Шекспир, Кох Макс, Год: 1888

Критика
Время на прочтение: 326 минут(ы)
Скачать в PDF

МАКСЪ КОХЪ,

Профессоръ Марбургскаго Университета

Жизнь и дятельность его. Современные ему — литература и культурный строй.

Съ приложеніемъ подробнаго библіографическаго указателя.
Съ предисловіемъ, примчаніями и дополненіями Н. И. Стороженка,
Профессора Московскаго Университета.

Изданіе В. Н. Маракуева.
МОСКВА — 1888.

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Выходящая въ русскомъ перевод книга марбургскаго профессора Макса Коха занимаетъ особое положеніе въ обширной шекспировской литератур. Это, сколько намъ извстно, единственная біографія Шекспира, въ которой строго проведена культурноисторическая точка зрнія. По своей задач книга Коха ближе всего стоитъ къ извстной біографіи Шекспира Карла Эльце, но въ то время, какъ послдній, имя въ виду спеціалистовъ, пускается въ самостоятельное изслдованіе различныхъ вопросовъ, связанныхъ съ жизнью Шекспира, Кохъ, имя въ виду образованную публику вообще, намренно избгаетъ спеціальныхъ изслдованій, но за то старается сообщить въ возможно-полномъ культурно-историческомъ освщеніи вс свднія о жизни и дятельности Шекспира, которыми владетъ современная наука. Чтобъ написать подобную книгу, мало стоять на уровн современнаго научнаго знанія, нужно обладать способностью обобщенія и литературнымъ талантомъ. Вс эти условія являются счастливо соединенными въ личности молодаго нмецкаго ученаго, отъ дятельности котораго можно ожидать добрыхъ плодовъ для науки исторіи литературы. Пользуясь всмъ, что сдлала новйшая шекспирологія, авторъ относится съ замчательнымъ критическимъ тактомъ къ мнніямъ своихъ руководителей и, въ большинств случаевъ, изъ множества мнній всегда съуметъ выбрать боле вроятное. Вполн же самостоятельнымъ онъ является въ группировк фактовъ и въ удачномъ подбор историко-литературныхъ параллелей. Въ примръ можно привести мастерскую параллель между сонетами Шекспира и лирическими произведеніями Гёте (стр. 191—192). Конечно, въ книг Коха, какъ и во всякомъ труд, преслдующемъ такую обширную культурно-историческую задачу — объяснить жизнь и дятельность Шекспира изъ совокупности современныхъ ему литературныхъ и культурныхъ условій — найдется не мало мелкихъ недосмотровъ и неточностей, отмченныхъ нами въ примчаніяхъ, но въ цломъ задача автора выполнена, по нашему мннію, весьма удовлетворительно, а нкоторыя соображенія автора настолько остроумны и оригинальны, что будутъ приняты съ благодарностью даже спеціалистами. Цнность книги Коха увеличивается, приложенной въ конц ея, весьма обстоятельной шекспировской библіографіей. Такъ какъ въ ней совершенно отсутствуютъ указанія на труды русскихъ ученыхъ, посвященные разъясненію произведеній Шекспира, то, въ интерес русскихъ читателей, мы сочли нужнымъ приложить къ переводу книги Коха библіографическій указатель главнйшихъ явленій русской шекспировской критики, въ хронологическомъ порядк, отъ Карамзина до нашего времени. При составленіи этого указателя, мы, между прочимъ, пользовались предоставленными въ наше распоряженіе рукописными библіографическими замтками С. Г. Смирнова и С. И. Пономарева, которымъ приносимъ глубокую благодарность. При всемъ томъ, въ немъ не мало пробловъ, и мы были бы очень признательны нашимъ библіографамъ за ихъ указанія, которыми мы могли бы воспользоваться при второмъ изданіи книги.

Н. Стороженко.

Москва. Декабря 10, 1887 г.

ПРИМЧАНІЯ.

Къ стр. 22. Намекъ Т. Наша на Шекспира или какого-нибудь другаго писателя находится не въ его сатирическомъ памфлет, но въ его предисловіи къ повсти Грина Menaphon.
Къ стр. 48. Слово playwright неправильно употреблено авторомъ въ смысл, пьесы- какъ прежде, такъ и теперь оно означаетъ драматическаго писателя, а не пьесу.
Къ стр. 128. Хотя Сиднеева Защита Поэзіи была впервые издана только въ 1595 г., но она была написана по крайней мр тринадцать лтъ раньше. Сидней умеръ въ 1586 г., отъ раны, полученной въ битв при Цутфен. Если бы Сидней писалъ свой трактатъ въ 1595 г., посл того, какъ были поставлены на сцену произведенія Марло и Грина, то отзывъ его объ англійской народной драм былъ бы вроятно иной.
Къ стр. 211. Авторъ длаетъ неточность, утверждая будто бы Т. Лоджъ перевелъ на англійской языкъ Эврипидову Ифигенію. Правда, въ Accounts of the Revels at Court (ed. by Cunningham, p. 13) подъ1571 г., упоминается о какой-то Ифигеніи, представленной при двор хористами церкви св. Павла, но это ни въ какомъ случа не могъ быть переводъ Лоджа, которому въ это время было не боле тринадцати или четырнадцати лтъ.
Къ стр. 259. Заставляя Т. Наша высказывать сожалніе, что Шекспиръ вмсто того, чтобъ продолжать писать поэмы и сонеты, тратилъ свое время на сочиненіе драмъ, авторъ, очевидно, былъ введенъ въ заблужденіе Ф. Шалемъ (tudes sur Shakspeare, р. 359), который, сдлавъ Т. Наша своимъ воображаемымъ чичероне при обозрніи театра Globe, для большей типичности вложилъ въ его уста то, что говорили о Шекспир разные писатели.
Къ стр. 360. Театръ Роза, вновь отстроенный Генсло, не могъ быть открытъ раньше 1591 г.. (См. Collier, History of English Dramatic Poetry, vol. I, p. 341 и vol. Ill, p. 317), равнымъ образомъ представленія въ театр Глобусъ не могли начаться раньше 1599 г., ибо только въ начал этого года Ричардъ Борбеджъ приступилъ къ его постройк. (См. Fleay, Shakspeare Manual p. 82 и Elze, William Shakspeare, p. 247.)

ШЕКСПИРЪ

I.
Молодость Шекспира въ Стратфорд.

Знаменитый полигисторъ и профессоръ Кильскаго университета Даніелъ Георгъ Моргофъ, который первый написалъ бъ Германіи всеобщую исторію литературы, хотя и упомянулъ въ глав ‘О Поэзіи Англичанъ’ Шекспира, Флетчера и Бомонта, но здсь же прибавилъ съ искренностью, что кое-что изъ произведеній Бэнъ Джонсона извстно ему,— произведеній же выше названныхъ трехъ поэтовъ онъ никогда не видалъ (1682). Если затмъ въ первой половин восемнадцатаго вка тотъ или иной нмецкій читатель ‘Unterricht von der deutschen Sprache und Poesie’, напр. молодой Лессингъ, чувствовалъ потребность узнать нсколько боле объ англійскихъ драматургахъ, оставшихся неизвстными Моргофу, и съ этою цлью обращался къ превосходному ‘Kompendises Gelehrtenlexicon’ Ixepa, то онъ находилъ здсь слдующія свднія: ‘Шекспиръ Вильгельмъ, англійскій драматургъ, родился въ Стрэтфорд въ 1564 г., былъ дурно воспитанъ и не понималъ латыни: однако довелъ ее до высокой степени совершенства въ своей поэзіи. Онъ имлъ веселый нравъ, но умлъ быть также и серьезнымъ и выдавался преимущественно своими трагедіями. Онъ имлъ много замысловатыхъ и тонкихъ споровъ съ Бэнъ Джонсономъ, хотя ни тотъ, ни другой не вынесли изъ нихъ для себя много’.. Такъ гласило ученое и безпристрастное сужденіе о Шекспир въ Германіи въ 1715 и въ 1733 гг. Приверженецъ строгой Французской правильности, какъ Готшедъ, могъ ограничить статью о Шекспир въ своемъ прекрасномъ ‘Handlexicon der schnen Wissentchaften und freien Knste’ 21 полустрокой: ‘Англичане высоко цнятъ его театральныя сочиненія, которыя очень велики по числу, но въ новйшее время нашлась извстная госпожа Леноксъ, которая указала погршности въ знаменитйшихъ его пьесахъ. Имются еще и другія произведенія его’. Затмъ слдуетъ перечисленіе семи поэмъ и героидъ, по большей части чуждыхъ Шекспиру, и статья оканчивается замткой, что ‘между любимыми его стихотвореніями встрчаются различныя очень удачныя эпиграммы’. Одновременно съ этимъ вышли ‘Литературныя Письма’ Лессинга, а семь лтъ спустя Гамбургская Драматургія. Переводы Шекспировыхъ драмъ, сдланные Виландомъ, Эшенбургомъ, А. В. Шлегелемъ, появились еще до конца столтія, скоро уже не было ни одного нмецкаго писателя, какъ бы мало образованъ онъ ни былъ, который бы не могъ смотрть съ насмшкою на невдніе Моргофа и Іохера относительно Шекспира. На рубеж XVIII и XIX вковъ и въ. Англіи и въ Германіи знали уже достаточно о произведеніяхъ Шекспира, напротивъ о Шекспир, какъ поэт и человк, самый ученый изъ его біографовъ, Георгъ Стивенсъ, могъ сказать соотвтственно правд только слдующее: ‘Все, что извстно о Шекспир съ нкоторою достоврностью — это то, что онъ родился въ Стрэтфорд на Эвон, женился и имлъ дтей въ Стрэтфорд: отправился въ Лондонъ, гд сдлался актеромъ и писалъ стихотворенія и драмы, возвратился затмъ въ Стрэтфордъ, составилъ завщаніе, умеръ и былъ здсь похороненъ’. Съ тхъ поръ, какъ было написано это откровенное признаніе въ невдніи, англійскіе и нмецкіе филологи и историки, пользуясь усовершенствованными пріемами новйшей критики, неустанно и ревностно стремились къ тому, чтобы не только очистить оставленное зданіе отъ чуждыхъ вставокъ, узнать планъ, а изъ него и цль строителя, но они не оставили не испытаннымъ ни одного средства, чтобы достигнуть точныхъ свдній о личности строителя, о его жизни и дятельности. Передъ исполинскимъ готическимъ соборомъ желали видть точную статую мастера, выстроившаго соборъ. Но не удавалось составить этотъ образъ. Сильное стремленіе познакомиться съ Шекспиромъ-человкомъ неоднократно приводило къ тому, что любознательнымъ изслдователямъ подсовывались фальшивые документы. Съ другой стороны постоянно возрастающая увренность въ томъ, что мы никогда не достигнемъ точнйшихъ свдній о личности Шекспира, привела къ превосходящимъ всякую мру глупымъ выдумкамъ отнимать у исторически извстнаго актера и поэта Шекспира его собственныя произведенія. Серьезное изслдованіе, останавливаемое со всхъ сторонъ странными мечтателями, взялось добросовстно за свою задачу. Боле чмъ одинъ изъ дошедшихъ до насъ миовъ признанъ какъ таковой и разрушенъ, многочисленные неоспоримые факты изъ забытыхъ архивныхъ документовъ стали вновь извстны. Не смотря однако на все остроуміе и старательность изслдователей и мы, къ концу девятнадцатаго столтія, должны повторять жалостное признаніе Стивенса. Свднія наши относительно фактовъ, касающихся личности Шекспира, его судьбы и духовной жизни обогатились за истекшее столтіе слишкомъ незначительно. Если мы и любимъ питать себя увренностью, что мы можемъ узнать Шекспира-человка изъ его стихотвореній и драмъ лучше, чмъ это удавалось предъидущимъ поколніямъ читателей, то во всякомъ случа здсь идетъ дло о боле или мене хорошо обоснованной увренности, но къ сожалнію не объ неопровержимомъ знаніи.
И все же мы можемъ похвалиться значительными успхами, сдланными въ теченіе послднихъ восьми десятилтій, въ дл познанія поэта и человка Шекспира. Прежде смотрли на Шекспира съ точки зрнія своего времени, на его произведенія — какъ на нчто стоящее обособленно. Все это созерцаніе висло, такъ сказать, на воздух, мы видли втви и плоды, но не видли ствола и почвы, на которой они росли. Только постепенно удалось устранить не историческое пониманіе Эпохи Просвщенія. Мы сразу пріобрли совершенно иную полноту свдній о Шекспир и объ его произведеніяхъ съ тхъ поръ, какъ Гёте подарилъ намъ недостижимый образецъ біографіи и вмст съ тмъ высказалъ принципъ, имющій значеніе для всякой исторической монографіи: ‘Главная задача біографіи заключается, кажется, въ томъ, чтобы представить человка среди окружающихъ его условій времени, показать насколько обстоятельства ему препятствовали или были благопріятны, какъ онъ выработалъ себ отсюда взглядъ на міръ и на человка и какъ онъ выразилъ этотъ взглядъ, если онъ — художникъ, поэтъ, писатель.’
Изъ Уоррикшира народная англосаксонская сага и поэзія выводитъ героя Гуи (Guy), который ршаетъ въ пользу своихъ земляковъ знаменитйшую изъ староанглійскихъ битвъ,— бой Ательстана при Брунанбург. Норманнскіе потомки англосаксонскаго героя постарались запечатлть неизгладимыми чертами славу имени Уоррика (Warwick) на скрижаляхъ исторіи Англіи. Одинъ поэтъ семнадцатаго вка называлъ графство Уоррикъ сердцемъ Англіи, между тмъ какъ въ то же самое время Шекспиръ доставилъ имени своей родины и имени могущественнйшаго изъ ея графонъ — всемірную извстность. Съ древнйшихъ временъ различныя большія дороги шли черезъ Уоррикширъ. Одна изъ этихъ дорогъ, связывающая Миддльсексъ съ берегами Ирландіи, проходя между ученымъ Оксфордомъ и промышленнымъ Бирмингамомъ, перескаетъ рку Эвонъ. Перевозъ, которымъ здсь пользовались путешественники и купцы, далъ названіе образовавшемуся здсь поселку — Стрэтфордъ (Straete-ford — переправа). Монастырь служилъ здсь убжищемъ для прозжихъ. Король Іоаннъ предоставилъ этому мсту рыночную свободу, король Эдуардъ VI даровалъ поселку городскія права 28 іюня 1553 г., слдовательно только за десять лтъ до рожденія Шекстіра. Тридцать лтъ спустя историкъ Вильгельмъ Кемденъ (Camden) могъ съ похвалою отозваться о Стрэтфорд, какъ о небольшомъ, но очень красивомъ торговомъ мст (emporiohim non inelegans), тогда какъ Гаррикъ въ 1769 г. называетъ этотъ городокъ самымъ грязнымъ и противнымъ во всей Великобританіи. Правда, городокъ былъ не великъ, ко времени рожденія поэта онъ едва насчитывалъ 1470 жителей. Дома были некрасивы, сдланы изъ брусьевъ и почти вс были покрыты соломой. Наполненные грязью рвы, прорзывавшіе все мсто, распространяли среди населенія лихорадку, а часто и чуму. Населеніе, сдлавшееся недавно городскимъ, не хотло еще отказаться отъ преимуществъ деревенскихъ жителей. Старйшая документальная запись, которую сохранила намъ странная игра случая объ отц нашего поэта, не слишкомъ то говоритъ въ пользу его эстетическихъ наклонностей. Совмстно съ нкоторыми сосдями онъ былъ приговоренъ 29 апрля 1552 г. къ штрафу въ 12 пенсовъ, за то что, не смотря на предписаніе магистрата, сложилъ на улиц кучу навоза. Другой разъ онъ былъ привлеченъ къ наказанію вмст съ товарищами за засореніе водосточной трубы. Городъ Стрэтфордъ имлъ прекрасный каменный мостъ, выстроенный при Генрих III. Церковь св. Троицы была выдающимся зданіемъ, стнныя картины цеховой капеллы, замазанныя впослдствіи Пуританами, были первымъ предчувствіемъ искусства и его воздйствія у мальчика, который позже съ воодушевленіемъ говорилъ о произведеніяхъ Джуліо Романо. Если и не въ томъ дом, который впослдствіи столько тысячъ странниковъ съ благоговніемъ почитали какъ мсто рожденія Шекспира, то все же на той самой улиц — Henlystreet, родился въ 1564 г. въ апрл Вильямъ Шекспиръ, въ седьмой годъ правленія королевы Елисаветы. Это тотъ-же самый годъ, когда явился на свтъ второй величайшій драматургъ Англіи — Кристоферъ Марло, это годъ рожденія Галилея, годъ смерти Кальвина и Микель Анджело. Мы не знаемъ дня рожденія Шекспира, онъ былъ крещенъ согласно показанію церковной записи 23 апрля, что соотвтствуетъ 3 мая Григоріанскаго календаря.
Мы, нмцы, которые въ теченіе цлаго вка любимъ и почитаемъ Шекспира, какъ своего собственнаго поэта, съ особенною любовью называемъ его германскимъ поэтомъ. Право такъ называть его не было подвергнуто сомннію ни съ чьей стороны, но прослдить германское, т. е. англосаксонское происхожденіе фамиліи среди многократныхъ этнологическихъ смшиваній въ древней Англіи нтъ никакой возможности. Стрэтфордъ во всякомъ случа англосаксонское поселеніе, которое еще за три столтія до переселенія Норманновъ было подарено вицекоролемъ Этельгардомъ Уорчерстерширскимъ епископу Уорчестерскому. Но только отецъ поэта поселился въ Стрэтфорд, тогда какъ въ Уоррикшир имя Шекспира встрчается уже въ четырнадцатомъ вк. Въ окрестностяхъ Стрэтфорда было много Валлисцевъ, среди которыхъ молодой Шекспиръ могъ получить свои первыя свднія о Глендовер и о сэр Гуго. Попытка возвести его собственное имя къ Кельтскому происхожденію должна быть устранена. Имя это англосаксонской чеканки, дйствительно ли Shakspere — грамматически правильное среднеанглійское написаніе — остается сомнительнымъ. Но этимъ еще не ршается вопросъ о саксонскомъ или норманнскомъ происхожденіи лицъ, носящихъ это имя. ‘Потрясатель копьемъ’ могло имть значеніе клички, употреблявшейся Саксами для названія копьеносцевъ норманнскихъ графовъ Уоррикъ равнымъ образомъ это прозвище могло быть дано товарищами лицу наиболе выдававшемуся своею воинственностью. Имя поэта было употребляемо для игры словъ еще его современниками, подобно тому какъ это пришлось испытать къ своей досад и Гёте. Какъ собственно слдуетъ писать имя — это неизвстно. Прочная орфографія вообще еще не утвердилась въ начал семнадцатаго вка. Въ Стрэтфордскихъ городскихъ книгахъ имя это встрчается 16 разъ въ 14 различныхъ формахъ. Изъ шести собственноручныхъ подписей поэта написана только одна вполн ясно: она гласитъ Shakspere. Напротивъ вс старинныя печатныя изданія, за исключеніемъ двухъ, приняли форму Shakespeare. Очевидно, въ Лондон и въ высшихъ кругахъ первый слогъ произносился долго, а Стрэтфордцы и самъ поэтъ произносили его кратко на провинціальный ладъ. Варьяціи имени отъ Shayberd и Chasper современниковъ до Водмерова Sasper подчасъ довольно смшны. Обыкновенно принимаютъ ихъ 55, одинъ американецъ взялъ на себя трудъ указать ихъ 1906.
Первый членъ семейства, который писалъ столь обезображенное впослдствіи имя, былъ вроятно самъ мальчикъ Вильямъ Шекспиръ. Его ддъ Ричардъ, дале котораго мы не можемъ прослдить родословной поэта, арендовалъ небольшое помстье у Роберта Ардэна, жившаго въ приход Астанъ Кентлоу въ Вильмскот. Изъ сыновей Ричарда одинъ, Генрихъ, вроятно старшій, поселился въ помстьи Сниттерфильдъ, въ трехъ англійскихъ миляхъ отъ Стрэтфорда, а младшій Джонъ, родившійся около 1530 г., направился въ Стрэтфордъ, гд онъ и получилъ право гражданства. При окончаніи войны Розъ семейство Шекспира оказало вроятно заслуги длу графа Ричмондскаго, который вознаградилъ ихъ сдлавшись королемъ Генрихомъ VII. Самый этотъ фактъ подвергается сомннію, но во всякомъ случа Вильямъ узналъ о немъ изъ семейныхъ преданій, и при написаніи обихъ послднихъ частей Іоркскаго историческаго цикла, молодой драматургъ съ гордостью вспоминаетъ объ этомъ семейномъ преданіи, которое руководило имъ при характеристик Ланкастерскаго претендента. Равнымъ образомъ поэтъ долженъ былъ вспоминать своихъ предковъ, когда онъ заставляетъ героя-короля Генриха V обратиться къ храбрымъ поселянамъ (Yeomen) чтобы они показали себя достойными попеченія о нихъ Англіи и выказали бы силу за полученное ими кормленіе. Къ сословію этихъ свободныхъ поселянъ принадлежали отецъ и ддъ Шекспира. Джонъ Шекспиръ называется въ документахъ Yeomen. Номэны, объясняетъ одинъ современникъ Шекспира, это т, которые называются въ нашемъ закон homines legales. Они составляли ядро и лучшую часть англійскаго народа. Изъ ихъ среды вышелъ великій Оливеръ Кромвель, равно какъ и Шекспиръ. Номэны ‘были т, которые въ прошлыя времена заставляли дрожать всю Францію. И хотя они не называются, подобно джэнтльмэнамъ, Master или Sir, что прилично только рыцарямъ, то тмъ не мене они оказали превосходныя заслуги, и англійскіе короли привыкли въ пылу битвъ находиться среди нихъ — своей пхоты, такъ точно какъ Французскіе короли — среди своей конницы. Государь показывалъ этимъ, въ чемъ состоитъ его главная сила’. Почти дословно можно при — 14 мнять къ отцу Шекспира то, что говоритъ объ Yeomanry Гаррисонъ, которому мы обязаны слдующимъ отзывомъ: ‘этотъ родъ людей иметъ нкоторыя преимущества, и стоитъ въ высшемъ уваженіи, чмъ рабочіе и простые ремесленники, они живутъ по большей части достаточно, строятъ хорошіе дома и заботятся о пріобртеніи богатства. По большей части они бываютъ такими арендаторами у землевладльцевъ — какъ ддъ Шекспира — или по крайнй мр ремесленниками, благодаря скотоводству, посщенію рынковъ и содержанію батраковъ,— не такихъ праздныхъ, какъ у джэнтльмэновъ, но такихъ, которые работаютъ для пользы своихъ господъ и для своей собственной,— они пріобртаютъ большія состоянія, такъ что многіе изъ нихъ имютъ возможность покупать помстья у расточительныхъ джентльменовъ, и обыкновенно посылаютъ своихъ сыновей въ школы, университеты и училища правовденія или же оставляютъ имъ значительныя помстья, благодаря чему послдніе могутъ жить безъ работы и такимъ образомъ сами становятся джэнтльмэнами’. Это стремленіе выйти изъ своего сословія мы можемъ замтить и у Джона Шекспира, только кажется ему не посчастливилось въ этомъ. Съ 1551 г. мы застаемъ его въ Стрэтфорд, гд онъ пять лтъ спустя уже владлъ двумя домами. Въ это время (1556 г.) умеръ помщикъ его отца Робертъ Ардэнъ изъ Вилъмкота. Онъ назначилъ своею душеприкащицей младшую изъ своихъ семи дочерей — любимую Марію, это распоряженіе приводитъ къ тому заключенію, что отецъ доврялъ ея уму и ршительности. Ардэны были не особенно богаты, но происходили изъ старой почтенной знати, они принадлежали къ Gentry, низшей земельной аристократіи. Поэтому бракъ, заключенный въ 1557 г. между сыномъ арендатора и дочерью помщика, былъ почтенной связью для семейства Шекспира. И съ матеріальной стороны женитьба эта была не безъ выгодъ, такъ какъ Марія Ардэнъ принесла въ приданое изъ недвижимаго имущества помстье Эшби (Ashbies) съ 50 акрами поля и 6-ю луговыхъ земель. Принято за правило, что великіе люди, и въ особенности поэты, бываютъ боле обязаны матери, чмъ отцу. Отсюда происходитъ, что портретъ матери поэта. рисуютъ обыкновенно боле симпатичными чертами и съ большею точностью, — достаточно вспомнить госпожу совтницу — а на бднаго отца напротивъ смотрятъ съ открытымъ нерасположеніемъ. Выказать такое предпочтеніе матери Шекспира въ его біографіи едва-ли возможно, такъ какъ о Маріи Ардэнъ, погребенной въ 1608 г. въ Стрэтфорд, мы знаемъ не боле, того, что не она выучила молодаго Вильяма читать и писать, ибо ей были невдомы эти оба искусства. Но во всякомъ случа она не была воспитана боле дурно, чмъ большинство дочерей мстной знати. Ея супругъ едва-ли могъ смотрть на это какъ на недостатокъ, потому что въ высшей степени вроятно, что и самъ онъ не умлъ подписать своего имени, но имлъ для этого, какъ говоритъ Кэдъ (Kade) въ Генрих VI, ‘знакъ, какъ честный, порядочный человкъ’. Эти честные порядочные люди составляли въ Стрэтфорд большинство, такъ мы находимъ, что одинъ разъ изъ девятнадцати членовъ общиннаго совта только семь съ умли подписать свое имя. Джонъ Шекспиръ пользовался довріемъ своихъ согражданъ. Посл того какъ въ 1557 г. онъ былъ избранъ пивнымъ контролеромъ,— что даетъ возможность заключить о не малой способности его пить, такъ какъ небольшой городокъ имлъ до тридцати пивныхъ домовъ, — въ 1558 г. онъ былъ выбранъ въ полицеймейстеры, а въ 1561 г. городскимъ казначеемъ. 4-го іюля 1565 г. ему досталась по выбору должность ольдермэна, а съ осени 1568—69 г. ему была предоставлена высшая городская должность — High Bailiff, которая дала ему право пользоваться титуломъ Достопочтенныхъ (Worshipful). Эта должность вполн соотвтствовала достоинству городскаго шультейса, которымъ былъ облеченъ ддъ Гёте въ Франкфурт. Посл того какъ съ 5-го сентября 1571 г. до 3-го сентября 1572 онъ былъ еще разъ первымъ ольдермэномъ, въ 1579 г. онъ потерялъ свое званіе ольдермэна, за то что не смотря на неоднократныя приглашенія онъ долгое время не посщалъ засданій. Причина этого нерадиваго отношенія къ своимъ служебнымъ обязанностямъ заключалась, быть можетъ, въ томъ обстоятельств, что въ семидесятыхъ годахъ Джонъ Шекспиръ жилъ нкоторое время не въ Стрэтфорд, но въ одномъ изъ своихъ окрестныхъ имній. Можетъ быть это удаленіе было вызвано разстроеннымъ состояніемъ имущества или недовольствомъ на городское управленіе. Въ начал шестидесятыхъ годовъ матеріальныя средства Джона Шекспира должны были быть хороши. Онъ щедро помогалъ бднымъ и имлъ возможность часто длать ссуды городской касс. Въ 1570 г. онъ арендовалъ новое большое помстье, а въ 1575 г. къ двумъ прежнимъ домамъ прикупилъ еще два дома на той же самой Генлистритщ одинъ изъ этихъ домовъ считался позже м — 17 стомъ рожденія Шекспира. Въ 1578 г. напротивъ Джонъ Шекспиръ продалъ или заложилъ родовое имніе Эшби, въ 1579 г. онъ продалъ часть имнія Сниттерфильдъ. Многія городскія повинности были прощены ему, а въ 1592 г., узнаемъ мы, отецъ поэта вмст съ другими восемью гражданами не посщалъ предписанныхъ закономъ церковнымъ богослуженій, изъ боязни быть арестованнымъ за долги при выход изъ дому. It is sayd, такъ гласитъ доношеніе королевскаго коммиссара сэра Люси, that these last nine come not to church e for fear of processe for debte. (По слухамъ эти девять не посщаютъ церкви, изъ боязни процессовъ за долги). Въ такомъ же точно положеніи, кажется, Джонъ Шекспиръ находился и въ 1586 г. 19-го января 1586 г. не могло быть наложено запрещеніе на его имущество, такъ какъ не было на лицо никакой движимости, а въ слдующіе мсяцы три раза состоялось постановленіе объ арестованіи мистера Джона Шекспира. Это было тяжелое время для всего Уоррикшира. Въ 1590 г. граждане Стрэтфорда обратились къ лорду канцлеру казначейства Борлею (Burhleigh) съ петиціей, въ которой жаловались, что городъ пришелъ въ упадокъ благодаря оскуднію суконной и прядильной промышленности, вслдствіе чего значительное число людей, занимавшихся прежде этой работой, живетъ теперь въ нищет и бдности. Нкогда цвтущая торговля шерстью окончательно пришла теперь въ упадокъ. Такъ какъ отецъ Шекспира также занимался этой торговлей, то обдненіе его становится совершенно понятнымъ. Но какимъ образомъ соединить съ данными фактами другіе? Не смотря на недостатокъ движимаго имущества, онъ все же остался при своихъ неоспоримыхъ правахъ на владніе четырьмя домами. Въ то самое время, когда ему были прощены го[эодскіе сборы онъ заплатилъ за погребеніе своей дочери Анны высшую плату по Стрэтфордской такс. Въ 1580 г. онъ былъ въ состояніи выкупить Эшби, и когда сынъ Эдмонда Ламберта Джонъ отказался возвратить имніе, то онъ завелъ съ нимъ процессъ, который тянулся цлыхъ 17 лтъ и былъ ршенъ въ канцлерскомъ суд уже въ то время, когда сынъ Шекспира нашелъ въ Лондон средства и покровителей. Эдмондъ же Ламбертъ и его сынъ были осмяны молодымъ драматургомъ въ ‘Усмиреніи Своенравной’ подъ именами Христофора Сляя и его отца стараго Сляя изъ Burton-on-the-Heath (это было мсто жительства Ламбертовъ).
Стрэтфордъ былъ однимъ изъ городковъ, къ которымъ примнима поговорка: когда крестьянинъ на [забот въ пол, то въ город нтъ горожанъ. Гёте изобразилъ подобныя идиллическія условія въ ‘Германн и Дороте»’. Отецъ Шекспира былъ прежде всего сельскимъ хозяиномъ- въ качеств таковаго онъ занимался овцеводствомъ, съ которымъ естественно связывалась торговля шерстью. Наиболе старинныя извстія называютъ его значительнымъ торговцемъ шерстью (a considerable dealer in wool). Простота въ веденіи хозяйства въ то время приводила къ тому, что убой скота производился дома, при этомъ часто могли присутствовать и дти, слишкомъ рано развившійся мальчикъ могъ сдлать при этомъ бросающіяся въ глаза наблюденія. И вотъ позднйшее поколніе, которое уже раздлило вс ремесла, превратило Джона Шекспира въ рзника, а о сын его, который помогалъ отцу въ его занятіи, разсказывало странную исторію, что будто бы, когда онъ собирался заколоть теленка, то онъ длалъ это съ нкоторою торжественностью и при этомъ держалъ рчь. Серьезне можно смотрть на другое извстіе о дятельности отца. Въ Стрэтфордскихъ актахъ онъ называется перчаточникомъ (glower), для отличія отъ своего согражданина Джона Шекспира башмачника. Нтъ никакого основанія не принять, что наряду съ земледліемъ и торговлей шерстью йомэнъ Шекспиръ въ качеств Стрэтфордскаго гражданина могъ заниматься ремесломъ. Въ драмахъ его сына, въ особенности въ ‘Зимней сказк’, находили очень обстоятельныя точ- ныя свднія въ области торговли шерстью, очень возможно, что и здсь поэтъ воспользовался воспоминаніями своей юности. Но принималъ-ли онъ самъ участіе въ занятіяхъ своего отца,— объ этомъ мы ничего не знаемъ. Во всякомъ случа Джонъ Шекспиръ хотлъ дать своему сыну лучшее воспитаніе, чмъ то, какое получилъ онъ самъ.
Джонъ и Мэри Шекспиръ потеряли уже двухъ двочекъ къ тому времени, какъ 23 апр. 1564 г. они крестили своего перваго мальчика, давъ ему имя Guilelmus. Въ іюн въ Стрэтфорд распространилась чума, похитившая до 31 декабря шестую часть населенія. Въ слдующихъ годахъ Мэри родила своему супругу еще троихъ мальчиковъ: Джильберта — въ октябр 1566 г., Ричарда — въ март 1574 г., Эдмунда — въ ма 1580 г., и двухъ двочекъ: Іоанну — въ апрл 1569 г. и Анну — въ сентябр 1571 г. Анна не дожила и до восьмаго года, Іоанна напротивъ была замужемъ за шляпочникомъ Вильямомъ Гартомъ и умерла въ Стрэтфордвъ 1646 г., оставивъ посл себя четверыхъ дтей. О жизни и смерти Джильберта намъ неизвстно ничего:, Ричардъ былъ погребенъ въ Стрэтфорд въ 1613 г. Эдмунда встрчаемъ мы въ качеств актера въ театр Globe, онъ былъ похороненъ 31-го декабря 1607 г. въ Лондон въ церкви св. Спасителя.
По свидтельству высокоученаго Бэнъ Джонсона Шекспиръ зналъ нсколько полатыни и нсколько, но еще меньше, погречески. Каковы бы ни были его знанія въ этихъ языкахъ, во всякомъ случа онъ долженъ былъ пріобрсть ихъ въ Стрэтфорд. Съ 1483 г. тамъ существовала свободная школа (Free School), въ которую принимались изъ города и изъ окрестностей мальчики, на седьмомъ году, умвшіе читать и писать.. Такимъ образомъ мы можемъ принять 1571 г. за годъ поступленія Шекспира въ школу. Время ученія продолжалось лтомъ отъ шести часовъ утра до шеста часовъ вечера, а зимою — сколько продолжался дневной свтъ. Одинъ изъ учителей Шекспира, Томасъ Джеркинсъ, былъ Уэльсецъ, въ немъ подозрваютъ оригиналъ сэра Гуго Эванса. Также и экзаменъ маленькаго Вильгельма Блэтта (Blatt) въ ‘Виндзорскихъ проказницахъ’ (IV, I) есть, вроятно, воспоминаніе изъ школьной жизни маленькаго Вильяма Шекспира въ Стрэтфорд. Другаго учителя, Томаса Гонта (Hunt), безъ всякаго на то основанія, хотли отождествить съ Олоферномъ въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’. Какъ ни высоко развилось классическое образованіе въ отдльныхъ кружкахъ англійскаго общества за время правленія послднихъ трехъ Тюдоровъ,— о степени образованности школьныхъ учителей и объ ихъ подготовк мы не можемъ составить себ слишкомъ благопріятнаго представленія. Почтенный Рожеръ Эшемъ (Ascham) открыто высказалъ въ своей книг ‘Школьный учитель’ (1570 г.), что онъ вовсе не согласенъ съ общепринятой въ школахъ системой ученія и наказаній. Старшіе мальчики должны были помогать учителю въ качеств аудиторовъ (prompters). Мы можемъ представлять себ Шекспира — какъ быстро усвоивавшаго ученика, который скоро достигъ достоинства аудитора и въ этомъ званіи помогалъ своимъ учителямъ. Это могло послужить поводомъ къ тому мннію, что онъ очень хорошо зналъ латынь, такъ какъ въ молодые-де годы онъ былъ сельскимъ учителемъ. Какъ ни недостаточно и педантично было обученіе въ Стрэтоордской школ, однако все-же будущій поэтъ могъ пріобрсти здсь настолько знаній, чтобы читать въ подлинник латинскихъ писателей — Цицерона, Плавта, Теренція, Овидія. Изученіе исторіи было слишкомъ поверхностно, напротивъ, миологія, которой придавали особенное значеніе въ эпоху Возрожденія, была, кажется, хорошо изучена имъ. Преподавался также и родной языкъ. Мы не знаемъ, когда покинулъ Шекспиръ школу. Обыкновенно, кажется, посщеніе grammarschool продолжалось семь лтъ. Въ такомъ случа слдовательно Шекспиръ окончилъ свое образованіе въ 1578 г. Вншнія ли обстоятельства помшали продолженію высшаго образованія, или достиженіе его не входило въ планы родителей,— этого нельзя ршить. Въ шестнадцатомъ вк въ Англіи, какъ и въ Германіи, было въ обыча,— примромъ тому служитъ Гансъ Саксъ,— посылать мальчиковъ, предназначенныхъ къ занятію ремеслами, въ латинскія школы. По выход изъ школы молодой Шекспиръ, по всей вроятности, оставался нсколько лтъ въ Стрэтфорд. Чмъ онъ занимался въ это время, объ этомъ различные біографы разсказываютъ различно: онъ былъ перчаточникомъ, школьнымъ учителемъ, рзникомъ, аптекарскимъ ученикомъ, писцомъ у адвоката, помощникомъ садовника, поздне солдатомъ, матросомъ, типографщикомъ и т. п. Скоре всего можно принять, что онъ помогалъ отцу въ его занятіяхъ. Въ пользу того утвержденія, что онъ былъ писцомъ у какого-то изъ адвокатовъ, которыхъ было шесть въ маленькомъ городк, приводятся вскія доказательства. Англійскіе авторитеты объявили, что столь точное знаніе сложныхъ англійскихъ законовъ, какое обнаруживается въ драмахъ и сонетахъ Шекспира, почти не мыслимо безъ собственныхъ практическихъ занятій въ области права. Въ одномъ изъ сатирическихъ памфлетовъ, Томаса Наша, изданномъ въ 1589 г., кажется, содержится намекъ на такое положеніе Шекспира если не за время его пребыванія въ Стрэтфорд, то по крайней мр за первое время его жизни въ Лондон, за то время, къ которому біографы относятъ вс перечисленные выше роды дятельности Шекспира.
Первымъ абсолютно прочнымъ фактомъ, доказательство котораго въ нашихъ рукахъ,— это, посл крещенія Вильяма Шекспира, — его бракосочетаніе съ Анной Хзсвэ (Hathaway), дочерью состоятельнаго йомэна Ричарда Хзсвэ изъ деревни Шоттери (Shottery), близъ Стрэтфорда. Гд происходило внчаніе,— которое ни въ какомъ случа не могло быть совершено до 1 декабря 1582 г.,— въ Шоттери-ли, въ Стрэтфорд-ли, или въ Лёддингтон мы этого не знаемъ. За то церковный архивъ въ Уорчестер хранитъ составленную 28 ноября 1582 г. запись, въ которой два agricolae изъ Стрэтфорда — Фолькъ Санделльсъ и Джонъ Ричардсонъ даютъ поручительство, что нтъ никакой ни церковной, ни свтской причины, могущей воспрепятствовать совершенію брака между Вильямомъ Шекспиромъ и незамужней ([maiden) Анной Хзсвэ посл однократнаго оглашенія. Дале они ручаются, что женихъ взнесетъ англиканскому епископу въ Уорчестер пошлины за освобожденіе отъ троекратнаго оглашенія, и что родственники невсты дали свое согласіе на бракъ. Что ускорить совершеніе брака было желательно для семейства невсты, это мы узнаемъ изъ Стрэтфордской церковной книги, въ которой записано подъ 26 мая 1583 г.,— слдовательно даже мене чмъ шесть мсяцевъ спустя посл брака,— крещеніе дочери Вильяма Шекспира. Не слдуетъ упускать изъ вниманія, что по тогдашнему обычаю торжественное обрученіе служило началомъ супружескаго сожительства, этотъ народный взглядъ сохранился въ деревняхъ еще и въ нашемъ вк, какъ это мы можемъ усматривать изъ ‘Oberhof’ Иммерманна. Шекспиръ самъ нсколько разъ оправдываетъ этотъ взглядъ въ ‘Мр за Мру’.
‘Посл честнаго обрученія
Я завладлъ ложемъ моей Юліи’. (I, 2, 149)
‘Онъ вашъ супругъ по сговору,
Нтъ въ томъ грха, когда такъ поступаютъ! (IV, 1, 72)
Съ другой стороны должно казаться страннымъ, что въ составленномъ въ 1581 г. 1 сент. завщаніи Ричарда Хзсвэ, который умеръ въ іюн 1582 г., упоминаются семь сестеръ и братьевъ Анны, она-же сама не упомянута ни однимъ словомъ между тмъ, Фолькъ Санделльсъ, который былъ свидтелемъ въ Уорчестер, былъ душеприкащикомъ Р. Хзсвэ. Если мы прибавимъ еще, что Анна Хзсвэ родилась въ 1556 г., — слдовательно была на восемь лтъ старше своего молодаго мужа, — и что она умерла въ Стрэтфорд въ 1623 г., въ тотъ самый годъ, когда впервые были собраны сочиненія ея мужа,— то мы представимъ вполн вс подлинныя свднія о жен поэта. Въ январ 1585 г. она родила своему мужу близнецовъ, крещеніе которыхъ записано въ Стрэтфордской церковной книг подъ 2 февраля. Близнецы были названы по именамъ своихъ воспріемниковъ, булочника Садлера и его жены, — Гамнетъ (= Гамлетъ) и Юдиь. Обыкновенно принимаютъ, что до самаго этого времени Шекспиръ оставался въ Стрэтфорд, хотя для утвержденія этого и нтъ прочныхъ доказательствъ. Во всякомъ случа начало его Лондонской жизни мы можемъ датировать съ лта 1585 г. Кажется справедливо то,— какъ это разсказывается всегда, я думаю, безъ исключеній, — что онъ оставилъ свою жену и дтей въ Стрэтфорд у своихъ родителей, но доказать эту разлуку, какъ прочно стоящій неопровержимый фактъ — также невозможно. Во всякомъ случа вроятно, что Шекспиръ вскор перевезъ свою жену и дтей въ Лондонъ. Ни въ какомъ случа не должно смотрть на эту разлуку, какъ на доказательство его несчастнаго супружества. Въ Англіи еще и въ настоящее время въ большемъ ходу, чмъ гд либо въ другихъ государствахъ, обычай, что мужъ ради добыванія средствъ живетъ боле или мене долгое время въ другомъ мст. То, что въ прежнее время приводили изъ завщанія поэта въ доказательство его дурныхъ семейныхъ условій, оказалось при боле точномъ знакомств съ англійскими обычаями — совершенно ошибочнымъ. Лучшая постель въ дом, т. е. брачная постель, сама по себ является собственностью вдовы. Если Шекспиръ завщаетъ своей Анн и вторую лучшую изъ имющихся постелей, то это вовсе не униженіе, а напротивъ — знакъ особенной внимательности. Противъ преданія, что поэтъ былъ несчастливъ въ супружеской жизни, слдуетъ также упомянуть и о томъ преданіи, что сильнымъ, но невыполнимымъ желаніемъ вдовы было быть погребенной въ одной могил съ мужемъ. Одинаково мало возможности имемъ мы утверждать, какъ то что бракъ былъ несчастливъ, такъ и то, что бракъ былъ изъ счастливыхъ. Разница въ лтахъ была весьма значительна, и въ ущербъ жен. Въ ‘Какъ вамъ угодно’ Шекспиръ влагаетъ въ уста герцогу, какъ установившееся жизненное правило, что мужчина долженъ всегда выбирать себ возлюбленную, моложе себя если только его любовь должна быть постоянной,
‘Потому что двушки — что розы, едва лишь расцвтетъ
Какъ ужъ поблекли лепестки’.
Жена же только тогда прочно будетъ царить въ сердц мужа, если она выберетъ мужа старше себя. Не вполн соотвтствуетъ положенію герцога, что онъ, восхваляя свою неизмнную врность Оливіи, называетъ склонность мужчинъ боле непрочной, боле неврной и легкомысленной, боле неустойчивой, чмъ склонность женщинъ. Говоря о супружеств Шекспира слдуетъ обращать вниманіе на это мсто, не стараясь утверждать или отрицать отношеніе его къ жизни поэта. Съ большею ршительностью я придаю автобіографическое значеніе другому мсту въ драмахъ Шекспира. Въ одномъ изъ раннихъ произведеній,— въ ‘Тит Андроник’ — Димитрій говоритъ совершенно неприличныя для принца слова (II, 1, 93):
‘Какъ, разв ужъ не часто ты убивалъ оленя,
И уносилъ его изъ-подъ носа у сторожа?’
Отдльно взятое, конечно, это мсто ничего не говорило бы въ пользу браконьерства поэта, но въ связи съ преданіемъ оно пріобртаетъ ршающее значеніе. Изъ всхъ событій изъ жизни Шекспира, не засвидтельствованныхъ документально, рдко какое встрчало столько доврія, какъ такъ называемое сказаніе объ его браконьерств. Два совершенно не зависящіе другъ отъ друга свидтеля, и одинаково заслуживающіе доврія,— и третій, подлинность котораго во всякомъ случа подлежитъ сомннію, передаютъ намъ въ общемъ этотъ фактъ вполн согласно. Легко объясняется, какъ изъ сельскохозяйственной дятельности отца могло образоваться сказаніе, будто бы въ юности поэтъ занимался убоемъ скота, но какимъ образомъ, безъ всякихъ фактическихъ основаній въ Стрэтфорд могло утвердиться преданіе объ одномъ изъ уважаемыхъ согражданъ, что онъ былъ въ молодости браконьеромъ,— этого невозможно понять. Преданіе упоминаетъ также и о другихъ событіяхъ изъ молодости поэта, при чемъ онъ являлся участникомъ и даже предводителемъ въ выходкахъ своихъ сверстниковъ. Браконьерство въ шестнадцатомъ вк среди англійскихъ поселянъ считалось такъ же мало преступленіемъ, какъ и теперь въ Тирольскихъ или Баварскихъ горахъ. Напротивъ охота на заповдную дичь была однимъ изъ видовъ спорта, достойныхъ джэнтльмэна, этой охот предавались съ страстью даже Оксфордскіе студенты. Какъ онъ можетъ быть джэнтльмэномъ, говорится въ одной позднйшей комедіи, когда онъ не выходитъ никогда на заповдную охоту. Въ неправильно приписываемой Шекспиру драм ‘Веселый чортъ изъ Эдмонтона’ изображена съ большимъ юморомъ неудавшаяся экскурсія беззаконныхъ охотниковъ. Самый любимый герой англійской народной псни Робинъ Гудъ прославляется какъ браконьеръ. Онъ является преемникомъ мстныхъ англосаксовъ, которые не хотли допустить ограниченія въ своемъ прав охотиться, благодаря установленію норманнскихъ парковъ и изданныхъ для охраненія ихъ кровавыхъ законовъ. Англійскіе критики употребили много стараній для того чтобы освободить поэта отъ приписываемаго ему занятія, которое исключило бы его въ наши дни изъ хорошаго Лондонскаго общества. Съ своей стороны я напротивъ отнесся бы съ уваженіемъ къ этому прочно засвидтельствованному преданію, потому что въ немъ именно Шекспиръ является истымъ сыномъ англосаксонскаго народа, а противъ него стоитъ потомокъ норманнской крови сэръ Томасъ Люси изъ Чэрлькота (Charlekote). Это былъ рыцарь изъ старинной знати, противъ котораго Шекспиръ совершилъ преступленіе. Здсь во всякомъ случа слдуетъ исправить преданіе въ нкоторыхъ пунктахъ. Собственникомъ, закономъ признаннаго, охотничьяго парка сэръ Томасъ не былъ никогда, но кажется что онъ имлъ въ виду устройство подобнаго парка, и иногда держалъ крупную дичь въ кроличьей заск. Дичь во всякомъ случа была у него, иначе онъ не настаивалъ бы такъ усердно въ парламент 1585 г. на подтвержденіи закона противъ браконьерства. Нкоторые хотли видть въ этой законодательной дятельности непосредственное слдствіе противозаконной дятельности Шекспира. Сэръ Томасъ Люси, бывшій одно время шерифомъ графства и часто исполнявшій королевскія коммиссіи, кажется не пользовался любовью въ Стрэтфорд,— обстоятельство, которое однако не исключаетъ того факта, что горожане неоднократно старались пріобрсти его благосклонность. Стрэтфордская молодежь имла частыя столкновенія съ скупымъ и гордымъ господиномъ, однажды дло дошло до открытаго нарушенія порядка (riot). Что Шекспиръ со своими товарищами охотился въ заск сэра Томаса, было ли то въ Чэрлекот или Фольброкпарк, — объ этомъ передаютъ преданія вполн согласно. Только изъ одного источника узнаемъ мы, что слдуетъ подвергнуть сомннію то, будто бы молодой браконьеръ былъ нсколько разъ арестованъ рыцаремъ и наказанъ плетью. Поэтъ отмстилъ за это собственнымъ оружіемъ, онъ распространилъ юмористическіе стихи, направленные противъ рыцаря. Изъ подобной баллады Шекспира преданіе сохранило первую строфу:
Членъ парламента засдаетъ въ суд,
Въ Лондон онъ оселъ, а дома — дуракъ
(scare = crow = пугало для птицъ),
Если скупъ (lowsie) Люси, какъ этого иной не знаетъ,
То скупъ онъ для каждаго, кто его знаетъ.
Онъ считаетъ себя великимъ,
Но его, какъ осла,
Обнаруживаютъ его уши, когда онъ приходитъ въ бшенство.
Если скупъ Люси, какъ этого иной не знаетъ,
То воспваетъ скупаго Люси тотъ, кто его знаетъ.
Никто не выступитъ съ ршительностью за подлинность этихъ боле грубыхъ чмъ остроумныхъ стиховъ, хотя я съ своей стороны и не ршаюсь считать ихъ подложными. Напротивъ совершенно неподлинными являются другія дв строфы, приписываемыя преданіемъ также Шекспиру:
Сэръ Томасъ жаждетъ, полный страсти,
Прикрыть любимую свою дичь,
Тогда какъ голова его обнажена
И поросла роговымъ украшеньемъ.
Разв не осталось у его жены любимой дичи?
Что-же? его дикая любовь печется лишь о томъ,
Чтобы супругъ имлъ всегда рога,
Хотя бы у него не осталось и дичи.
Замчательно то, что лэди Люси прославляется на памятник, поставленномъ сэромъ Тома, сомъ въ 1596 г., за свою супружескую врность въ чрезвычайно ршительныхъ выраженіяхъ, при этомъ упомянуты также и ея клеветники (envious). Отношенія между сэромъ Томасомъ и молодымъ поэтомъ-браконьеромъ сдлались на столько опасными для послдняго, что молодой отецъ семейства счелъ за лучшее покинуть Стрэтфордъ и въ. шум столицы скрыться отъ взоровъ оскорбленнаго мироваго судьи. Поздне, прибавляетъ преданіе, онъ отмстилъ за себя своему преслдователю, осмявъ его въ одной пьес подъ видомъ глуповатаго мироваго судьи. Дэвисъ (Davies), у котораго мы заимствуемъ это извстіе, говоритъ о какомъ-то Justice Clodpate (болванъ) — имя, которое не встрчается въ извстныхъ намъ произведеніяхъ Шекспира. Но во вступительной сцен къ ‘Виндзорскимъ проказницамъ’ мы встрчаемъ глуповатаго ‘вельможу по рожденію и мироваго судью Роберта Шалло (Shallow)’, который иметъ гербъ Люси. Вполн во вкус баллады мы имемъ здсь игру словъ между white luces (блыя щуки) — животное въ герб Люси, и white louses (блыя вши). Кром того и здсь идетъ рчь о жалоб рыцаря и мироваго судьи противъ браконьеровъ. Фольстаффъ избилъ прислугу судьи, перестрлялъ его дичь, разбилъ его охотничій домикъ и потомъ съ насмшкою отвчаетъ на жалобы владльца: ‘но вдь я же не поцловалъ дочери вашего лсничаго?’ Намекъ на гербъ Люси здсь неопровержимъ, хотя и этимъ еще не доказывается справедливость преданія о браконьерств Шекспира, однако въ связи со всми другими фактами оно становится въ высшей степени вроятнымъ.
Этими фактами исчерпываются наши свднія о молодости Шекспира, на сколько они должны основываться на документахъ и на преданіяхъ. Мы не имемъ возможности ничего сообщить ни о характер его въ этотъ періодъ, ни о ход его образованія. И все таки намъ хотлось бы составить себ представленіе о молодомъ поэт, который попалъ въ водоворотъ лондонской жизни елисаветинскаго времени. Что принесъ онъ съ собою въ Лондонъ какъ основу своего позднйшаго поэтическаго развитія, когда онъ переселился изъ маленькаго провинціальнаго городка въ метрополію англійской духовной жизни? Если и нтъ никакой возможности отвчать на этотъ вопросъ сообразно нашему желанію, то все-же мы можемъ съ нкоторою увренностью указать на т отдльные элементы, которые оказали вліяніе въ ранней молодости Шекспира на его родин и сохранились въ его драматической поэзіи.
Наслдовалъ-ли Шекспиръ ‘страсть къ сочиненію’ отъ своей матушки,— конечно мы не можемъ ручаться за это какъ за фактъ, имвшій мсто у сына госпожи Гёте. Но мы уврены, что мы не слишкомъ увлечемся фантазіей, если представимъ себ стрэтфордскаго гражданина и его жену, сидящими въ длинные зимніе вечера вокругъ очага въ общей комнат, младшія дти уже спятъ, а старшій Вильямъ сидитъ возл своей матери и съ радостнымъ чувствомъ прислушивается къ завываніямъ свернаго втра. Вокругъ очага по доброму старому обычаю расположились и рабочіе йомэна, и вотъ тотъ или другой изъ присутствующихъ начинаетъ разсказывать сказки и исторіи, не обходится, конечно, безъ разсказовъ о вдьмахъ и привидніяхъ, которые возбуждаютъ у собравшихся пріятный страхъ. Есть извстія, что ни въ какое иное время разсказы у очага въ зимніе вечера не были въ большемъ ходу въ Англіи, какъ именно во время молодости Шекспира. Каждое графство, каждое мстечко имло свои привиднія. Мы представляемъ себ, что мальчикъ жадно слушалъ эти разсказы. Изъ сказокъ онъ любитъ больше всего печальныя, потому что ‘он лучше подходятъ къ зимнему времени’. Рано уже начинаетъ и самъ онъ пересказывать, по крайней мр для матери, выслушанное и прибавляетъ кое-что отъ себя. ‘Вылъ себ человкъ, который жилъ на церковномъ двор’,— такъ заставляетъ уже созрвшій поэтъ разсказывать мальчика Мамиллія зимнюю сказку. Поздне, когда онъ уже посщаетъ школу, онъ самъ вырабатываетъ изъ себя разскащика, своимъ съ удивленіемъ внимающимъ слушателямъ разсказываетъ онъ о дивныхъ превращеніяхъ латинскаго поэта Овидія, котораго онъ переводилъ въ этотъ день, ему пріятно, что онъ съ пользою можетъ употребить то, что онъ выучилъ въ школ. Теперь уже онъ не вритъ въ разсказы о привидніяхъ, онъ уже не дрожитъ при ночномъ крик совы, но находитъ это даже пріятнымъ звукомъ. Благодаря умнію читать и писать, мальчикъ сдлался помощникомъ своего отца въ его занятіяхъ. Если иной разъ друзья посщали вечеромъ почтеннаго альдермэна Джона Шекспира, то разговоръ заходилъ и о современныхъ событіяхъ. Разсказывали объ опасностяхъ, которыми паписты и испанцы угрожали стран и исправленной вр, разсказывали, что шотландская королева, теперь къ счастію арестованная, подсылала новыхъ убійцъ къ возлюбленной королев. Многіе Стрэтфордцы видали свою королеву, когда она въ 1571 г. постила въ деревн Хэмитонъ Люси, отстоявшей отъ Стрэтфорда на часъ пути, сэра Томаса Люси и собственноручно совершила надъ нимъ обрядъ посвященія въ рыцари. Депутація изъ Стрэтфорда, въ которой вроятно участвовалъ и Джонъ Шекспиръ, должна была привтствовать королеву. Какъ долго еще посл этого разсказывали объ этихъ событіяхъ, какія блестящія представленія долженъ былъ связать маленькій школьникъ съ именемъ уважаемой и внушавшей страхъ королевы! Конечно, онъ не могъ еще вполн понимать религіозныхъ и политическихъ вопросовъ, о которыхъ шла рчь. Тмъ охотне слушалъ онъ, когда разговоръ переходилъ на старыя времена. Отецъ разсказывалъ о томъ, какъ его предокъ сражался при Босворт противъ тирана Ричарда, и высказывалъ сожалніе, что самъ онъ не можетъ пользоваться дворянскимъ титуломъ, который былъ данъ тогда Генрихомъ VII Шекспиру. Мальчикъ прислушивался къ этимъ словамъ съ пробуждавшимся уже честолюбіемъ. Потомъ разсказывали о Ричард, послднемъ корол изъ Іоркскаго дома. То было суровое, дикое время. Но жители Уоррикшира могли разсказывать объ этомъ съ гордостью, потому что ихъ графъ, послдній представитель дома Невилей, наилучшимъ образомъ дйствовалъ вовремя продолжительной и кровавой войны розъ. Отцы нкоторыхъ изъ разскащиковъ сами видли ‘длателя королей’. Вс они съ любовью и уваженіемъ говорили о граф Уоррик. Пылкая фантазія мальчика нашла себ въ немъ своего любимаго героя. Замокъ Уоррикъ отстоялъ отъ Стрэтфорда только на восемь (англійскихъ) миль. Мальчикъ не могъ успокоиться, пока не совершилъ туда путешествія. Съ смущеніемъ и удивленіемъ вошелъ онъ въ покои, гд жили вс эти могущественные и неукротимые бароны, отъ знаменитаго по сказаніямъ Гуи Уоррика до друга, а потомъ противника короля, Эдуарда IV. Думаетъ ли уже сынъ стрэтфордскаго горожанина, съ удивленіемъ разсматривая Уоррикскій замокъ, о томъ, что сдлавшись поэтомъ онъ прославитъ подвиги графскаго дома своей родины? Привязанность къ великимъ знатнымъ родамъ своей земли уже пускаетъ корни въ сердц мальчика, отъ этого направленія никогда не откажется драматургъ Шекспиръ.
Въ тринадцати миляхъ отъ Стрэтоорда находился другой знаменитый замокъ, — Кенильвортъ, который Елисавета подарила своему недостойному любимцу Роберту Дёдлею, графу Лейстерскому. Въ 1575 г. она сама постила этотъ замокъ. Лейстеръ надялся при этомъ случа привести въ исполненіе давно задуманный имъ планъ, именно получить руку королевы въ добавокъ къ сердцу, которымъ онъ уже владлъ. Елисавета любила всякаго рода поклоненіе себ, и потому Лейстеръ сдлалъ блестящія приготовленія къ пріему своей государыни. Молва о великолпіи этихъ приготовленій распространилась повсюду за долго до прізда Елисаветы. Толпы любопытныхъ стекались со всхъ сторонъ, чтобы увидть монархиню и устроенныя въ честь ея празднества. Конечно и стрэтфордцы пришли въ Кенильвортъ. Преданіе говоритъ о прибытіи сюда и молодаго Шекспира, поздне два поэта — англійскій и нмецкій — Вальтеръ Скоттъ и Людвигъ Тикъ — изобразили въ своихъ произведеніяхъ пребываніе молодаго поэта въ Кениливорт. Возможность того факта, что одиннадцатилтній Вильямъ присутствовалъ при princely pleasures of Kenehvorth, не можетъ быть оспариваема, она становится еще боле вроятною, когда мы узнаемъ, что близкій родственникъ матери Шекспира Эдуардъ Арденъ занималъ не маловажное мсто въ дворцовомъ управленіи Лейстера. Даже боле, этотъ самый Арденъ оказался виновнымъ въ томъ, что королева внезапно съ неудовольствіемъ покинула Кенильвортъ. Посл того, какъ Лейстеръ снова пріобрлъ расположеніе Елисаветы, онъ съумлъ отмстить своему чиновнику, добившись путемъ ловкихъ интригъ его казни въ 1583 г. Эшэфотъ получилъ выдающееся значеніе въ англійской жизни во время правленія Тюдоровъ. Съ казнью Эдуарда Ардена и семейство, Шекспира уплатило свою кровавую подать произвольному правосудію этого времени. Въ своемъ ‘Генрихъ VIII’ поэтъ показалъ, какъ близко были связаны въ тогдашней Англіи блестящія празднества съ кровавымъ помостомъ. Быть можетъ и справедливо преданіе, гласящее что фантазія молодаго поэта была наполнена воспоминаніями о кенильвортскихъ празднествахъ, которыя долгое время сохранялись въ памяти потомства. По всей вроятности Шекспиръ присутствовалъ при театральныхъ представленіяхъ еще раньше. И второстепенныя труппы комедіантовъ и общества боле выдающихся актеровъ разъзжали по стран, добывая себ средства своимъ искусствомъ въ замкахъ и въ городахъ. Въ періодъ времени отъ 1569 до 1587 г. Стрэтфордъ на Авон видлъ 24 раза такихъ гостей. Въ 1573 г. Стрэтфордъ постили актеры графа Лейстерскаго, въ 1574 г.— актеры графа Уоррикскаго, въ 1579 — лорда Стрэнжа и графини Эссексъ, въ 1580 — графа Дерби, они показывали Стрэтфордцамъ образцы столичнаго сценическаго искусства и получили за то отъ города боле или мене значительныя суммы. Въ позднйшее время строгій пуританскій духъ достигъ на родин Шекспира безусловнаго господства, и въ родномъ город величайшаго изъ всхъ драматическихъ поэтовъ вовсе не были терпимы театральныя представленія. Въ годы юности Шекспира напротивъ жители Стрэтфорда должны были отличаться особенною склонностью къ театральнымъ зрлищамъ, какъ это доказывается частыми посщеніями и пріемами актерскихъ труппъ. Какимъ событіемъ было для стрэтфордской молодежи, когда трубы и барабанный бой возвщали прибытіе драматической труппы! (‘Конецъ всему длу внецъ’ IV, 3, 299). Когда Джонъ Шекспиръ былъ бейлифомъ, то Players (актеры), какъ того требовалъ обычай и законъ, должны были являться къ нему, чтобы заявить какого знатнаго вельможи они люди, потому что только посл этого они получали разршеніе на публичныя представленія.
Если актеры нравились мэру или если онъ хотлъ выказать почтеніе къ ихъ господину, то онъ поручалъ имъ дать первое представленіе предъ нимъ, предъ альдермэнами и предъ выборными изъ гражданъ. Это называлось представленіемъ для мэра, каждый у кого есть охота иметъ на этотъ спектакль безплатный доступъ, потому что самъ мэръ даетъ актерамъ извстное вознагражденіе,— чтобы выказать имъ уваженіе. Альдермэны брали на эти даровые спектакли своихъ дтей, по крайней мр такъ разсказываетъ Р. Виллисъ, сынъ Глостерскаго мэра: ‘На одинъ изъ такихъ спектаклей взялъ меня съ собою отецъ и поставилъ меня между своихъ колнъ, а самъ онъ сидлъ на скамейк, такъ что мы очень хорошо видли и слышали’. Такъ-же точно мы можемъ представить себ почтеннаго альдермэна Джона Шекспира, сидящаго со своимъ Вильямомъ передъ сценой. Пьесы, которыя они смотрли, конечно уже устарли къ тому времени, когда молодой Шекспиръ прибылъ въ Лондонъ. По большей части предъ провинціальной публикой разыгрывались моральныя пьесы и интерлюдіи. Но первыя юношескія впечатлнія, которыя Шекспиръ получилъ здсь отъ сцены, имли наврно ршительное значеніе для всего его развитія.
Мы можемъ принять за врное, что Шекспиръ познакомился съ искусствомъ настоящихъ актеровъ еще въ Стрэтфорд. Нтъ ничего невроятнаго и въ томъ, что въ это самое время онъ познакомился и съ сценическимъ искусствомъ диллетантовъ ремесленниковъ, надъ которыми онъ посмялся потомъ въ ‘Сн въ Иванову ночь’. Въ самомъ Стрэтфорд, правда, граждане не играли, но въ восемнадцати миляхъ отсюда находилось Ковентри, извстное своими мистеріями — Ludi Coventгіае. Здсь, гд въ 1569 году нкоторое время содержалась въ заключеніи Марія Стюартъ, еще долго сохранялась старинныя представленія мистерій, между тмъ какъ въ другихъ мстахъ она уже давно вышла изъ употребленія. Еще въ 1591 г., цехи Ковентри играли свои традиціонныя пьесы. Но они разъзжали также и по окрестнымъ мстамъ, показывая свое искусство. Съ большимъ вроятіемъ можно принять, что Шекспиръ боле или мене часто присутствовалъ при представленіи этихъ старинныхъ мистерій, такъ какъ въ своихъ драмахъ онъ постоянно длаетъ намеки на старинный церковный народный театръ. Только присутствуя при представленіи этихъ мистерій,— что не могло быть въ Лондон,— онъ могъ такъ близко познакомиться съ этими пьесами, которыя напечатаны впервые только въ девятнадцатомъ вк. Въ old merry England существовали и другаго рода представленія, которыя мальчикъ Шекспиръ могъ видть въ Стрэтфорд и въ которыхъ онъ и самъ, можетъ быть, выросши принималъ участіе. Въ годы юности Шекспира англійская народная жизнь проявляла любовь къ празднествамъ совсмъ иного характера, чмъ со времени пуританства и слдовавшихъ за нимъ политическихъ неурядицъ. Въ національномъ искусств стрльбы изъ лука еще упражнялись и старый и малый. Молодой Шекспиръ, который любилъ охоту боле даже чмъ слдовало, долженъ былъ быть хорошимъ стрлкомъ изъ лука. О веселыхъ играхъ въ Троицынъ День съ ихъ драматическими переодваніями вспоминаетъ онъ самъ въ ‘Двухъ Веронцахъ’ (IV, 4, 163), а о майскомъ праздник — нсколько разъ въ ‘Сн въ Иванову ночь’. Еще въ правленіе Генриха VIII даже при самомъ двор торжественно праздновалось первое мая. Древніе языческіе обряды, разнообразно измненные, удержались при этомъ праздник еще отъ времени Саксовъ. Выбирали царицу мая. Зелень лсовъ напоминала о народномъ лсномъ геро Роберт Гуд. Во всхъ деревняхъ и городахъ Англіи и Шотландіи молодые люди разыгрывали перваго мая простыя представленія. Съ неудовольствіемъ говоритъ шотландскій хронистъ о томъ, какъ глупый народъ увеселялся представленіями, въ которыхъ дйствуетъ знаменитый разбойникъ Робертъ Гудъ (Hode), маленькій Джонъ и ихъ товарищи. Въ этихъ комедіяхъ героями распвались романсы, восторгъ зрителей сопровождалъ мимическое дйствіе. Одну изъ главныхъ составныхъ частей этихъ представленій составляли танцы. Актеры, изображавшіе Робина и его товарищей, танцовали мавританскій танецъ, который первоначально не имлъ никакого отношенія къ представленіямъ о Робинъ-Гуд. Царицей мая была возлюбленная Робина — двушка Маріанна,: монахъ Тукъ и деревянная лошадь (hobbyhorse) были главными ролями, необходимо присутствовалъ также и шутъ. На все это намекаетъ Шекспиръ даже въ ‘Гамлет’, (III, 2, 142) Заключеніе ‘Безплодныхъ усилій любви,’ отличающееся народнымъ характеромъ, представляетъ одинъ изъ состязательныхъ діалоговъ, какіе издавна обыкновенно практиковались на весеннемъ праздник. Лсная свжесть, наполняющая ‘Сонъ въ Иванову ночь’ и ‘Какъ вамъ угодно,’ напоминаетъ о годахъ юности Шекспира въ Стрэтфорд, когда онъ самъ со своими товарищами приносилъ изъ лса майскія втки. При этихъ экскурсіяхъ въ лсъ, въ которыхъ принимали участіе совмстно съ молодыми людьми и двушки, особенное соблюденіе приличій не всегда имло мсто. Если иныя парочки отдлялись отъ всего общества и бродили по уединеннымъ тропинкамъ, то виною тому не всегда были проказы Робина Гуда. Во время этихъ маевокъ разговоры шли обыкновенно о лшемъ и объ эльшахъ, населявшихъ лса и нивы. Между оставшимися посл Тика сочиненіями находится одно очень граціозное стихотвореніе ‘Die Sommernacht,’ въ которомъ изображенъ молодой Шекспиръ, заблудившійся въ лсу въ окрестностяхъ Стрэтфорда. Титанія и Оберонъ посвящаютъ его спящаго въ величайшіе пвцы, а лшій даетъ ему даръ юмора. Этому стихотворенію нельзя отказать во внутренней правдивости. На зеленющихъ берегахъ Эвона Шекспиръ получилъ т впечатлнія, которыя онъ съумлъ облечь поэтическими чертами въ ‘Сн въ Иванову ночь’ и во многихъ мстахъ прочихъ драмъ. Псня Аміена ‘Подъ покровомъ втвей’, звучитъ воспоминаніями о лсахъ родины. Но не только воспоминанія о красотахъ зеленющей родины звучатъ во всхъ драмахъ лондонскаго актера,— въ нихъ есть еще и другія воспоминанія о родин: это народная псня. ‘Простыя старыя слова и мру,’ запомнилъ онъ еще въ молодости въ Стрэтфорд.
Такъ поютъ пряхи на вольномъ воздух
И молодыя двушки, когда плетутъ кружева.
Онъ слышалъ въ Стрэтфорд псню о ‘Цив и странник въ сандаліяхъ, балладу о корол Кошетуа и ‘моя милай любитъ май’. Здоровая народная поэзія, подчасъ и грубая, которую онъ узналъ въ майскихъ празднествахъ и въ народныхъ псняхъ, послужила Шекспиру цлебнымъ противоядіемъ противъ чуждыхъ литературныхъ вліяній, которыя подйствовали на него въ Лондон.

II.
Первые годы въ Лондон.

Мы принимаемъ, что въ средин восьмидесятыхъ годовъ Шекспиръ прибылъ въ столицу. Глупая басня, будто бы онъ началъ свою карьеру, держа подъ уздцы лошадей джэнтльмэновъ, посщавшихъ театръ, не заслуживаетъ даже серьезнаго опроверженія. Возможно, что онъ на первыхъ порахъ заработывалъ себ хлбъ, будучи клеркомъ у адвоката, но гораздо вроятне, что онъ съ самаго начала вступилъ на сцену. Если поздне Шекспиръ и высказывался въ высшей степени пренебрежительно о призваніи актера, то въ Стрэтфорд еще и театръ и актеръ казались подроставшему мальчику — окруженными яркимъ свтомъ. Въ Стрэтфорд конечно онъ воспользовался случаями лично познакомиться съ актерами, потому что иначе едва-ли возможно, чтобы съ его, тогда еще дремавшимъ, драматическимъ талантомъ было связано такое сознательное или безсознательное стремленіе въ этотъ міръ. Не помышлялъ ли и Шиллеръ, въ своей молодости, сдлаться актеромъ? Связь съ театромъ была облегчена для Шекспира, благодаря отношеніямъ землячества. Сознаніе землячества имло въ шестнадцатомъ вк гораздо боле сильно связывало людей чмъ въ наши дни. Многіе выдающіеся актеры происходили изъ Уоррикшира. Извстный комикъ Томасъ Гринъ былъ стрэтфордскимъ урожденцемъ и находился даже нсколько въ родств съ Шекспиромъ. Если это дйствительно такъ, то какъ соблазнительно долженъ былъ дйствовать подобный примръ въ родств на начинавшаго поэта. Джонъ Хемингъ (Heminge) происходилъ изъ Шоттери,— родины жены Шекспира, а первый изъ всхъ англійскихъ актеровъ Бёрбэджъ (Burbage) былъ урожденцемъ Уоррикшира. Весьма правдоподобно, что тотъ или иной изъ этихъ актеровъ открыли въ юнош особый талантъ, и уговорили его покинуть родительское гнздо и посвятить себя ихъ веселой и выгодной дятельности. Эти уговариванія не подйствовали на юношу въ свое время, но онъ вспомнилъ о нихъ впослдствіи, когда его отношенія къ сэру Томасу Люси принудили его покинуть родину: тогда, быть можетъ, молодой Вильямъ Шекспиръ неожиданно явился въ одно прекрасное утро въ квартир Джемса Бёрбэжа по улиц Голивелль (Holywell). Если мы и допускаемъ, что Шекспиръ съ самаго начала своей лондонской жизни посвятилъ себя театру, то мы не имемъ никакой возможности утверждать, проявилъ-ли онъ свою дятельность въ качеств поэта или актера, и каково было его первоначальное положеніе въ театральномъ мір. Какъ актеръ — онъ долженъ былъ во всякомъ случа пріобрсти нкоторую подготовку. Сначала онъ занялъ весьма незначительное положеніе въ трупп (in a very mean rank). Это незначительное положеніе, какъ дополняетъ другой источникъ, была должность call-boy. Послдній долженъ былъ въ качеств помощника режиссёра вызывать къ выходу отдльныхъ актеровъ. Мы не знаемъ, въ какое изъ театральныхъ обществъ Лондона вступилъ впервые Шекспиръ. Обыкновенно думаютъ, что Шекспиръ съ самаго начала принадлежалъ къ трупп лорда Лейстера, въ которой поздне онъ былъ самымъ виднымъ членомъ. Тикъ самымъ ршительнымъ образомъ возсталъ противъ этого мннія. Онъ высказываетъ увренность, что Шекспиръ былъ выдающимся актеромъ, онъ считаетъ роли короля Генриха VI и монаха Лоренцо написанными для самого автора. Первый, кто говоритъ о Шекспир какъ объ актер Генри Четль (Chettle) въ своемъ памфлет Kind-Harts Dream (1592 г.) съ большой похвалой отзывается объ его искусств (excellent in the quality he professes). Такой же отзывъ мы встрчаемъ въ 1680 г. Напротивъ того, въ одной изъ самыхъ раннихъ исторій театра, именно въ вышедшей въ 1699 г. Historia Histrionica, — которая почерпала свои свднія изъ достоврныхъ источниковъ, — говорится, что онъ былъ далеко лучшимъ поэтомъ, чмъ актеромъ. При величіи Шекспира, какъ поэта, это замчаніе нисколько не говоритъ противъ достоинствъ его какъ актера. Первый біографъ Шекспира Н. Роу (Rowe), согласно преданіямъ, говоритъ, что онъ не столько былъ выдающимся актеромъ, сколько сочинителемъ драматическихъ пьесъ. Достоврность этихъ свидтельствъ сама по себ одинаково велика. Чтобы выработать прочный взглядъ, мы должны обратить наше вниманіе на репертуаръ Шекспира. Великій Ричардъ Бёрбэджъ началъ свою театральную карьеру ролями статистовъ, то-же самое, вроятно, имло мсто и у Шекспира, — только мы не знаемъ его отдльныхъ ролей. Достовренъ тотъ фактъ, что въ пьесахъ Бэнъ Джонсона ‘Сеянъ’ и комедіи ‘Every man in his humonr’ Шекспиръ игралъ главныя роли,— въ послдней пьес, вроятно, роль стараго Ноуэля (Knowell). Достаточно правдоподобно доказана также для Шекспира роль стараго Адама въ ‘Какъ вамъ угодно’. Что Шекспиръ игралъ роли королей это доказывается эпиграммой Джона Дэвиса ‘Къ нашему англійскому Теренцію, М-ру Вильяму Шекспиру’ (1607 г.).
Не играй ты въ шутку роди королей,
Такъ говорятъ иные и я о томъ, другъ Биль, пою,—
То былъ бы ты товарищемъ для королей
Самъ возвышаясь какъ король надъ низкой толпой.
Опираясь на этомъ свидтельств, Тикъ съ особенной настойчивостью указывалъ на роли королей въ репертуар Шекспира. По крайней мр мы должны допустить, что роли Генриха VI и Ричарда II были исполняемы самимъ поэтомъ. Приписываемое ему исполненіе роли Болинброка въ ‘Генрих IV’ связано съ анекдотомъ, за достоврность котораго я не могу поручиться, но прелесть котораго вызываетъ желаніе, чтобы онъ былъ справедливъ. Во время представленія ‘Генриха IV’ Елисавета прошла по окраин сцены и наклоненіемъ головы привтствовала поэта. Въ пылу игры поэтъ не обратилъ вниманія на милостивый поклонъ. Тогда Елисавета, проходя въ другой разъ, упустила свою перчатку, что было у нея выраженіемъ особенной благосклонности. Шекспиръ сейчасъ-же поднялъ ее и возвратилъ наслдниц Ланкастерскаго дома, прибавивъ отъ себя слдующіе стихи:
Мы останавливаемся въ нашемъ высокомъ стремленіи,
Чтобы поднять перчатку нашей племянницы.
Существуетъ также и другой анекдотъ, имющій своей точкой отправленія также сцену. Хорошенькая жена одного лондонскаго гражданина была до того увлечена игрою Бёрбэджа, исполнявшаго роль Ричарда III въ пьес Шекспира, что послала на сцену слугу — пригласить Бёрбэджа къ ней на ужинъ. Исторія нравовъ того времени можетъ разсказать не мало объ энтузіазм лондонскихъ дамъ къ актерамъ. Шекспиръ, находясь на сцен, случайно слышалъ приглашеніе и самъ въ назначенный часъ отправился въ домъ этой поклонницы искусства. Онъ встртилъ здсь радушный пріемъ и, когда позже сталъ стучаться Бёрбэджъ, то онъ веллъ сказать ему, что Вильгельмъ Завоеватель предшествовалъ Ричарду III. Самымъ художественнымъ исполненіемъ Шекспира (the top of his performance) была роль духа въ его Гамлет. Такъ какъ въ новйшее время эту роль весьма неблагоразумно представляютъ незначительнымъ актерамъ, то изъ этого заключили, что и Шекспиръ былъ незначительнымъ актеромъ — не смотря на то что эта роль отличалась у него наиболе художественнымъ исполненіемъ. Но уже Гёте указалъ въ ‘Вильгельм Мейстер’, какъ необыкновенно трудна роль духа въ Гамлет и насколько зависитъ впечатлніе всей драмы отъ правильнаго исполненія этой роли. Во времена Шекспира это было еще въ большей степени врно, такъ какъ восклицаніе духа ‘Гамлетъ! мщеніе!’ въ старинной драм о Гамлет стало смшнымъ до того, что обратилось въ пословицу. Нужно было все искусства актера, чтобы при представленіи новаго Гамлета не вызвать у публики злосчастнаго воспоминанія..Кром роли духа Шекспиру приписывали въ Гамлет еще другую роль,— именно роль перваго актера. Мнніе это, быть можетъ, и справедливо. Но что Шекспиръ самъ былъ далеко не посредственнымъ актеромъ это доказывается также изъ Гамлета. Въ наставленіяхъ, которыя принцъ Гамлетъ даетъ актерамъ (III, 2, 1—50) Шекспиръ рисуетъ идеалъ искусства актера. Тотъ, кто умлъ слдовать этимъ правиламъ,— а это мы должны признать у того, кто ихъ самъ составилъ,— тотъ былъ excellent in the quality he professes. Лессингъ называетъ въ пятнадцатой глав Гамбургской Драматургіи наставленія Гамлета золотыми правилами для всхъ актеровъ, которые интересуются разумнымъ одобреніемъ. По этимъ наставленіямъ, необходимое условіе хорошей игры состоитъ въ томъ, что актеръ можетъ ‘дйствовать на душу по своему собственному представленію’ (II, 2, 579), и сообразуетъ каждое свое движеніе съ содержаніемъ произносимаго имъ стиха. Многіе актеры говорятъ напыщенно, вмсто того чтобы говорить легко и свободно. Мимика должна соотвтствовать слову, а слово — мимик, и при этомъ всегда должна быть соблюдаема скромность природы, т. е. натуральная правдивость игры. Не слдуетъ размахивать руками по воздуху, нужно употреблять мягкую приличную, хотя и не робкую мимику. Даже въ пылу увлеченія страстью актеръ долженъ усвоить себ нкоторую умренность, которая придаетъ самой страсти гибкость. Не достаточно отчасти только послдовать этимъ наставленіямъ, вполн и всецло должны быть уничтожены вс противорчащія имъ дурныя привычки. Слдуетъ сопоставить эти наставленія ГамлетаШекспира съ тми ‘Правилами для актеровъ11, которыя Гёте написалъ въ 1803 г. для Веймарскаго театра. Гёте хорошо помнилъ наставленія Гамлета, однако не смотря на все сходство съ послдними, между идеаломъ сценическаго искусства у Гёте и у Шекспира существуетъ несомннное различіе. Наставленія Гавілета не показываютъ намъ, подобно правиламъ Гёте, только то, чего хотлъ поэтъ, но также и то, какимъ актеромъ былъ самъ Шекспиръ. Чтобы дополнить наше знакомство съ Шекспиромъ какъ актеромъ слдуетъ еще указать на одно мсто въ Гамлет, въ которомъ высказывается отвращеніе къ господству на сцен шутовства. Изъ этого по крайней мр совершенно ясно, что Шекспиръ никогда не игралъ роли клоуновъ. Въ такомъ случа Шекспиръ не могъ быть тмъ jester Will, который въ 1585 г. сопровождалъ Лорда Лейстера въ Нидерланды во время его не особенно славнаго похода. Эта гипотеза и вс построенные на ней выводы падаютъ сами собой.
Т самые источники, которые такъ противорчиво говорятъ о Шекспир какъ объ актер, прибавляютъ, что Шекспиръ не долго занималъ второстепенное мсто, но что вскор онъ выступилъ превосходнымъ писателемъ (fine writer). Въ этой фраз заключается все, что современники Шекспира говорятъ намъ объ его поэтическомъ развитіи. О строгой хронологической послдовательности пьесъ въ собраніи его драмъ, сдланнымъ его друзьями, не можетъ быть и рчи. Шекспиръ самъ въ посвященіи къ ‘Венер и Адонису’ называетъ эхо эпическое произведеніе первенцемъ своей творческой фантазіи. При томъ строгомъ разграниченіи, какое эстетика времени Елисаветы устанавливала между поэтическими произведеніями (works) и драматическими пьесами (playwrights), это выраженіе Шекспира не иметъ никакой цны для хронологическаго опредленія его драмъ. Джонъ [Драйденъ (1631 — 1700), который могъ пользоваться богатыми преданіями театральныхъ кружковъ, говоритъ въ пролог къ трагедіи Kirke (1677 г.), что каждый поэтъ начинаетъ боле или мене несовершенными произведеніями, и что даже муза Шекспира произвела сначала Перикла, который предшествовалъ Отелло.
Shakespeare’s own muse his Pericles first bore,
The Prince of Tyre was elder than the Moor.
Нтъ сомннія, что Отелло былъ написанъ позже Перикла. О вполн достоврномъ хронологическомъ показаніи въ этомъ поэтическомъ пролог не можетъ быть рчи. Но слова Драйдена возбуждаютъ важный вопросъ. ‘Периклъ, принцъ Тирскій появился уже въ 1609 г. въ изданіи in 4о съ именемъ Шекспира, но былъ принятъ въ собраніе сочиненій Шекспира только въ третьемъ изданіи in folio (1664 г.), когда уже вс ближайшіе товарищи поэта сошли со сцены. Въ то время въ число сочиненій Шекспира вставили цлый рядъ другихъ пьесъ. Но на ‘Перикла’ съ нкотораго времени начали обращать особенное вниманіе. При томъ пиратскомъ способ обращенія книгопродавцевъ съ театральными пьесами, какой имлъ мсто въ Англіи во время Шекспира, указаніе имени автора на заглавномъ лист иметъ незначительную силу доказательства. Подъ именемъ Шекспира появились такія произведенія, которыхъ даже поклонники Перикла не признаютъ за принадлежащія Шекспиру. Какъ на сильное доказательство противъ авторства Шекспира слдуетъ смотрть на то обстоятельство, что друзья и товарищи его, издатели перваго in folio (1623), исключили изъ своего собранія одну пьесу, распространенную подъ именемъ Шекспира, очень любимую всми и хорошо имъ самимъ извстную. Отсюда еще ни въ какомъ случа нельзя вывести окончательнаго ршенія противъ авторства Шекспира. Значительная часть критиковъ Шекспира вполн единодушно признаетъ нкоторыя части ‘Перикла’ за собственность Шекспира и отрицаетъ это для другихъ частей. Если мы сопоставимъ съ этими взглядами показаніе Драйдена, то откроется вполн опредленное поле наблюденія для ршенія вопроса о начал поэтической дятельности Шекспира.
Одна изъ отличительныхъ особенностей драмы елисаветинскаго времени заключалась въ переработк модными молодыми поэтами старыхъ драматическихъ произведеній. Какое значеніе пріобрло это явленіе для всего развитія англійской драмы,— это покажетъ намъ исторія шекспировской сцены. Существуетъ довольно распространенное мнніе, что начинающій актеръ, прибывъ въ Лондонъ, началъ свою поэтическую дятельность для театра переработкой старыхъ пьесъ. Собственно говоря, этого нельзя назвать переработкой, здсь идетъ рчь скоре объ очищеніи и украшеніи устарвшихъ произведеній. Не только ходъ дйствія остается прежній, но даже порядокъ сценъ до малйшихъ отдльныхъ вставокъ, выступающій исправитель оставляетъ неприкосновенными цлыя части стараго произведенія. Для него и особенно для его закащика главная задача состоитъ въ томъ, чтобы старое тсто обсыпать, но не перемшать съ новыми пряностями. Отдльныя полинявшія мста должны быть выкрашены свжими яркими красками, или, если мы назовемъ вещь ея собственнымъ именемъ, цлое должно быть усилено нсколькими трескучими эффектами. На сколько искусно или шарлатански поступалъ при этомъ реставраторъ,— это конечно зависло отъ вкуса и таланта каждаго отдльнаго лица. Неуваженіе къ чужой работ всегда оставалось прежнимъ, и даже такое произведеніе какъ Фаустъ Марло, нсколько лтъ спустя по смерти поэта было передлано на новый ладъ. Нсколько десятилтій спустя по смерти Шекспира Драйденъ позволилъ себ сдлать самыя грубыя исправленія въ Шекспировой ‘Бур’. Въ силу всего этого было выражаемо сомнніе могла ли быть подобная дятельность дломъ новичка. Молодой поэтъ долженъ былъ предварительно пріобрсть сценическую опытность и любовь публики, прежде чмъ ему можно было поручить подобную переработку.
Разсуждая такимъ образомъ, вовсе упустили изъ вниманія, что здсь дло идетъ не о перестройк произведенія, не объ измненіяхъ въ его драматической техник. Все это оставалось, какъ было и прежде. Имя обновителя называлось при этомъ рдко. Но именно начинающему, который быть можетъ не былъ въ состояніи составить надлежащимъ образомъ цлую драму, могли удаваться отдльныя блестящія сцены. Въ этой работ дло и идетъ только объ исполненіи такихъ отдльныхъ сценъ. Для молодаго актера, который видитъ вокругъ себя дятельность такого рода, которому приходится выслушивать желанія своихъ старшихъ сотоварищей о постановк на сцену той или иной старой пьесы, является возможность попытать свои силы на этой работ. Онъ пишетъ дополнительную сцену, отдаетъ ее на судъ,— и вотъ ледъ пробитъ. Само собою разумется, что талантливый писатель не останавливается на этомъ, но переходитъ къ созданію драмъ собственнаго изобртенія. Мн кажется, что въ поэтическомъ развитіи нашего превосходнаго Шрёдера возможно прослдить то же самое явленіе. Если противъ такого рода начинаній Шекспира возразятъ, что этотъ видъ и родъ дятельности не достоинъ генія, что неудержимый геній — какъ это німло мсто у Гёте и у Шиллера — захочетъ самъ съ юношеской силой длать смлые прыжки вмсто того, чтобы двигаться на костыляхъ, то противъ этого слдуетъ замтить, что молодой актеръ Шекспиръ находился въ совершенно иномъ положеніи, чмъ въ какомъ былъ питомецъ Карла въ Штуттгарт и молодой Франкфуртскій адвокатъ. Шекспиръ, натура практическая и даже реалистическая,— какъ это мы еще увидимъ, при созданіи своихъ драмъ отправлялся всегда отъ потребностей сцены, въ этомъ отношеніи его можно сравнивать съ Шрёдеромъ и Иффландомъ, но никакъ не съ Гёте и съ Шиллеромъ. То занятіе, которому съ ревностью предавались самые выдающіеся драматическіе писатели, его учителя и образцы, не могло казаться ему недостойнымъ его. Къ тому же изготовленіе драматическихъ пьесъ въ Англіи въ XVI в. было гораздо боле дломъ ремесла, чмъ это хотимъ допустить и признать мы, эпигоны веймарской эпохи художественнаго творчества. Даже Шекспиръ не могъ представлять въ этомъ случа исключенія, потому что сила его отчасти и основана на томъ, что техника драмы, надъ которой постоянно и въ большинств случаевъ безплодно мучились наши поэты, была передана ему безъ труда, какъ ремесло. Врно одно: если мы хотимъ привести въ связь съ Шекспиромъ драму ‘Периклъ, то мы должны признать за нимъ и дятельность поновленія, какъ она была только что изображена. Мы имемъ здсь очевидно шекспировскія сцены непосредственно рядомъ съ большими партіями, которыя безъ сомннія изобличаютъ стиль боле старой поэтической школы. Конечно, что касается Перикла, то въ противоположность прежде господствовавшему взгляду, нмецкіе и англійскіе шекспирологи новйшаго времени склонны относить работу Шекспира надъ нимъ къ боле позднему періоду. Если однако показаніе Драйдена и не вполн совпадаетъ съ этимъ, то все же мы не можемъ оставить его въ сторон. Къ началу драматической дятельности Шекспира я отношу работу надъ Перикломъ, — если таковая дйствительно имла мсто — и также ршительно, какъ это сдлали Драйденъ, Мэлонъ, Гервинусъ, Эльце. Объясненіе того, почему Хеминджъ (Heminge) и Кондель исключили Перикла изъ собранія оригинальныхъ драмъ Шекспира, дается сказаннымъ выше. Оно иметъ значеніе какъ для Перикла, такъ и для цлаго ряда другихъ драмъ. Въ первые годы своей дятельности, равно какъ и поздне, Шекспиръ могъ подновить иную старинную драму, а иную могъ переработать въ сообществ съ другими поэтами. Джонъ Вебстеръ (Webster) говорилъ въ предисловіи къ своей Vittoria Korombona ‘о столь-же счастливой, сколько и плодотворной дятельности (industry) мистера Шекспира, Деккера и Хейвуда’. Томасъ Хейвудъ одинъ или въ сообществ съ другими работалъ надъ 220 драмами,— что во всякомъ случа нужно назвать плодотворной дятельностью. Шекспиръ едва-ли заслужилъ бы за свои 36 пьесъ этого сопоставленія съ Хейвудомтъ Я не сомнваюсь, что и онъ также переработывалъ многочисленныя драмы или сочинялъ вмст съ другими, такъ что его дятельность и по количеству могла быть дйствительно названа плодотворною. Издатели перваго in folio исключили вс эти работы изъ своего собранія, между тмъ какъ не задумываясь и съ полнымъ правомъ признали за собственность Шекспира такія произведенія, какъ ‘Укрощеніе строптивой’ и ‘Король Іоаннъ’, которыя были вполн переработаны Шекспиромъ на основаніи существовавшихъ старинныхъ произведеній и возведены къ новой гармонической цлости.
Если я и привелъ здсь всевозможныя основанія, путемъ которыхъ доказываютъ, что Шекспиръ началъ свою дятельность не вполн оригинальными произведеніями, то все же я ни въ какомъ случа не высказываюсь за этотъ взглядъ. Вопросы, входящіе въ область изученія Шекспира, отличаются такимъ характеромъ, что рядъ положеній можно защищать помощью боле или мене основательныхъ соображеній, не имя однако возможности въ то же время опровергнуть противоположные взгляды. Попытки собирать статистическія данныя изъ построенія стиховъ, изъ слабыхъ ихъ окончаній и т. п., попытки эти, съ особенною увренностью длаемыя въ послднее время въ Англіи, представляютъ очень много благодарнаго и интереснаго. Дальнйшій шагъ, длаемый многими,— судить на основаніи этого статистическаго матеріала съ опредленностью о подлинности или неподлинности отдльныхъ частей въ драмахъ, признанныхъ за Шекспиромъ или приписываемыхъ досел другимъ поэтамъ, представляетъ собою жалкое и безплодное заблужденіе гиперкритики. Путемъ этого метода не можетъ быть доказана даже вроятность. Такъ съ особенной настойчивостью доказывается сотрудничество Шекспира въ ‘Двухъ благородныхъ кузенахъ’ (The two noble kinsmen) Флетчера, напечатанныхъ впервые въ 1634 г., между тмъ какъ отчасти или даже вполн отнимаютъ у него честь созданія собственной его драмы ‘Генрихъ VIII’. Третье изданіе in folio прибавило къ изстари признаваемымъ за Шекспировскія произведенія кром Перикла еще шесть другихъ драмъ: ‘Король Локринъ’ (напеч. впервые 1595 г.), ‘Сэръ Джонъ Ольдкэстль’ (1600), ‘Лондонскій блудный сынъ’ (1605), ‘Пуританинъ’ (1607), ‘Трагедія въ Іоркшир’ (1608), ‘жизнь и смерть лорда Томаса Кромвелля’ (1613). Къ этимъ семи ‘сомнительнымъ пьесамъ’ (doubtful plays) примыкаетъ еще не вполн точно опредленное количество псевдошекспировскихъ произведеній, т. е. такихъ, которыя признаются за Шекспировскія благодаря полному имени или иниціаламъ, стоящимъ на заглавномъ лист изданія in 4о, или приводятся въ связь съ Шекспиромъ на основаніи старыхъ или новйшихъ коньектуръ. Наибольшую увренность въ принадлежности своей Шекспиру вызываетъ историческая драма ‘Король Эдуардъ II’, (напеч. впервые 1596 г.), въ которой однако я не вижу ничего шекспировскаго. Что касается трагедіи ‘Сэръ Томасъ Моръ’, то для нея недавно открыли даже будто бы рукопись Шекспира. ‘Комедію о Муседор’ (1598 г.) Тикъ объявилъ въ своей повсти ‘Поэтъ и его другъ’ за самую старую изъ драмъ Шекспира. ‘Ардэнъ изъ Февершэма’ (1592 г.), ‘Веселый Эдмонтонскій бсъ’ (1608 г.) и ‘Комедія о прекрасной Эмм’ (во второй разъ напеч. 1631 г.) наряду съ ‘Рожденіемъ Мерлина’ (1662 г.),— которое разсматриваютъ какъ совмстное произведеніе Шекспира и Вилльяма Роули,— являются наиболе значительными изъ этихъ псевдошекспировскихъ драмъ. Изъ другихъ пьесъ, занесенныхъ въ книгопродавческіе каталоги подъ именемъ Шекспира, сохранились одни только заглавія: комедія ‘Ифисъ и Іонта или бракъ безъ мужа’ (1660 г.) ‘Герцогъ Гомфри’ (1660 г.) называется трагедіей, а ‘Король Стефанъ’ исторической драмой, ‘Король Генрихъ I’ и ‘Король Генрихъ II’ (1652), написанные совмстно Шекспиромъ и Робертомъ Давеннортомъ, относятъ въ рядъ королевскихъ драмъ. Пьеса ‘Двойная Ложь’ быть можетъ тождественна съ совмстнымъ произведеніемъ Шекспира и Флетчера ‘Исторія Карденіо’ (1659).
Мы никогда не будемъ въ состояніи утверждать съ несомннною точностью, дйствительно ли Шекспиръ работалъ надъ какою-либо изъ этихъ драмъ въ качеств автора, сотрудника или обновителя. Критика Шекспира оказалась вообще свободною отъ того порывистаго энтузіазма, съ которымъ Тикъ старается навязать своему герою вс анонимныя драмы елисаветинской эпохи. Но въ каждомъ отдльномъ случа мнніе Тика заслуживаетъ самой точной оцнки. Отдльнымъ изъ этихъ драмъ нельзя отказать въ своеобразныхъ достоинствахъ. Он представляютъ собою тотъ родъ, который не выступаетъ у Шекспира — (потому что и Отелло иметъ политическую подкладку) — именно мщанскую трагедію. Значительнйшее изъ этихъ произведеній ‘Ардэнъ изъ Февершэма’ приписывается Шекспиру даже проницательными критиками. Но вс эти безъ исключенія сомнительныя и псевдошекспировскія пьесы, насколько мы можемъ судить о нихъ, стоятъ въ эстетическомъ отношеніи глубоко ниже тхъ произведеній, принадлежность которыхъ Шекспиру удостовряется изданіемъ in folio. Даже наимене удавшаяся изъ тридцати шести признанныхъ Шекспировскихъ драмъ превосходитъ своею планосообразною постановкой, концентраціей и послдовательностью дйствія т драмы, которыя группируются вокругъ его подлинныхъ произведеній. Если въ этихъ драмахъ мы имемъ дйствительно произведенія Шекспира — потому то мы и говоримъ здсь объ этихъ doubtful and psewdoshakespearian plays — то это во всякомъ случа по большей части произведенія его юности. Въ боле зрломъ період Шекспиръ не признавалъ ихъ, и его друзья съ уваженіемъ отнеслись къ его желанію, когда они не допустили эти легковсныя пьесы въ собраніе его художественныхъ произведеній. Рядомъ съ характерами, изваянными самымъ тщательнымъ образомъ со всхъ сторонъ на подобіе статуй, и поднимающимися въ предлахъ одной драмы какъ сопринадлежныя фигуры Фронтона, мало выдаются рельефные образы фриза на пространномъ портик, образы скоре поверхностно намченные, чмъ законченные. Кое-что въ этихъ апокрифическихъ произведеніяхъ, разсматриваемое само по себ, превосходно и очаровательно. Въ полныхъ юмора сценахъ браконьерства и свжей любви въ ‘Веселомъ Эдмонтонскомъ бс’ слышится дуновеніе свжаго лснаго воздуха съ родины на Эвон. Съ достаточной вроятностью мы можемъ допустить, что молодой Шекспиръ испытывалъ свои силы на нкоторыхъ драматическихъ картинкахъ, которыхъ не сохранило для насъ изданіе in folio 1623 г. Кэмденъ (Camden) говоритъ въ одномъ изъ позднйшихъ изданій своей Britannia о 48 пьесахъ, въ которыхъ Шекспиръ оставилъ выдающіяся доказательства своего генія. Такимъ образомъ открывается возможность глубже проникнуть въ поэтическое развитіе величайшаго изъ англійскихъ драматурговъ, если мы видимъ, что тмъ произведеніямъ, которыя обыкновенно называются юношескими начатками перваго періода — каковы ‘Укрощеніе строптивой’ и ‘Два благородные Веронца’ — предшествовала боле ранняя ступень поэтическаго творчества. Это допущеніе приводитъ насъ снова къ такому вопросу, который не смотря на вс усилія остается на столько же неразршимымъ, на сколько разршеніе его было бы интересно и поучительно, вопросъ этотъ: принесъ ли молодой отецъ семейства уже начатыя или готовыя рукописи въ Лондонъ, посл того какъ онъ принужденъ былъ бжать изъ своего семейства и родины, преслдуемый гнвомъ сэра Томаса за веселую охоту на его земляхъ? Если онъ принесъ съ собою такіе наброски драмъ или самыя драмы, какъ Веселаго бса и Ардэна изъ Февершэма, то были-ли они закончены и готовы къ постановк на сцену благодаря его врожденному таланту, или же онъ принужденъ былъ путемъ сценической практики и передлки устарвшихъ произведеній добиваться патента для своихъ собственныхъ дтищъ?
Исторія молчитъ на вс эти вопросы. Мы знаемъ только одно: какъ бы мало или много ни былъ развитъ сынъ Стрэтфордскаго йомэна, когда въ половин восьмидесятыхъ годовъ онъ вступилъ въ столицу Англіи, съ цлью остаться здсь подольше,— во всякомъ случа здсь для него долженъ былъ открыться новый свтъ, о которомъ онъ могъ имть досел лишь смутныя понятія. Какую бы радость или горе ни испыталъ, быть можетъ, мальчикъ или юноша на зеленющемъ берегу Эвона, сколько бы тамъ ни стремился и ни достигъ онъ знанія и опытности,— все-же только со вступленіемъ въ городъ на Темз
Жизнь влечетъ его въ свои волненья,
Время мчитъ его въ круговоротъ.
Мы не должны представлять себ кругозоръ стрэтфордскаго горожанина 16 вка гораздо боле широкимъ, чмъ Франкфуртскаго гражданина въ 18 вк. Но загоравшійся уже въ англійскомъ городишк огненный духъ еще боле нуждался въ духовномъ питаніи, чмъ Гёте во Франкфурт. За то въ свою очередь Лондонъ въ эпоху Елисаветы давалъ значительно боле чмъ дворъ Карла Августа въ Веймар, или театръ въ Манигейм. Тотъ, кто съ стремительнымъ и способнымъ къ образованію духомъ, съ яснымъ взглядомъ и твердой волей, отваживался пуститься въ это бурное море, тотъ долженъ былъ возвратиться обогащенный драгоцнными жизненными сокровищами,— если только ему суждено было возвращаться. То была пора жестокой религіозной борьбы и національнаго подъема, начало англійскихъ путешествій съ цлью открытій и апогей англійскаго возрожденія, истекавшаго изъ античныхъ и итальянскихъ источниковъ. Какую плодовитость обнаружило перенесенное изъ чужбины и съ тщательностью воспитываемое тепличное растеніе искусственной литературы той эпохи, какіе цвты дало внезапно выросшее на почв вковаго національнаго преданія исполинское дерево, которое должно было принести благороднйшіе и вчные плоды — англійскую народную драму! Какъ все это — и жизнь, и искусство — должно было подйствовать на молодаго актера! Попытаемся разсмотрть т отдльные образовательные элементы, которые представила Шекспиру жизнь въ Лондон и присмотримся къ тому вліянію, какое они должны были оказать на него.

III.
Историческое развитіе реформаціи въ Англіи.

‘Каждый человкъ, родившійся на десять только лтъ раньше или позже, долженъ быть совсмъ инымъ въ томъ, что касается его собственнаго образованія и его вліянія на окружающихъ’. Гете, которому принадлежатъ эти слова, считаетъ Шекспира счастливымъ, потому что онъ явился ‘какъ разъ въ самую пору жатвы’ и въ дйствительности ‘заслуги и счастье’ такъ чудесно были соединены въ немъ, что доставили ему какъ въ англійской такъ и въ международной исторіи театра во всякомъ случа несравненное положеніе. Если поэтъ вообще можетъ развиваться и среди борьбы съ неблагопріятными обстоятельствами, то для драматурга это почти невозможно. Народный театръ съ истинно національной драмой, какую имли Греки, Испанцы, Англичане и Французы, можетъ возникнуть и процвтать только во время общаго національнаго подъема. Великіе поэты могутъ создать искусственную сцену собственными силами,— какъ Гете и Шиллеръ въ Веймар, и въ меньшихъ размрахъ Иммерманнъ въ Дюссельдорф, истинно національнаго театра мы нмцы не имли посл упадка драмы мистерій до 1876 года. На сцен Шиллера не было уже мста для полныхъ силы созданій Генриха Клейста. Напротивъ истинно народный театръ можетъ давать мсто рядомъ самымъ различнымъ направленіямъ искусства,— Эсхилу и Эврипиду, Шекспиру и Бэнъ Джонсону, Лопе де Вег и Кальдерону. Только одновременныя и разнообразныя явленія даютъ цлой театральной эпох ея величественный и своеобразный отпечатокъ. Шекспиръ выступилъ какъ разъ въ ‘самую жатвенную пору’. Только на три десятилтія раньше, въ царствованіе испанской Маріи (1553—1558) или ея тирана отца, свободное развитіе драматическаго искусства было бы такъ-же невозможно, какъ и три десятилтія спустя, при Іаков I (1603—1625) или при его сын, изъ ндръ англійской націи не могла бы выйдти чисто народная сцена.
Съ полнымъ основаніемъ еще и теперь англичанинъ обращаетъ радостные и исполненные гордости взоры на дни ‘доброй королевы Бессъ’. ‘Правленіе королевы Елисаветы’, говоритъ Мауренбрехеръ, ‘есть отечество новйшей Англіи’. Сама королева конечно ни въ какомъ случа не заслуживаетъ прозванія ‘доброй’. Подъемъ Англіи въ ея царствованіе только въ незначительной степени былъ ея личной заслугой, въ гораздо же большей — ея великаго канцлера Вилльяма Сесиля (Cecil), лорда Ворлея (13 сент. 1520 г. до 15 авг. 1598 г.), который въ продолженіе сорока лтъ былъ при ней неутомимымъ министромъ. Но съ другой стороны разв уже не было почтенной заслугой правительницы то, что она дала настоящему человку настоящее мсто и не смотря на всю женскую капризливость съумла удержать его на этомъ мст и защищать его противъ его враговъ въ теченіе столь продолжительнаго періода? Уже одно это даетъ ей право на то, чтобы ея имя служило для ея народа обозначеніемъ цлой эпохи. Какъ ни многочисленны и ни велики были ея ошибки, какъ женщины и какъ королевы, все же ея дворъ былъ центральнымъ пунктомъ всхъ великихъ стремленій. А сколь безконечно-разнообразными являются стремленія этой эпохи! Здоровая національная англійская политика, начало которой положилъ первый Тюдоръ Генрихъ VII (1485—1509 г.), которую вслдъ за тмъ покинулъ его непостоянный сынъ Генрихъ VIII (1509—1547), враждовавшій поперемнно то съ Испаніей, то съ Франціей, была снова сознательно и ршительно принята Елисаветой и лордомъ Борлеемъ, и вскор уже обнаружились величественнымъ образомъ ея плодотворныя послдствія. Въ царствованіе Елисаветы случилось въ первый разъ посл долгаго періода, что не только наклонности, но даже истинные интересы народа вполн совпали съ интересами царствующаго дома. Начиная съ роковаго дня 14 октября 1066 г., когда въ Гзстинской битв народное ополченіе англосаксовъ было разбито закованными въ панцыри рыцарями норманнскаго герцога, силы Англіи въ теченіе цлыхъ столтій оставались на служб интересомъ, чуждымъ націи. Англійская пхота, образованная изъ потомковъ порабощенныхъ англосаксовъ, одерживала побды подъ предводительствомъ Эдуарда III и Чернаго принца во Франціи и въ Испаніи для своего норманнскаго королевскаго дома, посл того какъ въ самой Англіи дворянство, соединившись съ народомъ и руководимое Симономъ Монфортомъ, не могло отстоять своихъ правъ предъ королевской силой. Первые зародыши конституціи образовались уже при безхарактерномъ Іоанн и при его энергическомъ сын, но Эдуардъ III говорилъ еще по французски. Въ царствованіе послдняго возникла новая англійская поэзія. Джефри Чосеръ, (1340?— 1400), котораго Эдуардъ III принялъ на службу въ качеств дипломата, а его внукъ — въ качеств таможеннаго чиновника, будучи отцемъ англійской поэзіи, провелъ созданный имъ смшанный языкъ въ высшіе классы, которые досел употребляли исключительно французскую рчь. Это т же самыя усилія въ пользу народнаго языка и литературы, какія въ 18 вк длалъ Виландъ среди нмецкой аристократіи. Блестящее правленіе короля Эдуарда III окончилось однако неудачами, причиной чего было, быть можетъ, и то, что оно все же еще не имло національной основы. Король — рыцарь въ большинств случаевъ былъ лишенъ пониманія торгово-политическихъ интересовъ своихъ подданныхъ, или по крайней мр онъ обращалъ не достаточно вниманія на эти интересы. Сословіе горожанъ и торговцевъ пришло въ движеніе въ Англіи уже въ 14 вк, а союзы съ могущественными Фландрскими коммунами возвысили самосознаніе третьяго сословія и въ земляхъ Эдуарда. Съ началомъ правленія его наслдника начинается тотъ періодъ англійской исторіи, прославленію котораго Шекспиръ посвятилъ свои королевскія драмы. Переходъ престола въ предлахъ того же царствующаго дома былъ вызванъ главнымъ образомъ высшей аристократіей, но не совсмъ безъ вліянія оставалось и то, что симпатіи народа всецло оставались на сторон Болингброка. Ричардъ II является еще вполн норманнскимъ рыцаремъ, но у его наслдника уже боле выступаетъ англійскій характеръ. Ланкастерскій домъ съ самаго начала, за небольшими исключеніями, встртилъ полное довріе. Второй король изъ этого дома, любимый герой Шекспира, Генрихъ V (1413—1422 г.) съумлъ не только направить весь народъ къ служенію своимъ цлямъ, но также и исполнить его одушевленіемъ къ нимъ. Предшествующія Французскія войны до Эдуарда III были считаемы за то, чмъ он дйствительно и были,— за чисто династическіе спорные вопросы. Всемогущій норманнскій герцогъ, повелитель Англіи, побдилъ своего Французскаго сюзерена. Если Англичане и оказали значительную помощь въ этой побд, то все еще вообще носило характеръ междоусобной войны Норманновъ съ Французами. Но это уже перемнилось при Эдуард III. Генрихъ V чувствовалъ себя вполн англичаниномъ, и вполн пробудившееся уже національное чувство англичанъ помогало ему въ его борьб, только въ противоположность національному чувству вторгнувшихся англичанъ развилось національное сознаніе Французовъ, нашедшее себ олицетвореніе въ Іоанн Д’Аркъ и вызвавшее такую пагубную реакцію противъ островитянъ. Для борцовъ при Азенкур битвы при Пуатье и при Креси являлись совсмъ въ другомъ свт, чмъ для современниковъ Чернаго принца. Пробудившаяся теперь національная противоположность была перенесена и на боле раннее время. То были дни Генриха V, когда большая часть Франціи хотя бы только и по имени составляла одно государство съ Англіей, то было также время, когда возникла національная вражда между Англіей и Франціей, вражда, которой Шекспиръ далъ выраженье, почти лишенное художественности, тогда какъ другіе драматурги елисаветинской эпохи очерчивали ее еще боле рзко. Во второй половин 17 вка эта національная противоположность привела къ новымъ большимъ столкновеніямъ, которыя наполнили собою 18 столтіе, и даже теперь, семьдесятъ лтъ спустя посл битвы при Ватерлоо, видимъ мы, какъ, неугасая, тллась эта искра ненависти подъ пепломъ. Въ борьб между Вильгельмомъ Оранскимъ и Ганноверскимъ домомъ были затронуты важнйшіе жизненные интересы Англіи, которые нужно было защищать противъ стремленій ФранцузовЧі къ гегемоніи въ Европ и въ Америк. Но завоеваніе Франціи Плантагенетами вовсе не представляло истиннаго интереса для англійскаго народа. Для драматурговъ же 16 вка память объ этихъ столкновеніяхъ и основанная на нихъ національная гордость были тмъ поэтическимъ капиталомъ, которымъ съ лихвою воспользовался Шекспиръ. Стоитъ исключить изъ англійской исторіи эти столкновенія и легенды о нихъ,— и въ англійской драм явится зіяющій проблъ. Еще при Генрих VIII вполн серьезно думали о возвращеніи Франціи, гербъ и титулъ которой носилъ даже Іаковъ II. Англія исходила кровью въ этихъ завоевательныхъ континентальныхъ войнахъ, потому что она взяла на себя ту роль, какую вовсе несвойственно было играть народу острова. Напротивъ та задача, какая была опредлена ей самою природой, не была понята. И именно Генрихъ V, прославляемый Шекспиромъ герой, думая только о своихъ Французскихъ завоеваніяхъ, силою подавилъ великое и идеальное движеніе своего народа. Въ седьмой годъ царствованія короля Ричарда II умеръ величайшій изъ современниковъ Чосера въ Англіи — Джонъ Виклефъ (1324? до 31 дек. 1384). Ддъ Генриха V, герцогъ Іоаннъ Гаунтскій (Gaunt), которому Шекспиръ влагаетъ въ уста знаменитыя слова въ честь ‘острова окруженнаго серебряной оправой океана’, былъ покровителемъ и реформирующаго поэта и церковнаго реформатора. Уже въ 13 вк Оксфордъ выставилъ Рожера Бэкона, который казался въ Рим опаснымъ еретикомъ, и котораго соперникъ Шекспира, Робертъ Гринъ, вывелъ на сцену подъ видомъ благороднаго волшебника. Виклефъ, котораго должно назвать первымъ великимъ реформаторомъ, нашелъ и при жизни, а еще боле по смерти, столько приверженцевъ, что уже въ начал 15 вка, казалось, наступило время церковнаго отлученія Англіи отъ Рима. ‘Добрый парламентъ’ хотлъ серьезно приняться за секуляризацію. Шекспиръ намекаетъ на стремленіе къ этой реформ въ разговор между двумя епископами, во вступительной сцен къ ‘Генриху V’. Въ рукахъ Генриха V было, стоя во глав своего народа, привести новое время. Но приверженцы Виклефа, Лолларды, ставши на сторон низложеннаго Ричарда Ланкастерскаго, возбудили противъ себя ненависть. Королевская власть, вмсто того чтобы стремиться вмст съ общинами къ проведенію религіозной реформы и національной церкви, соединилась съ приверженнымъ къ Риму клиромъ для подавленія ихъ. Вниманіе и силы должны были быть отвлечены отъ этихъ стремленій французскими войнами. Псевдошекспировская драма ‘Сэръ Джонъ Ольдкэстль, выводитъ одного изъ предводителей этихъ Виклефитовъ, который потерплъ при Генрих V мученическую смерть за свою вру. Ревностные протестанты елисаветинскаго времени считали его однимъ изъ первыхъ исповдниковъ своей вры. Ученіе Виклефа при посредств Гуса вызвало движеніе въ Чехіи и въ Германіи. Въ Англіи послдователи ученія Виклефа подвергались самымъ жестокимъ преслдованіямъ, и однако ересь Лоллардовъ не могла быть искоренена. Потомки ихъ подъ названіемъ Пуританъ отмстили королевской власти за долголтнее преслдованіе чистаго ученія, посл того какъ въ 17 вк популярная партія одержала верхъ. То было уже не въ первый разъ, что въ дни Кромвеля земледльцы взялись за оружіе изъ-за религіознаго ученія. Подобно тому какъ въ Германіи крестьянская война была связана съ нападками Лютера на традиціонныя формы церкви, такъ и въ Англіи ученіе Виклефа вызвало въ царствованіе Ричарда II соціалистическое возстаніе крестьянъ, во время котораго йомэнъ англосаксонскаго происхожденія бросалъ рыцарю или прелату, норманну родомъ, слдующіе грозные стихи:
Когда Адамъ копалъ землю, а Ева пряла,
Гд былъ тогда ты, дворянинъ?
Мэръ Лондона собственноручно убилъ Уата Тайлера (Tyler), предводителя вторгнувшихся въ Лондонъ крестьянъ-виклефитовъ. Память объ этомъ сохранилась въ Лондон и Шекспиръ воспользовался извстіями объ этомъ знаменитомъ возстаніи при изображеніи возмущенія Кода (Kade) во второй части Генриха VI. Дло реформаціи и народа пало тогда, благодаря вооруженному вмшательству духовенства и дворянства, только въ лагер Кромвеля снова всплыли воспоминанія о соціалистическихъ требованіяхъ Уата Тайлера, посл того церковная реформа была уже проведена совмстными усиліями королевской власти, дворянства и народа. Королевскій домъ Плантагенетовъ и сгруппировавшаяся вокругъ него аристократія окончательно погубили себя въ войн Розъ. Въ конц своего Ричарда III Шекспиръ даетъ длинный, но все же не полный перечень предводителей обихъ партій, погибшихъ на эшафот или на пол битвы. Между 1455 и 1485 г. отъ первой битвы при Ст. Альбанъ до роковаго сраженія на поляхъ, Босвора погибли насильственной смертью: три короля, четыре принца, десять герцоговъ, два маркиза, двадцать одинъ графъ, два виконта и двадцать семь бароновъ. Цлый длинный рядъ старыхъ норманнскихъ фамилій вымеръ. Сами Тюдоры происходили по муж’ской линіи отъ одной изъ коренныхъ фамилій Валлиса. При окончаніи войны Розъ уже не могло и быть прежнихъ рчей о противоположности обихъ народныхъ расъ, которыя въ теченіе нсколькихъ столтій, живя въ одной и той-же земл, оставались столь обособленными одна отъ другой. Послдняго графа Уоррика изъ дома Невилей назвали ‘послднимъ изъ бароновъ’. Уже Эдуардъ IV стремился противопоставить старой и гордой наслдственной знати новую, составленную изъ homines novi, придворныхъ, и возвысить послднюю на счетъ первой, и на это намекаетъ Шекспиръ въ третьей части Генриха VI и въ Ричард III. Генрихъ VII возвелъ мудрыя дйствія своего Іоркскаго предшественника въ строгую систему, которую онъ и проводилъ неизмнно и съ полнымъ успхомъ. Въ Шекспировомъ ‘Генрих VIII’ мы видимъ на примр Бокингэма, какъ безсильны стали даже могущественнйшіе великіе вассалы. Если Эссексъ еще въ начал 17 вка думалъ возобновитъ дни Уоррика, то онъ уже вскор могъ понять роковую свою ошибку. Лейстеръ у Шиллера говоритъ вполн исторически врно, когда онъ возражаетъ Мартимеру, настаивающему на страсти феодаловъ къ возмущеніямъ:
Вы знаете ли эту землю?
Извстны ль валъ дла здсь при двор,
Какъ тсно связанъ духъ здсь царствомъ женщинъ?
Ищите вы здсь духа героизма,
Который нкогда еще былъ такъ силенъ….
Все подчинилось ключу женщины.
Аристократическое феодальное государство при Генрих VII превратилось въ государственный строй, управляемый королемъ почти самодержавно. Благодаря столь пагубнымъ для знати битвамъ во время войны Розъ старый лсъ пордлъ, молодая поросль, у которой старые стволы такъ долго отнимали свтъ и которая поэтому не могла расти, теперь подучила достаточно и мста и воздуха. Въ теченіе этого періода третье сословіе достигло могучаго развитія. Сто лтъ спустя по смерти Генриха VIII общины царили въ стран и могли декретировать уничтоженіе палаты пэровъ. Пышный расцвтъ, котораго Англія достигла благодаря измненію соціальныхъ отношеній въ послдней части 16 вка, пошелъ на пользу и театру и драматическому искусству. Настоящая народная свтская сцена не могла бы развиться въ боле раннюю эпоху и при другихъ обстоятельствахъ. Между тмъ какъ драматическіе поэты получили реальную выгоду отъ новаго соціальнаго порядка, воспоминанія о старомъ времени доставляли имъ драгоцнный и неистощимый поэтическій матеріалъ. Феодальная эпоха съ одной стороны была уже достаточно далека, чтобы освтить ее романтическимъ сіяніемъ, съ другой стороны она еще не стала явленіемъ, знакомымъ только для однихъ книжныхъ ученыхъ. Она продолжала еще нерушимо жить въ памяти народа, который впрочемъ помнилъ больше всего объ ея вншней блестящей сторон. Самъ Шекспиръ жилъ и дйствовалъ, полный удивленія къ тмъ старымъ могучимъ героямъ аристократіи,— что вполн объясняется впечатлніями его юности. Онъ совершенно понимаетъ перемну времени и онъ слишкомъ практическій дловой человкъ, чтобы высказывать по этому поводу жалобы. Слдуетъ обратить вниманіе, какъ рзко и не безъ ироніи выставляетъ онъ во второй сцен своего ‘Генриха VIII’ перемну въ отношеніяхъ власти. Первый пэръ государства арестованъ, и король, не задумываясь, поступаетъ съ нимъ по своей вол, при чемъ ни одна рука не поднимается на защиту отпрыска младшей втви ‘священной крови Эдуарда’. Но этотъ же самый безпощадный повелитель является полнымъ снисхожденія по отношенію къ ‘прядильщикамъ, валяльщикамъ, шерстобитамъ и ткачамъ’. Не показываетъ ли здсь Шекспиръ образно полный переворотъ въ соціальныхъ отношеніяхъ Англіи и не выказываетъ ли онъ своего тонкаго пониманія вещей? Этому изображенію соотвтствуетъ также и правленіе Елисаветы: не задумываясь она можетъ снять голову съ плечъ пэру государства, но она не осмливается посягнуть на богатство своихъ врноподданныхъ горожанъ. Елисавета сознавала это и сообразно этому и поступала, на этомъ отчасти основана ея популярность. Стюарты не выказывали такого пониманія, и недовольство податныхъ классовъ соединилось съ антипатіей протестантскихъ сектъ, противившихся королю, какъ глав церкви.
Не мене, чмъ соціальный переворотъ, глубоки и религіозныя перемны, отдляющія дни Ланкастерской и Іоркской династій. Съ тхъ поръ какъ корифеи нмецкой романтики, преимущественно Новалисъ, возбудили вопросъ,— не было ли то религіозное движеніе 16 в. которое мы называемъ Реформаціей вредно и даже пагубно для искусства, — съ тхъ поръ этотъ вопросъ обсуждался безчисленное число разъ, и чаще съ боле или мене тенденціозной точки зрнія, чмъ съ фактической стороны. Гёте объявилъ однимъ изъ величайшихъ преимуществъ Шекспира то обстоятельство, что онъ родился протестантомъ и въ протестантской стран. Напротивъ, новйшая критика Шекспира, именующая себя реалистической, самымъ ршительнымъ образомъ противополагаетъ театръ елисаветинской эпохи вмст съ Шекспиромъ — религіозному движенію 16 вка, только-де при условіи борьбы съ этимъ движеніемъ могло возникнуть творчество Шекспира. Вполн очевидно, что въ этомъ случа принципъ пуританства ошибочно отождествляется съ идеями, легшими въ основу великаго религіознаго движенія. А это именно заблужденіе и можетъ повести къ правильному отвту на вопросъ, возбужденный Фридрихомъ Шлегелемъ и Новалисомъ.
Реформація стремилась къ очищенію религіозныхъ понятій европейскаго человчества, — и достигла его. Не только въ протестантскихъ церквахъ, но даже и въ самомъ католицизм выступило, благодаря дйствіямъ реформаторовъ и ихъ послдствіямъ, боле чистое и мене чувственное и антропоморфистическое воззрніе на отношенія человка къ божественному. Очищеніе религіозныхъ понятій было необходимымъ образомъ связано съ такими успхами на поприщ этики, какихъ никогда не могло бы достигнуть одностороннее развитіе искусства, если бы таковое было возможно, ибо только одн — философія и религія, какъ говоритъ Гёте, могутъ вліять на нравственность. Съ другой стороны, новые этическіе и религіозные идеалы никогда не остаются безъ возбуждающаго вліянія на искусство. И это благотворное воздйствіе реформаціи на искусство мы замчаемъ и въ 16 вк. Совсмъ иное дло, если мы, вмсто того чтобы разсматривать реформацію какъ великое и цльное событіе, оживотворившее Европу,— захотимъ узнать ея сущность съ точки зрнія преобладающаго въ ней односторонняго религіознаго принципа, наиболе рзко выступившаго въ Женев, въ Шотландіи и въ Англіи въ эпоху пуританства. Такая односторонность была однимъ изъ необходимыхъ слдствій реформаціи, но и въ этомъ отношеніи слдуетъ признать, что одиночныя явленія, вызванныя реформаціей, хотя и имли вредное и пагубное вліяніе на искусство вообще, однако творческое искусство и театръ подверглись такому вліянію въ наименьшей степени. За то строгій Французскій кальвинизмъ породилъ стихотворенія Дю-Варта (Du Bartas), а пуританское направленіе въ Англіи — ‘Потерянный рай’ и ‘Samson Agonistes’ Мильтона и ‘Pilgrims Progress’ Боньяна (Bunyan). Во всякомъ случа реформація имла пагубныя слдствія для поэзіи только въ Германіи, въ особенности съ тхъ поръ какъ посл смерти Лютера религіозное движеніе превратилось въ теологическое, когда вмсто этическихъ взглядовъ преобладающее значеніе получили догматическіе. Если религіозное движеніе въ Англіи можетъ казаться мене симпатичнымъ въ сравненіи съ реформаціоннымъ движеніемъ на континент, за то въ отечеств Шекспира вс обстоятельства были боле отрадны чмъ въ Германіи и боле благопріятны для развитія національной жизни во всхъ направленіяхъ.
Лессингъ въ своемъ ‘Rettung des Cochlus’ высказываетъ остроумное соображеніе, что реформація въ Германіи была дломъ себялюбія, въ Англіи — дломъ любви, а въ богатой пснями Франціи — дломъ рабочаго: ‘Въ Германіи вчная мудрость, направляющая все сообразно своимъ цлямъ, реформацію произвела чрезъ себялюбіе, въ Англіи — чрезъ любовь, а во Франціи — чрезъ псню’. Король Генрихъ VIII, ршившись отдлиться отъ Рима, конечно не сознавалъ, какія послдствія будетъ имть это для исторіи Европы въ ближайшіе вка, и какое важное дло совершаетъ онъ для благоденствія Англіи. Мученія совсти, охватившія въ Германіи по примру Лютера тысячи людей, весьма слабо обнаружились въ Англіи въ первую половину 16 столтія. Религіозныя потребности, давшія въ Германіи толчекъ всему движенію, незамтны въ Англіи въ отдльныхъ слояхъ народа ране 1568 г. Только съ этого времени начинаютъ пріобртать значеніе т религіозныя и политическія стремленія, которыя вообще можно обозначить именемъ пуританства, принципъ котораго состоитъ въ томъ, чтобы направлять жизнь каждаго отдльнаго лица равно и общую жизнь всхъ исключительно по библіи и преимуществено по Ветхому Завту. Напротивъ въ то время, когда Генрихъ VIII ссылался на угрызенія совсти для того, чтобы узаконить свой бракъ съ прекрасной фрейлиной,— что довольно живо и правдоподобно изобразилъ Шекспиръ,— въ это время въ англійскомъ народ религіозно-національное движеніе было направлено къ сверженію римскаго ига, показывавшагося всмъ тяжелымъ. По какому праву папа господствуетъ надъ англійской совстью, зачмъ итальянскому государю уплачиваются подати, въ высшей степени вредно дйствующія на народные экономическіе интересы? Такимъ образомъ почти вся нація раздляла взглядъ Виклефа. Отпаденіемъ отъ Рима и уничтоженіемъ монастырей Defensor Fidel на первый разъ вполн удовлетворилъ желанія большинства своихъ подданныхъ. Небольшая кучка протестантовъ была уничтожена на кострахъ, а врные приверженцы Рима,— и между ними благородный Томасъ Морусъ, судьба котораго составляетъ содержаніе одной изъ псевдошекспировскихъ драмъ,— замолкли на вислицахъ и подъ скирой палача. Здсь было впрочемъ только измненіе въ церковномъ управленіи, измненіе предписанное правительствомъ, но не было еще новизны въ вр, какъ это мы находимъ одновременно въ Германіи. Этотъ свтскій характеръ реформаціи долженъ былъ рано или поздно встртить противодйствіе, исходящее изъ строго религіознаго и твердаго въ вр сознанія. Сынъ Генриха Эдуардъ VI, или лучше вельможи державшіе правленіе въ своихъ рукахъ во время юности короля, ввели въ Англію протестантизмъ. Только теперь библія на англійскомъ язык свободно распространилась въ стран, тогда какъ первый глава англійской національной церкви кровавыми мрами мшалъ ея распространенію. Но католическая Марія не могла слдовать своему сводному брату безъ всякихъ препятствій. Современникъ Шекспира Джонъ Вебстеръ изобразилъ въ написанной имъ въ сотрудничеств съ другими драматургами ‘Знаменитой исторіи о сэр Томас Уат’ (напеч. 1607) — неудачную попытку возстанія протестантской партіи, жертвою котораго пала образованная и добродтельная лэди Джэнъ Грей. Тотъ-же самый сюжетъ обработалъ въ восемнадцатомъ вк въ Англіи Роу (Rowe), а у насъ, слдуя ему,— Виландъ. Религіозное чувство въ населеніи было еще значительно перевшиваемо династическимъ. Тогда готовы были ставить на карту религіозную свободу, лишь бы только не повредить законному престолонаслдію, на которомъ были основаны въ стран право и порядокъ. Девяносто пять лтъ спустя чувство религіозное настолько перевсило династическое, что для поддержанія одного изъ крайнихъ направленій протестантизма самъ законный король былъ возведенъ на эшафотъ. Въ такой постоянно возраставшей прогрессіи усиливалось въ стран протестантское теченіе. Писатель, который остался бы совершенно въ сторон отъ него или враждебно выступилъ бы противъ него, этимъ самымъ подрзалъ бы себ корни, такъ какъ въ такомъ случа онъ не находился бы въ согласіи съ духовнымъ и политическимъ развитіемъ своего народа. При вопрос о положеніи Шекспира и его отношеніяхъ къ религіознымъ партіямъ прежде всего слдуетъ обсудить, мыслима ли такая противоположность для величайшаго національнаго поэта Англіи.
Ничто такъ не содйствовало успхамъ протестантизма въ Англіи, какъ правленіе испанской Маріи, дочери прославленной Шекспиромъ Екатерины Арагонской. Не казни поборниковъ протестантизма вредили длу католицизма, къ подобнымъ экзекуціямъ привыкли уже издавна и настолько, что находили ихъ совершенно понятными со стороны правящей партіи. Великій Кромвель и его государственный секретарь Джонъ Мильтонъ первые настаивали на введеніи терпимости, какъ основнаго принципа государственнаго управленія. Марія же оскорбляла національные интересы и угрожала экономическимъ интересамъ своихъ подданныхъ. Подобно тому, какъ во время французской революціи, боязнь обратнаго захвата прежними владльцами проданныхъ національныхъ имуществъ выдвигала наибольшія препятствія для монархической реставраціи, такъ точно владльцы прежнихъ церковныхъ и монастырскихъ имуществъ чувствовали себя въ опасности отъ католической реставраціи Маріи, не смотря на вс успокоительныя увренія. Торговля была ослаблена чувствомъ этой неувренности и интересы ея въ Англіи уже начинали требовать большихъ обезпеченій. Возстановленіе римской церкви казалось уже несовмстимымъ съ соціонально-экономическими условіями благосостоянія Англіи. Умный Генрихъ VII заключилъ союзъ съ Испаніей, который и сохранялъ свою силу до наступленія религіозныхъ смутъ въ Европ. Съ тхъ поръ однако Испанія стала главнымъ государствомъ католической партіи. Бракъ царствующей королевы съ иностраннымъ государемъ самъ по себ былъ непріятенъ высокой знати и несимпатиченъ низшимъ сословіямъ,— еслибы даже государь этотъ и не былъ Филиппъ II Испанскій. Филиппъ во время своего пребыванія въ Англіи велъ себя благоразумно и дружелюбно, но испанскій характеръ имлъ слишкомъ мало общаго съ англійскимъ. Участіе въ войн Испанцевъ противъ Франціи было бы само по себ популярно.— Воспоминанія о континентальныхъ войнахъ были еще довольно свжи: даже еще Генрихъ VIII встртилъ сильное воодушевленіе націи къ своимъ Французскимъ походамъ. Война, предпринятая Маріей для ея супруга, привела англійскій народъ къ потер Калэ, перваго города завоеваннаго нкогда Эдуардомъ III во Франціи. Послднее континентальное владніе Англичанъ, оно снова черезъ двсти одиннадцать лтъ (1558 г.) перешло во. власть Французовъ. Французская драма прославила подвигъ герцога Гиза. Въ новой moralit ‘la prinse сіе Calais’ отступающіе англичане должны были переносить насмшки Французовъ. Въ царствованіе Елисаветы завоеваніе важнаго портоваго города англичанами составило сюжетъ приписываемой Шекспиру драмы ‘Эдуардъ III’ и было представлено на лондонской сцен. Стоитъ только сопоставить и взвсить эти два факта, что давало англійской національной гордости правленіе Елисаветы и правленіе Маріи, и насколько благопріятно было при нихъ положеніе англійской драмы. При Маріи Англія являлась какъ бы вассальнымъ государствомъ по отношенію къ Испаніи и теряла въ борьб свою честь и могущество. Ршительный отказъ Елисаветы, по вступленіи ея на престолъ, Филиппу нашелъ благодарную встрчу у національнаго чувства англичанъ. Этимъ актомъ была высказана политическая самостоятельность страны, а затмъ слдовала и религіозная. При Елисавет была основана англиканская церковь. Положеніе ея, а равно и положеніе европейскихъ длъ заставляли Елисавету, въ противоположность Испаніи, стать поборницей протестантизма. Она была вполн протестантской королевой, и туземные католики чувствовали всю тяжесть ея правленія. Въ 1568 г. она велла арестовать Марію Стюартъ, родственницу герцога Гиза, отнявшаго у англичанъ Калэ. 8-го февр. 1587 г. несчастная шотландская королева, такъ богато одаренная отъ природы, покончила свою жизнь на плах. Ее осудилъ англійскій судъ, а приговоръ подписала Елисавета.
Во всхъ произведеніяхъ Шекспира мы не найдемъ ни одной строчки, которую можно было бы истолковать какъ намекъ на это трагическое событіе. Везъ сомннія однако событіе это, потрясшее и друзей и враговъ, не могло не оказать сильнаго впечатлнія на трагика. Здсь, какъ и въ войн Розъ, надъ которой быть можетъ только тогда онъ началъ работать, вопросъ шелъ о прав престолонаслдія, которое приводило къ кровавымъ катастрофамъ въ королевской фамиліи. Но въ этомъ случа исходъ борьбы далеко не былъ безразличенъ для націи, какъ-то было въ эпоху борьбы Іорка съ Ланкастеромъ. Дло шло о величайшихъ сокровищахъ страны и обо всемъ ея развитіи. Когда Шекспиръ прибылъ въ Лондонъ, католическая претендентка была еще въ живыхъ. Ея приверженцы были неутомимо дятельны, стараясь освободить плнницу изъ замка Фотрингэ, чтобы снова оживить надежду на католическую реакцію въ Англіи. Если въ общественныхъ кружкахъ въ то время разговоры о политик далеко не были такъ въ мод, какъ въ позднйшія эпохи, то во всякомъ случа въ данномъ вопрос настолько были заинтересованы вс и каждый, что разсужденія о немъ были неизбжны. Въ 1587 г. по почину лорда канцлера, вышла первая политическая газета въ Англіи, имвшая цлью привлечь симпатіи населенія. Наконецъ Шекспиръ, если еще не въ Стрэтфорд, то вскор по прибытіи въ Лондонъ занимался изученіемъ исторіи своего отечества. Онъ не располагалъ конечно для своихъ драмъ изъ англійской исторіи критическими изслдованіями источниковъ,— какими бы воспользовался поэтъ въ наши дни, онъ могъ составить себ довольно удовлетворительное представленіе о процесс развитія своего отечества по хроник Ральша Голиншеда, появившейся впервые въ 1577 г., и во второй разъ напечатанной въ годъ смерти Маріи Стюартъ. Автору королевскихъ драмъ нельзя отказать въ правильномъ пониманіи историческихъ событій. Если уже тогда предъ его творческимъ взоромъ виталъ образъ Ричмонда при окончаніи войны Розъ, то не могла оставить его безучастнымъ и внучка Ричмонда и исторія времени, о которомъ, какъ объ имющемъ еще наступить, пророчествовалъ онъ въ заключительной сцен ‘Ричарда III’. Прошлое и настоящее исторіи его отечества, съ тхъ поръ какъ онъ вступилъ въ Лондонъ, должно было постоянно вызывать его на размышленія хотя бы даже,— какъ то допускаютъ многіе изъ его біографовъ,— онъ и не стоялъ въ близкихъ отношеніяхъ къ графу Эссексу, благодаря чему въ послднемъ случа къ общему интересу къ политическимъ событіямъ присоединялся бы еще и личный.
Но принадлежали-ли на самомъ дл симпатіи Шекспира протестантской королев, не былъ ли и онъ скоре изъ числа тхъ, которые съ надеждой устремляли свои взоры на плнную Шотландскую королеву? Могъ ли Шекспиръ всею душой предаться національному дду, во глав котораго стояла Елисавета, или же онъ, будучи католикомъ, находился въ томъ плачевномъ положеніи, чтобы желать побды для той партіи, господство которой далеко не доставило бы Англіи столько славы и благосостоянія, сколько принесъ Вильямъ Сесиль, находясь на служб своей королев? Среди этихъ историческихъ условій вопросъ о наружной принадлежности Шекспира къ тому или другому изъ исповданій — о внутреннихъ его религіозныхъ убжденіяхъ и о его міросозерцаніи будетъ рчь впереди,— получаетъ особенно важное значеніе для полнаго и всесторонняго представленія его, какъ человка и поэта. Какъ со стороны протестантовъ такъ и со стороны католиковъ вопросъ этотъ сдлался предметомъ узкихъ религіозныхъ пререканій, какъ будто бы признать Шекспира своимъ составляетъ дло чести для той или другой церкви.
Такого рода точка зрнія должна быть устранена принципіально. Католическая церковь можетъ указать среди своихъ поборниковъ и мучениковъ въ эпоху Генриха VIII и Елисаветы такую многочисленную массу превосходныхъ и достойныхъ удивленія людей на всхъ поприщахъ, что является едва понятнымъ, зачмъ съ такимъ упорствомъ и отчасти не совсмъ нравственными средствами стремились доказать католицизмъ Шекспира? Если Шекспиръ былъ католикъ, то это не особенно должно радовать церковь, потому что безъ сомннія онъ не былъ изъ числа тхъ, которые готовы были бороться и страдать за свою вру. Что бы значилъ тогда этотъ тайный католикъ на ряду съ воодушевленными мучениками, каковы епископъ Фишеръ, канцлеръ Томасъ Моръ, талантливый, но несчастный поэтъ Робертъ Соутвеллъ (казненный 21 февр. 1595 г.)! Католическая церковь ничего не выиграла бы отъ того, если бы Шекспиръ принадлежалъ къ ней, Шекспиръ-же, напротивъ, какъ характеръ, много потерялъ бы, если-бы принадлежность его къ католицизму в#ожно было бы доказать какимъ либо образомъ.
Фактъ тотъ, что отецъ матери Шекспира Робертъ Арденъ умеръ католикомъ, но отсюда нельзя сдлать никакого вывода относительно вроисповданія его дочери, супруги Джона Шекспира. Самъ Джонъ Шекспиръ въ правленіе королевы Елисаветы занималъ значительныя общественныя должности, чтобы быть допущеннымъ къ самой незначительной изъ нихъ, онъ долженъ былъ въ присяг признать королеву Англіи высшимъ духовнымъ главой, а давъ эту присягу онъ вмст съ тмъ отказывался уже отъ римско-католическаго исповданія. Найденное въ 1770 г. католическое исповданіе Джона Шекспира уже давно признано за подложное. Въ протестанской приходской книг записана смерть его и его жены, крещеніе всхъ дтей и погребеніе Вильяма Шекспира, безъ всякаго особеннаго замчанія,— чего бы конечно не было, будь они католики. Завщаніе поэта содержитъ въ себ вступительную протестантскую формулу, вошедшую въ употребленіе только въ семнадцатомъ вк, въ завщаніи его отца нтъ этой формулы. Въ противность этому стоитъ замчаніе священника (Reverend) Ричарда Дэвиса (умершаго въ 1708 г. сэпертонскимъ ректоромъ въ Глосстершир), который прибавилъ къ біографическимъ даннымъ, о Шекспир переданнымъ ему Стрэтфордскимъ Rev, Вильямомъ Фольманомъ, нкоторыя дополненія, оканчивающіяся словами: He dyed a papist’ (онъ умеръ папистомъ). Какимъ образомъ Дэвисъ пришелъ къ этому утвержденію, стоящему въ явномъ противорчіи съ подлинными документами? Пуритане обыкновенно ругали папистами всмъ не принадлежавшихъ къ ихъ знамени, хотя бы такія лица были далеки отъ католицизма, будучи членами епископальной церкви. Актеръ и драматургъ былъ въ глазахъ крайнихъ реформаторовъ почти идолослужителемъ. Въ Стрэтфорд къ концу столтія строгая пуританская партія достигла господства. ‘Молодой Чарбонъ (уголь, пламенное рвеніе?) пуританинъ, говорится въ пьес Шекспира ‘Конецъ внчаетъ Фьао’ (I, 3, 53), ‘и старый Пойзонъ (отравитель) папистъ, какъ ни раздлены сердца ихъ религіей, состовляютъ одно и то же, они могутъ бодаться своими рогами, какъ козлы на пастбищ’. Подобные взгляды разбогатвшаго комедіанта не могли оставаться въ Стрэтфорд тайной. Зависть и религіозная нетерпимость сдлали поэта папистомъ. Такъ объясняется этотъ слухъ, дошедшій до Дэвиса уже долго спустя посл смерти поэта. Во вся — 83 жомъ случа самъ Шекспиръ заслуживаетъ большаго доврія, чмъ Дэвисъ. Врующій католикъ никогда не написалъ бы третьяго акта въ ‘Корол Іоанн’ въ такомъ вид, въ какомъ мы его имемъ, хотя рука художника вполн уничтожила здсь тенденціозную грубость своего первообраза. Врующій католикъ безъ сомннія никогда не сталъ бы прославлять ересіарха Кранмера и не восплъ бы въ библейскихъ образахъ правленіе протестантской королевы какъ ‘Золотой вкъ’,— бывшій для католиковъ временемъ тягчайшихъ притсненій:
Съ ней счастье приходитъ:
При ней въ тиши всякъ пользуется тмъ,
Что онъ посялъ, и въ виноградник своемъ
Досугъ свой пснью мирной услаждаетъ.
По истин здсь познанъ Богъ (God shall be truly known)
Если Шекспиръ въ этомъ мст своей послдней исторической драмы (Генрихъ VIII., V, 5, 19—63) называетъ правленіе новой Савы, жаждущей мудрости и добродтели,— временемъ мира, то тотчасъ-же онъ ограничиваетъ это выраженіе сообразно дйствительности говоря о ‘врагахъ, трепещущихъ предъ Двой-Фениксомъ’. Англійскому протестантизму, во глав котораго стала Елисавета, придало все его національное значеніе то Обстоятельство, что онъ отстоялъ политическую независимость націи противъ угрожавшаго могущества католическаго короля. Соображенія о томъ, какъ желательно для Англіи, чтобы противолежащіе ей берега не были во власти могущественнаго государства, побудили ее въ девятнадцатомъ вк взять на себя гарантію нейтралитета Бельгіи. Въ шестнадцатомъ столтіи эти политико-стратегическія соображенія въ связи съ сознаніемъ единства религіознаго исповданія побудили государственныхъ дятелей Елисаветы оказать поддержку протестантскимъ Нидерландамъ въ ихъ освободительной, борьб противъ Филиппа II. Уже почти въ 1575 г. между Елисаветой и соединенными провинціями образовался тайный союзъ. Въ 1585 г. лордъ Лейстеръ во глав англійскаго войска переправился черезъ море для оказанія помощи. Но неспособность Дейстера не оправдала великихъ ожиданій, возлагавшихся на этотъ походъ. Предположеніе, что будто бы въ трупп актеровъ, сопровождавшихъ лорда, находился и Шекспиръ, не можетъ быть ничмъ доказано. Однако военная служба въ Нидерландахъ была въ большомъ ходу въ Англіи, что можно усмотрть и въ современныхъ комедіяхъ. Между прочимъ и Бэнъ Джонсонъ стоялъ подъ ружьемъ нкоторое время въ англо-нидерландскомъ войск. Въ поход Лесстера погибъ цвтъ англійскаго рыцарства, сэръ Филиппъ Сидней, который будучи раненъ въ сраженіи при Цутифен, умеръ 19 октября 1586 г. Весь Лондонъ сопровождалъ останки героя къ могил его въ храм св. Павла. Вроятно и Шекспиръ, тогда еще впрочемъ не имвшій возможности прочесть Сиднеева пастушескаго романа ‘Аркадія’ (написанъ 1580 г., изданъ 1590 г.) не отказалъ въ послднемъ долг глав англо-итальянской поэтической школы. Войн съ Испанцами въ Нидерландахъ предшествовали и сопутствовали первыя военныя мореплаванія Англичанъ. Эпоха открытій началась для Англичанъ еще со времени Генриха VIII. Въ напечатанной въ 1519 г. ‘Интерлюдіи четырехъ элементовъ’ любопытство публики возбуждается общаніемъ, что здсь будетъ идти дло о нкоторыхъ пунктахъ космографіи о томъ, гд и какъ море покрываетъ землю, и о различныхъ небесныхъ областяхъ, о странахъ, и гд таковыя находятся, о вновь открытыхъ земляхъ и о нравахъ ихъ жителей. Въ 1577— 80 г. отважный Фрэнсисъ Дрэкъ благополучно совершилъ первое кругосвтное плаваніе. Въ воспоминаніе объ этомъ корабль былъ поставленъ на якорь на Темз жители Лондона посщали его. Merchant Adventurers отважные торговцы пираты, снабженные грамотами королевы, пускались въ западныя моря, плаваніе по которымъ было запрещено Испанцами для всхъ чужихъ кораблей. Въ ту пору именно имли значеніе для англійскихъ мореплавателей слова Мефистофеля:
Свободное море освобождаетъ духъ.
Корабельный капитанъ Антоніо въ ‘Какь вамъ угодно’ можетъ быть разсматриваемъ какъ типъ подобныхъ героевъ-пиратовъ елисаветниской эпохи. То была пора, когда возникъ англійскій торговый флотъ, изъ котораго въ минуту нужды въ 1588 г. создался и военный флотъ. Мореплаваніе превращалось въ родъ страстнаго спорта. Въ 1587 г. была основана Остъ-Индская компанія, пріобрвшая впослдствіи такое огромное значеніе. Если быть можетъ большая часть участниковъ этихъ торговыхъ и корсарскихъ плаваній и погибала, за то возвращавшіеся назадъ привозили съ собою столько сокровищъ, что самый рискъ становился еще привлекательне. Дрэкъ, благодаря торговл и захвату испанскихъ кораблей, могъ собрать по возвращеніи изъ своего плаванія 800,000 фунтовъ. То были года, когда впервые началась колонизаторская дятельность Англіи. Сэръ Вальтеръ Рэлей, лично знакомый и даже собутыльникъ Шекспира, основалъ въ сверной Америк колонію названную въ честь королевы двственницы Виргиніею. Съ какимъ воодушевленіемъ должны были постители ‘Водяной двы’ — Рэлей самъ основалъ этотъ клубъ — выслушивать разсказы прославленнаго героя! Но конечно и самъ геніальнйшій членъ клуба ‘Водяной двы’ не могъ предчувствовать, какую важность будетъ имть въ исторіи человчества тотъ фактъ, что англосаксонская раса искала въ новомъ свт новыхъ поселеній, что рядомъ съ католико-римскими поселеніями въ южной Америк возникла на свер первая, протестантско-германская колонія, важность этого факта, и вс его неисчислимыя послдствія не могли еще быть оцнены. Но Шекспиръ, какъ и другіе драматурги, не были лишены живйшаго интереса къ этимъ событіямъ. Понятіе путешествія связывалось у Шекспира,— что довольно характерно для елисаветинскаго поэта,— съ понятіемъ о мореплаваніи. Если Валентинъ, въ ‘Двухъ Веронцахъ’, покидаетъ свой родной городъ, то онъ направляется къ гавани, хотя Шекспиръ и зналъ превосходно, что Верона вовсе не приморскій городъ. Еще въ одномъ изъ своихъ первыхъ произведеній, въ ‘Комедіи Ошибокъ’ Шекспиръ изображаетъ морскую бурю (I, 1, 64—118), при чемъ его источникъ не давалъ ему никакого матеріала. Количество упоминаній мореплаванія и торговли у Шекспира чрезвычайно велико. Морскія бури и кораблекрушенія упоминаются или изображаются въ ‘Венеціанскомъ купц’, въ ‘Какъ вамъ угодно’, въ ‘Зимней сказк’, въ ‘Бур’, въ ‘Отелло’ и въ ‘Перикл’ — если только эта послдняя драма иметъ значеніе для оцнки Шекспира- морскіе разбойники фигурируютъ во второй части ‘Генриха VI’, въ ‘Гамлет’ и въ ‘Мра за Мру’, морскія сраженія мы видимъ въ ‘Гамлет’, въ ‘Антоніи и Клеопатр’, въ ‘Много шуму изъ ничего’. Въ ‘Венеціанскомъ Купц’ хотя царственный купецъ и выставляется венеціанцемъ, но венеціанцы никогда не вели торговли съ Мексикой (III, 2, 271), эта черта заимствована изъ англійской жизни. Такъ-же точно, причина поспшнаго отъзда Бассаніо изъ Венеціи въ девять часовъ вечера — потому де что втеръ перемнилъ свое направленіе (II, 6, 64) — вовсе не примнима къ лагунамъ, а только къ плаванію по открытому морю. Можно до безконечности увеличить количество отдльныхъ мстъ, въ которыхъ содержатся намеки или сравненія, взятые изъ морской и корабельной жизни. Утверждали даже, что Шекспиръ самъ долженъ былъ нкоторое время быть морякомъ,— иначе онъ не могъ бы имть такихъ глубокихъ познаній въ мореходств. Совершенно особеннаго упоминанія заслуживаетъ одно мсто въ ‘Двухъ Веронцахъ’. Старый Пантино высказываетъ отцу Протея свое удивленіе (I, 3, 5) по поводу того.
….Что вы
Ему даете время тратить дома
Когда, при меньшей знатности, другіе
Къ отличіямъ дтей своихъ готовятъ:
Одни — на бой, чтобъ счастье испытать,
Другіе — въ море для открытій новыхъ.
(Переводъ Вс. Миллера.)
Если это мсто указываетъ, какъ Шекспиръ въ свои юношескіе годы былъ охваченъ страстью своего времени къ мореплаванію, то одно изъ позднйшихъ его произведеній, ‘Буря’ свидтельствуетъ, что интересъ этотъ сохранялся и даже усиливался. Вильгельмъ Мейстеръ въ одномъ изъ разговоровъ о Гамлет обращаетъ вниманіе на то, что Шекспиръ ‘писалъ для островитянъ, для англичанъ, которые привыкли къ морскимъ путешествіямъ и везд видятъ корабли, побережье Франціи и пиратовъ, все это, для нихъ столь обычное, смущаетъ насъ’: для нашего способа представленій подходящею была бы постановка пьесы при боле простыхъ картинахъ. Еще боле значенія иметъ этотъ отзывъ для ‘Бури’. Изъ этого произведенія мы усматриваемъ, какъ хорошо знакомъ былъ Шекспиръ со всею литературою путешествій, описаніе которыхъ представили (въ 1582, 1589, и 1593) въ обширныхъ сборникахъ своимъ любознательнымъ соотечественникамъ — прежде всхъ Хэклэйтъ (Hakluyt), поздне (1619 г.) Пёрчэсъ (Purchas). Не ускользнули отъ вниманія поэта и только что появившіяся реляціи отдльныхъ капитановъ и оффиціальныя правительственныя сообщенія о состояніи колоній. Отношенія боле развитыхъ духовно переселенцевъ къ туземнымъ жителямъ новооткрытыхъ странъ вызывали у елисаветинскаго драматурга безпристрастныя сужденія.
Онъ старался удовлетворить любознательности своихъ слушателей по отношенію къ чужимъ землямъ и людямъ, между тмъ какъ для празднаго любопытства онъ не щадилъ насмшекъ. Въ послднемъ произведеніи великаго поэта такъ и чувствуются удары пульса его времени. Такое произведеніе могъ написать только поэтъ, принадлежавшій народу мореплавателей и открывателей. Именно въ наше время, когда мы, нмцы, съ радостною гордостью видимъ нашъ государственный флагъ разввающимся въ чушихъ земляхъ, именно теперь мы въ состояніи понимать, какимъ отраднымъ чувствомъ было исполнено сердце патріота англичанина во дни Елисаветы, когда онъ переживалъ первые великіе результаты, свидтельствовавшіе о возникновеніи и объ укрпленіи морскаго могущества Вританніи. Съ какимъ гордымъ чувствомъ національнаго самосознанія Эдмондъ Спенсеръ прибавилъ къ титулу Елисаветы въ посвященіи своей Царицы Фей слова: ‘и королева Виргиніи’. Это была первая англійская колонія.
Юный флотъ торговцевъ — пиратовъ въ первые же годы своего существованія имлъ счастіе доказать свое значеніе и силу въ самый критическій моментъ для самостоятельности своего отечества. Шекспиру, тогда еще молодому человку, выпала счастливая доля пережить съ полнымъ сознаніемъ опасности и побду своего отечества. Интересно было бы точно опредлить, чмъ былъ обязанъ поэтъ Шекспиръ тому національному подъему, который имлъ мсто въ 1588 г. Тикъ, хотя и не всегда врный себ въ своихъ дленіяхъ, усматриваетъ съ этого именно пункта начало новаго періода въ творчеств Шекспира, его боле высокій стиль. Грозное движеніе и безславная гибель гордой испанской армады составляютъ содержаніе событій этого года. Мы можемъ принять, что въ это время Шекспиръ жилъ въ Лондон уже около трехъ лтъ. Здсь именно въ столиц воинственное воодушевленіе достигло высшихъ размровъ. Правительство королевы еще не имло собственныхъ кораблей. Граждане Лондона выставили добровольно вмсто 15 потребованныхъ у нихъ кораблей и 5000 солдатъ 33 корабля и 10000 солдатъ въ распоряженіе популярной государын.
Театры имли вроятно не много постителей въ это время общей опасности. Находился ли и Шекспиръ въ качеств солдата въ лагер при Тильбёри, гд и сама Елисавета, облеченная въ военные доспхи, производила смотръ своимъ отбывающимъ войскамъ? Для подобнаго предположенія мы не имемъ ни въ какомъ случа права, но посщать лагерь вмст съ другими горожанами Лондона онъ конечно могъ. Бури Ламанша и Ирландскаго моря, въ связи съ отвагой и ловкостью Дрэка и его подчиненныхъ устранили опасность.
Богъ Всемогущій подулъ,
И во вс стороны разлетлась Армада.
Такъ въ восемнадцатомъ вк выразился Шиллеръ — намекая на вычеканенную Голландцами въ честь побды Елисаветы медаль: ‘afflavit Deus et dissipati sunt’ — о гибели ‘непобдимаго флота’, адмиралъ котораго Медина Сидонія возвращается въ ‘Донъ-Карлос’ ко двору Филиппа II. Въ шестнадцатомъ вк побда Елисаветы было съ восторгомъ встрчено протестантами всей Европы какъ побда протестантизма. Нашъ Фишартъ, боровшійся съ іезуитами, написалъ по поводу этого событія благочестивые стихи. Само собою разумется, что англійскіе поэты прославляли свою побдоносную королеву.
Недавно появился слухъ, что среди многочисленныхъ англійскихъ стихотвореній воспвавшихъ гибель армады найдена также одна баллада Шекспира. Но намъ даже нтъ нужды слдить за этой забытой балладой, чтобы услышать голосъ Шекспира объ угрожавшемъ нападеніи. При Елисавет впервые были познаны и оцнены безконечныя выгоды островнаго положенія Англіи. Никто не высказался объ этомъ энергичне, какъ Шекспиръ (Король Іоаннъ, II, 1, 23).
Эти слова вовсе непримнимы ни къ лицу, ни къ положенію герцога Австрійскаго, выступающаго на завоеваніе Англіи, тмъ съ большимъ правомъ можемъ мы смотрть на эти слова какъ на личное сердечное изліяніе поэта, который въ конц драмы влагаетъ въ уста своему любимому герою-Бастарду гордое предсказаніе: ‘Эта Англія никогда не лежала и не будетъ лежать у ногъ побдителя’.
Такая-же гордая радость проглядываетъ и въ знаменитомъ прославленіи Англіи Гаунтомъ въ ‘Ричард II’ (II, 1, 40—65). Такой торжественный гимн своей стран во время сильнаго національнаго возбужденія можетъ воспть только поэтъ исполненный величайшаго патріотическаго одушевленія. Здсь, какъ и въ первой части ‘Генриха VI’ и въ ‘Генрих V’, слышны могучіе звуки патріотизма. Это настроеніе было всеобщимъ въ Англіи посл пережитаго ею 1588 года, подобно тому какъ сходныя чувства были вызваны и у насъ въ 1870 г. при побдоносномъ отраженіи вражескаго нашествія. Нужно счесть невроятнымъ заблужденіемъ мнніе тхъ, которые отрицаютъ національное значеніе театра и разсматриваютъ его исключительно только, какъ увеселительное мсто безнравственныхъ молодыхъ вельможъ, между тмъ съ подмостковъ его слушатели внимаютъ такимъ словамъ:
Здсь королевскій тронъ, внчанный этотъ островъ.
Страна величія, жилище Марса и т. д.
Страшное имя испанской армады посл уничтоженія ея сдлалось у поэта насмшливой кличкой для его испанца Донъ Адріано де Арма.до, комическаго героя Love’s Labour’s lost. (Потерянныя усилія любви). Въ немъ и въ его хвастливомъ ничтожеств гордый своей побдой англичанинъ осмиваетъ обезсилвшаго континентальнаго врага. Такимъ же точно образомъ и въ выступленіи Бирона и его товарищей подъ видомъ Русскихъ можно узнать отзвукъ историческаго событія. Въ 1583 г. въ Англію прибыло первое Московское посольство и возбудило тамъ всеобщій интересъ. Упадокъ и прекращеніе нмецкой Ганзы открыло въ правленіе Елисаветы для англійскихъ купцовъ торговые пути въ русское царство. Національный подъемъ начавшійся въ Англіи въ правленіе Елисаветы было необходимымъ условіемъ національнаго театра и величія Шекспира. Но не только въ томъ былъ счастливъ Шекспиръ, что могъ приступить къ своему длу какъ разъ въ самую жатвенную пору развитія національнаго самосознанія. Англійскій національный моментъ, выступающій во всхъ его произведеніяхъ, самъ по себ еще не былъ достаточенъ для того чтобы воспламенить его геній къ созданію произведеній неувядающаго достоинства. Уже при упоминаніи объ англійской реформаціи мы указали еще на одно не мене могущественное, но гораздо боле общечеловческое, вліяніе. Реформація сама по себ въ отршеніи отъ историческаго изученія другаго могучаго движенія не можетъ быть понята и по достоинству оцнена, да безъ этого другаго движенія она вообще не могла бы никогда и возникнуть. ‘Очищенная теологія’, писалъ Мартинъ Лютеръ въ 1523 г. къ Эобану Гессу — ‘не можетъ существовать безъ познанія наукъ. Откровеніе Божественнаго слова никогда не случилось бы, если бы вновь открытые языки и науки не приготовили бы для него дороги’. Реформація и возрожденіе неразрывно связаны между собою. Безъ изученія еврейскаго языка Рейхлиномъ и изданія греческаго текста Новаго Завта Эразмомъ (Базель 1516 г.) Лютеръ и Меланхтонъ никогда не могли бы дать нмецкому народу и Европ переводъ библіи въ томъ вид, какъ они это сдлали. Время Елисаветы есть также то время, когда умственное движеніе эпохи Возрожденія достигло въ Англіи господства

IV.
Возрожденіе.

Всматриваясь въ безконечное разнообразіе пунктовъ различія и контраста отличающихъ средніе вка, или, слдуя термину Гердера, среднее время (die mittleren Zeiten) отъ новйшихъ столтій, начинающихся Возрожденіемъ наукъ, можно думать, что масса этихъ отдльныхъ явленій не поддается сведенію къ опредленному принципу контраста. Тмъ не мене такой принципъ существуетъ. Пробужденіе историческаго сознанія вызываетъ начало, усиленіе и распространеніе развитія новыхъ воззрній на жизнь и на міръ.
Средніе вка это самое субъективное изъ всхъ временъ. И средневковой изслдователь обращаетъ свои взоры на прошлые времена и народы, но на все онъ смотритъ чрезъ очки, окрашенныя его временемъ. Мы знаемъ со времени Канта, что вполн объективное познаніе для человка лежитъ вообще за предлами возможнаго. Даже самое строгое фактическое изслдованіе носитъ на себ субъективный недостатокъ своего времени и самого индивидума. Но мы всегда боле или мене и сознаемъ присутствіе этого неотвязчиваго элемента, тяжесть его дйствуетъ не всегда замедляющимъ образомъ, иногда напротивъ даже облегчающимъ. Эпоха возрожденія въ своихъ представленіяхъ прошлаго часто довольно рзко и некстати даетъ замчать этотъ субъективный моментъ, тмъ не мене и въ этомъ случа она всецло отличается отъ средневковыхъ представленій. Среди тяжелой борьбы европейское человчество создало себ изъ угрожавшаго наступить, а отчасти и наступившаго хаоса, въ который впали старые порядки и формы, въ теченіе довольно долгаго переходнаго времени — новыя и прочныя формы государства и религіи, общества и нравовъ. Память о постепенномъ возникновеніи этихъ формъ была быстро утрачена. Подобно тому какъ глазъ наблюдателя часто не могъ отличить въ укрпленіяхъ возвышавшихся повсюду замковъ созданнаго природой отъ возведеннаго искусствомъ и принималъ все за одно цлое, такъ и предъ духовными очами средневковаго человка исчезала и память и слды постепеннаго процесса искусственнаго созданія окружающаго политическаго и нравственнаго міра. Сколько бы съ разныхъ точекъ зрнія ни представляли средніе вка импонирующаго и достойнаго удивленія, въ одномъ отношеніи они все таки отличаются узкой ограниченностью. Тому, что возникло при совпаденіи извстнаго рода обстоятельствъ и что могло существовать только въ данное время, приписывали абсолютное значеніе и врили въ абсолютность этого явленія во вс времена и у всхъ народовъ. Даже значительнйшіе умы среднихъ вковъ не могли достигнуть той широты и высоты мысли, чтобы допускать возможность существенныхъ измненій въ государств, въ церкви и въ обществ до наступленія втораго пришествія. Вмст съ тмъ они никакъ не могли помириться съ мыслью, что предшествующія поколнія людей налагали совершенно своеобразный отпечатокъ на свою культуру. За исключеніемъ идолослуженія, — продолжателями котораго безъ дальнихъ разсужденій считались поганые Сарацины,— жизнь Грековъ и Римлянъ казалась для средневковаго наблюдателя окрашенною современными ему тонами. Эта вра во всеобщность формъ своей жизни должна была еще усилиться съ тхъ поръ, какъ со времени крестовыхъ походовъ рыцарство вызвало подражаніе себ и у азіатскихъ враговъ и у испанскихъ мавровъ. Полученныя отъ арабовъ комментированныя сочиненія Аристотеля наводили на мысль о родственности духовнаго образованія у христіанъ и у арабовъ, и христіанскіе поэты говорили о Варух Вавилонскомъ, какъ о сарацинскомъ пап. На этомъ видимомъ сходств императоръ Фридрихъ II строилъ свои идеи, выходившія за предлы своего времени и религіи. Нмцы Вальтеръ Фонъ-деръ-Фогельвейде и Вольфрамъ фонъ Эшенбахъ провозглашали терпимость, внося такимъ образомъ въ нашу поэзію общечеловческій идеалъ въ то время, когда Французскій эпосъ признавалъ человческое достоинство за одними только христіанскими рыцарями. Впрочемъ и великій императоръ и оба его пвца являются въ этомъ отношеніи одиночными исключеніями. Фридрихъ II былъ, быть можетъ, первый человкъ, у котораго зародились идеи новйшихъ вковъ, но тогда еще не настало время для этихъ идей.
Изъ сознанія того, что прошлое создало совсмъ иныя формы жизни, чмъ т, какія представляетъ настоящее, человкъ со времени Возрожденія и Реформаціи почерпаетъ увренность, что и будущее разовьетъ иные идеалы и соотвтствующія имъ формы, отличныя отъ настоящихъ. Ни одинъ человкъ не вритъ уже теперь въ вчное продолженіе современнаго положенія вещей. Отсюда возникаетъ для каждаго право и долгъ по мр силъ своихъ принимать участіе въ работ надъ всеобщимъ развитіемъ. Въ средніе вка объ этомъ не могло быть и рчи. Церковь прочно установила неизмняемыя догмы и формы не только для религіознаго сознанія, но и государственныя и общественныя отношенія установлены были разъ навсегда сообразно вол Божіей. Попытки отступленій отъ этого порядка являлись возмущеніями противъ разъ навсегда выраженной воли Божіей. Какимъ путемъ шла міровая исторія и какъ она окончится, объ этомъ говорило видніе Даніила о міровыхъ монархіяхъ. Развитіе новыхъ силъ вовсе не существуетъ, событія по предопредленію разматываются какъ клубокъ нитокъ, здсь нтъ развитія въ собственномъ смысл. О контрастахъ, среди которыхъ движется міровая исторія, и рчи нтъ, о перерыв времени нтъ и мысли. Здсь выступаетъ въ высшей степени удивительная замкнутость и цльность воззрній. Всемірная хроника и гимн епископу Ганнону представляютъ яркій примръ. Продолженіе Римской имперіи нмцами, преемство отъ апостоловъ до только что умершаго епископа представляются совершенно понятнымъ, не встрчающимъ никакихъ препятствій и нарушеній послдовательнымъ рядомъ явленій. Вмст съ тмъ заботились о сохраненіи генеалогическихъ связей съ прошлымъ. Одинъ народъ происходилъ отъ Одиссея, другой отъ Антенора, Франки какъ и Британцы, отъ Троянцевъ. Дале настало время, когда народы, подобно древнимъ Аинянамъ, ставили себ въ особенную честь считать себя автохтонами. Шекспиръ въ этомъ отношеніи стоитъ еще на совершенно средневковой почв, наряду съ учеными англійскими поэтами елисаветинскаго времени. Написалъ-ли онъ самъ или нтъ драму о Локрин, Врутовомъ сын, старое сказаніе о Брут полно для него исторической правды. Онъ нисколько не сомнвался въ происхожденіи Бриттовъ отъ Троянцевъ. Это заходитъ у него настолько далеко, что въ драматическомъ изображеній Троянской войны онъ ршительно выражаетъ свое отвращеніе къ Грекамъ и держитъ сторону своихъ предковъ. Даже еще Мильтонъ, великій ученый, врилъ въ Троянскую генеалогію Лира и Горбодука. Шекспиръ раздляетъ взгляды средневковые на исторію еще въ томъ отношеніи, что для него почти не существуетъ анахронизмовъ. Средніе вка переносили формы своей жизни на вс времена. Съ тою-же наивностью, какъ нкогда Генрихъ фонъ-Вельдеке, Шекспиръ говоритъ о рыцар Эне и Гектор, о турнир греческихъ и троянскихъ рыцарей, о часахъ и барабан въ ‘Юліи Цезар’, о пушкахъ въ ‘Гамлет’ и въ ‘Корол Іоанн’. Въ этомъ направленіи впрочемъ наивность Шекспира доводили дальше, чмъ какова она на дл. За исключеніемъ ‘Троила и Крессиды’, пьесы, созданной на основаніи средневковаго матеріала и получившей отъ этого матеріала и свой колоритъ, Шекспиръ уметъ вообще соблюдать различіе между древностью и послдующими періодами. Это умнье у него гораздо замтне, чмъ напримръ у художниковъ Возрожденія, которые одвали въ современные имъ костюмы и средневковыхъ библейскихъ лицъ,— или чмъ у французскихъ ложноклассиковъ, которые даже во времена Вольтера нисколько не стснялись облекать Цезаря и Агамемнона въ костюмы si&egrave,cle de Louis XIV. Историческая поэзія къ смысл В. Скотта, Флобера, Эберса, Дана и др. была такъ-же чужда для поэтическаго 16-го вка, какъ и реалистическія иллюстраціи библіи la Густавъ Дорэ, исполненныя на основаніи изученія востока.
Шекспиръ, какъ драматургъ, не могъ остаться не затронутымъ тою грандіозностью, которою во всякомъ случа отличались взгляды средневковья на исторію. Старинная драма въ Англіи и развилась именно на этой почв. Обширныя англійскія коллективныя мистеріи являются поэтическою иллюстраціей къ теософическимъ воззрніямъ среднихъ вковъ на исторію. Мы видимъ и въ другихъ странахъ попытки подобной драматической композиціи, хотя разумется въ меньшихъ размрахъ. Даже въ то время, когда идеи Возрожденія достигли уже всеобщаго значенія, Бартоломей Крюгеръ ршился въ своей мистеріи ‘О начал и конц міра’ (1580 г.) драматизировать теософическое средневковое воззрніе на исторію, стоя на протестантской точк зрнія. Но никогда и нигд это ограниченное міросозерцаніе среднихъ вковъ не достигло боле рзкаго выраженія въ драм, какъ именно въ англійскихъ коллективныхъ мистеріяхъ. Важнйшія событія религіозной исторіи, начиная съ паденія Люцифера и до появленія антихриста и страшнаго суда, составляютъ предметъ сценической композиціи. Елисаветинская драма, насколько она ни есть драма Возрожденія, обнаруживаетъ въ нкоторыхъ частностяхъ несомннную связь свою съ англійскимъ цикломъ средневковыхъ мистерій.
Процессъ освобожденія отъ ограниченнаго средневковаго міросозерцанія совершался медленно и даже едва замтно въ своихъ отдльныхъ стадіяхъ. Натискъ новаго времени по крупинкамъ разбивалъ колосса. Процессъ обновленія человчества начался въ Италіи, гд лучше всего сохранялись великія историческія воспоминанія. Средневковый идеалъ нашелъ тамъ еще разъ въ великомъ произведеніи Данта свое полное выраженіе и свое объясненіе. Затмъ слдовали Ріензи и Петрарка, современники и друзья. Камни начали говорить. Среди развалинъ древнихъ памятниковъ Кола Ріензи воодушевился къ созданію новыхъ политическихъ плановъ. Противоположность между древней римской исторіей и папской анархіей рзко выступала предъ взоромъ мыслящаго наблюдателя. То была также черта средневковой наивности, если Ріензи вмст съ большею частью героевъ Возрожденія думалъ, что возможно установитъ непосредственную связь съ тысячелтнею давностью и оживить канувшее въ вчность. Даже друзья драмы, окружавшіе Шекспира, думали, что поставивъ себ образцами трагедіи Сенеки и комедіи Теренція и Плавта можно создать произведенія не уступающія древнимъ, чмъ больше будетъ это сходство, тмъ лучше. Нужно было еще много времени, пока достигли сознанія, что новой задачей должна быть не погоня за художественнымъ и этическимъ идеаломъ древности, но стремленіе къ созданію новыхъ идеаловъ, на основаніи всего предшествующаго развитія міровой исторіи. Если бы даже возможно было возвратить къ жизни прошлое, то и въ этомъ случа иное, что было превосходно въ свое время, оказалось бы не только не имющимъ значенія, но даже и вреднымъ, потому что принципъ исторіи требуетъ не воскрешенія прошлаго, а новыхъ высшихъ созданій. Въ средин 14 в. стремленіе возсоздать политическіе идеалы древности, не мирившіеся съ средневковымъ порядкомъ вещей, свидтельствовало о наступленіи новаго времени. Вра въ вчную пребываемость господствующихъ жизненныхъ формъ была поколеблена. Французскіе короли, освободивши свое государство въ политическомъ отношеніи изъ подъ папской Ферулы, начали перестраивать его на національномъ фундамент. Въ Констанц Европейское христіанство собралось еще разъ, какъ нчто цлое, въ старомъ смысл, тамъ же старо-англійское сценическое искусство отпраздновало свои первые тріумфы на континент,— затмъ вроисповданія отдльныхъ національныхъ элементовъ все больше и больше расходятся.
Уже на первыхъ шагахъ, которые длалъ гуманизмъ, обнимавшій различныя отрасли знаній, должно было несомннно обнаружиться что средневковыя формы религіи и искусства, государства и общества, науки и нравовъ вовсе не имютъ того абсолютнаго значенія, какое приписывалось имъ. Разница въ жизненныхъ условіяхъ древности и слдующихъ за нею папско-императорскихъ вковъ выступала слишкомъ рзко. Чмъ боле распространялось справедливое недовольство въ Италіи современностью, тмъ съ большими надеждами обращались къ созерцанію совершенно иначе сложившихся эпохъ. Политическіе и эстетическіе интересы шли рука объ руку. Дружба между Ріензи и Петраркой можетъ служить символомъ этого взаимнаго воздйствія. Поздне Макіавелли пытался примнить знакомство съ древностью на поприщ практической политики. Церковь благосклонно смотрла на всеобщее стремленіе къ знакомству съ древностью, упуская изъ виду ту опасность, которая неминуемо грозила ей отсюда. Самое изученіе языковъ вела уже къ открытію исторіи. Съ каждымъ древнимъ писателемъ, пожелтвшая рукопись котораго открывалась въ монастырскихъ библіотекахъ, пополнялся проблъ въ исторіи древняго величія и подламывались столпы средневковаго зданія. Наступила весна обновленія человчества, восптая Ленау:
Dem Staub entwinden.
Die Griechengrber, ihren. Hort и т. д. *.
{Мы приводимъ эти стихи въ неизданномъ перевод И. А. Л—ко.
Гробницы грековъ отрясаютъ
Освшую вками пыль,
И солнца лучъ намъ открываютъ На камняхъ жизни славной быль.
Ожили хартій древнихъ свитки,
Въ разсвт радостнаго дня.
Воспрянулъ разумъ, гордымъ кликомъ
На подвигъ новый мысль маня
Почившій въ лон славныхъ предковъ
Гелленъ намъ голосъ подаетъ
И пснью нжной слухъ ласкаетъ
И слезы изъ очей зоветъ.}
У современниковъ Петрарки и Боккачіо не могло быть уже и рчи о ‘блестящихъ порокахъ’ — какъ нкогда пустая набожность называла добродтели язычниковъ. Красота и могущество древности была прославляема съ одностороннимъ одушевленіемъ. Знакомились съ жизненными условіями, съ идеалами древности и съ міросозерцаніемъ вполн противоположнымъ принятому. Христіанство, неизмнно воплощенное на вс времена въ Римской церкви, не могло помириться съ Платономъ, вытснившимъ теперь схоластическаго Аристотеля, никакое толкованіе не было допускаемо. Но теперь уже не боялись новыхъ выводовъ. Не мало гуманистовъ стояли въ совершенно враждебныхъ отношеніяхъ къ христіанству. Въ Платоновской Академіи въ Флоренціи открыто провозглашаемо было язычество. Среди этихъ обстоятельствъ однимъ изъ значительныхъ послдствій реформаціи было то, что она уничтожила рзкую противоположность между язычествомъ и христіанствомъ. Благодаря реформаціи явилось фактическое доказательство того, что и христіанство не было осуждено на неизмняемость своихъ формъ, оно оказалось подверженнымъ измненіямъ и готовымъ признать новыя вянія. Пользуясь при своемъ перевод библіи научною критикой, Лютеръ, самъ того не зная, возвращалъ разуму давно похищенную у него врой автономію. Ни одинъ ученикъ, ни преподаватель богословія не могли загнать подъ старое ярмо разъ вызванныхъ духовъ. Сдланъ былъ неизмримо большой по своимъ послдствіямъ шагъ. Съ другой стороны благодаря той-же реформаціи для христіанства открывалось неизмримое раздолье. Стало яснымъ, что содержаніе христіанства можетъ имть благотворное вліяніе на безконечныя эпохи жизни человчества, если только оно будетъ измнять свои формы съ теченіемъ столтій. Цлью стала теперь перестройка, а не ниспроверженіе,— какъ то считала необходимымъ для развитія древняго идеала флорентинская школа. Стремленія Возрожденія, доходившія часто до фантастичности, получили теперь, благодаря реформаціи, практическую опредленную цль. Реформація такимъ образомъ, по прекрасному и мткому выраженію Фишера, ‘является необходимымъ нравственнымъ дополненіемъ къ Возрожденію’.
Если во вншней форм своихъ произведеній Шекспиръ предоставлялъ себ значительную долю средневковой свободы въ обращеніи съ анахронизмами, то во всемъ существенномъ поэзія его запечатлна духомъ Возрожденія. Я вполн согласенъ съ мнніемъ Фишера, что философское содержаніе Гамлета оцнено не по достоинству слишкомъ высоко, Гамлетъ прежде всего произведеніе личное, и какъ таковое оно въ особенности велико. Не подлежитъ сомннію, что міросозерцаніе, въ которомъ живетъ авторъ Гамлета и которое онъ высказываетъ не только чрезъ своего героя, но чрезъ всю драму,— не иметъ ничего общаго съ средними вками. Сомнніе въ правильности существующаго, вызванное пробудившимся историческимъ смысломъ Возрожденія, есть элементъ, проникающій собою всего Гамлета. Разумется впрочемъ, что выраженіе — ‘новое міросозерцаніе’ должно быть значительно ограничено съ одной важной стороны. Если теперь, въ эпоху развитія естественныхъ наукъ, мы говоримъ о новомъ міросозерцаніи, то мы скоре всего думаемъ о Коперниковой теоріи вселенной. Главное сочиненіе Коперника — De orbium coelestium revolutionilms (astronomia restaurata) въ шести книгахъ,— появилось въ 1543 г. (въ Нюрнберг), а выводы, какіе можно было сдлать отсюда для устраненія антропоморфическаго представленія Божества, не смотря на работы Кеплера, получили извстность и распространеніе гораздо позже. Въ своемъ ‘Потерянномъ Ра’ Мильтонъ сдлалъ упоминаніе о Коперниковомъ и еще ршительне о Галилеевомъ открытіи и высказался за Галилея. Шекспиръ напротивъ врилъ еще въ Птоломееву систему. Именно Гамлетъ, принадлежащій по своимъ мыслямъ и чувствамъ къ новйшему человчеству, указывалъ на самыя несомннныя и всмъ извстныя вещи (II, 2, 116).
Doubt thou the stars are fire,
Doubt that the sun doth move, *.
* т. е. сомнвайся, что звзды созданы изъ огня, что солнце движется и т. д.
(Шлегель къ сожалнію ослабилъ всю характерность этой клятвы, переведя второй стихъ словами — ‘Zweifle an der Sonne Klarheit’.)
Въ отношеніяхъ Шекспира къ познанію природы вообще замтны два самыя противоположныя теченія. Съ одной стороны онъ обнаруживаетъ поразительно точную наблюдательность по отношенію къ отдльнымъ явленіямъ природы, о его познаніяхъ цвтовъ, наскомыхъ, птицъ написаны цлыя особыя книги. Врачи-психіатры утверждаютъ, что между всми поэтами одинъ только Шекспиръ далъ врныя изображенія душевныхъ страданій, Лира, Офелію, Лэди Макбетъ разсматриваютъ какъ психіатрическіе этюды, сюда же относятся Гамлетъ и Тимонъ. Вообще познанія Шекспира въ медицин довольно значительны. V него встрчаются несомннныя доказательства того, что ему извстенъ былъ фактъ кровообращенія въ человческомъ организм, хотя это открытіе, — сдланное младшимъ соотечественникомъ Шекспира (1578—1657 г.) Вильямомъ Гарвеемъ и навлекшее на него преслдованіе со стороны его товарищей,— было обнародовано только въ 1628 г. въ самостоятельномъ сочиненіи (De motu cordis et sanguinis). Возможно допустить и личное знакомство Шекспира съ проживавшимъ въ Лондон врачемъ, который первый также явился противникомъ старой теоріи происхожденія. Во всякомъ случа и къ этой области Шекспиръ обнаруживаетъ живйшій интересъ. Конечно онъ не занимался спеціальнымъ изученіемъ душевно больныхъ для своихъ изображеній, но безъ сомннія онъ умлъ наблюдать физическую природу человка такъ-же хорошо, какъ и этическо-интеллектуальную. Онъ умлъ наблюдать отдльныя явленія въ окружающей его природ въ смысл лорда Бэкона.
Рядомъ съ этимъ новымъ отношеніемъ къ міру явленій рука объ руку замтно у него, какъ и у Бэкона., вполн наивное средневковое легковріе. Средневковое естествознаніе,— если только терминъ этотъ не будетъ здсь недозволеннымъ злоупотребленіемъ — было вполн знакомо Шекспиру. Смсь отдльныхъ справедливыхъ фактовъ съ цлой массой самыхъ странныхъ сказокъ образуетъ содержаніе средневковыхъ распространенныхъ ‘физіологовъ’. Вымыслы о Феликс, единорог, василиск и т. п. получили необыкновенное распространеніе въ средніе вка, благодаря ‘Физіологамъ’. Нужно было много времени, чтобы пробудившаяся въ эпоху Возрожденія критика устранила эти старыя лоясныя представленія. Тотъ самый Шекспиръ, который въ своей ‘Бур’ или въ ‘Зимней сказк’ насмхается надъ легковрною простотою дивящихся нарисованнымъ летающимъ рыбамъ и чудовищамъ, онъ-же вполн серьёзно заставляетъ Отелло разсказывать о людяхъ, у которыхъ голова помщается ниже плечей (I, 3, 144). Насъ не должны смущать эти противорчія, ими богата вся эпоха Возрожденія. Зарождавшаяся въ то время химія была по большей части алхиміей, искусствомъ добывать золото. Не только у Теофраста Парадельса, одного изъ самыхъ почтенныхъ именъ въ медицин, выступаетъ противорчіе между вполн новыми изслдованіями и средневковой врой въ чертей,— такой же контрастъ химикъ Либихъ указалъ и у мыслителя, считающагося отцомъ современнаго эмпирическаго изслдованія — у лорда Бэкона.
Фантазію потомковъ неоднократно занимало представленіе Шекспира и лорда Бэкона какъ современниковъ. Въ то время, когда движеніе Возрожденія достигло въ Англіи своего апогея, она произвела и величайшаго своего поэта и знаменитйшаго — справедливо ли это или нтъ — своего философа. Весьма интересно было бы открыть какія бы то ни было отношенія между ними обоими. Въ своихъ произведеніяхъ Шекспиръ длаетъ намеки на королеву и на ея преемника, а также и на нкоторыхъ своихъ собратовъ по искусству. Графу Саутамптону онъ посвятилъ два стихотворенія, въ своихъ драмахъ онъ говоритъ только объ одномъ изъ своихъ знаменитыхъ современниковъ — объ Эссекс (‘Генрихъ V’, V, 30). Лордъ-канцлеръ короля Іакова I занимался между прочимъ и поэзіей, но на театральныя пьесы лордъ Бэконъ, какъ и большинство его современниковъ, не смотрлъ какъ на произведенія поэтическаго искусства, и потому, какъ писатель, вовсе не интересовался англійской народной сценой. Прямаго воздйствія философа на поэта или обратно, по всей вроятности, никогда не было, духовное же сродство между этими двумя величайшими вожаками Возрожденія въ Англіи тмъ не мене безспорно существуетъ.
Оставляя въ сторон развитіе и изученіе религіозныхъ вопросовъ, выставленныхъ въ теологіи реформаторами и ихъ противниками, мы замтимъ, что философское движеніе эпохи Возрожденія и Реформаціи олицетворяется преимущественно тремя представителями, изъ которыхъ каждый обозначаетъ не только отдльное направленіе, но также — если ихъ троихъ разсматривать въ ихъ взаимныхъ отношеніяхъ — и прогрессъ во всемъ духовномъ развитіи. Монтэнь,-Бруно и Бэконъ — это три высоко поднимающіеся маяка, которые указываютъ пытливому уму въ бурномъ мор философскихъ мнній эпохи Шекспира — правильный путь.
Можно думать, судя по собственноручной подписи Шекспира на обертк, что до насъ сохранились дв книги, принадлежавшія ему: одна изъ нихъ — переводъ Плутарха Томаса Норта, другая — ‘The Essayes or moral, politic and militarie discourses of Michael de Montaigne0: (Опыты или нравственныя, политическія и военныя разсужденія Мишеля де Монтеня). Не подлежитъ ни какому сомннію, что Шекспиръ былъ сильно увлеченъ Монтэнемщ это единственный философъ, который оказалъ непосредственное и очевидное вліяніе на Шекспира. Пословица, по которой знакомство даннаго лица съ извстными людьми позволяетъ сдлать заключеніе и объ этомъ лиц, иметъ значеніе не только для живыхъ людей. Изъ щзедпочтенія оказываемаго Шекспиромъ такому автору какъ Монтэнь, можно сдлать не особенно рискованный выводъ объ его собственныхъ взглядахъ на жизнь. Шекспиръ читалъ также и родственнаго во многихъ отношеніяхъ Монтэню сатирика Франсуа Раблэ (1493—1553 г.), романъ котораго Гаргантюа былъ извстенъ въ Англіи въ 1575 г., хотя только въ девяностыхъ годахъ получилъ распространеніе въ переводахъ (‘Какъ вамъ угодно’ III. 2, 238). Опыты Монтэня, весьма распространенныя съ самаго ихъ появленія (1580 г.), Шекспиръ узналъ по всей вроятности еще раньше, чмъ проживавшій въ Лондон учитель языковъ итальянецъ Фдоріо перевелъ ихъ въ 1603 г. на англійскій языкъ. Не слдуетъ сомнваться въ томъ, что авторъ ‘Генриха V’ зналъ по французски. Южно-французскій дворянинъ Михаилъ Монтэнь (28 февр. 1533 до 13 сент. 1592 г.), принадлежитъ къ числу, если не глубочайшихъ, за то наиболе привлекательныхъ философовъ. На этой тріад — Монтэнь, Бруно, Бэконъ — въ высшей степени поучительно видть, какъ философское направленіе каждаго изъ нихъ соотвтствуетъ характеру того народа, представителями котораго они являются. Легко приходящій въ возбужденіе и подвижной французъ смло бросаетъ господствующимъ на разныхъ поприщахъ догмамъ вызовъ скептицизма: ‘Que, sais-je’? (Знaю ли я что нибудь?)Его можно было бы назвать разрушительнымъ геніемъ, но въ его скепсис замтенъ и ршительный позитивизмъ. Напротивъ, полный фантазіи итальянецъ, одушевленный созерцаніемъ природы, окрыленный платоновскими идеями, не ушедшій въ то же время и отъ вліянія средневковымъ мыслителей, создаетъ величественную пантеистическую систему. Къ нему примыкаютъ нмецкіе идеалисты философы восемнадцатаго и девятнадцатаго вковъ, подобно тому какъ вожаки французскаго ‘Просвщенія’, Вольтеръ и Дидро, примыкаютъ къ своему соотечественнику Монтэню, вліяніе котораго во Франціи то усиливалось, то ослаблялось, но никогда не исчезало вовсе. Наконецъ англичанинъ, сынъ народа практическихъ мореплавателей, стремившагося къ господству надъ элементарными силами, если не прокладываетъ дорогу, то во всякомъ случа указываетъ ее новйшему естествознанію. Ему не мало были обязаны Гоббсъ и Локкъ, ему же воздала должное матеріалистическая философія девятнадцатаго вка.
Мы видли, что основную черту средневковаго міросозерцанія составляетъ прочная, покоющаяся въ самой себ, замкнутость, въ ней нтъ мста сомннію. Скептицизмъ Монтэня представляетъ полную противоположность. Въ періодъ всеобщей религіозной борьбы онъ остается свободнымъ отъ всякаго теологическаго вянія. Онъ стремится самъ видть все собственными глазами и думаетъ, что только о томъ можно судить разумно, что доступно чувствамъ,— да и то впрочемъ по стольку, по скольку прочно всякое сужденіе, ибо Que saie-je? Даже по отношенію къ римской древности, которую онъ почитаетъ искренно, онъ не раздляетъ слпаго энтузіазма эпохи Возроященія. Если Шекспиръ еще раньше не былъ знакомъ съ Плутархомъ, то вниманіе его на этого писателя должны были обратить т похвалы, которыя Монтэнь щедро расточаетъ древнему біографу и собирателю анекдотовъ. Монтэнь слишкомъ практическій и свтскій человкъ, для того чтобы врить въ возможность оживотворенія одной изъ древнихъ философскихъ системъ, или лучше, что-бы врить въ какую бы то ни было систему. Поэтому онъ и не можетъ создать основанія для философской системы. Но дятельность его представляетъ нчто большее, чмъ простую расчистку пути, когда онъ рекомендуетъ слдовать за чувствами и за природой какъ за проводниками. Онъ придаетъ высокую цну опыту. Мертвую же науку и вытекающія изъ нея мечтанія онъ цнитъ такъ-же мало, какъ и Шекспиръ. Онъ хочетъ изучить человка со всхъ сторонъ его многообразной дятельности, причемъ везд очевиденъ его здравый и основательный субъективизмъ. Въ одномъ изъ своихъ послднихъ и наиболе зрломъ произведеніи — въ ‘Бур’ Шекспиръ почти дословно заимствовалъ довольно длинныя мста у Монтэня, также и въ Гамлет замтно вліяніе Монтэня. Кажется даже, что Шекспиръ за особенное предпочтеніе, оказываемое имъ Монтэню, подвергался насмшкамъ со стороны другихъ драматурговъ.
Монтэнь и Джордано Бруно являются полными противоположностями. Если Монтэнь не смотря на свое крайнее вольнодумство умлъ избгать столкновеній съ духовными властями, то Бруно умеръ мученикомъ своихъ философскихъ убжденій. Онъ родился въ Нол въ Неаполитанской области въ 1548 г., 17-го февр. 1600 г. онъ былъ сожженъ въ Рим за отпаденіе отъ церкви. Впрочемъ еще прежде онъ, какъ доминиканскій монахъ, могъ снискать себ мученическій внецъ въ кальвинской Женев, если бы ему не удалось бжать оттуда… Въ конц 1583 г. Бруно прибылъ въ Англію, а въ октябр 1585 г. онъ уже ухалъ отсюда. Это было самое счастливое время во всей его жизни, исполненной скитаній. Отвергнутый ограниченной цеховой ученостью Оксфорда, онъ былъ лестно отличенъ Елисаветой въ Лондон. Онъ имлъ во всякое время свободный доступъ къ королев, которая любила разсуждать съ итальянскимъ неоплатоникомъ о сочиненіяхъ Платона. Борлей, Лейстеръ, Уэльсингэмъ также высоко цнили его, съ сэромъ Филиппомъ Сиднеемъ, которому онъ посвятилъ два изъ своихъ сочиненій изъ шести, написанныхъ въ Англіи, его связывала даже тсная дружба, Спенсеръ и Гарвей принадлежали къ числу его знакомыхъ. Личная встрча Джордано Бруно съ Шекспиромъ мало вроятна, хотя и возможна. Конечно Шекспиръ долженъ былъ довольно часто слышать объ иноземномъ философ въ Лондон. Извстіе о его смерти должно было вызвать живой интересъ среди нкогда знавшихъ его. Довольно правдоподобно, что любопытство Шекспира было сильно возбуждено этимъ извстіемъ и что онъ обратился тогда къ его итальянскимъ трактатамъ. Однако явилось желаніе прослдить особенное вліяніе Бруно на Шекспира. Высказывались мннія, будто бы въ цломъ ряд мстъ въ различныхъ драмахъ повторяются идеи Бруно, ни одинъ-де изъ писателей, современниковъ или предшественниковъ не оказалъ на Шекспира большаго вліянія, какъ именно Джордано Бруно. Это будетъ слишкомъ рискованное по своимъ послдствіямъ утвержденіе, ставящее Шекспира подъ вліяніе пантеистической натурфилософіи, авторъ Гамлета протягивалъ бы такимъ образомъ черезъ два столтія руку творцу исповданія вры Фауста. Этой гипотез вообще не достаетъ какъ внутреннихъ, такъ и вншнихъ доказательствъ. Что Шекспиръ читалъ Монтеня и что онъ воспользовался имъ для отдльныхъ мстъ въ своихъ драмахъ,— это и теперь можно доказать неопровержимо. Но уже въ силу этого именно отношенія Шекспира къ Джордано Бруно становятся весьма сомнительными. Тотъ, кто оказываетъ предпочтеніе скептицизму Монтэня, если только мы будемъ смотрть на него какъ на мыслящее существо, мозгъ котораго не представляетъ собою складъ безпорядочно набитый самымъ разнообразнымъ чтеніемъ,— тотъ разумется не можетъ подвергаться сильному вліянію фантастической системы. Отдльные стихи Шекспира, въ которыхъ хотли видть особенное отраженіе идей Джордано Бруно, содержатъ въ себ или общее философское достояніе или такія идеи, которыя хотя и встрчаются у Джордано Бруно, но вовсе не особенно характеристичны для него. Напротивъ, въ самыхъ важныхъ пунктахъ Шекспиръ вовсе не согласенъ съ Бруно. Бруно является страшнымъ защитникомъ Коперниковой системы, онъ, быть можетъ, первый понявшій все значеніе этой системы для религіозныхъ представленій, и не смотря на то онъ отважился продолжать эту систему въ ея выводахъ. Его защита Коперниковой системы и нападки на Птоломееву вызвали къ нему враждебность со стороны Оксфордскихъ схоластиковъ. Шекспиръ, напротивъ, былъ далекъ, какъ уже замчено, отъ всякихъ сомнній относительно Птоломеевой системы. Правда, что онъ довольно часто осмивалъ способы схоластическихъ умозаключеній, но это еще ничего не доказываетъ. Мольеръ длалъ это въ еще боле рзкой форм. Разумется, мы можемъ считать Шекспира учителемъ человчества, но приписывать ему основательное знакомство со всми современными ему философскими системами — это, хотя и благонамренное, но полнйшее заблужденіе. Шекспиръ, театральный директоръ и Стрэтфордскій собственникъ, представлялъ собою слишкомъ реалистическую натуру для того, чтобы вдумываться въ фантастическій пантеизмъ Джордано Бруно. Впрочемъ и Бруно напоминаетъ намъ Монтэня и Бэкона, когда онъ выставляетъ требованіе, чтобы философъ, прежде чмъ ршать, произвелъ опытъ, и чтобы онъ пріобрталъ самостоятельныя познанія, не слпо вря въ авторитеты и не съ чужихъ словъ, но слдуя свту своего разума. Но это исканіе и скептическое изслдованіе является у Бруно только подчиненною дятельностью. Съ увлеченіемъ онъ создаетъ свой космосъ и, совершенно отлично отъ Монтэня и Бэкона, онъ любитъ въ стихахъ высказывать свои глубочайшія мысли.
Изъ своего предвчнаго лона матерія производитъ все,
Ибо природа есть живое искусство и т. д.
Спекулятивная натурфилософія Бруно примыкаетъ, съ одной стороны, къ глубочайшимъ мистическимъ ученіямъ средневковья и къ ученію Неоплатонической академіи во Флоренціи, съ другой стороны, она указываетъ уже на Спинозу и Лейбница. Шеллингъ озаглавилъ одно изъ своихъ важнйшихъ сочиненій по имени итальянскаго философа эпохи Возрожденія. ‘Философское міросозерцаніе въ эпоху Реформаціи’ нашло себ въ Бруно самаго геніальнаго представителя. Посл того какъ оковы средневковаго міросозерцанія были разбиты и вмст съ тмъ были устранены схоластическія системы, онъ сдлалъ первую величественную попытку — построить монистическую философію на основаніи Коперниковой міровой системы и нкоторыхъ соотвтствующихъ идей у древнихъ и средневковыхъ философовъ — Платона и Раймунда Луллія. Если Монтэнь закончилъ свои скептическія изслдованія восклицаніемъ — que sais je? то Бруно и Бэконъ, каждый стоя на различной точк зрнія, но стремясь къ одной и той-же конечной цли, подняли брошенную скептицизмомъ перчатку. Бруно отвчаетъ — sapremo (мы будемъ знать), а практическій англичанинъ — we shall take advantage (мы извлечемъ выгоду изъ этого знанія). Средніе вка видли въ природ, отпавшей благодаря грху отъ Бога, только зло, борьба съ которымъ составляетъ главное назначеніе человка. Философъ Возрожденія, для котораго благодаря знакомству съ древностью раскрылось новое пониманіе природы, съ воодушевленіемъ превозноситъ божественную въ самой себ натуру. Бэконъ не раздляетъ этого пантеистическаго одушевленія, для него оно такъ-же далеко, какъ и средневковые взгляды на природу. Но онъ чувствуетъ почтеніе къ явленіямъ вншняго міра, окружающаго людей. Онъ хочетъ дать человку знаніе природы, а чрезъ это знаніе — силу надъ ней.
Гете, который не особенно любилъ Бэкона, сравнилъ его ‘съ человкомъ, который вполн видитъ неправильность, неудобства, шаткость старой постройки и хочетъ дать понять это ея жильцамъ. Онъ совтуетъ имъ покинуть ее, пренебречь мстомъ и оставшимися матеріалами, и искать другаго мста, чтобы тамъ возвести новое зданіе. Онъ превосходный ораторъ, способный убдить, онъ даетъ ударъ въ стны, он падаютъ, и вотъ жильцы принуждены выбираться. Онъ указываетъ новыя мста, ихъ начинаютъ равнять, но везд оказывается слишкомъ мало простора. Онъ представляетъ новые планы, которые не вполн ясны и вовсе не привлекательны. Главнымъ же образомъ онъ говоритъ о новыхъ неизвстныхъ еще матеріалахъ, и этимъ именно приноситъ пользу міру. Толпа расходится во вс стороны и приноситъ назадъ съ собою безконечное количество частностей, между тмъ какъ дома граждане заняты новыми планами, новыми дятельностями и устремляютъ свое вниманіе на новыя поселенія. Со всмъ этимъ и благодаря всему этому сочиненія Бэкона представляютъ собою великое сокровище для потомства11. Фрэнсисъ Бэконъ, возведенный королемъ Іаковомъ I въ 1618 г. въ достоинство лорда Веруламскаго, родился въ Лондон, 22 января 1561 г., слдовательно на три года раньше чмъ Шекспиръ, и умеръ,— лишившись всхъ пріобртенныхъ высокихъ степеней по собственной позорной вин,— въ уединеніи въ Хайгэт 9 апрля 1626 г., три года спустя посл изданія перваго собранія Шекспировыхъ драмъ. Первые труды, изданные имъ,— его опыты (Essays) были написаны подъ вліяніемъ и въ подражаніе опытамъ Монтэня. Бэконъ напоминаетъ Монтэня и въ томъ отношеніи, что онъ остерегается дать поводъ къ преслдованію себя со стороны врующихъ, хотя онъ весьма далекъ отъ занятія теологическими положеніями. Вмсто средневковой civitas Dei онъ хочетъ поставить regnum hominis. Онъ хочетъ дать новое ученіе, и создаетъ новую философію, соотвтствующую потребностямъ времени. Онъ относится ко всему, даже къ началамъ освященнымъ древностью, безъ всякаго піэтета, безъ всякихъ колебаній, замтныхъ у Монтэня, онъ требуетъ ниспроверженія существующаго. Бэконъ,— такъ изображаетъ его и его стремленія. Куно Фишеръ — видлъ, что кругозоръ человка расширился, а кругъ идей философіи остался по прежнему узкимъ и требуетъ кореннаго расширенія. Изъ удачной находки возникаетъ сила изобртательности, изъ стремленія къ открытіямъ — открывающая наука. Какъ слдуетъ мыслить, чтобы дйствовать осмысленно и изобртательно? Это основной вопросъ. Добиться законченныхъ воззрній на вселенную,— къ чему стремился Бруно, — не было задачей Бэконовской философіи, онъ не чувствовалъ себя призваннымъ къ занятію философскими проблемами, каковы — отношеніе духа и матеріи, политеизма и деизма. Наука должна научать только практическому мышленію и направлять разумъ на существующія вещи, ея высшая цль — содйствовать могуществу человка. Задача Бэконовой философіи состоитъ такимъ образомъ въ изысканіи средствъ, ведущихъ къ этой цли. Это не простой случай, что это направленіе философіи было начато англичаниномъ. Уже въ начал шестнадцатаго вка направленіе національнаго духа склонялось въ эту сторону. Одна старинная драматическая пьеса, пользовавшаяся особенной любовью публики, и по содержанію своему и по тенденціи имла задачей — поучать зрителей о физическихъ явленіяхъ, о причин прилива и отлива, о втр, гром, молніи и т. п. Зрители съ величайшимъ интересомъ внимали этимъ поученіямъ со сцены.
Монтэнь уничтожаетъ вру въ старый міровой порядокъ и міросозерцаніе. Джордано Бруно стремится создать новое систематическое міросозерцаніе на мсто разрушеннаго средневковаго. Бэконъ изслдуетъ вопросъ, какъ намъ устроиться возможно выгодне и боле сообразно съ человческимъ достоинствомъ здсь на земл, гд мы подвергаемся и горю и радостямъ. Какъ бы высоко ни цнили спекулятивную философію, однако здсь нельзя не замтить постепеннаго прогресса. Между этой философіей и поэзіей Шекспира возможно прослдить духовное сродство.
Средневковые поэты никогда не отличались скудостью въ яркомъ изображеніи свтскаго блеска, фактически въ средніе вка радости жизни нашли себ боле живое изображеніе, чмъ въ восемнадцатомъ и девятнадцатомъ вкахъ. Однако повсюду, гд средневковая поэзія хочетъ высказать свои высшія и лучшія мысли,— въ Парсивал Вольфрама, какъ и въ Дантовой Божественной комедіи,— оставаясь врною средневковому міросозерцанію, она должна указывать отъ земли, на небо. Здсь всплываетъ идеалъ, созданный не природой, а религіей. Поэзія и философія въ своихъ конечныхъ цляхъ обнаруживаютъ одну и ту-же тенденцію. Если средневковая поэзія заканчивается ‘плясками мертвыхъ’, то это вполн послдовательное развитіе. Взоры должны быть устремляемы отъ Frau Welt въ небесное отечество. Возрожденіе произвело сильный переворотъ въ средневковыхъ воззрніяхъ на міръ и на жизнь, поэзія, если она и при этихъ условіяхъ хотла удержать свое высшее значеніе, должна была съ своей стороны стать въ извстныя отношенія къ новымъ идеаламъ. Это было однако не легко. Впечатлніе ослпительной красоты вновь открытаго древняго искусства, вызывавшаго всеобщее поклоненіе, было слишкомъ сильно, для того чтобы оно не дйствовало замедляющимъ и препятствующимъ образомъ на самостоятельность новаго поэта. Явились дтскія подражанія, хотли соперничать съ древними въ ихъ собственной области и превзойти ихъ на ихъ-же язык. Самъ Петрарка считалъ свою мертворожденную эпопею за величайшее поэтическое произведеніе новаго времени, а объ итальянскихъ стихахъ былъ плохаго мннія. Вмст съ тмъ долгое время не могли вполн освободиться и отъ средневковой школьной традиціи. Какъ бы тамъ ни называли Петрарку первымъ человкомъ новаго времени, онъ является въ своемъ культ любви и въ своей любовной лирик ученикомъ рыцарственныхъ провансаловъ. Скоре и лучше всего удалось установить новое и соотвтствующее новому времени творчество — въ комической литератур. Средневковый Schwank представлялъ основу, по которой Джованни Бокаччіо, творецъ итальянской прозы, создалъ новеллу, которая по его примру была разрабатываема въ Италіи и во Франціи, а въ Испаніи была психологически углублена Сервантесомъ. Аріосто и Макіавелли должны были возсоздать Плавтовскую комедію для новоримлянъ, — какъ охотно называли себя итальянцы въ эпоху Возрожденія. Недосягаемый мастеръ комической эпопеи, по слдамъ Пульчи и Воярдо создалъ изъ средневковыхъ камней, которые онъ обтесывалъ и сглазкивалъ безъ всякаго піэтета, храмъ граціямъ, и создалъ его такъ, какъ только способенъ былъ на это художникъ эпохи Возрожденія. ‘Неистовый Роландъ’ Людовико Аріосто представляетъ собою на ряду съ Донъ Кихотомъ, самое своеобразное и геніальнйшее твореніе, которое только поэзія Возрожденія создала, за исключеніемъ Англіи. Интересно было бы сопоставить изящно образованнаго, ироническаго Аріосто, ‘который свелъ воедино вс глупыя сказки,’ съ Монтэнемъ, аристократическимъ скептикомъ. Въ ‘Освобожденномъ Іерусалим’ Тассо специфически христіанскій элементъ выступаетъ ужъ слишкомъ рзко,— иначе южно-итальянскій поэтъ обнаружилъ бы не одну родственную черту съ южно-итальянскимъ философомъ. Нельзя ли подобнымъ же образомъ проводить параллель и между Бэкономъ и Шекспиромъ?
Аріосто вращается, по крайней мр повидимому, въ средневковомъ мір, Сервантесъ борется съ нимъ, не имя однако возможности вполн свободно отдаться теченію новаго времени. У Тассо мы снова обращаемъ съ надеждою свои взоры изъ земной юдоли къ небесному отечеству, къ его святымъ и чудесамъ. Совсмъ иное дло у Шекспира. Если судьба сражаетъ во цвт лтъ его героя, благороднаго принца, то на развалинахъ сошедшаго поколнія возстаетъ новый и могучій родъ, но умирающій Гамлетъ вовсе и не думаетъ обращать взоровъ своихъ къ небу, ‘Быть готовымъ — Это все’, а ‘Остальное-молчаніе,’ съ такими взглядами уходитъ изъ жизни мрачный философъ, предложившій вопросъ ‘быть или не быть?’ Онъ и не думаетъ отрицать Провидніе,— нтъ, онъ ясно указываетъ на божественную силу его, которая дйствительно въ конц концовъ и покараетъ преступника. Мы слышимъ объ ад, высылающемъ къ намъ своихъ духовъ, но ни одинъ изъ поэтовъ, раздлявшихъ христіанское міросозерцаніе среднихъ вковъ, не съумлъ обращаться со всмъ этимъ такъ, какъ Шекспиръ. Я вовсе не хочу, говоря это, высказывать приговоръ о личномъ отношеніи Шекспира къ христіанству. Поэзія Шекспира не носитъ на себ специфическаго христіанскаго отпечатка. Для нея можно удобно выбрать эпиграфомъ слова Фауста:
(Der Mensch) Er stehe fest und sehe hier fieh um.
Dem tchtigen ist diese Welt nicht stumm.
Человческое, насколько оно ограничено земнымъ, составляетъ область Шекспира. Что же касается божественнаго, какъ о немъ учитъ оффиціальное христіанство, то онъ не высказывается ни за, ни противъ, онъ вообще не касается его въ своей поэзіи. Поэтъ Возрожденія изображаетъ видимый міръ такимъ, каковъ онъ есть. Онъ изображаетъ съ Фотографической точностью человка, то побдителемъ, то побжденнымъ — въ борьб съ реальными физическими или этическими силами этого міра. Въ сравненіи съ такими поэтами, какъ Тассо или Кальдеронъ, въ произведеніяхъ которыхъ видную роль играетъ сверхчувственный міръ, Шекспиръ, не смотря на выведенныхъ имъ духовъ въ Макбет и въ Гамлет, является почти такимъ же трезвымъ, какъ лордъ Бэконъ въ сравненіи съ Джордано Бруно. Католическіе вожаки нмецкой романтики понимали эту реалистическую свтскую черту въ Шекспир, и Фридрихъ Шлегель въ своихъ ‘Vorlesungen ber Geschichte der alten und neueren Litteratur’ съ одностороннимъ пристрастіемъ ставилъ Кальдерона выше Шекспира. Намъ конечно и въ голову не придетъ сравнивать другъ съ другомъ этихъ двухъ поэтовъ, въ которыхъ историческое развитіе испанскаго и англійскаго народовъ нашло свое полное поэтическое выраженіе. Мы, нмцы девятнадцатаго столтія, легко могли бы впасть при этомъ въ несправедливость относительно трудно доступнаго нашему пониманію, превосходнаго испанскаго драматурга. Можно только сказать, что въ произведеніяхъ Кальдерона царитъ вообще средневковое теософическое міросозерцаніе, объясняемое всмъ ходомъ испанской исторіи, наиболе могучія и своеобразныя произведенія Кальдерона — это его религіозныя пьесы. Въ произведеніяхъ же Шекспира, также сообразно развитію англійской исторіи, находятъ свое полное выраженіе чисто человческія тенденціи. Творчество его создается на почв естественнаго характера мысли, чувства и жизни. Онъ по преимуществу поэтъ гуманизма,— принимаемъ ли мы это слово въ общемъ, или въ спеціальномъ значеніи его по отношенію къ ученымъ Возрожденія. Новое міровоззрніе, возникшее благодаря пробужденію историческаго смысла и антисхоластической философіи, разсматривающее человка какъ земное существо, а жизнь какъ конечную цль существованія,— нашло себ въ поэзіи Шекспира самое превосходное поэтическое выраженіе. Въ Аріосто и въ Шекспир поэзія Возрожденія достигла своего апогея. Такъ какъ въ произведеніяхъ Шекспира чисто человческое нашло себ наиболе полное выраженіе, то поэтому онъ остается и до сего времени первымъ и единственнымъ поэтомъ, который везд и всегда сохраняетъ свою неотразимую привлекательность, не смотря на нкоторыя особенности его націи и времени, не для каждаго понятныя. Какъ съ Бэкономъ начинается эмпирическое развитіе новйшей философіи, такъ съ Шекспиромъ возникаетъ новйшая германская поэзія.
Лордъ Бэконъ, задавшійся цлью энциклопедически обнять все знаніе своего времени и изслдовать вс проявленія многообразной человческой дятельности, писалъ также о сущности и о назначеніи поэзіи. Уже въ 1605 г. въ своемъ сочиненіи On the proficience and advancement of learning divine and human, расширенномъ потомъ въ 1625 г. подъ заглавіемъ De dignitate et augmentis scientiarum, онъ изложилъ свою поэтику. Какъ же понималъ поэзію англійскій философъ, считавшійся первымъ мыслителемъ своего вка и современникъ величайшаго изъ всхъ англійскихъ поэтовъ?
Лирическую поэзію онъ относитъ въ область риторики, по самому существу своему она стоитъ въ противорчіи съ его взглядами на поэзію. Онъ признаетъ только эпическую, драматическую и дидактико-аллегорическую поэзію (Poesy narrative, representative and allusive). Послднюю онъ цнитъ выше всхъ. Онъ употребляетъ много усилій на истолкованіе смысла древней миологіи и басни, потому что въ этомъ именно и заключается для него ихъ поэтическое достоинство. Он имютъ значеніе только какъ дидактическія аллегоріи, хотя для него самого ясно, что первоначально возникла Фабула, а потомъ уже въ нее была введена мораль,— а не наоборотъ, будто бы Фабула была, сочинена для иллюстраціи морали, этическаго или физическаго ученія. Это предпочтеніе басни, какъ высшаго произведенія поэзіи, должно особенно интересовать насъ нмцевъ. Первое руководство поэтики, написанное въ Германіи съ философской точки зрнія ‘Kritische Dichtkunst’ Прейтингера (1740), равнымъ образомъ объявило басню высшимъ видомъ всякой поэзіи. Эпосъ (the narrative) является для Бэкона простымъ подражаніемъ исторіи, обыкновенно матерію его составляютъ война и любовь, хотя также могутъ составлять сюжетъ его и роскошь (state), смхъ и радость. Драма (representative) — это наглядная исторія, картина дйствій, изображаемыхъ какъ настоящія, ‘но не хорошо слишкомъ долго заниматься театромъ (to stay to long in the theatre)’. Подробне, чмъ объ эпической и драматической поэзіи въ отдльности, онъ высказывается о сущности поэзіи вообще. Поэзія представляетъ собою отчасти поученіе, хотя въ большинств случаевъ узкоограниченное размромъ слоговъ, но за то во всхъ другихъ пунктахъ пользующееся широкой свободой и силой воображенія (imagination). Въ сущности поэзія есть не иное что, какъ выдуманная исторія. Польза этой выдуманной исторіи (feigned) состоитъ въ томъ, что она даетъ человческому духу (mind) тнь удовлетворенія въ томъ, въ чемъ не даетъ удовлетворенія человку природа, такъ какъ міръ не соотвтствуетъ человческой душ. Духъ человка обладаетъ боле могучимъ (more ample) величіемъ, боле совершеннымъ добромъ, боле разнообразными измненіями, чмъ какія можно найдти въ природ вещей. И поэтому то именно, вслдствіе того, что дянія инобытія дйствительной исторіи не отличаются тою возвышенностью, какая можетъ удовлетворить человческій духъ, поэзія и измышляетъ боле великія и боле геройскія дянія и событія. Такъ какъ въ дйствительной исторіи исходъ и послдствія дяній не всегда соотвтствуютъ заслугамъ добродтели или порока, то поэзія измышляетъ боле справедливыя воздаянія, которыя боле соотвтствуютъ цлямъ Провиднія. Такъ какъ дйствительная исторія представляетъ большею частью самые обыденные поступки и событія и въ нихъ слишкомъ мало разнообразія, то поэзія стремится представить ихъ боле многосторонними, боле поразительными и интересными. Поэтому кажется, что поэзія, служа морали, вызываетъ великодушіе и другія отрадныя чувства. Вслдствіе то этого именно поэзіи и приписывали всегда нчто божественное, потому что она поднимаетъ и возвышаетъ духъ, изображая тни дйствительныхъ вещей сообразно желаніямъ нашего духа.
Эти взгляды Бэкона соотвтствуютъ взглядамъ Шекспира — насколько они могутъ быть усмотрны въ его правахъ — только отчасти. Такъ напр. доставляя торжество добродтели Шекспиръ больше придерживается явленій дйствительности, чмъ желаній духа,— какъ того требуетъ отъ поэзіи Бэконъ. Безъ всякой тни вины погибаетъ Корделія, почти безвинно гибнутъ Ромео и Юлія, Отелло и Дездемона, герцогъ Глостеръ (‘Генрихъ VI’), королева Екатерина. Но поэтическая практика Шекспира согласна съ Бэконовой теоріей поэзіи въ томъ отношеніи, что она длаетъ естественный ходъ развитія человческой страсти — объектомъ поэзіи, чего и требуетъ нравственная философія Бэкона.
Когда Бэконъ, стремясь къ полнот въ своихъ научныхъ взглядахъ, захотлъ теоретически изложить сущность и назначеніе поэзіи, то онъ не внесъ этимъ въ англійскую литературу никакого новаго элемента, онъ могъ бы даже по просту опереться на значительное количество своихъ предшественниковъ въ этомъ вопрос. Рядъ англійскихъ поэтикъ эпохи Возрожденія открылъ въ 1575 г. поэтъ Джоржъ Гасконь. Онъ старался установить прочныя правила для англійскаго стихосложенія, такъ точно какъ король Іаковъ VI Шотландскій стремился сдлать это въ 1583 г. для поэзіи своей родины. Поэтика Спенсера подъ заглавіемъ The English poet погибла еще въ рукописи въ 1579 г. въ Ирландскомъ канал. Фрэнсисъ Миресъ является настоящимъ критикомъ Возрожденія, стараясь подвергнуть сравненію англійскія поэтическія произведенія съ произведеніями древности и итальянскими. Занятія античной метрикой вызвали на свтъ спорный вопросъ, ставшій потомъ въ 18 вк въ Германіи яблокомъ раздора между Готшедовской и Бодмеровской партіями,— вопросъ о рим. Томасъ Компіонъ и Абраамъ Фроунсъ, писавшіе гекзаметрами, достигли временнаго вліянія своими теоріями,— какъ вдругъ въ 1586 г. Вильямъ Уэббъ издалъ свой ‘Очеркъ (discourse) англійской поэзіи и взгляды автора на реформу нашего англійскаго стиха’. Уэббъ требовалъ введенія въ англійское стихосложеніе античной просодіи. Въ 1602 г..выступилъ Кампіонъ съ новымъ сочиненіемъ, въ которомъ онъ энергически требовалъ уничтоженія римы. Съ не меньшею ршительностью на это требованіе отвчалъ въ слдующемъ году извстный поэтъ сонетовъ — Самуэль Даніэль, въ стать ‘Защита римы’. Даніэль былъ для Шекспира, непосредственнымъ образцомъ, какъ писатель сонетовъ. Само собою разумется, что въ этомъ спор Шекспиръ долженъ былъ стоять на сторон Даніэля. Мы можемъ также допустить, что Шекспиръ, занимавшій выдающееся положеніе между современными поэтами, какъ эпика, и какъ лирикъ, съ напряженнымъ вниманіемъ слдилъ за этими литературными пререканіями. Этотъ споръ въ англійской художественной поэзіи иметъ для насъ особенный интересъ, не потому только, что онъ возникаетъ и у насъ 250 лтъ спустя въ эпоху ршительнаго поворота въ нмецкой литератур, гд онъ также вызываетъ борьбу и ршается въ единственно возможномъ національномъ смысл. Мы имемъ здсь также наглядный примръ того, какъ велико и значительно было слпое преклоненіе предъ античнымъ художественнымъ міромъ даже въ той литератур, которая была проникнута неудержимымъ національнымъ стремленіемъ. Въ эпоху Возрожденія благодаря этому явленію погибло безчисленное множество талантовъ во всхъ странахъ, даже цлыя отдльныя литературныя поколнія. Англійская драма была также задта этимъ классическимъ теченіемъ, быть можетъ даже была повреждена имъ. Заслугой Марло и Шекспира было прежде всего то, что они своими произведеніями противопоставили ученому и придворному педантизму непоколебимую національную преграду. Этимъ же національнымъ духомъ запечатлны статьи Джона Гаррингтона (1591 г.) и сэра Филиппа Сиднея (1595 г.) ‘Защита поэзіи (An Apologie for poetrie)’, не смотря на то, что въ знаменитомъ сочиненіи Сиднея народная драма осуждена самымъ суровымъ образомъ. Однако мысли и взгляды Сиднея отличались необыкновенно трезвымъ характеромъ. ‘Нтъ ни одного вида искусства, составляющаго достояніе человчества, который бы не имлъ своимъ объектомъ явленій природы’. Положеніе это могло бы стоять и среди высказанныхъ Гамлетомъ взглядовъ на задачи драмы. Нрава ‘нисшедшей съ небесъ поэзіи’ съ благородной теплотой отстаиваются противъ всхъ ея противниковъ. И кто можетъ говорить о Сиднеевой ‘Апологіи поэзіи,’ не думая въ то же время объ его восторженномъ отношеніи къ народной псни! Бродячіе пвцы пришли уже въ большой упадокъ къ концу 16 вка, они вовсе не были похожи и на тотъ идеальный образъ, какимъ Вальтеръ Скоттъ надлилъ своего last minstrel. Народные пвцы выродились въ скомороховъ, если статутъ 39-го года правленія Елисаветы (1597) ставилъ ихъ на одну доску съ бродягами и шарлатанами, позволялъ подвергать ихъ ударамъ плети и вообще стремился совсмъ уничтожить ихъ. И все же это люди, не смотря на ихъ упадокъ и вырожденіе, были преемниками тхъ пвцовъ, которые нкогда пли своимъ англосаксонскимъ слушателямъ о битвахъ Беовульфа и о ‘Странствованіяхъ пвца’. Высокородный вождь англійскихъ петраркистовъ ничего не зналъ объ этомъ сдомъ прошломъ минестрелей. Но похваливъ пвца (the Liricke), который прославляетъ добродтельныя дянія своимъ звонкимъ голосомъ подъ аккомпаниментъ стройной арфы, который преподаетъ нравственные уроки и до небесъ возвышаетъ свой голосъ, вознося хвалу безсмертному Богу,— онъ продолжаетъ: ‘Правда, я долженъ признаться въ своемъ варварств,— я никогда не могъ слышать старой псни о Перси и Дуглас безъ того, чтобы сердце мое не билось сильне, какъ при звук трубы, и однако псню эту плъ старый пвецъ, слогъ котораго былъ такъ же грубъ, какъ и его голосъ’.
Nos p&egrave,res, tont grossiers, l’avoient beaucoup meilleur,
Et je pris bien moins tont ce que l’on admire,
Qu’une vielle chanson.
Альцестъ Мольера жалуется въ этихъ стихахъ на то, что въ современномъ ему обществ только онъ одинъ увлеченъ прелестью народной псни. Въ дни Сиднея народная псня раздавалась, не смотря на вс правительственные декреты и преслдованія пуританъ,— съ одного конца Англіи до другого. Отголоски ея слышны довольно явственно и въ драмахъ Шекспира. Въ ту эпоху, когда глава художественной лирики, возведшій ее до необыкновеннаго изящества, говорилъ съ такимъ воодушевленіемъ о старыхъ народныхъ балладахъ,— въ такое время литература должна была дать самые зрлые плоды.
Въ своей стать Сидней отправлялся отъ самыхъ общихъ взглядовъ и, имя постоянно въ виду античную и итальянскую литературу, набрасывалъ крупными штрихами картину англійской литературы, какъ онъ видлъ ее или хотлъ видть. Совсмъ съ иной точки зрнія написана стоящая рядомъ съ Сиднеевой Апологіей значительнйшая англійская поэтика того времени — Arte of English Poesie Георга Ноттенгэма. Это сочиненіе, явившееся въ 1589 г., посвященно лорду Борлею. Здсь изслдуется, примнительно къ античнымъ образцамъ, но съ полнымъ пониманіемъ своеобразностей англійскаго языка,— задача поэта, матерія и форма поэтическихъ произведеній и излагаются правила стихосложенія. Поэтики Сиднея и Поттенгэма, какъ книги очень распространенныя и необходимыя для всякаго писателя, должны были быть знакомы и Шекспиру.
Разсматривая эти англійскія руководства поэзіи, невольно обращаешь взоры на Германію. Въ изученіи древности мы были впереди англичанъ:, они должны были отчасти учиться у насъ, и до начала тридцатилтней войны они не опередили насъ. Нашъ Яковъ Бёме (1575—1624 г.), какъ представитель глубокомысленной философской мистики, долженъ быть названъ рядомъ съ Бруно и Бэкономъ, хотя Германія и не обладала въ лиц его представителемъ философіи, равнымъ англійскому и итальянскому мыслителямъ. За то мы имли Коперника и Кеплера. Если шотландскій лордъ Джонъ Нэпиръ ввелъ въ науку логаримы, то въ то-же самое время они были открыты и въ Германіи. Исторія естествознанія можетъ противопоставить Гарвею и Гильберту, открывшему электричество, въ конц 16 вка въ Германіи равныя имена. А въ литератур? Въ 1624 г. появилась первая написанная по нмецки поэтика — Lehrbuch von der deutschen Poeterei Мартина Опица. Уже за шесть лтъ до этого онъ пытался доказать въ своей стать, написанной по латыни, что писать по нмецки не составитъ стыда даже и для ученыхъ. Но даже годъ спустя посл того, какъ въ Англіи было напечатано собраніе драмъ Шекспира, въ Германіи возникла борьба противъ пренебреженія къ родному языку. Никодимъ Фришлинъ, талантливйшій драматургъ Германіи, во второй половин 16-го вка не могъ писать по нмецки, а когда онъ попытался прибгнуть въ своихъ произведеніяхъ къ родному языку, то штутгартскіе придворные богословы приказали ему по прежнему оставаться при латинскомъ язык. Нашъ народъ принужденъ былъ не только переносить за всю Европу горькія послдствія Реформаціи въ теченіе тридцатилтней войны, наша нмецкая литература узнала энтузіазмъ эпохи Возрожденія къ древности — только съ очень дурной стороны. Если бы въ Германіи въ 1564 г. родился такой геній какъ Шекспиръ, то для несчастнаго поэта — какъ это дйствительно и случилось позже съ Андреемъ Грифіусомъ — была бы потеряна и ‘Жизнь и Искусство’.
Крайности увлеченія древностью оказались довольно значительными нкоторое время также и въ Англіи. Не только преслдуемая и всегда отстаиваемая рима, но даже самый языкъ и его чистота подвергались нападкамъ ученыхъ Донъ-Кихотовъ. Даже такой свтлый и свободный умъ, какъ Томасъ Моръ, позволилъ увлечь себя — написать свою ‘Утопію’ по латыни (1516 г.), на родномъ язык автора она появилась только въ 1551 г. Шекспиръ заимствовалъ кое-что отсюда, изъ второй книги, во второмъ дйствіи своей ‘Бури’. Въ 1519 г. авторъ одной драматической пьесы жаловался въ пролог, что онъ невжественъ и не иметъ ученаго образованія, для него, какъ и для многихъ другихъ, очень оскорбительно, что Множество пустйшихъ книгъ на нашемъ язык Сочинены и преданы тисненью: никто не склоненъ Къ занятію серьёзными вещами. Греки, Римляне И многіе другіе родною рчью прекрасныя писали вещи.
О еслибы ученые и наши стремилися къ тому,
Чтобъ, взявшись наконецъ за англійскую рчь,
Толково объяснить достойное вниманья,—
А нашъ языкъ вс качествы для этого иметъ —
Ни нищій, ни вельможа, никто кто только знаетъ
Языкъ отчизны, на скудоуміе не стуетъ свое.
Когда бы скоре латинскія умныя книжки
На англійскомъ явились язык! Тогда бы всякій
Съ великой радостью усвоить могъ плоды познанья
На язык своихъ отцовъ.
Подобныя разумныя требованія не оставались безъ послдствій. Вскор уже на защиту народнаго языка, выступили выдающіяся лица изъ круга ученыхъ. Превосходный Рожеръ Эшемъ (1515—1568), почтенный ученый и лучшій изъ учителей, какихъ когда либо имла Англія, посвятилъ въ 1545 г. Генриху VIII своего ‘Toxophilus’, написаннаго на чистомъ англійскомъ язык, гд онъ стремился воспламенить юношество къ древненаціональному занятью — стрльб изъ лука. ‘Если бы кто либо сталъ порицать меня, говоритъ онъ въ предисловіи,— за то ли, что я занимаюсь подобнымъ предметомъ, или за то, что я пишу о немъ по англійски, то я отвчу ему, что языкъ, на которомъ выражаетъ свои мысли самый лучшій человкъ въ государств, далеко не плохъ для меня, одного изъ ничтожнйшихъ, въ моихъ писаніяхъ. Писать на другомъ язык могло бы быть и полезне для моихъ занятій и славне для моего имени, но я могу считать свой трудъ хорошо употребленнымъ, если я буду имть возможность, пожертвовавъ моими выгодами и извстностью,.доставить удовольствіе англійскимъ джентльменамъ и йомэнамъ, для которыхъ именно я и пишу это. На вашемъ латинскомъ и греческомъ языкахъ все уже сдлано такъ превосходно, что лучше никто и сдлать не можетъ, на англійскомъ-же язык напротивъ все такъ жалко и по содержанію и по форм, что никто не можетъ сдлать хуже, потому что по большей части именно т, которые меньше всего учились, скоре всего и брались за писаніе. И т, которые мене всего смыслили по латыни, оказывались самыми напыщенными по англійски, между тмъ какъ конечно не всякій, кто особенно словоохотливъ, бываетъ и самымъ способнымъ въ писаніи. Кто хочетъ хорошо писать на какомъ бы то ни было язык, тотъ долженъ послдовать совту Аристотеля: говорить, какъ простой народъ, и думать, какъ мудрые мужи, понимать будетъ тогда его каждый,,а сужденіе мудрыхъ будетъ въ его пользу. Многіе англійскіе писатели не поступали такъ, они пользовались чужими словами, — латинскими, Французскими, итальянскими щ длали все темнымъ и трудно понимаемымъ’.— Какой ученый въ 16 в. въ Германіи могъ бы писать такъ посл смерти Лютера! То, за что Опицъ ратовалъ у насъ въ 1625 г., Рожеру Эшему удалось провести еще въ 1545 г. Когда родился Шекспиръ, то выдающіеся англійскіе ученые писали уже прекрасной англійской прозой, предоставляя ее въ распоряженіе поэтовъ. Подъ вліяніемъ Эшема Томасъ Уильсонъ издалъ въ 1559 г. свою книгу Arte of Rhetorik, съ которою очевидно Шекспиръ былъ знакомъ. Начались уже попытки, правда боле усердныя чмъ удачныя,— научнаго изученія родного языка и его грамматики. Сэръ Томасъ Смитъ въ Кембридж издалъ въ 1568 г. рядомъ съ трактатомъ о греческомъ язык статью De recta et emendata linguae Anglicae scriptione. Вильямъ Вуллокаръ, на орографическія реформы котораго Шекспиръ намекаетъ въ своей комедіи ‘Много шуму изъ ничего’ (II, 3, 20), напечаталъ въ 1586 г. первую англійскую грамматику. На основаніи бумагъ, оставшихся посл смерти ученаго Бэнъ Джонсона, была издана англійская грамматика. Появился цлый рядъ значительныхъ историческихъ сочиненій на англійскомъ язык, съ хроникою Голиншеда во глав (1557 г.), отголоски которой звучатъ и въ язык Шекспира. Посл него писаніе исторіи на родномъ язык получило необыкновенное развитіе, хотя величайшій англійскій историкъ этого времени, Вильямъ Кэмденъ (1551—1623 г.) и держался еще латинскаго языка, которымъ равнымъ образомъ воспользовался для своей Шотландской исторіи Бьюкананъ (Buchanan) (1551—1582 г.). Когда Рожеръ Эшемъ писалъ свое второе популярное сочиненіе ‘The Scholemaster’, въ которомъ онъ требовалъ разумной методы воспитанія, то ему уже не нужно было особенно отстаивать англійскій языкъ отъ тираніи древнихъ языковъ, тмъ боле однако должно было смущать его все возраставшее вліяніе итальянскаго языка.

1. Итальянское вліяніе въ Англійской поэзіи. Сонеты и эпическія произведенія Шекспира.

Между тмъ какъ Италія всегда сохраняла непосредственное общеніе съ древностью, вс другія страны должны были боле или мене посредственно получать сокровища древняго искусства и духа. Въ раннюю пору Возрожденія Италія была духовной родиной Европы. У итальянцевъ учились нмцы и французы, англичане и испанцы. Если нкоторые изъ учениковъ скоро и опередили своихъ учителей въ наук,— какъ это говорилось о нмцахъ, то все же итальянское вліяніе оказывалось господствующимъ до того времени, когда нмецкая реформація ослабила и совсмъ уничтожила связь съ духовной жизнью по ту сторону Альповъ. Для Англіи, куда Возрожденіе проникло вообще позже чмъ во Францію и въ Германію, раздленіе церквей не имло тхъ послдствій, какъ для протестантской части Германіи. Литература и искусство древности неразрывно связывались для Англіи съ искусствомъ и литературой Италіи. Все античное образованіе, пріобрсть которое стремилась часть подданныхъ Елисаветы и которымъ они гордились, носило итальянскій отпечатокъ. Никто не сомнвался въ томъ, что изобразительныя искусства достигли высшей степени совершенства въ Италіи, гд античные образцы были на глазахъ у всхъ. Величайшій художникъ по сю сторону Альповъ, Альбрехтъ Дюреръ, искалъ и нашелъ въ Венеціи вдохновеніе. Значительнйшіе изъ нидерландскихъ живописцевъ стремились къ тому, чтобы закончить свое образованіе въ Италіи. Иниго Джонсъ (1572—1652 г.), первый введшій въ употребленіе въ Англіи стиль Возрожденія, поучался на произведеніяхъ Палладіо, которыя и въ глазахъ Гёте были высочайшими твореніями посл античной архитектуры. Онъ участвовалъ въ постройк храма св. Павла, украсилъ знаменитый королевскій дворецъ Уайтхоллъ, построилъ Лондонскую биржу и госпиталь въ Гринич. Джонсъ имлъ къ театру разнообразныя отношенія, вмст съ Бэнъ-Джонсономъ, а также и на перекоръ ему, онъ сочинялъ декораціи и выдумывалъ машины для игръ масокъ. Съ Шекспиромъ онъ былъ во всякомъ случа знакомъ.
До насъ сохранились еще сдланные имъ наброски костюмовъ для Ромео въ одежд пилигрима, для Джэка Кэда и для Фальстафа. Изъ всхъ итальянскихъ художниковъ, которыхъ онъ когда либо видлъ, Шекспиръ боле всего цнилъ Джуліо Романо, ‘который если бы былъ безсмертенъ и могъ бы вдохнуть въ свои произведенія дыханіе жизни, то лишилъ бы природу всхъ ея поклонниковъ,— такъ онъ уметъ подражать’ (Зимняя сказка V, 2, 105). Изъ картинъ нмецкаго художника Ганса Гольбейна Шекспиръ могъ часто видть дв знаменитйшія — ‘Тріумфъ Богатства и Тріумфъ Бдности’ — въ дом ганзейскихъ нмецкихъ купцовъ въ Лондон, однако онъ нигд не говоритъ объ этомъ. Музыка была также однимъ изъ тхъ искусствъ, которыя получили большое развитіе въ Англіи во второй половин 16 вка, однако композиціи Палестрины были слишкомъ тсно связаны съ католическимъ богослуженіемъ, чтобы найти себ доступъ въ протестантскія земли. Кром того, въ 16 и въ первыхъ десятилтіяхъ 17 вка англичане были,— что для насъ теперь почти невроятно — передовымъ народомъ въ музык. Ихъ артисты славились везд на континент. Композиторъ Доулэндъ, обучавшій Елисавету игр на спинет и на лютн, пользовался славой самого выдающагося артиста (rares!) того времени. Что Шекспиръ былъ знакомъ съ Доулэндомъ — это въ высшей степени правдоподобно, хотя принадлежность Шекспиру сонета въ честь Доулэнда въ Passionate Pilgrim — въ высшей степени сомнительна. Мы не знаемъ, кто сочинилъ псни разсянныя въ его драмахъ. Бэнъ Джонсонъ, равно какъ Бомонтъ и Флетчеръ были знакомы съ проживавшими въ Лондон итальянскими композиторами Николаемъ Леніере и Альфонсомъ Феррабоско. Если отношенія Шекспира къ изобразительнымъ искуствамъ были вообще довольно холодны, то за то музыку онъ очень любилъ. Онъ внесъ псни и инструментальную музыку во многія изъ своихъ драмъ. Онъ прибгаетъ въ ‘Лир’ къ музык, какъ къ средству, исцляющему душевныя страданія, ее онъ называетъ ‘питаніемъ любви’. Подъ звуки музыки длаетъ свой выборъ Бассаніо, а Герміона возвращается къ жизни. Напротивъ, кровожаднаго Шейлока онъ называетъ врагомъ музыки:
Нтъ на земл живаго существа
Столь жесткаго, крутаго, адски злаго,
Чтобъ не могла хотя на часъ одинъ
Въ немъ музыка свершить переворота.
Кто музыки не носитъ самъ въ себ,
Кто холоденъ къ гармоніи прелестной,
Тотъ можетъ быть измнникомъ, лгуномъ,
Грабителемъ, души его движенья
Темны какъ ночь, и какъ Эребъ черна
Его пріязнь. Такому человку
Не довряй. (пер. Вейнберга).
Итальянская поэзія уже очень рано оказывала вліяніе на англійскую литературу, за долго до того времени, когда можно говорить о Возрожденіи въ Англіи. Джэфри Чосеръ прибылъ въ 1372 г. въ Италію въ качеств посланника отъ своего короля. Здсь онъ не только основательно изучилъ Данте, но также познакомился и съумлъ оцнить произведенія первыхъ поэтовъ гуманистовъ Петрарки и Боккаччьо, съ однимъ изъ нихъ онъ могъ быть и лично знакомъ. Посл поздки въ Италію для творчества Чосера начинается новая эпоха. Онъ учился прежде всего на образцахъ Французской поэзіи и перевелъ романъ Розы. Поздне онъ расширилъ рамки средневковаго искусства. Онъ работалъ,— сознательно ли или безсознательно — надъ созданіемъ новой поэзіи, которая не только говорила бы по англійски, но по англійски же и чувствовала бы и мыслила. Друзья его и пріятели слдовали его примру, Джонъ Гауэръ, который играетъ роль хора въ псевдошекспировскомъ ‘Перикл’, въ подражаніе Чосеру написалъ свое Confessio amantis. Самъ Чосеръ былъ первымъ юмористомъ Англіи. 28 то апрля 1393 г. пестрая толпа его пилигримовъ начинаетъ свое паломничество къ гробу св. Томаса Бекета въ Кэнтербёри. Боккаччьо разсказываетъ свои новеллы прозой. Чосеръ удерживаетъ средневковую форму, но въ одномъ онъ превосходитъ даже отца новеллистики: онъ уметъ пріурочитъ каждую исторійку къ индивидуальному характеру разскащика. Если въ боле раннихъ своихъ произведеніяхъ Чосеръ придерживался формы видній, которая встрчалась не только у Данте, но и въ знаменитомъ и распространенномъ англійскомъ произведеніи Вильяма Лэнглэнда. Vision of Piers Plowman,— то въ ‘Кентерберійскихъ разсказахъ’ уже самое введеніе ихъ вводитъ читателя въ непосредственную жизнь. Предъ нами раскрывается реальное изображеніе жизни современниковъ Чосера, вкъ, какъ того требуетъ Шекспиръ, получаетъ отпечатокъ своего изображенія. Съ милой прелестью разсказываются здсь грубоватыя штуки, съ назиданіемъ, не свободнымъ отъ нкоторой ироніи — житія святыхъ, съ достоинствомъ и скромностью — эпизоды рыцарской любви. ‘Кэнтербёрійскіе разсказы’ сдлались настоящимъ англійскимъ Декамерономъ. Чосеръ ввелъ въ англійскую литературу подъ заглавіемъ ‘Троилъ и Хрисеида’ ту ложноклассическую любовную исторію изъ троянскаго цикла, которую Бокаччъо переработалъ на основаніи средневковыхъ источниковъ для облегченія страданій влюбленнаго, но на мсто влюбленнаго паоса здсь выступилъ веселый юморъ надъ неврной двушкой и надъ сводничавшимъ пріятелемъ. Какое драгоцнное сокровище имли поэты Елисаветинской эпохи въ произведеніяхъ стараго Чосера! Если Сидней ставилъ въ образцы итальянскихъ поэтовъ, то рядомъ съ ними онъ могъ упомянуть и національнаго англійскаго поэта. Чмъ были для Итальянцевъ Данте, Боккаччьо и Петрарка — говоритъ онъ — тмъ для насъ были нашъ Гауэръ и Чосеръ. ‘Поистин я не знаю, слдуетъ ли боле удивляться тому, что Чосеръ могъ такъ ясно смотрть въ то мрачное время, или же тому, что въ наше свтлое время мы такъ спотыкаемся позади него’. Въ Германіи въ конц 16-го вка связь съ старой поэзіей была окончательно порвана, не къ чему было примкнуть, а новое тканье не удавалось. Въ то же самое время англичане имли въ отц своей поэзіи руководителя и учителя. Въ ‘Сн въ лтнюю ночь’ Шекспиръ воспользовался однимъ изъ Кэнтербёрійскихъ разсказовъ, равнымъ образомъ Чосеръ былъ его источникомъ для ‘Троила и Крессиды’. Сюжетъ ‘Перикла’ разсказанъ былъ ‘нравоучительнымъ’ Гауэромъ. Кром этихъ отдльныхъ явленій Чосеръ оказалъ вообще сильное вліяніе на англійскую литературу въ послдующее время. Въ своихъ произведеніяхъ Чосеръ представилъ важное доказательство и примръ того, что поэтическія національныя традиціи и вліяніе боле выработаннаго чужаго искусства могутъ и должны дйствовать совмстно.
Чосеръ и Гауэръ называются въ Ноттенгэмовомъ очерк развитія англійской литературы (1589 г.) вожаками ‘перваго періода’. Джонъ Ляйдгэтъ и Джонъ-Скельтонъ, poeta laureatus, ведутъ къ апогею втораго литературнаго періода. ‘Въ послднюю часть правленія короля Генриха VIII, такъ повствуетъ Поттеигэмъ,— образовалось новое общество придворныхъ поэтовъ, главами которыхъ были сэръ Томасъ Уайтъ старшій (1503—154’2г.) и Генрихъ графъ Соррей (1517—1547 г.). Во время своихъ путешествій по Италіи они отвдали сладость и достоинство стиля и формы итальянской поэзіи и вскор выползли совсмъ новичками изъ школы Данте, Аріосто и Петрарки. Наша грубая и безъ — 141 искусственная поэзія была въ значительной степени: облагорожена ими, такъ что съ полнымъ правомъ ихъ можно назвать первыми реформаторами нашего стиха и стиля11: Чосеръ писалъ эпическіе разсказы, теперь же подъ итальянскимъ вліяніемъ развилась англійская лирика, сонетъ. Шекспиръ, вмст авторъ и сонетовъ и ‘Венеры и Адониса’ и ‘Лукреціи’, испыталъ себя въ обоихъ родахъ. ‘Вс т, говоритъ Ноттенгэмъ, которые по примру Уайта и Соррея принялись за англійскія стихотворенія, обнаружили большую силу воображенія, прекрасный стиль, чистое исполненіе, приличныя выраженія, пріятный для слуха размръ стиха, и вообще оказались ревностными учениками и естественными подражателями своего великаго учителя Франческо Петрарки’. Какое положеніе заняли Уайтъ и Соррей, благодаря введенному ими въ Англію итальянскому вліянію, это видно уже изъ количества поэтовъ послдовавшихъ новому направленію.Начиная съ 1557 г., когда были изданы первые значительные образцы новой школы, и до года смерти Шекспира насчитываютъ 40 значительныхъ и 233 посредственныхъ и плохихъ англійскихъ поэтовъ, которые самостоятельно выступали со своими сборниками лирическихъ или эпическихъ стихотвореній, и вс обнаружили себя въ большей или меньшей степени приверженцами итальянскаго вкуса. Если обратимъ вниманіе на то, что на эти же самые годы падаетъ время наибольшаго развитія драматическаго творчества и невроятно обширная поэтическая и прозаическая переводная литература, то мы невольно проникнемся изумленіемъ предъ обиліемъ духовныхъ силъ, обнаруженныхъ Англіей при жизни Шекспира. Само собою разумется, что кореннымъ англичанамъ стараго закала не особенно было пріятно то, что на родин у нихъ водворилось въ такихъ широкихъ размрахъ подражаніе литератур католической страны. Рожеръ Эшэмъ въ своемъ ‘Школьномъ Учител’ высказывалъ горькія жалобы на путешествія въ Италію. Путешественники приносили съ собою изъ Италіи чары Цирцеи, чтобы вконецъ испортить нравы людей въ Англіи. Весьма вредны были дурные примры жизни, а еще боле поученія дрянныхъ книжонокъ, переведенныхъ недавно съ итальянскаго на англійскій языкъ и продававшихся во всхъ книжныхъ лавкахъ Лондона. Подъ своими хорошими заглавіями они скрываютъ самое скверное содержаніе. По настоящему ихъ и терпть не слдуетъ вовсе. ‘Десять проповдей въ храм св. Павла не могутъ принести столько добра на пользу истинной вры, сколько зла причиняютъ эти книжки, совращая людей къ дурной жизни. Ваши веселыя книжки изъ Италіи длаютъ боле папистовъ, чмъ ваши серьезныя изъ Лувена11. Но боле всего слдуетъ сожалть и боле всего слдуетъ противодйствовать тому, что въ послдніе мсяцы (1569 г.) напечатано этихъ негодныхъ книжекъ больше, чмъ сколько за многіе годы видла ихъ Англія. Повсюду въ Англіи распространены эти опасныя книжки. А любители этой итальянской поэзіи съ большимъ почтеніемъ относятся къ Тріумфамъ Петрарки, чмъ къ Моисеевой книг Бытія. Они больше цнятъ De officiis Цицерона, чмъ посланія св. Павла, или разсказы Воккаччьо больше, чмъ библейскую исторію. Святыя таинства христіанской религіи они относятъ къ баснямъ’.
Какая поучительная проповдь пуританства среди благо дня Елисаветинскаго правленія! Но за то какъ близокъ къ исторической дйствительности и нашъ Шиллеръ, когда онъ заставляетъ Мортимера указать на превосходство Италіи, какъ на причину своего перехода въ католицизмъ. Особенное предпочтеніе къ Италіи немогло быть искоренено и въ позднйшемъ строго пуританскомъ поколніи даже Мильтонъ считалъ путешествіе въ Италію необходимымъ образовательнымъ средствомъ. Во время Елисаветы, когда англичане обнаруживали необыкновенную наклонность къ изученію иностранныхъ языковъ, что впрочемъ позже у нихъ совсмъ утратилось, итальянскій языкъ былъ въ такой же мод въ аристократическихъ и литературныхъ кружкахъ, какъ въ Германіи прошлаго вка Французскій языкъ. Сама Елисавета очень любила говорить по итальянски. Странно предубжденіе тхъ, которые желаютъ отнять у Шекспира знаніе итальянскаго языка. Положимъ я придаю мало значенія правдоподобному знакомству его съ переводчикомъ Монтэня, итальянцемъ Флоріо, однако Флоріо, какъ и Шекспиръ, принадлежалъ къ особеннымъ любимцамъ Соутамитона, и поэтому оба они должны были часто встрчаться другъ съ другомъ. Но Шекспиръ занималъ видное положеніе не только среди малоуважаемыхъ Play ‘Writers, но также игралъ большую роль и въ высшихъ литературныхъ кружкахъ. А безъ знанія итальянскаго языка и поэзіи въ этихъ кружкахъ нельзя было играть роли и снискать признанія. Какъ бы тамъ ни было съ итальянскимъ путешествіемъ Шекспира, но читать въ подлинник итальянскихъ писателей онъ ужъ наврное былъ въ состояніи. Прежде готовы были приписать Шекспиру, кром знанія Французскаго и итальянскаго языковъ, также знаніе испанскаго. Испанскій языкъ въ 16 вк былъ всемірнымъ языкомъ, какъ теперь англійскій. Политическія отношенія содйствовали распространенію испанскаго языка особенно въ Англіи. Во время Елисаветы въ Англіи жили многіе испанскіе эмигранты. Кром того, издатель Натаніэль Боттеръ, близко стоявшій къ Шекспиру, нсколько разъ во время пребыванія послдняго въ Лондон выпускалъ испанскую грамматику ‘Аи entrance to the Spanish tongue’. Такимъ образомъ, возможность выучиться по испански была такъ велика для поэта, искавшаго во всхъ литературахъ матеріала для драматической обработки, что во всякомъ случа онъ могъ воспользоваться ею.
Томасъ Уайтъ умеръ очень рано во время своего посланническаго путешествія. Генри Говардъ, графъ Соррей былъ одной изъ послднихъ жертвъ, сложившихъ на эшафот свои головы во время подозрительной тиранніи Генриха VIII, этого короля Синей Бороды. Только спустя десять лтъ посл его смерти стихотворенія его стали доступны боле обширному кругу читателей, когда книгопродавецъ Р. Тоттель издалъ собраніе новйшихъ англійскихъ стихотвореній подъ заглавіемъ ‘Псни и сонеты, написанные недавно умершимъ лордомъ Г. Говардомъ, графомъ Сорреемъ и другими’. Это собраніе, называемое обыкновенно Tottel’s miscellanies, содержитъ, кром 40 стихотвореній Соррея, 96 стихотвореній Уайта, 40 — Николая Гримальда, 2— лорда Во (Vaux) и 92 различныхъ другихъ авторовъ, изъ которыхъ мы назовемъ еще лорда Эдуарда Самерсета, сэра Фрэнсиса Брайена и Джона Гейвуда. Второе изданіе Miscelanies еще въ томъ же году увеличило количество стихотвореній uncertain authors (неизвстный авторъ) на 39, такъ что все собраніе содержитъ 310 стихотвореній. Предпріятіе это такъ удалось книгопродавцу, что вскор появился цлый рядъ подобныхъ антологій, которыя также стремились пріобреть вниманіе публики. Книга Тотеля,— было ли это его намреніемъ или нтъ — имла такую же литературную тенденцію, какъ и то собраніе ‘Избранныхъ стихотвореній нмецкихъ поэтовъ,’ которое Юліусъ Вильгельмъ Цинкгрефъ присоединилъ къ изданному имъ (въ Страсбург, 1624 г.) собраніе сочиненій Опица. Разница была только въ томъ, что Опицъ поставилъ себ въ образецъ Французскихъ поэтовъ плеяды, а Соррей — итальянцевъ. Въ обоихъ случаяхъ на литературный рынокъ съ сильнымъ шумомъ выступила новая школа съ своими произведеніями, уклонявшимися отъ царившаго досел вкуса.
Въ тотъ же самый годъ, когда явилось собраніе лирическихъ стихотвореній, Тоттелъ издалъ также Сорреевъ переводъ второй и четвертой книгъ Энеиды, слдовательно т самыя части, которыя въ 1792 г. переводили на пари Шидлеръ и Бюргеръ. Но тогда какъ Шиллеръ воспользовался свободно переработанными Виландомъ итальянскими стансами, Соррей остановилъ свой выборъ на бломъ стих (пятистопномъ ямб безъ римы), и ввелъ такимъ образомъ въ англійскую литературу стихъ, которымъ писалъ свои драмы и Шекспиръ. То, что уже въ Miscellanies были помщены кое-какіе блые стихи Николая Гримальда, столько же мало можетъ уменьшить славу Соррея, какъ и тотъ фактъ, что уже Чосеръ пытался ввести въ англійскую литературу одинадцатистопный итальянскій стихъ. Чосеру это, правда, не удалось, Соррей, напротивъ, подражая также итальянцамъ, именно переводчику Виргинія Франческо Маріа Мольцасу, утвердилъ навсегда блый стихъ въ англійской литератур. Четыре года спустя это нововведеніе Соррея было принято и классицирующей драмой, а нсколько позже у Марло и народной.
Въ своей ‘Защит Поэзіи’ Сидней хвалитъ благородный образъ мыслей въ псняхъ Соррея, рядомъ съ ними онъ называетъ еще два другія произведенія, которыя служатъ доказательствомъ успховъ англійской поэзіи со времени появленія ‘Троила и Хрисеиды’ Чосера. Произведенія эти — ‘Mirrour for Magistrates’ и ‘the Shepheards Calender’. ‘Зеркало для Правителей’ появилось въ первый разъ годъ спустя посл восшествія на престолъ Елисаветы. Планъ для этого произведенія былъ составленъ однимъ изъ членовъ высшей аристократіи — Томасомъ Сэквилемъ, лордомъ Бокгорстомъ. Самъ онъ впрочемъ написалъ только легенду о Генрих, герцог Воккингем, дурномъ помощник Ричарда III, другія восемнадцать легендъ изъ англійской исторіи принадлежитъ различнымъ писателямъ, какъ Вольдвейну, Феррерсу, Чорчъярду, Скельтону и другимъ. Все произведеніе, не смотря на свое національное содержаніе, возникло подъ вліяніемъ итальянской литературы. Образцомъ послужило въ этомъ случа De casibus principum Боккаччьо, переведенное еще раньше Ляйдгэтомъ. Основанное на немъ произведеніе Сэквиля и Бальдвейна встртило необыкновенное одобреніе. Въ 1575 г. Джонъ Риггинсъ прибавилъ ‘первую частъ,’ затмъ сюда присоединились другія работы, а въ 1587 г. Риггинсъ собралъ все появившееся за это время — всего семьдесятъ три легенды. Интересъ публики къ этому національному произведенію продолжался, такъ что въ 1610 г. Ричардъ Никкольсъ выпустилъ послднее изданіе, подъ заглавіемъ: ‘Зеркало для правителей, т. е. истинная хроника о безвременномъ паденіи столь многихъ несчастныхъ государей и выдающихся людей,— какъ то случилось съ перваго вступленія Брута на этотъ островъ и до нашихъ дней’. Это произведеніе, которое въ поэтическомъ отношеніи только въ отдльныхъ частяхъ возвышается надъ посредственностью, пользовалось однако большой любовью во всхъ классахъ читателей. Изображеніе англійской исторіи, какъ она излагается здсь, упрочилось среди народа. И если все сочиненіе оканчивалось хвалебнымъ стихотвореніемъ въ честь королевы Елисаветы, то и для самыхъ малообразованныхъ читателей древнйшая исторія страны связывалась съ недавними событіями настоящаго. Mirrour нашло себ доступъ уже довольно рано и въ Стратфордъ и конечно было прочитано тамъ еще молодымъ Шекспиромъ. Онъ воспользовался въ своемъ ‘Ричард III’ изображеніемъ паденія Боккингэма, какое онъ встртилъ въ Mirrour,— да и изъ позднйшихъ изданій этого эпическаго цикла — ибо мы имемъ полное право такъ назвать эту поэтическую хронику — Шекспиръ не мало позаимствовалъ для своихъ историческихъ драмъ. Въ Mirrour въ изобиліи находилъ для себя трагическія событія всякій драматургъ, искавшій сюжета, здсь былъ не только сырой поэтическій матеріалъ, но также и отдльныя обрубленныя и обтесанныя глыбы, готовыя уже для дальнйшей поэтической обработки. Здсь были поэтически обработаны исторіи о Локрин, о корол Дир и Корделіи. Вообще драматургъ могъ разсчитывалъ, что всякій намекъ его на описанныя здсь событія изъ англійской исторіи будетъ понятъ большинствомъ его слушателей.
‘Пастушескій Календарь, о которомъ также съ похвалою отзывается Сидней на ряду съ лирикой Соррея и ‘Зеркаломъ для правителей’, былъ изданъ въ 1579 г. и посвященъ самому Сиднею. Авторомъ его былъ Эдмундъ Спенсеръ, который хотя родился (1552 г.?) въ Лондон, но родомъ былъ изъ сверной Англіи, именно изъ Нортхэмптоншира. Первымъ печатнымъ трудомъ молодаго кэмбриджскаго студента былъ переводъ первыхъ шести Видній Петрарки (1569 г.). Этимъ онъ выразилъ свой интересъ къ новой литературной школ. Молодой переводчикъ долженъ былъ вскор пріобрлъ славу величайшаго художника-поэта Елисаветинскаго времени, подобно тому какъ Шекспиръ пріобрлъ славу величайшаго поэта народной сцены. Спенсеръ является величайшимъ поэтическимъ геніемъ, какого только видла Англія со смерти Чосера и до выступленія Шекспира. Историкъ Кэмденъ говоритъ о Спенсер (1606 г.) какъ объ Anglicorum poetarum nostrae aetatis princeps и приводитъ его’ эпитафію:
Hic prope Chaucerum situs est Spenserius, ille
Proximus ingenio poximus ut turaulo.
Шекспира онъ еще не считалъ тогда достойнымъ упоминанія. Интересно знать, существовали ли какія-либо отношенія между двумя главными представителями англійской поэзіи 16-го вка? Понялъ ли старшій изъ нихъ значеніе младшаго, и какъ смотрлъ этотъ послдній на славу и поэзію автора ‘Царицы Фей’?— Издатель В. Джаггардъ выпустилъ въ 1599 г. собраніе стихотвореній — The passionate Pilgrim. By. W. Shakespeare’. Восьмой сонетъ (который Симрокъ почему-то озаглавилъ ‘Къ музыканту’ между тмъ какъ очевидно онъ направленъ къ возлюбленной поэта) гласитъ слдующее:
Какъ музыка съ поэзіей святой
Все сходятся дружне и дружне,
Такъ мы должны, мой другъ, сойтись съ тобой:
Ты съ музыкой сроднилась, мн миле Поэзія.
Теб Довлэндовой звукъ лютни милъ —
Онъ сердце намъ восторгомъ пополняетъ,
Но глубиною мысли привлекаетъ
Поэзія, ее у Спенсера я полюбилъ.
Приходишь ты въ восторгъ и восхищенье
При звукахъ лиры Фебовой, а я
Готовъ всю жизнь, дыханье затая,
Внимать его божественное пнье.
Фебъ — ботъ одинъ для той и для другой,
Я — рыцарь ихъ обоихъ, рыцарь твой.
(Переводъ Холодковскаго дополненный къ подлиннику въ 4 из. 7 стр.).
Если бы принадлежность этого стихотворенія Шекспиру была несомннна, то этимъ бы достаточно ясно устанавливался фактъ отношеній его къ Спенсеру. Отдльные сонеты во ‘Влюбленномъ Пилигрим’ безъ сомннія принадлежатъ Шекспиру. Во всякомъ случа названный сборникъ заключалъ въ себ столько произведеній другихъ авторовъ, что издатель принуягденъ былъ посл третьяго изданія (1612 г.) уступить настояніямъ Томаса Гейвуда и отдльно вновь напечатать заглавный листокъ безъ имени Шекспира. Приведенный выше сонетъ былъ включенъ въ 1605 г. въ ‘Encomion of Lady Petunia’ Ричарда Бэрифильда, какъ его собственное произведеніе. На сколько въ самомъ дл мало права имемъ мы, чтобы приписать этотъ сонетъ Шекспиру, станетъ вполн ясно, если мы сравнимъ его съ 128-мъ сонетомъ, безъ сомннія Шекспировскимъ, въ которомъ возлюбленная поэта изображается большой поклонницей и музыки:
О, музыка моя, когда, смиривши духъ,
На дышущихъ костяхъ ты чудно такъ играла
И изъ дрожавшихъ струнъ рядъ звуковъ извлекала,
Будившихъ мой восторгъ и потрясавшихъ слухъ:
Какъ клавишами быть хотлось мн, поэту,
Лобзавшими въ тиши ладони рукъ твоихъ,
Въ то время, какъ устамъ, снять мнившимъ жатву эту
Лишь приходилось рдть огнемъ за дерзость ихъ.
Какъ помняться-бъ имъ пріятно было мстомъ
Съ толкущейся толпой дощечекъ костяныхъ,
Рабынь твоихъ перстовъ, манящихъ каждымъ жестомъ
И сдлавшихъ ту кость счастливй устъ живыхъ.
Но если клавишъ хоръ доволенъ, торжествуя,
Отдай имъ пальцы, мн-жъ — уста для поцлуя.
(Переводъ Гербеля).
Это дйствительно стиль Шекспировъ!хъ сонетовъ, въ предыдущемъ же самое названіе именъ — вовсе не Шекспировская черта. Одна изъ его особенностей состоитъ въ томъ, что онъ длаетъ гораздо меньше намековъ на современныя событія, чмъ другіе драматурги, и никогда открыто не называетъ современниковъ по именамъ. Намекъ на Спенсера хотли видть въ словахъ Тезея (‘Сонъ въ лтнюю ночь’ V, 1, 52j:
‘Скорбь трижды трехъ прекрасныхъ музъ о смерти,
Постигнувшей науку въ нищет’.
Тутъ тонкая и горькая сатира.
(Вейнбергъ).
Нтъ сомннія, что мы имемъ намекъ на какое то событіе, хорошо знакомое слушателямъ. Но можемъ ли мы истолковать этотъ намекъ? Ученъ былъ Спенсеръ — это такъ, справедливо также и то, что онъ умеръ въ нищет. Милостыня лорда Эссекса пришла слишкомъ поздно, для того чтобы спасти отъ голода пвца королевы. Но приложима ли къ поэту Спенсеру аллегорія ‘науки’? Едва-ли, нкоторые видли въ этомъ мст намекъ на стихотвореніе Спенсера ‘Слезы музъ’, но и это мало вроятно. Въ этомъ стихотвореніи, явившемся въ 1591 г., но написанномъ гораздо раньше, Спенсеръ выводитъ между прочими музами и Талію, которая высказываетъ жалобы на то, что варварство и невжество опустошаютъ ея прекрасную сцену. Для строго-классически образованнаго Спенсера безпорядочный народный театръ его времени былъ еще большимъ ужасомъ, чмъ для сэра Филиппа Сиднея. Шекспиръ же, какъ актеръ, придерживался того направленія, которое Спенсеръ считалъ пошлою грубостью. Впрочемъ къ Шекспиру, какъ это часто истолковывали, не могутъ относиться слдующіе стихи:
А онъ, котораго сама природа сотворила,
Чтобъ онъ копировалъ ее изображая,
Веселый Вилли хочетъ пасть сраженный,
Въ мимической игр оружьемъ потрясая:
Съ нимъ вмст радости лишились мы и смха,
Которые съ собой онъ взялъ въ могилу, какъ собственность при жизни.
Имя Вилли не можетъ здсь ничего ршить, потому что не одинъ только Шекспиръ носитъ его среди современныхъ поэтовъ, и кром того Спенсеръ называетъ часто не дйствительныя, а имъ самимъ придуманныя имена. Также точно намекъ на Шекспира, автора ‘Венеры и Адониса’ и ‘Лукреціи’ хотли видть,— и на этотъ разъ съ большимъ, по моему мннію, основаніемъ,— въ стихотвореніи Спенсера ‘Colin clouts come home again’ (1591 г.), гд выводится цлый рядъ поэтовъ-художниковъ:
Послдній наконецъ, изъ пастушковъ никто
Не былъ душою такъ прекрасенъ. Муза же его
Высоко такъ паритъ и такъ-же героична
Какъ и онъ самъ.
Послдній стихъ довольно ясно намекаетъ на героическое имя ‘Shakspeare т. е. потрясатель копья’, Гринъ воспользовался этимъ именемъ для насмшки,— въ такомъ случа — почему же пріятель не могъ воспользоваться имъ для почтеннаго сравненія? Иначе неизвстно, къ кому иному можно примнитъ игру словъ Спенсера… Дйствительно Шекспиръ вступилъ послднимъ въ кружокъ боле старыхъ поэтовъ, группировавшихся вокругъ Спенсера,— и первый стихъ довольно правдоподобно говоритъ объ этомъ. Конечно, для такихъ вопросовъ не можетъ быть точнаго ршенія, но мн кажется вроятнымъ, что мы можемъ принять это мсто за доказательство дружескихъ отношеній, существовавшихъ между старшимъ поэтомъ и боле молодымъ, который, будучи не доволенъ положеніемъ своимъ на сцен, стремился занять мсто въ рядахъ высшей литературы.
Стихотворенія Шекспира отличаются характеромъ вполн противоположнымъ направленію Эдмунда Спенсера. Какъ и другіе — Спенсеръ также подражалъ въ своихъ небольшихъ стихотвореніяхъ боле или мене удачно моднымъ итальянцамъ. Совсмъ иное представляетъ его главное произведеніе, поэма ‘Fairie Queene’, написанная имъ въ честь королевы двственницы. Первыя три псни ‘Царицы Фей’ Спенсеръ поднесъ Елисавет въ 1589 г., а въ слдующемъ году издалъ ихъ, поработавъ надъ ними цлыхъ десять лтъ. Въ 1595 г. онъ привезъ съ собою изъ Ирландіи слдующія три псни, которыя явились въ печати подъ заглавіемъ The second part of the Faerie Queene, седьмая пснь и дв строфы восьмой могли быть обнародованы въ 1611 г. Печальныя событія въ жизни автора помшали окончанію широко задуманнаго труда. Восторгъ современниковъ отъ этого произведенія посл перваго появленія его не иметъ границъ. Посл смерти Спенсера его называли олицетвореніемъ англійской поэзіи и говорили, что она умерла вмст съ нимъ. Аріосто создалъ свое произведеніе изъ различнымъ образомъ переработанныхъ имъ элементовъ старофранцузскаго каролингскаго цикла. Этотъ циклъ сказаній, ставшихъ національными для всхъ романскихъ народовъ, доставилъ ему матеріалъ для его произведенія, которое представляетъ собою дальнйшее развитіе, но вмст съ тмъ, должны мы сказать, и упадокъ стараго каролингскаго эпоса. Спенсеръ также нашелъ себ матеріалъ для своей поэмы, въ цикл старобританскихъ сказаній, именно въ сказаніяхъ объ Артур и о Кругломъ стол. Въ эпоху Елисаветы разсказы объ Артур и объ его герояхъ были очень любимы даже и въ высшемъ обществ. Рыцарственныя черты, оставшіяся въ наслдство отъ средневковья въ англійскомъ обществ, должны были въ отдльныхъ случаяхъ склонять и литературные вкусы къ рыцарской поэзіи среднихъ вковъ. Нужно было только отчасти передлать ихъ сообразно съ измненіемъ эпохи и ея идеаловъ. Требованіе это выполнили романы объ Амадис, знаменитйшій изъ которыхъ Amadis le Gaule проникъ въ Англію въ 1592 г. Еще въ 1617 г. одинъ компетентный судья въ Англіи высказалъ мнніе, что онъ не знаетъ для путешествующихъ боле полезной книги, потому что странствующіе рыцари и придворныя дамы обмниваются здсь вжливыми рчами, и что эти книги переведены на вс языки самыми краснорчивыми людьми. Амадисъ и переведенный въ 1579 г. лордомъ Бернерсомъ Гюйонъ Бордосскій считались самыми Фэшенебельными книгами. Шекспиру он были хорошо знакомы. Гюйонъ Бордосскій, упоминаемый имъ въ ‘Много шуму изъ ничего’ былъ важенъ для него ради Оберона при сочиненіи ‘Сна въ Иванову ночь’. Но самой любимой рыцарской книгой была La morte d’Arthur, переведенная съ Французскаго сэромъ Томасомъ Мэлори. Эта ‘благородная и пріятная книга’ была напечатана въ Англіи уже въ 1485 г. Однако и въ 1569 г. Роджеру Эшему пришлось высказывать жалобы на распространенность ея. Все наслажденіе, доставляемое этой книгой, состоитъ по его словамъ въ двухъ вещахъ: въ открытыхъ человкоубійствахъ и въ полномъ разврат. Самыми благородными считаются въ этой книг т рыцари, которые безъ всякаго повода умерщвляютъ людей и съ тончайшей хитростью позорно нарушаютъ супружескую врность. И не смотря однако на то, книга эта, часто изгоняетъ божественную библію изъ покоевъ государей.
Такъ вотъ это-то сказаніе объ Артур, содержавшееся въ этой книг, въ 1587 г. получившее даже драматическую обработку, Спенсеръ и избралъ для своей рыцарской поэмы. Относительно своего матеріала Аріосто сохранилъ полную свободу духа. Какъ ни высоко цнилъ онъ, какъ человкъ, рыцарскія добродтели, храбрость и благородство, врность и честь, какъ ни уважалъ онъ ‘прямодушія рыцарскихъ нравовъ,’ однако онъ скептически относится къ циклу рыцарскихъ сказаній. Арабески его поэмы должны были возбуждать удовольствіе. Напротивъ, Спенсеръ вполн еще раздлялъ уваженіе своего общества къ рыцарству и къ прославленію его въ сказаніяхъ о Кругломъ стол. Это всецло связано съ аристократическимъ настроеніемъ англичанъ, Спенсеръ и самъ не былъ равнодушенъ къ старинной знатности своего рода. Шекспиръ въ этомъ случа вполн раздлялъ его взгляды. Рядомъ съ Аріосто, англійскій переводъ котораго, сдланный Джономъ Гаррингтономъ, вышелъ въ 1591 г., на Спенсера оказывалъ вліяніе и Торквато Тассо, его ‘Освобожденный Іерусалимъ’ сталъ доступенъ землякамъ Спенсера, только въ 1600 г., благодаря превосходному переводу Эдуарда Фэрфэкса. У Тассо поэзія также служитъ извстнымъ моральнымъ идеямъ. Рядомъ съ delectare получаетъ значеніе и prodesse vult poeta. Аллегоріи у Тассо предоставленъ гораздо большій просторъ, чмъ у Аріосто. Стремленія Спенсера направлены очевидно къ тому, чтобы соединить въ одномъ произведеніи преимущества Аріосто и Тассо, и такимъ образомъ доставить англійской поэзіи тріумфъ надъ итальянской. Вопросъ о томъ, не повредитъ ли цлому такое соединеніе противоположныхъ художественныхъ стилей, очевидно, не возникалъ у Спенсера. Онъ хочетъ подражать блестящей рыцарской поэм Аріосто, но упреки Роджера Эшема и многихъ другихъ противъ этого направленія не могутъ не произвесть впечатлнія на такую серьезную натуру, какъ Спенсеръ. Онъ хотлъ сдлать попытку — углубить нравственно рыцарскую поэму. ‘Конечная цль моей книги состоитъ въ томъ, чтобы образовать джентльмена или благородную особу въ добродтельной и скромной школ (to fashion in vertuous and gentle discipline), Вмст съ тмъ произведеніе это должно было доставить торжество англійской поэзіи, и было такимъ образомъ національнымъ предпріятіемъ. Поэтому совершенно понятнымъ является прославленіе royale Queene and most vertuous and beautifull Lady, въ которой воплощено національное дло. ‘Подъ этой царицей Фей я хочу вообще разумть славу, въ частности же я понимаю подъ ней превосходную и славную особу нашей великой королевы, а подъ страною Фей — ея королевство’. Этимъ заявленіемъ сдланъ первый тяжелый и опасный шагъ на пути аллегоріи. Герои, которые особенно отличаются тою или иной добродтелью, становятся аллегоріями этихъ добродтелей, а ихъ противники или противницы — аллегоріями пороковъ. Рыцарь Holyness (Святости) убиваетъ дракона Суеврія, рыцарь Воздержности разрушаетъ храмъ Сладострастія и т. п. Изъ двнадцати книгъ, на которыя было разсчитано по схем все произведеніе, были окончены только семь. Гармоніи и прелести языка и стиха можемъ удивляться и мы вмст съ современниками Спенсера, но едва-ли новйшій читатель найдетъ наслажденіе въ ‘Faerie Queene’. Когда появилась аллегорическая рыцарская поэма, то аллегорическіе образы, проникавшіе всю средневковую поэзію и достигшіе самостоятельнаго значенія въ ‘Роман Розы’, были знакомы всмъ не по однимъ только образцамъ придворной поэзіи, благодаря представленіямъ моралите эти образы проходили предъ глазами того поколнія, какъ живыя явленія. Лордъ Бэконъ призналъ аллегорію высшей цлью всякой поэзіи. Послдующая эстетика не подтвердила этого взгляда, и Faerie Queene Спенсера, не смотря на свои значительныя преимущества, занимаетъ среди международной литературы боле подчиненное положеніе, чмъ ‘Неистовый Роландъ’ и ‘Освобожденный Іерусалимъ’. Спенсеръ, по меткому замчанію Карьера, ‘хотлъ въ одно и то-же время удовлетворить и духъ и разсудокъ, проводя предъ нами образы и древней и новйшей исторіи, но элементы цлаго и дйствительнаго лежатъ рядомъ, не проникая одни другихъ». Общечеловческое не достаточно достигло здсь господства подъ временнымъ и національнымъ во вкус, а то, что иметъ обсолютное значеніе, подавлено здсь случайнымъ.
Эти недостатки конечно не могли помшать тому, чтобы всякій безпристрастный изслдователь англійской литературы послднихъ десятилтій 16-го вка смотрлъ на Faerie Queene, какъ на первое величественное проявленіе англійской эпической поэзіи со времени Чосера. Рядомъ съ этимъ поставимъ тотъ фактъ, что весною 1593 г. (13 апрля) и 1594 г. (6 мая) были отданы Шекспиромъ въ печать два эпическія его произведенія, единственныя, о которыхъ мы имемъ извстія. Сюда мы можемъ прибавить еще какъ фактъ, что онъ называлъ ‘Венеру и Адониса» первенцемъ своего творчества (the first heir of my invention), слдовательно раньше онъ могъ писать драматическія пьесы, которыя по взглядамъ того времени не считались плодами творческой фантазіи, но такія произведенія, какъ разсматриваемое, не выходили еще изъ подъ его пера. Онъ общаетъ издать еще боле значительный трудъ (graver), но если ‘Венера и Адонисъ’ не понравятся, то онъ отказывается впредь воздлывать безплодную (harren) почву своего воображенія. Произведеніе это встртило, насколько мы можемъ судить, всеобщее одобреніе, и чрезъ нсколько мсяцевъ онъ выпустилъ слдующее боле значительное произведеніе, оно было также хорошо встрчено, но вмст съ нимъ эпическая муза Шекспира замолкла навсегда. Прибавимъ еще, что ‘первенцы’ Шекспирова воображенія съ формальной стороны — въ построеніи строфы, въ размр стиха, въ язык,— нигд не изобличаетъ новичка, но заключаетъ въ себ разршеніе такихъ техническихъ трудностей, какія не легко даются и геніальнйшему поэту безъ предварительнаго упражненія. ‘Венера и Адонисъ’ появилась въ изданіи Ричарда Фильда: ‘Поэма объ обезчещеніи Лукреціи (the ravyshment of Lucrece)’ напечатана была Фильдомъ, но издана Джономъ Гаррисономъ, который усплъ въ то-же время пріобрсть себ и право изданія ‘Венеры и Адониса’. Оба произведенія были снабжены самимъ Шекспиромъ посвященіемъ въ честь ‘right honourable Henry Wriothesley, earl of Southampton and baron of Tichfield’. Вотъ все фактическое, что мы можемъ представить, кром библіографическихъ замтокъ относительно послдующихъ изданій и похвальныхъ отзывовъ современниковъ. Конечно, никто не станетъ отрицать, что желательны были бы и еще кое какіе свднія. Хотя мы можемъ отвчать на каждый вопросъ только предположеніями и гаданіями, однако все же намъ слдуетъ попытаться — извлечь изъ самихъ произведеній возможно боле правдоподобныя заключенія.
У писателей Елисаветинскаго времени было въ большомъ ходу еще въ рукописи отдавать свои произведенія друзьямъ и знакомымъ, пока самъ авторъ или какой нибудь безсовстный или слишкомъ увлекающійся читатель, или же жадный книгопродавецъ не издаетъ ихъ на свой страхъ. Относительно нкоторыхъ произведеній мы знаемъ достоврно, что они въ теченіе многихъ лтъ были распространены только въ рукописи, нкоторыя же изъ нихъ были сейчасъ же и напечатаны. Такимъ образомъ дата изданія ‘Венеры и Адониса’ не даетъ еще возможности сдлать какіе либо выводы относительно времени происхожденія самого произведенія. Нкоторые высказывали предположеніе, что first heir of Shakespares invention возникъ еще въ Стратфорд, это де доказываетъ свжесть изображенія природы и охоты,— какъ будто бы этой свжести нтъ въ изображенныхъ поздне Шекспиромъ Арденскомъ лс и стрижк овецъ въ Богеміи! Мы иначе представляемъ себ исторію возникновенія этого произведенія. Существовалъ ли или нтъ первый набросокъ его еще въ Стрэтфорд, во всякомъ случа все произведеніе въ томъ вид, въ какомъ мы его имемъ, могло быть написано только посл довольно продолжительнаго пребыванія Шекспира въ Лондон и никакъ не раньше 1590 г. Въ первые годы жизни въ столиц Шекспиру было много дла и какъ актеру, и какъ автору драмъ, ему нужно было прежде всего упрочить свое положеніе и обезпечить себя и свои достаточные доходы. Въ восьмидесятыхъ годахъ 16 вка обособленность театральныхъ кружковъ отъ собственно литературныхъ была гораздо рзче, чмъ поздне въ 17 вк, когда Бэнъ Джонсону, поэту и ученому, удалось соединить об партіи. Молодой провинціальный актеръ постепенно пополняетъ проблы въ своемъ образованіи и знакомится съ итальянской и италіанизирующей модной англійской литературой. Быть можетъ, его королевскія драмы обратили на него вниманіе того или другаго писателя. Почтенный Самуэль Даніэль трудился въ то время надъ своей обширной поэмой ‘The civin war betveen the two houses of Lancaster and York’ первыя книги которой появились въ 1595 г. Историческія драмы о Генрих VI по своему содержанію не могли не обратить на себя его вниманія, хотя еще и составляетъ вопросъ, былъ ли онъ настолько безпристрастенъ, что бы по достоинству оцнить ихъ. Даніэль былъ непосредственнымъ образцомъ Шекспира для его сонетовъ, между нимъ и Шекспиромъ существовали пріятельскія отношенія, быть можетъ, онъ поощрялъ Шекспира къ писанію стиховъ вмсто драмъ. При вступленіи Шекспира въ высшіе литературные кружки ему могъ оказать помощь уроженецъ Уоррика Михаэль Драйтонъ, изобразившій междоусобія при Эдуард II въ Barons Warsor Mortimeriades. Знакомству съ молодыми аристократами содйствовала сама сцена, здсь Шекспиръ могъ познакомиться съ Саутамптономъ, которому онъ и посвятилъ потомъ об свои поэмы. Кто либо изъ его знатныхъ покровителей могъ побуждать Шекспира попытать силы своего таланта въ сочиненіи поэмъ. Къ концу восьмидесятыхъ годовъ относится начало творчества Спенсера. Шумное одобреніе, которымъ было встрчено появленіе Faerie Queene со стороны всхъ знатоковъ и любителей поэзіи, казалось, ручалось поэту за величайшую славу у современниковъ и у потомства. Не предвидлось остановки и за матеріальнымъ вознагражденіемъ. Если не прежде, то именно теперь Шекспиръ долженъ былъ почувствовать необходимость и себ достичь такой славы и ршиться сдлать шагъ отъ поставщика пьесъ къ поэту. Англійской исторіей онъ занимался уже какъ драматургъ, конечно, онъ не могъ желать такого соперничества между своими собственными произведеніями, какое было между произведеніями его и Данізля. Въ областй-же рыцарской романтики, гд Спенсеръ осдлалъ своего гиппогрифа, Шекспиръ не чувствовалъ себя дома. Онъ умлъ изобразить эльфовъ на основаніи народныхъ представленій, какъ никто другой, но вымыслами о рыцаряхъ и феяхъ Шекспиръ никогда не занимался. И вотъ онъ обратился къ столь близкой поэту Возрожденія области античной миологіи и исторіи. Отъ вниманія его не укрылось, что Спенсеръ былъ обязанъ своимъ огромнымъ успхомъ отчасти смшенію этическаго съ чувственнымъ. Столь непріятное для насъ смшеніе аллегорическаго и дйствительнаго должно было не понравиться драматургу уже при первомъ появленіи Царицы Фей, онъ видлъ, что поэзія находится здсь еще на уровн моралите, устраненіе которыхъ составило славу драматурга. Однако возможно извлечь пользу изъ аллегоріи, если вывести на сцену лица, которыя уже получили вполн опредленный характеръ въ исторіи или въ миологіи и заставить ихъ сообразно ему и дйствовать въ произведеніи. Ни одинъ читатель или слушатель не станетъ ждать отъ Венеры ничего иного, какъ любовныхъ рчей и дйствій, а отъ Лукреціи — иного, чмъ что говоритъ объ ней исторія. Он олицетворяютъ собою извстные эффекты или добродтели, не становясь въ то же время аллегоріями. Он остаются существами изъ плоти и крови, съ которыми мы можемъ чувствовать почеловчески. Англійская драма поняла это и оцнила съ самаго появленія Шекспира, въ англійской-же поэзіи Шекспиръ въ этомъ случа шелъ дальше Спенсера, сдлавъ шагъ отъ средневковья къ новйшему искусству. Спенсеръ, какъ эпическій поэтъ, безъ сомннія, иметъ больше значенія чмъ Шекспиръ, но въ исторіи развитія эпоса дв маленькія эпическія поэмы Шекспира обнаруживаютъ прогрессъ въ сравненіи съ произведеніями Спенсера. И вотъ благодаря именно этому человческому содержанію своего произведенія Шекспиръ и выигрываетъ значительно надъ Спенсеромъ. На сколько бдны дйствіемъ об поэмы Шекспира и какъ далеки он отъ того, чтобы ихъ можно было сравнивать съ сложнымъ дйствіемъ поэмы Спенсера,— настолько лица у Шекспира страстностью своею превосходятъ Спенсеровыхъ. Герои Спенсера никогда не увлекаютъ насъ, потому что мы не можемъ чувствовать съ этими холодными куклами. Венера Шекспира страстнымъ своимъ пыломъ плняетъ насъ. Въ ней вовсе нтъ цломудренной наготы богини изъ Мелоса. Это обнаженная фигура Тиціана, облитая сладострастнымъ свтомъ заходящаго надъ лагунами солнца.
Ты въ плнъ попалъ! воскликнула она:
Забора ты какъ лань не перескочишь,
Какъ лугъ теб я свжій отдана:
Гуляй по мн, топчи меня какъ хочешь,
Пей съ губъ моихъ, а мало ихъ — ищи
Путь къ мсту, гд живые бьютъ ключи!
Найдешь ты бездну прелестей нежданныхъ:
Твоя рука но бархату скользнетъ,
Холмовъ, луговъ ты встртишь рядъ медвяныхъ,
Средь нихъ покои любовь твоя найдетъ.
Будь ланью мн, теб жь я буду садомъ,
Гд псы тебя не сыщутъ злобнымъ взглядомъ!….
Кто, увидавъ нагую красоту
Въ глубокомъ сн на золотой постел,
Не ощущалъ въ минуту счастья ту,
Помимо глазъ, живыхъ желаній въ тл?
Ужель, дитя, теб не жалокъ тотъ,
Кого костеръ зимой не привлечетъ?
Гервинусъ, разсуждая о ‘Венер и Адонис’, замчаетъ, что поэтъ ‘безъ мры смшалъ здсь поэзію съ пыломъ чувственности’, цлое представляетъ собою одну блестящую ошибку. Одно справедливо: цломудренный Адонисъ своей холодностью не можетъ возбудить симпатіи ни у поэта, ни у читателя, хотя его громовая проповдь противъ сладострастія и восхваленіе истинной любви не лишены выразительности.
Со мной достичь не много ты успла,
Любовь корить не стану я ничмъ,
Но сдлать ты противной мн съумла
Любовь, даря ее безстыдно всмъ.
Имть дтей — пустое оправданье
Тамъ, гд оно лишь сводня для желанья.
Пустую страсть нельзя любовью звать!
Любовь отъ насъ на небо удалилась
Съ поры какъ страсть здсь стала процвтать?
И на земл невинность развратилась
И плодъ любви, сжигаемый огнемъ,
Гніетъ, какъ плодъ, подточенный червемъ.
Любовь — лучу подобна посл бури,
Развратъ — дождю подобенъ подъ грозой,
Любовь ясна, какъ вешній сводъ лазури,
Развратъ-же схожъ съ безвременной зимой.
Любовь скромна, развратъ стыда незнаетъ,
Любовь не лжетъ, развратъ-же разрушаетъ.
Я не хочу, хоть мотъ бы продолжать!
Не новъ предметъ, хотя учитель молодъ!
(Переводъ А. Соколовскаго).
Вся проповдь Адониса обнимаетъ собою 37 стиховъ, а первое обращеніе Венеры еще не самая длинная изъ ея рчей — растянуто на 105 стиховъ. Когда хвалятъ моральную тенденцію ‘Венеры и Адониса‘, то невольно приходитъ на память эпиграмма Шиллера:
Хотите ли вы угодить сынамъ міра и также святошамъ,
Порокъ нарисуйте,— но вмст и дьявола также!
Нсколько нравственныхъ рчей не уничтожаютъ впечатлнія пылающихъ страстью словъ Афродиты, а исходъ почти требуетъ дать иное заглавіе цлому ‘Венера и Адонисъ или наказанное цломудріе’. Не было бы однако ничего глупе, какъ длать какой-бы то ни было упрекъ Шекспиру за его великолпную яркую картину. Великій поэтъ вообще, за самыми незначительными исключеніями, не возможенъ безъ сильной чувственности, а счастливый художникъ эпохи Возрожденія еще не зналъ въ своемъ творчеств стснительныхъ ограниченій новйшаго времени. Кром того ‘Венеру и Адониса’ вовсе нельзя разсматривать отдльно. Какъ дв соотвтствующія картины, въ которыхъ искусный и мыслящій художникъ хочетъ чрезъ противоположеніе изобразить наглядно одну идею, такъ и об поэмы Шекспира по плану поэта необходимо составляютъ одно. Изображенію женской страсти въ ‘Венер и Адонис’ соотвтствуетъ въ ‘Лукреціи’ изображеніе женской цломудренности. Венера и Лукреція, Адонисъ и Тарквиній, разсматриваемые вмст, какъ противоположные типы, объясняютъ, что хотлъ изобразить поэтъ. Лукреція превозноситъ цломудріе съ такимъ же почти воодушевленіемъ, какъ Венера — чувственную любовь.
Что мн дороже, тло или духъ,
Коль тло чисто и душа невинна?
Я тломъ и душой для Коллатина
Жила, что-жъ было мн милй изъ двухъ?
Увы, сосны высокая вершина
Засохнетъ, если снять съ ствола кору —
Такъ духъ мой сгибнетъ, если я умру.
Жестокій врагъ рукою дерзновенной
Моей души ворвался въ тихій домъ —
И оскорбленъ, поруганъ храмъ священный,
На вкъ запятнанъ тягостнымъ стыдомъ,
Ужели-же сочтется мн грхомъ,
Коль я разрушу домъ мой оскорбленный,
Чтобъ выходъ дать душ въ немъ заключенной?
(Переводъ Н. Холодновскаго).
Такимъ образомъ мы имемъ и здсь, какъ и у Спенсера, этическое противоположеніе добродтели и порока, и однако лица не превращаются здсь въ угоду морали поэта въ аллегорическія тни. Напротивъ, поэтъ, какъ и въ драмахъ своихъ, сохраняетъ здсь полную объективность, заставляя каждое лицо говорить сообразно его характеру, и не выказывая предпочтенія ни къ той, ни къ другой сторон, какъ это долженъ былъ длать Спенсеръ. Могучій и стремительный потокъ страсти и отдльныя небольшія психологическія тонкости въ изображеніи душевной борьбы Тарквинія и Лукреціи,— только он одн напоминаютъ намъ въ этихъ поэмахъ драматурга Шекспира. Виландъ однажды высказалъ опасеніе, какъ бы авторъ Лоакоона не выдралъ его за уши за его многочисленныя изображенія дйствій. Но въ сравненіи съ обими поэмами Шекспира, какъ обильно снабдилъ дйствіемъ свои эпическіе разсказы Виландъ, лишенный вообще драматическаго таланта и читавшій очевидно не безъ пользы ‘Венеру и Адониса’! Въ ‘Венер и Адонис’ какъ и въ ‘Лукреціи’ собственно дйствіе занимаетъ очень немного строфъ, оно по возможности сжато и замнено разсказомъ. Рчи и изображенія — изъ нихъ почти исключительно и состоятъ об поэмы. Описанія охотничьихъ собакъ, зайца и вепря въ ‘Венер и Адонис’ пользуются извстностью.
Его хребетъ иголки покрываютъ,
Которыхъ видъ на всхъ наводитъ страхъ,
Какъ свтляки глаза его сверкаютъ,
А ноги все растаптываютъ въ прахъ,
Напасть всегда готовъ онъ — и съ нимъ встрча
Для каждаго погибели предтеча.
Ему такой нагрудникъ крпкій данъ,
Что съ нимъ копье столкнувшись разлетится,
Ему никто нанесть не въ силахъ ранъ,
Со львомъ въ борьбу вступить онъ не боится,
Свободно онъ пройти всегда готовъ
Терновый лсъ сплетенный изъ шиповъ.
За то напротивъ охота на вепря, въ которой заключается трагическая катастрофа всего произведенія, изображена лишь нсколькими словами. Ретивый конь Адониса, вырвавшійся на волю вслдъ за кобылицей, великолпно изображенъ въ цломъ ряд строфъ. Въ основ этого изображенія лежитъ чисто художественный мотивъ — посрамить сладострастіе пылкой Венеры образомъ, заимствованнымъ изъ царства животныхъ, какъ говорятъ толкователи, въ дйствительности же — чтобы еще сильне распалить ея страсть. Въ противоположность изображеніямъ первой поэмы, заимствованнымъ изъ жизни природы, во второй мы находимъ художественныя изображенія. Скорбные взоры обезчещенной матроны случайно падаютъ на картину, представляющую разрушеніе стнъ Иліона. Она сравниваетъ свое горе съ страданіями Гекубы,— и въ цлыхъ восемнадцати строфахъ подробно излагаетъ содержаніе картины. Въ длинныхъ монологахъ Лукреціи новйшаго читателя странно поражаютъ цлыя строфы ругательствъ ея противъ ‘случая’ и ‘дня’ — чему соотвтствуютъ бранныя рчи Венеры противъ смерти. Вообще параллели въ обихъ поэмахъ настолько многочисленны, что вполн очевиднымъ становится намреніе поэта поставить въ связь оба произведенія. Великолпное изображеніе наступленія утра въ ‘Венер и Адонис’ первыми своими словами напоминающее извстное мсто въ ‘Ромео и Джульетт’.
И вотъ предвстьемъ утреннихъ лучей
Промчалось трелью жаворонка пнье.
Вспорхнувъ изъ ржи, красы родныхъ полей,
Свтило дня хвалилъ онъ появленье.
Оно взошло — и скоро свтлый взоръ
Озолотилъ верхи деревъ и горъ.
Свой плачъ къ нему богиня возсылаетъ:
‘О, ты, отецъ всего, что міръ живитъ!
Это счастье въ немъ одинъ распространяетъ,
Чей свтлый взоръ свтиламъ блескъ даритъ!
Здсь смертный есть, постигнутый несчастьемъ:
Склонись къ нему съ божественнымъ участьемъ!’
соотвтствуетъ двумъ превосходнымъ строфамъ въ ‘Лукреціи’.
День близокъ былъ, молчала Филомела,
Окончивъ псню жалобы ночной,
Вдали заря румяная горла,
Ночь въ адъ спускалась медленной стопой,
Младое утро радостно свтлло,
Лукреція-жъ, стыдясь себя самой,
Желала-бъ вчно быть покрыта тьмой.
Сквозь щели рвется свтъ, какъ бы желая
Её, въ слезахъ сидящую, открыть
И говоритъ она ему, вздыхая:
О, взоръ всевидящій, зачмъ спшить
Ко мн? Другихъ буди, въ глаза сверкая!
Не жги стыдомъ печальнаго чела,
Не будь таковъ, какъ эта ночь была!
Если-бы проникнутая народнымъ духомъ драма Шекспира не затемняла собою его искусственной эпики, то об поэмы его были признаны за то, что он въ дйствительности и представляютъ,— за лучшія произведенія какія въ этомъ род представляетъ вся литература Возрожденія. Конечно и он слишкомъ сохраняютъ на себ специфическій отпечатокъ творчества эпохи Возрожденія, для того чтобы въ девятнадцатомъ вк он возбуждали наивный восторгъ у читателя. О Лукреціи разсказывалъ уже Чосеръ, котораго мы можемъ принять въ этомъ случа за источникъ Шекспира, въ Legenda Luerecie Romae, Martiris — въ ‘Легендахъ о добрыхъ женахъ’. Знакомство Шекспира съ ‘Фастами’ Овидія, гд разсказывается (II, 685—852) исторія Тарквинія и Лукреціи, не доказано. Первая книга римской исторіи Тита Ливія (главы 57 и 58) была читана Шекспиромъ, хотя мы и не знаемъ, можноди отнести это чтеніе къ началу девяностыхъ годовъ. Этотъ сюжетъ, часто подвергавшійся драматической обработк и въ Германіи, послужилъ матеріаломъ для трагедіи Томаса Гейвуда (5-е изданіе напечатано въ 1638 г.). Художники эпохи Возрожденія, изъ нмцевъ, напр. Дюреръ и Лука Кранахъ, въ особенности любили изображать самоубійство Лукреціи. Исторія Венеры и Адониса, благодаря именно своему чувственному содержанію, была любимой темой въ литератур Возрожденія. Обширная поэма Джамбаттисты Марини ‘Adowe’, попавшая даже въ папскій индексъ за свои слишкомъ вольныя картины, появилась въ томъ же самомъ году, какъ и первое собраніе Шекспировыхъ драмъ. Семнадцатый вкъ видлъ въ Адоне Марини значительнйшее произведеніе всей литературы Возрожденія, вторая Силезская школа училась и воспиталась на этомъ произведеніи, между тмъ какъ поэма Шекспира находила себ поклонниковъ только у себя на родин. Поэма Лафонтена ‘Adonis’ была издана только въ 1669 г. Но въ самой Англіи еще въ 1600 г. явилось въ сборник ‘Englands Helicon’ стихотвореніе Генри Констэбля ‘Псня пастуха о Венер и Адонис’. Нельзя отрицать родство этого боле краткаго стихотворенія съ боле длинной поэмой Шекспира, хотя въ то же время нтъ возможности прослдить, которому изъ обоихъ поэтовъ принадлежитъ въ этомъ случа первенство, или какимъ общимъ источникомъ пользовались они, который могъ бы объяснить черты сходства ихъ произведеній. Остовъ своей поэмы Шекспиръ заимствовалъ изъ Метаморфозъ Овидія, которыя были переведены на англійскій языкъ Артуромъ Гольдингомъ еще въ 1567 г. Какъ неразборчивы въ своихъ аргументахъ т, которые считаютъ Шекспира неспособнымъ читать въ подлинник латинскихъ поэтовъ, показываетъ изданіе ‘Венеры и Адониса’. Шекспиръ, впервые самъ издавшій об свои поэмы, эпиграфомъ на заглавномъ лист поставилъ стихи изъ первой книги А-mores Овидія.
Villa miretur vulgus, mihi Fla vus Apollo
Pocula Castalia pleno ministret aqua (XV Элегія).
Если вспомнимъ о той противоположности, какая существовала тогда въ Англіи между театральной и художественной поэзіей, то придется допустить, что подъ ‘низкимъ’, которому дивится толпа, Шекспиръ разумлъ свои и чужія театральныя пьесы: теперь же наконецъ блокурый Аполлонъ даетъ и ему давно желанный напитокъ изъ Кастальскаго источника, т. е. присоединяетъ его къ числу настоящихъ поэтовъ. Онъ примкнулъ къ нимъ какъ по содержанію, такъ и по форм своихъ произведеній.
Средневковая форма художественнаго эпоса представляетъ собою коротенькія пары рифмъ. Нмецкій народный эпосъ какъ и французскій (тирады) иметъ форму строфы. Итальянскіе поэты Возрожденія выработали стансы (ottaverime). Въ Англіи уже Чосеръ стремился къ строфической форм, которую усвоилъ потомъ Спенсеръ. Однако, помимо девятистрочной строфы Faerie Queene, онъ ввелъ въ Ruines of Time семистрочную, которой воспользовались почти одновременно и Даніэль въ Complaints of faire Rosamund, и Шекспиръ въ Rape of Lucr&egrave,ce. Въ ‘Венер и Адонис’ мы имемъ шестистрочную строфу, туже форму представляетъ и стихотвореніе какого то Ignoto, предпосланное Faerie Queene (Commendatory verses addressed to the author). По содержанію эти четыре строфы незначительны, авторъ заявляетъ довольно страннымъ образомъ, что онъ не свободенъ отъ зависти. Я съ своей стороны не сталъ бы противорчить мннію тхъ, которые предполагаютъ въ Ignotus Шекспира. Конечно здсь можно только предполагать, а не доказывать. Схема эпическаго стиха, на основаніи всего сказаннаго, можетъ быть представлена слдующимъ образомъ:
Итальянскій стансъ — a b a b a b c c
Строфа Чосера — а b а b b с b с
Стансъ Спенсера (которымъ воспользов. Байронъ въ Чайльдъ Гарольд) — a b a b b c b c c
Строфа Шекспира въ ‘Венер и Адонис’ — a b a b c c
Строфа Даніэля въ ‘Розамунд, и Шекспира въ ‘Лукреціи’ a b a b b c c
Существенное, въ чемъ Спенсеръ, Даніэль и Шекспиръ отступаютъ отъ Чосера, состоитъ въ томъ, что они, подражая итальянцамъ, создали самостоятельный заключительный куплетъ, припвъ, который доставляетъ цлой строф законченную округлость. Въ этомъ то окончаніи строфы и заключается, со стороны формы, главная прелесть творчества Шекспира. Конечно ни Спенсеръ, ни Шекспиръ не достигли гармонической законченности итальянскаго станса. Ихъ построеніе основано на тройственномъ дленіи лирической формы среднихъ вковъ, которое мы застаемъ впрочемъ еще и въ нашемъ нмецкомъ мейстергезанг: первая часть стихотворенія a b a и b a b заключаетъ въ себ два столба, связанные между собою рифмой, а потомъ законченные и увнчанные припвомъ е с. Итальянскими стансами написанъ Донъ Жуанъ Байрона. Въ Германіи въ восемнадцатомъ вк ихъ впервые примнилъ Гёте въ отрывк Die Geheimnisse, посл того какъ Виландъ,— къ которому примкнулъ и Шиллеръ въ перевод Виргинія,— въ своей ‘Idris und Zenide’ и въ слдующихъ поэмахъ создалъ, на основаніи ottaverime свободный и разнообразно измняющійся стансъ.
На томъ же самомъ тройномъ дленіи, которое лежитъ въ основ итальянскаго станса, зиждется и сонетъ Петрарки, который одинъ только можетъ быть принятъ за образецъ для англійскаго сонета эпохи Возрожденія. Первыя дв четырехстрочныя стропы могутъ быть разсматриваемы, какъ столбы, а остальныя шесть строкъ, какъ припвъ. Первый, кто писалъ англійскіе сонеты, былъ Томасъ Уайтъ, а одновременно съ нимъ и графъ Сёррей. За этими двумя пріятелями и замчательнйшими писателями сонетовъ слдовали до Шекспира Спенсеръ, сэръ Филиппъ Сидней и Самуэль Даніэль. Обширный сборникъ сонетовъ Спенсера ‘Атпretti or Sonnets’ написалъ въ теченіе 1592 и 1593 годовъ, но изданъ впервые только два вода спустя, однако и до этого времени Спенсеръ познакомилъ публику съ значительнымъ количествомъ своихъ сонетовъ, такъ напримръ Faerie Queene предпослано семнадцать сонетовъ къ разнымъ покровителямъ, кром того, ‘Развалины Рима’ написаны также въ форм сонетовъ. Сонеты сэра Филиппа Сиднея вышли только посл смерти автора. Отчасти они являлись уже въ его пастушескомъ роман ‘Аркадія’ (1590 г.), обработкой котораго въ 1638 г. Мартинъ Опицъ положилъ въ Германіи начало пастушеской поэзіи, но большая часть вошла въ 1591 г. въ стихотворный сборникъ ‘ Астрофелъ и Стелла’, первое изданіе котораго въ прибавленіи заключало въ себ ‘Sundry others rare sonnets of divers noblemen and gentlemen’. Изданіе ‘Аркадіи’ 1598 г. принесло еще нкоторое количество ‘никогда еще не напечатанныхъ сонетовъ сэра Филиппа Сиднея’. Сонеты, находившіеся въ стихотворномъ сборник ‘Астрофелъ и Стелла’, считались у современниковъ лучшими цвтами англійской любовной поэзіи. При томъ уваженіи, какимъ Сидней пользовался во всхъ слояхъ общества, почитаніе павшаго героя перешло и на оставшіяся посл него сочиненія. Стихотворенія Сиднея оказали значительное вліяніе на Шекспира. Но такъ какъ самъ Сидней можетъ быть названъ ученикомъ Сёррея, то и въ сонетахъ Шекспира можно иногда замтить далекіе отголоски поэзіи Сёррея. Однако у него былъ еще цлый рядъ другихъ образцовъ. Въ 1593 г. вышелъ сборникъ сонетовъ Томаса Уотсона ‘Слезы фантазіи (Tears of Faney)’. Б. Гриффинъ издалъ въ 1596 г., какъ ‘первый плодъ’ своего творчества — шестьдесятъ два сонета. Ричардъ Барифильдъ, еще раньше ставшій въ ряды писателей сонетовъ благодаря своему ‘Affectionate Shepheard’, издалъ въ 1595 г. новый сборникъ сонетовъ. Затмъ въ 1593 г. издалъ сборникъ сонетовъ Драйтонъ, въ 1594 г.— В. Перси и Констэбль, въ 1595 г.— Б. Барнсъ, въ 1596 г.— В. Смитъ, въ 1604 г.— графъ Стерляйнъ, Самуэль Даніэль, (1562—1619 г.), находившійся подобно Шекспиру подъ покровительствомъ Соутамитона,— издалъ въ 1592 г. довольно объемистый сборникъ сонетовъ подъ заглавіемъ ‘Делія,’ который былъ встрченъ такимъ единодушнымъ одобреніемъ, что еще въ томъ же году явились два изданія его, новыя два изданія вышли въ 1594 г. и затмъ по одному изданію въ 1595 и 1598 годахъ.
Количество этихъ, иногда довольно обширныхъ, сборниковъ показываетъ достаточно ясно, насколько дломъ моды стало въ конц 16 вка въ Англіи писаніе сонетовъ, образцомъ для чего естественно всегда оставался Петрарка. Въ тоже самое время школа Пьера Ронсара (1524—1585 г.) ввела сонетъ во Францію, а въ подражаніе Ронсару Мартинъ Опицъ (1597—1639 г.) внесъ этотъ видъ лирики и въ нмецкую литературу. Писали тогда сонеты и въ Испаніи. Въ Италіи въ теченіе 16 вка славу сонетовъ возобновили Витторіа Колонна и Микель Анджело,— какъ въ Англіи это сдлалъ въ 17 вк Джонъ Мильтонъ. Между тмъ какъ Мильтонъ снова возвратился къ строго-итальянской форм сонета, англійскіе поэты 16-го вка позволяли себ разнообразныя отступленія какъ отъ формы станса, принесеннаго изъ Италіи, такъ и отъ формы сонета. Тогда какъ одинъ лишь Уайтъ твердо держался итальянской формы, уже Сёррей только въ шести изъ своихъ шестнадцати сонетовъ слдовалъ строгимъ правиламъ построенія. Изъ числа слдующихъ поэтовъ Уатсонъ и Бэрифильдъ писали въ итальянской форм большинство своихъ сонетовъ, а Сидней и Констэблъ — почти вс свои. У Спенсера перевсъ уже на сторон англійской переработанной формы, еще въ большей степени это замчается у Драйтона и Доджа. Въ итальянской форм Даніэль написалъ только два сонета, а Шекспиръ ни одного. Итальянская схема, допускающая въ послднихъ шести стихахъ различныя перестановки, представляется въ слдующемъ вид:

a b b a a b b с d е c d е.

У Спенсера мы находимъ такую схему:

a b a b b c d c c d c d е е.

Въ сонетахъ Уатсона первоначальная форма построенія передлана еще свободне:

a b b a c d d c e f f е g g.

Сёррей больше всхъ удалился отъ итальянской схемы римъ, у него находимъ такое сочетаніе римъ,

a b a b c d c d e f e f g g,

т. e. ту же форму, какою пользуются Даніэль и Шекспиръ. Одинъ историкъ нмецкаго творчества сонетовъ называетъ это измненіе формы — приноравливаніемъ къ національному поэтическому духу. По моему мннію, въ этомъ случа — попросту уничтожена своеобразная сущность сонета, какъ это уже и замтили нмецкіе художники-поэты А. В. Шлегель и Платенъ въ своихъ сонетахъ. Стихотворенія, которыя до Шекспира и при жизни его назывались въ Англіи сонетами, возникли въ подражаніе итальянскимъ сонетамъ и вообще вращаются въ томъ же самомъ кругу мыслей и чувствъ, какой созданъ былъ Петраркой изъ провансальской любовной лирики и новйшихъ идей Возрожденія. На мсто средневковаго тройственнаго дленія, столь существеннаго для внутренней конструкціи сонета, выступили три равноправные члена, за которыми слдуетъ въ качеств четвертаго двустрочная эпиграмма. Англичане попросту отбросили смущавшее ихъ четырехкратное повтореніе двойной римы, которое вообще тяжеле удается сверному поэту, чмъ южному. Этимъ была пріобртена большая легкость въ движеніи и въ выразительности. Мысль могла шире и ясне выражаться въ трехъ одинаковыхъ строфахъ, чтобы потомъ въ заключительномъ куплет,— который самъ по себ стремился къ эпиграмм — быть еще разъ и боле энергически высказанной и разршить напряженіе, скопившееся въ предъидущихъ строфахъ. Нельзя не признать преимуществъ англійскаго стихотворенія, названнаго сонетомъ, предъ итальянскими сонетами, мы должны только помнить, что подъ одинаковымъ названіемъ сонета въ итальянской и англійской литератур эпохи Возрожденія разумется видъ лирическаго стихотворенія, по содержанію своему родственный, но по форм совершенно отличный.
Сонеты Шекспира, къ которымъ приводятъ насъ эти замчанія о форм англійскаго сонета, представляютъ собою среди архипелага Шекспировыхъ произведеній цвтущій, но безконечно тяжелодоступный островъ, предъ которымъ глубокосидящіе корабли осторожно, но прочно становятся на якорь, между тмъ какъ боле легкая флотилія критиковъ, строющихъ конектуры и гипотезы, съ смлымъ духомъ длаетъ высадки одну за другою, не смотря на то еще и досел никому не удалось надолго упрочиться на неразгаданномъ волшебномъ остров. Избгая подобныхъ предпріятій, мы избгаемъ въ то же время и запутанной тропинки полемики съ отдльными открывателями, такъ охотно строющими свои системы.
Наиболе раннимъ упоминаніемъ о Шекспировскихъ сонетахъ мы обязаны Фрэнсису Миресу, почтенному и способному критику Елисаветинской эпохи. Въ 1598 г. онъ издалъ подъ заглавіемъ ‘Palladis Tamia, Wit’s Treasury’ ‘Очеркъ отношеній нашихъ англійскихъ поэтовъ къ греческимъ, латинскимъ и итальянскимъ поэтамъ’, тсно примыкающій къ поэтик Поттенгема. Въ этомъ очерк, чрезвычайно важномъ для хронологіи Шекспировскихъ драмъ, говорится: ‘Подобно тому какъ о душ Эвфорба думали, что она живетъ въ Пиагор, такъ сладкая и достойная уваженія душа Овидія продолжаетъ жить въ сладчайшемъ и медоточивомъ Шекспир, доказательствомъ тому служатъ его Венера и Адонисъ, его Лукреція, его сахарные сонеты, знакомые кружку боле близкихъ пріятелей (his sugred sonnets among his private friends)’. Въ 1598 году такимъ образомъ сонеты Шекспира были распространены въ рукописяхъ. Сомнніе въ томъ, дйствительно ли эти сонеты, о которыхъ упоминаетъ Миресъ, тождественны съ напечатанными поздне, можетъ быть оправдано по стольку, по скольку оно предполагаетъ возможность существованія въ печатномъ сборник такихъ сонетовъ, которые возникли посл 1598 г. Вс попытки точно опредлить время возникновенія отдльныхъ сонетовъ могутъ быть разсматриваемы какъ боле или мене остроумныя, но вполн бездоказательныя конъектуры. Самый ранній напечатанный сонетъ Шекспира находится въ изданіи ‘Ромео и Джульетта’ 1597 г. Слова, которыми влюбленные обмниваются при первой встрч (I, 5, 95—108), представляютъ одинъ изъ лучшихъ сонетовъ Шекспира. Два слдующіе сонета явились въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’, напечатанныхъ въ 1598 г. (IV, 2, 109—122 и 3, 60—79), они содержатъ въ себ любовныя объясненія Бирона и Лонгвиля. Въ слдующемъ году вышло первое собраніе стихотвореній съ именемъ Шекспира на заглавномъ лист: ‘Влюбленный пилигримъ (the passionate pilgrim)’. Рядомъ съ другими стихотвореніями, написанными въ различной форм, здсь находятся девять сонетовъ, между ними оба сонета изъ ‘Безплодныхъ усилій любви’, стихотвореніе Дюмена (тамъ-же IV, 3, 101—120) и два сонета, помщенные въ позднйшемъ собраніи подъ нумерами 138 и 144. Вотъ и все, что можно признать за несомннную собственность Шекспира въ цлой книг. Издатель В. Джаггардъ, какъ уже сказано, принужденъ былъ уступить настояніямъ поэта Гейвуда, и въ 1612 г. посл выхода третьяго изданія уничтожилъ имя Шекспира на заглавномъ лист- вроятно впрочемъ, и самъ Шекспиръ былъ раздраженъ тмъ, что такъ злоупотребляли его именемъ. Особенный интересъ въ сборник возбуждаютъ четыре сонета, въ которыхъ говорится о Венер и Адонис и которые напоминаютъ поэтому одноименную поэму Шекспира. Одинъ изъ этихъ сонетовъ былъ напечатанъ въ 1596 г. въ числ стихотвореній Б. Гриффина, какъ его собственность. Кому на самомъ дл принадлежатъ эти четыре сонета — это такъ-же трудно сказать, какъ и утверждать или отрицать что либо относительно принадлежности прочихъ стихотвореній, если только они не находятся въ изданіяхъ Бэрнфильда и Гейвуда. Включеніе ихъ въ ‘Влюбленнаго пилигрима’ еще вовсе не служитъ доказательствомъ принадлежности ихъ Шекспиру. Равнымъ образомъ и довольно длинное, но мало содержательное стихотвореніе ‘Фениксъ и Горлица’, которое Робертъ Честеръ внесъ въ 1601 г. въ свой сборникъ ‘Love’sMartyr or Rosalin’s Complaint’ какъ принадлежащее Шекспиру, не можетъ быть ни признано какъ таковое, ни отвергнуто, за отсутствіемъ и внутреннихъ и вншнихъ доказательствъ.
Только 20 мая 1609 г. Лондонскій книгопродавецъ Томасъ Торпъ внесъ въ списки своей гильдіи ‘книгу, называемую Шекспировы Сонеты’, и въ томъ-же году вышло изданіе in 4-о: ‘Сонеты Шекспира, никогда еще досел не напечатанные’. Здсь по крайней мр врно заглавіе,— потому что изъ этихъ сонетовъ прежде были напечатаны только два. Читающая публика давно уже охотно желала бы познакомиться съ сонетами Шекспира, которые такъ расхваливались близкими пріятелями (private friends) поэта, доказательствомъ тому служитъ нечестный поступокъ Джаггарда. Поэтъ напротивъ имлъ вроятно какія либо причины для того, чтобы не издавать своихъ ‘сахарныхъ сонетовъ’, даже подлогъ Джаггарда не побудилъ его къ тому, да и землякъ его Торпъ получилъ сонеты не отъ него. Въ довольно высокопарномъ посвященіи, подписанномъ только иниціалами T. Т., издатель благодаритъ какого то господина В. Г. за доставленіе рукописей. ‘Единственному доставителю (the onlie begetter) этихъ сонетовъ М-ру. В. Г.— счастія и безсмертія, общаемаго нашимъ великимъ вчно живущимъ поэтомъ, желаетъ благожелательный дерзновенный (adventurer) издатель Т. T.’ Это наврно самое странное и боле всхъ подвергшееся комментированію изъ всхъ когда либо написанныхъ посвященій. Существуетъ несогласіе уже относительно значенія ‘begetter’. Нкоторые хотли перевести, это слово черезъ ‘виновникъ’, посвященіе написано де къ пріятелю, который восптъ въ этихъ сонетахъ. Такое значеніе этого слова, хотя и уклоняется отъ общепринятаго употребленія его въ разговор, было бы пожалуй возможно. Но одна часть сонетовъ совсмъ ничего не говоритъ объ этомъ пріятел, слдовательно въ этомъ смысл нельзя назвать его ‘единственнымъ (onlie) виновникомъ’ сонетовъ. Если мы и допустимъ подобную гиперболу, то все же мы ничего не разъяснимъ себ о личности господина В. Г. Объективному историку изслдователю остается въ виду этого посвященія только сознаться въ своемъ полномъ невдніи. Вс же попытки истолкованія отличаются фантастичностью личнаго произвола. Въ этомъ посвященіи какъ положительный фактъ является одно то, что Шекспиръ не имлъ никакого отношенія къ изданію сонетовъ, принадлежащихъ однако безспорно ему. Въ противномъ случа самъ авторъ написалъ бы посвященіе, какъ онъ и сдлалъ это въ изданіи своихъ поэмъ, и измнилъ бы порядокъ расположенія сонетовъ. Издатель втораго изданія сонетовъ понялъ недостатокъ прежняго ихъ расположенія, и въ этомъ новомъ изданіи ‘Poems written by Will. Shakespeare Gent’. 1640 г. распредлилъ ихъ совсмъ иначе, большую часть стихотвореній изъ ‘Страстнаго пилигрима’ онъ вставилъ въ число сонетовъ, выключивъ за то изъ изданія 1609 г. восемь сонетовъ (18, 19, 43, 56, 75, 76, 96, 126). Кром того цлый рядъ сонетовъ получилъ другія названія. Слдующія три изданія, не имющія особеннаго значенія, произвольно удерживали то порядокъ Торпа, то распредленіе втораго изданія. Первый критическій издатель драмъ Шекспира и его біографъ, Николай Ровъ, зналъ только по слухамъ о нкогда знаменитыхъ и любимыхъ публикой сонетахъ. Остроумный Стивенсъ намренно выпустилъ сонеты изъ своего изданія сочиненій Шекспира и объявилъ, — посл того какъ Мэлонъ въ 1780 г. въ двухъ дополнительныхъ томахъ къ драмамъ Шекспира снова издалъ его сонеты, — что онъ не напечаталъ ихъ въ виду того, что и строжайшимъ декретомъ парламента нельзя заставить публику читать ихъ. Сонеты Шекспира доставили бы ему такъ-же мало прочной славы, какъ и гораздо боле изящные сонеты Уатсона доставили ее своему автору. Съ тхъ поръ однако въ девятнадцатомъ вк въ Германіи явилось боле десяти стихотворныхъ переводовъ этихъ сонетовъ, а Карлъ Эльце, авторъ лучшей нмецкой біографіи Шекспира, заявилъ, что Шекспиръ какъ сонеттистъ былъ бы безсмертенъ, если бы кром сонетовъ онъ ничего и не писалъ больше его сонеты въ области англійской лирики — своего рода недосягаемый образецъ. Вся новйшая литература о Шекспир согласна съ такимъ приговоромъ. За то въ объясненіи сонетовъ взгляды толкователей расходятся довольно рзко.
Лудвигъ Тикъ построилъ на основаніи содержанія сонетовъ свою повсть ‘Поэтъ и его другъ’. Главный нмецкій сонеттистъ графъ Платенъ, который въ вопросахъ о сонет является во всхъ отношеніяхъ вполн компетентнымъ судьей, передалъ въ одномъ изъ своихъ лучшихъ по форм сонетовъ то впечатлніе, какое производили на него сонеты Шекспира.
По мннію одной партіи, во глав которой въ Германіи стоятъ превосходные издатели и толкователи Шекспировскихъ текстовъ — Николай Деліусъ и Отто Гельдмейстеръ искусный переводчикъ Шекспира, Байрона и Аріосто,— сонеты Шекспира по содержанію своему представляютъ простую игру поэтической фантазіи. Условныя темы лирики Петрарки и его подражателей привлекли и Шекспира, который слдовалъ въ этомъ случа мод, но все же посмотрлъ на дло нсколько глубже и серьёзне. Шекспиръ, объявляютъ англійскіе и нмецкіе энтузіасты, сочинилъ часть сонетовъ для графа Саутамптона или для Эссекса, а другую — для графа Пемброка, тамъ онъ иметъ въ виду лэди Вернонъ, здсь прекрасную, но безнравственную лэди Ричъ. И дале толкуютъ — съ изумительнымъ знаніемъ литературы, придворной жизни и скандальной хроники Англіи въ Елисаветинскую эпоху — отдльные намеки сонетовъ, только здсь замчается непріятное обстоятельство, что неопровержимыя доказательства Эрмитэджа Броуна и Чальмерса кажутся совершенно ничтожными и даже безсмысленными ихъ преемникамъ Генри Броуну и Массею,— не говоря уже о бесчисленныхъ спорахъ и курьёзахъ, пораждаемыхъ сонетами въ такомъ-же изобиліи, какъ и Гамлетомъ.
152 сонета Шескпира,— изъ которыхъ 126 дошли до насъ съ нкоторыми поврежденіями, а 153-й и 154-й и по содержанію передаются весьма различно,— обыкновенно раздляются на дв неравныя половины, — на дружескіе сонеты (1—126) и сонеты къ прекрасной брюнетк (127—152). Въ каждой изъ этихъ половинъ можно выдлить нсколько опредленныхъ группъ, связанныхъ между собою однимъ руководящимъ мотивомъ, такъ напр. являются сонеты прокреаціонные, въ которыхъ выражаются совты поэта прекрасному юнош подумать о потомств. Вполн очевидно, что Шекспиръ хотлъ представить не отдльныя безсвязныя стихотворенія, но создавалъ различные циклы,— къ чему его могъ побудить примръ Даніэля, къ которому онъ стоялъ ближе всего изъ современныхъ ему сонеттистовъ. Но такъ какъ Шекспиръ никогда не предпринималъ изданія своихъ сонетовъ, то помченный имъ распорядокъ сонетовъ въ области отдльныхъ цикловъ могъ составлять предметъ стремленій издателей, но никогда не могъ быть прочно установленъ. Сонеты къ любимому другу писалъ и издалъ также Бэрнфильдъ (1595 г.). Восхваленіе прекраснаго юноши и требованіе, чтобы онъ не оставилъ красоту свою увядать безъ пользы — эта тема, варьирующаяся и въ ‘Венер и Адонис’ и въ сонетахъ. Этотъ мотивъ Шекспиръ заимствовалъ изъ разговора Цекроніи съ Филоклеей и Памелой въ третьей книг ‘Аркадіи’ Филиппа Сиднея. Значитъ, это условная игра? Шекспиръ могъ быть побужденъ и данными реальными отношеніями — переработать поэтически знакомыя ему основанія и требованія въ поэм Сиднея. И то и другое можно утверждать съ одинаковой вроятностью. Нкоторые готовы были отрицать реальную подкладку сонетовъ изъ притворнаго піэтета къ поэту, столь высоко-нравственному въ своихъ драмахъ, въ противномъ де случа нравственность Шекспира не осталась бы безупречной. Конечно Лессингъ былъ правъ, говоря въ своей ‘Защит Горація’, что поэтъ вовсе не долженъ на самомъ дл осушить вс стаканы и цловать всхъ двушекъ, о которыхъ онъ говоритъ въ своихъ стихотвореніяхъ. По этому эстетическое и этическое уваженіе благоразумнаго человка къ-какому нибудь Рафаэлю, Аріосто, Моцарту, Гёте, Лена у вовсе не уменьшится отъ того только, что они не отрекались въ жизни отъ своей сильной чувственности, безъ которой впрочемъ они никогда не могли бы создать своихъ великолпныхъ художественныхъ произведеній. Иное дло — пасторъ, говоритъ Лессингъ, иное — библіотекарь. Что было бы нравственнымъ пятномъ на личности какого нибудь Reverend of her Majesty’s Highchurch, то вполн естественно и понятно у великаго художника, который долженъ жить въ чувственномъ мір. Взгляды теологической морали, какъ это къ сожалнію постоянно случается, вовсе не должны быть прилагаемы при изслдованія жизни и произведеній художника. Тотъ, кто на основаніи изученія сонетовъ хочетъ придти къ заключенію о реальности или фиктивности ихъ содержанія, чтобы такимъ образомъ имть возможность признать или не признать сильную и пылкую чувственность въ автор ‘Ромео и Джульетты’ и ‘Венеры и Адониса’ и потомъ судить объ этическихъ взглядахъ поэта, — тотъ пусть вспомнитъ, что Петрарка, платоническій поклонникъ Лауры, поддерживалъ въ то-же время далеко не платоническія отношенія съ одной замужней женщиной.
Впрочемъ т, которые хотятъ видть въ сонетахъ Шекспира только условную забаву, готовы скоре оставить въ сторон ссылку на Петрарку. Но вдь Петрарка не выдумалъ Лауру и окружающія ее событія, а взялъ ихъ изъ дйствительности. Да и англійскіе ученики его Сёррей и Уайтъ,— послдній, говорятъ, находился въ интимныхъ отношеніяхъ съ Анной Болейнъ — писали свои сонеты на основаніи реальныхъ побужденій и имя въ виду дйствительныя лица. Правда, нельзя сказать, кто послужилъ оригиналомъ для Стеллы Даніэля,— но вс другіе примры показываютъ достаточно ясно, что Шекспиръ не измнилъ традиціямъ англійскихъ Петраркистовъ, изображая въ своихъ сонетахъ дйствительныя отношенія. Въ циклахъ его сонетовъ находятся наряду съ мотивами, представляющими условныя лирическія темы всхъ временъ, и такіе, которые больше нигд не встрчаются. Возлюбленная, которая собственно не красива, физическіе и нравственные недостатки которой ея возлюбленный понимаетъ и хладнокровно осуждаетъ, и которая не смотря на все это неотразимо привлекаетъ къ себ его,— такой мотивъ съ полнымъ правомъ можно разсматривать какъ выдуманную для сонета тему. Для сонеттиста Елисаветинской эпохи было необыкновенно благодарнымъ и соблазнительнымъ мотивомъ воспвать при помощи разнообразной игры concetti и антитезъ смуглую красоту (black beautie) и называть ее fair, что значитъ и прекрасный и свтлый. Поразительно то, что не только въ любви между Бирономъ и Розалиндой, возникшей безъ литературнаго образца (въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’) царятъ отношенія влюбленныхъ въ сонетахъ, но и въ ‘Сн въ Иванову ночь’ (V, 1, 10). Тезей вспоминаетъ о пылкихъ любовникахъ, которые видятъ ‘красоту Елены и на лиц цыганки’. Такъ-же точно и Маркъ Антоній говоритъ о смугломъ чел прекрасной Клеопатры, къ которой его приковываетъ безумная любовь, не смотря на то, что онъ не въ состояніи уважать ея характеръ. Дале въ сонетахъ выступаетъ юный другъ поэта красоту его поэтъ воспваетъ съ такой страстной любовью, что и на него могло бы пасть то подозрніе, какое пало на Платена за его античные взгляды на любовь. Другъ соблазняетъ возлюбленную поэта, и послдній посл тяжелой борьбы прощаетъ ему, чувство дружбы сильне въ немъ, чмъ любовь къ женщин. Это слишкомъ странный и даже немыслимый сюжетъ для того, чтобы его можно было выдумать. По крайней мр такой сюжетъ никогда не принадлежалъ къ числу модныхъ темъ подражателей Петрарки. Въ особенности непріятно то, что при запутанности предположеннаго поэтомъ порядка въ многихъ случаяхъ вовсе нельзя ршить, обращено ли стихотвореніе къ возлюбленному, или къ возлюбленной,— 20 сонетъ называетъ master-mistress,— такъ какъ англійскій языкъ отбросилъ родовыя окончанія какъ въ прилагательныхъ, такъ и въ мстоимніяхъ и существительныхъ. Ужъ одно это обстоятельство длаетъ невозможнымъ точное объясненіе и истолкованіе цлаго ряда сонетовъ, такова судьба напр. 21-го сонета, который особенно важенъ, такъ какъ въ немъ Шекспиръ съ насмшкой отвращается отъ лживости модной поэзіи фиктивной любви, и указываетъ на правдивость какъ на преимущество своей любовной лирики.
Я не похожъ на тхъ, чья Муза, возбуждаясь
Съ святому творчеству живою красотой
И въ гордости своей самихъ небесъ касаясь,
Красавицу свою равняетъ то съ луной,
То съ солнцемъ золотымъ, то съ чудными дарами,
Лежащими въ земл, въ глубокихъ безднахъ водъ
И, наконецъ, со всмъ, что вкругъ насъ и надъ нами
Въ пространств голубомъ сіяетъ и живетъ.
О, дайте мн въ любви быть искреннимъ — и врьте,
Что милая моя (my love) прекраснй всхъ другихъ,
Рожденныхъ женщиной, но какъ ее ни мрьте
Все жь будетъ потемнй лампадъ тхъ золотыхъ,
Что блещутъ въ небесахъ! Пускай другой добавитъ:
Вдь я не продаю — чего жь ее мн славить?
(Перев. Гербеля).
По моему мннію, въ виду этого двадцать перваго сонета, тенденція котораго выступаетъ въ оригинал гораздо сильне чмъ въ перевод,— уже нтъ возможности говорить о сонетахъ, какъ и чисто фиктивныхъ произведеніяхъ, по крайней мр относительно большей части ихъ. Въ томъ вид, въ какомъ они лежатъ предъ нами въ изданіи 1609 г., они не могли конечно возникнуть въ одно время. Въ цломъ ряду сонетовъ (18, 19, 55, 60, 65, 81) созрвшій уже поэтъ, подобно Горацію полный самосознанія, говоритъ о своихъ ‘eternal lines’, которыя, будучи крпче мди, камня и земли, переживутъ печальную тлнность всего земнаго.
Ни гордому столпу, ни царственной гробниц
Не пережить моихъ прославленныхъ стиховъ
О имя въ нихъ твое надежнй сохранится,
Чмъ на дрянной плит, игралищ вковъ.
Когда война столпы и арки вкругъ низложитъ,
А памятники въ прахъ разсыпятся въ борьб,
Ни Марса мечъ, ни пылъ войны не уничтожатъ
Свидтельства, мой другъ, живаго о теб.
И вопреки вражд и демону сомнній,
Ты выступишь впередъ — и похвала всегда
Съуметъ мсто дать теб средь поколній,
Какія будутъ жить до страшнаго суда.
И такъ покамстъ самъ на суд ты не предстанешь,
Въ стихахъ и въ глазахъ вкъ жить не перестанешь.
Поэтъ, который провозглашаетъ это exegi monumen-tum aere perennius, не можетъ разумется въ то-же самое время извиняться со скромностью новичка, что его ученическое (pupil) перо пишетъ только безплодныя рифмы и грубые стихи (16 и 32). Въ одной части стихотвореній обнаруживается полное удовлетворенія гармоническое настроеніе, въ большинств же случаевъ поэтъ самымъ горькимъ образомъ жалуется на свою судьбу и говоритъ о своемъ разрыв съ міромъ и самимъ собою (15, 72, 81, 90, 111). Но везд замчается такая глубина страсти, что само собою падаетъ мнніе, будто бы мы имемъ дло здсь съ простой игрой поэтическаго воображенія. Вншнія ситуаціи, служащія вступленіемъ въ отдльные сонеты, изображены съ слишкомъ мелкими реальными подробностями (напр. 27 и 50 сонеты), чтобы здсь можно было думать о фикціи:
Мой другъ, какъ тяжело свой путь мн совершать,
Когда все то, чего душа моя желаетъ —
Свершенія пути — меня лишь заставляетъ,
Удобство и покой припомнивши, сказать:
‘Какъ много миль тебя отъ друга отдляетъ!’
Подъ гнетомъ бдъ моихъ мой копь едва ступаетъ,
Причемъ инстинктъ ему какъ будто говоритъ,
Что всадникъ отъ тебя нисколько не спшитъ.
И шпоры, что порой мой гнвъ въ него вонзаетъ,
Не въ силахъ ускорить тяжелый шагъ его —
И онъ на нихъ однимъ стенаньемъ отвчаетъ,
Что для меня больнй, чмъ шпоры для него:
Затмъ — что мн оно напоминаетъ,
Что счастье — позади, а горе — ожидаетъ.
Безъ сомннія въ сонетахъ Шекспира содержатся его признанія. Невозможно выдумать яйца и отношенія, среди которыхъ приходилось поэту переживать многое. Если бы мы имли ключъ къ этимъ сонетамъ,— нкоторымъ изслдователямъ думается, что они его имютъ — то мы могли бы заглянуть и въ жизнь Шекспира, о которой мы при настоящемъ положеніи вещей ничего не знаемъ. Вполн понятно то рвеніе, съ которымъ берутся за разгадку сонетовъ, чтобы внести свтъ въ мракъ, окружающій жизнь Шекспира. Соблазнъ слишкомъ привлекателенъ, но каждая попытка въ этомъ род должна кончаться неудачей. Изъ сонетовъ мы узнаемъ отдльныя черты настроенія и приключеній автора. Но вполн невроятно, чтобы въ большихъ циклическихъ произведеніяхъ, цль которыхъ состояла не только въ томъ, чтобы откровеннымъ признаніемъ облегчить свое я, но и въ томъ, чтобы удовлетворить съ формальной стороны требованіямъ моды, — чтобы въ этихъ произведеніяхъ мы имли предъ собой одну только правдивую исповдь поэта. Правда и поэзія переплетены здсь самымъ тснымъ образомъ. Чтобы имть наглядный примръ, представимъ себ, что намъ извстны обстоятельства жизни Гёте такъ-же мало, какъ и Шекспира. Какое значеніе мы придали бы тогда Римскимъ Элегіямъ, Карлсбадской Трилогіи Страсти, или,— чтобъ оставаться ближе къ Шекспиру,— циклу сонетовъ, которые какъ теперь извстно, написаны къ Минн Герцлибъ! Здсь мы имемъ возможность контролировать и вншнія отношенія и дйствительныя ощущенія поэта, въ сонетахъ же мы видимъ смсь ‘Правды и Поэзіи’. Только благодаря ихъ взаимодйствію могъ возникнуть циклъ сонетовъ. Одно особенное обстоятельство даетъ намъ право прибгнуть къ этому сравненію. Гёте писалъ свои сонеты въ 1807 и 1808 гг., чтобы отдать долгъ мод, которая особенно покровительствовала сонету благодаря стараніямъ романтической школы. Такимъ же точно образомъ послдовалъ мод нкогда и Шекспиръ, потому что въ то время каждый поэтъ долженъ былъ писать сонеты. Зная факты, легшіе въ основу цикла сонетовъ Гёте, мы должны сознаться, что изъ его стихотвореній мы не узнали бы дйствительныхъ событій. Мы впали бы здсь вроятно въ слишкомъ реалистическое толкованіе, какъ и съ другой стороны въ ‘Трилогіи Страсти’ мы не приписали бы реальной основ подобающаго ей значенія. А между тмъ при изученіи сонеттиста шестнадцатаго вка, о которомъ источники наши говорятъ слишкомъ мало, хотятъ найти его собственныя объясненія относительно лицъ, которыхъ онъ разумлъ въ своихъ произведеніяхъ! Сонеты Шекспира содержатъ въ себ ‘Правду и Поэзію’. Имя это постоянно въ виду, осторожный изслдователь-скептикъ съуметъ извлечь отсюда нкоторыя цнныя данныя для біографіи Шекспира.
Недавно была высказана претензія приписать Шекспиру и т девятнадцать сонетовъ подъ заглавіемъ ‘Gireat — Britains Mourning Garment’ 1652 г., въ которыхъ оплакивалась смерть послдняго принца Генриха. Но только первый изъ этихъ сонетовъ еще отличается въ нкоторой степени тономъ произведеній Шекспира, остальные восемнадцать незначительны, да и вообще не было вскихъ доказательствъ для обоснованія этой гипотезы. За то несомннной собственностью Шекспира признаются т сорокъ семь строфъ, которыя, подъ заглавіемъ ‘Жалоба Влюбленной’ помщены въ вид прибавленія къ изданію сонетовъ 1609 г. Он представляютъ ту самую форму, что и поэма о Лукреціи. Покинутая двушка жалуется старому вельмож, какъ она была обольщена и покинута красивйшимъ и превосходнйшимъ молодымъ рыцаремъ, котораго любила и она. Цлое напоминаетъ нсколько ‘Героидъ,’ которыя были написаны въ подражаніе Овидіевымъ Даніэлемъ, Гейвудомъ и другими елисаветинскими поэтами, здсь не достаетъ только формы писемъ. Быть можетъ заслуживаетъ вниманія тотъ фактъ, что изображеніе прекраснаго и опаснаго юноши, длаемое покинутое двушкой въ строфахъ 12—20, иметъ близкое родство съ изображеніемъ прекраснаго друга поэта, восптаго имъ въ сонетахъ.
Если окинуть взоромъ произведенія Шекспира въ области художественнаго творчества того времени, то и въ этомъ случа онъ является превосходнымъ, почти несравненнымъ, the soul of his age (душею своей эпохи). Въ эпическомъ творчеств онъ, правда, не можетъ помриться съ Спенсеромъ, его поэмы лишены дйствія. Но онъ превосходитъ Спенсера яркостью изображенія и пылкой страстностью рчей своихъ лицъ, между тмъ какъ ему удается избгнуть безпрестанной аллегоріи Спенсера. Въ сонетахъ Сёррей граціозенъ, но все же еще нсколько грубоватъ и трезвъ, онъ напоминаетъ Джьотто, если сонеты Шекспира сравнивать съ картинами Тиціана. Въ сонетахъ Сиднея еще слишкомъ сильно слышно рыцарство, хотя впрочемъ служеніе любви, какъ училъ о немъ Петрарка, не было никмъ воспто на англійскомъ язык съ такою прелестью, какъ авторомъ Аркадіи. Въ чистот языка, элегантности стиля, гладкости стиха — ясно мыслящій Даніэль превосходитъ Шекспира, онъ даже по временамъ слишкомъ разсудоченъ и не лишенъ педантизма. Отъ сэра Вальтера Рэлея остался только одинъ сонетъ, но и этого достаточно, чтобы назвать его сонеттистомъ на ряду съ Шекспиромъ. Высшая законченность формы, не совсмъ гладкій но за то могучій языкъ, увлекательная страстность, потрясающая до глубины человческое сердце — вотъ превосходныя черты сонетовъ Шекспира. Бдныя дйствіемъ поэмы не позволяютъ предчувствовать богатйшаго по дйствію драматурга, въ сонетахъ раскрывается — правда ли то, или поэзія — потрясаемая трагической страстью сцена. Мрачныя и пламенныя римы высказываютъ здсь и восторги любви и величайшую дружескую врность, не смотря на ядовитую измну, и пессимизмъ и покорность судьб. Въ рамкахъ чисто условнаго творчества насъ охватываетъ человческое и въ его заблужденіяхъ, и въ радостяхъ, и въ страданіяхъ. Рядомъ съ Микель Анджело Шекспиръ является, если не первымъ, то во всякомъ случа самымъ могучимъ изъ сонеттистовъ не только елисаветинской Англіи, но и всей міровой литературы. Въ сонетахъ его, какъ и въ большинств его произведеній, наслажденіе получается только посл не всегда легко достающагося пониманія ихъ. Такъ какъ очевидно, что Шекспиръ высоко цнилъ свои художественныя стихотворенія, то трудно понять, почему онъ издалъ только дв поэмы, и почему кром нихъ, ‘Жалобы Влюбленной’ и сонетовъ, онъ не представилъ ничего законченнаго въ этой области. Слава его у современниковъ была основана преимущественно на его двухъ поэмахъ, и он упоминаются чаще другихъ его произведеній. Въ промежуткахъ времени отъ 1593 г. до 1675 г. ни одна изъ его драмъ не была такъ часто печатаема, какъ ‘Венера и Адонисъ’ (двнадцать разъ) и ‘Лукреція’ (1594—1655 гг. восемь разъ). Еще двадцать лтъ спустя посл перваго появленія обихъ поэмъ, Томасъ Фримэнъ говорилъ въ одномъ стихотвореніи (1614 г.), что Шекспиръ одинаково великъ въ изображеніи и добродтели и порока,, кто любитъ цломудренность, пусть возьметъ себ въ образецъ ‘Лукрецію’, а кто захочетъ прочитать что либо пикантное, для того интересно будетъ ‘Венера и Адонисъ’. Это послдняя поэма была особенно распространена благо, даря своему не совсмъ чистому содержанію. Томасъ Жранлей говорилъ въ своей ‘Amanda’ (1635 г.), что.’Венеру и Адониса’ можно всегда найти въ числ книгъ куртизанки, а Джонъ Дэвисъ еще въ 1610 г. смялся надъ тмъ, что самыя чопорныя дамы съ удовольствіемъ втайн читаютъ эту поэму. Согласно съ этимъ въ одной комедіи Томаса Гейвуда (the fair Maid of Exchange 1607 г.) любовникъ старается достигнуть своей цли, читая предъ своей возлюбленной стихи изъ Шекспировой поэмы. А Габріэль Гарвей написалъ въ одной книг, купленной имъ въ 1598 г. слдующую замтку: ‘Молодые люди находятъ наслажденіе въ Шекспировой ‘Венер и Адонис’, но его Лукреція и трагедія о Гамлет, принц Датскомъ, доставляютъ удовольствіе боле зрлымъ людямъ’.

2. Вліяніе классической древности.

Изданіе Шекспировыхъ сонетовъ сдланное Торпомъ заключается двумя сонетами, которые не имютъ ничего общаго съ содержаніемъ предъидущихъ ста пятидесяти двухъ. Въ обоихъ разработана съ незначительными только варьяціями одна и таже тема. Нимфы пытаются погасить въ источник факелъ заснувшаго бога любви Купидона, благодаря этому источникъ сдлался чистой и горячей купелью, исцляющею какъ послднее средство тяжелыя болзни. Должно быть Шекспиру очень понравился этотъ прелестный вымыселъ, если онъ дважды ршился — перевести его. Это стихотвореніе изъ греческой антологіи, встртившее поздне особенное одобреніе со стороны Гердера, мы находимъ здсь между сонетами Шекспира. Не возможно установить, узналъ-ли Шекспиръ эту прелестную эпиграмму изъ латинскихъ переводовъ, или онъ познакомился съ нею при посредств кого либо. Важнымъ фактомъ во всякомъ случа остается то, что на сборникъ стихотвореній, вызванныхъ господствовавшею въ Англіи итальянской, модной поэзіей и собственными приключеніями поэта, въ конц концовъ положило своё отпечатокъ и вліяніе древности. Уже и въ обихъ своихъ поэмахъ Шекспиръ, въ противоположность Спенсеру, заимствовалъ сюжеты изъ классической древности. Вліяніе древности было неразрывно связано съ итальянскимъ вліяніемъ. Поборники классическихъ занятій, какъ Рожеръ Ашемъ, впадали въ полное заблужденіе, усматривая противоположность между вторженіемъ итальянской образованности и распространеніемъ классической литературы, нападая на одну и дйствуя въ то же время сами въ пользу другой. Итальянцы въ эпоху Возрожденія играли такую же точно роль посредниковъ на поприщ духа, какую нсколько позже заняли въ міровой торговл Голландцы и Англичане. Они различнымъ образомъ передавали другимъ народамъ т сокровища духа древности, которыя сохраняла для нихъ и почва и традиціи ихъ родины. Они наложили свой отпечатокъ и на образованіе эпохи Возрожденія, насколько конечно это допускали личности Лютера и Кальвина. При двор Генриха VIII англійская лирика была установлена по итальянскимъ образцамъ, а Эразмъ, преподававшій въ 1510 г. въ качеств профессора греческаго языка въ Кембридж, называлъ этотъ дворъ — сердцемъ учености, въ Англіи и государь, и дворъ, и знать — вс охвачены любовью къ наук. Конечно, писательство Генриха VIII обязано своею извстностью только противнику, котораго оно должно было уничтожить. Но на всю Англію должно было произвести сильное впечатлніе то обстоятельство, что король предается ученымъ занятіямъ. Он повеллъ ввести во вс школы Англіи латинскую грамматику, изъ которой и Шекспиръ научился своему hig, hag, hog. Онъ уважалъ за ученость друга Эразма, Томаса Мора, ни одному свтскому такого низкаго происхожденія до него не была поручена большая печать Англіи. Томасъ Моръ является первымъ и вмст съ тмъ значительнйшимъ представителемъ гуманизма въ Англіи. Первый любимецъ Генриха VIII кардиналъ Вульси основалъ въ Ипсвич и въ Оксфорд новыя коллегіи, ‘близнецы знанія’, которыя, но словамъ Шекспира, должны были быть предъ всмъ христіанскимъ міромъ ‘вчными свидтелями’ зрлой и основательной учености послдняго могучаго представителя римской, іерархіи въ Англіи. Въ боле удаленныхъ графствахъ состояніе образованности было по старому, а масса мелкихъ помщиковъ еще и въ правленіе Елисаветы были не въ ладахъ съ благороднымъ искусствомъ письма, а какъ стояло это дло у горожанъ маленькихъ городковъ, это мы видли на примр Стратфордскихъ worshipful Aldermen. Напротивъ, въ кругахъ высшей знати, которая была охвачена исходившимъ отъ двора теченіемъ, равно какъ и въ столиц уже въ начал шестнадцатаго вка пробудилось сильное стремленіе къ образованію. Если нкогда Англосаксы и Норманны паломничали въ панскій Римъ, чтобы получить отпущеніе и благословеніе св. отца, то Англичане шестнадцатаго и семнадцатаго вковъ путешествовали въ Италію, чтобы тамъ у самого источника познакомиться съ античнымъ образованіемъ и съ гуманизмомъ. Теперь ужъ не достаточно было одного только рыцарскаго воспитанія для сына Nobleman’а, который хотлъ играть какую либо роль въ государств. И склонный къ новшествамъ Кембриджъ и всегда консервативный Оксфордъ пріобрли теперь сильное развитіе. Конечно, Англія Шекспира не видла такихъ великихъ ученыхъ, какихъ произвели Италія, Франція, Германія и Голландія, но т лица, которыя были извстны своимъ классическимъ образованіемъ — какъ сэръ Джонъ Чекъ, Томасъ Уилксонъ, Кэмденъ, Бьюккенанъ, Ашемъ,— пользовались уваженіемъ. Если въ начал. семнадцатаго вка каррикатура истинной учености нашла свое олицетвореніе въ корол Іаков I, то уже и самый примръ внценоснаго педанта, придававшаго большое значеніе своей начитанности, показываетъ, насколько цнила эта эпоха — классическое образованіе. Шекспиръ заставляетъ въ ‘Генрих VI’ лорда Сэя прямо объявить, что невжество — это Божье проклятіе. Для позднйшихъ поколній казалось особенно страннымъ, что и дамы были сильно увлечены потокомъ учености того времени. Не только мать лорда Бэкона и супруга сэра Вильяма Сесиля были искусными латинистками. Несчастная лэди Джонъ Грей пренебрегала раздлять со своими родителями удовольствія охоты, чтобы безпрепятственно предаться тому наслажденію, которое она находила въ чтеніи Платонова Федона въ подлинник. Рожеръ Ашемъ былъ учителемъ Елисаветы, съ которымъ она изучала, латинскихъ и греческихъ авторовъ, подобно тому какъ съ Флоріо она читала Петрарку и Боккаччьо. Въ своей книг о воспитаніи Ашемъ могъ поставить этихъ двухъ высокородныхъ дамъ въ образецъ юношеству всего королевства. ‘Королева, говоритъ онъ, знающая въ совершенств латинскій, Французскій, итальянскій и испанскій языки’ — она умла немного говорить и но нмецки — ‘читаетъ теперь (1563 г.) въ Виндзор ежедневно по гречески больше, чмъ какой либо настоятель деревенской церкви прочтетъ по латыни въ недлю. А что еще боле достойно похвалы, такъ это то, что она пріобрла себ во время своего прежняго заточенія необыкновенную способность пониманія разговора письма, она такъ умно мыслитъ и такъ прекрасно пишетъ, какъ въ обоихъ университетахъ всего одна или дв умныхъ головы, да и то не каждый годъ’. Если бы остальная знать захотла слдовать прекрасному примру своей превосходной королевы, то Англія была бы дивомъ на весь свтъ въ отношеніи образованности и учености своей аристократіи’.— Принимая участіе въ ученыхъ занятіяхъ своей эпохи, Елисавета вмст съ тмъ вступила и въ ряды современныхъ переводчиковъ, переведши на англійскій языкъ трактатъ Плутарха ‘О Любопытств,’ она ршилась даже будто бы перевести одну изъ Эврипидовыхъ драмъ. Естественно, что Елисавета требовала учености и у государственныхъ дятелей, что было необходимо при постоянно возникавшихъ теологическихъ спорахъ. Сэръ Вальтеръ Рэлей сравнивалъ тексты Полибія и Ливія, изъ которыхъ первый былъ переведенъ на англійскій языкъ уже въ 1568 г., а второй — въ 1600 г. Ученость канцлера ея сэра Николая Бэкона была только затемнена славой его сына, но Николай Бэконъ, Фрэненсъ Вэльсинхэмъ, Вильямъ Сесиль, Томасъ Смитъ, Вальтеръ Мильдмэй были вс — глубоко образованные Кэмбридицы. Этимъ государственнымъ дятелямъ Елисаветы приходилось имть дло съ парламентомъ, который далеко не всегда подчинялся авторитету королевы, вслдствіе этого имъ приходилось изучать правила ораторскаго искуства, и они обратились за образцами къ классической древности. ‘На ихъ рабочевъ стол, говоритъ Ра, нке, можно было видть Квинтиліана рядомъ съ юридическими актами’. Когда возгорлась борьба съ Испаніей, изъ рчей Демосена почерпали патріотическое одушевленіе и особенно любили сравнивать Филиппа Испанскаго съ Филиппомъ Македонскимъ. Гибель армады приводила на память и современникамъ и слдующимъ поколніямъ — Ксеркса и Саламинскую битву.
Въ умственномъ движеніи, вызванномъ Возрожденіемъ, во всхъ странахъ въ первое время замчается то отрадное явленіе, что ученые стремятся сдлать духовныя сокровища древности доступными и для тхъ, которые не имютъ возможности усвоить себ древнихъ языковъ. Вообще легко впасть въ преувеличеніе, говоря объ образованности въ эпоху Возрожденія,— въ томъ что касается ея распространенности и ея объема. Но безъ сомннія, знакомство съ античной литературой во второй половин 16-го вка было распространено гораздо боле, чмъ въ настоящее время. Раскройте какое либо сочиненіе 16-го вка, которое предназначено вовсе не для ученаго круга, и вы будете поражены, какія обширныя свднія по античной миологіи предполагались у необразованныхъ читателей. Изобразительныя искусства эпохи Возрожденія прокладывали въ этомъ случа дорогу для литературы. Т писатели, которые въ девятнадцатомъ вк далеки даже для филологовъ, въ шестнадцатомъ вк были переведены и въ Германіи и въ Англіи. Начитанность Ганса Сакса въ древнихъ авторахъ — невроятно велика. Въ его библіотек рядомъ съ переводами Ваккаччьо и Ванделло, Giesta Bomanorum и книги о Семи Мудрецахъ стояли переводы древнихъ историковъ, поэтовъ и философовъ. Правда, у насъ нтъ подъ руками такого каталога книгъ Шекспира, какой мы имемъ для библіотеки Нюрнбергскаго драматурга, но мы можемъ думать, что каталогъ Шекспира былъ похожъ на каталогъ послдняго. Конечно во время Шекспира въ Англіи не было такой массы переводовъ, какою могъ пользоваться въ Германіи Гансъ Саксъ. За то въ свою очередь Шекспиръ былъ силенъ въ итальянскомъ, Французскомъ, а можетъ быть и испанскомъ языкахъ, которыхъ не зналъ Гансъ Саксъ. Шекспиръ зналъ нсколько по гречески, а въ латинскомъ язык былъ наврное свдущъ не мене, чмъ Гансъ Саксъ, который, прежде чмъ заняться своимъ ремесломъ, посщалъ прекрасную латинскую школу въ своемъ родномъ город,— точно такъ же, какъ и Шекспиръ учился въ стрэтфордской школ, прежде чмъ сталъ браконьеромъ, актеромъ и драматургомъ. Въ сравненіи съ переводной нмецкой литературой дятельность англійскихъ переводчиковъ далеко не блестяща. Вмсто того чтобы обращаться непосредственно къ греческимъ оригиналамъ англійскіе переводчики для облегченія своей работы прибгали къ превосходнымъ Французскимъ переводамъ, которые и клали въ основу своихъ, такъ было при перевод укидида въ 1550 г., при перевод біографій Плутарха въ 1579 г. Одну ошибку въ перевод Аміо мы можемъ замтить и теперь въ Шекспировомъ ‘Юліи Цезар’, (потому что источникомъ для трехъ римскихъ трагедій Шекспиру послужилъ англійскій переводъ Плутарха, сдланный съ французскихъ переводовъ, (явившихся новыми изданіями въ 1595 и 1603 гг.). Шекспиръ воспользовался для своихъ римскихъ трагедій греческими, біографомъ съ такою же наивностью, съ какою для своихъ королевскихъ драмъ онъ черпалъ изъ хроники Голиншеда. Шекспиру вроятно особенно нравились Плутарховы Vitae parallelae, какъ и другимъ современнымъ драматургамъ. Достоинъ вниманія тотъ фактъ, что этому позднему греческому писателю, который самъ уже такъ далеко стоялъ отъ временъ античнаго величія, удалось въ дв эпохи исторіи новйшаго человчества, раздляемыя и временемъ и національностью, наложить свой отпечатокъ на развитіе германской драмы. Плутархъ, доставившій въ 16-мъ вк Лоджу и Шекспиру матеріалъ для изображенія геройскихъ характеровъ, въ 18-мъ столтіи вдохнулъ въ Клингера и Шиллера любовь къ античному величію. Кром Плутарха Шекспиру были доступны для публики въ англійскихъ переводахъ и другіе греческіе прозаики, поэтому мы не можемъ сомнваться въ чтеніи Шекспировыхъ переводовъ Полибія (1568 г.), Діодора Сицилійскаго. (1561 г.), Эліана (1576 г.), Аппіана и Іосифа (1578 г.), первыхъ двухъ книгъ Геродота (1584 г.), Геродіана (1591 г.). Хотя не можемъ доказать этого факта — Платонъ и Аристотель существовали въ латинскихъ переводахъ, иные усматривали даже непосредственное воздйствіе на Шекспира перваго изъ нихъ. О нравственной философіи Аристотеля упоминаетъ Шекспировъ Гекторъ въ совт троянцевъ. Въ ‘Усмиреніи Своенравной’ Траніо совтуетъ предпочесть Овидія — изученію стоиковъ и Аристотеля.
О логик съ друзьями разсуждайте,
Риторику пускайте въ разговоры
Обыкновенные. Одушевляйте
Поэзіей и музыкой себя,
А метафизикой безъ принужденья
И математикой вы занимайтесь.
Что не пріятно, то и не полезно.
Ну, словомъ, нужно веселй учиться.
(Переводъ А. Н. Островскаго).
Шекспиръ въ школ, конечно, не миновалъ обычнаго изученія логики въ томъ окаменломъ вид ея, какой придали ей въ конц среднихъ вковъ послдователи Аристотеля. Изъ популярныхъ сочиненій, недостатка въ которыхъ не было и тогда въ Англіи, Шекспиръ безъ сомннія почерпнулъ нкоторыя свднія въ философіи. Аристотель былъ въ то время уже не въ мод. Но съ Платономъ, сочиненія котораго изучали лэди Грэй и королева Елисавета, Шекспиръ имлъ возможность познакомиться по неизбжнымъ романамъ и драмамъ Лилли. Съ тхъ поръ какъ флорентинскіе неоплатоники снова открыли аттическаго философи и положили начало его культу, хорошій тонъ въ литературно образованныхъ кружкахъ требовалъ знакомства съ Платоновой философіей, если не дйствительнаго, то по крайней мр кажущагося. Мы не можемъ приписать Шекспиру боле близкаго знакомства съ античными философами, потому что въ этомъ случа пришлось бы признать Цицерона за философа. ‘Славнаго Туллія’, о смерти котораго упоминаетъ Соффолькъ, (2 ч. Генриха VI., IV, 1, 36). Шекспиръ безъ сомннія читалъ еще въ школ, — какъ онъ намекаетъ на это довольно неумстно въ своемъ первомъ произведеніи,— въ ‘Тит Андроник’ (IV, 1, 14). Онъ вспоминаетъ именно о сочиненіи De oratore, трактатъ-же De officiis существовалъ уже въ двухъ переводахъ на англійскій языкъ (1533 и 1535 г.). Если въ начал Шекспиръ высоко ставилъ ‘Славнаго Туллія’, подъ вліяніемъ еще школьныхъ впечатлній, то въ боле зрлыхъ лтахъ онъ измнилъ свой взглядъ на характеръ Цицерона. Брутъ и честный Каска — не особенно хорошаго мннія о греческомъ панегирист-оратор Цезаря. Въ ‘Юліи Цезар’ знамени тый ораторъ и софистъ является не въ томъ вид, въ какомъ представляли его источники Шекспира и современники, но скоре въ боле близкомъ къ тому нелестному образу, который начертанъ Теодоромъ Моммсеномъ. Латинскіе историки, измнившіе его прежніе взгляды боле сообразно съ исторической правдой, были доступны Шекспиру и въ оригиналахъ и въ масс переводовъ. Въ тхъ случаяхъ, когда онъ могъ воспользоваться переводомъ, мы можемъ быть уврены, онъ разумется не утруждалъ себя чтеніемъ оригиналовъ. Каяштся, что онъ зналъ Ливія (1600 г.) и Светонія (1606 г.), хотя переводъ послдняго явился для него довольно поздно. Переводъ Амміана Марцеллина вышелъ только въ 1609 г., изъ него Шекспиръ заимствовалъ кое что для прикрасъ въ своей ‘Бур’. Шекспиру была хорошо извстна ромоническая исторія Александра, написанная Квинтомъ Курціемъ,— книга вообще очень распространенная во вс эпохи. Безъ сомннія также онъ читалъ комментаріи Цезаря о Галльской войн, переведенные на англійскій языкъ въ 1565 и 1600 гг. Исторія экспедиціи Цезаря въ Британнію должна была въ особенности интересовать Шекспира, когда онъ писалъ своего ‘Короля Цимбелина’, и въ другихъ драмахъ онъ любитъ говорить о великомъ римлянин, которому даже въ ‘Ричард III’ онъ приписываетъ построеніе лондонскаго Тауэра. Онъ имлъ возможность пользоваться двумя переводами Саллюстія (1557 и 1608 гг.) и двумя также Юстина (1564 и 1606 г.). Въ переводахъ имлись также Евтропій (1564 г.), Тацитъ (1591 и 1598 гг.), Флоръ (1600) и Илиніева Естественная Исторія (1601 г.).
Англійская переводная литература въ одномъ имла преимущество предъ современною ей нмецкой. Мюнхенскій городской писецъ Симонъ Шайденвассеръ съумлъ только прозой передать Гомера (1597 г.), посл того какъ уже прежде Гансъ Сакъ написалъ седмиактную комедію ‘О блужданіяхъ Улисса и о женихахъ его супруги Пенелопы’. Только конецъ семидесятыхъ годовъ восемнадцатаго столтія принесъ намъ съ собою метрическіе переводы Бодмера и Штольберга, въ 1781 г. явилась впервые Фоссова Одиссея. Въ Англіи напротивъ Артуръ Голлъ уже въ 1581 г. перепелъ десять книгъ Иліады съ Французскаго языка. Семнадцать лтъ спустя Георгъ Чапманъ, (1557—1634 гг.) талантливйшій посл Драйдена англійскій переводчикъ, началъ издавать свои первые опыты перевода Гомера. Издавши всю Иліаду посл вступленія на престолъ Іакова, онъ сдлалъ такую гордую прибавку къ заглавію: ‘Никогда еще и нигд досел не переведена, вполн соотвтственно греческому тексту’. Вслдъ за Иліадой, онъ выпустилъ потомъ переводъ всей Одиссеи и Батрахоміомахію, а также переводы изъ Гезіода и изъ Музея. Римованный переводъ Чапмана въ тон старинныхъ народныхъ англійскихъ балладъ всего удобне можно сравнить съ опытами ямбическихъ переводовъ Бюргера. Онъ далеко не отличается дословною врностью, вопреки его заявленію, гладкости пока здсь нтъ и слда, переводъ отличается грубоватостью, угловатостью и топорностью, но не смотря на все это превосходно передаетъ духъ художественнаго произведенія. ‘Изъ всхъ возможныхъ существующихъ книгъ, говоритъ Чапманъ въ предисловіи къ читателю,— ‘Гомеръ — первая и наилучшая’. Въ доказательство онъ ссылается на отзывы Аристотеля въ Поэтик, на Іосифа Флавія и Веллея Патеркула, на итальянскаго гуманиста Лаврентія Валлу и на нмецкаго — Эобана Гесса. При сочиненіи ‘Троила и Крессиды’ Шекспиръ слдовалъ средневковымъ источникамъ, однако ему былъ знакомъ переводъ Чапмана. Чапманъ, выступающій въ 1611 г. въ качеств сонеттиста, былъ не только превосходнымъ переводчикомъ, но и плодовитымъ и имвшимъ успхъ драматургомъ. Драмы его грубы и залиты кровью: но современники не встрчали препятствій, превознося его,— ставить его въ ряды соперниковъ Шекспира. Личное знакомство Шекспира съ Чапманомъ было неизбжно, и Чапману конечно приходилось разговаривать со своими соперниками-драматургами — о ‘цар поэтовъ’ и о своихъ переводахъ. Чапманъ однако,— чего мы не должны упускать изъ вниманія — стоялъ одинокимъ въ своемъ поклоненіи Гомеру. Въ эпоху Возрожденія установилось мнніе, справедливость котораго осторожно заподозрилъ только Врейтингеръ, а Герстенбергъ уже ршительно подкопалъ,— что художникъ Виргилій стоитъ неизмримо выше простодушнаго Гомера. Нтъ сомннія, что таковъ былъ взглядъ и Шекспира, у котораго часто можно замтить вліяніе Виргилія, тогда какъ нигд не замтно вліяніе Гомера. Бэрифильдъ, подвергшійся нападкамъ за то, что въ своихъ сонетахъ онъ говорилъ о любви, обращаясь къ мужчин, оправдывался ссылаясь на Виргиліевы Буколики, которымъ онъ подражалъ. Абраамъ Флемингъ отваживался перевести ихъ еще въ 1575 г., а Вильямъ Уэббъ попытался въ 1586 г. передать ихъ по англійски даже гекзаметрами. Да и Шекспиръ, какъ соннетистъ, могъ ссылаться на Виргилія. Дидона и лукавый Эней были знакомы англійскимъ поэтамъ еще со времени Чосера, Марло вывелъ ихъ въ одной изъ своихъ пьесъ. Осужденная большинствомъ публики трагедія, изъ которой Шекспиръ заставляетъ рецитировать Гамлета и актеровъ, представляетъ собою обширное изображеніе и свободный пересказъ по второй книг Энеиды. Въ ‘Бур’, и довольно часто въ другихъ мстахъ, онъ намекаетъ на знаменитую исторію любви карэагенской царицы. Кром упомянутыхъ уже отрывковъ перевода Сёррея вся Эпенда были переведена въ 1573 г., а затмъ первыя четыре книги гекзаметрами въ 1583 г., переводъ Георгинъ относистя къ 1589 г. Извстіе, будто бы Шекспиръ зналъ Луканову Фарсалію, лишено убдительныхъ доказательствъ. Сэръ Артуръ Джорджъ окончилъ переводъ этой римской поэмы только въ 1614 г., а первая книга ея была переведена блыми стихами уже Марло. Изъ одъ Горація Шекспиръ приводитъ латинскія цитаты въ своей еще юношеской римской трагедіи. Переводъ части одъ явился только пять лтъ спустя по смерти Шекспира, а полный переводъ одъ и эподъ — только въ 1625 г. За то сатиры и посланія были переведены уже въ 1567 г., однако Шекспиръ нигд не ссылается на нихъ, хотя знакомство его съ Ars Poetica не подлежитъ сомннію. Онъ, какъ уже замчено, цитируетъ и изъ Овидіевыхъ Amores, которые онъ могъ читать только въ оригинал. Посланія же и Метаморфозы были переведены. Ни съ однимъ изъ древнихъ поэтовъ Шекспиръ не обнаруживаетъ такого близкаго знакомства, какъ съ Овидіемъ. Въ ‘Бур’, онъ заимствовалъ иное дословно изъ перевода метаморфозъ, сдланнаго Артуромъ Гольдингомъ въ 1567 г. Почти вс ссылки на древность, встрчающіяся въ драмахъ Шекспира, имютъ своимъ источникомъ Овидіевы Метаморфозы. Изъ нихъ то онъ и почерпалъ свои свднія по миологіи. О вліяніи ихъ на эпическія произведенія Шекспира уже было сказано. Творчество Овидія потому еще стало особенно близкимъ и доступнымъ для драматурговъ, что величайшій изъ предшественниковъ Шекспира Христофоръ Марло перевелъ его элегіи римованными стихами еще въ годы студенчества. Фривольность содержанія этого перевода побудила Оксфордскій университетъ осудить его на сожженіе посл смерти Марло. Переработка Музеевой поэмы ‘Геро и Леандръ’, предпринятая Марло, была посвящена уже по смерти его сэру Фрэнсису Вэльсинхэму. Шекспиръ намекаетъ на это произведеніе Марло въ одной изъ своихъ раннихъ комедій — въ ‘Двухъ Веронцахъ’. Въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’ (IV, 2, 101) Шекспиръ говоритъ о новолатинскомъ поэт Баптист Спаньолус: ‘Старый Мантуанецъ! Кто тебя не понимаетъ, тотъ не любитъ тебя’. Хотя эти слова вложены въ уста Олоферна, однако все же изъ нихъ видно, что Шекспиру былъ извстенъ мантуанскій гуманистъ. Джоржъ Тёрбервиль издалъ еще въ 1567 г. переводъ сочиненій Баптисты.
Изслдуя вопросъ о томъ, какихъ писателей древности читалъ Шекспиръ или имлъ возможность читать, прежде всего естественно мы поинтересуемся его знакомствомъ съ античными драматургами. На сколько образцы античной драмы и правильно или неправильно основанная на нихъ теорія поэтики содйствовали или мшали развитію англійской драмы вообще и Шекспировой въ особенности, это становится яснымъ при разсмотрніи исторіи англійскаго театра и положенія Шекспира въ этомъ историческомъ развитіи. Мартинъ Опицъ перевелъ дв древнія драмы — Софоклову Антигону (1636 г.) и Троянокъ Сенеки (1625 г.). Какъ ни благопріятно было это противопоставленіе двухъ поэтовъ въ этомъ случа, однако отношеніе между ними нисколько не измнилось. Стоитъ только вспомнить, что Лессингъ своей біографіей Софокла даже во второй половин восемнадцатаго вка хотлъ заполнить проблъ въ ученой энциклопедіи Вэйля. Самъ Вэйль считалъ вполн возможнымъ пропустить Софокла. Лессингъ крпкою рукой повелъ упиравшуюся драматическую музу къ священнымъ алтарямъ Эллады, рядомъ съ которыми къ изумленію французскихъ эстетиковъ поднялось и святилище Шекспира. Французская драма, которая такъ кичилась своимъ классицизмомъ и сходствомъ съ греками, въ дйствительности, — какъ это показалъ Лессингъ смущенной публик — подражала не Софоклу, но римскому трагику Сенек и считала его своимъ патрономъ и руководителемъ. Съ самаго начала Возрожденія много причинъ препятствовало правильному знакомству съ древней драмой. Для тхъ писателей, которые сочиняли свои пьесы непосредственно для народной сцены, пониманіе классической драмы было совершенно потеряно. Книжную же драму ученаго могли гораздо легче оцнить ученые всхъ временъ. Такимъ образомъ Сенека сталъ образцемъ для всхъ трагиковъ, построенныхъ на классическій ладъ. Аристофанъ, единственный изъ сохранившихся до насъ представителей греческой комедіи, не могъ привлечь къ себ вниманія новйшихъ поэтовъ уже въ силу рзкой окраски своего времени и мста. Вмсто него выступили Плавтъ и Теренцій, подражатели аттической комедіи. Для того чтобы читать греческихъ драматурговъ въ подлинник,— у Шекспира не доставало на столько знанія языка, а въ англійскомъ перевод имлись только дв греческія драмы. Финикіянокъ Эврипида, надъ переводомъ которыхъ трудился два вка спустя Шиллеръ, перевелъ блыми стихами на англійскій языкъ въ 1566 г., подъ заглавіемъ ‘Іокаста’, Джорджъ Гасконь, выдающійся и какъ поэтъ и какъ теоретикъ. Это тотъ самый Гасконь, который своимъ переводомъ комедіи Аріосто I suppositi дали Шекспиру источникъ для второстепеннаго дйствія въ ‘Усмиреніи Своенравной’. Въ 1572 г. онъ издалъ сборникъ переводовъ отдльныхъ мстъ изъ Аріосто, Петрарки, Овидія и Эврипида, ‘букетъ цвтовъ изъ сотни маленькихъ поэтическихъ произведеній’. Латинскій переводъ Эврипидовыхъ Гекубы и Ифигеніи Эразма едва ли попалъ когда нибудь въ руки Шекспира. Съ большею вроятностью можно допустить это относительно Вьюканановой латинской обработки Эврипидовыхъ Альцесты и Медеи, о которой Сидней отзывается съ большою похвалой. Между тмъ Эврипидову Ифигенію перевелъ на англійскій языкъ народный драматургъ Томасъ Лоджъ. Въ иномъ положеніи находился Шекспиръ относительно римскихъ драматурговъ. На Теренція указываетъ одинъ намекъ, и то заимствованный не изъ самого поэта, а изъ одной школьной грамматики, хотя Andria была переведена уже при Генрих VIII. Въ основ ‘Комедіи Ошибокъ’ очевидно лежатъ Плавтовы Менехмы. Правдоподобно, что Шекспиръ писалъ эту свою юношескую комедію, не знай перевода Вильяма Уорнера, напечатаннаго только въ 1595 г. Онъ воспользовался также для своихъ ‘Ошибокъ’ Амфитріономъ Плавта, для котораго при жизни его вовсе не было переводовъ. Въ Гамлет (II, 4, 419) онъ называетъ Плавта и Сенеку, желая указать на высшія задачи для веселой и серьезной драматической игры. Мальчикъ Люцій въ ‘Тит Андроник’ (IV, 1, 20) читалъ ‘Гекубу Троянку’, т. е. Troades Сенеки, эта пьеса, быть можетъ, принадлежала къ школьному чтенію самого поэта. Впрочемъ уже въ 1559 г. явился переводъ Троянокъ, сдланный Джзсперомъ Гейвудомъ, въ 1566 г. имлись уже въ англійскомъ перевод семь драмъ Сенеки. Въ 1581 г. Томасъ Ньютонъ собралъ вс вышедшіе до того времени переводы и издалъ ихъ подъ заглавіемъ: ‘Сенека: его десять трагедій, переведенныхъ на англійскій языкъ’. Цлый рядъ мстъ въ различныхъ драмахъ Шекспира (напр. Гамлетъ, Макбетъ, Юлій Цезарь, Генрихъ IV) представляетъ отголоски чтенія Сенеки. Если въ римскихъ трагедіяхъ Шекспира античное величіе становится вполн нагляднымъ, не смотря на англійскую мстную окраску и на хронологическія несообразности, то этимъ мы обязаны его генію, который съумлъ возвыситься до идеально правдиваго представленія цлаго, хотя и пользовался далеко недостаточными источниками. То, что онъ зналъ изъ античныхъ трагиковъ, — а это былъ исключительно одинъ Сенека,— повредило ему въ такой же мр, какъ и принесло пользу. Но именно тутъ-то и слдуетъ подивиться поэтической проницательности Шекспира, которая въ конц концовъ представляетъ собою common sense (здравый смыслъ) практическаго англичанина. Онъ уметъ воспользоваться господствующимъ вкусомъ своего общества, и на нкоторое время самъ увлекается имъ, потомъ же ‘мужественно стоитъ у руля’, втеръ и волны обрушиваются на него, но онъ не даетъ имъ играть кораблемъ своего искусства и бросать его на право и на лво, какъ длаютъ нкоторые другіе.
Не должно слишкомъ низко цнить того вліянія, какое оказывали на Шекспира сочиненія отдльныхъ классическихъ авторовъ, преимущественно же Овидія и Плутарха. Большое значеніе также имло для поэта то распространенное и прочное господство древности, часто и ложной, которому подчинились эстетическіе взгляды эпохи. Если антики воодушевляли къ сравненіямъ даже острый и сухой умъ политиковъ, то какъ же они должны были дйствовать на фантазію художниковъ и женщинъ,— напр. на ученую и тщеславную королеву Елисавету! То качество, которымъ она въ особенности гордилось, — и гордилась, по словамъ испанцевъ и папистовъ, также и французовъ, безъ всякаго права,— была ея двственность. Знакомясь съ торжествами и литературой Елисаветинскаго времени, мы замтимъ, что это королевское тщеславіе играетъ въ нихъ выдающуюся роль. Спенсеръ воспвалъ двственную королеву. Но для литературы Возрожденія ближе всего были сравненія изъ античной миологіи. Съ этихъ поръ начались миологическія представленія, которыя при педантическомъ Іаков I и при веселомъ Карл I часто превращались въ самое безвкусное миологическое безчинство. Самъ Шекспиръ не задумался вывести въ ‘Сн въ Иванову ночь’ бога Купидона, который бросаетъ свою стрлу, разумется безъ ожидаемаго результата, въ цломудренную весталку, царственную жрицу на запад. Въ большомъ ходу было сравнивать двственную королеву съ Діаной и ея нимфами, съ Луной, Цинтіей, Палладой и другими цломудренными богинями. Драматическій талантъ Дисона Лилли (1553—1606 гг.) далеко не такъ незначителенъ, какъ обыкновенно утверждаютъ это вслдствіе скуки, которую испытываютъ при чтеніи его произведеній. Напротивъ можно даже изумляться, сколько онъ могъ сдлать изъ своего матеріала. Между всми поэтами онъ, быть можетъ, единственный, умвшій такъ разнообразно и остроумно варьировать тему придворной лести. Въ исторіи англійскаго театра драмы его по ихъ содержанію, какъ заблужденіе безпримрной глупости, должны были бы быть преданы забвенію, еслибы къ несчастью этотъ Донъ-Кихотъ не положилъ начала цлой школ. Если напротивъ мы захотимъ познакомиться съ вліяніемъ изученія древности на высшіе слои общества Елисаветинской Англіи, то Лилли становится въ высшей степени интереснымъ явленіемъ. Его драмы — ‘Эндиміонъ, человкъ на лун’, ‘Галатея’, ‘Женщина на лун’, ‘Метаморфоза любви’,— содержаніемъ своимъ вс имютъ прославленіе maiden queene-двственной королевы. ‘Мидасъ’ напротивъ представляетъ сатиру на Филиппа II. Толкованія впрочемъ въ частностяхъ очень трудны и сомнительны. Во всякомъ случа мы можемъ ясно видть изъ этихъ придворныхъ миологическихъ представленій, какъ Елисавета и ее окружающіе были вполн проникнуты древностью. Наивные зрители находили большое удовольствіе, слушая въ пьес ‘Кампаспа’ извстные грубые отвты Діогена сыну Филиппа. Намъ извстны эти вещи слишкомъ хорошо еще на школьной скамь, во время же Елисаветы все это было еще облечено прелестью новизны. Вс радовались вновь открытому міру, вновь пріобртенному образованію. Отъ придворнаго искусства требовали, чтобы оно постоянно напоминало слушателю и читателю о пріобртенныхъ съ большимъ трудомъ сокровищахъ образованія, добытыя знанія должны были сейчасъ же и прилагаться къ длу. Поэзія эта предназначалась исключительно для высшаго образованнаго общества. Лилли съ большимъ искусствомъ съумлъ разршить поставленную ему задачу. Впрочемъ можетъ быть драмы его и не такъ учены, какъ позднйшія маски, а его проза затемнена изящной гладкостью стиховъ Бэнъ Джонсона. Однако семь драмъ Лилли имютъ гораздо больше этическаго и эстетическаго содержанія, чмъ огромная масса послдующихъ масокъ, за исключеніемъ нкоторыхъ работъ Бэнъ Джонсона и Мильтонова Cornus. Даже и Шекспиръ не имлъ удачи въ маскахъ, съ которыми намъ еще придется встртиться въ исторіи театра. Игра масокъ Цереры, Юноны и Ирисы въ ‘Бур’ довольно граціозна, напротивъ, маска въ ‘Цимбелин’, гд Юпитеръ является совершеннымъ deus ex machina, слишкомъ нелпа, и какъ по содержанію, такъ и по форм безъ сомннія представляетъ собою самое плохое, что выходило когда либо изъ подъ пера Шекспира. Но господствовавшій вкусъ требовалъ везд миологическихъ явленій, объ античныхъ божествахъ ужъ такъ много читали, что хотлось и видть ихъ. Когда веселая компанія молодыхъ людей въ маскахъ устраивала танцы, то впереди ихъ шелъ
Слпой Амуръ съ повязкой,
Съ татарскимъ кривымъ лукомъ,
произносившій ‘съ небесъ сошедшій прологъ’, уснащенный естественно въ изобиліи классическими приправами. Въ ‘Ромео и Джульетт’ Шекспиръ смется надъ этимъ обычаемъ. Въ ‘Тимон’ же онъ и самъ выводитъ ‘общество замаскированныхъ дамъ, одтыхъ амазонками’ подъ предводительствомъ Купидона, равнымъ образомъ въ конц: ‘Какъ вамъ будетъ угодно’ — богъ Гименъ долженъ былъ связывать три пары.
Когда королева, какъ это часто случалось, удостоивала посщеніемъ замокъ какого либо изъ своихъ вассаловъ, то ее привтствовали Пенаты дома, а Меркурій отводилъ ее въ спальные покои. Пажи были одты дріадами, слуги — сатирами, и оживляли своимъ присутствіемъ садъ и паркъ. На охот въ парк встрчала ее Діана или Сильванъ и прославляли ее, какъ образецъ двственнаго цломудрія. Городскія сословія подражали аристократіи. Когда Елисавета прибыла въ Норричъ, то по знаку мэра ей вышелъ на встрчу Амуръ, окруженный толпою другихъ боговъ, и передалъ ей свой золотой лукъ, который ничего не можетъ сдлать противъ ея непреодолимыхъ прелестей. Королева очень милостиво приняла это приношеніе. Любовь къ классическимъ намекамъ часто доходила до смшнаго. Въ торжественныхъ случаяхъ даже паштеты, подаваемые на столъ, украшались миологическими изображеніями. Кремы и торты составляли картины изъ Метаморфозъ, а однажды послужили даже матеріаломъ для барельефа, изображавшаго разрушеніе Трои. Эти забавы показываютъ, съ какою страстностью предавались тогда классическому образованію и обнаруживали его даже во вншности, но на одной вншности не останавливались. ‘Чужестранецъ’, говоритъ Гаррисонъ, которому мы обязаны драгоцннымъ описаніемъ окружавшаго его англійскаго общества,— который неожиданно попадаетъ къ англійскому двору, скоре вообразитъ себ, что онъ попалъ въ университетскую аудиторію, гд многочисленные слушатели внимаютъ словамъ профессора,— чмъ во дворецъ королевы’.
Если бы въ произведеніяхъ Шекспира и не находилось доказательствъ вліянія на него классической атмосферы, то и въ такомъ случа можно было бы утверждать, что и онъ, какъ вс боле или мене образованные люди, подвергся этому вліянію. Разсматриваемъ ли мы его эпическія произведенія или ‘Сонъ въ Иванову ночь’, его римскія трагедіи или англійскія королевскія драмы,— везд мы замчаемъ, что онъ раздлялъ со своими читателями и слушателями наклонность къ классическимъ воспоминаніямъ. Въ боле раннихъ его произведеніяхъ они выступаютъ даже нсколько шумно, правда, онъ не приводитъ такъ много латинскихъ цитатъ, какъ длаютъ это другіе драматурги и даже Марло, но все же боле, чмъ сколько намъ кажется нужнымъ. Въ позднйшихъ драмахъ количество ихъ уменьшается, а встрчающіяся мотивированы и соотвтствуютъ характеру говорящаго. Въ ‘Усмиреніи Своенравной’ Біанка является свдущею въ языкахъ и въ философіи. Это вовсе не странная выдумка, что влюбленный Траніо приноситъ въ подарокъ для воспитанія дочерей ‘нсколько латинскихъ и греческихъ книжекъ’ (II, 1, 101). Однако Біанка — единственная женщина у Шекспира, у которой мы замчаемъ научное образованіе. Даже высокообразованная Порція и воспитанная Просперо Миранда не обнаруживаютъ такого знанія языковъ, какимъ обладали королевы Марія и Елисавета и какого он требовали отъ своихъ приближенныхъ. Быть можетъ, это случайность, однако, можетъ быть, и намреніе Шекспира. Образованіе придворнаго круга, къ которому Шекспиръ въ качеств актера могъ и даже долженъ былъ присмотрться, съ начала восьмидесятыхъ годовъ получило совершенно опредленный отпечатокъ, этотъ отпечатокъ, лежащій даже на отдльныхъ произведеніяхъ Шекспира, вскор былъ признанъ имъ несоотвтствующимъ, и онъ старался держаться подальше отъ него, что впрочемъ не удалось ему даже и въ послднихъ произведеніяхъ. Какъ продуктъ стремленій елисаветинскаго двора къ классическому образованію мы можемъ разсматривать Эвфуизмъ.
Какъ ни велико было вліяніе древности на литературу и образованность отдльныхъ націй въ эпоху Возрожденія, однако оно не могло достигнуть безусловнаго господства даже въ Италіи, не только въ другихъ странахъ. Исторія нмецкой литературы, отъ начала вліянія Возрожденія до времени первой романтической школы, концентрируется исключительно на вопрос, — какимъ путемъ достижимо примиреніе и слитіе античныхъ элементовъ съ туземными основными воззрніями, обусловливаемыми національностью и христіанствомъ? Произведенія Гёте (ИФигенія) и трактатъ Шиллера о ‘Наивной и Сентиментальной Поэзіи’ разршили удовлетворительно этотъ жизненный вопросъ для нмецкой литературы. Съ этимъ вопросомъ мы встрчаемся также и въ исторіи англійскаго театра, Шекспиръ былъ вынужденъ считаться съ этимъ вопросомъ. Въ придворныхъ кружкахъ англійскаго общества эта проблема получила своеобразную постановку благодаря эвфуизму. Античные писатели вошли въ Англіи въ моду вмст съ итальянскими. Вліяніе Платона примыкало къ вліянію Петрарки, чтеніе Виргилія шло рука объ руку съ чтеніемъ Аріосто. Съ нементимъ рвеніемъ, чмъ древніе историки и Макіавелли, были читаемы рыцарскія хроники Фруассара, вышедшіе впервые въ англійскомъ перевод въ 1523 г. Зачитываясь метаморфозами Овидія, не упускали въ то же время изъ вниманія сочиненій Банделло, новеллъ Джиральдо Чинтіо и Декамерона Боккаччьо, въ романахъ же объ Амадис и въ пастушескихъ поэмахъ испанца Аіонтемайора (перевед. 1598 г.) находили новйшій тонъ галантерейныхъ разговоровъ. Образованіе, получавшееся отъ сліянія этихъ разнороднйшихъ элементовъ, было въ своемъ род вполн достаточно и было предметомъ гордости его обладателей. То, что пріобртали для нравовъ и языка путемъ чтенія, хотли сейчасъ-же выказать въ обществ и возбуждать въ другихъ — удивленіе къ себ. Тонкія, вычурныя околичности въ разговор были необходимымъ признакомъ образованнаго знатнаго господина или имющей притязаніе на остроуміе дамы повсюду — въ Италіи, Испаніи, Франціи и Англіи, въ Германіи эта мода наступила нсколько десятилтій спустя. Воодушевленное преклоненіе предъ древностью съ одной стороны и почти невроятная для насъ любовь къ concetti, антитезамъ и игр словъ — съ другой, опредляли характеръ той рчи, которою можно было отличаться отъ необразованныхъ. Литература слдовала въ этомъ случа исходившимъ изъ общества побужденіямъ, которыя она съумла, вскор сложить вполн въ опредленный стиль. Оставивъ въ сторон Германію, эта мода и литературная болзнь почти одновременно и довольно самостоятельно возникли во всхъ странахъ. У нихъ былъ только одинъ общій источникъ. Какъ бы тамъ он ни назывались — везд он представляются родственными явленіями, порожденіемъ лежащаго въ основ ихъ похвальнаго стремленія эпохи Возрожденія. Въ Италіи упрочилъ въ литератур новую придворную рчь авторъ Адопе, кавалеръ Марини, посл того какъ уже раньше въ поэм Тассо стали замтны эти измненія въ слог. Самъ Марини вовсе не былъ настолько лишенъ вкуса, какъ его подражатели по сю сторону Альповъ — въ произведеніяхъ второй Силезской школы. Но неестественныя сравненія, напыщенныя рчи и боле блестящія чмъ правдивыя изображенія были впервые введены Марини, какъ поэтическія украшенія. Его языкъ нашелъ себ достойное и характерное pendant въ важныхъ колоннахъ его современника архитектора Бернини. Подобно тому какъ въ Италіи новый способъ выраженія получилъ свое названіе отъ имени Марини,— въ Испаніи такимъ представителемъ новой рчи сдлался Луисъ де Гонгора и Арготе (1561—1627 г.), по имени котораго она и стала здсь называться. Маринизмъ въ Италіи и гонгоризмъ или estilo culto въ Испаніи отличаются главнымъ образомъ живостью и яркостью красокъ, которыхъ никогда не лишенъ южанинъ,— отъ господствовавшаго во Франціи style prcieux. Въ Испаніи Кальдеронъ позволилъ слишкомъ далеко завести себя мод и неестественности, которой Мольеръ приготовилъ гибель, выставивъ ее въ смшномъ вид въ своей неоцненной съ литературной точки зрнія комедіи Les prcieuses ridicules (1659), и до сихъ поръ несходящей еще съ французской сцены. Почти за семьдесятъ лтъ до Мольера Шекспиръ напалъ на эту моду, выступившую въ Англіи подъ заглавіемъ Эвфуизма, въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’. Однако самъ Шекспиръ, какъ и окружавшее его общество, былъ еще слишкомъ очарованъ этимъ стилемъ, чтобы достигнуть или даже разсчитывать на такіе результаты, какіе произвелъ Мольеръ.
Вс дамы при двор Елисаветы, говорилъ Блоунтъ въ 1632 г. въ своемъ изданіи комедій Лилли, были ‘ученицами Лилли, и придворныя красавицы, не умвшія говорить въ стил Эвфуэса, такъ-же мало пользовались уваженіемъ, какъ если бы теперь он не умли говорить по французски’. Джонъ Лилли, придворный писатель комедій, Master of Arts, издалъ въ 1579 г. романъ, подъ заглавіемъ — ‘Эвфуэсъ или Анатомія Остроумія’, а въ новомъ изданіи 1581 г. подъ этимъ же заглавіемъ, но съ прибавленіемъ: ‘весьма интересенъ для чтенія всхъ джентльменовъ и въ высшей степени необходимъ для удержанія въ памяти, здсь содержатся наслажденія, слдующія за остроуміемъ въ его молодости — чрезъ увеселеніе любви, и т, которыя оно пожинаетъ въ старости чрезъ совершенство мудрости’. За ‘Анатоміей Остроумія’ уже въ 1580 г. послдовала вторая часть: ‘Эвфуэсъ и его Англія. Содержитъ описаніе его путешествія и приключеній, вмст съ особенными и прекрасными разговорами о честной любви, съ описаніемъ страны, двора и нравовъ этого острова, пріятно для чтенія и не возбуждаетъ досады: потому что здсь мало неприличнаго легкомыслія для мудреца и еще мене распутства для сладострастнаго’. Оба заглавія представляютъ въ высшей степени недостаточный образецъ эвфуистическаго слога. Составить себ ясное представленіе объ эвфуизм — такъ былъ названъ слогъ Лили и его подражателей по имени его романа — вообще не легко. Вальтеръ Скоттъ, выведшій въ своемъ роман ‘Монастырь’ (1820 г.) представителя эвфуизма сэра Перси Шефтона, съумлъ достигнуть только каррикатурнаго сходства съ оригиналомъ. Придворный Осрикъ въ Шекспировомъ Гамлет говоритъ въ совершенств въ стил эвфуизма, въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви11 то серьёзно, то въ шутку примняется эвфуизмъ. Донъ Адріанъ де Армадо согласно намренію автора доводитъ до каррикатуры придворный модный тонъ, излишнею утонченностью и напыщенностью, напротивъ, въ Пистол также согласно намренію поэта, мы видимъ грубую каррикатуру этой моды, состоящую въ подражаніи необразованнаго болтуна. Но гораздо чаще, чмъ въ такомъ искусственномъ примненіи для характеристики отдльныхъ лицъ, у Шекспира является эвфуизмъ какъ таковой, т. е. поэтъ самъ впадаетъ въ ложный модный вкусъ. Многія мста въ произведеніяхъ Шекспира, казавшіяся для позднйшихъ критиковъ неестественной напыщенностью и вызывавшія ихъ осужденіе, въ глазахъ поклонниковъ Лилли придавали особенную прелесть произведеніямъ народнаго драматурга. Довольно удивительно, что Шекспиръ, очевидно рано уже понявшій все ничтожество и пустоту этого направленія, все же никогда не могъ вполн освободиться отъ эвфуизма, длалъ-ли онъ въ этомъ случа уступку господствовавшей въ знатныхъ кругахъ мод, или же дйствительно сынъ стрэтфордскаго йомэна былъ ослпленъ ложнымъ блескомъ придворнаго языка? Вопросъ этотъ можетъ быть поставленъ, но при настоящемъ состояніи нашихъ свдній о Шекспир не можетъ быть ршенъ. Впрочемъ къ эвфуизму постоянно приводилъ его и самый матеріалъ его произведеній. Разсказъ Томаса Лоджа ‘Розалинда’, на основаніи котораго Шекспиръ построилъ ‘Какъ вамъ будетъ угодно’, вышелъ (1590 г.) подъ заглавіемъ: ‘Золотое завщаніе Эвфузса, найденное посл смерти его въ его кель въ Силекседр’. Подобно Лоджу и многіе другіе старались поставить свои стилистическія подражанія Лилли подъ защиту его героя. Если вообще сенсаціонный романъ, какимъ можно назвать Эвфуеса Лилли по его послдствіямъ, вызываетъ подражанія толпы ловкихъ конкуррентовъ даже со стороны содержанія, то съ этой точки зрнія подобныя подражанія роману Лилли были невозможны. Сухой остовъ дйствія настолько закутанъ въ стилистическія прикрасы, что, для того чтобы открыть его, нужно съ орудіями критики подходить къ самому произведенію. Успхъ книги завислъ исключительно отъ ея стилистики. Одна черта иметъ особенно типическое значеніе для творчества Возрожденія. ‘Жилъ себ въ Аинахъ молодой джентельменъ, владвшій большимъ состояніемъ’ — гласитъ первое предложеніе романа. Изъ классической страны Эвфуэсъ приноситъ утонченное образованіе, отличающее его, въ елисаветинскую Англію. При описаніи ея разумется нтъ недостатка въ открытыхъ и замаскированныхъ похвалахъ двственной королев, которая въ своихъ занятіяхъ классической древностью и итальянской литературой указываетъ на т самые источники, изъ которыхъ черпала свое умственное питаніе не только манерность Лилли, но и все англійское Возрожденіе.

V.
Позднйшіе годы пребыванія Шекспира въ Лондон.

Мы познакомились съ тою идеальной почвой, на которой сталъ Шекспиръ, занявъ прочное положеніе въ Лондон въ качеств актера и писателя. Попытаемся теперь представить себ арену его дятельности и сообщимъ то немногое, что извстно о немъ, какъ о человк и гражданин.
По образцу Комментаріевъ Юлія Цезаря Эвфуэсъ Лилли даетъ описаніе Англіи, приводящее его къ характеристик Лондона, важнйшаго изъ упоминаемыхъ двадцати шести англійскихъ городовъ. Лондонъ — это мсто, настолько превосходящее вс города міра красотою своихъ построекъ, безчисленными богатствами и разнообразіемъ всхъ возможныхъ вещей, что его можно назвать житницей и рынкомъ цлой Европы. ‘Непосредственно у этого города протекаетъ знаменитая рка, именуемая Темзой. Что можетъ быть въ какомъ бы то ни было мст подъ небомъ, чего бы нельзя было купить или продать въ этомъ благородномъ город? Существуютъ тамъ дома призрнія для бдныхъ, десять дюжинъ церквей для служенія Богу, славная биржа, называемая Royal Exchange, куда собираются купцы изъ всхъ странъ, гд только ведется торговля. Изъ всхъ же удивительныхъ и превосходныхъ достопримчательностей самая чудесная — это мостъ ведущій черезъ Темзу, подобный продолжающейся улиц, застроенный по обимъ сторонамъ большими и красивыми домами, и покоющійся на двадцати аркахъ, изъ которыхъ каждая построена изъ превосходныхъ камней и иметъ шестьдесятъ футовъ въ вышину и отстоитъ одна отъ другой на двадцать футовъ’.
‘Въ это мсто (Лондонъ) стекается все королевство, вслдствіе чего оно иметъ столько населенія, что подчасъ усомнишься, есть-ли на всемъ остров столько людей, сколько иной разъ видишь ихъ въ Лондон. Это длаетъ джентльмэновъ доврчивыми, а купцовъ богатыми, горожанъ — склонными къ торговл, гостей — къ денежнымъ оборотамъ, такъ что существуетъ мнніе, что величайшія богатства и сокровища всего государства находятся за валами Лондона’.
Въ самомъ дл, Лондонъ уже въ шестнадцатомъ вк былъ самымъ многолюднымъ изъ всхъ городовъ Европы. Въ первые годы правленія Елисаветы число жителей его не достигало и 200000, въ 1610 г. реляціи одного венеціанскаго посла говорятъ уже о 300000. Всемірная метрополія находилась еще при начал процесса своего образованія, хотя между Лондономъ Шекспира и теперешнимъ милліоннымъ городомъ можно замтить очень мало сходства. Лондонъ уже и тогда имлъ боле мрачный видъ, чмъ города на континент. Въ Англіи еще съ 1232 г. разработывали залежи каменнаго угля, а ко времени прибытія Шекспира въ Лондонъ употребленіе угля проникло повсемстно въ города. Однако Темза еще не пріобрла того грязнаго цвта, который она приняла поздне, служа промышленности и торговл. По ней плавали стаи лебедей, между обоими берегами, соединенными однимъ только Лондонскимъ мостомъ, поддерживалось оживленное лодочное сообщеніе. На правомъ берегу возвышались нетерпимые городскими властями театры, большинство постителей прізжали сюда на лодкахъ. Лодочники (watermen) были необыкновенно многочисленны, число ихъ вмст съ рыбаками опредляли въ 40000. Крикъ ихъ, достигавшій даже до театровъ, ‘Eastward Hoe!’послужилъ заглавіемъ одной изъ драмъ Чапмана и Марстона. Елисавета и ея приближенные любили кататься по Темз въ великолпныхъ гондолахъ. Шекспиръ могъ смотрть на эти королевскія катанія изъ театра Глобуса, и они то могли представлять ему образецъ для изображенія поздки Клеопатры по Книду (Антоній и Клеопатра II, 2, 195—223). На Лондонскомъ мосту возвышались ршетки, на остріяхъ которыхъ нердко въ правленіе доброй королевы Вэссъ красовались головы казненныхъ государственныхъ преступниковъ. Здсь Шекспиръ постоянно имлъ возможность наблюдать тотъ гуманный обычай, о которомъ онъ вспоминаетъ говоря о смерти Іорка и Клиффорда. Да и вообще воспоминанія о среднихъ вкахъ еще не исчезли изъ города. Лондонъ представлялъ собою городъ, укрпленный стнами, рвами и башнями. Сообщеніе происходило пшкомъ, на лошадяхъ или въ носилкахъ. При Елисавет въ Англіи появилась первая карета (1534 г.), однако зда въ экипажахъ, противъ которой возстало духовенство какъ противъ дьявольскаго новшества, не распространилась. За то Англичане, къ великой досад ихъ короля Іакова I, опередили жителей континента въ употребленіи табаку. Въ цирульняхъ, которыхъ въ 1614 г. въ Лондон насчитывалось 7000, были даваемы формальные уроки искусства курить. Нмецкимъ путешественникамъ, посщавшимъ Лондонъ въ большомъ количеств, — число ежегодныхъ гостей-иностранцевъ опредляли приблизительно въ 10000 — бросалась въ глаза рзкая разница между нравами Англіи и ихъ отечества. Чужестранцы составляли довольно значительный контингентъ среди постителей театровъ. Въ 1596 г. въ Лондонъ прибылъ основатель ‘Плодоноснаго Общества’ — благородный князь Людвигъ Ангальтъ Дессаусскій. Пятьдесятъ лтъ спустя онъ изложилъ стихами свой дневникъ и здсь разсказывалъ объ Лондон:
Много есть здсь театровъ,
Гд представляютъ князей, королей, императоровъ
Въ ихъ настоящемъ вид, въ роскошныхъ одеждахъ,
Событія такъ представляютъ, какъ были они на дл.
Можетъ быть, это описаніе относится къ драмамъ Шекспира. У самихъ Англичанъ любовь къ зрлищамъ была необыкновенно велика. По вычисленію Эльце, одинъ поститель театровъ проходился на шестьдесятъ жителей. Во всякомъ случа въ первыя десятилтія 17 вка Лондонъ имлъ больше театровъ сравнительно съ числомъ жителей, чмъ въ 19 столтіи, не смотря на то, что тогда съ театрами конкурировали укротители медвдей и птушиные бои. Слпыхъ медвдей привязывали къ столбамъ, и они должны были такимъ образомъ защищаться отъ собакъ и людей. Если случалось, что измученное животное вырывалось изъ привязи, то женщины начинали визжать и кричать- нкоторымъ это такъ нравилось, что, какъ говоритъ Слэндеръ въ ‘Виндзорскихъ Проказницахъ’ (I, 1, 306), ‘ему не давай сть и пить, только показывай ихъ’. Травля медвдей, птушиные и перепелиные бои и театральныя представленія въ глазахъ большей части публики были равнозначущими развлеченіями. Развлеченій и удовольствій требовали вс. Благосостояніе лондонскихъ горожанъ сильно поднялось, съ тхъ поръ какъ Елисавета отняла привилегіи у нмецкихъ ганзеатовъ. Монополіи, которыя Елисавета отмнила только подъ конецъ своего правленія по жалобамъ своихъ врноподданныхъ, хотя были и тягостны, но не составляли серьезнаго препятствія къ постоянному возростанію благосостоянія. Въ силу того, что благодтельный законъ воспрещалъ евреямъ селиться въ Англіи, сама нація, не предоставленная служенію чужимъ интересамъ, могла создать себ прочное благосостояніе и собирать богатства.
Въ Лондонъ, какъ въ торговый и въ умственный центръ, стекалось все со всхъ сторонъ. Елисавета, не смотря на свою бережливость и даже скупость, любила роскошь, и любила, чтобы ея вельможи тратились въ ея честь. По смерти ея было найдено всего три тысячи полныхъ костюмовъ. Слдуя ея примру мода измнялась безпрестанно, купцы обогащались, а придворная знать впадала въ долги. Такъ точно какъ въ Германіи въ 18 в., въ Англіи уже въ то время раздавались жалобы, что изъ всхъ странъ сюда проникаютъ модные костюмы. Шекспиръ въ ‘Генрих VIII (I, 3) смется надъ Французскими блестками И перьями, длинными чулками и короткими шароварами, и причудливымъ покроемъ платья. Равнымъ образомъ онъ подсмивается надъ введеннымъ изчужа кодексамъ чести, знаніемъ котораго въ ‘Какъ вамъ будетъ угодно’ щеголяетъ дуракъ Оселокъ. (V, 4). Вся эта идиллическая комедія представляетъ собою вообще тонкую сатиру на придворную жизнь. ‘Я танцовалъ, я увивался около дамъ, я политически обращался съ другомъ, ласково съ врагомъ, я разорилъ трехъ портныхъ, я имлъ четыре ссоры и изъ-за одной изъ нихъ чуть не подрался на дуэли’. Здсь мы видимъ образецъ совершеннйшаго придворнаго. Однако все же актеръ завислъ отъ милости двора и знати, которые защищали его противъ набожной нетерпимости городскихъ властей.
Между записью крещенія близнецовъ Шекспира въ Стрэтфордской церковной книг весной 1585 г., и ближайшимъ упоминаніемъ его имени въ современныхъ извстіяхъ лежитъ промежутокъ въ цлыхъ семь лтъ, слдуя не вполн достоврной традиціи, мы можемъ только съ вроятностью наполнить ихъ. Документъ, называющій Шекспира въ 1589 г. однимъ изъ членовъ владльцевъ Лондонскаго театра, представляетъ собою доказанную уже позднйшую поддлку. Только въ 1592 г. мы находимъ подлинное извстіе, что актеръ Шекспиръ имлъ успхъ и какъ драматическій писатель. Въ этомъ году умеръ въ ужасной хотя и не вполн незаслуженной бдности высоко-даровитый поэтъ Робертъ Гринъ. Въ Кембридж онъ получилъ степень bachelor, въ Оксфорд въ 1583 г.— степень master of arts, между тмъ въ своихъ продолжительныхъ путешествіяхъ по Италіи и Испаніи онъ предавался дикимъ излишествамъ. Какъ новеллистъ, онъ поставилъ себ въ образецъ итальянскихъ писателей, хотя въ стилистическомъ отношеніи примкнулъ къ Лилли. Его новелла ‘Пандосто или тріумфъ времени’ (1588 г.) послужила источникомъ для ‘Зимней Сказки’ Шекспира. Насколько намъ извстно, впервые онъ выступилъ на писательское поприще въ 1583 г., изъ драматическихъ пьесъ его сохранились только шесть, но безъ сомннія онъ сочинилъ гораздо больше. Драмы его не только были очень любимы публикой, но вмст съ пьесами его пріятелей Пиля и Марло принадлежали къ числу лучшихъ сценическихъ произведеній англійской литературы до Шекспира. На смертномъ одр Гринъ написалъ ‘Грошъ Мудрости, пріобртенный за милліонъ раскаяній’, посл его смерти его другъ и товарищъ Генри Четтль издалъ это произведеніе. Одинъ отдлъ этого памфлета носитъ заглавіе: ‘Тмъ джентльмэнамъ, своимъ quondam знакомымъ, которые тратятъ свое остроуміе на изготовленіе драмъ (plays), желаетъ Робертъ Гринъ лучшаго занятія и умнья — избгнуть его бдствій’. Содержаніе этого отдла представляетъ поучительный очеркъ жизни важнйшихъ драматическихъ поэтовъ и ихъ отношеній къ актерамъ.
‘Если горестный опытъ можетъ васъ, джентльмэны, побудить къ предусмотрительности или неслыханныя бдствія могутъ научить васъ осторожности, тогда, я не сомнваюсь, вы съ сожалніемъ бросите взглядъ на потерянное время и будете стремиться — раскаяніемъ наполнить ваше будущее. Не удивляйся ты — ибо съ тебя я хочу начать, знаменитый любимецъ актеровъ (gracer of tragedians),— что Гринъ, который съ тобой, какъ безумецъ, не разъ говорилъ въ своемъ сердц: ‘нтъ Бога’, теперь воздастъ славу Его величію: ибо милость Его велика, рука Его тяжело лежитъ на мн, голосомъ грома воззвалъ Онъ ко мн, и я почувствовалъ, что Онъ — Богъ, карающій своихъ враговъ. Зачмъ твой превосходный умъ, Его даяніе, такъ ослпленъ, что ты не воздаешь чести Подателю? Неужели это ослпленіе есть слдствіе изученія тлетворной Маккіавелевой политики? О, скотская глупость!’ Посл продолжительнаго восхваленія божественнаго могущества и провиднія Гринъ говоритъ о самомъ себ. ‘Заводчикъ этого дьявольскаго атеизма умеръ, и при жизни своей никогда не достигъ того блаженства, къ которому стремился, но напротивъ, какъ онъ началъ въ лицемріи, такъ жилъ въ страх и кончилъ въ отчаяніи. Я знаю, что малйшій изъ моихъ проступковъ заслуживаетъ этой бдственной смерти, но намренно противиться познанной истин — это хуже, чмъ вс ужасы моей души. Поэтому не мшкай, подобно мн, пока ты не дошелъ до этого крайняго бдствія: ибо ты не знаешь, что будетъ съ тобою при конц’. Марло, къ которому относятся эти слова, нсколько мсяцевъ спустя былъ убитъ во время попойки при возникшей ссор изъ-за какой-то женщины. Затмъ Гринъ обращается къ памфлетисту и драматургу Томасу Лоджу (можетъ быть и Нашу)?
‘Къ теб обращаюсь, молодой Ювеналъ, язвительный сатирикъ, съ которымъ я недавно совмстно написалъ комедію. Милый юноша, позволь мн посовтовать теб, — не пріобртай ты себ враговъ оскорбительными словами. Выступай противъ ничтожныхъ людей, потому что ты можешь это сдлать такъ хорошо, какъ никто: ты имешь свободу всхъ порицать и никого не называть. Попробуй запрудить самую не глубокую воду, и она начнетъ бурлить, наступи на змю и онъ ужалитъ тебя: поэтому не порицай ученыхъ, которые могутъ быть задты обидными и рзкими стихами, и сами станутъ порицать твою слишкомъ большую свободу въ порицаніи11. Затмъ онъ обращается наконецъ къ своему другу Джорджу Пилю.
‘А ты, заслуживающій удивленія не мене двухъ другихъ, ни въ чемъ не хуже, а въ иномъ и превосходящій ихъ, подобно мн дошедшій до послдней крайности,— теб я скажу не много: и если бы это не было языческой клятвой, то я поклялся бы теб св. Георгомъ, что ты и не достоинъ лучшей судьбы, такъ какъ продолжаешь жить этимъ низкимъ ремесломъ. Вс вы трое — ничтожные люди, если вы не посмотрите на мое бдствіе какъ на предостереженіе вамъ: потому что никого изъ васъ не старались такъ эксплоатировать т болваны, какъ меня,— я разумю тхъ куколъ, которыя говорятъ съ нашихъ словъ, тхъ шутовъ, которые щеголяютъ въ нашихъ одеждахъ. Разв не удивительно, что я, которому они были обязаны всмъ, теперь сразу забытъ ими всми? Равнымъ образомъ не будетъ удивительно, что и вы, будь вы въ моемъ положеніи, будете также забыты всми, которые обязаны вамъ? Да, не довряйте имъ, есть теперь у нихъ выскочка ворона, разукрасившаяся нашими перьями, съ сердцемъ тигра, прикрытымъ снаружи кожей актера’ (a tiger’s heart wrapt in a Woman’s hide въ 3 ч. ‘Генриха VI’ 1,4,137) и воображающая себ, что она такъ же хорошо уметъ слагать блые стихи, какъ и лучшій изъ васъ. Этотъ настоящій Johannes Factotum считаетъ себя единственнымъ Shakescene (потрясатель сцены) въ стран. О, если бы мн удалось склонить васъ идти но боле выгодному пути. Пусть эти обезьяны подражаютъ вашимъ превосходнымъ произведеніямъ, но пусть никогда не выучатся сами творить подобныя. Я знаю, что лучшій хозяинъ изъ васъ никогда не станетъ ростовщикомъ, а самый добрый изъ нихъ всхъ никогда не будетъ доброй нянькой. Поэтому ищите себ лучшихъ патроновъ, пока вы можете, потому что очень жаль, если люди такихъ рдкихъ способностей зависятъ отъ милости такихъ грубыхъ батраковъ (grooms)’.
Когда этотъ памфлетъ появился въ Лондон, то авторомъ его считали въ литературныхъ кружкахъ сатирика Томаса Наша, который не безъ основанія носилъ имя англійскаго Аретино. Нападки умершаго Грина вроятно раздражили многихъ, потому что Нашъ энергически защищался противъ взводимаго на него подозрнія, будто онъ участвовалъ въ сочиненіи этого ‘пошлаго, тривіальнаго, полнаго лжи памфлета’. Впрочемъ и издатель Генри Четтль считалъ нужнымъ точне опредлить свое положеніе относительно нападковъ заключающихся въ памфлет. Еще въ томъ-же самомъ году (1592 г.) онъ издалъ брошюру ‘Kind Harts dream’, въ которой онъ объявлялъ, что онъ не зналъ никого изъ задтыхъ и раздраженныхъ памфлетомъ, а знакомства съ однимъ изъ нихъ (Марло?) не ищетъ и въ будущемъ. ‘Другаго (Шекспира?) я не пожаллъ въ то время такъ, какъ желалъ бы этого теперь. Я умрилъ гнвъ писателей находящихся въ живыхъ’ — Четтль былъ прежде типографомъ и издателемъ Гринова памфлета — и, по его мннію, долженъ былъ бы воспользоваться своими правами, такъ какъ авторъ умеръ. ‘Поэтому мн это такъ прискорбно, какъ если бы ошибка автора была моею собственной, ибо теперь я узналъ не только самъ благопристойность его (Шекспира?) поведенія (civil demeanour) но и то, какъ онъ превосходенъ въ своемъ искусств (in the qualitie he professes), кром того многіе почтенные люди (divers of worship) указывали мн на справедливость его образа дйствій, свидтельствующую объ его честности (honesty), и на его остроумныя и прелестныя произведенія, свидтельствующія объ его талант’.
Такъ какъ ни Лоджъ, ни Пиль не были оскорблены въ памфлет Грина, то оба раздраженные имъ поэты могли быть только Марло и Шекспиръ. Однако Марло не былъ актеромъ, а приписывать ‘остроумную прелесть’ (facetious grace) такимъ произведеніямъ какъ Тамерланъ и Фаустъ не ршился бы даже завзятый поклонникъ Марло, но каждый имлъ бы право признать такую прелесть за авторомъ въ 1592 г. еще новой комедіи ‘Безплодныя усилія любви’. Если такимъ образомъ ршительно можно отнести эти отзывы къ Шекспиру — а только разв самая придирчивая критика могла бы оспаривать это — то здсь мы получаемъ самыя важныя указанія относительно Шекспира и его положенія, какія только сохранились отъ его современниковъ. Изъ нападокъ Грина и защиты Четтля получаются слдующія фактическія черты для біографіи Шекспира:
Старшіе поэты съ неудовольствіемъ видятъ, что, тогда какъ они сами не безъ усилій примнились къ реформ сцены предпринятой Марло, молодой актеръ пишетъ драмы блымъ стихомъ Марло, которыя имютъ чрезвычайный успхъ у публики, что комедіанты, досел преданные Грину и его друзьямъ, полагаются теперь на новаго драматурга, и не обращаютъ уже никакого вниманія и не питаютъ благодарности къ прежнимъ своимъ поставщикамъ,— чего конечно никогда нельзя было признать за добродтель со стороны актеровъ. Въ начал девяностыхъ годовъ этотъ актеръ-поэтъ занялъ значительное и всми признанное положеніе въ жизни театровъ столицы. Какъ актера — его считаютъ превосходнымъ (excellent), какъ поэта — его хвалятъ за прелесть (grace) его произведеній. Въ то же время выступаетъ дальнйшая, въ высшей степени замчательная черта. Другіе Playwrighters, съ Гриномъ и Марло во глав, пріобрли себ дурную репутацію благодаря ихъ развратной жизни. Они вращаются въ самомъ низкомъ обществ, постоянно нуждаются въ деньгахъ и умираютъ въ бдности и порокахъ. Напротивъ безупречная жизнь Шекспира засвидтельствована уважаемыми людьми, — очевидно такими, которые не принадлежатъ къ театральнымъ и писательскимъ кружкамъ,— какъ только онъ длается жертвой литературныхъ нападокъ. И даже въ мір писателей, гд ни одинъ поэтъ не можетъ жить вполн спокойно, посл раскаянія Четтля никто не позволилъ себ открыто нападать на Шекспира. Враждебные намеки, съ которыми намъ еще приходится встрчаться довольно часто, отличаются чисто литературнымъ характеромъ и очень безобидны, тогда какъ изъ памфлета Грина можно вывести обвиненіе въ недозволенномъ пользованіи чужими произведеніями. Для біографіи Шекспира мы не должны пренебрегать и этими, если можно такъ выразиться, отрицательными документами. Если мы слышимъ о безпорядочной жизни и о литературныхъ скандалахъ другихъ драматическихъ писателей, между тмъ какъ о Шекспир не можетъ разсказать ничего подобнаго и враждебная къ нему сторона, то это самое отсутствіе извстій даетъ намъ въ нкоторой степени положительныя указанія. Провинись Шекспиръ также, какъ и Марло, Нашъ или Гринъ,— и о немъ имли бы мы такія же точно извстія, какъ и о другихъ.
Если изъ Гринова памфлета видно, что уже въ 1592 г. Шекспиръ былъ любимымъ драматургомъ, то внесеніе его ‘Тита Андроника’ въ слдующемъ году въ записи (Registers) книгопродавцевъ указываетъ, что издатель уже могъ разсчитывать на привлеченіе публики, выставивъ на книг имя Шекспира. Намъ неизвстно состоялось ли это объявленное изданіе драмы Шекспира. Самое старое изъ дошедшихъ до насъ изданій подлинныхъ Шекспировскихъ драмъ — это экземпляръ третьей части ‘Короля Генриха VI’, явившійся въ 1594 г. въ плохомъ и обезображенномъ вид у книгопродавца Томаса Миллингтона, за два года передъ этимъ Эдуардъ Уайтъ пустилъ въ продажу doubtful play (подложную пьесу) ‘Арденъ Феверсшэмскій’. Въ тотъ самый годъ, когда долженъ былъ появиться въ печати ‘Титъ Андроникъ’ самъ Шекспиръ издалъ свою поэму ‘Венера и Адонисъ’, посвятивъ ее графу Саутамптону. Это посвященіе (1593 г.) и посвященіе предпосланное его ‘Лукреціи’ (1594г.) представляютъ собою единственные два прозаическіе документа, въ которыхъ Шекспиръ говоритъ открыто о себ и о своихъ произведеніяхъ, завщаніе его заключаетъ въ себ исключительно только формальныя и дловыя извстія.
‘Я не знаю’ — такъ начинается посвященіе къ ‘Венер и Адонису’ — ‘какъ я погршаю, посвящая мои неумлыя (unpolished) строки Вашему Лордству, и какъ осудитъ меня свтъ за то, что для такого легкаго бремени я избираю такую прочную опору, но если Ваша Честь найдете въ нихъ хотя малое удовольствіе, то я сочту это себ за высшую похвалу и общаю употребить весь мой досугъ на то, чтобы представить работу, достойную Вашей Чести. Въ случа же, если-бы этотъ первый наслдникъ моего творчества не имлъ успха, то это исполнило бы меня скорби, что онъ имлъ такого благороднаго воспріемника, и никогда вновь я не сталъ бы обработывать такой безплодной почвы изъ боязни, что она всегда будетъ приносить такую скудную жатву. Я поручаю мою поэму Вашему благосклонному вниманію и доброт Вашего сердца, которое, желаю я, пусть всегда соотвтствуетъ Вашимъ желаніямъ и исполненнымъ надежды ожиданіямъ свта. Вполн преданный Вашей Чести Вильямъ Шекспиръ’:
Уже это первое посвященіе поразительно отличается отъ другихъ подобныхъ своимъ положительнымъ и довольно свободнымъ отъ лести тономъ, который къ концу звучитъ сердечностью. Еще въ большей степени отличается отъ обычныхъ посвященій то, которое предпослано ‘Лукреціи’:
‘Любовь, которую я питаю къ Вашему Лордству, не иметъ конца: поэтому предлежащій трудъ безъ начала является не боле какъ излишкомъ ея. Увренность въ Вашей высокочтимой благосклонности ко мн, а вовсе не достоинства моихъ не отдланныхъ стиховъ, даютъ мн увренность въ ихъ успх. То, что я сдлалъ,— принадлежитъ Вамъ, что я сдлаю — то также принадлежитъ Вамъ, потому что всмъ, что я имю, я обязанъ Вамъ. Еслибы мои собственныя достоинства были больше, то и уплата моего долга также была бы большей, таковыя же, какія они есть, они принадлежатъ Вашему Лордству, которому я желаю долгой и счастливой жизни. Вполн преданный Вашему Лордству Вильямъ Шекспиръ’:
Посвящать ученыя и поэтическія произведенія знатному покровителю было такимъ-же общераспространеннымъ обычаемъ въ англійской литератур при Елисавет и при Іаков I, какъ во французской литератур во время Людовика XIV. Знатное имя, стоявшее на первомъ лист книги, не только служило для нея извстной защитой и обезпечивало уваженіе къ ней, но посвященіе доставляло автору и матеріальную выгоду. Въ большинств случаевъ не издатель выплачивалъ автору извстную сумму, а то лицо, которому посвящалась книга, давало автору подарокъ. Книгъ выходило такъ много, что для автора не всегда было легко найти лицо, которому бы посвятить свое сочиненіе. Вознагражденіе за посвященіе было не велико, обыкновенно пять фунтовъ, или около того. Что Саутамптонъ не ограничился обыкновеннымъ размромъ вознагражденія,— это доказываетъ второе посвященіе. Графъ Саутамптонъ выказалъ знаки большой и необычайной милости и дружбы къ Шекспиру, это показаніе Роу, основанное, конечно, на точныхъ данныхъ. За то трудно признать истиннымъ разсказъ Дэвенанта, будто бы графъ подарилъ Шекспиру тысячу фунтовъ, когда онъ выразилъ желаніе купить помстье. Конечно, принявъ извстіе Дэвенанта, легко было бы ршить вопросъ о томъ, какимъ образомъ Шекспиръ достигъ своего богатства, но самая эта сумма для того времени баснословно велика. Впрочемъ литературная исторія Англіи можетъ разсказать кое что о подобныхъ подаркахъ, но для отдльнаго случая этимъ нельзя еще ничего доказать. Шекспиръ приступилъ къ покупк земли и домовъ только въ 1597 г., такъ что въ упоминаемомъ Дэвенантомъ подарк мы вовсе не можемъ видть непосредственнаго вознагражденія за оба посвященія. За врное можно принять только, что отношенія Саутамптона къ Шекспиру. выходили изъ предловъ обыкновеннаго покровительства со стороны высокороднаго Мецената. Стоитъ только прочитать любое изъ многочисленныхъ современныхъ посвященій, чтобы понять всю разницу между ними и Шекспировымъ посвященіемъ. До сихъ поръ не отрыто ни одного, въ которомъ бы при такомъ различіи сословныхъ положеній писатель говорилъ такъ сердечно-тепло къ своему патрону. Онъ даже не подписывается, какъ того требовалъ обычай, servant. Генри Райтесли, графу Саутамптону было всего двадцать лтъ и онъ уже четыре года жидъ въ Лондон, когда тридцатилтній Шекспиръ посвятилъ ему ‘Венеру и Адониса’. Онъ былъ пасынкомъ сэра Томаса Хенэджа, который, въ качеств treasurer of the chamber, неоднократно имлъ дла съ игравшими при двор актерами. Саутамптонъ и самъ питалъ особенную любовь къ театру. Когда въ 1599 г. онъ впалъ въ немилость у Елисаветы, то онъ оставался въ Лондон и проводилъ свое время въ ежедневныхъ посщеніяхъ театровъ. Такимъ образомъ знакомство Шекспира съ молодымъ пэромъ государства не иметъ ничего страннаго. Саутамптонъ съ своей стороны въ разное время и въ самыхъ затруднительныхъ обстоятельствахъ выказалъ свой благородный характеръ и обнаружилъ боле чмъ обыкновенный умъ, такъ что мы должны признать, что онъ могъ и лучше понимать произведенія поэта и питать къ нему большее уваженіе, чмъ это длали другіе. Онъ съ удовольствіемъ покровительствовалъ искусству и наук. Флоріо, посвятившій ему въ 1598 г. ‘Міръ Словъ’, говоритъ въ своемъ посвященіи, которое любопытно сравнить со стороны выраженій съ Шекспировыми посвященіями: ‘По истин, я сознаю мои недостатки и въ познаніяхъ и во всемъ, что я могу представить Вашему милостивому Лордству, подъ покровительствомъ и на средства котораго я жилъ нсколько лтъ. Но мн какъ и очень многимъ другимъ солнечный блескъ Вашей Чести далъ и свтъ и жизнь’. Разумлъ ли Флоріо подъ ‘многими другими’ также и Шекспира? Трудно это ршить, безъ сомннія однако Шекспиру было очень тяжело, когда его покровитель, замшанный въ неудачную попытку возстанія Эссекса, былъ приговоренъ къ смерти, и получилъ свободу только при Іаков I. Нкоторые хотятъ поставить въ причинную зависимость позднйшую разочарованность Шекспира съ этими политическими событіями. Шекспиръ долженъ былъ пользоваться милостью и со стороны графа Эссекса, который въ качеств единственнаго друга автора Faerie Queene снискалъ себ уваженіе въ литературныхъ кружкахъ. Везъ такихъ личныхъ отношеній Шекспиръ разумется не сталъ бы упоминать ирландскаго штатгальтера въ пролог къ ‘Генриху V’. Изъ посвященія, предпосланнаго издателями перваго in folio (1623),— ‘благороднйшимъ и несравненнымъ братьямъ’ Вилльяму, графу Пэмброку и Филиппу, графу Монгамери, мы узнаемъ, что и они оказывали благосклонность къ Шекспиру и высоко цнили его произведенія.
Къ тому самому году, когда, вышла впервые ‘Венера и Адонисъ’, многіе изъ біографовъ Шекспира, врящіе въ его итальянское путешествіе, относятъ это событіе. На сколько произвольно и бездоказательно мнніе о поздкахъ Шекспира въ Нидерланды и въ Германію, настолько же кажется мн вроятными и его путешествіе въ Верхнюю Италію. Впрочемъ и за это путешествіе нельзя найти ни одного непреложнаго доказательства. Потому что, если въ данномъ случа мы сошлемся на въ высшей степени правдивую мстную итальянскую окраску въ ‘Венеціанскомъ купц’ и въ ‘Отелло’, то съ полнымъ правомъ намъ могутъ указать на столь же правдивое описаніе мстностей Швейцаріи у Шиллера, который однако составилъ его только на основаніи книгъ и разсказовъ Гёте. И Шекспиръ такъ-же точно могъ составить себ представленіе о Венеціи на основаніи разсказовъ очевидцевъ. Мы уже упомянули объ обыча — совершать путешествія въ Верхнюю Италію. Мы знаемъ, что англійскіе писатели и актеры, располагавшіе весьма незначительными средствами, по большей части совершали путешествія пшкомъ. Лилли, всю свою жизнь боровшійся съ нищетой, Гринъ, Даніэль, Ричъ, Нашъ, Габріэль Гарвей — вс удовлетворили свое стремленіе — видть родину Аріосто и Петрарки. Не испытывалъ-ли такого влеченія и Шекспиръ, влагающій въ уста Олоферна въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’ слдующіе стихи:
Venetia, Venetia,
Chi non ti vede, non ti pretia.
(Венеція, Венеція, кто тебя не видлъ,
Тотъ не можетъ тебя оцнить).
Придавать драмамъ мстную окраску было не совсмъ въ обыча во время Елисаветы. Бонъ Джонсонъ стремился къ этому и съ этою цлью изучалъ произведенія итальянской литературы, однако потерплъ неудачу. Такимъ образомъ, слдовательно, сравненіе съ Теллемъ не вполн приложимо здсь. Шекспиръ къ тому же обнаруживаетъ такое точное знакомство съ Венеціей, какое можно пріобрсти только на мст. Отзывы его о Джуліо Романо удивительнымъ образомъ соотвтствуютъ характеру произведеній послдняго. Шекспира упрекали въ томъ, что онъ превратилъ живописца въ ваятеля, тогда какъ о пластическихъ произведеніяхъ Романо не извстно ничего. Но эпитафія Романо въ Манту говоритъ о немъ, какъ о живописц, ваятел и архитектор. Шекспиръ не могъ встртить подобнаго указанія ни въ одной доступной ему книг. Эпитафія поразительнымъ образомъ совпадаетъ съ восторженными отзывами Шекспира въ ‘Зимней Сказк’. Между тмъ какъ нельзя представить ни одного вскаго свидтельства противъ вроятности итальянскаго путешествія Шекспира,— за это путешествіе говоритъ цлый рядъ вскихъ аргументовъ. Разумется, нтъ возможности даже приблизительно указать, какое значеніе имло это путешествіе для развитія Шекспира и склада его жизни, такъ какъ мы не знаемъ къ какому времени отнести его и какія изъ его произведеній возникли до путешествія, какія посл. Только объ ‘Отелло’, ‘Венеціанскомъ купц’ и о ‘Зимней сказк’ можно сказать ршительно, что они возникли посл какого-нибудь путешествія въ Италію. То же самое возможно сказать и объ ‘Усмиреніи Своенравной’, но въ такомъ случа возникли бы сомннія относительно хронологіи этой комедіи, не имющей впрочемъ особеннаго значенія. Найтъ (Knight) и Эльце относятъ начало путешествія Шекспира къ 1593 году, когда по причин чумы лондонскіе театры были закрыты. Не имя возможности боле точно опредлить время путешествія, я позволю себ по крайней мр высказать слдующее предположеніе. Закрытіе театровъ вслдствіе чумы послдовало осенью 1592 г., весною 1593 г. ‘Венера и Адонисъ’ была внесена въ книгопродавческія записи. Такимъ образомъ перерывъ театральной дятельности послужилъ Шекспиру въ пользу, давъ ему возможность заняться эпическими поэмами. Такіе перерывы случались не разъ и впослдствіи. Мы уже замтили, что какъ странно то обстоятельство, что Шекспиръ, посл двухъ удачныхъ опытовъ въ эпической поэзіи, потомъ вовсе забросилъ ее. А что, если об поэмы были начаты и отчасти уже обработаны во время итальянскаго путешествія? Въ такомъ случа молчаніе Шекспира въ послдующее время объяснялось бы вполн естественно. Свободное настроеніе путешественника и впечатлнія итальянской природы и искусства никогда больше не повторялись, а потому и поэзія, возникшая подъ ихъ вліяніемъ не могла имть продолженій. Довольно часто указывали на то сходство, какое существуетъ между основнымъ тономъ ‘Венеры и Адониса’ и картинами итальянскихъ художниковъ (‘Венеру и Адониса’ рисовалъ Тиціанъ). Да и кто не вспомнитъ о картинахъ Тиціана и Бордоне, читая о ‘нагой красавиц, на бломъ полотн лежащей’? Во всей поэм чувствуется то впечатлніе изобразительнаго искусства., подъ которымъ Шекспиръ началъ писать свое произведеніе.
Говорили также и о другомъ еще путешествіи Шекспира. Въ 1589 и 1599 г. англійскія труппы давали представленія въ Перт и Эдинбург. Въ послдній изъ этихъ двухъ разъ предъ Шотландскимъ королемъ играла не Шекспировская труппа, впрочемъ мы не знаемъ также, чья труппа за десять лтъ передъ этимъ попытала счастья на свер. За то въ 1601 г. труппа Лорда-Камергера, къ которой принадлежалъ Шекспиръ, дйствительно играла въ Эбердин. Нтъ никакого основанія сомнваться, что и Шекспиръ находился среди этихъ странствующихъ актеровъ, равнымъ образомъ однако возможно и то, что только часть труппы отправилась путешествовать и что Шекспиръ принадлежалъ къ числу оставшихся. Шотландская мстная окраска въ ‘Макбет’, которую хотли привлечь въ качеств доказательства, не иметъ значенія. О сопоставленіи ‘Макбета’ съ ‘Венеціанскимъ купцомъ’ и съ ‘Отелло’, съ точки зрнія ихъ мстной окраски, не можетъ быть и рчи.
Въ 1594 г. началась постройка театра Глобуса, однимъ изъ основателей котораго, по общественному мннію, былъ и Шекспиръ. Въ 1596 г. Шекспиръ, думаютъ, жилъ въ предмстьи Саутворкъ вблизи Глобуса, между тмъ какъ два года спустя мы находимъ его въ лондонскомъ приход св. Елены Бишопгэтъ, вблизи Кросби-голлъ, гд онъ былъ обложенъ довольно высокимъ налогомъ въ 5 ф. 13 1/2 ш. Въ 1600 г. онъ уже покинулъ этотъ приходъ. Во всякомъ случа около 1596 г. его обстоятельства должны были быть хороши, потому что въ этомъ году онъ затялъ дло, которое очевидно было для него очень важно, но не мыслимо было безъ значительныхъ денежныхъ затратъ. Шекспиры съ гордостью утверждали, что получили дворянство отъ Генриха VII, но доказать этого не могли. Очевидно по настоянію и при содйствіи своего сына Джонъ Шекспиръ началъ въ 1596 г. ходатайствовать въ герольдіи о признаніи своихъ притязаній и о выдач ему герба. Дятельность директора герольдіи сэра Вильяма Детика вызывала многочисленныя жалобы, въ силу которыхъ онъ и былъ отставленъ отъ своего мста. Кажется, что и признаніе требованія Джона Шекспира было достигнуто путемъ не совсмъ легальныхъ средствъ. О Босвортскомъ ветеран нельзя было сказать ничего врнаго, больше всего въ пользу Вильяма Шекспира говорило родство съ стариннымъ дворянскимъ родомъ Арденовъ. Однако, если дло хотли довести до желаемаго конца, то объ актер Шекспир оффиціально нельзя было ничего говорить. Такимъ образомъ здсь можно было выставить только прежнее положеніе Джона Шекспира, какъ мироваго судьи, и то лишь въ томъ случа, если онъ несъ эту должность по королевскому уполномоченію. Между тмъ Джонъ Шекспиръ находился въ этой должности только какъ городской бальи. Въ конц концевъ прибгнули къ завдомому обману будто бы де Шекспиры уже двадцать лтъ тому назадъ получили гербъ. Къ какимъ бы средствамъ ни прибгали, но въ 1599 г. герольдія предоставила стрэтфордскому йомэну право имть гербъ и признала это право и за его нисходящимъ потомствомъ. И вотъ Шекспиръ такимъ образомъ сталъ принадлежать къ джентри, теперь, подобно мирому судь Шалло, Шекспиръ былъ ‘дворяниномъ по рожденію, который можетъ подписываться armigero на всхъ запискахъ, повсткахъ, квитанціяхъ и обязательствахъ. Во время Шекспира полученіе герба и вступленіе такимъ образомъ въ джентри было всеобщимъ стремленіемъ. ‘Всякій, кто занимается изученіемъ законовъ страны’, говоритъ Гаррисонъ — ‘или получаетъ научное образованіе въ университет, или занимается свободными искусствами и практикуетъ въ качеств врача, или кто оказываетъ услуги отечеству вн страны въ качеств военачальника, или дома участвуетъ въ совт общины,— всякій такой,— если только онъ можетъ жить безъ ручной работы и въ состояніи нести обязанности, сопряженныя съ высокимъ званіемъ джентльмэна, — получаетъ изъ герольдіи за плату дворянство и гербъ, и такимъ путемъ пріобртаетъ титулъ Master, который дается эсквайрамъ, и джентльменамъ, и съ этого времени онъ считается джентльменомъ’. Такое изображеніе какъ разъ подходитъ къ Шекспиру. Гербъ его былъ составленъ изъ обращеннаго вверхъ копья съ серебрянымъ наконечникомъ на золотомъ пол съ діагональной красной полосой, на вершин герба вмсто шлема (crest) былъ помщенъ блый соколъ съ раскрытыми крыльями съ вертикально поднятымъ серебрянымъ копьемъ въ одной изъ своихъ лапъ, non sanz droict гласилъ относящійся сюда девизъ. Поэтъ не воспользовался правомъ присоединить къ своему гербу и гербъ Арденовъ. Отцовскій же гербъ былъ изображенъ на его памятник и въ послдствіи безчисленное количество разъ красовался на изданіяхъ его произведеній, сочиненіе которыхъ и представленіе на сцен при жизни поэта, длали невозможнымъ полученіе имъ герба. Ни въ какомъ случа не слдуетъ смотрть на это настойчивое, выходящее даже за предлы законности, стремленіе Шекспира — проникнуть въ ряды джентри — съ точки зрнія демократическихъ взглядовъ, господствующихъ на континент въ девятнадцатомъ столтіи. Консервативные взгляды англичанина — стоитъ вспомнить Вальтеръ Скотта и Теннисона — придаютъ сословію и гербамъ гораздо больше значенія, чмъ другіе народы. Быть можетъ мы не ошибемся, если скажемъ, что у англичанина хватаетъ духу открыто обнаруживать свое честолюбіе, отъ котораго не свободны и другіе, но только стыдятся сознаться въ этомъ. Шекспиръ испытывалъ непріятность своего соціальнаго положенія въ особенности съ тхъ поръ, когда онъ вступилъ въ сношенія съ членами высшей аристократіи. Въ обществ Саутамптоновъ, Пэмброковъ и др. онъ долженъ былъ понять, насколько легче для перваго сословія въ государств пріобртать свободное гуманистическое и гармоническое образованіе, чмъ для людей вчно вращающихся на ограниченномъ поприщ всей дятельности. Нчто подобное испытывалъ въ восемнадцатомъ вк и Гёте, высказавшій это и иллюстрировавшій примрами въ ‘Вильгельм Мейстер’. Шекспиръ стремился какъ можно скоре достигнуть такихъ матеріальныхъ средствъ, которыя позволили бы ему вести свободную и независимую жизнь. Въ средин девяностыхъ годовъ вс желанія его были направлены къ тому, чтобы стать собственникомъ въ своемъ родномъ город. Но онъ не хотлъ считаться par venu. ‘Благо тому, кто съ любовью вспоминаетъ о своихъ отцахъ’. Шекспиръ жилъ въ полной увренности, что право на гербъ предоставлено его роду еще первымъ Тюдоромъ. И вотъ онъ хотлъ снова возстановить свое семейство въ его старыхъ правахъ, оно должно было занять положеніе среди джентри и располагать средствами, достаточными для поддержанія своего достоинства. Тотъ, кто руководясь либеральными взглядами, захочетъ упрекнуть поэта за его образъ дйствій,— пусть вспомнитъ, что Шекспиръ не былъ ни либераломъ, ни демократомъ въ новйшемъ партійномъ смысл этихъ словъ. У Гёте замтны были уже демократическія черты новаго времени, когда онъ уврялъ, что тотъ классъ людей, который называютъ низшимъ, предъ Богомъ наврное — высшій, ибо въ этомъ класс соединены вс добродтели. Подобный взглядъ вовсе не мыслимъ у Шекспира при его уваженіи къ благороднымъ фамиліямъ своей страны. Слдуетъ замтить, что, высказывая жалобы на зазорность своей дятельности въ глазахъ общества, онъ вовсе не заботится о возстановленіи сословія актеровъ въ общественномъ мнніи, эмансипаціонныя идеи были слишкомъ далеки отъ него. Онъ не хочетъ ниспровергнуть соціальныя воззрнія, но стремится освободиться изъ того положенія, которое онъ съ большой тягостью переносилъ какъ служеніе черни.
‘Побрани за меня судьбу, виновницу моихъ постыдныхъ длъ (harmful deeds) за то, что не дала мн другихъ средствъ къ существованію, кром средствъ публичныхъ, доставляемыхъ общественными нравами. Вотъ почему на моемъ имени лежитъ пятно (brand), вотъ почему моя рука запачкана моимъ ремесломъ, какъ рука красильщика краскою. Пожалй обо мн и пожелай, чтобъ я былъ пересозданъ, а я между тмъ подобно сговорчивому больному, готовъ пить уксусъ, готовъ не считать горечь за горечь, готовъ двойное покаяніе лишь бы исцлиться. Пожалй же меня, милый другъ, и я увряю тебя, что мн достаточно твоего сожалнія, чтобы выздоровть’: (Сон. III).
Почти невроятнымъ кажется, что авторъ ‘Гамлета’ и ‘Фольстаффа’ могъ сказать въ мрачную минуту: (Сон. 72).
‘Меня объемлетъ стыдъ предъ тмъ, что я досел произвелъ (bring forth). Разумется, актеры, находившіеся на служб у какого либо вельможи или у самой her Majesty the Queen, вовсе не подвергались тому соціальному презрнію, какое законъ устанавливалъ для strolling players (бродячихъ актеровъ). Тмъ не мене поэтъ Джонъ Дэвисъ въ одномъ изъ своихъ сонетовъ въ 1603 г. высказывалъ сожалніе, что чистая и благородная кровь Борбэджа и Шекспира запятнана ихъ игрою на сцен, между тмъ какъ сами они отличаются благородствомъ воззрній и нравовъ (generous in mind and mood). Точно такъ-же и, Генри Четтль въ 1592 г. въ своемъ ‘Kind Hearts Dream’ жаловался на то, какимъ униженіямъ подвергается актеръ благодаря своей дятельности. Актерская дятельность Шекспира, а можетъ быть и сочиненіе драмъ, служила для него только средствомъ къ достиженію почтеннаго положенія среди гражданъ. Джентльмэнъ долженъ былъ заслонить тогда актера, а гербъ — закрыть лавровый внокъ поэта. Если Шекспиръ не спускалъ глазъ съ этой конечной цли, то это во всякомъ случа не исключаетъ возможности того, чтобы онъ, отдаваясь не совсмъ ясному и для него самого стремленію, принялся за писательство среди своей всми презираемой дятельности. Странно было бы думать, что Шекспиръ, говорящій о ‘глазахъ поэта, блуждающихъ подъ вліяніемъ прекраснаго безумія’, въ творчеств своемъ не присоединялъ къ таланту и вдохновенія. Между тмъ въ качеств поэта онъ ни въ какомъ случа не могъ пріобрсти себ средствъ. Намъ извстны обстоятельства жизни большинства изъ современныхъ драматурговъ: ни одинъ изъ нихъ не пріобрлъ хотя бы посредственнаго состоянія. За то большинство актеровъ, нсколько возвышавшихся надъ уровнемъ посредственности, пріобртали себ состоянія, хотя правда и не такія значительныя, какъ Шекспиръ. Кажется также, что они вели и жизнь боле порядочную, чмъ ихъ поставщики поэты. Разумется, поэты въ своемъ негодованіи говорятъ только о первомъ изъ этихъ фактовъ. Въ весьма распространенной пьес ‘Возвращеніе съ Парнаса’ два студента, желающіе сдлаться актерами, слышатъ такое привтствіе: ‘Радуйтесь, юноши!’ Что касается наживы денегъ, то вы посвятили себя самому превосходному изъ всхъ призваній въ мір, съ свера и съ юга приходятъ къ намъ и несутъ въ нашъ театръ свои деньги’. Гораздо рзче звучитъ эта тема въ одномъ памфлет, въ словахъ котораго справедливо или несправедливо — я не берусь ршать — хотли видть непосредственный намекъ на Шекспира. Повшенный воръ даетъ здсь одному странствующему актеру совтъ идти въ Лондонъ. ‘Когда ты почувствуешь, что твой карманъ набитъ уже довольно туго, то купи себ помстье, чтобы благодаря своимъ деньгамъ пользоваться уваженіемъ, посл того какъ теб надостъ актерская жизнь, потому что я въ самомъ дл слыхалъ, что иные приходили въ Лондонъ довольно бдными, а тамъ съ теченіемъ времени становились страшно богатыми’.
Шекспиръ получалъ доходы и какъ поэтъ, но гораздо большіе какъ актеръ. Однако этимъ нельзя объяснить быстраго возрастанія его богатства. Онъ былъ кром того членомъ компаніи, владвшей театромъ, соціетеромъ,— на подобіе выдающихся сочленовъ Theatre Franais, впрочемъ справедливость этого извстія въ послднее время серьёзно заподозрна. Какъ разъ во время Шекспира купеческая спекуляція принялась за эксплоатацію театровъ, хотя впрочемъ въ то время еще и не было значительныхъ основателей акціонерныхъ театральныхъ компаній. Шекспиръ съумлъ замчательнымъ образомъ, почти не мыслимымъ для поэта, добывать себ деньги. Идеалисты нмцы, не могущіе простить Рихарду Вагнеру, что онъ, подобно Моцарту и Г. Клейсту, не довелъ себя до голодной смерти, еще съ большимъ правомъ могли бы сдлать этотъ упрекъ Шекспиру, который всми путями стремился къ тому, чтобы предохранить себя отъ судьбы Спенсера и Грина.
Въ 1596 г. Шекспиръ побудилъ своего отца начать дло въ герольдіи. Въ слдующемъ году онъ ссудилъ его деньгами, чтобы снова начать прекратившійся уже нсколько лтъ назадъ процессъ противъ Ламбертовъ относительно возвращенія Ашби — въ канцлерскомъ суд, самомъ дорогомъ изъ всхъ англійскихъ судовъ. Дло шло здсь о наслдственномъ помстьи, которое нужно было удержать въ роду. Оба предпріятія восполняютъ одно другое, но неизвстно, имло ли успхъ и второе изъ нихъ. Среди этой энергической дятельности для Шекспира должна была быть особенно тяжела потеря его единственнаго сына Гамнета, въ 1596 г. Подъ 11 августа въ Стрэтфордской церковной книг за писано погребеніе ‘Hamnet films William Shakespeare’. Присутствовалъ-ли Шекспиръ при смерти своего сына и какое впечатлніе произвела эта потеря на поэта при усиливавшейся постоянно его разочарованности — мы не можемъ сказать этого. Въ жалобахъ Констанцы по Артур нкоторые хотли слышать отголоски Шекспировой скорби. Но это въ высшей степени сомнительно. Для того чтобы выражать горе Шекспира, эти остроумныя жалобныя тирады слишкомъ отличаются поэтическимъ блескомъ моднаго эвфуизма. Какъ ни огорченъ былъ Шекспиръ смертью сына, однако онъ не оставилъ своихъ плановъ. Кажется, онъ намренъ былъ записать свое имущество на имя одной изъ своихъ дочерей. На пасху 1597 г. онъ приступилъ къ покупк New Place, самого большаго и красиваго дома въ Стрэтфорд. Домъ этотъ, построенный изъ кирпича и дерева, Шекспиръ пріобрлъ за 60 фунтовъ и въ слдующемъ году нсколько перестроилъ его. Удалившись въ Стрэтфордъ онъ до конца дней своихъ жилъ въ New Place. Вроятно почти одновременно съ покупкой дома онъ пріобрлъ себ и участокъ поля, потому что, когда зимой 1597—98 гг. магистратъ сдлалъ опись запасовъ у отдльныхъ гражданъ, по причин господствовавшаго тогда недостатка хлба, Вильямъ Шекспиръ, какъ показано было, оказался владльцемъ 10 квартеровъ хлба и солода. Только у двухъ Стрэтфордцевъ были большіе запасы, чмъ у него. Поздне Шекспиръ прикупилъ еще сады, примыкавшіе къ New Place, такъ что его усадьба длала его однимъ изъ самыхъ видныхъ жителей городка. Стрэтфордцы были, вроятно, особенно высокаго мннія о богатств своего согражданина уже въ 1598 г., потому что 24 января Стрэтфордецъ Абрамъ Стёрли писалъ своему пріятелю Ричарду Куини въ Лондонъ, что слышно де, что ихъ землякъ мистеръ Шекспиръ хочетъ отдать деньги подъ залогъ полей въ Шоттери или въ окрестностяхъ. Хорошо де было бы обратить его вниманіе на Стрэтфордскія десятины. Куини могъ бы условиться съ Шекспиромъ, а друзья его взяли бы на себя окончаніе дла. Это было бы выгодно и для него, да и для Стрэтфордцевъ было бы большимъ благодяніемъ. Шекспиръ приступилъ къ этому длу только семь лтъ спустя, но изъ этого письма видно, что и раньше уже его земляки были такого же хорошаго мннія о немъ самомъ, какъ и объ его карман. 4-го ноября Стёрли еще разъ пишетъ Куини о ‘нашемъ земляк Шекспир’. Онъ слышалъ, что мистеръ Вильямъ Шекспиръ готовъ занятъ имъ денегъ,— что очень пріятно, но интересно было бы точне знать его условія. Вопросъ идетъ о 30—40 фунтахъ для веденія длъ. Какого рода были эти дла — этого нельзя понять изъ письма добродушнаго Стрэтфордца. Этотъ Р. Куини, къ которому адресованы оба приведенныя письма, уже въ то время долженъ былъ стоять въ довольно близкихъ отношеніяхъ къ поэту, дочь котораго поздне сдлалась женой сына Куини, Томаса. 25 октября онъ отправилъ въ Лондонъ ‘къ своему любезному другу и земляку’ слдующія строки:
‘Любезный землякъ, я осмливаюсь просить Васъ оказать мн помощь въ XXX фунтовъ, за которые можетъ поручиться м-ръ Вошелъ и я, или м-ръ Майтенсъ со мною. М-ръ Росуэжлъ еще не прибылъ въ Лондонъ, и я нахожусь въ стсненныхъ обстоятельствахъ. Вы окажете мн большую дружескую услугу, если поможете мн разсчитаться съ моими лондонскими кредиторами, и дастъ Богъ, возвратите мн то внутреннее спокойствіе, котораго лишили меня мои долги. Я намренъ обратиться къ суду и надюсь получить отъ Васъ отвтъ благопріятный для исхода моей просьбы. Чрезъ меня, Богъ свидтель, вы не потеряете ни кредита, ни денегъ. Обратите только вниманіе на степень надеждъ, возлагаемыхъ на Васъ мною, и не сомнвайтесь, съ сердечной благодарностью въ назначенный срокъ я уплачу Вамъ мой долгъ. Время торопитъ меня окончить, поручаю себя Вашей заботливости и ожидаю Вашей помощи. Боюсь, что въ эту ночь я не возвращусь изъ суда. Спшите. Да будетъ Богъ съ Вами и со всми нами. Аминь’.
Письмо это, которое содержитъ больше намековъ, чмъ ясныхъ указаній на какія-то отношенія, едвали заслуживало бы упоминанія, если бы коварный случай не сохранилъ его только одно изъ всхъ тхъ многочисленныхъ писемъ, которыя были адресованы къ Шекспиру и значительными и незначительными его современниками. Равнымъ образомъ ни одно изъ сохранившихся до насъ писемъ, кром двухъ Стёрли и одного — Ричарда Куини, вроятно также отъ 1598 г.,— не упоминаетъ ничего о Шекспир. ‘Если Вы,— говорится въ этомъ послднемъ — окончите дло съ В. Ш. и получите деньги, то привезите ихъ съ собою домой».
Весьма затруднительно составить себ ясное представленіе о длахъ на основаніи четырехъ упомянутыхъ писемъ. Вполн очевидно только то, что поэтъ Шекспиръ былъ замшанъ въ какія то большія денежныя дла. Уже въ Гриновомъ памфлет слово ростовщикъ (usurer) поставлено, кажется, нарочно такъ, чтобы его можно было отнести къ Shakescene. Въ то время еще въ значительной степени царило средневковое воззрніе, что христіанину не позволительно отдавать деньги на проценты. Филиппъ Сидней, какъ видно изъ его завщанія, раздлялъ этотъ взглядъ съ Шекспировымъ ‘царственнымъ купцомъ Антоніо’. Шекспиръ напротивъ былъ другихъ взглядовъ, его завщаніе показываетъ, что онъ отдавалъ взаймы деньги по указнымъ 10 процентамъ. Какъ это ни странно, но авторъ Шейлока очевидно значительно увеличилъ свое состояніе, отдавая свои деньги въ ростъ. Слова Гамлета (V, 1,112) при разсматриваніи черепа какъ разъ имли отношеніе къ самому поэту: ‘этотъ молодецъ, можетъ статься, былъ въ свое время ловкимъ прожектёромъ, скупалъ и продавалъ имнія. А гд теперь его крпости, векселя и проценты?’ Шекспиръ занимался всмъ этимъ, но ясно, что онъ не принесъ свободу своего духа въ жертву этимъ матеріальнымъ заботамъ когда онъ влагаетъ въ уста своему принцу слдующія слова: ‘Неужели всми купчими купилъ онъ только клочекъ земли, который могутъ покрыть пара документовъ? Вс его крпостныя записи едва-ли помстились бы въ этомъ ящик, а самому владльцу досталось не больше пространства?’ Довольно интересна та черта характера Шекспира, что онъ, проникнутый живымъ сознаніемъ ничтожества всего земнаго, все же умлъ цнить блага этого міра. Пессимизмъ мыслителя не ослаблялъ у него энергической дятельности дловаго человка. Обширныя государства, которыми владетъ онъ на поприщ своего духа и поэзіи, не мшаютъ ему въ реальномъ мір пріобртать, по мткому выраженію англосакса, sufficient elbowroom.
Въ Стрэтфорд и въ Лондон онъ велъ процессы то самъ, то чрезъ повренныхъ. Въ 1604 г. онъ велъ дло противъ нкоего Филиппа Роджерса за выданный ему солодъ на 1 ф. 15 ш. 10 пенсовъ. Въ 1609 г. онъ возбудилъ процессъ противъ Джона Эдденбрука на сумму въ 6 ф. 24 ш., и привлекъ къ отвтственности поручителей его, когда самъ должникъ скрылся. Въ 1612 г. наконецъ онъ запутался въ значительный процессъ изъ-за Стрэтфордскихъ десятинныхъ сборовъ, которые онъ взялъ въ аренду въ іюл 1605 г. вмст съ Томасомъ Комбомъ. Шекспиру предстояло уплатить 440 ф. арендной платы. Вмст съ тмъ онъ продолжалъ покупать земли въ Стрэтфорд и въ окрестностяхъ. Такъ, въ ма 1602 г. онъ купилъ у Джона и Вильяма Колбовъ 107 моргенъ пахати въ Старострэтфордскомъ приход — за сумму 300 фунтовъ. Вроятно въ этомъ и въ подобныхъ длахъ онъ пользовался помощью своего брата Джильберта. Въ сентябр того же года Вильямъ Шекспиръ, джентльмэнъ, пріобрлъ усадьбу и домъ Джетлея по Уокерстритъ, напротивъ New Place. Въ то же время онъ купилъ у Геркулеса Ондергиль сады за 60 ф. Вс эти покупки въ Стрэтфорд обнаруживаютъ неустанно преслдуемый Шекспиромъ планъ зажить тамъ въ качеств богатйшаго и самаго значительнаго владльца. Тмъ не мене 10 марта 1613 г. совмстно съ актеромъ Джономъ Хэминджемъ и нсколькими горожанами Шекспиръ купилъ въ Лондон домъ близъ Блэкфрейерскаго театра,— изъ чего видно, что онъ еще не порвалъ окончательно своихъ связей съ столицей. Изъ своей доли въ 140 ф. Шекспиръ уплатилъ только 80, а за остальныя заложилъ Джону Робинзону земельный участокъ на десять лтъ. Для того, чтобы по этимъ покупкамъ составить себ представленіе о богатств Шекспира, слдуетъ помнить, что цна денегъ съ того времени уменьшилась больше чмъ въ пять разъ. Сумма въ 300 фунтовъ во время Елисаветы соотвтствуетъ 1600 фунтамъ по настоящему времени. Надо сознаться, что Шекспиръ могъ быть такъ-же доволенъ матеріальнымъ успхомъ своихъ работъ, къ которому онъ стремился, какъ и идеальнымъ ихъ успхомъ, котораго однако не могъ въ полной сил предчувствовать ни онъ самъ, ни кто либо изъ его современниковъ.
Конечно и современники его уже признавали значеніе его драматическихъ произведеній. Но Томасъ Нашъ высказывалъ сожалніе, что Шекспиръ, вмсто того чтобы продолжать писать поэмы и сонеты по примру итальянцевъ,— тратитъ все свое время на изготовленіе драмъ. Однако такой компетентный судья какъ Фрэнсисъ Миресъ, сужденіе котораго о художественномъ творчеств Шекспира было приведено уже выше, говоритъ: ‘Подобно тому, какъ Плавтъ и Сенека считаются среди латинскихъ поэтовъ лучшими — комикомъ и трагикомъ, такъ между англичанами Шекспиръ является превосходнйшимъ въ обоихъ родахъ сценической поэзіи. Доказательствомъ тому служатъ — изъ комедій: его ‘Веронскіе дворяне’, его ‘Ошибки’, его ‘Безплодныя усилія любви’, его ‘Увнчавшіяся усилія любви’, его ‘Сонъ въ лтнюю ночь’ и его ‘Венеціанскій купецъ’, изъ трагедій: его ‘Ричардъ II’, ‘Генрихъ IV’, ‘Король Іоаннъ’, ‘Титъ Андроникъ’ и его ‘Ромео и Юлія’.
‘Какъ Эпитъ Столонъ сказалъ, что музы, если бы он захотли говорить по латыни, то говорили бы языкомъ Плавта, такъ скажу и я, что музы стали бы говорить изящнымъ языкомъ Шекспира, если бы Он захотли говорить по англійски’.
Современники поэта не могли высказать ему большей похвалы, какъ сравнивъ его съ Плавтомъ и Сенекой, которыхъ самъ Шекспиръ считалъ высшими представителями драматическаго творчества. Джонъ Дэвисъ озаглавилъ нкоторые свои стихи — ‘Нашему англійскому Теренцію мистеру Вил. Шекспиру’, а Джонъ Уиверъ въ одной эпиграмм 1599 г. Ad Gulielmum Shakspeare упомянулъ рядомъ съ двумя эпическими произведеніями ‘медоточиваго’ поэта и ‘Ромео, Ричарда и многія изъ твоихъ чадъ, которыхъ назвать я не умю’. Намекая на сонетъ Ромео (I, 5, 105) онъ говоритъ:
И сладость словъ ея, и сила красоты,
Все говоритъ о святости всегдашней.
Всегда имъ будетъ поклоненье,
Когда дтей твоихъ сжигаетъ сила страсти:
Шекспиръ, ты музу обними, чтобъ родъ твой продолжался..
Въ томъ же самомъ году, когда явилась эта эпиграмма, вышла во второй разъ въ печати ‘Ромео и Джульетта’, что указываетъ на необычайную любовь, какою пользовалось это произведеніе. Изъ прочихъ драмъ, упоминаемыхъ Миресомъ, до 1598 г. уже были напечатаны: изъ комедій — только ‘Безплодныя усилія любви’, а изъ трагедій — ‘Ричардъ II’, ‘Ричардъ III’, первая часть ‘Генриха IV’ и можетъ быть также ‘Титъ Андроникъ’. Комедія ‘Увнчавшіяся усилія любви’ сохранилась до насъ, скрытая вроятно подъ другимъ названіемъ (‘Конецъ всему длу внецъ?’ ‘Усмиреніе Своенравной?’). Напечатаны были также, хотя объ этомъ и не упоминаетъ Миресъ, вторая и третья части ‘Короля Генриха VI’. Посл 1598 г. еще при жизни Шекспира были напечатаны въ первый разъ: изъ комедій — ‘Венеціанскій Купецъ’, ‘Сонъ въ Иванову ночь’, ‘Много шуму изъ ничего’ 1600 г., ‘Виндзорскія Проказницы’ 1602 г., ‘Троилъ и Крессида’ 1609 г., изъ трагедій и историческихъ драмъ — вторая часть ‘Генриха IV’ и ‘Генрихъ V’, равно какъ и сохранившееся до насъ первое изданіе ‘Тита Андроника’ 1600 г., ‘Гамлетъ’ 1603 г. и ‘Король Лиръ’ 1608 г. Только въ 1622 г. въ первый разъ былъ напечатанъ ‘Отелло’, а въ 1631 г. первое отдльное изданіе ‘Усмиренія Своенравной’. Какою извстностью пользовался Шекспиръ въ качеств автора ‘Ричарда III’ — сюжетъ, за который не одинъ разъ брались и другіе поэты,— это показываютъ стихи Христофера Брукса въ изданномъ имъ въ 1614 г. произведеніи — ‘Духъ Ричарда III’. Ричардъ говоритъ здсь своему пвцу:
Тотъ, кто на крыльяхъ Кліо мою открылъ всмъ славу,
Волшебствомъ чьимъ я вырванъ изъ забвенья,
Кто на вершин музъ меня восплъ
И жребій мой своимъ перомъ изобразилъ
Тотъ, слово чье заставило течь съ Геликона
Ручьи для жаждущаго нектара людскаго рода —
Пусть славу онъ получитъ за свой стиль, и лавры
Пусть внчаютъ его главу. Пусть каждый,
Отъ зависти свободный, воздаетъ ему хвалу!
Особенное значеніе иметъ для нашего знакомства съ Шекспиромъ 1594 годъ. Только въ этомъ году мы имемъ подлинныя доказательства того факта, который до сихъ поръ мы принимали только какъ правдоподобный,— именно что Шекспиръ принадлежалъ къ обществу актеровъ, носившему титулъ the Lord Chamberlain’s Servants, и выдающимся членомъ котораго былъ Борбеджъ. Согласно одному документу, открытому Голнуэллемъ, Шекспиръ игралъ съ этой труппой предъ королевой въ Гринвич весною 1594 г. Въ 1598 г. онъ участвовалъ въ представленіи Бэнъ Джонсоновой пьесы ‘Everyman in his humour’, данномъ этой трупой. Въ то же время мы узнаемъ, какимъ высокимъ уваженіемъ пользовался Шекспиръ среди своихъ товарищей. Бэнъ Джонсонъ, принужденный покинуть свою актерскую карьеру благодаря своимъ неудачамъ, выступилъ драматическимъ писателемъ и написалъ свою комедію ‘Everyman in his humour’, которую и отдалъ трупп Лорда Камергера. Пьесу эту хотли уже возвратить назадъ какъ негодную, когда Шекспиръ случайно взялъ ее въ руки началъ перелистывать, сейчасъ-же узналъ геній автора и употребилъ все свое вліяніе, чтобы пьеса эта была поставлена. Такимъ образомъ одна изъ знаменитйшихъ комедій, какія только знаетъ англійская литература, сдлалась достояніемъ сцены и Шекспировой труппы. Бэнъ Джонсонъ достойнымъ образомъ отблагодарилъ своего возлюбленнаго Шекспира (my beloved), предпославъ въ 1623 г. первому собранію его произведеній гимн въ честь Эвонскаго лебедя. Отношенія между обоими поэтами были дружелюбны. Пришлось бы счесть Бэнъ Джонсона столь же безумнымъ, сколь и коварнымъ, если бы мы захотли заподозрить искренность его расположенія къ Шекспиру, какъ къ человку, и его уваженія къ нему, какъ къ поэту, несмотря на вс его поэтическія и прозаическія увренія. Не лишена была и этическаго момента эта дружба, которая, несмотря на вс свои различія, все же можетъ дать поводъ къ сравненію ея съ дружескимъ союзомъ между Гёте и Шиллеромъ. Шекспиръ и Джонсонъ, какъ и Гёте и Шиллеръ, отъ природы составляли противоположность другъ другу. Чтобы побороть эту противоположность — нужна была нравственная сила. Только уваженіе и пониманіе столь различнаго и самобытнаго существа другого — могли установить между ними обоими хорошія отношенія, но при этомъ необходимо было разумется самоограниченіе со стороны каждаго изъ нихъ. Однако, между тмъ какъ Гёте и Шиллеръ заставили объединяющимъ образомъ дйствовать противоположность своихъ характеровъ для высшихъ цлей искусства, — между Джонсономъ и Шекспиромъ подобное примиреніе противоположностей имло мсто только въ жизни. Въ этихъ двухъ современникахъ драматургахъ нашли свое олицетвореніе и высшее выраженіе два враждебныя одно другому литературныя направленія. Одинъ изъ нихъ явился представителемъ и поборникомъ національно-народнаго идеала, другой — ученаго, классическаго. Исторія англійской драмы показываетъ намъ, что въ эпоху Возрожденія эти противоположности не могли быть примирены. Что каждый поэтъ удивлялся и признавалъ своеобразныя достоинства другого — это все, даже больше, чмъ чего можно было ожидать при ихъ историческомъ положеніи. Положеніе же вещей было таково, что ученый поэтъ, основывавшійся на теоріи и на авторитетныхъ образцахъ древности, съ нкоторымъ высокомріемъ смотрлъ на народное искусство. Онъ признаетъ его талантъ, но потому-то и желалъ бы перетянуть его на сторону классическихъ принциповъ, которымъ онъ самъ слдуетъ. Обратимъ вниманіе еще и на другія отношенія. Бэнъ Джонсонъ, которому не посчастливилось на сцен, естественно злился на всхъ актеровъ, имвшихъ больше удачи, чмъ онъ. Его собственныя драмы, безупречно составленныя по всмъ теоретическимъ правиламъ, въ большинств случаевъ проваливались на сцен. Несмотря на всю свою ученость, пріобртенную съ такимъ трудомъ, и на свою ревностную работу, онъ никогда не могъ выбиться изъ матеріальной нужды. Къ тому же онъ считалъ себя боле значительнымъ поэтомъ, чмъ какимъ онъ былъ въ дйствительности, и вотъ теперь, среди своей борьбы за существованіе, онъ видлъ, что этотъ актеръ Шекспиръ, мало свдущій въ латинскомъ и еще мене въ греческомъ язык, не только пользуется успхомъ и честью, но даже быстро наживаетъ себ состояніе и пріобртаетъ уваженіе среди согражданъ. Извстно какъ жестко выразился Шиллеръ о Гёте, который стоялъ ему на дорог,— испытывая подобныя же чувства. Бэнъ Джонсонъ никогда не могъ добиться счастья, съ завистью отказывала въ немъ Харита его стремившемуся духу. Бэнъ Джонсонъ и въ творчеств своемъ былъ тяжелъ и медлителенъ, онъ никогда не удовлетворялся сдланнымъ и снова принимался за работу съ самаго начала. Когда- однажды уже посл смерти Шекспира — неизвстно собственно когда и при какихъ обстоятельствахъ — актеры говорили при немъ, что Шекспиръ никогда не измнялъ и не вычеркивалъ ни одной строки въ своихъ рукописяхъ, то онъ съ досадой замтилъ: ‘Я лучше бы желалъ, что бы онъ вычеркнулъ ихъ тысячу!’ Не разъ впослдствіи Бэнъ Джонсонъ имлъ поводъ опровергать толкованіе этихъ словъ въ дурную сторону. ‘Актеры, говоритъ онъ въ Discoveries’,— приняли это за злорадную насмшку. Но я сказалъ это не для потомства, а разв ради ихъ невжества потому что они хвалили его за такую черту, благодаря которой онъ сдлалъ больше всего ошибокъ. Я любилъ его и чту его память, взглядъ мой на него таковъ: онъ былъ на самомъ дл честной, открытой и свободной натурой, онъ имлъ превосходную фантазію, обширныя знанія и щедрую руку. Рчь его лилась такъ быстро, что по временамъ нужно было останавливать его: Sufflaminandus erat, какъ говаривалъ Августъ о Гатері. Онъ обладалъ большимъ остроуміемъ, хорошо было бы впрочемъ, если бы онъ умлъ и сдерживать его. Ему часто приходилось говорить такія вещи, которыя и безъ того не могли не подвергнуться осмянію. Но онъ искупалъ свои ошибки своими превосходными качествами. Въ немъ было больше того чему удивляться, чмъ того что можно прощать’.
Это драгоцнное свидтельство перваго изъ современныхъ Шекспиру и соперничавшихъ съ нимъ поэтовъ страннымъ образомъ обращало на себя очень мало вниманія, потому что завистливое недоброжелательство Бэнъ Джонсона къ Шекспиру принадлежитъ къ числу главныхъ пунктовъ Шекспирова миа. Съ этимъ откровеннымъ и искреннимъ сужденіемъ poeta laureatus вовсе не находится въ противорчіи то, что Бэнъ Джонсонъ въ своихъ драмахъ длаетъ насмшливыя замчанія и колкіе намеки противъ того, что онъ считалъ особенно неправильнымъ въ произведеніяхъ Шекспира. Рядомъ съ такими несомннными шпильками въ драмахъ Бэнъ Джонсона существуютъ еще и другія мста, въ которыхъ только искусству новйшей критики удалось открыть такую же тенденцію. Шекспиръ съ своей стороны разумется не щадилъ слабостей Бэнъ Джонсона, конечно не въ своихъ драмахъ, но въ частныхъ разговорахъ. Не дуренъ одинъ изъ сохранившихся анекдотовъ, разсказывающій о томъ, какъ Шекспиръ былъ крестнымъ отцомъ одного изъ сыновей своего пріятеля и литературнаго противника. Когда онъ явился молчаливымъ и серьёзнымъ, Джонсонъ спросилъ, о чемъ онъ думаетъ. О томъ, отвчалъ Шекспиръ, что подарить ему при крещеніи его сына. На дальнйшій вопросъ Джонсона, что же именно хочетъ онъ подарить, послдовалъ отвтъ состоящій изъ непереводимой игры словъ: ‘Дюжину хорошихъ латунныхъ (lattin) ложекъ, которыя ты долженъ посеребрить (translate)’. Несчастный многоученый Джонсонъ, столько переводившій (translated) съ латинскаго (latin) получилъ этимъ отвтомъ хорошую отплату за много своихъ остротъ на счетъ Шекспира. Еще слдующее поколніе умло много разсказывать о состязаніяхъ въ остроуміи между Шекспиромъ и Джонсономъ во время общихъ попоекъ. Сэръ Вальтеръ Рэлей, морской герой, поэтъ и ученый, учредилъ въ 1603 г. клубъ, который перевсомъ въ немъ литературнаго элемента напоминаетъ нсколько позднйшія кофейныя общества подъ предсдательствомъ Драйдена. Въ таверн the Mermaid сходились Вальтеръ Рэлей, Иниго Джонсъ, писатели — Сельденъ, Доннъ, Бэнъ Джонсонъ, Шекспиръ, Бомонтъ, Флетчеръ и многіе другіе. Здсь былъ одинъ изъ литературныхъ центровъ Лондона. Въ этихъ собраніяхъ царило веселое остроумное настроеніе. Бомонтъ въ одномъ посланіи къ Бэнъ Джонсону говоритъ:
Кто только не сходился въ клуб Морской Двы!
Летали стрлы краснорчья, когда сходило вдохновенье,
Какъ будто каждый былъ готовъ всю жизнь
Считаться дуракомъ изъ за того лишь, чтобы въ этотъ часъ
Въ веселомъ обществ пріятелей своихъ
Все остроуміе свое въ одномъ шутливомъ слов обнаружить.
Сохранилось извстіе, принадлежащее хотя и не очевидцу, но все-же заслуживающее доврія, о состязаніяхъ въ остроуміи Бэнъ Джонсона и Шекспира, перваго, говоритъ это извстіе, можно было сравнить съ испанскимъ линейнымъ кораблемъ, а втораго — съ англійскимъ крейсеромъ. ‘Мистеръ Джонсонъ былъ построенъ на манеръ испанской галлъоны,— былъ проченъ, но за то медленъ въ движеніяхъ, ученость его была велика. Шекспиръ, по конструкціи своей — ниже, но за то быстре подъ парусами, могъ подобно нашимъ англійскимъ крейсерамъ поворачиваться во всякомъ теченіи, умлъ пользоваться всякимъ втромъ, благодаря быстрот своего ума и сил воображенія’. Нтъ сомннія, что при этихъ разговорахъ имли мсто многочисленныя шутки и остроты, перенесенныя потомъ въ форм діалоговъ на сцену. Въ подобныхъ веселыхъ обществахъ, думаютъ, и возникли Фольстаффіоды.
Разумется прослдить это и доказать нтъ возможности. Веселый образъ толстаго рыцаря причинилъ Шекспиру нкоторыя непріятности. Достойный менторъ забубенаго принца Генриха назывался первоначально не Фольстаффомъ, а сэромъ Джономъ Ольдкэстлемъ. Между тмъ это было имя одного предводителя Лоллардовъ, который при корол Генрих У былъ казненъ въ качеств государственнаго преступника и еретика, и въ силу того-же былъ почитаемъ протестантами шестнадцатаго вка за мученика. Употребленіе этого священнаго имени въ качеств клички для юмористическаго рыцаря вызвало сильное неудовольствіе благочестивыхъ протестантовъ. Шекспиръ принужденъ былъ, вроятно по приказу начальства, перекрестить одну изъ своихъ геніальнйшихъ комическихъ фигуръ. Кром того онъ долженъ былъ оговориться противъ своихъ обвинителей въ эпилог ко второй части ‘Генриха IV’. ‘Что касается до Ольдкэстля, то онъ умеръ мученикомъ и не иметъ ничего общаго съ этимъ жирнымъ мясомъ’. Это былъ единственный случай, на сколько намъ извстно, что Шекспиръ навлекъ на себя непріятности благодаря своему творчеству. Но он могли отбить у него охоту продолжать и въ ‘Генрих V’ шутки Фольстаффа, какъ онъ предполагалъ первоначально.
Кром Джонсона изъ писателей къ Шекспиру ближе другихъ стояли Флетчеръ, съ которымъ он по мннію новйшей критики даже работалъ вмст, Драйтонъ и Даніэль. Изъ актеровъ близкими пріятелями его были Ричардъ Борбэджъ, игравшій вс большія его роли, Джонъ Хэминджъ и Генри Конделль, издатели его произведеній. Послднимъ тремъ, какъ своимъ товарищамъ, (fellows), онъ завщалъ по духовной кольца, которыя они и должны были носить на память о немъ. Борбэджъ назвалъ при крещеніи своего сына, родившагося уже посл смерти Шекспира, Вильямомъ,— какъ думаютъ, въ честь покойнаго поэта и своего друга. Время, прожитое Шекспиромъ въ Лондон, принадлежало къ довольно счастливымъ періодамъ его жизни. Слава и богатство его постоянно возростали. Высокопоставленные покровители были дружееки расположены къ нему. Онъ сознавалъ себя въ полномъ обладаніи своими духовными способностями, достигшими высшаго развитія. Будущее должно было представляться ему въ розовомъ свт, бурные порывы его юности въ Стрэтфорд успокоились и улеглись. По преданію онъ ежегодно здилъ одинъ или два раза въ Стрэтфордъ для свиданія съ семействомъ. Дорога шла чрезъ Оксфордъ, гд гостинницу Короны содержалъ нкто Джонъ Дэвенэнтъ. Его сынъ сэръ Вильямъ Дэвенэнтъ, королевскій дипломатъ и солдатъ во время междоусобной войны, театральный поэтъ и директоръ посл Реставраціи (1605—1668 гг.), разсказывалъ, что Шекспиръ постоянно останавливался въ дом его отца, потому что Джонъ Дэвенэнтъ былъ большой любитель театра, а жена его была хороша собой и умна. Однажды молодой Вильямъ Дэвенэнтъ услыхалъ въ школ, что пріхалъ Шекспиръ, онъ бросился бжать домой, и на вопросъ одного горожанина, зачмъ онъ такъ спшитъ, отвчалъ, что пріхалъ его godfafher (крестный) Шекспиръ. ‘Ты славный малый’, сказалъ горожанинъ — ‘но будь остороженъ, и не призывай безъ надобности имя Божіе (god’s name)’. Тщеславный сэръ Вильямъ Дэвенэнтъ дйствительно съ гордостью высказывалъ, что онъ — незаконный сынъ Шекспира. Если и правда, что красивая хозяйка ‘Короны’ обратила на себя вниманіе Шекспира, то она была далеко не единственная особа изъ тхъ, которыя воспламеняли поэта. Не знаю, можно ли и въ самомъ дл переводить my Rose въ 109-мъ сонет — Розой. Шекспиръ вдь не самъ издавалъ свои сонеты, а потому большую букву могъ поставить по своему разумнію и наборщикъ. Во всякомъ случа, смуглая красавица, восптая въ сонетахъ, имла счастливую предшественницу и соперницу. Преисполненный счастья и въ спокойномъ настроеніи воскликнулъ поэтъ: (Сои. 25).
Пусть хвастаютъ родствомъ и почестями т,
Что увидали свтъ подъ счастія звздою,
Я-жь счастье нахожу въ любви — святой мечт,
Лишенный благъ иныхъ фортуной молодою.
Любимцы королей, какъ нжные цвтки,
Предъ солнцемъ золотымъ вскрываютъ лепестки,
Но слава въ нихъ самихъ зарыта, какъ въ могил —
И первый хмурый взглядъ ихъ уничтожить въ сил,
Прославленный въ бояхъ герой на склон лтъ,
За проигранный бой изъ тысячи побдъ,
Бываетъ исключенъ изъ лтописей чести
И тми позабытъ, изъ-за кого лилъ кровь.
Я-жъ радъ, что на мою и на твою любовь
Никто не посягнетъ въ порыв злобной мести.
(Переводъ Гербеля).
Какъ врно то, что никто не могъ бы сочинить Фольстаффоскихъ сценъ и попойки въ ‘Вечеръ трехъ королей’, кто самъ не испыталъ бы веселья разговоровъ во время товарищеской попойки, такъ точно не былъ бы въ состояніи написать любовную трагедію ‘Ромео и Джульетта’ человкъ, не испытавшій самъ ‘любовныхъ. мечтаній разгоряченнаго мозга’. Веселому и счастливому настроенію автора обязаны мы ‘Сномъ въ Иванову ночь’, ‘Генрихомъ IV’, ‘Генрихомъ V’, ‘Много шуму изъ ничего’, ‘Что угодно’ и въ особенности прелестной комедіей ‘Какъ вамъ будетъ угодно’. Однако въ этой послдней пьес поэтъ почувствовалъ себя принужденнымъ представить выраженіе и совершенно противоположнаго настроенія въ обличительныхъ рчахъ и сужденіяхъ меланхолическаго Джэка. ‘Задумчивый Джэкъ’, говоритъ Г. Ф. Штейнъ, который хочетъ разсматривать Шекспира какъ ‘судью обличителя Возрожденія’ — ‘понимаетъ жестокость всхъ человческихъ дяній при вид раненной дичи:’
Клянется онъ, что мы —
Разбойники, тираны, даже хуже:
Зврей пугаемъ мы и убиваемъ
Въ ихъ собственныхъ берлогахъ.
Рядомъ съ веселыми тонами звучитъ въ псн и жалоба на людскую неблагодарность и на т кровавые удары, которые наноситъ намъ охлажденіе друга. Громко раздается веселое ‘Гей, Гей!’, и мрачно звучитъ припвъ:
Дружба есть ложь, а любовь — только сонъ.
Въ одной изъ своихъ раннихъ юношескихъ комедій, именно въ ‘Двухъ Веронцахъ’ Шекспиръ уже разработалъ тему объ измнившей и неизмнной дружб, хотя и въ нсколько ультраромантическомъ и условномъ вид, однако съ примненіемъ отдльныхъ характерныхъ чертъ. Протей обманомъ лишилъ своего друга и чести и возлюбленной при герцогскомъ двор. Но когда Валентинъ настигаетъ въ зеленомъ лсу измнника и свою возлюбленную, то онъ приноситъ свою любовь въ жертву страсти своего обманщика-друга, и готовъ уступить ему свою возлюбленную. Вся пьеса выдержана довольно поверхностно, но для поэта эта черта была, должно быть, симпатична, иначе онъ не внесъ бы въ свою комедію этой поразительной сцены. Газсуждая уже боле зрло онъ противопоставилъ фантастическому юнош въ Антоніо — идеалъ мужественнаго друга, подобную же дружбу выказываетъ затмъ тезка Венеціанскаго Купца, капитанъ корабля въ пьес ‘Что угодно’. Источникъ Шекспира не знаетъ ничего о подобномъ покровител Себастіана. Оба Антоніо доводятъ свою дружбу до самопожертвованія.
Мы не можемъ сказать, кто былъ тотъ другъ, къ которому Шекспиръ былъ привязанъ съ такой страстной нжностью. Однако онъ имлъ друга, любовь котораго онъ цнилъ сильне, чмъ женскую любовь, котораго онъ любилъ ‘въ глубин своего сердца, въ сердц сердца’, какъ Гамлетъ своего Гораціо. Впрочемъ въ жизни онъ встртился съ одной женщиной, которая не была ни тломъ красива, ни духомъ благородна, но очаровывала и умъ и чувства. Она не походила ни на Джульетту, ни на Дездемону, но въ ней Шекспиръ имлъ образецъ для той фигуры, которая боле всего удалась ему,— для Клеопатры. Фишеръ создалъ въ ‘Auch einer’ такой демоническій и ослпительный женскій образъ, который сумлъ бы заманить въ свои сти и самого строго-нравственнаго и серьёзнаго мыслителя. Такою же почти можемъ мы воображать себ и ту возлюбленную Шекспира, которую обыкновенно называютъ ‘смуглой красавицей’ сонетовъ. Она собственно не была красива но обладала такою силой очарованія, что все сильне и сильне привлекала къ себ Шекспира,— о чемъ онъ говоритъ на разные лады въ своихъ сонетахъ. Она де хорошо знаетъ, что для его нжнаго сердца она опасне, чмъ т, которыя мучатъ своею красотой.
Нтъ, не глаза мои плняются тобой:
Ты представляешь имъ лишь недостатковъ тьму,
Но что мертво для нихъ, то любитъ ретивое,
Готовое любить и вопреки уму.
Ни пламя нжныхъ чувствъ, ни вкусъ, ни обонянье,
Ни слухъ, что весь восторгъ при звукахъ неземныхъ,
Ни сладострастья нылъ, ни трепетъ ожиданья
Не возстаютъ въ виду достоинствъ всхъ твоихъ.
А все жь ни вс пять чувствъ, ни разумъ мой не въ сил
Заставить сердце въ прахъ не падать предъ тобой,
Оставивъ вольной плоть, которая весь свой
Похоронила нылъ въ теб, какъ бы въ могил.
Одну лишь пользу я въ бд моей созналъ,
Что поводомъ къ грху рокъ грхъ мой покаралъ. (Сон. 141) *.
* Послдніе два стиха переведены Гербелемъ очень дурно. Мысль та, что Шекспиръ, какъ глубокомысленный человкъ, былъ радъ, что возлюбленные своимъ поведеньемъ заставляютъ его страдать и тмъ какъ бы искуплять свое увлеченіе. Примчаніе переводчика.
Онъ не можетъ уважать ее и презираетъ себя за свою любовь къ ней, подавить которую онъ не находитъ въ себ нравственной силы. Сонетъ 129 возникъ какъ слдствіе борьбы глубочайшихъ и сильнйшихъ ощущеній. Едва-ли когда нибудь душевныя муки поэта, одержимаго недостойною страстью, находили себ боле потрясающее выраженіе
Постыдно расточать души могучей силы
На утоленье злыхъ страстей, что намъ такъ милы:
Въ минуту торжества он бываютъ злы,
Убійственны, черствы, исполнены хулы,
Неистовы, хитры, надменны, дерзновенны —
И вслдъ, пресытясь всмъ, становятся презрнны:
Стремятся овладть предметомъ безъ труда,
Чтобъ посл не видать вкушеннаго плода,
Безумствуютъ весь вкъ подъ бременемъ желанья,
Не зная узъ ни до, ни посл обладанья,
Не вдая притомъ ни горя, ни утхъ
И видятъ впереди лишь омутъ, полный нтъ.
Все это знаетъ міръ, хотя никто не знаетъ,
Какъ неба избжать, что въ адъ насъ посылаетъ.
Слдуетъ никогда не опускать изъ вниманія т отношенія, въ которыя сначала сталъ Шекспиръ къ своей смуглой Цирце, чтобы его поведеніе впослдствіи не казалось страннымъ. Еще ничего не зная объ ея неврности онъ уже сравнивалъ свою возлюбленную съ духомъ тьмы, стоящимъ по лвую сторону, а своего друга — съ свтлымъ добрымъ ангеломъ, находящимся одесную. И вотъ онъ дожилъ до того, что его другъ самъ сталъ жертвой его прелестницы. Гнвъ его противъ этой женщины, черной и тломъ и душой, долженъ былъ усилиться, но вмст съ тмъ у него возрасла и страсть къ ней. Море, сказалъ онъ въ ‘Венер и Адонис’, иметъ границы, любовная же страсть безгранична. Онъ унижается до того, что проситъ коварную по крайней мр въ его присутствіи скрывать неврность. Недовольство свое противъ друга онъ уметъ подавить въ себ, онъ слишкомъ хорошо знаетъ по собственному опыту неотразимую силу обольстительницы. Онъ самъ виноватъ, что другъ его не избжалъ опасности, другъ — добръ (kind), а она — ненасытна (covetons). А когда домогается сама женщина, то какой же сынъ женщины можетъ устоять? Онъ знаетъ, что пришлось ему самому терпть изъ-за страсти къ этой женщин, и потому онъ прощаетъ своего друга. Но у него отняты и возлюбленная, и другъ, и самъ онъ. Посл долгой и тяжелой борьбы онъ ршается наконецъ не отталкивать отъ себя благороднаго друга своей души изъ-за женщины, которую онъ никогда не уважалъ и которой принадлежитъ главная вина въ измн. Прошло, можетъ быть, нсколько лтъ, прежде чмъ онъ могъ высказаться съ отчаяніемъ, не свободнымъ еще отъ горя: (Сон. 42).
‘Что она твоя — это было бы ничего, хотя я и любилъ ее, но что ты принадлежишь ей — вотъ въ чемъ мое горе, потеря тебя заставляетъ меня наиболе страдать. О мои милые обидчики, вотъ какъ я извиняю каждаго изъ васъ: ты ее полюбилъ, потому что знаешь, что я ее люблю, она же, обманывая меня, позволяетъ теб ради меня любить ее. Если бы я потерялъ тебя, то моя утрата была бы выигрышемъ для нея, съ другой стороны если я утрачу ее — будешь въ барышахъ ты. Но я теряю васъ обоихъ сразу, вы остаетесь вмст и заставляете меня нести этотъ крестъ для моей же пользы. Меня утшаетъ то, что я и мой другъ составляемъ одно цлое и что любя его — о сладкая мечта!— она въ сущности любила меня одного’.
Нкоторые хотли признать содержаніе сонетовъ чистйшимъ вымысломъ фантазіи, на томъ основаніи, что подобное прощенье обольстителя своей возлюбленной — лишено мужественности, и въ дурномъ свт выставляло бы характеръ Шекспира. Конечно, простить обольстителя какой-нибудь Дездемоны или Герміоны не ршился бы, да и не имлъ бы силы ни одинъ честный человкъ. Но въ данномъ случа условія совсмъ иныя. Шекспиръ никогда не уважалъ своей Клеопатры, и любовь къ женщин не можетъ осилить у него мужественную дружбу. Этимъ античнымъ взглядомъ — хвалить-ли его или порицать, это другой вопросъ, — онъ проникнутъ всецло. Его Валентинъ въ ‘Веронцахъ’ поступаетъ такъ-же точно. Значитъ здсь мы имемъ дло съ вполн зрлымъ убжденіемъ Шекспира. Да и имемъ-ли мы право и возможность подчинять вс безконечныя видоизмненія живой дйствительности окаменлымъ теоріямъ всеобщаго нравственнаго кодекса? Можемъ-ли мы сказать, гд оканчивается граница благороднаго прощенія и начинается недостойная слабость, когда намъ такъ мало извстно объ индивидуальныхъ особенностяхъ даннаго случая? Везъ сомннія, эти эпизоды не легко обошлись Шекспиру.
Мы не имемъ возможности установить здсь точныя данныя и опредлить ихъ значеніе для внутренней жизни Шекспира. За то мы видимъ и можемъ прослдить, какъ у него развивалось все боле и боле серьёзное настроеніе, въ конц концовъ выродившееся въ самый безотрадный пессимизмъ. ‘Страсть приноситъ страданія’,— это долженъ былъ на собственномъ опыт узнать и величайшій изобразитель человческихъ страстей. Эти горестные опыты были благопріятны для его творчества. Подъ ихъ то вліяніемъ и возникли т великія трагедіи, на которыхъ преимущественно и основана слава Шекспира. Къ нимъ присоединились еще другія вншнія обстоятельства, заставившія поблднть у него краски радости. Его покровитель Саутамптонъ долго отсутствовалъ изъ Лондона и давно уже пользовался расположеніемъ королевы. Шекспиръ нашелъ поводъ бранить ‘политику, еретичку’: За смертью его сына Гамнета (въ август 1596 г.) послдовала въ томъ-же году смерть его дяди Генри Шекспира. 8-го Сентября 1601 г. былъ похороненъ въ Стрэтфорд отецъ поэта. Посл того какъ въ 1607 г. умеръ его братъ Эдмундъ, онъ потерялъ въ 1608 г. и свою мать (похоронена 9-го сентября). Четыре года спустя умеръ его братъ Ричардъ. И вн круга своихъ близкихъ родныхъ онъ встртилъ не мало горя: гибель Эссекса, грозившая также и Саутамптону, сильно потрясла его, равно какъ и весь англійскій народъ, оплакивавшій несчастное паденіе своего любимаго героя и покорителя Кадикса. А какой-же патріотъ англичанинъ могъ равнодушно принять извстіе о кончин королевы Елисаветы, 3 апрля 1603 г.? Хотя въ послдніе годы, особенно со смерти Сесиля, обнаружились довольно чувствительно дурныя послдствія правленія женщины, однако государыня, которая вмст со своимъ народомъ боролась противъ испанскаго вторженія, пользовалась непоколебимою любовью и уваженіемъ со стороны подданныхъ. Будущее казалось темнымъ и было неизвстно. Кто могъ тогда сказать, какія послдствія для страны будетъ имть вступленіе новой династіи? И въ самомъ дл сколько горя доставили Англіи Стюарты, благодаря своей неспособности и вроломству! Іаковъ I занималъ не долго престолъ Тюдоровъ и Плантагенетовъ, и такимъ образомъ къ предшественниц его можно было примнить слова, вложенныя Шекспиромъ въ уста Ричарда:
Желавшіе при жизни ея смерти
Теперь въ ея влюбилися могилу.
Земля! ты возврати намъ королеву,
А эту, что теперь, возьми!
Шекспиръ впрочемъ имлъ еще особенныя причины оплакивать Елисавету. Она была страстной любительницей театра, и всегда оказывала ему покровительство и защиту противъ преслдованій городскихъ властей. Правдоподобно преданіе, что она именно дала Шекспиру мысль сочинить ‘Виндзорскихъ Проказницъ’, выразивъ желаніе видть Фольстаффа въ роли любовника. О другомъ подобномъ анекдот было уже сказано выше. Бэнъ Джонсонъ называетъ Елисавету и Іакова I покровителями поэзіи Шекспира. Бережливая королева, должно быть, оказывала не мало милостей Шекспиру, потому что всмъ показалось страннымъ, что онъ не присоединился къ прочимъ поэтамъ въ ихъ оплакиваніяхъ смерти королевы. Генри Четтль даже замтилъ ему это въ своемъ стихотвореніи ‘Трауръ Англіи’.
Что-жъ среброзвучный Мелицертъ
Печальныхъ псенъ не поетъ
По той, что чтила его музу,
Внимая милостиво ея звукамъ?
Пастухъ, ты вспомяни Елисавету нашу
И горестную смерть ея воспой!
Торжественная поэзія по обязанности была не повкусу Шекспира, и онъ не внялъ требованію Четтля. За то какъ драматическій писатель онъ въ конц своего ‘Генриха VIII’ помстилъ вдохновенную похвальную рчь благословенной королев и годамъ ея правленія, равнымъ образомъ и въ ‘Сн въ Иванову ночь’ онъ восхваляетъ maiden queen за ея двственность.
Король Іаковъ I, по качествамъ своимъ вообще мало напоминавшій Елисавету, раздлялъ однако вмст съ нею любовь къ театру. Онъ присутствовалъ на театральныхъ представленіяхъ уже во время своего прізда въ Лондонъ. По прибытіи своемъ въ столицу, однимъ изъ первыхъ актовъ его правленія было назначеніе прежнихъ актеровъ Лорда-Казначея — придворными актерами, ‘the King’s Players’ (17 мая 1603 г.). Посл того какъ доказано, что большинство документовъ, касающихся Шекспира, представляютъ Фальсификацію, патентъ короля Іакова является единственнымъ оффиціальнымъ памятникомъ, въ которомъ говорится объ актер Шекспир. Какъ образецъ многихъ патентовъ, выхлопотанныхъ въ разное время Noblemen‘ами для своихъ труппъ, многословный патентъ Іакова заслуживаетъ того, чтобы мы привели его хотя отчасти:
‘Всмъ нашимъ мировымъ судьямъ, бургомистрамъ, шерифамъ, констэблямъ, старостамъ и прочимъ чиновникамъ и любезнымъ подданнымъ — привтъ. Да будетъ вамъ вдомо, что мы изъ особенной нашей милости и по свободному побужденію предоставили право и свободу нашимъ слугамъ Лоренцу Флетчеру, Вильяму Шекспиру, Ричарду Борбэджу, Августину Филипису, Джону Хэминджу, Генри Кондэллю, Виліяму Сляю, Роберту Эрмину, Ричарду Коуди и прочимъ ихъ товарищамъ — показывать свое искусство въ представленіи комедій, трагедій, исторій, интерлюдій, моралите, пасторалей, драматическихъ сценъ и др. под., которыя они знаютъ или имютъ выучить,— какъ для увеселенія нашихъ любезныхъ подданныхъ, такъ и для нашего наслажденія и удовольствія, если намъ угодно будетъ смотрть на нихъ, и чтобы они эти выше названныя комедіи, трагедіи, исторіи, интерлюдіи, маралите, пасторали, драматическія сцены и др. под. публично представляли и пользовались для своей выгоды, посл того какъ пройдетъ зараза.,— какъ и въ теперешнемъ ихъ театр, называемомъ ‘Глобусъ’, въ нашемъ графств Сёррэй, такъ равно и во всхъ городскихъ залахъ и пригодныхъ къ тому мстахъ во всякомъ город, университет, замк или мстечк въ нашемъ королевств. Наша воля и повелніе къ вамъ и къ каждому изъ васъ, чтобы вы, на сколько вы стараетесь заслужить наше расположеніе, не только терпли ихъ и не длали бы имъ препятствій, ограниченій, обремененій,— пока на то наша воля,— но чтобы вы также оказывали имъ помощь и защиту, если имъ учинена будетъ какая либо несправедливость, съ ними должно обращаться такъ, какъ обращались досел съ господами ихъ сословія и профессіи, а что вы сверхъ этого окажете расположенія этимъ нашимъ служителямъ, то мы милостиво примемъ изъ вашихъ рукъ. И этотъ нашъ патентъ долженъ быть вамъ извстенъ и вами соблюдаемъ».
Поразительная обстоятельность подобныхъ патентовъ была необходима для того, чтобы городскія управленія, раздлявшія пресвитеріанское направленіе, не могли длать отговорокъ. Наше вниманіе обращается здсь прежде всего но то, что Шекспиръ упомянутъ на второмъ мст, но впереди прежняго директора труппы Борбэджа. Лоренцъ Флетчеръ усплъ пріобрсти къ себ расположеніе короля Іакова I во время пребыванія въ Шотландіи, въ 1601 г. онъ получилъ титулъ ‘Comedian to his Majesty’. Въ качеств таковаго онъ и долженъ былъ быть названъ въ глав своихъ товарищей. Названіе же Шекспира на второмъ мст можетъ быть объяснено только его положеніемъ въ трупп. Вроятно въ патент названы имена только тхъ актеровъ, которые въ тояге время были членами и пайщиками труппы. Въ такомъ случа Шекспиръ является между ними первымъ. Король Іаковъ, по свидтельству Бэнъ Джонсона, любилъ поэзію Шекспира, хотя впрочемъ разсказанная Дэвенэнтомъ исторія о лестной грамот короля къ поэту заслуживаетъ очень мало вроятія. Король Іаковъ былъ въ высшей степени чувствителенъ,— быть можетъ и благодаренъ,— къ прославленіямъ своего дома и его заслугъ, о чемъ говорится во многихъ мстахъ ‘Макбета’. Эти льстивые отзывы даютъ намъ одну изъ немногихъ прочныхъ точекъ опоры для опредленія хронологіи Шекспировой пьесы. ‘Макбетъ’ не могъ быть написанъ до вступленія на престолъ перваго короля изъ дома Стюартовъ.
‘Макбетъ’ принадлежитъ къ групп тхъ великихъ трагическихъ произведеній, какъ ‘Гамлетъ’, ‘Лиръ’, ‘Тимонъ’, ‘Коріоланъ’, въ которыхъ обнаруживается мрачное и серьёзное настроеніе ихъ автора. Он возникаютъ изъ того настроенія, которое разршается горькимъ мизантропическимъ смхомъ въ ‘Троил и Крессид’ и дикими проклятіями 66 сонета:
Въ усталости я жажду лишь покоя (смерти)!
Мн видть тяжело достойныхъ въ нищет,
Ничтожество въ тиши вкушающимъ благое,
Измну всхъ надеждъ, обманъ въ святой мечт,
Почетъ среди толпы, присвоенный неправо,
Двическую честь растоптанную въ прахъ,
Клонящуюся мощь предъ рокомъ величаво,
Искусство свой огонь влачащее въ цпяхъ,
Низвергнутое въ грязь прямое совершенство.
Ученость предъ судомъ надменнаго осла,
Правдивость, простот сулимая въ блаженство,
И доброту души въ служеніи у зла!
Всмъ этимъ утомленъ, я бредилъ бы могилой…
Основное настроеніе этого сонета, въ которомъ каждое почти слово можетъ быть иллюстрируемо примрами изъ современной исторіи, ясно замтно и въ названныхъ драмахъ. Въ силу этого мы имемъ право видть въ нихъ автобіографическіе моменты. Ршительно нтъ никакой возможности отождествлять Шекспира, какъ это часто длали, съ какимъ либо изъ его героевъ,— будетъ ли то Гамлетъ, Джэкъ, Генрихъ V, Винценцо въ ‘Мр за мру’ или Просперо въ ‘Бур’, хотя именно послдніе оба имютъ положительное родство съ отдльными чертами характера поэта. Шекспиръ никогда не дйствовалъ такъ субъективно, какъ Гёте, рисуя образы Вейслингена, Клавиго, Прометея, Фауста, или Шиллеръ, создавая характеры Карла Moора, Фіаско, Позы. Только основное настроеніе, выраженное въ цломъ ряду драмъ, и возникновеніе котораго извстно намъ изъ близкихъ по времени источниковъ, можетъ быть пріурочено нами къ біографіи поэта. Но затмъ опять намъ неизвстно, возникли-ли послднія драмы Шекспира — ‘Мра за мру’, ‘Цимбелинъ’, ‘Зимняя сказка’, ‘Буря’, ‘Генрихъ VIII’, въ которыхъ замтно уже боле мягкое и примирительное настроеніе,— въ Лондон или уже въ его уединеніи въ Стрэтфорд. Равнымъ образомъ, только приблизительно можемъ мы опредлить то время, когда Шекспиръ окончательно поселился въ Стрэтфорд. Послднее достоврное извстіе о выступленіи Шекспира въ качеств актера относится къ 1603 г., когда онъ участвовалъ въ римской трагедіи Бэнъ Джонсона ‘Сеянъ’. Пьеса эта въ тотъ разъ провалилась, при переработк ея Бэнъ Джонсонъ прибгнулъ къ помощи ‘втораго пера’. Въ изданіи 1605 г. онъ благодаритъ за помощь этого ‘счастливаго генія’. Одни разумютъ подъ этимъ Шекспира, другіе Джонъ Флетчера. Такъ какъ мы почти ничего не знаемъ о роляхъ Шекспира, то отсутствіе извстій посл 1603 г. не даетъ еще возможности вывести отсюда какія либо заключенія. Удалился-ли Шекспиръ со сцены въ 1604 г. или въ 1613 г. или въ одинъ изъ промежуточныхъ годовъ,— во всякомъ случа онъ могъ сдлать это съ полнымъ, и гордымъ сознаніемъ того, что англійская народная сцена, которая, до прибытіи его въ Лондонъ, находилась еще въ своемъ дтств,— за время его дятельности и главнымъ образомъ благодаря именно ему, достигла своей полной и мужественной зрлости.

VI.
Англійская драма и театръ до Шекспира.

1. Мистеріи, Моралите и Интерлюдіи.

Джонъ Драйденъ, произведеніями котораго открывается новая эпоха въ исторіи англійскаго театра, въ 1692 г. въ посвященіи къ своему переводу Ювенала выразился, что ‘Шекспиръ создалъ нашу сцену’. Долгое время въ Англіи, какъ и въ Германіи, это вполн ложное утвержденіе было принимаемо за истину, хотя Герстенбергъ, уже въ самомъ начал поклоненія нмцевъ Шекспиру, указывалъ на необходимость смотрть на Шекспира въ связи и въ рамкахъ его времени. Однако Ленцъ и поэты періода ‘бурныхъ стремленій’ вовсе не думали объ этомъ, и съ восторгомъ относились къ Шекспировой безпорядочности. Впервые Людвигъ Тикъ въ начал девяностыхъ годовъ прошлаго вка сталъ пользоваться сокровищами Гёттингенской библіотеки для изученія драматическихъ современниковъ и непосредственныхъ предшественниковъ Шекспира. Если предъ омраченными взорами досел выдвигалась изъ тумановъ одна только вершина горы, то теперь открылся цлый могучій горный кряжъ. Крутыя скалы поднимаются изъ него, прелестныя прежде скрытыя долины и покатые склоны становятся видны, Величина и красивыя очертанія высящейся надъ ними всми горной массы привлекавшей къ себ досел и смущавшей взоры, становятся понятными только теперь, когда сравненіе ея съ другими скалистыми вершинами даетъ возможность установить извстный масштабъ. Дятельность открытій въ этой области, начатая въ Германіи прежде всхъ Тикомъ, въ Англіи — Мэлономъ, Додсли, Хокинсомъ и др., продолжалась въ девятнадцатомъ вк цлымъ рядомъ неутомимыхъ изслдователей. То, что Джиффордъ сдлалъ для біографіи и для произведеній Бэнъ Джонсона,— Александръ Дейсъ сдлалъ для цлой группы Old Dramatists, каковы напримръ Гринъ, Пиль, Уэбстеръ и др. Посл того какъ такимъ путемъ познакомились съ горными вершинами, явилась надобность открыть для ученыхъ путешествій и разстилающуюся холмистую страну. Подобно тому какъ была установлена связь между Шекспиромъ и Елисаветинской драмой вообще, такъ теперь нужно было указать мсто этой послдней въ исторіи развитія драмы и театра въ Англіи. Въ средневковой драм и въ медленныхъ переходахъ ея къ новйшей скрыты т отдльныя крупинки металла, которыя въ драмахъ Шекспира переплавляются и отливаются въ форму цлаго художественнаго произведенія. Полное представленіе о Елисаветинскомъ театр и о драм Шекспира можетъ явиться только тогда, когда мы уяснимъ себ все относительно фундамента, на которомъ покоится это величественное зданіе.
Средневковая драма образовалась изъ христіанскаго богослуженія, въ особенности изъ пасхальнаго, подобно тому какъ эллинская драма развилась изъ миа о Вакх и празднествъ въ честь его. Вліяніе и традиціи классической древности, кажется, почти или даже вовсе не имли никакого значенія для возникновенія драмы у христіанскихъ народовъ. Только въ одной Италіи народная комедія сохраняла непрерывную связь съ комическимъ характеромъ древнеиталійской комедіи. Врованія и праздники германскаго язычества остались не безъ вліянія на образованіе и характеръ христіанскихъ пьесъ. По крайней мр рождественскія представленія Трехъ Королей во многомъ указываютъ на дохристіанскіе обычаи и съ самого начала давались вн церкви среди деревенскаго населенія. Этотъ старинный обычай — праздновать вечеръ Трехъ Королей переодваніями и сценическими представленіями — сохранился еще вполн и въ Елисаветинской Англіи. Шекспиръ назвалъ свою пьесу ‘Что Угодно’, въ которой главное содержаніе составляютъ переодванія и превращенія,— ‘Вечеромъ Трехъ Королей’. Англійское прозваніе ея — ‘Twelftnight’ напоминаетъ т священныя ‘двнадцать ночей’ (отъ Рождества до Трехъ Королей), которыя почитали поклонники Бодана. Старогерманскій танецъ съ мечами сохранился даже и посл Шекспира. Антоній (III, 10, 36) смется, что Октавіанъ дйствовалъ своимъ мечемъ при Филипп какъ въ пляск. Мы не знаемъ, насколько англосаксонскій клиръ развилъ драматическіе элементы богослуженія, равнымъ образомъ неизвстно намъ и то, какъ образовались старые драматическіе псенные діалоги между лтомъ и зимой, которыми Шекспиръ заканчиваетъ свои ‘Безплодныя Усилія Любви’,— къ тому времени, когда норманнское завоеваніе подавило англосаксонскую народную жизнь и изгнало англосаксонское духовенство. Норманны, любившіе пышность и зрлища, безъ сомннія и на новыхъ мстахъ старались придать своему богослуженію такое же великолпіе, какъ и у себя на родин. Здсь то и началось развитіе драматическихъ элементовъ богослуженія. Въ 1182 г. въ одномъ житіи Томаса Бекета, епископа и мученика Кэнтербёрійскаго, превозносится высокоблагородный городъ Лондонъ за то, что въ немъ вмсто театральныхъ представленій и сценическихъ увеселеній даются священныя пьесы, изображающія чудеса, которыя совершаемы были святыми исповдниками, или страданія, въ которыхъ выказалось долготерпніе мучениковъ. Эти различные сюжеты говорятъ уже о довольно высокой степени развитія драматики, потому что вначал везд довольствовались только драматизаціей отдльныхъ евангелій, а отсюда уже постепенно возникли церковныя представленія. Тмъ не мене будущность драмы въ Англіи общала очень мало. Съ тхъ поръ, какъ во Франціи и въ Германіи драматическія представленія освободились отъ латинскаго языка церкви,— народный элементъ и его языкъ заняли первое мсто. Впрочемъ въ Англіи латинскій языкъ освободилъ мсто для языка только одной господствовавшей касты. Нужно было еще много времени, пока французскій языкъ уступилъ свое мсто англійскому, и только съ побдой послдняго явилась возможность успшнаго развитія драмы. Даже уже въ то время когда господствующимъ языкомъ сталъ англійскій, въ пьесахъ знатныя лица, напр. царь Иродъ, говорили по французски. Конецъ этому явленію положилъ періодъ Чосера. Въ 1338 г. въ Честерскихъ мистеріяхъ Иродъ заключилъ свою рчь словами: ‘Я не знаю боле по французски’. Въ 1599 г. Шекспиръ воспользовался въ своемъ ‘Генрих V’ Французскимъ языкомъ, съ цлью создать комическое дйствіе. Въ этихъ противоположностяхъ обнаруживается измненіе политическаго положенія Норманновъ и Англосаксовъ въ сфер англійской драмы. Вскор посл въ 1338 г. Эдуардъ III ввелъ англійскій языкъ въ суды.
Древнйшая англонорманнская драма, о которой сохранилось упоминаніе,— это мистерія св. Екатерины, поставленная въ 1119 г. въ Донстэпл норманнскимъ выходцемъ Жофруа, (впослдствіи аббатъ Ст. Альбана). Это представленіе имло дурное предзнаменованіе для будущихъ театровъ, потому что окончилось пожаромъ. Театральные костюмы, взятые изъ монастыря, сгорли въ театр Жофруа. Древнйшая мистерія на англійскомъ язык, сохранившаяся до насъ, извстна подъ заглавіемъ ‘The Harrowing of Hell’. Сошествіе Христа въ адъ по Никодимову апокрифическому евангелію, послужившее темой самого ранняго изъ сохранившихся стихотвореній Гёте,— было здсь въ половин тринадцатаго вка драматизировано довольно неумло. Анналы англійскаго театра, составленные неутомимымъ рвеніемъ Колльера (Collier), заключаютъ въ себ много отдльныхъ цнныхъ замтокъ, но далеко не все значительное количество сохранившихся средневковыхъ драмъ. Кром столицы, мистеріи были представляемы въ Честер, Ковентри, Іорк, Ньюкэстл, Доргэм, Лонкастер, Лидс, Престон, Кендэлл, Бристол, Мэннингтри и Кэмбридж. Народное стихотвореніе Piers ‘Ploughman’s Crede’, какъ и Чосерова ‘Женщина изъ Бата’, упоминаютъ о многочисленныхъ толпахъ народа, сбгавшихся со всхъ сторонъ на рынки — смотрть мистеріи. Мы можемъ достаточно познакомиться съ своеобразнымъ характеромъ англійскихъ мистерій по тремъ сохранившимся большимъ сборникамъ и по пьесамъ, сохранившимся въ рукописяхъ Дигбщ Дублинскія мистеріи и циклъ Іоркскихъ мистерій еще ожидаютъ изданія. Сборники мистерей Честерскихъ, Ковентрійскихъ и Вудкиркскихъ (послдніе названы по мсту храненія рукописи ‘Towneley Mysteries’) великолпнымъ образомъ представляютъ англійскую религіозную драму среднихъ вковъ. Самый обширный сборникъ — это Ludi Coventriae. Онъ заключаетъ въ себ 42 пьесы, между тмъ какъ число Честерскихъ пасхальныхъ мистерій доходитъ только до 24, а коллекція Тоунелэй насчитывала первоначально всего 30. Вс эти пьесы значительно старе, чмъ сохранившіяся до насъ рукописи ихъ:, древнйшая изъ нихъ (Вуддкирская) относится къ концу 14 вка. Честерскія пьесы возможно прослдить до 1268 года, а сохранились он до 1577 г., т. е. тринадцать лтъ спустя посл рожденія Шекспира. Циклъ Ковентрійскихъ мистерій, дававшихся въ праздникъ Божьяго Тла,— этотъ праздникъ, созданный въ 1264 г. по предписанію папы Урбана IV, имлъ особенно важное значеніе для развитіе религіозной драмы во всхъ земляхъ — упоминается впервые въ 1392 г. Он были такъ извстны, что въ 1468 г. король Генрихъ VII похалъ въ Ковентри съ спеціальною цлью видть ихъ. Въ 1591 г., когда Шекспиръ жидъ въ Лондон уже много лтъ, было дано послднее ихъ представленіе. Наша рукопись относится къ 1468 г., запись же Честерскихъ пьесъ — къ началу 17 вка. Лучшимъ доказательствомъ той популярности, которою пользовались мистеріи служитъ то, что хотя он возникли на почв католической церкви, однако пережили ея паденіе въ Англіи, и съумли по крайней мр съ вншней стороны примниться къ неизбжнымъ условіямъ реформаціи. Впрочемъ уже за долго до Генриха VI II драма освободилась отъ тхъ условій, благодаря которымъ она возникла въ средніе вка. Мистеріи возникли въ самой церкви, какъ часть богослуженія. Актерами были естественно клирики. Постепенно драматическіе эпизоды достигли самостоятельнаго значенія, что сдлало необходимымъ — выдленіе ихъ изъ богослуженія. Самыя разнообразныя причины дйствовали совмстно въ томъ направленіи, что представленія были перенесены изъ церкви сначала на церковный дворъ. Случавшіяся злоупотребленія повели къ запрещенію клирикамъ — принимать активное участіе въ представленіяхъ, да и самыя представленія были запрещены въ церквяхъ. По именно въ Англіи старая привычка — давать представленія въ церквяхъ такъ упрочилась, что даже во время Елисаветы бывали случаи, когда актеры за недостаткомъ другаго подходящаго мста показывали свое давно уже ставшее свтскимъ искусство — въ церквяхъ и капеллахъ. Молодые церковные пвчіе королевы были въ тоже время и актерами. Духовенство съ такой охотой выступало въ мистеріяхъ въ качеств актеровъ, что даже многократно повторявшіяся запрещенія соборовъ не оказывали дйствія. Но постоянно расширявшійся объемъ представленій принудилъ ихъ самихъ привлечь въ качеств актеровъ — бродячихъ школяровъ и другихъ свтскихъ лицъ. Въ Англіи повидимому уже довольно рано въ представленіяхъ принимали участіе мимы, жонглеры и т. п. артисты по профессіи. Это были люди хорошо знавшіе по французски, среди нихъ рано уже упрочилась актерская рутина, содйствовавшая постепенному образованію актеровъ и выдленію ихъ въ отдльное сословіе. Свтскій элементъ сталъ вскор замтенъ и въ содержаніи пьесъ. Воины, приставленные для охраненія св. гроба, купецъ, у котораго благочестивыя жены покупали благовонія, невріе апостола омы и отчаяніе Іуды — были изначала комическими элементами пьесъ. Но чмъ боле усиливался комическій элементъ, тмъ скоре духовенство должно было отказываться отъ участія въ представленіяхъ. Въ его рукахъ оставалась еще нкоторое время роль Христа, вскор духовнымъ пришлось ограничиться только веденіемъ и постановкой представленій, — что и осталось у нихъ до самой реформаціи. Въ Обераммергау и теперь еще священникъ является главнымъ распорядителемъ представленій. Разъ мистеріи стали дломъ свтскихъ людей он не могли уже быть терпимы на священной земл. Он были перенесены на рынки и на главныя улицы. Это постепенное усиленіе свтскаго элемента обнаруживается повсемстно въ развитіи мистерій. Мистеріями названы были эти представленія во Франціи. Въ Англіи они назывались Miracle Plays или Pageants. Pageant — это подмостки, на которыхъ играли. Въ Честер они состояли изъ двухъ этажей, покоившихся на шести колесахъ. Въ верхнемъ этаж шло представленіе, въ нижнемъ — одвались актеры. Верхнее помщеніе не было закрыто. Эти передвижныя подмостки перевозились по большей части людьми изъ улицы въ улицу, впереди шелъ герольдъ. Существовали общества купцовъ и ремесленниковъ, ставившія и представлявшія эти пьесы. Въ Честер 24 части цикла точно соотвтствовали 24 городскимъ гильдіямъ. Каждый цехъ устраивалъ pageant. Въ три дня праздника св. Троицы исполняли весь циклъ. Въ Ковентри — на пасху и въ Троицынъ день происходили репетиціи, а представленія давались въ праздникъ Божьяго Тла, но не каждый годъ. За то цехи изъ Ковентри странствовали и по окрестнымъ мстамъ, показывая свое искусство, это ршительно напоминаетъ передвижную ееписову колесницу. Это случалось даже и въ то время, когда настоящія труппы актеровъ разъзжали по стран и давали представленія пьесъ Доджа, Марло, Грина, а позже и Шекспира. Такъ близко соприкасались въ Англіи различныя эпохи драматическаго искусства, для нарождавшейся новой драмы это соприкосновеніе было во всякомъ случа не безполезно.
За средневковой драмой мистерій должно во всякомъ случа признать высшее значеніе, чмъ это обыкновенно длаютъ. Эстетическія равно какъ и историко-литературныя сужденія о ней до сихъ поръ не вполн справедливы. Въ то время, когда библія была мало доступна даже для самихъ клириковъ, эта живая Biblia Pauperum имла большое религіозное значеніе. Священная исторія такъ живо была представляема предъ народомъ благодаря драм мистерій, какъ въ 16 вк національная исторія, благодаря драмамъ Марло, Шекспира и другимъ драмамъ — исторіямъ. Прологъ Ковентрійскихъ представленій общаетъ зрителямъ — правду:
Вы, что сюда приходите, здсь будете видть
Пьесу съ великолпной обстановкой.
Священное писаніе мы будемъ представлять
И басни потому должны мы изгонять.
Слова здсь иныя, но смыслъ тотъ-же, что и въ пролог къ ‘королю Генриху VIII’. Здсь можно де узнать правду. ‘Мы представляемъ вещи, достойныя доврія, наше стремленіе представлять одну только правду’. Но между тмъ какъ боле развитое искусство Шекспира часто бываетъ принуждено подчинять историческую дйствительность необходимости драматическаго развитія, въ драм мистерій напротивъ боязнь измнить при переработк священное писаніе уничтожала возможность свободнаго ея развитія. За то англійской драм мистерій удалось съ такою наглядностью выразить величественное міросозерцаніе среднихъ вковъ, какая не была достигнута въ такой полнот ни въ одной стран. Вся религіозная исторія человчества, какъ она является намъ въ библіи или какъ она на основаніи Св. писанія построена теологами, въ ея важнйшихъ моментахъ, находитъ свое выраженіе въ предлахъ каждой изъ трехъ коллективныхъ мистерій. Начиная съ сотворенія міра и возмущенія Люцифера и до пришествія антихриста и страшнаго суда — вся священная исторія проходитъ предъ нашими глазами въ большемъ или меньшемъ числ драматическихъ картинъ. Рождество, искушеніе Христа, страданія, сошествіе въ адъ, воскресеніе и вознесеніе Христа составляютъ естественно главныя пьесы, рядомъ разрабатываются и грхопаденіе, смерть Авеля, потопъ, принесеніе въ жертву Исаака, исторія пророковъ, Валаамъ съ своей ослицей и т. п. Драматическое искусство, обнаруживающееся въ этихъ пьесахъ, далеко не всегда одинаково. Такъ напр. Towneley Plays представляютъ при жертвоприношеніи Исаака значительное психологическое углубленіе. Авраамъ выдумываетъ, что онъ потерялъ что-то, для того только, чтобы замедлить жертвоприношеніе. Посл счастливаго оборота дла онъ спшитъ поцловать своего сына, прежде чмъ отвчать ангелу. Стремленіе къ индивидуализаціи здсь вообще замтне, чмъ во французскихъ и нмецкихъ пьесахъ. Отдльныя реалистическія черты говорятъ ршительно о драматическомъ талант. За то комическія партіи страдаютъ по большей части недостаткомъ остроумія. И что еще хуже, паосъ, иногда случайно, а иногда и намренно, доходитъ до комизма. Больше всего это замтно въ роли Ирода. Чосеровъ пономарь Абсалонъ въ ‘Разсказ Мельника11 любитъ играть Ирода, потому что де въ этой роли можно показать и свою умлость и исполненное достоинства обращеніе. Иродъ — это оригиналъ тиранновъ въ этихъ пьесахъ, это роль, какъ ее характеризуетъ замтка въ ‘Сн въ Иванову ночь,’ ‘въ которой можно кратко и немногословно выразить все’. Когда Шекспиръ хочетъ изобразить ‘дюжаго длинноволосаго молодца, который разрываетъ страсть въ клочки, чтобы гремть въ ушахъ райка,’ то онъ говоритъ о немъ: ‘онъ хочетъ превзойти Ирода’ (it out-herods Herod) (Гамлетъ III, 2,16). Г-жа Пэджъ отвчаетъ на любовныя увренія Фальстаффа: ‘экій Иродъ іудейскій’ (II. I, 20). Генрихъ V грозитъ Горожанамъ Гарфлёра яростью кровавыхъ битвъ Ирода. Въ ‘Антоніи и Клеопатр’, тамъ источникъ Шекспира для этой драмы говоритъ объ историческомъ Ирод — поэту не всегда удается отличать Плутархова Ирода отъ того Ирода, тиранская ярость котораго такъ хорошо извстна была его зрителямъ по мистеріямъ. Въ ‘Гамлет’, называя рядомъ съ Иродомъ и сарацинскаго идола Термаганта, Шекспиръ также руководился воспоминаніями о мистеріяхъ, гд Магометъ выступаетъ одновременно съ Иродомъ, Пилатъ въ мистеріяхъ также говоритъ о своемъ кум Магомет. Въ ковентрійскихъ представленіяхъ Roie Erott выступаетъ съ слдующею рчью:
Я тотъ, который и небо и землю создалъ,
Въ моихъ рукахъ — весь міръ и вс его богатства…
Когда на него сурово я взгляну
Изъ страха облака огонь и громы мечутъ.
Скажу лишь слово я одно —
И міръ разрушится отъ свера до юга.
Цвтъ моего лица яснй,
Чмъ солнце на неб полуденномъ бываетъ и т. д.
Очевидно не искусство характеристики Ирода въ мистеріи, сохранило его такъ живо въ памяти Шекспира.
Благодаря своимъ близкимъ отношеніямъ къ тремъ восточнымъ королямъ (волхвамъ) Иродъ принадлежитъ къ числу старйшихъ лицъ въ мистеріяхъ. Во всякомъ случа одинъ только чортъ можетъ похвалиться боле раннимъ происхожденіемъ, а онъ также является однимъ изъ главныхъ дйствующихъ лицъ въ пьесахъ всхъ странъ. Мефистофель, спрошенный въ Вальпургіеву ночь о своемъ имени, отвчаетъ:
Меня величаютъ многими именами.
На старой англійской сцен я носилъ.
Прозвище Old Iniquity.
Однако это имя носилъ въ старыхъ англійскихъ пьесахъ не чортъ, а его постоянный спутникъ Vice,— образъ, принадлежащій исключительно одной только англійской сцен, и имвшій выдающееся значеніе для развитія драмы. Онъ получаетъ это имя и роль не въ самихъ Miracle Plays, а въ развившейся изъ этихъ послднихъ переходной форм. Шекспиръ очень часто намекалъ на эту странную фигуру. Принцъ Генрихъ бранитъ однажды Фольстаффа — ‘достопочтеннымъ Vice, сдовласой Iniquity’, но и самъ Фольстэффъ въ насмшку говоритъ о мировомъ судь this Vice’s dagger. Гамлетъ называетчэ своего дядю Vice of kings, а Ричардъ III сравниваетъ себя съ настоящимъ Vice Iniquity, выражая такимъ образомъ однимъ словомъ — двойную мораль (III, 1, 82). Согласно обычнымъ представленіямъ чортъ является въ мистеріяхъ одтымъ въ щетинистую шкуру, съ хвостомъ, когтями и рогами. Но этой страшной вншности не соотвтствуетъ его роль, это глупый чортъ, надъ которымъ насмхаются и въ конц концовъ бьютъ. Мысль олицетворить это глумленіе надъ нимъ и приставить къ нему спутника подъ именемъ порока (Vice) — не лишена глубины. Злой причиняетъ себ муки именно тмъ зломъ, которое постоянно въ немъ возникаетъ, вчно глумится надъ нимъ и смется ему въ глаза. Такъ можно формулировать съ философской точки зрнія т отношенія, какія существуютъ между чортомъ и его спутникомъ Iniquity, носящимъ впрочемъ и другія имена — Sin, Desire, Inclination, Haphazard, Hypocrisie и др. Злое начало въ самомъ себ носитъ свою кару, драма нагляднымъ образомъ показываетъ это путемъ раздвоенія одного образа. Этотъ Vice, выходящій на сцену всегда съ крикомъ ‘Гогъ!’ длается постоянной фигурой англійской драмы. Изъ него,— задачу его составляетъ глумленіе надъ чортомъ,— развивается постепенно Гансвурстъ, первоначальный характеръ котораго, не смотря на вс его варьяціи у позднйшихъ драматурговъ, все же сохранился въ своемъ прежнемъ вид. Грубые и остроумные шуты Шекспира — Флинкъ и Лаунсъ въ ‘Веронцахъ,’ какъ и Оселокъ — являются прямыми потомками весельчака Vice. Дуракъ Фестъ въ ‘Что угодно’ (IV, 2, 130—141) въ насмшливой псенк прямо указываетъ на это родство. Деревянный или кожаный кинжалъ (dagger) Уісе’а, украшенный бубенчиками носитъ также придворный дуракъ англійскихъ вельможъ, шутъ Лира, Отелло и графини Руссильонской. Длинное пестрое платье придворнаго дурака и шута — прологъ къ ‘Генриху VIII’ говоритъ о молодц ‘въ длинномъ пестромъ съ желтою оторочкою плать,’ — есть костюмъ Уісе’а на сцен. Бэнъ Джонсонъ въ своей комедіи ‘Чортъ сдлавшійся осломъ’,— въ которой также выступаетъ vtus Iniquitas собственной персоной,— называетъ домашняго шута также Vice:
За шестьдесятъ пять лтъ тому назадъ
У каждаго вельможи былъ свой Vice
Въ халат длинномъ и съ кинжаломъ деревяннымъ.
Великое историческое значеніе роли Порока заключается прежде всего въ томъ, что къ библейскимъ личностямъ мистерій присоединилась выдающаяся по своему аллегоризму фигура. Это не значитъ, что до того времени въ мистеріяхъ не было аллегорическихъ фигуръ. Такія фигуры выступаютъ въ одиннадцати изъ 42 пьесъ ковентрійскаго цикла. Но эти Veritas, Misericordia и т. п. не могутъ быть названы характерными созданіями, только самыя общія соображенія влагаются здсь въ уста тмъ холоднымъ образамъ, которые назывались Справедливостью, Добродтелью и т. п. Въ Vice напротивъ былъ созданъ образъ съ характерными, рзко выраженными чертами, которыя могли возбудить интересъ зрителей. Слдствіемъ этого было то, что поэты постоянно старались развивать этотъ образъ дале, и характеръ его при этомъ пріобрталъ все больше индивидуальныхъ чертъ. Онъ былъ пріурочиваемъ къ различнымъ ситуаціямъ, самыя разнообразныя фигуры моралите и интерлюдій, — какъ-то обманутый мужъ Томъ Тайлеръ, или представитель трусости и другіе — представляютъ дальнйшее развитіе первоначальнаго Порока.
Уже издавна было въ обыча, что при посщеніяхъ англійскими королями городовъ аллегорическія и историческія маски привтствовали ихъ отъ лица врноподданныхъ горожанъ. Если прежде въ такой роли выступали только отдльныя фигуры, то поздне составлялись цлыя группы. Кром аллегорій особенно любимы были различныя добродтели, такъ называемыя семь Worthies (Гекторъ, Помпей, Цезарь и т. д.), представленіе которыхъ оканчивается неудачей и у Шекспира въ ‘Безплодныхъ Усиліяхъ Любви’. Рчи этихъ различныхъ фигуръ, направленныя къ одной цли, должны были постепенно обратиться въ драматическіе діалоги. Примненіе ихъ извстно уже было въ мистеріяхъ. Нужно было добавить еще одинъ образъ, который составлялъ бы противоположность аллегорическимъ добродтелямъ,— и такимъ путемъ создался новый драматическій видъ. Это случилось, когда противъ добродтелей выступилъ Уісе.
Аллегоріи бываютъ обыкновенно сухи и говорятъ слишкомъ мало нашему вкусу. Исходя изъ этого взгляда не хотли признать за движеніе впередъ сравнительно съ мистеріями появленіе моралите Moral Plays, состоящихъ изъ аллегорій. Однако эти моральныя пьесы, появившіяся самостоятельно впервые въ начал правленія Генриха VI (около 1422 г.), составляютъ важное звено въ развитіи англійской драмы. Мистерія похожа на изобразительное искусство, которое должно работать въ архаическомъ направленіи, пока оно слдуетъ опредленнымъ предписаніямъ и удерживаетъ свои старые религіозные типы. Свободное поэтическое творчество можетъ быть примнимо только въ весьма незначительной мр въ тхъ мистеріяхъ, которыя слдуютъ священному писанію. И характеры, и самый ходъ дйствія прочно установлены уже самимъ преданіемъ. Въ исторіи англійской драмы едва замтны такія мистеріи, какъ Французскія и нмецкія, въ которыхъ изображается чудесное вмшательство Богородицы и святыхъ въ запутанныя человческія отношенія (легенда о еофил, мистерія о папесс Ютт). Въ моралите напротивъ отъ поэта требуется способность изобртенія. Благодаря этому становится необходимымъ извстное построеніе драмы, и драматической техник приходится разршать совсмъ иныя задачи, чмъ досел. Характеръ аллегорическаго представителя человчества, который выступаетъ во всхъ моралите подъ различными названіями — ‘Веселая Юность,’ ‘Humanum Genus,’ ‘Каждый (Everyman)’ или — ‘Mankind’ — пріобртаетъ все боле и боле рзкую обрисовку, равнымъ образомъ и характеры соблазненнаго и кающагося. Нельзя также не замтить стремленія характеризовать различные пороки и добродтели не только помощью одного имени. Для позднйшихъ драматурговъ, Шекспира и его современниковъ, изъ моралите возникло еще одно удобство. Уже отецъ нмецкой эстетики Баумгартенъ назвалъ поэзію — oratio sensitiva perfecta, языкъ становится тмъ боле поэтиченъ, чмъ боле онъ выразителенъ. Поэтъ долженъ сдлать абстрактное доступнымъ для чувствъ — чрезъ сравненія и олицетворенія нравственныхъ понятій и явленій природы. Почти каждый поэтъ изображаетъ намъ смерть въ вид личности. Во всадникахъ по лвую и по правую сторону олицетворяются искушеніе и совсть. Ифигенія призываетъ съ неба ‘Исполненіе,’ какъ дочь Юпитера. Мы сами должны составить себ для своей фантазіи чувственный олицетворенный образъ, когда читаемъ у Генриха Ф. Клейста, что счастье подаетъ внокъ непослушанію, или когда онъ называетъ законъ — матерью, рождающею цлое поколніе побдъ, или когда у него лежа на земл умоляетъ о прощеніи голубоглазый проступокъ. Для нашей малоопытной фантазіи бываетъ часто довольно трудно слдить за чувственнымъ олицетвореніемъ сверхчувственнаго, какъ это часто длаетъ и требуетъ поэтъ. Шекспиръ пользуется олицетвореніями осужденія (Ромео и Джульетта III. I, 235), Добродтелей (Макбетъ I, 7, 18), Размышленія (Генрихъ V, I, 1, 28), Смерти (король Джонъ III, 4, 25, Ричардъ III, III, 1, 82, Ромео V, 3, 92) — съ такою свободою и точностью, за которыми вовсе не _можетъ услдить наша фантазія и потому признаетъ ихъ — безвкусицей. Трудно намъ представить себ напримръ досаду (Grief) подъ видомъ лица. Шекспиръ влагаетъ въ уста осиротлой Констанц въ ‘Корол Джон’ слдующую жалобу: (III, 4, 92)
Да, мсто сына скорбь моя взяла:
Дитятею лежитъ въ его постел,
Со мною ходитъ, говоритъ какъ онъ,
Въ лицо глядитъ мн дтскимъ свтлымъ взглядомъ,
На мысль приводитъ милыя движенья
И крадется въ его пустое платье —
И платье то глядитъ моимъ ребенкомъ!…
Рисуя подобные образы, Шекспиръ не былъ преувеличеннаго мннія о фантазіи своихъ слушателей. Еще по моралите имъ были извстны подъ видомъ личности досада, упорство, сладострастіе, смертный грхъ, раскаяніе и т. п. Эти абстрактныя понятія дйствовали предъ ихъ тлесными глазами. Поэтъ имлъ возможность олицетворять все, что онъ хотлъ, а фантазія его зрителей могла постоянно слдить за его образами. Любовь къ олицетвореніямъ въ моралите дошла до того, что выступила подъ видомъ личностей даже ‘Ученость безъ денегъ’, ‘Ученость съ деньгами’, ‘Ни учености, ни денегъ,’ ‘Все за деньги’.
Въ сравненіи съ глубокомысленными и богатыми по фантазіи моралите Кальдерона англійскія Moral Plays не имютъ никакого значенія, но Елисаветинская драма была обязана имъ — многимъ. За то он долгое время и существовали рядомъ съ нею. Moral Plays, какъ мы видли, упоминаются еще и въ патент короля Іакова. Впрочемъ послднее представленіе ихъ имло мсто въ 1602 г., въ присутствіи королевы Елисаветы, эта моралите называлась ‘Споръ между щедростью и расточительностью11. Знаменитйшій изъ всхъ моралите — это Everyman. Исторія о ‘Каждомъ’, который, будучи внезапно призванъ смертью къ судилищу Бога, видитъ себя покинутымъ — товарищами, родственниками, имуществомъ, красотою, силою, — на что онъ возлагалъ свои надежды,— и котораго провожаютъ въ вчность одни только ‘добрыя дла’,— исторія эта подверглась драматической обработк на языкахъ всхъ странъ въ 16 вк. Въ большинств случаевъ эти моральныя пьесы обнаруживаютъ свое родство съ Everyman,— какъ это показываетъ уже самое ихъ заглавіе. Въ пьес ‘Міръ и Дитя’ очень красивы явленія человка въ пяти различныхъ возрастахъ. Воспользовавшись подобнымъ мотивомъ Фердинандъ Раймундъ произвелъ сильное впечатлніе своимъ ‘Мужикомъ — милліонеромъ’. Въ ‘Замк Твердости’ осажденныя добродтели осыпаютъ розами осаждающіе ихъ смертные грхи, отъ чего послдніе получаютъ ‘синіе и темные’ ожоги. Такое же средство и съ подобнымъ-же успхомъ примняется ангелами-спасителями противъ дьяволовъ въ Гетевскомъ Фауст. Нтъ возможности указать, какія именно и сколько моралите, изъ сохранившихся до насъ были извстны Шекспиру. Т моралите, въ представленіи которыхъ онъ самъ участвовалъ, по всей вроятности мало чмъ отличались отъ дошедшихъ до насъ.
Моралите часто носятъ названіе также интерлюдій. Попадаются также заглавія въ род — ‘а new Interlude of the Moral Play’. Однако ни въ какомъ случа не слдуетъ отождествлять Interludes съ Moral Plays, хотя можетъ быть часто между ними и нтъ возможности установить различія. Англійская Moral Play соотвтствуетъ по большей части Французскимъ Moralits, которыя однако играютъ совсмъ иную роль въ исторіи Французской драмы. Въ Германіи встрчаются только отдлъ ные опыты моралите, которые впрочемъ не оказали никакого вліянія на развитіе нмецкой драмы. Напротивъ Interlude, соотвтствующая Французскимъ Sotties и Фарсамъ (Entremets), иметъ свое подобіе въ нмецкихъ Fastnachtsspiele. Эти зародыши англійской комедіи вводномъ отношеніи имютъ преимущество предъ нмецкими. Они хотя и грубы, но свободны отъ той неописанной пошлости, которою отличаются нмецкіе Fastnactsspile до Ганса Сакса. За то на этой ступени развитія англійская драма не можетъ указать такого народнаго драматурга, который, подобно Саксу, отличался бы свжимъ юморомъ, трезвостью взглядовъ и вполн поэтическимъ настроеніемъ. Въ половин 16-го еще вка нмецкая комедія стояла выше англійской. Тмъ прискорбне, что эти такъ много общавшіе задатки не получили дальнйшаго развитія. Гансъ Саксъ не имлъ собственно говоря прямыхъ преемниковъ. Все боле и боле возраставшее вліяніе англійскихъ комедіантовъ побудило Айрера искать иныхъ путей для нмецкой драмы, на которыхъ однако она не могла достигнуть истинно національнаго величія. Гансъ Саксъ стоитъ далеко выше какого нибудь Скельтона или Джона Гейвуда, и при естественномъ ход развитія нашего театра его можно было бы и сравнивать только съ ними. но какъ самого выдающагося національнаго драматурга 16 вка мы должны сопоставить его съ самимъ Шекспиромъ, а разв могутъ Schwnke и трагедіи Нюрнбергскаго башмачника выдержать сравненіе съ ‘Макбетомъ’ и ‘Вечеромъ Трехъ Королей’?
Признакомъ, отличающимъ Interludes отъ Moral Plays можно считать господство комическаго элемента. Уже въ Miracle Plays встрчаются отдльныя довольно удобныя комическія сцены. Споръ между Ноемъ и его женой пожалуй еще нсколько грубоватъ. Но вотъ Макъ, который предъ рожденіемъ Христа вмшивается въ толпу пастуховъ и потомъ выдаетъ своей жен украденнаго имъ барана за новорожденное дитя,— представляетъ превосходный комическій эпизодъ въ Тоунлейскомъ цикл. Въ моралите нигд нтъ недостатка въ комическомъ элемент, — примромъ чему уже служитъ фигура Порока, однако везд элементъ этотъ выступаетъ только мимоходомъ, и можетъ считаться только терпимымъ, но не имющимъ права на существованіе. Мистеріи, какъ и моралите, существуетъ только для назиданія. Потому то он и не могутъ проявить самостоятельной комики. Заслуга первыхъ авторовъ интерлюдій заключается въ томъ, что они умли свести и самостоятельно обработать уже существовавшіе комическіе элементы, у нихъ хватало мужества открыто написать на своемъ знамени delectare. Переходъ совершился здсь съ такою постепенностью, что только въ очень немногихъ случаяхъ можно указать границу между Interlude и Moral Play. Различіе между ними, указанное уже выше, является замтнымъ довольно рзко. Въ интерлюдіяхъ мы встрчаемся еще съ однимъ шагомъ впередъ. Моралите, олицетворяя добродтели и пороки, создали общіе типы характеровъ. Теперь изъ типовъ возникаютъ индивидуумы, возникаютъ они медленно, появляются т своеобразныя смшенія, которыя мы застаемъ даже и въ серьёзной драм. Мужъ получаетъ свою индивидуальную физіономію подъ именемъ Тома Тайлера, жена его однако еще не освободилась отъ аллегоризма Moral Play,— она называется все еще ‘Ссорой (Strife)’. Англійскіе поэты и въ позднйшее время пришли опять къ тому, что именемъ лица предупреждали о характер его роли. По ихъ примру и Лессингъ назвалъ Уайтвеллемъ (Waitwell) врнаго слугу въ ‘Сар Сампсонъ’. Въ переходную эпоху 16 вка индивидуальное ограничиваніе — въ противоположность-аллегорическому — говоритъ объ успх въ выработк драматическихъ характеровъ. При этомъ постепенно становится замтнымъ усиливающееся вліяніе древности. Одинъ писатель хочетъ изобразить и осмять въ своей пьес смшныя стороны многорчивой трусости, однако онъ не называетъ уже, какъ прежде, выведенное имъ лицо Cowardice. Онъ слыхалъ гд-то о трусливомъ болтун Терсит. Дйствіе его не иметъ ничего общаго съ древнимъ Терситомъ, и во всей интерлюдіи нтъ ни одной индивидуальной черты, но олицетвореніе трусости называется здсь Терситомъ (1537 г.). Вмст съ тмъ здсь ‘первые появляется на англійской сцен Плавтовъ типъ Хвастливаго воина. Характеръ этотъ подвергается разнообразнымъ переработкамъ: Шекспировы Армадо, Пистоль, Пароль, даже самъ Фольстиффъ — родственники miles gloriosus’а.
Въ Interlude о Терсит встрчается также богъ Мульциберъ. Въ ‘Вс объ закладъ’ (1533 г.) выступили Юпитеръ, Сатурнъ, Фебъ и Феба. Въ высшей степени замчательна ‘Интерлюдія о Природ и четырехъ элементахъ’. Не смотря на свою чисто дидактическую тенденцію она принадлежитъ безспорно, какъ и вс пьесы, къ народной сцен. Въ основ интерлюдіи о Джэк Обманщик (Juggler),— напечатанной въ 1562 г., но возникшей еще въ правленіе Эдуарда VI,— лежитъ Амфитріонъ Плавта, которымъ воспользовался также и Шекспиръ для своей ‘Комедіи ошибокъ’. Между тмъ еще нтъ никакихъ слдовъ формальнаго вліянія древности. Отношеніе къ ней — еще вполн наивное. Возможно и то, что Шекспиръ поставилъ себ за образецъ для Дроміо вмсто латинскаго оригинала или же рядомъ съ нимъ — Джэка Обманщика. Впрочемъ эта первая англійская переработка Плавта была написана первоначально не для народной сцены, на которую она однако попала и къ которой она сначала принадлежала по своему характеру.
Ученые люди, отчасти духовные, были составителями моралите и интерлюдій. Играемы же он были актерами по профессіи. Хотя въ иныхъ пьесахъ бываетъ и до пятнадцати и боле ролей, но эти роли были распредлены такимъ образомъ, что для исполненія ихъ достаточно было 4—5 актеровъ. Самый старый авторъ Moral Plays, о которомъ сохранилось до насъ упоминаніе, назывался Генри Медуэлльсъ. Онъ былъ капеланомъ при епископ Мортон Кэнтербёрійскомъ,— томъ самомъ, котораго выводитъ Шекспиръ въ своемъ Ричард III — и написалъ около 1490 г. Moral Play ‘Nature’, которая названа была въ печати (1538 г.) — goodly Interlude’. Какъ авторы моралите заслуживаютъ еще упоминанія — Р. Уиверъ и В. Вэджеръ, о которыхъ впрочемъ больше ничего не извстно намъ. Первые поэты, являющіеся въ исторіи англійской драмы въ достаточно ясно очерченныхъ образахъ, — это Джонъ Скельтонъ (1460?— 1529 гг.) и Джонъ Гейвудъ (+1565 г. въ Мехельн). Оба они пользовались особеннымъ расположеніемъ Генриха VIII, что впрочемъ не спасло ученаго Скельтона отъ мести кардинала Вульси. Джонъ Гейвудъ, подобно своему покровителю Томасу Мору ревностный католикъ, покинулъ Англію по смерти королевы Маріи. ‘Magnificence’ Скельтона представляетъ собою одну изъ самыхъ содержательныхъ Moral Plays, въ ней превосходнымъ образомъ соединена моральная серьёзность съ тонкимъ остроуміемъ. Джонъ Гейвудъ, котораго противники его бранили придворнымъ шутомъ, не можетъ быть и сравниваемъ по своимъ интерлюдіямъ съ Fastnachtspielen Ганса Сакса, хотя среди англійскихъ своихъ соперниковъ онъ стоитъ выше всхъ. ‘Продавецъ Индульгенцій и Монахъ’, ‘Очень веселая интерлюдія о четырехъ П’ (продавецъ индульгенцій, паломникъ, аптекарь и коробейникъ), не смотря на превосходную ихъ комику, страдаютъ утомительной растянутостью и отсутствіемъ дйствія. Наиболе удачна ‘Интерлюдія о муж Иван, его жен Тибъ и о священник сэр Джон’.
Правленіе Генриха VIII — если не принимать въ разсчетъ правленія Елисаветы — было самое богатое по своимъ послдствіямъ для развитія англійской драмы. Часто разсказываютъ о пьес, которую король приказалъ представить въ 1528 г. въ Гринич, при чемъ присутствовалъ и самъ и французскій посолъ. Совершенно въ характер Moral Plays здсь выступила Религія, Миръ, Правда, Довольство, Спокойствіе, рядомъ съ ними однако же — апостолы Петръ, Павелъ и Іаковъ, кардиналъ, дофинъ Франціи, Лютеръ и Катерина Вора. Пять лтъ спустя, когда прихоти Генриха уже измнились, папа и кардиналы были осмяны въ одной драм, представленной въ его присутствіи. Французская драматика любила всегда выискивать свои сюжеты во временной и мстной отдаленности, а. въ классическій періодъ ея это было даже ненарушимымъ правиломъ. Напротивъ англійскіе драматурги уже въ самомъ начал осмливались драматически изображать современныя событія. Въ правленія Елисаветы и Іакова I эта склонность драматурговъ — переносить на сцену Лондонскаго театра недавно случившіяся событія — давала даже поводъ къ дипломатическимъ затрудненіямъ. Замчательная драма 1528 г. не найдена къ сожалнію и до сихъ поръ. Но уже самое перечисленіе лицъ ея говоритъ объ ея значеніи. Моралите переходитъ здсь уже въ новйшую драму. Индивидуальные образы дйствительной жизни выступаютъ здсь рядомъ съ старыми олицетвореніями. Само собою разумется, что эти аллегоріи должны были очистить поле реальнымъ существамъ, какъ только былъ сдланъ первый шагъ къ тому. Въ то самое время, когда краснорчивый противникъ короля Генриха подвергался насмшкамъ и поруганіямъ въ одной англійской Moral Нау, — въ Кембридж молодой Джонъ Бэлъ (1495—1563 г.) началъ сомнваться въ правильности католическаго ученія. Сдлавшись епископомъ Оссори (16 августа 1552 г.) Бэль выступилъ горячимъ поборникомъ протестантизма въ Англіи. Всми средствами хотлъ онъ навязать его народу, между прочимъ онъ попытался дйствовать на толпу и со сцены. Изъ его двадцати двухъ англійскихъ драмъ сохранилось до насъ всего лишь пять. Живое убжденіе, побудившее его къ сочинительству, даетъ его произведеніямъ силу и размахъ, не смотря на ихъ догматическую тенденцію. Сознавалъ-ли этотъ ревнитель о вр, что большая часть его Соотечественниковъ смотрла на реформацію скоре сть національной, чмъ съ религіозной точки зрнія? Въ своихъ произведеніяхъ онъ обнаружилъ пониманіе этого факта. Проповдуя, по примру другихъ, со сцены тенденціозную протестантскую поэзію въ традиціонномъ стил Moral Plays, онъ ставилъ рядомъ съ аллегоріями и историческіе образы, какъ это впрочемъ случилось уже и въ пьес о Лютер короля Генриха. Еще въ правленіе Эдуарда VI этотъ неугомонный епископъ написалъ De Іоашіе Anglorum Rege. Это первая историческая драма, авторъ которой намъ извстенъ. Шекспиръ, который едва-ли когда нибудь видлъ произведеніе Бэля, выводитъ только въ отдльныхъ сценахъ споръ между папой и королемъ. Въ драм Вэля этотъ споръ составляетъ все содержаніе. Вдовствующая Англія умоляетъ Іоанна о защит противъ ея притснителя. Лицемріе и Возмущеніе,— послднее вполн соотвтствуетъ роли Уісе’а,— подговариваютъ Nobility, Clergy и Civil order — не повиноваться королю и призываютъ къ себ на помощь Usurpation и Частныя Богатства. Оба послднія превращаются въ папу и кардинала Пандульфо, такъ точно какъ Dissimulation измняется въ кардинала Раймунда, а Sedition — въ Степана Лангтона, епископа Кэнтербёрійскаго. Вся пьеса оканчивается казнью Sedition сословіемъ горожанъ. Девятнадцать дйствующихъ лицъ были представляемы шестью актерами. Въ этихъ смшеніяхъ и переходахъ аллегорій въ историческія лица мы имемъ предъ глазами процессъ развитія англійской драмы. За Бэлевымъ королемъ Іоанномъ слдовала ‘жизнь персидскаго царя Камбиза’ Томаса Престона, гд рядамъ съ историческими лицами выступаютъ ‘Всеобщая жалоба’, ‘Доказательства’ и ‘Процессъ’. Въ ‘Новой трагической комедіи объ Аппіи и Виргиніи’ (напеч. 1575 г.), принадлежащей В. Р., Vice выступаетъ въ качеств слуги Аппія, аллегорическія фигуры являются только въ заключеніи пьесы, а въ дйствіе ея вмшиваются всего одинъ разъ. Реалистическая драма развилась изъ аллегорической. Теорія можетъ поставить вопросъ, нельзя ли объяснить это развитіе гораздо проще непосредственно изъ Miracle Plays. Такой непосредственный переходъ совершился только въ рдкихъ случаяхъ вн Англіи. Въ Англіи же Moral Play послужила переходной ступенью для трагедіи, а Interlude для комедіи — отъ старинныхъ мистерій. При этомъ переход сохранилось народное направленіе Miracle Plays, представлявшихся цехами. Оно было достаточно рзко выражено, для того чтобы противиться чуждымъ вліяніямъ, проникавшимъ со времени Генриха VIII и склонявшимъ драму на иные пути, но могучее политическое и религіозное теченіе въ половин 17 вка наводнило самую почву, на которой развилась національная сцена, и прежнее значеніе театра навсегда было устранено.

2. Классическая драма.

Въ исторіи французской драмы уже въ самомъ начал эпохи Возрожденія обнаружилось, что дальнйшее развитіе существующаго матеріала невозможно и что необходима коренная перестройка драмы на совершенно новыхъ основаніяхъ. Невольно является желаніе провести здсь параллель съ политической исторіей. Въ англійской революціи (1688 г.) везд замтно было желаніе примкнуть къ существующему и, гд только это было возможно, удержать и преобразовать традиціонное. Во французской революціи (1793 г.) напротивъ стремились прежде всего къ тому, чтобы устранитъ все старое, было разрушено не только непрактично возведенное зданіе, но даже и самый фундаментъ его. Такъ-же точно поступили французы и со своей трагедіей. Только въ этомъ случа, благодаря Гарди, Корнелю, Расину имъ посчастливилось больше, чмъ въ области политики. Постоянная преемственность въ развитіи англійской драмы даетъ ей неизмримыя преимущества надъ французской и нмецкой. Французы пытались въ эпоху Возрожденія создать совсмъ новый театръ по образцу древнихъ. Нмцы только въ 18 вк приступили къ ршенію вопроса о возстановленіи національной сцены,— что разумется не могло удаться, посл того какъ вс хорошія старыя начала были вполн уничтожены благодаря тридцатилтней войн. Т же тенденціи, что и во Франціи, хотя и не въ столь разной форм, пріобрли значеніе и въ Англіи втеченіи 16 вка. Во Франціи классическія стремленія уничтожили средневковую драму вполн, по крайней мр — трагедію, въ Англіи же средневковыя пьесы, подъ вліяніемъ этихъ стремленій и при постоянной борьб съ ними, выродились въ драму Шекспира.
Первый авторъ одной англійской королевской драмы, епископъ Джонъ Бэль, былъ также первымъ, который вмсто традиціонныхъ обозначеній — Moral Play и Interlude, назвалъ свои драматическія произведенія Tragedy и Comedy. Это измненіе названій не лишено значенія. Въ каждомъ язык существуетъ очень мало такихъ словъ, съ которыми не было бы связано извстное явленіе культурной исторіи. Въ средніе вка, какъ это извстно всмъ по поэзіи Данта, подъ Commedia разумли совсмъ нчто иное, чмъ въ древности и затмъ въ періодъ посл Возрожденіи. Чосеръ очень часто говоритъ о Tragedy и называетъ нкоторыя свои произведенія трагедіями. Онъ и его современники понимали подъ трагедіей эпическое стихотвореніе, въ которомъ разсказывается о гибели государей и высокопоставленныхъ лицъ. Даже самъ Шекспиръ употребляетъ слово Tragedy въ смысл ‘печальнаго или ужаснаго событія’ (Титъ Андроникъ II, 3, 265, вторая часть ‘Генриха VI’ III, 2, 194). Возвративъ обоимъ словамъ ихъ прежнее значеніе у старыхъ эстетиковъ и поэтовъ, Джонъ Бэлъ этимъ самымъ сдлалъ новыя драмы — продолженіемъ стараго драматическаго творчества. Уже самое названіе давало поводъ къ сравненію между античной и новйшей драмой. Если онъ самъ не задумываясь называетъ свои Moral Plays трагедіями или комедіями, то посл него явятся другіе, которые станутъ изслдовать, дйствительно ли соотвтствуетъ такимъ произведеніямъ то имя, которое носятъ произведенія Сенеки и Плавта. Какъ же слдуетъ поступать, чтобы имть право на сравненіе новыхъ драмъ съ дивными античными произведеніями? Шесть лтъ спустя посл смерти Джона Бэля была вновь переработана старая Moral Play Джона Редфорда ‘Свадьба Ума съ Наукой’ (1569 г.). При этомъ случа пьеса была раздлена на пять актовъ, чтобы приблизить ее къ античнымъ образцамъ. Авторы прежнихъ моралите и интерлюдій до сихъ поръ не знали ничего о такомъ дленіи. Что вмст съ новымъ названіемъ должно послдовать и обновленіе самой драмы,— это чувствовали вс, хотя и не могли понять, какимъ путемъ этого достигнуть. И вотъ стали давать такія характерныя заглавія, какъ ‘Новая комедія въ род Interlude’, подобно тому какъ прежде писали: ‘Новая Interlude въ род Moral Play’. Авторъ ‘Красоты и хорошихъ свойствъ женщинъ’ вполн сознаетъ, что понятія комедіи и Interlude не покрываютъ одно другаго. Слдуя мод, онъ называетъ свою работу — комедіей, но, чтобы возбудить вниманіе, здсь-же добросовстно прибавляетъ, что она ‘въ род Interlude’. Подобное же явленіе мы замчаемъ и въ ‘трагикомедіи’ о ‘Калисто и Милебе’. Здсь въ лиц сводницы Целестины — имя очень извстное въ исторіи испанскаго театра — выступаетъ уже одна изъ тхъ фигуръ, которыя такъ любила античная комедія. Основная идея этой пьесы — искушеніе и побда цломудрія — еще вполн напоминаетъ моралите. Исполненіе же принадлежитъ уже къ боле новой школ. Выступаютъ опредленно характеризованные индивидуумы, авторъ занятъ не столько тенденціей, сколько дйствіемъ, а моральное примненіе выступаетъ только въ заключеніи.
Комедіей или Interlude называетъ также Николай Юдоллъ (1504—1556 гг.) свою пьесу ‘Roister Doister’. Это единственная правильная англійская комедія изъ числа написанныхъ и представленныхъ между 1550 и 1553 г. Въ послднемъ году пьеса эта была напечатана въ первый разъ, а въ 1556—во второй. Однако эта комедія была написана не для народной сцены, а для школьнаго театра въ Итон. Здсь мы имемъ не случайное заимствованіе содержанія изъ Пла.втова Miles gloriosus — какъ въ Джэк Обманщик,— но даже нкоторое соперничество съ античной пьесой. Нтъ ничего естественне какъ то, что античные драматическіе образцы подверглись подражанію прежде всего въ школахъ и въ коллегіяхъ правовднія. Въ Оксфорд играли на латинскомъ язык. Въ 1579 г. былъ тамъ поставленъ ‘Ricardus Tertius’, а въ другой разъ въ честь короля Іакова латинскій ‘Макбетъ’. Но и при двор также латинскія представленія пріобрли значеніе довольно рано, такъ уже въ 1527 г. была поставлена одна Moral Play. А семь лтъ передъ этимъ была играна ‘превосходная комедія Плавта’ предъ королемъ Генрихомъ VIII, который любилъ похвастать своей ученостью. Между тмъ какъ въ школахъ Германіи исключительно господствовали латинскія и греческія представленія, а презираемая драма на родномъ язык пришла въ полный упадокъ,— въ Англіи школьная драма съ самого начала пользовалась исключительно роднымъ языкомъ, благодаря чему содйствовала успхамъ народной сцены. Въ Германіи до Христіана Вейзе школьная драма и народная сцена не оказали одна на другую почти никакого вліянія. То, что Андрей Грифіусъ произвелъ въ Германіи въ половин 17 в. своимъ Horribilicribrifax,— въ Англіи это сдлалъ Юдоллъ въ своемъ ‘Roister Doister’, хотя и съ меньшею геніальностью, за то больше чмъ на цлое столтіе раньше. Однако ученый Юдоллъ не ограничился однимъ только ученымъ переводомъ, онъ, слдуя Плавтовой комедіи, представилъ англійскую переработку, вставивъ англійскіе нравы и воззрнія на мсто античныхъ. Лица его — воплощенные англичане. Прологъ ссылается на Плавта и на Теренція. Вліяніе древности несомннно замтно въ построеніи дйствія и характеристики, въ экспозиціи, и въ раздленіи на акты и на сцены. За то Матью Меригрикъ, слуга надменнаго и чваннаго героя, безъ сомннія обнаруживаетъ свое родство съ староанглійскимъ Vice, но никакъ не съ римскимъ рабомъ. А разв это не чисто англійская черта, что симпатичный купецъ получаетъ въ конц концовъ невсту, а чванный воинъ принужденъ уйти ни съ чмъ? Удачный шагъ, сдланный Юдолломъ въ націонализированіи Плавта, не былъ достигнутъ другими. Томасъ Ричардсъ написалъ около 1560 г. своего ‘Misogonus’, прологъ къ которому говоритъ Гомеръ. Правильное раздленіе на акты исполнено здсь, но вся пьеса еще слишкомъ носитъ отпечатокъ Moral Play. Джонъ Стиль, умершій въ 1607 г. епископомъ Батскимъ, написалъ третью правильную англійскую комедію: ‘Иголка Матери Гортонъ’. Эта топорная комедія появилась въ печати въ 1575 г., а играна она была, вроятно, уже въ 1566 г., и то во всякомъ случа предъ ограниченнымъ числомъ зрителей. Въ цлыхъ пяти дйствіяхъ ищутъ затерянную иголку, обвиняютъ и позорятъ невинныхъ сосдей, пока одна особа, сама того не зная скрывавшая иголку, опустившись на стулъ не получаетъ самыхъ чувствительныхъ указаній на мсто нахожденія злополучной иголки. Содержаніе народно здсь только благодаря своей грубости. Застольная псня во второмъ дйствіи является единственнымъ отраднымъ признакомъ ея народности. Авторъ обнаруживаетъ знакомство съ жизнью низшихъ классовъ, однако не выказываетъ особенной любви къ ней. Грубый Фарсъ довольно странно выступаетъ въ форм классической комедіи. Бэнъ Джонсонъ примкнулъ къ реалистическому направленію комедіи, обнаружившемуся съ большимъ изяществомъ въ ‘Roistir Doister’, чмъ въ грубой ‘Игл Гуртомъ’. Шекспиръ, за исключеніемъ ‘Виндзорскихъ Проказницъ’, почти никогда не приближается къ этому направленію комедіи. Въ своей ‘Комедіи Ошибокъ’ онъ былъ только подражателемъ Плавтовой комедіи.
Для Шекспира имла непосредственное значеніе комедія Гаскойня ‘Supposes’, переводъ комедіи Аріосто I Suppositi, представленная въ 1566 г. въ дом Грэя. Изъ нея заимствовано побочное дйствіе въ ‘Усмиререніи своенравной’. Около 1584 г. выступилъ Лили съ своею первой комедіей ‘женщина на Лун’. Будучи знатокомъ классической литературы, онъ тмъ не мене самостоятельно создалъ свою комедію. Введеніемъ аллегорій онъ напоминаетъ еще старинныя пьесы, но его аллегоріи заимствованы исключительно изъ античной миологіи. Благодаря ему вкусъ и остроуміе являются главными требованіями въ англійской комедіи. Пользуясь въ своихъ пьесахъ прозою, онъ доставляетъ этимъ драм такое разнообразіе выраженій, которое даетъ возможность съ большою легкостью воспользоваться всми оттнками ощущеній. Дили писалъ только для двора, однако оказалъ сильное вліяніе и на народную сцену. Нтъ возможности достоврно представить себ, какъ сложилась народная комедія до появленія Шекспира, такъ какъ только очень немного сохранилось отъ нея. Комедія ‘Укрощеніе одной своенравной’, переработка которой принята была и въ собраніе сочиненій Шекспира, показываетъ, что классическая комедія и комедія Дили должны были дйствовать совмстно, чтобы изъ Moral Play и Interlude образовать новйшую комедію. Для идеальныхъ созданій комедіи,— каковы ‘Сонъ въ Иванову ночь’, ‘Вечеръ Трехъ Королей’, ‘Зимняя сказка’,— Шекспиръ не имлъ произведеній, которыя могли бы быть названы въ строгомъ смысл его образцами. Не смотря на заслуги Лили, Грина, Пиля,— обширное примненіе итальянской новеллистики для англійской комедіи получило свое значеніе только во время Шекспира. Об части ‘Замка наслажденій’ Вильяма Пэйнтера (1566 и 1567 гг.), ‘Гептамеронъ’ Джорджа Уэтетона (1582 г.), ‘Сто трагическихъ исторій’ Бэльфорэ (перевод. на англ. 1596 г.) — были главнымъ образомъ тми сборниками новеллъ, откуда черпали и Шекспиръ и его соперники.
Въ боле законченномъ вид, чмъ комедія, является трагедія предъ выступленіемъ Шекспира. Нкоторые думали,— а иные думаютъ еще и досел,— что возможно опредлить даже самый день рожденія англійской трагедіи. 18-го января 1561 года предъ джентельменами Лондонской коллегіи юристовъ, Inner Temple, въ присутствіи королевы Елисаветы, была представлена ‘Трагедія о корол Горбодук’, четыре года спустя она была напечатана въ первый разъ, а въ 1570 г.— во второй, подъ заглавіемъ ‘Трагедія о Ферекс и Поррекс’. Первые три акта написаны Томасомъ Нортономъ, послдніе два — Томасомъ Сэквиллемъ, позже лордомъ Бэкхорстомъ однимъ изъ главныхъ авторовъ ‘Зеркала для Властей’ (Мirrour for Magistrates). Король Горбодукъ Британскій вопреки совту своихъ врноподданныхъ раздлилъ государство между двумя своими сыновьями, послдніе затваютъ борьбу, въ сумятиц которой Горбодукъ и весь его домъ погибаютъ. Честолюбивые вельможи стараются овладть властью, и только посл продолжительныхъ и кровавыхъ междуусобій въ потрясенной стран снова возстановлено спокойствіе. Все почти дйствіе происходитъ за сценой, а зрители узнаютъ о немъ только чрезъ встниковъ. Въ заключеніе первыхъ четырехъ актовъ хоръ въ шестистрочныхъ римованныхъ строфахъ высказываетъ свои взгляды на происшедшія событія. Введеніемъ къ каждому акту служитъ пантомима, аллегорически изображающая грядущее. Драматическія пантомимы (shows) были старинной принадлежностью англійской драматики. Король Генрихъ V веллъ представить Dumb shows въ честь своего гостя императора Сигизмунда:, вроятно также и та пресловутая драматическая пьеса, представленіемъ которой англійскіе епископы доставили удовольствіе собранію на Конетанцскомъ собор, была подобнымъ show. Елисаветинскаи драма отчасти пользовалась пантомимами, хотя впрочемъ на нихъ смотрли какъ на нчто устарлое. Такъ напр. Шекспиръ воспользовался ею въ театральномъ представленіи въ ‘Гамлет’, вполн сохранивъ старый стиль ея. Самая старая изъ извстныхъ намъ show въ рамкахъ драмы представляетъ ‘трагедія о Горбодук и его сыновьяхъ’. Сэквиль и Нортонъ вздумали написать драму по образцамъ древнихъ, т. е. римскаго трагика Сенеки, въ противоположность пьесамъ, дававшимся на народной сцен. Но Шекспиръ вышелъ именно изъ этой подвергшейся нападкамъ народной сцены. Національное величіе Шекспира и всей вообще англійской драмы основано въ значительной мр на томъ, что она, проходя безъ помхъ и безъ чуждыхъ воздйствій естественныя ступени своего развитія, не обращала никакого вниманія на классическіе образцы и теорію. Она брала изъ этихъ образцовъ и подражаній имъ только то, что соотвтствовало ея собственной природ. ‘Горбодука,’ можно съ полнымъ правомъ назвать первой правильной драмой. Но усматривать въ немъ исходный пунктъ англійской драмы, достигшей въ произведеніяхъ Шекспира своего кульминаціоннаго пункта,— это значитъ вполн не понимать тактовъ. При различіи между Французскими и англійскими классиками въ высшей степени знаменательно то, что Сэквиль и Нартонъ, выступивъ реформаторами, не хотли однако отказаться отъ старой традиціонной сценической свободы. Сэръ Филиппъ Сидней, врный послдователь такъ называемыхъ Аристотелевскихъ правилъ, съ упрекомъ указалъ на это въ своей ‘Защит Поэзіи11. ‘Наши трагедіи и комедіи, противъ которыхъ не безъ основанія раздается столько криковъ негодованія, не соблюдаютъ, на сколько я могъ это замтить’ — Сидней не могъ тогда еще принять въ соображеніе Шекспировы произведенія — ‘ни правилъ порядочной благопристойности, ни искусной поэзіи, исключая одного Горбодука. Но хотя въ послднемъ изобилуютъ превосходныя рчи и звучныя фразы, достигающія высоты стиля Сенеки и исполненныя достойныхъ вниманія нравственныхъ мыслей, хотя Горбодукъ преподаетъ свои моральныя идеи въ пріятной форм и тмъ достигаетъ истинной конечной цли поэзіи,— однако во многихъ отношеніяхъ онъ страдаетъ большими недостатками. Я сожалю объ этомъ въ виду того, что онъ не можетъ быть правильнымъ образцомъ для каждой трагедіи. Въ ‘Горбодук’ есть погршности относительно мста и времени, этихъ двухъ необходимыхъ спутниковъ всякаго физическаго дйствія. Потому что сцена должна представлять собою всегда только одно мсто, а крайняя продолжительность времени, обнимающаго дйствіе, не должна превышать, по предписанію Аристотеля и по здравому разсужденію,— одною дня, въ ‘Горбодук’ мы видимъ и нсколько дней и нсколько мстъ. И такъ, если слдуетъ сказать это о Горбодук, то что-же сказать о другихъ?’. Если бы Сидней пожилъ дольше, то онъ имлъ бы возможность порадоваться тому, что правила Аристотеля были гораздо лучше соблюдены, чмъ въ ‘Горбодук’, въ послдующихъ классическихъ драмахъ, именно въ сочиненной Томасомъ Гогхсомъ (Hughes) и другими семью сочленами Gray`s Inn трагедіи ‘Несчастія (misfortunes) короля Артура’. Молодые юристы, между ними и Фрэнсисъ Бэконъ, играли эту пьесу въ 1587 году въ Гринвич въ присутствіи королевы. Здсь самымъ строгимъ образомъ соблюдены единства времени и мста. По образцу ‘Тіэста’ Сенеки драма открывается духомъ, именно духомъ герцога Горлуа, который требуетъ мщенія своему убійц Артуру,— это слдовательно тотъ же мотивъ, съ которымъ мы встртимся въ Шекспировомъ ‘Гамлет’. Къ этому же классическому направленію принадлежитъ и трагедія о ‘Танкред и Гизмунд’ (представленная въ первый разъ въ 1568 г.), которая рядомъ съ ‘Misogonus’ является первой англійской драмой, заимствовавшей свой сюжетъ изъ итальянской новеллы — именно изъ первой новеллы четвертаго дня въ Декамерон, равнымъ образомъ къ тому же направленію принадлежитъ и состоящая изъ двухъ частей драма Уэтстона ‘Промосъ и Кассандра’, въ которой былъ впервые въ Англіи драматизированъ матеріалъ для Шекспировской ‘Мры за мру’. Не мсто здсь излагать, насколько справедливы требованія пресловутыхъ трехъ единствъ. Но не должно упускать изъ вниманія того факта, что Шекспиръ въ четырехъ драмахъ (‘Комедія Ошибокъ’, ‘Безплодныя усилія любви’, ‘Сонъ въ Иванову ночь’, ‘Буря’, отчасти также и ‘Виндзорскія Проказницы’), соблюлъ единство времени, и въ теченіи каждой изъ этихъ пьесъ заставляетъ насъ особенно слдить за своимъ способомъ отношенія къ этому единству. Въ ‘Ошибкахъ’, ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’ и въ ‘Бур’ соблюдено кром того и единство мста, въ нсколько боле свободномъ смысл, а могло бы быть соблюдено и безъ всякаго измненія въ ход дйствія сообразно самымъ строгимъ требованіямъ. То мнніе, въ силу котораго Шекспиръ будто бы хотлъ показать Бэнъ Джонсону и другимъ почитателямъ классицизма, что ему вовсе не трудно слдовать правиламъ, не имющимъ впрочемъ въ его глазахъ никакого значенія, заслуживаетъ во всякомъ случа быть принятымъ къ свднію.
Страннымъ должно казаться, что об значительнйшія и наиболе раннія классическія драмы — ‘Горбодукъ’ и ‘Артуръ’ — заимствовали свои сюжеты изъ отечественной легендарной исторіи. Можно было скоре всего ожидать, что приверженцы классицизма изберутъ античные сюжеты. Казалось почти, будто бы они хотли натурализировать чуждую форму, вложивъ въ нее національное содержаніе. Слдовательно и въ этомъ случа они были мене односторонни, чмъ французскіе классики. Впрочемъ, старыя британскія сказанія были только отчасти народны, почти одно только высшее общество находило въ нихъ удовольствіе. Народный театръ не занимался ими, только старинный ‘Лиръ’ и ‘Лиръ’ Шекспира, ‘Рожденіе Мерлина’, ‘Локринъ’ и ‘Цимбелинъ’ — по содержанію своему родственны обимъ выше названнымъ классическимъ драмамъ. Но это сравнительно небольшое число, когда мы узнаемъ, что изъ 52 пьесъ, игранныхъ между 1568 и 1580 гг. въ присутствіи королевы, не мене 18 заимствовали свои сюжеты изъ римской и греческой исторіи. Изъ 36 Шекспировыхъ драмъ — семь, а то и боле — если мы причислимъ сюда ‘Зимнюю сказку’ съ ея оракуломъ ‘Аполлона’ и ‘Цимбелина’ съ его римскимъ консуломъ,— относятся по своимъ сюжетамъ къ древности. Джентльмэны Inner Temple играли въ 1562 г. трагедію ‘Юлій Цезарь’, встрчается также упоминаніе о трагедіи ‘Помпей’. Въ ‘Гамлет’ Полоній разсказываетъ, что еще въ университет онъ игралъ Юлія Цезаря и при этомъ былъ убитъ Брутомъ въ Капитоліи. Говоря о Гамлет слдуетъ также упомянуть, что въ числ 18 драмъ классическаго содержанія находилось ‘Представленіе о матереубійц Орест’. Равнымъ образомъ для исторіи ‘Троила и Крессиды’ должно сказать о существованіи драмы ‘Аяксъ и Улиссъ’. На сцен появилась также и ‘Ифигенія’ впервые посл упадка античнаго театра. На англійскомъ придворномъ театр были поставлены ‘Финикіянки’ Эврипида, переработанныя Гаскойнемъ въ сотрудничеств съ Илвертономъ и Кинуэлъмаршемъ въ 1566 г. и озаглавленныя — ‘Іокаста’.
Если Сэквилль, Гогсъ, Уэтстонъ и другіе обработывали романическіе сюжеты въ классическихъ формахъ, то на оборотъ значительная часть драмъ съ античными сюжетами держались традиціонной народной формы. Въ ‘Interlude объ Орест’ выступаютъ еще аллегорическія фигуры изъ моралите. Національная драма извлекла пользу изъ античнаго міра, не давъ въ то же время ему возможности подчинить себя. Какъ ни интересно было бы познакомиться съ отдльными эпизодами борьбы между классиками и — если можно допустить здсь это выраженіе — романтиками, однако на основаніи существующихъ источниковъ невозможно въ подробностяхъ прослдить развитіе этой борьбы. Большинство тхъ, которые писали въ народной форм, сами признавали справедливость классической теоріи и смотрли на неправильность своихъ собственныхъ произведеній, какъ на уступку дурному вкусу публики, или чувствовали себя не въ состояніи писать правильныя художественныя драмы. Я не хочу утверждать, что Шекспиръ самъ отдавалъ предпочтеніе драмамъ по образцу драмъ Сенеки, хотя впрочемъ его принцъ Гамлетъ, тонкій знатокъ искусства, и длаетъ въ высшей степени достойныя вниманія замчанія въ этомъ направленіи (II, 2, 456). Та драма, изъ которой приводится ужасно длинная рчь Энея, была безъ сомннія въ род трагедій Сенеки и Горбодука. ‘Превосходная пьеса, сцены которой приведены въ надлежащій порядокъ, однако она не понравилась большой публик,— она была слишкомъ утонченнымъ блюдомъ для народа’. Это тотъ самый взглядъ, какой имли и классики на свои провалившіяся пьесы, подобнымъ образомъ высказался и Бэнъ Джонсонъ въ печатномъ предисловіи къ своимъ драмамъ. Насъ возмущаетъ мнніе, будто бы Шекспиръ теоретически придавалъ другой художественной форм большее значеніе, чмъ своей собственной. Но мы имемъ извстіе объ основател и величайшемъ поэт испанской народной сцены, о Лопе де Вег, что онъ стыдился своихъ безпорядочныхъ произведеній, и что, приступая къ работ, онъ обыкновенно запиралъ Аристотеля и Горація, чтобы они де не могли упрекнуть его и не заставили бы краснть. Шекспиръ, какъ уже упомянуто, высказался въ 72 сонет, что онъ стыдится того, что имъ досел сдлано. У насъ нтъ отъ времени Шекспира ни одной защитительной статьи со стороны тхъ драматурговъ, которые пользовались вольностью народной сцены. Однако такая защита была бы далеко не лишней при разнообразныхъ нападкахъ классиковъ. Въ предисловіи къ ‘Промосу и Кассандр’ Уэтстонъ въ 1578 г. высказалъ самое рзкое порицаніе англійской драм. ‘Итальянцы, говорилъ онъ,— въ настоящее время такъ Фривольны въ своихъ комедіяхъ, что порядочные слушатели при представленіи ихъ ощущаютъ нкоторое смущеніе, Французы и испанцы подражаютъ этому настроенію итальянцевъ, нмцы слишкомъ ужъ набожны, такъ какъ они представляютъ на обыкновенной сцен то, что собственно должны возвщать съ каедры ихъ проповдники, англичане въ своей драм поверхностны, нелпы и безпорядочны (vain, indiscret and out of order). Прежде всего они строятъ свои произведенія на невозможностяхъ, затмъ, въ теченіе трехъ часовъ они обрыскиваютъ весь свтъ. Въ ихъ драмахъ — женятся, производятъ дтей, дти превращаются въ мужей, мужи завоевываютъ цлыя королевства, убиваютъ чудовищъ, низводятъ съ неба боговъ и извлекаютъ дьявола изъ ада’. Еще рзче высказался объ англійской драм Сидней въ своей ‘Защит Поэзіи’. Увлекаясь старинной народной балладой, онъ не находилъ для народной драмы ничего кром насмшекъ и порицанія. Какъ эти пьесы обращаются съ временемъ! ‘Молодые принцъ и принцесса влюбляются другъ въ друга. Не смотря на вс препятствія она становится беременна, рождаетъ прекраснаго мальчика, котораго похищаютъ. Затмъ этотъ мальчикъ самъ становится мужемъ, влюбляется и производитъ на свтъ дитя,— и все это въ теченіе какихъ-нибудь двухъ часовъ. На сколько это безсмысленно, это пойметъ здравый умъ, искусство учитъ насъ объ этомъ, и вс старые примры подтверждаютъ теорію искусства. Въ Италіи въ настоящее время обыкновенные актеры не длаютъ такихъ грубыхъ ошибокъ. Авторы нашихъ пьесъ скажутъ: какъ же намъ представлять исторію, которая совершается въ различныхъ мстахъ и въ различное время? А разв они не знаютъ, что трагедія связана законами поэзіи, а не исторіи? Ей нтъ нужды слдовать за исторіей,— ей предоставляется свобода или изобрсть совсмъ новый сюжетъ, или же переработать исторію сообразно драматическимъ условіямъ. Можно разсказать о многихъ такихъ вещахъ, которыя не могутъ быть представлены, если только извстно различіе между повствовательной и изобразительной поэзіей. Таковъ былъ пріемъ у древнихъ, сообщать чрезъ встника о такихъ происшествіяхъ, которыя случались или прежде или въ другомъ мст. Наконецъ, изображая какую-нибудь исторію, они не должны начинать ab ovo, какъ говоритъ Горацій, но сразу должны приступать къ главному пункту дйствія1‘: Какъ на образецъ Сидней указываетъ на построеніе матеріала въ ‘Гекуб’ Эврипида. Затмъ онъ обращается къ дальнйшимъ безсмыслицамъ народнаго театра. Вс эти пьесы — ни трагедіи, ни комедіи. ‘Въ нихъ перемшиваются короли съ шутами не потому, чтобы этого требовалъ сюжетъ, шуты впущены сюда, чтобы своими неприличными и нескромными выходками сопровождать изображеніе величественныхъ событій. Благодаря этому при представленіи этихъ выродковъ трагикомедіи зритель не испытываетъ ни удивленія, ни сожалнія, ни надлежащаго удовольствія. Такимъ образомъ, не обладая въ дйствительности настоящей комедіей, мы имемъ въ комической части нашей трагедіи только непристойности, оскорбляющія стыдливый слухъ, или же въ ней изображается глупость, способная возбуждать только громкій хохотъ и больше ничего. Развитіе всего дйствія комедіи должно быть весело, равнымъ образомъ и весь ходъ дйствія трагедіи долженъ постоянно поддерживать удивленіе зрителей. Но наши комедіанты думаютъ, что не можетъ быть веселья безъ хохота, и они въ этомъ случа совершенно ошибаются: потому что хотя хохотъ и веселье могутъ совпадать, но они вовсе не зависятъ одинъ отъ другаго. Веселье заключаетъ въ себ постоянную или временную радость, хохотъ же только презрнное щекотанье’.
Это въ сущности т же самые упреки, какіе въ 17 и 18 вв. Французская эстетика подняла противъ драмы Шекспира въ Англіи, Франціи и Германіи, пока наконецъ Лессингъ, глубже другихъ проникнувшій въ сущность трагедіи Софокла, не призналъ Шекспира — за равнаго греческимъ трагикамъ. Отношеніе драмы Шекспира къ античной, обусловленное ходомъ всемірно-историческаго развитія, было открыто только въ 18 столтіи нмецкой критикой. Порицанія Сиднея направлены на дошекспировскую драму, и стоитъ только безпристрастно разсмотрть такую драму, какъ ‘Периклъ’, чтобы понять, что жалобы классически образованнаго патріота вовсе не были лишены фактическаго основанія. Предшествовавшая Шекспиру драма была по большей части только грубо-драматизированной исторіей, а вовсе не драмой. Не только не было вншняго вида единства, но даже отсутствовало совершенно и единство внутреннее. Еще самому Шекспиру пришлось бороться съ ничмъ не мотивированнымъ вмшательствомъ комическаго элемента въ трагическія сцены. Правила, которыя Гамлетъ предписываетъ актерамъ (III, 2, 42), очень напоминаютъ приведенныя слова Сиднея: ‘Да и шуты пусть не говорятъ, что не написано въ роли: чтобы заставить смяться толпу глупцовъ, они хохочутъ сами въ то время, когда зрителямъ должно обдумать важный моментъ пьесы: это стыдной доказываетъ жалкое честолюбіе шута’. Порицанье Шекспира направлено главнымъ образомъ противъ выступанія изъ предназначенной роли, противъ шутовской импровизаціи. Въ этомъ то именно и заключалась главная сила хвалимыхъ Сиднеемъ итальянскихъ актеровъ. I. Л. Клейну принадлежитъ заслуга указанія въ его ‘Исторіи драмы’ нкоторыхъ не замченныхъ до него чертъ сходства между отдльными англійскими и итальянскими драмами. Итальянскія драмы давались въ правленіе Елисаветы въ Лондон изъ Виндзор. Мы разсматриваемъ нкоторыя явленія, какъ результатъ новйшихъ усовершенствованныхъ способовъ сообщенія, между тмъ какъ эти явленія представляются не боле, какъ повтореніемъ прежде бывшихъ. Подобно тому какъ англійскіе актеры въ конц 16 и въ половин 17 вка разъзжали по Голландіи, Даніи и Германіи, такъ точно въ теченіе всего 16-го и частью въ 17-мъ вк труппы итальянскихъ актеровъ странствовали по континенту. Еще Мольеру приходилось бороться съ конкуренціей итальянскихъ актеровъ. Въ 1577 г. итальянскіе актеры проникли въ Англію. Сохранились указанія на появленіе ихъ въ Англіи только въ этомъ году, но безъ сомннія мы можемъ принять, что они не ограничились однимъ этимъ посщеніемъ. Господствовашая въ Англіи мода слишкомъ покровительствовала всему итальянскому, чтобы не побудить итальянскихъ комедіантовъ къ повторенію своего посщенія. Шекспиръ вроятно видлъ образецъ своей ‘Конецъ всему длу внецъ’ у итальянскихъ актеровъ въ Англіи. Объ итальянской пьес упоминается и въ ‘Гамлет’. Бэнъ Джонсонъ, Миддльтонъ и Кидъ упоминаютъ объ экспромтахъ итальянскихъ актеровъ. Послдній въ своей ‘Испанской Трагедіи’ говоритъ:
Итальянцы трагики-актеры
На столько острый умъ имютъ,
Что приготовить представленье
Съ успхомъ въ часъ они успютъ.
Къ концу столтія слава англійскаго драматическаго искусства была признана даже самими итальянскими актерами.
Изъ Италіи, быть можетъ при французскомъ посредничеств, въ Англію проникъ родъ драмы, который подъ вліяніемъ классической миологіи достигъ особенной формы и имлъ разнообразныя послдствія также и для народной сцены.— Въ начал втораго дйствія ‘Маріи Стюартъ’ Шиллеръ заставляетъ графа Кента разсказывать объ какой-то пьес, въ которой цломудренная крпость красоты побдоносно отражаетъ приступы страстей. Если бы это дйствіе сопровождалось постояннымъ діалогомъ, то мы имли бы предъ собой Moral Play. Это и не Show, потому что послдняя предшествуетъ обыкновенной драм. Напротивъ Pageant, съ которымъ мы встрчаемся въ данномъ случа, представлялось переодтыми (disguised) придворными. Нсколько стиховъ могутъ сопровождать это народное представленіе, которое предназначено впрочемъ не столько для слуха, сколько для зрнія. Рядомъ съ этими Pageants, одно изъ которыхъ въ качеств рождественскаго представленія дано было уже въ 1348 г. при Эдуард III, позже появились и простые Disguisings. Древнйшее изъ нихъ, о которомъ мы имемъ свидтельство, дано было въ 1377 г. при двор. Переодтые придворные, въ сопровожденіи факельщиковъ, исполняли танцы и пантомимы. Это былъ примитивный видъ театральныхъ представленій, въ которыхъ не разговаривали, а танцовали. Въ 1513 г. эти нсколько измненныя представленія называются въ первый разъ Masques. Обычай носить маски перешелъ изъ Италіи и сначала примнялся въ Англіи только въ этихъ торягественныхъ представленіяхъ. Но вскор мода ношенія масокъ сдлалась столь общей, что во время Шекспира ни одна приличная дама или модная красавица не являлась на улиц или въ театр безъ маски. Пуритане преслдовали ношеніе масокъ, и въ самомъ дл вслдствіе общераспространеннаго обычая носить маски и среди порядочныхъ и непристойныхъ женщинъ развилась такая развращенность нравовъ, что при Стюартахъ ношеніе масокъ было запрещаемо указами. Самыя Masques были вначал не инымъ чмъ, какъ импровизированными балъ-маскарадами. Въ обществ неожиданно появлялись Masquers, начинали танцовать и приглашали на танцы присутствовавшихъ дамъ. Послдній обычай не имлъ мста при Disguisings. Подобный танецъ масокъ составляютъ Ромео и его товарищи на бал у Капулетти. Подобнымъ же образомъ явился король Генрихъ VIII на балъ къ кардиналу Вульси. Эту древнйшую англійскую Masque, упоминаемую хронистомъ, Шекспиръ представилъ въ первомъ акт (4 сцена) своего ‘Генриха VIII’. Такъ-же точно въ ‘Тимон’ выступаютъ Амазонки, а въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’ — Русскіе. Звуки трубъ возвщаютъ ихъ приближеніе, посл чего Бойе кричитъ дамамъ (V, 2, 157): ‘Надньте маски! Это возвщаетъ намъ о приближеніи масокъ’! Постепенно рядомъ съ танцами пріобрлъ значеніе и литературный элементъ, именно въ вид пролога. Послдній долженъ былъ привтствовать общество и объяснить внезапное появленіе масокъ. Вскор начали выбирать странныя маски,— аллегорическія, которыя фигурировали въ Moral Plays, и миологическія, навянныя чтеніемъ греческихъ и римскихъ писателей. Вмст съ этимъ возникла необходимость вставить въ прологъ и объясненія. Впослдствіи ‘ нашли боле цлесообразнымъ и остроумнымъ влагать стихи въ уста самыхъ членовъ Masque, которые такимъ образомъ и истолковывали свой аллегорическій или миологическій смыслъ. На эти торжественныя танцовальныя представленія оказывали вліяніе воспоминанія о Moral Plays. Изъ объяснительныхъ рчей отдльныхъ лицъ должны были естественно сами собою составиться общія отношенія, и вотъ все представленіе получило боле прочную связь и вншній видъ дйствія. Рчи, какъ и самое дйствіе, сообразно съ первоначальною цлью были направлены на боле или мене остроумные комплименты въ честь всего общества или одного изъ выдающихся его членовъ. Disguisings и Pageants заимствовали свое содержаніе изъ цикла средневковыхъ представленій. Masques, за немногими исключеніями, какъ напр. маска Оберона В. Джонсона — приняли классическое направленіе. Он стали почти миологическими пьесами, въ которыхъ однако всегда преобладали музыка и танцы. Блеску и роскоши костюмовъ придавали особенное значеніе, вс или по крайней мр большинство участниковъ были придворные кавалеры и дамы. Даже король и королева не брезгали участвовать въ Masque 1604 г. Въ Masque уже давно участвовали женщины, тогда какъ на публичной сцен участіе ихъ было еще чмъ-то неслыханнымъ. Равнымъ образомъ въ Masques были впервые примнены декораціи и машины. Иниго Джонсъ былъ большимъ мастеромъ въ этомъ отношеніи, Бэнъ Джонсонъ испытывалъ большую досаду, что его поэтическое искусство отодвигается на второй планъ искусствомъ архитектора и декоратора. Ученая педантичность Іакова I находила особенное удовольствіе въ этихъ маскарадныхъ представленіяхъ, и Бэнъ Джонсонъ былъ счастливъ, что наконецъ получилъ возможность дать полную волю своей учености. Цвтущій періодъ Masques начался только посл смерти Елисаветы. Въ 1608 году рядомъ съ Masque впервые выступаетъ Anticmasque, — таково именно правильное ея названіе, а никакъ не ante — или anti-masque. Знатное общество, выставлявшее въ Masque свое образованіе и ученость, хотло и смяться. Вотъ этому желанію посмяться и должна была служить Anticmasque. За изящными танцами и эвфуистическими рчами боговъ и героевъ слдовали смшные прыжки и грубыя шутки сатировъ и мужиковъ (Antics). Но такъ какъ все же больше любили смяться, чмъ выставлять на удивленіе свою ученость, то вскор Anticmasque стала необходимой. Съ 1613 г. всякая Masque снабжалась двумя Anticmasques. Придворное общество съ большой страстью культивировало эти маскарадныя представленія, а при томъ вліяніи, какое оказывали на лондонскій театръ дворъ и знать, Masques не могли не подйствовать и на народную сцену своей декоративной обстановкой. И это вліяніе было чрезвычайно пагубно. Серьёзно разсуждай не можетъ быть и рчи о томъ, чтобы признать Шекспировъ ‘Сонъ въ Иванову ночь’ за Masque съ противоположнымъ дйствіемъ Anticmasque. За то Anticmasque мы имемъ въ ‘Зимней Сказк’ въ танц’ сатировъ (IV, 3). Кром того Masques находятся еще во второй сцен пятаго дйствія ‘Генриха VIII’, въ заключеніи ‘Какъ вамъ будетъ угодно’ (Гименъ), въ ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’, въ ‘Тимон’ (I, 2), ‘Цимбелин’ (V, 4), а самая знаменитая въ ‘Бур’ (IV, 1), которой предшествуетъ меньшая ‘живая кукольная пьеса’ (III, 3). Свадебная маска въ ‘Бур’ является не только типическимъ образчикомъ цлаго рода, но она была бы даже и наилучшимъ созданіемъ въ этомъ род, если бы второй величайшій англійскій поэтъ не написалъ бы въ молодости также одну Masque. ‘Комусъ’ Джона Мильтона (1634 г.) — это наилучшее, что было когда либо написано въ этомъ род. Самымъ счастливымъ образомъ античные элементы маски слились здсь съ элементами старинныхъ Moral Plays, и потерявшія свою репутацію при Фривольномъ двор Стюартовъ эти представленія получили снова этическое и поэтическое освщеніе. 150 лтъ спустя при Веймарскомъ двор Гёте ввелъ старыя представленія Masques своими ‘Maskenzgen’ въ нмецкую литературу, посл того какъ еще раньше Masques въ Германіи, въ особенности при Бранденбургскомъ двор, были представляемы подъ названіемъ ‘Wirtschaften’ въ качеств чисто придворныхъ пьесъ, лишенныхъ всякаго литературнаго значенія.
Masques и ихъ исторія показываютъ, что классическіе элементы, оказывавшіе вліяніе на народный театръ, не всегда были чистые и наилучшіе. То направленіе классической драмы, которое открыто было ‘Горбодукомъ’ и ‘Бдствіями Артура’, не имло продолженія, да и не могло его имть, такъ какъ такіе значительные таланты какъ Марло и Гринъ твердою рукою вели народный театръ по совсмъ иному направленію. Уже Уэтстонъ написалъ свою классическую драму не для народной сцены. Жалобы Сиднея вызывали сочувствіе только въ небольшомъ кружк, центръ котораго невидимому составляла его сестра, графиня Пемброкъ. Интересно, что въ то самое время когда Шекспиръ отваживался на смлые шаги, въ этомъ литературномъ кружк ожидали спасенія для англійской сцены отъ полнаго подчиненія правильной французской драм. Въ 1580 г. появилось собраніе трагедій Робера Гарнье (1534—1590), талантливаго поборника основанной Жоделлемъ классической французской Tragdie. Лэди Пемброкъ избрала послднюю изъ драмъ Гарнье ‘М. Antoine’, чтобы перевести ее, какъ образецъ, на англійскій языкъ (1590) и напечатать (1595 г.). Надъ переводомъ двухъ другихъ римскихъ трагедій Гарнье трудился Томасъ Кидъ. Общанная ‘Porcie’ не вышла, но въ одинъ годъ съ переводомъ лэди Пемброкъ ‘М. Antoine’ появилась переработанная Еидомъ Cornlie подъ заглавіемъ ‘Трагедія о прекрасной Корнеліи Помпея Великаго’. Переводъ былъ посвященъ графин Соссексъ. Это посвященіе вдвойн странно у Кида, любимйшаго народнаго театральнаго поэта. Въ этомъ случа очевидно дйствовалъ какой-то планъ, такъ какъ вс три римскія трагедіи Гарнье должны были явиться на англійскомъ язык. Вполн правильная трагедія соннетиста Самуэля Даніэля ‘Клеопатра’, посвященная также лэди Пемброкъ, напоминаетъ нмецкую оригинальную трагедію Готтшеда — ‘Умирающій Катонъ’. ‘Клеопатра, Даніэля стоитъ почти въ такомъ-же отношеніи къ ‘Antoine’ Гарнье, какъ нмецкій ‘Катонъ’ къ своимъ иностраннымъ образцамъ. Къ тому же самому циклу какъ по сюжету, такъ и по классической форм принадлежитъ ‘Добродтельная Октавія’ Брандона (1598 г.), въ 1605 г. Даніэль написалъ еще одну классическую драму ‘Филотасъ’. Разумется эти классическія стремленія не могли произвести непосредственнаго воздйствія, какъ ни значительны они, какъ ранніе предвстники будущей реакціи. Посл возвращенія короля Карла II Французская драма сдлалась для соотечественниковъ Шекспира образцомъ, достойнымъ подражанія. Въ дни Шекспира разумныя классическія стремленія нашли могучаго поборника въ лиц Бэнъ Джонсона. Впрочемъ его дятельность главнымъ образомъ относится ко времени удаленія Шекспира. У Бэнъ-Джонсона нельзя указать возвращенія въ колею, проложенную ‘Горбодукомъ’. Правда, онъ преслдуетъ сходную цль, но совсмъ инымъ способомъ. Отъ Сэквиля и лэди Пемброкъ онъ отличается уже тмъ, что драмы свои онъ писалъ для народнаго театра, хотя и приготовлялъ для двора маскарадныя представленія. Подражать Французскимъ поэтамъ никогда не пришло бы въ голову такому коренному англичанину, какъ Бэнъ-Джонсонъ. Произведенія кружка Пемброкъ составляютъ книжныя драмы. Изъ всхъ подобныхъ работъ на сцену попала нкогда одна только ‘Клеопатра’ Даніэля. Между всми этими драмами она является также единственною, въ которой примненъ блый стихъ, между тмъ какъ вс другія написаны римами.

3. Непосредственные предшественники Шекспира.

Слдуя французскимъ образцамъ и вкусу эпохи Реставраціи, Драйденъ писалъ одно время свои драмы римованными стихами, но затмъ онъ взялся опять за пятистопный ямбъ безъ римъ, который былъ драматическимъ стихомъ въ вкъ Елисаветы и въ 18 столтіи при большемъ развитіи германской драмы долженъ былъ сдлаться стихотворною формою нмецкой трагедіи. Къ ошибочному признанію трагедіи о ‘Горбодук’ исходнымъ пунктомъ англійской драмы привела главнымъ образомъ стихотворная форма этого произведенія. Miracle Plays были большею частію написаны короткими средне-вковыми попарно римованными стихами. Безпорядокъ въ старой наук о стопосложеніи, которая доходила въ Германіи до безвыходнаго разрушенія всякой поэтической формы, сохранился въ этомъ вид и для другихъ народовъ. Но художественной формой нельзя назвать то короткіе, то длинные всегда римованные стихи моралите и интерлюдій. Въ юношескихъ произведеніяхъ Шекспира, въ ‘Комедіи Ошибокъ’ и ‘Безплодныхъ усиліяхъ любви’, встрчаемъ мы здсь и тамъ этотъ древнйшій драматическій стихъ, Doggerel Rhyme, который достаточно похожъ на наши короткіе вирши, основанныя на четырехъ повышеніяхъ. Между всми сохранившимися моралите и интерлюдіями есть только одна пьеса ‘Три господина и три дамы изъ Лондона’ написанная по частямъ пятистопнымъ ямбомъ безъ римъ, это произведеніе относится еще къ 1590 г. Въ то время побда новый формы была уже ршена на народномъ театр. Мы упомянули о введеніи графомъ Сорреемъ благо стиха въ англійскую литературу. Строгіе подражатели старины отвергали риму. Писатели трагедій классическаго направленія Саквиль и Нортонъ должны были съ своей стороны оставить риму, тмъ боле, что неправильныя драматическія представленія, которыя они видли передъ собою и хотли осмять, вс были написаны римою. ‘Горбодукъ’ есть первая англійская драма, написанная блыми стихами. Стихъ этотъ по большей части тяжеловатъ и не приспособленъ къ діалогамъ. Но если даже успхъ не былъ тотчасъ ршителенъ, то все таки это было похвальнымъ дломъ, или же, можно сказать, весьма счастливою находкою Саквиля, который выбралъ для драмы блый стихъ Соррея, Хотя Гаскойнъ первый послдовалъ авторамъ ‘Горбодука’ и написалъ свою Іокасту блымъ стихомъ, но два года спустя молодые юристы въ ‘Танкред и Гизмунд’ обратились снова къ рим. Между тмъ въ ближайшіе четыре года, посл большихъ усилій, эта новая форма была безусловно признана въ кружкахъ писателей классическаго направленія. Въ 1572 г. Робертъ Вильмотъ переработалъ ‘Танкреда и Гизмунду’ въ неримованный пятистопный ямбъ и ‘украсилъ согласно тому времени’. Но еще потребовалось полныхъ 14 лтъ, пока въ народномъ театр рима уступила мсто блому стиху. Въ этомъ случа послужило разумется къ собственному вреду то упрямство, которое противостояло всмъ реформамъ ученыхъ, но именно этому упрямству въ другихъ произведеніяхъ обязанъ Шекспиръ свободою движенія. Еще въ 1579 г. Стешанъ Госсонъ, въ своей ‘Школ Злоупотребленій’ замтилъ, что на сцен господствуетъ рима. Но, по увренію Томаса Наша въ предисловіи къ ‘Менафону’ Грина 1587 г., время сдлалось такимъ ораторскимъ, что каждый ремесленникъ можетъ произносить свой ut vales и везд господствуетъ рабское подражаніе напыщеннымъ трагикамъ, которые не стараются выказать себя въ ход пьесы, но только подробно описываютъ облака въ иносказательныхъ рчахъ. ‘Все-таки въ этомъ’, продолжаетъ Нашъ, ‘я не столько обвиняю въ совершенной глупости ихъ, сколько ихъ учителей идіотовъ, которые прикидываются передъ нами алхимиками краснорчія и, взобравшись на подмостки самомннія, думаютъ съ помощью своего напыщеннаго благо стиха заткнуть за поясъ боле даровитыхъ писателей’. За годъ передъ тмъ, какъ писалъ это Нашъ, выступилъ въ одномъ лондонскомъ театр новый поэтъ, который предпослалъ своему произведенію слдующій короткій и гордый прологъ:
‘Отъ пошлыхъ остротъ въ звонкихъ римахъ
И отъ вещей, которыя встрчаютъ одобренія клоуновъ,
Я васъ поведу къ великолпной походной палатк,
Гд вы услышите скиа Тамерлана,
Угрожающаго свту, приводящими въ трепетъ, словами,
И бичующаго царства побждающимъ мечомъ.
Посмотрите на его образъ, изображенный въ трагедіи,
И тогда аплодируйте его жребію, сколько вамъ угодно’.
Не долго была первая часть ‘Тамерлана Великаго’ на сцен, какъ Христофоръ Марло могъ уже сдлать продолженіе, предпославъ ему слдующія слова:
‘Всеобщія привтствія, которыми раньше
Былъ принятъ Тамерланъ на этой сцен,
Дали поводъ нашему писателю во второй разъ
Наострить свое перо’.
Противъ Марло и его ‘Тамерлана’ направлены самыя ядовитыя нападенія Наша. Съ появленія ‘Тамерлана’ (игранъ въ 1586 г., напечатанъ въ 1590 г.) слдуетъ считать начало великой эпохи англійской драмы. Ни Опицъ первый писалъ въ Германіи александрійскимъ стихомъ, ни Лессингъ былъ первымъ, писавшимъ блымъ стихомъ,— но все таки мы справедливо видимъ въ нихъ творцовъ одной и другой формы, потому что только сонеты Опица и ‘Натанъ’ Лессинга привели къ побд новой формы. Точно также могъ блый стихъ до 1586 г. иной разъ звучать на народной сцен, не обращая ничьего вниманія, успхъ Марло поршилъ дло. Начиная съ его перваго появленія до начала англійской революціи, которая повела за собою закрытіе всхъ театровъ, не играли ни одной англійской трагедіи, которая бы не была написана блымъ стихомъ. Построеніе благо стиха перетерпло разнообразныя измненія, начиная отъ Марло и до Помона и Флетчера, въ сущности онъ оставался всегда пятистопнымъ неримованнымъ ямбомъ ‘Тамерлана’. ‘Великій Тамерланъ’ преобразовалъ народную сцену не только по форм, но и по содержанію. Въ этомъ произведеніи великій писатель въ первый разъ далъ въ драм энергичный отпечатокъ собственной личности.
Сынъ одного бднаго башмачника, Христофоръ, или, какъ онъ обыкновенно называлъ себя, Китъ Марло родился въ Кентербэри въ 1564 г. Покровители дали ему возможность учиться, въ Кембридж онъ пріобрлъ обыкновенную академическую степень. Не малы были его знанія, которыми онъ превосходно пользовался въ своихъ геніальныхъ переводахъ, и которыя онъ доказывалъ иногда не кстати латинскими цитатами въ своихъ драмахъ. Его пылкій духъ не могъ быть связанъ установившимися отношеніями. Нсколько времени былъ онъ актеромъ, затмъ онъ предался всецло творчеству. Любили сравнивать англійскихъ драматурговъ 80 годовъ 16 столтія съ мощными геніями бурнаго и стремительнаго періода 18 столтія. Конечно Роберта Грина можно сопоставлять съ Ленцомъ, Леопольда Генриха Вагнера съ Нашемъ и Лоджемъ. Но если стихотворенія Клингера и Марло имютъ родственную черту, то въ жизни Клингеръ подобно Гете, Шиллеру и Шекспиру достигъ ясности и нравственнаго самоограниченія. Марло же едва ли могъ бы достигнуть этого и при дальнйшей жизни. Даже въ самыхъ бурныхъ юношескихъ произведеніяхъ Клингера ‘Отто’ ‘Близнецы’ ‘Гризальдо’ ‘Фаустъ’ нтъ недостатка въ чертахъ сентиментальности и сердечности. Марло — весь нафосъ. Даже тамъ, гд онъ описываетъ любовь Тамерлана къ прекрасной Зенократ, нтъ сердечныхъ тоновъ. Онъ придалъ достоинство и величіе англійской драм. Его герои отличаются страстностью, превосходящею большею частію человческія силы. О ‘Тамерлан’ можно сказать какъ и ‘Семи противъ ивъ’ Эсхила, что онъ ‘полонъ Арея’. То что мы видимъ тамъ передъ собою не есть сраженіе изъ-за домашнихъ божковъ, но безумная безконечная ярость и борьба, рядъ событій, дйствіе, нерасчлененное и незаконченное. Можно было бы вставить или выпустить нсколько битвъ и убійствъ, и пьеса нисколько не пострадала бы отъ этого. Это примнимо къ ‘Тамерлану’, такъ же какъ и къ ‘Жиду Мальтійскому’ (напечатанъ въ первый разъ въ 1633 г). Отдльными чертами послдней драмы Шекспиръ воспользовался для своего Шей*ока. Въ ‘Тит Андроник’ Шекспиръ выказалъ себя совершенно ученикомъ Марло, точно такаю какъ въ ‘Генрих VI’ онъ примыкаетъ вроятно къ ‘Эдуарду II’ (напечатанъ въ 1598 г) Марло. Но нельзя установить хронологическую послдовательность и зависимость для этой драмы. ‘Дидона, карфагенская царица’ Марло была написана имъ при сотрудничеств Наша для одного придворнаго празднества. ‘Парижскія убійства’ (Вароломеевская ночь) дошли до насъ въ такомъ искаженномъ вид, что эта драма едва ли можетъ быть разсматриваема для составленія сужденія о Марло. Къ сожалнію едва ли лучше стоитъ дло даже и съ знаменитйшимъ произведеніемъ Марло ‘жизнь и смерть доктора Фауста’. Въ 1604 г. это произведеніе было въ первый разъ напечатано въ томъ вид, какъ ‘оно было играно актерами графа, Нотингамскаго’. Уже въ 1597 г. Томасъ Деккеръ переработалъ произведеніе Марло, а въ ноябр 1602 г. В. Бэрдъ и Самуэль Роули сдлали вновь въ немъ значительныя прибавленія и измненія. Четвертое изданіе драмы (1616 г.) такъ отличается отъ прежнихъ изданій, что об формы вовсе нельзя соединить въ одно цльное произведеніе. Конечно, отдльныя части можно признать съ большою вроятностью за подлинно принадлежащія Марло, но я никогда бы не ршился основываться съ полною увренностью на результатахъ стилистическихъ изслдованій. Вдь если намъ почти неизвстенъ стиль Роули, передлавшаго произведеніяхъ Марло, то какъ же можно отличить его стиль отъ стиля Марло.
Но безъ сомннія за Марло остается историческая заслуга, какъ перваго изъ писателей, драматически обработавшаго сказаніе о Фауст, которое закрплено было впервые въ литератур ‘Франкфуртской народною книгою’ 1587 г. Содержаніе этой нмецкой народной книги сдлалось извстно Марло, все равно какимъ бы то ни было путемъ. 1 іюня 1593 г. Марло былъ убитъ въ одной грязной таверн ДегіФорда Францисомъ Арчеромъ, негоднымъ забіякою, во время спора съ нимъ изъ за одной служанки. Возникновеніе первой драмы о ‘Фауст’, которая извстна подъ этимъ именемъ исторіи литературы, относится ко времени между 1588—1592 г. Сказанію о ‘Фауст’ была родственна легенда о еофил, драматически обработанная уже въ средніе вка французами, голландцами и нмцами. О Мефистофел Марло упоминается Шекспиромъ въ ‘Генрих IV’ и въ ‘Виндзорскихъ Кумушкахъ’ (I, 1, 132). Въ англійской драм нечего искать того глубокомысленнаго пониманія, съ какимъ обработали сказаніе о Фауст Лессингъ, Мюллеръ, Гете, Ленау. Ея Фаустъ родствененъ другимъ героямъ Марло. Чрезмрная субъективность свойственна всмъ имъ, ‘Тамерлану’, ‘Эдуарду II’, ‘Жиду Мальтійскому’ и ‘Фаусту’, проявляется ли она въ воинственномъ стремленіи къ подвигамъ и въ жажд знаній, или же въ чудовищныхъ преступленіяхъ и слабыхъ, недостойныхъ короля, наклонностяхъ. Въ пролог къ ‘Жиду Мальтійскому’ выступаетъ Макіавелли и объявляетъ, что еврей есть представитель его политики, которой слдовалъ также герцогъ Гизъ въ ‘Парижскихъ Убійствахъ’. Но дикіе поступки героевъ Марло не служатъ благородной идеальной цли, какъ политика Макіавелли.
Какъ самъ Марло въ жизни, такъ и его герои въ поэзіи бушуютъ ея титанической силой, проявленіе ея является само для себя цлью. Они вс признаютъ только ‘желаніе’. Противъ нихъ не выступаетъ ни судьба, какъ въ древней трагедіи, ни нравоучительное ‘должно быть’, какъ въ новйшей. Борьба индивидуальнаго произвола съ вковымъ нравственнымъ закономъ составляетъ трагическій элементъ въ произведеніяхъ Шекспира. Въ его выполненіи, въ его стремленіи къ умренности проявляется великій нравственный смыслъ поэта. Вслдствіе этого онъ художественно выразилъ новые идеалы человчества, какъ нкогда это длали эллинскіе трагики для своего времени. Наиболе приблизительно къ подобному, трагическій конфликтъ у Марло выражается въ ‘Эдуард II’.
Тамерланъ, Фаустъ, Варрабасъ бушуютъ и наконецъ утихаютъ, это вовсе не трагическая катастрофа, когда герои подчиняются въ конц законамъ природы. Въ этомъ заключается недостатокъ Марло, ему недостаетъ этическаго момента. Въ виду этого его современники не были неправы, когда они дали автору ‘Фауста’, въ произведеніяхъ котораго не высказывается вры въ высшій нравственный порядокъ вещей, постоянное прозвище атеиста. Въ противоположность ему возвышается Шекспиръ, ‘истинный почитатель натуры’ какъ называетъ его Гете. Не смотря на это Марло остается величайшимъ писателемъ англійской сцены, самымъ геніальнымъ посл Шекспира. Онъ далъ ей толчокъ и силу, онъ открылъ безконечный кругозоръ, далъ ей стихотворную форму, которая обладаетъ способностью къ самымъ разнообразнымъ выраженіямъ, хотя самъ Марло пользовался ею только для выраженія паоса. Рядомъ съ Марло, которому чрезвычайно много былъ обязанъ Шекспиръ, являются другіе дошекспировскіе драматурги, почти не имющіе значенія, хотя ихъ таланта было бы достаточно, чтобы придать блескъ драматическому искусству другой эпохи. По дарованію наиболе ближе къ автору ‘Фауста’ и ‘Тамерлана’ стоитъ Гринъ, а по характеру своихъ произведеній — Кидъ. Подобно всмъ прочимъ драматургамъ, они оба прежде писали римованными стихами. Томасъ Кидъ съ большимъ искусствомъ усвоилъ реформу Марло.
Сомнительно, чтобы ему принадлежала, первая часть Іеронимо, вторая же часть или ‘Испанская Трагедія’ была впродолженіи двухъ десятилтій однимъ изъ любимйшихъ произведеній, и присоединила имя Кида къ самымъ прославленнымъ авторамъ народной сцены. Въ 1602 г. Бэнъ-Джонсонъ помогъ переработать трагедію мести Кида и въ 1614 г. осмялъ ее вмст съ ‘Титомъ Андроникомъ’. Даже самъ Шекспиръ часто съ насмшкою намекаетъ на драму Кида, у которой онъ все-таки кое что позаимствовалъ, какъ напр. притворное безуміе мстителя, введеніе ‘сцены на сцену’, и проч. ‘Испанская трагедія’ была играна посл ‘Тамерлана’ Марло, вроятно въ 1587 г. или 1588 г. Томасъ Нашъ, получившій образованіе въ Кэмбридж, вскор, подобно Грину, оставилъ свое первоначальное враждебное отношеніе къ Марло и написалъ съ нимъ вмст ‘Дидону’. Произведенія Грина (1550?—1592) могутъ быть разсматриваемы, какъ необходимыя дополненія къ величавому, но все-таки одностороннему художественному способу выраженія Марло. Старйшему изъ писателей, привыкшему къ римованнымъ стихамъ, тяжело было приспособиться къ преобразованіямъ Марло. Въ двухъ изъ его необыкновенно многочисленныхъ трактатовъ въ проз, въ ‘Пиремид Кузнец’ и въ ‘Посланіикъ читателямъ джентльменамъ’ онъ насмхался надъ атеистомъ Тамерланомъ и надъ предсказывающими духами, которые считали верхомъ своей учености англійскій блый стихъ.
Больше всего сердило его, бывшаго, подобно Марло, Universityman’омъ мнніе, будто бы онъ возстаетъ противъ реформы Марло, потому что самъ не въ состояніи писать подобнымъ блымъ стихомъ. Кром того языкъ Грина никоимъ образомъ не можетъ сравниться съ энергическимъ обиліемъ чувства и гордымъ паосомъ стиховъ Марло. Пріятный, разговорный тонъ, который кстати и некстати возвышается до лирическаго паренія, господствуетъ въ драмахъ Грина. Языкъ Марло походитъ на величественный грозный водопадъ въ горныхъ ущельяхъ, языкъ Грина — незначительный ручей, покойно текущій между зелеными полями. Не посчастливилось ему также въ непосредственномъ подражаніи Марло въ ‘Корол Адьфоне Аррагонскомъ’. Эти два писателя были настолько противоположны, что Гринъ и здсь придумалъ своей драм успокоивающую развязку. Марло знаетъ только трагическіе исходы, Гринъ же оканчиваетъ счастливо вс свои драмы безъ исключенія. Его Іаковъ IT носитъ заглавіе ‘Шотландская исторія о Іаков IV, убитомъ при Флодд’, но въ самой драм нтъ никакого указанія на это происшествіе. Король Іаковъ, который въ преступной страсти даетъ приказаніе убить свою благородную супругу, вслдствіе врности спасенной, примиряется опять съ своимъ тестемъ, англійскимъ королемъ, и все кончается счастливо и благополучно. Эту романическую драму нельзя назвать историческимъ произведеніемъ, какъ напр. королевскія драмы Шекспира. Въ 1588 году при двор была играна фантастическая драма Грина. ‘Исторія неистоваго Роланда, одного изъ 12 пэровъ Франціи’. Источникомъ былъ Аріосто, но и здсь Гринъ не можетъ отказать себ въ счастливомъ конц, Анжелика и Орландо вступаютъ въ бракъ. Самымъ лучшимъ изъ всего, что написалъ Гринъ, и дйствительно превосходными считаются дв его комедіи: ‘Монахъ Бэконъ и Монахъ Бонгей’ и ‘Джоржъ Гринъ, векфильдскій полевой сторожъ’. Эти два произведенія можетъ быть самыя народныя, которыя появлялись на театр въ вкъ Елисаветы. Расположеніе дйствія въ обоихъ весьма свободно. Здсь есть любовная исторія королевскаго принца съ хорошенькой дочерью лсничаго въ Фресингфильд, которая влюблена въ спутника принца, и выходитъ за него, когда принцъ Эдуардъ побждаетъ свою страсть. Любовная исторія переплетена волшебными продлками Рожера Бэкона и его соперника Бонгея, иноземные князья благоговютъ передъ ученымъ оксфордскимъ профессоромъ. Еще миле и наивне изложена любовная исторія умнаго и храбраго полеваго сторожа. Онъ ловитъ мятежныхъ вельможъ, порядкомъ колотитъ благороднаго стрлка Робина Гуда и удостаивается чести быть посщеннымъ королемъ Эдуардомъ. Все это также ‘гладко и просто, какъ старое время’, и изложено въ стил одной веселой народной баллады, какъ ее пли о Робин Гуд и какъ ее удачно воспроизвелъ Анастасій Грюнъ. Это чисто національная комедія, къ которой именно нельзя предъявлять никакихъ высшихъ требованій. Тикъ сравнивалъ необыкновенно мтко драмы Грина съ старыми, немного тяжеловатыми, но милыми картинками, на золотомъ Фон которыхъ такъ красиво выдляются отдльныя фигуры, вс эти фигуры своимъ сходствомъ свидтельствуютъ о связи, выразить которую въ соотвтственной группировк художникъ еще не былъ въ состояніи. Вмст съ Томасомъ Лоджемъ (1558—1625), сыномъ одного лондонскаго лордъ-мэра, Гринъ написалъ исторію пророка Іоны нинивійскаго, подъ заглавіемъ ‘Зеркало для Лондона и Англіи’ (1592?). Особенно удачной не вышла эта театральная моральная проповдь, которая напоминаетъ о старыхъ Moral Plays. Но Лоджъ, который, подобно Грину, былъ весьма плодовитъ, какъ прозаикъ въ евфуистическомъ стил, поставилъ на сцену въ 1598 г (напечатана въ 1594) драму: ‘Раны гражданской войны, живо представленныя въ трагедіяхъ о Маріи и Сулл’. Это подражаніе Тамерлану заслуживаетъ вниманія, уже какъ первая англійская драма, содержаніе которой было взято, какъ это доказано, изъ перевода Плутарха Нортономъ. Какъ ни была на взглядъ груба и не врна исторіи эта работа рядомъ съ римскими трагедіями Шекспира, все-таки послдній многому выучился у Лоджа для трехъ своихъ пьесъ. Какъ въ жизни, такъ и въ искусств ближе всего къ Грину изъ всхъ стремившихся къ одинаковой цли, стоялъ Дшоржъ Пиль (1552— 1597). Какъ Дейсъ издалъ произведенія обоихъ въ одномъ том, такъ же и исторія англійской драмы называетъ ихъ имена почти всегда вмст. Нашъ величаетъ Пиля primus verborum artifex. Его произведеніе ‘Судъ Парисовъ’, игранное при двор въ 1584 г., принадлежитъ къ старому римованному разряду пьесъ. Юнона и Минерва жалуются на Олимп на судъ Париса и въ конц яблоко красоты назначается Елисавет, какъ самой достойнйшей. Другія маленькія драматическія работы Пиля походятъ на маскарадныя пьесы. Но въ 1593 г. сочинилъ онъ, побуждаемый ‘Эдуардомъ II’ Марло, знаменитую хронику ‘Эдуарда I посл его возвращенія изъ Святой земли, возмущеніе ‘Левлена въ Уэльс и утопленіе королевы Элеоноры’. Не совсмъ неосновательно, хотя и безъ надлежащей точки опоры, можно полагать, что вся англійская исторія отъ ея баснословнаго начала и до Генриха VIII была драматизирована до Шекспира въ ряд нескладныхъ театральныхъ пьесъ. Еще цехи въ Ковентри имли кром мираклей также одно произведеніе, въ которомъ чествовалась англосаксонская побда надъ Датчанами. Королев Елисавет понравилась эта старая патріотическая работа, когда ее играли въ 1575 г. въ Кепильворт: это была первая англійская историческая драма. Изъ древнйшихъ историческихъ пьесъ сохранилась до нашего времени покрайнй мр одна: ‘Знаменитые подвиги Генриха V’. Шекспиръ обязанъ нкоторыми возбужденіями для своего ‘Генриха IV’ и ‘Генриха V’ этому безформенному произведенію, которое кажется написаннымъ прозою. При недостатк дальнйшаго матеріала въ этой области ‘Эдуардъ II’ Марло и ‘Эдуардъ I’ Пиля возбуждаютъ въ насъ особый интересъ, такъ какъ во всякомъ случа псевдо-шекспировскій ‘Эдуардъ III’ появился только спустя нсколько лтъ. Драма Пиля кажется ближе чмъ ‘Эдуардъ II’ къ исторической драм Шекспира, покрайнй мр въ томъ отношеніи, что въ ней вмст съ трагическою страстью вступаетъ въ свои права и юморъ. Марло вообще не допустилъ въ свое произведеніе никакихъ комическихъ элементовъ, комическія партіи ‘Фауста’ наврно происходятъ не отъ него. Шекспиръ въ сохраненіи комическаго послдовалъ примру Грина и Пиля, но старался, чтобы комическія сцены связывались лучше съ ходомъ пьесы. Шекспиръ благоразумно избжалъ слдованія за Пилемъ также и въ область библейской драмы. Напечатанное въ 1598 г. ‘Любовь короля Давида къ прекрасной Вирсавіи вмст съ трагедіей объ Авессалом’ считается образцовымъ произведеніемъ Пиля. При чтеніи удивляешься, какъ Пиль не умлъ соединить въ одно эту драму даже въ томъ случа, когда это являлось легкой задачей и было уже показано въ источник. Преступная любовь Давида и возмущеніе сына слдуютъ одно за другимъ- очевидно ему, не удается представить наглядно и послдовательно грхъ и наказаніе, какъ причину и дйствіе. Отдльные характеры выступаютъ рзко и живо. Языкъ обладаетъ лирическою силою и мягкостью, которыя несвойственны Марло.
Если взять вмст труды Марло, Грина, Пиля и Лоджа, то англійская драма уже въ 1590 г. представляетъ величественное и весьма замтное зрлище. Шахта съ огромными богатствами прорыта, уже видна невозможность къ стремленію ограничить драму опредленными областями предметовъ. Не всегда разумется можетъ имть мсто правильный выборъ предметовъ. Свободная подвижность старыхъ пьесъ уцлла, а фантазія слушателей была пріучена слдовать въ одно мгновеніе за словомъ писателя черезъ вс страны и времена. Высшее развитіе литературнаго языка при помощи классическихъ образованныхъ людей сдлалось полезнымъ для сцены. Иго старины не тяготетъ надъ театральнымъ искусствомъ, но все-таки послднее старается обогатиться предметами изъ области стараго свта. И во время этой жатвы выступаетъ геній, который соберетъ и очиститъ вс разнообразные и поднявшіеся колосья и приготовитъ самые благородные плоды для духовнаго наслажденія своего народа и цлаго человчества. Хотя Шекспиръ писалъ для ‘читателей всхъ времен’, какъ говоритъ предисловіе книгопродавца къ ‘Троилу и Крессид’, но онъ самъ при составленіи своей драмы думалъ только о представленіи ея на сцен. Какова же была сцена и англійскій театръ во время Шекспира?

4. Актеры и театръ.

Книжная драма можетъ быть всегда разсматриваема, какъ крайнее средство противъ представленія на сцен. Частое появленіе или перевсъ книжной драмы, какъ это было въ Германіи въ 19 столтіи и даже раньше, означаетъ наврно, что въ извстной стран подвигается лниво театральное дло. Выполненіе относится просто къ самому существу драмы. Вс великіе драматурги всхъ временъ начиная съ Эсхила до Рихарда Вагнера писали свои произведенія, имя въ виду сцену. Даже Гете, который справедливо чувствовалъ себя не рожденнымъ для сочиненія трагедій, сохранилъ наглядность своихъ образовъ въ то время, когда писалъ 2 часть Фауста, только при помощи театральнаго представленія. О Расин, Мольер, Лессинг, Шиллер мы знаемъ, что они писали свои роли имя всегда въ виду отдльныхъ актеровъ или актрисъ. Шекспиръ изображаетъ своего Гамлета ‘толстымъ и съ одышкою’ (V, 2, 298), потому что такими свойствами тлосложенія обладалъ Борбэджъ, для котораго была предназначена эта роль. Первоначально драма произошла вмст съ театральнымъ представленіемъ. Идеальное сочиненіе и реальное представленіе всегда взаимно дйствовали другъ на друга. Великіе драматурги писали для одной опредленной сцены, какъ ее различно обусловливали везд народный нравъ, климатъ и т. д. Древне-аттическая трагедія должна была измнить всю свою сущность, когда упавшее благосостояніе народа не допускало снаряженія хоровъ. Въ Германіи впродолженіе цлаго столтія, слдующаго за тридцатилтней войной, не могъ основаться ни одинъ постоянный театръ, потому что самая страна очень обднла. Сцена должна слдовать съ мста на мсто за ярмарками. Наоборотъ во время царствованія Елисаветы образовались первыя постоянныя сцены, такъ какъ развитіе торговли возвысило тогда богатство страны. Бдный пастушескій народъ можетъ производить прекрасную эпику и лирику, драматическое же искусство можетъ преуспвать только при извстной степени образованія, которое предполагаетъ всеобщее благосостояніе страны. Въ средніе вка были извстны только періодически возвращающіяся представленія, но не постоянный театръ. Призывались въ нкоторыхъ случаяхъ странствующіе артисты и скоморохи, но не было сословія актеровъ. Въ Англіи въ 1464 г. упоминаются въ первый разъ актеры по профессіи (Interluders, Players). Еще въ 1575 лондонскій магистратъ заявлялъ свое мнніе о затруднительномъ положеніи актеровъ, заключавшемся въ необходимости жить тмъ искусствомъ, которое хотли запретить, такъ какъ неслыханное дло, чтобъ люди когда-либо пріобртали содержаніе искусствомъ игры или же хотли съ этого жить. Содержаніе нужно зарабатывать другими серіозными искусствами и приличными должностями. Отъ представленія Interludes можно только накопить себ кое что, чтобы затмъ получать случайный заработокъ отъ состоятельныхъ людей. Англійскіе профессіональные актеры произошли отчасти изъ бродягъ и потому назывались strolling Players, отчасти они были набраны изъ хора мальчиковъ королевской капеллы. Еще при Елисавет мальчиковъ, которые обладали хорошими голосами, насильно брали для королевской церковной службы, какъ матросовъ для флота. Во дни Шекспира этотъ дтскій театръ пріобрлъ привиллегированное положеніе, непріятное поэту. Первымъ англійскимъ королемъ, содержавшимъ собственную драматическую труппу, былъ любившій музыку Ричардъ III. Еще раньше нкоторые вельможи, какъ напр. герцогъ Норфольнскій (1481 г.) содержали собственныхъ Players. Англійская аристократія выказала много пониманія и дятельнаго участія, какъ по отношенію ко многимъ народнымъ дламъ, такъ и по отношенію къ драматическому искусству. Этого не было никогда между нмецкимъ дворянствомъ. Ричардъ III прежде всего назначилъ управляющаго для драматическихъ и музыкальныхъ увеселеній двора, Master of the Revels. Генрихъ VII, не смотря на свою бережливость, содержалъ дв труппы актеровъ. Когда онъ выдавалъ свою дочь замужъ въ Шотландію, одна труппа также должна была принадлежать къ ея свит. Многочисленныя ватаги комедіантовъ разъзжали по всей стран. Генрихъ VIII, исключая хора мальчиковъ, содержалъ три общества Players of Interludes. Каждая труппа въ то время состояла самое большее изъ пяти человкъ. Въ 1543 г. англійскій парламентъ въ первый разъ занялся театромъ. Актерамъ были запрещены представленія Miracle Plays и затрогиваніе религіозныхъ вопросовъ. Это запрещеніе нарушалось большею частію приверженцами протестанской партіи. Но оно подйствовало ршительно благотворно на превращеніе театра въ свтскій и содйствовало такимъ образомъ развитію драмы. Различныя запрещенія и позволенія, разнообразно мняясь, слдовали одно за другимъ. Во время царствованія Маріи опять появились католическіе Miracle Plays. Елисавета запретила въ 1559 г. на полгода вс драматическія представленія. Въ 1560 г. она опять разршила ихъ, но ввела цензуру. Каждая пьеса передъ представленіемъ должна была быть одобрена въ Лондон Master’омъ of the Revels, въ провинціи же лордомъ-лейтенантомъ, бургомистромъ или двумя мировыми судьями. Выброшенная сцена въ ‘Ричард ІІ’ Шекспира напр. не должна была быть ни напечатана, ни играна при жизни Елисаветы. Порицаніе пьянства Датчанъ (въ Гамлет) и вс насмшки надъ Шотландцами были запрещены при Іаков I. Но вообще цензура не была однако очень тягостна. Случалось, что передъ королевой актеръ произносилъ такую скандальную вещь, что представленіе прерывалось. Еще позже Іаковъ I долженъ былъ переносить, какъ собственные его придворные актеры представляли его на сцен, какъ пьяницу. Жалобы иноземныхъ пословъ на нкоторыя драмы были часты, несмотря на цензуру. Безчинство постепенно сдлалось такъ велико, что въ 1572 г. явился королевскій приказъ, который всхъ странствующихъ актеровъ, не состоявшихъ на служб у знатнаго дворянина, приравнивалъ къ бродягамъ и угрожалъ сченіемъ. Это постановленіе кажется гораздо сурове, чмъ оно было на самомъ дл. Искусные актеры въ значительномъ большинств были уже зачислены въ одну изъ 14 постоянныхъ частныхъ труппъ. Остальные могли найти убжище у дворянина, который тогда бралъ на себя нравственную отвтственность за представленія своихъ людей (servants). Но жалованіе не было боле связано съ этимъ. Каждый актеръ получалъ ежегодно отъ своего господина плащъ съ гербомъ. Какъ только актеръ открыто причислялъ себя этимъ къ свит господина, онъ получалъ право и на его защиту. Если общество играло для своего хозяина, оно получало 10—20 шиллинговъ. Цна, которую обыкновенно платили за представленіе, была 6 фунтовъ, 13 шиллинговъ 4 пенса, къ чему всегда прибавлялось, въ вид подарка, 3 фунта, 6 шил. 8 п. Елисавета страстно любила представленія. Ленстеръ достигъ при ней въ 1574 г. того, что его трупп данъ былъ собственный королевскій патентъ подъ большою печатью, преимущество до тхъ поръ неслыханное для Players of Interludes. Мальчики изъ хора находились всегда въ ея распоряженіи, а ея оркестръ состоялъ изъ 18 трубачей, 6 тромбонистовъ, 3 литаврщиковъ, 8 скрипачей, 2 флейтистовъ и 3 піанистовъ. Вмст съ актерами, пвцами и музыкантами въ бюджет ея увеселеній упоминаются еще вожаки медвдей и быковъ. Въ 1571 г. истрачивалась на это сумма, состоящая изъ 1289 фунт. 12 шил. 82 пенс. Въ 1582? г. она будто бы — это не вполн ясно — отдала приказаніе выбрать изъ существовавшихъ обществъ актеровъ 12 членовъ для образованія изъ нихъ новой королевской труппы. Въ начал 90-тыхъ годовъ актеры королевы носятъ титулъ ‘слугъ Лорда Каммергера» и получаютъ ежегодное жалованіе, состоящее изъ 30 фунъ 4 шил. Во глав ихъ стоитъ Ричардъ Борбэджъ, а съ 1594 г., какъ на ихъ члена, можемъ мы указать на Шекспира, который принадлежалъ къ этой трупп уже нсколько времени. Такимъ образомъ и онъ также носилъ плащъ съ королевскимъ гербомъ. Въ 1604 г. Іаковъ I возвысилъ это общество, давши ему названіе ‘слугъ его королевскаго величества’. Тогда въ этой трупп насчитывалось до 16 членовъ и она была самая лучшая изъ всхъ, игравшихъ въ Лондон. Посл нея выступала труппа Лорда Адмирала, во глав которой стояли актеръ Эдуардъ Аллейнъ и его тесть театральный спекулянтъ Филиппъ Генсло. Дневникъ послдняго, въ которомъ онъ отмчалъ издержки, въ особенности суммы, заплаченныя за передланныя и новыя произведенія, служитъ намъ обильнымъ источникомъ свдній объ елисаветинскомъ театр.
То 1570 г. въ Англіи не было отдльныхъ построекъ для театральныхъ представленій. Играли въ залахъ вельможъ и помщеніяхъ различныхъ корпорацій, въ церквяхъ и большею частію въ трактирахъ, иногда же просто на двор. Противъ воротъ устраивалась сцена, зрители же стояли на двор или смотрли, стоя и сидя, съ галлерей, устроенныхъ на подобіе балконовъ, вдоль каждаго этажа дома. Это устройство, созданное обстоятельствами, сохранилось и въ постоянныхъ театрахъ. Въ начал 70-тыхъ годовъ возъимло силу нерасположеніе лондонскаго городскаго совта къ актерамъ, которые уже раньше часто волновались. Игра въ трактирахъ была запрещена, представленія не должны были быть допускаемы въ особенности въ Сити. Лордъ-Мэръ уступилъ только прямому приказу тайнаго совта и то съ условіемъ. Актеры должны были отдавать городу половину своихъ доходовъ на благотворительныя дла и для каждаго отдльнаго представленія просить позволенія у мэра. Разумется, еслибы послдовалъ частый отказъ въ этомъ позволеніи, то продолжающіяся придирки постепенно прекратили бы представленія. Актеры должны были стараться не допускать этого, и попытки притсненія ихъ имли слдствіемъ прочное основаніе постоянныхъ театровъ. Изъ дйствій лондонскихъ магистратовъ вывели весьма далеко идущія заключенія, которыя подвергли сомннію представленіе объ елисаветинской драм, какъ о національномъ театр. Театръ, говорили, существовалъ только для jeunesse dore, для знатныхъ франтовъ и ихъ красавицъ такъ же, какъ и для обыкновенныхъ плебеевъ. Главная масса англійскаго средняго сословія съ отвращеніемъ отворотилась отъ него., Строгіе пресвитерьянцы никогда не хотли ничего знать о театр, и весьма справедливо, что они имли вліяніе и на лондонскій городской совтъ. Но пресвитерьянцы составляли всегда небольшую часть народонаселенія. Даже въ суровое правленіе Кромвеля театры, которыми гнушались его приверженцы, и которые были закрыты по приказу парламента, все-таки не могли быть совершенно подавлены. Еслибы театры посщались только нкоторыми классами народонаселенія, то не могло бы появиться и процвтать такъ много сценъ въ Лондон, какъ въ царствованіе Елисаветы и Іакова. Новйшій городъ съ милліоннымъ населеніемъ едва ли можетъ насчитать столько театровъ, сколько ихъ было открыто въ, Лондон въ начал 17 столтія. Но въ борьб съ театральными представленіями не только религіозная точка зрнія имла вліяніе на образъ дйствій городскаго совта. Нуягао только сравнить сродныя явленія, чтобы найти истинныя основанія запрещенія лондонскаго магистрата. Мы не знаемъ, чтобы когда либо Франкфуртскій совтъ держался пуританскаго образа мыслей, но исторія театра во Франкфурт представляетъ точно такіе же случаи. Сосдніе князья и господа ходатайствуютъ о допущеніи комедіантскихъ труппъ, а магистратъ соглашается на это неохотно и невсегда. Въ случа же позволенія съ его стороны, противъ него не только возстаютъ проповдники, но даже боле, его осуждаютъ жалобами жители того мста, на которомъ должна быть устроена сцена. Такимъ образомъ въ прежнее время т же причины, которыя приводили къ подобному ршенію лондонскаго магистрата, побуждали также и Франкфуртскихъ гражданъ къ протестамъ противъ допущенія странствующей сцены. Опасность отъ огня была въ 16 столт. во время театральныхъ представленій еще большая, чмъ теперь, и пожары принимали тогда совершенно другіе размры. Деревянныя постройки и малочисленныя огнегасительныя приспособленія помогали другъ другу. Когда Блакфрайерскій театръ долженъ былъ быть увеличенъ, сосдніе жители въ прошеніи очень энергично указывали на опасность отъ огня. Въ 1613 г. дйствительно сгорлъ театръ Глобусъ. Выстрлы изъ небольшихъ мортиръ во время представленія шекспировскаго ‘Генриха VIII’ воспламенили соломенную крышу. Вс были удивлены, что при этомъ не погибъ никто, хотя театръ имлъ только два выхода. Но не только одинъ пожаръ безпокоилъ сосднихъ жителей. Представленія бывали днемъ, и театральная публика въ дни Шекспира не была такъ благовоспитана, какъ теперь. Шумъ, который происходилъ тамъ, долженъ былъ дйствительно быть невыносимъ для почтенныхъ сосдей, которые спокойно занимались дома своими длами. Карманные воры и развратныя женщины вмст съ театромъ освоивались и съ квартирами, и по близости театровъ обыкновенно старались открывать подозрительнаго свойства дома. Такимъ образомъ лондонскіе магистраты имли довольно основательныя причины полицейскаго характера не допускать представленій въ Сити въ интерес отдльныхъ жителей и домовладльцевъ. Но изъ этихъ поступковъ ршительно недостаточно выводить заключенія, что уважаемое среднее сословіе вообще отворачивалось отъ Шекспировскаго театра, и что поэтому его нельзя называть національнымъ театромъ. Актеры старались уклониться отъ власти магистратовъ, чтобы не отдавать свой заработокъ столиц. На томъ мст, гд теперь печатается ‘Times»— прежде находился монастырь, принадлежавшій доминиканцамъ. Въ этихъ залахъ Блакфрайера Шекспиръ, согласно исторической правд, выводитъ бракоразводный процесъ противъ Екатерины (‘Генрихъ VIII’ II, 4). Здсь въ Блакфрайер, который на зло начальству Сити сохранилъ старыя монастырскія привиллегіи, предводитель Лейстерской труппы, Джемсъ Борбэджъ основалъ въ 1575 году первый постоянный театръ въ Англіи. Театръ былъ открытъ въ 1576 г., въ 1596 г. перестроенъ и увеличенъ. Поступокъ Борбэджа быстро нашелъ много подражателей. Вс театры были основаны въ непосредственной близости отъ Сити, которое тогда, какъ и теперь составляло только одну часть Лондона, но не въ тхъ мстахъ, которыя подлежали вдомству магистратовъ. Уже въ 1576 г. упоминаются въ ‘Шордич’ Theatre и занавсъ ‘Curtain’. Въ 1578 г. Лондонъ обладалъ 8 постройками, въ которыхъ постоянно происходили театральны и представленія. Въ 1585 былъ открытъ театръ ‘Роза’, выстроенный Генслоо. Это былъ маленькій домикъ, лежащій недалеко отъ Лондонскаго моста. Напротивъ театръ ‘фортуна’, который выстроили вмст Генслоо и Аллейнъ въ 1599 г., былъ самымъ большимъ изъ театровъ Лондона. Въ немъ играла адмиральская труппа въ то время, какъ шекспировская владла театрами ‘Блакфрайера’ и ‘Глобуса’. Глобусъ, какъ большая часть театровъ, находился на правомъ берегу Темзы въ Бенксайд. Онъ былъ лтнимъ театромъ такъ же, какъ и Ньювингтонъ-Буттсъ, въ которомъ тоже иногда давала представленія каммергерская труппа. Въ 1594 г. въ первый разъ играли въ Глобус. Онъ получилъ свое имя, какъ говорятъ, отъ находящейся при вход статуи Геркулеса, который держитъ въ рук глобусъ. При этомъ была сдлана надпись ‘Totus inundus agit histrionem’ (Весь міръ играетъ комедію). Бенъ-Джонсонъ на основаніи этого девиза написалъ эпиграмму слдующаго рода:
‘Если весь свтъ только актеръ,
То гд же зритель передъ сценой?’
На которую Шекспиръ отвтилъ стихами:
‘Чтобы мы во всякомъ случа ни видли,
Мы вс только актеры и зрители’.
Посл пожара театръ Глобусъ былъ усовершенствованъ въ постройк, и въ немъ играли до 1647 г. Также долго продолжались представленія и въ Блакфрайер. Другія сцены, какъ напримръ ‘Вайтфрайеръ’ ‘Надежда’, ‘Красный быкъ’, ‘Лебедь’ сохранялись только на короткое время. Между 1575 г. и 1631 появилось и исчезло въ Лондон 19 театровъ. Изъ этого уже видно, что постановленіе, дозволявшее только представленія труппамъ камергера и адмирала, не было строго исполняемо.
Вражда съ магистратами не прекратилась даже посл основанія собственныхъ театровъ. Главный пунктъ обвиненія состоялъ въ томъ, что актеры насмхались на сцен даже надъ живыми лицами. Въ 1589 г. актеры вмшались и въ религіозные споры, такъ что самъ Бурлей запретилъ на короткое время вс представленія. Въ 1591 г. Лондонскій магистратъ старался заручиться помощью архіепископа Кентерберійскаго въ дл борьбы противъ театра. Первоначально представленія всегда происходили по воскресеньямъ. Елизавета сначала прибавила къ этому ограниченіе, чтобы не играли въ часы богослуженій. Съ 1580—1583 г. магистратъ постарался уничтожить воскресныя представленія и, по крайней мр, отчасти достигъ своей пли. Съ тхъ поръ начали играть нсколько разъ въ недлю Обыкновенное время обда было 12 час. Представленія начинались въ три часа и продолжались не боле 3 часовъ. Но ихъ обычная продолжительность была опредлена двухъчасовымъ промежуткомъ времени. Магистраты слдили за тмъ, чтобы публика не оставалась въ театр до наступленія сумерокъ. Заглавіе пьесы и начало представленія возвщались афишами на всхъ углахъ улицъ. Имя автора не всегда называлось, распредленіе же ролей не обозначалось никогда. Старались обходиться съ возможно меньшимъ персоналомъ. Лучшія труппы состояли не боле, какъ изъ 12 членовъ. Вмст съ актерами, которые, если нужно было, брали на себя нсколько ролей, были еще наемники (Hirelins), которые употреблялись, какъ статисты и т. д., и которымъ платили деньги за отдльныя представленія. Сами актеры раздлялись въ свою очередь на простыхъ членовъ и акціонеровъ. Послднимъ принадлежала половина барыша, они строили театръ на свой счетъ, платили за костюмы, пьесы и управляли всмъ. Издержки простирались до 1000 фунт. въ годъ. Остальная половина прибыли длилась на равныя части между всми актерами. На первыхъ представленіяхъ новой пьесы, когда почти всегда бывало полно, входныя цны увеличивались. Второе представленіе было по правиламъ бенефисомъ автора. Гонораръ за драму во время Шекспира колебался между 8 и 12 фунт., впослдствіи онъ достигъ 20 фунтовъ За новый прологъ или эпилогъ платили 5 шиллинговъ. Цны за переработку старыхъ произведеній были, разумется, различны. Даже самый обыкновенный актеръ былъ лучше поставленъ, нежели писатель. Актеры, разумется, жаловались на опасную конкуренцію, которую имъ причинялъ дтскій театръ, такъ назывался королевскій хоръ, который сначала игралъ въ церкви Св. Павла, затмъ поблизости ея. Писатель классическаго направленія, Даніэль, въ силу занимаемаго имъ положенія при двор стоялъ во глав дтскаго театра. Бэнъ-Джонсонъ, который по временамъ былъ раздраженъ противъ актеровъ, давалъ дтямъ представлять его пьесы и училъ ихъ сатирамъ на актеровъ, которыя они должны были говорить. Шекспиръ писалъ въ ‘Гамлет’ (II, 2, 346—347), что эти самые дти, сдлавшись актерами, будутъ обвинять въ несправедливости своихъ авторовъ, заставлявшихъ ихъ декламировать противъ собственной будущности. Онъ жалуется, что они въ конц побдятъ ‘Геркулеса съ его ношей’. Старанія трагическихъ актеровъ не находили боле почвы въ город, а странствованіе одинаково не было прибыльно ни для славы, ни для доходовъ. Но вс аплодировали этому гнзду дтей, маленькимъ птенцамъ, которые вчно пищатъ громче смысла. ‘Теперь они въ мод и такъ кричатъ народныхъ театровъ — какъ называютъ они ихъ — что многіе со шпагою въ рук боятся гусинаго пера и не смютъ туда войти. Съ обихъ сторонъ была довольно сильная перепалка и народъ не совстился раздражать ихъ другъ противъ друга. Нсколько времени нельзя было выручить ни копйки за пьесу, если авторъ и актеры не бранились въ ней съ своими противниками’ (Гамлетъ, Актъ II, сц. 2). Не смотря на эту полемику Шекспира дтскія представленія продолжались. Посл однако между ними и труппою камергера образовались дружескія отношенія, такъ что мальчики изъ хора могли даже играть въ Блакфрайер. Но несмотря на конкуренцію, актеры все-таки заработывали деньги. Члены шекспировской труппы, которые не были акціонерами, получали среднимъ числомъ 180 фунтовъ въ годъ. Прибыль же собственниковъ, которымъ приходилась также арендная плата за принадлежащіе къ театру сады и трактиры, была довольно значительна, такъ что даже возбуждала зависть товарищей.
Плата за входъ, которая бралась у дверей, такъ какъ билетовъ не было, часто измнялась. Именно существовало различіе между лтнимъ и зимнимъ театрами, такъ же какъ и между публичными (public) и частными (private) театрами. Послдніе были меньше и совершенно закрыты. Въ нихъ играли при свт факеловъ и свчей. Мстъ для стоянія не было, ложи могли быть совсмъ закрываемы, и даже смотрть туда было очень трудно. Только лучшая публика посщала Private Theatres, и въ нихъ часто давались представленія, которыя были поставлены однимъ лицомъ и доступны только приглашеннымъ имъ гостямъ. Въ театр ‘фортуна’ за самыя плохія мста платили 2 пенса. Въ театр ‘Надежда’ въ 1614 г. на представленіи ‘Вароломеевской ярмарки’ Бэнъ-Джонсона, цны различнымъ мстамъ были: 6 пенсовъ, 12 пенсовъ, 18 пенсовъ 2 шиллинга, 1/2 кроны. Такимъ образомъ самая высокая цна соотвтствуетъ немного боле, чмъ полфунту по настоящему курсу. Много разъ поднимались жалобы, что молодежь губитъ все свое состояніе на посщенія театровъ. Страстная охота къ представленіямъ охватила вс кружки. Но все-таки не существовало никакихъ наружныхъ притягательныхъ способовъ, которые бы туда заманивали. Правда уже тогда былъ балетъ (Tigs), за каждымъ представленіемъ слдовалъ танецъ. Но Zig танцовалъ на сцен одинъ изъ любимйшихъ комиковъ, который самъ себ аккомпанировалъ на труб или на флейт. Женскія роли игрались мальчиками, что пуритане называли Содомомъ.
До реставраціи въ Англіи не было актрисъ, не было также оперъ, хотя каждый театръ имлъ хорошій оркестръ, состоящій обыкновенно изъ 8 человкъ, которые сидли на право отъ балкона въ лож въ род ложи на аванъ-сцен, главную составную часть оркестра составляли трубы. Началу представленія, также какъ это бывало въ Байрет, предшествовали три туша, точно также каждое появленіе во время представленія короля или важной особы возвщалось трубными звуками.
Англійскій театръ во времена Елизаветы и Іакова I представлялъ совершенно другой видъ, чмъ современный намъ. Высоко подымающійся шестъ съ разввающимся флагомъ возвщалъ издалека, что время представленія приближается. Посл пожара театръ ‘Глобусъ’ былъ выстроенъ въ вид осьмиугольника. Во время же Шекспира онъ имлъ овальную форму. Въ пролог къ ‘Генриху V’ поэтъ называетъ его птушиной ямой, деревянной буквой О. Какъ раньше въ трактирахъ, такъ и теперь дворъ (Yard., Pit) былъ назначенъ мстомъ стоянія для постителей партера (Е). Кругомъ стнъ шли галлереи, по дв и по три одна надъ другою (С). Он соотвтствуютъ нашимъ ярусамъ. Кром того были еще собственныя ложи, въ которыхъ происходили, помимо представленій, любовныя интриги. Присутствующія тамъ дамы, принадлежащія большею частію къ полусвту, носили маски, которыя должны были скрывать краску или отсутствіе краски при остроумныхъ непристойностяхъ пьесы. На пространств, занимаемомъ зрителями, довольно шумно объявляются въ продажу новыя книги и памфлеты. Тамъ курятъ, пьютъ, дятъ. Когда недовольны представленіемъ, то на сцену летятъ яблоки, если же не нравится пьеса, то съ крикомъ требуется другая. Бывало также, что публика партера врывалась на сцену и разрушала все. Лорды имли собственныя мста (Lords Room) надъ сценой, противъ ложи, гд помщалась музыка. Невжественный обычай уступать мста даже на сцен знатнымъ постителямъ господствовалъ, какъ извстно, также и въ Французскомъ театр, гд онъ былъ съ успхомъ побжденъ только Вольтеромъ. На сцен сидли также съ своими записными книжками (Tablenotes) критики и драматическіе писатели. О послднихъ извстно, что они всегда имли свободный доступъ и проходили въ театръ не обыкновеннымъ ходомъ вмст съ публикой, но черезъ гардеробную вмст съ знатными господами. Желзныя перила (Palings) отдляли пространство для зрителей отъ мало возвышающейся сцены. На парапет сцены находился столбъ, къ нему привязывали во время представленія воровъ, которыхъ ловили въ театр. Актеры имли право во время представленія сами замнять собою полицію. Шерстяной или шелковый занавсъ не подымается вверхъ, во расходится въ об стороны, какъ это вновь ввелъ Рихардъ Вагнеръ въ театр для торжественныхъ представленій. Занавсъ задергивается на шекспировской сцен, только по окончаніи представленія. О конц же актовъ только объявляютъ, настоящихъ антрактовъ нтъ. Ко всему въ этомъ театр небыло перемнъ декорацій. Деревянныя боковыя стны (В), которыя косо отдляютъ сцену для лучшаго резонанса, увшаны коврами (Arras). За такимъ ковромъ скрывается къ своему несчастію Полоній. Обыкновенно дйствіе происходитъ въ передней части широкой, но не углубленной сцены (D). Въ отдльной задней части возвышается помостъ высотою отъ 8 до 9 футовъ, въ середин котораго находится просвтъ, закрываемый занавсомъ, совершенно такъ какъ средняя сцена театра Страстей въ Обераммергау, предназначенная для картинъ. Самыя подмостки имютъ балконъ (F), который, по всей вроятности, также могъ быть закрытъ занавсомъ. По бокамъ его находятся ложи, направо ложа оркестра (О), налво же ложа лорда (L), которыя могли въ случа необходимости быть употребляемы для увеличенія балкона. Иммерманъ въ своехмъ путевомъ журнал (III томъ, II письмо) представляетъ слдующій рисунокъ, набросанный по начертанію Тика (здсь нсколько увеличенъ).

0x01 graphic

Деліусъ предполагаетъ, что изъ балкона, этого верхняго этажа сцены, вели на большую сцену лстницы, которыя закрывались занавсомъ. Соединительная лстница между ложей балкона и возвышеніемъ сцены должна была, разумется, существовать, но вопросъ, была ли она сдлана внутри или вн подмостокъ балкона не представляется мн совершенно ршеннымъ. Намъ необходимо себ представить это устройство сцены, которое указываетъ на 3 раздленія, такъ какъ безъ знакомства съ нею остается вообще непонятною драматическая техника Шекспира. ‘На нашей сцен’, говоритъ Иммерманъ, завдывавшій самъ театромъ, ‘которая длаетъ замтнымъ только весьма матеріальную живопись и сильно очерченные эффектные моменты, онъ представляетъ только нчто неясное и по временамъ безцвтное’. Сцена же Шекспира приносила ему напротивъ пользу. ‘На ней было до нкоторой степени стснено дйствіе. Декорація содйствуетъ игр, и группа длается, какъ бы само собой, пирамидальной или вообще живописной. То, что составляетъ ложную иллюзію, уничтожается, напротивъ выдвигается тмъ боле то, что должно производить единственно иллюзію духовно-поэтическую. Тутъ можетъ проявляться утонченная духовная жизнь, веселіе не будетъ звучать фальшиво, пріятное, чудесное сочетаніе истинной фантазіи не блуждаетъ, какъ чужеземецъ въ пустомъ пространств’. Восхищеніе Тика этой древне-англійской сценой было одностороннимъ и преувеличеннымъ. Разумется, на введеніе декорацій, которыя употреблялись и на аттической сцен, можно смотрть, какъ на шагъ впередъ. Даже Иммерманъ сознается, что въ 19 столтіи мы не могли бы ввести театръ Шекспира. Но хотя мы не можемъ соединить выгоды нашихъ декорацій съ выгодой устройства шекспировской сцены, какъ пытался это сдлать Тикъ въ своей переработк ‘Сна въ Иванову Ночь’ для берлинскаго театра, но все таки было бы очень важно произвести новые боле серіозные опыты, чмъ т, которые производились до этихъ поръ, такъ какъ выгоды отъ раздленія сцены на три части необыкновенно велики для свободнаго хода драмы. Изъ этого балкона смотритъ Сляй въ ‘Усмиреніи Своенравной’ на пьесу, также какъ ‘въ Гамлет’ весь дворъ смотритъ оттуда на умерщвленіе Гонзаго. Балконъ служитъ окномъ, въ которомъ Джульета признается въ своей любви безмолвной ночи, на немъ она прощается съ Ромео, который спускается съ него на глазахъ у зрителей, а не такъ какъ у насъ невидимо, на землю. На этомъ балкон появляются въ ‘Ричард III’ духи, проходящіе направо и налво, къ палаткамъ Ричарда и Ричмонда. Здсь самымъ простымъ образомъ устраняется затрудненіе, почти неразршимое при новомъ устройств театра. Балконъ замняетъ въ ‘Генрих V,’ ‘Генрих VI,’ ‘Корол Іоанн’ зубцы на стн осажденнаго города, на которой произносятъ рчи защитники его. На балкон появляется Отелло въ то время, когда на нижней сцен происходитъ коварное нападеніе на Кассіо. Если занавсъ раздвинется подъ балкономъ, то мы находимся во внутренности дома. Тикъ сравнивалъ употребленіе этого пространства съ энкиклемой греческой сцены. Па этой маленькой задней сцен умерщвляется Дездемона, ослпляется въ ‘Лир’ Глостеръ. Когда Джульета выпиваетъ усыпительный напитокъ и на даетъ на стоящую тамъ постель, занавсъ опускается, и дйствіе, непрерываясь, происходитъ дале на передней сцен, тоже самое происходитъ и при сцен смерти Винчестера. За этимъ занавсомъ собирается римскій сенатъ, который при вход цезаря длается видимымъ публик. Для боле точнаго объясненія сцены служили еще доски, на которыхъ было обозначено мсто дйствія, Римъ, Александрія, Эфесъ, Сентъ Альбанъ и т. д. Поэтъ могъ такимъ образомъ безъ замедленія перемнять сцену и переносить настолько часто, на сколько это казалось соотвтственнымъ ходу дйствія. Его идеальная сцена всегда ему оказывала службу. Современный драматургъ долженъ приноравливаться къ театральнымъ аппаратамъ современной сцены даже въ ход дйствія своего произведенія. На этомъ основаніи мы не можемъ и не должны играть неизмненными произведенія Шекспира, потому что дйствительныя условія представленія сдлались совершенно другими и ихъ должно принимать въ разсчетъ драматическое творчество. Насмшки Сиднея надъ требованіями, которыя ставитъ англійская народная сцена фантазіи ея зрителей, поясняетъ намъ вмст съ тмъ счастливое своеволіе писателя. ‘На одной сторон находится Азія, на другой Африка и столько другихъ подчиненныхъ королевствъ, что актеръ при выход долженъ начать съ того, гд онъ находится, иначе не поймутъ его разсказа. Дале выходятъ три леди, чтобы нарвать цвтовъ, и мы должны думать, что сцена представляетъ собою садъ. Вскор мы слышимъ о кораблекрушеніи на томъ же самомъ мст, и мы сами виноваты, если не смотримъ на сцену, какъ на скалу. А вотъ выходитъ отвратительное чудовище, извергая огнь и дымъ, и достойный сожалнія зритель долженъ теперь думать объ ад. Между тмъ по сцен пробгаютъ 2 арміи, состоящія изъ 4 мечей и щитовъ, и чье сердце настолько ожесточено, что не приметъ это за настоящее поле битвы. ‘Смотрите на слабый очеркъ Генриха, набросанный слабой, неврной рукой’ говорится въ пролог къ четвертому дйствію ‘Генриха V’:
Потомъ мы вамъ
Покажемъ поле битвы, на которомъ
Должны, увы, унизить славный день
Побды Азинкура звукомъ двухъ
Иль трехъ рапиръ, чрезъ чуръ смшнымъ и слабымъ
Для столь великихъ длъ. Вообразите-жь
По нашему смшному представленію
Хоть отблески великаго сраженья’.
Время, число и правильный ходъ вещей, изъясняетъ слдующій прологъ, не могутъ быть здсь воспроизведены въ ихъ великой истинной жизни. Битвы, которыя представляютъ непобдимыя препятствія нашему театральному искусству, легко могли быть представлены на шекспировской сцен. Собственно говоря только нужно было позаботиться объ удаленіи мертвыхъ. Однако даже Шекспировская сцена сначала пользовалась нкоторыми сценическими средствами, которыя постоянно увеличивались. Въ царствованіе Іакова и увеличились также и требованія въ этомъ отношеніи отъ театра. Вліяніе пышныхъ придворныхъ представленій имло дйствіе на убранство народной сцены. Полъ прежней сцены, какъ это соотвтствовало общему обычаю, былъ покрытъ камышомъ (I часть ‘Генриха IV’ III, I, 214). Но во время представленія ‘Генриха VIII’ Шекспира полъ былъ покрытъ рогожами и коврами, на что смотрли, какъ на особую роскошь. Потолокъ сцены назывался Heavens (небеса,), во время печальныхъ представленій онъ обивался чернымъ, и свтло-голубымъ во время веселыхъ представленій. Шекспиръ часто упоминаетъ о черномъ покрывал Heavens.
Первый стихъ въ ‘Генрих VI’ гласитъ: ‘Задернись небо чернымъ!’, гд подразумвается театральное небо. Существовали машины для опусканія и летанія, послднія употребилъ Шекспиръ въ ‘Цимбелин’. Приставные предметы, каковы напримръ: деревья, скалы и т. д., также находились на лицо, часто стрляли изъ небольшихъ мортиръ. Исторической врности костюмовъ было, разумется, также мало на шекспировской сцен, какъ и на французской до нововведенія Тальмы. Въ Германіи Готшедъ первый потребовалъ древнихъ костюмовъ для древней сцены. Но враги театра уже давно жаловались на роскошь, которую актеры обнаружили въ своихъ костюмахъ, и дйствительно, цны на отдльныя принадлежности костюма, о которыхъ мы случайно знаемъ, были очень значительны. Въ царствованіе Іакова I дворъ велъ непристойную торговлю и продавалъ комедіантамъ старыя платья короля. Карлъ II отдалъ театру даже свой собственный коронаціонный нарядъ. Обычай, ведшій свое происхожденіе отъ Miracle Plays, что передъ началомъ представленія вс актеры проходили по сцен въ костюмахъ, удержался не долго. Даже самый древнйшій костюмъ пролога, длинная мантія и лавровый внокъ, скоро вышелъ изъ употребленія. Прологъ былъ одтъ въ черное и имлъ маленькіе усы, неподвижное лицо и согнутыя колни. Въ пролог къ ‘Троилу и Крессид’ указывается, какъ на нчто поразительное, что прологъ выступаетъ въ вооруженіи. Молва, говорящая въ пролог ко 2 части ‘Генриха IV’, носитъ платье все изъ языковъ. Эпилогъ произносится обыкновенно клоуномъ или однимъ изъ играющихъ мужскія роли. Въ пьес ‘Какъ вамъ будетъ угодно’ было нарочно устроено, чтобы эпилогъ былъ сказанъ лицомъ, изображающимъ женскую роль. Во время Реставраціи эпилогъ по правиламъ говорился всегда актрисами, и этихъ легкомысленныхъ красавицъ заставляли выучивать и произносить со сцены довольно неприличныя вещи.
Прологовъ къ пьесамъ Шекспира сохранилось только 5 (‘Ромео и Джульета’, ‘Троилъ и Крессида’ ‘2 часть Генриха IV’, ‘Генрихъ V’ и ‘Генрихъ VIII’), эпилоговъ — 9 (‘Троилъ и Крессида’, ‘2 часть Генриха IV’, ‘Генрихъ V’, ‘Генрихъ VIII’, ‘Конецъ всему длу внецъ’, ‘Сонъ въ Иванову ночь’, ‘Какъ вамъ будетъ угодно’, ‘Что вы хотите’ и ‘Буря’). Въ прологахъ къ отдльнымъ актамъ говоритъ хоръ въ ‘Генрих У’, во второмъ акт въ ‘Ромео и Джульет’ и въ четвертомъ ‘Зимней сказки’. На шекспировской же сцен каждая новая пьеса начиналась прологомъ и оканчивалась эпилогомъ. Говорившій въ эпилог долженъ былъ читать молитву за королеву, причемъ вс актеры становились на колни. Въ которомъ же году Шекспиръ въ послдній разъ читалъ молитву за короля Іакова съ своими товарищами въ Глобус или Блакфрайер? Исторія Англіи должна была, конечно, записать, какъ достопамятное событіе, тотъ моментъ, когда величайшій драматическій поэтъ изъ всхъ, выступавшихъ посл смерти Эврипида и Софокла, попрощался съ подмостками.

VII.
Удаленіе Шекспира въ Стрэтфордъ. Смерть. Его личный характеръ.

Когда произошло это прощаніе со сценою, и заключало-ли оно въ себ также прощаніе съ драматической музой, мы не знаемъ. Джентльмэнъ и помщикъ Вилліамъ Шекспиръ послдній періодъ своей жизни прожилъ въ Стрэтфорд. Преданіе, что онъ обязался своей трупп писать въ Стрэтфорд каждый годъ по дв пьесы, иметъ мало вроятія. Этого не доказываетъ ничто, хотя бы съ приблизительной правдоподобностью. Онъ жилъ въ покойномъ уединеніи, много занимался управленіемъ своего значительнаго состоянія и, благодаря своему уму и пріятному обхожденію, пріобрлъ многихъ друзей въ Стрэтфорд и окрестностяхъ. Есть странное извстіе, что Шекспиръ, живя въ Стрэтфорд, съ особенною любовью сочинялъ серіозныя и сатирическія надгробныя надписи для друзей и знакомыхъ. Одна изъ дошедшихъ къ намъ эпиграммъ противъ стрзтфордскаго гражданина Джона Комба, у котораго Шекспиръ покупалъ землю, не можетъ считаться подлинной, такъ какъ этотъ Джонъ Комбъ былъ другъ Шекспира, честный человкъ и покровитель бдныхъ, тогда какъ надгробная эпиграмма осмиваетъ его, какъ ростовщика. Ежегодный расходъ Шекспира въ послдніе его годы оцнивается въ 300 фоунт. Анна Пэджъ въ ‘Виндзорскихъ Кумушкахъ’ (III, 4, 32) восклицаетъ:
‘О, сколько гадкихъ, безобразныхъ свойствъ
Прикрашены доходомъ въ триста фунтовъ.’
Изъ этого слдуетъ, что такое состояніе считалось тогда очень достаточнымъ. Но трудно ршить, насколько Шекспиръ былъ доволенъ своими семейными отношеніями. Его старшая дочь Сусанна вышла замужъ 24 лтъ, 5 іюня 1607 г., за живущаго въ Стрэтфорд доктора Джона Холла (1575—1635). Это былъ научно образованный, во всхъ отношеніяхъ достойный уваженія человкъ, имвшій огромную практику, но слдовавшій строгому пуританскому направленію, къ которому принадлежали также дв дочери и жена Шекспира. Къ концу столтія это настроеніе умовъ сдлалось господствующимъ въ Стрэтфорд. 17 Декабря 1602 г. магистратъ запретилъ вс театральныя представленія, а въ 1612 г. это запрещеніе было возобновлено еще сурове. Въ 1614 г. въ Стрэтфордъ пріхалъ пуританскій путешествующій проповдникъ и былъ принятъ въ жилищ Шекспира Nev Place. Предполагаютъ, что это произошло во время одной поздки Шекспира, случившейся въ томъ году, или же самъ Шекспиръ въ послдніе годы своей жизни обратился къ образу мыслей своего зятя и окружающихъ его женщинъ и, подобно Расину, взглянулъ на свою прошедшую творческую дятельность съ полнымъ упрековъ раскаяніемъ. Совмстная жизнь въ Nev Place, гд жила также супружеская чета Холлъ, была не всегда веселой для поэта, вслдствіе религіозныхъ симпатій и антипатій. Единственная внучка, до рожденія которой дожилъ Шекспиръ, Елизавета Холлъ (родилась 21 февраля 1608), доставила много радостей поэту, который такъ часто въ своихъ драмахъ оказывался другомъ дтей. Онъ отказалъ ей въ завщаніи все серебро, которымъ онъ владлъ. Мать Елизаветы тоже была любимой дочерью Шекспира, ей завщанъ былъ Nev Place и представлено особое преимущество передъ сестрами. Она слыла за самую умную изъ домашнихъ ея пола. Покрайней мр она умла писать,— искусство, которымъ не обладала ея младшая сестра. Послдняя вышла замужъ 32 лтъ, незадолго до смерти отца, 10 февраля 1616 г. за обладающаго гербомъ джентльмэна Томаса Куини, торговца винами и владльца винныхъ погребковъ. Съ отцомъ этого Куини, Шекспиръ въ прежнее время въ Лондон имлъ дловыя сношенія. Дла часто призывали поэта въ Лондонъ даже въ послдніе годы его жизни. Такъ мы знаемъ, что онъ былъ въ столиц въ март 1613 г. Пожаръ въ ‘Глобус’, случившійся въ этомъ году болзненно подйствовалъ на него. Отъ большаго пожара, который 9 іюня 1614 г. превратилъ въ пепелъ 54 дома въ Стрэтфорд, были пощажены покрайней мр его собственныя владнія. Въ ноябр и въ декабр 1614 г., онъ былъ опять въ послдній разъ въ Лондон. На этотъ разъ онъ былъ тамъ не только по своимъ дламъ, но и вслдствіе интересовъ своихъ согражданъ. Во 2 части ‘Короля Генриха VI’ (I, 3, 24,) Шекспиръ изображаетъ просителя, который жалуется отъ имени всхъ гражданъ на ‘захватъ общихъ пастбищъ и луговъ въ Мельфорд’. Уничтоженіе крестьянскаго крпостнаго сословія въ Англіи съ конца 15 столтія грозило вызвать серьезныя затрудненія въ стран, ибо могущественные господа, принимавшіе участіе въ раздл общей межи, поля и общинныхъ земель, захватывали себ большую часть совершенно чужой собственности. Мы теперь дожили до того, что какъ въ Ирландіи, такъ даже и въ Великобританіи начинается сильное движеніе арендаторовъ противъ продолжавшагося столтія господства высшаго дворянства и джентри. Вслдствіе такой противозаконной попытки длежа общинной земли, городъ Стрэтфордъ въ 1614 году пришелъ въ сильное волненіе. Былъ-ли Шекспиръ лично затронутъ, или только было оскорблено его чувство законности, но онъ высказалъ мнніе, что не хочетъ переносить подобнаго длежа. Такъ какъ онъ былъ какъ разъ въ то время въ Лондон, Стратфордскій магистратъ старался выхлопотать черезъ своего городскаго писаря Томаса Грина ходатайство джентльмэна, Вилльама Шекспира въ этомъ дл. Гринъ увдомилъ давшихъ ему порученіе, что его кузенъ Шекспиръ не теряетъ надежды. 23 декабря магистратъ еще разъ обратился къ Шекспиру, написавши ему лично письмо. Но послдній не дожилъ до разбора дла. Только въ 1618 г. тайный совтъ разршилъ споръ въ пользу Стрэтфорда. Это происшествіе доказываетъ утшительнымъ образомъ, что пуританскій образъ мыслей гражданъ Стрэтфорда не мшалъ имъ оказывать уваженіе и довріе бывшему актеру и театральному писателю, который теперь жидъ съ ними, какъ зажиточный джентльмэнъ. Мы имемъ чрезвычайно мало документальныхъ свдніи о жизни Шекспира въ эту пору. Тмъ боле нужно быть благодарными за ту заключительную картину, которая открывается передъ нами. Послднее, что мы узнаемъ объ его дятельности, показываетъ намъ, какъ возвысившійся до дворянства, сынъ свободнаго йомена борется за перешедшія къ родному городу по старому германскому праву, неприкосновенныя мста. Это потомокъ англосаксовъ, защищающій старую общинную свободу противъ насильственнаго захвата, происшедшаго впервые отъ Нормановъ.
Въ январ 1616 г. Шекспиръ приготовилъ свое завщаніе, которое было совершено законнымъ порядкомъ 25 марта, когда онъ могъ сдлать только уже дрожащею рукою 3 подписи подъ документомъ. О самыхъ важныхъ распредленіяхъ этого завщанія было уже упомянуто. Бднымъ Стрэтфорда поэтъ назначилъ 10 фунт. Въ завщаніи не встрчается имени ни одного писателя. Только актерамъ Гемингсу, Бёрбэджу и Конделю было отказано, какъ моимъ товарищамъ (Fellows) по 26 шилинг. для покупки колецъ въ воспоминаніе о Шекспир. Вдова наслдовала кром своей законной части еще вторую постель, это распоряженіе было прибавлено впослдствіи. Уже упомянуто, что вс заключенія, выводящіяся отсюда, не что иное, какъ въ высшей степени праздныя соображенія. Главная наслдница — Сусанна Холлъ, для потомства которой было предположено учрежденіе майората. Остальные пункты завщанія не представляютъ никакого интереса. Не прошло еще мсяца посл совершенія завщанія, какъ поэтъ сдлался жертвой тифозной горячки, которая постоянно пребывала въ нечистомъ нездоровомъ Стрэтфорд. Вдова Шекспира умерла 6 августа 1623 г. въ томъ самомъ году, когда произведенія ея супруга въ первый разъ появились собранными. Юдифь Куини 9 февраля 1662 г. послдовала за тремя своими умершими сыновьями. Сусанна Холлъ умерла 11 іюля 1649 г., и съ ея дочерью Елизаветой, которая скончалась посл 2 бездтныхъ супруягествъ, прекратилось потомство поэта. Такимъ образомъ не исполнилось его желаніе учредить въ семь майоратъ. Только потомки сестры поэта Іоанны Гартъ живутъ еще и теперь, но въ очень стсненномъ положеніи. Тло Шекспира было погребено 25 апрля 1616 г. въ церкви св. Троицы въ Стрэтфорд. Надгробная надпись, въ подлинности которой большею частію сомнваются, въ самомъ дл написана самимъ Шекспиромъ. Онъ сочинилъ ее не задолго до своего конца:
‘Христа ради, добрый пріятель,
Оставь въ поко мои кости!
Благословенъ, кто чтитъ это мсто упокоенія,
Да будетъ проклятъ тотъ, кто потревожитъ мой прахъ’.
Выкапываніе долго лежащихъ труповъ и перенесеніе въ общій склепъ, устроенный для складки костей, было распространено въ Стрэтоорд боле, чмъ въ другихъ мстахъ. Стихи имли цлью защитить отъ этого останки поэта, и здсь было бы неумстно особенное поэтическое пареніе. Еслибы Шекспиръ умеръ въ Лондон то, конечно, не было бы недостатка въ надгробныхъ стихотвореніяхъ. Объ его смерти въ Стрэтчюрд не упоминается ни у одного изъ современныхъ ему писателей. Не далеко отъ могилы, возл сверной стны церкви поставили родственники Шекспира еще до 1622 г. подъ аркой каменный бюстъ. Помщенная здсь надпись, авторомъ которой считаютъ Dr. Холла, гласитъ:
‘Iudicio Pylium, genio Socratem, arte Maronem,
Terra tegit, populus niaeret, Olympus liaobet’.
Англійскую надпись приписываютъ Бэнъ-Джонсону или Драйтону:
‘Стой, путникъ, удли время на своемъ пути,
Прочитай, если можешь, кто здсь положенъ.
Это могила Шекспира, съ которымъ умерла вся природа!
Ничто не украшаетъ камня лучше его имени,
Такъ какъ высокій смыслъ его произведеній
Подчиняетъ ему живое искусство’.
Obiit Anno Domini 1616.
Aetaiis 53, die 23 Ap.
Михаилъ Драйтонъ посвятилъ Шекспиру въ 1627 г. въ одной элегіи 4 довольно слабыхъ стиха. Надгробная надпись скоре должна принадлежать Бэнъ-Джонсону, чмъ ему. Бюстъ есть произведеніе голландца Джерарда Джонсона и, вроятно, былъ изготовленъ съ посмертной маски. Даже думаютъ, что эту открыли въ Майнц въ 1848 г. Стрэтфордскій бюстъ ничто иное, какъ произведеніе искусства, но его считаютъ довольно похожимъ. Изображенная Голландцемъ Мартиномъ Дрёзгутомъ гравюра, приложенная къ изданію in Folio, была похвалена Бэнъ-Джонсономъ за ея сходство: она представляетъ Шекспира въ театральномъ костюм въ роли стараго Новеля въ ‘Every man in bis Humour,’ Джонсона. Это самый распространенный изъ портретовъ Шекспира вмст съ такъ называемымъ портретомъ Чандоса, котораго первымъ извстнымъ владтелемъ былъ актеръ Іосифъ Тэйлоръ. Этотъ портретъ былъ нарисованъ его братомъ Джономъ Тэйлоромъ или великимъ актеромъ Ричардомъ Вёрбэджомъ. Оригиналъ находится въ Національной Портретной Галлере въ Лондон. Лучшими его копіями считаются гравюры Губрекена. (1747) и Т. А. Дина (1823.) Другой портретъ Шекспира по всему вроятію принадлежитъ Корнелію Янсену, который нарисовалъ также въ 1615 г. юношу Мильтона. Карлъ Элце отдаетъ преимущество портрету Янсена передъ тремя остальными старыми изображеніями за отпечатокъ въ ней шекспировскаго духа. Въ особенности драгоцнной считаетъ Элце копію съ Янсенскаго оригинала, хранящуюся въ Вёртлиц.
Мы были бы очень довольны, если бы имли возможность представить также врно характеръ и нравственную личность Шекспира, какъ мы представляемъ себ его вншній обликъ. Но при подобной попытк проникнуть во внутреннюю жизнь Шекспира, вс пособія почти совершенно оставляютъ насъ. Мы идемъ не много дале самыхъ общихъ мстъ. Если Бэнъ-Джонсонъ въ посвященіи къ ‘Волпоне’ высказываетъ сужденіе, что невозможно быть хорошимъ поэтомъ, не будучи хорошимъ человкомъ, то мы должны, конечно, принять во вниманіе истину этой фразы относительно Шекспира. Нельзя даже сомнваться въ высокой этической выработк Шекспира. Поэтъ творитъ смотря, по тому, что онъ за человкъ. Нмцамъ въ особенности Шиллеръ столь убдительно доказалъ въ своей критик на стихотворенія Бюргера абсолютную необходимость этой зависимости произведеній отъ нравственной индивидуальности, что мы можемъ относиться разв съ презрніемъ къ критик, направленной противъ безусловной справедливости этого положенія. Извстно, что оспариваніемъ Шиллеровской теоріи занимался одинъ остроумный поэтъ, который старался такимъ способомъ пригасить не нмецкое легкомысліе и нравственную негодность своихъ произведеній въ борьб противъ полныхъ характера нмецкихъ поэтовъ швабской школы. Но этическая выработка человка, даже въ ея высшемъ развитіи слагается весьма различно, смотря по индивидууму. Какъ противоположно выражается она въ Лессинг, Гете и Шиллер. Такимъ образомъ, констатируя присутствія ея у Шекспира, мы не слишкомъ много приближаемся къ цли. Дале уже мы имемъ свдніе, что гармоническая выработка внутренней сущности Шекспира не была облегчена его ни врожденнымъ флегматическимъ темпераментомъ, не выпавшею ему на долю спокойной жизнію. Напротивъ мы можемъ заключить съ несомннной увренностью изъ лирическихъ и драматическихъ произведеній поэта, что его обуревали различныя страсти и что для того, чтобъ доставить душевную свободу своему генію, онъ долженъ былъ вести суровую и сознательную борьбу съ демономъ. Радости и огорченія любви и дружбы потрясали его самымъ сильнымъ образомъ. Творецъ Гамлета и Просперо не принялъ, конечно, на вру свое міровоззрніе отъ родителей. Во время значительнаго духовнаго возбужденія, онъ, подобно Гамлету, не избгнулъ ‘блдности мысли’ (The pale cast of fhought). Взглядъ на суетность свта длалъ его все серіозне и серіозне, и онъ, конечно, никогда не проплъ бы хвалебной псни лучшему изъ возможныхъ міровъ. Однако онъ побдилъ одностороннее пессимистическое настроеніе и достигъ высокаго смиренія въ Гетевекомъ смысл. Тогда онъ тихо удалился во внутреннюю жизнь. Его мыслей объ отдльныхъ предметахъ мы не знаемъ. Къ музык онъ изъявлялъ большую склонность, выказывалъ по крайней мр въ преклонныхъ лтахъ сожалніе о животныхъ и порицалъ опыты надъ живыми существами съ цлью увеличить знанія, такъ какъ ‘эти опыты ожесточаютъ сердце’. (Цимбелинъ I, 5, 24). Придерживаясь соціальныхъ воззрній своего народа, онъ хотлъ пріобрсти солидное основаніе для своего виднаго жизненнаго положенія. Какъ это приличествуетъ благоразумному, безпристрастному человку, онъ уважалъ раздленіе общества, обусловленное историческимъ развитіемъ и именно вслдствіе этого порицалъ сословное высокомріе въ Граф Руссильонскомъ и Коріолан. Ученость и опытность онъ считалъ такимъ же великимъ украшеніемъ, какъ и благородное имя предковъ. Уваженіе нельзя унаслдовать отъ предковъ, титулъ и призрачный блескъ вмсто истинной добродтели портятъ ихъ обладателя, какъ клобукъ не длаетъ монахомъ, также точно самое блестящее легитимистичеекое фразерство не длаетъ королемъ. Не опирающійся на свое право Ричардъ II, но попирающій законъ Генрихъ V есть вполн король, ибо ‘въ немъ каждый вершокъ король’. Патріотизмъ, доводящій ихъ современниковъ, сражавшихся противъ Армады, до несправедливыхъ національныхъ осужденій, пылаетъ какъ чистое пламя въ груди поэта. Мысль о космополитизм 18 столтія должна была быть далека отъ сына политически сильно возвысившейся націи. Какъ поэтъ, онъ не касался религіозныхъ споровъ и вообще считалъ ниже своего поэти* ческаго достоинства вступать въ область политики и сатиры. Только однажды его нерасположеніе къ односторонности пуританскаго міровоззрнія, которое желало бы изгнать изъ жизни всякій яркій колоритъ и вс радости (‘Двнадцатая Ночь’ II, 3, 123) вызвало восклицаніе: ‘Ты думаешь, что если ты добродтеленъ, то на свт не должно быть ни пироговъ, ни вина’. но какъ эта, сдлавшаяся типической, характеристика совершенно отличается отъ вздорной полемики другихъ театральныхъ поэтовъ елизаветинскаго времени! Именно въ этомъ удаленіи отъ всякихъ сатирическихъ намековъ и споровъ выступаетъ у Шекспира ршительно высокое соблюденіе личнаго достоинства. Это не есть гордость. Эпитетъ, который ему чаще всего даютъ, есть gentle. ‘Достоинство, исполненное любезности’ — можетъ быть самый подходящій переводъ для многозначущаго англійскаго слова. Никто изъ его современниковъ не льстилъ такъ мало двору и вельможамъ, какъ Шекспиръ. Два единственныя посвященія, которыя онъ написалъ, выгоднымъ. образомъ отличаются отъ общеупотребительнаго стиля посвященій. Благородная почтительность соединялась въ немъ съ гордымъ чувствомъ собственнаго достоинства. ‘Свтъ’ говоритъ Оливія:
Не радовался еще ни разу,
Когда учтивостью считали лесть.
Въ томъ немногомъ, что здсь собрано, къ сожалнію заключается все, что можно сказать о личномъ характер Шекспира, не прибгая къ произвольнымъ предположеніямъ. Не разъ мн хотлось съ Гервинусомъ принять, какъ за доказанное фактически, его пристрастіе къ дятельнымъ поступкамъ и его нерасположеніе къ нершительности Гамлета. Добродтель, о которой Шекспиръ твердитъ везд, какъ о необходимой для счастія и исполненія долга, есть власть надъ собою и самообладаніе. Чтобы достигнуть этого, человкъ долженъ стремиться къ ясному пониманію самого себя и окружающаго его свта. Этой ясности и самообладанія домогался самъ Шекспиръ въ теченіе своей тревожной дятельной жизни. Но соединялось ли съ счастливымъ наружнымъ теченіемъ его жизни и внутреннее счастіе,— никто не можетъ доставить намъ свдній объ этомъ. Я думаю, что если бы можно было спросить самого поэта, то онъ отвтилъ бы нтъ. На вопросъ о конц долгой, наружно почти невозмутимой, счастливой жизни. Гете далъ слдующій уклончивый отвтъ:
Да, я былъ человкъ,
Л это значитъ быть бойцомъ.
Загляни въ эту грудь,
Ты увидишь боль отъ жизненныхъ ранъ
И наслажденіе отъ ранъ любви.

VIII.
Поэтическій характеръ Шекспира. Постановка и дальнйшая судьба его драмъ.

Джонъ Уордъ (1648—1679 г. викарій въ Стрэтчюрд) въ своихъ запискахъ оставилъ замтку, которая причинила много излишняго огорченія благонамреннымъ, но малодушнымъ почитателямъ поэта: ‘Шекспиръ, Драйтонъ и Бэнъ-Джонсонъ — говорится въ ней — весело пировали, выпили лишнее, и слдствіемъ этого была горячка, отъ которой и умеръ Шекспиръ’. Я не вижу ничего невроятнаго или неприличнаго въ томъ, что если уже не совсмъ здоровый Шекспиръ, развеселившійся посщеніемъ старыхъ друзей, выпилъ съ ними полюбовно, по старому обычаю Фольстафа, одинъ или нсколько стакановъ сладкаго Канарскаго вина, и вслдствіе возбужденія и не сухой дружеской встрчи почувствовалъ себя хуже. Посщеніе и пирушка, на которой Шекспиръ по всей вроятности былъ очень умренъ — Бэнъ-Джонсонъ былъ извстенъ какъ сильный пьяница — не были причиной его смерти, но только ускорили ее. Я не хотлъ бы такъ легко разстаться съ врою въ справедливость преданія, которое можетъ намъ разсказать о такомъ дружескомъ свиданіи, происходившемъ въ конц жизни Шекспира. Михаилъ Драйтонъ, родившійся въ Іоррикшир, могъ считаться, посл ранней смерти Спенсера, первымъ изъ современныхъ эпическихъ поэтовъ въ Англіи. Бэнъ-Джонсонъ и Шекспиръ были признанныя главы англійской сцены, хотя произведенія Шекспира съ нкоторыхъ поръ не пользовались такою любовью, какъ драмы Флетчера. БэнъДжонсонъ, который именно въ 1616 г. получилъ названіе придворнаго поэта (Poeta Laureatus) и приготовилъ собраніе своихъ драмъ для послдовавшаго въ томъ же году изданія in folio, жаловался уже нсколько лтъ на упадокъ сцены. Печатаніе пьесъ его долито было боле чмъ когда либо обратить его мысли къ драматической поэзіи. О ней шла наврно рчь во время этого послдняго свиданія между двумя драматургами, сдружившимися, какъ люди, но имющими противоположныя тенденціи, какъ писатели. Драйтона мы можемъ считать при этомъ только посредникомъ, онъ служитъ представителемъ общихъ литературныхъ тенденцій эпохи, независимыхъ отъ сцены. Бэнъ-Джонсонъ, какъ театральный поэтъ, могъ вспомнить о 18 лтней опытности, Шекспиръ же боле, чмъ о 28 лтней. Если они оба во время ихъ послдняго свиданія въ Стрэтъорд еще разъ говорили о своемъ искусств, то въ ихъ мысляхъ проносилась вся великая эпоха англійскаго театра.
Бэнъ-Джонсонъ достигъ постепенно самоучкой основательнаго научнаго развитія, не смотря на различныя стсненныя положенія, какъ каменьщика и солдата, сидящаго въ тюрьм и ожидающаго за убійство своего противника на дуэли вислицы. Оба университета страны въ 1606 г. выразили уваженіе къ его учености черезъ пожалованіе ему почетной ученой степени. Суровая жизненная опытность и одностороннее изученіе древнихъ, въ особенности римскихъ драматурговъ, подйствовали на него сообща и опредлили его характеръ, какъ драматическаго писателя. Въ немъ соединялось все то, что въ другихъ случаяхъ разсматривается, какъ противоположность. Онъ ярый реалистъ и послдователь классическаго направленія. Кром того Бэнъ-Джонсонъ поэтъ односторонній и разсудочный. Это объясняетъ кажущееся противорчіе. Какъ Готшедъ расхваливаетъ 18 столтіе, такъ Бэнъ-Джонсонъ превозноситъ древнихъ за ихъ разсудительность, врность природ, избганіе невроятнаго въ ихъ драмахъ при помощи соблюденія трехъ единствъ, и ихъ изображеніе окружающей дйствительности въ комедіяхъ. Англійская народная сценакажется ему во всемъ противоположной. Въ 1598 г., когда Бэнъ-Дяшисонъ предложилъ свою первую пьесу дирекціи театра, на англійской сцен господствовалъ Шекспиръ, который образовалъ свой талантъ, подражая Марло и Грину, въ произведеніяхъ же послднихъ преобладаетъ не разсудочность, а фантазія, что обусловило ихъ присоединеніе къ народной драматургіи Moral Plays. Бэнъ-Джонсонъ съ своей стороны не понималъ и не уважалъ такой исторической традиціи. Но чтобы перенять цликомъ драму древнихъ, съ соблюденіемъ всхъ правилъ, какъ Сидней и Потенгемъ хотли, а лэди Пемброкъ и Даніэль пытались сдлать, Бэнъ-Джонсонъ былъ черезчуръ реалистъ и практическій Англичанинъ.
Древняя драма произошла изъ хора, возл котораго только постепенно при отдленіи актера отъ хора пріобртали значеніе отдльные характеры. Хоръ сначала состоялъ изъ самихъ же гражданъ одной мстности. До конца аттической драмы побда хора была дломъ чести его филы. Хоръ обусловливалъ единство мста, потому что лишенъ былъ бы смысла вымыселъ, который переносилъ бы собраніе согражданъ поперемнно въ три части свта. Единство времени также было связано съ хоромъ. Собравшаяся на празднество публика не хотла видть изображенія запутанныхъ жизненныхъ отношеній, но вполн законченное дйствіе, взятое изъ сказаній о жизни предковъ. Отважное мужество и сильныя страданія людей, какъ въ хорошихъ, такъ и въ злыхъ длахъ, могущество вчно управляющей судьбы, отъ которой смертный никогда не можетъ избавиться, наглядно изображаются въ предлахъ одного грандіознаго дйствія. Благоговйный ужасъ и боязнь господства великаго свтлаго Олимпійца, также какъ его дочери емиды, пробуждаются и поддерживаются въ сердцахъ всхъ. Никакой комическій элементъ не долженъ проникать въ это священно-серіозное дйствіе. За то тмъ безграничне господствуетъ веселое насмшливое настроеніе въ сатирическихъ пьесахъ. Въ комедіяхъ бичуется дйствительность въ символическихъ образахъ, возбуждая безпрерывный смхъ въ собравшемся народ, которому здсь представляются въ идеальныхъ каррикатурахъ его собственныя глупости, и передъ которымъ звучатъ, написанныя анапестомъ, бичующія или укоряющія рчи поэта. Кругозоръ еще малъ. Только національные герои и сказанія о богахъ, только нравы родныхъ городовъ могутъ возбуждать участіе въ Эллинахъ. Совершенно противоположными! является происхожденіе и развитіе новйшей драмы, которую мы прослдили начиная съ Miracle и Moral Plays, Masques и Interludes до Шекспира. Драма произошла отъ отдльно разговаривавшихъ лицъ, ангела., благочестивыхъ женъ, Христа, общественный хоръ съ самаго начала является второстепеннымъ дломъ. Всю исторію Спасителя, которая представляется въ различныхъ мстахъ, и которая должна охватывать всю жизнь Спасителя, отъ рожденія до воскресенія, врующій зритель желаетъ видть въ связи передъ собою. Единство времени и мста исключаются съ самаго начала. Единство дйствія заключается въ лежащей въ основ его иде, но здсь разыгрывается цлый рядъ разнообразныхъ событій, поэтому не можетъ быть никакой рчи объ единств дйствія въ смысл античной драмы. Все это происходитъ въ чужой стран и между чужимъ народомъ. Комик, безъ которой человкъ не можетъ обойтись, не отведено особаго мста, вслдствіе этого она сама вторгается и получаетъ значеніе среди главнаго дйствія.
Таково было основное положеніе шекспировской драмы. Присоединеніе ея къ столь отличной въ основ древней драм, какъ этого требовалъ Бэнъ-Джонсонъ, могло произойти только на счетъ естественнаго ея развитія. Первоначальныя условія народной драмы имли такое могущественное вліяніе въ Англіи, что даже Бэнъ-Джонсонъ не осмливался разорвать совершенно связь съ національнымъ прошедшимъ. Если онъ упрекалъ Шекспира въ несоблюденіи правилъ, то послдній могъ, смясь, цитировалъ предисловіе Джонсона къ его римской трагедіи ‘Сеянъ’: ‘то что я издаю не есть произведеніе истинно соблюдающее правила единства времени, въ немъ нтъ также надлежащаго хора. Въ наше время безполезно и невозможно передъ публикой, которой даются представленія обыкновенныхъ вещей, выставить древній блескъ и достоинство драматической поэзіи и при этомъ все-таки доставить удовольствіе народу’. Хотя ‘Сеянъ’, не смотря на эти популярныя заявленія, провалился, но Джонсонъ и во второй своей трагедіи ‘Катлина’ не принялъ въ разсчетъ вкусовъ народа, снабдилъ ее хоромъ и еще строже постарался соблюсти единство. Въ содержаніи онъ стремился къ возможно врной передач историчеческихъ событій (integrity in the story), заставлялъ дйствующихъ лицъ говорить словами Тацита, Суетонія, Саллюстія и т. д. и подтверждалъ каждую сцену, каждое слово цитатами изъ классическихъ писателей. За этой прагматической истиной пропадала высокая поэтическая истина, которой дышатъ великія трагедіи Шекспира. Своими двумя трагедіями Бэнъ Джонсонъ произвелъ весьма мало дйствія. Англійскую историческую драму онъ просто осуждалъ, какъ онъ заявляетъ въ новомъ пролог къ своей комедіи: ‘Каждый человкъ съ своей преобладающей странностью’. Съ этимъ взглядомъ онъ проникъ въ новйшую драматическую школу. Но настоящимъ его царствомъ была комедія. Произведенія, какъ ‘Буря’, ‘Зимняя сказка’, ‘Какъ вамъ угодно’ внушали ужасъ читателю классическаго направленія. Единство времени соблюдаетъ онъ въ своихъ веселыхъ пьесахъ довольно строго, если пьеса не можетъ происходить въ различныхъ комнатахъ дома, то все-таки она не покидаетъ почвы Лондона. Содержаніемъ служатъ реальныя изображенія нравовъ и обычаевъ лондонской жизни. Что касается единства дйствія, то оно не особенно соблюдается. Въ противоположность Шекспиру онъ хвалитъ себя при воспоминаніи о прошедшей дятельности, какъ напр., въ предисловіи къ ‘Волпонэ’. Для того, чтобы просвтить и исправить публику и поэтовъ, онъ старался не только возстановить древнія формы, ‘но также обычаи сцены, легкость, приличіе, невинность и наконецъ поучительность (Doctrine), которая составляетъ главную конечную цль поэзіи, вообще. указать людямъ лучшій образъ жизни. Я подниму подвергшуюся презрнію главу поэзіи’.
Шекспиръ могъ бы возразить на это самохвальство, что въ комедіяхъ самого Бэнъ-Джонсона съ трудомъ однако можно найти невинность. Насилованіе и нарушеніе супружеской врности или покушеніе на нихъ неизбжны въ это комедіяхъ. Многочисленные противники Джонсона упрекали его въ томъ, что онъ передлалъ свои комедіи въ сатиры. Но Бэнъ-Джонсонъ пояснялъ, что онъ имлъ въ виду сатиру противъ порока, но не противъ лицъ, какъ его противники, и не его вина, если теперь господствуетъ неподобающій обычай указывать везд на скрытый смыслъ и на личныя выходки. Его другъ Чапманъ жаловался еще въ 1605 г. въ предисловіи ко ‘Всмъ глупцамъ’, что теперь презираютъ добродушную шутку и свободную ненамренную остроту, если он не приправлены соусомъ сатиры. Его произведенія лишены неблагопристойностей, профанацій, богохульства, вообще оскорбляющаго Бога и людей языка, который сдлался господствующимъ со времени удаленія Шекспира. Но именно съ этого времени Бэнъ-Джонсонъ сдлался первымъ комическимъ писателемъ. Реальное направленіе, которое онъ далъ комедіи, должно было отразиться и на трагедіи. Томасъ Гейвудъ, главный представитель шекспировской школы, жалуется, ‘что англійская сцена изъ подражанія другимъ націямъ, отъ представленія высокихъ героическихъ предметовъ, великихъ королей и герцоговъ унижается теперь до изображенія хилыхъ любовниковъ, хитрыхъ сводниковъ и обманщиковъ’. Кто не съумлъ бы оцнить преимущества, произведеній Джона Вебстера, Бомонта, Флетчера и Форда! Задача, надъ которой они занимаются и ршенія ея очень отличаются отъ шекспировскаго пріема. ‘King and по King’ Бомонта и Флетчера, напр. есть драма, простая и строгая по конструкціи, съ рзкими очертаніями характеровъ, которые обрисованы съ психологическою глубиною и истиною. Она держитъ зрителя до конца въ лихорадочномъ напряженіи. Но дйствіе вращается на томъ, увлечетъ ли страсть короля къ кровосмшенію или побдитъ его благородный образъ мыслей. Счастливая развязка открываетъ, что возлюбленная на самомъ дл не есть его сестра. Гете доказалъ въ своихъ ‘Сестрахъ’, какую чистую обработку допускаютъ подобныя тэмы. Но все таки очень опасно, если матери, обезчещенныя двушки и жены, которыя мстятъ своимъ тиранамъ, друзья, которые жертвуютъ для любви честью и врностью и т. п. съ особенною любовью изображаются въ драмахъ. Даже Шекспиръ представилъ сильный чувственный пылъ въ ‘Ромео и Джульетт’, сладострастнйшую жадность въ ‘Троил и Крессид’. Слдующіе за ними драматурги нарочно выбирали пикантныя матеріи и обработывали ихъ пикантно. Посл Шекспира нравственность быстро понизилась. Вліяніе, которое еще въ царствованіе Іакова I совершенно непохожая испанская драма имла на англійскую, не было утшительнымъ. Англійская драма требовала всегда обильнаго содержанія. Теперь она была имъ переполнена. Драмы Шекспира вскор показались слишкомъ простыми. Дйствія должны были громоздиться одно на другомъ. Какъ для древней, такъ и для англійской драмы было необыкновенно полезно, что одно время постоянно обработывались одни и т же сюжеты. Поэтъ не долженъ былъ мучиться заготовленіемъ и обработываніемъ сыраго матеріала, онъ видлъ ошибки своихъ предшественниковъ, могъ ихъ исправлять. Шекспиръ также пользовался такой предварительной работой и ей онъ обязанъ высокой отдлкой своихъ произведеній. Свободнаго изобртенія и приготовленія матеріала, чего мы желаемъ отъ поэта, современники Шекспира требовали такъ же мало, какъ совреніенники Софокла. Въ основ самыхъ удачныхъ драмъ Кальдерона лежатъ сюжеты уже раньше разработанные Лопе де Вегой. Если уже при Елизавет охота къ зрлищамъ достигла большаго развитія, то при Іаков I она возрасла безъ мры и постоянно искала развлеченія въ новыхъ сюжетахъ. Брались за все возможное, при помощи новизны.содержанія и удивительнаго веденія интриги старались возбудить и насытить потерявшихъ вкусъ лакомокъ. Драматическая техника развила въ Бомонт, Мессинжер, Вебстер, Фильд большую виртуозность, чмъ та, которую мы встрчаемъ въ драмахъ Шекспира. Отдльныя явленія какъ напр. величавая въ своей простот трагедія Анній и Виргинія Вебстера могутъ быть поставлены рядомъ съ драмами Шекспира. Но уже въ моментъ смерти Шекспира англійская драма въ цломъ обнаруживаетъ вырожденіе. Марло, Лоджъ, Гринъ являются архаистами, послдователи Шекспира впадаютъ въ неестественность. Много говорили о реализм Шекспира, и вполн справедливо, коль скоро дло касается сравненія его напр. съ Шиллеромъ. Но если сравнить творца ‘Гамлета’ и ‘Зимней сказки’ съ современными ему и слдующими за нимъ театральными писателями, то Шекспиръ окажется вполн идеалистомъ передъ реальнымъ направленіемъ школы Джонсона. Въ противоположность грубому реализму Чапмана, Фильда, Мессинжера, Вебстера, творецъ ‘Какъ вамъ угодно’ и ‘Ромео и Джульетты’ является ‘сладкимъ Шекспиромъ, сыномъ фантазіи’ (sweet Shakspeare, Fancys child), какъ называетъ его Мильтонъ въ ‘Аллегро’. Кокетничанье съ наступившимъ съ Бэнъ-Джонсономъ классическимъ направленіемъ не могло препятствовать нравственному запустнію и матеріальному обремененію англійской драмы. Вкусъ публики, которая охотно приняла кровавыя произведенія Чапмана и Четтля за подражаніе ‘Гамлету’, понижался все боле подъ возраставшимъ вліяніемъ придворнаго театра, и почтенное среднее сословіе, нсколько лтъ спустя посл смерти Шекспира, дйствительно отворотилось отъ драматическаго искусства, которое только изображало страсти, не очищая ихъ трагически. Признакомъ упадка сцены служило то, что на ней сдлался господствующей такъ называемая трагикомедія. Въ нкоторыхъ случаяхъ, какъ напр.: въ ‘Мр за Мру’, этому роду отдалъ дань даже самъ Шекспиръ.
Однако, какъ ни у мста драма съ счастливымъ исходомъ, различіе между комедіей и трагедіей не должно быть сглаживаемо въ смшанной драм. Если употребленіе трагическихъ мотивовъ и элементовъ вошло въ правило въ весело кончающейся драм, это есть врный признакъ усыпленія и изнженности самой публики. Нершительное, слабое правленіе Стюартовъ находитъ въ этихъ трагикомедіяхъ соотвтственное изображеніе, подобно тому, какъ мощная энергія елизаветинской эпохи въ трагедіяхъ Шекспира.
Бэнъ-Джонсонъ въ пролог къ произведенію ‘Каждый человкъ съ своей странностью’ называетъ драму ‘изображеніемъ времени и игрою человческихъ глупостей’. Какъ похоже это изрченіе на знаменитое мсто въ ‘Гамлет’, но ясное пониманіе дла въ основ различно. Бэнъ-Джонсонъ хочетъ представить врное изображеніе окружающей дйствительности, врное до мелочей, какъ любили воспроизводить голландскіе живописцы. Шекспиръ извщаетъ насъ словами Гамлета о своемъ взгляд на сущность драмы: ‘Все, что изысканно, противорчитъ намренію театра, цль котораго была, есть и будетъ отражать въ себ, какъ въ зеркал, природу, придать добродтели ея собственныя черты, пороку его собственный образъ, изобразить духъ и тло эпохи, ея ‘корму и отпечатокъ’. Драматическій писатель долженъ представлять въ своихъ драмахъ не случайную, окружающую поэта дйствительность, какъ она обусловлена временемъ и національностью, но онъ долженъ рисовать образъ общечеловческаго, какъ онъ просвчиваетъ сквозь оболочку національности и времени. Насколько поэтъ можетъ художественно изобразить имющее общечеловческое значеніе въ особой форм, обусловленной національнымъ развитіемъ, настолько онъ самъ и его произведенія принадлежатъ міровой исторіи. Ни одинъ поэтъ до Гете и Шиллера не представлялъ это общечеловческое въ боле многообъемлющихъ и мощныхъ произведеніяхъ, какъ Шекспиръ. ‘Онъ первый’, говоритъ Рихардъ Вагнеръ, ‘довелъ исторію и вымыселъ до такой убдительной характеристической истинности, что ни одинъ поэтъ до него не былъ въ состояніи изображать людей съ такой разнообразной сильно дйствующей индивидуальностью, какъ Шекспиръ’. Его посредствующее положеніе между античной трагедіей и формулирующейся сущностью новйшей прежде всего призналъ и высказалъ Гете: (VIII, 6—8.) ‘Никто’, заявляетъ Гете въ 1813 г. въ своей стать ‘Шекспиръ, въ сравненіи съ древними и новйшими’, ‘никто можетъ быть не изобразилъ прекрасне Шекспира перваго великаго соединенія воли и долга въ индивидуальномъ характер’. Само по себ понятно, какъ далеко отступаетъ это опредленіе драмы, данное въ ‘Гамлет’ отъ идеала древней драмы. Но даже юный Шиллеръ въ 1782 г. въ сочиненіи ‘О современномъ нмецкомъ театр’, выбравъ образцомъ Шекспира, произвелъ, нельзя сказать, чтобы незначительныя измненія, въ словахъ Гамлета. Шиллеръ называетъ комедію ‘откровеннымъ зеркаломъ человческой жизни, въ которомъ освщаются самые тайные уголки сердца и отражаются фресками, гд вс эволюціи добродтели и порока, вс самыя спутанныя перипетіи счастія, достопримчательная экономія высшей предусмотрительности, которая въ дйствительной жизни часто незамтно теряется, гд, говорю я, все это, изложенное въ маленькихъ плоскостяхъ и формахъ, длается яснымъ для самаго тупаго взгляда’. Хотя Шиллеръ въ послднемъ період своего развитія призналъ это опредленіе существенно правильнымъ, но различно видоизмнялъ его соотвтственно своимъ просвтленнымъ взглядамъ на искусство. Шекспиръ написалъ свое опредленіе драмы въ ‘Гамлет’ въ то время, когда онъ стоялъ уже на высот художественнаго творчества. Такъ какъ взгляды на начало собственно поэтической дятельности Шекспира расходятся на нсколько лтъ, а о конц его творчества даже на цлое десятилтіе, то вс попытки опредлить годъ происхожденія отдльныхъ драмъ имютъ за собой мало достоврности. Только появленіе отдльныхъ Quarto и перечисленіе пьесъ Шекспира Миресомъ указываютъ намъ опредленные предлы. Но если мы изъ этого узнаемъ годъ, до котораго уже существовала драма, то все-таки намъ не дано точныхъ свдній о времени, когда она была дйствительно составлена. Хотя въ той или другой форм длаются намеки, которые даютъ возможность точне опредлять время сочиненія драмы, но противъ нихъ были высказаны соображенія, нельзя ли смотрть на эти намеки, отчасти какъ на позднйшія добавленія и вставки. Т немногіе, точные хронологическіе выводы, которые считались доказанными, были опять подвергнуты сомннію, причемъ многіе, особенно англійскіе критики, допускали различныя обработки отдльныхъ драмъ самимъ Шекспиромъ. При всемъ недостатк показаній источниковъ, мы все-таки можемъ даже указать на встрчающіяся то тамъ, то здсь въ литературной исторіи передлки, предпринятыя самимъ авторомъ, какъ напр. на ‘Облака,’ Аристофана. Опредлить фактически что нибудь подобное, хотя бы для одной изъ драмъ Шекспира, невозможно. Относительно его можно постоянно высказывать только предположенія, которыя въ лучшемъ случа могутъ быть съ такою же убдительностью утверждаемы, какъ и опровергаемы. Мы не можемъ указать отдльно года возникновенія той или иной драмы, но можемъ, конечно въ общемъ, опредлить поэтическое развитіе Шекспира въ хронологическомъ порядк. Насколько это развитіе выступаетъ въ выдвигающемся боле серіозномъ или боле веселомъ міровоззрніи, въ боле поверхностной или боле глубокой обработк этическихъ проблемъ, указываетъ измненіе настроенія и просвтленіе самого поэта, какъ они выражаются въ его произведеніяхъ. Ни одинъ не предубжденный читатель не будетъ сомнваться, что въ ‘Бур’ и ‘Макбет’ изображается боле зрлый человкъ и художникъ, нежели въ ‘Сн на Иванову ночь’ и ‘Ромео и Джульетт’. Рука объ руку съ большимъ пониманіемъ и толкованіемъ матеріала идетъ и измненіе стиля. Въ драмахъ, которыя склонны приписывать вслдствіе ихъ содержанія къ юношескому времени поэта, встрчается боле частое употребленіе римы, чмъ въ другихъ произведеніяхъ (cp. 1,13). Строго установленный блый стихъ длается постепенно свободне, мужское окончаніе стиха (U—U—U—U—U—) оттсняется вслдствіе перевса женскаго (U—U—U—U—U—U). Если раньше стихъ и предложеніе большею частію совпадали, то впослдствіи стихъ все ршительне приноравливается къ разговору. Онъ длается драматически вдохновенне и оживленне, причемъ переноситъ мысль и предложеніе изъ одного стиха въ другой (Enjambement), ‘rime brechen’ называли это средневковые нмецкіе поэты. Самый языкъ длается боле тяжелымъ и сжатымъ, иногда то здсь, то тамъ трудно понятнымъ, сравненія смле и многочисленне. Для хронологическаго опредленія въ особенности считалось ршительнымъ присутствіе женскихъ римъ, хотли опредлить ихъ число и по процентному количеству ихъ установить порядокъ слдованія пьесъ. Сколь цнное пособіе для хронологіи мы не пріобрли бы этими изслдованіями, несомннное средство, какъ многіе воображаютъ, все-таки этимъ никакимъ образомъ не дается и съ помощью его никогда не можетъ быть установленъ вполн точный пріемъ. До сихъ поръ не могли прійти къ соглашенію, сколько можно различать періодовъ въ ход развитія Шекспира, ихъ насчитывали 3, 4, 5 даже 6. Такъ наприм. В. Т. Стрэтеръ представилъ слдующее раздленіе: натуралистически-античный стиль первой молодости, подражающій италіанскому стиль перваго расцвта, историко-реальный и юмористическій стиль, возвышенный трагическій стиль и наконецъ фантастическій стиль ‘Зимней Сказки’. Классификація существующихъ произведеній по этимъ 5 періодамъ не могла быть проведена безъ натяжки. Во введеніяхъ къ трагедіямъ и къ позднйшимъ комедіямъ, равно какъ и во введеніяхъ къ отдльнымъ драмамъ упомянуто объ эстетическомъ и историческомъ положеніи шекспировскихъ произведеній въ отдльности, поэтому я долженъ ограничиться указаніемъ на введенія къ 12 томамъ настоящаго изданія {Авторъ разуметъ двнадцатитомное изданіе Шекспира, предпринятое книгопродавцемъ Коттой, дополненіемъ къ которому и служитъ его книга.}.
Эпоха, возрожденія ввела новое воззрніе въ человчество. Шекспиръ выразилъ его въ поэзіи. Въ этомъ заключается его несравненное значеніе въ міровой исторіи, ‘мсяцъ романтики,’ пишетъ Фишеръ, ‘еще на неб, между тмъ какъ солнце просвщенія уже взошло: въ этомъ состоитъ безконечное удобство его историческаго положенія. Онъ смотритъ назадъ на великолпіе, величіе и энергію феодальной рыцарской жизни, и впередъ въ бездонныя глубины сосредоточеннаго въ самомъ себ человческаго сознанія, которое должно при помощи размышленія образовать новое время и произвести новый міръ самосознательной нравственности, разума и знанія свта’. Несравненно также мсто Шекспира въ исторіи англійской литературы. Онъ первый поэтъ Англіи, обладающій такимъ могущественнымъ языкомъ, и даже, можетъ быть исключая Гете, первый поэтъ во всей новйшей литератур. Лексиконъ словъ Мильтона немного мене 7500, количество же словъ, встрчающихся въ драмахъ Шекспира колеблется между 14 и 15 тысячами. Въ настоящее время этихъ словъ вышло изъ употребленія можетъ быть боле 500, еще боле словъ измнило свое значеніе, изъ сокровищницы же Мильтона едва ли 100 выраженій сдлались чуждыми англійскому языку нашихъ дней. Къ концу 18 столтія языкъ англійскихъ писателей пріобрталъ все боле романскаго элемента, такъ что напр: языкъ Гиббона представляетъ только 70 процентовъ словъ нмецкаго происхожденія, тогда какъ языкъ Шекспира содержитъ 89—91 процентъ словъ, происшедшихъ отъ германскихъ корней, его превзошелъ только Чосеръ, который колеблется между 88 и 93 процентами, и англійская библія, которая иметъ 96 процентовъ словъ нмецкаго происхожденія. Мы можемъ смотрть съ полнымъ правомъ на Шекспира, какъ на германскаго поэта. Какъ англійскую, такъ и германскую драму, онъ довелъ до высшаго развитія, котораго они достигли передъ второй половиной 19 столтія. Когда Шекспиръ впервые пріхалъ въ Лондонъ, въ то время, не смотря на заслуги Марло и Грина, противоположности оставались неулаженными: школа стараго — классическаго направленія, придворная комедія Лилли и народная сцена. Подобныя противоположности не могутъ быть уничтожены, что же касается тхъ, которыя относятся къ самой сущности вещей, въ шекспировскихъ произведеніяхъ казалось послдовало примиреніе противоположеыхъ художественныхъ принциповъ. Я не врю, чтобы Шекспиръ творилъ съ размышленіемъ и теоретическими соображеніями, какъ это длали нмецкіе поэты 18 столтія, въ особенности Шиллеръ въ ‘Валленштейн’. Однако счастливый геній Шекспира предназначалъ ему остаться на почв національной драмы. По даже въ нее онъ воспринималъ высшіе составные элементы наличной драмы возрожденія. Чего не были въ состояніи сдлать подражатели древней драмы, то сотворилъ Шекспиръ, слдуя національному и собственному генію: родственное эллинскому новое драматическое искусство. То, что высказалъ первый Лессингъ, о духовномъ родств Шекспира съ Софокломъ, было признано въ 19 столтіи Нмцами, Англичанами и Французами.
Къ сожалнію Шекспиръ, поэтъ эпохи возрожденія, представляетъ еще одно сходство съ эллинскими драматургами: текстъ его произведеній дошелъ въ плохомъ вид. Уже было замчено, что пьесы, которыя писались для народной сцены, обыкновенно не были причисляемы къ литератур въ собственномъ смысл слова. Playwngther (сочинитель пьесъ) былъ на откупу у актеровъ, въ интерес которыхъ было недопустить драму къ печатанію, чтобы сохранить монополію представленія. Но иногда не смотря на строгое сохраненіе въ тайн манускрипта, пьеса все-таки давалась въ другихъ мстахъ, такъ какъ если она имла особенный успхъ, то другія труппы комедіантовъ тотчасъ же заставляли своихъ поэтовъ писать подобную же пьесу или подъ такимъ же заглавіемъ и такого же содержанія. Люди, которые не могли или не хотли посщать театровъ, а еще боле самые страстные постители ихъ, охотно читали театральныя произведенія. Печатаніе ихъ было прибыльнымъ дломъ для издателя. Одинъ или другой поэтъ, напр. Вебстеръ или Бэнъ-Джонсонъ напечатали свои отдльныя драмы посл соглашенія съ актерами или же не смотря на ихъ противорчіе. Томасъ Гейвудъ объявлялъ въ предисловіи къ своей драм ‘Изнасилованіе Лукреціи’, что многіе писатели комедій пытались получить двойныя деньги за продажу ихъ работъ, продавая свои произведенія сначала сцен, а затмъ издателямъ для напечатанія, ‘съ своей стороны я заявляю, что всегда честно поступалъ относительно первыхъ, и никогда не былъ виноватъ передъ послдними. Но такъ какъ нкоторыя изъ моихъ пьесъ попали въ руки издателей,— безъ моего вдома — и вслдствіе этого были напечатаны такъ безобразно и искаженно, что я не былъ въ состояніи узнать ихъ и стыдился признать за свою собственность, то поэтому я теперь издаю ихъ самъ’. Заявленіе Гейвуда показываетъ, что не правы т, которые вслдствіе искаженія текста въ Quarto и Folio драмъ Шекспира, приходятъ къ заключенію о передлк ихъ самимъ авторомъ. Бэнъ-Джонсонъ самъ печаталъ каждую изъ своимъ драмъ. Съ произведеніями, изданіемъ которыхъ завдывали не сами авторы, книгопродавцы умли сами справляться. Англійская книжная торговля уже при Елизавет не была такой совершенно беззащитной и безправной, какъ въ начал этого столтія въ Германіи. Книгопродавецъ, какъ и купецъ, какъ только онъ вносилъ изданіе въ реестръ своей гильдіи, былъ защищаемъ закономъ отъ обезцниванія своего товара перепечаткой. Поэтъ же и писатель были безправны. Издатели драматической литературы старались пріобрсти произведенія любимыхъ поэтовъ и посылали въ театръ стенографовъ (Shorthandwriters), которые должны были впродолженіе нсколькихъ представленій записать извстную драму. Иногда удавалось одному изъ актеровъ, не принадлежащихъ къ трупп, добыть себ часть или весь манускриптъ пьесы, причемъ онъ длалъ съ нея копію и продавалъ издателю. Въ нкоторыхъ случаяхъ удавалось трупп уничтожить даже уже объявленное изданіе. Шекспиръ, какъ соучастникъ труппы каммергера, имлъ матеріальный интересъ въ томъ, чтобы его произведенія не были напечатаны. Удержало ли его отъ этого пренебреженіе къ этимъ Trifles, (бездлкамъ) чтобы стать впослдствіи душеприкащикомъ своихъ произведеній, мы этого не знаемъ. Дло въ томъ, что онъ самъ не далъ въ печать ни одной своей драмы, и весьма вроятно, что посл того, какъ он появились безъ его содйствія, онъ даже не позаботился о томъ, насколько он были искажены. Мы знаемъ о другихъ поэтахъ, что они принуждали книгопродавцевъ по крайней мр снять ихъ имя съ заглавія, такъ какъ часто оно печаталось для привлеченія покупателей въ заглавномъ лист произведеній, которыя принадлежали другимъ авторамъ. Шекспиръ ни разу не былъ одержимъ такою ревностью къ своему литературному имени. Когда онъ умеръ, изъ 36 пьесъ, признанныхъ за подлинныя, около 17 находилось въ отдльныхъ изданіяхъ. Большая часть этихъ Quarto, какъ они назывались вслдствіе ихъ формата, были распространены въ двухъ или трехъ изданіяхъ. Высчитываютъ, что общее число всхъ экземпляровъ простиралось до 18 тысячъ. Такъ какъ плата за Quarto составляла 6 пенсовъ, 2 1/2 шиллинга по настоящему курсу, то драмы Шекспира должны были еще при его жизни встртить необыкновенное одобреніе со стороны читающей публики, ибо большая часть публики не могла еще читать. Чаще всего (5 разъ) были напечатаны ‘Ричардъ III и первая часть Генриха IV.’ Отъ перваго появились Quarto въ 1597, 1598, 1602, 1605 и 1612 г., отъ послдняго 1598, 1599, 1604, 1608, 1613. 4 раза были напечатаны ‘Ричардъ II’ (1597, 1598, 1608, 1615). ‘Гамлетъ’ (1603, 1604, 1605, 1611) и ‘Ромео и Джульетта’ (1597, 1599, 1602, 1604). ‘Купецъ Венеціанскій въ 1600 и Лиръ 1608 г. появились въ двухъ изданіяхъ. Второе изданіе’Виндзорскихъ Кумушекъ’ (1602) появилось только 3 года спустя посл смерти Шекспира. Остальныя 8 драмъ (2 и З части ‘Генриха VI,’ ‘Безплодныя усилія любви’, ‘Титъ Андроникъ’, ‘Сонъ въ Иванову ночь’, 2 часть ‘Генриха IV,’ ‘Троилъ и Крессида’, ‘Отелло’) извстны только въ одномъ изданіи. Качество и достоврность текста въ Quarto очень различны, въ нкоторыхъ творчество Шекспира искажено до неузнаваемости, что не должно удивлять, если вспомнить способъ ихъ происхожденія. Въ 1616 Бонъ Джонсонъ издалъ свои драмы in folio, чмъ навлекъ на себя много насмшекъ. Только постепенно привыкли смотрть на театральныя пьесы, какъ на поэтическія произведенія. Еще въ 1633 пуританинъ Вилліамъ Прайнъ могъ насмхаться въ Гистріомастикс, (‘бич актеровъ’) что многія театральныя изданія изъ Quarto выросли въ Folio.
Съ сожалніехмъ говоритъ онъ о цнахъ, которыя требовались и платились за эти изданія. ‘Пьесы Шекспира напечатаны на самой лучшей бумаг, на гораздо лучшей, чмъ многія библіи’. Онъ могъ бы по крайней мр утшиться тмъ, что самая печать была очень плоха. Въ начал 20 годовъ два актера Джонъ Гемингсъ и Генри Кондель, о которыхъ Шекспиръ упомянулъ въ своемъ завщаніи, ршили собрать вс подлинныя рукописи драмъ Шекспира. Четыре лондонскихъ книгопродавца приняли участіе въ этомъ драгоцнномъ предпріятіи и въ изданіи in Folio, которое стоило тогда 1 фунтъ, а теперь за отдльныя экземпляры котораго платятъ по 716 фунтовъ: ‘Мистера Вилліама Шекспира Комедіи и Трагедіи. Изданы по подлиннымъ рукописямъ. Лондонъ. Напечатаны у Исаака Джегерда и Эдуарда Блоуита 1623’.
За портретомъ автора, гравированнымъ Дрезгоутомъ, который Бэнъ Джонсонъ расхваливаетъ въ стихахъ, какъ весьма схожій, слдуютъ два предисловія издателей. Оглавленію пьесъ предшествуетъ перечисленіе замчательнйшихъ актеровъ, принимавшихъ участіе въ этихъ пьесахъ. Первое предисловіе содержитъ посвященіе благороднйшимъ графамъ Пэмброку и Монгомери и гласитъ:
‘Высокочтимые лорды! Стремясь выразить свою благодарность за благорасположеніе, высказанное намъ Вашими сіятельствами, мы очутились въ весьма щекотливомъ положеніи, желая соединить дв вещи, самыя противоположныя, какія только существуютъ: робость и смлость, смлость въ ршеніи и робкое сомнніе въ успх. Если принять въ разсчетъ положеніе, которое занимаютъ Ваши сіятельства, мы должны признать, что важность его слишкомъ велика, чтобъ снизойти до чтенія этихъ бездлокъ, а называя ихъ бездлками, мы тмъ самимъ лишаемъ себя оправданія нашего посвященія. Но такъ какъ Ваши сіятельства принимали эти бездлки за нчто и почтили Вашимъ расположеніемъ какъ ихъ, такъ и ихъ автора, котораго вы пережили и которому не довелось быть издателемъ собственныхъ произведеній, то мы надемся, что Вы окажете этимъ произведеніямъ такое же снисхожденіе, какое Вы оказывали ихъ творцу. Большая разница, если книга принуждена искать себ покровителей или же заране находитъ ихъ, съ этой книгой было и то и другое. Такъ какъ Вашимъ сіятельствамъ очень понравились нкоторыя пьесы при ихъ представленіи, то это самое побудило насъ посвятить Вамъ этотъ томъ. Мы собрали эти пьесы и думаемъ что оказали услугу умершему, нашедши его сиротамъ опекуновъ, мы не ищемъ ни нашей выгоды, ни славы, мы только хотимъ живо сохранить память о такомъ достойномъ друг и товарищ, какимъ былъ нашъ Шекспиръ, смиренно прося принять его пьесы подъ Ваше высокое покровительство. И такъ какъ, мы врно замтили, что каждый не иначе осмливается приближаться къ Вашимъ сіятельствамъ какъ съ религіозною робостью, то съ нашей стороны было самою большою заботою сдлать приносимое посредствомъ выполненія достойнымъ Вашихъ сіятельствъ. При этомъ, мы все таки должны просить, милорды, принять въ разсчетъ наши силы. Мы не въ состояніи сдлать то, что превышаетъ наши способности. Руки земледльцевъ приносятъ богамъ въ жертву молоко, сливки, плоды или то, что имютъ, а нкоторыя націи — какъ мы слыхали — которыя не имютъ у себя смирны и ладона, достигаютъ исполненія своей просьбы, принося въ жертву простую лепешку изъ тста. Имъ было дозволено приближаться къ своимъ богамъ съ тмъ, что находилось въ ихъ распоряженіи, ибо и маловажные предметы длаются цнными, когда они посвящаются храмамъ. Въ этомъ смысл посвящаемъ мы смиреннйшимъ образомъ Вашимъ сіятельствамъ литературные останки Вашего слуги Шекспира, что есть въ нихъ цннаго пусть принадлежитъ всегда Вашимъ сіятельствамъ, ему — слава, а намъ — ошибки, если он все таки найдутся, не смотря на искреннее желаніе вашихъ покорныхъ слугъ выразить исправностью изданія благодарность Вашимъ Сіятельствамъ и за мертваго и за живыхъ’.
За этимъ посвященіемъ, которое, изложенное въ обыкновенномъ стил посвященій, даетъ драгоцнныя объясненія отношеній Шекспира къ двумъ графамъ, слдуетъ въ совершенно другомъ тон обращеніе ‘Къ читателямъ’.
‘Здсь подразумваются вс, начиная отъ самаго образованнаго и кончая тмъ, кто знаетъ только склады. Для насъ было бы лучше, если бы вы были благосклонне, тмъ боле, что судьба всхъ книгъ зависитъ отъ вашихъ способностей, и не только отъ способностей вашей головы, но и отъ вашего кошелька. Такъ и быть! Теперь наша книга сдлалась общественнымъ достояніемъ и вы будете, мы это знаемъ, настаивать на вашихъ привиллегіяхъ, чтобы читать и критиковать. Длайте это, но раньше купите книжку. Это всего лучше рекомендуетъ книгу, какъ говорятъ издатели. Потомъ какъ бы ни были разнообразны ваши способности, пользуйтесь ими безъ всякаго состраданія. Судите по цнности вашихъ шести пенсовъ, шиллинговъ, пяти шиллинговъ или даже, по желанію, боле, тогда быть можетъ вы возвыситесь до настоящей оцнки, и въ добрый часъ! Но чтобы вы ни длали, прежде всего покупайте. Одна, критика не можетъ помочь торговл и дать ходъ длу. И хоть вы даже и занимаете верховное положеніе въ царств остроумія и возсдаете для составленія сужденія объ играемыхъ каждый день пьесахъ на сцен Блакфрайера или Кокпита, знайте, что эти пьесы уже выдержали свое испытаніе и прошли черезъ вс инстанціи, и теперь появляются скоре по желанію двора, нежели благодаря закупленнымъ похвальнымъ отзывамъ. Мы сознаемся, было бы желательно, чтобы авторъ самъ дожилъ до изданія и просматриванія своихъ произведеній, но такъ какъ опредлено иначе и смерть сдлала невозможнымъ для Шекспира исполненіе этой обязанности, то просимъ васъ не относиться недоброжелательно къ его друзьямъ, которые взяли на себя трудную и полную заботъ задачу собрать эти произведенія и издать ихъ. До сихъ поръ вы были вводимы въ обманъ различными украденными и не настоящими копіями, искаженными плутовствомъ и жадностью къ нажив недобросовстныхъ поддлывателей, которые были ихъ издателями. Теперь эти пьесы предстаютъ передъ вами въ неискаженномъ вид, со всми частями и въ такомъ количеств, какъ написалъ ихъ авторъ. Онъ, который былъ такимъ счастливымъ подражателемъ природы, былъ также и совершеннйшимъ истолкователемъ ея (а most gentle expresser). Умъ и исполненіе шли въ немъ рука объ руку. То, о чемъ онъ думалъ, онъ выражалъ такъ легко, что въ его рукописяхъ почти нтъ поправокъ. Но въ нашу задачу не входитъ восхвалять его, такъ какъ мы только собираемъ и даемъ вамъ его произведенія. Это дло читателей. Надясь на ваши разнообразныя способности пониманія, мы думаемъ, что вы найдете въ нихъ достаточно привлекательнаго и плнительнаго, такъ какъ его духъ такъ же мало могъ оставаться непонятнымъ, какъ и совершенно исчезнуть. Поэтому читайте его, и читайте много разъ. И если вы и посл этого его не полюбите, то вы находитесь въ явной опасности совершенно не быть въ состояніи его понять. Въ такомъ случа мы предоставляемъ васъ другимъ его друзьямъ, которые, если вамъ это нужно, могутъ быть вашими руководителями, если же вы въ нихъ не нуждаетесь, вы слдовательно въ состояніи руководить себя и другихъ. Такихъ читателей мы желаемъ автору’.
Мы обязаны Гемингсу и Конделю величайшей благодарностью за ихъ трудъ. Руководимые искреннимъ желаніемъ, они безъ сомннія, выполнили свое дло такъ хорошо, какъ только могли это сдлать. Признаніе заслугъ издателей нисколько не уменьшается, если они даже въ предисловіи общали боле, нежели сдлали въ дйствительности. Въ основу текста одной части пьесъ они ни въ какомъ случа не употребляли подлинныхъ рукописей, но просто. перепечатывали ихъ съ украденныхъ изданій in quarto, которыя они сами называли искаженными. О характер своего изданія они не сочли нужнымъ боле распространяться. Они не говорятъ также, какъ обыкновенно принято, что подлинныя рукописи Шекспира находились въ ихъ распоряженіи, но только увряютъ, что Шекспиръ ничего не измнялъ и не исправлялъ въ своихъ рукописяхъ. Нужно хорошо вникнуть въ характеръ ихъ заявленія. Большая часть драмъ, которыя перепечатали Гемингсъ и Кондель, были настольными книгами труппы. Первое изданіе in Folio передало драмы не такъ, какъ они были первоначально написаны Шекспиромъ, но какъ он давались посл его смерти на театрахъ Блак’ьрайера и Глобуса. Разница между ними была довольно значительна. Такъ напр. въ царствованіе Іакова I было запрещено актерамъ произносить имя Бога и божественныхъ предметовъ. Это повлекло за собою измненіе въ текст драмъ Шекспира. Относящіяся сюда мста были или совсмъ выпущены или замнены миологическими выраженіями. Мы можемъ легко догадаться сколькимъ произвольнымъ искаженіямъ должно было подвергнуться слово поэта втеченіе нсколькихъ лтъ, если сравнимъ, что перетерплъ текстъ нмецкихъ классиковъ въ нмецкомъ театр въ теченіи 80 лтъ. Но къ сожалнію въ произведеніяхъ Шекспира мы не въ состояніи противоставить этимъ искаженіямъ собственный текстъ поэта.
Притомъ же и на древней англійской сцен имли мсто сокращенія и выбрасыванія, къ которымъ обыкновенно прибгаютъ наши режиссеры. Изданія Quarto, которыя были напечатаны при жизни Шекспира содержатъ въ себ цлые монологи (въ ‘Гамлет’) и сцены (въ ‘Тит Андроник’), которыхъ нтъ въ изданіи in folio, потому что они были выброшены во время представленій въ 1623 г. Въ другихъ случаяхъ, напр: въ комедіи ‘Два Веронца’, а также и въ ‘Тимон’ у издателей повидимому были въ распоряженіи только отдльные списки ролей. Изъ нихъ можно было составить текстъ, но только съ пропусками. Если уже вс эти обстоятельства могли оказать вредное вліяніе, то къ этому присоединяется еще большій недостатокъ, а именно, что изданіе in folio 1623 г. было напечатано необыкновенно плохо. Судя по нкоторымъ неправильнымъ, иногда даже безсмысленнымъ мстамъ въ текст folio, можно даже сомнваться въ существованіи корректуры текста. А какъ много другихъ мстъ исправилъ типографщикъ по своему собственному прозаическому усмотрнію, не понимая поэтическаго слога Шекспира. Такія, не имющія никакого основанія, измненія даже въ 19 столтіи испортили текстъ Гете. Новое изданіе in folio вышедшее въ 1632 г. исправило только немногія печатныя ошибки перваго, но за то передлало на новый ладъ многіе обороты языка 16 столтія. Въ этомъ второмъ изданіи in folio къ четыремъ панегирикамъ въ стихахъ (commendatory verses) находящимся въ первомъ изданіи присоединилось еще новыхъ три, между которыми находятся знаменитые стихи Джона Мильтона. Третье изданіе in folio вышло вскор посл окончанія внутреннихъ смутъ 1663 г., въ немъ были первый разъ включены въ произведенія Шекспира ‘Периклъ’ и 6 другихъ Doubtful Plays (возбуждающихъ сомнніе пьесъ). Четвертое изданіе in folio появилось въ 1685 г. Каждое изъ этихъ изданій принимало въ разсчетъ измненіе языка, прогрессировавшее втеченіи столтія. Три позднйшихъ folio имютъ мало значенія для современнаго установленія текста, напротивъ, вмст съ первымъ folio, различныя изданія quarto составляютъ важное, даже необходимое пособіе. Никогда боле не удастся возстановить вполн буквально подлинное слово Шекспира. Но не можетъ быть никакого сомннія, что текстъ, который критики очистили и установили почти 200 лтними трудами, передаетъ поэтическое слово Шекспира врне и неподдльне, чмъ его представили изданія in quarto и in folio современникамъ Шекспира. Мы можемъ также похвалиться, что наши сценическія переработки, если он даже заставляютъ желать многаго, во всякомъ случа заслуживаютъ преимущество передъ передлками Драйдена, Гаррика и Шредера.
Уже въ послдніе годы жизни Шекспиръ былъ оттсненъ Флетчеромъ въ благосклонности публики. Въ 1640 г. парламентскимъ актомъ были закрыты вс англійскіе театры. Съ возвратившимися Стюартами въ Англію проникъ Французскій вкусъ. Джонъ Драйденъ (1631—1700), высокоодаренный поэтъ реставраціи, даже чрезмрно расхваливалъ myriadsouled Shakspeare, въ магическій кругъ котораго никто еще не осмливался войти. Но тмъ не мене самъ Драйденъ позволялъ себ самыя безцеремонныя вторженія въ драмы Шекспира. Онъ былъ первымъ выдающимся англійскимъ поэтомъ, который занялся тщательнымъ изученіемъ произведеній Шекспира. Въ 1709 г. драматургъ Николай Роу выпустилъ въ свтъ первое семитомное изданіе драмъ Шекспира и снабдилъ это, черезъ пять лтъ уже распроданное, изданіе первой біографіей Шекспира. Не можетъ быть и рчи о научной обработк текста у Роу, который большею частію придерживался четвертаго folio, но рядъ счастливыхъ догадокъ доказываетъ его пониманіе стариннаго поэтическаго стиля. Въ 1725 г. выступилъ въ первый разъ Александръ Попъ (1688—1744) съ изданіемъ произведеній Шекспира, которое онъ повторилъ въ 1728 и 1731 г. Какъ произвольно онъ ни приспособилъ текстъ елизаветинскаго писателя къ своему собственному офранцуженному вкусу, извстность и авторитетъ Шекспира необыкновенно подвинулись среди современниковъ вслдствіе того, что издателемъ его произведеній явился самый извстный изъ тогдашнихъ живыхъ поэтовъ. Попъ собралъ также деньги, на которыя въ 1741 и былъ воздвигнутъ памятникъ Шекспиру въ Вестминстер. Заслуживаетъ также признательности первый ученый критикъ Шекспира Льюисъ Теобальдъ за указаніе ошибокъ въ изданіи Попа, въ 1726 въ своемъ сочиненіи ‘Shakespeare restored’ онъ сдлалъ опытъ добросовстной Филологической обработки текста. Онъ самъ въ 1733 г. выпустилъ въ свтъ отличное изданіе изъ 7 томовъ, въ которомъ въ первый разъ были приняты во вниманіе Quarto для установленія текста. Посл того, какъ появился рядъ другихъ изданій, Самуэль Джонсонъ и Джорджъ Стивенсъ въ 1773 г. затяли первое Variorum Edition, которое впервые представило возможно боле разносторонній обзоръ варіантовъ и конектуръ текста, съ 1785 года надъ часто повторявшимися выходами этого изданія работалъ также еще Исаакъ Ридъ. Стивенсъ, слабость котораго состояла въ неосновательномъ пристрастіи по второму изданію in folio, является самымъ остроумнымъ англійскимъ критикомъ, такъ же какъ Dr. Джонсонъ считался критическимъ оракуломъ своего времени. Въ 1780 г. Эдмондъ Мэлонъ перепечаталъ въ первый разъ сонеты и эпическія стихотворенія Шекспира. Въ 1790 г. онъ выпустилъ свое собственное изданіе произведеній Шекспира. Что началъ Теобальдъ, привелъ къ концу Стивенсъ: именно тщательное изслдованіе отношеній текста нкоторыхъ Quarto къ текстамъ in folio. Онъ также первый пытался опредлить хронологически появленіе драмъ Шекспира. Въ 1799 г. англійскій текстъ Шекспира былъ въ первый разъ напечатанъ на континент, разомъ въ Базел и Брауншвейг. За англійскими изданіями Чарльза Найта, Кольера, Голлнуэля, Александра Дайса послдовало въ 1854 г. (Эльберфельдъ) семитомное изданіе Деліуса, въ которомъ къ англійскому тексту присоединены нмецкія примчанія. Работа Деліуса была издана, не только въ одной Германіи, 5 разъ, и текстъ нмецкаго ученаго былъ положенъ въ основаніе одного изъ послднихъ большихъ изданій Шекспира, которыя вышли въ Англіи, такъ называемому ‘Leopold Shakspere’ (Лондонъ 1877). Рядомъ съ восьмитомнымъ кембриджскимъ изданіемъ Кларка и Райта (1864), которое почти вполн исчерпало и критически обработало вс варіанты текста и конъектуры, слдуетъ поставить новый важный трудъ, New Vario rum Edition Г. Г. Фэрнеса (Лондонъ и Филадельфія), которое содержатъ въ себ собраніе важнйшихъ эстетическихъ сужденій о нкоторыхъ пьесахъ Шекспира, указатель источниковъ и т. д. Если это изданіе будетъ выполнено въ такомъ же объем и съ такимъ же совершенствомъ какъ оно начато, то Америка, самая большая библіотека которой обладала 100 лтъ тому назадъ только двумя изданіями произведеній Шекспира, дастъ намъ величайшее и полнйшіе изданіе произведеній великаго англійскаго драматурга.
Вмст съ англо-саксонской расой произведенія стрэтфордскаго поэта распространились по всей земл. Между его земляками и нмцами уже почти 100 лтъ происходитъ соревнованіе въ изученіи и почитаніи Шекспира. Еще при его жизни англійскіе странствующіе комедіанты занесли въ Германію его произведенія, хотя очень искаженныя и безъ имени автора. Въ первой половин 17 столтія ‘Титъ Андроникъ’, ‘Юлій Цезарь’, ‘Гамлетъ’, ‘Король Лиръ’, ‘Венеціанскій Купецъ’ и другія драмы Шекспира были играны англичанами и нмцами во всхъ частяхъ Германіи. Но эти произведенія не оказали тогда особеннаго вліянія на нмецкую поэзію, и воспоминаніе о нихъ исчезло вмст съ труппами, которыми они были представлены. Въ 1741 г. появился въ Германіи первый переводъ Борка (IV, 147) шекспировской драмы ‘Юлій Цезарь’, подавшій поводъ къ полемик о Шекспир, первой, которую помнитъ исторія нмецкой литературы. Старанія Вольтера о распространеніи произведеній Шекспира, которое вскор ему самому стало непріятнымъ, повліяли въ сильнйшей степени на Германію. Можетъ быть даже Лессингъ, во всякомъ случа Виландъ обратилъ впервые вниманіе на Шекспира подъ вліяніемъ Вольтера. Съ 1762 г. Виландъ началъ издавать первый переводъ драматическихъ произведеній Шекспира, который былъ доконченъ Эшенбургомъ 1775—1782 г. Посл того, какъ Николаи указалъ на Шекспира, какъ на образецъ для нмецкихъ драматурговъ, Лессингъ въ 17-мъ изъ берлинскихъ литературныхъ писемъ помстилъ манифестъ, въ которомъ вмсто образцовыхъ пьесъ Корнеля предлагалъ Нмцамъ, какъ образцы, пьесы Шекспира ‘съ нкоторыми незначительными измненіями’, такъ какъ Шекспиръ стоитъ въ главныхъ чертахъ ближе къ древнимъ, чмъ французскій поэтъ. Въ своей ‘Гамбургской Драматургіи’ Лессингъ, при помощи Шекспира разрушилъ иго, которое было возложено на нмецкую литературу подражаніемъ правильной французской драм. Въ то же время (1766 г.) Вильгельмъ Герстенбергъ въ ‘Шлезвигскихъ литературныхъ письмахъ’ провозгласилъ культъ Шекспира, генія. Быстре и необъятне, чмъ это было желательно даже самому Лессингу, распространилось въ Германіи презрніе къ французскимъ правиламъ и слпое почитаніе Шекспира. Въ Blttern von deutscher Art und Kunst возвстилъ Гердеръ въ стил диирамба евангеліе о прелестяхъ Шекспира. Ленцъ старался противопоставить умренной критик Лессинга нчто въ род драматургіи, въ которой онъ отвергалъ какъ прославленнаго Лессингомъ подлиннаго Аристотеля, такъ и объясненія Корнеля, и прославлялъ Шекспира генія, не слдовавшаго правиламъ. Юный Гете въ своей рчи произнесенной во Франкфурт въ годовщину рожденія Шекспира назвалъ его Will of all Wills. Но сколько преувеличеннаго не высказалъ юношескій безмрный энтузіазмъ въ этой рчи, все же Гете втеченіе всей своей долгой жизни доказалъ справедливость своего изрченія: ‘Первая страница, которую я прочиталъ у Шекспира, предала меня ему на всю жизнь0: Гете разумется не пытался впослдствіи вновь подражать драматической форм Шекспира, какъ это онъ сдлалъ въ ‘фонъ Берлихинген’, но еще въ 1820 г. онъ называлъ своего Вилліама ‘звздою первой величины’. Во время бурнаго и стремительнаго періода везд господствуетъ Гердеровское восхищеніе Шекспиромъ. Ленцъ, Клингеръ, Г. Л. Вагнеръ, живописецъ Мюллеръ, молодой Шиллеръ, вс они чтутъ въ Шекспир образецъ и учителя. При помощи хорошихъ передлокъ Фр. Людвигъ Шредеръ усвоилъ нмецкой сцен на время или навсегда нкоторое количество драмъ Шекспира. Юношеское восхищеніе Гете не слдовавшимъ правиламъ генія Шекспира превратилось Въ ‘Вильгельм Мейстер’— въ достойное удивленія пониманіе Шекспира, какъ художника. Съ ‘Вильгельмомъ Мейстеромъ’ связывалъ А. В. Шлегель свои эстетическія изслдованія о Шекспир въ журнал ‘Horen’. Въ Шиллеровскомъ журнал онъ представилъ первые опыты своего перевода, который впервые вводилъ въ Германію Шекспира въ свойственной ему художественной форм. Шидлеръ самъ стремился достигнуть въ своемъ ‘Валленштейн’ соотвтственной національному духу середины между драмой Шекспира и эллинской. Въ этомъ смысл онъ обработалъ Макбета. Онъ конечно не могъ этимъ удовлетворить романтиковъ. Не только въ Германіи, но и въ самой Англіи, гд, подъ вліяніемъ нмецкихъ критиковъ и нмецкаго одушевленія, образовался Кольриджъ, едва ли появлялся большій знатокъ и энтузіастъ Шекспира, какъ Людвигъ Тикъ. ‘Центръ моей любви и почитанія’, заявляетъ Тикъ’, есть духъ Шекспира, къ которому я невольно, а подъ часъ даже и безсознательно отношу все, все что я узнаю и что изучаю, иметъ связь съ нимъ, мои мысли, такъ же, какъ и природа, все объясняетъ его, а онъ въ свою очередь объясняетъ мн другихъ и такимъ образомъ я изучаю его безпрестанно’. Но когда Тикъ, не смотря на свое знаніе сцены, увлеченный энтузіазмомъ, началъ требовать введенія Шекспира въ неизмнномъ вид на нашей сцен, то Гете благоразумно противосталъ ему. Хотя Гете при этомъ непостижимымъ образомъ просмотрлъ отношенія Шекспира къ театру Елизаветы, но у него было безусловно врное пониманіе отношеній Шекспира къ современной сцен. Только вслдствіе переработокъ сдлались возможны на нмецкихъ сценахъ боле частыя представленія произведеній Шекспира, чмъ драмъ другихъ знаменитыхъ поэтовъ. Положеніе Шекспира въ этомъ отношеніи сдлалось исключительнымъ,— къ досад многихъ современныхъ драматурговъ,— что высказалъ уже Граббе въ своемъ произведеніи ‘Шекспировская манія’ (1827) и многіе другіе посл него. Нмецкая эстетика со временъ Солгера и Гегеля длала Шекспира средоточіемъ своихъ построеній. Въ. признаніи Шекспира величайшимъ драматическимъ поэтомъ единодушно согласны Каррьеръ и Фишеръ, Шопенгауэръ и Циммерманъ. Французскіе романтики, выступившіе въ конц 20-хъ годовъ подъ предводительствомъ Виктора Гюго въ газет Globe противъ классицизма Буало, выставили на своемъ знамени имена Гете и Шекспира. Книга Виктора Гюго о Шекспир (1864) принадлежитъ, если не къ самымъ основательнымъ, за то несомннно къ самымъ восторженнымъ, которыя когда либо писались о ‘пьяномъ дикар’, какъ однажды обозвали Шекспира Вольтеръ и Фридрихъ II. Начиная съ Виланда вс самые замчательные нмецкіе поэты были переводчиками, передлывателями и объяснителями Шекспира. Къ Гердеру, Ленцу и Гете присоединяются Шиллеръ, Бюргеръ, Шлегель, Тикъ, Фоссъ, Симрокъ, Фрейлигратъ, Гервегъ, Іорданъ, Боденштедтъ, Германъ Курцъ, Павелъ Гейзе, Отто Людвигъ и др. Энергичный двигатель германской филологіи, Карлъ Лахманъ присоединилъ свое имя къ многочисленной толп переводчиковъ Шекспира. Георгъ Готфридъ Гервинусъ, до сел никмъ не превзойденный историкъ нмецкой поэзіи, разсматрвъ произведенія Шекспира съ эстетической и политической точки зрнія, назвалъ ихъ вершиной всякой поэзіи. Яростный противникъ романтиковъ сошелся въ этомъ отношеніи съ Тикомъ. Книга ‘Шекспиръ’ Гервинуса (1849) встртила со времени своего появленія многихъ противниковъ, и ея тенденціозная односторонность должна казаться неумстной въ дл свободнаго поэтическаго творчества. Строго-этическій масштабъ, который Гервинусъ прилагаетъ къ драмамъ Шекспира и соблюденіе котораго находитъ- въ нихъ, не соотвтствуетъ поэтическому величію Шекспира. Притомъ же Гервинусъ также слпъ къ слабостямъ Шекспира, какъ и къ достоинствамъ Гете и Шиллера. Несмотря на вс эти недостатки трудъ Гервинуса боле всхъ книгъ, посвященныхъ изученію Шекспира, способенъ вызвать въ душ читателя величавый образъ шекспировой драмы. Гервинусъ напечаталъ свое произведеніе въ то время, когда жизнь нмецкаго народа, а съ нимъ нмецкой сцены по видимому клонилась къ безнадежному упадку. Въ то же время работалъ одинъ изъ убжавшихъ революціонеровъ въ 1848 г. въ Швейцаріи надъ возрожденіемъ нмецкой драмы при помощи музыки. Исходя отъ античнаго и шекспировскаго театра, онъ занимался изслдованіемъ сущности оперы и драмы. И когда нмецкій народъ и государство воскресли вновь посл славныхъ битвъ 1870 г. на холм близъ Байрета возникла вскор новая нмецкая сцена. Національная нмецкая драма, могла и должна была развиться не въ подражаніе Шекспиру, который самъ загородилъ дорогу національному развитію англійской: драмы. Полные законной гордости нашимъ отечественнымъ искусствомъ, мы не будемъ признавать основательнымъ одностороннія восхваленія Гервинуса. Но мы называемъ Шекспира нашимъ не только потому, что мы, нмцы, первые признали и почтили его величіе, но и потому также, что онъ повліялъ въ развитіе нашей литературы, какъ никогда ни одинъ чужой поэтъ не вліялъ на литературу другаго народа. Шекспиръ и Гете два величайшихъ германскихъ поэта. Міровая литература, которую предсказывалъ и требовалъ Гете, чтитъ обоихъ, какъ своихъ величайшихъ новыхъ учителей, и о Гете можно сказать тоже самое, что онъ сказалъ о Шекспир въ 1827 г.: ‘Шекспиръ составляетъ одно съ міровымъ духомъ, подобно вселенной, которую онъ изображаетъ, онъ представляетъ намъ постоянно новыя стороны и въ конц концовъ остается все-таки непостижимымъ, потому что мы вс, каковы мы ни есть, не можемъ постигнуть вполн ни его буквы, ни его духа’.

Приложеніе.

Если Гете уже въ 1813 г. могъ озаглавить одну изъ своихъ статей ‘Shakespeare und kein Ende’, то въ сравненіи съ настоящимъ объемъ современнаго ему Шекспировднія былъ еще слишкомъ ограниченъ. Вышедшій въ 1841 г. въ Лондон ‘Catalogue of the early editions of Shakespeare’s plays and of the commentaries and other publications Голлнуэлля заключаетъ перечень важнйшихъ трудовъ по литератур о Шекспир всего на 46 страницахъ. Указатель ‘Shakespearelitteratur in Deutschland’ былъ напечатанъ впервые въ 1852 г. въ Кассел. Боле обширный указатель международной литературы о Шекспир издалъ въ 1854 г. (въ Лейпциг) П. Г. Силлигъ, назвавши его ‘библіографическимъ опытомъ’. Въ 1871 г. вышелъ трудъ Франца Тимма: Shakespeariana from 1564 to 1870. An account of the Shakespearian literature in England, Germany and France with bibliographical introductions’. Мене обширенъ, но за то боле точенъ и достовренъ въ своихъ показаніяхъ, составленный Р. Кёлеромъ ‘Gesamtkatalog der Bibliothek der Deutsehen Shakespearegesellschaft’ (Веймаръ 1882, въ прибавл. къ 17 т. Jahrbuch’а). Точныя указанія всхъ явившихся работъ по литератур о Шекспир въ Европ и Америк представилъ Альбертъ Конъ (Colin) въ 1, 2, 3, 5, 6, 8, 10, 12, 14, 16,18 томахъ того же Jahrbuch’а. Литература объ отдльныхъ драмахъ указана въ широко задуманномъ Variorum Edition Fumes’а.
Къ строго біографическимъ работамъ примыкаютъ труды, которыя занимаются исторіей Шекспира или отдльныхъ его драмъ въ различныхъ странахъ. Здсь слдуетъ различать два періода: 16 и 17 в.в. когда бродячіе англійскіе комедіанты приносили на континентъ драмы Шекспира въ обезображенномъ вид и безъ имени автора, и 18 в. когда начинается періодъ сознательнаго введенія Шекспира. Бэнъ Эшенбургъ изслдовалъ ‘Взаимодйствіе англійской и континентальной литературъ до эпохи Шекспира’ (Цюрихъ 1866 г.) Массу свдній о первомъ період знакомства съ Шекспиромъ представляетъ превосходный трудъ А. Кона: ‘Shakespeare in Germany in the 16 and 17 centuries, an account of English actors in Germany and the Netherlands’ (Лонд. 1865 г.) Дополненіемъ къ труду Кона относительно Голландіи является работа Г. Э. Мольцера ‘Shakspere’s invloed op het Nederlandsch tooneel der zeventiende eeuw’. (Гронингенъ 1874 г.) Относительно Германіи находится много замтокъ и указаній въ различныхъ томахъ Shakspeare Jahrhuch, въ особенности важна статья А. Гагена: ‘Shakespeare und Knigsherg (1880 г. въ 15 т.).
К. Траутманнъ напечаталъ въ 1882 г. въ 11 т. Arch, fr Litt. Geschichte ‘Самое старинное извстіе о представленіи Шекспировой ‘Ромео и Джульетты’, которое было дано въ 1604 г. въ Нёрдлинген, впрочемъ уже М. Фюрстенау въ своемъ сочиненіи ‘Zur Geschichte der Musik und des Theaters am Hofe zu Dresden’ (Дрезденъ 1861 г.) говоритъ о представленіяхъ драмъ Шекспира въ 17 вк, на что впервые обратилъ вниманіе Тикъ въ предисловіяхъ къ ‘Deutschen Theater’. К..Іютцельбергеръ напечаталъ въ 1867г. въ ‘Album des litterarischen Vereins zu Nrnberg’ статью: ‘Das deutshe Schauspiel und Jak. Ayrer und sein Verhltnis zu Shakespeare’.Рядомъ съ отдльными исторіями театровъ,— какова напр. исторія Франкфуртскаго театра,— Іог. Мейснеръ сдлалъ недавно много важныхъ. дополненій къ фундаментальному труду Кона въ своемъ сочиненіи ‘Die Englischen Komdianten zur Zeit Shakespeares in Oesterreich’ (Вна, 1884 г.).
Относительно какъ боле стараго, такъ и новйшаго періода знакомства нмцевъ съ Шекспиромъ говоритъ К. Элъце въ Die englische Sprahe und Litteratur in Deutschland’ (Дрезденъ, 1864) и М. Кохъ ‘lieber die Beziehungen der englischen Litteratur zur Deutschen im 18. Jahrhundert’ (Лейпцигъ, 1883 г.) Первую попытку написать исторію распространенія произведеній Шекспира въ Германіи сдлалъ въ 1843 г. Александръ Рамсей въ своемъ очерк: ‘Shakespeare in Germany’ въ изданіи Шекспира Ч. Найта (Knight) Въ томъ же самомъ году появилась въ Literarhistorisches Tachenbuch Пруца статья Ад. Штара ‘Shakespeare in Deutschland. За нимъ слдовалъ Авг. Коберштейнъ съ своими двумя работами: ‘Shakespeares allmhliches Bekanntwerden in Deutschland und Urtheile ber ihn bis zum Iahre 1779’ (въ ‘Vermischte Aufstze zur Ltt.-Gesch und Aesthetik’, Лейпц., въ 1858) и ‘Shakespeare in Deutschland’ (1865 въ 1 т. Iahrb.) Дополненіемъ къ нимъ служитъ статья К. Эльце ‘Bodmers S asp er’, въ томъ-же том. Въ промежутокъ времени между выходомъ первой и второй работъ Кобершгейна явилось довольно большое изслдованіе Фр. Т. Фигнера ‘Shakespeare in seinem Verhltnisse zur deutschen Poesie’ (во 2 выпуск ‘Neue Folgen der kritischen Gnge. Штутгартъ 1861 г.) и статья Л. Г. Лемке — ‘Shakespeare in seinem Verhltniss zur deutschen Poesie’ (Лейпц. 1864). K. Видерману принадлежитъ ‘Ein Beitrag zu der Frage von der Einbrgerung Shakespeares in Deutschland’ (въ Zeitschrift fr deutsche Kulturgesch. Neue Folge II, 7, Ганноверъ 1873). Улърици занимался исторіей Шекспировой драмы въ Германіи въ 3 том своего большаго сочиненія ‘Shakespeares dramatische Kunst,’ а Щейетъ обратилъ вниманіе на этотъ самый вопросъ въ своей пятой лекціи: ‘Die Wiedererweckung und Verbreitung des Shakespearesstudiums’. Вопросъ объ отношеніи нмецкихъ поэтовъ къ Шекспиру изслдовалъ K. К. Гензе въ 5 и 6 т Jahrb.:, дополненіемъ къ его работамъ служитъ программа (Schulpimgramm) С. Роветаіена ‘Lessings Verhltnis zu Shakespeare’ (Ахенъ 1867). Отношенія между Гётевскимъ Гёцомъ и Шекспиромъ изслдовалъ А. Зауеръ въ ‘Studien zur Goethephilologie’ (Вна 1880 г.) ‘Grillparzers Shakespearestudien’ составляютъ предметъ критической работы В. Болина (Bolin) въ 18 т. Jalirb. 1883.
Исторіи водворенія Шекспира на сценахъ Германіи Р. Жене посвятилъ цлую книгу: ‘Geschichte der Shakespeareschen Dramen in Deutschland’ (Лейпц. 1870 г.) Дополненія къ извстіямъ, собраннымъ жене, и текущія статистическія обозрнія представленій за каждый годъ являются въ томахъ ‘Ежегодника нмецкаго Шекспировскаго общества’. Важнйшая эпоха исторіи Шекспира на нмецкомъ театр изображена въ біографіи великаго Фр. Лудв. Шрёдера, написанной Ф. Л. В. Мейеромъ (Гамбургъ 1823), дополненіемъ къ ней служитъ рефератъ Ф. Винке ‘Shakespeare und Schrder’ (1876 г. въ II т. Jahrrbuch). Сдлавъ обозрніе боле старыхъ англійскихъ переработокъ, а равно также и передлокъ Гаррика (въ 9 и 13 т.), Винке представилъ (въ 17 т. Japhrb. 1882 г.) ‘Geschichte der deutschen Shakespearebearbeitungen’. На вопросъ о томъ ‘Какъ нужно играть Шекспира?’ пытался дать отвтъ Г. Ф. Фризенъ (въ 5 т. Jahrb. 1870), а вопроса о томъ, какія вообще изъ Шекспировскихъ драмъ соотвтствуютъ требованіямъ новйшаго нмецкаго театра, коснулся Г. Бультгауптъ во 2 т. его ‘Dramaturgie der Klassiker’ (Oldenburg, 1883 г.)
Въ 18 вк Вольтеръ неоднократно и ршительно вліялъ на отношеніе нмецкой литературы къ Шекспиру. Александръ Шмидтъ оцнилъ заслуги Вольтера въ своей брошюр:-‘Voltaires Verdienste um die Einfrung Shakespeares in Frankreich’ (Кенигсбергъ, 1864 г.), тмъ же вопросомъ занимался В. Кентъ въ своей стать ‘Voltaire und Shakespeare’ (въ 10 т. Jahrb. 1875 г.) Имвшія столь важное значеніе для Французскаго театра отношенія драматурга Дюси къ Шекспиру составили содержаніе программъ К. Кюна и Г. Е. Пентшьа (Кассель 1874 и Временъ 1884 г.) Но важнйшій трудъ въ этомъ отношеніи принадлежитъ А. Лакруа ‘Histoire de l’influence de Shakespeare sur le thtre franais’ (Брюссель 1856), дополненіемъ къ нему является изслдованіе К. Эльце ‘Hamlet in Frankreich’ (въ 1 т. Jalirb.) А. Греіусъ написалъ ‘Shakespeare in Ungarn’ (Вудапеетъ, 1879 г.), а К. Кнорцъ издалъ историко-литературный этюдъ (очень впрочемъ недостаточный) ‘Shakespeare in Amerika (Верл. 1882). Въ различныхъ томахъ Jahrbuch’а можно найдти боле или мене полныя указанія на новогреческую, голландскую, исландскую, итальянскую, португальскую, шведскую, испанскую и русскую литературу о Шекспир (В. Волинъ, А. Вольцъ, Каролина Михаелисъ и др.)
Если ужъ такъ многочисленны сочиненія о литератур, посвященной Шекспиру, то самая литература эта по истин безчисленна. Изданія, переводы, біографіи, толкованія, боле обширныя сочиненія и самостоятельныя статьи умножаются съ каждымъ годомъ какъ въ научныхъ, такъ и въ популярныхъ журналахъ. Въ Англіи въ прежнее время господствовало по преимуществу антикварное изслдованіе, въ Германіи же — эстетическія разсуяхденія и построенія. Если въ настоящее время везд получило перевсъ методическое историкофилологическое изученіе Шекспира, то не смотря на это и теперь диллетантизмъ и фантастическая критика очень нердко выступаютъ подъ маской учености. Однимъ изъ странныхъ порожденій новйшаго Шекспировскаго диллетантизма является фантазія — объявить авторомъ Шекспировскихъ драмъ Бэкона, фантазія уже имющая свою небольшую литературу. Я назову только одно главное произведеніе изъ этой безсмысленной литературы, въ большинств случаевъ принадлежащей перу дамъ, — The promus of formularies and elegancies by Fr. Bacon, illustrated and elucidated by passages from Shakespeare’ М — съ Генри Поттъ (Лонд. 1883). Самая обширность литературы затрудняетъ обозрніе развитія Шекспировднія и усвоеніе добытыхъ имъ цнныхъ результатовъ. Но съ расширеніемъ литературы возрастаетъ полезность краткаго библіографическаго указателя ея, который мы и предлагаемъ читателямъ.

1. Важнйшія изданія и переводы драмъ.

а) Старыя in 4o

Первая часть спора между двумя знаменитыми домами Іоркскимъ и Ланкастерскимъ (2 часть ‘Короля Генриха VI’) 1594: 1600.
Трагедія о Ричард, герцог Іоркскомъ (3 ч. ‘Короля Генриха VF) 1595, 1600.
Весь споръ между двумя знаменитыми домами Ланкастерскимъ и Іоркскимъ (2 и 3 ч. ‘Короля Генриха VI’) 1619.
Трагедія о корол Ричард II. 1597, 1598, 1608, 1615, 1624, 1629, 1634.
Трагедія о корол Ричард III. 1597, 1598, 1602, 1605, 1612, 1621, 1622, 1629, 1634.
Отмнно сочиненная трагедія о Ромео и Юліи 1597, 1599, 1609, 1615 (?), 1637.
Веселая комедія, подъ названіемъ ‘Безплодныя усилія любви’, 1598, 1631.
Исторія о корол Генрих IV. 1598, 1604, 1608, 1613, 1622, 1632, 1639.
Вторая часть короля Генриха IV. 1600.
Историческая хроника о корол Генрих V’. 1600, 1602, 1608.
Весьма жалостная римская трагедія о Тит Андроник. 1600.
Сонъ въ лтнюю ночь. 1600 (2 изданія).
Знаменитая исторія о Венеціанскомъ купц. 1600.
Весьма знаменитая исторія о Венеціанскомъ купц, 1600.
Много шуму изъ ничего. 16(30.
Въ высшей степени веселая и превосходно сочиненная комедія о сэръ Джон Фольстафф и о Виндзорскихъ проказницахъ 1602, 1619- 1630.
Трагическая исторія о Гамлет, принц Датскомъ, 1603, 1604, 1605, 1607, 1611.
Правдивая историческая хроника о жизни и смерти Короля Лира и объ его трехъ дочеряхъ. 1608 (2 изданія), 1655.
Знаменитая исторія о Троил и Крессид. 1609.
Исторія о Троил и Крессид. 1609.
Трагедія объ Отелло, Венеціанскомъ Мавр. 1622, 1630, 1655.
Вс in 4о вышедшія до 1616 г. были переизданы вновь между 1825 и 1871 г., съ 1875 г., благодаря I. О. Голлиуэлю, имются также литографическіе снимки съ нихъ.

b) Полныя изданія.

Первое In Folio: Мистера Вилльяма Шекспира Комедіи, Исторіи и Трагедіи. Изданіе, свренное съ подлинными рукописями. Лондонъ. Напечатано Исаакомъ Джаггардомъ и Эдуардомъ Блоунтомъ 1623. Оглавленіе. (Catalogue) драмъ содержитъ: Комедіи: ‘Буря’, ‘Два Веронскіе дворянина’, ‘Виндзорскія проказницы’, ‘Мра за мру’, ‘Комедія ошибокъ’, ‘Много шуму изъ ничего’, ‘Безплодныя усилія любви’, ‘Сонъ въ лтнюю ночь’, ‘Венеціанскій купецъ’, ‘Какъ вамъ будетъ угодно’, ‘Усмиреніе своенравной’, ‘Конецъ всему длу внецъ, ‘Двнадцатая ночь или что угодно’, ‘Зимняя сказка’. Исторіи — въ ихъ обыкновенномъ порядк. Трагедіи: ‘Трагедія о Коріолан’, ‘Титъ Андроникъ’, ‘Ромео и Юлія’, ‘Тимонъ Аинскій’, ‘жизнь и смерть Юлія Цезаря’, ‘Трагедія о Макбет’, ‘Трагедія о Гамлет’, ‘Король Лиръ’, ‘Отелло, Венеціанскій Мавръ’, ‘Антоній и Клеопатра’, ‘Цимбелинъ, Король Британскій’. Пропущенная въ оглавленіи ‘Трагедія о Троил и Крессид’ помщена вслдъ за ‘жизнью короля Генриха VIII’ и иметъ свою особенную пагинацію.
Второе in folio. 1632.
Третье in folio. 1664.
Четвертое in folio. 1685.
— Снимки съ перваго in folio были сдланы въ 1807 г. (неудовлетворительные) и въ 1864 г., Фотографическіе снимки сдланы въ 1875 г., но еще прежде (1864 Лондонъ) Стантонъ издалъ Фотолитографическую копію его.
The Works of Mr. W. Shakespeare, revised and corrected by N. Rowe (Лонд. 1709—10 гг. VII т, новое изданіе 1864 г.).
The Works of Shakespeare, collated with the oldest copies and corrected with notes by Lewis Theobald (Лонд. 1733 г. VII т., 1772 г. XII т.).
The Works of Shakespear, revised and corrected by the former editions by Sir Thomas Hanmer (Оксфордъ 1744 г. VI т.).
The Plays of Shakespeare with the corrections and illustrations of various commentators, to which are ad ded notes by Samuel Iohnson (Лонд. 1765 г. VIII т.).
Mr. W. Shakespeare, his Comedies, Histories and Tragedies, edited by Eduard Capell (Лондонъ 1767 — 68 гг. X T.).
The Plags of William Shakspeare with the corrections and illustrations of various commentators, to with are added notes by Samuel Johnson and George Steevens (Лонд. 1773 г. X т.) 6-е изданіе revised and augmented by Isaak Heed (Лонд. 1813 г. XXI т.).
— Первые три тома содержатъ въ себ въ качеств prolegamena предисловія предшествовавшихъ издателей и важнйшія статьи о Шекспир.
The Plays of. W. Shakespeare, collated verbatim with the most authentic copies and revised with the correction and illustrations of various commentators by Edmund Malone (Лонд. 1790 г. X т.).
The Plays and Poems of William Shakspeare, corrected from the latest and best London edition (Филадельфія 1795 г.). Первое американское изданіе.
Shakespeare’s dramatic Works, published by Karl Fr. Ohr. Wagner (Брауншвейгъ 1799 г. VIII т.). Первое изданіе, напечатанное въ Германіи.
The Plays and Poems of W. Shakspeare with the corrections and illustrations of various commentators by J. Boswell (Лонд, 1821 г. XXI т.).
The pictorial edition of the Works of Shakespere by Charles Knight (Лонд. 1838—42 г. VIII т., Лонд. 1864—66 г. XVIII т.).
The Works of William Shakespeare: The text formed from an entirely new collation of the old editions by John Paine Collier (Лонд. 1842—44 г. Till т.).
The Plays of Shakespeare: the text regulated by the old copies and by the recently discovered folio of 1632 containing early manuscript emendations edited by lohn Payne Collier (Лоид. 1853 г.), т. наз. Перкинсъ-Шекспиръ.
— Collier открылъ въ 1849 г. экземпляръ 2-го folio, снабженный рукописными поправками, онъ думалъ, что эти поправки принадлежатъ актеру товарищу Шекспира-Перкинсу. Тихо Моммсенъ выступилъ въ своей книг ‘Der Perkins Shakespeare’ (Берлинъ 1854 г.) за подлиность ‘стараго исправителя’. Впрочемъ, въ конц концевъ все оказалось не боле, какъ подлогомъ, которымъ былъ обманутъ и самъ Колльеръ. См. N. Delius: ‘J. Р. Colliers alte handschriftlichen Emendationen zum Shakspere gewrdigt’ (Боннъ 1853).
Shakspers Werke mit englieschem Text und deutschen Anmerkungen kritischer und erklrender Art herausgegeben von Nikolaus Delius (Эльберфельдъ 1854—60 г., VII т., 5-е изд. 1882 г. II т.).
The Works of William Schakespeare. The text revised by Alexander Dyce (Лонд. 1857 г. VI т., 3-е изданіе Лонд. 1874—76 гг. IX т.).
The Works of W. Shakespeare by Howard Staunton (London 1857 г. III т., 1873 r. VI т.).
The Plays edited from the folio of 1623 with various readings from all the editions and all the commentators by Richard Grant White (Бостонъ 1857—65 гг. XII т.).
The Works of William Shakespeare, edited by W. George Clark, John Glover and W. А. Wright (Кэмбриджъ 1863—65 гг. IX т.) The Cambridge edition.
The Works of W. Shakespeare, edited by W. G. Clark and W. А. Wright (Лонд. 1876 г.). The Globe edition.— Большею частью цитируютъ по этому изданію.— Ср. R. Gerilce въ ‘Augsb. allg. Zeitung’ отъ 14 іюля 1868 г.
L. Frscholdt: ‘Randkorrekturen zur Kambridge — und Globeausgabe der Shakespeareschen Werke’ (1884 r. въ 7 т. ‘Anglia’).
А new variorum edition of Shakespeare, edited by H. H. Furness (Лондонъ и Филадельфія, начато въ 1871 году).
The Leopold Shakspere. The poets works in chronological order from the text of professor Delius and an Introduction by F. J. Furnivall Лондонъ, Парижъ, Нью-Іоркъ, 1877 г.).
The Works of W. Shakspere vith critical notes and introductory notices, edited by W. Wagner and L. Prscholdt (Гамбургъ, начато въ 1880 г.).
Shakespeares ausgewhlte Dramen, herausg. von А. Schmidt, H. Fritsche, L. Rieehelmann u. а. (Берлинъ, начато въ 1878 г.).
— F. А. Leo ‘Die neue englische Text kritik des Shakespeare’ 1865 г., въ I т. Jahrb. и А. Schmidt ‘Zur Shakespeareschen Textkritik’ 1868 г., въ 3 т. Jahrb.
Пособія по метрик и языку. N. Delius ‘Shakspere Lexikon. Ein Handbuch zum Studium der Shaksperisclien Schauspiele’ (Боннъ 1852 г.) Al. Schmidt ‘Shakespeare-Lexicon. А complete dictionary of all the English words, phrases and constructions in the works of tire poet’ (Берлинъ и Лондонъ 1874—75 г., II т.) — G. Е. Penning: ‘Dialektisches Englisch in Elisabethanischen Dramen’ (Галле 1884 г.).— E. А. Abbot: ‘А. Shakespearian grammar. An attempt to illustrate some of the differences between of Elisabethan and modern English’ (Лонд. 1878 г.) — W. Sidney Walker: А critical examination on the text of Shakespeare with remarks of his language and that of his contemporaries’ (Лонд. 1860 г.,Ill т.) Shakespeares Versification’ (Лонд. 1854 г.).— J. L. Hilgers ‘Der dramatische Vers Shakespeares’ (Ахенъ 1868 и 69 гг. 2 выпуска).— А. Schrer ‘Ueber die Anfnge des Blankverses in England’ (1881 г. въ III т. ‘Anglia’).— Fr. Zarncke: ‘Ueber den fnffssigen Jambus’ (Лейпцигъ 1864 г.).— N. Delius: ‘Die Prosa in Shakespeares Dramen’ (1870 г. въ 5 т. Jahrb.) — Marsh: ‘Lectures on the english language’ (Лонд. 1872 г.).

с) Полные переводы.

Shakespeares theatralische Werke. Aus dem Englischen berserzt von Herrn Wieland (Цюрихъ 1762 — 66 гг. VIII T., содержитъ всего 22 пьесы).
— О заслугахъ Виланда говоритъ Лессингъ въ 15 стать Гамб. Драматургіи (1767 г.Ц Гёте — въ рчи ‘Zu brderlichem Andenken Wielands’ (1813 г.), о недостаткахъ Виланда говоритъ Герибергъ въ 14—18 Шлезвигскихъ литературныхъ писемъ (1766 г.).
William Shakespeares Schauspiele. Neue Ausgabe von Joh. Joach. Eschenburg (Цюрихъ 1775—77 гг. XII т.), Первый полный нмецкій переводъ.
Shakespeare, traduit de l’anglais (en prose) par Fierre Le Tourneur (Парижъ 1776—83 гг. XX т.).
Shakespeares dramatische Werke, bersetzt von Aug, Wilh. Schlegel (Берлинъ 1797—1801 гг. VIII т., 1810 г. IX т.). Первый нмецкій, переводъ Шекспира въ стихахъ, содержащій 17 пьесъ.
— М. Bernays: ‘Zur Entstehungsgeschichte des Schlegelschen Shakespeare’ (Лейпцигъ 1872 г.).— R. Gene: ‘Studien zu Shlegels Shakespearebersetzung nach den Handschriften’ (1880 г., въ 10 т. Archiv fr LitteratUrgeschichte’ Шнорра).
Shakespeares Schauspiele von Johann Heinrich Voss und dessen Shnen Heinrich und Ahraham Voss (Лейпцигъ и Штутгартъ 1818—29 гг. IX т.).
— Собственныя замтки Іог. Генр. Фосса у Елитеманна: ‘Kunst und Natur. Bltter aus meinem Reisetagehuche’ (Брауншвейгъ 1823 г.),— Письмо Генр. Фосса къ Гете, въ 5 т. Goethejahrbuch.— Briefe H. Yoss, herausg. von А. Voss (Гейдельбергъ 1833—38 гг., 3 Bnde).— Fr. Diez ‘Kleinere Arbeiten und Recensionen’ (Мюнхенъ 1883 г.).
Shakespeares dramatiche Werke, bersetzt von Aug. Wilh. Schlegel, ergnzt und erlutert von L. Tieck (Берлинъ 1823—33 гг., XI т.) Neu durchgesehen von М. Bernays (Берлинъ 1871—73 гг., XII т.).
— А. W. Schlegel: ‘Schreiben an Herrn Buchhndler Reimer ber die Uebersetzung des Shakspeare 1838’, въ полномъ собр. соч. Шлегеля VII, 281.
N. Ddius: ‘Die Tiecksche Shakespeare kritik beleuchtet’ (Боннъ 1846 г.).
М. Bernays: ‘Der Schlegel-Tiecksche Shakespeare’ (1865 г., въ 1 т. Jahrb.).
Shakespeares dramatische Werke, bersetzt und erlutert von J. W. O. Benda (Лейпц. 182′—26 гг., XIX т.)
Shakespeares dramatische Werke, bersetzt von Philipp Kaufmann (Берлинъ 1830—36 г.), IV т. содержащій всего 10 пьесъ.
Oeuvres compl&egrave,tes de Shakespeare, traduites par B. Laroche, avec une introduction par Alex. Dumas (Парижъ 1838—39 гг., VI т.).
W. Shakespeares dramatische Werke, bersetzt und erlutert von А. Keller und М. Rapp (Штутгартъ 1843— 47 гг. XXXVII т.).
Oeuvres compl&egrave,tes de Shakespeare, traduction de М. Guizot (Парижъ 1862 г. VIII т.).
Oeuvres compl&egrave,tes de Shakespeare par Franois Victor Hugo (Парижъ 1862 г. XII т.).
Shakespeares dramatische Werke nach der Uebersetzung von Aug. W. Schlegel und L. Tieck, sorgfltig revidiert und teilweise neu bearbeitet, mit Einleitung und Noten versehen, unter Redaktion von H. Ulrici herausg. durch die deutsche Shakespearegesellschaft (Берлинъ 1867—71 г. XII т., 2-е изд. 1876—77 г.).
Shakespeares dramatische Werke, bersetzt von Fr. Dingelstedt, W. Iordan, L. Seeger, K. Simroch, H Vichoff (Гильдбургаузенъ и Лейпцигъ 1867 г. X т.).
William Shakespeares dramatische Werke, bersetzt von Fr. Bodenstedt, N. Delius, 0. Gildmeister, Pg. Herwegli, Paul Heyse, Herrn. Kurs, Adolf Wilbrandt, mit Einleitungen und Anmerkungen, herausg. von Fr. Bodenstedt (Лейпцигъ 1867—71 г.: 4 e изд. 1880 г. IX т.).
Shakespeares dramatische Werke nach der Uebersetzung von А. W. Schlegel, Ph. Kaufmann und Voss, revidiert und teilweise neu bearbeitet, mit Einleitungen versehen und herausgeben von Max Koch (Штутгартъ 1882-84 г. XII т.).
K. Assmann: ‘Shakespeare und seine deutschen Uebersetzer’. (Лигницъ 1843 г.).
F. Dingelstedt: ‘Studien und Kopien nach Shakespeare’ (Пештъ 1858 г.).
G. v. Vinche: ‘Zur Geschichte der deutschen Shakespearebersetzungen’ (1881 г. въ 16 T. Jalirb.).

d) Сомнительныя и псевдо-шекспировскія драмы.

Третье in folio 1664 г. къ 36 драмамъ предыдущихъ изданій присоединяетъ еще слдующія 7 пьесъ: ‘Периклъ, принцъ Тирскій’, ‘Лондонскій блудный сынъ’, ‘Исторія о Томас лорд Кромвелл’, ‘Сэръ Джонъ Ольдкэстль, лордъ Кобхэмъ’, ‘Вдова Пуританка’, ‘Трагедія въ Іоркшайр’, ‘Трагедія о корол Локрин’.
Supplement to the edition of Shakespeare’s Plays, published in 1778 by S. Johnson and Gg. Steevens, by Fdmund Malone (Лондонъ 1780 г. И т.).
The Supplementary Works of W. Shakespeare by W. Hazlitt (Лондонъ 1865 г.).
The doubtful Plays of W. Shakespeare, edited by Max Moltke (Лейпц. 1869 г.).
Pseudoshakespearesche Dramen (‘Edward III’, ‘Arden of Feversham’, ‘The birth of Merlin’, ‘Mucedorus’, ‘Faire Em’) herausg. von Nik. Delius (Элберфельдъ 1854—74 г. V выпусковъ).
Pseudoshakespearian Plays, revised and edited with introduction and notes by K. Warnke und L. Prscholdt начато въ Галле 1883, между тмъ какъ уже въ 1878 г. вышло критическое изданіе ‘Mucedorus’.
Первый, хотя и не полный нмецкій переводъ семи doubtful Plays представилъ въ 1782 г. Joli. Joach. Eschenhury. въ 13 T. своихъ ‘Uebersetzungen von Shakespeares Schauspielen’. Авг. В. Шлегель также намренъ былъ перевести ‘Spurions Plays’ (7 мая 1801 г. къ Тику). Тикъ издалъ три сборника:
1) Altenglisches Theater oder Supplemente zum Shakspear, bersetzt und herausgegeben, Берлинъ 1811 г. II т.: ‘Периклъ’, ‘Лакринъ’, ‘Веселый чортъ изъ Эдмоитана’, старыя драмы о ‘Корол Джон’ и о ‘Корол Лир’.
2) Shakespeares Vorschule, herausgegeben und mit Vorreden begleitet (Лейпц. 1823 г. и 1829 г. II т.): ‘Арденъ изъ Феверсхэмо’, и ‘Прекрасная Эмма’, ‘Рожденіе Мерлина’ Шекспира и В. Роулэя.
3) Vier Schauspiele bersetzt (Штудтгартъ 1836 г.): ‘Эдуардъ III’, ‘жизнь и смерть Томаса Кромвелля’, ‘Сэръ Джонъ Ольдкэстль’, ‘Лондонскій блудный сынъ’.
Supplemente zu Shakespeares Schauspielen, bersetzt von H. Dring (Эрфуртъ, 1840 г. II т.).
Nochtrge zu Shakespeares Werken, bersetzt von E. Ortlepp (Штудтгартъ 1840 г. IV т.).
‘The London Prodigal’ хотлъ обработать въ 1780 г. для театра Лессин (Редлихъ въ Гемпелевомъ изданіи Лессинга 11, II, 830). Затмъ Schrder переработалъ эту пьесу въ комедію (1781 г.): ‘Kinderzucht — The two noble Kinsmen’, edited by W. W. Slceat (Кембриджъ 1875 г.). Еще не переведена на нмецкій языкъ.
— N. Delius: ‘Die angebliche Shakspere — Fletchersche Autorchaft des Dramas ‘The two noble Kinsmen’ (1878 г. въ 13 т. Jahrb.).— R. Boyle ‘Shakespeare uud die beiden edlen Vettern’ (1881 г. въ 4 т. ‘Englische Studien’ Кёльбинга).— Указатель англійской литературы объ этой пьес въ Jahrb. XII, 298.
Shaksperes ‘Knig Eduard III’, bersetzt und mit einem Nachwort begleitet von М. Moltke (Лейпцигъ).
— v. Friesen: ‘Eduard III’, angeblich ein Stck von Shakespeare’ (1867 г. въ 2 т. Jahrb). v. Vincke: ‘Knig Eduard III, ein Bhnenstck?’ (1879 г. въ 14 т. Jahrb.).
‘Периклъ’ принятъ теперь въ большинство полныхъ собраній драмъ. Въ изданіи Боденштедта его перевелъ Деліусъ.
— N. Delius: ‘Ueber Shakesperes Pericles, Prince of Tyre’ (1868 г. въ 3 т. Jahrb.). R. Doyle: ‘Pericles’ (1882 г., въ 5 т. Englische Studien).— Alfred Meissner: ‘Shakespeares Seitenstck zum Wintermrchen 1882 und Shakespeares Perikies, Frst von Tyros auf der Mnchener Bhne’ (1883 г. въ 17 и 18 т. Jahrb.).— Pudmemky: ‘Shakespeares Pericles und der Apollonius des Heinrich von Neustadt’ (Детмальдъ 1884 г).
H. Ulrici: ‘Ueber die Shakespeare zugeschriebenen Dramen von zweifelhafter Echtheit’ въ 3 т. ‘Shakespeares dramatische Kunst’.— v. Friesen: ‘Flchtige Bemerkungen ber einige Stcke, welche Shakespeare zugeschrieben werden’ (1865 г. въ 1 т. Jahrb., 10 т., стр. 371).— v. Vincke: ‘Die zweifelhaften Stcke Shakespeares’, eine bibliographische Zusammenstellung (1873 г. въ 8 T. Jahrb.).

2. Поэмы и сонеты.

а) старинныя in 4о

Венера и Адонисъ: 1593, 1594, 1596,1599,1600,1602, 1620, 1627, 1630, 1636, 1675.
Лукреція: 1594, 1596, 1598, 1600, 1607, 1616, 1624, 1632, 1655.
Влюбленный пилигримъ (The passionate Pilgrim) 1599, второе изданіе (когда?), 1612.
— А. Rohnen Shakespeares Passinate Pilgrim1‘- (Іена 1877 г.).
Фениксъ и Горлица въ ‘Jove’s Martyr or Rosalin’s Complain’ Роберта Честера. 1601 г.
Сонеты 1609 (Факсимиле этого изданія 1862 г. Лондонъ) 1640.

b) Новйшія изданія и переводы.

Supplement to the edition of Shakespeare’s Plays, published in 1778 by S. Johnson and Gg. Steevens, by Edmund Malone (Лонд. 1780 г. И т.).
Въ большинство новйшихъ изданій, также и въ изданіе Деліуса, включены поэмы и сонеты.— Особенноцнно изданіе, которое въ веденіи представляетъ обзоръ различныхъ истолкованій сонетовъ:
The Sonnets of William Shakespere, edited by Edward Daw den (Лонд. 1881 г.).
Venus und Adonis, Tarquin und Lucretia. Zwei Gedichte, bersetzt von H. C. Albrecht (Галле 1783 г.), von J. H. Dambeck (Лейпцигъ 1856 г.).
Venus und Adonis, bersetzt von F. Freigrath (Дюссельдорфъ 1849 г.).
Об поэмы, вмст съ другими стихотвореніями, были переведены на нм. яз. нсколько разъ: Готлибъ Регисъ (Берлинъ 1826 г.), Э. Бауэрифелдъ и А. Шумахеръ (Вна 1827 г.), Э. Катеръ (Кёнигсбергъ 1840 г.), Э. Ортлеппъ (Штудтгартъ 1840 г.), К. Зимхокъ (Штудтгартъ 1867 г.).
— В. Tschischwits: ‘Heber die Stellung der epischen Dichtungen Shakespeares in der englischen Litteratur’ (1873 г. въ 8 t. Jahrb.).
Сонеты отдльно переводили: К. Лахманъ (Берлинъ 1820 г.), Агнесса Тикъ (1826 г., неполный переводъ),
В. Іорданъ (Берлинъ 1861 г.), Фр. Боденштсдтъ (Берлинъ 1862 г.), Ф. А. Гембке (Гильдбурггаузенъ 1867 г.), Ф. Фризенъ (Дрезденъ 1869 г.), В. Тшишвицъ (Галле 1870 г.), О. Гилдмейстеръ (Лейиц. 1871 г.), Ц. Р. Нибломъ на шведскій языкъ (1872 г.), Л. Г. 1. Буріерсъ-Дикъ — на голландскій (1879 г.). Соутхэмитонъ-сонеты перевелъ на нмец. яз. Фр. Краусъ (Лейпц. 1872 г.), тридцать одинъ сонетъ перевелъ Гуттманнъ (Гиршбергъ 1875 г.), V. Hugo ‘Les sonets de Shakespeare’ (Парижъ 1857 г., прозой).
Боденштедтъ и Гильдмейстеръ предпослали своимъ нмецкимъ подражаніямъ обширныя статьи о сонетахъ. Изъ прочей литературы о сонетахъ слдуетъ указать: Ludwig Tieck: ‘Ueber Shakespeares Sonette’ (1826 г. въ карманной книжк ‘Penelope’) — James Louden: ‘On the sonnets of Shakespeare, identifying the person to whom they are adressed and elucidating several points in the poet’s history’ (Лонд. 1837 г.).— Armitage Broten: ‘Shakespeares autobiographical poems’ (Лонд. 1838 г).— А. Barnstorff: ‘Schlssel zu Shakespeares Sonetten’ (Временъ 1861 г.).— F. Kreyssig: ‘Shakespeares lyrische Gedichte und ihre neuesten Bearbeiter’ (1864 г. въ ‘Preussische Jahrbcher’).— fieraud: ‘Shakespeare, his inner life as intimated in his works’ (Лонд. 1865 г.) —
N. Delius: ‘Ueber Shakespeares Sonette, ein Sendschreiben an Fr. Bodenstedt’ (1865 г. въ 1 т. Jahrb.).— Gerald Massey: ‘Shakespeare’s Sonnets never before interpreted: his private friends indentified together with а recovered likeness of himself’ (Лонд. 1866 г.). H. v. Friesen: ‘Ueher Shakespeares Sonette’ (1869 r. въ 4 T. Jahrb.).— K. Krpf: Tc ti’ fp Efvai. Die Idee Shakespeares und deren Verwirklichung. Sonettenerklrung und Analyse des Dramas Hamlet’ (Гамбургъ 1869 г.).— Henry Broten: ‘The sonnets of Shakespeare solved, and the mystery of his friendship, love and rivalry revealed’ (Лонд. 1870 г.).— K. GdekeShakespeares Sonette’. 1875 r., ‘Augsb. Allg. Ztg.’, V 14 (взглядъ Гёдеке оспаривается въ стать: ‘Gdekes Deutung der Sonette Shakespeares’) и 1877 г. въ 3 т. ‘Deutsche Rundschau’.— F. Kluge: ‘Spensers Shepherd’s Calendar’ (1879 г. въ 3 т. ‘Anglia’).— Е. Stengel: ‘Bilden die ersten 126 Sonette Shakespeares einen Sonettenzyklus, und welches ist die ursprngliche Reihenfolge derselben?’ (1881 г. въ 4 T. ‘Engl. Studien’ Кёльбинга).— Fr. Krauss: ‘Shakespeares Selbstbekenntrisse nach zum Teil noch unbekannten Quellen’ (Веймаръ 1882 г.). (Cp. М. Кохъ 1883 г. въ ‘Engl. Studien’, 5,244 — 250 и Г. Ісажъ 1884 г. въ ‘Preussische Jahrbcher’) — Н. Isaak: ‘Wie weit geht die Abhngigkeit Shakespeares von Daniel als Lyriker? Eine Studie zur englischen Renaissancelyrik’ (1882) и ‘Die Sonettenperiode in Shakespeares Leben’ (1884 г. въ 17 и 19 т. Jahrb.). ‘Zu Shakespeares Sonetten’ (въ 59—62 т. ‘Archiv fr neuere Sprachen’ Геррига).— Tyler и Harrison въ Correspondences de l’Academie 1884 г.

3. Біографическія данныя.

а) Біографіи.

Первое изданіе драмъ, слдовавшее за четырьмя in folio, принесло вмст съ тмъ и первую біографію поэта. Nicholas Rowe снабдилъ свое изданіе 1709 г. статьей: ‘Some account of the life of Mr. William Shakspear’. Главнымъ источникомъ для Роу послужили извстія, собранныя актеромъ Беттертономъ (род. 1635 г.) въ Іорвикшайр. Рядомъ съ Беттертономъ обращаютъ на себя вниманіе какъ старйшіе, хотя и далеко не одинаково заслуживающіе доврія, свидтели: John Aubrey (1627—1697), записавшій свои свднія о Шекспир около 1680 г.: Dowdall, написавшій письмо изъ Стратфорда 10 апр.1693 г.,— письмо, названное его адресатомъ ‘Description of several places in Warwickshire’, мало достоврный Rev. Richard Davies ff 1708 r.p Стратфордскій викарій John Ward, извстія котораго относятся къ 1661—63 гг. Account Роу перепечаталъ въ 1 т. изданнаго Ридомъ (Reed) двадцати-одного томнаго изданія Джонсона и Стивенса. Почти вс изданія, слдовавшія за изданіемъ Роу, содержатъ боле или мене обстоятельныя біографіи. Особенно значительными являются біографическія введенія: въ изданномъ подъ редакціей Rosswella изданіи Мэдона (1821 г.), въ изданіи W. Harnessa (1825 г.), R. Grand White (1857 г.), Al. Dyce (1857 г., 3-е изд. 1874 г.). Особенно цнны благодаря перепечатк источниковъ Роу ‘Biogra phisehen Nachrichten’ въ прибавленіи къ изданію Деліуса (Эльберфельдъ 1861 г.) ‘Критику Шекспировой біографіи’ представилъ Деліусъ въ своемъ: ‘Der Mythus von William Shakspere’ (Боннъ 1851 г.). Fr. Bodenstedt въ дополненіи къ своему изданію 1871 г. далъ ‘Rckblick auf Shakespeares Lehen uncl Shaffen’. Гизо предпослалъ переводу Летурнёра въ 1821 г. Etude littraire (появлявшійся нсколько разъ и отдльно): ‘Shakspeare et son temps’ (Парижъ 1876 г.).
Естественно, и въ преимущественно эстетическихъ сочиненіяхъ о Шекспир по большей части содержатся изображенія его жизни. Изъ біографическихъ работъ въ боле тсномъ смысл слдуетъ указать:
Theophil Cibber въ ‘Lives of the poets of Great Britain and Ireland’ (Лонд. 1733 г.).
Nathan Drake ‘Shakespeare and his Times, including the biography of the poet and а history of the manners and amusements, superstitions, poetry and elegant literature of his age’ (Лонд. 1817 г., II т.).— Обширное сочиненіе Дрэка сдлалось краеугольнымъ камнемъ для всхъ позднйшихъ работъ объ эпох Шекспира.
Aug. Skottowe ‘The life of Shakespeare’ (Лонд. 1814, Лейпцигъ 1826 г.), нмецкая обработка W. Wagner а (Лейпц. 1824 г.).
Ch. Knight ‘William Shakspere, а biography’ (Лонд. 1843 г.).— ‘Studies of Shakspere’ (Лонд. 1868 г.).
Ios. Hunter ‘New illustrations of the life, studies and writings of Shakespeare’ (Лонд. 1845 г. II т.).
I. О. Halliwell ‘The life of William Shakespeare’ (Лонд. 1848 г.).— ‘Illustrations of the life of Shakespeare’ (Лонд. 1874 г.).
S. Neil ‘Shakespeare, а critical biography’ (Лонд. 1863 г.).
Thomas de Quancey ‘Shakespeare’ (Эдинбургъ 1864 г.). Kenny ‘The life and genius of Shakespeare’ (Лонд. 1864 г.).
R. Grant White ‘Memoirs of the life of William Shakespeare’ (Бостонъ 1865 г.).
E. W. Sievers ‘William Shakespeare, Sein Leben und Dichten’ (Гота, 1866 г.).
Hermann Kurz ‘Shakespeares Leben und Schaffen. Altes und Neues’ (Мюнхенъ, 1868 г.).
Hudson ‘Shakespeare, his life, art and characters’ (Бостонъ, 1872 г.).
R. Gende ‘Shakespeares Leben und Werke’ (Гильдбурггаузенъ, 1874 г.J.
Karl Elze ‘William Shakespeare’ (Галле, 1876 г.), Henrik Schuck ‘William Shakspere, haus lif och vaerksampet en historisk framstaeliky (Стокгольмъ 1884—85 гг.).

b) Біографическія частности.

Имя и происхожденіе: Charles Makey въ ‘Athenum’ (1875 г. II, 437).— Ch. W. Bardsley въ ‘Notes and Queries’ (4 іюля 1874 г.).— G. It. French: ‘Shakespeareana genealogica’ (Лонд. 1869 г.).— J. Koch въ ‘Jahrb. 450 fr engl, und romanische Philologie’ (1865 г., VI, 3, 322).— K. Flze: ‘Die Schreibung des Normens Shakespeare’ (1870 г. въ 5 T. Jahrb.).— ‘Shakspere oder Shakespeare’ (въ No 18 и 26 ‘Gegenwart’ 1880).
Портреты: James Boaden: ‘An inquiry into the autenticity of various pictures and prints, which from the decease of the poet have been offered to the public as portraits of Shakspeare’ (Лонд. 1824 г.).— Abr. Wivell ‘Historical account of all the portraits of William Shakespeare’ (Лонд. 1827 г.).— J. Hain Friswell: ‘Lifeand portraits of William Shakspeare'(Лонд. 1864г.). Gig. Scharf: On the principal portraits of Shakspeare’ (Лонд. 1864 г.).— Herrn. Grimm въ журнал ‘Ueber Knstler und Kunstverke’ (Беря. 1867 г.).— Herrn. Shaafhausen: ‘Ueber die Totenmaske Shakespeares’ (1875 г. въ 10 t. Jahrb.).— ‘Ein Portrait von Shakespeare’ (1881 г. въ 16 t. Jahrb.).— K. Else: ‘Shakespeares Bildnisse’ (1869 г., въ 4 т. Jahrb.).
Стратфордъ. R. B. Wilder: ‘An historical account of the birthplace of Shakespeare’, edited by H. O. Halliwell (Стратфордъ 1869 г.).— Halliwell: ‘An historical account of New Place, the last residence of Shakespeare’ (Лонд. 1864 г.).— Herrn. Kurz: ‘Die Wilderersage’ (1864 г. въ 4 т. Jahrb.).
Кенилвортъ: Lancham ‘Account of the queen’s entertainement at Killingworth Castle’ (1575).— Gg. Gaskoigne: ‘The princely pleasures at the court at Kenelworth’ (1576 r.).— W. Scott: ‘Kenilworth’ (Эдинбургъ 1831 г.).
L. Tieck: ‘Das Fest zu Kenelwoth’ (1828).
Лондонъ: Harrisons ‘Description of England’ (1577. 83 гг.), изданное ЕитімаНемъ въ 6-й серіи ‘Shakspere’s England’, изданій New Sliakspere society.— Stow: ‘А survey of London’ (изд. Thoms 1876 г.).— W. G. Tliornbury: ‘Shakespeare’s England, or Skethes of our social history in the reign of Elizabeth’ (Лонд. 1856 г.). W. B. Rye: ‘England as seen hy foreigners in the days of Elizabeth and James I’ (Лонд. 1865 г.).— Jul. Rodenberg: ‘Shakespeares London’ въ ‘Studienreisen in England’ (Лейпц. 1872 г.).— Th. Watlce: ‘Ein Gang durch London zur Zeit Jakobs I’ (1873 r. въ ‘Neues Reich’).
Путешествія Шекспира. John Bruce: Who was Will, my Lord of Leicester’s jesting plaqer?’ (1844 г. въ Papers of Shakespeare Society).— W. Hell: ‘1st Shake speare jemals in Deutschland gewesen?’ (1853 г. въ 50 А’ ‘Stuttgarter Morgenblatt’).— К. Elze: ‘Shakespeares mutmassliche Reisen’ (1873 г. въ 8 т. Jahrh.).— Th. Elze: ‘Italienische Skizzen zu Shakespeare’ (1877—79 r. въ 13—15 T. Jahrh.).
Вроисповданіе: F. А. Rio ‘Shakespeare’ (Парижъ 1864 г.), перев. на нм. языкъ К. еІТежъ (Фрейбургъ 1864 г.), cp. М. Berndys. ‘Shakespeare, ein katholischer Dichter’ (1865 г. въ I т. Jahrh.).— Reichensperger ‘W. Shakespeare, inshesondere sein Verhltnis zum Mittelalter und zur Gegenwart’ (Мюнстеръ 1872 г.).— Hager: ‘Die Grsse Shakespeares’ (Фрейбургъ 1873 г.).— J. М. Raich ‘Shakespeares Stellung zur katholischen Religion’ (Майнцъ 1884 г.).— E. Vehse: ‘Shakespeare als Protestant, Politiker und Dichter’ (Гамбургъ 1851 г. И т.).— Jul. Thmmel: ‘Ueber Shakespeares Geistlichkeit’ (1881 г. въ 16 t. Jahrb.).
Образованіе и занятіе: 1) R. Farmer: ‘An essay on the learning of Shakespeare (Кембриджъ 1767, Базель 1800).— Jul. Zupitza ‘Shakespeare ber Bildung, Schulen, Schler und Schulmeister’ (1883 г. въ 18 т. Jahrb.).— 2) Lord Campbell, ‘Shakespeare’s legal acquirements (Лонд. 1859 г.). W. Z. Rushton: ‘Shakespeare а lawayer’ (Лонд. 1858 г.).— о) Rob. Patterson ‘Letters on the natural history of the insects, mentioned in Shakespeare’s Plays’ (Лонд. 1841 г.).— Sidney Reisley ‘Shakespeare’s garden or the plants and flowers named in his works’ (Лонд. 1864 г.).— А. V. Rerger: ‘Die Flora William Shakespeares’ (Вна, 1870 г. въ 10 т. записокъ ‘Verein zur Verbreitung naturwissenschaftlicher Kenntnis’).—
S. Harting ‘The ornithology of Shakespeare’ (Лондонъ 1871 г.).
4) Медицина: J. Ch. Bucknill: ‘The Psychology of Sha kespeare (Лонд. 1859 г.), ‘Remarks on the medical knowledge of Shakespeare’ (Лонд. 1860 г.).— Conolly: ‘А. Study of Hamlet’ (Лонд. 1863 г.) — J. Ray ‘Shakespeare’s delineations of insanity’ въ 3 т. ‘American Journal of Jnsanity.’ — Ch. W. Stearns: ‘Shakespeare’s medical knowledge’ (Нью-Іоркъ 1865 г.).— G. Cless ‘Medizinische Blumenlese aus Shakespeare’ (Штутгартъ 1865 г.).— А. O. Kellog: Shakespeare’s delineations of insanity, imbecility and suicide’ (Нью-Іоркъ 1866 г.). H. Neumann: ‘Ueber Lear und Ophelia’ (Бреславъ 1866 г.). К. Stark ‘Knig Lear. Eine psychiatrische Shakespearestudie’ (Штутгартъ 1871 г.). Cp. М. Bernays ‘Shakespeare als Kenner des Wahnsinns’ (1871 r. hr. ‘Neues Peieh’).— Herrn. Aubert: ‘Shakespeare als Mediziner’ (Roctokb 1873 r.).— С. C. Hense: ‘Die Darstellung der Seclenkrnkheiten in Shakespeares Dramen’ (1878 г. въ 13 т. Jalirb.).— Hirschfeld: ‘Ophelia, ein poetisches Leidensbild, von Shakespeare, zum erstenmale im Lichte rztlicher Wissenschaft drgestellt'(Данцигъ 1881 г.). Beinhold Sigismund: ‘Die medizinische Kenntnis Shakespeares. Nach seinen Dramen historisch-kritisch bearbeitet’ (1881—83 г. въ 16—18 т. Jahrb.).
5) Поэтъ является аптекаремъ въ ‘The footsteps of Shakespeare’ (Лонд. 1862 г.) типографщикомъ въ ‘Sliakspere and Typography, being an attempt to Show Shakspere’s personal connection with and technical knowledge of the art of printing’ W. Blade’а (Лонд. 1872 г.).— H. Courtenay. ‘Commentaries on the historical Plays of Shakespeare’ (Лонд. 1840 г. И т.).— Епископъ ch. Wordsworth: ‘Shakespeares knowledge and use of the bible (Лонд. 1864 г.). Лордъ Musgrave занимался изслдованіемъ свдній Шекспира въ мореплаваніи. Joli. Schumann: ‘See und Seefahrt nebst dem metaphorischen Gebrauch dieser Begriffe in Shakespeares Dramen’ (Лейпц. 1876 г.).— 6) Herrn. Kurz: ‘Shakespeare, der Schauspieler’ (1871 г. въ 6 т. Jahrb).
Черты характера: С. С. Hense: ‘Shakespeares Naturanschaung’ (1865 г. въ ‘Stuttgarter Morgenblatt’ No 49—52).— W. Knig, Shakespeare als Dichter, Weltweiser und Christ’ (Лейпц. 1873 г.).— K. Elze ‘Shakespeares Charakter, seine Welt-und Lebenanschaung’ (1875 г. въ 10 т. Jahrb.).— F. G. Flau: ‘Shakespeare and Puritanism’ (1884 г. въ 7 т. ‘Anglia’).— Fr. Frster: ‘Shakespeare und Tonkunst’ (1867 г.) и R. Sigismund: ‘Die Musik in Shakespeares Dramen’ (1884 г. во 2 и 19 т. Jahrb.).— W. Steuerwald: ‘Das Verhltnis Shaksperes zur Musik’ въ книг ‘Lyrisches im Shakspere’ (Мюнхенъ 1881 г.). Av. Loёn: ‘Shakespeare ber die Liebe’ и J. Thmmel ‘Der Liebhaber bei Shakespeare’ (1884 г. въ 19 T. Jahrb.).— N. Delius: ‘Die Freundschaft in Shakespeares Dramen’ (1884 г. въ 19 т. Jahrb.) — H. Y. Stein: Shakespeare als Richter der Renaissance’ (1881 г. въ 4 t. ‘Bayreuther Better’).— H. Ulrici: ‘lieber Shakespeares Humor’ (1871 г. въ 6 t. Jahrb.).
Развитіе‘. Edm. Malone: ‘An attempt to ascertain the which order in the plays of Shakspeare were written’ (Лонд. 1778 г.). W. Knig: ‘Heber den Gang von Shakespeares dichterischer Entwickelung und die Reihenfolge seiner Dramen nach demselben’ (1875 г. въ 10 т. Jahrb.).— E. Dowden ‘Shakspere, a critical study of his mind and art’ (Лонд. 1875 г. 6-е изд. 1882 г.), въ нмецкомъ перевод W. Wagner’а ‘Shakspere, sein Entwickelungsgang in seinen Werken’ (Гейльброннъ 1879 г.).— Предисловія Delius’а и FurnivalV я къ ‘Leopold Shakspere’. В. Т. Strter: ‘Die Perioden in Shakespeares dichterischer Entwickelung’ (въ ‘Herrigs Archiv’ и 1881 г. въ 16 т. Jahrb.).— W. Hertzberg: ‘Metrisches, Grammatisches, Chronologisches zu Shakespeares Dramen’ (1878 r. въ 13 t. Jahrb.).— F. G. Fleay ‘Shakespeare Manual’ (Лонд. 1876 г.), и ‘Introduction to Shakespearian Study’ (Лонд. 1877 г.).— H. P. Stokes: ‘An attempt to determine the chronological order of Shakspere’s plays’ (Лонд. 1877 г.).— H. V. Friesen ‘Bemerkungen zu den Altershestimmungen fr einige Stcke von Shakespeare (1867 г. во 2 t. Jahrb.).
Философія: C. Hehler ‘Shakespeare und die Philosophie’ въ ‘Aufsatze ber Shakespeare’.— С. C. Hense ‘Shakespeare und die Philosophie (Pythagoras)’ въ ‘Untersuchungen und Studien’ — В. Tschischwitz ‘Shakespeareforschungen’ (Галле 1868 г.).— G. Marggraf ‘Shakespeare als Lehrer der Menschheit’ (1876 г. въ 11 т. Jahrb.). Cp. въ книг Herrn. Brunnhofer’а ‘Giordano Brunos Weltanschauung und Verhngnis’ (Лейпц. 1882 г.), отдлъ ‘Brunos Schicksale in England’, М. Carri&egrave,re ‘Die philosophische Weltanschauung in der Reformationszeit’ (Штутгартъ 1849 г.).— K. Fischer ‘Francis Bacon und seine Nachfolger’ (Лейпц. 1875 г.). Jasson ‘Ueber Bacons wissenschaftliche Prinzipien’ (Берл. 1860 г.), J. V. Liebig ‘hVancis Bacon von Verulam und die Geschichte der Naturwissenschaften’ (Мюнхенъ 1863 г.). Macaulay ‘Lord Bacon’ въ ‘Critical and historical Essays’ (Лонд. 1877 г.).

4. Пособія по эстетик и исторіи литературы.

Отношеніе къ классической древности: Paul Stapfer: ‘Shakespeare et l’antiquit (Парижъ) въ 4 частяхъ: ‘Les tragdies romaines de Shakespeare’ (1883), ‘Drames et po&egrave,mes antiques de Shakespeare’ (1884), ‘L’antiquit grecque et latine dans les oeuvres de Shakespeare’ (1879), Shakespeare et les tragiques grecs suivis de Moli&egrave,re, Shakespeare et la critique allemande’ (1880).— Goethe: ‘Shakespeare Vergleichung mit den Alten und Neuesten (1813).— Ad. Scholl: ‘Shakespeare und Sophokles’ (1865, въ I т. Jahrb.), Th. Volke: ‘Shakespeare und Euripiedes’ (1869, въ 4 т. Jahrb.).— C. G. Reuse: Lylly und Shakespeare in ihren. Verhltniss zum klassischen Altertum’ (1872, въ 7 т. Jahrb).— K. Sendet: ‘Lessing-Aristoteles Verhltnis zu Shakespeare’ (1872, 2 T. ‘Archiv fr Literaturgeschichte’) — W. Klingelhffer: ‘Plaute imit par Moli&egrave,re et Shakespeare’. (Дармштадтъ 1873) — Jul. Thmmel: ‘Der miles gloriosus bei Shakespeare’, W, Hertzberg: ‘Eine griechische Quelle zum 154 und 155 Sonette’ (1878, 13 t. Jahrb.) — С. C. Hense: ‘Antikes in Shakespeares Drama: ‘Der Sturm’ (Шверинъ 1879).— N. Delius: ‘Klassische Reminiszenzen in Shakespeares Dramen1‘: (1883, 13 t. Jahrh). Trahndorff: ‘Ueber den Orestes der alten Tragiker, houptschlich Aeschylus, und den Hamlet des Shakespeare’ (1883) и А. Heintze: ‘Versuch einer Parallele zwischen dem Sophokleischen Orestes und dem Shakespeareschen Hamlet’. (1857). Osterprogramme des Gymnasium Bugenhogianum zu Treptow), Schmalfeld: ‘Einige Bemerkungen zur Elektra des Sophokles mit einem Seitenblick auf Shakespeares Hamlet’. (Эйслебенъ 1868).
Отношеніе къ источникамъ: К. Simrock: ‘Die Quellen des Shakespeare in Novellen, Mrchen und Sagen mit Sagengeschichen Nachweisungen’ (Боннъ 1872, II т.). Въ дополненіе къ этому Al. у. Weilen: ‘Shekespeares Vorspiel zu ‘der Widerspenstigen Zhmung’. Ein Beitrag zur vergleichenden Literaturgeschichte’ (Франкфуртъ 1884). М. Landau: ‘Le Fontidella Tempesta di W. Shakespeare’ во 2-мъ т. Nuova Antologia’ 1878, cp. также Landau: ‘Die Qullen des Dekamerone’ (2 изд. Штудтгартъ 1884).— W. G. Hazzlit: ‘Shakespeare’s Library’. (Лондонъ 1875 VI т.).— Gg. Stevens: ‘Six old plays on which Shakespeare founded his own plays’. (Лондонъ 1779).
J. P. Collier: ‘Shakespeares Library: а collection of the romances, novels, poems and histories used by Shakespeare as the foundation of his dramas (Лондонъ 1843 г. И т.).
Драматическая техника: N. Delius: ‘Die Bhnenweisungen in den alten Shakspere Ausgaben’ (1879), ‘Die epischen Elemente in Shaksperes Dramen’ (1877), Ueber den Monolog in Shakesperes Dramen’ (1881, 8, 12 и 16 т. Jahrb.).— F. Laders: ‘Prolog und Epilog bei Shakespeare’ (1870, 5 t. Jahrb.).— С. C. Hense: ‘Polymytliie in dramatischen Dichtungen Shakespeares’. (1876, II t. Jahrb.).— B. Ulrici: ‘Ueber Shakespeares Fehler und Mngel’. (1868, 3 t. Jahrb,).— Joh. Meissner: ‘Ueber die innere Einheit in Shakespeares Stcken’. (1872, 7 t. Jahrb).— А. W. Schlegel: ‘Ueber Shakespeares Romeo und Julia’ (1797), въ ‘Schillers Horen’ (7 т. полнаго собранія соч. Шлегеля, Лейпцигъ 1864).— Gustav Freytag: ‘Die Technik des Dramas’ (Лейпцигъ 1881, 4 изданіе).
Joh. Elias Schlegel: ‘Vergleichung Shakespeares und Andreas Gryphs bei Gelegenheit einer Uebersetzung von Shakespeares Julius Csar’. (1741, 1t. ‘Kritische Beitrge, 3 т. соч. Шлегеля. Копенгагенъ 1764).
Lessing: ‘Briefe die neueste Litteratur betreffend’ (Берлинъ 1759), Hamburgische Dramaturgie’. (Гамбургъ 1767—69).
H. W. v. Gerstenberg: ‘Etwas ber Shakespeare’. (1766, въ Шлезвигскихъ ‘Briefe ber Merkwrdigkeiten der Litteratur (3 t. ‘Vermischte Schriften, Альтона, 1816, съ большими измненіями, срав. М. Koch: ‘Die Schleswigischen Litteraturbriefe’ (Мюнхенъ 1878).
Mrs. E. Montagu: ‘An essay on the writings and genius of Shakespear, compared with the Greek and French dramatic poets, with some remarks upon the misrepresentations of Mons. de Voltaire’. (Лондонъ 1769. 4 изд. 1777).
Joh. Joach. Eschenburg ‘Versuch ber Shakespeares Genie und Schriften’. (Лейпцигъ 1771).
Herder: ‘Shakespear’ въ ‘Fliegende Bltter von dentscher Art und kirnst’ (Гамбургъ 1773, 20 т. Smtl. Werke’. Штудтгардтъ 1830).
J. М. R. Lenz: ‘Anmerkungen bers Theater’ (Лейпцигъ 1774), Ueber die Vernderung des Theaters im Shakespeare’ въ ‘Flchtige Aufstze’. (Цюрихъ 1776, 2 T. ‘Gesammelte Schrifteu’. Берлинъ 1828).
Goethe: Рчь ‘zum Shakespeares — Tog’ (2 t. ‘Lunger Goethe’. (Лейпцигъ 1875), статью о Шекспир въ ‘Wilhelm Meisters Lehrjahre’, три очерка соединенные вмст, подъ названіемъ ‘Shakespeare und kein Ende’. Извщеніе о новой перепечатк перваго in 4 Гамлета.
А. W, Sehlegel: Etwas ber William Shakespeare bei Gelegenheit Wilhelm Meisters’ (1796) и ‘Briefe ber Poesie, Silbenmass und Sprache’ (1797), въ ‘Schillers Horen’ (7 t., ‘Smtl. Werke’. Лейпцигъ 1846).
L. Tieck: ‘Die Kupferstiche nach der Shakespearegaler’ie in London’ въ ‘Bibliothek d. schnen Wissenschaften’ (1793), ‘Shakespeares Behandlung des Wunderbaren’ (Берлинъ 1896), ‘Briefe ber W. Shakespeare’ въ ‘Paetisches Journal (Іена 1800), вс эти три статьи помщены въ I т. ‘Kritische Schriften’ (Лейпцигъ 1848). Отрывки и наброски книги о Шекспир во 2 т. ‘Nachgelassene Schriften’ (Лейпцигъ 1855) ‘Dichterlcben’ (Дв повсти 1826 и 1831).
S. Т. Coleridge: ‘Notes and lectures upon Shakespeare’ (Лондонъ 1849 г. II т.).
Fransis Douce: ‘Illustrations of Shakespeare and of ancient manners, with dissertations on the clowns ond fools of Shakespeare, on the collection of popular tales entitled Gesto Komonorum, and on the Englisch Morris dance’ (Лондонъ 1839).
Fraz. Horn:‘Shakespeares Schauspiele erlutert’ (Лейпцигъ 1822—31 г. V т.).
G. G. Gervinus: ‘Shakespeare’ (Лейпцигъ 1849—50 IV т.).— Hndel und Shakespeare (Лейпцигъ 1868 г.).
It. Wagner: ‘Das Schauspiel und das Wesen der dramatischen Dichtkunst’. Вторая часть ‘Oper und Drama’. Лейпцигъ 1852 (4 т. ‘Gesammelte Schriften und Dichtungen. Лейпцигъ 1872).
Herrn. Ulrici: ‘Shakespeares dramatische Kunst. Geschichte und Charakteristik des Shakespeareschen Dramas’. (Лейпцигъ 1874. Ill т., 1 изд. Галле 1839).
H. Th. Mtscher: ‘Shakespeare in seinen hchsten Cliraktergebilden enthllt und entwickelt’. (Берлинъ 1864).
Alph. Lamartine: ‘Shakespeare et son oeuvre’, V. Hugo: ‘William Shakespeare’ (Парижъ 1864).— А. Mezieres: ‘Shakespeare, ses oeuvres et ses critiques’ (Парижъ 1861. 3 изд. 1882).
Fr. Kreyssig: ‘Vorlesungen ber Shakespeare, seine Zeit und seine Werke’ (Берлинъ 1877. И т. 3 изд., 1 изд. 1838) — ‘Shakespearefragen. Kurze Einfhrung in das Studium des Dichters (Лейпцигъ 1871).
Otto Ludwig: ‘Shakespeare-Studien. Aus dem Nachlasse des Dichters herausgegeben von М. Heydrich (Лейпцигъ 1872), сюда же рецензія W. Scherer а въ ‘Vortrge und Aufstze zur Geschichte des geistigen Lebens in Deutschland und Oesterreich’ (Берлинъ 1874).
C. Hehler: ‘Aufstze ber Shakespeare’ (Берна, 1874 2 изд.).
H. v. Friesen: ‘Shaskespeare-Studien’ (Вна 1874—76 III тома).
Al. Schmidt: Sacher klr ende Anmerkungen zu Shakespeares Dramen’. (Лейпцигъ 1842).
K. Elze: ‘Abhandlungen zu Shakespeare’ (Галле 1877).— N. Delius: ‘Abhandlungen zu Shakspere’. (Эльберфельдъ 1878).— C. C. Dense: ‘Shakespeare. Untersuchungen und Studien’. (Галле 1884).— Jul. Thmmel: ‘Vortrge ber Shakespeares Charaktere (Галле 1881). Ad. Schll: Gesammelte Aufstze zur klassischen Littcratur alter und neuerer Zeit’. (Берлинъ 1884).
Papers of the Shakespeare Society.— (Лондонъ 1841—52. XXXVII т.) — Jahrbuch der deutschen Shakespeare — Gesellschaft, im Auftrge des Vorstandes herausgegeben von Fr. Dodenstedt, K. Elze, F. А. Zeo. (Берлинъ и Веймаръ 1865—84 XIX т.). Publications of the new Shalespere Society, выходящая подъ редакціей F. J. FurniмаІГя съ 1874 г. въ восьми серіяхъ.
Antishalcespeareana: Ghr. D. Grabbe: ‘Ueber die Shkspero-Manie’ (1872, 4 т.). Smtl. Werke. (Детмольдъ 1874).— G. Pmelin: ‘Schakespearestudien eines Realisten (ІІІтудтгартъ 1865, 2 изд. 1874) — Pod. Penedix: ‘Die Shakespearomanie. Zur Abwehr’. (Штудтгартъ 1873).
Исторія: Dav. Hume: ‘The history of England under the house of Tudor’. (Лондонъ 1769. II т.). Macaulay: ‘The history of England’. (I t. new edition Лондонъ 1877), ‘Burgleigh and his times’ въ ‘Critical and historical essays’. (Лондонъ 1877 г.).
J. А. Froude: ‘History of England. Reign of Elizabeth’. (Лондонъ 1863—70 VI t.).
L. v. Eanlte: ‘Englische Geschichte vornehmlich im 17 Jahrhundert’ (I и II т. Лейпцигъ 1877. 4 изд.) — W. Maurenbrecher: ‘England im Reformationszeitalter’ (Дюссельдорфъ 1866) — Reinh. Pauli: ‘Bilder aus Altengland’ (Gotha 1860), ‘Aufstze zur englischen Geschichte’. (Лейпцигъ 1869 и 1883). Erwin Nasse: ‘Ueber die mittelalterliche Feldgemeinschaft und die Einhegangen des 16. Jahrhunderts in England’ (Боннъ 1869).
Исторія литературы‘. ‘Gg. Voigt: ‘Die Weide rbelebung des klassischen Altertums’. (Берлинъ 1880—81 г. И т. 2 изд.).— Н. Halloni: ‘Introduction to the literature of Europe in the 15., 16, and 17. centuries’. (Лондонъ 1871 г. 4 изд. IV т.).
Fr. v. Schlegel: ‘Vorlesungen ber ‘Geschichte der alten und neueren Litteratur’, въ I и II т. ‘Smtl. Werke’. (Вна 1846). М. Carri&egrave,re: ‘Die Poesie. Jhr Wesen und ihre Formen mit Grundzgen der vergleichenden Litteraturgeschichte’ (Лейпцигъ 1884. Сравненіе Шекспира съ Кальдерономъ). H. Taine: ‘Histoire de la littrature Anglaise’ (Парижъ 1863—64 IV t.). H. Morley: А first sketeh of English literature (Лондонъ), С. Arbers collections: The English Garnier, the English Scholar’s library, English Reprints.

5. Къ исторіи англійской драмы и театра.

J. Wright: ‘Historia histrionica. An historical account of the English stage, showing the ancient uses, im provement and perfection of dramatic representations in this nation’ (Лондонъ 1699). ‘Biographia dramatica’ (Лондонъ 1782). Edm. Malone: ‘An historical account of the rise and progress of the English stage and of the economy and usages of the ancient theatres in England’ (Лондонъ 1790, Базель 1800).
W. Scott: Essay on the drama’.— W. Haditt: ‘Lectu res on the dramatic literature of the age of Elizabeth’. (Лондонъ 1821).— J. D. Halliwell: ‘А dictionary of old English plays existing either in print or in manuscript from the earliest times to the close of the 17. century, including also notices of the latin playswritten by English authors’ (Лондонъ 1860).— B. Grant White: ‘Rise and progress of the English drama’ въ его изданіи Шекспира.— А. W. Ward: А history of English dramatic lit&egrave,rature to the death of queen Anne’. (Лондонъ 1875. И T.). J. Paijne Collier: The history of English dramatic poetry to the time of Shakespeare and annales of the stage to the restauration with the memoirs of the principal actors in Shakespeares plays, when originally performed’ (Лондонъ 1879. III т. new edition).— Jusserand:,Le theatre en Angletere depuis la conqete jusqu’aux prdcesseurs immdiats de Shakespeare’. (Парижъ) — А. W. w. Schlegel: ‘Vorlesungen ber dramatische Kunst und Litteratur’, in Wien 1808 gehalten (Гейдельбергъ 1809—11. Ill т.) переведена на англійскій языкъ въ 1815 (въ 5 и 6 т. ‘Smtl. Werke 1846), къ этому критики Solgera въ 2 т. ‘Nachgelassene Schriften’—(Лейпцигъ 1826).— L. Tick: ‘Das altenglische Theater’, предисловіе въ I т. ‘Kritische Schriften’- (Лейпцигъ 1848).
М. Rapp: Studien ber das englische Theater (Erste und zweite Abteilung (Tbingen 1862).— G. H. Haring: ‘Die Bltezeit des engl. Dramas’- (Гамбургъ 1875).
L. J. Klein: ‘Geschichte des englischen Dramas’ (до Шекспира) (Лейпцигъ 1876 г. И т. 12 и 13 т. въ Kleins ‘Geschichte des Dramas’.) — R. Prlss: ‘Das neuere Drama der Englnder’ (Лейпцигъ 1882, 2 т. ‘Geschichte des neueren Dramas’) — М. Carri&egrave,re: ‘Das englische Schauspiel’ (въ 4 т. ‘Kunst im Zusammenhang der Kulturentwickelung und die Jdeale der Menschenheit’ (Лейпцигъ 1884. 4 изд.).
Старинная религіозная драма. Н. Alt: ‘Theater und Kirche in ihrem gegenseitigen Verhltnis historisch dargestellt’. (Берлинъ 1846).— K. Hase: ‘Das geistliche Schauspiel. Geschichtliche Uebersicht’. (Лейпцигъ 1858). G. Milchsack: ‘Die Oster- und Passions spiele Litterarhistorische Untersuchung ber den Ursprung und die Entwickelung derselbe bis zum 17. Jahrhundert’. (Вольфенбютель 1880).— Th. Wright: Early mysteries and other latin poems of the 12 and 13 centuries (Лондонъ 1844).— Zs check: ‘Die Anfnge des englischen Dramas’ (Маріенвердеръ 1866) — C. Mall: ‘Das lteste englische Spiel von Christi Hllenfahrt (The harrowing of hell)’ (Бреславъ 1871). W. Marriott: ‘А collection of Englisch miracleplays or mysteries, to which is prefixed an historical view of this description of plays’. (Базель 1838).— L. Toulmin Smith: ‘Play of Abraham and Isaak’. (1884 въ 7 т. ‘Anglia’.— Johann Bales ‘Comedy concernynge thre lawes’ mit Einleitung, Anmerkungen und einem Exurse ber die Metrik, herausgegeben von Am. Sehr der (Галле 1882).— А. Ebert: ‘Die englischen Mysterien’ (Берлинъ 1859. въ I т. ‘Jahrbuch fr romanische und englische Litteratur’.— H. Ahn: ‘English mysteries and miracleplays’ (Триръ 1867).
L. Rovenhagen: ‘Altenglische Dramen’ (Ахенъ 1879). K. Gene: Die englischen Mirakelspiele und Moralitten’ (Берлинъ 1878 in Virchow-Holzendorffs Vortrgen XIII, 305).
Lucli Coventriac: А collection of mysteries, изданная J. D. Hallivel (Лондонъ 1841, для Shekespeare-Society). Th. Sharp: А dissertation on the pageants or dramatic mysteries anciently performed at Coventry by the trading companies of that city (Ковентри 1825).
The Chester Whitsun Flays: А collection of Mysteries, изданныя The Wright (Лондонъ 1843, для Shakespeare Society).
The Townley Mysteries or Miracleplays, изданныя Пэномъ (Paine) Гордономъ (Лондонъ 1836 и 1841, въ Publications of the Sortees Society).
The Digby Mysteries, изданныя Ф. И. Фурнивалемъ въ 7-й серіи изданій New Shekespeare Society (Лондонъ 1882).— К. Schmidt: ‘Die Digbyspiele’ (Вердинъ 1884).
Свтская драма: до Шекспира: Th. Haivkins: ‘The origin of the English drama’ (Oxford 1773. Ill t.) — W. Scott: ‘The ancient British drama’ (Лондона, и Эдинбургъ 1810. III т.).— W. Garew Hazlitt: ‘А select collection of old english plays. Originally published by B. Dodsley 1744. Now first chronologically arranged, revised and enlarged’. (Лондонъ 1874—76 XV т. 4 изд.).— The poetical works of John Saltan with notes and some account of the author and his writings by А. Dyce. (Лондонъ 1843 II t.).— ‘Every Man, Homulus и Hekastus. Ein Beitrag zur internationalen Litteraturgeschichte’ von K. Gdelce (Ганноверъ 1865 г.).
Johann Bale ‘Kynge Iohan. А play in two parts’. Издано J. P. Collier. (Лондонъ 1838, для Camden Society).— Nicholas Udall ‘Roister Doister’ въ Arbers Reprints Nr. 17 (Лондонъ 1869).— Habersang: ‘Ralph Roister Doister, die erste englische Komdie (Бюксбургъ 1874), М. Walter: ‘Beitrge zu Ralph Roister Doister’ (1882, въ 5 т. ‘Engl. Studien’). Th. Sackville и Th. Norton: Gorboduc or Ferrex and Porrex, а tragedy’. Издалъ L. Toulmin Smith (Heilbronn 1883 I. Heft der ‘Neudrucke ‘Englischer Sprach — und Litteraturdenkmale’), F. Koch: Eerrex und Porrex. Eine litterarhistorische Untersuchung’ (Галле 1881).

Непосредственные предшественники и современники Шекспира:

С. Lamb: ‘Specimens of early dramatic poetry’ (Лондонъ 1808).— А. Mezi&egrave,res: Prdcesseurs et contemporains de Shakespeare’. ‘Contemporains et successeur de Shakespeare’ (Парижъ 1881. 3 изд.) — G. Lafonc: ‘Contemporains de Shakespeare’ (Парижъ 1865).
G. Grant, ‘Shakespeare und die Dichter seiner Zeit’ (1875, въ 35 т. ‘Preussische Jahrbcher).
W. Hertzberg, ‘Shakespeare und seine Vorlufer’ (1880, въ 15 T. Jahrb.) — Fr. Bodenstedt: ‘Shakespeares Zeitgenossen und ihre Werke in Charakteristiken und Uebersetzungen (Webster, Marston, Dekker, Kowley, Ford, Lyly, Greene, Marlowe)’ (Берлинъ 1858—60 III томъ.).
В. Frlss: ‘Altenglisches Theater (Kyd, Marlowe, Webster, Ford, Massinger).’ (Лейпцигъ II т.).— E. v. Billow. ‘Altenglische Schaubhne’ (Берлинъ 1831).— R. Simpson: ‘The school of Shakspere (Лондонъ 1878, II т.).— K. Elze: ‘Notes on Elizabethan dramatists with conjectural emendations of the text’ (Галле 1879 и 1884. И т.). John. Tajij’. ‘The dramatic works with notes and some account of his life and writings’. Издалъ F. W. Fairholt (Лондонъ 1858 II т.), Euphues въ Nr. 9 Arhers ‘Beprints’. (Лондонъ 1868, съ обширнымъ указателемъ литературы), — F. Landmann: ‘Der Euphuismus, sein Wesen, sein Quelle, seine Geschichte’ (Гессенъ 1881) и ‘Shakspere and Euphism. Euphues an adaption from Guevara’ (cp. Engl. Studien 5, 410 и 6, 94), С. с. Hemc. ‘John. Lyly und Shakespeare. (1872 и 1873 въ 7 и 8 т. Jahrh).— John Goodlet: Shakesper’s debt to John Lyly’ (1882, въ 5 т. ‘Engl. Studien’).— Robert Greene и Georg Peek: The dramatic and poetical works with memoirs of the authors ond notes. Изд. Usd. Al. Dyce. (Лондонъ 1861).— А. W. Ward: ‘Honourable history of friar Bacon and friar Bungay’ (Оксфордъ 1878).— Greene’s Menaphon въ Nr. 12 Arbers ‘Englist scholar’s library’: — Wolfgang Bernliardi: ‘II. Greenes Leben und Schriften, eine historisch — kritische Studie’ (Лейпцигъ 1874).— R. Lammerhirt: ‘Gg. Peele: Untersuchungen ber sein Leben und seine Werke’ (Ростокъ 1882).— Der ‘Flrschtz von Wackefield’ in Tiecks ‘Altenglischen Theater’, Die Wunderbare Sage vom Pater Baco’ in Tiecks ‘Vorschule zu Shakespeare’:
Christopher Marlowe: The works with some account of the author and notes’. Изд. Al. Dyce. (Лондонъ 1862). The works including his translations, edited with notes and introduction’. Fr. Cunninghamа. (Лондонъ 1870). ‘Marlowes Werke historisch-kritische Ausgabe’ H. Breymann’а и Albrecht Wagner’а въ ‘engl. Sprachund Litteraturdenkmale’ (Гейлбронъ).— W. Wagner: ‘Tragedy of Edward II. with en introduction and notes’. (Гамбургъ 1871), ‘Tragdie of Dr. Faustus with introduction and notes (Лондонъ 1877).— А. W. Ward: Tragical history of Dr. Faustus’ (Оксфордъ 1878).
W. Wagner: Emendationen und Bemerkungen zu Marlowe’ (1876, въ II т. Jahrb).— ‘Doktor Fausts Tragdie’. Съ англійскаго переведено Willi. Mller’омъ съ предисловіемъ Achim v, Аrnіт’а (Берлинъ 1818). ‘Mrlowes Faust, die lteste dramatische Bearbeitung der Faustsage». Переведено и дополнено предисловіемъ и замчаніями Alfred v. d. Velde. (Бреславль 1870). Bodenstedts und Prlss’а переводъ см. выше.— Th. Delius: ‘Marlowes Faustus und seine Quelle. Ein Beitrag zur kritik des Dramas’. (Билефельдъ 1881).— Mnch. ‘Stellung Marlowes zum Volksbuch von Faust’ (Боннъ 1879 въ ‘Festschrift zur 34. Versammlung deutscher Philologen’).— H. Dntser. ‘Zu Marlowes Faust’ (1878 въ 1 т.) и K. L. Schwer: ‘Zu Marlowes Faust’ (1882 въ 5 т. ‘Anglic’).
H. Breymann: ‘Marlowes Dr. Faustus’ (1882, въ 5 т. ‘Engl. Studien’) — J. Schipper. ‘Deversu Marlowie’ (Боннъ 1867).— Th. Ulrici, ‘Chr. Marlowe und Shakespeares Verhlnis zu ihm’ (1865, въ 1 т. Jahrb.) — T. Mommsen: ‘Marlowe und Schakespeare’.
Benjamin Jonson: ‘The works with notes critical and explanatory and a biographical memoir’ by W. Gifford (Лондонъ 1816, IX t.) ‘The works with а biographical memoir by W. Gifford (Лондонъ 1860. New edition въ I t.).— ‘Herr von Fuchs’ и ‘Epicoene, oder das stille Frauenzimmer’.— Перевелъ L. Tieck (1793 и 1800, въ 12 т. ‘der Sehriflen’). W. v. Baudissin: ‘Ben Jonson und seine Schule, dargestellt in einer Auswahl von Lustspielen und Tragdien ebersetz und erlutert’. (Лейпцигъ 1836. II т. ‘Der Alchimist’, ‘der dumme Teufel’) — H. v. Friesen: ‘Ben Jonson eine Studie’ (1875 въ 10 t. Jahrb.).— H. Sgelken: ‘Ben Jonsons Kmerdramen’ (Бременъ 1880).— А. Trgel: ‘Die englischen Maskenspiele’. (Галле 1882).
Georg Chapmann: The comedies and tragedies now first collected with illustrative notes and а memoir of the author’ (Лондонъ 1879, III т.). ‘Tragedy of Alphonsus emperor of Germany’, edited with an introduction and notes by K. Ehe (Лейпцигъ 1867). ‘The wohle works of Homer prince of poets in his Iliads and Odysseys translated according to the Greek by Geor. Chapman’-‘изд. It. H. Shepherd. (Лондонъ 1875).
Fr. Bodenstedt: ‘Chapman in seinem Verhltnis zu Shakespeare’ (1865 въ I т. Jahrb.).
H. М. Hegel: ‘Ueber Gg. Chapmans Homerbersetzung’ (1882, въ 5 т. ‘Engl. Studien).
Philipp Massinger и John Ford: ‘The dramatic works of Massinger and Ford, an introduction’ by Hartley Coleridge. (Лондонъ 1859).— Въ ‘Ben Jonson und seine Schule’ Boudissin перевелъ изъ сочиненій Mssingera:
‘Eine neue Weise, alte Schulden zu zahlen’, ‘Die Brgerfrau als Dame’, ‘Der Herzog von Mailand’ (передлано для сцены А. Deetz’онъ, Берлинъ 1880), ‘Die unselige Mitgift’ Massinger’а и Nottanael Field’а.— Lud. Ferd. Huber: ‘Scenenaus dem Sklaven, einem Schauspiel von Ph. Massinger’. (1793, въ2 ч. ‘Vermischten Schriften’. Берлинъ). Massinger’а, Tyrann oder die Jungfrauntragdie’ въ ‘Vorschule zu Shakespeare’ Тика.— J. Phelan: ‘Life and plays of Ph. Massinger’ (1828, во т. ‘Anglia’).— М. Wolff: John Ford. Nachahmer Shekespeares’ (Гейдельбергъ 1880).
John Webster: ‘The works with some account of the author and notes’ by Ab. Dyce. (Лондонъ 1871 а new edition). Переводы Bodenstedt’а и Prlss’а.
Thomas Heywood: ‘The dramatic works now first collected with illustrative notes and а memoir of the author’ (Лондонъ 1874. VI т.).— Die ‘Hexen in Lankashire’ въ ‘Vorschule zu Shakespere’ Тика.
Thomas Dekker: ‘The dramatic works now first collect ed with illustrative notes and а memoir of the author’. (Лондонъ 1878 IV т.).— ‘Fortunatus und seine Shne, eine Zoubertragdie aufgefhrt im Jahre 1600 vor der Knigin Elisabeth. Aus dem Englischen des Th. Dekker von F. W. Val. Schmidt. Mit einem Anhnge hnlicher Mrchen dieses Kreises und einer Abhandlung ber die Geschichte des Fortunatus’. (Берлинъ 1819).
Francis Beaumont и John Fletcher: ‘The works’ with atl introduction by Gg. Darby. (Лондонъ 1880, II т. а new edition).— Baudissin въ ‘Ben Jonson und seine Schule’ перевелъ изъ Flechter’а: ‘Der Spanische Pfarrer’, ‘Der ltere Bruder’,— H. W. v. Gerstenberg: ‘Die Braut, eine Tragdie nach Fr. Beaumont und J. Fletcher. Nebst kritischen und biographischen Abhandlungen ber die vier grssten Dichter des altern Britischen Theaters und einem Schreiben an Weisse’ (Копенгагенъ 1765).— Beaumont-Fletcher а, ‘Rule а wife and have а wife’. Schrder поставилъ на сцену, положивъ въ основаніе старинную обработку этой пьесы: ‘Der beste Manu’, во 2 т. ‘Engl. Theater’ Chr. H. Schmiclt’а (Данцигъ 1772), подъ наз. ‘Stille Wasser sind tief’ (во 2 т. ‘Dramatischen Werken’ Schrder’а. Берлинъ 1831).— Lud. Ferd. Huber: ‘Elisabeth oder der Knig beim Knig. Nebst vorlufigen Anmerkungen ber Beaumont und Fletcher und das ltere englische Theater berhaupt’ (Dessau 1785, перепечатано во 2 части ‘Vermischte Schriften’ Берл. 1793 г. какъ ‘Fragmente ber das ltere engl. Theater’).
K. L. Kannegiesser: ‘Beaumont und Fletchers dramatische Werke, aus dem Englischen bersetzt’ (Берлинъ 1807—1808 II т.).— R. Boyle: ‘Beaumont, Fletcher, Massinger’ (1882 и 1884, въ 5 и 7 т. ‘Engl. Studien’), ‘lieber die Echtheit Heinrichs VIII von Shakespeare’ (C.-Петербургъ 1884).
Сцена: N. Delius: ‘Das englische Theaterwesen zu Shakespeares Zeit’ (Временъ 1853).— K. Ehe: ‘Eine Auffhrung im Globustheater’ (1879, въ 14 т. Jahrb). Joli. Lepsius: ‘Die Shakespearebhne’ (в-ь 1 тетради ‘Beitrge zur Erkenntnis der dramatischen Kunst’. Мюнхенъ 1880).— 0. Werner: ‘Die Elisabethanische Bhne nach Ben Jonson’ (Галле 1878).— P. Conningham ‘Jnigo Jones. А life of the architekt’ (Лондонъ 1848).

ДОПОЛНЕНІЯ.

Библіографическій указатель Русской Шекспировской Литературы.

Отдлъ I.
Сочиненія и статьи біографическаго характера.

Жизнь Шекспирова. (Пріятное и полезное препровожденіе времени, 1796 г., часть IX).
Славинъ. Жизнь В. Шекспира, англійскаго поэта, и актера. Москва 1844 г.
Полевой (П. Н.). Вилльямъ Шекспиръ. Біографическій очеркъ (Полное собраніе драм. произв. Шекспира въ переводахъ русскихъ писателей, подъ редакціей Некрасова и Гербеля. Т. 4-й. С.-Пб. 1868).
— Біографія Шекспира. (Школьный Шекспиръ. С.-Пб. 1876).
Стороженко (Н. И.). Свднія о жизни Шекспира (въ XX выпуск ‘Исторіи Всеобщей Литературы’ Корта, С.-Пб. 1886).

Отдлъ II.
Эстетическая оцнка произведеній Шекспира.

Письмо Англомана къ одному изъ членовъ Вольнаго Россійскаго Собранія. (Опытъ трудовъ Россійскаго Вольнаго Собранія при Моск. университет, часть 2. Москва. 1775).
Карамзинъ (H. М.). Предисловіе къ переводу Ю. Цезаря. Москва, 1786.
Его же — Письма Русскаго Путешественника 1790. (въ особенности письмо XXVIII) и Московскій журналъ 1791—92.
Шевыревъ. Отелло (Моск. Встникъ 1828., часть IX). Избранныя сочиненія Шекспира (Моск. Телеграфъ, 1828, часть III).
Отелло Шекспира и Отелло Дюси (ibid., часть IV).
Пушкинъ. О Ромео и Джульет. 1829 (См. Сочиненія Пушкина, изданіе восьмое. Москва. 1828. Томъ V, стр. 66).
Кронебермъ (Иванъ). Историческія трагедіи Шекспира (Моск, Телеграфъ. 1830, М 4).
Кронебермъ. Макбетъ (брошюрки, издаваемыя Иваномъ Кронебергомъ, Харьковъ. 1831 г. No IV и Минерва 1835).
Кронебер. О Генрих VIII. (Телескопъ 1832, часть 10).
Полевой (Н. А.). Сонъ въ лтнюю ночь (Моск. Телеграфъ. 1833, часть 19)
Пушкинъ (А. С.). Шейлокъ, Анжело и Фальстяфъ. 1833. (П. С. Соч. т. V, стр. 190—192).
Блинскій (В. Г.). Литературныя мечтанія (сравненіе Шекспира съ Шиллеромъ). См. сочиненія Блинскаго, T. I, стр. 23—24, изданіе 1859 г.
Плетневъ (П. А.). Шекспиръ (разборъ Отелло, Макбета и Гамлета) въ Литер. Прибавленіяхъ къ Русскому Инвалиду 1837, No 44.
Блинскій (В. Г.). О Гамлет. (Соч. т. II, стр. 287— 300 и 473—583). Объ Отелло (ibid, стр. 516—517). О Макбет (Томъ III, стр. 377—378), о Ричард III (ibid, 219-221), о Бур (т. IV, стр. 107 и 110).
Обзоръ главнйшихъ мнній, высказанныхъ о Шекспир европейскими писателями XVIII и XIX в. (Отеч. Ban. 1840 г., т. XII).
Тимонъ Аинскій (Современникъ, 1841 г., No 3).
Боткинъ (В. II.). Шекспиръ, какъ человкъ и лирикъ. (Отеч. Зап. 1843 г. Томъ XXIV).
Зотовъ (В. Г.). Шекспиръ въ его малоизвстныхъ произведеніяхъ. (Репертуаръ и Пантеонъ 1845 г. и Литер. газет. 1847 г. No 17, 20 и 21).
О Макбет Шекспира, (Библ. для чтенія 1849).
Шекспиръ и ею критики. (Сверное Обозрніе 1850 г.
Григорьевъ (А. А.). Замтки о Гамлет (От. Зап. 1850 г. No 4. Смсь).
Макреди и Шекспиръ. (Москвитянинъ 1851 г. No 3).
О Ричард III Шекспира. (Москвитянинъ 1851 г. No 5).
Боткинъ (В. П.). Первые драматическіе опыты Шекспира. (Современникъ 1855 г. No 3).
Туруновъ (Я.). Сочиненія Шекспира, изданныя и объясненныя Деліусомъ. (Рус. Инвалидъ 1856 г. No 235).
Новиковъ (Е. П.). Шекспиръ въ трагедіи его Юлій Цезарь. (Ж. М. Нар. Просв. 1857 г. Часть XCV и XCVI).
Званцовъ (К. И.). Король Лиръ (Музыкальный и Театральный Встникъ 1858, No 49 и 50).
Дружининъ (А. В.). Характеристика Короля Лира (въ предисловіи къ его переводу Короля Лира 1858).
Его же — Характеристика Ричарда III (въ предисловіи къ его переводу Ричарда III, 1862 г.)
Тургеневъ (И. С.). Гамлетъ и Донъ-Кихотъ (Современникъ. 1860 г. No I).
Женскіе типы Шекспира. (Разсвтъ, 1861 г. Ха 12.)
Росковшенко (И.). Легенда о Ромео и Джульет. (Моск. Вдомоти, 1861, No 177).
Разборъ книги Гервинуса о Шекспир (Отеч. Зап. 1862 г. No 6 и Библ. для чтенія 1862 г. No 3).
Тимофеевъ (К. А.). Гамлетъ, принцъ Датскій. Критико-эстетическіе очерки. С.-Пб. 1862.
Новое открытіе въ Шекспировской драм (Библ. для чтенія. 1862 г. No 3).
Львовъ (А.). Гамлетъ и Донъ-Кихотъ и мнніе о нихъ Тургенева. С.-Пб. 1863.
Тургеневъ (И. С.). Рчь о Шекспир. С.-Петербургскія Вдомости 1864 г. No 89.
Галаховъ (А. Д.). Шекспиръ на Руси (ibid).
Всемірное значеніе Шекспира. (Голосъ 1864 г. No 111).
Говоровъ. Шекспиръ въ исторіи новой Англійской Литературы. C.-Петерб. Вдомости 1864 г. No 88.
Тихонравовъ (H. С.). Шекспиръ. (Русскій Встникъ. 1864 г. No 4).
Аверкіевъ (Д). Вилльямъ Шекспиръ. (Эпоха 1864 г. No 5 и 6).
О Макбет. (Учитель, 1865 г. No 7 и 8).
Ярославцевъ (А.). О личности Гамлета въ Шексгшровой трагедіи. С.-Пб. 1865.
Шекспиръ подъ перомъ Гюго и Ламартина. (Голосъ 1866 г. No 172).
Иностранная Литература о Шекспир. Отеч. Зап. 1866. Томъ CLXIX.
Полевой (П. Н.). Вступительные этюды объ отдльныхъ пьесахъ Шекспира, предпосланные ихъ русскимъ переводамъ. (См. Полное Собраніе драматическихъ произведеній Шекспира, изданіе Некрасова и Гербеля. С.-Пб. 1866—1869 г. 4 тома).
Мра за Мру. Пьеса 1604 г. (Русскій. 1868 г. No 58, 59, 61 и 64).
Первое изданіе Шекспировыхъ драмъ. (Соврем. Лтопись 1869 г. No 32).
Стороженко (Н. И.). Шекспировская критика въ Германіи (Встникъ Европы 1869 г. No 10 и 11).
Лебедевъ (В. А.). Знакомство съ Шекспиромъ въ Россіи до 1812 г. (Русскій Встникъ 1875 г. Декабрь).
— Шекспиръ въ передлкахъ Екатерины II. (ibid. 1878. Мартъ).
Гндичъ (П.). Гамлетъ, его постановка и переводы, ibid. 1882 г. Апрль).
Кулишеръ. Просперо и Калибанъ. (Вст. Евр. 1883 г. Май.)
Стороженко (Н. И.). Общая характеристика произведеній Шекспира. (Всеобщая Исторія Литературы Корша, Выпускъ XX).

Отдлъ III.
Статьи по исторіи старинной англійской драмы.

еоктистовъ (Е. М.). Вильмёнъ о Предшественникахъ Шекспира (Рус. Встникъ, 1856 г. Октябрь, книга 2-я).
Уваровъ (С.). Марло, одинъ изъ предшественниковъ Шекспира. (Русское Слово, 1859 г. No 2 и 3).
Михайловъ (М. И.). Современники Шекспира. Джонъ Фордъ, ibid. 1860 г. No 8.
Боткинъ (В. П.). Литература и театръ въ Англіи до Шекспира. (Полное собраніе драматическихъ произведеній Шекспира, изданіе Некрасова и Гербеля. СПБ. 1866 г. T. I).
Театральныя представленія временъ Шекспира. (Живописный Сборникъ 1869 г. No 6).
Стороженко (Н. И.). Предшественники Шекспира. С:Пб. 1872.
Его же. Робертъ Гринъ. Москва. 1878.
Варшеръ (С. Э.). Литературный противникъ Шекспира. (Русская Мысль, 1886 г.)
Его же — День въ англійскомъ театр эпохи Шекспира. (ibid. 1887 г. Октябрь).
Тимофеевъ (С. П.). Вліяніе Шекспира на русскую драму. Москва. 1887 г.
Кох Макс
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. История испанской литературы. Том второй, Тикнор Джордж, Год: 1849
  2. История испанской литературы. Том первый, Тикнор Джордж, Год: 1849
  3. История испанской литературы. Том третий, Тикнор Джордж, Год: 1849
  4. Вальтер Скотт, Эльце Карл, Год: 1864
  5. Шекспир. Том четвертый, Гервинус Георг-Готфрид, Год: 1849
  6. Шекспир. Том первый, Гервинус Георг-Готфрид, Год: 1849
  7. Шекспир. Критическое исследование его мысли и его творчества, Дауден Эдуард, Год: 1875
  8. Шекспир. Том второй, Гервинус Георг-Готфрид, Год: 1849
Электронная библиотека