Шарль де Костер: биографическая справка, Костер Шарль Де, Год: 1964 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 11 минут(ы)

I. Де Костер

(Шарль Теодор Анри de Coster) — бельгийский писатель (1827—1879). Д. посвятил себя собиранию материалов народного творчества. В 1857 г. появились ‘L&eacute,gendes flamandes’ с рисунками Фелисьена Ропса — сборник печальных и шутливых преданий. Затем следовали: ‘Contes braban&ccedil,ons’ (1861), ‘L&eacute,gende de Tyl Uilenspiegel et de Lamme Goedzak’ (1867), ‘Voyage de noce’ (1872) и ‘Voyage en Z&eacute,lande (1878).

Источник текста: Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона.

II.

КОСТЕР Шарль Анри, де [Charles de Coster, 1827—1879] — бельгийский писатель. Р. в Мюнхене, в семье управляющего делами папского нунция. Рано потеряв отца, начал вести жизнь, полную лишений. Окончив, несмотря на теснившую его нужду, университет, К. некоторое время служил в государственном архиве, где ознакомился с материалами, оказавшими значительную помощь его последующим лит-ым работам. В 1858 издал книгу ‘Фламандских легенд’ (L&eacute,gendes flamandes), несколько позднее — сборник новелл ‘Contes braban&ccedil,ons’, не давших ему ни известности, ни достатка. В 1867 выходит в свет значительнейшее создание К., также не имевшее успеха — роман из эпохи борьбы Нидерландов с испанским владычеством: ‘La l&eacute,gende d’Ulenspiegel et de Lamme Goedzak’ (Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке), для написания к-рого К. использовал свое знакомство со старинными хрониками (‘История Нидерландов’ Ван Метерена, 1599, и др.), а также с произведениями писателей и публицистов XVI столетия. Неуспех романа, без сомнения принадлежащего к числу наиболее замечательных явлений новой европейской лит-ры. объясняется рядом причин. ‘Уленшпигель’ локален по своему колориту. Это ‘фламандский’ роман, спрос на к-рый так возрастает в XX в. (Роденбах и др.). Однако в эпоху К. ‘фламандское’ движение в искусстве в сознании передовых представителей бельгийской буржуазии невольно ассоциировалось с ‘фламандским’ движением в политике, развивавшимся под знаком реакционного клерикализма. Промышленная буржуазия, потерпевшая в 1870 поражение на выборах благодаря голосованию фландрских городов, приведших к власти католическую партию, не могла увлечься ‘фламандским’ романом К. В то же время для сторонников католической партии (партии кулачества и некоторых групп буржуазии) ‘Уленшпигель’ был неприемлем хотя бы уже потому, что в нем антиклерикальная тенденция выражена с особой силой. Тех и других от романа отталкивала развиваемая в нем мысль о необходимости воссоединения Бельгии и Голландии, от к-рой Бельгия отложилась в 1830. Социальные же идеи произведения (идеи о социальной справедливости, о возмездии за кровь погибших от рук сильных и богатых), намечающие близость К. к наиболее передовым слоям мелкобуржуазной интеллигенции, оказались заслоненными от широкой аудитории необычной для 70-х годов структурой романа, чуждого господствовавшему в искусстве того времени натурализму. В своей творческой практике Костер восходит к фаблио, Рабле, Монтеню, нидерландским мастерам XVI—XVII вв. Однако при всем своем пристрастии к прошлому К. не пассеист. Его манит эпоха юности буржуазной культуры, ее полнокровность, стихийность и вместе с тем красочность, нарядность. К. обращается к Ренессансу, чтобы современная буржуазия могла осознать свой почтенный возраст, ознакомившись с его романом, а ‘народ’, представленный в ‘Уленшпигеле’ гл. обр. городскими и сельскими ремесленниками, мог узнать о неотомщенных еще в полной мере преступлениях господствующих классов и церкви и о своем былом героизме, которому суждено вновь проснуться, как Тилю, сыну Клааса, в конце романа.

В смелых аллегориях и символах раскрывается смысл ‘Уленшпигеля’. Несмотря на широко развернутую документацию (введение в роман подлинных текстов проповедей XVI в., отрывков из старинных песен и т. п.), это не исторический роман, а скорее документированная легенда о борьбе гёзов, т. е. ‘нищих’, точнее — ‘рвани’ (прозвище нидерландских инсургентов), с папой и Филиппом II. Тиль Уленшпигель (облагороженный герой лубочной фламандской книги ‘Het Aerding Leben van Thyl Uylenspiegel’, из к-рой К. заимствует ряд глав) не только неугомонный забавник, к-рый бродит по свету, бесстрашно насмехаясь над чванством и высокомерием дворянства, жадностью монахов и проч., постепенно перерождающийся в стойкого гёза, он — ‘дух, Фландрии’, не умирающий никогда, вечно юный, как и его возлюбленная Неле — любовь Фландрии, над которой не властно время. Уленшпигель вездесущ. В образе шута он забавляет короля, под видом живописца проникает во дворец ландграфа, в одежде крестьянина, подмастерья, солдата посещает города и села, заглядывает в дома горожан, трактиры и мастерские ремесленников. Он необычайно зорок, страна простирается перед ним помостом для мистерий, и он видит, что вверху разместились ‘кровопийцы народные, внизу — жертвы, вверху — грабители-шершни, внизу — работящие пчелы, а в небесах кровью истекают раны Христовы’. Став гёзом, он выковал в себе великую ненависть к угнетателям. Но он не одинок. Его дополняет ставший его другом и спутником толстопузый простак Ламме Гудзак — брюхо Фландрии, средоточие ‘фламандской’ стихии романа. Массивное тело Ламме, выступающее в атмосфере обильной жратвы, как бы отягощает роман, наполняет его грузом торжествующей плоти, придавая ему тем самым своеобразную монументальность. Именно Гудзак дает К. повод обращаться к старым нидерландским мастерам. Груды съестного, все эти разнообразные колбасы, вино, пиво, пирожки, жирная ветчина, ароматные жаворонки написаны К. в манере великолепных натюрмортов Снидерса. Рисуя интерьеры заезжих дворов и трактиров с их необузданным весельем и побоищами, К. широко пользуется полотнами Тенирса и Ван-Остаде, и, нужно ему отдать справедливость, достигает уровня своих учителей. На плоскости названных героев романа (нижний этаж общественной жизни) размещены автором и другие персонажи, из к-рых выделяется ‘ведьма’ Катлина, доведенная до безумия пытками инквизиции. С ней связаны ‘магические’ эпизоды ‘Легенды’: видения Уленшпигеля, вызывающие в памяти жуткие, озадачивающие своей причудливостью фантасмагории Иеронима Босха и Питера Брейгеля.

Над миром работящих пчел и жертв высится в ‘Уленшпигеле’ мир палачей, грабителей-шершней. Первых автор любит и жалеет, вторых ненавидит. Он беспощаден в изображении Филиппа II, этого ‘коронованного паука с длинными ногами и разверстой пастью’, к-рый сидит в мрачной твердыне Эскуриала и плетет паутину, чтобы запутать фландрский народ и высосать кровь из его сердца. Он беспощаден к хищным епископам и тучным монахам, мозги к-рых заплыли салом, к ‘великой матери людей’ — католической церкви, пожирающей своих детенышей, всюду сеющей смерть и слезы, костры и дыбу. Сцены зверств инквизиции сделаны К. с поразительной силой (сожжение Клааса, суд над Катлиной и др.).

Но высшего патетизма К. достигает в изображении восстания гёзов. Это идейный узел произведения. Пафос борьбы особенно близок автору. В общем К. довольно верно воспроизводит перипетии движения. Начатое дворянами в своих узко-сословных интересах, оно вскоре стало всенародным, причем на первый план выдвинулись общественные низы: масса городской и сельской мелкой буржуазии. К. отлично схватывает эту массовость движения и высокий героизм его незаметных участников. Массовые сцены являются почти неизменным фоном ‘Уленшпигеля’. Но, как известно, во Фландрии движение гёзов потерпело неудачу, оно было предано дворянством и крупной буржуазией, лишь только в силу своего размаха из национального стало перерастать в классовое. И Костер заставляет негодующего Уленшпигеля петь ‘песнь о предателях’, одна из строф которой кончается словами: ‘Нас предали попы и баре. Корысть учила их предать. Песнь о предателях пою я’. И Уленшпигель, сопутствуемый Неле, уходит жить в высокую сторожевую башню в ожидании тех времен, когда можно будет вновь вздохнуть воздухом свободы, повеявшим над Бельгией. Буржуазные критики и историки лит-ры, восхваляющие роман К. в качестве ‘национальной библии Бельгии’, обычно замалчивают эту его социальную устремленность. Они предпочли использовать произведение К. во время мировой войны, для шовинистической агитации шедшей под знаком ‘немецких зверств’.

Выше говорилось о близости К. к Рабле, в ‘предисловии совы’ автор сам признается в этом. Близость эта проявляется в языке, полном архаизмов, отчасти в композиции, поскольку ‘Уленшпигель’ подобно ‘Гаргантюа и Пантагрюэлю’ представляет собой сплав комических новелл во вкусе фаблио (некоторые их них антиклерикальны: ‘Чудо св. Ремакля’ и др.) с главами публицистического характера, с эпизодами, исполненными высокого драматизма (движение гёзов, инквизиция, сцены суда. У Рабле: ‘Остров пушистых котов’), в пристрастии к аллегорической маскировке мысли, в игре слов, в бойком диалоге — цепи отточенных, остроумных ответов (кн. 1, гл. XIV, XVI и др.) и проч. Наряду с этим в К., не ставившем себе в ‘Легенде’ собственно реставраторских, чисто стилизационных целей, виден и мастер XIX в., младший современник Э. Сю (см.), подобно последнему обращающийся к технике романа тайн для сообщения большей эффектности имеющим агитационное значение эпизодам произведения, ценящий антитезы, местный колорит и т. п. В период торжества натурализма поэтика К. не могла не казаться старомодной точно так же как идейное наполнение ‘Уленшпигеля’ в эпоху борьбы промышленной буржуазии за политическую гегемонию не могло не казаться представителям официальной критики по меньшей мере неактуальным. Будучи идеологом той части современной ему интеллигенции, которая в процессе стремительного развития промышленного капитализма сошла на низшие ступени социальной лестницы, К. выступает обличителем сложившегося порядка. Однако пафос ‘Уленшпигеля’ чужд какой-либо определенной классовой направленности. Ненависть К. к ‘грабителям-шершням’, делающая его союзником широких слоев угнетенных, не ведет к конкретным социальным выводам. Став ‘жертвой’, он всего лишь приблизился к ‘работящим пчелам’, не порвав однако прежних классовых связей. Отсюда неустойчивость, противоречивость в мировоззрении Костера, борьба в нем различно направленных элементов, от религиозно-мистического осознания мира (магические эпизоды ‘Уленшпигеля’) до идей мести за кровь угнетенных.

Библиография:

I. Уленшпигель, изд. ‘Современные проблемы’, М., 1916 (еще ранее в трех перев., 1915—1916), Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, перев., примеч. и вступ. ст. А. Г. Горнфельда, 2 тт., изд. ‘Всемирная литература’, М. — П., 1919 (лучший перевод), др. изд. Гиз, П., 1920, изд. ‘Молодая гвардия’, М., 1925 (оба изд. сокращены), изд. ‘ЗИФ’, М., 1928.

II. Веселовская М., Старшие и одинокие новой бельгийской лит-ры (Ван-Гессель, Де Костер, Пирме), ‘Голос минувшего’, 1913, IX, Фриче В. М., Национальная библия Бельгии, ‘Голос минувшего’, 1915, I, Рецензии: Тугарин, ‘Книга и революция’, 1920, III, IV, Степанов И., там же, 1920, VI (с критикой изд. ‘Всемирной литературы’), Запровская А., ‘Книгоноша’, 1925, N 31—32, Desombiaux M., Premiers romanciers nationaux de Belgique, 1919.

Б. Пуришев

Источник текста: Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929—1939. Т. 5. — [М.]: Изд-во Ком. Акад., 1931. — Стб. 507—513.

Оригинал здесь: http://feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le5/le5-5071.htm

III.

ДЕ КОСТЕ?Р (De Coster), Шарль (20.VIII.1827, Мюнхен, — 7.V.1879, Иксель) — бельг. писатель. Писал на франц. яз. Род. в семье управляющего папского нунция в Мюнхене, фламандца по происхождению. Детство и раннюю юность провел во дворце, но всю последующую жизнь сильно нуждался. В 1855 окончил Брюссельский ун-т. Поэтич. творчество Де К. в 40-е — нач. 50-х гг. не выходило за пределы бледных романтич. произв., не отмеченных печатью индивидуальности. Свои первые лит. опыты он выносил на суд членов осн. им в 1847 ‘Общества радостных’ (‘La soci&eacute,t&eacute, des joyeux’), а критич. этюды публиковал в 1851—52 в ‘Revue Nouvelle’ (‘Новое обозрение’) и др. изд. В 1856 совм. с художником Ф. Ропсом Де К. участвовал в основании еженедельника ‘Ulenspiegel’ (‘Уленшпигель’). Задуманный вначале как развлекат. издание, далекое от политич. и социальных тем, с 1860 ‘Уленшпигель’ стал трибуной прогрессивных сил Бельгии. Примкнув к левому крылу либеральной партии, Де К. как страстный публицист-демократ выступал на страницах ‘Уленшпигеля’ в защиту бастующих рабочих, с обличением происков католич. реакции, с требованием признать права флам. народа на самоуправление. В многочисл. статьях (только в 1860—61 их опубл. ок. 60) Де К. гневно обрушивался на колониальное варварство, на проводимую франц. буржуазией политику захватнич. войн, на душителя политич. свобод Наполеона III.

Свидетельством пробудившегося патриотич. интереса Де К. к историч. прошлому Бельгии и к нар. творчеству, равно как и к живописи старых флам. мастеров, явился сб. ‘Фламандские легенды’ (‘Les l&eacute,gendes flamandes’, 1858). Написанные на старофранц. языке, на сюжеты ср.-век. преданий, эти легенды принадлежат, тем не менее, новому времени. На материале древней флам. баллады о сире Галевине, рыцаре, сеявшем повсюду смерть и зло, Де К. создал яркий, глубоко драматич. рассказ о борьбе добра и зла, о победе чистоты и мужества над злобой и уродством. Де К. не пошел по пути реакц. романтиков, воспевавших живописные ужасы средневековья, его увлекала ренессансная полнота жизни, радостное мироощущение, простодушное веселье, ликование духа и плоти (легенды ‘Братья Упитанной рожи’ — ‘Fr&egrave,res de la Bonne trogne’ и ‘Сметсе Смее’ — ‘Smetse Smee’). Стремление постичь дух историч. эпохи, умелое использование стиля и языка нар. лит-ры — все это явилось подготовит. работой для создания ‘Легенды об Уленшпигеле’. Подготовит. роль сыграл также сб. ‘Брабантские рассказы’ (‘Contes braban&ccedil,ons’, 1861), неровный по содержанию и стилю (с элементами символики, сентиментализма и реалистич. сатиры), но свидетельствующий о крепнущей тяге Де К. к реализму.

0x01 graphic

‘Фламандские легенды’ (Париж, 1858). Илл. А. Дилленса.

Результатом десятилетнего труда явилось монументальное и новаторское произв. Де К. ‘Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке, об их доблестных, забавных и достославных деяниях во Фландрии и в других краях’ (‘La l&eacute,gende et les aventures h&eacute,roques, joyeuses et glorieuses d’Ulenspiegel et de Lamme Goedzak au pays de Flandres et ailleurs’, 1867). Оно появилось в обстановке усиления социальных противоречий, развития политич. борьбы в Бельгии (забастовки в Шарлеруа), массового подъема рабочего движения и нарастания революц. ситуации в Европе. Естественно и закономерно было обратиться к истории и нар. творчеству в Бельгии, заново утверждавшей свою самостоятельность, но тема ‘Легенды’ была и глубоко актуальной, о чем говорило ‘Предисловие Совы’: живы были враги народа, враги Уленшпигеля — католицизм и монархия. Де К. привлекла яркая фигура героя нар. книги 14 в. Тиля Уленшпигеля, народного любимца, балагура, насмешника и озорника. Де К. перенес действие из 14 в 16 век, приурочив его к нидерл. бурж. революции и борьбе против исп. поработителей и их опоры католич. церкви. Рисуя широкую картину нац. жизни, показывая героику всенар. войны, его книга несла в себе мощный заряд ненависти к палачам и угнетателям, звучала как апофеоз свободы. Творч. переработка флам. фольклора, безупречное знание материала позволили достигнуть большой худож. выразительности и создать неповторимое по оригинальности и своеобразию произв.

0x01 graphic

‘Легенда об Уленшпигеле…’ (Ленинград, 1938). Илл. Е. Кибрика.

Один из гл. героев ‘Легенды’, персонаж лубочной лит-ры Ламме Гудзак, обжора и весельчак, — ‘брюхо Фландрии’, утверждает собой земное, чувств. начало и придает всему повествованию сочный колорит. Персонажами первого плана являются также родители Тиля — трудолюбивый и прямодушный Клаас, мужеств. добрая Сооткин. Поэтич. стихию, ‘сердце Фландрии’ воплощает нежная Неле, подруга Уленшпигеля. Но осн. героем ‘Легенды’ остается сам народ, из среды к-рого выходят патриоты — гёзы, поднимающие знамя восстания против исп. монархии. Народность произв. Де К. — не только в умении воспроизвести нац. жизнь, проникнуть в сокровища фольклора, но и в том, что историч. события оцениваются, исходя из интересов народа, а сам он показан как активно действующая сила. С народностью связана зоркость Де К., сумевшего оценить непоследовательность нидерл. дворянства в революции и показать героич. народ. В ‘Легенде’ увлекательно и красочно обрисовано нар. движение, революц. пафос, воплощенный и в фигуре Уленшпигеля, свято исполняющего свой долг возмездия, как велит ему память замученных. Сохранив традиц. качества любимого образа нар. книги — удальство, предприимчивость, смелый ум, упорство, — Тиль Уленшпигель вырастает в романе в нар. героя. Проходя ‘сквозь кровь, слезы и бедствия’, он закаляется в страданиях, становясь борцом за нац. независимость, воплощением ‘духа Фландрии’.

0x01 graphic

‘Легенда об Уленшпигеле…’ (Берлин, 1951). Илл. Ф. Мазереля.

Создавая образ Уленшпигеля, Де К. по-своему решал острую проблему лит-ры 19 в. — проблему создания положит. героя. В его герое заключены слившиеся в одном характере обществ. и личное начала, он идет через преодоление эгоизма и индивидуализма, это героич. характер, не обескрыленный бурж. действительностью, но устремленный к величеств. цели. Уленшпигель — живой и глубоко человечный образ, и Уленшпигель — неумирающий, вечно юный ‘дух Фландрии’, образуют диалектич. единство. ‘Легенде’ свойствен своеобразный реализм, включающий романтико-символич. элементы. Де К. стремился воссоздать сложный характер средневековья, показав отсталость и суеверия той эпохи, была у него традиционная для нек-рых бельг. писателей тяга к мистическому (якобы ‘фламандскому’) элементу. Положит. программа писателя не отличалась определенностью. Он стоял на почве абстрактного гуманизма, верил в филантропию и бурж. прогресс, в возможность нравств. обновления не только отд. людей, но целых гос-в, уповал на бога, как на примиряющее начало. Однако со всем этим вступает в противоречие конкретно революц. содержание его ‘Легенды’.

Произв. Де К. трудно отнести к к.-л. определенному жанру, это — книга-эпопея, книга-поэма, ‘библия Бельгии’, звучащая как симфония, повествующая о десятках судеб, насыщенная разнообразными эпизодами, где глубокая лирика соседствует со страстной публицистикой. Стилевое многообразие не лишает ‘Легенду’ единства. Прозу Де К. отличает пластичность — воспроизведение живых реалистич. картин широкими мазками, скупость и выразительность в эпизодах трагич. плана (сцена пыток Катлины), свободное и широкое использование как самого фольклора — поговорок, пословиц, притчей и афоризмов, так и приемов нар. лит-ры — ритмич. прозы, песен, повторов, сравнений, загадок. Помимо фольклорных источников, на стиль и характер повествования, особенно в изображении цветущей Фландрии и ее жизнерадостного народа, оказали большое влияние традиции флам. живописи, а также творчество Ф. Рабле с его воспеванием личности, раскрепощенной от пут средневековья.

Вслед за ‘Легендой об Уленшпигеле’ Де К. написал психологич. роман из совр. жизни ‘Свадебное путешествие’ (‘Le voyage de noce’, 1872), критикующий фальшь бурж. семьи. Незадолго до смерти Де К. опубл. историч. драму ‘Стефания’ (‘St&eacute,phanie’, написана 1853—55, изд. 1878), насыщенную тираноборч. мотивами. Интересом к жизни народов различных стран были вызваны путешествия Де К. в Голландию, Зеландию, Амстердам, очерки о к-рых он помещал в журн. ‘Le tour du monde’ (‘Вокруг света’). Перу Де К. принадлежит много поэтич. произв. Он открыл для бельг. лит-ры путь реализма, создав подлинно нар. книгу, значение к-рой не исчерпывается нац. рамками, эта книга ввела писателя в пантеон мировой лит-ры.

Соч. в рус. пер. — Фламандские легенды, Берлин, 1923, Легенда об Уленшпигеле…, вступ. ст. Е. Гальпериной, М., 1955, Легенда об Уленшпигеле…, М., 1961.

Лит.: Горький М., Советская литература. Доклад на Первом всесоюзном съезде сов. писателей…, в его кн.: О литературе, М., 1961. с. 422—23, 427, Веселовская М., Старшие и одинокие новой бельг. лит-ры (Ван-Гассель, Де-Костер, Пирме), ‘Голос минувшего’, 1913, N 9, Жолткевич Г. Н., ‘Легенда об Уленшпигеле’ Ш. Де Костера (диссертация), М., 1948, Роллан Р., Уленшпигель, Собр. соч., т. 14, М., 1958, Кржевский Б. А., Легенда об Уленшпигеле, в его кн.: Статьи о заруб. лит-ре, М. — Л., 1960, Мицкевич Б. П., Ш. Де Костер и становление реализма в бельг. лит-ре, Минск, 1960, Фокс Р., Роман и народ, пер. с англ., М., 1960, Zweig St., Charles de Coster — Ulenspiegel, ‘Mnchener Neueste Nachrichten’, 1910, 29 Dez., N 518, Ham&eacute,lius R., Introduction &agrave, la litt&eacute,rature fran&ccedil,aise et flamande de Belgique, Brux., 1921, Liebrecht H., La vie et le rЙve de Charles de Coster, Brux., 1927, Hanse J., Charles de Coster, Louvain, 1928, Sosset L. L., Introduction &agrave, l’uvre de Ch. de Coster, Brux. — Li&egrave,ge, 1937, Gerlo A. et Paron Ch. L., Charles de Coster et Thyl Ulenspiegel. L’auteur, le h&eacute,ros, la Flandre, [Brux., 1954].

И. Н. Пожарова.

Источник текста: Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М.: Сов. энцикл., 1962—1978. Т. 2: Гаврилюк — Зюльфигар Ширвани. — 1964. — Стб. 571—574.

I.

Де Костер

II.

III.

Читайте также: