Сэр-Гэрри Готспур, Троллоп Энтони, Год: 1871 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 186 минут(ы)

СЭР-ГЭРРИ ГОТСПУРЪ.

РОМАНЪ
ЭНТОНИ ТРОЛЛОПА.

ИЗДАНІЕ
Е. Н. АХМАТОВОЙ.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ.
1871.

Глава I.
СЭР-ГЭРРИ ГОТСПУРЪ.

Сэръ-Гэрри Готспуръ былъ значительною особой въ Кумберланд и хорошо помнилъ, какого рода были его обязанности и какого рода роскошь требовалась отъ него. Онъ получалъ съ земель двадцать тысячъ въ годъ. Его предки владли этимъ самымъ помстьемъ въ Кумберланд около четырехъ столтій и почти такимъ же помстьемъ въ Дургам боле чмъ полтора столтія. Онъ женился на дочери графа и всегда жилъ между мужчинами и женщинами не только высокаго званія, но и высокой репутаціи. Онъ держалъ скаковыхъ лошадей, когда былъ молодъ, какъ тогда водилось между вельможами и дворянами, безъ всякихъ видовъ на выгоды, разсчитывая свои издержки какъ часть своего ежегоднаго расхода и думая, что это слдуетъ длать для улучшенія лошадей и для увеселенія людей. Онъ былъ въ парламент, по не отличился и вышелъ оттуда. Онъ имлъ домъ въ Бретонской улиц и всегда проводилъ въ Лондон мсяцъ или два. Но жизнь онъ проводилъ въ Гмбльтуэт, и тамъ онъ былъ важнымъ человкомъ, съ большимъ помстьемъ, съ множествомъ арендаторовъ, съ кучей подчиненныхъ, между которыми щедро тратилъ свое богатство, откладывая мало, но не тратя ничего кром своей собственности — понимая, что ему должно было доставлять наслажденіе уваженіе другихъ, для благосостоянія которыхъ — такъ онъ это понималъ — блага міра сего были отданы ему. Онъ былъ человкъ гордый, имлъ мало короткихъ знакомыхъ — мало дорогихъ друзей, бывшихъ утшеніемъ въ его жизни — чрезвычайно любезный въ разговор, съ едва замтной застнчивостью между посторонними, никогда не важничавшій, очень внимательный къ другимъ по наружности и выказывавшій свою гордость едва замтной noli me tangere, которая едва чувствовалась и являлась при первомъ приближеніи какой-нибудь вольности. Онъ былъ красивый мужчина — если почти семидесятилтній старикъ можетъ быть красивъ — съ сдыми волосами, съ блестящими проницательными глазами, съ бровями дугою, съ прекраснымъ орлинымъ носомъ, маленькимъ ртомъ и короткимъ подбородкомъ съ ямочкой. Онъ былъ ниже средняго роста, но все таки возбуждалъ вниманіе своей наружностью. Бороды онъ не носилъ, а только маленькіе сдые бакенбарды выбритые прежде чмъ они доходили до подбородка. Онъ былъ сильно сложенъ, но не толстъ, и былъ здоровъ и дятеленъ для своихъ лтъ.

Таковъ былъ сэр-Гэрри Готспуръ Гмбльтуэтскій. Описаніе лэди Елисаветы, его жены, можетъ быть гораздо короче. Она была извстна — гд ее знали — просто какъ жена сэр-Гэрри. Онъ былъ одинъ изъ тхъ людей, о которыхъ можно сказать, что все принадлежащее имъ заимствуетъ свою важность отъ того обстоятельства, что оно принадлежитъ имъ. Лэди Елисавета была добрая женщина, добрая жена, добрая мать и двадцатью годами моложе мужа. Ему было сорокъ-пять лтъ, когда онъ женился на ней, а она даже и теперь не забывала уваженія, должнаго его лтамъ.

За два года до того времени, когда начинается наша исторія, большое горе, подавляющая печаль, постили Гмбльтуэтскій домъ. Единственный сынъ умеръ, достигнувъ совершеннолтія. Когда насталъ день когда весь Гмбльтуэтъ и окрестныя деревни должны были радоваться и веселиться, потому что другой изъ Готспуровъ былъ готовъ принять бразды правленія этого дома, когда отецъ его переселится къ своимъ предкамъ, бдный юноша лежалъ при смерти, и между тмъ какъ мать ухаживала за нимъ, баронету сказали доктора — привезенные изъ Лондона — что нтъ для него боле надежды, чтобы онъ оставилъ мужского наслдника въ Гмбльтуэт наслдовать его имя и почетъ.

Нсколько мсяцевъ думали, что лэди Елисавета послдуетъ за своимъ сыномъ. Сэр-Гэрри перенесъ ударъ мужественно, хотя не вс могли понять, какъ природная горесть отца увеличивалась обманутымъ ожиданіемъ главы дома. Но старикъ перенесъ ударъ хорошо, не стоналъ громко, не проливалъ слезъ, очень мало измнилъ привычки своей жизни, все тратилъ деньги, по тому что это длало пользу другимъ, и говорилъ о своемъ сын только когда было необходимо коснуться измненій въ фамильномъ имніи. Но все-таки онъ перемнился, какъ примчали внимательно наблюдавшіе за нимъ. Клудесдэль, буфетчикъ, зналъ хорошо, въ чемъ онъ перемнился, зналъ и старикъ Гескетъ конюхъ и Джильсби лсничій. Сэр-Гэрри никогда не былъ разговорчивъ, а теперь сдлался молчаливе прежняго. О лошадяхъ, собакахъ и дичи баронетъ уже не упоминалъ. Онъ все постоянно принималъ Лэнесби, управителя, потому что онъ обязанъ былъ знать все, длавшееся въ его помстьи, но даже Лэнесби сознавался, что баронетъ былъ уже не тотъ человкъ. Какъ онъ могъ быть прежнимъ человкомъ, когда его жизнь почти кончилась, а эта другая жизнь, которая должна была служить возобновленіемъ и продолженіемъ его жизни, кончилась совсмъ?

Когда разразился ударъ, для сэр-Гэрри сдлалось непремнной обязанностью ршить, что онъ будетъ длать съ своимъ имніемъ. Оба помстья находились въ полномъ его распоряженіи, у него осталась дочь — которою, надо надяться, читатели нсколько заинтересуются, такъ какъ подробности этого небольшого разсказа будутъ относиться по большей части къ ней — и у него былъ мужской наслдникъ, который долженъ былъ наслдовать фамильный титулъ, нкій Джорджъ Готспуръ — не родной племянникъ, потому что у сэр-Гэрри никогда не было родного брата, но сынъ двоюроднаго брата, не очень уважаемаго въ Гмбльтуэт.

Теперь сэр-Гэрри находился въ такомъ положеніи, въ какомъ его должны были руководить понятія объ его обязанности. Мсяца два онъ ни слова не говорилъ никому, даже своему повренному въ длахъ, хотя онъ сдлалъ завщаніе, временное завщаніе, засвидтельствованное надлежащимъ образомъ мистеромъ Лэнесби и кмъ то другимъ, такъ чтобы имніе не было присуждено просто по закону, въ случа его скоропостижной кончины, но мысли его, безъ сомннія, очень озабочивалъ этотъ предметъ. Какъ онъ исполнитъ эту новую отвтственность, теперь лежавшую на немъ? Пока былъ живъ его сынъ, отвтственность за имніе имла для него только одно наслажденіе. Все должно было перейти къ молодому Гэрри — разумется все, а для него было необходимо только заботиться, чтобы каждая десятина, перешла къ его наслднику, не только не уменьшившеюся въ цнности, но даже и увеличенною. Свою жену и дочь онъ уже обезпечилъ, прежде чмъ ршился вступить въ супружество — и этого обезпеченія было бы достаточно для нсколькихъ дочерей, еслибъ судьба наградила его ими. Чтобы старшій сынъ получилъ все фамильное наслдство безъ долговъ, какъ онъ самъ получилъ его отъ отца — это было для него закономъ его существованія. И онъ научилъ бы этого сына, онъ даже началъ уже учить его, когда разразился ударъ, что все это было отдано ему не для того, чтобы онъ тратилъ для своего собственнаго удовольствія, но чтобы жилъ такъ, чтобъ исполнять свою долю въ поддержаніи того порядка въ англійской аристократіи, посредствомъ котораго Англія сдлалась — такъ думалъ сэр-Гэрри — самою гордою, самою великою и самою справедливою изъ всхъ націй.

Но теперь у него не было сына, а между тмъ обязанность оставалась поддерживать этотъ порядокъ. Можетъ быть, для него было бы лучше, и наврно было бы легче, еслибъ фамильный майоратъ все устроилъ для него. Т, которые лично знали его хорошо, но не знали его семейныхъ длъ, увряли что сэр-Гэрри озаботится, чтобы помстье было отдано вмст съ титуломъ. Можно было устроить бракъ. Ничего нельзя было сказать противъ брака между троюродными. Во всякомъ случа сэр-Гэрри Готспуръ конечно былъ не такой человкъ, чтобы отдлить помстье отъ титула. Но т, которые знали его семью, а особенно ту отрасль семейства, отъ которой происходилъ Джорджъ Готспуръ, уврили, что сэр-Гэрри никогда не отдастъ свою дочь за такого человка, какъ этотъ кузенъ. А если онъ не отдастъ дочь, то ничего не отдастъ такому повс, ни Гмбльтуэтъ въ Кмберланд ни Скэррауби, въ Дургам. Были люди, говорившіе, что сэр-Гэрри раздлитъ имніе, но т, которые выражали это мнніе, конечно знали очень мало общественныя и политическія правила сэр-Гэрри. Такого раздла конечно онъ не сдлаетъ.

Когда прошелъ годъ посл смерти сына сэр-Гэрри, Джорджъ Готспуръ былъ въ Гмбльтуэт и ухалъ, а сэр-Гэрри составилъ завщаніе. Онъ все оставлялъ своей дочери и поставилъ условіемъ, чтобы ея мужъ, если только она выйдетъ замужъ, принялъ фамилію Готспуръ. Онъ ршилъ, что если его дочь, какъ и слдовало ожидать, выйдетъ замужъ при его жизни, онъ тогда можетъ сдлать такое распоряженіе съ своимъ имніемъ, какое захочетъ, даже перемнить завщаніе, если найдетъ это нужнымъ. Если же онъ умретъ, а она еще останется въ двушкахъ, онъ положится на нее во всемъ. Не будучи скрытнымъ человкомъ, онъ сказалъ своей жен и дочери что онъ сдлалъ — и что можетъ быть сдлаетъ, и будучи также человкомъ, для котораго всякое подозрніе въ несправедливости было противно, онъ поручилъ своему повренному дать знать Джорджу Готспуру о томъ, что было ршено. А для того, чтобы облегчить этотъ ударь для кузена Джорджа — кузенъ Джорджъ признался, что онъ въ долгахъ — ему было подарено четыре тысячи фунтовъ и вдвое боле этой суммы назначено посл смерти баронета.

Читатель можетъ быть увренъ, что баронетъ слышалъ о кузен Джордж многое такое, что не нравилось ему. Для него лично было бы гораздо пріятне, чтобъ титулъ и помстья пошли вмст, чмъ еслибъ его родная дочь была наслдницей. Было довольно ясно, что ея будущность обезпечена вполн. Не было никакой необходимости въ двадцати тысячахъ годового дохода для того, чтобы сдлать ее счастливой. Для него было очевидной и священной религіей, что ни мужчин, ни женщин не дается большое богатство для того, чтобы они могли наслаждаться имъ. Они должны были употреблять это богатство на пользу другихъ. И въ распоряженіи этимъ богатствомъ, что сдлалось для него необходимо отъ потери его дорогого сына, онъ заставилъ себя думать не о счастьи своей дочери, но о благосостояніи всхъ тхъ, кто могъ размрять свое счастье или свое горе по тому способу, съ которымъ обязанности этого высокаго званія должны быть исполняемы. Ему хотлось бы, чтобъ все еще былъ сэр-Гэрри или сэр-Джордждъ Готспуръ Гмбльтуэтскій, но онъ находилъ, что обязанность предписываетъ ему сдлать другое распоряженіе.

Однако, ему понравился его двоюродный племянникъ, который дйствительно имлъ много качествъ для привлечевія, къ себ расположенія женщинъ и мужчинъ. До этого посщенія очень мало было извстно въ Гмбльтуэт лично о молодомъ Джордж Готспур. Его отецъ, также Джорджъ, въ молодости поссорился съ старшей отраслью фамиліи, ухалъ съ деньгами, принадлежавшими ему, жилъ и умеръ въ Париж. Младшій Джорджъ былъ воспитанъ за границей, а потомъ купилъ должность въ англійскомъ кавалерійскомъ полку. Въ то время, когда молодой Гэрри умеръ, о Джордж было извстно въ Гмбльтуэт только, что онъ пріобрлъ въ Лондон извстную репутацію и вышелъ въ отставку. О немъ говорили какъ о человк, который мтко стрлялъ птицъ. Голубей онъ могъ застрливать съ удивительнымъ проворствомъ, искусство это считалосъ въ Гмбльтуэт не въ пользу его. Но онъ также былъ искусенъ и съ куропатками и фазанами, и отчасти по этому успху, отчасти же оттого, что его обращеніе было привлекательно, онъ былъ пріятнымъ гостемъ въ тхъ домахъ, гд собираются мужчины стрлять дичь. Такимъ образомъ онъ имлъ репутацію не совсмъ заслуживающую упрека, но она не рекомендовала его въ глазахъ дяди.

Чрезъ десять мсяцевъ посл смерти бднаго Гэрри его пригласили въ Гмбльтуэтъ, вроятно, въ то время баронетъ еще находился въ нершимости. Лэди Елисавета ясно выразила свое желаніе мужу, что надо дать возможность молодымъ людямъ влюбиться другъ въ друга. На это сэр-Гэрри не соглашался, хотя было время — и время это еще не прошло, когда Джорджъ Готспуръ пріхалъ въ Гмбльтуэтъ — когда баронетъ не совсмъ былъ противъ этого брака. Но когда Джорджъ ухалъ изъ Гмбльтуэта, баронетъ ршился. До него дошли слухи и онъ боялся своего племянника. До него дошли также другіе слухи, или, врне будетъ сказать, ему пришла другая мысль. Изъ всхъ молодыхъ людей, общавшихъ составить себ карьеру въ Англіи, ни одинъ молодой человкъ не казался сэр-Гэрри достоинъ одобренія, какъ лордъ Альфредъ Гресли, второй сынъ его стараго друга и предводителя политической партіи маркиза Мильнторпа. Лордъ Альфредъ почти не имлъ своего состоянія, но былъ членомъ Парламента, имлъ казенное мсто и жилъ хорошо. Вс говорили о немъ хорошо. Маркизъ и баронетъ сказали между собой слова два, и лорду Альфреду также было сказано слово. Лордъ Альфредъ не имлъ возраженія противъ имени Готспура. Это было въ октябр и лордъ Альфредъ общалъ пріхать въ Гмбльтуэтъ на Рождество. Посл этого Джорджъ признался, что у него есть долги. Это признаніе не сдлало ему вреда. Сэр-Гэрри уже ршился въ этотъ день. Сэр-Гэрри въ то время уже многое узналъ объ образ жизни своего племянника Джорджа къ Лондон и уже ршилъ, что этотъ молодой человкъ не изъ такихъ, которыхъ слдуетъ возвысить.

А между тмъ этотъ молодой человкъ понравился и ему, и всмъ. Лэди Елисавет онъ очень понравился и она дв недли надялась, что вс затрудненія могутъ разршиться сами собою посредствомъ брака этого молодого человка съ ея дочерью. Не нужно говорить, что ни слова не было сказано Эмиліи Готспуръ, но матери казалось, что молодые люди нравились другъ другу. Сэр-Гэрри въ это время здилъ въ Лондонъ мсяца на два, собиралъ свднія, видлся съ Альфредомъ, и когда воротился, разршеніе затрудненій семейнымъ бракомъ по его приказанію должно быть навсегда изгнано изъ материнской груди. Сэр-Гэрри сказалъ, что это негодится.

Однако онъ былъ добръ къ своему молодому племяннику, и когда приблизилось время отъзда молодого человка, онъ пригласилъ его опять. Охота въ Гмбльтуэт всегда будетъ къ его услугамъ. Это было за недлю до отъзда племянника, но когда насталъ тотъ день, когда племянникъ ухалъ, сэр-Гэрри пожаллъ, зачмъ онъ сдлалъ это гостепріимное приглашеніе.

Глава II.
НАША ГЕРОИНЯ.

— Онъ ничего ей не сказалъ? тревожно спросилъ сэр-Гэрри свою жену.

— Кажется, нтъ, отвтила лэди Елисавета.

— Еслибъ онъ сказалъ что-нибудь значительное, она сказала бы теб?

— Конечно, сказала бы.

Сэр-Гэрри зналъ свою дочь и былъ увренъ, что вреда сдлано не было, все-таки онъ жаллъ, зачмъ племянника пригласилъ опять. Еслибъ гость, который долженъ былъ пріхать въ Гмбльтуэтъ на Рождество, могъ имть успхъ, тогда все было бы хорошо, но сэр-Гэрри казалось въ эту послднюю недлю пребыванія кузена Джорджа въ его дом, что между кузенами было боле дружелюбія, чмъ желательно, соображая, что боле тсная связь не должна была существовать. Но онъ думалъ, что еще большого вреда не было. Еслибъ двушк было сказано хоть одно слово, которое она могла принять за объясненіе въ любви, она непремнно сказала бы матери. Сэр-Гэрри такъ же мало сомнвался въ своей дочери, какъ и въ своей чести. Для двушки, находившейся въ такомъ положеніи, какъ его дочь, ясно были начертаны извстныя обязанности, и сэр-Гэрри, хотя онъ не могъ сказать, откуда его дочь узнала эти обязанности, ни минуты не сомнвался, что она ихъ знаетъ и будетъ повиноваться имъ. Знать и повиноваться этимъ обязанностямъ было долею наслдства такой двушки, какъ Эмилія Готспуръ. Все-таки ея воображеніе могло быть затронуто и она сама этого не знала — и не могла сообщить даже матери. Сэр-Гэрри, понимая это и видя въ послдніе дни что-то похожее на слишкомъ тсную родственную дружбу, желалъ, чтобы лордъ Альфредъ пріхалъ и ршилъ все. Если лордъ Альфредъ будетъ имть успхъ, всякая опасность кончится и кузенъ можетъ пріхать опять и длать что ему угодно съ дичью. Увы, увы! кузену не слдовало вовсе позволять показывать свое красивое, нечестивое лицо въ Гмбльтуэт!

Эмилія Гостпуръ была такою двушкою, на которую могъ бы положиться всякій отецъ, и читатель долженъ понять, что для нея не былъ возможенъ никакой умышленный обманъ. Ни отцу, ни кому-либо другому не могла она солгать ни въ словахъ, ни въ поступкахъ. И вс эти обязанности были хорошо ей извстны, хотя она не знала и никогда не спрашивала, кто научалъ ее этому. Много ли будетъ сказано, что они составляли часть ея происхожденія и были вкоренены въ нее вмст съ ея кровью? Она хорошо понимала, что она, какъ наслдница гмбльтуэтскаго дома, должна вдвойн повиноваться своему отцу — повиноваться какъ дочь и какъ будущая наслдница почестей его дома. Однако, ей не сказано было ни слова о почестяхъ этого дома и даже не много было говорено о другомъ повиновеніи. Эти уроки приходятъ безъ ученія.

Но она знала еще боле, и это знаніе получила она точно такимъ же образомъ. Хотя она была многимъ обязана своему отцу, у этой обязанности были границы, которыя безсознательно были извстны ей. Когда мать, по порученію сэр-Гэрри, сказала ей, что лордъ Альфредъ прідетъ, и намекнула съ лаской, съ поцлуемъ и съ нжнымъ шепотомъ, что лордъ Альфредъ очень нравится сэр-Герри, Эмилія, отвчая на поцлуй матери, чувствовала, что она иметъ нчто свое, во что не могутъ вмшиваться ни отецъ, ни мать. Они могли говорить, что рука, такъ цнимая какъ ея, не можетъ быть отдана тому или другому, но они не могли сказать, чтобы ея сердце было отдано тому или другому. Пусть они цнятъ ее сколько хотятъ для фамильныхъ почестей или для фамильной отвтственности, у нея есть свое, собственно ей принадлежащее, и если можетъ быть она не вправ отдать этого, какъ захочетъ сама, по причин этой цнности, все-таки это ея собственность и ршительно никто другой не можетъ этимъ располагать.

Однако, она говорила себ и шепнула матери, что будетъ рада принять лорда Альфреда. Она знала его хорошо, когда была двнадцатилтнимъ ребенкомъ, а онъ уже молодымъ человкомъ въ парламент. Съ того времени она нсколько разъ встрчалась съ нимъ въ Лондон. Теперь ей минуло двадцать лтъ, а онъ былъ старше ея десятью годами, но противъ него ничего нельзя было сказать, по-крайней-мр относительно возраста. Вс считали лорда Альфреда еще молодымъ человкомъ, и хотя онъ служилъ уже четыре года и заслужилъ репутацію человка трудолюбиваго, онъ не походилъ на человка, которому приличне сидть за канцелярскимъ столомъ, чмъ проводить время съ молодыми женщинами. Онъ былъ хорошъ собой, пріятенъ, веселаго характера и разговорчивъ, онъ вовсе не походилъ на чиновника, и вс друзья считали его человкомъ какъразъ годнымъ въ женихи.

— Говорятъ, что онъ такой добрый сынъ и такой добрый братъ, тревожно сказала лэди Елисавета.

— Настоящій фениксъ, смясь замтила Эмилія.

Тутъ лэди Елисавета начала бояться, что сказала слишкомъ много, и два дня не упоминала о лорд Альфред. Но миссъ Готспуръ въ это время ршила, что она дастъ лорду Альфреду всякую возможность понравиться ей. Еслибъ она могла заставить себя думать, что изъ всхъ мужчинъ на свт лордъ Альфредъ самый лучшій и самый божественный, какъ это было бы превосходно! Ея великая отвтственность относительно фамильной обязанности была бы исполнена съ честью. Желанія ея отца были бы удовлетворены и она сама была бы избавлена отъ несчастья. Во всякомъ случа, великое и почти жестокое затрудненіе ея жизни было бы разршено. Но человкъ этотъ долженъ имть въ глазахъ ея тотъ богоподобный блескъ, который долженъ былъ удостоврить ее, что она нашла въ немъ человка похожаго на божество, по-крайней-мр для нея. Могъ ли онъ говорить такъ, какъ говорилъ тотъ другой? Могъ ли онъ смотрть такъ какъ смотрлъ тотъ другой? Есть ли въ его глазахъ такая глубина колорита, въ его голос такой музыкальный звукъ, въ его походк такая божественная грація? Хотя она любовалась блестящимъ колоритомъ того другого, хотя прислушивалась къ музыкальной нжности его голоса, хотя видла гибкость его походки, она не отдала еще ему своего сердца — ея сердца, которое было ея единственнымъ, собственно ей принадлежащимъ сокровищемъ. Нтъ, она была уврена въ этомъ. Она слишкомъ дорожила своимъ собственнымъ сокровищемъ, чтобы отдать, когда его не просили. Поле было открыто для лорда Альфреда, и такъ какъ отецъ ея желалъ, лордъ Альфредъ будетъ принятъ со всевозможнымъ расположеніемъ. Если она можетъ найти божество, она охотно преклонится предъ нимъ.

Бдный лордъ Альфредъ! мы вс знаемъ, что когда она думала о немъ такимъ образомъ, ему мало было надежды на успхъ. Пусть-его иметъ все божественное. Она не найдетъ этого въ немъ, если разсчитываетъ и ршается такимъ образомъ. Мужчина длающійся божественнымъ въ глазахъ женщины, обыкновенно достигаетъ этого права внезапно. И, увы! качества, которыя окружаютъ его голову такимъ внцомъ, могутъ быть весьма не божественны. Кузенъ Джорджъ уже достигъ кое чего подобнаго, хотя еслибъ кузена Джорджа и лорда Альфреда взвсить на ровныхъ всахъ, то божество послдняго перевсило бы во многомъ. Даже трудно было бы найти возлюбленнаго для такой двушки, которой былъ бы мене похожъ на божество, какъ кузенъ Джорджъ. Но у него были притворныя дарованія, и бдная Эмилія Готспуръ еще не научилась домашнему искусству пробовать ткань пальцами и узнавать прикосновеніемъ, чистая ли это шерсть, или смшанная съ бумагой съ такимъ искусствомъ, что походитъ на шерсть.

Мы говоримъ, что для лорда Альфреда было мало возможности на успхъ, двушка все-таки ршилась дать ему всякую возможность, какая только находится въ ея власти. Она не говорила себ, что надежда ея отца напрасна. О своемъ предпочтеніи къ тому другому она не говорила себ ничего. Она не сознавала, что оно существовало. Она знала, что онъ хорошъ собой, она думала, что онъ уменъ. Она знала, что онъ говорилъ съ нею такъ, какъ ни одинъ мужчина не говорилъ съ нею прежде. Она знала, что онъ ея ближайшій родственникъ посл отца и матери и что, слдовательно, она можетъ любить его какъ кузена. Она говорила себ, что онъ Готспуръ, что онъ долженъ быть главою Готспуровъ, когда ея отецъ будетъ отъ нихъ взятъ. Она думала, что наружность его прилична человку, которому достанется такое достоинство. Но боле не было ничего. Ей ни слова не было сказано объ этомъ, но она знала, именно потому, что ей не было сказано ни слова, что считаютъ неудобнымъ выдать ее за кузена. Она не могла не знать, какъ было бы выгодно соединить вмст и помстье и титулъ. Даже еслибъ онъ неполучилъ въ наслдство ни одной десятины — а отецъ ей сказалъ, что онъ такъ ршилъ — этотъ кузенъ Джорджъ долженъ сдлаться главою дома Гогспуръ, а быть главою дома Гостпуръ было гораздо важне, чмъ быть владльцемъ Гмбльтуэта и Скэррауби. Такими дарами могутъ надлять всякую двушку. Но ни одинъ мужчина, кром Джорджа Готспура, не можетъ сдлаться главою старинной фамиліи Готспуровъ. Однако, она не можетъ соединить об эти вещи, если отецъ ея не найдетъ, что ей хорошо это сдлать.

Эмилія Готспуръ очень была похожа на отца. Она имла то особенное выраженіе въ физіономіи, которое всегда отличало эту фамилію. У ней были т же брови дугой, показывавшія наклонность къ самовластію, готъ же самый хорошо обрисованный носъ, хотя орлиный клювъ былъ не такъ замтенъ, та же короткая губа, маленькій ротъ и нжный подбородокъ съ ямочкой. У обоихъ нижняя часть лица была особенно коротка и тонко очерчена. У обоихъ лобъ былъ высокій и широкій, а виски выпуклые. Но глаза двушки были голубые, между тмъ какъ у старика они были ярко-зеленоватые. Говорили, что въ дтств глаза у него были также голубые. Волосы ея, очень густые, были свтлаго цвта, но отнюдь не льняные. Цвтъ лица ея былъ такъ свтелъ, какъ чистйшій фарфоръ, но щеки ея всегда были румяны, потому что она была сильнаго сложенія и прекраснаго здоровья. Она была небольшого роста, какъ вс Готспуры, а руки ея, ноги и уши были маленькія и деликатныя. Но хотя небольшого роста, она казалось не имла недостатка въ симметріи и наврно не имла недостатка въ сил. Она могла здить верхомъ или гулять пшкомъ цлый день, и вовсе не думала, чтобы такой тлесной силы молодая двушка должна была стыдиться. Въ графств ее считали красавицей, и въ Карлил, гд она показывалась разъ въ годъ на городскомъ бал, не было ни мужчины, ни женщины, ни молодыхъ, ни старыхъ, которые не были бы готовы сказать, что Эмилія Готспуръ была славою Кумберланда.

Жизнь ея до-тхъ-поръ была очень тиха. На балахъ въ Карлил была она три раза, на послднемъ бал, по случаю смерти брата, она не была, и фамилію Готспуръ представляла тамъ только дичь, присланная изъ Гмбльтуэта. Два раза проводила она также май мсяцъ въ Лондон, но направленію характера ея отца не казалось нужнымъ посылать свою дочь въ разгаръ лондонскаго сезона. Она здила на балы и въ оперу, каталась верхомъ въ парк, показывалась на цвточныхъ выставкахъ, но не такъ часто, чтобы сдлаться извстной въ толп. До-сихъ-поръ ни въ Лондон, ни въ провинціи не могли назвать ни одного жениха, который искалъ бы ея руки. Ей теперь было двадцать лтъ и читатель вспомнитъ, что впродолженіе послдняго года домъ Гмбльтуэтскій находился въ глубокомъ траур.

Кузенъ пріхалъ и ухалъ, и баронетъ надялся въ сердц, что онъ боле не будетъ въ Гмбльтуэт, по-крайней-мр пока дочь его не отдастъ своей руки лучшему жениху. Сэр-Гэрри были присланы свднія на послдней недл пребыванія молодого человка въ его дом, самыя худшія изъ всхъ свдній, до-сихъ-поръ доходившихъ до него. Прежде онъ слышалъ о легкомысліи, долгахъ, разсянной жизни, дурныхъ товарищахъ, теперь онъ услыхалъ о томъ, что было хуже этого. Если то, что онъ теперь слышалъ, было справедливо, то это могло назваться безчестіемъ. Но сэр-Гэрри былъ человкъ такого рода, который желалъ подробныхъ уликъ, прежде чмъ позволилъ бы своему мннію имть вліяніе на свои поступки, а въ этомъ случа улики были недостаточны. Онъ не отказывалъ въ своемъ гостепріимств будущему баронету, но не повторилъ приглашенія, уже даннаго и съ признательностью принятаго. Но всякій знаетъ, что предложеніе о возобновленіи гостепріимства должно быть повторено въ минуту отъзда, и Джорджъ Готспуръ когда его везли къ ближайшей станціи въ экипаж его дяди, вполн сознавалъ, что сэр-Гэрри не желалъ повторенія его посщенія.

Лордъ Альфредъ долженъ былъ пріхать въ Гмбльтуэгь на Рождеств. Должность, занимаемая имъ, не позволяла ему ране отлучиться изъ Лондона. Онъ былъ человкъ такого рода, который не пренебрегаетъ службой и не боится усиленныхъ занятій, и хотя онъ зналъ, какой драгоцнный призъ ожидалъ его, онъ не хотлъ оставить свою канцелярію ране того дня, какъ канцелярія эта можетъ обойтись безъ его услугъ. Между нимъ и его отцомъ не было скрытности и они оба совершенно понимали, что онъ детъ пріобртать двадцать тысячъ годового дохода и самую хорошенькую двушку въ Кумберланд, если его собственныя способности въ этомъ отношеніи, въ соединеніи съ покровительствомъ отца и матери этой двушки, могутъ доставить ему успхъ. Эмиліи ни слова боле не было сказано объ этомъ, кром тхъ словъ, которыя мать сказала ей. При всемъ своемъ самовластіи, при всей своей любви къ единственной оставшейся у него дочери, сэр-Гэрри не могъ ршиться намекнуть дочери, что для нея было бы хорошо влюбиться въ гостя, который прідетъ къ нимъ. Но лэди Елисавет онъ говорилъ очень много. Онъ вполн ршилъ, что это будетъ хорошо, и сдлавъ это, очень заботился о достиженіи этой цли. Было естественно, чтобы дочь его полюбила какого-нибудь молодого человка, и какъ ужасна была опасность, что выборъ ея будетъ нехорошъ, когда такъ много зависло отъ ея благоразумнаго выбора! Вся судьба дома Готспуръ находилась въ ея рукахъ — она могла сдлать съ нею что хотла! Сэр-Гэрри дрожалъ при мысли о томъ, каковы будутъ послдствія, если она придетъ къ нему когда-нибудь и попроситъ согласія на бракъ съ женихомъ совершенно недостойнымъ носить имя Готспура и сидть на трон Гмбльтуэта и Скэррауби.

— Пріятно ей, что онъ будетъ? сказалъ онъ своей жен вечеромъ наканун прізда гостя.

— Конечно, ей пріятно. Она знаетъ, что онъ нравится намъ.

— Я помню, когда она говорила о немъ — часто, сказалъ сэр-Гэрри.

— Она была тогда ребенкомъ.

— Это было только года два тому назадъ, сказалъ сэр-Гэрри.

— Три или четыре года, а для нея это очень долгое время. Невроятно, чтобъ она стала много говорить о немъ теперь. Разумется она знаетъ, чего мы желаемъ.

— Думаетъ ли она однако о немъ? спросилъ онъ нсколько часовъ спустя.

— Да, она думаетъ о немъ. Это очень естественно, знаешь.

— Было бы неестественно, еслибъ она много думала о немъ.

— Я этого не вижу, сказала мать, защищая свою дочь отъ подразумвавшагося упрека.— Джорджъ Готспуръ такой человкъ, о которомъ будутъ думать везд, куда бы онъ ни похалъ. Онъ уменъ и очень интересенъ, этого нельзя опровергать. Притомъ у него готспуровскаи наружность.

— Я жалю, зачмъ онъ прізжалъ сюда, сказалъ отецъ.

— Другъ мой, опасности нтъ такой, какъ ты думаешь, сказала лэди Елисавета.— Эмилія не такая двушка, чтобъ влюбиться въ одно мгновеніе оттого что мужчина хорошъ собой и интересенъ, и конечно она этого не сдлаетъ при убжденіи, что это должно огорчить тебя.

Сэр-Гэрри врилъ своей дочери и не сказалъ больше ничего, но очень желалъ, чтобъ день свадьбы лорда Альфреда былъ назначенъ.

— Мама, сказала Эмилія на слдующій день: — не будетъ ли лорду Альфреду очень скучно?

— Надюсь, что не будетъ, душа моя.

— Что онъ станетъ длать, когда некому здсь занимать его?

— Крчли прідутъ 27.

Эмилія подумала, что мистеръ и мистриссъ Крчли были люди очень обыкновенные и вовсе неспособные развлечь лорда Альфреда. Крчли былъ старый джентльменъ, имвшій помстье въ графств, жившій въ большомъ красномъ дом въ Пенрит, о которомъ сэр-Гэрри былъ высокаго мннія, потому что это былъ человкъ имвшій праддовъ и прабабушекъ. Но онъ былъ такъ же старъ какъ сэр-Гэрри, а мистриссъ Крчли была гораздо старше лэди Елисаветы.

— О чемъ можетъ лордъ Альфредъ разговаривать съ мистриссъ Крчли, мама?

— О чемъ люди въ обществ всегда разговариваютъ другъ-сдругомъ? Лэтеби прідутъ сюда обдать завтра и опять будутъ 27.

Лэтеби былъ молодой викарій гмбльтуэтскій, а мистриссъ Лэтеби была очень хорошенькая, молоденькая женщина, на которой онъ только-что женился.

— А потомъ лордъ Альфредъ охотится, продолжала лэди Елисавета.

— Кузенъ Джорджъ сказалъ, что для охоты не стоитъ прізжать, сказала Эмилія улыбаясь.— Мама, я боюсь, что это не удастся.

Это огорчило лэди Елисавету, когда она думала, что въ словахъ этихъ было боле значенія, нежели было сказано.

Глава III.
СВАТОВСТВО ЛОРДА АЛЬФРЕДА.

Замокъ, какъ называли большой домъ въ Гмбльтуэт, состоялъ собственно изъ разныхъ зданій, пристроенныхъ одно къ другому въ различные періоды, но результатомъ было то, что во всей Англіи нельзя было найти замка боле живописнаго какъ Гмбльтуэтскій. Самая старинная часть, какъ говорили, была выстроена въ царствованіе Генриха VII, но можетъ быть подлежало сомннію, былъ ли такъ старъ, какъ думали, рядъ комнатъ, выходившихъ на лужайку. Странно, какъ мало вообще можно найти фамильныхъ лтописей въ подтвержденіе подобныхъ увреній. Извстно было, что Гмбльтуэтъ и окружающія его земли были куплены Гэрри Готспуромъ въ то время, когда церковныя земли переходили въ другія руки въ царствованіе Генриха VIII. Были доказательства, что сэр-Гэрри сдлалъ кое-что для постройки дома на этомъ мст, но вроятно можно было сомнваться, были ли эти щипецы частью зданія, которое монахи выстроили для себя въ предыдущее царствованіе. Вроятно, было довольно справедливо, что оставались обломки каменныхъ и деревянныхъ стнъ. Главный корпусъ стараго дома, какъ онъ теперь стоялъ, былъ выстроенъ въ царствованіе Карла II, и число еще хорошо виднлось на стн, выходившей на дворъ. Передняя и парадная двери были на конц дома и выстроены въ царствованіе королевы Анны, а новйшія гостиныя съ лучшими спальнями надъ ними, далеко выдававшіяся въ садъ новаго устройства, были прибавлены отцомъ настоящаго баронета. Домъ былъ весь кирпичный, а старыя окна,— не самыя старыя, читатель это пойметъ, а каролиновскаго вка — были выстроены изъ крпкихъ камней и длинне чмъ были глубоки — архитектурная красота, считавшаяся въ то время важне свта. Кто не знаетъ такихъ оконъ, кто не говорилъ себ часто: какъ жаль, что санитарные или ученые разсчеты изгнали подобныя окна изъ нашихъ домовъ? Два большія окна, доходящія почти до земли и поднимающіяся почти до потолка, украшали столовую и библіотеку. Изъ гостиныхъ новйшія балконныя окна, отворявшіяся на террасу, вели въ садъ.

Вы входили въ замокъ чрезъ дворъ, совсмъ закрытый съ двухъ сторонъ, а съ двухъ другихъ отчасти. Напротивъ васъ, когда вы подъзжали, былъ корпусъ зданія, съ огромнымъ крыльцомъ, выдающимся направо, такъ что это придавало такой видъ, какъ-будто одна часть дома выдавалась противъ другихъ съ этой стороны. Налво были т старые миическіе тудоровскіе остатки монастыря, въ задней стн которыхъ, виднвшейся со двора, были пробиты только изрдка крошечныя окна, закрытыя плющомъ. Эмилія Готспуръ любила думать, что монахи изъ этихъ оконъ любили смотрть на свой садъ, на лужайку, которая держалась въ большомъ порядк въ честь святыхъ особъ, игравшихъ на ней въ шары четыре столтія тому назадъ. Потомъ въ конц этого стараго зданія были выстроены кухни, людскія и разныя комнаты, огибавшія уголъ двора спереди, такъ что одинъ только этотъ уголъ былъ оставленъ для выхода и входа. Но дворъ этотъ былъ широкъ и посреди него стояло то старинное каменное украшеніе, которое обыкновенно называется фонтаномъ, но въ которомъ совсмъ не было воды, обремененное драконами, сатирами, русалками съ полною грудью, все покрытое зеленой сыростью, которая соскабливалась соединенными усиліями садовника и каменщика, можетъ быть, разъ въ пять лтъ.

Часто кажется, что архитектурная красота случайна. Знатный человкъ принимается за работу съ большими средствами и на большую ногу, и у него выйдетъ большая неудача. Свтъ примчаетъ, что граціозность и красота не удались ему и что даже великолпія онъ едва достигнулъ. Потомъ слагается какими-нибудь неизвстными руками соединеніе камня и кирпича, соединеніе, о которомъ повидимому думали немного, и вотъ выводитъ вещь такая совершенная по красот своей, что тотъ, кто смотритъ на нее, увряетъ, что ничего нельзя отнять или прибавить, не повредивъ и не обезобразивъ. Такъ было и съ Гмбльтуэтскимъ замкомъ. Архитекторы не руководились никакими правилами. Вс части не согласовались въ размрахъ между собою. Нарисуйте на бумаг, и это показалось бы нелпостью. Огромная передняя и крыльцо, прибавленныя архитекторомъ въ царствованіе королевы Анны, были почти чудовищны. Корридоры, лстницы и внутреннее устройство были просто смшны. Но не было ни одной части въ цломъ внутри, которая не была бы очаровательна, не было ни одного угла снаружи, ни одного ярда на стн, которые сами по себ не были бы до крайности прекрасны.

Лордъ Альфредъ Гресли, възжая на дворъ въ раннія сумерки зимняго вечера и прохавъ полторы мили по гладкому парку, который могутъ показать только Кумберландъ и Вестморландъ, вполн понялъ великолпіе этого мста. Гмбльтуэтъ не лежалъ между озеръ — онъ находился за цлыхъ десять миль къ сверу отъ Кенсуика, но онъ былъ такъ расположенъ, что пользовался роскошью и красотой горъ и ркъ, безъ грубости неприступныхъ скалъ или безплодности и сырости болотъ. Конечно, скалистыхъ обломковъ, выглядывавшихъ изъ-подъ дерна и тамъ-и-сямъ смло выдающихся такъ, что паркъ перерзывался небольшими оврагами, было множество. Чрезъ паркъ, такъ близко къ замку, что въ самомъ цвтник понадобился каменный мостъ, протекалъ Кальтбекъ, самый свтлый и быстрый ручей, когда-либо вытекавшій изъ сосднихъ горъ. Къ югу отъ Гмбльтуэта возвышались Скидо и Сэдльбакъ, а къ западу Броклбандъ окружалъ это помстье. Лордъ Альфредъ, прозжая мимо старыхъ деревьевъ и видя, какъ лань выглядывала на него изъ-за скалистыхъ обломковъ, чувствовалъ, что ему нечего завидовать своему старшему брату, если ему только приведется жить въ этомъ пріятномъ мст.

Онъ прежде зналъ Гмбльтуэтъ, и кром всхъ его красотъ и богатства готспурскаго, вполн былъ готовъ влюбиться въ Эмилію Готспуръ. Чтобъ человкъ, когда ему предлагаютъ такія прелести, не сдлался жаденъ, чтобъ въ немъ не оказалось любостяжанія, когда ему показали такое богатство, мы не возьмемъ на себя смлости утверждать. Но лордъ Альфредъ не былъ наклоненъ къ жадности. Онъ считалъ своею обязанностью какъ мужчина не искать этихъ вещей, если не будетъ въ состояніи любить женщины, которая отдастъ ихъ ему съ своей рукой. Но когда онъ осматривался вокругъ себя при вечернемъ свт, онъ вспоминалъ, что Эмилія Готспуръ была чрезвычайно мила.

Но, читатель, мы не должны распространяться о любви лорда Альфреда. Нсколько словъ объ отц, нсколько словъ о дочери и нсколько словъ также о старомъ дом, гд они жили вмст, необходимо было сказать, однако эту маленькую исторію любви лорда Альфреда — если только ее можно назвать исторіей любви — слдуетъ разсказать очень коротко.

Онъ оставался пять недль въ Гмбльтуэт и выказалъ желаніе развлекаться съ старой мистриссъ Крчли и съ молодою мистриссъ Лэтеби. Охота казалась очень хороша для него и онъ пріобрлъ прекрасное мнніе всхъ въ этомъ дом. Онъ познакомился съ исторіей дома и приготовился доказать неопровержимо, что монахи Генриха VIII смотрли въ эти самыя окна и играли въ шары на этомъ самомъ лугу. Эмилія полюбила его до нкоторой степени, но ему не удалось сдлаться божествомъ въ ея глазахъ.

О томъ, чему слдовало быть, ни отецъ, ни мать не сказали двушк ни слова, а она, хотя знала очень хорошо, что намревались устроить, ни слова не говорила матери. Еслибъ лэди Елисавета знала, какъ ей говорить, еслибъ она осмлилась объясниться откровенно съ своею дочерью, Эмилія скоро сказала бы ей, что для лорда Альфреда нтъ возможности на успхъ. И лэди Елисавета поврила бы ей. Даже теперь лэди Елисавета, хотя она не могла говорить, съ женскимъ инстинктомъ почти была уврена, что этого брака не будетъ никогда. Сэр-Гэрри съ другой стороны думалъ, что дло шло успшно, а жена не смла разуврить его. Онъ видлъ молодыхъ людей вмст и думалъ, что Эмилія была ласкова. Онъ не зналъ, что эта чистосердечная ласковость была несовмстна съ любовью въ обычаяхъ двицъ. Сама же Эмилія знала, что это должно наступить, она знала, что не можетъ этого предотвратить. Легкіе намеки длала она, или она такъ думала по-крайней-мр, но эти намеки были слишкомъ тонки, слишкомъ неосязаемы для того, чтобы принести пользу.

Лордъ Альфредъ ничего не говорилъ о любви, пока не сдлалъ формальнаго предложенія. До самаго конца онъ самъ не имлъ надежды. Онъ находилъ невозможнымъ говорить этой двушк о любви. Она была любезна съ нимъ, почти коротка, и все таки это было невозможно. Онъ находилъ себя тупымъ, глупымъ, летаргичнымъ и жалко несообщительнымъ. Но дло было въ томъ, что ему нечего было сообщать. Онъ пріхалъ сюда устроить дло и не могъ бросить въ это дло ни одной искры того огня, который былъ бы зажженъ съ сочувствіемъ, еслибъ онъ существовалъ. Есть мужчины, которые могутъ зажигать такія искры тамъ, гд совсмъ нтъ огня — мужчины фальшивые, притворщики, но лордъ Альфредъ былъ не таковъ. Все-таки онъ продолжалъ свое дло.

— Миссъ Готспуръ, сказалъ онъ ей въ одно утро между первымъ и вторымъ завтракомъ, когда по обыкновенію ему дали случай остаться съ нею наедин: — я имю сказать вамъ кое-что и надюсь, что по-крайней-мр вы не разсердитесь на это.

— Я уврена, что вы не скажете мн ничего такого, на что я могла бы разсердиться, отвтила она.

— Я уже говорилъ съ вашимъ отцомъ и получилъ отъ него позволеніе. Я могу сказать боле: онъ уврилъ меня, что надется на мой успхъ.

Онъ помолчалъ съ минуту, но она оставалась совершенно спокойна. Онъ наблюдалъ за нею и могъ видть, что нжный румянецъ нсколько сгустился и что даже ея блый лобъ нсколько покраснлъ, но въ ея обращеніи ничего не давало ему общанія на успхъ или увренность въ неудач.

— Вы знаете, о чемъ я говорю?

— Да, я знаю, сказала она почти шепотомъ.

— И могу я надяться? Сказать, что я нжно люблю васъ, значило бы сказать то, что разумется само собою.

— Я совсмъ этого не вижу, сказала она съ живостью.

— Я люблю васъ очень нжно, еслибъ мн позволено было думать, что вы будете моей женою, я былъ бы счастливйшимъ человкомъ въ Англіи. Я знаю, какъ велика честь, которую я ищу, какъ великъ во всхъ отношеніяхъ даръ, о которомъ я васъ прошу. Можете ли вы полюбить меня?

— Нтъ, сказала она, опять понизивъ голосъ до шепота.

— Это весь вашъ отвтъ, миссъ Готспуръ?

— Что мн сказать? какъ я должна отвчать вамъ? Еслибъ я могла сказать это не показавшись вамъ жестокой, право, право я сказала бы.

— Можетъ быть, я слишкомъ поспшилъ?

— Нтъ, не то. Когда вы просите меня… полюбить васъ, разумется, я знаю, что вы хотите сказать. Разв я не должна тотчасъ же сказать правду?

— Разв такъ должно быть всегда?

— Всегда, отвтила она.

Такъ все и было кончено. Онъ не настаивалъ боле, хотя оставался въ Гмбльтуэт три дня посл этого свиданія.

До завтрака въ тотъ же день Эмилія разсказала все своей матери, а лордъ Альфредъ сэр-Гэрри. Лэди Елисавета знала хорошо, что это не могло быть разсказано другимъ образомъ. Сэр-Гэрри не такъ легко отказался отъ своего намренія. Онъ предложилъ лорду Альфреду просить Эмилію подумать и перемнить свой приговоръ. Жен своей онъ сказалъ наотрзъ, что отвтъ данный такъ коротко не долженъ значить ничего и что двушк этой слдуетъ растолковать ея обязанность. Самой Эмиліи онъ говорилъ не такъ настойчиво и не такъ повелительно, а наконецъ даже какъ будто упрашивалъ. Онъ объяснялъ ей, какая превосходная была бы это партія, какъ это разршило бы ту страшную отвтственность, которая теперь лежала на его плечахъ такъ тяжело, какъ великолпно будетъ ея положеніе, какъ Готспуры будутъ считаться всегда знатной фамиліей, если она ршится быть послушной. Онъ много хваллилъ лорда Альфреда, указывалъ, какой онъ хорошій человкъ, какой нравственный, какой прилежный, какой надежный, какой умный — какъ непремнно, съ помощью тхъ средствъ, которыя она дастъ ему, сдлается онъ однимъ изъ замчательныхъ людей въ стран. Но она не уступила ни на шагъ. Она говорила очень мало, почти не отвтила отцу ни слова, стояла возл него и держала его за руку. Дло было въ томъ, что она не хотла выйти за этого человка, не хотла ни теперь и никогда, ни за что не хотла, и сэр-Гэрри, какъ ни боролся, какъ краснорчиво ни говорилъ, не могъ удержаться, чтобы не поврить вполн ея увренію.

Лордъ Альфредъ оставался еще три дня въ Гмбльтуэт, а потомъ ухалъ, не такъ уже цня красоты этого помстья, какъ въ то время, когда подъзжалъ къ нему. При его отъзд сэр-Гэрри могъ только просить Бога благословить его и уврить его, что если онъ опять вздумаетъ попробовать счастья, онъ получитъ всю помощь, какую только отецъ можетъ ему дать.

— Это будетъ безполезно, сказалъ лордъ Альфредъ: — она очень хорошо знаетъ свои мысли.

И такимъ образомъ онъ ухалъ.

Глава IV.
КОЛЕБАНІЕ.

Когда настала весна, сэр-Гэрри Готспуръ съ женою и дочерью отправился въ Лондонъ. Послдній сезонъ домъ въ Бртонской улиц былъ пустъ. Тогда онъ и жена его оплакивали своего потеряннаго сына и въ жизни ихъ не было мста для лондонскихъ веселостей. Сэр-Гэрри все еще думалъ о своей великой потер. Онъ все думалъ объ умершемъ мальчик, который былъ зницей его ока, его великимъ сокровищемъ, единственнымъ существомъ на свт, превосходство и важность котораго надъ собою онъ готовъ былъ въ глубин своего сердца допустить, но было необходимо отложить въ сторону наружные признаки горя, и Эмилію Гостпуръ повезли въ Лодонъ для того, чтобъ она выбрала себ мужа. Въ сущности это была причина ихъ поздки. Ни сэр-Гэрри, ни лэди Елисавета не захотли бы оставить Кумберландъ, не будь этой причины. Они были бы рады остаться дома, еслибъ Эмилія зимою послушно приняла руку жениха, предлагаемаго ей.

Домъ въ Бретонской улиц былъ открытъ и лордъ Альфредъ пріхалъ постить ихъ. Пріхалъ также и кузенъ Джордъ. Не было причины не пріхать кузену Джорджу. Еслибъ онъ этого не сдлалъ, это былъ бы самый нелюбезный изъ кузеновъ. Онъ пріхалъ и засталъ дома лэди Елисавету и Эмилію. Эмилія сказала ему, что он принимаютъ въ воскресенье посл обдни, и онъ пріхалъ опять. Лорду Альфреду она этого не сказала, но врядъ ли было бы естественно ей это говорить. Лэди Елисавета въ записк, которую ей случилось писать къ лорду Альфреду, упомянула о своемъ обыкновеніи по воскресеньямъ, но лордъ Альфредъ не тотчасъ воспользовался этимъ какъ кузенъ Джорджъ.

Относительно вншней обстановки Готспуры жили веселе въ этотъ май, чмъ во время ихъ прежней жизни въ Лондон. Были большіе обды между тмъ какъ прежде на обды приглашались только короткіе друзья — и балъ. Была ложа въ опер, верховыя лошади для парка, и къ мадамъ Мильводи, модистк, было позволено обращаться какъ будетъ нужно. Всмъ было примтно, что миссъ Готспуръ должна быть пристроена. Многіе знали исторію лорда Альфреда. Вс знали обстоятельство помстья и положеніе Эмили какъ наслдницы, хотя вроятно не всмъ было извстно, что сэр-Гэрри имлъ право оставить каждую десятину своего помстья кому хотлъ. Эмилія понимала все это сама. На ней лежала странная отвтственность сдлать все для нея возможное для интересовъ Гостпуровъ. Для нея смерть ея брата была самымъ горькимъ несчастьемъ въ то время, когда она случилась, и насколько не меньшимъ теперь, когда она думала о своемъ положеніи. Она очень твердо отказала лорду Альфреду, зная хорошо, что не любитъ его. Но посл того на нее находили почти минуты сожалнія, что она не можетъ принять его предложенія. Это былъ бы такой легкій способъ избгнуть всхъ хлопотъ безъ помощи мадамъ Мильводи, ложи въ опер и верховыхъ лошадей! Въ тоже время она имла свои собственныя понятія о другомъ человк, но понятія эти были не таковы, чтобъ заставить ее думать, что сношенія съ мадамъ Мильводи и поздки въ оперу будутъ ненужны.

Потомъ зашла рчь о приглашеніи кузена Джорджа. Ему уже сказали, чтобъ онъ бывалъ по воскресеньямъ, и онъ явился въ первое же воскресенье. Онъ не подалъ никакой причины къ неудовольствію въ Гмбльтуэт, и лэди Елисавета была такого мннія, что его надо пригласить обдать. Если его не пригласить, то это самое покажетъ, будто его боятся. Лэди Елисавета не совсмъ такъ объяснила это мужу — но сэр-Гэрри понималъ ея чувства и уступилъ. Пусть кузенъ Джорджъ будетъ приглашенъ къ обду.

Сэр-Гэрри въ это время колебался съ большей слабостью, чмъ можно было бы ожидать отъ человка, вообще слывшаго такимъ твердымъ въ длахъ своей жизни. Онъ совершенно ясно понималъ, какъ ему поступить съ Джорджемъ Готспуромъ, когда эти справки о немъ были наведены въ первый разъ, и когда онъ считалъ лорда Альфреда своимъ выбраннымъ зятемъ. Но теперь онъ не зналъ что ему длать. Онъ такъ сознавалъ важность положенія своей дочери, что не могъ заставить себя быть спокойнымъ и надяться, чтобъ двушка по обычному ходу вещей отдала свое молодое сердце не во вредъ себ, какъ можно было бы ожидать отъ ея темперамента, характера и воспитанія. Онъ не могъ отогнать отъ себя ежедневно и ежечасно мысль объ этомъ. Замужство ея не походило на замужство другихъ двушекъ. Домъ Готспуръ, жившій и преуспвавшій столько столтій, долженъ былъ жить и преуспвать чрезъ нея, или лучше сказать, чрезъ человка, котораго она выберетъ себ въ мужья. Эта двушка была теперь очень важнымъ лицомъ, но когда она отдастъ себя, ея важность почти кончится. Въ глубин души сэр-Гэрри было почти убжденіе, что хотя дло это было такъ чрезвычайно важно, все-таки было лучше для него, лучше для всхъ ихъ, лучше для Готспуровъ, чтобъ дло это устроилось само но себ, чмъ употреблять большое стараніе при выбор. Онъ почти думалъ, что дочь его слдуетъ предоставить самой себ, какъ другихъ двушекъ. Но дло это было такъ важно, что онъ никакъ не могъ отдлаться отъ того, чтобы не имть его всегда передъ глазами.

А между тмъ онъ не зналъ что ему длать, и лэди Елисавета не подавала ему никакой помощи. Онъ пробовалъ самъ выбрать приличнаго мужа, а дочь его захотла выйти за выбраннаго такимъ образомъ человка. Онъ и привезъ ее въ Лондонъ, и такъ сказать, бросилъ на рынокъ. Пусть мадамъ Мильводи, ложа въ опер и паркъ сдлаютъ для нея что могутъ. Разумется, за нею слдуетъ надзирать — не изъ сомннія въ ея превосходств, но потому что дло это было такъ важно, а выборъ двушки могъ, безъ всякаго дурнаго поступка съ ея стороны, сдлать такой вредъ интересамъ фамиліи!

Надо помнить, что ни одинъ старшій сынъ не годился бы тутъ, если только не захочетъ отказаться отъ правъ своей собственной фамиліи и сдлаться Готспуромъ. Если дочь захочетъ сдлать его зятемъ какого-нибудь наслдника знатнаго дома, какого-нибудь будущаго графа, даже герцога, все это не будетъ значить ничего для сэр-Гэрри. Честолюбіе его состояло не въ томъ, чтобы видть дочь свою герцогиней. Ему не нужно было ни имени, ни помстья, ни положенія выше и знатне того, на которыя Готспуры могли предъявить права и которое они могли поддержать. Еслибъ Гмбльтуэтъ и Скэррауби затерялись среди обширныхъ принадлежностей помстья въ какой-нибудь титулованной фамиліи, великолпный блескъ которой былъ новъ и жалокъ сравнительно съ почетомъ его собственной фамиліи, это было бы для него погибелью всхъ его надеждъ. Конечно можно было бы устроить такъ, чтобы второй сынъ отъ этого брака сдлался будущимъ Готспуромъ, но онъ думалъ, что права Готспуровъ были слишкомъ священны и высоки для такой неврной случайности, и въ такомъ случа, по-крайней-мр, одно поколніе Готспуры были бы въ затмніи. Нтъ, не этого онъ желалъ. Это было бы для него недостаточно. Онъ желалъ имть зятя хорошаго происхожденія, совершеннаго джентльмэна, съ роднею, которою онъ и дочь его могли бы гордиться, но онъ долженъ быть такимъ человкомъ, который былъ бы доволенъ основать свои права на матеріальномъ благосостояніи, на личномъ положеніи и богатств, которыя онъ получитъ отъ своей жены. Лордъ Альфредъ былъ именно такимъ человкомъ, но дочь его не хотла выходить за лорда Альфреда. Старшихъ сыновей можно было бы найти множество, охотно женившихся бы на такой невст, и ежели какой-нибудь старшій сынъ придетъ къ нему просить руки его дочери, какой-нибудь старшій сынъ, который почти имлъ бы на это право, усплъ пріобрсти согласіе двушки, какъ могъ онъ отказать? А между тмъ оставить Готспура посл себя живущимъ въ Гэмбльтуэт и Готспуровъ, которые послдовали бы за этимъ Готспуромъ, составляло для него все.

Не могъ ли онъ отважиться опять подумать о кузен Джордж? Кузенъ Джорджъ бывалъ у него въ дом и жена говорила ему, что имъ слдовало пригласить молодого человка обдать. Имъ не слдовало этого длать, если только они намрены показать ему, что считаютъ его ршительно постороннимъ — человку, котораго они сначала приласкали, а потомъ опять бросили. До ушей сэр-Гэрри дошла очень гадкая исторія о кузен Джордж. Говорили, будто онъ два раза занималъ деньги у ростовщиковъ подъ залогъ своей должности, давая въ обезпеченіе какіе-то документы, которыя обезпеченіемъ служить не могли, и что онъ избгнулъ наказанія только потому, что оба жида знали, что они не получатъ ничего, если этотъ обманъ обнаружится. Должность была продана, полученныя деньги были раздлены между жидами, но у нихъ остались еще права на имущество. Такова была исторія, смутно дошедшая до ушей сэр-Гэрри. Не такъ легко такому человку какъ сэр-Гэрри узнать подробности о безславной жизни родственника. Между всми его старыми друзьями никто не былъ для него дороже лорда Мильнторпа, а съ молодыми друзьями ни съ кмъ не былъ онъ такъ коротокъ, какъ съ лордомъ Бертономъ, старшимъ сыномъ лорда Мильнторпа, братомъ лорда Альфреда. Лордъ Бртонъ разсказалъ ему эту исторію, прибавивъ въ тоже время, что онъ не можетъ поручиться за истину.

— Честное слово, я не знаю, сказалъ лордъ Бртонъ, когда его спросили опять.— Мн кажется, на вашемъ мст я сдлалъ бы такъ, какъ будто никогда объ этомъ не слыхалъ. Разумется, онъ былъ въ долгахъ.

— Это совсмъ другое дло, сказалъ сэр-Гэрри.

— Совсмъ! Я думаю, что онъ вроятно заложилъ свою должность. Это дурно, но ужъ не до такой степени. А въ другомъ обвиненіи противъ него я сомнваюсь.

Такъ говорилъ лордъ Бртонъ, и сэр-Гэрри ршилъ, что это обвиненіе будетъ оставлено безъ вниманія.

Но его родная дочь, его единственная дочь, та, которая должна была передать потомству вс великія блага, данныя ему судьбою, она, въ чьихъ рукахъ лежала слава Гмбльтуэта и Скэррауби, она, которая должна была передать своему мужу почести ихъ старинной фамиліи — могла ли она быть отдана человку, юность котораго была безславна, даже еслибъ сужденіе свта, которое въ подобныхъ вещахъ бываетъ снисходительно, не заклеймило его безчестіемъ? Въ другихъ отношеніяхъ однако онъ былъ очевидно именно такимъ человкомъ, которому надо было отдать его дочь. Такимъ образомъ титулъ и имніе останутся вмст — потому что сэр-Гэрри далъ слово дочери, что она будетъ его наслдницей. Какъ бы ни устроилъ онъ, этотъ кузенъ Джорджъ посл его смерти будетъ главою фамиліи. По закону, его будущіе наслдники будутъ настоящими Готспурами, еслибъ дочь его вышла за лорда Альфреда или кого-нибудь подобнаго, но дти отъ такого брака собственно не будутъ Готспурами и сынъ отъ такого союза не сдлается баронетомъ, главою фамиліи. Положенія этого нельзя было достигнуть ни по закону, ни по ходатайству министра, ни по милости государыни. Это принадлежало кузену Джорджу, лишить его этого не могла никакая земная властьи онъ передаетъ это своему сыну, но… увы! увы!

Сэр-Гэрри не показалъ, что онъ находитъ необходимымъ перемнить свои мысли объ этомъ. Когда лэди Елисавета предложила пригласить кузена Джордана обдать, сэр-Гэрри нахмурился и далъ согласіе съ мрачнымъ видомъ, но въ сущности онъ колебался. Привлекательность съ этой стороны была такъ велика, что онъ не могъ никакъ принудить себя совершенно отказаться отъ него. Онъ зналъ, что кузенъ Джорджъ не годится въ мужья для его дочери, что еслибъ только ея счастье было его единственной цлью, то онъ никогда не подумалъ бы отдать ее ему. Онъ и теперь не думалъ отдавать ее такимъ образомъ. Онъ начиналъ тревожиться, когда вспоминалъ объ опасности. Онъ былъ несчастенъ, когда вспоминалъ, какъ интересенъ, какъ красивъ, какъ привлекателенъ былъ кузенъ Джорджъ. Онъ боялся, что онъ можетъ понравиться Эмиліи. Между тмъ онъ колебался и позволилъ кузену Джорджу бывать у него въ дом, только потому, что кузенъ Джорджъ долженъ сдлаться посл его смерти главою Готспуровъ.

Кузенъ Джорджъ пріхалъ въ одно воскресенье, пріхалъ въ другое, обдалъ въ дом, разумется, былъ приглашенъ на балъ. Но лэди Елисавета такъ устроила свои дла, что когда кузенъ Джорджъ ушелъ вечеромъ посл обда, онъ и Эмилія не были и двухъ минутъ наедин посл того какъ они пріхали въ Лондонъ. Лэди Елисавет самой нравился кузенъ Джорджъ, еслибъ мужъ не далъ запрещенія, она оставила бы ихъ на един съ великимъ материнскимъ удовольствіемъ, но ей сказали, что этого не должно быть, и поэтому молодымъ людямъ не позволили воспользоваться этимъ. Лэди Елисавета съ своимъ спокойнымъ обращеніемъ умла исполнять свое дло въ свт. Были другіе балы, поздки въ парк и вс возможные случаи, которыми молодые люди, а иногда молодыя двушки также умютъ пользоваться, по до-сихъ-поръ кузенъ Джорджъ оставался или принужденъ былъ оставаться поодаль.

— Мн хотлось бы знать, мама, сказала Эмилія наканун бала:— черная или блая овца кузенъ Джорджъ?

— Что ты хочешь сказать, душа моя, длая такой вопросъ?

— Мн не нравятся черныя овцы. Я не вижу, почему молодымъ людямъ позволяютъ быть черными овцами, но вдь вы знаете, что имъ позволяютъ.

— Какъ же можно этому помшать?

— Не слдуетъ обращать на нихъ вниманія, мама.

— Душа моя, это самый трудный вопросъ — онъ выше моего пониманія и, я уврена, также выше твоего. Овца не должна быть черною всегда, потому что она не всегда была блой, и знаешь, черныя овцы такъ же дороги своей матери, какъ и блыя.

— Я думаю, дороже

— Я совершенно согласна съ тобою, Эмилія, что въ обществ слдовало бы избгать черныхъ овецъ.

— Такъ ихъ не слдовало бы принимать, сказала Эмилія.

Лэди Елисавета узнала изъ этого, что опасность была, но что опасность была не такого рода, чтобъ она могла посовтоваться съ сэр-Гэрри.

Глава V.
ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ.

Теперь слдуетъ нсколько разсказать читателю о кузен Джордж и объ образ его жизни. Лэди Елисавета сказала правду своей дочери, что вопросъ о томъ, слдуетъ ли допускать черную овцу въ общество или нтъ, очень труденъ. Во-первыхъ, у кого глаза на столько хороши, чтобы узнать, дйствительно ли овца черная или нтъ? Притомъ, не считается ли если не желательнымъ, то по-крайней-мр совершенно простительнымъ небольшая тнь въ близн овцы мужского рода? Не считается ли мужская овца съ блой шерстью нсколько безцвтной? Такимъ образомъ случается, что въ обществ принимаютъ очень черныхъ овецъ до-тхъ-поръ, пока наконецъ растревоженные отцы и матери начинаютъ примчать, что ихъ ягняточки выгнаны пастись между прожорливыми волками. Надо однако согласиться, что ягняты, съ которыми обращаются такимъ образомъ, пріобртаютъ мужество, заставляющее ихъ не поддаваться даже опаснымъ волкамъ.

Кузенъ Джорджъ если не былъ прожорливымъ волкомъ, былъ по крайней-мр очень черной овцой. Въ нашемъ желаніи узнать о немъ правду, не слдуетъ говорить, чтобы онъ ршительно былъ волкомъ — пока еще нтъ — оттого что въ своей карьер онъ не длалъ еще умышленныхъ попытокъ пожирать свою добычу, но чтобы освободить себя отъ возможности быть пожраннымъ другими, онъ длалъ такія вещи, которыя, еслибы сдлались извстны, не допустили бы такую овцу быть принятой въ порядочное стадо. Были маленькія непріятности насчетъ продажи его должности въ полку, изъ которыхъ, хотя онъ не имлъ намренія обманывать жидовъ, онъ сдлалъ то, что свтъ назвалъ бы обманомъ, еслибъ свтъ это зналъ. А чтобы брать отъ поставщиковъ вещи безъ всякой надежды или мысли заплатить за нихъ, то это вошло у него въ такое обыкновеніе — и у нихъ также-что его слдовало почти извинить, что онъ считалъ это нормальнымъ положеніемъ въ жизни для человка въ его положеніи. Играть въ карты и проигрывать сдлалось для него совершенно естественно въ самомъ раннемъ возраст. Потомъ ему пришло въ голову, что въ каждой игр кто-нибудь долженъ выиграть, и такъ какъ онъ много проигралъ, то можетъ теперь выиграть. Онъ еще не дошелъ до того пункта въ своемъ воспитаніи, когда игрокъ научается, что самый врный способъ много выиграть состоитъ въ томъ, чтобы выигрывать нечестно — еще не дошелъ, но былъ къ тому близокъ. Волчьи привычки овладвали имъ, если его не спасетъ какая-нибудь счастливая судьба. Можетъ быть, его ожидала подобная судьба. Какъ сказала лэди Елисавета, овца очень темнаго цвта могла опять сдлаться блой. Если это неправда, то что же станется съ доктриной о раскаяніи, въ которую мы вримъ?

Черта въ мужской овц относительно другого грха есть чернота простительная. Долженъ ли говорить это такъ прямо авторъ такого разсказа, можетъ быть предметомъ спора, но если онъ этого не скажетъ, то не будетъ въ состояніи истинно разсказать свою исторію, чернот такого рода слдуетъ соболзновать, а овцу принимать почти во всякое стадо, съ условіемъ не раскаяться, не сознаться, не признаться, а прямо перемнить свои обычаи. Перемна обычаевъ въ нкоторыхъ обстоятельствахъ и въ нкоторомъ період становится необходима, и если это длается, то относительно оттнковъ въ шерсти этого свойства овца становится такой блой, какъ ей слдуетъ быть. Въ этомъ отношеніи наша овца была такъ черна, какъ и всякая другая, и въ этотъ настоящій періодъ ея жизни требовалась большая перемна прежде чмъ она будетъ годиться въ любое порядочное общественное стадо.

Тамъ-и-сямъ встрчаются оттнки черноты, происходящіе отъ общежительности — которые мы можемъ назвать обденной чернотой — относительно чего есть мнніе, постоянно распространяемое нравственными ныншними газетами, что подобная чернота совсмъ прекратилась между овцами-джентльмэнами. Для пополненія этого, однако, интересныя новйшія газеты выразили такое мнніе, что дамы принялись за игру, которую мужчины уже не хотятъ играть. Можно сомнваться, много ли правды въ томъ и другомъ выраженіи. Конечно, мы не видимъ, чтобы дамы пили, не видимъ, чтобы мужчины спотыкались, какъ бывало прежде, потому что способъ ихъ питья не такой, какой былъ у ихъ ддовъ. Но любовь къ вину не исчезла между мужчинами и мужчины теперь такъ же какъ и прежде занимаются любовью. Наша черная овца очень любила вино — а также и водку, хотя Джорджъ былъ на столько волкъ, что скрывалъ свою наклонность, когда этого требовали обстоятельства.

Очень рано въ жизни пріхалъ онъ изъ Франціи жить въ Англіи и былъ помщенъ въ кавалерійскій полкъ, который, къ несчастью для него, квартировалъ въ Лондон или по близости. А, можетъ быть къ такому же несчастью, онъ имлъ небольшое состояніе, фунтовъ 500 годового дохода. Онъ получилъ это не отъ отца, и когда отецъ его умеръ въ Париж за два года предъ началомъ нашей исторіи, доходъ его не увеличился. Тысячи дв фунтовъ получилъ онъ отъ продажи имущества отца, это помогло ему справиться съ настоятельными затрудненіями, потому что въ то время доходъ его совершенно былъ разстроенъ. Теперь, когда онъ получилъ большую сумму отъ своего дяди, съ увреніемъ однако, что фамильное имніе не перейдетъ къ нему, когда онъ получитъ фамильный титулъ, онъ былъ такъ бденъ въ то время, такъ принужденъ жить день-за-день, такъ мало имлъ наклонности принимать въ соображеніе будущее, что можно думать, не была ли полнымъ вознагражденіемъ сумма, подаренная ему, за то, что отъ него отнимали.

А все-таки ему оставалась возможность имть успхъ съ наслдницей. Относительно этой возможности онъ скоро ршилъ, что женится на своей кузин, если только это будетъ зависть отъ него, онъ зналъ и вполн цнилъ свои преимущества. Онъ былъ хорошъ собою, высокъ для Готспура, но съ блокурыми волосами, голубыми глазами и съ прекрасно очерченными чертами Готспуровъ. Въ немъ недоставало однако той особенной твердости около висковъ, которая такъ рзко отличала физіономію сер-Гэрри и его дочери, и потомъ въ немъ было какое-то выраженіе пресыщенія и нкоторые вншніе признаки дурной жизни, которые однако не портили его красоты и даже не всегда виднлись. Глаза не всегда были налиты кровью и руки не всегда тряслась. О немъ можно сказать относительно его нравственнаго и физическаго положенія, что онъ находился на краю пропасти нравственнаго униженія, но что была возможность спастись.

Онъ жилъ въ то время въ холостой квартир въ Сен-Джэмской улиц, и надо предполагать, что для этой квартиры требовались наличныя деньги. Во время послдней зимы у него были лошади въ Нортэмптоншир, для найма которыхъ, надо опасаться, онъ нсколько заложилъ свои надежды на наслдство гмбльтуэтское. Въ настоящее время у него была лошадь для верховой зды въ парк и онъ считалъ хорошій обдъ съ хорошимъ виномъ какъ нчто должное для себя каждый день, такъ какъ будто онъ этого заслуживалъ своими трудами. Читателю врядъ ли нужно говорить, что сихъ никогда не пытался заработать ни одного шиллинга съ-тхъ-поръ, какъ вышелъ въ отставку изъ военной службы, чему теперь минуло четыре года.

Не смотря на вс свои недостатки, человкъ этотъ пользовался популярностью, за которую многіе богатые люди отдали бы треть своего дохода. Герцоги и герцогини любили его, и нкоторыя лица, высоко стоящія въ свт, думали, что нкоторыя собранія не могутъ вполн удасться безъ него. Онъ умлъ говорить и между тмъ говорилъ не слишкомъ много. Никто не могъ о немъ сказать, что онъ былъ остроуменъ, начитанъ, глубокомысленъ, но онъ именно зналъ, что было нужно въ это время или въ то, и могъ это дать. Онъ умлъ и выставить себя впередъ и остаться назади. Онъ умлъ хорошо стрлять, не желая стрлять лучше всхъ. Онъ умлъ относить и приносить, но всегда длалъ это съ видомъ мужественной независимости. И притомъ онъ имлъ видъ джентльмэна.

Изъ всхъ его доброжелательныхъ друзей, можетъ быть, больше всхъ любилъ его графъ Олтрингэмъ. Джорджу Готспуру въ то время было около тридцати лтъ, а графъ былъ старше его четырьмя годами. Графъ былъ женатъ, имлъ семейство, жену, которая также любила бднаго Джорджа, огромный доходъ и помстье въ Шотландіи, въ которомъ Джорджъ всегда проводилъ три первыя недли охоты за тетеревами. Графъ былъ ласковый, веселый, либеральный, но не совсмъ свтскій человкъ. Онъ хорошо зналъ Джорджа Готспура и ни за что на свт не хотлъ дать ему ни одного шиллинга. Онъ не далъ бы своему другу денегъ, чтобъ выпутать его изъ самыхъ затруднительныхъ обстоятельствъ. Но онъ прощалъ гршнику вс его грхи, приглашалъ его въ замокъ Кэрри каждый годъ, снабжалъ его разными хорошими вещами, позволялъ ему прізжать и обдать въ Олтрингэмскій домъ въ Карльтонской улиц такъ часто, какъ Джорджъ хотлъ, во время лондонскаго сезона. Графъ былъ очень добръ къ Джорджу, хотя можетъ быть зналъ о немъ боле чмъ вс другіе, но онъ не хотть держать пари съ Джорджемъ и не позволялъ Джорджу пользоваться отъ него деньгами.

— Неужели вы полагаете, что я хотлъ бы выиграть отъ васъ деньги? сказалъ онъ нашему другу въ отвтъ на его маленькое предложеніе относительно скачекъ.

— Я этого не думаю, отвтилъ Джорджъ.

— Такъ вы можете быть уврены, что я и проиграть не желаю, замтилъ графъ.

Этимъ дло и кончилось и Джорджъ уже не длалъ продолженій другого рода.

Оба они смотрли на лошадей въ Таттерсал, которыхъ графъ прислалъ продавать на другой день посл обда въ Бретонской улиц.

— Сэр-Гэрри, кажется, къ вамъ очень ласковъ, сказалъ графъ.

— Ну да, такъ-себ.

— Не всякій далъ бы вамъ пять тысячъ, знаете.

— Я не всякаго наслдникъ, отвтилъ Джорджъ.

— Да, но вы и не его наслдникъ.

— Я наслдникъ его титула.

— Какую пользу сдлаетъ это вамъ?

— Когда онъ умретъ, я буду главою фамиліи. На сколько я понимаю эти вещи, онъ не иметъ права отнять отъ меня эти помстья.

— Власть есть право, мой милый. Законная власть есть несомннное право.

— Онъ долженъ былъ, по-крайней-мр, раздлить ихъ. У него есть два отдльныхъ помстья и каждое изъ нихъ сдлало бы меня богачомъ. Я не очень обязанъ ему за его деньги, хотя разумется он пришлись мн кстати

— Очень кстати, сказалъ бы я, Джорджъ. Какъ вы сошлись съ вашей кузиной?

— За мною стерегутъ какъ кошка за мышью.

— Скажите лучше: за крысой, Джорджъ. Разв вы не знаете, что они правы? Не сдлалъ ли бы я то же самое, будь она моя дочь, зная васъ такъ хорошо, какъ знаю я?

— Она могла бы выбрать хуже, милордъ.

— Я скажу вамъ вотъ что. Онъ думаетъ, что могъ бы выбрать хуже, я въ этомъ не сомнваюсь. Вс эти вещи относительно фамиліи, титула, имени заставили бы его желать бросить ее вамъ, будь вы крошечку получше.

— Я не знаю, чмъ я хуже другихъ.

— Послушайте, старый дружище, я не часто надодаю вамъ совтами, но теперь надомъ. Если вы ршитесь остепениться и жить прилично, если вы разскажете сэр-Гэрри всю правду о вашихъ денежныхъ длахъ, мн кажется, вы можете на ней жениться. Никогда не случалось прежде имть такую возможность на успхъ такому человку какъ вы. Но вы должны сдлать одно.

— Что это такое?

— Совсмъ бросить мистриссъ Мортонъ. Вамъ будетъ трудно, я знаю, и можетъ быть понадобится больше мужества, чмъ у васъ есть. У васъ такого мужества нтъ.

— Вы хотите сказать, что мн было бы непріятно разбить сердце женщины?

— Что за вздоръ! Видите вы вонъ тамъ эту лошадь?

— Я только что смотрлъ на нее. Зачмъ вы продаете ее?

— Она была лучшею лошадью въ моей конюшн, но она кусала конюха, старикъ Баджеръ сказалъ мн наотрзъ, что онъ не хочетъ больше имть ее въ конюшн. Жалю человка, который купитъ ее, или лучше сказать, его конюха. Она разъ убила мальчика въ конюшн брукборофской.

— Зачмъ вы ее не застрлили?

— Мои средства не позволяютъ убивать лошадей, капитанъ Готспуръ. Я купилъ же ее наудачу, теперь долженъ купить ее наудачу кто-нибудь другой. Такая уже у всхъ участь, одна, дв выдадутся хорошія, а остальное то, что я называю дрянь. Думаете ли вы о томъ, что я сказалъ, и будьте уврены въ томъ, что мистриссъ Мортонъ и ваша кузина не могутъ ужиться вмст. Я пойду чрезъ улицу къ моей матери.

Джорджъ Готспуръ, оставшись одинъ, много думалъ объ этомъ. Онъ не былъ способенъ изъ самохвальства хвалиться безъ причины расположеніемъ женщины, а между-тмъ ему казалось, что онъ нравится кузин. А что касалось того страшнаго затрудненія, на которое намекалъ лордъ Олтрингэмъ, онъ зналъ, что слдовало что-нибудь сдлать, но съ этой стороны были жестокія хлопоты, о которыхъ Олтрингэмъ ничего не зналъ. Притомъ, зачмъ ему было длать то, на что другъ указывалъ ему, прежде чмъ это будетъ необходимо? А разсказать сэр-Гэрри подробно о своихъ денежныхъ длахъ было совершенно невозможно. Боже Великій! какъ можетъ одинъ человкъ говорить о такой правд, а другой человкъ слушать о ней? Когда денежныя затрудненія бываютъ такого рода, какъ т, которыя обременяли плеча бднаго Джорджа Готспура, совершенно невозможно сообщать объ этомъ кому бы то ни было. Страдалецъ не можетъ даже сдлать повреннымъ самого себя, не можетъ даже самъ ршиться взглянуть на свои непріятности. Не количество долговъ, а свойство ихъ и репутація людей, съ которыми онъ имлъ дло, такъ ужасны. Пятнадцать тысячъ фунтовъ — мене чмъ одинъ годъ дохода съ имнія сэр-Гэрри — очистили бы все, на сколько онъ могъ судить, но очистить долги могъ только онъ самъ, раздавъ деньги и не обнаруживая грязи, на которую, конечно, онъ не можетъ указать сэр-Гэрри до своей женитьбы.

Но между тмъ призъ былъ такъ великъ и такъ много было причинъ думать, что можетъ быть этотъ призъ достанется ему! Если дйствительно онъ доживетъ то того, что сдлается сэр-Джорджемъ Готспуромъ и владльцемъ Гмбльтуэта и Скэррауби! Обдумавъ объ этомъ такъ основательно, какъ только могъ, онъ ршилъ, что сдлаетъ попытку, но о томъ, на что онъ намекалъ лорду Олтрингэму, онъ пока предоставилъ случаю.

Лордъ Олтрингэмъ былъ совершенно правъ, когда говорилъ Джорджу Готспуру, что у него недостаетъ мужества.

Глава VI.
БАЛЪ ВЪ БРЕТОНСКОЙ УЛИЦ.

Сэр-Гэрри колебался, лэди Елисавета сомнвалась, а кузену Джорджу все-таки позволили пріхать на балъ. Въ это время сердце Эмиліи Готспуръ еще не было отдано ея кузену. Еслибъ ей сказали, что онъ ухалъ навсегда — изгнанъ къ какимъ-нибудь антиподамъ, откуда никогда не можетъ воротиться — съ ея стороны не было бы продолжительнаго горя, хотя можетъ быть это огорчило бы ее на минуту. Она думала о немъ какъ двушки думаютъ о мужчинахъ, въ которыхъ, по ихъ мннію, он могутъ влюбиться когда-нибудь, и онъ очень ей правился. Ей также нравился и лордъ Альфредъ, но совсмъ въ другомъ род. Относительно лорда Альфреда она была совершенно уврена съ первыхъ дней своихъ сношеній съ нимъ, что никогда не можетъ въ него влюбиться. Онъ не могъ быть для нея боле чмъ старый мистеръ Крчли или молодой мистеръ Лэтеби — человкъ очень хорошій, но не боле какъ человкъ. Обожать лорда Альфреда было для нея невозможно. Она уже понимала, что для нея было бы возможно обожать кузена Джорджа, не смотря на вс непріятныя вещи, которыя она слышала о немъ. Читатель можетъ быть увренъ, что подобная мысль промелькнула въ голов ея, когда она спрашивала мать, слдуетъ ли кузена Джорджа принимать за черную или за блую овцу.

Балъ былъ очень великолпенъ и Эмилія Готспуръ была очень изящна. Всмъ было извстно, что успшный искатель ея руки будетъ будущимъ владльцемъ Гмбльтуэтскимъ, и могущество, которымъ она такимъ образомъ была облечена, придавало ей очарованіе и интересъ, котораго едва могли бы достигнуть одинъ умъ и красота, даже въ самомъ счастливомъ соединеніи. Вс сознавали, что Эмилія Готспуръ была важная молодая двица. Другія молодыя двицы, которыя были не такъ важны, позволяли отдавать ей преимущество почти безъ зависти, а молодые мужчины безъ притязанія смотрли на нее какъ на двушку, которой они не смли просить представить ихъ. Эмилія видла все это, и отчасти ей нравилось это, отчасти внушало презрніе. Но даже презирая, она этимъ пользовалась. Молодые мужчины безъ притязаній были для нея не боле стульевъ и столовъ, а молодыя двицы, покорявшіяся ей и обожавшія ее, получали позволеніе покоряться и обожать. Но въ одномъ она была совершенно уврена, что кузенъ Джорджъ долженъ когда-нибудь сдлаться главою ея фамиліи. Она была обязана обращаться съ нимъ съ внимательнымъ уваженіемъ, если т, которые имли надъ нею по теченіе, позволили ей находиться въ его обществ.

На этомъ бал были люди очень замчательные — даже ихъ можно бы назвать знаменитыми. Были дв герцогини королевской крови и три принца. И русскій и французскій посланники тутъ были. Былъ издатель самой вліятельной газеты — только на нсколько минутъ, и первый министръ прошелъ чрезъ комнату впродолженіе вечера. Обыкновенныхъ герцоговъ и герцогинь было очень много, а графы и графини съ дочерьми составляли толпу. Придворный поэтъ правда не былъ, но его ожидали, и три китайскихъ мандарина вошли въ комнату въ одиннадцать часовъ и не уходили до часа. Бдная лэди Елисавета очень мучилась съ этими мандаринами. Изъ всего этого видно, что балъ былъ совершенно успшенъ.

Джорджъ Готспуръ обдалъ въ этотъ день у лорда и лэди Олтрингэмъ и похалъ съ ними на балъ вечеромъ. Лордъ Олтрингэмъ, хотя обращеніе его было безпечно и почти равнодушно, въ сущности очень тревожился, чтобы другъ его былъ поставленъ на ноги этимъ бракомъ, а графиня такъ заботилась объ этомъ, что ршилась бы на всякія невинныя интриги для достиженія этой цли. Она знала, что Джорджъ Готспуръ былъ мотъ, игрокъ, въ долгахъ, запутанъ разными другими затрудненіями, но ей нравился этотъ человкъ и, слдовательно, она готова была думать, что богатая женитьба все поправитъ. Эмилія Готспуръ и сэр-Гэрри ничего для нея не значили, но Джорджъ часто былъ пріятнымъ гостемъ въ ея дом, и слдовательно, по ея мннію, заслуживалъ жену съ двадцатью тысячами годового дохода. А потомъ, еслибъ могли быть сомннія отъ другихъ обстоятельствъ, баронетство уничтожало ихъ. Въ женщин, находившейся въ такомъ положеніи, какъ лэди Олтрингрэмъ, не можетъ быть дурно помогать тому, чтобы не допустить разъединиться имнію и титулу. Разумется, Джорджъ промотаетъ все, что можетъ промотать, если его не свяжутъ брачными контрактами и маіоратомъ. Лэди Олтрингэмъ выказывала боле энергіи чмъ ея мужъ и составила цлый планъ о томъ, какимъ образомъ долженъ успть Джорджъ. Она подробно разсуждала съ нимъ объ этомъ. Объ однимъ затрудненіи, однако, она должна была умолчать, но въ ея план даже и это не было выпущено.

— Каковы бы ни были препятствія, освободитесь отъ нихъ тотчасъ, посовтовала она.

— Это легко сказать, лэди Олтрингэмъ, но такъ трудно сдлать!

— Долги, разумется, нельзя заплатить безъ денегъ. Сэр-Гэрри непремнно заплатитъ долги. Но если есть что-другое, прекратите тотчасъ.

Разумется другое было, и разумется лэди Олтрингэмъ знала объ этомъ. Она требовала, сообразно своему плану, чтобы Джорджъ не терялъ времени. Это было въ ма. Было извстно, что сэр-Гэрри намренъ ухать изъ Лондона въ начал іюня.

— Разумется, вы воспользуетесь его приглашеніемъ и подете въ Гмбльтуэтъ, когда оставите насъ, сказала она.

— Время не было назначено.

— Стало быть, вы можете сами выбрать время безъ всякихъ затрудненій. Напишите изъ замка Корри, что вы дете. То-есть, если не все будетъ ршено къ тому времени. Разумется, этого нельзя сдлать въ одну минуту, потому что сэр-Гэрри долженъ согласиться, но я начала бы тотчасъ, только, капитанъ Готспуръ, не оставляйте ничего такого, что они могутъ узнать потомъ. Прошедшее они простятъ.

Таковъ былъ совтъ лэди Олтрингэмъ, а безъ сомннія, она понимала дло, о которомъ разсуждала.

Когда Джорджъ Готспуръ вошелъ въ комнату, его кузина танцовала съ какимъ-то принцемъ. Онъ могъ видть ее, когда остановился сказать нсколько словъ съ лэди Елисаветой. А разговаривалъ онъ съ лэди Елисаветой не какъ посторонній или обыкновенный гость. Онъ понялъ все, что можетъ выиграть, принявъ родственную короткость, и принялъ ее. Лэди Елисавета не была такъ утомлена, какъ прежде, когда онъ стоялъ возл нея, и приняла отъ него маленькую помощь, которая была пріятна для нея. Онъ не выказывалъ торопливости и разсказалъ ей какую-то исторійку, которая понравилась ей. Какъ жаль, что кузенъ Джорджъ былъ негодяй, думала она, когда онъ шелъ здороваться съ сэр-Гэрри.

Съ сэр-Гэрри онъ остался минуты дв. Въ такомъ случа, какъ этотъ, сэр-Гэрри улыбался и готовъ былъ послушать городскихъ сплетенъ.

— Пріхалъ съ Олтрингэмами? Я слышалъ, что лордъ Олтрингэмъ продалъ всхъ своихъ лошадей. Что это значитъ?

— Старая исторія, сэр-Гэрри. Онъ очистилъ свою конюшню отъ плевелъ, а покупателей заставилъ думать, что они получатъ сливки. Никто въ Англіи не уметъ лучше Олтрингэма устройвать свои дла.

Сэр-Гэрри улыбнулся самымъ пріятнымъ образомъ и отвтилъ какимъ-то веселымъ замчаніемъ, но сказалъ въ сердц, что свой своего узнаетъ издалека.,

Есть нкоторыя вещи, которыхъ мошенникъ сдлать не можетъ. Онъ можетъ понять, что значитъ осуждать мошенничество, избгать его, не любить — но онъ не уметъ ненавидть его. Кузенъ Джорджъ вроятно преувеличилъ сдлку, о которой онъ говорилъ, но онъ вовсе не думалъ, что, длая это, онъ подалъ сэр-Гэрри истинное понятіе о своемъ характер.

Джорджъ прошелъ и увидалъ свою кузину, которая стояла теперь съ иностраннымъ посланникомъ. Онъ заговорилъ съ нею, проходя мимо нея, и назвалъ ее по имени. Она любезно подала ему руку, а онъ вернулся и просилъ ее танцовать.

— Кажется, у меня не осталось ни одного танца изъ тхъ, которые я намрена танцовать, сказала она.

— Такъ назначьте мн такой, который вы не намрены танцовать, отвтилъ онъ.

Разумется, она назначила.

Часъ спустя пришелъ онъ напомнить ей общаніе, а она взяла его подъ-руку и стояла вмст съ нимъ, а потомъ пошла кружиться съ нимъ съ большимъ наслажденіемъ. Кузенъ Джорджъ вальсировалъ хорошо. Вс подобные ему люди хорошо вальсируютъ. Это часть ихъ ремесла. Въ этотъ вечеръ Эмилія Готспуръ нашла, что онъ вальсируетъ хорошо, и сказала ему это.

— Еще кругъ? Разумется, я согласна, потому что вы умете вальсировать

— Мн было бы стыдно, еслибъ, я танцовалъ не въ тактъ.

— Многимъ слдовало бы краснть. Этотъ принцъ, имя котораго я все забываю, и вы только одни въ этой зал танцуете хорошо по-моему.

Они опять закружились, и Эмилія была очень счастлива. Онъ по-крайней мр хорошо танцовалъ и не было причины, почему бы ей не наслаждаться его танцами, если его сочли на столько блымъ, чтобы пригласить на балъ.

Но Джорджа при каждомъ круг преслдовала мысль, что онъ здсь для другого дла. Онъ гнался за дичью, за которою будутъ гнаться много охотниковъ. Онъ имлъ свои преимущества и они имютъ свои. Одно изъ его преимуществъ состояло въ томъ — что она теперь была съ нимъ, и онъ долженъ воспользоваться этимъ Она не достанется ему только оттого, что онъ пріятно будетъ ее вертть по комнат. Наконецъ она остановилась и согласилась выйти съ нимъ изъ комнаты, куда-нибудь изъ толпы, на лстницу, если возможно, чтобы подышать свжимъ воздухомъ. Разумется, онъ скоро привелъ ее въ уголъ, изъ котораго она не могла убжать.

— Намъ никакъ не удастся уйти отсюда, сказала она смясь.

Еслибъ она хотла уйти, ея тонъ и обращеніе были бы совсмъ другіе.

— Желалъ бы я знать, чувствуете ли вы себя здсь точно такою же, какъ въ Гмбльтуэт? сказалъ онъ.

— Точно такою.

— Для меня есть разница.

— Въ какомъ отношеніи?

— Я и въ половину не нахожу васъ такою милою.

— Какъ это нелюбезно!

Разумется, ей было лестно. Изъ всякаго рода лести похвала есть самая грубая и наимене дйствительная. Когда вы льстите мужчин, говорите ему о немъ самомъ, критикуйте его, разбирайте его по кускамъ, сравнивая какой-нибудь настоящій небольшой недостатокъ съ его прошлымъ поведеніемъ — и держитесь того же правила съ женщиной. Говорить ей, что она хороша, средство слабое, но плачевно жалуйтесь ей, что въ ней чего-то недостаетъ въ настоящую минуту, чего-то изъ ея обычныхъ высокихъ достоинствъ, какой-нибудь временной потери красоты, и вы будете имть успхъ.

— Въ чемъ же я не такъ мила? Право, я стараюсь быть такъ любезна, какъ умю.

— Въ Гмбльтуэг вы просто были Эмиліей Готспуръ.

— А здсь я что же?

— Страшная вещь, называющаяся успхомъ. Не чувствуете ли вы, что какъ будто подняты немножко съ пола?

— Ни крошечки — ни капельки. Зачмъ буду я чувствовать это?

— Я не могу растолковать вамъ, что хочу сказать. Не чувствуете ли вы, что со всми этими принцами и вельможами вы должны быть чмъ-то другимъ, а не собственно собой? Не знаете ли вы, что вы должны имть особенное обращеніе и говорить особеннымъ образомъ? Не бросается ли вамъ въ голову шампанское боле или мене?

— Разумется, принцы и вельможи не то, что старая мистриссъ Крчли, если вы это хотите сказать.

— Я васъ не осуждаю, знаете, только не могу не тревожиться, и нахожу васъ такою совершенною въ Гмбльтуэт, что не могу сказать, чтобы мн нравилась какая-либо перемна. Знаете, я опять буду въ Гембльтуэт?

— Разумется, будете.

— Вы, кажется, узжаете въ слдующемъ мсяц?

— Папа хочетъ създить въ Скэррауби на нсколько недль. Онъ длаетъ это каждый годъ, и это такъ скучно. Вы были въ Скэррауби?

— Никогда.

— Вамъ надо създить туда когда-нибудь. Знаете, одна отрасль Готспуровъ жила тамъ очень долго.

— Домъ тамъ хорошій?

— Очень дурной, но есть огромные лса и мстность очень дикая. Однако, разумется, вы не подете, потому что вашъ лондонскій сезонъ въ самомъ разгар. Васъ удержитъ такъ многое. Вы, кажется, принадлежите къ числу такихъ людей, которые никогда въ жизни не вызжали изъ Лондона, разв на какую-нибудь скачку.

— Неужели вы дйствительно считаете меня такимъ, Эмилія?

— Да, считаю. Мн говорятъ, что вы таковы. Разв это неправда? Вы не бываете на скачкахъ?

— Я готовъ никогда не бывать на скачкахъ, если вы потребуете этого отъ меня.

Она помолчала съ минуту, думая потребовать этого, но наконецъ ршила этого не длать.

— Нтъ, сказала она: — если вы сочтете за нужное не бывать, вы можете это сдлать и безъ моего требованія. Я не имю права требовать этого. Если вы находите скачки дурными, зачмъ вы бываете на нихъ?

— Он дурны, сказалъ онъ.

— Такъ зачмъ же вы бываете на нихъ?

— Он дурны, и я бываю на нихъ. Он очень дурны, и я очень часто на нихъ бываю. Но я никогда не буду бывать, если вы, кузина, потребуете этого.

— Это вздоръ.

— Испытайте меня. Будетъ не вздоръ. Если вы на столько интересуетесь мною, чтобы желать избавить меня отъ дурного, вы можете это сдлать. Я на столько дорожу вами, что откажусь отъ этого по вашему требованію.

Говоря это, онъ смотрлъ ей въ глаза, и она знала, что все выраженіе его глазъ устремлено на нее. Она знала, что онъ придалъ своимъ словамъ и своему взгляду выраженіе своей любви къ ней. Она узнала въ ту же минуту, что это было пріятно ей. Она вспомнила также въ эту минуту, что ея кузенъ Джорджъ черная овца.

— Если вы не можете удержаться отъ дурного безъ моей просьбы, сказала она:— то если вы и удержитесь, это не сдлаетъ вамъ пользы.

Онъ хотлъ что-то отвтить ей, когда она настояла, чтобы онъ отвелъ ее.

— Я должна идти въ танцовальную залу, право должна, Джорджъ. Я уже обманула какого-то несчастнаго кавалера. Нтъ, впрочемъ, не теперь. Я не была ангажирована на эту кадриль, но я должна идти и позаботиться о гостяхъ.

Онъ отвелъ ее чрезъ толпу и въ это время примтилъ, что глаза сэр-Гэрри устремлены на него. Онъ не очень заботился объ этомъ. Если онъ могъ завладть своей кузиной Эмиліей, онъ думалъ, что онъ могъ завладть и баронетомъ.

Онъ не могъ боле сказать ей ничего особеннаго въ этотъ вечеръ. Онъ пригласилъ ее на другой танецъ, но она отказала.

— Вы забываете принцевъ и вельможъ, которыми я должна заниматься, сказала она ему, повторяя его собственныя слова.

Онъ не осуждалъ ее, даже мысленно, судя по важности, кочорую онъ приписывалъ каждому слову разговора наедин, что она также находила это важнымъ. Онъ уже выигралъ что-нибудь, давъ ей знать, что думаетъ о ней. Теперь онъ не могъ уже быть для нея просто кузеномъ или всякимъ другимъ человкомъ, съ которымъ она могла бы протанцовать три или четыре раза, не приписывая этому никакого значенія. И ему было извстно это, должно быть извстно и ей, и онъ былъ радъ, что она чувствуетъ это.

— Эмилія сказала мн, что вы дете въ Скэррауби въ слдующемъ мсяц, сказалъ онъ потомъ сэр-Гэрри.

Баронетъ нахмурился и отвтилъ ему очень коротко:

— Да, мы подемъ туда въ іюн.

— Большое это помстье?

— Большое? что вы хотите этимъ сказать? Это имніе хорошее.

— А домъ?

— Домъ довольно помстителенъ для насъ, сказалъ сэр-Гэрри:— но мы туда не приглашаемъ гостей.

Это было сказано очень холоднымъ тономъ и нечего было прибавлять. Джорджъ, надо отдать ему справедливость, не искалъ приглашенія въ Скэррауби. Онъ просто разговаривалъ съ баронетомъ. Ему неудобно было бы хать въ Скэррауби, потому что такимъ образомъ онъ лишился бы возможности возобновить посщеніе въ Гмбльтуэтъ. Но сэр-Герри въ этомъ свиданіи былъ такъ нелюбезенъ — а Джорджъ зналъ очень хорошо, что это происходило вслдствіе сцены въ углу — что можно было сомнваться, подетъ ли онъ въ Гмбльтуэтъ. Однако, если ему неудастся, то это будетъ происходить не отъ недостатка смлости съ его стороны.

Но въ сущности мрачность сэр-Гэрри все еще была результатомъ колебанія. Хотя онъ хотлъ бы спасти блуднаго сына, если это возможно, и дать ему все, что можно было дать, но когда онъ увидалъ, что этотъ блудный сынъ самъ хочетъ захватить все хорошее, онъ разсердился. Джоржъ Готспуръ, узжая изъ Бретонской улицы, много размышлялъ о своемъ положеніи. Онъ думалъ, что онъ могъ бы отказаться отъ скачекъ, но былъ увренъ, что по-крайней-мр можетъ сказать, что отказывается отъ нихъ.

Глава VII.
ЛЭДИ ОЛТРИНГЭМЪ.

Было еще одно свиданіе между кузеномъ Джорджемъ и Эмиліей Готспуръ прежде чмъ сэр-Гэрри ухалъ изъ Лондона съ женою и дочерью. Въ воскресенье посл бала онъ захалъ въ Бретонскую улицу и нашелъ тамъ лорда Альфреда. Онъ зналъ, что лорду Альфреду отказали, и находилъ естественнымъ, что сватовство будетъ возобновлено. Тмъ не мене онъ не чувствовалъ никакой непріязни къ лорду Альфреду. Онъ могъ видть съ перваго взгляда, что съ этой стороны нтъ никакой для него опасности. Лордъ Альфредъ разговаривалъ съ лэди Елисаветой, когда онъ вошелъ, а Эмилія занималась съ плшивымъ старикомъ въ лент и звзд. Плшивый старикъ скоро ухалъ и тогда кузенъ Джорджъ искусно и косвенно воспользовался случаемъ дать знать Эмиліи, что онъ не подетъ въ Гудудъ въ іюл.

— Не подете въ Гудудъ, сказала она съ притворнымъ смхомъ:— это будетъ очень неестественно, не правда ли? Кажется, безъ васъ и лошади не поскачутъ, я такъ думаю.

— Во всякомъ случа имъ надо будетъ скакать безъ меня.

Разумется она поняла, что онъ хотлъ сказать, и поняла также, зачмъ онъ это говорилъ. Но если его общаніе было справедливо, стало быть, польза была принесена, а она искренно врила, что оно было справедливо. Какимъ образомъ могъ онъ лучше выражать свою любовь, какъ удерживаясь отъ дурныхъ поступковъ для того, чтобы угодить ей? Пріхали другіе плшивые старики и старухи въ парикахъ и онъ не имлъ времени сказать ей еще нсколько словъ. Онъ простился съ нею, ничего не говоря теперь о своей надежд встртиться съ нею осенью, и очень дружелюбно простился съ лэди Елисаветой.

— Я кажется не увижу сэр-Гэрри до отъзда, проститесь съ нимъ за меня.

— Хорошо, Джорджъ.

— Я такъ жалю, что вы узжаете! Было такъ весело прізжать сюда по воскресеньямъ, лэди Елисавета, и вы были такъ добры ко мн. Желалъ бы я, чтобъ Скэррауби провалился сквозь землю.

— Сэр-Гэрри это не понравилось бы.

— Конечно. А такъ какъ такія мста должны существовать, то я полагаю, о нихъ слдуетъ заботиться. Только зачмъ въ іюн? Прощайте! Мы опять увидимся когда-нибудь.

Но ни слова не было сказано о Гмбльтуэт въ сентябр. Ему не хотлось упоминать о своемъ посщеніи осенью, а она не хотла этого сдлать. Сэр-Гэрри не возобновилъ приглашенія, а она не смла этого сдлать въ отсутствіи сэр-Гэрри.

Прошелъ іюнь — какъ іюнь проходить въ Лондон — очень весело по наружности, очень скоро въ дйствительности, съ огромной тратой денегъ и съ большими обманутыми ожиданіями. Молодыя двицы не захотли принять предложеній, а молодые люди не длали предложеній. Отцы сдлались сердиты и скупы, матери жаловались, что дочери непріятно с.ебя ведутъ. Дочери сами вели свои битвы, которыя имъ надоли, и многія сознавались себ прежде чмъ прошелъ іюль, что все это было суета суетъ и одна досада.

Олтрингэмы всегда здили въ Гудудъ — мужъ и жена. Гудудъ и Эскотъ были для лэди Олтрингэмъ такими же празднествами, какъ Ипсомъ и Ньюмаркетъ для графа. Она ожидала ихъ цлый годъ, узнавала все, что могла узнать о лошадяхъ, которыя должны были скакать, очень тревожилась за свою партію, и если все, что говорили, было справедливо, сама держала пари. Было также заведено, что Джорджъ Готспуръ здилъ съ ними, и ея сіятельство мене всего могла бы обойтись безъ этого. Джорджъ зналъ въ точности, что надо было сдлать по ея вкусу и какъ. Графъ хлопотать не любилъ, а просто желалъ, чтобы его отвезли туда и обратно и чтобы онъ могъ найти все необходимое въ ту самую минуту, какъ оно было необходимо. И во всхъ этихъ вещахъ графиня находила нужнымъ потакать графу. Но необходимо было имть кого-нибудь, кто заботился бы обо всемъ — распоряжался слугами, отдавалъ приказанія и принималъ на себя всю отвтственность. Джорджъ Готспуръ длалъ все это превосходно и въ такихъ случаяхъ заслуживалъ гостепріимства, оказываемаго ему цлый годъ. Въ Гудуд онъ былъ почти необходимъ лэди Олтрингэмъ, но на этотъ разъ она готова была обойтись безъ него.

— Я скажу вамъ, капитанъ Готспуръ, что вамъ не надо хать, сказала она ему.

— Какой вздоръ, лэди Олтрингэмъ!

— Что вы за ребенокъ! Разв вы не знаете, что отъ этого зависитъ?

— Зависитъ не отъ этого.

— Можетъ зависть. Малйшая бездлица помогаетъ. Вдь вы общали ей, что не подете?

— Она не серьезно это приняла.

— Говорю вамъ, что вы ничего не понимаете въ женщинахъ. Она приметъ это очень серьезно, если вы нарушите ваше слово.

— Она не узнаетъ.

— Узнаетъ. Такая двушка все узнаетъ. Не здите и дайте ей знать, что вы не похали.

Джорджъ Готспуръ думалъ, что онъ можетъ похать и все-таки дать ей знать, что онъ не былъ. Искусная, успшная лошадь была для него вещью прекрасной сама по себ — событіемъ приносящимъ пользу, стратегической штукой, выказывавшей искусство, приносящей прибыль безъ всякой затраты, проценты безъ капитала. Лэди Олтрингэмъ говорила съ нимъ очень сурово, угрожала ему неудовольствіемъ графа, но онъ ссылался на то, что пари раззоритъ его, если онъ не подетъ, что отъ этого занятія человкъ не можетъ отказаться вдругъ, что онъ позаботится, чтобы его имя было вычеркнуто изъ печатнаго списка партіи лорда Олтрингэма, что ему слдуетъ позволить себ это послднее развлеченіе. Графиня наконецъ уступила и Джорджъ Готспуръ похалъ въ Гудудъ.

Имлъ онъ успхъ или неудачу въ этотъ разъ, это не касается нашего разсказа. Денегъ у него было еще довольно, еще осталось кое-что отъ щедраго подарка его дяди. По-крайней-мр, онъ не раззорился на скачкахъ и ухалъ изъ Лондона въ замокъ Корри десятаго августа, нисколько не уменьшивъ своихъ надеждъ. Въ это время Готспуры были въ Гмбльтуэт съ гостями, но уже было ршено, что Джорджъ не прідетъ до сентября. Онъ хотлъ написать изъ замка Корри. Все это было устроено между нимъ и графиней и изъ замка Корри онъ написалъ:

‘Любезная лэди Елисавета, сэр-Гэрри былъ такъ добръ, что прошлою зимою пригласилъ меня въ Гмбльтуэтъ осенью. Можете вы принять меня второго сентября? Я уже довольно прожилъ у Олтрингэмовъ. Они остаются здсь до конца этого мсяца. Прошу передать мое уваженіе сэр-Гэрри и Эмиліи.

‘Считайте меня всегда вамъ преданнымъ.

‘ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ.’

Ничего не могло быть проще этой записки, а между тмъ каждое слово въ ней было взвшено и продиктовано лэди Олтрингэмъ.

— Это совсмъ не годится. Вы не должны выказывать такого нетерпнія, сказала она, когда онъ показалъ ей письмо, приготовленное имъ самимъ.— Пишите такъ, какъ будто вы дете туда.

Она сла и написала для него черновое письмо.

Много было нершимости и разсужденій надъ этой запиской въ Гмбльтуэт. Приглашеніе конечно было сдлано и сэр-Гэрри не желалъ идти противъ своей собственной плоти и крови — не пускать въ свой домъ человка, который былъ наслдникомъ его титула. Еслибъ онъ сдлалъ это, онъ долженъ ему объяснить причину, долженъ бы затять ссору, онъ долженъ бы смло сказать, что вс сношенія между ними прекратились, и долженъ увдомить кузена Джорджа, что эта сильная мра была принята оттого, что кузенъ Джорджъ негодяй. Не оставалось другого спасенія. Потомъ кузенъ Джорджъ ничего не сдлалъ посл короткости съ нимъ въ Лондон, чтобы оправдать подобное обращеніе. А между тмъ сэр-Гэрри искренно желалъ, чтобы его родственникъ былъ въ Іерусалим. Онъ все еще колебался, но это колебаніе не привлекло его на сторону племянника. Всякія бездлицы, виднныя и слышанныя имъ, удостовряли его, что онъ не можетъ отдать племяннику своей дочери, даже относительно обязанностей къ своей фамиліи, если даже откажется отъ обязанности къ своей дочери. Въ ту минуту, когда онъ обдумывалъ письмо Джорджа, для него было ясно, что Джорджъ не будетъ его зятемъ, а между тмъ то обстоятельство, что помстье и титулъ могли бы быть соединены, не выходило у него изъ головы, когда онъ далъ окончательное согласіе.

— Не думаю, чтобы она имъ интересовалась, сказалъ онъ своей жен.

— Она въ него не влюблена, если ты хочешь сказать это.

— Что другое могу я говорить? сказалъ онъ сердито.

— Она можетъ въ него влюбиться.

— Она не должна этого длать. Ей слдуетъ это сказать. Онъ можетъ пріхать на недлю. Я не хочу, чтобы онъ доле оставался здсь. Напиши къ нему, что мы будемъ рады видть его здсь отъ второго до девятаго числа. Эмиліи надо сказать, что онъ мн не нравится, но что я не могу не принимать его въ своемъ дом.

Это были самыя суровыя слова, какія онъ говорилъ о кузен Джордж, но случай былъ очень важенъ. Отвтъ лэди Елисаветы былъ таковъ:

‘Любезный племянникъ Джорджъ, мы съ сэр-Гэрри будемъ очень рады видть васъ второго числа, какъ вы предлагаете, и надюсь, что вы останетесь до одиннадцатаго.

‘Искренно вамъ преданная
‘ЕЛИСАВЕТА ГОТСПУРЪ’.

Онъ долженъ былъ пріхать въ субботу, но ей не хотлось сказать ему, чтобъ онъ ухалъ въ субботу по причин слдующаго дня. Гд бдный молодой человкъ могъ провести воскресенье? Поэтому она продлила приглашеніе двумя днями доле періода, дозволеннаго сэр-Гэрри.

— Это не очень любезно, сказалъ Джорджъ, показывая записку лэди Олтрингэмъ.

— А все-таки это мн нравится. Это показываетъ, что они боятся за нее, а они не стали бы бояться безъ причины.

— Мн кажется, тутъ этого не видно.

— Они не могутъ имть возможности на успхъ противъ васъ, если вы хорошо разыграете свою игру. Даже въ обыкновенныхъ случаяхъ отцы и матери побждаются любовниками девять разъ изъ десяти. Только олуховъ и дураковъ отстраняютъ. Но вы съ вашимъ родствомъ, съ вашими правами на наслдство, съ вашей опытностью, съ вашимъ фамильнымъ сходствомъ, если только захотите постараться…

— Я готовъ стараться всми силами.

— Нтъ, вы не хотите. Вы ни въ чемъ себ не отказываете, не хотите покориться ничему, для васъ непріятному. Я не полагаю, чтобы ваши дла лучше устроились въ Лондон, чмъ они были устроены весной.

Она смотрла на него, какъ бы ожидая отвта, но онъ молчалъ.

— Теперь слишкомъ поздно для вещей такого рода.

— Теперь слишкомъ поздно для этого, но все-таки вы можете сдлать очень много. Ршите такъ, что вы сдлаете предложеніе миссъ Готспуръ прежде чмъ удете изъ — какъ бишь называется это мсто?

— Я совершенно на это ршился, лэди Олтрингэмъ.

— А какъ это сдлать, я не думаю, чтобы могла научить васъ.

— Ужъ этого я не знаю.

— По-крайней-мр, я не стану пробовать. Только, помните это, возьмите съ нея общаніе быть твердой, а потомъ тотчасъ обратитесь къ сэр-Гэрри. Не оставляйте и тни сомннія, говоря съ нимъ. А если онъ скажетъ вамъ объ имніи — то-есть сердито — вы скажите ему о титул. Заставьте его понять, что вы даете столько же, сколько получаете. Не думаю, чтобы онъ уступилъ съ самаго начала. Зачмъ ему уступать? Вы не самый лучшій молодой человкъ въ Лондон, вы это знаете сами. Но если вы получите ея согласіе, онъ долженъ уступить. Она кажется такою двушкою, которая будетъ стоять на-свосмъ, если разъ ршится.

Подстрекаемый такимъ образомъ Джорджъ Готспуръ отправился изъ замка Корри въ Гмбльтуэтъ. Желалъ бы я знать, извстна ли ему была сила дружбы его пріятельницы и спрашивалъ ли онъ себя когда-нибудь, почему такая женщина такъ старается помогать ему составить карьеру, чего бы это ни стоило другимъ Лэди Олтрингэмъ вовсе не была влюблена въ капитана Готспура и не была связана съ нимъ никакими узами, не лишилась бы ничего, еслибъ кузенъ Джорджъ дошелъ до окончательнаго раззоренія, но она была женщина энергичная, и такъ какъ ей нравился этотъ человкъ, она ревностно помогала ему своей дружбой.

Глава VIII.
ЭИРИ ФОРСЪ.

Сэр-Гэрри поручилъ лэди Елисавет предостеречь дочь не влюбляться въ Джорджа во время его пребыванія въ Гмбльтуэт, а лэди Елисавета какъ жена привыкла повиноваться своему мужу во всемъ. Но повиновеніе въ этомъ случа было очень трудно. Такое предостереженіе не легко было сдлать даже матери своей дочери, а особенно трудно, когда мать безсознательно сознаетъ превосходство своей дочери надъ собою. Эмилія во всхъ отношеніяхъ была выше своей матери и во всякомъ подобномъ предостереженіи наврно одержала бы верхъ. Такъ трудно приказывать двушк, да еще двушк доброй, не влюбляться именно въ такого-то мужчину! Между нами осталось еще столько сдержанности и деликатности, что они заставляютъ насъ думать, или по-крайней-мр длать видъ будто мы это думаемъ, что разумется двушка влюбиться не можетъ. Мы знаемъ, что она влюбится рано или поздно, и разумется такъ скоро, какъ только представится случай. Такъ мы понимаемъ двушку вообще и даже одобряемъ ее за это. Такова даже ея натура и наклонность эта была вложена въ нее для мудрыхъ цлей. Но относительно именно такой-то молодой двушки и такого-то молодого мужчины мы всегда чувствуемъ себя обязанными думать, будто нтъ ничего подобнаго, пока не сдлается это. Поэтому всякое предостереженіе въ этомъ отношеніи трудно и непріятно, потому что въ немъ подразумвается почти оскорбленіе. Матери въ благородныхъ семействахъ не предостерегаютъ своихъ дочерей на счетъ молодыхъ людей. Но лэди Елисавет веллъ ея мужъ сдлать это предостереженіе и она должна была повиноваться. За два дня до прізда Джорджа она пыталась сдлать, что ей было велно, не съ весьма замчательнымъ успхомъ.

— Твой кузенъ Джорджъ прідетъ въ субботу.

— Да, я слышала отъ папа.

— Твой папа пригласилъ его, когда онъ былъ здсь въ послдній разъ, а теперь онъ самъ назвался.

— Почему же ему было не назваться? Это очень естественно. Онъ самый близкій нашъ родственникъ и нравится всмъ намъ.

— Я не думаю, чтобы онъ нравился твоему отцу.

— А я думаю.

— Я хочу сказать, что твой отецъ не одобряетъ его поведенія, онъ бываетъ на скачкахъ, держитъ пари и тому подобное. Потомъ папа твой думаетъ, что онъ по уши, въ долгахъ.

— Я ничего не знаю на счетъ его долговъ. А на скачкахъ, кажется, онъ ужъ не бываетъ. Я уврена, что онъ не сталъ бы бывать, еслибъ его попросили объ этомъ.

Наступило молчаніе, потому что лэди Елисавета не знала, какъ ей сдлать предостереженіе.

— Почему бы папа не заплатить его долги?

— Душа моя!

— Конечно, мама, почему ему не заплатить? И зачмъ папа не отдастъ ему имніе, то-есть я хочу сказать, не отдастъ ему вмсто меня.

— Еслибъ твой братъ былъ живъ…

— Онъ не остался живъ, мама, это было наше великое несчастье. Но оно случилось, и почему Джорджу не позволяютъ занять его мсто? Я уврена, что это было бы гораздо лучше. Папа думаетъ такъ много о своемъ имени, о своей фамиліи и обо всемъ этомъ.

— Душа моя, ты должна предоставить ему поступать въ такихъ вещахъ какъ онъ находитъ лучше. Ты можешь быть уврена, что онъ сдлаетъ то, что считаетъ своею обязанностью. Я хотла сказать только…

Вмсто того, чтобы сказать, Лэди Елисавета колебалась.

— Я знаю, что вы хотите сказать, мама, такъ хорошо, какъ еслибъ вы произнесли эти слова. Вы хотите заставить меня думать, что Джорджъ черная овца.

— Я боюсь, что онъ дйствительно таковъ.

— Но черныя овцы не похожи на негровъ: ихъ можно вымыть до-бла. Вы сами говорили это намедни.

— Неужели я говорила, душа моя?

— Конечно говорили, и конечно ихъ можно вымыть. Мама, въ чемъ же состоитъ религія, какъ не въ томъ, чтобы мыть до-бла черныхъ овецъ, длать черныхъ мене черными, отскабливать мстечко тамъ-и-симъ?

— Я боюсь, что твоего кузена Джорджа вымыть нельзя.

— Я могу только сказать, мама, что въ такомъ случа его не-слдовало приглашать сюда. Замтьте, я думаю, что вы къ нему-несправедливы. Конечно, онъ былъ втренъ, пристрастенъ къ удовольствіямъ, но если онъ такой дурной человкъ, какъ говорите вы, папа долженъ тотчасъ запретить ему бывать у насъ, я же съ своей стороны не врю, чтобы онъ былъ такъ дуренъ, и буду рада видть его.

Молодую двушку, которая можетъ разсуждать такимъ образомъ и смотрть на мать, какъ смотрла Эмилія, предостеречь нельзя. По-крайней-мр, лэди Елисавета не могла этого сдлать. А между тмъ она не могла сказать сэр-Гэрри о своей неудач. Она думала, что она выразила предостереженіе, и думала также, что дочь ея будетъ на столько благоразумна, чтобы руководиться — не благоразуміемъ своей матери, а словами своего отца. Бдная и милая женщина! она думала объ этомъ каждый часъ, но не сказала ничего боле объ этомъ ни дочери, ни сэр-Гэрри.

Но черная овца явилась и была въ числ многочисленныхъ гостей. Чувствовалось, что опасности будетъ меньше между множествомъ, и тутъ присутствовалъ превосходный молодой человкъ, на котораго возложены были надежды. Относительно этого превосходнаго молодого человка не было сдлано такихъ шаговъ, какъ относительно лорда Альфреда, но все-таки надежды были. Оцъ былъ старшій сынъ линкольнширскаго сквайра, человка съ прекраснымъ состояніемъ и хорошей фимиліи, но который, какъ думали, будетъ не прочь перемнить имя Торесби на имя Готспура. Ничего не вышло изъ этого молодого человка, который былъ застнчивъ, а миссъ Готспуръ не поощряла его отстать отъ этой застнчивости. Но когда назначенъ былъ день для прізда Джорджа, сэр-Гэрри счелъ нужнымъ написать молодому Торесби и ускорить визитъ, уже прежде предложенный. Сэр-Гэрри, длая это, почти ненавидлъ себя за свое стараніе отдать замужъ свою дочь. Онъ былъ джентльменъ съ ногъ до головы и очень желалъ исполнить, свою обязанность. Онъ однако зналъ, что въ чувствахъ его было много такого, чего онъ не могъ не стыдиться. А между тмъ если не сдлать чего-нибудь для того, чтобы помочь дочери правильно отдать то, что она могла отдать съ своей рукой, вроятно ли было, чтобы она могла отдать это какъ слдуетъ?

Черная овца явилась и нашла молодого Торесби и человкъ двнадцать другихъ гостей въ дом. Онъ улыбался имъ всмъ, и не прошелъ еще первый вечеръ, какъ онъ уже сдлался самымъ популярнымъ человкомъ въ дом. Сэр Гэрри очень глупо протянулъ своему племяннику только два пальца и имлъ очень мрачный видъ при ихъ первой встрч. Ничего не могло быть выиграно такимъ обращеніемъ съ такимъ гостемъ. Прежде чмъ мужчины встали изъ-за стола въ первый день, даже онъ началъ улыбаться, шутилъ и спрашивалъ объ олтрингэмскихъ горахъ.

— Хуже всего то, когда вы молодые люди създите въ Шотландію, вы вовсе не заботитесь о настоящей охот, когда воротитесь на югъ.

Вс эти разговоры о тетеревахъ лорда Олтрингэма и о шотландскихъ горахъ помогли Джорджу Готспуру, такъ что когда онъ вошелъ въ гостиную, онъ имлъ перевсъ. Многіе мужчины научились цнить подобный перевсъ и большая часть мужчинъ знали, какъ онъ необходимъ.

Бдной лэди Елисавет не посчастливилось съ кузеномъ Джорджемъ. Она тотчасъ поддалась ему, сама не зная почему, но чувствуя, что она становится весела и счастлива, когда говоритъ съ нимъ. Она была женщина не наклонная къ фамильярности, но съ нимъ длалась фамильярна, позволяя ему нкоторыя вольности въ выраженіи, которыхъ никакой другой мужчина не могъ съ нею принимать, и приписывала все это родству. Можетъ быть, онъ былъ черной овцой. Она боялась, что въ этомъ не можетъ быть никакого сомннія. Но начиная съ ея вышиванья по канв до недостатковь ея милыхъ пріятельницъ, онъ умлъ разговаривать съ нею лучше всхъ другихъ извстныхъ ей молодыхъ людей. Эмиліи въ этотъ первый вечеръ онъ сказалъ очень мало. Когда встртился съ нею, онъ пожалъ ей руку, взглянулъ въ глаза, улыбнулся такой нжной улыбкой, точно будто ей улыбнулся миологическій божокъ. Она ршила, что онъ не долженъ быть для нея ничмъ — ничмъ кром милаго кузена. Я все-таки ея глаза наблюдали за нимъ во весь обдъ, и сама того не зная, она ждала, когда онъ придетъ къ нимъ вечеромъ. Боже, какимъ олухомъ казался этотъ молодой Торесби, когда они стояли вдвоемъ у двери! Она не желала, чтобы кузенъ подошелъ и заговорилъ съ нею, но она слушала и смялась внутренно, когда видла, какъ пріятно было ея матери вниманіе этой черной овцы.

Одно слово кузенъ Джорджъ сказалъ Эмиліи Готспуръ въ этотъ вечеръ, когда дамы уходили изъ столовой. Это было сказано шепотомъ, съ тихимъ смхомъ, съ тмъ полушутливымъ, полусерьезнымъ видомъ, который можетъ быть такъ выразителенъ въ разговор.

— А я все-таки не здилъ въ Гудудъ.

Она подняла на него глаза съ четверть секунды, благодаря его за это.

‘Я не врю, чтобы онъ былъ черной овцой’, сказала она сама себ въ эту ночь, когда положила голову на изголовье.

Лжи Джорджа Готспура поврили. Нашимъ читателямъ это можетъ показаться самой безполезной, самой ненужной ложью. Двушка не поссорилась бы съ нимъ за то, что онъ похалъ на скачку — она никогда не спросила бы его объ этомъ. Но Джорджъ узналъ, что для него недостаточно того, чтобы она не ссорилась съ нимъ. Онъ долженъ былъ пріобрсть ея расположеніе, а лгать было для него такъ естественно! И ложь эта была полезна. Эмилія рада была узнать, что онъ не здилъ на скачку — для нея. Но можетъ быть это не для нея? Она не просила его остаться, но была такъ рада, что онъ остался, Ложь была очень полезна — еслибъ только ее можно было похоронить и скрыть отъ глазъ посл употребленія.

Была охота за куропатками четыре дня, охота не очень хорошая, но она отвлекала мужчинъ изъ дома и позволяла сэр-Гэрри смотрть за племянникомъ. Джорджъ, за которымъ присматривали такимъ образомъ, не смлъ сказать, что онъ хотлъ бы отказаться отъ охоты. Но сэр-Гэрри, наблюдая за племянникомъ, постепенно лишался своей проницательности. Не лучше ли было оставить это дло, чтобы оно устроилось само собой? Этотъ молодой линкольнширскій сквайръ очевидно былъ олухъ. Сэр-Гэрри не могъ питать никакой надежды съ этой стороны. Дочь его была очень послушна, ее предостерегли, а наблюденіе за Джорджемъ было такъ непріятно для сэр-Гэрри! Я потомъ, вдобавокъ ко всему этому, было воспоминаніе, что если дойдетъ до самого худшаго, то зато титулъ и помстье не разрознятся. Мы думаемъ, что Джорджъ Готспуръ могъ бы одержать побду безъ помощи своей лжи.

Въ пятницу часть общества разъхалась. Олухъ и разныя другія лица ухали. Сэр-Гэрри думалъ, что племянникъ удетъ въ субботу, и разсердился на жену, зачмъ она не безусловно исполнила его приказаніе. Но когда настала пятница, и Джорджъ вызвался хать съ нимъ въ Пенритъ, послушать въ суд дло о браконьерахъ, онъ простилъ вину. Джорджъ много говорилъ о рыб, а потомъ сталь говорить о себ. Еслибъ онъ могъ только имть занятіе, хоть ферму, гд онъ могъ бы охотиться, какъ это было бы хорошо! Онъ не выказывалъ притворнаго отреченія отъ удовольствій свта, но готовъ былъ — такъ онъ говорилъ — прибавить къ нимъ попытку заработывать себ пропитаніе. Въ этотъ день племянникъ поправился сэр-Гэрри боле прежняго, хотя онъ даже и теперь не имлъ ни малйшаго доврія къ искренности своего племянника относительна фермы и заработыванія пропитанія.

Возвратившись въ замокъ въ пятницу, они узнали, что тамъ собрались хать въ Уллесуотеръ въ субботу. Въ замк гостила мистриссъ Фицпатрикъ, никогда не видавшая озера, и общество должно было хать въ экипаж въ Эири-Форсъ. Всмъ извстно, что такъ называется водопадъ близъ береговь озера, считающійся первою знаменитостью въ озерномъ мстоположеніи съ этой стороны горъ. Водопадъ находится въ пятнадцати миляхъ отъ Гмлбьтуэта, но туда здили уже не разъ и можно было хать опять. хали Эмилія, мистриссъ Фицпатрикъ и дв другія молодыя двицы. Мистеръ Фицпатрикъ будетъ сидть на козлахъ. Тутъ былъ также юноша, вышедшій изъ школы и еще не поступившій въ университетъ. Ему позволили хать въ кабріолет. Разумется, Джорджъ Готспуръ былъ готовъ хать съ нимъ въ кабріолет.

Джорджъ ршилъ въ начал своего посщенія, когда началъ предвидть, что эта суббота будетъ въ его распоряженіи боле всякаго другого дня, что въ эту субботу онъ или устроитъ, или испортитъ свою судьбу на всю жизнь. Онъ примтилъ, что его кузина осторожна съ нимъ, что ему даютъ не мною времени для любви, что она какъ бы боится его, но онъ примтилъ также, что она очень любезна съ нимъ. Она никогда не оставляла его безъ вниманія, какъ молодыя двицы иногда не обращаютъ вниманія на молодыхъ людей, но думала о немъ даже въ его отсутствіи и заботилась о его удобствахъ. Онъ былъ на столько уменъ, что примчалъ эти маленькіе признаки, и былъ увренъ по-крайней-мр, что онъ нравился ей.

— Зачмъ вы не отложили этой поздки до отъзда Джорджа? спросилъ сэр-Гэрри свою жену.

— Фицпатрики также дутъ въ понедльникъ, отвтила она:— а мы не могли имъ отказать.

Потомъ опять сэр-Гэрри пришло въ голову, что не стоило бы жить на свт, если онъ будетъ бояться позволить дочери хать на пикникъ вмст съ ея кузеномъ.

На верху Эири-Форса переброшенъ мостъ чрезъ воду. Это, можетъ быть, одно изъ самыхъ красивыхъ мстъ во всей Англіи. Все общество по прізд, разумется, похало къ мосту, а потомъ все общество, разумется, вышло изъ экипажа. Какъ это случилось, что Джорджъ и Эмилія чрезъ нсколько времени опять очутились тутъ и одни? Если она ршилась быть осторожной, она должно быть очень измнила свои планы, позволивъ повести себя туда. Когда онъ стоялъ тутъ, такъ что ихъ не видлъ никто, онъ обвилъ рукою ея станъ и прижалъ къ себ.

— Дорогая, дорогая! говорилъ онъ:— могу я врить, что вы любите меня?

— Я это сказала. Можете врить, если хотите.

Она не пыталась увеличить разстояніе между ними. Она охотно прижималась къ нему.

— Милый Джорджъ, я люблю васъ. Выборъ мой сдланъ. Я должна положиться на васъ совсмъ.

— Вы никогда не будете полагаться напрасно, сказалъ онъ.

— Вы должны передлать себя, сказала она, обернувшись и смотря на него съ улыбкой.— Говорятъ, вы поступали сумасбродно. Вы не должны боле вести себя сумасбродно, сэръ.

— Я передлаю себя. Я уже передлалъ. Я говорю это смло. Я сдлался совсмъ другимъ человкомъ съ-тхъ-поръ, какъ узналъ васъ. Я жилъ одной надеждой, и даже одна эта надежда измнила мн. Теперь я получилъ все, на что надялся. О, Эмилія! я желалъ бы, чтобъ вы знали, какъ много я васъ люблю!

Они стояли на мосту, они бродили въ лсу около часа посл этого, пока мистриссъ Фицпатрикъ, знавшая цнность приза и характеръ этого человка, начала бояться, что она не исполнила своей надзирательской обязанности. Когда Эмилія наконецъ присоединилась къ обществу, она была совершенно равнодушна и къ улыбкамъ и къ грознымъ взглядамъ. Любовники сдлали между собой послднее условіе.

— Джорджъ, сказала она: — чего ни стоило бы это намъ, пусть не будетъ тайнъ.

— Разумется, отвтилъ онъ.

— Я скажу мама сегодня вечеромъ, а вы должны сказать папа. Вы общаете мн?

— Непремнно. Я самъ настоялъ бы на этомъ. Я не могу иначе оставаться въ его дом. Но вы также должны общать мн одно, Эмилія.

— Что такое?

— Будете вы мн врны, даже если онъ откажетъ въ своемъ согласіи?

Она помолчала, прежде чмъ отвтила ему.

— Я буду вамъ врна. Я не могу не быть вамъ врной, отдавъ мою любовь, я не могу взять ее назадъ. Я буду вамъ врна, но, разумется, мы не можемъ внчаться, если не согласится папа.

Онъ не убждалъ ее боле. Онъ имлъ благоразуміе не считать возможнымъ сдлать это, не повредивъ своему длу. Потомъ они отыскали другихъ, и Эмилія извинилась передъ мистриссъ Фицпатрикъ съ спокойнымъ достоинствомъ, которое почти нагнало страхъ на кузена Джорджа. Какимъ образомъ такой человкъ, какъ онъ, могъ пріобрсти любовь такого величественнаго созданія?

Джорджъ, когда его везъ юный спутникъ, весело болталъ. Онъ устроилъ хорошее дльце и былъ счастливъ. Еслибъ только баронета можно было уговорить, вс непріятности, окружавшія его съ-тхъ-порь, какъ у него начала расти борода, исчезнутъ какъ туманъ отъ солнечныхъ лучей, или, если даже и будутъ кой-какія непріятности — а когда онъ думалъ о своихъ обстоятельствахъ, онъ помнилъ, что ихъ всхъ нельзя заставить исчезнуть какъ тумань — то будетъ чмъ позолотить тучи. Во всякомъ случа онъ устроилъ хорошее дльце. И онъ любилъ эту двушку. Онъ думалъ, что изъ всхъ двушекъ, виднныхъ имъ въ Лондон и въ провинціи, она была самая милая, самая блистательная и самая умная. Могло быть, что такой бдняга, какъ онъ, отыскивающій наслдницу, былъ бы принужденъ пренебречь личными невыгодами — лтами, безобразіемъ, пошлымъ обращеніемъ, низкимъ происхожденіемъ, но тутъ — такъ счастлива была его судьба — находилось все, что судьба могла дать! Любитъ ли онъ ее? Разумется, онъ ее любитъ, онъ сдлаетъ все на свт для нея. И какъ весело будетъ имъ вмст, когда они получатъ свою долю въ двадцати тысячахъ годового дохода! И какъ будетъ весело не быть должнымъ ничего никому! Когда онъ думалъ объ этомъ, онъ однако вспомнилъ капитана Стббера и мистера Абрагама Гарта, съ которыми онъ имлъ дло, и сказалъ себ, что ему придется призвать на помощь все свое мужество, когда онъ будетъ говорить объ этихъ господахъ съ баронетомъ. Онъ былъ увренъ, что баронету не поправятся ни капитанъ Стбберъ, ни мистеръ Гартъ, и что потребуется много мужества, но все-таки онъ сдлалъ хорошее дльце, и вслдствіе своего успха онъ болталъ всю дорогу, такъ что юноша, который везъ его, подумалъ, что Джорджъ самый милый человкъ, съ какимъ только ему случалось встрчаться.

Эмилія Готспуръ, занявъ свое мсто въ экипаж, была очень молчалива. Ей также о многомъ надо было подумать, со многимъ — какъ она мечтала — поздравить себя. Но она не могла думать объ этомъ и говорить въ одно и то же время. Она извинилась съ граціозной непринужденностью. Она улыбнулась — но улыбка эта была почти выговоромъ — когда одинъ изъ ея спутниковъ осмлился, вначал отпустить какую-то шуточку относительно ея кавалера, а потомъ она пошла къ экипажу. Мистриссъ Фицпатрикъ и дв другія двушки были для нея теперь ничего, пусть они подозрваютъ, что хотять, или говорятъ, что могутъ. Она отдала себя и думала объ этомъ съ торжествомъ. Мсто, на которомъ онъ сказалъ ей о своей любви, будетъ для нея священнымъ навсегда. Для нея было радостью думать, что это мсто близко къ ея дому, къ тому дому, который она ему даетъ, такъ что она можетъ здитъ туда съ нимъ безпрестанно. Она должна была соображать и вспоминать о многомъ. Черная овца! Нтъ! Изъ всего стада онъ будетъ наимене черень. Можетъ быть, въ жару своихъ удовольствій онъ превзошелъ другихъ мужчинъ, такъ какъ онъ превосходилъ другихъ мужчинъ во всемъ, что онъ длалъ и говорилъ. Кто былъ такъ уменъ? Такъ блистателенъ? Такъ красивъ, такъ исполненъ поэзіи и мужественной граціи? Какъ нженъ былъ его голосъ, какъ прекрасна походка, какъ граціозна улыбка! Потомъ на лбу его было то повелительное выраженіе, какое она признавала въ лиц своего отца, какъ принадлежащемъ роду Готспуровъ — только съ этимъ соединялась божественная красота, которой отецъ ея наврно не имлъ никогда.

Она не скрывала отъ себя, что съ отцомъ ея могутъ быть хлопоты. А между тмъ она не была уврена, что можетъ быть чрезъ нсколько времени ему будетъ это пріятно. Гмбльтуэтъ и фамильныя почести не разъединятся, если онъ одобритъ этотъ бракъ, и она знала, какъ онъ желалъ въ сердц, чтобы это могло быть. Нсколько времени, вроятно, онъ не будетъ соглашаться на ея просьбы. Если такъ, она просто дастъ ему слово, что пока онъ живъ, она не выйдетъ замужъ безъ его позволенія — а потомъ будетъ врна своему общанію. Относительно ея врности въ этомъ отношеніи сомннія быть не могло. Она дала слово, а этого для Готспура должно быть довольно.

Она не могла разговаривать, когда думала обо всемъ этомъ, и вотъ почему почти не сказала ни слова, когда Джорджъ явился къ дверцамъ коляски подать дамамъ руку, когда они пріхали домой. Онъ усплъ тихо пожать ей руку, когда она прошла, но она не заговорила съ нимъ, да на это и не было необходимости. Разв не все было сказано?

Глава IX.
Я ЗНАЮ, КАКОВЫ ВЫ.

Сцену, происходившую въ этотъ вечеръ между матерью и дочерью, легко можно вообразить. Эмилія разсказала все, и разсказала такимъ образомъ, который не оставлялъ никакого сомннія въ ея настойчивости. Лэди Елисавета почти этого ожидала. Есть бды, которыя могутъ наступить или не могутъ, но относительно которыхъ, хотя мы говоримъ себ, что ихъ еще можно избгнуть, мы внутренно почти уврены, что они наступятъ. Такой бдой въ душ лэди Елисаветы былъ кузенъ Джорджъ, хотя ей пріятно было бы имть его зятемъ, еслибъ онъ не былъ черною овцой.

— Твой отецъ никогда на это не согласится, душа моя.

— Разумется, мама, я не сдлаю ничего безъ его согласія.

— Ты должна будешь отказаться отъ него.

— Нтъ, мама, не то, этого папа не можетъ требовать отъ меня. Я не откажусь отъ него, но, конечно, не выйду замужъ безъ согласія папа или вашего.

— И не будешь видться съ нимъ?

— Если онъ не будетъ прізжать, я не могу видться съ нимъ.

— И не станешь переписываться съ нимъ?

— Конечно, если папа запретитъ.

Посл этого лэди Елисавета уступила до нкоторой степени. Она не сказала своей дочери, что считаетъ вроятнымъ, что сэр-Гэрри уступитъ, но дала понять, что она сама это сдлаетъ, если сэр-Гэрри можно будетъ уговорить. И она призналась, что послушаніе, общанное Эмиліей, было все, чего можно ожидать.

— Но, мама, сказала Эмилія: — неужели вы не знаете, что вы сами любите его?

— Любовь такое сильное выраженіе, душа моя.

— Оно еще недовольно сильно, сказала Эмилія, сжимая об руки матери.— Но вдь вы любите его, мама?

— Конечно, я нахожу его очень пріятнымъ.

— И красавцемъ?— только это не считается ни во что.

— Да, онъ красивый мужчина.

— И умный? Не знаю какъ это, но кто ни былъ бы въ комнат, онъ всегда говоритъ лучше всхъ.

— Конечно, онъ уметъ говорить.

— И, мама, не находите ли вы, что въ немъ есть что-то такое — я не знаю что — но что-то такое непохожее на другихъ мужчинъ, заставляющее любить его. О, мама! скажите мн что-нибудь пріятное. Для меня онъ все, чмъ долженъ быть мужчина.

— Я желала бы этого, душа моя.

— А что касается образа жизни, который онъ велъ, что онъ тратилъ больше денегъ, чмъ слдовало, то онъ общалъ совершенно перемниться, и длаетъ это уже теперь. По крайней-мр, вы должны согласиться, мама, что онъ не фальшивъ.

— Надюсь, душа моя.

— Зачмъ вы говорите такимъ образомъ, мама? Разв онъ разговариваетъ какъ человкъ фальшивый? Разв вы примтили, что онъ фальшивъ? Не имйте, по-крайней-мр, предубжденія, мама.

Читатель пойметъ, что когда дочь пристала къ матери такимъ образомъ, то мать была наконецъ принуждена сказать ‘что-нибудь пріятное’. Он съ любовью обнялись и условились, что мать не станетъ преувеличивать затрудненій положенія на словахъ.

— Разумется, ты должна увидться съ отцомъ завтра утромъ, сказала лэди Елисавета.

— Джорджъ все скажетъ ему сегодня, отвтила Эмилія.

Она, ложась спать, не сомнвалась, что затрудненія преодолются. Къ счастью для нея — къ счастью!— ея возлюбленный имлъ по своему происхожденію право, которое боле всего другого будетъ говорить въ его пользу въ глазахъ ея отца. Притомъ, разв не говорили въ пользу этого человка вс природныя его дарованія? Конечно, у него не было ни денегъ, ни помстьевъ, но у ней есть или будетъ, а изъ всхъ людей на свт отецъ ея мене всхъ расположенъ къ жадности. Когда она думала и мечтала объ этомъ въ свои послднія минуты предъ сномъ въ этотъ важный день, она была почти совершенно счастлива. Такъ пріятно было знать, что она обладала любовью человка, котораго она любила больше всхъ на свт.

Кузенъ Джорджъ провелъ не такую пріятную ночь. Первымъ дломъ его по возвращеніи изъ Уллесуогера въ Гмбльтуэтъ было написать нсколько словъ своему другу лэди Олтрингэмъ. Это было общано и онъ это сдлалъ прежде чмъ увидался съ сэр-Гэрри.

‘Любезная лэди О. Я имлъ успхъ съ моей кузиной. Она самая милая, самая добрая и самая умная двушка на свт, а я счастливйшій человкъ. Но я еще не видалъ баронета. Я увижусь съ нимъ сегодня и завтра сообщу вамъ о послдствіяхъ. Я сомнваюсь, что не найду его такимъ милымъ, добрымъ и умнымъ. Но, какъ вы говорите, молодыя птицы должны быть сильне старыхъ.

‘Искренно вамъ преданный

‘Д. Г.’

Онъ написалъ это, когда одвался, и положилъ въ почтовый ящикъ, когда сошелъ внизъ. Обдали у водопада, но былъ приготовленъ чай въ обширныхъ размрахъ. Сэр-Гэрри, не подозрвая ничего, быль веселъ и шутилъ съ мистриссъ Фицпатрикъ и двумя молодыми двицами. Эмилія почти не говорила ни слова. Лэди Елисавета, которой тогда еще ничего не было сказано, но которая уже подозрвала кое-что, была очень растревожена. Джорджъ говорилъ много, остроумно и слишкомъ громко. Но такъ какъ юноша отправляющійся въ Оксфордъ и выпившій много шампанскаго, а теперь пившій хересъ, также говорилъ громко, на обращеніе Джорджа не обратили большого вниманія. Было позже десяти, когда встали изъ-за стола, и почти одиннадцать прежде чмъ Джорджъ могъ шепнуть слово баронету. Онъ предпочелъ бы не длать этого теперь и не сдлалъ бы, еслибъ вспомнилъ, какъ было необходимо дать знать Эмиліи, что мужество въ немъ есть. Разумется, отъ нея станутъ требовать, чтобы она отказалась отъ него. Разумется, ей скажутъ, что она обязана бросить его. Разумется, она откажется отъ него, если онъ не овладетъ ея сердцемъ до такой степени, что для нея сдлается невозможнымъ отказаться отъ него. Она узнаетъ, что онъ безсовстный мотъ — даже хуже, какъ онъ самъ признавался себ. Но онъ не долженъ еще боле портить свою репутацію трусостью. Не състъ же его баронетъ и онъ не побоится баронета.

— Сэр-Гэрри, прошепталъ онъ: — можете вы удлить мн минуты дв прежде чмъ мы пойдемъ спать?

Сэр Гэрри вздрогнулъ, какъ будто его поразили въ сердце, и пристально посмотрлъ на племянника въ лицо, не отвчая ему. Джорджъ не смутился и улыбнулся.

— Я не долго васъ задержу, сказалъ онъ.

— Пойдемте лучше въ мою комнату, угрюмо сказалъ сэр-Гэрри и повелъ племянника къ себ.

Тамъ онъ слъ на свое обыкновенное кресло, не предлагая Джорджу садиться, но Джорджъ самъ взялъ себ стулъ.

— Ну, что же такое? сказалъ сэр-Гэрри, мрачно нахмурившись.

— Я сдлалъ предложеніе моей кузин.

— Какъ! Эмиліи?

— Да, Эмиліи, и она соглашается. Я теперь прошу вашего согласія.

Надо отдать справедливость кузену Джорджу — онъ сдлалъ предложеніе какъ-будто у него было девять тысячъ годового дохода.

— Какое право имли вы говорить съ нею прежде чмъ обратились ко мн?

— Кажется, всегда обращаются прежде къ невст, сказалъ Джорджъ.

— Вы обезславили себя и оскорбили мое гостепріимство. Вы не джентльмэнъ!

— Сэр-Гэрри, это слишкомъ сильныя выраженія.

— Сильныя! Разумется. Я такъ и хочу. Я выражусь еще сильне, если вы осмлитесь сказать ей еще слово.

— Послушайте, сэр-Гэрри, я обязанъ многое перенести отъ васъ, но я имю право объясниться.

— Вы имете право, сэръ, ухать отсюда, и удете.

— Сэр-Гэрри, вы мн сказали, что я не джентльмэнъ.

— Вы употребили во зло мою доброту. Какое право имете вы, не имя ни шиллинга за душой, длать предложеніе моей дочери? Я этого не хочу и этому долженъ быть конецъ. Я этого не хочу. И я долженъ требовать, чтобы вы завтра же ухали изъ Гмбльтуэта. Я этого не хочу.

— Это совершенно справедливо, что у меня нтъ ни шиллинга.

— Съ какой же стати вы сдлали предложеніе моей дочери?

— Оттого, что я имю то, что стоитъ дороже шиллинговъ и что вы цните выше всего вашего богатства. Я наслдникъ вашего имени и титула. Посл васъ я долженъ быть главою фамиліи. Я нисколько не въ претензіи за то, что вы оставляете ваше состояніе родной дочери, но я сдлалъ самое лучшее для того, чтобы состояніе и титулъ остались вмст. Я люблю мою кузину.

— Я не врю вашей любви, сэръ.

— Если только это, я не сомнваюсь, что могу васъ убдить.

— Это не все, далеко не все. И не потому, что вы нищій. Вы знаете это такъ же хорошо, какъ и я, безъ моихъ словъ, но вы принуждаете меня сказать.

— Знаю что?

— Хотя у васъ нтъ ни шиллинга, вы получили бы ея руку или могли пріобрсти ея любовь — будь ваша жизнь прилична. Титулъ долженъ перейти къ вамъ — къ несчастью для фамиліи. Вы умете говорить красно и вы сказали правду. Я желалъ бы, чтобъ то и другое осталось вмст.

— Разумется, это было бы лучше.

— Но…

Тутъ сэр-Герри остановился.

— Что такое, сэр-Гэрри?

— Вы принуждаете меня сказать вамъ все. Вы такой человкъ, что я не смю отдать вамъ мою дочь. Вы ведете такую дурную жизнь, что я не имю права сдлать этого даже для фамильныхъ цлей. Вы уморите ее съ горя.

— Вы обижаете меня совершенно понапрасну.

— Вы картежникъ.

— Былъ, сэр-Гэрри.

— И мотъ!

— Ну — да, пока у меня было мало или вовсе нечего тратить.

— Я думаю, что вы и теперь по уши въ долгахъ, не смотря на помощь, которую я вамъ оказалъ годъ тому назадъ.

Кузенъ Джорджъ вспомнилъ совтъ, данный ему, ничего не скрывать отъ дяди.

— Конечно, я нсколько долженъ, сказалъ онъ.

— А чмъ вы намрены заплатить?

— Если я женюсь на Эмиліи, я полагаю, вы заплатите.

— Хладнокровно сказано!

— Что же могу я сказать, сэр-Гэрри?

— Я заплатилъ бы все, хотя бы это могло уменьшить мое состояніе наполовину.

— Мене чмъ вашимъ годовымъ доходомъ были бы заплачены вс мои долги.

— Слушайте меня. Еслибы потребовалось десятилтняго дохода, я заплатилъ бы все, еслибъ думалъ, что остальное останется съ титуломъ и что моя дочь будетъ счастлива.

— Я сдлаю ее счастливой.

— Но вы не только картежникъ, мотъ и безсовстный должникъ безъ всякаго намренія расплатиться, еще хуже — я не хочу называть васъ бранными именами. Я знаю, каковъ вы, и вы не женитесь на моей дочери.

Джорджъ Готспуръ принужденъ былъ подумать нсколько минутъ, прежде чмъ могъ отвтить на обвиненіе столь неопредленное, и между тмъ, какъ онъ зналъ, такое основательное. Однако, онъ чувствовалъ, что длаетъ успхи. Долги ему не помшаютъ, еслибъ онъ только могъ заставить этого богатаго отца думать, что въ другихъ отношеніяхъ этотъ бракъ не подвергнетъ опасности его дочь.

— Я не совсмъ понимаю, что вы хотите сказать, сэр-Гэрри. Я не стану защищать себя. Я сдлалъ многое, чего я стыжусь. Я вступилъ въ свтъ очень рано и долженъ былъ жить съ богатыми людьми, когда самъ былъ бденъ. Мн слдовало устоять отъ искушенія, но я не устоялъ и попалъ въ дурныя руки. Я отъ этого не отпираюсь. У одного отвратительнаго жида и теперь есть мои векселя.

— Что вы сдлали съ этими пятью тысячами?

— Онъ получилъ половину и я долженъ былъ заплатить за пари на послднихъ скачкахъ, гд проигралъ.

— Все истрачено?

— Почти все. Я не опровергаю, что я поступалъ очень безразсудно съ деньгами. Я готовъ сказать вамъ правду обо всемъ. Я не говорю, что заслуживаю вашу дочь, но я скажу, что въ моемъ положеніи я и не подумалъ бы домогаться ея руки, еслибъ не титулъ. Имя это въ мою пользу, я не думаю, что поступаю дурно съ вами, длая ей предложеніе. Если вы положитесь на меня теперь, я буду для васъ самымъ послушнымъ и признательнымъ сыномъ.

Онъ хорошо хлопоталъ за себя и зналъ это. Сэр-Гэрри также чувствовалъ, что его племянникъ лучше говорилъ за себя, чмъ онъ считалъ это возможнымъ. Онъ былъ совершенно убжденъ, что этотъ человкъ негодяй, что на него положиться невозможно, а между тмъ онъ хорошо ходатайствовалъ за себя. Онъ сидлъ молча цлыхъ пять минутъ прежде чмъ опять заговорилъ, а потомъ сказалъ:

— Вы должны ухать, не видвшись съ нею завтра.

— Если вы желаете.

— И вы не будете къ ней писать.

— Только одну строчку.

— Ни одного слова, повелительно сказалъ сэр-Гэрри.

— Только одну строчку, которую я вамъ покажу. Вы можете сдлать съ нею что хотите.

— Такъ какъ вы принуждали меня къ этой необходимости, я наведу въ Лондон справки о вашей прошлой жизни. Я слышалъ такія вещи, которыя, можетъ быть, окажутся несправедливы.

— Какія вещи, сэръ-Гэрри?

— Я не унижу себя и не оскорблю васъ, повторяя ихъ, если не удостоврюсь, что он справедливы. Я думаю, что результатъ заставитъ меня чувствовать, что я не могу позволить вамъ сдлаться мужемъ моей дочери. Я говорю вамъ это прямо. Если ваши долги окажутся простыми долгами, а не безчестными, я ихъ заплачу.

— И тогда она будетъ моею?

— Я не даю такого общанія. Вамъ лучше теперь уйти. Вы можете имть экипажъ въ Пенритъ такъ рано, какъ вамъ угодно утромъ, или въ Карлиль, если хотите хать на сверъ. Я извинюсь за васъ предъ лэди Елисаветой. Прощайте.

Кузенъ Джорджъ стоялъ съ секунду въ нершимости, а потомъ пожалъ руку баронету. Онъ дохалъ до Пенрита на слдующее утро посл десяти и завтракалъ одинъ въ гостинниц.

Отецъ и дочь говорили очень мало объ этомъ, но Эмилія, успла узнать почти всю правду о томъ, что случилось. Въ понедльникъ мать отдала ей слдующую записку:

‘Дорогая,— по приказанію вашего отца я ухалъ. Вы поймете, зачмъ я это сдлалъ. Я буду стараться поступать такъ, какъ онъ мн велитъ, но я знаю, что вы будете совершенно уврены, что я никогда отъ васъ не откажусь. Вашъ навсегда

‘Д. Г.’

Отецъ думалъ много объ этомъ и наконецъ ршился отдать Эмиліи письмо.

На этой недл въ Гэмбльтуэтъ пріхали другіе гости, и такъ случилось, что была дама, знавшая Олтрингэмовъ и, къ несчастью, видвшая Олтрингэмовъ въ Гудуд, и которая, къ несчастью, сказала при Эмиліи, что она видла Джорджа Готспура въ Гудуд.

— Его тамъ не было, смло сказала Эмилія.

— Былъ, съ Олтрингэмами, по обыкновенію. Онъ всегда прізжаетъ съ ними въ Гудудъ.

— Его тамъ не было на послдней скачк, сказала Эмилія, улыбаясь.

Дама не сказала ничего, пока не пришелъ ея мужъ, а потомъ обратилась къ нему:

— Фрэнкъ, ты видлъ Джорджа Готспура съ Олтрингэмами въ Гудуд въ прошломъ іюл?

— Видлъ и проигралъ ему пони, держа пари за Эроса.

Дама взглянула на Эмилію, которая не сказала больше ничего, но все оставалась убждена, что Джорджъ Готспуръ не былъ на Гудудской скачк.

Это очень непріятно, когда вы такъ удобно употребили ложь, погребли ее и отдлались отъ нея.

Глава X.
МИСТЕРЪ ГАРТЪ И КАПИТАНЪ СТЕББЕРЪ.

Когда Джорджъ Готспуръ ухалъ изъ Гмбльтуэта, выгнанный разсерженнымъ баронетомъ, рано утромъ — какъ помнитъ читатель онъ по его желанію былъ отвезенъ въ Пенритъ, заблагоразсудивъ похать на югъ, а не на сверъ. Онъ сначала не ршался куда ему отправиться. Олтрингэмы еще были въ замк Корри, а онъ могъ бы получить большое утшеніе отъ совта и поощренія ея сіятельства. Но какъ ни былъ онъ коротокъ съ Олтрингэмами, онъ не смлъ позволить себ вольность съ графомъ. На извстный срокъ великолпное гостепріимство было къ его услугамъ въ замк Корри каждый годъ и лордъ Олтрингэмъ всегда принималъ его очень ласково. Но Джорджу Готспуру какъ-то давали понять, что онъ не долженъ оставаться доле этого срока, и ему было очень хорошо извстно, что графъ можетъ быть очень непріятенъ иногда. Въ граф было что-то такое, чего Джорджъ боялся и, сказать по правд, онъ не смлъ вернуться въ замокъ Корри. А потомъ не слдовало ли ему тотчасъ сдлать приготовленія въ Лондон для справокъ о его долгахъ и репутаціи, которыя сэр-Гэрри ршился сдлать? Для него очень будетъ трудно сдлать приготовленія, которыя повели бы къ хорошему результату, но еслибъ приготовленія не были сдланы, результатъ былъ бы очень дуренъ. Можетъ быть, была возможность сдлать что-нибудь съ Гартомъ и Стбберомъ. У него не было никакихъ другихъ приглашеній. Въ октябр онъ долженъ стрлять фазановъ съ аристократическимъ обществомъ къ Норфольк, но дло, бывшее на рукахъ у него теперь, было такъ важно, что даже охота за фазанами и аристократическое общество не были для него такъ важны.

Онъ отправился въ Пенритъ, а оттуда въ Лондонъ. Онъ имлъ привычку не оставлять за собою лондонскую квартиру, когда узжалъ изъ Лондона въ конц сезона, и избавлять себя отъ издержекъ за квартиру, пока у него есть друзья, приглашающіе его къ себ. Поэтому у него не было квартиры въ эту минуту, и по прізд въ Лондонъ онъ отправился въ гостинницу, находившуюся возл военнаго клуба, къ которому онъ принадлежалъ.

Въ это время онъ сравнительно былъ богатъ. У него было отъ трехъ до четырехъ сотъ фунтовъ въ банк, въ который онъ отдавалъ свои лишнія деньги, когда он у него были. Но кредиторы сильно къ нему приставали и нкій капитанъ Стбберь сильно былъ противъ него раздраженъ, потому что нкій Абрагамъ Гартъ получилъ дв тысячи фунтовъ изъ щедраго подарка сэр-Гэрри. Капитанъ Стбберъ не получилъ ни шиллинга и уже угрожалъ кузену Джорджу открыто преслдовать его, если онъ не удовлетворитъ его хоть отчасти.

Джорджъ, заказывая себ обдъ въ клуб, написалъ слдующее письмо къ лэди Олтрингэмъ. Онъ имлъ намреніе писать изъ Пенрита утромъ, но пріхавъ туда, былъ не въ дух и несчастливъ, и ему непріятно было признаться, посл своей торжествующей записки, что онъ выгнанъ изъ Гмбльтуэта. Онъ преодоллъ это чувство впродолженіе дня съ помощью нсколькихъ рюмокъ хереса и смси ликера съ водкой, что онъ выпилъ тотчасъ по прізд въ Лондонъ,— и поддерживаемый такимъ образомъ, высказался, какъ читатель увидитъ:

‘Любезная лэди А.— писалъ онъ: ‘вотъ я воротился въ Лондонъ изъ рая. Мой милый, кроткій, будущій тесть далъ мн понять, когда я сказалъ ему о моихъ надеждахъ вчера, что я долженъ убираться изъ Гмбльтуэта, однако, онъ отправилъ меня въ Пенритъ на фамильныхъ лошадяхъ, и мн кажется, что мое свиданіе съ нимъ, хотя было очень непріятно, все-таки не было неудовлетворительно. Я сказалъ ему все, что могъ сказать. Онъ былъ такъ добръ, что назвалъ меня негодяемъ!!!— потому что я обратился къ Эмиліи прежде, чмъ поговорилъ съ нимъ. Я осмлился намекнуть, что молодые люди такъ поступаютъ всегда, и намекнулъ, что если онъ можетъ сдлать меня будущимъ владльцемъ Гмбльтуэта, я могу сдлать мою кузину будущей лэди Готспуръ, и что никакимъ другимъ образомъ ни Гмбльтуэть, ни Готспуръ не могутъ остаться вмст. Удивительно, какъ гнвъ его прошелъ чрезъ нсколько времени, и онъ сказалъ, что заплатитъ вс мои долги, если найдетъ ихъ — удовлетворительными. Я могу только сказать, что никогда не находилъ ихъ такими.

‘Кончилось тмъ, что онъ наведетъ обо мн справки и что я женюсь на моей кузин, если не окажусь очень дурнымъ. Какъ и когда будутъ наводиться справки, я не знаю, но я для нихъ приготовился.

‘Вашъ врный
‘Д. Г.’

‘Мн не хочется просить Олтрингэма сдлать что-нибудь для меня. Ни у кого никогда не было такого врнаго друга, какого я имю въ немъ, и я знаю, что онъ не любитъ вмшиваться въ денежныя дла другихъ, но еслибъ онъ могъ поручиться за меня на тысячу фунтовъ, пока ршатся эти вещи, мн кажется, я могу преодолть вс другія затрудненія. Разумется, я включу эту сумму въ списокъ долговъ, который я подамъ сэр-Гэрри, но сумма эта, которую я могу найти тотчасъ безъ всякихъ для него хлопотъ, позволитъ мн удовлетворить единственнаго кредитора, который можетъ мн повредить въ мнніи сэр-Гэрри. Я думаю, вы поймете все это и примтите, какъ важно будетъ для меня это одолженіе, но если вы думаете, что Олтрингэмъ не захочетъ этого сдлать, то лучше не показывайте ему этого письма.’

Смсь водки и ликера придала Джорджу Готспуру мужество обратиться съ просьбой, заключавшейся въ приписк. Онъ не имлъ этого намренія, когда слъ писать, но по мр того, какъ онъ писалъ, его поразила мысль, что если человкъ долженъ извлекать пользу изъ своего друга, то онъ не можетъ найти лучшаго случая для этого. Еслибъ онъ могъ достать тысячу фунтовъ отъ лорда Олтрингэма, онъ имлъ бы возможность зажать ротъ капитану Стбберу. Онъ не думалъ, чтобы могъ имть успхъ, и находилъ возможнымъ, что лордъ Олтрингэмъ выразитъ сильное неудовольствіе. Но игра стоитъ свчъ, и потомъ онъ зналъ, что можетъ положиться на графиню.

Лондонъ былъ очень пустъ и Джорджъ провелъ скучный вечеръ въ своемъ клуб. Не было достаточно постителей, чтобы доставить пульку, и Джорджъ былъ принужденъ удовольствоваться игрою въ билліардъ съ старымъ отставнымъ флотскимъ капитаномъ, который никогда не узжалъ изъ Лондона, и никогда не держалъ пари кром шиллинга за партію. Отставной флотскій капитанъ выигралъ четыре партіи, чмъ и заплатилъ за свой обдъ, а кузенъ Джоржъ отправился не въ дух спать.

Онъ пріхалъ въ Лондонъ нарочно, чтобы видть капитана Стббера и мистера Гарта, а можетъ быть также и другого друга, отъ котораго онъ могъ получить совтъ, но на слдующее утро ему не захотлось видться ни съ кмъ изъ нихъ. Онъ обратился къ лэди Олтрингэмъ за помощью и говорилъ себ, что будетъ благоразумне дождаться ея отвта. А между тмъ онъ зналъ, что ждать неблагоразумію, такъ какъ сэр-Гэрри скоро примется за свои общанныя справки. Четыре дня таскался онъ изъ гостинницы въ клубъ и обратно, а потомъ получилъ отвтъ лэди Олтрингэмъ. Намъ надо только привести то мсто, которое относится къ просьб Джорджа.

‘Густавъ говоритъ, что онъ не хочетъ имть никакого дла съ деньгами. Вы знаете его образъ мыслей на счетъ этого. И онъ говоритъ, что это не сдлаетъ никакой пользы. Каковы бы ни были долги, скажите ихъ прямо сэр-Гэрри. Если это долги карточные, какъ Густавъ и предполагаетъ, скажите и объ этомъ сэр-Гэрри. Густавъ думаетъ, что баронетъ безъ всякаго сомннія заплатитъ всякіе такіе долги, не превышающіе тысячи фунтовъ.’

— Проклятый, бездушный эгоистъ, совершенно неспособный къ истинной дружб! сказалъ себ кузенъ Джорджъ, когда прочелъ письмо лэди Олтрингэмъ.

Теперь онъ долженъ былъ сдлать что-нибудь. До-сихъ-поръ ни Стбберъ, ни Гартъ и никто другой не зналъ объ его присутствіи въ Лондон. Гартъ, хотя жидъ, былъ для него не такъ противенъ, какъ капитанъ Стбберъ, и къ Абрагаму Гарту прежде отправился онъ.

Абрагамъ Гартъ былъ стряпчій — такъ называемый своими друзьями — жилъ въ аристократической улиц, и съ его конторою, находившеюся въ одномъ дом съ его квартирой, Джорджъ Готспуръ былъ очень хорошо знакомъ. Гартъ былъ человкъ въ цвт лтъ, съ черными волосами и съ черной бородой, въ сюртук съ бархатнымъ воротникомъ и шелковой подкладкой. Онъ всегда одвался одинаково и кузенъ Джорджъ никогда не видалъ его безъ шляпы на голов. Онъ говорилъ пріятно, былъ очень несвдущій, улыбающійся, шутливый человкъ, съ легкимъ жидовскимъ акцентомъ, хорошо знавшій свое дло, занимавшійся имъ прилежно, считавшій себя человкомъ съ чистою совстью. У него были нкоторыя границы терпимости съ его кліентами — границы не узкія, но когда эти границы были переступлены, онъ готовъ быль продать кровать изъ-подъ умирающей женщины съ младенцемъ или хлбъ, отнятый изъ рта умирающаго съ голода ребенка. Этого требовало его ремесло — законы, составленные имъ самимъ для своего руководства. Нарушеніе этихъ законовъ имъ самимъ прекратило бы его ремесло, и вотъ почему онъ не хотлъ ихъ нарушать.

Гартъ былъ человкъ самъ занимавшійся своимъ дломъ и его можно было найти дома даже въ сентябр.

— Да, мистеръ Ошпуръ, пора сдлать что-нибудь, не такъ ли? сказалъ Гартъ, пріятно улыбаясь.

Кузенъ Джорджъ, также улыбаясь, напомнилъ своему пріятелю о двухъ тысячахъ, заплаченныхъ ему только нсколько мсяцевъ тому назадъ.

— Ни одного шиллинга изъ этихъ денегъ не досталось мн, капитанъ Ошпуръ, ни одного мднаго фартинга. А что же имется въ виду теперь?

Не безъ затрудненія кузенъ Джорджъ объяснилъ жиду, что имется въ виду. Онъ, вроятно, приписалъ сэр-Гэрри боле желанія выдать за него дочь, чмъ было на самомъ дл, но очень убдительно объяснялъ Гарту, что когда сэр-Гэрри будетъ наводить справки объ его долгахъ, то не слдуетъ говорить ему всю правду.

— Очень было дурно, капитанъ Ошпуръ, раздлять съ этимъ капитаномъ Стбберомъ деньги за продажу вашей должности въ полку. У меня и теперь еще два векселя, съ которыми я не знаю что длать. А одинъ подписанъ на какого-то человка, котораго вовсе нтъ — Бальдебекъ. Когда вы принесли ко мн этотъ вексель, я думалъ, что его подписалъ лордъ Бальдебекъ. Я вдь знаю, что вы живете между лордами, капитанъ Ошпуръ.

— Честное слово, я принесъ къ вамъ этотъ вексель какъ самъ получилъ его въ Татерсал.

— Я показывалъ его эксперту и онъ говоритъ, что это вашъ почеркъ, капитанъ Ошпуръ.

— Онъ лжетъ! свирпо сказалъ кузенъ Джорджъ.

— Но когда Стбберъ захотлъ половину изъ денегъ, вырученныхъ за продажу вашей должности, Боже! какъ онъ ругался и проклиналъ. Это было непріятно, капитанъ Ошпуръ.

Тутъ кузенъ Джорджъ проглотилъ свою свирпость и продолжалъ объяснять Гарту, что сэр-Гэрри непремнно заплатитъ вс его долги, если только отъ него скроютъ эти маленькія подробности, на которыя такъ патетически намекалъ Гартъ. Кузенъ Джорджъ говорилъ много лжи, но онъ сказалъ также и много правды. Когда Джорджъ кончилъ свой разсказъ, тогда Гартъ началъ разсказывать свое.

— Надо сказать вамъ правду, капитанъ Ошпуръ, старикъ ужъ началъ.

— Какъ! сэр-Гэрри?

— Да, сэр-Гэрри. Мистеръ Болтби…

— Это фамильный повренный.— Я такъ полагаю, капитанъ Ошпуръ. Онъ былъ здсь вчера и былъ очень вжливъ. Еслибъ я сказалъ ему все, онъ думалъ, что баронетъ заплатитъ все. Предложеніе его было очень щедрое, но онъ ничего не сказалъ о вашей женитьб, капитанъ Ошпуръ.

— Разумется, онъ не станетъ говорить. Неужели вы были такъ глупы, чтобъ предположить, что онъ вамъ скажетъ?

— Нтъ, я не такъ глупъ, какъ кажусь, капитанъ Ошпуръ. Я не считалъ это вроятнымъ, соображая его разспросы. Мистеръ Болтби, кажется, знаетъ многое. Удивительно, какъ многое знаютъ эти люди!

— Вы не все сказали ему?

— Я сказалъ ему немногое, капитанъ Ошпуръ. Я видлъ, что такимъ образомъ я получу мои деньги, капитанъ Ошпуръ. Что же долженъ былъ я длать? Вы не можете осуждать меня, капитанъ Ошпуръ. Я былъ очень снисходителенъ съ вами, право былъ, капитанъ Ошпуръ.

Кузенъ Джорджъ общалъ, грозилъ, объяснялъ, божился всми святыми и кончилъ, увривъ Абрагама Гарта, что жизнь его и смерть находятся въ его рукахъ. Еслибъ только Гартъ не измнилъ ему, деньги его будутъ въ безопасности и женитьба Джорджа въ безопасности, и все легко будетъ приведено въ порядокъ. Боле всего кузенъ Джорджъ будетъ обязанъ Абрагаму Гарту признательностью, за которую не будетъ въ состояніи заплатить. Гартъ могъ только сказать, что онъ намренъ получить свои деньги, но не иметъ намренія поступить ‘неблагородно’. Многое по его мннію зависитъ отъ того, что сдлаетъ Стбберъ. Онъ не могъ самъ говорить съ Стбберомъ, такъ какъ онъ и Стбберъ два отдльныхъ лица. Самъ же онъ, если можетъ получить свои деньги, то конечно не поступитъ ‘неблагородно’. Онъ дйствительно былъ готовъ подвергнуться нкоторому риску, чмъ повредить такому старому кліенту, какъ капитанъ Ошпуръ. Но теперь, когда передъ нимъ открылась неожиданная возможность, онъ не могъ ршиться потерять ее изъ вида.

Съ очень тяжелымъ сердцемъ кузенъ Джорджъ отправился отъ Гарта къ капитану Стбберу. Болтби прежде его былъ у Гарта, и онъ вывелъ самое худшее предзнаменованіе изъ дятельности сэр-Гарри въ этомъ отношеніи. Если Болтби уже видлъ капитана, вс его старанія, вроятно, опоздаютъ. Гд жилъ капитанъ Стбберъ, не зналъ даже такой старый пріятель его, какъ кузенъ Джорджъ. И какимъ образомъ Стбберъ сдлался капитаномъ, Джорджъ, хотя самъ былъ военный, никогда не могъ узнать. Но капитанъ Стбберъ принималъ кліентовъ въ очень узкой, грязной, маленькой улиц близъ сквэра Краснаго Льва. Этотъ домъ былъ близъ трактира, но къ трактиру не принадлежалъ. Джорджъ Готспуръ, часто бывавшій въ этомъ мст, никогда не видалъ тутъ никакихъ принадлежностей занятій капитана. Не было ни счетныхъ книгъ, ни письменнаго стола, ни даже чернилъ, кром того, что заключалось въ маленькой шкатулк съ пружиной, которую капитанъ Стбберъ вынималъ изъ кармана. Гартъ на столько былъ цивилизованъ, что держалъ мальчика, котораго онъ называлъ клэркомъ. Но капитанъ Стбберъ не держалъ никого. Грязная двочка изъ трактира бгала за капитаномъ Стбберомъ, если онъ былъ близко, но обыкновенно свиданія съ капитаномъ назначались. Кузенъ Джорджъ хорошо помнилъ день, когда товарищъ его капитанъ Стбберъ явился въ первый разъ. Года чрезъ два посл начала своей жизни въ Лондон капитанъ Стбберъ имлъ съ нимъ свиданіе въ маленькой передней за дверями клуба. У капитана Стббера была тогда въ рукахъ ничтожная записка съ подписью Джорджа, которую онъ купилъ отъ мелкаго лавочника, у котораго Джорджъ имлъ глупость брать сигары. Съ-тхъ-поръ до настоящаго времени онъ и капитанъ Стбберъ находились въ самыхъ короткихъ и дружескихъ отношеніяхъ. Но если на свт былъ человкъ, котораго кузенъ Джорджъ искренно ненавидлъ, то это былъ капитанъ Стбберъ.

Теперь капитанъ Стбберъ явился чрезъ четверть часа. Въ это время кузенъ Джорджъ стоялъ въ грязной пріемной въ такомъ расположеніи духа, которому, конечно, позавидовать нельзя. Не былъ ли Болтби у капитана Стббера? Онъ зналъ своихъ кредиторовъ на столько, чтобы понять, что жидъ, получая свои деньги, будетъ скоре радъ услужить ему, чмъ повредить. Но капитанъ охотно сдлалъ бы ему вредъ. Ничто кром собственнаго интереса не свяжетъ языкъ капитана Стббера. Капитанъ Стбберъ былъ высокій, худощавый человкъ, лтъ шестидесяти, въ весьма поношепномъ плать и съ краснымъ носомъ. На немъ всегда были берлинскія перчатки съ изорванными пальцами, въ рукахъ бумажный зонтикъ и — какъ единственный знакъ его порядочности — туго накрахмаленный, чистый, блый галстухъ на ше, и отъ него всегда несло джиномъ. Никто не зналъ, гд онъ жилъ и какъ велъ свои дла, но каковъ бы онъ ни былъ, а онъ велъ дла на большія суммы, или по-крайней-мр на векселя, и его всегда можно было видть съ портфелемъ, набитымъ этими документами, въ карман. Четверть часа показались Джорджу вкомъ, но наконецъ капитанъ Стбберъ постучале въ парадную дверь и его ввели въ комнаты.

— Какъ вы поживаете, капитанъ Стбберъ? сказалъ Джорджъ.

— Я поживалъ бы гораздо лучше, капитанъ Готспуръ, еслибъ мн было легче иногда получать мою собственность.

— Ну, да, но безъ всякаго сомннія, вы имете выгоду отъ этой отсрочки, капитанъ Стбберъ.

— Вамъ нтъ никакого дла, капитанъ Готспуръ, выгоду или потерю имю я. Вы должны заботиться только о томъ, чтобы заплатить мн вашъ долгъ. И я намренъ заставить васъ заплатить, или, ей-Богу! вы пострадаете за это. Я не хочу больше этого терпть, я знаю, какъ на васъ напасть, и нападу.

Кузенъ Джорджъ не былъ увренъ, зналъ ли капитанъ, какъ на него напасть. Еслибъ Болтби былъ у него, то можетъ быть и такъ, но капитана Стббера не такъ легко было найти, какъ Гарта, и отношенія его съ капитаномъ могли бы ускользнуть отъ справокъ, наводимыхъ Болтби. Очень трудно было разсказывать исторію своей любви такому человку, какъ капитанъ Стбберъ, но онъ разсказалъ. Онъ объяснилъ вс затрудненія положенія сэр Гэрри относительно титула и имнія и долженъ былъ распространиться о своихъ преимуществахъ какъ главы фамиліи, и о необходимости его жениться на наслдниц.

— Но вы не получите ни одной десятины, если онъ вамъ самъ не отдастъ? освдомился капитанъ Стбберъ.

— Конечно, нтъ, сказалъ кузенъ Джорджъ, заботясь, чтобы капитанъ понялъ настоящія обстоятельства этого дла до нкоторой стенени.

— И онъ не иметъ никакой необходимости отдавать за васъ дочь?

— Она сама отдаетъ себя.

— И онъ не обязанъ отдавать дочери имнія?

— Но онъ отдастъ. Она его единственная дочь.

— Не врю ни одному слову. Я не врю, чтобы такой человкъ, какъ сэр-Гэрри Готспуръ, поднялъ руку, чтобъ помочь такому человку, какъ вы.

— Онъ уже предложилъ заплатить мои долги.

— Очень хорошо. Пусть онъ самъ сдлаетъ мн предложеніе. Послушайте, капитанъ Готспуръ, я вовсе васъ не боюсь, вы знаете это.

— Кто проситъ васъ бояться?

— Изъ всхъ лгуновъ, съ какими мн случалось встрчаться, вы хуже всхъ.

Джорджъ Готспуръ улыбнулся, поднялъ глаза на красный носъ злого старика, какъ-будто это была шуточка, но то, что онъ слышалъ въ эту минуту, было очень тяжело. Капитанъ Стбберъ, вроятно, понималъ это, потому что повторилъ свои слова:

— Я никогда не зналъ лгуна такого гадкаго, какъ вы. И бываютъ вещи еще хуже лжи. Мн кажется, я могъ бы послать васъ въ каторжную работу, капитанъ Готспуръ.

— Вы не можете сдлать это, сказалъ кузенъ Джорджъ, все стараясь принимать это за шутку:— и сами не считаете это возможнымъ.

— Во всякомъ случа я постараюсь это сдлать, если не получу скоро моихъ денегъ. Вы могли заплатить мистеру Гарту дв тысячи фунтовъ, а меня считаете ни за что.

— Я теперь принимаю мры, чтобы заплатить вамъ все до послдняго шиллинга.

— Да, вижу. Я знаю эти ваши мры. Послушайте, капитанъ Готспуръ, если я не получу пятьсотъ фунтовъ до субботы, я напишу къ сэр-Гэрри-Готспуру и сообщу вс ваши дйствія. Вы можете положиться на меня, хотя я не могу положиться на васъ. Прощайте, капитанъ Готспуръ!

Капитанъ Стбберъ былъ увренъ въ душ, что онъ очень обиженъ кузеномъ Джорджемъ и что кузенъ Джорджъ такой человкъ, котораго онъ иметъ право презирать. А между тмъ во всемъ Лондон нельзя было найти негодяя, боле достойнаго презрнія, безчестне, фальшиве, зле, бездушне капитана Стббера. Онъ велъ дла съ небольшимъ капиталомъ, занимаемымъ отъ одной фирмы ничтожныхъ стряпчихъ, которые были настоящими владльцами принимаемыхъ имъ векселей, и барышъ, который они давали ему, былъ очень ничтоженъ. Но отъ кузена Джорджа въ послдній годъ онъ вовсе не имлъ никакого барыша. И въ прежнее время кузенъ Джорджъ топталъ его ногами какъ червяка.

Кузенъ Джорджъ примтилъ, что Болтби еще не обращался къ капитану Стбберу.

Глава XI.
МИСТРИССЪ МОРТОНЪ.

Пятьсотъ фунтовъ до субботы, а это былъ вторникъ! Когда кузенъ Джорджъ халъ въ кэб, три или четыре разныхъ способа дйствій представлялись ему. Во-первыхъ, было бы очень хорошо убить капитана Стббера. Въ настоящемъ изнженномъ состояніи цивилизаціи и при существующемъ понятіи относительно цнности человческой жизни, онъ не видлъ, какъ ему поступить въ этомъ отношеніи, и смотрлъ на это намреніе скоре какъ на прекрасный воздушный замокъ. Два слдующихъ предположенія состояли въ томъ, чтобы заплатить ему требуемыя деньги или половину. Второе было проще, что было очевидно изъ состоянія фондовъ кузена Джорджа, но этотъ скотъ, вроятно, не захочетъ взять половину, когда увидитъ, что по его требованію явились наличныя деньги. А можетъ быть, и можно было заплатить все? Очень могло быть, что имя предъ собою такія надежды, онъ могъ занять полтораста фунтовъ, но тогда онъ останется безъ копейки. Послдній образъ дйствія, представлявшійся ему, состоялъ въ томъ, чтобы оставить безъ всякаго вниманія капитана Стббера и пусть-его разсказываетъ все сэр-Гэрри, если хочетъ. Человкъ этотъ былъ такой негодяй, что вроятно не всему его разсказу поврятъ, и притомъ не было ли почти необходимо, чтобы сэр-Гэрри это услыхалъ? Разумется, будутъ упреки, гнвъ, угрозы и затрудненія. Но еслибъ Эмилія осталась ему врна, все это постепенно можно бы преодолть. Этотъ послдній способъ дйствія былъ доступне и имлъ ту чудную привлекательность, что оставитъ въ его рукахъ наличныя деньги, находящіяся теперь у него. Будь у Олтрингэма малйшее понятіе о дружб, онъ могъ бы теперь, какъ онъ думалъ, восторжествовать надъ всми своими затрудненіями.

Когда онъ слъ за свой одинокій обдъ въ клуб, онъ чувствовалъ большое утомленіе отъ трудовъ этого дня. Заниматься длами съ такими господами, какъ Гартъ и капитанъ Стбберъ, довольно утомительно. Но ему оставалось сдлать еще одно дло прежде, чмъ онъ ляжетъ спать, которое онъ охотно не сдлалъ бы, еслибъ только это было возможно. Онъ написалъ третьему другу, назначая свиданіе въ этотъ вечеръ, и обязанъ былъ явиться туда. Онъ предпочелъ бы остаться въ своемъ клуб и играть на билліард съ флотскимъ капитаномъ, даже еслибъ могъ опять проиграть шиллингъ. Третій другъ была та мистриссъ Мортонъ, на которую лордъ Олтрингэмъ разъ намекалъ.

— Я такъ и думала, сказала мистриссъ Мортонъ, когда выслушала не говоря ни слова длинную, безсвязную исторію, которую Джорджъ ей разсказалъ — безсвязную исторію, въ которой было много лжи, но въ которой была главная истина, что кузенъ Джорджъ намревался жениться на своей кузин Эмиліи Готспуръ.

Мистриссъ Мортонъ была когда-то хороша собой — бронетка, худощавая, съ большими карими глазами, тонкими губами и длиннымъ, хорошо очерченнымъ носомъ. Она была тремя годами моложе Джорджа Готспура, но казалась старше. Она была женщина умная и начитанная, и во всхъ отношеніяхъ выше человка, котораго она удостоила полюбить. Она заработывала пропитаніе ремесломъ актрисы съ самаго ранняго возраста. Исторію о мистер Мортон, который женился на ней много лтъ тому назадъ, дурно обращался съ нею и бросилъ ее, разсказывать здсь не нужно. Самой сильной страстью въ эту минуту была ея любовь къ бездушному негодяю, который пришелъ сказать ей о своемъ намреніи жениться. Она дйствительно любила Джорджа Готспура, и Джорджъ былъ достаточно къ ней привязанъ, чтобъ удостоивать принимать помощь отъ ея заработковъ.

— Я такъ и думала, сказала она тихимъ голосомъ, когда онъ кончилъ безсвязный разсказъ, который она не прерывала.

— Что же длать человку? сказалъ Джорджъ.

— Хороша она собой?

Джорджъ думалъ, что онъ можетъ смягчить огорченіе, унизивъ свою кузину.

— Ну, нтъ, не особенно. Она съ виду лэди.

— А я наврно нтъ?

Въ этихъ словахъ была ядовитость, захватившая у бднаго Джорджа духъ. Эта женщина была изумительно терплива, исполнена любви, пропитана убжденіемъ, столь обыкновеннымъ въ женщинахъ и которое служитъ предметомъ восторга для мужчинъ, что дурное обхожденіе и страданіе — назначеніе женщины, но Джорджъ зналъ, что она можетъ накинуться на него, если ее раздражить, и разорвать его. Онъ могъ положиться на нее, потому что она его любила, но боялся ее.

— Вы не это хотли сказать, прибавила она, улыбаясь.

— Разумется.

— Нтъ, ваша жестокость заключается не въ этомъ, не такъ ли, Джорджъ?

— Я никогда не имю намренія быть жестокимъ съ вами, Люси.

— Я и не думаю этого. Мн кажется, у васъ намреній никогда никакихъ нтъ — кром того, чтобъ сводить концы съ концами и жить.

— Человкъ долженъ жить, сказалъ Джорджъ.

Въ обыкновенномъ обществ Джорджъ Готспуръ могъ быть остроуменъ и гордился своимъ остроуміемъ. Съ этой женщиной онъ всегда былъ тихъ, всегда готовъ играть на второй скрипк, всегда говорилъ какъ мальчикъ, и зналъ это. Онъ когда-то любилъ ее, если только былъ способенъ любить кого-нибудь, но ея превосходство надъ нимъ утомляло его, даже хотя по-своему онъ гордился ея умомъ и желалъ… ея смерти, если читатель хочетъ знать настоящее желаніе Джорджа. Но онъ никогда не говорилъ себ, что желаетъ ея смерти. Онъ могъ строить воздушные замки объ убійств капитана Стббера, но его мысли не обращались по этому направленію къ мистриссъ Мортонъ.

— Такъ она некрасива, эта богатая невста?

— Не особенно, такъ-себ не дурна.

— А этого достаточно для васъ — не такъ ли? Вы любите ее, Джорджъ?

Голосъ этой женщины былъ очень тихъ и жалобенъ, когда она сдлала этотъ вопросъ. Хотя время-отъ-времени она пользовалась своимъ искусствомъ и колола его сатирой, она все-таки любила его, и она перемняла свой тонъ, то заставляла его тревожиться своей насмшкой, то тотчасъ же смягчала его нжностью. Она посмотрла ему въ лицо, ожидая отвта, когда онъ колебался.

— Скажите мн, что ее не любите, сказала она страстно.

— Не особенно, отвтилъ Джорджъ.

— А все-таки женитесь на ней?

— Что же длать человку? Видите, какъ я дорожу титуломъ. Человкъ въ моемъ положеніи обязанъ покоряться такимъ вещамъ.

— Обязанности царскія, пожалуй можно ихъ назвать.

— Ей-Богу, такъ! сказалъ Джорджъ, совершенно не понявъ сатиры.

Отъ всякаго другого, а не отъ нея у него достало бы проницательности уловить.

— Потомъ, знаете, не можетъ же человкъ жить безъ дохода.

— Вы жили же до-сихъ-поръ.

— Я знаю, что долженъ вамъ кучу денегъ, Люси, и знаю также, что намренъ ихъ заплатить.

— Не говорите объ этомъ. Я не знаю, какъ въ такое время вы можете упоминать объ этомъ.

Она встала съ своего мста и пришла въ ярость, увлекаемая горячностью своихъ собственныхъ словъ.

— Послушайте, Джорджъ, если вы пришлете мн деньги этой женщины, клянусь Богомъ, я отошлю ихъ къ ней самой. Купить меня ея деньгами! Но это такъ похоже на мужчину!

— Я не это хотлъ сказать. Сэр-Гэрри заплатитъ вс мои долги.

— Я не то же ли это самое? Не ея ли деньги будутъ это? Зачмъ онъ будетъ платить наши долги? Затмъ, что онъ любитъ васъ?

— Это все фамильныя сдлки. Вы совсмъ этого не понимаете.

— Разумется, я не понимаю. Такая женщина какъ я не можетъ такъ высоко подняться надъ землею. Знатныя фамиліи составляютъ свое собственное небо, которое бдныя, негодныя, несчастныя, пошлыя созданія, такія какъ я, не могутъ надяться понять. Но, ей-Богу! какое множество гнуснйшей глины идетъ на составленіе этого эдема! Послушайте, Джорджъ, у васъ нтъ ничего своего собственнаго!

— Дйствительно, не много.

— Ничего. Не такъ ли? Вы можете, по-крайней-мр, отвтить мн.

— Вы сами это знаете, сказалъ онъ совершенно справедливо, потому что она знала.

— И не можете заработать ни копейки.

— Не думаю, чтобъ могъ. Я никогда не былъ способенъ заработать что нибудь.

— Это вдь не дворянское дло. Но я могу заработывать.

— Это такъ. Я часто, завидовалъ вамъ. Право, завидовалъ.

— Какъ это лестно! Вы могли бы имть все свое — почти все — еслибъ остались мн врны.

— Но, Люси — а фамилія?

— А ваши долги? Разумется, я не могла платить долги, вчно увеличивавшіеся. И, разумется, ваши общанія были ложны. Мы оба это знали, когда вы давали ихъ. Не правда ли?

Она замолчала, ожидая отвта, но онъ не отвчалъ.

— Они не знали ничего. А онъ умеръ?

— Мортонъ умеръ?

— Да, онъ умеръ въ Сан-Франциско нсколько мсяцевъ тому назадъ.

— Я не могъ этого знать, Люси, разв я могъ?

— Не дурачтесь! Какую разницу сдлало бы это? Не говорите лжи. Это было бы отвратительно. Для васъ все равно, живъ онъ или умеръ. Когда это будетъ?

— Что?

— Вашъ бракъ съ этой некрасивой двушкой, у которой есть деньги, но къ которой вы даже не можете выказывать притворной любви.

Даже Джорджа поразило, что такимъ образомъ Эмилію Готспуръ описывать не слдуетъ. Она была признанной красавицей послдняго сезона, одною изъ прекраснйшихъ двушекъ когда-либо виднныхъ въ Лондон, и онъ любилъ ее. Человкъ можетъ любить дв собаки, имть двухъ любимыхъ лошадей, почему же ему не любить двухъ женщинъ? Разумется, онъ любилъ свою кузину. Но его обстоятельства въ эту минуту были затруднительны и онъ не зналъ, какъ объяснить все это.

— Когда это будетъ? повелительно повторила она вопросъ.

Въ отвтъ на это онъ далъ ей понять, что еще было много затрудненій. Онъ сказалъ ей кое-что о своемъ положеніи съ капитаномъ Стбберомъ и опредлилъ — не очень врно — степень согласія сэр-Гэрри на этотъ бракъ.

— А мн-то что же длать? спросила она.

Онъ посмотрлъ прямо ей въ лицо. Она потомъ встала и, отперевъ письменную шкатулку ключикомъ, висвшимъ у нея на пояс, вынула связку бумагъ.

— Вотъ, сказала она: — письмо, въ которомъ вы общаете жениться на мн, когда я сдлаюсь свободна — а я свободна теперь. Оно безвредно для васъ, хотя заперто здсь, по воспоминаніе объ этомъ можетъ васъ испугать.

Она бросила ему письмо чрезъ столъ, но онъ не дотронулся до него.

— А вотъ другія, въ которыхъ выражается то же самое. Вотъ они! Я не такъ обманута, какъ можетъ показаться — потому что я никогда не врила имъ. Какъ я могла врить чему бы то ни было въ вашихъ словахъ — и въ вашихъ письмахъ?

— Не нападайте на меня слишкомъ жестоко, Люси.

— Нтъ, я вовсе не стану нападать на васъ. Если эти вещи огорчаютъ васъ, я не стану ихъ говорить. Не уничтожить ли мн письма?

Она взяла ихъ одно за другимъ и разорвала на мелкіе куски.

— Я знаю, что вамъ теперь будетъ легче.

— Легче? Мн не очень легко, могу васъ уврить.

— Капитанъ Стбберъ не отпуститъ васъ такъ кротко, какъ я. Такъ ли?

Тутъ они уговорились, что мистриссъ Мортонъ дастъ Джорджу 250 ф. с., для немедленнаго удовлетворенія капитана Стббера, и сумму, отданную для этой цли, она согласилась получить обратно изъ денегъ сэр-Гэрри. Она сказала, что ей надо увидться съ содержателемъ какого-то театра, но не сомнвалась, что можетъ дать деньги въ субботу утромъ. Капитанъ Джорджъ Готспуръ принялъ это предложеніе и разсыпался въ изъявленіяхъ признательности. Посл этого, когда онъ уходилъ, ея слабость почти оказалась равна его низости.

— Вы будете видться со мною? сказала она, протягивая ему руку.

Онъ молчалъ.

— Джорджъ, вы будете видться со мною?

— Разумется, буду.

— Многое я могу перенести, многое я перенесла, но не будьте же трусомъ. Я знала васъ прежде ее и больше васъ любила, и обращалась съ вами лучше, чмъ она станетъ обращаться когда-нибудь. Разумется, вы будете у меня бывать?

Онъ ей общалъ и ушелъ отъ нея.

Въ субботу утромъ капитанъ Стбберъ сдлался на время счастливъ, неожиданно получивъ пятьсотъ фунтовъ.

Глава XII.
ОХОТА РАЗГОРЯЧАЕТСЯ.

Сентябрь прошелъ для капитана Готспура очень непріятно. Онъ имлъ разныя свиданія съ капитаномъ Стбберомъ, съ Гартомъ и другими кредиторами, и нашелъ въ этомъ очень мало удовольствія. Лэди Олтрингэмъ опять написала къ нему, настойчиво совтуя составить полный списокъ своихъ долговъ и смло послать сэр-Гэрри. Онъ старался составить этотъ списокъ, но у него недостало смлости составить его даже собственно для себя. Когда насталъ конецъ сентября и онъ приготовлялся присоединиться къ изящному обществу охотниковъ за фазанами въ Норфольк, онъ еще не посылалъ списка сэр-Гэрри и не получалъ ни слова изъ Гмбльтуэта. До него дошли нкоторыя свднія — продолжали доходить каждый день что Болтби работаетъ, но самъ онъ не получалъ увдомленія ни отъ кого, даже отъ Болтби. Когда, какъ и въ какой форм долженъ онъ послать списокъ своихъ долговъ сэр-Гэрри, Джорджъ не зналъ. Его пребываніе съ обществомъ изящныхъ охотниковъ должно было продолжаться только недлю, а потомъ онъ примется за работу. Онъ, конечно, самъ напишетъ сэр-Гэрри до конца октября.

Между тмъ настали другія непріятности — разныя другія непріятности. Одна непріятность сильно раздражила его. Онъ получилъ слдующую записку отъ одного господина, съ которымъ былъ знакомъ, хотя не коротко:

‘Любезный Готспуръ, — не видлся ли я съ вами на Гудудскихъ скачкахъ? Если вамъ все-равно, пожалуйста, отвчайте мн на этотъ вопросъ. Я не сомнваюсь, что вы вспомните, что я встртился съ вами, проигралъ вамъ деньги и заплатилъ.— Всегда вамъ преданный

‘Ф. СТЭКПУЛЬ’.

Онъ тотчасъ понялъ все. Стэкпули были въ Гмбльтуэт. Но съ какой стати человкъ этотъ пишетъ къ нему письма для того, чтобъ ввести его въ непріятности? Онъ не отвчалъ на эту записку, но все-таки она сильно раздражила его. Потомъ была еще другая досада. У него мало было денегъ. Онъ боялся, что сдлалъ совершенно безполезную издержку, удовлетворивъ жадность Стббера, и результатамъ было то, что въ начал послдней недли сентября въ рукахъ его оставалось пятдесятъ совереновъ, которые значительно уменьшатся прежде чмъ онъ удетъ изъ Лондона. Ему случалось прежде быть въ худшемъ положеніи, но теперь ему было необходимо поддерживать наружный лоскъ, чего нельзя было сдлать безъ наличныхъ денегъ. Онъ долженъ взять слугу къ своимъ изящнымъ пріятелямъ, онъ долженъ платить лсничимъ, за поздку по желзной дорог и имть при себ мелкія деньги для сотни надобностей. Онъ желалъ сдлать извстнымъ, что онъ детъ жениться на своей кузин. Онъ могъ найти какого-нибудь друга помягче сердцемъ чмъ Олтрингэмъ, который могъ бы дать ему нсколько сотъ фунтовъ, повривъ его блестящей участи, свертокъ банковыхъ билетовъ въ карман очень помогъ бы ему сдлать эту участь достойной вроятія. Онъ хорошо зналъ, что пятьдесятъ фунтовъ разстаятъ какъ снгъ. Послдніе пятьдесятъ фунтовъ изъ тысячи всегда уходятъ скоре, чмъ первые.

Обстоятельства сдлали для него невозможнымъ быть на скачкахъ въ Леджер въ этотъ годъ, но онъ употребилъ на нихъ небольшую сумму. Въ результат ничего не вышло — кром того, что между тмъ какъ онъ получилъ нсколько боле ста фунтовъ, ему пришло въ голову заплатить только часть того, что онъ проигралъ. Онъ написалъ къ своему пріятелю, все ли ему будетъ равно, если онъ заплатитъ деньги на Рождеств, если нтъ, то разумется деньги будутъ присланы сейчасъ. Пріятель принадлежалъ къ кружку Олтрингэмовъ, былъ въ замк Корри и слышалъ о падсждахъ Джорджа относительно его кузины. Джорджъ прибавилъ въ приписк къ письму:

‘Эти вещи очень скоро кончатся для меня. Я буду Веніаминомъ, а домъ гмбльтуэтскій и титулъ останутся вмст. Я знаю, вы поздравите меня. Моя кузина очаровательная двушка и стоитъ въ десять разъ того, что я проиграю.’

Онъ считалъ невозможнымъ, чтобы этотъ человкъ отказалъ ему въ кредит на восемьдесятъ фунтовъ до Рождества, когда онъ узнаетъ, что онъ женится на невст, имющей двадцать тысячъ фунтовъ годового дохода. Но человкъ этотъ отказалъ. Онъ написалъ въ отвтъ, что совсмъ не понимаетъ вещей такого рода и что желаетъ получить свои деньги тотчасъ. Джорджъ Готспуръ отослалъ этому человку его деньги, проклиная скупость такого скряги. Не жестоко ли, что человкъ не хочетъ подать ему такой ничтожной помощи, когда она такъ ему нужна? Точно будто вс на свт сговорились вредить ему въ эту самую критическую минуту его жизни. Во многихъ случаяхъ, когда онъ крайне нуждался въ деньгахъ, онъ обращался къ мистриссъ Мортонъ, но онъ чувствовалъ, что теперь не можетъ просить у нея боле.

Все-таки ему удалось достать нсколько наличныхъ денегъ до отъзда въ Норфолькъ. Прошлою весною онъ встртился съ однимъ молодымъ человкомъ въ маленькой пріемной Гарта. Это былъ молодой человкъ съ хорошими надеждами и наличными деньгами, но онъ любилъ жить и иногда нуждался въ помощи Гарта. Звали его Уокеръ, и хотя онъ не совсмъ принадлежалъ къ тому сословію, въ которомъ Джорджъ Готспуръ любилъ бывать, однако имъ не совсмъ пренебрегали настоящіе джентльмэны. Третьяго октября, наканун отъзда изъ Лондона къ своимъ изящнымъ друзьямъ въ Норфолькъ, Джорджъ Готспуръ размнялъ чекъ на триста фунтовъ у банкира Уокера. Бдный Уокеръ! Но кузенъ Джорджъ отправился въ Норфолькъ съ гордымъ духомъ. Если тамъ будетъ игра, онъ будетъ играть. Онъ могъ свободно брянчать соверенами, по-крайней-мр, недлю. Кузенъ Джорджъ любилъ свободно брянчать соверенами, и надо отдать ему справедливость, что какъ ни казались мрачны наступающія тучи на неб, онъ могъ наслаждаться солнечнымъ свтомъ настоящаго часа.

Между тмъ Болтби работалъ, прежде тмъ кузенъ Джорджъ застрлилъ послдняго фазана въ такомъ хорошемъ обществ, сэр-Гэрри пріхалъ въ Лондонъ помогать Болтби. Какъ дла шли въ Гмбльтуэт между сэр-Гэрри и его дочерью, не слдуетъ говорить на этой страниц, но читатель можетъ понять, что до-сихъ-поръ не случилось еще ничего, что могло бы уменьшить сопротивленіе сэр-Гэрри этому браку. Между сэр-Гэрри и Болтби была переписка и сэр-Гэрри прізжалъ въ Лондонъ. Когда читатель узнаетъ, что въ тотъ самый день, когда кузенъ Джорджъ съ слугою вернулись въ Лондонъ съ экстреннымъ поздомъ изъ Норфолька, куря много сигаръ и выпивая много стакановъ — Джорджъ хереса, а слуга, вроятно, пива и водки поперемнно — каждый находя удовольствіе въ чтеніи романа, Джорджъ французскаго, а слуга англійскаго съ страшными приключеніями,— когда читатель узнаетъ, что въ этотъ самый день сэр-Гэрри имлъ свиданіе съ капитаномъ Стбберомъ и мистриссъ Мортонъ, онъ будетъ расположенъ думать, что дла шли не очень хорошо для кузена Джорджа. Но читатель еще не знаетъ настойчивый характеръ Эмиліи Готспуръ.

Что сэр-Гэрри длалъ у капитана Стббера, не нужно описывать подробно. Не можетъ быть сомннія, что капитанъ не пощадилъ кузена Джорджа и что, когда онъ понялъ, каковъ будетъ результатъ, если онъ скажетъ правду, онъ разсказалъ все что зналъ. Въ дл о 500 фунтахъ съ кузеномъ Джорджемъ было поступлено дурно. Уплата не оказала ему никакой услуги. О свиданіи капитана Стббера съ сэр-Гэрри ничего боле не слдуетъ говорить теперь. Но надо объяснить, что сэр-Гэрри, обманутый неврными свдніями, сдлалъ ошибку относительно мистриссъ Мортонъ и узналъ, что онъ ошибся. Ему не очень понравилась мистриссъ Мортонъ, но онъ не ухалъ отъ нея, не извинившись. Отъ мистриссъ Мортонъ онъ ничего не узналъ о кузен Джордж — ничего, кром того, что мистриссъ Мортонъ не отпиралась отъ своего знакомства съ капитаномъ Готспуромъ. Мистеръ Болтби узналъ однако, что кузенъ Джорджъ получилъ деньги по ея чеку, и онъ разузналъ почти вполн, въ чемъ состояла эта сдлка.

Рано утромъ посл возвращенія Джорджа къ нему явился довренный клэркъ Болтби, въ гостинницу за клубомъ. Было такъ рано — для Джорджа по-крайней-мр — что онъ еще лежалъ въ постели. Но клэркъ, завтракавшій въ восемь часовъ, явившійся въ контору въ девять, прилежно работавшій два часа съ половиной, не находилъ, что рано. Джорджъ, знавшій, что удовольствіе охоты за фазанами прошло и что его ожидаютъ непріятности, утшался поздно вечеромъ ликеромъ, водкой и сельтерской водой посл шампанскаго. Поэтому онъ былъ не въ дух, когда клэркъ Болтби явился къ нему прямо въ спальную. Онъ сначала разругалъ клэрка и веллъ ему убираться къ чорту. Клэркъ сослался на сэр-Гэрри. Баронетъ былъ въ Лондон и желалъ видть своего племянника. Разумется, надо было устроить свиданіе. Сэр-Гэрри желалъ, чтобъ оно происходило въ кабинет Болтби. Когда кузенъ Джорджъ возразилъ, что онъ не намренъ имть свиданіе съ сэр-Гэрри въ присутствіи стряпчаго, клэркъ очень смиренно объяснилъ, что кабинетъ будетъ исключительно къ услугамъ ихъ обоихъ. Какъ ни непріятно было кузену Джорджу, онъ зналъ, что ничего не выиграетъ ссорою съ сэр-Гэрри. Хотя бы сэр-Гэрри просилъ свиданія въ присутствіи лорда-мэра, Джорджъ долженъ идти. Онъ назначилъ такъ поздно, какъ только возможно, наконецъ ршили, что свиданіе должно происходить въ три часа.

Въ часъ кузенъ Джорджъ слъ за завтракъ, состоявшій изъ вареной говядины и чая съ водкой, но прежде онъ напился соды съ водкой. Онъ былъ ршительно недоволенъ собой. Еслибъ онъ зналъ наканун, что предстоитъ ему, онъ пообдалъ бы бараниной съ рюмкой хереса и легъ бы спать въ десять часовъ. Онъ посмотрлся въ зеркало и увидалъ, что лицо его красно и въ пятнахъ — что на него скверно смотрть. Онъ хвастался — хуже хвастовства не можетъ быть у мужчины — что въ двадцать четыре часа онъ могъ освободиться отъ наружныхъ и внутреннихъ признаковъ попойки, но ему было необходимо двадцать-четыре часа, а оставалось только двнадцать. Однако онъ явился на свиданіе. Онъ старался придумать какую-нибудь ложь, которую онъ могъ бы послать съ коммисіонеромъ и которая не могла бы погубить его. Но потомъ, онъ обдумалъ, что безопасне будетъ идти.

Когда онъ вошелъ въ комнату, онъ увидалъ съ перваго взгляда, что должна быть война — война на ножахъ — между нимъ и сэр Гэрри. Онъ примтилъ тотчасъ, что если онъ хочетъ вести это дло, то долженъ положиться только на энергію и любовь Эмиліи Готспуръ. Сэр-Гэрри не хотлъ пожать ему руку и назвалъ его капитаномъ Готспуромъ.

— Капитанъ Готспуръ, сказалъ онъ — поймите однимъ словомъ, что не должно быть и рчи о брак между вами и моей дочерью.

— Почему же, сэр-Гэрри?

— Потому что…— тутъ онъ остановился: — я предпочелъ бы видть мою дочь мертвою у моихъ ногъ чмъ отдать ее такому человку, какъ вы. Вы сказали мн правду въ Гмбльтуэт. Для меня была бы очень привлекательна мысль соединить титулъ и помстья. Человкъ можетъ много заплатить за подобную прихоть. Я охотно заплатилъ бы за это большія деньги, но я не такъ постыдно развращенъ, чтобы пожертвовать моей дочерью, отдавъ ее за человка такого недостойнаго, какъ вы.

— Я говорилъ вамъ, что у меня есть долги, сэр-Гэрри.

— Мн не нужно было этого, но я долженъ былъ узнать о вашемъ образ жизни, и узналъ. Лучше не уговаривайте меня. Лучше повидайтесь съ мистеромъ Болтби. Онъ скажетъ вамъ, что я готовъ сдлать для васъ, получивъ ваше письменное удостовреніе, что вы никогда не возобновите вашего предложенія миссъ Готспуръ.

— Я не могу этого сдлать, хриплымъ голосомъ сказалъ кузенъ Джорджъ.

— Тогда я предоставлю вамъ видться съ вашими кредиторами. Мн нечего боле говоритъ вамъ и я посовтую вамъ увидаться съ мистеромъ Болтби прежде чмъ вы уйдете отсюда.

— А что говоритъ моя кузина? сказалъ Джорджъ.

— Были вы на Гудудской скачк? спросилъ сэр-Гэрри.

— Былъ, отвтилъ Джорджъ.

Онъ принужденъ былъ сознаться въ этомъ, не зная, что Стэкпуль могъ сдлать или сказать.

— Но я могу это объяснить.

— Не нужно никакого объясненія. Занимаете вы деньги у такихъ женщинъ, какъ мистриссъ Мортонъ?

Кузенъ Джорджъ покраснлъ, когда ему былъ предложенъ этотъ вопросъ, но не отвчалъ на него. На этотъ вопросъ онъ отвчать не могъ.

— Но это не составляетъ разницы, капитанъ Готспуръ. Я упоминаю объ этихъ вещахъ только за тмъ, чтобы дать вамъ почувствовать, что я знаю васъ. Я долженъ отказаться вести съ вами разговоръ. Я очень совтую вамъ тотчасъ повидаться съ мистеромъ Болтби. Прощайте.

Говоря такимъ образомъ, баронетъ поспшно ушелъ и кузенъ Джорджъ услыхалъ, какъ онъ заперъ дверь.

Подумавъ съ четверть часа, кузенъ Джорджъ ршился увидаться съ стряпчимъ. Изъ этого свиданія для него не могло выйти вреда. Онъ сидлъ заперевшись съ мистеромъ Болтби около часа и прежде чмъ вышелъ изъ комнаты, принужденъ былъ признаться въ такихъ вещахъ, которыхъ никакъ не думалъ, чтобы мистеръ Болтби могъ узнать. Бодтби зналъ всю исторію денегъ, занятыхъ прежде продажи должности, о долгахъ Гарту и Стбберу, и исторію чека лорда Валдебека. Болтби не изъявлялъ негодованія, какъ сэр-Герри, но доказалъ неоспоримо, что съ человкомъ, сдлавшимъ такія вещи какъ кузенъ Джорджъ — а это будетъ доказано, если онъ не откажется отъ своего намренія добиваться руки наслдницы — слдуетъ поступить строго, если онъ добровольно не отступится. Болтби даже намекнулъ о судебномъ преслдованіи, о совершенной погибели — о заключеніи въ тюрьму.

Но если Джорджъ совершенно откажется отъ своей кузины — и изложитъ письменно свой отказъ — сэр-Гэрри заплатитъ вс его долги, не превышающіе двадцати фунтовъ, и назначитъ ему четыреста фунтовъ въ годъ, съ условіемъ, что онъ не будетъ жить въ Англіи, и еще откажетъ ему въ завщаніи двадцать тысячъ фуитовъ, съ условіемъ, что онъ не возобновитъ своей вины.

— Ступайте домой и подумайте объ этомъ, мистеръ Готспуръ, сказалъ стряпчій.

Кузенъ Джорджъ ушелъ и подумалъ.

Глава XIII.
Я НЕ БРОШУ ЕГО.

Сэр-Гэрри, прежде чмъ ухалъ изъ Гэмбльтуэта въ Лондонъ въ октябр, слышалъ на столько о грхахъ своего племянника, чтобы придти къ той увренности, что онъ долженъ всей своей властью воспротивиться этому браку. Онъ даже чувствовалъ это съ первой минуты, въ которую Джорджъ началъ разсказывать ему о томъ, что случилось въ Эири Форс. Онъ никогда не думалъ, чтобы Джорджъ Готспуръ былъ приличнымъ мужемъ для его дочери. Но не думая такимъ образомъ, онъ позволилъ себ размышлять о вншнихъ выгодахъ этого брака, мечтать объ удобствахъ, которыхъ, какъ онъ зналъ, не существовало, пока началъ колебаться, а бда обрушилась на него. Когда опасность была къ нему такъ близка, что онъ наконецъ увидалъ, въ чемъ она состояла, тогда онъ принужденъ былъ почувствовать, какое несчастье угрожаетъ его дочери, тогда онъ понялъ свою обязанность и горько осуждалъ себя за слабость. Можетъ ли обязанность къ свту быть такъ велика и такъ свята, какъ его обязанность къ дочери? Онъ почти возненавидлъ свое имя, титулъ и положеніе, когда думалъ о вред, который онъ уже сдлалъ. Еслибы племянникъ его Джорджъ не наслдовалъ титулъ, позволилъ ли бы онъ человку, о которомъ слышалъ такъ много дурного, переступить за ограду своего парка? Притомъ, онъ не могъ не сознаться самому себ, что пригласивъ въ свой домъ такого человка, какъ его молодой племянникъ, извстный какъ наслдникъ своего титула, онъ далъ своей дочери особенныя причины предполагать, что она можетъ считать его приличнымъ для себя женихомъ. Она разумется знала — чувствовала такъ же сильно, какъ и онъ, потому что и она принадлежала къ фамиліи Готспуровъ — что она будетъ врна своей фамиліи, соединивъ свое состояніе съ титуломъ, и что, согласившись на такой бракъ, она исполнитъ фамильную обязанность, если не встртятся причины противъ этого сильне чмъ т, которыя существовали противъ его репутаціи. Но объ этихъ другихъ причинахъ не должны ли отецъ и мать знать лучше чмъ она? Когда она узнала, что человкъ этотъ хорошо принимается и въ Лондон, и въ провинціи, не естественно ли ей было предполагать, что боле сильныхъ причинъ существовать не могло? Все это сэр-Гэрри чувствовалъ и осуждалъ себя, и ршилъ, что хотя онъ долженъ сопротивляться дочери и дать ей понять, что отъ надежды на этотъ бракъ слдуетъ отказаться, онъ обязанъ быть очень нженъ съ нею. Онъ уже виноватъ противъ нея въ томъ, что онъ колебался и позволилъ этому красивому, но гнусному и недостойному родственнику приблизиться къ ней.

Въ своемъ обращеніи съ дочерью сэр-Гэрри старался быть справедливымъ, нжнымъ и дружелюбнымъ, но въ обращеніи съ своей женой онъ позволялъ себ вспышки досады, весьма естественныя въ его несчастьи.

— Зачмъ ты приглашала его въ Лондонъ, когда знала, каковъ онъ, я постигнуть не могу, сказалъ сэр-Гэрри.

— Но я не знала, отвчала лэди Елисавета, боясь напомнить мужу, что и онъ позволилъ племяннику бывать.

— Я теб говорилъ. Тамъ зло и было сдлано. А потомъ позволить имъ вмст хать на этотъ пикникъ!

— Что могла я сдлать, когда мистриссъ Фицпатрикъ просила повести ее туда? Ты наврно не захотлъ бы, чтобъ я запретила Эмиліи участвовать въ этой поздк.

— Я отложилъ бы эту поздку, пока онъ удетъ.

— Но и Фицпатрики тоже узжали, извинялась эта бдная женщина.

— Этого не случилось бы совсмъ, еслибъ ты не пригласила его остаться до понедльника, отвтилъ сэр-Гэрри.

На это обвиненіе лэди Елисавета знала, что отвта не можетъ быть. Въ этомъ она прямо ослушалась мужа, и хотя безъ сомннія она очень страдала отъ какой-то неясной идеи о несправедливости, ей было извстно, что такъ какъ она была виновна въ этомъ, то должна съ покорностью слушать, что все это зло произошло отъ ея ошибки.

— Надюсь, она не будетъ упрямиться, сказалъ сэр-Гэрри жен.

Хотя лэди Елисавета была не очень проницательнымъ судьею характера, она знала свою дочь и боялась сказать, что Эмилія не будетъ упрямиться. Она имла чрезвычайное уваженіе и любовь къ своей дочери, она вполн полагалась на Эмилію — гораздо боле, чмъ на самое себя. Но она не могла сказать, что въ этомъ дл Эмилія не будетъ упряма. Лэди Елисавета очень коротко знала двухъ упрямыхъ особъ, изъ которыхъ одна была молодая, а другая старая, она думала, что можетъ быть младшая была упряме.

— Не можетъ быть и рчи о томъ, чтобы она за него вышла, грустно сказалъ сэр-Гэрри.

Лэди Елисавета все не отвчала.

— Я не думаю, чтобы она ослушалась меня, продолжалъ сэр-Гэрри.

Лэди Елисавета все не говорила ничего.

— Если она дастъ мн общаніе, она его сдержитъ, сказалъ сэр-Гэрри.

Тутъ мать могла отвтить.

— Въ этомъ я уврена.

— Если дойдетъ до самаго худшаго, мы должны ухать.

— Въ Скэррауби? спросила лэди Елисавета, которая ненавидла Скэррауби.

— Это не сдлаетъ пользы. Скэррауби будетъ все-равно, что Гмбльтуэгь для нея, а можетъ быть и хуже. Я говорю о чужихъ краяхъ. Мы должны запереть этотъ домъ года на два и увезти ее въ Неаполь и Вну, а можетъ быть и въ Египетъ. Все должно измниться для нея — то есть, если это слишкомъ глубоко вкоренилось.

— Разв ужъ онъ такой дурной? спросила лэди Елисавета.

— Онъ лжецъ и негодяй, и я считаю его мошенникомъ, сказалъ сэр-І’эрри.

Тутъ лэди Елисавета промолчала и мужъ оставилъ ее.

Въ это время онъ слышалъ всю исторію о неблаговидной продаж должности, о деньгахъ, занимаемыхъ подъ фальшивые чеки, и ложь о Гудудскихъ скачкахъ. Но онъ ничего еще не слыхалъ особеннаго о мистриссъ Мортонъ. Единственное обвиненіе репутаціи Джорджа, сдланное при Эмиліи, относилось къ Гудудскимъ скачкамъ. Мистриссъ Стэкпуль была женщина довольно ршительная и любила въ обществ показать, что она права въ своихъ увреніяхъ, и она ненавидла кузена Джорджа. Поэтому много поднялось разговоровъ о Гудудскихъ скачкахъ, такъ что дло это достигло ушей сэр-Гэрри. Онъ примтилъ, что кузенъ Джорджъ солгалъ, и ршилъ, что Эмилія должна узнать, что кузенъ ея солгалъ. Но очень трудно было убдить ее въ этомъ. Ей казалось естественнымъ, что вс выдумываютъ ложь о Джордж и Гудудскихъ скачкахъ. Она удовольствовалась тмъ, что стала думать разныя дурныя вещи о мистер и мистриссъ Стэкпуль, и повторила свое убжденіе, что Джорджъ Готспуръ не былъ на этихъ скачкахъ.

— Я не знаю, какая въ этомъ важность, съ гнвомъ сказала мистриссъ Стэкпуль.

— Ни малйшей, отвтила Эмилія:— только я случайно узнала, что моего кузена тамъ не было. Онъ здитъ на столько скачекъ, что можетъ быть маленькая ошибка.

Тогда Стэкпуль написалъ кузену Джорджу, а кузенъ Джорджъ нашелъ благоразумне не отвчать. Сэр-Гэрри однако изъ другихъ источниковъ убдился въ истин и сказалъ своей дочери, что есть такія улики, которыя могли бы доказать этотъ фактъ въ суд. Когда Эмилія узнала это, она просто замолчала и ршилась возненавидть мистриссъ Стэкпуль еще больше прежняго.

Ей сказали съ самаго начала, что ея помолвку съ кузеномъ не одобрить ея отецъ, и нсколько дней посл этого въ Гмбльтуэт молчали объ этомъ предмет, между тмъ какъ переписка съ Болтби продолжалась. Потомъ настала минута, когда сэр-Гэрри почувствовалъ, что онъ долженъ потребовать отъ дочери повиновенія, и разговоръ, описанный нами между нимъ и лэди Елисаветой, служилъ къ этому приготовленіемъ.

— Душа моя, сказалъ онъ дочери:— сядь, я хочу говорить съ тобой.

Онъ позвалъ ее въ свой кабинетъ, гд она не помнила, чтобы онъ приглашалъ ее когда-нибудь садиться. Она часто приходила къ нему туда, то приглашая его хать съ собою верхомъ, то прося его нанять садовника на недлю для какихъ-нибудь своихъ плановъ, разсказывая о крупномъ крыжовник, безжалостно прерывая его изъ-за всякой бездлицы. Но въ такихъ случаяхъ она становилась близко къ нему и опиралась на него. А онъ бранилъ ее — шутливо, или цловалъ, или просилъ ее уйти изъ комнаты — но всегда исполнялъ ея просьбу. Для него, хотя онъ самъ не зналъ этого, такія посщенія были самыми веселыми минутами въ его жизни, но до сегодняшняго утра онъ никогда не просилъ ее садиться въ этой комнат.

— Эмилія, сказалъ онъ:— я надюсь, ты поймешь, что теб надо отказаться отъ твоего кузена Джорджа.

Она не отвчала, хотя онъ ждалъ, можетъ быть, цлую минуту.

— Объ этомъ не можетъ быть и рчи, я очень, очень сожалю, что ты была подвергнута такому огорченію. Я сознаюсь, что я виноватъ въ томъ, что впустилъ его къ себ въ домъ.

— Нтъ, папа, нтъ!

— Да, душа моя, я виноватъ, и чувствую это сильно. Я тогда не зналъ его такъ, какъ знаю теперь, но слышалъ на столько, что долженъ былъ бы не допускать его въ твое общество,

— Слышать о людяхъ, папа? Разв это справедливо? Разв мы не слышимъ всегда ложь обо всхъ?

— Милое дитя, ты должна врить моему слову хоть сколько-нибудь.

— Я буду врить во всемъ, папа.

— Онъ совершенно дурной молодой человкъ.

— Но, папа…

— Ты должна врить моему слову, когда я скажу теб, что имю положительное доказательство въ томъ, что говорю.

— Но, папа…

— Разв этого не довольно?

— Нтъ, папа… Я искренно сожалю, что онъ былъ то, что вы называете дурнымъ молодымъ человкомъ. Я желала бы, чтобъ молодые люди не были такъ дурны, чтобы не было ни скачекъ, ни пари и всего этого. Но будь онъ мой братъ, вмсто кузена…

— Не называй его братомъ, Эмилія.

— Возненавидли ли мы его за то, что онъ былъ втренъ? Не сдлали ли бы мы все что могли, чтобъ воротить его къ намъ? Я не знаю, должны ли мы ненавидть людей за то, что они длаютъ чего но слдуетъ.

— Мы ненавидимъ лжецовъ.

— Онъ не лжецъ. Я этому не поврю.

— Зачмъ онъ сказалъ теб, что не былъ на этихъ скачкахъ, когда былъ тамъ такъ же врно, какъ и ты теперь сидишь здсь? Но, душа моя, я не стану разсуждать обо всемъ этомъ съ тобой. Я не долженъ этого длать. Долгъ мой разузнать эти вещи, а твой врить мн и повиноваться.

Тутъ онъ замолчалъ, но дочь его не отвчала ему. Онъ заглянулъ ей въ лицо и увидалъ выраженіе около глазъ, которое самъ такъ часто выказывалъ и которое такъ хорошо помнилъ въ своемъ отц.

— Я полагаю, ты вришь мн, Эмилія, когда я говорю теб, что онъ негодный человкъ.

— Онъ не долженъ быть негоднымъ всегда.

— Онъ велъ себя такъ, что на него нельзя положиться ни въ чемъ.

— Онъ долженъ быть главою нашей фамиліи, папа.

— Въ этомъ-то и состоитъ наше несчастье, душа моя. Никто не можетъ чувствовать этого такъ какъ я, но я не долженъ прибавлять къ этому еще большаго несчастья — пожертвованія моею родною дочерью.

— Если онъ такъ дуренъ, зачмъ онъ былъ принятъ здсь?

— Это правда. Я не ожидалъ получить выговоръ отъ тебя, Эмилія, но принимаю этотъ выговоръ.

— Милый, милый папа! право я не имла намренія васъ упрекать, но я не могу отказаться отъ него.

— Ты должна отъ него отказаться.

— Нтъ, папа. Если откажусь, я буду фальшива. Я не хочу быть фальшивой. Вы говорите, что онъ фальшивъ, я этого не знаю, но сама фальшивой быть не хочу. Позвольте мн поговорить съ вами одну минуту.

— Это безполезно.

— Но вы выслушаете меня, папа. Вы всегда слушаете меня, когда я говорю съ вами.

Она встала съ своего мста и подошла къ нему, не облокотилась на него, какъ имла привычку въ самыя пріятныя минуты ихъ дружбы, но готова была сдлать это, если найдетъ, что расположеніе его духа это позволитъ.

— Я никогда не выйду за него безъ вашего позволенія.

— Благодарю тебя, Эмилія, я знаю, какъ священно твое общаніе.

— Но мое общаніе ему также священно. Я сказала ему, какъ это будетъ. Я сказала ему, что пока живы вы или мама, я не выйду за него безъ вашего позволенія, я не буду ни видться съ нимъ, ни писать къ нему безъ вашего вдома. Я такъ сказала ему. Но я сказала также, что всегда буду ему врна. Я намрена сдержать свое слово.

— Если найдешь его совершенно недостойнымъ, ты не можешь быть связана такимъ общаніемъ.

— Надюсь, что этого не будетъ. Я не врю, чтобы это было такъ. Я знаю его слишкомъ хорошо для того, чтобы думать, что онъ можетъ быть совершенно недостойный человкъ. Но еслибы и такъ, кому слдуетъ стараться спасти его, если не его ближайшимъ родственникамъ? Мы стараемся спасать даже преступниковъ, и иногда намъ удается. Я онъ долженъ быть главою нашей фамиліи. Помните это. Разв мы не должны стараться спасти его? Онъ не можетъ быть хуже блуднаго сына.

— Онъ въ десять разъ хуже. Я не могу сказать теб, какова была его жизнь.

— Папа, я часто думала, что въ нашемъ званіи общество отвтственно за т вещи, которыя длаютъ молодые люди. Если онъ былъ въ Гудуд, чему я не врю, то былъ и мистеръ Гудудъ. Если онъ держалъ пари, то это длалъ также и мистеръ Стэкпуль.

— Но мистеръ Стэкпулъ не лгалъ.

— Я этого не знаю, сказала она, качая головой.

— Эмилія, теб нтъ никакой надобности говорить это или думать объ этомъ.

— Мн все-равно говоритъ правду или нтъ мистеръ Стэкпуль. Онъ и жена его были очень непріятны — вотъ и все. А Джорджъ таковъ потому, что другимъ людямъ позволяется длать то же самое.

— Ты не знаешь и половины.

— Я знаю сколько хочу знать, папа. Какъ ни удаляйся отъ этого, невозможно не слыхать, какъ живутъ молодые люди. А между тмъ имъ позволяютъ бывать везд, имъ льстятъ, ихъ поощряютъ. Я не говорю, что Джорджъ лучше другихъ. Я бы этого желала. О, какъ бы я этого желала! Но каковъ бы онъ ни былъ, онъ нкоторымъ образомъ принадлежитъ намъ и мы не должны бросать его. Я знаю, что онъ принадлежитъ мн, и я его не брошу.

Сэр-Гэрри чувствовалъ, что съ такой двушкой разсуждать нельзя. Онъ уже говорилъ ей, что ему не слдуетъ вступать въ разсужденіе съ своей дочерью, и теперь ему ничего боле не оставалось, какъ придерживаться этого увренія. Онъ не могъ обвинить ее въ прямомъ неповиновеніи, потому что она общала ему не длать ничего такого, что какъ отецъ онъ имлъ право запретить. Онъ полагался вполн на ея общаніе и въ этомъ отношеніи могъ считать себя въ безопасности. Тмъ не мене онъ былъ очень несчастенъ. Какая польза будетъ ему въ его дочери, или ей въ немъ, если онъ будетъ осужденъ видть, какъ она будетъ томиться каждый день отъ недозволенной любви? Сдлать ее счастливою было нжнйшимъ желаніемъ его сердца, а любимйшимъ честолюбіемъ — видть ее въ такомъ положеніи въ свт, чтобы она могла передать потомству вс почести Гмбльтуэтскаго дома — если не можетъ передать всхъ почестей титула. Можетъ быть, время поможетъ ему, а потомъ, еслибъ ее можно было заставить увидать, какъ дурна глина, изъ которой сдланъ образъ, который она считала золотымъ, можетъ быть, она возненавидитъ такой гнусный предметъ. А для того, чтобы она могла это сдлать, онъ настойчиво будетъ узнавать обстоятельства жизни этого молодого человка. Если, какъ онъ полагалъ, Джорджъ Готспуръ сдлалъ такія вещи, за которыя можно было сослать въ каторгу, наврно она согласится отказаться отъ него. Не въ ея натур было отдать предпочтеніе гнусному, низкому и презрнному. Посл этого, кагда онъ видлся съ Болгби, ему пришло на мысль подкупить кузена Джорджа, такъ чтобы кузенъ Джорджъ самъ отъ нея отказался.

— Теб теперь лучше уйти, моя милая, сказалъ онъ посл своихъ послднихъ словъ.— Я вполн полагаюсь на общаніе, которое ты дала мн. Я знаю, что могу на тебя положиться. И ты узнаешь также, что можешь положиться на меня. Даю теб слово какъ отецъ, что этотъ человкъ не годится теб въ мужья, и что я сдлаю такой великій грхъ, какого не могу даже описать теб, если дамъ согласіе на этотъ бракъ.

Эмилія не отвчала на это, но вышла изъ комнаты, ни разу не прислонившись къ плечу отца.

Выраженіе въ ея глазахъ горестно смущало его, когда онъ остался одинъ. Каково должно быть значеніе и каковъ долженъ быть результатъ? Она дала ему безъ его требованія единственное общаніе, которое долгъ требовалъ отъ нея, но въ то же время она уврила его выраженіемъ своего лица такъ же, какъ и словами, что она будетъ такъ же врна своему возлюбленному, какъ послушна отцу. А когда начнется въ ней борьба и если онъ увидитъ, что она вс годы свои отдала любви, которую она не хочетъ даже стараться вырвать изъ своего сердца, какъ онъ будетъ въ состояніи это перенести? Онъ тоже былъ твердъ, но зналъ, что онъ столько мягкосердеченъ, сколько упрямъ. Онъ этого не будетъ въ состояніи перенести. Тогда весь свтъ не будетъ значить для него ничего. А если придется уступить, то легче будетъ уменьшить дурное въ этомъ человк, чмъ прежде. Онъ также имлъ познаніе свта, которое научило лэди Олтрингэмъ сказать, что молодые люди въ такихъ спорахъ всегда побждаютъ стариковъ. Думая объ этомъ и о томъ выраженіи около глазъ своей дочери, онъ колебался опять. Всякую втренность онъ могъ теперь простить, но быть лжецомъ и мошенникомъ! Прежде чмъ онъ легъ спать въ эту ночь, онъ ршился хать въ Лондонъ и увидаться съ Болтби.

Глава XIV.
УПРЯМСТВО.

На другой день посл сцены, разсказанной въ послдней глав, сэр-Гэрри отправился въ Лондонъ, а лэди Елисавета и Эмилія остались одн въ большомъ гмбльтуэтскомъ дом. Эмилія нжно любила свою мать. Естественныя отношенія жизни были переиначены между ними и младшая повелвала старшей. Но любовь, которую дочь чувствовала, вроятно, была тмъ сильне. Лэди Елисавета никогда не бранила, никогда не была непріятна, никогда не была сердита, а Эмилія, съ своей зоркой проницательностью и острымъ умомъ, знала все превосходство своей матери и любила ее за ея материнскую слабость. Она предпочитала общество отца, но никто не могъ сказать, чтобы она пренебрегала матерью для отца.

До-сихъ-поръ она говорила очень мало лэди Елисавет о своемъ возлюбленномъ. Сначала она сказала матери, а потомъ узнала отъ матери изъ вторыхъ рукъ о неодобреніи отца. Въ то время она только сказала, что уже слишкомъ поздно. Бдная лэди Елисавета не могла дать на это никакого полезнаго отвта. Конечно, было слишкомъ поздно. Зло можно было избгнуть, отказавшись принимать кузена Джорджа и въ Лондон, и въ Гмбльгуэт. Конечно, было слишкомъ поздно — слишкомъ поздно, то-есть чтобы избгнуть зла совсмъ. У двушки попросили ея сердца и она отдала его. Было слишкомъ поздно. Но такія бдствія можно поправить. Не всякая двушка можетъ выйти за того человка, которому она признается въ своей любви. Лэди Елисавет приходило на мысль, что дочери ея, такъ какъ она была боле благороднаго происхожденія и важне дтей другихъ людей, судьба должна бы дозволить это,— такъ какъ отъ перемны привязанности въ молодой женщин утрачивается въ ея любви нжность благоуханія, но если такъ должно быть, то Эмиліи Готспуръ слдовало покориться участи обыкновенной между молодыми женщинами вообще, ждать и желать, пока она можетъ сознаться самой себ, что сердце ея способно къ новой ран. Такова была настоящая надежда матери — ея надежда, когда ей положительно сказалъ сэр-Гэрри, что о Джордж Готспур не можетъ быть и рчи какъ о муж для наслдницы гмбльтуэтской, но это вроятно наступитъ тмъ скоре, чмъ меньше будутъ говорить о Джордж Готспур.

Читателю врядъ ли нужно говорить, что сама Эмилія смотрла на это дло съ другой точки зрнія. Она также имла свои понятія о деликатности и благоуханіи двической любви. Она очень смло призналась въ своей любви человку, просившему о ней, отдала свой богатый подарокъ свободною рукою. Но отдавъ его, она поняла, что никогда не можетъ отдать его опять. Она сама отдала его и взять назадъ не могла. Она думала, а потомъ надялась, что подарокъ былъ сдланъ хорошо, — что подаривъ его, она распорядилась съ собою хорошо. Теперь ей говорили, что это не такъ и что она не могла распорядиться собою хуже. Она этому не врила, но какъ бы это ни было, дло было сдлано. Она была его. Онъ имлъ на нее право, котораго она не могла отъ него отнять. Разв подарокъ такого рода не признается всми церквами, въ которыхъ произносится брачный обтъ? До-сихъ-поръ еще не было произнесено обта въ церкви, и слдовательно, обязанность ея еще принадлежала ея отцу. Но жертву такого рода — такъ часто бывающую жертвой хорошаго существа дурному — жертву, которую церковь не только дозволяла, но требовала и освящала, можно было приносить однимъ общаніемъ такъ же какъ другимъ. Что такое обтъ, какъ не общаніе? И по какому процесу такіе обты и общанія длаются годными между мужчиной и женщиной? Не по той ли ран сердца, которую люди называютъ любовью? Она узнала, что онъ былъ дороже для нея всего на свт, что находиться вблизи него для нея наслажденіе, что его голосъ былъ музыкой для нея, что пламя его глазъ было солнечнымъ свтомъ, что его прикосновеніе было для нея таково, какимъ никогда не было прикосновеніе другого человческаго существа. Она могла покоряться ему — она, никогда не хотвшая покоряться никому. Она могла съ восторгомъ исполнять его приказанія, хоть бы даже для того, чтобы принести ему туфли. Она не признавалась ни въ чемъ этомъ даже самой себ, пока онъ не заговорилъ съ ней на мосту, но тогда въ одну минуту она узнала, что это было такъ, и не скрыла отъ него истины. А теперь ей говорили, что онъ дурной человкъ! Какъ ни былъ онъ дуренъ, онъ былъ хорошъ для нея. Такимъ образомъ разсуждала она сама съ собой. Кто была она, чтобы требовать для себя право имть мужа, который не былъ бы дуренъ? Тотъ другой человкъ, обращавшійся къ ней, этотъ лордъ Альфредъ, былъ, какъ ей говорили, хорошъ во всхъ отношеніяхъ, но онъ нисколько не тронулъ ее, голосъ его не былъ для нея музыкой, а не только чтобы носить для него туфли — напротивъ, онъ казался для нея однимъ изъ такихъ людей, которые какъ будто созданы нарочно для того, чтобы заставлять ихъ быть вжливыму, когда они нужны, а потомъ прогонять ихъ съ глазъ долой! Она не могла ни на одну минуту заставить себя взглянуть на него какъ на мужа. Но этотъ человкъ, этотъ дурной человкъ! Съ той минуты, когда онъ говорилъ съ нею на мосту, она узнала, что принадлежитъ ему навсегда.

Можетъ быть, ей нравится боле дурной человкъ, такъ разсуждала она сама съ собою. Если такъ, она должна переносить несчастье, которое навлечетъ ей ея дурной вкусъ. Во всякомъ случа дло было сдлано и почему же слдуетъ отвергать человка только потому, что свтъ называетъ его дурнымъ? Неужели не можетъ быть прощенія для проступковъ, сдланныхъ человкомъ противъ человка, когда вся теорія нашей религіи зависитъ отъ прощенія Богомъ человка? Кто-нибудь обязанъ же исправить блуднаго сына, и почему же ей не взять на себя этой обязанности? Ясно, то самое обстоятельство, что она любитъ блуднаго сына, дастъ ей вліяніе въ этомъ отношеніи, котораго она не будетъ имть ни съ какимъ другимъ мужчиной. По-крайней-мр, она обязана попытаться. Это было бы ея обязанностью, еслибъ ей позволили на столько быть близко къ нему, чтобы ршиться на эту попытку. Потомъ она наполнила голову свою понятіями о длинномъ період испытанія, въ которомъ вся энергія ея жизни должна быть отдана на трудъ исправлять блуднаго сына, такъ чтобы наконецъ она могла вложить свою руку въ руку на столько чистую, чтобы принять ее. Имя передъ собой такую задачу, она можетъ ждать. Она можетъ наблюдать за нимъ, отдать все свое сердце для его благосостоянія и никогда не приходить въ нетерпніе, а только стараться, чтобы сдлать его счастливымъ. Когда она думала объ этомъ, она прямо говорила себ, что трудъ этотъ будетъ не легокъ, что наступитъ разочарованіе, замедленіе, горести, но она любитъ его, и это будетъ его обязанностью, а потомъ, если она успетъ, какъ велико, какъ исполнено радости будетъ ея торжество! Если даже ей не удастся и она погибнетъ въ этой неудач, то все-таки она обязана это сдлать. А отказаться отъ него оттого, что онъ имлъ несчастье быть дурнымъ человкомъ, значило бы все-равно, что отказаться отъ него вслдствіе какого-нибудь другого несчастья, за то, что онъ могъ лишиться ноги или оглохнуть но вол Божіей! Нельзя бросать тхъ, кого любишь, оттого, что они несчастны. Такимъ образомъ, разсуждала она сама съ собой, думая, что она можетъ видть — между тмъ какъ, бдное дитя, она была такъ слпа!

— Мама, сказала она: — папа похалъ въ Лондонъ насчетъ кузена Джорджа?

— Не знаю, душа моя. Онъ не сказалъ, зачмъ детъ.

— Мн кажется, онъ сказалъ. Я желала бы ему растолковать…

— Что растолковать, душа моя?

— Все, что я чувствую. Я уврена, что это избавило бы его отъ многихъ хлопотъ. Ничто не можетъ разлучить меня съ моимъ кузеномъ.

— Пожалуйста, не говори этого, Эмилія.

— Ничто не можетъ. Не лучше ли Вамъ и ему узнать правду? Папа ухалъ узнавать вс дурныя вещи, сдланныя Джорджемъ. Была какая-то ошибка насчетъ скачекъ и всхъ просили доставить то, что папа называетъ уликами, что кузенъ Джорджъ былъ тамъ. Я не сомнваюсь, что Джорджъ былъ тмъ, что люди называютъ втреннымъ.

— Мы слышимъ такія ужасныя исторіи!

— Вы вовсе не сочли бы ихъ важными, еслибъ не я. Онъ теперь не хуже, чмъ былъ, когда пріхалъ сюда въ прошломъ году. И его всегда приглашали въ Бртонскую улицу.

— Что ты хочешь этимъ сказать, душа моя?

— Я не хочу сказать, что молодые люди должны длать эти вещи, кто бы они ни были — длать долги, держать пари и жить нескромно. Разумется, онъ очень дурно велъ себя. Но когда молодой человкъ былъ воспитанъ такимъ образомъ, я думаю, что самые близкіе и дорогіе друзья — этотъ послдній эпитетъ былъ произнесенъ со всей выразительностью, какую только Эмилія могла придать ему: — не должны отвергать его, потому что онъ впалъ въ искушеніе.

— Я боюсь, что Джорджъ велъ себя хуже другихъ, Эмилія.

— Тмъ боле причины стараться спасти его. Если человкъ упалъ въ воду, вы не отказываетесь бросить ему веревку оттого, что вода глубока.

— Но, душа моя, твой папа думаетъ о теб,

Лэди Елисавета не была достаточно находчива, чтобы объяснить дочери, что если веревка дороже человка и если возможность потерять веревку сильне возможности спасти человка, тогда веревку не бросаютъ.

— А я думаю о Джордж, сказала Эмилія.

— Но если окажется, что онъ сдлалъ самые дурные поступки на свт?

— Сердце мое можетъ разорваться при мысли объ этомъ, но я отъ него не откажусь.

— А если онъ убійца? съ ужасомъ спросила лэди Елисавета.

Эмилія помолчала, чувствуя, что ее жестоко преслдуютъ, а потомъ въ глазахъ ея появилось выраженіе, которое лэди Елисавета понимала такъ же хорошо, какъ и сэр-Гэрри.

— Тогда я буду женою убійцы, сказала она.

— О, Эмилія!

— Я должна заставить васъ понять меня, мама, и я желаю, чтобы папа понялъ меня также. Никакія причины на свт не заставятъ меня сказать, что я отказываюсь отъ него. Могутъ доказать, если хотятъ, что онъ былъ на всхъ скачкахъ на свт, и заставить мистриссъ Стэкпуль присягнуть въ этомъ — а бывать тамъ въ десять разъ хуже для женщины, чмъ для мужчины, но это не составитъ никакой разницы. Если вы и папа не велите мн видться съ нимъ или писать къ нему — а еще боле выходить за него — разумется, я буду вамъ повиноваться. Но я не откажусь отъ него и ему не должно говорить, что я отъ него отказываюсь. Я уврена, что папа не пожелаетъ сказать неправду. Джорджъ всегда будетъ для меня самымъ дорогимъ предметомъ на свт — дороже моей собственной души. Я буду молиться о немъ каждый вечеръ и думать о немъ цлый день. А относительно имнія папа можетъ быть совершенно увренъ, что онъ не устроитъ этого посредствомъ моего брака. Ни одинъ мужчина не заговоритъ со мной такимъ образомъ, если это будетъ зависть отъ меня. Я не буду здить туда, гд со мной могутъ говорить мужчины. Я буду повиноваться — но цною моей жизни. Разумется, я буду повиноваться папа и вамъ, но я не могу измнить моего сердца. Зачмъ ему позволили пріхать сюда — какъ глав нашей фамиліи — когда онъ такой дурной человкъ? Дурной или хорошій, онъ всегда будетъ для меня всмъ на свт.

Такой дочери лэди Елисавет нечего было говорить что могло бы принести пользу. Она могла только ссылаться на сэр-Гэрри и составлять какое-то неопредленное желаніе, чтобы кузенъ Джорджъ оказался не такъ черенъ, какъ его описываютъ.

Глава XV.
КЪ КУЗЕНУ ДЖОРДЖУ СИЛЬНО ПРИСТАЮТЪ.

Очень умная идея подкупить кузена Джорджа возродилась въ голов Волтби.

— Онъ захочетъ взять свою цну, сэр-Гэрри, сказалъ стряпчій.

Тогда глаза сэр-Гэрри раскрылись, и такъ превосходенъ показался ему способъ къ спасенію, что онъ готовъ былъ заплатить какую угодно цну за эту статью. Онъ увидалъ съ одного взгляда, что Эмилія съ своими высокопарными понятіями не уступитъ, онъ боялся, что она не уступитъ, если даже преступленія Джорджа будутъ ей показаны такими черными, какъ Стиксъ. Но если кузена Джорджа можно заставить отказаться отъ нея — тогда Эмилія должна уступить. А когда она уступитъ такимъ образомъ, когда получитъ сильное доказательство недостойности жениха, тогда сердце ея должно измниться. Первая мысль сэр Гэрри о цн была очень щедра: заплатить вс долги, теперь назначить тысячу фунтовъ въ годъ и присоединить Скиррауби къ титулу. Какая цна будетъ слишкомъ высока для того, чтобы избавить его дочь отъ такого великаго несчастья? Но Болтби былъ спокойне. Заплатить долги — да, въ извстныхъ границахъ.. Теперь доходъ въ пятьсотъ фунтовъ онъ находилъ такою же дйствительной приманкой, какъ и двойная сумма, хорошо бы было поставить въ необходимость жизнь за границей. Можетъ быть, это заставить молодого человка ухать изъ Англіи на время. Если молодой человкъ станетъ торговаться въ одномъ изъ этихъ условій, то мистеръ Болтби можетъ передлать что-нибудь, а присоединить Скэррауби къ титулу — Болтби былъ совершенно противъ этого.

Онъ займетъ все что возможно подъ закладъ этого имнія и обременитъ его долгами въ одинъ годъ.

Наконецъ предложеніе было сдлано съ условіями, съ которыми читатель уже знакомъ. Джорджъ былъ отправленъ изъ конторы стряпчаго съ совтами сообразить условія, и Болтби далъ своему клэрку маленькія инструкціи для поддержанія раздраженія въ молодомъ человк, которое должны были возбуждать Гартъ и Стбберъ. Молодому человку слдовало дать понять, что алчные кредиторы, которымъ были общаны деньги на нкоторыхъ условіяхъ, могутъ сдлаться очень алчными.

Джорджъ Готспуръ, несмотря на то, что былъ негодяй, сначала не понялъ, что сэр-Гэрри и Болтби старались подкупить его. Его просили отказаться отъ кузины и сказали, что если онъ откажется, то ему будетъ оказана нкоторая денежная помощь, но онъ еще не примтилъ съ перваго взгляда, что одно будетъ цною другого — что если онъ возьметъ одно, то низко продастъ другое. Конечно, было бы очень пріятно заплатить вс долги и предложеніе получать пятьсотъ фунтовъ въ годъ было очень ршительно. О прибавочной сумм, которую онъ получитъ, когда сэр-Гэрри умретъ, онъ не очень думалъ. Вроятно, пройдетъ еще много времени и сэр-Гэрри обязанъ будетъ сдлать что-нибудь для титула. Что касается жизни за границей — онъ могъ это общать, но его не могли заставитъ сдержать общаніе. Онъ не прочь попутешествовать мсяцевъ шесть, съ условіемъ, что его снабдятъ наличными деньгами. Въ этомъ предложеніи было много привлекательнаго. Онъ началъ думать, не можетъ ли получить все это, не отказавшись ршительно отъ своей кузины. Но его заставятъ дать письменное общаніе, которое, безъ сомннія, покажутъ ей. Нтъ, это не годится. Эмилія была его призомъ, и хотя онъ не цнилъ ее по достоинству, даже не понималъ ея достоинство, все-таки ему приходило на мысль, что она будетъ ему врна. Потомъ наконецъ онъ понялъ въ чемъ дло и примтилъ, что ему предложенъ былъ подкупъ.

Половину дня ему такъ противна была эта мысль, что его добродтель расшевелилась въ немъ. Продать его Эмилію за деньги — никогда! Его Эмилію — вс ея богатыя надежды, и за сумму такую ничтожную! Дурно знали они его, если сдлали ему подобное предложеніе! Въ этотъ вечеръ, въ своемъ клуб онъ написалъ письмо сэр-Гэрри, и какъ только письмо было написано, онъ бросилъ его въ клубный почтовый ящикъ, адресовавъ въ домъ въ Бртонской улиц, въ этомъ письм съ краснорчивымъ негодованіемъ онъ объявлялъ, что баронетъ не понималъ горячность его любви или его честолюбіе относительно фамиліи.

‘Я совершенно готовъ покориться, писалъ онъ: ‘пока имніе будетъ укрплено за тмъ баронетомъ, который будетъ посл меня. Мн не нужно объяснять моей надежды что этотъ счастливый человкъ будетъ мой собственный сынъ.’

Но на слдущее утро, тотчасъ но пробужденіи, мысли его были неопредленне, и случилось одно обстоятельство, которое отвлекло ихъ отъ направленія прошлаго вечера. Когда онъ одвался, ему пришло на мысль, что онъ не въ силахъ тотчасъ принудить сэр-Гэрри согласиться на этотъ бракъ — не будетъ въ силахъ можетъ быть съ годъ или боле, какъ бы ни была ему Эмилія врна — и что его образъ жизни сдлался такъ ненадеженъ, что ему трудно будетъ поддерживать наружное приличіе, которое необходимо для него какъ жениха Эмиліи. Онъ былъ еще въ сильномъ негодованіи на предложеніе сдланное ему, которое дйствительно было подкупомъ, котораго сэр-Гэрри, по его мннію, долженъ бы стыдиться. Онъ почти сожаллъ, что его письмо къ сэр-Гэрри послано. Онъ не довольно сообразилъ его и, конечно, его не слдовало писать посл обда. Можно было упомянуть кое-что о наличныхъ деньгахъ, кое-что похожее на уступку, но то, что не могло быть показано Эмиліи, какъ предложеніе съ его стороны отказаться отъ нея, потомъ онъ вообще сознавалъ, что письмо его было слишкомъ высокопарно, что безъ сомннія происходило отъ упадка мужества, возбужденнаго пустымъ желудкомъ.

Но прежде чмъ онъ вышелъ изъ своей гостинницы, къ нему пришелъ гость. Гартъ желалъ его видть. Въ эту минуту онъ почти предпочелъ бы видть капитана Стббера. Онъ вспомнилъ въ эту минуту, что Гартъ былъ знакомъ съ Уокеромъ и что Уокеръ, вроятно, искалъ общества Гарта посл одного недавняго обстоятельства, въ которомъ онъ, кузенъ Джорджъ, принималъ участіе. Онъ шелъ чрезъ улицу завтракать въ клубъ, когда былъ почти принужденъ войти съ Гартомъ въ маленькую комнату на лвой рук передней клуба. Ему очень хотлось завтракать и онъ былъ не въ дух. Онъ обыкновенно находилъ Гарта человкомъ терпливымъ, не раздражительнымъ, хотя очень упрямымъ, а иногда почти равнодушнымъ. Съ минуту онъ думалъ-было разсердиться на Гарта, но когда взглянулъ ему въ лицо, у него замерло сердце.

— Это самое неудобное время… началъ онъ и остановился, а Гартъ сейчасъ повелъ свою аттаку.

— Капитанъ Ошпуръ — сэръ, позвольте мн сказать вамъ, что такъ негодится.

— Что негодится, мистеръ Гартъ?

— Что негодится? Вы знаете, что негодится. Позвольте мн сказать вамъ, что вы очень скоро попадете въ тюрьму.

— Я! въ тюрьму?

— Да, капитанъ Ошпуръ, вы въ тюрьму. Какимъ образомъ достали вы деньги отъ бднаго мистера Уокера? Я знаю, что говорю. Больше чмъ триста фунтовъ! Это карточное плутовство.

— Кто говоритъ это?

— Я это говорю, капитанъ Ошпуръ, это говоритъ и мистеръ Бльбинъ. Мистеръ Бльбинъ это докажетъ.

Бльбинъ былъ господинъ хорошо извстный Гарту и участвовавшій въ маленькой партіи въ квартир Уокера, партіи посредствомъ которой кузенъ Джорджъ ухалъ съ деньгами къ своимъ аристократическимъ друзьямъ въ Норфолькъ.

— Что вы сдлали съ деньгами бднаго Вокера? Вы поступили очень жестоко съ бднымъ мистеромъ Вокеромъ — очень жестоко.

— Игра была честная, мистеръ Гартъ.

— Вздоръ, капитанъ Ошпуръ! Гд эти деньги?

— Что вамъ за дло?

— Э, очень хорошо! Бльбинъ готовъ жаловаться въ судъ — сейчасъ готовъ. Я не знаю, какъ это поможетъ намъ при всемъ богатств нашей хорошенькой кузины.

— А вамъ-то какъ это поможетъ?

— Послушайте, капитанъ Ошпуръ, я скажу вамъ, что поможетъ мн, и поможетъ капитану Стбберу, и поможетъ всмъ. Молодая двица совсмъ вамъ не невста, я знаю все, капитанъ Ошпуръ. Мистеръ Болтби очень милый господинъ и понимаетъ дла.

— Что значитъ для меня мистеръ Болтби?

— Онъ очень много значитъ для меня, потому что хочетъ заплатить мн, хочетъ заплатить капитану Стбберу и хочетъ заплатить всмъ. Онъ заплатитъ и вамъ, капитанъ Ошпуръ, только вы должны возвратить бдному Вокеру его деньги, или сэр-Гэрри узнаетъ и это также. Вы должны отказаться отъ этой молодой женщины, капитанъ Ошпуръ.

— Я не позволю предписывать себ, мистеръ Гартъ.

— Когда человкъ въ долгахъ, онъ долженъ это позволить или его засадятъ въ тюрьму. Мы намрены получить наши деньги отъ мистера Болтби сейчасъ. Вотъ предложеніе заплатить — все до послдняго шиллинга — и заплатить вамъ! Вы должны отказаться отъ этой двицы, вы должны пойти къ мистеру Болтби и написать то, что онъ скажетъ вамъ. Если вы не напишите…

— Ну, если не напишу?

— Клянусь Богомъ, не пройдетъ и двухъ недль, какъ вы будете въ тюрьм. Бльбинъ видлъ все. Теперь вы знаете все, капитанъ Ошпуръ. Вы не любите, чтобы вамъ предписывали, не любите? Если вы не сдлаете того, что вамъ предпишутъ, такъ же врно какъ и то, что меня зовутъ Абрагамъ Гартъ, все обнаружится. Все, капитанъ Ошпуръ! А теперь прощайте, капитанъ Ошпуръ. Вамъ лучше повидаться сегодня съ мистеромъ Болтби, капитанъ Ошпуръ.

Какъ человкъ, притсняемый такимъ образомъ, можетъ стремиться къ тому, къ чему стремился онъ? Когда Гартъ оставилъ его, у него не только боллъ желудокъ, но и сердце также — онъ былъ боленъ весь. Онъ переходилъ отъ дурного къ худшему, онъ потерялъ всякое сознаніе порока и добродтели, однако теперь, когда ему представлялась исчезающая возможность выкупить все этой великолпной женитьбой, ему казалось, что жизнь почетная и спокойная — такая жизнь, какую сэр-Гэрри желалъ бы заставить его вести, еслибъ онъ могъ жениться на его дочери и жить между своими друзьями въ Гмбльтуэт — была бы гораздо пріятне, гораздо боле по его вкусу, чмъ жизнь, которую онъ велъ послднія десять лтъ. Каковы были его положительныя наслажденія? Въ какія минуты онъ дйствительно наслаждался ими? Съ начала до конца не окружали ли его непріятности, опасности, досада и какой-то грязный вкусъ во всемъ этомъ, который даже для него былъ противенъ? Не захотлъ ли бы онъ исправиться добровольно? А между тмъ когда надежда исправленія была представлена глазамъ его — исправленія такого пріятнаго во всхъ его принадлежностяхъ, исправленія среди богатства гмбльтуэтскаго, съ Эмиліей Готспуръ возл него — на него напали эти кровопійцы, длая все это невозможнымъ. Три раза, говоря о нихъ себ, онъ называлъ ихъ фуріями, но ему не приходило въ голову подумать, какимъ именемъ Уокеръ называлъ его.

Но дла вокругъ него сдлались такъ серьезны, что онъ долженъ былъ сдлать что-нибудь. Онъ могъ упасть на земь и лишиться всего. Онъ не могъ понять на счетъ Бльбина. Бльбинъ имлъ свою долю въ грабеж относительно всего, что онъ видлъ. Лучшая часть въ удовольствіяхъ того вечера произошла посл ухода Бльбина. Конечно, Бльбинъ могъ сдлать ему вредъ.

Онъ написалъ сэр-Гэрри отказъ отъ предложенія, сдланнаго ему. Могъ ли онъ тотчасъ посл этого письма идти къ стряпчему и принять предложеніе? И долженъ ли онъ сознаться наконецъ окончательно, что онъ не въ силахъ пріобрсти руку кузины? Неужели нтъ надежды на эту жизнь въ Гмбльтуэт, которая издали казалась ему такъ нова и пріятна? И что Эмилія подумаетъ о немъ? Среди всхъ другихъ его несчастій это также было несчастье. Онъ могъ, хотя погруженный въ недостойныя пороки, сдлать для себя двойную личность, такъ чтобы вообразить и олицетворить существо, которое дйствительно обладало прекрасными и мужественными стремленіями относительно женщины, считать себя — свою вторую личность — такимъ существомъ, и примчать, съ какимъ подавляющимъ презрніемъ такое существо будетъ смотрть на другого человка, на дйствительнаго Джорджа Готспура, котораго горести и непріятности сдлались теперь такъ нестерпимы.

Кто поможетъ ему въ его огорченіи? Олтрингэмы были еще въ Шотландіи и онъ зналъ хорошо, что хотя лэди Олтрингэмь его любила, а лорду Олтрингэму онъ нравился, однако онъ не могъ ожидать отъ нихъ такой помощи, какая была ему нужна. Его дорогіе, задушевные друзья въ Норфольк, которые всегда называли его ‘Джорджемъ’, услышали бы равнодушно, еслибъ его распяли. Ему казалось, что свтъ былъ къ нему очень суровъ и очень жестокъ. Кто заботился о немъ? Были дв женщины, заботившіяся о немъ, дйствительно любившія его, которыя готовы были бы сдлать для него всякую жертву, которыя даже забыли бы его проступки или по-крайней-мр простили ихъ. Онъ былъ въ этомъ увренъ. Эмилія Готспуръ любила его, но онъ не имлъ никакихъ способовъ добраться до Эмиліи Готспуръ. Она любила его, но она не захочетъ ослушаться отца или матери, или измнить своему слову, даже чтобы получить отъ нето письмо. Но того другого друга, который любилъ его, онъ могъ еще видть. Онъ зналъ хорошо, въ ракое время найдетъ ее дома, и чрезъ три или четыре часа посл свиданія съ Гартомъ, онъ постучался въ дверь мистриссъ Мортонъ.

— Ну, Джорджъ, сказала она:— какъ идетъ ваше сватовство?

Онъ не составилъ себ никакого плана, когда шелъ къ ней.

Имъ овладло желаніе, которое вс мы такъ часто чувствуемъ, искать утшенія въ сочувствіи, но онъ не зналъ даже, какъ описать недостатокъ этого сочувствія.

— Совсмъ не идетъ, сказалъ онъ, угрюмо бросаясь на кресло.

— Дурныя всти! Двица обратилась противъ васъ?

— О, нтъ! сказалъ онъ мрачно: — ничего подобнаго.

— Это было бы невозможно, не такъ ли? Отцы суровы, но для такихъ людей какъ вы дочери всегда добры. Вы это хотите сказать, Джорджъ?

— Я желалъ бы, чтобъ вы не сердили меня, Люси, я не совсмъ здоровъ и пришелъ сюда не для того, чтобы меня сердили.

— Сердить можно только меня, Джорджъ. Ну, я не скажу ничего для увеличенія вашего безпокойства. Что съ вами? Вы пьете крпкіе ликеры посл обда. Вотъ отчего вамъ нехорошо. И мн кажется, вы ихъ пьете до обда.

— Почти никогда. Я не длаю этого и трехъ разъ въ мсяцъ. Это не то, но мои дла такъ меня волнуютъ.

— Я полагаю, сэр-І’эрри не очень доволенъ.

— Онъ длаетъ то, чего ему не слдовало бы длать, я долженъ это сказать, я называю это неблагороднымъ. Стряпчему никогда не слдуетъ дозволять вмшиваться между джентльмэнами. Желалъ бы я знать, кто можетъ это выдержать, если стряпчаго пошлютъ разузнавать обо всемъ, что человкъ длалъ.

— Конечно, я не выдержала бы. Я сейчасъ покорилась бы, какъ говорить мальчики.

— Наврно и другіе люди вели себя такъ же дурно, какъ я. Онъ повсюду разсылаетъ разузнавать.

— Не только разсылаетъ, Джорджъ, но самъ здитъ. Знаете ли, что сэр-Гэрри удостоилъ меня посщеніемъ?

— Нтъ!

— Онъ былъ. Онъ сидлъ на этомъ самомъ кресл и говорилъ со мною такъ, какъ конечно никто прежде не говорилъ. Какой онъ славный старикъ и какой красавецъ!

— Да, онъ красивый старикашка.

— Такъ похожъ на васъ, Джорджъ.

— Похожъ?

— Только, знаете… не такъ… не такъ… не такъ… не такъ… какъ мн сказать? Не такъ добродушенъ, можетъ быть.

— Я знаю, что вы хотите сказать. Онъ не такой дуракъ, какъ я.

— Вы вовсе не дуракъ, Джорджъ, но иногда вы слабы. Онъ на видъ твердъ. Похожа она на него?

— Очень похожа.

— Такъ она должна быть красавица.

— Красавица, я думаю! сказалъ Джорджъ, совершенно забывъ, какъ онъ описывалъ свою кузину мистриссъ Мортонъ нсколько дней тому назадъ.

Она улыбнулась, но оставила безъ вниманія его ошибку. Она знала его такъ хорошо, что поняла все.

— Да, продолжала она:— онъ былъ здсь и говорилъ много непріятнаго. Онъ сказалъ можетъ быть боле, чмъ ему слдовало говорить.

— Обо мн, Люси?

— Мн кажется, онъ больше говорилъ обо мн. Было маленькое объясненіе, а потомъ онъ поступилъ очень хорошо. Сама я на него не сержусь. Онъ славный старикъ, и имя одну дочь и большое состояніе, я не удивляюсь, что онъ желаетъ навести справки прежде, чмъ отдастъ ее вамъ.

— Онъ можетъ это сдлать безъ стряпчаго.

— Скажете вы ему правду? Дло въ томъ, Джорджъ, что вы не такой зять, какого любятъ отцы. Я полагаю, это разстроится, Джорджь?

Джорджъ не сейчасъ отвтилъ.

— Невроятно, чтобы у ней достало постоянства не отказаться отъ васъ нсколько лтъ, и я уврена, что у васъ его не достанетъ. Предложилъ онъ вамъ деньги?

Тогда Джорджъ разсказалъ ей, какія сдланы ему предложенія.

— Очень щедрыя, сказала она.

— Я не вижу этого.

— Конечно, очень щедрыя.

— Что же длать человку?

— Можно ли вообразить, что вы сдлаете мн такой вопросъ?

— Я знаю, что вы скажете мн правду.

— Вы любите ее?

— Да.

— Всмъ вашимъ сердцемъ?

— Что это значитъ? Я ее люблю.

— Больше чмъ деньги ея отца?

— Гораздо больше.

— Такъ держитесь крпко. Но вы не сдлаете этого. А я должна совтовать вамъ, соображаясь не съ вашими словами, а съ тмъ, что я думаю. Вы наврно будете побждены. Она никогда не будетъ вашей женой, а если и женитесь, вы никогда не будете счастливы съ такими людьми. Но она никогда не будетъ вашей женой. Примите предложеніе сэр-Гэрри и напишите ей письмо, объяснивъ, что такъ будетъ лучше для всхъ.

Онъ помолчалъ съ минуту, а потомъ сдлалъ ей другой вопросъ:

— Напишите вы за меня это письмо, Люси?

Она опять улыбнуласъ, отвчая ему:

— Да, если вы ршитесь сдлать то, чего требуетъ отъ васъ Сэр-Гэрри, я напишу начерно то, что, я думаю, вамъ надо ей сказать.

Глава XVI.
ВОЗВРАЩЕНІЕ СЭР-ГЭРРИ.

Сэр-Гэрри получилъ письмо, исполненное негодованія, которое было написано въ клуб, и кузенъ Джорджъ колебался относительно этого другого письма, которое его пріятельница должна была написать для него. Поэтому сэр-Гэрри долженъ былъ ухать изъ Лондона прежде, чмъ дло будетъ ршено. Старому баронету понравилось письмо, исполненное негодованія. Это было почти такое письмо, какое Готспуръ долженъ былъ написать въ подобномъ случа. Тамъ было только признаніе въ денежной слабости, не совсмъ приличное для Готспура, а во всемъ другомъ это было хорошее письмо. Передъ отъздомъ изъ Лондона онъ отнесъ письмо къ Болтби и по дорог туда не могъ удержаться, чтобы не пересчитать всхъ благъ, которыя достанутся ему и его семейству, если только этого молодого человка можно было исправить и отлить въ такую форму, которая приличествовала бы наслднику Готспуронъ. Онъ былъ очень дурной человкъ — такой дурной, что когда сэр-Гэрри пересчитывалъ его грхи, они казались такъ черны, какъ ночь. Потомъ, когда онъ думалъ о нихъ, отецъ говорилъ себ, что онъ не подвергнетъ опасности свою дочь, ввривъ ее человку, который выказалъ себя такимъ дурнымъ. Но потомъ онъ снова иначе взглядывалъ на это. Тотъ родъ пороковъ, въ которыхъ оказывался виновенъ Джорджъ, былъ противенъ сэр-Гэрри, этотъ порокъ былъ низокъ и неприличенъ джентльмену. Онъ былъ лгунъ и картежникъ по ремеслу. Онъ не просто надлалъ долговъ, но попалъ въ долги обманами — такъ, по-крайней-мр, думалъ сэр-Гэрри. А между тмъ, можно ли было сказать, чтобы этого виновнаго человка нельзя было простить? Не поступали ли другіе такъ же дурно, какъ онъ, а все-таки возвращались къ порядочной жизни? Въ такомъ колебаніи пріхалъ сэръ-Гэрри къ своему повренному. Болтби вовсе не колебался. Когда ему было показано письмо, онъ только улыбнулся.

— Я не нахожу это письмо дурнымъ, сказалъ сэр-Гэрри.

— Слова имютъ такъ мало значенія, сэр-Гэрри, сказалъ Болтби: — и стоятъ такъ дешево.

Сэр-Гэрри повертлъ песьмо въ рукахъ И нахмурился, ему непріятно было слышать даже отъ своего повреннаго, что онъ ошибся. Безсознательно онъ говорилъ себ, что Джорджъ Готспуръ родился джентльмэномь и что, слдовательно, подъ всми дурными качествами молодого человка должна находиться благородная почва, о которой стряпчій, можетъ быть, не зналъ ничего. Болтби видлъ, что его кліентъ сомнвается, и такъ какъ дло это доставило ему много хлопотъ, а сэр-Гэрри онъ совсмъ не боялся, то онъ ршился откровенно съ нимъ говорить.

— Сэр-Гэрри, сказалъ онъ: — я долженъ сказать намъ, что я думаю.

— Конечно.

— Мн жаль говорить дурно о человк, носящемъ ваше имя, и не будь это дло до такой степени важно, я, вроятно, не высказалъ бы мое мнніе вполн. Теперь же я не смю сдлать это. Вы во всемъ Лондон не можете найти человка, мене годнаго въ мужья миссъ Готспуръ, какъ ея кузена.

— Онъ джентльменъ по происхожденію, сказала сэр-Гэрри.

— Онъ безнравственный негодяй по воспитанію, онъ не остановится ни за какимъ дурнымъ поступкомъ и почти нтъ такого дурного поступка, котораго онъ не сдлалъ бы. Онъ картежникъ, мошенникъ и, какъ мн кажется, поддльщикъ и шулеръ. Онъ жилъ жалованьемъ женщины, къ которой показывалъ любовь. Онъ выказалъ себя совершенно малодушнымъ, гнуснымъ и негоднымъ. Еслибъ мой клэркъ, сидящій въ той комнат, далъ ему пощечину, я не думаю, чтобы онъ разсердился на это.

Сэр-Гэрри нахмурился и быстро сталъ шевелить ногою по полу.

— При моемъ полномъ уваженіи къ вамъ, сэр-Гэрри, продолжалъ Болтби:— я предпринялъ трудъ, за который не взялся бы ни для кого на свт, кром васъ да еще двухъ-трехъ лицъ. Я обязанъ сообщить вамъ результатъ, который состоитъ въ томъ, что я скоре отдалъ бы мою родную дочь работнику, метущему улицы, чмъ Джорджу Готспуру.

Лобъ сэр-Гэрри былъ очень мраченъ. Можетъ быть, онъ не совсмъ зналъ своего повреннаго. Можетъ быть, онъ самъ мене былъ терпливъ, чмъ думалъ, относительно своихъ фамильныхъ длъ.

— Разумется, сказалъ онъ: — я очень вамъ обязанъ, мистеръ Болтби, за ваши хлопоты.

— Надюсь, что он будутъ полезны вамъ.

— Он были полезны. Каковъ будетъ результатъ относительно этого несчастнаго молодого человка, я еще не могу сказать. Онъ отказался отъ нашего предложенія — я долженъ сказать что думаю — благородно.

— Это не значитъ ничего.

— Какъ ничего, мистеръ Болтби?

— Никто не приметъ съ перваго раза такое предложеніе. Онъ играетъ противъ васъ, сэр-Гэрри, и знаетъ, что у него есть карта очень хорошая. Нельзя предполагать, чтобы онъ тотчасъ уступилъ. При осад города самый врный способъ морить гарнизонъ голодомъ. Подождите немного и онъ уступитъ. Когда въ стнахъ города находятся такіе коршуны, какъ т, которые теперь налетятъ на него, онъ не можетъ продержаться долго. Я скоро услышу о немъ.

— Стало быть вы думаете, что я могу вернуться въ Гмбльтуэтъ?

— Конечно, сэр-Гэрри, но я надюсь, сэр-Гэрри, что вы вернетесь съ полнымъ убжденіемъ въ душ, что этому молодому человку не слдуетъ позволять вступать въ ваше семейство.

У стряпчаго было намреніе хорошее, но онъ перешелъ чрезъ мру. Сэр-Гжрри всталъ, пожалъ ему руку, поблагодарилъ его, но вышелъ изъ комнаты съ чувствомъ оскорбленія. Онъ пріхалъ къ Болтби за свдніями и получилъ ихъ. Но онъ не имлъ намренія принимать совты отъ Болтби касательно того, какъ ему слдуетъ поступить съ своси дочерью. Болтби, думалъ онъ, зашелъ дале чмъ слдовало. Сэр-Гэрри сознавался, что онъ узналъ многое о своемъ племянник и самъ могъ судить, принимать ли ему племянника въ Гмбльтуэт. Болтби не слдовало говорить о работник, метущемъ улицы. А потомъ сэр-Гэрри не былъ увренъ, что ему правилась мысль нагнать коршуновъ на человка, и сэр-Гэрри помнилъ науку охотника. Удивительно, какъ кровная лошадь выбирается изъ грязи въ конц дня продолжительной зды! Болтби, вроятно, не понималъ, какъ много можно было ожидать отъ хорошаго происхожденія. Когда сэр-Гэрри вышелъ изъ конторы Болтби, онъ былъ почти лучше расположенъ къ кузену Джорджу чмъ когда вошелъ туда, и въ этомъ расположеніи духа и за и противъ молодого человка вернулся онъ въ Гмбльтуэтъ. Не слдуетъ предполагать, однако, что онъ расположенъ былъ уступить. Онъ нисколько не сомнвался, что его племянникъ былъ дурной человкъ и неисправимый негодяй, но все-таки онъ думалъ, что могло бы случиться, еслибъ онъ уступилъ!

Дла были очень мрачны, когда онъ пріхалъ въ Гмбльтуатъ. Разумется, его жена не могла удержаться отъ разспросовъ.

— Очень дурно, сказалъ онъ:— такъ дурно, какъ только можетъ быть.

— Онъ картежникъ?

— Картежникъ? Еслибы только это! Лучше не спрашивай объ этомъ, онъ поношеніе для фамиліи.

— Стало быть, для Эмиліи нтъ никакой надежды?

— Никакой надежды! Почему не можетъ быть надежды? Ея жизнь не должна зависть отъ пристрастія къ человку, съ которымъ она даже и видлась не часто. Она должна это преодолть. Съ другими двушками было то же.

— Она не похожа на другихъ двушекъ, Гэрри.

— Какъ не похожа?

— Я думаю, что она настойчиве, она отдала свое сердце этому молодому человку, и она будетъ ею любить.

— Она должна.

— Сердце ея разорвется, сказала лэди Елисавета.

— Я знаю, что она разорветъ мое, сказалъ сэр-Гэрри.

Встртившись съ своей дочерью, онъ обнялъ ее, а она поцловала его и спросила его о здоровьи, но онъ тотчасъ почувствовалъ, что она не такова, какъ прежде — не такова не только относительно себя самой, но также и въ обращеніи. Тогда имъ овладло грустное, тяжелое убжденіе, что солнечный свтъ исчезъ изъ ихъ жизни и это для него было бы хорошо умереть. Онъ не могъ быть счастливъ, если между нимъ и его дочерью пойдутъ несогласія, а несогласія быть должны. Человку этому предлагали деньги за то, чтобы онъ удалился, а онъ не былъ достаточно подлъ, чтобы принять это предложеніе. Какъ онъ могъ избгнуть несогласія и воротить теплоту солнца въ свой домъ? Тогда онъ вспомнилъ страшные эпитеты, употребленные Болтби.

— Онъ безнравственный негодяй, что еще гнусне по причин его происхожденія.

Слова эти разсердили сэр-Гэрри, но онъ считалъ ихъ справедливыми. Если и придется уступить, то онъ еще не уступитъ, но жить въ дом безъ солнечнаго свта было очень для него прискорбно.

‘Она убьетъ меня’, говорилъ онъ себ: ‘если будетъ продолжать такимъ образомъ.’

А между тмъ трудно было сказать, на что онъ могъ пожаловаться. Дни проходили, а дочь его не говорила и не длала ничего, на что онъ могъ бы пожаловаться. Только солнечный свтъ уже не сіялъ въ его дом. Дни проходили и имя Джорджа Готспура Эмилія никогда не произносила при отц или матери. Она исполняла вс свои обязанности. Дятельныхъ обязанностей у двушки въ ея положеніи было мало. Она имла обыкновеніемъ но утрамъ намазывать масло на хлбъ для отца. Это она еще длала и приносила ему по обыкновенію, но приносила уже не по прежнему. Это длалось только потому, что еслибъ не длалось, то было бы замчено.

— Не надо, сказалъ ей отецъ на четвертое или пятое утро посл своего возвращенія:— я лучше сдлаю это самъ.

Она не сказала ни слова, но на слдующее утро маленькій обычай, когда-то исполненный пріятнаго дружелюбія, былъ оставленъ. Она посвящала извстные часы на чтеніе, и они теперь были увеличена, а не оставлены. Но и отецъ и мать примчали, что она перемнила книги, оставила итальянскій языкъ и принялась за религіозныя сочиненія — проповди, трактаты и длинные комментаріи.

— Это убьетъ меня, сказалъ сэр-Гэрри своей жен.

— Я боюсь, что это убьетъ ее, сказала лэди Елисавета.— Посмотри, какъ она сдлалась блдна и какъ мало стъ!

— Она гуляетъ каждый день?

— Да и возвращается усталою, и отправляется въ церковь каждую среду и пятницу въ Гескегъ. Я уврена, что это для нея нездорово въ такую погоду.

— Она здитъ въ экипаж?

— Нтъ, ходить пшкомъ.

Тогда сэр-Гэрри приказалъ, чтобы для дочери его всегда былъ экипажъ по средамъ и пятницамъ. Но Эмилія, когда мать сказала ей это, настоятельно объявила, что она предпочитаетъ ходить пшкомъ.

Но что значитъ здить въ экипаж по средамъ или нтъ? Огорченіе было глубже этого. Оно было такъ глубоко, что и отецъ и мать чувствовали, что слдуетъ сдлать что-нибудь, или огорченіе сдлается слишкомъ тяжело для нихъ. Прошло десять дней и не было никакихъ извстій отъ Болтби и отъ кузена Джорджа. Сэр Гэрри самъ не зналъ, какія извстія онъ надялся получить. Но ему казалось, что онъ ожидалъ чего-то. Онъ былъ растревоженъ, когда приходила почта, и самъ зналъ, что онъ живетъ каждый день съ той мыслью, что онъ долженъ сдлать что-нибудь особенное — онъ самъ не зналъ что — но что-нибудь, что положило бы конецъ тому страшному положенію отчужденія между нимъ и его дочерью, въ которомъ онъ теперь жилъ, это даже сказывалось на его отношеніяхъ къ арендаторамъ. Это сказывалось на его ферм. Это сказывалось почти на каждомъ работник въ приход. У него недоставало духа длать что-нибудь. Онъ не былъ увренъ, можетъ ли онъ продолжать жить въ своемъ дом. Онъ не могъ ршиться приказать, чтобы этотъ лсъ былъ срубленъ или чтобы эти новые коттэджи были выстроены. Во всемъ былъ застой, и для него было ясно, что Эмилія знала, что все это происходитъ отъ ея опрометчивой любви къ кузену Джорджу. Она теперь никогда не приходила въ его комнату, и не стояла возл него, и не прислонялась къ его плечу, она никогда теперь не длала ему вопросовъ, не отвлекала его отъ бумагъ, чтобы заставить его ршить вопросъ о сад — или скоре, заставить отца подчиниться ея ршеніямъ. Между ними были привтствія утромъ и вечеромъ, и вопросы были предлагаемы и отвты даваемы церемонно, но разговора не было.

‘Что я сдлалъ, чтобы меня наказывали такимъ образомъ?’ говорилъ себ сэр-Гэрри.

Если онъ думалъ, что съ нимъ жестоко обходятся, то такъ же думала и дочь. Обдумывая объ этомъ дл, она узнала, что обязана повиноваться отцу въ своемъ наружномъ поведеніи, основывая свои убжденія объ этомъ на прошломъ и на всеобщихъ убжденіяхъ свта. Принято, чтобы двушка покорялась родителямъ относительно жениха. Это она знала, или думала такъ, и поэтому она будетъ повиноваться. Она читала и слыхала о двушкахъ, которыя тайно переписываются съ своими возлюбленными, бгутъ съ ними, выходятъ за нихъ замужъ, такъ сказать, за спиною отца, ничего подобнаго она не сдлаетъ. Въ ней было что-то такое, какая-то смсь гордости и правилъ, которая была на столько сильна, чтобы заставлять ее твердо держаться своего общаннаго повинованія. Она не будетъ длать ничего, чмъ могли бы ее упрекнуть, ничего, что можно бы назвать неженственнымъ, неделикатнымъ, непочтительнымъ. Но она имла высокія понятія объ обязанности къ самой себ и полагала, что отецъ поступитъ съ нею несправедливо, если воспользуется ея чувствомъ долга, чтобы разбить ея сердце. Она имла свои права и свои преимущества, изъ которыхъ она могла вывести прискорбныя и жестокія заключенія, если ея отецъ, оттого только, что онъ ея отецъ, лишитъ ее единственнаго предмета, который пришелся ей по вкусу и достоинъ желанія по ея мннію. Оттого, что она была его наслдницей, онъ не имлъ права сдлать ее рабой. Но даже еслибъ онъ это и сдлалъ, она имла въ своихъ рукахъ нкоторое обезпеченіе. Конечно, онъ можетъ накинуть на нее цпи рабства, но не можетъ заставить ее исполнять обязанность рабы. Оттого, что она держится своей обязанности и исполняетъ общаніе, данное ему, въ его власти будетъ не допустить брака, котораго она желала, но не въ его власти, не въ его отцовскихъ правахъ принудить ее къ другому браку. Она никогда не поможетъ ему своею рукою въ томъ устройств его имнія, о которомъ онъ думалъ такъ много, если онъ не поможетъ ей въ ея любви. А пока солнечный свтъ долженъ быть изгнанъ изъ дома, такой солнечный свтъ, какой сіялъ вокругъ ея головы. Она не такъ себя цнила, чтобъ воображать, будто ея отецъ и мать несчастны оттого, что она грустна, но она чувствовала себя обязанной передавать дому вообще все огорченіе, которое можетъ происходить отъ отсутствія въ ней солнечнаго свта. Она страшно страдала отъ сознанія, что съ ней поступили дурно. Почему такъ, оттого что она двушка и наслдница, то должны лишать ея счастья? Если она желаетъ рисковать собой, почему другіе вмшиваются? А если жизнь и поведеніе ея кузена въ сущности такъ дурны, какъ ихъ представляютъ — чему она нисколько не врила — зачмъ ему дозволили приблизиться къ ней? Не потому только, что онъ былъ молодъ, уменъ, хорошъ собой и привлекателенъ во всхъ отношеніяхъ, но что, вдобавокъ ко всему этому, онъ былъ Готспуръ и будетъ когда-нибудь главою Готспуровъ. Отецъ ее зналъ хорошо, что ея фамильная гордость равнялась его гордости. Не было ли естественно, что когда человкъ, одаренный такими преимуществами, встртится съ нею, она полюбитъ его? А когда она его полюбитъ, не справедливо ли ей держаться своей любви?

Отцу хотлось бы обращаться съ ней какъ съ вьючнымъ скотомъ, который держатъ для какой-нибудь цли, или какъ съ собакой, послушаніе и привязанность которой можно перенести за деньги отъ одного хозяина къ другому, она будетъ повиноваться отцу, но отцу ея надо растолковать, что у ней натура не вьючнаго скота и не собаки. Она была вполн такая же Готспуръ, какъ и онъ. А потомъ ей представляли мужчинъ, выбирали жениховъ, которыхъ она презирала. Что думали о ней, когда воображали, что она возьметъ не такого мужа, какого выбрала сама? Каковы должны быть ея понятія о любви и о супружеской обязанности, о тсныхъ отношеніяхъ мужа и жены? По ея мннію, женщина совсмъ не должна выходить, если не можетъ выходить за человка до такой степени, чтобы признаться себ, что она жертвуетъ всмъ принадлежащимъ ей для его благосостоянія и пользы. Такова была ея любовь къ Джорджу Готспуру — каковъ бы онъ ни былъ. Ей сказали, что онъ былъ дурной человкъ и что онъ втянетъ ее въ грязь. Она соглашалась попасть въ грязь или, по-крайней-мр, бороться во время этого, онъ ли втянетъ ее, или она его вытянетъ.

Потомъ ей представляли мужчинъ — настоящихъ палокъ — лорда Альфреда и молодого Торесби, и оскорбляли ее предположеніемъ, что она захочеть выйти за человка только потому, что онъ представленъ ей какъ приличный мужъ. Она будетъ почтительной и послушной дочерью, сообразно ея понятіямъ объ обязанности и правилахъ, но она покажетъ имъ, что у ней есть своя собственная личность и что ее нельзя отливать въ форму какъ глину.

Конечно, она жестоко поступала съ отцомъ. Конечно, она въ сущности поступала непослушно и непочтительно. Не то, чтобъ она должна была выйти за всякаго лорда Альфреда, представленнаго ей, но она должна была еще стараться приспособить расположеніе своего духа къ отцовскому. Но она была урожденная Готспуръ, и хотя она могла быть великодушна, она уступить не могла. Потомъ любовь отца къ дтямъ гораздо сильне, чмъ любовь дтей къ отцу! Наши глаза находятся у насъ въ лиц и всегда обращены впередъ. Взгляды назадъ мы бросаемъ случайно.

Такимъ образомъ солнечный свтъ былъ изгнанъ изъ гмбльтуэтскаго дома и дни сдлались такъ темны, какъ ночь.

Глава XVII.
ПОСТАРАЕМСЯ.

Дла шли такимъ образомъ въ Гмбльтуэт три недли и сэр-Гэрри началъ чувствовать, что онъ не можетъ доле этого переносить. Онъ ожидалъ получить извстіе отъ Болтби, но письма не было. Болтби намекалъ ему что-то о мореніи голодомъ гарнизона, но онъ ожидалъ увдомленія, заморенъ ли гарнизонъ голодомъ, или нтъ. Онъ получилъ письмо отъ своего племянника, исполненное негодованія, которое до-сихъ-поръ оставилъ безъ вниманія. Онъ оставилъ письмо безъ вниманія, хотя оно было написано для отклоненія предложенія очень важнаго, сдланнаго имъ самимъ. Онъ чувствовалъ, что въ этихъ обстоятельствахъ Болтби слдовало бы написать къ нему. Онъ долженъ былъ знать, что длалось. А между тмъ онъ оставилъ Болтби съ такимъ чувствомъ, которое возбуждало въ немъ отвращеніе длать дальнйшіе вопросы стряпчему объ этомъ. Однако, положеніе его было такое мучительное и тягостное, какъ только быть могло.

Но наконецъ онъ не могъ доле переносить своей домашней жизни съ дочерью. Нжность его сердца переселила его гордость и онъ измнилъ своей ршимости быть съ нею суровымъ и молчаливымъ, пока все это пройдетъ у нихъ. Она была для него гораздо боле, чмъ онъ былъ для нея. Она была для него все — между тмъ какъ у нея былъ кузенъ Джорджъ. По-крайней-мр, онъ былъ счастливе ея въ томъ, что никогда не будетъ презирать то, что любитъ.

— Эмилія, сказалъ онъ ей наконецъ, — почему ты такъ перемнилась ко мн?

— Папа!

— Разв ты не перемнилась? Разв ты не знаешь, что все въ дом перемнилось?

— Да, папа.

— Почему же это? Я отъ тебя не удаляюсь. Ты прежде приходила ко мн каждый день. Теперь ты ко мн никогда не приходишь.

Она колебалась съ минуту, потупивъ глаза въ землю. А потомъ отвчала, прямо смотря ему въ лицо:

— Это потому, что я всегда думаю о кузен Джордж.

— Но почему же это должно разъединять насъ, Эмилія? Я желалъ бы, чтобъ это было не такъ, но зачмъ это должно насъ разъединять?

— Потому, что вы также думаете о немъ, и думаете такъ различно! Вы ненавидите его, но я его люблю.

— Я его не ненавижу. Я ненавижу его пороки.

— И я также.

— Я знаю, что онъ негодится быть твоимъ мужемъ. Я не могъ сказать теб то, что знаю о немъ.

— Я и не желаю, чтобы мн говорили.

— Но ты можешь поврить мн, когда я увряю тебя, что это вещи такого рода, которыя могутъ измнить твои чувства къ нему. И въ эту самую минуту онъ привязанъ… къ… къ другой.

Эмилія Готспуръ покраснла до ушей. Къ ея щекамъ и ко лбу прилила кровь, но ротъ былъ сжатъ твердо какъ скала и около глазъ ея явилось то выраженіе, которое отецъ ея такъ нжно любилъ, когда она была ребенкомъ, но которое теперь онъ считалъ опаснымъ. Ее нельзя было отговорить отъ ея любви такимъ образомъ. Разумется, были вещи — такія вещи, о которыхъ она не знала ничего и не желала знать. Хотя она сама была такъ чиста какъ снгъ, ей не нужно было говорить, что въ свт были вещи нечистыя. Если этимъ хотли намекнуть, что онъ былъ невренъ ей, она просто этому не врила. Но что же такое, если онъ и былъ невренъ? Его неврность не оправдаетъ неврность ея, и неврность была для нея невозможна. Она любила его, и сказала ему это. Пусть онъ будетъ фальшивъ, ея обязанность воротить его къ истин или погубить себя въ этомъ усиліи. Отецъ ея не понялъ вовсе ее, когда говорилъ съ нею такимъ образомъ. Но она не сказала ничего. Отецъ ея говорилъ о такихъ вещахъ, о которыхъ она не могла говорить ничего.

— Еслибъ я могъ объяснить теб, какимъ образомъ онъ набиралъ деньги для своихъ ежедневныхъ потребностей, ты почувствовала бы, что онъ унизилъ себя ниже твоего вниманія.

— Онъ не можетъ унизить себя ниже моего вниманія, теперь слишкомъ поздно.

— Но, Эмилія — неужели ты хочешь сказать, что кого ты ни полюбила бы — какъ ни былъ низокъ или дуренъ предметъ твоей любви — твоя мама и я должны уступить твоей любви только потому, что она существуетъ?

— Онъ вашъ наслдникъ, папа.

— Нтъ, ты моя наслдница. Но я не стану спорить объ этомъ. Положимъ, что онъ былъ бы моимъ наслдникомъ, даже еслибъ каждая десятина моей земли должна была послужить въ пищу его развращенности, какъ только я умру,— разв это можетъ быть причиной для того, чтобы отдать ему также мою дочь? Неужели ты думаешь, что ты для меня не боле чмъ десятины, домъ или пустой титулъ? Все это ничего не значитъ въ сравненіи съ моею любовью къ теб.

— Папа!

— Я не думаю, чтобы ты это знала. Я самъ почти этого не зналъ, душа моя. Вс другія безпокойства прекратились у меня теперь, когда я узналъ, что значитъ безпокоиться за тебя. Неужели ты думаешь, что я не откажусь отъ всякихъ соображеній о богатств или фамиліи для твоего счастья? Со мною дошло до того, Эмилія, что это все для меня ничто теперь — ничто. Ты для меня все.

— Милый папа!

Она опять теперь прислонилась къ его плечу.

— Когда я говорю теб о жизни этого молодого человка, ты меня не слушаешь. Ты смотришь на это просто какъ на неосновательное предположеніе.

— Нтъ, папа, не неосновательное — а только безполезное.

— Но не обязанъ ли я видть, что моя дочь не должна быть соединена съ человкомъ, который обезславитъ ее, будетъ дурно обращаться съ нею, втащитъ ее въ грязь — мысль вытащить Джорджа изъ грязи сильно вкоренилась въ голову Эмиліи, когда она слушала это — сдлаетъ ее несчастной и достойной презрнія и унизитъ ее? Конечно, это обязанность отца, и моя дочь не должна отвертываться отъ меня и почти отказываться отъ меня за то, что я поступаю какъ могу лучше!

— Я не отвертываюсь отъ васъ, папа.

— Разв ты, моя милочка, была со мною такова, какъ бывало прежде?

— Послушайте, папа, вы знаете, что я вамъ общала?

— Знаю, душечка.

— Я сдержу мое общаніе. Я не выйду за него безъ вашего согласія. Даже еслибъ мн пришлось видться съ нимъ каждый день въ продолженіе десяти лтъ, я этого не сдлаю, когда дала вамъ слово.

— Я въ этомъ увренъ, Эмилія.

— Но попытаемся, вы, я и мама вмст. Если вы это сдлаете — о, я такъ буду съ вами хороша! Посмотримъ, не можемъ ли мы сдлать его хорошимъ человкомъ. Я не стану просить позволенія выйти за него, пока вы сами не удостовритесь, что онъ исправился.

Она съ умоляющимъ видомъ взглянула ему въ лицо и увидала, что онъ колеблется. А между тмъ онъ былъ человкъ твердый, не склонный къ нершимости въ обыкновенныхъ вещахъ.

— Папа, поймемъ другъ друга и будемъ друзьями. Если мы не можемъ положиться другъ на друга, кто можетъ положиться на кого?

— Я могу положиться на тебя.

— Я никогда не буду любить никого другого.

— Не говори этого, дитя. Ты слишкомъ молода и не можешь еще знать своего сердца. Эти раны залечитъ время. Другіе страдали какъ страдаешь ты, а все-таки были счастливыми женами и матерями.

— Папа, я никогда не перемнюсь. Мн кажется, я люблю его еще боле за то, что онъ… слабъ. Подобно бдному ребенку калк, ему нужно боле любви, чмъ тмъ, которые сильны. Я никогда не перемнюсь. Послушайте, пана, я знаю, что обязана повиноваться вамъ и не выходить замужъ безъ вашего согласія. Но я не могу быть обязана выходить за человка потому, что вы или мама этого требуете. Вы согласны съ этимъ, папа?

— Я никогда не думалъ навязывать теб кого-нибудь.

— Я это и хочу сказать. Такимъ образомъ мы понимаемъ другъ друга. Ничто не заставитъ меня не думать о немъ, не любить его и не молиться за него. Пока живу, я это сдлаю. Что ни нашли бы въ немъ, не измнить меня въ этомъ. Пожалуйста, пожалуйста не старайтесь отыскивать въ немъ дурное, найдите что-нибудь хорошее и тогда вы полюбите его.

— Но если нтъ ничего хорошаго?

Сэр-Гэрри, говоря это, вспомнилъ отказъ, исполненный негодованія на его предложеніе, находившееся въ эту минуту въ его карман, и признался, что онъ не иметъ права говорить, что въ кузен Джордж нельзя найти ничего хорошаго.

— Не говорите этого, папа. Какъ вы можете сказать это о комъ бы ни было? Вспомните, онъ носитъ наше имя и долженъ когда-нибудь быть главою нашей фамиліи.

— Это можетъ даже скоро случиться, печально сказалъ сэр-Гэрри.

— Много, много, много лтъ пройдетъ до того, какъ я надюсь. И для него и для насъ я молю Бога, чтобы это было такъ. Но все-таки естественно предполагать, что день этотъ наступитъ.

— Разумется, наступитъ.

— Стало-быть, не справедливо ли сдлать его годнымъ для этого, когда оно наступитъ? Думать о немъ не составляетъ для васъ такой великой обязанности, какъ для меня, но все-таки это должна быть обязанность и для васъ. Я не извиняю его жизнь, папа, но разв не было искушеній — такихъ великихъ искушеній? А другихъ людей извиняютъ за т поступки, которые сдлалъ онъ. Постараемся вмст, папа, скажите, что вы постараетесь.

Было ясно для сэр Гэрри изъ всего этого, что она еще ничего не знала о свойств проступковъ этого человка. Когда она говорила объ искушеніяхъ, она все еще думала объ обыкновенной втренности, объ обыкновенныхъ удовольствіяхъ легкомысленныхъ молодыхъ людей, о скачкахъ, закладахъ, можетъ быть, и о счетахъ портныхъ. Ложь, которую онъ ей сказалъ о Гудуд, она, такъ сказать, бросила позади себя, чтобы не быть принужденной глядть на нее. Но сэр-Гэрри зналъ, что племянникъ его опутанъ грязной ложью съ головы до ногъ, что онъ систематически обманывалъ поставщиковъ, что онъ былъ картежникъ, отыскивавшій жертвъ, человкъ такой низкій, что могъ брать деньги у женщины! Болтби называлъ его мошенникомъ, шулеромъ, негодяемъ, и хотя сэр-Гэрри и до настоящей минуты сердился на Болтби, онъ зналъ, что стряпчій правъ. И это былъ человкъ, за котораго его дочь умоляла со всмъ энтузіазмомъ своей натуры — умоляла не какъ за кузена, по для того, чтобы онъ былъ принять въ этомъ дом какъ ея женихъ, какъ мужъ, единственное человческое существо, выбранное изъ всхъ существъ на свт принять т блага, которыя она могла ему отдать! Человкъ этотъ такъ грязенъ по мннію сэр-Гэрри, что находиться въ его присутствіи было пятномъ, и это былъ человкъ, котораго помочь снасти его умоляли, какъ отца, для того чтобы когда-нибудь современемъ его дочь могла сдлаться женою этого отверженника!

— Папа, скажите, что вы мн поможете, повторила Змилія, смотря ему въ лицо и цпляясь за него.

Онъ не могъ сказать, что онъ поможетъ ей, а между тмъ ему хотлось сказать какое-нибудь слово, которое могло бы ее утшить.

— Тебя очень потрясло все это, моя дорогая?

— Потрясло! Да въ нкоторомъ отношеніи я била потрясена.

— Ты была даже огорчена.

— Да, огорчена.

— И мы вс также, продолжалъ онъ:— мн кажется, было бы лучше ухать отсюда на время.

— Какъ на долго, папа?

— Намъ не нужно этого опредлять. Я думалъ похать въ Неаполь на зиму.

Онъ молчалъ, ожидая ея одобренія, но она не сказала ничего.

— Ты недавно говорила, какъ теб было бы пріятно провести зиму въ Неапол.

Она все молчала, но не боле минуты.

— Въ то время, папа, я не была помолвлена.

Хотла ли она этимъ сказать отцу, что ради этого гибельнаго слова, которое она дала, она не имла намренія тронуться изъ своего дома, пока ей не будетъ позволено хать съ этимъ негодяемъ какъ съ мужемъ, что ради этого слова, которое не могло быть сдержано, все должно для нея кончиться.

— Папа, сказала она:— такимъ образомъ нельзя будетъ спасти его, чтобы ухать и оставить его между тми, которые развращаютъ его, если только онъ также не подетъ.

— Какъ! съ нами?

— Съ вами и съ мама. Почему же нтъ? Вы знаете, что я общала, вы можете положиться на меня.

— Объ этомъ нечего и думать, сказалъ онъ, и оставилъ ее.

Что долженъ былъ онъ длать? Онъ могъ увезти ее за-границу, конечно, но если это сдлать въ ея настоящемъ расположеніи духа, она разумется опять приметъ то холодное безмолвное, нелюбящее повиновеніе, которое такъ его огорчало. Она обратилась къ нему съ большой просьбой и онъ не отказалъ ей ршительно. Но чмъ боле онъ думалъ объ этомъ, тмъ непріятне это длалось для него. Нельзя дотрогиваться до смолы и не запачкаться. А пятно отъ этой смолы было такъ черно! Онъ могъ заплатить деньги, если это успокоитъ ее. Онъ могъ заплатить деньги даже, если этотъ человкъ не приметъ предложенія, сдланнаго ему, если она этого потребуетъ. Несли этотъ человкъ исправится и выйдетъ изъ огня дйствительно очищеннымъ, не можетъ ли быть возможно, что когда-нибудь Эмилія сдлается его женой? И если Эмиліи дать нчто въ род такого общанія, не успокоитъ ли это ее на время и заставитъ ухать за границу съ спокойствіемъ, если не съ удовольствіемъ? Еслибъ этого можно было достигнуть, тогда время сдлаетъ остальное. Для него было бы восторгомъ видть дочь свою замужемъ рано, даже еслибъ его собственный домъ опустлъ, но теперь онъ будетъ доволенъ, еслибы могъ ожидать въ далекомъ будущемъ супружество, которое приличествовало ея званію и богатству.

Эмилія, когда отецъ оставилъ ее, знала, что она не получила отвта на свою просьбу, который она могла бы считать поощрительнымъ, но она думала, что проломила ледъ и что отецъ постепенно привыкнетъ къ ея плану. Еслибъ только она могла заставить его сказать, что онъ будетъ наблюдать за этимъ несчастнымъ человкомъ, она сама не была бы несчастлива. Нельзя было ожидать, чтобъ ей позволили самой сначала помогать въ этомъ труд, но у нея былъ свой планъ. Его долги должны быть заплачены и ему назначенъ доходъ. И ему также должны быть назначены обязанности. Для чего бы ему не жить въ Скэррауби и не управлять тамошнимъ имніемъ? Потомъ, наконецъ, когда его хорошо примутъ въ Гмбльтуэт, можетъ начаться ея трудъ. Ни онъ, ни она не должны жить въ Лондон, пока не будетъ исполненъ этотъ трудъ. Ей не приходило въ голову, чтобы какой-нибудь трудъ могъ быть слишкомъ великъ, а денежныя издержки слишкомъ обширны для такой божественной цли. Не былъ ли этотъ человкъ наслдникомъ титула ея отца и не былъ ли онъ владльцемъ ея сердца? Потомъ она стала на колна и молилась, чтобы Всемогущій Отецъ исполнилъ это доброе дло для нея, не для того, чтобы она была счастлива его любовью, но чтобы спасти его отъ погибели не только въ будущемъ свт, но также и здсь, въ глазахъ людей. Увы! милое созданье, нтъ, такъ этого сдлать нельзя! Нельзя теб, хотя твои молитвы такъ чисты, какъ пніе ангеловъ, по конечно могъ бы сдлать онъ, если только онъ могъ узнать, что сокровища, столь желаемаго тобою, столь неоцненнаго для тебя, стоило бы и ему желать.

Глава XVIII.
ХОРОШІЙ СОВТЪ.

Два или три дня спустя посл маленькой просьбы къ мистриссъ Мортонъ кузена Джорджа, Олтрингэмы вдругъ пріхали въ Лондонъ. Джорджъ получилъ записку отъ лэди Олтрингэмъ, адресованную къ нему въ клубъ.

‘Мы демъ чрезъ Лондонъ къ Дрэйтонамъ въ Гэмпширъ. Это новая штука. Пять лошадей продаются и Густавъ думаетъ ихъ купить. Если вы въ город, прізжайте къ намъ. Вы не должны думать, что мы вами неглижируемъ, потому что Густавъ ничего не хочетъ знать о деньгахъ. Онъ будетъ завтра дома до одиннадцати часовъ. Я не выду до двухъ часовъ. Мы узжаемъ въ четвергъ.

‘Ваша
‘А. О.’

Письмо это было получено Джорджемъ въ среду.

До того времени онъ не длалъ ничего посл своего свиданія съ Гартомъ и въ эти нсколько дней не получалъ никакихъ извстій ни отъ этого господина, ни отъ капитана Стббера, ни отъ Болтби. Онъ написалъ къ сэр-Гэрри отказъ отъ его щедраго предложенія, а потомъ ршился принять — и, какъ читателю извстно, просилъ помощи у мистриссъ Мортонъ. Но ршеніе Джорджа Готспура не значило ничего. Оно было опять отмнено въ этотъ день посл обда, когда онъ думалъ обо всемъ соединенномъ великолпіи Гмбльтуэта и Скэррауби. Всякій знающій его былъ увренъ, что онъ не сдлаетъ ничего, если его не принудятъ къ этому обстоятельства. Теперь въ Лондонъ пріхало лицо, которое могло принудить его.

Онъ отправился въ домъ графа ровно въ одиннадцать часовъ, не желая показать, что избгаетъ свиданія съ графомъ, но все-таки желая видть своего друга такъ мало, какъ только возможно. Онъ нашелъ лорда Олтрингэма въ комнат его жены.

— Какъ поживаете, старый дружище? Какъ идутъ дла съ наслдницей?

Онъ былъ въ прекрасномъ настроеніи духа и ничего не сказалъ объ отказанной просьб.

— Я долженъ хать. Длайте то, что посовтуетъ милэди, можете быть уврены, что она понимаетъ это гораздо лучше васъ и меня.

Онъ ушелъ, пожелавъ Джорджу успха съ своимъ обыкновеннымъ искреннимъ дружелюбіемъ, которое, какъ Джорджъ зналъ, значило очень мало.

Съ лэди Олтрингэмъ было совсмъ другое. Она серьзно думала объ этомъ. Для нея, было очень важно, чтобы эта богатая наслдница вышла за человка изъ ея круга и за человка, который такъ нуждался въ деньгахъ, какъ бдный Джорджъ. И ей нравилось это. Брачныя наджды Джорджа были для нея интересне конюшенъ и мужа. Она очень скоро занялась этимъ, закидала Джорджа вопросами и узнала, въ чемъ дло. Она знала, что Джорджъ будетъ лгать, но этого можно было ожидать отъ человка въ его положеніи. Она знала также, что можетъ очень врно разобрать правду изъ его лжи.

— Заплатить вс ваши долги и дать вамъ пятьсотъ фунтовъ въ годъ пожизненно.

— Это предложилъ стряпчій, грустно сказалъ Джорджъ.

— Такъ вы можете быть уврены, продолжала лэди Олтрингэмъ: — что молодая двушка серьзно привязана къ вамъ. Вы не согласились?

— О, нтъ! Я сердито написалъ къ сэр-Гэрри, я сказалъ ему, что желаю получить руку кузины.

— Что же было потомъ?

— Я ничего не слыхалъ ни отъ кого.

Лэди Олтрингэмъ сла и задумалась.

— Эти люди въ Лондон надодаютъ вамъ?

Джорджъ объяснилъ, что ему очень надодали, но что теперь дней пять его оставляли въ поко.

— Могутъ они посадить васъ въ тюрьму или сдлать что-нибудь въ этомъ род?

Джорджъ не зналъ наврно, имютъ или не имютъ они такую власть. У него на душ была страшная тяжесть, о которой онъ ничего не могъ сказать лэди Олтрингэмъ. Даже и она отказалась бы отъ него, еслибъ узнала, что происходило вечеромъ между нимъ, Уокеромъ и Бльбиномъ. Онъ сказалъ наконецъ, что не думаетъ, чтобъ его могли арестовать, но что онъ наврно этого не зналъ.

— Вы должны сдлать что-нибудь, дать ей знать, что вы такъ же серьзно привязаны къ ней, какъ и она.

— Именно.

— Писать будетъ безполезно, потому что она не получитъ вашихъ писемъ. И на сколько я понимаю, она не хочетъ длать ничего секретно…..

— Я этого не боюсь, сказалъ Джорджъ.

— Вы, можетъ быть, доживете до того, что будете этому рады. Когда двушки тайно встрчаются съ любовниками до брака, имъ такъ нравится это удовольствіе, что он иногда доставляютъ его себ и посл брака.

— Нтъ ни одной двушки на свт съ такими правилами, какъ она.

— Конечно. Тмъ лучше для нея. Когда эти двушки влюбляются, то ужъ не на шутку. Он хотятъ любить только одинъ разъ и, натурально, предаются всей душой своей любви. Ну? вотъ я что сдлала бы. Създите въ Гмбльтуэтъ.

— Въ Гмбльтуэтъ?

— Да. Я не полагаю, чтобы вы боялись кого-нибудь. Позвоните и пошлите вашу карточку къ сэр-Гэрри. Позжайте къ конюшнямъ, чтобы вс знали, что вы тамъ, а потомъ спросите баронета.

— Онъ не захочетъ меня видть.

— Тогда спросите лэди Елисавету.

— Ей не позволятъ видться со мною.

— Тогда оставьте письмо и скажите, что вы будете ждать отвта. Напишите къ мистриссъ Готспуръ, что хотите ей сказать въ любовномъ письм, и положите незапечатаннымъ въ конвертъ, адресованный сэр-Гэрри.

— Она не получитъ этого письма.

— Я сама это думаю. Хотя можетъ быть и получитъ, только это не главная цль. Она будетъ знать, что вы прізжали. Этого отъ нея скрыть нельзя. Можете быть уврены, что она очень твердо держится за васъ, если онъ предложила заплатить вс эти деньги, чтобы вы отказались. Она останется тверда, если ей дадутъ знать, что вы не перемнились къ ней. Не давайте возможности пройти ея любви по недостатку вниманія съ вашей стороны.

— Не дамъ.

— Если ее увезутъ за-границу, позжайте за ними. Держитесь твердо, и вы истомите ихъ, если она станетъ вамъ помогать. А если она узнаетъ, что вы держитесь твердо, она сдлаетъ это просто изъ чувства чести. Когда она начнетъ блднть, ходить по ночамъ, кашлять утромъ, имъ надостъ и они пошлютъ за докторомъ Джорджемъ Готспуромъ. Вотъ какъ это пойдетъ, если вы хорошо розыграете вашу игру.

Кузенъ Джорджъ пришелъ въ восторгъ отъ мужества и стратегическихъ соображеній этой великой совтницы, и общалъ безусловное повиновеніе. Графиня общала объяснить, что можетъ быть лучше отложить этотъ поступокъ недли на дв.

— Вамъ нужно оставить маленькій промежутокъ, потому что не можете же вы всегда длать что-нибудь. Нсколько дней посл своего возвращенія отецъ не перестанетъ васъ бранить, а это тмъ боле заставитъ ее хорошо думать о васъ. Когда эти люди начнутъ опять нападать на васъ, когда въ Лондон сдлается для васъ слишкомъ жарко, тогда създите въ Гмбльтуэтъ. Не прячьте огонь вашъ подъ кустомъ. Пусть вс тамъ узнаютъ о вашемъ прізд.

Джорджъ Готспуръ поклялся въ вчной признательности и безусловномъ повиновеніи, и отправился обратно въ свой клубъ.

Абрагамъ Гартъ и капитанъ Стбберъ не много дали ему покоя. Отъ Болтби онъ не получалъ боле никакихъ сообщеній. Пока Болтби думалъ, что хорошо оставить его въ рукахъ Гарта, и капитана Стббера. Правда, Болтби не зналъ еще исторіи капитана Бльбина, хотя до него дошли нкоторые намеки, которые, какъ онъ думалъ, оправдывали его въ томъ, что онъ прибавилъ титулъ шулера къ другимъ титуламъ, которыми украсилъ имя родственника своего кліента. Еслибъ онъ зналъ всю исторію Уокера, онъ вроятно подумалъ бы, что кузена Джорджа можно было купить дешевле цны, назначенной въ предложеніи баронета, которое еще было во всей сил. Но Гартъ также нсколько сомнвался и имлъ свои затрудненія. Онъ могъ примтить, что если онъ разгласитъ этотъ послдній поступокъ капитана Готспура, то можетъ быть это такъ понизитъ положеніе и цнность капитана Готспура въ свт, что никто не сочтетъ нужнымъ заплатить долги капитана Готспура. Теперь пока одинъ старый господинъ, имвшій огромное богатство, сдлалъ предложеніе заплатить ‘вс долги капитана Готспура’. Три мсяца тому назадъ Гартъ охотно продалъ бы каждый лоскутокъ бумажки капитана за половину суммы, написанной на ней. Вся сумма была теперь общана и непремнно будетъ заплачена, если на капитана такъ напасть, какъ желалъ мистеръ Болтби, но если люди, занимающіеся этимъ деликатнымъ дломъ, нападутъ на капитана слишкомъ сильно, Болтби не будетъ имть такой ршительной необходимости купить капитана. Капитанъ упадетъ до нуля и его не нужно будетъ покупать. Уокеръ долженъ получить обратно свои деньги, или по-крайней-мр столько, сколько Гартъ позволитъ ему взять. Это, вроятно, можно будетъ устроить, и капитана надо напугать и заставить написать то письмо, котораго желалъ Болтби. Гартъ понималъ свое дло очень хорошо — такъ, надо надяться, понимаетъ и читатель.

Капитанъ Стбберъ въ то время былъ занозой въ боку нашего героя, а Гартъ бичомъ. Гартъ не переставалъ говорить объ Уокер и о намреніи Уокера и Бльбина пожаловаться въ судъ, если деньги не будутъ имъ возвращены. Кузенъ Джорджъ, разумется, отрекался отъ плутовства, но согласился заплатить деньги, если он будутъ у него. На счетъ денегъ затрудненій быть не могло, такъ уврялъ его Гартъ, если только онъ напишетъ это Болтби. Словомъ, если онъ напишетъ это письмо Болтби, то онъ все устроитъ. Такъ Гарту угодно было выражаться. Но если это не будетъ сдлано, и сдлано тотчасъ, Гартъ клялся Болтби, что капитанъ ‘Ошпуръ’ будетъ преданъ суду безъ пощады. Предстояло выбирать между пятьюстами фунтовъ годового дохода въ любой европейской столиц и безъ долговъ — и каторжной работой. Вотъ въ какой пріятной форм мистеръ Гартъ представилъ это дло своему молодому другу.

Кузенъ Джорджъ пилъ много ликера и колебался между лэди Олтрингэмъ и Гартомъ. Онъ зналъ, что онъ не все сказалъ графин. Какъ ни превосходенъ былъ ея планъ, какъ ни совершенна ея мудрость, ея совтъ былъ опасне совта жида, потому что былъ данъ, такъ сказать, въ потьмахъ. Жидъ очень хорошо зналъ все. Жидъ, разумется, былъ заинтересованъ и, слдовательно, на его совтъ также надо было смотрть подозрительно. Наконецъ, когда Гартъ и капитанъ Стбберъ сдлали его иребываніе въ Лондон нестерпимымъ, онъ отправился въ Гмбльтуэтъ, оставивъ записку ‘любезному мистеру Гарту’, въ которой онъ объяснилъ этому господину, что онъ узжаетъ вдругъ въ Уэстморлэндъ, съ цлью, которая, какъ онъ надялся, позволитъ ему заплатить все до послдняго шиллинга.

— Да, сказалъ Гартъ:— и если онъ не поспшитъ это сдлать, то воротится сюда въ кандалахъ.

Капитанъ Готспуръ не могъ ускользнуть отъ Гарта. Онъ отправился съ вечернимъ поздомъ въ Пенритъ и прежде паписалъ короткое письмо къ миссъ Готспуръ, которое, какъ его научили, онъ положилъ незапечатаннымъ въ конвертъ, адресованный къ баронету. Не должно быть ничего тайнаго, ничего безчестнаго. О, Боже мой, нтъ! Онъ почти научился думать, что ненавидитъ все безславное или тайное. Письмо его состояло въ слдующемъ:

‘Дорогая Эмилія — посл того, что случилось между нами, я не могу не попытаться увидться съ вами или написать къ вамъ. Но я поду и возьму это письмо съ собою. Разумется, я не сдлаю ни одного шага, который могъ бы не одобрить сэр-Гэрри. Я писалъ къ нему дв или три недли тому назадъ, сообщая мое предложеніе, и думалъ, что онъ будетъ отвчать мн. Такъ какъ я не получалъ отъ него отвта, я возьму съ собою это письмо въ Гмбльтуэтъ, и надюсь, хотя я не знаю, смю ли надяться, увидть двушку, которую я люблю больше всего на свт.— Вашъ навсегда

‘ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ.’

Даже это сочинилъ не самъ онъ, потому что хотя кузенъ Джорджъ умлъ говорить хорошо- или, по-крайней-мр, достаточно хорошо для своихъ цлей — онъ не умлъ владть перомъ достаточно хорошо для подобнаго случая. Лэди Олтрингэмъ прислала ему по почт черновую того, что ему лучше написать, и онъ буквально скопировалъ слова ея сіятельства. Нечего было сомнваться, что во всхъ подобныхъ предметахъ обыкновенная женщина можетъ написать письмо лучше обыкновеннаго мужчины, и слдовательно, кузенъ Джорджъ имлъ право получать помощь отъ своихъ пріятельницъ.

Онъ проспалъ въ Пенрит почти до полудня, потомъ позавтракалъ и отправился на почтовыхъ лошадяхъ въ Гмбльтуэтъ. Онъ чувствовалъ, что вс знаютъ въ чемъ дло, и почти стыдился показываться. Тмъ не мене онъ повиновался полученнымъ инструкціямъ. Онъ прохалъ по парку на обширный дворъ замка. Лэди Олтрингэмъ вполн понимала, что такимъ образомъ его увидятъ и услышатъ боле людей, чмъ если онъ просто позвонитъ у парадной двери и оттуда получитъ отказъ. Его увидали конюхи и кучера увидали три или четыре горничныя, имвшія привычку наблюдать, исполняютъ ли свое дло конюхи и кучера. Онъ привезъ съ собою дорожный мшокъ, не надясь, что его пригласятъ остался и отобдать, но думая, что все-таки лучше приготовиться. Мшокъ однако онъоставилъ въ карет, когда пошелъ пшкомъ къ парадной двери. Лакей былъ уже тамъ, когда онъ появился, такъ какъ по дому уже пронеслось, что Джорджъ пріхалъ. Дома ли сэр-Гэрри? Да, сэр-Гэрри дома — и Джордж очутился въ небольшой гостиной или библіотек, которая очень рдко употреблялась, какъ онъ зналъ. Но въ этой комнат быль затопленъ каминъ и онъ сталъ передъ нимъ, вертя въ рукахъ свою шляпу.

Чрезъ четверть часа дверь отворилась и вошелъ лакей съ подносомъ съ виномъ и сэндвичами. Джорджъ чувствовалъ, что это не очень лестный пріемъ, но все-таки это былъ пріемъ.

— Дома сэр-Гэрри? спросилъ онъ.

— Да, мистеръ Готсгіуръ.

— Знаетъ онъ, что я здсь?

— Да, мистеръ Готспуръ, кажется, онъ знаетъ.

Тогда кузену Джорджу пришло въ голову, что онъ можетъ подкупить слугу, и онъ засунулъ руку въ карманъ. Но прежде чмъ онъ отыскалъ дв полкроны, ему пришло въ голову, что онъ не можетъ обратиться къ этому человку ни съ какою просьбою, для которой былъ бы полезенъ подкупъ.

— Пожалуйста пошлите за лошадьми, сказалъ онъ:— я не знаю, отпрягли ли ихъ.

— Лошадей кормятъ, мистеръ Готстпуръ, сказалъ слуга.

Каждое слово лакей выговаривалъ серьезно и Джорджъ вполн понималъ, что пріздъ его въ Гмбльтуэтъ считается очень дурнымъ поступкомъ. Все-таки тутъ былъ графинъ съ хересомъ, что представляло эмблему ласковости. Никто не долженъ говорить, что онъ не хочетъ принять ласковость своего дяди, и онъ щедро угостилъ себя. Прежде чмъ къ нему пришли опять, онъ четыре раза наполнялъ свою рюмку.

Но дйствительно ему нужно было подкрпиться. Цлый часъ посл ухода слуги его оставили одного. Въ комнат были книги, сотни книгъ, но въ такихъ обстоятельствахъ кто могъ читать? Конечно, не сэр-Джорджъ, для котораго книги никогда не служили большимъ утшеніемъ. Два или три раза онъ подходилъ къ колокольчику, Намреваясь позвонить и опять спросить о сэр-Гэрри, но два или три раза онъ останавливался. Въ его положеніи онъ былъ обязанъ не оскорблять сэр-Гэрри. Наконецъ дверь отворилась и безмолвными шагами, съ серьезнымъ видомъ, съ торжественной физіономіей лэди Елисавета вошла въ комнату.

— Мы очень жалемъ, что заставили васъ такъ долго ждать, капитанъ Готспур, сказала она.

Глава XIX.
НОВАЯ КУЗНИЦА.

Сэр-Гэрри сидлъ одинъ въ библіотек, когда ему пришли оказать, что Джорджъ Готспуръ пріхалъ въ Гмбльтуэтъ на почтовыхъ лошадяхъ изъ Пенрита. Старый буфетчикъ Клудесдэль принесъ ему это извстіе и шепнулъ ему это на ухо съ торжественной горестью. Клудесдэлю было хорошо извстно, что кузенъ Джорджъ не длаетъ чести гмбльтуэтскому дому. Въ то же время извстіе это было сообщено лэди Елисавет ея ключницей, а Эмиліи ея горничной. По приказанію Клудесдэля, Джорджа привели въ маленькую комнату возл передней и онъ сказалъ погребальнымъ шепотомъ сэр-Гэрри, что онъ сдлалъ. Лэди Олтрингэмъ была совершенно права въ своей метод разгласить такимъ образомъ это извстіе по всему дому.

Эмилія тотчасъ побжала къ матери.

— Джорджъ здсь, сказала она.

Въ эту минуту ключница, мистриссъ Куикъ, выходила изъ комнаты.

— Куикъ мн сказала. Зачмъ могъ онъ пріхать, душа моя?

— Зачмъ ему бы не пріхать, мама?

— Затмъ, что твой папа не хочетъ принимать его. О, душа моя — онъ знаетъ это! Что намъ длать?

Чрезъ нсколько минутъ мистриссъ Куикъ пришла опять. Сэр-Гэрри будетъ очень обязанъ, если ея сіятельство пожалуетъ къ нему. Тогда-то приказано было подать сэндвичи и хересъ. Это была сдлка со стороны лэди Елисаветы между просьбой Эмиліи, чтобъ показать какой нибудь пріемъ, и предполагаемымъ намреніемъ сэр-Гэрри, что изгнанный продолжалъ считаться изгнанникомъ.

— Отошлите ему чего-нибудь закусить, Куикъ,— рюмку вина или что-нибудь, знаете?

Тогда мистриссъ Куикъ нарзала сэндвичи своей рукой, а Клудесдэль далъ хересъ.

— лъ не много, а выпилъ порядкомъ, сказалъ Клудесдэль, когда къ нему опять принесли подносъ.

Лэди Елисавета пошла къ мужу и произошло совщаніе. Сэр-Гэрри прямо сказалъ, что онъ не хочетъ сегодня, теперь, принять кузена Джорджа какъ гостя въ своемъ дом, не хочетъ и видться съ нимъ. Къ этому заключенію онъ пришелъ посл того, какъ жена поговорила съ нимъ. Онъ не хочетъ видть его здсь, въ Гмбльтуэт. Если Джорджъ желаетъ сказать что-нибудь, чего нельзя сказать въ письм, то можно устроить свиданіе гд-нибудь въ другомъ мст. Сэр-Гэрри признался, однако, что онъ не видитъ, какія хорошія послдствія могутъ произойти изъ какого бы то ни было свиданія.

— Дло въ томъ, что я не хочу имть съ нимъ никакихъ отношеній, сказалъ сэр-Гэрри.

Все это было очень хорошо, но такъ какъ желанія Эмиліи не согласовались въ этомъ съ желаніями отца, то было затрудненіе. Лэди Елисавета упрашивала, чтобъ какая-нибудь вжливость была показана, для Эмиліи. Наконецъ ей дано было порученіе идти къ кузену Джорджу, выслать его изъ дома и, если окажется необходимо, назначить свиданіе между нимъ и сэр-Гэрри въ Пенрит, въ гостинниц Корона, утромъ. Ничто на свт не могло заставить сэр-Гэрри видть племянника у себя въ дом. А о свиданіи между кузеномъ Джорджемъ и Эмиліей, разумется, не могло быть и рчи — и онъ долженъ ухать изъ Гмбльтуэта. Съ такими инструкціями лэди Елисавета пошла въ маленькую комнатку.

Кузенъ Джорджъ подошелъ съ пріятной улыбкой взять лэди Елисавету за руку. Онъ почувствовалъ большое облегченіе, когда увидалъ лэди Елисавету, потому что ее онъ не боялся.

— Это ничего, что я ждалъ, сказалъ онъ:— какъ здоровье сэр-Гэрри?

— Очень хорошо.

— А вы?

— Я здорова, благодарю.

— А Эмилія?

Лэди Елисавета знала, что отвчая ему, она должна назвать свою дочь миссъ Готспуръ, и у ней недостало мужества.

— Эмилія тоже здорова. Сэр Гэрри думалъ, что мн лучше прійти и объяснить вамъ, что теперь онъ не можетъ пригласить васъ остаться въ І’мбльтуэт.

— Я этого не ожидалъ.

— И ему лучше не видться съ вами — по-крайней-мр здсь.

Лэди Елисавет не дано было инструкцій предложить свиданіе. Ей сказали, чтобъ она избгала этого, если возможно, но какъ вс недипломатическіе посланники, въ желаніи быть вжливымъ, она тотчасъ перешла къ крайности дозволенныхъ уступокъ.

— Если вы хотите сказать что нибудь сэр-Гэрри…

— Хочу лэди Елисавета, очень много.

— Еслибъ вы могли написать…

— Я такъ дурно пишу!

— Тогда сэр-Гэрри подетъ увидаться съ вами завтра въ Пенрит.

— Это будетъ безпокойно для него.

— Вамъ не надо смотрть на это. Въ которомъ часу онъ придет?

Кузенъ Джорджъ объявилъ, что онъ къ услугамъ дяди въ какой часъ назначитъ сэр-Гэрри, отъ шести утра весь день и весь вечеръ. Но не можетъ ли онъ сказать Эмиліи хоть одно слово? При этомъ предложеніи лэди Елисавета покачала головой. Объ этомъ не могло быть и рчи. Въ настоящемъ положеніи обстоятельствъ сэр-Гэрри не подумалъ бы объ этомъ. А потомъ это не принесетъ пользы. Лэди Елисавета не думала, чтобъ сама Эмилія этого желала. Во всякомъ случа объ этомъ не надо было и разговаривать, такъ какъ это свиданіе было теперь невозможно. Всми этими убжденіями и отказами, и тономъ, которымъ они были произнесены, кузенъ Джорджъ примтилъ, что по крайней-мр въ душ лэди Елисавет процесъ родительской уступки уже начался.

Во всхъ подобныхъ случаяхъ свиданія дурны. Разсказчикъ этой исторіи осмливается воспользоваться этимъ случаемъ и посовтовать родителямъ никогда не дозволять свиданій не только между молодой двицей и любовникомъ, отвергаемымъ ими, но также и между ними самими и любовникомъ. Нершительный тонъ — даже когда намреніе держать нершимость было очень твердо — примчается и понимается, и этимъ тотчасъ пользуется наимене проницательный любовникъ, даже и т любовники, которые непонятливы. Слово ‘никогда’ можетъ быть такъ произнесено родителями, что изъ двадцати тысячъ приданаго молодой двицы десять тысячъ любовникъ уже будетъ считать въ своемъ карман. Не должно быть ни убжденій, ни писемъ, ни свиданій, и любовь молодой двушки должна быть уничтожаема отсутствіемъ упоминанія его имени и невозмутимой веселостью во всемъ другомъ, съ чмъ она приходитъ въ соотношеніе въ своемъ домашнемъ кругу. Если эта любовь сильная, она не уничтожится, но если ее можно уничтожить, то это единственный способъ къ ея уничтоженію. Лэди Елисавета были плохая посланница, и когда кузенъ Джорджъ прощался, общая быть готовымъ для свиданія съ сэр-Гэрри завтра въ двнадцать часовъ, онъ могъ почти утшать себя надеждою на успхъ. Онъ могъ имть успхъ, еслибъ ему удалось избавиться отъ преслдованій Гарта по длу Уокена и Бльбина. Онъ понималъ, что успхъ его видовъ на Гмбльтуэтъ долженъ отдалить уплату, предлагаемую сэр-Гэрри, тхъ денегъ, которыхъ такъ безразсудно жадничали Гарт и Стбберъ. Джорджъ отважился бы пренебречь ихъ жадностью, еслибъ не дло Уокера и Бльбина. Сэр-Гэрри уже зналъ, что онъ долженъ этимъ людямъ, уже зналъ довольно врно количество этихъ долговъ. Гартъ и Стбберъ не могли сдлать его хуже въ глазахъ сэр-Гэрри, если только исторія съ Уокеромъ и Бльбиномъ не будетъ разсказана ст цлью погубить его. Какъ онъ ненавидлъ Уокера и Бельбина и воспоминаніе объ этомъ вечер — а между тмъ, деньги, позволявшія ему пить шампанское въ пенритской гостинниц Корона, принадлежали бдному Уокеру! Когда онъ халъ обратно въ Пенритъ, онъ думалъ обо всемъ этомъ, сначала грустно, а потомъ почти съ торжествомъ. Не можетъ ли письмо къ Гарту съ словечкомъ правды сдлать пользу? Въ этомъ вечер, посл шампанскаго, онъ написалъ письмо:

‘Любезный мисеръ Гартъ,— дла здсь идутъ необыкновенно хорошо, только я надюсь, что вы ничмъ не разстроите ихъ именно теперь. Должно устроиться, если немного подождать, а потомъ все до послдняго шиллинга будетъ уплачено. Нсколько фунтовъ боле или мене не сдлаютъ никакой разницы. Устройте это, и вы узнаете, что я никогда не хабуду, какъ вы были добры. Я былъ сегодня въ Гмбльтуэт, и дла мдутъ очень Гладко.

‘Искренно вамъ преданный
‘ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ’.

‘Не упоминайте объ Уокер, и все будетъ устроено, какъ вы назначите.

‘Гостинница Коронв, Пенритъ, четвергъ‘.

Въ ту минуту, какъ было написано письмо, онъ позвонилъ въ колокольчикъ и отдалъ письмо слуг. Таково было дйствіе питья, и теперь, такъ какъ это было въ то время, когда онъ написалъ другое письмо сэр-Гэрри! Вино придало ему храбрость, чтобъ написать, сдлать попытку и отважиться на послдствія, но даже въ то время, когда вино придало ему храбрости, онъ зналъ, что утреннее благоразуміе не одобритъ такого мужества, и слдовательно, чтобъ спасти себя отъ послдствій утренней трусости, тотчасъ лишилъ себя возможности не отсылать этого письма Такимъ образомъ всегда устроивались дла кузена Джорджа. Передъ обдомъ въ тотъ день, вечеръ котораго онъ провелъ съ Уокеромъ, онъ ршилъ, что на нкоторые намеки, сдланные ему Бльбиномъ, онъ не будетъ обращать вниманія — онъ до этого еще не дошелъ, и не дойдетъ — но когда онъ выпилъ водки посл обда, божественное мужество наступило, и успха достигло его мужество. Какъ только онъ проснулся въ это утро посл письма къ Гарту, онъ позвонилъ въ колокольчикъ, чтобъ спросить, отправлено ли письмо, которое онъ далъ слуг въ двнадцать часовъ ночи. Было поздно. Письмо, въ которомъ онъ имлъ неосторожность упомянуть имя Уокера, было уже отослано на почту.

‘Нужды нтъ, сказалъ себ кузенъ Джорджъ: ‘только храбрецы завоевываютъ красавицъ.’

Тутъ онъ повернулся на другой бокъ и заснулъ опять. Былъ десятый часъ, а сэр-Гэрри не будетъ прежде двнадцати.

Между тмъ и въ Гмбльтуэт были надежды и сомннія. Сэр-Гэрри не удивился и не обманулся въ ожиданіи, когда ему сказали, что онъ долженъ хать въ Пенритъ видться съ своимъ кузеномъ. Предложеніе было сдлано имъ самимъ и онъ былъ увренъ, что онъ не избавится отъ этого, а когда мать сказала Эмиліи объ этомъ, она увидла въ этомъ способъ исполнить просьбу, которую она сдлала своему отцу. Она не хотла ничего говорить ему въ этотъ вечеръ, предоставляя ему случай сказать ей, если онъ захочетъ. Но на слдующее утро она хотла повторить свою просьбу. Въ этотъ вечеръ ни слова не было сказано о Джордж, пока сэр-Гэрри и лэди Елисавета находились вмст съ своею дочерью. Эмилія составила планъ и держалась за чего. Отецъ былъ очень кротокъ съ нею, сидя возл нея, когда она играла ему нкоторыя музыкальныя пьесы въ этотъ вечеръ, ласкалъ ее и съ любовью смотрлъ ей въ глаза, прося Бога благословить ее, когда она ушла спать, но онъ ршился не говорить ничего для ободренія ея. Онъ еще думалъ, что подобнаго ободренія быть не можетъ, но сомнвался: въ глубин своего сердца онъ сомнвался. Онъ все еще хотлъ подкупить кузена Джорджа, пожертвовавъ половиной своего имнія, а между тмъ все сомнвался. Все-таки было нкоторое утшеніе связать вмст имя и имніе.

— Что ты ему скажешь? спросила лэди Елисавета своего мужа въ эту ночь.

— Скажу, чтобъ онъ ухалъ.

— И больше ничего?

— Что еще ему говорить? Если онъ хочетъ быть подкупленъ, я его подкуплю. Я заплачу его долги и назначу ему доходъ.

— Стало быть, ты думаешь, что надежды не можетъ быть?

— Надежды! Для кого?

— Для Эмиліи.

— Я надюсь предохранить ее… отъ… мошенника.

А между тмъ онъ все думалъ объ утшеніи!

Эмилія очень настойчиво держалась своего плана. Молитвы въ Гмбльтуэт читались всегда съ удивительной акуратностью четверть десятаго, такъ чтобъ утренній чай можно было начать въ половин десятаго. Сэр-Гэрри каждый будничный день былъ въ своемъ кабинет за три четверти часа до молитвы. Все это шло какъ заведенные часы въ Гмбльтуэт. Въ эти три-четверти часа всегда къ нему приходили арендаторъ, лсничій, конюхъ, садовникъ или управитель. Но Эмилія разсчитала, что если она явится и останется, то арендаторы и управители уйдутъ, и такимъ образомъ она обезпечитъ себ свиданіе наедин съ отцомъ Если ей придется ждать до посл-завтрака, то это будить трудно. За нсколько минутъ до получаса она постучалась въ дверь и ее впустили. Деревенскій кузнецъ былъ тамъ, предлагая сдлать новую кузницу.

— Папа, сказала Эмилія: — если вы дадите мн ц=полминуты…

Деревенскій кузнецъ и управитель, который также былъ тутъ, ушли, поклонившись Эмиліи, которая каждому изъ нихъ улыбнулась и кивнула головой. Это были ея старые друзья и они ласково на нее смотрли. Она ихъ будущая госпожа, но не важно ли было также, чтобъ и будущій господинъ былъ Готспуръ?

Сэр-Гэрри думалъ, что можетъ быть дочь придетъ къ нему, но онъ охотно предпочелъ бы избгнуть этого свиданія, если возможно. Свиданіе, однако, наступило и его избжать было нельзя.

— Папа, сказала Эмилія, цлуя его: — вы дете въ Пенритъ сегодня?

— Да, душа моя.

— Видться съ кузеномъ Джорджемъ?

— Да, Эмилія.

— Вы помните, о чемъ мы говорили намедни — что говорила я?

— Я постараюсь исполнить мою обязанность какъ могу, сказалъ сэр-Гэрри посл нкотораго молчанія.

— Я уврена, что вы исполните, папа — исполню и я. Я постараюсь исполнить мою обязанность. Не попытаетесь ли вы помочь ему?

— Конечно, я попытаюсь помочь ему скоре для тебя, чмъ для него. Если я могу помочь ему деньгами, заплатить его долги и дать ему средства жить, я это сдлаю.

— Папа, я не объ этомъ говорю.

— Что же другое могу я сдлать?

— Спасти его отъ дурныхъ поступковъ.

— Я постараюсь. Я хотлъ бы этого — еслибъ только ради нашего имени.

— Ради меня также, папа. Папа, сдлаемъ это вмст, вы, я и мама. Пусть онъ прідетъ сюда.

— Это невозможно.

— Пусть онъ прідетъ сюда, сказала она, какъ бы не обращая вниманія на его отказъ.— Вамъ нечего его бояться. Я знаю, какъ много слдуетъ сдлать очень труднаго, прежде чмъ… прежде чмъ можно будетъ заговорить о другомъ.

— Я за тебя не боюсь, дитя мое.

— Пусть онъ прідетъ.

— Нтъ, это не сдлаетъ пользы. Разв ты думаешь, что онъ будетъ спокойно жить здсь?

— Испытайте его.

— Что скажутъ люди?

— Нужды нтъ, что люди ни сказали бы, онъ нашъ родственникъ, онъ вашъ наслдникъ. Это человкъ, котораго я люблю боле всхъ на свт. Не имете ли вы права пригласить его сюда, если вы желаете? Я знаю, о чемъ вы думаете, но, пана, никогда не можетъ быть никого другого — никогда!

— Эмилія, я думаю, что ты убьешь меня.

— Милый папа! посмотримъ, не можемъ ли мы попытаться. О, папа, пожалуйста, пожалуйста позвольте мн видться съ нимъ!

Когда она ушла, управитель и кузнецъ воротились, но сэр-Гэрри лишился силъ сопротивляться, такъ что покорился новой кузниц, не сказавъ ни слова.

Глава XX.
УСПХЪ КУЗЕНА ДЖОРДЖА.

Мысли быстро толпились въ голов сэр-Гэрри Готспура, когда онъ халъ въ Пенритъ. Былъ пасмурный, унылый ноябрскій день, и онъ похалъ въ закрытомъ экипаж. Разстояніе было около десяти миль, и слдовательно, онъ могъ думать больше часа. Когда люди думаютъ много, они рдко ршаются. Дла, относительно которыхъ человкъ сознался себ, что онъ можетъ быть уменъ или безразсуденъ, благоразуменъ или неблагоразуменъ, рдко бываютъ такими длами, по которымъ онъ можетъ посредствомъ размышленія заставить себя принять намреніе, которое въ его собственныхъ глазахъ будетъ правильно. Когда онъ можетъ ршиться не размышляя, тогда онъ ршается безъ нершимости и къ своему полному удовольствію. Но объ этомъ дл сэр-Гэрри думалъ много. Бывали минуты, когда онъ былъ совершенно убжденъ, что обязанъ непремнно отвергнуть своего племянника. Никогда не было минуты, когда онъ желалъ бы принять его. Все-таки въ эту минуту, при всей его мысленной борьб, онъ ршиться не могъ. Какая его обязанность была выше — къ дочери или къ фамиліи — а посредствомъ фамиліи къ его отечеству, которое, какъ онъ думалъ, обязано своей безопасностью и славою поддержанію аристократіи? Иметъ ли онъ право — право въ нкоторой степени — подвергнуть свою дочь опасности въ надежд, что его имя и фамильная гордость могутъ быть поддержаны? Можетъ ли онъ устремитъ свои желанія но этому направленію, согласно съ сильными желаніями его дочери, основанными на совершенно другихъ причинахъ? Болтби очень горячо говорилъ ему, что онъ не долженъ имть никакого дла съ этимъ родственникомъ, и обозвалъ этого родственника разными гнусными эпитетами, а въ правдивости и честности Болтби нельзя было сомнваться. Но тогда Болтби конечно перешелъ за границы своей обязанности и, разумется, былъ расположенъ, съ своей стряпческой точки зрнія, считать благоразумнйшимъ всякій шагъ, который спасетъ имніе отъ опасныхъ рукъ. Сэр-Гэрри чувствовалъ, что слдовало спасти вещь гораздо цнне имнія — фамилію, титулъ, можетъ-быть самаго этого отверженнаго родственника, а боле всего его дочь. Онъ былъ увренъ, что его дочь не улыбнется ему боле, если онъ не согласится сдлать какое-нибудь усиліе въ пользу ея жениха.

Конечно, это былъ человкъ очень дурной. У сэр-Гэрри болло сердце, когда онъ думалъ о дурномъ свойств пороковъ этого молодого человка. О человк развратномъ въ своей жизни, расточительномъ на свои деньги, даже о картежник, пьяниц, человк любящемъ общество низкихъ мужчинъ и низкихъ женщинъ — о человк даже такомъ можетъ быть надежда, и порочный человкъ, если броситъ свои пороки, можетъ еще быть любимъ и наконецъ уважаемъ. Но о лжец, мошенник, не только порочномъ, но и низкомъ человк, какая можетъ быть надежда? Для сэрг-Гэрри было главное, чтобы мужъ его дочери былъ по-крайней мр джентльменъ. Конечно, происхожденіе этого человка было хорошее, и происхожденіе скажется наконецъ, какъ бы грязь ни была глубока. Такъ говорилъ себ сэр-Гэрри. И Эмилія согласилась, чтобы человкъ этотъ былъ испытанъ самымъ сильнымъ огнемъ, какой только можно зажечь для испытанія его. Если въ немъ есть золото, то можетъ-быть возможно отдлить окалину и достать золото безъ примси. Еслибы лэди Олтрингэмъ могла читать въ душ сэр-Гэрри, когда карета его подъзжала ровно въ двнадцать часовъ къ двери пенритской гостинницы Корона, она сильне прежняго держалась бы своего убжденія, что молодые любовники, если будутъ тверды, всегда могутъ преодолть сопротивленіе родителей.

Но, увы, увы! у этой окалины золота не было, а относительно происхожденія, хотя идеи сэр-Гэрри были такъ сильны и такъ благородны, онъ имлъ весьма запутанную теорію. Дворянское происхожденіе налагаетъ обязанности. Высокое положеніе требуетъ высокихъ длъ. Но это правило также приличествуетъ и Бонапарту, какъ и Бурбону, и Кромвелю какъ Стюарту, и такъ же часто иметъ успхъ, какъ и неудачу въ людяхъ низкаго и высокаго происхожденія. Хорошее происхожденіе также иметъ свои послдствія — физическія по большей части — и производитъ основательное, продолжительное мужество, способность не завязнуть въ грязи, на что сэр-Гэрри имлъ привычку намекать, но хорошее происхожденіе не воротитъ человка къ честности. Об вещи вмст, безъ сомннія, произведутъ самый высокій разрядъ безкорыстнаго человка.

Когда сэр-Гэрри вышелъ изъ кареты, онъ еще не ршился. Слуг было сказано, что его ожидали, и его тотчасъ привели въ большую гостиную, выходившую на улицу, которую кузенъ Джорджъ нанялъ для этого случая. У него самого была комната поменьше, но онъ тамъ курилъ, и въ эту минуту въ этой комнат стояли графинъ и рюмка на шифоньерк въ углу. Онъ слышалъ суматоху прізда и тотчасъ пошелъ въ гостиную, приготовленную для пріема великаго человка.

— Мн очень жаль, что я надлалъ вамъ такихъ хлопотъ, сказалъ кузенъ Джорджъ, подходя привтствовать своего дядю.

Сэр-Гэрри не могъ не подать руки племяннику, хотя онъ хотлъ бы не длать этого, еслибъ было возможно.

— Эти хлопоты ничего не значили бы для меня, сказалъ онъ:— еслибъ он были полезны. А я боюсь, что пользы никакой быть не можетъ.

— Надюсь, что вы не предубждены противъ меня, сэрГэрри.

— Я надюсь, что не предубжденъ ни противъ кого. Чего желаете вы отъ меня?

— Я желаю позволенія пріхать въ Гмбльтуэтъ какъ женихъ вашей дочерй.

Эту рчь кузенъ Джорджъ приготовилъ заране.

— А чмъ вы можете заслужить отъ отца такое позволеніе? Разв вы не знаете, милостивый государь, что когда мужчина длаетъ предложеніе двиц, то онъ обязанъ показать, что достоинъ того положенія, котораго добивается, что по характеру, по состоянію, по званію онъ по-крайней-мр равенъ ей.

— Наше званіе, сэр-Гэрри, одинаково.

— А ваше состояніе? Вы знаете, что моя дочь богатая наслдница.

— Знаю, но не это заставило меня обратиться къ ней. Разумется, я не имю ничего. Но вы знаете, что хотя она должна получить въ наслдство имніе, я долженъ быть наслдникомъ…

— Пожалуйста, не будемъ опять входить во все это, перебилъ его сэр-Гэрри.— Я объяснилъ вамъ прежде, что я принялъ бы ваше будущее званіе въ равновсіе ея состоянію, еслибъ могъ положиться на вашъ характеръ. Я не могу положиться на него. Я не знаю, почему вы поставляете меня въ необходимость опять говорить все это. Такъ какъ я думаю, что вы имете недостатокъ въ деньгахъ, я сдлалъ вамъ предложеніе, которое считаю щедрымъ.

— Оно было щедро, но я не могъ его принять.

Джорджъ понималъ, что произошло бы въ сердц сэр-Гэрри, еслибъ онъ принялъ это предложеніе или отказался бы отъ него.

— Я написалъ къ вамъ отказъ, и такъ какъ не получилъ отвта, то вздумалъ пріхать. Что мн было длать?

— Длать? Какъ могу я сказать? Заплатить ваши долги. Деньги были предложены вамъ.

— Я не могу отказаться отъ моей кузины. Позволили ли ей получить письмо, которое я оставилъ ей вчера?

Надо сказать, что сэр-Гэрри очень колебался относительно этого письма. Во время утренняго свиданія съ дочерью письмо было еще у него, когда приготовлялся ухать, онъ ршилъ, что надо отдать его ей, и лэди Елисавет было поручено отдать не безъ наставленій и объясненій. Отецъ не хотлъ скрыть это письмо отъ дочери, потому что безусловно полагался на нее, но ей надо было растолковать, что это не могло для нея значить ничего и что на это письмо, разумется, не слдуетъ отвчать.

— Это все-равно, получила она или не получила, сказалъ сэр-Гэрри:— я спрашиваю васъ опять, примите вы предложеніе, сдланное вамъ мистеромъ Болтби, и дадите ли мн письменное общаніе не возобновлять сватовства?

— Я не могу этого сдлать, сэр-Гэрри.

Баронетъ не зналъ, какъ ему продолжить это свиданіе. Такъ какъ онъ пріхалъ, то слдовало сдлать какое-нибудь предложеніе ему самому. Если онъ имлъ намреніе упорствовать вполн, онъ долженъ былъ остаться въ Гмбльтуэт и не пускать племянника въ свой домъ. А теперь просьба его дочери раздавалась въ его ушахъ: ‘милый папа, посмотримъ, не можемъ ли мы попытаться’. Потомъ опять это увреніе, которое она сдлала ему такъ торжественно: ‘папа, никогда не можетъ быть никого другого!’ Если черная овца могла быть вымыта до-бла, польза отъ такого мытья будетъ для каждой стороны такъ велика! Онъ долженъ краснть — какъ бы мытье ни было совершенно — онъ долженъ всегда краснть, имя такого зятя, но онъ принужденъ былъ сознаваться себ въ послднее время, что на этомъ свт гораздо боле непріятности и стыда чмъ радости или чести. Не было ли безславіемъ само по себ, что Готспуръ надлалъ такихъ вещей, какихъ надлалъ этотъ человкъ, и не было ли безславіемъ также то, что дочь его полюбила человка, который не годился ей въ женихи? Потомъ, каждый день, каждый часъ онъ вспоминалъ, что эти несчастья происходили отъ смерти сына, который, еслибъ остался живъ, былъ бы для него такою славою. Боле непріятностей и безславія? Не было ли все въ этомъ свт непріятностями и безславіемъ? Онъ желалъ бы дня своей смерти, чтобы оставить это все, но дло въ томъ, что жизнь такого человка не положитъ конецъ этимъ непріятностямъ. Онъ долженъ позаботиться, чтобы не все погибло, какъ только онъ отправится на тотъ свтъ.

Онъ ходилъ по комнат, опять стараясь думать, или можетъ быть вс думы прекратились у него теперь и онъ ршалъ въ ум, какъ ему лучше начать уступку. Онъ долженъ повиноваться дочери. Онъ не могъ разбить сердце единственной дочери, оставшейся у него. У него не было другой радости на свт, кром той, которую она доставляла ему. Онъ чувствовалъ теперь, что онъ просто управитель, старающійся какъ можно выгодне устроить дла для нея, но только управитель, то-есть слуга, который не можетъ ршить окончательно способъ управленія. Онъ могъ постараться убждать, но ршить должна она. Теперь дочь его ршила, и онъ долженъ начать эту задачу, до такой степени непріятную для. него — постараться вымыть до-бла черноту негра.

— Что вы желаете сдлать? спросилъ онъ.

— Какъ сдлать, сэр-Гэрри?

— Вы вели дурную жизнь.

— Я полагаю такъ, сэр-Гэрри.

— Какъ вы покажете свое желаніе исправиться?

‘Только заплатите мои долги, поставьте меня на ноги наличными деньгами, и жизнь моя потечетъ какъ по маслу!’

Такимъ образомъ отвтилъ бы кузенъ Джорджъ на вопросъ, еслибъ откровенно высказалъ свои мысли, но онъ зналъ, что не можетъ быть такъ откровененъ. Онъ долженъ общать многое, но разумется, длая это общаніе, онъ долженъ устроиться и на счетъ своихъ долговъ.

— Я сдлаю почти все, что вамъ угодно, только испытайте меня. Разумется, было бы гораздо легче, еслибъ эти долги были заплачены. Я совсмъ откажусь отъ скачекъ, если вы намекаете на это, сэр-Гэрри. Право, я готовъ отказаться отъ всего.

— Откажетесь вы отъ Лондона?

— Отъ Лондона?

Сказать по правд, Джорджъ не совсмъ понялъ это предложеніе.

— Да, оставите ли вы Лондонъ? Передете ли вы въ Скэррауби и станете ли учиться смотрть за фермой и помстьемъ?

Лицо Джорджа вытянулось — лицо его не такъ привыкло лгать, какъ языкъ, но языкъ солгалъ сейчасъ.

— О! да, конечно, если вы этого желаете. Мн даже понравится такая жизнь. На долго это будетъ?

— На два года, угрюмо сказалъ сэр-Гэрри.

Кузенъ Джорджъ въ сущности не понялъ. Онъ думалъ, что онъ возьметъ съ собой молодую жену, когда подетъ въ Скэррауби.

— Можетъ быть, Эмиліи это не понравится, сказалъ онъ.

— Она этого желаетъ. Неужели вы полагаете, что она такъ мало знаетъ вашу прошлую жизнь, что тотчасъ готова отдать себя вамъ? Она къ вамъ привязана.

— И я привязанъ къ ней, честное слово! Я увренъ, что вы въ этомъ не сомнваетесь.

Сэр-Гэрри сомнвался въ каждомъ слов, произносимомъ губами племянника, но все-таки настаивалъ. Онъ могъ примчать, хотя не могъ анализировать, и даже тонъ, употребляемый кузеномъ Джорджемъ, приводилъ въ отчаяніе баронета. Все-таки онъ настаивалъ. Онъ долженъ былъ теперь настаивать, хоть бы для того, чтобы доказать Эмиліи, сколько дрянной глину и какъ мало золота было въ этомъ кумир,

— Она къ вамъ привязана, сказалъ онъ: — вы носите наше имя и будете главою нашей фамиліи. Если вы ршитесь передлать вашу жизнь и докажете, что годитесь для Эмиліи, можетъ быть, чрезъ нсколько лтъ она будетъ вашей женою.

— Чрезъ нсколько лтъ, сэр-Гэрри?

— Да, сэръ — чрезъ нсколько лтъ. Или вы предполагаете, что счастье такой двушки, какъ она, можно вврить такому человку какъ вы, безъ испытанія? Вы увидите, что она сама на это не надется.

— О, разумется! Чего хочетъ она?..

— Я заплачу ваши долги съ условіемъ, что мистеръ Болтби получитъ полный списокъ ихъ.

Джорджъ, услышавъ это, тотчасъ ршилъ, что онъ долженъ убдить Гарта исключить счетецъ Уокера въ счетъ его долга. Дло шло только о нсколькихъ стахъ фунтахъ, и конечно можно было устроить это, когда столько наличныхъ денегъ перейдетъ изъ рукъ въ руки.

— Я заплачу все, тогда вы подете въ Скэррауби и домъ будетъ приготовленъ для васъ.

Не слдовало предполагать, какъ думалъ Джорджъ, что онъ долженъ жить въ совершенномъ уединеніи въ Скэррауби. Онъ могъ приглашать къ себ друзей, и потомъ станція была очень близка.

— Вы любите охоту, а охота будетъ у васъ тамъ хорошая. Мы сдлаемъ васъ судьей и много будетъ дла въ присматриваніи за имніемъ.

Тонъ сэр-Гэрри почти сдлался веселъ, когда онъ описывалъ, какого рода жизнь назначаетъ онъ для негра.

— Мы будемъ прізжать къ вамъ на мсяцъ каждый годъ, а потомъ вы прідете къ намъ на время.

— Когда это начнется? спросилъ кузенъ Джорджъ, какъ только баронетъ замолчалъ.

На этотъ вопросъ трудно было отвчать. По настоящему, это должно было начаться тотчасъ. Сэр-Гэрри зналъ очень хорошо, что уступивъ до такой степени, онъ долженъ взять съ собою племянника въ Гмбльтуэтъ. Онъ долженъ теперь держать племянника у себя, пока вс его долги будутъ заплачены и пока домъ въ Скэррауби будетъ приготовленъ, онъ долженъ положиться на благоразуміе и здравый смыслъ своей дочери, чтобы она не длала своему возлюбленному слишкомъ нжныхъ признаній въ любви, пока онъ не пройдетъ сквозь огонь исправленія.

— Вамъ лучше приготовиться и хать теперь со мною въ Гмбльтуэтъ, сказалъ сэр-Гэрри.

Чрезъ пять минутъ посл этого въ корридорахъ и передней гостинницы Корона поднялась суматоха. Вс въ дом, начиная отъ важнаго трактирщика до смиреннаго кошоха, знали, что сэр-Гэрри примирился съ своимъ племянникомъ и что племяннику отдавались вс блага, какія только могли дать боги. Пока сэр-Джорджъ укладывалъ свои вещи, сэр-Гэрри спросилъ счетъ и заплатилъ — не взглянувъ на него, потому что онъ не хотлъ разсматривать, какъ жилъ негръ, пока онъ былъ еще негромъ.

‘Желалъ бы я знать, примтилъ ли онъ водку’, думалъ про себя кузенъ Джорджъ.

Глава XXI.
ПРОПОВДЬ ЭМИЛІИ ГОТСПУРЪ.

Большая часть обратной поздки въ Гмбльтуэтъ прошла въ молчаніи. Сэр-Гэрри предпринялъ опытъ, въ который онъ не врилъ самъ, и грустно ему было на сердц. Кузенъ Джорджъ присмирлъ, онъ и боялся, и торжествовалъ. Возможно ли, что бы онъ ‘выбрался изъ всего этого’? Нкоторыя вещи шли для него такъ хорошо. Его пріятельницы были ему такъ врны! Лэди Олтрингэмъ, а потомъ мистриссъ Мортонъ — какъ он были добры! Милая Люси! онъ никогда ее не забудетъ. А Эмилія какая славная двушка! Онъ увидится съ своей Эмиліей и это будетъ такъ ‘весело’! Все-таки онъ сознавался себ, что Эмилія, приготовившаяся помогать своему отцу въ томъ, чтобы подвергнуть своего возлюбленнаго огню исправленія, вовсе не была такъ мила, какъ та Эмилія, которая прижалась къ нему на мосту Эири-Форсъ въ то время, когда онъ крпко обхватилъ ее станъ рукою. Онъ вполн сознавалъ то обстоятельство, что романъ долженъ уступить мсто дламъ.

Когда они въхали въ ворота парка, сэр-Гэрри заговорилъ:

— Вы должны понять, Джорджъ — онъ не называлъ его Джорджемъ съ тхъ самыхъ поръ, какъ помолвка сдлалась ему извстна: — что вы не можете быть допущены сюда какъ принятый женихъ моей дочери — что могло бы быть, еслибъ ваша прошлая жизнь была не такова.

— Я вижу все это, сказалъ кузенъ Джорджъ.

— Справедливость требуетъ, чтобъ я сказалъ вамъ это, но я безусловно полагаюсь на высокое чувство долга приличія въ Эмиліи. Теперь, когда вы здсь, Джорджъ, я надюсь, что это можетъ послужить и къ вашей польз, и къ нашей.

— Я увренъ, что все теперь пойдетъ хорошо, сказалъ кузенъ Джорджъ, разсчитывая, будетъ ли онъ въ состояніи ускользнуть въ Лондонъ на нсколько дней, для того, чтобы онъ могъ устроить это небольшое дльце съ Гартомъ. Не могли же они предполагать, чтобъ онъ могъ оставить Лондонъ на два года, не будучи предупрежденъ заране!

Сэр-Гэрри вышелъ изъ кареты у парадной двери и веллъ кузену Джорджу идти за нимъ въ домъ. Онъ тотчасъ повернулъ въ маленькую комнату, гд Джорджъ пилъ хересъ, и веллъ прислать къ себ лэди Елисавету.

— Душа моя, сказалъ онъ:— я привезъ съ собою Джорджа. Мы сдлаемъ все, что можемъ. Пусть мистриссъ Куикъ приготовитъ для него комнату. Теб лучше сказать Эмиліи, и пусть она придетъ ко мн на минуту, прежде чмъ увидится съ своимъ кузеномъ.

Все это было сказано при Джордж. Потомъ сэр-Гэрри ушелъ, оставивъ племянника на рукахъ лэди Елисаветы.

— Я рада опять видть васъ, Джорджъ, сказала она печальнымъ голосомъ.

Кузенъ Джорджъ улыбнулся и сказалъ, что ‘все пойдетъ хорошо’.

— Я уврена и надюсь на это для счастья моей дочери. Но должна быть большая перемна, Джорджъ.

— Перемнъ будетъ бездна, сказалъ кузенъ Джорджъ, который вовсе не боялся лэди Елисаветы.

Много важныхъ вещей слдовало сдлать въ дом въ этотъ день до обда. Во-первыхъ, происходило продолжительное свиданіе между отцомъ и дочерью. Нсколько минутъ, можетъ быть, баронетъ былъ истинно счастливъ, когда дочь стала передъ нимъ на колна, обвивъ его руками и благодаря за то, что онъ сдлалъ, между тмъ какъ радостныя слезы струились по ея щекамъ. Онъ не могъ ршиться ни слова сказать ей въ предостереженіе. Не было ли бы все-равно, что красить снгъ бдой краской, предостерегать ее на счетъ ея поведенія?

— Я сдлалъ все какъ ты мн велла, сказалъ онъ: — я предложилъ ему хать въ Скэррауби. Можетъ быть, и теб придется тамъ жить на время, душа моя.

Она поблагодарила его и опять стала цловать. Она будетъ такъ послушна. Она сдлаетъ все, что можетъ, чтобы заслужить его доброту. А что касается Джорджа…

— Пожалуйста, папа, не думайте, будто я воображаю, что все это можно сдлать сейчасъ.

Однако, мысли ея стремились по этому направленію. Ей казалось, что самая трудная часть работы была уже сдлана и что теперь по самымъ пріятнымъ тропинкамъ добродтели слдовало ступать счастливою и настойчивою ногою.

— Теб лучше увидться съ нимъ въ присутствіи твоей матери, дорогая, до обда, а потомъ неловкость уменьшится.

Она опять поцловала его и побжала изъ его комнаты на половину матери по чернымъ лстницамъ, хорошо знакомымъ ей, чтобы нечаянно не встртиться съ своимъ возлюбленнымъ какимъ нибудь ненадлежащимъ образомъ. Тамъ она могла ссть и подумать обо всемъ этомъ. Она будетъ очень осторожна. Ему надо растолковать тотчасъ, что очищеніе должно быть полное, исправленіе совершенное. Она сознается въ своей любви къ нему — въ своей великой и вчной любви, но нжности должно быть очень мало — почти никакой — пока огонь не сдлаетъ своего дла и золото не отдлится отъ окалины. Она достигла своего желанія и они найдутъ, что она заслужила это.

Передъ обдомъ сэр-Гэрри написалъ письмо своему повренному. Почта прозжала чрезъ деревню по дорог въ Пенритъ поздно вечеромъ и онъ могъ успть. Онъ думалъ, что обязанъ дать Болтби знать, что онъ передумалъ, и хотя писать было не совсмъ пріятно, онъ сдлалъ это тотчасъ. Онъ ничего не сказалъ Болтби о своей дочери, но далъ ему понять, что кузенъ Джорджъ былъ теперь гостемъ въ Гмбльтуэт и что онъ намренъ заплатить вс его долги, не входя ни въ какія другія особенныя обязательства. Будетъ ли мистеръ Болтби такъ добръ, чтобъ составить списокъ долговъ? Капитану Готспуру будетъ сказано, чтобъ онъ тотчасъ послалъ мистеру Болтби письменно вс необходимыя свднія. Потомъ сэр-Гэрри продолжалъ, что можетъ быть мнніе, составленное относительно капитана Готспура, было слишкомъ строго. Онъ стыдился самъ себя, когда писалъ эти слова, но все-таки они были написаны. Если негра слдовало вымыть до-бла, то мытье должно происходить во всякое время и всми возможными способами, пока свтъ начнетъ видть, что чернота сошла съ кожи.

Кузена Джорджа пригласили видться съ двушкой, которая любила его, въ утреннюю комнату ея матери, прежде чмъ будутъ одваться къ обду. Онъ совсмъ ге зналъ, какъ ему себя вести. Онъ не подумалъ объ этомъ ни минуты, пока это затрудненіе не промелькнуло въ голов его, когда она вошла въ комнату, но она сообразила все. Она поспшно подошла къ нему и дала ему поцловать себя въ губы, стоя въ присутствіи матери.

— Джорджъ, сказала она:— милый Джорджъ, я такъ рада, что вы здсь!

Это былъ первый поцлуй, и долженъ быть послдній — пока огонь не сдлаетъ своего дла, пока огонь, по-крайней мр, не сдлаетъ на столько своего дла, чтобъ сдлать остальное легкимъ и врнымъ. Онъ мало могъ сказать, но пробормоталъ что-то о томъ, что онъ счастливйшій человкъ на свт. Въ такомъ положеніи ни одинъ мужчина не могъ бы держать себя хорошо, и ни мать, ни дочь не могли ожидать отъ него многого. Мужчина не можетъ граціозно держать себя подъ тяжестью прощенія, какъ женщина. Мужчина вообще любитъ, чтобъ т, съ кмъ онъ находится въ короткихъ сношеніяхъ, не предполагали, будто онъ сдлалъ или длаетъ что-нибудь дурное, а когда его оскорбляютъ, онъ долженъ прощать и забывать молча. Для женщины прощеніе, принимаемое или даваемое, составляетъ само по себ удовольствіе. Тогда было сказано нсколько словъ по большей части лэди Елисаветой и вс трое разошлись приготовиться къ обду.

Слдующій день провели они въ Гмбльтуэтскомъ замк очень спокойно, но съ нкоторымъ умреннымъ удовольствіемъ. Сэр-Гэрри сказалъ своему племяннику о письм къ стряпчему и веллъ Джорджу составить и послать съ ныншней почтой такой списокъ, какой можно было составить въ настоящую минуту.

— Не лучше ли мн похать увидаться съ мистеромъ Болтби? сказалъ кузенъ Джорджъ.

Но на это сэр-Гэрри не согласился. Пусть вс денежныя требованія будутъ доставлены туда. Каковы бы ни были эти требованія, онъ во всякомъ случа могъ ихъ заплатить. Кузенъ Джорджъ повторилъ свое предложеніе, но согласился, когда сэр-Гэрри нахмурился и выказалъ свое неудовольствіе. Онъ составилъ списокъ и написалъ къ мистеру Болтби письмо.

‘Мн кажется, что мой долгъ мистеру Гарту написанъ на 3250 ф. с., писалъ онъ: ‘но я думаю, что мн слдуетъ прибавить еще 350 за долгъ, на который, кажется, у него нтъ моей записки, но эти деньги я долженъ ему.’

.Онъ имлъ безразсудство думать, что требованіе Уокера можно заплатить такимъ образомъ. Посл обда они похали вмст — отецъ, дочь и негръ, и многое было говорено кузену Джорджу объ имніи. Упомянули имена арендаторовъ и границы фермъ были обозначены ему. А онъ думалъ все время, пощадитъ ли его Гартъ.

Но Эмилія Готспуръ, хотя была сдержанна и спокойна въ своей радости, хотя ршилась быть осторожной и знала, что были обстоятельства въ ея помолвк, которыя на время не позволятъ ей обращаться съ своимъ женихомъ такъ, какъ другія двушки обращаются съ своими женихами, вовсе не имла намренія удаляться отъ кузена Джорджа. Еслибъ она это сдлала, какъ она могла помогать и принимать, какъ она надялась, главное участіе въ труд очистить золото, въ труд, которымъ они вс теперь занимались. Она должна была переписываться съ нимъ, когда онъ будетъ въ Скэррауби. Такова была ея настоящая программа и сэр-Гэрри не возражалъ, когда она объявила о своемъ намреніи. Разумется, они должны понимать другъ друга и сообщаться мыслями. Поэтому на третій день устроили, чтобъ они пошли гулять вдвоемъ по парку. Она должна показать ему свой садъ, который былъ довольно далеко отъ дома. Если сказать правду, надо признаться, что Джорджъ нсколько опасался послполуденныхъ развлеченій, но еслибъ она потребовала, чтобъ онъ слъ и слушалъ, пока она читаетъ проповдь, онъ не отказалъ бы.

Читать нравоученіе и въ то же время выказывать любовь трудно даже матерямъ относительно ихъ дтей, хотя ихъ власть не порождаетъ чувства оскорбленія. Эмилія особенно желала указать заблуждающемуся пути добродтели, и между тмъ сдлать это безъ отягощенія.

— Какъ пріятно видть васъ здсь, Джорджъ! сказала она.

— Да, дйствительно, не правда ли?

Онъ шелъ возл нея и до-сихъ-поръ они были еще въ виду дома.

— Папа былъ такъ добръ, не правда ли, какъ онъ добръ?

— Это правда. Добрйшій человкъ на свт, сказалъ Джорджъ, думая, что признательность его была бы сильне, еслибъ баронетъ далъ ему денегъ и позволилъ създить въ Лондонъ самому расплатиться съ долгами.

— И мама была такъ добра! Мама очень васъ любитъ. Я уврена, что она все сдлаетъ для васъ.

— Я вы? сказалъ Джорджъ, смотря ей въ лицо.

— Обо мн, Джорджъ, теперь нечего и говорить. Вамъ не нужно повторять, каковъ есть и долженъ быть мой первый интересъ на свт.

— Я желалъ бы, чтобъ вы чаще говорили мн это.

— Но вдь вы это знаете, не правда ли?

— Я знаю, что вы сказали у водопада, Эмилія.

— Что я сказала тогда, я сказала навсегда. Вы можете быть въ этомъ уврены. Я сказала это мама и папа. Еслибъ она не желали, чтобъ я любила васъ, они не пригласили бы васъ сюда. Я васъ люблю и надюсь когда-нибудь сдлаться вашей женой.

Она облокотилась на его руку, но, говоря это, остановилась и пристально посмотрла ему въ лицо. Онъ протянулъ руку, чтобъ взять ея руку, но она покачала головой и не дала.

— Нтъ, Джорджъ, пойдемте. Я хочу поговорить съ вами о многомъ. Я хочу сказать вамъ очень много — теперь, сегодня. Я надюсь, что когда-нибудь могу сдлаться вашей женой. Если не могу, я никогда не буду женой другого.

— Что значитъ ‘когда-нибудь’, Эмилія?

— Очень долгое время, можетъ быть, нсколько лтъ.

— Но почему? Надо же и меня спросить, не только васъ. Какая польза ждать? Я знаю, сэр-Гэрри думаетъ, что я былъ очень пристрастенъ къ удовольствіямъ. Чмъ я могу лучше показать, что я желаю бросить все это, какъ не женитьбой и остепепившись тотчасъ? Я не вижу, какая польза ждать.

Разумется, она должна сказать ему правду. Она и не думала скрывать отъ него правду. Она любила его всмъ сердцемъ и ршилась выйти за него, но окалину слдовало прежде отдлить отъ золота.

— Разумется, вы знаете, Джорджъ, что папа иметъ возраженія.

— Я знаю, что онъ имлъ, но это теперь прошло. Я долженъ сейчасъ похать на житье въ Скэррауби и заняться охотою. Онъ не можетъ требовать, чтобы я оставался тамъ одинъ-одинехонекъ.

— Но онъ требуетъ, требую и я.

— Зачмъ?

Для того, чтобы онъ могъ очиститься огнемъ уединенія и молоткомъ усиленнаго труда. Она не могла сказать ему этого.

— Вы знаете, Джорджъ, что вы вели веселую жизнь.

— Я служилъ въ военной служб нсколько лтъ.

— Но вы вышли въ отставку и начали заниматься скачками, и говорятъ, что вы играли въ карты, надлали долговъ и жили беззаботно. Правда это, Джорджъ?

— Правда.

— Можете ли вы удивляться, что папа боится вврить свою единственную дочь и все свое имніе человку, который… который самъ знаетъ, что онъ жилъ беззаботно. Но если вы можете показать года два, что отказываетесь отъ всего этого…

— Разв я не откажусь, когда мы обвнчаемся?

— Я на это надюсь. А то сердце мое разорвется. Но можете ли вы удивляться, что папа желаетъ и отсрочки и доказательства?

— Два года!

— Разв это много? Если я узнаю, что вы исполняете его желанія, эти два года пройдутъ такъ счастливо для меня! Мы станемъ здить къ вамъ, а вы будете прізжать сюда. Мн никогда не нравилось Скэррауби, потому что оно не такъ красиво, какъ здшній замокъ, но теперь какъ мн будетъ пріятно здить туда! А когда вы будете здсь, папа такъ васъ полюбитъ. Вы будете для него настоящимъ сыномъ, только вы должны вести себя степенно.

— Степенно! Ей-Богу такъ! Человкъ долженъ вести себя степенно въ Скэррауби.

Благоуханіе чистой жизни, предлагаемое ему, не казалось благовоннымъ для его ноздрей. Ей это не понравилось бы, еслибъ она не знала, что она не можетъ имть всего за одинъ разъ.

— Надо вамъ знать, сказала она:— что между мною и папа сдлано условіе. Я сказала ему, что буду говорить вамъ все.

— Да, мн слдуетъ говорить все.

— Онъ самъ назначитъ день. Онъ иметъ на это право. Я не стану торопить его и вы не должны.

— О! но я буду торопить.

— Это ни къ чему не послужитъ и я вамъ не позволю, Джорджъ. Я буду бранить васъ, если вы сдлаете это. Когда онъ будетъ думать, что вы научились управлять имніемъ и усердно занялись этимъ дломъ, и что больше не будетъ ни скачекъ, ни закладовъ, тогда онъ согласится. А я скажу вамъ еще кое-что, если вы захотите выслушать.

— Что-нибудь пріятное?

— Когда онъ скажетъ мн, что не боится отдать васъ мн, я буду счастливйшей двушкой во всей Англіи. Пріятно ли это? Нтъ, Джорджъ, нтъ, а этого не хочу!

— Поцловать меня одинъ разъ?

— Я поцловала васъ, когда вы пріхали, чтобы показать вамъ, что я дйствительно васъ люблю. Я поцлую васъ въ другой разъ, когда папа скажетъ, что все идетъ хорошо.

— А до-тхъ-поръ нтъ?

— Нтъ, Джорджъ, до-тхъ-поръ нтъ. Но я все-таки люблю васъ по прежнему. Я не могу любить васъ больше, чмъ люблю теперь.

Ему ничего не оставалось длать, какъ покориться, и онъ былъ принужденъ довольствоваться во всю остальную ихъ прогулку разговоромъ о ихъ будущей жизни въ Скэррауби. Она очевидно думала, что онъ будетъ главнымъ фермеромъ, главнымъ управителямъ, главнымъ бухгалтеромъ и работникомъ во всемъ помсть. Когда онъ заговорилъ о дичи, она воротила его къ плугу — такъ по-крайней-мр онъ уврялъ себя. И онъ не могъ добиться отъ нея сочувствія, когда напомнилъ ей, что ближайшее сборище охотниковъ находилось боле чмъ на двадцать миль отъ Скэррауби.

— Вы можете думать о другихъ вещахъ нсколько времени, сказала она. Онъ былъ принужденъ сказать, что будетъ думать, но ему казалось, что Скэррауби нчто въ род каторги, куда его ссылаютъ съ его собственнымъ содйствіемъ. Благоуханіе чистоты было для него противно.

— Я не знаю, что буду длать тамъ по вечерамъ, сказалъ онъ.

— Читать, отвтила она!— тамъ есть бездна книгъ и вы всегда можете получатъ журналы. Я всегда буду посылать ихъ къ вамъ.

Это была для него весьма печальная перспектива жизни, но онъ не могъ сказать ей, что она будетъ ршительно нестерпима.

Когда ихъ прогулка кончилась — прогулка, которую она никогда не могла забыть, такъ серьезна была ея цль — онъ пошелъ гулять одинъ. Могло ли это ему нравиться? Возможно ли это? Не лучше ли было бы для него, еслибъ онъ позволилъ своему другому любящему другу приготовить для него къ баронету письмо, въ которомъ щедрое предложеніе сэр-Гэрри было принято? Отдадимъ ему справедливость, вспомнивъ, что онъ совершено былъ неспособенъ понять несчастье и совершенную гибель, которыя навлекло бы это письмо на ту, которая такъ его любила. Онъ ничего не зналъ, какія страданія терпла бы она — должна была она терпть, потому что не упала ли она уже въ бездонную пропасть, когда позволила себ отдать свое сердце такому низкому существу? Онъ думалъ, что было бы гораздо лучше, еслибъ это письмо было написано. Имъ овладла смутная мысль, что онъ не годится въ мужья этой двушк. Онъ не могъ находить удовольствіе въ томъ, въ чемъ находила она. Конечно, было бы очень хорошо сдлаться владльцемъ Гмбльтуэта и Скэррауби когда-нибудь, но сэр-Гэрри могъ прожить еще двадцать лтъ, а пока живъ сэр-Гэрри, онъ долженъ быть рабомъ. А потомъ онъ думалъ, что Люси Мортонъ нравится ему больше Эмиліи Готспуръ. Онъ могъ говорить Люси что хотлъ, могъ курить въ ея присутствіи, признаваться, что онъ любитъ пить, и получать сочувствіе къ своимъ пари на дербійской скачк. Онъ началъ уже чувствовать, что ему не нравятся проповди избранницы его сердца.

Но онъ выбралъ теперь эту сторону и долженъ продолжать игру. По-крайней-мр, онъ быль увренъ, что его долги будутъ заплачены. Онъ вовсе не былъ увренъ, какъ дла пойдутъ относительно Уокера, но если дла примутъ самый дурной оборотъ, баронетъ вроятно опять захочетъ подкупить его общаннымъ доходомъ. Все-таки ему было неловко и конечно онъ не блисталъ за столомъ сэр-Гэрри.

— Почему она его полюбила, что она нашла въ немъ, я право не понимаю, сказалъ сэр-Гэрри своей жен въ этотъ вечерь.

Мы должны предположить, что сэр-Гэрри не зналъ, какъ сходятся парами птицы.

Глава XXII.
ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ УСТУПАЕТЪ.

Утромъ на четвертый день пребыванія Джорджа въ Гмбльтуэт пришло письмо къ сэр-Гэрри. Почта пришла въ замокъ за часъ до того времени, когда семья сходилась для молитвы, и письма были отнесены къ сэр-Гэрри. То письмо, о которомъ мы упоминаемъ здсь, можетъ быть представлено читателю вполн:

‘Линкольн-Иннъ-Фильдсъ, 24 ноября 186—.

‘Любезный сэр-Гэрри Готспуръ,

‘Я получилъ ваше письмо относительно долговъ капитана Готспура и получилъ также письмо отъ него, и списокъ того, что по его словамъ онъ долженъ. Разумется, не можетъ быть затрудненія заплатить вс долги, въ которыхъ онъ признается, если вы считаете это нужнымъ. На сколько я могу судить, теперь итогъ будетъ простираться отъ двадцати-пяти до тридцати тысячъ фунтовъ. Я сказалъ бы ближе къ первой, чмъ къ послдней сумм, еслибъ не зналъ, что итогъ въ подобныхъ вещахъ увеличивается всегда. Вы можете также понять, что я не могу поручиться за правильность этого извстія.

‘Но я считаю себя обязаннымъ зайти дале этого, даже рискуя подвергнуться вашему неудовольствію. Я заключаю изъ вашихъ словъ, что вы устроиваете бракъ между Джорджемъ Готспуромъ и вашей дочерью, и теперь повторяю вамъ самыми торжественными словами, какія только могу придумать, что этому браку вы покровительствовать не должны. Капитану Готспуру неприлично жениться на вашей дочери.’

Когда сэр-Гэрри дошелъ до этого мста, онъ очень разсердился, но гнвъ его былъ теперь направленъ противъ его повреннаго. Не сказалъ ли онъ Болтби, что онъ передумалъ, и съ какой стати повренный вмшивается въ его дла? Но онъ дочиталъ письмо до горькаго конца.

‘Съ-тхъ-поръ, какъ вы были въ Лондон, мн сдлались извстны слдующіе факты. Второго числа прошлаго мсяца мистеръ Джорджъ Готспуръ сошелся съ двумя людьми, Уокеромъ и Бльбиномъ, въ квартир перваго, около девяти часовъ вечера, и оставался тамъ большую часть ночи, играя въ карты. Бльбинъ хорошо извстенъ полиціи какъ шулеръ. Когда-то онъ жилъ въ свт какъ джентльмэнъ. Ремесло его теперь высматривать и находить добычу для картежниковъ. Уокеръ молодой человкъ низкаго званія, имющій деньги. Джорджъ Готспуръ выигралъ въ тотъ вечеръ отъ трехсотъ до четырехсотъ фунтовъ отъ Уокера, а Бльбинъ еще больше этого захватилъ порядочную долю грабежа. Уокеръ теперь приготовился, и очень серьезно, пожаловаться на это въ судъ, такъ какъ ему сообщили о плутовств, которому онъ подвергнулся, и Бльбинъ готовъ уличить Джорджа Готспура въ шулерств. До-сихъ-поръ ихъ удерживалъ Гартъ, жидъ, съ которымъ вы видлись. Гартъ боится, что если это дло обнаружится, то вы не заплатите по его векселямъ.

‘Мн кажется это все справедливо. Если вы подумаете, что я дйствую враждебнымъ образомъ къ вашей фамиліи, прізжайте лучше въ Лондонъ и выберите другого повреннаго. Если можете еще положиться на меня, я сдлаю все что могу для васъ. Я совтовалъ бы вамъ привезти капитана Готспура съ собою, если онъ подетъ.

‘Мн прискорбно писать къ вамъ такимъ образомъ, но мн кажется, что никакія жертвы не могутъ быть достаточно велики для того, чтобы избавить миссъ Готспуръ отъ той участи, которую, какъ я боюсь, она навлекаетъ на себя.

‘Остаюсь, любезный сэр-Гэрри Готспуръ, вашъ врный
‘ДЖОНЪ БОЛТБИ.’

Это было ужасное письмо. Постепенно, когда сэр-Гэрри читалъ и перечитывалъ его, имъ овладло чувство, что онъ можетъ, долженъ и хочетъ быть очень признателенъ мистеру Болтби. Постепенно тонкая глазурь надежды, подъ которою онъ усплъ отчасти скрыть свои убжденія относительно характера своего племянника, спала и онъ увидалъ этого человка, какимъ видлъ его во время свиданія съ капитаномъ Стбберомъ и Гартомъ. Такъ должно быть. Какія бы ни были послдствія, его дочери надо сказать. Если она умретъ отъ того, что ей скажутъ, то это будетъ лучше чмъ отдать ее такому человку. Несчастье, постигшее ихъ, можетъ убить его и ее — по это гораздо лучше. Онъ сидлъ, пока не раздался звонокъ къ молитв, потомъ онъ самъ позвонилъ и пошелъ сказать лэди Елисавет, чтобъ она прочла молитвы въ его отсутствіе. Когда молитвы были прочтены, пришли сказать, что онъ. будетъ завтракать одинъ въ своей комнат. Получивъ это извстіе, и жена и дочь пошли къ нему, но теперь онъ не могъ еще сказать имъ ничего. Пришли извстія, которыя длали необходимымъ, чтобы онъ тотчасъ отправился въ Лондонъ. Какъ только завтракъ кончится, онъ хотлъ видться съ Джорджемъ Готспуромъ. Об узнали по тону, которымъ это имя было произнесено, что извстія были дурныя и относились къ грхамъ ихъ гостя.

— Лучше прочтите это письмо, сказалъ онъ, какъ только Джорджъ вошелъ въ комнату.

Когда онъ говорилъ это, лицо его было обращено къ камину, и въ этомъ положеніи онъ остался.

Письмо было у него въ рук и онъ не совсмъ повернулся, чтобы отдать его. Джорджъ прочелъ письмо медленно, и когда кончилъ, только вполовину понявъ слова, но все-таки зная хорошо обвиненіе, заключавшееся въ нихъ, онъ стоялъ молча, совершенно побжденный.

— Я полагаю, что это справедливо, сказалъ сэр-Гэрри тихимъ голосомъ, прямо взглянувъ на своего врага.

— Я выигралъ нсколько денегъ, сказалъ кузенъ Джорджъ.

— И плутовали?

— О, нтъ!— ничего подобнаго не было.

Но его признаніе было написано на лиц, слышалось въ голос и выглядывало сквозь всякое движеніе его членовъ.

— Ему нужно воротить его деньги, сказалъ сэр-Гэрри.

— Я это общалъ, сказалъ кузенъ Джорджъ.

— Это было у васъ въ обыча, сэръ, возвращать деньги, выигранныя вами въ картахъ? Вы мошенникъ — бездушный мошенникъ — стараясь пробраться ко мн въ домъ, когда я сдлалъ такія щедрыя предложенія, чтобъ купить ваше отсутствіе.

На это кузенъ Джорджъ не отвчалъ. Игра началась. А не говорилъ ли онъ уже себ, что эту игру онъ никогда не долженъ былъ начинать?

— Мы удемъ отсюда оба въ одиннадцать часовъ, мы подемъ вмст въ Лондонъ. Карета будетъ готова въ одиннадцать часовъ. Ступайте уложить ваши вещи съ слугою.

— Разв я не могу проститься съ лэди Елисаветой?

— Нтъ, сэръ! Вы никогда боле не будете говорить ни съ одной женщиной въ моемъ дом.

Оба вмст похали въ Пенритъ, а потомъ въ Лондонъ въ одномъ вагон. Сэр-Гэрри платилъ за вс издержки, не говоря ни слова. Сэр-Гэрри, прежде чмъ ухалъ изъ дома, увидлся съ женою на минуту, но дочь не видалъ.

— Скажи ей, сказалъ онъ:— что это должно… должно быть кончено.

Ршеніе это было пересказано Эмиліи, но она не хотла согласиться.

— Этого не должно быть, сказала она, разгорячившись.

Лэди Елисавета старалась показать ей, что отецъ сдлалъ все что могъ для исполненія ея желаній — готовъ былъ пожертвовать для нея всми своими желаніями и убжденіями.

— Почему онъ такъ перемнился? Онъ услыхалъ о какихъ-нибудь новыхъ долгахъ? Разумется, долги есть, мы не предполагали, чтобъ все могло быть сдлано тотчасъ и такъ легко.

Она не хотла принимать утшеній и не хотла врить. Она сла одна и плакала въ своей комнат, увряя, когда мать пришла къ ней, что никакія соображенія, никакія извстія о прошломъ поведеніи Джорджа не заставятъ ее измнить человку, которому она дала слово.

— Слово мое, папа, и ваше, сказала Эмилія, заступаясь за себя съ величіемъ сквозь слезы.

Чрезъ день пришло письмо отъ сэр-Гэрри къ лэди Елисавет, очень короткое.

‘Онъ плутовалъ, какъ обыкновенный низкій мошенникъ, изученными штуками въ картахъ, обворовавъ бднаго человка гораздо ниже его званіемъ, на нсколько сотъ фунтовъ. Въ этомъ нельзя сомнваться. Еще неизвстно, не будутъ ли его судить. Онъ почти не отпирается. Невозможно представить себ тварь гнусне, трусливе, хуже. Моей огорченной, дорогой, милой любимиц надо сказать все это. Скажи ей, что я знаю, какъ она будетъ страдать. Скажи ей, что я такъ буду этимъ огорченъ, какъ и она. Но все лучше, чмъ такое униженіе. Скажи ей именно, что я не ршился бы, еслибъ не зналъ наврно.

Эмиліи сказали. Письмо было прочтено ей и ею до-тхъ-поръ, пока она почти знала его наизусть. Тогда въ лиц ея появилось изнуренное выраженіе унылой агоніи, тотчасъ лишившей ее молодости и красоты, но даже теперь она не хотла уступить. Она не могла уже изъявлять недоврія къ извстіямъ, но говорила, что ни одинъ человкъ, что онъ бы ни сдлалъ, не могъ зайти слишкомъ далеко для раскаянія и прощенія. Она подождетъ. Она хотла ждать два года. Она готова была ждать десять лтъ. Что такое, если онъ плутовалъ въ картахъ? Разв она не сказала матери, что еслибъ оказалось, что онъ убійца, то и тогда она сдлалась бы женою убійцы? Она не знала, почему плутовать въ картахъ хуже чмъ держать пари на скачкахъ. Все было дурно — очень дурно. Въ эту жизнь входятъ мужчины по вин тхъ, которымъ слдовало бы научить ихъ лучшему. Нтъ, она не выдетъ за него безъ позволенія отца, но никогда не признается, что помолвка ея разошлась, какимъ гнуснымъ именемъ ни называли бы его. Для нея шулера были ни чмъ не хуже картежниковъ. Она была совершенно уврена, что Христосъ приходилъ спасти людей плутующихъ въ карты точно такъ же, какъ и другихъ.

Такъ какъ сэр-Гэрри и его кузенъ пріхали въ Лондонъ поздно ночью — былъ первый часъ пополуночи — сэр-Гэрри веллъ своему спутнику пріхать на слдующее утро къ-мистеру Болтби въ одиннадцать часовъ. Кузенъ Джорджъ имлъ много времени на размышленіе и сообразилъ, что для него было бы лучше — ‘отрзать напрямикъ’.

— Мистеръ Болтби мой врагъ, сказалъ онъ:— и я не знаю, зачмъ мн къ нему хать.

— Если вы не подете, сэръ, я не заплачу ни одного шиллинга за васъ.

— Вы мн общали, сэр-Гэрри.

— Если вы не будете тамъ въ назначенное время, я не заплачу ничего, а фамильное имя можетъ отправляться къ чорту.

Они оба похали въ гостинницу у желзной дороги — не вмст, но младшій вслдъ за старикомъ — и ночевали послдній разъ въ жизни подъ одною кровлей.

Кузенъ Джоржъ не явился къ Болтби, потому что еще лежалъ въ постели въ назначенное время, но въ три часа былъ у мистриссъ Мортонъ.

Пока мы возвратимся къ сэр-Гэрри. Онъ былъ въ контор стряпчаго въ назначенное время, и Болтби улыбнулся, когда услыхалъ, что кузенъ Джорджъ былъ приглашенъ. Сэр-Гэрри нсколько разъ изъявлялъ свою признательность Болтби, а Болтби, можетъ быть оттого, что не имлъ дочери, подумалъ, что зло было уничтожено. Онъ почти выказалъ наклонность къ шутливости и кротко засмялся надъ сэр-Гэрри, когда ему сказали объ угроз.

— Я думаю, что мы должны заплатить его долги, сэр-Гэрри.

— Я вовсе этого не вижу. Я скоре ршился бы на все. Я сказалъ ему, что не заплачу ничего.

— Но вы прежде говорили ему, что заплатите. И этимъ коршунамъ тоже было сказано. Намъ лучше выстроить золотой мостъ для павшаго врага. Держитесь вашего перваго положенія, не упоминая о томъ, что вы намревались отказать ему въ завщаніи, и заставьте его написать это письмо. Мой клэркъ отыщетъ его завтра.

Сэр-Гэрри наконецъ уступилъ, счастливый Уокэръ получилъ обратно вс свои деньги, даже то, что было заплачено Бльбину за его безчестную помощь, а сэр-Гэрри вернулся въ Гмбдьтуэгъ.

Кузенъ Джорджъ сидлъ въ комнат мистриссъ Мортонъ съ сильной головною болью чрезъ пять дней посл прізда въ Лондонъ, а она перечитывала, что сейчасъ написала.

— Это я думаю годится, сказала она.

— Именно что нужно, сказалъ онъ, не поднимая голову.

— Хотите теперь переписать, Джорджъ?

— Нтъ, не теперь, я такъ усталъ! Я возьму съ собою и перепишу въ клуб.

— Нтъ, я этого не хочу. Черновое письмо непремнно будетъ оставлено на стол въ клуб Вы пойдете играть въ бильярдъ и письмо никогда не будетъ написано.

— Я ворочусь сюда и сдлаю это посл обда.

— Я буду тогда въ театр, а я не хочу, чтобы вы были здсь въ мое отсутствіе. Оживитесь немножко и сдлайте это теперь, не представляйтесь такимъ жалкимъ.

— Все это очень хорошо, Люси, но еслибъ у васъ болла голова, вы не захотли бы писать такое проклятое письмо.

Она встала, чтобы побранить его, ршивъ, что письмо будетъ написано…..

— Какой вы трусъ, какое вы вялое, безполезное существо, Неужели вы не думаете, что я не бываю по цлымъ часамъ на сцен, когда гавъ горитъ вокругъ меня, а голова моя готова лопнуть? А это что? Письмо, которое вы напишите въ десять минутъ. Дло состоитъ въ томъ, что вы не хотите отказаться отъ этой двушки!

Могла ли она думать это, зная его такъ хорошо, могла ли она полагать, что въ немъ есть еще такъ много хорошаго?

— Вы это говорите, чтобы разсердить меня. Вы знаете, что я никогда ее не любилъ.

— Вы женились бы не ней теперь, еслибъ позволили.

— Ей-Богу нтъ! Довольно уже дли меня этого. Вы понимаете же, Люси, что человкъ въ такомъ положеніи какъ я, по уши въ долгахъ, наслдникъ стараго титула, долженъ же стараться, чтобы соединить эти вещи. Фамиліи и имена вещи не важныя, я полагаю, но человкъ дорожитъ же ими. Но для меня было довольно этого. Но что касается кузины Эмиліи, вы знаете, Люси, что я никогда въ жизни не любилъ ни одной женщины кром васъ.

Это былъ скотъ, не имющій ни одного порядочнаго качества, лнтяй, фальшивый, потакавшій своимъ прихотямъ, безъ всякихъ правилъ человкъ. Она же была женщина чрезвычайно талантливая, имвшая много добродтелей, способная къ самопожертвованію, трудолюбивая, доброжелательная, любившая правду, если не всегда правдивая сама. А между тмъ одного такого слова отъ этого скота было достаточно, чтобы сдлать ей удовольствіе въ эту минуту. Она встала, поцловала его въ лобъ, налила для него какой-то крпкій напитокъ въ рюмку, смшавъ его съ водой, и примочила ему лобъ одеколономъ.

— Постарайтесь написать, мой милый, надо написать сейчасъ, если это должно быть написано.

Онъ съ утомленіемъ повернулся къ ея письменной шкатулк, и списалъ слова, которыя она приготовила для него. Письмо было адресовано къ Болтби и заключало въ себ отреченіе отъ всякихъ притязаній на руку миссъ Готспуръ, съ условіемъ, что бы долги его были заплачены до 25000 и чтобы ему назначили 500 фунтовъ въ годъ пожизненно, пока онъ будетъ жить не въ Англіи. Болтби сказалъ ему, что этого отъ него требовать не будутъ, если не возникнутъ обстоятельства такого рода, которыя не заставятъ сэр-Гэрри потребовать исполненія этого пункта. Пунктъ этотъ долженъ быть ршительно предоставленъ на произволъ сэр-Гэрри, но какъ сказалъ Болтби, капитанъ Готспуръ можетъ положиться на слово и честь сэр-Гэрри.

— Если меня заставятъ хать за границу, что будете вы длать, чортъ побери? сказалъ онъ мистриссъ Мортонъ.

— Можетъ быть, не представятся обстоятельства, которыя сдлаютъ это необходимымъ, сказала мистриссъ Мортонъ.

Разумется, капитанъ Готспуръ принялъ условія по ея совту. Онъ повиновался лэди Олтрингэмъ, старался повиноваться Эмиліи, а теперь будетъ повиноваться мистриссъ Мортонъ, потому что она была ближе къ нему.

Письмо, переписанное имъ, было хорошо написано, сочинено съ большимъ вкусомъ, такъ чтобы низкое условіе, на которое письмо давало согласіе, могло показаться наимене низкимъ.

‘Я сдлалъ предложеніе’, говорилось въ послднемъ параграф письма: ‘потому что находилъ правильнымъ соединить вмст и имніе и титулъ, но теперь сознаю, что мое положеніе относительно моихъ долговъ было такого рода, что мн слдовало бы отказаться отъ этой попытки. Такъ какъ мн не удалось, я искренно надюсь, что моя кузина будетъ счастлива, сдлавъ какую-нибудь блистательную партію, на которую она иметъ полное право.’

Онъ не совсмъ понялъ, что значили эти слова, но все-таки онъ ихъ сообразилъ. Онъ не примтилъ подразумвавшійся въ нихъ намекъ, что писавшій это письмо никогда не любилъ двушки, на которой онъ намревался жениться. Все-таки они внушили ему смутную мысль, что они могутъ нанести — не огорченіе, потому что онъ къ этому былъ равнодушенъ — но оскорбленіе.

— Будетъ ли какая-нибудь польза отъ всего этого? спросилъ онъ.

— Конечно, отвчала она.— Вы не намрены же хныкать и говорить о вашемъ разбитомъ сердц?

— О, Боже мой! нтъ ничего подобнаго.

— Это мужской способъ объясненія, смотрящій на эти вещи просто какъ на дла.

— Должно быть такъ, сказалъ онъ.

Потомъ, ободрившись рюмкой хереса, онъ продолжалъ списывать письмо, а потомъ надписалъ адресъ.

— Я сохраню черновое, сказала мистриссъ Мортонъ.

— А теперь я, кажется, долженъ уйти, замтилъ онъ.

— Можете остаться здсь и смотрть, какъ я обдаю, если хотите. Я не прошу васъ раздлить мой обдъ, потому что онъ состоитъ изъ двухъ небольшихъ кусковъ баранины, а одинъ кусокъ не дастъ мн силъ разыграть роль лэди Тизль.

— Мн хотлось бы похать въ театръ и посмотрть на васъ, сказалъ онъ.

— Такъ лучше позжайте сейчасъ и пообдайте.

— Я не хочу обдать. Я лучше посл поужинаю.

Тогда она прочла ему проповдь, не такую, какую читала Эмилія Готспуръ, но гораздо практичне и откровенне. Если онъ будетъ продолжать жить, такимъ образомъ, онъ ‘доживетъ до бды’. Онъ напивается каждый день и когда-нибудь увидитъ, что не можетъ длать этого безнаказанно. Знаетъ ли онъ, что значитъ блая горячка? Неужели онъ совсмъ хочетъ отправляться къ чорту? Неужели онъ не иметъ надежды относительно своей будущей жизни?

— Да, сказалъ онъ:— я надюсь жениться на васъ.

Она покачала головой и сказала ему, что при всемъ ея желаніи принести себя въ жертву, такая жертва не сдлаетъ ему пользы, если онъ непремнно хочетъ сдлаться пьяницей.

— Но я такъ измучился въ эти два мсяца! Еслибъ вы только знали, что я вытерплъ отъ Болтби, капитана Стббера, сэр0Гэрри и мистера Гарта! О, Боже мой!

Но онъ не сказалъ ни слова объ Уокер и Бльбин. Бдная женщина, помогавшая ему теперь, ничего не знала объ Уокер и Бльбин. Будемъ надяться, что она останется въ этомъ невдніи.

Кузенъ Джорджъ, прежде чмъ ушелъ отъ нея, поклялся, что онъ исправитъ свой образъ жизни, но онъ не похалъ смотрть на нее въ роли лэди Тизль въ этотъ вечеръ. Теперь уже воротились въ Лондонъ многіе охотно игравшіе въ карты въ клуб.

Глава XXIII.
Я НИКОГДА НЕ БУДУ ЗАМУЖЕМЪ.

Сэр-Гэрри вернулся въ Гмбльтуэтъ прежде чмъ письмо кузена Джорджа было написано, хотя, когда онъ вернулся, вс было улажено и часть денегъ заплачена. Можетъ быть, ему лучше было бы подождать и увезти письмо съ собою въ карман, но онъ былъ такъ разстроенъ, что ждать не могъ. Дло было ршено и устроено, и онъ спшилъ домой спрятаться между своими. Онъ чувствовалъ, что слава его дома исчезла отъ него. Онъ сидлъ по цлымъ часамъ и думалъ о своемъ умершемъ сын. Онъ прежде иногда позволялъ себ забывать о своемъ сын, надясь, что его имя и обширныя владнія могутъ не разъединяться посредствомъ дочери, оставшейся у него. Онъ начиналъ понимать, теперь, что жизнь ея была разбита. Дйствительно, не разрушалось ли все вокругъ него? Не стремился ли его корабль на подводныя скалы? Не говорилъ ли ему урокъ каждый часъ, что во всю свою продолжительную жизнь онъ думалъ слишкомъ много о своемъ дом и о своемъ имени?

Было бы гораздо лучше, еслибъ онъ подождалъ, пока письмо у него будетъ въ карман, прежде чмъ вернулся домой, потому что, когда онъ пріхалъ въ Гмбльтуэтъ, у него не достанало послдняго аргумента, чтобъ доказать Эмиліи, какъ напрасна ея надежда, даже посл его прізда, когда ей была разсказана вся исторія, она не отступала отъ своей ршимости. Она врила сцен въ квартир Уокера. Она сознавалась, что ея возлюбленный обманулъ этого несчастнаго человка въ картахъ. Посл этого вс другіе проступки, разумется, не значили ничего. Когда она разъ поврила тому, что ея возлюбленный обыгралъ въ карты нечестными способами человка ниже его званіемъ, не было никакой пользы намекать на эту или другую ложь, пересчитывать этотъ или тотъ безчестный долгъ, намекать на пьянство или грязнить ея чистую душу упоминаніемъ о мистриссъ Мортонъ. Было ршено, что онъ такъ гнусенъ, какъ только возможно быть. Разв Спаситель не списшелъ на землю для такихъ людей, какъ онъ, ради своей великой любви къ порочнымъ и не можетъ ли ея земная любовь къ одному человку дать ей возможность сдлать то, что Его великая небесная любовь всегда длала для всхъ людей? Каждый читатель знаетъ, какъ легко было отвтить на этотъ аргументъ. Многіе читатели знаютъ также, какъ трудно одержать побду, нападая на причину, когда крпостью служитъ сердце. Она врила его виновности, такъ зачмъ же говорить ей объ этомъ боле? Разв она не сожалетъ о его порочности, не плачетъ о ней день и ночь, не молится, чтобъ онъ могъ сдлаться блымъ какъ снгъ? Но какъ онъ ни пороченъ, и хотя онъ боле ничего, какъ жалкій кусокъ самой дрянной глины, который не можетъ быть даже полезенъ горшечнику, онъ былъ такъ же для нея дорогъ какъ въ то время, когда она прислонилась къ нему, думая, что онъ золотой столбъ, осыпанный яшмой, ониксомъ и рубинами. Только одинъ грхъ съ его стороны могъ ихъ разлучить. Если онъ перестанетъ любить ее, тогда все кончено! Лучше было бы, еслибъ сэр-Гэрри остался въ Лондон до-тхъ-поръ, пока не могъ вернуться съ подлиннымъ письмомъ Джорджа въ карман.

— Вы должны взять письмо, написанное имъ самимъ, лукаво сказалъ Болтби:— только вы должны воротить его мн.

Сэр-Гэрри понялъ и общалъ, что письмо будетъ возвращено, когда его употребятъ для той жестокой цли, для которой оно будетъ послано въ Гмбльтуэтъ. Для собственныхъ цлей сэр-Гэрри совершенно было достаточно доказательствъ, представленныхъ Болтби.

Ей сказали, что женихъ отказывается отъ нея, но она не хотла этому врить. Разумется, онъ согласится на уплату его долговъ. Разумется онъ возметъ доходъ, когда ему предлагаютъ. Что другое можетъ онъ сдлать? Какъ онъ можетъ жить прилично безъ дохода? Вс эти бды случились съ нимъ оттого, что онъ долженъ жить какъ джентльмэнъ, не имя на это достаточно средствъ. Въ сущности онъ пострадалъ больше всхъ. Ея отецъ, въ своей полной, почти малодушной нжности къ ней, не могъ говорить грубыхъ словъ въ отвтъ на вс эти аргументы. Онъ могъ только повторять безпрестанно свои увренія, что человкъ этотъ совершенно недостоинъ ее и что его слдуетъ бросить. Все было ничего. Человкъ этотъ долженъ самъ бросить ее.

— Онъ фальшивъ, говорилъ сэр-Гэрри.

— А разв и я также должна быть фальшива? Разв вы боле будете любить меня, когда я соглашусь сдлаться измнницей? И даже это было бы ложно. Я его люблю. Я должна его любить. Можетъ быть, я гораздо хуже его, если его люблю. Но я люблю.

Бдная лэди Елисавета была въ это время хуже чмъ безполезна. Ея дочь была такъ тверда, что ея слабость можно было назвать малодушной. Она металась туда и сюда такимъ образомъ, который сама находила безславнымъ. Когда мужъ говорилъ ей, что племянника разумется никогда нельзя боле видть, она соглашалась. Когда Эмилія умоляла ее быть посредницей между ея отцемъ и негоднымъ кузеномъ, она опять соглашалась. Потомъ, когда она оставалась одна съ сэр-Гэрри, она не смла исполнить общаніе.

— Я думаю, что это ее убьетъ, сказала она сэр-Гэрри.

— Мы вс должны умереть, но намъ не слдуетъ умирать въ безславіи, сказалъ онъ.

Это былъ самый торжественный обтъ, обнаружившій мысли, которыя толпились въ его голов. Онъ лишился сына и теперь, можетъ быть, лишится и дочери, потому что она не можетъ пережить разочарованія въ своей юной любви. Онъ началъ думать, что это можетъ быть, смотря въ ея большіе серьезные глаза, ея блдныя щеки, на ея грустный ротъ. Это можетъ быть. Но это лучше для всхъ ихъ, чмъ еслибъ она была оскорблена прикосновеніемъ такого гнуснаго человка, какъ ея кузенъ. Она была чиста какъ снгъ, свтла какъ звзда, прелестна какъ розовый бутонъ. Пусть она ляжетъ въ могилу такою — если это нужно. И онъ можетъ умереть — или даже жить, если это потребуется отъ него. Другіе отцы посл Агамемнона признавали справедливымъ, чтобы небо отняло отъ нихъ дочерей.

Пришло письмо и сэр-Гэрри читалъ и перечитывалъ его, прежде чмъ показалъ дочери. Онъ также отнесъ письмо жен и объяснилъ его во всхъ отношеніяхъ.

— Оно гораздо хитре, сказалъ онъ: — чмъ я считалъ его способнымъ написать.

— Я не думаю, чтобы онъ любилъ ее когда-нибудь, сказала лэди Елисавета.

— Онъ не любилъ никого никогда, кром себя самого. Желалъ бы я знать, не заставилъ ли онъ Болтби написать это письмо за себя.

— Наврно мистеръ Болтби не согласился бы на это.

— Не знаю. Я думаю, что онъ сдлалъ бы все, чтобъ избавить насъ отъ того, что онъ считалъ опасностью. Не думаю, чтобы Джорджъ Готспуръ могъ написать такое письмо изъ собственной своей головы.

— Но разв это иметъ какое-нибудь значеніе?

— Ршительно ниакого. Это его почеркъ и его подпись. Кто ни сочинялъ бы слова, это все-равно. Необходимо только доказать ей, что онъ не иметъ даже заслуги оставаться ей врнымъ.

Сначала сэр-Гэрри думалъ, что онъ поручитъ жен показать это письмо Эмиліи. Онъ такъ охотно избавилъ бы себя отъ этого! Но сообразивъ, онъ боялся, что и лэди Елисавет недостанетъ твердости объяснитъ дло подробно бдной двушк. Дочь будетъ гораздо тверже матери и такимъ образомъ дло, которое надо будетъ сдлать, достигнуто не будетъ. Наконецъ, вечеромъ въ тотъ день, когда письмо дошло до него, онъ пошелъ за нею и прочелъ ей. Она выслушала его, не говоря ни слова, тогда онъ отдалъ ей въ руки и она сама прочла фразы медленно, одна за другою, стараясь придумать аргументы, которыми она могла бы отдалить заключеніе, къ которому, какъ она знала, отецъ постарается привести ее.

— Теперь все должно быть кончено, сказалъ онъ наконецъ.

Она не отвтила ему, но взглянула ему въ лицо съ такимъ жалостнымъ выраженіемъ, что сердце его смягчилось. Она аргументовъ не находила. Во всемъ письм не было ни слова любви къ ней.

— Душа моя, не лучше ли намъ твердо вынести ударъ?

— Я выносила все время. Можетъ быть, когда-нибудь онъ будетъ совсмъ другой.

— Въ какомъ отношеніи, моя дорогая? Онъ даже самъ на это не выражаетъ надежды.

— Этотъ господинъ въ Лондон, папа, ничего не заплатилъ бы за него, еслибъ онъ не написалъ такое письмо. Онъ долженъ былъ написать. Папа, лучше оставьте меня одну. Я не стану упоминать о немъ, чтобы не безпокоить васъ.

— Но, Эмилія…

— Что, папа?

— Мама и я не можемъ допустить, чтобы ты страдала одна.

— Я должна страдать, а страдать молча легче. Я теперь пойду и подумаю объ этомъ. Милый папа, я знаю, что вы всегда все длаете къ лучшему.

Онъ не видалъ ее боле въ этотъ вечеръ. Мать была съ нею въ ея комнат, и разумется, они говорили о кузен Джордж по цлымъ часамъ. Этого нельзя было избгнуть, не смотря на то, что Эмилія сама говорила о необходимости молчанія. Но она ни разу не говорила о возможности своего брака съ нимъ. Такъ какъ этотъ человкъ былъ для нея такъ дорогъ и носилъ ихъ имя, и такъ какъ онъ долженъ наслдовать титулъ отца, нельзя ли сдлать какое-нибудь сверхъестественное усиліе для его спасенія? Конечно, это можно сдлать, если они вс сдлаютъ изъ этого трудъ своей жизни.

— Это должно быть трудомъ моей жизни, мама, сказала она.

Лэди Елисавета удержалась и не сказала ей, что нтъ стороны, съ которой она могла бы приблизиться къ ней. Сама бдная двушка, однако, должна была чувствовать это. Когда она думала объ этомъ, она помнила только, что они хотя были раздлены цлыми милями, все-таки она могла за него молиться. Мы не должны по-крайней-мр сомнваться въ томъ, что молитвы за другого бываютъ полезны.

На слдующій день она сидла за чаемъ и отецъ и мать замтили перемну въ ея одежд. Отецъ только зналъ, что перемна была, но мать могла бы назвать каждую ленточку, которая была снята, каждое украшеніе, которое было оставлено. Эмилія Готстпуръ жила до-сихъ-поръ если не между самыми веселыми, то между самыми нарядными, и такъ какъ ее просили не останавливаться за издержками, то она привыкла одваться какъ одваются веселые, нарядные и богатые. Даже въ послднее несчастное посщеніе Джорджа въ Гмбльтуэтъ, когда она знала, что его привезли какъ негра, котораго можетъ быть предстояла возможность вымыть до-бла, она не сочла необходимымъ уменьшить пышность своей одежды. Хотя радость омрачилась недостатками этого человка, она все-таки была дочерью очень богатаго человка и помолвлена за будущаго наслдника всхъ этихъ богатствъ. Не было никакой причины, чтобы она опустила свой флагъ на одинъ дюймъ предъ свтомъ, но теперь все для нея измнилось! Въ эту ночь она думала о своей одежд и о томъ, какую пользу это можетъ принести ей впродолженіе ея будущей жизни. Она никогда боле не будетъ опять нарядна, если не случится какого-нибудь чуда, и онъ будетъ для нея такимъ, какимъ она представила его себ. Ни отецъ, ни мать, когда она поцловала ихъ обоихъ, не сказали ни слова объ ея костюм. Они должны увезти ее изъ Гмбльтуэта, перемнить мсто, стараться заинтересовать ее новыми занятіями — вотъ на что они ршились попытаться. Теперь же они оставятъ ее надвать платья, какія она хочетъ, и не будутъ длать замчаній.

Рано въ этотъ день вышла она одна. Былъ декабрь, но погода была прекрасная и сухая, и Эмилія гуляла одна два часа по парку. Она сдлала попытку въ жизни, которая не удалась. Она сознавалась себ въ своей неудач. Въ кумир этомъ не было золота — пока еще нтъ. Но онъ не походилъ на другіе кумиры, которые какъ сдланы, такъ и должны остаться до конца. Божественный духъ, который могъ съ самаго начала вдохнуть въ эту глину какую-нибудь частичку своихъ достоинствъ, все еще могъ надлить его этимъ даромъ. Въ молитвахъ недостатка не будетъ, но предметъ, каковъ онъ былъ теперь, она видла во всей его нечистот. Онъ никогда не любилъ ее, еслибъ любилъ ее, онъ не написалъ бы такія слова, какія она читала. Онъ притворился, будто любилъ ее, для того, чтобъ получить деньги, чтобъ долги его были заплачены, чтобъ онъ не раззорился.

‘Онъ надялся’, говорилъ онъ въ письм, онъ надялся: ‘что кузина его будетъ счастлива въ какомъ-нибудь великолпномъ брак’.

Она помнила хорошо эти гнусныя, бездушныя слова. И это былъ человкъ, который общалъ ей быть твердымъ и врнымъ, въ врности и правдивости котораго она не сомнвалась ни минуты, когда признавалась себ въ необходимости держать слово, данное ему! Онъ никогда ее не любилъ, и хотя она не говорила этого, не думала объ этомъ, она чувствовала, что изъ всхъ ея грховъ этотъ грхъ нельзя было простить.

Что теперь она должна длать съ собою — какъ держать себя въ эту минуту ея жизни? Она не говорила себ, что умретъ, хотя, когда смотрла на будущую жизнь, все для нея было такъ уныло, что она сознавалась, что смерть будетъ для нея избавленіемъ. Но у нея оставались еще обязанности. Во время этой зимней прогулки она призналась себ первый разъ, что отецъ ея былъ правъ относительно сужденія объ ихъ родственник и что она своимъ упорствомъ заставила своего отца ршиться на такіе поступки, которые были для него непріятны. Она должна сознаться отцу, что онъ былъ правъ, что человкъ этотъ, хотя она еще нжно его любила, былъ такого характера, что она не могла выйти за него. Можетъ быть, сдлается чудо, молиться она еще можетъ, объ этихъ молитвахъ она ничего не скажетъ отцу. Она просто сознается ему, что онъ былъ правъ, а потомъ попроситъ у него прощенія въ тхъ непріятностяхъ, въ какія она ввела его.

— Папа, сказала она ему на слдующее утро: — могу я къ вамъ прійти?

Она пришла и на этотъ разъ сла по правую его руку.

— Разумется, вы были правы, папа, сказала она.

— Мы оба были правы, душа моя.

— Нтъ, папа, я была неправа. Я думала, что знаю его, а я не знала. Я думала, когда вы сказали мн, что онъ такой дурной человкъ, что вы врите лживымъ людямъ, и, папа, я теперь знаю, что мн не слдовало полюбить его, такъ какъ я полюбила — такъ скоро.

— Никто не осуждалъ тебя ни одной минуты, никто не думалъ осуждать тебя.

— Я сама себя осуждаю, я могу сказать вамъ это. Я чувствую, что сама себя погубила.

— Не говори этого, моя дорогая.

— Позвольте мн теперь говорить, вы позволите, папа? Я желаю сказать вамъ все, чтобъ вы могли понять все, что я чувствую. Я никогда не оправлюсь посл этого.

— Оправишься, душа моя, оправишься непремнно.

— Никогда! Можетъ быть, я останусь жива, но я чувствую, что это убило меня для этого свта. Я не знаю, какъ двушка можетъ это преодолть, когда она сказала, что полюбила кого-нибудь. Если они обвнчаются, тогда ей не нужно преодолвать, но если нтъ — если онъ броситъ ее или окажется недостойнымъ человкомъ, или то и другое вмст — что можетъ она сдлать тогда, какъ не думать объ этомъ до самой… смерти?

Сэр-Гэрри употребилъ съ нею вс старые обычные аргументы, чтобъ выбить подобныя мысли изъ ея головы. Онъ сказалъ ей, какъ добръ Господь для своихъ созданій, а особенно какъ добръ, излечая мягкою рукою времени такія раны, какъ т, отъ которыхъ она страдала. Она опять ‘возвратитъ свои лучи’ и опять ‘засіяетъ на утреннемъ неб’, если только поможетъ длу времени своими собственными усиліями.

— Борись противъ этого чувства, Эмилія, старайся его побдить, и оно будетъ побждено.

— Но, папа, я не желаю его побждать. Я не сказала бы вамъ обо всемъ этомъ, еслибъ не одно обстоятельство.

— Какое обстоятельство, душа моя?

— Я нахожусь не въ такомъ положеніи, какъ другія двушки, которыя могутъ оставаться въ поко и никому не надодать. Вы сказали мн, что если я васъ переживу…

— То имніе будетъ твое, конечно. Разумется, я надялся — и надюсь — что все это будетъ устроено твоимъ замужствомъ передъ моею смертью. Эти хлопоты и труды женщин тяжело переносить одной.

— Именно. И такъ какъ вы думаете обо всемъ этомъ, то я чувствую, что должна вамъ сказать: папа, я никогда не буду замужемъ.

— Мы оставимъ это пока, Эмилія.

— Очень хорошо, только если это сдлаетъ разницу въ вашемъ завщаніи, вы должны сдлать ее. Вы будете жить здсь, папа, посл моей смерти — вроятно.

— Нтъ, нтъ, нтъ!

— Но если этого не будетъ, я не знаю, что мн длать. Больше ничего, папа, только… я прошу у васъ прощенія за вс непріятности, какія надлала вамъ.

Она стала предъ нимъ на колна, онъ поцловалъ ее въ голову, благословилъ и заплакалъ.

Ничего боле не было слышно о кузен Джордж въ Гмбльуэт и долго никто ничего о немъ не слыхалъ. Болтби заплатилъ его долги, выдержавъ довольно тяжелую борьбу съ Гартомъ и капитаномъ Стбберомъ, прежде чмъ ликвидація дошла до удовлетворительнаго результата. Очень трудно было растолковать Гарту и Стбберу, что баронетъ платитъ эти долги только потому, что онъ это сказалъ прежде при другихъ обстоятельствахъ и что теперь никакой другой причины для уплаты ихъ не существовало. Но долги были заплачены до послдняго фартинга.

— Заплатите все, сказалъ сэр-Гарри: — я общалъ.

Онъ этими слонами намекалъ на общаніе, которое далъ дочери. Все было заплачено и кузенъ Джорджъ могъ входить въ клубъ и выходить изъ клуба свободнымъ человкомъ — иногда почти счастливымъ — имя ежегодный доходъ въ пятьсотъ фунтовъ. Ничего боле не было говорено о необходимости жить за границей.

Глава XXIV.
КОНЕЦЪ.

Между актерами въ слдующемъ апрл много было говорено о брак очень любимой публикой актрисы, мистриссъ Мортонъ. Она появилась на афиш какъ мистриссъ Джорджъ Готспуръ, бывшая мистриссъ Мортонъ. Очень многіе, знавшіе ее только на сцен, говорили о ней фамильярно, какъ это въ обычаяхъ у мужчинъ, когда они говорятъ объ актрисахъ — а можетъ быть не многіе изъ тхъ, которые говорили о ней, знали ее лично.

— Бдная Люси! сказалъ одинъ пожилой мужчина, проводившій четыре вечера каждую недлю то въ одномъ театр, то въ другомъ.— Когда она была почти ребенкомъ, ее выдали за негодяя Мортона. Посл того ей удавалось трудами сводить концы съ концами, а теперь она вышла за человка, который еще хуже ея перваго мужа!

— Она теперь старше и съуметъ управиться съ Джорджемъ, сказалъ другой.

— Управиться съ нимъ! Если кто-нибудь съумстъ удержать его отъ долговъ или отъ пьянства, тотъ сдлаетъ чудо.

— Но онъ долженъ быть сэр-Джорджъ, когда умретъ сэр-Гэрри, сказалъ тотъ, кто защищалъ благоразуміе этого брака.

— Да, и не будетъ имть ни копейки. Поможетъ ли ей, если она поставитъ на афишахъ: лэди Готспуръ? Нисколько. А женщины не простятъ ей и не станутъ къ ней здить. Знатная старинная фамилія будетъ обезславлена и хорошая актриса сойдетъ со сцены. Вотъ мое мнніе объ этомъ брак.

— Я думалъ, что Джорджъ женится на своей кузин — на этой нестерпимо-гордой шлюх, сказалъ одинъ молодой человкъ.

— Когда дло дошло до брачнаго контракта, она ему отказала, сказалъ другой.— Но были общанія, и чтобы все уладить, сэр-Гэрри заплатилъ его долги.

— Я ни крошечки не врю, чтобъ его долги были заплачены, сказалъ пожилой господинъ, любившій бывать въ театр.

Да, Джорджъ Готспуръ женился, и на той женщин, которая нравилась ему больше всхъ. Хотя актриса была въ тысячу разъ лучше его, въ ней не было той опрятной и почти строгой чистоты, которая такъ его разстроивала, когда онъ былъ принужденъ жить въ атмосфер своей кузины. Посл того, какъ было переписано письмо и уплачены долги, мистриссъ Мортонъ безъ труда устроила дло какъ хотла. Она знала этого человка, можетъ быть, лучше чмъ кто-нибудь другой зналъ его, а все-таки она нашла лучшимъ выйти за него. Мы не должны изслдовать ея причины, хотя можемъ сожалть о ея участи.

Она не имла намренія, однако, поддаться легкой добычей его эгоизму. Она имла также свои идеи объ исправленіи его, и такъ какъ эти идеи были вовсе не такъ высоки, какъ т, которыя наполняли одно время душу и сердце Эмиліи Готспуръ, за то были гораздо полезне.

— Джорджъ, сказала она ему однажды: — что вы намрены длать?

Это было прежде чмъ бракъ былъ ршенъ, когда ничего боле не было ршено, кром мысли о брак, давно существовавшей между ними.

— Разумется, мы теперь сочетаемся, сказалъ онъ.

— А если и такъ, что-жъ тогда? Я, разумется, останусь на сцен.

— Я полагаю, мы не можемъ прожить пятьюстами?

— Я боюсь, что мы не могли бы жить очень хорошо, такъ какъ вы имете привычку продать и пропивать больше этого. Но вы должны перемниться. Я говорю вамъ и для васъ и для себя, что если вы не бросите пьянствовать, намъ лучше разойтись даже теперь.

Посл этого мсяца два подъ ея вліяніемъ онъ ‘бросилъ’, или по-крайней-мр бросилъ на столько, что убдилъ ее ршиться на это. Въ апрл они обвнчались, и ее надо прибавить къ списку женщинъ, пожертвовавшихъ собою для мужчинъ, которыхъ он считали недостойными. Намъ не нужно слдить дале за его карьерой, но мы должны быть уврены, что хотя она наблюдала за нимъ очень бдительно и имла надъ нимъ власть, которой онъ боялся, все-таки онъ переходилъ отъ дурного къ худшему и наконецъ оказался вн возможности исправленія. Это былъ человкъ, никогда не знавшій въ юности удовольствія жертвовать собою для другого, а теперь въ немъ не было искры любви или признательности, искры, посредствомъ которой можетъ быть зажженъ огонь или возбуждена теплота. Это дошло до того, что ему оставалось только сть и пить, и скоро послднее изъ этихъ пріятныхъ развлеченій должно было сдлаться его единственнымъ награжденіемъ. Есть такіе люди, и изъ всхъ человческихъ существъ это самыя жалкія. У лихъ есть разумъ, они думаютъ, часы тянутся для нихъ страшно долго — и они не имютъ никакой надежды!

Готспуры гмбльтуэтскіе оставались дома до окончанія рождественскихъ праздниковъ, а потомъ тотчасъ отправились въ Римъ. Сэр-Гэрри и лэди Елисавета оба чувствовали, что для ихъ дочери гораздо будетъ лучше ухать, а тутъ докторъ подалъ совтъ. У миссъ Готспуръ нтъ собственно никакой болзни, говорилъ докторъ, но все-таки лучше увезти ее въ другое мсто. Она, зная, какъ ея отецъ любитъ свой домъ и людей, окружавшихъ ее, просила, чтобы ей позволили остаться. Она ничмъ не была больна, говорила она, кром боли въ сердц, которую не могла излечить поздка въ Римъ.

— Какая въ этомъ польза, папа? говорила она: — вы несчастливы, потому что я перемнилась. Неужели вы пожелали бы, чтобъ я перемнилась посл того, что произошло? Разумется, я перемнилась. Возьмемъ это такъ, какъ оно есть, и не будемъ объ этомъ думать.

Она приняла нкоторыя привычки въ жизни, которыя сэр-Гэрри ршился остановить, по-крайней-мр, на время. Она проводила время съ бдными или ходила въ церковь. А въ рукахъ у ней всегда была какая-нибудь печальная книга, когда она сидла вмст въ гостиной посл обда. Сэр-Гэрри вполн ободрялъ посщеніе церкви и бдныхъ, и чтеніе хорошихъ книгъ, но и хорошаго должно быть понемногу. И такъ сэр-Гэрри и лэди Елисавета взяли курьера, говорившаго на всхъ языкахъ, лакея, говорившаго по-нмецки, и двухъ горничныхъ, изъ которыхъ одна увряла, будто говоритъ по-французски, уложили безчисленное множество чемодановъ и отправились въ Римъ. Все, что богатство могло сдлать, было сдлано, но какъ всадникъ и дочь его ни богаты, какъ ни хорошъ конь, рдко могутъ они хать такъ скоро, чтобы сбросить свои заботы.

Въ Рим они оставались до апрля и во все это время имя кузена Джорджа ни разу не было упомянуто при сэр-Гэрри. Между матерью и дочерью, безъ сомннія, были о немъ разговоры. Но въ мысляхъ Эмиліи онъ присутствовалъ всегда. Онъ былъ для нея предметомъ гнуснымъ, но связаннымъ съ ней узами, которыя она не могла разорвать. Она чувствовала, какъ бдная принцесса въ сказк, обвнчанная съ людодомъ, отъ котораго она спастись не могла. Они отдали ее къ человку совершенно недостаточному, и она знала это. Но все-таки она отдала себя и не могла взять назадъ своего дара. Для нея все-таки оставалась возможность чуда, но объ этомъ она не шептала даже матери. Если должно быть чудо, то его сдлаетъ Богъ, и у престола Господа шептала она молитвы. Въ это время ее возили отъ зрлища къ зрлищу и она здила повидимому охотно. Она видла церкви, картины, статуи, развалины и, повидимому, интересовалась ими. Ее представили пап и она позволила великолпно нарядить себя для этого торжественнаго случая, но ея будничное платье было срое, а образъ и привычки грустны и серьезны. Она жила какъ человкъ, знающій, что хребетъ его сломанъ. Въ начал апрля они ухали изъ Рима на сверъ, къ итальянскимъ озерамъ, и поселились на время въ Лугано. Тутъ до нихъ дошло извстіе о женитьб Джорджа Готспура.

Лэди Елисавета прочла объ этомъ брак между объявленіями въ ‘Таймсъ’, и тотчасъ отнесла газету къ сэр-Гэрри съ такимъ видомъ, который заставилъ Эмилію догадаться, что въ этой газет есть что-то, чего ей не хотятъ показать. Но сэр-Гэрри думалъ, что ей слдуетъ сказать, и самъ сказалъ ей это.

— Уже женился! сказала она.— На комъ же онъ женился?

— Теб лучше не спрашивать, душа моя.

— Зачмъ не спрашивать? Я, но крайней-мр, могу узнать ея имя.

— Мистриссъ Мортонъ, она вдова — и актриса….

— О, да! Я знаю, сказала Эмилія, покраснвъ, потому что въ то время, когда старались отвлечь ее отъ Джорджа Готспура, слова два было сказано ей объ этой актрис лэди Елисаветой, по приказанію сэр-Гэрри. Боле ничего не было сказано объ этомъ. Въ этотъ день и на слдующій отецъ не замтилъ въ ней перемны, а мать ничего не говорила о своихъ опасеніяхъ. Но на слдующее утро лэди Елисавета сказала, что Эмилія не такая, какъ была.

— Она все о немъ думаетъ, шепнула она мужу.

Онъ не отвчалъ, но сидлъ одинъ въ саду, держа передъ собой газету, не читая ничего, проклиная своего родственника въ глубин сердца.

Теперь не могло быть для нея чуда. Даже мысль объ этомъ исчезла. Человкъ, заставившій ее врить, что онъ любилъ ее, только прошлой осенью, хотя ей казалось, что годы прошли съ тхъ-поръ, состарвъ ее, изнуривъ и утомивъ: — просившій и получившій единственный даръ, которымъ она могла распологать — ея сердце, заставившій ее въ ея младенческомъ безуміи считать его почти божествомъ, между тмъ какъ онъ не могъ даже назваться человческимъ существомъ — этотъ человкъ, котораго она еще любила такимъ образомъ, котораго сама не могли понять, и любя и презирая его въ одно и то же время — былъ теперь мужемъ другой женщины. Она ничмъ не была для него, кром способа избавиться отъ безславныхъ затрудненій. Она не могла перенести презрнія къ себ, когда помнила это, а между тмъ она почти не показывала этого въ своемъ наружномъ обращеніи.

— Я поду, если вы хотите, папа, сказала она, когда насталъ май:— но я лучше останусь здсь, если вамъ все-равно.

Нечего было и говорить о возвращеніи домой. Вопросъ состоялъ только въ томъ, не хать ли имъ дале на сверъ, въ Люцернъ, до наступленія теплой погоды.

— Разумется, мы останемся, почему же и не остаться? сказалъ сэр-Гэрри.— Мн и мама Лугано нравится чрезвычайно.

Бдный сэр-Гэрри! могло ли ему нравиться какое-нибудь мсто кром Гмбльтуэта?

Исторія наша кончилась. Они остались до-тхъ-поръ, пока знойное іюньское солнце не пронеслось надъ ихъ головами и августъ ихъ не захватилъ, а потомъ… похоронили ее на небольшомъ протестантскомъ кладбищ въ Лугано и сэр-Гэрри Готспуръ остался безъ дочери и безъ наслдника.

Онъ вернулся домой въ начал осени сдымъ, изнуреннымъ, сгорбленнымъ старикомъ, съ большими, печальными глазами, съ тонкими губами, рдко открывавшимися для того, чтобы произнести слово. Въ это время, мн кажется, онъ думалъ о своей горести и почти боле о сын, чмъ о дочери. Но для одного поступка у него осталась настойчивая энергія. Если онъ умретъ теперь, не сдлавъ завщанія, Гмбльтуэтъ и Скэррауби перейдутъ къ негодяю, погубившему его. Что значилъ для него теперь титулъ или даже имя? Племянникъ его жены былъ графъ съ огромнымъ доходомъ, такимъ огромнымъ, что прибавленіе къ этому доходу Гмбльтуэта и Скэррауби будетъ для него только прибавочнымъ трудомъ. Но этому молодому человку Гмбльтуэтъ и Скэррауби были завщаны, и блескъ Готспурскаго дома кончился.

И такимъ образомъ исторія Гмбльтуэтскаго дома разсказана.

Конецъ.

СЭР-ГЭРРИ ГОТСПУРЪ.

Глава I.СЭР-ГЭРРИ ГОТСПУРЪ.

Глава II.НАША ГЕРОИНЯ.

Глава III.СВАТОВСТВО ЛОРДА АЛЬФРЕДА.

Глава IV.КОЛЕБАНІЕ.

Глава V.ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ.

Глава VI.БАЛЪ ВЪ БРЕТОНСКОЙ УЛИЦ.

Глава VII.ЛЭДИ ОЛТРИНГЭМЪ.

Глава VIII.ЭИРИ ФОРСЪ.

Глава IX.Я ЗНАЮ, КАКОВЫ ВЫ.

Глава X.МИСТЕРЪ ГАРТЪ И КАПИТАНЪ СТЕББЕРЪ.

Глава XI.МИСТРИССЪ МОРТОНЪ.

Глава XII.ОХОТА РАЗГОРЯЧАЕТСЯ.

Глава XIII.Я НЕ БРОШУ ЕГО.

Глава XIV.УПРЯМСТВО.

Глава XV.КЪ КУЗЕНУ ДЖОРДЖУ СИЛЬНО ПРИСТАЮТЪ.

Глава XVI.ВОЗВРАЩЕНІЕ СЭР-ГЭРРИ.

Глава XVII.ПОСТАРАЕМСЯ.

Глава XVIII.ХОРОШІЙ СОВТЪ.

Глава XIX.НОВАЯ КУЗНИЦА.

Глава XX.УСПХЪ КУЗЕНА ДЖОРДЖА.

Глава XXI.ПРОПОВДЬ ЭМИЛІИ ГОТСПУРЪ.

Глава XXII.ДЖОРДЖЪ ГОТСПУРЪ УСТУПАЕТЪ.

Глава XXIII.Я НИКОГДА НЕ БУДУ ЗАМУЖЕМЪ.

Глава XXIV.КОНЕЦЪ.

Читайте также: