Село Лысково и городъ Макарьевъ.
(Изъ путевыхъ воспоминаній.)
Село Лысково и городъ Макарьевъ.
(Изъ путевыхъ воспоминаній.)
——
——
——
——
——
Вл. Безобразовъ.
‘Русская Мысль’, No 5, 1882
Село Лысково и город Макарьев, Безобразов Владимир Павлович, Год: 1882
Время на прочтение: 26 минут(ы)
Чрезвычайно характеристическимъ мстомъ не только въ отношеніи къ Нижегородской губерніи, Волг и Московской промышленной области, но и по всему великороссійскому населенію Россіи представлялось намъ знаменитое село Лысково, въ которое мы, предпринимая путешествіе по 10 губерніямъ, окружающимъ Москву, прежде всего и отправились изъ Нижняго по Волг. Лысково лежитъ на правомъ (нагорномъ) берегу Волги (около 90 верстъ ниже Нижняго), въ Макарьевскомъ узд, при усть р. Сундовика, насупротивъ г. Макарьева (на лвомъ берегу Волги).
Нельзя сперва не упомянуть о великомъ историческомъ значеніи этого пространства волжскаго пути между Нижнимъ-Новгородомъ и Макарьевомъ и Лысковомъ,— прошедшее этихъ мстъ находится въ тсной связи съ ныншнею ихъ жизнью. Это пространство лежало также, какъ и большая часть всей Нижегородской губерніи, на окраин древней Руси и даже за нею потомъ не скоро вошло въ составъ русскихъ земель, здсь уже начиналась территоріи Великаго Болгарскаго (Прикамскаго) царства, границы котораго, вмст съ его историческою судьбой, еще весьма для насъ смутны. Несомннно кажется только то, что еще въ начал нашей государственной исторіи прибрежья Волги были заселены здсь финнами и что въ этой части великаго воднаго пути, соединяющаго Востокъ съ Западомъ, Азію съ Европой, была историческая сцена самой упорной и самой продолжительной борьбы Руси,— борьбы вооруженной и мирной, торговой и культурной,— за свое существованіе противъ всхъ безчисленныхъ восточныхъ враговъ. Здсь въ теченіе многихъ вковъ шелъ непрерывный бой Русской земли, Ростово-Суздальской и потомъ Московской, противъ финновъ (мордвы), болгаръ и, наконецъ, татаръ. Здсь долго происходило одно изъ самыхъ энергическихъ дйствій того всемірно-историческаго процесса, въ которомъ славяно-русское племя и въ его лиц Европа и ея арійская раса осиливали Азію и вс несмтныя азіятскія (монгольскія) племена — всю эту ‘погань’ нашей исторіи. Нижній-Новгородъ былъ поставленъ суздальскими князьями въ ‘низовской’ приволжской земл, какъ форпостъ этой многовковой борьбы, при сліяніи Волги съ Окою, въ узл главныхъ водныхъ и торговыхъ путей средневковой Россіи. Побдоносные результаты этой исторической борьбы нын на-лицо: вс прибрежныя народонаселенія на этомъ протяженіи Волги носятъ на себ чистйшій великороссійскій типъ. Здсь нтъ ни малйшій тни никакихъ финнскихъ, ни другихъ азіатскихъ примсей, которыхъ не мало въ другихъ мстностяхъ Нижегородской губерніи.
Борьба племенныхъ стихій, какъ и всякая историческая борьба, вырабатываетъ мощь народнаго характера и вс силы культуры. Не даромъ прошла для жизни прибрежныхъ народонаселеній въ этой части Волги упомянутая историческая работа славяно-русскаго духа надъ варварствомъ Азіи.
Въ этой работ промышленность и торговля, подчиняя себ богатства Востока и воспитывая его племена въ понятіяхъ мирной гражданской жизни, испоконъ вку играли не меньшую роль, чмъ завоеванія русскаго оружія. Теперь, благодаря всмъ необыкновенно благопріятнымъ мстнымъ условіямъ, торговля и промышленность здсь господствуютъ: развитіе встрчнаго судоходства (взводнаго и сплавнаго), которое едва ли гд-нибудь на Волг такъ сильно, какъ здсь, и кипучая промышленная и торговая дятельность прибрежныхъ населеній придаютъ этому пространству волжскаго пути такое же оживленіе, хотя и въ совершенно противоположномъ (мирномъ) дух, какое оно имло въ періоды средневковыхъ войнъ и разбойничьихъ поволжскихъ набговъ. Здсь и теперь одно изъ самыхъ бойкихъ мстъ встрчи Запада съ Востокомъ и отсюда главнйше, по великому водному пути, все боле и боле расширяются въ глубину Азіи мирныя завоеванія русской промышленности и торговли.
Во всемъ этомъ историческомъ движеніи русскаго племени къ овладнію варварствомъ Азіи и въ мирной, просвтительной съ нимъ борьб могущественною силой служила также христіанская проповдь: въ одно время съ русскими войсками, крпостяни и торговыми центрами распространялись по бассейну Волги, на языческій и потомъ магометанскій Востокъ, православные русскіе монастыри и бились за христіанское европейское просмщеніе сподвижники и мученики вры.
Рзкими и глубокими слдами всего этого историческаго прошлаго запечатлли т прибрежья Волги, къ которымъ была направлена настоящая наша поздка. Кром многихъ другихъ историческихъ слдовъ, о которыхъ мы, отчасти, упомянемъ, главный изъ нихъ заключается, безъ сомннія, въ сильномъ промышленномъ и торговомъ развитіи здшнихъ народонаселеній, воспитанномъ многими вками бурной исторической жизни.
Самыми рельефными памятниками всей этой отжившей старины и, вмст съ тмъ, самыми яркими выразителями новйшихъ движеній ливни служатъ городъ Макарьевъ и село Лысково. Первый погибъ, а второе разцвло подъ напоромъ этихъ движеній.
Макарьевъ, близъ впаденіи рки Керженца въ Волгу, возникъ изъ монастыря (Желтоводскаго, отъ ‘желтыя воды’ или лучше отъ желтыхъ песковъ, мелей, здсь накопляющихся въ рк), воздвигнутаго, около половины или въ конц XIV столтія, нижегородскимъ инокомъ Св. Макаріемъ. Онъ былъ разрушенъ татарами въ 1439 г. и возобновленъ въ 1624 г. муромскимъ инокомъ Авраміемъ. Посл того онъ еще разъ потерплъ погромъ отъ разбойничьяго набга Стеньки Разина. Нын этотъ монастырь упраздненъ. Издавна, съ стеченіемъ огромныхъ массъ поклонниковъ, завелся при Макарьевскомъ или Желтоводскомъ монастыр ярмарочный торгъ, который почитается началомъ Нижегородской ярмарки {По нашему мннію, происхожденіе Макарьевской или Нижегородской ярмарки гораздо боле древнее. Мы видимъ ея начало, съ незапамятныхъ временъ, въ Beликой Прикамской Болгаріи, откуда она перешла на Арское поле въ Казань, впослдствіи въ Василь-Сурскъ и оттуда къ Макарьевскому монастырю. По нашему убжденію, это — все тоже самое торжище, передвигавшееся съ Востока на западъ въ теченіе 10 вковъ (См. наши ‘Очерки Нижегородской ярмарки’).}. Подобное происхожденіе, при монастыряхъ, имли многія наши ярмарки. Съ 1641 года Макарьевская ярмарка, установленная въ день кончины Св. Макарія, 25 іюля, длается документально-исторически извстна, но не подлежитъ сомннію, что она существовала здсь гораздо ране. Въ 1816 году пожаръ уничтожилъ обширныя ярмарочныя постройки и съ 1817 года ярмарка переведена на ныншнее свое мсто, къ устью Оки, под Нижнимъ-Новгородомъ. Съ тхъ поръ ‘Старый Макаръ’ (какъ называетъ его простонародье), когда-то самый знаменитый центръ населенія въ Нижегородской губерніи, сталъ окончательно вымирать и лежитъ нын въ развалинахъ, полныхъ поэзіи и великихъ историческихъ воспоминаній {Приведемъ здсь нсколько словъ о гор. Макарьев изъ интересной записки о промышленности Нижегородской губерніи, которая благосклонно составлена для насъ извстнымъ изслдователемъ этой губерніи, H. Н. Овсянниковымъ, и которая будетъ напечатана въ отчет о нашихъ изслдованіяхъ: ‘Уже трава покрыла монастырскій дворъ въ Макарьевскомъ Желтоводскомъ монастыр, на могилу патрона монастыря, Аврамія Муромскаго, не является прежняя многочисленная толпа поклонниковъ и тропа къ камню, подъ которымъ почіетъ этотъ возстановитель монастыря, еще осненному каменнымъ сводомъ, уже заросла густою травой. Въ монастырскомъ саду, посл упраздненія монастыря, на зеленыхъ плодовыхъ деревьяхъ одинъ только соловей, въ майскую ночь, тянетъ свою любовную псню. Средній куколъ нкогда великолпнаго монастырскаго собора, покрытаго внутри по стнамъ живописью, рушился, могилы бывшихъ іерарховъ Нижегородской епархіи, находящіяся при вход въ этотъ соборъ, скоро останутся на чистомъ воздух, потому что деревянное крыльцо, служившее предверіемъ храму, совершенно сгнило. Одна колокольня съ своимъ музыкальнымъ подборомъ колоколовъ, памятникъ XVI вка, и съ своими часами стоитъ еще крпко’. Мы приводимъ здсь эти слова г. Овсянникова, между прочимъ, и для того, чтобы напомнить, въ какомъ печальномъ небреженіи еще находятся историческіе памятники, въ настоящемъ случа восходящіе достоврно къ середин столтія и, вроятно, гораздо дале.}, но утратившихъ всякое значеніе для новйшей промышленной жизни, обступающей со всмъ сторонъ. Макарьевъ только передалъ свое славное имя ‘Новому Макару’ и будетъ жить въ памяти народной до тхъ поръ, пока будетъ продолжаться великое торжище, у устья Оки, непрерывно здсь возраставшее въ XIX вк и до сихъ перъ.
Единственная живая связь Макарьева съ ярмаркой еще сохраняется въ томъ, что его жители продолжаютъ по-прежнему являться на нее къ разнымъ услугамъ (преимущественно по кухонной части) и продавать на ней свое единственное издліе — сундуки. Но и эта связь должна будетъ прекратиться, ибо число жителей Макарьева, едва превышающее нын 1.500 душъ обоего пола, постоянно убываетъ {‘Сборникъ статистическихъ свдній Нижегородской губерніи’. Стат. ком. 1880 года.} и онъ буквально вымираетъ, или, по крайней мр, выселяется. Напротивъ, въ сел Лысков народонаселеніе, вроятно, далеко превышающее нын свою оффиціальную статистическую цифру 7.000 душъ, быстро возрастаетъ.
Макарьевъ давно существуетъ, какъ городъ, только на бумаг, и даже только на офиціальной бумаг, онъ давно превратился въ деревню, а городъ перешелъ изъ него въ село Лысково, которое высится насупротивъ, на нравомъ берегу Волги, и въ свою очередь, только въ оффиціальной переписк, числится селомъ. Вотъ только этотъ интересный вопросъ о столь многихъ у насъ оффиціальныхъ селахъ, сдлавшихся, силою жизни, городами, и о городахъ, сдлавшихся селами,— и заставилъ насъ говорить о мертвец — ‘Старомъ Макар’.
Такихъ селъ-городовъ у насъ очень не мало (напримръ — Павлово, Кимра, Иваново и проч.). Но въ настоящемъ случа это явленіе жизни, переросшей всякія преграды закона, иметъ исключительно крайнія формы. Уздныя власти даже не живутъ въ Макарьев, за исключеніемъ одного узднаго казначейства, вс безъ изъятіи учрежденія и должностныя лица находятся въ Лысков. Изъ него здятъ въ Макарьевъ только для полученія казенныхъ денегъ, и только этотъ фактъ еще удерживаетъ за послднимъ силу столицы Макарьевскаго узда. При этомъ отмтимъ самую поразительную здсь, хотя и довольно обыкновенную у насъ, черту этого явленіи: Лысково, какъ село, управляется волостнымъ правленіемъ, посреди всхъ уздныхъ властей (тутъ даже иметъ свое постоянное пребываніе жандармскій полковникъ), и можно сказать даже надъ ними, является главною властью волостной старшина. Фактъ этотъ въ высшей степени интересенъ. Въ одномъ изъ самыхъ людныхъ и бойкихъ мстъ не только Волги, но и Россіи, куда ежедневно приливаетъ народъ и всякаго званія люди отовсюду, даже изъ-за границы, гд иностранныя конторы имютъ постоянныхъ своихъ агентовъ (для закупки хлба), гд ежеминутно сталкиваются самые разнообразные и противоположные экономическіе и общественные интересы, гд вс сословія имютъ самыхъ крупныхъ своихъ представителей (въ томъ числ родовитыхъ, даже титулованныхъ дворянъ и первостатейныхъ всероссійскихъ коммерсантовъ-милліонеровъ), отчасти безпрестанно сюда назжающихъ, отчасти здсь живущихъ,— посреди всего этого и надъ всмъ этимъ стоитъ высшимъ администраторомъ, распорядителемъ и блюстителемъ — волостной старшина, недавній крпостной крестьянинъ помщицы села Лыскова, тутъ же живущей. Вотъ одно изъ замчательнйшихъ своеобразій русской жизни, на которомъ намъ приходилось часто останавливаться въ нашемъ путешествіи и которое едва ли иметъ гд-нибудь въ Европ что-нибудь для себя подобное и едва ли гд-нибудь возможно. Благодаря возможности этого своеобразія въ нашемъ быт, имющаго свои глубокіе корни въ исторіи и народномъ характер (между прочимъ, въ его исконной безсословности), возможенъ отличный административный порядокъ, какой мы нашли здсь и какому могутъ позавидовать многіе администраторы иного, не крестьянскаго и высшаго, типа. Благодаря всему этому, благодаря творческой сил самой народной жмени, еще возможны въ ней вс крайнія несовершенства, несообразности и нераціональности въ устройств нашихъ мстныхъ учрежденій, возможно насильственно числить города въ ранг селъ, когда переводъ ихъ въ разрядъ городовъ можетъ угрожать распаденіемъ даже и этого, хотя бы только деревенскаго, административнаго порядка.
Въ то время, какъ мы были въ Лысков, съ честью держалъ въ своихъ рукахъ власть волостнаго старшины Дм. Ив. Тяжеловъ, почти безсмнно съ освобожденіи крестьянъ остававшійся на этой должности. Онъ принадлежитъ къ числу тхъ замчательныхъ волостныхъ старшинъ, которыхъ намъ не разъ случалось встрчать {См., между проченъ, статью нашу въ Руси о с. Угодичи (близъ Ростова).} посреди множества людей, недостойнымъ образомъ исправляющихъ нын эту должность. Число этихъ послднихъ особенно размножилось съ чрезвычайнымъ развитіемъ бюрократической стихіи въ крестьянскихъ учрежденіяхъ, вопреки началамъ, провозглашеннымъ въ Положеніяхъ 1861 г. Только личности совершенно выходящія изъ ряда, при исключительныхъ личныхъ своихъ условіяхъ (образованіи и состояніи) и въ такихъ исключительныхъ мстахъ, какъ Лысково, могли осилить эту бюрократическую или приказную кору (съ нею всемогущество и писаря), задающую, съ нкотораго времени, наши сельскія власти. Самая замчательная для насъ черта этого рода волостныхъ старшинъ та, что, возвышаясь умственно и имуществомъ надъ общимъ уровнемъ окружающаго ихъ міра и подвластнаго народонаселенія, они остаются, и въ своихъ занятіяхъ, и своемъ быт неоторванными отъ своей среды. Поэтому, даже и облеченные властью, они сохраняютъ характеръ естественныхъ представителей этой среды, они — только старшіе между равными и поэтому имютъ, при формальной власти и несмотря на нее, сильный нравственный авторитетъ,— авторитетъ излюбленныхъ людей,— надъ подвластными, необходимый для успха ихъ дятельности, Таковъ, кажется, нашъ типъ волостнаго старшины, задуманный законодателемъ 1861 года и искаженный впослдствіи развитіемъ типа старшины-чиновника. Желательно, чтобы первоначальный типъ былъ возстановленъ и развивался.
Таковъ Д. И. Тяжеловъ. Подобно многимъ лысковцамъ, онъ ведетъ обширную хлбную торговлю, посредничествующую между производителями и мстными мелкими торговцами и первостатейными всероссійскими и заграничными закупщиками. Но при этомъ онъ дятельно занимается своею должностью, печется о всхъ нуждахъ народонаселенія, въ особенности бднйшаго, и всё свое жалованье жертвуетъ на помощь ему и на благотворенія. Онъ живетъ въ просторномъ двухъ-этажномъ каменномъ дом, построенномъ еще при крпостномъ прав, когда уже давно процвтало Лысково (къ этому факту мы вернемся ниже), поддерживаетъ близкія дружескія связи со всми сословіями, съ помщиками, съ властями, неусыпно ежедневно слдитъ по газетамъ за внутренними и вншними событіями, имющими вліяніе на движеніе торговли, но остается такимъ же самороднымъ, безъискуственнымъ, хотя и образованнымъ по-своему и весьма тертымъ лысковцемъ, какъ и вс прочіе его земляки. Онъ, конечно, не крестьянинъ, т. е. не сельчанинъ, какъ не сельчане и вс лысковцы, а представляетъ собою особый у насъ народный типъ, о которомъ мы будемъ сейчасъ говорить. Это — одинъ изъ настоящихъ здоровыхъ представителей мстнаго самоуправленія, какіе намъ удавалось видть. Д. И. Тяжелову мы обязаны благодарностью за его содйствіе въ изученіи Лыскова и за собранныя о немъ свднія. Замтимъ здсь кстати, что когда намъ случалось встрчаться съ подобными волостными старшинами, то они оказывали наилучшую помощь нашимъ мстнымъ изысканіямъ. Ихъ положеніе въ окружающей общественной сред помогаетъ всего быстре прізжему человку вторгнуться въ ея настоящую жизнь и видть ее, какъ она есть.
Слава Лыскова далеко не новая, хотя его сила особенно возрастала въ новйшее время. Это село положительно извстно уже съ XVI вка, но надо думать, что его начало еще гораздо древне, такъ какъ его имя упоминается въ очень старинныхъ поволжскихъ псняхъ {Напр. псня, приведенная въ Волг, Рагозина (т. II, стр. 165):
‘Какъ повыше было села Лыскова,
Какъ пониже было села Юркина,
Супротивъ села Богомолова,
Въ луговой было во сторонушк,
Протекала тутъ рчка быстрая
Рчка быстрая, омутистая,
Омутистая лва Керженка’.}. Лысково (отъ ‘Лысой’ горы, близъ него) лежитъ близъ устья р. Сундовика, который былъ издревле очень заселенъ. На этой рк стоялъ древній городъ Сумдовитъ, раззоренный татарами. Лысково постоянно усиливалось на счетъ Макарьева и его ярмарки и отсюда — его первая извстность и первое условіе его богатства. Русло Волги между Макарьевомъ и Дисковомъ стало отклоняться въ новйшее время (т. е., вроятно, съ XVI вка?) къ сверу, т. е. отъ праваго берега къ лвому, поэтому затопленіе Макарьева водою въ весеннее время постоянно усиливалось, а сухое пространство ни противоположномъ, лысковскомъ, берегу постоянно увеличивалось. До этого своего отклоненія Волга несомннно текла подъ самою горою, на которой стоить Лысково. Теперь оно находится на разстоянія двухъ верстъ, отъ воды, внизу на самомъ берегу Волги уже давно расположилась слобода Всады, пригородъ Лыскова и настоящая въ физическомъ или географическомъ смысл пристань Лыскова, которая однако именуется въ учебникахъ географія ‘пристанью’ на Волг. Вслдствіе упомянутыхъ физическихъ условій, Манарьевъ длался все. боле и боле неудобнымъ для склада товаровъ, привозившихся на ярмарку, складочнымъ для нихъ мстомъ длался противоположный берегъ, подъ Лысковомъ, все боле и боле (какъ сказано) распространившійся. Отсюда — первое начало торговой дятельности этого населенія.
Лысково, даже независимо отъ Исадъ, конечно, иметъ значеніе пристани, въ смысл коммерческихъ операцій, въ немъ связанныхъ съ исадскою пристанью. Въ этомъ смысл Лысково — одна изъ важнйшихъ пристаней на всей Волг. Теперь его главная его сила и богатство. Къ нему близко подходятъ съ юга хлбородная черноземная область. Кром Волги, по нсколькимъ сухимъ путямъ, идущимъ къ Лыскову изъ этой области, съ юговостока, сюда свозятся громадные запасы земледльческихъ продуктовъ, главнйше хлбъ (рожь и пшеница въ милліонахъ пудовъ) и льняное смя, производимое не только въ черноземной части Нижегородской губ., но и въ другихъ губерніяхъ (преимущественно Симбирской). Здсь эти продукты складываются, заподряжаются, грузятся и отсюда отправляются во вс центральные и сверные нехлбородные наши края и за границу. Здсь складочное мсто и биржа для этихъ товаровъ, для хлба это одно изъ важнйшихъ мстъ, въ которомъ устанавливаются цны. Такихъ торговыхъ и складочныхъ хлбныхъ центровъ не мало на Волг, но Лысково — ближайшій къ сверу и къ балтійскимъ портамъ изъ числа низовыхъ центровъ, связующихъ торговлю свера съ хлбородною приволжскою областью. Въ этомъ заключается главное его значеніе. Сюда, во время навигаціи, скоре всего могутъ быть обращены вс закупки, въ случаяхъ всякихъ неожиданныхъ требованій на хлбъ въ верховыхъ частяхъ Волжскаго бассейна и за границей.
Понятно, какимъ изобильнымъ источникомъ всякаго рода промысловъ, заработковъ и обогащенія сдлалась эта торговая и складочная дятельность Лыскова для всхъ его жителей и даже для тхъ ихъ разрядовъ, которые не принимаютъ прямаго участія въ этой дятельности. Исключительнымъ своимъ богатствомъ хвастаются лысковцы: ‘у насъ денегъ куры не клюютъ’ — сказалъ намъ извощикъ, на которомъ мы поднимались съ пристани въ Лысково. Особенною наклонностью къ торговл воодушевлена вся масса народонаселенія. Кром упомянутыхъ главныхъ земледльческихъ продуктовъ, здсь торговый центръ для всякаго рода товаровъ, которыми на базарахъ (два раза въ недлю) снабжается обширный край на сверъ и на югъ отъ теченія Волги. Сверхъ всего этого, здсь развито производство разныхъ кустарныхъ, преимущественно металлическихъ, издлій: замковъ, желзныхъ шкатулокъ, въ род несгораемыхъ (новйшее производство), пожарныхъ трубъ, печей, крестьянскаго галантерейнаго или ‘игольнаго’ товара (пуговицъ, наперстковъ, колецъ, запоновъ) и проч. Во всей нечерноземной части Нижегородской губерніи кустарныя производства, вслдствіе неплодородія почвы и также удобствъ сбыта на Макарьевской ярмарк, распространены боле, чмъ гд-либо въ Россіи. Все безъ изъятія народонаселеніе Лыскова безусловно не занимается хлбопашествомъ и вс свои земли оно сдаетъ въ аренду сосднимъ крестьянамъ.
Такъ самобытно возникъ и усилился этотъ натуральный, никмъ не основанный, городъ, вопреки законамъ писаннымъ, признающимъ его до сихъ поръ селомъ, и подъ непреложнымъ дйствіемъ естественныхъ законовъ природы физической (упомянутаго движенія русла Волги) и такихъ же естественныхъ законовъ народнаго хозяйства и общественной жизни. До сихъ поръ большая часть лысковскихъ жителей — не только крестьяне, по своему оффиціальному званію, но даже временнообязанные крестьяне. До окончанія выкупа, Лысково, какъ помщичье имніе (разныхъ владльцевъ), не можетъ быть обращено въ городъ, на мсто Макарьева, о чемъ такъ давно уже думаютъ. Это несоотвтствіе оффиціальнаго чина этого мста его дйствительному положенію въ кивки иметъ нкоторыя неудобства, однако оно не мшало его процвтанію, котораго недостаетъ многимъ нашимъ городамъ, снабженнымъ всми возможными городскими учрежденіями и между тмъ превратившимся, вопреки имъ, въ деревенскія захолустья. Было не мало насаждено у насъ городовъ, которые никакъ не принялись, несмотря на всякія льготы и привилегіи, имъ дарованныя, для ихъ развитія. Напротивъ, у насъ очень много такихъ селъ-городовъ, какъ Лысково. Можетъ быть даже, что для этихъ натуральныхъ, самородныхъ городовъ еще не выработано въ законодательств настоящаго, соотвтствующаго имъ, типа городскаго устройства, который бы соотвтствовалъ ихъ натур и жизни. Существующая въ закон категорія ‘посада’ не удовлетворяетъ нуждамъ такихъ городовъ, изъ которыхъ многіе, какъ Лысково, большіе города, далеко превосходящіе большинство уздныхъ и равняющіеся многимъ губернскимъ, даже превосходящіе послдніе своимъ богатствомъ. Также не вс такіе натуральные города могутъ и должны быть уздными и губернскими, т. е. съ подвластными имъ территоріями. Можетъ быть даже, что ‘крестьянская’ администрація, или, лучше, организація властей, устроенная на началахъ нашего сельскаго самоуправленія, и ея отношенія ко всему правительственному организму мене неблагопріятны для развитія такихъ городовъ-самородковъ, чмъ наши городскія учрежденія. Такихъ примровъ мы видли на Руси не мало. Пока наука недостаточно познала законы жизни, чтобы человческое искусство съумло направлять ихъ дйствіе къ своимъ цлямъ, вырабатывать свои творенія сообразно съ этими законами, а не наперекоръ имъ, гораздо безопасне предоставить имъ свободу дйствія и ей подчиниться. Насиловать законы жизни было бы неизмримо хуже, и это одинаково относится и къ жизни физической природы, и къ жизни общества. Та и другая всегда возьмутъ свое. Никакія предписанія закона не помшали городу Макарьеву упраздниться въ дйствительности, а селу Лыскову сдлаться городомъ, также какъ не помшали геологическимъ условіямъ бассейна Волги отклонять ея теченіе къ сверу, не помшали ей затоплять Макарьевъ и въ будущемъ, вроятно, окончательно покрыть его своими водами. Нтъ сомннія, что гидротехническія сооруженія, строго соображенныя съ наукою, съ точнымъ изслдованіемъ Волги, могли бы предотвратить разрушительное дйствіе ея силъ,— предотвратить это, какъ и многія другія ея уклоненія, чрезвычайно затрудняющія судоходство и торговлю,— заставятъ ее течь боле правильно, какъ текутъ вс цивилизованныя европейскія рки. Но пока мы бдны такими научными изслдованіями и основанными на нихъ заботами, не остается ничего другого, какъ подчиняться ‘естественнымъ’ капризамъ водной стихіи. То же самое можетъ быть примнено и къ жизни человческихъ поселеній, къ государственнымъ сооруженіямъ, долженствующимъ только способствовать правильному естественному теченію этой жизни, а не насиловать ее, наперекоръ ея законамъ. Такъ, напримръ, переводъ ярмарки изъ Макарьева въ Нижній-Новгородъ удался потому, что онъ былъ согласенъ съ ея исторіей и со всми естественными географическими и экономическими условіями нашей торговли.
Точно также могутъ быть успшны, могутъ способствовать успхамъ городской жизни и городского хозяйства въ этихъ историческихъ самородныхъ нашихъ городахъ, оффиціально называемыхъ селами, только городскія учрежденія, согласованныя съ дйствительными нуждами ихъ историческаго, нравственнаго и экономическаго быта, а не съ искуственными, придуманными извн, чуждыми самой жизни, требованіями администраціи. По такимъ требованіямъ нердко созидались и поддерживались у насъ города, чуждые всякаго внутренняго духа городской жизни или утратившіе его посреди историческихъ движеній времени. Они вымирали, оставаясь исключительно административными центрами и ихъ жители переходили даже въ хлбопашеству и сельскимъ занятіямъ. А подл выростали изъ селъ великолпные города, вопреки всякимъ препятствіямъ закона и администраціи для крестьянъ жить горожанами и заниматься городскими промыслами, вопреки отсутствію всякой полицейской охраны, нужной для городской жизни. Какъ на явленіе этого рода можно указать на вымершій губернскій древне-престольный городъ Владиміръ и на главный город Владимірской губерніи — село Иваново, весьма недавно возведенное въ чинъ безъузднаго города.
Наше отступленіе къ общему вопросу о нашихъ городахъ можетъ показаться слишкомъ длиннымъ въ путевыхъ воспоминаніяхъ, но вопросъ этотъ серьезенъ и современенъ. Мы коснулись только нкоторыхъ его сторонъ, напрашивающихся на размышленіе вслдствіе личныхъ фактическихъ наблюденій, рдко сопровождающихъ у насъ разршеніе общихъ вопросовъ.
Между прочимъ, часто высказывается мнніе, что будто бы русскій человкъ по своей натур — сельчанинъ, что ей противенъ городской бытъ и что нашъ коренной народный характеръ надо искать только въ крестьянин-хлбопашц или ‘мужик’. Это мнніе весьма естественно внушается многими нашими городами, въ которыхъ большинство низшаго бднаго класса, мщанъ, занимается хлбопашествомъ. Это мнніе также поддерживается общимъ типомъ нашихъ городскихъ гражданъ — мщанъ. Въ сравненіи со всми нашими ‘сословіями, состояніями и званіями’, этотъ типъ самый блдный, самый неопредленный, не носящій на себ никакихъ характерныхъ, типическихъ русскихъ чертъ и имющій безчисленное множество разныхъ для себя обликовъ даже въ одной и той же мстности. Независимо, впрочемъ, отъ всего этого, нужно еще замтить, что упомянутое мнніе обусловлено отчасти и тмъ еще обстоятельствомъ, что иностранцы и наши образованные люди хотятъ непремнно обрсти въ нашемъ мщанств западно-европейскихъ ‘бюргеровъ’ и ‘буржуа’ и, конечно, нигд ихъ не находятъ, за исключеніемъ нмцевъ и евреевъ на нашихъ западныхъ окраинахъ.
Но вотъ именно въ Лысков и подобныхъ ему самородныхъ нашихъ городахъ можно видть настоящій самобытный типъ русскаго горожанина. Онъ очень отличенъ и отъ нашего купца (даже и въ кругу крупныхъ лысковскихъ торговцевъ), и отъ мщанина, онъ какъ будто составляетъ дальнйшее современное развитіе нашего стариннаго историческаго, не созданнаго искуственно никакими законами, разряда ‘посадскихъ’ людей.
Такими намъ представились лысковцы. Они испоконъ вку преданы исключительно городскимъ занятіямъ и ремесламъ и не имютъ ничего общаго съ землею, кром права собственности на нее, изъ котораго извлекаютъ доходъ отдачею ея въ наемъ. Въ теченіе нсколькихъ вковъ выработался у нихъ чисто-городской бытъ и вс чисто-городскія историческіе преданія. Съ помощью Д. И. Тяжелова мы успли довольно близко вникнутъ во внутреннюю ихъ жизнь. Ихъ чрезвычайная тертость и бойкость (безъ той наглой развязности, которою отличаются многія наши промышленныя, въ особенности фабричныя, населенія), привычна ко всякимъ прізжимъ и необыкновенное гостепріимство очень облегчили эти изысканія. Жилища даже бднйшихъ изъ нихъ и вся ихъ обстановка сходны съ городскими квартирами, хотя и весьма своеобразны, и ни малйшимъ образомъ не напоминаютъ крестьянской ‘избы’, а дома бдныхъ мщанъ во многихъ нашихъ оффиціальныхъ городахъ почти ничмъ не отличаются отъ избъ. Своеобразіе московскихъ жилищъ, въ сравненіи съ городскими квартирами, заключается между прочихъ въ томъ, что каждое семейство живетъ въ отдльномъ дом. Почти вс дома двухъ-этажные. Въ нижнемъ этаж — мастерскія, рабочія и вообще черныя помщенія, въ верхнемъ — пріемныя комнаты и спальныя. За исключеніемъ разв самыхъ бднйшихъ людей, имется у всхъ пріемная, отдльная отъ спальныхъ и кухни. И въ своихъ пріемныхъ или парадныхъ покояхъ лысковцы дйствительно сами живутъ, а не устраиваютъ ихъ только для показа и парада, какъ это до сихъ поръ еще водится у богатйшаго нашего купечества даже въ большихъ городахъ и столицахъ. Замчательна необыкновенная, даже въ сред бднйшаго лысковскаго народонаселенія, благовоспитанность, привтливость и деликатность обращенія и манеръ. Чисто-городскія эти черты особенно впечатлительны въ женскомъ пол, который стоить здсь на подобающей ему высот положенія домовитой ‘хозяйки’ и окруженъ уваженіемъ мужчинъ. Здсь нтъ и слда ‘бабы’, забитой деспотизмомъ главы семейства и изнемогающей отъ труда въ нашей деревн, хотя лысковская женщина особенно дятельна и часто занимается торговлей и ремеслами наравн съ мужчинами. Въ физическомъ отношеніи если лысковская женщина, какъ и все народонаселеніе, не блещетъ ни красотою, ни выразительностью физіономіи, за то отличается тонкостью, мягкостью и миловидностью всхъ своихъ формъ. Само собою разумется, что о крестьянскомъ наряд здсь нтъ и помину ни въ мужскомъ, ни въ женскомъ народонаселеніи, но женскій лысковскій туалетъ, хотя и чисто-городской, иметъ свои особенности, которыя мы здсь описывать не будемъ.
Самую важную принадлежность народнаго быта въ Лысков, довершающую его городовой характеръ, составляетъ поголовная грамотность и школьное образованіе, превосходящее даже въ бднйшемъ народонаселеніи общій уровень вашей народной школы. Такую степень умственнаго образованія массы нельзя найти даже въ большинств нашихъ городовъ. Многія дти даже изъ низшаго класса не довольствуются своими народными училищами, изъ которыхъ одно образцовое двухкласное (съ 5 учителями), а учатся въ гимназіяхъ. При этомъ нужно отмтить самую утшительную черту этихъ умственныхъ успховъ: они нисколько не нарушаютъ цльности народнаго характера, не отрываютъ отъ семьи и его наслдственныхъ занятій и не искажаются всми тми уродливыми ‘прогрессивными’ явленіями, какими такъ часто испещрено новйшее образованіе нашего простолюдина. Мы нашли здсь настоящее умственное развитіе, которое поднимаетъ народный бытъ, а не ту болзненную ‘развитость’, которая возбуждаетъ въ простолюдин только сомнніе въ своемъ заповданномъ быт и потрясаетъ его до корня. Это особенно пріятно было видть на молодыхъ женщинахъ, которыя, несмотря на школу, остаются ‘простыми’. Какъ он не курятъ папиросокъ, такъ мужская молодежь не отвлекается отъ своего дла къ ‘идеямъ’. Точно также лысковское народонаселеніе, несмотря на бойкость своей жизни, въ которую ежедневно вторгаются самые разнообразные чужеземные элементы, не разлучается съ своимъ историческимъ усердіемъ къ православію, богатство и благолпіе девяти церквей, хранящихъ въ себ многія замчательныя древности, продолжаютъ возрастать. Наконецъ, на всемъ лысковскомъ быт лежитъ отпечатокъ той симпатической патріархальности, ‘домашности’ (если позволено такъ выразиться), которая такъ рдко встрчается на подобныхъ коммерческихъ перепутьяхъ и въ особенности въ городскихъ и промышленныхъ центрахъ. Ко всему этому не можемъ не прибавить одной характеристической черты: дти не только богатыхъ, но даже среднихъ лысковцевъ уже учатся въ классической гимназіи (въ Нижнемъ). ‘Только долго мы ихъ тамъ не продержимъ,— говорили намъ отцы,— а то отобьются отъ рукъ’ (то-есть отъ дла). Вотъ печальный фактъ въ ход нашего высшаго образованія, о которомъ безпрестанно приходится слышать въ нашемъ промышленномъ мір.
Прежде чмъ перейти къ остальнымъ моимъ наблюденіямъ въ Лысков, я не могу не сдлать, на основаніи всхъ сообщенныхъ фактовъ, еще двухъ замчаній къ затронутому выше общему вопросу о нашихъ оффиціальныхъ городахъ и самородныхъ городахъ-селахъ. Самое рзкое различіе тхъ и другихъ заключается въ томъ, что административное и хозяйственное устройство послднихъ покоится на началахъ ‘сельскаго’ міра (хотя бы онъ здсь и не былъ сельскій или крестьянскій), общины, которой давно простылъ и слдъ въ оффиціальныхъ городахъ и которой даже и не существовало никогда во вновь основанныхъ нашихъ городахъ. Въ этихъ селахъ-городахъ уцлло наше самобытное свободное народное самоуправленіе, котораго не коснулись бюрократія, ея полицейская опека и чуждая народному духу регламентація. Свобода этого натуральнаго, не предписаннаго, самоуправленія удержалась даже всего боле въ помщичьихъ нашихъ имніяхъ, въ особенности въ большихъ оброчныхъ, къ числу которыхъ принадлежитъ въ Великороссіи большинство знаменитйшихъ нашихъ селъ-городовъ (Лысково, Павлово, Иваново, Городецъ и проч.) въ нихъ помщичья власть, ограничивавшаяся полученіемъ доходовъ, охраняла міръ и его самоуправленіе даже отъ тхъ вторженій полиціи и бюрократической опеки, которыя коснулись нашихъ ‘свободныхъ’ поселянъ, хотя и гораздо мене, чмъ оффиціальныхъ горожанъ. Не слдуетъ ли всмъ этимъ историческимъ фактомъ объяснить многое въ той цльности народнаго характера, крпости и благосостояніи быта стройности самоуправленія, внутренней связи и взаимности личныхъ интересовъ членовъ общины,— во всемъ томъ, чмъ отличаются наши села-города отъ оффиціальныхъ городовъ, въ которыхъ прозябаютъ ваши мщане, вполн разъединенные съ другими городскими сословіями, и въ которой нтъ даже и тни никакой самоуправляющейся общины? Не воскресило еще и не надсадило эту общину и новое ‘Городовое Положеніе’, нисколько не выработавшееся у насъ исторически. Этимъ, между прочимъ, объясняется вроятно и то, что въ общественномъ хозяйств нашихъ селъ-городовъ несравненно боле порядка, когда во глав волостнаго управленія стоять достойные люди, какъ въ Лысков, чмъ въ оффиціальныхъ городахъ, хотя въ послднихъ и несравненно боле людей съ высшимъ образованіемъ, но безъ всякаго навыка къ самоуправленію и его хозяйству.
Еще другой фактъ объясняетъ, почему наши села-города гораздо боле настоящіе города, чмъ оффиціальныя городскія поселенія. Историческія причины и поводы, приводившіе къ основанію городовъ, были разнообразны. Многія изъ такихъ причинъ и поводовъ утратили въ новйшее время всякую силу и смыслъ. Такова, напримръ, вооруженная защита, которая заставила построить въ древней Россіи такъ много городовъ,— вроятно, громадное ихъ большинство. Поэтому и вымираютъ города, утратившіе, посреди новыхъ движеній времени, историческую причину своего существованія. Между тмъ самую положительную черту, отличающую горожанъ отъ сельчанъ, въ особенности въ наше время, составляютъ городскія занятія и промыслы, категорически отличные отъ хлбопашества и сельскаго хозяйства и обусловливающіе собою все направленіе не только всего экономическаго, но и нравственнаго городскаго быта. Городскія занятія — торговля, ремесла и промышленныя заведенія, сперва кустарныя, позже фабричныя — и были главною причиной, превратившею у насъ села въ города. Поэтому весьма понятно, что, вслдствіе этихъ городскихъ занятій, которымъ были исключительно, въ теченіе вковъ, преданы жители этихъ селъ-городовъ, они гораздо боле истые горожане, чмъ низшій рабочій классъ многихъ нашихъ оффиціальныхъ городовъ, занимающійся или хлбопашествомъ, или, по принужденію, ремеслами, и даже чмъ высшій ихъ классъ, состоящій изъ чиновниковъ и помщиковъ, не имющихъ никакихъ интересовъ въ город, кром его увеселеній.
Много любопытныхъ вопросовъ о давно прошедшей и современной исторической жизни великороссійскаго племени возбуждается въ мысляхъ путешественника при посщеніи Лыскова. Но господствующій надъ всмъ остальнымъ интересъ этого мста для насъ заключается въ необычайной степени народнаго благосостоянія, нравственнаго и матеріальнаго, достигнутой его жителями. Ничего подобнаго мы до сихъ поръ на Руси не видали. Богатыхъ, и даже боле богатыхъ, чмъ Лысково, торговыхъ и промышленныхъ центровъ у насъ не мало и между ними такихъ же точно селъ-городовъ. Но здсь поразили насъ зажиточность, ‘сытость’ и довольство всей массы народонаселенія, и именно рабочаго, живущаго преимущественно на счетъ своего труда, а не капитала. Нигд мы не видали такого, какъ здсь, отсутствія противоположностей богатства, роскоши и нищеты, а отъ такихъ противоположностей всего боле страдаютъ новйшіе промышленные центры не только въ западной Европ, но отчасти уже и у насъ (какъ мы впослдствіи увидимъ). Признаковъ совершенно голой нищеты мы даже почти вовсе не нашли въ Лысков, за исключеніемъ особыхъ бдственныхъ случаевъ въ нкоторыхъ семействахъ (напримръ, вслдствіе пьянства, которымъ, однако, масса народонаселенія не заражена).
Наружной, необыкновенно приличной, даже въ своемъ род щегольской, обстановк домашняго быта даже у бднйшихъ лысковцевъ отчасти содйствуетъ, какъ они намъ объясняли, общая наклонность тянуться за богатыми, не отставать ни отъ кого во вншнихъ принадлежностяхъ ‘приличной’ жизни. Но эта наклонность, свойственная вообще великороссійскому племени, и въ особенности въ бойкихъ, прозжихъ мстахъ, нисколько не ведетъ здсь въ внутреннему разстройству домашняго быта, въ пренебреженію его существенными удобствами для расходовъ прихоти, къ безвыходному задолжанію. Напротивъ, съ наружнымъ приличіемъ здсь соединяется домовитость, доказываемая изобиліемъ предметовъ насущнаго существованія въ каждомъ хозяйств: жилища, одежды (въ томъ числ блья), пищи. Ко всмъ чертамъ этого быта, выше нами сообщеннымъ, мы должны присовокупить необыкновенную чистоплотность и опрятность, которыми славится лысковское народонаселеніе и которыя одинаковы у богатыхъ и у бдныхъ. Эти качества особенно примчательны здсь потому, что они особенно недостаютъ большинству великороссійскаго народонаселенія (за исключеніемъ старообрядцевъ).
Вс сообщаемыя нами свднія основаны за нашихъ личныхъ наблюденіяхъ, а не на разсказахъ. Вы входили въ дома лысковскихъ жителей и знакомились съ ними, когда они вовсе насъ не ожидали и не длали ни малйшихъ приготовленій для пріема гостя. Только эта повседневная жизнь людей, захватываемая, такъ сказать, въ-расплохъ, безъ всякаго наряда, и интересна для изученія. Такъ, напримръ, обращаетъ на себя вниманіе опрятность повседневной рабочей одежды въ каждомъ лысковскомъ семейств, отъ стариковъ до ребятишекъ. При этомъ всего пріятне видть даже у наибднйшихъ людей кровати и постельное блье для каждаго члена семейства — эту чрезвычайную рдкость въ нашемъ великороссійскомъ быт, даже въ высшихъ коммерческихъ его сферахъ. Въ каждомъ, даже самомъ скудномъ, дом постителя, даже неожиданнаго, непремнно ожидаетъ угощеніе, оно составляетъ, конечно, принадлежность гостепріимства, на которое такъ тароваты лысковцы, но свидтельствуетъ также объ изобиліи быта.
Съ тхъ поръ, какъ ни были въ Лысков, мы еще видли только одинъ такой же счастливый уголокъ на Руси — огородническій край въ Ростовскомъ узд, Ярославской губерніи (описанное нами село Угодичи въ этомъ кра) {Наши ‘Путевыя замтки’ въ Руси 1881 г.}. Высокій уровень нравственнаго и вещественнаго благосостоянія массы народонаселенія, относительное равенство въ немъ богатства и отсутствіе крайней нищеты или голи сближаютъ этотъ край съ Лысковомъ, но эти два населенія совершенно противоположны между собою по образу занятій и жизни. Какъ лысковцы — превосходнйшій изъ извстныхъ намъ типовъ русскихъ горожанъ, такъ ростовскіе огородники — превосходнйшій типъ сельчанъ-мужиковъ, хотя т и другіе но оффиціальному своему званію — крестьяне. Но одна существенная черта въ историческомъ быт того и другаго населенія одинакова: въ томъ и другомъ сохранился въ теченіе вковъ строгій строй нашего крестьянскаго, мірскаго или общиннаго самоуправленія. Онъ только больше развился и окрпъ въ фермахъ новйшаго волостнаго устройства, покоясь на началахъ исторически выработанныхъ испоконъ вку. Въ этомъ стро, во внутренней свободной взаимной опек членовъ самоуправляющейся общины или міра, въ его общественномъ хозяйств, блюдущемъ общественныя имущества и доходы и съ помощью ихъ благосостояніе каждаго отдльнаго лица, и наконецъ, коего боле, въ нравственной этого строя — нельзя не видть одной изъ главныхъ нравственныхъ причинъ одинаковой крпости народнаго быта въ обихъ мстностяхъ, столь между собою различныхъ во всхъ другихъ отношеніяхъ. Порядокъ въ общественномъ хозяйств, которое удовлетворяетъ многимъ общимъ потребностямъ народонаселенія (напримръ, содержитъ школу) и является на помощь крайней личной нужд {Мы не сообщаемъ здсь всхъ свдній объ этомъ общественномъ хозяйств, которыя будутъ изложены въ отчет о нашихъ изслдованіяхъ.}, и попечительную надъ всми руку общественной (волостной) администраціи мы одинаково нашли въ обихъ мстностяхъ. Сверхъ всего этого иметъ важное экономическое и соціальное значеніе для обезпеченности быта слишкомъ извстное условіе этихъ селъ, чуждое нашимъ оффиціальнымъ городамъ: наибднйшій домохозяинъ иметъ недвижимую собственность — домъ, усадьбу и, если желаетъ, землю. Въ общинной земл, которою сами лысковцы же пользуются, заключается запасъ для надленія личною собственностью (усадьбою) будущихъ поколній. Ничего подобнаго бднйшее мщанское народонаселеніе нашихъ оффиціальныхъ городовъ для себя не иметъ. Мы всего мене говорили объ этомъ важнйшемъ условіи процвтанія нашихъ селъ-городовъ только потому, что оно всего боле извстно.
Чтобы представленная нами общая картина народнаго быта въ Лысков была еще боле ясна, мы дополнимъ ее самымъ бглымъ перечнемъ нкоторыхъ фактовъ, собранныхъ нами во время нашихъ изысканій. Для возможно боле быстраго личнаго ознакомленіи съ бытомъ бднйшаго или рабочаго народонаселенія, мы лично изслдовали положеніе хозяйства въ нсколькихъ домахъ, могущихъ служить, по достоврнымъ указаніямъ мстныхъ знающихъ лицъ, образцами трехъ ступеней благосостоянія: средней (большинства домохозяевъ), высшей (все-таки въ сред того же бднйшаго рабочаго народонаселенія, живущаго на счетъ личнаго своего труда) и низшей (т.-е. ступени, называемой въ данномъ мст нищетою). Такъ дйствовали мы всегда въ нашихъ путевыхъ изслдованіяхъ.
Укажемъ коротко на индивидуальныя работы, относящіяся къ экземплярамъ трехъ упомянутыхъ категорій, сверхъ всхъ выше обозначенныхъ общихъ имъ всмъ чертъ лысковскаго быта:
1. Среднее хозяйство. Семейство занимается выдлываніемъ металлическихъ (мдныхъ) наперстковъ и пуговицъ. Работаютъ только члены семейства, безъ найма рабочихъ. Продаютъ, по 5 руб. за 1.000 наперстковъ, скупщикамъ, доставляющимъ матеріалъ, которые сами продаютъ по 6 руб. Домъ (собственный) двухъ-этажный, въ такихъ домахъ и въ такой домашней обстановк живутъ мелкіе купцы въ нашихъ уздныхъ городахъ. Пища — ежедневно мясо два раза въ день. Женщины помогаютъ въ работ (чистятъ наперстки и пуговки).
Это производство падаетъ, вслдствіе конкурренціи иностраннаго товара, иностранные, посеребренные, наперстки лучше и не дороже лысковскихъ желтыхъ мдныхъ. Ихъ лысковцамъ до сихъ поръ не удается выдлывать, хотя они и пробовали. Изъ этого видно, какъ наше кустарное производство нуждается въ усовершенствованіи своей техники, чтобъ удержаться, и это общее у насъ явленіе.
Въ виду этого упадка своего производства, упомянутое семейство уже заботится о томъ, чтобы помстить дтей въ другіе профессіи: одинъ сынъ — писарь, другой — служитъ прикащикомъ въ лавк.
Въ этомъ главномъ кустарномъ производств въ Лысков нсколько формъ: чисто семейная, въ которой принадлежитъ посщенное нами семейство, затмъ другая форма — семейство принимаетъ рабочихъ, наконецъ — крупное производство, основанное главнйше на найм рабочихъ. Эта послдняя форма — уже фабрика (такая — только одна въ Лысков).
Вс указанныя условія весьма обыкновенны во всякомъ нашемъ кустарномъ дл. Но что составляетъ здсь явленіе, рдко встрчающееся у насъ въ этомъ дл и соотвтствующее общей гармоніи экономическихъ интересовъ въ Лысков, это то, что скупщики не эксплоатируютъ кустарныхъ производителей. Первые даютъ послднимъ справедливыя цны, какъ это видно изъ вышеприведенныхъ цифръ. Извстно, что эта эксплоатація составляетъ язву не только экономическую, но и соціальную въ нашемъ кустарномъ мір. О ней намъ придется много говорить впослдствіи. Въ Лысков мы ничего не слыхали о вражд кустарниковъ къ скупщикамъ, о которой такъ много слышали въ другихъ мстахъ.
2. Бднйшее хозяйство. Семейство впало въ нищету вслдствіе болзни отца, который больше не можетъ продолжать своего судоваго промысла (ходить рабочимъ по Волг на дощаникахъ). Семейство тоже занимается производствомъ пуговицъ. Но взрослаго мужчины, кром отца, для поддержки семьи нтъ. Небольшой домикъ обвалился и запустлъ. Волостной старшина общалъ при насъ дать пособіе изъ общественныхъ суммъ на поправку дома. Несмотря на очевидную бдность, хуже которой мы не видали въ Лысков, мы нашли дтей чисто одтыми и насъ угощали чаемъ, который не выводится даже и въ этомъ разстроившемся хозяйств.
3. Наиболе богатое хозяйство. Хозяинъ — мелкій торговецъ, онъ торгуетъ (по части одежды) разнымъ крестьянскимъ товаромъ, закупаемымъ ‘на верху’, то-есть въ верховыхъ приволжскихъ мстахъ и на Нижегородской ярмарк. Продаетъ здсь и посылаетъ въ другія мста. Ему помогаетъ въ торговл жена. Семейство это, особенно хозяинъ среднихъ лтъ, и порядокъ въ дом производятъ необыкновенно пріятное, гармоническое, впечатлніе. Дтей старательно учатъ и воспитываютъ. Но дочь учится у пономаря, а не въ училищ, хотя оно въ Лысков весьма благоустроено,— потому, сказала намъ мать, что ‘въ училищ двочка набаловалась бы’. Когда мы хвалили порядокъ въ дом, она намъ объясняла: ‘потому у насъ хорошо, что живемъ съ мужемъ крпко (т. е. въ согласіи): Онъ не пьетъ.
Въ заключеніе всего нашего очерка села Лыскова, мы должны указать на одну изъ главныхъ, по нашему мннію, причинъ его богатства и въ особенности необыкновеннаго умственнаго, или лучше культурнаго развитія его народонаселенія, сверхъ многихъ другихъ причинъ, уже упомянутыхъ нами выше. Это — старое (какъ было сказано), недавно насиженное промышленностью, торговлею и всею историческою жизнью, мсто. Древность культуры есть сила сама по себ дйствующая, въ особенности для промышленнаго и коммерческаго воспитанія народа, независимо отъ всякихъ другихъ благопріятныхъ для него условій. Здсь, въ самомъ центр теченія Волги, между Окой и Камою, весь дальнйшій въ теченіе вковъ ходъ исторіи только усиливалъ благопріятное торговое значеніе этого мста и развивалъ мощь духа первобытныхъ его насельниковъ.
Сверхъ всего нужно, также упомянуть о благодтельной личной дятельности владльцевъ Лыскова, которая до сихъ поръ живо сохраняется въ памяти его народонаселенія. Оно долго принадлежало князьямъ Грузинскимъ, теперь главная помщица — гр. Толстая, до сихъ поръ пекущаяся о нуждахъ своихъ бывшихъ крпостныхъ и между прочимъ въ особенности о школ, которая была устроена Толстыми уже давно при крпостномъ прав. Къ указаннымъ выше выгоднымъ для народнаго быта условіямъ обширныхъ помщичьихъ оброчныхъ имній, во множеств превратившихся у насъ въ цвтущіе города, здсь еще присоединялся личный попечительный, народолюбивый глазъ помщиковъ. Этого глаза недоставало въ другихъ такихъ же богатыхъ низшихъ (напримръ — въ Павлов и Иванов), они находились въ неограниченномъ распоряженіи управляющихъ, злоупотреблявшихъ своею властью. Поэтому въ Лысков мы не нашли въ народ ни малйшей горечи въ воспоминаніяхъ о крпостномъ прав, хотя упраздненіемъ его лысковцы все-таки очень довольны. Съ освобожденіемъ Лысково значительно усилилось, ибо, какъ намъ объясняли, прежде помщики, хотя бы и съ благодтельною цлію, раскладывали оброкъ по своему усмотрнію, облегчая бдныхъ и обременяя богатыхъ (до 200 рублей съ тягла). Богатые скрывали свои капиталы и потому не могли широко развернуть свои торговыя и промысловыя операціи.
Съ пріятнйшими чувствами, какія нигд, въ такой степени, мы еще не испытывали въ нашихъ путешествіяхъ по отечеству, разстались мы съ этимъ гостепріимнымъ и симпатическимъ приволжскимъ населеніемъ. Несмотря на то, что намъ приходилось спшить отъздомъ, мы были очень благодарны случайности, которая насъ здсь задержала на лишнія полсутокъ и которая такъ обыкновенна на Волг. Пароходъ, на которомъ мы должны были хать поздно вечеромъ обратно въ Нижній, ушелъ за часъ ране назначеннаго по росписанію {Когда пароходы отходятъ и уходятъ позже назначеннаго времени, то еще можно ихъ извинить препятствіями волжскаго судоходства, но когда они уходятъ ране, то это совершенно неизвинительно.} времени. Приходилось вернуться изъ Исадъ (прибрежной слободы подъ Лысковомь) ночевать назадъ въ Лысково. Неудобствъ ночлега не нужно было испытывать, потому что гостиница такъ хороша, какъ рдко бываетъ въ нашихъ губернскихъ городахъ. На другое утро другой пароходъ ушелъ опять ране назначеннаго часа. Не имя ни отъ кого, никакихъ положительныхъ извстій о приход и отход пароходовъ, мы уже ршились расположиться на исадскомъ берегу, въ ожиданіи какого-либо случая вернуться въ Нижній. Такъ всегда и длаютъ пассажиры на Волг, вынужденные спшить своими перездами. Исправный приходъ и отходъ пароходовъ по росписанію — такая необычайная случайность на Волг, на которую никто не разсчитываетъ.
Досадныя размышленія о томъ, какъ еще дешево для русскаго человка время даже въ самыхъ бойкихъ и дятельныхъ средоточіяхъ его жизни, быстро смнились для насъ впечатлніями и наблюденіями, со всхъ сторонъ обступившими насъ на этой Исадской пристани — одной изъ самыхъ оживленныхъ приволжскихъ пристаней. Для путешественника-изслдователя или наблюдателя ничего не можетъ быть удобне, какъ когда онъ задержанъ на пути случайными, всмъ извстными препятствіями, когда вс знаютъ, что у него нтъ цли тутъ оставаться, а что онъ детъ дале: публика вокругъ оставляетъ его тогда въ поко и сама не безпокоится его присутствіемъ, предоставляя себя на свободное его наблюденіе и созерцаніе. Поэтому намъ не разъ случалось, даже въ тхъ мстахъ, куда мы издалека нарочно прізжали, стараться, подъ разными предлогами, внушить вокругъ насъ убжденіе, что мы демъ дальше, ‘мимо’, и отъ скуки, отъ нечего длать, вынуждены изучать мсто нашей остановки. Когда встрчались даже печальныя затрудненія въ путешествіи, то намъ часто приходилось имъ очень радоваться.
Такъ было и тутъ. Обступавшая насъ со всхъ сторонъ картина Волги и ея прибрежій, облитая свтомъ яркаго августовскаго утра, была и въ художественномъ отношенія весьма впечатлительна. Но сколько ни наслаждались мы этою картиною, не замчая долгихъ часовъ ожиданія парохода,— описать ее было бы вамъ не подъ силу. Мы упоминаемъ здсь объ этой художественной сторон нашихъ путевыхъ воспоминаній только потому, что на ней самымъ осязательнымъ образомъ отпечатлвалось все внутреннее содержаніе исторіи и жизни этой мстности. Раскрывавшійся передъ нами со всхъ сторонъ ландшафтъ не только одинъ изъ самыхъ живописныхъ на Волг, но и изъ самыхъ характеристическихъ для всего средняго ея теченія.
Тутъ жизнь человка — населенность и людность прибрежій, шибкое движеніе промышленности, торговли и судоходства, слды многовковой прошедшей культуры, выступаютъ на первый планъ, господствуютъ надъ всми впечатлніями природы. Это главная черта и краса средняго бассейна Волги. Напротивъ, чмъ ниже по ней (отъ устья Камы), тмъ боле выдвигаются могущественныя силы природы, еще неизмримо боле тутъ производительныя, чмъ трудъ человка,— все такъ-называемое волжское раздолье, единственное въ своемъ род, въ нашей части свта, богатство рчныхъ водъ и вокругъ необозримый просторъ черноземныхъ полей, всячески истощаемыхъ небрежнымъ хлбопашцемъ и до сихъ поръ все еще не истощенныхъ и почти двственныхъ, въ сравненіи не только съ западною Европой, но и съ среднимъ, малоплодороднымъ бассейномъ Волги. Тутъ еще самый юный періодъ нашей культуры, ‘нашъ дальній Востокъ’, ожидающій всего отъ будущаго.
Позади насъ, на нагорномъ лвомъ берегу, за Исадскою слободою, возвышается Лысково и за нимъ еще боле высокія горы (Лысая). По дорог оттуда до пристани, внизъ и вверхъ, безпрерывно снуютъ возы, экипажи, пшеходы. Передъ нами за противоположномъ луговомъ берегу историческія развалины Макарьевскаго монастыря и устье, не мене историческаго, Керженца. За ними приволжская жизнь замираетъ, тамъ, за прибрежными лугами, около ‘омутистаго’, таинственнаго, ‘святаго’ (въ врованіяхъ старообрядцевъ) Керженца начинаются лса, безконечно тянущіеся къ сверу. Въ этихъ темныхъ лсахъ укрывается совсмъ иной человческій міръ, нежели какой мы видли на Волг, мы скоро должны будемъ въ него проникнуть.
Въ противоположность къ мертвой, тишин этого особаго заволжскаго, лсного и раскольничьяго міра, на Исадской пристани страшное оживленіе и суматоха. Толпы народа, осаждаютъ пароходныя пристани, садясь да пароходы, безпрестанно приходящіе съ верху, и высаживаясь съ нихъ. Нижегородская ярмарка идетъ къ концу и публика быстро съ нея разъзжается. Въ ее начал и въ конц массы пассажировъ, дущихъ въ Нижній и узжающихъ изъ Нижняго, въ эти дв эпохи, ежегодно переполняютъ волжскіе пароходы. Въ толп, покрывавшей исадскій берегъ, господствовало, какъ во всякой публик внутри Россіи, простонародье. И здсь, какъ всегда во всякой русской простонародной толп, для насъ былъ всего боле впечатлителенъ духъ мира, спокойствія и любви, царившій надъ всею вншнею оживленностью и шумливостью народной массы. Съ необыкновеннымъ миролюбіемъ и покорностью подчинялась она всмъ упоминаніямъ о ‘порядк’, предъявлявшимся ей со стороны скудныхъ полицейскихъ силъ, находящихся здсь для охраны тишины и спокойствія. Для насъ это очень обыкновенное явленіе — мы слишкомъ свыклись съ миролюбіемъ и скромностью нашего простонародья, но иностранцевъ, посреди современнаго озлобленія западно-европейской уличной ‘черни’, это необыкновенно миролюбивое настроеніе нашего простаго народа, незнающаго раздраженія ни противъ высшихъ сословій, ни противъ ‘правящихъ классовъ’, необыкновенно поражаетъ. Только въ самыхъ крайнихъ, исключительныхъ случаяхъ дйствительнаго или предполагаемаго поруганія его заповдныхъ историческихъ правъ, святыни его народныхъ чувствъ, онъ выходитъ изъ этихъ предловъ своего миролюбія, своей покорности ‘закономъ установленнымъ властямъ’, и тогда выходитъ за эти предлы далеко, и тогда вс этому удивляются…
Эта, раскрывшаяся передъ нами, необыкновенно мирная картина довольной промышленной жизни не была нарушена даже и тою черною точкой, которая вдругъ показалась передъ нами на ея свтломъ фон и напомнила было объ иныхъ, мрачныхъ и бурныхъ, явленіяхъ нашего времени, совсмъ чуждыхъ народной. жизни, вншней на берегу. На пристали ожидался сверху ‘арестантскій пароходъ’ (арендуемый правительствомъ у частной компаніи для развоза внизъ по Волг и Кам ссыльныхъ въ ‘боле и мене отдаленныя мста’). Для посадки на этотъ пароходъ были подвезены къ пристани изъ мстнаго тюремнаго замка два арестанта, они сидли на лодк подъ конвоемъ трехъ солдатъ. Она должна была причалить къ пароходу посреди рки. Въ толп пронесся слухъ, сообщенный будто бы полиціей (?), что эти арестанты — ‘политическіе’. Любопытство публики было сперва сильно возбуждено, но долго заниматься стами интересными людьми ей было недосугъ. Когда толпа разсялась, подошли къ лодк и мы. Подъ ея колыханіями, конвой, хотя и подъ ружьемъ, предался мирной дремот. Мы могли свободно бесдовать съ арестантами. Они оба имли жалостный и безобидный видъ. Одинъ мальчикъ, 14 лтъ, бжалъ на родину, въ Вятскую губ., изъ Москвы, гд у него умеръ отецъ и гд онъ остался одинокъ, безъ всякаго крова. Онъ былъ взятъ на пароход жандармомъ, какъ безпаспортный. Другой, молодой татаринъ, бжалъ не всть куда отъ воинской повинности. Оба принадлежали къ той безчисленной масс народа, которая безпрестанно арестуется у насъ за преступленіе ‘без письменности’. Оба упомянутые арестанта, хотя и прозванные ‘политическими’, всего мене могли внушить опасеніе, чтобъ они воспользовались дремотою конвоя дли какого бы то ни было злоумышленія. Они очевидно были очень довольны, что нашли себ казенное пристанище и кормъ. Такихъ людей, въ числ арестуемыхъ, у насъ также масса.
Эта тюремная группа, хотя и подъ заряженными ружьями, носила на себ характеръ никакъ не мене мирный и патріархальный, чмъ другая, не вдалек расположившаяся на берегу, подъ своимъ перевознымъ шалашомъ, группа людей совсмъ другаго рода. О ней не излишне также мимоходомъ упомянуть, какъ о характеристическомъ явленіи во всей этой чисто русской картин народнаго быта. Эта группа — семейство шапошниковъ изъ-подъ г. Княгинина, Нижегородской губ., гд весьма развито производство шапокъ изъ мерлушки. Оно ежегодно со всми малолтними дтьми перекочевываетъ на зиму въ Самару и тамъ заводитъ ежегодно мастерскую, шьетъ шапки, распродаетъ въ Самар и на мстныхъ ярмаркахъ, и весною возвращается къ себ въ деревню, гд на всю зиму заколачиваетъ свой домъ. Лтамъ занимается хлбопашествомъ и, закупивъ матеріала на Нижегородской ярмарк, снова плыветъ въ Самару. Это семейство уже обзавелось для своего кустарнаго производства швейною машиной. Оно, кажется, живетъ въ изобиліи и считаетъ совершенно нормальными и свою кочевую жизнь, и соединеніе ремесла съ земледліемъ (на разстояніи почти 1.000 верстъ).
Но пора разстаться съ этою достаточно всмъ извстною мирною и свтлою картиной приволжской промышленной жизни.