Секретные письма серьезных людей..., Витберг Федор Александрович, Год: 1893 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 20 минут(ы)

Секретные письма серьезных людей о замечательных предметах государственного и ученого мира, состоящие из двенадцати различных почт, на 1701 [Отрывки и изложение] / Перевод и коммент. Ф. Витберга // Русская старина, 1893. — Т. 79. — No 8. — С. 268-286. — Под загл.: Мнения иностранцев-современников о великой Северной войне. — Интернет-версия — М. Вознесенский 2006.

МНЕНИЯ ИНОСТРАНЦЕВ-СОВРЕМЕННИКОВ
о
ВЕЛИКОЙ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЕ.

С 1701-го года во Фрейштадте стал выходить периодический листок, под заглавием: ‘Geheime Brieffe so zwischen curiosen Personen uber notable Sachen der Staats und gelehrten Welt gewechselt werden, bestehend in zwolf unterschiedenen Posten, uber das 1701 Jahr, nebenst einem vollkommenen Register’. Freystadt. 1701. (‘Секретные письма серьезных людей о замечательных предметах государственного и ученого мира, состоящие из двенадцати различных почт, на 1701. С приложением полного указателя’), Фрейштадт {Существует пять городов с этим именем: в Австрии, Баварии, западной Пруссии, Силезии и Моравии. В котором из сих издавался этот листок, решить трудно, ибо на самом издании никаких указаний на это не имеется. А между тем тон предлагаемых писем таков, что было бы не безынтересно знать, какому именно уголку Германии он принадлежит.} 1701.— 8^о. 1084 стр. Листок этот выходил ежемесячно, и каждый номер назывался почтой: первый номер назывался ‘первая почта’, второй — ‘вторая почта’ и т. д. Сообразно с этим названием, вверху каждого номера помещена виньетка, изображающая скачущего верхом на лошади и трубящего в рог почтальона. Каждый номер состоял из нескольких писем и ответов на них, но подписей ни под одним письмом нет, сверх того, к нему прилагался листок с каррикатурами, сюжет которых объяснялся в тексте.

Содержание писем было довольно разнообразно и состояло из рассуждений о политических событиях, политических новостей, политических эпиграмм, географических описаний (напр.: ‘О прекрасном и плодородном английском острове св. Елены’), астрологических рассуждений (напр.: ‘О том, что великое солнечное затмение уже различным образом обнаружило свое пагубное влияние’, или ‘О продолжительном действии некоторой кометы’), рассуждений из области естествознания (напр., о том, ‘почему у животных самцы красивее самок, а у людей обыкновенно женщины обладают преимуществом в красоте перед мужчинами’, или о том, ‘кто более достоин похвалы за свое пение: соловей или жаворонок?’), рассуждений литературных (напр.: ‘О некоторых предметах, относящихся к литературе и библиотечному делу’), рассуждений богословских (напр., о том, ‘что ересиархи по большей части горестный конец имеют и еще в здешнем мире несут часть заслуженного ими наказания’) {В этом письме к числу ересиархов отнесен также погибший в Москве в 1689 году Квирин Кульман, про которого сказано: ‘Известный энтузиаст и враг истинного пророческого слова, Квирин Кульман разносил свои мечты по разным странам, пока не пришел в Москву, где и был сожжен’. Посетив многие города Европы и Азии, Кульман везде выдавал себя за ‘сына Божия’, пророка и духовидца. В Москве, впрочем, он нашел себе только одного последователя, тоже немца, Нордермана.}.

В конце книги ‘к сведению благосклонного читателя сообщается, что эти письма будут, если Богу угодно, продолжаться и в будущем году с тем же серьезным содержанием’. — Исполнили издатели свое обещание — не знаю, так как продолжения этих писем за следующие годы у меня в руках не было. Из издания же 1701 г. предлагаю здесь в переводе несколько писем, касающихся только что начавшейся тогда войны со шведами. Несмотря на враждебный тон, которым они проникнуты, и на пристрастность и фактическую неверность заключающихся в них суждений, они не лишены некоторого для нас интереса, с одной стороны — как живой голос тогдашней действительности, свидетельствующий о том внимании, с которым наши западные соседи следили за тогдашними событиями на севере, с другой — по содержащимся в них взглядам на Северную войну и на русских.— Слышать этот живой голос и знать эти взгляды далеко не бесполезно при суждении о тогдашних событиях, потому что самая пристрастность и враждебность предлагаемых писем есть уже факт, который приходится принимать в расчет при историческом исследовании тогдашней эпохи.

Ф. В.

Письмо 20-е.

О поражении москвитян под Нарвой и почему они никогда не станут в Лифляндии твердой ногой и не в состоянии будут ничего сделать против Польши.

Милостивый Государь!

Всякого по справедливости до крайности удивляет поражение москвитян под Нарвой, что такая большая армия, состоявшая более, чем из 80.000 человек {Русских под Нарвой было 35-40.000, шведов — 8.500. Ф. В.}, не только не могла, после почти девятимесячной осады {Осада Нарвы продолжалась с 23 сентября по 19 ноября, когда русские были разбиты шведами, следовательно не 9 месяцев, а менее двух месяцев. Ф. В.}, овладеть Нарвой, не особенно сильно укрепленной, но даже, захваченная 20 ноября врасплох в своем лагере гораздо слабейшим шведским войском, под предводительством Карла XII, была разбита, и весь лагерь, со всею артиллериею из 150 орудий, 30 мортир, весь багаж и 25 обер-офицеров (генералов и других начальников), между коими находился сам генерал-фельдмаршал Крои {Знатных русских пленников под Нарвой было 79 человек, между ними 10 генералов. Ф. В.}, достался шведам в плен и добычу. Если бы это были все только одни москвитяне, то никто бы, знакомый с храбростью и военным искусством шведов, этому не удивился, но так как офицеры были большею частию немцы, шотландцы, датчане и из других известных своею храбростию наций, то это еще удивительнее и скорее должно почесться за дело божеское, чем человеческое {В действительности же, присутствие иностранных офицеров в русском войске — было одною из причин поражения русских, потому что солдаты не доверяли иностранцам и неожиданное появление шведов приписали их измене. Ф.В.}. По поводу этого происшествия мне пришло много серьезных и замечательных мыслей, между прочим то, что не без основания можно сказать, что это поражение обошлось москвитянам дороже, чем прежние, потому что они переступили границы, назначенные самим Богом их государству, и поэтому не могут иметь никакой удачи, ибо опытом доказано, что всякому государству самим Богом назначены известные границы, через которые они не могут переступить, какие бы труды и усилия они ни употребляли, и если они поступят вопреки божественному определению, то будут наказаны за это стыдом и позором. Это подтверждает и ап. Павел, постигший божеское и человеческое, в Деян. aп. XVII, 27, где он пишет: ‘от одной крови Бог произвел весь род человеческий, для обитания по всему лицу земли, назначив предопределенные времена и пределы их обитанию’. Эти, Богом назначенные, пределы или границы можно видеть как в древних, так и новых государствах: всякий раз, как только ассирияне и персы хотели распространить свои границы за Геллеспонт, они терпели только поражения, для древних римлян такой роковой границей была на востоке Евфрат, а на западе — Эльба, за которые они тщетно старались распространить свои владения, как об этом можно прочесть у Рихтера в ‘Аксиомах’. Также, когда Тиверий, в правление Августа, осмелился со своими римскими легионами перейти через Эльбу, некий дух в женском образе навел на него ужас и приказал ему возвратиться назад. В виду этого предопределения, Траян приказал прекратить попытки распространить римские пределы за Евфрат. Подобным же образом доказано, что река Танаис и гора Кавказ были в древности столь же роковыми для всех царей и монархов, и они не могли переступить этих границ. С существующими в настоящее время государствами случилось то же самое: почему турки, несмотря на все их могущество и свирепость, не могли утвердиться на западе, за Венгрией, и два раза тщетно осаждали Вену? Потому, отвечу я, что этого не дозволяли Богом назначенные для них границы. Французы до сих пор, после многократных, тщетных усилий, не могли утвердиться за Альпами в Италии, и в будущем исполнить это будет им еще труднее, равно как, с другой стороны, Рейн представляется роковою для них границею относительно Германии. По всем соображениям такою роковою границею представляется Лифляндия и Ливония для Московского государства, которого царь владычествует далеко на востоке и распространил свою власть над половиной великой Азиатской Татарии, на пространстве 500 миль, до огромного государства Китая, как это можно видеть из описания путешествия в Китай русского посланника Избрандта, но на западе, в Лифляндии и Ливонии, московские монархи, в течение двух столетий, не могли приобрести на одной мили, в прошлом столетии московский тиран Иван Васильевич какие ни употреблял (для этого) усилия, но все напрасно, в нынешнем столетии царь Михаил Федорович, дед нынешнего великого князя, думал, что с надлежащего пункта начинает дело, осадив город Ригу в 1656 г. {Осада Риги предпринята была не Михаилом Федоровичем, скончавшимся в 1645 г., а отцом Петра, Алексеем Михайловичем. Ф. В.}, в то время, как шведы впутались в опасную и тяжелую войну с поляками, но должен был со стыдом и позором уйти назад. Точно также и с нынешним предприятием царя не могло быть иначе, потому что он захотел поступить вопреки определенно Божию, да еще к тому же и против верности и веры, как нарушитель мира, да и впредь не может быть лучше, если он не запомнит этого определения и не обратит своей, от Бога полученной, власти с большим правом в другую сторону, против турок и татар. Засим остаюсь и проч. 6 января 1701 г. N.

Письмо 22-е.

О том, что осада и освобождение Нарвы во многом похожи на осаду Вены турками и что победа шведов в некоторых отношениях важнее для христиан победы их под Веною.

Милостивый Государь!

Осада Вены турками в 1683 г. и блестящая победа христиан, которую они одержали при ее освобождении, есть, без сомнения, одно из самых замечательных событий этого века и одна из самых достохвальных побед христиан, какую только они одерживали, в течение долгого времени, над своими исконными врагами. Эта осада Вены и победа христиан под ее стенами во многом похожи, по моему мнению, на осаду Нарвы москвитянами и на победу над ними шведов при ее освобождении, только шведская победа еще важнее. Вена была тогда оплотом христианства против турок, тем же самым служит Нарва в Лифляндии с шведской стороны против Москвы, турки были убеждены, что если они овладеют Веной, то вся Германия будет лежать у их ног, вследствие чего они оба раза употребляли все усилия, хотя и напрасно, чтобы овладеть этим городом. Москвитяне не менее убеждены, что от завоевания крепости Нарвы зависит обладание всей Лифляндией и даже более, вследствие чего они и прежде и теперь, предполагая, что выбрали самое удобное время, тщетно нападали на этот город. Турки нарушили мир с императором из-за самого ничтожного предлога, подобное же сделали и москвитяне и нарушили мир, который они незадолго перед тем утвердили большим посольством к шведскому королю. Спасение обоих осажденных городов зависело от храбрости освобождавших, оба города были осаждены огромными армиями, из которых турецкая состояла из 200.000, а московская более, чем из 80.000 человек, турецкою армиею предводительствовал великий визирь, между тем как султан находился по близости в Белграде, московскою армиею предводительствовал сам царь {Выше были уже отмечены некоторые фактические неточности этих писем. Здесь опять надо вспомнить, как было дело. Русских под Нарвой было не 80.000, а 35.— 40.000. Сначала осадой распоряжался, действительно, сам Петр. Но вскоре у осаждавших оказался недостаток в съестных припасах и военных снарядах. Вместе с тем обнаружилась необходимость усилить армию новыми полками. Для личного распоряжения всем этим, Петр уехал 18 ноября 1700 г. в Новгород, поручив главное начальство над войском бывшему генералу австрийской службы, герцогу фон-Крои. На другой день по отъезде царя, 19 ноября, Карл ХП появился неожиданно под стенами Нарвы, и следовательно, самая Нарвская битва происходила в отсутствие Петра. Ф. В.}, в обоих местах был употреблен в дело сильный огонь, как христиане под Веной, полагаясь на свое правое дело, с веселием и необычайною храбростью напали на турок, точно также и шведский король не испугался великой опасности, но сказал, что он надеется на свое правое дело, полагается на Бога и готов подвергнуть опасности свою жизнь за благо своих подданных, убежденный, что Бог скорее поможет при малочисленности сил, чем при их многочисленности. Наконец, еще и в том сходны оба осажденные города, что оба имели храбрых комендантов: Вена — графа Штаренберга, Нарва — графа Горна, и оба храбро выдержали осаду. До сих пор обе осады были одинаковы, но в освобождении от них и в одержанных при этом победах заключается та разница, что турецкая армия не обезопасила себя укреплениями, а московская защитила себя хорошими ретраншаментами, турецкая армия состояла из одних только турок, и поэтому христианам легче было разсеять этих варваров, не могущих твердо стоять в сражении, и обратить их в бегство, между тем как московская армия имела настоящих христианских обер-офицеров, опытных в войне и умевших противупоставить неприятелю острие своего меча, хританское войско под Веной состояло более, чем из 60.000 челов., шведское же едва из 25.000, под Веной христиане овладели почти всем турецким лагерем, турецкую же армию обратили в бегство, под Нарвою шведы захватили не только весь московский лагерь, состоявший из артиллерии, аммуниции, провианта и багажа, но, вместе с тем, всем генералитетом, большею частию обер- и унтер-офицеров и почти всею apмиею и положили на месте более 20.000 чел. И так как эта только что начавшаяся московско-шведская война похожа по своему началу на бывшую турецко-венгерскую, то желательно, чтобы она не была похожа на нее по продолжительности и кровопролитию, но скорее пришла бы к своему окончанию… 9 января 1701 г.

Письмо 24-е.

О том, что в предпринимаемой войне весьма много значит, имеет ли государь счастливых или несчастливых генералов, также о том, какое значение имеют в войнах justiciae causae (оправдательные причины) и когда сам государь должен принимать участие в военных предприятиях.

Милостивый Государь.

Эти примечаемыя при освобождении шведами Нарвы необыкновенные обстоятельства навели меня, в свою очередь {Письмо это служит как бы ответом на предыдущие и писано как бы от того лица, к которому предыдущие письма адресованы. Ф.В.}, на некоторые размышления, так что я почти готов сказать, что поражению москвитян не мало способствовала замеченная неудача на войне герцога фон-Крои, как генерал-фельдмаршала, так что я могу этого, все-таки храброго, человека присоединить к числу несчастливых генералов. В 1690 г., когда турки осаждали Белград, был он послан Его Императорским Величеством в этот город, в котором впрочем был комендант генерал Аспермонт, но когда этот город, несмотря на все свое сопротивление, был взят штурмом турками, герцог фон-Крои, вместе с немногими оставшимися, едва успел спастись на судах. В 1693 г. императорские войска решились, под начальством помянутого герцога, снова завоевать Белград, но принуждены были, при приближении турецкого войска, со стыдом отступить. Таким образом, этот, все-таки храбрый, князь есть один из несчастливых генералов этого века и может быть сравнен с покойным князем фон-Вальдек, тоже отличавшимся замечательными военными неудачами, как это показывают примеры, бывшие с ним во время польских и нидерландских войн. И как, с одной стороны, весьма много значит, чтобы государь, предпринимая воину, имел счастливых генералов, так, с другой стороны, весьма опасно, если, по Божьей воле, его постигнет неудача.

(Засим идут рассуждения автора письма о значении счастия в войне, с цитатами из Флора и Цицерона, которые я выпускаю).

Далее я приметил, что для офицеров и простых солдат имеет большое значение справедливость войны, которую они ведут. Мудро сказал языческий поэт:

Frangit et attolit vires in milite causa,

Quae nisi justa subest, excutit arma pudor ¹).

¹) Причина войны возвышает или уменьшает силы в войне, и если она несправедлива, то от стыда выпадает оружие. Ф. В.

И нигде яснее не обнаружилась справедливость этого изречения, как при освобождении шведами города Нарвы. Шведский король, несмотря на все убеждения императорских (т. е. австрийских) и французских посланников, с неописанною храбростию решился на освобождение (Нарвы), сказав, что он полагается на свое правое дело и надеется на Бога, после чего обратился к своему войску с решительным вопросом: хотят ли они вместе с ним положить жизнь свою в предстоящем сражении, и когда они ответили на это утвердительно, он двинулся со своим несравненным войском вперед и напал на огромное и занимавшее выгодную позицию московское войско, окончательно струсившее и растерявшееся, и при всеобщем смятении разбил его и захватил в плен, так что к нему очень хорошо можно применить победное изречение Юлия Цезаря: Veni, vidi, vici. Одержанная им победа ясно выразилась в его боевом, истинно христианском лозунге: ‘с помощию Христа!’ так что здесь исполнилось то, что говорит Липсиус: altus animus Deoque fisus per obstantes catervas explicuit sua victor arma {Великий и преданный Богу дух собственным оружием победоносно пролагает себе дорогу чрез противустоящие ему толпы (неприятелей). Ф. В.}.

Наконец, должно считать большою мудростью со стороны этого самого короля (Карла XII) также и то, что он сам лично предпринял освобождение (Нарвы) и не поручил этого дела кому-либо из своих генералов, потому что в делах первостепенной важности, каковым было это освобождение, крайне необходимо присутствие верховного главы или князя, потому что если бы сражение было проиграно, то Нарва и даже, без сомнения, нечто и большее, были бы потеряны, тогда как теперь дело приняло совсем другой оборот, ибо московское войско совершенно разбито, но было бы иначе, если бы освобождение не удалось или нeпpиятeль был бы принужден только отступать.

Победа эта, при которой столько офицеров попало в плен, похожа на ту, которую одержало баварское войско над французско-веймарскою армиею, при Дютлингене, в 1643 г., потому что тогда попали в плен главнокомандующий веймарскою армиею, генерал-лейтенант Рандау, 4 фельдмаршала, генерал-маиор Шонбок, 7 обер-офицеров, 8 обер-лейтенантов, 4 маиора, 90 капитанов и ритмейстеров, 98 лейтенантов, 52 фендриха и корнета. Таким образом, можно сказать, что под Нарвой остался цвет московского войска, и впредь, если захотят изобразить несчастную осаду, то будут называть ее нарвскою и про потерпевшого поражение будут говорить, что с ним случилось то же, что с москвитянами под Нарвой, как в старину говорили: ‘С ними случилось то же, что с швабами под Лукой’.

(Воспоминанием об этом сражении под Лукой и оканчивается письмо). 12 января 1701 г.

Письмо 33-е.

О том, что московско-шведская война после этого (нарвского) поражения не кончится и сделается еще ожесточеннее.

Шведская победа под Нарвой есть событие, поистине достойное великой славы, и заслуживает удивления потомства и должна быть отнесена к числу знаменитейших героических подвигов всех времен. Однако же не следует думать, что этим оканчивается дело и что Московское государство окончательно уничтожено, это только как бы отрицательное доказательство правоты дела со стороны шведов, так что москвитянам будет тем труднее выступить с доказательством будущей победы, говоря юридическим языком. С шведской же стороны этим проложена хорошая дорога к будущим успехам, но еще много встретится препятствий и затруднений прежде чем будет достигнута предположенная цель, и огромное Московское государство будет унижено и принуждено к приличному миру. Вступающий в борьбу с таким могущественным варварским государством похож на человека, желающего свалить огромное и старое дерево: он наносит ему многочисленные удары, но долгая и постоянная работа должна, наконец, свалить дерево, или государь, принужденный иметь дело с варварским государством, похож на человека, намеревающегося убить дикого зверя: он наносит ему один за другим жестокие удары, но животное, почувствовав раны, свирепеет еще более и старается всеми силами отмстить своему врагу, который, таким образом, находится в это время в большей опасности, чем до нанесения раны животному. Хотя известно, что счастливое начало подает надежду и вероятность на хорошее и победоносное окончание, но царь московский, чтобы отмстить шведам, поднимет все свое государство, и так как известно, сколь обширно это государство и сколько сильных варварских племен оно в себе заключает, то, поэтому, должно полагать, что как только он действительно это предпримет, Лифляндия сделается театром многих кровавых дел и, как таковая, будет наводнена громадною толпою татар и других восточных народов. Однако, должно предполагать, что шведы своим храбрым и правильно устроенным войском победят это множество и с честию окончат войну, что уже и предсказано хорошим началом, ибо Тацит говорит: ut belli est initium, ita fama in coeteras {Каково начало войны, такова и слава об ней. Ф. В.}, особенно если шведы не впадут в гордость и не будут презирать врага.

(Далее автор письма рассуждает об изменчивости счастия на войне и, приведя примеры этой изменчивости из только что окончившейся войны Австрии с турками, заканчивает письмо такими соображениями):

На эту турецкую войну во многом похожа теперешняя шведско-московская, так что, по всей вероятности, много будет потрачено труда и пролито крови, прежде чем достигнут примирения, ибо справедливо говорится, что легко начать войну, но трудно ее окончить, в то время, как начало ее зависит от воли всякого, мир находится в руках победителя, который дарует его, когда и как он хочет, чем я и оканчиваю, etc. 24 января 1701 г.

Письмо 34-е.

Ответ на предыдущее и о том, что понесенное московским царем поражение есть Божие наказание за его высокомерие и дерзость, порожденные в нем сопровождавшим его до сих пор счастием.

Милостивый Государь!

В полученном мною 24 числа сего месяца письме справедливо сказано, что высокомерие и самоуверенность суть такие пороки, которые могут, говоря вообще, человека с высоты счастия повергнуть в величайшее несчастие. Высокомерие предшествует падению, и люди, ослепленные высокомерием и надменностью, могут пренебрегать предусмотрительностью, необходимою во всех человеческих поступках, и если они от природы одарены необходимым разумом, то пренебрегают им и считают его лишним, а неприятеля считают незаслуживающим большого внимания. Это доказывают бесчисленные примеры древней и новой истории.

(В пример приведено презрительное отношение персов к Александру Македонскому и австрийцев к шведам в тридцатилетнюю войну, печально окончившееся для тех и других).

Самый же новый пример того, что высокомерие и самоуверенность порождают несчастие, представляет теперешний царь, который успел приобрести себе великую в свете славу, победив во многих сражениях татар и завоевав у них большую область, также турецкую крепость Азов и распространив свои владения от Белаго моря до Черного. Но когда он сделался от такого ласкательства счастия высокомерным и рассердился на еще юного шведского короля, как будто сей последний должен был переносить все, что бы царь ему ни сделал, то и счастие его претерпело столь сильный переворот, и этот храбрый король (т. е. Карл XII) доказал, что не всегда верх остается за старшим и что борода делает мужа, но не героя, главный двигатель которого есть сердце, скрытое в груди, которое можно познать только из прекрасных дел. Наступившее для царя несчастие происходит также и от его жестокости, которую он обнаружил в казнях, когда он, два года назад, велел казнить несколько тысяч подданных, обвиненных в бунте, из которых несколько сот умертвил сам, как палач. Этим он еще больше отвратил от себя сердца своих подданных: за подобные жестокости были изгнаны Дионисии, против Калигулы, Нерона, Домициана и многих других было поднято оружие. Трагик Сенека справедливо сказал: violenta imperia nemo tenuit diu, moderata durant {Никто не сохраняет (за собою) долго насильственной власти, умеренная (власть) продолжается долго.}. Царь мог иметь перед глазами примеры древних и новых тиранов, жестокость которых повсюду доводила их до позорного конца. В этом случае мне никогда не нравились извинения, подобные тому, что царю приходится иметь дело с народом, который только подобными мерами может быть удержан в повиновении, подобные объяснения ничего не значат. (Здесь автор письма приводит подходящие цитаты из Сенеки и Тацита, которые, как не интересных для нас, я выпускаю).

Поэтому, царь этот находится в опасности потерять свою репутацию в делах с внешними врагами и свое царство и жизнь в делах с внутренними. Однако, я ему этого не желаю, но, напротив, желаю, чтобы он был в лучших обстоятельствах и, вместе с ними, получил большее счастие. Засим etc. 26 января 1701 г.

Письмо 56-ое.

О том, что москвитяне, из политических видов, скрывают свои громадные потери под Нарвой и стараются их умалить, однако скорее следует верить не им, а шведам.

Милостивый Государь.

Я могу ему поварить, что ему кажется странным {Из писем не видно, о ком здесь говорится. В. Ф.}, что москвитяне и другие, держащие их сторону, утверждают, будто их потери убитыми под Нарвой немногим больше, чем потери шведов, и не превосходят 4.000 челов., тогда как до сих пор число убитых с русской стороны полагали в 20.000 челов. Но так как существует постыдное мнение, что в политике ложь дозволительна, то обыкновенно случается, что о потерях в сражении, значит и о потерях москвитян под Нарвой, нельзя получить верных известий, потому что частью из политических расчетов, чтобы не особенно смутить союзников, а также и подданных, потери эти представляются всегда в гораздо меньшем виде, чем были в действительности. Особенно французы умеют скрывать свои потери, так что о потерях, понесенных ими в сражениях обеих последних войн их, с Германией и Нидерландами, ничего нельзя сказать верного, потому что надменность самой нации так велика, что заставляет их перед глазами всех людей отрицать то, что кажется им хоть сколько-нибудь предосудительным для них. О шведах в прошлой немецкой (30-летней войне, также как и о немцах вообще должно судить иначе, так как они, по своей природной откровенности и простоте, заслуживают в подобных случаях доверия. Вообще же, при одинаковых остальных условиях, скорее надо верить победителю, чем побежденному, потому что победитель уже достаточно вознагражден победою и не имеет нужды ронять ее и делать сомнительною неверными сообщениями, тем более, что победа, доставшаяся после сильного кровопролития, приносит более чести победителю, чем когда неприятель плохо сражался и победа скорее была подарена, чем завоевана. Москвитяне, хорошо умеющие разглагольствовать о своих делах, не противоречат своим природным качествам, когда уменьшают понесенные ими потери, но я полагаю, что для них было еще постыднее, что они, без большой потери людей, бросили свой лагерь и, как малодушные трусы, допустили уничтожить свою и своего царя репутацию, тем более, что с шведской стороны с большими клятвами стараются уверить, что шведов, овладевших лагерем, было не более 9.000 человек. И так как московское войско, свыше 80.000 {Число шведов под Нарвой показано приблизительно верно (их было 8.500), но число русских увеличено вдвое. Автор или авторы этих писем пользовались, очевидно, не какими-либо достоверными источниками, а ходившими в то время слухами. Ф. В.}, находилось в укрепленном лагере, под предводительством храбрых иностранных офицеров, разрушение же моста лишило их возможности бежать и они позволили разбить себя и целиком захватить в плен 9.000-м (неприятеля), то я не могу понять, как могут москвитяне утверждать, без всякого для себя стыда и позора, что с их стороны пало не более 4.000 человек, когда даже шведы доводят свою потерю до 3.000 человек.

Что же касается до того, вследствие каких причин католическое духовенство завидует блестящей победе шведов, о чем находится известие в сообщении из Регенсбурга, то тут действует или ненависть к протестантской религии, или старинная злоба после немецкой (т. е. тридцатилетней) войны. Засим остаюсь, etc. 26 февраля 1701 г.

(К этому письму приложено и упоминаемое в нем сообщение из Регенсбурга, помеченное 12-м февраля 1701-го года, для нас любопытно только начало этого сообщения):

Несколько дней тому назад появился здесь один францисканский монах, вздумавший открыто говорить, что шведы, если бы они были честные люди, не должны были нападать на москвитян с тылу, но должны были бы, как честные солдаты, сойтись с ними лицом к лицу, и что крестьянин, проведший короля в тыл русского лагеря, был не человек, а воплощенный дьявол, нагнавший шведов на русских.

(Далее помещена молитва, сложенная католиками против лютеран, в которой первые просят у Божией Матери защиты ‘от этих бранденбургских церберов’ и ‘английских нехристей’).

Письмо 107-е,

О полезном намерении датского короля учредить постоянное земское ополчение (лянд-милицию).

(По поводу этого автор письма делает краткий обзор различных видов военной службы в разных государствах Европы. При этом о Московском государстве он говорит):

В Москве, в случае войны, сельский народ сгоняется, как скот, и бояре или дворяне должны, по повелению царя, являться на конях, но так как это народ неопытный и к войне несклонный, то и заслуживает, по большей части, плохую славу в этом деле.

Далее говорится о войске турецком и венгерском. Про венгров автор говорит, что это ‘воинственный, храбрый народ, тогда как москвитяне, напротив, представили плохое доказательство своей храбрости… На этот счет я привожу две следующия эпиграммы, направленныя, впрочем, более против нарушения мира царем’. Впрочем, остаюсь навсегда etc. 24 мая 1701 г.

Засим помещены две вышеупомянутыя эпиграммы:

Нарва в анаграмме Варна.

Nomine froedifragis fatalia bina notantur

Varna quidem antiquo nomine, Narva novo.

Hungare ut ad Varnam perjuria foeda luisti,

Ad Narvam prorsus sic tua Mosche luis.

Или:

Varna Jagellonidi Moscho sed Narva Tyranno

Nomine fatal, cladis origo fuit,

Par in utraque scelus, divos contemsit uterque,

Et modo juratam rupit uterque fidem,

Exitus hand dispar, ferra cadit ille cruento

Evadit celeri turpius iste fuga

Atqui funeribus potuit superesse suorum

Innumeras patitur verius ipse neces ¹).

¹) Две судьбы связаны с именем нарушителей договоров,

Варна с именем древнем, с именем свежим Нарва.

Как ты, венгерец, за нарушение клятвы собой заплатил под Варной,

Так точно ты, москаль, под Нарвой.

Роковым для Ягеллона — стало имя Варны,

А московскому царю — Нарвы: начало поражения,

Письмо 162-е.

О том как, по всему вероятию, будет вестись война в нынешнюю кампанию в Лифляндии.

Не должно удивляться, что поход в Лифляндию начинается так поздно, так как в этих странах весна начинается тогда, когда она у нас уже кончается, и что еще в мае лежит лед и снег, и так как армию нельзя вывести в поле раньше, чем будет готов для лошадей подножный корм, что бывает обыкновенно не раньше конца июля, то, конечно, нечему удивляться, что в Италии можно начинать кампании в марте или, самое позднее, в апреле, так как там весна наступает несколькими месяцами раньше, чем в этих северных странах, к которым принадлежит и Лифляндия. Что же, затем, касается до сделанного мне вопроса, которая из двух сторон, шведы или их враги, будет действовать в этом году наступательно, то, по соображении обстоятельств, я того мнения, что шведы не иначе могут действовать, как против польского короля—наступательно, против Москвы оборонительно, тогда как, напротив, Москва будет действовать наступательно, польский же король принужден будет действовать оборонительно. К такому мнению побуждают меня следующия соображения: шведский король сильнее польского и должен стараться возвратить потерянное прежде, чем делать завоевания в московских областях, король польский слабее шведского, вследствие чего должен действовать оборонительно, тем более, что ожидаемые из Саксонии полки еще не прибыли. Москва, по причине превосходства своих сил и из желания возстановить потерянную репутацию, будет действовать наступательно. Однако, еще вопрос, не нападут ли шведы, как и в прошлом году, при благоприятных обстоятельствах и побуждаемые необходимостью, первые на москвитян, хотя бы последние и превосходили их числом. Засим etc. 20 июля 1701г.

Одинаковое преступление: оба презрели Всевышнего

И недавно данную клятву верности нарушили оба.

Да и конец одинаковы тот пал под ударом окровавленного меча

Этот избежал смерти более постыдным бегством.

И хотя он мог пережить смерть своих людей,

Но сам весьма справедливо терпит бесчисленные беды.

Письмо 178-е.

Куда направились вышедшие из Готенбурга шведские корабли?

Милостивый Государь.

По-видимому, весьма трудно ответить на сделанный мне вопрос, именно: куда направились вышедшие из Готенбурга пять шведских кораблей, так как в открытом море много дорог.

Приведя затем несколько примеров того, как трудно угадать направление судна в открытом море, автор письма продолжает:

Однако, несмотря на все это, можно догадываться, куда отправились пять вышеупомянутых шведских кораблей, именно — не в другое какое место, как в лежащие на севере московские приморские и торговые города св. Михаила архангела, на великой реке Двине, и св. Николая, это два знаменитых торговых города, особенно первый, в который приезжают европейские народы—голландцы, англичане, датчане и другие — и приобретают московские товары, привозя, взамен их, разные другие товары и, в числе их, запрещенные, как-то: оружие, порох и свинец, как и было уже положительно заявлено, что оружие, которое имели недавно появившиеся в саксонской армии москвитяне, было настоящее голландское оружие. Поэтому шведы весьма благоразумно стремятся к тому, чтобы разрушить помянутые города своих врагов, москвитян, и этим нанести вред тамошней торговле. Какую это принесет пользу шведам, можно видеть из того, что москвитяне все свое богатство видят в выгодной торговле, которая, конечно, сильно пострадает, когда оба их северные, при так называемом Белом море лежащие города св. Николая и св. Михаила архангела будут разрушены. Вышеупомянутые шведские корабли должны направиться на север, мимо берегов Норвегии и Лапландии, и затем повернуть к востоку, в Белое море, при котором лежат эти московские города под 64® с. ш. Знаменитый французский географ дю-Валь описывает их, и именно Архангельск, иначе называемый городом св. Михаила архангела (ч. 2-я, стр. 340), ‘что это знаменитый торговый город и складочное место всех товаров, идущих в Москву и из Москвы. Таможенной пошлины собирается здесь ежегодно более 600,000 рейхс-талеров. Он лежит на Белом море, при устье Дувины или Двины, имеет порядочный замок и хорошую гавань, в которой обыкновенно пристают корабли англичан, голландцев и других народов. Прежде корабли направлялись через Зунд, в Ост-Зее, к гавани города Нарвы в Лифляндии, откуда товары перевозились далее сухим путем. Но после того как наложено было много разных тяжелых пошлин, избрали дорогу прямо в Архангельск. Город св. Николая, который тоже лежит при устье реки Двины, недалеко от Архангельска, тоже производит некоторую торговлю. Обоими этими городами владеет великий князь, обладатель Белаго моря и Великого океана’.

В течение шести недель мы услышим, куда направился этот флот, и узнаем, что целью его служат, по всей вероятности, не что другое, как именно два помянутые московские города. В ожидании новостей из Лифляндии и поручая себя покровительству и защите Божией милости, остаюсь etc. N. 17 августа 1701 г. {Это предположение о направлении шведской эскадры не оправдалось. Известный нам приход шведских судов (которых было, однако, не пять, а семь) к Архангельску был в июне 1701 года, а так как письмо писано в августе, то в нем, конечно, говорится не об этих судах. С весны 1702 года ожидали вторичного прихода шведов к Архангельску, вследствие чего Петр провел там все лето, однако шведы не явились. Ф. В.}.

Письмо 110-е.

О новом восстании венгров.

В этом письме, по поводу восстания венгров, автор излагает следующую теорию классификации европейских народов:

Постоянно бывает, что одна нация более склонна к восстаниям, чем другая. Теперешние европейские народы представляют две различные племенные группы и суть или кельтского или скифского происхождения. К кельтам принадлежат испанцы, португальцы, французы, англичане и другие британские племена, германцы, итальянцы, датчане и шведы. К скифам принадлежат, вместе с богемцами (чехами), также венгры, поляки, казаки, литовцы, москвитяне, кроаты, жители Семиградской области, валахи, молдаване, турки и татары, также живущие в Германии остатки древних сербов и вендов. Хотя при случае и у народов кельтского происхождения бывали восстания и возмущения, как напр., у итальянцев, нидерландцев, англичан, французов и немцев, но они далеко не столь обыкновенны и не бывают столь жестоки, как у народов скифского происхождения. История средних веков по Р. Хр. в Германии повествует о бесчисленных и жестоких восстаниях вендов против немецких императоров и других областных князей в VIII, IX, X и двух последующих столетиях, вследствие чего Каролинги принуждены были приводить их к покорности открытою войною, но они вскоре снова нарушали мир, пока, наконец, были усмирены в X стол. Генрихом Птицеловом, и их столица Грунэ, на р. Молдави, была разрушена и, наконец, при двух Генрихах, герцогах Саксонских, Гордом и Льве, отце и сыне, в Бранденбургской марке, в стране нынешнего княжества Ангальтского, в Мекденбурге и Померании, они были окончательно уничтожены или обращены в христианскую веру. Однако между жителями этих областей еще попадается немало остатков вендов (Wenden-Kopffe), а так же кое-где между Эльбой и Богемией, как, напр., в Мейссене, и особенно между крестьянами, живущими в селах княжества Альтенбург, и в Лаузице, и правительству, вследствие их упрямства и непокорности, приходится испытывать немало беспокойства. Что за тяжелый и к восстаниям склонный народ поляки, литовцы и казаки, какие жестокие бунты произошли в Москве! Богемцы своими частыми восстаниями, особенно продолжительным и почти для всей Германии опасным революционным движением гусситов, также беспорядками в 1617 г., повлекшими за собою 30-летнюю войну, доказали свое вендское и скифское происхождение. Турки и татары также своею неверностью и частыми возмущениями обнаруживают свое скифское происхождение и, наконец, венгры, своими многократными восстаниями и кровожадными замыслами против их немецких королей, особенно против ныне царствующего Императорского Величества, достаточно ясно доказали, что они суть отрасль скифов, пользующихся уже с древнейших времен дурною славою, прирожденные качества которых суть разбой, убийство, вероломство, дерзость и наглость. Из разбойничества, грабежа, хищничества и опустошения они сделали ремесло, что все, вместе с вышепомянутыми качествами, как бунт и измена, вытекает из одного и того же источника, именно — из нечестивого, забывающего Бога и честь и лишенного любви сердца, почему эти скифские народы и причиняют опустошение и разорение обширным странам, как это доказывается примером гуннов, вендов, турок и татар, отчего греческий историк Епифаний называет скифством, когда считают дозволенным, не объявляя войны, грабить и разорять чужие страны. Однако Бог, имеющий в своем покровительстве благочестивых монархов, поможет истребить эту измену и воздаст должное виновным, исполнения чего мы и будем ожидать. Засим остаюсь etc. N. 28 мая 1701 г.

Хотя письмо это и не заключает в себе ничего, относящегося к Великой Северной войне, но я перевел его ради изложенной в нем оригинальной теории, служащей некоторым объяснением тому враждебному тону, с каким говорится в предыдущих письмах о русских. Полемизировать с этим тоном, доказывать его пристрастность и неосновательность, по моему мнению, не представляется необходимости. Как ни слабо развито в нас чувство собственного достоинства, тем не менее можно заранее быть уверенным, что тон вышеприведенных писем никого не введет в заблуждение. Что же касается последнего письма, то, кроме изложенной в нем теории, оно интересно по заключающемуся в нем указанию на существование остатков вендского (т. е. славянского) племени в таких областях Германии, которые в настоящее время считаются чисто немецкими.

Ф. Витберг.

Письмо 20-е.

Письмо 22-е.

Письмо 24-е.

Письмо 33-е.

Письмо 34-е.

Письмо 56-ое.

Письмо 107-е,

Письмо 162-е.

Письмо 178-е.

Письмо 110-е.

Читайте также: