Сцена из поэмы ‘Вера и неверие’, Баратынский Евгений Абрамович, Год: 1830
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Баратынский Е. А. Сцена из поэмы ‘Вера и неверие’ (‘Под этой липою густою…’) // Баратынский Е. А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. — Л.: Сов. писатель, 1936.
Т. 1. — 1936. — С. 189—192.
http://feb-web.ru/feb/boratyn/texts/br1/br12189-.htm
СЦЕНА ИЗ ПОЭМЫ: ‘ВЕРА И НЕВЕРИЕ’
ОН
Под этой липою густою
Со мною сядь, мой милый друг,
Смотри: как живо всё вокруг!
Какой зеленой пеленою
К реке нисходит этот луг!
Какая свежая дуброва
Глядится с берега другова
В ее веселое стекло,
Как небо чисто и светло!
Все в тишине, едва смущает
Живую сень и чуткий ток
Благоуханный ветерок:
Он сердцу счастье навевает!
Молчишь ты!
ОНА
О любезный мой!
Всегда я счастлива с тобой
И каждый миг равно ласкаю.
ОН
Я с умиленною душой
Красу творенья созерцаю.
От этих вод, лесов и гор
Я на эфирную обитель,
На небеса подъемлю взор
И думаю: велик зиждитель,
Прекрасен мир! Когда же я
Воспомню тою же порою,
Что в этом мире ты со мною,
Подруга милая моя…
Нет сладким чувствам выраженья
И не могу в избытке их
Невольных слез благодаренья
Остановить в глазах моих.
ОНА
Воздай тебе создатель вечный!
О чем еще его молить!
Ах! об одном: не пережить
Тебя, друг милый, друг сердечный.
ОН
Ты грустной мыслию меня
Смутила. Так! сегодня зренье
Пленяет свет веселый дня,
Пленяет божие творенье,
Теперь в руке моей твою
Я с чувством пламенным сжимаю,
Твой нежный взор я понимаю,
Твой сладкий голос узнаю…
А завтра… завтра… как ужасно!
Мертвец незрящий и глухой,
Мертвец холодный!.. Луч дневной
В глаза ударит мне напрасно!
Вотще к устам моим прильнешь
Ты воспаленными устами,
Ко мне с обильными слезами,
С рыданьем громким воззовешь:
Я не проснусь! И что мы знаем?
Не только завтра, сей же час
Меня не будет! Кто из нас
В земном блаженстве не смущаем
Такою думой?
ОНА
Что с тобой?
Зачем твое воображенье
Предупреждает провиденъе?
Бог милосерд, друг милый мой!
Здоровы, молоды мы оба:
Еще далеко нам до гроба.
ОН
Но всё-ж умрем мы наконец,
Все ляжем в землю.
ОНА
Что же, милой?
Есть бытие и за могилой,
Нам обещал его творец.
Спокойны будем: нет сомненья,
Мы в жизнь другую перейдем,
Где нам не будет разлученья,
Где все земные спасенья
С земною пылью отряхнем.
Ах! как любить без этой веры.
ОН
Так, всемогущий без нее
Нас искушал бы выше меры:
Так, есть другое бытие!
Ужели некогда погубит
Во мне он то, что мыслит, любит.
Чем он созданье довершил,
В чем, с горделивым наслажденьем,
Мир повторил он отраженьем
И сам себя изобразил?
Ужели творческая сила
Лукавым светом бытия
Мне ужас гроба озарила,
И только?.. Нет, не верю я.
Что свет являет? Пир нестройный!
Презренный властвует, достойный
Поник гонимою главой,
Несчастлив добрый, счастлив злой.
Как! нетерпящая смешенья
В слепых стихиях вещества,
На хаос нравственный воззренья
Не бросит мудрость божества!
Как! между братьями своими
Мы видим правых и благих,
И превзойден детьми людскими,
Не прав, не благ создатель их?..
Нет! мы в юдоли испытанья,
И есть обитель воздаянья
Там, за могильным рубежом,
Сияет день незаходимый,
И оправдается незримый
Пред нашим сердцем и умом.
ОНА
Зачем в такие размышленья
Ты погружаешься душой?
Ужели нужны, милый мой,
Для убежденных убежденья?
Премудрость вышнего творца
Не нам исследовать и мерить:
В смиреньи сердца надо верить
И терпеливо ждать конца.
Пойдем: грустна я в самом деле,
И от мятежных слов твоих,
Я признаюсь, во мне доселе
Сердечный трепет не затих.
Сцена из поэмы ‘Вера и неверие’ (стр. 189). Впервые — в ‘Сев. Цветах’ на 1832 г., стр. 70.
Стихотворение надо рассматривать как фрагмент неосуществленной поэмы. Очевидно, отбросив замысел поэмы в целом, Баратынский в изд. 1835 г. (стр. 233) отнес ‘Веру и неверие’ к стихотворениям, обозначив фрагментарность заглавием ‘Отрывок’.