А. С. Шишков
А. С. Шишков
С. Н. Глинка. О Русских пословицах
С. Н. Глинка. О Русских пословицах
Выписка из Разговоров о Словесности, с некоторыми прибавлениями.
*
ПРИМЕЧАНИЯ С.Н. ГЛИНКИ:
С. Н. Глинка. О Русских пословицах, Шишков Александр Семенович, Год: 1811
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Пословицы наши, говорит Сочинитель, могут, так же как и народные сказки и песни, снабжать Писателя мыслями, оборотами языка, и служить к подкреплению сил его и знаний в словесности.
Они суть краткие поучения, содержащие в себе все нужнейшие в общежитии добродетели, и показующие благие нравы тех, между которыми таковые правила существовали и существуют. Возьмём, например, главнейшую добродетель Богопочитание, сколько найдём мы таких пословиц и поговорок, которые простыми, но краткими и сильными выражениями возбуждают в нас любовь к Богу, утверждают нас к терпению во всяком состоянии. Таковы, например, суть следующие:
Добр отец до детей,
Добр и Бог до людей.
Или:
В беде не унывай,
На Бога уповай.
Или:
Голенький ох,
А за голеньким Бог.
Или:
Богат Бог милостью. (и проч.)
Сия последняя пословица при всей своей простоте и краткости заключает в себе сильную мысль, ибо всякое богатство, хотя б оно было бесчисленнее песку и капель в морях, поставляет скудостью, или ничем, в сравнении с богатством, с изобилием Божеской милости. Она говорит: нет ничего богатого в подсолнечной, богат Бог милостью.
Часто бывает, что человек невинно страждет, и неправедно обвиняется: несчастное состояние, удобное вывести из всякого терпения и ввергнуть в уныние и отчаяние. В таком случае какое утешительное любомудрие и какую твёрдость духа влагает в нас сия пословица:
Когда нету стыда,
Умереть не беда!
Какое священное правило нравственности и добродетели заключается в сих немногих словах! Стыда, угрызения совести должно больше бояться, нежели самой смерти. Подобно сему Фемистокл у Метастазия говорит детям своим: ‘Ужасайтесь преступления, а не казни’. Всегда в пословицах наших хранение чистой совести и праводушия поставляется высочайшей обязанностью:
За доброе имя и честь
Приготовься и голову несть.
Слава, храбрость и презрение смерти в боях всегда были отличным свойством Славян. Предки наши говаривали:
Смерть лишь ребячья, да бабья гроза,
А бойцам молодцам не воротит глаза.
Так думали они, когда оборона от нападения вражды или зависти принуждала их исторгать свой меч, но, впрочем, брань и убийство почитали всегда пороком, изъявляя отвращение своё к несправедливому бою сими словами: ‘На зачинающего Бог’.
Склонность к милосердию видна во многих наших пословицах.
Единое признание и раскаяние в преступлении почиталось уже достаточною причиною к обезоружению гнева или правосудия. Строгий закон, видя кающегося преступника, отлагал суровость свою и устами человеколюбия произносил: ‘Повинную голову и меч не сечёт’. Самая злоба и мщение долженствовали довольствоваться единократным наказанием преступившегося пред ними, не смея повторять своих ударов и гонений, ибо народное мнение: ‘С одного вола по две кожи не дерут’, их от того удерживало.
Гостеприимство всегда было добродетелью Русского народа.
Где только есть рубище и кроха хлеба, там нагота прикрыта, и голод утолён. Щедролюбивый хозяин, предлагая гостю всё, что имел у себя лучшего, с чистосердечным удовольствием говаривал: ‘Радом битчелом’ или: ‘Чем богат, тем и рад’.
Благодетельствовать подобным себе и возбуждать в сердцах их благодарность почиталось таковою же предусмотрительностью, как садить семена в ожидании рано или поздно от них себе плодов и корысти: пословица ‘Кинь а хлеб-соль назад, будет впереди’, то доказывает.
Помогать бедному каждый почитал за долг и за такую притом маловажную щедроту, которая ничего не стоит, как скоро все вообще будут сострадательны. Отсюда пословица: ‘С миру по нитке, голому рубашка’.
Но я бы в беспредельное пустился море, если бы захотел все оные припомнить и силу их истолковать. Сколько есть таких, которые по заключающемуся в них нравоучению не должны никогда выходить из нашей памяти, как например сии:
Дружбу помни, а злобу забывай.
Благо плывучи, помни бурю.
Займы платежом красны.
Женщине красота домостройство.
Златое время молодые лета.
Злая совесть хуже палача.
Волю неволя учит.
Без пастуха овцы не стадо.
Всякое время переходчиво.
И множество других. Сколько также шутливых, но заключающих в себе много соли и правды, таковых как:
Шило в мешке не утаишь.
И то зубы, что кисель едят.
Всякий молодец на свой образец.
Вороне соколом не быть.
Пеший конному не товарищ.
Где тонко, тут и рвётся.
Дураку закон не писан.
Добрый конец всё дело венчает.
Руководствуясь, по возможности моей, правилами Сочинителя ‘Разговоров о Словесности’, присовокуплю ещё объяснение некоторых старинных пословиц и поговорок, стараясь притом особенно показывать догадливость и предусмотрительность предков наших. Я начну с того, за что всего более называли предков наших невеждами и варварами.
Едва ли можно исчислить всё то, что иноземцы писали о Русских бородах, которые, по мнению их, были явным свидетельством грубости, варварства и невежества наших предков. На все такие высокомерные восклицания находим скромный и простой ответ в старинных наших поговорках: ‘Борода глазам не замена’. Если б иноземные порицатели Русской старины так просто и основательно судили, то они увидели б, что у предков наших борода никогда не была заменою глазам. Очи их были на неусыпной страже польз и блага отечественного. Кажется, что о степени просвещения или невежества надлежало бы заключать по мере сей зоркости, а не по длине и густоте бород. Пользуясь глазами в живописных и прочих изображениях, видим, что многие знаменитые люди, которых и иноземцы называют великими и просвещёнными, ходили в бородах: то же видят и иноземцы. Отчего же им так страшны Русские бороды? От того, что они на Россию смотрят подобно Аббату Лашапу, который в проезд через неё едва выглядывал из маленького отверстия повозки своей. Удивительно ли, что таким образом и поля украинские показались ему песчаными и бесплодными? Не удивительно и то, что Русская старина, обильная делами славы, чести и добродетели, представляется иноплеменникам жилищем дикости и невежества. Как борода глазам, так и легкомыслие не замена вниманию, или лучше по старинной поговорке: ‘Незнакомая прямизна наведёт на кривизну’. Не зная о правоте, о твёрдости душ наших предков, не хотя, или не умея видеть основательности, здравомыслия и прочих похвальных их дел: могли ли иноплеменники судить о Русской старине? На правду слов немного, а на ложь и клевету о России сколько истощено пусторечия! Но молву ветр разносит, дела остаются.
Кто любит родную сторону, тот любит и тех, которые к нему ближе других, по единожительству. Уважая и любя соотечественников, предки наши говорили: ‘Где жить, тем и слыть’. Они не хотели быть ни Французами, ни Англичанами, ни каким другим народом, но просто — Русскими. Что любим, к тому и привыкаем. К чему сердце, к тому и глаза влекутся. Все сердечные и душевные побуждения влекли предков наших к любимому родному краю, в котором находили счастье и добро. Сие чувствование изображали они поговоркой: ‘От добра добра не ищут’. Может быть, скажут, что и сии сердечные чувства суть невежество, потому что предки наши, не зная чужих земель, не могли делать никакого сравнения? Некоторые старинные Русские, побывав за делами Государственными на чужбине, опровергли мечту иноземной затейливости поговоркой: ‘Славны бубны за горами!’. И беспокойное любопытство ума человеческого означали выразительной речью: ‘Где нас нет, там и хорошо’.
Сами иноплеменники не раз славили гостеприимство Русских [1], а где гостеприимство и усердие, предлагающее хлеб-соль и всё, что Бог посылает, там и бескорыстие необходимо должно владычествовать. Предки наши говорили: ‘Чужое взять, своё потерять’. Совесть, доброе имя, честь: и может ли что-нибудь заменить сию потерю! Заняв чужое, сколько потеряли мы своего собственного? В старину была и сия речь: ‘Лучше своё отдать, нежели чужое взять’. Старинное воспитание внушало всем одинакие правила, ибо правила сии почерпались из одних источников, то есть из священных и духовных книг. Княжеский сын, воспитываясь в наказании Веры, навыкал общей нравственности. Множеством примеров можно доказать, что Вожди Русские подтверждали делами сию простонародную речь: ‘Лучше своё отдать, нежели чужое взять’. Как же не согласиться с Сочинителем Разговоров о Словесности, что народные наши пословицы и поговорки суть правила, показующие благие нравы тех, между которыми таковые правила существовали и существуют?
Правила оправдываются делами. В подтверждение речи моей, что старинное воспитание внушало во всех Русских единомыслие, приведу несколько примеров из отечественных летописей. Сии примеры убедят так же, как сильно нравственное поучение соединялось с деяниями наших предков,
Когда Князь Василий Иванович захватил силою брата своего Андрея Васильевича, тогда сей последний вместо всех жалоб, произнёс сию простонародную речь: ‘Волен Бог, да Государь, брат мой старший, а суд мой с ним пред Богом, что мя неповинна имает’.
Какими величественными чувствованиями одушевлены сии простые изречения! Брат, гонимый неправотою и насилием брата, не жалуется на него, не ищет суда и подпоры на земле, где власть и сила мгновенно погибают, он возлагает свою надежду на Бога, защитника и покровителя невинности! На земле суд Царёв, в небесах воля Божия.
Когда властолюбивой и пронырливой Борис Годунов, к мнимому подкреплению могущества своего, поощрял наградами слуг к доносам на господ, тогда многие Боярские люди, которые не хотя душ своих отдать во дно адово, терпя пытки и гонение, крепились, стояли за Господ своих и отнюдь на них не посягали. От сей непоколебимой верности истинных Русских слуг произошла пословица: ‘Добрый слуга за Господина рад умереть’.
Чем же утверждается добродетель Бояр и служителей их? Тем, чтобы, по старинной поговорке, везде, во всех случаях и во всякое время помнить души свои.
Русские Бояре, служа верою и правдою Богу, Государю и Отечеству, побуждали и других единодушно жертвовать собою сему служению. Простолюдины, познав из опытов силу и необходимость примера, сочинили речь: ‘Куда Дворяне, туда и миряне’. Какие священные обязанности возлагает сия народная речь на Дворян и на все преимущественные сословия! Человеколюбивые помещики, наблюдая благонравие и благочестие, охранят души поселян своих от пороков и разврата. Если и не вдруг успеют в благонамеренных своих предприятиях, то, убеждаясь стародавним опытом, что ‘куда Дворяне, туда и миряне’, пусть они подкрепляются великодушным терпением, помня, что не начало, но ‘добрый конец дело венчает’.
Не отдаляясь от предположенной цели, предложу, как рассуждали предки наши о добродетели и о силе примеров, или образов.
В одной духовной книге, изданной в царствование Царя Феодора Алексеевича по благословению Патриарха Кир Иоакима, находятся сии слова: ‘На добродетель ведущий путь жесток есть, и тяжел, и остр, наипаче же не весьма приложившимся к Богу, но страстным мучительством боримым. Чесо ради многих требуем, иже к нему возбуждений, и советов и увещаний, и образов (то есть примеров), прежде сих тем путем шествовавших: еже убо с меншею тяготою привлачит к нему, и не отчаятися устрояет зашествие прискорбное. Понеже и хотящего тем путем ходити, неудоб ходимым и жестоким, увестити не удобно, но аще многих кто покажет той путь совершивших, и до конца добре достигших [2], тако паче привлечет того шествия коснутися’.
Обращаюсь к светским нравственным пословицам и поговоркам.
Что составляет счастье жизни семейственной, великолепие ли, роскошь ли, словом, богатство ли, которое по уставам моды и тщеславия заменяет душу, сердце, ум? Предки наши отвечают: ‘Не желай за женою богатства, а желай постоянства’. По прозорливости же своей заключая о ненасытности прихотей богатства и роскоши, они говорили: ‘Женские прихоти не исполнишь’. Предусмотрительность их оправдалась новыми опытами: сколько прихотей возродилось от моды и роскоши, и кто похвалится, что исполнил, то есть насытил хотя одну из сих прихотей?.. Всматриваясь внимательно в сердце человеческое, хотя в нём и нет окошка [3], предки наши знали, что ‘большое приданое счастливым мужа не сделает’! Уважая мужа за выбор жены, они прибавляли: ‘Женою доброю и муж честен’. Чем же украшается жена? Пышными ли нарядами, блистательным ли умом, умением ли привлекать взоры л похвалы? ‘Женщине красота домостройство’.
Предпочитая в жене добродетель всему прочему, они и в родстве согласие и любовь более всего ценили.
‘Доброе братство
Милее богатства’.
Не только от расточительной моды и от прихотливой роскоши исчезает несметное богатство, но нередко и у самых запасливых от непредвидимых случаев пропадает в короткое время то, что нажито было целым веком:
‘Несчастье летит на крылах!’
К чему же прибегнуть, когда быстрый и неотвратимый полёт злоключения разрушит и унесёт все надежды наши? Если осталось ‘доброе братство’, тогда и в ‘горе не напасть’, тогда от бедности, от нужды, от праздной молвы и злословия оградимся самою верною оградою — любовью братскою. ‘Любовь братская лучше каменных стен’. Единомыслие и единодушие сооружают сию стену, разномыслие низвергает её. Последствия нового воспитания оправдали старинную поговорку, которую сперва мимоходом только произносили: ‘Брат мой, а ум у него свой’, или лучше сказать: ‘ум занятой’, не в доме отеческом, не от своих, но от чужих и от чужого. Предки наши не воспрещали и на стороне искать доброго и полезного, но зная, что домашняя и семейственная жизнь есть самое прочное добро, они прибавляли:
Дом люби по старине.
Старинная любовь к домам отцовским и теперь не охладела в сердцах истинно Русских. Они привязаны даже к отдаленным и диким местам, потому только, что там жили их отцы. Один из наших соотечественников в полезных своих сочинениях приводит тому убедительный пример. Известно, в каком цветущем состоянии был Кольской Острог, когда покойный Граф Пётр Иванович Шувалов содержал на откупу рыбные и прочие в сих местах промыслы: ‘Когда же,— продолжает Лепехин, — кончился откуп Графа П.И. Шувалова, то и промыслы уменьшилися, перестали ездить иностранные корабли в Колу, наезжие поморы возвратилися в свояси, и Кольской промысел в совершенный бы пришёл упадок, если б не поддерживала оный несколько времени Кольская солдатская рота. Но как и сия по учреждениям о гарнизонах переведена была к городу Архангельскому, то промысел сей совершенно упал, и мы чувствовали недостаток в треске в здешнем городе и во флоте, пока некоторым образом не восстановил его покойный Алексей Петрович Мельгунов, Он, объезжая Архангелогородскую Губернию, для сих промыслов уволил из Архангелогородского гарнизона некоторых солдат, Кольских уроженцев, которые ревностно принялися за отцовские промыслы, и до того оные довели, что бывший у меня в гребцах во время путешествия по Белому морю солдат Пётр Турчасов, тогдашний Кольский Ратманн, построил и снарядил корабль на общее иждивение с товарищем своим Иваном Горюшковым, бывшим потом Кольским Бургомистром, и, нагрузив оный лабарданом, солёною палтусиною и морошкою, приехал в Петербург для продажи Кольских произведений, но, не имея подпоры ниоткуда, а препятствий отовсюду довольно, разорившись, в Санктпетербурге кончил дни свои. Ивана Горюшкова тот же постиг жребий в Коле, и так полезное сие начинание пропало втуне [4].
Видно, что те, которые препятствовали полезным намерениям усердных любителей домов отцовских, домы отцов своих не по ‘старине’ любили.
Не завидуя чужому добру, не льстясь в женитьбе богатством, предки наши не продавали ни сердечного уважения, ни словесных похвал. ‘Недостойного, — говорили они, — для богатства не хвали’.
В чём же состоит корысть и прибыток душевный и сердечный? В том, чтобы для пользы ближних и для блага Отечества не жалеть ‘своего доброго’, в том, чтобы для родных, для друзей не щадишь ни имущества, ни трудов, ни самого себя. ‘Друга иметь, себя не жалеть’, — так изъяснялись старинные друзья о старинной дружбе. По-новому говорят: ‘Имей друга для себя’.
Где за доброе имя и честь готовы несть голову, там есть ещё другое душевное бескорыстие, которое побуждает не только делом, но и словом не посягать на честь и доброе имя ближних. Отсюда произошли сии две пословицы: ‘Лучше поткнуться ногою, нежели словом’. Или: ‘Слово не стрела, а пуще убивает’.
Кто не алчет чужого, кто дорожит честью ближних, тот может ли не любить бедных и злополучных? Множество человеколюбивых изречений свидетельствуют о страдальности предков наших. Приведём некоторые примеры:
‘Бедный времени не ищет’. Смысл сей пословицы сходен со словами одного Греческого мудреца: ‘Богатые услаждаются трапезою, когда хотят, бедные утоляют голод, когда могут’. Мудрость и опыты знаменитых древних народов не чужды были здравомыслию и опытности наших предков. Но едва ли не им особенно принадлежит нежное, заботливое и внимательное сострадание, вникающее во все подробности бедности и злополучия человеческого. Нравятся уму слова Греческого мудреца, но сколь приятнее сердцу сия простая речь:
Никто про то не ведает,
Как бедненький обедает!
Сие напоминание о скудной трапезе бедняка не зазывает ли мыслей и сердца в тесный уголок, где, может быть, страдалец с женою и детьми орошает слезами насущный хлеб, поданный ему милосердием ближнего!.. Предки наши, любя более посещать ‘дом плача’, нежели ‘жилища радости’, были часто самовидцами скудной пищи бедных, и в облегчение их жребия учреждали в домах своих гостеприимные трапезы, при которых бедность, довольствуясь от добрых своих кормителей всем тем, что им Бог посылал, хотя на время забывала горе своё. Где сострадание, где любовь сердечная, там обитает и надежда. Под сенью человеколюбия и сострадания, утешительная надежда составила сию речь: ‘Взойдёт солнце и перед нашими воротами’. Какая простота и какое великолепие в сем кратком изречении! Горесть, наподобие мрачной тучи, застилает жилище бедности и сетования, сияние радости исчезло, но осталась надежда, которая и под мраком туч уверяет, что ‘солнце опять взойдёт’! После бури оно ещё прелестнее, после горя удовольствие ещё сладостнее.
Испытывая благотворное вспомоществование от достаточных ближних, сердце бедных сими словами изъявило благодарность свою: ‘Богатым злато ради нищих’.
Проповедник Гедеон распространил сию мысль в поучениях своих. ‘Весь мир, — говорит он, — подобен некоторому великому дому, в нём находится Бог как хозяин, различные власти как бы управители дома, пастыри и учители как бы пестуны, приставляемые к детям, богатые же как бы казначеи или приказчики, определённые к надсмотрению имения хозяйского’.
Алчба к прибытку и зависть, ожесточающие сердце без разбору противу всех тех, которые превосходят нас изобилием и богатством, сии страсти воспылались сильнее со времени мод и роскоши иноземной. Предки наши во всяком состоянии, во всяком жребии, животворясь увещаниями Веры, говорили: ‘Богатство человека от смерти не избавит’, или: ‘Богатство гинет, а нищета живёт’. Нищета живёт потому, что сам Бог хранит её и питает. В старину знали также, что с богатством часто живут заботы и беспокойство, неизвестные бедным. Видя весёлости и пиршества богатых, предки наши говорили: ‘Богатый в пиру, а убогий в миру’.
В чём же состоит истинное наслаждение сердца человеческого?.. Как часто в огромных палатах, на лоне роскоши и неги, любимцы счастья мирского скучают! Дивясь сами, что, имея всё, ощущают недостаток и пустоту сердечную, они призывают заказные забавы и утехи, но тщетно: томление сердца их не прекращается. Сия тоска снедает сердце богачей порочных и отвративших сердце, взоры и слух от страждущих ближних. В предохранение от душевной болезни, которая неминуемо постигает всех тех, которые предаются воле страстей, предки наши оставили сие правило: ‘Живи беспорочно, не будет тошно’. В наше время тоску богачей, угнетённых богатством, называем пресыщением.
В старину убеждены были, что, где нет любви, там нет и счастья:
Ненавистный человек,
Не живя, свой мучит век.
Кто не любит, кто ненавистлив, тот не живёт, тот мучит сердце и душу. От сего живого почувствования силы и действия любви, предки наши утверждали:
‘Где любовь, там и Бог’…
Но, говоря словами Сочинителя Разговоров о Словесности, должно пуститься в беспредельное море, припоминая силу и смысл всех Русских пословиц, невольно останавливаюсь, и прибавлю только, что у нас были и есть сокровища словесные, природные и нравственные.
‘Много добра не наскучает’. И предки наши ошибались. Они не угадали, что многое и прочное добро нам наскучит, и что наследственное добро променяем на ветр и дым.
[1] Недавно в честь Русского гостеприимства вышло песнопение на Итальянском языке. Жаль, что Русским наречием не так часто славят Русское гостеприимство!
[2] В свойской речи: ‘Добрый конец делу венец’. В старину духовная и светская словесность различались словами, а не понятиями.
[3] В сердце нет окошка. Пословица.
[4] Смотри Речь И. Лепехина о удобности китового промысла в России’.