Евг. Венский
Евг. Венский
Ряса
Ряса
* * *
* * *
* * *
Ряса, Венский Евгений, Год: 1926
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Библиотека сатиры и юмора
Евг. Венский. Опиум
М.-Л., ‘ЗЕМЛЯ и ФАБРИКА’, 1926
Решили ставить пьесу ‘Поп Иван’. Сочинение хотя и Софьи Белой, но шесть ролей мужских, пять женотдельских. Распределили роли, обсудили характер главного героя, начали чай пить.
А во время чаю вспомнили:
— Монашками одеться не хитро,— черная юбка да черный платок, а где вот поповский гардероб взять?
— Если на хозрасчете сделать, так можно,— предложил режиссер,— То-есть пальто… простое пальто, а поверх платенцем подпоясаться… вместо пояса…
— Балаган будет… Что уж…
— Я так несогласна,— заявила героиня.— Я стараюсь, роли на зубок, хлопочу, ночей не сплю, а вы будете балаган устраивать.
— Да, это не модель… — согласились все.
— Айда к попу Гавриле — предложил Николай Спиридонов. — Пускай даст свой лапсердак.
— Идея! — сказал Степан Спичкин.
— Айда делегацией! — загорелся Филипп Маратов. Напились чаю и пошли..
Поп Гаврила тоже пил чай, когда в калитку забарабанило десять рук. Накинул на рубашку подрясник и вышел на крыльцо.
— Здрасте, отец.
— Здрасте! Чего вам? Откуда такие?
— Комсомольцы мы. По делу.
— Что за дело?
— Из клуба ‘Юный Коммунар’. Рясу нам надо.
— Рясу?.. мою?
— Вашу.
— Гм! Очень приятно. А ежели я милицейского побеспокою?
— Да мы не даром.
— Гммм! Не даром? Так-с! Одначе не понимаю. На какой предмет вам требуется сие одеяние?
— ‘Попа Ивана’ ставим, так что же, по-вашему, во фраке его, что ли, играть?
— Гммм! В ‘Юном Коммунаре’ говорите?
— В нем.
— В каковый день?
— В воскресенье.
— Так, так… Рясу, значит? Три целковых, чада мои, потому прозодежда, яко глаголется. — Три целковых гоните об это место и берите рясу.
Пошептались. Соображали, что-то выкладывали на пальцах, посчитали и согласились.
— Извольте. Давайте рясу.
Поп Гаврила немедленно подрясник снял, деньги получил и внимательно сосчитал.
— Правильно. Идите с господом. Только после игралища немедленно обратно, ибо не буржуй есмь и лишних гардеробов не имею.
— Вернем. Не бойся.
Николай Спиридонов шел в клуб от попа в рясе и спрынцовке. Публика дивилась, а бабы подперев рукой щеку, плевались.
Спектакль сошел на ять. Хлопали без конца, вызывали актеров без счету.
Товарищ ‘УРС’ в местном органе напечатал хвалебную рецензию, причем упомянул и о рясе попа-героя.
— ‘Тов. Спиридонов, игравший роль ‘попа Ивана’, был выше похвал… Ряса пришлась по фигуре так, как будто была на него сшита по заказу духовным портным. Моментами хотелось подойти к нему и позвать на панихиду. Очень заразительно смеялась игуменья Марфа, чего совсем нельзя сказать о декорации второго акта’…
Три дня все клубники ходили по городишку, задрав носы кверху и презирая все остальное человечество.
И решили поставить ‘Попа Ивана’ еще раз.
И снова забарабанили в калитку попа Гаврилы. Отец опять пил чай, но на стук вышел немедленно. Увидев комсомольцев, сделал ехидную гримасу и встал на крыльцо во весь рост.
— Здрассте!
— Здрассте!.. Ну?
— Насчет рясы.
— Пять.
— Жирно будет. Она и новая-то пяти не стоит.
— Купите. Посмотрю, как купите.
— Да для одного-то разу?
— Пять нешто можно? Эксплоатация!..
— А это вам собака?
Отец вытащил из кармана ‘Красное Знамя’ и щелкнул пальцем по обведенной синим карандашем рецензии тов. ‘УРСА’.
— Видали! Чего там!
— Видеть мало, соображать надо. После сицей рецензии оную рясу может взять для сценического представления даже Московский Государственный Художественный Театр для американских и иных заграничных местностей, идеже ныне гастролирует. Да-с.
— Много пять!— упорно сказал Николай Спиридонов.— Художественный и сто дать может, он государственный, а мы на хозрасчете…
— Эксплоатация предметом первой необходимости,— подтвердил самый ученый из делегации Степан Спичкин.
— Ну, тогда четыре,— согласился поп Гаврила. Немного подумали, заплатили деньги и взяли рясу. Когда Николай Спиридонов шел по городу в этом подряснике, уже смотрели с почтением и комментировали:
— Замечательный актер будет. Мейерхольду очков тридцать даст, если тот захочет. А рясу носит, словно в ней родился.
После спектакля пили чай. Актеры и артистки, замученные овациями, качаньем и игрой, сидели в трепете и цыганском поту.
Пил чай в сторонке и гроза всего артистического мира города тов. ‘УРС’, похожий на испанского гранда: с острой бородкой и в пенснэ.
Он уже писал что-то в блокноте и ехидно щурился. Артисты искоса посматривали в его сторону и, не будь все сплошь безбожниками, наверное, читали бы ‘Помяни, господи, царя Давида и всю кротость его’…
Не спали всю ночь. Не спали и другую.
— Что-то там он напишет… Пес ведь.
Ни свет, ни заря сошлись все около газетчикова киоска и стали ждать. Пришла газета. Купили семь номеров и впились в рецензию.
— Хорошо! вздохнули все разом,— Вот так пишет! И все правильно… Молодчинище.
‘УРС’ отдал всем должное. Кого обругал, кого похвалил и дал совет:
‘Надо еще несколько раз поставить эту прекрасную, действительно революционную вещь’…
И два раза упомянул о рясе.
‘Ряса, в которой играл тов. Спиридонов, достойна всякой похвалы. Не иначе, что в ней ходил раньше глава живой церкви епископ Антонин’.
Через три дня в комсомол заявился собственной персоной поп Гаврила и забарабанил в дверь клуба. Высунулось несколько лохматых фигур и прыснули.
— Здрассте!
— Здрассте!
— По какому случаю?
Поп Гаврила положил на стул узел в черном платке, развязал его и кратко молвил:
— Ряса!
— Али в деньгах нужда? Еще не подсчитывали. Ничего не выйдет.
— Без денег. Жертвую.
Отец свертывал платок аккуратно и прятал его в карман.
— Даром?
— Даром.
Молчанье длилось ровно три минуты. Затем поп Гаврила объяснился:
— Оба раза присутствовал на представлении, где принимало деятельное участие сие одеяние, мне принадлежащее. Исходя из собственных соображений, а равно руководствуясь аттенцией товарища ‘УРСА’, знаменитого местного писателя, нахожу, что могу обойтись и одной люстриновой, а оную жертвую вам. Сице. А за сим мое почтение. И будьте любезны: на представление билетиком не обессудьте. Прощевайте.
— На весь сезон пришлем. Вот так спасибо.
Все расскрыли рты и почему-то замерли. А отец надел соломенную шляпу по самые уши и вышел.
В тот вечер чай пили с пирожным и даже распили в шестером одну бутылку пива:
— За здоровье долгогривого попа Гаврилы и рясы его!..