ЛИТЕРАТУРНЫЙ МУЗЕУМЪ
на 1827 годъ,
ВЛАДИМІРА ИЗМАЙЛОВА.
Издaніе Александрa Ширяева.
МОСКВА.
Въ Типографіи С. Селивановскаго.
Русскій наблюдатель въ XIX вк.
В.И.
Русский наблюдатель в XIX веке, Измайлов Владимир Васильевич, Год: 1827
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ наше время просвщенный человкъ, въ какой бы стран онъ ни родился, есть тотъ, который можетъ стоять рядомъ съ просвщеннымъ Европейцемъ, не уступая ему на въ понятіяхъ, ни въ мысляхъ, ни въ добродтеляхъ домашнихъ и гражданскихъ. Онъ любитъ преимущественно пользу своего отечества и народа, но въ то же время любитъ пользу всего человческаго рода. Ему не чужда судьба другихъ народовъ, не чужды произшествія міра, имющія вліяніе на ходъ просвщенія, на успхъ гражданственности, на жребій человчества, ему по сердцу братъ и дикій сынъ Аравійскихъ пустыней, и черный Негръ изъ Африки похищаемый корыстолюбіемъ на зло филантропіи, и островитянинъ на берегахъ Темзы, гордящійся своими преимуществами, и ораторъ съ трибуны говорящій народу Французскому о его польз и чести, и Германецъ шепчущій про себя въ ученомъ кабинет своемъ, и наконецъ храбрый потомокъ Леонида, стоящій подъ святою хоругвію за вру и отечество. Словомъ, ничто человческое ему не чуждо, ибо онъ человкъ. Такое понятіе составляю я себ о гражданин истинно просвщенномъ.
Когда съ этимъ образцемъ передъ глазами, и съ Діогеновымъ фонаремъ въ рук, пробгаю верхніе и нижніе ярусы нашего общества, чтобы столкнуться съ просвщеннымъ человкомъ, мимо меня мелькаютъ тни людей, туманятъ стекло фонаря моего, едва не оставляютъ меня въ потьмахъ, и — поврите ли? — мн представляются лица столь неясныя и темныя, что при всемъ вниманіи наблюдательнаго взора, не могу распознавать физіогномій, и опредлять характеры людей. Снаружи все Европейское: одежда, обращеніе, вжливость, a внутри, т. е. въ голов и на язык (ибо я отношу слово ко внутренности, какъ выраженіе мысли) смсь Азіатской дикости съ Европейскою образованностію. Какъ далеки эти люди отъ образца моего! Я удивляюсь этому свтскому бродяг, который разноситъ по домамъ скуку и пустоту свою, но сколько боле удивляюсь ему, когда замчаю, въ его разговор, невинность младенца. Дале своего обрзнаго горизонта онъ ничего не входитъ, о достоинств и обязанностяхъ человка ничего не знаетъ, кром затверженнаго ему дядькою отъ перваго его возраста, и тамъ мыслитъ о вещахъ, какъ будто бы законы міра ограничивалися властію его пестуна, a дло жизни безусловной покорностію тмъ рукамъ и помочамъ, на которыхъ онъ выросъ. Заговорите съ нимъ о высокой цли просвщенія, о надеждъ, мудрыхъ на дйствія разума, о ныншнемъ состояніи человческихъ познаній: вы увидите, что онъ чуждъ не только этихъ мыслей, но в самыхъ словъ, которыя выражаютъ понятія вка, онъ таскается еще по колеямъ, изъ которыхъ выдвинула Европу стремительная сила вещей. Онъ говоритъ вамъ не о бореніи мнній въ политик и въ литератур, не о тяжб классиковъ и романтиковъ, поборниковъ науки и враговъ просвщенія, но о старыхъ модахъ, длахъ и людяхъ уже забытыхъ современниками, но этотъ современникъ XIX вка ничего не читаетъ, онъ тонетъ въ невжеств и не всплыветъ никогда съ быстрою волною просвщенія. Сколько же подобныхъ ему въ толп мірянъ и на паркет гостиныхъ! Признаемся, гостиныя наши имютъ свою чернь, и многіе ихъ герои, подобно площадному народу, стоятъ на послдней ступени умственнаго образованія.
Мимо сихъ плоскихъ головъ, y которыхъ (мимоходомъ сказать) самъ Галлъ не ощупаетъ на череп никакой чувствительной выпуклости, бгу я къ другимъ вроятно бол дльнымъ. Посщаю отца семейства, въ его домашнемъ святилищ, окруженнаго дтьми и супругою. Я люблю семейственныя картины, уважаю отцевъ и матерей, посвящающихъ себя великому долгу образовать достойныхъ сыновъ отечества, и съ особеннымъ участіемъ смотрю всегда на зрющее поколніе, какъ на лучшій цвтъ жизни и на прекраснйшую надежду отечества. Въ семъ случа, какъ в въ другихъ отношеніяхъ, обильная жатва опытовъ обогатила вкъ нашъ новыми идеями. Изъ писателей XVIII столтія, Руссо одинъ опередилъ своихъ современниковъ въ открытіи истинъ, относящихся къ тайн воспитанія, и онъ первый задалъ высокую мысль творятъ въ гражданин человка способнаго во всмъ состояніямъ общества, ко всмъ превратностямъ жизни и судьбы. Послдовавшіе за нимъ писатели двинули умы впередъ, и не говоря о Госпож Жанлисъ, не во всхъ отношеніяхъ достойной довренности, мы обязаны нсколькимъ другимъ Писательницамъ, Леди Гамильтовъ, Миссъ Эджевортъ, и недавно Графин Гемюза и Госпожъ Гизо мыслями и совтами, соотвтственными ныншнему состоянію человческаго разума, для успховъ общаго воспитанія. Нын, когда видишь отцевъ и матерей, приведенныхъ небомъ и собственнымъ ихъ сердцемъ въ священной обязанности руководить дтей къ цли, указанной просвщеніемъ, предполагаетъ въ родителяхъ свденія, необходимыя для сего великаго дла. Когда видишь съ другой стороны младенцевъ, сихъ подрастающихъ сыновъ Россіи, кажется, будто ихъ взоръ и улыбка говорятъ: мы оправдаемъ высокія надежды Отечества! Такъ думается, но что же въ самомъ дл? дти, какъ и прежде, ввряются наемнымъ и невжественнымъ рукамъ, неспособнымъ трудиться для вковъ, y родителей нтъ заботы о томъ, чтобы слдовать за развитіемъ юныхъ умовъ, заглядывать въ книги и почерпать въ нихъ способы воспитанія, согласнйшіе съ новыми потребностями человческаго духа, и съ новыми измненіями человческихъ вещей. Остерегитесь, безпечные родители! Нын молодый человкъ можетъ скоре нежели когда нибудь дойти до злоупотребленія своихъ способностей. Ему при ныншнемъ бореніи мнній, легче нежели когда нибудь смшать границы, отдляющія истины отъ заблужденій, и если онъ иметъ великую душу и выспренный умъ, то его ожидаетъ или вчная слава, или вчный позоръ. Не готовьте же ему и себ позднаго раскаянія. Нтъ! служите сыну просвщеннымъ Менторомъ, и съ любовію, подкрпленною довренностію, ведите его къ цли благородной, мимо обмановъ суетности и преткновеній времени.
Между тмъ, къ чести Рускаго Народа, есть y насъ исключенія, заслуживающія вниманіе и похвалу. Вижу отцевъ и матерей, достойныхъ сего имени. Первыхъ, которые мн встрчаются, обнимаю съ восторгомъ, какъ бы самъ Руссо обнялъ ихъ… Въ самомъ дл благословенная чета! Не даромъ Небо надлило ее, съ одной стороны, силою Сампсона, a съ другой плодородіемъ Рахили, вокругъ ихъ, рой дтей, сихъ плодовъ вчной любви и залоговъ щастливой будущности, и плнительную домашнюю картину внчаетъ дло воспитанія. Даю полную волю языку хвалишь ихъ, а сердцу и уму наслаждаться твореніемъ просвщенныхъ родителей, но — къ удивленію моему — не читаю на лиц ихъ выраженія того щастія, которое приносятъ доброе дло и чистая совсть. Хозяинъ, угадывая мое сомнніе, объясняется со мною: Другъ мой, признаться ли теб? Едва не раскаяваюсь, и почти отчаяваюсь въ трудахъ, которые ты одобряешь пріятною улыбкою и добрымъ словомъ. Какъ трепещетъ отеческое сердце, когда взоромъ и мыслію провожаю дтей изъ домашнихъ стнъ на открытое поприще свта, гд ожидаетъ ихъ слпая толпа. Я внушилъ имъ добродтели, которымъ рдкіе не смются, я просвтилъ умъ ихъ истинами, которыхъ многіе боятся, я воскрылилъ къ нихъ страсти мужественныя, героическія, благородныя, для которыхъ нтъ, можетъ быть, мста между ихъ втреными сверстниками и современниками. Какимъ вроломнымъ образомъ обманутъ ихъ довренность въ мудрости опыты жизни и свта! Какія искушенія предстоятъ имъ въ бореніи съ пороками, въ сношеніяхъ съ людьми! Изъ упорнаго боя съ заблужденіями т безпорядками, вынесутъ ли они добродтельныя правила свои чистыми и неприкосновенными? и пробьются ли когда-нибудь сквозь толпу невждъ, тснящихъ умъ и достоинство, на свободное поле, гд могутъ дйствовать съ пользою и славою для Отечества? или не утомятся ли скоре сами въ подвигахъ великодушія, чмъ утомятъ другихъ, держащихся въ окопахъ безумія? Не скучатъ ли наконецъ усиліями безполезной дятельности, и не отрекутся ли отъ имени человка и гражданина, чтобы, подобно другимъ празднолюбцамъ, заснуть умомъ и чувствомъ въ пустын большаго свта? Читаю на лиц твоемъ возраженіе. Разв истинныя заслуги не вывалятъ y насъ достойныхъ мужей изъ лни безвстности на яркую степень государственной или ученой славы? Такъ: мудрое Правительства всегда обратитъ вниманіе на достоинство истинное и ему видное. Но до того времени, чтобы открыть себ дорогу и дать себя замтить, не требуется ли во многихъ случаяхъ происковъ, гибкости, искуства втираться жабой и ужомъ {См. Отецъ съ сыномъ, басню И. И. Дмитріева.}? Вспомни урокъ Поэта:
Покорность иногда достоинствамъ замна,
Чтобъ людямъ угодить, одинъ ли нуженъ трудъ?
Умй и подгибать колна (1).
(1) См. басню того же Сочинителя: Верблюдъ и носорогъ.
Слдственно надобно для успха пожертвовать гордостію, которой не измняютъ никогда благородныя души. Въ самомъ дл, что выгоды жизни, что даже польза славы для мудраго передъ внутреннымъ наслажденіемъ говоришь себ: я не ползалъ и не раболпствовалъ, духъ мой изъятъ отъ укоризны величавой совсти, она спаслась отъ общаго крушенія. Но, другъ мой, не съ эдакими мыслями и правилами удается въ длахъ жизни и за поприщ міра.— Онъ замолчалъ. Я задумался.
Посмотримъ же на другія лица и званія…. вижу людей боле жадныхъ къ приобрщенію титловъ и почестей, нежели ревнующихъ къ части своего имени и къ пользамъ своего народа. Для сколькихъ искателей мстъ пока еще давнишняя истина, что не мста возвышаютъ людей, a люди возвышаютъ мста! Этотъ хочетъ присудствовать въ суду, тотъ облачиться въ тогу, иной отворить себ двери въ Академію. Но спросите перваго, знаетъ ли онъ, что для блюстителя правосудія не довольно затвердить много-томные памятники законовъ и реэстръ всхъ указовъ старыхъ и новыхъ, ему должно обнять общій духъ законодательства, изслдовать мннія всхъ вковъ и народовъ о предмет столь важномъ, и допрашивать не только совсть, не только навыкъ дла, но и творенія великихъ умовъ, Монтескье, Беккаріевъ и другихъ, съ которыми совтовалась съ трона Екатерина II, и по которымъ начертала безсмертный Наказъ свой, намъ не стыдно учиться y просвщенныхъ народовъ и y новйшихъ писателей науки правъ и законовъ. Спросите другаго: извстно ли ему, что званіе, которое онъ иметъ въ виду, чтобы оправдать свое высокое происхожденіе, требуетъ не суетнаго тщеславія, но возвышенности духа, благородной смлости въ защищеніи истины и справедливости, и великаго искуства излагать если не краснорчиво, то по крайней мр ясно свои мысли изустно или письменно, знанія человческаго сердца, свойства и нравовъ во всхъ ихъ измненіяхъ, видныхъ въ исторіи народовъ, общихъ понятій о вещахъ и людяхъ и множество другихъ свденій и способностей, чтобы стоять за общую пользу и дло согражданъ, какъ посреднику между великимъ народомъ и могущественнымъ Государемъ. Спросите наконецъ послдняго, убжденъ ли онъ въ томъ, что достоинство автора не въ титлахъ Академика, но въ слав таланта, a труды разума не въ словахъ, но въ мысляхъ, что возрастающее съ вками просвщеніе иметъ въ предмет улучшеніе человческаго бытія чрезъ открытія наукъ, чрезъ сообщенія ученыхъ мужей и чрезъ благотворное дйствіе книгъ на умы и сердца народовъ, и что способствовать сему длу есть высокое назначеніе писателей. Нтъ, я вижу ихъ лукавую усмшку, слышу ихъ ршительный приговоръ: ты умствуешь не кстати, не y мста, и не по людямъ нашего времени, т. е. не по насъ.
Въ сихъ отношеніяхъ я могъ бы также указать на многія изключенія, но объ нихъ поговоримъ въ другое время, чтобы длинною статьею не наскучить читателямъ.