РУКОВОДСТВО ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ
ОБЩИЕ ПОНЯТИЯ
ГЕНЕРАЛ
ВОЗЗВАНИЕ
ПРАВИЛА СТРЕЛЬБЫ
А В ЭТО ВРЕМЯ…
Руководство для начинающих, Дон-Аминадо, Год: 1926
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь: Стихотворения. Политический памфлет. Проза. Воспоминания
M., ‘ТЕРРА’, 1994.
Государственным переворотом называется такое явление, когда все летит вверх тормашками.
Тормашки есть юридическое понятие, установленное с незапамятных времен энциклопедией права.
Тормашками можно лететь только вверх, и ни в каком случае — вниз.
Это очень важно, так как при обилии государственных переворотов внизу не хватило бы места, в то время как наверху его сколько угодно.
Когда переворот не удается, он называется бунтом.
Между тем как удавшийся бунт называется переворотом.
Есть такие государства, которые переворачиваются не менее четырех раз в год.
Так, например, Мексика очень гордится своими мексиканскими тормашками, стяжавшими ей всемирную славу.
Не меньшую подвижность обнаруживали в свое время и русские пейзане.
— Сенька, подержи мои семечки, я ему морду набью.
В этих простых словах ясно чувствуется отвращение к парламентаризму.
В приличном обществе принято, чтобы перевороты производились генералами.
Если генерала нет, то это не общество, а черт знает что.
Боевой генерал рассуждает так: выйти ему в отставку или перерезать телефонные провода?!
Логика прямо указывает на то, что лучше перерезать провода.
Тогда генерал садится на коня и верхом въезжает в заседание Сената.
Увидев в своей среде настоящую живую лошадь, сенаторы заявляют, что хотя они пешеходы, но душой и тормашками принадлежат отечеству.
Генерал берет под козырек и говорит, что он желает немедленно присягать.
Все в восторге.
Чтобы подчеркнуть торжественность момента, сенаторы выстраиваются полукругом, и против каждого из них устанавливается пушка, заряженная по всем правилам артиллерийского искусства.
Тогда генерал вынимает шашку и, замахнувшись по обычаю на председателя собрания, в конном порядке присягает на верность конституции.
Вечером город роскошно иллюминован и погреба взрываются один за другим.
Празднично настроенное население сбегается смотреть на похороны жертв революции, а на уличных столбах вместо всем надоевших афиш каких-нибудь индийских факиров и дрессированных блох яркими пятнами красуются воззвания генерала к стране.
‘Португальцы, португалки и португальские дети!
Отечество в опасности.
Важнейшие телеграфные провода, равно как и лидеры партий, перерезаны!
Палата депутатов распущена до последней возможности.
Уступая давлению народных масс, президент республики удавился.
Но это неважно. Он все равно должен был быть предан суду.
Новые выборы будут назначены через десять лет, и пусть наконец страна выскажется.
В тяжкую минуту ниспосланных нам испытаний я принял на себя бремя власти.
Поэтому мародеры будут хорониться на государственный счет, а предварительно расстреливаться на месте.
После семи часов вечера никто не имеет права показываться на улицу, не исключая и домашних животных. С нами Бог!
Подпись:
Генерал от кавалерии Перес Малхамувэс-Алфонсино-Гомес’.
Чрезвычайно деликатно положение иностранных дипломатов, аккредитованных при переворачивающемся государстве.
Существующий беспорядок вещей требует величайшей осмотрительности.
И пуля — дура, и бомба — дура, разорвет тебя на полную мелочь, а потом иди доказывай, что ты не португалец, а полномочный посланник республики Боливии.
В таких случаях принято, чтобы победоносный генерал извинялся перед иностранными державами за каждого разорванного дипломата в отдельности.
Как только телеграфные провода восстановлены, генерал начинает телеграфировать, а пострадавший дипломатический корпус запечатывается в роскошный цинковый гроб и отправляется к себе на родину под чудные звуки военного оркестра.
Это очень трогательный обычай.
Ввиду того что в стране царит полное спокойствие, генерал до-арестовывает членов бывшего правительства и сажает их в тюрьму, где уже сидят члены еще ранее бывшего правительства, равно как и правительства давно прошедшего.
Происходит радостная встреча, обмен впечатлениями, и воспоминания, воспоминания без конца.
Перес вспоминает, как он арестовывал Торреса, Торрес — Хереса, Херес — Малагоса, а Малагос — Мордальоноса.
Вся история страны, генералов и лошадей проходит перед мысленным взором государственных деятелей, отдавших свои последние тормашки возлюбленному отечеству.
А в это время уже чья-то новая, горячая рука перерезывает холодную проволоку из Лиссабона в Опорто. Новый генерал садится на коня, и…
— Держись, Гомец, начинается!
1926