Ровесники, Огарев Николай Платонович, Год: 1857

 
 Н. П. Огарев Ровесники (Поэма) Н. П. Огарев. Избранные произведения в двух томах Том второй. Поэмы. Проза. Литературно-критические статьи М., ГИХЛ, 1956 ПРЕДИСЛОВИЕ В часы, когда над сонною землей Безмолвия летает ангел мирный,- Во мне еще не дремлет голос лирный, Таинственно я слышу в тьме ночной И ритма звук, и мерное паденье, И звонких рифм согласное движенье. Я образы стараюсь подстеречь Сквозь легкий пар прозрачного тумана... Но как начать? Я не придумал плана... Единством я намерен пренебречь, И чувствую, что рассержу всю школу, Но наобум пишу - по произволу. Единства я и в жизни нахожу Не больше, чем в картинной галерее, Где невзначай иль по своей затее В (унынии я медленно брожу От блудных нимф к мадоннам кротко строгим, От грустных жертв к сатирам козлоногим. Кто собрал их недружные черты Под длинный свод безвыходного зданья? Что нужды в том? Отстать от созерцанья Я не могу. А скорбные мечты Раздумьем мне всё портят поневоле... Но от него уйти не в нашей воле, Оно внутри, и требует язык. Но к предисловиям я не привык - И потому без церемоний сразу Я приступлю торжественно к рассказу. ГЛАВА ПЕРВАЯ 1 Числа и дня, когда был мой герой Рожден на свет в Москве первопрестольной, Не помню я. Я сам был той порой Иль очень мал, иль вовсе произвольно Существовал - не в качестве лица, А в помыслах у моего отца, Мечтавшего о сыне небывалом, Что вырастет он штатским генералом. 2 Наверно я скажу, что мой герой Уже весной тринадцатого года Мог с молоком мещанки молодой Всосать всю славу русского народа. Достойный год! Сам немец, ободрясь, Выглядывал героем из-за нас, И солнце первого Наполеона Скрывалося за тучностью Бурбона. 3 Насчет крестин героя моего Предание подробное хранится {*} Отчасти в метриках - и из того, Что мог я сам узнать от очевидца, А оный муж приходским был дьячком И сам тогда купель доставил в дом, И сам ревел со всей басовой силой - 'Аминь', 'подаждь' и 'господи помилуй'. {* Читай: хранитца <Прим. Огарева.>} 4 Родильница лежала в день крестин В постели пышной, так сказать парадной, Под сенью желтой шелковых гардин, Была бледна отчасти, но нарядна. Все гости ей дарили на зубок - Кто золотой, кто только пятачок, И под подушку каждый, друг преданью, Сложил свой дар, смотря по состоянью. 5 Ровнехонько перед обедом в час Купель была поставлена в столовой, Где сонм гостей, в волнении теснясь, Рассматривал обряд не вовсе новый. Воспринимали же (и тут родство - А не каприз,- решило кумовство) Лет под сорок девица и мужчина, Иван Фомич и тетушка Арина. 6 Три раза поп проворно в святость влаг Младенца окунул. Кричал ребенок, И морщился, и красен был как рак, И мокрый весь дрожал,- так что с пеленок Как бы ручей иль некий дождик шел Святой воды на тетушкин подол, Хоть мне дьячок, ребячью зная прыткость, Упоминал и про иную жидкость. 7 Но как назвать героя моего, Отец и мать решали три недели, Ну! Как назвать? В честь именно кого? Отец хотел его назвать Савелий В честь своего отца, но думал - тесть, Того гляди, обидится как есть, И, наконец, был сын с большим усильем В святом крещеньи наречен Васильем. 8 Но тетушка, стараясь быть мила, Хоть молодость исчезла невозвратно,- Смеялася и плюнуть не могла, От дьявола отрекшись троекратно, И думали иные не шутя, Что черт смутит со временем дитя, Иван Фомич, напротив, вот как дунул, Что даже свистнул и серьезно плюнул. 9 Отец был рад, старался доказать, Что весь в него младенец первородный, Потом нашел, что он похож на мать, Но мой дьячок, как скептик благородный, Нашел, что он почти что без волос, Слюноточив, подслеповат, курнос, Ну, словом, так, как все бывают дети После рожденья в день второй иль третий. 10 Обряду вслед крестинный был обед Со стерлядью, шампанским и желеем, Но сведений у нас подробных нет, Нам ничего (и мы весьма жалеем) Не сообщил дьячок о пире том: Конечно, поп обедал за столом, Но сам дьячок, чин чина почитая, В буфете ел и пил, не унывая. 11 Василий! да! Фамилья же громка, Сказать ее - поступок неприличен, А выдумать - задача не легка: Как быть? Герой мой мелодраматичен На ов - боюсь - все пошлы имена, На ский - взойдешь в чужие племена, Оставить же нельзя мне без фамильи: Рассердятся все прочие Васильи. 12 Конец на ин мне кажется нежней Всех остальных, ну, например: Понурин? Отличное название, ей-ей! И звук его в стихе весьма недурен. Да! я забыл: герой мой не один, Я многих звал принять геройский чин. Враги! Друзья! сбирайтесь понемногу, Всем укажу приличную дорогу. 13 Но полно! мне наскучил этот тон, И шутка, вдруг испуганная думой Бежит, бежит за дальний небосклон, Где облака сбираются угрюмо, Все серые, сырые облака, В их очерках ищу издалека Я смутное подобие с чертами Знакомых лиц, тускнеющих с годами. 14 И образы, чьи помню я черты, Еще так полные живых движений,- Колеблются, и вялы и пусты, Как призраки унылых сновидений. Мне кажется, я холодно брожу Между могил и мертвецов бужу, И вот они, задорны и кичливы, Опять встают и лгут, что будто живы. 15 Зачем ты лжешь, знакомый мне мертвец? Давно растратил ты живые силы, Взгляни иль сам пощупай наконец - Твой мозг заглох, не бьются кровью жилы... Застыла мысль в понятиях тупых, Ты хвастаешь сознаньем чувств живых, Ты отжил век неясный и бесплодный, Умей понять, что ты мертвец холодный! 16 Я чувствую кругом себя одно: Предвечный нуль мне веет пустотою В том, что прошло недавно иль давно, В том, что пройдет своею чередою, И тщетно я на дне души моей Поверить бы хотел в живых людей,- Невольно в них я вижу только тени Минующих, ненужных поколений. 17 Но признаюсь,- рассказ мой о нуле Не новое, а только повторенье, Уже о нем в какой-то поздней мгле Я говорил... Но к черту извиненье, Я знаю, что, сердяся иль любя, Давно привык я повторять себя... Естественно - все мысль одна и та же Мне давит мозг - и с каждым днем все гаже. 18 А иногда от мысли роковой Способен я широко оторваться, И хочется или в глуши степной, Или в лесу беспечно затеряться, Без рассуждений там бы все глядел И наслаждался бы, иль даже б пел Про тишину, любовь или свободу - Все потому, что я люблю природу. 19 Но перейдем теперь к иной судьбе: В тот год, в тот день, в губернии далекой, В простой, гнилой, бревенчатой избе Рожден на свет был мальчик одинокой, Отец с утра отправился пахать, Без помощи родя, томилась мать, Пока на крик соседка старушонка Взошла, крестясь, и приняла ребенка. 20 Все счастливо. Старушка сгоряча, Ни гроша взять за труд не помышляя, Без устали болтала, хлопоча: 'Аксиньюшка! Ложись, ложись, родная! Я вымою, и в люльку уложу, И люльку возле на шест привяжу...' И, прослезясь в волнении веселом, Глаза отерла масленым подолом. 21 Приехал муж, казалося, был рад, Пошел к попу и долго торговался, И долго поп никак не шел на лад И на двугривенный не соглашался: Дай четвертак! и дал мужик, кряхтя. Поп окрестил, не утопив дитя, Хоть и пришел он в церковь полупьяным, Младенец же был наречен Иваном. 22 Мужик жене сказал: 'Спасибо сын, То есть в дому у нас теперь работник, Господня воля! Был я все один, А он у нас, пожалуй, выйдет плотник'. Но мужика раздумие брало: Пока сын мал - кормить-то тяжело, А делать нечего - купил косушку, И выпил сам, и угостил старушку. 23 И вот они так ясны предо мной, Знакомые две эти колыбели, В одной дитя свободно день-деньской Кричит себе близ шелковой постели, Другая же, повиснув с потолка, Качаема безжалостно - пока Младенец тощий смолкнет без движенья, Впадая в сон от качки с одуренья. 24 Вкруг первой нянек глупая семья, А близ другой, в раздольи грязноватом Спросонок хрюкая, дает свинья Себя сосать голодным поросятам. А жизнь и тут и там одна и та ж, И у ребят одна и та же блажь, И как пойдут два ровные начала Вперед и врознь - понять бы не мешало. 25 Но кончу тут я первую главу: Рожденье есть болезнь, а детство тупо, И долго длить начальную канву Я думаю, что даже было б глупо. Пускай крестит или хоронит поп, Родятся ли, или идут во гроб,- Но я займусь вот этим колебаньем Меж первым голодом и издыханьем. 26 Не знаю я, куда пойдут они, Новорожденные мои герои, Коротки их иль долги будут дни, Полна ли жизнь, иль так себе - пустое, И кто из них иль прытче, иль смирней... Но вот теперь что мне всего страшней: Что наслажденье (кто к нему не падок?) - Уже само болезненный припадок. 27 И я боюсь за этих двух детей! Я вызвал их: куда ж толкнет волненье Порывов чистых и слепых страстей, И ясных дум, и смутного броженья? Куда б ни шло, я не солгу ни в чем, Как мне ни жаль, что жизненным путем Меж люлькою и гробом колебанье Шутя идет, как тяжкое страданье. ГЛАВА ВТОРАЯ 1 В глуши степной, когда посыплет снег И белое кругом замерзнет поле,- Помещику, рожденному средь нег, Становится уныло поневоле. Что занесло его в пустую дичь? Долги, долги - господской жизни бич! Хозяйничать помещик уезжает И думает, что честь свою спасает. 2 Так поступил и Васенькин отец, А маменька... как имя?.. Лизавета... По батюшке - не вспомню наконец, Да кажется, что и не нужно это. По матушке - у нас выходит брань, По батюшке - все тоже как-то дрянь: Васильевна, Федотьевна, Сергевна - Не хорошо, хоть будь она царевна. 3 То был октябрь. Ужасная пора! Замерзнет вдруг, потом опять растает, В чем выехать не знаешь со двора - В коляске ли, в санях ли - черт их знает. Но барин все ж поехал по полям, Все обозреть он лично хочет сам, Все веря в мощь помещичьего взора, А озими растут и без надзора. ПРИМЕЧАНИЯ ПРИНЯТЫЕ СОКРАЩЕНИЯ Гершен.- 'Стихотворения Н. П. Огарева' под редакцией М. О. Гершензона, М. 1904. ИРЛ - Институт русской литературы Академии наук СССР (Пушкинский дом). ЛБ - Государственная ордена Ленина библиотека СССР им. В. И. Ленина. ЛН - 'Литературное наследство', изд. Академии наук СССР. Лонд. изд.- 'Стихотворения Н. Огарева', изд. Н. Трюбнера и Кo. Лондон, 1858. ОЗ - 'Отечественные записки'. ПЗ - 'Полярная звезда'. РМ - 'Русская мысль'. PC - 'Русская старина'. ЦГАЛИ - Центральный Государственный архив литературы и искусства СССР. ЦГАОР - Центральный Государственный архив Октябрьской революции и социалистического строительства СССР. Ровесники. Впервые - Гершен., т. II, стр. 389-403, с цензурными пропусками. Написано в 1857 г. Автограф ЛБ: беловой - предисловие и строфы 1-16, черновой - строфы 12-27. Поэма не закончена. Печатается по автографам ЛБ.