‘Русскій Встникъ’, т. 2, 1856
Африка, Огарев Николай Платонович, Год: 1856
Время на прочтение: 2 минут(ы)
АФРИКА.
(отрывокъ).
Sic transit gloria mundi!
То было время грозной славы:
Междоусобіемъ томимъ,
Грань разширялъ своей державы
И задыхался старый Римъ.
Уже въ коварную угоду
Или сенату, иль народу—
Вожди, заспоря межь собой
Властолюбивою враждой,
Топтали древнюю свободу.
Въ то время Силла казнью мстилъ
Своимъ врагамъ и травлей новой
Роскошно тшилъ Римъ суровый,
А старый Марій уходилъ
И въ дальней Африк за моремъ
Блуждалъ, несокрушимый горемъ.
Клонился въ море знойный день,
И блескомъ позднимъ позлащенный,
Ждалъ ночи берегъ раскаленный,
И тихо подступала тнь.
Бродящаго роптанья полны,
Средь колебанья дня и мглы,
Залива голубыя волны
Плескались въ блыя скалы,
И воздухъ жаркій и лнивый
На берегъ вялъ молчаливый.
Тиха печальная страна!
Не нарушалъ уже полвка
Ея безвыходнаго сна
Ни трудъ, ни говоръ человка.
Давно въ пустынный край не шли,
Стремясь какъ птицъ крылатыхъ стая,
По морю веслами махая,
Съ товаромъ дальнимъ корабли,
Отъ Нила по степямъ песчанымъ
Не приходили съ караваномъ,
Рукой рабовъ навьючены,
Тяжедоступные слоны.
Давно съ жестокостью безумной
Здсь пронеслась чрезъ городъ шумный
Война кровавою пятой,
Оставя пепелъ за собой.
Добыча смерти или плна,
Исчезли люди Карагена,
Торговли жадной дни прошли,
Замолкли клики пышныхъ брашенъ,
Обломки гордыхъ стнъ и башенъ
Безмолвной грудою легли.
Съ тхъ поръ, спаленные, истлли
Цвты садовъ и злаки нивъ,
И лавры больше не шумли,
Ни зелень темная оливъ:
Лишь жизни волею могучей
Наслдникъ рушенныхъ дворцовъ —
Зеленой стью плющъ ползучій
Разросся мирно вкругъ столбовъ,
И въ часъ полдневнаго досуга
Понжиться на солнц юга
Изъ-подъ камней скользитъ змя,
Иль рзвыхъ ящерицъ семья,
И вновь въ томительномъ молчаньи
Лежитъ пустынная страна,
И только дышитъ въ колыханьи
Неугомонная волна.
Но римскій вождь, внчанный славой,
Среди развалинъ одинокъ
Скитался тнью величавой,
Какъ бы преступникъ, иль пророкъ.
Суровъ былъ взглядъ его, ланиты
И лобъ морщинами изрыты
И въ кудряхъ черной бороды
Годовъ бллися слды.
Но крпость мышцъ не измнила,
Все та же въ жилистой рук
Плебейская дремала сила—
Какъ въ ненатянутомъ лук,
Въ груди, покрытой броней мдной,
Таился тотъ же гласъ побдный,
Передъ которымъ вражья ратгь,
Смутясь, не въ силахъ устоять.
Давно ли онъ съ трибунъ народныхъ
Громилъ сенатъ въ рчахъ свободныхъ?
Давно ль средь боевыхъ тревогъ
Онъ былъ для войска нкій богъ?
Смиритель Кимвровъ и Тевтоновъ,
Давно ль онъ съ сонмомъ легіоновъ
Лавровнчанный въ Римъ вступалъ
И Римъ ему рукоплескалъ?
Но втун смолкли клики славы,
Исчезла власть!… Предъ нимъ возникъ
Соперникъ смлый и лукавый,
Его же дерзкій ученикъ,
И старый вождь унесъ въ изгнанье,
Въ пріютъ далекій отъ людей —
Обиды горечь и сознанье
Величья гордаго скорбей.
Но не груститъ орелъ нагорный
Подобно горлиц лсной:
Вождь терпливый и упорный
Томился думою иной.
Въ себя въ немъ вра не уснула!
Онъ все жь былъ грозенъ какъ судьба:
Его зарзать не дерзнуіа
Рука наемнаго раба!
И т же волновали страсти
Скитальца непреклонный умъ,—
Любовь къ свобод, жажда власти
И жизни сильной блескъ и шумъ,
И мыслилъ онъ: еще поспоримъ!
И взоромъ Римъ искалъ за моремъ.
А съ неба знойнаго сходя,
Вечерній лучъ сіялъ печаленъ
На груды тихія развалинъ,
И образъ стараго вождя.
И вчнаго роптанья полны,
Далеко колыхались волны
Н. Огаревъ.