Россія — вся еще въ будущемъ.
Россія — вся еще въ будущемъ.
‘Москва’, 13-го января 1867 г.
Россия — вся еще в будущем, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1867
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Руси’ и другихъ изданій, и нкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.
Наконецъ и Россія сказала пап свое nou possumus! Напечатанный нами вчера документъ, являя всему міру нашу правду, свидтельствуетъ и о невозможности для Россіи идти дале по пути уступокъ. Въ своихъ отношеніяхъ къ Римскому двору Русскій кабинетъ истощилъ вс средства къ примиренію и остановился только у крайняго предла терпимости. Не можемъ — non possumus. Въ дипломатической депеш князя Горчакова намъ слышно слово исторіи,— не выраженіе личнаго мннія нашего кабинета или qro случайнаго настроенія, но именно то вщее слово, котораго шепотъ, постоянно заглушаемый, проносится сквозь всю исторію нашихъ отношеній къ Риму и вообще православія къ латинству, и которому наконецъ пришло время разразиться гро момъ. Эта депеша послужитъ новою эрою для нашего политическаго самосознанія. Разрывъ нашъ съ главою латинства совершается въ то самое мгновеніе, когда Восточный вопросъ грозно и неотступно ждетъ отъ Россіи отвта, когда должны ршиться судьбы православнаго міра, ввренныя ей Провидніемъ.
Въ самомъ дл, призваніе наше съ каждымъ днемъ опредляется строже, положеніе съ каждымъ днемъ очерчивается отчетливе и рзче. Впрочемъ, и обозрвая политическій горизонтъ, мы должны сознаться, что никогда не былъ такъ ясенъ языкъ событій, никогда не былъ такъ тождественъ языкъ теоріи и практики, идеализма и положительнаго разсчета. Совершилось то, что принадлежало только къ области мечтаній, что осмивалось, какъ несбыточная утопія: образуются два единства, если можно такъ выразиться, два новыхъ цльныхъ организма, воплощающихъ въ себ дв историческія идеи, являются единая Италія и единая Германія. Какое-то центростремительное движеніе обхватило Европу, вс разрозненныя части племенъ сбираются къ одному племенному средоточію, какъ овцы въ единое стадо, и ищутъ выразить свою общую плеы нную индивидуальность въ форм политическаго единства. Созидаются новыя державы во имя внутренней цльности, съ принесеніемъ въ жертву личнаго эгоизма мелкихъ племенныхъ существованій,— и въ то же время рушатся старыя. Вншнія, искусственныя, чисто-политическія узы оказываются непрочными, — разваливаются Турція и Австрія. Въ то же время выступаетъ на политическую арену, силою обстоятельствъ и подвигомъ самосознанія, Славянскій міръ — изъ долгаго, частью вншняго, частью внутренняго, частью невольнаго, частью добровольнаго плна…
Такимъ образомъ происходитъ новая группировка племенъ и народовъ, и являются новыя политическія сочетанія. Существующія политическія границы уже не совпадаютъ съ тми границами, которыя начерчиваетъ себ каждая группа. Поверхъ политической формы настоящаго носится политическая форма будущаго, и потому прежнія основанія политическаго равновсія, политическихъ союзовъ и комбинацій уже не имютъ смысла,— имъ недостаетъ истинной дйствительности или реальности. Многія державы еще имютъ быть, еще слагаются, находятся im Werden, какъ сказалъ бы Нмецъ философъ. Такова Италія, еще не завершившая дло своего единства, еще не разршившая для себя задачи объ Рим, вовсе не такой легкой, какъ она многимъ представляется съ виду,— потому что вопросъ римскій не есть только вопросъ итальянскій, домашній, но всего Латинскаго міра. Сверхъ того, Италіи еще предстоитъ оправдать свое историческое, возникновеніе какъ единой державы, предстоитъ сплотиться внутри и доказать, что ея единство иметъ органическую прочную основу, а не есть дло временнаго соединенія силъ, вызваннаго только необходимостью отравить вншняго врага… Такова Пруссія, только-что предпринявшая дло политическаго объединенія Германіи, — и дло это еще въ полномъ ходу, такъ что настоящее положеніе Пруссіи и самое ея правительство могутъ назваться ‘временными’ (provisoires). Австрія, напротивъ того, не иметъ будущаго, не иметъ даже и настоящаго: ея statu quo ежеминутно измняется, какъ въ разлагающемся тл. Точно въ такомъ же состояніи разложенія находится и Турецкая имперія. По среди этого разложенія возникаютъ, образуются и предъявляютъ свои права на бытіе — новыя племена, новые народные союзы, которыхъ вс взоры устремлены въ даль будущей политической жизни. Только дв страны на Запад Европы стоятъ вн этого движенія, вполн закончившія свое политическое сложеніе: Англія и Франція. Не потому ли что для нихъ нтъ подобныхъ задачъ въ будущемъ, задачъ исторически-законныхъ, естественныхъ, органическихъ, не потому ли замчаемъ мы во вншней политик и Англіи и Франціи какъ будто нкоторое замшательство и недоумніе? Именно съ недоумніемъ видитъ Франція возникновеніе рядомъ съ нею единой и довольно сильной Италіи и еще несравненно могущественнйшей единой Германіи. Франція и до сихъ поръ не можетъ ршить себ вопроса — слдуетъ ли ей враждовать съ Пруссіей или же примириться съ тмъ, чего она въ сущности не могла бы и предотвратить. Она могла бы, конечно, затруднить ходъ событій, но не могла бы лишить Германію ея стремленій къ единству, которое рано или поздно, но все-таки бы совершилось. Ни Англіи, ни Франціи нтъ доли въ этомъ новомъ пересозданіи политическаго statu quo остальной Европы, нтъ участія въ этомъ возрожденіи, нтъ тхъ надеждъ и задачъ въ грядущемъ, которыми одушевлены теперь другіе народы. Взоры Франціи и Англіи, въ отношеніи политическомъ, не устремлены въ будущее, какъ напр. у Пруссіи, у Италіи, у Россіи, у Славянъ и Грековъ,— и такое положеніе длъ не можетъ не отражаться и на вншней политик этихъ двухъ старыхъ державъ. Поэтому-то императоръ Наполеонъ и думаетъ долгую думу — какую новую политическую задачу сочинить Франціи или наполеоновской династіи для будущаго? Стремиться ли къ объединенію или къ федераціи латинской расы, ограничиться ли притязаніями на Бельгію? и т. д. Какъ бы то ни было, но съ возникновеніемъ новой Пруссіи, съ ея сверогерманскимъ союзомъ, значеніе и Франціи и Англіи въ длахъ Европы видимо ослабло. Англія, руководясь здравою политикою, сана добровольно устраняется теперь отъ положительнаго вмшательства въ дла Европейскаго материка, — но Франція, въ лиц Наполеона III, не можетъ помириться съ своимъ настоящимъ положеніемъ и захочетъ, такъ или иначе, вновь добыть себ политическое значеніе. Для нея дло идетъ только о значеніи, а не о разршеніи какихъ-либо кровныхъ задачъ. Впрочемъ, судьба Франціи зависитъ теперь отъ жизни и смерти царствующаго въ ней Наполеонида, и внутренніе вопросы едвали не заслоняютъ въ глазахъ современныхъ Французовъ интересы вншней политики.
Что же Россія? Какое положеніе ея среди этихъ державъ и народовъ, какое призваніе ея въ этомъ новомъ пересозданіи политическаго міра?… На этотъ вопросъ мы покуда отвтимъ одно: Россія, какъ уже давно и не нами было сказано, вся еще въ будущемъ, не только относительно внутренняго развитія, но и вншняго своего политическаго роста и значенія. Предоставляя полную свободу національному объединенію Германіи и Италіи, она призвана довершить и свое національное объединеніе и объединеніе Славянскихъ племенъ. Въ то время, какъ надъ Западной Европой носится грозною тучею вопросъ религіозный, когда Западъ съ ужасомъ взираетъ на духовную бездну, раскрывающуюся передъ нимъ съ паденіемъ римскаго папства и теряется въ недоумніи — чмъ замнитъ онъ духовныя основы жизни и идею церкви,— Россія чужда этого страха и недоумнія: у нея не одно политическое знамя, но и знамя вры. Поэтому призваніе ея въ ршеніи Восточнаго вопроса не одно политическое, но и духовное, касается не однихъ вншнихъ, но и религіозныхъ интересовъ единоврныхъ и единоплеменныхъ съ нею народовъ Въ этомъ ея будущее, какъ Русской державы. Ей одной принадлежитъ разршеніе Восточнаго вопроса и вопроса Славянскаго вообще, безъ нея никакое разршеніе немыслимо, или мыслимо только какъ смерть политическая и духовная — какъ Россіи, такъ и всего Славянскаго міра. Во вншнихъ же своихъ союзахъ ей естественне держаться союза съ тми, которые, какъ и она, не довершили еще своего историческаго развитія и живутъ задачами будущаго.
Объединяющаяся Пруссія, напримръ, не можетъ покуда не быть союзницей славянскаго и русскаго объединенія. Ихъ взаимные счеты ршатся только въ будущемъ.
Очертивъ вкратц вншнее политическое положеніе, мы можемъ теперь приступить и къ подробному обсужденію современныхъ политическихъ обстоятельствъ.