Россиада, Херасков Михаил Матвеевич, Год: 1779 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 197 минут(ы)

Скачать в PDF

Скачать в FB2

МИХАЙЛО ХЕРАСКОВЪ.

РОССIЯДА,

ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭМА.

ImWerdenVerlag.

Munchen 2003.

МОСКВА.

Въ вольной Типографiи Пономарева.

1807.

‘Im Werden Verlag’, 2003, 2007 (изменения в форматировании)

Издание подготовил кандидат филологических наук Алексей Игоревич Любжин

http://imwerden.de

ИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВIЕ.

Россiйское государство въ самыя отдаленныя времена, которыя намъ древнiе Историки извстными учинили, было сильно, сосдамъ страшно, многими народами уважаемо, оно ни единой Европейской держав славою, силою, изобилiемъ и побдами, по тогдашнему государствъ состоянiю, не уступало, а пространствомъ своимъ вс прочiя как и нын, превосходило. Но посл великаго Князя Владимира разторженiе Россiи на разныя доли, удльныя княжества, междоусобiя, неустройства и властолюбiе размножившихся Князей, время от времяни силы ея истощать начинали, а наконецъ бдственному игу хищныхъ Ордъ поработили. Съ того времяни угасла прежняя Россiйская слава, и въ цломъ мiр едва извстною учинилась, она подъ своими развалинами въ забвенiи близъ трехъ вковъ лежала. Сiе жалостное и позорное состоянiе, въ которое Россiю набги Татаръ и самовластiе ихъ погрузило, отторженiе многихъ княжествъ, прочими сосдами у ней похищенныхъ, неспокойство внутреннихъ ея мятежниковъ, вовсе изнуряющихъ свое отечество, сiе состоянiе къ совершенному паденiю ее наклонило. Зло сiе простерлось до времянъ Царя IОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА Перваго, вдругъ возбудившаго Россiю, уготовавшаго оную къ самодержавному правленiю, смло и бодро свергшаго иго Царей Ордынскихъ, и возставившаго спокойство въ ндрахъ своего государства. Но царство Казанское при немъ еще не было разрушено, Новогородцы еще не вовсе укрощенны были, сосдственныя державы должнаго уважения к Россiи еще не ощутили. Сiя великая перемна, въ какую сiе государство перешло изъ слабости въ силу, изъ уничиженiя въ славу, изъ порабощенiя въ господство, сiя важная и крутая перемна произошла при внук Царском IОАНН ВАСИЛЬЕВИЧ Второмъ, который есть Герой сiя Поэмы.

И такъ не должно ли царствование IОАННА ВАСИЛЬЕВИЧА Втораго поставлять среднею чертою, до которой Россiя, бдственнаго состоянiя достигнувъ, паки начала оживотворяться, возрастать и возвращать прежнюю славу, близъ трехъ вковъ ею утраченную? Когда вообразимъ въ мысляхъ нашихъ государство, совсмъ разстроенное, отъ сосдственныхъ державъ угнетенное, внутренними безпокойствами раздираемое, несогласiемъ многоначальства волнуемое, иноврцами порабощенное, собственными вельможами разхищаемое, когда все сiе вообразимъ, и представимъ себ младаго Государя, самодержавную власть прiемлющаго, сильныхъ и страшныхъ непрiятелей державы своей попирающаго, многоначальство обуздывающаго, мятежниковъ и въ ндрахъ отечества усмирившаго, отторженные соседами грады возвращающаго, и цлыя государства своему скипетру присовокупившаго, несогласiе и гордость бояръ укротившаго, благоразумные законы подающаго, воинство въ лучшiй порядокъ приводящаго: не почувствуемъ ли уваженiя толь великаго духа къ Государю? Таковъ былъ Царь IОАННЪ ВАСИЛЬЕВИЧЬ!

Иностранные писатели, сложившiе нелпыя басни о его суровости, при всемъ томъ по многимъ знаменитымъ его дламъ великимъ мужемъ нарицаютъ. Самъ ПЕТРЪ ВЕЛИКIЙ за честь поставлялъ въ мудрыхъ предпрiятiяхъ сему Государю послдовать. Исторiя затмваетъ сiянiе его славы нкоторыми ужасными повствованiями, до пылкаго нрава его относящимися: врить ли толь несвойственнымъ великому духу повствованiямъ, оставляю Историкамъ на размышленiе. Впрочемъ безмрныя Царскiя строгости, по которымъ онъ Грознымъ поименованъ, ни до намренiя моего, ни до времяни, содержащемъ въ себ цлый кругъ моего сочиненiя, вовсе не касаются.

Воспвая разрушение Казанскаго царства, со властiю державцевъ Ордынскихъ, я имлъ въ виду успокоенiе, славу и благосостоянiе всего Россiйскаго государства, знаменитые подвиги не только одного Государя, но всего Россiйскаго воинства, и возвращенное благоденствiе: по чему сiе творенiе и Россiядою названо. Представляю младаго Монарха, лаврами учнчаннаго, сего Монарха, о которомъ и Г. Ломоносовъ въ краткой Россiйской Лтописи утверждаетъ, что сей Царь уже по смерти первой своей супруги Грознымъ учинился, и что неустройства Бояръ, на подобiе крутой бури, нравы его возмутили, чему должно было приключиться гораздо посл взятiя Казани. Прославляю совокупно съ Царемъ врность и любовь къ отечеству служившихъ ему Князей, вельможей и всего Россiйскаго воинства. Важно ли сiе приключенiе въ Россiйской исторiи? Истинные сыны отечества, обозрвъ умомъ бдственное тогдашнее Россiи состоянiе, сами почувствовать могутъ, достойно ли оно Епопеи, а моя Поэма сiе оправдать обязана.

Издавая въ свтъ сей осьмилтнiй мой труд, нын въ третiй разъ исправленный и во многихъ мстахъ дополненный, чувствую несовершенствы и недостатки онаго, въ сравненiи съ другими эпическими Поэмами. Слабо сiе сочиненiе, но оно есть первое на нашемъ язык, а сiе самое и заслуживаетъ нкоторое извиненiе Писателю.

Повствовательное сiе творенiе разположилъ я на Исторической истинн, сколько могъ сыскать печатныхъ и письменныхъ извстiй, къ моему намренiю принадлежащихъ, присовокупилъ къ тому небольшiе анекдоты, доставленные мн изъ Казани бывшимъ начальникомъ Университетскихъ Гимназiй въ 1770 году. Но да памятуютъ мои Читатели, что какъ въ Эпической Поэм врности исторической, такъ в деписанiяхъ Поэмы искать не должно. Многое отметалъ я, переносилъ изъ одного времяни въ другое, изобрталъ, украшалъ, творилъ и созидалъ. Усплъ ли я въ предпрiятiи моемъ, о томъ не мн судить, но то неоспоримо, что Эпическiя Поэмы, имющiя въ виду своемъ иногда особливыя намренiя, обыкновенно по таковымъ, как сiя, правиламъ сочиняются.

Взглядъ на эпическiя поэмы.

Въ Илiяд Гомеръ воспваетъ гнвъ Ахиллесовъ, за похищенiе его невольницы Бризеиды Царемъ Агамемнономъ, гнвъ толико бдственный Грекамъ и Пергаму, кровавыя битвы, пагубу осаждающихъ и пагубу осажденныхъ Троянъ. — Патроклъ, другъ Ахиллесовъ, убитъ Гекторомъ — онъ мститъ за своего друга — убиваетъ храбраго Гектора, и темъ Поэма оканчивается.

Въ Одиссе воспто десятилтнее странствованiе Итакскаго Царя Улисса, возвращенiе его въ домъ свой и страшное избiенiе любовниковъ Пенелопиныхъ, которое Мнистерофонiей наречено.

Виргилiй въ несравненной Энеид восплъ побгъ Энеевъ изъ разоренной Греками Трои, прибытiе его в Карагену, любовь его с Дидоною, неврность его къ сей нещастной Цариц — Другой побгъ его въ Италiю, гд убивъ Турна, сопрягается онъ с Лавинiею, невстою сего почтеннаго Князя.

Въ Погубленномъ ра важный Мильтонъ повствуетъ паденiе перваго человка, вкушенiе запрещеннаго плода, торжество дiявола, изгнанiе Адама и Эвы изъ рая за ихъ непослушанiе, и причину злополучiя всего человческаго рода.

Волтеръ начинаетъ свою Генрiяду убiенiемъ Генриха III, а оканчиваетъ обращенiемъ Генриха IV изъ одной Религiи въ другую — но прекрасные стихи его все длаютъ обворожительнымъ.

Армида въ Тассовомъ Iерусалим, прекрасная волшебница, Армида, есть душа сей неоцненной Поэмы, ея хитрости, коварства, ея островъ, ея нжности, ея самая свирпость по отбытiи Ренода, возхитительны — но не суть назидательны.

Пробжимъ Лузiяду Камуенсову и Фарзалiю Луканову. — Первая есть странствованiе Лузитанцовъ въ Африку, обртенiе нкоторыхъ новыхъ земель — сказанiя и чудесности. Вся сiя Поэма есть пiитическое повствованiе, въ коемъ и самъ Поэтъ имлъ участiе. Но повствованiе, живою кистiю писанное, сладостное, привлекательное, это есть галлерея преизящныхъ картинъ, непорядочно разставленныхъ, но каждая изъ нихъ восхищаетъ, трогаетъ, удивляетъ, и въ память врзывается.

Фарзалiю многiе нарицаютъ Газетами, пышнымъ слогомъ восптыми, но сiи Газеты преисполнены высокими мыслями, одушевленными картинами, поразительными описанiями и сильными выраженiями, въ ней воспта война Юлiя съ Помпеемъ, при всемъ томъ Поэма не докончана Пвцомъ своимъ, и не была исправлена.

Для тхъ сiе пишу, которые думаютъ, будто Эпическая Поэма похвальною пснiю быть должна. Эпическая Поэма заключает какое нибудь важное, достопамятное, знаменитое приключенiе въ бытiяхъ мiра случившееся, и которое имло слдствiемъ важную перемну относящуюся до всего человческаго рода — таковъ есть Погубленный рай Мильтоновъ, или воспваетъ случай, въ какомъ нибудь Государств произшедшiй и цлому народу къ слав, къ успокоенiю, или наконецъ ко преображенiю его послужившiй — такова должна быть Поэма ПЕТРЪ ВЕЛИКIЙ, которую по моему мннiю писать еще не время. Два великiе Духа принимались пть ПЕТРА ВЕЛИКАГО, Г. Ломоносовъ и Томасъ, оба начали — оба не кончили. —

Къ такому роду Поэмъ должно Генрiяду Волтерову — и мою Россiяду, не сравнивая однако слабое мое творенiе съ превосходною Эпопеею Волтеровою. — Горе тому Россiянину, который не почувствуетъ, сколь важную пользу, сколь сладкую тишину, и сколь великую славу прiобрло наше отечество отъ разрушенiя Казанскаго царства! Надобно перейти мыслями въ т страшныя времяна, когда Россiя порабощена была Татарскому игу — надобно вообразить набги и наглости Ордынцовъ, внутрь нашего государства чинимые — представить себ Князей Россiйскихъ раболпствующихъ и зависящихъ отъ гордаго или уничижительнаго самовластiя Царей Казанскихъ — видть правителей Татарскихъ не только по городамъ, но и по всмъ селамъ учрежденныхъ, и даже кумировъ своихъ въ самую Москву присылающихъ, для поклоненiя имъ Князей обладающихъ — надобно прочесть внимательно всю исторiю страданiя нашего отечества, во время его порабощенiя Ордынцамъ — и вдругъ вообразить Россiю надъ врагами своими торжествующую, иго мучителей своихъ свергшую, отечество наше побдоносными лаврами увнчанное — и младаго Государя, прежнимъ своимъ законодателямъ кроткiе законы предписующаго. —

Читатель! ежели, преходя вс сiи бдства нашего отечества, сердце твое кровiю не обливается, духъ твой не возмутится и наконецъ въ сладостный восторгъ не придетъ — не читай мою Россiяду — она не для тебя писана — писана она для людей умющихъ чувствовать, любить совю отчизну, и дивиться знаменитымъ подвигамъ своихъ предковъ, безопасность и спокойство своему потомству доставившихъ.

Знаю, что моя Поэма далеко отстоитъ отъ Эпическихъ Поэмъ въ мiр извстныхъ, знаю, что въ ней есть немалыя погршности, слабости, несовершенства, что многое въ ней подвержено благоразсудной критик, но не плевеламъ головъ поврежденныхъ — но кто изъ Писателей избжалъ критики? и кто написалъ совершенное творенiе въ мiр?

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

Пою отъ варваровъ Россiю свобожденну,

Попранну власть Татаръ и гордость низложенну,

Движенье древнихъ силъ, труды, кроваву брань,

Россiи торжество, поверженну Казань.

5 Изъ круга сихъ времянъ спокойныхъ лтъ начало,

Какъ свтлая заря въ Россiи возсiяло.

О ты, витающiй превыше свтлыхъ звздъ,

Стихотворенья духъ! приди отъ горнихъ мстъ,

На слабое мое и темное творенье

10 Пролей твои лучи, искусство, озаренье!

Отверзи, Вчность! мн, селенiй тхъ врата,

Гд вся отвержена земная суета,

Гд души праведныхъ награду обртаютъ,

Гд славу, гд внцы тщетою почитаютъ,

15 Передъ усыпаннымъ звздами олтаремъ,

Гд рядомъ предстоитъ послднiй рабъ съ Царемъ,

Гд бдный нищету, нещастный скорбь забудетъ,

Гд каждый человкъ другому равенъ будетъ.

Откройся вчность мн, да лирою моей

20 Вниманье привлеку народовъ и Царей.

Завса поднялась! Сiяютъ предъ очами

Герои, свтлыми увнчанны лучами.

Отъ нихъ кровавая Казанская луна

Низвергнута во мракъ и славы лишена.

25 О вы, ликующи теперь въ мстахъ небесныхъ!

Во прежнихъ видахъ мн явитеся тлесныхъ.

Еще восточную Россiи древней часть

Заволжскихъ наглыхъ Ордъ обременяла власть,

На нашихъ плнникахъ гремли тамъ оковы,

30 Кипли мятежи, расли злодйства новы,

Простерся блдный страхъ по селамъ и градамъ,

Летало зло за зломъ, бды во слдъ бдамъ,

Куренiй олтари во храмахъ не имли,

Умолкло пнiе, лишь бури тамъ шумли,

35 Безъ дйства въ пол плугъ подъ тернами лежалъ,

И пастырь въ темный лсъ отъ стада убжалъ.

Когда свтило дня къ полунощи взирало,

Стенящу, страждущу Россiю обртало.

Въ ея объятiяхъ рожденная Казань

40 Изъ томныхъ рукъ ея брала позорну дань.

Сей градъ, Россiйскими врагами соруженный,

На полночь гордою горою возвышенный,

Поднявъ главу свою, при двухъ ркахъ стоитъ,

Откол на брега шумящей Волги зритъ.

45 Подъ тнiю лсовъ, межъ пестрыми цвтами

Поставленъ Батыемъ ко сверу вратами,

Чрезъ кои въ сердце онъ Россiи выбгалъ,

Селенья пустошилъ и грады пожигалъ.

Съ вершины видя горъ убiйства и пожары,

50 Гд жили древнiе Россiйскiе Болгары,

Разженны врою къ закону своему,

Казань, поверженна въ Махометанску тму,

Въ слезахъ на синiй дымъ, на заревы взирала,

И руки чрезъ поля въ Россiю простирала,

55 Просила помощи и свта отъ Князей,

Когда злочестiе простерло мраки въ ней.

Подвигнуты къ странамъ природнымъ сожалньемъ,

Народа своего бдами и томленьемъ,

На части полночь всю разторгшiе Князья,

60 Смиряли наглыхъ Ордъ, во браняхъ кровь лiя.

Но какъ Россiйскiе Ираклы ни сражались,

Главы у гидры злой всечасно вновь раждались,

И жалы отростивъ въ глухихъ мстахъ свои,

Вползали паки въ грудь Россiи т змiи.

65 Драконова глава лежала сокрушенна,

Но древня злоба въ немъ была не потушенна,

Подъ пепломъ крылся огнь и часто возгаралъ,

Во смутны Россовъ дни онъ силы собиралъ,

Неукротимыхъ Ордъ воскресла власть попранна,

70 Во время юности втораго Iоанна.

Сей дда храбраго внчанный славой внукъ

Едва не выпустилъ Казань изъ слабыхъ рукъ,

Смутился духъ его нещастливымъ походомъ,

Гд онъ начальствовалъ въ войн прошедшимъ годомъ,

75 Гд самъ Борей воздвигъ противу Россовъ брань,

Крилами мерзлыми отъ нихъ закрывъ Казань,

Онъ мрачной тучею и бурями увился,

Подобенъ грозному страшилищу явился,

Въ глухой степи ревлъ, въ лсу дремучемъ вылъ,

80 Крутился между горъ, онъ рвалъ, шумлъ, валилъ,

И Волжскiя струи на тучны двинувъ бреги,

Подулъ изъ хладныхъ устъ морозы, вихрь и снги,

Ихъ пламенная кровь не стала Россовъ грть,

Дабы въ наставшiй годъ жарчае воскипть.

85 Въ то время юный Царь въ столицу уклонился,

Гд вмсто гласа трубъ забавами плнился.

О ты, на небесахъ живущiй въ тишин!

Прости великiй Царь мою отважность мн,

Что утро дней твоихъ во тм дерзну представить,

90 Пресвтлый полдень твой громчае буду славить,

Великъ, что бурю ты вкругъ царства укротилъ,

Но больше, что страстямъ душевнымъ воспретилъ.

Увидвъ, что Москва оставивъ мечь уснула,

Трепещуща луна изъ облакъ проглянула,

95 Храняща ненависть недремлющи глаза,

Отъ Волги поднялась какъ страшная гроза,

Орда, нарушивъ миръ, оковы разрывала,

И злобой движима, мутилась, бунтовала,

И стала воздымать главу и рамена,

100 Россiю утснить, какъ въ прежни времяна.

Сей страшный исполинъ въ Россiйски грады входитъ,

Убiйства, грабежи, насильства производитъ,

Рукою мечь несетъ, другой звучащу цпь,

Валятся стны вкругъ, томится лсъ и степь.

105 Уже велнiемъ коварныя Сумбеки,

Въ Казан полились Россiйской крови рки,

И пламенникъ нося неукротимо зло,

Посады въ ярости московскiе пожгло,

Въ жилища Христiянъ съ кинжаломъ казнь вступила,

110 И кровь страдальческа на небо возопила,

Тамъ плачь, унынiе, сиротствующихъ стонъ,

Но ихъ отечество сей вопль вмняло въ сонъ.

Алчба, прикована корыстей къ колесниц,

Въ Россiйской сяла страданiе столиц.

115 О благ собственномъ вельможи гд рачатъ,

Тамъ чувства жалости надолго замолчатъ.

Москва, разимая погибелiю вншной,

Отъ скорбей внутреннихъ явилась безутшной.

Сокрылась истинна на время отъ Царя,

120 Лукавство, честь поправъ, на собственность воззря,

Въ лиц усердiя въ чертогахъ появилось,

Вошло, и день отъ дня сильне становилось.

Тамъ лесть представилась въ притворной красот,

Котора во своей природной нагот

125 Мрачна какъ нощь, робка, покорна, тороплива,

Предъ сильными низка, предъ низкимъ горделива,

Лежащая у ногъ владтелей земныхъ,

Дабы служити имъ ко преткновенью ихъ.

Сiя природну желчь преобративъ во сладость,

130 Въ забавы вовлекла неосторожну младость,

Вельможи, выгод ревнующи своей,

Соединилися къ стыду державы съ ней,

И лесть надежныя подпоры получила,

Отъ Царскаго лица невинность отлучила.

135 Гонима истинна стрлами клеветы,

Что длала тогда? Въ пещеры скрылась ты!

Во смутны времяна еще вельможи были,

Которы искренно отечество любили,

Соблазны щастiя они пренебрегли,

140 При явной гибели не плакать не могли,

Священнымъ двигнуты и долгомъ и закономъ,

Стенать и стовать дерзали передъ трономъ,

Пороковъ торжество, попранну правду зря,

Отъ лести ограждать осмлились Царя.

145 Вельможи въ сдинахъ Монарха окружаютъ,

Ихъ слезы общую напасть изображаютъ,

Потупленны главы, ихъ взоры, ихъ сердца,

Казалося, туманъ простерли вкругъ внца,

На смутныхъ ихъ челахъ сiяетъ добродтель,

150 Въ которыхъ свой позоръ прочесть бы могъ владтель.

Духъ бодрости въ теб, вщаютъ, воздремалъ!

Но Царь, то зная самъ, ихъ плачу не внималъ.

Унылъ престольный градъ, Москва главу склонила,

Печаль ея лице, какъ нощь прiоснила,

155 Вселилась въ сердце грусть и жалоба въ уста,

Тоскуютъ вкругъ нея прекрасныя мста,

Унынье, разтрепавъ власы, по граду ходитъ,

Потупивъ очи внизъ, въ отчаянье приводитъ,

Бiетъ себя во грудь, рками слезы льетъ,

160 На стогнахъ торжества, въ домахъ отрады нтъ,

Въ дубравахъ стонъ и плачь, печаль въ долинахъ злачныхъ,

Во град скопища, не слышно псней брачныхъ,

Все въ ризу облеклось тоски и сиротства,

Единый слышенъ вопль во храмахъ Божества.

165 Грызомая внутри болзнью всеминутной,

Казалася Москва вод подобна мутной,

Которая, лишась движенья и прохладъ,

Тускнетъ, портится и зараждаетъ ядъ.

Народъ отчаянный, гонимый, утомленный,

170 Какъ будто въ Этн огнь внезапно возпаленный,

Лсистые холмы, густыя древеса,

Съ поверхности горы бросаетъ въ небеса,

Народъ возволновалъ! Тогда при буйств яромъ,

Отъ искры наглый бунтъ великимъ сталъ пожаромъ,

175 По стогнамъ разлился, на торжищахъ горитъ,

И заревы Москва плачевныхъ слдствiй зритъ.

Противу злыхъ вельможъ мятежники возстали,

Которы строгости Царевы подгнтали,

Которы душу въ немъ старались возмущать,

180 Дабы при бур сей Россiю расхищать.

Два Князя Глинскiе смятенью жертвой были,

Единаго изъ нихъ мятежники убили,

Другой пронырствами отъ нихъ спастись умлъ,

И новой бурею отъ трона возшумлъ.

185 Простерся мщенья мракъ надъ свтлымъ Царскимъ домомъ,

Непримирима власть вооружилась громомъ,

Разила тхъ мужей, разила т мста,

Гд правда отверзать осмлилась уста,

Поборники забавъ награды получали,

190 А врные сыны возплакавъ замолчали.

Россiя, прежнюю утративъ красоту,

И видя вкругъ себя раздоръ и пустоту,

Везд унынiе, болзнь въ груди столицы,

Набгомъ дерзкихъ Ордъ отторженны границы,

195 Подъ снью роскошей колеблющiйся тронъ,

Въ чужомъ владнiи, Двину, Днепръ, Волгу, Донъ,

И приближенiе встрчая вчной ночи,

Возноситъ къ небесамъ заплаканныя очи,

Возноситъ рамена къ небесному Отцу,

200 Колна преклонивъ, прибгла ко Творцу,

Открыла грудь свою, грудь томну, изъязвленну,

Рукою показавъ Москву окровавленну,

Другою вкругъ нея слiянно море зла,

Взрыдала, и рещи ни слова не могла.

205 На радужныхъ заряхъ превыше звздъ сдящiй,

Во буряхъ слышимый, въ перунахъ Богъ гремящiй,

Предъ коимъ солнечный подобенъ тни свтъ,

Въ комъ движутся мiры, кмъ все въ мiрахъ живетъ,

Который съ небеси на всхъ равно взираетъ,

210 Прощаетъ, милуетъ, покоитъ и караетъ,

Царь пламени и водъ, позналъ Россiи гласъ,

И славы чадъ своихъ послднiй видя часъ,

Дни горести ея въ единый мигъ изчислилъ,

Онъ руку помощи простерти къ ней помыслилъ,

215 Свтле стали вдругъ надъ нею небеса,

Живительная къ ней пустилася роса,

Ея печальну грудь и взоры окропила,

Мгновенно томную Россiю подкрпила,

Одла полночь вкругъ румяная заря,

220 На землю Ангели въ кристальну дверь смотря,

Составили изъ лиръ небесну гармонiю

И пли благодать, внчающу Россiю.

Тогда единому изъ праведныхъ мужей,

Живущихъ въ лпот божественныхъ лучей,

225 Господнему лицу во слав предстоящихъ,

И въ лик Ангеловъ, хвалу Его гласящихъ,

Всевышнiй рекъ: гряди къ потомку твоему,

Дай видть свтъ во тм, подай совтъ ему,

Въ лиц отечества явися Iоанну,

230 Да узритъ онъ въ теб Россiю всю попранну!…

Скоряй, чмъ солнца лучь, текущаго въ эиръ,

Летящiй средь мiровъ, какъ вющiй зефиръ,

Небесный мужъ въ страну полночную низходитъ,

Блистательну черту по воздуху проводитъ,

235 Закрытый облакомъ, вступаетъ въ Царскiй домъ,

Гд смутнымъ Iоаннъ лежалъ объятый сномъ,

Съ пришествiемъ его чертоги озарились,

Весь градъ затрепеталъ, пороки въ мракъ сокрылись.

Является Царю сiя святая тнь

240 Во образ такомъ, въ какомъ была въ той день,

Въ который въ мiр семъ оставивъ зракъ тлесный,

Взлетла возстенавъ во свтлый домъ небесный,

Потупленна глава лежаща на плечахъ,

Печальное лице, померклый свтъ въ очахъ,

245 Мечемъ пронзенна грудь, съ одежды кровь текуща,

Трепещущая тнь съ молчанiемъ грядуща,

И спящаго Царя во ужасъ привела,

Приближилась къ нему и такъ ему рекла:

Ты спишь, безпечный Царь, покоемъ услажденный,

250 Весельемъ упоенъ, къ побдамъ въ свтъ рожденный,

Внецъ, отечество, законы позабылъ,

Возненавидлъ трудъ, забавы возлюбилъ,

На лон праздности лежитъ твоя корона,

Не видно врныхъ слугъ, ликуетъ лесть у трона.

255 Ты зришься тигромъ быть, лежащимъ на цвтахъ,

А мы, живущiе въ превыспреннихъ мстахъ,

Мы въ общей гибели участiе прiемлемъ,

Рабовъ твоихъ слова въ селеньяхъ горнихъ внемлемъ.

Ты властенъ все творить, теб вщаетъ лесть,

260 Ты рабъ отечества, вщаютъ долгъ и честь,

Но гласа истинны ты въ гордости не внемлешь,

Ты гонишь искренность, безбожну ложь объемлешь.

Мы Князи сей страны и прадды твои,

Мы плачемъ, взоръ склонивъ въ обители сiи,

265 Для вчныхъ радостей на небо восхищенны,

Тобой и въ райскихъ мы селеньяхъ возмущенны,

О Россахъ стонемъ мы, мы стонемъ о теб,

Опомнись! нашу скорбь представь, представь себ,

О царств, о себ, о слав ты помысли,

270 И избiенныхъ насъ злодями изчисли.

Отверзлось небо вдругъ вздремавшаго очамъ,

И видитъ Iоаннъ печальныхъ предковъ тамъ,

Которы кровiю своею увнчались,

Но въ прежнемъ образ очамъ его являлись,

275 Батыевъ мечь во грудь Олегову вонзенъ,

Георгiй братъ его лежитъ окровавленъ,

Нещастный еогностъ оковы тяжки носитъ,

Отмщенiя ордамъ за смерть и раны проситъ,

Склонивъ главы свои, стонаютъ Князи т,

280 Которы мучимы въ ихъ были живот.

Тамъ видится законъ попранный, униженный,

Лiющiй токи слезъ и мракомъ окруженный,

Погасшимъ кажется Князей Россiйскихъ родъ,

Вельможи плачущи, въ унынiи народъ,

285 Тамъ лица блдные въ крови изображенны,

Которы въ жизни ихъ Ордами пораженны,

Онъ видитъ сродниковъ и предковъ зритъ своихъ,

Ихъ муки, ихъ тоску, глубоки раны ихъ.

И тнь рекла ему: Отшедъ въ мучень многомъ,

290 Роптая на тебя, сiи стоятъ предъ Богомъ,

Послднiй убiенъ злодйскою рукой

Твой предокъ Александръ, я бывшiй Князь Тверской,

Пришелъ съ верьховъ небесъ отъ сна тебя возставить,

Твой разумъ просвтить, отечество избавить,

295 Зри язвы ты мои, въ очахъ тоску и мракъ,

Се точный при теб страны Россiйской зракъ!

Зри члены ты мои, кровавы, сокрушенны,

И селы вобрази и грады разрушенны,

Днесь тотъ же самый мечь, которымъ я раженъ,

300 И тою же рукой Россiи въ грудь вонзенъ,

Лiется кровь ея!… Омытый кровью сею,

Забылъ, что Бога ты имешь судiею,

Вопль каждаго раба, страданiе и стонъ,

Взлетвъ на небеса, текутъ предъ Божiй тронъ,

305 Ты подданнымъ за зло отвтствовать не чаешь,

Но Господу за ихъ печали отвчаешь.

Вздремавшую въ теб премудрость воскреси,

Отечество, народъ, себя отъ зла спаси,

Будь пастырь, будь герой, тебя твой Богъ возлюбитъ,

310 Потомство позднее хвалы теб возтрубитъ.

Не мшкай! возгреми! рази! такъ Богъ веллъ….

Вщалъ, и дале вщати не хотлъ.

Чертогъ небесными лучами озарился,

Во слав Александръ въ домъ Божiй водворился.

315 Смущенный Iоаннъ не зритъ его во мгл,

Страхъ въ сердц ощутилъ, печали на чел,

Мечта сокрылася, виднье отлетло,

Но въ Царску мысль свой ликъ глубоко впечатлло,

И сна прiятнаго Царю не отдаетъ,

320 Съ печальнаго одра онъ смутенъ возстаетъ,

Кидаетъ грозные ко предстоящимъ очи.

Какъ странникъ во степи среди глубокой ночи,

Послыша вкругъ себя шипенiе змiевъ,

Къ убежищу нигд надежды не имвъ,

325 Не знаетъ гд ступить и гд искать спасенья,

При каждомъ шаг онъ боится угрызенья:

Таковъ былъ Iоаннъ, напомнивъ страшный сонъ:

Казалось мерзку лесть позналъ внезапно онъ:

Страшится онъ льстецовъ, имъ ввриться не сметъ.

330 Нещастенъ Царь, когда онъ друга не иметъ,

Но въ дйство тайное хотнье произвесть,

Веллъ въ чертогъ къ себ Адашева привесть.

Сей мужъ, разумный мужъ, въ его цвтущи лта,

Казался при двор какъ нкая планета,

335 Вступающа въ свой путь отъ незнакомыхъ мстъ

И рдко зримая среди горящихъ звздъ.

Придворные его съ досадой угнтали,

Но внутренно его сердцами почитали.

Адашевъ щастiя обманы презиралъ,

340 Мiрскiя пышности ногами попиралъ,

Лукавству былъ врагомъ, ласкательствомъ гнушался,

Величествомъ души, не саномъ украшался,

Превыше былъ страстей и честностiю полнъ.

Какъ камень посреди кипящихъ бурныхъ волнъ,

345 Борея не боясь, стоитъ неколебимо,

И волны, о него бiяся, идутъ мимо:

Адашевъ тако твердъ среди развратовъ былъ,

Отъ мiра удаленъ, отечество любилъ,

Спокойно въ домъ вступилъ, гд грозный жилъ Владтель.

350 Страшится ли чего прямая добродтель!

Храняща лесть еще подъ стражей царскiй дворъ,

Увидя правду въ немъ, потупила свой взоръ,

Отчаянна, блдна и завистью грызома,

Испытываетъ все, ждетъ солнца, тучь и грома.

355 Предсталъ почтенный мужъ, и честность купно съ нимъ,

Такъ въ мрак иногда бываетъ ангелъ зримъ!

Въ объятiяхъ своихъ Адашева имя,

Со подданнымъ Монархъ бесдуетъ красня:

Теб, въ слезахъ онъ рекъ, я сердце отворю,

360 Ты честенъ, можешь ли не быти другъ Царю?

Каковъ въ пустын былъ, будь вренъ передъ трономъ.

Тогда, о страшномъ сн повдавъ съ горькимъ стономъ,

Мой Богъ меня смирилъ, онъ съ важнымъ видомъ рекъ,

Я въ ныншней ночи сталъ новый человкъ,

365 Стыжусь, что я благихъ совтовъ уклонился….

Восплакалъ Iоаннъ и правднымъ явился.

Какъ матерь врный сынъ отечество любя,

Адашевъ чаялъ зрть на небесахъ себя,

На лесть взирающiй вкругъ трона соплетенну,

370 Оплакивалъ сей мужъ Россiю угнтенну,

Въ восторг рекъ Царю: Благословенный сонъ!

Врь, врь мн Государь, что Богомъ посланъ онъ,

Внемли отечества, внемли невинныхъ стону,

На сердц ты носи, не на глав корону.

375 Что пользы подданнымъ, что есть у нихъ Цари,

Коль страждетъ весь народъ, попранны олтари,

Злодйство бодрствуетъ, а правда угнтенна,

Не Царь порфирою, порфира имъ почтенна!

Довольно презиралъ ты самъ себя и насъ,

380 Насталъ теперь твоей и нашей славы часъ!

Глаголамъ истины внимающiй Владтель,

Увидлъ съ небеси сходящу добродтель:

Какъ ангелъ, явльшiйся Израилю въ ночи,

Имла вкругъ главы блистательны лучи,

385 Се врный другъ теб! Монарху говорила,

И ликъ Адашева сiяньемъ озарила.

Увидлъ Царь, ея, въ его чел черты,

И такъ воззвалъ къ нему: Будь мой сотрудникъ ты,

Мн нуженъ разумъ твой, совтъ, твоя услуга.

390 Всхъ паче благъ Царю искати должно друга.

Вщай мн истинну, ея намъ грозенъ видъ,

Но видъ сей отъ коронъ и троновъ гонитъ стыдъ,

Гони сей стыдъ, гони и строгимъ мн совтомъ

Яви стези iйти премудрости за свтомъ!

395 Адашевъ, чувствуя, коль хитро можетъ лесть

Отъ истины отвлечь, Царя въ обманъ привесть,

Вщалъ: Отъ нашихъ душъ соблазны да отгонимъ,

Себя отъ здшнихъ стнъ и праздности уклонимъ,

Небесной мудрости прiобрести руно

400 Уединенiе научитъ насъ одно,

Премудрость гордости и лести убгаетъ,

Мiрскую суету она пренебрегаетъ,

Среди развратностей гражданскихъ не живетъ,

Въ пещерахъ и лсахъ ее находитъ свтъ,

405 Гд нтъ тщеславiя, ни льсти, ни думъ смущенныхъ,

Пойдемъ ее искать въ обителяхъ священныхъ,

Откол чистый духъ взлетаетъ къ небесамъ:

О Царь мой! избери сiю обитель самъ,

Россiя силъ еще послднихъ не лишенна,

410 Любовь къ отечеству не вовсе потушенна,

Вели собрать совтъ, на истину воззри,

И нечестивости совты разори:

Увидишь славу ты парящу предъ собою,

Мы ради кровь пролить, теперь готовы къ бою.

415 Господь, Россiя вся и весь пространный свтъ,

Ко слав, Царь, тебя отъ праздности зоветъ!

Есть мсто на земномъ лиц сооруженно,

Сподвижникомъ святыхъ отшельцевъ освященно,

Угодники оттоль возшедъ на небеса,

420 Оставили свои нетлнны тлеса,

Которые, прiявъ усердное моленье,

Даруютъ миръ, покой, скорбящимъ изцленье.

Угодникъ Сергiй ту обитель основалъ,

Онъ въ малой хижин великiй трудъ скрывалъ,

425 Небеснымъ житiемъ сiи мста прославилъ,

И Богу тамъ олтарь триличному поставилъ,

Увидя стны вкругъ и храмовъ красоту,

Возможно городомъ почесть пустыню ту,

Въ обитель Божiю сокровища внесенны

430 Являютъ души къ ней усердiемъ возженны,

Тамъ холмъ потокомъ водъ цлебныхъ напоенъ,

Который Сергiемъ изъ камня източенъ,

Развсисты древа пригорокъ осняютъ ₁,

И храмовъ на главы вершины преклоняютъ.

435 То зданье къ святости за тмъ прiобщено,

Что славы древнихъ лтъ хранитъ залогъ оно:

Герои кистью тутъ живой изображенны,

Которыми враги Россiи низложенны,

Тамъ виднъ Святославъ, сдящiй на земли,

440 Ядущiй хлбъ сухой и въ пот и въ пыли,

Онъ зрится будто бы простый межъ ратныхъ воинъ,

Но древнимъ предпочтенъ Атридамъ быть достоинъ.

Владимиръ мечь и пальмъ носящъ изображенъ,

Стоитъ трофеями и свтомъ окруженъ,

445 У ногъ его лежитъ поверженна химера,

Со славой съединясь его внчаетъ вра.

Тамъ лавры Ярославъ иметъ на глав,

Донской блистаетъ здсь, тамъ Невскiй на Нев,

Тамъ ликъ Великаго представленъ Iоанна,

450 Цесарской перваго короною внчанна,

Побды, торжествы, блистанiя внца

Къ дламъ великимъ огнь внушаютъ во сердца,

Для сихъ причинъ въ сей храмъ, ко слав предъизбранна,

Адашевъ убдилъ склониться Iоанна.

455 Еще не скрылося въ волнахъ свтило дни,

Достигли мирнаго убжища они.

Сопутницей своей имя добродтель,

Какъ будто видлъ рай въ обители Владтель:

Во слав зрится Богъ, присутствующiй тамъ!

460 Съ священнымъ ужасомъ вступилъ въ Господнiй храмъ,

Онъ вдалъ, что душа, на небо вознесенна,

Отъ тла своего врачебна и нетлнна,

Творила многiя и нын чудеса,

И то сказать могла, что кроютъ небеса,

465 Приходитъ къ Сергiю, мольбы ему приноситъ,

Всевышней помощи противъ Казани проситъ,

Вщая: Муж святый! ты Дмитрiю помогъ

Татарскiя луны сломить кичливый рогъ,

И мн ты помоги, дерзнувъ противъ Казани,

470 Россiю оправдать во предлежащей брани,

Мое отечество, о Сергiй! и твое…

Возноситъ предъ тебя моленiе сiе!

Молитва въ воздух какъ дымъ не изчезаетъ,

Но будто молнiя небесный сводъ пронзаетъ,

475 На радужныхъ она возносится крылахъ:

Молитву искренну читаетъ Богъ въ сердцахъ,

Она небесный сводъ и звзды сквозь преходитъ,

Въ умильность ангеловъ, геенну въ страхъ приводитъ.

Мольбы его какъ громъ предъ Богомъ раздались,

480 Проснулася Москва, Ордынцы потряслись!

Въ сiю достойную вниманiя годину

Измривалъ Творецъ двухъ царствъ земныхъ судьбину:

Россiйскiй до небесъ возвысился внецъ,

Ордынской гордости означился конецъ,

485 Но побдительнымъ народамъ и держав

Препятства предлежать въ гремящей будутъ слав.

Разсется Орда, угаснетъ ихъ престолъ,

Но Россамъ напередъ устроитъ много золъ.

Тогда Господнее изрекъ опредленье

490 Органъ небесныхъ тайнъ въ священномъ изступлень,

Трепещущъ, Духомъ полнъ, служащiй олтарю,

Душъ пастырь возвстилъ пророчествы Царю:

О Царь! сплетаются теб внцы лавровы,

Я вижу новый тронъ, короны вижу новы!

495 Но царства покорить и славу обрсти,

Ты долженъ многiя страданья пренести.

Гряди, и буди твердъ!… Слова произнеслися,

И гласомъ псненнымъ по сводамъ раздалися.

Въ душ Монархъ тогда спокойство ощутилъ,

500 И паки шествiе ко граду обратилъ.

Адашевъ къ слав огнь въ Цар усугубляетъ,

Написанныхъ Князей въ предснiи являетъ.

Се Рюрикъ, предокъ твой, вщаетъ онъ Царю,

Троянску отрасль въ немъ и Августову зрю,

505 Онъ, силы подкрпивъ колеблемой державы,

Потомкамъ начерталъ безсмертной образъ славы.

Се Ольга мудрая, казняща Искорестъ,

Лучи вокругъ главы, въ рукахъ иметъ крестъ,

Коль свято царствуетъ полночною страною!

510 Жена прославилась правленьемъ и войною,

Се праотцы твои! Взгляни на нихъ, взгляни:

Ты видишь славу ихъ! колна преклони.

Здсь кисть ученiе твое изобразуетъ….

И дда Царскаго Адашевъ указуетъ,

515 Который внутрь и вн спокоилъ царствъ раздоръ,

Но кажется къ Царю суровый мещетъ взоръ,

И внука праздностью на трон укоряетъ.

Красня, Iоаннъ на ликъ его взираетъ,

Токъ слезный отъ стыда изъ глазъ его течетъ,

520 Начнемъ, начнемъ войну! Адашеву речетъ.

И се парящая въ кругахъ эирныхъ слава,

Гласитъ: Готовься цвсть Россiйская держава!

Благочестивый духъ Царя въ Казань ведетъ,

Престольный градъ его съ гремящимъ плескомъ ждетъ.

525 Всевышнiй на него склонилъ свою зницу,

И Царь торжественно вступилъ въ свою столицу,

Окрестности ея внезапно процвли,

Во сртенье ему, казалось, рощи шли,

Суровостью времянъ веселость умерщвленна,

530 Въ долинахъ и лсахъ явилась оживленна,

Какъ будто бы струи прешедый чермныхъ водъ,

Ликуетъ на холмахъ толпящiйся народъ,

Подъемлетъ высоко Москва верхи златые,

И храмы пнiемъ наполнились святые,

535 Любовью видитъ Царь возженные сердца,

Зритъ въ подданныхъ дтей, они въ Цар отца,

На лицахъ радости, въ очахъ увеселенье,

И духомъ сладкое вкушаетъ умиленье.

Коль Царь всевышню власть нечестiемъ гнвитъ,

540 Натура вся тогда прiемлетъ смутный видъ,

Но естьли подъ внцемъ сiяетъ добродтель,

Ликуетъ весь народъ, натура и Владтель!

Казалось,Iоаннъ вновь царство прiобрлъ,

Избранной Дум быть въ чертоги повеллъ₂,

545 До нын стольный градъ стенящiй, утружденный,

Явился, будто бы осады свобожденный.

ПСНЬ ВТОРАЯ.

О вы, щастливые грядущихъ лтъ пвцы!

Завидны ваши мн Парнасскiе внцы:

Вы ихъ получите, воспвъ ЕКАТЕРИНУ,

Мн Музы не сiю назначили судьбину:

5 Велятъ ко временамъ минувшимъ прелетть,

Дивиться въ мысляхъ Ей, а Iоанна пть.

Но древнiя дла имя предъ очами,

Ея премудрости одушевлюсь лучами.

Изгнавъ изъ Царскаго жилища Iоаннъ

10 Развраты, клевету, коварство, лесть, обманъ,

Оставя праздну жизнь въ златомъ одр лежащу,

И маковы цвты и гроздiе держащу,

Отвергнувъ отъ очей соблазновъ темноту,

Что истинны святой скрывала красоту,

15 Изъ грознаго Царя, какъ агнецъ, ставъ незлобенъ,

Былъ солнцу Iоаннъ восточному подобенъ,

Которое когда свое лице явитъ,

Сiянiемъ лучей вселенную живитъ.

Льстецы, что слабости Монарши умножали,

20 Какъ темны облака домъ Царскiй окружали,

Подобно солнечный вселенной льстящiй зракъ

Сгущенныхъ тучь отъ глазъ скрываетъ часто мракъ,

Когда поверхность ихъ лучами озлащенна,

Отъ грома ихъ земля бываетъ устрашенна,

25 Но нын смутныя веселости разгнавъ,

Всю важность ощутивъ Владтелевыхъ правъ,

И возвративъ себя народу и корон,

Явился Iоаннъ какъ дневный свтъ на трон,

Сердца воззрнiемъ безмрачнымъ восхищалъ,

30 Со умиленiемъ Боярамъ онъ вщалъ:

О вы, которые державу мн вручили ₃,

И царствовать меня во младости учили!

Мн мнится, моего правленiя заря,

Не кажетъ днесь во мн достойнаго Царя,

35 Мечтается въ ум моихъ мн предковъ слава,

Я вижу подвиги младаго Святослава,

Онъ зрится въ пол мн между шумящихъ стрлъ,

Парящъ во слдъ врагамъ Россiйскимъ какъ орелъ.

Ревнуетъ духъ во мн Владимиру святому,

40 Завидую изъ рукъ его звучащу грому,

Который онъ на Тавръ, на Халкидонъ металъ,

И солнцемъ наконецъ своей державы сталъ,

Отдавъ покой и миръ врагамъ своимъ недавнымъ,

Россiю просвтилъ закономъ православнымъ.

45 Предсталъ моимъ очамъ Великiй Мономахъ,

Который наводилъ на Цареградцовъ страхъ,

И гордость обуздавъ Монарховъ ихъ надмнныхъ,

Къ ногамъ своимъ Царей увидлъ преклоненныхъ,

Смиряяся Комнинъ, въ знакъ мира наконецъ,

50 Ему приноситъ въ даръ порфиру и внецъ.

Я сей внецъ ношу, державу ту имю,

Но предковъ шествовать стезями не умю.

Недавно возгремлъ побдами мой ддъ,

Отечество свое отъ многихъ спасшiй бдъ:

55 Россiя вознесла главу при немъ высоко,

Потупилося ордъ враждующее око:

Потомокъ я и сынъ Монарховъ таковыхъ,

Имя ту же власть, нейду слдами ихъ.

Злодями со всхъ сторонъ мы угнтенны,

60 И столько презрны, сколь были мы почтенны.

На что народамъ Царь, Вельможи имъ на что,

Когда ихъ защищать не думаетъ никто?

Вельможи и Цари отечества ограда!

Мы спимъ, какъ пастыри безпечные у стада,

65 Не Крымъ, и не Казань губители его,

Мы первые враги народа своего.

О Россы! ваша честь и слава умерщвленна,

И есть ли въ свт мы, забыла вся вселенна.

Надъ самой бездной мы злощастiя стоимъ,

70 Мы гибнемъ, но спасать Россiю не хотимъ!

Казань, которая Россiю ненавидитъ,

Теперь со трепетомъ Свiяжски стны видитъ,

Тамъ другъ отечества, тамъ врный Царь Алей

Разсянныхъ Татаръ погналъ во градъ съ полей,

75 Въ единое гнздо злоди наши скрылись,

Широкiе пути намъ къ слав отворились,

Не наши выгоды хощу вамъ описать,

Хощу совта, какъ отечество спасать?

Отважиться ли намъ съ Ордами къ трудной брани,

80 Иль въ страх погребстись и имъ готовить дани?

Я стражъ отечества, а вы его сыны,

И должны ваши быть совты мн даны….

Такое Iоаннъ представилъ искушенье,

Вельможамъ собраннымъ на твердое ршенье,

85 Но каждый взоръ изъ нихъ другъ на друга кидалъ,

И младшiй старшаго къ совту ожидалъ.

Тогда отвтъ простеръ сдиной умащенный,

Носящъ чинъ Ангельскiй и санъ первосвященный,

Небеснымъ житiемъ извстный Данiилъ:

90 О Царь! ты кровь мою къ отмщенью вспламенилъ,

Ты бдство общее толь живо мн представилъ,

Что не любить въ сей разъ враговъ меня заставилъ,

Но правила мои и санъ претитъ мой мн,

Другова поощрять и мыслить о войн.

95 Когда бы дйствiе слова мои имли,

Нигдбъ оружiя на свт не гремли,

Однако есть враги, и бранямъ должно быть,

Ихъ можно дозволять, но брани грхъ любить,

Не кровiю алкать Монарха устремляю,

100 Но вру защищать тебя благословляю.

Казалось съ небеси т слышались слова,

И преклонилася внчанная глава.

Сiяли радости въ очахъ у Iоанна,

Но слышенъ тихiй гласъ Боярина избранна,

105 Который зрлымъ былъ разсудкомъ озаренъ,

Власами блыми, какъ снгомъ, покровенъ,

Кубенскiй Князь то былъ, столтiя достигшiй,

Заслуги многiя отечеству чинившiй,

Дрожащу руку онъ прижавъ ко персямъ рекъ:

110 Сдины на глав мой древнiй кажутъ вкъ,

И щастiе уже не льститъ мн никакое,

Я только жизнь мою хочу скочать въ поко,

Не сродника во мн почти, о Государь!

Но старцевыхъ рчей послушай юный Царь:

115 Не полагаяся на память усыпленну,

Взгляни на грудь мою во браняхъ изъязвленну,

Докажетъ подвиги мои теб она,

И сколько мн должна извстна быть война.

Подъ снью тишины цвтетъ держава краше:

120 Миръ сладкiй, не война внчаетъ щастье наше.

Въ любви къ отечеству я самъ и твердъ и гордъ,

Но слабы стали мы противу сильныхъ Ордъ.

Димитрiй, предокъ твой, въ чувствительномъ урон,

Мамая сокрушилъ и съ воинствомъ при Дон,

125 Но долго ли покой въ Россiи процвталъ?

Свирпый Тахтамышъ, какъ бурный вихрь, возсталъ,

И въ сердце нашего отечества вломился,

Россiйской кровiю полночный край омылся.

Судьбы державы всей на случай не взлагай,

130 Людей, о Государь! не грады сберегай.

Для славы воевать, слаба сiя прiчина,

А царство безъ гражданъ пустыня лишь едина.

Спокоить смутный духъ, моимъ словамъ внемли:

Коль любишь царствовать обширностью земли,

135 Твои границы Днепръ съ полудня орошаетъ,

Россiя Волжскiя струи до днесь вкушаетъ,

Тамъ бурный Волховъ зришь, тамъ кроткую Оку,

Ты Царь обширныхъ странъ! я смло изреку,

Взведи съ престола ты твои повсюду очи,

140 Владтель цлыя явишься полуночи,

Народъ въ сравненiе обширности возьми,

Мы бдны не землей, но бдны мы людьми.

Съ кмъ хочешь въ брань итти? Отцы у насъ побиты,

Младенцы бдствуютъ правленiемъ забыты,

145 Старайся въ мужество ихъ младость привести,

И юнымъ симъ птенцамъ дай время возрасти,

Тогда со стадомъ симъ къ побдамъ устремляйся.

Готовъ ко бранямъ будь, но алчнымъ не являйся.

То слово съ жадностью Князь Глинскiй подхватилъ,

150 И взоры на себя всей Думы обратилъ.

Сей Князь, коварный Князь, Вельможамъ былъ ужасенъ,

Злокозненъ во вражд, и въ дружеств опасенъ.

Въ той часъ во мрачости таяща острый взоръ,

Вгнзденна хитрость тамъ, гд Царскiй пышный дворъ,

155 Во облак густомъ надъ Думою носилась,

Коснулась Глинскому, и въ мысль его вселилась,

Разсыпавъ вкругъ его туманистую мглу,

Простерлась по его нахмуренну челу,

Во нравахъ былъ всегда онъ сходенъ мрачной ночи,

160 Возведши впалыя на Iоанна очи,

Онъ тако рекъ возставъ: блюди твой Царскiй санъ,

Теб для выгодъ онъ твоихъ и нашихъ данъ.

Теб ли стовать, теб ли Царь крушиться,

И сладкой тишины для подданныхъ лишиться?

165 Ты Богъ нашъ! Естьли бъ мы могли и нищи стать,

То намъ ли на тебя отважиться роптать?

Притомъ на что Казань, на что война и грады,

Прiемлемъ безъ того изъ рукъ твоихъ награды,

Блаженство во твоемъ владнiи цвтетъ,

170 Любителямъ войны и цлый тсенъ свтъ!

Къ тому достойны ли любви народы оны,

Которы бунтовать дерзнутъ противъ короны?

Свидтелемъ тому бунтующiй сей градъ,

Коль горько пострадалъ за врность здсь мой братъ!

175 Умолкъ, и сладостью придворной обольщенны,

Развратныя сыны казались восхищенны,

Ихъ очи Глинскаго одобрили совтъ,

Ни чей не страшенъ сталъ ласкателямъ отвтъ,

На собственну корысть въ ум они взираютъ,

180 Но пользу общую ногами попираютъ.

Вдругъ будто въ пепл огнь, скрывая въ сердц гнвъ,

Князь Курбскiй съ мста всталъ, какъ нкiй ярый левъ,

Власы вздымалися, глаза его блистали,

Его намренье безъ словъ въ лиц читали.

185 На Глинскаго онъ взоръ строптивый обративъ,

Вщалъ: ты знатенъ Князь, но ты несправедливъ!

Цвты, которые разсыпаны тобою,

Ужасную змiю скрываютъ подъ собою,

Ты мщенiемъ однимъ за сродника горя,

190 Отца у подданныхъ, отъемлешь ихъ Царя.

Что Глинскiй плаваетъ въ довольств и поко,

Россiю щастiе не сохранитъ такое.

О Царь мой! властенъ ты мою изчерпать кровь,

Однако въ ней почти къ отечеству любовь,

195 Позволь мн говорить: оставь богатству нги,

Вели ты намъ пройти пески, и зной, и снги,

Мы ради съ цлою вселенной воевать,

Имнiе и женъ готовы забывать,

Готовы защищать отечество любезно,

200 Не робкими намъ быть, но храбрыми полезно.

Орды ужасны намъ, ужасны будемъ имъ,

Ужасны, ежели мы лность побдимъ,

Отмстимъ за праддовъ, за сродниковъ нещастныхъ,

За насъ самихъ отмстимъ Ордамъ до днесь подвластныхъ:

205 Лишь только повели, за Днепръ и за Казань,

Въ сердцахъ мы понесемъ войну, тревогу, брань!

Но естьли праздностью себя мы обезславимъ,

И нашихъ силъ противъ Ордынскихъ не поставимъ,

Пойду отсель на край вселенной обитать,

210 Любви къ отечеству мн нчемъ здсь питать!

Подавлена она и сокрушенна лестью,

Чины прiобртать единой должно честью,

Служить отечеству трудами и мечемъ,

О чести я пекусь, а больше ни о чемъ….

215 Какъ море бурями отвсюду возмущенно,

Не вдругъ при тишин бываетъ укрощенно:

Таковъ и Курбскiй былъ, бесдовать престалъ,

Но стонъ произносилъ и весь онъ трепеталъ.

Въ то время Iоаннъ умильными очами

220 Далъ знакъ, что Курбскаго доволенъ былъ рчами:

Прiятный Царскiй взоръ читая за отвтъ,

Придворные и сей одобрили совтъ.

Испорченный давно придворныхъ почитаньемъ,

Схватясь за мечь рукой, Князь Глинскiй всталъ съ роптаньемъ.

225 Но тутъ присутствуя, какъ тихая весна,

Адашевъ ихъ разторгъ, какъ облаки луна,

И рекъ: какой намъ стыдъ! врагамъ какая слава!

Отъ нашихъ неустройствъ колеблется держава.

Теперь ли внутренни раздоры начинать,

230 Когда пришли часы отечество спасать?

Мужайся Царь, ступай теб отверстымъ слдомъ

Къ спасенью общему отцемъ твоимъ и ддомъ,

И терны оные пожни твоей рукой,

Которые до днесь смущаютъ нашъ покой.

235 А вы, правленiя почтенныя подпоры,

Вельможи! прежнiе забудьте днесь раздоры.

Се! намъ отечество стеная предстоитъ,

Оно друзьями намъ въ совтахъ быть велитъ,

Оно рыдаючи сынамъ своимъ вщаетъ:

240 Тотъ врагъ мой, за мои кто слезы не отмщаетъ,

Взгляните, говоритъ, на горы, на поля,

Тамъ кровью Россiянъ увлажнена земля,

Тамъ ваши сродники и дти избiенны,

Выходятъ изъ гробовъ на васъ ожесточенны,

245 Отмстите вы за насъ, отмстите! вопiютъ,

Не мстимъ, и нашу кровь до днесь враги лiютъ.

Вельможи! какъ свою державу успокоимъ,

Единодушiя коль въ Дум не устроимъ?

Презрнна зависть насъ сндаетъ и длитъ,

250 А честь о тишин пещися намъ велитъ.

Соединимъ сердца, раздоры позабудемъ,

Тогда почтенными людьми мы прямо будемъ,

Насъ Царь, отечество къ спасенiю зоветъ.

О други! труденъ ли на сей вопросъ отвтъ?

255 Тогда Геройства духъ, во свтломъ вид зримый,

Явился вкругъ всего собранiя носимый,

Спокойство сладкое на лица изливалъ,

Жаръ бодрости въ сердцахъ Боярскихъ запылалъ,

И рчь сiю уста Хилкова вострубили:

260 О братiя! онъ рекъ, иль бдство вы забыли,

Кипящее везд, какъ токи бурныхъ водъ?

Князья за скипетры, за нихъ страдалъ народъ,

И буря бранная въ отечеств шумла,

Она близь трехъ вковъ какъ громъ везд гремла,

265 Въ сiи постыдныя Россiи времяна,

Погасли Княжески священны имяна,

Чужiе къ намъ пришли обычаи и нравы,

Изгладились слды Россiйской древней славы.

Иль грозныхъ дней опять дождаться мы хотимъ?

270 Что мы гнздилища враговъ не истребимъ?

Россiяне! изъ сей, изъ гордой сей Казани,

Грозятъ набги намъ, раздоры, смуты, брани.

Когда отечество погибло не совсмъ,

Слпому щастiю обязны мы тмъ,

275 Но естьли гидры сей глава не сокрушится,

Россiя имяни со времянемъ лишится.

Вельможи! презритъ насъ унывшихъ цлый свтъ,

Потомкамъ плачущимъ мы должны дать отвтъ.

Но царству кто изъ насъ не хочетъ обороны,

280 Тотъ врагъ отечества, врагъ вры, врагъ короны,

И долженъ общее презрнiе нести.

Князь Глинскiй не умлъ терпнья соблюсти,

Садился, возставалъ, въ лиц перемнялся,

И немощь возмечтавъ, изъ Думы уклонялся.

285 Но Царь, глаза свои возведши къ небесамъ,

Вщалъ: хощу итти, хощу на Орды самъ.

Онъ вдалъ мягкое вельможей многихъ свойство,

И любящихъ двора роскошное спокойство,

Въ которое своимъ примромъ ихъ вовлекъ,

290 Къ терпнью и трудамъ привлечь ихъ, тако рекъ:

Вы узрите меня въ войн примръ дающа,

Вкушающаго хлбъ и въ нужд воду пьюща,

Я твердость понесу одну противъ враговъ:

Мн будетъ одръ земля, а небо мой покровъ,

295 Труды для подданныхъ мн будутъ услажденьемъ,

Начну я собственнымъ побды побжденьемъ,

Коль роскошь узрите когда въ шатр моемъ,

То въ нгахъ утопать позволю войскамъ всмъ,

И требую отъ васъ, когда вы мн послушны,

300 Пребудьте въ подвигахъ со мной единодушны,

Устройте къ общему спасенiю умы,

Да Россы будучи, и братья будемъ мы.

Слова сiи сердецъ уже не премнили,

Но пущимъ жаромъ ихъ къ войн воспламенили.

305 И шумъ внимаемъ былъ какъ звукъ военныхъ лиръ,

Казалось не на брань готовятся, на пиръ.

Но слово, кое Царь и въ таинств вщаетъ,

Ни храмина въ себ, ни градъ не умщаетъ:

О скрытыхъ узнавать пекущася длахъ,

310 Нескромность Царску мысль выноситъ на крылахъ,

Сiя позорна страсть, принявъ лице и тло,

По Царскимъ комнатамъ, по стогнамъ ходитъ смло,

Касается она Царицынымъ ушамъ,

Вщая: Iоаннъ идетъ къ Казани самъ!

315 Князь Глинскiй, правдою сраженъ, еще лукавилъ,

Въ ужасныхъ видахъ ей походъ Царевъ представилъ.

Какъ буря тихiй день, въ ней сердце возмущалъ,

И смерть Монаршую супруг предвщалъ.

Когда спокойствомъ Царь и славой услаждался,

320 Единою совтъ душою оживлялся,

Послушность ихъ была сходна вод рчной,

Текущей по ея стремленью съ быстриной.

Вдругъ видитъ плачущу Царицу къ нимъ входящу,

Младенца своего въ объятiяхъ держащу,

325 Казалося, отъ глазъ ея скрывался свтъ,

Или сама печаль въ лиц ея грядетъ,

Тоски она несла чертахъ изображенны,

И руки хладныя ко персямъ приложенны.

Толь смутной иногда является луна,

330 Когда туманами объемлется она,

Съ печальной томностью лице къ земл склоняетъ,

И видъ блистательный на блдный премняетъ.

Пришла, и на Царя взглянувъ, взрыдала вдругъ,

Скрпилась и рекла: ты дешь мой супругъ!

335 Ты жизнь твою цной великою не ставишь,

Но вспомни, что меня отчаянну оставишь!

Когда не тронешься любовiю моей,

Ужель не умягчитъ тебя младенецъ сей?

У ногъ твоихъ лежитъ онъ съ матерью нещастной,

340 Уже лишенной чувствъ, уже теперь безгласной!

Смотри, онъ силится въ слезахъ къ теб воззрть,

Онъ хочетъ вымолвить: не дай мн умереть.

Читай въ очахъ его нмые разговоры,

О чемъ языкъ молчитъ, о томъ разскажутъ взоры,

345 Вщаетъ онъ: спаси меня отъ сиротства,

И мать нещастную отъ слезнаго вдовства.

О Царь мой! о супругъ! имй ты жалость съ нами,

Не отдлись отъ насъ обширными странами,

Военнымъ, бствiямъ не подвергай себя,

350 Иль храбрыхъ въ царств нтъ вельможей у тебя?

На что отваживать теб не принужденно,

Для Россовъ здравiе твое неоцненно?

Храни его для всхъ, для сына, для меня!

Останься! я молю, у ногъ твоихъ стеня.

355 Когда же лютый сей походъ уже положенъ,

И въ брань итти отказъ Монарху невозможенъ,

Такъ пусть единою мы правимся судьбой,

И сына и меня возми мой Царь съ тобой!

Съ тобою будетъ трудъ спокойства мн дороже,

360 Я камни и пески почту за брачно ложе,

Возми съ собою насъ!… Какъ кедръ съ различныхъ странъ

Колеблемъ втрами, былъ движимъ Iоаннъ:

Но въ мысляхъ пребылъ твердъ… Царю во умиленье

Представилось у всхъ на лицахъ сожаленье:

365 Слезъ токи у Бояръ рками потекли,

Останься Государь! Царю они рекли.

Усердьемъ тронутый и нжными слезами,

Заплаканными самъ воззрлъ къ нимъ Царь глазами,

Супругу врную поднявъ облобызалъ,

370 Вельможамъ наконецъ такой отвтъ сказалъ:

На что мн быть Царемъ, коль трудъ за бремя ставить,

И царствомъ самому отъ праздности не править?

Чужими на поляхъ руками воевать,

И разумомъ чужимъ законы подавать,

375 Коль титломъ мн однимъ Монарха веселиться,

То власть моя и тронъ со всми раздлится,

Я стану имянемъ единымъ обладать,

По томъ отъ подданныхъ законовъ ожидать,

Какъ плнникъ буду я, прикованный ко трону,

380 Вожди другимъ вручивъ, къ стыду носить корону.

На что же мн внецъ?… Возлюбленна моя!

О ты, котору чту не меньше жизни я!

Къ теб я узами сердечными привязанъ,

Но прежде былъ служить отечеству обязанъ,

385 И только сталъ во свтъ наслдникомъ рожденъ,

По званiю сему ужъ былъ предубжденъ,

Въ народномъ щастiи мое блаженство числить,

И собственность забывъ, о благ общемъ мыслить.

Душевны слабости и нги отметать,

390 Во подданныхъ друзей и ближнихъ почитать,

Вотъ должность Царская… О врная супруга,

Мой первый есть законъ отечеству услуга,

Не отторгай меня отъ бремяни сего,

Которо свято есть для сердца моего,

395 Когда, любя тебя, мой долгъ я позабуду,

Супругъ и Царь тогда достойный я не буду.

Скончавшу таковы Монарху словеса,

Казалось, новый свтъ излили небеса,

Царица лишь одна объемлющая сына,

400 Какъ солнце зрлася въ затмнiи едина.

Когда отъ слезъ Монархъ Царицу ублажалъ,

Свiяжскiй вдругъ гонецъ въ собранiе вбжалъ,

Онъ ужасъ на чел и видъ имлъ смущенный,

И такъ отвтствовалъ Монархомъ вопрошенный:

405 Измна, Государь, измна въ царств есть!

Безбожный Царь Алей, забывъ законъ и честь,

Стезями тайными отъ насъ въ ночи сокрылся,

Съ Сумбекою Алей въ Казан затворился,

Боящихся Небесъ я присланъ отъ Бояръ,

410 Сей новый возвстить отечеству ударъ.

Имя Iоаннъ своимъ Алея другомъ,

Казался быть раженъ унынiя недугомъ,

И рекъ въ смущенiи не умряя словъ:

Се ныншнихъ друзья изпорченныхъ вковъ!

415 Несытая корысть ихъ узы разрушаетъ,

И прелесть женская горячность потушаетъ!

Но Адску злобу мы у нашихъ узримъ ногъ,

Намъ храбрость будетъ вождь, подпора наша Богъ!

Велите возвстить слова мои народу,

420 И двигнемъ силы вс къ поспшному походу,

Коломна цлiю да будетъ всмъ полкамъ,

Куда собраться имъ, куда собраться намъ,

Оттол потечемъ, устроя силы къ брани,

Подъ снiю Орла Россiйскаго къ Казани.

425 Хоть весь на насъ востокъ вооруженный зримъ,

Но съ вами въ брань идущъ я есмь непобдимъ!

Царица нжная отъ трона удалилась,

И въ сердц у нее надежда поселилась.

Едва лишь возгремлъ во град трубный гласъ,

430 Духъ брани по сердцамъ простерся въ тотъ же часъ,

И храбрость на стнахъ вздремавшая проснулась,

На щитъ, на копiе, на мечь свой оглянулась:

Я вижу въ прах васъ, орудiямъ рекла,

И пыль съ себя стряхнувъ, по стогнамъ потекла.

435 Гд праздность роскоши въ объятiяхъ гнздилась,

Тамъ грозная война какъ огнь воспламенилась,

Зажженный пламенникъ несетъ своей рукой,

Летятъ изъ градскихъ стнъ утхи и покой,

Межъ кроткихъ поселянъ убжище находятъ,

440 Граждане шумъ одинъ и ужасъ производятъ.

Уже орудiя звучатъ вокругъ знаменъ,

Отмщенье вырваться готовится изъ стнъ,

Брони его блестятъ, прямые Царски други

Съ охотой жизнь несутъ отечеству въ услуги,

445 Въ забот радостной ликуютъ домы ихъ,

Нахмуренна печаль въ слезахъ сидитъ у злыхъ.

О вчность! обрати теченiе природы,

И живо мн представь изчезнувшiе годы.

Се вчность, возмутивъ священну тишину,

450 Мн кажетъ ратниковъ грядущихъ на войну!

Держащiй булаву и щитъ златый руками,

Князь Пронскiй зрится мн предъ конными полками,

Густыми перьями покрытъ его шеломъ,

И мнится, издаютъ его доспхи громъ.

455 Не угроженiемъ, не строгимъ разговоромъ,

Но мнится правитъ Князь полки единымъ взоромъ.

Изъ юношей сiя дружина состоитъ,

Которыхъ родъ во всей Россiи знаменитъ.

Блестящiй мечь нося, Князь Палецкiй выходитъ,

460 Съ пищалями стрльцовъ и съ копьями выводитъ,

Вдали являются они какъ лсъ густой,

И молнiи родятъ оружiй чистотой,

Великое они покрыли ратью поле,

Но сильны не числомъ, а храбростiю бол.

465 Но что восхитило вниманiе и взоръ?

Я вижу пламенныхъ Опричниковъ соборъ! ₄

Се войска цлаго подпора и надежда,

Сiяетъ, будто огнь, златая ихъ одежда.

Какъ въ храм Божiемъ является олтарь,

470 Такъ зрится мн грядущъ въ средин оныхъ Царь.

На шлем у него орла изображенна,

Царя вельможами я вижу окруженна,

Гд онъ присутствуетъ, и слава зрится тутъ,

Седмь юношей вокругъ оружiя несутъ,

475 Иной идетъ съ копьемъ, иной съ большимъ колчаномъ ₅,

Съ великимъ сайдакомъ, съ мечемъ, съ щитомъ, съ тимпаномъ,

Пернаты видятся чеканы вкругъ его.

Въ Монарх Бога я представилъ самого,

Когда онъ грозные съ небесъ низводитъ взгляды,

480 Имя вкругъ себя перуны, вихри, грады,

Блистаютъ огненны по воздуху лучи,

Какъ звзды, съ небеси падущiя въ ночи,

Дрожитъ вселенная, мiръ ужасъ ощущаетъ!

Богъ мститъ, но стрлъ еще громовыхъ не пущаетъ,

485 Мн Царь представился въ величiи такомъ,

Бiющiй медленно во звучный накръ жезломъ,

Онъ множитъ въ ратникахъ отважность и вниманье,

Которы громъ несутъ Казанцовъ на попранье.

За нимъ избранные полки съ мечами шли:

490 Возстала пыль, но свтъ отъ нихъ сiялъ въ пыли.

Украшенъ сдиной, въ служенiи священномъ,

Мн зрится Данiилъ на мст возвышенномъ,

Грядуще воинство изъ градскихъ вратъ чредой,

При пнiи кропитъ священною водой.

495 Мой слухъ стенанiя съ военнымъ шумомъ внемлетъ,

Братъ брата, сынъ отца прощаяся объемлетъ.

Тамъ ратникъ зрится мн покрытый сдиной,

Трудами изнуренъ, болзнями, войной,

Съ сердечной ревностью на воинство взираетъ,

500 И руки томныя на небо простираетъ,

Открылася его израненная грудь,

О Боже! онъ вскричалъ, благослови ихъ путь!

Съ высокой храмины взирающiй со стономъ,

Но въ дух подкрпленъ святымъ своимъ закономъ,

505 Родитель сына зря подъ шлемомъ, вопiетъ:

Я можетъ быть съ тобой въ послднiй вижу свтъ!

Но естьли жизнь свою ты въ пол и оставишь,

Коль многихъ ты сыновъ отъ пагубы избавишь!

Небесный обрти, или земный внецъ,

510 А естьли я умру, то Царь теб отецъ.

Тамъ смотрятъ матери на чадъ во умилень —

Но все умолкло вдругъ, зрю новое явленье!

Простерши взоръ къ Царю чертоговъ съ высоты,

Царица нжная въ слезахъ мн зришься ты!

515 Какъ будто бы къ себ Царя обратно проситъ,

Младенца своего на раменахъ возноситъ,

Растрепанны власы, взоръ томный, блдный видъ,

Поколебалъ Царя!… Но стонъ въ груди былъ скрытъ,

Слезъ капли отеревъ, взглянулъ на мечь, на войски,

520 И чувства на лиц изобразилъ геройски,

Еще мн видится съ небесъ простерта длань,

Внчающа полки, грядущiе на брань.

Но пусть къ Ордамъ несетъ Россiйскiй Марсъ перуны,

Хощу перемнить на звучной лир струны,

525 Доколь кровавыхъ мы не зримъ еще полей,

Воззримъ, что длаютъ Сумбека и Алей.

О Музы! лиру мн гремящу перестройте,

И нжности любви при звукахъ бранныхъ пойте,

Дабы за вами въ слдъ мой духъ быстрй парилъ,

530 Внушите пламень вашъ, прибавьте мыслямъ крилъ,

Еще отдалены побдоносны брани,

Вщайте трепетъ, лесть и хитрости Казани.

ПСНЬ ТРЕТIЯ.

Уже блюстители Казанскiя измны,

Восходятъ высоко Свiяжски горды стены,

Сумбек городъ сей былъ тучей громовой,

Висящей надъ ея престоломъ и главой,

5 И Волга зря его, свои помчала волны,

Россiйской славою, Татарскимъ страхомъ полны,

Въ Казан смутная опасность возрасла,

Ужасну всть Ордамъ о град принесла,

Надежда отъ сердецъ кичливыхъ удалилась,

10 И матерь безпокойствъ, въ нихъ робость поселилась:

У дня отъемлетъ свтъ, спокойство у ночей,

Имъ страшно солнечныхъ сiянiе лучей,

При ясномъ неб имъ надъ градомъ слышны громы,

Въ дыму и въ пламени имъ кажутся ихъ домы:

15 Обвитый въ черную одежду общiй страхъ,

Казанцамъ видится на стогнахъ и стнахъ,

Кровавый мечь въ рук онъ зрится имъ носящимъ,

Луну дрожащу ссчь съ ихъ капищей хотящимъ,

Имъ часто слышится въ полночный тихiй часъ,

20 Поющихъ Христiянъ благочестивый гласъ,

Священный зрится крестъ, рушитель ихъ покою,

Начертанъ въ воздухе невидимой рукою.

Народамъ такъ грозитъ вселенныя Творецъ,

Когда держав ихъ готовитъ Онъ конецъ.

25 Какъ будто жители Енопскiя Додоны,

Отъ коихъ древнiя родились Мирмидоны,

Разсянна Орда, послышавъ грозну брань,

Изъ дальныхъ самыхъ мстъ подвиглася въ Казань.

Уже обильные луга опустошили,

30 Которыхъ Россiянъ ихъ праотцы лишили,

Подъ снь Казанскую народы притекли,

Которы святости кумировъ предпочли,

Отъ бурныя Суры, отъ Камы быстротечной,

Семейства движутся Орды безчеловчной.

35 Поля оставили и Волжскiй токъ рки,

Языческихъ боговъ носящи Остяки,

Ихъ нкiй страхъ съ луговъ подъ градски стны гонитъ,

Увидя ихъ Казань, главу на перси клонитъ!

Бойницы множитъ вкругъ, огромность стнъ крпитъ,

40 Но ими окруженъ, народъ не сладко спитъ:

Онъ слышитъ стукъ мечей и трубны въ пол звуки,

Возноситъ къ небесамъ трепещущiя руки,

Но Богъ, развратныя сердца познавый въ нихъ,

Ликъ свтлый отвратилъ, отринувъ прозьбы ихъ,

45 И мраки въ воздух ихъ вопли препинали!

Упала тма на градъ, тамъ стны возстенали!

Казалось небеса паденiемъ грозятъ,

Казанцы томну грудь въ отчаянь разятъ.

Но гордость тяжкому стенанiю не внемлетъ,

50 Изъ моря общихъ золъ главу она подъемлетъ,

И попирающа ногой своей народъ,

Съ его унынiя пожати хощетъ плодъ:

Вщаютъ рки брань, поля ее вщаютъ,

Но духа гордыя Сумбеки не смущаютъ.

55 Въ то время фурiя, паляща смертныхъ кровь,

Рожденная во тм развратная любовь,

Которая крушитъ и мучитъ человковъ,

Слывуща нкогда Кипридою у Грековъ,

Не та, которая вселенной въ юныхъ дняхъ,

60 Отъ пны сребряной родилася въ волнахъ,

Сiя вещей союзъ во свт составляетъ,

Другая рушитъ все, все портитъ, разтравляетъ.

Такою былъ Ираклъ къ Омфал распаленъ,

Такой, Пелеевъ сынъ подъ Троей ослпленъ,

65 На Ниловыхъ брегахъ была такая зрима,

Когда вздыхалъ на нихъ преобразитель Рима,

Въ очахъ ея покой, въ душ ея война,

И токмо вздохами питается она,

Тоской, мученьями и плачемъ веселится.

70 Развратныхъ ищетъ душъ, алкая въ нихъ вселиться.

Пришедша постить восточную страну,

На трон зритъ она прекрасную жену,

Ея cтенанiю, ея желаньямъ внемлетъ,

И пламенникъ она и крылiя прiемлетъ,

75 Сумбек предстоитъ, раждаетъ огнь въ крови,

Вщая: тягостны короны безъ любви,

Противна безъ нее блестящая порфира,

И скучны безъ любви блаженствы здшня мiра,

Дай мсто въ сердц мн, будь жрицею моей,

80 И не страшись войны, коварствъ, ни мятежей.

Мечтами лестными Сумбеку услаждаетъ,

И сладкiй ядъ свой пить Царицу убждаетъ,

Она какъ плнница за ней стремится въ слдъ,

Закрывъ свои глаза, идетъ въ пучину бдъ.

85 Сумбек на яву, Сумбек въ сновиднь,

Столицы и внца является паденье,

Ей вопли слышатся, ей тни предстоятъ:

Лишишься царства ты! и день и нощь твердятъ.

Ея трепещетъ тронъ, и нкiй духъ незримый

90 Отъ юности ея на Кам ею чтимый,

Сей духъ, Перуновымъ разрушенный огнемъ,

Сумбек видится и нощiю и днемъ,

Онъ перси молнiей являетъ опаленны,

Кровавое чело и члены раздробленны.

95 Жестокая любовь! колико ты сильна!

Ни страха, ни угрозъ не чувствуетъ она.

Сумбека собственну напасть пренебрегаетъ,

Не къ браннымъ помысламъ, къ любовнымъ прибгаетъ,

Къ сему орудiю коварствующихъ женъ,

100 О! кто не знаетъ ихъ, тотъ подлинно блаженъ!

Она казалась быть Ордынцами владя,

Киприда красотой, а хитростью Цирцея,

Для выгодъ собственныхъ любила Царскiй санъ,

Смущали душу въ ней, не брани, Князь Османъ ₆,

105 Прекрасный юноша, но гордый и коварный,

Любовью тающiй, въ любви неблагодарный,

Османъ, Таврискiй Князь, былъ нравами таковъ,

Какъ лютая змiя, лежаща межъ цвтовъ:

Приближиться къ себ прохожихъ допущаетъ,

110 Но жало устремивъ, свирпость насыщаетъ.

Сумбек агнца онъ въ лиц своемъ явилъ,

И сердце страстью въ ней какъ жаломъ уязвилъ.

Царица пламенной любовiю возженна,

Жестокимъ Княземъ симъ была пренебреженна,

115 Познала, что уже обманута она,

Не вренъ ей Османъ, она ему врна,

Эмира взоръ его и сердце отвратила,

Которую какъ дщерь Сумбека возрастила.

Часы отсутствiя, въ свидань мрачный взглядъ,

120 Во грудь Царицыну вливали смертный ядъ.

Утхи, коими до днесь она питалась,

Изъ сердца вонъ ушли, надежда въ въ немъ осталась,

Надежда! слабый другъ нещастливыхъ людей,

Единой тнью льститъ послушниц своей.

125 Когда умножилась народныхъ скорбей сила,

И робость вкругъ нее спокойство погасила,

Когда Казань власы въ отчаянь рвала,

Она въ чертогъ къ себ Сеита призвала.

Сей извергъ первый былъ чиновникъ ихъ закона,

130 Хотла удалить его она отъ трона,

Ему противенъ былъ и страшенъ Князь Османъ,

Адъ былъ въ душ его, въ устахъ киплъ обманъ,

На кровь Османову гортань его зiяла,

Сему вступившему Сумбека вопiяла:

135 Мы гибнемъ вс теперь! се близокъ грозный день,

Который врную сулитъ Казани тнь!

Прибгнуть надлежитъ боговъ моихъ ко храму:

Иди, почтенный мужъ, иди теперь на Каму,

Богатства въ даръ богамъ и жертвы понеси,

140 Живущихъ тамъ духовъ отвта испроси,

На насъ ли громъ они, или на Россовъ клонятъ?

Вручатъ ли имъ Казань, иль насъ отсель изгонятъ:

Когда цвтущiе вела я тамо дни,

Отвты ясные давали мн они,

145 Противу Христiянъ питающей злодйство,

Мн страшное открыли чародйство,

Могла я приказать свтиламъ течь назадъ,

Но царствуя Ордой, забыла грозный адъ,

Внушенiя боговъ притомъ не забывала:

150 Я кровь Россiйскую рками проливала.

За жертвы таковы награды я хощу:

Народу, сыну я спасенiя ищу,

И естьли помнишь ты и любишь Сафгирея,

Спши, вниманiе къ его вдов имя,

155 Спши для царства ты, для вры, для себя!

Коль сила есть въ богахъ, послушаютъ тебя….

Сеитъ съ молчанiемъ отъ трона удалился,

На многи дни въ степяхъ походъ его продлился.

Сумбека преуспвъ Сеита отдалить,

160 Намрилась престолъ съ Османомъ раздлить.

Но Богъ намренья людскiя разрушаетъ,

И гордость какъ тростникъ дхновеньемъ сокрушаетъ,

Зритъ наши Онъ сердца съ небесной высоты,

Людскiе помыслы разветъ какъ мечты.

165 Увидя жителей отчаянныхъ Казани,

Взносяшихъ къ небесамъ трепещущiя длани,

Престольный видя градъ уныньемъ пораженъ,

Внимающа двицъ рыданiе и женъ,

Сумбека собственну тревогу въ сердц скрыла,

170 Народъ созвавъ, лице и голосъ притворила.

О мужи храбрые! Она вщаетъ имъ,

Которыхъ трепеталъ и Грецiя и Римъ,

Которы имянемъ Чингиса и Аттилы,

Явили страшными свои народамъ силы,

175 Которыхъ мужествомъ исполненъ цлый свтъ,

Вы, коихъ Скиами вселенная зоветъ!

Скажите мн, сеголь колна вы потомки,

Которы славою во всей вселенной громки?

Гд нын время то, какъ ваши праотцы,

180 Давали Княжески по выбору внцы?

Какъ полночь робкая, въ Казань простерши длани,

Намъ врностью клялась и приносила дани!

Довольно было намъ содлать знакъ рукой,

Чтобъ градамъ ихъ пылать и рушить ихъ покой,

185 Возжечь въ народ семъ войну междоусобну,

Родства оковы рвать и зависть сять злобну.

Еще на тхъ горахъ стоитъ нашъ гордый градъ,

На коихъ страшенъ былъ его Россiи взглядъ.

Еще ты Волжская струя не уменьшилась,

190 А прежней лпоты Казань уже лишилась,

Взведемъ ли очи мы на сверъ съ нашихъ горъ,

Тамъ нашей власти вкругъ уже не кажетъ взоръ,

Но что я говорю о даняхъ и о слав,

Законы ихъ Цари даютъ моей держав!

195 И щастье учинивъ упрямый оборотъ,

Порабощаетъ ихъ закону мой народъ,

Свiяжскъ раждается, коль дивныя премны!

Уже къ намъ движутся Россiйски съ громомъ стны.

Но кто сiи враги, которы намъ грозятъ,

200 Которы ужасомъ сердца у васъ разятъ?

То наши данники, то слабые народы,

Которыхъ жизни мы лишали и свободы.

О! ежели сiи враги ужасны вамъ,

Возмите посохи, ступайте ко стадамъ,

205 Не шлемами главы, украсьте ихъ внцами,

Женоподобными гордитесь вы сердцами:

И въ роскошахъ уснувъ на гордыхъ сихъ брегахъ,

Гд прежде обиталъ духъ бодрости и страхъ,

Забудьте предковъ вы, отечество забудьте,

210 Или проснитеся и паки Скиы будьте.

Надежды въ браняхъ вамъ когда не подаетъ,

Во мн мой слабый полъ, сыновнихъ юность лтъ,

Что длать? Я должна супруга вамъ представить,

Который бы умлъ Ордынскимъ царствомъ править,

215 Подъ видомъ бодрости Сумбека скрыла страсть,

Уничижаяся, усилить чаетъ власть,

И виды льстивые дающая обману,

Не къ благу общему, склоняетъ мысль къ Осману.

Но вдругъ въ окружности, спирался гд народъ,

220 Изшедый нкiй мужъ является изъ водъ,

Предсталъ онъ весь покрытъ и тиной и травою,

Потоки мутные отряхивалъ главою,

Очами грозными Казанцовъ возмущалъ,

Увы, Казань! увы! стеная онъ вщалъ,

225 Не жить Ордынцамъ здсь!… Смущенные рчами

Казанцы бросились къ виднiю съ мечами,

Но посланъ тартаромъ, иль волею небесъ,

Сей мужъ невидилъ сталъ, и яко дымъ изчезъ.

Боязнь, которая ихъ чувства убивала,

230 То знаменiе имъ въ погибель толковала.

Пророчествомъ сiе явленiе почли,

До самыхъ облаковъ стенанья вознесли,

Свое производя изъ вида примчанье,

Во смутномъ весь народъ является молчань,

235 На лицахъ кажется, на смутныхъ ихъ очахъ,

Тоска, отчаянье, унынiе и страхъ.

И се! предсталъ очамъ Казанскихъ золъ рачитель,

Сеитъ, закона ихъ начальникъ и учитель,

Какъ будто страстною мечтою пораженъ,

240 Или кровавыми мечами окруженъ,

Или встрчающiй мракъ вчный адской ночи:

Имлъ онъ блдный видъ, недвижимыя очи,

Въ трепещущихъ устахъ устахъ языкъ его дрожалъ,

Какъ страшнымъ львомъ гонимъ въ собранiе вбжалъ.

245 Прiобретающи вельможи раны къ ранамъ,

Казались каменнымъ подобны истуканамъ.

Собравъ разсянныхъ своихъ остатокъ силъ,

И руки вознося, сей старецъ возгласилъ :

О братiя мои и други! горе! горе!

250 Иль молнiями насъ постигнетъ небо вскор,

Или уста свои разторгнувъ страшный адъ,

Поглотитъ насъ самихъ и сей престольный градъ,

Сквозь мраки вчности я вижу руку мстящу,

Огонь, войну и смерть на насъ послать хотящу,

255 Я слышу день и нощь, смутясь вщаетъ онъ,

Я слышу въ воздух, подземный слышу стонъ!

Ходилъ не давно я спокоить духъ смущенный,

На Камскiе брега, во градъ опустошенный,

Опредленiе проникнути небесъ:

260 Тамъ агнца чернаго на жертву я принесъ,

И вопросилъ духовъ, во град семъ живущихъ,

Въ сомнительныхъ длахъ отвты подающихъ,

Заросъ въ пещеру путь къ нимъ терномъ и травой,

Отвта долго ждавъ, я вдругъ услышалъ вой,

265 Отчаянье и стонъ во храм нами чтимомъ,

И вдругъ покрылась вся поверхность чернымъ дымомъ,

Увидлъ я изъ ней летящую змiю,

Въ громахъ вщающу погибель мн сiю:

Напрасно чтутъ меня и славятъ человки,

270 И вы погибнете и я погибъ на вки!

Змiй пламенной стрлой ко западу упалъ,

Внимающiй ему окамененъ я сталъ.

О други! сиры ставъ въ опасностяхъ безмрныхъ,

Пойдемъ и призовемъ Срацинъ единоврныхъ,

275 Они на вопли женъ, на слезы притекутъ,

И нашу зыблему державу подопрутъ….

Вщая т слова, онъ ризу раздираетъ,

Возкрикнувъ: тако Богъ насъ въ гнв покараетъ!

Ко суеврiю сей склонный человкъ,

280 Но хитрый въ вымыслахъ, Сумбек въ страх рекъ:

Имя смутну мысль и душу возмущенну,

Когда приближился я къ лсу освященну,

Гд солнца не видать, ни свтлыя зари,

Гд наши древнiе покоятся Цари,

285 Увидлъ предъ собой я блдну тнь дрожащу,

И мн сiи слова съ стенанiемъ гласящу:

О старче! поспшай, Сумбек объяви,

Да сладостной она противится любви.

Хощу, да изберетъ себ она въ супруга,

290 Престола Царскаго и пользы общей друга,

Тогда вашъ градъ пророкъ къ спокойству призоветъ!

Подобно какъ Борей въ пучин зареветъ,

У плавателей страхъ искуство ихъ отъемлетъ,

Разсудку здравому никто уже не внемлетъ:

295 Такъ стекшiйся народъ мутился въ оный часъ,

Пронзаетъ облака смшенный нкiй гласъ,

Но гордость при такихъ волненiяхъ не дремлетъ,

Притворство видъ любви къ отечеству прiемлетъ,

Вельможи гордые на тронъ завистно зрятъ,

300 Народъ склонить къ себ желанiемъ горятъ.

Казанскiй Князь Сагрунъ ₇ заслуги изчисляетъ,

Которыми права къ держав подкрпляетъ,

Чего намъ ждать? онъ въ грудь бiющiй говоритъ,

Погибли мы, когда Москва насъ покоритъ!

305 Мы будемъ изъ своихъ селенiй извлеченны,

И горъ во внутренность на вки заключенны,

Отниметъ свтъ у насъ блестящiй тотъ металлъ,

Который у враговъ Казани, богомъ сталъ.

Нтъ мира намъ съ Москвой! коль градъ спасти хотите,

310 Другова, иль меня на царство изберите….

Сеитъ со Княземъ симъ единомысленъ былъ,

Въ немъ нравы онъ, своимъ подобные любилъ.

Теб принадлежитъ, онъ рекъ, съ Сумбекой царство.

Ты знаешь, какъ спасать отъ Россовъ государство.

315 Но злобу посрамить и гордость ихъ попрать,

Алея предлагалъ Гирей Царемъ избрать,

Уже Алей, онъ рекъ, два раза нами правилъ,

Но видя нашу лесть, Казанскiй тронъ оставилъ,

Взовемъ къ нему еще, корону поднесемъ:

320 Чрезъ то Свiяжскъ падетъ, чрезъ то себя спасемъ.

Когда сомннiемъ Сумбека колебалась,

И сердцемъ къ нжностямъ любовнымъ преклонялась,

Является вдали, какъ новый Энкеладъ,

Который будто бы возсталъ, пресиливъ адъ,

325 То Князь былъ Асталонъ: онъ шелъ гор подобенъ,

Сей витязь цлый полкъ единъ попрать удобенъ.

Отваженъ, лютъ, свирпъ сей врагъ Россiянъ былъ,

Во браняхъ, какъ тростникъ, соперниковъ рубилъ,

Пошелъ въ средину онъ покрытъ броней златою,

330 И палицей народъ раздвинувъ предъ собою,

Какъ гласомъ многихъ трубъ, вщалъ Казанцамъ онъ:

Се въ помощь къ вамъ пришелъ безстрашный Асталонъ!

Я слова украшать цвтами не умю,

Но храбрость лишь одну и силу я имю.

335 При сихъ словахъ съ земли онъ камень подхватилъ,

Который множествомъ поднять не можно силъ,

Одной рукой его поставилъ надъ главою,

Кто силой одаренъ, вщаетъ, таковою?

Повергъ онъ камень сей отъ круга далеко,

340 И въ землю часть его уходитъ глубоко,

Вотъ опытъ силъ моихъ, онъ рекъ, шумящъ бронями,

Закроетесь моей вы грудью, не стнами,

Готовъ я гнать одинъ Россiйскiе полки,

Но требую во мзду Царицыной руки,

345 Въ награду не хощу всего Казанска злата,

Сумбека за труды едина мн заплата,

Когда не примете желанья моего,

Поспшно выду вонъ изъ города сего:

И все собранiе окинулъ страшнымъ окомъ.

350 Народъ казался быть въ молчанiи глубокомъ,

Но имъ спокойства въ немъ представилась заря,

Уже хотли вс признати въ немъ Царя,

Какъ многихъ шумъ древесъ, такъ рчи слышны были,

И съ Княземъ въ бракъ вступить Сумбек присудили.

355 Какой погибельный Сумбек приговоръ!

Она потупила въ слезахъ прекрасный взоръ.

Такъ плнникъ, чающiй прiятныя свободы,

И льстящiйся прожить съ весельемъ многи годы,

Со страхомъ видитъ цпь несомую къ нему,

360 Предвозвщающу всегдашнiй плнъ ему.

Сумбека гд себя Царицей почитала,

Сумбека въ царств томъ невольницею стала,

Рабы противъ ея свободы возстаютъ,

И сердца раздлить съ Османомъ не даютъ.

365 Томленна совстью, въ печали углубленна,

Любезный зракъ нося въ груди Царица плнна,

Вщаетъ къ подданнымъ, смущаясь и стеня:

Вы въ жертву лютостямъ приносите меня!

Такъ вы Царя сего, котораго любили,

370 Неблагодарные! въ лиц моемъ забыли,

Но быть моихъ рабовъ рабою не хощу,

И прежде землю я и небо возмущу,

Подамъ лун самой и солнцу я уставы,

Чмъ вы похитите и власть мою и правы.

375 Въ лиц съ ея стыдомъ изображался гнвъ.

Таковъ является свирпъ и грозенъ левъ,

Когда отрзавъ путь ему къ лсамъ и къ полю,

Безстрашные ловцы влекутъ его въ неволю.

Въ народ возстаетъ необычайный шумъ,

380 Сумбекинъ движимъ былъ какъ будто море умъ,

Любовь огни свои въ Сумбек разжигаетъ,

Тяжелу цпь она на гордость налагаетъ,

Предтечу слабости стонъ тяжкiй извлекла.

Сумбека страстiю смягченная рекла:

385 Увы! мн дорого отечество любезно,

Царя назначить вамъ и мн и вамъ полезно,

Но паче утвердить согласiе мое,

Потребна склонность мн и время на сiе:…

Позвольте мн моей послдней волей льститься!

390 При сихъ словахъ токъ слезъ изъ глазъ ея катится.

Вщала, и народъ къ послушности склонить,

Хотла не любовь, но время отмнить.

Но вдругъ нечтущаго ни правилъ ни законовъ,

Гремящiй голосъ былъ услышанъ Асталоновъ,

395 Сумбеки хитростью, вщалъ, ожесточенъ,

Я долго не привыкъ быть въ стны заключенъ,

Доколь рога луны въ кругъ полный не сомкнутся,

Стопы мои бреговъ Казанскихъ не коснутся,

Но я клянусь мечемъ, и клятву сдлавъ льщусь,

400 Что презрннымъ отсель тогда не возвращусь,

А естьли кто иной твою получитъ руку,

Погибнетъ! палицу я ставлю вамъ въ поруку.

И палицу сiю взложивъ на рамена,

Онъ съ шумомъ уходилъ, какъ бурная волна.

405 Какъ съ корнемъ древеса, верхи съ домовъ срывая,

Надъ градомъ туча вдругъ восходитъ громовая,

Куда свирпый вихрь подняться ей претитъ,

Уставя грудь Борей на градъ ее стремитъ,

Подобно Асталонъ при новомъ приближень,

410 Наполнилъ ужасомъ Казанцовъ вображенье,

Къ паденью чаютъ зрть склоняющiйся градъ,

Коль въ бракъ не вступитъ онъ, пришедъ въ Казань назадъ.

Сумбека, изтребить печали удрученье,

Прiемлетъ на себя о брак попеченье,

415 Вы знаете, она Казанцамъ говоритъ,

Что сердца моего боязнь не покоритъ,

Угрозамъ гордаго пришельца я не внемлю,

Коль нужно, возмущу и небо я и землю!

Мн сила полная надъ тартаромъ дана,

420 Не устрашитъ меня Россiйская война.

О! естьли адъ меня Казанцы не обманетъ,

Земля дрожать начнетъ, и громъ предъ нами грянетъ,

За слезы я мои, за ваши отомщу,

Спокойтесь! вамъ Царя достойнаго сыщу.

425 Но страхъ съ полночныхъ странъ, угрозы Асталона,

Сумбекины слова, ея престолъ, корона,

Ввергаютъ въ бурныя сумннiя народъ,

Народъ колеблется, какъ втромъ токи водъ.

Въ любовныхъ помыслахъ, какъ въ тм ночной сокрыта,

430 Сумбека свой народъ послала предъ Сеита,

Моля, да будетъ онъ покровомъ въ бдствахъ имъ.

Отправила его съ прошеньемъ рабскимъ въ Крымъ.

Царица между тмъ въ зелену рощу входитъ,

На миртовы древа печальный взоръ возводитъ,

435 Цитериныхъ она встрчая тамо птицъ,

Лобзающихся зритъ на втвяхъ голубицъ,

Тамъ нжныхъ горлицъ зритъ во вки неразлучныхъ,

Взаимнымъ пламенемъ любви благополучныхъ,

Румяностью зар подобные цвты,

440 Какъ стны видимы тамъ розовы кусты,

Все тамо нжится, вздыхаетъ, таетъ, любитъ,

Тоску Сумбекину то зрлище сугубитъ,

Казалось межъ древесъ играя съ мракомъ свтъ,

Къ любовнымъ нжностямъ входящаго зоветъ,

445 Но будто рокъ ея Сумбек возвстили,

Сокрылись прелести, которы взорамъ льстили,

Вздыхаетъ и сдержать она не можетъ слезъ.

Увидла она Османа межъ древесъ,

Имлъ въ рукахъ своихъ Османъ златую лиру,

450 И тихимъ голосомъ произносилъ Эмиру.

Любовной псни слогъ и нжной лиры звонъ,

Извлекъ у страждущей Сумбеки тяжкiй стонъ,

Пронзая втви стонъ, листы привелъ въ движенье,

И сладкое смутилъ въ Осман вображенье,

455 Сумбеку нжности къ неврному влекли,

Но видитъ слезный взоръ и смутный видъ вдали,

Который предвщалъ Цариц участь слезну?

Уже изъ града скрылъ Османъ свою любезну.

Еще въ незнающей погибели такой,

460 Надеждой подкрпленъ Сумбекинъ былъ покой.

Она въ очахъ его любви искавъ, вщаетъ:

Сумбека нжная вины твои прощаетъ,

Забвенью предаю потоки слезъ моихъ,

Которыя лились отъ строгостей твоихъ,

465 Пускай надеждою пустою обольщенны,

Мной будутъ вс Цари Ордынскiе прельщенны,

Единаго тебя съ горячностью любя,

И сердце и престолъ имю для тебя,

Намренью препятствъ ни малыхъ не встрчаемъ,

470 Пойдемъ передъ олтарь, и нжность увнчаемъ!

Какъ будто устрашенъ упадшимъ камнемъ съ горъ,

Безсовстный Османъ потупилъ смутный взоръ,

Въ которомъ темнота казалась мрачной ночи,

Достойныль прелести такiя видть очи!

475 Мучительный въ его груди спирался стонъ,

Но глазъ не возводя, сказалъ Цариц онъ:

Я жизнь могу вкушать прiятну безъ короны,

Безъ той всегдашнiя спокойствiю препоны,

Изъ подданныхъ меня ты хочешь возвести

480 На тронъ, основанный на мятежахъ и льсти,

За щедрости твои уже народъ твой злится,

Что будетъ, коль престолъ со мною раздлится?

Моей судьбин злой подвергну и тебя,

Гони меня отсель, но ахъ! спасай себя!

485 Когда сiи слова изъ устъ его летли,

Вдругъ миртовы древа по рощ зашумли,

Пужливы горлицы скрывались по кустамъ,

И крыльями он затрепетали тамъ.

Не Прогнина сестра то ястреба пужалась,

490 Не туча съ градомъ то и съ громомъ приближалась,

Страшне молнiи къ Сумбек всть неслась,

И стужа у нее по сердцу пролилась.

Бгущи двы къ ней Сумбекинъ духъ смущаютъ,

Эмиринъ ей побгъ изъ града возвщаютъ:

495 Со множествомъ она Османовыхъ богатствъ,

Подъ Княжьимъ имянемъ не видяща препятствъ,

Къ Таврiйской шествiе направила границ.

Громовый сей ударъ приноситъ смерть Цариц,

Какъ будто зря главу Горгонину она,

500 Движенiя была надолго лишена.

Наполнилъ сердце мразъ, горлъ гд прежде пламень,

Преобращалася Аглавра тако въ камень,

Скиплася у ней и застудилась кровь.

О коль мучительна презрнная любовь!

505 Трепещущiй Османъ стыдится и блднетъ,

Сумбека силъ еще и плакать не иметъ!

Но духа укротивъ тревогу своего,

Се корень, вопiетъ, привтства твоего!

Увы! не нжна мать тебя носила въ чрев,

510 Ты львицею рожденъ, изверженъ адомъ въ гнв,

Не здшнихъ мысленныхъ ты хочешь скрыться бдъ,

Бжишь ты отъ любви другой любви во слдъ,

Но сердце я мое на все теперь отважу:

Возмите, вопiетъ, измнника подъ стражу!

515 Какъ будто ей бдой сiя грозила рчь,

Изъ глазъ ея ркой пустились слезы течь,

Бжитъ въ чертогъ къ себ, собою не владя,

Растрепанны власы и блдный видъ имя,

За ней послдуютъ тоска, печаль и стонъ,

520 Забвенъ любезный сынъ, забвенъ внецъ и тронъ,

Лежитъ поверженна къ ногамъ ея порфира,

И въ мысляхъ царства нтъ, едина въ нихъ Эмира!

Какъ львица злобствуетъ, въ груди стрлу имвъ,

Сумбекинъ такъ на всхъ простерся первый гнвъ,

525 Въ болзнь сердечная преобратилась рана,

Встаетъ, велитъ отъ узъ освободить Османа,

Но вспомнивъ, что уже Эмиры въ град нтъ,

О духи адскiе! въ свирпств вопiетъ,

Свое покорство мн и силу вы явите,

530 Измнницу въ ея пути остановите,

Представьте вы ее на муки въ сей мн часъ!…

Вщаетъ, но ея невнятенъ аду гласъ,

Тогда къ подйствiю надъ тартаромъ потребны,

Произнесла она еще слова волшебны:

535 Змiю въ котл варитъ, Кавказскiй корень третъ,

Дрожащею рукой извитый прутъ беретъ,

И пламеннымъ главу убрусомъ обвиваетъ,

Луну съ небесъ, духовъ изъ ада призываетъ,

Но адскiй Князь отъ ней сокрылъ печальный зракъ,

540 Сумбека видитъ вкругъ единый только мракъ,

Искусствомъ чародйствъ черты изображенны,

Теряютъ силу ихъ, или пренебреженны:

Молчащiй адъ предъ ней самой наноситъ страхъ,

Тоска въ ея душ, отчаянье въ очахъ,

545 Безмрна грусть ея и гнвъ ея безмренъ,

Вскричала: мрачный адъ! и ты мн сталъ не вренъ!

Или ты, злобы Царь! безчувственъ сталъ и нмъ?

Нтъ! тартаръ не изчезъ, онъ въ сердц весь моемъ!

Я мщенья моего безъ дйства не оставлю,

550 Въ любви безсильна ставъ, враждой себя прославлю!…

Медея такова казалася страшна,

Когда Язону мстить стремилася она.

Но око Божiе на полночь обращенно,

И чернокнижiя свирпствомъ возмущенно,

555 На сей велло разъ геенн замолчать,

Ко дверямъ приложивъ ужасную печать.

Священный крестъ сiя печать изображала,

Гнетомая крестомъ, геенна задрожала,

Сiянiемъ своимъ небесный оный знакъ,

560 Въ подземной пропасти сугубитъ вчный мракъ,

И козни бдственныхъ замкнулись чарованiй,

Не видно ихъ торжествъ, не видно пированiй,

Въ средин тартара свободы лишены,

Въ оковахъ пламенныхъ лежатъ заключены.

565 Такъ басни о сынахъ Эоловыхъ толкуютъ,

Которы въ сердц горъ заключены бунтуютъ,

Тамъ слышенъ шумъ отъ нихъ, боренiе и стонъ,

Колебля гору всю, не могутъ выйти вонъ.

Спокойство потерявъ сдящая на трон,

570 Сумбека страждущей подобилась Дидон,

Лежаща на одр потоки слезъ лiетъ,

Почто любила я? страдая вопiетъ.

Познавъ, что адъ молчитъ, что ей любовь не внемлетъ,

Сумбека ядъ принять въ безумств предпрiемлетъ,

575 И хощетъ прекратить болзнь въ единый разъ,

Но нкiй внутреннiй и тихiй слышитъ гласъ:

Оставь, вщаетъ онъ, оставь печаль и злобу,

Иди нещастная къ супружескому гробу,

Услышишь отъ него спасительный отвтъ,

580 Иди и упреждай Сумбека дневный свтъ!

Богъ чуднымъ промысломъ спасаетъ человка!

Движенью тайному покорствуетъ Сумбека!

Тоска изчезла вдругъ, воскресла твердость въ ней,

Исполнить хощетъ то, что гласъ внушаетъ ей,

585 На время зажила ея сердечна рана,

Коль врить льзя тому, забыла и Османа.

Когда покровы нощь раскинетъ надъ землей,

И пахари воловъ погонятъ съ ихъ полей,

Умыслила она неколебима страхомъ,

590 Итти бесдовать за градъ съ супружнимъ прахомъ.

ПСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ.

Подъ тнью горъ крутыхъ Казанскiй виднъ лсъ,

Въ который входа нтъ сiянiю небесъ,

На втвяхъ вчные лежатъ густые мраки,

Прохожимъ дивные являющи призраки,

5 Тамъ кажется простеръ покровы томный сонъ,

Трепещущи листы даютъ печальный стонъ,

Зефиры нжные среди весны не вютъ,

Тамъ вянутъ вкругъ цвты, кустарики желтютъ,

Когда усыплетъ нощь звздами небеса,

10 Тамъ кажутся въ огн ходящи древеса,

Изъ мрачныхъ ндръ земныхъ изходитъ бурный пламень,

Кустарники дрожатъ, о камень, бьется камень,

Не молкнетъ шумъ и стукъ, тамъ вчно страхъ не спитъ,

И молнiя древа колеблетъ, жжетъ, разитъ,

15 Пылаетъ гордый дубъ и тополы мастисты,

Повсюду слышатся взыванiя и свисты,

Источникъ со холма кремнистаго течетъ,

Онъ шумомъ ужасу дубрав прiдаетъ,

Непостижимый страхъ входящаго встрчаетъ:

20 Лсъ воетъ, адъ ему стенаньемъ отвчаетъ.

Вщаютъ, что духовъ въ печально царство то

Безъ казни отъ Небесъ не смлъ вступать никто,

Издревле для прохладъ природю основанъ,

Но посл оный лсъ волхвами очарованъ.

25 Среди дубравы сей обширно мсто есть,

На коемъ ложное вниманiе и лесть,

Надъ тлнной жертвою они земной утробы,

Возставили Царямъ Казанскимъ горды гробы,

Которыхъ грозная не отдала война,

30 Тхъ память и безъ нихъ гробницей почтена.

О коль такая честь тщетна для человка!

Въ сей лсъ печальная должна итти Сумбека,

Не можетъ удержать сiю Царицу страхъ:

Ей нуженъ въ крайности супружнинъ тлнъ и прахъ,

35 Отчаянна любовь надежд тщетной внемлетъ,

И путь назначенный Царица предпрiемлетъ.

Ужъ первый утра часъ на неб возсiялъ,

Авроринъ блдный путь цвтами усыпалъ,

Сумбека не страшась ни нощи, ни злодя,

40 Надежду въ сердц взявъ, и страстiю владя,

Судьбу свою отдавъ на произволъ Небесъ,

Отважна и бодра вступаетъ въ мрачный лсъ.

Рабыни врныя за нею въ слдъ текущи,

Унынiе и страхъ въ сердцахъ своихъ несущи,

45 Вступить во мрачный лсъ съ Сумбекой не могли,

Трепещущи кругомъ на холмахъ возлегли.

Волшебство нкое, или прекрасны взоры,

Вiющихся змiевъ въ подземны гонятъ норы,

Сумбекинъ будто бы почувствуя приходъ,

50 Умолкъ звриный ревъ и шумъ бурливыхъ водъ,

Мечтанiя отъ ней и страхи удалились,

Казалось, древеса предъ нею разступились,

И вихри пламенны престали въ втви дуть,

Все кроется отъ ней, и все даетъ ей путь.

55 Уже въ печальную она долину входитъ,

На гробы Царскiе смущенный взоръ возводитъ:

Унылость у гробницъ, потокомъ слезъ лiясь,

Сдяща зрится тамъ на гробъ облокотясь,

Тоска свою главу на грудь печальну клонитъ,

60 И въ томномъ шествiи повсеминутно стонетъ,

Раскаянiе грудь свою разяще тамъ,

Терзающе власы является очамъ,

Тамъ пышность на себя съ отчаяньемъ взираетъ,

И мнится каждый часъ съ Царями умираетъ,

65 Къ лежащей гордости свирпый змiй ползетъ,

И внутренну ея терзаетъ и грызетъ,

Тамъ рвется узами окованна кичливость,

Подъ камнями лежитъ стеня несправедливость,

Всечасно видимы тамъ вс пороки т,

70 Которые Цари творили въ живот:

Неправедна война, забвенье врной службы,

Презрнье къ сиротамъ и нарушенье дружбы,

Тамъ горесть мучитъ ихъ, тоска, и зной, и хладъ.

Во образ такомъ изображаютъ адъ,

75 Въ который мстящими включенны Небесами,

Порочные Цари мученье терпятъ сами….

Печальный твой покровъ, о Муза! опусти,

Гробницы Царскiя и жизнь ихъ возвсти.

Тамъ виднъ черный гробъ свирпаго Батыя,

80 Которымъ вольности лишилася Россiя.

Онъ полночь съ пламенемъ и западъ пробгалъ,

Рками кровь точилъ и грады пожигалъ,

Богемiю держалъ и Польшу подъ пятою,

Сей варваръ былъ почтенъ какъ Богъ Ордой златою.

85 Москва, лишенная цвтущей красоты!

Преобратилась въ прахъ его набгомъ ты!

Подъ пепломъ зрлися твои прекрасны домы,

Двицы были въ плнъ изъ стнъ твоихъ влекомы,

Позорной смертiю кончали старцы вкъ,

90 По улицамъ ручей невинной крови текъ,

Дать сердцу твоему послднiе удары,

Оставилъ твой злодй теб одни пожары.

Какъ бурный вихрь, прешедъ Россiю всю Батый,

Коснулся и теб, о Кiевъ! градъ святый:

95 Господни храмы тамъ сокровищей лишились,

Надолго красныя мста опустошились,

Гд крестъ Пророческiй Андреемъ водруженъ,

Тамъ видъ, плачевный видъ, развалинъ положенъ,

И вмсто пнiя отшельцовъ сладкогласныхъ,

100 Сталъ втровъ слышенъ шумъ, и ревъ зврей ужасныхъ.

Сiи нещастiя, погибель и бды,

Бунтующихъ Князей родились отъ вражды,

Когда за скипетры другъ съ другомъ воевали,

И хищною рукой внцы съ чела срывали.

105 О Муза! какъ сiи напасти возглашу?

Я токи слезъ лiю, когда о нихъ пишу.

Сынъ всталъ противъ отца, отецъ противу сына,

И славой сдлалась пронырливость едина,

Не уважаючи въ Россiи общихъ золъ,

110 Стремился похищать у брата братъ престолъ.

Россiя надъ главой узрла вчны тни,

И раздробленна вся поверглась на колни,

Въ ней жало зависти кровавый тронъ вертлъ,

Батый на зыблему Россiю налетлъ,

115 Такъ юныхъ двухъ тельцовъ, гд гладный волкъ встрчаетъ,

За паству бьющихся, въ добычу получаетъ.

Толикихъ золъ Батый причиной Россамъ былъ,

Онъ кровью ихъ Князей престолы ихъ омылъ:

Но чтожъ осталося отъ сей причины страха?

120 Единый мрачный гробъ, и горсть истлвша праха,

Кто прежде гордостью касался Небесамъ,

Того остатки вихрь разноситъ по лсамъ,

Льстецы прибжища ко праху не имютъ,

Лишь спятъ на немъ змiи, и только втры вютъ.

125 О вы, которымъ весь пространный тсенъ свтъ,

Которыхъ слава въ брань кровавую зоветъ!

На прахъ, на тлнный прахъ Батыевъ вы взгляните,

И гордости тщету съ своею соравните,

Не кровью купленный прославитъ васъ внецъ,

130 Но славитъ васъ любовь подвластныхъ вамъ сердецъ.

Изъ твердыхъ камней тамъ составленна гробница,

Подъ нею погребенъ несытый кровопiйца,

Сартакъ, Батыевъ сынъ. Онъ слдуя отцу,

Коснулся Суздальскихъ владтелей внцу,

135 И робость ся въ нихъ, противу общихъ правилъ,

Своихъ начальниковъ по всей Россiи ставилъ.

Тамъ въ тлнномъ гроб спитъ Баркай, Батыевъ братъ,

Чинившiй горести Россiи многократъ,

Онъ чувствуя въ войн свое изнеможенье,

140 Россiянъ принуждалъ себ на вспоможенье,

Но днесь на небесахъ носящъ внецъ златый,

Отважный Александръ, Князь храбрый и святый,

До самой крайности ихъ власть не допуская,

Татаръ не защищать, склонить умлъ Баркая.

145 Тамъ врановъ слышенъ крикъ, производящiй страхъ,

Крылами вющихъ Менгу-Темировъ прахъ,

Отмщается ему сiя по смерти рана,

Которой онъ прескъ дни храбраго Романа.

Цари! мученья вамъ сулятся таковы,

150 Подъ видомъ дружества гд зло чините вы.

Тамъ видится Узбекъ, лишенный вчно свта,

Онъ первый принялъ тму и басни Махомета,

Россiю угнталъ сей Князь во весь свой вкъ,

Онъ имянемъ своимъ Ордынскiй родъ нарекъ.

155 Тамъ дремлетъ блдный страхъ, на гроб возлегая,

Россiйскаго врага, неврнаго Нагая,

Который въ родственный съ Князьями вшедъ союзъ,

Уважить не хотлъ родства священныхъ узъ,

Мечемъ и пламенемъ опустошалъ Болгары,

160 Днесь терпитъ въ ад самъ подобные удары.

Тамъ виднъ изъ земли твой черепъ, Занибекъ,

О ты, свирпый Царь, и лютый человкъ

Который гордаго принудилъ Симеона,

Искать Россiйскаго твоей рукою трона.

165 Сей братiевъ родныхъ для царства погубя,

Усилилъ страшну власть въ Россiи и себя,

Простерши въ сердце къ ней грабительныя длани,

На храмы Божiи взложилъ позорны дани:

Но Богъ, отъ горнихъ мстъ бросая смутный взоръ,

170 Въ отмщенiе послалъ на Орды гладъ и моръ,

И смерти Ангелъ ихъ гонящъ мечемъ суровымъ,

Разсыпалъ по брегамъ при Донскимъ и Днепровымъ,

Являются главы и тлнны кости тамъ,

Мн тни предстоятъ ходящи по холмамъ,

175 Я вижу межъ древесъ стенящаго Хидира,

Который кроется по смерти отъ Темира.

Темиръ свирпый мечь простеръ въ полночный край,

Но съ трона свергъ его безвремянно Мамай,

Мамай какъ будто бы изъ ндръ изшедый земныхъ,

180 Въ Россiю прилетлъ со тучей войскъ наемныхъ,

Къ нему склонилися, измны не тая,

Противъ Димитрiя Россiйскiе Князья,

Обширныя поля ихъ войски покрывали,

И рки цлыя въ поход выпивали.

185 Такую Перскiй Царь громаду войскъ имлъ,

Когда съ угрозами на древнихъ Грековъ шелъ,

Но лавры жнутъ побдъ не многими полками,

Сбираютъ въ брани ихъ геройскими руками.

Оставилъ намъ примръ отважности такой,

190 Ко слав нашихъ странъ, Димитрiй, Князь Донской,

Съ Непрядвой онъ смшалъ Татарской крови рки.

Мамай ушелъ въ Кафу, и тамъ погибъ на вки,

Но вскор ожививъ вражда Ордынскiй прахъ,

Повергла съ пламенемъ въ предлы наши страхъ,

195 Хотя Казань не разъ поверженна лежала,

Но вновь главу поднявъ, злодйства умножала,

Томилися отъ ихъ Россiяне Царей,

Ей много золъ нанесъ послднiй Сафгирей.

Ялялась гордая надъ симъ Царемъ гробница.

200 Едва приближилась къ ней томная Царица,

Какъ будто въ оный часъ супруга лишена,

На хладномъ мрамор поверглася она,

Вс члены у нее дрожали, разрушались,

Власы разбилися, и съ прахами смшались,

205 Разитъ себя во грудь, горчайши слезы льетъ,

Дражайшiй мой супругъ! Сумбека вопiетъ,

Какой мы лютою разлучены судьбою,

Но ахъ! достойналь я стенать передъ тобою?

Я та, которая тебя забыть могла,

210 Въ чьемъ сердц новый огнь любовна страсть зажгла.

Увы! я тмъ себя и паче обвиняю,

Что твой цлуя прахъ, рыдаю и стенаю:

Достойно ли моимъ слезамъ мшаться съ нимъ,

И быть услышаннымъ стенанiямъ моимъ?

215 Потоки слезъ моихъ изъ тхъ очей катились,

Которы къ прелестямъ другова обратились,

И стонъ, позорный стонъ, изъ сердца извлеченъ,

Которымъ сталъ иной супругомъ нареченъ,

Уста вщающи теб свои печали,

220 Не давно прелести другова величали.

Но бдная твоя и сирая жена,

Совмстникомъ твоей любви отомщена,

Конечно онъ мою неврность ясно видитъ,

Во образ моемъ порокъ мой ненавидитъ.

225 О! естьли можешь ты прейти изъ тмы во свтъ,

Востань мой Царь! востань! подай ты мн совтъ,

Твоею смертiю отъ брака свобожденна,

Входить въ другой союзъ я зрюся принужденна,

Отъ подданныхъ моихъ къ невол я влекусь.

230 Но съ кмъ я брачными цпями сопрягусь?

Одни противъ себя не видя обороны,

Со мной вступаютъ въ бракъ лишь только для короны,

Съ кмъ сердце я длю, любви не вижу въ томъ,

Любви того бгу, зажгла я сердце въ комъ.

235 Кому пожертвую себя, мой тронъ, и сына?

Мой Царь! въ твоихъ рукахъ Сумбекина судьбина,

Скажи, что длать мн?… Но ты во гроб спишь!

О тнь, любезна тнь! ты слезъ моихъ не зришь.

Дабы спокойствiе твоя вдова имла,

240 Мн тнь твоя притти къ гробниц повелла,

И нкiй тайный гласъ привлекъ въ мста сiи,

Внемли стенанiя и жалобы мои….

При сихъ словахъ она объемлетъ гробъ руками,

И слезы горькiя лiетъ надъ нимъ рками,

245 Тревожа въ сихъ мстахъ Царей усопшихъ сонъ,

Сумбекинъ слышался между гробами стонъ,

Отъ гласа плачущей и рвущейся Царицы,

Поколебалися и прахи и гробницы,

Покрыты мхомъ сдымъ и терномъ многи дни,

250 Сходящи съ мстъ своихъ казалися они.

Завылъ ужасный вихрь, земля кругомъ дрожала,

Сумбека слыша то, во ужас лежала,

Казалося, ее внезапно чувствъ лиша,

Ушла изъ ней во гробъ смущенная душа.

255 И тлнность жизненнымъ дхновеньемъ оживилась.

Дверь гроба отворивъ, тнь Царская явилась,

Какъ нкiй дымъ густый подъемлется она,

Но въ образъ видится мгновенно сложена,

Одежду прежнюю и прежнiй видъ прiемлетъ,

260 Все ясно окрестъ зритъ, всему спокойно внемлетъ.

Тогда отъ горести почти лишенной силъ,

Цариц голосомъ унылымъ возгласилъ….

Но тщетно движитъ онъ уста и отверзаетъ,

Составленная рчь въ гортани изчезаетъ.

265 И Провиднiе на крылiяхъ паритъ,

Поверьхъ его главы небесный огнь горитъ,

Тончаетъ мракъ предъ нимъ кругомъ лежащей ночи,

Повсюду у него и ушеса и очи.

Нтъ въ вчности отъ нихъ сокрытаго часа,

270 Какъ хартiя ему отверзты небеса,

И тако предлежатъ, какъ чистое зерцало,

Мiрскихъ вещей конецъ, средина и начало.

Непостижимое такое божество,

Тнь Царску облекло во прежне существо,

275 И только мысль его сiяньемъ озарило,

На будущiе дни глаза ему открыло,

Черезъ прошедшее давало разумть,

Коль горько, не познавъ блаженства, умереть….

О Муза! пть хощу дла необычайны,

280 И нкiя открыть натуры скромной тайны,

Восторгомъ пламеннымъ наполнился мой духъ,

Да внемлетъ псни сей имущiй внятный слухъ.

Не постигая самъ толь важныя премны,

Изшелъ изъ гроба Царь, и хладны движитъ члены,

285 Но больше Ангела парящаго не зритъ,

Къ Сумбек приступивъ, стоная говоритъ:

Разторгнуты мои съ тобою смертью узы,

По смерти бракъ забвенъ, забвенны вс союзы.

Почто, нещастная! треожишь тнь мою?

290 Мн тяжко то, что я изъ гроба возстаю,

Но дамъ теб совтъ, о сын сожаля:

О! естьли изберешь супругомъ ты Алея,

Любовью пламенной возженнаго къ теб:

Симъ бракомъ угодишь народу и судьб,

295 Не будетъ слышенъ громъ Россiйской грозной брани,

Докол Царь Алей не выдетъ изъ Казани,

Люби его, люби! Но что я говорю?

Я нкую мечту, иль точну бытность зрю!…

При сихъ словахъ смутясь, тнь Царская трепещетъ,

300 На мрачны небеса печальны взоры мещетъ,

И паки въ темный гробъ стремится убжать,

Но хощетъ тнь сiю виднье удержать…..

Увы! мн кажется, что ты чрезъ духъ и воду,

Сумбек онъ сказалъ, премнишь вдругъ природу,

305 Теб отверзутся и съ сыномъ небеса,

Вы новы узрите во свт чудеса,

Обихъ вижу васъ, я вижу предъ очами,

Какъ свтлой ризою одянныхъ лучами,

Но какъ исполнится? что значитъ все сiе?

310 Безсильно то постичь понятiе мое!…

Вщалъ, и будто бы ума во изступлень,

Вторично видитъ онъ сквозь мраки провиднье,

Которо смутну тнь желая наказать,

Ей будущiе дни хотло показать.

315 Тогда подъемлется времянъ завса мрачна,

И вчность вкругъ него открылася прозрачна,

Ему познанiе о видимомъ даетъ,

Царь зная жребiй свой, Сумбек вопiетъ:

Увы! я чувствую позоръ Махометанства,

320 И зорю въ сихъ мстахъ встрчаю Христiянства,

Подъ защищенiемъ она грядетъ Небесъ,

Освтитъ всю Казань и сей дремучiй лсъ,

На сихъ мстахъ, гд мы спокойный сонъ имли,

Гд нашъ тревожить прахъ живущiе не смли,

325 На самыхъ сихъ мстахъ созижденъ будетъ домъ,

Всечасно мечущiй на Махомета громъ.

Вода, сiи мста и древеса кропяща,

Насъ больше будетъ жечь, геенна чмъ паляща,

Куренiе мастикъ и псней сладкiй гласъ,

330 И день и ночь въ гробахъ тревожить будутъ насъ,

Пришельцы бдствiя и нашу грусть умножатъ,

По праху нашему слды они проложатъ,

Гробницы гордыя ногой своей попрутъ,

Убранства Царскiя изъ оныхъ извлекутъ.

335 Здсь видя крестъ взнесенъ на вышнiя степени,

Не могутъ обитать гонимы наши тни.

О! естьли я когда тобою былъ любимъ,

Терпть такой позоръ не дай костямъ моимъ,

Внемли унылому желанiю просящихъ,

340 Собратiевъ моихъ со мной Царей лежащихъ,

Вторичну нашу смерть Сумбека упреждай,

Огню съ гробами нашъ печальный прахъ предай…

Какъ втеръ горъ крутыхъ въ ущелiи шумящiй,

Такъ слышанъ отъ гробовъ былъ гласъ произходящiй.

345 Сумбеку томную холодный потъ покрылъ,

Но Царь печальную симъ словомъ ободрилъ:

Не бойся! жалобы къ теб Цари приносятъ,

Се! помощи твоей нещастны предки просятъ,

Отъ бдства и стыда ихъ тлнiе избавь,

350 На поруганiе Россiянъ не оставь,…

Который мысль мою на казнь мн просвщаетъ,

Мн Ангелъ таинства открыть не запрещаетъ,

Дабы спокойна ты во свт семъ была!

Увидишь дивныя въ дубрав сей дла,

355 И можешь прахъ спасти нещастнаго супруга,

Хранящаго теб во узахъ смерти друга,

Исполни, что велю: Здсь древнiй тополъ есть,

На коемъ начала гнздо орлица плесть:

Удобно сыщешь ты подъ онымъ древо знакомъ,

360 Оно окружено густой травой и злакомъ,

Пожни сiю траву, и корень обнаживъ,

Сей корень извлеки, тамъ ключь увидишь живъ,

Изчерпай изъ него до дна текущу воду,

И влагу ты найдешь совсмъ другаго роду,

365 Зелену древа втвь отъ топола простри,

И влагу оную поспшно собери.

Когда ты все сiе рачительно исполнишь,

То мой еще завтъ вторичный да напомнишь:

Ни змй ползущихъ вкругъ, ни тней не страшись,

370 Спасти супружнинъ прахъ, спасти себя ршись,

Теки на слезныя сiи мста обратно,

Исполни третiе, что всмъ Царямъ прiятно:

Что помнишь ты меня, Сумбека, докажи,

Гробницы втвями сухими окружи,

375 Кропи, кропи на насъ изчерпнутую воду,

Дай смерти плнникамъ желанную свободу,

И жди подйствiя отъ сихъ волшебныхъ водъ,

Докол солнечный покажется возходъ.

Тогда познаешь ты, коль дивенъ Богъ бываетъ,

380 Когда на судъ къ себ Онъ гршныхъ призываетъ,

А ты безстрашна будь! Но свтитъ ужъ заря,

Сокрылся Сафгирей, то слово говоря,

И рчи Царскiя внимались во гробниц,

Повелвающи начать свой трудъ Цариц.

385 Хотя приказъ такой Сумбеку возмущалъ,

Исполнила, что ей супругъ ни возвщалъ,

И злаки и траву вкругъ топола находитъ,

Но самый сей успхъ въ боязнь ее приводитъ:

Отводитъ водный токъ и влагу достаетъ,

390 Сухiя втвiя отъ тополовъ беретъ.

Кострами ихъ она расклала межъ гробами,

Водою оросивъ и горькими слезами.

Тогда всходящее въ небесну высоту

Горяще солнце всю явило красоту,

395 Живительны лучи на шаръ пустило земный,

И въ первый ими разъ сквозь лсъ проникло темный.

Стоящи древеса во мрак въ той стран,

Казалися очамъ какъ будто бы въ огн,

Пускаютъ страшный вопль на нихъ нощныя птицы,

400 Простерся блдный свтъ на мрачныя гробницы,

И будто молнiя сверкнувшая въ ночи,

Въ долину слезную бросаются лучи,

До сложенныхъ костровъ Сумбекой достигаютъ,

Сухiя втвiя и влагу возжигаютъ.

405 Такiя въ древности явили чудеса,

Пророческой рукой въ Персид Небеса,

Когда олтарнаго огня въ земл искавый,

И вмсто онаго воды гнздо доставый,

Неемiй втвiя сухiя напоилъ,

410 И солнцевъ лучь огонь отъ втвей воспалилъ.

Подобно втвiя Сумбекой разложенны,

При всход солнечномъ содлались возженны,

И пламень межъ гробницъ водимый какъ рукой,

Простерся огненной вiющейся ркой,

415 Одежды Царскiя и кости разрушаетъ.

Сумбека пламень сей слезами утушаетъ.

Но воля праведныхъ исполнилась Небесъ,

Уже Батыевъ гробъ сгорлъ, погибъ, изчезъ,

Субека Царску тнь винитъ и провиднье,

420 Какъ облакомъ луна въ ней тмится разсужденье,

Желаетъ отъ гробницъ огни скорй отвлечь,

Но огнь, какъ бурный вихрь, спшитъ гробницы жечь,

И разстилается волнами красный пламень:

Горящiй стонетъ лсъ, жестокiй таетъ камень.

425 Касается пожаръ пригоркамъ и кустамъ,

Но невредимою Царица зрится тамъ.

Уже гробницы вкругъ свирпый огнь объемлетъ,

Пылаетъ Сафгирей! Сумбека ризу съемлетъ,

И хощетъ защищать супруговъ тлнный прахъ….

430 Вдругъ чувства у нее объемлетъ новый страхъ:

Увидла она изъ сихъ гробовъ горящихъ,

Какъ будто изъ воды героевъ изходящихъ,

Одежды Царскiя являлися на нихъ,

Но блдны зрлися и смутны лица ихъ:

435 Какъ тонки облака зефирами гонимы,

Цари по воздуху несомы были зримы,

Не держитъ пламенъ ихъ, не держитъ ихъ земля,

Но втры повлекли въ геенскiя поля,

И нудитъ нкое упорное влеченье,

440 Послднее творить со свтомъ разлученье.

Какъ лтнихъ нжныхъ птицъ отъ полунощныхъ странъ,

Осеннiй гонитъ хладъ за дальнiй Окiянъ:

Бгутъ изъ пламени печальны тако тни,

Отверзилъ въ бездну имъ струистый огнь степени.

445 Эката! пламенникъ на время воспали,

И видть внутренность геенны мн вели!

Отверзлись предо мной со трепетомъ и громомъ,

Мста, Аидовымъ слывутъ которы домомъ,

Собравъ грубйшее творенiй существо,

450 Устроило его во гнв Божество.

Небесный сколько огнь другихъ вещей тончае,

Толико адъ существъ во свт всхъ тяжчае,

Три краты девять числъ сiе вселенной дно,

Отъ круга звзднаго лежитъ отдалено.

455 Тамъ представляется волнами вчный пламень,

Тамъ видима земля, какъ раскалекный камень,

Зловонный всходитъ паръ отъ загуствшихъ водъ,

Изъ мрака ссвшiйся объемлетъ бездну сводъ,

Но свода темнаго проникнуть не возможно:

460 Подъ онымъ стуютъ ведущи дни безбожно,

Тамъ скрежетъ, вопли, плачь, бжитъ оттол сонъ,

Дыханье гршниковъ, повсеминутный стонъ,

Тамъ души въ трепет ко сводамъ возлетаютъ,

Но преткноенiе посюду обртаютъ,

465 И тлютъ бездны сей, какъ искры, въ исподи,

Тамъ вихри огненны, тамъ пламенны дожди.

Надежды сладкой нтъ во мрачной сей держав,

Тамъ вижу злыхъ вельможъ, живущихъ прежде въ слав,

Недремлющая грусть тревожитъ тни ихъ,

470 Драконы огненны вращаются вкругъ нихъ,

Тамъ души истинну по смерти познаваютъ,

Но грхъ свой явно зря, томятся, унываютъ,

Плотская сладость ихъ преобратилась въ ядъ,

Отрады въ мукахъ нтъ: грхъ самъ собою адъ!

475 Святою врою желая просвтиться,

Стараются они на землю возвратиться,

На солнце съ плотiю въ раскаянь воззрть,

Дабы спокойне вторично умереть:

Но таинственна цпь, какъ змiй кругомъ лежала,

480 И въ заключенiи преступниковъ держала.

Тамъ самолюбiе, увидя адско дно,

Познало, что тщетой прельщалося оно,

Постигнувъ райскаго веселiя изрядство,

Познало тлнъ сребра, несытое богатство,

485 И слезы отъ него, которыя текли,

Какъ огненна роса богатыхъ тни жгли.

Тамъ сладострастiе весь адъ пронзаетъ стономъ,

Имя равну часть во тм со Иксiономъ:

Являются еще прелестны тни имъ,

490 Коснутся ихъ устамъ, и превратятся въ дымъ,

Тамъ вчный терпитъ хладъ угрюмая измна,

Мучитель вкругъ себя кровавы зритъ знамена,

Трепещущи тла, мечи, оковы, гладъ,

Которы отъ него скрываютъ Божiй градъ,

495 Тамъ страхъ смиренiю кичливы души учитъ,

Прошедшее враговъ и будущее мучитъ.

Батый, какъ будто бы послдуемъ отъ тхъ,

Которыхъ кровь излить не ставилъ онъ за грхъ,

Со трепетомъ глаза на небеса возводитъ,

500 Но блескомъ ихъ сраженъ, въ подземный мракъ уходитъ,

Изъ пламени ему устроенъ тамо тронъ,

Бжитъ, но слышится по немъ во гроб стонъ.

Преемники его злодйствами не сыты,

Низходятъ въ адъ за нимъ, змiями вкругъ увиты,

505 Сопровождаетъ вопль на адски муки ихъ,

И вчно кроется душевный миръ отъ нихъ,

То жажда тни ихъ, то гладъ, то зависть мучитъ,

И быти добрыми чрезъ то живущихъ учитъ.

Но тщетно мрачный адъ мучителямъ грозитъ,

510 Ихъ тщетно молнiя стращаетъ и разитъ!

Умретъ едино зло, другое возрастаетъ,

Какъ язва страшная по всей земл летаетъ,

Тснитъ, свирпствуетъ, терзаетъ, множитъ стонъ.

Нтъ, кром слезъ, иныхъ безсильнымъ оборонъ,

515 И естьли въ т часы гонитель не трепещетъ,

Когда земля дрожитъ и небо громы мещетъ,

Что пользы, что стихи въ улику ихъ пишу?

Ахъ! естьли каплю слезъ невинныхъ осушу,

И малую подамъ печальному отраду:

520 Уже я получилъ за слабый трудъ награду!

Злощастье облегчилъ текущiй нын вкъ,

Сталъ меньше въ наши дни нещастенъ человкъ,

Да вчно таковымъ блаженствомъ усладимся….

Но мрачный лсъ завылъ, тнь стонетъ, обратимся!

525 Свирпый Тахтамышъ, какъ огненной стрлой

Свергается во адъ для вчной казни злой,

Тамъ тней вкругъ себя онъ узритъ вопiющихъ,

И пламеннымъ бичемъ во тм его бiющихъ.

То тни мстительны нещастныхъ тхъ людей,

530 Которыхъ умертвилъ мучительски злодй.

Но большимъ варваръ сей терзается призракомъ,

Встрчаясь со врагомъ своимъ Темираксакомъ.

Жестокiй оный врагъ родился пастухомъ,

И ставъ разбойникомъ, Монархомъ былъ по томъ,

535 Каковъ былъ съ посохомъ, таковъ онъ и въ корон:

Разбойникъ былъ пастухъ, разбойникъ сталъ на трон.

Страдаетъ въ ад самъ теперь Темираксакъ,

Но страшенъ для Царей его и тамо зракъ.

Тамъ кроется во тму, боясь небесна свта,

540 Трепещущая тнь Царя Улу-Махмета,

Отъ собственныхъ сыновъ который бывъ гонимъ,

Обязанъ сталъ Москв спасенiемъ своимъ,

Своихъ защитниковъ привлекъ коварствомъ къ брани,

И Россовъ побдивъ, направилъ путь къ Казани,

545 Развалины ея и тронъ возобновилъ,

Враждующихъ змiевъ Россiи оживилъ,

Подъ пепломъ злобу онъ сокрытую возставилъ.

И стрлы на Москву изъ дерзкихъ рукъ направилъ.

Но дружбы прерванной въ отмщенiе и въ знакъ,

550 Жизнь отнялъ у него и сына Мамотякъ.

Улу-Махмета скорбь сiя еще терзаетъ,

Нося въ рукахъ своихъ младенца, лобызаетъ,

И въ адъ свергаяся, уже онъ муки зритъ,

Которыми ему нощь вчная грозитъ:

555 Тамъ въ узы огненны онъ будетъ въ вкъ закованъ,

И пламенный внецъ злодю уготованъ.

Тебя идущаго зоветъ съ весельемъ адъ,

О ты, поруганный и гордый Царь Ахматъ!

Еще твой духъ грызетъ, Басма твоя попранна

560 Стопами храбраго Монарха Iоанна,

Который ко твоей погибели рожденъ,

Которымъ при Угр въ конецъ ты побжденъ,

И слава длъ твоихъ на вки пролетла,

Ордынская твоя держава запустла.

565 Спши во мрачный адъ, и тамо нын зри,

Что должны гордые во тм терпть Цари!

Они позорныя оковы тамо носятъ,

Послднiе рабы за гордость ихъ поносятъ,

И ихъ нещастiя во свт семъ творцы,

570 Надъ ними подлые ругаются льстецы,

Они поруганны народомъ зрятъ короны,

Потомки съ мерзостью на ихъ взираютъ троны,

Тираны бдствiя такiя терпятъ тамъ,

Которыя дадутъ ужасный видъ стихамъ.

575 Но, Муза! вчному терзанью ихъ оставимъ,

И добродтели единыя прославимъ.

О! естьли кто ея не знаетъ красоты,

Нещастенъ! Царь ли есть, или невольникъ ты.

Для душъ чувствительныхъ болзнь нещастныхъ бремя,

580 И тней страждущихъ оставить, Музы! время.

Выходитъ наконецъ смущенный Сафгирей,

Онъ горести въ себ вмщаетъ всхъ Царей,

Глазами томными Сумбеку озираетъ,

Къ ней съ трепетомъ идетъ, и руки простираетъ:

585 Простись, вщаетъ ей, простись на вкъ со мной!

И нашъ ко аду путь не ставь твоей виной,

Ты насъ связующи оковы разршила,

И то, что насъ въ гробахъ держало, сокрушила,

Пороки, кои мы творили въ свт семъ,

590 Не отдлялися отъ нашихъ тлъ ничмъ,

И насъ они къ земл прикованныхъ держали,

Мы тысячiю мукъ гнтомы здсь лежали.

Но солнечный огонь очистилъ нын насъ,

И мы съ веселiемъ идемъ во адъ сей часъ,

595 Не плачь теперь! ты намъ огнями угодила,

И насъ отъ близкаго позора свободила.

Увы!… Ордынску власть Россiя изтребитъ,

Меча ея ничто отъ насъ не отвратитъ,

На огнь, который насъ палитъ и очищаетъ,

600 Россiйскимъ воинамъ погибель предвщаетъ.

Ахъ! вскор новый здсь сiяти будетъ свтъ,

И водрузится крестъ, гд нашъ пророкъ живетъ!

А мы отъ муки сей избавлены тобою.

Зоветъ насъ грхъ во адъ, какъ нкою трубою,

605 Спасай себя и тронъ, спасай и слезъ не лей:

Возстань! очувствуйся! ужъ близокъ Царь Алей,

Исполни ты мои слова и завщанье!

Сумбеку тронуло толь горькое прощанье.

Какъ будто громовой стрлой поражена,

610 Хотвша вымолвить, безмолвствуетъ она,

Лсъ солнечнымъ тогда сiяньемъ озарился,

Сумбека впала въ сонъ, и Сафгирей сокрылся.

ПСНЬ ПЯТАЯ.

Уже златую дверь Аврора отворила,

И ризой небеса червленной озарила.

Усердной ревностью къ Россiи пробужденъ,

Явился Царь Алей въ тни Казанскихъ стнъ,

5 Парящiй такъ орелъ по воздуху высоко,

На птицъ трепещущихъ кидаетъ быстро око,

И видя ихъ мятежъ, висящъ межъ облакъ, ждетъ,

Куда удобне направить свой полетъ.

Ордынскимъ жителямъ въ напасть и въ оскорбленье

10 Приходитъ Царь познать Казани укрпленье,

Сопровождается во подвиг своемъ

Стрлами легкими и острымъ копiемъ.

Когда Алей воздлъ глаза на градску гору,

Святый законъ предсталъ его смущенну взору,

15 Зеленый на глав его внецъ лежалъ,

Обвитый пальмами онъ крестъ рукой держалъ,

Зар подобная на немъ была одежда,

Въ очахъ его любовь, и вра и надежда,

Какъ дв звзды, глаза къ Алею обращалъ,

20 Онъ лирнымъ голосомъ сiи слова вщалъ:

Бги Алей! за чмъ въ страну пришелъ неврну?

Здсь водный токъ огню, цвты подобны терну,

Здсь кроютъ молнiи и ужасъ небеса,

И заразительны прiятные лса.

25 Какъ утренни пары, сокрылося виднье,

Алей вострепеталъ, и впалъ во размышленье.

Онъ мыслилъ самъ въ себ: какiя можетъ мн

Напасти приключить токъ водный въ сей стран?

Пристойноль рыцарю такое искушенье?

30 Подъхалъ къ рощ онъ въ надежд и въ сумннь.

Уже дремучiй лсъ казался освщенъ,

Который тернiемъ былъ прежде зарощенъ,

Живущи духи въ немъ и мраки изчезали,

Зефирамъ древеса дороги отверзали,

35 И солнце озлативъ лучемъ вершины ихъ,

Казалося взирать съ веселiемъ на нихъ.

Мшался блескъ его съ зелеными листами,

Какъ онъ мшается со влажными струями,

Сiянiе лучей, встрчаясь съ темнотой,

40 Явилось лунною одеждою златой.

Прiемлетъ Райскiе сiя дубрава виды,

И свой преноситъ тронъ въ зеленость сынъ Киприды.

Животворенiе, летая въ слдъ за нимъ,

Древамъ приноситъ цвтъ, приноситъ роскошь имъ,

45 Явилися везд забавы и отрады:

Подъ тнью пляшущи представились Дрiяды,

На втвяхъ соловьи Авроринъ всходъ поютъ,

Ключи прозрачные въ пригоркахъ злачныхъ бьютъ,

И въ млкiе они источники длятся,

50 Наяды ихъ струи свивая веселятся,

И втры нжные, играя во цвтахъ,

Благоуханiе разносятъ на крылахъ.

Лужайки процвли, и воздухъ оживился,

Проснулось эхо тамъ, Нарцисъ у водъ явился,

55 Такiя видимы всемстно красоты,

Какихъ не можешь кисть очамъ представить ты!

Щастливе тхъ мстъ, чмъ славилася Енна,

Гд дщерь Церерина Плутономъ похищенна,

Иль можно ихъ равнять съ прекрасною страной,

60 Гд древнiй царствовалъ садами Алкиной.

Тамъ разныхъ прелестей совокупились роды,

Которы красота являетъ намъ природы.

Какъ чистое стекло влечется водный токъ,

На дн имющiй жемчугъ, златый песокъ,

65 И будто въ зеркал вода изображаетъ

Все то, что берега цвтущи окружаетъ.

Зелены древеса сомкнувшись въ кругъ стоятъ,

Вершины преклонивъ въ источники глядятъ,

Тамъ псни далеко въ пещерахъ раздаются,

70 Пригорки движутся, кустарники смются,

Источники въ трав вiяся говорятъ,

Другъ на друга цвты съ умильностiю зрятъ,

Зефиры рзвые листочки ихъ цлуютъ,

Струи въ ключахъ крутятъ, въ зелены втви дуютъ.

75 Уже представился не тотъ печальный лсъ,

Гд не былъ видимъ свтъ ни солнца, ни небесъ,

Кореньями древа въ то время не свивались,

Другъ къ другу преклонясь, вершины отревались,

Теперь любвныя въ нихъ чувства востаютъ,

80 Другъ другу втвiя, какъ руки подаютъ,

И составляются изъ нихъ густые своды,

Подъ коими сквозь лсъ перебирались ходы,

И словомъ, зрится тамъ прекрасный вертоградъ,

Какимъ изображенъ намъ Гесперидскiй садъ.

85 Въ недоумнiе сей видъ Царя приводитъ,

Со удивленiемъ на рощу взоръ возводитъ,

Бги отсель! бги! разсудокъ вопiетъ,

Стремленье тайное къ древамъ его влечетъ,

И чувству нжному разсудокъ покорился.

90 Подъхалъ къ нимъ Алей, между древами скрылся,

Отъ тропки ко другой, какъ втромъ листъ влекомъ,

Прелестныя мста обходитъ онъ кругомъ.

Но хитрость, въ рощу ту Эротомъ привлеченна,

Обманамъ, нжностямъ, притворствамъ изученна,

95 Ручей составила, чертя рукой песокъ,

Ручей тотъ сладостенъ, но дйствiемъ жестокъ,

Сребристая вода прохожихъ приглашаетъ,

Теряетъ волю тотъ, кто каплю водъ вкушаетъ.

Соблазнами влекомъ нещастный Царь Алей,

100 Какъ будто сквозь туманъ къ вод приходитъ сей.

Сопровождающа Алея осторожность,

Скрываетъ во струяхъ вредъ, пагубу, ничтожность,

Влечетъ его къ вод коварная любовь,

Онъ каплю взялъ въ уста, и въ немъ зажглася кровь.

105 Которыя Царя къ потоку привлекали,

Наяды, вынырнувъ руками восплескали,

Свой рокъ предвозвстивъ, нещастный возстеналъ,

Алей, Алей вздохнулъ, но самъ о чемъ, не зналъ,

Тогда любови Царь въ селенiяхъ воздушныхъ

110 Прекрасныхъ Генiевъ созвалъ ему послушныхъ.

Они, съ написаннымъ притворствомъ на челахъ,

Слетаются къ нему на радужныхъ крылахъ,

Желанья водятъ ихъ, утхи упреждаютъ,

Умильности влекутъ, тревоги провождаютъ,

115 Зажженный пламенникъ держащiй Царь въ рукахъ,

Вщалъ имъ движимымъ на тонкихъ облакахъ:

О вы, властители вселенныя! летите,

Сумбекину любовь въ отраву обратите,

Тревожьте духъ ея, коварство сйте въ ней,

120 Да мучится она, да мучится Алей!

Коварны Генiи крылами встрепетали,

И стрлы въ руки взявъ, изъ облакъ вылетали,

Зажгли на воздух любовные огни,

Алея встртили между древесъ они,

125 Кипридинъ сынъ предъ нимъ со пламенникомъ ходитъ,

Невидимъ будучи, въ долину ту приводитъ,

Гд нжны Грацiи, любви поставивъ тронъ,

Сумбеку плачущу склонили въ сладкiй сонъ,

Какое нжное любовнику явленье!

130 Забылъ онъ зримое въ лсахъ увеселенье,

Забылъ онъ самъ себя, и чувствуетъ и зритъ

Едино только то, что взору предлежитъ.

Гд нжныя сплелись багряновидны лозы,

Подъ тнью зритъ кустовъ разсыпанныя розы,

135 Съ лилеями въ трав смшалися они,

Весенняго красу изображая дни….

Увы! не день то былъ, не розы, но Сумбека,

Прельстить твердйшаго могуща человка,

Зефиръ лицу ея прiятства придавалъ,

140 Онъ тихими надъ ней крылами поввалъ,

И прелести отъ глазъ ея не отступали,

Глаза сомкнувшися, огонь въ сердца метали.

Увы! когда совсмъ откроются они,

Коль сильно могутъ жечь ея очей огни!

145 Алей на сонную умильный взоръ возводитъ,

Остановляется, трепещетъ, къ ней подходитъ,

Что значитъ? мыслилъ онъ, что значитъ, что она

Въ безмолвномъ семъ лсу покоится одна?

Увы! она меня вторично въ узы ловитъ.

150 Обманы новые Сумбека мн готовитъ….

Такъ мыслилъ Царь, еще разсудкомъ озаренъ,

Онъ хощетъ, какъ Улиссъ, избгнуть отъ Сиренъ.

Виднье на гор и лесть ея напомнилъ,

Намренье свое почти уже исполнилъ,

155 Глаза отъ прелестей Сумбеки отвратилъ.

Увидя то Эротъ, за грудь его схватилъ,

И въ сердце прелетвъ, воскрикнулъ велегласно:

Жестокiй! страшно ли теб лице прекрасно?

Оно орошено потокомъ слезъ теперь….

160 Разсудокъ вопiялъ: не врь сему! не врь!

Вгляни на прелести, любовь ему вщала,

И взоры къ прелестямъ неволей обращала.

Тогда Кипридинъ сынъ въ кругахъ воздушныхъ скрытъ,

Своимъ дхновенiемъ ее животворитъ:

165 Сумбека взоръ стыдомъ исполненный подъемлетъ,

И сердце у Царя почти уже отъемлетъ,

Взоръ въ грудь ему проникъ, какъ солнце сквозь хрусталь,

Онъ съ прелестью вмщалъ притворство и печаль,

Печаль смягчающу сложенiя суровы,

170 Дающу новыя любовникамъ оковы,

На прелести ея взводящiй томный взглядъ,

Алей горлъ огнемъ и пилъ любовный ядъ.

Куда сокроюсь я? Сумбека говорила,

Закрыла очеса, но хитрость ихъ открыла,

175 Алея покорить, Алея удержать,

Вздохнула, двигнулась и хочетъ убжать.

Казалось, Грацiи токъ слезный проливали,

Наяды плакали, Амуры унывали,

Свернулись вдругъ цвтки, стенали древеса,

180 И капли слезныя излили небеса,

Кропили оными и розу и лилею.

Алей не камень былъ, какъ тверду быть Алею!

Сумбекинъ взоръ Царя въ невол удержалъ,

Герой изчезъ! и рабъ у ногъ ея лежалъ.

185 Дрожащимъ гласомъ рекъ: пойдемъ въ Свiяжскъ отсюду,

Здсь я врагомъ кажусь, твой плнникъ тамо буду!

Приданымъ дать должна Казань свою мн кровь,

Россiя увнчать мою съ тобой любовь!….

Сiя пристрастна рчь Сумбек изъявила,

190 Что сердце въ немъ любовь стрлами уязвила.

Сумбека вобразивъ, что ей супругъ веллъ,

Своихъ прiятностей не пожалла стрлъ.

Прельщай! еще прельщай! притворство вопiяло,

Которо близь ея невидимо стояло,

195 Оно, Сумбекины умноживъ красоты,

Казало розовы въ ея устахъ цвты,

Улыбка нжная, пронзающiе взгляды,

Во грудь Алееву вливали медъ и яды,

Сумбеку подкрпить, съ стрлой Эротъ летитъ,

200 И ею дйствуетъ, въ очахъ ея сокрытъ,

И внемлетъ Царь отъ ней сiи слова жестоки:

Неврный! видлъ ли мои ты слезны токи?

Они въ долин сей лилися по теб,

Что длать мн теперь при злой моей судьб?

205 Ахъ! слезы мн теперь послдняя отрада!

Жестокiй! для тебя я выслана изъ града,

Съ младенцемъ я моимъ гониму зрю себя,

Отъ подданныхъ моихъ гониму за тебя,

Они любовь мою и врность Сафгирею,

210 Почли къ теб, Алей, суровостью моею,

Велятъ нещастной мн, твой знатный родъ любя,

Или оставить тронъ, или смягчить тебя.

О коль послднее велнье мн прiятно!

Сама итти въ Свiяжскъ хотла я стократно,

215 Хотла предъ тобой потоки слезъ пролить,

На твой престолъ тебя хотла умолить.

Но я напасть мою какъ будто предузнала,

Предстать очамъ твоимъ я прежде не дерзала,

Докол не могла сомннiевъ пресчь,

220 Для нихъ была должна супружнинъ гробъ сожечь,

Боролась съ жалостью, боролася со страхомъ,

Дабы не уличалъ меня и симъ ты прахомъ.

Взгляни на гробы ты, на пепелъ ихъ взгляни!

Усердiе мое къ теб явятъ они.

225 Но пользуетъ ли мн такое увренье?

Во град вижу я, вн града подозрнье!

Увы! суровыя смягчились небеса,

И камни тронулись, и дикiе лса,

Все, все въ дубрав сей, ахъ! все преобразилось!

230 Лишь сердце для меня твое не умягчилось!

Жесточе ты древесъ, жесточе твердыхъ горъ?

Сумбека длитъ еще коварный разговоръ:

Увы, любезный Князь! войдемъ во градски стны,

Не бойся хитрости, не бойся ты измны.

235 Тебя корона тамъ, любовь и скипетръ ждутъ,

Взаимный миръ съ Москвой въ теб Казанцы чтутъ,

За врность я теб Ордынцовъ отвчаю….

Но ты задумался, я рчь мою скончаю.

Моей преданности стыдиться я должна!…

240 Взрыдала, и пошла, стенаючи она.

Потоки слезъ проливъ казалась удаленна,

Какъ роза нжная росою окропленна,

Прiятны Грацiи тснились вкругъ нея,

И прелести припавъ цлуютъ слдъ ея,

245 Прiятности кругомъ лица ея летали,

Они лобзаньями слезъ токи изщитали.

Какой бы человкъ, какой бы строгiй богъ,

Ея заразами разтрогаться не могъ?

Сумбека кинула взоръ нжный ко Алею,

250 Пошла…. и Царь Алей стремится въ слдъ за нею!

Алциною Астолфъ обманутъ тако былъ,

Алей уже едва Россiю не забылъ,

Коль вра, мысль его отъ страсти отзывала,

Любовь и слабостямъ похвальный видъ давала,

255 Онъ чаялъ, покоривъ съ Сумбекою Казань,

Прислать изъ ней въ Москву съ присягой вскор дань,

Мятежныя сердца Ордынцовъ успокоить,

Ихъ наглость обуздать, всеобщiй миръ устроить.

Сей чаемый предлогъ его къ Сумбек влекъ,

260 Обманы царствуютъ! въ ихъ вол человкъ!

Любовь, которая тогда надъ нимъ летала,

Сумбекинымъ его невольникомъ щитала.

Такъ часто обладать собою льстимся мы,

Когда во власть беретъ у насъ любовь умы.

265 Притворно воздыхать Сумбека продолжала,

Скрывалась, но любовь Цареву умножала.

Вскричалъ онъ, видящiй взведенныхъ прелесть глазъ,

Увы! я быть могу еще обманутъ разъ,

Но слдую теб!… Т рчи излетали,

270 Во книгу вчности они внесенны стали,

И должно было впредь исполнитися имъ:

Невинность во слезахъ пошла во слдъ за нимъ.

Сумбека хитростью напасть запечатлла,

Которая Царю во сртенье летла.

275 Лишь выступилъ Алей дубравы изъ границъ,

Идущаго Царя встрчаетъ ликъ двицъ,

Подобно Грацiямъ блистая красотами,

Ко граду путь он усыпали цвтами.

Утхи, прелести, тснятся вкругъ его,

280 Берутъ оружiе съ усмшкой у него,

Благуханiемъ одежду оросили,

И гимны свойственны случаямъ возгласили,

Внцы сплетающа соблазность изъ цвтовъ,

Къ Алею подступивъ, подъемлетъ свой покровъ,

285 Снимая шлемъ съ Царя, главу его внчаетъ,

И мечь его укравъ, цвты ему вручаетъ,

Коварство робкое прiемля смлый видъ,

Отъемлетъ у него копье и лукъ и щитъ.

Казалася любовь въ Героя превращенна,

290 А храбрость Царская послднихъ силъ лишенна.

Тогда крылатая въ Казань паритъ молва,

Недремлюща во вкъ, скора, быстра, жива,

Молва Алеево прибытiе вщаетъ,

Съ Москвой взаимный миръ Казанцамъ общаетъ.

295 Прiятная судьба Казани смутной льститъ,

Которую сулилъ Цариц ихъ Сеитъ.

Златая встртила Сумбеку колесница,

Съ Алеемъ въ торжеств возсла въ ней Царица,

Народъ въ восторг зритъ съ высокихъ градскихъ стнъ,

300 Идущаго Царя во произвольный плнъ.

Чье имя страхъ Ордамъ недавно наводило,

Пришествiе того спокойстомъ граду льстило.

О тигр, жителей который устрашалъ,

На пажитяхъ стада пасомы похищалъ,

305 Съ такимъ веселiемъ граждане разсуждаютъ,

Когда его въ цпяхъ по граду провождаютъ.

Спшаща обрсти сокровищи и честь,

Является Царю въ лиц вельможей лесть,

Зящитникомъ Орды Алея называетъ,

310 И слезы радостны ласкаясь проливаетъ,

Имя въ разум о выгодахъ мечты,

Къ подножiю его разсыпала цвты.

И подлость рабская толь гнусно унижалась,

Что ко стопамъ его главою понижалась,

315 Лице покорности умюща принять,

Колна Царскiя стремилася обнять.

Любовь народныя плесканья подкрпили,

И въ Царскiй древнiй домъ любовники вступили.

Темница, страсть куда Алея привлекла,

320 Казалася ему съ Сумбекой весела.

Цирце гордая Сумбека подражаетъ,

Она и взоръ его и духъ обворожаетъ,

И въ сердце лестныя вливающа слова,

Во агнца слабаго преобратила льва.

325 Коль слпы въ ихъ любви бываютъ человки!

Алей весь мiръ включалъ во прелестяхъ Сумбеки.

По радостямъ его летаетъ плнный взоръ,

На что ни смотритъ Царь, вступая въ Царскiй дворъ.

Тамъ рядъ древесъ казалъ широкiя дороги,

330 Сквозь кои пышныя открылися чертоги,

Вкругъ нихъ свтилися столпы въ златыхъ внцахъ,

И бисеръ въ солнечныхъ играющiй лучахъ.

Строенiя сего наружное изрядство

Роскошною рукой возвысило богатство,

335 Со пестрымъ марморомъ тамъ аспидъ сопряженъ,

Блистая хрусталемъ, казался домъ зажженъ.

Предъ онымъ зритъ Алей столпами окруженну,

Изъ твердыхъ марморовъ Казань изображенну,

Какъ нкiй исполинъ, имя грозный видъ,

340 На каменномъ она подножiи стоитъ.

Художникъ плнную изобразилъ Россiю,

Ко истукановымъ стопамъ склонившу выю,

И узы, на ея лежащiя рукахъ,

Являли прежнiй плнъ и прежнiй Россовъ страхъ.

345 Казань десницею ужасный мечь держала,

И горду власть свою чрезъ то изображала.

Въ сей страшный истуканъ устроенъ тайный входъ,

Которымъ ихъ Цари вступая каждый годъ,

Молитвы ложному пророку приносили,

350 Всегдашня торжества надъ Россами просили.

Вщаютъ, будто имъ завтъ волхвами данъ:

Докол невредимъ сей будетъ истуканъ,

Дотол славный градъ безвреденъ сохранится,

И благо ихо во зло во-вкъ не премнится.

355 Коль пламенно Алей Сумбеку ни любилъ,

Едва въ сiи часы любви не истребилъ,

Казанской гордости когда онъ знакъ увидлъ,

Алей тщеславiе и пышность ненавидлъ.

Хоть сердце отняла Сумбека у него,

360 Россiя въ памяти присутствуетъ его,

Противенъ истуканъ его казался взору:

Россiйскаго Алей не могъ терпть позору.

Но то коварная Царица усмотрвъ,

Изгнала прелестьми его изъ сердца гнвъ:

365 Она глаза къ нему толь страстно устремила,

Что ими прочiе вс виды вдругъ затмила,

И нжныя слова лишь только изрекла,

Алея за собой въ чертоги повлекла.

Тамъ псни юныхъ Нимфъ повсюду раздавались.

370 Внцы изъ нжныхъ розъ Алею въ даръ свивались,

Подобны Урiямъ казались Нимфы т,

О коихъ Махометъ вщаетъ красот.

Он прiятности любовныя вщали,

Которы и боговъ небесныхъ восхищали,

375 Воспли рыцарей великихъ имяна,

Которы въ древнiя любили времяна.

Отравой сладкою любовникъ упивался.

Армидою Ренодъ подобно такъ прельщался.

Сумбек нравилось прельщенiе сiе.

380 Алей какъ нкiй рай жилище зрлъ ее,

Искусствомъ помрачивъ убранства горделивы,

Тамъ видны на стнахъ изображенья живы,

Ихъ кисть волшебная для глазъ произвела,

И видъ естественный и душу льну дала.

385 Въ лиц прiятнаго и кроткаго зефира

Изобразила кисть златое царство мира,

Миръ страшный брани храмъ заклепами крпитъ,

У ногъ его въ трав волкъ съ агнцемъ купно спитъ,

Тамъ голубь съ ястребомъ играючи летаетъ,

390 И львица юнаго тельца млекомъ питаетъ,

Во всей веселости между цвтовъ видна,

Подъ тнiю древесъ сдяща тишина,

Алмазный щитъ надъ ней спокойствiе держало,

И щастiе сiю богиню окружало.

395 Съ другой страны встрчалъ обвороженный взоръ

Военны подвиги, сраженiя, раздоръ:

Тамъ зрится во крови свирпыхъ битвъ Царица,

Тамъ раны видимы, тамъ кровь, тамъ блдны лица,

Герои въ цвт лтъ кончающiе дни,

400 И стонутъ, кажется, написанны они.

Сумбека на Царя коварствуя взираетъ,

Узнать, къ чему свои онъ мысли простираетъ,

Чмъ паче занятъ онъ, кровавой ли войной,

Или цвтущею въ поко тишиной?

405 Ей мнилось, что война его вниманью льстила,

И взоромъ взоръ его къ иному отвратила.

Тамъ новый видъ глаза Царевы поразилъ:

Художникъ пламенну любовь изобразилъ.

Любовь, которая казалася на трон,

410 Съ калчаномъ стрлъ въ рукахъ и въ розовой корон,

Т стрлы сыплются въ день ясный и въ ночи,

На всю вселенную, какъ солнечны лучи.

Лучами шаръ земный ты солнце освщаешь,

И грады оными и степи посщаешь:

415 Подобно стрлы такъ изъ рукъ любви летятъ,

Равно Владтеля и пастуха язвятъ,

И щастье равное они тогда вкушаютъ,

Когда свои сердца любовью утшаютъ.

Что живостью цвтовъ на льн изображалъ,

420 Художникъ въ томъ живой натур подражалъ:

Тамъ гордыя древа долины осняли,

И кажется, они верхи свои склоняли:

Межъ камней извившись источники кипятъ,

И мнится, на стн написанны шумятъ,

425 Тамъ кажется Нарцисъ еще глядитъ въ потоки,

И будучи цвткомъ, пущаетъ слезны токи,

Нещастный Адонидъ, ставъ жертвою любви,

Еще является на стебл во крови.

Алей на все взиралъ, взиралъ и возхищался,

430 Но бодрый духъ его слаблъ и возмущался,

Толико мысли онъ въ забавы углубилъ,

Что друга врнаго Гирея позабылъ.

Другъ часто близокъ къ намъ во отдаленьи трона,

Но въ немъ лишь виднъ Царь, когда на немъ корона.

435 Алей возшедъ на тронъ, въ день щастья своего

Не помнитъ дружества, но помнитъ другъ его!

Казанцы жизнь при немъ предвидящи щастливу,

Морскому въ оный день подобились приливу,

Который Царскiй домъ какъ море наполнялъ:

440 Весь градъ передъ Царемъ колна преклонялъ,

И врность радости свои везд трубила.

Алея подлинно Казанска чернь любила,

Уже два раза онъ сердцами ихъ владлъ,

Какъ будто о своемъ, о благ ихъ радлъ,

445 Имли въ немъ они отъ сильныхъ оборону.

Алею поднесли порфиру и корону,

Не страшны Россы имъ, не страшенъ Асталонъ,

Когда прiосенитъ Алей Казанскiй тронъ.

Но зависть и раздоръ среди вельможъ летаютъ,

450 Которыя Царя наружно почитаютъ.

Сiи дв фурiи, тревожа ихъ сердца,

Неволятъ ихъ алкать Казансаго внца,

И каждый думаетъ Алею быть подобенъ,

Иль паче, нежель онъ, владть Ордой способенъ.

455 Но завистью Сагрунъ сильняе всхъ горитъ,

Онъ взоры пламенны кидая, говоритъ:

Какiе подадимъ мы слухи нын свту,

Избравъ того Царемъ, кто врагъ и Махомету,

Кто рабствуя Царю Московскому служилъ,

460 И можетъ быть его на насъ вооружилъ?

Или мы собственныхъ достоинствъ не имемъ,

Что выбрать во Царя другъ друга не умемъ?

Но прервалъ рчь его Гирей, Алеевъ другъ,

Вельможей собранныхъ вступивъ въ мятежный кругъ:

465 Не льзя противиться, онъ рекъ, судебъ уставу,

Алею отдаютъ они его державу,

Державу, до сего носиму имъ не разъ,

Кто сметъ быть Небесъ противникомъ изъ насъ?

Не вру толковать внчается Владтель,

470 Онъ въ поданныхъ вселять обязанъ добродтель,

Кто лучше озаритъ Казанскiй ею тронъ?

Кто лучшiй дастъ примръ въ геройств, коль не онъ?

О! естьли исполнять хотнiя сердечны,

На царство выборы здсь будутъ безконечны,

475 И будемъ въ пренiи о трон мы вовкъ.

Начальствовать другимъ желаетъ человкъ,

Но царство возмутивъ, утратимъ мы свободу,

Однако отдадимъ сiе на судъ народу:

Народомъ подкрпленъ бываетъ Царскiй тронъ,

480 Да скажетъ, симъ Царемъ доволенъ естьли онъ?

Спросилъ, и гласы ихъ каки волны зашумли,

Казанцы собранны согласну мысль имли,

Не слышно, кром сихъ торжественныхъ рчей:

Пусть нами царствуютъ съ Сумбекою Алей!

485 Сребристая луна на горизонтъ вступила,

Но радости въ сердцахъ она не усыпила,

Стараясь удержать во град ясность дни,

Казанцы возгнли блестящiе огни,

Веселость подданныхъ наружны кажутъ блески,

490 Восходятъ къ облакамъ торжественные плески,

Какъ шумъ морскихъ валовъ, достигъ къ чертогамъ гласъ:

Да наши радости возрадуютъ и васъ!

Сумбека нжностей подъ пепломъ искру крыла,

Тронъ твой, и я твоя, Алею говорила,

495 Съ моимъ сливаются народныя сердца,

Отъ нихъ и отъ меня прiемлешь два внца,

Одинъ Царемъ тебя творитъ надъ сей страною,

Другой надъ волею моей и надо мною.

По мн сей градъ, престолъ и весь народъ есть твой,

500 А съ нами примирясь, смири Казань съ Москвой,

Мы ей селенiя за-Волжскiя уступимъ,

И естьли хощешь ты, присягой миръ съ ней купимъ.

Мы браней не хотимъ! Хотя и льщуся я,

Что можетъ защищать Казань рука твоя,

505 Но ты Россiи другъ, а царствуя надъ нами,

Россiянъ учини ты нашими друзьями,

И станемъ въ град семъ златые дни вести….

Алей, не чувствуя сея Царицы льсти,

Сумбеку подкрпилъ въ прiятномъ уповань.

510 Взоръ нжный усладилъ и страсть и пированье,

Казалось, разлился веселiй океанъ.

Но часто кроется подъ ласками обманъ,

Кругомъ любовниковъ слетаются утхи,

Слетаются въ чертогъ умильности и смхи,

515 Но виды таковы Сумбекинъ Дворъ имвъ,

Таилъ въ стнахъ своихъ притворство, зависть, гнвъ,

Которыя открыть лица еще не смли,

И зримы будучи, притворный видъ имли.

Сумбека зрлася при радостяхъ смутна….

520 Османа помнила, ахъ! помнила она,

Неврности его Цариц въ мысль приходятъ,

Какъ облако во дни на сердце мракъ наводятъ.

Досада, ревность, гнвъ, ея терзая грудь,

Отверзли мщенiю къ Сумбек въ сердце путь.

525 О коль страшна любовь, отмщающа измну!

Османа привести даетъ приказъ изъ плну.

Свирпства, хитрости и мщенiя полна,

Алею говоритъ стенаючи она:

Онъ врагъ мой, врагъ и твой, злодй всего народа,

530 Которымъ отнята была моя свобода!

Я дружбы прежнiя съ нимъ узы нын рву,

И въ жертву отдаю теб его главу….

Алей сказалъ: Османъ! внемли, что я вщаю,

Ты врагъ мн, я теб свободу возвращаю,

535 Познай теперь, Османъ, какъ Христiяне мстятъ,

Ты можешь съ нами жить, оставить можешь градъ.

Сумбека, будто бы предбудущее зрла,

Еще подъ стражею держать его велла.

Османъ отходитъ прочь, но прочь любовь нейдетъ,

540 По сердцу разлилась, и власть надъ нимъ беретъ,

То стужу длаетъ, то множитъ лютый пламень,

И сердце размягча, падетъ какъ въ воду камень.

Сумбека, чающа Османа не любить,

Съ Алеемъ щастлива въ забавахъ хочетъ быть.

545 Сей плнникъ, въ Царскiя вступивъ священны нравы,

Вдается въ новыя съ Сумбекою забавы.

Желая облегчить правленiя труды,

Влечетъ его она въ рокошные сады,

Гд тысящи прiятствъ для Флоры и Помоны,

550 Волшебною рукой сооружили троны:

Тамъ розовы вокругъ кустарники цвтутъ,

Зефиръ покоится на ихъ листочкахъ тутъ,

Тамъ втвями древа густыми соплетенны,

Прохлады завсегда въ тни хранятъ весенны,

555 Чрезъ виды разные стремящаяся тамъ,

Подъемлется вода шумяща къ облакамъ,

Любовны нжности въ кустахъ себя скрываютъ,

И птицы сладость ихъ и прелесть воспваютъ,

Зеленые лужки въ тни древесъ цвтутъ,

560 И кажется, любовь одры готовитъ тутъ,

Наяды у ручьевъ являются сдящи,

Волшебны зеркалы въ рукахъ своихъ держащи,

Въ которы Грацiи съ усмшками гладятъ,

Амуры обнявшись, на мягкой травк спятъ,

565 Пещеры скромныя, привтливыя тни,

Гуляющихъ къ себ манили на колни.

Сумбек въ мысль пришли минувши времяна,

Когда съ Османомъ здсь видалася она,

Любовныя свои прохлады вспомянула:

570 Взглянула на мста, и тяжко воздохнула,

Но скрыла грудь ея сндающую страсть,

Беретъ надъ слабостью Сумбека полну власть,

Запечатлнныя намреньи имя,

Османомъ прельщена, взвела на тронъ Алея.

575 Алею вврила владычество свое,

Но царствовалъ Османъ надъ сердцемъ у нее.

Уже Алей Казань мятежну успокоилъ,

И къ миру онъ сердца людей своихъ устроилъ,

Союзъ готовился съ Москвой запечатлть,

580 Но искра мятежа не преставала тлть.

Османъ отверженный, Османъ лишенъ покою,

При общей радости терзается тоскою,

Ему являются мечтанiя во тм,

Эмира у него и въ сердц и въ ум:

585 Гуляетъ ли въ садахъ, или въ нощи воздремлетъ,

И мракъ и древеса лице ея прiемлетъ,

Томится духъ его и стынетъ въ жилахъ кровь.

Взирая на сiе развратная любовь,

Любовь, мрачаща умъ, когда въ крови затлится,

590 Любовь сердецъ и душъ страданьемъ веселится,

Любовь, отъемлюща покой, разсудокъ, стыдъ,

Прiемлетъ на себя теперь Эмиринъ видъ:

Къ Осману спящему со трепетомъ приходитъ,

Отраду зрнiю, но сердцу скорбь наводитъ,

595 Эмира, будто бы сей жизни при конц,

Иметъ блдное и смутное лице,

Раздранная на ней казалася одежда,

Речетъ: моя теперь изчезла вся надежда,

Изчезла, видться и вмст быть съ тобой:

600 Намъ должно жить, Османъ, весь вкъ въ разлук злой!

Отчаянный она вщая взоръ кидала,

Главу потупила, и горько возрыдала.

Но ктожъ причиною сердечныхъ нашихъ ранъ?

Эмира говоритъ: причиной ты, Османъ!

605 Спши, ты можетъ быть спасти меня успешь,

Къ свобод средства ты надежныя имешь,

Успхъ получишь ты надъ слабою женой,

Рыдай предъ ней, спши увидться со мой.

Сiи слова не разъ ему твердила,

610 И взоры слезные кидая уходила.

Османъ какъ будто бы пронзенъ во грудь стрлой,

Трепещетъ, мучится, смущается мечтой,

Встаетъ, и се въ чертогъ Сагрунъ коварный входитъ,

Онъ взоры на него печальные возводитъ.

615 Въ вельмож семъ душа какъ адъ была смутна,

Къ различнымъ хитростямъ склонялася она,

Грызомый завистью, покоя не иметъ,

Желая людямъ зла, о бдств ихъ жалетъ,

На блдномъ у него написано лиц,

620 Что мыслилъ день и нощь о Царскомъ онъ внц.

Нося въ груди своей намренiе злобно,

Хотлъ, какъ самъ себя, и всхъ смущать подобно,

И такъ Осману рекъ: о коль твой скорбенъ взоръ,

Но долго ли теб такой терпть позоръ?

625 Таврискiй храбрый Князь въ Казан узы носитъ,

О вольности своей ни думаетъ, ни проситъ,

Когда бы можетъ быть, ты слово лишь изрекъ,

Порфирою бъ себя во град семъ облекъ,

Я дружества къ теб во вки не нарушу:

630 Ты вдаешь мою ревнительную душу,

И вдаешь еще ту пламенную страсть,

Котора ввергнула тебя въ сiю напасть,

Дай нову силу ей, и подкрпися ею,

Сумбека сжалится надъ нжностью твоею,

635 Явись ея очамъ! Османъ, мечтой смущенъ,

Коварнымъ Сагруномъ былъ паче обольщенъ.

Вельможу онъ сего при щасть ненавидлъ,

Но вврилъ днесь ему мечту, котору видлъ,

Такъ бдный плаватель, въ пучин жизнь губя,

640 За все хватается, что видитъ вкругъ себя.

Довренностью сей Сагрунъ возвеселился,

Онъ только ждалъ, чтобы Османъ ему открылся,

Намренье въ груди злодйское питалъ,

Своимъ орудiемъ любовну страсть считалъ,

645 Во злоб предпрiялъ, раздоръ въ троихъ пося,

Османа погубить, Сумбеку и Алея.

Сей хищный волкъ теперь прiемлетъ агнчiй видъ,

Лукавый духъ его подъ видомъ дружбы скрыть:

Спаси отъ бдства насъ! вщаетъ онъ со стономъ,

650 Мы вс устрашены колеблющимся трономъ,

Сумбека нжности къ теб не изгнала,

Но въ гнв Царску власть Алею отдала,

Возможно ли жен въ ея угрозахъ врить?

Он и злобствуя умютъ лицемрить,

655 Ихъ гнвъ есть молнiя, которая сверкнетъ,

Но солнце возсiявъ, опять сiять начнетъ,

Алей, опасный врагъ и вры и Казани,

Сбираетъ для Москвы съ Татаръ позорны дани,

Я видлъ, какъ теперь народу онъ ласкалъ,

660 И въ ихъ сердца войти, различныхъ средствъ искалъ.

Имя желчь въ груди, точилъ онъ медъ устами,

Съ Россiей вчный миръ украсилъ онъ цвтами,

И прелестью словесъ собранье обольщалъ….

Симъ адскимъ вымысломъ онъ души уловлялъ,

665 Онъ рекъ сiи слова, но ихъ изрекъ красня:

Вы другомъ, не Царемъ имете Алея!

Смиритися съ Москвой, отъ насъ отвергнуть брань,

Не многая къ тому отъ васъ потребна дань,

Присяга врная!… О коль слова безбожны!

670 Рабамъ покорности такiя суть возможны,

А мы давно ли власть имли надъ Москвой?

Намъ льзяль къ стопамъ ихъ пасть, бывъ прежде ихъ главой?

Кто знаетъ? можетъ быть, тая въ душ коварство,

Разрушить предпрiялъ Алей Казанско царство,

675 Мужайся, ободрись, злодя не жалй,

Сними съ него главу, коль не снялъ онъ твоей!

Ты смертiю своей нещастный ускоряешь,

Спасая жизнь его, свою ты жизнь теряешь.

Теперь, Османъ! любовь Цариц докажи,

680 Корону со главы падущу удержи,

Тебя къ тому зоветъ и зримое мечтанье,

Любовь, нещастiе и наше почитанье,

Та тнь, которая являлася теб,

Ко щастливой тебя и тнь зоветъ судьб!

685 Уже колеблются божницъ верхи златыя,

Ты вру подкрпи, и воскреси Батыя.

Когда сiе Сагрунъ лукавствуя вщалъ,

Развратъ и паче въ немъ духъ зврскiй возмущалъ,

Обвившись вкругъ него, коварство разтравляетъ,

690 Сумбеку взору онъ кровавому являетъ,

Котора, жалуясь на строгости Небесъ,

Ходила въ горести подъ тнiю древесъ,

И съ нжностью своей имющая споры,

Гд жилъ Османъ, туда бросала смутны взоры.

695 Примтивый Сагрунъ страданiе сiе,

Внчаннымъ поставлялъ желанiе свое,

И рекъ Осману онъ: я долгъ и дружбу помню,

Пойду, и важныя намренья исполню:

Заставлю гордою Сумбеку меньше быть,

700 Теб престолъ отдать, Алея позабыть!

Идетъ, и хитрости вокругъ его летаютъ,

Он льстеца сего орудiемъ считаютъ,

Во рабскомъ образ представили его,

Покорность на чел являя у него.

705 Съ лукавствомъ внутреннимъ къ Сумбек онъ подходитъ,

И рчь съ ней о любви Османовой заводитъ.

Такъ Евву льстивый змiй въ Едем соблазнялъ,

Когда ее вкусить познанiй плодъ склонялъ.

Прилично ли, онъ рекъ, что здсь какъ плнникъ низкiй,

710 Подъ стражей держится безвинно Князь Таврискiй,

Сей Князь, который сталъ за то одно гонимъ,

Что онъ любилъ тебя, что онъ тобой любимъ?

Вс сжалились надъ нимъ, мы плачемъ, плачутъ стны,

Онъ страждетъ, ни вражды не зная, ни измны,

715 И любитъ онъ тебя!… Но мы оставимъ то.

Подумай, Крымъ теперь въ отвтъ намъ скажетъ что?

Османа заключивъ, мы Крымскiй родъ поносимъ,

А помощи отъ нихъ въ напасти общей просимъ,

На чтожъ она теперь? Здсь царствуетъ Алей,

720 Османъ кончаетъ жизнь, кончаетъ какъ злодй!

Умолкъ…. и рчь сiя Цариц гордой льстила,

Она и выговоръ совтомъ добрымъ чтила,

Хотла за любовь обиженною быть,

И стать заставленной неврнаго любить.

725 Но кроя нжну страсть, котора грудь терзала,

Сумбека хитрому наперснику сказала,

Сказала Сагруну, всемъ сердцемъ возстеня:

Ахъ! льзя ли врить мн, что любитъ онъ меня?

Не сей ли льстецъ меня на трон обезславилъ?

730 Не онъ ли въ Тавръ отсель любовницу отправилъ?

Не явенъ ли его изъ града былъ побгъ?

Мной! мной обогащенъ! меня онъ пренебрегъ….

Сумбека залилась при сихъ рчахъ слезами.

Сагрунъ вскричалъ: Османъ во вки будетъ съ нами:

735 Неврность скорую всегда прiемлетъ казнь,

Эмира, позабывъ Османову прiязнь,

Съ его сокровищемъ въ Россiю убжала,

Увы! теб въ любви она не подражала!

Османъ раскаялся! Я самъ то прежде зрлъ,

740 Что онъ обманщицу Сумбек предпочелъ.

Но се идетъ Османъ, онъ самъ теб докажетъ,

Какъ любитъ онъ тебя, и что онъ мыслитъ, скажетъ,

Скрывается Сагрунъ, извергнувъ сладкiй ядъ.

Сумбека бросила къ Осману нжный взглядъ:

745 Печали на чел, въ ланитахъ блдностъ видитъ,

И прежни строгости Сумбека ненавидитъ,

Клянетъ суровые свои поступки съ нимъ:

Теперь не онъ предъ ней, она винна предъ нимъ.

Казалось, вкругъ нея летали смертны тни,

750 Мутится взоръ ея, дрожатъ ея колни,

У ней на памяти нощныхъ виднiй нтъ,

Забвенъ, забвенъ Алей, забвенъ и цлый свтъ.

Но мн представились въ сей рощиц прiятной,

Печальны слдствiя любви, любви развратной:

755 Тамъ прелесть видима, притворство, лесть, обманъ,

Сумбека чувствуетъ, ихъ чувствуетъ Османъ,

Колни сей пришлецъ Сумбекины объемлетъ:

Она раскаянью любовникову внемлетъ,

И снова пламенной любовiю горитъ.

760 Османъ, лiющiй слезъ потоки, говоритъ:

Увы, не стою я Сумбекиной прiязни,

Прощенья не хочу, хочу жестокой казни!…

Сумбека, во слезахъ взирая на него,

Поверглась въ томныя объятiя его:

765 Живи! Османъ живи! стоная возопила,

Лобзанiемъ сей миръ съ Османомъ подкрпила.

Увы! виновна я и тмъ, она рекла,

Что въ ревности тебя унизить я могла,

Забудемъ, что была на свт семъ Эмира,

770 Уронъ твой замнятъ: я, тронъ мой и порфира.

Сумбекины слова какъ будто разумлъ,

Казалось, воздухъ весь въ то время возшумлъ,

Развраты, въ втвiяхъ которые скрывались,

Кругомъ любовниковъ летая извивались,

775 И разплывалися у нихъ въ сердцахъ они:

Въ томъ хладъ произвели, въ Сумбекиномъ огни.

Возможноль чаять имъ судьбины въ мiр лестной?

Земной любви они искали, не небесной!

Съ Эмирой вмст быть, неволи избжать,

780 Османъ являетъ видъ Сумбеку уважать,

Любовью пламенной къ нему Сумбека тля,

Личину нжности имла для Алея,

Условились они согласiе таить,

Доколь настанетъ часъ Алея истребить.

785 Невинная любовь свтильникъ погасила,

И грудь Сумбекину слезами оросила,

Крилами встрепетавъ, сокрылась отъ нее,

Ломаетъ въ воздух орудiе свое.

Вщаютъ: слышалось во древесахъ стенанье,

790 Сумбекино когда услышали желанье.

Алей во Царскiе чертоги возвращенъ,

У края пропасти былъ взоромъ обольщенъ.

Царица льститъ ему, но льститъ и ненавидитъ,

Невинность скоро зла конечно не увидитъ.

795 Когда Алей Казань къ покорству призывалъ,

Свiяжскъ измною его подозрвалъ ₈.

Въ Москву отправилъ всть, молвою излiянну.

И время пренести мн лиру къ Iоанну!

ПСНЬ ШЕСТАЯ.

Россiйскимъ подвигамъ парящiй духъ во слдъ,

И проповдатель торжественныхъ побдъ,

Во дни торжественны, во дни ЕКАТЕРИНЫ,

Взносися! мы трудовъ достигли половины.

5 Но Муза цлiю своей до днесь брала

Раздоры, хитрости и нжныя дла:

Теперь открылося кровавое мн поле,

Потщимся устремить вниманья къ пснямъ бол.

Отъ сонныхъ водъ стремлюсь къ пучин прелетать,

10 Не миртовы внцы, лавровые сплетать.

О Музы! естьли вы о псняхъ сихъ рачите,

Возьмите прочь свирль, и мн трубу вручите,

Да важныя дла вселенной возглашу,

О коихъ возхищенъ восторгами пишу.

15 Любовь, которая Алея поражала,

Въ златыхъ цпяхъ его окованнымъ держала.

На слабости его взирающа Казань,

Междуусобную въ стнахъ питала брань,

Россiя между тмъ главу подъемлетъ томну,

20 Знамена видяща вносимыя въ Коломну.

Сей градъ, отъ Римскихъ золъ искавый оборонъ,

Въ начал основалъ Латинскiй Князь Колонъ,

Когда противъ него враги пускали стрлы,

Изъ Рима онъ притекъ въ Россiйскiе предлы,

25 И славы здшнихъ странъ во браняхъ множа громъ,

Поставилъ на брегахъ Оки прекрасный домъ,

Зелены влажною луга обнявъ рукою,

Тамъ близко сртилась Москва рка съ Окою,

И съ нею съединивъ и воды и уста,

30 Казалось, притекла на красны зрть мста.

Какъ будто въ сонмъ единъ слiянны быстры рки,

Военны силы шлютъ въ сей градъ мста далеки.

Уже казалася со стнъ издалека,

Подъемлющася пыль, какъ бурны облака,

35 И псни по лсамъ военны раздаются.

По всмъ градамъ отцы съ сынами разстаются,

Лобзаетъ сына мать, потоки слезъ лiя,

Прощаются въ слезахъ супруги и друзья.

Но только ратники изъ стнъ выходятъ въ поле,

40 Встрчаетъ храбрость ихъ, и слезъ не видно бол.

Уже во древности извстный Музiянъ,

Который и до днесь изъ грозныхъ водъ слiянъ,

Стенящiя брега свирпаго Ильмена,

Въ Коломну ратныя отправили знамена.

45 Гд Волховъ твердымъ льдомъ шесть мсяцовъ покрытъ,

Оттол воинство какъ стадо птицъ паритъ,

И Ладожски струи въ брегахъ своихъ ярятся,

Что горды стны въ нихъ опустошенны зрятся.

Уже отверзъ врата дружин Изборскъ градъ,

50 Гд Труворъ, Рюриковъ княжилъ юнйшiй братъ,

Сквозь блата топкiя и горы каменисты

Преходятъ будто бы поля и рощи чисты.

Дерзаетъ воинство отъ дальныхъ оныхъ мстъ,

Гд мщеньемъ Ольгинымъ извстенъ Искорестъ.

55 Тамъ, Игорь! видится еще твоя гробница,

Надъ коей плакала премудрая Царица,

Хранящая къ теб и во вдовств любовь,

Принесшая теб Древлянску въ жертву кровь.

Уже отверзлися запечатлнны двери,

60 Союзами съ Москвой соединенной Твери,

Упорство, коимъ сталъ нещастливъ Михаилъ,

Отборнымъ воинствомъ сей городъ замнилъ.

Уже оставили морскiя блы воды,

Вокругъ Архангельска живущiе народы,

65 Изъ хладныхъ мстъ несутъ горящу къ бранямъ грудь,

И храбрость лаврами предъ ними стелетъ путь.

Любовь къ отечеству брега опустошаетъ,

Которые Двина струями орошаетъ,

На сихъ брегахъ рожденъ преславный сей пвецъ,

70 Который прiобрлъ безсмертiя внецъ,

Который славу плъ и дни златые Россовъ,

Гремящей лирою извстный Ломоносовъ.

Отъ оныхъ сила мстъ какъ туча поднялась,

Гд Котросль съ Волгою въ средин стнъ слилась,

75 Гд часто къ небесамъ поднявшись руды срны,

Для грома облака приготовляютъ черны.

Уже съ крутыхъ вершинъ и со бреговъ Оки

Текутъ съ оружiемъ великiе полки,

Война, и славы рогъ въ Коломну привлекаетъ

80 Съ тхъ мстъ народъ, Угра гд съ шумомъ протекаетъ,

Тамъ храбрость Iоаннъ на вки утвердилъ,

Когда при сихъ брегахъ Казанцовъ побдилъ.

Коломна зритъ мужей къ сраженiю готовыхъ,

Притекшихъ отъ луговъ Самарскихъ и Днпровыхъ:

85 Приходятъ ратники къ стнамъ на общiй сборъ,

Отъ мловыхъ вершинъ, съ лишенныхъ цвта горъ,

Которы жатвою вокругъ благословенны,

Но кажутся вдали снгами покровенны.

Вооружилися на общаго врага,

90 Благоуханные Донецкiе брега.

Ко подкрпленiю отечества и трона,

Приходятъ ратники съ извившагося Дона,

Который водъ струи стараясь разносить,

Всю хощетъ, кажется, Россiю оросить.

95 Подвиглись грады вс въ обширной части мiра.

Но льзя ли сильну рать теб изчислить, лира?

Пришедше воинство подобилося тамъ

На понт ледяномъ различныхъ птицъ стадамъ.

Коломна наконецъ отверзла дверь широку

100 Россiйской полночи, полудню и востоку.

Отъ запада гремятъ въ стнахъ мечи у ней,

И сердцемъ зрлася она Россiи всей,

Къ которому, какъ кровь, вся сила обратилась:

Кровавая война воззрвъ на нихъ гордилась.

105 Внутри себя и вн мечи и пламень зря,

Встрчаетъ городъ сей Россiйскаго Царя,

Который окруженъ отечества сынами,

Какъ новый былъ Атридъ у Трои подъ стнами.

Онъ видитъ полночь всю подъ скипетромъ своимъ,

110 И многiе Цари на брань дерзали съ нимъ,

Всему отечеству сулили большу цлость,

Россiйскихъ войскъ соборъ, любовь къ войн и смлость.

Когда полки Монархъ ко брани ополчалъ,

И молнiи носящъ, перуны имъ вручалъ,

115 На ратниковъ своихъ Россiя обращенна,

И стройностiю войскъ, и силой восхищенна,

И видяща Царя дерзающаго въ путь,

Подъ громомъ чаяла трубъ звучныхъ отдохнуть,

Блестящiе мечи, Россiйскiя сраженья,

120 Сулили больше ей, чмъ миръ успокоенья.

Прославить воинство предположивъ сiе,

Склонилъ къ нему Творецъ вниманiе свое.

И къ войску громкая побда обратилась,

Но свтлая заря взошла и помутилась.

125 Какъ будто льющiйся въ луга съ горы потокъ,

Россiйско щастiе препнулъ на время рокъ.

Горли мужествомъ уже сердца геройски,

И ставилъ Iоаннъ въ порядокъ ратны войски,

Которы принесли отъ странъ различныхъ въ дань,

130 Любовь къ стечесту, злодямъ страхъ и брань,

Летящи мыслями и мужествомъ къ Казани,

Уже простершiя къ сраженью храбры длани.

Вдругъ видятъ съ южныхъ странъ идущу пыль столпомъ,

И конскiй топотный внимаютъ бгъ потомъ,

135 Приближилось къ Царю, какъ вихрь, виднье тое,

И разступилося какъ облако густое,

Явилися гонцы Россiйски наконецъ,

Которыми влекомъ Ордынскiй былъ бглецъ.

Написанна боязнь у нихъ на лицахъ зрима,

140 Бглецъ возопiялъ: война! война отъ Крыма!

Уже со множествомъ бунтующихъ Татаръ

Рязань опустошилъ Ханъ Крымскiй Исканаръ,

Москвы не истребивъ, сей Ханъ не хощетъ мира.

Вы зрите предъ собой его раба Сафгира.

145 Какъ будто человкъ при самомъ бывъ конц,

Изображенну смерть имлъ Сафгирь въ лиц,

Отверзта грудь его, раздранная одежда,

Являли, что ему одна была надежда:

Позорно кончить жизнь! Склонивъ главу стоялъ,

150 И къ Царскимъ вдругъ ногамъ трепещушiй упалъ,

Но бодрости Монархъ отчаяннымъ податель,

Спросилъ его: кто онъ? Я рабъ твой и предатель!

Я рабъ твой, землю онъ челомъ бiя, вщалъ.

Симъ словомъ, не войной сердца онъ возмущалъ.

155 И рекъ ему Монархъ: какъ Царь теб вщаю,

Хотя ты мн и врагъ, вину твою прощаю,

Но врности въ залогъ теперь повдай мн

О грозной Крымцами внесенной къ намъ войн.

Щедротой оживленъ, молчанье разрываетъ,

160 И слезы отеревъ, предатель отвчаетъ:

О Царь! мн ты простишь, но Богъ, который мститъ

За вроломство намъ, вины мн не проститъ,

Уже моей душ въ тоску и въ огорченье,

Является теперь мн вчное мученье,

165 Свирпый огнь, болзнь, и вчна смерть, и гладъ:

Пылаетъ кровь моя, ношу я въ сердц адъ.

Вы чаете, что я рожденъ въ Махометанств,

А я увидлъ свтъ, и взросъ во Христiянств,

Народу и теб злодя и врага,

170 Во свтъ произвели Рязанскiе луга.

Позволь мн имяна сокрыти жизнь мн давшихъ,

О пагуб моей родителей рыдавшихъ,

Уже ихъ въ свт нтъ!… Тутъ пролилъ слезы онъ,

И въ грудь себя бiя, пускалъ глубокiй стонъ,

175 И тако продолжалъ: Ихъ нтъ! а я остался,

Дабы томился въ вкъ, и токомъ слезъ питался,

Прибгъ я тако въ Крымъ, искати щастья тамъ,

Къ соблазну юности, душ въ позоръ и срамъ,…

О! лучше бы не знать рожденья мн и свта,

180 Я тамо впалъ во тму пророка Махомета!

И льстящая меня во то время щастья тнь,

Возвысила въ Крыму на знатную степень,

Отъ глазъ моихъ была святая вра скрыта,

И вдругъ увидли мы хитраго Сеита,

185 Который предложивъ отъ Ордъ Казанскихъ дань,

Вдохнулъ намъ во сердца противу Россовъ брань.

Корыстью, гордостью и лестью ослпленны,

Симъ старцемъ вс чины явились уловленны,

И силы многiя собравый Исканаръ,

190 Нагайскихъ преклонилъ къ стран своей Татаръ,

Казанцы златомъ насъ и ратью подкрпили,

Съ свирпствомъ варварскимъ въ Россiю мы вступили,

Предъ нами огнь летлъ, за нами смерть и гладъ,

Пустыни длались, гд цвлъ недавно градъ,

195 И будто бы съ собой законъ Махометанской,

Приноситъ жадный духъ ко крови Христiянской,

Къ отечеству любовь и чувства потуша,

Остервлена была на кровь моя душа.

Я первый, можетъ быть, не зная казни близкой,

200 Я первый мечь омылъ, мой мечь въ крови Россiйской,

Не тронутъ плачемъ былъ ни отроковъ, ни женъ,

Тогда отъ воинства съ дружиной отряженъ,

Пошелъ опустошать окружные предлы,

И въ пепелъ обращалъ встрчаемыя селы:

205 Рками кровь точилъ! И въ нкiй грозный день,

Когда простерла нощь на землю перву тнь,

Со пламенемъ мы домъ и съ воплемъ окружили.

Бгутъ отъ нашихъ стрлъ, которы въ ономъ жили.

И старецъ мн сквозь мракъ явился въ сдинахъ,

210 Котораго гнала свирпа смерть и страхъ,

Сей старецъ отъ мечей и копей укрывался,

Онъ руки вознося, слезами обливался.

О варваръ! стономъ я не тронулся его,

Я бросилъ копiе свирпствуя въ него,

215 И грудь его пронзилъ. Омытый старецъ кровью,

Со Христiянскою вщалъ тогда любовью:

Простите, Небеса, убiйц смерть мою!

Я долгъ естественный природ отдаю,

Мн тако жизнь скончать назначила судьбина,

220 О! естьли сынъ мой живъ, благословляю сына!

Когда же духъ его съ послдней кровью текъ,

О Боже!… имя онъ мое вздохнувъ изрекъ…

Я стрлы острыя и мечь мой отвергаю,

Кончающему жизнь, я къ старцу прибгаю,

225 И въ немъ родителя, нещастный! познаю,

Онъ кончилъ жизнь, а я недвижимый стою!

Когда моя душа изъ тла вонъ летла,

Отторгнули меня отъ убiенна тла.

Лишенный чувствъ моихъ, я впалъ во смертный сонъ,

230 Но мн спокойствiя не могъ доставить онъ.

Прости мн медленность въ сказань таковую,

Я нчто важное, о Царь мой! повствую.

Во сн родителя я видлъ моего,

Вонзенно копiе я зрлъ въ груди его,

235 Объемлетъ хладною отецъ меня рукою,

И мн трепещущъ рекъ: не трать, не трать покою,

Прощаю я тебя, но скройся отъ Татаръ,

Погибнетъ съ воинствомъ Сеитъ и Исканаръ!

Онъ къ небу поднялся… Я въ страх пробудился,

240 И въ саму ону нощь отъ Крымцовъ удалился,

Бжалъ Россiянамъ виднье возвстить.

Хощу ли быть прощенъ? и льзяль меня простить?

На смерть сюда пришелъ врагъ Божiй безъ боязни.

Сафгиръ простеръ главу, и ждалъ достойной казни.

245 Но Царь вщалъ ему: не мн за грхъ твой мстить:

Прощаю то теб, что я могу простить,

Но казни избжать въ суд по смерти строгомъ,

Покаясь предо мной, покайся и предъ Богомъ.

Сафгиръ, сей страшный левъ, сталъ кротокъ какъ овенъ,

250 И скрылся отъ людей, крещеньемъ омовенъ.

Взирая Iоаннъ Казанцовъ на кичливость,

И видя хитрость ихъ, вражду, несправедливость,

Подобно какъ парящъ за добычей орелъ,

Который близь гнзда ползущихъ змiй узрлъ,

255 Въ поляхъ воздушныхъ птицъ безъ брани оставляетъ,

И свой полетъ къ змiямъ отважно направляетъ.

Такъ взоры отвративъ отъ предлежащихъ странъ,

Бросаетъ грозный взглядъ къ полудню Iоаннъ,

И тамо внемля громъ нечаянныя брани,

260 Туда войну склонилъ, оставивъ путь къ Казани,

На Исканара мечь онъ въ мысляхъ обращалъ,

И къ мщенiю привлечь, Боярамъ такъ вщалъ:

Отъ первой храбрости движенiя и жара,

Отъ первыя стрлы, отъ перваго удара,

265 Зависятъ иногда сраженiе и брань,

Мы Крымцовъ побдивъ, низложимъ и Казань,

Злодйски замыслы Ордынцовъ уничтожимъ,

Пойдемъ, и первую надежду ихъ низложимъ.

Я самъ, я самъ иду противу сихъ Татаръ,

270 Съ которыми притекъ грабитель Исканаръ.

Внимая въ небесахъ намренья такiя,

Низходитъ ко Царю Божественна Софiя,

Одежды блыя, горящи вкругъ лучи,

Какъ звзды свтлыя, блистающи въ ночи,

275 Прозрачны облака, что вкругъ ея ходили,

Въ ея присутствiи Монарха утвердили,

И зрнiе его и мысли привлекла,

И зрима только имъ, Софiя такъ рекла:

О Царь! въ твоихъ рукахъ всея державы цлость,

280 Отваживай свою при важномъ дл смлость,

Постыдна для тебя со Исканромъ брань,

Твоихъ перуновъ ждетъ бунтующа Казань.

Изчезло какъ туманъ небесное явленье.

Вельможи, зрящiе Царя во изумлень,

285 И чая разогнать сумнительствъ мрачну тму:

Къ Казани ли ийти, на Крымцовъ ли ему,

Въ особый кругъ они стснившись разсуждали,

И мудрости совтъ согласно подтверждали.

Что медлить здсь еще? бесдуютъ они,

290 Имемъ лтнiе благополучны дни,

На Крымцовъ коль ийти, опять зима настанетъ,

И надъ Казанiю нашъ громъ въ сей годъ не грянетъ.

Отраву между тмъ сберетъ сей злый сосудъ,

И сокрушить его настанетъ пущiй трудъ,

295 На Крымцовъ устремить движенiя геройски,

И полководецъ есть у насъ и храбры войски.

Царь внялъ, и къ Курбскому спокойно обратясь,

Вщалъ: о храбрый мужъ и славный въ браняхъ Князь!

Теб спасенiе отечества вручаю,

300 Въ теб любви къ нему всхъ больше примчаю,

Грабителей казнить, на Крымцовъ ты иди,

Взявъ третью войска часть, ступай, и побди!

Такъ Курбскiй былъ почтенъ за храбрость превосходну,

И ревность во сердцахъ умножилъ благородну,

305 Какъ къ солнцу за орломъ птенцы летящи въ слдъ,

Такъ юноши за нимъ стремятся для побдъ.

И видится сей мужъ мн ратью окруженный,

Царемъ, Боярами и войскомъ уваженный,

Сiяющъ, какъ луна между звздами въ тм,

310 Въ душ усердiемъ и славой во ум,

О Царь! вщаетъ онъ, меня найдетъ побда,

Во браняхъ твоего держащагося слда!

Коль царству предлежитъ опасность и бда,

Не страшенъ пламень мн, ни вихри, ни вода.

315 Россiяне къ трудамъ и къ слав сотворенны,

(Отечествомъ своимъ лишь былибъ ободренны.)

Надежду слово то во всхъ произвело,

Весельемъ Царское внчалося чело,

И вскор онъ Царя и ратниковъ оставилъ,

320 Онъ съ третью воинства на Тулу путь направилъ.

Ханъ Крымскiй между тмъ Рязань уже претекъ,

Какъ змiй великiй хвостъ, различны войски влекъ,

Куда ни падали изъ рукъ его удары,

Везд лилася кровь, раждалися пожары.

325 На бурныхъ крылiяхъ когда Борей паритъ,

Что встртится ему, все ломитъ и валитъ,

Высоки зданiя, дремучiй лсъ объемлетъ,

Шумитъ, и въ ярости онъ треску ихъ не внемлетъ.

На разрушенiе Россiи устремленъ,

330 Свирпый Исканаръ разитъ, беретъ во плнъ.

Россiйской кровiю Сеитъ везд алкаетъ,

Младенцовъ убивать Ордынцовъ подстрекаетъ,

Велитъ потоки слезъ и вопль пренебрегать,

Россiянъ не щадить, ихъ грады пожигать.

335 Сей старецъ, въ бшенств и во свирпств яромъ,

Защитникомъ своимъ ругался Исканаромъ,

Подъ видомъ, будто бы закону онъ радлъ,

И мыслями его и войскомъ овладлъ,

И злоб ни на часъ не зная утоленья,

340 Кровавыя давалъ Ордынцамъ наставленья.

Такъ гордость завсегда является страшна,

Подъ видомъ святости гд кроется она,

Какъ руки, крестъ нося, она окровавила,

Сiе нещастная Америка явила.

345 Сеитъ сугубою прельщаетея алчбой:

Любовь злодю льститъ и кроволитный бой,

Несытый Крымскаго владтеля услугой,

Плнился Ремою Сеитъ, его супругой,

И къ цли гнусныя желанья довести,

350 Принудилъ съ воинствомъ Царя на брань ийти.

Но нжная сiя въ любви Махометанка,

Природой сущая была Иллирiянка,

Когда оружiя разтратятся у нихъ,

Кидали во враговъ они дтей своихъ,

355 И варварки сiи ихъ члены разрывали,

Противниковъ своимъ рожденьемъ убивали.

Отъ крови таковой и Рема родилась,

Она любви во плнъ, не сил отдалась,

И ставъ прельщенная прекраснымъ Исканаромъ,

360 Любила завсегда супруга съ нжнымъ жаромъ,

Но видя, что его изъ стнъ влечетъ война,

Слезами удержать пришла Царя она.

Сему противилась въ Сеит страсть возженна,

Онъ рекъ, что безъ него не будетъ брань ршенна,

365 Что въ будущихъ длахъ ему дающiй свтъ,

Открылъ ему сiе пророкъ ихъ Махометъ,

И будетъ имъ однимъ попранна вся Россiя.

Скрывали злую мысль и страсть слова такiя.

Тогда вообразивъ воительный свой полъ,

370 Оставя роскоши, спокойство и престолъ,

Не могши въ жизни быть одна благополучна,

Съ супругомъ Рема быть желаетъ неразлучна:

Отправилась на брань, и страхи купно съ нимъ.

Утхи потерялъ Сеитовъ умыслъ симъ,

375 Однако наущенъ коварствами своими,

И старецъ сей пошелъ для Ремы въ поле съ ними.

Тогда алкающихъ вступить съ Россiей въ бой,

Срациновъ пригласилъ военной Крымъ трубой,

Которыя уснувъ во тм Махометанства,

380 Врагами вчными остались Христiянства.

Но сихъ сподвижниковъ сраженье и война,

Была съ суровостью грабителей равна,

Не брань ласкала имъ, ни мужество, ни слава:

Корысть ихъ цль была, а смерть людей забава,

385 Склоняетъ подъ свои знамена Исканаръ,

Нагайскихъ, жаждущихъ сраженiевъ, Татаръ.

Сiи отъ береговъ Уфимскихъ удалились,

И странствуя въ степяхъ, близь Крыма поселились,

Не знаютъ класами сiи покрытыхъ нивъ,

390 Ни сладкаго плода, ни масличныхъ оливъ.

Не изнуряя силъ надъ пашнею трудами,

Обилуютъ млекомъ и многими стадами,

Въ походахъ воинство безбдствуетъ сiе:

Кони ихъ пища имъ, а кровь ихъ питiе,

395 Гд отдыхъ есть для нихъ, тамъ зрится и трапеза,

Броня ихъ сплетена изъ мягкаго желза,

Закрыты ею вкругъ въ сраженiи они,

Желзны кажутся подъ ними и кони,

Набги быстры ихъ въ сосдственны предлы,

400 Оружiе у нихъ кинжалъ, копье и стрлы,

Впуская варвары въ желзо смертный ядъ,

Лишаютъ жизни вдругъ, кого мечемъ разятъ,

И стрлы въ высоту отъ ихъ луковъ пущенны,

Проходятъ сквозь тла изъ облакъ возвращенны.

405 Но долго ратники сражаться не могли,

И малый зря уронъ, отъ брани прочь текли.

Сiи воители, искавъ блаженства, нын

Въ подданство принесли сердца ЕКАТЕРИН.

Защитникамъ своимъ отважнымъ Крымцамъ въ дань,

410 Оружья огненны устроила Казань,

И злобу въ ихъ сердца противъ Москвы вливала.

Сей хитростью Казань унывша уповала,

Россiйской храбрости паренiе пресчь,

И брань, кроваву брань къ другой стран отвлечь.

415 Но тщетно мыслiю твоей надежда водитъ,

Подъемлетъ Богъ перунъ, Казань! твой рокъ приходитъ.

На силы опершись Ордынскiя она,

Спокойства зрлася и радости полна,

Уже союзниковъ въ Одоевск встрчала,

420 И заключенну смерть въ пищаляхъ имъ вручала.

Такiя воинства Ханъ Крымскiй къ Россамъ влекъ,

Какъ бурный вихрь шумя, подъ Тулу онъ притекъ,

Часть войска разославъ о ихъ на промыслъ пищ,

Устроилъ на брегахъ Упинскихъ становище,

425 И дать начальникамъ и ратникамъ пиры,

Онъ златомъ тканыя разставилъ вкругъ шатры,

Пограбленною онъ корыстью веселится,

И кровью Россiянъ съ чиновными длится.

Но Рема не могла слокойна быть одна,

430 Присутствуетъ въ пирахъ задумчива, блдна,

Съ супругомъ вмст бывъ, не чувствуетъ покою,

Дары его беретъ дрожащею рукою:

Убранства къ ней или невольницъ привлекутъ,

Слезъ токи у нее, какъ градъ изъ глазъ текутъ,

435 Отъ злата зрнiе и пищи отвращала,

Слезами будущу погибель предвщала.

На прелести ея взирающiй Сеитъ,

Москва отъ насъ близка! вздыхая говоритъ,

Мы скоро съ пламенемъ войдемъ въ сiю столицу,

440 Увидишь падшу ихъ къ твоимъ ногамъ Царицу,

Возложишь на себя Россiйскiй ты внецъ:

Пришелъ держав сей, уже пришелъ конецъ!

Смотрящiй въ ночь сiю на круги я небесны,

Постигнулъ таинства для смертныхъ неизвстны:

445 Я видлъ въ воздух всей нашей рати строй,

И вдругъ Россiяне дерзнули съ нами въ бой,

Среди военнаго движенiя и жара,

Позналъ я храбраго предъ войскомъ Исканара,

Какъ молнiею онъ, Россiянъ поражалъ,

450 Вс силы сокрушилъ, Московскiй Царь бжалъ,

Конечно сбудется виднье мною зримо,

Но стань предъ войсками, о Царь! необходимо….

Внимали вс тому, что старецъ сей вщалъ,

Оцъ Хана паче всхъ сей баснью восхищалъ.

455 Согласенъ съ старцемъ онъ, но Рема не согласна,

Отважность для нея супружняя опасна,

Ей кажется, что онъ обратно не придетъ,

Не выпущу его, рыдая вопiетъ,

Владтеля хранить всхъ воевъ должно бол,

460 Коль онъ пойдетъ, и я пойду въ кроваво поле!

Когда глав его коснется вражiй мечь,

То кровь моя должна съ супружней кровью течь!

У стремени его я буду неотступно,

Побды лавръ приму, иль смерть приму съ нимъ купно.

465 Вс средства хитрости Сеитъ употребилъ,

И Рему быти съ нимъ во стан убдилъ.

Но Курбскiй въ шествiи минуты изчитаетъ,

И съ войскомъ пламеннымъ лсъ, горы прелетаетъ,

Одолваетъ гладъ, одолваетъ сонъ.

470 Приближился уже къ предламъ Тульскимъ онъ,

И возвратилъ сему трепещущему граду,

Спокойство, тишину, надежду и отраду.

Тамъ видя жители съ высокихъ Крымцовъ стнъ,

Мечтали грозну смерть, свою напасть и плнъ,

475 И помня страшныя Ордынскiя набги,

Слезами горькими омыли тучны бреги,

Но Курбскаго въ нощи почувствуя приходъ,

Въ немъ видитъ Ангела защитника народъ.

Дрожащая луна на небеса восходитъ,

480 Блистательныхъ Плеядъ и Скорпiю выводитъ,

Желая воинству отдохновенье дать,

Подъ Тулой Курбскiй сталъ разсвта ожидать.

Онъ зналъ, что Исканаръ съ грабительной толпою,

Свой станъ разположилъ и войски надъ Упою.

485 Сей рыцарь воинство примромъ восхищалъ,

И ратниковъ собравъ, сiи слова вщалъ:

Въ подпору малый сонъ принявъ изнеможенью,

Незавтре съ Крымцами готовьтеся къ сраженью.

Вы помните, что Царь веллъ намъ побдить,

490 И должны мы его желанью угодить,

Не златомъ Крымскимъ васъ, о други! обольщаю,

Не Исканаровъ станъ добычей общаю,

Не гнусная корысть зоветъ ко брани насъ,

Спасенье общее, и нашей славы гласъ.

495 Вниманiе свое на Тулу обратите,

Тамъ вс вамъ вопiютъ: спасите насъ! спасите!

Намъ должно кровью ихъ своею искупить,

Подите храбрый духъ сномъ краткимъ подкрпить.

Вздремали ратники, и бывшу утру рану,

500 Ко Исканарову ихъ Курбскiй двигнулъ стану.

Тамъ роскошь гнусная, устроивъ гордый тронъ,

Простерла на своихъ любимцевъ томный сонъ:

Не брань кровавая не острiе желза,

Имъ зрится сладкая въ мечтанiи трапеза.

505 Неосторожности являющiй примръ,

Надъ стражей крылiя глубокiй сонъ простеръ,

Которая въ мечт Москву пренебрегала,

Врата и валъ, глаза сомкнувши, облегала.

Но Курбскiй, презрящiй не равный съ ними бой,

510 Даетъ къ сраженью знакъ звучащею трубой.

Сей звукъ подобенъ былъ удару громовому,

Который бросилъ огнь къ трепещущему дому,

Отъ Крымцовъ сонъ бжитъ, ихъ будитъ смертный страхъ.

Какъ бурный вихрь, крутясь, подъемлетъ въ пол прахъ,

515 Такъ близкая напасть и смерть отвсюду зрима,

Подъемлетъ воинство притекшее отъ Крыма.

Бгутъ къ оружiю, текутъ къ своимъ конямъ,

Ступаютъ, ихъ искавъ, по собственнымъ бронямъ,

Въ отчаянь, когда своихъ людей встрчаютъ,

520 Въ шатры кидаются, и видть Россовъ чаютъ.

Облекся наконецъ бронями Исканаръ,

И выбжавъ зоветъ разсянныхъ Татаръ:

О робкiе! вскричалъ, спасетъ ли войски бгство?

Пойдемъ, и упредимъ отпоромъ наше бдство!

525 Внимая рчь его, пускала стонъ Упа,

И ратная кругомъ стсняется толпа.

Сеита вспомнивъ Ханъ, напасть пренебрегаетъ,

Исторгнувъ острый мечь, на валъ одинъ взбгаетъ.

Когда предъ войскомъ онъ звучащъ бронями текъ,

530 Супругу отъ него Сеитъ въ шатеръ отвлекъ,

Ей тамо подтердилъ небесное виднье,

Съ совтомъ съединивъ къ покорству принужденье.

Отъ Россовъ Исканаръ Ордынцовъ защищалъ,

Рукою острый мечь толь быстро обращалъ,

535 Что молнiями онъ въ рукахъ его казался,

И смерть вносилъ въ сердца, кому во грудь вонзался.

Отважный духъ въ его дружин возгорлъ,

На Россовъ сыплется шумящихъ туча стрлъ,

На шлемы падаютъ он сгущеннымъ градомъ,

540 И разтравляются глубоки раны ядомъ.

Россiяне на валъ разсвирпвъ летятъ,

Но копiи, какъ лсъ, противу ихъ звучатъ,

Надежда ратниковъ близь Хана умножаетъ,

И туча воиновъ другую отражаетъ.

545 Но Курбскiй видящiй, что храбрый Исканаръ

Единый подкрпилъ и въ брань привлекъ Татаръ,

Злодя общаго въ семъ Хан ненавидитъ,

Но въ немъ достойнаго противуборца видитъ.

Какъ съ горнихъ мстъ звзда летящая въ ночи,

550 Течетъ, склонивъ копье, сквозь копья и мечи,

Щитомъ тяжелымъ грудь широку покрываетъ,

Предъ валомъ ставъ, Царя къ сраженью вызываетъ!

Пустился Исканаръ львомъ страшнымъ на него,

И хощетъ копiемъ ударить въ грудь его,

555 Но Курбскiй твердый щитъ противъ копья уставилъ,

И самъ подобное орудiе направилъ,

Ломаютъ ихъ они, другъ друга не язвятъ,

И древки съ трескомъ вверьхъ по воздуху летятъ.

Герои на мечи надежду возлагаютъ,

560 Какъ будто два луча мгновенно изторгаютъ.

Сразилися они, подъ Курбскимъ конь падетъ,

Оставивъ онъ коня, противуборца ждетъ,

Который на него взоръ пламенный возводитъ,

Ршить ужасный бой, съ коня и самъ низходитъ.

565 Блеснули молнiи, мечи ихъ вознеслись,

Ударились, и вкругъ удары раздались,

У предстоящихъ войскъ ударъ смыкаетъ взоры,

Онъ съ шумомъ пробжалъ сквозь рощи и сквозь горы.

Отважный Исканаръ разскъ у Князя щитъ,

570 И Курбскiй, ставъ теперь сопернику открытъ,

Ни младости Царя, ни мужеству не внемлетъ,

Свой мечь обими руками вдругъ подъемлетъ,

И будто тяжкiй млатъ обруша на него,

Отскъ и шлема часть и часть главы его,

575 Покрылся кровью Ханъ, ланиты поблднли,

Онъ палъ, брони его какъ цпи зазвнли.

Когда въ глазахъ его свтъ солнца изчезалъ,

Въ послднiй воздохнувъ: О Рема! онъ сказалъ.

Разсыпалась стна, Россiянъ удержавша.

580 Какъ будто бы рка, пути себ искавша,

Которая съ вершинъ коль быстро ни текла,

Плотиной твердою удержана была,

Но вдругъ ее сломивъ, и чувствуя свободу,

Бросаетъ съ яростью въ поля кипящу воду:

585 Такъ наши ратники, сугубя гнвъ и жаръ,

Бездушна Хана зря, ударили въ Татаръ,

Отчаянье велитъ Ордамъ не унижаться,

Отчаянье велитъ симъ варварамъ сражаться.

Но храбрость огненна, сiя душа войны,

590 Свтилася въ лучахъ съ Россiйскiя страны,

И робость ли сердца и зрнiя смущала,

Иль Тула въ т часы Ордынцамъ предвщала

Искусства, коими прославится она,

Готовя на враговъ громъ въ наши времена.

595 Изъ ндръ земныхъ гремятъ пищали изходящи,

Подъемлются шары, огонь производящи,

Мечами втвiя казалися древесъ,

И дышетъ пламенемъ кругомъ стоящiй лсъ:

Ордынцы дрогнули, въ крови оставивъ Хана,

600 Какъ токи водные текутъ, текутъ изъ стана,

Но въ мрачныхъ вихряхъ смерть, бжаща имъ во слдъ,

Разверзивъ челюсти, взяла у ихъ передъ.

Строптивая Орда, какъ сжатый втръ завыла,

Предъ ними смерть стоитъ, ихъ ужасъ гонитъ съ тыла.

605 Превыше ззздъ сдящъ, отверзилъ свой чертогъ,

Подобный столпъ огню, простеръ на землю Богъ,

Со многозвзднаго разтвореннаго Неба,

Безсмертныхъ воиновъ, послалъ съ Борисомъ Глба,

Сихъ юныхъ братiевъ, которыхъ Святополкъ

610 Угрызъ во младости, какъ агнцовъ лютый волкъ.

Держа надъ Россами внцы побдоносны,

Два брата, молнiи кидаютъ смертоносны.

Духъ мщенiя въ сердцахъ Россiйскихъ возгорлъ,

Летятъ за Крымцами скоряй пернатыхъ стрлъ,

615 Едина казнь видна, не видно въ пол брани:

Тотъ скачетъ на кон, нося стрлу въ гортани,

Иной въ груди своей имя острый мечь,

Отъ смерти думаетъ носящiй смерть утечь,

Иной, пронзенный въ тылъ, съ коня стремглавъ валится,

620 И съ кровью жизнь спшитъ его устами литься,

Глаза подъемлюща катится тамъ глава,

Произносящая невнятныя слова,

Иной безпамятенъ въ кровавомъ скачетъ пол,

Но конь его стремитъ на копья по невол,

625 Отъ рыщущихъ во слдъ стараясь убжать,

Ордынцы начали Ордынцовъ поражать:

Братъ смертью братнею дорогу отверзаетъ,

Въ бгущаго предъ нимъ другъ въ друга мечь вонзаетъ.

Вопль слышанъ далеко, звукъ бьющихся желзъ,

630 И сила Крымская валится будто лсъ.

Погибли варвары, коль быстро ни бжали,

На многи поприщи тла ихъ вкругъ лежали.

Гд славою блисталъ вчера надменный Ханъ,

Князь Курбскiй получилъ добычей Крымскiй станъ.

635 Но Ханомъ бывыя на промыслъ удаленны,

Шатрами Крымскими и щастьемъ ослпленны,

Ордынцы валъ прешли, зовутъ своихъ: и вдругъ

Россiиски воины объемлютъ ихъ вокругъ,

Имъ руки, ни сердца къ отпору не служили,

640 Они оружiе къ стопамъ ихъ положили.

Прощаетъ Курбскiй сихъ. Тогда скрывался день,

И ночь готовила земл прохладну тнь,

На блдныя тла съ печалью онъ взираетъ,

Стонъ внемля раненыхъ, слезъ токи отираетъ:

645 Се слдствiя войны! стоящимъ говоритъ,

И вдругъ сквозь тонкiй мракъ жену бгущу зритъ,

Которая власы имла разпущенны,

Ланиты блдыя и взоры возмущенны,

Остановлялася, и вдругъ поспшно шла,

650 Рыдала, мертвыя подъемлюща тла:

Смотрла имъ въ лице, и прочь отъ нихъ бжала,

Отрубленну главу въ рукахъ она держала,

Еще имющу отверстыя глаза.

У сей главы въ лиц являлася гроза,

655 И кровь текла во знакъ недавнаго удара.

Бгуща, тло зритъ лежаща Исканара,

По шлему, по чертамъ, по чувствамъ познаетъ,

Се ты, дражайшiй Князь! ты другъ мой! вопiетъ,

И въ Россовъ вдругъ главу отрубленну пустила,

660 Вскричавъ: О! естьлибъ вамъ я такъ же отомстила,

Какъ мстила Ханску смерть предателю сему,

Ябъ жертву принесла прiятную ему!

Остатокъ варвара, который вамъ подобенъ,

Примите! зло творить и мертвый онъ удобенъ.

665 Поверженна глава, творя чрезъ воздухъ путь,

Изъ Россовъ однму ударилась во грудь,

Хоть смертной блдностью была она покрыта,

Познали плнники главу, главу Сеита.

Отъ тла Курбскiй влечь нещастну повеллъ.

670 Летятъ къ ней воины, летятъ скоре стрлъ,

Но тщетно помощь къ сей отчаянной спшила:

Она, увидя ихъ, кинжаломъ грудь пронзила,

На Исканара кровь изъ сердца полилась,

Упала, и съ Царемъ, кончаясь, обнялась.

675 Тогда предъ Курбскаго невольникъ приведенный,

Военачальникомъ и войскомъ ободренный,

Печальной повстью геройскiй духъ смущалъ:

То Рема жизнь свою прескла, онъ вщалъ,

Я не былъ отлученъ отъ Ремы на минуту,

680 Когда познали мы свою судьбину люту,

Что Исканара нтъ, Сеитъ въ шатеръ притекъ,

И Рему на коня безпамятну повлекъ:

Бжалъ я въ слдъ за нимъ. Держа ее руками,

Между Ордынскими скакалъ Сеитъ полками,

685 Но Рема наконецъ, сама въ себя пришедъ,

Тоской оживлена и тысящiю бдъ,

Обманы старцевы и хитрость вобразила,

Сдяща вмст съ нимъ, кинжалъ въ него вонзила.

Я Рему зрлъ тогда подобну страшну льву,

690 Отскшую мечемъ Сеитову главу.

Ни плачь мой, ни боязнь ее не удержала,

Обратно со главой сюда она бжала.

Царицу удержать, сюда склонилъ я путь,

Сюда, дабы на смерть толь горестну взглянуть!

695 Но Курбскiй, утоливъ на Исканара злобу,

Веллъ единому предать два тла гробу,

Слезами ихъ любовь нещастну оросилъ,

И горесть нкую подъ лаврами вкусилъ.

Симъ кончилась война, возженная отъ Крыма,

700 Которая была опасной прежде зрима,

И Князь, усердiемъ къ отечеству разженъ,

Внчанный лаврами и славой окруженъ,

Какъ быстрая стрла Россiянъ достигаетъ,

Онъ лавры ко стопамъ Царевымъ полагаетъ,

705 Вщая: Iоаннъ! прими внцы сiи,

Не мн принадлежатъ, но суть они твои.

Твоими прiобрлъ побду я полками,

И Крымцовъ изтребилъ ихъ щастьемъ, ихъ руками!

Велика слава то, но слава не моя,

710 Ихъ въ брани мужества свидтель только я,

Яви щедроты имъ въ угрозу побжденнымъ,

И я почту себя за трудъ мой награжденнымъ.

Объемлетъ Курбскаго какъ друга Iоаннъ,

Восплъ хвалы ему, восплъ Россiйскiй станъ,

715 На храбрыхъ ратниковъ Монаршею рукою

Щедроты излились обильною ркою,

Усердiе въ сердцахъ Россiйскихъ возрасло,

И бодрыхъ воиновъ умножилось число,

Простерся по сердцамъ сердитый пламень брани,

720 И тако двигнулись Россiяне къ Казани.

Молва на крылiяхъ предъ ней въ Казань паритъ,

Несутъ оковы къ вамъ! Ордынцамъ говоритъ,

Россiйскихъ войскъ число числомъ языковъ множитъ,

За Волгой сетъ страхъ, Казань томитъ, тревожитъ.

725 Едина во своей Сумбека слпот,

Короной жертвуетъ любовной сует,

Но то, чмъ духъ ея питается и льстится,

То скоро въ пагубу Сумбек обратится.

ПСНЬ СЕДЬМАЯ.

Какимъ превратностямъ подверженъ здшнiй свтъ!

Въ немъ блага твердаго, въ немъ врной славы нтъ,

Великiя моря, лса и грады скрылись,

И царства многiя въ пустыни претворились,

5 Гремлъ побдами, владлъ вселенной Римъ,

Но слава Римская изчезла яко дымъ,

И небо никому блаженства не вручало,

Котораго бъ лучей ничто не помрачало.

Не можетъ щастiя не меркнуть красота,

10 И въ солнц и въ лун есть темныя мста!

Кругомъ сдящiя на олтар Фортуны,

Красуются цвты и страшные перуны.

Ко слав Iоаннъ цвтами прежде шелъ,

Но терномъ встрченъ былъ, и зло преодоллъ,

15 Попралъ влекущее его во адъ коварство,

И спасъ терпнiемъ отъ бдства государство.

Внчалась класами Церерина глава,

И солнце въ небесахъ горло въ знак Льва,

Сей знакъ, щастливый знакъ, предзнаменуетъ войску

20 И храбрость пламенну, внецъ и втвь геройску.

Уже кипящая подъ веслами вода

Носила по Ок Россiйскiя суда,

Надежд, ревности и щастiю врученны,

Плывутъ снарядами и пищей отягченны,

25 Прiемлютъ Волжскiя шумящiя струи

На влажныя свои хребты суда сiи,

И гласы трубныя далеко раздаются,

Въ ркахъ брони звучатъ, въ Коломн слезы льются.

Другую войска часть со стнъ сей городъ зритъ,

30 Которая на брань, какъ стадо птицъ, паритъ.

Стонаетъ тучный брегъ подъ ратными полками,

И пыль густыми ихъ объемлетъ облаками,

Скрываются они за крутизною горъ,

Слухъ внемлетъ псни ихъ, но войскъ не видитъ взоръ,

35 И будто на своихъ дтей еще взираютъ,

Отъ стнъ родители къ нимъ руки простираютъ,

И теплыя мольбы возносятъ къ небесамъ:

Да слава двигнется во слдъ по ихъ стопамъ!

Какъ туча молнiи въ груди своей несуща,

40 Перунамъ пламеннымъ свободы не дающа,

Высокимъ зданiямъ и хижинамъ грозитъ,

Но въ ндрахъ кроя смерть, идетъ и не разитъ,

Толикiй гнвъ несетъ и молнiи такiя

Къ Казани съ пламенемъ парящая Россiя,

45 Отважность крояся среди ея полковъ,

Ведетъ къ сраженью ихъ внизъ Волжскихъ береговъ.

Царь будто дв руки простеръ на брань съ Ордою,

Одну хребтами горъ, другую надъ водою,

Сквозь мрачныя лса, чрезъ горы полетлъ,

50 Въ судахъ рками плыть Морозову веллъ.

Довольство по струямъ не робкою рукою

Влекло сiи суда средь мирнаго покою,

Единой храбростью сердца обременивъ,

Тамъ шествуютъ полки среди обильныхъ нивъ,

55 Отъ зноя кроются прохладными лсами,

И горы громкими зыбились голосами.

Тамъ зври дикiя къ идущимъ пристаютъ,

И кажется, себя имъ въ пищу отдаютъ,

Прiятныя поля, вертепы, рощей тни,

60 Стада поющихъ птицъ, и серны, и елени,

Совокупилось все Россiянъ услаждать,

Вс вещи двигнулись Казанцовъ побждать.

Тамъ паству тучную луга готовятъ злачны,

Тамъ жажду утолять, бiютъ ключи прозрачны,

65 Приносятъ Нимфы имъ Помонины дары,

То зрится не походъ, но вчные пиры.

Израилю въ пути столпъ огненный предходитъ,

Россiянъ пламенна къ побдамъ храбрость водитъ.

Какъ будто изъ бреговъ поднявъ хребетъ рка,

70 И паствамъ и лугамъ грозитъ издалека,

Долины и поля объемлюща въ начал,

Сурове течетъ, чмъ валъ кидаетъ дал,

Наполнивъ шумомъ водъ пещеры и лса,

И зданiя влечетъ и горды древеса:

75 Такъ воинство на брань Россiйское дерзало.

Но щастiе свою неврность оказало,

Уже отчаянье тревожило Татаръ,

Мечтался имъ Сеитъ, мечтался Исканаръ.

Уже Россiйскихъ войскъ великая громада,

80 Касалась древняго Владимирскаго града.

Тамъ видно озеро извстныхъ мутныхъ водъ,

Которыя зоветъ бездонными народъ.

И градъ обрушенный мечтаетъ быть во ономъ,

Вщающiй свою погибель частымъ звономъ.

85 Минуя воинство плачевныя брега,

Преходитъ градскiя зеленыя луга,

Извстной въ древности нещастьями столицы,

Открылися вдали Владимирски бойницы.

Тамъ видимы еще среди крутыхъ бреговъ

90 Остатки мшистыя пловучихъ острововъ,

Всечасной казнiю они изображаютъ,

Коль строго Небеса убiйцевъ поражаютъ,

И предка Iоаннъ напомнивъ своего,

Сiе прочелъ въ слезахъ въ надгробiи его:

95 Боголюбиваго разторгли, яко зври,

Свирпы братiя Кучковой злобной дщери,

Георгiй симъ врагамъ за брата отомстилъ,

Во гробы заключивъ, живыхъ на дно пустилъ.

Земля не емлетъ ихъ, вода въ себя не проситъ,

100 Подъ видомъ острововъ до днесь убiйцевъ носитъ,

Покрыты тернiемъ поверьхъ воды живутъ,

И кажется, еще въ своей крови плывутъ.

Царь въ сердц впечатлвъ Ордынски разоренья,

Направилъ быстрый ходъ враговъ для усмиренья,

105 Уже онъ Муромски предлы прелеталъ,

И Нижнiй-градъ идущъ къ Велетм миновалъ,

Оставивъ Суздальскихъ владтелей столицу,

Вступилъ Россiйскiя державы на границу.

Тамъ видитъ ярости Казанскiя слды,

110 Разлившiяся вкругъ какъ быстрый токъ воды,

Взведетъ ли Iоаннъ слезами полны взоры

На долы томныя, на возвышенны горы,

На храмы Божiи, на селы, на пески,

Все ризой черныя одяно тоски,

115 Въ крови, казалося, созженны домы тонутъ,

Дымятся вкругъ поля, лса и рки стонутъ.

Пролей со мной, пролей, о Муза! токи слезъ,

Внимая плачь вдовицъ и тяжкихъ звукъ желзъ.

Печальны матери воителей встрчаютъ,

120 У коихъ скорби взоръ и лица помрачаютъ,

Терзая грудь свою, едина вопiетъ:

Мой сынъ, любезный сынъ! Тебя во свт нтъ!

Я видла его кинжаломъ пораженна,

Моя надежда съ нимъ и пища погребенна,

125 Отмстите за него!… Упала ницъ она,

И вышла изъ нее душа тоски полна.

Безчеловчную Ордынску помня ярость,

Подъемлется съ одра трепещущая старость,

На домъ свой указавъ дрожащею рукой:

130 Отсюду похищенъ, вщаетъ, мой покой!

Не давно набжавъ грабители суровы,

Взложили на моихъ дтей при мн оковы.

Къ отмщенью видящiй удобные часы,

Подъ шлемомъ блыя скрываетъ онъ власы,

135 И старцы многiе, мечей внимая звуки,

Берутъ оружiе въ трепещущiя руки,

Едва бiющуся щитомъ покрыли грудь,

Казалось, лебеди летятъ съ орлами въ путь.

Полуумершу плоть надежда оживила,

140 И будто втвiя отъ корени явила:

Такъ бодрость на челахъ у старцовъ процвла,

Котора скрытою, какъ въ пепл огнь, была.

Безсильны отроки, примромъ ободренны,

Во храбрыхъ ратниковъ явились претворенны.

145 Въ долин древнiй дубъ простерши тнь стоялъ,

Тамъ корень у него токъ водный напоялъ,

Единъ изъ жителей Царя къ нему приводитъ,

Онъ гордое на немъ писанiе находитъ:

Народамъ симъ велитъ свирпая Казань

150 Въ залогъ дтей привесть, свое имнье въ дань,

И естьли въ лунный кругъ та жертва не приспетъ,

То вся сiя страна навки запустетъ,

Россiйской кровiю омоются поля,

И будетъ пламенемъ пожерта ихъ земля.

155 Что длать намъ теперь? нещастный вопрошаетъ

Царя, которому промолвить гнвъ мшаетъ,

Но скрывъ досаду, рекъ: Дадимъ Казанцамъ дань,

Не злато, не сыновъ, дадимъ кроваву брань,

Пускай отъ здшнихъ странъ сiи сыны любезны

160 Не узы понесутъ, но огнь, мечи желзны!

Воздвигли жители какъ море общiй гласъ:

Веди, о Государь! скоряй къ Казани насъ!

Тогда предсталъ Царю, кипящему войною,

Почтенный нкiй мужъ, украшенъ сдиною,

165 И тако рекъ ему: Гряди противъ Татаръ!

Однако укроти на время ратный жаръ:

Ихъ пламень, Государь, въ ихъ сердц не простынетъ,

А слава и тебя конечно не покинетъ,

Свое стремленiе, свой подвигъ удержи,

170 На лунный оборотъ походъ свой отложи,

Не мерзостный подлогъ въ мои слова вмщаю:

Для блага общаго я истинну вщаю.

Когда ты поспшишь желанною войной,

Войною на тебя возстанетъ жаръ и зной,

175 И долженъ братися не съ робкою Ордою,

Но съ воздухомъ, съ огнемъ, съ землею и водою.

О Царь! Движенiя военны потуши,

Бдою общею для славы не спши.

Глаголы старика, сдиной умащенна,

180 Какъ будто слышались изъ храма освященна,

И напояли всхъ какъ сладкая роса.

Но Царь сказалъ, глаза возведъ на небеса:

О Боже! Ты то зришь, что я не ради славы,.

Но для спасенiя сражаюся державы,

185 А естьли истребить желаетъ Небо насъ,

Россiя вкуп вся, да гибнемъ въ сей мы часъ!

Но ты, премудростью исполненный небесной,

О старче! о длахъ предбудущихъ извстной,

Взведи глаза кругомъ, и слухъ твой приклони,

190 Услышишь вопли здсь, увидишь вкругъ огни,

Младенцы видимы, о камень пораженны,

Текуща кровь въ поляхъ и домы въ прахъ созженны,

Повелваютъ намъ отмщеньемъ поспшать,

Зря слезы, можно ли отмщеньемъ не дышать?

195 Когда Царева рчь сей страхъ изображала,

Вдругъ два, блдный видъ имюща, вбжала,

Скрывающи ея увядшiя красы,

Прилипли ко лицу заплаканну власы,

Потокомъ слезъ она стенящу грудь кропила,

200 И руки вознося, къ Монарху возопила:

Неси, о Государь! къ Казани огнь и мечь,

Вели ты воды вкругъ, вели ихъ землю жечь,

Да воздухъ пламенемъ Ордынцамъ обратится,

Но что? ужъ мой супругъ ко мн не возвратится!

205 Я смертью многихъ Ордъ не возвращу его,

И жертва лучшая конецъ мой для него,

Вонзите, кто ни есть, мн мечь во грудь стенящу!

Пустите душу вонъ къ любезному хотящу!

Скончайте съ жизнiю и муку вдругъ мою!

210 Стыда я моего предъ вами не таю:

Любовной страстiю къ нещастному возженна,

Уже была я съ нимъ закономъ сопряженна,

Уже насъ брачныя украсили внцы:

Какъ въ самый оный часъ, всеобщихъ бдъ творцы,

215 Казанцы лютые въ Господнiй храмъ вломились,

И брачныя свщи въ надгробны претворились,

Оковы нжныя, связующiя насъ,

Кровавыя мечи разторгли въ оный часъ,

Влекомый мой супругъ отъ глазъ безчеловчно,

220 На мсто: я люблю! сказалъ, прости мн, вчно!

Рвалася я изъ рукъ, произносила стонъ,

Но дал что вщать?… Поруганъ и законъ!

Скитаюся въ лсахъ, я странствую въ пустын,

То завтра льщусь найти, чего не вижу нын,

225 По камнямъ бгаю при солнц, при лун,

Нигд не встртится супругъ любезный мн.

О небо! о земля! хоть тнь его явите,

Но что вы медлите? Грудь вскройте, сердце рвите!

При семъ во вс страны кидаяся она,

230 Поверглась на копье, разсудка лишена,

И воина въ рукахъ копье сiе держаща,

Омыла кровiю лицемъ къ лицу лежаща.

Въ сiи печальныя и страшныя часы,

Подъемлются у всхъ отъ ужаса власы,

235 Царь въ сердц горести носящiй остро жало,

Ко старцу обратясь, вщалъ: Еще ли мало!

Еще ли мало намъ причинъ спшить на брань?

И тартару сiя была страшна бы дань,

Простительно ли намъ, судьбину видя люту,

240 Отсрочивать войну хотя одну минуту?

Орды свирпыя мгновенно притекутъ,

Народъ, и съ нимъ тебя въ неволю повлекутъ,

Иное быть Царемъ, иное жить въ пустын,

Не длай намъ препятствъ, и не кажись отнын.

245 Но старецъ Царскою грозой не укрощенъ,

Отвтствовалъ Царю, бывъ свыше просвщенъ:

Живуща храбрость въ васъ, хоть день, хоть годъ продлится,

Отъ пламенныхъ сердецъ, о Царь! не удалится,

Но ежели врагамъ отмщая и грозя,

250 Теб противъ судьбы не воевать не льзя,

Гряди въ опасный путь! Желанье ты исполнишь,

Однако нкогда о старц ты напомнишь,

Обременяй себя и воинство трудомъ:

Ты все бы побдилъ, но съ меньшимъ бы вредомъ,

255 Усплъ бы самъ себя во брани ты прославить,

Но бдствъ хочу твоихъ едину часть убавить.

Нещастну меньше быть принужу я тебя:

Возьми сей щитъ, носи на рам у себя,

И знай, когда его поверхность потемнетъ,

260 Что тяжкiй грхъ въ теб по сердцу плевы сетъ,

И что премудрости сiянье потуша,

Унизилась твоя великая душа.

Сей щитъ изображалъ смшенныя стихiи,

Которы надъ главой носились у Россiи,

265 Но страшну оныхъ брань Владимиръ укротилъ,

Когда страны свои крещеньемъ просвтилъ,

Очистивъ мракъ души черезъ священну воду,

Какъ солнце, свтъ излилъ подвластному народу,

Благочестивою онъ врой окруженъ,

270 Ни плачу не внималъ, ни воплю милыхъ женъ,

Молитвы жречески и лесть пренебрегаетъ,

Во Днепръ гремящаго перуна низвергаетъ,

Кумира страшнаго прiявшая волна,

Нахмурясь у бреговъ являлася черна,

275 На брег, благодать гд тартаръ побдила,

Видна съ Денницей брань небесна Михаила,

Ни Позвидъ, вихрей царь, ни грозный Чернобогъ,

Владимира смягчить ни укротить не могъ,

Ни сынъ роскошныя и сладострастной Лады,

280 Сооружающiй житейскiя прохлады,

Котораго во тм Владимиръ обожалъ,

Полель отъ молнiевъ его не избжалъ,

Усладъ, питающiй обманчивыя страсти,

Вс боги зрлися разрушены на части.

285 Тамъ спяща зрлась смерть, братъ смерти грхъ, уснулъ,

Отверзтыя уста стенящiй адъ сомкнулъ.

Когда всей мыслью Царь въ картины углубился,

Въ то время старецъ, щитъ вручивый, удалился.

Скорбя, что имяни его не вопросилъ,

290 О старче! въ дух Царь геройскомъ возгласилъ:

Колико ты ни правъ въ пророчеств гремящемъ,

Коснти не могу мн въ дл предлежащемъ,

Одно исполню то, что щитъ беру съ собой,

Велите знакъ подать къ движенiю трубой!

295 Вельможи сходну мысль съ начальникомъ имли,

И ратные полки какъ буря возшумли,

Покрылъ сгущенный прахъ сiянiе небесъ!

Царь шествовалъ къ лугамъ, гд есть Саканскiй лсъ,

Въ предлахъ, скипетру Россiйскому подвластныхъ,

300 Везд встрчается и стонъ, и плачь нещастныхъ,

Стрлами ужаса гонимы изъ домовъ,

Сокрылись жители во глубину лсовъ,

Надежне для нихъ среди зврей жилище:

О чадахъ не радятъ, о паств ни о пищ,

305 Волы забывъ яремъ, безъ пастыря ревутъ,

И странствуя въ лугахъ, траву поблеклу рвутъ,

Стада, призрнiя и прежнихъ нгъ лишенны,

Тамъ селы видимы въ пустыни превращенны,

Повсюду бдности и смертной грусти видъ,

310 Слды мучительства, насилiя, обидъ.

Примтивъ Царскiй взоръ, печалью омраченный,

Адашевъ, другъ его, взаимно огорченный,

Не покидающiй сей мужъ нигд Царя,

Вщалъ ему, насквозь Монарше сердце зря:

315 Почтенна скорбь твоя! О дтяхъ ты жалешь,

Но щастливъ ты, что имъ отцемъ ты быть успешь,

Смотри, о Государь! на подданныхъ твоихъ:

Ты, можетъ быть, считалъ въ довольств полномъ ихъ,

Льстецы, которые престолъ твой окружали,

320 Ихъ въ райскомъ житiи теб изображали.

Когда бы ты, чужимъ повривъ словесамъ,

На скорби не взглянулъ, на ихъ печали самъ,

Ты, ставъ бы уловленъ стьми совтовъ вредныхъ,

Льстецовъ бы наградилъ, а сихъ бы презрилъ бдныхъ,

325 А естьлибъ вопли ихъ къ престолу и дошли,

Самихъ бы ихъ виной толикихъ бдъ почли,

Сокрылибъ слезы ихъ, гоненiя, обиды,

Несправедливые и вымышленны виды.

Бываетъ часто Царь лукавствомъ уловленъ,

330 Съ народомъ онъ стной великой раздленъ,

И естьли взоръ когда на подданныхъ возводитъ,

Онъ радость на челахъ написанну находитъ,

Но тщательнаго имъ въ себ явить отца,

Ты долженъ разбирать не лица, но сердца,

335 Вниманья каждый вздохъ на трон удостоить,

Тогда познаешь, какъ народно благо строить,

Нещастны жители примры подаютъ,

Ты видишь, тщетноль здсь на небо вопiютъ?

Когда бы, Государь, вельможамъ ты поврилъ,

340 И самъ бы скорби ихъ пучины не измрилъ:

Чрезъ годъ бы здшнiй край на вки запустлъ,

И поздно ихъ спасать, хотя бы ты хотлъ,

Стоналибъ камни здсь, земля бы трепетала,

А лесть бы и тогда хвалы теб сплетала!

345 Когда бы въ праздности ты былъ сихъ бдъ творцемъ,

Тебя бы нарекли ласкатели отцемъ.

Теперь преубжденъ печали ихъ виною,

Блаженство хочешь имъ доставити войною,

Гряди, и доставляй! То правда, что война

350 Для мудраго Царя быть цлью не должна,

Но естьли общее спокойство кто отъемлетъ,

Тогда отечество и мощь его не дремлетъ,

Стремится молнiи и громы отвращать:

Спасенья общаго не можно запрещать.

355 Ты правъ во подвигахъ, но ты имеешь средство,

Безъ брани отвратить отъ странъ полночныхъ бдство,

Яви Божественной величество души,

Отправь посла въ Казань, къ твоимъ врагамъ пиши:

Когда свирпость ихъ и наглость усмирится,

360 Мятежъ отринется, гордыня покорится,

Когда грабежъ назадъ и плнныхъ отдадутъ,

Твои на дерзкiй градъ перуны не падутъ,

Великодушiемъ ты больше славенъ будешь,

И старцевыхъ угрозъ межъ тмъ, о Царь! избудешь.

365 Не страшны мн они, вщаетъ Iоаннъ,

Мн мечь людей моихъ для защищенья данъ,

Ко сохраненiю гонимыхъ и стенящихъ,

Противъ перуновъ грудь поставлю я гремящихъ,

Я былъ бы слабый Царь, когда бы, внемля стонъ,

370 Народъ мой позабывъ, одинъ любилъ бы тронъ!

Однако твоему совту внемля благу,

Пошлю въ Казань пословъ, лишь придемъ на Свiягу,

Но, другъ мой, можло ли когда поврить намъ,

Злодйствомъ дышущимъ и бунтами странамъ?

375 Колико кратъ они покорствомъ миръ купили,

И клятву данную Россiи преступили?

Затмилъ сердца у нихъ пророкъ ихъ Махометъ,

И правда есть ли тамъ, гд чистой вры нтъ?

Мн слезы, стонъ, бды, и горести народны

380 Ужасне внимать, чмъ громъ и бури водны,

А естьли и животъ во брани положу,

Я кончилъ жизнь какъ Царь, кончаяся скажу.

Влекомымъ въ люту брань движенiемъ сердечнымъ,

Героямъ зрлся путь къ Казани безконечнымъ,

385 Ахъ! для чего, рекутъ, кидая смутный взоръ

На круги времяни, на цпь слiянныхъ горъ,

Ахъ! солнце для чего толь медленно катится,

И вдругъ протяжность горъ въ пути не сократится?

Почто не здвинется великiй Волжскiй брегъ,

390 И не сугубится нашъ въ пол быстрый бгъ?

Въ сiю минуту бы съ кичливою Казанью,

Мы ради совершить судьбину нашу бранью.

Грядетъ предъ войскомъ Царь, какъ страшный брани богъ,

И слава передъ нимъ въ гремящiй трубитъ рогъ,

395 Орда предчувствуетъ въ груди кровавы раны!

Приходитъ Царь къ брегамъ излучистыя Пьяны,

Гд роскошь въ древности съ Россiянъ лавръ сняла

И побжденному народу отдала,

Природа вчный знакъ на сихъ брегахъ явила,

400 Сей быстрыя рки теченье изкривила,

И тамо кажется струямъ велитъ взывать:

Коль мало надлежитъ на щастье уповать!

Тамъ въ прежни времяна какъ солнце закатилось,

Побды торжество во гробъ преобратилось.

405 Уже преходитъ Царь струи Медянскихъ водъ,

Нагорный рабствуетъ Россiянамъ народъ,

Какъ будто нкими волшебными руками,

Мосты устроились предъ нашими полками,

Усердiя огонь въ народахъ возгорлъ,

410 Когда Россiйскiй къ нимъ приближился Орелъ.

И Царь вщалъ: не зримъ сей казни мы небесной,

Которою грозилъ намъ старецъ безъизвстный,

О други! естьли бы претилъ войну намъ Богъ,

Я съ вами бы достичь до сихъ бреговъ не могъ,

415 Прiятно и cтрадать за толь вину законну,

Сомнительноль Казань разрушить непреклонну?

Тамъ Божiи враги, грабители живутъ,

Насъ вра противъ ней и правда въ брань зовутъ,

Колико святы суть движенья таковыя!

420 Не грабить, за себя отмщать идетъ Россiя!

А ежели, друзья! нашъ жребiй и таковъ,

Что мы, искавъ побдъ, падемъ во смертный ровъ:

Окончимъ жизнь! но смерть безстрашiемъ уловимъ,

Цвты своимъ гробамъ заране приготовимъ,

425 Которыми почтить потомки должны насъ,

Кто страшенъ Россы вамъ, когда самъ Богъ по васъ?

Слова ciи какъ медъ воители вкушали,

Они сердца у нихъ и мысли возвышали,

Носился нкiй свтъ надъ шлемами у нихъ,

430 И храбрость множилась отъ предвщанiй сихъ.

Единъ Адашевъ былъ невеселъ, смутенъ, мраченъ,

Ему казался путь успхомъ не означенъ,

И старцовы слова, и видъ, и взглядъ его,

По сердцу сяли сомннье у него,

435 Онъ втайн воинство за пылкость порицаетъ.

Духъ чистый завсегда далеко проницаетъ!

Молчалъ, стыдящiйся движеньямъ Царскимъ льстить.

Плачь, Муза!… Время войскъ погибель возвстить.

Такой уставъ Небесъ, иль то судьбины тайность,

440 Что къ пагуб близка земнаго щастья крайность.

Есть бездна темная, куда не входитъ свтъ,

Тамъ всхъ источникъ золъ, Безбожiе живетъ,

Оно геэнскими окружено струями,

Пiетъ кипящiй ядъ, питается змiями,

445 Простерли по его нахмуренну челу

Развратны помыслы, печали, горесть, мглу,

Отъ вчной зависти лице его желтетъ,

Съ отравою сосудъ въ рук оно иметъ,

Устами алчными коснется кто сему,

450 Противно въ мiр все покажется тому,

Безбожiе войны въ семъ мiр производитъ,

Рукой писателей неблагодушныхъ водитъ,

И ядомъ напоивъ ихъ каменны сердца,

Велитъ имъ отрыгать хулы противъ Творца,

455 Имя пламенникъ, съ привтствiемъ строптивымъ,

За щастьемъ въ слдъ летитъ, предъидетъ нечестивымъ,

Со знаменемъ предъ нимъ кровавый ходитъ бой,

Его изчадiя гоненье, страхъ, разбой,

Свирпство мечь остритъ кругомъ его престола,

460 Ни рода не щадитъ, ни разума, ни пола,

Колеблетъ день и нощь, ограду общихъ благъ,

Оно безчинства другъ, народной пользы врагъ,

Среди нечестiя, змiями вкругъ увито,

Хоть сетъ зло везд, злодйствами не сыто!

465 Увидя, что среди блестящихъ въ неб звздъ

Сiянiе простеръ побдоносный Крестъ,

И что Россiяне во слдъ за громкой славой

Несутъ въ сердцахъ войну и мечь въ рукахъ кровавой,

Зря въ трепет ему подверженну страну,

470 И тмы владычицу, блднющу луну,

Безбожiе смутясь, въ отчаянь трепещетъ,

Молнiеносные на небо взоры мещетъ:

Увы! преходитъ власть моя, гласитъ оно,

Низверженна съ небесъ вселенныя на дно,

475 Послднее мое убжище теряю,

Завидно Небесамъ, что вредъ я сотворяю,

Но Богомъ будучи добра отчуждено,

Я имъ, конечно имъ, на вредъ и рождено,

И бытiе мое во связи мiра нужно,

480 Со Благочестiемъ не льзя мн жити дружно,

Кто сметъ мой престолъ, кто сметъ разрушать?

Иль хощетъ Богъ меня послднихъ жертвъ лишать?

О тартаръ! на тебя оковы возлагаютъ!

Изъ тмы къ нему его клевреты прибгаютъ:

485 Огнями дышуща предстала черна Месть,

Имя видъ змiи, ползетъ презрнна Лесть,

Гордыня предъ него со скипетромъ приходитъ,

Съ презрньемъ мрачный взоръ на небеса возводитъ,

Лукавство, яростный потупя въ землю видъ,

490 Передъ Безбожiемъ задумавшись стоитъ,

Вражда, исполненна всегда кипящимъ ядомъ,

Во трепетъ тартаръ весь приводитъ смутнымъ взглядомъ,

Изъ глазъ Отчаянья слезъ токи полились,

Злодйствы многiя къ Безбожiю сошлись.

495 Тогда оно главу потупленну имя,

Но горести своей вины сказать не смя,

О чада! воздохнувъ, о други! говоритъ:

Или изъ васъ никто погибели не зритъ,

Познайте съ воинствомъ грядуща Iоанна,

500 Россiя хощетъ быть, и вра ихъ внчанна.

Взглянули… и вдали увидя Крестъ въ лучахъ,

Возчувствовали гнвъ, отчаянье и страхъ!

Уста ихъ пагубы всеобщей не сказали,

Но бдство близкое ихъ лица доказали,

505 Погибель зря свою и робость видя въ нихъ,

Скрываетъ ужасы въ душ владыка ихъ,

И тако вопiетъ, кидая мрачны взгляды:

Колико слабы вы, мои нещастны чады!

Или забыли вы, что царство нашей тмы

510 Простерли по всему земному шару мы?

Любимцамъ Божiимъ законы подавали,

Забыли, что съ самимъ мы Богомъ воевали,

И въ трепетъ иногда ввергали небеса?

Вся та же мочь у насъ, хотя не та краса…

515 Хоть ликъ Безбожiя спокойствомъ покрывался,

Но стонъ въ груди его, какъ въ сводахъ отзывался.

Рекло: безстрашiя я вамъ явлю примръ.

Духъ Адскiй два крыла, какъ парусы, простеръ,

До облакъ взнесся онъ. ? Безбожiе взглянуло,

520 И видя Россiянъ во слав, воздохнуло,

Въ душ смятенiе, въ очахъ имя жаръ,

Какъ нкiй огненный катилось къ Волг шаръ.

Злодйства многiя, какъ искры и мятели,

Изъ бездны адскiя во слдъ ему летли,

525 Горящими они струями разлились,

Во слдъ Безбожiя какъ облаки вились.

Подземнымъ воинствомъ и мракомъ окруженно,

Досадой, мщенiемъ и гнвомъ разозженно,

Направило оно, какъ буря, шумный ходъ

530 Въ страну, гд ослпленъ невжествомъ народъ.

О Муза, вдуща и доброе и злое!

Изобрази ты мн кумировъ царство тое.

Тамъ дебри видимы, пещеры, лсъ густой ₉ ,

Ни пашни тучныя, ни жатвы нтъ златой,

535 Питается зврьми народъ зврямъ подобный,

Свирпыя сердца и видъ иметъ злобный,

Лежащiй вчный мракъ у нихъ на очесахъ,

Имъ кажетъ божество и въ самыхъ древесахъ,

Вселились въ сей народъ какъ въ темные чертоги,

540 Отъ многобожiя и суеврства многи,

Жрецы и жрицы ихъ обманами живутъ,

Т мрачныя Орды Заволжскими слывутъ.

Безбожiе въ страну подвластную приходитъ,

На олтари свои печальный взоръ возводитъ,

545 И видя, что кругомъ померкнуть хощетъ свтъ,

Летящихъ вкругъ духовъ въ собранiе зоветъ,

И зрится взору ихъ какъ страшная комета,

Повелваетъ имъ, ихъ требуетъ совта,

Почто вамъ, говоритъ, коснти въ сей стран?

550 Теките, кройтеся въ кромешну тму ко мн!

Намъ дикая страна наслдствомъ оставалась,

Гд наша власть равна божественной казалась,

Но рокъ приходитъ нашъ, и близокъ грозный часъ,

Перуны Божiи везд находятъ насъ,

555 Лишаетесь вы жертвъ, лишаетесь вы славы,

Вамъ адъ прибжище, во свт нтъ державы!

Бгите, робкiе! отъ сихъ печальныхъ странъ!

Сюда преноситъ Крестъ и громы Iоаннъ,

И прежде чтущiе народы васъ мольбами,

560 Россiйскими теперь содлались рабами….

Но смутныя слова, произнесенны имъ,

Единый страхъ вселя, изчезли яко дымъ.

Тогда Безбожiе, какъ адъ печально стало,

И въ первый разъ оно отъ страха трепетало,

565 Однако пламенный кидая всюду взглядъ,

Простерло у духовъ по сердцу злость и ядъ.

Какъ молнiя, когда и въ камень ударяетъ,

Свободный путь себ далеко отворяетъ:

Такъ ядъ Безбожiя проникъ въ сердца духовъ,

570 И слышны отъ него такiе громы словъ:

Предупредимъ, друзья! погибель нашу близку,

Пойдемъ и сокрушимъ противну рать Россiйску,

Подвигнемъ тартаръ весь!… пойдемъ, докажемъ имъ,

Что сильны мы вредить, когда вредить хотимъ.

575 Богин, чтимой здсь въ лиц небесна Феба

Речетъ: О правяща горящимъ кругомъ неба!

Разлей геенскiй зной, разлей по всей земли.

Ты, воздухъ! вспламени и камни разпали,

Луга и древеса растенiевъ лишите!

580 Сгустите рки вкругъ, потоки изсушите!

А ты, который здсь изъ самыхъ древнихъ лтъ

Перуномъ нареченъ, о грозный Киреметъ,

Который устрашалъ полночные народы!

И нын устраши, взбунтуй огонь и воды….

585 Свирпостью дыша, и пагубу творя,

Я въ сти уловлю Россiйскаго Царя,

Я возвращу мста, гд троны вы имли,

Подъ сладкимъ имянемъ Триглава и Полели,

Стремитеся, друзья! свирпость насыщать,

590 Губить, карать, мертвить, тиранить, обольщать!…

Какъ волки гладные, злодйствами взалкали,

Кумиры, дружбы въ знакъ, руками возплескали,

И мракъ является во свтлыхъ небесахъ,

И слышенъ томный стонъ во жертвенныхъ лсахъ,

595 Кокшайцы робкiе къ молитвамъ прибгаютъ,

Костры дрожащими руками возжигаютъ,

Но тщетно грудь свою въ слезахъ бiютъ они,

Ущедрить ихъ боговъ не могутъ ихъ кони,

Томятся, хладною омытые водою,

600 Все кажетъ гнвъ боговъ, имъ все грозитъ бдою,

Бездушны будучи ихъ боги страшны имъ,

Возженный огнь погасъ, и виднъ только дымъ.

Въ то время старцы ихъ по внутренней гадаютъ,

Блднютъ, рвутъ власы, и съ воплемъ упадаютъ,

605 Возникнувъ отъ земли, противныхъ жертвъ не жгутъ,

Но прочь отъ олтарей со трепетомъ бгутъ.

Какъ будто древнiе свирпые Друиды,

Имя страшныя движенiя и виды,

Повсюду странствуя, жрецы тревогу бьютъ,

610 Россiйскiй Царь грядетъ! по селамъ вопiютъ,

Или мы защищать своихъ боговъ не станемъ,

Погибнемъ… ежели перунами не грянемъ!

И виды страшные, и смутный старцевъ гласъ,

Зажгли мятежъ въ сердцахъ, и вспыхнулъ бунтъ тотчасъ,

615 За страхомъ страхъ течетъ, какъ въ бурномъ мор волны,

Жилища ужасомъ, сердца отмщеньемъ полны.

Тамъ жены обуявъ, свои убранства жгутъ,

И къ Волжскимъ берегамъ супругамъ въ слдъ бгутъ,

Кипитъ смятенiе въ улусахъ Черемисскихъ,

620 Вооружаются противу силъ Россiйскихъ,

Велитъ Безбожiе бунтующимъ Ордамъ

На Волг путь пресчь Морозова судамъ.

Свирпый Киреметъ рукой тревоги водитъ,

Онъ Волгу дремлющу въ крутыхъ брегахъ находитъ,

625 Грудь пнится у ней, вода течетъ изъ устъ,

Глава склонилася на тополовый кустъ:

Власы простерлися зелеными струями,

Лежащи по плечамъ извитыми змiями,

Нагнувшiйся сосудъ изъ рукъ ея падетъ.

630 Разторгни узы сна, ей Злоба вопiетъ:

Докол сладкiй сонъ твои покоитъ члены?

Валятся вкругъ тебя Ордынски горды стны,

Казань, котору ты привыкла напаять,

Смотрясь въ струи твои, не можетъ устоять.

635 Сiя бреговъ твоихъ ликующа царица,

Такъ стуетъ теперь, какъ сирая вдовица,

Оставили ее неврны небеса,

Но съ нею и твоя погаснетъ вдругъ краса,

Соединенныя взаимною любовью,

640 Вы скоро будете гражданской полны кровью,

Дерзай! или съ моимъ перуномъ поспшу,

И ндры влажныя мгновенно изсушу,

Законы премню строительной природы:

Тамъ будетъ вчный зной, гд нын плещутъ воды,

645 Гд плавала твоя среди валовъ глава,

Тамъ будетъ рость тростникъ и дикая трава.

Онъ рекъ… и Волжскiя струи остановились,

Глубокими он морщинами явились,

Вели мн, грозный богъ! вели, речетъ она,

650 Желанiе твое исполнить я должна.

Взбунтуй твои валы! свирпый духъ вщаетъ,

Да гордыхъ Россiянъ пучина поглощаетъ!

Какъ камень сильною поверженный рукой,

Кидалась Волга внизъ съ поспшностью такой,

655 Раскинувъ рамена во влажныя дороги,

Изъ рукъ составила великiя пороги,

Пресчь Россiянамъ въ струяхъ свободный путь,

Устроила она имъ встрчу тверду грудь:

Сгустлилися валы власовъ ея сдиной,

660 Кремнемъ ея чело изникло надъ пучиной,

Журчащiй вихрь въ струяхъ повяли уста,

И заперли судамъ во влажности врата.

Глава подъемлется и чреслы онмли.

Составились изъ нихъ препоны, камни, мли.

665 Безбдный на водахъ имющи покой,

Россiяне плывутъ съ веселiемъ ркой,

Прохладному пути предлы близко числятъ,

Въ бесд радостной о слав только мыслятъ.

Но вдругъ перемнивъ теченiе вода,

670 Помчала въ быстрину, какъ легку трость, суда.

Подъемля смерть главу изъ влажныя утробы,

Составила изъ волнъ колеблющися гробы,

Со свистомъ шумный втръ во слдъ судамъ вился,

И съ бурей страшный вопль отвсюду поднялся,

675 Казался каждый валъ чудовищемъ шумящимъ,

Пловущихъ поглотить съ ладьями вдругъ хотящимъ,

Ревущiе валы поднявъ верхи свои,

Возносятъ къ облакамъ великiя ладьи,

И вдругъ разсыпавшись во рвы ихъ низвергаютъ,

680 Гд кажется они геенны досягаютъ,

На крыльяхъ вихрь летитъ имъ встрчу по вод:

Что длать въ таковой Россiянамъ бд?

На небо взоръ взведутъ, покрыто небо мракомъ,

Въ различномъ страх вс, въ смятень одинакомъ,

685 Куда отъ волнъ, куда отъ камней убгать?

Смерть видятъ, знаютъ смерть они пренебрегать,

Кипящи пною уста она отверзла,

Взревла, и въ пловцахъ кипяща кровь замерзла.

Уже свирпствуя сердитая рка,

690 Отторгла у судовъ кормила и бока,

И будто воины втснившися въ проломы,

По улицамъ текутъ, и сокрушаютъ домы:

Такъ бурная вода въ ущелины течетъ,

И Волга разъярясь на дно суда влечетъ.

695 Какъ острый мечь печаль Морозова пронзаетъ,

Что двухъ надежда войскъ мгновенно изчезаетъ,

Страшась не собственной, но общiя бды,

Свирпство презрилъ онъ и вихря и воды,

И бурямъ и волнамъ противяся ревущимъ,

700 Веллъ ко берегамъ направить путь пловущимъ,

Но суша и вода во брань вступили съ нимъ,

Раждаютъ смерть валы, брега огонь и дымъ,

Съ мечами, съ пламенемъ на нихъ Ордынцы злобны

Вкругъ стадницы волкамъ являются подобны,

705 Которы челюсти разверзли на овецъ:

Такъ Россовъ изтребить Орда спшитъ въ конецъ,

Бросаетъ копья въ нихъ, стрлами уязвляетъ,

Пристанища къ брегамъ имть не дозволяетъ.

Стонъ слышанъ на вод, вопль слышанъ на земли,

710 Струи ко дну влекли, огни Россiянъ жгли,

Свирпствующiй адъ разитъ безчеловчно,

Другое воинство погиблобъ тамъ конечно,

Но кто бы ихъ спасти отъ сей напасти могъ,

Когда бы не простеръ съ небесъ къ нимъ перста Богъ?

715 О Муза! обрати отъ Волги взоры въ поле,

Тамъ страждетъ Iоаннъ, и зрится смертныхъ бол,

Воззрвъ на чистое сiянiе небесъ,

Едва знамена онъ къ Алатырю понесъ,

Казалось, звзды съ нимъ желанье соглашали,

720 Поля кругомъ цвли, зефиры вкругъ дышали,

Бореевыхъ вдали не слышно было крилъ,

И воздухъ ароматъ повсюду разтворилъ.

Уже колеблются полки въ горахъ идущи,

Какъ класы желтые, серпа на нивахъ ждущи,

725 Которы тихiй втръ въ движенiе привелъ,

Казалось, то Орфей передъ лсами шелъ,

Сгущенныхъ копiй лсъ былъ зримъ предъ Iоанномъ,

И войско, какъ рка, текло въ пути желанномъ.

Но сокровенная опредлила власть

730 Для искушенiя устроить имъ напасть,

Парящей слав ихъ готовяща препоны,

Натура собственны нарушила законы,

Тогда Безбожiе имюще успхъ,

Идущимъ тысящи устроило помхъ.

735 Вдругъ начали кипть ключи въ долинахъ злачныхъ,

И будто трубный гласъ возсталъ въ пещерахъ мрачныхъ,

На холмахъ втвiя склонили древеса,

Багровой ризою одлись небеса,

Лучи не въ облака, но въ нкiй тускъ скрывались,

740 Стада пернатыхъ птицъ по воздуху взвивались,

Возсталъ згущенный прахъ, какъ туча отъ земли,

И будто возгремлъ безъ молнiй громъ вдали,

То вихри пламенны средь горъ вооружались.

На втренныхъ коняхъ ко войску приближались

745 Сiи незримые и сильные враги,

Напрягшись въ воздух подобiемъ дуги,

Простерли крылiя, знамены развваютъ,

И съ шумомъ ихъ изъ рукъ дхновеньемъ вырываютъ,

Сражаясь межъ собой, сгущаютъ пыль вокругъ,

750 День ясный въ мрачну ночь переложился вдругъ.

Когда громада войскъ въ пригоркахъ изгибалась,

Казалося, земля подъ ними колебалась,

Срываетъ шлемы вихрь, извившись копья рветъ,

И разстилаясь вдаль, все движетъ и реветъ,

755 Какъ риза разпустясь въ стремленiи суровомъ,

Все войско прахомъ вкругъ объемлетъ какъ покровомъ,

И воинамъ пресчь желанный путь велитъ,

То ветъ на гор, то съ трескомъ лсъ валитъ,

Людей лишаетъ силъ, коней лишаетъ мочи,

760 Дыханiе мертвитъ и ослпляетъ очи.

Великiй духомъ Царь, позная гнвъ Небесъ,

И руки и глаза ко высот вознесъ,

Колеблемъ вихрями, въ слезахъ вщалъ: О Боже,

Или враги Теб Твоихъ сыновъ дороже?

765 Ты ужась положилъ въ защиту ихъ странамъ,

Но все преодолть оставь Ты бодрость намъ!…

Умолкъ, и небесамъ противнымъ не явиться,

Веллъ межъ горъ крутыхъ полкамъ остановиться.

Тамъ взору предлежалъ весьма широкiй долъ,

770 Гд мнилось тишина устроила престолъ,

Военныя трубы повсюду возгремли,

Но съ вихремъ различить ихъ звука не умли,

Казалось напередъ, что втры трубятъ то,

Склонясь на копiе, не шествуетъ никто,

775 Между стенящими отъ грозныхъ бурь горами,

Укрыться хощетъ Царь со войскомъ подъ шатрами,

Но будто бурная свирпствуетъ вода,

Гд кущи ставятся, бжитъ и вихрь туда,

Изъ рукъ орудiя и верви изторгаетъ,

780 Великiе шатры на землю повергаетъ.

Такой стихiй мятежъ Монарха не смущалъ,

На рамо опершись, Адашеву вщалъ:

Я зрю, что Небеса моимъ слезамъ не внемлютъ,

Колеблютъ все они, меня не поколеблютъ!…

785 Онъ бодрый видъ являлъ, сiю вщая рчь,

И войску повеллъ на ихъ мстахъ возлечь.

Едва, походами и вихремъ удрученны,

Склонилися полки, какъ класы посченны,

И на лиц земномъ въ густой трав легли,

790 Бурливыхъ вдругъ коней и вихри отпрягли,

И въ воздух свои оставивъ колесницы,

Сверули крылiя, какъ утомленны птицы,

И будто бдствами насытился ихъ взоръ,

Дыханье укротивъ, упали между горъ.

795 Свтило дневное тогда въ моря скрывалось,

И небо ризою червленной одвалось,

Возвысила чело дрожащая луна,

Серебрянымъ щитомъ казалася она,

Подъемлетъ къ небесамъ рога свои высоки,

800 Вмщаютъ глубоко луну рчные токи,

И чистымъ хрусталемъ между бреговъ текутъ,

Казалось, томный сонъ они въ струяхъ влекутъ.

Царица звздъ лучемъ блистательнымъ сiяла,

Но хладною росой земли не напаяла,

805 И сладкой влажности на древеса не льетъ,

Котора жизни имъ и силы придаетъ.

Вершины уклонивъ, стоятъ зелены рощи,

Не можетъ прохлаждать луговъ прохлада нощи,

Казалось, воздухъ спитъ, зефиръ уснулъ въ кустахъ,

810 И слезъ Аврориныхъ не видно на цвтахъ,

Благоуханiе долины разпускаютъ,

Но тщетно питiя небеснаго алкаютъ:

Прозрачность воздуха приходитъ въ густоту,

И съ мракомъ томную раждаетъ духоту.

815 Земля для воиновъ всегдашнiй одръ спокойной,

Теперь представилась для спящихъ ложей знойной,

Жестка трава на ней, лице ея горитъ,

Возлегшимъ сладкаго покоя не даритъ,

Томленiе главы ко сну на землю клонитъ,

820 Но жаръ съ естественныхъ одровъ обратно гонитъ,

Тускъ зрится на цвтахъ, не хладная роса,

И сводомъ огненнымъ казались небеса,

Въ полночные часы растенья увядаютъ,

И звзды, кажется, на землю упадаютъ,

825 Летаютъ дивные по воздуху огни,

Предзнаменующи и зной и жарки дни.

Томленный Царь небесъ подъ раскаленнымъ сводомъ

Хотлъ предупредить свтъ солнечный походомъ:

При утренней зар гласъ трубный возгремлъ,

830 Возстали воины, и съ ними зной пошелъ.

Не втры свжiе въ долинахъ повваютъ,

Которы тихихъ дней предтечами бываютъ,

Едва лишь солнца лучь на землю проглянулъ,

Какъ пещь разженная, палящимъ зноемъ дхнулъ,

835 Цвты и древеса росой неорошенны,

Явились свжести и живости лишенны,

Небесные кони спшащи солнце влечь,

Казалося, хотятъ вселенную зажечь,

И воздухъ вкругъ земли недвижимо стоящей,

840 Едва не равенъ былъ вод, въ котл кипящей.

Разжегся тамъ песокъ, и травы стали тлть,

Герои начали о буряхъ сожалть,

Которы прежде ихъ толико утруждали,

Но удручаемыхъ походомъ, прохлаждали,

845 Отъ солнечныхъ лучей, какъ будто отъ огня,

Ихъ шлемы разпеклись и тяжкая броня,

Какъ нкая рка, кругомъ излился пламень,

Извлекши влажность вонъ, приводитъ землю въ камень,

Палима воздухомъ, разслася она,

850 И вредныя въ земл сварились смена,

Тлетворные пары главы свои подъемлютъ,

И поднебесный кругъ какъ ризою объемлютъ,

Въ пучин воздуха туманы око зритъ,

Казалось, надъ главой небесный сводъ горитъ.

855 Змiи глотая ядъ, изъ мрачныхъ норъ выходятъ,

Болзни, раны, страхъ и язвы производятъ,

Извившись какъ ручей, въ густой трав шипятъ,

Бросаются стрлой и грудь насквозь разятъ,

Не страхъ отъ сихъ змiевъ Монарха сокрушаетъ,

860 Но то, что воинство рокъ лютый уменьшаетъ.

Какъ будто острiя сверкающихъ ножей,

Тамъ жалы видимы излучистыхъ ужей,

Слды алкающей повсюду смерти видны,

Тамъ гады страшные, тамъ черныя ехидны,

865 Вода, огонь, земля Россiянамъ грозитъ,

И воздухъ, кажется, стрлами ихъ язвитъ.

Томленны жаждою, къ потокамъ прибгаютъ,

Пiютъ, но воды ихъ утробу разжигаютъ,

И паче къ питiю алкающихъ зовутъ,

870 Мутясь въ рчныхъ струяхъ пески съ травой плывутъ,

Журчащiе ключи осокой заглушенны,

Въ зеленистый коверъ озера превращенны.

Казалося, съ небесъ какъ дождь падутъ огни,

Остановляются въ разпутiяхъ кони,

875 Главы упали внизъ, колна ихъ трепещутъ,

И пну красную уста на землю мещутъ,

Какъ мхи ребра ихъ разширяся дрожатъ,

Падутъ и подъ ярмомъ безчувственны лежатъ.

На войско обративъ Монархъ печальны взоры,

880 Веллъ ему возлечь, гд тнь наводятъ горы.

Тамъ снолиственный стоялъ у брега лсъ,

И зрнью общалъ убавить зной небесъ,

Вдругъ городъ изъ шатровъ составился высокихъ,

Но тотъ же зной лежалъ въ долинахъ и глубокихъ,

885 Подъ тнью хлада нтъ, прохлады нтъ въ струяхъ,

Долины зной палитъ, изъ рощей гонитъ страхъ.

Дрiяды, кажется, лса пренебрегаютъ,

И сами въ мрачныя пещеры убгаютъ,

Вселяютъ ихъ туда жары, какъ страшный громъ,

890 Тамъ голый камень имъ прiятнымъ сталъ одромъ,

Прозрачны ризы снявъ он отъ жара скрылись,

Но пламени врата и тамо отворились.

Не слышитъ боле ключей журчащихъ лугъ,

Потоки быстрые въ горахъ изсякли вдругъ,

895 Не чувствуя уже въ рчныхъ струяхъ прохлады,

Скрываются въ тростникъ печальныя Наяды,

Но тщетно тамъ дождей и свжихъ втровъ ждутъ,

Зеленые власы отъ ихъ чела падутъ.

Вщаютъ, будто бы главы имя въ зно,

900 И Кама и Сура на дно ушли рчное,

И тамъ на тинистыхъ одрахъ он легли,

Но солнечы лучи сквозь воду грудь ихъ жгли.

Отъ солнца воздухъ весь, отъ воздуха потоки,

Отъ нихъ земля несла страданiя жестоки,

905 Другъ друга думаютъ стихiи изтребить,

Иль входятъ въ заговоръ Россiянъ погубить.

Какъ съ нкимъ стадомъ птицъ, Царь съ войскомъ подвизался,

Но трижды двигнувшись, онъ трижды препинался.

На высочайшую восходитъ зло степень:

910 Мракъ вечеромъ томитъ, томитъ поутру тнь,

Натура съ воздуха сняла свои покровы,

Ни тонки облака, ни втвисты дубровы,

Ни втры тихiе, ни горы, ни лса,

Не могутъ прохлаждать палящи небеса,

915 И смерти ратники тоскливой ожидаютъ,

Непобдимыхъ гладъ и жажда побждаютъ,

Гортань изсякла ихъ, языкъ горлъ въ устахъ,

Дыханье огненно во рту сгущало прахъ,

Имъ скорби блдныя съ отравой предстояли,

920 И яды тонкiе въ утробу излiяли,

Тамъ смерть представилась въ свирпости своей,

И тысящу она раждаетъ вдругъ смертей.

Не утоляется небесный гнвъ мольбами:

Хлбъ черствый язва рветъ тлетворными зубами!

925 И горечь вредная по яствамъ разлилась,

У хлба вкусъ изчезъ и сытность отнялась,

Ликнiя влажная и тополы широки,

Теряютъ жидкiе свои природны соки,

Напрасно воины ту влагу достаютъ,

930 Сорвавъ кору съ древесъ, кроваву пну пьютъ,

И былiя въ устахъ песками остаются!

Въ вертепахъ ищутъ водъ, имъ воды не даются.

Два воина пошли для промысла въ ночи,

Въ ракитовомъ кусту имъ слышатся ключи,

935 Которы будто бы внутри земли журчали,

Се! кладъ, безцнный кладъ! идущiе вскричали,

И съ корнемъ въ мигъ они ракитникъ извлекли,

Потоки чистые мгновенно потекли.

Насытились они, но ключь, что имъ явился,

940 Какъ тонкая змiя между травой извился,

Бжалъ, и внутрь земли себ находитъ путь.

Но ратники воды успли почерпнуть,

Ушелъ потокъ отъ нихъ, водой наполнивъ шлемы,

Несли ее къ Царю, усердны, скромны, нмы,

945 Дабы, гд равная сндаетъ жажда всхъ,

Отъ нужды, ревности не сдлалъ кто помхъ,

Печальнаго Царя отъ сни отторгаютъ,

И воду свжую во шлемахъ предлагютъ.

Сей подвигъ тяжкiй вздохъ у ихъ Царя извлекъ,

950 О други! ихъ обнявъ, Монархъ печальный рекъ:

Или вы чаете, что въ семъ пространномъ пол,

Вашъ Царь слабе всхъ и всхъ томится бол?

Томлюся больше всхъ въ нещастливой судьб,

О страждущихъ со мной, томлюсь не о себ,

955 Пойдемъ и принесемъ напитокъ сей скорбящимъ,

Нещастнымъ ратникамъ, почти въ гробахъ лежащимъ.

Подарокъ сей для нихъ, не для меня мн милъ….

Пошелъ, и воиновъ скорбящихъ напоилъ.

Умножить бдствiя, и зла умножить бол

960 Ордынцы лютые зажгли сухое поле,

Клубяся по горамъ огнь бросился въ лса,

И горькiй дымъ закрылъ отъ взора небеса,

Россiянъ страждущихъ стремится адъ озлобить!

Коль можно малу вещь великой уподобить:

965 Такiе ужасы народы будутъ зрть,

Когда земля начнетъ въ исходъ вковъ горть,

Тутъ пламень огненный какъ море разлiется,

Онъ поясомъ вокругъ вселенной обвiется,

И цпь, держащая въ порядк здшнiй свтъ,

970 Со звукомъ рушится и въ бездну упадетъ:

Тамъ будетъ прахъ горть, возпламенятся рки,

Спасенья на земли не сыщутъ человки.

Сiе позорище Царь въ дух смутномъ зрлъ,

Но войскамъ попирать ногами огнь веллъ,

975 И море пламенно подъ ними укротилось,

Но кое зрлище страдающимъ открылось?

Въ долины огнь ушелъ, къ горамъ склонился дымъ,

И въ страшномъ смерть лиц изобразилась имъ,

Земля представилась черна и обнаженна,

980 Дымящися холмы, дуброва обозженна,

Токъ водный какъ смола кипящая бжалъ,

Отчаянье въ сердца вонзаетъ имъ кинжалъ.

Монархъ нещастнй всхъ, но тверже всхъ казался,

Лишился онъ всего, примръ ему остался!

985 И душу онъ сынамъ отеческу являлъ:

Послдню яствы часть съ рабами раздлялъ,

Адашевъ, другъ его, трапезы не вкушаетъ,

Отъ имяни его болящихъ посщаетъ,

Остатки Царскихъ имъ напитковъ отдаетъ,

990 Но воду мутную съ Монархомъ втайн пьетъ.

Не крылся Iоаннъ подъ черну тнь древесну,

Пренебрегая зной и люту казнь небесну,

Томленный жаждою, и въ пот, и въ пыли

Въ средин ратниковъ ложился на земли,

995 Послднiй пищу бралъ, но первый передъ войскомъ

Являлся духомъ твердъ во подвиг геройскомъ.

Но воздухъ день отъ дня надъ ними вкругъ густлъ,

Соединиться Царь съ Морозовымъ хотлъ,

И всть ему подать веллъ о бдствахъ скору,

1000 Да пищу воинству пришлетъ съ рки въ подпору.

Но тамо настоялъ пловцамъ не меньшiй трудъ,

Т помощи съ земли, т съ водъ подмоги ждутъ,

Тхъ бдства во степи, тхъ волны погребаютъ,

Другъ друга ждутъ къ себ, и купно погибаютъ.

1005 Вонзаетъ въ грудь Царю такое бдство мечь,

Скрпился, и простерь сiю ко войскамъ рчь:

О други! онъ вщалъ, когда вы шли къ Казани,

Иной мы не могли сулить Россiи дани,

Какъ только за нее животъ нашъ положить,

1010 Возможно ли теперь намъ, жизнью дорожить?

Умремъ! но храбростью позорну смерть прославимъ,

Противу жалъ ея не робку грудь поставимъ,

Пусть наши и враги, на нашъ взирая прахъ,

Рекутъ, что гибли мы, нося мечи въ рукахъ,

1015 И разъярившейся не рабствуя природ,

Скончали нашу жизнь не въ праздности, въ поход,

Толико славна смерть хоть насъ и поразитъ,

Но прочихъ Россiянъ къ побдамъ ободритъ,

Возстанемъ, и пойдемъ! онъ рекъ… Полки возстали,

1020 Какъ томные орлы къ знаменамъ прилетали,

Снимаются шатры, и трубный слышенъ звукъ,

Сiе стремленiе мятежъ нарушилъ вдругъ.

Не уважая словъ, ни слезъ, ни мннiй Царскихъ,

Единый изъ дтей отъ Новграда Боярскихъ,

1025 Отъ знояль и трудовъ въ разсудк поврежденъ,

Или отчаяньемъ и нгой услажденъ,

Сей ратникъ по полкамъ и страхъ и горесть ся,

Помшаны глаза, разкрыту грудь имя,

Бгущiй возопилъ: Куда насъ Царь ведетъ?

1030 Здсь голодъ насъ мертвитъ, а тамо язва ждетъ!

Оставили отцевъ, оставили мы домы,

Пришли сюда въ мста пустыя, незнакомы,

Лишили небеса и пищи насъ и водъ,

Не явноль Богъ казнитъ за дерзкiй насъ походъ?

1035 Пойдемъ! назадъ пойдемъ! … Онъ рекъ, и возшумли.

Развратны юноши подобну мысль имли.

Но взоры Царь на нихъ какъ стрлы обратилъ,

И волны мятежа сей рчью укротилъ:

Не славы мiра я, о юноши! желаю,

1040 Но мстить за Христiянъ усердiемъ пылаю,

Коль вы не ищете торжественныхъ внцевъ,

Спасать не мыслите ни братiй, ни отцевъ,

Нещастные сыны! бгите, не трудитесь,

Оставьте копья намъ, и въ домы возвратитесь,

1045 Я врныхъ Россiянъ въ полкахъ моихъ найду,

Не слабыхъ женъ во брань, мужей съ собой веду….

Скончавъ слова, дабы волненью не продлиться,

Веллъ ревнительнымъ отъ робкихъ отдлиться,

И возопили вс: Съ тобою мы идемъ!

1050 За вру, за тебя съ охотою умремъ!

Спокоило Царя усердiе такое,

Но мысль его была и сердце не въ поко,

Сртая нощь, веллъ движенье отложить.

Идетъ къ одру, но сонъ не сталъ Царю служить:

1055 Мечтаются ему болзни, гладъ, печали,

Которыя до днесь въ пути его встрчали,

Онъ душу полную страданьями имлъ,

И въ грусти далеко отъ воинства отшелъ.

Покрылось мрачною тоской чело Царево,

1060 Въ долин онъ нашелъ развсистое древо,

На коемъ листвiя недавно огнь сожегъ,

Тяжелый скинувъ шлемъ, подъ онымъ Царь возлегъ,

Онъ въ землю мечь вонзилъ, невидимый полками,

Склоненную главу поддерживалъ руками,

1065 Не бдствомъ собственнымъ, но общимъ пораженъ,

Какъ въ облако луна, былъ въ горесть погруженъ.

И пролилъ токи слезъ…. Тоска его мн бремя,

О Муза! пресчемъ печальну пснь на время.

ПСНЬ ОСЬМАЯ

Имя въ сердц мракъ, и тмою окруженъ,

Казался въ мор Царь печалей погруженъ,

Какъ бури, душу въ немъ сомннья волновали,

Покоя сладкаго, ни сна не отдавали.

5 Звзда его судьбы на неб не горитъ,

Она, сокрывъ лучи, на Iоанна зритъ,

Ни воздухъ, ни земля тоск его не внемлетъ,

И щастье томное у ногъ Монаршихъ дремлетъ,

Какъ камень, горести его тягчили грудь.

10 Прерывистымъ словамъ отверзъ въ печали путь:

О Боже! онъ вщалъ, коль гнвомъ Ты пылаешь,

За что напрасну смерть безвиннымъ посылаешь?

Моимъ знаменамъ въ слдъ пришли сюда они,

Коль казнь Теб нужна, за нихъ меня казни!

15 Я воиновъ моихъ привелъ въ сiи предлы:

Бросай противъ меня молнiеносны стрлы!

Я старца мудраго совты пренебрегъ,

Который въ дерзости меня предостерегъ,

Се грудь, которая тщеславiе вмстила,

20 Надеждою себя и щастiемъ польстила!

Рази ее, рази! готовъ я казнь нести,

Когда чрезъ то могу моихъ людей спасти.

Вщая т слова, повергся на колни,

И нощь кругомъ его простерла черны тни,

25 На перси томную склоняетъ Царь главу,

И зритъ во смутномъ сн какъ будто наяву,

Мечтается ему:… Что мракъ густый редетъ,

Что облакъ огненный, сходя на землю, рдетъ,

Сокрылись звзды вдругъ, затмилася луна,

30 Повсюду страшная простерлась тишина,

Багрово облако къ Герою приближалось,

Упало предъ Царемъ, и вскор разбжалось,

Виднье чудное исходитъ изъ него:

Серпомъ луна видна среди чела его,

35 Въ десниц держитъ мечь, простертый къ оборон,

Онъ видится сдящъ на пламенномъ дракон,

Великiй свитокъ онъ въ другой рук держалъ,

Пророкамъ и Царямъ во слав подражалъ.

Строптивый Iоаннъ виднiемъ плнился,

40 И естьлибъ робокъ былъ, предъ нимъ бы преклонился,

Но взоръ къ нему склонивъ, вниманiе и слухъ,

Имлъ тревожный видъ, но не тревожный духъ.

Явившiйся Царю, бросая остры взоры,

Вступилъ въ пространные съ Монархомъ разговоры:

45 О Царь! вщаетъ онъ, имешъ ты вину

Токъ слезный проливать, пришедъ въ сiю страну,

Печали вкругъ тебя сливаются какъ море,

И ты въ чужой земл погибнешь съ войскомъ вскор,

Погаснетъ щастiе, и слава здсь твоя,

50 Тебя забылъ твой Богъ, могу избавить я,

Могу, когда свой мракъ отъ сердца ты отгонишь,

Забывъ отечество, ко мн главу преклонишь,

Такимъ ли Iоаннъ владньемъ дорожитъ,

Гд мракъ шесть мсяцовъ и снгъ въ поляхъ лежитъ,

55 Гд солнце косвенно лучами землю гретъ,

Гд сладкихъ нтъ плодовъ, гд тернъ единый зретъ,

Гд царствуетъ во всей свирпости Борей?

Страна твоя не тронъ, темница для Царей.

Отъ снжныхъ водъ и горъ, отъ сей всегдашней ночи,

60 На полдень обрати, къ зар вечерней очи,

Къ востоку устреми вниманiе и взоръ:

Тамъ первый встртится твоимъ очамъ Босфоръ,

Тамъ гордые стоятъ моихъ любимцевъ троны,

Дающихъ Греческимъ невольникамъ законы,

65 Тобою чтимые угасли олтари,

Познай и мочь мою, и власть, и силу зри!

Съ священнымъ трепетомъ тобой гробница чтима,

Подъ стражею моей лежитъ въ стнахъ Салима,

И Газа древняя, Азоръ и Аскалонъ,

70 Гефана, Вилеемъ, Iорданъ и Ахаронъ,

Передъ лицемъ моимъ колна преклонили:

Мои рабы твой крестъ, Давидовъ градъ плнили,

Не страхомъ волю ихъ, я волей побдилъ,

Ихъ мысли, ихъ сердца, ихъ чувства усладилъ,

75 Я отдалъ веси имъ, исполненны прохлады,

Гд вкусные плоды, гд сладки винограды,

Гд воздухъ и земля раждаютъ имiямъ,

Вода родитъ жемчугъ, пески златые тамъ,

Тамъ чистое сребро, тамъ бисеры безцнны,

80 Поля стадами тамъ и жатвой покровенны,

Полсвта я моимъ любимцамъ отдлилъ:

Богатый отдалъ Ормъ и многоводный Нилъ,

И поднебесную вершину Арбарима,

Откол Ханаанъ и Палестина зрима,

85 Божественный Сiонъ, Израилтянскiй градъ,

И млекоточный Тигръ, и сладостный Ефратъ,

Т воды, что Едемъ цвтущiй орошали,

Гд солнечны лучи впервые возсiяли.

Въ вечерней жители и въ западной стран,

90 Меня пророкомъ чтутъ, приносятъ жертвы мн,

Склонись и ты! склонись! я жизнь твою прославлю,

Печали отжену, и миръ съ тобой поставлю,

Я втры тихiе на полночь обращу,

Стихiи на тебя возставши укрощу,

95 Украшу твой внецъ, вручу теб державы,

Достойны твоего вниманiя и славы,

Послдуй Царь за мной, дай руку мн твою….

Недвижимъ Царь взиралъ, внимая рчь сiю,

Какъ втрами вода, въ немъ духъ поколебался,

100 Молчать и рчь простерть къ виднью опасался,

Хотлъ главу склонить, но вдругъ на щитъ взглянулъ,

Померкнулъ щитъ! и Царь о старц вспомянулъ.

Такое зрлище въ немъ пламень возжигаетъ,

Вспрянулъ, и мечь рукой дрожащей изторгаетъ,

105 Разитъ…. Въ единый мигъ померкнулъ воздухъ чистъ,

Ударилъ страшный громъ, возсталъ и шумъ и свистъ,

Блеснули молнiи, виднье преложилось,

И страшное Царю чудовище явилось,

Во мрачномъ облак на воздухъ поднялось,

110 Какъ страшный змiй, оно въ три круга извилось,

Дышало мщенiемъ! Безбожiе то было,

И грозныя слова Монарху возтрубило:

Напрасно отъ меня ты чаешь избжать,

Стени! я знаю чмъ Монарховъ поражать,

115 Хоть нын казнь твою свирпый рокъ отложитъ,

Но душу онъ твою и мысли возтревожитъ,

Спокойства сладкаго не будешь ты вкушать,

Ни брачною себя любовью утшать,

Владнiе твое во ужасъ превратится,

120 И будешь ближнихъ ты и подданныхъ страшиться,

Ты искреннихъ рабовъ безвинно умертвишь,

Своимъ ты имянемъ вселенну устрашишь,

Вельможи и народъ тебя возненавидятъ,

Тираномъ нарекутъ, въ теб врага увидятъ,

125 Ты сына умертвишь!… Ударилъ паки громъ,

Сокрылось возстенавъ чудовище по томъ,

Оно въ подземныя пещеры отлетало,

А сердце храбраго Царя возтрепетало,

И мракъ сомннiя по томъ развясь въ немъ,

130 Жестокимъ въ точности явилъ его Царемъ,

Целена ввергнула въ подобный страхъ Енея.

Вздохнулъ, и предъ собой увидлъ Царь Алея,

Вторичною мечтой приходъ его почелъ,

Онъ окомъ на него разгнваннымъ воззрлъ.

135 Алей задумчивъ былъ и рубищемъ одянъ,

По всмъ его чертамъ печаль какъ мракъ разсянъ,

Онъ слезы лилъ предъ нимъ, и Царь къ нему вщалъ:

Еще ли мало ты покой мой возмущалъ?

Предатель трепещи! теперь одни мы въ пол,

140 Бги, не умножай моей печали бол….

Ко Царскимъ въ трепет Алей упалъ ногамъ,

И рекъ: не причисляй меня къ твоимъ врагамъ,

Благочестивыхъ я не уклонялся правилъ,

Былъ виненъ, но вину теперь мою исправилъ,

145 Однако нужнаго, о Царь! не трать часа,

Который щедрыя даруютъ Небеса,

Отважность иногда печали побждаетъ,

Тебя въ густомъ лсу пустынникъ ожидаетъ.

Тоскою удрученъ, когда я къ войску шелъ,

150 Онъ мн тебя искать подъ древомъ симъ веллъ,

И мн сiе вщалъ: Скажи ты Iоанну,

Коль хощетъ онъ достичь ко благу имъ желанну,

Да придетъ онъ ко мн!… Во мрак и въ ночи,

Сiяли вкругъ его чела, о Царь! лучи.

155 Въ молчаньи Iоаннъ словамъ пришельца внемлетъ,

И тяжкiй стонъ пустивъ, Алея онъ подъемлетъ,

Тогда вскричалъ, Хощу для войска щастливъ быть,

И боле, хощу вину твою забыть:

Я жизнь мою теб, Россiи жизнь вручаю,

160 А естьли вренъ ты, я друга получаю,

Довольно мн сего! къ пустыннику пойдемъ,

Но повсть мн твою повдай между тмъ,

Скажи, почто ты стнъ Свiяжскихъ удалился?

За чемъ ходилъ къ врагамъ, за чемъ въ Казань сокрылся?

165 И какъ обратно ты явился въ сей стран?

Будь искрененъ во всемъ, коль врный другъ ты мн.

Идущiй за Царемъ къ пустыннику лсами,

Отвтствовалъ Алей такими словесами:

О Царь! повдаю теб мою вину,

170 Но стыдъ почувствую, откол ни начну.

Когда не буду я вщать чистосердечно,

Да темна нощь сiя меня покроетъ вчно!

Да горы на меня кремнистыя падутъ,

И въ сей стран меня живаго погребутъ!

175 Сомннья Царскаго Алей въ опроверженье,

Повдалъ о своемъ къ Казани приближень:

Представилъ прелести, Сумбекинъ льстивый взглядъ,

Обманы, хитрости, и шествiе во градъ,

Оно клонилося, вщалъ, къ единой цли,

180 Дабы оружiя напрасно не гремли,

И мира вчный храмъ желалъ я отворить,

Ордынцовъ безъ меча Россiи покорить.

Уже вражду мои совты потушали,

Но, рекъ онъ, замыслы успхамъ помшали:

185 Увы! которую сердечно я любилъ,

Я тою жизнь и честь едва не погубилъ.

Въ едину нощь, Алей стоная продолжаетъ,

Меня и мысль о томъ какъ громомъ поражаетъ,

Въ едину нощь, когда къ спокойству я прибгъ,

190 Когда на одръ я свой уединенъ возлегъ,

Увидлъ предъ собой невольника дрожаща,

Одежду блую въ рукахъ своихъ держаща,

Котору будто бы трудясь наедин,

Сумбека, въ знакъ любви, отправила ко мн.

195 Питая на ея усердiе надежду,

Дерзаю облещись во свтлую одежду,

Изъ рукъ подателя спшу ее извлечь,

Но внемлю страшную невольникову рчь:

О Царь! вщаетъ онъ, отринь сiе убранство,

200 Я помню и въ моихъ оковахъ Христiянство,

Я нкогда твоимъ рабомъ въ Россiи былъ,

Я вренъ былъ теб, а ты меня любилъ.

О естьли, Государь! подаркомъ симъ прельстишься,

И имъ покроешься, то жизни ты лишишься.

205 Раба я познаю, и врить не хощу,

Злословiю его свирпымъ взоромъ мщу,

Сей рабъ изъ рукъ моихъ одежду вырываетъ,

Онъ ею и главу и тло обвиваетъ.

Какой тогда я страхъ и ужась ощутилъ!

210 Невольникъ палъ, взревлъ, и духъ свой изпустилъ!

Велико для меня такое увренье,

Но могъ ли я имть къ Сумбек подозрнье?

Весь дворъ позналъ о сей опасности моей,

Тогда вбжалъ ко мн мой врный другъ Гирей:

215 Спши отсель! спши! со трепетомъ вщаетъ,

Сагрунъ противъ тебя Казанцовъ возмущаетъ,

Сумбека ищетъ средствъ Алея отравить,

Османъ тебя грозитъ злодйски умертвить,

Бги отсель! уже Казанска чернь мутится,

220 Моею помощью теб не можно льститься,

Я слабъ противу ихъ, и только то могу,

Что тайно отъ злодйствъ Алея собрегу,

Потомъ погибну самъ! … То слово грудь пронзило,

Оно стрл меня подобно уязвило,

225 Окамененъ смотрю на друга моего,

И вдругъ въ объятiя кидаюся его,

И вопiю къ нему: Не йду, мой другъ! отсюду,

Пускай я жертвою моихъ злодевъ буду!

За что теб страдать? живи! мой другъ, живи!

230 Да злобу утушитъ Казань въ моей крови.

Незапно слышится волненiе народно,

Погибнуть я хотлъ изъ храма неизходно,

Спасай себя! спасай! Гирей мн съ плачемъ рекъ,

И силою меня подъ мрачный сводъ повлекъ.

235 Когда наполнился Сумбекинъ дворъ народомъ,

Провелъ меня Гирей изъ града тайнымъ ходомъ,

И скрылся отъ меня…. Унылъ, окамененъ,

Я шелъ, бiя себя во грудь, отъ градскихъ стнъ,

Вручилъ я жизнь свою на произволъ судьбин,

240 И долго странствовалъ по дебрямъ и въ пустын,

Зри рубища сiи, и бдность зри мою!

Пустынникъ нкiй далъ одежду мн сiю.

Коль поздно хитрость я Сумбекину примтилъ!

Страхъ гналъ меня отъ ней, я страхъ на Волг встртилъ.

245 Пловущихъ войскъ твоихъ опасность я узрлъ,

Топила ихъ вода, предъ ними громъ гремлъ,

Отъ волнъ и отъ небесъ гонимыя страдали,

Въ нихъ пламень съ береговъ враги твои кидали,

Твоимъ воителямъ спасенья нтъ нигд:

250 Смерть видятъ на земли, смерть видятъ на вод!

Теку на помощь къ нимъ, прошу, повелваю,

Къ Ордынцамъ вопiю, къ Россiянамъ взываю,

Смирилися враги, и буря и вода.

По томъ склонилъ мое стремленiе сюда.

255 Я зналъ, что воинство отъ глада изтлвало,

И воздухъ васъ мертвилъ и солнце убивало,

Врачебную траву и пищу вамъ принесъ.

Но только я вступилъ въ дремучiй близкiй лсъ,

Тамъ старецъ нкакiй предсталъ передо мною,

260 Онъ есть свиданiя съ моимъ Царемъ виною….

Полстадiи прешли бесдуя они,

И видятъ межъ древесъ сверкающи огни,

Къ которымъ спутники чмъ ближе подвизались,

Тмъ дале огни отъ оныхъ уклонялись:

265 И вдругъ склубившись ихъ къ пещер привели:

Лежаща старца тамъ на камн обрли:

На персяхъ у него какъ ленъ брада лежала,

Премудрость на его лиц изображала,

Священну книгу онъ, чело склоня, читалъ,

270 Увидя предъ собой пришельцевъ, бодръ возсталъ.

Прiятнымъ воздухъ весь наполнился зефиромъ,

И старецъ рекъ Царю: Гряди въ пустыню съ миромъ!

Какъ въ солнечныхъ лучахъ играюще стекло,

Покрылось Царское веселiемъ чело:

275 Но стыдъ при радости въ лиц изобразился:

Сiяньемъ озаренъ, рукою онъ закрылся,

Позналъ во старц онъ пустынника сего,

Который въ путь нейти увщавалъ его,

И щитъ ему вручилъ, онъ рекъ: взирать не смю,

280 Я сердца чистаго, о старче! не имю,

Сумнньемъ и тоской терзается оно,

Твое свтло какъ день, мое какъ нощь темно,

Могу ль бесдовать? … Душевну видя муку,

Пустынннкъ простиралъ ко Iоанну руку,

285 И возвстилъ ему: печаль твою забудь,

Примромъ мужества главамъ внчаннымъ будь,

Ты крпостью своей, терпнiемъ, бдами,

Какъ злато чрезъ огонь, очистилъ духъ трудами,

Но паче тмъ себя во слав утвердилъ,

290 Что льстящую теб фортуну побдилъ,

Безбожiе ты зрлъ подъ видомъ Махомета:

И естьли бы его не отженилъ совта,

Тебя бы страшный громъ мгновенно поразилъ,

И въ бездну вчныхъ мукъ на вки погрузилъ.

295 Теперь противъ страстей возставъ какъ храбрый воинъ,

Небесъ вниманiя и славы ты достоинъ,

Они велли мн гремящею трубой,

Твой разумъ испытать, бесдуя съ тобой:

Се каменна гора, се поле передъ нами,

300 Тамъ видишь ты стези усыпанны цвтами,

Зефиры царствуютъ, утхи видны тутъ,

Подъ тнью мачтовыхъ древесъ они живутъ,

Безцнны бисеры идущимъ предлагаютъ,

Внцы на нихъ кладутъ, въ нихъ страсти возжигаютъ,

305 Которы наконецъ преобращаясь въ ядъ,

Изъ сихъ прекрасныхъ мстъ влекутъ идущихъ въ адъ.

Гора является ужасною въ начал,

Но страховъ меньше тамъ, чмъ ты возходишь дал:

Тамъ встртишь пламенемъ зiяющихъ змiевъ,

310 Висящiя скалы, услышишь зврскiй ревъ,

Стези препутанны, какъ верви, кривизнами,

И камни сходные движеньемъ со волнами,

Когда вниманiемъ не будешь подкрпленъ,

Падешь въ развалины разбитъ и ослпленъ.

315 Но естьли твердости душевной не погубишь,

По долгомъ странствiи труды свои возлюбишь,

Увидишь вскор ты небесный чистый свтъ!

Во храмъ пророчества твой Богъ тебя зоветъ,

О Царь мой! избирай изъ двухъ стезю едину,

320 И знай, что я тебя на трудной не покину.

Какъ нектаръ Iоаннъ въ бесд сей вкушалъ,

Взявъ руку старцеву къ гор онъ поспшалъ,

И рекъ: Иду съ тобой на твой совтъ въ надежд,

Но сей хотлъ склонить ко сну Алея прежде,

325 Дабы единый Царь позналъ судьбу небесъ:

Напитокъ нкакiй сопутнику поднесъ,

Который силы въ насъ тлесны ослабляетъ,

И вдругъ у дна горы Алея усыпляетъ.

Царю пустынникъ рекъ: Иди, и буди смлъ!

330 По томъ на крутизну горы его повелъ,

По дебрямъ провождалъ, держа его рукою,

Въ немъ силы ободривъ бесдою такою:

О Царь! вщаетъ онъ, себя ты вврилъ мн,

Во мрачной сей нощи, въ незнаемой стран,

335 Сумннiемъ твоей души не возтревожилъ,

И тмъ вниманiе мое къ теб умножилъ,

Я дружество теб взаимно докажу,

О имени моемъ, о званiи скажу:

Познай во мн того, которому гонитель,

340 И ближнiй сродникъ былъ, усопшiй твой родитель,

Я тотъ, котораго онъ презрилъ родъ и санъ:

Я есмь нещастливый пустынникъ Вассiянъ ₁₀,

Но горести мои и слезы я прощаю,

И сыну за отца любовью отомщаю,

345 Не онъ мн былъ врагомъ, враги мои льстецы,

Преобращающи въ колючiй тернъ внцы,

Я былъ гонимъ отъ нихъ. За слезы и терпнье,

Душевное теперь вкушаю утшенье,

И естьли слушаетъ Господь молитвъ моихъ,

350 Враговъ моихъ проститъ, молюся я за нихъ.

Мн рай, душевный рай, въ пустын отворился,

Я тридесяти лтъ въ пустыню водворился,

Здсь плачу о грхахъ мiрскихъ наедин,

Нтъ злата у меня, чего бояться мн?

355 Т, кои приключить мн бдство уповали,

Т злобствуя, мн жизнь святую даровали…

Гряди! мужайся Царь!… смотри на сихъ змiевъ,

Они, сртая насъ, обуздываютъ гнвъ,

Здсь камни дикiе устроились вратами,

360 Широкiй путь отверзтъ идущимъ тснотами,

Кремни содлались зеленою травой,

Се награждается, о Царь! мой трудъ и твой,

Пойдемъ!… Идущiе вс силы вновь подвигли,

И горныя они вершины вдругъ достигли.

365 Уже по розовымъ они грядутъ цвтамъ,

На самой вышин строенье зримо тамъ:

Не марморомъ оно, не кровлею златою,

Оно гордилося прiятной простотою,

Развсисты древа стояли близь его,

370 Зеленый зрлся холмъ подпорой у него,

Тамъ нжилась кругомъ роскошная природа,

Во зданiе сiе не видно было входа.

Водимый тако Царь пустынникомъ, молчалъ,

Но духомъ возмущенъ, смутился и вскричалъ:

375 Я чувствую тщеты со трономъ сопряженны,

Колико предъ Царемъ пустынники блаженны!

Какъ тихая вода, ихъ сладкiй вкъ течетъ,

Хощу въ пустын жить! стоная Царь речетъ,

Или, о старче! вынь изъ сердца смертно жало,

380 Меня виднiе которымъ поражало,

Оно напастiю грозило мн такой,

Которая уже отъемлетъ мой покой,

Открой судьбину мн! Взглянувый кроткимъ взоромъ,

Пустынникъ ободрилъ Монарха разговоромъ:

385 Уединенiя желаешь ты вотще,

Ты долженъ царствовать до старости еще,

Судьба, которую ничто не умоляетъ,

Короны бремя несть тебя опредляетъ,…

Угрозъ сердитаго виднья не забудь,

390 Коль хощешь щастливъ быть, Царемъ правдивымъ будь.

Но трудно достигать намъ тайности небесной,

Доколь мы плотiю одяны тлесной,

Превчную судьбу отъ смертнаго очей

Сокрылъ на вки Богъ во глубин ночей.

395 Сiяньемъ окруживъ Царя, сiе вщаетъ,

И духомъ онъ его на небо возхищаетъ,

Гд животворный огнь, какъ свтлый токъ течетъ,

Градъ Божiй указавъ, Вассьянъ Царю речетъ:

Здсь пламенны стоятъ во мрак Херувимы

400 Стрегущи дверь судебъ, и имъ судьбы не зримы,

Превыше сихъ, гд звукъ небесныхъ слышенъ лиръ,

Неосязаемый, но чувственный есть мiръ,

Сей мiръ блистательный, прiятный и нетлнной,

Есть въ Дух Божiемъ чертежъ всея вселенной,

405 Тамъ солнца нтъ во дни, и нтъ луны въ ночи,

Но вчно тамъ горятъ Всевышняго лучи.

Се! зришь обители, которыя Содтель

Устроилъ, гд вмщать священну добродтель,

Селеньемъ Ангельскимъ сiи мста зовутъ,

410 Нетлнны въ храминахъ нетлнныхъ здсь живутъ:

Которы Бога чтутъ, пороки отметаютъ,

Т скоро въ сей предлъ по смерти возлетаютъ.

Здсь предка твоего Создатель помстилъ,

Который полночь всю крещеньемъ просвтилъ.

415 На третьемъ небеси Владимиръ обитаетъ,

И Божiй видя ликъ, восторгомъ духъ питаетъ.

Се! Ольга мудрая, прiемля горнiй свтъ,

Въ безсмертныхъ радостяхъ съ безплотными живетъ,

Превыше всхъ планетъ и движимаго неба,

420 Къ веселiямъ вознесъ Господь съ Борисомъ Глба,

Се! храбрый Александръ, включенъ въ верховный санъ,

Се! общiй сродникъ нашъ, се! ддъ твой Iоаннъ.

Являются очамъ вс души тамъ святыя,

Которыми по днесь спасается Россiя,

425 На неб Iоаннъ живущу мать узрлъ,

Вокругъ ея главы изъ звздъ внецъ горлъ,

Увы! вскричалъ въ слезахъ, назначеноль судьбою,

Мн въ неб обитать, любезна мать! съ тобою?

Въ восторгахъ онъ желалъ ее облобызать,

430 Но тла не возмогъ устами осязать,

То былъ единый духъ, и Вассiянъ вщаетъ:

Пойдемъ отсель! тебя сей нжный видъ смущаетъ,

Имющъ радости сiянiе въ лиц,

Царю отецъ его встрчается въ внц,

435 И Царь сiи слова отъ Вассiяна внемлетъ:

Воззри, какую мзду мужъ праведный прiемлетъ!

И наша въ Божеств почерпнута душа,

Оковы плотскiя и узы разрша,

Достигнуть райскаго свтилища удобна,

440 Когда на сей земл была чиста, незлобна,

Изчезнетъ передъ ней сгущенный звздный мракъ,

Познаетъ все она, увидитъ Божiй зракъ.

Уже я познаю, въ восторг Царь вщаетъ,

Что Богъ и въ жизни сей твой разумъ просвщаетъ,

445 И то, что намъ сулятъ по смерти небеса,

То видятъ на земли премудрыхъ очеса,

Твои уста мн гладъ и бури предсказали,

И бдствiя меня предвиднны терзали,

Прости ты, отче мой! сумннью моему,

450 Твой свтъ не могъ прогнать мою душевну тму.

Коль мрачны Царскiе безъ мудрости престолы!

Вщалъ, и старцевы сiи внималъ глаголы:

О! естьли, Iоаннъ, позналъ я что нибудь,

Смиренна жизнь моя мн сей отверзла путь,

455 Душ отъ сей земли на небо есть дорога,

Душа есть точное изображенье Бога,

Живетъ и движится въ объятiяхъ Его,

Нашъ духъ есть лучь живый, Богъ солнце у него!

Отъ мысли сей въ моихъ мольбахъ не удаляюсь

460 И сердцемъ въ небеса всечасно возкриляюсь.

Что могъ проразумть о будущей судьб,

О Царь! открою то во храм и теб,

Оставимъ небеса, но тайны сей во вки

Да слышать отъ тебя не будутъ человки!

465 Отверзу взоръ теб на будущiе дни,

Гряди!… И шествуютъ ко зданiю они.

Врата, которыя между стнами крылись,

Врата нетронуты входящимъ отворились,

Съ священнымъ трепетомъ грядетъ за старцемъ Царь,

470 И видитъ посред устроенный олтарь,

Подъ нимъ живой воды извился ключь бiющiй,

Пустынникъ, къ олтарю рукой Царя ведущiй,

На персты взявъ воды, къ Монарху приступилъ,

Онъ очи и чело Царево окропилъ.

475 Какъ нкая кора съ очей его низпала,

Очистился олтарь, мгновенно тма пропала,

И будто усладилъ Царя прiятный сонъ,

Что вижу предъ собой? вщаетъ старцу онъ,

Или я пренесенъ въ небесную вершину?…

480 Ты видишь, старецъ рекъ, божественну судьбину,

Колна преклони! се книга предлежитъ,

Зри буквы тайныя. И Царь на книгу зритъ:

Крестообразно вкругъ нее лучи спирались,

Въ ней сами отъ себя листы перебирались.

485 Какъ чистою брега наполненны водой,

Являютъ небеса свтящи надъ ркой:

Во книг ясно такъ изображенно зрится,

Чему назначено въ грядуще время сбыться.

Недвижимъ зритель былъ, пустынникъ замолчалъ.

490 Се! вижу я себя! въ восторг Царь вскричалъ,

Безъ долговремянной и многотрудной брани,

Врата отверзлися мн гордыя Казани,

Ордынскiй сильный Царь у ногъ моихъ лежитъ,

Приноситъ Волга дань, Кавкасъ отъ стрлъ дрожитъ,

495 Смущенна Астрахань упала на колни:

Уже моихъ знаменъ въ Сибирь простерлись тни,

На Шведовъ громъ падетъ изъ храбрыхъ Росскихъ рукъ,

Вкругъ Белта внемлю я Московской славы звукъ,

Мятежная Литва, какъ агнецъ, усмирилась,

500 И Нарва съ трепетомъ Россiи покорилась,

Тревожный Новгородъ на вки укрощенъ:

Побдами покой народамъ возвращенъ,

Поляковъ усмиривъ, я царствую во слав,

Сосдямъ миръ дарю, и миръ моей держав….

505 Престань тщеславиться! смиренный старецъ рекъ,

И знай, что ты не Богъ, но смертный человкъ,

Блаженства самъ себ не можешь ты устроить,

Коль щастьемъ Богъ тебя не хощетъ удостоить.

На оживленныя картины взоръ простри,

510 Будь твердъ, и суету земнаго щастья зри:

Вдругъ виды страшные Монарха поражаютъ,

Тамъ отрока въ крови листы изображаютъ,

Обвившись змiй кругомъ, гортань его грызетъ,

Кто отрокъ сей? Монархъ ко старцу вопiетъ.

515 Я зрю жену надъ нимъ рыдающу, стенящу,

Терзающу власы, и жизнь пресчь хотящу….

Ты видишь мать его, вщаетъ Вассiянъ,

Се сынъ твой! се твоя супруга, Iоаннъ!

О славолюбiя неслыханное дйство!

520 Корысти поострятъ убiйцевъ на злодйство,

Димитрiй въ юности увянетъ, яко цвтъ.

Царь стонетъ, и едва на землю не падетъ,

Но въ немощи его пустынникъ подкрпляетъ,

Во свтлыхъ небесахъ Димитрiя являетъ.

525 Скрпися, рекъ Царю, во слав сына зри,

Какой не многiе причастны суть Цари,

Неувядаему корону онъ получитъ,

Во ад вчный огнь его убiйцевъ мучитъ.

Спокоило Царя виднiе сiе,

530 Но гд, онъ вопросилъ, потомство гд мое?

Какъ вихремъ нкакимъ мгновенно отдлились,

Вдругъ многiе листы во книг преложiлись.

Не все изпытывай, пустынникъ рекъ Царю,

Я втьви твоего потомства отворю:

535 еодоръ царствуетъ! не буди безотраденъ,

Но въ немъ изсякнетъ кровь, онъ кончитъ жизнь безчаденъ.

Со стономъ Iоаннъ, потупя взоръ, молчалъ,

По томъ на небеса возведъ глаза вскричалъ:

Ты, Боже! зиждешь все, Твоя да будетъ воля!

540 Тобой предписана моя мн въ жизни доля,

Но мучится мой духъ, и слезный токъ течетъ,

Что корень Рюриковъ судьбина пресчетъ.

Не стуй! старецъ рекъ: твой плодъ не изтребится,

Но долженъ въ ндра онъ на время углубиться,

545 Въ благословенной онъ утроб прозябетъ,

И выступитъ по томъ торжественно на свтъ,

Отъ втви, Царскому колну прiобщенной,

Изыдутъ отрасли въ Россiи возмущенной,

Какъ сильный кедръ, они до облакъ возрастутъ,

550 Народы ликовать подъ снью ихъ придутъ,

Россiя возгремитъ, и славу узритъ нову!

Но нын обрати твой взоръ ко Годунову,

И другъ и родственникъ онъ сына твоего,

По немъ прiемлюща ты зришь внецъ его,

555 Ты видишь вкругъ его рками кровь текущу,

Стенящу истинну, невинность вопiющу.

Царь въ черныхъ мракахъ зритъ преемника сего,

Какъ облакъ носится печаль кругомъ его,

Не веселитъ души ни трономъ онъ, ни славой,

560 Рукою держитъ мечь, другой сосудъ съ отравой,

Крпитъ на трон власть кровавымъ онъ перомъ,

Но видитъ молнiи, вдали внимаетъ громъ,

Смущенные глаза на тучу взводитъ черну,

И Годунова тронъ подобенъ зрится терну.

565 Кто дни спокойствiя Царева погасилъ?

У Вассiяна Царь со стономъ вопросилъ.

Раскаянье и грхъ, пустынникъ отвчаетъ,

Убiйца Дмитрiевъ отравой жизнь скончаетъ.

Смотри, какъ дйствуетъ въ его утроб ядъ,

570 Отрепьева на тронъ Поляки протснятъ,

Димитрiй убiенъ, но имянемъ возстанетъ,

Отмщенье въ образ чернца перуномъ грянетъ,

И сына Царскаго на трон умертвитъ.

Но горести въ Москв Отрепьевъ оживитъ,

575 Не есть и не было толикихъ золъ примра:

Благочестивая тснима будетъ вра,

Въ Россiи тишина изчезла, яко дымъ,

Тамъ страждетъ Патрiархъ въ темниц Iакимъ,

Латинской врою и лестью упоенный,

580 Игнатiй жезлъ беретъ и санъ первосвященный,

Ко благочинiю утратилась любовь,

Сыновъ отечества ркой лiется кровь.

Изъ рукъ Отрепьева перунъ въ столиц грянулъ,

Но Шуйскiй на него съ мечемъ отъ сна возпрянулъ,

585 Онъ, пламенникъ нося, отъ Россовъ гонитъ страхъ,

Предавъ огню чернца, его развялъ прахъ,

Ты видишь Шуйскаго, носящаго корону,

Но зло къ Россiйскому прильнетъ, какъ язва, трону.

Междоусобiе въ Россiянахъ горитъ,

590 Се жало на него злонравiе остритъ!

Забвенна древняя твоимъ народомъ слава,

На царство Польскаго онъ призвалъ Владислава,

И въ ризу черную Василiй облеченъ,

Постриженъ, и врагамъ отечества врученъ.

595 Все царство мракъ покрылъ, ищи въ темниц свта!

Являетъ онъ Царю въ оковахъ Филарета,

Въ темницу вверженный, но въ ней, неустрашимъ,

Изъ Польши пишетъ онъ къ собратiямъ своимъ,

Дабы въ любви сердца къ отечеству крпили,

600 Внца Россiйскаго Литв не уступили,

Нещастный старецъ зритъ оковы, пламень, мечь,

Безсильна смерть его къ предательству привлечь,

Онъ славу соблюсти отечество заставитъ,

И пастырствомъ свой санъ въ Москв по томъ прославитъ.

605 Се нощь скрывается, зри солнечный возходъ!

Романовыхъ грядетъ отъ Филарета родъ,

Явится въ полномъ онъ сiяньи при начал,

И больше свта дастъ, чмъ въ вчность пройдетъ дал.

Увы! доколь заря въ Россiи не взойдетъ,

610 На всю твою страну глубокiй мракъ падетъ!

Се тронъ колеблется, хранимый многи вки,

Москву наполнили Поляки, будто рки,

Забвенны древнiе природные Князья,

Ты стонешь, Iоаннъ! стеню и плачу я,

615 Иноплеменники Москвою овладли…

При семъ виднiи небесны своды рдли,

Опустошенныя открылися поля,

Кровавые ручьи, багровая земля,

Разтерзанны тла гробовъ не обртаютъ,

620 И птицы хищныя надъ ними вкругъ летаютъ.

Отринула Москва отъ персей томныхъ чадъ.

Къ Россiйскимъ ратникамъ приходитъ блдный гладъ,

Мечи изъ рукъ падутъ, душевны тлютъ силы,

Преобращаются вкругъ стнъ шатры въ могилы,

625 И гладъ бы мужества остатки погасилъ,

Когда бы Мининъ искръ въ сердцахъ не воскресилъ.

Сей другъ отечества на бдность взоръ возводитъ,

Беретъ сокровища, къ Пожарскому приходитъ,

Богатство тлнъ и прахъ, но славно есть оно,

630 Коль будетъ общему добру посвящено.

Позналъ имнiя такую Мининъ цну,

Онъ злато изострилъ, дабы сразить измну,

Россiйской храбрости удерживаетъ всъ,

И се разитъ Орла Россiйскiй Геркулесъ!

635 Какъ бурный вихрь Москву Пожарскiй окружаетъ,

Кидаетъ молнiи, Поляковъ поражаетъ,

Съ другой страны даритъ отечеству покой,

Бросая громъ на нихъ Димитрiй Трубецкой.

Сей родъ со времянемъ съ тмъ родомъ съединится,

640 Отъ коего пвецъ Казанскихъ длъ родится,

Увидть свтъ ему судьбина повелитъ,

Гд Польшу бурный Днепръ съ Россiею длитъ.

Прости, коль онъ тебя достойно не прославитъ,

Любовь къ отечеству писать его заставитъ.

645 Но взоры Iоаннъ къ Героямъ устреми,

И черную печаль отъ сердца отъими,

Пожарскiй съ Трубецкимъ побду совершаютъ,

Женутъ враговъ, разятъ, и въ бгство обращаютъ.

Очистились теперь отъ мрака небеса.

650 Москв возвращена и слава и краса,

Пожарскому внецъ народомъ поднесется,

Но сей великiй мужъ отъ царства отречется,

Своею кротостью Монарховъ превзойдетъ,

Избратъ Романова на царство дастъ совтъ,

655 Въ уединенiе по томъ возхощетъ скрыться,

И Филаретовъ сынъ со славой воцарится.

Смотри, какъ мать ему принять внецъ претитъ,

Колеблемый престолъ душ ея не льститъ,

И сына образу въ слезахъ она вручаетъ,

660 Сигклитъ его беретъ, и бармами внчаетъ:

На царство отрокъ сей со славою вступилъ,

И жало Польскаго дракона притупилъ,

Склоненную главу при немъ подъемлетъ царство,

Прiоснилося спокойствомъ государство.

665 Прiемлетъ сынъ его корону Алексй,

Законодателемъ владтель будетъ сей,

Благоустройство онъ даетъ своей держав,

Уготовляется Россiя къ новой слав.

Преемникомъ своимъ онъ сына наречетъ,

670 Но смерть еодора въ цвтущи дни ссчетъ.

Горька отечеству такая будетъ трата!

Оставитъ по себ юнйшаго онъ брата.

Что вижу?Царь вскричалъ: Что вижу я? Скажи!

Родятся новые въ Россiи мятежи:

675 Зрю вкуп двухъ Царей, и вижу дв короны,

Трепещетъ стольный градъ, трепещутъ Царски троны!

Разторглось дружество и братская любовь,

Въ Москв грабежъ и вопль, течетъ по стогнамъ кровь,

Кто сей нещастный мужъ не крестъ въ слезахъ взираетъ,

680 И за власы влекомъ, на копьяхъ умираетъ?

Кто хитрая сiя и гордая жена,

Мн, видится въ внц мечемъ воружена?

Свирпыя змiи свои разверзли звы,

Хотящи жалами язвить уста Царевы ₁₁,

685 Но вдругъ печальная простерлась тишина,

Междоусобная укрощена война,

Кто отрокъ сей, скажи, что громы взявъ рукою,

Разитъ мятежниковъ для общаго покою?

Коварство плачуще у ногъ его лежитъ,

690 Злоумышленiе отъ стрлъ его бжитъ.

Но что! не новые ль раждаются народы?

Иль въ годъ вмстилися безчисленные годы?

Столицу вижу я, но вижу не мою!

Въ Москв Россiянъ зрю, но ихъ не познаю!

695 Се Царь, оставивъ тронъ, простеръ къ работ руки,

Цвтутъ кругомъ его художества, науки.

Или я вижу сонъ, иль очарованъ взглядъ?

Се вдругъ раждается у Белта пышный градъ?

Скажи, коликими созижденъ онъ Царями?

700 Единымъ!… Сей единъ да чтится олтарями…

Державу оснитъ сей мужъ, какъ нкiй кедръ….

Се Богъ, иль человкъ?… Се твой потомокъ Петръ!

Онъ людямъ дастъ умы, дастъ образъ нравамъ дикимъ,

Россiи нову жизнь, и будетъ слыть Великимъ.

705 Свтило оное вначал мракъ затмитъ.

Сестра противъ него злодевъ устремитъ,

Ты видишь, какъ она владть престоломъ жаждетъ!

Москва отъ хитрости Софiи гордой страждетъ:

Стрльцы Матвеева безвинну кровь лiютъ,

710 Се чашу смертную Нарышкины пiютъ.

Но зри Петра своимъ народомъ окруженна,

Его перуномъ лесть и гордость пораженна:

Тамъ гонитъ онъ за Днепръ съ полей Полтавскихъ Льва,

И видитъ новый градъ во дни его Нева.

715 Парящимъ онъ орломъ въ чужихъ странахъ явился,

Весь свтъ его трудамъ и свойствамъ удивился,

Превыше смертныхъ силъ подъемлетъ онъ труды,

Се флотъ, се воинство, науки и суды,

Его перунъ въ моряхъ, и громъ на суш грянулъ,

720 Но въ самыхъ торжествахъ сей мудрый Царь увянулъ!…

Смущенъ прiятною и жалостной мечтой,

Воскрикнулъ Iоаннъ: о грозна смерть! постой!

Оставь потомка мн! Но свтъ Петра объемлетъ,

И Царь сiи слова отъ Вассiяна внемлетъ:

725 Сей мужъ великими длами долго жилъ,

И жизнямъ Богъ предлъ и слав положилъ,

Пресвтлый духъ Петромъ на небо преселится,

Но онъ въ другомъ лиц на землю возвратится.

Познаетъ свтъ, когда его прервется вкъ,

730 Лишь только по тому, что былъ онъ человкъ.

Во всей подсолнечной сей мужъ себя прославитъ,

Онъ въ плач по себ Россiю всю оставитъ.

Образованiе душ и слав сей,

Въ крови Нарышкиной устроитъ Алексй,

735 Примромъ будетъ онъ всего земнаго круга.

Взойдетъ на Царскiй тронъ по немъ его супруга,

И славы странъ твоихъ прiумножая звукъ,

Оставитъ Анн тронъ его безчадный внукъ…

И се, Россiйскаго къ усугубленью свта,

740 Петрова Дщерь грядетъ на тронъ, Елисавета,

Ознаменуется правленiе сiе

Щедротой, щастiемъ и кротостью ее,

При ней разторгнутся наукъ словесныхъ узы,

Россiю постятъ возлюбленныя Музы,

745 Сдящи миртовыхъ древесъ въ густой тни,

На лирахъ возгласятъ они златые дни,

Подъ скипетромъ ея цвтутъ обильны нивы,

Корону обвiютъ и лавры и оливы,

Науки процвтутъ какъ новый виноградъ,

750 Шуваловъ ихъ раститъ, Россiйскiй Меценатъ.

Но кое зрлище въ восторгъ мой духъ приводитъ?

Свтило новое въ стран полночной всходитъ,

Вщаетъ Iоаннъ…. Теряется мой взоръ,

Колики радости, какой торжествъ соборъ!…

755 Се! лучшая времянъ, пустынникъ рекъ, судьбина,

Прiемлетъ царствiя вожди ЕКАТЕРИНА,

Премудрость съ небеси въ полночный край сойдетъ,

Блаженство на престолъ въ лиц ея взведетъ,

Предъ Ней усердiемъ отечество пылаетъ,

760 Любовь цвтами путь Ей къ трону устилаетъ,

Тсна Ея лучамъ Россiйская страна,

Должна бы озарять вселенну всю Она,

Божественны Она народамъ дастъ уставы,

Гласящи подданныхъ и Государей правы,

765 Содйствуетъ Ея намренiямъ Богъ,

Устроитъ совсти и милостямъ чертогъ.

Она стенанiю вдовицъ и сирыхъ внемлетъ,

Отверженныхъ дтей подъ свой покровъ прiемлетъ,

Питаетъ, гретъ ихъ, имъ нову жизнь даетъ,

770 Судя преступниковъ, какъ Матерь слезы льетъ,

Дать подданнымъ покой, лишается покою,

И щедрости лiетъ на всхъ людей ркою.

Учися царствовать, учися ты у Ней,

Будь подданныхъ отцемъ и жизни ихъ жалй!

775 Какъ крины процвтутъ въ Ея держав грады,

Упьются тишиной, насытятся отрады,

Училища при Ней какъ маслины цвтутъ,

Куда свой взоръ простретъ, сiяетъ благо тутъ.

Въ великой сей душ вмщенная Россiя,

780 Преобразивъ свой видъ, увидитъ дни златыя.

ЕКАТЕРИНА вкъ Астреинъ возвратитъ,

Что въ мысляхъ Петръ имлъ, то дломъ совершитъ,

Отъ гордыхъ пирамидъ и титловъ отречется,

Но Матерью Она сердцами наречется,

785 Прибжищемъ Она народамъ будетъ всмъ:

Прiидутъ къ ней Цари, какъ въ древнiй Вилiемъ,

Не злато расточать, не зданiямъ дивиться

Прiидутъ къ ней Цари, но царствовать учиться.

Блаженствомъ озаритъ отечество Она,

790 Въ трудахъ Ее найдутъ Аврора и Луна.

Но буря бранная правленiе тревожитъ,

Шумитъ, и тмъ лучей внца и трона множитъ,

Кротка въ отечеств, премудра въ тишин,

Явилась грозною и страшной на войн,

795 Чрезъ дальныя моря восточнымъ движитъ краемъ,

Внцы и славный миръ прiемлетъ за Дунаемъ.

Зри новый на чел ЕКАТЕРИНЫ лавръ,

Подносятъ ей внцы Херсонъ и древнiй Тавръ.

Восточну трепетать Луну Она заставитъ,

800 Сарматовъ укротивъ, свой вкъ Она прославитъ.

Всеплоднымъ цвсть полямъ въ отечеств велитъ,

Разширивъ свой предлъ, народы въ немъ селитъ,

Въ пространств черныя восточныя пучины

Шумитъ названiе Второй ЕКАТЕРИНЫ,

805 Россiйски корабли черезъ Босфоръ летятъ,

Югъ, западъ и востокъ, весь сверъ богатятъ.

Увеселятъ Ее не лавры, не оливы,

То сердце усладитъ, что люди съ Ней щастливы,

Утшитъ страждущихъ, нещастныхъ оживитъ,

810 Побдой возгремвъ, щедротой удивитъ,

Возвыситъ разумы, Она исправитъ нравы,

Достигнетъ мудростью безсмертной въ мiр славы!

Се Павелъ! старецъ рекъ, душа Ея и кровь.

Зри! коль сильна къ Нему народная любовь,

815 Приходитъ смерть къ нему въ дни юности съ косою,

Народъ потокомъ слезъ кропится какъ росою,

Проникнулъ небеса ЕКАТЕРИНИНЪ стонъ.

И паки возвращенъ и Ей и Россамъ Онъ,

И вскор томная утшилась Россiя.

820 Се! входитъ съ Павломъ въ бракъ прекрасная Марiя.

Ликуй со мною Царь и веселися ты,

Се втви возрасли отъ корня сей четы,

О коль возлюбленны! О коль они прекрасны!

И вки потекутъ въ Россiи безопасны.

825 Цвтами въ честь для нихъ украсились поля,

И въ даръ приноситъ имъ богатый плодъ земля:

Неизмримая отверзлась благъ пучина,

Безсмертной славою гремитъ ЕКАТЕРИНА….

Грядущи времяна познать полночныхъ странъ,

830 Желалъ еще взглянутъ во книгу Iоаннъ,

Но вдругъ огонь блеснулъ! Царь къ старцу обратился,

Олтарь затрепеталъ, и мракъ надъ нимъ сгустился.

ПСНЬ ДЕВЯТАЯ

Отверзъ небесну дверь Денницы перстъ златой,

Румяная заря встрчалась съ темнотой,

Гд кисть густую тнь отъ свта отличаетъ,

Тамъ зрнiе черты межъ ими не встрчаетъ,

5 Смшенье сходное при утреннихъ часахъ,

Въ слiянномъ съ нощью дни казалось въ небесахъ,

Мракъ тонкiй изчезалъ, сiянiе раждалось,

И каждо существо со свтомъ пробуждалось.

Тму гонитъ съ небеси прiятная заря,

10 Виднье гнало прочь печали отъ Царя:

Изъ храма Iоаннъ съ пустынникомъ выходитъ,

И зрнiе на долъ съ вершины горъ возводитъ,

Сквозь чистый воздухъ зритъ прiятныя поля:

Тамъ нжной зеленью одлася земля,

15 И представлялася цвгы производяща,

Какъ въ первый разъ изъ рукъ Господнихъ изходяща,

Зефиры тихiе играютъ по лсамъ,

И свжесть отдаютъ земл и небесамъ,

Поля жемчужною росою орошенны,

20 Со мрачностью ночной бгутъ пары сгущенны.

Когда бесдовалъ съ Монархомъ Вассiянъ,

Сокрылись ужасы отъ сихъ угрюмыхъ странъ,

И дождъ, небесный дождь, лсовъ и горъ питатель,

Прохлады алчущихъ, и жизни сталъ податель:

25 Какъ будто старцевыхъ внимая сил словъ,

Ркою зашумлъ изъ хладныхъ облаковъ,

Долины томныя и рощи оживились,

Былинки напились, цвты въ лугахъ явились,

Лазоревый покровъ одлъ поверхность горъ.

30 Взводя на все сiе Монархъ веселый взоръ,

Вщалъ: Великiй Богъ! о коль Теб не трудно

Во свт то творить, что дивно намъ и чудно!

Но трудно намъ Твои щедроты заслужить,

Ты Богъ! и Бога мы умемъ раздражить.

35 Глубоку мысль сiю питай всегда о Бог,

Но, старецъ рекъ, иди, твой станъ теперь въ тревог,

Иди! друзей твоихъ и войски успокой,

Неизреченною сндаемы тоской,

При семъ не забывай ужаснаго виднья:

40 Твой Богъ теб Отецъ, ты будь отцемъ владнья!

Разумный Царь почтенъ, хотя нещастенъ онъ,

Не злоключенiя, пороки зыблютъ тронъ.

Прiоснивъ Царя, съ горы его низводитъ,

Гд спящаго въ трав Алея Царь находитъ,

45 Се врный рабъ теб! Монарху старецъ рекъ,

Не въ дружб, но въ любви онъ слабый человкъ,

Люби и чти его!… Алей свой сонъ оставилъ.

Сокрылся Вассiянъ…. Царь къ войску путь направилъ,

И слезы радостны лiя въ сей мирный часъ,

50 По бдствахъ видъ имлъ спокойный въ первый разъ.

Во стан между тмъ, когда Монархъ сокрылся,

Неизреченный страхъ и ужасъ воцарился,

Адашевъ по шатрамъ ходилъ какъ вн ума,

Ему казалася мрачне нощи тма,

55 Колеблемой земля, по коей онъ ступаетъ,

Молчитъ, языкъ его къ гортани прилипаетъ,

Трепещетъ какъ тростникъ, во вс страны смотря,

Не сметъ вымолвить, что нтъ нигд Царя,

Онъ рыщетъ по лсамъ, на холмы онъ взбгаетъ,

60 Услышать ходъ Царевъ, къ земл онъ прилегаетъ,

Не внемлетъ и не зритъ!… Толико грозный рокъ

Надолго скрытымъ быть отъ воинства не могъ:

Царево тайное отсутствiе познали,

Винить лишеньемъ симъ другъ друга начинали,

65 Претерпвающи злощастье многи дни,

Въ сей часъ нещастными почли себя они,

Печали, гладъ, тоска гоненья, скорби люты,

Явились страшны имъ, лишь только съ сей минуты.

Гд Царь нашъ? гд нашъ другъ? повсюду вопiютъ,

70 Умолкнутъ вдругъ они, и токи слезъ лiютъ!…

Но ратниковъ въ сей часъ внимая сокрушенью,

Послали Небеса прохладу къ утшенью:

Древами зашумлъ зефиръ издалека,

И многоводныя надвинулъ облака,

75 Которы въ воздух какъ горы вкругъ ходили,

Сперлись, и вдругъ поля и рощи одождили.

Владющiй до днесь Ордынскою страной,

Отъ втровъ прячется, подъ жаркiй поясъ зной,

Цвты и былiя въ долинахъ оживали,

80 А ратники Царя лишенны унывали,

Омытые дождемъ, среди своихъ прохладъ,

Вщали: зной пошли, о Небо! намъ назадъ,

Да голодъ насъ мертвитъ и жажда несказанна,

Лишь только намъ отдай обратно Iоанна!

85 Разсыпались они по дебрямъ и лсамъ,

Простерлись голоса плачевны къ Небесамъ,

Отдайте горы намъ Царя! они взываютъ:

Изъ рощей, изъ пещеръ Монарха призываютъ,

Но повторяемый стократно въ дебряхъ гласъ,

90 Имъ будто отвчалъ: Монарха нтъ у насъ,

Съ вечернiя зари до утренней ходили,

Безстрашнымъ, тропки имъ сумннье наводили.

Уже предъ свтлою зарей изчезла тнь,

Луна подъ землю шла, и воцарялся день,

95 Адашевъ, слдуя склоненiю Цареву,

Рыдая шелъ къ тому развсистому древу,

Подъ коимъ Iоаннъ въ нощи виднье зрлъ.

Онъ шлемъ и мечь его подъ древомъ усмотрлъ,

Которые Монархъ въ забвенiи оставилъ,

100 Когда къ пустыннику съ Алеемъ путь направилъ.

Какое смутное виднье для него!

Оледенла кровь вкругъ сердца у него,

Воскрикнуть хощетъ онъ, но не иметъ мочи,

Остановилися стопы его и очи.

105 Такое зрлище, какъ острая стрла,

Пронзила грудь его и сердце сквозь прошла,

Онъ руки къ небесамъ трепещущи возноситъ,

Истолкованiя въ семъ дл темномъ проситъ,

Взрыдалъ, и предъ собой воителей узрлъ!

110 Какъ хладный истуканъ, на нихъ Герой смотрлъ,

Воители его болнью сострадаютъ,

Бiя во грудь себя, на землю упадаютъ.

Волнующiйся духъ въ Адашев утихъ,

И вопрошающу о Iоанн ихъ,

115 Объемлющи его колни повторяли:

Увы! и мы Царя Алея потеряли!

Тогда повдаютъ гонимы рокомъ злымъ,

Свое свиданiе и разлученье съ нимъ,

Адашева въ тоск ихъ повсть утшаетъ,

120 Онъ къ рощ, гд Алей сокрылся, поспшаетъ,

Летитъ чрезъ холмы онъ, усердiемъ горя,

И зритъ вдали… онъ зритъ… идущаго Царя!

Какъ огнь влечетъ къ себ свтильникъ потушенный,

Такъ былъ къ Царю влекомъ Адашевъ восхищенный,

125 Онъ будто Ангела сходяща зрлъ съ небесъ,

Въ объятiя къ Царю повергся съ токомъ слезъ.

Ты врнымъ другомъ быть, вщаетъ Царь, умешь,

Единаго искавъ, ты двухъ друзей имешь,

Объ отлученiи моемъ не сожалй,

130 Не плачь, я здравъ, и вренъ намъ Алей.

Т рчи общее спокойство увнчали.

Зефиры къ воинству слова сiи помчали,

Прiятнй всть была зари лучей златыхъ,

И сладостнй дождя по многихъ дняхъ сухихъ,

135 Свтле небеса и солнце появилось,

Вщаньемъ о Цар все войско оживилось.

Пришелъ нашъ Царь! пришелъ! повсюду вопiютъ,

Имъ взгляды Царскiе обратно жизнь даютъ!

Касаясь ризъ его, стопы его лобзаютъ,

140 И воплемъ радостнымъ небесный сводъ пронзаютъ.

Такъ токомъ водъ Мойсей пустыню усладилъ,

Которы онъ жезломъ изъ камня изцдилъ:

Подобно Царскiй взоръ, едино къ войскамъ слово,

Прохладу имъ сулятъ, покой и щастье ново,

145 Его присутствiе блаженство принесло,

Воскресли радости и стало мертво зло.

Внимая грому трубъ Россiйскихъ смутны Орды,

Престали дерзки быть, престали быти горды,

Какъ юница падетъ къ стопамъ идуща льва,

150 Простерлись предъ Царемъ Кокшайцы и Мордва,

Приходятъ, въ дань ему корысть и жизнь приносятъ,

За наглости свои помилованья просятъ,

Вщая искренно, что двигли ихъ на брань,

И суеврiе, и гордая Казань,

155 Два мрака души ихъ и мысли ослпили,

Что въ буйности они къ измн приступили,

Но совсть изгнала вражду изъ ихъ сердецъ,

И быть они хотятъ рабами наконецъ.

Со умиленiемъ Монархъ просящимъ внемлетъ,

160 И въ подданныхъ число своихъ враговъ прiемлетъ.

Тогда наполнился ущербъ его полковъ,

Донын множимый отъ скорби и враговъ,

На мсто страждущихъ, на мсто умерщвленныхъ,

Находитъ храбростью людей одушевленныхъ.

165 Такое диво зрлъ въ Колхидiи Язонъ,

Когда, разся тамъ змiины зубы онъ,

Увидлъ шлемы вдругъ, щиты, мечи блестящи,

И войски изъ земли какъ класы изходящи.

Кочующи Мурзы, внимая ратный шумъ,

170 Потупили глаза, унизивъ гордый умъ,

Изъ подъ Казанскаго разторженна покрова,

Отъ молнiи, что ихъ разить была готова,

Россiйскаго Орла подъ крылья притекли,

И тамъ пристанище отъ бурей обрли.

175 Склонилися къ нему Висей со Еникеемъ,

Монархъ отнын сталъ ихъ другомъ, не злодемъ.

Какъ бурная рка со воинствомъ своимъ

Къ Свiяжску двигнулся, и страхъ пошелъ предъ нимъ,

Соединилися, о дивная премна!

180 Махометанскiя съ Россiйскими знамена.

Уже какъ два крыла раскинувый орелъ,

По воздуху съ дтьми, такъ Царь на брань летлъ,

Подобны тучамъ двумъ дв зрлись войска части,

Предохраняющи Россiю отъ напасти.

185 Когда вступилъ Герой въ Свiяжскiя поля,

Ликующей ему представилась земля,

Которыхъ жители Россiи покорились,

Т селы въ тишин какъ садъ изобразились,

Щедротой ихъ привлекъ къ покорству Iоаннъ:

190 Изчезла злоба ихъ противу Христiянъ,

Не изнуренные ни данью, ни трудами,

Между великими покоятся скирдами,

Тамъ нивы тучныя, тамъ сладкiе плоды,

Казали роскоши и щастiя слды,

195 Среди прозрачныхъ водъ, въ лугахъ, въ долинахъ мирныхъ

Стртаются стада воловъ и агнцевъ жирныхъ,

Подъ тнiю древесъ внки пастушки вьютъ,

Прiятну жизнь он и нжности поютъ.

Тамъ ризу пеструю раскинула природа,

200 Написанна въ очахъ у всхъ цвла свобода,

Ласкаютъ воинство, за войскомъ идутъ въ слдъ,

Усердны жители нося млеко и медъ.

Какое двухъ державъ несходство предлежало!

Увеселивъ гдаза, оно сердца сжимало,

205 И жалость во слезахъ на воиновъ воззрвъ,

Умножила въ Цар стремленiе и гнвъ,

Не смлъ ни зной, ни вихрь въ пути его тревожить,

Но радость общую и Царскую умножить!

Едва нолки въ Свiяжскъ оружiя внесли,

210 Съ Морозовымъ ладьи ко брегу притекли,

И вопль, веселый вопль небесный сводъ пронзаетъ!

Отъ волнъ спасеннаго какъ сына мать лобзаетъ,

Съ такимъ восторгомъ Царь пловущихъ цловалъ,

Которыхъ потерять на вки уповалъ.

215 Умысливъ дать примръ Казани горделивой,

Едва вступилъ въ Свiяжскъ сей Царь мирилюбивой,

Съ увщеванiемъ и кротостiю словъ,

Оливну втвь вручивъ, послалъ туда пословъ,

Веллъ мятежникамъ кичливыя Казани

220 Миръ вчный предложить, или кровавы брани.

Ведущая меня донын на Парнасъ,

О Муза! укроти на время трубный гласъ.

Послы грядутъ въ Казань со миромъ, не съ войною,

Въ сей градъ, мятежный градъ, прейди и ты со мною,

225 Повдай прежнихъ бдствъ Алеевыхъ вину,

Развратъ его представь, дай лиру, пть начну!

Подъ лунною чертой Духъ темный обитаетъ,

Который день и нощь по всмъ странамъ летаетъ,

Раждаетъ онъ вражды между земныхъ Князей,

230 Раждаетъ мятежи, разрывы межъ друзей,

Онъ вноситъ огнь и мечь въ естественны законы,

Гражданску точитъ кровь, колеблетъ Царски троны,

Сердца тревожитъ онъ, супружни узы рветъ,

Всхъ мучитъ, всхъ крушитъ, Раздоромъ онъ слыветъ.

235 Сей Духъ существовалъ при сотвореньи неба,

Единородный сынъ и Нощи и Ереба,

Во мрак утаясь, сiянье похищалъ,

Молчащу тишину, ставъ бурей, возмущалъ,

Во мраз крояся, сражался съ теплотою,

240 Онъ воздухъ воружалъ на брань съ водой густою.

Когда въ Едем жилъ безбдно человкъ,

Во древ знанiя скрывалъ желзный вкъ,

Надъ нашимъ праотцемъ, праматерью прельщеннымъ,

Плодомъ возликовалъ вкушенью запрещеннымъ,

245 На шар здшнемъ онъ отъ тхъ времянъ живетъ,

Гнздилище его и царство цлый свтъ.

Онъ сетъ тамо зло, гд только есть народы,

Пустыни гд найдетъ, мутитъ песчаны воды,

Дыхаетъ пламенемъ изъ чрева онъ земли,

250 Бросаетъ въ ярости о камень корабли,

Въ пучин воздуха онъ скорби разтравляетъ,

Онъ движитъ бурями, и громы составляетъ,

Болзни, горести, земное каждо зло,

Изъ мрачныхъ чреслъ его въ сей мiръ произтекло.

255 Безбожiе, во тму бездонну погруженно,

Лежало будто бы перуномъ пораженно,

Комет пламенной его подобенъ видъ,

Терзаютъ грудь его досада, гнвъ и стыдъ.

Туманны очеса на Iоанна взводитъ,

260 Ожесточается, трепещетъ, въ ярость входитъ,

Вщаетъ: Нтъ! Москв не дамъ торжествовать!

Смущу Казань! смущу! адъ будетъ ликовать!

И страшный пламенникъ рукой дрожащей емлетъ,

Изъ вчной тмы ползетъ, главу свою подъемлетъ,

265 Шипящи у него ехидны вкругъ чела,

Изображали страхъ разгнваннаго зла,

Куда ни ступитъ, все мертвитъ и пожигаетъ,

Въ свирпств, въ бшенств къ Раздору прибгаетъ,

Чего ты мшкаешь? со стономъ вопiетъ:

270 Въ прiятной тишин покоится весь свтъ,

Казань безпечною любовью услажденна,

Иль скоро быть должна Россiей побжденна,

Или не постыдясь невольническихъ узъ,

Съ Москвою рабственный содлаетъ союзъ,

275 Настанетъ здсь покой! Почто, почто коснешь?

Стыдись, что званiе Раздора ты имешь,

Смутило бъ я весь мiръ, но дло то твое:

Для сихъ великихъ длъ имешь бытiе.

Безбожiе Раздоръ къ злодйству ополчаетъ,

280 И пламенникъ ему изъ рукъ своихъ вручаетъ.

Со скрежетомъ сказавъ: Гряди, гряди въ Казань,

И тамо сй вражду, мятежъ, измну, брань!…

Ко поднебесности восточной уклонился,

И пламенной змей Раздоръ въ Казань пустился,

285 Любовью видитъ онъ Сумбекинъ полный взоръ,

Но въ грудь ея взглянувъ, прочелъ на ней притворъ,

Примтилъ скрытую у ней на сердц рану,

Къ Алею хладъ одинъ, но всю любовь къ Осману,

Тогда объемля градъ геенскихъ мракомъ крилъ,

290 Съ Сумбекой на вражду Османа примирилъ.

Любовной страстiю Царица ослпленна,

Не зрла бездны той, въ котору углубленна,

И терна межъ цвтовъ не чувствуя она,

Склонила злобнаго къ совту Сагруна,

295 Признанiемъ болзнь сердечну облегчила,

Нещастная! она злодю мечь вручила,

Открылась во всей мучительной любви,

Возобновленный жаръ казала во крови,

Но миръ уставленный, прiятный миръ съ Османомъ,

300 Еще прикрасила лукавствомъ и обманомъ,

Повдала она предвозвщанья т,

Которы ей изрекъ супругъ ея въ мечт,

Что грома страшнаго не будетъ слышно брани,

Докол Царь Алей не выдетъ изъ Казани.

305 Коль мн изгнать его, возкрикнула она,

Мгновенно закипитъ кровавая война,

Когда съ нимъ купно жить, и здсь Царя оставить,

Спокойства сладкаго не можно мн возставить,

Что длать, и къ чему нещастной прибжать?

310 Того люблю, того не смю раздражать.

Сагрунъ, который ихъ какъ тартаръ ненавидлъ,

Вяимая рчи т, вблизи надежду видлъ,

Надежду лестную, котора наконецъ

Казанской для него вдали плела внецъ,

315 Густыми мраками лукавства онъ увился,

Недоумющимъ, задумчивымъ явился,

Не показующiй измны никакой,

Нахмуренно чело дрожащей теръ рукой,

По томъ какъ будто бы тревожась и робя,

320 Вщалъ: усилила Царица ты Алея,

Мы бременемъ его руки угнетены,

Кмъ сти для него быть могутъ сплетены?

Я только то скажу, что жалость я имю,

Но дале вщать не долженъ и не смю.

325 Вщай, и не страшись, Сумбека вопiетъ,

Ахъ! естьли грхъ любить, такъ цлый гршенъ свтъ.

Увы, нещастная! но я внца лишуся,

Когда отсель изгнать Алея соглашуся,

Слова пророчески могуль пренебрегать?

330 Могу ли завсегда Османа убгать?

Сумбека мучилась, Сумбека тосковала,

И руки у раба рыдая цловала.

Къ толикимъ низостямъ приводитъ нжна страсть!

Влекущiй по цвтамъ Сумбеку въ стыдъ, въ напасть,

335 Сагрунъ вздыхая рекъ: Нещастная! тобою,

Твоей любовiю, и лютою судьбою,

Разтрогалась душа, подамъ теб совтъ,

Но можетъ быть его почтетъ жестокимъ свтъ,

Однако гд волна ладью къ скаламъ бросаетъ,

340 Тамъ каждый плаватель себя отъ волнъ спасаетъ.

Ты вдаешь, что два, столтiя назадъ,

На мертвомъ череп воздвигнутъ здшнiй градъ,

Но вмсто должныя главы Махометанской,

Обманомъ въ землю скрытъ невольникъ Христiянской,

345 И здсь погребена Россiйская глава,

А тмъ пророчески нарушены слова,

Которыхъ никогда Сагрунъ не позабудетъ:

Чья будетъ здсь глава, того и царство будетъ!

И такъ прейдетъ во власть Россiянъ городъ сей,

350 Коль мы не отвратимъ погибели своей,

Когда пророчества народу не припомнимъ,

И ясныхъ словъ такихъ мы свято не исполнимъ.

Въ вщанiяхъ всегда безплотный справедливъ:

Алей во град семъ не долженъ быти живъ.

355 Не мысли, чтобы сей совтъ внушала злоба,

Но чаю, твой супругъ не съ тмъ возсталъ изъ гроба,

Чтобъ главный нашего отечества злодй,

Супругу получилъ и тронъ его, Алей,

Не можно склонну быть ему на мысль такую,

360 Я инако слова пророчески толкую,

И тако думаю, что втайн думалъ онъ,

Для точной пагубы Алея звать на тронъ,

Алей уйдетъ отсель, я то вщаю смло,

Но не уйдетъ его изъ стнъ Казанскихъ тло,

365 Махометаниномъ развратникъ сей рожденъ,

И долженъ быть на немъ сей городъ утвержденъ,

Невольничью главу его главой замнимъ,

Себя чрезъ то спасемъ, во благо зло премнимъ,

Его погибелью Казанцовъ оживимъ,

370 Супругу твоему вниманiе явимъ,

Но, впрочемъ, на моихъ словахъ не утверждайся,

Страдай, крушись, терпи, и браней дожидайся!

Сiе вщалъ Сагрунъ, имвый тусклый взглядъ,

Свирпство отрыгалъ его устами адъ,

375 Коварства у него, что въ сердц обитали,

Невидимую сть Сумбек соплетали,

Хотя ослплена, хотя была страстна,

Но заразилася свирпствомъ и она,

И грознымъ кажду рчь сопровождая взоромъ,

380 Ко злоб двигнута содлалась Раздоромъ,

Онъ крылья разпростеръ, къ темниц полетлъ,

Нашедъ Османа тамъ, его въ чертогъ привелъ,

И тамъ разсудки ихъ лишивъ съ Сумбекой свта,

Составилъ точный видъ геенскаго совта:

385 Тамъ Злоба извлекла окровавленный мечь,

Она клялась народъ къ предательству возжечь,

Простительнымъ сей грхъ имъ зло изобразило,

И жало имъ свое, какъ мечь, въ сердца вонзило,

Заставила Вражда убiйство имъ любить,

390 Тогда условились Алея погубить.

Сагрунъ съ веселiемъ безумной вол внемлетъ,

Народъ возволновать на свой отвтъ прiемлетъ,

Но чая умыслъ свой съ успхомъ предначать,

Довренности въ знакъ взялъ Царскую печать.

395 Вщай Сумбекинъ гнвъ печальнымъ звономъ лира:

Въ любови здлавшись вторая Деянира,

Притворно пламенна, притворно ставъ нжна,

Прислала съ ризою раба къ Царю она,

Но твердую щитомъ имя добродтель,

400 Отъ смерти близкiя избавился владтель,

Въ сiи часы Османъ къ нему съ мечемъ влетлъ,

И смерти пагубной предать его хотлъ,

И въ самы т часы раздоръ въ народ ся,

Сагрунъ изображалъ измнникомъ Алея,

405 Отъ Царскаго двора отгнать сумннье прочь,

Для возмущенiя глубоку избралъ ночь.

Внутри Казанскихъ стнъ надъ тинистымъ Булакомъ,

Висящiй холмъ сдый есть многихъ лтъ признакомъ,

Тамъ дубы гордые размтисто росли,

410 Они верхи свои до облакъ вознесли,

И втви по струямъ далеко простирали,

Отрубленну главу подъ корнями скрывали,

На сей-то дикiй холмъ, ко брегу мутныхъ водъ,

Въ полночный часъ прiйти Сагрунъ склонилъ народъ.

415 Всегда бываетъ чернь къ премнамъ ненасытна,

И легкомысленна она, и любопытна.

Едва свтило дня спустилося въ моря,

Погасла въ небесахъ вечерняя заря,

И звзды отъ страны полночной возблистали,

420 Казанцы подъ стной сбираться въ груду стали.

Немолкный шумъ древесъ, блистающа луна,

И царствующа вкругъ глухая тишина,

Непостижимый страхъ въ сердцахъ производили,

Казалось, тни вкругъ невидимо ходили,

425 Вдругъ нкiй бурный втръ по рощ зашумлъ,

Сагрунъ держащъ кинжалъ, толпы въ средину вшелъ,

Былъ виднъ на лиц лишенный духъ покою.

Онъ хартiю держалъ дрожащею рукою,

Кровавыми народъ глазами озиралъ,

430 Безмолвствуя, и страхъ и ужасъ онъ вперялъ,

Вздохнулъ, и тако рекъ со стономъ лицемрнымъ:

Скажите: точно ли пришелъ я къ правоврнымъ?

Не знаю, говорить, или еще молчать?

Но какъ я утаю Царицыну печать!

435 Она вамъ истинну рчей моихъ докажетъ,

И то, что думаетъ Царица, вамъ разскажетъ,

Я токмо есмь ея истолкователь словъ:

Казанцы! громъ съ небесъ ударить въ насъ готовъ,

Вы льститесь, увнчавъ Алея, быть въ поко,

440 О! коль обманчиво спокойствiе такое!

Подъ видомъ дружества сей врагъ пришелъ въ Казань,

Дабы въ корысть собравъ съ Махометановъ дань,

Ордынцовъ разорить и дать уставы новы,

Казанцевъ заманить въ Московскiя оковы,

445 Сей извергъ естества (злокозненный вщалъ)

На васъ кресты взложить Россiи общалъ.

Изображастъ онъ ужаснымъ Христiянство,

Народъ въ страданiи, во тм Махометанство,

Вельможей въ нищет, Сумбеку во плну,

450 И въ рабств горестномъ Казанскую страну,

О други! говоритъ, прощайтесь со женами,

И дщерей горькими оплачте вы слезами!

Какъ стрлы, т слова вщая, онъ кидалъ,

Сумбекою свои доводы подтверждалъ….

455 Вдругъ ропотъ возстаетъ, народъ поколебался,

Какъ будто бы вода при бур взволновался,

Движенiя придать волненiю сему,

Сагрунъ стеная рекъ собранiю всему:

Хотите ль, братiя, отечеству радя,

460 Хотите ль изтребить измнника Алея?

Хотимъ! вскричалъ народъ…. Клянитеся мн въ томъ,

Зло должно изтреблять равнообразнымъ зломъ,

И естьли къ вр вы привязаны любовью,

Запечатлйте вашъ союзъ злодйской кровью,

465 Здсь Христiянская глава въ земл лежитъ,

Надъ ней присягу намъ устроить надлежитъ,

Дабы внчаннаго злодя въ град вами

Привыкнуть поражать неробкими руками,

То длайте, что я… Онъ въ руки взявъ кинжалъ,

470 Который у него отъ варварства дрожалъ,

Разрылъ всю землю вкругъ: въ ней кости осязаетъ,

Влечетъ главу, и мечь въ чело ея вонзаетъ,

Но пламень издала разрушася она,

И въ ужасъ привела народъ и Сагруна…

475 Казанцы, варварскiй примръ въ очахъ имя,

Разятъ главу, разить готовяся Алея,

Поднявъ кинжалы вверьхъ, клянутся Сагруну,

Призвавъ въ свидтельство свирпства ихъ луну.

Луна подвиглась вспять, когда на нихъ воззрла,

480 И темной тучею лице свое одла,

Но въ ярости народъ толико дерзокъ сталъ,

Что онъ небесну тму за добрый знакъ считалъ.

Роптанье, буйство, шумъ, проклятiя народны,

Производили громъ, какъ рки многоводны.

485 Убiйствомъ жаждущiй Сагрунъ изторгнувъ мечь,

Ведетъ Казанску чернь всеобщiй бунтъ возжечь,

Ругаются они внцемъ и Царскимъ саномъ.

Но вдругъ встрчаются внутри двора съ Османомъ,

Который шествуя, стеналъ, блднлъ, дрожалъ,

490 И вшедшимъ возвстилъ, что Царь Алей бжалъ.

Земля подъ Сагруномъ тогда поколебалась,

Толико страшной всть преступнику казалась!

По сердцу у него разпростирался мразъ,

И слезы потекли отъ ярости изъ глазъ.

495 Но свдавъ, кто сокрылъ отъ зврства ихъ Алея,

Всю ярость устремилъ и злобу на Гирея,

Свой мечь, кровавый мечь въ невинну грудь вонзить,

Вздохнулъ, и клятву далъ Гирея поразить….

Лнивою ногой къ намъ щастiе приходитъ,

500 На крыльяхъ зло летитъ, и пагубу наводитъ,

Святые олтари разитъ не рдко громъ!

Спокоенъ шелъ Гирей, избавивъ друга, въ домъ,

Благополучнымъ быть своею дружбой чаетъ,

Грядетъ, и Сагруна съ народомъ онъ встрчаетъ.

505 Какъ хищный вранъ летящъ по воздуху шумитъ,

Сагрунъ, изсунувъ мечь, такъ бгъ къ нему стремитъ,

И громко возопилъ: Отдай ты намъ Алея!

Или въ теб почту отечества злодя.

Но будто страшную увидвый змiю,

510 Гирей подвигся вспять внимая рчь сiю,

Врагами окруженъ и видя мечь блестящiй,

Мгновенной смертiю за дружество грозящiй,

Алея ищете, отвтствуетъ стеня:

Алей не далеко, онъ въ сердц у меня!

515 И естьли вы узнать, гд скрылся онъ, хотите,

Такъ вскройте грудь мою, и въ ней его ищите,

Онъ былъ, и нын тутъ!… Сiя святая рчь,

Котораябъ должна потоки слезъ извлечь,

Подвигла къ лютости сердца сiи суровы,

520 Гирея повлекли, и ввергнули въ оковы.

Влекомый Сагруномъ сей мужъ на смертну казнь,

Спокойный видъ имлъ, а тотъ въ очахъ боязнь,

Порокъ всегда унылъ, спокойна добродтель!

Сагрунъ повелвалъ народомъ какъ владтель,

525 И самовластенъ ставъ по злоб при двор,

Назначилъ смертну казнь Гирею на зар.

Межъ тмъ крушенiя и безпокойства многи

Какъ адъ, наполнили Сумбекины чертоги:

Тамъ черная печаль разлившися кругомъ,

530 Своею ризою покрыла Царскiй домъ,

Сумбеку и любовь и совсть угрызаетъ,

Надежда веселитъ, отчаянье терзаетъ,

Любовь утхи ей, неврность страхъ сулитъ,

Алея въ миртовыхъ садахъ искать велитъ.

535 Стьми еленица, какъ будто устрашенна,

Бжитъ по комнатамъ спокойствiя лишенна.

Алея въ комнатахъ, въ садахъ Алея нтъ,

Стеняща, Сагруна коварнаго клянетъ.

Не нжность клятвы т, не жалость извлекала,

540 Пророчества страшась, утекшаго искала,

И токи слезъ ея единый былъ обманъ,

Ей нуженъ не Алей, но нуженъ ей Османъ:

Казалося, въ одномъ другова погубила

И паче, нежель честь, порокъ она любила,

545 Гирея плннаго изтязывать велитъ,

Ему сокровища за искренность сулитъ.

Но сей примрный другъ, какъ нкiй твердый камень,

Пренебрегающiй валы и молнiй пламень,

Въ бездонной глубин недвижимо стоитъ,

550 Взнося чело свое, на громъ спокойно зритъ.

Безсильна искусить честнаго человка,

Съ Гирея снять главу дозволила Сумбека,

Притворство, хитрости, лукавство и боязнь,

Гирею скорую приготовляли казнь.

555 Уже небесное горящее свтило

Ордынскiя поля и горы озарило,

Но будто бы Казань гнусна была ему,

Взирая на нее, скрываетъ лучь во тму:

Нещастье ли оно Казанцамъ предвщало,

560 Или свое лице отъ зла ихъ отвращало,

Но солнце чрезъ Казань подобно такъ текло,

Какъ будто зрлося сквозь темное стекло.

Погасъ небесный огнь, но не угасла злоба,

Невинность повлекла она ко дверямъ гроба,

565 Подобенъ многому слiянью шумныхъ водъ,

Тснится стекшiйся по улицамъ народъ.

За добродтели на смерть безчеловчну,

Изъ времянной идетъ Гирей въ темницу вчну:

У ногъ трепещущихъ скиру смертну зритъ,

570 Се жребiй твой Сагрунъ Гирею говоритъ,

Въ услугахъ ты своихъ Алею сталъ безплоденъ,

Яви ты намъ его, и будешь ты свободенъ.

Похвально дружество, но ежели мы имъ

Наносимъ общiй вредъ, мы дружбою гршимъ!…

575 Теб ли чувствовать, рекъ узникъ, дружбы благо?

Не посрамляй, злодй! ты имяни святаго,

Небесна дружества извстна тмъ степень,

Кто совстiю чистъ какъ солнце въ ясный день,

А ты, носящiй ядъ и хитрость во утроб,

580 Какъ ноющую кость, и тму во хладномъ гроб,

Учися твердости, злодй! у чувствъ моихъ,

И знай, что дружество мн даровало ихъ!

Оно безцннй всхъ богатствъ земнаго круга,

Приiятна съ другомъ жизнь, и смерть сладка за друга,

585 О мой любезный Царь! о часть моей души!

Спокоенъ будь Алей, отъ сихъ убiйцъ спши,

Гд ты ни странствуешь, въ лсахъ, въ вертепахъ, въ мор,

Мой духъ, безплотный духъ, тебя обрящетъ вскор,

Заставитъ онъ узнать по нжностямъ себя,

590 Дохнетъ и спрячется онъ въ сердц у тебя.

А вы, нещастные вельможи и граждане!

Рыдаю, видя васъ во пагубномъ обман,

Прощаетъ васъ моя ко ближнему любовь,

Но, ахъ! невинная отмстится вскор кровь:

595 Сагрунъ!… се смерть тебя крилами осняетъ!…

Вщая то, главу подъ острый мечь склоняетъ.

Сагрунъ умножить зла, а страхи уменьшить,

Уже повелвалъ скоре казнь свершить.

Се мечь уже сверкнулъ! но вдругъ какъ вихрь шумящiй,

600 Народъ разсялся отъ казни прочь бжащiй:

Тамъ лица блдныя, тамъ трепетъ, тамо стонъ,

И се является ужасный Асталонъ!

Какъ будто зданiе грозящее паденьемъ,

Иль нкимъ темна нощь грозяща привидньемъ:

605 Такъ рыцарь сей народъ по стогнамъ рязсыпалъ,

Гремящъ оружiемъ, передъ Гиреемъ сталъ.

Подобно какъ главу увидящiй Медузы,

Или почувствуя на членахъ тяжки узы,

Свершитель казни мечь хотя въ рукахъ имлъ,

610 Недвижимъ сдлался отъ страха, онмлъ.

Спокойно Асталонъ безвинной казни внемлетъ,

Онъ узы тяжки рвет, Гирея онъ объемлетъ,

Вскричавъ: О дружеской сокровище любви!

Не бойся никого, живи Гирей! живи!

615 Гонителямъ твоимъ во град смерть готова!

Почто не я имлъ наперсника такова?

Межъ тмъ Сагрунъ уже во Царскiй дворъ вбжалъ,

Цариц рыцаря врагомъ изображалъ.

Лукавство никогда во злыхъ не умираетъ,

620 Изгнать соперника Османа поощряетъ.

Увренъ дерзости о слдствiяхъ худыхъ,

Скрываетъ горькiй ядъ сей змiй въ рчахъ своихъ:

Теперь, онъ говоритъ, коль храбрымъ ты явишься,

Казанцовъ устрашишь, на трон укрпишься,

625 Народную молву и наглость усмиришь,

Единымъ словомъ ты Ордынцовъ покоришь,

И непрепятственно облекшись во порфиру,

Царицу прочь отгнавъ, на тронъ взведешь Эмиру.

Обнявъ Османа онъ, слова сiи речетъ,

630 И силою его на торжище влечетъ.

Сумбека на него изъ терема взираетъ,

Дрожащи руки въ слдъ Осману простираетъ,

Постой, Османъ! постой! рыдая вопiетъ…

Любовь его къ себ, а рокъ отъ ней влечетъ.

635 Сей Князь, развратный Князь, любовникъ малодушный,

Не дйствамъ разума, но слабостямъ послушный,

И нжности одн имющъ во ум,

Идетъ за Сагруномъ, какъ блдна тнь во тм,

Къ Эмир обративъ желанье и ко трону,

640 Дрожащею стопой приходитъ къ Асталону.

Онъ трижды блдныя уста отверзть хотлъ,

Но трижды во устахъ языкъ его хладлъ,

И будто на змiю ступивый странникъ въ пол,

Сказалъ, не храбростью, но страхомъ двигнутъ бол:

645 Кто звалъ тебя сюда вражда, или прiязнь?

Коль другъ ты намъ, такъ дай свершить намъ смертну казнь,

Мы общаго врага въ Гире наказуемъ,

Но дружествомъ теб весь городъ обязуемъ.

Какъ будто гордый кедръ вершиной съ высоты,

650 Является взирать на слабые цвты:

Такъ взоры Асталонъ на юношу низводитъ,

Съ презрнiемъ нему, со скрежетомъ подходитъ,

Но ты кто? онъ вщалъ какъ трубъ гремящихъ звукъ.

Османъ отвтствовалъ: Царицынъ я супругъ!

655 Тогда вступила кровь ко Асталону въ очи,

Онъ вкуп вс свои собравъ тлесны мочи,

Османа сильною рукой за грудь схватилъ,

И трижды какъ перо вкругъ шлема обратилъ,

Тряхнулъ и возопилъ: Се мзда ея измны!

660 И на Казанскiя Османа вергнулъ стны,

Разслася глава, по камнямъ мозгъ потекъ.

Взирая, Асталонъ, на страждущаго, рекъ:

Вотъ твой внецъ и тронъ! и въ злоб многоплодной

Онъ палицу свою повергъ къ толп народной,

665 Окаменвшему онъ такъ ему вщалъ:

Я смертiю казнить измну общалъ!

Теперь исполнилъ то. Скажите вы Сумбек,

Чтобы не плакала о слабомъ человк,

Во градъ сей не принесъ прiятныхъ взоровъ я,

670 Но тронъ ея спасутъ рука и страсть моя,

Однако я себя предъ нею не унижу,

Я хитрости ея и вс коварства вижу,

За то, что пренебречь меня она могла,

Хощу, чтобы теперь ко мн въ шатеръ пришла,

675 Я стану на лугахъ за градскими стнами,

И утромъ жду ея съ Ордынскими Чинами,

Я тамо сердце съ ней на вки обручу,

Исполните сiе… велю! и такъ хочу!

А ежели она еще не покорится,

680 Польется ваша кровь, сей городъ разорится,

Не нужно будетъ вамъ Россiянъ ожидать,

Одинъ дерзну огню и смерти васъ предать.

Безстрашно на коня, вщая то, садился,

Щитомъ хребетъ покрывъ, за стны удалился,

685 Не вдалъ въ т часы нещастный Аскалонъ,

Что съ палицей своей и жизнь теряетъ онъ.

Гирея заключивъ во мрачную темницу,

Сагрунъ спшилъ разить перунами Царицу…

Въ какомъ отчаянь находитъ онъ ее?

690 Уже плачевна всть достигла до нее:

Вщаютъ, будто бы Цариц ослпленной

Явился сквозь туманъ Османъ окровавленной,

Струей изъ ранъ его кровь черная лилась,

На сердц, на чел, ручьями запеклась,

695 Трепещущiй онъ рекъ: Погибъ я Асталономъ!

Преобратился въ дымъ, и вдругъ изчезъ со стономъ.

Какъ втвь отторженна ударомъ громовымъ,

Сумбека зрлищемъ была сраженна симъ.

Сагрунъ со трепетомъ къ одру ея приходитъ,

700 И на безпамятну веселый взоръ возводитъ.

Такъ смотритъ радостно на горлицу стрлокъ,

Пронзенну въ облакахъ, трепещущу у ногъ.

Есть нкiй зврскiй духъ у злаго человка.

Когобъ не тронула нещастная Сумбека?

705 Какъ розы сорванной увядшiя красы,

Полуумершiй взоръ, разтрепанны власы,

Подъемлющася грудь, тяжелое вздыханье,

Являютъ страждущу при самомъ издыхань:

Уже отъ глазъ ея небесный крылся свтъ,

710 Но ей Сагрунъ еще готовилъ злый совтъ,

Онъ рекъ. И такъ ты жизнь кончаешь безъ отмщенья,

Сего послдняго нещастнымъ утшенья?

Оставь тоску и стонъ, Царица! укрпись,

За смерть Османову къ возмездiю склонись,

715 Се тнь его стоитъ въ крови передъ тобою!

Симъ словомъ злый Сагрунъ, какъ громкою трубою,

Лишенну памяти Царицу возбудилъ,

Совты онъ свои и страхи подтвердилъ…

Открывъ печальный взоръ, Сумбека замолчала,

720 Но силы вдругъ собравъ, терзая грудь вскричала:

Ахъ! нужно ли мн то, что рушится Казань,

Когда ужасна смерть взяла Османа въ дань!

Мн нтъ пристанища теперь въ противномъ свт,

Сагругъ! ты ядъ скрывалъ въ неискреннемъ совт,

725 Да будутъ прокляты минуты и мста,

Гд въ первый разъ твои отверзлися уста,

Отверзлися моей души ко погубленью,

Почто давалъ ты видъ прiятный преступленью?

Измнницей бы я Алею не была,

730 И въ сладкой тишин спокойны дни вела,

Теперь престолъ, и честь, и славу я теряю,

Уже Османа нтъ!… Почто не умираю?

Вщая т слова, изторгнула кинжалъ,

Но вдругъ Сумбекинъ сынъ въ чертогъ ея вбжалъ,

735 Сей отрокъ плачущiй, ея познавый муки,

Бросается къ ногамъ, ея цлуетъ руки,

Припалъ на грудь ея, ркою слезы льетъ,

Увы! не умирай! рыдая вопiетъ,

Не оставляй меня нещастнымъ сиротою!…

740 Сумбека тронулась невинностiю тою,

Ей кажется въ лиц сыновнемъ Сафгирей,

Послдня зрится втвь Казанскихъ въ немъ Царей,

И сердце у нее разторглося на части,

Возопiяла кровь, умолкли вредны страсти,

745 Кинжала удержать руками не могла,

Простерла ихъ стеня, и сына обняла,

Ланиты токомъ слезъ смоченны лобызала,

Живи, мой сынъ, живи! и мсти врагу! сказала,

Рчей не докончавъ, безмолвна и блдна,

750 Поверглась на одр безъ памяти она….

Младенецъ онмлъ. Сагрунъ свирпый льстится,

Что жизнь Сумбек вновь уже не возвратится,

Онъ помыслы свои внчанными считалъ,

И паче яростенъ, и дерзновенень сталъ,

755 Ко предстоящимъ рекъ, которыхъ грусть терзала:

Вы слышали, что намъ Сумбека приказала,

Она велла мстить злодямъ и врагамъ,

Услугу я мою явлю и ей, и вамъ,

Погибнетъ Асталонъ!… Отторгся съ грознымъ словомъ,

760 Смятенiе нося въ лиц своемъ суровомъ,

Гд палицу свою оставилъ Асталонъ,

Пришелъ на торжище, къ толп народа онъ.

Сiе оружiе имъ ужасъ наводило,

Почтенiе и страхъ въ сердцахъ производило,

765 Взирая на него, какъ будто на перунъ,

У робкой черни страхъ отнять хотлъ Сагрунъ,

О други! онъ вскричалъ, отъ бдства градъ избавимъ,

У Асталона силъ въ сей палиц убавимъ,

И намъ грозящую судьбину устрашимъ,

770 Тогда отмстить за плачь Сумбекинъ поспшимъ:

Она отъ ужаса и скорби умираетъ.

Съ симъ словомъ палицу чеканомъ ударяетъ,

Народъ ее разитъ, взирая на сiе,

Незапно страшный громъ ударилъ изъ нее.

775 Увидя палицу огнями сокрушенну,

Къ свирпству обратилъ онъ душу развращенну….

Се первый нашъ успхъ! Казанцамъ возопилъ,

О естьлибъ сей рукой я варвара убилъ!

Коль видть плнницей Царицу не хотите,

780 Друзья! и за себя, и за нея отмстите,

Въ шатр своемъ лежитъ свирпый Асталонъ,

И члены у него во узахъ держитъ сонъ,

Сумбек, городу, отечеству радя,

Пойдемъ, и умертвимъ тщеславнаго злодя!

785 За стны градскiя, вщая то, грядетъ,

Онъ дватцать воиновъ съ собой въ ночи ведетъ.

Тогда небесный сводъ звздами украшался,

Сагрунъ уже къ шатру съ дружиной приближался.

Ко стану древнему, гд спалъ нещастный Ризъ,

790 Подобно шествовалъ во тм нощной Улиссъ.

Казалося, Сагрунъ свой ликъ преображаетъ,

Поникнувъ, во трав на чрево упадаетъ,

Какъ хищная змiя, землею онъ ползетъ,

Но сердце у него и страхъ и злость грызетъ.

795 Онъ входитъ, и грядетъ къ одру стопой дрожащей,

На коемъ возлежалъ безпечно рыцарь спящей,

Сагрунъ успхами злодйскiй духъ маня,

Чеканомъ поразить хотлъ сперва коня,

Дабы послднихъ средствъ герою не оставить,

800 Коль бгствомъ онъ себя подумаетъ избавить,

Но видя при лун блистающiй кинжалъ,

Броздами загремлъ строптивый конь, заржалъ.

Мгновенно Асталонъ, какъ аспидъ, пробудился,

Вскочилъ, заскрежеталъ, за острый мечь схватился,

805 Но мечь его Сагрунъ уже въ рукахъ имлъ,

Смутился Асталонъ, и на коня взлетлъ,

Бронями зашумлъ, какъ втвистое древо.

Сагрунъ разя его, коня ударилъ въ чрево,

Который бгъ къ брегамъ Казанскимъ обратилъ,

810 Но рыцарь за власы противника схватилъ,

И буйнаго коня сдержать не въ силахъ бол,

Летлъ, какъ молнiя, на немъ къ рк чрезъ поле.

Конь вихрю бурному подобенъ въ бг былъ:

Крутился, ржалъ, пыхтлъ, ногами воздухъ билъ,

815 И се въ полночный часъ недремлющая злоба,

Въ лиц Османовомъ воставъ изъ хладна гроба,

Касаясь облаковъ, во слдъ врагу текла,

И пламеннымъ бичемъ въ струи коня гнала:

Прiявъ ихъ всхъ на дно, Казанка зашумла.

820 Такой конецъ вражда и наглость возъимла!

Казанцы грознымъ то предвстiемъ почли.

Въ то время въ градъ Послы Россiйскiе пришли,

Нехитрыя слова народу предлагали,

Лукавствомъ въ оный вкъ еще пренебрегали!

825 Равняя съ бурными спокойства тихи дни,

Казанцамъ вчный миръ представили они.

Отъ мира мы не прочь, Казанцы отвчали,

Виновны, что по днесь о мир мы молчали,

Но просимъ у Царя для точной мысли сей,

830 Не года, мсяца, но трехъ мы просимъ дней.

Узнавъ, что ихъ Князья Россiи покорились,

Т волки агнцами на время притворились,

Но мира, иль войны понудимы желать,

Условились къ Царю Сумбеку въ плнъ послать,

835 Всю винность на нее и злобу обратили,

Пронырствомъ таковымъ ядъ черный позлатили,

Смиренья видъ придавъ недружескимъ дламъ,

Отвтъ свой принесли на третiй день Посламъ,

Лишенны совсти, они клянутся Богомъ,

840 Что врности къ Царю, Царицу шлютъ залогомъ,

И данниками быть Россiянамъ хотятъ.

Но, ахъ! какiя мн то Музы возвстятъ,

Какой былъ стонъ, тоска, коликое рыданье,

Когда услышала Сумбека о изгнань?

845 Печаль ея вщать мн силъ недостаетъ,

Помедлимъ!… я стеню… перо изъ рукъ падетъ.

ПСНЬ ДЕCЯТАЯ

О Нимфы красныя лсовъ и рощей злачныхъ!

Наяды во струяхъ живущiя прозрачныхъ!

Оставьте водный токъ, оставьте вы лса,

И дайте ваши мн услышать голоса:

5 Украсьте пснь мою и лиру мн настройте,

Любезну тишину кругомъ Казани пойте.

Уже въ поляхъ у васъ кровавыхъ браней нтъ,

Гд прежде кровь лилась, тамъ малый Тибръ течетъ,

Парнасскiе цвты, какъ благовонны крины,

10 Цвтутъ подъ снiю щедротъ ЕКАТЕРИНЫ,

Ликуютъ жители во щастливой стран,

Въ прохладномъ житiи, въ безбдной тишин.

Недавный грозный рокъ вы, Нимфы, позабудьте,

Вкушая сладкiй миръ, благополучны будьте,

15 Съ моей свирлiю хощу пристать я къ вамъ,

Придайте вы моимъ прiятности стихамъ.

Вы зрли шествiе прекрасныя Сумбеки,

Когда ее изъ стнъ несли къ Свiяжску рки,

Вы видли тогда страданiе ее,

20 Вложите плачь и стонъ въ сказанiе мое,

Дабы Царицы сей вщалъ я о судьбин,

Какъ бдства, страхи, брань умлъ вщать донын,

Отъ браней ко любви я съ лирой прелеталъ,

Недовершенный трудъ моимъ друзьямъ читалъ,

25 О! естьли истинну друзья мои вщали,

Мои составленны ихъ псни возхищали,

И Музъ любители у Невскихъ береговъ,

Сихъ часто слушали внимательно стиховъ.

Придайте Нимфы мн цвтовъ и силы нын,

30 Да будетъ пснь моя слышна ЕКАТЕРИН,

Цвтущiй предъ Ея престоломъ яко кринъ,

Да внемлетъ пнiю Ея любезный Сынъ,

О праотц твоемъ, Великiй Князь! вщаю,

Военную трубу Теб я посвящаю,

35 Геройскiя дла поютъ стихи мои,

Да будутъ нкогда воспты и твои.

Еще печальна ночь Сумбеку окружала,

Еще рыдающа въ одр она лежала,

Когда достигла къ ней не сладостная лесть,

40 Но слухъ разящая изгнаньемъ вчнымъ всть,

Въ лиц прiятный цвтъ, въ очахъ тускнетъ пламень,

И сердце у нее преобратилось въ камень.

Какъ плнникъ, внемлющiй о смерти приговоръ,

Сомкнула страждуща полуумершiй взоръ,

45 Однимъ стенанiемъ пришедшимъ отвчала,

Лишенна плотскихъ чувствъ душа ея молчала,

Въ устахъ языкъ хладлъ, въ груди спирался стонъ,

Сумбеку наконецъ крилами обнялъ сонъ,

И мысли усыпивъ, тоску ея убавилъ,

50 Тогда въ мечтанiи ей Ангела представилъ,

Который ризою небесною блисталъ,

Держащъ лилейну втвь, Цариц онъ предсталъ,

И съ кротостiю рекъ: О чемъ, о чемъ стонаешь?

Взгляни, нещастная! и ты меня узнаешь,

55 Я руку у тебя въ то время удержалъ,

Когда взносила ты на грудь свою кинжалъ,

Я посланъ былъ къ гробамъ всесильною судьбою,

Когда супругъ въ нощи бесдовалъ съ тобою,

Что сердце ты должна отъ страсти отвращать,

60 Я тни страждущей веллъ сiе вщать,

Но ты любовiю твой разумъ ослпила,

Совты данные и клятву преступила,

И бдства на тебя ркою потекли,

Въ пучину бурную отъ брега отвлекли.

65 Однако не крушись, печальная Сумбека:

Богъ смерти гршнаго не хощетъ человка,

Послдуй здраваго сiянiю ума.

Сей городъ мрачная покроетъ вскор тма,

Взгляни ты на Казань! На градъ она взглянула,

70 И зря его въ крови, смутилась, воздохнула,

Узрла падшую огромность градскихъ стнъ,

Рыдающихъ двицъ, влекомыхъ юношъ въ плнъ,

Зритъ старцевъ плачущихъ, во грудь себя разящихъ,

Оковы тяжкiя Казанцовъ зритъ носящихъ….

75 Се рокъ твоей страны! небесный Ангелъ рекъ,

Настанетъ по златомъ Ордамъ желзный вкъ,

Тебя въ Свiяжск ждетъ прiятная судьбина,

Гряди, и не забудь Гирея взять и сына,

Гряди!… И возсiявъ какъ свтлая заря,

80 На небо возлетлъ то слово говоря.

Виднье скрылося, Сумбека пробудилась,

Мечтой подкрплена, въ надежд утвердилась,

Невста будто бы ликующа въ внц,

Имла радости сiянiе въ лиц,

85 Величественный видъ изгнанница имла,

И къ шествiю ладьи готовить повелла.

О коль поспшно былъ исполненъ сей приказъ!

Но какъ смутилась ты, Сумбека, въ оный часъ?

Какою горестью душа твоя разилась,

90 Когда судьба твоя теб изобразилась?

Когда взглянула ты ко брегу шумныхъ водъ,

Гд вкругъ твоихъ судовъ стсняется народъ?

Повинна слдовать Небесъ опредленью,

Сумбека власть дала надъ сердцемъ умиленью,

95 Взглянула на престолъ, на домъ, на вертоградъ,

И смутнымъ облакомъ ея покрылся взглядъ,

Вс кажется мста уже осиротли,

Но прежни прелести отъ нихъ не отлетли.

Тогда, отъ видовъ сихъ не отъимая глазъ,

100 Рекла: И такъ должна я въ вкъ оставить васъ!

И вчно васъ мои уже не узрятъ взоры?

Любезный градъ! прости, простите стны, горы!…

Объемлетъ во слезахъ вс вщи, вс мста,

Примкнула ко стнамъ дрожащiя уста,

105 Прости, Казань, прости! Сумбека возопила,

И томнымъ шествiемъ въ другой чертогъ вступила.

Лишь только довлеклась она златыхъ дверей,

Изъ мди изваянъ гд виднъ Сафгирей,

Взоръ кинувъ на него она затрепетала,

110 Простерла длани вверхъ и на колни стала,

Порфиру свергнула, пеняющей на рокъ,

Въ очахъ супруговыхъ ей зрится слезный токъ,

Терзая грудь рекла: Супругъ великодушный!

О мн нещастнйшей ты плачешь и бездушный!

115 Ты чувствуешь, что я въ позорный плнъ иду,

Ты видишь токи слезъ, мою тоску, бду,

Въ послднiй разъ, мой Царь! стопы твои объемлю,

Въ послднiй, гд ты скрытъ, сiю цлую землю,

Не буду въ ней лежать съ тобою, мой супругъ!…

120 Лобзая истуканъ, затрепетала вдругъ,

Какъ будто ночь ее крилами окружала,

Въ объятiяхъ она бездушный ликъ держала.

Вщаютъ, будто бы внимая плачу онъ,

Илъ мдь звнящая произносила стонъ.

125 Но свтомъ нкакимъ незапно озаренна,

Отторглась отъ Царя Сумбека ободренна,

Внецъ и тронъ! рекла, уже вы не мои!

Бги, любезный сынъ! въ объятiя сiи,

Отъ многихъ мн богатствъ, мн ты единъ остался,

130 Почто, нещастный сынъ, надеждой ты питался,

Что будешь нкогда престоломъ обладать?

Невольница твоя, а не Царица мать,

О Князи сей страны и знамениты мужи!

Простите, стали мн въ отечеств вы чужи,

135 Вы мн враги теперь! Россiяне друзья,

Гирея одного прошу въ награду я:

Въ моемъ злощастiи мн онъ остался вренъ,

Онъ мало чтилъ меня но былъ нелицемренъ!

Ахъ! естьли есть еще чувствительны сердца,

140 Послдуйте за мной, хотя я безъ внца.

Какъ дщери, видя мать отъ свта отходящу,

Уже безчувственну въ одр ея лежащу,

Рабыни возрыдавъ, произносили стонъ,

Возкрикнувъ: Чуждъ и намъ Казанскiй нын тронъ!

145 Послдуемъ теб въ неволю и въ темницу,

Въ теб мы признаемъ въ изгнанiи Царицу.

Сумбека снявъ внецъ съ потупленной главы,

И зря на истуканъ, рекла: Мой Царь! увы!

Не долго будешь ты въ семъ лик почитаться,

150 Спокоенъ и въ мди не можешь ты остаться,

Ты узришь городъ весь горящiй вкругъ себя,

На части разбiютъ безгласнаго тебя,

И тнь твоя кругомъ летая въ сокрушень,

Попраннымъ Царское увидитъ украшенье,

155 Попраннымъ узришь ты сей домъ и сей внецъ,

И кровь текущую рками наконецъ,

Гробницы праотцевъ граждане позабудутъ,

Мои гонители меня нещастнй будутъ!

Опустошится градъ! Сумбека вопiетъ,

160 Терзающа власы, руками грудь бiетъ.

Когда рыдающа изъ храминъ выступала,

Въ объятiя она къ невольницамъ упала,

Какъ Пифiя она казалася тогда,

Трепещетъ, и грядетъ съ младенцемъ на суда.

165 Коль басня истины не помрачаетъ вида,

Такъ шествуетъ въ моряхъ торжественно Фетида,

Съ весельемъ влажныя простря хребты свои,

Играютъ вкругъ нее прозрачныя струи,

Готовятъ сребряны стези своей Цариц,

170 Сдящей съ скипетромъ въ жемчужной колесниц,

Тритоны трубятъ вкругъ въ извитые рога,

Ихъ гласы звучные прiемлютъ берега,

И погруженныя во рвахъ сдыя пны,

Поютъ съ цвницами прекрасныя Сирены,

175 Тамъ старый видится въ средин Нимфъ Нерей,

Вождями правящiй богининыхъ коней,

Главы ея покровъ Зефиры развваютъ,

И въ воздухъ ароматъ крилами изливаютъ.

Такое зрлище на Волг въ мысляхъ зрю,

180 Сумбеку вобразивъ плывущую къ Царю.

Со стономъ пнiе повсюду раздавалось,

Гордилася рка и солнце любовалось,

Златыми тканями покрытыя суда,

Изображала тамъ во глубин вода,

185 Рабыни пснями Сумбеку утшаютъ,

Но горести ея души не уменьшаютъ.

Тогда увидла она сквозь токи слезъ,

Увидла вдали почтенный оный лсъ,

Гд сердце нкогда Алеево пронзила,

190 Его любовь, свою неврность вобразила,

Въ смятенiе пришли душа ея и кровь,

И зритъ по воздуху летающу Любовь,

Котора пламенникъ пылающiй имя,

Пеняетъ и грозитъ Сумбек за Алея,

195 Кипридинъ сынъ во грудь ей искру уронилъ,

И страсть къ Алею въ ней мгновенно вспламенилъ.

Сумбека чувствуетъ смущенiй нжныхъ свойство,

Не вожделнное и сладкое спокойство,

Но тнь одну утхъ, спокойства нкiй родъ,

200 Тронувшiй какъ зефиръ крыломъ поверхность водъ.

Сумбеку стыдъ смутилъ, разсудокъ подкрпляетъ,

Надежда веселитъ и горесть утоляетъ.

Межъ тмъ Россiйскiй Царь, осматривая градъ,

Услышавъ пнiе, простеръ по Волг взглядъ,

205 Не постигаетъ онъ, чей глась несутъ зефиры,

Который слышится прiятнй нжной лиры,

Н Царскiе Послы, ходившiе въ Казань,

Принесшiе къ Царю втвь масличну, не брань,

Отвтомъ ихъ вельможъ Россiянъ восхищаютъ,

210 И шествiе Царю Сумбекино вщаютъ.

Царь выгоднымъ себ признакомъ то почелъ,

Сумбек радостенъ во сртенiе шелъ,

Подъ градомъ зритъ ладьи, у брега псни внемлетъ,

И съ полнымъ торжествомъ Царицу онъ прiемлетъ.

215 Подобну грудь имвъ колеблемымъ волнамъ,

Сумбека къ княжескимъ не падаетъ стопамъ,

Какихъ еще побдъ, вскричала, ищешь бол?

Казань ты побдилъ, коль я въ твоей невол,

Смотри, о Государь! внца на суету,

220 И щастье почитай за тщетную мечту!

Я узница твоя, но я была Царица:

Всему начало есть, средина, и граница,

Когда мн славиться не льзя уже ни чмъ,

Нещастiе мое почти въ лиц моемъ,

225 Признаться я должна: какъ трономъ я владла,

О пагуб твоей и день и нощь радла,

Я съ воинствомъ тебя хотла изтребить,

Но можешь ли и ты враговъ твоихъ любить?

Враговъ, которые оружiе подъемлютъ,

230 И царство у тебя, и твой покой отъемлютъ?

Что сдлать хочешь ты, то длала и я,

И естьли я винна, свята вина моя,

Но, ахъ! за то, что я отечество любила

Свободу, щастiе и скипетръ погубила.

235 О! для чего не твой побдоносный мечь,

Судьбы моей спшилъ златую нить пресчь?

Утратилабъ мое со трономъ я спокойство,

Но побдителемъ мн было бы геройство,

Вдовиц плачущей вниманiе яви,

240 Съ нещастнымъ сиротой меня усынови,

Въ Казан не имвъ ни дружества, ни трону,

Все я хочу забыть, и даже до закону,

На погруженную сумннiя въ ночи,

Вели, о Царь! простерть крещенiя лучи.

245 Царь въ сердц ощутилъ, ея пронзенный стономъ,

Любовь ко ближнему, предписанну закономъ,

Обнявъ ее вщалъ: не врагъ нещастнымъ я,

Твой сынъ сынъ будетъ мой, ты будь сестра моя.

Любовь, которая на неб обитаетъ,

250 На шаръ земный въ сей часъ мгновенно низлетаетъ,

Сiе прiятное вселенной божество,

Которое живитъ и краситъ естество,

Златыми въ воздух носимое крылами,

Двумя свой крпкiй лукъ направило стрлами,

255 И предназначенны для брачнаго внца,

Пронзило ими вдругъ погасшiя сердца.

Какъ нжная весна ихъ страсть возобновилась,

Любовь изъ воздуха въ ихъ души преселилась,

Алей готовился неврность позабыть,

260 Сумбека искренно готовилась любить.

Какъ солнце съ высоты на шаръ земный взираетъ,

И въ неб царствуя вс вещи озаряетъ:

Такъ взоръ, Сумбекинъ взоръ, хотя къ Царю сiялъ,

Но онъ Алея жегъ, который близь стоялъ.

265 Сей мужъ противъ нее колико былъ ни злобенъ,

Сталъ воску мягкому въ сiи часы подобенъ,

Суровый сей Катонъ есть нжный Ипполитъ:

Прости меня! прости! вщалъ Сумбекинъ видъ.

Душа Алеева всю нжность ощутила,

270 Какъ томный взоръ къ нему Сумбека обратила.

Монархъ томящимся ихъ чувствамъ сострадалъ,

Любовь Алееву къ Сумбек оправдалъ,

И рекъ: разстроилъ васъ законъ Махометанскiй,

Теперь да съединитъ на вки Христiянскiй,

275 Злопамятнымъ Царевъ не долженъ быти другъ,

Ты былъ любовникъ ей, и буди ей супругъ!

Мятежная Казань которыхъ разлучаетъ,

Хощу, да т сердца Россiя увнчаетъ.

Алей на то сказалъ: примры, Царь! твои

280 Обезоружили суровости мои,

Но я униженъ былъ позорною любовью,

Мн время оправдать сердечну слабость кровью,

Прости, что предпочту супружеству войну,

Я щастливъ не совсмъ, мой другъ еще въ плну!

285 Когда та рчь въ кругу стоящихъ раздалася,

И Волга на его слова отозвалася:

Вступилъ на брегъ рки печальный человкъ,

Дрожащею рукой онъ цпь землею влекъ,

Лишенный зрнiя, воззвалъ сей мужъ Алея.

290 Алей возтрепеталъ, и въ немъ позналъ Гирея….

Се ты! вскричалъ Гирей, благодарю судьб!

Лишился я очей, рыдая по теб,

Но я уже теперь о свт не жалею,

Коль отданъ мн Алей, коль отданъ я Алею,

295 Та цпь, которую влечетъ моя рука,

Чмъ я окованъ былъ, мн цпь сiя легка.

Алей возопiялъ, проливъ источникъ слезный:

Достоинъ ли такихъ я жертвъ, мой другъ любезный?

Я мало врности взаимной докажу,

300 Коль мстящiй за тебя животъ мой положу,

Сумбека! зри теперь, и зрите Христiяне,

Какiе могутъ быть друзья Махометане.

Тогда вщалъ Гирей: Хвалы сiи оставь,

Я чуждъ въ народ семъ, Царю меня представь,

305 Одянъ въ рубище, предстать ему не смю,

Но дло важное открыть ему имю,

Гд онъ стоитъ? скажи, я ночь едину зрю.

Взявъ руку у него, Алей привелъ къ Царю,

И возопилъ къ нему: Се! видишь Царь Гирея,

310 Другова зришь меня, другова зришь Алея,

Отъ рубищъ ты моихъ очей не отвратилъ,

И преступившаго ты нкогда простилъ,

Къ сему покрытому всегдашнимъ мракомъ ночи,

Простри кротчайшiй слухъ и милосерды очи.

315 Рукою ощутилъ Царя вблизи Гирей,

Повергся, и вщалъ: О сильныхъ Царь Царей!

Дозволь мн тайное простерти нын слово,

Я сердце къ врности принесъ теб готово,

Алея любишь ты, довольно и сего

320 Для изъявленiя усердья моего,

Мятежную Орду на вки забываю,

Что совсть мн велитъ, Россiи открываю:

Отечество мое Москва, а не Казань,

Казань вщаетъ миръ, а я вщаю брань,

325 Ордынской лести я не вдаю примра:

Склонясь на миръ, они склонили Едигера,

Склонили, да на ихъ престол бъ онъ возслъ,

Сей Князь на берегахъ Каспiйскихъ тронъ имлъ,

И скоро въ стны онъ Казанскiя приспетъ,

330 Шесть храбрыхъ рыцарей въ дружин Царь иметъ,

Которы подкрплять клялись Казань и тронъ,

И каждый есть изъ нихъ воскресшiй Асталонъ,

Межъ ими есть одна безстрашная двица,

Смла какъ лютый вепрь, свирпа яко львица.

335 Война теб грозитъ, когда оступишь градъ,

Война полдуетъ, когда пойдешь назадъ,

Въ темниц свдалъ я о замыслахъ Казанскихъ,

Орда невольниковъ тиранитъ Христiянскихъ,

Угрозами теперь желаетъ ихъ склонить,

340 Иль муки претерпть, иль вру премнить!

Но я безбожную ихъ вру отметаю,

Ордынцовъ я кляну, Россiянъ почитаю,

Хощу я истинну питать въ душ моей,

Какую знаешь ты, и знаетъ Царь Алей.

345 Простерши руку, Царь отвтствовалъ Гирею:

Тотъ будетъ другъ и мн, кто врный другъ Алею,

Твой разумъ слпота безсильна ослпить,

Тебя не просвщать, осталось подкрпить,

Ты братъ Россiянамъ! но что Орда мутится,

350 На ихъ главу ихъ мечь и злоба обратится,

Я дтскою игрой считаю ихъ совтъ,

Россiйскому мечу дадутъ они отвтъ.

Тогда онъ повеллъ въ Россiйскую столицу

Отправить плнную съ рабынями Царицу…

355 Насталъ разлуки часъ! въ ней духъ возтрепеталъ,

Уже онъ пламенну къ Алею страсть питалъ,

Объемлетъ Царь ее, стенящъ объемлетъ друга,

И рекъ: Священна есть для васъ моя услуга!

Рыдающи они другъ съ другомъ обнялись,

360 Какъ лозы винныя руками соплелись,

Другъ друга долго бы изъ рукъ не отпустили,

Но шествiе ея Сумбек возвстили,

Алей въ слезахъ стоялъ, Гирей обнявъ его,

Не могъ прощаяся промолвить ничего,

365 Сумбека обомлвъ, поверглась въ колесницу,

И зрнiемъ Алей сопровождалъ Царицу.

Тогда простерла нощь свою вечерню тнь,

Назначилъ Царь походъ въ послдующiй день.

Лишь только путь часы Аврор учредили,

370 Гремящiя трубы героевъ возбудили,

И купно съ солнцемъ вставъ Россiйскiе полки

Дерзали за Царемъ на оный брегъ рки.

Какъ туча двигнувшись военная громада,

На многи поприща лежала окрестъ града,

375 Свiяжскъ, который тнь далеко простиралъ,

Какъ дубъ на листвiя, на воинство взиралъ.

Се брани предлежатъ! О вы, Казански волны,

Которы звуками Россiйской славы полны!

Представьте мн, полки, вщайте грозну брань,

380 Явите во струяхъ разрушенну Казань,

Мн стны въ пламени, трепещущiя горы,

Сраженiя, мечи представьте передъ взоры,

Да громче воспвать военну пснь могу,

Сдящiй съ лирою на Волжскомъ берегу.

385 Умыслилъ Iоаннъ, боярской ввривъ власти,

Все войско раздлить на полчища и части,

Дабы извдать ихъ къ отечеству любовь,

И порознь разсмотрть геройску въ каждомъ кровь.

Ты, Слава, подвиги Россiйскiе любила,

390 Казанской брани ты донын не забыла.

Повдай мн теперь Героевъ имяна,

Внчанныя тобой во древни времяна ₁₂.

Большiй прiемлетъ полкъ, какъ левъ неустрашимый,

Микулинскiй, въ войн вторымъ Иракломъ чтимый.

395 Мстиславскiй съ Пенинскимъ сотрудники его,

Они перуны суть и щитъ полка сего.

Щенятевъ правую при войск принялъ руку,

Сей мужъ отмнно зналъ военную науку.

Князь Курбскiй раздлялъ начальство вмст съ нимъ,

400 Сей рыцарь славенъ былъ, кипячъ, неустрашимъ,

Имлъ цвтущихъ лтъ съ собою брата купно,

Который слдовалъ герою неотступно,

Ихъ смлость, дружба ихъ, пылающая кровь,

Жарчае длали въ нихъ братскую любовь.

405 Причисленъ Пронскiй Князь къ полку передовому,

Онъ туч сходенъ былъ, его доспхи грому.

Хилковъ опредленъ помощникомъ ему,

Никто не равенъ есть съ нимъ въ войск по уму.

Неужасаемый боязнью никакою,

410 Романовъ лвою начальствовалъ рукою,

И храбрость на лиц сiяла у него,

Плщеевъ, твердый мужъ, сотрудникъ былъ его.

Главой былъ Палецкiй полка сторожеваго,

Во браняхъ вихря видъ иметъ онъ крутаго,

415 Преходитъ сквозь ряды, что встртится, валитъ.

Герой Серебряной начальство съ нимъ длитъ,

Два рыцаря сiи и Шереметевъ съ ними,

Казались воинства Ираклами троими.

Шемякинъ строевымъ повелвалъ челомъ.

420 Князь Троекуровъ несъ и молнiи и громъ.

Отмнной храбростью сiяющи во стан,

Сложились Муромски въ особый полкъ Дворяне,

Являлися они какъ страшны львы въ бою,

И славу сдлали безсмертною свою.

425 Царь войска знатну часть на сотни раздляетъ,

И бодрыхъ юношей межъ нихъ распредляетъ,

Твердыней каменной казалась кажда часть,

Въ которой сердцемъ былъ имущъ надъ нею власть.

За сими двигались военные снаряды,

430 Сiи надежныя воителей ограды,

Начальство Розмыслу надъ ними Царь вручилъ ₁₃,

На сихъ сподвижникахъ надеждой опочилъ.

Какъ сильный Богъ, на всю вселеную смотрящiй,

И цпь, связующу весь мiръ, въ рук держащiй:

435 Такъ властью въ войск Царь присутствуетъ своей,

Сопутствуютъ ему Адашевъ и Алей.

Царь воинство свое устроевающъ къ бою,

Какъ вихрь листы подвигъ полки передъ собою,

Казалось, каждый валъ, поднявъ главу свою,

440 По шумной Волг несъ съ перунами ладью.

Какъ множествомъ цвтовъ среди весенней нги,

Покрылись воинствомъ противположны бреги,

Уготовляемы орудiя къ войн,

Блестятъ на луговой у Волги сторон.

445 Тогда великому подобясь войско змiю,

Къ Казани двигнулось, прошедъ чрезъ всю Россiю.

Тимпановъ громкихъ звукъ, оружiй многихъ шумъ,

Ко брани въ ратникахъ воспламеняли умъ.

Уже прекрасное вселенныя свтило

450 Два раза небеса и землю озлатило,

И дважды во звздахъ являлася луна,

Еще Казань была идущимъ не видна,

Не дальное градовъ сосдственныхъ стоянье,

Далелкимъ сдлало всемстно препинанье,

455 Казанцы, дивныя имющи мечты,

Разрушили кругомъ преправы и мосты,

Потоки мутные, озера, топки блата,

Для войска времяни была излишня трата,

Чрезъ вс препятства Царь стремительно парилъ,

460 Идушимъ воинамъ съ весельемъ говорилъ:

О други! бодрствуйте, не долго намъ трудиться,

Вы видите теперь, что насъ Казань страшится,

Когдабъ не ужасалъ ихъ славы нашей гласъ,

Они бы встртили на сихъ равнинахъ насъ.

465 Коль бодрость у врага боязнь превозмогаетъ,

Онъ къ подлой хитрости воюя прибгаетъ,

Дерзайте, воины! намъ стыдно унывать,

Познавъ, съ какимъ врагомъ мы будемъ воевать….

Не страшны Орды намъ! Россiяне вскричали,

470 Возстали, двигнулись, и путь свой окончали.

Едва сокрылася съ луною нощи тнь,

Казань представилась ихъ взорамъ въ третiй день,

Сей градъ, приволжскiй градъ, великъ, прекрасенъ, славенъ,

Обширностiю стнъ едва Москв не равенъ,

475 Казанка быстрая, отъ утреннихъ холмовъ

Ушедъ изъ гордыхъ стнъ, течетъ среди луговъ,

Отъ запада Булакъ выходитъ непроходный,

И тиной заглушенъ, влечетъ източникъ водный.

Натура дв рки старалась вкуп свесть,

480 Бойница первая твердынь гд градскихъ есть,

Тсня ногой Кабанъ, другою Арско поле,

Подъемлется гора высокая оттол:

Не можетъ досязать ея вершины взглядъ,

На пышной сей гор стоитъ въ полкруга градъ,

485 Божницы пышныя, и Царскiе чертоги,

Имютъ на своихъ вершинахъ лунны роги,

Которые своимъ символомъ чтитъ Казань,

Но имъ она сулитъ не миръ, кроваву брань.

Казанцы робкiе въ стнахъ высокихъ скрыты,

490 Отъ нихъ, не отъ луны надежной ждутъ защиты,

На рвы глубокiе, на стны Царь воззрвъ,

Почувствовалъ въ душ крушенiе и гнвъ,

Вообразилъ себ обиды, страхи, брани,

Которы пренесла Россiя отъ Казани,

495 Воспламенилась въ немъ ко сродникамъ любовь,

Которыхъ на стнахъ еще дымится кровь,

Воображаетъ онъ невольниковъ стенящихъ,

О помощи его въ отчаянь молящiхъ,

Внимаетъ гласъ вдовицъ, онъ видитъ токи слезъ,

500 Простерты длани зритъ ко высот небесъ,

И слышитъ вопль сиротъ на небо вопiющихъ,

Спасенья отъ него въ невол тяжкой ждущихъ,

Но вдругъ представился необычайный свтъ:

Явился въ облакахъ Царю усопшiй ддъ,

505 Онъ перстомъ указавъ на гордыя бойницы,

На возвышенныя чертоги и божницы,

Вщалъ: О храбрый внукъ! смиряй, смиряй Казань,

Не жалость ко стнамъ тебя звала, но брань!

Какъ будто бы отъ сна Владтель пробудился,

510 Мгновенно бодрый духъ въ немъ къ брани воспалился,

Глаза къ виднiю и длани устремилъ,

Сокровища Творцу сеодечны отворилъ:

О Боже! помоги! возопiялъ предъ войскомъ….

И зрлися лучи въ его лиц геройскомъ.

515 Тогда на всю Казань, какъ верьви наложить,

Полкамъ своимъ веллъ сей городъ окружить,

И смертоносною стрльбою ненасытны,

Оружiя веллъ устроить стнобитны.

Казалось, мдяны разверзивъ, смерть уста,

520 По холмамъ и лугамъ заемлетъ вс мста,

И стрлы и мечи во втулахъ зашумли,

Которы храбрые воители имли.

Дабы начальникамъ осаду возвстить,

Веллъ Монархъ Хоругвь святую разпустить.

525 Князь Пронскiй, жаждущiй сего священна знака,

Съ отборнымъ воинствомъ преходитъ токъ Булака,

Стоящiй близь его въ лугахъ съ полкомъ своимъ,

И Троекуровъ Князь подвигся купно съ нимъ.

Какъ туча воинство ко граду воздымалось,

530 И молнiями въ немъ оружiе казалось,

Преходятъ, зрится имъ Казань какъ улiй пчелъ

Который межъ цвтовъ стоящiй запустлъ,

Молчаща тишина во град пребывала,

Но бурю грозную подъ крыльями скрывала.

535 Такъ часто Окiянъ предъ тмъ впадаетъ въ сонъ,

Когда готовится къ великой бур онъ,

И многи ратники войной неизкушенны,

Казанской тишиной казались возхищенны.

Но два начальника молчащу злость сiю

540 Почли за скрытую въ густой трав змiю.

Съ орлиной быстротой прешедъ холмы и рвины,

Едва крутой горы достигли половины,

Отверзивъ пламенны уста, какъ страшный адъ,

И вдругъ затрепетавъ, изрыгнулъ войска градъ:

545 Казанцы бросились полкамъ Россiйскимъ въ стрчу,

И съ воплемъ начали они кроваву счу,

Какъ волки, нашихъ силъ въ средину ворвались,

Кровавые ручьи мгновенно полились,

Россiйски ратники на части раздленны,

550 Быть скоро не могли въ полки совокупленны,

Съ одной страны, какъ градъ, летла туча стрлъ,

Съ другой ревла смерть, пищальный огнь горлъ.

Послдующи два героя Едигеру,

Покинувъ смутный градъ, какъ страшны львы пещеру,

555 Оставивъ дв четы героевъ во стнахъ,

Смшали воинство, какъ вихрь смущаетъ прахъ,

Ихъ стрлы не язвятъ, и копья устремленны,

Ломаясь о щиты, падутъ какъ трости тлнны.

Озмаръ единъ изъ нихъ, производящiй родъ

560 Отъ храбрыхъ рыцарей у Крымскихъ черныхъ водъ,

На Россовъ страхъ въ бою, какъ грозный левъ, наводитъ,

Трепещутъ вс, куда сей витязь ни приходитъ,

Главу единому, какъ шаръ онъ разрубилъ,

Другова въ чрево онъ мечемъ насквозь пронзилъ,

565 Всхъ коситъ какъ траву, кто щитъ свой ни уставитъ,

Строптивый конь его тла кровавы давитъ,

Уже съ Русинскаго съ размаху сскъ главу,

Она роптающа упала на траву.

Угримова повергъ немилосердый воинъ,

570 Сей витязь многiе жить вки былъ достоинъ,

Единый сынъ сей мужъ остался у отца,

И въ юности не ждалъ толь скораго конца.

Отъемлетъ лютый Скиъ супруга у супруги,

Возплачутъ отъ него и матери и други.

575 Тогда злодй полки какъ волны раздлилъ,

На Троекурова всю ярость устремилъ.

Воитель, въ подвигахъ неукротимый, злобный,

Закинувъ на хребетъ свой щитъ лун подобный,

Въ уста вложивъ кинжалъ, и въ руки взявъ мечи,

580 Которы у него сверкали какъ лучи,

Бжитъ, но встртилъ Князь мечемъ сего злодя,

Текуща кровь съ броней на землю каплетъ рдя,

Наводитъ ужасъ онъ какъ близкая гроза,

Сверкаютъ подъ челомъ у варвара глаза,

585 Героя поразить мечами покушался,

Подвигся, отступилъ, во вс страны метался,

Хотлъ со двухъ сторонъ мечи свои вонзить,

Но Князь усплъ его сквозь сердце поразить,

Злодй заскрежетавъ сомкнулъ кровавы очи,

590 И гордый духъ его ушелъ во мраки ночи.

Повержена врага увидвъ своего,

Герой Россiискiй снять спшитъ броню съ него,

Удары злобныхъ Ордъ щитомъ своимъ отводитъ,

Ихъ нудитъ отступить, съ коня на землю сходитъ,

595 Поникъ, но храбрость ту другой злодй прескъ,

Съ копьемъ въ одной рук, въ другой съ чеканомъ текъ,

Шумитъ какъ древнiй дубъ, великъ тяжелымъ станомъ,

И Троекурова ударилъ въ тылъ чеканомъ:

Свалился шлемъ съ него какъ камень на траву,

600 Злодй, алкающiй разсчь его главу,

Направилъ копiе рукою въ саму выю,

И скоро бы лишилъ поборника Россiю,

Уже броню его и кольцы сокрушилъ,

Но Пронскiй на кон къ сей битв поспшилъ,

605 Узнавый, что его сподвижникъ погибаетъ,

Какъ молнiя ряды смшенны прелетаетъ,

Разитъ, и руку прочь усплъ онъ отдлить,

Которой врагъ хотлъ геройску кровь пролить,

Свирпый витязь палъ. Ордынцы встрепетали,

610 Возкрикнули, щиты и шлемы разметали,

Смшались, дрогнули, и обратились въ бгъ.

Съ полками Пронскiй Князь на ихъ хребты налегъ.

Какъ волны предъ собой Борей въ пучин гонитъ,

Или къ лицу земли древа на суш клонитъ:

615 Такъ гонятъ Россы ихъ въ толпу соединясь,

Рубите! бодрствуйте! имъ вопитъ Пронскiй Князь.

Весь воздухъ огустлъ шумящими стрлами,

И долъ наполнился кровавыми тлами,

Звукъ слышится мечный и ржанiе коней,

620 Летаетъ грозна смерть съ косою межъ огней,

Катятся тамъ главы, лiются крови рки,

И человчество забыли человки!

Что былобъ варварствомъ въ другiя времена,

То въ пол сдлала достоинствомъ война.

625 Отрубленна рука, кровавый мечь держаща,

Ни страшная глава въ крови своей лежаща,

Ни умирающихъ прискорбный сердцу стонъ,

Не могутъ изъ сердецъ изгнать свирпства вонъ.

За что бы не хотлъ герой принять короны,

630 То длаетъ теперь для царства обороны,

Недосязающiй бгущаго мечемъ,

Старается его достигнуть копiемъ,

Бросаетъ вдаль копье, и кровь течетъ багрова,

Лишь только умерщвлять, на мысли нтъ инова!

635 Окровавилися лазоревы поля,

И стонетъ, кажется, подъ грудой тлъ земля.

Казанцы робкiе свой путь ко граду правятъ,

Тснятся во вратахъ, скутъ, другъ друга давятъ,

Безвремянно врата сомкнувши робкiй градъ,

640 Какъ вихремъ отразилъ вбгающихъ назадъ.

Казанцы гордый духъ на робость премнили,

Спираяся у вратъ, колна преклонили.

Князь Пронскiй мщенiемъ уже не ослпленъ,

Ихъ прозьбой тронутъ былъ, и принялъ ихъ во плнъ.

645 Тогда луна свои чертоги отворила,

И ризой темною полки и градъ покрыла.

Но кровiю своей и потомъ омовенъ,

Князь Трекуровъ былъ во Царскiй станъ внесенъ.

Какое зрлище! съ увядшимъ сходенъ цвтомъ,

650 Который преклонилъ листы на стебл лтомъ,

На персяхъ онъ главу висящую имлъ.

Взглянувый на Царя, вздохнулъ и онмлъ.

Рыдая Iоаннъ бездушнаго объемлетъ,

Но Царь, обнявъ его, еще дыханье внемлетъ:

655 Герой сей живъ!… онъ живъ!… въ восторг вопiетъ,

Самъ стелетъ одръ ему и воду подаетъ.

Колъ такъ Владтели о подданныхъ пекутся,

Они безгршно ихъ отцами нарекутся.

Ахъ! для чего не вс, носящiе внцы,

660 Бываютъ подданнымъ толь нжные отцы?

Но Царь при горестяхъ веселье ощущаетъ,

Изходитъ изъ шатра, и воинству вщаетъ:

Вашъ подвигъ намъ врата ко слав отворилъ,

И наши будущи побды предварилъ,

665 Мужайтеся, друзья! мы зримъ примры ясны,

Что брани наглыхъ Ордъ дляРоссовъ безопасны.

Увидя Пронскаго, о Князь! вщалъ ему,

Коль мы послдуемъ примру твоему,

Наутрiе Орда и градъ ихъ сокрушится….

670 Сiе пророечство внедолг совершится!

Ордамъ поборникъ адъ, поборникъ Россамъ Богъ,

Начальникъ храбрый Царь: кто быть имъ страшенъ могъ!

О Муза! будь бодра, на крилхъ вознесися,

Блюди полночный часъ и сномъ не тяготися.

675 Что медлитъ мрачна нощь, что волны спятъ въ рк?

Лишь вютъ тихiе зефиры въ тростник,

Что солнца изъ морей денница не выводитъ?

Натура спитъ, а Царь уже по стану ходитъ.

Докол брани духъ въ сердцахъ у васъ горитъ,

680 Крпитесь, воины! Владтель говоритъ:

Казань меня и васъ польстила миромъ ложнымъ,

Мы праведной войной отмстимъ врагамъ безбожнымъ.

Во взорахъ молнiи, нося перунъ въ рукахъ,

Онъ храбрость пламенну зажегъ во всхъ сердцахъ.

685 Но чьи простерлися отъ града черны тни,

Текущiя къ полкамъ какъ быстрыя елени?

Какъ въ стад агничемъ, смятенномъ страшнымъ львомъ,

Ужасный слышанъ вопль въ полк сторожевомъ:

Россiйски ратники порядокъ разрываютъ,

690 И тинистый Булакъ поспшно преплываютъ,

Открыла ужасъ ихъ блистающа луна,

Которая была въ окружности полна.

Тамъ шлемы со холма кровавые катятся,

Тамъ копья, тамъ щиты разбросанные зрятся,

695 Какъ овцы, воины разсыпавшись бгутъ,

Четыре рыцаря сей полкъ къ шатрамъ женутъ:

То были рыцари изшедши изъ Казани,

Отмщать Россiянамъ успхъ вечерней брани:

Изъ Индiи Мирседъ, Черкешенинъ Бразинъ,

700 Рамида Персянка, и Гидромиръ Срацинъ:

Горящiе огнемъ неистовой любови,

Алкаютъ жаждою ко Христiянской крови,

Изторгнувъ въ ярости блестящiе мечи,

Какъ втры бурные повяли въ ночи,

705 И войска нашего ударили въ ограду,

Какъ стадо лебедей скрывается отъ граду,

Такъ стражи по холмамъ отъ ихъ мечей текли….

Злоди скоро бы вломиться въ станъ могли,

Когда бъ не прекратилъ сiю кроваву счу,

Князь Курбскiй съ Палецкимъ, врагамъ изшедши встрчу.

710 Но вдругъ нахмурила златое нощь чело,

Блистающа луна, какъ тусклое стекло,

Во мрачны облака свое лице склонила,

И звзды въ блдныя свтила премнила,

Сгустилась вскор тма, предшественница дня.

715 Лишенны витязи небеснаго огня,

Другъ къ другу движутся, дуугъ къ другу ускоряютъ,

Но воздухъ лишь во мгл мечами ударяютъ,

И слышится вдали отъ ихъ ударовъ трескъ,

Встрчаяся мечи, кидаютъ слабый блескъ,

720 О камни копья бьютъ, когда другъ въ друга мтятъ,

Имъ пламенны сердца въ бою при мрак свтятъ.

Тогда кристальну дверь небесну отворя,

Раждаться начала багряная заря,

И удивилася, взглянувъ на мсто боя,

725 Что бьются съ четырьмя Россiйскихъ два героя,

Дивилася Казань, взглянувъ съ крутыхъ вершинъ,

Что Палецкiй съ тремя сражается единъ,

Какъ левъ среди волковъ, ихъ скрежетъ презираетъ,

Такъ Палецкiй на трехъ Ордынцевъ не взираетъ,

730 Кидается на нихъ, кидается съ мечемъ,

Который тройственнымъ является лучемъ,

Толь быстро обращалъ Герой свой мечь рукою!

Онъ съ кровьюбъ източилъ Ордынску злость ркою,

Но Гидромиръ, взмахнувъ велику булаву,

735 Вдругъ съ тыла поразилъ героя во главу,

Потупилъ онъ чело, сомкнулъ померклы очи

И руки опустивъ, низшелъ бы въ бездну ночи,

Когдабъ не прерванъ былъ незапно смертный бой.

Со Курбскимъ на холм бiющiйся герой,

740 Въ изгибахъ ратничьихъ подобенъ змiю зрится,

Чмъ больше есть упорствъ, тмъ больше онъ ярится.

Къ глав коня склонивъ тогда чело свое,

Пустилъ онъ въ Курбскаго шумяще копiе,

Но язву легкую принявъ въ ребро едину,

745 Князь Курбскiй, быстроту имющiй орлину,

Толь крпко мечь во шлемъ противника вонзилъ,

Что въ части вс его закрпы раздробилъ.

Воителя ручьи кровавы обагрили,

Волнистые власы плеча его покрыли,

750 По блому челу кровь алая текла,

Какъ будто по сребру… Рамида то была!

И рану на чел рукою захватила,

Вздохнула, и коня ко граду обратила.

Увидя витязи ея текущу кровь,

755 Чего не длаетъ позорная любовь,

Что ратуютъ они, что въ пол, что сразились,

Забыли рыцари, и къ граду обратились,

Имъ стрлы въ слдъ летятъ, они летятъ отъ нихъ,

Во пламенной любви сндала ревность ихъ,

760 Рамиду уступить другъ другу не хотли,

Отъ славы ко любви какъ враны полетли.

Но въ чувство Палецкiй межъ тмъ уже пришелъ,

Онъ взоры томные на рыцарей возвелъ,

Бгутъ они! вскричалъ… и скорбь пренебрегаетъ,

765 Коня пускаетъ въ слдъ, за ними въ градъ влетаетъ,

Онъ гонитъ, бьетъ, разитъ, отмщеньемъ ослпленъ,

Сомкнулись вдругъ врата, и Князь поиманъ въ плнъ.

ПСНЬ ПЕРВАЯНАДЕСЯТЬ

Багровые лучи покрыли небеса,

Упала на траву кровавая роса,

Червленные земля туманы изпустила,

Обимъ воинствамъ бой смертный возвстила,

5 Тамъ топотъ отъ коней, тяжелый млатъ стучитъ,

Желзо движется, и мдь въ шатрахъ звучитъ.

Казанскiй Царь, внутри Казани затворенный,

Свирпствуетъ какъ вепрь въ пещер разъяренный,

Гремящи внемлющiй оружiя вокругъ,

10 Реветъ, и кинуться въ злодевъ хощетъ вдругъ.

Свирпый Едигеръ, осады не робя,

И Князя плннаго подъ стражею имя,

Четырехъ витязей скрывая во стнахъ,

Надежду основалъ на твердыхъ сихъ столпахъ,

15 Пищалей молнiи и громы презираетъ,

Какъ будто на тростникъ, на стрлы онъ взираетъ,

И яко лютый тигръ спокойно пищи ждетъ,

Когда пастухъ къ нему со стадомъ подойдетъ.

Имющъ мрачну мысль, и душу къ миру мертву,

20 Россiянъ подъ стной себ назначилъ въ жертву,

Тогда веллъ Ордамъ, таящимся въ лсахъ,

Когда покажутся знамена на стнахъ,

Оставить ратную въ глухихъ мстахъ засаду,

И грянуть Россамъ въ тылъ, когда приступятъ къ граду.

25 Свирпствомъ упоенъ, успхами манимъ,

Онъ чаетъ славу зрть лешающу предъ нимъ.

Надежда мрачными его мечтами водитъ,

Отъ зврства Едигеръ ко хитрости преходитъ.

Нещастный Палецкiй въ неволю увлеченъ,

30 Израненъ скованъ былъ, въ темницу заключенъ.

Благочестивый Царь посла въ Казань отправилъ,

Сто знатныхъ плнниковъ за выкупъ Князя ставилъ:

Но яростью кипящъ и зла не зная мръ,

Посла изгналъ изъ стнъ съ презрньемъ Едигеръ.

35 Едва златую дверь Аврора отворила,

Дремучiе лса и горы озарила,

Имющъ бодрый духъ и мужество въ очахъ,

Влечется Палецкiй на торжище въ цпяхъ,

Народомъ окруженъ, зритъ мсто возвышенно,

40 Червлеными кругомъ коврами облеченно.

Ужасно зрлище для сердца и очей:

Тамъ видно множество блистающихъ мечей,

Тиранства вымыслы, орудiя боязни,

Огни, скиры тамъ, различны смертны казни.

45 Князь очи отвратилъ въ противную страну,

Тамъ видитъ бисеромъ украшенну жену,

Подобное вод сквозь тонко покрывало,

Неизреченныя красы лице сiяло.

Среди позорища представился тиранъ,

50 Сдитъ держащъ въ рукахъ разгнутый Алкоранъ,

И Князю говоритъ: Зри казни! зри на дву,

Имющу красы небесны, кровь Цареву,

Едино избери, когда желаешь жить:

Казани обяжись, какъ врный другъ, служить,

55 Понявъ жену сiю для вящшаго обта,

Склони твое чело предъ книгой Махомета,

Невольникъ! пользуйся щедротою моей,

На Русскаго Царя надежды не имй:

Приди, и преклонись!… Отъ гнва Князь трепещетъ,

60 Онъ взоры пламенны на Едигера мещетъ,

И тако отвчалъ: Иду на смертну казнь!

Оставь мн мой законъ, себ оставь боязнь!

Ты смлымъ кажешься сдящiй на престол,

Не такъ бы гордъ ты былъ предъ войскомъ въ ратномъ пол,

65 Не угрожай ты мн мученьями, тиранъ!

Господь на небесахъ, у града Iоаннъ!…

Жестокiй Едигеръ, словами уязвленный,

Весь адъ почувствовалъ отвтомъ вспламененный,

Бiющiй въ грудь себя, онъ ризу разтерзалъ,

70 И Князя плннаго тиранить приказалъ.

Но гордый Гидромиръ, на мст казни сущiй,

Достойныхъ рыцарей престола выше чтущiй,

Изъ рукъ воителя у воиновъ извлекъ,

И къ трону обратясь, Царю со гнвомъ рекъ:

75 О Царь! ты рыцарскихъ священныхъ правъ не зная,

Караешь узника, казнить героя чая,

Онъ въ пол предложилъ сраженiе теб,

Стыдись робть, меня имя при себ.

Съ молчанiемъ народъ и Царь Срацину внемлетъ,

80 Спокойно Гидромиръ со Князя узы съемлетъ,

За стны подъ щитомъ препроводилъ его,

Сразиться въ битв съ нимъ, взявъ клятву отъ него.

Межъ тмъ Россiйскiй Царь, занявъ луга и горы,

Съ вершины, какъ орелъ, бросалъ ко граду взоры,

85 За станомъ повеллъ сооружить раскатъ,

И въ немъ перуны скрывъ, въ нощи привезть подъ градъ.

Какъ нкiй Исполинъ раскатъ стопы подвигнулъ,

Потрясся, заскриплъ, и градскихъ стнъ до тигнулъ,

Разверзлись пламенны громады сей уста,

90 Сверкнула молнiя на градскiя врата,

Казань кичливую перуны окружаютъ,

По стогнамъ жителей ходящихъ поражаютъ.

Пресчь пути врагамъ, весь градъ разрушить вдругъ,

Царь турами веллъ обнесть твердыни вкругъ,

95 И будто малый холмъ объемлющiй руками,

Столицу окружилъ Россiйскими полками.

Ршась отважную осаду довершить,

Веллъ онъ Розмыслу подкопомъ поспшить.

Казанцы, кои взоръ недремлющiй имли,

100 Оружiя схвативъ, какъ пчелы возшумли,

Тогда явился знакъ колеблемыхъ знаменъ,

Зовущiй изъ засадъ Ордынску рать со стнъ.

И се! изъ градскихъ вратъ текутъ рк подобны,

Текутъ противъ Царя, текутъ Ордынцы злобны,

105 Вскричали, сдвигнулись, и сча началась,

Ударилъ громъ, и кровь ручьями полилась.

Стенанья раненыхъ небесный сводъ пронзаютъ,

Казанцы въ грудь полковъ Россiйскихъ досязаютъ,

И сил храбрый духъ Россiйскiй уступилъ,

110 Засада наскочивъ, на нихъ пустилась въ тылъ.

Войну побдою Казанцы бы ршили,

Дворяне Муромски когдабъ не поспшили.

Сiи воители, какъ твердая стна,

Котора изъ щитовъ единыхъ сложена,

115 Летятъ, стсняютъ, жмутъ, Ордынцовъ раздляютъ,

Жаръ множатъ во своихъ, въ Казанцахъ утоляютъ,

Какъ прахъ развяли они враговъ своихъ,

Прогнали, брани огнь отъ сей страны утихъ.

Но три воителя, сомкнувшися щитами,

120 Изъ градскихъ вышли стнъ особыми вратами,

Какъ облако, отъ ихъ коней сгустился прахъ,

На крылiяхъ летятъ предъ ними смерть и страхъ,

Ихъ взоры молнiи, доспхи громъ метали,

Ступай къ намъ Курбскiй Князь! они возопiяли,

125 Шемякинъ! Палецкiй! и кто изъ храбрыхъ есть?

Придите возпрiять единоборства честь!…

И тако Гидромиръ: Осмльтесь биться съ нами!

Иль нравно только вамъ сражаться со женами….

Онъ кожей тигровой какъ ризою покрытъ,

130 Въ очахъ его и злость и тусклый огнь горитъ,

Свирпость на лиц, въ устахъ слова безбожны,

Неблаговрному хулителю возможны,

Подобенъ видится ожесточенну льву,

Рукою онъ вращалъ желзну булаву,

135 И громко возопилъ: Вы зрите не Рамиду!

Россiянамъ хощу отмстить ея обиду,

Ступайте казнь принять!… Возпнясь какъ котелъ,

Мстиславскiй дать отвтъ Срацыну восхотлъ.

Сей мужъ въ сраженiяхъ ни дерзокъ былъ ни злобенъ,

140 Но твердому кремню казался онъ подобенъ,

Который искръ ручьи въ то время издаетъ,

Когда желзомъ кто его поверхность бьетъ.

Стоящъ недвижимо въ рядахъ, какъ нкiй камень,

Мстиславскiй ощутилъ горящiй въ сердц пламень,

145 Царь выступить веллъ противу трехъ троимъ,

Мстиславскiй двигнулся и Курбскiй вмст съ нимъ,

На битву Палецкiй въ условiе стремится.

Сближаются земля дрожитъ, и небо тмится.

Подобенъ бурному приливу шумныхъ водъ,

150 Стекается уже и нашъ и ихъ народъ.

Но камень будто бы въ рку изъ рукъ падущiй,

Изъ точки длаетъ далеко кругъ растущiй:

Противоборники мечи изторгнувъ вдругъ,

Такъ двигали народъ, изъ круга въ большiй кругъ.

155 Тогда свой мечь склонивъ Бразинъ, сiе вщаетъ:

Сей день побду намъ иль гибель общаетъ,

Когда побды вы получите внецъ,

Поставите войн и пренiю конецъ,

Въ отечество свое клянемся возвратиться,

160 Однако льзя ли симъ, о Россы! вамъ и льститься?

Но естьли будетъ такъ, безъ насъ возмите градъ:

Вы сильны покорить тогда и самый адъ.

Когда же васъ троихъ во брани одолемъ,

О чемъ ни малаго сомннья не имемъ,

165 Мы въ узахъ повлечемъ противоборцевъ въ плнъ,

И будетъ нами родъ Московскiй изтребленъ,

Рабы вы будьте намъ! клянемся нын въ ономъ,

Мечами нашими, Рамидой, Царскимъ трономъ,

Когда сраженiе не ужасаетъ васъ,

170 Завтъ исполнить сей клянитесь вы сей часъ!

Отъ сей кичливости исполненные гнва,

Герои ждутъ на брань велнiя Царева,

Да словомъ подтвердитъ ихъ клятвы онъ печать.

На все ршился Царь, и бой веллъ начать.

175 Все войско раздалось для важнаго предлога,

Герои шлемы снявъ, зовутъ на помощь Бога.

Жестокiй Гидромиръ безумства не скрывалъ,

Не Бога въ помощь онъ, Рамиду призывалъ,

И рекъ Россiянамъ: Сраженiя не длите!

180 Не о побд вы, о жизни днесь молите,

Готовтесь смерть принять! Съ симъ словомъ, какъ орелъ,

На Палецкаго мечь изторгнувъ полетлъ,

Съ Бразиномъ копьями Мстиславскiй Князь сразился,

Мечь Курбскаго во щитъ Мирседу водрузился,

185 Весь воздухъ возшумлъ и битва началась….

Сражаются, но кровь не скоро полилась.

Мстиславскiй на врага перунъ изъ рукъ кидаетъ,

То съ лвыя страны, то съ правой нападаетъ,

Но будто стну онъ орудiемъ бiетъ,

190 Уже разить копьемъ Бразина устаетъ,

Онъ зрится каменнымъ, нечувственнымъ кумиромъ.

Схватился Палецкiй съ свирпымъ Гидромиромъ:

Кони споткнулися, упали шлемы съ нихъ,

Закрыли ихъ щиты главы у обоихъ,

195 Склоненные къ земл еще они бiются,

Вспрянули, сдвигнулись, удары раздаются,

Спираясь три четы, изображаютъ кругъ,

То въ груду сложатся, то раздадутся вдругъ,

Отвсюду зрится смерть, отвсюду и побда.

200 Князь Курбскiй копiемъ ударилъ въ грудь Мирседа,

Щитомъ себя Мирседъ закрыть не ускорилъ,

Взревлъ, и тыломъ онъ хребетъ коня покрылъ.

Рамида въ оный часъ со стнъ на брань взглянула,

И видя во крови Мирседа, воздохнула,

205 Къ Мирседу паче всхъ склонна была она,

Забыла, что сама въ чело поражена,

Мгновенно въ сердце къ ней Мирседовъ стонъ преходитъ,

И въ дух жалость, гнвъ, отмщенье производитъ,

Бжитъ и встршняго мечемъ своимъ счетъ,

210 На копья, на мечи Рамиду страсть влечетъ.

Прервать неравный бой, Россiяне возстали,

Ихъ очи и мечи какъ звзды заблистали,

И вдругъ сряженiе со всхъ сторонъ зажглось,

Все войско на лугу какъ туча развилось,

215 Кипитъ кровава брань, полки съ полками бьются,

Герои съ вящшею досадой разстаются.

Князь Курбскiй обратясь, унять мятежъ хотлъ,

Во время то Мирседъ на Князя налетлъ,

Копьемъ ребро его подъ сердцемъ прободаетъ,

220 Разитъ въ главу, и Князь безчувстенъ упадаетъ.

Пылаютъ мщенiемъ Россiйскiе полки,

Слились съ Казанскими, какъ будто дв рки,

Гд волны бурное теченье составляютъ,

Другъ друга прутъ назадъ, другъ друга подавляютъ,

225 Сперлися воины въ поднявшейся пыли,

Безгласенъ Курбскiй Князь простерся на земли.

Тогда, совокупясь какъ страшныя стихiи,

Четыре витязя пошли противъ Россiи,

Подобно слившися четыре втра вдругъ,

230 Бунтуютъ Океянъ, летая съ шумомъ вкругъ,

Ихъ жадные мечи въ густой пыли сверкаютъ,

Разятъ, свирпствуютъ, какъ страшны львы рыкаютъ.

Россiяне уже хотли отступить,

Но силы новыя пришли ихъ подкрпить,

235 Богъ волею своей, Царь бодрыми очами,

Вельможи твердыми и мудрыми рчами.

Но Курбскiй между тмъ почти во смертномъ рв,

Едва дыша лежалъ, израненъ на трав,

Вблизи стеналъ единъ изъ витязей Казанскихъ,

240 Глоталъ онъ пыль, отъ рукъ поверженъ Христiянскихъ,

Сей вдругъ опомнился, на Курбскаго взглянулъ,

Онъ мужество его и силы вспомянулъ,

Зря Князя дышуща, злодйство долгомъ ставитъ,

На локоть опершись, песокъ колномъ давитъ,

245 По собственной крови нога его скользитъ,

И умирающiй безгласному грозитъ,

Онъ свой кинжалъ рукой дрожащей изторгаетъ,

Какъ змiй раздавленный, все тло предвигаетъ,

Посддню варваръ кровь стремится източить,

250 И чаетъ тмъ внецъ на неб получить.

Велика бы сiя была Россiи трата,

Но младшiй старшаго Князь Курбскiй встртилъ брата,

Убiйц острое копье въ хребетъ вонзилъ,

Надъ тломъ братнинымъ злодя поразилъ.

255 Залившись юный Князь горчайшихъ слезъ рками,

Объемлетъ блдный трупъ дрожащими руками,

Увы, любезный братъ! стеная вопiетъ,

Покинулъ ты меня, и сей покинулъ свтъ.

Но, нтъ! ты живъ еще ко мн твоей любовью,

260 И дружествомъ во мн, и братней живъ ты кровью,

Я гнва моея души не насыщу,

Докол въ пепелъ всю Казань не превращу.

Израненный взглянулъ, пожавъ у брата руку,

Болзненну его убавилъ въ сердц муку,

265 О братъ мой! онъ вскричалъ, ты живъ, на часъ прости!…

И ратниковъ созвавъ, веллъ его нести.

Героя ратники какъ пчелы окружили,

Поднявъ стенящаго, на твердый щитъ взложили,

Коль бремя легкое воительскимъ рукамъ,

270 Почтенное для нихъ, но тяжкое сердцамъ!

Межъ тмъ, какъ левъ младый, повсюду Курбскiй рыщетъ,

Бразина въ тснот и Гидромира ищетъ,

Рамид хощетъ онъ за брата отомстить,

Въ Мирседовой крови блестящiй мечь омыть.

275 Водимый мщенiемъ и храбростью слпою,

Онъ вдругъ объемлется Казанскою толпою,

И стрлы на него какъ градъ густой падутъ,

Тамъ видитъ онъ мечи, чеканы, копья тутъ,

Но тяжко то ему, что мщенiемъ коснетъ,

280 Пять стрлъ вонзенныхъ онъ въ ног своей иметъ,

Преломленно копье въ щит его виситъ,

И кровь изъ ранъ его всходящу пыль роситъ,

Но тучу онъ враговъ какъ стогны разширяетъ,

Однихъ мечемъ, другихъ скирой ударяетъ,

285 И въ пол на кон какъ молнiя летитъ,

Ласкаясь, что врагамъ за брата отомститъ.

Въ различныя мста начавшагося боя,

Какъ вихри разошлись Казанскихъ три героя,

Мирседъ съ Рамидою, спасти желая градъ,

290 Взявъ пламенникъ, зажгли придвинутый разкатъ,

Какъ нкая гора, громада изтлваетъ,

Мирседъ съ Рамидой ровъ глубокiй преплываетъ,

На стны градскiя скоряе бурь текутъ,

И лствицы къ стнамъ приставленны скутъ,

295 Колеблются они, падутъ, и Россы съ ними

Тлами градскiй ровъ наполнили своими.

Стоящу на стн Мирседу Курбскiй рекъ:

Ты щастливъ, что во градъ какъ робкiй зврь утекъ!

Но мстить другимъ врагамъ за брата не оставлю,

300 Я раны и твои ко ранамъ ихъ прибавлю.

Текущу кровь унявъ, летитъ скоряе стрлъ

Туда, гд брани огнь свирпе горлъ.

Готовься къ дивному повствованью лира,

Средь Муромскихъ дворянъ Князь видитъ Гидромира,

305 Которы витязя отрзавъ отъ полковъ,

Его объемлютъ вкругъ, какъ стадо юныхъ львовъ,

Межъ ними змiемъ онъ является крылатымъ,

И движитъ онъ щитомъ какъ крылiемъ пернатымъ,

Ни онъ себя отъ нихъ не можетъ свободить,

310 Ни Муромцы его не могутъ побдить.

Какъ втьвiя свои на землю дубъ кидаетъ,

Но движимъ бурями, стоитъ, не упадаетъ:

Такъ весь оружiемъ обремененъ своимъ,

Осыпанъ тучей стрлъ, стоитъ неколебимъ.

315 Князь Курбскiй возопилъ, алкая съ нимъ сразиться:

Не стыдно ль множеству съ единымъ купно биться?

Храните рыцарскiй, герои, въ бранхъ чинъ,

Оставьте насъ, хочу съ нимъ ратовать единъ.

Услышавъ Гидромиръ отважну рчь толику,

320 Висящу вдоль бедры взялъ палицу велику,

Онъ ею въ воздух полкруга учинилъ,

Часть Муромскихъ дворянъ на землю преклонилъ,

И Князя бъ разразилъ шумящей булавою,

Но онъ къ глав коня приникъ своей главою,

325 И тако усколзнулъ, не поврежденъ ни чмъ,

Но Гидромира онъ поранилъ въ пахъ мечемъ.

Разсвирплъ злодй, болнiю не внемлетъ,

Какъ мачту палицу тяжелую подъемлетъ,

И Муромскихъ дворянъ, и Курбскаго разитъ:

330 Тамъ шлемы сокрушилъ, тамъ латы, тамо щитъ.

Какъ дикiй вепрь въ чело стрлою уязвленный,

Такъ мечется везд сей витязь разъяренный.

Князь Курбскiй въ грудь его пускаетъ копiе:

Онъ палицей отбилъ оружiе сiе,

335 Дворяне копьевъ лсъ въ Ордынца направляютъ,

Тснятся, но его ни чемъ не уязвляютъ:

Во твердую броню одянъ былъ злодй,

Но кровь текущая изъ раны какъ ручей,

Ослабила его нечеловчьи мочи,

340 Онъ тяжко обращать померклы началъ очи,

Едва и палицу изъ рукъ не упустилъ,

Шатнулся, и коня ко граду обратилъ.

Младому Курбскому привтствуетъ побда,

Бгущаго врага не покидаетъ слда:

345 Стрлой разитъ его, скирою, мечемъ,

Онъ быстро въ градъ скакалъ, влекомъ своимъ конемъ,

Но Курбскiй бы низвергъ его въ предлы ада,

Вдругъ пуля засвиставъ со стнъ мятежна града,

Младому рыцарю ударилась во грудь,

350 Врагу очистила, ему прескла путь.

Тогда ркой текли Казанцы въ градъ бгущи,

И бурей кажутся имъ Россы въ слдъ текущи,

Изображенiе Ордынскiя бды,

Бгущихъ къ граду кровь означила слды,

355 Но окомъ различить, въ пыли, въ толпахъ смятенныхъ,

Со побдительми не можно побжденныхъ:

Равно стремителенъ и сихъ и тхъ побгъ,

Такъ съ градомъ иногда совокупляясь снгъ,

Летитъ въ ущелiе широкой полосою,

360 И вкуп падаетъ, вiясь чертой косою,

Лишь можко Росса тмъ съ Ордынцомъ разпознать,

Что сей спшилъ утечь, а тотъ стремился гнать.

Казанцы робкiе не вдругъ врата отверзли,

Ихъ войски многiя въ горахъ, въ ркахъ изчезли.

365 И се! бжитъ Бразинъ, какъ молнiей гонимъ,

Оборонялся онъ еще мечемъ своимъ.

Микулинскiй у рва злодя достигаетъ,

Но онъ въ глубокiй ровъ стремглавъ себя ввергаетъ,

Кидается съ бреговъ, ко граду онъ плыветъ,

370 Микулинскiй коня за нимъ пускаетъ въ слдъ.

Какъ выжлецъ скачущiй далеко волка гонитъ,

Туда склоняя бгъ, куда онъ бгъ уконитъ,

Зубами, кажется, касается ему:

Такъ рыщетъ въ слдъ герой злодю своему,

375 Въ вод его разитъ, онъ трижды погрузился,

Микулинскаго мечь въ хребетъ его вонзился,

Но зря разслину, какъ змiй утекъ онъ въ градъ.

Еще Микулинскiй не шествуетъ назадъ:

За камень на стн рукою ухватился,

380 Тряхнулъ его, и съ нимъ сей камень отвалился,

Осыпанъ прахомъ весь, Микулинскiй падетъ,

Главу щитомъ покрывъ, ко брегу вспять плыветъ.

Свирпа смерть блюсти Казанцовъ возхотла,

На черныхъ крылiяхъ превыше стнъ взлетла,

385 Омытымъ кровiю покровомъ облеклась,

И молнiя вкругъ ней струями извилась,

Дыханьемъ возухъ весь селитренымъ сгустила,

Со ужасомъ огонь какъ градъ со стнъ пустила,

Въ Россiйскiе полки онъ тучей ударялъ,

390 За громомъ громъ другiй мгновенно ускорялъ.

Благочестивый Царь людей своихъ жаля,

Съ плненными послалъ Ордынцами Алея,

Передъ стнами ихъ веллъ къ столбамъ вязать:

Не ярость тмъ хотлъ надъ ними оказать,

395 Но войски собственны отъ гибели избавить,

Ордынцовъ укротить, и зврства ихъ убавить.

Какъ жертву плнниковъ ко граду повлекли,

Ихъ видя у тыновъ Казанцы, имъ рекли:

Вамъ лучше умереть отъ рукъ Махометанскихъ,

400 Чмъ кончить свой животъ въ плну отъ Христiянскихъ.

По слов варварскомъ ударилъ паки громъ.

Какую пснь мн пть, какимъ писать перомъ?

Ордынцы лютые единоврныхъ губятъ!…

И се къ отшествiю трубы Россiйски трубятъ.

405 Напрасной смерти Царь злодямъ не хотлъ,

Отверженныхъ враговъ друзьями пожаллъ,

Влеките! возопилъ, невольниковъ обратно,

Похвально побждать, но миловать прiятно!

Тогда все войско вспять какъ море отлилось,

410 Сраженье у бойницъ еще не прервалось.

Пылаютъ мужествомъ изъ Мурома Дворяне,

Но имъ даютъ отпоръ изъ заскъ Агаряне,

Которы въ лсъ хотятъ орудiя увлечь.

Какъ хворостъ огнь спшитъ въ сухой пещи возжечь,

415 Такое въ Муромцахъ свирпство вспламенилось,

Пожаромъ гибельнымъ Ордынцамъ учинилось:

Разсыпавшись какъ дождь, бгутъ отъ стрлъ они.

Такъ пламень стъ траву во знойны лтни дни,

Очистилось уже отъ битвы ратно поле,

420 Ордынцы скрылись въ лсъ, не видно брани бол.

Но полемъ шествуя, съ печалью Царь воззрлъ

На груды цлыя въ крови лежащихъ тлъ.

Лицемъ ко небесамъ Россiяне лежали,

Возшедши души ихъ туда изображали.

425 Ордынцы ницъ упавъ, потупя тусклый взглядъ,

Являли души ихъ низшедшiя во адъ.

Царь стуя о сихъ, болзнуя о чадахъ,

Крушенiе носилъ въ величественныхъ взгдядахъ,

Тогда предать земл тла ихъ повеллъ,

430 Но витязя межъ нихъ стенящаго узрлъ,

Который ослабвъ на мечь свой опирался,

Три раза упадалъ, три раза поднимался:

То Курбскiй былъ младый, лишаемаго силъ,

Царь витязя сего въ объятiя схватилъ,

435 Воставилъ, и въ душ смущенъ его судьбою,

Помалу шествуя, во станъ привелъ съ собою.

Не долженъ Князь отъ ранъ подъ градомъ умереть,

Но матерь въ старости его не будетъ зрть:

Въ ея объятiя едва онъ возвратится,

440 Цвтущiй вкъ его отъ раны прекратится,

Скорбящiй братъ его разслабленъ, утомленъ,

Къ нещастью своему явится изцленъ.

Сумнительная брань Цареву грудь печалитъ,

Но мужество однихъ, другихъ успхи хвалитъ,

445 Лобзаетъ витязей, какъ чадъ своихъ отецъ,

Награда взоръ его, а слово имъ внецъ.

Возженны пламенной къ отечеству любовью,

Запечатлть ее клянутся врной кровью.

Уже покровомъ ночь объемлется густымъ,

450 Въ поляхъ явилися огни и синiй дымъ,

Какъ будто бы свщи возженныя при гроб:

Убитыхъ предаютъ въ слезахъ земной утроб,

Преобращается въ могилу чистый лугъ,

Но втры бурные въ брегахъ взревли вдругъ!

455 Гремятъ, какъ будто бы перуномъ воруженны,

Россiйскiя суда снарядомъ нагруженцы,

И гибнетъ твердая ограда всхъ полковь,

Металлы тяжкiе летаютъ средь валовъ:

Напружилась вода, Борей въ пучину дуетъ,

460 Съ водою бурный вихрь, а съ нимъ вода воюетъ,

Но вихрь хребетъ рки трезубцемъ поразилъ,

Усталъ, на волну легъ, снаряды порузилъ.

Какое зрлище Царю, вельможамъ, войску!

Вода вливаетъ страхъ во грудь и въ мысль геройску.

465 Царь будто вдругъ претя смятенью и волнамъ,

Вщалъ: погибло все, осталась храбрость намъ!

На храбрость воины надежду возложите,

И грудью грады брать искуство покажите.

И грудью градъ возмемъ! вс воины рекли,

470 И съ шумомъ какъ орлы ко стану потекли.

Тогда увидли при мсячномъ сiянь,

Котораго на станъ простерлося блистанье,

Что нкiй юноша скитался межъ шатровъ,

Онъ Рускiй щитъ имлъ и шлемъ себ въ покровъ,

475 Но робкiй ходъ его и мста обозрнье,

Вселяютъ во Царя и въ войско подозрнье.

Прерзанъ путь ему, и юноша схваченъ,

Между мечами онъ къ Монарху приведенъ.

Кто ты? у плнника герои вопрошаютъ,

480 Но твердости его вопросомъ не лишаютъ.

Увы! отвтствуетъ, бда мн съ вами брань!

Не кроюся, мое отечество Казань,

Но что въ одежд сей пришелъ толико смло,

Ищу, хочу найти родительское тло.

485 Синонъ! вторый Синонъ! возопiялъ стеня,

Отецъ мой въ брань пошелъ сражаться за меня,

Увы! онъ кончилъ жизнь, мн тнь его явилась,

И прахъ земл предать, рыдая, мн молилась.

Ахъ! дайте тло мн бездушное обнять:

490 По крови мн моей легко его познать,

Имете отцевъ, о Россы! вы и сами,

Надъ сыномъ сжальтеся, молю васъ Небесами,

Мое усердiе за щедрость вамъ явлю:

Вамъ тайны, умыслъ вамъ Казанцовъ объявлю….

495 Но Царь, познавый въ немъ духъ лести и измны,

Вщалъ: Бги скоряй нещастный въ градски стны!

Бги ты! опиши Казанцамъ Росскiй станъ,

Скажи, что съ войскомъ въ немъ не дремлетъ Iоаннъ,

Что безъ побды онъ отъ града не отступитъ,

500 И славы никогда измнами не купитъ….

Едва сiи слова съ презрньемъ Царь изрекъ,

Какъ громомъ пораженъ, лазутчикъ въ станъ потекъ.

Но гордый Едигеръ, питая мысль жестоку,

Не къ храбрости прибгъ, прибгнулъ ко пороку.

505 Кто въ сердц чистоты не чувствуетъ прямой,

Тотъ хощетъ завсегда прикрыть свой умыслъ тмой.

Есть нкая гора въ трехъ поприщахъ отъ града,

За ней скрывалася Ордынская засада,

Съ вершины вдоль горы растетъ дремучiй лсъ,

510 Въ который входа нтъ сiянiю небесъ,

Непроницаемой окружностью и тмою,

Сокрылъ дремучiй лсъ засаду за спиною,

Въ гор кремнистая ущелина была,

Изъ коей выбгать Орда на брань могла.

515 Толь мсто сходное со мрачнымъ духомъ Царскимъ,

Сношенiе свое имло съ градомъ Арскимъ,

Который отъ горы лежалъ въ недалек,

Снаряды отправлялъ къ засад по рк,

Роскошной пищею толпа сiя снабднна,

520 Была на быстрые набги учрежденна.

Лишь только совершалъ теченье свтлый день,

Луна на небо шла, сгущалась въ пол тнь,

Тогда, какъ хищныя изъ мрачныхъ нырищь птицы

Смущали Россiянъ чрезъ цлый кругъ седмицы,

525 Россiйскiй седьмь нощей не зналъ покоя станъ.

Съ досадой на сiе взираетъ Iоаннъ,

Онъ силы посылалъ набговъ сихъ къ отпору,

Но воины его одну встрчали гору,

Дремучiй только лсъ, непроходимый путь,

530 Не люди гд ходить, но втры могутъ дуть.

Ордынскаго Царя сей вымыслъ утшаетъ:

Но Iоанну быть великимъ не мшаетъ.

Толь часто видимыхъ ко отвращенью бдъ

Ревнительныхъ вельможъ въ шатры свои зоветъ,

535 Открылъ вину, почто осадою коснетъ:

Подземный ходъ, вщалъ, успховъ не иметъ,

Засада приступъ намъ мшаетъ предпрiять,

Намъ войскъ велику часть удобно потерять.

Тогда Хилковъ возсталъ, являющъ умъ во взорахъ,

540 Въ разсудк плодовитъ, но кратокъ въ разговорахъ,

Онъ рекъ Царю: Во вкъ мы града не возмемъ,

Докол изъ засадъ враговъ не изженемъ,

Межъ дебрей и заразъ они въ лсахъ вмщенны,

Но имъ дороги къ намъ отвсюду отворенны:

545 Вели прерзать имъ со всхъ сторонъ пути,

Но скромность надлежитъ въ сихъ подвигахъ блюсти,

Засада коими привыкла къ намъ стремиться,

Въ оврагахъ и горахъ вели своимъ сокрыться.

Ко изтребленiю Ордынскихъ наглыхъ силъ,

550 Ты въ стрчу имъ пойдешь, они ударятъ въ тылъ,

Есть Арскiй близко градъ, тамъ скопище безбожно,

Сiе гнздо враговъ разрушить вскор можно,

Отправь туда полки… Царь мужу внялъ сему,

И съ Суздальскимъ веллъ уйти во градъ ему.

555 Но войски раздливъ, какъ тучу на дв части,

Едину поручилъ Тверскаго Князя власти,

Веллъ ему изъ горъ Ордынцовъ ожидать,

Въ окопы пропустивъ, кроваву счу дать,

Къ порядку ратному оставшихся устроилъ,

560 И тако воинство и духъ свой успокоилъ.

Стрегущая Орду въ то время войска часть,

Со Троекуровымъ терпла злу напасть,

Возлечь Россiяне на ихъ мстахъ не смли,

На копья опершись, мгновенный сонъ имли,

565 Изъ за лсовъ густыхъ тревожитъ ихъ Казань:

Имъ пища хлбъ сухой, столы ихъ были, длань,

Любовь къ отечеству Россiянъ подкрпила,

Сурову пищу ихъ, сонъ легкiй заступила,

Велико зло сiе, но меньше было тмъ,

570 Что витязямъ судьба претила четыремъ

Изъ града изходить. Какъ будто хищны враны,

Отъ молнiй убжавъ, они цлили раны,

Въ болзняхъ не могли Россiянъ возмущать:

Причину скорби ихъ не время мн вщать.

575 Но православiя и нашихъ войскъ злодя,

Рокъ лютый въ градъ привлекъ Нигрина чародя,

Рамидина отца. Онъ внесъ войну, не миръ.

Уже избавился отъ раны Гидромиръ,

Возстали витязи Нигриномъ излченны,

580 Но Россамъ грозы ихъ судьбою пресченны.

Уже три раза нощь сгущала мрачну тнь,

Орда изъ заски въ четвертый вышла день,

Которые себя по дебрямъ тайно крыли,

Россiяне враговъ ко страж допустили,

585 И стража начала въ окопы отступать,

Дабы скрываясь, ровъ злодямъ изкопать.

Побда врная стремящiмся польстила!

Но Троекуровъ Князь врагамъ ударилъ съ тыла,

Безстрашно изскочивъ на холмы изъ кустовъ,

590 Съ мечами встртили Россiяне враговъ,

Какъ звзды въ лтню нощь въ рк изображенны,

По небу движутся ни чмъ не возмущенны,

Но втры прилетвъ на крылiяхъ своихъ,

Взволнуютъ верьхъ рки и возколеблютъ ихъ:

595 Такъ Россы съ двухъ сторонъ коней своихъ пустили,

И варварски толпы смшали, возмутили.

Казалось, храбрый духъ на крыльяхъ Россовъ несъ,

Затворенъ градъ врагамъ, отрзанъ сзади лсъ,

Блистаютъ молнiи, зiяетъ смерть отвсюду,

600 Ни гд спасенья нтъ, защиты ни откуду.

Начальникъ нашихъ войскъ ихъ бдствомъ умиленъ,

Злодямъ предложилъ неизбжимый плнъ.

Великодушiю враги сiи не внемлютъ,

Отчаянную смерть въ свирпств предпрiемлютъ.

605 Какъ будто лютая склубившися змiя,

Спшитъ разкинуться, во чрев ядъ тая:

Такъ варвары сперва въ единый кругъ стснились,

И вдругъ во вс страны разширились, пустились,

Но будто твердою плотиной сонмамъ водъ,

610 Прерзанъ воинствомъ Россiйскимъ ихъ уходъ:

Блестящiе мечи отвсюду засверкали,

Тамъ Орды гробъ нашли, побды гд искали,

Перуны падаютъ, летаютъ копья въ нихъ:

Пронзенъ въ гортань, упалъ Армазъ, начальникъ ихъ.

615 Не узритъ вчно онъ ни дщерей, ни супруги,

Оставили его и ближнiе и други,

Которые пришли длить корысти съ нимъ,

Судьба назначила подобный жребiй имъ.

Армазовъ юный сынъ погибнулъ смертью злою:

620 Пронзенъ во грудь стрлой, песокъ чертитъ стрлою,

Его во стременахъ строптивый конь влечетъ,

И гд влечется онъ, тамъ кровь ручьемъ течетъ.

Казалось мечь схвативъ свирпый ангелъ брани

Какъ мльничны крыл вращалъ ужасны длани,

625 Въ Ордынцовъ бросился, поля окровавилъ,

Устами поглощалъ, стопами ихъ давилъ,

Кони и всадники обратный путь теряютъ,

Отъ смерти прочь текутъ, но смертью ускоряютъ.

Какъ сонныхъ будто бы людей ночный пожаръ,

630 Ввергаетъ грозный бой въ безпамятство Татаръ,

Текутъ въ Россiйскiй станъ исполненны боязни,

Не родъ войны то былъ, но родъ жестокой казни.

Побда поднесла Россiянамъ внецъ!…

Межъ тмъ подземный ходъ свершился наконецъ,

636 За трудъ благiй успхъ Россiянамъ награда!

Уже приближились они подъ стны града,

Могила тайная, гд лечь Казань должна,

Искуснымъ Розмысломъ была соружена,

И соотртствуя намренiямъ Царскимъ,

640 Прорзанъ былъ подкопъ въ Казань къ воротамъ Арскимъ.

Коль жилы жизненны когда прержетъ мечь,

Тогда не можетъ кровь во связи оныхъ течь:

Въ утроб такъ земной устроенные ходы,

Совокупленные прескли съ градомъ воды.

645 Достигъ искусный мужъ подъ градски тайники,

И въ пол удержалъ гулянiе рки,

Которая во градъ свободный ходъ имла,

Почувствуя свой токъ пресченъ, онмла.

Казань къ струямъ ея печальный мещетъ взглядъ,

650 Летитъ на крылiяхъ тосклива жажда въ градъ:

Смущенныхъ жителей приходъ ея тревожитъ,

И вображенiе ихъ жажду паче множитъ.

Но Розмыслъ тако рвы устроилъ въ сердц горъ,

Что слышать могъ въ земл Казанцовъ разговоръ:

655 Увы! что длать намъ, въ подземномъ ход внемлетъ,

Москва теченiе рки у насъ отъемлетъ.

По сводамъ раздался плачевный нкiй гласъ:

И храбрыхъ витязей лишила ревность насъ,

Погибли! вопiютъ, скитаясь вкругъ бойницы,

660 Погибли! вопiютъ и жены и двицы.

Повдалъ Розмыслъ то, что въ град слышалъ онъ.

Къ осад города не зрлося препонъ.

Познавый Iоаннъ Небесной помощь длани,

Селитрой воружить веллъ подкопъ къ Казани.

665 Но долго Царь познать о таинств не могъ,

Коль грозный витязей каралъ безъ брани рокъ.

О Муза! отъ твоихъ очей не скрыта древность:

Вщай, коль пагубна сердцамъ быватъ ревность,

Среди военныхъ бдствъ и зримыхъ стнъ въ крови

670 Представь ужасное позорище любви,

Не бойся перервать военну повсть, Муза!

Ты къ нгамъ отлетишь сихъ псней для союза.

Въ горахъ, которыя объемлетъ мрачный лсъ,

Струяся, гд лежитъ, высокихъ тнь древесъ,

675 Которыя Гидаспъ водами напаяетъ,

Гд вмст грозный Евръ съ Зефиромъ обитаетъ,

Тамъ лютый волхвъ Нигринъ въ вертеп древнемъ жилъ:

Россiянъ изтребить онъ въ мысляхъ положилъ,

Волшебной прелестью для рыцарей опасну,

680 Въ бою безстрашную имлъ онъ дочь прекрасну,

Любовники отъ ней не отступали прочь,

Рамидою слыла пустынникова дочь.

Онъ вдая, что брань горитъ вокругъ Казани,

Умыслилъ прiобрсть внецъ въ кровавой брани,

685 Противу Христiянъ воителей возжечь,

И храбрыхъ витязей въ Казань съ луговъ отвлечь.

Коль многiе изъ нихъ, забывъ гремящу славу,

Забывъ родителей, отечество, державу,

Въ пустыню рабствовать къ пустыннику пришли!

690 Женоподобные съ Рамидой дни вели,

И къ нжности склонить прекрасну уповали.

Всегда пригожства лицъ виною зла бывали!

Сердечной слабостью любовкиковъ младыхъ,

Воспользовался волхвъ, и жаркой страстью ихъ.

695 Отъ дерзкихъ Христiянъ, онъ рекъ, Казань избавить,

Хощу я дщерь мою къ златой Орд отправить,

Кто слдуя за ней, Россiянъ побдитъ,

Со мною тотъ союзъ и съ нею утвердитъ,

Тому въ приданое Казань и вс народы,

700 Которыхъ тамо есть безчисленные роды.

Не царство, не корысть, но тлнны красоты

Ввергаютъ рыцарей въ соблазны и въ мечты.

Сто храбрыхъ юношей ея очамъ предстали,

И мужество предъ ней мечами испытали,

705 Но брачный раздлить съ Рамидою внецъ,

Осталось только три героя наконецъ:

Свирпый Гидромиръ, Мирседъ неустрашимый,

Бразинъ, во мннiяхъ своихъ непобдимый,

Вс трое думаютъ Рамидой обладать,

710 Но сердце женское удобноль отгадать!

Рамида никому любови не явила,

И паче ядъ въ сердцахъ прельщенныхъ разтравила,

Ласкаетъ всхъ троихъ, и всхъ троихъ крушитъ,

Но случай, случай все докажетъ и ршитъ!

715 Колико взоръ она и мысль ни притворила,

Но рана страсть ея Мирседова открыла,

Едва ушамъ ея коснулся слабый стонъ,

Примтилъ Гидромиръ, что ей прiятенъ онъ.

Разрывъ условiя, съ Казанскихъ стнъ стремленье,

720 Догадки витязя служили въ подкрпленье,

Тогда мечталъ въ тоск и злоб Гидромирь,

Что будто вкругъ его разрушился весь мiръ,

Смутили умъ его коварства и обманы:

Онъ язву позабылъ, имвъ сердечны раны,

725 Сiи тлесныхъ ранъ болзненнй сто кратъ!

Пылая мщенiемъ, пришелъ обратно въ градъ,

Но громомъ пораженъ отчаянной любови,

Отъ скорби ослаблъ и отъ изтекшей крови,

Рука, которая отъ язвъ его спасла,

730 Погибель вчную Казани принесла.

Отринулъ Гидромиръ, имя мысли черны,

Спокойствiя цвты, собравъ печалей терны,

И рыцарства уставъ и совсть гонитъ прочь:

Къ Рамид онъ въ чертогъ пришелъ въ едину ночь,

735 И тако ей вщалъ: Рамида знаетъ врно,

Что я люблю ее, люблю ее безмрно,

Твоею прелестью въ пустыню привлеченъ,

Не стовалъ, что я отъ кровныхъ отлученъ,

Пещеры предпочелъ долинамъ я цвтущимъ:

740 И бдну хижину меня престоламъ ждущимъ,

То все ты вдаешь, и вдаешь и то,

Что храбростью со мной неравенъ есть никто,

Россiю ли одну у стнъ совокупленну?

Могу къ твоимъ ногамъ повергнуть всю вселенну!

745 Мн стыдно подвиги съ Россiей измрять

Пойдемъ со мной, пойдемъ вселенну покорять!

Пойдемъ отсель! мн брань безславная скучаетъ,

Да нашу страсть внецъ вселенныя внчаетъ!

Рамид гордый духъ его извстенъ былъ,

750 Противенъ рьщарь ей, коль много ни любилъ.

Вщала: мн веллъ того избрать родитель,

Кто будетъ храбрыхъ войскъ Московскихъ побдитель,

Я жду побды сей успховъ и конца,

Незнающей любви, мн вс равны сердца….

755 Тогда, какъ будто бы желзо разкаленно,

Которо блескъ даетъ отъ млатовъ возпаленно,

Съ досадой Гидромиръ на витязьку воззрлъ,

Свирпый гнва огнь въ очахъ его горлъ,

Онъ рекъ: жестокая! теб нужна побда!

760 Мы вс теб равны? а любишь ты Мирседа,

Индйца слабаго сравняла ты со мной?

Забудь его теперь, простися съ сей страной,

Пойдемъ туда, гд ждутъ короны Гидромира,

Пусть рыцари туда всего сберутся мiра,

765 Могу отвтъ съ мечемъ единъ вселенной дать,

Умю ли тобой владть и побждать!

За вс мои труды мн ты одна награда,

Мой конь уже готовъ, ступай со мной изъ града!

Но дочь Нигринова кинжалъ свой извлекла,

770 Постой, преступникъ клятвъ! постой! она рекла,

Рамида данныхъ клятвъ Нигрину не забудетъ,

Кто Россовъ побдитъ, моимъ супругомъ будетъ,

Ты клятву далъ сiю, и тако вс клялись:

Иди противъ враговъ, или со мной сразись!…

775 Питая Гидромиръ къ Рамид уваженье,

Сь двицей почиталъ презрительнымъ сраженье,

Однако гордую ея внимая рчь,

Изъ града силою хотлъ ее извлечь,

Но пробужденные отъ крпка сна Нигриномъ,

780 Къ Рамид во чертогъ вбжалъ Мирседъ съ Бразиномъ:

Когда уже себя Срацынъ успхомъ льстилъ,

И весь щитомъ закрытъ, Рамиду ухватилъ,

Какъ будто дв змiи, свои изсунувъ жалы,

Изторгли рыцари блестящiе кинжалы,

785 Клятвопреступнику въ хребетъ вонзаютъ ихъ.

Познавый Гидромиръ соперниковъ своихъ,

Подобны молнiямъ свирпы взоры мещетъ.

Рамиду заступивъ бснуется, скрежещетъ,

Всю трату онъ свою въ ум вообразилъ:

790 Мечь поднялъ, наступилъ, соперниковъ сразилъ:

Во зврской ярости отскъ главу Мирседу,

Онъ вскрылъ Бразину грудь и довершилъ побду!

Рамида въ оный мигъ, къ спасенью своему,

Вонзила мстительный кинжалъ въ гортань ему.

795 Омылись рыцари дымящеюся кровью,

Пошли ихъ души въ адъ съ позорною любовью,

Потоки крови ихъ бгутъ другъ другу въ слдъ.

Рамида видяща, что мертвъ лежитъ Мирседъ,

Падетъ, надъ нимъ падетъ, и тло лобызаетъ,

800 Въ отчаянь она кинжаломъ грудь пронзаетъ…

Нещастная любовь! прежалостный конецъ!

Вотъ жребiй жаждущихъ плотскихъ утхъ сердецъ!

Нигринъ въ смущенiи въ чертогъ къ Рамид входитъ,

На мертвыя тла туманный взоръ возводитъ,

805 Воителей въ крови, Рамиду познаетъ.

Что вижу я! увы! что вижу! вопiетъ:

О дочь, любезна дочь! твои затмились взоры,

Лишилась въ рыцаряхъ Казань своей подпоры.

Но не разстануся навки съ вами я,

810 Наука оживитъ моихъ друзей моя.

Наполнилъ страшными геенну онъ словами,

И превратилъ тла крылатыми змiями.

Въ семъ вид, онъ вщалъ, вы должны въ мiр жить

И въ пагубу при мн Россiянамъ служить.

815 Но горесть излилась какъ ядъ въ сердца народу,

Что отнялъ рокъ у нихъ и рыцарей и воду,

Уже погибели не изчисляя мръ,

Въ отчаянiе впалъ жестокiй Едигеръ,

Съ народа для Москвы въ ум сбираетъ дани,

820 И хощетъ отворить Царю врата Казани,

Но часъ Россiянамъ побды не притекъ.

Предсталъ Нигринъ Царю, и тако въ гнв рекъ:

О Царь! не унывай, я власть еще имю,

И Россовъ отвратить отъ стнъ твоихъ умю:

825 Я воду източу изъ воздуха для васъ,

Отмщу за дщерь мою, воздвигну стужи, мразъ,

Воздвигну хитрости волшебныя отъ града,

Свирпость воружу подвластнаго мн ада,

Не могутъ мщенiя злоди претерпть:

830 Оставятъ градъ, иль имъ подъ градомъ умереть!

Помедли три луны, о Царь! я врно льщуся,

Что съ бурями къ теб и съ мразомъ возвращуся….

Вщая т слова, на мрачный облакъ слъ,

И влечь себя змiямъ крылатымъ повеллъ.

835 Они бы въ ярости другъ друга изтребили,

Когда бы не волхвомъ обузданными были.

ПСНЬ ВТОРАЯНАДЕСЯТЬ.

Въ пещерахъ внутреннихъ Кавказскихъ льдистыхъ горъ,

Куда не досягалъ отважный смертныхъ взоръ,

Гд мразы вчный сводъ прозрачный составляютъ,

И солнечныхъ лучей паденье притупляютъ,

5 Гд молнiя мертва, гд цпенетъ громъ,

Изсченъ изо льда стоитъ обширный домъ:

Тамъ бури, тамо хладъ, тамъ вьюги, непогоды,

Тамъ царствуетъ Зима, сндающая годы.

Сiя жестокая другихъ времянъ сестра,

10 Покрыта сдиной, проворна и бодра,

Соперница весны, и осени, и лта,

Изъ снга сотканной порфирою одта,

Виссономъ служатъ ей замерзлые пары,

Престолъ иметъ видъ алмазныя горы,

15 Великiе столпы, изъ льда сооруженны,

Сребристый мещутъ блескъ лучами озаренны,

По сводамъ солнечно сiянiе скользитъ,

И кажется тогда, громада льдовъ горитъ,

Стихiя каждая движенья не иметъ:

20 Ни воздухъ тронуться, ни огнь пылать не сметъ,

Тамъ пестрыхъ нтъ полей, сiяютъ между льдовъ

Одни замерзлыя испарины цвтовъ,

Вода растопленна надъ сводами лучами,

Оканменвъ виситъ волнистыми слоями.

25 Тамъ зримы въ воздух вщаемы слова,

Но все застужено, натура вся мертва,

Единый трепетъ, дрожь и знобы жизнь имютъ,

Гуляютъ инiи, зефиры тамъ нмютъ,

Мятели вьются вкругъ и производятъ бгъ,

30 Морозы царствуютъ на мсто лтнихъ нгъ,

Развалины градовъ тамъ льды изображаютъ,

Единымъ видомъ кровь которы застужаютъ,

Стсненны мразами, составили снга

Сребристые бугры, алмазные луга,

35 Оттол къ намъ Зима державу простираетъ,

Въ поляхъ траву, цвты въ долинахъ пожираетъ,

И соки жизненны древесные сосетъ,

На хладныхъ крылiяхъ морозы къ намъ несетъ,

День гонитъ прочь отъ насъ, печальныя длитъ ночи,

40 И солнцу отвращать велитъ свтящи очи,

Ее со трепетомъ лса и рки ждутъ,

И стужи ей ковры изъ блыхъ волнъ прядутъ,

На всю натуру сонъ и страхъ она наводитъ.

Влекомъ змiями къ ней, Нигринъ въ пещеру входитъ,

45 Безбожный чародй, вращая смутный взглядъ,

Почувствовалъ въ крови и въ самомъ сердц хладъ,

И превратился бы Нигринъ въ студеный камень,

Когдабъ не согрвалъ волхва геенскiй пламень,

Со страхомъ осмотрвъ ужасныя мста,

50 Отверзъ дрожащiя и мерзлыя уста,

И рекъ цариц мстъ: О страхъ всея природы!

Тебя боится громъ, тебя огонь и воды,

Мертвютъ вкругъ тебя натуры красоты,

Она животворитъ, но жизнь отъемлешь ты,

55 Хаосъ теб отецъ, и дщерь твоя Ничтожность!

Поборствуй тартару, и сдлай невозможность:

Хотя затворена твоихъ вертеповъ дверь,

И осень царствуетъ въ полунощи теперь,

Разрушь порядокъ свой, сними, сними заклепы,

60 Мятели свободи, морозъ, снга свирпы,

Необнаженная и твердая земля,

Теперь одры для нихъ цвтущiя поля,

Теперь безстрашные Россiяне во брани,

Ругаяся тобой, стоятъ вокругъ Казани,

65 Напомни имъ себя, твою напомни мочь:

Гони ихъ въ домы вспять отъ стнъ Казанскихъ прочь,

Твои способности, твою возможность знаю,

И тартаромъ тебя въ семъ дл заклинаю,

Дай бури мн и хладъ!… Согбенная Зима,

70 Россiйской алчуща погибелью сама,

На льдину опершись, какъ мраморъ поблла,

Дохнула — стужа вмигъ на крыльяхъ излетла.

Родится лишь морозъ, уже бываетъ сдъ,

Къ чему притронется, преобращаетъ въ ледъ,

75 Гд ступитъ, подъ его земля хруститъ пятою,

Стсняетъ, жметъ, мертвитъ, сражаясь съ теплотою,

Свои изчадiя въ оковы заключивъ,

Вщала такъ Зима Нигрину, поручивъ:

Возьми алмазну цпь влеки туда свободно,

80 Гд мразовъ мощь теб изпытывать угодно,

Се вихри! се снга! иди… Явлюсь сама,

Явлюсь Россiянамъ… узнаютъ, кто Зима!

Подобенъ съ втрами плывущу Одиссею,

Нигринъ отправился въ Казань съ корыстью сею,

85 При всход третiей луны къ Царю притекъ,

Народу съ бурями отраду онъ привлекъ.

При вихряхъ радости повяли во град,

Когда готовились Россiяне къ осад.

Но прежде чемъ Нигринъ простеръ на Россовъ гнвъ,

90 Четырехъ свободилъ отъ пагубы змiевъ:

Рамида, любяща обильны прежде паствы,

И млечныя отъ стадъ и съ поля вкусны яствы,

Веселiй ищуща во прах и въ пыли,

Рамида скрылася во внутренность земли.

95 Который изъ любви слiялъ себ кумира,

Токъ водный поглотилъ на вки Гидромира,

Единымъ суетамъ идущiй прежде въ слдъ,

Въ стихiю прелетлъ воздушную Мирседъ,

Бразинъ пылающiй свирпостью и гнвомъ,

100 Геенны поглощенъ ненасытимымъ звомъ,

И тако перешелъ въ печально царство тмы.

Но что при сихъ мечтахъ остановились мы!

Готовяся Казань изобразить попранну,

О Муза! обратимъ нашъ взоръ ко Iоанну.

105 Уже въ подобiе чреватыхъ горъ огнемъ,

Селиторою подкопъ наполненъ былъ совсмъ,

И смерть имющiй въ своей утроб темной,

Горящей искры ждалъ въ кромешности подземной.

Подъ градомъ адъ лежитъ, во град мразъ и хладъ!

110 Царь ждетъ, доколь Хилковъ прiидетъ въ станъ назадъ.

И се полки его съ Хилковымъ возвратились,

И гладны времена въ роскошны претворились,

Сокровища свои хранила гд Орда,

Градъ Арскiй, яко прахъ, развянъ былъ тогда,

115 Изчезнулъ древними гордящiйся годами,

Пустыни принялъ видъ, разставшись со стадами.

Россiяне его остатковъ не спасли,

Съ побдой многiя богатства принесли.

Терпящи нищету, и гладомъ утомленны,

120 Россiйски вдругъ полки явились оживленны,

На части пригнанныхъ длятъ стада воловъ,

Пиры составились на высот холмовъ,

Ликуютъ воины, припасами снабженны,

И злато видно тамъ и ризы драгоцнны.

125 Но совсть воинамъ издалека грозитъ,

Которыхъ злата блескъ и роскошь заразитъ,

Герои таковы надежда есть Державы,

Которымъ льстятъ одни внцы безсмертной славы,

Но Царь внесенныя сокровища къ нему,

130 Въ награду воинству назначилъ своему.

Такою храбрость ихъ корыстью награжденна,

Могла корыстью быть взаимно побжденна,

И вскор то сбылось!… Отважный Iоаннъ

Уже повелвалъ подвигнуть ратный станъ,

135 Въ долинахъ воинство препятства не встрчало,

Осады пламенной приближилось начало.

Возволновался вдругъ натуры стройный чинъ:

Пришедый съ бурями и мразами Нигринъ,

На стны съ вихрями какъ облако восходитъ,

140 Оковы съемлетъ съ нихъ, въ движенiе приводитъ,

На войски указавъ, лежащи за ркой,

Туда онъ гонитъ ихъ, и машетъ имъ рукой:

Летите! вопiетъ, на Россовъ дхните прямо!

Разсыпьте тамъ снга, развйте стужи тамо!…

145 Онъ бури свободивъ, вертится съ ними вкругъ ₁₄.

Какъ птицы хищныя, спущенны съ путелъ вдругъ,

Поля воздушныя крилами разскаютъ,

На стадо голубей паренье устремляютъ:

Съ стремленьемъ таковымъ оставивъ скучный градъ,

150 На блыхъ крылiяхъ летятъ морозы, хладъ,

И воздухъ льдистыми наполнился иглами,

Россiянъ снжными покрылъ Борей крилами,

Поблекла тучная зеленость на лугахъ,

Вода наморщилась и стынетъ въ берегахъ,

155 Жестокая Зима на паствы возлегаетъ,

И грудь прижавъ къ земл, жизнь къ сердцу притягаетъ:

У щедрой Осени престолъ она беретъ,

И пухъ изъ облаковъ рукой дрожащей третъ.

Мертвютъ втьвями лса кругомъ шумящи,

160 Главы склонили внизъ цвты, поля красящи,

Увяла сочная безвременно трава,

Натура видима томна, блдна, мертва,

Стада, тснимыя мятелями и хладомъ,

Въ единый жмутся кругъ, и погибаютъ гладомъ,

165 Крутится по льду вихрь, стремится воздухъ сжать,

Не могутъ ратники оружiя держать.

Изъ облака морозъ съ стрлами вылетаетъ,

Всхъ ранитъ, всхъ язвитъ, дыханье отнимаетъ.

Россiйски ратники уже не ко стнамъ,

170 Но храбростью горя, бгутъ къ своимъ огнямъ,

И тамъ студеный вихрь возженный пламень тушитъ,

Зима вс вещи въ ледъ преображаетъ, сушитъ.

Не гретъ огнь, вода рчная не течетъ,

Земля сдетъ вкругъ, и воздухъ зрится сдъ.

175 Уже спасенiя Россiяне не чаютъ,

Смущенны, на стнахъ Нигрина примчаютъ,

Который въ торжеств съ Казанцами ходилъ,

Руками дйствуя, морозы наводилъ.

Сiе Казанское лукавое злодйство

180 Признали ратники за адско чародйство.

Вступивше солнце въ знакъ Всовъ узрвъ они,

Далеко отъ себя считали зимни дни,

Въ противны времена естественному чину,

Поставили зим волшебную причину.

185 Нигринъ, который ихъ тревожить продолжалъ,

Россiянъ вихрями и стужей поражалъ.

Но Царь благiй совтъ священныхъ старцевъ внемлетъ,

Который помощью врачебною прiемлетъ,

И чародствiе и тартаръ отразить,

190 Веллъ поднявъ Хоругвь священну водрузить,

На ней изображенъ въ сiянiи Спаситель,

Геенскихъ умысловъ всемощный побдитель,

Святыня на чел, во взорахъ Божество,

Сулили надъ врагомъ Россiи торжество.

195 Благопрiятствуетъ Россiи мысль Царева,

Во знам часть была животворяща древа,

На коемъ Божiй Сынъ, являя къ намъ любовь,

Къ спасенью гршниковъ безцнну пролилъ кровь,

И сею кровью мiръ отъ ада избавляетъ.

200 Се! врныхъ Крестъ святый вторично изкупляетъ.

Божественную пснь священники поютъ,

Возжегся имiямъ, и бури престаютъ.

Свтило дневное воздушны своды гря,

Обезоружило свирпаго Борея,

205 Зефирами гонимъ, онъ тяжко возстеналъ,

Мятели предъ собой, и бури вспять погналъ.

Теряютъ силу всю Нигриновы угрозы,

Втръ крылiя свернулъ, ушли въ Кавказъ морозы,

Сдые у Зимы растаяли власы,

210 Прiемлютъ жизнь въ поляхъ естественны красы.

Но риза, чемъ была Казань вкругъ стнъ одта,

Та риза солнечнымъ сiянiемъ согрта,

Лишилась близны и разступилась врозь,

Тончаетъ, и хребетъ земный проходитъ сквозь.

215 Россiянъ строгая зима не побдила,

Но снжная вода подкопы повредила,

Она въ утробу ихъ ручьями протекла,

Селитру пламенну въ недйство привела.

Явленiемъ святымъ животворятся войски,

220 Воскресли въ ихъ сердцахъ движенiя геройски,

И видя помощь къ нимъ низпосланну съ небесъ,

Ликуютъ посреди Божественныхъ чудесъ.

Къ осад ихъ сердца, готовы къ бранямъ руки,

При пнiи святомъ внимаютъ трубны звуки.

225 Адашевъ и Алей! и вашу кротость зрю:

Вы мира сладости представили Царю,

Ко ближнему любви, и кротости послушный,

Прiемлетъ Iоаннъ соьтъ великодушный,

Онъ видлъ всхъ подпоръ лишенную Казань,

230 И руку удержалъ, держащу громъ и брань,

Предпочитающiй сраженiямъ союзы,

Съ Казанца плннаго снимаетъ тяжки узы,

Велитъ его во градъ мятежный отпустить,

И тамо ихъ Царю съ народомъ возвстить,

235 Что рока близкаго себя они избавятъ,

Когда Россiянамъ ихъ древнiй Градъ оставятъ,

Или врата свои Монарху отворя,

Прiимутъ отъ него законы и Царя,

И тако возвратятъ наслдiе и правы

240 Обиженной отъ нихъ Россiйскiя державы.

Нечаянной своей свободой восхищенъ,

Казалось, плнникъ былъ крилами въ градъ несенъ.

Простерла нощь тогда съ звздами ризу темну,

И Розмыслъ паки вшелъ во глубину подземну.

245 Сумннiе съ Ордой о мир Царь имлъ,

Водой размытый путь исправить повеллъ,

Гробница мрачная была совсмъ отверста,

И городъ поглотить, ждала ко знаку перста.

Въ то время свтлыя открылись небеса,

250 Во мрак озаривъ различны чудеса:

Вн града слышались Казанскихъ тней стоны,

Внимались во стнахъ церквей Россiйскихъ звоны,

Остановилося теченье ясныхъ звздъ,

Простерлась лствица къ земл отъ горнихъ мстъ,

255 Небесны жители на землю низходили,

И Россамъ врную побду подтвердили.

Надъ градомъ облако багровое лежитъ,

Вздыхаютъ горы тамъ, и зданiе дрожитъ,

Тамъ жены горькихъ слезъ не знаютъ утоленья:

260 Вщаютъ близкiй рокъ имъ страшныя явленья,

Ожесточенная и гордая Казань

Крпится, бодрствуетъ и движется на брань,

Такъ змiй, копьемъ пронзенъ, болнiю не внемлетъ,

Обвившись вкругъ копья, главу еще подъемлетъ.

265 Нигринъ пророчествомъ Казанцовъ веселитъ,

Даетъ видньямъ толкъ, побду имъ сулитъ.

Невольникъ присланный во град остается,

Съ другими во стнахъ онъ вскор погребется.

Едва заря луга румянить начала,

270 Упала предъ Царемъ пернатая стрла,

Которую Казань съ высокихъ стнъ пустила,

Посланiе къ стрл съ презрньемъ прикрпила:

Какъ древу сей стрлы вовкъ не процвтать,

Такъ Россамъ царства ввкъ Орд не уступать…

275 Уступите его! вщаетъ Царь съ досадой,

И войска двигнулся съ великою громадой.

Такъ басни брань боговъ изображаютъ намъ,

Когда Олимпъ отмщалъ ихъ злость земнымъ сынамъ,

Перунами Зевесъ со многозвздна трона,

280 Разилъ кичливаго и гордаго Тифона,

Весь адъ вострепеталъ, и всей вселенной связь,

Въ тревог ропотной дрожала устрашась.

Со всхъ сторонъ трубы во стан возгремли,

Казанцы робкiе смутились, онмли,

285 Но видя молнiи оружiй подъ стной,

Весь градъ, объемлемый какъ будто пеленой,

Казанцовъ Едигеръ на стны призываетъ.

Отчаянье плодомъ свирпости бываетъ!

Отрыгнувъ подлую Россiянамъ хулу,

290 Готовятъ на стнахъ кипящую смолу,

Гортани мдныя, рыгающiя пламень,

Горящи углiя, песокъ, разженный камень,

Блистаютъ тучи стрлъ Россiянъ отражать,

Не можетъ Россовъ громъ ни пламень удержать,

295 Какъ будто посреди цвтовъ въ глухой пустын,

Росскiйскiе полки дерзаютъ въ стройномъ чин,

Подобно молнiямъ доспхи ихъ горятъ,

Казалось, то орлы противу тучь парятъ:

Весь воздухъ пнiе святое наполняетъ.

300 Самъ Богъ, самъ Богъ съ небесъ идущихъ осняетъ,

И лаврами побдъ благословляетъ ихъ!

Остановился втръ, и шумъ рчный утихъ,

Повсюду теплое возносится моленье,

Во град слышанъ вопль, вн града умиленье,

305 Въ стнахъ гремящiй звукъ тревогу возтрубилъ,

Но онъ пронзительнымъ подобенъ стонамъ былъ,

Унывны внемлются тамъ гласы мусикiйски,

Благоговнiе бодритъ полки Россiйски,

За вру и народъ грядутъ ополчены,

310 Со псалмопнiемъ священные Чины,

Святою воинство водою окропляютъ,

И храбрости огни во ратникахъ пылаютъ.

Какъ солнце, видимо во слав при весн,

Такъ войску Царь предсталъ, сдящiй на кон,

315 Онъ взоромъ нову жизнь Россiянамъ приноситъ,

Господней помощи сражающимся проситъ:

О Боже! вопiетъ, внчаемый Тобой,

Мамая сокрушилъ Димитрiй, предокъ мой,

У Невскихъ береговъ Тобой попранны Шведы,

320 Тамъ храбрый Александръ пожалъ внецъ побды:

Коль благо мы Твое умли заслужить,

Дай помощь намъ, Казань, о Боже! низложить,

Вели торжествовать Твоей святыни дому,

Онъ рекъ, слова его подобны были грому,

325 Въ пылающихъ сердцахъ Россiянъ раздались,

И стны гордыя Казани потряслись,

Промчался въ пол гласъ, какъ нкiй шумъ дубровы:

Пролить за вру кровь Россiяне готовы!

И вдругъ умолкнулъ шумъ, настала тишина:

330 Такъ вышедъ на брега, смиряется волна.

Тогда послдуя благоволеньямъ Царскимъ,

Князь Курбскiй изцленъ, къ вратамъ подвигся Арскимъ,

Съ другой страны покрылъ Нагайскихъ часть полей,

Съ отборнымъ воинствомъ безстрашный Царь Алей.

335 Какъ камни нкiе казалися въ пучин,

Вельможи храбрые Россiйскихъ войскъ въ средин,

Различной красотой убранство ихъ цвтетъ,

Но разности въ огн сердечномъ къ слав нтъ.

Полки, какъ Богъ мiры, въ порядокъ Царь уставилъ,

340 И давъ движенье имъ, къ осад ихъ направилъ.

Вдохнувъ совты имъ, склонился Iоаннъ

Къ моленью теплому въ неотдаленный станъ,

Но войску повеллъ идущему ко граду,

Услышавъ грома звукъ, начать тотчасъ осаду.

345 Сей знакъ съ надежной былъ побдой сопряженъ,

Ужъ Розмыслъ вшелъ въ подкопъ, огнемъ вооруженъ,

И молнiя была въ рукахъ его готова,

Ужасный громъ родить, онъ ждалъ Царева слова.

Тогда воздвъ глаза и руки къ небесамъ,

350 Молитвы теплыя излилъ Владтель самъ,

Господь съ умильностью молитвамъ Царскимъ внемлетъ,

Любовь возноситъ ихъ, щедрота ихъ прiемлетъ:

Надежда съ горнихъ мстъ, какъ молнiя изъ тучь,

Царю влилася въ грудь и пролiяла лучь.

355 Воззвалъ, внимающiй святую литургiю:

О Боже! подкрпи, спаси, прославь Россiю!…

И Богъ къ нему простеръ десницу отъ небесъ.

Едва сей важный стихъ Пресвитеръ произнесъ:

Единый пастырь днесь едина будетъ стада…

360 Разрушилися вдругъ подъ градомъ связи ада,

Поколебалися и горы и поля,

Ударилъ страшный громъ, разслася земля,

Трепещетъ, мечется и воздухъ весь сгущаетъ,

Казалось, мiръ въ хаосъ Создатель превращаетъ,

365 Разверзлась мрачна хлябь, изходитъ дымъ съ огнемъ,

При ясномъ небеси не видно солнца днемъ.

Мы видимъ ветхаго въ преданiяхъ закона,

Какъ стны гордаго упали Ерихона,

Едва гремящихъ трубъ стнамъ коснулся звукъ:

370 Казански рушились твердыни тако вдругъ.

Разторгнувъ молнiи проломъ въ стнахъ возженныхъ,

И побдителей страшатъ и побжденныхъ.

Осыпалъ темный прахъ и горы и луга,

Земля волнуется, вздыхаютъ берега,

375 Изображенiе Казанскiя напасти,

Летаютъ ихъ тла, разторгнуты на части.

Въ развалинахъ они кончаясь вопiютъ,

Но громы слышать ихъ стенанья не даютъ.

Нигринъ, отломкомъ въ грудь отъ камня пораженный,

380 Валится вмст съ нимъ въ глубокiй адъ безденный,

Вращаяся летлъ три дни, три нощи онъ,

Въ геенн рветъ власы, пускаетъ тяжкiй стонъ.

Прiемлетъ таковый конецъ всегда злодйство!

Но дымъ густый закрылъ полковъ Россiйскихъ дйство,

385 Князь Курбскiй съ воинствомъ кидается въ проломъ,

Огонь черезъ огни, чрезъ громы вноситъ громъ,

Преходитъ градски рвы, стною заваленны,

Преграды разметалъ, огнями возпаленны.

Какъ бурная вода, плотину разорвавъ,

390 Вломился онъ во градъ, примръ другимъ подавъ,

По стогнамъ жителей встрчающихся рубитъ,

Разитъ, стсняетъ, жметъ, побду въ град трубитъ,

Съ другой страны Алей, какъ будто страшный левъ,

Съ полками на раскатъ и съ громомъ возлетвъ,

395 По лствицамъ стрльницъ Казанскихъ досягаетъ,

Кипящiй варъ, песокъ, огонь пренебрегаетъ,

Онъ пламень отряхнувъ со шлема и власовъ,

Касается одной рукою стнъ зубцовъ,

Другой враговъ разитъ, женетъ, на стны всходитъ,

400 Неустрашимостью страхъ, ужасъ производитъ.

Какъ солнечнымъ лучемъ влекомая вода,

Текутъ ему во слдъ его полки туда.

О диво! взносятся знамена не руками,

Возносятся они на стны облаками.

405 Какъ легкимъ бурный втръ играющiй перомъ,

Россiяне враговъ сергаютъ бросивъ громъ.

Со трепетомъ мста Казанцы покидаютъ,

Кидаются со стнъ, иль паче упадаютъ.

Но яко часть горы, отъ холма отдлясь,

410 Валитъ дубовый лсъ, со стукомъ внизъ катясь,

Или какъ грудью втръ корабль опровергаетъ:

Шумящъ оружiемъ, Алей во градъ вбгаетъ:

Все ломитъ и крушитъ, отмщенiемъ разженъ,

Ему не внятенъ стонъ мужей, ни вопли женъ.

415 Россiйскiе полки, Алеемъ ободренны,

Бросаются къ врагамъ, какъ тигры разъяренны,

Стсняютъ, колятъ, бьютъ, сражаются, и вдругъ

Услышали вблизи мечей и копiй звукъ,

Россiяне враговъ, друзей Казанцы чаютъ,

420 Но Курбскаго въ дыму далеко примчаютъ,

Который на копь противника небесъ,

Вонзенную главу Ордынска Князя несъ,

Померклыхъ глазъ она еще не затворила,

И мнится жителямъ смиритесь! говорила.

425 Сей Князь съ державцемъ ихъ воспитанъ вмст былъ,

Къ Россiи за вражду народъ его любилъ,

Но зря его главу несому предъ полками,

Смутились, дрогнули, и залились слезами.

Казалось, казнь и смерть отчаянныхъ разитъ,

430 Такоежъ бдство имъ, иль вящее грозитъ,

Зiяютъ изъ главы, имъ зрится, черны жалы.

Казанцы въ ужас изторгли вдругъ кинжалы,

Единъ изъ воиновъ въ неистовств речетъ:

Вы видите, друзья! что намъ спасенья нтъ,

435 Предупредимъ позоръ и намъ грозящи муки,

У насъ кинжалы есть, у насъ остались руки,

И вдругъ кинжалъ вонзилъ внутрь чрева своего,

Дрожаща внутренна упала изъ него.

Жестокiй сей примръ другихъ ожесточаетъ:

440 Братъ брата, сынъ отца въ безумств поражаетъ,

Междоусобное сраженье началось,

И крови озеро со зврствомъ пролилось.

Безчеловчное такое видя дство,

Россiйски воины забыли ихъ злодйство,

445 Ко избавленiю враждующихъ текутъ,

Вломившись въ тсноту, изъ рукъ кинжалы рвутъ,

Смиряютъ варваровъ, ихъ злобу утоляютъ,

Хотящихъ смерти имъ, отъ смерти избавляютъ.

Но жалитъ иногда полмертвая змя

450 Спасителей своихъ, въ утроб ядъ тая:

Единъ признательнымъ Ордынцемъ притворился,

Весь кровью орошенъ, онъ Россамъ покорился.

Лишь только подступилъ Россiянинъ къ кему,

Онъ мечь его схративъ, вонзилъ во грудь ему,

455 Къ Алею бросился съ поносными рчами,

И тамо кончилъ жизнь пронзенный сквозь мечами.

Другiе дней скончать спокойно не могли,

На кровы зданiевъ горящихъ потекли,

Стрлами и огнемъ Россiянъ поражали,

460 Сгарая, мщенья жаръ въ герояхъ умножали.

Россiянъ огнь губилъ и улицъ тснота,

Но града часть сiя уже была взята.

Какъ два источника, съ вершины горъ текущи,

И камни тяжкiе и съ корнемъ лсъ влекущи,

465 Гремящею волной разятъ далече слухъ,

Полстада потерявъ на холмъ бжитъ пастухъ

Трепещущъ и унылъ на пажити взираетъ,

Которы съ хижиной токъ бурный пожираетъ:

Тамъ съ Курбскимъ Царь Алей побды умножалъ,

470 Такъ робко Едигеръ отъ грома прочь бжалъ,

Разрушилась его надежда со стнами,

Онъ скрылся въ истуканъ съ прекрасными женами:

Пророчествомъ своихъ волхвовъ предубжденъ,

Еще ласкался быть на трон утвержденъ.

475 Уже Россiяне препоны не встрчали,

И вскорбъ лавры ихъ во град увнчали,

Но вдругъ сквозь бурный огнь, сквозь пыль, сквозь черный дымъ,

Корыстолюбiе какъ тнь явилось имъ:

Ихъ взоры, ихъ сердца, ихъ мысли обольщаетъ,

480 Ищите въ град вы сокровищей, вщаетъ.

Затмились разумы, прельстился златомъ взоръ,

О древнихъ стыдъ времянъ! о воинства позоръ!

Кто въ злато влюбится, тотъ славу позабудетъ,

И тверже сердцемъ онъ металловъ твердыхъ будетъ.

485 Прельщенны ратники, принявъ корысти ядъ,

Для пользы собственной берутъ, казалось, градъ,

Какъ птицы хищныя къ добыч устремились,

По стогнамъ потекли, во зданiя вломились,

Корыстолюбiе повсюду водитъ ихъ,

490 Велитъ оставить имъ начальниковъ своихъ.

Уже на торжищахъ грабленiемъ длятся,

Но хищники своей бдою веселятся.

Сребро успло ихъ отравой заразить,

Возможно ль было ждать, возможно ль вобразить?

495 Тамъ жребiй ратники на смерть свою метали,

Единодушные противниками стали,

Раздоръ посялся, изъ рукъ одежды рвутъ,

И рки за сребро кровавыя текутъ,

Забыта важная отечеству услуга,

500 Лишаютъ живота Россiяне другъ друга.

Коликихъ ты корысть бываешь золъ виной!

Отломки золота за градъ влечетъ иной,

Иной на тлнъ и прахъ исполненный надежды,

Окровавленныя уноситъ въ станъ одежды:

505 Но прежнiй другъ его за нимъ съ мечемъ бжитъ,

Сражаетъ, и надъ нимъ пронзенный мертвъ лежитъ.

Ко слав пламенемъ и ревностью возженны,

Князь Курбскiй и Алей симъ видомъ раздраженны,

Какъ вихри мчатся въ слдъ и воинамъ рекутъ,

510 Которые отъ нихъ къ грабленiю текутъ:

Стыдитесь! вспомните, что Россами родились,

Не славой вы теперь, но тлномъ ослпились,

Побда вамъ и честь стяжаньемъ быть должна.

Рекутъ, но рчь сiя бгущимъ не слышна!

515 Къ отважности Алей и власти прибгаетъ:

Совтомъ не успвъ, онъ мечь свой изторгаетъ,

И потомъ орошенъ, бгущимъ въ слдъ течетъ,

Вамъ лучше кончить жизнь во слав, онъ речетъ,

Чмъ слыть грабительми!… Тогда до Iоанна

520 Достигла всть: Казань взята, попранна.

Доколь побдою пророкъ не возгремлъ,

Дотол руки вверьхъ простертыя имлъ,

Молитвой теплою ршилась брань велика,

И тако поразилъ во брани Амалика:

525 Держалъ въ объятiяхъ своихъ святый олтарь,

Доколь побды гласъ услышалъ съ громомъ Царь.

Онъ пролилъ токи слезъ, какiя множитъ радость,

Производя въ душ по тяжкихъ скорбяхъ сладость,

И только рчь сiю промолвить въ плач могъ:

530 Законъ Россiйскiй святъ! великъ Россiйскiй Богъ!

Надъ нимъ летающа съ трубою зрлась Слава,

Въ очахъ, въ лиц его ликуетъ вся держава,

Подобенъ небесамъ его казался взглядъ,

Съ оруженосцами онъ шествуетъ во градъ.

535 Такъ видится луна звздами окруженна,

Иль множествомъ цвтовъ въ лугахъ весна блаженна,

Или объемлемы волнами корабли,

Иль между селъ Москва стояща на земли:

Его пришествiе побда упреждаетъ,

540 И слава подданныхъ Монарха услаждаетъ,

Адашева обнявъ вщаетъ наконецъ:

Не устыдится мной ни ддъ мой, ни отецъ,

Не устыдишься ты моею дружбой нын,

Не именемъ я Царь, я славлюсь въ Царскомъ чин,

545 Но славенъ Богъ единъ! Сiя кротчайша рчь

Заставила у всхъ потоки слезны течь.

И Царь, достигнувый подъ самы градски стны,

Увидлъ вдругъ свои поверженны знамены.

Какъ агнцы робкiе Россiяне текутъ,

550 Вщаютъ съ ужасомъ: тамъ рубятъ и скутъ!

Какъ язва жителей терзающа во град,

Или свирпый тигръ ревущiй въ агнчемъ стад:

Такъ сильно дйствуетъ надъ воинами страхъ,

И мещетъ ихъ со стнъ, какъ буря съ камней прахъ,

555 Царя бгущихъ вопль и робость огорчаетъ,

Печальный оборотъ побды видть чаетъ.

Уже изторгнувъ мечь, онъ самъ во градъ дерзалъ,

Но посланный къ нему Алеемъ мужъ предсталъ.

Явились истинны лучи во темномъ дл,

560 Не ужасъ гонитъ ихъ, корысть влечетъ отсел,

И сребролюбiе сражаться имъ претитъ.

Тотъ робокъ завсегда, кого сребро прельститъ!

Алеемъ посланный Царю сiе вщаетъ:

Ни стыдъ отъ грабежей, ни страхъ не отвращаетъ,

565 И естьли Царь сея алчбы не пресчетъ,

То вскор самъ Алей изъ града потечетъ,

Едва крпится онъ!… Смущенный Царь рчами,

Веллъ опричникамъ приближиться съ мечами,

И симъ оплотомъ бгъ текущимъ преградить,

570 Веллъ забывшихъ честь Россiянъ не щадить.

Въ румяномъ облак Стыдъ хищникамъ явился,

Корысти блескъ погасъ и въ дымъ преобратился,

На крыльяхъ мужества обратно въ градъ летятъ,

За малодушiе свое Казани мстятъ.

585 Трепещетъ, стонетъ градъ, рками кровь лiется,

Послднiй Россамъ шагъ къ побд остается,

Разтерзанъ былъ драконъ, осталася глава,

Зiяюща еще у Тезицкаго рва.

Подобны вихрямъ, внутрь пещеры заключеннымъ,

590 И плномъ собственнымъ и тмой ожесточеннымъ,

Которы силятся въ движень и борб,

Сыскать отверзтiе чрезъ своды горъ себ,

Казанцы воинствомъ Россiйскимъ окруженны,

Противоборствуютъ громами вкругъ раженны,

595 Прорваться думаютъ сквозь тысящи мечей,

Текутъ, но не они, то крови ихъ ручей,

Волнуются, шумятъ, стсняются, дерзаютъ,

Но встртивъ блескъ мечей, какъ тни изчезаютъ.

Князь Курбскiй и Алей полками подкрпленъ.

600 Ни тотъ сраженiемъ, ни сей не утомленъ,

Подобны тучамъ двумъ казалися идущимъ,

Перуны пламенны въ сердцахъ своихъ несущимъ,

Котора вдалек блистаетъ и гремитъ,

Возходятъ вверьхъ горы, гд Царскiй Дворъ стоитъ.

605 Тамъ робкiй Едигеръ съ женами затворился,

Сорывшись отъ мечей, отъ страха не сокрылся.

Отчаянье туда вбжало въ слдъ за нимъ,

Свтъ солнца у него сгущенный отнялъ дымъ,

Казалось, воздухъ тамъ наполнился измны:

610 Земля вздыхаетъ вкругъ, трепещутъ горды стны,

Рыданiе дтей унылы вопли женъ,

И многими смертьми онъ зрится окруженъ…

Еще послднiе его полки бiются,

Послдней храбрости въ нихъ искры остаются,

615 Тнь мужества еще у Царскихъ вратъ стоитъ,

Волнуется и входъ Россiянамъ претитъ,

Усердiе къ Царю насильства не впускаетъ,

Почти послднiй вздохъ у праговъ изпускаетъ,

Но силится еще Россiянъ отражать.

620 Возможноль тлннымъ чемъ перуны удержать?

Алей и Курбскiй Князь, какъ вихри напряженны,

Которыхъ крылiя къ дубрав приложенны,

Лсъ ломятъ и ревутъ: Князь Курбскiй съ копiемъ,

Алей по трупамъ тлъ бжитъ во рвы съ мечемъ,

625 Какъ будто Ахиллесъ гремящъ у вратъ Скiискихъ.

Тамъ виднъ брани богъ, и духъ стрльцовъ Россiйскихъ,

Вщаетъ грозну смерть мечный и трубный звукъ,

У стражи падаютъ оружiя изъ рукъ,

Отчаянье въ сердцахъ, на лицахъ томна блдность,

630 Тлохранителей являютъ крайню бдность.

Какъ будто бы народъ на храмъ съ печалью зритъ,

Который воспаленъ отъ молнiи горитъ,

И видя пламенемъ отвсюду окруженно,

Любезно божество внутрь стнъ изображенно,

635 Спасая свой животъ, отъ храма прочь течетъ,

О! богъ избавься самъ! въ отчаянь речетъ.

Такъ видя молнiи и стны вкругъ дрожащи,

Ркой кипящу кроь, тла кругомъ лежащи,

Казански воины у Збойливыхъ воротъ,

640 Творящи Царскому Двору живый оплотъ,

Который какъ тростникъ герои врозь метали,

Тлохранители сражаться перестали,

Россiянъ укротивъ на малый часъ, рекли:

Цареву жизнь до днесь, какъ нашу, мы брегли,

645 Россiяне! тому свидтели вы были,

Что крови мы своей за царство не щадили,

Но днесь, коль васъ внчалъ побдою вашъ Богъ,

Когда падетъ нашь градъ, и Царскiй съ нимъ чертогъ,

Когда Ордынская на вки гибнетъ слава,

650 Вручаемъ вамъ Царя нещастлива, но здрава,

И вамъ Казанскую корону отдаемъ,

Но смертну чашу пить теперь за градъ пойдемъ…

Спускаются съ горы, текутъ за стны прямо,

Бгущихъ Палецкiй съ полками встртилъ тамо,

655 Уставилъ щитъ къ щиту, противу грома громъ,

Ордынцы мечутся чрезъ стны, чрезъ проломъ,

Окровавляются брега ркиКазанской,

И кровь Ордынская смшалась съ Христiянской.

Багровыя струи, Казанка гд текла,

660 Несутъ израненны и блдныя тла….

Внезапно вопль возникъ, умножилось стенанье:

То городъ, изпустя послднее дыханье,

Колна преклонилъ!.. Но дерзкая Орда

Ласкается, что ей погинуть не чреда,

665 И гибелью своей въ свирпств ускоряютъ,

Болотамъ и ркамъ нещастну жизнь ввряютъ,

Отъ покровительства отторглися небесъ,

Въ безумств предпочли подданству темный лсъ.

Съ перуномъ Курбскiй Князъ по ихъ стремится слду,

670 Достигъ, сразилъ, попралъ и довершилъ побду.

Между прекрасныхъ женъ во истукан скрытъ,

Увидвъ Едигеръ, что градъ кругомъ горитъ,

Что стражи обнажась, трепещутъ замка стны,

Наполненные рвы кровавой видя пны,

675 Что робость отгнала воителей въ поля,

Нещастный Царь тоск и плачу женъ внемля,

Бiетъ стенящу грудь, внецъ съ главы свергаетъ,

Но въ ужас еще къ лукавству прибгаетъ.

Какъ будто плаватель богатствомъ удрученъ,

680 На мли бурныхъ водъ стремленьемъ привлеченъ,

Спасая жизнь свою, души своей прiятства,

Въ боязни не щадитъ любезнаго богатства,

И что чрезъ долгiй вкъ прiобртенно имъ,

То мещетъ съ корабля во сндь волнамъ сдымъ:

685 Такъ войска окруженъ Россiйскаго волнами,

И вкуп стующъ съ прекрасными женами,

Умыслилъ Едигеръ, еще алкая жить,

Пригожство женъ противъ Россiянъ воружить,

Которы иногда героевъ умягчаютъ,

690 Надъ побдительми побды получаютъ.

Отчаянный на все дерзаетъ человкъ!

Златыми ризами наложницъ онъ облекъ,

Украсилъ въ бисеры и камни драгоцнны,

Прiятства оживилъ, печалью потушенны,

695 Въ убранствахъ повеллъ имъ шествовать къ вратамъ,

И взорами Князей обезоружить тамъ.

Уже прекрасный полъ съ высокихъ лствицъ сходитъ,

Единый ихъ Царевъ воспитанникъ предводитъ,

Выносятъ не мечи, несутъ он цвты,

700 Прiятства, нжности, заразы, красоты,

Главы ихъ пестрыми внками увязенны,

Власы по раменамъ, какъ волны разпущенны,

Стенанья вырвались и слезы наконецъ,

Оружiя сiи опасны для сердецъ!

705 Выходятъ, ко стопамъ героевъ упадаютъ,

Обнявъ колни ихъ, болзнуютъ, рыдаютъ,

И злато вольности на выкупъ отдаютъ,

Спасите нашего Монарха! вопiютъ,

Кровавые мечи, свирпость отложите,

710 И человчество при слав докажите,

Для насъ Царя, и насъ спасите для него,

Остались мы ему, и больше никого!…

Россiянъ трогаетъ красавицъ сихъ моленье,

И близко прилегло къ сердцамъ ихъ сожалнье.

715 Сабинки древнiя такъ нжностью рчей,

Смягчили сродниковъ, кидаясь средь мечей.

Теряютъ мужество, теряютъ крпость мочи,

Въ сердца желанiе, соблазнъ приходитъ въ очи:

Младые воины не храбростью кипятъ,

720 Кипятъ любовiю, и пасть къ ногамъ хотятъ,

Побду прелести надъ разумомъ прiемлютъ,

Россiяне уже прекрасныхъ женъ объемлютъ.

Но вдругъ какъ нкiй вихрь, поднявшiйся съ полей,

Вломились во врата Мстиславскiй и Алей,

725 Примтивъ, что любовь воителей прельщаетъ,

Мстиславскiй ихъ стыдомъ какъ громомъ поражаетъ,

Гд Россы? вопiетъ, гд длися они?

Здсь храбрыхъ нтъ мужей, но жены лишь одни!

При слов томъ Алей, Ордамъ злодйство мстящiй,

730 Проходитъ сквозь толпу, какъ камень ключь кипящiй,

Подъемлетъ копiе, и яростью разженъ,

Разитъ онъ юношу, стоящаго средь женъ.

Сей юноша самимъ воспитанъ Едигеромъ,

И женской наглости содлался примромъ,

735 Пораненный въ чело, бжитъ въ чертоги онъ,

Отвсюду слышится рыданье, плачь и стонъ.

Какъ втръ, играющiй въ ненастный день валами,

Или какъ горлицы шумящiя крилами,

Которыхъ ястреба летая вкругъ страшатъ:

740 Такъ жены обратясь за юношей спшатъ,

Тснятся, вопiютъ, бгутъ ко истукану,

Но юноша схвативъ своей рукою рану,

Изъ коей кровь текла багровою струей,

Къ Алею возопилъ: будь жалостливъ Алей!

745 Не убивай меня, оставь Царю къ отрад,

Я не былъ на войн, ни въ пол ни во град,

Не омочалъ моихъ въ крови Россiйской рукъ.

Алей на то ему: Но ты Казани другъ,

Довольно и сего! Въ немъ ярость закипла,

750 Уже главу его хотлъ сорвать онъ съ тла,

Но храбрый Iоаннъ, какъ вихрь туда вбжалъ,

И руку острый мечь взносящу удержалъ,

Къ Алею возопилъ: престанемъ быть ужасны!

Престанемъ гнать враговъ, которы безопасны:

755 Казань уже взята! вложи обратно мечь,

Не крови, милостямъ теперь прилично течь.

Явились яко свтъ слова его предъ Богомъ,

Богъ пролилъ благодать къ Царю щедротъ залогомъ…

Молчитъ вселенная, прескся бгъ планетъ,

760 Казалось, Iоаннъ въ правленье мiръ беретъ.

Но только робкихъ женъ Казанскiй Царь увидлъ,

И скипетръ и престолъ и жизнь возненавиделъ,

Увидлъ, что сердецъ не тронула любовь,

Багрову на чел воспитанника кровь,

765 Внимая громъ мечей, внимая трубны звуки,

Отчаянъ рветъ власы, рыдаетъ, взноситъ руки.

Коль юность не мягчитъ сердецъ, ни красоты,

Чемъ льстишься, Едигеръ, смягчить героевъ ты?

Онъ тако возопилъ, и растерзая ризу,

770 Низвергнуться хотлъ со истукана низу.

Хотя во ужас на глубину взиралъ,

Но руки онъ уже далеко простиралъ:

Главою ко земл и тломъ понижался,

Висящъ на воздух, одной ногой держался.

775 Тогда клокочущiй въ поляхъ воздушныхъ шаръ,

Направилъ пламенный во истуканъ ударъ,

Громада потраслась, глава съ него свалилась,

Весь градъ затрепеталъ, когда глава катилась,

Разслся истуканъ… Но робкаго Царя

780 Небесный Духъ схватилъ, лучами озаря,

Онъ пальмы на глав внцемъ имлъ сплетенны,

Лилеи онъ держалъ въ Едем насажденны,

И ризу въ небесахъ сотканную носилъ,

Взявъ руку у Царя, какъ лира возгласилъ:

785 Нещастный! укрпись, отринь Махометанство,

Иди къ Россiянамъ, наслдуй Христiянство!

И врой замни мiрскiя суеты,

Не трать твоей души, утративъ царство ты,

Россiйскiй кротокъ Царь, не недругъ побжденнымъ:

790 Живи, гряди и вновь крещеньемъ будь рожденнымъ!

Во изумленiи взирая на него,

Смущенный Едигеръ не взвидлъ вдругъ его.

Но благовстiе напомнивый небесно,

Призналъ Божественнымъ явленiе чудесно,

795 Свой жребiй Едигеръ судьбин покорилъ,

Низходитъ съ высоты пареньемъ быстрыхъ крилъ,

Бжитъ, является Царю во Дворъ входящу,

Спасите Царску жизнь! воителямъ гласящу.

И се! его зоветъ военная труба,

800 Приходитъ Едигеръ во образ раба:

Глава его была на перси преклоненна,

Покрыта пепеломъ дрожаща, откровенна,

Омыта токомъ слезъ его стеняща грудь:

Сквозь воиновъ сыскавъ лишенный царства путь,

805 Отчаянъ, блденъ, нищъ и въ рубищ раздранномъ,

Повергся, возрыдалъ, упалъ предъ Iоанномъ,

Челомъ бiющiй пыль, стопы Монарши зря,

Вщаетъ: Не ищи Казанскаго Царя!

Ужъ нтъ его! ужъ нтъ!… ты Царь сея державы,

810 Съ народомъ я хощу твои принять уставы,

Всеобщей врности я ставлю честь въ залогъ.

Ты будь моимъ Царемъ! твой Богъ, мой будетъ Богъ!

Со умиленiемъ Герой стенанью внемлетъ,

И плннаго Царя какъ друга онъ объемлетъ,

815 Вщая: врой мн и саномъ буди братъ!…

Услыша т слова, вспрянулъ и ожилъ градъ.

Тогда умножились во град звучны бои,

Привтствуютъ Царя Россiйскiе герои,

Князь Курбскiй кровiю и пылью покровенъ,

820 Вщалъ: да будетъ ввкъ сей день благословенъ!

О Царь, великiй Царь! твои побды громки

Со временемъ прочтутъ съ плесканiемъ потомки.

Мстиславскiй, мечь въ рук какъ молнiю носящъ,

Царей Казанскихъ скиптръ въ другой рук держащъ,

825 Сiю величества подпору и блистанье,

Къ Монаршескимъ стопамъ приноситъ на попранье.

Щенятевъ плнниковъ окованныхъ привлекъ,

Ордынскихъ многихъ силъ, се тнь послдня! рекъ,

Твоею, Царь, они рукою побжденны,

830 За подвигъ нашъ твоей мы славой награжденны.

Романовъ съ торжествомъ текущiй по тламъ,

Приноситъ знамя то къ Монаршескимъ стопамъ,

Которо смутныхъ Ордъ символомъ гордымъ было,

Оно затрепетавъ, луну къ земл склонило.

835 Шемякинъ оруженъ добычами предсталъ,

Но славой паче онъ, чемъ бисеромъ блисталъ.

Микулинскiй, сей мужъ Россiйскихъ силъ ограда,

Орудiя принесъ разрушеннаго града,

Мечи кровавые, щиты, пищали тамъ,

840 Какъ горы видятся Монаршескимъ очамъ.

Адашевъ всзопилъ: О Царь и храбрый воинъ!

Ты славенъ сталъ, но будь сей славы въ вкъ достоинъ!

Спокойство возвратилъ ты не единымъ намъ,

Даруешь ты его и позднымъ временамъ.

845 О! естьлибъ ты смирить Казани не ршился,

Какихъ бы ты похвалъ, какихъ побдъ лишился!

Явился Палецкiй, парящiй какъ орелъ,

По грудамъ онъ къ Царю щитовъ и шлемовъ шелъ,

Хотя рука его корыстей не имла,

850 Но вкругъ его хвала Россiйскихъ войскъ гремла.

У Шереметева еще и въ оный часъ

Геройскiй духъ въ очахъ и пламень не погасъ.

Плещеевъ плнниковъ сбираетъ Христiянскихъ,

Въ темницахъ ищетъ ихъ, въ развалинахъ Казанскихъ,

855 И вкуп возвративъ свободу имъ и свтъ,

Ко Iоанну ихъ въ объятiя ведетъ.

Сбираетъ въ тсный кругъ вельможей храбрыхъ Слава.

Вдругъ новый Царь насталъ и новая держава!

Ликуй, Россiйскiй Царь! вщалъ ему Алей,

860 Казань ты покорилъ, и всхъ Ордынцовъ съ ней,

Отнын въ вкъ Москва останется спокойна.

Но врность ежели моя наградъ достойна,

Въ корысть прошу одну Сумбеку, Государь!…

И дружбу съ ней мою прими! вщаетъ Царь.

865 Въ восторгахъ радостныхъ Монархъ привтствамъ внемлетъ,

Вельможей, воиновъ, съ потокомъ слезъ объемлетъ,

И рчь сiю простеръ: Сей градъ, внцы сiи,

Дарите Россамъ вы, сотрудники мои!

И естьли нашихъ длъ потомки не забудутъ,

870 Вамъ славу воспоютъ, и вамъ дивиться будутъ,

А мн коль славиться удобно въ мiр семъ,

Мн славно, что я есмь толь храбрыхъ войскъ Царемъ.

Внимая небо то, одлось новымъ блескомъ,

И рчь заключена общенароднымъ плескомъ.

875 Разженный къ Вышнему благоговньемъ Царь,

Во град повеллъ сооружить Олтарь.

Влекомые къ Царю небесной благодатью,

Сопровождаются чины священны ратью,

Ликуютъ небеса, подземный стонетъ адъ,

880 Благоуханiемъ наполнился весь градъ.

Гд вопли слышались, гд стонъ и плачь недавно,

Тамъ нын торжество сiяетъ православно,

Святое пнiе пронзаетъ небеса:

Животворящая простерлася роса,

885 И стны чистою водою окропленны,

Свой пепелъ отряхнувъ, явились оживленны,

Святому пнiю съ умильностью внемля,

Возрадовались вкругъ и воздухъ и земля.

Тогда среди кадилъ на гору отдаленну,

890 Олтарь возносится, являющiй вселенну:

Хоругвями уже онъ зрится огражденъ,

Недвижимый стоитъ на камняхъ утвержденъ.

Передъ лицемъ святой и таинственной Сни,

Первосвященникъ палъ смиренно на колни,

895 Онъ руки и глаза на небо возносилъ,

И Бога къ Олтарю низшедша возгласилъ!

Народъ и Царь главы со страхомъ преклонили,

Небесные огни сердца возпламенили.

Тогда, дабы почтить святую благодать,

900 Тла во град Царь веллъ земл предать,

Онъ теплыхъ слезъ своихъ Ордынцевъ удостоилъ,

По стогнамъ наконецъ священный ходъ устроилъ,

Повсюду пнiе, повсюду имiямъ.

Гд тартаръ ликовалъ, ликуетъ Вра тамъ,

905 Безбожiе взглянувъ на Святость, воздохнуло.

И солнце на Казань внимательно взглянуло,

Спустились Ангелы съ лазоревыхъ небесъ,

Возобновленный градъ главу свою вознесъ,

Отъ крови въ берегахъ очистилися волны,

910 Казались радостью лса и горы полны.

Перуномъ пораженъ Раздоръ въ сiи часы,

Терзаетъ на глав змiиные власы,

Со трепетомъ глаза на Благодать возводитъ,

Скрежещетъ, мечется, въ подземну тму уходитъ.

915 Чело внчанное Россiя подняла,

Она съ тхъ дней цвсти во слав начала.

И естьли кто сiе читающiй творенье,

Не будетъ уважать Казани разрушенье,

Такъ слабо я дла Героевъ нашихъ плъ,

920 Иль сердце хладное читатель мой имлъ.

Но, Муза! общимъ будь вниманьемъ ободренна,

Двухъ царствъ судьбу воспвъ, не будешь ты забвенна.

КОНЕЦЪ.

₁ Нын сiе мсто большою Живоначальныя Троицы церковiю застроено.

₂ Избранная дума имяновалась въ то время вышнее правительство, что нын Сенатъ.

₃ Содержанiе сей рчи почерпнуто изъ подлиной, говоренной Царемъ Iоанномъ Васильевичемъ при тогдашнемъ случа.

₄ Опричниками назывались лучшiе воины, составляющiе гвардiю Царскую.

₅ Сiи вооруженiя во время похода обыкновенно вкругъ Царя носимы были его Рындами. Рынды были придворные дворяне.

₆ Подлинное его имя Уланъ Кащакъ.

₇ Подлинное его имя Чапкунъ.

₈ Зд сь означается время, о которомъ упоминается въ первой псни о Алеевой измн.

₉ Сiе языческое идолослуженiе подробно описано въ путешествiяхъ Г. Профессора Лепехина.

₁₀ Сей Вассiянъ сосланъ былъ въ заточенiе Царемъ Василiемъ Iоанновичемъ. Многiе думаютъ, что былъ то Князь Голицынъ, но его имя мн не извстно.

₁₁ Одинъ изъ стрльцовъ прикасался копьемъ своимъ къ устамъ юнаго Петра, и кричалъ: ты ли это? Государь, много лтъ спустя узналъ сего злодя, постриженнаго въ монахи и раскаявшагося о его варварств.

₁₂ Сiе ополченiе изъ подлинныхъ тогдашнихъ записокъ взято.

₁₃ Кто сей Розмыслъ былъ, въ Исторiи не означено. Нкоторые думаютъ, что имя Розмыслъ означало инженера, но кажется многимъ бы Розмысламъ въ томъ смысл быть надлежало при воинств, а я ни прежде ни посл не нашелъ такого названiя въ нашей Исторiи, слдственно остаюсь въ нершимости.

₁₄ О семъ волхвованiи Лтописатели тогдашнихъ временъ согласно повствуютъ.

РОССIЯДА,

ЭПИЧЕСКАЯ ПОЭМА.

ПСНЬ ПЕРВАЯ.

ПСНЬ ТРЕТIЯ.

ПСНЬ ОСЬМАЯ

Читайте также: