<Н. Н. Страхов>
Роковой вопрос
(Заметка по поводу польского вопроса)
‘Время’, No 4, 1863
Оригинал здесь — http://smalt.karelia.ru/~filolog/vremja/1863/april/rokvopr.htm
РОКОВОЙ ВОПРОСЪ.
РОКОВОЙ ВОПРОСЪ.
РУССКIЙ
Роковой вопрос, Страхов Николай Николаевич, Год: 1863
Время на прочтение: 13 минут(ы)
Въ различныхъ, хотя не весьма многихъ и не весьма ясныхъ сужденiяхъ о польскомъ вопрос почти безъ исключенiя упускается изъ виду одна существенная его черта. Намъ легче и мы очень привыкли разсматривать вещи съ боле общихъ точекъ зрнiя и и потому частная, характеристическая особенность дла ускользаетъ отъ нашего вниманiя. Но такъ какъ въ настоящемъ случа дло иметъ для насъ живйшiй интересъ, то его особенности должны же наконецъ понемногу стать ясными для всхъ.
Изъ-за чего поднялись поляки?
Подводя эти явленiя подъ ходячiя общiя понятiя, мы обыкновенно отвчаемъ такъ:
1) Они поднялись изъ-за идей космополитическихъ, т.-е. для всяческаго улучшенiя своего быта и разсширенiя своихъ правъ.
2) Или — они поднялись изъ-за идеи нацiональности, т.-е. просто для освобожденiя себя изъ-подъ власти чужого народа.
Одни считаютъ главною и существенною пружиною возстанiя одну изъ этихъ причинъ, другiе другую. Можно наконецъ признавать наравн и ту и другую, можно сказать, счто поляки стоятъ за космополитическiя идеи и въ числ ихъ за космополитическiя идеи и въ числ ихъ за космополитическую идею раноправности всхъ народовъ.
Опредливши такимъ образомъ причины явленiя, мы уже не находимъ никакихъ трудностей въ ршенiи вопроса. Изъ такихъ простыхъ и ясныхъ основанiй мы легкко и просто выводимъ надлежащiя слдствiя. И такъ какъ у каждаго есть живая надлежащiя слдствiя. И такъ какъ у каждаго есть живая потребность имть опредленный взглядъ на дло, разъяснить его въ своемъ пониманiи, то мы будемъ даже твердо стоять за это легкое ршенiе и усердно настаивать на его справедливости.
Между тмъ въ польскомъ вопрос есть черта, которая даетъ ему страшную глубину и неразршимую загадочность. Эта черта такъ ясно обозначается, такъ прямо бросается въ глаза, что скрыть ее или незамтить не возможно. Напрасно мы стали бы необращать на все внимаiя или не предавать ей значенiя, отъ такихъ уловокъ, само собою разумется, ни мы не выиграемъ, ни самое дло не перемнится.
Что порождаетъ вражду, возбуждающую поляковъ противъ русскихъ? Постараемся вникнуть въ настроенiе поляковъ, перенесемъ себя въ ихъ положенiе и будемъ смотрть съ ихъ точки зрнiя. Очевидно кром причинъ космополитическихъ и нацiональныхъ въ эту вражду входитъ еще одинъ элементъ, который какъ намъ кажется весьма существенно опредляетъ дло. Поляки возбуждены противъ насъ также какъ народъ образованный противъ народа мене образованнаго или даже вовсе необразованнаго. Каковы бы ни были поводы къ борьб, но одушевленiе борьбы очевидно вопламеняется тмъ, что съ одной стороны берется народъ цивилизованный, а съ другой — варвары.
Таковъ покрайней-мр должно быть взглядъ поляковъ. Чтобы убдиться въ глубокой дйствительности этой причины, какъ составного элемента вражды, стоитъ только вспомнить, что польскiй народъ иметъ полное право считать себя въ цивилизацiи наравн со всми другими европейскими народами, и что напротивъ на насъ они едвали могутъ смотрть иначе какъ на варваровъ.
Польша отъ начала шла наравн съ остальною Европою. Вмст съ другими западными народами она приняла католичество, одинаково съ другими развивалась въ своей духовной жизни. Въ наукахъ, въ искуствахъ, въ литератур, вобще во всхъ проявленiяхъ цивилизацiи она постоянно браталась и соперничала съ другими членами европейской семьи и никогда не была въ ней членомъ отсталымъ или чужимъ. Вотъ какъ въ краткихъ словахъ говоритъ объ этомъ И. А. Киревскiй:
‘Польская аристократiя въ XV и XVI вк была нетолько самою образованною, но и самою блестящею, самою ученою въ Европ. Основательное знанiе иностранныхъ языковъ, глубокое изученiе древнихъ класикоъ, необыкновенное развитiе умственныхъ и общежительныхъ дарованiй удивляли путешественниковъ и составляли всегдашнiй предметъ реляцiй наблюдательныхъ панскихъ нунцiевъ того времени. Вслдствiе этой образованности литратура была изумительно богата. Ее составляли ученые коментарiи древнихъ класиковъ, удачныя и неудачныя подражанiя, писанныя частью на щегольскомъ польскомъ, частью на образцовомъ латинскомъ язык., многочисленные и важные переводы, изъ коихъ нкоторые до-сихъ-поръ почитаются образцовыми, какъ напримръ переводъ Тасса, другiе доказываютъ глубину просвщенiя, какъ напримръ переводъ всхъ сочиненiй Аристотеля, сдланный еще въ XVI вк. Въ одно царствованiе Сигизмунда III блистало 711 извстныхъ литературныхъ именъ, и боле чмъ въ восьмидесяти городахъ безпрестанно работали типографiи.’
Такимъ образомъ поляки могутъ смотрть на себя какъ на народъ вполн европейскiй, могутъ причислять себя къ ‘стран святыхъ чудесъ’, къ этому великому западу, составяющему вершину человчества и содержащему въ себ центральный токъ человческой исторiи.
А мы? Что такое мы, русскiе? Не будемъ обманывать себя, постараемся понять какимъ взглядомъ должны смотрть на насъ поляки и даже вообще европейцы. Они до-сихъ-поръ не причисляютъ насъ къ своей заповдной семь, несмотря на наши усилiя примкнуть къ ней. Наша исторiя совершалась отдльно, мы не раздляли съ Европою ни ея судебъ, ни ея развитiя. Наша ныншняя цивилизацiя, наша наука, литература и пр. все это едва иметъ исторiю, все это недавно и блдно, какъ запоздалое и усильное подражанiе. Мы не можемъ похвалиться нашимъ развитiемъ и не смемъ ставить себя на ряду съ другими боле счастливыми племенами.
Такъ на насъ смотрятъ и мы сами чувствуемъ, что много справедливаго въ этомъ взгляд. Въ настоящую минуту, именно по поводу борьбы съ поляками, мы невольно стали искать въ себ какой-нибудь точки опоры и что же мы нашли? Наши мысли обращаются къ единому видимому и ясному проявленiю народнаго духа, къ нашему государству. Одно у насъ есть: мы создали, защитили и укрпили нашу государственную цлость, мы образуемъ огромное и крпкое государство, имемъ возможность своей, независимой жизни. Не мало было для насъ въ этомъ отношенiи опасностей и испытанiй, но мы выдержали ихъ, мы крко стояли за идею самостоятельности и независимости, и теперь если жалуемся, то имемъ печальное преимущество жаловаться на самихъ себя, а не на другихъ.
Чтоже однако изъ этого слдуетъ? Для насъ самостоятельность есть великое благо, но каковъ можетъ быть ея всъ въ глазахъ другихъ? Намъ скажутъ, что государство конечно есть возможность самостоятельной жизни, но еще далеко не самая жизнь. Государство есть форма весьма простая, проявленiе весьма элементарное. Самые дикiе и первобытные народы легко складывались въ государство. Если государство крпко, то это конечно хорошiй знакъ, но только знакъ, только надежда, только первое заявленiе народной жизни. И потому на нашу похвалу нашимъ государствомъ намъ могутъ отвчать такъ: никто не споритъ, что вы варвары, подающiе большiя надежды, но тмъ немене вы все-таки варвары.
И вотъ та рана, которую больше или меньше разбережаетъ польскiй вопросъ. Онъ стоитъ намъ нетолько крови и денегъ, нетолько составляетъ язву, отъ которой страдаетъ тлесныя, физическая жизнь Россiи — нтъ, онъ каждый разъ еще отзывается внутреннею болью, онъ наводитъ на насъ тяжолое раздумье своею внутреннею, глубокою стороною. Какъ скоро мы вдумываемся въ настроенiе поляковъ, мы невольно должны чувствовать его отраженiе на нашемъ собственномъ настроенiи.
Попробуемъ только вывести слдствiя изъ предыдущаго. Понятно, что поляки должны смотрть на насъ съ высокомрiемъ, понятно, что подъ влiянiемъ враждебныхъ отношенiй ихъ высокомрiе должно усилиться тясячекратно, дойти до послдней возможной границы. Этотъ элементъ неизбжно и потоянно присутствуетъ въ этомъ вковомъ раздор, онъ составляетъ одинъ изъ самыхъ глубокихъ и чистыхъ его источниковъ и придаетъ усилiямъ и борьб поляковъ безконечно-героическiй характеръ. Несчастный народъ! Какъ сильно ты долженъ чувствовать всю несоразмрность твоего положенiя съ твоимъ высокимъ понятiемъ о себ! Чмъ выше твоя цивилизацiя, чмъ тоньше ты чувствуешь, чмъ изящне говоришь, чмъ ясне для тебя и для другихъ твои достоинства, тмъ глубже теб приходится страдать, тмъ невыносиме для тебя какой бы то ни было перевсъ на сторон твоихъ мене цивилизованыхъ соперниковъ. Твоя высокая культура есть для тебя наказанiе. Гд другое племя могло бы еще примириться и покориться, тамъ для тебя невозможны никакое примиренiе, никакая покорность.
Таковы чувства поляковъ и мы всегда боле или мене ихъ понимали. Мы признавали долю справедливости въ ихъ высокомрiи и слдствiемъ этого было смиренiе передъ ихъ образованностью. Это смиренiе выразилось даже исторически и очень явно. Только недавно стало сильне и сильне высказываться требованiе, чтобы вс части имперiи, причастныя европейской цивилизацiи, пользовались иногда больше, иногда меньше, разными преимуществами и льготами. Почему это случалось — понятно, причиною было невольно чувствуемое превосходство и потому мы рдко роптали и жаловались на предпочтенiе, отдаваемое, какъ говорится, пасынкамъ передъ родными дтьми. Сюда же должно отнести вс т выгоды, которыя у насъ достаются на долю вообще иноземцамъ и иноплеменникамъ европейскаго происхожденiя.
Итакъ ясне или темне мы чувствуемъ недостаточность нашего образованiя, и борьба съ поляками живе чмъ все другое должна обращать наши мысли на насъ самихъ и напоминать намъ нашу низкую ступень въ ряду цилизованныхъ народовъ. Тутъ мы всего больше можемъ чувствовать несоразмрность нашей государственной силы съ нашимъ нравственнымъ значенiемъ.
Въ этомъ смысл вопросъ иметъ огромные размры. Въ самомъ дл очевидно поляки съ этой точки зрнiя не могли бы согласиться даже стать съ нами наравн. Такъ какъ изъ всхъ славянскихъ племенъ только они достигли высшей культуры, то по праву, по иде имъ должна принадлежать главная роль въ славянскомъ мiр, они должны бы стоять во глав и руководить другими племенами. Такое притязанiе совершенно естественно вытекаетъ изъ положенiя поляковъ и невозможно ихъ осудить, еслибы они стремились привести его въ исполненiе.
Положимъ однакоже нтъ. Положимъ намъ скажутъ, что поляки отказываются отъ своего высокомрiя и своихъ притязанiй, что они допускаютъ равновсiе или даже перевсъ на сторон другихъ славянскихъ племенъ и ограничиваются чисто и ясно одною идеею нацiональной независимости. Охотно можно поврить, что эта идея постепенно укрпится и выступитъ наконецъ у поляковъ на первый планъ. Но невозможно скрывать, что ей придется у нихъ сильно бороться съ идеею превосходства въ цивилизацiи и что ея побда еще очень далека.
Въ самомъ дл поляки имютъ за собою длинную исторiю. Въ этой исторiи боле или мене правильно, боле или мене сознательно они играли роль и исполняли миссiю цивилизованнаго народа среди варваровъ. Какъ представители высокой культуры они постоянно были заняты распространенiемъ этой культуры, они стремились полонизировать прилежащiя страны. Легко здсь вспомнить цлый рядъ непрерывныхъ усилiй, направленныхъ къ этой цли. Въ эти виды и попытки входила нетолько Малороссiя и другiя меньшiя части: эти виды простирались и на Москву, сама Москва подвергалась попыткамъ ополченiя и латинизированiя.
Отбрасывая темныя черты и частности, смотря на дло вообще и въ цломъ, можно ли не видть здсь самаго правильнаго и благороднаго проявленiя цивилизацiи? Не говоримъ о средствахъ, которыя были сообразны съ временемъ, не говоримъ о частныхъ цляхъ, которыя могли быть нечисты и своекорыстны, говоримъ только объ общемъ явленiи, что Польша стремилась распространить на варварскiя племена блага европейской цивилизацiи, старалась вывести ихъ мрака на свтъ.
Положимъ однако же — все это ничего не значитъ. Положимъ намъ скажутъ: поляки отказываются отъ своей исторiи, они имютъ въ виду только настоящее положенiе длъ и не заглядываютъ въ прошлое. Пусть такъ. Но еслибы они даже успли выполнить это тяжолое требованiе, намъ приходится потребовать отъ нихъ еще больше, они должны отказаться нетолько отъ своей исторiи, но и отъ ея результатовъ, существующихъ въ настоящее время.
Въ самомъ дл историческiя ихъ усилiя принесли плоды. Въ однихъ мстахъ они были безуспшны, были отражены, но въ другихъ они имли успхъ наполовину, въ третьихъ были успшны вполн. Во всякомъ случа поляки многое сдлали и въ настоящую минуту повидимому имютъ полное право какъ на плоды своихъ трудовъ, такъ и на надежды когда-нибудь ихъ довершить. И вотъ гд правильный и въ ихъ мысляхъ вполн законный источникъ ихъ притязанiй на т русскiя земли, которыя нкогда входили въ составъ Польши. Они составляли не одно вещественное ея достоянiе, они ли отчасти были, или рано или поздно должны были стать ея умственнымъ завоеванiемъ, подпасть побд ея культуры. Такимъ образомъ трудно упрекать поляковъ за эти притязанiя. Отказаться отъ нихъ значило бы для поляка отказаться отъ значенiя своей цивилизацiи. Какъ бы ни мало подвинулось въ какой-нибудь области дло полонизированiя, все-таки оно началось, оно можетъ быть продолжаемо, и слдовательно странно было бы отъ него отказываться и не попробовать снова захватить его въ свои руки.
Все здсь зависитъ отъ того какъ смотритъ полякъ на свою цивилизацiю и на тхъ людей, которыхъ хочетъ ей подчинить. Какой взглядъ естественно вытекаетъ изъ его положенiя? Что онъ можетъ видть напримръ въ малороссахъ? Въ сравненiи съ его образованiемъ они неимютъ никакого образованiя, въ сравненiи съ его развитымъ языкомъ, они говорятъ грубымъ мстнымъ нарчiемъ, не имющимъ литературы, въ сравненiи съ его святымъ католицизмомъ они исповдуютъ не вру, а расколъ, схизму. Этихъ людей нужно цивилизовать и почему же въ этомъ случа ничтожная и ненадежная русская цивилизацiя должна получить преимущество передъ богатой польской?
Всякая цивилизацiя горда, всякое образованiе надмваетъ. Всегда въ большей или меньшей степени является антагонизмъ между людьми, развитыми культурою и растительною массою народа съ ея темными проявленiями. Если у насъ самихъ является иногда взглядъ на народъ, какъ на простой матерьялъ для культуры, какъ на грубую глину, которой форма отъ нея самой не зависитъ, то подобный взглядъ кажется нигд и никогда не былъ до такой степени усиленъ самымъ ходомъ исторiи, какъ въ польскомъ вопрос. Здсь онъ составляетъ существенный узелъ и потому разросся и окрпъ до страшной силы.
Поляки горды своею цивилизацiею, они высоко цнятъ вс ея блага и крпко держатся за ея преимущества. Кто ихъ осудитъ за это? Кто можетъ найти здсь что-нибудь дурное?
Такимъ образомъ вопросъ усложняется до высочайшей степени. Въ него входитъ всею своею тяжестью понятiе цивилизацiи, передъ этимъ понятiемъ отступаетъ на заднiй планъ идея самобытныхъ народностей. Поляки со своею искренностiю могутъ считать себя представителями цивилизацiи, и въ своей вковой борьб съ нами видть прямо борьбу европейскаго духа съ азiятскимъ варварствомъ.
Чтоже мы скажемъ противъ этого? До сихъ поръ мы старались сколько возможно ясне показать все что говоритъ въ пользу поляковъ, опуская все спорное и несущественное, мы выводили изъ самого ихъ положенiя справедливость ихъ по свей вроятности безнадежныхъ притязанiй. Чтоже мы скажемъ теперь въ свою пользу?
Сдлаемъ краткiе выводы изъ предыдущаго.
Высокомрiе и притязанiя поляковъ происходятъ отъ ихъ европейской культуры.
Такъ какъ высокомрiе и эти призанiя не удовлетворены, то они сосотавляютъ глубокое несчатiе поляковъ.
Такъ какъ они могутъ быть удовлетворены только насчетъ насъ, то они составляютъ для насъ обиду.
Можетъ-быть эта обида по своей глубин равняется этому несчастiю, но вотъ бда, которую мы терпимъ и которую должны вполн сознать: ихъ несчастье очень ясно и никому не ясна наша обида.
Въ самомъ дл все вытекаетъ изъ того положенiя, что мы варвары, а поляки народъ высоко цивилизованный. Слдовательно чтобы опровергнуть слдствiя, которыя отсюда выходятъ, мы должны бы были доказать:
1) Или то, что мы не варвары, а народъ полный силъ цивилизацiи.
2) Или то, что цивилизацiя есть цивилизацiя, носящая смерть въ самомъ своемъ корн.
Легко согласиться, что и то и другое доказывать очень трудно.
Очевидно наше дло было бы вполн оправдано, еслибы мы могли отвчать полякамъ такъ: ‘вы ошибаетесь въ своемъ высокомъ значенiи, вы ослплены своею польскою цивилизацiею и въ этомъ ослпленiи не хотите или не умете видть, что съ вами борется и соперничаетъ не азiятское варварство, а другая цивилизацiя, боле крпкая и твердая, наша русская цивилизацiя.‘
Сказать это легко, но спрашивается, чмъ мы можемъ доказать это? Кром насъ, русскихъ, никто не повритъ нашимъ притязанiямъ, потомучто мы не можемъ ихъ ясно оправдать, не можемъ выставить никакихъ очевидныхъ и для всхъ убдительныхъ признаковъ, проявленiй, результатовъ, которые заставили бы признать дйствительность нашей русской цивилизацiи. Все у насъ только въ зародыш, въ зачатк, все въ первичныхъ, неясныхъ формахъ, все чревато будущимъ, но неопредленно и хаотично въ настоящемъ. Вмсто фактовъ мы должны опрадываться предположенiями, вмсто результатовъ надеждами, вмсто того что есть, тмъ что будетъ или можетъ быть.
Если у насъ нкоторыя указанiя въ пользу нашего дла, то ими трудно удовлетвориться, такъ какъ вс они имютъ отрицательный, а не положительный характеръ. Они состоятъ въ томъ, что попытки полонизированiя встртили въ русскихъ областяхъ большiя препятствiя, что въ Малороссiи и въ Москв они большею частью встртили непреклонный, неодолимый отпоръ. Русскiй элементъ оказалъ въ этомъ случа необыкновенную упругость, и при томъ не вещественную, не упругость мускуловъ, а неподатливость и стойкость нравственную. Онъ отнесся съ сознательнымъ и глубокимъ упорствомъ къ этой цивилизацiи, которыя старалась нравственно покорить его.
Изъ этого слдуетъ, что можетъ-быть мы и не варвары. Можетъ-быть въ насъ таится глубокiй и плодотворный духъ, который хотя еще не проявился ясно и отчетливо, но уже ревниво охраняетъ свою самостоятельность и не даетъ надъ собою власти никакому чуждому духу, который настолько крпокъ, что способенъ отталкивать всякое влiянiе, мшающее его самобытному развитiю.
Несмотря на то, что Польша намъ родственна, что черезъ нее всего ближе могла дйствовать на насъ Европа, что мы были въ безпрерывныхъ столкновенiяхъ съ поляками, мы никогда не находились подъ нравственымъ влiянiемъ Польши, и когда вздумали подражать европейцамъ и перенимать ихъ развитiе, то пошли мимо поляковъ къ голандцамъ и французамъ. Мы упорно оттолкнули польское влiянiе, и все-таки шли впередъ въ своемъ развитiи, какъ бы медленнымъ и слабымъ ни казалось это развитiе.
Все это доказываетъ только одно — мы сберегли себя, мы готовы, мы имемъ полную возможность для самобытнаго развитiя, но больше изъ этого вывести трудно.
Возьмемъ теперь другую сторону. Положимъ, мы стали бы находить недостатки въ польской цивилизацiи. Чтобы уничтожить ея всъ въ этомъ дл, чтобы устранить ея притязанiя и оправдать себя въ томъ , что мы оставляемъ для нея существенные недостатки, подрывающiе все ея достоинство. Мы могли бы сказать: ‘сама исторiя осуждаетъ вашу цивилизацiю. Эта цивилизацiя не дала крпости вашему народу, не пренесла ему здоровья и силы. Значитъ она не была нормальною цивилизацiею, а может-быть даже была прямымъ зломъ, тмъ разъдающимъ началомъ, которое своимъ влiянiемъ испортило жизнь вашего народа. Развитiе Польши было болзненное и ея образованность нетолько не имла силы излечить эту болзненность, а была сама причиною ея язвъ.’
Положимъ мы так сказали бы. Но въ такомъ случа — въ чемъ же мы могли бы полагать существенный недостатокъ польской культуры? Въ чемъ корень ея неправильности? Не въ томъ ли, что она была не народною, не славянскою? Что въ ней не было никакой самобытности и потому она не могла слиться въ крпкое цлое съ народнымъ духомъ? Если она не развила и не укрпила народной жизни, то это могло произойти только отъ одного — от того, что она не была въ гармонiи съ элементами этой жизни, не была ихъ правильнымъ проявленiемъ и слдовательно не могла имть той силы, которую должна имть всякая крпкая и правильная цивилизацiя.
Пусть мы будемъ разсуждать такимъ образомъ и успокоивать себя мыслью, что судьба Польши есть ея внутренняя неизбжная судьба. Не въ такихъ утшенiяхъ все дло. Мы будемъ непростительно легкомысленны, если при этомъ не обратимся на самихъ себя. Не забудемъ, что чмъ рзче будетъ наше осужденiе, тмъ большую отвтственность мы беремъ на себя. Въ этомъ столкновенiи мы можемъ понижать значенiе польской культуры не иначе, какъ основываясь на уваженiи къ нашей собственной культур. А кто вамъ ручается, могутъ возразить намъ, что ваша-то цивилизацiя лучше? Что она не носитъ въ себ также зачатковъ болзни, которыя нкогда разрушатъ громадное тло вашего государства? Что она согласна съ народными элементами? Что она принесетъ народу боле полную жизнь, а не уродливость и смерть?
Страшно подумать какой всъ, какое невыгодное для насъ значенiе могутъ имть такiе и подобные вопросы въ глазахъ иностранцевъ. Не посмются ли они при одной мысли о возможности своеобразной цивилизацiи? А защищать ее, возлагать на нея надежды и предвидть для нея будущее — не чистыя ли это мечты, не пустыя ли предположенiя въ глазахъ каждаго европейца?
Одни мы, русскiе, только и можемъ принять это дло серьозно. Одни мы не можемъ отказаться отъ вры въ свое будущее. Чтобы спасти нашу честь въ нашихъ собственныхъ глазахъ, мы должны признавать, что тотъ же народъ, который создалъ великое тло нашего государства, хранитъ въ себ и его душу, что его духовная жизнь крпка и здорова, что она современемъ разовьется и обнаружится столько же широко и ясно, какъ проявилась въ крпости и сил государства.
Существенно же здсь то, что мы должны положиться именно на народъ и на его самобытныя, своеобразныя начала. Въ европейской цивилизацiи, въ цивилизацiи заемной и вншней мы уступаемъ полякамъ, но мы желали бы врить, что въ цивилизацiи народной, коренной, здоровой мы превосходимъ ихъ или покрайней-мр можемъ имть притязанiе не уступать ни имъ, ни всякому другому народу.
Дло очевидное. Если мы станемъ себя мрить общею европейскою мркою, если будемъ полагать, что народы и государства различаются только большей или меньшей степенью образованности, поляки будутъ стоять много выше насъ. Если же за каждымъ народомъ мы признаемъ большую или мене крпкую своеобразность, то мы станемъ не ниже поляковъ а можетъ-быть выше.
Польша не иметъ никакого права на русскiя области только въ томъ случа, если у русской земли есть своя судьба, свое далекое и важное назначенiе. Защищая наши коренныя области, мы будемъ правы только тогда, если этимъ самымъ приобщаемъ ихъ къ тому великому развитiю, въ которомъ одномъ он могутъ достигнуть своего истиннаго блага.
Какой же окончательный выводъ изъ этого рокового дла? Въ чемъ можно искать для него правильнаго исхода и надежды на примиренiе?
Если читатели насъ поняли, то они должны видть, что мы вовсе не говоримъ здсь о вншней сторон дла и никакимъ образомъ не думаемъ распредлять права или области между поляками и русскими. Мы имли въ виду только внутреннее настроенiе двухъ племенъ, старались какъ возможно глубже прослдить за источниками внутренней боли, которая отзывается въ нихъ при взаимной борьб. Поэтому и теперь мы спрашиваемъ только о томъ какъ должны измниться настроенiя племенъ, чтобы можно было надяться на нравственное исцленiе.
Что касается до насъ, русскихъ, то мы очевидно должны съ большею врою и надеждою обратиться къ народнымъ началамъ. Мы тогда только будемъ правы въ своихъ собственныхъ глазахъ, когда повримъ въ будущность еще хаотическихъ, еще несложившихся и невыяснившихся элементовъ духовной жизни русскаго народа. Но только врить мало, и только тшить себя надеждами неизвинительно. На насъ лежитъ обязанность понять эти элементы, слдить за ихъ развитiемъ и способствовать ему всми мрами. Намъ можетъ быть сладка наша вра въ народъ и прiятны наши блестящiя надежды. Но не забудемъ и горькаго, не забудемъ, что на насъ лежитъ тяжолый долгъ — оправдать нашу гордость и силу.
Что касается до поляковъ, то имъ предстоитъ также трудная задача. Очевидно они должны отказаться отъ той доли своей гордости, которая опирается на ихъ высокую цивилизацiю. Даже въ томъ случа, когда бы Польша была независима, поляки должны подавить въ себ то надмнiе, которое имъ внушаетъ ихъ образованiе: иначе они никогда не будутъ въ силахъ заглушить въ себ то мучительное чувство, которое возбуждаетъ въ нихъ большее могущество Россiи или выходъ областей изъ-подъ польскаго влiянiя.
Только такимъ образомъ возможно примиренiе и разршенiе этого врутренняго узла въ роковомъ вопрос. И обратно: если эти условiя не будутъ выполнены, трудно представить, чтобы можно было избжать дальнйшихъ бдствiй. Если Россiя не содержитъ въ себ крпкихъ духовныхъ силъ, если она не проявитъ ихъ въ будущемъ въ ясныхъ и могучихъ формахъ, то ей грозитъ вчное колебанiе, вчныя опасности. Если Польша не откажется отъ гордости своею образованностью, то она неминуемо должна будетъ напрягать свои силы свыше мры, будетъ постоянно питать требованiя, которыхъ удовлетворенiе чрезвычайно трудно или даже невозможно.
Какiя задачи! Какая неизримая тяжесть заключается въ этихъ словахъ, которыя такъ просто выговорить!
Русскiя духовныя силы! Гд он? Кто кром насъ имъ повритъ, пока он не проявятся съ осязаемою очевидностiю, съ непререкаемою властiю? А ихъ развитiе и раскрытiе — оно требуетъ вковой борьбы, труда и времени, тяжолыхъ усилiй, слезъ и крови.
Отказаться отъ гордости своею цивилизацiею! Разв это легко? Можетъ-быть это даже вовсе невозможно! вдь цивилизацiя входитъ въ плоть и кровь человка, вдь недаромъ она высокое благо, честь и гордость историческихъ народовъ. Ничего нтъ страннаго, что за нее умираютъ какъ за святыню.
Пожелаемъ отъ всей души, чтобы при ршенiи этого рокового вопроса какъ можно меньше лилось крови двухъ родственныхъ племенъ, будемъ призывать всми нашими желанiями самый мирный, наимене губительный вншнiй исходъ для этого дла. Но чмъ глубже мы поймемъ его внутреннiе источники, тмъ лучше, чмъ ясне мы сознаемъ взаимныя отношенiя, тмъ легче можетъ совершиться ихъ правильное разграниченiе. И потому не станемъ скрывать отъ себя всхъ трудностей внутренней задачи, лежащей въ вопрос. Польскiй вопросъ вроятно еще долго будетъ глубокимъ русскимъ вопросъ, чмъ онъ трудне и важне, тмъ нужне для насъ сознавать въ отношенiи къ нему свой долгъ.