Президент Академии наук СССР А. П. КАРПИНСКИЙ
Родство искусства и науки
‘Литературная газета’, No 4, 1933
Родство искусства и науки, Карпинский Александр Петрович, Год: 1933
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Не считая себя знатоком искусства’ я высоко ценю его во всех его проявлениях и сознаю его широкое воспитательное значение. Являясь научным работником в области знания (геология), совмещающей в себе различные научные дисциплины, я ясно вижу, что истинные достижения науки и искусства являются результатом тщательного наблюдения и углубленного, вдумчивого изучения действительности. Лев Толстой, относившийся иногда отрицательно к науке, сам являлся проникновенным научным наблюдателем в трудной и наименее, быть может’ доступной области. Даже в детском возрасте было ему присуще это высокое качество (‘Детство и отрочество’), при котором верное наблюдение. трудно уловимых явлений находит всеобщее признание.
Быть может, этим родством искусства с наукой можно об’яснить и соединение в одном лине ученого и представителя того или другого искусства. Гете был гениальным поэтом и вдумчивым естествоиспытателем. Наш академик Бэр был великим естествоиспытателем, ? а также поэтом, оставшимся, можно сказать, неизвестным. Академик К. С. Веселовский был ученым и искусным живописцем, автопортрет которого находится в зале заседаний Академии. Превосходный профессор и большой ученый Холодковский был поэтом и первоклассным переводчиком классических произведений, получившим от Академии наук за полный перевод обеих частей гетевского ‘Фауста’ 1-ю пушкинскую премию. Выдаю-, щийся химик профессор Бородин проявил себя как высокоталантливый композитор. Композитор Кюи был профессором фортификации, Римский-Копсаков — моряком и т. д., Но прежде всего, может быть, следовало назвать нашего многостороннего гениального ученого Ломоносова, первого работника в области физической химии, признаваемого теперь за основателя этой дисциплины, который, можно сказать, на целое столетие подвинул вперед современный ему русский литературный язык.
Гениальные произведения литературы будут жить вечно, все более и более распространяясь среди населения страны но мере его культурного роста, для чего теперь уже все технические средства имеются в Людском распоряжении. Правдивые произведения не потеряют своего значения. как подлинные исторические бытовые документы. Всегда будет жить (как документ большой важности и разнообразного значения) народный эпос — ‘Илиада’, ‘Одиссея’, ‘Сакунтала’, ‘Калевала’ и др.
Просветительное значение художественных литературных произведений еще усугубляется художественной передачей их и сценическим исполнением.
Менее доступным музыкальные произведения и их исполнение. Гениальное музыкальное творчество не всегда встречает надлежащую оценку, проявляющуюся нередко лишь тогда, когда самого творца уже давно нет на свете. Успешное просветительное влияние на массы оказывают оперные представления, об’единяющие произведение литературы, симфонической и вокальной музыки, живописи, зодчества и отчасти хореографии.
Нельзя не указать, что в распространении художественных произведений среди широких масс в последний период жизни нашей страны чрезвычайно большую роль сыграли так называемые дома культуры, клубы, откуда шло в массы и научное просвещение. В то время как последнее требует индивидуального умственного напряжения, правдивая передача художественных произведений достигает цели, принося отдых и развлечение.
И пусть для этой цели избирают’ ся творения высокого достоинства, доступные освоению аудиторией, творения, правдиво раскрывающие благородство и низость человеческих деяний, глубину правел венного падения и высоту возрождения. И пусть повествовательная часть ведется превосходным русским литературным языком, столь богатым словами и оттенками, избегая слов улицы, если они по ходу произведения нс исходят от лица соответствующего уровня. Но когда из уст писателя, не лишенного таланта, которому введение упомянутых слов в литературу пытаются ставить в заслугу, раздается стихотворение, заключающееся словами ‘ко всем чертям и матерям’, невольно поднимается негодование, что литературное произведение, претендующее на принадлежность к искусству высшего порядка, пропагандирует позорное наследие, оставленное нам прежними временами
В начале моей замени я сказал уже, что моему мнению об искусстве и в частности о литературных художественных произведениях нельзя придавать особого значения. Думаю, что я не лишен некоторой способности разбираться в их достоинствах, но обилие научных занятий и различных обязанностей редко давали мне лишь вынужденный временными обстоятельствами отдых, когда только я и moi знакомиться с текущей литературой.
Из современных писателей я успел, например, за это время ознакомиться с произведениями Федина, большой роман которого ‘Города и голы’ хорошо и интересно очерчивает определенные стороны русской и иностранной жизни, с некоторыми сочинениями А. Толстого, с очерками Пантелеймона Романова, с остроумными очерками Зощенко, с некоторыми произведениями Шишкова. Свинского и др. Из устной и сценической передачи, а также из разговоров с компетентными лицами, я отчасти знаком с рядом писателей, ‘за которыми признается серьезное литературное дарование. К числу их, кроме упомянутых выше, относятся, например, Тихонов, Панферов, Леонов, Шолохов, писательницы Шагинян, Сейфуллина, драматурги Афиногенов с его талантливым произведением ‘Страх’, Олеша, произведений которого мне не привелось видеть. Лавренев, драму которого ‘Враги’ я видел в хорошем исполнении (к талантливому его рассказу ’41’ Я отношусь отрицательно) Некоторые произведения я нахожу не соответствующими действительности я потому по существу вредными. Среди поэтов знаю рано погибшего Есенина. Волошина. Садофьева, Сельвинского, Пастернака и др. Излишне упоминать здесь о М. Горьком как о писателе с прочно установившейся мировой репутацией. Не останавливался я на футуристах, популярность которых обусловилась особым временем.
Я помню расцвет т. н. футуризма, когда итальянский ‘поэт’ писал ‘фара, фара, фара, фа’, а русские подражатели ‘и-и-и-и’ и подобные лишенные смысла звуки, когда живописцы стали давать изображения реальных предметов, в которых ничего нельзя было разобрать (‘портрет дурака’, пейзажи и пр.), утверждая, что для понимания их произведений требуются комментарии, и забывая, что истинное художественное изображение и должно являться комментарием к изображаемому об’екту, когда человек, получивший разнообразное естественно-историческое образование, занявшись и поэзией, нашел слово ‘фиалка’ пошлым и стремился заменить его термином собственного изобретения, когда особая группа подобных литераторов украшала свои щеки рисунками, а общепринятую одежду заменяла пестрым цветными кофтами.