В. Г. Белинский
Римские элегии. Сочинение Гете. Перев. А. Струговщикова
ПРИМЕЧАНИЯ
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
Римские элегии. Сочинение Гете. Перев. А. Струговщикова, Белинский Виссарион Григорьевич, Год: 1840
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Белинский В. Г. Собрание сочинений. В 9-ти томах.
Т. 3. Статьи, рецензии и заметки. Февраль 1840 — февраль 1841.
Подготовка текста В. Э. Бограда.
М., ‘Художественная литература’, 1976
РИМСКИЕ ЭЛЕГИИ. Сочинение Гете. Перевод А. Струговщикова. С.-Петербург. В тип. Е. Фишера. 1840. В 8-ю д. л. 60 стр.
Вот еще другое явление литературного мира, которое так же радует истинного любителя и знатока искусства, как и роман г. Лермонтова, хотя и принадлежит совершенно к другой сфере творчества, другому небу и другой стране. Но они оба изящны — и вот их сходство. Одно оригинальное произведение, другое переводное, оба они бесконечно выше всего, что вышло в продолжение нескольких лет из-под станков русских типографий.
‘Римские элегии’, произведение юности Гете1, принадлежат к роскошнейшим плодам его творческой деятельности, к самым фундаментальным опорам его поэтической славы. Кроме того, они относятся к тем из его созданий, которые наиболее характеризуют его объективный гений. В те лета жизни, когда пожирающая эксцентрическая деятельность субъективного гения Шиллера изнемогала в борьбе с внешним миром, — спокойный, созерцательный, сосредоточенный гений Гете, под счастливым небом Италии, на лоне прекрасной природы, посреди памятников древнего искусства, роскошно упивался действительностию, вполне переживал греческий период жизни и в пластических, античных образах священной эллинской музы передал человечеству этот поэтический период своей жизни. Таково значение гения: его частное, его личное есть общее всего человечества. И вот почему я, это несносное слово в устах всякого другого, так важно, так глубоко знаменательно в устах великого поэта. Только невежды могут говорить, что ‘Римские элегии’ — шалость гения. Странные люди! в чем у них мерка изящного? Они вешают его пудами, меряют аршинами, словно безграмотные книгопродавцы, которые, покупая у авторов рукопись, прежде всего пробуют на руке ее тяжесть и считают число листов. Для них ‘Россиада’ Хераскова выше лирического стихотворения Пушкина, потому что больше. За недостатком внутреннего ясновидения, они осматривают глазами, забыв, что глаза есть и у быков, да еще пребольшущие, а внутренние чувства только у человека…
В одной из следующих книжек ‘Отечественных записок’ читатели найдут особую статью о ‘Римских элегиях’, которые представляют собою такой обширный и важный предмет, что его нельзя обсудить в рецензии газеты2. Теперь же мы только скажем, что перевод, если не равен подлиннику, то вполне достоин его. Строгая критика справедливо осудит неровность, шероховатость и неловкость некоторых стихов в переводе г. Струговщикова, но она же должна отдать ему справедливость в том, что он удивительно верно передает дух подлинника, передает именно то, что есть его сущность, жизнь, тот букет, который составляет характер и достоинство хорошего вина и которым можно называть невидимую жизнь, веющую в художественных созданиях и неуловимую ни для какого выражения на человеческом языке. Сверх того, и самые стихи г. Струговщикова большею частию пластичны, исполнены гармонии, а образы почти везде грациозны и благоуханны3. Вот элегия, которая вполне может служить доказательством справедливости нашего мнения о переводе г. Струговщикова:
Весело, славно живу я здесь, на классической почве,
Утро проходит в занятьях: читая творения древних,
Ум постигает ясней век и людей современных,
Ночь посвящаю богу любви: пусть вполовину
Буду я только учен,— да за это блажен я трикраты!
Впрочем, учиться могу я и тут, как везде, созерцая
Формы живые лучшего в мире созданья, в ту пору
Глазом смотрю осязающим, зрящей рукой осязаю,
Тайну искусства, мрамор и краски вполне изучая.
Если ж подруга уснет, я уношуся далеко,
Глядя на образ прекрасной, где жизнь и покой сочетались:
Мысли одна за другою текут вереницей, и тщетно
Гаснет лампада! О тут, несказанно добрая,
Нежным дыханием сердце она согревает, надолго
Римского лика черты в памяти мне оставляя…
Вот она, дивная поэзия древности, рельефная, выпуклая, пластическая, как формы Венеры Медичейской, вся обнаженная, целомудренно стыдящаяся своей прелестной наготы, вся проникнутая живым чувством упоительного наслаждения и вместе с тем скромная и деятельная!.. Это не стихотворения, а одно из тех дивных изваяний древнего резца, к которым так идет стих —
И дышит медь, и мрамор говорит!
Да, Гете нашел себе достойного переводчика у нас в г. Струговщикове. Остается желать, чтобы г. Струговщиков выправил, со временем, некоторые неровности (как в этой элегии выражение ‘несказанно добрая’), которые, при всей своей незначительности, подают пуристам против него оружие, и чтобы ‘Римские элегии’ не были его последним переводом из Гете.
В тексте примечаний приняты следующие сокращения:
Белинский, АН СССР — В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I—XIII. М., Изд-во АН СССР, 1953—1959.
Герцен — А. И. Герцен. Собр. соч. в 30-ти томах. М., Изд-во АН СССР, 1954—1963.
Гоголь — Н. В. Гоголь. Полн. собр. соч. Л., Изд-во АН СССР, 1940—1952.
КСсБ — В. Г. Белинский. Сочинения, ч. I—XII. М., Изд-во К. Солдатенкова и Н. Щепкина, 1859—1862 (составление и редактирование издания осуществлено Н. X. Кетчером).
КСсБ, Список I, II… — Приложенный к каждой из первых десяти частей список рецензий Белинского, не вошедших в данное изд. ‘по незначительности своей’.
ЛН — ‘Литературное наследство’. М., Изд-во АН СССР.
Марлинский — А. А. Бестужев-Марлинский. Соч. в 2-х томах. М., Гослитиздат, 1958.
Панаев — И. И. Панаев. Литературные воспоминания. М., Гослитиздат, 1950.
ПСсБ — Полн. собр. соч. В. Г. Белинского под редакцией С. А. Венгерова (т. I—XI) и В. С. Спиридонова (т. XII—XIII), 1900—1948.
Пушкин — А. С. Пушкин. Полн. собр. соч. в 10-ти томах. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1962—1965.
Тургенев — И. С. Тургенев. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми томах. М.—Л., Изд-во АН СССР, 1961—1968.
Чернышевский — Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч. в 15-ти томах. М., Гослитиздат, 1939—1950.
‘Эстетика’ — Георг Вильгельм Фридрих Гегель. Эстетика в 4-х томах. М., ‘Искусство’, 1968—1973.
Римские элегии. Сочинение Гете. Перев. А. Струговщикова. (с. 412—414)
Впервые — ‘Литературная газета’, 1840, N 42, 25 мая, стлб. 980—982. Без подписи. Авторство — ПссБ, т. XIII, с. 430—431, прим. 1101.
1 Белинский повторяет здесь ошибку, допущенную в его ранних статьях: ‘Римские элегии’ написаны не молодым, а зрелым Гете (в 1788 г.).
2 Статью о ‘Римских элегиях’ критик написал в 1841 г. (см. наст. изд., т. 4).
3 Переводами А. Н. Струговщикова из Гете Белинский заинтересовался еще в 1838 г. ‘Если Вы знакомы с Струговщиковым,— писал он И. И. Панаеву 10 августа 1838 г., — то попросите у него чего-нибудь для меня…’ 11 октября того же года Панаев отвечал Белинскому: ‘Струговщиков с первой почтой пришлет Вам своих переводов, он весьма рад услужить Вам этим…’ (‘В. Г. Белинский и его корреспонденты’. М., 1948, с. 200). 22 февраля 1839 г. Белинский писал Панаеву: ‘Надеюсь еще сойтись с г. Струговщиковым… его элегии (имеется в виду перевод ‘Римских элегий’), пересланные ко мне через Вас,— я обязан им такими минутами, каких не много бывает в жизни. В этих прекрасных гекзаметрах душа моя купалась, как в волнах океана жизни’. Столь же высоко характеризуя переводы Струговщикова в следующем письме Панаеву (от 25 февраля 1839 г.), Белинский прибавлял: ‘Прошу и умоляю г. Струговщикова не оставить меня и вперед своими трудами’. А. Н. Струговщикову принадлежат также переводы ‘Клавиго’ (1840), ‘Фауста’ (1856), ‘Вертера’ (1865), многих лирических стихотворений, публиковавшихся главным образом в ‘Отечественных записках’. Его переводы прозаических вещей Гете собраны в кн.: А. Н. Струговщиков. Переводы. Статьи в прозе. СПб., 1845.