Речь, произнесенная ратпенсионером к высокомочным членам правления Батавской республики,, Схиммелпеннинк Рутгер-Ян, Год: 1805 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 8 минут(ы)

Речь, произнесенная ратпенсионером к высокомочным членам правления Батавской республики, 15го мая, то есть в день открытия заседаний

Высокомочные господа!

Необходимость введением нового порядка предотвратить разрушение колеблющегося здания государственного — есть истина, давно уже признанная нашими соотечественниками, истина, не требующая никаких доказательств.

Такая всеобщая уверенность показывает нам меру надежды, которая воскресает в народе, сей надежды, возбуждаемой в нем нашей ревностью.

На нас возложена, высокомочные господа! важная обязанность, я долженствую нести бремя самое тягостнейшее. Велики и многочисленны трудности предлежат правительству! Первый опыт наших подвигов будет состоять в отважной предприимчивости обозреть их во всем пространстве, второй опыт — в решимости преодолеть их, или — что все равно — не отчаиваться в спасении отечества.

Строгая справедливость и беспристрастие — качества, необходимо нужные для всех правительств — возбраняют мне изыскивать причины непосредственные или отдаленные, которые довели республику до настоящего положения.

Такое исследование, по моему мнению, тем более противно благоразумию и справедливости, что — несмотря на вред частный, следовавший за предрассудками, заблуждениями и действиями частными же — не между нами надлежит искать источника наших несчастий. Он сокрыт под причинами, совершенно посторонними и от нас не зависящими.

Республика, по своему положению и по отношениям, не могла устоять неподвижно среди великих перемен, случившихся в Европе.

Сильные удары, потрясшие великие массы, нас окружающие, необходимо должны были произвести ощутительное колебание на нашей небольшой полосе.

Итак, зачем нам терять собственные наши внутренности, зачем растравлять раны государства, зачем упорно искать у нас самих начала наших несчастий? Такие изыскания родили бы разногласия во мнениях, возобновили бы пагубные упреки, и положили бы непреодолимые препятства излечению.

Оставим же, высокомочные господа, изыскание причин! Спокойно осмотрим раны государственные, и займемся единственным попечением об их исцелении. Позвольте мне в сие самое время, когда я признан главою республики, указать вам на средства врачевания. Позвольте мне при сих торжественных обстоятельствах предложить вам правила, которыми буду руководствоваться, и которые почитаю самыми верными для утверждения нашего политического бытия и внутреннего спокойствия.

Из числа главнейших благодеяний, которых народ благоразумный ожидать может от нас, представляется уму моему три предмета. Первый есть — уничтожить во внутреннем управлении сию неизвестность, которая, утомив нацию, обманываемую пустыми надеждами, напоследок неминуемо довела бы ее до отчаяния, а государство до совершенного разрушения. Второй — привести в лучшее состояние доходы республики, которым следствия наших политических несогласий и долговременной войны угрожают конечной погибелью. Третий — следовать правилам здравой политики, которая, будучи сообразной с положением Европы, могла бы поселить доверенность к нам в союзниках, доброхотство в друзьях, почтение в неприятелях.

Произведя в действо два первые предмета, не найдем трудности для совершения последнего — если только сильнейшие обстоятельства нам не помешают. Довольно, если — не теряя из вида великих перемен, происшедших в Европе и в наших внешних отношениях — мы постараемся удостоверить соседов, что наше благосостояние никогда не может быть для них вредным, и что твердо можно полагаться на нашу верность в исполнении обязательств.

По моему мнению, ничто так не будет споспешествовать прочности и деятельности во внутреннем управлении, как наблюдение правил строгой справедливости, воздаяние каждому принадлежащего, невзирая на лица, звания и мнения — возвращение законам прежней силы, а властям важности — почтение к заслугам и дарованиям — возможнейшая терпимость заблуждений, и наконец непреклонная строгость к преступлениям.

Восстановление национальных сборов будет для нас делом самым трудным. Не требуйте, чтобы я представил глазам вашим самую печальную картину! Всем известна горестная истина, что едва вся сумма нынешних доходов государственных достает на заплату процентов за долги. Кого не тронет наше положение? Без сильных лекарств нельзя уврачевать болезнь столь закоренелую, а чтобы лекарства сии имели желаемое действие, потребна вся сила, предоставляемая конституцией исполнительной власти. Она необходимо нужна для управления сими великими средствами, которые с начала учреждения республики многие государственные чиновники желали иметь в руках своих, а некоторые даже действовать ими, но всегдашнее несогласие между членами правительства, всегдашние препятствия со стороны предрассудков или выгод, худо понимаемых, были причиной, что добрые намерения никогда не удавались.

Говоря о сильных лекарствах, о великих средствах, высокомочные господа, я отнюдь не разумею под ними нарушения заключенных договоров, а и того менее думаю о наложении новых чрезвычайных податей. Сии меры или совсем были бы невозможны, или, принудив многих граждан выехать из отечества, произвели бы нравственное развращение между оставшимися. Нет! Во время моего управления республикой такие средства никогда не будут предложены вашим высокомочиям.

Я намерен, высокомочные господа, ввести возможнейшую простоту во все части правительства, наблюдать во всем бережливость и расположить налоги по новой системе.

Сия система, однообразно действуя в разных департаментах по мере достатка жителей, умножит источники богатства государственного как простотой своей, так и верностью в получении доходов. Таким образом национальная казна, увеличенная сборами и обеспеченная со стороны издержек, будет достаточна для обыкновенных потребностей. А если бы война или другое непредвидимое бедствие заставили почувствовать нужду в чрезвычайных издержках, тогда можно было бы с благоразумной осторожностью увеличить налоги, которые признаны менее тягостными, следственно удобными к увеличению.

На сих мерах важных, преимущественно пред прочими, должно остановиться ваше внимание. Надеюсь, что в отношении к ним благоразумием и любовью к отечеству вы будете мне содействовать. По моему мнению, батавский народ от успеха по сей части должен ожидать прежнего своего блеска и величия.

Кажется, что я для нынешнего времени сказал довольно в рассуждении наших обязанностей. Но может быть вы, господа высокомочные, и нация имеете право потребовать объяснения, на чем я основываю надежду облегчить несчастия и возвратить благоденствие.

Нужно ли уверять вас в моем пламенном желании, в моем искреннем намерении жертвовать всем для достижения к сей великой цели? Пускай сие самое здание, пускай Париж, Амьен и Лондон свидетельствуют в моей любви к отечеству, о моей ревности к общему благу! Захотите ли спрашивать, надеюсь ли я, что успех увенчает мои намерения? Ах! Без сей надежды была бы несносна одна мысль возложить на себя тяжелое бремя правления.

Хотите ли знать, на чем основывается моя надежда? — На провидении, которого власть признаю с глубочайшим благоговением, и которое не один уже раз спасало сию нацию в обстоятельствах, не менее опасных.

Моя надежда еще основывается на благоразумии и постоянстве батавского народа — на благонравии, которым он во все времена славился — на добродушии, которое сделалось его необходимой потребностью и привычкой — на непреложном уважении к порядку и справедливости — на его усердии, наконец на его внутренней уверенности в том, что от него более не потребуют никаких пожертвований для восстановления благосостояния в отечестве, или лучше, для поддержания бытия его, на его уверенности в том, что без единодушия в усилиях не можем получить никакого успеха.

Моя надежда, высокомочные господа, основывается на пособиях, которых ожидаю от ваших советований, от мудрых ваших решений, от действия ваших примеров, от непоколебимой вашей твердости. Надежда не обманет меня, если сколько-нибудь знаю людей.

Наконец моя надежда основывается на благосклонности, изъявленной Наполеоном нашей республике, на утешительных обещаниях необъятного ума его, ума, которому удивляются и друзья и неприятели, который произведши спасительную перемену для французского народа, приобрел ощутительную власть над судьбой народов, его окружающих. Если могу хвалиться, что я снискал его уважение, которое показано многими опытами, то сим драгоценным приобретением я обязан любви моей к отечеству и праводушию. Проницательный Наполеон видел во мне неизменное чистосердечие и батавскую честность.

Однако ж, высокомочные господа! полагаясь на столь основательные надежды, не смею утвердительно уверять вас, что достигну моей цели и восстановлю благоденствие сего народа. Книга судеб для меня и для вас закрыта. Если можно надеяться, что успехи облегчат наши труды и ускорят событие счастливых следствий, то с другой стороны также предполагать можно, что противные обстоятельства обратят в ничто соединенные усилия целого государства, разрушат все труды мои и — решат судьбу нашу.

Не умею скрывать от себя неудач, которые могут последовать за предприятиями самыми благоразумными. Не хочу обманывать себя мечтами в рассуждении моего состояния. Должность, вверенная батавским народом, есть без сомнения почтенна, но она совсем ничего не прибавляет к моему счастью. Не таю от себя, какие труды и неудовольствия могут встретится на пути моем, но без трепета взираю на препятства, и с бодростью против них вооружаюсь. Какой конец ни имели бы мои усилиия, положим, что я должен был бы сойти с места своего, не достигнув желаемой цели: но сойду с полной уверенностью в душе моей, что я ничего не упустил испытать для пользы отечества — сойду с честью.

Верховное существо да благословит наши намерения! Упование наше на Бога и наши труды да возведут народ батавский на высочайшую степень благоденствия!

(Из Сев. пчел.)

——

[Схиммелпеннинк Р.Я.] Речь, произнесенная ратпенсионером к высокомочным членам правления Батавской республики, 15го мая, то есть в день открытия заседаний: (Из Сев. пчел.) // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 13. — С.71-80.

**Ответ их высокомочий на речь ратпенсионера (*)**

(*) См. 13 номер Вестника.

Собрание их высокомочий с особливым удовольствием выслушало достойную примечания речь, которою вашему превосходительству угодно было заключить торжество возведения своего на первую степень нашей республики, речь сия подала причину к важнейшим рассуждениям.

Быв проникнуто силой содержащихся в ней истин, собрание живо чувствует свои обязанности во всем их пространстве, и понимает всю важность дел, предоставленных его попечению.

Принимать участие в управлении кормилом такого государства, которое сряду несколько лет колеблемо бедствиями, — в котором не один раз источники благоденствия избыточестововали и иссякали, — в котором попеременно имели перевес многие выгоды противоположные, многие мнения несогласные, многие предрассудки закоренелые, принимать участие в управлении кормилом государства в то время, когда пламя войны или таится под пеплом или жжет со всех сторон, и когда, невзирая на слабость нашу, обстоятельства требуют усилий — значит решаться на такое предприятие, которое устраивает людей самых отважнейших, привыкших беспрестанно вдаваться во все опасности.

Мы решились на сие предприятие. Ваше превосходительство не удивитесь, если мы в свою очередь предложим о тех побудительных причинах, которые заставили нас, по зрелом размышлении, отважиться на великое дело, и принять участие в управлении корабля, разбиваемого ярыми волнами.

Сии побудительные причины состоят во внутренней уверенности, что каждый друг своего отечества необходимо обязан врачевать раны, нанесенные общему благу переменой обстоятельств и непостоянством времени.

Они состоят еще во внутренней уверенности, что теперь настало время соединить все силы и отвести от ослабевающей республики случаи, неожидаемые, но очень возможные, которые низвергли бы отечество и народ в пропасть — и лишили бы всей надежды на спасение.

Они состоят в уверенности, что все наши единоземцы почувствуют необходимость соединиться, и что сердца их запылают не тщетным, скоро угасающим огнем минутного восторга, но истинной любовью к отечеству.

Они состоят в уверенности, что каждый гражданин беспристрастный, и благомыслящий надеется на особу вашего превосходительства, особливо в такое время, когда стекшиеся обстоятельства ослабили напряжение правительства, уничтожили благоразумнейшие предприятия, разрушили все планы, когда каждый бесполезно простирал руки свои к избавителю, или бездейственном унынии опускал их долу.

Ныне народившаяся надежда обещает нам дни блаженнейшие. Вы, быв избраны управлять народом великодушным, вступаете на славное свое поприще и подкрепляете наши силы. Так! Настало счастливое время, в которое каждый готов жертвовать собой для поддержания колеблющегося государства!

Ревностное усердие наше основывается она доверенности, которое имеем к особе вашего превосходительства. Личные выгоды не управляют нашими поступками. Не предосудительное честолюбие заставляет вас возложить на себя тягость государственную, которая скорее может разрушить ваше счастье, нежели что-нибудь к нему прибавить. Знаем, что вы воодушевлены чистой любовью к отечеству, знаем, что разум ваш утвержден на опытности, что ваше сердце управляется мудростью и добродетелью: вот причины, заставляющие нас несомненно надеяться, что вы извлечете республику из пропасти, в которой она изнемогает.

Вы гнушаетесь ласкательством, нас не должно почитать способными к столь низкому поступку. Однако ж, собрание, представляющее республику Батавскую, не унижая себя, может торжественно изъявить справедливое уважение к достоинствам соотечественника, который заслужил почтение Наполеона, не уклоняясь от пути истины, от старинного батавского добродушия и от священнейших обязанностей своих в отношении к отечеству.

Вот краткое изображение некоторых причин, которые побуждают нас и ободряют исполнять трудную нашу должность. Ваше благоразумие признало нас способными действовать для блага отечества, так прилично ли нам терять время на бесполезные жалобы? Надобно ли вспоминать о заблуждениях невозвратимых? Ах! если будем растравлять раны, еще не совсем исцеленные, если не отложим пагубного своекорыстия, если не истребим духа вражды и несогласия, если не решимся, оставив прежние мнения, принять систему, сообразную с нашими нуждами, с нынешним положением республики, с обстоятельствами Европы, если не будем стараться, отказавшись от ненадежных средтв, устремлять намерения свои к одной цели, если не будем заботиться об утверждении благосостояния частей для спасения целого: тогда, увы! Имя наше вычернится из списка наций, тогда наша свобода, независимость, отечество, погибнут невозвратно.

Нам остается единодушно споспешествовать вашим попечениям о благе республики, споспешествовать с ревностью, с непоколебимой твердостью, с неослабной бодростью — сими качествами, которыми с давних времен отличались наши соотечественники. Нам остается доказать на самом деле, что слова, затверженные нашими предками: от согласия малые вещи возрастают, не изгладились в сердцах потомков.

Нет сомнения, что наши соотечественники и самые чужестранцы восхищались, взирая на водворение согласия в государстве, в котором заграждены пути к единодушию, две власти верховные, внемля гласу общей пользы, и помышляя об избавлении отечества, изъявили желание соединиться, и, не уважая частных выгод, заменили прежний порядок другим, более соответствующим времени и обстоятельствам. Но какого надобно ожидать действия, когда само верховное правительство подает собою пример в постоянном согласии, в бескорыстной любви к отечеству, в искренней ревности к благочестию и добродетели, а особливо когда оно примером своим заставит граждан исполнять такие обязанности, к которым никакая власть человеческая принудить не может, и которые однако ж тесную имеют связь с благосостоянием общества внутренним и внешним?

Будучи одушевлены сими чувствами, с нетерпением ожидаем от вас предложений, которые почтете нужным сделать для пользы отечества, будьте уверены, что мы подкрепим их с усердием, и подадим руку помощи при всех начинаниях, которые признаны будут необходимыми для прочности внутреннего управления, бездействие и непостоянство часто отдавали отечество наше на жертву честолюбию и своекорыстию. Мы неослабно будем споспешествовать вернейшими средствами к поправлению расстроенной системы государственных сборов. Смеем ожидать от вашей мудрости и предусмотрительности, что в денежных расходах будет наблюдаемо доброе хозяйство, среднее между бесполезной скупостью и вредной расточительностью. Мы готовы решиться скорее на величайшие пожертвования, нежели изменить старинной честности батавской, мы непременно положили принять политическую систему, свободную от суеверных затей, твердую и непоколебимую — такую систему, которая снискала бы нам уважение от неприятелей, почтение от государств дружественных, пособие от союзников, наконец мир и благоденствие для отечества.

И мы, подобно вам, не хотим скрывать от себя, что самые лучшие намерения часто не удаются, но, подобно же вам, с неустрашимостью взираем на следствия. Чистая совесть и бескорыстие подадут нам утешение, когда желания наши не исполнятся.

Поручаем жребий наш деснице всеблагого провидения, в безмолвии благоговея пред непостижимыми его судьбами: мы уверены, что оно каждого особенно и всех вообще ведет к счастливой цели.

Сие провидение, столь часто спасавшее республику от погибели, да наставит нас на путь правды! Да благословит наши намерения! Да защитит любезное наше отечество своим покровом!

(Из Монит.)

— —

Ответ их высокомочий на речь ратпенсионера [Батавской республики]: (Из Монит[ера]) // Вестн. Европы. — 1805. — Ч.22, N 14. — С.151-158.

Речь, произнесенная ратпенсионером к высокомочным членам правления Батавской республики, 15го мая, то есть в день открытия заседаний

Ответ их высокомочий на речь ратпенсионера (*)

Читайте также:

**Ответ их высокомочий на речь ратпенсионера (*)**