Размышления о представительном правительстве. Дж.-Ст. Милля. Выпуск первый, Милль Джон Стюарт, Год: 1863 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 15 минут(ы)

Размышленія о представительномъ правительств. Дж.-Ст. Милля. Выпускъ первый. Изданіе Яковлева. Спб. 1863.

Милль принадлежитъ къ числу тхъ немногихъ умственныхъ знаменитостей Европы, которыхъ имена пользуются довольно яркой и распространенной извстностью въ русской публик. Поставленная въ заглавіи книга его, появляющаяся въ русскомъ перевод — книга не новая, и достоинства ея т же самыя, которыми отличаются и вс прежнія и позднйшія произведенія знаменитаго публициста: это — необыкновенная ясность и сила въ изложеніи, совершенное отсутствіе декламцаіи, могущественная аргументація, полная самостоятельность и практическая приложимость мысли — качества, которыя встрчаются далеко не такъ часто, какъ бы этого желались наиболе разумной части читающаго человчества. Но съ этими качествами читатель, конечно, долженъ познакомиться непосредственно изъ чтенія самой книги, потому что рецензентъ хотя и могъ бы говорить о ней много, но предпочитаетъ говорить мало. Много онъ могъ бы говорить потому, что восемнадцать главъ этой книги (въ перевод появились только восемь) представляютъ почти столько же отдльныхъ изслдованіи объ отдльныхъ частяхъ конституціоннаго ученія, а говорить мало онъ предпочитаетъ потому, что вопросъ о представительной, или, какъ называетъ Милль, объ идеальной форм правленія есть, въ сущности, вопросъ о выборахъ, то-есть о способ выборовъ и о прав участія въ нихъ. Въ конституціонномъ ученіи нтъ другаго вопроса, на которомъ бы убжденія публициста и его направленіе выказывались съ такою ясностію и опредляли бы съ такою категорическою несомннностью — кто онъ такой: аристократъ или демократъ, прогресистъ или консерваторъ, фантазръ или практическій мыслитель? На этомъ-то вопрос мы и нонытаемся показать цвтъ, въ который окрашены убжденія и направленія Милля, которымъ онъ, но его собственнымъ словамъ, служилъ впродолженіе большей части своей жизни. Но для этого намъ необходимо остановиться мимоходомъ и на тхъ общихъ соображеніяхъ, которыя Милль предпосылаетъ своимъ важнйшимъ сужденіямъ о главномъ предмет.

Эти общія соображенія касаются того, какъ опредлить критерій хорошаго правительства и, слдственно, узнать критерій наилучшаго? Важность искомаго ршенія очевидна, потому что пока не найденъ пробный камень, на которомъ испытывается достоинство различныхъ правленій, можно еще сомнваться — точно ли идеальная форма правленія есть представительная? Для ршенія этой задачи изъ политической философіи Милль задается новымъ вопросомъ удивительной простоты и ясности: ‘Спросимъ самихъ себя — говоритъ онъ — отъ какихъ причинъ и условій зависитъ хорошее правленіе какъ въ его самомъ обыкновенномъ, такъ и въ самомъ обширномъ смысл?’ Отвтовъ на это можетъ быть много, по крайней мр не одинъ, но врнйшій и самый неоспоримый изъ нихъ тотъ, который мы встрчаемъ у Милля, именно, что важнйшее изъ этихъ условій, превосходящее вс другія, безъ сомннія, лежитъ въ качествахъ лицъ, составляющихъ общество. ‘Возьмемъ для примра — говоритъ онъ — управленіе правосудіемъ. Какую пользу принесутъ вс правила судопроизводства, если нравственное состояніе народа таково, что свидтели обыкновенно лгутъ, а судьи и ихъ подчиненные берутъ взятки? Точно такъ же, какимъ образомъ учрежденія могутъ повести къ хорошему мстному самоуправленію, при такомъ равнодушіи къ длу, что тотъ, кто могъ бы служить честно и хорошо, не чувствуетъ побужденія служить, а должности предоставляются тмъ, кто видитъ въ нихъ только средство помочь своимъ личнымъ интересамъ? Къ чему служитъ самая широкая система народнаго представительства, если избиратели не заботятся выбрать лучшаго члена парламента, но выбираютъ того, кто больше истратитъ денегъ для своего избранія? Какимъ образомъ будетъ хорошо дйствовать представительное собраніе, если его члены могутъ быть подкуплены, если ихъ раздражительность, несдерживаемая ни общественной дисциплиной, ни самообладаніемъ, длаетъ ихъ неспособными къ спокойному обсужденію дла и доводитъ ихъ до схватокъ въ стнахъ парламента и даже до стрльбы?’

Этихъ и подобныхъ примровъ — а ихъ можно набрать безъ числа — достаточно, чтобы признать врнымъ то положеніе, что первое основаніе хорошаго правленія есть добродтель и умъ людей, составляющихъ общество, и что, слдственно, самое высшее условіе совершенства, какого можетъ достигнуть извстная форма правленія, состоитъ въ развитіи добродтели и ума въ народ. Отсюда, въ свою очередь, становятся ясными дв вещи. Вопервыхъ, такъ-какъ высшее призваніе правительствъ есть совершенствованіе управляемыхъ ими народовъ, и такъ-какъ не вс народы находятся на одной степени развитія, то правительственныя формы, которыя слдуетъ признать хорошими, могутъ и должны быть весьма разнообразны. Вовторыхъ, говоря безусловно, общественный умъ и характеръ могутъ достигать правильнаго и наибольшаго развитія тамъ, гд человкъ поставленъ въ необходимость заботиться о себ самъ, гд онъ не можетъ сидть сложа руки, разсчитывая на чужую помощь, гд ему предоставлена нетолько полная свобода располагать своими собственными длами, но извстная доля участія и въ длахъ общественныхъ. Такая самостоятельность личности возможна только при поголовномъ управленіи всхъ общественными длами, которое, потому, и слдовало бы признать за идеальную форму правленія, но такъ-какъ подобное управленіе невозможно въ обществ, превышающемъ размры и народонаселеніе древнихъ Аинъ, то идеальная форма правленія, но Миллю, нужно признать правленіе представительное, гд оно приложимо.

Но вопросъ — гд оно приложимо? Въ прошедшемъ вк думали, что одна и та же форма правленія, напримръ — представительная демократія, если она удобна для Англіи или Франціи, то непремнно должна быть удобна и для бедуиновъ и малайцевъ. Нын это заблужденіе оставлено, и Милль, наряду со всми политическими мыслителями нашего вка, принимаетъ за неоспоримую истину, что общества, стоящія на низшихъ ступеняхъ развитія, на ступеняхъ едва возвышающихся надъ высшими животными, не могутъ пользоваться тми же политическими учрежденіями, которыми управляются образованнйшіе изъ народовъ. Перечислить вс возможныя состоянія народовъ, гд идеальная форма правленія должна считаться приложимой, не входило въ программу знаменитаго публициста, но онъ указываетъ нсколько примровъ неприложимости этой правительственной формы, изъ которыхъ видны общія основанія для того, чтобы ршить, гд она можетъ быть приложима. Такъ, напримръ, народъ, едва вышедшій изъ дикости, иди и давно уже вышедшій изъ нея, но еще ненаучившійся повиновенію, уваженію порядка и закона, не можетъ быть признанъ способнымъ къ управленію посредствомъ свободныхъ учрежденій, такому народу необходимо пройти дисциплинарную школу правленія, и нужно только желать, чтобы рядъ ея представителей закончился наконецъ Гаруномъ-аль-Рашидомъ или Карломъ-Великимъ, который бы сдлалъ для него возможнымъ переходъ на высшую степень развитія. Точно такъ же египетская или индйская замкнутость кастъ, при которой каждая каста считаетъ себя принадлежащей къ особой пород и не хочетъ имть ничего общаго съ другими кастами, была бы величайшимъ препятствіемъ для введенія представительной формы правленія. Не годилось бы этого рода правленіе и тамъ, гд главнйшее населеніе состоитъ изъ рабовъ. Наконецъ, это правленіе не годилось бы тамъ, гд общества, подобно гражданамъ древнихъ и отчасти средневковыхъ общинъ, или азіатскихъ селеній, вслдствіе чрезвычайнаго развитія въ себ чувства особности, не имютъ ни сочувствія къ чему бы то ни было, что лежитъ вн ихъ маленькаго круга, ни опытности въ веденіи общихъ длъ на большую руку.

Но затмъ, когда народъ прошелъ вс переходныя ступени и достигъ представительнаго правленія, онъ все еще можетъ отстоять на безчисленное множество ступеней отъ идеальнаго правленія. Изъ существующихъ формъ представительства пока нтъ ни одной, при которой бы не было угнетенныхъ классовъ, задавленныхъ личностей и даже систематическаго устраненія всхъ лучшихъ людей отъ управленія страною, какъ напримръ въ Сверо-Американскихъ Штатахъ. Попытка Милля состоитъ въ томъ, чтобы указать планъ такой формы представительства, которая бы исключала какъ эти, такъ и вс другіе недостатки, насколько отъ нихъ можетъ быть свободно какое бы то ни было человческое дло. Поэтому понятно, что въ развитіи своего плана онъ постоянно иметъ въ виду несовершенства существующей демократіи, которая, съ устраненіемъ изъ нея всхъ свойственныхъ ей въ настоящее время золъ, и должна явиться идеальною формою правленія. Но мы уже замтили, что вопросъ о совершенствахъ или несовершенствахъ данной формы представительнаго правленія есть вопросъ о выборахъ: въ нихъ заключается зло теперешней демократіи и посредствомъ ихъ же это зло можетъ быть изгнано.

Опасности, которыя вообще кроются въ правленіи большинства, или представительной демократіи, могутъ быть двухъ родовъ: вопервыхъ, опасность сословнаго законодательства, если законы вотируются численнымъ большинствомъ, принадлежащимъ къ одному сословію или классу, и вовторыхъ, опасность низкой степени умственнаго развитія, какъ въ представительномъ собраніи, такъ и въ самомъ народ, который его контролируетъ.

Повидимому, опасность перваго рода есть химера. Какіе это сословія или классы и что это за сословные интересы въ демократіи, которой краеугольный камень есть равноправіе? На это мы отвчаемъ словами Милля: ‘Если подъ словомъ ‘демократія’ — говоритъ онъ — мы будемъ разумть то, что обыкновенно разумютъ, то-есть правленіе численнаго большинства, то весьма можетъ случиться, что верховная власть будетъ дйствовать подъ вліяніемъ сословныхъ интересовъ, заставляющихъ держаться образа дйствій, несовмстнаго съ общими выгодами всхъ гражданъ. Предположимъ, что большинство составляетъ блое племя, меньшинство черное — или наоборотъ, есть ли вроятность думать, чтобы большинство дйствовало одинаково справедливо въ отношеніи къ тому и другому? Предположимъ еще, что большинство — католики, меньшинство — протестанты, или большинство англичане, меньшинство — ирландцы — и наоборотъ, опасность во всхъ этихъ случаяхъ будетъ та же самая. Во всхъ странахъ также есть большинство бдныхъ и меньшинство, которое, сравнительно, можно назвать богатыми. Эти два класса, во многихъ случаяхъ, раздляетъ совершенная противоположность интересовъ’. Но этого мало, въ ныншнихъ демократіяхъ, но совершенно справедливому замчанію Милля, ‘нетолько нтъ общей полноправности, а напротивъ существуетъ систематическая неравноправность въ пользу господствующаго класса. Чистая идея демократіи состоитъ въ томъ, что весь народъ управляется всмъ народомъ посредствомъ равномрнаго представительства. Но до сихъ поръ, въ понятіи и на дл, демократія была правительствомъ, гд цлый народъ управлялся представителями одного только большинства этого народа’. Ныншняя демократія, но мннію Милля, не достигаетъ даже своей явной цли, то-есть она не всегда и не при всхъ обстоятельствахъ даетъ власть и численному большинству. ‘Здсь часто бываетъ противоположное: власть достается только большинству большинства, а оно можетъ составлять, и часто составляетъ, только меньшинство цлаго’. Такую неврность демократіи своему коренному принципу, Милль поясняетъ аргументомъ, недопускающимъ возраженій. ‘Положимъ — говоритъ онъ — что въ какой ни будь стран вс граждане пользуются одинаковымъ правомъ голоса и что въ каждой мстности выборы были спорны, и ршены незначительнымъ большинствомъ. Парламентъ, въ такомъ случа, выразитъ не боле, какъ незначительное большинство народа. Этотъ парламентъ издаетъ законы и принимаетъ важныя мры опять на основаніи ршеній своего собственнаго, тоже незначительнаго, большинства. Кто поручится, что эти ршенія согласуются съ желаніями большинства народа? Почти половина избирателей была лишена представительства, и не имла голоса при ршеніяхъ, между тмъ вс они могутъ быть, и значительная часть ихъ вроятно и есть, противъ мръ теперь утвержденныхъ, потому что они вс голосовали противъ ныншнихъ представителей. Изъ остальныхъ избирателей почти половина выслала представителей, которые также противъ настоящихъ мръ. Очень возможно, даже очень вроятно, что перевшивающее мнніе принадлежитъ только меньшинству націи, хотя и выражено большинствомъ того сословія, которое, въ силу существующихъ учрежденій, составляетъ господствующій классъ’.

Съ неменьшею очевидностію открываетъ Милль въ ныншней демократіи, которую онъ такъ и называетъ ложною, и существованіе зла втораго рода, то-есть низкій уровень умственнаго развитія въ народныхъ собраніяхъ. Здсь онъ ссылается на то общее наблюденіе, что представительное правленіе, какой бы оно формы ни было, равно какъ и вся новйшая цивилизація, выказываетъ естественное стремленіе стать въ общій уровень посредственности. Въ ложной демократіи это стремленіе проявляется, конечно, въ высшей степени, высшіе умы и характеры здсь необходимо затираются массой, право представительства, вмсто того чтобъ принадлежать всмъ, принадлежитъ исключительно большинству каждой отдльной мстности, имющей право на представителя, такъ что голосъ просвщеннаго меньшинства можетъ вовсе не имть органовъ въ собраніи. ‘Извстно — говоритъ Милль — что въ американской демократіи, которая построена по этому фальшивому образцу, просвщенные члены общества не ищутъ себ мстъ ни въ конгрес, ни въ законодательныхъ собраніяхъ штатовъ — до такой степени они уврены, что ихъ не выберутъ, изъ этого правила исключаются только т изъ нихъ, которые соглашаются пожертвовать своими убжденіями и быть не боле, какъ орудіемъ массы’. Другой примръ, приводимый Миллемъ изъ той же американской демократіи, состоитъ въ томъ, что при выборахъ президента сильнйшая партія никогда не ршается предложить кого-нибудь изъ своихъ способнйшихъ кандидатовъ: такой человкъ слишкомъ долго былъ на виду у всхъ, чтобы не породить о себ различныхъ мнній, чтобы не возбудить, поэтому, противодйствіе въ нкоторой части партіи, и потому онъ никогда не могъ бы такъ врно соединить вс голоса, какъ можетъ соединить ихъ человкъ, о которомъ, до тхъ поръ пока его не выставили на видъ какъ кандидата, не было и слуху.

Итакъ ныншняя демократія, поражающая насъ такими, дйствительно громадными, недостатками, страдаетъ отъ двухъ причинъ: первая состоитъ въ томя,, что ныншнее всеобщее избирательство есть величайшая ложь и фарисейство, допускаемое но принципу, оно на самомъ дл не существуетъ, потому что хотя въ избирательств и участвуютъ вс, но дйствительно избираютъ и получаютъ себ представителя только т, которыхъ больше, происходитъ это такимъ образомъ, что выбираютъ, напримръ, въ извстной мстности тысяча человкъ, но выбираютъ такъ, что пятьсотъ-пятьдесятъ голосовъ подаются въ пользу кандидата, а четыреста-пятьдесятъ противъ него, кандидатъ будетъ выбранъ и четыреста-пятьдесятъ человкъ должны остаться безъ представителя своихъ интересовъ и, слдственно, безъ защитника ихъ, они просто длаются добычей большинства. Ложная это демократія или нтъ? Вторая причина золъ этой демократіи состоитъ въ томъ, что въ ней существуетъ всеобщее избирательство.

— Не если первая причина та, что это избирательство не существуетъ, а вторая та, что оно существуетъ, то… что же это такое?

— Не боле, какъ одно изъ самыхъ здоровыхъ соображеній, какое когда-либо приходило въ голову мыслящему человку.

Кто терпитъ пораженія на ныншнихъ демократическихъ выборахъ? Т, которыхъ выборъ расходится съ выборомъ большинства, которые идутъ противъ большинства, которые. Слдственно, лучше этого большинства, лучше потому что противъ теченія ршаются идти Одни только избранные. О безусловномъ представительств всхъ, какъ и о чемъ бы то ни было безусловномъ, не стоило бы хлопотать, еслибы безъ представителей оставались поддонки общества. Но въ ныншнихъ образцахъ демократіи остаются затертыми именно избранные, народныя собранія наполняются посредственностію, такъ-что, выражаясь словами Милля, величайшіе почитатели представительной демократіи вроятно задумаются прежде, чмъ ршатся утверждать, что емистоклъ и Демосенъ, которыхъ совты спасли націю, всегда получили бы мсто въ представительномъ собраніи.

Противъ этого зла Милль указываетъ на избирательный планъ Томаса Гера, которому онъ расточаетъ столько похвалъ, что ихъ было бы слишкомъ достаточно даже изобртателю дифференціаловъ. Планъ этотъ можно передать нсколькими строками: устанавливается единица представительства, она есть не что иное, какъ среднее число, полученное посредствомъ дленія количества всхъ избирателей во всей стран на число всхъ мстъ въ парламент, кандидатъ, получившій эту среднюю цифру голосовъ, считается выбраннымъ, выборы происходятъ на мст, но не ограничиваются мстными кандидатами, а каждый избиратель можетъ голосовать за каждаго кандидата, гд бы онъ ни жилъ, голосъ поданный въ пользу кандидата, оставшагося невыбраннымъ, можетъ быть перенесенъ на другое, на третье лицо, и боле, для этого избиратель пишетъ на своемъ выборномъ лист, подаваемомъ въ избирательное бюро, нсколько именъ, такъ-что проигравши при выбор одного, онъ можетъ быть счастливе въ выбор другаго, для полученія должнаго числа членовъ палаты, а также и для того, чтобы предупредить чрезмрное скопленіе голосовъ въ пользу немногихъ популярнйшихъ кандидатовъ, безполезные кандидату голоса, превышающіе означенную среднюю цифру, у него отбираются и переносятся на т имена въ спискахъ избирателей, которыя будутъ имть въ томъ нужду.— Мы не думаемъ оцнивать достоинства этого проекта, мы хотли только сдлать очевиднымъ, какого именно сорта меньшинство разуметъ Милль, которое при избираніи посредствомъ мстнаго большинства голосовъ подавляется массою, а при осуществленіи рекомендуемаго имъ плана могло бы получить свою долю вліянія и вса. Понятно, что когда избирателю предоставляютъ право голосовать въ пользу сочувственнаго ему кандидата по всей стран, занимающей десятки тысячъ квадратныхъ миль, то при этомъ должны разумть не всякаго кузнеца, дровоска или водовоза, а непремнно человка достаточно образованнаго, чтобы знать образъ мыслей всхъ сколько нибудь замчательныхъ людей своей страны.

Что касается до всеобщаго избирательства, какъ другой причины зла въ ныншнихъ демократіяхъ, то мы должны помнить, вопервыхъ, что Милль навертываетъ планъ идеальной демократіи и, слдственно, долженъ признать ея чистую идею, то-есть — что вс управляютъ всми, вовторыхъ, общее направленіе убжденій Милля, во всю его жизнь, представляло его какъ величайшаго поборника индивидуализма и нестираемости человческой личности, слдственно и но этому принципу ограниченіе голосованія и отлученіе какой нибудь части гражданъ отъ этого права ему должно было казаться противнымъ, втретьихъ, еще никто съ такою настойчивостью и съ такимъ дарованіемъ не развивалъ той мысли, что участіе въ общественныхъ длахъ есть величайшее средство къ гражданскому воспитанію, а въ воспитаніи, конечно, нуждаются, и имютъ на него право, вс. Къ этой мысли онъ даже и въ этой своей книг возвращается безпрестанно, да эта мысль есть одна изъ самыхъ основныхъ мыслей этой книги. Изъ своего взгляда на правительственныя учрежденія, какъ на орудія народнаго развитія, Милль вывелъ и то свое положеніе, что идеальнымъ правленіемъ можетъ быть одна изъ формъ правленія представительнаго, какъ наиболе воспитывающаго. Вотъ и еще его собственныя слова объ этомъ предмет: ‘Главнйшее изъ благодяній свободнаго правленія состоитъ въ томъ, что образованіе ума и чувствъ проникаетъ въ самые нисшіе классы народа, когда они призываются къ участію въ дйствіяхъ, непосредственно касающихся великихъ интересовъ страны. Многіе считаютъ мечтой ожидать такъ много отъ причины, повидимому такой неважной, имъ кажется страннымъ видть могущественное орудіе умственнаго развитія въ отправленіи общественныхъ должностей простыми рабочими. Но если дйствительное умственное развитіе въ масс человчества не есть химера, то оно прійдетъ только этимъ путемъ. Если кто въ этомъ сомнвается, то я привожу въ свидтельство все содержаніе великаго творенія Токвилля, а въ особенности его разсужденіе объ американцахъ’. Итакъ въ принцип Милль принимаетъ всеобщее голосованіе. Но въ то время, когда онъ истощилъ цлый арсеналъ самыхъ остроумнйшихъ аргументовъ въ пользу этого принципа, мы вдругъ натыкаемся на цлый рядъ страницъ, которыя начинаются слдующимъ соображеніемъ: ‘Существуютъ, однако, извстныя исключенія, обусловленныя положительными причинами, которыя не противорчивъ этому принципу, и хотя эти исключенія сами по себ составляютъ зло, но отъ нихъ нельзя избавиться до тхъ поръ, пока будетъ существовать вызвавшій ихъ порядокъ вещей’. Не остается никакого сомннія, что всеобщее избирательство ныншней демократіи Милль признаетъ зломъ, и при томъ едва-ли не худшимъ изъ всхъ ея золъ. По крайней мр, такъ можно заключать по тмъ энергическимъ мрамъ, которыя онъ предлагаетъ для избавленія отъ этого зла.

Первая изъ нихъ — это отлученіе отъ права выборовъ огромнаго класса людей совершенно темныхъ. ‘Я считаю — говоритъ онъ — совершенно невозможнымъ допустить къ участію въ голосованіи человка, неумющаго ни читать, ни писать, и, прибавлю еще, первыхъ правилъ ариметики’. Милль думаетъ, кром того, что это требованіе только въ весьма посредственной степени обезпечиваетъ толковое распоряженіе правомъ голоса и что отъ избирателя можно было бы потребовать еще нкоторыхъ понятій объ образованіи земли, о ея естественномъ и политическомъ раздленіи, объ общей исторіи, объ исторіи и государственномъ устройств своей страны. Но эта степень знанія пока недостижима для народныхъ массъ ни въ одномъ государств, кром сверныхъ провинцій заатлантической республики. Что же касается до справедливости самаго требованія, то Милль полагаетъ, что ₄ ‘ни одинъ человкъ, у котораго только отвлеченная теорія не задавила здравый смыслъ, не станетъ утверждать, что надо дать власть надъ другими, власть надъ цлымъ обществомъ, людямъ, которые не пріобрли самыхъ обыкновенныхъ и существенныхъ условій для того, чтобы заботиться о самихъ себ, чтобы разумно управлять интересами собственными и лицъ, близко связанныхъ съ ними’. Самая необразованность массъ есть, безъ сомннія, вина общества, если оно не исполнило той своей обязанности, чтобы извстную степень образованія сдлать доступной для всхъ, значитъ, въ немъ существуетъ несправедливость, но если эта несправедливость остается неисправленной, то слдуетъ терпть и ея послдствія.

Вторая мра, предлагаемая Миллемъ къ исцленію зла всеобщаго голосованія, состоитъ въ томъ, что право голоса безусловно отнимается у всхъ, неучаствующихъ въ платеж налоговъ. Опять — исключеніе очень обширное и опять подтверждаемое неопровержимыми доводами. ‘Т, которые ничего не платятъ, распоряжаясь, черезъ посредство своего голоса, чужими деньгами, имютъ вс причины быть расточительными и ни одной быть бережливыми. Это все равно, что позволить имъ запускать руки въ чужіе карманы подъ всякимъ предлогомъ, который имъ заблагоразсудится назвать общественнымъ дломъ’. Противъ этого можно возразить указаніемъ на косвенные налоги. Отчего бы не относить къ числу платящихъ всякаго, кто потребляетъ чай, кофе, сахаръ, табакъ, спиртные напитки и проч.? Но при этомъ способ, по мннію Милля, платящій — въ-особенности, если это человкъ необразованный и немыслящій — не видитъ такой связи между его личнымъ интересомъ и умренностію общественныхъ издержекъ, какъ еслибы деньги для издержекъ требовались отъ него прямо. Наконецъ такого рода подать уплачивается, пожалуй, и тми, которые живутъ насчетъ пособій, получаемыхъ отъ своихъ обществъ. А эти люди подлежатъ безусловному отлученію отъ участія въ общественныхъ длахъ уже по одному тому, что о ихъ собственномъ-то существованіи заботятся другіе. Это, выходитъ, новый классъ отлученныхъ, именно — классъ получающихъ пособіе. Къ этой же категоріи относятся банкроты, и нетолько злостные, но и неосторожные, но [крайней мр они отлучаются отъ права голосованія до тхъ поръ, пока не заплатятъ долговъ своихъ, или не докажутъ, что въ теченіе значительнаго времени не пользовались общественнымъ подаяніемъ.

Взамнъ всхъ, указанныхъ здсь отлученій, Милль въ своемъ план идеальной демократіи даетъ совершенную полноправность женщинамъ. Различіе половъ для него есть не боле, какъ различіе цвта волосъ, глазъ, кожи, покроевъ платья. Но его ясные и простые аргументы относительно этого предмета не имютъ ничего особенно просвтительнаго для русскаго ума, потому что, несмотря на вс рыцарскія препирательства, съ которыми у насъ трактовалась доктрина о женскомъ вопрос, вопросъ этотъ и прежде былъ поставленъ въ нашей жизни, и притомъ самою ею, довольно сносно, да не хуже того стоитъ и теперь, то-есть — совершенно въ уровень съ нашимъ общимъ развитіемъ. Конечно, не всякіе выборы значатъ одно и то же. Но гд женщина участвуетъ въ прав выборовъ, каковы бы они ни были, черезъ своего повреннаго (какъ это принято въ нашихъ дворянскихъ собраніяхъ и предположено принять при нашихъ будущихъ земскихъ учрежденіяхъ), тамъ, вроятно, и дальнйшіе шаги по этому направленію не будутъ трудны.

Таковы поправки, которыя Милль желалъ бы видть произведенными въ ныншней демократіи, чтобы она была идеально лучшей формой правленія. Но кто потрудился вмст съ нами вникнуть въ сущность этихъ поправокъ, для того должно быть ясно, что грозный призракъ двойственной опасности, на которую мы указали выше, все еще рисуется во весь свой ростъ. Планъ Томаса Гера, конечно, значитъ много, отлученіе всхъ неграмотныхъ отъ управленія общественными длами значитъ еще больше. Но, съ одной стороны, мы уже замтили, что неграмотность массъ есть такая несправедливость общества, которая не можетъ и не должна продолжаться вчно, настанетъ время, и для передовыхъ странъ вроятно очень скоро, когда безграмотныхъ совсмъ не будетъ, а съ другой стороны, грамотность, дающая право на голосованіе, не есть просвщеніе. Слдственно, возможность низкаго уровня политическаго развитія въ народныхъ собраніяхъ остается неустраненной. Потомъ, если мы примемъ для краткости, какъ принимаетъ Милль, раздленіе общества на два класса — классъ хозяевъ, или людей обезпеченныхъ прочно, и классъ рабочихъ, или людей обезпеченныхъ мене прочно и даже совсмъ необезпеченныхъ, то очевидно, что большинство голосователей всегда будетъ принадлежать послднему классу. Слдственно и возможность сословнаго законодательства также остается во всей своей сил и со всми угрозами насилія. Неужели нтъ давидовой пращи противъ этого Голіаа — этой двойственной опасности? Милль полагаетъ, что такая праща есть.

Одна и послдняя черта, и мы будемъ имть передъ собою весь планъ Милля.

Онъ разсуждаетъ, что какъ скоро человкъ прямо заинтересованъ въ дл и не состоитъ подъ опекою, то, дйствительно, нтъ возможности отказать этому человку въ прав голоса, безъ нарушенія справедливости, если только этого не требуетъ общая безопасность (читай: если только человкъ этотъ грамотенъ, платитъ прямую подать, не банкротъ и не живетъ насчетъ пособій). Но если всякій долженъ имть голосъ, то долженъ ли всякій имть одинаковый голосъ? Этотъ вопросъ представляется Миллю вопросомъ другаго рода. Когда два лица, говоритъ онъ, не сходятся въ мнніяхъ, и когда одно изъ нихъ, при одинаковыхъ характерахъ, стоитъ выше другаго знаніями и способностями, или при одинаковыхъ познаніяхъ и способностяхъ, одно лицо выше другаго характеромъ, то требуетъ ли справедливость, чтобъ мннія этихъ лицъ имли одинаковый всъ? Если учрежденія страны утверждаютъ, что достоинство этихъ двухъ мнній одинаково, то они утверждаютъ то, чего въ дйствительности нтъ. Трудность состоитъ только въ томъ, чтобъ доказать, которое изъ двухъ лицъ лучшее или умнйшее. Относительно отдльныхъ личностей — это вещь невозможная, но если брать во вниманіе общества и классы, то она не представляетъ почти никакой трудности. Еще боле удобоисполнимой представлялась бы она, еслибы существовало что-нибудь въ род національнаго воспитанія, или общей системы экзаменовъ, заслуживающей полнаго доврія: тогда образованіе могло бы быть принято за настоящій критерій достоинствъ человка. Но за неимніемъ этого, съ достаточною точностью можно опредлить, чего человкъ стоитъ, родомъ его занятій. Мастеръ смышленне работника, потому что долженъ работать нетолько руками, но и головой. Работникъ въ такихъ ремеслахъ, которыя требуютъ боле ловкости, смышленне того, который занимается простою работою. Банкиръ, купецъ, фабрикантъ, вроятно, окажутся смышлене лавочника и проч. Достоинства, кром того, измряются не тмъ, что человкъ взялся за важное дло, а тмъ, хорошо ли его ведетъ. На основаніи этихъ соображеній, Милль допускаетъ множественность голосовъ, онъ создаетъ голосователей съ двумя, тремя и боле полосами, потому что, если работникъ можетъ имть лишній шаръ передъ работникомъ, то какая же груда шаровъ должна лечь между длателемъ булавокъ и профессоромъ астрономіи? Милль думаетъ, что это не противорчивъ иде равномрнаго представительства. Онъ полагаетъ, кром того, что ‘одинъ только глупецъ, и притомъ глупецъ совершенно особаго рода, сочтетъ себя обиженнымъ тмъ, что другіе признаютъ, что есть люди, которыхъ мннія и даже желанія заслуживаютъ большаго уваженія, нежели его’.

Теперь мы знаемъ все ученіе Милля — ученіе, основанное на началахъ, для которыхъ работалъ лучшій изъ политическихъ писателей вка впродолженіе всей своей жизни, и намъ остается сказать, чему именно оно учитъ.

Оно, вопервыхъ, учитъ, что ныншняя демократія есть ложная, фарисейская. Согласно своей чистой идеи, она должна быть такою формою правленія, гд вс управлялись бы всми посредствомъ равномрнаго представительства, а на дл она есть только правленіе большинства, и даже хуже — на дл она не исключаетъ тиранніи, потому что не устраняетъ случаевъ, гд на страну можетъ быть наложенъ законъ только большинствомъ большинства, представляющимъ меньшинство націи.

Вовторыхъ, чистая идея демократіи въ настоящее время неосуществима ни въ одной стран на земномъ шар, такъ-какъ нтъ ни одной страны, гд бы не было ни совершенно-бдныхъ, ни совершенно-безграмотныхъ. Невозможно, чтобъ круглые невжды и голыши допущены были къ управленію страною. Это значило бы рисковать общественною безопасностью. А между тмъ, отлученіе этихъ невждъ и этихъ голышей противно самому коренному демократическому принципу.

Втретьихъ, чистая идея демократіи неосуществима и ни въ какія послдующія времена. Невозможно, чтобъ люди когда-нибудь стали раждаться съ одинаковыми способностями и, въ особенности, чтобы когда-нибудь они вс обратились къ какому-нибудь одному занятію. Эта невозможность ведетъ за собой другую: невозможно, чтобъ, напримръ, въ дл войны и мира считались за одну и ту же монету мнніе политическаго мудреца и мнніе уличнаго буяна. А между тмъ, нужно быть глупцомъ, и глупцомъ совершенно-особаго рода, чтобъ считать равномрнымъ представительство тамъ, гд одинъ человкъ не стоитъ того же самаго, чего стоитъ другой.

Вчетвертыхъ, идеально лучшая демократія все-таки будетъ та, которая откажется осуществить свою чистую идею, то-есть откажется отъ безусловной равноправности. Милль этого не говоритъ, но зная то, что онъ говоритъ, мы можемъ знать и то, что онъ думаетъ. Онъ думаетъ, что есть демократія и есть демагогія. Первая разсуждаетъ и должна разсуждать о людяхъ такъ: за то, что они существа одного образа и подобія, они должны быть одинаково свободны, но за то, что они создаются не одинаково-одаренными и, слдственно, неравными, ихъ не слдуетъ бить по маковк, чтобъ они присли, или вытягивать за уши, чтобъ они поднялись. Вторая, напротивъ, глядитъ на людей такъ: за то, что они существа одного образа и подобія, они должны быть равными, а такъ-какъ фактъ состоитъ въ томъ, что они не создаются равными, то ихъ именно слдуетъ ударять въ маковку и вытягивать за уши до равенства. Понятно, какъ ныншнимъ демократамъ должно было придтись ученіе Милля по сердцу. Оттого французскіе публицисты, какъ истинные поборники безусловнаго равенства во всеобщемъ рабств, поднялись на его множественность голосовъ съ такой же фуріей, съ какой публицисты американскіе возстали на его полноправность женщины.

Наконецъ, чтобъ опредлить вполн значеніе демократической доктрины Милля, намъ кажется, что она составляетъ какъ разъ слдующее слово за тмъ, которое высказано въ ‘великомъ твореніи’ Токвиля. Токвиль въ свое время сказалъ: демократія есть сама судьба, и намъ слдуетъ стараться не о томъ, чтобъ отвратить ее, а только о томъ, чтобъ она перестала быть зловщей. Теперь Милль договариваетъ: для того, чтобы демократія потеряла свой зловщій видъ и характеръ, нужно принять такія-то мры.— Какія именно, мы уже знаемъ.

При выход слдующаго выпуска, мы общаемъ читателю познакомить его съ другими сторонами ученія Милля, и для этого заране отмчаемъ главу (XV-ю, еще непереведенную) ‘О мстныхъ представительныхъ учрежденіяхъ’.

Мы еще ничего не сказали о достоинств перевода, но это не поздно и теперь: если не придираться къ тому, что по мстамъ тяжеловато передается повсюду блестящее изложеніе Милля, то переводъ слдуетъ признать совершенно хорошимъ.

‘Отечественныя Записки’, No 10, 1863

Размышленія о представительномъ правительств. Дж.-Ст. Милля. Выпускъ первый. Изданіе Яковлева. Спб. 1863.

Читайте также: