M. M. Херасков
Рассуждение о российском стихотворстве
ПРИМЕЧАНИЯ
Рассуждение о российском стихотворстве, Херасков Михаил Матвеевич, Год: 1772
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Западов В. А. Русская литература XVIII века, 1770-1775. Хрестоматия
М., ‘Просвещение’, 1979.
В происхождении своем стихотворство российское имеет начала, всем народам общие. Славяне, предки наши, провождавшпе жизнь свою в предприятиях воинских, покорявшие врагов своих, имея мужей отважных предводителями и соратниками, всего первее прославляли подвиги их в песнях, кои от поколения поколению предавали памятные приключения победоносных рыцарей наших. Доселе сохранились остатки сих творений пиитических, кои повествуют нам о событиях древности. Таковы суть песни об Илье Муромце, о пирах Владимировых и им подобные. Вкус века их ясно в сих поэмах отражается, и ежели бы сии времена произвели певцов, имени сего достойных, стихотворство наше было бы подлинно во вкусе восточном, в рассуждении повторений, бывших тогда в обычае, мыслей кратко выраженных, наконец, оборота, который придавался им.
Но оружия бряцание, отвсюда раздававшееся и почти никогда не прекращавшееся, глас Муз заглушало. Посреди невежества, кое весь Север и всю почти Европу тогда помрачало, дух сих певцов-воителей ниоткуда не мог почерпать просвещения, и их творения свидетельствуют лишь о попытках предков наших прославить достопамятные подвиги героев своих.
Сии древние песни полагать позволяют, что воители смиренные, вождям своим преданные, деяния их прелагали в песни, кои пели они для оных увеселения либо, быть может, для воодушевления других. Таковы были стези грубые, коими следовали Музы во времена сии отдаленные, дабы водрузиться в нашем отечестве.
Но вскоре, просвещенные верою христианскою, предки наши умягчили грубость сердец своих и предпочли славе побед блистательных житие покойное и мирное. Тогда песнопения священные повсюду раздаваться стали, книги, святым стихотворством наполненные, были прелагаемы на язык российский, и во время, когда Европы большая часть славословила бога и обеты ему на языке чужестранном возносила, россияне уже пели песнопения церковные на своем языке и услаждали сердца свои и дух свой чтением книг священных. Псалмы Давидовы, в коих блещет стихотворство божественное, и все священное писание были вскоре весьма изрядно преложены на древний язык славенский. После сего предки наши всех учителей церкви и певцов священных читать начали.
Здесь отдалился я от истории нашего стихотворства, единственно дабы дать понять, что язык наш к переводу книг важных и глубокомысленных удобен. Есть у нас таковые, которые преложены многие веки назад и коим поднесь еще удивляются в рассуждении точности их, силы и красоты выражения. Быть может, с того времени могло бы наречие российское более высокой степени совершенства достичь и сим способом нам более легкий путь открыть к сочинению наших творений, однако слога изящество вдруг в расцвете своем поблекло и от нас сокрылось.
Внезапное татар вторжение удручило мужество россиян миролюбивых и порядок в стране их привело в замешательство. Сладость песнопений священных на время была прервана, разрушены были училища, и дарования предков наших померкнули. Киев, древняя России столица, источник святыя истины, долгие годы пребывал в разрушении, и хотя в северных пределах империи службы церковные безвозбранно отправлялись, со всем тем, уж не ищут более украшать слог, но с сердцами, бедствиями угнетенными, прибегая к богу, единственно помышляют мольбами своими гнев его укротить.
В таковом положении Россия почти три века стенала под игом иноплеменников, и тьма изнеможения ее облекла, доколе мужество россиян не воспрянуло вновь. Великие мужи пробудились ото сна и покорили своих поработителей, но сие не было еще временем удобным для просвещения россиян и для отворения им стези дарований. Империя, от варваров освобожденная, нуждалась в необходимых заботах для ведения дел, которые безопасность ее и благоденствие обеспечить могли. Итак, почти до начала сего века Музы не дерзали вступить в отечество наше, и науки, которые воцарения Петра Великого ожидали, света своего представить нам не могли.
Однако ж, был род пиитов до вступления сего великого монарха на престол и во время его царствования, но творения их сочинителей только что по имени были стихи. В правление царя Алексея Михайловича все псалмы были преложены стихами, ни меры, ни падения, ни приятности не имевшими, и лишь, по обыкновению древних пиитов польских, оканчивались рифмою. Монах Симеон Полоцкий, преложивший псалмы стихами, был, быть может, изобретатель сих безобразных {Бесформенных.} стихов. Он сочинил ‘Плач’ на смерть царя Алексея Михайловича и другие творения в таком же вкусе, многие были подражатели в сем роде стихотворства, где правила пиитические ни в каковой мере не соблюдались. Хотя кн. Кантемир и г. Тредиаковский исправили в некотором роде свое стихосложение, но в нем не наблюдается ни сменение стихов мужских и женских, ни полустишия, ни истинная гармония, а в иных случаях им недостает надобного числа стоп. Сии два пиита писали стихами хореическими, но род сей не был еще приведен в совершенство, впоследствии г. Тредиаковский писал подлинными хореями и ямбами и дактилями. Наконец, явился Ломоносов, сей великий муж, столь превосходными дарованиями наделенный, после того как в чужих краях приобрел знания наук важных, чувствуя природную свою склонность к стихотворству, сочинил еще в бытность свою студентом в Галле {Ошибка Хераскова: ода сочинена Ломоносовым в Фрейберге.} оду на взятие Хотина в 1739 г. Сие творение, того же года в Россию посланное, оказало великое сего сочинителя дарование и обучило россиян правилам истинного стихотворения. Оно написано ямбическими стихами в четыре стопы, сменение стихов и мера лирических строф тут точно соблюдены, и к чести сего славного пиита признать должно, что сие первое творение есть из числа лучших его од. Перевод, который г. Ломоносов из стихов Г. Ф. В. Юнкера на коронование императрицы Елисаветы в 1742 г. учинил, научил нас сочинению подлинных ямбических стихов александрийских. Засим разные его труды, величайшей похвалы достойные, и первее всего оды его, исполненные огня божественного и высоких мыслей, его надписи, его героическая поэма ‘Петр Великий’, которую смерть помешала ему завершить, к сожалению его единоземнев, обогатили язык наш, представили нам высокие образцы и имя Ломоносова соделали бессмертным.
В то время как сей великий муж начертывал путь, к обиталищу Муз ведущий, и закладывал камень краеугольный нашего Парнаса, начал процветать г. Сумароков. Сей показал сперва приятность языка нашего в творениях нежных и страстью исполненных, засим, не имея иного руководителя, как природные дарования, он заставил Мельпомену явиться на Севере и был первый, кто своими трагическими драмами тронул сердца и исторг у нас слезы. Трагедии его являют мощь, сладость, изобилие и величественность наречия нашего: они писаны ямбическими александрийскими стихами и составляют честь Парнаса Российского и славу своего сочинителя. Оставляя иногда кинжал Мельпомены, сей славный сочинитель наигрывал на нежной свирели и показывал чистоту нашего языка в своих эклогах. Иногда, без иных каких украшений, нежели простота приятного слога, забавный и острый, сочинял басни, равные Лафонтеновым. Иногда пленял он сердца чарами Анакреонтовыми и во всех родах являл свойственную ему способность и гибкость языка нашего. Словом, творения г. Сумарокова снискали ему похвалы и признательность его единоземцев.
С тех пор, как были заложены основы вкуса изящного в российской словесности, любимцы Муз развернули свои различные дарования, которые Парнас наш обогатили. Г. Ржевский отличился жалобливыми элегиями, трогал чувствительные сердца, чистым слогом движения страстей рисовал и оплакивал страдания любви несчастливой.
Когда лира покойного г. Ломоносова возносилась в небеса, восхищая души наши, когда г. Сумароков заставлял на сцене российской стенать Мельпомену и с неподражаемой приятностью пел полевых нимф, покойный г. Поповский слогом чистым и высоким переводил в стихах оды Горация и ‘Опыт о человеке’ Попе. Сей последний труд наипаче заслужил ему истинное титло в славу изрядного пиита, и ежели бы оный аглицкий философ мог видеть сей перевод, он не не признал бы его. В то же время г. Майков сочинил забавную поэму под титлом ‘Игрока ломбера’ и показал, что язык наш и к творениям шуточным применяется. Засим дал поэму ‘Раздраженный Вакх’ и явил нам Скаррона своими чертами находчивыми, живыми, занимательными и своими забавными выдумками.
Итак, сказать можно, что язык наш равно удобен для слога важного, возвышенного, нежного, печального, забавного и шутливого. Покойный г. Барков наипаче в сем последнем роде отличался. Наши ямбические стихи разнятся, быть может, от ямба, изобретенного Архилохом, но в них есть сила, падение и мера, музами германскими в их песнопениях соблюдаемые. Наш хорей и дактиль таковы же суть, как у древних поэтов латинских.
Что же принадлежит до комедий, то г. Сумароков, во всех почти родах стихотворства упражнявшийся, первый в России открыл училище Талии. Сочинил много комедий прозою, а за ним г. Фонвизин сделал таковую же весьма изрядную, в коей собственно нравы российские изобразил. Многие из сочинителей наших упражнялись в сем роде, и наипаче г. Александр Волков и г. Лукин.
Не так давно безымянный сочинитель но заслугам снискал похвалы общества на комедии свои, из коих первая, названная ‘О время!’, уже играна и напечатана, драмы сего сочинителя суть числом пять, писаны прозою {Речь идет о пьесах Екатерины II.}. Театр наш давно уже ожидая комедий в стихах, дабы убедиться, свойственно ли языку нашему стихосложение комическое. Сие ожидание удовлетворено, и комедия в стихах под титлом ‘Ненавистника’ вскоре представлена будет на нашем театре {Комедия в стихах самого Хераскова ‘Ненавистник’, сочиненная s 1770 г., была поставлена на придворном театре только в июле 1779 г.}.
Язык российский удобен также и для оперы героической и комической, чему довольные доказательства уже давно имеются.
Кроме писателей, только что мною исчисленных, имеется довольно молодых сочинителей и дам, в стихотворстве упражняющихся, коих творения достойны быть переведены на языки чужестранные, дабы изъявить яснее природное дарование и красоты нашего стихотворства.
1772
Сын выходца из Валахии, служившего офицером в русской армии, Ми-хайло Матвеевич Херасков остался сиротой в годовалом возрасте. Вторым браком его мать (урожденная княжна Друцкая-Соколинская) вышла замуж за видного вельможу, друга Кантемира — князя Н. Ю. Трубецкого, человека просвещенного, крупного библиофила. В 1743—1751 гг. Херасков учился в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе, откуда был выпущен в военную службу. С 1755 по 1802 г. жизнь Хераскова связана с Московским университетом (с перерывом в 1770—1778 гг.): сначала в должности асессора он руководил деятельностью университетской типографии, библиотеки, театра, в 1763 г. был назначен директором университета, а в 1778 — его куратором (попечителем).
Поэтическая деятельность Хераскова началась еще в корпусе. С 1755 г. он регулярно печатался в академическом журнале ‘Ежемесячные сочинения’, в 1760—1762 гг. он издавал при университете журнал ‘Полезное увеселение’, в 1763 г.— ‘Свободные часы’. В 1777 г. Херасков совместно с Н. И. Новиковым предпринял издание масонского журнала ‘Утренний свет’, сотрудничал в новиковском журнале ‘Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета’ (с мая 1779 г. издание обоих журналов перенесено в Москву в связи с тем, что Херасков добился сдачи в аренду Новикову типографии Московского университета), а также в других журналах Новикова 1780-х годов, журналах ‘Вечера’ (1772), ‘Новые ежемесячные сочинения’ (вторая половина 1780-х — первая половина 1790-х годов), ‘Московском журнале’ и альманах Н. М. Карамзина и т. д. В 1762 г. из печати вышел сборник ‘Новые оды’ (в собрание сочинений Хераскова стихи этого сборника включены под заглавием ‘Анакреонтические оды’), в 1764 — две книги ‘Нравоучительных басен’, в 1769 г.— ‘Философические оды или песни’ (в собрании сочинений носят название ‘Оды нравоучительные’).
Как драматург Херасков дебютировал предромантической трагедией ‘Венецианская монахиня’ (1757, напечатана в 1758 г.). Следующая его трагедия ‘Пламена’ создана не позднее 1761 г. (опубликована в 1765), около 1765 г. была написана трагедия ‘Мартезия и Фалестра’, в 1772 г. поставлена трагедия ‘Борислав’ (напечатана в 1774), в 1782 — ‘Идолопоклонники, или Горислава’, в 1797 — ‘Освобожденная Москва’, последняя трагедия Хераскова ‘Зареида и Ростислав’, полностью выдержанная в классицистическом духе опубликована посмертно в 1809 г. Много работал Херасков и в других жанрах драматургии: комедии, комической оперы и особенно ‘слезной драмы’ (‘Друг несчастных’, 1774, ‘Гонимые’, 1775, ‘Милана’, 1786, ‘Извинительная ревность’, 1796, ‘Школа добродетели’, 1796).
В отличие от большинства современников, Херасков уделял значительное внимание художественной прозе. Помимо ряда мелких сочинений, ему принадлежат романы ‘Нума Помпилий, или Процветающий Рим’ (1768), ‘Кадм и Гармония’ (1786), ‘Полидор, сын Кадма и Гармонии’ (1794), повесть ‘Золотой прут’ (1782).
Хераскову принадлежит дидактическая классицистическая поэма ‘Плоды наук’ (1761), героическая поэма ‘Чесмесский бой’ (1771), эпическая поэма ‘Россияда’ (1770—1778, напечатана в 1779 г.). В последующих поэмах Хераскова все более отчетливо выступают элементы предромантизма (‘Владимир возрожденный’, 1785, ‘Вселенная’, 1790, ‘Пилигримы, или Искатели счастия’, 1795, ‘Царь, или Спасенный Новгород’, 1800, ‘Бахариана’, 1803).
Рассуждение о российском стихотворстве. Эта статья, имевшая целью ознакомление иностранных читателей с состоянием русской литературы, была предпослана французскому переводу поэмы Хераскова ‘Чесмесский бой’, вышедшему в свет в 1772 г. В переводе на русский язык напечатана в публикации П. Н. Беркова в 1933 г.