‘За два года’. Сборникъ статей изъ ‘Искры’. Часть первая.
Рано пташечка запла…
Рано пташечка запла…
(29 іюля 1905 г. No 107).
Мартыновъ.
Рано пташечка запела…, Мартынов Александр Самойлович, Год: 1905
Время на прочтение: 10 минут(ы)
Событія на ‘Княз Потемкин’ были первымъ раскатомъ надвигающагося народнаго движенія. И достаточно было, однако, этого раската, чтобы господамъ освобожденцамъ стали уже сниться дурные сны. Давно ли г. Струве насъ упрекалъ въ томъ, что мы преждевременно ‘длимъ шкуру убитаго медвдя’? Теперь увидвши опытъ ршительной борьбы, хотя-бы частичной, хотя-бы неудавшейся, онъ и его присные уже безпокоятся о судьб ‘шкуры’, уже заговорили объ ея ‘длеж’, и какимъ языкомъ заговорили! Еще ‘демократы’ только собираются въ походъ, еще въ первый разъ они промежъ себя ршили, что отъ депутацій и адресовъ нечего ждать, что пора апеллировать къ народу, и уже въ головахъ ихъ литературныхъ ‘регистраторовъ’ зрютъ контръ-революціонныя идеи! Zwei Seelen wohnen, ach, in meiner Brust!
Въ No 73 ‘Освобожденія’ г. Струве помстилъ статью ‘Князь Потемкинъ и что же дальше’? Въ No 74 ‘Освобожденія’ помщена статья нкоего ‘Освобожденца’, написанная тоже подъ впечатлніемъ событій на ‘Потемкин’. Г. Струве оговаривается, что онъ согласенъ съ ‘Освобожденномъ’ лишь въ выводахъ, но не согласенъ съ его мотивировкой. Мы не знаемъ, въ чемъ именно г. Струве не согласенъ съ ‘Освобожденцемъ’, но. сравнивая об эти статьи, мы приходимъ къ заключенію, что нашего любителя ‘изящной политики’, г. Струве, шокируетъ разв лишь излишняя откровенность и рзкость сужденій его единомышленника, граничащая съ парадоксальностью.
Г. Струво продлалъ свой путь отъ марксизма къ либерализму рядомъ незамтныхъ переходовъ, въ теченіе которыхъ онъ усплъ переоцнить вс цнности и отмежеваться отъ насъ по всей линіи. Г. ‘Оовобожденецъ’, повидимому, тоже принадлежитъ къ числу ‘бывшихъ’ революціонеровъ. Онъ, по крайней мр, не прочь съ нами ‘роднымъ счесться’. Но онъ, видно, такъ быстро отступалъ, что ему еще до сихъ поръ его крутой поворотъ направо представляется въ вид нашего столь же внезапнаго поворота налво.
Г. Струве выражается мягко: ‘Мы нисколько не скрываемъ отъ себя, что участіе вооруженныхъ силъ въ политическомъ движеніи страны представляетъ и для дла истиной революціи крупныя опасности’. Г. ‘Освобожденецъ’ выражается весьма ршительно: ‘Открытую проповдь въ Россіи ршительнаго выступленія мы считаемъ теперь безумной и преступной’. Что-же, это дло вкуса, а во вкусахъ мы, какъ извстно, сильно расходимся съ либералами и мы бы, пожалуй, не стали спорить противъ ршительнаго заявленія неизвстнаго вамъ г. ‘Освобожденца’. По, квалифицируя такимъ образомъ тактику, рекомендуемую нами въ настоящее время, г. ‘Освобожденецъ’ иметъ наивность утверждать, что не онъ выступилъ противъ революціи, вопреки своему демократическому ярлыку, а что, напротивъ того, мы, русскіе революціонеры, измнили своимъ традиціямъ. ‘Они (представители соціалистическихъ революціонныхъ партій) сразу измнили вс свои тактическіе взгляды,— говоритъ онъ.— Мы не отрицаемъ, что ихъ теоріи заключали нкоторыя основанія для того, что бы эта перемна… не производила впечатлніи измны своимъ убжденіямъ. Тмъ не мене, фактъ коренного измненія всхъ тактическихъ взглядовъ нашихъ революціонеровъ не подлежитъ сомннію’. Въ чемъ же проявился этотъ ‘фактъ’, г. ‘Освобожденецъ’?
Раньше, видите ли, ‘вс были соглаоны въ одномъ,— что успхъ борьбы съ абсолютизмомъ зависитъ отъ сознательности и организованности народныхъ массъ. Теперь наши революціонныя партіи совершено измнили свои взгляды. Сознательность и организованность, по крайней мр, поскольку ею руководитъ общество (sic!), для нихъ теперь не политическая сила… Теперь для нихъ политическая сила… въ вооруженной сил организованнаго народа!’
Мы бы посовтовали г. ‘Освобожденцу’ не писать исторіи русской революціонной мысли ‘по Дебогорію — Мокріевичу и Драгоманову’. это, примрно, такое же благодарное занятіе, какъ изучать Маркса по Бернштейну. Во-первыхъ, никогда и никакія революціонныя партіи въ Россіи не усматривали революціонной политической силы въ сознательности и организованности народа, поскольку ими руководитъ общество, т. е. наша либеральная демократія, уже хотя бы потому, что это общество никогда не руководило и даже не обращалось къ народнымъ массамъ. Недовріе къ политической сил нашего либерализма есть одна изъ прочныхъ традицій нашей революціонной мысли, и если марксисты, въ противовсъ революціонерамъ — семидесятникамъ, указывали на то, что наше либеральное общество можетъ еще сыграть извстную роль въ борьб за свободу, то они обусловливали это всегда развитіемъ рабочаго движенія, которое придаетъ храбрость либераламъ. И, въ конц концовъ, ршающей революціонной силой въ нашей буржуазной революціи они считали пролетаріатъ, и только пролетаріатъ.
Во-вторыхъ, мы, соціалдемократы, поставившіе на очередь вопросъ о ршительномъ выступленіи, теперь, какъ и прежде, очень высоко цнимъ политическую силу, вытекающую изъ сознательности и организованности народныхъ массъ, руководимыхъ революціонными партіями, а не ‘обществомъ’. Но это тмъ мене можетъ намъ помшать апеллировать къ физической сил народа, что первое второе обусловливаетъ: развитіе политическаго сознанія у народа въ рабской Россіи должно было, раньше или позже, привести народъ къ физическому столкновенію съ самодержавнымъ правительствомъ. Развитіе политическаго сознанія въ народ потому и представляло всегда величайшую опасность для стараго порядка, что вмст съ этимъ развитіемъ росла ршимость народа поддержать свои политическія притязанія силой. Это всегда сознавали революціонныя соціалистическія партіи въ Россіи и, если мы только въ послднее время дали очередной лозунгъ — подготовляться въ открытому выступленію, то и раньше, выдвигая на первый планъ пропаганду и агитацію, мы всегда имли въ виду моментъ наступленія гражданской войны и въ своей пропагандистской и агитаціонной дятельности мы усматривали, между прочимъ, лучшее средство для этой цли.
Да и полно! Дйствительно ли г. ‘Освобожденецъ’ такъ наивенъ, дйствительно ли онъ думаетъ, что давленіе на правительство физической силой массъ находится въ противорчіи съ давленіемъ на правительство силою политической сознательности? Это боле, чмъ сомнительно. ‘Стихійный взрывъ народнаго гнва’, пишетъ онъ, ‘обыкновенно бываетъ даже полезенъ революціи, именно благодаря тому, что онъ облегчаетъ арміи, а особенно офицерству, отказъ отъ примненія вооруженной силы и открываетъ переходъ на сторону народа’. Въ чемъ же дло? А дло въ томъ, что ‘ршительное выступленіе можетъ быть оправдано только тогда, когда оно возникаетъ стихійно… Открытая проповдь такого выступленія, въ противоположность стихійно возникшему, особенно вредна еще и потому, что она деморализуетъ армію… Для того, что бы придать своимъ требованіямъ большій всъ, мы должны привлечь на свою сторону армію, а особенно офицерство’. Ту же самую мысль, хотя и облеченную въ боле пышную форму, высказываетъ г. Струве: ‘Чтобы войска могли явиться могучимъ факторомъ политическаго переворота — классовая рознь офицеровъ и солдатъ должна исчезнуть передъ единствомъ дйствій, продиктованнымъ идеей національнаго освобожденія’. Теперь для насъ ясно, чего собственно хотятъ наши ‘демократы’, г.г. Струве и ‘Освобожденецъ’. Они ничего не имютъ противъ возстанія и всхъ сопряженныхъ съ нимъ жертвъ для народа, точно также, какъ либералы въ свое время ничего не имли противъ войны и тому подобныхъ стихійныхъ факторовъ, дезорганизующихъ правительство. Но они хотятъ, чтобы вс эти стихійно-разрушительныя силы были политически использованы ‘обществомъ’ при поддержк офицерства, составляющаго плоть отъ плоти, кость отъ кости этого общества. Они хотятъ, чтобы народныя силы слпо и покорно шли на поводу у ‘истиннаго представителя націи’ — у либеральнаго общества. Они ничего не имютъ противъ того, чтобы ‘чернь’ длала революцію, лишь бы только въ народ не укрпилось вредное сознаніе ‘права на революцію’, дурная ‘привычка къ гражданской войн’. Пусть народъ участвуетъ въ облав на медвдя, лишь бы не участвовалъ въ длеж медвжьей шкуры.
Вы видите, потуги г. ‘Освобожденца’ доказать, что революціонный соціалистическія партіи перецнили кореннымъ образомъ свою тактику, имютъ, сознательно или безсознательно, цлью скрыть его собственную измну демократіи.
Эта же цль скрывается и за другимъ аргументомъ г. ‘Освобожденца’, направленнымъ противъ насъ. ‘Проповдь ршительнаго выступленія безумна’, говоритъ онъ, ‘потому что побда надъ вооруженными силами правительства зависитъ отъ случайности, и пораженіе революціонеровъ гораздо вроятне, чмъ ихъ побда. А въ случа пораженія, неминуемо послдуетъ усиленіе позиціи правительства’… И въ данномъ случа г. ‘Освобожденецъ’ считаетъ нужнымъ сослаться на опытъ нашихъ революціонныхъ партій, и въ данномъ случа онъ старается доказать преемственность между его взглядами и прежними взглядами ‘самыхъ видныхъ изъ литераторовъ’ революціоннаго лагеря. Онъ цитируетъ слова Плеханова изъ брошюры ‘Соціализмъ и политическая борьба’: ‘Мы везд повторяли одну и ту же ошибку. Мы всегда преувеличивали свои силы, никогда не принимали въ разсчетъ, во всей его полнот, ожидающаго насъ сопротивленія общественной среды и торопились возвести временно благопріятствуемый обстоятельствами способъ дйствій въ универсальный принципъ, исключающій вс другіе способы и пріемы. Вс наши программы находились, благодаря этому, въ совершенно неустойчивомъ равновсіи, изъ кетоваго ихъ могла вывести самая незначительная перемна въ окружающей обстановк’. Итакъ, Плехановъ еще въ 83 году спорилъ противъ тактики, разсчитанной на случайности, успхъ выступленія зависитъ отъ случайности, стало быть, мы, соціалдемократы, пропагандирующіе такое выступленіе, измнили своимъ убжденіямъ, а г. ‘Освобожденецъ’ является выразителемъ нашихъ лучшихъ революціонныхъ традицій. Не поторопились ли вы, г. ‘Освобожденецъ’, со своимъ выводомъ? Плехановъ въ указанномъ мст споритъ противъ нарсдовольчеокой теоріи ‘захвата власти’. Онъ доказываетъ, что эта теорія построена въ разсчет на маловроятную ‘случайную’ диктатуру группы реводюціонеровъ-разночинцевъ, что въ Россіи, при современныхъ условіяхъ, диктатура единственнаго революціоннаго класса, способнаго осуществить соціалистическій идеалъ этихъ революціонеровъ, еще невозможна, что, когда эта возможность дйствительно наступитъ, этотъ революціонный классъ не допуститъ замны его диктатуры диктатурой кучки разночинцевъ-интеллигентовъ,, что, такимъ образомъ, тактика народовольцевъ разсчитана на ‘случайности’, находящіяся въ противорчіи съ исторической ‘необходимостью’. Такъ ли обстоитъ теперь дло съ вопросомъ о ршительныхъ дйствіяхъ? Мы уже вступили въ эпоху гражданской войны. Развитіе классовыхъ противорчій, по всмъ видимостямъ, приводитъ насъ къ острому столкновенію, какъ въ логическому выводу изъ всей политической ситуаціи. Тотъ или другой опытъ можетъ случайно оказаться неудачнымъ. Но именно потому, что ршительная борьба надвигается у насъ со стихійной силой, каждое такое столкновеніе, несмотря на неудачный исходъ, не обезкураживаетъ народъ, а революціонизируетъ его. Революціоннаго народа не обезкуражили ни е кровавое воскресенье’ въ Петербург, ни Лодзинскія, ни Одесскія событія, ни сдача ‘Потемкина’. Напротивъ того, посл каждой неудачи въ пролетаріат росла революціонная отвага, зрли все боле смлые планы: въ Петербург рабочіе шли безоружными съ крестомъ, въ Лодзи и Одесс рабочіе воздвигали баррикады вовремя возстанія ‘Потемкина’ уже возникла конкретно мысль о захват города и всего южнаго побережья и о провозглашеніи республики… Спрашивается, строятъ ли c.-д., свою тактику на случайностяхъ или на тенденціяхъ исторической дйствительности? Мы полагаемъ, что на этотъ вопросъ г. ‘Освобожденецъ’, равно какъ и г. Струве, могли бы легко отвтить, если бы ихъ буржуазная природа не поставила ихъ въ противорчіе съ этой самой исторической дйствительностью, еолибъ робкая логика ихъ классоваго инстинкта не пасовала передъ революціонной логикой фактовъ. Послушайте, напримръ, въ какихъ дебряхъ софистики запутался г. Струве ‘страха ради іудейска’.
‘Всякія отдльныя революціонныя вспышки въ войскахъ,— говоритъ онъ,— оставаясь неизбжно неудачными, могутъ, въ то же время, для дальнйшаго политическаго развитія Россіи оказаться вредными, пріучая страну къ иде и практик ‘пронунціаменто’. Главное, къ чему мы должны стремиться, это чтобы армія, въ лиц ея сознательныхъ и руководящихъ элементовъ, духовно отпала отъ самодержавія’.
Г. Струве человкъ образованный, г. Струве хорошо знаетъ, что всегда и всюду ‘практика пронунціаменто’ заключалась въ томъ, что кучка офицеровъ устраивала заговоры, опираясь на безсознательную армію. Какимъ же образомъ г. Струве, который самъ возлагаетъ надежды именно на офицерство, на ‘сознательные и руководящіе элементы въ арміи’, который усматриваетъ опасность въ развитіи классоваго сознанія у солдатъ, какимъ образомъ онъ взваливаетъ на возстанія, врод Потемкинскаго, обвиненіе въ томъ, что они пріучаютъ страну къ практик пронунціаменто? Гд были на ‘Потемкин’ заговорщики офицеры, устроившіе пронунціаменто? Не въ матросской ли организаціи Крымскаго Соц-Дем. Союза? Гд была та толпа солдатъ, которая слпо шла за коноводами офицерами? Не т ли это матросы которые, устранивъ своихъ офицеровъ, выбрали себ свободно всю администрацію? Очевидно, что страхъ передъ народомъ кое у кого помрачаетъ сознаніе и заставляетъ видть вещи ввергъ ногами.
Г. Струве и г. ‘Освобожденецъ’ очень обстоятельно распространяются о томъ, что пропаганда ршительной борьбы повредитъ длу революціи, длу національнаго освобожденія Россіи. Но читатель этихъ статей не можетъ не чувствовать, что у авторовъ ‘умыселъ другой тутъ былъ’, и подобно тому, какъ въ нкоторыхъ письмахъ самое интересное и существенное стыдливо прячется въ post-scriptum’, такъ и у нашего г. ‘Освобожденца’ нсколько случайныхъ отступленій въ конц статьи даютъ ключъ къ разгадк главныхъ страховъ и опасеній, которые возбудили у нашихъ ‘демократовъ событія на ‘Потемкин’. Г. ‘Освобожденецъ’ меланхолически задумывается надъ послдствіями, которыя могутъ возникнуть изъ того, что народъ пріучится силой защищать свои права, и его разстроенному воображенію рисуются мрачныя картины. ‘Побдителями надъ самодержавнымъ правительствомъ могутъ оказаться небольшія кучки городского населенія’ — пишетъ онъ. ‘Эти кучки городского населенія… могутъ предъявить претензіи на привилегированное положеніе въ управленія государствомъ, исходя изъ того положенія, что политическая сила — есть физическая сила… Они будутъ даже отрицать авторитетъ Учредительнаго Собранія… такъ какъ Учредительное Собраніе въ Россіи будетъ состоять, по крайней мр, на 80 процентовъ изъ представителей сельскаго населенія и его ршенія могутъ не понравиться слоямъ городского населенія… Они будутъ заставлять избирателей производить выборы въ благопріятномъ для нихъ смысл… будутъ вымогать у Учредительнаго Собранія противоположныя ршенія тмъ, которыя оно приняло бы при свобод ршеній’.
Вотъ это цнное признаніе! Предъ нами стоитъ проклятый вопросъ, какъ разбудить политическое сознаніе народа, который цлыя столтія находился подъ рабскимъ гнетомъ, какъ завоевать Учредительное Собраніе, какъ устранить безконечныя препятствія для свободнаго выраженія народной воли въ этомъ Собраніи, препятствія, коренящіяся въ унаслдованномъ отъ прошлаго полицейскомъ аппарат, въ нужд, въ забитости народа, во всевозможныхъ формахъ соціальной и политической зависимости его, предъ нами стоитъ проклятый вопросъ, какъ освободить выборы въ Учредительное Собраніе отъ давленія всхъ тмныхъ и мрачныхъ силъ реакція, а наши идеалисты — демократы уже безпокоятся о томъ, какъ бы не пострадалъ въ будущемъ абсолютный принципъ неприкосновенности ‘народнаго’ представительства отъ посягательства революціоннаго пролетаріата, они уже заблаговременно безпокоятся о томъ, какъ бы этотъ пролетаріатъ насильно не навязалъ, свою волю отсталому населенію страны!
Народное представительство по либеральному рецепту съ двухпалатной системой и прерогативами короны, народное представительство, созданное обществомъ, раздираемымъ классовыми противорчіями, обществомъ, въ которомъ разныя формы современнаго капиталистическаго гнета причудливо сочетаются со всевозможными пережитками феодальнаго гнета, народное представительство, созданное подъ сугубымъ давленіемъ этого многообразнаго классоваго порабощенія, возводится нашимъ ‘демократомъ’ въ ‘абсолютное’, непогршимое и неприкосновенное воплощеніе національной воли, подобно тому, какъ ‘сознательность и организованность подъ руководствомъ общества’, т. е. общественное мнніе либеральной буржуазіи, имъ же возводится въ абсолютную форму національнаго самоопредленія, въ абсолютное воплощеніе національной мысли. Съ высоты этихъ ‘абсолютовъ’ нашъ идеалистъ-демократъ перестаетъ отличать добро отъ зла, поскольку добро борется со зломъ за свои низменные, ‘условные’ историческіе интересы всми средствами, которыми оно располагаетъ. ‘Проповдь ршительной борьбы преступна,— говоритъ г. ‘Освобожденецъ’,— потому что… провоцируетъ правительство къ новымъ и новымъ насиліямъ, къ новому и новому пролитію крови, къ новымъ убійствамъ’.
Только общественное мнніе (т. е. мнніе либеральнаго общества) сможетъ вынести категорическій приговоръ надъ тмъ, что есть добро и что есть зло. Съ того момента, какъ народъ пересталъ апеллировать къ этому общественному мннію, съ того момента, какъ народъ ршилъ противопоставить сил азіатскаго правительства свою собственную силу, онъ лишился благодати свыше. На войн, такъ за войн! Разъ народъ объявилъ правительству войну, то кто теперь сможетъ упрекнуть правительство въ томъ, что оно прибгаетъ въ сил?
Правда, правительство разстрливало девятаго января безоружную толпу, правда, оно поступаетъ такъ на каждомъ шагу, но разв это не оправдывается военной стратегіей, разв на войн примнимы правила поединка? Разв съ того момента, какъ объявлена война, непріятель не иметъ права прибгать къ военной хитрости и застигать насъ врасплохъ?
Такъ разсуждаетъ нашъ ‘демократъ’, такъ въ его душ мирно и дружно уживаются теоретическій идеализмъ съ практическимъ безстыдствомъ! И у г. Струве не нашлось въ запас ни одного олова негодованія противъ этихъ разсужденій его корреспондентовъ.
‘Демократъ’ Струве понималъ, гд искать виновнаго, когда отдльные ‘героя’ совершали террористическіе акты, онъ пересталъ понимать это, когда на сцену выступилъ коллективный герой въ лиц народа. Да и что удивительнаго въ томъ, что либералы, играющіе роль пассивныхъ зрителей кровавой борьбы между народомъ и правительствомъ, въ конц концовъ, пріучаются, подобно Пилату, умывать руки?
Тамъ, гд исходъ борьбы ршается силой, тамъ исчезаетъ критерій справедливости, говоритъ г. ‘Освобожденецъ’. Для кого исчезаетъ? Для васъ, наблюдающаго эту борьбу, какъ зритель въ цирк? Но думаете ли вы, что и народъ, защищающій свои права, тмъ самымъ лишилъ себя критерія справедливости? Думаете ли вы, что народъ относится въ своей борьб съ самодержавной бюрократіей, какъ къ гладіаторскому бою, что онъ забылъ о своей правот и о преступности правительства? Впрочемъ, какую цну иметъ для г. освобожденца-идеалиста, приверженца абсолютной истины и абсолютной справедливости,— условная, ‘эгоистическая’, классовая мораль народа, его классовыя понятія о правот и виновности?
Мы говоримъ, что г. ‘Освобожденецъ’ относится въ народной борьб, какъ праздный зритель. Это не совсмъ точно. Пока народъ борется, истекая кровью, нашъ идеалистъ-демократъ придумываетъ средства для обезпеченія прочности будущаго общественнаго порядка. Его воображенію рисуются ужасы французской революціи, онъ вспоминаетъ санкюлотовъ парижской коммуны, диктовавшихъ свою волю Конвенту,— и онъ заране изобртаетъ разныя мры предупрежденія и пресченія этихъ преступленій противъ абсолютнаго принципа неприкосновенности народнаго представительства. Онъ недоволенъ организаціей ‘комитетовъ самообороны’ противъ хулигановъ, усматривая въ нихъ, не безъ основанія, зародыши будущей революціонной арміи народа. Онъ предлагаетъ замнить эти комитеты самообороны народной милиціей, подъ которой онъ понимаетъ, повидимому, стражниковъ, служащихъ по найму у нашихъ буржуазныхъ думъ, нчто врод пресловутой летучей гвардіи (garde mobile) 48 года, отличившейся въ іюньскіе дни. ‘Народная милиція, говоритъ онъ, должна быть учреждена прежде всего для борьбы съ черными сотнями и громилами. Ей придется дйствовать и тогда, когда какія-нибудь общественныя группы, вмсто того, чтобы предоставить ршенія государственныхъ вопросовъ Всенародному Учредительному Собранію, избранному всеобщимъ, равнымъ, прямымъ и тайнымъ голосованіемъ, вздумаютъ ршить ихъ насиліемъ или, когда они захотятъ, опираясь на свою физическую силу, вынудить у народнаго собранія то или другое ршеніе’. Это мило! Когда народъ возсталъ противъ своихъ угнетателей, нашъ ‘демократъ’ лишаетъ его своей благодати, ибо народъ принизилъ вопросъ права до вопроса силы. Когда освобожденное буржуазное общество выпуститъ свору своихъ наемныхъ солдатъ противъ пролетаріевъ, на немъ будетъ почивать благодать вчныхъ принциповъ истины и справедливости — на этотъ разъ сила превратится въ право. Таковъ идеализмъ нашихъ ‘демократовъ’!
Только что начинается великая русская революція, только что начинаетъ окрыляться въ борьб съ старымъ порядкомъ буржуазная демократія, а ужъ какія рчи срываются съ устъ ея ‘птенцовъ’, уже какія мысли бродятъ въ ихъ голов! А соціалдемократію упрекаютъ еще за то, что она держитъ всегда камень за пазухой!