Рабочее движеніе и В. Розановъ.
Рабочее движеніе и В. Розановъ.
——
Ник. Сухановъ.
‘Современникъ’, кн.V, 1914
Рабочее движение и В. Розанов, Суханов Николай Николаевич, Год: 1914
Время на прочтение: 8 минут(ы)
Не удивляйтесь, читатель. Конечно, между тмъ и другимъ нтъ никакой внутренней связи, но связь эта и не обязательна. Достаточно, если явленія, не соизмримыя сами по себ, вызываютъ одинаковыя ассоціаціи и наводятъ на размышленія объ одномъ и томъ же предмет. А въ этомъ отношеніи Василій Розановъ, право, отстоитъ отъ рабочаго движенія не дальше, чмъ отстоитъ хотя бы дарвинизмъ отъ оперетокъ Оффенбаха.
Всмъ хорошо извстно, и для всхъ несомннно, что наша интеллигенція уже давно и довольно рзко дифференцирована — по своимъ общественнымъ идеаламъ, по своимъ политическимъ и классовымъ симпатіямъ, по своимъ матеріальнымъ и духовнымъ интересамъ, по своимъ умонастроеніямъ. Не по безпринципности, а изъ принципа, не за страхъ, а за совсть, ‘съ открытымъ забраломъ’ пошла служить наша интеллигенція — Богу, мамон, ‘чистому искусству’, православію, танго, скеттинрингу, капиталу, освобожденію труда, ‘Человку съ большой буквы въ вертикальномъ его развитіи’ {См. Вячеславъ Ивановъ. ‘Символисты о символизм’, ‘Завты’ 1914 г. No 2, стр. 84.} и всевозможнымъ продуктамъ нашихъ столь усложненныхъ дней. Всмъ хорошо извстно, что процессъ этой дифференціаціи на всхъ парахъ идетъ вширь и вглубь. Ничего новаго въ этомъ уже давно нтъ, и ничего любопытнаго на этотъ счетъ сказать уже нельзя. Но любопытенъ одинъ частный случай этой интеллигентской дифференціаціи — не въ моральной и умонастроительной, а въ чисто интеллектуальной сфер, и при томъ не всей нашей интеллигенціи, а только политически мысляще и ея части. Не то интересно, что эта часть распадается на много различныхъ и противоположныхъ группъ по своимъ политическимъ направленіямъ и симпатіямъ, любопытенъ разбродъ въ самомъ пониманіи, въ интеллектуальной оцнк окружающей общественно-политической атмосферы, ея отдльныхъ сторонъ и ея движущихся силъ. Живутъ политически мыслящіе люди въ одинаковыхъ условіяхъ, питаются одной и той же духовной нищей, сталкиваются съ одними и тми же вншними событіями и говорятъ не то, что по разному на разныя темы, а говорятъ на одну и ту же тему на разныхъ языкахъ. Не то, что нельзя столковаться: нельзя объясниться. Любопытно не то, что для однихъ — фактъ желателенъ и хорошъ, а для другихъ онъ вреденъ и опасенъ, любопытно то, что для однихъ это фактъ, а для другихъ, просто пустое мсто.— Вотъ къ этому пункту и приходятъ сами собой мысли — по дорогамъ, ведущимъ съ разныхъ концовъ: одна отъ рабочаго движенія, другая — отъ героя ‘Новаго Времени’.
Состоялось не такъ давно въ Петербург общее собраніе членовъ небезызвстнаго Религіозно-философскаго Общества. На повстк стояло предложеніе Совта объ исключеніи изъ числа членовъ небезызвстнаго В. В. Розанова Въ мотивировк своего предложенія Совтъ обнаружилъ рдкую логическую безпомощность. Докладчикъ Совта, предъявивъ сначала вполн ясный ультиматумъ: ‘мы или онъ, но вмст мы больше не работники на поприщ исканія религіозно-философской истины’,— докладчикъ затмъ сдлалъ все возможное, чтобы запутать вопросъ и обезпечить провалъ совтскому предложенію. Судъ или не судъ, надъ человкомъ, надъ философомъ или надъ гражданиномъ, при частномъ или публичномъ обвинител, по философскимъ, гражданскимъ или инымъ мотивамъ, если отъ собранія требовался не судъ, а административное воздйствіе, то во имя ли общественнаго долга или личной прихоти, или личной психологіи, или прекрасныхъ глазъ даннаго конкретнаго совтскаго состава. Ни изъ доклада, ни изъ рчей понять было ничего нельзя. Все смшалось въ вихр красныхъ словъ обитателей ‘мохового болота’… Но дло, собственно, не въ этомъ. Неизбжный провалъ Совта выяснился очень скоро. Нашлись предусмотрительные люди, которые подъ громъ рчей ухитрились подсунуть вмсто совтской резолюціи объ исключеніи Розанова другую — объ осужденій его. Первая резолюція была спрятана, а вторая принята. Объ ультиматум, какъ полагается въ хорошемъ обществ, сейчасъ-же забыли. Розановъ остался на своемъ мст, Совтъ тоже остался, и вс были очень довольны… Но дло, въ сущности, опять-таки не въ этомъ, а вотъ въ чемъ.
Любопытны были нкоторыя мста въ аргументаціи совтскихъ гонителей Розанова. Они говорили примрно такъ. Никогда не стали бы мы навязывать Обществу несвойственное ему дло, не стали бы мы говорить о репрессіяхъ и судахъ, если бы Розановъ былъ рядовымъ ‘соревнователемъ’ у насъ и не былъ звздой первой величины на нашемъ политическомъ горизонт. Но Розановъ не только огромный талантъ: Розановъ — злой геній Россіи, Розановъ — сила, Розановъ — великое общественное бдствіе. Что Меньшиковъ, что Столыпинъ! Никому не воспть такъ ни маленькихъ гадостей, ни большихъ зврствъ. Нтъ равнаго ему вдохновителя насилій и людодства. Открывая походъ противъ Розанова, мы боремся съ источникомъ великаго зла и съ огромнымъ отрицательнымъ факторомъ нашей общественно-политической жизни.
На собраніи присутствовали различныя группы петербургской интеллигенціи. И не мало изъ пассивныхъ зрителей жаркаго боя — сидли, слушали и недоумвали. Розановъ — источникъ нашего россійскаго зла? Розановъ — огромная движущая сила? Розановъ — герой не ‘новаго’, а нашего времени безъ ковычекъ?— Удивительное дло! А мы и не знали. Оказывается, слона мы принимали за моську. И реакцію, и ея эксцессы мы объясняли какъ-то совсмъ независимо отъ Розанова. Смотрли на нашу политическую жизнь, изслдовали ея большія и малыя движущія силы, а Розанова среди нихъ не находили, гд онъ? Мы его не видимъ…
Такъ говорили и такъ не понимали интеллигентскія группы, собравшіяся въ одной и той же зал на засданіе Религіозно-философскаго Общества.
Около того же времени, въ Петербург же состоялось общее собраніе членовъ другого — Всероссійскаго Литературнаго Общества. При участіи многихъ провинціальныхъ гостей обсуждалось отношеніе къ новому законопроекту о печати, разсматриваемому въ Думской комиссіи. Въ обсужденіи участвовали литераторы различныхъ политическихъ направленій: безпартійно-прогрессивные элементы, думскіе ‘либералы’ различныхъ фракцій, марксисты, а также и народники — м. б. именно т, которыхъ на тхъ же дняхъ кадетская газета ‘Рчь’ окрестила (или заклеймила?) ‘политически подготовленными элементами народничества’. Оцнка маклаковскаго законопроекта была, конечно, вполн единодушна: другъ друга тутъ понимали достаточно хорошо. Не то пошло, когда дло коснулось формъ реакціи на новый экспериментъ надъ русской культурой. Передъ литераторами всталъ вопросъ, что длать. Будьте гражданами, — говорили одни: станьте на почву общегражданскаго политическаго движенія и изыщите на этой почв раціональныя мры борьбы.— Ну, конечно, мы граждане, — отвчали другіе, конечно, у насъ здсь нтъ ни личныхъ, ни профессіональныхъ интересовъ, но вдь мы — литераторы, единственное наше орудіе борьбы — это наше перо, и вдь мы имъ уже боремся, мы каждый день боремся… Позвольте, — возражали первые, — если вы считаете, что боретесь въ достаточной мр, то никакой ‘тактики’ по отношенію къ маклаковскому проекту намъ изыскивать нечего, и вопросъ надо просто снять съ обсужденія, но мы полагаемъ, и мы исходимъ изъ того, что законопроектъ заслуживаетъ и требуетъ нкой особой специфической реакціи, требуетъ особой кампаніи, къ которой мы и призываемъ. Вы — литераторы? Слдовательно, вамъ доступны и спеціальныя формы литературной борьбы, организуйте спеціальную кампанію, собирайте подписи подъ резолюціями и т. н.— Помилуйте, какъ можно подписи — ‘отрезвляли’ другіе, за кого же вы насъ принимаете? Подписи, резолюціи — это пусть длаютъ рабочія газеты, которыя любятъ, чтобы ихъ конфисковали и собственно для того и издаются, мы же пишемъ для того, чтобы насъ читали въ хорошемъ обществ. Да чего вы въ самомъ дл отъ насъ хотите? мы и такъ боремся… Напрасно первые, не убдивъ рчами, взялись за наглядное обученіе. Напрасно ‘литераторы-марксисты’ принесли съ собой пачку своихъ газетъ и демонстрировали, какъ они, литераторы, организуютъ общественное мнніе, организуютъ борьбу литературной работой. Напрасно: такъ и не поняли — всякаго рода ‘политически подготовленные элементы’, чего хотятъ отъ нихъ, и какъ это такъ имъ вдругъ начать какую-то особую борьбу за свободу печати. Но, впрочемъ, суть дла заключается не въ этомъ, а въ слдующемъ.
Въ своихъ призывахъ быть гражданами, въ своей аргументаціи въ пользу перехода къ общегражданскимъ методамъ борьбы за свободу печати — представители крайнихъ лвыхъ группъ исходили изъ того убжденія, что ‘только усиліями самихъ гражданъ и воздйствіемъ на Государственную Думу можетъ быть отведенъ занесенный надъ русской печатью ударъ’. Это было выражено и въ резолюціи Литературнаго Общества, собравшей таки большинство голосовъ (см. эту резолюцію въ предыдущ. кн. ‘Современника’), Сюда, въ сторону массоваго демократическаго движенія, и призывали ‘литераторы-марксисты’ направить свои взоры всхъ истинныхъ демократовъ и друзей свободы. И они указывали, что о безплодности работы, о недйствительности его единственнаго средства, говорить не приходится. Ибо-общественный подъемъ налицо, массовое демократическое рабочее движеніе уже развило огромную кинетическую, а главное потенціальную энергію. Оно, это демократическое явленіе, служитъ могущественнйшимъ рычагомъ соціальнаго прогресса во всемъ мір. Имъ же добыто все, что до сихъ поръ добыто у насъ. Нтъ такихъ, которые бы не врили въ будущее русской культуры. Слдовательно, условія для нея созданы будутъ. И они будутъ созданы движеніемъ демократіи. Ибо иныхъ путей для этого нтъ. Сюда обращайте взоры, сюда идите, — если вы дйствительные друзья культуры и прогресса!— Такъ, примрно говорили ‘политически неподготовленные элементы’.
Другіе сидли, слушали и недоумвали. Чего вы хотите отъ насъ? Массовое движеніе?.. Общественный подъемъ?.. Но гд же они?— съ тоской спрашивали ‘подготовленные’, какъ слпые Метерлинка. Гд они? Мы ихъ не видимъ…
И въ Религіозно-философскомъ Обществ, и въ Литературномъ присутствовали разнообразныя интеллигентскія группы. Нельзя ручаться, что въ первомъ — не видвшіе Розанова видли рабочее движеніе. Тмъ боле нельзя ручаться, что во-второмъ — не видвшіе рабочаго движенія видли Розанова. Напротивъ, боле чмъ вроятно, что послдніе не видли ни того, ни другого. Что именно видятъ они въ нашей общественности — трудно сказать. Можетъ быть, одного только урядника, можетъ быть, просто одно срое пятно. Но во всякомъ случа, не видя ни перваго, ни второго — они видятъ нчто третье… Живутъ политически мыслящіе интеллигенты въ одной и той же вншней обстановк, сталкиваются съ одними и тми же общественными событіями, питаются одной и той же духовной пищей — и говорятъ на разныхъ языкахъ, другъ съ другомъ объясниться не могутъ, другъ друга не понимаютъ, и когда одни говорятъ: вотъ фактъ, другіе отвчаютъ: это совсмъ не фактъ, а пустое мсто…
Но какіе же, собственно, выводы? В. Розановъ или рабочее движеніе? Или что-нибудь третье? Гд правда и гд недоразумніе? Гд политическая мысль и гд отсутствіе таковой? Гд слпые и гд зрячіе?
Выводы мы еще много разъ сдлаемъ въ нашемъ журнал. Одной изъ основныхъ нашихъ задачъ будетъ — приковывать вниманіе всхъ зрячихъ, а особенно слпыхъ, къ дйствительнымъ факторамъ и движущимъ силамъ соціальнаго процесса, обслуживать ихъ интересы и вносить посильную лепту въ изысканіе путей для ихъ раціональнаго примненія… Пока же удовольствуемся фактами безъ выводовъ. На все вышеописанное постараемся взглянуть академически и поставимъ точку.
Впрочемъ, академическое разсмотрніе фактовъ еще не исключаетъ теоретическихъ выводовъ. Свои выводы можемъ сдлать не только мы, ихъ сможетъ сдлать и безпристрастный историкъ, стоящій вн общественной борьбы и занятый однимъ отысканіемъ закономрностей и причинозависимостей общественныхъ явленій. И можетъ оказаться, что, изучая одни факты, онъ легко сведетъ концы съ концами и найдетъ для нихъ историческое объясненіе. А передъ другими, быть можетъ, онъ станетъ, въ тупикъ и признаетъ свое банкротство. Быть можетъ, ничего удивительнаго онъ не найдетъ, въ томъ, что нововременскаго публициста, извергающаго изъ себя — смотря по направленію втра — то смхотворно-людодскій вздоръ, то елейно-народолюбческія крокодиловы слезы, его собственные сотрудники и ‘соревнователи’ принимаютъ за большое политическое явленіе, за важный источникъ зла. Вдь на самомъ же дл: если взять нашу общественность, если постараться учесть въ ней удльный всъ одного Розанова и всего общества его ‘соревнователей’, то перевсъ, конечно, окажется на сторон Розанова. Удивительно ли, что ничто сильне ‘Новаго Времени’ не потрясаетъ атмосферы ‘мохового болота’? Удивительно-ли, что Розановъ производитъ панику среди его обитателей, что онъ, какъ Юпитеръ, отнимаетъ у нихъ логику и здравый смыслъ и, заставляя ихъ безпомощно барахтаться во всенародной борьб съ собою, оставляетъ на ихъ долю единственный членораздльный вопль, сильне звря нтъ!— Ничего страннаго и непонятнаго не найдетъ во всемъ этомъ безпристрастный историкъ.
Къ другимъ фактамъ ему, быть можетъ, придется отнестись иначе.— Раньше, чмъ къ настроеніямъ интеллигентскихъ группъ, ему, вроятно, придется обратиться къ объективнымъ даннымъ И разсматривая ‘дни нашей жизни’, сможетъ ли онъ не считаться въ первую очередь хотя бы съ наличностью той новой рабочей и крестьянской прессы, которую демонстрировали на описанномъ собраніи незнакомому съ нею обществу? Онъ увидитъ, что у этой прессы откуда то взялись многіе десятки (если не сотни) тысячъ постоянныхъ ежедневныхъ читателей. А ознакомившись съ содержаніемъ этой прессы, онъ легко убдится, что это не только читатели, но и создатели ея. Эта пресса существуетъ на средства самихъ демократическихъ массъ — средства не только матеріальныя, но и духовныя. Это — ихъ пресса, не только потому, что она отражаетъ ихъ интересы, а потому, что он въ ней и посредствомъ ея сами длаютъ свое дло. Эта пресса спаяна со своими читателями неразрывными узами, и безпристрастный историкъ констатируетъ, что связь эта уже давно перестала быть только идейной и финансовой, что она уже давно перешла въ организаціонную. Онъ увидитъ огромную, еще небывалую организацію рабочаго класса, хотя, быть можетъ, и не уловить ея вншнихъ формъ. И онъ увидитъ, насколько высокъ, при ея небывало-огромныхъ количественныхъ размрахъ, ея качественный уровень. Онъ констатируетъ невиданный досел ростъ общественнаго и классоваго самосознанія нашей демократіи. Онъ отмтить систематическія активныя выступленія сотенъ тысячъ рабочихъ по высоко квалифицированнымъ поводамъ и чисто идейнымъ мотивамъ. Онъ вспомнитъ, въ какихъ условіяхъ происходить эта борьба, и чего стоятъ эти выступленія рабочему классу. Онъ взвситъ все это, сопоставитъ съ прочими фактами общественной борьбы и… возможно, что не сведетъ концовъ съ концами. Какимъ образомъ ‘не видли’ всего этого — не обитатели всякихъ болотъ, а политически мыслящіе, демократически настроенныя, соціалистически заштемпелеванныя группы? Какъ могло случиться, что эти труппы остались въ сторон и отмежевали себя отъ дйствительныхъ проявленій общественнаго подъема и отъ дйствительныхъ реальныхъ формъ демократическаго движенія? И не только не пытались здсь сконцентрировать вниманіе всякихъ ‘нейтральныхъ’ и буржуазныхъ элементовъ, но упорствовали и недоумвали, когда самихъ ихъ звали сюда, на ихъ собственное мсто?..
Трудно сказать, какъ разъяснить все это будущій безпристрастный историкъ. Но во всякомъ случа мы, ограничиваясь фактами сейчасъ не ставили себ такой задачи.