СТАТЬЯ ВТОРАЯ И ПОСЛДНЯЯ.
СТАТЬЯ ВТОРАЯ И ПОСЛДНЯЯ.
Гравюра, на которой представлена торжественная военная пляска амазулуевъ.
М. X.
Путешествие в южную Африку, именно в страну Наталя, кафров, амазалу и макатиссов и до тропика Козерога, совершенное в 1838 по 1844 г. Адульфом Дельгоргом, Хотинский Матвей Степанович, Год: 1849
Время на прочтение: 46 минут(ы)
Voyage dаns l’Afrique australe, notamment dans le territoire de Natal, dans celui des Cafres Amazoulous et Makatisses et jusqu’au tropique de Capricorne, execute durant les annees 1838, 1839, 1840, 1841, 1842, 1843 et 1844, par M. Adulphe Delegorgue. Avec une introduction p. M. Albert-Montemont. Accompagn de dessins et caries. Paris, 1848, in 8, 2 vol. (Путешествіе въ южную Африку, именно въ страну Наталя, кафровъ амазалу и макатиссовъ и до тропика Козерога, совершенное въ 1838 по 1844 г. Адульфомъ Дельгоргомъ. Съ предисловіемъ г. Альберта Монтемона, рисунками и картами. Парижъ. 1848 г. въ 8 д. л., 2 тома).
Второй томъ путешествія Дельгорга начинается описаніемъ охоты, въ которой убито двнадцать слоновъ, и въ томъ, числ семь жертвъ пришлось на долю неустрашимаго француза. Во время этой охоты, огромная самка, футовъ десяти ростомъ, замтила Дельгорга и пошла къ нему прямо на-встрчу съ поднятымъ хоботомъ. Подпустивъ звря шаговъ на 20, охотникъ спустилъ курокъ, но ружье осклось. Что оставалось длать въ такомъ опасномъ положеніи? Привычный охотникъ въ одну десятую долю секунды сообразилъ, что уйти невозможно, и потому, быстро бросившись въ сторону, въ кусты, съ непостижимою быстротою, возможною только въ минуту смертельной опасности, надлъ на пистонъ ружья новый капсюль (колпачекъ), въ тоже самое мгновеніе онъ приложился, и пуля ударила слониху прямо въ грудь. Животное находилось не дале пяти шаговъ отъ Дельгорга и уже протягивало хоботъ, чтобы схватить смльчака. Несмотря на огромный зарядъ пороха и на шестнадцати-золотниковую пулю, гигантъ, пораженный прямо въ грудь и почти въ упоръ, не упалъ, но пошатнулся и, озадаченный неожиданною встрчею, быстро повернулся назадъ и пустился бжать. Дельгоргъ хорошо зналъ обычаи слоновъ и былъ увренъ, что зврь раненый почти въ упоръ не станетъ его преслдовать, но противники сошлись такъ близко, что слониха, оборачиваясь назадъ, едва не задла хоботомъ охотника, при чемъ послдній могъ легко поплатиться жизнію: такъ силенъ даже случайный ударъ хоботомъ. Къ счастію нашего смльчака, онъ усплъ отскочить, но едва не попалъ изъ Сциллы въ Харибду, какъ говорили древніе, или изъ огня въ полымя, какъ говорится теперь. Въ нсколькихъ десяткахъ саженъ отъ того мста, гд случилась разсказанная нами сцена, спокойно отдыхали подъ деревьями лса четыре молодыхъ слона: испуганные грохотомъ выстрла, они вскочили и бросились бжать куда глаза глядятъ и случайно въ ту сторону, гд стоялъ Дельгоргъ. Едва усплъ послдній увернуться отъ хобота слонихи какъ увидлъ въ двадцати шагахъ мчавшихся на него четырехъ колоссовъ. Тутъ нечего было думать ни о сопротивленіи, ни о бгств: съ покорностью неизбжной судьб, бросился Дельгоргъ на землю, ожидая, что онъ мгновенно будетъ растоптанъ. Но тяжелые шаги гигантовъ прогрохотали справа и слва, и ни одна нога не задла отчаяннаго охотника, хотя по слдамъ было видно, что съ одной стороны слонъ пробжалъ не дале полутора аршина, а съ другой — нога чудовища ступила едва на нсколько вершковъ отъ головы человка.
Счастливо избавившись отъ такой страшной опасности и пораженный ею боле, чмъ усталостью десятичасовой охоты, Дельгоргъ началъ сзывать крикомъ своихъ товарищей, призывая ихъ къ возвращенію съ охоты. Время клонилось къ вечеру и пора было подумать о ночлег, потому-что сумерки продолжаются въ тхъ странахъ не боле четверти часа, и свтлый день чрезвычайно быстро смняется темною тропическою ночью.
Какъ-щкоро явились спутники Дельгорга, кафры — Кочобана и Буланче, и началось возвратное шествіе въ ближайшую деревню, вдругъ неожиданно показался слонъ, спокойно отдыхавшій подъ деревомъ. Кафры несли каждый но два огромные клыка и чрезвычайно устали, такъ-что имъ нечего было думать о продолженіи охоты, но Дельгоргъ не хотлъ упустить добычи, которая представлялась въ самыхъ благопріятныхъ для него обстоятельствахъ. Онъ приказалъ кафрамъ остановиться, а самъ началъ быстро обходить покоившагося слона, чтобы приблизиться къ нему съ подвтренной стороны и улучить мсто, удобное для рокового выстрла. Но не усплъ онъ отойти ста саженъ, какъ вдругъ увидалъ передъ собой какой-то чернаго цвта кустарникъ, внутри котораго неподвижно лежало огромнаго роста животное. Съ перваго разу Дельгоргъ подумалъ, что одинъ изъ раненыхъ слоновъ упалъ и издохъ въ этомъ кустарник, и потому смло приближался къ нему. Подойдя, однакожъ, шаговъ на десять, онъ ясно различилъ огромную рыжую, круглую голову, посреди которой сверкали какъ раскаленные уголья два красные глаза и рисовалось блое рыло звря. Глаза были устремлены на смлаго охотника, ршившагося приблизиться къ царю лсовъ и пустынь, и положеніе тла указывало, что животное готовилось сдлать прыжокъ.
‘Нанзи эбобисъ!’ {Здсь левъ!} вскричалъ Дельгоргъ, почти невольно и не замчая, что оба кзъра, его товарищи, стояли за нимъ. Несмотря на свою усталость, они положили на землю слоновые клыки и послдовали за Дельгоргомъ. ‘Не булала ена!’ {Не тронь его!} закричали въ одинъ голосъ кафры. Дельгоргъ зналъ неустрашимость своихъ спутниковъ и потому нисколько не сомнвался, что совтъ не трогать льва былъ не слдствіемъ трусости. ‘Онъ отступилъ шаговъ на сорокъ, не спуская, впрочемъ, глазъ со льва, и сталъ звать кафровъ итти на звря, но они ршительно отказались, а между тмъ благородное животное, какъ бы не довряя собственнымъ силамъ, сдлало трехсаженный прыжокъ въ сторону и въ нсколько мгновеній скрылось изъ глазъ.
Дельгоргу стало досадно. Будучи увренъ въ сил заряда и мткости выстрла, онъ не могъ сомнваться въ побд надъ львомъ, который выставилъ передъ нимъ широкую свою голову на разстояніи не боле десяти шаговъ. Его товарищи были люди испытанной храбрости: они находились въ числ смльчаковъ, добывшихъ, по приказанію Дингаана, живьемъ дикаго слона {Смотри первую нашу статью о путешествіи Дельгорга, въ XI книжк Современника.}, и не разъ участвовали въ описанныхъ нами (въ первой стать) королевскихъ охотахъ, еще сегодня каждый изъ нихъ убилъ по-нскольку слоновъ, за которыми охота считается гораздо опасне, чмъ за львами. И, однакожь, эти люди испугались льва! Какъ объяснить такое противорчіе?
Вообще должно замтить, что кафры обыкновенно охотятся только на извстныхъ зврей, такъ-что львиный охотникъ неохотно идетъ противъ слона, а слоновый — противъ льва. Изучивъ въ мельчайшихъ подробностяхъ обычай и нравы звря, онъ смло идетъ на него, увренный въ побд и надясь спастись въ случа неудачи. Но когда ему случится имть дло съ животнымъ, котораго привычки не вполн ему извстны, то кафрскій охотникъ робетъ и отходитъ отъ звря, радуясь, что послдній не начинаетъ самъ поединка. Сколько видлъ Дельгоргъ охотниковъ, перебившихъ десятки львовъ и не смвшихъ стрлять по слону! Ункловъ {Слонъ.} есть, по мннію кафровъ, благороднйшій и страшнйшій изъ зврей, и притомъ самый опасный для охотника, но Кочобана и Буланче, убившіе столько слоновъ, испугались, увидавъ льва.
Но мы общали нашимъ читателямъ познакомить ихъ по-короче съ охотою на львовъ. Исполняемъ это общаніе.
Во время пребыванія Дельгорга въ стран Наталя, завязалась междоусобица между голландскими боерами, первыми европейскими поселенцами въ этой части Африки, и между ныншними ихъ господами — англичанами. Не желая вмшиваться въ эти кровавыя смуты, Дельгоргъ удалился отъ театра войны въ Конгуелу, гд и остановился въ дом своего знакомца, г. Фанъ Бреда, богатаго и образованнаго выходца изъ Европы. Въ нсколькихъ стахъ шагахъ отъ дома возвышался на пригорк густой лсъ, въ которомъ водилась порода весьма рдкихъ и мало извстныхъ европейскимъ ученымъ обезьянъ, называемыхъ изи-манео {Это, по всему вроятію, Simia monoides, которой родила до сихъ поръ была неизвстна, и которой одинъ экземпляръ существуетъ въ парижскомъ Jardin des plantes.}. Желая пріобрсти нсколько экземпляровъ этого звря для своей зоологической коллекціи, Дельгоргъ отправился однажды утромъ въ лсъ, вооружившись двуствольнымъ ружьемъ, заряженнымъ мелкою картечью: нашъ охотникъ не воображалъ, что ему понадобится другое оружіе недале какъ во ста саженяхъ отъ дома г. Фэнъ Бреда.
Не усплъ онъ отойти трехъ сотъ шаговъ, какъ замтилъ множество обезьянъ, суетливо и съ примтнымъ страхомъ прятавшихся на самыя верхушки деревъ. Онъ подошелъ ближе, но обезьяны продолжали суетиться, не обращая на него, по-видимому, никакого вниманія, и вс безъ исключенія со страхомъ смотрли на широкій и невысокій кустъ, росшій на маленькой лужайк. Дельгоргъ также сталъ всматриваться въ кустъ, бывшій отъ него не дале, какъ въ пятнадцати шагахъ, но каково было его удивленіе, когда изъ-за куста выставилась колоссальная голова львицы, самаго большого роста. Львица также замтила охотника, котораго блая, полотняная блуза прямо кидалась въ глаза, она смотрла на него прищурясь, такъ-что вмсто глазъ были видны дв узкія, блестящія полоски. Несмотря на то, что ружье было малаго калибра и заряжено мелкою картечью, Дельгоргь надялся на мткость глаза, твердость руки и близость разстоянія. Животное, замтивъ, что человкъ смотритъ ему прямо въ лицо, начало медленно опускаться, какъ бы приготовляясь къ прыжку, но охотникъ не далъ ему на то времени, и картечь быстре мысли ударила звря на вершокъ выше праваго глаза. Несмотря на слабость заряда, львица упала на лвый бокъ, и Дельгоргъ, зная, что животное не замедлитъ оправиться, опрометью пустился бжать по направленію къ дому, на что употребилъ не боле полминуты времени.
— Что съ вами сдлалось? вскричала съ ужасомъ хозяйка, увидавъ гостя, ворвавшагося какъ вихрь въ ея комнату.
— Ранилъ! едва проговорилъ запыхавшійся охотникъ.
— Кого? обезьяну, чъ ли?
— Львицу, сказалъ отрывисто Дельгоргь, переводя духъ.
— Какъ! гд? вы только-что вышли: еще нтъ четверги часа, какъ вы стояли на крыльц, съ ружьемъ. Притомъ же я слышала выстрлъ подл самого дома и думала, что обезьяна или дикая коза забжала въ нашъ садъ.
— Львицу, говорю я вамъ, и не боле какъ въ трехъ стахъ шагахъ отсюда. Но я вамъ разскажу вс подробности. Теперь же дайте мн, ради Бога, кого-нибудь, только по-опытне, потому-что львица, вроятно, опомнилась и ее не легко будетъ взять. Я всегда слышалъ отъ кафровъ, что раненые львы несравненно опасне другихъ. Впрочемъ, я не хочу терять своей добычи и такъ увренъ въ мткости удара, что, вроятно, раненое животное не пойдетъ далеко и ляжетъ отдыхать гд-нибудь по-ближе. Хорошій охотникъ за львами могъ бы теперь оказать мн чрезвычайную услугу.
— Если вамъ нуженъ хорошій охотникъ за львами, сказалъ вошедшій тутъ въ комнату хозяинъ: — то смю рекомендовать стараго Коче-Дафеля, который пришелъ ко мн сегодня утромъ. Это первый охотникъ за львами во всей стран Наталя. Притомъ же онъ вамъ не совсмъ чужой: это отецъ бывшаго вашего проводника Хенинга.
Коче-Дафель не замедлилъ явиться. Этотъ человкъ перебилъ на своемъ вку боле сотни львовъ, не получивъ ни одной раны, ни одной царапины на такой опасной охот. Но ему никогда не случалось бить слоновъ, и онъ радъ былъ услужить Дельгоргу, который былъ извстенъ за одного изъ неустрашимйшихъ охотниковъ за слонами.
— Я пособлю теб на льва, съ улыбкою сказалъ кафръ европейцу: — а ты, въ свою очередь, поучишь меня, какъ одолвать слоновъ. Охота за львами пріятная, но невыгодная, потому-что львиная шкура дешева, да и не всякій ее купитъ, а слоновая кость нужна всякому, потому-что ее тотчасъ можно сбыть европейскимъ купцамъ. Выгодне убить одного порядочнаго слона, чмъ десять самыхъ огромныхъ львовъ.
Старикъ говорилъ правду. Львиныя шкуры дешевы въ южной Африк, и за одинъ посредственный слоновый клыкъ можно купить десятокъ лучшихъ львиныхъ шкуръ.
Коче-Дафель былъ мальчикомъ лтъ тринадцати, и насъ стадо своего отца, какъ однажды замтилъ льва, пробиравшагося между кустарниками. Отецъ мальчика спалъ въ это время въ тни, шагахъ въ сорока отъ мальчика. Извстно, что кафры, имющіе ружье, подобно боерамъ, никогда съ нимъ не разстаются и держатъ при себ заряженное, даже во время сна, а отецъ Коче-Дафеля былъ смлый охотникъ и владлъ порядочнымъ ружьемъ, очень большого калибра. Вмсто того, чтобы разбудить отца, маленькій Коче овладлъ потихоньку ружьемъ и пошелъ на-встрчу льва, который между тмъ, высмотрвъ одну изъ пасшихся коровъ, прыгнулъ на нее. Но едва когти звря коснулись добычи, какъ пуля, величиною съ большой лсной орхъ, угодила ему прямо между глазъ. Пробужденный грохотомъ выстрла, кафръ началъ бранить сына, но мальчикъ ясно видлъ, что отецъ гордится сыновнимъ подвигомъ. Съ тхъ поръ истребленіе львовъ сдлалось однимъ изъ любимйшихъ занятій Коче-Дафеля.
Изучивъ львиную охоту во всхъ ея подробностяхъ, онъ рдко ходилъ на льва съ товарищами и предпочиталъ отправляться на охоту одинъ-одинехонекъ. ‘Если пойдутъ нсколько человкъ’ — говорилъ старый охотникъ — ‘то весьма легко, что одинъ изъ нихъ струситъ и побжитъ при вид льва: тогда поминай какъ звали охоту. Левъ, видя бгущаго человка, смло кидается за нимъ, и горе дерзкому или несчастливцу, который попадется ему на пути. Къ тому же въ многолюдной охот всякій расчитываетъ больше на сосда, чмъ на собственное искусство, мужество и хладнокровіе. Всего лучше запастись хорошею лошадью, пріученною для этой охоты, и одноствольнымъ, мткимъ ружьемъ, самаго большого калибра, заряженнымъ такъ, какъ было упомянуто выше при описаніи охоты на иппопотамовъ и слоновъ. Здсь все зависитъ отъ одного выстрла, и хладнокровный человкъ, умющій порядочно стрлять, всегда останется побдителемъ. Это смертный поединокъ между человкомъ и царемъ зврей, при чемъ первый выстрлъ и слдовательно побда выпадаетъ на долю охотника. Но повторяемъ, что тутъ нужны хладнокровіе, смлость и мткость, при сильномъ заряд и большомъ калибр ружья, потому-что если первый выстрлъ не свалитъ звря, то человкъ пропалъ.
Европейскіе охотники обыкновенно думаютъ, что на львовъ надобно охотиться толпою и вооружаться съ ногъ до головы пистолетами, кинжалами, штыками, саблями, охотничьими ножами и т. п. Особенно показалось Дельгоргу страннымъ, для чего Коче-Дафель не беретъ двухствольнаго ружья или, по-крайней-мр, не привинтитъ штыка къ своему ружью. Вотъ какія свднія сообщилъ ему по этому поводу старый охотникъ.
Охотиться за львами верхомъ можно только въ степяхъ и другихъ открытыхъ мстностяхъ, гд быстрот бга лошади представляются вс выгодныя условія, въ лсахъ же и между гористою мстностью лошадь служитъ только помхою. Да и вообще бгство верхомъ возможно только тогда, когда левъ находился шаговъ на 35 или на 40 отъ охотника, потому-что при ближайшемъ разстояніи онъ однимъ или много что двумя прыжками вскакиваетъ на крупъ лошади, и тогда она погибла вмст съ всадникомъ. Что касается до двухствольнаго ружья, то оно неудобно по многимъ причинамъ. Во-первыхъ, одноствольному ружью можно дать калибръ гораздо большій, чмъ двуствольному, а чмъ сильне калибръ, тмъ сильне ударъ ружья. Во-вторыхъ, охотникъ мтитъ одноствольнымъ ружьемъ гораздо лучше, зная, что все зависитъ отъ одного выстрла, тогда какъ, надясь на второй стволъ, онъ торопится и оба выстрла длаются въ поспшности, боле на-удачу, чмъ съ мткимъ прицломъ: поэтому одинъ сильный ударъ гораздо выгодне двухъ слабыхъ. Штыкъ не только неудобенъ для охоты въ лсахъ, но еще своимъ перевсомъ затрудняетъ мткость выстрла, заставляя дрожать лвую руку, поддерживающую ружье. Да и къ чему послужитъ штыкъ, если левъ, въ-самомъ-дл, бросится на охотника? Напоръ, или, лучше сказать, ударъ льва такъ силенъ, что онъ непремнно собьетъ съ ногъ и сомнетъ человка, а тутъ, если бы и удалось проколоть льва штыкомъ на-сквозь, зврь успетъ растерзать человка въ клочки, прежде чмъ издохнетъ. Левъ силенъ, и жизнь его цпка: для него нужно орудіе, производящее весьма быстрое и обильное кровотеченіе, и вс штыки, кинжалы и сабли нескоро его доканаютъ. Есть множество примровъ, что левъ, у котораго сердце было на-сквозь пробито пулею, еще имлъ довольно силы и времени, чтобы растерзать лошадь вмст съ всадникомъ (на что ему требовалось не боле десяти секундъ), и падалъ мертвый на трупы своихъ враговъ. Настоящіе львиные охотники никогда не стрляютъ льва въ сердце: мткій выстрлъ крупною пулею (изъ 4 част. свинцу и 1 части олова) въ голову, такъ, чтобы она пробила черепъ и ушла въ мозгъ,— вотъ лучшее средство убить льва. Въ послднемъ случа, онъ падаетъ на мст бездыханный, и только легкія судороги пробгаютъ по горячему тлу, въ которомъ сила и гнвъ угасаютъ мгновенно вмст съ грохотомъ выстрла.
Все это покажется, можетъ быть, очень страннымъ для нашихъ нимвродовъ, которые, отправляясь за волкомъ или медвдемъ, вооружаются какъ средне-вковые рыцари. Не угодно ли имъ прогуляться на мысъ Доброй Надежды: тамъ они могутъ удостовриться въ томъ, что мы здсь разсказываемъ, и что мы сами лично слышали изъ устныхъ разсказовъ многихъ львиныхъ охотниковъ.
Но пора намъ возвратиться къ Дельгоргу и Коче-Дафелю, которые, какъ мы упомянули, поспшно отправились отъискивать львицу, раненую близь дома голландскаго поселенца. Прибывъ на то мсто, гд упалъ раненый зврь, они нашли только измятую траву да нсколько капель крови, они обшарили вс ближніе кустарники, даже углубились въ чащу лса версты на четыре, но, несмотря на самые тщательные поиски, охотники должны были возвратиться къ вечеру съ пустыми руками.
Коче-Дафель, привыкшій къ подобнаго рода неудачамъ, весело насвистывалъ кафрскую псенку, но Дельгоргъ былъ неутшенъ и громко жаловался на судьбу, которая изъ рукъ вырвала у него добычу. Кафръ совтовалъ успокоиться и продолжать поиски на другой день, утверждая, что если выстрлъ былъ мтокъ, то зврь не можетъ уйти далеко.
Но на-завтра Коче былъ занятъ другимъ дломъ и не могъ итти вмст съ Дельгоргомъ, которому, за неимніемъ другого товарища, пришлось отправиться на поиски съ какимъ-то горбатымъ Нмецкимъ ремесленникомъ, пріхавшимъ попытать счастья на мыс Доброй Надежды. Смшно было итти на львиную охоту съ уродливымъ горбуномъ, который въ цлую свою жизнь никогда не стрлялъ изъ ружья, но на безрыбьи и ракъ рыба. Выбирать было не изъ чего, потому-что кром нмца никто не соглашался быть спутникомъ Д^льгорга въ его поискахъ. Впрочемъ, нмецъ, несмотря на свой горбъ и мирныя занятія, оказался человкомъ неустрашимымъ и такъ смло велъ себя въ этотъ день, что Дельгоргъ невольно долженъ былъ дивиться его хладнокровному мужеству.
Наши охотники углубились въ лсъ и обшарили его версты на дв отъ дома Фанъ Бреды. Такіе поиски отняли у нихъ часа два времени и чрезвычайно ихъ утомили. Уже Дельгоргъ думалъ о возвращеніи домой и отдых, какъ вдругъ на маленькой полян, лежавшей внутри лса, онъ увидалъ, саженяхъ въ двнадцати отъ себя, льва, лежавшаго подъ кустомъ. Полагая, что это раненый имъ и околвшій зврь, онъ хотлъ, однакожь, имть положительное тому доказательство, и взвелъ курокъ, для того, чтобы послать еще одну пулю въ лежащее животное. Но левъ вовсе не былъ мертвъ, а только притаился, завидвъ человка. Услышавъ звукъ щелкнувшаго курка, онъ какъ стрла прыгнулъ въ сторону саженъ на пять, за тмъ мгновенно другой такой-же прыжокъ, третій, четвертый, и не усплъ Дельгоргъ приподнять своего ружья, какъ уже зврь исчезъ въ древесной чащ, мелькнувъ какъ птица. Но огромной его грив, разввавтейся какъ широкія крылья, можно было узнать самца большой породы.
‘Не пойдемъ ли мы отъискивать и этого звря?’ спросилъ у Дельгорга нмецъ, чрезвычайно довольный тмъ, что видлъ, какъ прыгаетъ левъ. Видя такую неустрашимость горбуна, Французъ пустился съ нимъ въ дальнйшіе поиски, ограничившіеся тмъ, что охотники спугнули нсколько гіенъ, которыхъ не удостоили даже выстрломъ. Львовъ какъ-будто никогда тутъ и не бывало, и потому наши авантюристы по-невол должны были отказаться отъ поисковъ и отправиться домой, куда воротились измученные и уже поздно вечеромъ.
Львы пользуются въ Европ репутаціей благородныхъ, но весьма страшныхъ животныхъ, хотя такая слава не вполн ими заслужена. Правда, и всякій южно-африканскій поселенецъ скажетъ вамъ, что левъ принадлежитъ къ числу зврей, которыхъ должно оставлять въ-поко, но такое уваженіе къ ихъ личности происходитъ боле отъ низкой цны ихъ шкуръ {Отъ 15 до 20 руб. cep. за штуку.}, чмъ отъ другихъ причинъ. Начни только левъ шалить въ стад боера, поселенецъ недолго будетъ ему позволять безнаказанно таскать своихъ коровъ и быковъ. Боеръ, подобно кафру, не видитъ во льв ни благороднаго, ни слишкомъ страшнаго противника, и непремнно захочетъ разсчитаться съ возмутителемъ спокойствія мирныхъ стадъ. Боеръ зарядитъ свое огромное ружье, сядетъ на лошадь и безъ товарищей, въ легкой блуз, съоднимъ одноствольнымъ ружьемъ, отправляется искать хищника. Привычный къ такой охот человкъ легко можетъ найти льва по его слдамъ, если выберетъ удобное для того время и погоду. Левъ, завидвъ человка, никогда не нападаетъ на него, но и не бжитъ, и ложится на землю, выжидая, пока охотникъ его увидитъ: боеръ, сыскавъ наконецъ глазами своего противника, смло идетъ на него. Если охотникъ завидитъ звря въ близкомъ разстояніи, то послдній длаетъ обыкновенно два или три прыжка въ сторону и ложится опять на землю, въ противномъ случа, левъ, видя приближающагося человка, медленно отступаетъ шаговъ двадцать или тридцать, не выпуская охотника изъ глазъ, и все-таки наконецъ ложится на землю. Боеръ подходитъ къ зврю шаговъ на тридцать: до тхъ поръ нтъ еще никакой опасности, и если бы охотникъ вздумалъ медленно отступать, не поворачиваясь задомъ, то левъ никогда не вступилъ бы въ бой добровольно. Однакожь, охотникъ идетъ на льва не за-тмъ, чтобы воротиться съ пустыми руками: онъ соскакиваетъ съ лошади, оборачиваетъ ее крупомъ къ зврю, надваетъ узду на лвую руку, поднимаетъ ружье, цлитъ и стрляетъ. Конечно, все это длается довольно быстро, изъ опасенія, чтобы левъ не потерялъ терпнія, въ -долгомъ ожиданіи нападенія. Если пуля пробила черепъ и углубилась въ мозгъ, то дло кончено, и животное рухнетъ на мст, не сдлавъ ни одного шагу. Но если пуля проникнула только въ тло, то дло принимаетъ другой оборотъ. Невозможно мгновенно опредлить, смертельна или нтъ нанесенная рана, и какъ долго продлится смертное кровотеченіе, притомъ жизненность у льва очень упорная и онъ съ пробитымъ насквозь сердцемъ живетъ еще нсколько секундъ, чего очень достаточно для того, чтобы однимъ или двумя прыжками очутиться подл охотника и ударомъ лапы разорвать его чуть не пополамъ или клыкомъ пробить ему черепъ. На быстроту, лошади плохая надежда, потому-что лошадь бжитъ шибко только тогда, какъ уже разбжится, а съ мста трогается несравненно медленне льва. Нечего также думать о защит штыкомъ или кинжаломъ, потому-что левъ съ размаху непремнно собьетъ съ ногъ и сомнетъ подъ себя самаго сильнаго человка, а въ этомъ положеніи одного удара лапою или зубомъ достаточно для неизбжной смерти охотника. Тутъ одна только надежда на спасеніе: если выстрлъ не положилъ льва на мст, то надобно тотчасъ спрятаться за лошадь, предоставивъ ее мщенію звря: левъ въ одно мгновеніе очутится на ней и начнетъ ее терзать, при этомъ онъ глухъ и слпъ ко всему, кругомъ него происходящему, и вся жизненная его сила переходитъ въ челюсти и лапы, которыя рвутъ жертву. Хладнокровный охотникъ иметъ время вновь зарядить ружье и въ упоръ раздробить черепъ остервенившагося звря.
Кафры очень хорошо знаютъ, что когда, раздраженный раною или просто нападеніемъ, левъ бросится на первую попавшуюся въ когти добычу и начинаетъ ее рвать, то гнвъ длаетъ его нечувствительнымъ ко всмъ прочимъ вншнимъ ощущеніямъ. Зная этотъ львиный обычай, кафры, у которыхъ хорошее ружье большого калибра считается драгоцнностью, доступною очень немногимъ, придумали весьма остроумный способъ убивать львовъ, безъ большой для себя опасности. Вотъ въ чемъ дло:
Кафры приготовляютъ изъ нсколькихъ буйволовыхъ или иппопотамовыхъ кожъ, пришитыхъ одна на другую, родъ огромнаго овальнаго щита, Футовъ осьми или девяти вышиною, и сдланнаго такъ, что задняя его сторона вогнута, а передняя выгнута, на-подобіе раковины, или, правильне, панцыря черепахи. Запасшись такимъ щитомъ, партія кафровъ, вооруженныхъ копьями, идетъ отъискивать льва. Завидвъ царя пустыни, самый сильный изъ охотниковъ беретъ щитъ и, волоча его за собою, приближается къ зврю: подойдя къ нему шаговъ на тридцать, кафръ бросаетъ въ льва дротикъ, а самъ тотчасъ же падаетъ на землю и прикрывается щитомъ. Разъяренный зврь кидается на лежащаго врага и въ слпомъ бшенств рветъ лапами и зубами щитъ, закрывающій охотника: иппопотамова кожа, впрочемъ, такъ крпка, что едва принимаетъ царапины зубовъ и когтей освирпвшаго животнаго, которое ни за что не ршается покинуть этотъ предметъ своей ярости и мщенія. Левъ реветъ и усиливается разорвать щитъ и въ это время ничего не видитъ и не слышитъ, что вокругъ него длается. Тогда другіе охотники Приближаются толпою и, не боясь звря, котораго вниманіе исключительно обращено на терзаемый имъ щитъ, безъ всякаго труда и опасности убиваютъ льва ударами дротиковъ и копій. Несмотря на боль отъ наносимыхъ ему ранъ и на текущую ручьями кровь, левъ до послдняго издыханія изливаетъ свое мщеніе на щитъ коварнаго врага, полагая, что вс новыя раны наносятся ему этимъ неуязвимымъ непріятелемъ.
Кафры, бывшіе на такого рода охотахъ, утверждаютъ, что въ то время, какъ левъ бросится терзать предметъ своего мщенія, онъ закрываетъ глаза и уже не открываетъ ихъ боле, пока не удовлетворитъ своему гнву или не издохнетъ отъ ударовъ. Изъ этого можно заключить, что онъ на это время длается какъ бы физически слпымъ и неопаснымъ для окружающихъ его враговъ, несмотря на то, что они наносятъ ему безпрерывныя раны.
Если въ охот боера за львомъ лошадь приноситъ пользу охотнику, то ужь наврно не быстротою бга, потому-что левъ можетъ догнать даже очень быструю лошадь на всемъ ея скаку, но лошадь нужна охотнику для того, чтобы замнить его собою, если левъ не ляжетъ на мст и кинется на нападающаго неискуснаго стрлка. Если даже человкъ и не успетъ спрятаться за лошадь, то все-таки левъ скоре кинется на послднюю, чмъ на перваго, потому-что, несмотря на ярость и жажду мщенія, онъ помнитъ, что человкъ для него опасне лошади. Притомъ львы любятъ лошадиное мясо, а убитаго имъ человка пожираютъ только тогда, когда голодны и не могутъ добыть другой пищи. Если и случится льву растерзать охотника, то онъ оставляетъ его тло нетронутымъ и только изрдка ршится лизать теплую кровь, текущую изъ ранъ трупа.
Характеръ животнаго самымъ рзкимъ образомъ выказывается въ минуту предсмертныхъ бореній. Животныя боязливыя и смирныя умираютъ, обращая на охотника взоры, въ которыхъ можно прочитать просьбу о помилованіи, другія испускаютъ духъ равнодушно и какъ бы покоряясь неизбжной участи, но левъ въ этомъ отношеніи походитъ на человка, и въ предсмертныхъ его бореніяхъ выказывается все отчаяніе побжденнаго бойца. Несмотря на то, что левъ чувствуетъ близость смерти, когда ему нанесены смертельныя раны, онъ не перестаетъ бороться съ врагомъ до послдняго издыханія и защищается, пока можетъ поднять лапу или хватить зубами. Мало того: если врагъ, побдившій льва, добровольно его оставитъ и будетъ удаляться отъ издыхающаго животнаго, то оно собираетъ послднія силы и устремляется въ погоню за удаляющимся побдителемъ, хотя чувствуетъ уже холодъ близкой смерти и всю безнадежность битвы….
Отчаяніе умирающаго отъ ранъ льва и гнвъ его такъ сильны, что если врагъ находится въ положеніи для него недоступномъ, то зврь, распаленный злостью, начинаетъ терзать самого себя. Неразъ были примры, что раненый левъ, поставленный въ такія обстоятельства, что врагъ для него недоступенъ, перегрызалъ собственныя свои лапы и рвалъ собственное тло, гд только могъ достать зубами.
Впрочемъ, что бы ни толковали о смлости и свирпств льва, въ немъ нтъ благороднаго, хладнокровнаго мужества, которымъ отличается человкъ. Левъ, пойманный въ-расплохъ и полагавшій себя наедин, крайне трусливъ въ первую минуту: если онъ неожиданно увидитъ близь себя не только охотника, но даже женщину или дитя, если даже вдругъ залаетъ близь него собачонка, то онъ вскакиваетъ во. испуг, дрожитъ всмъ тломъ и стремглавъ летитъ куда глаза глядятъ, спасаясь отъ невдомой опасности, которая обнаружилась ему такъ неожиданно, и которую онъ не имлъ времени обдумать и разгадать. То увренію кафровъ и по словамъ Дельгорга, если левъ услышитъ голосъ или шаги человка, прежде чмъ увидитъ его глазами, то онъ непремнно старается уйти отъ приближающагося врага: царь зврей боится всякаго шороха, причины котораго онъ не въ состояніи постигнуть. Заслышавъ приближеніе охотниковъ, левъ.старается удалиться ползкомъ, и если ему удается проползти шаговъ сотни дв, не будучи замченнымъ, тогда только онъ вскакиваетъ и стремится дальше прыжками и бгомъ. Левъ ждетъ нападенія только въ томъ случа, когда онъ завидлъ охотника гораздо ране, чмъ самъ былъ открытъ, и потому усплъ свыкнуться съ мыслію о приближающей опасности.
При встрч съ человкомъ, если послдній нейдетъ на него прямо, съ намреніемъ напасть, левъ никогда не рискнетъ завязать бой. Стоитъ только остановиться, и левъ, видя, что его не трогаютъ, непремнно начнетъ удаляться. Впрочемъ, въ такихъ обстоятельствахъ, онъ никогда не побжитъ, а пойдетъ тихо, безпрестанно оглядываясь, но притомъ безпрерывно удаляясь отъ человка. Если на пути ему встртится рытвина, ровъ или другая случайность мстности, покровительствующая отступленію и скрывающая его отъ глазъ человка, то онъ непремнно скроется туда и прибавитъ шагу. Должно признаться, что царь зврей самолюбивъ, и если онъ не захваченъ въ-расплохъ, то никогда не побжитъ, пока увренъ, что охотникъ наблюдаетъ за его движеніями. Начните кричать и махать руками, левъ немедленно остановится, станетъ прислушиваться къ крику и слдить за вашими движеніями, но успокойтесь на минуту, и левъ будетъ продолжать свое медленное отступленіе. Подите на него съ крикомъ, онъ опять остановится, и если вы подойдете поближе, то онъ ляжетъ на землю, выжидая васъ и какъ бы не-хотя принимая вашъ вызовъ, но отъ вызова онъ не откажется, потому-что онъ дйствительно обладаетъ храбростію и какъ-будто дорожитъ своей репутаціей.
И въ то время, какъ левъ выжидаетъ охотника, принявъ вызовъ на бой, весьма нетрудно обратить его въ бгство. Стоитъ только присть въ траву или скрыться за деревомъ или кустомъ, такъ, чтобы зврь потерялъ человка изъ виду. Вроятно, льву кажется тогда, что врагъ его приготовляется побдить его какимъ-то необъяснимымъ образомъ, потому-что смлый взглядъ звря мгновенно гаснетъ, онъ начинаетъ дрожать всмъ тломъ и по прошествіи не боле одной минуты обращается въ самое поспшное бгство. И даже не только въ томъ случа, когда охотникъ вовсе скроется изъ глазъ льва, но если только присядетъ на землю на обнаженной равнин, то зврь начинаетъ видимо безпокоиться, отступаетъ назадъ и вдругъ, схваченный какъ бы паническимъ страхомъ, мчится со всхъ ногъ, убгая отъ опасности, которую онъ предвидитъ, но не въ состояніи ни разгадать, ни отвратить.
Разсказанное нами неоднократно было поврено Дельгоргомъ на опыт и всегда оказывалось справедливымъ. Впрочемъ, любой кафръ подтвердитъ точность приведенныхъ выше фактовъ.
Если левъ не видитъ охотника, то послдній смло можетъ стрлять по немъ, не опасаясь нападенія со стороны льва, въ случа неудачи выстрла. Захваченный въ-расплохъ, левъ всегда спасается бгствомъ и но думаетъ о мести или защит. Поэтому охотникъ всегда безопасно стрляетъ по сонному зврю или когда послдній, сосредоточивъ все свое вниманіе на добычу, не замтитъ приближающагося человка.
Левъ не любитъ подходить днемъ къ жилью человка, но зато ночью ничего не боится и смло идетъ на всякую опасность, чувствуя свое превосходство: какъ вс прочія животныя кошачей породы, Онъ хорошо видитъ ночью.
Подъ покровомъ мрака, онъ не боится выхватить лошадь изъ-подъ сдока или задавить быка, привязаннаго къ телг, на которой отдыхаютъ сонные путешественники. Ночью льва не испугаетъ ни выстрлъ, ни человческій крикъ, и онъ готовъ помряться съ врагомъ, отъ котораго бжалъ при дневномъ свт. Зато, если человку удастся ранить льва ночью, тотъ не кидается на врага и не ищетъ отмстить ему: какъ бы пристыженный, онъ забываетъ свою смлость и нахальство. Легкая рана заставитъ льва бжать, несмотря на то, что на телг одинъ человкъ, а крутомъ телги собралось десятокъ львовъ, раньте второго, и вс въ испуг побгутъ прочь.
Въ странахъ, весьма богатыхъ дичью, левъ бросаетъ остатки своей добычи гіенамъ и не прячетъ ея: тамъ онъ не нападаетъ на стада поселенцевъ, предпочитая боле легкую охоту за дикими обитателями лсовъ и пустынь. Но если каннъ и антилопъ {Два смирныхъ травоядныхъ четвероногихъ, водящихся въ Африк несмтными стадами. Львы любятъ питаться ихъ мясомъ.} мало, то по-невол приходится царю зврей подстерегать лошадей и быковъ колониста. Зная, что при этомъ можно иногда поплатиться жизнью, левъ дорожитъ добычею и бережетъ остатки растерзаннаго и недожраннаго животнаго. Боеры пользуются этимъ обычаемъ льва и стерегутъ его, когда онъ возвращается къ спрятанной на-канун пищ. Левъ является туда за часъ или за два до полуночи и часто становится добычею засвшаго на-страж охотника. Однакожь, при охот этого рода должно быть крайне осторожнымъ, потому-что если левъ, узнаетъ о присутствіи охотника, прежде чмъ тотъ выстрлитъ, то вс шансы обращаются на сторону звря, и онъ смло идетъ противъ соперника, вздумавшаго оспоривать у него законную его добычу. Тогда охотнику остается только ссть на землю: это иногда останавливаетъ звря, въ противномъ случа должно стрлять, несмотря на темноту Счастье, если пуля положитъ льва на мст: не то на-утро солнце освтитъ кровавую сцену, отъ описанія которой мы избавимъ нашихъ читателей.
Ночью, при лунномъ свт, левъ никогда не нападетъ на человка, если же луна проглянетъ между тучами внезапно, то зврь бжитъ опрометью, гонимый какимъ-то паническимъ страхомъ.
Случается иногда, что левъ, по необъяснимой причин, не умерщвляетъ охотника, попавшагося къ нему въ когти, несмотря на то, что онъ раненъ этимъ охотникомъ. Дельгоргъ видлъ нкоторыхъ боеровъ и кафровъ, которые отдлались переломами членовъ или глубокими ранами отъ удара лапою или зубомъ. Одинъ кафръ попалъ разъ въ когти раненой имъ львиц: она продержала его съ минуту подъ собою и потомъ, царапнувъ его лапою по груди, бросила и скрылась. На груди кафра остались четыре кровавыхъ рубца, глубиною около дюйма, которые долго не заживали. Дельгоргъ самъ зналъ этого счастливца и видлъ раны, которыми тотъ гордился какъ необыкновеннымъ отличіемъ.
Изъ нашего безпристрастнаго разсказа, въ которомъ мы строго держались достоврныхъ Фактовъ, сообщенныхъ Дельгоргомъ и кафрами, читатели убдятся, что левъ вовсе не такое кровожадное и страшное животное, какъ обыкновенно думаютъ въ Европ. Кафры — мужчины, женщины и дти, ежедневно и безъ малйшаго страха ходятъ пшкомъ и даже безъ огнестрльнаго оружія по лсамъ и долинамъ, въ которыхъ живутъ львы. Какъ часто случается, что левъ выскочитъ почти изъ-подъ ногъ кафра, не боле какъ въ пяти шагахъ отъ него, и, отойдя шаговъ на 30, ляжетъ на землю и ждетъ нападенія, но кафръ проходитъ мимо, не трогая льва, и животное медленно удаляется отъ человка, не начиная битвы и очень довольное, что отдлалось безъ опасности отъ страшнаго своего врага.
Если человкъ пасетъ или гонитъ передъ собою стадо коровъ или быковъ, то не всегда отдлается дешево при встрч со львомъ: царь зврей захочетъ непремнно попользоваться добычею, и горе пастуху, который вступится за свое стадо и не положитъ льва сразу на мст. Но и тутъ зврь кидается сперва на скотину и не трогаетъ человка, если тотъ самъ не затетъ поединка. Въ шестилтнее свое пребываніе въ отечеств львовъ, Дельгоргъ никогда не слыхалъ, чтобы зврь напалъ на человка, не будучи къ тому вызванъ.
И въ-самомъ-дл только одни владтели стадъ, то есть пастушескія племена, обитающія на юг Африки, имютъ причину бояться и истреблять львовъ. Остальное населеніе живетъ съ ними въ добромъ мир. Левъ даже иметъ свое полезное назначеніе. Если бы отъ Дракенсберга, или источниковъ Тугуэла, до тропика Козерога, вдругъ истребить всхъ львовъ, то стада гну {Catoblepas gnou.} и куагъ {Equus Burchellii.}, расплодились бы тамъ въ такомъ невроятномъ количеств, что не оставили бы въ степяхъ и равнинахъ никакой травы для пастбищъ. Дельгоргъ увряетъ, что для достиженія такого результата нужно бы не боле десяти лтъ, и мы вполн раздляемъ иro мнніе, потому-что хорошо знаемъ, какъ многочисленны ныншнія стада упомянутыхъ животныхъ, и какъ необыкновенно быстро они размножаются. Даже и теперь, несмотря на множество львовъ, попадающихся въ Кафреріи, встрчаются пространства въ нсколько дней пути, на которыхъ вся растительность вытравлена прожорливостью гну и куагъ. Дельгоргъ въ теченіи шести дней шелъ по степи (отъ Эландсъ-ривера до Вааль-ривсра), въ буквальномъ смысл, изрытой и истоптанной стадами этихъ животныхъ.
Придетъ время, когда человкъ, вооруженный огнестрльнымъ оружіемъ., заселитъ дикія пустыни, служащія нын убжищемъ для львовъ, гну и куагъ, и многочисленныя ихъ стада исчезнутъ съ лица земного, какъ исчезаетъ мало-по-малу всякое живое существо, съ которымъ начнетъ враждовать этотъ царь земной природы.
Племена, не занимающіяся скотоводствомъ, живущія одною охотою, напримръ бошесманы {По-голландски — Boschjesman.}, почти никогда не трогаютъ льва, который не только для нихъ неопасенъ, но даже полезенъ.: въ этихъ странахъ, левъ оставляетъ остатки убитой имъ добычи въ пользу человка, а послдній питается остаткомъ львиной трапезы, не давая себ труда охотиться. Левъ трудится и за себя и за него.
Сила льва чрезвычайная, и въ этомъ случа европейскіе натуралисты далеко отстали въ своихъ понятіяхъ, отъ. истины. Случалось видть, что левъ бгомъ уносилъ буйвола {Bos cafer.}, носорогъ, несмотря на сибъе силу, толстую кожу и дикую свирпость, часто становится жертвою въ битв со львомъ и весьма рдко выходитъ изъ нея побдителемъ. Бываетъ, что левъ нападаетъ, иногда на слоновъ и терзаетъ молодыхъ, у которыхъ|еще нтъ клыковъ, и которые не успли еще укрпиться въ силахъ., но на большого слона левъ никогда не нападаетъ, зная какъ бы по инстинкту силу колосса. Иппопотамовъ также левъ не трогаетъ, потому-что кожа этого земноводнаго можетъ, устоять даже противъ львиныхъ когтей и зубовъ. Впрочемъ, левъ любитъ иппопотамово мясо, и если ему случится найти трупъ иппопотама, убитаго и оставленнаго охотниками, то онъ. предпочитаетъ это лакомство всякой другой пищ.
Легко можно себ представать страшную битву льва съ носорогомъ, если вспомнить какою силою, какимъ наступательнымъ и оборонительнымъ оружіемъ владютъ оба соперника. Шведскій натуралистъ,, Валбергъ, путешествовавшій но южной Африк одновременно съ Дельторгомъ {Теперь oнъ профессоромъ естественной исторіи въ Стокгольм. Его путешествіе по южной Африк принесло наук много пользы.}, былъ едва ли не единственнымъ европейцемъ свидтелемъ подобной битвы, ночью, посреди пустыни. Онъ видлъ схватку этихъ страшныхъ, соперниковъ, въ двадцати шагахъ отъ куста юнсъ-дорни, въ который онъ спрятался за неимніемъ другого, надежнйшаго убжища, и гд съ трепетомъ ждалъ, что дикіе бойцы пронюхаютъ это присутствіе и раздлаются съ нимъ по своему. Онъ одинъ можетъ разсказать намъ эту, кровавую сцену. Бойцы были въ полномъ развитіи силы, на своей родин, въ пустын, среди ночного мрака и не подозрвая присутствія посторонняго, свидтеля: здсь дло шло на жизнь, и смерть, и въ такихъ только обстоятельствахъ выказываются характеръ и нравъ звря, во всей ихъ нагот.
Страшная сила львиныхъ мускуловъ выказывается еще могучими бланками звря: ихъ скачки бываютъ иногда отъ пяти до шести и даже до семи саженъ. Несмотря на быстроту льва, антилопы всегда уходили бы отъ него, если бы онъ не ускорялъ бга скачками. Но если въ два-три скачка онъ не досталъ добычи, то, чувствуя неравенство состязанія въ быстрот бга, левъ всегда отказывается отъ безполезнаго преслдованія.
Но уже довольно обо львахъ — пора намъ возвратиться къ Дельгоргу, который, по поводу нкоторыхъ непріятностей, съ Пандою присужденъ былъ оставить землю амазулуевъ. Всего боле при этомъ былъ виноватъ англійскій миссіонеръ Гроутъ (Grout), который очень неохотно видитъ европейца между амазулуями, ему очень хочется просвтить этотъ народъ на свой лад и моралью сообразною его собственнымъ эгоистическимъ видамъ. Повторяемъ еще разъ, что самобытное невжество кафровъ, съ ихъ природными добродтелями и пороками, несравненно лучше Просвщенія, прививаемаго англиканскими миссіонерами.
Но прежде чмъ мы разстанемся съ амазулуями, скажемъ нсколько словъ о томъ, какъ Дельгоргъ описываетъ этотъ народъ.
Племя амазулу есть самое красивое изъ всхъ кафрскихъ племенъ. Амазулуи вообще роста средняго, но сложены весьма хорошо и пропорціонально, они отличаются силою и ловкостью пріемовъ. Черты ихъ лица напоминаютъ лицо негровъ широкимъ ртомъ, толстыми губами, небольшимъ носомъ, выдавшимися скулами, длиннными, блыми и острыми зубами, курчавыми какъ шерсть волосами, темнобурою кожею и ея характеристическимъ запахомъ, но вс эти отличительные признаки негрскаго племени такъ мало развиты у амазулуевъ, что они вообще ближе подходятъ къ европейцамъ, чмъ къ настоящимъ неграмъ. Разница между амазулуями и неграми всего разительне выказывается въ ихъ помси съ блыми людьми сверной Европы. Дельгоргу случалось видть дтей англичанъ прижитыхъ съ амазулуйками: они отличались красотою формъ, никогда не встрчающеюся у мулатовъ, которыхъ отцы — тже европейцы, но матери — родились на берегахъ Конго и Гвинеи.
Между амазулуями попадаются, по увренію Дельгорга, лица совершенно европейскаго типа, хотя въ ихъ жилахъ Течетъ чисто африканская кровь: свтлый цвтъ кожи, тонкія губы, орлиный носъ и длинная борода сразу отличаютъ этихъ выродковъ отъ прочихъ ихъ соплеменниковъ. Причина такой аномаліи остается покуда загадочною.
Амазулуи ходятъ босые, со временъ новаго преобразованія, даннаго этому племени законодателемъ Джакою, въ начал текущаго столтія. Голова у нихъ выбрита, и только на маковк, оставленъ внчикъ волосъ, смазываемыхъ саломъ и сажею. Въ волоса этого внчика вплетаются перья, стрлы, раковины и другія головныя украшенія, составляющія отличительный признакъ воиновъ. Абафаны, или юноши, недостигшіе совершеннолтія, носятъ волосы остриженные въ кружокъ, подобно нашимъ крестьянамъ. Черепъ этихъ народовъ пріобртаетъ въ совершенныхъ лтахъ такую необыкновенную толщину и крпость, что уже поэтому одному всегда можно отличить скелетъ амазулуя отъ черепа благо человка.
Воинственные кафры, рдко ходятъ безъ оружія, которое по большой части заключается въ щит изъ буйволовой, носороговой или иппопотамовой кожи, овальной Формы, длиною отъ 4 до 5 футовъ, въ пяти или шести дротикахъ и тонг — родъ палицы, сдланной изъ весьма крпкаго дерева тамбути или изъ большого носорогова рога. Одежда ихъ довольно проста, потому-что состоитъ изъ одного небольшого передника, разввающагося по вол втра, только женщины да франты носятъ еще ожерелья и запястья изъ стеклянныхъ бусъ, зубовъ и когтей льва или леопарда, орлиныхъ, клювовъ и наконецъ тростинокъ, наполненныхъ нюхательнымъ табакомъ. Гораздо рже встрчается, видть у нихъ подобныя украшенія въ вид серегъ, Ночью въ холодное время года они покрываются дурновыработанными звриными шкурами, которыя сбрасываютъ съ плечь, какъ только пригретъ ихъ солнце.
Но это ежедневный, или, лучше сказать, будничный нарядъ кафровъ: во время празднествъ и при другихъ необыкновенныхъ случаяхъ и они умютъ принарядиться. Дельгоргу случилось видть кафрскихъ вождей въ большомъ наряд, по случаю восшествія Панды на престолъ. Вотъ какъ описываетъ онъ этихъ щеголей:
Головы всхъ присутствовавшихъ при торжеств вождей были обвиты нсколько разъ хвостами, сшитыми изъ кожи рчной выдры и весьма похожими на наши дамскіе боа. Этого рода головной уборъ надвается также предъ сраженіемъ, чтобы защитить голову отъ ударовъ и придать лицу зврскій и неумолимый видъ, устрашающій непріятеля. Въ этотъ родъ мховой чалмы укрпляются пучки самыхъ разнообразныхъ перьевъ, колеблющихся по вол втра и своимъ подборомъ доказывающихъ вкусъ особы, ими украшенной. Справа и слва чалмы прикрплены куски шакаловой кожи, длиною около 6 дюймовъ, прикрывающіе уши. Эти наушники имютъ у кафровъ свое значеніе, именно: они назначаются для того, чтобы воинъ былъ одинаково глухъ къ мольбамъ и проклятіямъ побжденнаго врага и не допускалъ въ себя ни чувствъ страха, ни чувства жалости.
Плечи, грудь и спина вождей Панды были покрыты сткою, Сплетенною изъ пучковъ волосъ, находящихся на кончикахъ буйволовыхъ хвостовъ, лвая рука обнажена, потому-что ею поддерживается щитъ, но на правую надвается родъ налокотника, изъ полированной жолтой мди, съ продольнымъ разрзомъ. Съ пояса до колнъ виситъ пышный передникъ, составленный изъ 400 ремешковъ виверроваго мха {Viverra genetta — млекопитающее животное изъ рода енотовъ. Шкура его, похожая видомъ на лучшую енотовую, длинна и мягка волосомъ.}, не сшитыхъ между собою, но прикрпленныхъ только къ поясу: этотъ странный передникъ волнуется при малйшемъ движеніи и живописно раздувается втромъ. На икрахъ, вмсто подвязокъ, красуются пучки блыхъ хвостиковъ, за исключеніемъ цвта весьма похожихъ на горностаевые.
Таковъ праздничный нарядъ знатнаго амизулуя. Должно еще упомянуть, что нкоторые изъ нихъ украшаютъ голову и плечи страусовыми перьями, только цвтъ этихъ перьевъ рдко бываетъ чисто блымъ., а но большей части грязно-жолтый или сроватый.
Невольничество и слдовательно торговля рабами не проникли въ эти страны. Причиною тому обыкновеніе амазулуевъ — никогда не брать военно-плнныхъ, а тотчасъ же убивать врага, хотя бы и безоружнаго. Даже дти и женщины, составляющія предметъ богатства у кафровъ, рдко берутся въ плнъ и погибаютъ при всеобщемъ истребленіи.
Кафръ считаетъ себя рожденнымъ для войны и охоты, если же онъ самъ занимается постройкою своей хижины, то это оттого, что топоръ есть военное орудіе, приличное рукамъ мужчины. Земледльческіе же инструменты онъ считаетъ принадлежностью женщинъ и, если за неимніемъ послднихъ, по бдности, долженъ самъ приняться за воздлываніе земли, то получаетъ позорное названіе омфагазана, то есть презрннаго нищаго, или пролетарія, безчестящаго важность мужского пола. Омфагазаномъ длается также всякій, ршившійся есть мясо носорога, кабана и какую-бы тони было рыбу, хотя мясо первыхъ двухъ животныхъ и многихъ кафрскихъ рыбъ вкусно и здорово. По туземнымъ мнніямъ, всякій ршившійся употреблять въ пищу довольно вкусный жиръ лося {Boselaphus orcas.} теряетъ на долгое время мужскую репродуктивную способность, а тотъ, кто голою рукою дотронулся до боа пиона, крокодила или гіены, теряетъ всякое уваженіе въ обществ кафрскихъ дамъ.
Кстати о кафрскихъ дамахъ. Ихъ туалетъ немногимъ отличается отъ будничнаго туалета ихъ супруговъ, разв только ожерелья да запястья, составленныя изъ всевозможныхъ блестящихъ предметовъ, чаще украшаютъ дамъ, чмъ мужчинъ. Въ дождливое и холодное время он накидываютъ на плечи омгобо, родъ одяла, выкроеннаго изъ звриныхъ шкуръ и завязаннаго на груди пояскомъ, сплетеннымъ изъ соломы. Чмъ знатне дама, тмъ длинне ея омгобо и многочисленне ожерелья и запястья. На выбритой голов оставляется родъ малороссійскаго чуба, который щеголихи намазываютъ ежедневно саломъ, стопленнымъ съ красною охрою.
Интомбу, или двушкамъ, не дозволяется носить никакой одежды, кром легкаго переднику. Кафры увряли Дельгорга, что такой обычай основанъ на томъ, что всякій мужчина, пріобртающій себ жену, долженъ ясно видть достоинства и недостатки своей будущей супруги. Впрочемъ, Дельгоргъ увряетъ, что, несмотря на свой легкій туалетъ, кафрскія двушки весьма скромны, стыдливы и отличаются безъукоризненною чистотою нравовъ, какую трудно найти у просвщенныхъ народовъ. Однакожь, съ прибытіемъ англиканскихъ миссіонеровъ и эта черта кафрскихъ нравовъ начинаетъ измняться.
Дти обоего пола до семи и осьми лтъ ходятъ совершенно нагіе. Даже у короля они бгаютъ безъ всякаго присмотра, и потому часто длаются жертвою дтской неосторожности, зато т, которые успютъ избжать опасностей дтства, лишеннаго призрнія, могутъ похвастать своимъ физическимъ развитіемъ.
Татуировка существуетъ только у женщинъ, и то на весьма рдкихъ мстахъ тла, обыкновенно скрытыхъ отъ глазъ. Татуированная двушка считается въ своемъ кругу чмъ-то въ род нашей салонной львицы.
Многоженство господствуетъ у кафровъ въ самыхъ неограниченныхъ размрахъ. Если кафру понравится какая-нибудь двушка, то онъ сперва освдомляется о ея согласіи, а потомъ уже идетъ торговать ее у родителей. Родители никогда не противятся, если только заплатятъ имъ договорную цну, обыкновенно отъ пяти до десяти штукъ рогатаго скота, смотря по званію и красот невсты, которой согласіе необходимо при такого рода сдлкахъ. Въ назначенный для сватьбы день, невсту выводятъ въ поле, окруженную всми ея подругами, которыя подъ открытымъ небомъ украшаютъ ее ожерельями и окрашиваютъ волоса на маковк, между тмъ женщины и старухи поютъ и пляшутъ, а мужчины аккомпанируютъ имъ воплями и ударами копій по щитамъ. Какъ-скоро явится женихъ съ своею свитою, ему подводятъ быка или корову, которую онъ убиваетъ своимъ топоромъ, и которая тутъ же варится и жарится, а между тмъ отецъ невсты является съ напиткомъ, въ род довольно хмльного, но пріятнаго на вкусъ благо пива. Присутствующіе пьютъ, дятъ и веселятся до заката солнца и тогда расходятся, оставивъ жениха съ невстою по-среди поля: тогда, по кафрскимъ обычаямъ, женихъ отводитъ невсту въ свою хижину и, впустивъ ее во внутренность, самъ ложится снаружи у входа. Таже самая продлка повторяется и на вторую ночь, и жена длается законною подругою мужа только съ наступленіемъ третьей ночи.
Ничего не можетъ быть странне для европейца поступковъ двушки, вышедшей за холостого кафра и, слдовательно, сдлавшейся его первою женою. Молодая женщина трудится неутомимо, съ цлію доставить мужу средства купить вторую жену, за тмъ помышляютъ о пріобртеніи третьей, и такъ дале. Чмъ многочисленне жены кафра, тмъ больше у него рабочихъ рукъ, и тмъ онъ длается богаче, а съ богатствомъ возрастаютъ домашнее довольство и уваженіе къ старшимъ но очереди женамъ, особливо къ первой, которая по пріобртеніи ея мужемъ шестидесяти женъ получаетъ титулъ инкоскази, то есть принцессы, или княгини. У дельгоргова знакомца Магелебе было шестдесятъ женъ, у другихъ вождей по сотн и боле.
При кафрскихъ бракахъ не наблюдается никакихъ религіозныхъ обрядовъ.
Ревность неизвстна у кафрскихъ женщинъ, и обыкновенно гаремъ вождя живетъ между собою въ большомъ согласіи. Жены одного мужа считаются сестрами, и общественное мнніе требуетъ отъ нихъ взаимной любви и дружбы, при томъ мужъ никогда не позволяетъ имъ ссориться и строго наказываетъ зачинщицу, этого требуетъ обычай и самый законъ. Дти кафра не знаютъ родной матери, а считаютъ всхъ женъ своего отца родными матерями, точно также взаимно каждая изъ женъ считаетъ себя матерью всхъ дтей своего мужа. У кафровъ даже въ мод скрывать, которая именно мать такого-то ребенка, и если онъ узнаетъ какъ-либо, кто его настоящая мать, то нисколько не считаетъ себя къ ней ближе, чмъ къ другимъ, такъ называемымъ сестрамъ.
Амазулу гордъ и чрезвычайно привязанъ къ своей родин’. Онъ храбръ и неумолило жестокъ на войн, но въ мирное время гостепріименъ, добръ и услужливъ, хотя и недоврчивъ къ иностранцамъ. Онъ большой охотникъ до псенъ, плясокъ и веселой болтовни, но музыкальное чувство въ немъ слабо развито. Его псни и разговоры клонятся по большой части къ прославленію подвиговъ своего главнаго вождя, которому онъ безгранично преданъ. Амазулу готовъ принести въ жертву свою жизнь и имущество по первому приказанію своего повелителя и не одинъ изъ европейскихъ народовъ могъ бы поучиться у кафровъ безусловной дисциплин и повиновенію начальникамъ.
Кафръ плохой купецъ и считаетъ занятіе торговлею дломъ какъ бы полу-безчестнымъ, приличнымъ только блому человку. Онъ цнитъ выше всего военное мужество и потому часто отказывается даже отъ пріобртенія столь полезнаго ему огнестрльнаго оружія, подъ предлогомъ, что ружьемъ каждый трусъ легко можетъ убить храбрйшаго воина.
Дельгоргъ весьма подробно описываетъ образъ правленія у кафровъ, предлы Этой статьи не позволяютъ намъ, впрочемъ, входить въ подробности по этому предмету. Тоже самое должны мы сказать о земледліи, скотоводств и вообще о способахъ продовольствія у кафрскихъ племенъ.
Кафры не имютъ ршительно никакой религіи, а слдовательно не знаютъ и религіозныхъ обрядовъ. У нихъ есть только поврье о существованіи какого-то духовнаго существа, которое они называютъ умершимъ братомъ, и вліянію котораго приписываютъ болзни и другія несчастія. Для умилостивленія этого злобнаго духа они прибгаютъ къ совтамъ иніанговъ, или колдуновъ, которые: обладаютъ знаніемъ средствъ лечить болзни и заклинать умершаго брата. Первое понятіе о Бог они получили въ 1824 году отъ Фэруеля (Farewell) и дали ему названіе Косъ-Пезу, составленное изъ словъ Косъ (господинъ) и Пезу (на-верху). До того времени у нихъ не существовало никакого слова для Обозначенія Творца вселенной. По ихъ преданіямъ, первый человкъ на земл былъ кафръ Мунту-Муніама {Слово-въ-слово — черный человкъ.}, онъ выросъ на берегу моря на тростник, первая же его подруга Образовалась изъ морской пны. Не указываетъ ли такое преданіе на то, что Каферія была населена первоначально выходцами изъ другой страны, приплывшими по морю? Впрочемъ, кафры неохотно говорятъ съ иностранцами о своей миологіи и на вс вопросы Дельгорга по этому предмету, отвчали, что если блые люди узнаютъ тайну происхожденія черныхъ людей, то первые не замедлятъ покорить послднихъ.
Какъ-скоро амазулу испуститъ духъ, то самые близкіе его родственники ни за что въ свт не дотронутся до его трупа, полагая, что это навлчтъ на нихъ большія несчастія. Они накидываютъ на него веревку, сдланную изъ соломы или изъ сучьевъ, и тащатъ трупъ въ сосдній ровъ или лсъ, посл чего сжигаютъ веревку и втви, на которыхъ скончался покойникъ. На-завтра останутся только оглоданныя кости, потому-что гіены сдлаютъ ночью свое дло. Недолго, однакожь, валяется скелетъ: и его не пощадятъ хищныя твари, только черепъ останется невредимымъ и, убленный солнцемъ, лежитъ на земл, пока его не занесетъ въ рку или не покроетъ пескомъ. Человческій трупъ или скелетъ только тогда не оскверняетъ живого, когда послдній виною смерти перваго, поэтому убійца можетъ безнаказанно прикасаться къ трупу своей жертвы. Странныя понятія!
По смерти кафра, все наслдство переходитъ къ старшему сыну, который становится отцомъ и начальникомъ всего семейства. Его братья и матери повинуются ему, какъ отцу и мужу. Нердко случается, что жены умершаго отца поступаютъ въ число женъ сына, но это не правило, а только случайное исключеніе, неосуждаемое, впрочемъ, Ни законами, ни общественнымъ мнніемъ. Разврата кафръ не знаетъ, потому-что физическій инстинктъ любви развитъ въ немъ слабо, и никогда не случалось, чтобы кафръ, изъ любви къ женщин, ршился на что-либо особенное. Точно также неизвстно и самоубійство у этихъ дикихъ племенъ: они не дорожатъ жизнію, которая цнится тамъ вообще весьма дешево, но никогда кафръ не подумаетъ о возможности наложить на самого себя руки. Это происходитъ, однако же не отъ присутствія въ немъ хладнокровнаго мужества, идущаго на-встрчу неизбжной опасности, у кафра всегда остается надежда на спасеніе жизни, даже и въ то время, когда топоръ свер-. каетъ надъ его шеею, у цсго просто не достаетъ смлости сдлать надъ собою то, что хотятъ сдлать надъ нимъ другіе.
Кафры имютъ о себ самую высокую идею и презираютъ блыхъ, какъ людей мене благороднаго происхожденія, пришедшихъ къ нимъ потому, что въ блой земл имъ нечего сть, и что они желаютъ научиться образцовымъ нравамъ и обычаямъ черныхъ людей. Что бы ни сталъ имъ разсказывать европеецъ, они требуютъ доказательствъ на каждое слово, а такъ-какъ это часто невозможно, то считаютъ блыхъ лгунами и хвастунами. Если же имъ показываютъ превосходство европейскаго оружія и гражданскихъ учрежденій, заставившихъ кафровъ смириться предъ иноземными пришлецами, то они, съ усмшкой презрнія, отвчаютъ: что все это не надолго, ибо пріобртено волшебствомъ, а не естественнымъ закономъ. ‘Умретъ колдунъ, который все это сдлалъ, и тогда вы увидите’ — говорятъ кафры — ‘что будетъ съ блыми пришлецами’.
Но уже довольно о кафрскихъ нравахъ и обычаяхъ.
Охотясь въ стран Наталя, Дельгоргу удалось видть весьма странную продлку съ молодымъ слоненкомъ. Въ этотъ день нашъ французъ чуть не поплатился жизнію, охотясь за буйволами, онъ ранилъ одного большого самца, но прежде. чмъ усплъ зарядить ружье снова, буйволъ уже налетлъ на охотника. О бгств думать было нечего, спрятатся нкуда, въ отчаяніи бросился Дедьгоргъ на землю и прижался къ ней. Разъяренный буйволъ промчался надъ нимъ, задвъ его только слегка рыломъ. Несмотря насильную боль, Дельгоргъ вскочилъ и опрометью побжалъ въ ближній кустарникъ, зовя къ себ на-помощь своего проводника Хенинга. Не бгомъ, а летомъ достигнулъ онъ утеса, на который вскарабкался какъ кошка, и только тогда опомнился, чувствуя себя здсь въ безопасности отъ преслдованія буйвола. Переведя духъ, онъ началъ озирать окрестность, какъ вдругъ замтилъ, что Хеннигъ идетъ, на-крикъ, но что за нимъ движется какое-то странное существо. Любопытство заставило забыть страха, и боль, и Дельгоргъ, не думая о буйвол, спустился внизъ, чтобы спшить на-встрчу Хенингу и его странному спутнику, но каково было его удивленіе, когда онъ увидлъ, что за человкомъ идетъ, какъ собака, молодой слоненокъ, ростомъ аршинъ двухъ. Вскор прибыли туда же и другіе кафры, бывшіе на охот вмст съ Дельгоргомъ: они тшились находкою Хенинга, но нисколько не дивились ей. Слоненокъ не отставалъ отъ Хенинга, и когда тотъ нарочно прятался между другими кафрами, то животное валило ихъ съ ногъ хоботомъ, чтобы поскорй добраться до своего новаго господина. На ночь принуждены были привязать слоненка, шагахъ въ двухъ стахъ отъ того мста, гд охотники расположились ночлегомъ, потому-что животное рвалось къ Хенингу, а ночью могла прійти его мать съ другими слонами того же стада и перетоптать охотниковъ, потому-что слонихи, потерявъ дтеныша, ищутъ его повсюду и легко могутъ пронюхать чутьемъ, гд онъ находится.
Когда вс улеглись посл ужина, то Хенингъ разсказалъ Дельгоргу способъ, которымъ онъ приманилъ за собой слоненка. Этотъ разсказъ такъ мало былъ интересенъ для кафровъ, что Дельгоргъ долженъ былъ заключить изъ того, что средство, употребленное Хенингомъ, не составляетъ въ Кафреріи большого секрета. Оно, впрочемъ, было чрезвычайно просто.
Во время охоты, Хенингъ замтилъ четырехъ слоновъ, пасшихся въ небольшой рытвин, и въ числ ихъ слониху съ слоненкомъ, еще очень молодымъ. Онъ выстрлилъ по слоних, но рана была несмертельна, и испуганное выстрломъ стадо пустилось бжать. Раненая слониха, терзаемая болью, забыла о своемъ дтеныше и бросилась опрометью въ числ другихъ, слоненокъ же запутался на бгу въ огромномъ кустарник мимозъ, отъ трехъ до пяти аршинъ вышиною. Хенингъ догналъ его, поймалъ за хоботъ и немедленно, помазавъ кончикъ послдняго потомъ, струившимся съ лица, отъ быстроты бга. Молодое животное тотчасъ забыло характеристическій запахъ своей матери и пошло за человкомъ, который напоминалъ ему запахъ испареній, овладвшихъ исключительномъ обонятельнымъ органомъ слоненка. Покуда запахъ пота несовершенно испарится съ оконечности хобота (а на это нужно два или три дня), слоненокъ будетъ ходить за человкомъ, его поймавшимъ, какъ за своею маткою.
Мы сейчасъ упомянули объ охот Дельгорга на буйвола, скажемъ нсколько словъ объ этомъ животномъ, одномъ изъ главныхъ, предметовъ южно-африканской охоты.
Этотъ родъ буйволовъ {Bos cafer.} есть самый огромный изъ всхъ извстныхъ, несмотря на то, что онъ весьма низокъ на ногахъ. Всъ его доходитъ до 60 и даже 80 пудовъ. Шерсть его, рдкая, черная, мохнатая и большею частію покрытая толстымъ слоемъ засохшей грязи и ила. По сил, быстрот бга и мстительному нраву, это одно изъ самыхъ опасныхъ для охотника животныхъ. Оно живетъ какъ въ самой дикой глуши двственныхъ лсовъ, такъ и на ихъ опушк, и любитъ пастись въ кустарникахъ. Если же отваживается выходить на открытую мстность, то не иначе какъ томимое жаждою, пойдетъ напиться у источника. Поэтому буйвола должно стрлять въ такихъ Мстахъ, Гд удобно подойти очень близко, чтобы послать свой зарядъ, а въ этомъ и заключается опасность охоты. Буйволъ кидается на выстрлъ, и тогда охотникъ пропалъ, если,же ему удалось миновать эту опасность, то какъ осторожно долженъ онъ подвигаться по алле, которую проложилъ въ кустарникахъ убгающій буйволъ! Часто раненое животное останавливается и нюхаетъ втеръ: бда, если оно заслышитъ тогда испаренія охотника. Зврь непремнно побжитъ по этому направленію, а быстрота бга поила майора его ужасны. Раненый буйволъ, посл первой минуты изумленія и боли, останавливается и хладнокровно расчитываетъ средства отомстить непріятелю, пролившему его кровь. Завидвъ врага, онъ несется къ нему на-встрчу, несмотря ни на какія препятствія, и если онъ какъ-нибудь промахнулся при первомъ разлет, то повторяетъ нападеніе, пока не удостоврится, что охотникъ превратился въ массу мяса, крови и грязи размозженную страшными рогами. Счастливъ охотникъ, которому удастся скрыться на неприступную мстность или уйти подъ втеръ буйвола, такъ, чтобы послдній не могъ открыть его глазами,
Чтобы дать понятіе о сил натиска буйвола, Дельгоргъ приводитъ слдующій примръ: одинъ изъ убитыхъ имъ буйволовъ ударился съ разлета рогомъ объ острую скалу, которая срзала у него этотъ ротъ подл самого основанія: въ этомъ мст рогъ имлъ около четверти аршина въ діаметр. Надобно замтить, что рогъ буйвола есть одинъ изъ самыхъ крпчайшихъ и вовсе не такъ хрупокъ, какъ слоновая кость. Такого рога нельзя бы срубить двадцатью ударами самаго остраго топора, если бы даже за то взялся очень сильный и искусный человкъ.
Такой ужасный разлетъ часто становится гибельнымъ для самого буйвола, и онъ, наткнувшись на скалу, убивается досмерти, или, набжавъ на склонъ горы, не можетъ удержаться и летитъ въ пропасть.
Описывая охоту на буйволовъ, Дельгоргъ длаетъ весьма любопытное замчаніе, что въ тхъ странахъ, гд употребленіе огнестрльнаго оружія еще неизвстно, и гд, слдовательно, зври еще незнакомы съ ружейными выстрлами, грохотъ заряда не пугаетъ ихъ. Весьма вроятно, они считаютъ этотъ звукъ за ударъ грома и не бгутъ прочь, но какъ-скоро замтятъ, что вслдствіе такихъ ударовъ падаютъ ихъ товарищи, то весьма быстро научаются отличать выстрлъ ружья отъ грохота грома.
При усть Омъ-Ноноти, Дельгоргъ застрлилъ огромнаго иппопотама-самца, котораго скелетъ красуется теперь въ Брюссельскомъ музеум естественной исторіи. Чтобы вытащить изъ воды такое огромное животное, нужно было привязать къ его ше толстую веревку, и на это дло вызвался проводникъ Хенингъ. Осмотрвъ поближе мстность, онъ скоро замтилъ, что вокругъ убитаго иппопотама собралось цлое стадо крокодиловъ. Присутствіе этихъ тварей было не весьма пріятно для Хенинга, но такъ-какъ онъ самъ добровольно вызвался на экспедицію, то отказаться было невозможно, безъ явнаго сознанія въ трусости. Съ помощію другихъ кафровъ устроили на-скоро родъ плота изъ срубленныхъ деревьевъ, переплетенныхъ собственными ихъ сучьями, и на этомъ утломъ судн отправился новый аргонавтъ за безруннымъ животнымъ. Щедро сыпалъ онъ удары длиннымъ шестомъ на-право и на-лво, и головы крокодиловъ то-и-дло что выказывались изъ воды и опять ныряли вокругъ плота, а между тмъ кафры или кидали въ нихъ съ берега каменьями, или вмст съ Дельгоргомъ стояли съ поднятыми ружьями, для того, чтобы образумить пулею слишкомъ смлыхъ. Хотя съ немалою опасностью, но дло удалось, и скоро одинъ конецъ веревки былъ привязанъ къ затопленному животному, а другой былъ вывезенъ на берегъ, кафры дружно принялись тянуть веревку, и трупъ иппопотама очутился на песчаной отмели, близь берега. Тащить дале было весьма затруднительно, по причин огромной тяжести, а потому Дельгоргъ и нсколько кафровъ вошли по-поясъ въ воду и начали обрзать мясо, чтобы обнажить скелетъ, который Дельгоргъ хотлъ увезти съ собой въ Европу. Вс очень охотно занялись этимъ дломъ, потому-что иппопотамовъ жиръ составляетъ одно изъ отличнйшихъ лакомствъ, которому можетъ позавидовать любой изъ нашихъ гастрономовъ, жиръ этотъ вырзывался весьма тщательно, равно какъ и нкоторыя части мяса, особенно вкусныя, остальное же раскидывалось по сторонамъ, куда ни попало. Крокодилы такъ и кишили вокругъ нашихъ охотниковъ, стоявшихъ по-поясъ въ вод, но ихъ не боялись, потому-что прожорливыя твари обратили все свое вниманіе на куски иппопотамова мяса, кидаемые кафрами, и подпадавшіе въ воду, при чемъ, эволюціи гнусныхъ земноводныхъ ящерицъ немало тшили охотниковъ. Несмотря, однакожъ, на крокодиловъ, множество кусковъ иппопотамины {Вдь говорятъ же у насъ телятина, свинина, конина, баранина, почему же бы не сказать иппопотамина?} валялось на берегу, и даже палатка Дельгорга, бывшая въ нсколькихъ шагахъ дале, походила на рабочую мясника.
Къ закату солнца успли на-скоро очистить скелетъ, и чтобы предостеречь его отъ жадности крокодиловъ, общими силами вытащили на берегъ и положили подл самой палатки, покрывъ его цлою грудою сучьевъ росшаго поблизости весьма колючаго кустарника. Обезопасивъ такимъ образомъ на ночь свое пріобртеніе отъ хищности крокодиловъ и гіенъ, охотники поужинали деликатнымъ жиромъ и расположились въ палатк для ночлега.
Палатка раздлялась на два отдленія, изъ которыхъ въ большемъ помстились кафры, а въ меньшемъ — самъ Дельгоргъ, послднее отдленіе приходилось стороною къ рк. Долго прислушивался нашъ французъ къ плесканью воды отъ крокодиловъ, безпрестанно выскакивавшихъ на берегъ за разбросанными кусками мяса и вслдъ за тмъ возвращавшихся опять въ рку, наконецъ этотъ монотонный плескъ усыпилъ его.
Около полуночи, Дельгоргъ почувствовалъ, что кто-то сильно тряхнулъ его и сдернулъ съ него одяло. Съ просонковъ схватился онъ за ружье и закричалъ: кто тутъ! Кафры проснулись на крикъ, но виновнаго въ возмущеніи ночного спокойствія и краж одяла не нашлось. Добыли огня, и на-поврку оказалось, что одинъ изъ крокодиловъ заползъ въ палатку и, схвативъ кусокъ иппопотамова мяса валявшійся у ногъ Дельгорга, прихватилъ при этомъ зубами коверъ, на которомъ онъ спалъ, и одяло, которымъ былъ прикрытъ, хищное животное спаслось бгствомъ въ рку.
На-утро охотники убдились, что на берегу, еще вчера закиданномъ остатками иппопотама, не осталось ни одного кусочка: такъ тщательно занялись этимъ дломъ крокодилы. Впрочемъ, такое изобиліе състного спасло нашихъ путешественниковъ, иначе крокодилы, при свободномъ доступ въ палатку, не ограничились бы похищеніемъ одяла.
Спустя нсколько дней посл приключенія съ крокодиломъ, Дельгоргу привелось имть дло съ страшною мамбою, одною изъ опаснйшихъ змй южной Африки. Дельгоргъ шелъ съ кафромъ Буланче по тропинк къ болотной луж, въ которой они на-канун убили крокодила, какъ вдругъ кафръ, шедшій впереди, увидлъ мамбу, грвшуюся на солнц. Онъ опрометью бросился бжать назадъ и едва не сбилъ съ ногъ Дельгорга, который, увидвъ, что змя приподнялась и намрсваясь вскочить на него, также опрометью послдовалъ за бгущимъ товарищемъ, котораго скоро догналъ. Пробжавъ шаговъ съ, сотню, онъ оглянулся и увидлъ змю въ десяти шагахъ за собой: она явно догоняла бгущихъ и снорила съ ними въ проворств. Тогда Буланче кинулся съ тропинки въ сторону въ высокую траву, а съ нимъ вмст и Дельгоргъ: тутъ змя не могла ползти такъ быстро, какъ бжитъ человкъ, и чрезъ нсколько минутъ охотники были въ безопасности.
Мамба есть едва ли не опаснйшая изъ всхъ африканскихъ змй и притомъ единственная, нападающая по собственному побужденію на человка и преслдующая его на бгу. Но не одною только смлостью мамба превосходитъ другихъ змй: быстрота ея.движеній по-истин изумительна, такъ-что по гладкой дорог человкъ едва ли можетъ уйти отъ нея. Она некусаеть, подобно другимъ, въ ногу, но кидается на человка стоймя и старается ужалить въ животъ, въ грудь, спину или голову. При ужасной острот ея яда, такое укушеніе въ важныя жизненныя части тла бываетъ неизбжно смертельнымъ.
Здсь впервые удалось Дельгоргу видть мамбу, впослдствіи онъ встрчалъ эту змю еще дважды и изъ собственнаго опыта и наблюденія всегда убждался въ истин разсказываемаго о ней кафрами. Ни разу, впрочемъ, не удалось ему застрлить эту змю, что было бы весьма удобно, если бы ружье было заряжено мелкой дробью: Послднее обстоятельство, впрочемъ, рдко случается въ тхъ странахъ, гд былъ тогда Дельгоргъ, и огромное его ружье было всегда заряжено пулею неслыханной при европейскихъ охотахъ величины.
Изъ страны амазулу Дельгоргъ перенесъ свои охотничьи странствованія въ страну макатиссовъ, гд ему пришлось натерпться страшнаго горя. Почти на каждой страниц читаемъ об опасностяхъ и непріятностяхъ всякаго рода, испытанныхъ смлымъ nytишественникомъ. Приключенія его у макатиссовъ не мене интересны, но гораздо печальне, чмъ у амазулуевъ, изъ страны которыхъ его выгналъ Панда. Такъ-какъ Дельгоргъ пришелъ къ нему впервые съ голландскими боерами, находившимися въ настоящее время въ войн съ англійскимъ отрядомъ, занявшимъ Нортъ-Наталц то Панда полагалъ, что французскій авантюристъ тоже врагъ англичанъ, какъ и боеры, и, не желая ссориться съ англійскими властями въ сосдней съ нимъ Капской колоніи, по собственному побужденію, безъ всякаго вызова, запретилъ прежнему своему другу Дельгоргу охотиться въ его владніяхъ, и вжливо, но весьма настойчиво выпроводилъ его изъ страны амазулуевъ…
У макатиссовъ весьма часто попадалось дерево, или, лучше, кустари никъ, извстный между поселенцами подъ названіемъ цуйкеръ-боша {Сахарный кустарникъ.}, и который, несмотря на то, что водится и въ Капской колоній, не былъ описанъ ни однимъ натуралистомъ. Ростъ его незначительный — около двухъ или трехъ аршинъ, но онъ полезне многихъ деревьевъ самаго большого роста. Листья его жосткіе, кора толстая и вообще древесина годится только для топки. Когда этотъ кустарникъ не въ цвту, то онъ ничмъ не отличается отъ сотенъ другихъ видовъ, изобилующихъ въ южной Африк, но когда сучья его покрываются большими, сухими, бло-розовыми цвтами:, напоминающими форму артишока, то путешественникъ невольно обращаетъ на него свое вниманіе, и боеръ ила кафръ разскажетъ страннику дивное таинство, совершающееся по ночамъ между этими странными лепестками вдта, не похожаго на цвты нашихъ климатовъ.
Днемъ и ночью лепестки цвтка остаются закрытыми и представляютъ собою тонное подобіе небольшого бло-розоваго артишока. Но предъ восходомъ солнца, когда охладвшая поверхность земли жадно впиваетъ въ себя росу, и когда этою небесною влагою Покрываемся растительный коверъ почвы, тогда огромный сухой цвтокъ цуйкеръ-боща раскрывается и, пропитываясь росою, превращаетъ ее, въ превосходный, густой и сладкій сиропъ или медъ, одаренный сверхъ чисто-сахарнаго вкуса восхитительнымъ ароматомъ, напоминающимъ, ваниль и землянику. Эту драгоцнную влагу надобно собирать на утренней зар, потому-что вскор посл восхожденія солнца лепестки цвтка опять сжимаются и жидкость проливается на землю. Весь цвтокъ проникнутъ этимъ сахаристымъ веществомъ, но боеры и кафры не хотятъ или не умютъ вываривать изъ него сахарнаго начала, а это было бы весьма немудрено, и въ мстахъ, гд этотъ кустарникъ ростетъ въ изобиліи, весьма полезно. Въ южной Африк, гд пчелъ немного, и гд медъ не въ большомъ изобиліи, цуйкеръ бошъ (сахарный кустарникъ) замняетъ собою наилучшій медъ, и имъ съ удовольствіемъ полакомились бы и въ Европ Туземцы сгущаютъ собранную ими съ кустарника росу на огн, и, несмотря на то, она нисколько не теряетъ своего восхитительнаго аромата, длаясь только гуще и получая сильнйшій сладкій вкусъ. Вообще этотъ продуктъ извстенъ тамъ подъ названіемъ стропа (strop). Опытный собиратель стропа добываетъ его въ одно утро около полуведра.
Близь рки Моой, Дельгоргъ былъ свидтелемъ замчательнаго случая. Тамъ поселился нкто Вермаесъ, въ стадахъ котораго каждую ночь случался недочетъ одной скотины. ‘Это левъ шалитъ’, сказалъ поселенецъ, ‘а потому надобно съ нимъ расчитаться, и чмъ скоре, тмъ лучше’.— Онъ взялъ свое большое ружье и, позвавъ съ собою сына, мальчика лтъ четырнадцати, отправился оттискивать ночного ядра. Экспедиція имла двойную цль: избавиться отъ опаснаго животнаго и дать мальчику урокъ, который пригодится ему въ зрлыхъ лтахъ.
Около часу проискали они врага, какъ вдругъ въ шестидесяти шагахъ показалась изъ кустарника львица самаго большого роста. Раздался выстрлъ, но пуля угодила въ рыло, а не въ мозгъ, и прежде чмъ Вермаесъ усплъ опустить ружье, онъ уже лежалъ подъ костями звря. Ужасные зубы впились въ мускулы лвой стороны груди, какъ вдругъ испуганный ребенокъ, видя неизбжную гибель своего отца, вскрикнулъ изо всей силы и упалъ навзничь. Львица мгновенно приподняла голову на этотъ крикъ и увидла паденіе мальчика. Одному только Творцу всякой твари извстно, что произошло тогда въ голов звря, но онъ уже не терзалъ боле лежащей подъ нимъ жертвы, а, приподнявшись съ полумертваго охотника, медленно сталъ удаляться въ кусты, безпрестанно, озираясь на оба лежавшихъ почти рядомъ тла. Не прошло десяти минутъ, и львица скрылась въ лсу, которому кустарникъ служилъ опушкою.
Покуда львица была ввиду, Вермаесъ лежалъ неподвижно, какъ убитый, но какъ скоро львица пропала изъ глазъ, онъ всталъ потихоньку, приподнялъ сына, едва живого отъ страху, потомъ перевязалъ на-скоро свои раны, зарядилъ ружье, на лож котораго ясно видлись свжіе и весьма, глубокіе рубцы отъ львиныхъ когтей, и сказалъ сыну:
— Пойдемъ, малютка! сегодня для тебя будетъ урокъ на цлую жизнь. Не бойся: человкъ ходитъ подъ Богомъ, и если левъ царь надъ всми зврьми, то человкъ царь и надъ львомъ, стыдно если мы уступимъ безсловесной твари. Пойдемъ съ Богомъ впередъ, и не пройдетъ часу, какъ дло будетъ ршено: либо я, либо, львица ляжетъ въ этихъ кустахъ. Пойдемъ, будущій охотникъ!
— Да, батюшка, я пойду съ тобой, но гршно, что ты не далъ мн тоже ружья. Если бы у меня было въ рукахъ заряженное ружье, то я пустилъ бы зарядъ сквозь черепъ звря, прежде, чмъ когти его успли бы впиться въ твое тло. Вооруженный, я бы не струсилъ. А теперь?! По-невол потеряешь голову, когда видишь отца при смерти и не можешь помочь ему.
— Хорошо, сынъ мой! хорошо, парнишка! Въ теб будетъ толкъ. На будущій разъ я и теб дамъ ружье, но сегодня ужъ длать нечего: надобно итти на львицу такъ, какъ есть.
— Идемъ, батюшка!
Вотъ какіе характеры попадаются между полудикими поселенцами этихъ пустынныхъ странъ!
Отецъ съ сыномъ пошли въ кусты. Дойдя до опушки, отецъ остановился и подумалъ минуты съ дв.
— Останься здсь, сказалъ онъ мальчику ласковымъ голосомъ.
— Я пойду за тобойю, батюшка!
— Останься здсь, повторилъ отецъ повелительно.
И мальчикъ прислъ подъ кустомъ. а старикъ осторожно пошелъ впередъ.
Но не усплъ онъ сдлать сотни шаговъ по кровавому слду, какъ вдругъ увидлъ, что въ одномъ кусту что-то шевелится. Быстро подошелъ онъ шаговъ на десять и поднялъ ружье на прикладъ. Въ это мгновеніе поднялась и львица, почуявшая человка, въ то время, какъ Она лизала кровь, ручьемъ бжавшую изъ раны. Вермаесъ не далъ зврю опомниться и, чтобы опять не сдлать неудачнаго выстрла, пустилъ львиц зарядъ прямо въ грудь. Ружье было заряжено пулею въ четырнадцать золотниковъ, слитою изъ свинца и олова, и, кром того, пущены были въ дуло еще четыре картечи: этотъ ужасный зарядъ хватилъ звря на разстояніи никакъ не боле десяти шаговъ.
Несмотря на то, что раны въ грудь рдко бываютъ мгновенно смертельны, особливо когда дло идетъ о льв, и потому довольно опасно подходить къ зврю, такимъ образомъ раненому, но Вермаесъ, пылая мщеніемъ, не утерплъ. Онъ тотчасъ подскочилъ ко львиц, которую отбросило зарядомъ аршина на два назадъ, и сильно ударилъ ее прикладомъ по голов. Это было, впрочемъ, безполезно, потому-то львица, уже ослабвъ отъ первой раны, легла на-повалъ отъ второй. Она едва переводила духъ и тотчасъ издохла у не будучи въ состояніи сдлать предъ смертью еще какого-либо вреда своему побдителю.
Дельгоргъ встртился съ Вермаесомъ въ то время, какъ онъ возвращался домой изъ этой экспедиціи. Вермаесъ разсказалъ безъ всякаго хвастовства свои приключенія, а видъ его ранъ, ранъ львицы, и свжія царапины въ дюймъ глубиною на лож ружья,, служили безмолвными, но неподкупными свидтелями разсказа. Смлые охотнки крпко пожали руки другъ у друга.
Эти люди поняли одинъ другого: у обоихъ были одни и тже враги — дикіе зври да англичане.
Подвигаясь все ближе и ближе къ поворотному кругу Козерога, Дельгоргъ дошелъ наконецъ до страны макашласовъ, непосщенныхъ ране его ни однимъ европейцемъ. Здсь вс, единодушно увряли его, у что дале онъ найдетъ одн только пустыни, въ которыхъ нтъ боле населенія, но Дельгоргъ, зная эту продлку дикихъ, которую не разъ уже удалось ему испытать, плохо врилъ всмъ этимъ единогласнымъ показаніямъ туземцевъ. Онъ шелъ дале, потому-что ему нуженъ былъ экземпляръ черной антилопы {Aigoccros niger. Другой, также чрезвычайно рдкій экземпляръ антилопы конеобразной (aigoceros equina), былъ тоже вывезенъ Дельгоргомь въ Европу.}, извстной натуралистамъ только по разсказамъ. Чтобы достать это животное, нужно было углубиться внутрь земли кафровъ, и Дельгоргъ, несмотря на вс препятствія, подвигался впередъ. Если голодъ мучилъ его, то онъ выжидалъ встрчи съ буйволомъ или носорогомъ, и, при восклицаніи: вотъ нашъ обдъ!, зврь падалъ на землю, пораженный пулею въ мозгъ, Часто ему случалось убивать носорога пудовъ въ двадцать и боле, для того только, чтобы пообдать вдвоемъ съ Хенингомъ!
Чего не натерплся бдный путешественникъ въ этихъ негостепріимныхъ странахъ! Пять мсяцевъ бродилъ онъ пшкомъ, вдвоемъ съ кафромъ Хенингомъ, по дикимъ пустынямъ, гд никогда еще не видали европейцевъ, терплъ голодъ, дневной жаръ, ночной холодъ, вс возможныя лишенія, непріятности и даже смертныя опасности. У него украли его телгу и воловъ, платья, оружіе, вещи и собранныя имъ сокровища натуральныхъ предметовъ, и онъ едва-едва усплъ воротить десятую часть украденаго, да и то съ какими трудами, хлопотами и пожертвованіями! Наконецъ онъ былъ приведенъ въ такія обстоятельства, что едва не сложилъ головы въ пустыняхъ макашласовъ.
Любопытенъ, между прочимъ, разсказъ, какъ цлое стадо дикихъ собакъ {Cynhyaena.} остановило телгу нашихъ путешественниковъ недалеко отъ одной деревни макашласовъ. Неустрашимые охотники едва могли разогнать ихъ выстрлами изъ ружей: такъ смло и кровожадно это животное, составляющее что-то среднее между собакою и гіеною. Впрочемъ, гіена страшный трусъ въ сравненіи съ дикою собакою. Мы когда-нибудь въ другой разъ подлимся съ нашими читателями этимъ разсказомъ.
Но мы общали поговорить объ охот за носорогами, и едва не забыли нашего общанія.
Въ южной Африк водятся два вида носороговъ — однорогій {Rhinoceros simus.} и двурогій {Rhinoceros africanus blicornis.}, первый попадается везд, какъ въ Канской колоніи, такъ и въ Кафреріи, но послдній, чернаго цвта (у голландскихъ поселенцевъ swaarl оhenosler), обыкновененъ только въ странахъ близкихъ къ поворотному кругу. Мясо ихъ довольно вкусно, а кожа едва ли не первая посл иппопотамовой. Его стоило бы бить изъ-за жира, кожи и мяса, если бы туземцы и поселенцы не видли въ немъ сверхъ того врага опаснаго ихъ плантаціямъ. Такъ-какъ носорогъ есть одно изъ самыхъ тупоумныхъ, злыхъ или даже бшеныхъ животныхъ, то часто при встрч съ нимъ и человку приходится плохо.
Однакожь, для смлаго, хладнокровнаго и опытнаго охотника охота за носорогами не очень страшна. Къ нему только надобно подходить весьма осторожно и непремнно съ подвтренной стороны, потому-что этотъ пахидермъ иметъ чрезвычайно чуткое обоняніе. Если кто уметъ ползти безъ шума и терпливо, тотъ можетъ приблизиться шаговъ на двадцать и даже на десять. Стрлять его надобно пулею изъ свинца и олова, всомъ не мене 12 золотниковъ {И то если близко, въ противномъ случа нужна пуля золотниковъ въ шестнадцать всомъ.}, и цлить въ переднюю лопатку, или въ средину груди, или, еще лучше, въ голову, между глазомъ и ухомъ, на одну треть ближе къ послднему. Если охотникъ уметъ ползти тихо и терпливо, а ружье и искусство никогда ему не измняютъ, то смло можно сказать, что прочія предосторожности, такъ краснорчиво описанныя путешественниками {Особенно Левальяномъ.}, вовсе безполезны.
Въ стран макашласовъ, Дельгоргу приходилось бить носороговъ почти ежедневно. Разъ какъ-то увидалъ онъ съ Хенингомъ вдали, въ кустахъ, стадо, которое они приняли за стадо каннъ, и потому оба поспшили обойти на подвтренную сторону. Но каковы были ихъ удивленіе и досада, когда, вмсто стада каннъ, оказалось стадо, состоящее изъ семи носороговъ. Но голодъ не свой братъ, и охотники были рады случаю покушать носорогова мяса, которое особенно вкусно на ребрахъ. Они разсуждали недолго, и въ нсколько секундъ былъ безмолвно составленъ планъ атаки.
Дельгоргъ и Хенингъ подползли къ носорогу, предназначенному въ жертву, на разстояніе шаговъ двадцати, и первый выстрлилъ въ правое плечо. Раненое животное, но обыкновенію, повернулось и побжало, по Хенингъ усплъ послать ему выстрлъ въ лвую лопатку. Зврь покачнулся и упалъ, а между тмъ все стадо разбжалась отъ, шума выстрловъ. У Дельгорга былъ въ запас еще одинъ зарядъ: онъ опустилъ его въ дуло.
— Постойте, постойте! закричалъ Хенингъ.— Этакъ нельзя стрлять носорога: голова его теперь прикрыта туловищемъ, и вамъ надобно сперва обойти, чтобы послать зарядъ прямо въ черепъ.
Дельгоргъ послушался, но на дорог стоялъ колючій кустъ мимозы, который ему не хотлось обходить. Въ это время животное, силясь встать, вытянуло ногу такъ, что открылась грудь, и Дельгоргъ, не думая долго, послалъ туда зарядъ. Кровь хлынула ручьемъ, и охотникъ бросился къ издыхающему зврю.
— Не подходите, не подходите! кричалъ Хенингъ, коротко знакомый съ нравами носороговъ: — это swaart rhenoster, и проклятая бестія не околетъ, потому-что я видлъ направленіе вашего выстрла: онъ не смертеленъ. Зврь сейчасъ вскочитъ и побжитъ, но вотъ я его!
Но несчастный Дельгорговъ проводникъ напрасно искалъ въ трав запаснаго заряда, который уронилъ, торопясь убить носорога. Минуты уходили, носорогъ силился приподняться, а Хенингъ не имлъ чмъ зарядить ружье.
Какъ на-бду, у Дельгорга не было съ собою ни лишняго патрона, ни даже охотничьяго ножа, который онъ потерялъ за нсколько часовъ передъ тмъ. Несмотря на вс просьбы, и даже проклятія, которыми осыпалъ его Хенингъ, умоляя подождать, покуда онъ сбгаетъ до телги, остановившейся въ сотн саженъ оттуда, Дельгоргъ пошелъ къ лежащему на трав зврю. За неимніемъ другого оружія, Дельгоргъ вынулъ желзный шомполъ изъ ружья и, подойдя къ носорогу, сильно ударилъ имъ въ рану. Судороги усилились, и смлый Французъ вскочилъ на носорога, повторяя маневръ съ шомполомъ, который онъ то втыкалъ, то выдергивалъ изъ ранъ: умирающее животное билось такъ сильно, что Дельгоргъ падалъ съ него нсколько разъ и рисковалъ попасть въ его лапы, а шомполъ былъ совершенно исковерканъ.
— Сойдите долой! отойдите прочь! кричалъ Дельгоргу подоспвшій къ нему на-помощь, одинъ изъ его спутниковъ, Томъ.
У Тома было въ рукахъ заряженное ружье, и онъ готовъ былъ послать пулю въ голову звря. Дельгоргу, однакожь, такъ поправилась продлка съ носорогомъ, что онъ, не слушая Тома, продолжалъ колоть иппопотама.
— Прочь, съумасшедшій! раздался вдругъ громовый голосъ Хснинга.
Дельгоргъ обернулся, не привыкши къ такимъ учтивостямъ, но въ ту самую секунду носорогъ поднялся на ноги и чуть не стопталъ дерзкаго охотника. Инстинктивно бросился послдній бжать, а носорогъ, стряхнувшись, пустился за нимъ въ погоню, и наврное нашъ смльчакъ былъ бы разъ десятокъ пронзенъ насквозь страшнымъ рогомъ, если бы Томъ и Хенингъ не выстрлили разомъ по преслдователю. Разстояніе было слишкомъ велико и положеніе носорога не таково, чтобы ожидать смертельныхъ ранъ отъ этихъ двухъ выстрловъ, но они заставили разъяренное животное броситься въ сторону и оставить преслдованіе.
Дельгоргъ былъ встрченъ хохотомъ, который ему теперь приходился вовсе не по-сердцу. Хенингъ утшалъ его, однакожь, тмъ, что сегодняшнее приключеніе познакомило европейца съ нравомъ и упорною жизненностью двурогаго носорога. Дельгоргъ далъ себ слово никогда не подходить къ черному носорогу, у котораго не пробитъ черезъ или не прострлена грудь въ надлежащемъ направленіи и съ должною силою удара.
Въ тотъ же день Дельгоргъ убилъ самку носорога и живьемъ взялъ ея дтеныша.
Носорогъ бгаетъ очень шибко, несмотря на огромную массу своего тла, и такъ-какъ онъ можетъ бжать очень долго не запыхаясь, то человку, даже легкому на-бгу, трудно уйти отъ носорога по прямой линіи. Надобно длать повороты и стараться принять подвтренное положеніе, относительно преслдующаго звря. При сильномъ разбг, носорогъ поварачивается довольно медленно, къ тому же, по причин плохого зрнія, онъ слдитъ человка не иначе, какъ чутьемъ, что невозможно, если убгающему удастся уйти подъ втеръ. Если же оставаться надъ втромъ, то погибель неизбжна. Одинъ кафръ, надясь на легкость своего бга, и видя, что съ подвтренной стороны растутъ колючія растенія, пустился бжать отъ преслдовавшаго носорога въ подвтренную сторону, длая, притомъ, небольшія уклоненія вправо и влво. Но не усплъ онъ отбжать 200 шаговъ, какъ носорогъ догналъ его, сбилъ, стопталъ и, пробивъ полу-аршиннымъ рогомъ насквозь, забросилъ на дерево, гд трупъ повисъ сажени на дв отъ земли. Такова страшная сила и свирпость этого звря, впрочемъ, исключительно травояднаго.
О битвахъ носороговъ со львами мы уже говорили. Что же касается до сраженій слоновъ съ носорогами, то Дельгоргъ имъ не вритъ и часто видалъ, какъ стада обоихъ видовъ этихъ травоядныхъ толстокожихъ мирно паслись вблизи и даже въ виду другъ друга. Если бы слоны и носороги жили во вражд, то непремнно бы тутъ случилась схватка, но о такихъ схваткахъ никогда никто не слыхалъ въ Кафреріи, хотя и носорогъ и слонъ попадаются тамъ часто въ однхъ мстностяхъ.
Много есть разсказовъ о крпости носороговой кожи, непроницаемой для пули. Возьмите пулю изъ 4 частей свинца и 1 части олова, всомъ отъ 12 до 18 золотниковъ, и бейте ею на разстояніи не боле 40 шаговъ, говоритъ Дельгоргъ: — я отвчаю вамъ, что носорогова кожа, слоновой черепъ и даже черепъ крокодила разлетятся вдребезги. Такою пулею можно пробить даже иппопотамову кожу, самую твердую изъ всхъ существующихъ на земл.
Весьма любопытно то мсто дельгорговой книги, гд онъ разсказываетъ впечатлніе, произведенное на него и шведскаго натуралиста Валберга видомъ пустынныхъ, никогда еще не виданныхъ европейцами горъ, стелющихся къ сверу за поворотнымъ кругомъ Козерога. Здсь среди дикихъ кафровъ онъ разстался съ Валбергомъ и уже боле съ нимъ не встрчался {Г. Валбергъ занимаетъ теперь каедру зоологіи въ Стокгольм.}.
На стр. 453—458 описаны охоты макатиссовъ за слонами и носорогами. Не мене любопытны продлки Дельгорга съ кафрами, никогда не видавшими огнестрльнаго оружія и зажигательнаго стекла. Вотъ, въ нсколькихъ словахъ, какъ это происходило:
Дельгоргъ замтилъ, что макатиссы замышляютъ противъ него недоброе, и, чтобы устрашить ихъ, показалъ имъ дйствіе пули и картечи изъ слоноваго ружья. Подробности здсь было бы слишкомъ долго разсказывать. Упомянемъ только, что кафры испугались и смотрлц съ почтеніемъ на благо, который располагалъ громомъ и молніею. Однакожь, одинъ изъ вождей, особенно нелюбившій Дельгорга, началъ утверждать, что все это не доказываетъ еще, чтобы блый человкъ равнялся могуществомъ съ великими иніансами {Это колдуны, исправляющіе должность жрецовъ у кафрскихъ племенъ, незнающихъ никакой религіи.}, которые жили давнымъ-давно въ Кафреріи, и которымъ повиновалось все кром солнца. Дельгоргу очень было нужно, чтобы вс врили его сверхъестественному могуществу. Въ это время солнце стояло почти отвсно надъ головами, и путешественникъ, набивавшій свою дорожную трубку, вспомнилъ о зажигательномъ стекл.
Онъ внутренно улыбнулся.
— Не хочешь ли покурить трубки, Ромбока? спросилъ Дельгоргъ, кафрскаго вождя, оказавшагося скептикомъ относительно сверхъестественной власти благо человка.
— Съ удовольствіемъ, но здсь нтъ годнаго для добыванія огня дерева {Извстно, что вс дикія племена добываютъ огонь треніемъ двухъ кусковъ сухою дерева другъ о друга. Для этого годно невсякое дерево: оно должно быть нсколько дрябло и добывается по большой части отъ деревъ, пораженныхъ молніею.}, а до музи {Кафры называютъ своя деревни — музи.} итти далеко.
— А солнце то на что? Разв ваши иніанги не имютъ власти приказать солнцу зажечь ихъ табакъ?
— Солнце не слушается никого, да если бы оно и захотло слушаться, то не могло бы дать огня: оно гретъ, а не сжетъ.
— Это говорятъ ваши иніанги, потому-что солнце ихъ he слушается. Вотъ, напримръ, если ему прикажетъ блый человкъ, такъ это будетъ другое дло. Тутъ уже по-невол послушается.
— Желалъ бы я посмотрть.
— Солнце зажги мой табакъ! закричалъ Дельгоргъ.
Солнце, разумется, не послушалось. Прошло около минуты, и кафры все еще стояли, разинувъ рты и глядя на табакъ, въ ожиданіи ‘того, что будетъ. У Ромбока появилась презрительная улыбка.
— Видно, наше кафрское солнце не слушаетъ блыхъ иніанговъ, сказалъ онъ и повернулся, чтобы итти прочь.
— Постой, Ромбока! ты правъ: я и забылъ, что здсь кафрское солнце, но у благо иніанга есть средства покорить себ это солнце, которое гораздо мене иметъ силы, чмъ свтящее въ стран блыхъ людей.
— Можетъ быть и есть великіе иніанги между блыми, примолвилъ Ромбока, намекая на то, что Дельгоргъ, наврное, не изъ числа такихъ иніанговъ.
Между тмъ Французъ досталъ зажигательное стекло.
— Смотрите! закричалъ онъ повелительно кафрамъ.— Солнце, я теб приказываю немедленно зажечь мой табакъ: въ противномъ случа я сдлаю тебя чернымъ!
Дельгоргъ навелъ при этихъ словахъ Фокусъ стекла на табакъ, и онъ мгновенно задымился. Кафры опрометью бросились къ трубк, самъ Ромбока подскочилъ и пробовалъ пальцемъ, въ-самомъ-ли-дл горитъ табакъ.
— Дай сюда руку, Ромбока! сказалъ Дельгоргъ, и, наведя на нее Фокусъ стекла, сильно обжегъ палецъ недоврчиваго кафра.
Ромбока такъ былъ пораженъ, что- не смлъ сердиться. Онъ только сталъ просить, чтобы путешественникъ добылъ ему этого небеснаго огня. Въ-самомъ-дл, помощію заряда пороха и сухихъ сучьевъ, скоро запылалъ огонь, который всякій спшилъ отнести домой, полагая, что огонь такого высокаго происхожденія непремнно осчастливитъ домъ того кафра, къ которому онъ будетъ занесенъ.
Подобныя сцены десятками попадаются въ книг Дельгорга.
Вотъ что говоритъ нашъ туристъ о путешествіяхъ въ южную Африку для географическихъ открытій.
Пройти сквозь всю южную Африку отъ 34 южной широты до экватора было бы дломъ не совсмъ труднымъ, если бы вмсто быковъ, на которыхъ путешествуютъ теперь, запастись верблюдами да пригласить съ собою человкъ пятьнадцать людей, привыкшихъ къ тропическиму климату Африки. Верблюдъ есть одно изъ пригоднйшихъ для такой экспедиціи животныхъ, хотя онъ вовсе неизвстенъ въ южной Африк, да и самое это обстоятельство, при эксцентрической форм животнаго, послужило бы для удивленія туземцевъ и устраненія всякихъ съ ихъ стороны непріятностей. Въ спутники всего лучше выбрать кафровъ, но, чтобы вполн быть уврену въ ихъ усердіи и безусловномъ повиновеніи, нужно, чтобы они были наняты не съ воли, а шли бы по приказанію своего верховнаго властелина. Скажи Панда одно слово, и кафры пойдутъ на врную смерть. Въ этомъ полу-дикомъ народ чувство повиновенія законной власти развито въ самой высокой степени. Нсколько лтъ тому назадъ Массиликади приказалъ отряду кафровъ углубиться внутрь материка но направленію къ экватору, пока они не дойдутъ до великой воды, то есть до моря. Кафры свято исполнили это приказаніе и остановились только на берегу огромнаго озера, считая его моремъ: половина ихъ возвратилась посл пятимсячнаго отсутствія, оста- вивъ другую половину въ пескахъ пустыни. Неизвстно, что за озеро открыла эта экспедиція — Марави, Аквитунду или Квифуа?
Нигд въ странахъ, гд путешествовалъ Дельгоргъ, онъ не встрчалъ людодовъ и даже не слыхалъ о нихъ никакихъ положительныхъ свдній. Онъ полагаетъ утвердительно, что во всей южной Африк до тропика ни одно дикое племя не употребляетъ въ пищу человческаго мяса.
Въ-замнъ людодовъ, ему, однакожь, удалось удостовриться въ существованіи мея:ду амазулуями особаго племени, непохожаго на кафровъ и, вроятно, стоящаго ниже всхъ другихъ человческихъ племенъ. Это такъ называемые коссобалы, или икоеи, обитающіе въ Амазуасси, нлиСапусс. Цвтъ ихъ кожи жолто-коричневый и ростъ рдко превосходитъ полтора аршина, волосы и брови ихъ весьма длинны, черны и жестки. Слухъ и обоняніе развиты у нихъ весьма слабо, зато зрніе ихъ такъ остро, что сами кафры ему изумляются. Коссобалъ ясно различаетъ предметы, доступные европейцу только при помощи оптическихъ орудій: на растояніи тысячи шаговъ онъ ясно видитъ черты человческаго лица (!?). Ноги у нихъ кривыя и почти всегда покрытыя язвами. Вмсто хижинъ, они обитаютъ въ норахъ, вырытыхъ муравьями-термитами, съ которыми эти дикари ведутъ безпрерывную вражду. Пища ихъ состоитъ изъ сырого мяса, падали, гадовъ и наскомыхъ. Несмотря на свою слабость, коссобалы не терпятъ обидъ отъ кафровъ, потому-что послдніе боятся, чтобы эти выродки человческаго рода не отравили ихъ. Должно при этомъ замтить, что коссобалы большіе мастера въ приготовленіи быстродйствующихъ ядовъ, но такъ-какъ человкъ, выродившійся до такой низкой степени, теряетъ свою природную производительную способность, то племя коссобаловъ, очевидно, уменьшается и, вроятно, чрезъ нсколько десятковъ лтъ вовсе исчезнетъ съ лица земного.
Что это за люди? откуда они пришли? какъ опустились они до такой низкой степени развитія? эти вопросы остаются покуда неразршенными.
Прощаясь съ макатиссами, Дельгоргъ описываетъ ихъ лживость, трусость, подлость, обжорство, неопрятность и другіе пороки. Физическимъ видомъ и умственными способности, нравомъ и обычаями макатиссы стоятъ несравненно ниже сосдей своихъ, амазулуевъ. У послднихъ есть дурныя, но есть и прекрасныя качества, у макатиссовъ же Дельгоргъ не могъ найти ни одной черты, которую бы можно было похвалить. Подобно амазулуямъ, они не имютъ никакого понятія о религіи, но, въ добавокъ, боятся злого духа, которого называютъ Морримо.
Истребивъ собственноручно нсколько сотъ слоновъ, львовъ, носороговъ, иппопотамовъ, буйволовъ, крокодиловъ и множество другихъ мене колоссальныхъ животныхъ, Дельгоргъ возвратился въ Европу въ конц ноября 1844 года.
Къ сочиненію, о которомъ мы бесдовали съ нашими читателями, приложены:
1) Словарь языка амазулуевъ.
2) Реестры коллекцій натуральныхъ предметовъ, собранныхъ путешественникомъ и привезенныхъ въ Европу.
3) Карта пройденнаго пути.
4) Карта распредленія животныхъ въ тхъ странахъ, гд охотился Дельгоргъ. Ее можно назвать картою охоты.
5) Портретъ путешественника въ томъ костюм, какъ онъ совершалъ свои подвиги.
6) Гравюра, изображающая Конгуелу и Портъ-Натальскій заливъ.
7) Изображеніе иппопотама.
Гравюра, на которой представлена торжественная военная пляска амазулуевъ.
9) Изображеніе головы носорога.
10) Группа слоновъ.
11) Битва амазулуевъ съ боерами.
12) Сцена Дельгорга съ буйволомъ.
13) Изображеніе газели — Gazella melampus.
Мы надемся, что читатели раздлятъ наше мнніе о книг г. Дельгорга, которую мы считаемъ интересною не въ одномъ только ученомъ отношеніи. Пріятно будетъ видть ее въ русскомъ перевод. Что касается до насъ лично, то мы прочли ее съ величайшимъ наслажденіемъ: она напомнила намъ прошлые дни собственной страннической жизни,— дни, давно канувшіе въ вчность.
Гравюра, на которой представлена торжественная военная пляска амазулуевъ.