‘Отечественныя Записки’, No 4, 1848
Путешественник. (Южный берег Крыма.) Николая Сементовского, Майков Валериан Николаевич, Год: 1848
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Путешественникъ. (Южный берегъ Крыма.) Николая Сементовскаго. Санктпетербургъ. 1847. Въ тип. И. Фишона. Въ 8-ю д. л. 148 стр.
‘Путешественникъ» г. Николая Сементовскаго напоминаетъ собою текстъ, приложенный къ англійскимъ живописнымъ изданіямъ: этотъ текстъ пишется людьми грамотными, привыкшими длать книги и готовыми писать о какой угодно стран, если даже они никогда не вызжали изъ Лондона. Но то, чтобъ мы сомнвались въ дйствительности поздки г. Николая Сементовскаго на южный берегъ Крыма’, мы готовы даже согласиться, что онъ знаетъ его какъ свои пять пальцевъ, а все-таки сравненіе наше остается въ полной сил. Дло въ томъ, что г. Сементовскій не хочетъ быть простымъ разскащикомъ того, что видлъ и слышалъ: читая его книжечку, чувствуешь на каждой страниц, что онъ хочетъ стать выше собственныхъ своихъ впечатлній, выше своего натуральнаго языка и даже выше своего мышленія. Есть у него какой-то идеалъ литературнаго произведенія, который но даетъ ему покоя’, лишь-только онъ возьмется за перо, тотчасъ же начинаетъ его преслдовать мысль, что изложить предметъ литературнымъ образомъ значитъ придать ему что-то такое, чего онъ въ дйствительности не иметъ, что-то крайне затйливое, отмнно тонкое и почему-то необыкновенно-пріятное. Съ этою мыслью онъ садится писать для печати, и прежде чмъ напишетъ страничку, вдоволь надумается о томъ, что излагать свои мысли и чувства такъ, какъ он суть, значитъ обработать предметъ не литературнымъ образомъ. Вотъ отъ-чего его ‘Путешественникъ’ и напоминаетъ собою англійскіе тексты къ картинкамъ береговъ Рейна, береговъ Адріатики, береговъ Эгейскаго-Моря и т. п.,— тексты, писанные людьми, у которыхъ вс ряды литературы подведены подъ рецепты и оцнены на фунты стерлинговъ по большей или меньшей сложности рецептовъ.
Слды постояннаго размышленія о томъ, какъ бы написать книгу получше, политературне, встрчаются на каждой страниц. Въ одномъ мст, именно на стр. 22 и 23, г. Сементовскій даже прямо даетъ знать читателю, что желаетъ сдлать свой предметъ интереснымъ.
‘Если бы я писалъ путевыя записки съ тою цлью, чтобы указать мсто, гд меня принимали радушно и кормили вкусными и роскошными обдами, гд я спокойно спалъ и наконецъ разсказывалъ бы публик сны, какіе грезились мн во время путешествія, то Симферополю въ этомъ отношеніи я непремнно отдалъ бы преимущество передъ прочими мстами южнаго берега, по въ очеркахъ моихъ не отъищутъ читатели ни жирныхъ обдовъ, ни обаятельныхъ сновъ, я даже не записалъ ихъ и въ карманной книжк, предоставляя другимъ путешественникамъ наполнятъ свои записки подобными интересными извстіями.’
Въ чемъ же, по мннію г. Николая Сементовскаго заключается тайна истинно интереснаго изложенія путевыхъ записокъ? На этотъ вопросъ лучше всего отвтятъ выписки.
Авторъ подъзжаетъ къ Алушт.
‘Дальнія вершины горъ, какъ мысли (?), заслонялись ближайшими скалами, или входили въ землю, или же терялись въ синев дали, сливавшейся съ синевою моря, едва видимою отсюда. По прямой линіи, освященныя(е) вечернимъ солнцемъ начинаютъ рисоваться среди зеленыхъ группъ деревьевъ домики Алушты. Не подозрваешь, чтобы новая картина мстности встртилась на пути и привлекла вниманіе, вдругъ, какъ будто бы по мановенію волшебнаго жезла, оборачиваешься въ лвую сторону и видишь передъ собою истинно фантастическую сказочную скалу Демирджпискую, едва только обратите на нее вашъ взоръ и увидите въ первое мгновеніе не безобразную массу громадныхъ камней, поверженныхъ одинъ на другой, но очаровательную головку женщины въ греческой заческ. Взоръ вашъ жаждетъ наслаждаться правильнымъ обликомъ головки и вы забываетесь, что смотрите на каменную скалу, которая съ приближеніемъ превращается въ безобразную массу камней, висящихъ надъ деревнею, которую она кажется раздавитъ, въ то самое мгновеніе, когда вы смотрите на нее.
‘Любуясь Демирджинскою головкой, въ душ вашей можетъ быть родится нравственная мысль (т. е. нравственная мысль любуясь головкой, родится..?!!), которую я не напишу здсь не желая сравнивать бездушнаго фантастическаго облика съ прелестною женщиной…’
Мило, мило, хоть и изъ рукъ вонъ неправильно! А вотъ кое-что и въ граціозномъ стил:
‘На вершин Аюдага въ задумчивости сидлъ я боле часа, опершись на обросшій мохомъ дикій камень, отвалившійся нкогда отъ края неприступной стны, воображеніе переносило меня въ давно’ минувшіе вки(а) и я въ т минуты жилъ и бесдовалъ съ народомъ, который обиталъ здсь назадъ тому тысячу лтъ, если не боле, обаятельная сила воображенія очертывала дивныя событія древняго міра, повторявшихся предъ моими глазами, какъ-бы на самомъ дл. И сколько волнъ клубилось въ то время по безбрежному пространству моря, плескавшагося у подошвы Аюдага, на которое смотрлъ я и мечталъ, столько-же промелькнуло мыслей въ голов моей? гд все минувшее? спрашивалъ я тогда самъ себя грустнымъ взоромъ окинулъ окрестности. Гд жизнь и слава народовъ, обитавшихъ въ этихъ мстахъ? Этотъ вопросъ повторялъ я предъ каждою сдою развалиною, по развалины безмолвствовали. Волны морскія, клубившіяся въ дни жизни этихъ народовъ и носившія корабли ихъ по хребтамъ своимъ, какъ и волны времени давно уже промчались въ бездонную пропасть забвенія и ничто теперь не напомнитъ и не разскажетъ мн тысячелтнюю повсть о судьб древнихъ народовъ. Твердыни, эти башни, храмины и громадные обломки, прежде нерушимые силою человка напомнятъ путешественнику одно многозначительное изрченіе: memento mori. Въ этихъ-то плнительныхъ мстахъ минувшее и настоящее, какъ мракъ и свтъ, какъ смерть и жизнь борются между собою и каждый предметъ, на который только посмотришь, живетъ двумя жизнями — минувшею и настоящею.’ (стр. 45 и 46).
Вотъ, что значитъ по мннію г. Николая Сементовскаго изложить дло литературнымъ образомъ. Мы называемъ эту манеру реторическою, но сущность не въ названіи…
Не раздляя взгляда автора на достоинство литературной обработки, мы не можемъ однакожь не замтить, что въ книг его много любопытныхъ фактовъ. Особенный интересъ придаютъ ей татарскія преданія, собранныя на лету и разсказанныя довольно-занимательно, хотя опять-таки черезъ-чуръ литературно и безграмматично. На будущее время пожелаемъ ‘Путешественнику’ побольше дла и грамматики и поменьше великолпныхъ фразъ. А между-тмъ, вотъ еще твореніе г. Сементовскаго — только уже не Николая, а Владиміра, и изданное не въ Петербург, а въ Кіев: