Пушкин и ‘Северная пчела’, Столпянский Петр Николаевич, Год: 1914

Критика
Время на прочтение: 63 минут(ы)
Скачать в PDF
Столпянский П. Н. Пушкин и ‘Северная пчела’ (1825—1837) // Пушкин и его современники: Материалы и исследования / Комис. для изд. соч. Пушкина при Отд-нии рус. яз. и словесности Имп. акад. наук. — Пг., 1914. — Вып. 19/20. — С. 117—190.
http://feb-web.ru/feb/pushkin/serial/psk/psk3117-.htm

Пушкинъ и ‘Сверная Пчела’.

I.

(1825—1837).

Л. Н. Майковъ въ своихъ очеркахъ о Пушкин говоритъ между прочимъ (стр. 320): ‘Очевидно, біографъ (П. В. Анненковъ) придавалъ особое значеніе старинной журнальной полемик и справедливо искалъ въ ней указаній на то, какъ постепенно слагалось въ русскомъ обществ воззрніе на поэтическую дятельность Пушкина’.
Журнальная полемика привлекала вниманіе не одного Анненкова, — къ ней обращались и другіе изслдователи Пушкина. Но обращенія эти были случайными, не систематическими. Брались на выдержку нкоторыя статьи, иногда даже отдльныя выраженія и на основаніи этихъ случайныхъ выдержекъ длалось то или иное заключеніе.
Мы ршились восполнить тотъ проблъ среди матеріаловъ, посвященныхъ Пушкину, на который длалъ указаніе еще и Анненковъ.
Для этого мы приступили къ пересмотру, страница за страницею, статья за статьею, ‘Сверной Пчелы’, начиная съ перваго года ея изданія, отмчая весь тотъ матеріалъ, который имлъ хотя бы косвенное отношеніе къ интересующему насъ предмету.
При этомъ мы поступали слдующимъ образомъ.Статьи, замтки, сообщенія, въ которыхъ приводился разборъ того или иного произведенія Пушкина, сообщался тотъ или иной фактъ изъ его жизни, мы выписывали цликомъ, затмъ изъ статей общаго характера, но въ которыхъ встрчались или ссылка на Пушкина или на его произведеніе, или цитата изъ послднихъ, мы длали извлеченіе, руководясь при этомъ, конечно, стремленіемъ сохранить связь и дать возможность читателю и по этому извлеченію составить себ представленіе о всей стать. Только въ исключительныхъ случаяхъ мы длали пересказъ или простое указаніе, что есть ссылка на Пушкина, — послднее особенно тогда, когда приводилось содержаніе альманаха, сборника или очередной книги журнала.
Весь собранный нами матеріалъ мы расположили въ хронологическомъ порядк, снабдивъ его общимъ порядковымъ номеромъ, которымъ мы пользовались при составленіи алфавитно-систематическаго и предметнаго указателя.
Оказалось, что въ ‘Сверной Пчел’ за періодъ жизни Пушкина, т. е., съ 1825 по 1837 годъ, имлось 265 статей и замтокъ, такъ или иначе имвшихъ отношеніе къ Пушкину.
Въ статьяхъ, имвшихъ прямое отношеніе къ Пушкину, мы выписывали заглавіе статьи цликомъ, во всхъ остальныхъ случаяхъ заглавіе приводилось сокращенно. Кром заглавія, длается ссылка на No ‘Сверной Пчелы’, число мсяца и годъ, а также, — такъ какъ въ ‘Сверной Пчел’ велся общій счетъ страницъ года, — то и на страницу номера. Такимъ образомъ отыскать извлеченный нами матеріалъ въ самой ‘Сверной Пчел’ не представляетъ затрудненія.
Весь собранный нами матеріалъ мы систематизировали въ прилагаемомъ при семъ указател, который состоитъ изъ 257 рубрикъ. Въ этотъ указатель въ алфавитномъ порядк занесены вс заглавія произведеній Пушкина, о которыхъ говорится на столбцахъ ‘Сверной Пчелы’, затмъ отмчено, опять же въ алфавитномъ порядк, содержаніе извлеченныхъ нами замтокъ и, наконецъ, отмчены наиболе характерныя мста этихъ замтокъпомощью начальныхъ фразъ, какъ, напримръ: ‘Вижу съ завистью, что ‘Современникъ’ воспользовался моими уроками’ или: ‘Два сотрудника ‘Современника’ Гоголь и Погодинъ расхвалены не на животъ, а на смерть’ и т. д.
Номера въ указател соотвтствуютъ порядковому номеру нашихъ извлеченій. Подъ большинствомъ извлеченій петитомъ съ сокращеннымъ названіемъ мы сдлали ссылки на т источники, въ которыхъ или длалась простая ссылка на ту или иную статью ‘Сверной Пчелы’, или же та или иная статья ‘Сверной Пчелы’ подвергалась боле или мене подробному разбору.
Посл систематическаго указателя мы помстили списокъ тхъ пособій, на которыя длались нами ссылки, съ указаніемъ допущенныхъ сокращеній. Списокъ этотъ, къ сожалнію, не великъ — заключаетъ въ себ 25 названій, но нкоторыя изъ нихъ, какъ, напримръ, сборникъ ‘Пушкинъ и его современники’, состоятъ изъ ряда книгъ.
Мы не можемъ быть судьями своей работы, но намъ кажется, что мы въ достаточной степени тщательно длали выборки, пропуски неизбжны во всякой библіографической работ, особенно если она длается при помощи выборки, а не переписки на карточки всего библіографическаго матеріала. Но во всякомъ случа, составляя эти выборки, намъ удалось наткнуться на статью, напечатанную въ ‘Сверной Пчел’ въ 1836 г. (No 210 нашего указателя) хотя и безъ подписи, но которая, какъ видно изъ нашихъ пояснительныхъ примчаній, принадлежитъ перу Пушкина. —
Алфавитно-систематическій и предметный указатель.
Ангелъ, стих. No 43.
Андрей Шенье, стих. No 120.
Анжело, поэма NoNo 156. 165. 168. 169.
Антикритика Пушкина No 8.
Анчаръ, стих. No 125.
Анологическія эпиграммы No 125.
Балетъ Дидло. No 197.Баратынскому изъ Бессарабіи, стих. No 34.
Барышня-Крестьянка, пов. No 172.
Бахчисарайскій Фонтанъ, поэма NoNo 4. 11. 19. 21. 23. 24. 32. 35. 55. 63. 74. 80. 120. 121. 153. 213. 222. 255. 256.
‘Библіотека для Чтенія’ NoNo 174. 175. 179. 182.
Біографическія данныя. NoNo 10. 80. 82. 83. 87. 103. 139. 142. 161. 202. 230. 244. 248.
Библіографическія указанія: NoNo 3. 17. 18. 20. 26. 47. 50. 52. 58. 59. 66. 69. 73. 84. 85. 88. 89. 94. 99. 102. 110. 112. 124. 130. 140. 144. 147. 148. 150. 154. 155. 160. 164. 166. 177. 178. 188. 192. 195. 198. 206. 224. 237. 249. 257. 259. 260.
Борисъ Годуновъ, трагедія NoNo 25. 37. 38. 40. 41. 42. 43. 93. 106. 109. 111. 114. 116. 136. 153. 157. 185. 187. 199. 208.
Борисъ Годуновъ, трагедія Лобанова. No 185.
Бородинская Годовщина, стих. No 133.
Братья-Разбойники, поэма NoNo 7. 9. 11. 29. 101.
Будетъ-ли публика равнодушна къ поэзіи No 213.
Будрысъ, баллада. No 162.
Булгаринъ о своей дятельности и объ изданіи своихъ сочиненій No 220.
Быстрота распродажи изданій Пушкина No 35.
Бсы, стих. No 215.
Бюстъ Пушкина No 254.
Вастола, повсть Виланда No 201.
Вижу съ завистью, что ‘Современникъ’ воспользовался моими уроками No 223.
Воевода, баллада No 162.
Возрожденіе, стих. No 38.
Вольно ставить на ряду имя Брамбеуса и Пушкина No 210.
Воронъ къ ворону летитъ, стих. No 70.
Воспоминаніе о 1812 год No 96.
Второе Ноября No 91.
Въ другихъ современныхъ журналахъ излишне хвалятъ друзей редакторовъ No 213.
Выписка изъ Берлинскаго журнала No 161.
Выраженіе: ‘миологическая сволочь’ No 170.
Выражение: ‘Чернь стихотворная’ No 169.Выстрлъ, повсть No 172.
Выясненіе значенія Пушкина No 203.
‘Встникъ Европы’ и отношеніе его къ Пушкину. No 144.
Графъ Нулинъ, поэма NoNo 33. 37. 41. 43. 86.
Гробовщикъ, повсть No 172.
Группировка поэмъ Пушкина по достоинству No 74.
Гусаръ, баллада No 154. 155.
Д *** на приглашеніе похать съ нимъ на полуденный берегъ Крыма No 78.
Два сотрудника ‘Современника’ Гоголь и Погодинъ расхвалены не на животъ, а на смерть No 213.
26 Мая 1828, стих. No 91.
19 Октября, стих. No 27.
Делибашъ, стих. No 125.
Демонъ NoNo 2. 91. 120.
Домикъ въ Коломн, поэма No 143. 146.
Дороговизна изданій Пушкина No 98. 193.
Евгеній Онгинъ NoNo 2. 4. 6. 14. 20. 22. 27. 30. 31. 46. 47. 49. 53. 54. 60. 62. 65. 67. 80. 90. 91. 96. 97. 98. 100. 109. 120. 132. 141. 145. 152. 173. 183. 197. 211. 220. 229.
Зачмъ безвременную скуку, стих. No 78.
Зимній вечеръ, стих. No 91.
Знаменитый поэтъ не послушалъ Булгарина No 227.
Значеніе перевода поэмы ‘Цыгане’ на франц. и англ. яз. No 120.
Значеніе Пушкина NoNo 250. 264.
Изданія Пушкина NoNo 11. 13. 16. 78. 79. 200.
Издатель ‘Сверныхъ Цвтовъ’, замтка No 117.
Изъ Андрея Шенье, стих. No 38.
Иллюстраціи къ сочиненіямъ Пушкина. NoNo 24. 35. 38.
Имя Греча было выставлено только для формы No 213.
Имя Пушкина иметъ въ себ нчто симпатическое съ любовью и гордостью народной No 210.
Иной пишетъ стихи не лучше Тредьяковскаго, а критикуетъ Пушкина No 184.
Исторія должна стремиться къ прагматизму No 184.
Исторія Пугачевскаго Бунта NoNo 170. 172. 180. 181. 184. 213. 223. 227.
Кавказскій Плнникъ NoNo 11. 19. 49. 55. 62. 63. 80. 118. 120. 121. 166. 213. 251.Какая цль русскихъ журналовъ No 213.
Каковъ ‘Современникъ’ въ отношеніи къ важности содержанія статей и въ отношеніи критики No 213.
Какъ можно ставить Олина рядомъ съ Пушкинымъ No 198.
Капитанская Дочка, повсть No 240.
Книжная дятельность Смирдина No 194.
Коварность, стих. No 78.
Кокетк NNN., стих., No 59.
Косичкинъ, псевд. No 127. 131. 135.
Красавиц, стих. No 167.
Краткое руководство къ логик, Рождественскаго (ссылки) No 223.
Критика двухъ сортовъ No 114.
Критическое отношеніе къ стихамъ Пушкина No 26.
Кто можетъ быть истинно великимъ поэтомъ нашего времени No 114.
Къ журнальнымъ пріятелямъ, замтка No 10.
Къ NN (при посылк Невскаго Альманаха) No 15.
Къ чему холодныя сомннья, стих. No 3.
Лирическія стихотворенія Пушкина — колыбельныя псни младенческой романтической музы No 195.
Литературные враги содйствуютъ другъ другу No 110.
Литературная Газета NoNo 90. 92. 96. 213. 227.
Литературная Лтопись No 91.
Люблю васъ, сумракъ неизвстный, стих. No 78.
Менцель ныншнихъ дней No 136.
Метель, повсть No 172.
Мода во Франціи на изданіе сочиненій покойниковъ No 172.
Московскій Встникъ No 25. 213.
Московскій Наблюдатель No 223.
Моцартъ и Сальери, драм. сцены NoNo 125. 128. 136.
Музыка и Пушкинъ. NoNo 70. 108. 122. 126. 133. 151. 163. 171. 242. 261.
На взятіе Варшавы, стих. No 115.
На переводъ Илліады, стих. No 123.
Насмшки надъ пропусками въ Евгеніи Онгин No 96.
Насъ гршныхъ [Булгарина] выгоняютъ за фрунтъ No 213.
Наталья, баллада No 136.
Неправильное названіе поэмы Полтава поэмою Мазепа No 71.
Нераспечатанное дло о Пугачев No 184.
Неуваженіе журналистовъ къ публик No 223.Нижеподписавшійся . Б. въ теченіе почти 15 лтъ есть цль или мишень, въ которую стрляли вс журналы No 213.
Ни Шиллеръ, ни Гете не участвовали въ мелкой вражд писакъ и не держались партій No 213.
Новое дйствующее лицо въ поэм Евгеній Онгинъ — жукъ No 96.
Ночной Зефиръ, стих. No 78.
О княз Вяземскомъ No 213.
О критик на поэму Цыгане No 81.
О критик Олина Бахчисарайскаго Фонтана NoNo 4. 8.
О любителяхъ классическихъ формъ No 28.
О неуспх Бориса Годунова No 120.
О продаж сочиненій Пушкина No 104.
О сходств Бориса Годунова и драмы Розена Россія и Баторій No 157.
Обязанность критика и его назначеніе No 114.
Одна страница Исторіи Пугачевскаго Бунта даетъ матеріалъ для трагедіи въ 5 дйствіяхъ No 184.
Ожиданіе новыхъ произведеній Пушкина отъ поздки въ Грузію NoNo 80. 87.
О замедленіи въ изданіи Евгенія Онгина. No 31.
Олегъ Вщій, баллада No 2.
Опечатки въ изданіяхъ Пушкина No 31. 54. 119.
Опредленіе Булгаринымъ русскаго писателя No 206.
Опредленіе значенія Пушкина No 245.
Опредленіе поэта NoNo 28. 41.
Отношеніе Московскихъ журналовъ къ Пушкину NoNo 84. 85. 204.
Отношеніе Пушкина къ Булгарину No 227.
Отношеніе ‘Сверной Пчелы’ къ русскимъ писателямъ. No 213.
Отрекаюсь отъ авторства No 223.
Отрывки изъ Историческаго романа NoNo 66. 172.
Отчего ‘Современникъ’ преслдуетъ Булгарина No 227.
Памятникъ Гндичу No 202.
Парнасскіе аристократы не отвчаютъ на критику No 177.
Переводы сочиненій Пушкина NoNo 21. 23. 49. 72. 120. 190. 216. 247. 251. 255.
Переводы на Итальянскій языкъ No 251.
Переводы на Малороссійскій языкъ NoNo 216. 265.
Переводы на Нмецкій языкъ NoNo 72. 120. 247.
Переводы на Польскій языкъ No 21.Переводы на Французскій языкъ NoNo 23. 49.
Первыя слабыя нападки на Пушкина No 74.
Петербургъ, отрывокъ изъ поэмы No 179.
Пиковая Дама, повсть No 172. 205. 218. 226.
Пиръ во время чумы, поэма No 123.
Повсти Блкина No 119. 127. 158. 172.
Повсти и поэмы. No 193. 196.
Повсть Гоголя Носъ No 223.
Подражаніе древнимъ, стих. No 174.
Подражаніе ‘Горю отъ ума’ No 96.
Подражанія Пушкину NoNo 1. 14. 55. 60. 61. 62. 63. 65. 67. 76. 89. 100. 101. 111. 113. 121. 129. 138. 183. 203. 212. 220. 222. 239. 243.
Полемика Булгарина No 95.
Полемика можетъ вознестись до высокой увлекательной прозы No 210.
Полководецъ NoNo 221. 223. 228.
Полтава, поэма NoNo 71. 74. 96. 120. 190. 216. 265.
Портреты Пушкина NoNo 33. 36. 37. 53. 56. 231. 233. 235. 236. 241.
Портретъ Трифонова — Черное море No 48.
Посланіе къ А., стих. No 9.
Посланіе къ В*, стих. No 52.
Похвалы Пушкину No 93.
Поздка Пушкина на Кавказъ NoNo 96.
Прекрасно было то незабвенное время нашей литературы, когда играла муза Пушкина No 216.
Приверженцы классицизма No 56.
Приговоръ надъ Дантесомъ No 238.
Продажа произведеній Пушкина No 104.
Продлки Московскихъ книгопродавцевъ съ Пушкинымъ No 29.
Прозерпина, стих. No 2.
Публика наша не такъ проста и безотчетна No 213.
Пусть увряютъ — Пушкинскій періодъ кончился No 183.
Путешествіе въ Арзрумъ No 213.
Пушкинъ въ 2037 году No 228.
Пушкинъ въ самую пору представилъ Бориса Годунова на судъ литераторовъ въ Отечество Гете и Шиллера No 120.
Пушкинъ и Баратынскій No 19. 34. 153.Пушкинъ и Бенедиктовъ No 214.
Пушкинъ и Веневитиновъ No 109.
Пушкинъ и въ проз Пушкинъ No 68.
Пушкинъ и Кавказъ NoNo 80. 82. 83. 84. 107.
Пушкинъ и Кукольникъ No 231.
Пушкинъ и Музыка NoNo 70. 108. 122. 126. 133. 151. 163. 171. 242. 261.
Пушкинъ и Подолинскій NoNo 250. 252.
Пушкинъ и Сомовъ No 39.
Пушкинъ и театръ NoNo 77. 86. 128. 137. 197. 206. 208. 217. 218. 256. 262.
Пушкинъ могъ бы издать народную драму. No 208.
Пушкинъ — новаторъ No 64.
Пушкинъ прекрасно отвчалъ словеснымъ и печатнымъ критикамъ No 71.
Пушкинъ принадлежитъ исторіи No 219.
Пушкинъ принадлежитъ къ малому числу счастливыхъ геніевъ No 136.
Пушкинъ проложилъ новый путь въ области стихосложенія No 64.
Пушкинъ — Протей No 78.
Пушкинъ — слдствіе Жуковскаго No 203.
Пушкинъ сообщилъ Слпушкину мысль о басн No 57.
Псни западныхъ славянъ, стих. No 186.
Разсужденіе о нравственности и безнравственности въ сочиненіяхъ No 41.
Распродажа сочиненій Пушкина NoNo 56. 78.
Распространенность сочиненій Пушкина No 45.
Реклама именемъ Пушкина No 5. 44.
Романсы Алябьева на стихотворенія Пушкина No 126.
Русланъ и Людмила NoNo 11. 12. 48. 53. 56. 77. 96. 120. 261.
Сводъ неба мракомъ обложился, стих. No 78.
7-ая глава Евгенія Онгина — мистификація No 96.
Сербская Псня No 182.
Сказка о Золотомъ Птушк No 189.
Сказка о Мертвой Царевн No 159.
Сказка о Цар Салтан No 136. 225.
Сказка о Рыбак и Рыбк No 191.
Слпушкинъ No 57.
Смерть Пушкина No 230. 258.Собраніе поэмъ Пушкина No 194.
Собраніе сочиненій No 234.
‘Современникъ’, журналъ NoNo 209. 210. 213. 215. 221. 223. 227. 257. 263.
‘Современникъ’ говоритъ: у насъ вовсе не было критики No 213.
‘Современникъ’ несправедливо обвиняетъ другихъ No 215.
‘Современникъ’ судитъ о восток No 213.
Сообщеніе фамилій по азбучному порядку No 130.
Сравненіе ‘Бориса Годунова’ съ повстями Гоголя No 115.
Сравненіе Пушкина съ Баратынскимъ NoNo 19. 34.
Сравненіе Пушкина съ Гете No 136.
Сравненіе Пушкина съ Грибодовымъ No 232.
Ссылка на Спартака No 184.
Станціонный Смотритель, повсть No 172.
Статьи объ Ирландскихъ садахъ No 213.
Статья о мнніи Лобанова No 223.
Стихи, посвященные Пушкину NoNo 75. 149. 246. 255.
Стихи Пушкина NoNo 69. 78. 79. 134. 136.
Стихотворенія Пушкина отъ соединенія ихъ получаютъ большую прелесть No 136.
‘Сверный Архивъ’ No 213.
Таковъ неизмнный духъ редакціи ‘Сверной Пчелы’ и ‘Сына Отечества’ No 213.
Талисманъ No 52.
Тверской критикъ А. Б. No 223.
Театръ и Пушкинъ NoNo 77. 86. 128. 137. 197. 206. 208. 217. 218. 256. 262.
Телга жизни, стих. No 151.
Трагедія Державина ниже посредственности No 223.
Тни Шекспира, Шиллера, возрадуйтесь No 42.
Указаніе на мсто помщенія отдльныхъ произведеній No 2.
Указаніе на статью Пушкина No 213.
Упадокъ таланта Пушкина No 216.
Уроки Московскихъ литераторовъ Булгарину No 223.
Хроника Русскаго въ Париж No 213.
Художникъ, какъ завоеватель, долженъ поддерживать свою власть безпрестанно новыми побдами No 216.
Хризомонія No 218.
‘Художественная Газета’, No 231.Цитаты изъ Пушкина NoNo 12. 139. 160. 164. 211. 267.
Цыгане, поэма NoNo 4. 7. 9. 11. 19. 20. 27. 41. 49. 74. 80. 81. 120. 121. 137. 153. 170. 213.
Челобитная слова ‘сей’, ‘оный’ No 178.
Черепъ, стих. No 43.
Черная Шаль, стих. 61. 70.
IV глава изъ Историческаго Романа No 68.
Что нашъ великій поэтъ сумлъ не быть поэтомъ въ Исторіи, это именно вмняется въ заслугу No 184.
Что такое Евгеній Онгинъ, анекдотъ о Фридрих II No 229.
Что такое журнальная полемика No 210.
Что такое пошлая шутка No 213.
Что такое птенцы школы Левшина No 96.
Что такое редакторъ журнала No 213.
Что такое русская сказка у Пушкина No 136.
Чудное видніе, стих. No 126.
Элегія NoNo 27. 37. 43. 175.
Эхо, стихотвореніе No 125.
Я васъ любилъ, стих. No 108.
Я сердитъ на Пушкина No 146.
Въ заключеніе приводимъ списокъ источниковъ (съ обозначеніемъ сокращеній), на которые длаются ссылки въ нашемъ указател.
1) Сочиненія Пушкина. Изданіе Императорской Академіи Наукъ. Тома I. II. III…. Акад. Пушкинъ.
2) Сочиненія Пушкина. Изданіе Императорской Академіи Наукъ. Переписка подъ редакціей и съ примчаніями В. И. Саитовъ. Т. 1. 2 и 3…. Пер.
3) Сочиненія А. С. Пушкина. Редакція П. А. Ефремова. Изданіе А. С. Суворина. С.-Пб. 1905…. Пушкинъ Ефремовъ.
4) Пушкинъ и его современники. Матеріалы и изслдованія. Вып. I — XV…. Совр.
5) Н. О. Лернеръ. Труды и дни Пушкина. Второе, исправленное и дополненное изданіе Императорской Академіи Наукъ. С.-Пб. 1910 г…. Лернеръ.6) И. Н. Ждановъ. О драм А. С. Пушкина. С.-Пб. 1892… Ждановъ.
7) И. Н. Ждановъ. Обозрніе литературной дятельности А. С. Пушкина. С.-Пб. 1892…. Ждановъ II.
8) Ф. Витбергъ. Библіографическія замтки… Св. Вст. 1895, X.
9) Н. И. Черняевъ. Критическія статьи и замтки о Пушкин. Харьковъ. 1900…. Черняевъ.
10) В. Зелинскій. Русская критическая литература о произведеніяхъ А. С. Пушкина. Выпуски 2. 3. 4…. Зелинскій.
11) В. Межовъ. Puschkiniana. Библіографическій указатель статей о жизни А. С. Пушкина, его сочиненій и вызванныхъ ими произведеній литературы и искусства. С.-Пб. 1886…. Меж. —
12) Къ біографіи А. С. Пушкина. Выпускъ II. М. 1885… Бартеневъ. II.
13) В. В. Каллашъ. Puschkiniana. Матеріалы и изслдованія объ А. С. Пушкин… Каллашъ. Puschkiniana.
14) В. Каллашъ. Русскіе поэты о Пушкин. Сборникъ стихотвореній. М. 1899…. Каллашъ.
15) Памяти Леонида Николаевича Майкова, С.-Пб. 1902 г… Памяти Майкова.
16) Памяти Пушкина. Научно-литературный сборникъ, составленный профессорами и преподавателями Императорскаго Университета св. Владиміра. Кіевъ 1899… Памяти Пушкина.
17) Памяти А. С. Пушкина. Юбилейный сборникъ. Изданіе редакціи журнала Жизнь. С.-Пб. 1899…. Жизнь.
18) А. Г. Фоминъ. Пушкинъ и журнальный тріумвиратъ 30-хъ годовъ. Венгеровъ, V, 451—492.
19) В. В. Гиппіусъ. Пушкинъ и журнальная полемика его времени. — Памяти Пушкина, сборникъ Историко-Филологическаго факультета С.-Петербургскаго Университета. 1900…. Стр. 227—328.20) Л. Майковъ. Пушкинъ. Біографическіе матеріалы и историко-литературные очерки, С.-Пб. 1899…. Майковъ.
21) Матеріалы для академическаго изданія сочиненій А. С. Пушкина. Собралъ Л. Майковъ, С.-Пб. 1902.
22) Сигизмундъ Либровичъ. Пушкинъ въ портретахъ, С.-Пб. 1890…. Либровичъ.
23) Дло III Отдленія Собственной Его Императорскаго Величества Канцеляріи о дозволеніи сочинителю Пушкину възжать въ столицу. Изданіе ‘Всемірнаго Встника’, 1905…. Всем. Вст.
24) Сочиненія и переписка Плетнева. С.-Пб. 1885…. Плетневъ.
25) И. А. Шляпкинъ. Изъ неизданныхъ бумагъ А. С. Пушкина, С.-Пб. 1903…. Шляпкинъ.
Питая надежду, что извлеченный нами изъ ‘Сверной Пчелы’ матеріалъ будетъ не безполезенъ для изслдователей, работающихъ какъ по вопросамъ вообще русской литературы, такъ и въ частности по вопросамъ о Пушкин, мы не могли удовлетвориться лишь перепечатываніемъ этого матеріала, но и позволили себ дать попытку до извстной степени анализировать его, сдлать изъ него нкоторые выводы, которые и представляемъ вниманію читателей.
Въ заключеніе должны принести глубокую благодарность А. А. Шахматову, Б. Л. Модзалевскому, В. И. Срезневскому и П. Е. Щеголеву, содйствовавшимъ появленію въ свтъ нашей работы.

П. Столпянскій.

4 марта 1912.
С.-Петербургъ.II.
Желая выяснить отношеніе ‘Сверной Пчелы’ къ Пушкину, необходимо разбить этотъ разборъ въ хронологическомъ отношеніи на дв половины. Первая будетъ кончаться No 30 ‘Сверной Пчелы’ за 1830 годъ.
Въ этотъ первый періодъ отношеніе единственной въ то время литературно-политической газеты Россіи къ великому поэту можетъ быть охарактеризовано, какъ сплошной панегирикъ.
Наиболе характерное опредленіе поэзіи Пушкина найдемъ мы въ 1829 году въ небольшой рецензіи о второмъ изданіи ‘Стихотвореній Александра Пушкина’ (см. No 78 нашего списка).
‘Сдлаемъ только одно замчаніе’ — говоритъ анонимъ въ No 77 — ‘которое безъ сомннія приходило на мысль и другимъ читателямъ и почитателямъ Пушкина. Въ элегіяхъ своихъ, посланіяхъ и мелкихъ стихотвореніяхъ онъ является истинно-эклектическимъ поэтомъ, — иногда строгимъ отечественнымъ классикомъ, иногда смлымъ, полнымъ жизни романтикомъ. Кажется, Муза его своенравная красавица, которая любитъ переряжаться, но всегда уметъ одться къ лицу’…
Надо сознаться, что это — отзывъ о поэзіи Пушкина вполн справедливый и характерный, который не рдко повторялся и въ послдующія времена, вплоть до извстнаго стихотворенія Я. П. Полонскаго, написаннаго по поводу юбилейнаго торжества Пушкина.
Не мене благопріятный отзывъ давала ‘Сверная Пчела’ и о проз Пушкина. Не забудемъ, что Пушкинъ въ это время только приступалъ къ публикованію своихъ прозаическихъ сочиненій, былъ, если такъ можно выразиться, новичкомъ, и вотъ какъ встрчала этого новичка Петербургская газета, отмчая появленіе въ альманах ‘Сверные Цвты’ на 1829 ‘Отрывка изъ историческаго романа, сочиняемаго А. С. Пушкинымъ’ (No 66 и 68):’Въ этомъ отрывк описанъ обдъ у русскаго вельможи временъ Петра Великаго и внезапное появленіе Петра въ его дом. Картина мастерски нарисованная, характеры рзко обозначены. Пушкинъ — и въ проз Пушкинъ‘ (курсивъ нашъ).
Если же перейдемъ къ деталямъ, то он окажутся еще боле интересными: восхваленіе Пушкина длалось не an und fr sich, а неизбжно связывалось съ какимъ-нибудь явленіемъ современности и такимъ явленіемъ, которое было злобою минуты.
Такъ ‘Сверная Пчела’ считала необходимымъ въ слишкомъ даже рзкой форм (не забудемъ, что все, что выходило изъ-подъ пера пишущей братіи, проходило въ то время черезъ ‘чопорную’ цензуру, которая черкала немилосердно, и многія выраженія, которыя намъ кажутся боле, чмъ обыкновенными, въ то время казались необыкновенно смлыми и возбуждали удивленіе среди читающихъ) подчеркнуть несправедливое отношеніе московскихъ журналистовъ, т. е. Каченовскаго и Надеждина къ Пушкину.
‘На какихъ правилахъ основывался ‘Встникъ Европы’, браня безпощадно Карамзина, Жуковскаго, Пушкина, кн. Вяземскаго и другихъ первоклассныхъ писателей’? — задавала вопросъ ‘Сверная Пчела’ (No 85), ‘забвеніе всхъ приличій дошло въ Московскихъ журналахъ до высшей степени’, отмчала она въ другой разъ (No 127).
Отсюда длался очень оригинальный выводъ: если отзывы Московскихъ журналовъ несправедливы, если нтъ и не было ‘правилъ’, по которымъ можно было ‘бранить безпощадно Пушкина’ — то, особенно, принимая во вниманіе безпрерывное усовершенствованіе Пушкина, ростъ его таланта, — его непримиримые враги, защитники классицизма, должны были съ нимъ помириться. Такъ и говоритъ ‘Сверная Пчела’, разбирая второе изданіе поэмы ‘Русланъ и Людмила’. Указавъ, что Пушкинъ (No 56 нашего указателя) ‘сгладилъ то, что ему казалось негладкимъ, замнилъ другими т выраженія и часто цлые стихи, которые ему не нравились, выпустилъ нкоторыя мста, которыя казалисьему слишкомъ вольными, и такимъ образомъ псни его сдлались не столь гршными’ и, наконецъ, ‘добавилъ прологъ, въ которомъ, какъ бы въ волшебномъ фонар, быстро перемняя картины, показываетъ цлый рядъ Русской сказочной старины’, ‘Сверная Пчела’ добавляла: ‘Симъ прологомъ, или, говоря языкомъ нашихъ сказочниковъ, — присказкою, поэма приняла форму боле оригинальную, боле русскую. Мы даже думаемъ, что это должно примирить съ поэтомъ самыхъ неукротимыхъ приверженцевъ классицизма: они, можетъ быть, согласятся, что посл такого вступленія поэту нельзя было начать первую псню затверженнымъ ‘пою’ и обращеніемъ къ видимымъ и невидимымъ, или имъ, т. е. рченнымъ ‘приверженцамъ, останется одно: оспорить у произведенія Пушкина названіе поэмы, назвавъ её простою русскою сказкою или произнести о немъ какое-либо ршеніе въ этомъ род’.
Какое значеніе для русской общественной жизни имли споры классиковъ и романтиковъ, достаточно, кажется, выяснено, и, помня это значеніе, нельзя не сознаться, что предположеніе ‘Сверной Пчелы’, приведенное нами выше, отличалось большимъ сарказмомъ и должно было произвести большое впечатлніе. Но ‘Сверная Пчела’ этимъ не довольствовалась, она продолжала дальше:
‘Не думаемъ, чтобъ сіе обидло нашего Поэта: ему, можетъ быть, часто удается слышать, что поэмы Байрона — не поэмы, что трагедіи Шекспира — не трагедіи, а большая часть стиховъ Шиллера и Гете — не стихи, потому что безъ римы. И можетъ ли быть для него обидно, когда его станутъ мрить такою же мркою’?
Это воспоминаніе о борьб классицизма и романтизма, эта безпощадная брань ‘Встника Европы’ позволила ‘Сверной Пчел’, разбирая опять таки одно изъ произведеній Пушкина, сдлать очень характерное общее опредленіе поэзіи и поэта (см. No 28):
‘Есть еще и теперь у насъ любители формъ, пущенныхъ зазаконъ обычаемъ и давностью, люди, для которыхъ всякая картина должна быть въ рамк и за стекломъ, иначе она не картина’ — вспоминаетъ въ иной форм тхъ же защитниковъ классицизма ‘Сверная Пчела’ и поучительно продолжаетъ:
‘Эти люди, вроятно, начнутъ спрашивать: почему Сочинитель не исполнилъ того, не вспомнилъ другого, не кончилъ третьяго? Потому, милостивые государи, — отвчаетъ газета на заданный ею же вопросъ, и въ этомъ отвт звучитъ гордость сознанія своей неизмримой высоты надъ противниками: ‘что онъ писалъ, слдуя своему воображенію, которое у поэта подчиняется тмъ же уставамъ, какими правятся событія міра существеннаго’.
Не правда ли, интересное заключеніе? Но пойдемъ дальше: ‘Разв можно спрашивать у судьбы: почему случилось то, а не это? Почему окончилось такъ, а не вотъ какъ? Поэтъ, въ каждомъ своемъ произведеніи долженъ быть творцомъ, а не подражателемъ (курсивъ нашъ), ему нтъ нужды держать постоянно въ своей голов, что въ столькихъ то комедіяхъ дйствующія лица ссорятся изъ-за любви и мирятся черезъ посредство слугъ и служанокъ, что въ столькихъ то трагедіяхъ постороннее холодное лицо разсказываетъ пространно о плачевной развязк драмы, что въ столькихъ то поэмахъ герой сходитъ въ адъ, повствуетъ о минувшихъ своихъ бдствіяхъ и сражается съ существами живыми и мечтательными. Онъ свободенъ въ выбор своего предмета, и если не избралъ предмета историческаго, то способенъ придавать лицамъ такіе характеры, а происшествіямъ такое направленіе и развязку, какія ему заблагоразсудятся. Не мене того онъ свободенъ въ выборахъ формы и отдлк стиховъ: во всхъ сихъ случаяхъ онъ руководствуется только воображеніемъ, вкусомъ и нкоторыми правилами безусловно’.
Проповдь свободнаго искусства выражена слишкомъ ярко и, что очень важно для читателя того времени, въ черезъ чуръ популярномъ и понятномъ изложеніи. Но вотъ что не безынтересно отмтить. Эта статья появилась въ ‘Сверной Пчел’ въ No 65-мъ, т. е., въ март мсяц, а 15-го августа того же годаПушкинъ написалъ свое наиболе яркое стихотвореніе, посвященное свобод искусства:
Пока не требуетъ поэта
Къ священной жертв Аполлонъ…
Наконецъ, считаемъ умстнымъ здсь же указать на замчательное сходство разсужденій, приводимыхъ ‘Сверной Пчелой’, съ сонетомъ Пушкина ‘Поэту’. Онъ, т. е. поэтъ, по мннію ‘Сверной Пчелы’, свободенъ въ выбор своего предмета, а Пушкинъ восклицаетъ:
Ты царь: живи одинъ. Дорогою свободной
Иди, куда влечетъ тебя свободный умъ.
И что сильне: сказать ли, что поэтъ — царь, или же выставить утвержденіе, что ‘воображеніе поэта подчиняется тмъ же уставамъ, какими правятся событія міра существеннаго. Разв можно спрашивать у судьбы: почему случилось то, а не это’?
Позволимъ себ привести еще рядъ такихъ же характерныхъ опредленій ‘Сверной Пчелы’. Вотъ что она писала о третьей глав ‘Евгенія Онгина’ (No 31 нашего указателя):
‘Въ ней описывается любовь Татьяны къ Онгину, описывается жаркими стихами Пушкина. Гд умлъ онъ найти эти страстныя выраженія, которыми изобразилъ томленіе первой любви! Какъ постигъ онъ простоту невиннаго двичьяго сердца, разсказывая намъ признаніе Татьяны въ ночномъ ея разговор съ нянею и въ письм къ Онгину? Сіи стихи, можно сказать, жгучія страницы’.
Иногда же восторгъ критика переходилъ вс границы и онъ восклицалъ (No 42):
‘Я не могу удержаться, чтобъ не украсить ‘Пчелы’ этимъ отрывкомъ, и, прося извиненія у издателей ‘Сверныхъ Цвтовъ’, выписываю эту сцену, которая мн кажется совершенствомъ по слогу, по составу и по чувствамъ. Какое познаніе характеровъ, сердца человческаго, мстныхъ обстоятельствъ! Тни Шекспира, Шиллера, возрадуйтесь!Трудно выдумать лучшую похвалу, чмъ послднее восклицаніе — обращеніе къ тнямъ Шекспира и Шиллера.
Изъ отзывовъ ‘Сверной Пчелы’ за указанную первую половину слдуетъ обратить вниманіе на первый отзывъ о ‘Евгеніи Онгин’ и разсужденія о ‘Граф Нулин’ (NoNo 22 и 41 нашего указателя).
Первый отзывъ особенно любопытенъ между прочимъ и потому, что онъ подписанъ . Б., т. е. . Булгаринъ, и этотъ отзывъ придется имть въ виду, когда будемъ вспоминать послдующіе отзывы.
Прежде всего отзывъ отмчаетъ большое впечатлніе, которое произвелъ ‘Евгеній Онгинъ’.
‘Читали ли вы Онгина? Какъ вамъ кажется Онгинъ? что вы скажете объ Онгин?’ — такими вопросами . Б. начиналъ свою статью, дале отмчая, что ‘Онгинъ — начатая картина’, что ‘онъ только въ абрис’, что ‘онъ скрытъ въ блестящихъ подробностяхъ, какъ актеръ за богатыми декораціями’, . Б. все-таки находилъ возможнымъ указать — съ одной стороны, что ‘до сихъ поръ Онгинъ принадлежитъ къ числу людей, какихъ встрчаемъ дюжинами на всхъ большихъ улицахъ и во всхъ французскихъ ресторанахъ’, а съ другой стороны, — для поясненія характера Онгина привести переводъ изъ предисловія Байрона къ ‘Чайльдъ-Гарольду’. Но, приведя объясненіе Байрономъ Чайльдъ-Гарольда, . Булгаринъ не длаетъ еще категорическаго утвержденія, что Онгинъ — копія Чайльдъ-Гарольда, нтъ, онъ довольствуется указаніемъ слдующаго рода: ‘не знаемъ, что будетъ съ Онгинымъ, до сихъ поръ главныя черты характера одни и т же…, что будетъ дальше, мы не знаемъ’…
Отзывъ въ общемъ очень благопріятенъ: ‘должно ли говорить о стихосложеніи, о гармоніи, о счастливыхъ оборотахъ, остроуміи, о сатирическомъ, весьма пріятномъ дух сего отрывка? Этимъ преисполнена вторая глава и она написана стихами Пушкина — этого довольно!‘ (курсивъ нашъ). Въ этомъ отзыв, положимъ, вспоминая, каковъ былъ взглядъ на . Булгарина, есть одна фраза, нсколько колючаго сорта, а именно: описывая жизньОнгина въ деревн, . Б. добавляетъ: ‘и, дай Богъ ему здоровья, уменьшилъ оброкъ съ крестьянъ’. Въ какомъ смысл употребилъ Булгаринъ выраженіе ‘дай Богъ ему здоровья’, въ прямомъ, или же это — тонкая иронія, мы не знаемъ, но нельзя забывать, что рецензія написана въ 1826 году, когда всякое сочувствіе къ крестьянамъ признавалось чуть ли не государственнымъ преступленіемъ и вызывало соотвтственныя репрессіи, а благонадежность Пушкина была въ большомъ подозрніи.
Дале небезынтересна будетъ маленькая поправка, внесенная Булгаринымъ къ портрету Ленскаго. ‘Въ его портрет’, пишетъ . Б.: ‘находится маленькая ошибка: онъ представленъ нмецкимъ студентомъ, которые называются буршами и швермерами, а не филистерами, какъ называетъ его поэтъ. Филистеромъ называется, напротивъ того, спокойный гражданинъ, не принадлежащій къ сословію студентовъ’.
Разборъ поэмы ‘Графъ Нулинъ’, помщенный въ No 4 ‘Сверной Пчелы’ отъ 1828 года, еще боле характеренъ.
‘Графъ Нулинъ — писалъ Пушкинъ — надлалъ мн большихъ хлопотъ. Нашли его безнравственнымъ, — разумется, въ журналахъ (въ свт приняли его благосклонно), и никто изъ журналистовъ не захотлъ за него вступиться’ и дале: ‘Кстати о моей бдной сказк (писанной, будь сказано мимоходомъ, самымъ трезвымъ и благопристойнымъ образомъ): подняли противъ меня всю классическую древность и всю европейскую литературу!… Врю стыдливости моихъ критиковъ, врю, что графъ Нулинъ точно кажется имъ предосудительнымъ… Эти г.г. критики нашли странный способъ судить о степени нравственности какого-нибудь стихотворенія… Безнравственное сочиненіе есть то, коего цлью или дйствіемъ бываетъ потрясеніе правилъ, на коихъ основано общественное счастіе или достоинство человческое. Стихотворенія, коихъ цль горячить воображеніе любострастными описаніями, унижаютъ поэзію, превращая ея божественный нектаръ въ воспалительный составъ. Но шутка, вдохновенная сердечною веселостію и минутною игрою воображенія, можетъ показатьсябезнравственною только тмъ, которые о нравственности имютъ дтское или темное понятіе, смшивая ее съ нравоученіемъ, и видятъ въ литератур одно педагогическое занятіе’.
Эти наброски Пушкина относятся къ 1830—31 году. Между тмъ въ ‘Сверной Пчел’ за 1828 годъ читаемъ:
‘Что значитъ нравственное и что значитъ безнравственное сочиненіе? Нравственное сочиненіе есть то, гд порокъ представленъ въ такомъ вид, что возбуждаетъ къ себ омерзеніе, или гд дйствующее лицо представлено въ столь непріятномъ вид, что ни одинъ изъ читателей не хотлъ быть на его мст… безнравственное сочиненіе есть то, гд подъ самыми благовидными формами авторъ скрываетъ пороки, и хотя избгаетъ нескромныхъ сценъ и рчей, но однимъ положеніемъ своего героя въ свт доказываетъ, что и порочный можетъ избжать общаго презрнія и укрыться отъ наказанія. Легковрный читатель или юноша видитъ одн розы на пути порока и думаетъ, что въ свт можно избгнуть шиповъ, т. е. избгнуть презрнія и наказанія за дурное поведеніе…
Неправда-ли, любопытно сравнить этотъ отрывокъ ‘Сверной Пчелы’ съ вышеприведенными мстами изъ записокъ Пушкина? Сдлавъ такое опредленіе ‘нравственному’ и ‘безнравственному’ сочиненію, авторъ статьи самымъ категорическимъ тономъ утверждаетъ:
‘Если смотрть на предметъ съ сей точки зрнія, ‘Графъ Нулинъ’, въ стихахъ сочиненіе А. С. Пушкина, есть піеса нравственная, въ полномъ смысл слова (курсивъ нашъ). Графъ Нулинъ изображенъ въ такомъ вид, что ни одинъ юноша не захочетъ быть на него похожимъ… (когда я пишу сіи строки, у меня такъ и мерещатся передъ глазами толпы Нулиныхъ, въ которыхъ у насъ нтъ недостатка)… Это не повсть, а картина нравовъ… Быстрота въ слог, блескъ въ изображеніяхъ перемняющихся на свт лицъ и картинъ, веселость, легкость разсказа, плавность и сладкозвучіе стиховъ поставляютъ піесу сію въ число первоклассныхъ произведеній поэзіи‘ (курсивъ нашъ).Таковъ былъ отзывъ о граф Нулин, при первомъ появленіи его въ свтъ. Но какъ же тогда объяснить фразу Пушкина: ‘и никто изъ журналистовъ не захотлъ за него вступиться’? Прошло не боле двухъ лтъ съ появленія отзыва Булгарина, и неужели Пушкинъ усплъ позабыть этотъ отзывъ? Такъ же не вроятно будетъ предположеніе, что Пушкинъ не читалъ этой замтки. Дале, попутно съ разборомъ ‘Графа, Нулина’ указывается и общее значеніе поэзіи Пушкина. Нсколькими строчками ниже въ цитированномъ нами уже отзыв говорится:
‘Нкоторые любители поэзіи, привыкшіе къ чтенію серіозныхъ сочиненій, недовольны тмъ, что А. С. Пушкинъ пишетъ боле легкія піесы. Въ трагедіи ‘Борисъ Годуновъ’ онъ доказалъ, до какой степени гибокъ талантъ его, какъ онъ уметъ владть языкомъ и съ какимъ искусствомъ употребляетъ слогъ важный. ‘Цыгане’ — есть одно изъ лучшихъ созданій поэзіи въ Европ, а не въ одной Россіи. Впрочемъ, каждая изъ напечатанныхъ его піесъ иметъ свое особенное, свойственное ей достоинство’.
Опредливъ такими сочувственными, яркими выраженіями значеніе поэзіи Пушкина, критикъ возвращается къ поднимаемому имъ уже не разъ вопросу о свобод искусства и даетъ такое опредленіе ему:
‘Можно ли повелвать вдохновеніемъ, приказывать генію? Нтъ! Поэтъ (т. е., поэтъ истинный, а не умный человкъ, пишущій стихи по желанію писать) — поэтъ пишетъ, что представляетъ ему воображеніе, что диктуетъ сердце. Онъ не можетъ, подобно Математику, разршать темы или писать на заданныя рифмы. Великій Шиллеръ, создавшій Донъ Карлоса и Валленштейна, писалъ застольные гимны. Гете, творецъ Фауста, любилъ отдыхать воображеніемъ въ изображеніи сценъ любви и пировъ. Какъ можно требовать отъ поэта, чтобы онъ безпрестанно доказывалъ нравственныя задачи! Картины природы, сцены изъ общественной жизни, высокіе порывы и заблужденія сердца человческаго, умъ и безуміе, — однимъ словомъ все, что только существуетъ въ природ, принадлежитъ поэзіи, которая все украшая собою,говоритъ особеннымъ языкомъ. Нтъ науки — быть поэтомъ, для поэзіи нтъ правилъ, исключая механизма стиховъ. Все, что хорошо, превращается въ правила для потомства, и вс роды хороши, если исполнены такъ, какъ исполняетъ Пушкинъ’.
Трудно назвать эти строчки не защитою Пушкина отъ обвиненій въ безнравственности. Но у Пушкина такія неточности (вышеприведенное указаніе на то, что поэму ‘Графъ Нулинъ’ никто не защитилъ въ журнал) бывали: укажемъ здсь еще на одну. Въ своихъ замткахъ онъ говоритъ: Путешественникъ Ансело говоритъ о какой то грамматик, утвердившей правила нашего языка и еще неизданной, о какомъ то русскомъ роман, прославившемъ автора и еще находящемся въ рукописи, и о какой то комедіи, лучшей изъ всего русскаго театра и еще неигранной и ненапечатанной. Забавная словесность!’
Путешественникъ Ансело былъ предметомъ особенныхъ заботъ Греча и Булгарина, которые даже устроили въ честь него обдъ, который и былъ описанъ въ ‘Сверной Пчел’. Ансело отплатилъ за гостепріимство въ своихъ запискахъ похвальными отзывами о Булгарин и Греч. Пушкинъ отзывается критически объ этихъ похвалахъ, не отмчая, впрочемъ, что ‘Сверная Пчела’, приводя отзывъ Ансело, дополнила его (см. No 40 нашего указателя):
‘Впрочемъ, г. Ансело пропустилъ еще одну трагедію, а именно ‘Борисъ Годуновъ’, сочиненіе А. С. Пушкина, которая также находится въ рукописи, но изъ которой напечатанные отрывки заставляютъ каждаго врить, что она прославитъ автора боле, нежели вс, досел изданныя имъ сочиненія’.
Чтобы исчерпать вопросъ о томъ, какъ относилась ‘Сверная Пчела’ къ Пушкину до 1830 года, укажемъ, что, говоря о безчисленныхъ подражателяхъ Пушкина, она подчеркивала, что вс эти подражатели ниже критики, что они подражаютъ только вншности.
‘Одинъ извстный пвецъ сказалъ однажды’ — пишетъ ‘Сверная Пчела’ въ No 88 за 1828 годъ, длая отзывъ о книжк’Le schale blanc. Par Achille Lestrelin (см. No 61): шутя, А. С. Пушкину: ‘Ваша черная шаль принесла мн много, — нтъ ли у васъ въ запас красной или зеленой шали?’… Эта блая шаль стихотворнымъ своимъ достоинствомъ есть тоже предъ черною шалью гречанки, что какой-нибудь платокъ Московской кустарной работы предъ настоящею драгоцнною Кашемирскою шалью’.
О роман въ стихахъ ‘Евгеній Вольскій’ въ томъ же году писалось (No 60 нашего указателя):
‘Авторъ въ разговор съ книгопродавцемъ (служащимъ вмсто предисловія) открываетъ своимъ читателямъ, что есть поэма Пушкина ‘Евгеній Онгинъ’…
И хоть совсмъ не Пушкинъ я
Но, можетъ быть….
‘Господинъ совсмъ не Пушкинъ, сколько отъ него зависело, старался поддлать своего Вольскаго подъ Онгина: такой же форматъ книжки, такія же буквы, такія же блыя странички, такія же пропущенныя строфы, такой же размръ не пропущенныхъ, книжка такъ же мала, и почти такъ же дорого продается. Чего же вамъ боле?’
Но иногда ‘Сверная Пчела’, говоря о подражателяхъ Пушкину, принимала и иной, не шутливый тонъ. Въ No 2-мъ за 1830 годъ (см. No 89 нашего указателя) она пишетъ:
‘Между Московскими стихотворцами есть нкто, подписывающійся А. Башиловъ, который въ теченіе года наводнилъ журналы и альманахи своими произведеніями, передразнивая князя Вяземскаго и А. С. Пушкина самымъ жалкимъ образомъ… Можно ли пускать такихъ галиматистовъ съ ихъ ни тпру, ни ну (курсивъ нашъ) въ одну книжку съ княземъ Веземскимъ и Пушкинымъ?’ задаетъ газета вопросъ, разбирая альманахъ ‘Радуга’.
Критикуя безпощадно подражателей Пушкина, ‘Сверная Пчела’ высказываетъ неподдльную радость при извстіи о переводахъ произведеній Пушкина на иностранные языки. Такъ, когда появился переводъ ‘Бахчисарайскаго Фонтана’ на польскій языкъ (см. No 21 нашего указателя), ‘Сверная Пчела’ высказывалажеланіе, ‘чтобъ почтенный переводчикъ продолжалъ свои труды на семъ поприщ и познакомилъ польскую публику съ нкоторыми отличными произведеніями Русскаго Поэта, почти неизвстными въ Польш. Давно бы пора сблизить, — восклицаетъ ‘Сверная Пчела’, — какъ можно боле словесности сихъ одноплеменныхъ и родственныхъ поколній!’
При появленіи перевода того же ‘Бахчисарайскаго Фонтана’ на французскій языкъ ‘Сверная Пчела’ спшитъ перевести отзывъ о перевод поэмы Пушкина изъ ‘Revue Encyclopdique’, а въ этомъ отзыв о Пушкин говорится: ‘Молодой лирическій поэтъ есть драгоцннйшая надежда Россійскаго Парнаса, который смло можетъ поставить его (т. е. Пушкина) наряду съ отличнйшими новйшими стихотворцами другихъ Европейскихъ народовъ’ (см. No 23 нашего указателя).
Наконецъ, ‘Сверная Пчела’, неоднократно указывая на быструю распродажу произведеній Пушкина, тмъ самымъ подчеркивала ихъ успхъ:
‘Первое изданіе ‘Руслана и Людмилы’ напечатано было въ 1820 году (пишетъ ‘Пчела’ въ 1828 году, см. No 56 нашего указателя) и, не смотря на привязки, кривые толки и прочіе сего рода благонамренныя выходки гг. критиковъ, раскуплено было очень скоро, черезъ два года съ трудомъ и за большую цну можно было достать экземпляръ сей поэмы’.
‘Въ 1826 году были изданы Стихотворенія А. С. Пушкина въ одной книг’ (замтка относится къ 1829 году) ‘и теперь не осталось уже ни одного экземпляра въ продаж’ (см. No 78 нашего указателя).
Такимъ образомъ, намъ кажется, что утвержденіе, допущенное нами въ самомъ начал нашей статьи, что отношенія ‘Сверной Пчелы’ къ Пушкину вплоть до 1830 года можно назвать ‘сплошнымъ панегирикомъ’, достаточно подтверждено выше приведенными выписками. Безусловно, вс эти отзывы должны были усилить и безъ того возраставшую популярность нашего геніальнаго поэта.Но уже съ конца 1829 года появляется въ этихъ отзывахъ новая нотка, — сначала робко, неувренно, какъ будто случайно и мимолетно…
Въ первый разъ это новое отношеніе какъ будто и не касалось спеціально Пушкина. Разбирая альманахъ ‘Сверные Цвты’, рецензентъ, приступая къ отдлу стихотвореній, пишетъ (см. No 69 нашего указателя):
‘Мы не хотимъ мучить себя и выжимать изъ нашего ума пошлыя фразы, чтобы въ род комплимента сказать нсколько фразъ-похвалъ каждому изъ поэтовъ, украсившихъ ‘Сверные Цвты’ своими произведеніями. Это чрезвычайно утомительно для журналиста и скучно для читателя, хотя иногда пріятно для сочинителя. Что сказать новаго о В. А. Жуковскомъ, А. С. Пушкин, княз П. А. Вяземскомъ, Н. М. Языков, Е. А. Баратынскомъ, которыхъ дарованія оцнены и переоцнены?’
Пушкинъ здсь является въ очень привлекательной компаніи и стоитъ на второмъ мст, посл Жуковскаго, и отзывъ, собственно говоря, является похвалой, хотя не могутъ не возбудить вниманія нкоторыя фразы этого отзыва.
‘Выжимать изъ нашего ума пошлыя фразы врод комплиментовъ’ — не обозначаетъ ли эта фраза, что если не вс, то значительная часть предшествующихъ отзывовъ была только пошлой фразою, что восклицаніе: ‘Тни Шекспира, Шиллера возрадуйтесь’ (см. No 42) — есть только родъ комплимента.
Также не безъ задней мысли написано: ‘хотя иногда пріятно для сочинителя’.
Мы нарочно подчеркиваемъ: ‘не безъ задней мысли’. Въ дальнйшемъ изложеніи будетъ приведено достаточно примровъ такой ‘задней мысли’. . Булгаринъ былъ слишкомъ опытный журналистъ, слишкомъ хорошо понималъ психологію средняго читателя, ‘публики’, хотя смиренно и утверждалъ, что онъ никогда не бралъ на себя роли руководителя публики, а былъ всего лишь ея оруженосцемъ, стремяннымъ, конюшеннымъ.
‘Пріятно для сочинителя’…, а сдлать пріятное другомучеловку, доставить ему удовольствіе — не правда ли, до извстной степени, значитъ, доставить и самому себ удовольствіе…
Фигура умолчанія въ журнальной полемик играетъ громадную роль. Читатель, а особливо многострадальный россійскій читатель такъ привыкъ читать между строчекъ, что уметъ изъ фигуры умолчанія нарисовать такія картины, возсоздать такіе образы, до которыхъ не додумался бы и самъ авторъ умолчанія…
Но первый отзывъ слишкомъ робокъ. Второй выпадъ былъ уже боле смлъ. Онъ заключался въ отзыв о поэм ‘Полтава’ (см. No 74 нашего указателя). Сперва приводится выписка изъ поэмы, какъ образецъ лучшаго, по мннію критика, скрывшагося подъ таинственными тремя звздочками, а дале длается такое примчаніе: ‘Но, повторяемъ, что это лучшее мсто въ цлой поэм, и, не взирая на то, что цлая поэма прекрасная, Пушкинская, но если бы въ ней было такихъ десять страницъ, то она была бы въ десятеро лучше’.
Конечно, это похвала, но похвала относительная, вслдъ за которою появляется уже вполн новое отношеніе къ произведеніямъ Пушкина, — а именно, въ первый разъ допускается ихъ градація, которая безусловно любопытна.
‘Безъ дальнйшихъ объясненій, которыя будутъ въ ‘Сын Отечества’, считаемъ, что поэму ‘Полтава’ мы почитаемъ третьею по достоинству сочиненій Пушкина, т. е. посл ‘Цыганъ’ и ‘Бахчисарайскаго Фонтана’.
Такимъ образомъ ране написанныя Пушкинымъ произведенія являются боле лучшими, чмъ позднйшія. Однако, чтобы позолотить пилюлю, сейчасъ же добавлено:
‘Это весьма много еще, чтобъ поэма ‘Полтава’ была читана, перечитана и расхвалена’.
Наконецъ, въ заключеніе выставляется тотъ аргументъ, къ которому такъ любилъ впослдствіи прибгать Булгаринъ и который заставляетъ насъ признать эту замтку, несмотря на то, что она подписана ***, Булгаринской (хотя Булгаринъ неоднократно утверждалъ, что подъ псевдонимомъ онъ не писалъ).’Можетъ быть’, какъ будто съ огорченіемъ и съ сожалніемъ заявляетъ рецензентъ: ‘многіе Литераторы, друзья нашего первокласснаго поэта, и онъ самъ будутъ съ нами не согласны. Чтожъ длать? это наше мнніе, которое мы подкрпимъ доказательствами’. Вспомните знаменитое выраженіе Свифта: ‘Варвара мн сестра, а правда мать’, которое такъ любилъ Булгаринъ, оно слышится въ этой фраз.
Но переходъ отъ похвалъ къ критик былъ бы слишкомъ рзокъ, и Булгаринъ заканчиваетъ: ‘А между тмъ поздравимъ публику съ новою прелестною поэмою, съ новымъ перломъ въ нашей словесности’.

III.

Наконецъ, въ No 30 ‘Сверной Пчелы’ за 1830 годъ появляется ‘Анекдотъ’: ‘Путешественники гнваются на нашу старую Англію (Old England), что чернь въ ней невжливо обходится съ иноземцами’…. (см. No 95 нашего указателя).
Исторія этого анекдота впервые была указана, кажется, М. И. Сухомлиновымъ, а затмъ стала повторяться всми изслдователями этого періода русской жизни.
Но какъ ни откровененъ — особенно для читателей того времени — былъ анекдотъ, все-таки надо было догадываться, что подъ иноземцемъ, ‘который во всю жизнь свою не измнялъ ни правиламъ своимъ, ни характеру, былъ и есть вренъ долгу и чести, любилъ свое отечество’ подразумвался . Булгаринъ, а подъ ‘французскимъ стихотворцемъ, который, долго морочивъ публику передразниваніемъ Байрона и Шиллера (хотя не понималъ ихъ въ подлинник)……, который служилъ усердне Бахусу и Плутусу, нежели Музамъ, который въ сочиненіяхъ своихъ не обнаружилъ ни одной высокой мысли, ни одной полезной истины, у котораго сердце холодное и нмое существо, какъ устрица’ — поэтъ Пушкинъ, и Булгаринъ, не довольствуясь эффектомъ своего анекдота, а что эффектъ былъ силенъ, видно хотя изъ этихъ строчекъписьма Пушкина къ Бенкендорфу отъ 24 марта 1830 года: ‘M-r Boulgarine, qui dit avoir de l’influence aupr&egrave,s de vous, est devenu un de mes ennemis les plus acharns propos d’une critique qu’il m’a attribue. Apr&egrave,s l’infame article qu’il a publi sur moi, je le crois capable de tout’ (Переп., т. II, стр. 127) — ршилъ дйствовать еще откровенне и посл критическаго обзора 7-ой главы ‘Евгенія Онгина’ (въ No 35 и 39 за 1830 годъ) помстилъ въ No 94, въ своемъ фельетон: ‘Второе письмо изъ Карлова на Каменный Островъ’, слдующія строчки (No 103 нашего указателя):
‘Разсказываютъ анекдотъ, что какой то поэтъ въ Испанской Америк, также подражатель Байрону, происходя отъ мулата или, не помню, отъ мулатки, сталъ доказывать, что одинъ изъ предковъ его былъ негритянскій принцъ. Въ ратушахъ города доискались, что въ старину былъ процессъ между шкиперомъ и его помощникомъ за этого негра, котораго каждый изъ нихъ хотлъ присвоить, и что шкиперъ доказывалъ, что купилъ негра за бутылку рома. Думали ли тогда, что къ этому негру природнится стихотворецъ. Vanitas vanitatum.’
Эта замтка Булгарина вошла, какъ извстно, въ P. S. Пушкинской ‘Родословной’:
Видокъ Фигляринъ, сидя дома,
Ршилъ, что ддъ мой Ганибалъ
Былъ купленъ за бутылку рома
И въ руки шкиперу попалъ….
Наконецъ, въ самомъ конц жизни Пушкина Булгаринъ еще разъ позволилъ себ насчетъ него выходку такого же личнаго характера, нападая на Пушкина не какъ на поэта, а какъ на человка. Вотъ эта замтка Булгарина [No 227 нашего указателя]:
‘Оскорбленное авторское самолюбіе никогда не прощаетъ критику, — оно платитъ ему рано или поздно. Отчего ‘Современникъ’ преслдуетъ Булгарина съ такимъ ожесточеніемъ? Показатьли вамъ rerum casus? Нсколько лтъ тому назадъ въ ‘Пчел’ говорили издателю ‘Современника’, что онъ тратитъ талантъ свой безъ разсчета, что придетъ горькое время, когда магическое имя любимаго поэта сдлается обыкновенною фирмою, что ему неприлично вдаваться въ мелкія литературныя распри и съ свтлыхъ вершинъ Геликона спускаться въ сумрачныя долины критики. Знаменитый поэтъ не послушался Булгарина и что же вышло? ‘Литературная Газета’ умерла скоропостижно, ‘Исторія Пугачевскаго бунта’ не произвела никакого эффекта и лежитъ на книгопродавческихъ полкахъ, ‘Современникъ’ чахнетъ и склоняется къ смерти. Не есть ли это явное доказательство, что слова, сказанныя за нсколько лтъ, сбываются? За эти предсказанія ‘Современникъ’ мститъ Булгарину, а Булгаринъ чмъ виноватъ’…
Что касается до литературныхъ нападеній Булгарина на Пушкина, то они за періодъ 1830 — 1837 годы выразились въ четырехъ статьяхъ: въ 1830 году — No 35 и 39 (‘Евгеній Онгинъ’. Глава 7), въ 1831 — году No 265 (‘Русская Библіотека для нмцевъ’) и дв статьи въ NoNo 127, 128, 129 и 255 за 1836 годъ: ‘Мнніе о литературномъ журнал ‘Современникъ’, издаваемомъ Александромъ Сергевичемъ Пушкинымъ за 1836 годъ’ и ‘Мое перевоспитаніе по метод взаимнаго обученія’.
Первая статья наиболе извстна. О ней писалъ и самъ Пушкинъ, эту статью подвергли подробному разбору и послдующіе изслдователи Пушкина. При появленіи своемъ она вызвала даже неудовольствіе Императора Николая I, и за нее Булгаринъ слъ на гаупвахту. Но, читая эту статью въ настоящее время, трудно объяснить, почему она произвела такое впечатлніе: статья эта гораздо слабе слдующихъ, указанныхъ нами, и написана далеко не въ такомъ тон, въ какомъ обыкновенно писалъ Булгаринъ. Наиболе язвительныя и оскорбительныя мста этой статьи слдующія:
….‘Можно ли требовать вниманія публики къ такимъ произведеніямъ, каковы, напримръ, глава VII Евгенія Онгина? Мысперва подумали, что это мистификація, просто шутка или пародія, и не прежде уврились, что эта глава VII есть произведеніе сочинителя Руслана и Людмилы, пока книгопродавцы насъ не убдили въ этомъ. Эта глава VII — два маленькіе печатные листика, — испещрены такими стихами и балагурствомъ, что въ сравненіи съ ними даже Евгеній Вельскій кажется чмъ то похожимъ на дло. Ни одной мысли въ этой водянистой VII глав, ни одного чувствованія, ни одной картины, достойной возрнія! Совершенное паденіе, chute compl&egrave,te!’
….появился опять Онгинъ, блдный, слабый… сердцу больно, когда взглянешь на эту безцвтную картину.
….Вс вводныя и вставныя части, вс постороннія описанія такъ ничтожны, что намъ врить не хочется, чтобы можно было печатать такія мелочи!
….На стр. 13 мы съ величайшимъ наслажденіемъ увидли дв пропущенныя самимъ авторомъ строфы, а вмсто нихъ дв прекрасныя римскія цифры VIII и IX. Какъ это мило, какъ это пестритъ поэму и заставляетъ читателя мечтать, догадываться о небываломъ. Это производитъ полный драматическій эффектъ и мы благодаримъ за сіе поэта….
….О томъ, что Онгинъ есть неудачное подражаніе Чайльдъ-Гарольду и Донъ Жуану, давно уже было объявлено въ русскихъ журналахъ….
….Начинается описаніе Московской жизни и общества. Здсь поэтъ взялъ обильную дань изъ ‘Горе отъ ума’ и, просимъ не прогнваться, изъ другой извстной книги……
….Въ цлой глав VII нтъ блестящихъ стиховъ, прежнихъ стиховъ автора, исключая двухъ строфъ XXXVI и XXXVII, которыя очень хороши. Дв строфы въ цлой книг. За то стиховъ прозаическихъ и непонятно-модныхъ — бездна. И вс описанія состоятъ только изъ наименованія вещей, изъ которыхъ состоитъ предметъ, безъ всякаго распорядка словъ…..
….Больно и жалко, но должно сказать правду. Мы видли съ радостью подоблачный полетъ пвца Руслана и Людмилы итеперь съ сожалніемъ видимъ печальный походъ его Онгина тихимъ шагомъ по большой дорог нашей словесности’.
Гораздо сильне написана статья конца 1831 года: ‘Русская Библіотека для нмцевъ’ (см. No 120 нашего указателя). Статья эта касается даже не самого Пушкина, а переводовъ его произведеній на нмецкій языкъ и, главнымъ образомъ, трагедіи ‘Борисъ Годуновъ’. Булгаринъ въ этой стать не употребилъ ни одного оскорбительнаго выраженія, онъ ни разу не обвинилъ самого Пушкина, — наоборотъ, онъ воздаетъ Пушкину похвалу. Свою статью онъ начинаетъ утвержденіемъ, что ‘Пушкинъ въ самую пору представилъ Бориса Годунова на судъ литераторовъ въ отечеств Гете и Шиллера’, затмъ слдуетъ выраженіе нетерпнія, съ которымъ Булгаринъ ожидаетъ ‘приговора нмецкой ученой критики о завязк и характерахъ сего произведенія нашего поэта’. Нетерпніе — нетерпніемъ, а пока что, — Булгаринъ ршается дать совтъ нмецкимъ критикамъ, какъ надо критиковать ‘Бориса Годунова’, на какія мста этой трагедіи надо обратить особенное вниманіе. И этотъ совтъ хуже самой мелочной, придирчивой критики! Прежде всего Булгаринъ высказываетъ увренность, что въ нкоторыхъ частяхъ нмецкіе критики будутъ къ автору благосклонне, нежели русскіе, образованные читатели, знакомые съ исторіей Россіи. И вотъ, чтобы критики не были благосклонныя, Булгаринъ указываетъ эти мста. По его мннію ‘богомольный, русскій царь 17-го столтія, примрный мужъ и отецъ, извстный чистотою нравовъ’, не могъ ‘сравнивать свою участь съ любовными утхами’, не могъ произнести своего монолога: ‘Шестой ужъ годъ я царствую спокойно’. Но нмецкіе критики легко могли пропустить эту несообразность, потому что ‘въ устахъ какого нибудь рыцаря Тогенбурга эти слова имютъ силу и значеніе’. И кром того, ‘вс герои въ такъ называемыхъ семейныхъ драмахъ’ (Familiengemlde) чрезвычайно говорливы и, слдовательно, ‘Борисъ Годуновъ’, скончавшійся въ исторіи скоропостижно, отъ кровоизліянія, и разсуждающій, какъ книга, на смертномъ одр, будетъ весьма занимателенъ для нмцевъ’. Надо,такимъ образомъ, подчеркнуть, что монологъ Бориса — анахронизмъ, и что скончавшійся скоропостижно Борисъ Годуновъ не могъ говорить своихъ предсмертныхъ рчей.
Дале идетъ мсто, наиболе яркое по своей злоб и зависти къ Пушкину: ‘Можетъ быть, нмецкіе критики, люди вообще начитанные и ученые, найдутъ въ русскомъ произведеніи нкоторыя знакомыя мста’, — высказываетъ свое сомнніе . Булгаринъ, и хотя увряетъ, что ‘это не можетъ уронить достоинство цлаго’, но тотчасъ же, предваряя нмецкихъ критиковъ, спшитъ указать, въ чемъ заключаются заимствованія Пушкина. Заимствованія эти, по мннію Булгарина, слдующія: сцена Бориса съ княземъ Шуйскимъ заимствована изъ сцены ‘Разбойниковъ’ Шиллера, когда испуганный Францъ Мооръ разсказываетъ сонъ слуг Даніэлю (д. 5, яв. 1). Сцена въ лсу между Самозванцемъ и наперсникомъ его Пушкинымъ напоминаетъ сцену въ ‘Lady of Lack’ В. Скотта, а Самозванецъ, засыпающій въ лсу, склоня голову на сдло посл неудачной битвы, — есть картина изъ ‘Мазепы’ Байрона.
Чувствуя, очевидно, несостоятельность этихъ мелочныхъ упрековъ и указаній, Булгаринъ, подчеркнувъ, ‘что хорошій переводъ ‘Бориса Годунова’ обратитъ на себя вниманіе Европейской Литературы’ и дастъ иностранцамъ ‘выгодное понятіе о нашей словесности’, въ то же время счелъ нужнымъ указать, что, ‘по мннію многихъ и безпристрастныхъ критиковъ и литераторовъ Русскихъ, Борисъ Годуновъ не есть лучшее произведеніе нашего поэта’, и что ‘если бы лучшее’, по мннію Булгарина, ‘твореніе нашего поэта — ‘Цыганы’ было бы переведено такъ сильно, какъ оно написано по-Русски, то нмцы и англичане сплели бы русскому поэту внокъ изъ тхъ же цвтовъ, коими они увнчали Гете, Шиллера, Байрона и Мура’.
Кажется, — похвала достаточна, но чтобы она не произвела должнаго впечатлнія, чтобы ослабить ее, Булгаринъ пишетъ заключительный абзацъ своей статьи: ‘Переводы ‘Бориса Годунова’, ‘Полтавы’, ‘Евгенія Онгина’ не дадутъ иностранцамъ такого понятія о томъ небесномъ ‘пламени, которое согрвалоюную душу нашего поэта въ часы свободныхъ, непринужденныхъ вдохновеній’.
Статья эта интересна еще и въ томъ отношеніи, что изъ тона ея читатель долженъ былъ вынести непреклонное убжденіе, что на нее безусловно обратитъ вниманіе нмецкая печать, нмецкіе критики — такова, дескать, извстность Булгарина за-границею. Намъ не удалось проврить, воспользовались ли этою статьею Булгарина нмецкіе критики, но на русскихъ читателей статья не произвела впечатлнія, и Булгаринъ не достигъ того эффекта, какого онъ ожидалъ.
Прошло пять лтъ молчанія. Пушкинъ выпустилъ первую книгу ‘Современника’, — и Булгаринъ, конечно, не могъ оставить безъ вниманія то, что было сказано въ ‘Современник’ и о ‘Сверной Пчел’, и лично о немъ, Булгарин. И въ трехъ номерахъ ‘Сверной Пчелы’ напечатана обширная статья, явившаяся по своей форм отвтомъ на обвиненія ‘Современника’, а на самомъ дл представляющая изъ себя грозный обвинительный актъ и противъ ‘Современника’, и противъ Пушкина. Эта статья — наиболе характерный образчикъ писаній Булгарина, и потому мы остановимся на ней нсколько подробне.
Рецептъ для составленія статьи у Булгарина былъ слдующій: онъ приводитъ т обвиненія, которыя выставлялъ противъ него ‘Современникъ’ и рядомъ иногда очень удачныхъ фразъ обращаетъ эти обвиненія на самого же обвинителя. Такъ, Булгаринъ говоритъ, что ‘Современникъ’ утверждаетъ, будто бы въ Россіи не было критики, что она была гаерствомъ, что будто бы похвала заключалась въ словахъ: эта книга удивительная, необыкновенная, что авторъ выше Вальтеръ-Скотта, Гумбольдта, Гете, Бальзака, Байрона: возьмите, купите и пр.
Булгаринъ не опровергаетъ этого мннія, не старается доказать его несправедливость: онъ поступаетъ нсколько иначе, — просто на просто говоритъ: ‘два сотрудника ‘Современника’, г.г. Погодинъ и Гоголь, расхвалены не на животъ, а на смерть. Ничего боле нельзя сказать ни о Гумбольдт, ни о Вальтеръ-Скотт, ни о Гете,ни о Байрон….. на стр. 312 ‘Современникъ’, говоря о Гогол, сотрудник своемъ, сравниваетъ его съ Фонъ-Визинымъ….. и говоритъ безъ всякихъ обиняковъ, что ‘Тарасъ Бульба’ есть твореніе, достойное Вальтеръ-Скотта.
Когда споръ долженъ былъ идти по поводу какого-либо ученаго вопроса, Булгаринъ никогда не начиналъ спора по существу: онъ ограничивался либо общими, ничего не говорящими фразами, либо задавалъ вопросъ: ‘а знаете ли вы, что говорятъ спеціалисты?’ Но, конечно, Булгаринъ не приводилъ мннія спеціалистовъ, но за то перечислялъ фамиліи этихъ спеціалистовъ — и въ такомъ громадномъ числ, что читатель невольно приходилъ въ смущеніе передъ этою мнимою ученостью Булгарина, прочитавшаго труды столькихъ спеціалистовъ. Въ самомъ дл. ‘Современникъ’ поднялъ вопросъ объ ирландскихъ сагахъ и, ссылаясь на мнніе Шлёцера, Карамзина, доказывалъ неврность статьи Сенковскаго о сагахъ. Булгаринъ оставляетъ въ сторон сущность вопроса и пишетъ слдующія строки: ‘Булгаринъ не видалъ еще ничего геніальнаго по части Исторіи и даже ничего ученаго отъ издателя ‘Современника’, котораго не можетъ почитать судьею въ длахъ этого рода, но при всей своей ограниченности Булгаринъ совтуетъ ему прочесть хотя нсколько изъ того, что было писано о сагахъ, напримръ, сочиненія Шимеламена, Эвальда, Абрагамсона, Торнелина, Кирупа, Адлерберга, Бегессена, Майера, Торлецита, Магнусена, Веделя, Симонсена, Стура (Sture), Шелегера, Раски, Гейера, великаго Гердера и другихъ ученыхъ мужей. Если бъ почтенный издатель ‘Современника’ поработалъ лтъ десять надъ изслдованіемъ сагъ, выучился древне-ирландскому языку, перебралъ вс мннія о сагахъ’ и т. д…
О сагахъ — по существу вопроса — не сказано ничего, о самомъ себ, о своемъ личномъ знаніи Булгаринъ тоже ничего не говоритъ, но построеніе этого періода таково, что средній, рядовой читатель остается въ полномъ убжденіи, что Булгаринъ знаетъ и древне-ирландскій языкъ, и работалъ надъ сагами десятки лтъ, и перечиталъ труды всхъ тхъ спеціалистовъ, которыхъимена онъ выписалъ изъ какого-нибудь словаря — и выписалъ, по всей вроятности, какъ это часто бывало съ Булгариновымъ, безъ всякаго толка. Но впечатлніе на читателя произведено, читатель загипнотизированъ. Вдь Булгаринъ хорошо зналъ, что изъ его читателей — 99/100 знаетъ еще мене, чмъ онъ, Булгаринъ, и никогда не будетъ проврять Булгаринскія писанія, а приметъ ихъ на вру.
Затмъ, обычная манера Булгарина, — не называя человка по имени, приписывать ему различныя постыдныя дянія или обвинять его въ невжеств, незнаніи и т. д.
Говоря о томъ, что ‘Современникъ’ несправедливо обвиняетъ Сенковскаго въ недостатк его оріенталистическихъ работъ, Булгаринъ прорицаетъ слдующіе афоризмы: ‘Ученость — значитъ знать все или многое изъ того, о чемъ хочешь судить. Ограниченность — значитъ знать дло поверхностно и судить безъ логики. Невжество означаетъ незнаніе предмета. Недобросовстность въ литератур есть умышленный пропускъ того, что служитъ къ похвал противника. Комментарій къ этому не прилагаемъ, полагаясь на ученость ‘Современника’.
Какъ было реагировать на подобныя фразы? Вдь для всхъ и каждаго было ясно, что Пушкинъ обвинялся не только въ ограниченности, но и въ невжеств, и въ недобросовстности въ литератур. Послднее же обвиненіе должно было быть тмъ чувствительне для Пушкина, что эта фраза Булгарина была пародіей собственной фразы Пушкина: ‘такъ и въ письменныхъ, и журнальныхъ спорахъ есть литературная совсть, предписывающая свои законы’. Но объ этой фраз Пушкина и вообще объ его, открытой нами стать, рчь будетъ ниже. И самъ Пушкинъ, и большинство читателей понимали, что хотлъ сказать Булгаринъ, но для возраженія не было способовъ. А такихъ примровъ у Булгарина было очень и очень много.
Но особенной виртуозности достигалъ Булгаринъ тогда, когда ему приходилось выступать на защиту своего дтища, своей ‘Сверной Пчелы’.’Разбранивъ вс журналы, объявивъ неспособными къ литературной служб всхъ литераторовъ, не принадлежащихъ къ сотрудничеству ‘Современника’, могъ ли онъ’ — восклицаетъ Булгаринъ — ‘пропустить ‘Сверную Пчелу’?
Приступъ сдланъ — читатель этимъ вопросомъ подготавливается къ тому, что ‘Современникъ’ хотя и нападаетъ на ‘Сверную Пчелу’, но эти нападенія незначительныя. И вотъ какимъ образомъ отражаются Булгаринымъ эти нападенія: ‘Современникъ’ упрекаетъ ‘Пчелу’ въ излишней благосклонности. Иначе и быть не можетъ, отвчаетъ Булгаринъ — и вотъ почему: ‘Если бы мы стали разбирать вс россійскія сочиненія по правиламъ строгой Европейской критики и требовать отъ нашихъ авторовъ того, что можно требовать отъ авторовъ французскихъ, англійскихъ и нмецкихъ, то поступили бы неблагоразумно и доказали бы, что мы люди неопытные, неосмотрительные….. Нтъ! ‘Сверная Пчела’ не можетъ быть излишне строгою, чтобъ не прекратить и безъ того слабаго движенія нашей Литературы. Она возстаетъ тамъ, гд превратныя сужденія и толки могутъ быть вредны Литератур, а золотой, безвредной посредственности позволяетъ наслаждаться краткою ея жизнью. Этотъ образъ дйствія ‘Сверной Пчелы’ одобренъ всми благоразумными людьми, опытными и свдующими въ дл’.
Но такія разсужденія на общую тему не слишкомъ убдительны для рядового читателя, и Булгаринъ тотчасъ приводитъ конкретный примръ: ‘Такъ, напримръ, мы позволили сотруднику ‘Современника’ напечатать въ ‘Пчел’ похвалу ‘Исторіи Пугачевскаго Бунта’.
Вотъ еще одинъ примръ той фигуры умолчанія, о которой мы говорили выше, — у читателя посл этой фразы весьма естественно должно было возникнуть подозрніе: ‘такъ вотъ гд собака зарыта: ‘Сверная Пчела’ похвалила Пушкина, а онъ нападаетъ на нее’! Этой фразы Булгаринъ самъ не написалъ, но, подразумвая ее, продолжалъ: ‘Но если мы сами стали разбирать это сочиненіе по всмъ законамъ критики, то оно не выдержало быперваго натиска, — все краснорчіе этой Исторіи сосредоточено въ выпискахъ изъ рукописныхъ записокъ И. И. Дмитріева о казни Пугачева, — и важность историческая разлетлась бы въ прахъ. Что открыто новаго, неизвстнаго въ этой Исторіи? Какія послдствія извлечены изъ столь важнаго происшествія? Что выиграло человчество? Разгаданъ ли этотъ чудовищный феноменъ? На вс эти вопросы слабо отвчала бы ‘Исторія Пугачевскаго Бунта’, которую превознесъ до небесъ сотрудникъ ‘Современника’ и которая поколебалась въ своемъ основаніи отъ одного замчанія покойнаго Броневскаго въ ‘Сын Отечества’.
Вся эта тирада по существу не говоритъ ничего: она вся составлена изъ восклицаній и вопросовъ. Но эти восклицанія, эти вопросы были именно по плечу читателя того времени, они свободно укладывались въ обывательскомъ мозгу, и обыватель вполн врилъ, что, напримръ, задавъ вопросъ: что выиграло человчество? онъ тмъ самымъ произносилъ ршительный приговоръ творенію Пушкина…
Отмтимъ еще одинъ пріемъ Булгарина, — пріемъ, который въ настоящее время называется ‘доносомъ’. Въ разбираемой нами стать онъ имется.
‘На страниц 195 ‘Современникъ’ спрашиваетъ’ — пишетъ Булгаринъ: ‘Но какая же цль была редакціи ‘Библіотеки для Чтенія’? Какую задачу предложила она ршить?’ Сдлавъ такую выписку, Булгаринъ какъ-будто съ пренебреженіемъ, мимоходомъ замчаетъ: ‘Фраза, выписанная изъ французской полемики! Журналъ политическій въ стран, гд существуетъ оппозиція, можетъ предлагать себ задачу для ршенія, но вс литературные журналы въ мір, но вс журналы энциклопедическіе слдуютъ по одному и тому же направленію. Всхъ ихъ цль есть та, чтобы распространять полезныя свднія, сообщать литературныя новости и занимать любителей легкаго чтенія. Критику надлежало бы судить, какъ исполнилъ все это журналъ ‘Библіотека для Чтенія’, а не доискиваться цли, которая извстна всмъ и каждому изъ программы’.Смыслъ этой цитаты для насъ ясенъ: ‘Современникъ’ беретъ фразы изъ французской полемики, онъ слдуетъ французскимъ журналамъ, онъ предполагаетъ существованіе такихъ условій, которыя могутъ имть мсто только въ странахъ съ парламентами. А это обвиненіе по тому времени было слишкомъ серьезно и чревато послдствіями. Какъ бы предчувствуя возможность появленія такого обвиненія, Булгаринъ въ послдней фраз цитируемаго отрывка оставилъ для себя лазейку: ‘критику надлежало судить…. а не доискиваться цли….‘ Булгаринъ могъ съ успхомъ обратить эту фразу въ свою пользу.
Заключеніе этой обширной статьи о ‘Современник’ изложено въ вид двухъ вопросовъ съ отвтами на нихъ.
‘Первый вопросъ: каковъ Современникъ въ отношеніи къ критик?
‘Отвтъ: пристрастенъ и несправедливъ. Онъ дйствуетъ не въ дух общаго литературнаго блага, не въ дух времени, но въ дух партіи и щепетильной привязчивости.’
‘Второй вопросъ: каковъ ‘Современникъ’ въ отношеніи къ важности содержанія статей.
‘Отвтъ: мы ищемъ такой статьи, которая вызвала бы читателя изъ обыкновеннаго состоянія души, заставила сердце сильне биться и дала уму высшее направленіе. Для ума нтъ ничего новаго, для сердца есть одна статья.’
Теперь обратимся къ послдней полемической стать Булгарина: ‘Мое перевоспитаніе по метод взаимнаго обученія’ (см. No 223 нашего указателя).
Какъ первая статья Булгарина была вызвана — такъ по крайней мр старался доказать Булгаринъ — нападками на него и ‘Сверную Пчелу’ статьями ‘Современника’, такъ и вторая статья появилась, какъ слдствіе примчаній и поясненій Пушкина, сдланныхъ имъ посл появленія отзыва Булгарина.
Пушкинъ указалъ, что статья: ‘О движеніи журнальной литературы’ (на основаніи которой Булгаринъ и написалъ свой отзывъ о ‘Современник’) ‘напечатана въ моемъ журнал, но изъ сегоеще не слдуетъ, чтобы вс мннія, въ ней выраженныя съ такою юношескою живостью и прямодушіемъ, были совершенно сходны съ моими собственными. Во всякомъ случа она не есть и не могла быть программою ‘Современника’ и, кром того, въ стать ‘Объ Исторіи Пугачевскаго Бунта’ Пушкинъ писалъ, что ‘недавно въ ‘Сверной Пчел’ сказано было, что сей разборъ (напечатанный въ ‘Сын Отечества’) составленъ покойнымъ Броневскимъ, авторомъ ‘Исторіи Донского войска’.
Этихъ искреннихъ примчаній Пушкина было достаточно для Булгарина, — канва была приготовлена, узоръ онъ умлъ вышивать. И, взявъ главнымъ объектомъ своего нападенія ‘Письмо Тверского жителя А. Б.’, Булгаринъ направилъ, конечно, свои стрлы на Пушкина и его ‘Современникъ’.
‘Письмо Тверского жителя’ не можетъ быть названо удачнымъ литературнымъ произведеніемъ: въ немъ много недомолвокъ, недосказаннаго, многія выраженія очень неловки. И вотъ одно изъ такихъ выраженій и подхватилъ . Булгаринъ. Тверской житель обмолвился слдующею фразою: ‘Пріемля журнальный жезлъ, собираясь проповдовать истинную критику, весьма достохвально поступили бы, государь мой, еслибъ предъ стадомъ своихъ подписчиковъ изложили свои мысли о должности критика и журналиста!’
Понятно, въ какомъ смысл здсь употреблено слово ‘стадо своихъ подписчиковъ’. Но для Булгарина этой неловкости выраженія было достаточно, чтобы разразиться филиппикой, причемъ нападеніе велось по всему фронту: обвиненъ и Тверской житель, и Пушкинъ, и ‘Современникъ’. Булгаринъ писалъ:
‘Г. А. Б. началъ свою критику выпискою изъ Георгія Конискаго: ‘Первое слово къ вамъ, благочестивые служители, Христовы люди, разсудилъ я сказать о себ самомъ. Должность моя, какъ вы сами видите, есть учительская: а учители добрые и нелукавые себя перве учатъ, нежели другихъ, своему уху, яко ближайшему, напередъ проповдуютъ, нежели чужимъ’. Исполнилъ ли это А. Б. и ‘Современникъ’ — спрашиваетъ Булгаринъ и отвчаетъ: ‘предоставляю судить моимъ читателямъ, которыхъя уважаю, какъ собраніе людей умныхъ и здравомыслящихъ, и возопилъ бы: да прильнетъ языкъ къ гортани моей, если бы осмлился назвать ихъ стадомъ’.
Не довольствуясь такимъ сопоставленіемъ себя лично съ издателемъ ‘Современника’, т. е. Пушкинымъ, Булгаринъ черезъ нсколько строкъ возвращается къ этому вопросу — названію подписчиковъ стадомъ. Указавъ, что ‘не каждый поэтъ можетъ быть посредственнымъ критикомъ или прозаикомъ, хотя бы и чувствовалъ изящно, но чувствовать и знать, а знать и длать — не одно и тоже’, Булгаринъ, какъ бы предчувствуя возраженіе, самъ задаетъ себ вопросъ: ‘мн скажутъ, что Гете и Шиллеръ участвовали въ журнал. Я буду отвчать: Шиллеръ и Гете были люди ученые. Capesco?’ (Понятно, что Булгаринъ этотъ латинскій вопросъ переводилъ: ‘а Пушкинъ не ученый’). ‘Ни Шиллеръ, ни Гете’ — продолжаетъ дальше Булгаринъ, — не ‘называли своихъ читателей стадомъ’. Но этого мало, Булгаринъ поучаетъ своихъ читателей: ‘ни Шиллеръ, ни Гете не участвовали въ мелкой вражд писакъ и не держались партіи, преслдующей въ теченіе 16 лтъ какого-нибудь писателя и журналиста, но за то Шиллеръ и Гете были великіе люди и на Парнас, и въ гражданскомъ быту! Basta’.
Это восклицаніе довольно эффектно — Пушкинъ, по мннію Булгарина, вполн развнчанъ, а чтобы въ читател не оставалось ни малйшаго сомннія, Булгаринъ начинаетъ оперировать съ тми двумя примчаніями Пушкина, которыя мы привели выше. Первое примчаніе Пушкина о стать ‘О движеніи журнальной литературы’ обращается въ ‘куріозное замчаньице, въ которомъ почтенный издатель объявляетъ, что онъ не раздляетъ мннія сочинителя этой статьи. На первый разъ и этого довольно’, торжествующе замчаетъ Булгаринъ.
Статья Пушкина ‘Объ Исторіи Пугачевскаго Бунта’ названа Булгаринымъ ‘важнымъ и прелюбопытнымъ для Исторіи Литературы замчаніемъ’ и главное потому, что Пушкинъ въ этой стать указываетъ, что ‘Исторія Пугачевскаго Бунта, не имя въ публик успха, вроятно, не будетъ имть и новаго изданія’.Булгаринъ торжествуетъ: ‘это сказано самимъ авторомъ Пугачевскаго Бунта, восклицаетъ онъ, которому азъ, многобранимый . Б. предсказалъ неуспхъ его сочиненія, не взирая на пріятельскія похвалы’. И дале Булгаринъ уже не стсняется въ своей такъ называемой критик: ‘для меня почти непостижимо, что изъ такого драматическаго сюжета, какъ Пугачевскій бунтъ, поэтъ-авторъ не могъ ничего создать, кром сухой реляціи…, велть выписать изъ канцелярій и архивовъ старыя бумаги…. — не значитъ доставить богатые матеріалы…. Врьте мн, что еслибъ Исторія Пугачевскаго Бунта была бы даже посредственна, то была бы съ жадностью раскуплена и прочтена’.
Извстно, что заглавіе этой работы Пушкина было дано лично Императоромъ Николаемъ I, объ этомъ, очевидно, зналъ и Булгаринъ, что видно изъ нижеслдующихъ строчекъ, представляющихъ, поэтому, большій интересъ: ‘Самое заглавіе, историко-романическое, уже манило къ себ’ (заглавіе, такимъ образомъ похвалено), ‘но — продолжаетъ Булгаринъ — по выход книги первые охотники бросились въ книжныя лавки, схватили книгу, прочли, — и вдругъ настали ропотъ и негодованіе…. Тотчасъ вслдъ за выходомъ этой книги въ ‘Сверной Пчел’ былъ напечатанъ разборъ барономъ Розеномъ, въ которомъ ‘Исторію Пугачевскаго Бунта’ превозносили превыше всего, что только вышло въ Европ по части Исторіи въ теченіе вка! Но публика не попала на удочку и ускользнула отъ приманки. Не за то ли она названа въ Современник стадомъ’, — еще разъ вспоминаетъ Булгаринъ неудачное выраженіе Тверского жителя А. Б.

________

Вотъ и вс бранчивые разборы Булгарина. Укажемъ еще на одинъ примръ своеобразной полемики: этотъ примръ совершенно ускользнулъ отъ послдующихъ изслдователей, но онъ очень характеренъ.
Въ No 79 за 1832 годъ, въ отдл ‘Юмористика’, была напечатана статья ‘Сплетнелогія (письмо къ издателю съ островаНинозы) за подписью ‘К. Н. Р. Плетешковъ-Косичкинъ. Врно: . Б.’
Статья — обычнаго типа ‘нравственныхъ’ статей Булгарина — повствуетъ о томъ, какое значеніе иметъ сплетня, какъ при помощи сплетенъ можно составить ложное мнніе, и что въ сплетняхъ очень часто участвуютъ друзья, которые постараются пустить хорошую сплетню о какомъ-нибудь литературномъ произведеніи и, смотришь, создадутъ успхъ. Статья, повторяемъ, ничего интереснаго не представляетъ и едва ли обратила бы на себя большое вниманіе, если бы не странная подпись. Авторъ статьи, судя по подписи, вовсе не аддей Булгаринъ, — послдній только списалъ эту статью, издалъ её въ свтъ, пожалуй, такъ же, какъ А. С. Пушкинъ издалъ повсти покойнаго Блкина, о которыхъ рецензія уже была напечатана въ ‘Сверной Пчел’ (см. No 119 нашего указателя). Самъ авторъ статьи ‘Сплетнелогія’ обладаетъ странной фамиліей: Плетешковъ-Косичкинъ, ни для кого не составляло тайны, что псевдонимъ Косичкинъ — псевдонимъ Пушкина. Очевидно, статья должна была имть какое-нибудь отношеніе къ Пушкину, — вниманіе читателя усиливалось, — но изъ самой статьи нельзя было догадаться — при чемъ же тутъ Пушкинъ. И заинтригованный читатель видлъ, что черезъ номеръ посл Булгаринской статьи появлялся (No 136 нашего указателя) хвалебный до нельзя разборъ стихотвореній Пушкина, подписанный барономъ Розеномъ, какъ извстно, пріятелемъ Пушкина. Ларчикъ просто открывался: очевидно, что разборъ барона Розена и есть та ‘Сплетнелогія’, о которой такъ предупредительно извщалъ читателей Булгаринъ, къ этой стать барона Розена надо, слдовательно, относиться очень и очень скептически.
Мы лично не можемъ иначе объяснить появленіе статьи Булгарина, можетъ быть, эта наша догадка основана на шаткихъ основаніяхъ, но нельзя забывать, что въ журналистик существуетъ цлый рядъ особыхъ пріемовъ, которые постигаются далеко не сразу, но которыми умютъ или, врне, умли пользоваться журналисты при существованіи самой строгой цензуры. А въ товремя читатель былъ гораздо боле внимателенъ, потому что и матеріала для чтенія было гораздо меньше. Нельзя забывать, что только ‘Сверная Пчела’ и могла называться газетою, вс же остальныя такъ называемыя газеты, какъ, напримръ, ‘С.-Петербургскія Вдомости’ или ‘Русскій Инвалидъ’, почти не давали литературнаго матеріала, а потому, volens-nolens, читали и перечитывали вплоть до дырокъ (какъ отмчаетъ Гротъ въ своей переписк съ Плетневымъ) ‘Сверную Пчелу’, судили, рядили каждую ея строчку и длали соотвтствующіе комментаріи.
А комментарій, приведенный нами, напрашивался самъ собою.
Лавры нападеній на Пушкина длилъ съ Булгаринымъ и П. М-скій, который напечаталъ (см. No 172 нашего указателя) въ No 192 ‘Сверной Пчелы’ за 1834 годъ большой разборъ повстей Блкина. Резюме этого разбора слдующее: ‘ни въ одной изъ повстей Блкина нтъ идеи. Читаешь — мило, гладко, плавно: прочтешь — все забыто, въ памяти нтъ ничего, кром приключеній. Повсти Блкина читаются легко, ибо он не заставляютъ думать. Въ нихъ нельзя не замтить слова: ‘я’, которое повторяется безпрестанно, почти на каждой страниц. Везд Блкинъ, да Блкинъ. Къ чему же? Читатель хочетъ повстей, а не Блкина’.
Конечно, читатель могъ обратиться къ ‘Сверной Пчел’ и съ другимъ вопросомъ: почему газета сравнительно такъ быстро перемнила свое мнніе, такъ какъ при появленіи перваго изданія Повстей Блкина отзывъ былъ совершенно иной. Тогда ‘Сверная Пчела’, указавъ, ‘какъ пріятно въ тсномъ дружескомъ кружк передъ каминомъ слушать разсказы умнаго образованнаго человка’ — сообщаетъ читателямъ, что каждый изъ нихъ можетъ доставить себ это удовольствіе, ‘не трудясь искать разсказчика’: ‘возьмите Повсти Блкина. Въ сей книжк, продолжаетъ ‘Сверная Пчела’, помщено 6 анекдотовъ, приключеній, странныхъ случаевъ, — какъ вамъ угодно назвать ихъ, — разсказанныхъ мастеромъ, быстро, живо, пламенно, плнительно. Жалуются, — отмчаетъ ‘Сверная Пчела’, — что содержаніе сихъповстей слишкомъ просто, что, прочитавъ нкоторыя изъ нихъ, спрашиваютъ: только-то? Да, только, а если этого недовольно, возьмите, — съ ироніей добавляетъ ‘Сверная Пчела’, книгу потолще, — она будетъ и подешевле’ (No 119 нашего указателя).
Но г-нъ П. М-скій, въ своемъ похвальномъ подражаніи Булгарину, угостилъ читателей еще одною критическою статьею (см. No 215 нашего указателя). Статья была написана по поводу перевода поэмы Полтавы на малороссійскій языкъ Е. Гребенкою.
Воздавъ должное поэм ‘Полтава’, указавъ, ‘сколько образовъ могучихъ, величавыхъ встаетъ передъ вами (при чтеніи поэмы Полтава), сколько картинъ, оживленныхъ волшебною кистью художника, развертывается въ стройномъ великолпіи’, П. М-скій начинаетъ изъявлять сожалніе, что исчезло ‘то незабвенное время нашей литературы, когда играла лира Пушкина, когда имя его вмст со сладостными пснями носилось по Россіи изъ конца въ конецъ и было у всякаго на язык!’
За сожалніемъ слдуетъ попытка разобрать причины, почему произошло это печальное событіе. П. М-скій задаетъ рядъ вопросовъ: ‘Но отчего муза поэта умолкла? Ужели поэтическія дарованія старють такъ рано, отживаютъ свой вкъ такъ преждевременно? Ужели все прекрасное такъ непрочно на земл? Неужто талантъ поэта облетлъ такъ скоро, какъ листья весенняго цвтка, вянетъ столько быстро, какъ вянутъ розы на щекахъ красавицъ?’
На эти вопросы дается утвердительный вопросъ: ‘видно, что такъ, потому что поэтъ умолкъ и сдлался журналистомъ’.
Посл такого отвта начинается описаніе той ‘печальной перемны’, которая сдлалась съ Пушкинымъ: ‘поэтъ перемнилъ золотую лиру свою на скрипучее, неумолкающее, труженическое перо журналиста, онъ отдалъ даромъ свою свободу…. мечты и вдохновенія свои онъ погасилъ срочными статьями и журнальною полемикою, князь мысли сталъ рабомъ толпы, орелъ спустился съ облаковъ для того, чтобы крыломъ своимъ ворочать тяжелыя колеса мельницы!’Отчего же произошла такая перемна, какія причины побудили князя мысли стать рабомъ толпы? Причины, по мннію П. М-скаго, самаго низменнаго свойства: ‘для того, чтобы имть удовольствіе высказать нсколько горькихъ укоровъ своимъ врагамъ, т. е. людямъ, которые были не согласны съ нимъ въ литературныхъ мнніяхъ, которые требовали отъ дремлющаго его таланта новыхъ, совершеннйшихъ созданій, угрожая въ противномъ случа свести съ престола (detrner) его значительность’.
Какой же выводъ можно сдлать изъ всего этого? П. М-скій длаетъ выводъ, прямо оскорбительный для Пушкина: онъ проситъ читателей ‘пожалть поэта’. Да, такъ и было напечатано въ ‘Сверной Пчел’: ‘Можетъ быть поэтъ опочилъ на лаврахъ слишкомъ рано и вмсто того, чтобы отвчать намъ новымъ поэтическимъ произведеніемъ, онъ выдаетъ толстыя, тяжелыя книжки сухого и скучнаго журнала, наполненнаго чужими статьями. Вмсто звонкихъ, сильныхъ, прекрасныхъ стиховъ его лучшаго времени читаемъ его вялую, лнивую прозу, его горькія и печальныя жалобы. Пожалйте поэта!
Вотъ шлемъ того, который былъ
Для готовъ, вандаловъ грозою….‘
Какъ видно изъ приведенныхъ нами выписокъ, статьи П. М-скаго написаны съ еще большею ядовитостью и клеветою, чмъ нападенія Булгарина, и если для объясненія появленія послднихъ можно указать на посторониія причины, можно возстановить очень любопытную хронологическую связь, смягчающую впечатлніе этихъ статей — обо всемъ этомъ рчь будетъ ниже, — то статьи П. М-скаго должны были вызывать негодованіе, но… но надо думать, что он прошли мало замченными, по крайней мр, указаній на эти статьи мы не встрчали ни у современниковъ, ни у позднйшихъ изслдователей, кром извстной, но ненапечатанной статьи Одоевскаго, а если иногда и длались эти указанія, то статьи П. М-скаго приписывались Булгарину.Чтобы быть вполн объективными, приведемъ и другіе отзывы Булгарина. Надо отмтить, что за своею подписью Булгаринъ писалъ вообще очень рдко о Пушкин, кром вышеприведенныхъ четырехъ статей, мы встртили еще 5 замтокъ, въ которыхъ длалось указаніе на Пушкина, и эти указанія противорчили вышеприведеннымъ отрицательнымъ отзывамъ о поэт.
Говоря объ изданіи ‘Библіотеки для Чтенія’, Булгаринъ отмчалъ помщеніе въ первой книжк журнала стихотворенія Пушкина ‘Гусаръ’ (No 155 нашего указателя) и отзывъ Булгарина объ этомъ стихотвореніи былъ слдующій: ‘Стихотвореніе Пушкина одушевлено веселостью, игривостью и очаровательностію разсказа, превосходящаго волшебство предмета’.
Нападая на Сенковскаго, на его сочиненія словъ ‘сей и оный’, Булгаринъ отъ имени этихъ словъ написалъ челобитню, въ которой, между прочимъ, значилось: ‘ни великій Ломоносовъ, ни творческій Державинъ не избгали насъ (т. е. сей и оный) и даже краснорчивый Карамзинъ и геніальный Пушкинъ жили въ ладу съ нами’ (см. No 178 нашего указателя).
Пушкинъ, какъ мы видимъ, названъ геніальнымъ.
Особенно характерное отношеніе Булгарина къ Пушкину проявилось въ стать, напечатанной въ 1837 году, въ No 7, подъ заглавіемъ: ‘Правда о 1812 год’. Эта статья появилась посл нападеній Булгарина на ‘Современникъ’, посл всхъ тхъ клеветническихъ измышленій, съ которыми мы познакомили выше нашего читателя. И что же? Какъ будто забывъ все то, что онъ писалъ раньше, Булгаринъ утверждаетъ, что ‘имя поэта А. С. Пушкина сохранится въ 2037 году, и что не только поэтическія произведенія, но и прозаическія сочиненія будутъ собраны и перепечатаны’. Лучшей похвалы, по тому времени, нельзя и представить (см. No 228 нашего указателя).
Вообще же надо замтить, что даже въ самыхъ ядовитыхъ своихъ статьяхъ Булгаринъ, какъ будто желая подтвердить свою объективность, не упускалъ случая похвалить Пушкина. Такъ въ первой стать Булгарина о Современник читаемъ: Статья о сочиненіяхъКонискаго дльная по содержанію (см. No 213 нашего указателя), а во второй Булгаринской стать о томъ же ‘Современник’ говорится: ‘Стихи самого издателя ‘Полководецъ’ превосходны и статья о мнніи г. Лобанова дльная и хорошо написанная’ (см. No 223 нашего указателя).
Булгаринъ, конечно, понималъ все значеніе такого отношенія, и самъ же восклицаетъ: ‘Почтенные мои противники! Если вы хотите непремнно уронить меня въ общемъ мнніи, пишите дльно, доказывайте, а теперь вы только доставляете мн необыкновенное удовольствіе, за что премного вамъ благодаренъ’ (см. No 223 нашего указателя).

IV.

Одною изъ самыхъ характерныхъ чертъ для русскаго интеллигента является подчиненіе авторитетамъ, слдованіе въ своихъ сужденіяхъ разъ установившемуся мннію, безъ желанія его проврить, и не допуская даже возможности критическаго къ нему отношенія.
Такъ и въ интересующемъ насъ вопрос. Составилось общее мнніе, что ‘Сверная Пчела’ была противницей Пушкина, что она употребляла вс мры, чтобы уронить все возраставшій авторитетъ великаго поэта. Этотъ взглядъ повторяетъ и такой осторожный и спокойный изслдователь, какъ Л. Н. Майковъ. Въ своемъ сборник статей, посвященныхъ Пушкину, Л. Н. Майковъ говоритъ на страниц 380: ‘Въ половин 30-хъ годовъ ‘Сверная Пчела’ стала ршительно во глав той литературной партіи, которая избрала Пушкина мишенью для своихъ нападеній’.
Мы тщательно, страница за страницею, просмотрли ‘Сверную Пчелу’ за всю Николаевскую эпоху и, выбравъ вс т нападенія, которыя начались не съ половины 30-хъ годовъ, какъ говоритъ Л. Н. Майковъ, а съ самаго ихъ начала, представили ихъ на судъ читателя. Какъ можно было видть изъ приводимыхъ вышевыписокъ, этихъ нападеній было не такъ уже много, принадлежали они, главнымъ образомъ, одному лицу, — Булгарину, вызывались совершенно особымъ, специфическимъ обстоятельствомъ, которое для насъ, ушедшихъ отъ Пушкинской эпохи на 85 лтъ, требуетъ спеціальнаго разъясненія, а для современниковъ было понятно и ясно безъ всякихъ объясненій.
Вотъ въ чемъ заключалось это специфическое обстоятельство. Пушкинъ и Булгаринъ были первое время даже въ хорошихъ отношеніяхъ. Друзья Пушкина, особенно князь Вяземскій, негодовали на Пушкина, что онъ помщаетъ свои стихотворенія въ ‘Сверной Пчел’, что онъ принимаетъ приглашенія Булгарина на обдъ.
Изъ всего Пушкинскаго кружка особенною нетерпимостью и враждою къ Булгарину отличался князь Вяземской, основаніемъ этой вражды выставляютъ т политическіе доносы, которые посылалъ на князя Вяземскаго Булгаринъ. Документальныхъ данныхъ объ этихъ доносахъ мы не видали, но съ критикою, которую писалъ . Булгаринъ на князя Вяземскаго, мы познакомились основательно и думаемъ, что и этой критики было достаточно, чтобы породить то удовольствіе, которое испытывалъ князь Вяземскій — замтимъ въ скобкахъ, никогда не отличавшійся особенною свободою и терпимостью взглядовъ (объ этомъ смотри хотя бы шутливыя строчки письма Карамзиной къ Вяземскому въ книг П. И. Бартенева, в. II, стр. 11). Приведемъ одинъ изъ образчиковъ критики Булгарина на Вяземскаго. Воспользовавшись неудачнымъ сопоставленіемъ, допущеннымъ Гоголемъ въ стать: ‘О движеніи журнальной Литературы’, князя Вяземскаго съ Жуковскимъ и Крыловымъ, Булгаринъ писалъ (No 213 нашего указателя):
‘О В. А. Жуковскомъ и И. А. Крылов ни слова. Они были журналистами, писали и составили себ справедливую славу. Но какъ каждый человкъ, подписывающій свое имя подъ своимъ сочиненіемъ, тмъ самымъ ужъ даетъ право каждому читателю и критику судить о своихъ литературныхъ способностяхъ, то мы спрашиваемъ ‘Современника’: на какомъ основаніи помщаетъкнязя Вяземскаго рядомъ съ колоссальными писателями И. А. Крыловымъ и преобразователемъ піитическаго Русскаго языка и формъ поэзіи В. А. Жуковскимъ? Есть ли здсь то правосудіе, съ которымъ онъ общалъ управлять общими мнніями? Что такое сотворилъ князь Вяземскій, чтобы оно хотя нсколько приближалось къ твореніямъ Жуковскаго и Крылова? Если ‘Современникъ’ хочетъ обучать насъ, то пусть укажетъ на права превозносимаго автора на тріумвиратъ! Правда, — выпускаетъ свое ядовитое жало Булгаринъ, — ни одинъ изъ нашихъ стихотворцевъ (кн. Вяземскій не удостоенъ даже названія ‘поэта’, а приравненъ къ стихотворцамъ) не написалъ столько альбомныхъ стиховъ и мадригаловъ дамамъ, какъ почтенный кн. Вяземскій, но мы не можемъ припомнить ни одного изъ его произведеній, которое бы по поэтическому достоинству могло быть взвшиваемо на однихъ всахъ съ произведеніями поэтовъ, каковы Жуковскій, Крыловъ и самъ издатель ‘Современника’. Что же касается до критическаго таланта почтеннаго князя Вяземскаго, то мы можемъ судить о немъ по нсколькимъ предисловіямъ къ чужимъ сочиненіямъ. Эти критическія творенія суть плоды почвы Лагарповскаго удобренія. Отсутствіе вліянія Англійской и Германской Литературы и критики XIX вка ощутительны въ этихъ трудахъ въ самой большой степени’.
Ядовитость этой критики усиливалась тмъ обстоятельствомъ, что ей нельзя было отказать въ дол справедливости и въ объективности.
Но Пушкинъ, несмотря на вс уговоры друзей, продолжалъ водить дружбу съ Булгаринымъ и въ то же время, очевидно, подчиняясь общему настроенію, господствовавшему въ его кружк, не былъ воздержанъ во мнніяхъ и словахъ о Булгарин и отъ словъ перешелъ къ длу. Появилась Пушкинская эпиграмма на Булгарина. Друзья Пушкина, конечно, постарались дать этой эпиграмм самое широкое распространеніе, эпиграмма дошла до Булгарина. Въ отвтъ на эту эпиграмму явилась статья Булгарина. И если расположить въ хронологическую таблицу эпиграммы, замткиПушкина о Булгарин и выходки Булгарина о Пушкин, то мы увидимъ, что послднія являются слдствіемъ первыхъ. Булгаринъ самъ не бросалъ перчатки, а только поднималъ ее.
Въ самомъ дл. Въ феврал 1830 года стала извстной эпиграмма Пушкина на Булгарина: ‘не то бда, что ты полякъ’. — Въ No 30 ‘Сверной Пчелы’ 1830 года, т. е. 12 марта, появилась замтка Булгарина ‘Анекдотъ’, а черезъ недлю и первая критическая статья о ‘Евгеніи Онгин’.
Въ апрл 1830 года появляются статьи Пушкина ‘О Запискахъ Видока’, ‘О личностяхъ въ критик’. Въ іюл 1830 года — новая эпиграмма Пушкина на Булгарина: ‘Не то бда, аддей Булгаринъ’. — И въ отвтъ и на Записки Видока, и на эпиграммы Булгаринъ помщаетъ свое ‘Второе письмо изъ Карлова на Каменной островъ’.
Полемическія статьи Булгарина о ‘Современник’ вызваны были тми ядовитыми замчаніями о ‘Сверной Пчел’, которыя помстили сотрудники Пушкина.
Я вовсе не защищаю Булгарина. Мое глубокое убжденіе, что прошедшіе дятели не нуждаются въ защит такъ же, какъ нельзя къ нимъ предъявлять и обвиненій. Люди жили и дйствовали въ извстной обстановк, при извстныхъ условіяхъ, ихъ дйствія и поступки надо разсматривать, только изучивъ и понявъ эти условія, но ни въ какомъ случа нельзя относится къ нимъ съ современной точки зрнія. Подобное отношеніе будетъ только способствовать непониманію хода историческаго процесса, не объяснитъ его, а скоре затемнитъ.
Въ настоящее время мы должны возстановлять эти хронологическія подробности. Но для читателя 30-хъ годовъ прошлаго столтія это возстановленіе не было нужно: онъ самъ присутствовалъ при ход всей этой литературной борьбы, и мы думаемъ, что читатель съ интересомъ слдилъ за нею и посл каждой Пушкинской эпиграммы задавалъ себ вопросъ: ‘ну, что теперь скажетъ Булгаринъ, какую статью онъ напишетъ?’ точно такъ же, какъ посл каждой Булгаринской статьи читатель потиралъруки отъ удовольствія, предвкушая появленіе новой Пушкинской эпиграммы.
Читатель тмъ боле не могъ относиться серьезно къ проявленіямъ этой борьбы, что, сопоставляя мннія Булгарина о произведеніяхъ Пушкина до начала вражды съ мнніями, высказываемыми Булгаринымъ во время этой вражды, онъ, т. е. читатель, ясно видлъ все несоотвтствіе этихъ взглядовъ и понималъ, что они вызваны вовсе не желаніемъ опредлить истинное значеніе Пушкина, а единственно стремленіемъ кольнуть Пушкина, нанести ему оскорбленіе.
На эту точку зрнія читателя наводила и сама ‘Сверная Пчела’, помщая одновременно съ отзывами Булгарина — и въ гораздо большемъ количеств — хвалебныя статьи о Пушкин, въ которыхъ она, гораздо раньше Блинскаго, опредляла и выясняла значеніе Пушкина, при чемъ длала это въ той форм, которая была доступна громадной масс читателя.
Здсь мн придется повторить уже высказанный мною взглядъ на значеніе Булгарина и ‘Сверной Пчелы’ {Ежегод. Имп. Театровъ 1911 г., статья: ‘Образчики театральной критики’.}. На Булгарина мы смотримъ въ большинств случаевъ очень просто: мы считаемъ его агентомъ Бенкендорфа или III Отдленія и думаемъ, что этою фразою все сказано. Но, къ сожалнію, Булгаринъ былъ не только ‘агентомъ’: Булгаринъ очень рельефно охарактеризовалъ самого себя почти въ конц своей дятельности, — въ 1851 году. Въ одной изъ своихъ статей, печатавшихся подъ названіемъ ‘Всякой Всячины’ (‘Св. Пчела’ 1851 г., No 82), онъ пишетъ про самого себя:
‘Я не дерзнулъ взять на себя такого важнаго званія (рыцаря) и поступилъ къ избранной мною дам въ званіи оруженосца или конюшеннаго. Моя дама, — прекрасная, преумная, любитъ забавы, новости, добрая, великодушная, благодтельная… Но длать нечего, надо высказать… Немножко капризна, какъ вс красавицы и почти вс умницы. Вы хотите знать, кто такова моя дама,правильне, моя госпожа, изъ какого званія и какой фамиліи. Все объяснится однимъ словомъ: это публика’.
Да, дйствительно, Булгаринъ былъ оруженосцемъ, конюшеннымъ публики, массы обыкновеннаго, ординарнаго обывателя. Въ этомъ и заключалась тайна успха Булгарина: онъ служилъ, забавлялъ, но не училъ читателя, онъ умлъ подмчать общее настроеніе, общее желаніе и излагалъ его въ такой форм, которая была вполн доступна большинству. А большинство читало ‘Сверную Пчелу’ и она пользовалась выдающимся успхомъ, о чемъ свидтельствуютъ такіе люди, какъ Никитенко, Гротъ, Плетневъ, которые никогда не были политическими и литературными друзьями Булгарина.
Такъ, Никитенко въ своемъ дневник, во время путешествія по Петербургскому Учебному Округу, подъ 22 іюля 1834 года заноситъ слдующія строчки: ‘Вечеромъ былъ приглашенъ на балъ къ одному изъ здшнихъ почетныхъ чиновниковъ, дамы танцовали съ ужимками, а кавалеры вс очень необразованные, ничего не читаютъ, кром ‘Сверной Пчелы’, въ которую вруютъ, какъ въ священное писаніе. Когда ее цитируютъ, должно умолкнуть всякое противорчіе’. (Дневникъ Никитенко, изд. 1904 г., т. 1, стр. 248).
Не мене характерное мсто найдемъ и въ переписк Грота, который пишетъ Плетневу слдующее: ‘Кастренъ (изслдователь Финляндіи и Свера Россіи) разсказывалъ, что гд бы онъ ни былъ, даже у самодовъ, въ Обдорск и Березов, самый извстный писатель Булгаринъ. ‘Сверная Пчела’ всюду. Сочиненія его совершенно изодраны отъ чтенія, вс испещрены отмтками противъ мстъ, которыя особенно нравятся. Эти мста многіе знаютъ наизусть. Наблюденія свои Кастренъ сдлалъ особенно надъ священниками, которые въ Булгарин хвалятъ легкость и то, что онъ пишетъ, что ни попало’. (Переписка Я. Грота и П. Плетнева, т. II, стр. 252).
Наконецъ, укажемъ, что и самъ Пушкинъ сознавалъ это значеніе ‘Сверной Пчелы’. Въ своемъ письм къ Плетневу, въ началмая 1830 года, онъ задаетъ вопросъ: ‘Скажи: имлъ ли вліяніе на расходъ Онгина отзывъ ‘Св. Пчелы’? Это для меня любопытно’. (Переписка, т. II, стр. 147).
Во всхъ приведенныхъ отзывахъ Булгаринъ не отдляется отъ ‘Сверной Пчелы’, но, какъ будетъ видно изъ нижеслдующаго, по отношенію къ Пушкину существовала разница во взглядахъ ‘Сверной Пчелы’ и Булгарина. Вообще, надо отмтить, что, какъ и въ первое время, т. е. до появленія въ No 30 ‘Сверной Пчелы’ 1830 года Булгаринскаго анекдота, такъ и вплоть до самой кончины Пушкина ‘Сверная Пчела’ благоговла передъ Пушкинымъ.
‘Сверная Пчела’, еще при жизни поэта, провозгласила то, что для насъ является безспорною истиною. При разбор курса словесности Георгіевскаго, Я. Труновъ, постоянный сотрудникъ ‘Сверной Пчелы’ писалъ слдующія строки (No 219 нашего указателя):
‘Никогда не скажу, что Кукольникъ занимаетъ одинаковое мсто съ Державинымъ или Пушкинымъ. Имена Державина и Пушкнна принадлежатъ уже Исторіи Литературы именно потому, что событія Литературныя то же самое, что и событія историческія’.
Такимъ образомъ уже ‘Сверная Пчела’ признала Пушкина принадлежащимъ Исторіи. Этотъ отзывъ Трунова, какъ видимъ, подкрпляетъ вышеприведенное мнніе . Булгарина о томъ, что Пушкина будутъ читать въ 2037 году, — и, пожалуй, не эти ли отзывы дали толчекъ мысли Пушкина, когда онъ писалъ свой ‘Памятникъ’, — по крайней мр, въ своемъ ‘Памятник’ Пушкинъ говорилъ почти то же, что утверждала и ‘Сверная Пчела’.
Отношенія ‘Сверной Пчелы’ посл смерти Пушкина будутъ характеризованы слдующими отзывами.
Для Пушкина у ‘Сверной Пчелы’ былъ только одинъ эпитетъ — ‘незабвенный’ (см. NoNo 236, 239, 244, 257 нашего указателя).’Наконецъ дождались мы достойнаго портрета нашего незабвеннаго (курсивъ въ этихъ выпискахъ нашъ) Пушкина’, восклицаетъ ‘Сверная Пчела’, сообщая о поступленіи въ продажу гравюры Райта, ‘съ легкой руки незабвеннаго Пушкина’, — пишетъ ‘Пчела’ въ рецензіи на книгу ‘Бубновый Козырь’, ‘незабвенный Пушкинъ сказалъ’, — говоритъ та же ‘Пчела’, разбирая книгу Карла Гросса ‘Жизнь и дянія Петра Великаго’.
Давая такой эпитетъ, ‘Сверная Пчела’ старалась тотчасъ же посл смерти Пушкина выяснить значеніе Пушкина для Русской Литературы, и интересно отмтить, что это выясненіе противорчило высказанному Булгаринымъ незадолго до смерти Пушкина взгляду. Этотъ взглядъ Булгаринъ впослдствіи старался — но безъуспшно — пропагандировать. Именно, Булгаринъ писалъ (No 203 нашего указателя):
‘А. С. Пушкинъ при всей своей оригинальности есть только слдствіе Жуковскаго. Пушкина создалъ не Гете, не Шиллеръ, не Байронъ, но Жуковскій. Когда Пушкинъ сталъ писать, вдохновленный русскою природою, онъ зналъ только Жуковскаго… Пушкинъ не есть подражатель Жуковскаго, но ученикъ съ собственною оригинальностью. Вс подражатели Жуковскаго и Пушкина несносны въ высшей степени’.
Таково мнніе Булгарина, а вотъ что говоритъ ‘Сверная Пчела’: ‘прежде всего Пушкинъ — геній’ (см. No 243 нашего указателя). Разбирая стихотворенія Якубовича, автора некролога Пушкина, помщеннаго въ той же ‘Сверной Пчел’, рецензентъ начинаетъ свою рецензію утвержденіемъ:
‘Незабвенный Пушкинъ увлекъ за собою толпу подражателей — несомннный признакъ великаго генія… Пушкинъ, какъ геній, создалъ народную поэзію со всмъ величіемъ и вмст съ тмъ со всею очаровательною легкостью’…
Такимъ образомъ Пушкинъ является создателемъ народной поэзіи, но этого мало (см. No 250 нашего указателя): ‘Пушкинъ принадлежитъ къ числу тхъ рдкихъ и необыкновенныхъ феноменовъ литературнаго міра, которые могутъ образовывать поэзіювъ народ, могутъ порождать много талантовъ, но которымъ нтъ замны и двойника: они, какъ все прекрасное въ мір, появляются однажды и на одинъ разъ’.
Наконецъ, общее значеніе Пушкина выясняется вполн Д. Струйскимъ въ его небольшой литературной замтк (No 245 нашего указателя):
‘Пушкинъ, одинъ изъ преобразователей Русской Литературы, сокрушилъ кумиры этихъ классиковъ и они укрылись и, можетъ быть, до сихъ поръ еще тайкомъ оплакиваютъ нашу литературу. Поэтическій взглядъ Пушкина изумилъ и ему обязанъ былъ онъ первымъ блестящимъ успхомъ. Кто у насъ до него такъ мыслилъ и чувствовалъ, какъ онъ? Грибодовъ явился посл. Намъ укажутъ на тнь великаго Державина… Мы благоговемъ передъ нею, но Державинъ жилъ въ лирическомъ вк, совершенно противуположномъ нашему, и потому сравнивать его съ Пушкинымъ нельзя. И Пушкинъ, какъ Державинъ, — поэтъ народный’.
Какъ согласовать посл этихъ, приведенныхъ нами отзывовъ замчаніе Л. Н. Майкова о томъ, что ‘Сверная Пчела’ открыла походъ противъ Пушкина? Намъ кажется, что этими взглядами ‘Сверная Пчела’, если и не окончательно, то въ значительной степени ослабляла впечатлніе отъ Булгаринскихъ писаній. И надо не забывать, что вс эти отзывы появились въ 1837 году, когда еще не улеглось впечатлніе острой, жгучей боли отъ невозвратимой потери, когда общество еще чувствовало эту потерю. Вс высказываемые ‘Сверною Пчелою’ взгляды, такимъ образомъ, падали на благодатную почву, и мы опять таки подчеркиваемъ, что они высказывались въ такой форм, что спокойно укладывались въ голов средняго обывателя. Обывателю не приходилось перерабатывать эти взгляды, не приходилось ихъ усваивать, — наоборотъ, обывателю могло казаться, что онъ, обыватель, всегда такъ думалъ, что ‘Сверная Пчела’ только печатно высказала его мысли, что Пушкинъ — великій геній, народный поэтъ, создатель русской поэзіи, тотъ феноменъ, который не иметъ замны и двойника…Эти сочувственные взгляды и ихъ обиліе находятся въ несоотвтствіи съ указаніями на т цензурныя гоненія, которыя открылъ Уваровъ посл смерти Пушкина на русскую журналистику. Или, можетъ быть, ‘Сверная Пчела’, находясь подъ покровительствомъ Бенкендорфа, считала себя сильне Уварова и пренебрегала тми распоряженіями, которыя длалъ министръ народнаго просвщенія по подчиненному ему вдомству цензуры? Во всякомъ случа очевидно, что и эта страничка исторіи русской мысли требуетъ пересмотра.
Таково отношеніе ‘Сверной Пчелы’ посл смерти поэта. Теперь прослдимъ, какъ относилась ‘Сверная Пчела’ къ Пушкину въ то время, когда Булгаринъ на столбцахъ той же самой ‘Сверной Пчелы’ помщалъ свои анекдоты и клеветническія замтки о Пушкин.
Разборъ 6-ой псни ‘Онгина’, сдланный Булгаринымъ, вызвалъ общее негодованіе, да и, дйствительно, дальше было идти некуда: по мннію Булгарина поэма ‘Евгеній Вельскій’, та самая поэма, которая была раскритикована въ той же ‘Сверной Пчел’ (см. No 60 нашего указателя), была лучше ‘Евгенія Онгина. Но вотъ появляется 8 и послдняя глава ‘Евгенія Онгина’ (см. No 32 нашего указателя), — и рецензентъ, скрывшійся подъ буквами П. С., пишетъ:
‘Это окончаніе примиритъ всякаго съ авторомъ. Нужно ли распространяться о достоинств этого произведенія перваго нашего поэта? Оно еще не опредлено критикою, какъ и вс почти произведенія Русской Литературы, — въ томъ мы согласны, но каждый изъ читателей составилъ себ свою идею о семъ произведеніи сообразно своему понятію объ изящномъ. Скажемъ только, что осьмая и послдняя глава ‘Евгенія Онгина’ показываетъ, что поэтъ писалъ ее въ состояніи одушевленія, часто вдохновенія, что она принадлежитъ къ лучшимъ главамъ сего поэтическаго романа’.
Этотъ отзывъ, конечно, не походитъ на Булгаринскій, — но вотъ въ 1837 году выходитъ отдльное изданіе ‘Евгенія Онгина’,изданіе третье, — и новый рецензентъ, нкто N, начинаетъ свою рецензію вопросомъ: ‘Что такое Евгеній Онгинъ? спрашиваетъ угрюмый теоретикъ и отвчаетъ самъ себ: Романъ не Романъ, поэма не поэма’.
Дале, критикъ употребилъ пріемъ, едва ли встрчаемый до него и, во всякомъ случа, боле не повторяемый въ нашей критик. ‘Этотъ вопросъ’, продолжаетъ рецензентъ, ‘напоминаетъ мн анекдотъ о Фридрих II. Великій Король, какъ извстно, большой гастрономъ, покушавъ однажды съ аппетитомъ какого то дотол ему неизвстнаго блюда, призвалъ своего метръ д’отеля и сказалъ ему: не знаю, что я лъ, но кушаніе это прекрасно, и я не хочу знать, какъ оно называется и изъ чего изготовлено. Сдлай одолженіе, поступай такъ и впередъ, не выдумывай новыхъ названій, не прилаживайся къ старымъ, а стряпай, какъ теперь, — съ умомъ и вкусомъ’.
Выводъ изъ этого анекдота ясенъ: ‘Евгеній Онгинъ написанъ умно, мило, остро, иногда своевольно, иногда съ уклономъ отъ правилъ, но правила люди выдумали, а талантъ — отъ Бога’ (No 229 нашего указателя).
Такимъ образомъ, двумя послдующими отзывами должно было изгладиться впечатлніе рецензіи Булгарина.
Булгаринскій отзывъ объ ‘Исторіи Пугачевскаго бунта’ (No 213 нашего указателя) старается доказать несправедливость отзыва барона Розена, помщеннаго въ той же ‘Сверной Пчел’ (No 184 нашего указателя). Баронъ Розенъ, дйствительно, писалъ уже слишкомъ высокопарно. Свою рецензію онъ начинаетъ общимъ разсужденіемъ о прагматизм въ исторіи, при чемъ длаетъ, на нашъ взглядъ, любопытное опредленіе прагматизма. ‘Каждая исторія’, говоритъ баронъ Розенъ, ‘должна стремиться къ прагматизму, т. е. поставить свой предметъ въ человческое къ намъ отношеніе, чтобы имть полезное для насъ вліяніе’. Чтобы доказать это свое положеніе, баронъ Розенъ приводитъ рядъ примровъ, причемъ одинъ изъ нихъ очень характеренъ: вспоминается римскій гладіаторъ Спартакъ и его возмущеніе противъРима. Имя Спартака и вся его исторія, спустя много лтъ посл Розеновской рецензіи, было признано нецензурнымъ и не позволялось его употреблять, а романъ, написанный на сюжетъ изъ жизни Спартака, былъ изъятъ и изъ библіотекъ, и изъ продажи. Для барона Розена исторія со Спартакомъ понадобилась для того, чтобы оттнить передъ читателемъ всю трудность написать исторію Пугачева. О томъ, какъ исполнилъ Пушкинъ свою задачу, баронъ Розенъ говоритъ слдующее:
‘Онъ, т. е. Пушкинъ, представилъ намъ полное изображеніе сего плачевнаго эпизода царствованія счастливаго и великаго. Мудрая экономія и изящное устройство матеріала, точное, истинно художественное раздленіе свта и тни и, наконецъ, неподражаемая сжатость слога, гд не найдете даже ни одного лишняго эпитета, — все это служитъ отраднымъ доказательствомъ великаго дарованія историческаго.’
Какъ бы предвидя подзнйшее возраженіе Булгарина — ‘для меня почти непостижимо, что изъ такого драматическаго сюжета, какъ несчастный Пугачевскій бунтъ, поэтъ авторъ не могъ ничего создать, кром сухой реляціи’, — баронъ Розенъ говоритъ: ‘Какъ странно притязаніе тхъ, кто ожидалъ отъ Пушкина Исторіи, написанной перомъ пламеннымъ, кистью Байрона!! (для большаго впечатлнія барономъ Розеномъ ставятся два восклицательные знака). Что нашъ великій поэтъ сумлъ быть не поэтомъ въ Исторіи — именно это вмняется ему въ лучшую похвалу и доказываетъ, какъ хорошо онъ знаетъ непреложныя границы каждаго изящнаго Искусства.’
Заключительная тирада этого отрывка уже, какъ говорится по пословиц, била не въ бровь, а прямо въ глазъ: ‘Онъ не убоялся неодобренія многихъ, чтобы только угодить строгимъ цнителямъ его труда. Что ему до тхъ, кто въ Исторіи ‘Пугачевскаго бунта’ не находитъ ни одного чувства, ни одной искры жизни и думаютъ, что автору не угодно было освтить свой трудъ надлежащимъ свтомъ и покрыть колоритомъ пугачевщины etc.’
Такимъ образомъ нападенія Булгарина до извстной степенипредусмотрны, читатель о нихъ предупрежденъ. И если внимательно прочесть отзывъ барона Розена, то его можно назвать хвалебнымъ, сочувственнымъ, но во всякомъ случа онъ вовсе не таковъ, какимъ его старался изобразить Булгаринъ.
Конечно, возникаетъ вопросъ: если Булгаринъ имлъ такой отрицательный взглядъ на ‘Исторію Пугачевскаго бунта’, то почему же онъ дозволилъ напечатать отзывъ Розена? Вдь трудно, если не невозможно, поврить тмъ разсужденіямъ, которыя приводитъ Булгаринъ въ своемъ разбор ‘Современника’. Можно, конечно, предположить, что рецензію барона Розена помстилъ Гречъ, вовсе безъ вдома Булгарина, и послдній, чтобы скрыть это двоевластіе, и далъ вышеприводимое объясненіе? Все это будетъ предположеніемъ, — фактическихъ данныхъ у насъ не имется, — но, очевидно, что отзывъ барона Розена служилъ хорошимъ громоотводомъ отъ отзывовъ Булгарина.
Перейдемъ теперь къ разсмотрнію отзывовъ о другихъ произведеніяхъ Пушкина.
О ‘Борис Годунов’ говорится въ NoNo 106, 111, 114, 157 и 208. Въ нихъ оно называется ‘блистательнымъ произведеніемъ’ (No 111) ‘первокласснаго нашего поэта’ (No 106), указывается, что въ ‘Борис Годунов’ видны ‘вс стихіи народной драмы’ (No 208), и что ‘нтъ однакожъ сомннія, что лучшій, приличнйшій языкъ для русской драмы есть языкъ А. С. Пушкина’. (No 157). Ршительнаго отзыва о ‘Борис Годунов’ ‘Сверная Пчела’ не даетъ, она только указываетъ частности, отмчаетъ, что это даже ‘не драма, а лучше галлерея картинъ, писанныхъ великимъ талантомъ на слова Карамзина’, что она писана только для чтенія, а не для сцены, и что истинное ея значеніе будетъ опредлено потомствомъ. Разбирая вышедшій въ Москв въ 1831 году критическій отзывъ о ‘Борис Годунов’ подъ названіемъ ‘Разговоръ’, ‘Сверная Пчела’ тоже не даетъ окончательнаго отвта, но, приведя въ конц своей рецензіи стихи Джонсона на смерть Шекспира, стихи въ которыхъ говорится: ‘Торжествуй, моя Британія, въ замну всхъ пвцовъ, которыхъ произвеланадменная Греція или Гордый Римъ, или которые потомъ возникли изъ ихъ пепла: ты можешь указать на одного, предъ которымъ благоговютъ вс драматическія сцены Европы! Онъ принадлежалъ не одному вку, — онъ есть достояніе всхъ временъ’…, тмъ самымъ какъ будто указываетъ, что эти стихи могутъ быть примнены и къ Пушкину. Слдовательно, отношеніе опять-таки сочувственное и оно наблюдается на промежутк времени отъ 1831 до 1836 года.
О ‘Моцарт и Сальери’ отзывъ ‘Пчелы’ прямо хвалебный: ‘Новое превосходное произведеніе нашего поэта… Сколько силы, сколько мыслей въ монологахъ Сальери! Какая быстрота въ разговорахъ и дйствіи! Цлое стихотвореніе производитъ сильное впечатлніе’ (No 125 нашего указателя). Не мене сочувственъ и отзывъ о поэм ‘Домикъ въ Коломн’ (No 146 нашего указателя): ‘Пушкинъ попробовалъ писать октавами… и въ этой шуточной попытк, въ этой проб пера и чернилъ столько остроты, столько удачныхъ выраженій, столько мткихъ выстрловъ’.
‘Пиковая Дама’ именуется прелестной повстью (No 216), ‘Капитанская Дочка’ называется лучшимъ произведеніемъ въ проз (No 240), появленіе стихотворенія ‘Полководецъ’ привтствуется, какъ выдающееся событіе, при чемъ стихотвореніе перепечатывается цликомъ (No 221), а поэма ‘Анджело’ называется стихотвореніемъ, какимъ Пушкинъ давно не дарилъ публику: оно исполнено высокой драмы (No 168).
Позволимъ себ нсколько подробне остановиться на разбор ‘3-ей части Стихотвореній Пушкина’. Этотъ разборъ появился въ 1832 году, т. е. уже тогда, когда Булгаринымъ были напечатаны и его ‘анекдотъ’, и разборъ ‘Евгенія Онгина’, и ‘Письмо изъ Карлова’.
Начавъ съ фразы: ‘А. С. Пушкинъ принадлежитъ къ малому числу тхъ счастливыхъ геніевъ, коихъ первые подвиги знаменовались правомъ на тріумфъ и вся литературная жизнь коихъ была и есть безпрерывное торжество’, — авторъ рецензіи сравниваетъ Пушкина съ Гете. Это сравненіе понадобилось главнымъ образомъдля полемическихъ цлей, какъ ясно видно изъ дальнйшаго изложенія, а именно: ‘хотя вокругъ Гете иногда и шипла зависть и злоба, хотя нкто — и довольно знаменитый человкъ — когда то принялся доказывать, что Гете не знаетъ по-нмецки, хотя въ наше время Менцель, фанатикъ какой то ложно-понимаемой нравственной поэзіи, своими почти всегда несправедливыми сужденіями силится разочаровать славу великаго, — но что значатъ сіи тщетныя покушенія?’
Смыслъ этой аллегоріи ясенъ: какъ у Гете былъ Менцель, такъ и у Пушкина есть Булгаринъ.
Рецензія, какъ можно видть изъ начальныхъ строчекъ, хвалебная, и въ ней особенно интересно одно мсто, которое мы приведемъ ниже цликомъ и которое для современнаго читателя будетъ совершенно непонятно. Баронъ Розенъ, — онъ авторъ рецензіи, — счелъ нужнымъ доказывать возможность собранія стихотвореній. Вотъ это мсто:
‘Долженствовало бы казаться, что сіи піесы, столь рзко отличающіяся отъ произведеній другихъ нашихъ поэтовъ, сильне дйствуютъ на читателей въ литературномъ сборник (т. е. среди піесъ прочихъ писателей), нежели въ отдльномъ изданіи, но мы убждаемся на опыт, что они и здсь не только имютъ равное прежнему дйствіе, но отъ совокупности своей получаютъ новую прелесть. Вообразимъ, что на свт есть возвышенное племя, каждый членъ коего представляетъ собою идею оригинальности и особенной красоты, одушевляющую Творца, представимъ себ, что сіе племя разсяно на большомъ пространств. Каждый изъ нихъ очаровываетъ отдльно, гд бы ни находился, но если вс собраны въ одной свтлой зал — въ дом своего отца, — каково должно быть дйствіе общаго сего собранія! Сіе уподобленіе само собою представляется уму при вид соединенныхъ піесъ нашего поэта’.
Говорилъ ли это баронъ Розенъ, слдуя правилу: отъ чистаго разума, — или у читающей публики того времени существовало предубжденіе противъ изданія собраній стихотвореній (‘мы ужечитали эти стихотворенія въ альманахахъ, сборникахъ, журналахъ, къ чему покупать собраніе ихъ’), и баронъ боролся противъ этого предубжденія, стараясь доказать его несостоятельность, — мы не знаемъ, но думаемъ, что это мсто его критической статьи должно обратить вниманіе и подвергнуться изслдованію.
Сравнивъ Булгарина съ Менцелемъ, баронъ Розенъ не забылъ и другого обвиненія, взводимаго на Пушкина — въ дороговизн изданій его сочиненій и пишетъ слдующія строчки:
‘Но въ книг сей есть и новыя піесы, между коими особеннаго вниманія достойна сказка о Цар Салтан…… большая, прекрасная піеса, которая отдльно составила бы порядочную книжку’.
Въ отзыв барона Розена не можетъ быть неинтереснымъ для изслдователей исторіи русской литературы взглядъ на русскія сказки — ‘геній старины, омывшись, какъ лебедь въ Кастальскомъ ключ Пушкинской поэзіи, носится мимо насъ легкимъ, мелодическимъ полетомъ!’
Но и въ мелочахъ, касающихся Пушкина, ‘Сверная Пчела’ была чрезвычайно предупредительна: она отмчала съ живйшимъ сочувствіемъ вс переводы Пушкина на иностранные языки, доводила до свднія читателя о появляющихся музыкальныхъ произведеніяхъ на слова Пушкина, длала анонсы о его портретахъ и бюстахъ, наконецъ, не рдко цитировала стихи Пушкина, — словомъ, популяризовала имя перваго русскаго поэта (смотри приложенный алфавитно-систематическій указатель).

V.

Теперь приступаемъ къ наиболе существенной части нашей работы, а именно къ указанію статьи Пушкина, найденной нами въ ‘Сверной Пчел’, и къ доказательствамъ, что эта статья принадлежитъ дйствительно Пушкину.Посл выясненія сношеній Пушкина съ Гречемъ въ 1832 г. вопросъ о томъ, могъ ли Пушкинъ въ 1836 году пойти въ ‘Сверную Пчелу’ съ просьбою помстить его статью, намъ кажется, отпадаетъ самъ собою: конечно, Пушкинъ могъ пойти.
Раздраженіе, вызванное нападками Булгарина, улеглось, ‘Сверная Пчела’ посл 1830 года печатала исключительно похвальные отзывы о Пушкин. Обстоятельства личной жизни Пушкина были еще тяжеле, чмъ въ 1832 году: денежныя затрудненія душили поэта, петля затягивалась.
‘Пугачъ’ не далъ Пушкину дохода, субсидія, полученная для печатанія ‘Исторіи Пугачевскаго бунта’, дамокловымъ мечомъ висла надъ поэтомъ. Радужныя мечты, которымъ онъ предавался въ письмахъ къ жен: ‘Коли царь позволитъ мн записки, то у насъ будетъ тысячъ 30 чистыхъ денегъ. Заплатимъ половину долговъ и заживемъ припваючи’ (Переписка, т. III, 51) рушались, оставалось все по прежнему: ‘Живо воображаю первое число. Тебя теребятъ за долги. Параша, поваръ, извощикъ, аптекарь, m-me Zichler etc., а у тебя не хватаетъ денегъ, Смирдинъ передъ тобою извиняется, ты безпокоишься — сердишься на меня — и по дломъ’ (ibid., 39) и страстное желаніе во что бы то ни стало выбиться: ‘Вижу, что непремнно нужно мн имть 80000 доходу. И буду ихъ имть. Не даромъ же пустился въ журнальную спекуляцію, — а вдь это все равно, что золотарство, которое хотла взять на откупъ мать Безобразова: очищать русскую литературу есть чистить нужники и зависть отъ полиціи. Того и гляди, что… Чортъ ихъ побери: у меня кровь въ желчь превращается….‘
И въ этотъ моментъ Сеньковскій длаетъ выпадъ противъ ‘Современника’, — выпадъ, вызванный какъ будто заботою сохранить талантъ Пушкина, а на самомъ дл являющійся клеветническимъ предупрежденіемъ читающей публики, что изданіе Пушкинымъ ‘Современника’ есть только спекуляція, афера, выгодная для Пушкина, и убыточная для читателей.Съ одной стороны у Пушкина могъ явиться страхъ, не подйствуетъ ли эта выходка ‘Библіотеки для Чтенія’ на число подписчиковъ (выше мы приводили вопросъ Пушкина Плетневу: не подйствовалъ ли отзывъ ‘Сверной Пчелы’ на распродажу ‘Евгенія Онгина’), а съ другой стороны — ‘кровь превращается въ желчь’, является страстное желаніе отвтить на эту клевету, опровергнуть ее и сдлать это такъ, чтобы отвтъ прочло какъ можно больше читателей. Гд же долженъ появиться отвтъ? Единственное мсто — столбцы ‘Сверной Пчелы’.
И Пушкинъ отдалъ свой отвтъ Гречу и Булгарину, т напечатали его, но, заботясь о своихъ выгодахъ, соблюдая свои интересы, они позадержали статью Пушкина, дождались, пока выйдетъ первая книжка ‘Современника’ — и, напечатавъ, сдлали оговорку, что ими статья была получена для напечатанія до выхода въ свтъ ‘Современника’.
Разсчетъ весьма понятный. Появись статья до выхода въ свтъ ‘Современника’, она безусловно должна была повліять на подписку, увеличить ее — ну, а теперь… теперь Булгаринъ уже тщательно изучалъ вышедшій номеръ ‘Современника’ и обмакивалъ свое перо… не въ чернила, ибо онъ
Разводилъ опіумъ чернилъ
Слюною бшенной собаки.
О томъ, что Пушкинъ помстилъ свою статью въ ‘Сверной Пчел’, мы находимъ указанія у Булгарина, который въ своей второй стать, посвященной журналу Пушкина ‘Современникъ’ (см. No 213 нашего указателя), отмчая, что ‘Современникъ’ обозвалъ ‘Сверную Пчелу’ корзинкою, въ которую сбрасывалъ всякій все, что ему хотлось, писалъ:
‘Но если бы у насъ въ Литератур не было такой корзинки, какую имлъ въ пасти Венеціанскій левъ для принятія всхъ мнній, то въ Литератур нашей воцарилась вредная для нея монополія, и оскорбленный авторъ не имлъ бы мста, гд помстить свою защиту. Этимъ правомъ воспользовался и самъ издатель’Современника’, напечатавъ въ ‘Пчел’ защиту свою противъ ‘Библіотеки для Чтенія’ (курсивъ нашъ).
Подчеркнутая фраза очень характерна и, сколько намъ извстно, на нее до сихъ поръ не обратили вниманія. Такъ, А. Г. Фоминъ въ своей работ ‘Пушкинъ и журнальный тріумвиратъ 30-хъ годовъ’, помщенной въ V том собранія сочиненій Пушкина подъ редакціей С. А. Венгерова (стр. 451—492) и представляющей собою довольно тщательное изученіе отзывовъ ‘Сверной Пчелы’ о Пушкин особенно за первые годы изданія, не упоминаетъ не только этой фразы, но и вообще всей статьи Булгарина и, говоря объ отношеніи послдняго къ ‘Современнику’, въ доказательство приводитъ замтку П. М—скаго изъ No 162 ‘Сверной Пчелы’ за 1836 г., которая была написана вовсе не по поводу ‘Современника’, а по поводу перевода Гребенки поэмы ‘Полтава’ на малороссійскій языкъ (см. No 216 нашего указателя), нтъ указаній и въ разысканіи профессора П. В. Владимірова ‘Отношеніе къ Пушкину русской критики съ 1820 г. до столтняго юбилея 1899 года’, помщенной въ ‘Научно-литературномъ сборник, составленномъ профессорами и преподавателями Императорскаго Университета св. Владиміра. Памяти Пушкина, ‘отдлъ II, стр. 1—64, не отмтилъ ее и В. В. Гиппіусъ въ стать ‘Пушкинъ и журнальная полемика его времени’ (‘Памяти Пушкина. Сборникъ Историко-Филологическаго Факультета С.Петербургскаго Университета’ 1900, стр. 227—328).
Булгаринъ вполн категорически, безъ обычныхъ увертокъ утверждалъ, что Пушкинъ напечаталъ въ ‘Сверной Пчел’ личную свою статью. Можно ли врить Булгарину, или надо допустить, что Булгаринъ не побоялся публично… сказать неправду. Но, допустивъ ложь, Булгаринъ долженъ былъ ожидать, что ни самъ Пушкинъ, ни его друзья не оставятъ безъ вниманія эту ложь, выставятъ ее на видъ, воспользуются ею для дальнйшей полемики и прижмутъ Булгарина къ стн.
Булгаринъ былъ слишкомъ опытный журналистъ и прежде, чмъ печатать ту или иную статью, онъ внимательно предусматривалъвс могущія послдовать возраженія и всегда останавливался на полуслов, допускалъ условную форму, чтобы имть возможность при дальнйшей полемик воспользоваться этою своею формою изложенія и дать дальнйшимъ своимъ писаніямъ такой оборотъ, чтобъ читатель подумалъ, что Булгаринъ правъ.
Въ этомъ же случа Булгаринъ допустилъ вполн категорическую форму.
Друзья Пушкина не обратили на это вниманія, — по крайней мр, въ сохранившейся переписк мы не нашли слдовъ. Есть только одно указаніе въ письм Д. В. Давыдова отъ 20 іюня 1836 г., именно: ‘Въ ‘Пчел’ есть ругательство на ‘Современникъ’, по слогу видно, Булгаринъ машетъ, нельзя ли махнуть его ладонью по ланит, какъ нкогда махнулъ ты въ ‘Литературной Газет’ (Переписка, т. III, 336), но, сообщая Пушкину о стать Булгарина, Давыдовъ не спрашиваетъ его, о какой же стать Пушкина замчаетъ въ ней Булгаринъ. Самъ Пушкинъ, видимо, внимательно читалъ эту статью. Доказательствомъ служитъ то обстоятельство, что Пушкинъ дважды указываетъ на нее въ печати. Въ первый разъ онъ коснулся этой статьи въ примчаніи къ письму А. Безсонова, говоря, что ‘статья ‘О движеніи журнальной литературы’ напечатана въ моемъ журнал, но изъ сего еще не слдуетъ, чтобы вс мннія, въ ней выраженныя съ такою юношескою живостію и прямодушіемъ, были совершенно сходны съ моими собственными. Во всякомъ случа она не есть и не могла быть программою ‘Современника». А въ своей стать Булгаринъ именно доказывалъ, что эта статья принадлежитъ Пушкину и является программою ‘Современника’.
Во второй разъ Пушкинъ обращается къ Булгаринской стать въ своемъ разбор статьи, напечатанной въ ‘Сын Отечества’ въ январ 1835 года. Въ этомъ разбор, извстномъ подъ заглавіемъ ‘Объ Исторіи Пугачевскаго Бунта’, есть такая фраза: ‘Недавно въ ‘Сверной Пчел’ сказано было, что сей разборъ составленъ покойнымъ Броневскимъ, авторомъ исторіи Войска Донского’.А объ этомъ говорится именно въ разсматриваемой стать Булгарина.
Такимъ образомъ, Пушкинъ не прошелъ безъ вниманія статьи Булгарина, но оставилъ безъ отвта указаніе Булгарина на то, что его, Пушкина, статья напечатана была въ ‘Пчел’, тмъ самымъ Пушкинъ какъ бы далъ молчаливое признаніе своего авторства.
Эта статья помщена нами въ нашемъ указател подъ No 210, и мы лично считаемъ ее безусловно статьею Пушкина, которую необходимо внести въ Полное собраніе сочиненій Пушкина даже въ томъ случа, если не извстна авторская рукопись этой статьи.
Прежде всего надо сравнить эту статью со 2-ою замткой отъ редакціи ‘Современника’, напечатанною въ 3-ей книг. Въ этой замтк (авторство Пушкина установлено) говорится слдующее:
‘Издатель ‘Современника’ не печаталъ никакой программы своего журнала, полагая, что слова ‘литературный журналъ’ уже заключаютъ въ себ достаточное объясненіе.
‘Нкоторые изъ журналистовъ почли нужнымъ составить программу новаго журнала. Одинъ изъ нихъ объявилъ, что ‘Современникъ’ будетъ имть цлію уронить ‘Библіотеку для Чтенія’, издаваемую г. Смирдинымъ, въ ‘Сверной же Пчел’ сказано, что ‘Современникъ’ будетъ продолженіемъ ‘Литературной Газеты’, издаваемой нкогда покойнымъ барономъ Дельвигомъ.
‘Издатель ‘Современника’ принужденъ объявить, что онъ не иметъ чести быть въ сношеніи съ гг. журналистами, взявшими на себя трудъ составить за него программу, и что онъ никогда имъ того не поручалъ. Отклоняя однакожъ отъ себя цль, недостойную литератора и несправедливо ему приписанную въ ‘Библіотек для Чтенія’, онъ вполн признаетъ справедливость объявленія, напечатаннаго въ ‘Сверной Пчел’: ‘Современникъ’, по духу своей критики, по многимъ именамъ сотрудниковъ, въ немъ участвующихъ, по неизмнному образу мннія о предметахъ,подлежащихъ его суду, будетъ продолженіемъ ‘Литературной Газеты’.
Если сравнить первую половину этой замтки со статьею, приписываемой нами Пушкину, то сходство содержанія обнаруживается сейчасъ же, въ замтк сокращено только то, о чемъ боле подробно говорится въ стать.
Впрочемъ, есть и небольшая разница: въ замтк говорится, что программа ‘Современника’ не была напечатана потому, что Пушкинъ полагалъ, что слова ‘литературный журналъ’ уже заключаютъ въ себ достаточное объясненіе, въ стать же категорически говорится:
‘Имя Пушкина такъ извстно у насъ, что въ одномъ имени его заключается программа журнала, который онъ намренъ издавать’.
Напечатать такую фразу въ ‘Сверной Пчел’ Пушкинъ, конечно, могъ, но повторить её въ своемъ собственномъ журнал, за своею подписью, было бы неудобно, — и Пушкинъ измнилъ её такъ, какъ указано выше.
Къ этому измненію, быть можетъ, вынудило его и то обстоятельство, что Булгаринъ, — воспользовавшись неловкимъ оборотомъ Гоголя (какъ мы и указали выше), задавшимъ вопросъ ‘Библіотек для Чтенія’: какая цль и задача этого журнала? — намекнулъ, что этотъ вопросъ ‘отъ лукаваго’, что онъ заимствованъ изъ ‘французской полемики’. Пушкинъ понялъ намекъ Булгарина и поспшилъ снять съ себя это обвиненіе и вмсто указанія, что ‘имя Пушкина — программа журнала’, замнилъ его обычною фразою: ‘литературный журналъ’.
Что такъ писать о программ журнала могъ Пушкинъ, что на его взглядъ программа журнала была дломъ вовсе не первой важности, — ясно изъ его переписки.
‘Какую программу хотите вы видть?’ спрашиваетъ Пушкинъ М. П. Погодина въ письм отъ первой половины сентября 1832 года, когда поднимался вопросъ объ изданіи Пушкинымъ газеты: ‘часть политическая — офиціально ничтожная, часть литературная —существенно-ничтожная, извстія о курс, о прізжающихъ и отъзжающихъ: вотъ вамъ и вся программа’ (Переписка, т. II. стр. 388).
Пушкинъ хорошо понималъ, что въ любую программу можно влить любое содержаніе: все зависитъ отъ исполненія и поэтому особенно не безпокоился о составленіи такой широковщательной программы, которою можно было бы завлечь публику. Конечно, для людей, лишенныхъ творческой способности, для людей, привыкшихъ къ мышленію по разъ навсегда составленному трефарету, необходима программа, необходима своего рода указка, Пушкинъ въ ней не нуждался.
Тонъ разбираемой нами статьи вполн подходитъ къ тому настроенію, въ которомъ находился Пушкинъ. Читая со вниманіемъ эту статью, вы уже предугадываете, что идея ‘Памятника’ (‘Я памятникъ себ воздвигъ нерукотворный’) носилась передъ Пушкинымъ.
Въ самомъ дл, кром вышеприведенной фразы: ‘Имя Пушкина такъ извстно у насъ’, въ стать встрчаются и такія мста: ‘избрать человка (т. е. Пушкина), коего имя, по крайней мр для Русскаго, иметъ въ себ нчто симпатичное съ любовью и гордостью народною’, ‘котораго (т. е. Пушкина) она (т. е. ‘Библіотека для Чтенія’) именуетъ поэтическимъ геніемъ перваго разряда’, они уже заставляютъ предугадывать дивныя строки:
Къ нему не заростетъ народная тропа …..
……………………
И долго буду тмъ любезенъ я народу
……………………
Указаніе въ стать на Пушкина въ третьемъ лиц является одною изъ любимыхъ формъ Пушкина. Такъ, напримръ, въ отрывкахъ изъ разговоровъ (1830 года) онъ пишетъ: ‘Не пріятно ли было бы видть Пушкина, разбирающаго трагедію Хомякова?’ и дале: ‘Извините, Пушкинъ читаетъ вс NoNo ‘Встника Европы’, гд его ругаютъ, что значитъ, по его энергическому выраженію, —подслушивать у дверей, что говорятъ о немъ въ прихожей’, и т. д.
Слдовательно, указанія въ стать на Пушкина не могутъ служить доказательствомъ, что эта статья написана не Пушкинымъ, наоборотъ, эти-то мста и служатъ лучшимъ, на нашъ взглядъ, подтвержденіемъ нашего предположенія.
Затмъ, если сравнить взгляды о журнальной полемик, высказанные въ этой стать, съ замчаніями Пушкина, раскиданными въ его различныхъ статьяхъ и замткахъ, то мы обнаружимъ большое сходство. Пушкинъ всегда признавалъ необходимость журнальной полемики, къ этому вопросу онъ неоднократно возвращался въ своихъ черновыхъ замткахъ.
‘Нкоторые писатели ввели обыкновеніе, весьма вредное литератур: не отвчать на критики’, — пишетъ Пушкинъ въ 1830—31 году, почти въ то же время онъ отмчаетъ, что при помощи критики ‘возрастаетъ могущество общаго мннія, на которомъ въ просвщенномъ народ основана чистота нравовъ. Мало по малу образуется и уваженіе къ личной чести гражданина’. Въ своемъ дневник, 7 апрля 1835 года, Пушкинъ занесъ: ‘Гоголь, по моему совту, началъ исторію русской критики’, точно также въ замтк о Баратынскомъ Пушкинъ пишетъ: ‘вторая причина равнодушія есть отсутствіе критики и общаго мннія’…
‘Витійствовать противъ нея (т. е. полемики) есть или необходимость, или литературное ханжество. Единогласія въ мнніяхъ требовать нельзя. Говорить всегда свое и отъ себя, не слушая другихъ, не объясняясь съ другими, не возражая при случа другимъ, есть физическое упражненіе языка безъ цли и послдствія’. Какъ это мсто изъ цитируемой нами статьи, такъ и рядъ другихъ вполн сходны съ вышеприведенными мнніями Пушкина о журнальной полемик.
Наконецъ, въ этой стать есть рядъ выраженій, написать которыя могъ только Пушкинъ и только онъ одинъ: такъ не писали въ то время.Приведемъ эти наиболе характерныя мста.
‘Есть полемика и полемика, какъ есть писатель и писатель, человкъ и человкъ’. Это вполн Пушкинскій оборотъ рчи, какъ и слдующій: ‘Вопреки мннію критика, который называетъ полемику родомъ прозы низкимъ и отвратительнымъ, мы утверждаемъ и сошлемся на убдительные примры, что полемика можетъ вознестись до высокой увлекательной прозы’, наконецъ, еще одно выраженіе: ‘такъ и въ письменныхъ и журнальныхъ спорахъ есть литературная совсть, предписывающая свои законы’.
Упоминаніе о литературной совсти появляется, насколько намъ удалось отмтить, въ первый разъ въ русской литератур, и оно, безусловно, могло быть достояніемъ одного Пушкина. Ни одинъ журналистъ того времени не могъ употребить этого выраженія.
Вообще, познакомившись съ общимъ характеромъ статей ‘Сверной Пчелы’ за разсматриваемый нами промежутокъ времени, нельзя не отмтить сразу бросающейся въ глаза разницы между этой статьею и обычно появлявшимися въ ‘Сверной Пчел’ статьями, она стоитъ совершенно одиноко и сразу бросается въ глаза, выдляется своею индивидуальностью. Такъ не писали въ ‘Сверной Пчел’ и не могли писать.
Въ самомъ дл — кто, кром Пушкина, можетъ быть заподозрнъ въ авторств этой статьи?
Булгаринъ? — Но онъ, конечно, не указалъ бы на неё, не приписалъ бы её Пушкину.
Гречъ? — Но Гречъ вообще писалъ очень мало и его монотонный, грамматически правильный, но въ то же время безжизненный слогъ вполн не похожъ на яркій, своеобразный тонъ статьи.
Баронъ Розенъ? — Но въ этой стать нтъ обычныхъ кудреватостей слога, столь свойственныхъ барону Розену, нтъ и обыкновенной принадлежности статей Розена — ссылокъ на Шекспира, Гете, Шиллера. Слогъ статьи слишкомъ простъ для барона Розена.О другихъ, боле мелкихъ сотрудникахъ ‘Сверной Пчелы’, конечно, не приходится вспоминать.
Итакъ, на нашъ взглядъ, все говоритъ за то, что эту статью должно приписать Пушкину. Житейская необходимость заставляла его не только написать эту статью, но и помстить её именно въ ‘Сверной Пчел’ {Статья могла быть только прислана отъ Пушкина, но написана могла быть и не имъ (напр., княземъ В. . Одоевскимъ): увертливая фраза Булгарина (выше, стр. 181—182) допускаетъ и такое толкованіе. — Ред.}.

VI.

Выводъ, къ которому мы пришли посл долгаго, тщательнаго разсмотрнія собраннаго нами матеріала, будетъ слдующій:
Общераспространенное мнніе, что ‘Сверная Пчела’ вела систематическій походъ противъ Пушкина, является образчикомъ одного изъ тхъ печальныхъ недоразумній, которыя твердо укоренились въ нашей литератур и обоснованы на недостаточно тщательномъ изученіи источниковъ.
‘Сверная Пчела’, какъ органъ печати, наоборотъ, являлась страстной защитницей Пушкина и популяризовала поэта въ широкихъ слояхъ читающей публики задолго до появленія Блинскаго, попытавшагося въ первый разъ выступить съ обоснованнымъ толкованіемъ и разъясненіемъ Пушкина.
Но ‘Сверная Пчела’ не объясняла, не поясняла Пушкина, она даже не разбирала его, а высказывала рядъ афоризмовъ о Пушкин и объ его произведеніяхъ. Эти афоризмы (самая большая статья ‘Сверной Пчелы’ о Пушкин едва ли займетъ 2—3 страницы) легко запоминались читающею публикою, легко укладывались въ голов обывателя и принимались имъ какъ бы за собственное мнніе.
Булгаринскія полемическія и клеветническія нападки на Пушкина не имли и не могли имть такого вліянія, какое имъ приписывалось и приписывается позднйшими изслдователями.Прежде всего он были не многочисленны и являлись исключеніемъ, а не общимъ мнніемъ не только ‘Сверной Пчелы’, но и самого Булгарина, который наравн съ ними высказывался очень сочувственно о Пушкин, дале, он опровергались и общимъ отношеніемъ ‘Сверной Пчелы’ къ Пушкину, и, наконецъ, личная ихъ подкладка была слишкомъ очевидна для читателя того времени.

П. Столпянскій.

(Продолженіе въ слдующей книжк).

Столпянский Петр Николаевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Пушкин и ‘Северная пчела’, Столпянский Петр Николаевич, Год: 1927
  2. Пушкин и ‘Северная пчела’, Столпянский Петр Николаевич, Год: 1916
  3. Упоминания о Пушкине и его произведениях в ‘Колоколе’ Герцена, Столпянский Петр Николаевич, Год: 1927
  4. Портрет Лувеля, Гроссман Леонид Петрович, Год: 1930
  5. Шекспир и Белинский, Стороженко Николай Ильич, Год: 1898
  6. Очерки из старинной русской литературы, Пыпин Александр Николаевич, Год: 1855
  7. Психология любви и ревности у Шекспира, Стороженко Николай Ильич, Год: 1902
  8. Шекспировская критика в Германии, Стороженко Николай Ильич, Год: 1869
Электронная библиотека