Юрий Акутин
ПРОЗА АЛЕКСАНДРА ВЕЛЬТМАНА
Проза Александра Вельтмана, Акутин Юрий, Год: 1979
Время на прочтение: 17 минут(ы)
Вельтман А. Ф. Повести и рассказы. Подготовка текста, состав-ление, вступительная статья и примечания Ю. М. Акутина. М., ‘Сов. Россия’, 1979
No Издательстве ‘Советская Россия’, 1979 г., составление, вступи-тельная статья, примечания.
OCR: http://imwerden.de, 2007
Каждая литературная эпоха рождает своих корифеев. А ря-дом с выдающимися мастерами трудятся прозаики и стихотворцы, чей взгляд на человека и его судьбу более ограничен, чье дарова-ние умереннее. Но случается так, что именно эти, скромные, но по-своему талантливые писатели первыми находят новые пути в ли-тературе, по которым в дальнейшем уверенно пойдут их великие современники и потомки. К числу таких русских литераторов при-надлежит Александр Фомич Вельтман.
Более полувека продолжалась литературная и научная дея-тельность писателя. До нас дошли его стихотворные и драматиче-ские сочинения, труды в области истории, археологии, филологии. Но самый значительный вклад в литературу внес Вельтман-прозаик. Он — автор пятнадцати своеобразных романов, десятков интерес-ных повестей и рассказов. Именно в них ярко проявилось его не-заурядное литературное дарование. Белинский писал, что ‘талант г. Вельтмана самобытен и оригинален в высочайшей степени, он никому не подражает, и ему никто не может подражать. Он создал себе какой-то особенный, ни для кого не доступный мир, его взгляд и его слог тоже принадлежат одному ему’. Темы и образы для своих произведений писатель черпал из современной действитель-ности и истории, основываясь на собственном богатом опыте и эн-циклопедических знаниях.
А. Ф. Вельтман (1800—1870) родился в семье гвардейского по-ручика. Его отец, обрусевший швед, вышел в отставку и до самой смерти оставался титулярным советником, занимал мелкие, плохо оплачиваемые должности, так и не научился как следует говорить и писать по-русски. С 1803 года семья жила в Москве.
Веселого и своенравного мальчика воспитывала мать, с пяти лет обучала чтению и письму. Много времени проводил Александр в обществе отцовского денщика, мастера рассказывать русские на-родные сказки. С восьми лет он учился в частных пансионах, где приобрел основательное знание французского и немецкого языков, увлекся музыкой, научился играть на скрипке и гитаре.
В 1811 году Александр поступил в Благородный пансион при Московском университете. Он начал писать стихи, подражая Ло-моносову, Тредиаковскому, Державину, басням И. Дмитриева, А. Измайлова. Занятия прервала Отечественная война 1812 года. Мальчик видел отступление русских солдат после битвы под Бородином, перебираясь с родителями в Кострому, наблюдал по дороге за все разраставшимся заревом над белокаменной столицей. По возвращении в город Александр, вдохновленный стихами ‘певца во стане русских воинов’ Жуковского, написал патриотические сти-хотворения и трагедию в стихах ‘Пребывание французов в Москве’.
Вельтман продолжил образование еще в одном частном пансио-не, а в 1816 году его приняли в Московское учебное заведение для колонновожатых — юнкерскую школу, готовившую офицеров-топо-графов, штабистов. Преподавание в ней было поставлено отлично. Вельтман стал одним из лучших учеников, проявил способности к точным наукам, в 1817 году написал и издал ‘Начальные основа-ния арифметики’. В том же году окончил учебное заведение и в чине прапорщика был зачислен в армию.
Первые литературные опыты Вельтмана — басни, лирические стихотворения — оказались мало удачными, автор считал их не-совершенными по форме. Но желание писать не оставляло юношу. Постепенно он овладел мастерством стихосложения, но тем, кото-рые бы увлекали его, не находил. Недоставало опыта и толчка, способного пробудить фантазию и вдохновение. Решающим мо-ментом в его жизни и творчестве стал отъезд на юг, встреча там с А. С. Пушкиным и знакомство с его произведениями.
Весной 1818 года Вельтману было приказано отправиться на военно-топографические съемки в Бессарабии, присоединенной за шесть лет до этого к России. Там он пробыл двенадцать лет, за-нимал должности топографа, квартирмейстера, начальника съемки, старшего адъютанта, начальника исторического отдела штаба Вто-рой армии и в 1831 году вышел в отставку в чине подполковника. Бессарабские годы оказали сильнейшее влияние на формирование мировоззрения и творческого метода писателя.
В перерывах между топографическими работами, поездками для организации карантинов и пограничных цепей по реке Прут, для рекогносцировок местности Вельтман бывал в Кишиневе, по-знакомился с пестрым местным обществом, сблизился с передовы-ми офицерами, с декабристами. Он стал другом ‘первого декабрис-та’ В. Ф. Раевского, на обедах у генерала М. Ф. Орлова обсуждал проблемы социального переустройства. Во время съемок среди топографов не раз возникал разговор о неприглядных сторонах самодержавно-крепостнического строя. Арест В. Ф. Раевского за-ставил офицеров-квартирмейстеров стать осторожнее, а картогра-фические работы в Хотине отдалили их от событий декабря 1825 года. Но Вельтман до конца жизни не отступился от идей, воспринятых у декабристов, членов Общества соединенных славян, и впоследствии эти взгляды нашли отражение в его произведениях.
Радостной была его встреча с В. Ф. Раевским, приезжавшим после 1856 года из Сибири в Москву.
В Кишиневе Вельтман познакомился с Пушкиным. Ссыльный поэт узнал, что офицер-топограф пишет сатирические стихи, очень популярные у горожан, зашел к нему на квартиру и просил про-честь что-нибудь из своих сочинений. Вельтман был очень смущен вниманием поэта к своему творчеству: он хорошо знал ‘Руслана и Людмилу’, высоко ценил Пушкина. Но отказать в просьбе не мог и прочел отрывки из сказки в стихах ‘Янко-чабан’, создаваемой на молдавские темы. Пушкину понравились юмористические сцен-ки, шутливые описания природы, он весело смеялся и с того дня подружился с Вельтманом, обсуждал с ним вопросы истории, ли-тературы, иногда горячо спорил, но нередко и соглашался с мне-нием Александра Фомича. Вельтман записал для него мелодии местных песен. Расстались они с отъездом топографа в очередную командировку и вновь встретились лишь в 1831 году в Москве, причем опять Пушкин первый посетил Вельтмана. Александр Фомич всегда считал себя учеником великого поэта. По совету Пушкина он написал либретто ‘Аммалат-бек’ по повести А. Мар-линского, пытался даже продолжать пушкинскую ‘Русалку’ и до самой смерти с отрадой вспоминал о беседах с Пушкиным, предло-жившим ему при одной из встреч перейти на ты.
Вельтман живо интересовался этерией — движением за осво-бождение Греции от османского ига, сочувствовал борьбе балкан-ских народов за независимость. Поэтому он горячо воспринял со-бытия русско-турецкой войны 1828—1829 годов, участвовал в сра-жениях, осаде крепостей, за проявленную отвагу был награжден орденом.
Военная служба не мешала Вельтману продолжать литератур-ные занятия. Он написал стихотворные повести ‘Этеон и Лайда’, ‘Беглец’, ‘Муромские леса’. Первое произведение, посвященное борьбе крестоносцев с мусульманами, любви юноши и девушки, разлученных походом в Святые места, осталось в рукописи. Отрыв-ки из ‘Беглеца’ были напечатаны осенью 1825 года в журнале ‘Сын Отечества’, полностью повесть увидела свет шесть лет спустя. Она создана под влиянием пушкинского ‘Кавказского пленника’, тема была подсказана впечатлениями от поездок по Бессарабии вдоль границы. Увлечение историческими занятиями привело к созданию книги ‘Начертание древней истории Бессарабии’ (1828) и работе над повестью ‘Муромские леса’. Действие ее происходит в разбой-ничьем вертепе в старинные времена, оно строится на мести врагу и спасении любимой девушки героем произведения Лельстаном. Песня разбойников из повести, названная по первому стиху ‘Что отуманилась зоренька ясная’, получила широкое распространение, музыку к ней написали в России семь композиторов, она до сих пор включается в сборники народных песен, переведена на иностран-ные языки. Инсценировка повести с успехом шла в Москве в 1830-е годы.
Вельтман продолжал писать сатирические стихотворения, рисующие нравы кишиневских жителей, послания к ‘другам-сослуживцам’ и в 1830 году создал стихотворный цикл, посвящен-ный Е. П. Исуповой. Поэтические произведения Александра Фоми-ча печатались в журналах, и он вышел в отставку и возвратился в Москву признанным поэтом. Однако основной целью творческой работы Вельтмана с конца 1820-х годов было создание в художест-венной форме прозаического философского триптиха, содержащего размышления о прошлом, настоящем и будущем человека. Первым томом, отразившим ‘Настоящее’, стал лирико-философский роман ‘Странник’ (1831—1832), сто шестнадцать глав которого писатель привез с собой в Москву и сразу отдал в печать. Произведение принесло автору известность.
Это рассказ о походной жизни молодого офицера в Бессарабии. Бытовые сцены сменяются в нем мечтами героя, описание канце-лярской штабной работы и батальных эпизодов чередуется с от-кровенными признаниями рассказчика, безнадежно влюбленного в замужнюю женщину. Критическое отношение к действитель-ности, повествование об утраченных иллюзиях сочетается в рома-не с утверждением индивидуальной ценности личности, убежде-нием в необходимости противостоять обывательскому миру лжи и лицемерия.
Второй том — ‘Будущее’ — это утопический роман ‘MMMCDXLVIII год. Рукопись Мартына Задека’ (1833). Подробно рассказывая о социальном строе государства будущего, автор стоит на позициях русской передовой философской мысли первой трети XIX зека. В произведении заметны отголоски мировоззрения де-кабристов, теорий современных утопистов. Писатель дает резко отрицательную оценку тираническому правлению, раскрывает психологическую и социальную несовместимость деспотии и народ-ного блага.
‘Прошлому’ посвящен роман ‘Александр Филиппович Маке-донский’ (1836) — завершающая часть триптиха. Обращение к жизни древнего мира дает Вельтману возможность поставить и решить проблемы роли личности в истории и влияния эпохи и об-щественного строя на формирование индивидуальности. Создавая триптих, писатель выступил новатором. ‘Странник’ отмечен своеобразием композиции и стиля. Утопический роман предвосхищал многочисленные произведения этого жанра в мировой лите-ратуре. А в ‘Александре Филипповиче Македонском’ Вельтман раньше других научных фантастов использовал прием ‘путешест-вия во времени’, дающий возможность герою произведения при-нять участие в исторических событиях ушедших столетий. Произ-ведениям присуща резкая сатирическая направленность, умелое развитие стремительного сюжета, языковое мастерство.
С начала 1830-х годов и до кончины Вельтман ведет жизнь профессионального литератора и ученого, сотрудничает в ряде журналов, с 1842 года работает в Оружейной палате (с 1852 года — директором). В 1833 году его избирают членом Общества любите-лей российской словесности, а в 1854 — членом-корреспондентом Академии наук.
В 1830—1840-е годы писатель создает циклы исторических и со-циально-психологических романов. В них он выступает против-ником социального неравенства, мыслителем, убежденным в буду-щем счастье человечества, построенном на основе справедливости и братства. Несмотря на вынужденные иносказания и завуалиро-ванную форму, некоторые произведения Вельтмана подвергались временному цензурному задержанию, сам автор порой находился под негласным надзором.
Выступая в жанре исторического романа, писатель обращался к полулегендарной эпохе Древней Руси и к событиям Отечествен-ной войны 1812 года.
Романы ‘Кощей бессмертный’ (1833), ‘Светославич, вражий питомец’ (1835) и повесть ‘Райна, королевна болгарская’ (1842) рисуют княжескую междоусобицу, походы князя Святослава, Вла-димира Красное Солнышко. Сатирический гротеск и бытовой юмор, аллегоризм и подробное описание уклада жизни далеких времен в романах вызвали большой интерес у читателей. Н. А. Полевой писал: ‘Не знаю, кто бы у нас был оригинальнее Вельтмана в основной идее каждого романа, кто бы лучше его умел начать рассказ и у кого можно было бы найти столько блестящих искр, таящихся в пожарище каждого творения’.
О нашествии наполеоновской армии, занятии французами Москвы и последующем их поражении рассказывается в романах ‘Лунатик’ (1834) и ‘Генерал Каломерос’ (1840). В первом, нося-щем в деталях автобиографический характер, рассказывается об охваченном патриотическим порывом юноше, возвращающемся в горящую Москву, попадающем в плен и после освобождения сражающемся с захватчиками. Роман ‘Генерал Каломерос’ в алле-горической форме раскрывает перед читателем внутренний мир государственного деятеля, находящегося в разладе с чувствами, влекущими его к семейному счастью. Этим человеком оказывается Наполеон во время событий 1812 года.
Философский роман, восходящий к эпохе Просвещения, не был нов для русского читателя, знакомого уже с аллегоризмом повествования. Однако намеренная условность действия, заданность фантастики, пронизывающие некоторые романы Вельтмана тех лет, отличались от уже известных читателю приемов. Ис-пользуемые писателем для художественного выражения своих философских и социальных концепций, они опережали свое время.
Яркое описание повседневной жизни с использованием мифо-логии отличают социально-бытовые романы ‘Сердце и Думка’ (1838) и ‘Новый Емеля, или Превращения’ (1845). Используя образы и ситуации русских сказок, писатель создает психологи-чески и социально верные образы современников, утверждает за-висимость судьбы и поступков героев от условий жизни, воспита-ния, характера и душевных стремлений. Особенно сильное впечат-ление произвели эти произведения на Ф. М. Достоевского. Восхи-щаясь ‘Сердцем и Думкой’, он писал также брату Михаилу: ‘Чи-тал ли Емелю Вельтмана, в послед<ней> Б<иблиотеке> д<ля> 4<тения> — что за прелесть’.
Следует отметить появившийся в 1837 году роман ‘Виргиния, или Поездка в Россию’, с удивительной точностью и проникновен-ностью раскрывающий душевную драму молодой женщины, обма-нутой ничтожным светским волокитой.
Последние двадцать пять лет своей писательской деятельности Вельтман отдал созданию обширной эпопеи, занявшей пять боль-ших томов, под общим названием ‘Приключения, почерпнутые из моря житейского’. Она печаталась с 1846 по 1863 год, а послед-ний том, законченный перед смертью писателя, остался неиз-данным.
В ‘Приключениях’ изображена русская действительность 1820—1850-х годов, столичный и провинциальный быт в его проти-воречивых и уродливых формах. Основные темы произведений, входящих в цикл, не являлись новыми для писателя. Отвратитель-ные черты крепостничества, развращающая сущность ‘большого света’, неприглядные стороны деятельности купечества и первых российских промышленников, разложение в чиновничьей и мещан-ской среде были описаны с сатирической яркостью и в предыду-щих произведениях. Но в эпопее, на страницах которой появляет-ся более ста персонажей всех сословий, званий и чинов, дана более широкая и обобщенная картина современных нравов, со-циальных перемен.
Первый том ‘Приключений’ — роман ‘Саломея’ — знакомит читателя с похождениями поручика Василия Дмитрицкого, не находящего себе места в жизни не из-за отсутствия возможностей или способностей, а потому, что он сам не видит определенной цели и смысла бытия, не стремится ни к богатству, ни к положе-нию в обществе, ни к славе и во всех своих зачастую преступных авантюрах отдается на волю судьбы, в то же время делая попытки выступать от ее имени, карая несправедливость и помогая обой-денным жизнью. Параллельно раскрывается судьба эгоцентричной Саломеи Брониной, обладающей и красотой, и силой характера, и умом, но лишенной жизненных принципов. Последний раз пере-крещиваются пути героев романа на краю пропасти, и они реша-ются вместе искать смысл существования в труде.
Следующий роман эпопеи — ‘Чудодей’ (1856) — посвящен ана-лизу проблем семейной жизни. В результате комической путаницы герои произведения Даянов и Дьяков меняются местами, и забав-ная ситуация раскрывает противоречивые, порой нелепые стороны жизни городских обывателей.
Третий роман — ‘Воспитанница Сара’ (1862) — еще глубже вскрывает антигуманную сущность светского общества. В основе сюжета лежит преступление: подмена детей, обусловленная пред-рассудками общества, ханжески выступающего против мезальянса и внебрачных детей. Автор не только выявляет лживость отноше-ний в ‘высшем свете’, но и показывает их следствия: одаренная большими внешними и внутренними достоинствами Сара стано-вится содержанкой.
Роман ‘Счастье — несчастье’, четвертый том ‘Приключений’, начинается с повествования о бесхитростной, лишенной многих уродующих душу тщеславных стремлений жизни на окраине Рос-сии, вдали от столичной суеты, где царит жажда наслаждений любой ценой. Но такое чуть ли не идиллическое существование не удовлетворяет героев романа. Им представляется, что счастье можно обрести лишь в удачной карьере, в общении со знатью. И предпринимаемые ими поиски счастья ведут к несчастью, изба-виться от которого можно лишь возвращением к непритязательно-му бытию, отказом от мелкого тщеславия и корыстолюбия. Резко противопоставлено условностям большого света поведение Ильи Ларина, не считающегося с общественной моралью, намеренно эпатирующего обывателей.
Последний том эпопеи — роман ‘Последний в роде и безрод-ный’ — рассказ о повседневной жизни одинокого помещика Сте-пана Ковлина, проводящего большую часть времени в Москве, в томлении неразделенной любви к известной актрисе Сандуновой.
Усыновление лишившегося родителей Алима вносит в неспешное существование Ковлина неожиданные перемены. Автор вводит читателя в круг литературной и общественной борьбы второй трети XIX века, откликается на полемику славянофилов и западников, на громкие общественные события тех лет. Роман остался неиз-данным, хотя в середине 1870-х годов Достоевский и Л. Н. Майков думали опубликовать его. Ряд причин не позволил им довести замысел до конца.
Романы Вельтмана пользовались громадной популярностью при его жизни. К ‘лучшим нашим талантам начала 1840-х годов’ причислил писателя Н. Г. Чернышевский. Но еще большим успе-хом пользовались повести и рассказы Вельтмана. Они являлись, по сути, завершенными мастерскими эскизами к его многоплановым философским произведениям. И в то же время сохраняли самостоя-тельность, средствами этого жанра выражая вельтманское видение мира.
По темам и жизненному материалу прозаические произведения Вельтмана малых жанров распадаются на три группы. К первой относятся повести и рассказы, посвященные городской и провин-циальной жизни России 1820—1830-х годов. Во вторую входят новеллы, написанные на основе впечатлений, приобретенных во время пребывания в Бессарабии, — они включают определенный документальный материал. Повесть ‘Радой’ объединяет темы обеих групп. Третья группа — это повести и рассказы на исторические темы. Первая прозаическая повесть Вельтмана увидела свет в 1835 году, последняя завершена в 1850-м. Таким образом, произ-ведения Вельтмана-рассказчика относятся к периоду расцвета его творчества.
Центральной темой бытовых повестей и рассказов Вельтмана является судьба молодого человека — и это обусловлено эпохой. М. Горький писал: ‘Молодой человек этот — самая значительная фигура литературы XIX века’. Становление характера юноши и де-вушки, влияние среды и воспитания на их духовное формирование, трудности и опасности первых самостоятельных шагов — эти про-блемы всегда привлекали пристальное внимание писателя, видев-шего трагизм и в соприкосновении бесхитростной, искренней в по-рывах молодой души с миром лицемерия, и в корыстном расчете другой души, начинающей жизненный путь по меркам и правилам внешне благопристойного карьеризма.
В повести ‘Эротида’ мы узнаем о стремлении автора проти-вопоставить надуманным сюжетам (привлекательным для современной журналистики, изображенной в юмористических тонах) животрепещущую тему реальной жизни. Она названа во вступле-нии: ‘На что женщина может решиться из любви’. Однако зна-комство с повестью убеждает, что проблемы, затронутые в ней, дают возможность гораздо шире и глубже исследовать причины трагической судьбы молодой женщины.
Эротида рано лишилась матери, ее воспитывал отец, старый служака екатерининского времени. Представление о жизни скла-дывалось у нее под влиянием рассказов о воинских подвигах, приемах у императрицы. Окрестив дочь вычурным именем, Хойхоров обучал ее воинскому артикулу, верховой езде, отваживал от дома молодежь и близко не подпускал женихов. Простодушный внешне и злой по своей сути эгоизм бригадира способствовал раз-витию в характере Эротиды не только достойных похвалы сме-лости, силы воли, решительности, прямоты, но и делал девушку неподготовленной для встречи с действительностью. Своеобразная робинзонада детства и юности не могла пройти даром — столкнове-ние с миром, лежащим за пределами имения отца, грозило Эротиде бедой. Она была неподготовлена к существованию лжи и обмана. Только счастливый случай мог уберечь ее от крушения иллюзий. Но случай оказался несчастным и роковым.
Появление поручика Г…а, сыгравшего трагическую роль в судь-бе девушки, было для нее событием чрезвычайным, а для той эпохи весьма заурядным. Такого рода недалеких молодых офицеров, умеющих ловко приволокнуться, не беря на себя серьезных обя-зательств, можно было встретить чуть ли не в каждой гостиной.
Расставание, надежды, бесполезное ожидание, тревожное подозрение в обмане, одиночество не сломили Эротиду. Она стре-мится прямо взглянуть правде в глаза и в случае необходимости постоять за свое оскорбленное достоинство. Она не хочет мстить, ей не нужно возвращение забывшего ее человека — Эротида стремит-ся чувствовать себя свободной личностью, которой нельзя прене-бречь из-за простой прихоти. И молодая женщина уходит из жизни.
Похожая ситуация складывается в повести ‘Аленушка’, но конфликт разрешается в ней по-другому. Бестолковое воспитание девушки, губительное влияние на нее тетушек, уверенных, что смысл жизни — выезды, балы, приемы, льстящие самолюбию зна-комства, — все это делает Аленушку, как и Эротиду, безоружной перед обманчивым очарованием света. Рядом с нею оказывается Северин. Подробный рассказ о воспитании Северина, лишающем его возможности проявить самостоятельность, не оставляет сомне-ний в причинах слабости и нерешительности уже взрослого чело-века. Северин не только не в состоянии уберечь любимую девушку, но и сам не способен поступать твердо и бескомпромиссно. Особен-но ярко проявляется характер Северина в последней сцене. Встре-тив обманутую, брошенную, лишившуюся рассудка Аленушку, Се-верин не решается поддаться порыву чувств и обманывает себя, уверяя, что увиденная им дурочка — не та девушка, которую он не смог забыть.
Так погибают и Эротида и Аленушка. Первая — сильной мяту-щейся натурой, выражающей себя в действии, а вторая — слабым, безвольным существом, исковерканным без особых усилий безжа-лостным отношением той среды, что так влекла ее к себе.
Трагикомическая ситуация повести ‘Неистовый Роланд’ сразу же напомнит читателю сюжет гоголевского ‘Ревизора’. Действи-тельно, историки литературы до сих пор не пришли к единому мнению о том, как случилось, что в один год было создано два произведения, не только объединенных общей фабулой — появлением в провинциальном городке мнимого ревизора, но и дета-лями.
‘Неистовый Роланд’, напечатанный в 1835 году, и ‘Реви-зор’, поставленный на сцене весной 1836 года, не были первы-ми произведениями русской литературы, использовавшими эту комическую ситуацию. Еще в 1827 году украинский писатель Грицко Основьяненко (Г. Ф. Квитка-Основьяненко, 1778—1843) написал на похожий сюжет комедию. ‘Приезжий из столицы, или Суматоха в уездном городе’. Она была напечатана лишь в 1840 году, но стала известна в рукописи гораздо раньше. Ее знали Гоголь и Вельтман. Однако писателям незачем было за-имствовать литературный сюжет — они использовали эпизоды, действительно происходившие в то время в России. Сохрани-лись документальные свидетельства о том, что неоднократно проезжих чиновников и просто обывателей принимали в про-винции за ревизоров. Пушкин рассказал Гоголю о похождениях писателя П. П. Свиньина в Бессарабии и о своем приключении того же рода. Вельтман хорошо знал бессарабское происшествие и сам также попадал в подобные ситуации. Мог Гоголь и от других слышать рассказы на эту тему. Так у писателей сложи-лись похожие замыслы, и каждый реализовал их по-своему. А общие детали подсказывала российская действительность.
Вельтман строит рассказ, стараясь придать ситуации воз-можную достоверность. И внешний вид, и речи находящегося в бреду актера Зарецкого убеждают чиновников, что перед ни-ми важная персона, скорее всего — генерал-губернатор. Тут и открывается вся отвратительная неприглядность жизни провин-циального города — казнокрадство, беззаконие, невежество, дикая грубость. И стоило антрепренеру узнать бедного актера, как на Зарецкого обрушивается гнев местного общества во гла-ве с городничим. Но не только в этом смысл рассказанного в повести. Актер не просто умалишенный, произносящий возвышенные речи. Это человек, громко призывающий к благород-ству и справедливости. Слова, не имеющие значения для обы-вателей, когда они произносятся со сцены, режут ухо и просто нетерпимы в быту. Если ‘здравомыслящим’ чиновникам Зарецкий кажется преступником и безумцем, то люди, запертые в психиатрической больнице, внимают ему с интересом. И ав-тор намеренно ставит под сомнение: кто же безумен в царской России — замкнутый в сумасшедшем доме или отдающий рас-поряжения в канцелярии?
Если в ‘Эротиде’, ‘Аленушке’, ‘Неистовом Роланде’ герои гибнут физически или морально, то и Ольга в одноименном рассказе также оказывается у последней черты, и лишь счаст-ливая случайность спасает ее. Перед несчастной воспитанницей развратного помещика со всеобнажающей ясностью открывается вся уродливость бесчеловечных отношений того мира, где она обречена жить, не имея ни своего угла, ни права голоса. Бегст-во со старым солдатом Андреяном, единственным, кому можно было довериться в усадьбе, не решает проблемы, как найти свое место в жизни, достигнуть независимости, сохранить честь. Ольга не умеет приспосабливаться и лгать, но способна быть верной и самоотверженной. Арест Андреяна заставляет ее решиться на страшный шаг, и только встреча с молодым офицером приводит к благополучной развязке. Так снова бес-помощность, чистота душевных порывов, неприспособленность к житейским невзгодам заставляют героя произведения Вельтмана отступать, смиряться или терпеть поражение при столкно-вении с безжалостной действительностью.
В первых повестях Вельтмана трагические герои совершенно одиноки. В рассказе ‘Ольга’ впервые у преследуемой и оскорб-ленной девушки появляются защитники. А главные персонажи повести ‘Радой’ уже стремятся добротой, вниманием, самоот-верженностью победить зло. Но мрачная трагедийность преды-дущих повестей не сменяется в ‘Радое’ розовой комедией нравов. Пусть лишь частично, но и в этой повести побеждает зло. Оно, по мнению Вельтмана, не заложено в человеке изна-чально, а рождается в нем окружающим злом. Так, в ‘Радое’ Лизавета Васильевна, насильно выданная замуж матерью, воз-ненавидела за это не только ее и мужа, но и родившуюся дочь Веру, которую и обрекает на участь крепостной, а затем монахини, всеми силами противясь ее счастью. И Мемнон, любящий Веру, оказывается бессильным перед слепым злом.
‘Радой’ — произведение композиционно сложное и много-плановое. Повествование от автора, участника русско-турецкой войны 1828—1829 годов, сменяется текстом рукописи, напи-санной молодым офицером. Действие переносится в 1821 год. Пребывание рассказчика во Франции прерывается сценой из жизни средневекового Прованса — соревнованием трубадуров. Далее офицер оказывается свидетелем бурных событий на Бал-канах, восстания греков под руководством Александра Ипсиланти и валахов во главе с Тудором Владимиреску против ос-манского ига. Там он встречается с Радоем. Последующие со-бытия повести происходят в городской и деревенской России. На этом найденная рукопись обрывается, и уже от имени автора идет повествование о судьбе Радоя, нашедшего счастье с Миросла-вой и об участи Мемнона и Веры. Глубоко символична послед-няя строка повести: ‘Да что ж сделаешь с глупостью, слепотой и глухотой!’
В последующих повестях первой, бытовой группы Вельтман рассматривает тот же светский и мещанский быт, однако выводя на первый план действующих лиц, принимающих и одобряющих нравы уготованной им среды и старающихся преуспеть в своем кругу. В повести ‘Приезжий из уезда, или Суматоха в столице’ — в заголовке перефразировано название пьесы Грицко Основьяненко — внимание обращено отнюдь не на ‘приезжего из уезда’ Ордынина. Трагикомическая история его случайного взлета и неизбеж-ного падения служит поводом для создания достоверной сатириче-ской картины светской жизни, нелепого внешне и психологиче-ски обусловленного внутренне соперничества гостинных сочини-телей — прозаика Василия Григорьевича и поэта Павла Алек-сандровича. Стремление добиться успеха у Елены побуждает прозаика не моргнув глазом сочинить и отправить в печать пасквиль на книгу своего приятеля поэта — именно ту книгу, которую он ему усиленно советовал издать. Автор сатирически рисует атмосферу лицемерия, низости, царящую в салонах московского дворянства, верно показывает тщеславие и духов-ную ограниченность представителей света, прямое невежество, скрываемое за взысканными фразами: ведь они не моргнув гла-зом принимают декламируемые Василием Григорьевичем стихи Пушкина и Державина за стихи новоявленного гения. А Ордынин оказывается марионеткой в руках у бойкого приятеля Айголовы и Василия Григорьевича.
Заметим, что, рассказывая о большой популярности и последующем забвении Ордынина, Вельтман использовал, во мно-гом изменив и заострив, некоторые черты литературной судьбы очень известного в 1830-е годы поэта В. Бенедиктова.
Поведение Ордынина в гостиных сходно с поступками Хлес-такова. А вот Медов в повести ‘Карьера’ — совсем иной чело-век. Здесь мы встречаемся не с фантазером, простым ловеласом или бонвиваном. Медов хладнокровен, расчетлив, ловок, не пре-небрегает ничем в достижении цели. Стремление сделать карьеру, удачно жениться не остановит его перед безнравственным, иногда жестоким поступком, лишь бы его можно было обста-вить так, чтобы не вызвать пересудов в салонах. Медов не обла-дает обширными знаниями, талантами, идеями, дельными мыс-лями. Ведь в светских кругах они ничего не значат. Важно лишь ‘уметь жить в свете так, чтобы не чувствовать жизни, чтоб ни во взоре, ни в наружности, ни внутри, ни вне не было ничего вчерашнего, чтоб завтра не смело прежде времени вы-казывать себя посреди белого дня или озаренной воском и стеарином ночи, чтоб быть в одно и то же время и всем и ни-чем, везде и нигде… о! это много значит!’
Такова сущность главного героя ‘Карьеры’ — человека, имеющего все, кроме, казалось бы, пустяка — сердца.
В последней повести Вельтмана ‘Не дом, а игрушечка!’ соединились основные темы писателя: судьба простосердечных молодых людей, неподготовленных к жизни, и жизнь вельмо-жи. Привлекательны Сашенька и Порфирий, случайно оказав-шиеся вместе, нелепо расставшиеся и с трудом нашедшие друг друга. Автор вводит в число персонажей А. С. Пушкина и его доброго друга П. В. Нащокина. Вторая часть повести посвяще-на истории знаменитого ‘домика Нащокина’, излагаемой в ко-мическом плане. Вельтман был свидетелем изготовления домика и решил ‘логически’ объяснить в повести смысл его создания: ‘оказалось’, что уютная квартирка потребовалась для домо-вого.
Вельтман одним из первых сделал попытку создать художе-ственный образ Пушкина. Если вскоре после гибели поэта он выступил как мемуарист, начав работу над ‘Воспоминаниями о Бессарабии’ и опубликовав первую часть их в журнале ‘Со-временник’, то в 1847 году писатель напечатал рассказ ‘Илья Ларин’, действующим лицом которого является Пушкин. Годом позже увидел свет рассказ ‘Два майора’, отражающий события в Бессарабии, к которым причастен был великий поэт. Пушкин появляется и в романе ‘Счастье — несчастье’.
Социально-бытовые темы отразились в рассказе Вельтмана ‘Путевые впечатления и, между прочим, горшок ерани’ (1840) и в повести ‘Наем дачи’ (1848).
Одновременно писатель работал над повестями и рассказа-ми второй, молдавской, группы. Рассказ ‘Костештские скалы’ знакомит нас с жизнью и работой молодого офицера-топографа, ведущего съемочные работы в Бессарабии и квартирующего у молдаванки. В рассказ о любви молодого офицера к юной Ленкуце введено молдавское сказание о скалах Костештских, речь о котором идет и в рассказе ‘Два майора’.
Повесть ‘Урсул’, тоже связанная с Бессарабией, основана на действительных событиях: это история молдаванина, став-шего главарем разбойников не по своей воле. Он не смог же-ниться на полюбившейся девушке, так как она была младшей дочерью, а старшая еще не вышла замуж. Трагедия Урсула на-чалась с гибели обеих сестер, бегства и встречи с шайкой, про-тив воли избравшей его атаманом, так как их поразила его не-обыкновенная внешность. Урсул потрясен всем случившимся настолько, что все происходящее кажется ему бредом. Он без-вольно подчиняется разбойникам, пассивно участвует во всех ограблениях, не отдавая себе отчета, во сне все происходит или наяву. Его воспаленное сознание пытается уловить связь собы-тий, последовательность эпизодов, время и место происшествия, значение услышанных слов. Он не может понять — воображение или действительность сталкивает его с различными лицами, ко-торые появляются неожиданно и внезапно исчезают. Созданием фантазии или призрачным видением является женщина, ребе-нок, группа людей — эти мысли большей частью отвлекают его от действительно происходящего в определенный момент, поэто-му возвращение из забытья порождает лишь новое непонима-ние. С удивительным мастерством передает Вельтман тяжелую борьбу, происходящую в душе Урсула.
Описывая деятельность разбойничьей шайки, писатель ста-рается передать те настроения и тенденции, которыми руковод-ствовались талгари в Бессарабии. Они считали себя не грабите-лями и убийцами, а народными мстителями, выбирающими своими жертвами представителей привилегированного сосло-вия — бессарабских и молдовских бояр.
Особое место в творчестве Вельтмана занимает рассказ ‘Иоланда’. Это не просто произведение на историческую тему, повествующее о событиях частной и общественной жизни во Франции XIV века. Сцены рассказа — в мастерской Гюи Бертра-на, в комнате, где Иоланда оказывается с соперницей, в суде, на аутодафе, у собора — драматические эпизоды, связанные сложным композиционным узлом, который не всякий читатель сразу развяжет.
Отличает рассказ ‘Иоланда’ то, что автор, задавая загадку, разгадывает ее косвенно. Кратко проследим содержание рас-сказа. У Гюи Бертрана пропала дочь Вероника, увлеченная Рай-мондом. Она скрывается под именем Иоланда, ждет ребенка, проникается уверенностью, что влюбленный в Санцию Раймонд покинет ее, Иоланду. Раймонд передает Гюи Бертрану портрет Санции, чтобы мастер изваял восковую статую, ничем не отличающую-ся от подлинника. Иоланда поражает кинжалом статую, думая, что расправляется с соперницей. Суд инквизиции приговаривает Иоланду к сожжению за убийство колдовским способом Санции, которая в это время исчезла, увезенная Раймондом. Взглянув на изображение казненной у собора, Гюи Бертран узнает свою дочь, а Санция поражена, увидев свое имя в надписи под порт-ретом.
Писатель выступает в этом произведении как один из за-чинателей детективного жанра в России, пролагая тот путь, по которому практически одновременно шел Э. По.
В повестях и рассказах Вельтман выступил писателем, взволнованно откликающимся на социальные перемены, неспра-ведливость крепостного строя, сословную ограниченность дво-рянства. Он пытливо всматривался в резкие противоречия пер-вого этапа становления капитализма в России. Хотя понимание общественных перемен было у него ограниченным, Вельтман, оставаясь на позициях прогрессивного либерализма, до конца жизни был решительным противником реакции и на склоне лет призывал к равенству и справедливости.
Прозаические произведения Вельтмана малых жанров созда-ны с большим художественным мастерством. Богатство языко-вой палитры, простота, стройность и в то же время оригиналь-ность композиции, умение дать речевой портрет персонажа — все это заставляет сравнить его повести и рассказы с образца-ми русской прозы 30—40-х годов XIX столетия.
Многое сближает первые повести Вельтмана с пушкинской прозой — с ‘Повестями покойного Ивана Петровича Белкина’, ‘Пиковой дамой’, а ‘Урсула’ — с ‘Кирджали’. Темы и образы связывают их с повестями Н. В. Гоголя, Н. А. Полевого, В. Ф. Одоевского, М. П. Погодина, Н. С. Лескова.
Интересно вспомнить разговор Л. Толстого с М. Горьким. Толстой спросил: ‘Вы знаете Вельтмана?’ — и, получив утвердительныи ответ, заметил: ‘Не правда ли — хороший писатель, бойкий, точный, без преувеличений. Он иногда лучше Гоголя. Он знал Бальзака’.
Действительно, ситуации и образы ‘Эротиды’ напоминают нам ‘Евгению Гранде’. Некоторые персонажи Вельтмана за-ставляют вспомнить Растиньяка, Рюбампре. Это не значит, что мы ставим этих писателей на один уровень, — важно подчерк-нуть пути развития русской и французской литератур того периода.
Но ближе всего в литературной деятельности был Вельтман к Достоевскому. Вспомним хотя бы трагические истории уни-женных и оскорбленных у обоих писателей. Ряд женских обра-зов в произведениях Вельтмана (Эротида, Зоя, Саломея, Сара) отдаленно напоминают Аглаю, Настасью Филипповну, Грушеньку. А многие герои его прозы — как бы ранние эскизы к порт-ретам Макара Девушкина, Мышкина, Свидригайлова, Федора и Дмитрия Карамазовых.
Повести и рассказы Вельтмана при его жизни встречались с восторгом. Вот что можно прочесть в журнале ‘Библиотека для чтения’ за 1843 год:
‘Повести Вельтмана! Да это клад! Когда господин Вельт-ман начинает рассказывать повесть, он может быть уверен, что все будут слушать его со вниманием и попросят повторить. Лучше его никто не рассказывает: ему стоит только захотеть быть милым, забавным, трогательным, наивным, беспритяза-тельным рассказчиком, и он очарует всех своих слушателей’.
Несомненно, что интересным рассказчиком Александр Фомич Вельтман остался и для читателей XX века.
2