Простая история, Рид Чарльз, Год: 1884 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 115 минут(ы)

ПРОСТАЯ ИСТОРІЯ

SINGLEHEART AND DOUBLEFACE.

Повсть Чарльза Рида.

I.

Матью Брентъ, мелкій лавочникъ въ Зеленой улиц, въ Ливерпул, былъ вдовецъ съ двумя дочерьми. Старшая, Дебора, умная и рчистая, ни за что на свт не хотла учиться грамот. Младшая, Сара, была прилежна и внимательна съ дтства.

Отецъ поощрялъ въ ней эти качества, такъ какъ зналъ, что въ нихъ заключается корень всякаго превосходства. Онъ отдалъ двочку въ школу и тамъ она пріобрла обычныя, поверхностныя знанія, но при этомъ кое-что и боле важное, а именно: способность къ самообученію. Съ этой счастливой способностью она научилась писать какъ клеркъ, вести отцовскія книги, помнить цны всхъ предметовъ, продаваемыхъ въ мелочной лавочк, помогать отцу отпускать товаръ покупателямъ, когда ихъ наберется заразъ очень много въ лавк, и читать для собственнаго удовольствія и образованія. Въ восемнадцать лтъ она была правой рукой Брента и по вечерамъ — его чтицей.

Дебора, которая могла съ грхомъ пополамъ разобрать по складамъ ‘The Mercury’ и отлынивала отъ этого всякій разъ, какъ ей удавалось заставить Салли прочитать газету для себя вслухъ, была за то отличной кухаркой, хозяйкой и торговкой. Двадцати лтъ она была высокой, гибкой, сильной двушкой, недурной наружности, хотя въ веснушкахъ и рыжая, кожа у нея была очень бла, но легко загорала, и о природной красот ея можно было судить только по ше и затылку. Этотъ затылокъ, блоснжный и могучій, да два ряда перламутровыхъ зубовъ — были ея главной прелестью. Она скоро выскочила замужъ за двоюроднаго брата своего отца, мелкаго фермера, и поселялась въ Беркшир, своей родин.

Сара Брентъ была на два вершка почти ниже своей сестры, но изящне сложена, овальное личико ея было скромно и выражало кроткое достоинство. Кожа у ней была тоже очень бла, какъ объ этомъ можно было судить по ея красивымъ рукамъ и алебастровой ше. Волосы у ней были темные, а также и глаза, безстрашно глядвшіе въ лицо людямъ, не будучи нескромными. Когда ей минуло девятнадцать лтъ, одинъ достойный молодой человкъ, по имени Джозефъ Пиндеръ, влюбился въ нее и сталъ за ней ухаживать. Онъ ухаживалъ издалека и очень почтительно, такъ какъ смотрлъ на нее, какъ на высшее существо. Она не умла болтать, хотя всегда отвчала вжливо и разумно, это, вмст съ личикомъ какъ у Мадонны, внушало Джозефу Линдеру великое къ ней почтеніе. Ея отецъ былъ высокаго о немъ мннія и поощрялъ его визиты, такъ что они часто видались и были на очень дружеской ног, но когда онъ наконецъ прямо объяснился ей въ любви, она спокойно объявила ему, что можетъ быть только его другомъ.

— Къ тому же,— прибавила она,— я не оставлю батюшку ни для какого молодого человка въ свт.

Джозефъ Пиндеръ зналъ, что такія увренія часто предшествуютъ бракосочетанію, а потому продолжалъ свое ухаживаніе, и молодые люди часто возвращались изъ церкви вдвоемъ: онъ, сіяя отъ счастья, что идетъ рядомъ съ ней, она спокойная, хотя и дружелюбная.

Бренты вели, какъ уже сказано, мелочную торговлю, а почитатель Сары былъ маляръ изъ тхъ, что пишутъ вывски и благодаря искусной растушевк заставляютъ плоскія буквы казаться выпуклыми или вогнутыми, смло выскакивать изъ стны или вывски и возвщать имя и спеціальность лавочника. Разъ ему пришлось отлучиться за этимъ дломъ въ Манчестеръ, гд онъ проработалъ цлыхъ дв недли. Оттуда онъ отправился въ Престонъ и тамъ пробылъ столько же времени. Спустя мсяцъ онъ вернулся назадъ домой съ биткомъ набитымъ деньгами кошелькомъ и съ радостью въ сердц, что увидитъ снова Сару.

Онъ засталъ Брентовъ за ужиномъ и въ гостяхъ у нихъ молодого человка, необыкновенно разговорчиваго и пріятнаго, онъ имлъ даръ смшить старика, и молодая двушка часто взглядывала на него украдкой, съ нескрываемой благосклонностью. То былъ троюродный братъ м-ра Брента, нкто Джемсъ Maнсенъ, тоже маляръ и декораторъ, поселившійся въ Ливерпул во время отсутствія Пиндера.

При вид его у Пиндера упало сердце въ груди, и вмсто того, чтобы соперничать съ пришельцемъ въ пріятности разговора, онъ становился тмъ молчаливе и уныле, чмъ болтливе былъ Джемсъ Манселъ, короче сказать, онъ сдлался непріятнымъ собесдникомъ отъ того, что тотъ былъ пріятнымъ.

Спустя нкоторое время, онъ сказалъ:

— Прощайте.

Кокетка проводила бы его до дверей и умилостивила, но Сара Брентъ была на это неспособна, она отвтила: ‘прощайте’, очень дружелюбно, но не тронулась съ мста, и языкъ Джемса и ангела продолжалъ молоть безъ умолку.

Эта сцена повторялась съ тхъ поръ много и много разъ. Сара постоянно была добра, но холодна съ своимъ старымъ поклонникомъ и очевидно увлекалась новымъ. Въ конц концовъ вышло такъ, что Пиндеру уже больше никогда не удавалось погулять съ ней наедин, кром тхъ случаевъ, когда онъ провожалъ ее изъ церкви домой.

Разъ онъ ршился мягко ей замтить:

— Если бы вы не сказали мн, что ни для кого не покинете своего батюшку, я бы почти боялся, что этотъ Манселъ отниметъ васъ у всхъ насъ.

— У всхъ, но только не у батюшки.

Кажется, ясно, однако Джозефъ никакъ не могъ съ этимъ освоиться и продолжалъ допрашивать ее: неужели же она ршится бросить такого стараго друга, какъ онъ, для пришельца?

Она спокойно отвчала:

— Разв я перемнилась относительно васъ? Я всегда васъ уважала и теперь уважаю.

— Это утшительно, Сара. Но если такъ будетъ идти и дальше, то я боюсь, что вы полюбите другого человка гораздо боле меня, хотя бы вы меня и уважали по прежнему.

— Это мое дло,— твердо замтила она.

— И мое также, Сара. Вдь мы два года водили компанію.

— Какъ друзья, не боле. Я никогда не обманывала васъ, и если вы благоразумный человкъ, то выберете себ теперь другую двушку. Вы легко найдете другую, не хуже меня.

— Только не въ здшнемъ свт.

— Глупости, Джо, и кром того…

— Что такое?

— Я предусмотрительна и боюсь, что вы будете упрекать меня и сами будете мучиться и когда-нибудь мы разстанемся поссорившись, а это было бы жаль.

— Ничто кром смерти не разлучитъ насъ.

— А до тхъ поръ вотъ эта дверь. Батюшка сегодня не совсмъ здоровъ.

Дверь, о которой шла рчь, вела въ ея собственный домъ.

Пиндеръ понялъ намекъ и ласково простился съ ней.

Онъ пошелъ погулять одинъ за городъ, размышляя о томъ: можетъ ли онъ надяться на то, чтобы Сара когда-либо стала его женой. Его отвергли, но онъ не пришелъ въ отчаяніе. Въ томъ сословіи, къ которому онъ принадлежалъ, мужчины и женщины часто имютъ нсколько увлеченій, прежде, нежели вступятъ въ бракъ. Сара была не изъ такихъ, но Джемсъ Манселъ, вроятно, удетъ изъ Ливерпуля и забудетъ и думать о Сар Брентъ. Въ его профессіи человкъ сегодня здсь, а завтра тамъ, а онъ не похожъ на человка, способнаго помнить объ отсутствующихъ.

Пиндеръ возвращался домой по Зеленой улиц, чтобы въ послдній разъ взглянуть на раковину, скрывавшую его жемчужину. Въ то время, какъ онъ проходилъ по другой сторон улицы, показался Джемсъ Манселъ и постучался въ дверь дома м-ра Брента. Пиндеръ ждалъ съ ревнивымъ удовольствіемъ, что его спровадятъ, какъ и его. Сара отворила дверь и вступила въ переговоры, вроятно, она говорила ему, что ея отецъ нездоровъ. Пиндеръ прошелъ немного дальше и затмъ оглянулся.

Переговоры продолжались. Они казались нескончаемыми. Женщина, которую онъ любилъ, теперь, очевидно, совсмъ не торопилась вернуться къ больному отцу, а когда наконецъ собралась къ нему идти, то что же произошло? Манселъ былъ приглашенъ войти въ домъ и дверь рая закрылась, пропустивъ его, вмсто того, чтобы запереться передъ его носомъ.

Свидтель стоялъ преображенный отравленной стрлой ревности. Онъ по очереди и злился, и горевалъ, и наконецъ испугался самого себя и ршилъ держаться отнын подальше отъ Джемса Мансела, съ которымъ бороться безполезно. Предпочтеніе Сары слишкомъ очевидно.

Но онъ такъ сильно любилъ ее, что не могъ отказаться отъ проводовъ изъ церкви, и Сара никогда не протестовала и даже приглашала его ужинать. Но онъ былъ увренъ, что встртитъ у ней своего соперника и будетъ изображать изъ себя нуль.

Такъ шли дла. Онъ не видлъ того, что происходило между Манселомъ и Сарой Брентъ: открытаго ухаживанья мужчины и скромнаго разцвта женщины, восхищенной, увлеченной, согртой солнцемъ любви. Но все же онъ замчалъ многое: она точно выскальзывала у него изъ рукъ тихо и постепенно, но неумолимо. Она такъ же дружески-холодно относилась къ нему, какъ и прежде, во не обращала на него никакого вниманія.

Она была постоянно разсянна и какъ будто думала о чемъ-то другомъ, даже во время прогулокъ изъ церкви, единственнаго знака ихъ вялой, хотя и неизмнной дружбы.

Но вотъ пришло время, когда даже эта привилегія была отнята. Разъ бъ воскресенье Джемсъ Манселъ пришелъ въ Зеленую улицу раньше обыкновеннаго, ему сказали гд Сара и онъ пошелъ ей на-встрчу. Она шла съ Пиндеромъ. Манселъ немного выпилъ и, можетъ быть, не зналъ, какъ мало основанія ему ревновать. Онъ грубо сталъ между Пиндеромъ и миссъ Брентъ и взялъ ее подъ руку, тогда какъ Пиндеръ только шелъ съ нею рядомъ.

— Это еще что за манеры?— спросилъ Пиндеръ.

— Мои собственныя,— отвчалъ тотъ надменно.— Ей совсмъ не зачмъ гулять съ вами.

— По крайней мр не оскорбляйте ее. Она гуляла со мной три года.

— А теперь ступайте и гуляйте съ другой двушкой.

— Не по твоему ли приказу, скотина?

— О! тебя надо, я вижу, проучить.

— Нтъ, не меня, а тебя.

Джемсъ Манселъ отвчалъ ударомъ, который захватилъ Пиндера въ расплохъ и отъ котораго онъ пошатнулся.

Джемсъ хотлъ снова ударить его, но Пиндеръ уклонился на этотъ разъ и въ свою очередь ударилъ его, крича:

— Трусъ! нападаетъ на человка, не предупредивши.

Сара въ ужас всплеснула руками.

— О, ради Бога не ссорьтесь изъ-за меня.

— Отойдите!— закричалъ Манселъ повелительно.— Этому надо положить конецъ.

Сара повиновалась человку, котораго очевидно признавала своимъ господиномъ, но умоляла его не бить Джо Пиндера, такъ какъ онъ ей только пріятель. Дло въ томъ, что Манселъ столько насказалъ про свою силу и ловкость, что благодаря его хвастовству и своей слпой любви, она воображала, что никакой человкъ въ мір съ нимъ не справится.

Онъ хорошо бился на кулачкахъ и нсколько разъ стукнулъ Пиндера, хотя и не сильно.

Оба вскор пришли въ ярость и драка началась не на шутку.

При подобныхъ обстоятельствахъ Виргиліева телка щипала травку съ безмятежнымъ спокойствіемъ, довольствуясь сознаніемъ, что въ супруги ей достанется самый сильный изъ двухъ быковъ.

Не то было съ Сарой Брентъ. Она ломала руки и кричала, умоляя своего героя смиловаться. Совсть подсказывала ей, что ея ни въ чемъ неповинный другъ обиженъ во всхъ отношеніяхъ.

Но вотъ ея герой, нанеся нсколько сильныхъ ударовъ своему противнику, получилъ въ свою очередь весьма здоровый тумакъ. Обезумвъ отъ ярости, онъ набросился на Пиндера, чтобы истребить его. Но Пиндеръ былъ самъ малый непромахъ. Онъ отскочилъ на ципочкахъ назадъ и встртилъ Джемса Мансела таимъ страшнымъ ударомъ кулака, что онъ заставилъ Мансела растянуться на земл у самыхъ ногъ Сары Брентъ.

Въ одну минуту декораціи перемнились, она бросилась къ повергнутому на земь человку и прикрыла его своимъ тломъ отъ дальнйшихъ ударовъ, потому что въ Ливерпул драка обыкновенно бываетъ, какъ говорится ‘не на животъ, а на смерть’.

— Негодяй!— закричала она,— ты убилъ человка, котораго я люблю!

И тутъ Пиндеръ въ свою очередь пошатнулся при вид ея блднаго лица, сверкающихъ глазъ и при звук этихъ роковыхъ словъ.

— Человка, котораго вы любите?— повторилъ онъ.

— Люблю! люблю! люблю!— закричала она съ женскимъ инстинктомъ, вонзая единственный ножъ, который былъ у нея въ распоряженіи, въ чудовище, сразившее ея любовь.

Пиндеръ отступилъ назадъ обезоруженный, со вздохомъ отчаянія, она стала на колни, приподняла голову Джемса Мансела и истерически разрыдалась надъ ней.

Подошелъ тмъ временемъ народъ. Но съ Пиндеромъ въ эти нсколько секундъ произошла полная перемна, онъ выступилъ впередъ, растолкалъ народъ, сталъ на колни, поднялъ Джемса Мансела и взялъ его подъ руку.

— Предоставьте его мн, Сара,— сказалъ онъ.

— Вамъ?— рыдая, спросила она.

— Да, неужели вы думаете, что я когда-нибудь трону его пальцемъ, посл того какъ вы мн сказали, что любите его.

Онъ такъ выразительно проговорилъ это, что она поврила ему. Посл того онъ послалъ за губкой и водкой, а тмъ временемъ Манселъ, который былъ малый здоровый, пришелъ въ себя, вода и водка окончательно возвратили его обществу. Пиндеръ обмылъ губкой его лицо и ноздри и отвелъ его въ домъ Брента, Сара бжала возл, точно насдка за своими цыплятами. Она отворила дверь ключомъ и впустила въ нее своего любимца, а затмъ мягко, но ршительно заперла ее. Но Джо Пиндеръ и самъ не вошелъ бы въ ней въ домъ, еслибы даже она и пригласила его. Онъ даже не ршился сказать ей:— прощайте. Все было кончено между ей и имъ, и онъ это зналъ.

Введя Джемса Мансела въ домъ, она уложила его на маленькомъ диван, и усвшись возл него, прикладывала холодные компрессы къ его распухшимъ щекамъ и къ царапин на лбу, произведенной кулаками Пиндера.

Пришелъ ея отецъ, ходившій навстить больного пріятеля, и при вид этой группы, спросилъ, что все это значитъ.

— Его отколотилъ жестокій Джо Пиндеръ, батюшка. Я думала, что онъ его убьетъ.

— За что?

Сара покраснла и молчала, она не хотла сознаться, что Джемсъ былъ зачинщикомъ, но не могла и соврать.

— Джо Пиндеръ?— переспросилъ старикъ.— Онъ никогда не былъ драчуномъ. Во всемъ город нтъ добре и порядочне молодого человка. Скажи мн, изъ-за чего вышла ссора?

— О, батюшка,— отвчала Сара смущенно.

— Ай! ай! вижу, что нечего и спрашивать. Они поссорились изъ-за женщины, да? Вы могли бы лучше провести субботній вечеръ вс трое.

— Сара ничего не сдлала, она только возвращалась изъ церкви съ нимъ вдвоемъ, — вмшался Манселъ:— что до меня касается, то я столько же виноватъ, какъ и Пиндеръ, и потому не будемъ больше объ этомъ говорить.

Сара шепнула ему:

— Вы очень великодушны.

Разговоръ перевели на другое, пока старикъ не ушелъ спать, а тогда Джемсъ Манселъ, все о чемъ-то задумывавшійся, высказалъ слдующее:

— Онъ не дурной малый, этотъ Джо Пиндеръ. Но или онъ, или я здсь лишній, поэтому вы должны сегодня вечеромъ ршить, кого вы выбираете себ въ мужья, а остального отправить на вс четыре стороны.

Это была мужественная рчь и заслуживала женскаго отвта. Онъ немедленно и воспослдовалъ, не на словахъ, но въ дйствіи, а именно: блая рука обвилась вокругъ шеи побдителя и красивая головка легла на его плечо.

Джозефъ Пиндеръ грустилъ и наблюдалъ, но больше не мшалъ влюбленнымъ. Джемсъ Манселъ приставалъ, чтобы Сара назначила день. Она протестовала. Здоровье ея отца все ухудшалось и она не хотла его покидать. Манселъ настаивалъ, она не сдавалась. Онъ укорялъ ее въ томъ, что она недостаточно его любитъ. Она дивилась, какъ онъ можетъ это говорить, и вздыхала, но была непоколебима.

Мало-по-малу отецъ узналъ, въ чемъ дло. Онъ немедленно послалъ за нотаріусомъ и совершилъ дарственную запись на имя Сары на домъ и лавку. Затмъ объявилъ, что она не должна ждать его смерти: что онъ предпочитаетъ видть ее счастливой съ человкомъ, котораго она выбрала, и радъ помочь ей въ дл совтомъ въ т немногіе дни, какіе ему еще осталось прожить на свт.

Такимъ образомъ помолвка была оглашена, и Джозефъ Пиндеръ молча услышалъ объ этомъ, а затмъ Джемсъ Манселъ и Сара Брентъ сочетались законнымъ бракомъ.

——

Бракъ этотъ, повидимому, общалъ быть вполн благополучнымъ, не смотря на смиренную долю молодыхъ. Мужу было двадцать семь лтъ, жен двадцать и она была разсудительна не по лтамъ.

Оба были здоровы, любили другъ друга и были отличные работники. Кром того, работа мужа постоянно разлучала мужа съ женой и они видлись только за обдомъ и по вечерамъ. Между тмъ ничто такъ не украшаетъ брачной жизни и не разбиваетъ ея монотонность и ennui, какъ эти ежедневныя разлуки и свиданія. У Мансела было три профессіи, и въ одной изъ нихъ: въ искусств поддлки подъ дерево, онъ могъ считаться даже артистомъ. Никто лучше его не могъ поддлать что угодно подъ красное дерево, американскій орхъ и пр. Сара была необыкновенно ловкая продавщица, вжливая, расторопная, услужливая и красивая, — все такія качества, которыя привлекаютъ покупателей. Она отпускала въ кредитъ только на недлю, а сама ничего не брала въ долгъ.

Во всхъ слояхъ общества хорошо, если оба супруга участвуютъ въ пріобртеніи средствъ къ жизни. Это счастливое обстоятельство чаще всего встрчается въ среднихъ классахъ. Большинство крестьянскихъ женъ занимается только домоводствомъ, и немногія жены джентльменовъ въ состояніи заработать одинъ пенни.

Поэтому Манселы находились въ особенно счастливыхъ условіяхъ.

Насталъ день, когда ихъ постигло большое горе, но не неожиданное. Матью Брентъ мирно скончался, благословивъ своихъ дочерей и зятя.

На слдующій день произошло счастливое событіе. У Сари родился ребенокъ: хорошенькая дочка.

Могучая природа утшила осиротвшую дочь, и вскор домъ сталъ такъ же веселъ, какъ и прежде.

Только на третій годъ ея замужества появилось облачко, повязавшееся въ начал совсмъ незначительнымъ.

Джемсъ Манселъ началъ приходить домой въ субботу вечеромъ, а не днемъ. И причина была слишкомъ очевидна: отъ него несло водкой и хотя онъ и не бывалъ пьянъ, но языкъ у него частенько заплетался.

Сара, какъ предусмотрительная женщина, встревожилась и сейчасъ же приняла мры. Она припомнила, какъ отецъ ея — человкъ наблюдательный — говаривалъ ей не разъ, что искусные работники, такъ называемые артисты-ремесленники, часто бываютъ склонны къ пьянству.

Со всмъ тмъ эта осторожная женщина сочла за лучшее не поднимать вопроса о вин. Она просто заявила мужу, что по субботамъ и днемъ, и вечеромъ, постители осаждаютъ лавку и она не можетъ обойтись безъ его помощи. Не будетъ ли онъ такъ добръ помочь ей? Онъ охотно согласился, и съ тхъ поръ суббота стала для нея счастливйшимъ днемъ. Онъ самъ, казалось, былъ радъ и длу, и наплыву публики, и обществу жены.

Но-мало-по-малу онъ сталъ приходить очень поздно по понедльникамъ и со всми признаками опьяннія.

Тогда она замтила ему это и стала умолять его не длать этого, но не позволила себ ни одного упрека. Онъ согласился, что поступаетъ дурно, и не разсердился на жену. Но все же одинъ день въ недлю возвращался домой поздно вечеромъ, и языкъ его сильно заплетался. Сара огорчилась и встревожилась, но все же надялась, что дальше этого не пойдетъ. Однако, не тутъ-то было. Въ одну прекрасную субботу онъ не пришелъ помочь ей въ лавк, не пришелъ даже къ ужину, а она-то приготовила его съ такимъ стараніемъ.

Она сла у окна и мучилась. То отойдетъ отъ него и пойдетъ взглянетъ на свою спящую двочку, то опять сунется къ окну.

Въ полночь, когда шумъ на улиц совсмъ затихъ, раздались шаги по мостовой. Она выглянула въ окно и увидла двухъ людей, которые вели подъ руки третьяго.

Она выбжала изъ дому и приняла своего мужа изъ рукъ двоихъ мужчинъ, которые были совсмъ трезвы. Одинъ изъ нихъ отвернулся и быстро ушелъ, завидя ее. Но она его узнала, хотя не видла передъ тмъ три года.

То былъ Джозефъ Пиндеръ.

II.

М-ръ Манселъ началъ карьеру пьяницы съ такимъ качествомъ, которое чаще можно встртить въ Россіи, чмъ въ Англіи: онъ былъ добръ во хмлю. Онъ ласково встртилъ жену и только по инерціи сопротивлялся, когда она толкала его впередъ, наконецъ, уложила на диван въ пріемной комнат. Посл того она развязала ему галстухъ, вымыла ему лицо лавендовой водой и поднесла соли къ носу. Очутившись въ лежачемъ положеніи, онъ скоро заснулъ и громко храплъ, въ то время, какъ она сидла на отцовскомъ кресл и горько, и грустно глядла на него.

Сначала его тяжелое дыханіе тревожило ее и она сидла, опасаясь, чтобы съ нимъ не сдлался апоплексическій ударъ.

Но подъ утро сонъ осилилъ ее. Солнечный свтъ разбудилъ ее и она оглядлась кругомъ. Комната въ безпорядк, мужъ спитъ пьяный, а она сама провела ночь въ отцовскомъ кресл, а не на супружескомъ лож.

Ея первой мыслью было:— Охъ! еслибы батюшка могъ насъ видть теперь!

Она грустно встала и затопила печку. Потомъ пошла на верхъ, вымыла и одла свою дочку и заставила ее сказать молитву. Потомъ не желая, чтобы дочь видла отца въ его настоящемъ вид, сошла внизъ, разбудила мужа и заставила умыть лицо и прибраться. Онъ попросилъ водки, она поглядла ему прямо въ лицо, говоря:— Нтъ, ни одной капли.

Но онъ чувствовалъ себя очень дурно, и сталъ ее упрашивать. Она дала ему столовую ложку водки, и сваривъ чашку крпкаго кофе, заставила его выпить его горячимъ.

Она не была вспыльчива, и хотя лицо ея было уныло и серьезно, но она не высказывала ему своего мннія объ его поведеніи. Поэтому онъ самъ заговорилъ о немъ.

— Это мн хорошій урокъ.

— Надюсь,— серьезно отвчала она.

— Не понимаю, какъ это я такъ попался.

— Зачмъ пошелъ, то и нашелъ. Еслибы ты помогалъ мн въ лавк, гд твоя помощь необходима, было бы лучше для тебя и для меня.

— Хорошо, я теперь такъ и сдлаю. Это мн послужить урокомъ.

Она смягчилась.

— Хорошо, Джемсъ, если ты принимаешь это къ сердцу, я не буду упрекать тебя. Какой смыслъ пилить человка, который самъ сознается, что неправъ? Но, Джемсъ, еслибы ты зналъ, какая это мн обида! Ты помнишь ли, кто привелъ тебя домой?

Онъ пытался припомнить, но не могъ.

— Человкъ, котораго я бы изъ всего Ливерпуля меньше всего хотла въ свидтели твоей слабости: Джо Пиндеръ.

— Я и не замтилъ его. Что, онъ тоже былъ пьянъ?

— Нтъ, еслибы онъ былъ пьянъ, мн не такъ было бы обидно. Онъ былъ трезвъ, а ты…

Мужъ никакъ не могъ понять чувствъ жены и безпечно замтилъ:

— О, такъ это онъ привелъ меня домой? Онъ славный, однако, малый.

Сара только глава вытаращила при такомъ разумномъ отношеніи къ поведенію ея стараго поклонника. Она больше многихъ другихъ женщинъ старалась быть справедливой, но женская натура брала верхъ. Она умолкла и обдумывала взглядъ Мансела на это дло, но вернулась къ своей точк зрнія.

— Я надюсь,— сказала она,— что ты больше не напьешься такъ какъ вчера. Подумай о своемъ ребенк! Но если и напьешься, то не приходи подъ руку съ этимъ человкомъ. Я бы на твоемъ мст лучше ползкомъ добралась до дому.

— Хорошо,— неопредленно сказалъ онъ.

Тутъ она воспользовалась случаемъ и попросила его пойти съ ней въ церковь. До сихъ поръ онъ всегда отказывался, но сегодня очень охотно согласился. Онъ радъ былъ идти на компромиссъ.

— Салли,— говорилъ онъ,— кто прегршилъ, тотъ долженъ бить наказанъ.

Дло въ томъ, что онъ ожидалъ, что поведеніе его будетъ посрамлено съ каедры. Ничуть не бывало! Каедра не настолько практична и рдко посвящаетъ какихъ-нибудь десять минутъ пороку, который губитъ страну. Джемсъ Манселъ наслушался общихъ мстъ и вернулся домой самодовольный.

Жена была имъ тоже довольна, въ особенности, когда онъ взялъ ее съ Люси на прогулку вечеромъ и они поочередно несли дитя.

Посл этого мужъ держался въ границахъ приличія. Онъ попивалъ, но всегда приходилъ домой безъ посторонней помощи. Но вотъ бда, онъ круглую недлю пребывалъ въ полпьяна. Это очень огорчало его добрую жену и привело къ такимъ результатамъ, которые встревожили въ ней мать и дловую женщину. Манселъ все еще оставался первымъ маляромъ въ город, и мстные лавочники предпочтительне передъ другими обращались бы къ нему, еслибы на него можно было положиться. Но онъ былъ такой ненадежный человкъ, пойдетъ обдать и застрянетъ въ харчевн, назначитъ часъ для начала работъ, и просидитъ его кабак. Одинъ за другимъ давальцы отставали отъ него. Поэтому доходы семьи очень убавились, а расходы, какъ это всегда бываетъ въ подобныхъ случаяхъ, увеличились, такъ какъ миссисъ Манселъ, не видя помощи отъ мужа, вынуждена была нанять служанку.

Зачастую вечеромъ, заперевъ пораньше лавку и поручивъ своего ребенка служанк, она ходила розыскивать мужа по кабакамъ и тамъ уговаривала и убждала его, пока не приводила домой.

При всемъ томъ она была врна ему, какъ сталь. Она даже никогда не соглашалась допустить, что онъ пьяница. Самое большое, въ чемъ она могла согласиться съ разсерженными заказчиками, да и то свысока, это, что онъ иногда выпиваетъ лишнюю рюмочку, чтобы прогнать запахъ масляной краски.

Но наедин съ нимъ она не была такъ снисходительна. Она упрашивала, уговаривала его, упрекала и иногда приходила въ отчаяніе отъ его поведенія и горько плакала.

Все это произвело свое дйствіе. Упреки задвали самолюбіе м-ра Мансела, слезы надодали ему, все вмст приводило его въ дурное расположеніе духа и убивало въ немъ привязанность къ жен. Обиженная жена охотно прощала, но обидчикъ-мужъ — нтъ. Такъ какъ онъ ни въ чемъ не могъ упрекнуть жену, то вскор началъ ее ненавидть. Но ея любовь оставалась столь же непоколебима, какъ и его пороки.

Мужъ Деборы внезапно умеръ отъ апоплексическаго удара. Сара не ршилась хать утшать сестру и не хотла открыть ей причину. А потому пригласила вдову пріхать къ себ.

Дебора пріхала, и сестры, обнявшись, долго плакали. Хотя характеры у нихъ были и разные, но он искренно любили другъ друга.

Мало-по-малу Дебора сообщила ей съ новымъ взрывомъ слезъ и горя, что мужъ, умирая, ничего ей не оставилъ, кром долговъ. Ей оставалось идти по міру.

— Нтъ, пока я жива,— былъ спокойный отвтъ.— Перезжай жить ко мн.

По просьб Деборы служанку отпустили, Дебора говорила, что должна работать или умретъ съ тоски. Согласно этому она и плакала, и работала, и вскор вс мдныя и стальныя вещи въ дом заблестли отъ того, что въ дом была неутшная вдова.

Сестра была во всхъ отношеніяхъ большой подмогой Сар, она могла спокойне уходить изъ дому, когда ея возлюбленнаго мужа приходилось вытаскивать изъ кабаковъ. Ей легче стало переносить собственное горе теперь, когда приходилось жалть и сестру. Но пока она не говорила той о своихъ заботахъ и эта черта достаточно, полагаю, характеризуетъ ея характеръ.

Что касается Деборы, то она скоро выплакала вс свои слезы и разъ утромъ Сара услыхала, какъ она смется, болтая съ прикащикомъ хлбопека, смется грудью какъ велятъ молодымъ двицамъ пть (но чего имъ не дозволяетъ господинъ корсетъ), и октавой ниже своего обыкновеннаго голоса, которымъ она разговаривала съ сестрой.

Сара была удивлена и почти скандализирована. Но она сказала себ:— бдная Дебъ, она осталась такой же легкомысленной какъ и была, да и съ какой стати ей убиваться по немъ? Вдь онъ не сталъ бы убиваться по ней!

Мало-по-малу Дебора повадилась уходить изъ дому, окончивъ работу, если Сара оставалась дома. Она не любила читать, слдовательно должна была ходить въ гости и разговаривать. Она не прочитала ни одной книги за послднія пять лтъ, но способность къ болтовн въ ней очень развилась. Она продавала сельскіе продукты еженедльно на двухъ ярмаркахъ и нахваталась множества народныхъ пословицъ и поговорокъ.

Вскор она стала посщать своихъ прежнихъ знакомыхъ и дятельно работать языкомъ. И подивитесь слдующему явленію: весь ея словарь состоялъ изъ какихъ-нибудь девяти сотъ словъ, между тмъ какъ мы съ вами знаемъ ихъ, можетъ быть, десять тысячъ, и даже больше. Но она могла бы заткнуть насъ съ вами за поясъ своей болтовней.

Такъ какъ весь ея разговоръ вертлся на сплетняхъ, то она вскор узнала про Манселовъ больше, чмъ они сами знали, и услышала, что Манселъ пьетъ и живетъ на счетъ жены.

Это ее просвтило. Теперь она поняла причину періодическихъ отсутствій Сары изъ дому и ея возвращеній съ мужемъ, опиравшимся на нее и безсловеснымъ. Она не брякнула объ этомъ сразу сестр, а также и не обидлась за отсутствіе доврія съ ея стороны. Она знала характеръ Сары и скоре восхищалась въ ней тмъ, что она не хотла ни передъ кмъ изобличать своего мужа. Но все же, зная ея тайну, она не могла не намекать на нее время отъ времени, такъ что бдняжка Сара, нуждавшаяся въ сочувствіи, наконецъ со вздохомъ открылась сестр.

Дебора утшала ее тмъ, что мужъ остепенится, и Сара радовалась, что открылась ей, тмъ боле, что Дебора хотя и болтала, но не проговаривалась. Она была способна болтать какъ сорока и однако ни за что не выдать тайны. Она передавала Сар все, что слышала въ людяхъ, но не переносила въ люди того, что длалось и говорилось въ дом.

Разъ она сказала Сар:

— Знаешь ли ты человка по имени Варней, Дикъ Варней?

Сара отвчала, что никогда не слыхивала такого имени.

— Ну, такъ теб слдовало бы узнать его.

— Зачмъ?

— Затмъ, что когда знаешь своего врага, то можешь остерегаться его, а онъ въ нкоторомъ род твой врагъ, потому что это онъ сбиваетъ съ толку твоего мужа, какъ мн сказалъ одинъ молодой человкъ.

— Какой молодой человкъ?

— Кажется, его фамилія Спенсеръ и кто-то называлъ его Джо, онъ очень красивый молодой человкъ. Кажется, онъ былъ пріятелемъ съ Джемми Манселомъ. Кто-то похвалилъ тебя и сказалъ, что ты была доброй дочерью и теперь стала доброй женой, но что ты сдлала плохой выборъ. Это послужило сигналомъ для всхъ, чтобы напасть на Джемми Мансела. Я не стану передавать теб того, что они говорили. Но этотъ красивый молодецъ вступился за него и говорилъ, что онъ первый работникъ въ мір и добрый малый, но что его сбиваетъ съ толку Дикъ Варней. Поэтому, когда я сказала ему, кто я такая, онъ, кажется, былъ доволенъ и сообщилъ мн, что слышалъ обо мн. Конечно, я подтвердила то, что онъ говорилъ: я сказала, что Джемсъ Манселъ отличный мужъ и прекраснйшій человкъ, но что одна бда… это водка.

Сара поблагодарила ее, но сказала:

— Ахъ, какъ печально, что про насъ сплетничаютъ.

— Милая, сплетничаютъ про всхъ ршительно, а ты лучше слди за этимъ Варнеемъ.

— Какъ я могу, когда я его не знаю?

— Да и я также, и какая я глупая, что не спросила у этого красиваго молодаго человка про него. Желала бы я знать, кто онъ самъ такой, я спрошу у Джемса.

— Не надо.

— Отчего?

— Опиши мн его.

— Хорошо, онъ высокаго роста и широкоплечій, волосы у него свтлые, темно-срые глаза точно звзды, а зубы бле молока, и обращеніе у него мягкое и пріятное. Онъ немного грустенъ, какъ человкъ, которому не повезло въ любви, хотя этого не можетъ быть, неужели нашлась такая дура, что его не оцнила. Онъ очень чисто и хорошо одтъ, какъ человкъ уважающій себя, и когда говоритъ съ женщиной, то понижаетъ голосъ. Такой душка!

Сара немного удивилась такому восторженному описанію. Однако, подумавъ немного, нашла, вроятно, что въ немъ есть правда, хотя она этого прежде и не замчала. Она безпечно спросила:

— Чмъ онъ занимается?

— Кажется тмъ же, чмъ и Джемсъ.

— Его зовутъ Пиндеръ — Джозефъ Пиндеръ?

— Да, въ этомъ род. Фамилію не помню, но имя наврное Джозефъ.

— Ну да, это Джозефъ Пиндеръ. Пожалуйста не знакомься съ нимъ. Ты очень легко знакомишься для женщины въ твоемъ положеніи.

— Мое положеніе,— отвчала Дебора,— именно таково, что я должна работать или разговаривать. Я бгу отъ своихъ мыслей. Съ твоей стороны очень не хорошо попрекать меня моимъ положеніемъ.

— Я не хотла попрекнуть тебя, Дебъ. Прости меня.

— Отъ всего сердца. Теб тоже не легко живется. Но только объясни мн, почему я не должна разговаривать съ этимъ Джозефомъ — какая у него иностранная фамилія — съ красивымъ Джо?

— Потому что онъ когда-то ухаживалъ за мной.

— Ага! Вотъ въ чемъ дло?

— Мы гуляли съ нимъ, какъ двое дтей, пока не пріхалъ мой мужъ. Тогда они поссорились и этотъ Пиндеръ поколотилъ его и я не могу ему этого простить. А въ первый разъ какъ Джемсъ напился, его привелъ домой опять-таки Пиндеръ, и это мн было ножемъ въ сердце.

— Бдная Салли! ты увидла, что ошиблась въ выбор.

— Ошиблась въ выбор!— закричала презрительно Сара.— Я не промняю мизинца моего Джемса, пьянаго или трезваго, на тысячу Джозефовъ Пиндеровъ. Съ тобой не стоитъ разговаривать. Ты не понимаешь меня. Но только прошу тебя, не знакомься съ этимъ человкомъ и не передавай ему о томъ, что у насъ въ дом длается.

— Разумется, нтъ, Салли, если ты этого не хочешь. Что мн за дло до этого человка! Твоя воля для меня удовольствіе, а твое слово — законъ.

Такой отвтъ, да еще отъ старшей сестры, заслуживалъ поцлуя и она получила очень нжный.

Наконецъ, дошло до того, что никто въ город, кто зналъ Джемса Мансела, не хотлъ нанимать его.

Вмсто того, чтобы самому зарабатывать деньги, онъ жилъ за счетъ жены и жилъ худо. И вотъ домъ раздлился на двое. Мужъ, работникъ на семью въ теоріи, длалъ все, чтобы разорить ее, дв мужественныхъ женщины изо всхъ силъ трудились, чтобы ее спасти. Деньги мало-по-малу уплывали и это очень тревожило Сару. Но у нея было отложено шестьдесятъ фунтовъ въ желзномъ сундук съ крпкимъ замкомъ. Она ни слова объ этомъ не говорила мужу. Для его же пользы. Сундукъ былъ невеликъ, но прикрплялся толстыми цпями къ стн она прикрывала его обыкновенно различными товарами, чтобы онъ не былъ на виду.

Поведеніе Мансела она выносила грустно и терпливо, но не безъ упрековъ, это ожесточало его. Тщеславіе этого человка равнялось его дрянности.

Въ то время какъ стойкая жена и мать боролась съ незаслуженнымъ несчастіемъ, ее постигла новая бда.

Такъ какъ ей никто не помогалъ въ лавк, то она имла обыкновеніе заране отвшивать и приготовлять пакеты съ сахаромъ, чаемъ, содой и другими вещами. Разъ она вынула изъ бочки брусокъ ирландскаго масла всомъ въ пять фунтовъ и оставила его на прилавк. Ежедневно утромъ приходилъ за нимъ покупатель и ему отвшивали фунтъ. Когда на слдующее утро она отвсила ему обычный фунтъ, то увидла, что въ остающемся бруск не боле полутора фунта.

Сначала она сама себ не поврила, но дло было ясно. Она спросила Дебору съ напускной безпечностью, сколько вчера он отвсили масла, Дебора отвчала безъ запинки:

— Пять фунтовъ.

Посл этого она стала внимательне смотрть за товаромъ и убдилась, что въ немъ большіе недочеты. Безпрестанно пропадало то то, то другое: разъ кусокъ свиного жира, другой — жестянка съ мясными консервами, короче сказать, происходило организованное воровство. Но это слово пугало ее, и она хотла объяснить себ недостачу просто безпечностью и излишней расточительностью Деборы въ употребленіи продуктовъ по хозяйству. Она сказала ей о своемъ открытіи и спросила ее такъ деликатно, какъ только можно, не беретъ ли она изъ лавки товаръ для кухни.

Дебора вспыхнула какъ порохъ, къ которому поднесли зажженый фитиль:

— Я стану брать что-нибудь изъ твоей лавки въ мою кухню!

— Господи! да вдь и кухня, и лавка — мои. Не все ли это равно, что перекладывать изъ одного кармана въ другой.

Но ту не такъ-то легко было успокоить.

— Я стану брать то, что мн не принадлежитъ! О! до чего я дожила, что моя родная сестра меня подозрваетъ! Я скоре отржу себ руку, нежели возьму чужое. Я во всю свою жизнь копйки не утянула ни у кого. Отпусти меня домой. Отпусти меня въ рабочій домъ. Если мн не вришь!.. Охъ! охъ! охъ!

И она сла и завыла.

— Ну же, ну, успокойся!— закричала Сара, усаживаясь рядомъ съ ней.— Ну что за бда, еслибы ты взяла товаръ, чтобы употребить его на насъ же? И кром того, разв я не должна спросить тебя, прежде нежели заподозрть худое? О, Дебора! неужели у меня мало горя, что ты еще такъ огорчаешь меня? Охъ! охъ! подумай и обо мн также, а не объ одной только себ! Разв теб все-равно, что меня обворовываютъ? Разв у меня мало горя и безъ того? Ну перестань же, милая, и я сегодня же подарю теб новое ситцевое платье.

Дебора моментально перестала плакать и чувства ея перемнились, какъ втеръ.

— Желала бы я знать, кто обворовываетъ тебя,— сказала она и съ угрозой протянула свою большую, длинную и сильную руку.

— Мы должны день и ночь сторожить, милая,— отвчала миссисъ Манселъ, мрачно и съ утомленнымъ видомъ. Все это она принимала близко къ сердцу, такъ же и огорченіе, причиненное ею Дебор, хотя съ той все скатывалось, какъ съ гуся вода и она черезъ десять минутъ уже позабыла обо всемъ, что было сказано. Не то было съ боле глубокой натурой ея сестры. Миссисъ Манселъ все время думала объ этомъ, пока не закрыла лавку, и тогда, усвшись въ пріемной, думала и страдала. Джемса Мансела по обыкновенію не было дома. Она сидла и глядла на Люси, размышляя, какова-то будетъ ея судьба и судьба ея ребенка въ результат этой отчаянной борьбы. Наконецъ, съ ней сдлалась истерика, что бывало съ ней очень рдко, и Дебора нашла ее на прежнемъ мст, но вн себя. Ее всю подергивало и горячія слезы бжали по ея щекамъ.

Это былъ припадокъ женскаго отчаянія и Дебора, хорошо знавшая женскую натуру, услась рядомъ съ сестрой и взяла ее за руку. Сара уцпилась за ея руку и время отъ времени конвульсивно ее сжимала. Она говорила прерывистымъ голосомъ:

— Судьба противъ меня. Мн не справиться. Тутъ пьянство, тамъ воровство. Мы пойдемъ по міру. Иначе быть не можетъ. Я рада, что батюшка умеръ! Бдный батюшка! вотъ до чего я дожила, что радуюсь его смерти.

Болтливая Дебора ни слова не говорила и Сара мало по малу начала успокоиваться.

Къ несчастью, прежде чмъ она совсмъ успокоилась, Манселъ постучался въ дверь. Сара знала наизусть его манеру стушь, и его походку, и каждое его движеніе. Лицо ея просвтлло. Часъ былъ еще не очень поздній. Онъ былъ, значитъ, трезвъ и она подлится съ нимъ своимъ новымъ горемъ.

Дебора побжала отворить дверь. Сара стояла и ждала мужа.

Онъ ввалился въ комнату, пьяный какъ стелька, съ развязаннымъ галстухомъ, налитыми кровью глазами, онъ едва держался на ногахъ.

Сара схватила свою дочку точно львица, бросила взглядъ, полный презрнія и отвращенія на своего мужа, и величественно вышла изъ комнаты, унося ребенка на рукахъ.

Какъ онъ ни былъ пьянъ, однако, замтилъ этотъ выразительный взглядъ и краснорчивый уходъ. Онъ ткнулся объ каминъ и повсилъ носъ.

Дебора подбоченилась.

— Вы ужъ слишкомъ часто повадились приходить въ такомъ вид,— замтила она, ухмыльнувшись и зло глядя на него.

— Не ваше дло, — отрзалъ онъ.— Чего она удрала отъ меня?

— Потому, конечно, что не хочетъ, чтобы Люси видла васъ пьянымъ. Ну, не будемъ ссориться. Хотите ужинать?

— Не хочу ужинать, хочу, чтобы жена ко мн пришла. Ступайте и немедленно приведите ее.

Онъ былъ раздраженъ, и Дебора, желая сохранить миръ, пошла въ комнату Люси передать порученіе мужа Сар.

Сара вся задрожала и отвчала отказомъ.

— Я не смю,— говорила она,— я въ такомъ состояніи, что могу сказать или сдлать что-нибудь такое, въ чемъ посл раскаюсь, потому что я все-таки его люблю. Я жалю, что встртилась съ нимъ, но я люблю его. Поди и успокой его. Я буду спать здсь съ моей дочерью.

Дебора сошла внизъ и нашла Мансела сидящимъ въ креслахъ съ разсерженнымъ лицомъ. Она сказала ему, что Сара не совсмъ здорова и не можетъ сойти внизъ.

— Вздоръ!— заревлъ Джемъ Манселъ.— Она притворяется. Я пойду и приведу ее сюда,— и онъ всталъ, качаясь, съ кресла.

Дебора заслонила собою дверь.

— Пустите меня,— и онъ хотлъ оттолкнуть ее.

Но она схватила его обими руками за воротникъ, тряхнула нсколько разъ, какъ собака трясетъ пойманную крысу, потомъ съ такой силой отбросила его въ кресло, что послднее ударилось объ стну, а Манселъ полетлъ головой внизъ, ногами вверхъ.

Сначала онъ не могъ понять, въ чемъ дло. Ему казалось, что какая-то сверхъестественная сила распорядилась съ нимъ такимъ образомъ. Онъ долго не могъ представить себ, чтобы у женщины могла оказаться такая сила.

— Я никогда не подниму руки на женщину,— мрачно сказалъ онъ, наконецъ.

— Я не такъ добра,— отвчала Дебора, выпрямившись передъ нимъ во весь ростъ и подперевшись руками въ бокъ.—Я подниму руку на мужчину для его же добра. Мн случалось это не разъ и прежде.

Затмъ помолчавъ немного, дружески посовтовала ему:

— Джемми, милый мой, женщины — удивительныя созданія. Он бываютъ по временамъ сами не свои. У нашей Салли разстроены нервы. Она способна пырнуть тебя ножемъ, если ты станешь ее мучить теперь, когда она плачетъ надъ своимъ ребенкомъ. Послушайся меня, вдь я желаю добра вамъ обоимъ. Оставь ее въ поко. Если ты не будешь приставать къ ней сегодня, чего я теб, впрочемъ, и не позволю, то завтра она будетъ попрежнему ласкова съ тобой.

— Можетъ быть, она,— мрачно отвтилъ Манселъ,— но не я. Если она ныншнюю ночь проспитъ отдльно отъ меня, то я цлый годъ и даже больше буду спать отдльно отъ нея, замть себ это.

— Гд это? въ кабак?

— Нтъ. Ты хочешь этимъ, должно быть, сказать, что я живу на ея счетъ.

— А разв нтъ? откуда ты берешь деньги, которыя пропиваешь?

— Мн предлагаютъ работу.

— Работу? У себя въ носу?

— Не здсь, но въ Америк. Тамъ мое мастерство хорошо оплачивается и я могу разбогатть и никто не посметъ попрекать меня тмъ, что я живу на счетъ женщины.

Дебора не удостоила отвтомъ такую похвальбу. Она предложила ему лучше отдохнуть посл понесенныхъ имъ тяжкихъ трудовъ: шутка сказать, сколько штофовъ и кружекъ съ виномъ перетаскалъ онъ, бдняжка, отъ прилавка ко рту. Насилу свела она его на верхъ, сняла съ него жилетъ и разстегнула воротъ рубашки. Потомъ вышла изъ комнаты, и подождавъ, пока онъ уляжется въ постель, вернулась и унесла отъ него свчку, точно отъ ребенка. Онъ позвалъ ее:

— Выслушай мое послднее слово.

— Такого благополучія не дождаться,— сухо отвтила она.

— Держи языкъ за зубами.

— Если я буду держать его за зубами, то сломаю зубы.

— Be можешь ты разв выслушать меня.

— Ну, говори.

— Ну такъ вотъ что. Если она меня бросаетъ такимъ образомъ, то и я ее брошу. Я не позволю женщин шутить съ собой.

— Я передамъ ей это,— сказала она, чтобы его успокоить. И унеся съ собой свчку, пошла внизъ, взяла свою перину и снесла ее въ Сар въ комнату, гд и постлала ее на полу.

— Онъ угомонился,— объявила она ей.

Потомъ сошла внизъ въ кухню, гд обыкновенно спала, и завила въ папильотки свои рыжіе волосы. Она кокетничала напропалую со всми мужчинами, такъ какъ No 1 уже полгода какъ лежалъ въ могил. Потомъ уснула богатырскимъ сномъ на жесткомъ матрац, не боле, впрочемъ, крпкомъ, чмъ ея собственное здоровое тло.

III.

Какое удивительное лекарство крпкій, продолжительный сонъ и дневной свтъ! Они укрпляютъ тло и освжаютъ умъ. Они разсеваютъ тоску и страхъ, нагоняемыя ночью, и озаряютъ не только всю природу, но и наши личныя надежды. Свтлый день, встающій передъ нашими отдохнувшими очами и подкрпленными тлами, подобенъ труб, взывающей: ‘Nil desperandum’.

Миссисъ Манселъ была изъ числа многихъ людей, которыхъ сонъ и день воодушевили и примирили съ своей долей въ это утро. Она проспала въ чистой атмосфер, не зараженной дыханіемъ пьяницы. И проснулась съ успокоившимися нервами и ободреннымъ сердцемъ.

Жизнь ея должна была быть борьбой — это ясно. Но у ней были силы и врная союзница. Силы ея были: рдкое здоровье, физическая крпость, благоразуміе и трезвость. Союзницей ея была Дебора. Она начала борьбу въ это утро съ яснымъ духомъ и надеждой въ сердц. Она встала раньше всхъ, опрятно, какъ и всегда, одлась, надла большой фартукъ, грубый, но чистый, и сошла въ пріемную. И позвала, открывъ дверь на витую лстницу:

— Джемсъ!

Нтъ отвта.

Она прошла въ лавку, и отворивъ дверь на лстницу, которая вола въ кухню, кликнула сестру. Сестра тоже не отозвалась.

— Лнтяй, — сказала Сара. Она зажгла свчу въ лавк и глаза ея остановились на большомъ ручномъ колокол. Она взяла его и позвонила на лстниц, которая вела въ кухню. Въ кухн немедленно послышалась отчаянная звота. Потомъ она побжала въ пріемную и, отворивъ дверь на витую лстницу, которая вела на верхъ, тоже позвонила. Посл этого вернулась со свчей въ лавку и стала ее подметать, убирать, пересчитала и прибрала товаръ и вымыла прилавокъ.

Тутъ пришла Дебора изъ кухни, съ волосами въ папильоткахъ и звая во весь ротъ.

— Что, у насъ пожаръ что ли?

— Нтъ. Но кто растопитъ печку въ кухн и приготовитъ завтракъ мужу, когда я отворю лавку? Теб не стыдно самой себя?

— Мн слишкомъ хочется спать (звая), чтобы стыдиться чего бы то ни было!

— Ну такъ проснись и принимайся за дло.

Дебора потянулась, и ея длинныя руки напоминали крылья втреной мельницы. Посл этого она принялась за работу. Об сестры скоро убрали пріемную, и затмъ Сара пошла въ лавку и отперла дверь, но патентованныя оконныя ставни были тяжелы и громоздки, и она позвала Дебору.

— Отвори-ка ставни, ты сильне меня, хоть и расплылась точно жел.

Дебора отступила въ смущеніи.

— Какъ я пойду на улицу? я еще не одта!

— Красиво сложенныя женщины интересны въ дезабилье. Еще, гляди, подцпишь себ мужа на мостовой.

— Я лучше подцплю его въ церкви въ новой шляпк.

И чтобы ее не заставляли больше идти на улицу и выставить вз показъ свои папильотки,— потому что въ этомъ и заключалась причина ея нежеланія, чтобы ее видли,— она побжала въ пріемную и крикнула, отворивъ дверь на витую лстницу:

— Хозяинъ, ступайте сюда! Джемсъ Манселъ, васъ зовутъ!

— Молчи,— сказала Сара, покраснвъ,— онъ теб не лакей. Вовсе не дло хозяина открывать ставни для жены.

— А я думаю, что это его дло, если онъ мужчина, это мужское дло.

Не успла Дебора проговорить это, какъ чьи-то мужскія руи открыли ставни и впустили дневной свтъ.

— Не говорила я теб?— нашлась Дебора.— Вотъ и мужчина свалился для этого съ неба.

— Да это Джозефъ Пиндеръ, — сказала миссисъ Манселъ, отступая отъ окна.

— Эге! твой прежній милый!

— Никогда въ жизни! стыдясь! не говори пустяковъ!

Дебора съ восторгомъ хихикнула и бросилась вонъ изъ пріемной, чтобы стащить папильотки и слушать, что будетъ говориться. Сара пошла за прилавокъ и занялась своимъ дломъ. Она была уврена, что Пиндеръ пойдетъ дальше своей дорогой, посл того, какъ оказалъ имъ эту услугу.

Вмсто того онъ медленно и застнчиво вошелъ въ дверь и всталъ у прилавка напротивъ нея. Онъ былъ одтъ въ сьют изъ блой бумажной матеріи, который очень шелъ къ его темнымъ волосамъ, и вообще имлъ видъ щегольской и опрятный.

— Здравствуйте, миссисъ Манселъ,— сказалъ онъ почтительно.

— Здравствуйте, м-ръ Пиндеръ,— отвчала она. Затмъ сухо прибавила:— напрасно такъ безпокоились.

Пиндеръ удивился и не понялъ, въ чемъ дло.

— Я говорю, напрасно безпокоились открывать ставни. У меня есть прислуга.

— О! я слышалъ, какъ кто-то говорилъ, что это дло мужчины.

Сара поспшно объяснила:

— О! это говорила моя сестра.

— Дебора?

— Дебора,— сухо и коротко отвчала она, давая этимъ знать, что разговоръ конченъ.

Но Пиндеръ не уходилъ. Онъ мялъ шляпу и, наконецъ, проговорилъ, что приходъ его не случайный, что онъ хотлъ ее видть.

— Зачмъ?— широко раскрыла она глаза.

— По длу.

Сара покраснла и сухо промолвила:

— Чмъ могу служить вамъ?

— Мое дло не къ вамъ, а къ вашему мужу.

— Вотъ какъ,— почти подозрительно замтила она.

— Досталъ ему работу.

— Вы очень добры,— перешла она вдругъ въ сатирическій тонъ.— У моего мужа работы пропасть.

— Было, да сплыло, вс лавочники въ город теперь противъ него, говорятъ, что онъ небреженъ въ работ.

Сара воспользовалась случаемъ, чтобы отдлаться отъ м-ра Пиндера.

— Разв вы пришли затмъ, чтобы бранить моего мужа мн въ глаза?— надменно спросила она.

— Неужели вы считаете меня на это способнымъ?— въ свою очередь обидлся Пиндеръ.— Я пришелъ оказать услугу человку, не разсчитывая даже на благодарность.

Сара покраснла и притихла. Онъ попалъ съ ней въ настоящій тонъ. Но этому добряку трудно было выдержать характеръ съ нею, и онъ прежнимъ дружескимъ тономъ объяснилъ, что новый ректорскій домъ отдлывается одной лондонской фирмой, но что ихъ собственный маляръ и декораторъ заболлъ и онъ, Пиндеръ, сказалъ главному прикащику, что знаетъ отличнаго маляра и декоратора, Джемса Мансела, а прикащикъ такъ за него и ухватился обими руками.

— Я сторговался съ нимъ, Сара. Лондонская цна. Тридцать фунтовъ стерлинговъ.

И онъ съ гордостью поглядлъ на нее.

— Тридцать фунтовъ?— воскликнула Сара.

— Да, домъ большой, комнаты съ панелями, прихожая и лстница, все должно быть отдлано подъ дерево, кром того двери и ставни. Но только, помните, что эти выжиги, лондонскіе торговцы, терпть не могутъ неаккуратности. Гд вашъ мужъ?

— О! онъ дома.

— Такъ пустите меня къ нему.

— Нтъ, сейчасъ нельзя.

Дебора, слышавшая все отъ перваго слова до послдняго, нашла моментъ удобнымъ, чтобы появиться изъ пріемной. Она употребила папильотки на растопку печки и пришла причесанная и въ хорошенькомъ чепчик и отвсила поклонъ.

— Дайте ему полчаса срока, чтобы одться, м-ръ Пиндеръ,— -мягко связала она,— онъ еще въ постел.

Пондеръ поглядлъ на часы и сказалъ, что не можетъ ждать полчаса, ему пора идти на работу. Но онъ написалъ карандашомъ записку, которую Манселъ долженъ былъ передать прикащику, и снявъ шляпу, проговорилъ:

— Прощайте, сударыни.

— Прощайте сэръ,— ласково отвчала Дебора.

— Благодарю васъ, Джозефъ,— мягко сказала Сара.

— Не стоитъ благодарности.

Когда онъ ушелъ, искусственное спокойствіе Сары исчезло въ одинъ моментъ. Она побжала въ пріемную и, отворивъ дверь за витую лстницу, стала звать:

— Джемсъ! Джемсъ! хорошія всти! Скоре вставай и иди сюда!

— Что тамъ еще?— спросилъ заспанный голосъ.

Сара сказала Дебор:

— Очень нужно теб было объяснять, что онъ еще въ постел.

— Правда глаза колетъ, но шила въ мшк не утаишь,— твердо отвчала Дебора.

Пословицы неопровержимы, и Сара перемнила разговоръ:

— И зачмъ это ты надла мой новый чепчикъ!

На это у Деборы не нашлось подходящаго отвта, а потому она смиренно сказала:

— Душечка Салли, онъ такой интересный молодой человкъ. Ты не можешь его терпть, но вкусы бываютъ равные. Какъ ты думаешь: придетъ онъ опять? Я намрена ршительно за нимъ ухаживать.

— Но только не въ моихъ перьяхъ, слышишь, — и Сара, которая рдко бывала въ шутливомъ расположеніи духа, сбила въ одинъ моментъ чепецъ съ головы сестры.

— Потише! не растрепли мн волосъ!— завизжала Дебора.

— Вдь они у меня свои собственные.

— Значить, ты отстала отъ моды,— былъ быстрый отвтъ.— Ну, Дебъ, довольно болтать, это утро у насъ выходитъ дловое и счастливое въ награду за прошлый вечеръ. Теперь, милочка, свари мужу кофе покрпче.

— Хорошо.

— И вычисти ему сапоги.

— Нечего длать, вычищу,— отвтила Дебора съ внезапной вялостью.

Она никакъ не могла понять, почему женщины должны чистить сапоги мужчинамъ.

— И выглади ему рубашку.

— Это все?— спросила Дебора съ притворнымъ удивленіемъ.

— Пока все,— отвчала хозяйка сухо.

— Неужели? а разв не надо застегнуть ему штаны, причесать волосы, вычистить зубы.

— Убирайся, пока цла,— пригрозила ей весело Сара щеткой.

У ней было легко на сердц. Пришли тмъ временемъ кое-кто изъ покупателей. Она быстро и вжливо отвшивала имъ товаръ.

Наконецъ, супругъ ея медленно спустился съ винтовой лстницы. Она побжала въ пріемную встртить его. Про вчерашній вечеръ ни слова, вся она цвла улыбкой и нжно поцловала его.

— Хорошія всти, милый,— ликуя объявила она.

Онъ принялъ ея извстіе съ обезкураживающей вялостью.

— Ну, что тамъ еще?

Но ее нельзя было такъ легко обезкуражить.

— Милый Джемми, тебя работа дожидается и за нее теб заплатятъ тридцать фунтовъ стерлинговъ.

— Тридцать фунтовъ! Должно быть, анаемски долгая работа!

Она покачала на это головой.

— Огчего же долгая? конечно, въ одинъ день ее не кончишь. Ахъ! еслибы я умла такъ хорошо работать и была бы такъ умна, какъ ты, я скоро справилась бы съ ней. Пойдемъ, вонъ Дебора несетъ теб кофе и поджареный хлбъ. Нтъ, Дебъ, не неси его въ пріемную, подай сюда, чтобы не терять времени. Поставь его на прилавокъ. Я люблю смотрть, какъ онъ стъ.

М-ръ Манселъ, поощренный такимъ образомъ, поднесъ кофе и губамъ. Но тотчасъ же отставилъ чашку, не отхлебнувъ даже, а объявилъ, что не можетъ пить.

— Попробуй, малый, это теб будетъ здорово.

— Не могу, Салли, мн очень нездоровится, голова кружатся и грудь вся въ огн,— и м-ръ Манселъ прислонился въ прилавку и громко застоналъ.

Испуганная Сара приказала Дебор бжать за докторомъ.

Но Дебора не тронулась съ мста и совершенно равнодушно внимала стонамъ паціента.

— Доктора? вотъ еще, очень нужно! Отъ него только хуже заболешь.

Она сложила руки и разглядывала жертву.

— У него голова трещитъ съ похмлья,— сказала она.— Ему нужно крошечку того самаго лекарства, отъ котораго онъ заболлъ.

— Да, Дебъ, Христа ради, — застоналъ больной, — Христа ради, капельку водки!

Еслибы Дебора была хозяйка, то немедленно исполнила бы это желаніе, но теперь она прежде взглянула на сестру.

Сара отвчала на этотъ взглядъ съ большой ршимостью.

— Ни за что, если ты называешься мн сестрой. Что-жъ по за манера такая: напиться, чтобы заболть и затмъ опять напиться, чтобы выздоровть, а затмъ опять напиться и заболть, и опять за водку, и такъ безъ конца, пить, пить, пить, пока не сопьешься съ круга и не пойдешь по міру.

И затмъ съ твердостью прибавила:

— Слушай, выпей кофе безъ разговоровъ и ступай работать на свою дочь, какъ мужчина. Вотъ!

Она подала ему чашку съ повелительнымъ видомъ, хотя сердце у нея колотилось въ груди, и онъ, будучи въ ту минуту въ покорномъ настроеніи духа, смиренно взялъ чашку и проглотилъ нсколько капель. Но тутъ пришелъ покупатель. Однако, Сару трудно было сбить съ ея поста. Она приказала Дебор присмотрть за тмъ, чтобы кофе былъ выпитъ. Дебора скрестила свои обнаженныя руки и зорко слдила за Джемсомъ. Онъ выпалъ дв трети чашки, но затмъ взглянулъ на нее такъ жалобно, что она сжалилась надъ нимъ, взяла чашку изъ его рукъ и залпомъ выпила остатокъ кофе, и затмъ сунула чашку ему обратно въ руки. Все это совершилось почти моментально, и Сара была обманута.

— Вотъ и отлично,— сказала она,— крпкій кофе, говорятъ, самое дйствительное противоядіе, а работа и того лучше. Ступай въ ректорскій домъ и оставайся тамъ до часу. А тмъ временемъ Дебора состряпаетъ теб вкусный, горячій обдъ.

Она подала ему его рабочіе инструменты, собранные и вычищенные, хотя онъ забросилъ ихъ грязными.

При вид ихъ нчто въ род благодарности проснулось въ немъ. Онъ сказалъ:

— Ты хорошая женщина. На тебя стоитъ работать.,

— И на нашего ребенка тоже, Джемсъ,— отвчала она.— Помни про насъ обихъ. О, милый Джемми! если тебя станутъ опятъ соблазнять, ты подумай только: любятъ ли тебя т, кто влечетъ тебя къ погибели, такъ, какъ мы тебя любимъ.

— Довольно, Салли. Я сталъ другимъ человкомъ. Поцлуй меня.

И они нжно поцловались.

Дебора глядла на нихъ и пошутила:

— У меня, бдной вдовы, слюнки текутъ.

— Прощайте,— сказалъ Джемсъ, уходя.— Капли во рту у меня не будетъ до тхъ поръ, пока я не принесу домой тридцать фунтовъ.

Съ этимъ ршеніемъ онъ вышелъ изъ лавки.

Сара вышла за дверь и глядла ему вслдъ, пока онъ не повернулъ въ другую улицу, затмъ вернулась въ лавку вся сіяющая.

— Спаси его Богъ!— закричала она.— Въ цлой Британіи не найти лучшаго человка, работника и мужа, только держи отъ него вино подальше. Не правду разв я говорю?— обратилась она къ Дебор.

— Ну, Сара, почемъ я знаю? Я его не видала трезвымъ два дня сряду. Ты говоришь, что онъ былъ хорошимъ для тебя мужемъ. Ну, кто знаетъ, можетъ, онъ и исправится, если сдержитъ слово.

— И сдержитъ, вотъ увидишь. Онъ сегодня сталъ другимъ человкомъ и я опять счастливйшая женщина.

— А я пойду готовить ему обдъ.

И Дебора ушла въ кухню, гд слышно было, какъ она принялась возиться, напвая веселыя и забористыя псенки. Въ этомъ ее не перещеголялъ бы никакой кузнецъ или деревенскій батракъ.

Миссисъ Манселъ занялась своими покупателями. Пришла кухарка и купила три фунта свиного сала по 8 шиллинговъ за фунтъ для барыни и столько же лучшаго лимерикскаго сала для кухни, по 11 шиллинговъ, причемъ цны эти обозначила навыворотъ въ своей приходо-расходной книжк. Она также уплатила недльный счетъ и потребовала гостинецъ. Сара покорно подала ей полкроны, такъ какъ въ противномъ случа она уговорила бы свою госпожу покупать все въ другой лавк.

Затмъ пришла горничная за содой, сахаромъ, крахмаломъ и ваксой.

Пришли и другіе покупатели, между прочимъ, дти, и большинство изъ нихъ безмолвно показывало деньги, а Сара должна была догадываться, чего имъ надо. Но она уже привыкла къ нимъ и ей стоило только поглядть на рожицу каждаго и его монету, чтобы узнать, что ему требуется. Одному она дала табаку для его отца, другому — свчку, завернутую въ бумагу, третьему леденцу. Когда наступилъ часъ обда, толпа покупателей замтно пордла и изъ кухни донесся вкусный запахъ кушанья. Доброй жен приличествуетъ наблюсти за мужнинымъ обдомъ. Она заперла лавку и побжала въ кухню, и когда пробилъ часъ, вернулась въ лавку, отперла дверь, накрыла столъ чистой скатертью въ пріемной и разодла Люси какъ куколку, такъ чтобы новообращенный мужъ и работникъ нашелъ все въ порядк во время заслуженной имъ трапезы.

Спустя нкоторое время Дебора заглянула съ красными, какъ ея волосы, щеками и объявила, что бифштексъ пережарится, если его не подать скоро на столъ.

— А ты постарайся, чтобы онъ не пережарился, — строго замтила Сара.— Теперь Джемсъ скоро долженъ быть… да вотъ и онъ,— прибавила она, такъ какъ мужская фигура показалась въ дверяхъ.— Нтъ! это не онъ, это Джозефъ Пиндеръ.

То былъ дйствительно онъ и на этотъ разъ угрюмый и мрачный. Онъ держалъ въ рукахъ небольшой оловянный пузырекъ съ узкимъ горлышкомъ и съ нкоторымъ шумомъ поставилъ его на прилавокъ, какъ бы желая сказать: теперь я пришелъ какъ покупатель и ничего боле. Миссисъ Манселъ и приняла его какъ покупателя и, зайдя немедленно за прилавокъ, дожидалась его приказаній.

— Полъ-литра скипидару,— сказалъ онъ почти грубо. Миссисъ Манселъ сейчасъ же взяла его пузырекъ и налила въ него изъ небольшого боченка съ краномъ.

Но Дебора, которая никогда не читала книгъ, всегда читала лица. Она поглядла на Пиндера и проговорила: — Вы, кажется, не въ дух? Что съ вами?

— Многое,— отвчалъ онъ,— больше, нежели мн пріятно пересказывать. Но все-равно рано или поздно она узнаетъ. Подломъ мн за то, что рекомендовалъ…

Онъ во-время остановился, и отвернувшись отъ Сары къ Дебор, горько произнесъ:— Онъ совсмъ не приходилъ на работу. Онъ въ этой самой улиц набрелъ на своего соблазнителя и немедленно пошелъ съ нимъ въ кабакъ.

Сара всплеснула руками и не сказала ни слова, но такъ холодно и удивленно вскрикнула, что гнвъ Пиндера немедленно перешелъ въ состраданіе и онъ началъ оправдывать виновнаго и валить всю вину на Дика Варнея, опаснаго негодяя, съ льстивымъ языкомъ, вора и безсовстнйшаго человка. Онъ обратился теперь къ самой Сар и перечислялъ ей пороки этого негодяя, который уже два раза сидлъ въ тюрьм и губилъ Джемса Мансела.

Но Сара перебила его, говоря:

— Богъ съ нимъ. Гд теперь мой бдный мужъ?

— Въ кабак.

— Подай мн шляпу и шаль, Дебора.

— Зачмъ?— спросилъ Пиндеръ съ безпокойствомъ.

— Чтобы идти за мужемъ.

Досел скрываемая правда вышла наружу.

— О! мн не въ первый разъ приходится разыскивать его по кабакамъ и уводить оттуда домой на глазахъ у всхъ пьяницъ и выслушивать ихъ насмшки. Онъ самъ не разъ ругалъ меня при нихъ, но еще ни разу не билъ. Можетъ, дойдетъ и до этого. Можетъ, сегодня онъ и прибьетъ меня, потому что въ прошлый разъ онъ былъ сердите, чмъ когда-либо. Но мн все-равно, лишь бы привести его домой.

— Но не изъ того кабака, гд онъ теперь, пожалуйста, туда не ходите. Вы не знаете, что это за мсто, тамъ собираются не только дурные мужчины, но и дурныя женщины. По просту говоря, это притонъ воровъ и потаскушекъ. Увести отъ нихъ мужчину. Да он выцарапаютъ вамъ глаза и чего добраго на вки васъ обезобразятъ. Оставайтесь съ сестрой. Я самъ пойду за нимъ. Разъ въ жизни брошу работу и приведу вашего мужа домой.

Это растрогало обихъ сестеръ, въ особенности Сару, которая до тхъ поръ была такъ холодна съ своимъ прежнимъ поклонникомъ.

— О! благодарю васъ, Джозефъ,— заплакала она,— Боже васъ благослови.

— Не плачьте, Салли,— отвчалъ взволнованный добрякъ,— пожалуйста, не плачьте! Я не могу выносить вашихъ слезъ.

И онъ почти бгомъ пустился изъ лавки, боясь, что скажетъ что-нибудь боле нжное, нежели слдуетъ. Его подмастерье дожидался на улиц. Онъ послалъ его въ лавку взять скипидаръ, а самъ пошелъ въ кабакъ, гд засдалъ Манселъ, и засталъ его ссорящимся съ тремя изъ его постителей разбойниковъ. Прежде нежели онъ усплъ опомниться, одинъ изъ нихъ ударялъ Мансела кулакомъ по носу, изъ котораго кровь хлынула ручьемъ. Въ слдующій моментъ онъ уже лежалъ на спин, сбитый съ ногъ Джо Пиндеромъ. Двое другихъ набросились-было на него, но отретировались передъ его здоровенными кулаками. Пиндеръ схватилъ Мансела за руку и сказалъ:— негодяи васъ поранили, пойдемъ лечиться.

И не давая ему времени опомниться, вытащилъ его изъ кабака и повелъ домой.

Тмъ временемъ Сара сидла печальная и говорила, что ея счастливые дни скоро прошли и что она желала бы умереть.

Дебора сидла около нея и утшала.

— Хорошо, что у тебя нашелся другъ какъ разъ тогда, какъ въ немъ явилась нужда. И подумать только, что ты могла бы выдти замужъ за Джозефа Пиндера и предпочла ему Джемса Мансела.

Сара вспылила:

— И теперь предпочитаю, несмотря на вс его недостатки, Я бы не промняла его ни на Джо Пиндера, ни на кого другого.

— Тмъ лучше, такъ какъ ты съ нимъ связана,— замтила Дебора.

— Какъ ты думаешь, приведетъ его Джозефъ домой?

— Я думаю. На этого человка можно положиться. Его слово свято.

— Ну такъ похлопочи, чтобы обдъ былъ готовъ.

Дебора покорно пошла хлопотать для недостойнаго мужа. Сара угадала, что это ей не по нутру и захотла позолотить пилюлю.

— Ты добрая сестра,— замтила она.

— Это святая истина,— откровенно созналась Дебора.— Но вдь и ты также, и кром того я всегда любила тебя, какъ корова своего теленка.

— А я не позабыла про ситецъ, но ты видишь, какъ меня шпигуютъ. Я не открою своего желзнаго сундука даже для тебя, но вотъ тутъ въ выручк есть у меня полкроны. Возьми ее прежде, чмъ новая бда заставитъ меня о ней позабыть.

Глава Деборы засверкали, но она стала отказываться отъ денегъ, говоря, что и безъ того у Сары много расходовъ.

— Это правда, но они меня не разорятъ. Не говори только никому, а я много денегъ зарабатываю въ своей лавк. Я бы не продала своей субботы за 5 фунтовъ.

И почти шопотомъ добавила:

— У меня отложено цлыхъ 60 фунтовъ въ желзномъ сундук, а сундукъ прибитъ къ стн. Я не должна трогать этихъ денегъ. Я ихъ берегу для моей дорогой Люси. Но вотъ въ выручк есть полкроны для тебя. У Коверлея получены чудные ситцы.

Разъ рчь коснулась нарядовъ, то разговоръ такъ и полился. Тмъ временемъ она взяла ключи и отперла выручку. Въ ней было гораздо меньше денегъ, чмъ она думала. Она перебрала всю мелкую монету, полкроны не набиралось.

— Боже, Боже!— вскрикнула она, выручку обворовали.

— Сара, не можетъ быть!— закричала Дебора.

— Говорю теб, да, здсь не наберется и шиллинга.

— Когда ты въ послдній разъ открывала ящикъ?

— Вчера въ шесть часовъ вечера я насчитала полкроны и восемнадцать шиллинговъ серебромъ. Что со мной теперь будетъ? у насъ въ дом завелись воры. Ужъ куда товаръ двается, Богъ его вдаетъ, а это дло мужскихъ рукъ.

— Желала бы я, чтобы воръ попался мн въ руки,— проговорила Дебора и выставила впередъ свои длинныя, мускулистыя руки и свои здоровенные кулаки.

Не успла она произнести этихъ словъ, какъ Джемъ Манселъ въ рубашк и панталонахъ, залитыхъ кровью, былъ введенъ въ комнату Джозефомъ Пиндеромъ: блый и опрятный нарядъ послдняго тоже пострадалъ отъ этого соприкосновенія.

Об женщины подняли вопль при вид обоихъ, и Сара закричала:

— О! они убили его!

Пиндеръ поспшно замтилъ:

— Нтъ, нтъ, большой бды не случилось, ему только расшибли носъ.

— Значитъ, онъ дешево отдлался,— заключила Дебора.

— Да, но я подосплъ во-время, увряю васъ: за него напало цлыхъ трое человкъ.

— О!— вскричала Сара,— какіе трусы!

М-ръ Манселъ поймалъ слово: трусы, и закричалъ:— пойдемъ и поколотимъ ихъ.

— Ни, ни,— отвчалъ Пиндеръ, останавливая его и держа точно въ клещахъ своими сильными руками.

— Неужели и ты обратился въ труса? Представьте, онъ ихъ всхъ троихъ разметалъ, точно щепки.

— И пусть ихъ себ валяются, — объявилъ разсудительный герой.

— Ну такъ я одинъ пойду, и задамъ имъ,— хорохорился безразсудный.

Но при первомъ же шаг къ двери м-ръ Манселъ свалился а ногъ, и Пиндеръ бросился поднимать его съ полу и читать наставленія:

— Теб теперь нужно вымыться и лечь спать, а не идти а драку.

Сара предложила поправку:

— Ему еще нужне этого, м-ръ Пиндеръ, обрсти снова сердце и совсть.

— Еще чего?— заявилъ нераскаянный гршникъ.

Дебора сжала кулаки. Но м-ръ Манселъ лучше бы сдлалъ, еслибы придержалъ языкъ за зубами. Долготерпливая жена обратилась къ нему съ такой нотаціей:

— Посл того, какъ ты мн сегодня общалъ и клялся, ты пошелъ и напился, какъ свинья. Теб доставилъ выгодную работу человкъ, который вамъ ни съ какой стороны не родня, у тебя покойный домъ, тебя ждетъ вкусный обдъ, добрая жена и дочь, считали вс минуты до твоего возвращенія, а ты… Что ты за человкъ посл этого? Ты не мужъ, и не отецъ, и не мужчина.

IV.

— Молчи,— заоралъ виновный.

Но ея кровь разошлась, и вмсто того, чтобы отступить отъ него, она накинулась на него, какъ львица.

— Нтъ: я слишкомъ долго молчала и покрывала твои вины таила отъ свта свои горести. Какое право имютъ подобные мужчины жениться и имть дтей, которыхъ они ненавидятъ и рады сдлать нищими, такъ же какъ и своихъ несчастныхъ женъ?

Она поднесла внезапно руку къ лбу, точно ощутивъ въ немъ острую боль.

— Онъ меня съ ума сведетъ. Если ты мн сестра, убери его съ моихъ глазъ долой.

Она топнула ногой о полъ и глаза ея засверкали.

— Слышишь? убери его прежде нежели сердце у меня разорвется въ груди и я прокляну часъ, когда я его впервые увидла.

Дебора потащила его въ пріемную, говоря:

— Пойдемъ, Джемми, благоразумный человкъ никогда не связывается съ разсерженной женщиной.

Что касается Сары, то она упала на стулъ въ изнеможеніи, и посл грома, полилъ дождь.

Пиндеръ съ инстинктивной деликатностью повернулся-было, чтобы уйти. Но не могъ. Женщина, которую онъ всегда любилъ и которая причинила ему столько горя, сидла и рыдала въ безусловномъ отчаяніи. Онъ поглядлъ на нее и душа у него замерла: онъ не зналъ, чмъ помочь и что сдлать, но не могъ и уйти. Онъ мягко сказалъ:— не отчаивайтесь, пока человкъ живъ, надежда не потеряна.

Она печально покачала головой.

— Для меня нтъ больше надежды.

— О! да, еслибы только удалить этого Варнея, онъ могъ бы образумиться. Онъ не дурной человкъ, а только слабый.

— Въ чемъ же разница, если оба поступаютъ одинаково. Но вы слишкомъ добры, что заступаетесь за него.

Она вынула изъ кармана блый носовой платокъ и вытерла имъ глаза, потомъ встала и сказала серьезнымъ, степеннымъ — стоимъ прежнимъ, какъ онъ нашелъ — голосомъ:

— Дайте мн поглядть на васъ.

Она направилась къ нему, но онъ не пошелъ ей навстрчу. Напротивъ того, онъ стоялъ неподвижно и конфузился, и когда она взглянула на него, онъ опустилъ голову.

— Нтъ, поглядите на меня,— сказала она,— вы ничего не сдлали такого, чего бы вамъ слдовало стыдиться.

Вызванный такимъ образомъ, онъ взглянулъ на нее, но не такъ прямо, какъ она. Особенность этой женщины заключалась въ томъ, что она могла глядть въ лицо мужчины, не красня, и не казаться безстыдной. Не спуская глазъ съ Пиндера, она проговорила, медленно и задумчиво, какъ бы изучая его лицо:

— Вы, должно быть, очень хорошій человкъ. Нсколько лтъ тому назадъ, вы ухаживали за мной, а я была съ вами только вжлива.

Пиндеръ мягко отвчалъ:

— Вы никогда меня не обманывали.

— Нтъ, но и не цнила васъ, какъ слдуетъ. Теперь, когда я стала старше, я замтила, что ничто такъ не озлобляетъ мужчину противъ женщины, какъ если она отвергнетъ его. Боже мой! только оскорбите его самолюбіе и вся его хваленая любовь немедленно превратится въ ненависть, вы же, напротивъ, всегда хорошо отзывались обо мн, какъ мн это передавали, и благоразумно держались поодаль отъ меня до тхъ поръ, пока я не попала въ бду, и тогда пришли и оказали мн самую цнную услугу, помогая моему несчастному мужу. Такихъ, какъ вы, одинъ на тысячу, и Боже васъ благослови!

Въ это время Пиндеръ опустилъ глаза передъ спокойнымъ взглядомъ и разумной похвалой женщины, которая все еще была ему дорога.

— Вы кончили?— сухо произнесъ онъ, разсматривая полъ.

— Да,— отвчала она,— я высказала то, что думала.

— Хорошо, въ такомъ случа и я съ своей стороны скажу вамъ кое-что. Мужчина длается лучше, если полюбитъ хорошую женщину, хотя бы даже она и не отвчала ему взаимностью. Я изучалъ васъ, когда вы были двушкой, и это удержало меня отъ многихъ грубыхъ пороковъ. Съ тхъ поръ, какъ ни вышли замужъ, я постоянно слдилъ за вами и сталъ еще снъне уважать васъ, а съ тмъ вмст и добродтель. У васъ есть опасный врагъ въ лиц Дика Варнея. Чтобы бороться съ въ вамъ нуженъ другъ, и мн кажется иногда, что я призванъ быть этимъ другомъ. И увряю васъ, Сара, что я уже не такъ неблагоразуменъ, какъ во время оно. Я чувствовалъ бы себя вполн счастливымъ, еслибы жизнь ваша шла тихо и гладко. Но не все еще пропало. Не могу ли я чмъ еще служить вамъ?

Въ виду такого дружескаго участія, осаждаемая затрудненіями и уже сознавая, какое рдкое удобство и поддержку можетъ найти въ друг-мужчин, она созналась, что у нея есть еще одна бда, ничтожная сравнительно, но все же при всемъ остальномъ очень непріятная. Ее обокрали. Она разсказала ему все и онъ просилъ дать ему осмотрть замокъ у выручки.

Онъ внимательно осмотрлъ его и сейчасъ же увидлъ, что онъ былъ отпертъ отмычкой, а не ключомъ. Онъ такъ ей и сказавъ, но это ей ничего не объяснило.

— Но мн это многое объясняетъ,— сказалъ онъ.— Это доказываетъ, что никто въ дом этого не сдлалъ. Это дло профессіональныхъ рукъ. Я не удивлюсь, если это сдлалъ Варней. Онъ старый воръ и мастеръ въ этихъ длахъ. Приходить онъ когда въ вашу лавку?

— Можетъ быть. Я его не знаю въ лицо.

Пиндеръ соображалъ.

— Джемсъ Манселъ все ему говоритъ, можете быть въ этомъ уврены, а онъ какъ разъ такой негодяй, чтобы въ одно и то же время обворовывать жену и губить мужа.

Опять онъ задумался, но вдругъ съ довольнымъ видомъ ударилъ себя по колнк: ему показалось, что онъ нашелъ способъ выпутаться изъ затрудненія.

— Еслибы только мы могли поймать этого Варнея съ поличнымъ и упрятать его лтъ на пять въ тюрьму — дешевле онъ наврное не отдлается, потому что попадался уже не разъ — Манселъ освободился бы отъ своего соблазнителя и тогда послушался бы нашихъ совтовъ, бросилъ пить и началъ работать, и опять сталъ бы счастливымъ человкомъ, а вы счастливой женщиной.

— О! какъ вы меня утшаете!— проговорила бдная Сара.— Но какъ мн поймать негодяя?

— Другіе это сдлаютъ. Ступайте въ полицію и подайте жалобу надзирателю. Я пойду посл васъ и переговорю съ м-ромъ Стилемъ, сыщикомъ, онъ мой пріятель и скоро развдаетъ все дло. Пьяный воръ — такой же болтунъ, какъ и вс прочіе смертные. Но вы должны держать это въ секрет, сестра ваша добрая женщина, но болтушка и каждый вечеръ бгаетъ по гостямъ. Мн не хочется идти вмст съ вами, потому что у меня запачкано кровью платье, но если вы сейчасъ же отправитесь, я успю переодться и застану васъ еще въ полиціи, а оттуда провожу домой.

Сара послдовала этимъ инструкціямъ съ обычной своей пунктуальностью. Она удостоврилась, что мужъ ея крпко спитъ, надла шляпку и шаль, поручила Люси и лавку Дебор, и когда эта послдняя спросила:— куда она идетъ, то сухо отвчала:

— Туда и назадъ.

Съ этими словами она исчезла.

— Благодарю васъ, м-ръ Пиндеръ,— сказала Дебора,— этимъ я вамъ обязана.

— Какъ такъ?

— Когда у женщины явится повренный, красивый молодой человкъ, то она считаетъ лишнимъ разговаривать съ сестрой.

— Ну чтоже, не завидуйте мн, — отвчалъ онъ.— Вдь уже цлыхъ пять лтъ я не слыхалъ отъ нея ласковаго слова.

И тоже ушелъ, а Дебор осталось разговаривать только съ покупателями и маленькой Люси.

Покупатели, привыкшіе къ степенной, скромной Сар, были, должно быть, немножко удивлены веселостью ея помощницы.

Первымъ изъ удивленныхъ былъ одинъ охотникъ. Онъ явился, облеченный въ бархатную куртку и кожаные штиблеты, прямо изъ деревни. И вытаращилъ глаза на Дебору, отчасти потому что она какъ разъ въ эту минуту насвистывала псню браконьера.

— Гд же хозяйка?— спросилъ онъ.

— Пошла за хозяиномъ.

— А хозяинъ?

— Ушелъ раньше хозяйки.

— Мн нужно фунтъ пороху.

Дебора встрепенулась:

— Я ни за какія сокровища до него не дотронусь.

Охотникъ разсмялся.

— Какая же вы прекрасная лавочница.

— О, сэръ,— кокетливо отвчала Дебора,— я уврена, что вы прекрасный охотникъ.

Онъ не сразу понялъ, въ чемъ соль ея отвта, но когда, вконецъ, сообразилъ, то сказалъ:

— Ладно, будемъ торговать. Вы побьете меня на словахъ. Порохъ вдь держатъ не безъ покрышки. Его держатъ въ жестяныхъ ящикахъ.

— О!— замтила Дебора:— вы кажется отлично знаете все, что касается пороха, хотя его и не выдумали. Гд она его держитъ?

— Да вонъ, подъ самымъ вашимъ носомъ.

— Къ несчастію, я не вижу носомъ.

Она неохотно взяла ящикъ и поставила на прилавокъ.

— Теперь прежде нежели онъ выпалитъ и отправитъ насъ всхъ на тотъ свтъ, скажите, пожалуйста, что онъ стоитъ?

— Вотъ прекрасно! Цну назначаетъ продавецъ.

— Когда такъ, то — десять шиллинговъ.

— Хозяйка всегда продаетъ за пол-кроны.

— Ай! какая она скупая женщина. Дайте мн шиллингъ, и я продамъ вамъ за восемнадцать пенсовъ.

Въ то время, какъ онъ считалъ деньги, послышался тонкій свистъ, Дебора своимъ чуткимъ слухомъ тотчасъ же услышала его.

— Это предназначается для васъ?— спросила она.

— Нтъ, скоре для васъ.

— Тмъ лучше: ‘посвисти, и я выйду къ теб на свистъ, мой милый’, какъ говорится въ псн.

— Еслибы я могъ этому поврить, то сейчасъ вышелъ бы на улицу и засвисталъ,— объявилъ охотникъ.— Я попробую.

— Пожалуйста.

‘It’s а man’s part to try,

‘And а woman’s to deny,

‘And now you’d better fly *),

*) Мужчин прилично пробовать, а женщин отказывать, а теперь вамъ лучше уходить.

потому что вотъ идетъ наша фамильная губка. Ну по крайней мр онъ скоро отрезвляется, это я должна признать за нимъ.

Джемсъ Манселъ появился изъ пріемной чисто вымытый и прилично одтый.

— Миссисъ Смортъ,— вжливо сказалъ онъ.

— М-ръ Манселъ, надюсь, что вы хорошо себя чувствуете, сэръ. Для головы, очевидно, полезно, когда носомъ кровь идетъ, — замтила Дебора,— равно какъ посл выпивки и драки хорошо соснуть.

— Я хорошо вздремнулъ.

— Прекрасно, сэръ, а теперь, когда вы отдохнули, что прикажете еще? Чашку кофе, гарантированнаго, что въ немъ небольшая примсь цикорея, и большая жженой пробки, тряпокъ и навоза?

— Нтъ, посл послдняго опыта я на вки отказался отъ всякихъ жидкостей, кром сочной говядины и жаренаго картофеля. И я былъ бы очень вамъ обязанъ, еслибы вы соблаговолили сжарить мн хорошенькій бифштексъ съ лукомъ, какъ вы одна умете его готовить.

— Посл такихъ любезныхъ словъ только и остается, что повиноваться, — отвчала Дебора и отправилась въ кухню, попросивъ его посидть за нее въ лавк. Она не подозрвала, что главной его цлью было отъ нея отдлаться.

Онъ подождалъ, пока она выйдетъ, и затмъ пошелъ къ входной двери и выглянулъ изъ нея. Свистъ Варнея привлекъ его,— этотъ достойный джентльменъ дожидался за улиц, а по приглашенію Мансела осторожно вошелъ въ лавку. Никогда еще воръ не былъ боле явственно отмченъ природою. Его маленькая, худенькая, подвижная фигурка напоминала хорька, а брови точно выскакивали изъ висковъ и сходились на переносиц. Глаза, окаймленные такимъ образомъ, не могли минуту пробыть покойными. Они, какъ уши у зайца, вчно были на-сторож. Между этимъ человкомъ и Манселомъ завязался оживленный, торопливый и не шумный разговор, котораго никто не могъ слышать, кром ихъ самихъ. Но всякій, кто бы увидлъ собесдниковъ, наврное заключилъ бы, что они замышляютъ недоброе.

Очевидно они успли даже въ такое короткое время въ чемъ-то сговориться и тогда Варней, которому тутъ было не по себ, сталъ звать Мансела съ собой.

Манселъ возражалъ, что онъ голоденъ и что ему готовятъ обдъ.

— Нтъ, нтъ, — протестовалъ тотъ,— я тутъ не останусь. Пойдемъ со мной въ кухмистерскую Бука и, смотри, не давай мн больше пить сегодня. А не то все пойдетъ въ чорту.

Онъ юркнулъ въ двери, а Манселъ взялъ шляпу и крикнулъ съ лстницы въ кухню:— миссисъ Смортъ, Дебора, пожалуйста придите сюда и побудьте въ лавк. Меня зовутъ по длу.

Дебора не спорила, но тутъ же поршила, что бифштексъ, который она въ два пріема готовила сегодня глупцу, будетъ съденъ разумнымъ существомъ, а для того, чтобы быть въ томъ вполн увренной, она състъ его сама. Поэтому она накрыла салфеткой подносъ, поставила на него бифштексъ съ картофелемъ и понесла все это на верхъ и только-что поднесла первый кусокъ ко рту, какъ явилась одна изъ тхъ крошекъ, о которыхъ я упоминалъ выше и понимать которыхъ умла только Сара. Крошка стала возить пенни по прилавку. Дебора оторвалась отъ бифштекса и поглядла на него:

— Чмъ могу служить вамъ, сэръ?

Крошка застучалъ монетой по прилавку точно молоткомъ.

— О, да,— сказала Дебора,— я вижу, что должна получить съ васъ, но что вы желаете получить за такую кучу денегъ?

Она наклонилась къ ребенку:

— Табаку? мыла? еслибы я была твоей матерью, то непремнно купила бы мыла, чтобы вымыть теб рожицу, поросенокъ ты эдакій! Чтожъ? такъ и не скажешь? Это такой страшный секретъ? Надо иначе попытаться.

И она стала подавать ребенку одинъ за другимъ разные товары.

— Вотъ, табачку для папаши, вотъ мыла на пенни, вотъ ячменнаго сахару на пенни.

Дитя въ одно мгновеніе схватило сахаръ и положило монетку на прилавокъ, а Дебора вернулась къ своему бифштексу, бормоча:

— Салли догадалась бы, что ему нужно, по цвту его волосъ.

Въ лавку приходили покупатели одинъ за другимъ. Не успвала она разжевать кусочекъ бифштекса, какъ уже являлся покупатель съ пенни въ рукахъ. Дебора справлялась съ ними, какъ умла, и опять къ своему бифштексу, но все напрасно: то было безконечное ‘va et vient’. Послднимъ явился дюжій мальчуганъ, стукнулъ пенни о прилавокъ и изумительнымъ для своего роста басомъ прокричалъ: леденцовъ.

Дебора удовлетворила его желаніе, бросила пенни въ ящикъ для мди, и поспшила къ бифштексу.— О, Боже!— сказала она,— я бы желала лучше сразу получить шиллингъ, чмъ этотъ непрерывный потокъ грязныхъ мдныхъ монетъ.

Она еще не дола бифштекса, какъ м-съ Манселъ и Пиндеръ вернулись.

— Какъ онъ себя теперь чувствуетъ?— былъ первый вопросъ Сары.

— Трезвъ какъ судья и ушелъ на работу, и если вамъ все-равно, то я попрошу дать мн спокойно поужинать.

И Дебора, забравъ подносъ, убжала въ кухню.

Не успла она уйти, какъ явился сыщикъ переодтый, и шопотомъ сказалъ, что есть новенькое. Женщина сыщикъ приставлена была къ Варнею съ удивительнымъ успхомъ, она подслушала въ кухмистерской цлую исторію: кухня Сары стояла по вечерамъ пустая, служанка ходила по гостямъ, Варней прошелъ въ лавку черезъ кухню и обчистилъ выручку, а сегодня ночью собирается опять обокрасть и выручку, и желзный сундукъ или что-то въ этомъ род.

— Теперь, — продолжалъ Стиль,— надо ввести сюда моихъ молодцовъ, такъ чтобы служанка объ этомъ не знала, затмъ ее удалите подъ какимъ-нибудь предлогомъ и мы захватимъ вора на мст.

Пиндеръ одобрялъ этотъ планъ, но Сара колебалась:— Боже мой!— говорила она,— воры, полиція въ моемъ дом, и чего добраго съ пистолетами.

Стиль шепнулъ Пиндеру:

— Отошлите ее или она испортитъ намъ все дло.

Пиндеръ убдилъ ее идти въ комнату Джемса и побыть тамъ съ ребенкомъ, пока они не пошлютъ за ней. Она очень охотно согласилась. Посл того Стиль впустилъ полисмена я спряталъ его за ширмами въ пріемной. Двое другихъ были спрятаны въ пустомъ дом напротивъ, чтобы наблюдать за всмъ, что произойдетъ.

Посл того Пиндеръ закрылъ ставни и въ лавк стало темно. Теперь оставался вопросъ: какъ выпроводить Дебору изъ дому. Пиндеръ пошелъ спросить Сару, нельзя ли это устроить?— Въ одну минуту,— отвчала она. Она спустилась внизъ, прошла въ кухню ы, подавая Дебор десять шиллинговъ, сказала, что она получитъ свое ситцевое платье наперекоръ всмъ и всему. Тогда Дебора сама стала рваться вонъ изъ дому, чтобы успть купить ситецъ прежде нежели лавки закроются, и вскор союзники услышали, какъ она ушла и заперла дверь кухни снаружи.

Нельзя было положительно знать: сторожитъ Варней ея уходъ мы нтъ. Если да, то онъ могъ предпринять свое дло черезъ какихъ-нибудь пять минуть, равно какъ могъ переждать часъ или два. Такъ какъ онъ былъ опытный воръ, то по всей вроятности обойдетъ прежде кругомъ дома, чтобы видть, нтъ ни какой опасности. Вс огни въ дом потушили и закрыли ставни.

Они заперли дверь въ пріемную и спрятались въ ней.

— Но какимъ образомъ мой мужъ пройдетъ въ домъ?— шопотомъ спросила Сара.

Одна изъ темныхъ фигуръ, разглядть лица которой нельзя било, отвчала:

— Очень просто, но только надо надяться, что онъ не вернется раньше двухъ часовъ, иначе онъ испортить все дло.

— Не вернется къ ужину!— но вдь это будетъ значить, что онъ нетрезвъ. Я вся дрожу.

— Тсс…

— Что? воры?

— Нтъ, но пожалуйста не разговаривайте. Тотъ, кого мы ждемъ, хитеръ какъ бсъ. Чу!

— Что такое?

— Кухонное окно скрипнуло,— шепнулъ Стиль.

Сара умолкла и тяжело дышала въ темнот.

Мало-по-малу послышались шаги на лстниц. Затмъ замолкли… и опять т же крадущіеся шаги. Сторожившіе люди притаились за ширмами.

О томъ, что теперь происходило, они могли судить лишь по догадк.

Но я опишу, какъ оно было по другую сторону двери пріемной.

Человкъ осторожно отворилъ дверь кухни и прокрался въ все тихо и неслышно, какъ кошка.

Въ рукахъ у него былъ потайной фонарь и онъ на минуту открылъ его, чтобы оглядться кругомъ себя. Въ эту минуту оказалось, что на лиц у него небольшая черная маска. Какъ ни была она мала, она совсмъ измняла его лицо, а глаза, сверкавшіе преступнымъ огнемъ, казались отъ нея еще страшне. Онъ отворилъ дверь въ пріемную, освтилъ ее на минуту фонаремъ, затмъ заперъ дверь. Эта минута была мучительна для засады. Они боялись, что онъ станетъ осматривать комнату.

Посл того человкъ осторожно вернулся въ кухонной двери, отворилъ ее и прошепталъ:— Мсто чистое, входи!— Другой человкъ вошелъ на цыпочкахъ. Первый подалъ ему фонарь.

— Нтъ,— прошепталъ тотъ,— держи ты фонарь, а мн дай ключъ.

Тогда первый навелъ свтъ фонаря прямо на сундукъ и подалъ второму блестящій новый ключъ, очевидно нарочно сфабрикованный на этотъ случай. Сундукъ былъ отпертъ вторымъ пришельцемъ. Онъ заглянулъ въ сундукъ и у него вырвалось восклицаніе удивленія. Затмъ онъ засунулъ въ него об руки, и послышался музыкальный звонъ, который былъ услышанъ и понятъ въ комнат рядомъ, изъ которой вышли сторожившіе тамъ люди.

— Выкладывай деньги на прилавокъ!— закричалъ одинъ изъ воровъ и высыпалъ туда первую пригоршню денегъ. Но въ эту самую минуту яркій свтъ фонаря озарилъ сверкающую груду золота. Человкъ остался какъ былъ на мст. Другой съ крикомъ бросился къ кухонной двери и растворилъ ее, но въ ту же минуту былъ озаренъ свтомъ другого фонаря. Онъ бросился назадъ и въ одну минуту очутился у дверей лавки и отворилъ ее, ключъ оставленъ былъ въ замк, для того, чтобы Джемсъ могъ войти, когда вернется домой. Другой фонарь встртилъ тамъ его, въ рукахъ у полисмена, который вошелъ въ лавку, приказавъ своему товарищу оставаться на улиц.

Теперь лавка была ярко освщена всми этими яркими лучами, сосредоточенными на украденномъ золот и время отъ времени озарявшими замаскированныя лица, блдныя щеки и сверкающіе глаза грабителей.

Стиль мрачно созерцалъ въ продолженіе двухъ или трехъ секундъ захваченныхъ воровъ. Онъ сознавалъ, что побгъ для нихъ невозможенъ.

— Ну, Дикъ Варней,— сказалъ онъ,— по теб тюрьма плачетъ. Надть на него колодки.

Маленькая фигурка не сопротивлялась.

— А теперь говори, кто твой сообщникъ? Не знаю его по виду. Ну, любезный, долой эту маску и покажи намъ твою харю.

Онъ готовился снять съ него маску, но человкъ схватилъ ножъ, забытый Деборой на прилавк.

— Посмйте только тронуть меня!

— О! такъ ты вотъ какъ?— сказалъ ршительно Стиль.— Молодцы, выньте кистени. Ну, любезный, не пытайся мн сопротивляться. Брось-ка ножъ и покорясь закону, или же теб мигомъ раскроятъ черепъ.

Человкъ бросилъ ножъ съ яростью на полъ.

— А теперь скажи намъ, кто ты таковъ?

Человкъ сорвалъ маску и съ бшенствомъ провозгласилъ:

— Я хозяинъ здшняго дома!

Онъ съ тріумфомъ возгласилъ эти слова, точно изъ трубы протрубилъ, и въ отвть на нихъ слабый стонъ послышался въ пріемной.

— Штуки!— сказалъ Стиль презрительно.

— Спросите Дика Варнея, спросите вонъ Джо Пиндера,— отвчалъ человкъ. Спросите, кого хотите.

— Меня спросите, — проговорила несчастная жена, внезапно появляясь передъ ними.— Онъ мой мужъ, сэръ, спаси меня Богъ!

— Слышите?— заоралъ негодяй, чувствуя себя и униженнымъ до глубины души и вмст съ тмъ торжествуя, что можетъ отомстить.— Этотъ домъ — мой! эта лавка — моя! эта женщина — моя! и деньги — мои!

Онъ взялъ золото пригоршнями и нахально набилъ имъ себ карманы.

— Долой руки съ этого человка, Бобби!

— Какъ бы не такъ!— отвчалъ Стиль.— Воръ, пойманный на мст преступленія.

— Воръ?— Онъ мой слуга и исполнялъ мои приказанія. Онъ одинъ изъ моихъ слугъ и только. Вотъ моя жена — она тоже моя служанка по закону, захватила мои деньги и припрятала ихъ отъ меня, я приказалъ другому моему слуг открыть сундукъ и вынуть оттуда то, что мн принадлежитъ. Онъ здсь съ моего вдома и приказа.

— Но зачмъ же вы были въ маскахъ, безстыжій негодяй?— спросилъ Стиль.

— О, пожалуйста не сердите его, сэръ,— проговорила бдная Сара.— Да, Джемсъ, ты здсь хозяинъ. Все это произошло по ошибк, мы не имли понятія… О!— и она запнулась, приложивъ руку ко лбу.

Стиль посадилъ ее на стулъ. Такой ничтожный эпизодъ не могъ остановить краснорчія ея господина.

— Уважайте законъ, говорите вы? Сами вы хороши, представители закона, вы разв не знаете, какъ законъ опредляетъ отношенія между мужемъ и женой?

Давно уже Стиль спохватился, что попался въ просакъ.

— Мы хорошо знаемъ законъ,— замтилъ онъ кисло.— Хотъ онъ и остороженъ, а все же законъ. Ну, молодцы, отпустите этого бродягу.

— Онъ подастъ жалобу за неправильный арестъ.

— Нтъ, не подастъ.

— Почему нтъ? Законъ на его сторон.

— А на нашей его маска и кое-какіе прежніе гршки.

Варней выскользнулъ на улицу, и въ то же самое время Дебора отперла дверь кухни я остановилась въ изумленіи.

— Идемъ, молодцы,— скомандовалъ Стиль,— длать нечего. Мы только ссоримъ мужа съ женой и ей, бдняжк, придется и это расплачиваться.

— Нтъ,— сказалъ Джемсъ Манселъ съ авторитетомъ.— Я хозяинъ, и такъ какъ вы выслушали одну исторію, то прошу васъ выслушать и другую. Жертва во всемъ этомъ — я одинъ. Меня ограбили, у меня отняли деньги, любовь жены и доброе имя.

— О, Джемсъ!— вскричала Сара, — пожалуйста, не говоря этого. Ты не можешь такъ думать.

Онъ не обращалъ на нее никакого вниманія, ни разу не взглянулъ на нее, но подойдя къ сыщику, сказалъ:

— Моя жена спрятала отъ меня мои деньги.

— Чтобы платить аренду за домъ, въ которомъ жилъ мой хозяинъ, и воспитывать его дочь,— объяснила Сара.

— А теперь она и ея прежній возлюбленный…

— Возлюбленный! Ты одинъ былъ моимъ возлюбленнымъ, у меня никогда не было другого.

— Они заклеймили меня воромъ въ здшнемъ город. Ладно же. Я покину его на вки. Я отправлюсь въ Америку.

Онъ пошелъ къ выходной двери и оглянулся, чтобы послать свою послднюю стрлу:

— Вмст съ моими деньгами, — онъ хлопнулъ себя по карману,— и съ моей свободой…— и онъ помахалъ шляпой.

— Но прежде я убью тебя, — заревлъ Пиндеръ и направился къ нему, съ угрозой въ глазахъ.

Но Сара Манселъ, сидвшая точно раздавленная и какъ бы нечувствительная ко всему окружающему, въ одну минуту вскочила на ноги и схватила Пиндера съ невроятной силой.

— Посмй только его тронуть!— закричала она.

И поврите ли вы, мужчины, что посл того, какъ она проявила такую силу, она вдругъ опять вся ослабла, у нея подкосились ноги и она принуждена была, чтобы не упасть, ухватиться за человка, котораго только-что удержала желзной рукой. Ему ничего не оставалось, какъ поддержать ее, и остановленный женской силой, проявляющейся лишь на одну минуту, побжденный женской слабостью, которая непреодолима, онъ нжно довелъ, или, врне, донесъ ее до аула. Эта защита ею своего обидчика была послднимъ подвигомъ непобдимой любви въ этотъ день.

Полисмены потихоньку ушли съ мужественнымъ соболзнованіемъ, оглядываясь назадъ.

Вскор посл оглушительнаго удара наступила агонія обиженной, брошенной, но все еще любящей жены. Но Дебора вбжала съ Люси на рукахъ и заставила мать поцловать своего ребенка, потомъ охватила ихъ обихъ своими длинными руками, и он, по-деревенски, принялись плакать и причитать въ одинъ голосъ.

Честный Джо Пиндеръ прислонился лицомъ къ стн, но на этомъ и докончилось его самообладаніе, онъ громко и отъ всего сердца зарыдалъ.

V.

За первымъ взрывомъ отчаянія послдовала мука неизвстности: въ продолженіе нсколькихъ дней, по просьб Сары, доброжелательная полиція слдила за пароходами, чтобы дать ей возможность умилостивить своего грабителя. И въ продолженіе всего этого времени глаза ея вчно устремлены были на улицу, а уши были насторож: не услышитъ ли она звукъ любимыхъ шаговъ? Она надялась на его отеческія чувства: за что онъ броситъ Люси? Она вдь ничмъ его не оскорбила.

Но, наконецъ, ей сообщили наврное, что онъ отплылъ на пароход въ Нью-Іоркъ.

——

Я не занимаюсь вивисекціей, а потому не стану описывать страданій покинутой жены,— страданій тмъ сильнйшихъ, что она была очень умная и добродтельная женщина, и ея красотой и добрыми качествами вс восхищались, за исключеніемъ мужа. Общественныя симпатіи были на ея сторон: одна ливерпульская газета, узнавъ объ этомъ эпизод отъ полиціи, отвела ему параграфъ съ слдующимъ заглавіемъ: Человкъ ограбившій самаго себя, Авторъ статьи, съ свойственной его собратьямъ манерой, приправилъ блюдо пряностями собственной кухни. Другъ жены прицливался въ грабителя изъ пистолета, но жена обезоружила его.— обстоятельство, которое авторъ оплакивалъ, высказывая надежду, что еслибы попытка къ грабежу повторилась, то супружеская привязанность уважитъ интересы общества и предоставитъ пул найти виноватаго.

Пиндеръ прочиталъ эту замтку и перевелъ ее на простой языкъ.

Дебора пришла въ восторгъ, но Сара была въ отчаяніи отъ этой огласки и негодовала на то, что газеты вмшиваются въ семейныя дла. Послушать ее, такъ выходило, что если какой-нибудь негодяй укокошитъ жену, то никому до этого нтъ дла, что это должно остаться между мужемъ и женой и всякое вмшательство постороннихъ есть дерзость и неделикатность.

Я пишу эту исторію не затмъ, чтобы доказывать ту или другую истину, но по мр того, какъ ея различные эпизоды развертываются передо мной, меня поражаетъ одно обстоятельство: какъ часто зло влечетъ за собой неожиданныя хорошія послдствія.

За примрами ходить не далеко. Во-первыхъ, до той поры, какъ Сару Манселъ постигла такая великая бда, м-ръ Джозефъ Пиндеръ относился съ естественнымъ, но несправедливымъ пренебреженіемъ къ м-съ Дебор Смортъ. Онъ видлъ, что эта шестимсячная вдова безъ зазрнія совсти пріискивала себ мужа. Выражаясь на его собственномъ грубоватомъ, но характерномъ язык, она гонялась по городу за No 2. По когда горе постигло Сару, онъ увидлъ, что эта небезукоризненная вдова отложила вс свои матримоніальныя попеченія и употребляла вс усилія, чтобы утшить сестру. Онъ никакъ не ожидалъ встртить такую нжную симпатію въ такой грубоватой, деревенской баб. Вслдствіе этого Пиндеръ и Дебора подружились и вдвоемъ ухаживали за Сарой.

Второе хорошее послдствіе было оцнено самой Сарой, такъ какъ она была мать и не могла не думать о будущемъ.

Видя ее покинутой и безпомощной, Джозефъ Пиндеръ сталъ ея слугой и вмст съ тмъ компаньономъ. За хорошее жалованье онъ взялся за дло и вскор усовершенствовалъ и расширилъ его. Мясные и бульонные консервы и фрукты только-что начинали осаду желудковъ предубжденныхъ бриттовъ. Джозефъ уговорилъ сестеръ испробовать ихъ и выбрать т, которые годятся. Он вскор нашли, что въ числ дряни были и весьма цнные припасы, какъ, напр., бостонскіе сухари, австралійское сушеное мясо и американскій бульонъ.

Пиндеръ, бывшій, подобно многимъ ремесленникамъ, весьма находчивымъ малымъ, употребилъ вс свои сбереженія на напечатаніе объявленій, которыми наводнилъ вс трактиры и частныя кухни, и въ которыхъ выхвалялъ эти товары. И даже пригласилъ многихъ поваровъ, кухарокъ и небогатыхъ хозяекъ отвдать дешеваго американскаго бульона. Какой смыслъ, говорилъ онъ, вываривать на бульонъ бычачьи ноги, когда вотъ тутъ вамъ предлагаютъ боле дешевый и уже готовый бульонъ, съ которымъ вамъ не приходится возиться.

Однажды Сара съ печальной гордостью показала ему такъ называемые ‘панели’ Джемса Мансела. Этотъ человкъ, прежде нежели стать пьяницей, съ энтузіазмомъ относился къ своему искусству и приготовилъ около пятнадцати образчиковъ панелей. Они были дйствительно великолпны. Джозефъ отчистилъ и отлакировалъ, нанялъ подмастерья и затмъ выставилъ панели въ окн съ подписью: ‘Лакировка подъ дерево ученика Джемса Мансела’.

Торговцы обратили на нихъ вниманіе и стали длать заказы. Ученикъ Джо Пиндера, хотя и не былъ такъ искусенъ какъ Джемсъ Манселъ, однако, благодаря оставленнымъ образцамъ и руководству Пиндера, мало-по-малу нашелъ кліентовъ, и миссисъ Манселъ, кром своей торговли, получила возможность продолжать также и дло своего мужа. Деньги приливали двумя каналами и некому было пропивать ихъ. Плата Пиндеру не составляла и одной десятой прибыли, которую его усердіе и хорошее управленіе доставляли Сар, и вдобавокъ въ семь не было больше пьяницы и вора, чтобы обирать выручку.

Въ три года, что длились эти событія, которыхъ я ршилъ не передавать подробно, покинутая жена купила лавку и домъ въ Зеленой улиц и помстила 400 фунтовъ въ банкъ, такъ какъ Пиндеръ убдилъ ее, что Лондонскій банкъ боле безопасное мсто для храненія денегъ, нежели желзный сундукъ.

Люси Манселъ было теперь слишкомъ семь лтъ и она была развита не по лтамъ, частію отъ природы (не даромъ у нея былъ умный отецъ и разсудительная мать), частію отъ того, что постоянно находилась въ обществ взрослыхъ, а не дтей. Такъ какъ она унаслдовала материнскую внимательность и отличалась врожденной способностью въ мимик, то казалась постороннимъ даже умне, чмъ была на самомъ дл. Живость и рчистость тетушки Деборы естественно восхищали ее и она старалась подражать ей и ловила вс ея поговорки и словечки.

Теперь, передавъ, хотя кратко, но правдиво событія треи лтъ, я перехожу въ описанію одного знаменательнаго дня.

Сара сидла за прилавкомъ и пила, готовая каждую минуіу вскочить, чтобы прислужиться покупателямъ. Люси сидла у ея ногъ, и тоже шила, готовясь бжать, куда ее пошлютъ. Дебора пришла изъ кухни съ сырымъ бифштексомъ и почками въ корзинк, съ какой она ходила на рынокъ, и поднесла провизію подъ самый носъ сестры. Дебора была знатокомъ сырого мяса, къ счастью для дома, и восхищалась имъ, когда оно было хорошо. Сара же не любила сырого мяса и потому сказала: — Я врю теб на слово, что оно хорошо.

— Да понюхай же его,— настаивала Дебора.

Но Сара только отвернула голову.

Дебора разгорячилась.

— Подожди, вотъ ужо какъ я подамъ его на столъ, ты запоешь другое. Я намрена приготовить сегодня пуддингъ изъ говядины и почекъ.

— О! какъ вкусно!— закричала Люси, хлопая въ ладони.

— Ну, слава Богу, хоть одна разсудительная душа нашлась въ нашемъ дом, — замтила Дебора,— и если твоей мамаш не понравится мой пуддин, то я откажусь отъ стряпни.

— Я постараюсь угодить теб, сестра, — кротко отвчай Сара.— Но вдь ты знаешь, что пустой хозяйскій стулъ за столомъ отнимаетъ аппетитъ.

— Правда, моя бдная Салли. Но, дорогая моя, неужели ты никогда не перестанешь тосковать о человк, который бросилъ тебя и никогда ни строчки даже не напишетъ.

— Въ этомъ-то все мое и горе. Я боюсь, что онъ умеръ.

— Ну, нтъ. Онъ еще много бдъ причинитъ теб. Я боюсь, что ты возненавидишь меня, но я не въ силахъ молчать. Правда глаза колетъ, но шила въ мшк не утаишь. Самымъ большимъ счастіемъ для тебя было то, что онъ оставилъ тебя и ты нашла добраго слугу, вмсто злого господина.

— Еслибы только я знала, что онъ живъ,— настаивала Сара, поглощенная одной мыслью.

Терпніе Деборы лопнуло и она высказала то, что думала. Она молчала цлыхъ полтора года и, наконецъ, не выдержала. Она подперлась руками въ бокъ — поза, которую она рдко принимала, говоря съ Сарой.

— Если теб надоли тишина и спокойствіе и карманы, биткомъ набитые деньгами, то объяви въ газетахъ, что купила этотъ домъ и отложила въ банкъ 400 фунтовъ и попомни мое слово: Джемми Манселъ появится черезъ какой-нибудь мсяцъ, но онъ прідетъ ради денегъ, а не ради тебя и ребенка.

Эти горькія истины произвели на Сару боле сильное впечатлніе, чмъ ожидала Дебора. Обыкновенно Сара изо всхъ силъ защищала мужа, но теперь она только сильно взволновалась, и когда Дебора пришла къ своему безотрадному заключенію, она выпрямилась во весь ростъ и сказала: — Еслибы я это думала, то вырвала бы его изъ своего сердца, хотя бы мн пришлось вмст съ тмъ вырвать сердце изъ груди. Быть можетъ, ты считаешь меня слабой потому, что я привязчива и когда люблю, не люблю. Но ты меня не знаешь. Если я разлюблю, то стану жестка, какъ камень.

Съ этими словами лицо ея приняло очень жесткое, почти злое выраженіе и такъ сильно поблднло, что въ самомъ дл стало какъ каменное, и кроткая Сара была неузнаваема. Даже Дебора, знавшая ее съ дтства, вытаращила на нее глаза и подумала, что она не вполн поняла ея характеръ. Люси придала иное направленіе разговору. Она находила, что слишкомъ много шуму изъ пустяковъ.

— Не сердитесь, мамаша,— замтила она:— если папаша не вернется, то выходите замужъ за дядюшку Джо.

Миссисъ Манселъ остановила дочь.

— Люси, милая, какъ теб не стыдно.

— Выходите за него. Вотъ и онъ самъ.

— Тсъ!— и Сара вспыхнула, какъ огонь.

Пиндеръ отворилъ дверь лавки, онъ пришелъ по длу,

— Здравствуйте, Сара, здравствуйте, Дебора, здравствуйте, маленькая красавица. Пожалуйста откройте вашу приходо-расходную книгу и занесите въ нее слдующія уплаты, въ алфавитномъ порядк. Б.— Беннетъ, новая гостинница, уплатилъ 3 фунта 13 шиллинговъ 6 пенсовъ. Вотъ и деньги.

Сара занесла эту сумму въ счетъ Беннета.

Пиндеръ продолжалъ перечислять уплаты: Черчъ — 1 фунтъ, б шиллинговъ. М-ръ Дрекъ — 7 фунтовъ, 9 шиллинговъ.

— Это селезень {‘Drake’ — значитъ утка. Игра словъ.},— спросила Люси.

— Сами вы утка,— возразилъ Пиндеръ.— А теперь перейдемъ къ М… Миссисъ Меръ.

— Кобыла {‘Маге’ — кобыла, та же игра словъ.}?— поспшила освдомиться Люси.

Пиндеръ опровергъ это и заявилъ, что это самая крупная муниципальная власть въ город и въ доказательство привелъ значительность уплаченной суммы: 17 фунтовъ, 4 шиллинга. А теперь что у васъ новенькаго?— освдомился онъ въ свою очередь.

— Я скажу вамъ,— отвчала миссъ Люси съ обязательнымъ видомъ,— мама и тетя Дебъ повздорили.

— О, фи!— вскричала Дебора.— Откуда ты берешь такія выраженія.

— У тебя подхватываетъ, — замтила мать.— Она во всемъ теб подражаетъ. Мы только не сошлись во мнніи.

— И поругались,— подсказала Люси.

Дебора вскричала:

— Какъ теб не стыдно говорить это!

Но неумолимый ребенокъ объявилъ:

— Правда глаза колетъ, но шила въ мшк не утаишь. Вдь вы знаете, что вы поссорились.

— Какъ это страшно слышать, — замтилъ сухо Пиндеръ.— Надо васъ скорй помирить. Изъ-за чего вышла ссора?— съ недоврчивымъ видомъ спросилъ онъ.

— А вотъ изъ-за чего,— отвчала Люси, не обращая вниманія на знаки, которые ей длала мать украдкой.— Мамаша горевала, что папаша не пишетъ, а она (и Люси, вопреки всмъ правиламъ хорошаго воспитанія, указала пальцемъ на Дебору) бранила ее за то, что она огорчается и сказала:— напечатай въ газетахъ, какая ты стала богатая и онъ тотчасъ же вернется. Тогда мамаша вышла изъ себя и расплакалась. Всегда вдь кончится тмъ, что бдная мамаша расплачется.

И Люси охватила руками шею матери, а Пиндеръ проговорилъ:

— Ангелочекъ!

Сара нжно поцловала свою дочку и сказала:

— Нтъ, нтъ, мы не будемъ ссориться. И только докажите мн, что онъ живъ, я общаюсь вамъ, что больше не пророню ни слезинки.

— По рукамъ,— сказалъ Пиндеръ.

— Хорошо.

И она подала ему руку, съ оживленіемъ глядя ему въ лицо.

Онъ тотчасъ же вышелъ изъ лавки, не отвчая на градъ вопросовъ, немедленно посыпавшихся на него. Дло въ томъ, что въ настоящую минуту онъ ничего не могъ сказать наврное, но зналъ, что Дикъ Варней здилъ въ Нью-Іоркъ три мсяца тому назадъ и сегодня какъ разъ его видли въ кабак, по сосдству съ Зеленой улицей. Пиндеръ забралъ себ въ голову, что Варней долженъ знать, живъ или нтъ Манселъ. Не безъ труда нашелъ онъ Варнея. Этотъ достойный человкъ былъ въ нищенскомъ вид, а потому согласился за соверенъ явиться въ миссисъ Манселъ и сообщить ей все, что знаетъ объ ея супруг. Хитрый Варней не хотлъ сообщить своихъ свденій Пиндеру, прежде нежели ему не заплатятъ, и попросилъ задатка. Но Пиндеръ самъ былъ не промахъ и наотрзъ отказалъ въ задатк, но показалъ ему деньги.

И вотъ, не довряя другъ другу, они направились въ Зеленую улицу. Но подойдя къ двери, Варней припомнилъ сцену ночного грабежа и отчаянія жены Мансела, ему вдругъ стало страшно и онъ хотлъ убжать.

— Нтъ, нтъ, — сказалъ Пиндеръ:— я принимаю на себя вс послдствія вашего посщенія,— и почти насильно втащилъ его.

Семья все еще сидла въ лавк, и Дебора находилась около сестры. Хотя Сара видла Варнея только разъ въ жизни, но лицо его и фигура запечатллись въ ея памяти навки при вид его она слегка вскрикнула, закрыла лицо обими руками и вдобавокъ отвернула голову.

— О! опять этотъ человкъ!— вскричала она.

— Видите!— замтилъ Варней,— она не можетъ меня видть, да и немудрено.

И съ этими словами, самыми разумными, какія онъ когда-либо произносилъ, онъ собирался удрать. Но Пиндеръ взялъ его за шиворотъ и удержалъ желзною рукой и впервые въ продолженіе этихъ трехъ лтъ позволилъ себ упрекнуть Сару:

— Ну, благоразумно ли съ вашей стороны застращивать этого человка и замазывать ему такимъ образомъ ротъ?

— Нтъ, нтъ, — поспшно вмшалась Дебора, — если вы можете что-нибудь сообщить ей о ея муж, то будьте уврены въ хорошемъ пріем. Забудемъ старое.

— Я готовъ отвчать на все, что она спроситъ.

— А я готовъ дать вамъ вотъ это, если вы это сдлаете, — сказалъ Пиндеръ.— А пока Дебора его подержитъ,— и онъ передалъ соверенъ Дебор. Она крпко зажала золотую монету въ рук, и было очевидно, что даромъ она ее не выпуститъ.

Въ это время глава Сары устремились на Варнея и теперь, казалось, пронизывали его насквозь.

— Вы были въ Нью-Іорк?

VI.

— Да.

— Вы видли моего мужа?

— Разумется, и поврьте, что мн не легко было разыскать его.

— Разыскать его? Онъ живъ?

— Живъ ли онъ? разумется.

— Слава Богу, слава Богу!

Она такъ взволновалась, что Пиндеръ и Дебора бросились жъ ней на помощь. Но она отстранила ихъ.

— Нтъ,— говорила она,— радость не убьетъ меня. Значить, онъ жив и здоровъ?

— Вполн.

— И счастливъ?

— Веселъ, какъ полишинель.

— Полишинель?— переспросила Люси.

Слдующій свой вопросъ Сара произнесла робко и жалостно:

— Онъ про насъ не спрашивалъ?

Дебора со страхомъ взглянула на Пиндера. Она жалла, что сестра спросила это, и ждала непріятнаго для нея отвта.

— Еще бы!— отвчалъ Варней.— Первымъ его словомъ было: какъ поживаетъ Сара и цыпленокъ.

— Боже благослови его!— вскричала Сара.

Люси объявила компаніи, что цыпленокъ это маленькая курочка.

Но ея наивность не вызвала даже улыбки. Вс смотрли на Дика Варнея.

— А что вы ему сказали про насъ?

— О! я сказалъ ему то, что вс про васъ говорятъ, что вы ведете его дло, такъ же какъ и свое. Что Джо Пиндеръ — вашъ фактотумъ. Что вы богата какъ жидъ и пользуетесь всеобщимъ уваженіемъ.

— Вы сказали ему это?— спросила Дебора проницательно.

— Этими самыми словами.

— И онъ не вернулся вмст съ вами?

— Нтъ.

— Значитъ, дла его хорошо идутъ.

— Должно быть, онъ былъ одтъ какъ джентльменъ.

— И наврное былъ похожъ на джентльмена, — замтила преданная жена.

— Онъ велъ себя, однако, не какъ джентльменъ, потому что холодно встртилъ стараго пріятеля.

— Какая жалость!— замтила Дебора,— а вы-то всегда подавали ему такой прекрасный примръ.

Пиндеръ сказалъ, что его недобросовстно, такъ какъ Варней говоритъ имъ все, что знаетъ. Дебора согласилась съ этимъ и объявила, что если м-ръ Варней желаетъ пойти съ ней въ кухню, она зажаритъ ему кусочекъ бифштекса.

Варней объявилъ, что будетъ очень радъ.

— Но помните, что водки въ нашемъ дом не полагается. Не желаете ли выпить элю домашняго приготовленія.

— Я пью все, что угодно,— былъ поспшный отвтъ.

Она провела его въ кухню и затмъ вернулась на минутку въ лавку.

— Онъ не все передалъ намъ,— сказала она.— Я намрена выжать его, какъ лимонъ.

И убжала съ этимъ намреніемъ въ кухню. Она была вполн способна на это, и какъ кошка, которая крадется за добычей, не сразу набросилась на свою жертву, но сперва хорошенько накормила Варнея и напоила его домашнимъ элемъ, очень невиннымъ на вкусъ, но тмъ не мене очень крпкимъ. Этотъ маневръ ея возбудилъ неопредленныя ожиданія въ ум взрослыхъ, но вниманіе Люси, по обыкновенію, устремилось на незнакомое слово.

— Выжимать его, какъ лимонъ?— обратилась она къ Пиндеру.— Какъ она это сдлаетъ, фактотумъ?

— Не знаю, не могу сказать,— отвчалъ фактотумъ.

— Вотъ такъ что ли, фактотумъ.

И она взяла его за руку и принялась тискать.

— Прощайте, фактотумъ,— заключила она. Для нея всякое новое слово было точно новая игрушка.— Я побгу посмотрть, какъ она его выжимаетъ.

Пиндеръ засмялся и поглядлъ на Сару, но та не улыбнулась.

— Какъ? вы опять за старое? А вдь вы общали, что будете счастливы и довольны, если узнаете, что онъ живъ?

— Я такъ думала въ то время. Но теперь, когда я узнала, что онъ живъ, я знаю также, что онъ умеръ для меня. Живъ и ни словечка мн не написалъ! Я оскорбила его и онъ меня возненавидлъ. Я — покинутая жена.

— А я — безполезный другъ. Все, что я не длаю, ни къ чему не служитъ.

Онъ пришелъ въ отчаяніе и ушелъ изъ лавки, чтобы пройтись и разсять досаду, овладвшую имъ.

Она поглядла ему вслдъ и подумала, что онъ совсмъ ушелъ отъ нея. Она чувствовала, что должна казаться неблагодарной и можетъ вывести изъ терпнія самаго врнаго друга.

‘Но я не виновата,— говорила она самой себ.— Я люблю только одного человка въ мір и его-то какъ-разъ никогда больше въ жизни не увижу’.

Никогда еще не чувствовала она себя такой покинутой к одинокой. Она прислонилась лбомъ къ прилавку и слезы медленно, но безостановочно покатились по ея щекамъ.

Она просидла такъ нкоторое время, какъ вдругъ чей-то голосъ.робко произнесъ:— Салли.

Она подняла голову, но не взглянула въ ту сторону, откуда слышался голосъ. Ей казалось, что она слышитъ его во сн.

— Это я,— сказалъ какой-то человкъ и подошелъ къ ней.

Она взглянула и крикъ восторга вырвался у нея изъ груди. Черезъ минуту мужъ и жена были въ объятіяхъ другъ друга.

Въ эту самую минуту, Пиндеръ, мимолетная досада котораго смнилась жалостью и состраданіемъ, вернулся, чтобы загладить усиленнымъ вниманіемъ свое нетерпливое движеніе. А Дебора, услышавъ радостный кривъ сестры, прибжала изъ кухни. Но въ первомъ порыв радости отъ свиданія и примиренія, ли мужъ, ни жена не замчали этихъ удивленныхъ свидтелей.

— Мой Джемми! мой милый, милый Джемми!

— Моя милая жена, ты простила меня.

— Мн слдуетъ просить у тебя прощенія.

— Нтъ, нтъ! это полиція меня свела съ ума.

— И ты бросилъ меня на цлыхъ три года!

— Неужели ты думаешь, что я пробылъ бы вдали отъ тебя три недли, еслибы былъ увренъ въ такой радушной встрч?

— Кахъ? неужели ты не зналъ, какъ я тебя люблю?

И послдовали новыя объятія и поцлуи, пока Сара не спохватилась, что по об стороны ея стоятъ свидтели и эти свидтели не питаютъ особеннаго пристрастія въ ея вновь обртенному сокровищу.

— Пойдемъ, милый,— сказала она,— радость вещь священная, — и обими руками потащила его въ пріемную жестомъ, исполненнымъ нжности и граціи, и заперла за собою дверь.

Пиндеръ и Дебора поглядли другъ на друга продолжительнымъ и выразительнымъ взглядомъ и инстинктивно зашли за прилавокъ, когда дверь пріемной затворилась, Дебора, вся красная, съ сверкающими глазами, а Пиндеръ блдный, какъ смерть.

— Ну что, м-ръ Пиндеръ, — начала она съ напускнымъ спокойствіемъ, но плохо скрытой горечью,— насъ съ вами теперь не нужно больше. Три года любви и вниманія съ нашей стороны не идутъ въ счетъ и три года невниманія съ его стороны не ставятся ему въ вину. Я слыхала, что разлука усиливаетъ любовь и вотъ теперь мы это видимъ на дл.

Пиндеръ сталъ оправдывать своего идола.

— Она не виновата, — говорилъ онъ.— Но что я испыталъ, когда увидлъ ихъ встрчу посл того какъ онъ цлыхъ три года забылъ и думать о ней — этого я не забуду во всю жизнь. Я не останусь глядть на нихъ, точно діаволъ на Адама съ Евой, я не стану дожидаться, чтобы онъ говорилъ, что дло, которое я расширилъ, есть его дло, что эта женщина — его, и ребенокъ — его и деньги, которыя мы скопили, тоже его. Нтъ, Дебора, я уйду, пожелавъ имъ всякаго благополучія, и вы меня больше здсь не увидите.

— Кахъ? неужели же вы ее бросите?

— Брошу ее? Это не совсмъ подходящее слово. Я оставлю ее теперь, когда она счастлива. Я ей нуженъ только въ несчастіи.

— А въ бд вы ей не другъ?

— Я не вижу, какая ей грозитъ теперь бда.

— Ахъ, подумайте хорошенько, что его привело домой? Отвчайте мн на это?

— Нетрудно отвтить. Домъ у него такой привлекательный, что надо быть глухимъ, слпымъ идіотомъ, чтобы этого не видть.

— Ахъ! это вы такъ на нее смотрите, но я желала бы, чтобы вы вникли въ его чувства къ ней. Подумайте, вдь ужъ три года прошло съ тхъ поръ, какъ онъ ее бросилъ, и всего только одинъ мсяцъ съ тхъ поръ, какъ Варней сообщилъ ему, что она стала богатой женщиной, и вотъ онъ ужъ здсь.

— О!— проговорилъ честный Джо Пиндеръ.— Я вижу, куда вы гнете, но вдь это могло быть совпаденіе обстоятельствъ. Вдь и это тоже бываетъ. Не будемъ слишкомъ подозрительны. Неужели онъ все такой же низкій человкъ?

— Онъ не хуже того, чмъ былъ, и не лучше, поврьте. Человкъ не перемнится отъ того, что побываетъ за моремъ, и а увряю васъ, что онъ явился сюда переодтый джентльменомъ за тмъ самымъ, за чмъ являлся переодтый воромъ.

Тутъ она постучала въ сундукъ ключемъ отъ кухонной двери, который держала въ рукахъ, звонъ металла какъ бы подкрпилъ ея разсужденія. Она воспользовалась своими преимуществами и стала убждать Пиндера, что если онъ не окажетъ поддержки Сар, то ее скорехонько оберутъ и опять бросятъ.

— Если онъ это сдлаетъ, я убью его, вотъ и все,— объявилъ Пиндеръ.

— На здоровье,— отвтила Дебора.— Но не бросайте ее. Да и меня также,— прибавила она.— Неужели вы, такой добрый человкъ, бросите меня имъ на съденіе. Конечно, я кухарка, и кухня у меня наводнена крысами, и на какой-нибудь пенни мышьяку можно освободить меня и отъ четвероногой, и отъ двуногой нечести.

Пиндеръ пришелъ въ ужасъ и заставилъ ее поклясться, что она будетъ отгонять отъ себя такія мысли.

— Ну такъ не оставляйте меня наедин съ моими мыслями,— сказала она,— потому что я ненавижу его отъ всего сердца и отъ всей души.

На этомъ споръ не окончился и, короче сказать, Дебора одержала въ немъ верхъ. Пиндеръ сдлалъ уступку и согласился не оставлять Ливерпуля и время отъ времени навдываться и слдить за тмъ, чтобы Сару не ограбили.

— Но,— прибавилъ онъ,— если вамъ все равно, то я буду приходить къ вамъ въ кухню, а не въ лавку.

У Деборы въ буквальномъ смысл и безъ всякой метафоры потекли слюнки при такомъ предложеніи, до такой степени ей улыбался tte—tte къ кухн съ Джорджемъ Пиндеромъ. Онъ ей понравился съ перваго взгляда. Она отвчала:

— Хорошо, приходите. Чего не видишь, то не раздражаетъ. Предоставьте въ его вденіе лавку и приходите въ кухню.

Посл этого соглашенія Пиндеръ ушелъ, съ удрученнымъ сердцемъ. Дебора хотла остаться въ кухн, до того ей противенъ былъ видъ зятя и, кром того, она ревновала сестру. Однако у ней не хватило смлости. Она побоялась объявятъ сразу войну своимъ домашнимъ, не имя вдобавокъ союзника. Поэтому она пошла на компромиссъ и повела Люси въ пріемную здороваться съ отцемъ.

Ребенокъ сказалъ:— Какъ вы поживаете, папа?— и былъ покрытъ поцлуями.

Но Люси не отвчала на поцлуи и принялась немедленно засыпать вопросами:— Почему вы были такъ долго въ отсутствія и оставили мамашу горевать? Почему вы не писали ей, если не могли сами пріхать?

Сара прекратила поскорй этотъ допросъ и сказала Люси, что не ея дло допрашивать отца. Дебора глазомъ не мигнула, но внутри вся тряслась отъ злости.

— Что прикажете изготовить вамъ на ужинъ?— спросила она съ притворной любезностью.

— Что хотите,— отвчалъ Джемсъ вжливо.— Пожалуйста, не относитесь во мн, какъ къ гостю.

Вечеръ соединившаяся вновь чета провела въ сладкихъ воспоминаніяхъ и усиленной супружеской нжности.

Но къ утру они уже переговорили обо всемъ, по крайней мр Сара все разсказала и изъ благодарности къ Пиндеру, желая, чтобы ея благодтель и мужъ были дружны между собой, сообщила о результатахъ врныхъ услугъ Джоржа и о томъ, что лавка куплена, а въ банкъ отложено 400 фунт. стерл.

— На какой процентъ?— спросилъ Джемсъ.

— О! безъ всякихъ процентовъ. Я жду, пока найду случай купить землю или хорошій домъ.

Джемсъ засмялся и сказалъ, что это совсмъ въ англійскомъ дух оставлять деньги безъ всякаго прироста, тогда какъ въ Соединенныхъ Штатахъ можно получать на нихъ десять процентовъ безъ всякаго риска.

Заговоривъ объ этомъ предмет, онъ сталъ необыкновенно краснорчивъ, распространялся о широкомъ пол дятельности, какъ для промышленности, такъ и для капитала, представляющемся въ Соединенныхъ Штатахъ, и замтилъ ей, что и самъ онъ поправилъ свои обстоятельства только путемъ одной промышленности.

— Но съ капиталомъ,— прибавилъ онъ,— я скоро сдлалъ бы изъ тебя лэди.

— Сдлай лэди изъ Люси,— отвчала она, — а я жила и умру простой женщиной.

Видя, что она слушаетъ его, онъ нсколько разъ заговаривалъ объ этомъ предмт, но я не нахожу нужнымъ передавать ихъ разговоръ ‘in extenso’. Краснорчіе спекулаторовъ отличается извстной монотонностью, равно какъ и разумныя возраженія осторожныхъ людей. Я избавляю читателя отъ всего этого, такъ какъ не давалъ клятвы написать во что бы то ни стало три тома.

На слдующій день около полудня, Пиндеръ, которому больше нечего было длать, какъ скучать и тосковать, пришелъ въ кухню къ Дебор, чтобы поболтать съ нею. Онъ заглянулъ въ кухню, но Деборы тамъ не было. Тогда онъ робко поглядлъ въ окна лавки и увидлъ тамъ Дебору за прилавкомъ. Ея искусство, какъ продавщицы, было такъ же хорошо извстно ему, какъ и читателямъ, а потому онъ нсколько удивился.

— А гд же остальные?— спросилъ онъ.

— Въ бесдк купидона,— отвчала Дебора, вычитавшая эту фразу въ какой-то газет.— Воркованье и милованье пріятне, нежели дло.

— А гд же Люси?

— Вы — первый человкъ, который освдомился о ней. Она должно быть на верху и спить. Милэди впервые въ продолженіе трехъ лтъ увидла, что ею пренебрегаютъ, и пришла ко мн вся въ слезахъ. Я взяла ее на руки, снесла наверхъ и уложила спать, теперь она успокоилась. Жаль, что взрослые не могутъ спать, когда вздумается, и позабыть свое горе.

Въ эту минуту дверь пріемной отворилась, и Сара Манселъ, которая цлыхъ три года ничего не носила, кром чернаго, появилась въ хорошенькомъ голубомъ плать съ блыми крапинками и нарядной шляпк. Это свтлое явленіе сразу разсяло досаду въ сердц Деборы.

— Ты похожа на картинку,— объявила она.

Сара остановилась передъ ней, охорашиваясь и улыбаясь.

— Ну,— сказала Дебора,— онъ нашелъ средство примирить всхъ насъ съ его возвращеніемъ домой.

Сара любовно улыбнулась ей и сказала, что единственное ея желаніе, это сдлать всхъ такими же счастливыми, какъ она сама.

— Мы вс счастливы,— отвчала Дебора, разыгрывая царедворца, чтобы угодить сестр.— А куда это ты такъ разрядилась?

— Я ду въ банкъ, вынуть свои деньги,— отвчала весело Сара.

Пиндеръ и Дебора переглянулись.

— А сколько именно?— спросила Дебора.

— Четыреста фунтовъ стерлинговъ,— безмятежно объявила Сара.

Пиндеръ крякнулъ, но не сказалъ, ни слова. Дебора всплеснула руками.

— О, Сара,— жалобно начала она,— подумай, какъ долго пришлось копить ихъ и не растрачивай ихъ въ одну минуту.

Сара улыбнулась съ видомъ превосходства.

— Я поссорилась съ нимъ изъ-за денегъ три года тому назадъ и вы видли, что изъ этого вышло.

Она небрежно направилась въ двери, не сердись и нисколько не волнуясь отъ оппозиціи своихъ друзей, но Пиндеръ вставилъ серьезное слово.

— Удлите ему добрую половину,— сказалъ онъ,— но оставьте немножко и для Люси. Вы не только жена, но и мать.

Она повернулась къ нему у двери съ внезапнымъ яростнымъ желаніемъ оборвать его за то, что онъ сметъ напоминать ей про материнскія обязанности, но вспомнивъ все, чмъ ему обязана, удержалась. Но какимъ взглядомъ подарила она его за то. И кровь хлынула къ ея щекамъ.

Пиндеръ содрогнулся отъ этого взгляда, и Дебора покачала головой. Они оба почувствовали, что они нуль, а Джемсъ Манселъ снова господинъ. Онъ и не преминулъ показать имъ это. Само собою разумется, что онъ слышалъ съ лстницы каждое слово, сказанное его жен, и войдя въ лавку, принялъ повелительную позу около прилавка, напротивъ Пиндера и Деборы. Они стояли за прилавкомъ неподалеку другъ отъ друга.

Онъ прежде всего атаковалъ Пиндера.

— Неужели вы хотите путаться въ дла мужа и жены,— спокойно сказалъ онъ, — Вдь хорошаго изъ этого, помните, ничего не вышло.

Пиндеръ не счелъ удобнымъ ссориться съ нимъ, а потому не отвчалъ ни слова.

Но Дебора не была такъ осторожна.

— Вотъ еще! вдь вы же сами предоставляли ему цлыхъ три года путаться въ эти дла. Вы ограбили и бросили ее, онъ впутался въ это дло и обогатилъ ее. Его вмшательство ей не вредно.

Тогда заговорилъ Пиндеръ, но въ боле миролюбивомъ дух.

— Я вовсе не желаю вмшиваться,— объявилъ онъ,— но мы съ Деборой старались сколько могли быть вамъ обоимъ полезны, и мн кажется, что друзьямъ вашей жены можно позволить высказать свое мнніе на счетъ того, какъ распорядиться съ сбереженіями, которыя пришлось копить цлыхъ три года.

Не усплъ онъ договорить этихъ словъ, какъ Манселъ поклялся въ душ избавиться отъ него и отъ Деборы.

Онъ отвчалъ съ намреніемъ вывести ихъ изъ себя.

— Прекрасно, но я не слыхалъ, чтобы хозяинъ былъ обязавъ отдавать отчетъ своимъ слугамъ въ томъ, какъ онъ намренъ распорядиться съ своими деньгами.

— Вашими деньгами?— усмхнулась Дебора.

— Ахъ!— отвчалъ этотъ нахалъ:— деньги моей жены — мои деньги. Кажется, что я далъ вамъ понять это въ прошлый разъ. Ну вотъ я собираюсь помстить мои деньги въ американскія бумаги и получать на нихъ десять процентовъ, вмсто того, чтобы держать ихъ въ банк мертвымъ капиталомъ.

— О!— отвчала Дебора.— Это та сказка, которую вы сплели ей? Ну, а я скажу правду, какъ она есть. Вы собираетесь подтибрить ея деньги и ухать съ ними въ Америку. Варней былъ здсь и извстилъ васъ обо всемъ. Вы пріхали сюда не для жены, а для денегъ.

Она съ такой силой бросила ему эти слова въ лицо, что даже его мдный лобъ покраснлъ, точно она ударила его по лицу. Но прежде нежели онъ усплъ отвтить, Сара появилась въ смущеніи въ дверяхъ.

— О, Боже мой! уже бранятся!

Тутъ Джемсъ Манселъ, который въ своемъ род, былъ умне ихъ всхъ, моментально собралъ все свое хладнокровіе спокойно сказалъ ей:

— Не я бранюсь съ ними, увряю тебя. Но вотъ эта молодая женщина говоритъ, что я пріхалъ не для тебя, а для денегъ. Разв хорошо кричать такія вещи на всю улицу. Послушай, Сара, я не бранюсь съ ней, но спокойно спрашиваю тебя: могу ли я оставаться въ одномъ дом съ людьми, которые ненавидятъ меня и стараются поссорить меня съ женой?

VII.

Пиндеръ и Дебора оба почувствовали, что имъ не справиться съ Манселомъ. Пиндеръ оставался спокойнымъ, но Дебора этого не могла. Ея губы дрожали, но она до послднихъ силъ сразилась съ нимъ.

— Я оставлю этотъ домъ только по приказанію моей сестры, а не по приглашенію посторонняго человка, который сегодня здсь, а завтра его и слдъ простылъ, какъ скоро онъ успетъ выдоить корову и зарзать теленка.

И жестомъ руки она показала на Сару, при слов корова, и на Люси, при слов теленокъ.

Рзкія слова и вульгарный, но выразительный жестъ, съ какимъ она ихъ произнесла, заставили даже Пиндера произнести:— О!

Что касается Мансела, то хладнокровіе оставило его и онъ яростно бросился къ ней.

Но Сара остановила его.

— Нтъ, не отвчай ей, Джемсъ. Посиди съ дочерью, а а переговорю съ ними обоими.

Она сказала это такъ серьезно и съ такимъ чувствомъ собственнаго достоинства, что никто ей не противорчилъ.

Манселъ взялъ Люси и пошелъ съ ней на верхъ.

Когда онъ ушелъ, Сара протянула об руки и кротко сказала: — Подойдите ко мн оба.

Они взяли протянутыя имъ руки и глаза ихъ заблестли.

Она заговорила мягкимъ и ласковымъ голосомъ, который подйствовалъ на нихъ необыкновенно успокоительно.

— Вы оба искренно любите меня. Ну, такъ пожалйте меня и не доводите до крайности. Не заставляйте меня выбирать между мужемъ и вами, вы знаете, кого я должна выбрать. Боже мой, еслибы я издержала свои деньги на наряды, вы бы не пожалли ихъ. Ну, такъ позвольте же мн распорядиться ими такъ, какъ пріятно моему сердцу, и отдать деньги человку, котораго я люблю, вдь любовь моя дороже 400 фунтовъ стерлинговъ, какъ вы думаете?

Они оба покорно выслушали ее. Но Дебора сказала, жалобно обращаясь къ Пиндеру:

— Она насъ не понимаетъ.

— Мы хотимъ сказать, что выпустить изъ рукъ деньги, значитъ лишиться мужа, пока деньги въ вашихъ рукахъ, онъ васъ не покинетъ, а мы оба видли, какъ вы по немъ горевали, и боимся, чтобы онъ опять не покинулъ васъ.

— Ахъ!— сказала Сара съ благородствомъ и безъ всякой досады,— вы желаете мн добра, но вы сомнваетесь, не довряете и подозрваете. Я не хочу васъ обидть, но у меня другой характеръ, нежели у васъ. Я прямодушна, я не умю любить и не доврять. Я не могла бы также не доврять и любить.

Красота ея души и кротость ея сильныхъ и трезвыхъ словъ побдили ея бывшаго поклонника и нжнаго друга.

— Не приставайте больше къ ней, — сказалъ онъ.— Она слишкомъ хороша для здшняго міра. Она ангелъ.

Дебора улыбнулась и, бросивъ добрый взглядъ на сестру, хладнокровно отвтила:

— Она — отличная женщина, всякій, кто взглянетъ на нее, пойметъ это, но она такая же женщина, какъ и вс остальныя, будьте въ этомъ уврены. Сара, безполезно доле играть въ прятки. Пріятно ли теб будетъ, если твои 400 фунтовъ пойдутъ къ другой женщин.

— Къ другой женщин?— закричалъ предполагаемый ангелъ, немедленно выходя изъ себя.— Что ты хочешь этимъ сказать? какая другая женщина?

— Дикъ Варней видлъ его съ другой женщиной и очень красивой.

— Что-жъ это доказываетъ?

— Само по себ ничего, но когда человкъ его лтъ на цлыхъ три года бросаетъ жену, то можно быть увреннымъ, что онъ найдетъ другую.

— О!— вскричала Сара,— не говори мн этого.

Но Дебору не легко было сбить. Она продолжала:

— Все это весьма таинственно и неестественно, если въ дл не замшана другая женщина, но если замшана, то все ясно, какъ блый день. Три года пренебреженія и молчанія — другая женщина — ты изнываешь въ Англіи — нтъ другого мужчины (м-ръ Пиндеръ только другъ теб) — онъ веселъ какъ полишинель въ Нью-Іорк — другая женщина — она нуждается въ деньгахъ (другія женщины всегда въ нихъ нуждаются) — Дикъ Варней говоритъ ему, что ты много денегъ припасла здсь — и вотъ онъ здсь черезъ мсяцъ и въ тотъ же день принимается доить корову. Американскія бумаги! Хорошенькая двчонка изъ породы янки.

На этотъ разъ ея простодушное краснорчіе и неподкупный здравый смыслъ оказались побдителями. Сара, лицо которой измнилось подъ вліяніемъ яда ревности, утратила свое спокойствіе Мадонны. Лицо ея исказилось конвульсіями и она громко простонала:— если это такъ, спаси меня Богъ!— Она поднесла руку къ груди и ея прекрасные темные глаза закатились и видны были одни только блки.

— О, сестра! ты подпустила змю къ моей груди — сомнніе. Она изгрызетъ мое сердце.

— Спаси Богъ!— воскликнула Дебора, устрашенная словами своей сестры и еще боле ея страннымъ взглядомъ. Она стала бранить свой женскій длинный языкъ и просить Сару оставить свои подозрнія. Но Сара отвчала на это тоже въ своемъ род удивительно:

— Нтъ, — сказала она, твердо,— я бы не могла любить, сомнваться и жить. Я испытаю его.

Дебора съ удивленіемъ поглядла на нее. Сара подошла въ двери пріемной и позвала:

— Джемсъ, милый, сойди сюда.

— Что такое она собирается сказать или сдлать?— пробормотала Дебора, содрогаясь.

Сара подошла къ ней и сказала какимъ-то свистящимъ шопотомъ:

— Теперь, когда ты научила меня подозрвать, и недоврять, и сомнваться, ты должна докончить свое дло. Я поручаю теб слдить за моимъ мужемъ, за его лицомъ и всми движеніями, пока я, его жена, стану играть съ нимъ комедію.

Джемсъ Манселъ вошелъ и хитро оглядлся кругомъ. Лицо Деборы ничего ему не сказало. На немъ было написано безусловное равнодушіе, Пиндеръ стоялъ повся носъ.

Манселъ очутился между двумя замаскированными батареями, глаза жены впились въ него, а Дебора изподтишка, какъ кошка, наблюдала за нимъ, пока Сара испытывала мужа.

— Милый Джемсъ, я очень люблю свою сестру и искренно уважаю Пиндера и обоимъ имъ многимъ обязана.

Лицо Джемса омрачилось при этихъ словахъ.

— Но я люблю тебя больше всхъ на свт, я не могу выгнать этихъ врныхъ друзей изъ дому, они утшали меня, когда я была одинока.

Манселъ опять омрачился.

— И однако я не могу принести тебя въ жертву никому. Поэтому, если я теб такъ же дорога, какъ и мои деньги, то возьми меня съ собой въ Америку.

Пиндеръ и Дебора вскрикнули отъ удивленія и огорченія, но глаза Деборы такъ и впились въ Джемса. Онъ былъ пораженъ, но не выказалъ неудовольствія. Онъ только сказалъ:

— Ты это только такъ говоришь?

— Нтъ, я готова хать съ тобой, но, можетъ быть, ты этого не хочешь. Теб пріятне ухать одному?

Дв пары глазъ слдили за Джемсомъ.

— Нисколько,— сказалъ онъ:— мы и безъ этого слишкомъ долго были въ разлук. Но неужели ты въ самомъ дл подешь со мной за-море?

— Такъ же охотно какъ перейду черезъ эту комнату, если я въ самомъ дл нужна теб.

— Конечно, ты нужна мн, если мы не можемъ жить здсь, гд твои друзья меня ненавидятъ. Но, Салли, если ты готова эмигрировать со мной, то къ чему дробить имущество? Продадимъ лавку и реализируемъ все имущество и переселимся совсмъ въ Соединенные Штаты. У меня здсь нтъ друзей, а ты не пожелаешь больше вернуться въ Англію, побывавъ въ Нью-Іорк.

Стрла была ядовитая. Дебора жалостно всплеснула руками и воскликнула:

— О, Сара!

Сара сдлала ей знакъ рукой успокоиться.

— Нтъ,— отрзала она коротко и сухо,— я не пущу своей сестры по міру, да и не хочу рисковать всмъ имуществомъ Люси. Я готова рискнуть только 400 фунтами стерлинговъ, ни копйкой больше. Я вовсе не ожидаю, что улицы Нью-Іорка вымощены золотомъ. Деньги и тамъ не валяются на улицахъ, а люди наврное смышлене и хитре насъ, англичанъ. Многіе дутъ туда за деньгами и возвращаются нищими. Эта маленькая лавка будетъ для насъ тихой пристанью на случай крушенія. А наши добрые друзья сберегутъ ее для насъ. Кстати, мн припоминается, какъ будто сегодня вечеромъ долженъ отплыть пароходъ въ Нью-Іоркъ.

— Сегодня вечеромъ!— вскричали Пиндеръ и Дебора въ одинъ голосъ.

— Ну да, сегодня вечеромъ,— прежде нежели привязанность будетъ убита ссорами, а любовь отравлена ревностью.

Посл этого она попросила Джемса пойти узнать, въ который часъ отходитъ пароходъ. Люси и она будутъ готовы, съ помощью Деборы она въ полчаса уложитъ свой гардеробъ. И такимъ образомъ великій характеръ этой женщины высказался еще разъ. Она съ женской смтливостью увидла, что настоящее положеніе длъ невозможно и съ мужской ршимостью разрубила Гордіевъ узелъ. Съ этой минуты она стала главой семьи.

Дебора ломала руки и вопила:

— О! что я надлала! что я надлала.— Сара спокойно замтила:

— Время покажетъ. Пожалуйста, пойдемъ со мной и помоги мн уложиться. А Джорджъ запретъ ставни. Сегодня я больше торговать не буду. Ахъ! никогда мн и въ голову не приходило разставаться съ своимъ роднымъ гнздомъ. Ну, чтожъ длать! Мсто жены возл мужа.

Въ то время какъ он укладывались, и Дебора принималась время отъ времени плакать, Сара сказала ей, немного надменно:

— Ну что?— выдержалъ онъ испытаніе?

— Да,— отвчала Дебора, смиренно.

— Какъ ты думаешь, онъ взялъ бы меня съ собой въ Нью-Іоркъ, еслибы тамъ его ждала другая женщина?

— Нтъ,— былъ смиренный отвтъ.

— Ну вотъ видишь, что значитъ возбуждать недовріе,— замтила она печально.— Я зашью банковые билеты въ его воскресной жилетъ, но не отдамъ ему ихъ до тхъ поръ, пока мы не будемъ уже въ открытомъ мор.

Дебора начала-было:

— Ахъ! зачмъ…— но не продолжала, и закончила словами:— я боюсь говорить.

Посл этого он вынули изъ комода воскресный жилетъ мужа и проворные пальцы ихъ вскор прорзали подкладку подъ однимъ изъ кармановъ, и зашили туда банковые билеты. Посл того он до поры, до времени уложили жилетъ въ дорожный сундукъ Сары.

Укладка вещей была окончена за два часа до отхода парохода.

Вся партія снова сошлась въ пріемной. Пиндеръ хотлъ уже тутъ распрощаться, но Манселъ, желая, вроятно, угодить жен, вжливо сказалъ:

— Нтъ, нтъ, проводите насъ на пароходъ. Разстанемся друзьями, можетъ быть, мы больше никогда не увидимся.

Эти слова точно громомъ поразили врныя сердца, которыя Сара Манселъ оставляла за собой.

Пиндеръ и Дебора проводили Манселовъ на пароходъ и грустно вернулись въ домъ, изъ котораго ушелъ ихъ солнечный свтъ.

Въ этотъ вечеръ Дебора вся въ слезахъ попросила Пиндера не оставлять ее одну въ дом. Она не могла ни о чемъ говорить, кром какъ о Сар. Еслибы она пошла къ знакомымъ, то они непремнно стали бы сплетничать о томъ и о семъ, а ей этого не хотлось.

Пиндеръ былъ того же мннія, и охотно согласился на ея предложеніе. Она предоставила ему выбирать между комнатой Люси и спальней супруговъ. Онъ, конечно, избралъ комнату Люси. Теперь онъ сталъ хозяиномъ дома и лавки и у него было много дла. Онъ училъ Дебору цнамъ товаровъ и какъ ихъ взвшивать и заворачивать въ бумагу, а это цлое искусство. По вечерамъ онъ читалъ ей газету или книгу и они говорили о Сар, безъ конца дивясь и ломая голову о томъ, какова-то будетъ ея судьба. Дебора полагала, что она вернется черезъ годъ, 400 фунтовъ стерлинговъ не хватитъ доле въ рукахъ у Мансела, а онъ наврное заберетъ ихъ въ свои руки. Но Пиндеръ думалъ, что она совсмъ не вернется, такъ какъ Джемсъ Манселъ очевидно ревнуетъ ее къ друзьямъ и хочетъ разлучить ихъ съ нею.

Посл нея остался хорошій фотографическій портретъ въ размр кабинетной карточки. Онъ снесъ его къ Ферранти и этотъ артистъ увеличилъ, ретушировалъ и раскрасилъ его. Ферранти, заставлявшій ретушировать подобные портреты подъ своимъ личнымъ наблюденіемъ, создалъ художественное произведеніе. Оно было прочно и отчетливо, какъ мраморное произведеніе.

Они просили только слегка раскрасить портретъ, главнымъ образомъ глаза и волосы, такъ, чтобы не испортить прозрачныхъ тоновъ фотографіи, и передъ ними была теперь Сара Манселъ во весь ростъ, только-что не живая.

Когда портретъ принесли поздно вечеромъ, Пиндера не было дома, но по своемъ возвращеніи онъ раскрылъ ящикъ и вынулъ портретъ, и ни онъ, ни Дебора не могли достаточно наглядться на него и не ложились спать.

— Я и не подозрвала до сихъ поръ, какая она красавица,— говорила Дебора.

Они просидли до двухъ часовъ ночи, глядя на изображеніе этого добраго и красиваго лица и изливались въ похвалахъ ея добродтелямъ, Дебора разсказывала различные эпизоды изъ ея дтства, а Пиндеръ припоминалъ вс умные и разсудительные отвты, какіе отъ нея слышалъ.

——

Теперь Пиндеръ постепенно изъ холостяка превратился въ полу-женатаго человка. Его обдъ былъ всегда поданъ во-время и на чистой скатерти, и пріятной наружности женщина, годомъ моложе его самого, стряпала этотъ обдъ и надвала чистый фартукъ и чепецъ, чтобы съдать его вмст съ нимъ. Они также вмст ужинали. Она оставила свои ночныя скитанія въ поискахъ за мужемъ и всегда была готова къ его услугамъ, готова разговаривать съ нимъ или выслушивать его. Когда онъ читалъ вслухъ разные полицейскіе случаи или другія вещи, въ которыхъ мужчины и женщины обнаруживаютъ свои характеры и общія черты человческой натуры, ея замчанія — въ особенности въ томъ, что касалось ея собственнаго пола — были такъ же премудры, какъ еслибы она всю жизнь изучала философію.

Порою также въ ней что-то напоминало ея сестру. Онъ уже больше не надялся когда-нибудь увидть Сару и примирился съ этимъ и былъ на томъ пути, который зачастую приводитъ жертву романической привязанности къ спокойному дружескому союзу.

——

Когда пароходъ вышелъ въ открытое море, Сара принесла Джемсу его жилетъ и показала, какимъ образомъ она зашила въ него банковые билеты.

— Ты храни билеты у себя,— сказала она,— а я буду хранить нумера.

Алчные глаза Мансела засверкали.

— Ты дловая женщина,— замтилъ онъ:— мы вдвоемъ не пропадемъ.

Вода была какъ зеркало въ продолженіе восьми дней, но затмъ налетла буря, и Манселъ заболлъ морской болзнью. Море опять успокоилось, когда они дохали до цли ихъ путешествія, но Манселъ не поправлялся. Когда они прибыли въ Нью-Іоркъ, онъ былъ блденъ, слабъ и взмученъ.

Они высадились на берегъ и оставили свои сундуки въ таможн, и Джемсъ Манселъ сказалъ Сар и Люси, чтобы он подождали его здсь, пока онъ сбгаетъ въ сосднюю улицу поглядть: свободна ли его прежняя квартира, которой онъ былъ очень доволенъ.

Она просила его поскорй возвращаться назадъ:

— Помни, что вдь я здсь чужая,— говорила она.

— Онъ скоро вернется, наврное,— сказалъ вжливый таможенный чиновникъ, стоявшій возл и принесъ два стула.

— Покорнйше васъ благодарю, сэръ,— отвчала она,— Люси, милая, поблагодари этого джентльмена.

Люси отступила на два шага, какъ ей предписывалъ ея танцовальный учитель, и затмъ присла по всмъ правиламъ искусства, говоря:

— Благодарю васъ, сэръ.

Джентльменъ, высокій, сухопарый гражданинъ Иллинойса ухмыльнулся и отвсилъ поклонъ подъ прямымъ угломъ, держа шляпу въ рукахъ.

Сара видла, какъ ея мужъ повернулъ въ улицу направо и исчезъ, Посл того она взяла работу, чтобы не сидть сложа, руки, а Люси болтала, какъ сорока въ восторг отъ всего, что видла. Никогда еще блестящій городъ Нью-Іоркъ не находилъ такого восторженнаго критика. Конечно, она еще не научилась убійственной манер все унижать, благодаря которой намъ ничто не нравится и мы ничмъ не увлекаемся.

Прошелъ часъ, прошло два… Джемсъ не возвращался. Сара была сначала обижена, потомъ смущена, наконецъ встревожена. Что если онъ напился пьянъ? Онъ казался совсмъ истощенъ отъ путешествія! Когда разъ этотъ страхъ овладлъ ею, ей показалось нестерпимымъ дожидаться его здсь, сложа руки. Она вопросила чиновника отставать къ стороик ихъ сундуки, взяла Люси за руку и пошла въ томъ направленіи, въ какомъ скрылся ея мужъ. Но такъ какъ ей пришлось проходить цлые долгіе часы, прежде нежели найти свое сокровище, то я прошу позволенія побывать до нея въ нкоторой улиц.

VIII.

Саломонъ Гресь, человкъ, который былъ такъ вжливъ съ Сарой Манселъ въ таможн, былъ второй Пиндеръ, хотя сонный и грубоватый. Идя въ таможню и возвращаясь изъ нея, онъ имлъ обыкновеніе постоять минуты дв и поглазть въ окна одного дома въ улиц сто-четвертой, принадлежавшаго нкоей Елизавет Гайнесъ. Дв минуты не слишкомъ долгій срокъ для того, чтобы ими не пожертвовать воспоминаніямъ прошлаго, и Саломона никогда еще не ловили на этой слабости. Но сегодня Елизавета Гайнесъ увидала его въ зеркало, передъ которымъ надвала шляпку, и надвъ ее, подошла къ двери и увидала, что онъ смотритъ въ ея окно.

Миссисъ Гайнесъ была красивая, веселая молодая женщина, очень отъ природы умная. Она отлично впала, чего Саломону нужно, но ни къ чему не ведущія чувства были ее въ ея характер.

— Эге!— сказала она, притворяясь удивленной,— это вы, м-ръ Гресь, стоите тутъ, точно окаменлый полисменъ?

Саломонъ былъ слишкомъ сконфуженъ, чтобы отвтить.

— Быть можетъ, вамъ угодно нанять комнату?— и она указала на билетики, прибитые въ окнамъ.

— Быть можетъ, мн нужно поглядть на лэди, которая ихъ сдаетъ.

— Почему же въ такомъ случа не постучаться въ дверь и не узнать, дома ли она?

— Потому что я подозрваю, что отвергнутые женихи не желанные гости.

— Почему нтъ? Если они прилично ведутъ себя, то неужели же вы думаете, что женщин непріятно видть человка, который былъ въ ней неравнодушенъ? Въ слдующій радъ не стойте на улиц, но приходите прямо ко мн и сообщите вс новости съ запада.

— Видите ли,— отвчалъ онъ, запинаясь,— я боюсь ссоры. Теперь въ этомъ дом поселился человкъ, на котораго я сердить. Ему досталось сокровище, а онъ его не цнитъ. Онъ проигрываетъ вс ваши деньги и никогда не бываетъ дома. Вы были замужемъ за уроженцемъ Иллинойса и онъ уважалъ и любилъ васъ, и кой чортъ толкалъ васъ выйти замужъ за иностранца? Вы могли выбрать кого угодно изъ цлаго штата.

— А въ особенности м-ра Саломона Греса! Вы забываете, что я сама иностранка. Я не присоединена къ вашему штату.

Саломонъ согласился съ этимъ, но сказалъ, это это оплошность со стороны конституціи.

— И вотъ почему отвергнутые женихи не желанные гости для осторожныхъ женщинъ и добрыхъ женъ. Они большею частію ругаютъ человка, котораго он выбрали и притомъ за его спиной.

О! это низость,— большая низость.

Эта уступка длала ему такую честь, что она пригласила его проводить ее на рынокъ.

Саломонъ не поврилъ своему счастію. Она посмялась надъ нимъ и объяснила ему:

— Какой вы смшной, неужели же вы не понимаете, что веселе гулять въ обществ приличнаго человка, нежели одной? Какъ вы плохо знаете женщинъ! Я полагаю, что джентльменъ, о которомъ вы говорили, знаетъ ихъ гораздо лучше. У него, впрочемъ, наврное было много учительницъ, у бдняжки!

— Я бы охотно помнялся съ нимъ судьбой.

— Саломонъ,— строго произнесла миссисъ Гайнесъ,— лесть — ядъ, поэтому идемъ скорй. Я не хочу стоять тутъ и пить подносимую вами отраву.

И вотъ она отправилась по лавкамъ и ходила еще долго посл того, какъ разсталась съ Саломономъ Гресь.

——

Миссисъ Манселъ бродила по улицамъ безъ цли, Люси весело болтала и почти раздражала ее этимъ, пока наконецъ не проголодалась. Тогда мать купила ей кусокъ пирога, но сама не могла сть. Наступилъ вечеръ, зажгли фонари, отбивъ себ ноги, съ удрученнымъ сердцемъ, она едва двигалась и начала горько спрашивать себя: неужели же она опять брошена и всми покинута? Но на самомъ дл она не была покинута, мудрый и справедливый Промыслъ руководилъ каждымъ ея шагомъ. Наконецъ она остановилась въ отчаяніи и стала высказывать свое мнніе Люси, такъ какъ никого другого у ней не было.

— Это невнимательно, это жестоко,— говорила она,— бросать меня, совсмъ здсь чужую, въ этомъ большомъ город. Почему онъ не взялъ меня съ собой взглянуть на квартиру?— О, Люси, у меня умъ заходитъ за разумъ!

— Присядьте, мамаша, на эти ступеньки, — сказала Люси съ нжной лаской.

— Въ самомъ дл, мн надо немножко отдохнуть.

Она услась на ступенькахъ лстницы и ее мучили мысли, какихъ она не могла сообщить Люси. Его опять видно осилилъ ея старый врагъ: пьянство. Онъ казался такимъ блднымъ и истощеннымъ. Да! это такъ наврное!

О, горе! разъ онъ втянется опять въ эту привычку, посл столь долгаго воздержанія, то кончено. Онъ никогда отъ нея больше не отстанетъ. Какая ужасная жизнь предстоитъ ей и это въ чужой стран, гд у нея нтъ ни друзей, ни опоры. И если онъ напьется, то его наврное ограбятъ. Какъ хорошо, что она зашила банковые билеты въ его жилетъ! А деньги! И снова ужасъ оледенилъ ея члены. Къ чему она разсталась съ ними? Ее вдь предупреждали, что пока она удерживаетъ деньги въ своихъ рукахъ, мужъ ее не броситъ. Но это былъ лишь минутный страхъ. Она прогнала это подозрніе, какъ чудовищное и недостойное ея, и устыдилась самой себя, что могла питать такой низкій страхъ.

Люси увидла перемну на ея измученномъ лиц и пришла въ простому и весьма естественному заключенію:

— Мамаша, онъ дурной человкъ.

Сара сначала пришла въ ужасъ.

— Нтъ, нтъ, дитя мое, онъ хорошій человкъ и твой отецъ.

— Ну такъ, значитъ, отцы меньше любятъ насъ, нежели дяди. Дядя Джо не бросилъ бы насъ такимъ образомъ. Я бы желала, чтобы мы не узжали изъ нашего дома.

Сара не хотла сказать этого, но глубоко вздохнула и сидла, раскачиваясь, на деревенскій манеръ.

Миссисъ Гайнесъ вернулась домой къ чаю и нашла ее въ этомъ состояніи, между тмъ какъ Люси стояла возл, широко раскрывъ глаза съ грустнымъ удивленіемъ. Въ первую минуту миссисъ Гайнесъ подумала, что они нищіе, но затмъ одумалась, увидя ихъ чистый и приличный нарядъ и сережки въ ушахъ Люси, золотые съ жемчугомъ.

Она вжливо спросила миссисъ Манселъ, что съ ней такое, не устала ли она?

Миссисъ Манселъ взглянула на нее и печально сказала, что она въ большомъ гор. Она потеряла своего мужа.

— Онъ умеръ?

— Боже упаси! но мы разстались на набережной. Онъ пошелъ поглядть квартиру и не вернулся назадъ. Я не знаю, что думать и что длать.

— Боже мой,— повторила та,— и вы здсь прізжая!

Сара вздохнула.

— Ребенку нездорово быть на улиц въ такой поздній часъ.

Сара съ материнской благодарностью взглянула на нее и прижала двочку къ себ, подъ вліяніемъ мысли, что съ ней можетъ что-нибудь случиться дурное.

Миссисъ Гайнесъ пристально вглядывалась въ обихъ и ихъ лица понравились ей даже больше ихъ костюма.— Она ласково сказала:

— Войдите лучше во мн и отдохните, а тамъ увидимъ, что длать.

— Благодарю васъ отъ всего сердца, вы очень добры.

Миссисъ Гайнесъ отворила дверь ключомъ и ввела ихъ въ комнату смшаннаго характера. Въ ней находилась французская кровать съ пологомъ. Тамъ былъ также шкафъ съ полками, кресло, довольно истасканное, и круглый столъ, накрытый блой скатертью, словомъ, комната была тсная и плохо меблированная.

— Снимите шляпки и отдохните,— сказала миссисъ Гайнесъ. И пока он исполняли это, шепнула какое-то приказаніе своей служанк, по имени Миллисентъ. Посл того вынула чашки и блюдечки изъ буфета и сама вытерла ихъ. Все это время она разговаривала съ миссисъ Манселъ.

Тщеславіе хозяйки легко возбуждается, если она заподозритъ присутствіе соперницы: такъ какъ миссисъ Манселъ, судя по виду, имла собственный домъ, миссисъ Гайнесъ сказала:

— Вы не должны судить о моемъ дом по этой комнат, у меня прекрасный домъ, но я беру жильцовъ и онъ такъ полонъ, что нтъ ни одного угла свободнаго. Но бда невелика, знаете, когда мужа дома нтъ.

Люси слушала и не безъ удивленія сообщила матери, что молодая лэди замужемъ.

— Милое дитя мое, я два раза была замужемъ. Въ первый разъ за уроженцемъ Иллинойса. Ахъ! что за чудесный онъ былъ мужъ! Теперь я замужемъ за англичаниномъ, Матью Гайнесомъ. Я не могу представить вамъ его, потому что онъ ухалъ въ Англію получать наслдство и это должно отнять довольно много времени.

Она умолкла на минуту, чтобы заварить чай.

— А вы сами родились въ Нью-Іорк?— спросила Сара.

Миссисъ Гайнесъ, махая чайникомъ въ воздух, улыбнулась ея простот.

— Нтъ,— сказала она,— я такъ же, какъ и вы, не здшняя. Разв вы не замчаете, что я говорю по-англійски не хуже васъ. Помилуйте, я узнала въ васъ соотечественницу, какъ только вы раскрыли ротъ, и нисколько не удивляюсь, если мы землячки. Я изъ Уильтшира.

— А я изъ Баркшира.

— Ну, не говорила ли я вамъ?

Тутъ вошла Миллисентъ съ большимъ блюдомъ вареныхъ устрицъ.

— Вы не достанете такихъ большихъ устрицъ въ Баркшир.

— Нтъ, я никогда не видывала такъ много устрицъ заразъ.

Хлбосольная хозяйка угощала странницъ и он насытились, глава ихъ заблестли, румянецъ снова заигралъ на щекахъ, и тогда, какъ истая жена, миссисъ Гайнесъ сказала:

— Ну, теперь разскажите мн про вашего мужа.

Миссисъ Манселъ была съ ней откровенне, чмъ съ боле старой знакомой.

— О, мой мужъ — отличный человкъ,— сказала она.— У него только одинъ недостатокъ, что иногда онъ выпиваетъ лишнее.

— О! это, кажется, случается со всми ими, — безпечно замтила миссисъ Гейнесъ.

— И даже отъ этого онъ исправился въ послднее время, — серьезно прибавила Сара,— но онъ такъ былъ боленъ во врекя плаванія и такъ истощенъ. Какъ объяснить иначе его отсутствіе, я и ума не приложу. Вы знаете, что иногда имъ нужно выпить рюмочку просто какъ лекарсгво.

— Ну да, это ихъ обычная манера такъ говорить, а за рюмочкой слдуетъ другая. Ну, не огорчайтесь. Вы все-таки увидите своего мужа гораздо раньше, нежели я увижу своего.

Тутъ она замтила, что у Люси глаза слипаются. Она ршилась пойти дальше, чмъ располагала сначала, и оставить ихъ ночевать у себя.

— Снимите ваши шляпки,— сказала она,— и идите за мной.

Она отворила дверь и провела ихъ въ пріемную, гд стояла односпальная кровать. Коверъ былъ снятъ съ пола и свернутъ, но все остальное было въ порядк.

— Эта комната сдана, но будетъ занята только завтра въ двнадцать часовъ. Извините, что она не совсмъ въ порядк. Уложите милую крошку спать, а мы съ вами поболтаемъ. Ахъ!— прибавила она измнившимся голосомъ, который вдругъ сталъ кротокъ я трогателенъ.— У меня была маленькая двочка отъ моего перваго мужа, она была бы почти однихъ лтъ съ вашей, еслбы осталась въ живыхъ. Поэтому мое сердце сразу было тронуто, когда я увидла вашу дочку, какъ она стояла возл васъ съ испуганными и ласковыми главами.

Миссисъ Гайнесъ поплакала немножко при этомъ воспоминаніи, и счастливая мать поцловала несчастливую и та отдала ей поцлуй. Посл того миссисъ Гайнесъ ушла и позвала свою служанку, та вынесла приборы и он стали мыть чашки и блюдечки и болтать другъ съ другомъ, такъ какъ миссисъ Гайнесъ необходимо было съ кмъ-нибудь поболтать. Она была хорошо воспитана, не такъ какъ Дебора Смортъ, но тмъ не мене никогда не читала книгъ, а кто не любитъ чтенія, тотъ любитъ болтовню. Дверь была тонка и не плотно затворялась, новое дерево ссохлось, и Сара, противъ воли, слышала частію ихъ разговоръ, но не обращала вниманія. Первымъ дломъ заботливой матери было осмотрть постель и она тутъ же ршила, что не положитъ въ ней дочки. Она сказала ей, чтобы та не раздвалась. Люси стала на колни и начала молиться. Прочитавъ молитву, она спросила:— можетъ ли она помолиться за добрую лэди.

— Конечно, душа моя, и я помолюсь за нее. Это все, что мы можемъ для нея сдлать.

Она отбросила покрывало, положила Люси и прикрыла ее пальто. Все это время она думала и теперь мысли ея просились наружу.

— Не странно ли, моя милочка, что т, кто долженъ о насъ заботиться, а мы о нихъ, забываютъ о насъ, а лэди, которая никогда насъ въ глаза не видла, пустила насъ въ свой домъ и приласкала насъ, оттого, что мы чужіе люди въ чужой страж. Боже ее благослови!

Въ это время раздался сильный стукъ у входной двери. За нимъ послдовало громкое восклицаніе въ сосдней комнат.— О! Милли! это стучитъ мой мужъ! наврное.

— О! я надюсь, что да,— вскричала также и Сара, въ то время какъ Миллисентъ и ея госпожа бросились отпирать дверь.

— Люси, это ея мужъ, какъ я рада!— вскричала Сара.

— И я также, мама.

— Сюда! сюда!— кричала миссисъ Гайнесъ, вталкивая въ свою маленькую комнату мужа, который показался Сар весьма неласковымъ. Я хочу на тебя наглядться!

И затмъ послдовалъ долгій и жаркій поцлуй.

Сара инстинктивно чувствовала что происходятъ, и сидя свою Люси, печально проговорила:— Ахъ! они счастливы теперь.

Потомъ прибавила веселе: — Ну чтожъ, придетъ и мой чередъ.

Сара Манселъ не слышала отчетливо того, что говорилось въ сосдней комнат, по я скажу это читателямъ.

Миссисъ Гайнесъ, зажегшая газъ, была поражена видомъ мужа.

— Ой,— сказала она,— какъ ты блденъ! Сядь въ кресло.

Онъ, шатаясь, добрелъ до стула.

— Я сдлаю теб чашку чая.

— Провались съ своимъ чаемъ!— былъ грубый отвтъ.

Сара услышала его съ того мста, гд сидла, приложивъ свою щеку къ щек Люси. Она отскочила отъ нея, не то испуганная, не то удивленная.

— Джину… капельку водки,— произнесъ голосъ еще громче.

Сара прыгнула на средину комнаты и тамъ остановилась, задыхаясь. Даже Люси приподнялась на рукахъ въ кровати и широко раскрыла глаза.

— Мн кажется, что ты и такъ хорошъ, — послышался отвтъ въ сосдней комнат.— Кстати, какъ я сообразила это теперь, ты, должно быть, прибылъ на пароход восемь часовъ тому назадъ. Сколько водки выпилъ ты, прежде нежели вспомнилъ про жену?

— Не знаю,— отвчалъ онъ, точно пролаялъ, громко, рзко и сердито.

Люси услышала, выпрыгнула изъ постели и подбжала въ матери, вся пылая любопытствомъ.

— Мамаша,— сказала она,— да вдь это…

Но дальше не могла продолжать, Сара зажала рукой ротъ ребенку почти съ яростью и затмъ прижала лицо испуганной двочки къ себ.

Нервы ея были такъ возбуждены, что она все слышала сквозь двери точно он были изъ картона. И вотъ, что она услышала отъ человка, который былъ ея мужемъ и мужемъ женщины, пріютившей ея.

— Если хочешь знать, то я былъ нездоровъ и разстроенъ и выпилъ только одну рюмочку, чтобы освжиться и ободриться, а за одной послдовала другая. Но не сердись. Я — хорошій мужъ теб, лучшаго не найти во всей Англіи, ни въ Нью-Іорк, вы въ цломъ свт, слышишь?

— Слышу, слышу, — отвчала другая жена,— это хорошія всти, только не кричи такъ громко.

И она что-то ему прошептала.

Сара схватила свою дочку, точно маленькаго ребенка, на руки, въ одно мгновеніе уложила ее въ постель и такимъ грознымъ жестомъ и взглядомъ приказала ей молчать и не шевелиться, какихъ еще не знавала у ней испуганная двочка. Затмъ прошипвъ:— Я узнаю все, хотя бы это меня убило,— скользнула какъ змя къ дверямъ. И приложила ухо къ замочной скважин.

Матью Гайнесъ, иначе Джемсъ Манселъ, понизилъ голосъ.

— Ты не знаешь, какую жертву я теб принесъ,— провалиться бы мн. Ради Бога одну капельку водки.

— Но только одну, слышишь.

Она подала ему рюмку. Онъ залпомъ ее выпилъ.

— Ахъ! къ чему перекоряться, я не хотлъ напиться. Но это случилось нечаянно. Я былъ въ чертовскомъ положеніи.

— Что такое онъ мелетъ?— проговорила Елизавета. Чортъ бы побралъ эту водку!

Она возвысила голосъ и онъ тотчасъ же заговорилъ громче:

— Что? ты хочешь со мной ругаться? Теб совсмъ не пристало ворчать на меня! Я для тебя постарался. Я добылъ четыреста фунтовъ, которые теб общалъ.

Онъ произнесъ эти слова не громко, но очень выразительно и раздльно.

И они впились въ душу Сары Манселъ, точно ледяныя стрлы. Бдное созданіе сначала вся съежилась, какъ бы подъ вліяніемъ острой боли. Затмъ съ нею сдлались конвульсіи, руки вытянулись и искривились, а все тло приняло такое положеніе, точно ее распали на крест не только нравственно, но и физически. И когда посл нсколькихъ ничего не значущихъ словъ, друта женщина произнесла:

— Ну ладно, ты добрый мужъ, я тебя поцлую,— ослабвшее тло и поникшая голова настоящей жены безпомощно навалились на дверь, произведя странный шумъ, слабый, но тяжелый, точно отъ паденія мертваго тла.

IX.

Лицемръ Манселъ, какъ и вс, у кого совсть нечиста, былъ испуганъ непонятнымъ для него звукомъ. Онъ оттолкнулъ свою подругу и спросилъ:

— Это что такое?

— Моя жилица,— отвчала Елизавета.— Я пойду и погляжу, что съ нею.

Она направилась въ двери, о которую опиралась Сара. Она не была безъ чувствъ, во не могла двинуть ни однимъ членомъ и чувствовала, что упадетъ со всхъ ногъ, если только пошевелится.

Но тутъ двоедушнымъ Манселемъ вдругъ овладла дикая ревность.

— Нтъ,— сказалъ онъ,— чортъ побери твоихъ жильцовъ. Я хозяинъ. Уложи сначала меня. Помоги снять жилетъ и сюртукъ. Теперь подай халатъ.— Теперь подай туфли.

И, наконецъ, онъ улегся въ постель. Между тмъ, Елизавета Гайнесъ заподозрила, что ея жилица подслушиваетъ у дверей, и подумала, что это слишкомъ дурно съ ея стороны. Она ршила поймать ее на мст преступленія.

Она сняла башмаки и на цыпочкахъ подкралась отъ постели къ двери. Но въ эту самую минуту Сара Манселъ, узнавъ все, что ей было нужно, попыталась сойти съ своего мучительнаго поста. Она оперлась рукой въ дверь и кое-какъ добралась до кресла, за которое зацпилась, и какъ разъ въ ту минуту, какъ Елизавета Гайнесъ повернула ручку двери, она упала на колни передъ кроватью, конвульсивно вытянувъ руки впередъ. Елизавета заглянула въ комнату, подумала, что она молится и отложила слдствіе до слдующаго утра.

Она не совсмъ ошиблась, такъ какъ первымъ дломъ обманутой жены, когда она пришла въ себя, было помолиться надъ своимъ ребенкомъ, у котораго не было больше отца. Она долго, долго молилась Богу и Онъ услышалъ ее.

Сначала это не было замтно. Въ эту ужасную ночь она пережила цлую вчность муки. Она припоминала все, что она сдлала и выстрадала ради этого человка, и все-таки онъ глядлъ на нее только какъ на дойную корову, а настоящая жена была за дверью.

Она была за три тысячи миль отъ дому и… брошенная жена. Если когда-либо женщина мучилась, такъ это она. Мука до того истомила ея тло, что она даже соснула съ полчаса.

Ей снились событія послднихъ лтъ, но въ конц-концовъ въ калейдоскоп сновъ выдлилось передъ ней одно видніе.

Она увидла себя въ своей собственной маленькой пріемной. Въ ней сидли Дебора и Пиндеръ, и глядли на какой-то портретъ. Портретъ она не могла видть, но лица Деборы и Пяндера она отчетливо видла и они горли любовью къ ней. Они говорили, что это ея портретъ, и что онъ такъ же хорошъ, какъ и она сама и что они боятся, что никогда больше ее не увидятъ. Ей снилось, что ей хочется утшить ихъ и сказать:— нтъ, увидите, увидите! но языкъ ей не повиновался. Оба лица про свтлли, какъ ангельскіе лики, подъ вліяніемъ чувства любви, затмъ исчезли.

Она проснулась. Постепенно ей припоминается ея настоящее бдственное положеніе. Но какъ это странно! Горе, глодавшее ее, все еще живетъ въ ней, но больше не рветъ, не терзаетъ ей душу, не доводитъ до безумія. Оно пережито и сердце ея словно окаменло.

— Негодяй, пьяница, воръ и измнникъ,— сказала она самой себ.— И все это время, вс это знали, кром меня. Кончено, я больше не пролью по немъ ни слезинки. Я его больше не люблю. Я — каменная.

Она повернула газовый рожокъ и поглядла на Люси. И въ эту минуту почувствовала, что въ ея сердц нтъ больше ей соперника.

Она ршила немедленно уйти изъ этого дома.

Вдругъ она вспомнила про деньги, которыя негодяй взялъ у нея, чтобы составить счастіе Люси, какъ онъ говорилъ. Она наклонилась надъ Люси и поцловала ее, но тихонько, чтобы не разбудить.

— Нтъ, моя бдная сиротка,— подумала она,— деньги не имютъ больше цны въ моихъ глазахъ, но они не обкрадутъ тебя. Ты получишь свое обратно, хотя бы они убили меня.

Она сла и стала думать, какъ ей всего лучше поступить теперь. И не всякій изъ насъ былъ бы такъ догадливъ и смышленъ, въ данномъ случа. Она прежде всего приготовила въ своей комнат все, что нужно въ предстоящему длу. Она пододвинула небольшой столикъ къ газовому рожку, положила на него ножницы, вдла нитку въ иголку и воткнула ее въ рукавъ.

Затмъ встала тихонько и, отворивъ одну половинку двери, удостоврилась, что негодяй и его другая жена спятъ. Потомъ прокралась въ ихъ комнату, уменьшила свтъ газа и отыскала его панталоны и подъ ними жилетъ, унесла его въ свою комнату и оставила дверь открытой.

Она поднесла жилетъ къ столу, распорола то мсто, гд положены были банковые билеты, и спрятала ихъ на груди, и все это длала какъ только можно хладнокровне.

Потомъ присла къ столу и опять зашила подпоротое мсто въ жилет, по возможности по прежнимъ же стежкамъ.

Посл того взяла жилетъ, снесла его въ сосднюю комнату и положила на прежнее мсто на стулъ и по прежнему накрыла панталонами.

Затмъ, вернувъ свое и не заботясь больше о томъ, будетъ или нтъ она накрыта человкомъ, котораго можетъ упрятать въ тюрьму за двоеженство, она отдернула пологъ кровати, и сложивъ руки, уставила пристальный взглядъ на спящую чету, — такой взглядъ, какой рдко можно встртить въ человческихъ глазахъ. Мужъ лежалъ на спин и громко храплъ, какъ это съ нимъ всегда бывало посл попойки. Другая, обманутая имъ женщина лежала съ нимъ рядомъ и, невинная, какъ дитя, спала дтскимъ сномъ.

Ршительная женщина, глядвшая на нихъ, ршила, что не отведетъ глазъ до тхъ поръ, пока не излечится или не умретъ. Сначала душа ея ныла и болла, но она стиснула зубы и стояла, добровольно казнясь этимъ зрлищемъ, чтобы никогда больше не забыть и не простить его.

Вскор затмъ начало разсвтать, и служанка отперла наружную дверь.

Тогда Сара потихоньку разбудила и одла Люси, об надли свои шляпки, она провела двочку черезъ сосднюю комнату, стараясь загородить ей собою кровать, такъ, чтобы ей ничего не было видно, и об молча оставили домъ.

Поздно утромъ Джемсъ Манселъ проснулся отъ тяжелаго сна и увидлъ, что онъ одинъ въ постел. Онъ вскор сообразилъ, въ какое безвыходное положеніе поставилъ себя тмъ, что напился вчера, и испугался.

Мысли его были горькія. Какъ вино насмялось надъ всми его хитрыми соображеніями!

Въ трезвомъ состояніи онъ ршилъ провести за носъ обихъ женщинъ, не видться съ Елизаветой въ Нью-Іорк до тхъ поръ, пока не поселитъ Сару въ Бостон и не проживетъ съ нею по крайней мр мсяцъ. Что теперь длать? Одно только: перекусивши, бжать отыскивать Сару, наврать ей съ три короба и поскорй отправиться съ ней въ Бостонъ, а оттуда написать, Елизавет тоже какую-нибудь ложь въ поясненіе своего внезапнаго отъзда.

Онъ подошелъ къ дверямъ и распахнулъ ихъ настежь, чтобы дать доступъ воздуху. Въ сосдней комнат его разстроенное лицо уставилось на Елизавету, улыбающуюся и приготовляющую ему чай и завтракъ. Ея чуткое ухо услышало, что онъ ворочается въ постел.

— Вотъ это хорошо,— сказалъ онъ,— дай мн поскорй пость. Я долженъ сейчасъ идти въ таможню за своимъ багажомъ.

— Какъ неужели и деньги твои и вещи въ таможн?

— Только не деньги. Я не разстаюсь съ ними ни днемъ, ни ночью.

— Ого! такъ ты, значитъ, можешь показать ихъ мн?— спросила она.

— Ты, можетъ быть, не вришь, что у меня есть деньги.

— Вотъ идея! разумется, я теб врю на слово.

Она налила чашку чая и не сказала больше ни слова. Онъ первый заговорилъ объ этомъ.

— Послушай, теб пріятно было бы увидть ихъ и удостовриться, что они есть.

— Что-жъ, Матью,— отвчала она,— какой же женщин это не было бы пріятно.

— Ну такъ погляди сюда, и онъ снялъ сюртукъ.

— Какъ? они у тебя въ карман? О, Боже мой! какая неосторожность!

— Угадай,— замтилъ онъ.

И потомъ разстегнувъ жилетъ, показалъ ей на внутренній карманъ въ немъ.

. Она поглядла черезъ столъ и одобрила.

— Вижу,— сказала она.— Кто могъ бы ожидать отъ мужчины столько догадливости.

Но посл нкотораго размышленія, нахмурилась.

— Кто зашивалъ деньги?— рзко спросила она.— Я вижу стежки отсюда. Это женская работа.

— Пускай женщина и распоретъ,— былъ презрительный отвтъ, и онъ протянулъ ей жилетъ и принялся за завтракъ.

Она взяла жилетъ на колни, вынула изъ кармана ножницы и осторожно распорола стежки и засунула пальцы въ карманъ.

— Прекрасно,— сказала она,— но вдь никакихъ денегъ тутъ нтъ.

— Вздоръ,— проговорилъ онъ съ набитымъ ртомъ.

Она вывернула карманъ наизнанку.

— Говорю теб, что никакихъ денегъ тутъ нтъ.

— Не лги. Дай мн жилетъ.

Она подала ему жилетъ и зорко, почти подозрительно слдила за нимъ.

Онъ ощупалъ карманъ, вывернулъ его: въ немъ ничего не было.

— Господи! чтожъ это такое?— завопилъ онъ.— Неужели я съума сошелъ? Или я брежу? Но вдь это невозможно. Разржь жилетъ на куски! разорви его на клочки! Украли! украли! Я пойду въ полицію! Я обыщу каждую женщину въ этомъ док!

И онъ яростно вскочилъ на ноги.

Но Елизавета тоже встала и сказала очень твердо:

— Ничего такого ты не сдлаешь, здсь нтъ воронъ. Садись и хорошенько подумай.

— Не могу, у меня голова идетъ кругомъ.

— Ты долженъ овладть собой. Скажи мн названія всхъ кабаковъ, гд ты пилъ, прежде нежели придти сюда.

Онъ заворчалъ, но назвалъ нсколько кабаковъ.

— Были тамъ женщины?

— Толпа.

— Ты снималъ сюртукъ?

— Не думаю. Да говорю же теб, что я ощупалъ карманъ прежде, чмъ легъ спать, и билеты тамъ были.

— То-есть теб такъ показалось. Говори теперь, кто зашивалъ ихъ?

— Не все ли равно.

— Кто зашивалъ ихъ?

— Портной.

— Нтъ, Матью, женщина зашивала ихъ и женщина же зашивала пустой карманъ. Это не мужская работа, да къ тому же мужчины и не такъ догадливы. Ты не всю правду сказалъ мн.

И она нахмурилась.

Обманщикъ въ одну минуту составилъ планъ. Онъ отправится въ таможню, подождетъ, пока Сара придетъ за багажемъ, и скажетъ ей, что его ограбили. Затмъ детъ съ ней на мсяцъ и будетъ работать, пока она не получить еще денегъ изъ Англіи.

Поэтому онъ сказалъ Елизавет, что поведетъ полицію по всмъ кабакамъ, гд пилъ, и поспшно ушелъ.

Она не противорчила, и, сидя, размышляла объ этой странной и таинственной исторіи.

Неожиданно къ ней пришелъ гость, съ которымъ ей можно было откровенне поговорить, чмъ съ мужемъ.

——

Сара Манселъ, выйдя изъ дому, спросила, какъ пройти въ таможню. Къ ея удивленію оказалось очень близко. Все ея желаніе теперь было ухать домой. Сердце ея, прямолинейное, какъ всегда, рвалось къ своимъ. Ревность слишкомъ замучила ее. Мука, которая убиваетъ чувства, вмст съ тмъ и изнашиваетъ самое себя, любовь ея пропала, вмст съ болью. Кром того, у ней былъ особенный характеръ, такъ какъ женщины такъ же бываютъ различны, какъ и мужчины: въ иныхъ ревность беретъ верхъ надо всмъ и он не могутъ уступать недостойнаго человка, принадлежащаго имъ, другой женщин, въ другихъ ревность, хотя страшно сильная, подчиняется гордости и самоуваженію. Эти гордыя женщины хотятъ нераздльной любви или никакой, и замтьте, что чмъ сильне он любятъ человка, тмъ боле хотятъ он, чтобы онъ принадлежалъ имъ нераздльно, или же вырываютъ его съ корнемъ вонъ изъ сердца: ничмъ нельзя поколебать въ нихъ этого ршенія. Эти любящія, но энергическія женщины не принадлежатъ къ одному какому-нибудь классу общества, но находятся во всхъ. Книга, газеты, образованіе, невжество не создаютъ и не передлываютъ ихъ. Это законъ ихъ природы, хотя и не общій законъ.

Сара узнала, что въ этотъ самый день пароходъ отходитъ въ Англію. Она немедленно заняла каюту для себя и Люси, а пока увезла свой багажъ въ кэб, опасаясь, что Джемсъ Манселъ придетъ и будетъ ее дожидаться. Она нисколько не боялась его, но ей было противно его видть.

Она велла кэбману отвезти ее въ какую-нибудь большую гостинницу, но только подальше.

Джемсъ Манселъ пришелъ въ таможню и освдомился, гд багажъ жены, такъ какъ узналъ, что она перехала въ гостинницу.

Извощикъ, отвозившій ее, еще не вернулся, но человкъ, которому Джемсъ общалъ дать на водку, взялся спросить у извощика, въ какую гостинницу онъ отвезъ эту даму. Посл того Манселъ вернулся домой, чтобы попросить денегъ у Елизаветы, такъ какъ вс свои карманныя деньги онъ пропилъ наканун.

——

Гость, который тмъ временемъ пришелъ въ его жен, былъ не кто иной какъ Саломонъ Гресь. Онъ вошелъ робко и принялся-было извиняться, но она коротко и рзко перебила его.

— Вы пришли какъ нельзя боле кстати. У меня украли 400 фунтовъ.

И она разсказала ему все, что произошло между нею и Матью, и Саломонъ представилъ свою теорію, то-есть, что банковые билеты никогда не существовали.

— Нтъ, знаете, я думаю, что это не такъ,— отвчала Елизавета,— И въ этомъ-то мое горе. Есть даже лицо, которое я подозрваю, но только не хотла ему говорить, потому что онъ сталъ бы меня бранить за то, что я пустила ночевать. незнакомую женщину, да и въ самомъ дл это было довольно безразсудно съ моей стороны. Я пріютила ныншней ночью одну англичанку съ дочкой. Она сказала мн, что пріхала на пароход и потеряла мужа. Я боюсь, что у нея его никогда не было. Какъ бы то ни было, она ночевала въ этой самой комнат, и знаете, Саломонъ, въ то самое время какъ мужъ сообщалъ мн, что онъ досталъ мн 400 фунтовъ, она подошла къ двери и мн показалось, что она подслушиваетъ.

— Ну, значитъ, это ея дло и ничье больше, — заключилъ Саломонъ.

Но для полной увренности спросилъ: сообщалъ ли ей м-ръ Гайнесъ о томъ, что билеты зашиты въ жилет, въ то время, какъ женщина подслушивала.

— Должно быть,— отвчала Елизавета.

Потомъ подумала немного.

— Нтъ, онъ этого не говорилъ, она, конечно, не могла услышать того, чего я не слыхала, а этого я не слыхала, и онъ сказалъ мн объ этомъ только сегодня утромъ за завтракомъ. Нтъ, она не могла объ этомъ знать, если только сама не зашивала ихъ, а это совсмъ невроятно. Нтъ, это какая-то тайна, я тутъ ничего не понимаю.

Саломонъ подивился въ свою очередь. Онъ сказалъ, что очень красивая женщина дожидалась своего мужа битыхъ два часа въ таможн и съ ней былъ ребенокъ.

— Двочка?

— Да, двочка.

— Какъ она была одта?

— Не замтилъ.

— Какая наружность у двочки?

— Брюнетка… чудные черные глаза… настоящая картинка.

— Это он, нтъ сомннія. Вы, конечно, никакого мужа не видли?

— Ай, нтъ, видлъ, правда, только спину. Но эта женщина не похожа на воровку, она приличная честная женщина. Она и съ лица похожа не то на теленка, не то на ангела.

— Да, правда,— отвчала Елизавета,— она казалась честной, и если ея разсказъ справедливъ, то несправедливо было бы ее подозрвать Я ршительно теряюсь во всемъ этомъ.

Тогда Саломонъ Гресъ сталъ сопоставлять факты:

— Онъ пьяница и игрокъ. Одного изъ этихъ качествъ достаточно, чтобы потерять 400 фунтовъ въ такомъ город какъ Нью-Іоркъ. Я видалъ много людей, которыхъ здсь обчищали до послдней полушки, но никогда не слыхивалъ про такого дурака, у котораго бы украли изъ внутренняго кармана зашитые тамъ банковые билеты. Готовъ побожиться, что это чистая ложь.

Послднія слова были услышаны м-ромъ Манселомъ изъ пріемной, куда онъ прошелъ черезъ черный ходъ.

Онъ вошелъ въ комнату и спросилъ:

— А слыхали вы, чтобы честные люди прокрадывались въ домъ и за спиной мужа ругали его при жен.

Саломонъ покраснлъ отъ гнва и спада, потому что его положеніе было не изъ красивыхъ.

— Не могу сказать, чтобы слыхалъ, но знавалъ людей, для которыхъ правда была чистый ядъ.

— А правда та, что вы неудачный поклонникъ моей жены и проклятый лицемръ.

Елизавета испугалась, потому что знала, что Саломонъ можетъ въ одну минуту свернуть шею ея задорному птуху и не питала слпой вры въ его миролюбивыя наклонности, хотя онъ и хвалился ими.

— Увы! Матью, неужели ты хочешь, чтобы теб переломали вс кости? А вы, Саломонъ, извините его ради меня, онъ въ большомъ гор. Я васъ больше не задерживаю.

— Вотъ что значитъ путаться не въ свое дло,— сказалъ бдный Саломонъ.— Я миролюбивый человкъ,— прибавилъ онъ, чуть не плача отъ досады.— Я, конечно, уйду, мн лучше уйти. Но британскій…

— Что, старый Огайо?

— Одно только слово на прощанье.

— По чикагски?

— Будетъ и на нашей улиц праздникъ, это, думаю, по аниглійски.

Когда онъ ушелъ, Елизавета постаралась успокоить Джемсъ Она сказала ему, что совсмъ не вритъ, чтобы онъ пропилъ или проигралъ 400 фунтовъ.— Но, — прибавила она,— безполезно сердиться на Саломона Греси за то, что онъ повторяетъ то, что весь свтъ говоритъ.

Потомъ, помолчавъ немного, пустилась въ философскія разсужденія.

— Еслибы ты предложилъ мн на выборъ 400 фунтовъ или трезваго, работящаго мужа, неужели ты думаешь, что я бы выбрала деньга? некогда. Поэтому не будемъ ныть о томъ, чего не воротить, но брось игру — ты теперь меньше сталъ пить, чмъ прежде — и мы отлично заживемъ. Комнаты у меня вс заняты и жильцы любятъ меня. Теперь комнаты никогда больше не будутъ пустовать. Трудно было только начать. Я буду содержать тебя, если ты согласишься проводить со мной хоть вечера.

Джемсъ Манселъ притворился, что согласенъ на эти условія, и Елизавета пригласила его прогуляться съ ней.

Онъ и на это согласился съ притворнымъ удовольствіемъ, она принарядилась для этого случая, и они отправились подъ руку, она веселая, какъ жаворонокъ, онъ же мрачный и разсянно слушавшій ея болтовню.

——

Тмъ временемъ миссисъ Манселъ и Люси отлично вымылись и хорошо позавтракали и имъ подали экипажъ, чтобы отвезти ихъ и багажъ къ пароходу.

Но Люси не хотлось узжать.

— О, мама!— говорила она,— мы только что пріхали.

— Что-жъ длать,— угрюмо отвчала мать.

— Но здсь все такъ прекрасно и люди такъ добры: они называютъ меня ‘миссъ!’

— Дитя мое,— сказала мать,— я должна хать домой. Раненые вс узжаютъ домой, а я ранена въ самое сердце. У меня больше никого нтъ, кром тебя. Будь же добра ко мн.

Люси обняла руками шею матери и объявила:

— Ахъ, мамаша! я поду съ вами въ Іерихонъ.

X.

Казалось, что теперь все улажено для ихъ возвращенія въ Англію. Въ таможн они встртили Саломона Греса, и Сара обратилась къ нему и спросила, какимъ образомъ ей доставить свой багажъ на пароходъ.

— Какъ? вы уже узжаете? и безъ мужа?

— Сэръ, мой мужъ бросилъ меня.

— Какъ, совсмъ?

— Да, меня и моего ребенка.

— Какой негодяй!

Облегчивъ такимъ образомъ свою душу, онъ объявилъ, что готовъ къ ея услугамъ и что не можетъ уйти изъ таможни, но что если она отдастъ ему свой билетъ, то его товарищъ перенесетъ ея вещи въ ея каюту. Такъ оно и сдлалось. Тмъ временемъ онъ попросилъ позволенія задать ей одинъ вопросъ.

— Сколько угодно,— спокойно отвчала она.

— Гд вы ночевали прошлую ночь?

— У одной лэди, которая сказала мн, что ее зовутъ миссисъ Гайнесъ.

— Въ улиц No 104?

— Не знаю, къ несчастію. Но такъ какъ вы объ этомъ спрашиваете, то, можетъ быть, вы сами знаете миссисъ Гайнесъ?

— Думаю, что знаю.

— Какъ это странно.

— Вовсе нтъ. Я знаю ее уже девять лтъ. Ея первый мужъ былъ мой двоюродный братъ. Когда онъ умеръ, я желалъ быть его преемникомъ, но не ршился сдлать ей предложеніе на кладбищ. А красивый англичанинъ не поцеремонился и перебилъ мн дорогу.

Сара взглянула на него съ участіемъ.

— Я васъ прекрасно понимаю,— сказала она.— Вы уважали ее больше, потому что сильне любили.

Саломонъ вытаращилъ на нее глаза. Онъ былъ крайне удивленъ и вмст съ тмъ очарованъ, что эта пріятная незнакомка такъ хороню поняла его и въ такомъ лестномъ смысл. Онъ попросилъ позволенія пожать ей руку.

— Сдлайте одолженіе,— съ спокойной улыбкой отвчала она.

— Я скажу вамъ всю правду, хотя она и не служитъ къ моей чести. Я все еще люблю ее, я никакъ не могу выбросить ее изъ головы.

— Да и не къ чему,— замтила она.

Саломонъ опять вытаращилъ глаза.

— Вы точно бдный Джо Пиндеръ,— сказала она, больше про себя.

— Не могу знать, никогда не слыхивалъ этой фамиліи.

Сара задумалась. Потомъ пристально взглянувъ на него, медленно проговорила:

— Мн кажется, что мн слдуетъ написать письмо миссисъ Гайнесъ.

— О томъ, что она пріютила васъ на ночь?

— Объ этомъ и о другомъ. Вы знаете и уважаете ее, вы передадите письмо?

— Разумется.

— Въ ея собственныя руки?

— Съ удовольствіемъ.

— Не въ руки мужа?

— Ея мужа? какъ бы не такъ! чортъ бы его побралъ! Успокоившись на этотъ счетъ, Сара сказала, что пойдетъ и напишетъ письмо въ кают, гд не такъ шумно. Саломонъ перевелъ ее и Люси на пароходъ. Сара вынула изъ мшка листъ бумаги и конвертъ: она хотла-было писать своей сестр. Теперь она сла и написала другой жен Джемса Мансела. Саломону Гресу оставалось только глядть, какъ она писала и онъ дивился про себя, о чемъ могла писать своей блой ручкой эта тихая женщина къ той, которую онъ все еще любилъ.

Дло было затруднительно. Англичанк нелегко было сочинить письмо. Она задумывалась надъ каждой строчкой. Лицо ея было торжественно, серьезно и внушительно. Такъ что удивленіе Саломона все усиливалось. Онъ видлъ, что эта женщина пишетъ не простое заявленіе благодарности за оказанное ей гостепріимство. Когда она кончила писать, она сложила письмо, запечатала его и подозвала Саломона Гроса.

— Вы передадите это письмо ей прямо въ руки и она при васъ прочитаетъ его.

— Хорошо, отъ чьего имени передать его?

— Отъ Сары Манселъ.

— О! отъ Сары Манселъ. Значитъ, вы Сара Манселъ?

— Я — Сара Манселъ.

Затмъ прибавила внушительно:

— Вы вдь искренно любите миссисъ Гайнесъ?

— Я по ея милости холостякъ,— отвчалъ онъ уныло.

Она устремила на него внимательный взглядъ.

— Быть можетъ, когда-нибудь выбудете женатымъ человкомъ по ея милости.

Саломонъ покачалъ головой.

— Что это, загадка?

— Да, будущее вообще — загадка. И то, что я теперь длаю, доказываетъ это. Кто знаетъ? Вы были очень добры во мн. Блаженны т, кто длаетъ добро чужеземцамъ, сиротамъ и вдовамъ. Мое дитя сегодня осиротло, а я покинутая жена и одна одинешенька пускаюсь по этому большому океану и со мной никого нтъ, кром моего ребенка и Господа Бога.

Бдный Саломонъ могъ бы отвтить ей, что эти два спутника предпочтительне семидесяти-семи дурнымъ мужьямъ, но она совсмъ растрогала нжное сердце, бившееся въ его мужественной груди.

— Полноте, полноте,— захныкалъ онъ,— вы заставите меня разревться въ три ручья. Вы не одиноки, вы не можете быть одиноки. Подите-ка сюда, красавица, и утшьте мамашу. Я не оставлю васъ, пока пароходъ не отчалитъ, а затмъ думайте о тхъ, кто васъ ждетъ дома. Вдь у васъ есть друзья дома?

— Есть.

— Они васъ любятъ?

— Да, сэръ.

— Ну вотъ видите. Они васъ ждутъ, они думаютъ о васъ

— Да. Я видла ихъ сегодня ночью во сн.

— Сомннья нтъ. Вы рождены за тмъ, чтобы быть любимой.

— И я когда-то такъ думала, сэръ.

— А я и теперь такъ думаю. Вы обаятельная женщина. Я готовъ дать себя на куски разрзать ради васъ.

Оставимъ эту добрую душу утшать Сару Манселъ, пока съ нарохода не удалили всхъ постороннихъ лицъ, и поспшимъ навстрчу мене интересной чет, направляющейся въ эту сторону.

Такъ какъ Джемсъ пошелъ гулять только затмъ, чтобы угодить Елизавет, онъ шелъ куда ей было угодно. Они отправились въ лавку състныхъ припасовъ и купили такія вещи, какія онъ любилъ. Елизавета была хороша собой и хорошо одта и много восхищенныхъ взглядовъ устремлялось на нее. Тщеславіе ея спутника было пріятно этимъ польщено. Одно только отравляло ему прогулку, это нетерпніе идти разыскивать Сару.

Когда они подошли къ набережной, нетерпніе Джемса усилилось. Ему хотлось бжать узнать отъ своего агента, разыскалъ ли онъ Сару, и вмст съ тмъ онъ боялся наткнуться на нее на улиц. Сара могла издали увидть его подъ-руку съ Елизаветой. Его волненіе не укрылось отъ этой послдней.

— Ну, что это съ тобой длается?— спросила она.— У тебя такой видъ, точно у тебя совсть не покойна и ты боишься, что полицейскій арестуетъ тебя.

— Ты сама не была бы спокойна, еслибы потеряла 400 фунтовъ и не знала бы, какъ это случилось.

— Нтъ, была бы спокойна, еслибы умла безъ нихъ обойтись. Вдь эти деньги должны были мн достаться, однако, я не горюю объ нихъ. Да и къ чему, милый, попусту горевать.

Въ эту минуту прозвонилъ пароходный колоколъ.

— Постоимъ тутъ, — ласково сказала Елизавета, — и пошлимъ, какъ отходитъ пароходъ.

— Дай мн нсколько долларовъ, пожалуйста,— попросилъ онъ.

Она немедленно исполните его желаніе.

— Подожди меня тутъ,— сказалъ онъ, и Елизавета услась въ хорошенькой пріемной близъ главнаго входа на пристань и стала ждать.

Онъ побжалъ въ лавку и наполнилъ свою фляжку водкой. Затмъ бросился къ своему агенту и отъ него узналъ названіе отеля, куда перехала Сара Манселъ. Ему хотлось сейчасъ же отправиться туда, но онъ не посмлъ. У Елизаветы характеръ былъ не изъ покладливыхъ. Лицемръ попался между двухъ огней. Но какъ бы то ни было, а свиданіе было только отложено на часъ, не боле. Елизавета, у которой домъ биткомъ былъ набитъ жильцами, должна будетъ скоро вернуться, я тогда онъ полетитъ на крыльяхъ раскаянія къ Сар и не оставитъ ее до тхъ поръ, пока не проведетъ окончательно и не вырветъ съ корнемъ всякія подозрнія.

Итакъ онъ вернулся къ Елизавет. Она спокойно разслась и, повидимому, не собиралась уходить.

‘Чортъ бы ее вобралъ, — подумалъ онъ, — ее необходимо спровадить домой’.

Но вотъ канаты были убраны и сдланы вс другія приготовленія въ отходу парохода. Это превосходно устроено въ Нью-Іорк. Самый большой пароходъ проходитъ въ Атлантичесгій океанъ такъ же легко, какъ рчная лодка плыветъ но Темз.

‘Ахъ!— сказалъ самому себ лицемръ, терзаемый положеніемъ, которое онъ самъ создалъ,— я бы желалъ, чтобы могъ отплыть на этомъ пароход и… одинъ. Онъ продвинулся впередъ и глядлъ ему вслдъ.

Въ эту минуту женщина, замтившая раньше Джемса Мансела, но скрывавшаяся до сихъ поръ, бросилась на палубу, въ сопровожденіи маленькой двочки. Она вынула пачку банковыхъ билетовъ и высоко махнула ими въ воздух въ его сторону, затмъ прижала головку двочки въ своей груди.

Вотъ, что она сдлала. Но слова безсильны передать величіе и мягкость ея страстныхъ жестовъ, и краснорчивую повсть, которую они повдали негодяю и дураку, обладавшему ею, мучившему ее долгіе годы и съумвшему, наконецъ, оттолкнуть отъ себя.

Онъ отскочилъ назадъ удивленный, испуганный, пораженный и глядлъ ей вслдъ съ тупымъ ужасомъ.

Въ то время какъ онъ стоялъ таимъ образомъ, точно окаменлый, чей-то голосъ проговорилъ ему на ухо:

— Ты знаешь теперь… куда двались… твои банковые билеты…

То была Елизавета, стоявшая позади его. Лицемръ медленно оглянулся, подавленный этой новой опасностью. Онъ тяжело перевелъ духъ, но не могъ проговорить ни единаго слова.

Елизавета положила правую руку на его плечо, а лвою указала на Сару:

— Почему эта женщина махаетъ ими подъ самымъ твоимъ носомъ?— И потряся его за плечи, обернула его лицомъ въ себ.

— Твое лицо блдне полотна! Что такое произошло между этой женщиной и тобой? Она взяла твои деньги и однако нисколько не боится. Она хвастается этимъ, а ты дрожишь. О! что все это значитъ?

Въ волненіи она такъ крпко уцпилась за него, что ногтями оцарапала его сквозь платье, но вдругъ она выпустила его и, ослабвъ, только повторяла:— О! что все это значитъ!

Лицемръ, привыкшій лгать, и теперь пытался выпутаться изъ бды, какъ это ни было трудно. Онъ пролепеталъ:— не знаю. Я видлъ женщину, которая чмъ-то махала мн… но почемъ знать, что именно мн.

— Кому же другому?

— Мн показалось, что она кого-то видитъ за моей спиной. Гд ты была?

— Позади тебя.

— Не теб ли, значитъ, она махала?— Отчаянный негодяй самъ не зналъ, что говорилъ, но въ его удивленію это нахальное предположеніе не было отвергнуто.

— Да, конечно, можетъ быть, и мн.

Онъ ловко воспользовался этой уступкой.

— Вроятне, что ни теб, ни мн,— сказалъ онъ,— но я все-таки не знаю, что мн думать. Съ тхъ поръ какъ я вернулся домой, все вокругъ меня стало таинственно.

— Это правда и я думаю, что никогда не узнаю, что все это значить.

— Я такъ же мало объ этомъ знаю, какъ и ты, хочешь врь, хочешь нтъ.— И онъ отошелъ отъ нея, показывая этимъ, что намренъ съ нею поссориться. Это часто бываетъ выгодно, когда человкъ не правъ.

Но этотъ дипломатическій маневръ дозволилъ третьему лицу стать между ними, и это лицо было не кто иной какъ Саломонъ Гресь.

— Письмо отъ Сары Манселъ.

Лицемръ повернулся къ нему съ крикомъ и хотлъ схватить письмо. Но Саломонъ, державшій его въ правой рук, лвою удержалъ его и не допустилъ завладть письмомъ.

— Нтъ, — сказалъ добросовстный великанъ,— я общала миссисъ Сар Манселъ доставить ея письмо прямо въ руки миссисъ Гайнесъ, которая должна прочитать его при мн.

Елизавета вытаращила глаза, но не ршалась раздражать мужа при Саломон Грес.

— Я ее совсмъ не знаю,— говорила она, глядя на письмо въ рук Саломона.

— Нтъ знаете, это — та самая лэди, которая ночевала въ вашемъ дом прошлой ночью.

Елизавета вскрикнула и задрожала. Она почти вырвала письмо, говоря:

— Ну если такъ, то она подслушивала у дверей.

— Безъ сомннія, — замтилъ Джемсъ, — и теперь знаетъ, какъ поссорить насъ.

— Да, но она знаетъ больше того, что ты сказалъ мн прошлой ночью. Она знала, гд найти банковые билеты. Ай, ай! только тотъ можетъ найти спрятанное, кто самъ его пряталъ. Мои руки дрожатъ. Распечатайте письмо за меня, Саломонъ.

Онъ распечаталъ письмо и подалъ его Елизавет и держалъ Джемса Мансела на почтительномъ разстояніи. Елизавета читала письмо очень медленно и съ передышкой. Да и какъ могла она его иначе читать: наступилъ ея очередь испытать, что значитъ разбитое сердце.

‘Сударыня, вы и я — дв несчастныхъ женщины. Вы одурачены и я обманута. Если я скажу правду, я огорчу васъ, если я скрою ее, онъ будетъ продолжать васъ обманывать’.— О! что будетъ дальше!— проговорила бдная Елизавета. ‘Человкъ, который выдаетъ себя за Матью Гайнеса’ — она остановилась и поглядла на него, затмъ продолжала — ‘выдаетъ себя за Матью Гайнеса, есть Джемсъ Манселъ, мой мужъ!’ (Елизавета жалобно протянула руку Саломону Гресу, онъ поддержалъ ее и ей стало какъ-то легче читать, опираясь на его руку). ‘Мы были обвнчаны въ церкви св. Маріи въ Глостер 18 іюля 1878 г.’

— Это ложь!— сказалъ Джемсъ.

— Не похоже,— былъ угрюмый отвтъ.

‘Въ 1878 г. онъ укралъ у меня мои сбереженія и отправился въ Америку. Въ прошломъ мсяц нкто Варней изъ Ливерпуля сказалъ ему, что у меня есть деньги. Онъ немедленно пріхалъ ко мн и взялъ меня съ собой и деньги — ихъ было 400 фунтовъ — такъ какъ желалъ во что бы то ни стало получить ихъ. Дорогая моя, я не могла дозволить ограбить моего ребенка’.— Я такъ и знала, что она взяла то, что ей принадлежало.— ‘Но Джемса Мансела предоставляю вамъ, если вы находите, что за него стоитъ держаться’.— Стоишь ли ты этого?— ‘Моего порога онъ больше никогда не переступитъ. Но если когда-нибудь вы будете такъ же одиноки и несчастны, какъ я была, когда сидла на порог вашего дома въ ту горькую для меня ночь, мой домъ къ вашимъ услугамъ. Боже, спаси насъ обихъ!

‘Сара Манселъ.
13, Зеленая улица, въ Ливерпул’.

— Это самая наглая ложь, на какую только способна женщина, — сказалъ Джемсъ Манселъ.

Елизавета отвчала:

— Это истинная правда! Это ясно, какъ божій день. Итакъ, у меня былъ по настоящему только одинъ мужъ.

И она закрыла лицо обими руками и покраснла до ушей.— Вы были его другомъ, отведите меня домой.

Она жалобно уцпилась за Саломона. Затмъ обратясь къ лицемру, объявила:

— Черезъ часъ служанка передастъ вамъ ваше платье у дверей моего дома. Не смйте больше переступать за его порогъ.

— Слышите!— подтвердилъ уроженецъ Иллинойса.— Я буду смотрть за тмъ, чтобы вы не пробрались туда. Насталъ и на моей улиц праздникъ.

Съ этими словами онъ предложилъ руку непреклонной, но дрожащей Елизавет, и повелъ ее домой.

Лицемръ послалъ имъ вслдъ проклятіе. Затмъ бросился къ вод, на которой пароходъ былъ отчетливо виднъ, а на немъ Сара Манселъ, стоявшая на палуб съ своимъ ребенкомъ, поднявъ глаза къ небу.

И вотъ тутъ негодяй и дуракъ принялся бсноваться въ виду двухъ хорошихъ женщинъ, которыхъ онъ обманулъ и лишился. Об были слишкомъ для него хороши и онъ это наконецъ понялъ — об были у него на глазахъ, но уходили отъ него навки и онъ это тоже понялъ. Онъ злился, ругался и побжалъ на край воды. Но нтъ, у него не хватало духу умереть. Онъ вынулъ фляжку прибгъ за утшеніемъ къ водк.

Она огнемъ разлилась по его жиламъ и отъ сердца макъ будто отлегло. Онъ выпилъ еще. Ага! чортъ бы ихъ всхъ побралъ! Наплевать на нихъ! Онъ пилъ за здоровье обихъ! И клялся, что найдетъ другихъ, да еще получше ихъ двухъ! Онъ пилъ до тхъ поръ, пока не повалился безъ чувствъ на мостовую. Тамъ нашли его полицейскіе мертвецки пьянымъ и у нихъ произошло краткое совщаніе.

— Въ полицію отвезти его?

— Нтъ, въ госпиталь.

XI.

Джоржъ Пиндеръ и Дебора Смортъ смотрли за домомъ и за лавкой и были въ дружескихъ отношеніяхъ, которыя часто приводятъ въ боле нжному чувству, когда сильная привязанность устранена съ пути.

По прошествіи мсяца ихъ стало тревожить отсутствіе извстій отъ Сары, и однажды вечеромъ Пиндеръ сказалъ, что еслибы она написала въ тотъ день, какъ пріхала или даже на другой день, они должны бы получить сегодня письмо.

— О!— отвчала Дебора,— онъ не позволить ей намъ писать. Это-то меня и мучитъ, мы теперь никогда не узнаемъ, жива она или умерла.

Пиндеръ не могъ этому поврить и у нихъ вышелъ споръ. Онъ былъ прерванъ стукомъ кэба, подъхавшаго къ дверямъ. Въ ихъ домъ рдко кто прізжалъ въ экипаж. Дебора подумала, что извощикъ ошибся дверью, Пиндеръ же сказалъ, что пойдетъ и посмотритъ, стукъ въ дверь ршилъ вопросъ. Пиндеръ отворилъ ее, и вотъ на порог, при яркомъ свт газа, показались Сара Манселъ и Люси. Пиндеръ громко вскрикнулъ. Она вздохнула съ облегченіемъ и положила об руки ему на плечи.

— Да, мой добрый Джоржъ, мы здсь, слава Боту! О! сестра!

И она остановила восклицанія удивленія и восторга Деборы, бросившись ей на шею. Съ извощикомъ разсчитались, сундуки внесли въ пріемную, и затмъ Сара и Люси были опять заключены въ объятія.

Посл того послдовалъ градъ вопросовъ.

— Но отчего вы такъ скоро вернулись? Онъ врно передумалъ? Я никакъ не ожидалъ, что онъ позволитъ вамъ вернуться. И ты свжа, какъ роза, то-есть, собственно говоря, ты очень загорла, но это къ теб идетъ. Все идетъ моей сестриц. Вотъ твой портретъ. Онъ былъ вамъ единственнымъ утшеніемъ. Ты не голодна съ дороги?

— Очень голодна.

— Вотъ и чудесно! И я готова разцловать его за то, что ты вернулась такой здоровой и веселой. Иди на верхъ и переоднься, ужинъ будетъ готовъ черезъ десять минутъ. Охъ! я себя не помню отъ радости!

Скоро накрытъ былъ столъ на пятерыхъ и поданъ ужинъ.

— Онъ будетъ съ нами ужинать?— спросила Дебора, значительно понизивъ голосъ.

— Нтъ.

— Какъ странно. Но, конечно, ночевать будетъ дома?

— Нтъ.

При этихъ словахъ Дебора и Пиндеръ разинули рты и не врили своимъ ушамъ. Сара сіяетъ здоровьемъ и весельемъ, не смотря на то, что при ней нтъ мужа. Онъ, конечно, недалеко, — подумала Дебора.

— Онъ въ Ливерпул?

— Нтъ.

— Значитъ, онъ прибудетъ съ слдующимъ пароходомъ?

— Нтъ.

— Ничего не понимаю.

— Не приставайте къ ней съ вопросами, будемъ рады тому, что она вернулась, она сама сообщить намъ все, что нужно, когда ей вздумается. Я счастливъ уже тмъ, что вижу ее здоровой и довольной.

— Я довольна потому, что успокоилась душой и вернулась къ двумъ дорогимъ друзьямъ. Ахъ! я видла васъ обоихъ во сн, что вы сидите около этого портрета и говорите:— мы никогда ее больше не увидимъ.

— Господи!— вдь это такъ и было!— закричала Дебора.

— Я была въ этомъ уврена, видніе было такъ отчетливо.

Дебора сгорала отъ любопытства и не могла удержаться отъ прямыхъ и косвенныхъ вопросовъ. Сара спокойно отвчала на нихъ. Затмъ пришлось ршить практическій и нсколько щекотливый вопросъ. Дебора косвенно подошла къ нему.

— Со времени твоего отъзда, такъ какъ я боялась оставаться одна въ дом, м-ръ Пиндеръ ночевалъ въ спальн Люси.

Сара тотчасъ же поняла, въ чемъ дло, и отвчала:

— Пожалуйста, не длайте никакихъ перемнъ изъ-за меня. Люси будетъ спать въ моей спальн. Намъ обимъ это будетъ пріятне, неправда ли?

— О, да, мамаша! я бы желала никогда съ вами не разставаться, ни днемъ, ни ночью.

Дебора была въ восторг отъ такого устройства, а также и Пиндеръ, который ожидалъ, что его вжливо попросятъ поискать себ другой квартиры. Но Дебора и тутъ не могла успокоиться.

— Это восхитительный порядокъ длъ, но я боюсь, что онъ слишкомъ хорошъ, чтобы долго продлиться. Онъ свалится къ намъ на голову въ одинъ прекрасный день и перевернетъ по своему.

Сара ни слова на это не отвтила и пребывала хладнокровной, какъ будто эти слова ея вовсе не касались. Надо сознаться, что это могло только подстрекнуть любопытство.

— Хорошо,— сказала Дебора въ отчаяніи,— отвть мн только на одинъ вопросъ:— подцпилъ онъ твои денежки?

Сара вытащила пачку банковыхъ билетовъ.

— Вотъ он въ цлости и сохранности, я истратила ни нихъ только то, чего мн стоили дорожныя издержки,— спокойно отвчала она.

— Я радъ этому,— замтилъ Пиндеръ,— и ради Бога не приставайте больше къ ней съ вопросами.

Сара улыбнулась.

— Вы слишкомъ многаго отъ нея требуете, Джозефъ, она не можетъ не спрашивать, потому что она женщина и любитъ меня. Но вдь я не обязана отвчать.

— Если она не хочетъ, чтобы ее спрашивали, то пускай идетъ спать, потому что я умираю отъ любопытства, а вы разв нтъ, м-ръ Пиндеръ?— скажите правду.

— Если говорить правду, то, конечно, да. Но я готовъ и подождать. По мн лучше ничего не знать и видть, что она здсь, нежели знать все и не видть ее.

Дебора лицемрно согласилась съ этимъ, потому что вдругъ вспомнила, что можетъ все вывдать отъ Люси. Эта юная двица казалась утомленной и маленькая компанія разошлась спать.

— Одно слово,— сказала Дебора, прежде нежели проститься съ Сарой,— только одно слово, чтобы я могла уснуть спокойно. Ты счастлива?

— Сестра, я довольна.

Дебора разспрашивала Люси. Но Люси, къ ея великому удивленію, точно набрала воды въ ротъ и не сказала ни слова.

Мать взяла съ нея торжественное общаніе никому и ничего не говорить о томъ, что съ ними было въ Нью-Іорк.

Дебора терзалась отъ этой неизвстности, но Пиндеръ легко относился къ ней, и дйствительно можно было утшиться въ недостатк свденій, когда сама Сара была на лицо. Она опять стала заниматься своимъ дломъ и его ревность затихла.

Мужа не было съ ней и онъ больше не занималъ ея мыслей. Она нисколько по немъ не горевала, мало того: она какъ будто позабыла объ его существованіи. Это явленіе было ново и непонятно, но несомннно. Джозефъ Пиндеръ съ большимъ рвеніемъ, чмъ когда-либо, принялся ей услуживать и убдилъ ее воспользоваться случаемъ и нанять боле просторное и лучше обставленное помщеніе на хорошей улиц. Здсь вскор дла пошли такъ шибко, что Сара Манселъ буквально стала богатть. Но вдругъ Люси начала хирть. Сейчасъ явился на помощь Пиндеръ. Онъ нанялъ небольшую виллу съ садомъ за чертой города и поселилъ тамъ Дебору и Люси съ служанкой. Сара здила туда на ночь. У Пиндера тоже была тамъ комната, но онъ обыкновенно ночевалъ на старой квартир.

Все это время Сара Манселъ явно благоволила къ нему. Мало того: эта прямодушная женщина и не скрывала своего расположенія. Эту перемну можно было уже замтить въ самый вечеръ ея прізда, но теперь, по прошествіи нсколькихъ мсяцевъ, ея невинная привязанность и нжность въ другу, который страдалъ за нее и любилъ ее впродолженіе цлыхъ десяти лтъ, все усиливались. Дебора видла это. Видла это и Люси. Послдній замтилъ это самъ Джозефъ, но и онъ, наконецъ, открылъ это, съ помощью Деборы. Въ сущности, это была вовсе не тайна. Единственный секретъ тутъ заключался въ томъ, какъ примирить это съ ея положеніемъ: вдь она была замужняя женщина и необыкновенно осторожна. Зачмъ же въ такомъ случа показывать Джозефу Пиндеру, что она любитъ его и только его одного? Однако счастливый Джозефъ нашелъ, что ли ея любви есть границы. Въ увлеченіи своей привязанностью онъ дошелъ до того, что поцловалъ ее. Она тотчасъ же отступила назадъ, говоря: — пожалуйста, не забывайте, что я жена Джемса Мансела. И дня два посл того ея манеры были сдержанны и строги. Это должно было служить предостереженіемъ м-ру Джозефу Пиндеру. Ему предлагалась безусловная и нжная дружба, но страсть отвергалась, безъ всякаго колебанія. Джозефъ былъ охлажденъ и разочарованъ на минуту, но то, что онъ вытерплъ изъ-за нея въ мене счастливыя времена, примирило его съ наложеннымъ ею теперь ограниченіемъ. Положеніе его было блаженнйшее сравнительно съ тмъ, что предшествовало, и кром того ему не къ кому было ее ревновать. Ему служила также утшеніемъ привязанность Люси и Деборы. Эти дв особы, такъ же какъ и Сара, любили, баловали его и ухаживали за нимъ.

Какъ бы долго продлились это спокойная дружба и мирное довольство — величайшее счастіе, какое только возможно дл человка, хотя къ несчастію онъ этого не понимаетъ — не могу сказать, потому что черезъ десять мсяцевъ посл возвращенія Сары оно было внезапно нарушено открытіемъ, возбудившимъ страсти и нарушившимъ миръ и спокойствіе.

Они вели теперь оживленныя торговыя дла съ Соединенными Штатами и однажды вечеромъ къ нимъ пріхалъ изъ Нью-Іорка новый агентъ съ очень выгодными предложеніями. Этотъ человкъ оказался сплетникъ и пріятель Соломона Греса.

— Манселъ!— сказалъ онъ (прочитавъ имя на вывск),— я могъ бы разсказать вамъ диковинную исторію по поводу этого имени.

— Это довольно обыкновенное имя, — отвчалъ Пиндеръ.— Что, ваша исторія не про Джемса Мансела?

— Нтъ, моя исторія про женщину, нкую миссисъ Манселъ. Жена моего пріятеля Греса — по крайней мр теперь она за нимъ замужемъ — нашла ее сидящей на порог своего дома съ маленькой двочкой, она ей сказала, что потеряла своего мужа. Миссисъ Гресь — то-есть тогда она была миссисъ Гайнесъ — пригласила ее къ себ, и она такъ ей понравилась, что она оставила ее ужинать и ночевать. Тмъ временемъ вернулся мистеръ Гайнесъ, ея мужъ, совершенно неожиданно. Они потолковали о своихъ семейныхъ длахъ. И вдругъ оказалось, что эта миссисъ Манселъ подслушала ихъ, потому что на другой день этотъ Гайнесъ, какъ онъ себя называлъ, хватился 400 фунтовъ стерлинговъ, которые были зашиты у него во внутреннемъ карман жилета. Ну, конечно, поднялась кутерьма, одинъ говоритъ одно, другой другое. Затмъ… постойте… что же было затмъ? О! вспомнилъ! какъ вы думаете? М-ръ и м-съ Гайнесъ пошли поглядть на пароходъ, отплывавшій въ Англію. И вдругъ видятъ, что миссисъ Манселъ появилась на палуб и машетъ пропавшими банковыми билетами у нихъ подъ самымъ носомъ…

— Отлично!— заревлъ Пиндеръ.— Продолжайте, продолжайте!

— И оказалось, что она только взяла назадъ свое собственное, потому что Гайнесъ былъ вовсе не Гайнесъ, а Манселъ и, представьте себ, затялъ двоеженство.

— Негодяй! Теперь я понимаю все.

— Но ему это не удалось. Об женщины отвернулись отъ него, а друзья миссисъ Гайнесъ хотли посадить его въ тюрьму. Но Соломонъ Гресь сказалъ: — не заводите исторіи. Выходите за меня замужъ. Онъ, замтьте, давно уже былъ влюбленъ въ нее. И такимъ образомъ она вышла за него замужъ. Э! да какъ вы взволновались. Разв вы знаете этихъ людей?

— Знаю. Эта лавка какъ разъ принадлежитъ миссисъ Манселъ. Разсказывайте, что-жъ дальше?

— Но вы, конечно, уже знаете эту исторію?

— Нтъ, не знаю. Она никогда про него ни словомъ не упоминаетъ.

— Немудрено. Предметъ невеселый.

— Гд же теперь этотъ негодяй? Что съ нимъ сдлалось? Можно ждать, что онъ сюда прідетъ?

— Почемъ я знаю.

Можете себ представить, какой эффектъ произвела эта исторія на Пиндера. Онъ отправился на виллу совсмъ взбудораженный ею, горя любрвью и жалостью къ Сар и негодованіемъ къ ея мужу. Но дорогой нсколько поостылъ и сталъ даже вопрошать самого себя: слдуетъ ли ему идти и выболтать о томъ, что узналъ?

У Сары была, вроятно, какая-нибудь причина молчать объ этомъ такъ долго. Разумется, ей обидна была вся эта исторія и она не поблагодаритъ его за то, что онъ ее разгласитъ.

Въ этомъ отношеніи онъ не понялъ мотивовъ Сары: они были боле глубоки и были результатомъ долгихъ соображеній и размышленій. Но пускай она сама намъ ихъ сообщитъ.

Что касается Пиндера, то онъ избралъ средній путь: онъ открылся Дебор, разсчитывая, что она съуметъ вывдать отъ Сары, что нужно.

Дебора поступила согласно его инструкціямъ. Но Сара тотчасъ же поняла, въ чемъ дло, и высказала всю правду.

На другой день утромъ она завела конфиденціальный разговоръ съ Пиндеромъ.

— Итакъ, вы слышали о томъ, что разлучило меня съ Джемсомъ Манселомъ навсегда?

Она сразу угадала, что Дебора узнала объ этомъ отъ Пиндера.

— Да, Сара, говоря по правд, слышалъ.

— Хорошо, Дебора разскажетъ вамъ всю исторію подробно. Мн самой непріятно говорить объ этомъ.

— Я бы охотне выслушалъ ее отъ васъ, чмъ отъ посторонняго лица. Неужели вы сомнваетесь, чью сторону я приму?

— Нтъ, Джозефъ, ни на одну минуту. Если хотите знать, то я ради васъ самихъ молчала такъ долго.

— Ради меня? Ну что-жъ я только еще сильне буду васъ за это любить. Подумать, что такого ангела, какъ вы, обманули и ограбили!

— И вылечили. Хотите врьте, хотите нтъ, но я довольна тмъ, что случилось, и почти благодарна человку, выведшему меня изъ заблужденія прежде, нежели я потратила еще больше любви на такую дрянь. Нтъ, Джозефъ. Я прямолинейный человкъ, и всегда была такой, и мое сердце было ваше, прежде нежели мы свидлись съ вами въ этотъ разъ. И если я затаила эту жестокую исторію въ душ, то ради васъ. Увы! мн помшали въ этомъ дл. Вы знаете теперь, что я такое: ни двушка, ни жена, ни вдова… и я боюсь, что это будетъ смущать васъ и мы не будемъ больше такъ счастливы, какъ были до сихъ поръ.

Она вздохнула, говоря это. Онъ улыбнулся надъ ея дикимъ предположеніями. Но она была разумная женщина и хорошо знала сердце мужчины и была предусмотрительна.

XII.

Единственная разница, произошедшая вначал, выразилась только въ усиленной симпатіи и уваженіи со стороны Джозефа Пиндера. Но за этимъ послдовали боле пламенныя выраженія преданности и, наконецъ, открытое ухаживаніе.

Сара нашла, что ея собственное достоинство и ея положеніе обязываютъ ее обуздывать его. И длала это превосходно, когда шутливо, когда холодно, порою очень твердо, но всегда ласково. И все-таки, не смотря на весь ея тактъ и постоянный отпоръ, Пиндеръ не унимался.

Она была огорчена, но изъ осторожности не хотла этого показывать. Дло всегда оканчивалось тмъ, что онъ просилъ прощенія, а она говорила ему, что не сердится на него. Это было естественнымъ послдствіемъ ея двусмысленнаго положенія, теперь, когда оно обнаружилось.

Но такъ какъ ничто и никогда не остается въ одномъ и томъ же положеніи, то произошло то, что Сара предвидла. Мужчина, посл столькихъ лтъ самообладанія и столькихъ услугъ, видлъ себя вознагражденнымъ за все это только дружбой. Это было пріятно, но вмсто того, чтобы удовлетворить его, только раздражало. Онъ стремился обладать ею и спрашивалъ себя, почему бы и нтъ. Это не было ни невозможно, ни безнравственно. Онъ умолялъ ее развестись съ Джемсомъ Манселомъ и выйти за него замужъ. Она съ ужасомъ услышала это предложеніе.— О! какой позоръ!— воскликнула она, повернулась къ нему спиной и нкоторое время не хотла даже съ нимъ разговаривать.

Онъ сначала довольно смиренно принялъ этотъ отпоръ. Но затмъ посовтовался съ друзьями и они подзадорили его, онъ опять сталъ приставать въ Сар. Онъ убждалъ, упрашивалъ ее, сердился, но все напрасно. Она не сдавалась и досадне всего было то, что она не спорила. Ея старомодная религія и старомодная щекотливость не позволяли ей разсуждать о такомъ вопрос. Онъ могъ бы съ такимъ же успхамъ предлагать ей двоеженство. Она была предубждена и глуха къ логик. Въ первый же разъ, какъ онъ завелъ объ этомъ рчь, она выказала большое смущеніе.

— Ахъ!— сказала она, — я это предвидла. Теперь вы узнаете, почему я держала про себя свою печальную исторію. Я очень дорожу спокойствіемъ и чистой привязанностью и знала, что вы, какъ и всякій другой мужчина, запросите больше, чмъ я могу дать. Я не ставлю вамъ это въ упрекъ, милый, но вы мн не простите моего отказа, этого быть не можетъ.

Ея слезы, первыя, которыя онъ заставилъ ее пролить, смягчили его. Онъ поцловалъ ее и просилъ простить его. Она вздохнула и сказала:

— Я думаю, что безполезно говорить вамъ, какъ мн тяжело отказывать вамъ. Вы теперь не будете знать покоя, но это не перемнитъ моего взгляда. Я тутъ безсильна и должна возложить всю надежду на Бога.

Джозефъ Пиндеръ объявилъ пріятелямъ, что безполезно настаивать. Ее не переубдишь и онъ только мучитъ себя и ее. Тогда одинъ изъ нихъ разсмялся ему въ лицо и сказалъ, что онъ любитъ женщину какъ теленокъ, а не какъ мужчина. Если она дйствительно его любитъ, то онъ можетъ ею командовать. Она тмъ сильне будетъ любить, хотя и станетъ притворяться въ противномъ. Нужно показать женщин свою силу, чтобы она оцнила человка, какъ слдуетъ.

Другой сказалъ ему, что онъ разыгралъ дурака и что его водятъ за носъ. Женщина эта тайно надется, что мужъ вернется и попроситъ прощенія. И вотъ подъ вліяніемъ страсти, сознанія своихъ долголтнихъ услугъ, подозрній, зароненныхъ ему въ душу, и оскорбленнаго самолюбія, Джозефъ Пнндеръ, тщетно промучивъ себя и Сару цлыхъ полгода, ршилъ произвести перемну въ ихъ жизни. Въ одинъ прекрасный вечеръ онъ уложилъ свой саквояжъ и возвстилъ, что отправляется на слдующее утро въ Манчестеръ, а оттуда въ Лондонъ.

— Надолго ли?— спросила тревожно Сара.

— Да что, Сара, собираюсь совсмъ перехать отъ васъ, если ничего не произойдетъ.

Сара ничего не сказала, она въ одну минуту поняла, что онъ длаетъ послднюю попытку, чтобы убдить ее измнить свое ршеніе.

На слдующее утро она стиравшись въ церковь по обыкновенію, а Джо Пиндеръ дожидался ея возвращенія, чтобы объявить ей свой ультиматумъ.

Однако его чувства подверглись довольно чувствительному испытанію прежде нежели она вернулась.

День былъ славный.

Люси и Дебъра сидли въ маленькомъ садик. Онъ окончилъ укладку своихъ вещей и пришелъ къ нимъ. Онъ нашелъ Дебору съ заплаканными глазами и молчаливую — вещь совершенно для нея необычную. Она и Люси очевидно толковали про его отъздъ, такъ какъ Люси безъ церемоніи спросила у него, почему мамаша не хочетъ выйти за него замужъ.

Онъ сердито отвчалъ:

— Потому что я этого, вроятно, не стою.

— Какія глупости,— строго замтила Люси.— Если она не хочетъ, то женитесь на мн. Все лучше чмъ сердиться.

— Ты должна еще сперва вырости, — сказала ей Дебора.

— Или я помолодть, — отвчалъ Пиндеръ. Онъ посадилъ Люси въ себ на колни и такъ какъ не былъ расположенъ шутить, то серьезно сказалъ:

— Я хотлъ, чтобы ты была мн дочерью. Жену-то я всегда найду, но не такую дочь какъ ты, любящую меня, настоящій розовый бутонъ! Увы! увы!

Люси, чувствительная не по лтамъ, немедленно растрогалась.

— Найдешь, найдешь. И, знаешь, я подумала, что вдь и мн нуженъ отецъ. Я никогда не любила того, другого. Но я люблю тебя, дядя Джо… я хочу сказать папа Джо. Я люблю, обожаю тебя.

И она съ восторгомъ обняла его обими руками за шею.

— Ангелочекъ!— сказалъ растроганный Пиндеръ.— Ну, Люси, я еще попытаюсь ради тебя, по думаю, что это безполезно. Да, Дебора, — прибавилъ онъ, — я пойду за своимъ мшкомъ и черезъ нсколько минутъ все дло будетъ ршено.

Дебора не могла порицать его, потому что знала, что, будь она мужчина, она бы не была такъ терплива, какъ Джо Пиндеръ. Въ саду была калитка, она теперь отворилась и въ ней показалась Сара. Общественное положеніе ея повысилось. И она и Дебора об были одты въ черныхъ шелковыхъ платьяхъ, но безъ всякой отдли или оборокъ. Об были высоки ростомъ, а потому экономничали на матеріи. На Сар была надта блая французская шляпка и хорошенькія перчатки, но въ рукахъ она держала, въ знакъ смиренія, молитвенникъ.

Дебора отослала Люси въ домъ и поспшила навстрчу сестр.

— О, Сара,— торопливо заговорила она,— подумай о томъ, что длаешь. Джо Пиндеръ потерялъ всякое терпніе. Я думаю, что это пріятели подстрекаютъ его.

Сара вздохнула.

— Что-жъ я могу сдлать?

— Ты ничего не можешь сдлать, но можешь многое сказать. Господи, да на что же женщин данъ языкъ? Поговори съ нимъ, общай ему все, что онъ хочетъ. Эхъ! была бы я на твоемъ мст, онъ бы меня ни за что не оставилъ.

Прежде нежели Сара успла отвтить, показался Пиндеръ въ дверяхъ съ большимъ саквояжемъ въ рукахъ. Онъ поставилъ его на порогъ. Дебора подбжала къ нему.

— О, Джозефъ,— сказала она патетически,— что мы будемъ безъ тебя длать? И погляди на этотъ садъ, каждый цвтокъ въ немъ посаженъ тобой и ты самъ обложилъ его дерномъ. Джо, милый, поврь, что она любитъ тебя всмъ сердцемъ. Она никогда не умла любить двоихъ и теперь ты единственный человкъ, который ей по душ.

— Пусть она это докажетъ,— отвчалъ Пиндеръ. Онъ былъ такъ блденъ и угрюмъ, что Дебора потеряла всякую надежду на то, что онъ уступитъ. Онъ подошелъ къ Сар, она сидла на садовой скамейк и храбро дожидалась его. Онъ сталъ прямо передъ ней.

— Я пришелъ узнать ваше мнніе окончательно.

— Я думаю, что вы его знаете,— кротко отвчала она,— и знаете мое сердце.

— Нтъ, Сара, не знаю.

— Можетъ быть, и нтъ, впрочемъ. Мужчины никогда не понимаютъ женщинъ. Нужды нтъ. Выскажите свое мнніе, милый Джозефъ.

Пиндеръ отвчалъ, что затмъ только и пришелъ.

— Сначала я долженъ однако задать вамъ одинъ вопросъ, хотя мн почти стыдно это спрашивать.

— Теперь не время бояться или стыдиться,— отвчала она торжественно.— Дайте мн узнать все, все, что таится въ вашемъ сердц, котораго я должна лишиться.

— Нтъ, нтъ,— отвчалъ Пиндеръ,— если считаете, что оно стоить того, чтобы вы его удержали. Вотъ что я хочу спросить васъ, Сара: можетъ ли человкъ больше стараться, нежели я, чтобы заслужить любовь женщины? Я честно любилъ васъ впродолженіе десяти лтъ. Я былъ вренъ вамъ, когда вы мн не принадлежали. Я старался ради васъ оказывать услуги вашему мужу, человку, котораго я всегда не любилъ и не уважалъ. Вы поняли его наконецъ и разстались съ нимъ. Тогда я открылъ вамъ свою душу.

— Она никогда не была для меня закрыта.

— Съ тхъ поръ какъ вы вернулись одна, безъ мужа, я открыто ухаживалъ за вами. Вы мн этого не запрещали. Вы какъ будто сами меня любили.

— Какъ будто любила! Я люблю васъ всмъ сердцемъ и всей душой. Я никогда такъ не любила мужа, какъ васъ люблю, потому что никогда его не уважала.

— Ахъ! еслибы только я могъ этому поврить!

— Поврьте. Я никогда не лгала. Мое сердце обратилось къ вамъ, когда я увидла васъ во сн и подумала о вашей врной и безкорыстной любви. Мой бдный Джозефъ, сердце мое все сильне и сильне рвалось къ вамъ по мр того какъ корабль все ближе подплывалъ къ англійскимъ берегамъ и только мысль о васъ скрашивала мн возвращеніе домой. Гд ваши глаза? Съ тхъ поръ какъ я вернулась, разв я хоть разъ пожалла о твари, которую когда-то такъ любила?

Она покраснла и закрыла лицо своими блыми руками.

— Женщины не ухаживаютъ за тми кого любятъ, какъ мужчины, но он на тысячу ладовъ выражаютъ свою любовь, и мужчин стоитъ только захотть, чтобы ее увидть.

— Если такъ, то докажите, что меня любите… истинно любите. Выходите за меня замужъ!

— Какъ я могу?

— Очень просто. Разведитесь съ этимъ негодяемъ и обвнчайтесь со мной. Дло ясное, разводъ легко получить, потому что мужъ бросилъ и измнилъ вамъ. Васъ разведутъ какъ только вы объ этомъ попросите.

— Какъ! идти въ судъ?

— Ну такъ что-жъ такое? это каждый день длается людьми, которые лучше васъ.

Она слегка покраснла и съ кроткой важностью отвчала:

— Вы хотите сказать, которые выше меня поставлены въ свт. Они многое длаютъ, чего я не умю, они, напримръ, блятся и румянятся. Какъ я пойду въ судъ просить, чтобы разлучили тхъ, кого церковь соединила до смерти?. Этого я ни за что не сдлаю.

Пиндеръ разсердился. Онъ принадлежалъ къ либеральному клубу и сталъ убждать ее въ его дух.

— Все это одни предразсудки. Попы привыкли уврять невжественный народъ, что бракъ таинство что только папа римскій можетъ расторгнуть его. Но въ наше время мы больше не рабы суеврія и поповъ. Бракъ не таинство, это контрактъ, ни боле, ни мене. Вашъ мужъ нарушилъ его по закону и вамъ остается только порвать его, тоже на основаніи закона. Неужели же я бы не развелся для васъ съ неврной женой? И неужели же вы не сдлаете для меня то, что я для васъ сдлалъ бы, если любите меня такъ, какъ я васъ люблю.

— Я сильне люблю васъ,— отвчала она.— Я бы не могла сердиться на васъ, какъ вы на меня сердитесь. О! пожалуйста не просите меня идти въ судъ и, объявить тамъ, что я хочу, чтобы меня разведи съ дурнымъ мужемъ, потому что другой мужчина хочетъ на мн жениться. Ахъ! еслибы вы уважали меня такъ, какъ я васъ уважаю, вы бы не могли…

— Я уважалъ васъ цлыхъ десять лтъ и доказалъ это. Теперь пора показать, что я себя уважаю. Я сталъ посмшищемъ своихъ пріятелей за свою баранью любовь.

— Ахъ!— вскричала она въ уныніи,— если они задли ваше самолюбіе, все кончено. Любовь мужчины не можетъ устоять передъ его самолюбіемъ. Но, Боже мой! еслибы они знали, какъ васъ любятъ и уважаютъ, они бы постыдились вооружать васъ противъ меня. Милый Джозефъ, потерпите, какъ я терплю. Поврьте, что я люблю васъ сильне, чмъ вы или какой другой мужчина можетъ любить меня. Вы тамъ взволнованы и таи сердиты, я васъ просто боюсь. Но поразмыслите спокойно, что всего цнне въ брак? разв не уваженіе и не нжная привязанность и дружба? Какой мужъ любитъ и уважаетъ больше, чмъ вы? Сестра моя любитъ васъ, дочь моя любитъ васъ, я васъ искренно люблю. Еслибы вы могли видть насъ, когда васъ нтъ дома, какъ мы вс унылы, и какимъ мертвымъ кажется домъ, но только что вы появляетесь, вс становятся веселы и разговорчивы. Вы вашъ хозяинъ, наша радость и утшеніе, и неужели же это ничего не стоитъ?

Джозефъ Пиндеръ пилъ медъ ея рчей съ блестящими глазами, но не могъ вполн переварить ихъ. Онъ сказалъ, что все это хорошія слова и что было время, когда они могли бы очаровать его и закрыть ему глаза на печальную истину. Но теперь онъ сталъ опытне и знаетъ, какую цну слдуетъ придавать словамъ женщины. Только по ея поступкамъ можно узнать и истинныя чувства.

— Джемсъ Манселъ,— говорилъ онъ,— человкъ моихъ лтъ. Совсмъ невроятно, чтобы мы оба пережили его. Поэтому, когда вы говорите, что не хотите развестись съ нимъ, то это все равно, какъ еслибы вы сказали, что до тхъ поръ не согласитесь стать моей женой, пока онъ не окажетъ намъ любезности умереть. Но разв это не значитъ обращаться со мной, какъ съ бараномъ? Я не согласенъ оставаться всю жизнь холостякомъ въ угоду Джемсу Манселу или женщин, которая хочетъ быть по гробъ врной ему. Я уду отъ васъ и убью въ себ любовь къ вамъ или умру.

Но на это Сара твердо возразила:

— Нтъ, Джозефъ, если мы должны разстаться, то мн слдуетъ ухать, а вамъ оставаться. Этотъ хорошенькій домикъ и садъ, которыми я такъ наслаждалась, плоды вашего трудолюбія, искусства и вашей привязанности, а такъ какъ я не могу вознаградить васъ такъ, какъ вы того желаете, то вы со временемъ назовете меня неблагодарной и этимъ окончательно разобьете мое сердце. Вы должны оказать мн одну милость: останьтесь жить въ этомъ дом и отошлите меня назадъ въ мою лавку. А вы живите богато и осчастливьте какую-нибудь женщину, которая съуметъ любить васъ лучше, нежели я. Вы любили меня всего сильне, когда я стояла за прилавкомъ въ Зеленой улиц и не корчила изъ себя лэди.

Она начала довольно храбро, но кончила слезами.

— Нтъ, Сара, я не намренъ вчно плясать по вашей дудк. Люси любитъ меня и согласилась бы стать моей дочерью хоть завтра. Я не хочу обидть ее и не могу позволить вамъ вернуться назадъ въ Зеленую улицу. Я ничего съ собой не возьму, кром саквояжа и своего сердца, которое вы истомили.

Тутъ Сара принялась плакать навзрыдъ.

— О, Джозефъ,— сказала она, такимъ голосомъ, который могъ бы тронуть камень: — неужели мало горя, что мы разстаемся? неужели вы можете сердиться на меня? я бы не разсердилась на васъ, еслибы вы меня убили.

— Сердиться на васъ?— повторилъ онъ.— Упаси Богъ! простите меня, милая, если я сказалъ рзкое слово и дайте мн руку на прощанье.

Онъ протянулъ ей руку, она схватила ее, страстно поцловала. Онъ такъ же нжно поцловалъ ее, ихъ слезы смшались. Но онъ былъ мужчина и сказалъ, что уйдетъ. Поэтому оторвался отъ нея, схватилъ саквояжъ и шмыгнулъ въ калитку. И такъ велики были его мужественная ршимость и оскорбленное самолюбіе, что онъ прошелъ тридцать или по меньшей мр двадцать пять шаговъ, прежде нежели пожелалъ вернуться назадъ во что бы то ни стало. До сихъ поръ онъ не зналъ, какъ сильно она его любила.

Что касается Сары, то она даже не пыталась обмануть себя или другихъ. Она прислонилась лбомъ къ столику и горько рыдала. Дебора подбжала къ ней, сняла съ нее первымъ долгомъ шляпку, потому что, къ чему же испортить и шляпку, мало разв, что сердце ея разбито? Но, спасая дорогую шляпку, она старалась, вмст съ тмъ, успокоить и ея сердце.

— Какъ могъ онъ уйти? зачмъ ты его отпустила? это убьетъ тебя.

— Можетъ быть, и нтъ. Я надюсь на Бога.

— Не плачь, милая, онъ вернется черезъ мсяцъ или два и тогда ты уступишь его желанію.

— Нтъ. Я могу только плакать и надюсь только на Бога, какъ и тогда, когда эта гадина бросилъ меня съ ребенкомъ. Моя вра не была обманута. Приведи ко мн Люси.

Дебора посадила Люси къ ней на колни и Сара принялась ласкать ее и плакать надъ ней. Но вдругъ Дебора увидла Джозефа Пиндера съ саквояжемъ въ рукахъ у калитки. Она подбжала къ нему и шепнула:

— Не теперь, глупый человкъ, вернитесь не раньше недли и тогда она станетъ шелковая.

— Я вовсе не вернулся,— отвчалъ Пиндеръ громко и задорно,— Я пришелъ изъ вжливости. Какая-то лэди и какой-то джентльменъ изъ Америки разыскиваютъ ее.

И онъ отворилъ калитку и пригласилъ въ нее войти прибывшихъ.

Сара навострила уши, какъ заяцъ. Соломонъ Гресь важно прошелъ черезъ садъ и церемонно протянулъ ей руку. Миссисъ Гресь тоже направилась въ Сар, но остановилась позади мужа. Оба имли весьма торжественный видъ. Пиндеръ, вмсто того, чтобы уйти, продвинулся впередъ съ своимъ мшкомъ и между нимъ и Деборой немедленно началась перестрлка.

— Вы вернулись изъ вжливости, а что же заставляетъ васъ оставаться здсь?

— Любопытство,— огрызнулся Пиндеръ.

Какъ только миссисъ Манселъ увидла Саломона Греса, она живо сказала:

— Какъ? это вы мой добрый другъ? Добро пожаловать.

И протянула ему об руки.

Онъ взялъ ихъ и серьезно сказалъ:

— Мы привезли вамъ важныя всти.

При слов ‘мы’, Сара обернулась и увидла миссисъ Гресь. Она привтствовала ее такъ же радушно, какъ и ея мужа. Люси низко присла обоимъ. Наступила минута замшательства, Гресь и его жена переглядывались между собой.

— Ты можешь сказать ей,— замтила Елизавета.

Сара Манселъ пристально поглядла на нихъ.

— Да, вы можете сказать мн: кто обманулъ меня, тотъ для меня все равно, что умеръ.

Она догадалась объ истин. Нкоторыя женщины умютъ понимать лица, манеры, всякія мелочи и это въ одно мгновеніе. Сара была изъ ихъ числа.

— Да,— отвчала Елизавета,— я рада, что вы къ этому готовы, Джемса Мансела нтъ больше въ живыхъ.

И тутъ Гресь протянулъ ей свидтельство о смерти Мансела.

Миссисъ Гресь продолжала:

— Онъ умеръ въ больниц и передъ смертью раскаялся и просилъ прощенія у всхъ, кого обидлъ. Миссисъ Манселъ, я стояла у его постели и простила ему.

— И я ему прощаю отъ всего сердца,— сказала миссисъ Манселъ.

Пока все это происходило, Дебора подошла къ Пиндеру, серьезно прислушивавшемуся къ каждому слову, и спокойно взяла у него изъ рукъ саквояжъ и приказала служанк убрать его.

Когда по прошествіи нкотораго времени Пиндеръ робко высказалъ, что надется въ не очень долгомъ времени назвать Сару своей женой, она широко раскрыла глаза и сказала:

— Когда вамъ будетъ угодно. Я жду вашего приказанія.

Онъ въ свою очередь удивился. Но это не помшало ему съ восторгомъ обнять ее.

Онъ признался ей, что боялся, что она потребуетъ годоваго срока.

— Нтъ,— отвчала она,— ни единаго мсяца. У меня свои понятія о приличіяхъ, но этикетовъ я не знаю. Я вдь не какая-нибудь лэди.

И, такимъ образомъ, они повнчались и она вскор доказала Пиндеру: любятъ она его или нтъ. Вс мечты его о любви были превзойдены. Счастіе его безгранично и тмъ цнне, что далось ему трудно и не сразу.

Въ глазахъ свта они простые торговцы, дловитые и расторопные, и притомъ добрые люди, но ихъ судьба гораздо романичне, чмъ жизнь девятнадцати поэтовъ изъ двадцати.

Дебора усердно ищетъ себ мужа. Однажды въ воскресенье Люси, звавшая за хорошей книгой, что не мшало ей зорко наблюдать за происходящимъ вокругъ нея, увидла, что за Деборой ухаживаютъ цлыхъ три поклонника. Тогда Люси спросила у нея, за котораго она выйдетъ замужъ.

— Почемъ я знаю, — отвчала та.

— Разв вс они трое такіе милые?— робко спросила Люси.

— Трое лучше, чмъ ни одного,— отвчала Дебора.

— Тетя Дебъ, я не думаю, чтобы ты вышла замужъ.

— Пріятная для меня новость. Но почему же?

— Потому что браки составляются въ небесахъ.

Теперь хотя и не мое дло предсказывать будущее, но изъ моихъ наблюденій надъ Люси Манселъ, я вывелъ, что эта юная двица, достигнувъ семнадцати-лтняго возраста, будетъ скромна и застнчива, но глупа, какъ сова.

А. Э.

‘Встникъ Европы’, NoNo 11—12, 1884

ПРОСТАЯ ИСТОРІЯ

I.

II.

III.

IV.

V.

VI.

VII.

VIII.

IX.

X.

XI.

XII.

Читайте также: