Н. А. ЛЕЙКИНЪ.
ШУТЫ ГОРОХОВЫЕ
КАРТИНКИ СЪ НАТУРЫ.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія д-ра М. А. Хана, Поварской пер., д. No 2,
1879.
ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ.
ПРОЩЕНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ.
Прощеное воскресенье, Лейкин Николай Александрович, Год: 1879
Время на прочтение: 3 минут(ы)
Квартира богатаго купца-рыночника. Вечеръ ‘прощенаго воскресенья’. Чады и домочадцы уже отужинали. Везд горятъ лампады. Пахнетъ деревяннымъ масломъ. Въ кухн кухарка выжигаетъ сковороды отъ скороми, паритъ горшки калеными камнями. Многочисленные молодцы-приказчики одинъ за другимъ являются домой съ гулянки и проходятъ черезъ кухню въ молодцовскую, придерживаясь за стну. Есть хмльные, есть и совсмъ пьяные. Нкоторыхъ приводятъ дворники.
— Вашъ, что-ли?— спрашиваютъ дворники, протискавъ въ двери кухни пьянаго молодаго парня и прислонивъ его къ стнк.
— Нашъ, нашъ,— отвчаетъ кухарка.
— А что-же онъ къ мняламъ Потаповымъ въ квартиру лзъ? Шумъ на лстниц поднялъ.
— О, Господи! Да не видишь разв, что хмльной человкъ! Вдь, хмльной человкъ все равно что муха, во всякое мсто лзетъ.
— Ну, такъ и получайте! То-то мы глядимъ, что тамъ, кажись, все безбородые и бабьеголосаго согласія, а этотъ съ бородой и голосъ что твоя труба. Тамъ онъ у воротъ два двугривенныхъ за извозчика не отдалъ.
— Заплатите изъ своихъ. Завтра онъ отдастъ вамъ и на чай прожертвуетъ. Гд-жъ ему теперь! Можетъ и обобрали всего.
— Во блаженномъ успеніи…— начинаетъ басить пьяный.
— Тише ты, полуумный!— обрываетъ его кухарка.— Хозяинъ дома. Проходи скорй въ молодцовскую!
Молодецъ трогается съ мста, но тотчасъ-же падаетъ на четверинки. Изъ комнаты въ кухню заглядываютъ молодцы.
— Батюшки, Алексй-то нашъ какъ напузырился!— громкимъ шопотомъ восклицаютъ они.— Совсмъ до радужной кобылы дошелъ!..— и ведутъ его въ молодцовскую, отдавъ дворникамъ слдуемыя деньги съ присовокупленіемъ на чай.
Въ молодцовской горитъ стеариновый огарокъ и лампа. Молодцы сбираются ‘прощаться’ съ хозяиномъ. Нкоторые, кто потрезве, жуютъ сухой чай и кофеинки, стараясь заглушить винный запахъ изъ рта. Идетъ сдержанный разговоръ тмъ-же полушепотомъ. Только пьяные время-отъ-времени длаютъ возгласы.
— Федоръ Ивановъ полъ-дюжины пива подъ меня, а я ему лимонадъ съ коньякомъ, Васька, бутылку мадеры, а я пару портеру! Ну, и вышла кислота! Васька-то, поди, теперь въ части. Два раза его спасали, а онъ самъ городовому въ руки отдался. Подходитъ къ нему, да и говоритъ: ‘ахъ, ты фараоново начальство!’ Ну, тотъ и не стерплъ!
— Однако, господа, пора ужъ и съ хозяиномъ идти проститься,— замчаетъ старшій приказчикъ.— Нужно прощеное-то воскресенье справить.
— Хозяину-то я, пожалуй, и поклонюсь, а хозяйской сестр — ни въ жизнь! Ну, ее къ вдьм на рога!— говоритъ кто-то.— Что ни день, то интрига! Вчера я мальчишку за виномъ вечеромъ посылалъ — ужъ извстно, все передала самому.
— Плюнь, Гаврило! Стоитъ-ли канифоль въ такой день заводить!— останавливаютъ его.— Старуха ехидная, опять что-нибудь выйдетъ. Ну, ее къ чортовой матери! Поклонись. Мы вс кланяться будемъ.
— А зачмъ она вчера вмсто сахару кусокъ стеарину мн къ чаю подсунула? Я, вдь съ-горяча-то чуть не сълъ его. Какъ эта интрига называется? Пожалуй, поклонюсь кивкомъ, а въ ноги — ни за что на свт!
— А я такъ вотъ что сдлаю,— разсказываетъ кто-то.— Я поклониться — поклонюсь ей въ ноги, пусть хозяинъ видитъ, а лежа возьму, да фигу и покажу
— Ахъ, господа! Вотъ кралечку-то я сегодня въ Пассаж встртилъ!— снова раздается чей-то возгласъ.
— Пойдемте, ребята, поклонимтесь хозяевамъ-то! Они ужъ ждутъ, поди!— настаиваетъ старшій приказчикъ.
Начинаютъ приготовляться. Нкоторые смотрятся въ зеркало и пялятъ глаза, стараясь ихъ сдлать трезвыми, нкоторые умываются. Пьяный бурлитъ и тоже хочетъ идти.
— Никому въ ноги, окромя хозяйской дочери Варвары Парамоновны!— говоритъ онъ.
— Почистите, ребята, ему хоть сюртукъ-то! Вдь, онъ словно боровъ! Вонъ у него и раковая скорлупа въ волосахъ.
Является мальчикъ и начинаетъ ‘чистить’ приказчика. Тотъ старается словить его за вихоръ.
Въ гостинной собралось хозяйское семейство и, дйствительно, ждетъ молодцовъ съ ‘прощеными поклонами’. Самъ въ халат, и сидя на диван, перелистываетъ псалтирь, время-отъ-времени длая возгласы. ‘Сама’ въ блуз держится за грудь и икаетъ. Хозяйская сестра тутъ-же вяжетъ чулокъ. Старшая дочка въ какомъ-то томленіи вынимаетъ изъ кармана баранки и жуетъ ихъ. Маленькій хозяйскій сынишка играетъ съ котомъ.
— Папенька, и мн молодцы будутъ въ ноги кланяться?— интересуется онъ.
— И теб поклонятся… По-христіански, какъ слдуетъ,— отвчаетъ отецъ и длаетъ возгласъ: ‘Зубы гршниковъ сокрушу’!..
Входятъ молодцы одинъ за другимъ и крестятся на образъ. Пьяный Алексй съ ними-же и держится за спины товарищей. Хозяинъ встаетъ съ мста.
— Ну, что, проститься пришли?— спрашиваетъ онъ, поглаживая бороду.
— Точно такъ-съ. Простите насъ гршныхъ, Парамонъ Иванычъ! Чмъ согршили, прогнвали…— отвчаютъ хоромъ молодцы и кланяются въ ноги.
— Простите и меня гршнаго, окаяннаго!
Хозяинъ, въ свою очередь, кланяется въ поясъ, касаясь рукой до пола.
— Ведите себя по-христіански, какъ подобаетъ,— продолжаетъ онъ.— Не пьянствуйте, не буянствуйте, поститесь постомъ пріятнымъ, потому аще…
— Аминь!— взвизгиваетъ ни съ того, ни съ сего старшій сынишка, стоящій около отца.
Тотъ даетъ ему подзатыльника. Кто-то фыркаетъ. Рчь перебита и прекратилась на слов ‘аще’. Молодцы поднялись, а пьяный Алексй все еще лежалъ на полу и барахтался.
— Что съ нимъ?
— Виномъ маленько ошибшись… захмллъ. Извстно — масляница!..
— Ну, подымите его, скота! завтра я съ нимъ поговорю… Сегодня не такой день.
Приказчики подымаютъ Алекся и держатъ его подъ руки. Идетъ поклоненіе другимъ членамъ семейства. Дло доходитъ до старшей хозяйской дочки. Та незамтно убгаетъ изъ гостинной.
Про сынишку забыли.
— А мн-то что-же?.. обидчиво спрашиваетъ онъ. Приказчики мнутся.
— Гд Варвара!— спрашиваетъ хозяинъ про дочь.— Варвара!
Та показывается въ дверяхъ. Приказчики ей отвшиваютъ земной поклонъ.
— Простите и вы насъ гршныхъ, Гаврило Парамонычъ,— обращаются они къ хозяйскому сынишк.
Тотъ сейчасъ-же отвчаетъ земнымъ поклономъ и стучитъ о полъ лбомъ.
Скрипя сапогами, приказчики уходятъ изъ гостиной. Алекся ведутъ подъ руки. Кто-то фыркаетъ.
— А вдь я, братцы, хозяйской-то сестр, ей-ей, кукишъ показалъ!— раздается шопотъ.