Пророк в своём отечестве, Чертков С. В., Год: 2011
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Работы, входящие во 2-й том Собрания сочинений Валентина Павловича Свенцицкого (М.: Даръ, 2011), написаны в 1900-х гг. Чем они ценны для людей века нынешнего? Ровно тем же, что и для современников выдающегося христианского проповедника, богослова и философа. Они будут необходимы всегда, поскольку рассказывают о должном устройстве человеческого общества, раскрывают ‘правду о земле’ — рисуют икону бытия. Мы призваны Богом к соработничеству: Господь ждёт от нас дел в подтверждение веры правой, а значит, надо осуществлять заветы Его и в личной, и в общественной жизни — совместными усилиями приготовлять мир к божественному состоянию.
Прежде всего это касается Церкви Христовой, которую Свенцицкий определяет как питающую мир благую силу и центр накопления растущего в мире добра. Изумителен и прост найденный им образ — дарохранительница… Он открывает, какою должна быть земная Церковь. Всмотритесь в величественную картину преображённого естества, когда жизнь станет молитвою, и каждый будет чувствовать себя всегда в храме, со всеми вместе, а все — со Христом. Необходимо здесь, на земле, уподобляться небесному устройству, приводить бытие в соответствие с ним. Это и есть правда о земле — все человеческие отношения, включая экономику и политику, уподобить возвещённому идеалу.
С дерзновенностью пророка Свенцицкий напоминает о долге пастырей: не боясь никаких гонений, возвышать свой голос там, где земные требования явно противоречат Божиим, наставлять людей на истинный путь, руководить жизнью, а не подлаживаться к изменчивым нравам, не потворствовать духам века сего. Свт. Василий Великий в 7-й беседе на ‘Шестоднев’ называет людей, угождающих всякой преобладающей власти, волками хищными, которые являются во одеждах овчих. А у нас, замечает Свенцицкий, ‘Церковь всякий раз, по странному совпадению единовременно со светскою властью, убеждалась в несостоятельности старого порядка’.
Нельзя равнодушно относиться к внешним условиям, задерживающим и искажающим духовный рост. Разве только атеистов возмущает подчинение интересов многомиллионного народа похотям нескольких тысяч крупных капиталистов, обворовавших страну и транжирящих доходы по заграницам? Требовать социальной справедливости, обуздывать экономическую похоть — религиозный долг христианина. И Церковь, ‘которой открыты истины, далеко ещё не осуществлённые жизнью, должна с истинным дерзновением обличить весь позор существующего порядка, восстать против безобразного простора для всевозможных злоупотреблений, подавать пример смелой и открытой борьбы против всего, что зиждется не на христианских началах’.
Век назад Свенцицкий и В. Ф. Эрн создали первую в России христианскую политическую организацию — Христианское братство борьбы. Многие их чаяния, изложенные в программе ХББ, осуществил Поместный Собор 1917—1918 гг. Спустя 70 лет знаток церковной истории протопресвитер Виталий Боровой указал на необходимость тщательно изучать малоизвестное явление и взгляды обличителей неправды, сломать стереотипы и использовать лучшие положения в их трудах для развития церковно-общественной мысли. Что и было сделано — правоту идей Свенцицкого подтвердили ‘Основы социальной концепции Русской Православной Церкви’: во 2-м томе прослежено более 50-ти текстуальных и смысловых совпадений с ними. А 1 марта 2011 г. патриарх Кирилл призвал для улучшения социальной обстановки организовывать институты гражданского общества, способные защитить интересы людей, и выразил надежду, что православное сообщество будет активно помогать народу отстаивать свои права.
Истинное церковное возрождение, по Свенцицкому, всегда имеет два основных признака: углубление религиозного сознания и коренное изменение личной жизни. И если в 1990-е, после разрушения давившей нас громады лжи, первое было налицо, второе у христиан (о прочих и речи нет) не случилось: забота о бренном стала во главу угла, коммерциализация отравила весь народ, охватила всё общество, в т. ч. церковное. Так проявилась ужасная духовная пагуба, которую Свенцицкий именует ‘торжествующая ересь’, определяя единственный её догмат: можно верить в одно и жить по-другому — самое сердце душевной жизни отдать скудным стихиям мира сего и при этом оставаться христианином, если веришь по Никейскому символу.
Эта ересь уподобляет Евангелие утопии, объявляя дела житейские вещью неприкосновенной. Вольно или невольно каждый из нас впустил в сердце яд и делами исповедует ересь, отвергая безусловные требования Христа. Мы разгородили душу свою, сказав: ‘Это Богу — а это маммоне’, покорились законам лежащего во зле мира, боимся нарушить их, ибо не веруем в исполнимость Божиих заповедей. Нельзя возводить в принцип жизненную неправду, взывает к нам Свенцицкий, нельзя подлаживаться под неё. Принципиальная допустимость отступления от Нового Завета несовместима с христианством. Нельзя прощать себе грех!
Смириться с миром — значит принять падшее естество за истину. Попустить немощь души и оправдать отказ следовать за Спасителем — значит ещё раз убить Его. Убить в себе, в своём сердце. Если ещё не окончательно заглушили голос совести, мы должны вместе со Свенцицким признать: считающий Евангелие книгой несбыточных идеалов отрекается от Христа. Учение, отрицающее прямой смысл слов Его, разъединяющее два естества Богочеловека, — есть ересь и историческая основа прочих ересей.
В чисто христианской борьбе Свенцицкий избрал единственно действенный метод — противопоставить лжи правду: тому, что есть, — то, что должно быть. Обращаясь к священнику, художнику, крестьянину, власть имущему, солдату, капиталисту, каждому показывает — вот так Господь заповедовал исполнять дело ваше, такой образ поведения достоин сынов Божиих. Он не выдумывает и не навязывает путь к благим целям, а напоминает о его существовании, обосновывая, почему таковой необходим, и обличая уклонения, приводящие к духовной гибели. Если стремимся жить по-Божески, должны себя и весь мир обустраивать сообразно с Его заповедями.
Ратуя за ограничение похотей, которые растлевают человечество, и провидя трагедии ХХ в., Свенцицкий предупреждал: обезуметь может не только индивидуум, а и правительственная организация, даже государство. И тогда сплочённая сила (в т. ч. Церковь) обязана усмирить умоисступлённого. Теперь ясно, насколько он был прав, проповедуя насильственное ослабление зла.
Спустя век слова Свенцицкого обрели новую форму (ср. термин ‘принуждение к миру’, объяснявший действия наших войск в августе 2008 г.), но до сих пор не осмыслен выведенный им критерий, просящийся в основу общественных отношений: ‘Всякое насилие, в котором ограничивается человеческая свобода, есть насилие недопустимое’. Не о вольном выборе речь — разве свободен человек, ненавидящий брата своего? Разве пребывание в грехе совместимо со свободой? Никак, ибо она свята. Так просто и высоко… В этом весь Свенцицкий.
‘Пред Богом смирись — пред злом будь непоколебим. Себя не утверждай, но во имя добра будь пламенен и дерзновенен’. Нет большего геройства, как смирение, но право и обязанность верующего — противостать нечисти. Такова осознанная Свенцицким диалектика христианства.
Смысл нашего бытия в преображении космоса и вечной жизни всех воссоединившихся с Творцом, а потому проповедник Христовой правды выдвигает задачу новой религиозной эпохи — всё спасительное, что открывалось в созерцании индивидуально, принести в мир и преобразить его животворящей религиозной силой. Заботиться только о собственной душе недостойно христианина — вот главная мысль Свенцицкого. Перестать чувствовать боль ближнего — для него больше чем смерть.
Первейшая его забота, как и для нас сейчас, — восстановление истинно приходской жизни, построение на евангельских началах самого основания церковного управления: ‘Приход должен стать живой единицей, органически объединяющей духовенство и мирян’. Как этого добиться, что предпринять — подробно изложено в послании ‘К епископам’ и программе ХББ.
В пророческих обращениях Свенцицкого (особенно в ‘Письмах ко всем’ — одной из духовных вершин русской мысли ХХ в.) глас Божий взывает к народу. Он требует от христиан осознать высоту своего призвания и соответствовать ей, даже до мученичества. И ныне, как век назад, раздадутся визги: ‘Как он смеет так говорить! Экстремист!!’ Тогда логично объявить экстремистским и Евангелие, поскольку ‘это сплошное пламенное обличение всех наших высших и низших властей, всех угнетателей и поработителей народа’. Или проще непреложные требования ограничить — перетолковать в относительные? Так уже было. И всё сказанное тогда пророком о каре небесной за отступление от Божиих заповедей и предательство Христа — сбылось…
Всецело основанные на Библии и святоотеческом предании творения Свенцицкого по форме не поучение, но представление идеала и выражение веры — уповаемых извещение, вещей обличение невидимых (Евр. 11, 1). Указанная им цель исторического процесса и определяемая как должное состояние праведная жизнь — не фантастика, а любовно воссозданный образ истинной реальности, не идиллия, ведь смертельные противоречия не искусственно затушёваны, а творчески преодолены. Читаемое предстаёт как мудрость — не знание как таковое, а нравственное совершенство, согласование плотского с духовным, единство истины и блага, высшая правда.