B. Авсенко
B. Авсенко
ЛЮДИ и ЖИЗНЬ
ЛЮДИ и ЖИЗНЬ
ПОВСТИ И РАЗСКАЗЫ
С.-ПЕТЕРБУРГЬ
ИЗДАНІЕ А. С. СУВОРИНА
1902
ПРІЯТЕЛИ
ПРІЯТЕЛИ
РАЗСКАЗЪ.
I.
II.
III.
IV.
V.
Приятели, Авсеенко Василий Григорьевич, Год: 1902
Время на прочтение: 36 минут(ы)
Карета остановилась у воротъ большой барской дачи на одномъ изъ петербургскихъ острововъ. Сидвшій на скамеечк дворникъ опрометью подбжалъ, скинулъ шапку и отворилъ дверцу. Изъ кареты вышла дама, которую нельзя было бы назвать молодою, но въ которой все — отъ элегантнаго костюма до походки — ясно свидтельствовало о нежеланіи быть признанною за пожилую женщину. Маленькая парижская шляпа кокетливо сидла на ея сильно разработанныхъ щипцами волосахъ, а густая сиреневая вуалетка давала всему лицу тотъ выгодный лиловатый отсвтъ, въ которомъ сплываются желтизна кожи и опасная свжесть чуть-наведенной краски. Нарядная накидка, покрывавшая плечи, позволяла замтить сохранизшуюся стройность таліи.
Придерживая юбку и осторожно ступая по горбамъ булыжника, дама прошла въ ворота и остановилась у запертаго наглухо подъзда.
— Прикажете, ваше сіятельство, отпереть?— спросилъ, снова снимая шапку, шагавшій за нею дворникъ.
— Я думаю! Какой глупый вопросъ!— отозвалась брюзжащимъ тономъ дама.— И пошли ко мн господина… господина Хохорева. Надюсь, онъ здсь?
— Точно такъ, ваше сіятельство.
Дворникъ, завидя кого-то во двор, широко взмахнулъ рукою, словно подавалъ сигналъ тревоги, а самъ бросился отпирать подъздъ.
Черезъ минуту, княгиня Дарья Владиміровна Сосницкая, медленно озирая потолки и стны, прошла рядъ комнатъ. Окна были закрыты, въ воздух чувствовалась сырость и терпкій нежилой запахъ. Часть мебели стояла подъ чехлами. На зеркалахъ лежалъ налетъ, сквозь который получалось странное, точно посыпанное пепломъ отраженіе.
— Какая гадость! Никакого присмотра,— нсколько разъ сквозь зубы проговорила сама съ собой княгиня,— Этотъ Хо-хоревъ лнтяй, больше ничего.
Она произносила его фамилію по-складамъ, находя, что такъ она звучитъ забавне.
Изъ угловой ‘боскетной’ княгиня прошла въ боковую комнату. Тамъ стояла низенькая мягкая мебель, на окнахъ виднлись жалузи и занавски, и чувствовалось уютве, чмъ въ остальномъ дом. Княгиня оглянулась довольнымъ взглядомъ, и на ея еще не потерявшихъ красивое очертаніе губахъ мелькнула странная улыбка, какъ будто въ мысляхъ ея возникло что-то особенно интересное…
Слдомъ за нею слышались спшные, ровные шаги, и въ комнату вошелъ господинъ лтъ пятидесяти-пяти, высокій, чуть-чуть сутуловатый, очень приличнаго вида, одтый въ нсколько поношенное, но хорошее платье. Длинная, съ сильной просдью голова его казалась еще длинне отъ зачесанныхъ книзу бакеновъ и густыхъ, черныхъ, дугообразныхъ бровей, словно подпиравшихъ покатый лобъ. Изъ-подъ этихъ бровей нершительно смотрли каріе глаза, мягкіе и неглубокіе, но вроятно красивые въ молодости.
Вошедшій поклонился съ достоинствомъ, и довольно свободно пожалъ протянутые ему два пальца.
— Простите, мы не ждали вашего посщенія, княгиня,— сказалъ онъ, слегка отставляя ногу:— вроятно, прокатиться пожелали?
— Садитесь, мн надо два слова вамъ сказать,— произнесла, не отвчая на вопросъ, княгиня.— Мужъ назначилъ за дачу сто-двадцать-тысячъ, не такъ ли?
— Совершенно врно.
— Но я нахожу, что это дешево. Теперь цны очень подымаются. Меньше ста-сорока-тысячъ нельзя продать, это наша крайняя цна. Сто-сорокъ-тысячъ. Заходилъ кто-нибудь смотрть? Есть покупатели?
Княгиня говорила быстро, постукивая по мраморному столику рукою въ перчатк и не переставая оглядывать сидвшаго передъ ней господина нестсняющимся, зоркимъ взглядомъ.
— Мы не длаемъ публикацій, это ненужно,— продолжала она, не дожидаясь отвта,— но это ваше дло найти покупателя, мосьё… Хохоревъ,— Вдь вы имете же какія-нибудь знакомства, сношенія? Мн говорили, есть коммиссіонеры… но не самой же мн розыскивать ихъ. Вы управляющій, это ваше дло. И чтобы васъ заинтересовать, я убдила мужа назначить въ вашу пользу три процента съ продажной суммы. Вдь это больше четырехъ тысячъ, мосьё… Хохоревъ, для васъ это не лишнее, не правда ли?
Длинное лицо управляющаго выразило волненіе, онъ весь покраснлъ, поднялъ брови, губы его какъ-то жадно раздвинулись подъ усами.
— Это великодушно, княгиня, чрезвычайно великодушно…— проговорилъ онъ умягченнымъ тономъ.— Не лишнее? Хе-хе… Вамъ извстно мое положеніе. Бывшій предводитель дворянства, помщикъ. Представитель принципа… и пристроенъ чуть не изъ милости. Самъ когда-то имлъ нахлбниками потомственныхъ дворянъ узда. Дворянскихъ сиротъ на свой счетъ въ кадетскіе корпуса отправлялъ… И не расточилъ, не размоталъ, а пострадалъ отъ землевладльческаго кризиса. До послдней минуты боролся, врилъ въ принципъ. Локомобили отъ Лильпопа выписывалъ, на собственныя средства здилъ въ Петербургъ проводить уставъ землевладльческаго бюро…
Княгиня съ видомъ нетерпнія постучала рукой по столу.
— Знаю, знаю,— сказала она.— Мы вс пострадали. Мужъ такъ и говоритъ о васъ, что вы — жертва кризиса. Но я очень рада, если эти три процента васъ устраиваютъ. Такъ вы постарайтесь. Чмъ дороже продадите, тмъ выгодне будетъ для васъ, вы понимаете? Но меньше ста-сорока-тысячъ мы не согласимся.
— Я займусь — и все сдлаю. У меня подходящія знакомства, связи. Клевцовъ, напримръ,— вы неслыхали?— спросилъ Хохоревъ.
Княгиня отрицательно, съ брезгливымъ видомъ, потрясла головой.
— Извстнйшій экономистъ, длецъ, какихъ мало, иногда отдаетъ статьи въ печать,— пояснилъ Хохоревъ.— Потомъ — Букинъ, бывшій гласный, домовладлецъ Петербургской стороны, чрезвычайно выдающаясяличность.
— Ну, все равно, только чтобъ я сама ни съ кмъ, кром васъ, не имла дла,— сказала княгиня, и поднялась.
Хохоревъ тоже всталъ. Его волненіе все разросталось, подмывало его, ему хотлось говорить.
— А вы окончательно ршили не перезжать ныншнимъ лтомъ на дачу?— спросилъ онъ.
— Какая тутъ дача: мужъ еще по горло въ длахъ, весь іюнь долженъ въ город прожить, а потомъ мы заграницу удемъ,— отвтила княгиня, и направилась по пустымъ комнатамъ.
— Жалко, жалко продавать дачу-то: вдь родовая! императоромъ Павломъ жалованная!— говорилъ Хохоревъ, поспвая за нею слдомъ.— Постараюсь, по крайней мр, чтобы не иначе, какъ въ дворянскія руки попала.
Княгиня пріостановилась и обвела глазами потолокъ и стны.
— Это пустяки, кто больше дастъ, тому и продадимъ,— возразила она.— А у васъ тутъ и паутина, и пыль, и сыростью пахнетъ. Надо бы лучше присматривать, мосьё Хохоревъ.
Хохоревъ вдругъ сдлалъ удивленное лицо, сощурился и медленно повертлъ головой въ разныя стороны.
— Паутина? скажите пожалуйста!— произнесъ онъ разочарованнымъ тономъ,— Но это оттого, что никто не живетъ. Это прямо оттого. У меня у самого былъ такой случай: позади главной усадьбы стоялъ у меня флигелекъ…
— Взгляните на зеркала: гадость, плсень!— перебила его княгиня, и провела по пыльному налету кончикомъ зонтика.
Хохоревъ подошелъ, слегка пожимая плечами, и мазнулъ по зеркалу пальцемъ.
— Удивительно! непостижимо!— произнесъ онъ.— Знаете, княгиня, я все больше убждаюсь, что здшній климатъ требуетъ борьбы на жизнь и смерть. Онъ прямо враждебенъ всякой хозяйственности, княгиня. Представьте себ, что въ сара висла какая-то старая сбруя — и вся сопрла, буквально сопрла отъ сырости.
— Климатъ вы ужъ оставьте такимъ, какъ онъ созданъ, а въ дом велите все вычистить, — прервала его княгиня,— Я надняхъ заду, посмотрю. Въ хорошую погоду открывайте окна, провтривайте.
Хохоревъ слегка взмахнулъ своими длинными руками.
— О, княгиня, это такъ легко!— воскликнулъ онъ.— Я желалъ бы получить отъ васъ боле сложныя приказанія, чтобъ доказать свое усердіе. Провтривать… mais c’est rien du tout!
Княгиня шла дальше. Въ послдней большой зал она снова остановилась, и повернулась къ Хохореву въ полъоборота. Лицо ея почему-то слабо вспыхнуло подъ вуалеткой.
— Я какъ-нибудь сама пріду сюда показать дачу одному господину, который хотлъ бы купить ее…— объявила она слегка пониженнымъ голосомъ.— Мы тутъ разсмотримъ планы… вы положите ихъ въ той комнат за боскетной, гд мы сидли. Мы съ нимъ потолкуемъ, поторгуемся…
Лицо управляющаго выразило тревогу.
— Вы имете въ виду покупщика?— спросилъ онъ.
— Да, имю въ виду, по крайней мр мн кажется, что онъ могъ бы купить,— отвтила Дарья Владиміровна.— Но его еще надо убждать, склонять…
— О, княгиня, а мои три процента?— воскликнулъ съ сокрушеніемъ Хохоревъ.
— Вы ихъ во всякомъ случа получите, объ этомъ не безпокойтесь.
Хохоревъ снова взмахнулъ руками, потомъ склонилъ голову, и поймавъ ручку княгини, почтительно приникъ губами къ черной перчатк.
Подсадивъ владлицу дачи въ карету и граціозно помахавъ въ воздух какой-то странной, мягкой, потертой шляпой, Хохоревъ скорыми шагами прошелъ черезъ дворъ и почти взбжалъ на крылечко маленькаго флигелька, часть котораго была предоставлена ему въ личное пользованіе.
Тамъ, въ первой комнат, сидли пожилой господинъ и молодая двушка. Пожилой господинъ былъ облеченъ въ отставной кавалерійскій сюртукъ не особенной свжести. На коротко остриженной голов его и въ громадныхъ толстыхъ усахъ, расходящихся колечками, серебрилась сильная просдь, которую онъ слегка подкрашивалъ лиловатаго тона помадой. Молодая двушка была его дочь. Худощавая, со впалою грудью, съ лицомъ землистаго цвта и такого же оттнка волосами, ока никакъ не могла назваться хорошенькой. И кажется, сознаніе своей вншней непривлекательности глубоко вонзилось во все существо ея, залегло въ каждой черт ея лица. Все въ ней, начиная съ полузакрытыхъ коричневыми вками глазъ и кончая какимъ-то скуднымъ покроемъ чернаго шерстяного платьица, говорило объ отреченіи отъ радостей жизни.
Эти постители уже съ часъ какъ забрались къ Хохореву. Имъ нечего было длать дома, гд-то на Выборгской сторон. Дв маленькія комнатки ихъ, позади извозчичьяго двора, были насквозь пропитаны удушающей кислотой сквернаго петербургскаго жилья, смшаннымъ запахомъ дешеваго буфета и конюшни. Хорошая, жаркая погода неодолимо гнала вонъ. А у Хохорева благодать: воздухъ дачный, маленькій паркъ съ бесдкой въ полномъ его распоряженіи, и кром того неистощимое и ничего не стоющее наслажденіе задушевныхъ разговоровъ. Поэтому Провъ Ивановичъ Колотыгинъ почти каждый день таскался на Каменный, въ управительскій флигелекъ, и иногда бралъ съ собою имочку, на томъ простомъ основаніи, что дома ей нечего длать.
Колотыгинъ былъ военный человкъ до мозга костей, и на вс явленія жизни смотрлъ съ военной точки зрнія. Дворянскій принципъ, которымъ поглощенъ былъ Хохоревъ, занималъ его въ слабой степени, дворянина онъ понималъ только въ офицерскомъ мундир, но, тмъ не мене, въ ихъ образ мыслей встрчались многочисленныя точки соприкосновенія, и потому ихъ бесды всегда были чрезвычайно пріятны для обоихъ.
— Недолго васъ княгиня продержала,— сказалъ Колотыгивъ, успвшій во время отсутствія хозяина ускоренно выпить два стакана чаю.— имочка предлагала въ садъ пойти, да я побоялся — вдругъ княгин вздумается туда заглянуть. Это, скажетъ, что за незнакомыя личности шляются?
— Ахъ, папаша, я бы умерла со стыда!— воскликнула имочка, слегка даже затрепетавъ.
Хохоревъ подошелъ къ столу, и одной рукой, держа другую въ карман брюкъ, нацдилъ себ стаканъ чаю. Лицо его имло замысловатое и нсколько даже высокомрное выраженіе.
— Да-съ, княгиня на минуточку зазжала, только этотъ заздъ многаго стоитъ,— произнесъ онъ, вперяясь въ Колотыгина загодочнымъ взглядомъ.
Тотъ встрепенулся.
— А ну?— отозвался онъ.— Новости какія-нибудь?
— Новости такія, что вашъ покорный слуга можетъ хорошую копйку зашибить,— отвтилъ Хохоревъ, размшивая ложечкой въ стакан.— Княгин или князю, какъ по всему видно, деньги до зарза нужны. Велно продать дачу какъ можно скоре, и на такихъ условіяхъ, что я самостоятельно всмъ распоряжаюсь и получаю въ свою пользу три процента съ продажной суммы. А сумма-то, вы понимаете, не маленькая.
Колотыгинъ потупился, расправилъ колечки усовъ, и произнесъ:
— Гм… Новость, само собою, пріятная. Вдь задачу, пожалуй, тысячъ сто дадутъ?
— Нтъ-съ, мы меньше полтораста и разговаривать не станемъ,— возразилъ Хохоревъ.— Земля въ этой мстности теперь чрезвычайно въ цн.
— Оно такъ, да покупателя-то сыскать надо,— замтилъ Колотыгинъ.— А покупатель у насъ кто?— Купецъ. А купцу это дло не съ руки.
— Почему же не съ руки?
— А потому, что фабрику здсь не разршать.
— Онъ и не будетъ фабрику строить, а разобьетъ на участки, да дачъ нагородитъ, или порознь распродастъ, Или же самъ жить будетъ. Тутъ много купцовъ живутъ, по-барски.
Завязался продолжительный споръ, во время котораго явилось новое лицо.
Это былъ тотъ самый Клевцовъ, котораго Хохоревъ рекомендовалъ княгин, какъ извстнйшаго экономиста и дльца. Высокій, корявый, съ вылзшими бровями и бородой, онъ производилъ впечатлніе человка, въ конецъ прогорвшаго. Длинный сюртукъ съ лоснящимися бортами и локтями, и какіе-то странные, необычайно короткіе, словно обрзанные ботинки, очень способствовали этому впечатлнію.
— О чемъ, господа, разсужденіе имете?— спросилъ онъ, поздоровавшись со всми.
Ему объяснили.
— Что-жъ, три процента — это правильное коммиссіонерское вознагражденіе,— сказалъ онъ.— Стало быть, нкоторый гешефтъ?
И онъ, осклабляясь, потеръ свои красныя руки.
— Дло въ томъ, чтобы найти покупателя,— отозвался Хохоревъ, внезапно напуская на себя озабоченный видъ.— Князь и княгиня вполн полагаются на меня, и просятъ распорядиться самостоятельно.
— Да что вы въ этикъ длахъ понимаете, Алексй Сергевичъ?— возразилъ Клевцовъ.— Шагу ступить не умете. Совсмъ это не ваша спеціальность. Гд вы тамъ будете искать покупателя? Тутъ нужна ловкость. Надо тереться среди денежныхъ людей, заинтересовать ихъ, придумать аферу. Сырьемъ эту штуку за хорошія деньги не продашь.
— Цна на землю очень растетъ,— замтилъ Колотыгинъ.— Знаете, вотъ, домишко рядомъ съ Букинымъ? Десять лтъ назадъ за него восемь тысячъ было заплачено, а теперь тридцать даютъ.
— Такъ то у проспекта, и участокъ мелкій,— возразилъ Клевцовъ.— Такой участокъ всякій мелочникъ, или зеленщикъ, купитъ. А это барская дача — на любителя.
Онъ запустилъ руку въ задній карманъ, досталъ оттуда крошечный, сложенный носовой платокъ, и не развертывая его, вытеръ имъ себ лобъ.
— Уфъ, заморился я: погода жаркая. Стаканчикъ чаю разршите налить?
имочка вызвалась услужить ему, и подавая стаканъ, бросила на раскраснвшуюся лысину экономиста благоговйный взглядъ. Она питала къ Клевцову тайныя и совершенно платоническія симпатіи.
— Я вамъ вотъ чти скажу, Алексй Сергевичъ,— заговорилъ снова Клевцовъ:— дло это такого рода, что можно дачку за полъ-цны спустить, а можно и тройную цну взять. Это отъ умнья зависитъ.
— А вы помогите, Андрей Яковлевичъ,— сказалъ Хохоревъ.— Я готовъ на такое условіе, что если кто помимо меня найдетъ покупателя, тому я изъ моихъ трехъ процентовъ десягь процентовъ уступаю.
— Серьезно это говорите?— оживился Колотыгинъ.
— Вотъ, при свидтеляхъ,— подтвердилъ Хохоревъ.
Клевцовъ, сощуривъ свои блыя рсницы, взглянулъ на хозяина насмшливо, и посвисталъ.
— Думаете, почтеннйшій, что на дурака напали?— сказалъ онъ.— Нтъ-съ, меня не проведете. Это что же за условіе такое? На него только дуракъ пойдетъ. Я, можетъ быть, на тройную цну покупателя найду, а вы мн десять процентовъ? Нтъ, вы мн предльную цну объявите, и тогда что выше — пополамъ.
— Княгиня сказала, меньше какъ за полтораста тысячъ не отдастъ.
— Полтораста? Фю-фю! Дорогонько цнитъ.
— Не отдастъ меньше.
— Ну, хорошо, допустимъ полтораста тысячъ,— продолжалъ Клевцовъ.— Вотъ, если я найду покупателя до этой цны, вы имете четыре съ половиной тысячи, и изъ нихъ мн десять процентовъ уступаете. А если продадимъ, примрно, за двсти тысячъ, то княгиня получаетъ сто семьдесятъ пять, а двадцать пять мы длимъ пополамъ.
Хохоревъ задумчиво провелъ по губамъ кончикомъ языка.
— Я не могу предложить княгин такія условія,— сказалъ онъ.
— Вотъ пустяки, не можете!— воскликнулъ, подкинувъ головой, Клевцовъ.— Найдите удобную минуту, съумйте объяснить. Вдь и для нея же выгодне такъ.
— Но, знаете, мои отношенія къ князю совсмъ другія,— возразилъ Хохоревъ.— Я у нихъ поставленъ, какъ свой братъ-дворянинъ. Имъ извстно мое прошлое: бывшій предводитель дворянства, человкъ принципа… Самъ когда-то вспомоществовалъ лицамъ своего сословія. Помщичьихъ сиротъ въ кадетскіе корпуса пристраивалъ…
— И дло, что въ корпуса: по крайней мр, люди изъ нихъ выходили!— одобрительно замтилъ Колотыгинъ.
— Все это прекрасно, но тугъ дло, дловая сдлка,— возразилъ Клевцовъ.— Наша обязанность соблюсти интересы владльцевъ, и мы ихъ соблюдемъ. А вы должны имъ это разъяснить.
Хохоревъ задумчиво повелъ глазами на каждаго изъ присутствовавшихъ.
— Главное дло, господа, искать покупателей,— сказалъ онъ.— Вотъ и будемъ искать. А тамъ, если посчастливится свыше ста-сорока тысячъ…
— Почему свыше ста-сорока?— прервалъ Клевцовъ, подозрительно поднявъ брови.
— Ну, десять тысячъ я скидываю на свой страхъ,— объяснилъ, нсколько замявшись, Хохоревъ.— Княгиня сказала: полтораста, но если дло наладится, она, вроятно, согласится и на сто-сорокъ.
— Прекрасно, мы такъ и будемъ считать: сто-сорокъ! Полтораста и сто-сорокъ — не одно и то же,— строго замтилъ Клевцовъ.— Такъ вотъ-съ, будемъ подыскивать покупателя. А тмъ временемъ, отчего бы намъ не переселиться въ нашу бесдку? Теперь какъ разъ такой часъ, что вс на ‘пуантъ’ дутъ.
Предложеніе было принято, и вс направились въ садъ.
Бесдка, которую Клевцовъ называлъ ‘нашей’, потому что друзья засдали тамъ каждый вечеръ, находилась у самой ршетки сада. Круглый столъ и стулья стояли на возвышеніи, и оттуда отлично можно было наблюдать за катившимися по шоссе экипажами.
Колотыгинъ, какъ только вс разслись, постучалъ косточками пальцевъ по столу и сказалъ:
— А вдь, собственно говоря, надо бы для начала… того… выпить за успхъ дла!
Клевцовъ потрогалъ пальцами носъ, потомъ потеръ руки.
— Справедливо замчено, очень справедливо. Ну-ка, Алексй Сергевичъ, въ счетъ будущихъ барышей?— отнесся онъ къ хозяину.
Хохоревъ вскочилъ, порылся въ жилетномъ карман, и вытащилъ оттуда нсколько мелкихъ бумажекъ.
— Прекрасно, господа, прекрасно, я съ удовольствіемъ…— проговорилъ онъ, и вышелъ, чтобы отыскать дворника.
имочка повернулась къ Клевцову и навела на него благоговющій взглядъ.
— Ужъ вы, Андрей Яковлевичъ, всегда первый во всякомъ обществ!— произнесла она восхищеннымъ тономъ.
— Въ какомъ же смысл?— спросилъ Клевцовъ.
— Да ужъ такъ!— объяснила имочка, продолжая наивно любоваться имъ.— Дло-то это — какъ вы разомъ повернули!
— Потому что по моей части,— скромно отвтилъ Клевцовъ.
Колотыгинъ громко крякнулъ.
— Оно, можетъ быть, и по вашей части, а только еще неизвстно, кто скоре покупателя найдетъ,— сказалъ онъ.— У меня тоже кое-какая идея на этотъ счетъ есть.
— У тебя, папа?— съ удивленіемъ обернулась къ нему имочка.
Клерковъ иронически улыбнулся и потеръ колни.
— Идея — не покупатель,— сказалъ онъ.— А позволите узнать, что такое именно?
— А вотъ что такое: мы эту дачу въ казенное вдомство продадимъ!— воскликнулъ Колотыгинъ, привставъ и упершись лвымъ кулакомъ въ бедро, какъ длаютъ кавалеристы, сидя въ сдл.
— Какъ же это вы продадите?— насмшливо спросилъ Клевцовъ.
— Какъ? Возбудимъ вопросъ въ печати, вотъ какъ!— еще громче воскликнулъ Колотыгинъ, ударяя костями пальцевъ по столу.— Вы читали мою статью объ устройств санаторій для отставныхъ штабъ офицеровъ? Дло величайшей важности, патріотическое дло. Я за ту статью тысячу признательностей получилъ отъ боевыхъ товарищей. Генерала Самопалова знаете? Руку мн подалъ, сказалъ: еслибъ вы у меня служили, я умлъ бы васъ оцнить. Оттисковъ статьи просилъ, да въ редакціи не заготовили… Такъ вотъ-съ! Тамъ вопросъ поднятъ теоретически, а тутъ я прямо, такъ сказать, пальцемъ ткну: вотъ она, санаторія-то, пожалуйте!
Голосъ Колотыгина звучалъ подобно рогу, лицо побагровло, колечки усовъ дрожали. Клевцовъ уже не улыбался, а немножко какъ бы смутился.
— Положимъ, идея недурна, а все-таки… наврядъ ли,— произнесъ онъ нершительно.
— Ну, нтъ-съ, не наврядъ ли,— возразилъ Колотыгинъ.— Я и вторую, и третью статейку загну — прочитаютъ! Это не то, что въ редакціяхъ тамъ господа сочинители маракуютъ, а за полною моею подписью, съ обозначеніемъ чина и званія. Тутъ видно будетъ, что это не статейка для чтенія, а голосъ изъ среды боевого сословія. Какъ бы отъ имени тхъ, кто, прослужа врою и правдою, уповаетъ найти пристанище…
— Такъ-то такъ, да долга псня,— замтилъ Клевцовъ.
Хохоревъ вернулся, предшествуемый дворникомъ, въ рукахъ котораго осторожно раскачивался подносъ съ двумя бутылками кахетинскаго и стаканами. Вино розлили.
— За успхъ нашего общаго дла!— предложилъ Хохоревъ.
Ему сообщили объ иде Колотыгина. Хохоревъ ее одобрилъ, но согласился также и съ Клевцовымъ, что долга псня.
— Вдь вотъ,— замтилъ онъ,— хорошо, что у военныхъ свое вдомство есть, которое и печется о нихъ. А разв для нашего брата, разореннаго дворянина, не нужны также подобныя санаторіи? Да кто о нихъ озаботится? Вотъ и оказывается, что я былъ правъ, когда въ своей записк о нуждахъ первенствующаго сословія указывалъ на необходимость учредить министерство дворянскихъ интересовъ.
— Министерство дворянскихъ интересовъ?— переспросилъ Клевцовъ.
— Непремнно. Потому что эти интересы теперь уже окончательно выяснились, опредлились, и вмст съ тмъ вполн обозначилась ихъ тснйшая связь съ важнйшими интересами государства,— отвтилъ Хохоревъ.— Я въ своей записк доказываю неопровержимыми умозаключеніями, что Россія не можетъ ступить шагу впередъ, пока не удовлетворены справедливыя притязанія дворянства. Дворянскій вопросъ стоить во глав всего.
— Онъ долженъ быть ршенъ на почв нравственно-экономической, согласно съ завтами народнаго духа,— вставилъ Клевцовъ.— Откуда пошло разореніе дворянства? Вы скажете: отъ эмансипаціи. Неправда! Эмансипація, въ сущности, не удалась потому, что дворяне и крестьяне остались чуждыми другъ другу. А они должны были слиться на экономической почв, на почв всенародной бдности. Да, да, бдности, которая есть высшій удлъ и высшее счастье такой страны, какъ наша. Мы учимся политической экономіи у европейцевъ, тогда какъ у насъ должна быть совсмъ другая, своя политическая экономія. Всякое стремленіе разбогатть для насъ гибельно. Россія была самобытна и счастлива, пока не знала роскоши. Кто разорилъ ее? Иноземная роскошь, и вся эта такъ-называемая культура. Вонъ, вонъ, взгляните: эти барыни въ парижскихъ шляпахъ да мантильяхъ, прожигательницы..
Онъ повернулся къ ршетк, и размахивая руками, указывалъ на быстро мчавшихся въ коляскахъ разряженныхъ дамъ.
— Вотъ откуда ваше дворянское разореніе пошло,— продолжалъ, все повышая голосъ, Клевцовъ.— На французскую падаль накинулись. Культуру, видите ли, подавай намъ, безъ бутылки бордо не можемъ за столъ ссть. Устрицы, омары, шампанское по деревнямъ развозить стали. А вы бы, вотъ, въ высокія голенищи влзли, застегнули бы на крючки косоворотку, да и пошли бы въ поле, землю ковырять. Небось не разорились бы тогда…
Хохоревъ поморгалъ своими опускающимися вками и покачалъ головой.
— Не то, Андрей Яковлевичъ, не то,— сказалъ онъ.— Дворянство — культурное сословіе. Дворянину нельзя съ мужикомъ слиться. Дворянину и омаръ, и шампанское нужны, потому что онъ вырабатываетъ вкусъ, культуру. Вдь нужна же государству культура?
— Промышленная, да. Заводы, фабрики нужны, а омаръ не нуженъ. Омаръ въ моей программ упраздняется,— возразилъ Клевцовъ.
— И неправильно,— настаивалъ Хохоревъ.— Потому что, съ высшей точки зрнія, что такое омаръ? Омаръ есть утонченность. Теперь, я васъ спрашиваю: нужна ли государству утонченность? Очевидно, нужна, потому что она выражаетъ собою цвтеніе. Дворянство — цвтъ страны. Дворянину и омаръ нуженъ, и шампанское нужно, и вотъ эти барыни нужны.— Онъ кивнулъ головой въ сторону улицы.— И потому государство должно поставить дворянина такъ, чтобъ у него все это было.
Колотыгинъ подмигнулъ Клевцову.
— Хе-хеІ вотъ когда сказалось!— произнесъ онъ.— Баринъ вы, Алексй Сергичъ, совсмъ баринъ. Вамъ бы этакъ тыщёнокъ тридцать годового доходу, съ маіората какого-нибудь. Тогда и вы теперь на ‘пуантъ’ хали бы, въ собственной коляск, да съ знакомыми француженками перемигивались бы…
Хохоревъ грустно поднялъ кверху свои усталые глаза.
— Да, господа, баринъ я, это у меня есть, этого у меня никто не отниметъ…— сказалъ онъ.
— Потому и пропадаете,— замтилъ Клевцовъ.— Барство попало въ нашу исторію случайно, подъ иноземнымъ вліяніемъ. А ужъ особенно новое барство, съ культурными утонченностями, омарами да шампанскимъ. Ему у насъ почвы нтъ. Наша почва — бдность, суровая и смиренная бдность. И всегда нашъ народъ бднымъ останется, сколько ни развращайте его. Дайте ему лишнія деньги, онъ ихъ пропьетъ, а богатть не станетъ. Потому что нашъ народъ любит і’ быть бднымъ. Это главный тезисъ нашей національной политической экономіи.
Хохоровъ удивленно поднялъ брови.
— Ну, ужъ это вы того…— замтилъ онъ.
— Знаю, непонятно для васъ, потому что ново,— продолжалъ Клевцовъ, воодушевляясь и слегка красня.— А только это такъ. Современемъ поймутъ и признаютъ, что другой русской, самобытной экономической теоріи нтъ и быть не можетъ.
— То-есть, что мужикъ любить быть бднымъ?— переспросилъ Хохоревъ.
— Именно,— подтвердилъ Клевцовъ.— Вотъ, какъ карась любитъ, чтобъ его жарили въ сметан, такъ мужикъ любить жить въ своей бдности, темнот и смиреніи. Неужели вы думаете, что великій народъ, создавшій могущественнйшее въ мір государство, оставался бы тысячу лтъ бднымъ и темнымъ, если бы не любилъ этой бдности и темноты?
Хохоревъ и Колотыгинъ казались озадаченными. имочка глядла на Клевцова благоговйно, лицо ея имло такое выраженіе, какъ будто она готова была сейчасъ, сію минуту полюбить свою бдность.
Хохоревъ наконецъ надумался, и сказалъ:
— Стало быть, только тотъ бденъ, кто любить такимъ быть? А вотъ я не люблю, да мало ли что! И у васъ въ карманахъ свиститъ не потому, что вы отъ денегъ бгаете, а потому, что изъ разныхъ вашихъ тамъ гешефтовъ ничего не выходить.
— Ничего не выходить?!— воскликнулъ запальчивымъ тономъ Клевцовъ.— И не выйдетъ, и не можетъ выйти, потому что насъ иноземцы зали. Куда ни плюнь, везд или нмецъ, или французъ, или англичанинъ. А тутъ еще бельгійцы понахали. Вс они на нашемъ брат, русскомъ человк, сидятъ, и по ше насъ погоняютъ. Вс наши дла у нихъ въ рукахъ, и вс наши рубли у нихъ за пазухой звенть будутъ. А пусть бы освободили насъ отъ иностранцевъ, мы бы показали себя. Узнали бы что такое русская смётка…
— Вотъ вы обдлайте съ вашей русской смёткой наше дльце, сыщите покупателя тыщенокъ на двсти,— сказалъ Хохоревъ.
— И сыщу, очень просто, — отвтилъ Клевцовъ такимъ тономъ, какъ будто покупатель уже сидлъ въ пустомъ боковомъ карман его сюртука.
— Вотъ и сыщите.
— И сыщу.
имочка, ставшая-было лицомъ къ ршетк сада, повернулась и тихо всплеснула руками.
— Ахъ, если бы найти какое-нибудь серьезное, симпатичное дло! Отдаться ему всей душой!— неожиданно заявила она.
На нее посмотрли и ничего не отвтили.
На другой день, часа въ три, къ воротамъ дачи подъхалъ на извозчик молодой офицеръ, и подозвавъ дворника, спросилъ:
— Это дача князя Сосницкаго?
— Такъ точно.
— Пустая?
— Пустая.
Офицеръ прыгнулъ съ пролетки.
— Такъ ты, любезный, вотъ что… Сейчасъ сюда прідетъ княгиня, понимаешь? Она желаетъ показать мн домъ. Я имю желаніе купить…— объяснилъ офицеръ, напряженно, въ упоръ глядя дворнику въ глаза, словно желая загипнотизировать его.— Желаю, понимаешь, купить…— если дло подходящее. Но раньше, само собою, надо все осмотрть, ознакомиться. Сразу эти дла не длаются. Понялъ ты меня?
— Очень понимаемъ-съ,— проговорилъ дворникъ.
— Такъ вотъ, любезный, отопри домъ, я подожду княгиню,— продолжалъ офицеръ.— Она должна сейчасъ пріхать.
— Слушаю-съ. А кром прочаго, у насъ тутъ управляющій, онъ все и показать можетъ, и на счетъ цны…
— Управляющаго мн не надо: я съ самой княгиней переговорю.
Дворникъ отперъ подъздъ, впустилъ офицера, и сейчасъ же побжалъ сообщить обо всемъ въ управительскомъ флигел.
Хохореву очень не понравилась новость. Хотя княгиня и общала во всякомъ случа уплатить ему три процента, но онъ предпочиталъ найти покупщика, который далъ бы больше ста-сорока тысячъ. Въ ум его, почему-то, цнность дачи очень возросла со вчерашняго дня.
Во всякомъ случа, ему хотлось взглянуть, что за покупщикъ такой. Онъ взялъ шляпу и отправился въ большой домъ.
Офицеръ стоялъ въ угловой комнат, у окна, откуда открывалась улица. Это былъ высокій, узкоплечій мужчанана длинныхъ, здоровыхъ ногахъ. Заслышавъ шаги, онъ нетерпливо обернулся, и на поклонъ Хохорева небрежно кивнулъ головой.
— Что вамъ угодно?— спросилъ онъ недовольнымъ тономъ.
Хохоревъ отрекомендовался и пояснилъ, что будучи давно хорошо знакомъ съ княземъ, принялъ на себя, отъ нечего длать, обязанности завдующаго дачей.
— Очень можетъ быть, но я пріхалъ сюда, чтобъ говорить съ княгиней,— отрзалъ офицеръ.
Хохоревъ сказалъ, что онъ очень понимаетъ, но такъ какъ княгиня еще не пріхала, то онъ могъ бы дать господину поручику вс необходимыя свднія, показать ему службы, садъ и все прочее.
Лицо офицера выразило ршительное желаніе отвязаться отъ предлагаемыхъ услугъ.
— Когда надо будетъ осмотрть, я осмотрю,— сказалъ онъ нелюбезнымъ тономъ.
— А относительно цны — вамъ извстно?— продолжалъ, не особенно смущаясь этой нелюбезностью, Хохоревъ.— Нынче земля въ этой мстности чрезвычайно поднялась. И потомъ, позвольте васъ предупредить, мы продаемъ на наличныя.
— А мн позвольте васъ предупредить, что я ни въ какихъ посредникахъ не нуждаюсь, и имю дло только съ самими владльцами,— еще боле нетерпливо отрзалъ офицеръ, и кивнувъ управляющему головой, снова повернулся къ окну.
‘Фью-фью, какой сердитый’,— подумалъ Хохоревъ, выходя на дворъ.— ‘Кажется, не хамъ какой-нибудь съ нимъ разговаривалъ, а такой же баринъ, какъ и онъ. Покупатель!.. да еще есть ли у тебя на что купить-то’?
Къ воротамъ подъхала карета княгини. Хохоревъ бросился отворять дверцу.
— Васъ ожидаетъ покупатель, молодой человкъ, военный, — сообщилъ онъ.— Я предлагалъ показать все, объяснить, но онъ говоритъ, что желаетъ съ вами лично.
— Да, да, я сама веду съ нимъ переговоры, — отвтила княгиня, вылзая изъ кареты.— Это очень основательный покупщикъ, очень основательный…
— Я не говорилъ ему цны, княгиня, — продолжалъ Хохоревъ, идя за нею.— Надо побольше просить, теперь цны очень подымаются.
— Предоставьте мн, это ужъ мое дло, — нетерпливо сказала княгиня, и исчезла въ подъзд.
Хохоревъ не вернулся къ себ, а сталъ ходить по двору, волнуясь и напуская на себя видъ чрезвычайной распорядительности. Онъ отдалъ съ десятокъ совершенно ненужныхъ распоряженій дворнику, даже сдлалъ какое-то замчаніе цпной собак, и даже собственными руками откатилъ въ уголъ двора водовозную бочку.
Въ калитку шмыгнулъ Колотыгинъ, на этотъ разъ безъ имочки, и поздоровавшись съ Хохоревымъ, значительно подмигнулъ на карету.
— Опять пріхала?
— Да. Съ покупателемъ сидитъ,— объяснилъ Хохоревъ.
— О! кто-жъ такой?
— А кто его знаетъ. Офицерикъ какой-то.
Колотыгинъ задумчиво повелъ усами.
— А вамъ надо было бы перехватить его, — сказалъ онъ.— Пусть бы съ вами имлъ дло, вотъ и все. Мы бы его и втравили тыщёнокъ въ двсти.
Хохоревъ взмахнулъ руками.
— Ужъ пробовалъ. Куда тамъ! Не подступайся. ‘Я, отворить, никакихъ посредниковъ не желаю’, — отвтилъ онъ.
— Вотъ какъ!— протянулъ Колотыгинъ.— Это, я думаю, оттого что вы штатскій. Гордый офицеръ не станетъ со штатскимъ разговаривать. Вотъ со мной, со своимъ братомъ военнымъ человкомъ, онъ поговорилъ-бы. А руководящая у меня готова.
— Что такое?— спросилъ Хохоревъ.
— Руководящая замтка для газеты. Я захватилъ съ собою, чтобы прочесть вамъ.
Хохоревъ увелъ пріятеля къ себ. Колотыгинъ взялся рукой за стулъ, нсколько разъ перевернулъ его, отыскивая удобное освщеніе, наконецъ слъ, медленно разстегнулъ сюртукъ, и досталъ изъ бокового кармана сложенные по-канцелярски листы бумаги.
— У меня приступъ хорошъ, тепло очень вышло,— сказалъ онъ.— Вотъ, прислушайтесь: ‘Кому не случалось любоваться стройными, блестящими рядами воиновъ, когда они, развертываясь въ лучахъ солнца, молодецкимъ шагомъ выступаютъ’… Тутъ, понимаете, картина… ‘Какое русское сердце не билось въ груди, когда’… Понимаете, это для теплоты. А тутъ сейчасъ переходъ… ‘Но все въ мір иметъ свою оборотную сторону. Блестящій воинъ, къ которому нкогда обращались нжные взоры столичныхъ красавицъ, отслуживъ врой и правдой нсколько десятковъ лтъ, чувствуетъ себя наконецъ утомленнымъ, дряхлымъ, недужнымъ’… Тутъ я прямо къ цли, понимаете? Вдь тепло вышло, а?
— Тепло,— согласился Хохоревъ.— Вы думаете, напечатаютъ?
— Это-то? Съ руками оторвутъ!— воскликнулъ Колотыгинъ.— Нынче этими вопросами горячо интересуются, особенно если съ чувствомъ написано, чтобъ за ретивое хватало. Ретивое-то вдь у каждаго есть.
— У васъ талантъ,— произнесъ Хохоревъ, въ самомъ дл склоняясь къ мннію, что у его пріятеля есть талантъ.
Колотыгинъ пропустилъ между пальцами колечки усовъ.
— Ужъ тамъ талантъ или нтъ, а горячо подать умю. Въ комъ есть русское чувство, того пройметъ,— опредлилъ онъ.— Однако, надо сейчасъ же въ редакцію снести, я къ вамъ только по дорог забжалъ. До свиданія.
Хотя съ Выборгской на Каменный было вовсе не по дорог, но Хохоревъ не возражалъ и не удерживалъ Колотыгина. Провожая его, онъ какъ будто соображалъ, сколько можетъ выйти строкъ въ стать, и какой составится гонораръ.
А Колотыгинъ, выйдя на аллею, прошелъ шаговъ тридцать, до первой скамейки, и слъ. Онъ вовсе не торопился въ редакцію, а хотлъ дождаться, пока выйдетъ изъ большой дачи покупатель, и если окажется возможнымъ, то заговорить съ нимъ.
Онъ просидлъ такимъ образомъ съ полчаса. Наконецъ карета княгини отъхала, а слдомъ за нею пошелъ пшкомъ по алле молодой офицеръ. Колотыгинъ медленно поднялся ему на встрчу, и приложился къ козырьку.
— Не вы ли, господинъ поручикъ, желали бы купить дачу князя Сосницкаго? Извините за безпокойство, но какъ дло въ нкоторомъ отношеніи меня касается…— обратился онъ къ офицеру.
Тотъ покосился на него нсколько сбоку, и пріостановился.
— Съ кмъ имю честь?— спросилъ онъ отрывисто.
Колотыгинъ назвалъ себя, тряхнувъ плечами, по старой привычк къ эполетамъ.
— Заинтересованъ я дломъ собственно потому, что управляющій, дворянинъ Хохоревъ, мой большой пріятель, — пояснилъ онъ.— Дворянинъ и бывшій предводидитель, но по теперешнему положенію длъ стсненъ. Достойнйшій между тмъ человкъ, и было бы крайне пріятно услужить ему.
Офицеръ поднялъ съ недоумвающимъ видомъ брови, и пошелъ впередъ.
— Не понимаю, въ чемъ дло,— проговорилъ онъ на ходу отрывисто.
— А дло, изволите видть, просто въ томъ, что если господинъ Хохоревъ окажетъ содйствіе при продаж дачи, князь извстнымъ образомъ будетъ ему признателенъ, — продолжалъ, идя рядомъ, Колотыгинъ.— Человкъ же онъ достойный, и хотя не состоялъ въ военномъ званіи, но дворянинъ въ душ.
— Но я веду переговоры съ самой княгиней,— возразилъ офицеръ.
— Да вдь дло-то серьезное, его въ полчаса не сдлаешь, зачмъ же княгин самой безпокоиться, когда у нея управляющій дачею есть, и притомъ же благородный человкъ, бывшій предводитель…— замтилъ Колотыгинъ.
По губамъ офицера промелькнула улыбка, которую онъ тотчасъ скрылъ.
— Ну, это ужъ дло княгини,— сказалъ онъ.
— Совершенно врно, но зачмъ же безпокоить княгиню, если можно съ управляющимъ покончить,— повторилъ Колотыгинъ.— Съ нимъ и о цн вамъ свободне было бы переговорить…
Офицеръ, не останавливаясь, поднялъ руку къ козырьку.
— Я предпочитаю обойтись безъ посредниковъ,— отвтилъ онъ, и прибавилъ шагу, съ видимымъ намреніемъ отдлаться отъ приставшаго къ нему неизвстнаго человка.
Колотыгинъ слегка развелъ руками, какъ бы выражая душевное сожалніе, и тоже дотронулся до козырька.
‘Не клюнулъ, чортъ его бери совсмъ’, — подумалъ онъ, сконфуженно отставая отъ офицера.— ‘Кремень человкъ, по всему видно, и фанфаронъ: своимъ братомъ, военнымъ, гнушается’.
Дни шли за днями. Въ бесдк, по прежнему, каждый вечеръ сходились пріятели, смотрли на прозжавшія по шоссе коляски, обмнивались мыслями, и иногда вступали въ легкіе споры. Раза два въ недлю къ нимъ присоединялся Агавъ Захарьевичъ Букинъ, домовладлецъ Петербургской стороны, лтъ двадцать состоявшій гласнымъ въ дум, но наконецъ выпертый оттуда на послднихъ выборахъ. Это былъ маленькій сденькій человчекъ, съ покрытымъ синими жилками лицомъ лисьяго типа, очень суетливый и надодливый. Онъ считалъ себя глубочайшимъ знатокомъ всхъ вопросовъ городского хозяйства, ненавидлъ какую-то партію въ дум, и предсказывалъ блестящую будущность не только всей вообще Петербургской сторон, но и Плуталовой улиц, гд у него былъ домъ. Онъ былъ весь радостно подавленъ возвышеніемъ цнности земли въ этой части города. Тугъ онъ видлъ возмщеніе обиды, нанесенной ему думскими выборами. За этимъ явленіемъ онъ слдилъ денно и нощно, и ни одна продажа и покупка участка не ускользала отъ его вниманія.
— А у насъ, на Плуталовой улиц, Застрчкинъ продаетъ домъ, по семидесяти рублей за сажень ему ужъ даютъ, — заявлялъ онъ иногда радостнымъ тономъ.— Легко ли сказать: по семидесяти рублей сажень! А вдь десять лтъ назадъ по двадцати рублей покупали.
Къ Каменноостровскому проспекту онъ относился съ такимъ благоговніемъ, какъ въ былое время берлинцы къ своей ‘Unter den Linden’.
— Въ бульваръ хотятъ обратить, въ бульваръ!— сообщалъ онъ.— Германское общество ‘Геліосъ’, говорятъ, электрическій кабель будетъ прокладывать. Электричествомъ освщаться будемъ, вотъ какъ-съ! А Губошлеповъ, милліонеръ Губошлеповъ, приторговываетъ участокъ, чтобы дворецъ-домъ строить. Слышно тоже, что финансовое вдомство будетъ возводить громадныя постройки для какихъ-то своихъ надобностей. По сто рублей сажень, вотъ какъ-съ. А лгь черезъ десять и по двсти будетъ, но двсти рубликовъ!
Постройка Троицкаго моста тоже до чрезвычайности поглощала его вниманіе. Онъ слдилъ за ней, какъ будто это была хозяйственная работа въ его собственномъ имніи. Почти каждое утро, въ своемъ зеленоватаго цвта пальто и въ фуражк съ краснымъ околышемъ, онъ отправлялся на набережную, проникалъ, не взирая на противодйствіе сторожей, во вс мастерскія, и такъ приставалъ къ инженерамъ, что т разъ согласились даже спустить его въ кессонъ.
— Подвигаются, по щигаются работы, капитальнйшимъ образомъ взялись за дло,— сообщалъ онъ затмъ Хохореву, Колотыгину и Клевцову.— Вотъ какъ откроютъ мостъ, тогда наша Петербургская сторона все равно что на Дворцовую площадь въдетъ. Съ центромъ столицы мостикъ насъ свяжетъ.
И вся эта хлопотливая, юркая, постоянно взвинченная заинтересованность Букина исходила не изъ одной только домовладльческой жадности. Ему было очень пріятно соображать, что стоимость его дома быстро повышается, но онъ радовался не за себя только, а за всю эту часть города, которую онъ какъ бы считалъ своей настоящею родиной. Они былъ влюбленъ въ Петербургскую сторону, въ ея улицы, площади, церкви, дома, заборы, въ городовыхъ на перекресткахъ, въ запахъ укропа и лука, тянущійся съ огородовъ, въ вечернее оживленіе Каменноостровскаго проспекта, и даже въ его грязь. Онъ, кажется, готовъ былъ жалть, что тысячи резиновыхъ шинъ поминутно уносятъ брызги этой грязи куда-то въ чужія мста…
Хохоревъ присоединилъ Букина къ условію, заключенному имъ съ Клевцовымъ и Колотыгинымъ. Букинъ, какъ и слдовало ожидать, принялъ дло чрезвычайно горячо къ сердцу.
— Эту дачу нельзя какъ-нибудь продать, тутъ продешевить — Боже упаси. Дло это, вы понимаете, должно всему тонъ дать,— заговорилъ онъ, взмахивая сдыми рсницами и подходя, по привычк, вплотную то къ одному, то къ другому изъ пріятелей.— Тутъ, вы понимаете, надо такую цну взять, чтобъ она отразилась на всемъ район.
— Вдь это, Агавъ Захаровичъ, не городъ, а дачная мстность,— возразилъ Клевцовъ.
— Не городъ? Какъ же это не городъ, если Троицкій мостъ свяжетъ острова съ центромъ столицы? Вы не понимаете значенія Троицкаго моста,— напустился на него Букинъ.— Съ постройкой Троицкаго моста, что Каменный островъ, что Лтній садъ, будетъ одно и то же. А относительно цнъ, какъ вы полагаете? По сю или по ту сторону моста можетъ быть большая разница? Вдь не можетъ? А если на Троицкой площади цна земли будетъ немногимъ поменьше, чмъ на Дворцовой набережной, то для всей Петербургской стороны — знаете чмъ пахнетъ?