ПОЛНОЕ СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ
В. Г. БЛИНСКАГО.
ВЪ ДВНАДЦАТИ ТОМАХЪ
ПОДЪ РЕДАКЦІЕЮ И СЪ ПРИМЧАНІЯМИ
С. А. Венгерова.
Съ приложеніемъ портрета Блинскаго, рисованнаго И. А. Астафьевымъ въ 1881 г., и двухъ снимковъ съ рукописи статей Блинскаго о народной поэзіи.
*) Звздочка поставлена передъ статьями и указаніями, не входившими въ прежнія собраній сочиненій Блинскаго или входившими съ сокращеніями.
С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія Товарищества ‘Общественная Польза’.
Большая Подьяческая, 39.
1903.
‘Отечественныя Записки’ 1841 года.
*517. Стихотворенія М. Лермонтова
*518. Раздленіе поэзіи на роды и виды
519 Дянія Петра Великаго, мудраго преобразователя Россіи. Соч. И. И. Голикова.— Исторія Петра Великаго. Соч. Веніамина Бергмана. Перев. съ нм. Егоръ Аладъинъ.— О Россіи въ царствованіе Алексія Михайловича. Соврем. соч. Григорія Кошихина
520. Собраніе стихотворений Ивана Козлова
520 а. {По недосмотру, эта статья въ текст помчено No 520.} Аббадона. Соч. Николая Полеваго
*521. Стихотворенія Ивана Языкова
*522. Любовь и Честь, драма Ивельева
*523. Леонора или Мщеніе Италіанки, драм. представ. Соч. Павла Ильина 159
524. (Замтка о Навроцкомъ)
*525. На сонъ грядущій. Соч. графа В. А. Соллогуба
526. Русскій театръ въ С.-Петербург. Братья — враги или Мессинская Невста, трагедія, соч. Шиллера
*527. Душенька, древняя пов. И. Богдановича
*528. Сенсаціи и Замчанія госпожи Курдюковой за границею дан-л’Этранже
*529. Мозаисты, соч. Ж. Занда. Перев. М. Р*.
*530. Интересныя Продлки, ком. соч. І. І.
*531. Портретная и Біографическая Галлерея словесности, наукъ, художествъ, и искусствъ въ Россіи. Тетради II—III
*532. Памятникъ Искусствъ. Тетр. V1 и VII
*533. Опытъ руководства къ преподаванію и изученію русской граматики для русскихъ. В. Половцова
534. Дянія Петра Великаго, мудраго преобразователя Россіи. Соч. И. И. Голикова.— Исторія Петра Великаго. Соч. Веніамина Бергмана. Перев. съ нм. Егора Аладьинъ. Статья 2
*535. Бернардъ Мопратъ (,) или Перевоспитанный Дикарь (,) соч. Жоржъ Зандъ. (Г-жи Дюдеванъ). Перев. съ фр.
536. Ластовка. Соч. на малор. яз. Гг. Л. Боровиковскаго, Е. Гребенки, Грицька Основьяненка, Б. Забли, И. Котляревскаго, Кореницкаго, П. Кулеша, Мартавицкаю, П. Писаревккаю, А. Чужбинккаіо, Т. Шевччека, С. Шерепери и др. Собралъ Е. Гребенка
537. Сказанія Русскаго Народа, собр. И. Сахаровымъ
538. Русскія Народныя Сказки. И. П. Сахарова
*539. Сто русскихъ литераторовъ. Изд. А. Смирдина
540. (Шестая книжка Москвитянина и . Н. Глинка)
*541 Римскія Элегіи. Соч. Гете. Перев. Струговщикова
*542. Сочиненія Александра Пушкина
*543. Фритіофъ, Скандинавскій Богатырь. Поэма Тетера въ русс. перев. Я. Грота
*544. Древнія россійскія стихотворенія, соб. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,) служащія въ дополненіе (дополніемъ?) къ Кирш Данилова (у?) Собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки
*545. Герой Нашего Времени. Соч. М. Лермонтова
*546. Стихотворенія графини Е. Ростопчиной
*547. Очерки жизни и избранныя сочиненія Алексагідріа Петровича Сумарокова. (,) И(и)зд. Сергемъ Глинкою
548. Двнадцать собственноручныхъ писемъ Адмирала Шишкова
*549. Русская Исторія для первоначальнаго чтенія. Соч. Николая Полеваго
*550. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Кирш Данилова (у?), собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки. Статья II
551. Упырь. Соч. Краснорогскаго
552. Сказка за Сказкой. I. Сержантъ Иванъ Ивановичъ, или вс за одно. Историч. разск. И. В. Кукольника
*553. Русскіе(я) Повсти Марьи Жуковой (сочинительницы Вечеровъ на Карповк)
*554. Народныя Псни Вологодской и Олонецкой губерніи, собр. О. Студитскимъ
*555. Мель-Дона(,) пов. въ стихахъ. Соч. П. Алексева
556. Рчь о Современномъ На.правленіи Отечественной Литературы, экстр. проф. д-ра филос. А. Никитенко
*557. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія россійскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Кирш Данилова(у?). Собр. М. Сухановымъ. Сказанія русскаго народа, собр. И. Сахаровымъ. Русскія народныя сказки. Статья III
*558. Русская Бесда изд. въ пользу А. Ф. Смирдина
*559. Стихотворенія И. Бочарова
*560. Сказка за Сказкой. Шахъ и Матъ. Историч. пов. XIV стол. Александра Грамотова
561. Князь Даніилъ Дмитріевичъ Холмскій. Драма. Соч. Н. В. Кукольника
562. Костромскіе Лса, русс. быль. Соч. Н. А. Полеваго
563. Отецъ и Откупщикъ, Дочь и Откупъ. Ком. Соч. Н. А. Полеваго
564. Современное Бородолюбіе, оригин. ком. соч. Д. Г. Зубарева
*565. Древнія россійскія стихотворенія, собр. Киршею Даниловымъ. Древнія русскія стихотворенія (,), служ. въ дополненіе (дополненіемъ?) къ Кирш Данилова(у?). Собр. М. Сухановымъ.— Сказанія русскаго народа, соб. П. Сахаровымъ.— Русскія народныя сказки. Статья IV и послдняя
*566. Непостижимая. Владиміра Филимонова
*567. Сказка за Сказкой. III. Дуняша. IV. Эдуардъ и Кунигунда, Серебряная Свадьба. Анекдотъ. Соч. Н. В. Кукольника. V. Полковникъ Лесли. Историч. разск. М. В. Кукольника
*568. Басни и сказки И. И. Хемницера
*569. Очерки жизни и избранныя сочиненія Александра Петровича Сумарокова, изд. Сергемъ Глинкою
*570. Пиратъ. Соч. Марріета. Перев. съ англ.
*571. Русская Азбука, составл. по грамматикамъ Н. Греча и А. Востокова.
Статьи, примыкающія къ ‘Критической Исторіи русской литературы’.
(При жизни Блинскаго напечатаны не были) Относятся къ (1841—1848 г.).
*572. Идея Искусства
573. Общее значеніе слова литература
574. Первая редакція начала предыдущей статьи
575 Общій взглядъ на народную поэзію и ея значеніе
Примчанія къ VI тому
Приложенія къ VI тому: 1) Портретъ Блинскаго, рис. И. А. Астафьевымъ. 2) Снимокъ 23-й страницы III-й статьи Блинскаго о народной поэзіи. 3) Снимокъ 31-й страницы той-же статьи.
1) Стр. 1. ‘Отеч. Зап.’ 1841 г., т. XIV. Цензурн. разрш. около 1 февр. 1841 г. Въ изд. Солдатенкова вошло съ опущеніемъ огромнаго большинства цитатъ.
2) Стр. 4. Черезъ нсколько лтъ Блинскій будетъ держаться совсмъ иного взгляда на это же самое profession de foi теоріи ‘искусства для искусства’. Тургеневъ, знавшій Блинскаго только въ послдній періодъ его критической дятельности и даже не подозрвавшій, что когда-то Блинскій былъ страстнымъ защитникомъ почти діаметрально-противоположныхъ взглядовъ, пишетъ въ своихъ ‘Литературныхъ Воспоминаніяхъ’:
‘Блинскій, какъ извстно (!), не былъ поклонникомъ принципа: искусство для искусства,— да оно и не могло быть иначе по всему складу его образа мыслей. Помню я, съ какой комической яростью онъ однажды при мн напалъ на — отсутствующаго, разумется — Пушкина, за его два стиха въ ‘Поэтъ и Чернь’ —
Печной горшокъ теб дороже:
Ты пищу въ немъ себ варить!
— ‘И конечно — твердилъ Блинскій, сверкая глазами и бгая изъ угла въ уголъ:— конечно дороже.— Я не для себя одного, я для своего семейства, я для другого бдняка въ немъ Пищу варю,— и прежде чмъ любоваться красотой истукана — будь онъ распрефидіасовскій Аполлонъ — мое право, моя обязанность накормить своихъ и себя, на зло всякимъ негодующимъ баричамъ и виршеплетамъ!’.
3) Стр. 12. Любопытныя черты прежняго, такъ сказать, наряднаго отношенія къ исторіи. Современная исторія прежде всего интересуется именно этими ‘подробностями’, въ которыхъ бьется настоящій пульсъ исторической дйствительности.
4) Стр. 13. Чрезвычайно важное для исторіи русскаго гегельянства мсто. Въ этюд, приложенномъ къ IV тому, мы уже говорили о трагическомъ положеніи, въ которое ставила знаменитая формула всякаго мыслящаго наблюдателя ‘неправды черной’, лежавшей въ основ дореформеннаго быта нашего. Память о трагизм этого противорчія жива до сихъ поръ. но совершенно неправильны представленія о томъ, какъ вышли изъ него наши гегельянцы. Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ писалъ:
‘Много хлопотъ тогда надлало въ Москв извстное изреченіе Гегеля: ‘Что разумно-то дйствительно, что дйствительно-то разумно’. Съ первой половиной изреченія вс соглашались, но какъ было понять вторую? Неужели же нужно было признать все, что тогда существовало въ Россіи, за разумное? Толковали, толковали и поршили: вторую половину изреченія не допустить. Если-бъ кто-нибудь шепнулъ тогда молодымъ философамъ, что Гегель не все существующее признаетъ за дйствительное — много бы умственной работы и томительныхъ преній было сбережено, они увидали бы, что эта знаменитая формула, какъ и многія другія, есть простая тавтологія и въ сущности значитъ только то, что ‘opium tacit dormire, quare est in eo virtus dormitiva’, т. е. опіумъ заставляетъ спать по той причин, что въ немъ есть снотворная сила (Мольеръ)’.
Это было писано въ 1868 г. Почти тридцать лтъ спустя, А. Волынскій въ своихъ статьяхъ о Блинскомъ {Вошли въ составь его книги ‘Русскіе Критики’.} ожесточенно напалъ на нашихъ гегельянцевъ за ‘извращеніе’ Гегеля, который-де никогда не думалъ признавать все существующее дйствительнымъ. Тургеневу, все-таки, было жаль нашихъ бдныхъ искателей истины, надлавшихъ себ своею прямолинейностью столько душевныхъ мученій. Г.-же Волынскій только негодуетъ, усматривая тутъ типическую черту нашей интеллигенціи — воспринимать европейскія умственныя теченія въ ‘извращенномъ’ вид.
Все это, однако, оказывается несоотвтствующимъ дйствительности. Гегельянцы наши, а всхъ пламенне Блинскій, на первыхъ порахъ несомннно не длали никакой разницы между ‘существующимъ’ и ‘дйствительнымъ’ и въ результат явилось Бакунинское предисловіе къ ‘Гимназическимъ рчамъ’ Гегеля (см. т. IV) и ‘Бородинская годовщина’ Блинскаго. Но угаръ соскочилъ очень быстро. Надо полагать, что, съ одной стороны, несомннно, кто-то (за отъздомъ Бакунина, вроятно, Катковъ) ‘шепнулъ’ Блинскому о настоящемъ толкованіи формулы, а съ другой, вразумили его собственныя наблюденія надъ ‘гнусною рассейскою дйствительностью’. Но, какъ бы то ни было, предъ нами прямое доказательство, что Блинскій не думалъ отскать вторую половину формулы, какъ увряетъ Тургеневъ, и за полвка до наставленій г. Волынскаго знакомилъ русскую публику съ гегелевскою формулою въ доподлинномъ ея вид, ни мало не ‘извращая’ ее.
5) Стр. 14. Нельзя сказать, чтобы все это многословное, не свободное отъ реторики опредленіе поэзіи отличалось отчетливостью и давало сколько-нибудь опредленное мрило. Въ теоретически-эстетическихъ построеніяхъ Блинскій, вообще, не силенъ. Сила его въ врности непосредственнаго эстетическаго чувства.
6) Стр. 14. Старинное слово, теперь уже вышедшее изъ употребленія: наперсникъ, любимецъ.
7) Стр. 17. Политически двинувшись въ другую сторону, Блинскій, покамстъ, въ вопросахъ эстетическихъ остается въ общемъ тмъ же, что и раньше. Ср. прим. 2.
Стр. 17. Тутъ слово ‘диллетантъ’ употребляется въ старинномъ, теперь не удержавшемся въ рчи, обозначеніи страстнаго любителя.
9) Стр. 19. Въ этой стать мы, такимъ образомъ, имемъ одинъ изъ кульминаціонныхъ пунктовъ перваго періода эстетическихъ воззрній Блинскаго. Черезъ нсколько лтъ, въ знаменитомъ ряд статей о Пушкин, Блинскій именно по поводу той-же самой ‘Черни’ будетъ говорить, что Пушкинъ принадлежите ‘къ той школ искусства, которой пора уже миновала’, что ‘страстное, полное вражды и любви мышленіе сдлалось теперь жизнью всякой истинной поэзіи’, что поэзія должна ‘давать отвты на вопросы времени’ и т. д. Ср. прим. 2.
10) Стр. 21. Блинскаго можно назвать самымъ страстнымъ полемистомъ русской литературы, но онъ полемизировалъ съ идеями, а не съ лицами. Поэтому его никогда не стсняло относиться положительно къ извстнымъ сторонамъ литературной дятельности тхъ самыхъ писателей, которые другими сторонами своей дятельности возбуждали въ немъ самое неистовое негодованіе. Такъ, почти вся литературная жизнь Блинскаго прошла въ ожесточенныхъ схваткахъ съ Шевыревымъ. Но это ему не мшаетъ и въ настоящей стать и, въ особенности, въ слдующей усердно цитировать книгу Шевырева въ тхъ частяхъ, которыя ему кажутся цнными.
11) Стр. 22. Нельзя сказать, чтобы эта историческая точка зрнія очень соотвтствовала тому презрнію къ толп, о которомъ см. въ прим. 2 и 9 Въ эстетическихъ воззрніяхъ Блинскаго внутренно, очевидно, уже начинался переломъ и онъ часто себ противорчилъ.
12) Стр. 22. Какая-то явная описка или опечатка. Повидимому, слдуетъ тутъ быть слову ‘произведеніе’.
13) Стр. 22. Не располагая точными свдніями о Лермонтов, Блинскій сдлалъ нсколько фактическихъ ошибокъ въ своей стать. Всего мене Лермонтовъ ‘началъ’ свою литературную дятельность ‘историческою поэмою’, т. е. ‘Пснью про Царя Ивана Васильевича’. Это только Блинскій впервые обратилъ на него вниманіе посл появленія ‘Псни’ (см. т. III, прим. 247). Эпоха созданія поэмы (1837) не начало творческой дятльности Лермонтова, а почти зенитъ ея. Но и при этой ошибк, однакоже, такъ врно угаданная Блинскимъ даже при отсутствіи точныхъ данныхъ противоположность душевныхъ настроеній юноши-Пушкина и юноши-Лермонтова остается во всей своей характеристичности. И самыя раннія стихотворенія Лермонтова ‘поражаютъ’, какъ говоритъ дальше, Блинскаго ‘безотрадностію, безвріемъ въ жизнь и чувства человческія, при жажд жизни и избытк чувства’.
14) Стр. 23. Неврно. Первая вещь Лермонтова, появившаяся въ печати — ‘Хаджи-Абрекъ’, напечатанный, хотя и безъ вдома автора, но съ полной его подписью въ ‘Библ. для Чтенія’ 1835 г., т. XI.
15) Стр. 24. Очень странное сообщеніе. Принято думать, что знаменитое стихотвореніе ‘На смерть Пушкина’, написанное за полгода до ‘Псни про царя Ивана Васильевича’ хотя и въ рукописи, но ‘облетло всю Россію’ и дало имени молодого поэта всеобщую извстность.
16) Стр. 24. Тутъ Блинскій пропустить ты.
17) Стр. 25. О взгляд Блинскаго на Іоанна Грознаго ср. т. II, прим. 440 и дальше прим. 525.
18) Стр. 29. Очевидно описка или опечатка вмсто: немногосложныхъ.
19) Стр. 35. Въ своихъ взглядахъ на народную поэзію Блинскій слишкомъ строго предъявлялъ требованія чисто-эстетическія и слишкомъ мало цнилъ нкоторыя особенности, которыя придаютъ народной поэзіи своеобразную красоту. Ср. дальше рядъ статей о народной поэзіи.
20) Стр. 35. Блинскій черезъ чуръ легко надлялъ разныя произведенія свойствомъ непереводимости на иностранные языки. Мы уже не разъ (см. прим. 322) приводили фактическія опроверженія, а въ данномъ случа можно цитировать діаметрально противоположный отзывъ знаменитаго переводчика Лермонтова на нмецкій языкъ Боденштедта:
‘Чтобы точне опредлить значеніе Лермонтова въ русской и во всемірной литератур, слдуетъ прежде всего замтить, что онъ выше всего тамъ, гд становится наиболе народнымъ, и что высшее проявленіе этой народности (какъ ‘Псня о цар Иван Васильевич’) не требуетъ ни малйшаго комментарія, чтобы быть понятною для всхъ. Это тмъ замчательне, что описываемые въ ней нравы и частности столь-же чужды для нерусскихъ, какъ и выбранный поэтомъ стихотворный размръ стиха, сдлавшійся извстнымъ въ Германіи только по нкоторымъ моимъ переводнымъ опытамъ, а въ Россіи имющій почти то же значеніе, какъ у насъ строфа ‘Псни о Нибелунгахъ’. Поэма Лермонтова, въ которой видна поистин гомеровская врность, сила и простота, произвела сильнйшее впечатлніе во многихъ германскихъ городахъ, гд ее читали публично’. (‘Современникъ’ 1861, No 2, переч. въ сборник Зелинскаго ‘Рус. крит. лит. о Лермонтов’).
21) Стр. 38. Еще боле явное проявленіе начала переворота эстетическихъ воззрній Блинскаго (ср. прим. 11). Сопоставимъ эту начинающуюся холодность съ безгранично восторженнымъ отношеніемъ къ Гете въ стать ‘Менцель’ (т. IV, статья No 430), гд Блинскій становится на колни именно передъ олимпійствомъ Гете и его ‘довольствомъ дйствительностью’.
22) Стр. 41. Мы неоднократно отмчали (ср. I, пр. 21, II, пр. 452 и 439, III, пр. 81, VI, 22, 309) органическое отвращеніе Блинскаго ко всякому намеку на щеголяніе въ павлиньихъ перьяхъ. Его прямо тяготитъ мысль, что ему припишутъ знанія, которыхъ у него нтъ, и онъ всегда быстро спшитъ заявить, что того-то и того-то не знаетъ. И здсь онъ, желая приравнять Лермонтова къ Ювеналу, съ которымъ не пришлось ему ознакомиться непосредственно, говоритъ о немъ только гадательно.
23) Стр. 59. Едва-ли кто согласится съ мнніемъ Блинскаго о ‘незрлости идеи’, лежащей въ основ ‘Мцыри’. Эта великолпная поэма, съ ея истинно-геніальною глубиною страстнаго порыва принадлежитъ къ лучшимъ во всей всемірной литератур изображеніямъ безотчетной, чисто-стихійной потребности борьбы и проявленія своей силы. ‘Критиканъ’, съ которымъ здсь незаслуженно-рзко полемизируетъ Блинскій — Межевичъ, подъ псевдонимомъ Л. Л. помстившій восторженный и, въ общемъ, врный отзывъ о стихотвореніяхъ Лермонтова въ ‘Св. Пчел’ 1840 г. No 284 и 285).
24) Стр. 62. Рчь идетъ, очевидно, о Языков, который въ это время становится однимъ изъ самыхъ рьяныхъ глашатаевъ теоріи ‘гніенія’ Европы Намъ еще придется подробно говорить о роли Языкова въ ожесточенной борьб, которая скоро завяжется между Блинскимъ и славянофилами.
25) Стр. 62. Колкости, должно быть, по адресу только что возобновившагося тогда (1841) при участіи Полевого ‘Русскаго Встн’., гд дятельно сотрудничалъ Кукольникъ. Въ одной изъ первыхъ книжекъ дйствительно помщены сразу 2 повсти Кукольника ‘Прокуроръ’ и ‘Аннинскій зимній домъ’.
26) Стр. 62. По поводу статей Блинскаго о Гогол и Грибодов (т. II, ст. No 124 и т. V, ст. No 435) намъ уже приходилось цитировать удивительно, образное опредленіе Аполлона Григорьева.
‘Имя Блинскаго, какъ плющъ, обросло четыре поэтическихъ внца, четыре великихъ и славныхъ имени — Пушкина, Грибодова, Гоголя, Лермонтова,— сплелось съ ними такъ, что, говоря о нихъ, какъ объ источник современнаго литературнаго движенія,— постоянно бываешь поставленъ въ необходимость говорить и о немъ’ (Соч. I, стр. 233).
Мы прослдили въ примчаніяхъ къ ст. No 124 и 435 врность этого опредленія по отношенію къ Гоголю и Грибодову. Посмотримъ теперь, какую роль сыгралъ Блинскій въ литературной судьб Лермонтова.
Соотвтственно особенностямъ литературной судьбы Лермонтова, и роль Блинскаго въ истолкованіи лермонтовскаго творчества была совсмъ особенная. Здсь его заслуга, главнымъ образомъ, въ томъ, что онъ спасъ жгучесть и глубину лермонтовской поэзіи отъ поверхностнаго, пошлаго и тупого пониманія критиковъ, выступившихъ передъ публикою въ роли искреннйшихъ поклонниковъ великаго поэта.
Въ истолкованіи Гоголя, удивительное чутье Блинскаго, какъ мы въ своемъ мст отмтили, сказалось прежде всего въ томъ, что онъ понялъ размры гоголевскаго дарованія. Онъ первый пронзвелъ его въ геніи, первый возводитъ его на царственное ‘мсто, оставленное Пушкинымъ’. Но относительно Лермонтова не было никакой надобности доказывать размры его дарованія. Промелькнувшая блестящимъ метеоромъ кратковременная литературная дятельность его ослпила ршительно всхъ. И низменный Булгаринъ, для котораго Гоголь былъ русскимъ Поль-де-Кокомъ, и противникъ всего молодого и свжаго — надутый педантъ Шевыревъ, и дешевый Мефистофель Сенковскій — вс они восхищались Лермонтовымъ не многимъ меньше, чмъ Блинскій. Вс сразу признали его первоклассный талантъ и безъ всякихъ колебаній и оговорокъ провозгласили преемникомъ Пушкина.
Но именно въ этомъ-то всеобщемъ признаніи и скрывалась страшная опасность. Пошлая брань Булгарина и негодованіе Шевырева въ 10 разъ больше объяснили-бы истинное значеніе поэзіи Лермонтова, чмъ ихъ одобреніе, которое не могло быть ничмъ инымъ, какъ недоразумніемъ и грубымъ невниманіемъ. Пойми они Лермонтова во всемъ объем его отрицанія, они могли-бы только съ ужасомъ отвернуться отъ этого родоначальника того гордаго духа презрнія къ окружающей сред, изъ котораго вышли и настроеніе ‘мести и печали’ и все протестующее теченіе новйшей русской общественности. Чтобы оцпить значеніе Блинскаго въ исторіи истолкованія сложнаго творчества Лермонтова, нужно почитать, что о немъ написали другіе критики начала 40-хъ годовъ. Во что обратился духовный обликъ своеобразнйшаго изъ русскихъ поэтовъ подъ кистью такихъ портретистовъ, какъ Булгаринъ, Шевыревъ и Ко! Попробуйте-ка узнать столь характерныя и рзкія черты Лермонтова въ этихъ лубочныхъ малеваніяхъ, въ которыхъ пропали самыя основные контуры лермонтовскаго профиля.
Вотъ напр. предъ нами восторженная статья Булгарина о ‘Геро нашего времени’. Прямо таки восторженная, приглашающая Виктора Гюго съ его ‘великимъ дарованіемъ’ ‘положить перо предъ нашимъ юнымъ романистомъ’. Нкоторые отрывки изъ этой статьи мы уже привели въ V т. (стр. 573, прим. 228). Теперь-же отмтимъ только, какъ понялъ Булгаринъ основной тонъ романа:
‘Герой нашего времени’ есть созданіе высокое, глубоко обдуманное, выполненное художественно. Господствующая идея есть разршеніе великаго нравственнаго вопроса нашего времени: къ чему ведутъ блистательное воспитаніе и вс свтскія преимущества, безъ положительныхъ правилъ, безъ вры, надежды и любви? Авторъ отвчаетъ своимъ романомъ: къ эгоизму, къ пресыщенію жизнью въ начал жизни, къ душевной сухотк, и наконецъ къ гибели’ (‘Свер. Пчела’ 1840, No 246).
Подумаешь, какъ это просто и ясно! Надо имть ‘положительныя правила’, а не то погибнешь. Лермонтовъ написалъ нравоучительный романъ, въ которомъ порокъ получилъ достойную мзду. Надо полагать, что именно Булгаринскій отзывъ имлъ въ виду Лермонтовъ, когда, въ предисловіи ко II-му изд. ‘Героя нашего времени’, насмшливо открещивался отъ ‘гордой мечты сдлаться исправителемъ людскихъ пороковъ’.
Еще поверхностне понялъ Лермонтова такой въ общемъ литературной общественно-чуткій человкъ, какъ Никитенко. Занявшись стихотвореніями Лермонтова, онъ только и оцнилъ въ нихъ что ‘сладостные звуки’ я ни больше, ни меньше какъ совтывалъ ему отдлаться отъ настроеній, сказавшихся въ ‘Первомъ января’ (О, какъ мн хочется смутить веселость ихъ, и дерзко бросить имъ въ глаза желзный стихъ, облитый горечью и злостью), въ ‘И скучно и грустно’ (И жизнь какъ посмотришь съ холоднымъ вниманьемъ вокругъ,— такая пустая и глупая шутка…), въ ‘Благодарности’ (За все Тебя благодарю я: за тайныя мученія страстей, за горечь слезъ, отраву поцлуя, за месть враговъ и клевету друзей, за жаръ души, растраченный въ пустын, за все, чмъ я обманутъ въ жизни былъ… устрой лишь такъ, чтобы Тебя отнын недолго я еще благодарилъ), т. е. отдлаться отъ всего того, что составляетъ самую основную сущность лермонтовскаго душевнаго склада. Приводимъ конецъ рецензіи Никитенки, забавной уже по одному тону обращенія съ премилой поэзіей Лермонтова:
‘Мы за то и благодарны господину Лермонтову, что у него идеи сдлались премилыми, преумными пьесками: он вотъ какъ-то сосредоточились въ его теплой и крпкой душ, не разлетлись въ разныя стороны по пространству безконечнаго, организовались, какъ слдуетъ всему живому въ природ — получили такое хорошенькое тло, стройное, здоровое, блое, съ самою прекрасною головкою, съ глазами, полными страсти и ума, съ носикомъ, немножко вздернутымъ, потому что это ужъ нчто фамильное у всхъ олицетворенныхъ идей нашего вка: но вдь, это только новый оттнокъ прелести. Вотъ идея стала живымъ существомъ, настоящею поэзіею, которая наконецъ устроившись совсмъ въ своей внутренней экономіи, получивъ уже и порядочное воспитаніе, какъ и слдуетъ всякой благородной поэзіи, раскрыла, наконецъ, свои бархатныя алыя уста, и заговорила такими энергическими, живыми, легкими, ясными, такими классическими стихами, что даже строгая и важная критика, заслушавшись ихъ, уронила свой анатомическій ножичекъ и бросилась обнимать и цловать милую гостью. Извстно, однакожъ, что истинная критика (есть много и ложныхъ) нелегко предается безотчетнымъ восторгамъ, она тотчасъ оправилась, подняла свой ножичекъ, подошла опять къ прелестной поэзіи и сказала ей съ нжностью: ‘Какія же вы хорошенькія, милая сестрица (доказательство, что критика и поэзія не только не чужды другъ другу, но даже родныя!)! Я безъ памяти васъ полюбила! Позвольте же, моя милая, безъ церемоній, поправить немножко вашъ туалетъ, вотъ тутъ виситъ нсколько лишнихъ лентъ что-ли, который мотаются такъ, безъ нужды, и портятъ только изящную гармонію вашего наряда: мы отржемъ ихъ. Станьте ко мн спиной, вотъ такъ: первое января долой, и скучно и грустно — также, благодарность тоже. Смотрите, душечка, кто это вамъ присовтовалъ пришить срые лоскутки? Что въ нихъ хорошаго, достойнаго вашей прелестной физіономіи? Вмсто мужественныхъ, жаркихъ, благородныхъ мыслей, которыя вы такъ любите, тутъ выведены самые обыкновенные траурные узоры, въ род отцвтшихъ надеждъ, угасшихъ страстей, поэтическаго презрнія къ толп — однимъ словомъ, эти лирическія личности души, обeзсиленной своими собственными стремленіями, тщетными притязаніями на право, на которое нтъ права,— на право высшаго существованія. Фи! Это совсмъ нейдетъ къ вамъ. Вы дитя доблести и силы, дитя истиннаго поэтическаго призванія. Ваши самыя слезы должны быть пролиты только во имя великихъ скорбей человчества, а не во имя вашей домашней скуки, чтобъ отъ этихъ слезъ какъ отъ благодатной росы неба, прозябло въ душ людей святое сочувствіе ко всему человчеству. Нкоторые говорятъ, будто все, что красавица ни скажетъ, ни сдлаетъ, ни наднетъ,— все чудо совершенства, не врьте этимъ пустякамъ. Что нехорошо, то нехорошо всегда и везд. Втка пальмы не сдлается благоухающею лиліею, хотя-бы по странной прихоти красавица приколола ее у самой груди своей. Впрочемъ, я говорю вамъ такъ единственно потому, что люблю васъ: вдь, вы не сердитесь? Не правда-ли?
Намъ сказывали, что поэзія выслушала все это очень благосклонно… (‘Сынъ Отеч.’, 1841, No 1).
Бдный профессоръ! Онъ вдь былъ серьезно убжденъ, что направляетъ ‘премилую’ поэзію Лермонтова на надлежащій путь! А теперь, посл боле чмъ полувкового господства толкованія Блинскаго, уже каждый гимназистъ знаетъ, что Лермонтовъ поэтъ не ‘премилый’, а ‘мятежный’ и что именно мятежность-то и отводитъ ему одно изъ первыхъ мстъ во всемірной поэзія. Преблагородно, конечно, было со стороны Никитенки и то, что онъ требовалъ отъ Лермонтова ‘слезъ’, отъ которыхъ, ‘какъ отъ благодатной росы неба, прозябло-бы въ душ людей святое сочувствіе ко всему человческому’. Но онъ проявилъ феноменальное отсутствіе чутья, не замтивши ихъ у поэта, все творчество котораго было однимъ сплошнымъ рыданіемъ. Столь-же смшно, конечно, и зачисленіе лермонтовской тоски въ разрядъ ‘домашней скуки’. Въ дйствительности, та часть поколнія 40-хъ г.г., отъ котораго ‘прозябло’ въ русской жизни ‘святое сочувствіе ко всему человческому’ полюбило Лермонтова превыше всхъ поэтовъ, на жгучести его чувства воспитало свою бодрость и именно изъ лермонтовской глубокообщественной, а не никакъ не ‘домашней’ тоски, почерпнуло стремленіе къ обновленію старыхъ формъ общественной жизни.
Второй профессоръ, писавшій о Лермонтов — Сенковскій тоже нашелъ, что сборникъ его стихотвореній (1840) есть ‘собраніе пьесъ, большею частью очень короткихъ, но всегда чрезвычайно милыхъ, и показывающихъ въ автор прелестный поэтическій талантъ’. Выписавъ цликомъ ‘Молитву’, ‘Дары Терека’, ‘Казачью Колыбельную псню’, ‘Ребенку’, ‘Втку Палестины’ и взявъ лишь первые два стиха изъ ‘Думы’, въ которой только и нашелъ, что много ‘красоты’, критикъ закончилъ свою рецензію сожалніемъ, что ему приходится ‘разстаться съ такими милыми стихами’ (‘Библ. д. Чт.’ 1840, т. 43). Впрочемъ, спустя нсколько лтъ, когда литературное положеніе Лермонтова, подъ вліяніемъ коментаріевъ Блинскаго, до извстной степени успло дифференцироваться, когда пора всеобщаго увлеченія мятежнымъ поэтомъ стала проходить, Сенковскій сталъ значительно иначе относиться къ автору ‘чрезвычайно милыхъ’ стихотвореній. Въ 1843 г. (‘Библ. д. Чт.’, т. 56) онъ уже находилъ, что ‘многаго, очень многаго не доставало еще Лермонтову, какъ поэту, между прочимъ литературнаго образованія, немножко хорошихъ свдній, немножко классической учености, столь полезной для вкуса, для силы и изящества мысли, даже для разнообразія воображенія’. А еще черезъ годъ (‘Библ. д. Чт.’ 1844, т. 63) Сенковскій уже прямо заявлялъ, что
‘Откровенно сказать, ‘Герой нашего времени’ — не такое которымъ русская словесность могла-бы похвастаться. Это, просто, неудавшійся опытъ юнаго писателя, который еще не умлъ писать книгъ, учился писать, слабый, нетвердый очеркъ молодого художника, который общалъ что-то,— великое или малое, неизвстно — но только общалъ’.
Все это писалось въ пику восторженнымъ гимнамъ ‘Отеч. Зап’., т. е. Блинскаго.
Но кульминаціонного пункта полное непониманіе Лермонтова достигаетъ въ статьяхъ третьяго профессора — Шевырева, тоже въ высшей степени сочувственно привтствовавшаго поэта при его дебютахъ. Отзывъ Шевырева особенно любопытенъ потому, что посл Блинскаго онъ былъ безспорно самый видный критикъ начала 40-хъ г.г. Только-что появившаяся въ основанномъ Погодинымъ и имъ ‘Москвитянин’ знаменитая статья о гніеніи Запада произвела большое впечатлніе,— на кого отвратительное, но на очень многихъ и самое благопріятное. И во всякомъ случа статья окончательно утвердила Шевырева въ первыхъ рядахъ литературы и имени его придали во многихъ кругахъ большой престижъ.
Что-же усмотрлъ этотъ ученый словесникъ и знатокъ всхъ литературъ въ новомъ писател?
Шевыревъ посвятилъ дебютамъ Лермонтова дв статьи: одну о ‘Геро нашего времени’, другую о стихотвореніяхъ. Статья о ‘Геро нашего времени’ (‘Москвитянинъ’ 1841, No 2), въ конц концовъ, еще не такъ ужасна, не смотря на вс курьезы ея. Уважая искренность всякаго увлеченія, простимъ автору тезиса о гніеніи Запада, когда онъ на протяженіи всей статьи только тмъ и занимается, чтобы находить въ роман подтвержденія этого тезиса. Такъ по поводу типа Максима Максимовича онъ восклицаетъ: ‘Какой цльный характеръ кореннаго русскаго добряка, въ котораго не проникла тонкая зараза западнаго образованія’.
Опредливъ затмъ психологію Печорина, какъ ‘скуку, вчный голодъ развратной души’, онъ полагаетъ, что ‘главный корень всему (этому) злу западное воспитаніе, чуждое всякаго чувства вры’. Печоринъ, по мннію Шевырева, принадлежитъ къ числу тхъ ‘пигмеевъ зла, которыми такъ обильна теперь повствовательная и драматическая литература Запада’. Онъ ‘есть одинъ только призракъ, отброшенный на насъ Западомъ, тнь его недуга, мелькающая въ фантазіи нашихъ поэтовъ, un mirage de l’occident’.
А происходятъ на Запад прямо ужасныя вещи, волосы дыбомъ встаютъ: ‘вкъ гордой философіи, которая духомъ человческимъ думаетъ постигнуть вс тайны міра, и вкъ суетной промышленности, которая угождаетъ наперерывъ всмъ прихотямъ истощеннаго наслажденіями тла — такой вкъ этими двумя крайностями выражаетъ самъ собою недугъ, его одолвающій. Не гордость-ли человческаго духа видна въ этихъ злоупотребленіяхъ личной свободы воли и разума, какія замтны во Франціи и Германіи? Развратъ нравовъ, унижающій тло, не есть-ли зло, признанное необходимымъ у многихъ народовъ Запада и вошедшее въ ихъ обычаи?— Между этими двумя крайностями какъ не погибнуть, какъ не изсохнуть душ, безъ питательной любви, безъ вры и надежды, которыми только и можетъ поддерживаться ея земное существованіе?’
Такъ характеризовалась одна изъ самыхъ идеалистическихъ эпохъ всемірной исторіи, эпоха, ‘молодой Германіи’ и полоса возникновенія ‘утодій’ во Франціи, когда и ‘вр
Прочитали? Поделиться с друзьями:
