В. О. Ключевский
Приключение с авантюристкой
[Начало 1900-х годов]
АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ
Р. А. Киреева, А. А. Зимин
КОММЕНТАРИИ
ПРИКЛЮЧЕНИЕ С АВАНТЮРИСТКОЙ
Приключение с авантюристкой, Ключевский Василий Осипович, Год: 1902
Время на прочтение: 8 минут(ы)
В. О. Ключевский. Неопубликованные произведения
М., ‘Наука’ 1983
Приключение с этой авант[юристкой] займет маленькое место в моих воспоминаниях, по крайней мере до тех пор, пока она сама будет вертеться перед моими глазами. Она будет напоминать мне одну из моих приятных ошибок.
Мне говорили давно, что она очень глупа, еще более невежественна и вдесятеро более пошла, чем глупа и невежественна. Я не приглядывался к оригиналу такого невзрачного портрета, потому что видал достаточно таких оригиналов. Но вдруг по поводу публичных лекций она обнаружила неожиданную любознательность и именно к предмету моих чтений. По близости отношений родства и кумовства+ я пошел навстречу этому неожиданному припадку и помогал его развитию сперва от скуки, потом из любопытства и, наконец, из привычного мне чувства педагогического долга по отношению к жаждущим просвещения. Сначала все шло хорошо: я диктовал, она писала, я диктовал, не спрашивая, понимает ли она диктуемое, она писала, не проявляя своего понимания. Я не спрашивал, считая неделикатным спрашивать об этом, и приписывал ее скромности отсутствие признаков понимания, и таким образом, мне казалось, что по крайней мере мы понимаем друг друга.
Но потом концы обоюдного понимания как будто начали расходиться. Она мне нравилась, насколько ей нравилось дело, которое я помогал ей делать. Но я стал замечать, что самое дело занимало ее лишь настолько, насколько оно занимало меня, а я был занимателен для нее лишь тем, что мне нравилось дело, которое я делал для нее. В ее мутной и шаткой голове наше взаимное отношение перевернулось вверх ногами: ей стало казаться, что дело, которое я для нее делал, нравилось мне только потому, что я делал его для ее, т. е. лишь потому, что мне нравилась она. Таким образом из маленького общего интереса, который привлекал меня к ней, она стала вить веревку, которой надеялась прикрепить меня к себе. Зачем было ей нужно это, я не хотел понимать, но видел, что эта мысль соблазняет ее и портит ее игру. До сих пор она притворялась довольно удачно, хотя и с большой натугой и досадой, грубая и низкопробная натура гнулась с большим трудом, боясь ежеминутно треснуть. Двумя ощущениями вознаграждала она себя за эту досадную натуру. Во-первых, механическая диктовка непонятных ей речей о совершенно незнакомых предметах давала ей повод воображать себя ученой дамой вроде тех, о которых я ей говорил, как1 бессмысленное чтение по складам помогало Петрушке воображать себя ученым барином. Во-вторых, в моей диктовке чуялась ей сладкая для нее песня о ее власти надо мной. Но глупые женщины всегда выдают себя одним недостатком своей природы: у них достает плутоватости, чтобы прикрыть свою пошлость, но не хватает уменья всегда помнить, что ее надо скрывать, и именно удовольствие отшибает у них память. Так можно обезьяну обучить ужимкам порядочной дамы, одев ее в дамский костюм и плетью заставив тщательно поджимать хвост, но стоит бросить перед ней на пол горсть орехов, и она кинется на них, забыв вбитые плетью ужимки и высоко подняв хвост из-под непривычного костюма. И моя ученая m[ada]me Рекамье, несмотря на продолжительную дрессировку за письменным столом, стала забываться, ощущая новые для нее наслаждения учености и власти ученицы над сердцем учителя, а м[ежду] тем обезьяний хвост все поднимался, да поднимался. Сначала она стала развязна в обращении, потом развязность получила оттенок фривольности и, наконец, фривольность перешла в пошлость и бесстыдство. Раз я хлестнул ее и пригрозил прогнать. Она смиренно перенесла удар и на время поджала хвост. Но от неуменья ли сладить с долго сдерживаемыми инстинктами обезьяньей природы, или под влиянием мысли, что ее наказали любя, т. е. шутя, и, следовательно, явили ей только новое доказательство своей крепостной зависимости от нее, — только она опять начала распускать свои прелести. Тогда я прекратил диктовку, находя ее продолжение бесполезной и противной забавой.
1 Далее зачеркнуто: механическое.
В. О. Ключевский — буржуазный русский историк второй половины XIX—начала XX в. — вошел в науку как автор всемирно известного курса русской истории, выдержавшего много изданий не только в нашей стране, но и за ее пределами. Капитальные труды В. О. Ключевского о Боярской думе, происхождении крепостного права, Земских соборах и т. д. входят в сокровищницу русской дореволюционной историографии, содержат целый ряд тонких наблюдений, которыми историки пользуются до настоящего времени. Только в последнее время, после издания отдельных специальных курсов1 и исследований их2, выяснилось, что об этом историке можно говорить как о крупном историографе и источниковеде. Однако до сих пор не все специальные курсы, статьи, очерки и наброски историка опубликованы. Настоящее издание, которое является продолжением публикации рукописного наследия В. О. Ключевского3, в значительной степени восполняет этот пробел.
Первым публикуется курс ‘Западное влияние в России после Петра’, который был прочитан В. О. Ключевским в 1890/91 уч. году. Тема о культурных и политических взаимоотношениях России и Запада привлекала внимание Ключевского особенно в 1890-е годы. Им были написаны статьи »Недоросль’ Фонвизина’, ‘Воспоминание о Новикове и его времени’, ‘Два воспитания’, ‘Евгений Онегин и его предки’. Публикуемый курс является как бы продолжением его исследования о западном влиянии в XVII веке4. В нем основное внимание уделено новым явлениям в истории России, происходившим в результате реформ Петра I. Эти изменения Ключевский связывал прежде всего с влиянием Западной Европы на политическую структуру общества, на образование, быт и культуру. Под термином ‘западное влияние’ Ключевский часто понимает не механическое перенесение идей и политических учреждений западноевропейских стран (в первую очередь Франции) в Россию, а изменения русской действительности, главным образом относящиеся к господствующему классу — дворянству, под влиянием новых условий жизни страны. Поэтому курс представляет значительный интерес (несмотря на его незаконченность) для изучения общей системы исторических взглядов Ключевского. Готовя к изданию V часть курса русской истории, Ключевский наряду с другими материалами привлекал частично и текст этого специального курса.
Раздел ‘Историографические этюды’ открывают четыре наброска первостепенной важности по ‘варяжскому вопросу’, где Ключевским высказано весьма ироническое отношение к названной проблеме, считавшейся в дворянско-буржуазной исторической науке одной из главнейших в истории Древней Руси.
Большой историографический интерес представляют никогда не публиковавшиеся очерки и наброски Ключевского о своих коллегах — историках прошлого и настоящего для Ключевского времени. Глубокие, меткие, образные, порой едкие характеристики не утратили значения и для современной исторической науки. Эти материалы существенно добавляют и обогащают широко известные статьи ученого о С. М. Соловьеве, И. Н. Болтине, Ф. И. Буслаеве, Т. Н. Грановском и других историках, изданные ранее ‘Лекции по русской историографии’5 и фрагменты историографического курса6.
До недавнего времени работы Ключевского в области всеобщей истории не были известны даже специалистам. Однако Ключевский уже на студенческой скамье проявил большой интерес к этой проблематике. Так, он тщательно конспектировал курс С. В. Ешевского, который был литографирован по его записи. Он написал работу ‘Сочинение епископа Дюрана’, перевел и дополнил русским материалом книгу П. Кирхмана ‘История общественного и частного быта’7. По окончании Московского университета молодой Ключевский читал в Александровском военном училище (где он преподавал 17 лет, начиная с 1867 г.) лекции по всеобщей истории. Фрагмент этого курса, относящийся к истории Великой Французской революции, был опубликован8. Позднее сам Ключевский отмечал влияние Гизо на формирование его исторических взглядов.
В 1893/94 и 1894/95 уч. г. Ключевский читал в Абастумане курс ‘Новейшей истории Западной Европы в связи с историей России’9. Он писал развернутые конспекты, которыми, очевидно, пользовался при чтении лекций. Именно этот расширенный конспект, состоящий из трех тетрадей, публикуется нами в основном корпусе издания. Он обнимает время от Французской революции 1789 г. до отмены крепостного права и реформ Александра II. Согласно записи Ключевского10, курс был им рассчитан на 134 уч. часа и включал в себя 39 тем. Этот сложный по составу курс насыщен большим фактическим материалом, за которым видна напряженная работа. О том свидетельствует и большое количество сносок и помет Ключевского, которые дают возможность представить круг использованных автором источников: иностранных и русских.
Помимо конспектов, составленных для своего личного пользования, Ключевский писал и развернутые планы курса, один из которых публикуется в Приложении. В результате в архиве Ключевского отложился довольно богатый комплекс материалов абастуманского курса, среди которых конспект ‘о Екатерине II — Александре II’, наброски о Франции, Австрии и Венгрии и другие. Ряд помет в абастуманских тетрадях, а также в литографиях ‘Курса русской истории’ (в частности, литографии Барскова и Юшкова) свидетельствуют о том, что Ключевский предполагал использовать отдельные тексты при подготовке к печати пятой части ‘Курса’. Абастуманский курс бесспорно является важным источником для изучения эволюции исторических взглядов Ключевского и для исследования проблемы изучения в России всеобщей истории вообще и истории Французской революции в частности.
Литературоведческие взгляды Ключевского находят отражение в разделе ‘Мысли о русских писателях’, где содержатся характеристики от М. Ю. Лермонтова до А. П. Чехова. Собственное научно-литературное (и часто литературное) творчество историка представлено в разделах ‘Литературно-исторические наброски’ и ‘Стихотворения и проза’, которые раскрывают Ключевского с новой, не только с чисто учено-академической стороны. Здесь помещены его стихотворения, художественная проза.
В приложении печатаются: к курсу ‘Западное влияние в России после Петра’ черновые материалы к отдельным лекциям и три наброска ‘Древняя и новая Россия’, к рукописи ‘Русская историография 1861—93 гг. Введение в курс лекций по русской историографии II-ой половины XIX в.’, к курсу ‘Новейшая история Западной Европы в связи с историей России’ — план этого курса 1893—1894 уч. г.
Публикуемые в настоящем издании рукописи В. О. Ключевского хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (далее — ГБЛ), в Отделе рукописных фондов Института истории СССР АН СССР (далее — ОРФ ИИ), в Архиве Академии наук СССР (далее — Архив АН СССР) и в отделе письменных источников Государственной публичной Историческом библиотеки (далее — ГПИБ).
Обычно в печатных работах Ключевский опускал свой справочно-научный аппарат, но в его черновых рукописях часто можно встретить указания на источники. Особенно богат сносками, пометами и отсылками конспект абастуманского курса, где полностью ‘открыт’ научный аппарат, что позволяет судить о круге его источников и увеличивает тем самым ценность публикуемого текста. Воспроизведение помет Ключевского, дополнительных текстов на полях и вставок дает представление о процессе работы ученого над текстами.
Рукописи Ключевского имеют сложную систему отсылок, помет и указаний на источники, литературу, собственные труды — опубликованные, литографированные, рукописные. Места вставок и переносов текста отмечались им условными значками, подчеркиваниями и отчеркиваниями на полях чернилами или различными карандашами — простым, красным, синим. Так как цвет карандаша несет определенную смысловую нагрузку, то в подстрочных примечаниях во всех подобных случаях указывается цвет и способы написания пометы. Если подчеркивания и значки не оговариваются в подстрочных примечаниях, то это означает, что они написаны тем же карандашом или чернилами, что и основной текст. Начало и конец вставок автора отмечены в тексте одинаковыми цифрами, а в примечаниях — через тире (например,5-5). В ряде случаев Ключевский пользовался условными обозначениями и сокращениями, которые не удалось расшифровать. В подобных случаях они даются в двойных круглых скобках (( )).
Нередко при воспроизведении выдержек из источников Ключевский сокращал текст приводимых цитат, но смысл их передавал верно. Фактические ошибки встречаются крайне редко.
Часто в рукописях Ключевского встречаются первые буквы латинских слов, означающих: p. (pagina) — страница, i (initium) — начало, m. (medium) — середина, f. (finis) — конец, n. (nota) — примечание, t. (totum) — всё, ib. (ibidem) — там же, id. (idem) — он же.
В публикации воспроизводятся без оговорок: подчеркивания и отточия Ключевского, исправления, сделанные им над строкой в случае их полного согласования с основным текстом и авторские изменения порядка слов в предложении, которые даются в последнем варианте. Описки исправляются без оговорок. Отсутствующие в рукописях даты восстанавливаются составителями в квадратных скобках, в примечаниях даются обоснования. Пояснения составителей даются в квадратных скобках. Звездочкой + отмечен комментируемый в примечаниях текст.
Переводы с иностранных языков даются под строкой.
1 Ключевский В. О. Курс лекций по источниковедению. — Соч. М., 1959, т. 6, Он же. Терминология русской истории. — Там же, Он же. Лекции по русской историографии. — Там же. М., 1959, т. 8. Сюда же относится и неоднократно издававшийся курс ‘История сословий в России’.
2 Киреева Р. А. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки. М., 1966, Чумаченко Э. Г. В. О. Ключевский — источниковед. М., 1970, Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский: История жизни и творчества. М., 1974.
3 Ключевский В. О. Письма. Дневники: Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.
4 Ключевский В. О. Западное влияние в России XVII в.: Историко-психологический очерк. — В кн.: Ключевский В. О. Очерки и речи: Второй сборник статей. М., 1913.
5 Ключевский В. О. Соч., т. 8.
6 Из рукописного наследия В. О. Ключевского: (Новые материалы к курсу по русской историографии / Публ. А. А. Зимина, Р. А. Киреевой. — В кн.: История и историки: Историографический ежегодник, 1972. М., 1973.
7 Кирхман П. История общественного и частного быта. М., 1867.
8 Ключевский В. О. Записки по всеобщей истории / Публ. Р. А. Киреевой, А. А. Зимина, Вступ. статья М. В. Нечкиной. — Новая и новейшая история, 1969, No 5/6.
9 Подробнее см.: Нечкина М. В. В. О. Ключевский: История жизни и творчества, с. 325—347 и Предисловие к настоящему изданию.
10 См. с. 384—385 настоящего издания.
О рукописях В. О. Ключевского по русской литературе см.: Чумаченко Э. Г. Обзор неопубликованных рукописей В. О. Ключевского о русской литературе XIX—начале XX в. — Тр. МГИАИ, 1961, т. 16, Она же. Неопубликованные статьи В. О. Ключевского о Гоголе. — Зап. Отдела рукописей ГБЛ, 1961, вып. 24, Она же. В. О. Ключевский о русских писателях. — Вопросы архивоведения, 1963, No 3.
Публикуется впервые. ОРФ ИИ, ф. 4, оп. 1, д. 177, л. 1—2. Автограф. Карандаш.
По близости отношений родства и кумовства. — Возможно, что речь идет о Елене Алексеевне Бородиной, писавшей под диктовку Ключевского его лекции (см. примечание к речи при закрытии Высших женских курсов в разделе ‘Историографические этюды’). Ее муж — С. М. Бородин — был родным братом жены Ключевского — Анисьи Михайловны. Ключевский крестил дочь Бородиных — Надежду Сергеевну, в замужестве Воскресенскую, которая впоследствии передала в Государственную историческую библиотеку ряд материалов Ключевского. (См.: Ключевский В. О. Письма. Дневники: Афоризмы и мысли об истории. М., 1968, с. 413).