Захолустные мелодии, Ключевский Василий Осипович, Год: 1911

Время на прочтение: 10 минут(ы)

В. О. Ключевский

Захолустные мелодии

В. О. Ключевский. Неопубликованные произведения
М., ‘Наука’ 1983

[Без даты]

Ваша улица улиц столичных краса. Т. е. губернских, и притом одного из самых скромных городов. В ней даже не процветает и продажа, хоть подчас небеса над ней прекрасны. Она недлинна, но крива. И вся прелесть ее состоит в том, что маем она вся тонет в цветущих садах, что заслужило ей репутацию деревни. Впрочем, большая часть высших особ города и не знает о ее существовании и, когда услышат ее имя, с удивлением спросят: ‘А что это за улица? Верно, где-нибудь за городом’. От центра города отделена она действительно высоко поднимающейся над ней горой, покрытой березовым редким лесом, который по какой-то странной фантазии врезывается чуть не в средину города, но, будто сознав наконец неуместность своей выходки, резко оканчивается у обрыва горы. Гора совершенно закрывает два ряда низеньких домиков, и только дошедши до ее края, заметишь их у себя под1 ногами. Если бы какому чудаку волей или неволей пришлось скатиться с высоты, то он2 попал бы если не в трубу одной из этих лачуг, величаемых на местном наречии флигелями, то наверное на крышу.
В населении улицы столкнулись два противоположные элемента, — мещанский и бюрократический и, странно, живут в неразрушимом ладу. Может быть, этому помогает между прочим то, что здешняя бюрократия не доходит дальше коллежского асессора и потому чувствует свое отношение к буржуазии. Как бы то ни было, оба элемента живут дружно, взаимно уважая друг друга, — кумятся, роднятся, меняются интересами, кажется, мало3 заботятся о том, знает или нет о их существовании высшая их братия.
Но если же улица имеет право на существование и не за городом, а в его скромном углу, то и жизнь ее, выражаясь несколько кудревато, составляет тоже не последнюю струю в той волне, которой течет жизнь всего города. И здесь есть движение, хоть подводное, незаметное, над которым неподвижно4 лег слой мутной болотной воды. И здесь5 ходят слухи, действуют жив[ые] интересы, хоть эти слухи случайно передаются шумом стоящих на горе берез, гулом более живых частей города, хоть эти интересы для иной широкой натуры покажутся, право, менее булавочной головки.
В этой улице есть один довольно невеселый по наружности дом, но замечательный в том отношении, что редкий обыватель улицы, проходя мимо него и видя у окна кого-нибудь, не обнажит своей головы с ласковым поклоном, будь то простая, мещанская голова или чиновничья, с весом. Это дом приходского священника. С него мы и начнем знакомство с околотком.

II

Под вечер священник размашисто прошел сверху в калитку своего дома, неся что-то под полой широко развевавшейся от быстрой ходьбы рясы. А в доме все принаряжено по-праздничному. На столах чистые скатерти, а на одном из них даже поставлены два будто серебряных подсвечника с стеариновыми свечами. С маленького стола в переднем углу прибраны все ненужные вещи, имевшие обыкновение лежать здесь, и теперь на нем остался только завернутый в епитрахиль требник с золотым обрезом, неизменный спутник священника в его дневных и ночных визитах. Хозяйка — еще молодая красивая женщина — бегает в хлопотах и на ходу доканчивает6 свой туалет. Вероятно7, что-нибудь вроде праздника затевается. К дому подъехал кто-то.
— Душа, душа! — кричит второпях хозяин. — Иван Терентьевич приехал.
И в комнату вошли две довольно плотные8 фигуры. Одна принадлежит самому богатому купцу в приходе, а вторая — его супруге. Помолясь, Ив[ан] Терентьевич с лукавой улыбкой в полузакрытых глазах обратился к хозяева[м]:
— Вот и мы к вам — рады ли?
— Милости просим! Садитесь, садитесь!
Почти вслед за этими гостями стали набираться и другие. Пришел Андрей Петрович — набожный и веселый старик, грамотей из мелких торговцев — с супругой, пришел церковный староста с супругой, сыном и снохой и ловко расшаркался. Скоро стала наполняться небольшая зала. Наконец, пришел аристократ прихода — секретарь г[убернского] правления9, почтительно всем поклонился, и ему все почтительно привстали с мест, кроме хозяина, который и без того не садился. Это были все пожилые, семейные люди. Роль молодых людей играли сын хозяина, один из первых учеников риторики и двое его дядей, еще не достигших степеней высоких на служебном поприще юриспруденции и неженатых, хоть одному из них было под 4010. Роль барышень никто не играл за неимением барышни в семействе хозяина. Да и не к лицу им было присутствовать на вечере, не ведающем ни танцев, ни музыки, ни изящных кавалеров.
Группы гостей разместились в след[ующем] порядке. В углу на диване за столом, уставленным дюжиной тарелок с вареньями и конфетами, сидели купчиха, плотная, с11 грустным, но симпатич[ным] полным лицом, мать хозяйки12, старушка-протопопица, давно потерявшая своего супруга и с горем пополам доживающая незавидный век подле несколько других почтенных дам. Среди залы за зеленым столом резались [в карты] или просто сидели секретарь, два брата хозяйки — сыновья протопопицы — и 13 другие из молодых. Вдоль стены чинно сидели и вели умную речь старики14, сосредоточенно держа обеими руками15 перед самым носом чашки с пуншем. Наконец, на одном столе расположилась плотной кучкой группа бутылок, рюмок и тарелок с закуской. Хозяин кочевал от одной группы к другой с подносом, делавшим волнение везде, где ни появлялся он с услугой.
Каждая группа вела свой отдельный разговор, не мешая другой и даже не слушая их. Только с последней, расположенной на столе16, время от времени все вступали чрез посредничество хозяина в интимную беседу, которую вели не иначе, как стоя. По мере ускорения пульса, которое производил пунш, и эти17 беседы с безмолвной стеклянной группой, и общий говор в зале становился более и более оживленным и пестрым.
Прислушаемся к этому разнообразному говору разнокалиберных гостей, соединенных гостеприимным хозяином. Начнем с угла, где сидят наши добрые молодые и старые старушки.
— Ах, царица небесная! Скажите, страсти какие! — тараторила болтливая дьяконица соседке, скромной даме средних лет.
— Да, матушка! — говорила протопопице плотная купчиха с невыразимой симпатией на несколько грустном лице. — Мы с вами еще в хорошие времена живем, только жалуемся часто. А прежде было, может быть, и хуже.
— Как почитаешь жития угодников божих, да сравнишь с нашим житьем-бытьем, так выходит, мы-то еще, слава тебе господи, на празднике! Никто нас не трогает. А тогда покою не было. Вот я на днях читала житие царицы Александры, так чего не терпела, — а ведь царица!
— Да, нам хорошо говорить-то, им-то каково было?
— Ах, Анна Петровна, нельзя ли опять взять у Вас ‘Потерянный рай’? Золотая книга! Хорошо я помню, как там ангел вводил Адама на высокое место и показывал ему, как будут жить люди после него, какие болезни будут, — все рассказал ему. Нельзя ли?18
— Ее, никак, в кладовую отнесли. Я велю отыскать. Прислушаемся к зеленому столу.
— Вы, Андрей Петрович, — говорил секретарю молодой юрис-прудент, — пристрастно смотрите на советника, хвалите его за то, что не он сделал, а другие, и находите в нем качества, каких в нем никогда и не было!
— Да, чего тут! — вмешался с своей вечной хихикающей улыбкой в полузакрытых глазах купец Иван Терентьевич. — Ужасная бестия этот Ваш советник! Знаю я его!
— Люди, занимающиеся коммерцией, могут и не знать его, они имели мало дела с ним, — ответил спокойно, не глядя на купца, секретарь с явным намерением поразить его.
— Толкуйте, Андрей Петрович! — захихикал еще сильнее купец, и не думая обижаться.
— Вот так отделал! — фыркнул в сторону молодой юрис-прудент.
1 Далее зачеркнуто: самой ах.
2 Далее зачеркнуто: наверное.
3 Далее зачеркнуто: обраща[ют].
4 Далее зачеркнуто: слоем легла.
5 Далее зачеркнуто: есть.
6 Над зачерпнутым: исправляет.
7 Далее зачеркнуто: какой-[нибудь].
8 Далее зачеркнуто: чело[веческие].
9 Далее зачеркнуто: и.
10 Далее зачеркнуто: Он явился.
11 Далее зачеркнуто: страдальческим.
12 Далее зачеркнуто: ноящая.
13 Далее зачеркнуто: сам хозяин.
14 Далее зачеркнуто: с хозяином в. Над страницей: под председательством хозяина.
15 Далее зачеркнуто: чашки.
16 Далее зачеркнуто: чре[з].
17 Далее зачеркнуто: безмолвная.
18 Далее зачеркнуто: Как?

АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ

В. О. Ключевский — буржуазный русский историк второй половины XIX—начала XX в. — вошел в науку как автор всемирно известного курса русской истории, выдержавшего много изданий не только в нашей стране, но и за ее пределами. Капитальные труды В. О. Ключевского о Боярской думе, происхождении крепостного права, Земских соборах и т. д. входят в сокровищницу русской дореволюционной историографии, содержат целый ряд тонких наблюдений, которыми историки пользуются до настоящего времени. Только в последнее время, после издания отдельных специальных курсов1 и исследований их2, выяснилось, что об этом историке можно говорить как о крупном историографе и источниковеде. Однако до сих пор не все специальные курсы, статьи, очерки и наброски историка опубликованы. Настоящее издание, которое является продолжением публикации рукописного наследия В. О. Ключевского3, в значительной степени восполняет этот пробел.
Первым публикуется курс ‘Западное влияние в России после Петра’, который был прочитан В. О. Ключевским в 1890/91 уч. году. Тема о культурных и политических взаимоотношениях России и Запада привлекала внимание Ключевского особенно в 1890-е годы. Им были написаны статьи »Недоросль’ Фонвизина’, ‘Воспоминание о Новикове и его времени’, ‘Два воспитания’, ‘Евгений Онегин и его предки’. Публикуемый курс является как бы продолжением его исследования о западном влиянии в XVII веке4. В нем основное внимание уделено новым явлениям в истории России, происходившим в результате реформ Петра I. Эти изменения Ключевский связывал прежде всего с влиянием Западной Европы на политическую структуру общества, на образование, быт и культуру. Под термином ‘западное влияние’ Ключевский часто понимает не механическое перенесение идей и политических учреждений западноевропейских стран (в первую очередь Франции) в Россию, а изменения русской действительности, главным образом относящиеся к господствующему классу — дворянству, под влиянием новых условий жизни страны. Поэтому курс представляет значительный интерес (несмотря на его незаконченность) для изучения общей системы исторических взглядов Ключевского. Готовя к изданию V часть курса русской истории, Ключевский наряду с другими материалами привлекал частично и текст этого специального курса.
Раздел ‘Историографические этюды’ открывают четыре наброска первостепенной важности по ‘варяжскому вопросу’, где Ключевским высказано весьма ироническое отношение к названной проблеме, считавшейся в дворянско-буржуазной исторической науке одной из главнейших в истории Древней Руси.
Большой историографический интерес представляют никогда не публиковавшиеся очерки и наброски Ключевского о своих коллегах — историках прошлого и настоящего для Ключевского времени. Глубокие, меткие, образные, порой едкие характеристики не утратили значения и для современной исторической науки. Эти материалы существенно добавляют и обогащают широко известные статьи ученого о С. М. Соловьеве, И. Н. Болтине, Ф. И. Буслаеве, Т. Н. Грановском и других историках, изданные ранее ‘Лекции по русской историографии’5 и фрагменты историографического курса6.
До недавнего времени работы Ключевского в области всеобщей истории не были известны даже специалистам. Однако Ключевский уже на студенческой скамье проявил большой интерес к этой проблематике. Так, он тщательно конспектировал курс С. В. Ешевского, который был литографирован по его записи. Он написал работу ‘Сочинение епископа Дюрана’, перевел и дополнил русским материалом книгу П. Кирхмана ‘История общественного и частного быта’7. По окончании Московского университета молодой Ключевский читал в Александровском военном училище (где он преподавал 17 лет, начиная с 1867 г.) лекции по всеобщей истории. Фрагмент этого курса, относящийся к истории Великой Французской революции, был опубликован8. Позднее сам Ключевский отмечал влияние Гизо на формирование его исторических взглядов.
В 1893/94 и 1894/95 уч. г. Ключевский читал в Абастумане курс ‘Новейшей истории Западной Европы в связи с историей России’9. Он писал развернутые конспекты, которыми, очевидно, пользовался при чтении лекций. Именно этот расширенный конспект, состоящий из трех тетрадей, публикуется нами в основном корпусе издания. Он обнимает время от Французской революции 1789 г. до отмены крепостного права и реформ Александра II. Согласно записи Ключевского10, курс был им рассчитан на 134 уч. часа и включал в себя 39 тем. Этот сложный по составу курс насыщен большим фактическим материалом, за которым видна напряженная работа. О том свидетельствует и большое количество сносок и помет Ключевского, которые дают возможность представить круг использованных автором источников: иностранных и русских.
Помимо конспектов, составленных для своего личного пользования, Ключевский писал и развернутые планы курса, один из которых публикуется в Приложении. В результате в архиве Ключевского отложился довольно богатый комплекс материалов абастуманского курса, среди которых конспект ‘о Екатерине II — Александре II’, наброски о Франции, Австрии и Венгрии и другие. Ряд помет в абастуманских тетрадях, а также в литографиях ‘Курса русской истории’ (в частности, литографии Барскова и Юшкова) свидетельствуют о том, что Ключевский предполагал использовать отдельные тексты при подготовке к печати пятой части ‘Курса’. Абастуманский курс бесспорно является важным источником для изучения эволюции исторических взглядов Ключевского и для исследования проблемы изучения в России всеобщей истории вообще и истории Французской революции в частности.
Литературоведческие взгляды Ключевского находят отражение в разделе ‘Мысли о русских писателях’, где содержатся характеристики от М. Ю. Лермонтова до А. П. Чехова. Собственное научно-литературное (и часто литературное) творчество историка представлено в разделах ‘Литературно-исторические наброски’ и ‘Стихотворения и проза’, которые раскрывают Ключевского с новой, не только с чисто учено-академической стороны. Здесь помещены его стихотворения, художественная проза.
В приложении печатаются: к курсу ‘Западное влияние в России после Петра’ черновые материалы к отдельным лекциям и три наброска ‘Древняя и новая Россия’, к рукописи ‘Русская историография 1861—93 гг. Введение в курс лекций по русской историографии II-ой половины XIX в.’, к курсу ‘Новейшая история Западной Европы в связи с историей России’ — план этого курса 1893—1894 уч. г.
Публикуемые в настоящем издании рукописи В. О. Ключевского хранятся в Отделе рукописей Государственной библиотеки СССР им. В. И. Ленина (далее — ГБЛ), в Отделе рукописных фондов Института истории СССР АН СССР (далее — ОРФ ИИ), в Архиве Академии наук СССР (далее — Архив АН СССР) и в отделе письменных источников Государственной публичной Историческом библиотеки (далее — ГПИБ).
Обычно в печатных работах Ключевский опускал свой справочно-научный аппарат, но в его черновых рукописях часто можно встретить указания на источники. Особенно богат сносками, пометами и отсылками конспект абастуманского курса, где полностью ‘открыт’ научный аппарат, что позволяет судить о круге его источников и увеличивает тем самым ценность публикуемого текста. Воспроизведение помет Ключевского, дополнительных текстов на полях и вставок дает представление о процессе работы ученого над текстами.
Рукописи Ключевского имеют сложную систему отсылок, помет и указаний на источники, литературу, собственные труды — опубликованные, литографированные, рукописные. Места вставок и переносов текста отмечались им условными значками, подчеркиваниями и отчеркиваниями на полях чернилами или различными карандашами — простым, красным, синим. Так как цвет карандаша несет определенную смысловую нагрузку, то в подстрочных примечаниях во всех подобных случаях указывается цвет и способы написания пометы. Если подчеркивания и значки не оговариваются в подстрочных примечаниях, то это означает, что они написаны тем же карандашом или чернилами, что и основной текст. Начало и конец вставок автора отмечены в тексте одинаковыми цифрами, а в примечаниях — через тире (например,5-5). В ряде случаев Ключевский пользовался условными обозначениями и сокращениями, которые не удалось расшифровать. В подобных случаях они даются в двойных круглых скобках (( )).
Нередко при воспроизведении выдержек из источников Ключевский сокращал текст приводимых цитат, но смысл их передавал верно. Фактические ошибки встречаются крайне редко.
Часто в рукописях Ключевского встречаются первые буквы латинских слов, означающих: p. (pagina) — страница, i (initium) — начало, m. (medium) — середина, f. (finis) — конец, n. (nota) — примечание, t. (totum) — всё, ib. (ibidem) — там же, id. (idem) — он же.
В публикации воспроизводятся без оговорок: подчеркивания и отточия Ключевского, исправления, сделанные им над строкой в случае их полного согласования с основным текстом и авторские изменения порядка слов в предложении, которые даются в последнем варианте. Описки исправляются без оговорок. Отсутствующие в рукописях даты восстанавливаются составителями в квадратных скобках, в примечаниях даются обоснования. Пояснения составителей даются в квадратных скобках. Звездочкой + отмечен комментируемый в примечаниях текст.
Переводы с иностранных языков даются под строкой.

Р. А. Киреева, А. А. Зимин

1 Ключевский В. О. Курс лекций по источниковедению. — Соч. М., 1959, т. 6, Он же. Терминология русской истории. — Там же, Он же. Лекции по русской историографии. — Там же. М., 1959, т. 8. Сюда же относится и неоднократно издававшийся курс ‘История сословий в России’.
2 Киреева Р. А. В. О. Ключевский как историк русской исторической науки. М., 1966, Чумаченко Э. Г. В. О. Ключевский — источниковед. М., 1970, Нечкина М. В. Василий Осипович Ключевский: История жизни и творчества. М., 1974.
3 Ключевский В. О. Письма. Дневники: Афоризмы и мысли об истории. М., 1968.
4 Ключевский В. О. Западное влияние в России XVII в.: Историко-психологический очерк. — В кн.: Ключевский В. О. Очерки и речи: Второй сборник статей. М., 1913.
5 Ключевский В. О. Соч., т. 8.
6 Из рукописного наследия В. О. Ключевского: (Новые материалы к курсу по русской историографии / Публ. А. А. Зимина, Р. А. Киреевой. — В кн.: История и историки: Историографический ежегодник, 1972. М., 1973.
7 Кирхман П. История общественного и частного быта. М., 1867.
8 Ключевский В. О. Записки по всеобщей истории / Публ. Р. А. Киреевой, А. А. Зимина, Вступ. статья М. В. Нечкиной. — Новая и новейшая история, 1969, No 5/6.
9 Подробнее см.: Нечкина М. В. В. О. Ключевский: История жизни и творчества, с. 325—347 и Предисловие к настоящему изданию.
10 См. с. 384385 настоящего издания.

КОММЕНТАРИИ

О рукописях В. О. Ключевского по русской литературе см.: Чумаченко Э. Г. Обзор неопубликованных рукописей В. О. Ключевского о русской литературе XIX—начале XX в. — Тр. МГИАИ, 1961, т. 16, Она же. Неопубликованные статьи В. О. Ключевского о Гоголе. — Зап. Отдела рукописей ГБЛ, 1961, вып. 24, Она же. В. О. Ключевский о русских писателях. — Вопросы архивоведения, 1963, No 3.

ЗАХОЛУСТНЫЕ МЕЛОДИИ

Публикуется впервые. ГПИБ, ф. В. О. Ключевского. Автограф. Чернила. Повествование начинается описанием улицы Поповки в Пензе, на которой жил Ключевский в детские и отроческие годы. Дом сохранился до сих пор. В настоящее время эта улица носит имя Ключевского.
Прочитали? Поделиться с друзьями:
Электронная библиотека