ПРИКЛЮЧЕНІЕ МАЛЕНЬКАГО АНТИКВАРІЯ.
ПРИКЛЮЧЕНІЕ МАЛЕНЬКАГО АНТИКВАРІЯ.
(Изъ соч. Вашингтона Ирвинга.)
Съ Англійскаго. Н. Ш-г-въ.
‘Литературная газета’, No 56, 1830
Приключение маленького антиквария, Ирвинг Вашингтон, Год: 1824
Время на прочтение: 4 минут(ы)
У меня былъ пріятель Докторъ, запыленный, запачканный человчекъ, вчно ощупывавшій развалины, Антикварій въ полномъ смысл этого слова. Онъ обнюхивалъ строенія, какъ Англичанинъ обнюхиваетъ сыръ, и чмъ боле он покрыты были плесенью и мхомъ, тмъ боле ему правились. Обломки неизвстнаго храма, или стны развалившагося амфитеатра, приводили его въ восхищеніе, и, какъ памятники древности, казались ему превосходне самыхъ лучшихъ чертоговъ новйшаго вкуса.
Онъ былъ также курьозный собиратель монетъ и отъ коллекціи ихъ чуть не ряхнулся. Онъ добылъ нсколько монетъ Римскихъ Консуловъ, дв принадлежавшія, по его мннію, воинамъ Аннибала, потому что были найдены на томъ самомъ мст, гд воины т стояли въ лагеряхъ между Аппенинскими горами. Сверхъ того въ обладаніи его состояла Самнитская монета, вычеканенная посл гражданской войны, и еще одна съ портретомъ Царицы Филистисъ, никогда не существовавшей, но всего боле цнилъ онъ люнету, изображавшую съ одной стороны крестъ, а съ другой Пегаса, которую въ состояніи были описать только посвященные въ таинства Нумизматики, и которая, по логическимъ доводамъ нашего Антикварія, могла служить историческимъ объясненіемъ древнихъ событій.
Вс сіи драгоцнныя монеты хранились въ коженомъ кошельк, погруженномъ въ глубочайшій карманъ его короткаго исподняго платья чернаго цвта.
Въ добавокъ ко всему этому онъ забралъ себ въ голову химеру объ изысканіи древнихъ городовъ Пелазгическихъ, тогда какъ достоврныя свднія на счетъ ихъ покрыты неизвстностію, хотя по словамъ нкоторыхъ, они будто бы до сихъ поръ находятся между какими-то горами. Онъ входилъ въ большія соображенія по этому предмету и накопилъ столько важныхъ замчаній и выписокъ, что изъ нихъ составилась преогромная книга. Антикварій всегда держалъ ее при себ, съ одной стороны по необходимости имть это чудное твореніе подъ рукою, а съ другой изъ опасенія, чтобъ оно не попалось кому нибудь изъ его собратій. Для этого устроенъ былъ въ его кафтан помстительный карманъ, куда обыкновенно укладывался безцнный фоліантъ, колотившій нашего чудака по ногамъ, когда онъ рззхаживалъ.
Нагруженный такимъ образомъ добычею Древности, онъ во время пребыванія своего въ Террачин, вздумалъ осмотрть остатки еодорикова замка, и однажды, для удовлетворенія своего любопытства, вскарабкался на скалу, нависшую надъ городомъ. Предъ солнечнымъ закатомъ добравшись до развалинъ и углубившись въ размышленія, вроятно о Готтахъ и Римлянахъ, онъ услышалъ за собою чью-то походку, оглядывается и видитъ пять или шесть вооруженныхъ молодыхъ людей. Странная одежда ихъ — смсь крестьянской и охотничьей, грубый видъ и вообще вс пріемы, показывали ясно, въ какое онъ попалъ сообщество.
Докторъ былъ дряхлъ, бднякъ по пару ясности, а еще боле по карману. Отъ него можно было поживиться немногимъ серебромъ и золотомъ, но за то въ карман его чернаго исподняго платья покоилась дивная монета. При немъ были еще дорогія вещи, именно: серебряныя часы съ большую рпу, съ такими притомъ цифрами, которыя по величин своей годились бы даже для стнныхъ часовъ, и связка печатей на конц стальной цпи, разкачивавшейся до самаго колна (эт диковинки были цнны, какъ наслдство прародителей). Кром того полъ-сгиба ладони его закрывалъ антикъ, перстень съ изображеніемъ Венеры, которую Антикварій почти боготворилъ съ жаромъ сластолюбца. Въ особенности дорожилъ онъ неоцненнымъ наборомъ мыслей о Пелазгахъ, и за него охотно готовь былъ пожертвовать своими монетами.
Ободрившись, сколько могъ по своей хилости, одолвавшей его въ самую добрую пору, онъ ршился проговорить незнакомцамъ: ‘buon giorno,’ и въ отвтъ на это привтствіе получилъ отъ нихъ такой дружелюбный толчокъ въ спину, что сердце его вспрыгнуло до горла. Затмъ начался разговоръ, и вс вмст ходили нсколько времени по высотамъ, при искреннемъ желаніи Антикварія, чтобъ его спутники провалились въ жерло Везувія. Наконецъ они дошли до небольшой гостиницы, и Антикварію предложено было войти въ нее и чего нибудь выпить. Онъ согласился на это, по съ такимъ чувствомъ, какъ будто его просили полакомиться цикутой.
Одинъ изъ удалой шайки остался часовымъ у дверей, другіе же, разхаживая въ комнат, поставили ружья по угламъ, а пистолеты и кинжалы, отвязавъ отъ перевязей, положили на столъ, потомъ придвинувъ къ нему скамейки, громогласно потребовали вина и принялись тащить къ себ своего гостя, какъ бы стариннаго сподвижника, прося его ссть и быть безъ церемоній.
Почтенный любитель древности принялъ это предложеніе съ уродливой улыбкой, чувствуя въ самомъ дл страхъ и трепетъ. Неловко усвшись на конц скамейки, онъ печально поглядывалъ на заряженные пистолеты и обнаженные кинжалы, и каждая капля прихлебываемаго имъ напитка жгла его внутренность. Между тмъ новые его товарищи быстро передавали бутылки изъ рукъ въ руки, пли, хохотали, разсказывали о своихъ грабежахъ и стычкахъ, мшая въ рчи непозволительныя шутки. Крохотный Антикварій на вс ихъ плоскости долженъ быть смяться, тогда какъ сердце его замирало.
По собственному признанію разбойниковъ, они жили прежде въ разныхъ селеніяхъ и по странной прихоти молодыхъ лтъ, принялись недавно за ремесло свое. Они говорили о разбо съ такимъ удовольствіемъ, съ какимъ охотники толкуютъ о своей любимой забав. Застрлить человка или кролика они считали почти за одно и то же, обращаясь же къ разгульной жизни, вспоминали съ восторгомъ, что они свободны какъ птицы, сегодня здсь, завтра тамъ, захотли — пробгаютъ лса, взбираются на утесы, спускаются въ долины, все, что ни попалось имъ на свт, ихъ добыча, а кошельки полны золота, товарищи веселы, красотки не наглядны. Антикварія стала забирать одурь отъ пламенныхъ разсказовъ и отъ вина, потому что собесдники его, разговаривая, не переставали наливать стаканы. Обольщенный яркою картиной свободы, онъ позабывалъ страхъ, позабывалъ перстень, прародительскіе часы, и самое разсужденіе о Пелазгахъ, спокойно подъ нимъ нагрвавшееся. Онъ объявилъ даже, что посл всего слышаннаго, судя по настоящимъ его чувствамъ, ему нимало не кажется удивительною господствующая въ горахъ страсть къ разбою, и что если бъ онъ былъ молодъ, силенъ и не боялся вислицы, то самъ бы попробовалъ сдлаться разбойникомъ.
Наконецъ настало время разставанья. Антикварій вдругъ опомнился и ороблъ снова, когда разбойники взялись за оружіе. Онъ трусилъ за свои рдкости и всего боле за разсужденіе о Пелазгахъ. Впрочемъ усиливаясь казаться хладнокровнымъ, вытащилъ изъ бездоннаго почти своего кармана длинный и если позволено такъ выразиться, тощій кошелекъ, въ которомъ отъ трепетанія державшей его руки звнли монеты.
Атаманъ разбойниковъ, замтя это движеніе и положивъ руку на плечо Антикварія, сказалъ: ‘Послушай, Signor Doltore, мы вмст пировали какъ друзья и товарищи, такъ позволь же намъ такими точно и разстаться. Мы тебя понимаемъ: все, что ни длается въ Террачин, извстно намъ, какъ пять пальцевъ. Ты человкъ богатый, но твое богатство у тебя въ голов, его взять нельзя, да если бъ было и можно, то мы не знали бъ, куда съ нимъ дваться. Я вижу однако, что ты дрожишь за свой перстень, но напрасно: этою дрянью не стоитъ и рукъ марать, ты считаешь его антикомъ, тогда какъ онъ поддльный.’
Тутъ гнвъ овладлъ нашимъ Антикваріемъ: онъ вышелъ изъ себя и возпламенился мщеніемъ за достоинство своего перстня. ‘Громъ и молнія!’ возкликнулъ онъ: ‘моя Венера поддльная!’ Его нельзя было бы раздражить боле, сказавъ, что у него на лбу разцвли рога, по милости не совсмъ цломудренной его сожительницы.
— ‘Намъ некогда спорить о твоемъ перстн,’ продолжалъ Атаманъ: ‘цни его, какъ хочешь, впрочемъ ты милой старичишка. Выпьемъ же еще по стакану, а разплачиваться не твоя забота. Мн угодно, чтобъ ты былъ гость нашъ, посл добрымъ путемъ убирайся пожалуй въ свою кануру.— Однако, становится, уже слишкомъ поздно, прощай. Buon viaggio! Да берегись бродить между этими горами: вдь не всегда попадешь на такихъ, какъ мы, честныхъ.’
Положивъ на плечо ружья, разбойники спустились внизъ, а Докторъ-Антикварій побрелъ въ Таррачину, радуясь, что остались невредимы его часы, монеты, печати и разсужденіе о Пелазгахъ, и вмст ужасно негодуя, что Атаманъ осмлился назвать его антикъ поддльнымъ.