Прізжіе на теплыхъ водахъ (*).
Прізжіе на теплыхъ водахъ (*).
(Сцены.)
(*) Соч. Барона Гоувальда.
——
Приезжие на теплых водах, Гоувальд Кристоф-Эрнст, Год: 1819
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Концертъ кончился. Синіора Триллини сдлала послдній свой книксъ, и благосклонныя ладони слушателей проводили пвицу изъ залы громкими плесками.
‘Вотъ прекрасно!’ сказала Графиня: ‘на двор дожжикъ, а я и не позаботилась объ карет!’
— И вы на меня такъ мало надетесь, Графиня!— подхватилъ Гофмаршалъ: замтивъ первую каплю на окн, я уже не могъ думать ни о пніи, ни о музык. Душа моя занята была вашею каретой, толпа непомшала мн продраться, къ счастью у дверей залы стоялъ мой каммердинеръ, также страстный любитель мелодіи. Однимъ словомъ, карета ваша здсь!
Графиня. Я и думала! Куда же теперь хать? Ахъ! я упоена божественными звуками! Слухъ мой и душа наполнены ими! Какъ бы хорошо на свжемъ воздух, предавшись сладкой задумчивости, прислушиваться къ звукамъ, въ душ повторяющимся! Но теперь…
Гофмаршалъ. Можетъ быть вамъ кажется рано еще хать въ общую залу, Графиня? Я бы вамъ предложилъ вистъ.
Графиня. Я неохотно посщаю залу: тамъ общество такое пестрое! каждому надобно сказать что нибудь. Впрочемъ, если вамъ угодно… Въ ето время подбгаетъ Каммергеръ къ Графин: ‘Его Свтлость Герцогъ, свидтельствуя Вашему Сіятельству свое почтеніе, желаетъ знать, не будетъ ли въ карет вашей мста для Принцессы, сестрицы Его Свтлоcти? Недогадливый Шталмейстеръ заложилъ двумстную карту, и Его Свтлость, восхищенный талантомъ Синіоры, изволитъ самъ отвезти ее.
Графиня. Ежели Принцесс угодно мсто свое уступить Синіор, то я съ превеликимъ удовольствіемъ…
Дождь становился отчасу крупне, втеръ усиливался, и общая зала въ нсколько минутъ наполнилась призжими гостями. Одни разговаривали ходя, другіе принялись играть въ карты, иные, расположившись за маленькими столиками, прохлаждались напитками.
‘Какъ же я обрадовался, дождавшись конца етому концерту!’ сказалъ отставный Полковникъ, содержащій себя получаемою пенсіей: ‘Тснота и жаръ были несносны. Велимъ-ка подать себ для прохлажденія бутылку рейнвейна.’
— Я охотно! отвчалъ старый Совтникъ: Нельзя однакожъ непризнаться, что Синіора Триллини поетъ превосходно. Такой органъ есть драгоцнный даръ Природы.
Полковникъ. Драгоцнне всякаго выигрышнаго билета. Соловьиное горло Синіоры отправилось домой въ Герцогской карет!
Совтникъ. Да! а старой и хромой Членъ Консисторіи, основатель славнаго училища въ Г., долженъ былъ въ дождь брести пшкомъ до своей квартиры!
Полковникъ. И дльно! самъ же онъ виноватъ! для чего ни умешь ни пть, ни прыгать? Жалю, что повидалъ, какъ онъ тащился, я проводилъ бы его подъ своимъ зонтикомъ.
Совтникъ. Мн до сихъ поръ непонятно: почему люди приписываютъ такую важность случайному дару Натуры? Какая причина тому, что получившаго даръ сей осыпаютъ деньгами, и что кром того еще оказываютъ ему отличное уваженіе, точно какъ бы тлесная способность придавала ему нравственное достоинство? Между тмъ какъ истинную заслугу едва удостоиваютъ вниманія!
Полковникъ. А мн напротивъ ето очень понятно! Добродтель и заслуга сутъ должность! Другими словами: ты долженъ головою и сердцемъ быть полезенъ отечеству, ты долженъ для него дать изрубить себя, изуродовать, за ето скажутъ теб спасибо! Но за ето же платятъ недорого, потому что ты принадлежишь отечеству, и что оно, безъ тебя обойтись не можетъ. Напротивъ свтлый голосъ, гибкія ноги непринадлежатъ отечеству, которое ихъ вовсе не требуетъ, потому что они стоили бы ему дорого, а пользы приносили бы мало. Ето и причиною, что хозяева сихъ диковинокъ владютъ ими неограниченно, продаютъ ихъ или за деньги, или за уваженіе — по вол покупщиковъ, изъ которыхъ многіе платятъ охотно уваженіемъ, нежели деньгами.
Совтникъ. А платятъ потому, что отъ нихъ требуютъ.
Оба приятеля бесдовали такимъ образомъ, сидя у окошка. Подл ихъ на другомъ столик расположились пить чай два человка, одинъ въ черномъ плать, другой въ сромъ.
Черной. Какъ провели вы послобденое время?
Срой. Я всходилъ на гору. Мста прелестныя! Теперь чувствую усталость, надобно подкрпиться чашкой чаю.
Черной. По етому вы не были въ концерт.
Срой. Нтъ! а очень бы хотлъ послушать пнія! Но лкарь, и путешествіе къ водамъ стоятъ мн слишкомъ много, и цна за входъ не по моимъ деньгамъ.
Черной. И со мной то же! Я привезъ сюда больную мать свою. Скоро ли достанетъ пять талеровъ! Такія забавы только для богатыхъ!
Срой. Я желалъ бы знать однакожъ, что сегодня пла Синіора Триллини?
Полковникъ. Позвольте вамъ служить афишкой.
Срой (читая афишку). Какъ? дв новыя аріи? Посмотрите! незнаете ли вы етаго стихотворца и етаго композитора?
Черной. Теперь мн еще боле жаль, что не было у меня лишнихъ пяти талеровъ! Любопытно было бы послушать мои слова и вашу мелодію изъ устъ госпожи Триллини!
Срой. И мн хотлось бы! За об аріи едва получилъ я столько денегъ!
Черной (указывая на дверь). Смотрите! кажется, идетъ сюда Актеръ, игравшій главное лице вчера въ моей трагедіи?
Срой. Онъ точно. Прекрасной мущина! По моему мннію, онъ игралъ хорошо.
Черной. Вообще хорошо, съ жаромъ и съ выраженіемъ. Только я имлъ въ виду живость другаго рода, и ее-то не нашелъ на театр. Я хотлъ бы спросить его, почему здсь позволили себ сдлать нкоторыя перемны. Онъ подходитъ ближе. Неоткрывайте моего имени я хочу оставаться неизвстнымъ.
Актеръ искалъ себ мста, Черной предложилъ ему стулъ, и за то получилъ вжливую благодарность. Служитель Мельпомены потребовалъ для себя бутылку Шампанскаго.
Черной. Мы должны благодарить васъ за удовольствіе, которое вчера вы намъ доставили! Вы играли прекрасно.
Актеръ. О, сдлайте милость! Трагедія сама за себя играетъ. Сочинитель написалъ ее прекраснымъ слогомъ, характеры выдержаны очень хорошо, въ главной роли много страсти, а она-то и производитъ сильное впечатлніе. При такихъ достоинствахъ піесы актеру играть очень не трудно.
Черный. Я читалъ ее въ рукописи, тамъ однакожъ нашелъ многія несходства съ тмъ, что видлъ на сцен.
Актеръ. Очень можешь статься, тогда надобно помогать господамъ сочинителямъ, которые незнаютъ своихъ собственныхъ выгодъ.
Черной. Однакожъ сочинитель иногда почитаетъ важнымъ то, что актеру кажется бездлкой, и етотъ поступаетъ съ нею no своему произволу! Сочинитель иногда иметъ въ виду взаимную связь между сценами, и соображаясъ съ нею, поступаетъ такъ, а не иначе, актеръ длаетъ по своему, и мысль потеряна!
Актеръ. Бда не велика, если вмсто потерянной мысли является другая, гораздо лучшая! Поврьте мн, что не за авторскимъ столомъ искать надобно опытности и жизни. Куда бы мы годились, еслибъ во всемъ слдовали сочинителямъ! Они понятіе неимютъ, что значитъ быть на сцен. По настоящему, не должно писать драмъ тому, кто не играетъ на театр.
Черной. Лессингъ говоритъ: Рафаелъ, и не имя рукъ, былъ бы великимъ живописцемъ. Такимъ же образомъ иной драматической авторъ, ни однажды невыходивши на сцену, можетъ быть великимъ актеромъ. Но мы коснулись театральной практики, позвольте же мн спросить: почему въ послдней сцен вчерашней трагедіи, вопреки сочинителю, не непозволили умереть Любовниц въ объятіяхъ Рыцаря? Почему она должна была скончаться на стул, поддерживаемая двумя сторонними лицами, безъ которыхъ умирающая опрокинулась бы на землю? Для послдняго мгновенія ето нсколько холодно и непріятно!
Актеръ. Какъ? и вы можете спрашивать? Не уже ли герой послднія, сильныя слова долженъ произнести безъ выразительнаго тлодвиженія? Не уже ли трупъ долженъ былъ отнять у рукъ его благородную свободу дйствоватъ? Стало бытъ вамъ непонравился крпко сжатый, дрожащій кулакъ мой, устремленный къ небу! Нтъ, государь мой! въ трагическія минуты руки должны быть свободны у актера: он для него — крылья, только посредствомъ сильнаго размахиванія онъ можетъ высоко подниматься. А propos! Сказываютъ, будто Сочинитель вчерашней трагедіи сюда детъ. Я охотно съ нимъ познакомлюсь онъ услышитъ отъ меня много для себя полезнаго. Маркеръ! еще два стакана! выпьемъ за здоровье Автора!
Актеръ едва усплъ налить по стакану Шампанскаго для двухъ скромныхъ собесдниковъ, какъ вдругъ былъ увлеченъ молодыми офицерами въ одну изъ боковыхъ комнатъ, гд продолжалась игра въ карты на право и на лво.
Между тмъ Гофмаршалъ подл обоихъ группъ приготовилъ столъ и карты для Графини. Одна придворная Дама и одинъ Принцъ принадлежали къ партіи.
Дама. Но почему же бы намъ не расположиться тамъ, въ боковой комнат? Здсь такое множество людей!
Принцъ. Боковая комната занята, въ ней Герцогъ даетъ блистательный ужинъ въ честь Синіоры Триллини и госпожи Балансъ. Я думаю, мы вс приглашены?
Отвтъ утвердительный.
Гофмаршалъ. Какое же въ етомъ уголк досталось намъ прекрасное. сосдство! извольте посмотрть! Вотъ господинъ Совтникъ, вотъ господинъ Полковникъ!
Взаимныя привтствія. Между тмъ тасуютъ карты и начинается игра.
Полковникъ (обратившись къ Черному). Послушайте! вы говорили съ комедіантомъ?
Черной. Да, ето актеръ, и весьма хорошій.
Полковникъ. Мн показался онъ весьма невжливымъ! не такъ ли?
Черный. Совсмъ нтъ! горячь немного.
Гофмаршалъ (которой слышалъ разговоръ ихъ). Я восхищенъ Синіорой Триллини! Какъ она высока передъ всми артистами, и какъ умренна въ своихъ требованіяхъ!
Совтникъ. Только не за входъ. Впрочемъ за ето одно ей и осталось требовать, все же другое предлагается ей по доброй вол и безъ ея требованій.
Гофмаршалъ. У васъ вино! стукнитесь господа стаканами! пожелайте ей благополучія!
Полковникъ. Ето лишнее, ея благополучіе и безъ того процвтаетъ при хорошихъ сборахъ, которые заслуживать ей не такъ трудно, какъ было мн свою пенсію.
Гофмаршалъ. Она Княгиня артистовъ, слдственно и жить ей должно какъ Княгин.
Графиня (съ досадою). Вы совсмъ, незанимаетесь игрою! Безпрестанно думать о пвиц….
Дама. Надобно признаться, что мы наслаждаемся въ полной мр! Сегодня небесный концертъ и еще сверхъ того блистательный ужинъ у Герцога! Завтра божественный балетъ и соло, которымъ госпожа Балансъ восхищать насъ будетъ!..
Графиня. Хвалятъ новую трагедію, вчера игранную, а мн до смерти было скучно: ни новыхъ декорацій, ни старинныхъ костюмовъ! Смотрть было нечего!
Совтникъ. Но въ театр не только смотрятъ, а еще и слушаютъ, Графиня! Былабы только добрая веля.
Принцъ. Извините! Театръ называется зрлищемъ, слдственно въ немъ смотрятъ, слушанье же тамъ дло постороннее.
Дама. Поврите ли, до какой степени акнтеры сдлались теперь невжливы и дерзки? Недавно была въ нашей столиц славная Кеферъ. Въ опер Сафо она, скажу вамъ, играла прелестно, superbe! Я закрыла глаза, когда она бросилась въ мор съ утеса. Подумайтежъ! весь Дворъ аплодируетъ, публика вызываетъ ее на сцену…
Совтникъ (усмхаясь). Какъ! утонувшую?
Графиня. А что тутъ мудренаго? игр надобно же когда нибудь кончиться!
Черной (про себя). Вотъ какъ много думаетъ публика о театральномъ очарованіи.
Дама. Что же случилось? какъ вы думаете? Актриса невышла!
Гофмаршалъ. Какъ! невышла? Желательно знать, чмъ она оправдалась!
Дама. Ни чмъ! Вмсто ея выступаеть на сцену старой служитель Сафы, какъ бишь онъ: Рам… Раммель…
Принцъ. Рамнесъ, Рамнесъ, madame.
Дама. Точно! выступаетъ Рамнесъ и витійстуетъ, не знаю что, понмецки, я могла только замтить слова: Оркусъ, Плутоново царство и….
Совтникъ. Браво, браво! А публика?
Дама. Пблик ето понравилось, и новыя рукоплесканія!
Черный (въ восторг). Сафо умерла посреди своихъ Грековъ! Спасибо публик! (пьетъ чай.)
Принцъ. Нтъ! спасибо Актрис, которая вразумила публику! (Также пьетъ чай.)
Принцъ. И Король не веллъ выслать ее за границу?
Дама. То-то и удивительно! Нечего было длать, когда вс хвалятъ! На другой день явилась она въ рол Ельвиры. Вообразите! ее приняли съ необычайнымъ одобреніемъ, аплодировали ужаснымъ образомъ! А отъ нее хоть бы легкая уклонка головы, хошь бы одно слово благодарности! Сидитъ себ за арфою, будто ничего неслышитъ, точно какъ деревянная!
Черной. Великая художница!
Принцъ. Фридрихъ Второй веллъ посадить подъ караулъ Мару, когда она пть незахотла, нехудо бы и госпожу Кеферъ поучить благонранію.
Графиня. Милая наша Балансъ никогда не сдлаетъ подобнаго дурачества. Помните ли, mon ami, какъ мы видли ее въ первой разъ, когда она танцовала въ балет Тезей и Аріадна?
Гофмаршалъ. Возможно ли забыть? ето божественно! подумайте, mon Prince! бросившись въ море съ утеса, прежде нежели скрылась съ глазъ, она успла на лету двадцать разъ ударитъ ножками одна обо другую! Вс изумились, закричали: Bravo! Ancora! еще разъ!
Графиня. Вы подумаете, что она стала ребячиться, заупрямилась? Нтъ! она со всею скромностію опять явилась на утес!
Совтникъ. Вотъ забавно! и такъ она сухая вышла изъ моря?
Гофмаршалъ. Разумется. Поврите ли? Дв минуты она стояла на утес, вытянувъ правую ножку, потомъ бросилась внизъ и на лету ударила уже двадцать два раза! клянусь честію!
Черной. Для райка двадцать четыре раза, ибо раекъ могъ доле видть падающую Аріадну.
Отворились боковыя двери. Герцогъ велъ Синіору Триллини, а Каммергеръ госпожу Балансъ, они прошли черезъ залу въ другую комнату. Вс встали и поклонились.
Принцъ. Герцогъ истинный Меценатъ! Какъ любитъ онъ искусства въ великихъ художникахъ!
Гофмаршалъ. Ахъ, какъ бы хорошо, еслибъ она спла намъ арію посл ужина!
Графиня. Мы ее упросимъ. Ужинать у Герцога! какая честь! Ето, правду сказать, стоитъ аріи.
Принцъ, Можемъ сложиться, собрать для нее что нибудь:
Гофмаршалъ. Послднюю-то арію послушать бы еще разъ, послднюю! Какъ бишь ея начало?
Дама. Въ афишк напечатанъ Нмецкой текстъ, помнится: Радость сердца, красота.
Гофмаршалъ. Точно. Однакожъ она пла только первую строфу понмецки, а продолжала и кончила нжными, сладкими Италіянскими словами.
Черной (про себя.) Бдная моя Нмецкая псня!
Принцъ. Но безъ кадансовъ, безъ сихъ мастерскихъ переходовъ голоса, которыми соединяется одна строфа съ другою, куда бы годилась арія?
Срой (вставши, говоритъ скромно). Извините! Безъ какихъ переходовъ? Въ этой псн я никакихъ незнаю!
Принцъ. Такъ мн жаль васъ! и вамъ, сударь, не могу описать ихъ.
Совтникъ. Незнакомой господинъ правъ Мн извстна арія: въ ней только есть одно такое мсто, гд музыка останавливается, и гд можно голосомъ соединить предъидущее съ послдующимъ.
Срой. За сими словами: и твой приятной сонъ! не правда ли?
Гофмаршалъ. Какъ бы то ни было, но ето именно и показываетъ великую пвицу! Незначущую арію она умла талантомъ своимъ возвысить и украсить!
Принцъ. Дйствительно! А вы замтили, какъ она за каждой строфою въ каданс выражала варіяціи новаго полонеза? и что кадансъ, что новая варіяція!
Срой (ломаетъ въ рукахъ чашку). Проклятыя фиглярства!
Принцъ (вспыхнувъ). Да были ль вы сего дня въ концерт, государь мой?
Срой. Нтъ, потому что не чмъ было заплатить за входъ!
Принцъ. Слдственно и судить не имете права!
Срой. Нтъ, имю! Хотя я не купилъ етаго права за пять талеровъ, но арію такъ слышалъ, какъ никто другой слышать ее неможетъ.
Гофмаршалъ. Надобно умереть со смху! Пожалуйте скажите, отъ кого и гд вы такъ слышали арію?
Срой. У себя съ комнат, ее плъ невдомый голосъ.
Срой и Черной встали, и молча ходили по зал.
Полковникъ. Я радъ божиться, что ети господа какъ нибудь ускользнули изъ Дому сумасшедшихъ!
Совтникъ приказалъ подать себ записку о прізжихъ на теплыя воды, и взглянулъ на имена вновь прибывшихъ. ‘Если не ошибаюсь,’ сказалъ онъ ‘одтый въ срое долженъ быть прежній Директоръ музыки X. Я много слышалъ объ немъ и много знаю прекрасныхъ его твореній, онъ же сочинялъ музыку, и для двухъ превосходныхъ арій, птыхъ сегодня въ концерт, болзнь и несчастія приключенія привели его въ бдность. А въ черномъ платьи господинъ есть Докторъ Z., отличнйшій Поетъ, сочинитель вчерашней трагедіи!’
Принцъ. Такъ и ети господа себя называютъ художниками?
Совтникъ. Да, и они художники въ самомъ дл.
Гофмаршалъ. Но какая разница между ими и между Синіорой и нашей любимицей Терпсихоры!
Партія кончилась, они встали. Вошедшій Каммергеръ объявляетъ, что Его Свтлость ждетъ Гостей въ боковой комнат. ‘Сегодня’ прибавилъ онъ ‘будетъ для насъ божествеяный вечеръ: Триллини общалась пть у фортепіано, а мадамъ Балансъ восхититъ насъ танцами! Знаете ли, что? сказалъ онъ Совтнику тихо и съ видомъ полной довренности: ‘на стол поставлено два прибора лишнихъ, и Герцогъ поручилъ мн пригласить еще двухъ гостей изъ призжихъ, но я, незнаю никого такого, кто годился бы въ наше общество.. Пособите! Неизвстны ли вамъ?
Совтникъ. Тамъ ходятъ по зал Директоръ музыки X. и Докторъ Z. Они только третьяго дня сюда прихали, одинъ Композиторъ, другой Поетъ, оба люди знаменитые и почтенные. Если Герцогъ въ самомъ дл уважаетъ художниковъ…
Каммергеръ. Charmant! сей часъ жъ доложу Его Свтлости.
Онъ побжалъ. Выходитъ Герцогъ, останавливается у дверей, замчательно смотритъ на ходящихъ по зал, наконецъ что-то говоритъ тихо Каммергеру. Послдній возвращается къ Совтнику и шепчетъ ему на ухо: ‘Его Свтлость приказалъ снять приборы, рекомендованные вами господа показались ему неприлично одтыми бдняками, и по этому они для насъ негодятся въ ныншній вечеръ, посвящаемый изящнымъ искусствамъ и веселости!’
Приглашенные гости отправились къ ужину, приготовленному въ честь талантамъ, а Срой съ Чернымъ вышли на свжій воздухъ, подъ открытое небо, которое давно уже прояснилось, велли подать себ столикъ съ умреннымъ ужиномъ, любовались осребренными горами, наслаждались Природой, бесдовали, какъ могутъ бесдовать люди очищеннаго вкуса превосходнаго ума и отличныхъ дарованій!
Гоувальд Э.К. фон Приезжие на теплых водах: (Сцены): [Из] Ztng f[ur] d[ie] e[legante] W[elt] / Соч. барона Гоувальда // Вестн. Европы. — 1819. — Ч. 105, Nо 9. — С. 3-20.