Корифеи новйшей русской литературы.
Корифеи новйшей русской литературы.
КНИГОИЗДАТЕЛЬСТВО
‘ПРОСВТЪ’
Одесса. 1912 годъ.
Предисловіе.
Предисловіе.
Предисловие, Коринфский Аполлон Аполлонович, Год: 1912
Время на прочтение: 2 минут(ы)
Между художественной литературой и жизнью существуетъ самая тсная связь. Содержаніемъ послдней опредляется не только внутреннее содержаніе, но и форма первой.
За послднее двадцатилтіе въ русской беллетристик преобладаетъ новелла, или повсть. Наши новйшіе беллетристы свои впечатлнія выражаютъ въ форм маленькихъ разсказовъ, въ форм этюдовъ, въ ихъ произведеніяхъ нтъ опредленной законченности, нтъ той округленности, широкаго и всесторонняго освщенія интересующихъ художника явленій, какія свойственны роману, — другой общераспространенной форм художественныхъ произведеній.
Форма повсти отличается отъ формы романа большею эластичностью, благодаря которой живыя явленія отливаются въ ней полне въ отношеніи оттнковъ, въ отношеніи индивидуальныхъ чертъ. Романъ, боле мертвая форма, иметъ дло скоре съ опредлившимися событіями, потерявшими, такъ сказать, свои индивидуальныя особенности за выпуклостью характерныхъ, типичныхъ чертъ. Авторъ въ этомъ случа боле объективенъ, чмъ въ повсти.
Преимущество повсти передъ романомъ заключается, именно, въ томъ, что въ первой больше живой непосредственности. Авторъ повсти творитъ подъ живымъ впечатлніемъ и, находясь во власти настроенія, не заботится подвести подъ боле или мене опредленную мрку переживаемое впечатлніе, а лишь старается по возможности искренне передать его читателю. Здсь больше мста свободному творчеству, чмъ въ роман, гд авторъ не только рисуетъ, но и подправляетъ себя, какъ художника, вводя въ свое повствованіе критическія замчанія относительно изображаемыхъ явленій. Въ роман больше критики, романистъ выступаетъ передъ нами часто въ качеств безучастнаго наблюдателя, въ пересказахъ котораго слышится нкоторый холодъ. Авторъ романа, можно сказать, поучаетъ своимъ творчествомъ, авторъ повсти самъ учится, заставляя вмст съ собою учиться и читателя.
Романъ вызываетъ въ читател къ дятельности больше умъ, чмъ чувство. Съ романистомъ можно спорить, полемизировать, потому что въ освщеніи изображаемыхъ имъ явленій слишкомъ много участвовалъ умъ. Можетъ быть, въ зависимости отъ этого, критикъ романа является скоре публицистомъ, чмъ дйствительно художественнымъ критикомъ. Вспомнимъ, напримръ, какую бурю разговоровъ въ печати вызвалъ знаменитый романъ Тургенева ‘Отцы и дти’: критики вступали въ отчаяннйшую полемику съ художникомъ.
У художника-новеллиста завязывается общеніе съ читателемъ въ сфер эмоціональной и общеніе это по самому характеру своему боле интимно, чмъ общеніе, создающееся на почв интеллектуальной. Критику, какъ типичному читателю, способному къ большей воспріимчивости настроенія художника, не остается здсь мста для полемики. Ему приходится лишь констатировать данное настроеніе, которымъ проникнуто художественное произведеніе, и устанавливать, насколько искренно это настроеніе со стороны психологической правды. Лучшимъ критеріемъ въ данномъ случа служитъ чувствованіе самого читателя, ergo — критика.
Мы начали съ того, что не только содержаніе, но и форма художественнаго произведенія опредляется содержаніемъ жизни. Если, какъ мы сказали, за послднее двадцатилтіе преобладающей формой въ русской беллетристик является повсть, то причину этому нужно искать въ характер самой жизни указаннаго періода.
Сравнивая этотъ періодъ времени съ предшествовавшими эпохами шестидесятыхъ и семидесятыхъ годовъ, мы сказали бы, что за послдними слдуетъ признать опредленные устои. Каково качество этихъ устоевъ — дло другое, но во всякомъ случа у людей того времени была исходная точка, сообщающая опредленный характеръ ихъ дятельности. Время, смнившее эпохи шестидесятыхъ и семидесятыхъ годовъ, характерно потерею устоевъ, отсутствіемъ какихъ бы то ни было исходныхъ точекъ. Современный человкъ живетъ настроеніями, легко смняющимися. Самою подходящею формою для запечатлнія такихъ, именно, настроеній и является, по своей гибкости, новелла, или повсть.
Боле яркими представителями новйшей русской повсти мы назвали бы Гаршина, Короленка, Чехова и М. Горькаго.