Послесловие
к книге ‘Сказания евангелистов’
Послесловие
к книге ‘Сказания евангелистов’
Доктор исторических наук И. С. Свенцицкая.
—————————————————————-
Послесловие к книге ‘Сказания евангелистов’, Свенцицкая Ирина Сергеевна, Год: 1977
Время на прочтение: 9 минут(ы)
Перевернута последняя страница книги. Перед читателями прошли во всей их противоречивости сказания об основателе христианской религии Иисусе и его ближайших последователях. Автор не ставил своей целью осветить всю историю раннего христианства. Он, по его собственным словам, хотел ответить только на несколько вопросов: ‘Кто такой Иисус из Назарета — центральная фигура новой религии? Имеются ли доказательства, подтверждающие его историчность? И как случилось, что скромный бродячий учитель, названный своими учениками мессией, похожий на многих других мессий, то и дело появлявшихся в маленькой, далекой провинции Римской империи, стал основателем одной из влиятельнейших религий мира?’ ‘Сказания евангелистов’ адресованы самому широкому кругу людей, интересующихся проблемами возникновения христианства. Эта книга раскрывает перед читателем историческую эпоху, в которую возникло христианство, показывает социальные условия и социальную психологию, оказавшие решающее воздействие на формирование новой религии, знакомит с научным анализом раннехристианских произведений. Она написана живым, ярким языком. Автор не просто анализирует и сопоставляет тексты, в его рассказе действуют живые люди, тесно связанные со своей эпохой и средой и в то же время наделенные индивидуальной психологией. Популярность хорошо сочетается в книге З. Косидовского с научностью. Автор рассказывает о новых открытиях в области библеистики, приводит точки зрения современных ученых, выбирая самое основное и органически включая его в ткань своего повествования. Пожалуй, единственное существенное открытие, связанное с личностью Иисуса, мимо которого проходит З. Косидовский, — это недавно опубликованный арабский перевод свидетельства Иосифа Флавия об Иисусе (само это свидетельство, как оно дошло до нас, автор приводит и разбирает на стр. 17). Перевод содержится в рукописи египетского епископа Агапия, написавшего ‘всеобщую’ историю вплоть до Х века. В версии, приведенной Агапием, сказано: ‘В это время был мудрый человек, которого звали Иисус. Весь его образ жизни был безупречным, и он был известен своей добродетельностью, и многие люди среди евреев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и на смерть. Но те, кто стали его учениками, не отказались от его учения. Они рассказывали, что он им явился через три дня после распятия и что он был тогда живым, таким образом, он был, может быть, мессия, о чудесных деяниях которого возвестили пророки’. Текст Агапия отличается от текста греческих рукописей Иосифа Флавия прежде всего тем, что воскресение Иисуса предстает в нем не как факт, а как рассказ его учеников, нет там и упоминания о доносах ‘знаменитейших’ иудеев, на основании которых Пилат якобы осудил Иисуса. Текст Агапия может быть переводом подлинных слов Иосифа Флавия, в распоряжении Агапия мог находиться список, которого, не коснулась рука христианского переписчика. Вряд ли епископ стал бы вносить в текст то, что ставило под сомнение божественный ореол вокруг образа Иисуса. Подробнее об этом тексте см.: Дубленое М. М. Возникновение христианства. М., 1974, с. 67- 69, Амусин И. Д. Об одной забытой публикации тартуского профессора Александра Васильева.— Труды по знаковым системам, 7. Тарту, 1975. Текст Агапия заставляет пересмотреть оценку, данную Косидовским свидетельству Флавия как законченной фальшивке, но к нашим знаниям об историческом Иисусе этот текст прибавляет мало: он свидетельствует только о том, что Иосиф Флавий слышал об Иисусе и его мессианстве. Но об этом было известно и раньше. Иисус для него — один из многих пророков, о которых он упоминает в своей книге. Если суммировать коротко концепцию З. Косидовского по поводу зарождения христианства, то она сводится к следующему: на рубеже нашей эры и в первые ее века обстановка в Римской империи, и в частности в Палестине, была такова, что мессианистские идеи иудеев и первых христиан встречали среди деклассированных слоев населения благодатную почву, народные массы верили, что только сверхъестественные силы могут изменить их жизнь к лучшему. В ту эпоху пользовались популярностью проповедники самых разных религиозных учений, лишь бы они обещали спасение. ‘Это было время,— писал Ф. Энгельс, -… когда первостепенную роль играли чудеса, экстазы, видения, заклинания духов, прорицания будущего, алхимия, каббала и прочая мистическая колдовская чепуха’ (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, с. 475). Среди бродячих проповедников и пророков был и некий Иисус, ‘один из миллионов рабов’, впоследствии под воздействием многих факторов, среди которых не последнее место занимали потребность масс в новой вере и религиозная экзальтация его учеников, возник образ воскресшего спасителя. Другими словами, произошла мифологизация событий жизни некоего реального проповедника. Новозаветные тексты, и в частности евангелия, создавались значительное время спустя после его смерти. Последователи христианского вероучения заполняли собственной фантазией пробелы в биографии Иисуса, основываясь главным образом на пророчествах Ветхого завета (чтобы подтвердить мессианизм Иисуса). Ему приписывались изречения, которые должны были оправдать те или иные обряды, сложившиеся в различных христианских общинах. З. Косидовский убедительно показывает, что новозаветные произведения создавались, с одной стороны’ на основе устной традиции, развивавшейся по законам народного творчества, с другой стороны, путем сознательно тенденциозного творчества авторов евангелий. Хотя евангелия написаны не теми людьми, имена которых стоят в их заглавиях, это произведения авторские, и Косидовский раскрывает индивидуальные особенности стилистики каждого из них. Своего рода историческим ядром евангельских мифов З. Косидовский вслед за многими учеными считает те фактические сведения, которые не только не были нужны для христологии — то есть для создания образа божественного Иисуса, но в известной мере мешали этому и требовали специальных объяснений и обоснований. К таким фактам З. Косидовский относит галилейское происхождение Иисуса, его связь с Иоанном Крестителем, проповедь в Галилее и распятие на кресте — наиболее позорную казнь в Римской империи. Рассмотрим, насколько концепция З. Косидовского соответствует выводам советской исторической науки. Если мы так мало знаем об Иисусе, то, может быть, его вообще не существовало? В конце своей книги З. Косидовский упоминает мифологическую теорию, согласно которой никакого Иисуса из Назарета вообще никогда не было и в процессе эволюции христианства происходило развитие образа Христа от бога к человеку. Он не разбирает подробно эту теорию, полагая, что ‘нет никаких логических причин отрицать историчность Иисуса’. В советской науке нет в настоящее время единой точки зрения по этому вопросу. Целый ряд ученых в течение долгого времени разрабатывали мифологическую теорию (Р. Ю. Виппер, А. Б. Ранович, С. И. Ковалев, Я. А. Ленцман, И. А. Крывелев). Основные аргументы сторонников этой теории можно свести к двум положениям: отсутствию упоминаний об Иисусе у нехристианских авторов первого века нашей эры и эволюции образа Христа от более раннего представления о нем как о боге к наделению этого образа человеческими чертами. Более подробно об этой теории см.: Крывелев И. А. История религии. М’ 1975, том 1. С точки зрения сторонников мифологической теории, христианство представляет собой развитие и объединение различных солнечных культов, чье божество подверглось очеловечиванию во втором веке нашей эры Однако накопление нового материала (в частности, открытие кумранских рукописей, папирусных фрагментов евангелий, анализ общих законов мифотворчества) побудило некоторых советских исследователей поставить вопрос о возможном историческом существовании Иисуса — проповедника из Галилеи (И. Д. Амусин, М. М. Кубланов, а также автор этих строк). Под влиянием новых данных несколько изменилась позиция и у некоторых сторонников мифологической школы: так, если Я. А. Ленцман в 1958 г. в книге ‘Происхождение христианства’ писал, что научные доказательства отнюдь не свидетельствуют в пользу исторического существования Иисуса, то спустя девять лет в книге ‘Сравнивая евангелия’ он оставил этот вопрос открытым и предостерег от абсолютизации мифологической теории: ‘Как известно, с середины 20-х годов в нашей науке безраздельно господствовала точка зрения мифологической школы, причем с течением времени признание мифичности евангельского героя стало считаться чуть ли не равнозначным марксистскому взгляду на происхождение христианства. Такое отождествление было неправильным и вредным…’ Нельзя также забывать, что Ф. Энгельс критиковал Бруно Бауэра, одного из основателей мифологической теории, за то, что тот, ‘как и все, кто борется с закоренелыми предрассудками, во многом далеко хватил через край’. В связи с этим Ф. Энгельс отмечает, что у Бауэра ‘исчезает и всякая историческая почва для новозаветных сказаний о Иисусе и его учениках’ (Маркс К.. Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 474). Признание реальности прототипа для образа Иисуса Христа не меняет наших представлений о мифологическом характере основных новозаветных сказаний. З. Косидовский прослеживает процесс мифологизации образа Иисуса, в котором потонули отдельные детали его действительной биографии и сложился культ воскресшего спасителя мира, мало общего имевшего с униженным и распятым пророком из Назарета. Все это не было редкостью в первые века нашей эры. Сатирик второй век нашей эры Лукиан рассказывает, например, о некоем странствующем философе Перегрине, чьи проповеди не имели особого успеха при жизни, в конце концов он кончил жизнь самоубийством, бросившись в костер. Перед этим он заявил, что хочет научить людей мужественно переносить смерть. Гибель Перегрина произвела впечатление большее, чем его деятельность. Нашлись люди, которые говорили, что видели Перегрина после сожжения с венком на голове (тоже вариант воскресения!). ‘А я уже знаю,— добавляет Лукиан,— что скоро будет поставлено множество изображений Перегрина’ (О кончине Перегрина.— Лукиан. Сочинения. М. — Л., 1935, том 2, с. 483). Подобные процессы характерны для переломных эпох истории, когда рушились традиционные системы ценностей и связи между людьми, когда старые боги казались уже бессильными — и то тут, то там возникали культы разных пророков и проповедников, чье учение можно было противопоставить официальной религии. Именно такова была обстановка в Римской империи периода возникновения христианства. Почему именно учение Иисуса сумело победить все остальные подобные учения? Это зависело от совокупности разнообразных причин, как объективных, так и субъективных. К числу последних нужно отнести не столько деятельность самого Иисуса, сколько его учеников и последователей, внесших в христианство те элементы, которые помогли ему в конце концов стать господствующей религией Римской империи. Анализируя тексты новозаветных сочинений, З. Косидовский показывает, как шло создание христианских догматов начиная с главного утверждения — о воскресении Иисуса, так как только воскресение делало его мессией, способным помочь поверившим в него людям. Противоречия в евангелиях и различия в их тенденциях дают возможность автору проследить, как в разной социальной и этнической среде вырабатывались варианты легенд, моральные поучения, религиозные догмы, отражавшие мировоззрение каждой такой отдельной группы. При этом читателю следует иметь в виду, что наряду с евангелиями, включенными в Новый завет, существовало большое количество евангелий, отвергнутых церковью (некоторые из них З. Косидовский упоминает), но в свое время почитавшихся наряду с каноническими. Особые евангелия были у иудео-христиан, у христиан- гностиков. Из последних полностью дошли до нас три — Евангелие от Фомы, Евангелие от Филиппа и Евангелие Истины. Они были обнаружены в Египте в районе Наг-Хаммади в сороковых годах нашего века. Выводы З. Косидовского о компилятивности евангелий отражают господствующую в науке точку зрения. Важно, что он объясняет появление имен учеников Иисуса в качестве авторов евангелий, исходя из психологии их действительных создателей. Психологическая и историческая достоверность — ценное качество книги З Косидовского — проявилась и в его рассказе об авторах евангелий. Они не просто ‘фальсификаторы’, сознающие недостоверность того, о чем писали, это люди, которые ‘были глубоко убеждены, что ради пропаганды проповедуемых ими идей, истин они отказываются от личной славы и совершают подвиг благородного бескорыстия. К тому же они не сомневались, что передают в точности мысли тех, перед кем преклонялись и под чьим именем выступали’. К общей оценке евангелий и их источников, данной З. Косидовским, можно добавить, что не все ученые считают Евангелие от Иоанна самым поздним из евангелий Нового завета. Есть мнение, что в этом евангелии прослеживается сходство с кумранскими рукописями (в частности, Иоанн называет христиан ‘сынами света’ — так же, как называли себя кумраниты). Однако это не меняет общей оценки евангелия и только еще яснее показывает разнохарактерность христианских сочинений на самом раннем этапе развития новой религии. ‘Логии’ — изречения Иисуса, фрагменты которых найдены на папирусах, возможно, не сборник поучений, легших в основу разных евангелий, а отрывки из неканонического Евангелия от Фомы, коптский перевод которого был найден в Египте. Перевод этого евангелия см. в работе М. К. Трофимовой ‘Рукопись из Наг-Хаммади’, в кн.: Античность и современность. М., 1972. Далеко не все ученые исключают возможность перевода первоевангелий с арамейского на греческий, во всяком случае какая-то традиция могла быть записана на арамейском языке иудеохристианами, чьи записи потом были использованы авторами канонических произведений. Возникновение евангелий рассмотрено в книгах: Ленцман Я. А. Сравнивая евангелия. М., 1967, Кубланое М. М. Новый завет: поиски и находки. М., 1968. Но каковы они были письменные источники для этих произведений, бесспорно, что в основе всех евангельских сказаний лежит древняя устная традиция. Существенное место в книге З. Косидовского занимает рассказ о деятельности Павла из Тарса, сыгравшего решающую роль в оформлении христианского вероучения. Автор подробно разбирает его послания и ‘Деяния апостолов’ и делает вывод, что именно Павел начал приспосабливать учение первых последователей христианства к условиям жизни римского общества и сделал возможным распространение новой веры среди неиудейского населения. Иисус был для Павла богом, который воскрес и должен вернуться, чтобы установить царство божие на земле. Павел в изображении Косидовского — живой человек, пылкий проповедник, сочетавший религиозный фанатизм с ощущением практических потребностей людей своей эпохи. Этот образ соответствует посланиям и ‘Деяниям апостолов’, он соответствует и социальной психологии общества римского Востока. Пожалуй, только отношение Павла к рабству дано в книге несколько примитивно: вряд ли он не призывал к освобождению рабов из- за страха перед римскими властями. ‘Рабский вопрос’ уже стоял в литературе того времени: философ первого века нашей эры Сенека писал, что природа повелевает ему приносить пользу людям, а рабы ли они или свободные, благородного ли происхождения или вольноотпущенники — безразлично. В римском обществе появилось уже сознание, что рабы — тоже люди. Но рабство пронизывало все стороны жизни этого общества. Рабы и вольноотпущенники играли огромную роль не только в производстве, но и в аппарате управления. Связи рабов с господами, вольноотпущенников с патронами (их бывшими господами) составляли важные звенья всей системы общественных связей. Отсутствие рабства могло мыслиться только в утопическом ‘царствии божием’. И Павел решал этот вопрос в соответствии с духом своего времени: ‘Рабом ли ты призван, не смущайся, но если можешь сделаться свободным, то воспользуйся’ (первое послание к коринфянам, 21). И при анализе евангелий, и при анализе ‘Деяний апостолов’ Косидовский не просто демонстрирует несостоятельность теологической доктрины, но пытается выявить на основе всей совокупности научных данных те действительные события, которые отразились в легендах, и отбросить то, что кажется ему полностью вымышленным. В этом особая привлекательность книги Косидовского: он не только критикует тексты, он воссоздает живую историческую действительность. Реконструкция событий и отношений между новозаветными персонажами ведется З. Косидовским с учетом научного анализа. На наш взгляд, следовало бы с большей критичностью подойти к излагаемой в книге версии некоторых ученых о бунтарстве Иисуса. Опасность его проповеди для власть имущих заключалась не в призывах к социальному перевороту, а в том, что эта проповедь меняла шкалу духовных ценностей того времени. Иисус (в передаче евангелий) обращался к изгоям, к людям независимо от их происхождения, официального положения, богатства, обладания книжной премудростью. Эту особенность отмечает и З. Косидовский, когда он пишет, что христианство стало прибежищем для тех, кто ‘ощущал свою нравственную и социальную бесприютность в жестоком и чуждом мире Римской империи’. Критический анализ новозаветной литературы играет важную роль в утверждении научных взглядов на происхождение христианства, его многовековую историю, в выявлении земных корней этой религии. Само собой разумеется, что попытки обобщения научных исследований Нового завета, и их популяризация очень актуальны для пропаганды научного атеизма. И этим прежде всего определяется интерес к книге Зенона Косидовского.
Первое издание: Сказания евангелистов. Пер. с польск. / Зенон Косидовский, Послесл. и примеч. д-ра ист. наук И. С. Свенцицкой. — Москва: Политиздат, 1977. — 262 с., 8 л. Ил., 20 см.