Последняя, Старостин Василий Григорьевич, Год: 1870

Повесть
Время на прочтение: 79 минут(ы)
Скачать в PDF

Послдняя.

Повсть.

Выбранное, что лучше Старостина.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.

Типографія М. М. Стасюлевича, В. О., 5 л., 28.

1901.

Не Ахиллесовъ сонъ

И не осаду Трои,

Но душеньку пою…

Богдановичъ.

I.

Въ то время я жилъ въ дом Малевскаго, на Вознесенскомъ проспект. Такихъ домовъ въ Петербург всего два-три, они напоминаютъ Латинскій кварталъ въ Париж, но можетъ быть нсколько чище и приличне. Въ дом Бертона, въ Коломн, живутъ со своими подругами мелкіе чиновники, конторщики и т. п., люди все небогатые, другъ съ другомъ не дружатся, каждый закупорился со своимъ маленькимъ счастіемъ въ одномъ изъ восьмидесяти нумеровъ и больше знать ничего не хочетъ. Въ дом же Малевскаго обитаютъ главнымъ образомъ студенты, которые любятъ пускать звучныя рулады, отчетливо слышныя изъ пятаго этажа въ нижній, здсь жизнь боле открытая и общительная, комнаты недешевыя, съ картинами и мягкими коврами, и потому могутъ быть обитаемы только зажиточными людьми, какихъ теперь не мало между студентами, но кром студентовъ здсь можно найти представителей всевозможныхъ профессій, начиная отъ опереточной пвицы и клоуна до тайныхъ совтниковъ. Въ пяти этажахъ симметрично расположены пять обширныхъ коридоровъ, соединенныхъ общей лстницей, съ налощенными паркетными полами и блестящими замками въ дверяхъ, въ каждомъ коридор до двадцати пяти нумеровъ, днемъ, въ отсутствіе жильцовъ, въ комнатахъ прибираетъ женская прислуга, на звонокъ является лакей. Когда я жилъ въ этомъ дом, внизу, у парадной двери, стоялъ швейцаръ въ форм, очень красивый мужчина, протягивавшій руку къ двери далеко не для всхъ. Присутствіе этого швейцара было въ моихъ глазахъ единственнымъ обстоятельствомъ, которое портило здсь жизнь, такъ какъ мн случалось нердко проходить съ женщинами и въ глазахъ его замчать неодобреніе. Вотъ здсь то началась та исторія, которую я хочу разсказать и которая столь же правдива, какъ исторія Сафо или грустный романъ Фредерика и Бернеретты.
Я жилъ въ этомъ дом уже два года, когда пріхала ко мн Вра Шахъ,— Шахъ Персидскій, какъ я въ шутку иногда называлъ ее. Она привезла съ собой небольшой узелокъ, заключавшій все ея имущество, и потому я въ тотъ же день счелъ нужнымъ сказать, что получаю девяносто рублей, которые она можетъ тратить какъ хочетъ, но что больше неоткуда взять. Когда возьмешь такую втреную подругу, которая и по своей прелести и по прежней своей жизни иметъ право на особенную требовательность, какъ будешь жить на девяносто рублей! ей было двадцать лтъ и два мсяца, мн было тридцать семь лтъ, она раньше жила съ однимъ господиномъ, который получалъ деньги изъ банка по какимъ то печатнымъ листочкамъ въ два квадратныхъ вершка и былъ моложе меня, но сколько я могъ судить по нкоторымъ словамъ ея, онъ былъ человкъ разсудительный и денегъ на руки ей не давалъ, а кром того при двухъ прислугахъ, въ отдльной квартир, она была очень стснена въ своихъ поступкахъ, поэтому, когда онъ не хотлъ купить ей новую шляпу, полагая, что достаточно одной для каждаго сезона, тогда она поссорилась съ нимъ и ушла. Спрашивается, какой разумный человкъ могъ сойтись съ подобной двушкой, у которой была притомъ вздорная, любящая мать, жившая въ богадльн на какомъ то благородномъ положеніи и часто посщавшая дочь, — мн ничего не оставалось, какъ дать ей деньги и полную свободу,— этими средствами иногда безъ большого труда можно справиться съ женщиной.
Итакъ, двадцатаго числа я отдалъ Вр девяносто рублей,— то есть жалованья собственно я получилъ семьдесятъ, за вычетомъ ссуды, взятой мною изъ общественной кассы, но отъ нея еще оставалось у меня рублей двадцать или около того. На другой день прихожу со службы домой.— Отгадай новость! сказала Вра, длая два шага вправо, чтобы заслонить лежавшую вещь на диван.— Ну, разсказывай!. наврное сюрпризъ, я знаю тебя! съ удовольствіемъ отвтилъ я.— A вотъ видишь, я купила… Смотрю, прехорошенькій плюшевый жакетъ, для сентября,— этого у меня въ мысляхъ не было, подходила зима, теплаго платья у насъ обоихъ не было и я не зналъ, откуда достать денегъ на этотъ предметъ.— Отгадай, сколько заплатила?— Что жъ теб сказать: пятнадцать? двадцать?— Что, за эту вещь пятнадцать! дрогнувшимъ голосомъ проговорила она, опуская книзу глаза, на которыхъ быстро появилась влажность.— Да я не спорю, оправдывался я,— вещица хороша, къ сезону можетъ быть и сорокъ заплатишь. — Вотъ видишь, сорокъ говоришь, обрадовалась она,— а я заплатила тридцать пять. Мн показалось это такъ забавно, что я не могъ сдержаться отъ смха. Вотъ теперь и корми меня до двадцатаго! сказалъ я.
Такъ какъ подобные сюрпризы, конечно въ меньшихъ размрахъ, продолжались и на будущее время, то въ первыхъ числахъ денегъ у насъ совсмъ уже не было. Отправились мы разъ обдать,— тогда мы обдали въ польской кондитерской, недалеко отъ нашей квартиры,— на лстниц она спросила, есть ли у меня деньги.— Откуда же, говорю, деньги? вс теб отдалъ. — A у меня тоже нтъ,— вотъ, тридцать копекъ. Мы остановились на ступеньк и смотрли другъ на друга.— Эхъ, ты, Врушка, проговорилъ я,— что ты утромъ не сказала мн?— Я и сама не знала… отвтила она и вдругъ вся заволновалась, щеки вспыхнули, глаза засверкали,— выдумалъ тоже въ кондитерской, этакъ на однихъ обдахъ сколько прообдаешь, гд же теб денегъ достанетъ! — Не кипятись, не кипятись, самоварчикъ, весело я сказалъ ей,— дло очень просто поправить, зайдемъ въ ссудную кассу, я часы оставлю.
Въ томъ же огромномъ дом, гд помщалась кондитерская, была и ссудная касса. Когда мы подошли къ дверй, я сталъ отстегивать часы и вполголоса сказалъ: вотъ, ты не сказала, поди сама и закладывай. — Я не бывала, не знаю, шопотомъ отвтила она,— поди лучше самъ.— Самъ, самъ! вотъ сведу тебя въ състную, да и ладно, тамъ за тридцать копекъ отлично накормятъ. — въ какую състную? оживилась она.— A въ такую, видала вывски: състная лавка? — Видала… такъ и пойдемъ, что жъ ты раньше не сказалъ, мы всегда будемъ ходить туда… Признаюсь, у меня мелькнула мысль устроить съ ней продлку и сводить въ ту състную въ подвал, противъ Александровскаго рынка, гд я разъ лъ гороховый кисель.
Въ тотъ же день, часовъ въ одиннадцать вечера, мы сидли въ своей комнаги и благодушествовали. Я только что дочиталъ книгу, сказалъ т слова, которыя всегда хочется говорить любезной женщин, и досталъ изъ кармана деньги, оставшіяся отъ заложенныхъ часовъ.— Видишь, тутъ кой что есть! сказалъ я, потряхивая кошелькомъ. Она улыбнулась надъ своимъ шитьемъ, не раскрывая рта, и на щекахъ ея около губъ по обыкновенію образовались небольшія углубленія, отъ которыхъ мысли мои стали остре.— Пойдемъ что ли поужинать, подмигнулъ я, — такъ, немножко. Погулять она всегда любила, но вспомнивъ исторію съ часами, на этотъ разъ отказалась и, пропустивъ одинъ моментъ, энергично стала укорять меня въ втрености, расточительности и другихъ подобныхъ качествахъ. Потомъ однако мы захотли посчитать, во сколько бы обошлась такая прогулка, т. е. считали собственно не для практическаго примненія, а такъ сказать для умственнаго моціона. — Извощикъ пятнадцать копекъ,— сначала мы прогуляемся, пока не повезутъ за эту цну, добавилъ я. Закажемъ мы одинъ бифштексъ,— правда, у Палкина очень маленькіе бифштексы,— ужасъ, какіе маленькіе! подхватила она.— Дв рюмки портвейна, два стакана кофе, что еще?.. рубль восемь гривенъ, назадъ пшкомъ. — Ну, это немного, я согласна! всплеснула она руками.
Случилось такъ, что у насъ ни копйки не осталось отъ ужина и одинъ параграфъ программы мы должны были исполнить обязательно: назадъ пшкомъ путешествовали, и это путешествіе — какъ можно оцнить счастливыя минуты! — путешествіе это я пожалуй оцню въ тысячу рублей.

II.

Я не былъ безпутный малый, но нужно было чмъ нибудь наполнить жизнь моей подруги. Задача эта оказалась столь-же трудной, какъ наполнить водой ршето. Въ первые два-три мсяца, расходуя полтораста рублей, мы могли обходиться игрой въ дурачки или свои козыри, но когда стало невозможно превышать нашъ нормальный бюджетъ, тогда нужно было придумать новыя занятія, изъ которыхъ самымъ подходящимъ мн казались книжки. Къ сожалнію, Вра не имла вкуса въ этомъ удовольствіи. Я пересматривалъ въ библіотек цлые каталоги, выбиралъ самыя интересныя названія, но какую книгу ей ни приносилъ, въ полчаса была готова. — Я же теб говорилъ, эта не понравится! съ удовольствіемъ я замчалъ,— погоди, принесу такую, что непремнно ужъ понравится. Но какъ по названіямъ найти такую я не могъ, то попробовалъ брать т книги, которыя нравились когда то мн самому, а въ юности мн больше всего нравились Графъ Монте-Кристо, Вчный жидъ, Рыцарь курятника, Мартынъ найденышъ,— все книги большого калибра, противъ которыхъ Вра имла предубжденіе, потому я предварительно самъ прочитывалъ ихъ, отчеркивая карандашомъ сомнительныя страницы и даже цлыя главы, и въ такомъ вид еще разъ прочитывалъ Вр вслухъ, не открывая ей секретъ. Этимъ путемъ она прослушала нсколько книгъ до конца, но для меня работа была египетская. Вообще, въ это время я былъ очень занятъ, потому что чтеніе книгъ должно было чередоваться съ игрой въ карты и разными другими заботами, которыя задавала мн Вра. Служба въ счетъ уже не идетъ.
Убдившись, что усилія мои пріучить ее къ чтенію остаются тщетными, я, какъ новый Робинзонъ-Крузоэ, сталъ придумывать другія средства для нашего общежитія. Прежде всего я остановился на музык, какъ занятіи наиболе деликатномъ, къ которому Вра могла имть склонность,— по крайней мр она охотно слушала военную музыку, когда шли по улиц солдаты, и любила также стоять у закрытой двери въ то время, какъ въ сосдней комнат играли на гитар, но такъ какъ для покупки музыкальнаго инструмента у насъ теперь не было денегъ, то я отложилъ пока эту идею. Мысли мои обратились къ той старушк, которую я нердко заставалъ дома посл службы сидящей на диван въ какомъ то удивительномъ салоп и съ клюкой въ рук. Старушка вроятно замчала мое равнодушіе къ ней и спшила скрыться, когда я приходилъ, Вра же обыкновенно провожала ее въ коридоръ и я слышалъ за дверью звукъ мелкихъ денегъ, которыя она давала ей. Разъ я сказалъ: зачмъ она уходитъ отъ меня? пускай сидитъ, я не стсняю. Посл этого старушка иногда оставалась у насъ на вечеръ и я имлъ возможность узнать ее покороче. Въ первую же нашу бесду съ ней я узналъ, между прочимъ, что она была замужемъ два раза и отъ обоихъ мужей имла дтей, изъ которыхъ осталась въ живыхъ одна Вра, первый мужъ былъ, по ея словамъ, безобразникъ и умеръ нехорошо, но какъ нехорошо — она не объяснила, потомъ вышла за второго, когда ей было подъ сорокъ, посл родовъ Вры заболла и съ полгода не могла подняться на ноги, а Вру кормили три мсяца въ воспитательномъ дом, мужъ же въ это время сошелся съ другой женщиной. Такимъ образомъ, съ годами болзнь и разныя невзгоды сдлали ее дряхлой и согнули спину. Къ сожалнію, несмотря на вс эти несчастія, старушка казалась несимпатичной, любила безъ нужды ворчать и нюхала табакъ. Я разсчитывалъ однако, что она нсколько займетъ Вру, которая въ сущности вела слишкомъ одинокую жизнь, и разсчетъ мой оказался врнымъ, я скоро замтилъ, что Вра старалась развлекать ее, какъ я въ свою очередь старался развлекать Вру, случалось, что она просила меня поиграть втроемъ въ карты, но это была уже не та требовательная просьба, съ которой она обращалась ко мн за тмъ же дломъ безъ матери, а по глазамъ ея и жалкой улыбк я видлъ, что она просила одолженія. Старушка была глупа и корыстна, мы играли по три копйки съ дурачка и это доставляло ей большое удовольствіе. Вра обыкновенно садилась выше матери и всегда старалась проиграть ей, но когда мы оставались вдвоемъ, она точно также проигрывала мн, чтобы я не обижался выигрышемъ матери. Во время игры она имла обыкновеніе мурлыкать про себя псни, если видла на лиц матери спокойствіе, но если та становилась раздражительной и часто кряхтла, Вра начинала егозить на стул, брала у нея табакерку и обращалась со словами:— мама, смотри, мама! — причемъ подносила къ своему носу щепотку табаку и шумно вдыхала въ себя, просыпая незамтно табакъ промежъ пальцевъ. Скоро я замтилъ, что когда старушка выигрывала десять-пятнадцать копекъ, тогда уходила домой въ лучшемъ здоровь и Вра не провожала ее въ коридоръ, въ противномъ случа я обязательно слышалъ въ коридор звукъ отсыпаемыхъ монетъ и имлъ нкоторыя основанія думать, что выигрышъ для старушки былъ невыгоденъ.
Когда старушка ближе освоилась съ нашимъ житьемъ и перестала бояться меня, тогда она почему то вообразила, что ей будетъ къ лицу роль нашей руководительницы, меня стала называть отцомъ и укоряла, что я мало уважаю ея дочь, а дочери внушала, чтобы она больше просила у меня подарковъ и чтобы подарки были золотые. Когда же узнала, что я вс деньги отдаю Вр, то изъявила желаніе помочь ей въ расходованіи ихъ. Раза два или три она приносила изъ богадльни божественную книгу и заставляла Вру читать, но сама при этомъ скоро приникала головой, Вра же, не желая того замчать, своимъ тоненькимъ монотоннымъ голоскомъ продолжала чтеніе, котораго мы вс не понимали. Старушка просыпалась иногда разстроенная и длала мн укоризненныя замчанія:— ты, отецъ, приносилъ бы вотъ такія книги ей, а не эти безпутныя! чему он хорошему научатъ! смотри, ты дашь отвтъ за нее, она еще малое дитё, теб въ дочери годится!.. Вообще была старушка непріятная. Впрочемъ, она нечаянно сдлала мн одну услугу, которая состояла въ слдующемъ. Въ богадльн кто то подарилъ ей старую книгу, безъ передняго корешка, которая начиналась съ 23 страницы, книгу эту она принесла Вр, я заглянулъ въ нее,— на 23 страниц какой то человкъ на кон схватилъ двицу, посадилъ къ себ на колни и ускакалъ въ какія то горы, т. е: книга очевидно относилась къ числу безпутныхъ, но я такъ и не узналъ ея названія. Вра зачитала ее, притомъ не съ 23 страницы, а съ середины, и настолько заинтересовалась, что когда пришло время спать, она поставила въ голову лампу и легла съ книгой. Вдругъ я слышу сквозь сонъ смхъ, тотъ милый, ребяческій смхъ, который я слишкомъ часто слышалъ наяву, раскрываю глаза и вижу: Вра закрыла лицо книгой и смется.— Что ты? говорю,— тогда она затихла, не открывая однако лица. Я посмотрлъ на часы, было пять. Въ сонной голов моей мелькнуло воспоминаніе о томъ времени, когда я самъ зачитывался до утра какими нибудь Лондонскими тайнами и у меня пробудилось чувство новаго рода, нжное и не очень глубокое, съ которымъ я немедленно заснулъ.
На другой день я съ пребольшимъ вниманіемъ прочиталъ эту книгу до самаго конца, чтобы найти руководящую нить для отыскиванія Вр другихъ подобныхъ книгъ.

III.

Когда я познакомился съ Врой, мн нужно было поддерживать ея расположеніе къ себ разными подарочками и излишнею тратою денегъ, которую я производилъ такъ естественно, какъ если бы меня нимало не затрудняла эта трата. Вотъ почему еще прежде, чмъ мы сошлись съ ней, я долженъ былъ взять въ товарищеской касс значительную ссуду, изъ которой послдніе двадцать рублей отдалъ ей вмст съ жалованьемъ. Вскор посл этого я принужденъ былъ изыскивать новыя средства, а какъ въ каждомъ солидномъ учрежденіи, гд акуратно платятъ жалованье въ извстное число, есть доврчивые люди, дающіе въ долгъ на извстныхъ условіяхъ, такъ и въ нашемъ учрежденіи были такіе: одинъ изъ нихъ былъ маленькій, симпатичный старичекъ, дававшій деньги на условіяхъ облегченныхъ, но не всегда и слишкомъ малыми суммами, какія удавалось ему получать отъ должниковъ, другой заимодавецъ была женщина, довольно молодая и недурная собой, но дававшая изъ шести процентовъ въ мсяцъ, подъ двойной вексель на случай неустойки и съ поручительствомъ двухъ лицъ. Признаюсь, я питалъ къ этой второй особ полнйшее презрніе, такъ какъ чувство мое не допускало, чтобы женщина могла заниматься такой профессіей и заслужить то неприличное названіе, подъ которымъ она была у насъ извстна, но это не помшало мн войти съ ней въ переговоры о займ и я былъ очень радъ, когда могъ получить отъ нея, за вычетомъ процентовъ за первый мсяцъ, девяносто четыре рубля, взамнъ выданнаго мною векселя въ двсти рублей. Изъ полученныхъ денегъ пришлось мн дать пятнадцать рублей за бланкъ одному товарищу, какъ бы въ долгъ, но съ сомнительной надеждой на полученіе. На этомъ однако разсчеты не кончились. Когда я въ обычный часъ выходилъ со службы, торопясь увидться съ Врой, на лстниц какъ бы совершенно случайно появились около меня двое товарищей, поставившіе бланки, ихъ веселыя лица, веселые разговоры и нкоторая осторожная деликатность ясно мн показали, что я долженъ былъ съ ними идти. Боже мой, я съ большимъ удовольствіемъ согласился бы дать имъ деньги на расходы, только бы освободили меня лично, но приличіе не позволяло этого сдлать и я весь вечеръ пилъ вино и лъ, точно на поминкахъ, и платилъ за это деньги, какъ добавочный налогъ на заемъ. Я потерялъ дорогое время, истратился, оставилъ Вру безъ обда. но взамнъ всего этого получилъ урокъ, что въ числ легкомысленныхъ поступковъ Вры не было столь глупаго, какой сдлалъ я самъ въ этотъ вечеръ.
Какъ бы то ни было, но полученныя мною деньги позволили намъ недурно прожить слдующій мсяцъ. Затмъ я имлъ свиданіе съ симпатичнымъ старичкомъ, отъ котораго получилъ малую толику, а посл него могъ взять новую ссуду изъ товарищеской кассы, въ которую была уже уплачена половина долга. Такимъ образомъ мы протянули зиму безъ особенной нужды, хотя жили далеко уже не съ тмъ размахомъ, какъ первое время. Я помню эти длинные зимніе вечера,— Вра вязала салфетку на диван и съ колнъ ея спускалась полоска петель на полъ, я читалъ книгу, на сосднемъ стол звучно постукивали карманные часы, огромные, серебряные, которые я купилъ за пять рублей взамнъ золотыхъ. Но мн кажется, что въ моемъ воображеніи смшиваются два воспоминанія, изъ которыхъ одно относится къ дтству: была такая же точно тишина, я сидлъ на высокомъ стул и раскладывалъ какія то палочки, а рядомъ сидла за шитьемъ дорогая моя мама… Очень можетъ быть, что за всю зиму былъ одинъ-два вечера, которые оставили такое впечатлніе, но во всякомъ случа это время было счастливйшее въ моей жизни, хотя тогда я совсмъ не сознавалъ этого.
Не могу утвердительно сказать, была ли столько же счастлива Вра, но она тоже повидимому не скучала. За это время она успла познакомиться съ управительницей нашихъ меблированныхъ комнатъ, жившей этажемъ ниже, и съ одной жиличкой верхняго коридора, поэтому ей приходилось много бгать по лстницамъ, что было полезно для здоровья, лично мн барыни эти не нравились, но тмъ не мене я всми способами старался ухаживать за ними, чтобы поддержать ихъ доброжелательство къ Вр. Въ три часа она шла встрчать меня близь того учрежденія, гд я служилъ, и хотя нердко должна была ждать очень долгонько, но время проходило тамъ все же не безцльно. Затмъ, когда я выходилъ со службы, мы брали другъ друга подъ руку и отправлялись версты за дв оттуда въ столовую, мало посщаемую, въ которой мы могли свободно пообдать и посмяться, посл обда тихонько двигались къ дому, заглядывая по дорог въ магазины и обсуждая костюмы нарядныхъ дамъ, попадавшихъ на встрчу. Словомъ, обдъ по моему разсчету отнималъ у Вры три съ половиной часа, о чемъ я не считалъ нужнымъ докладывать ей. Когда же приходили домой, она первымъ долгомъ гадала въ карты, длая сложныя соображенія относительно предстоявшаго вечера, потомъ мы играли въ дурачки, возились съ котенкомъ или занимались другимъ подобнымъ дломъ, случалось, что я хваталъ ее за платье и вертлъ по комнат, какъ куклу, пока она не начинала черезчуръ кричать, а затмъ она валилась на диванъ и, обхвативъ голыми руками свою голову, отдыхала нсколько минутъ, я же въ это время опахивалъ ей веромъ лицо, или перекладывалъ одну ногу на другую. Такъ продолжалось до чаю, или до прихода старушки, къ которой я теперь довольно привыкъ. Старушка эта была для меня тоже, что описаніе природы въ роман: хотя и скучно, а надо прочитать, чтобы добраться до хорошаго мста.

IV.

Въ конц зимы дла мои стали очень плохи. Большихъ займовъ я не могъ уже длать, а такъ какъ расходы не допускали дальнйшихъ сокращеній, то я долженъ былъ добывать деньги по мелочамъ. Практика двухъ или трехъ мсяцевъ развила во мн замчательную способность придумывать разныя комбинаціи на этотъ счетъ и когда я находилъ добраго человка, дававшаго мн деньги, то бралъ ихъ, какъ законное вознагражденіе за свое искусство и разсчеты наши считалъ конченными, къ напоминаніямъ о платеж я относился чрезвычайно легко и жилъ вполн беззаботно, ничего не думалъ и ничмъ не интересовался, какъ только тмъ, чтобы поскоре увидть Вру и какъ можно больше проводить съ нею времени.
Само собой разумется, что такая жизнь не могла долго продолжаться. На Пасху мы остались совершенно безъ денегъ и я не могъ уже скрыть отъ Вры своихъ обстоятельствъ, но при этомъ сообщилъ ей, что въ будущемъ мсяц дла совсмъ измнятся. Дйствительно, я предчувствовалъ, что дла въ скоромъ времени должны были измниться, хотя еще не подвергалъ этого серьезному обсужденію.
Когда наступило слдующее двадцатое число, я посл службы отдалъ Вр сорокъ пять рублей, т. е. все, что у меня было въ карман. Обычай отдавать деньги въ послднее время я не соблюдалъ, но на этотъ разъ важнйшія причины заставили меня исполнить его, тмъ боле, что часть денегъ назначалась собственно на уплату мелкихъ домашнихъ долговъ. Я долженъ однако признаться, что и эти деньги досталъ не совсмъ правильнымъ путемъ: я простона-просто скрылся со службы, получивъ жалованье, за вычетомъ значительной ссуды, и прихвативъ нкоторую сумму у товарища на два часа. Дло въ томъ, что изъ своего жалованья я долженъ былъ немедленно заплатить больше ста рублей, забранные на срокъ этого дня, не считая ростовщицы и симпатичнаго старичка, которые каждое двадцатое приходили получать проценты съ должниковъ. Впрочемъ, весь этотъ цень, помнится мн, я былъ какъ бы въ туман и не старался критически относиться къ своимъ поступкамъ.
Вечеръ того дня мы съ Врой провели дома за картами и я выигралъ у нея нсколько мелочи, которой воспользовался для своихъ личныхъ расходовъ. На слдующее утро я отправился на службу, т. е. такъ должна была понимать Вра, на самомъ же дл я свернулъ на первомъ перекрестк въ сторону и зашелъ въ ресторацію, или попросту въ трактиръ, гд могъ обсудить свои дла.
Смутное чувство подсказывало мн, что дла были боле плохи, чмъ это казалось съ перваго взгляда. Наиболе очевидное обстоятельство было то, что жить съ Врой я больше не могъ. Нсколько въ сомнительномъ положеніи находился вопросъ о томъ, какъ мн теперь жить самому. При этомъ я вспомнилъ двадцать рублей, которые вчера прихватилъ у товарища до получки, товарищъ конечно понялъ это такъ, какъ слдовало, т. е. что ко мн пришелъ какой нибудь кредиторъ не вовремя и я не хотлъ заставлять его ждать часъ или два, когда будетъ выдача жалованья. И вчера вечеромъ и сегодня утромъ этотъ фактъ нсколько разъ вертлся въ моей голов, но я не давалъ ему вполн войти въ сознаніе, и вотъ теперь, когда я заказалъ чаю, этотъ напитокъ во всхъ дурныхъ обстоятельствахъ моей жизни утшалъ меня больше, чмъ какой либо другой — первымъ дломъ я вспомнилъ этотъ фактъ и почувствовалъ стсненіе въ груди. Все прочее мн казалось еще въ порядк вещей, но это не было въ порядк. Предстоявшій разрывъ съ Врой и самое то обстоятельство, что въ такое непоказанное время я сидлъ за трактирнымъ столомъ вмсто своей обычной конторки, производили угнетающее дйствіе, а такъ какъ нервы мои были уже раньше разстроены тревожной жизнію, то не прошло получаса, какъ я кром стсненія въ груди почувствовалъ боль въ спин и положеніе мое стало мн казаться еще боле мрачнымъ.
Въ самомъ дл положеніе было странное. Казалось бы ничего существеннаго не измнилось въ моей жизни,— на служб я былъ хорошъ, товарищи относились ко мн дружественно, у меня была любезная женщина, а между тмъ все это оказывалось неправда, потому что денегъ не было: служба становилась для меня нестоющей, товарищей я долженъ былъ избгать, любезную женщину нечмъ было кормить. Однако, когда я выпилъ семь или восемь стакановъ горячаго чая и просмотрлъ газету, положеніе мое уже не казалось столь отчаяннымъ, стсненіе въ груди нсколько улеглось и явилась наклонность къ философіи, къ которой я и прежде нердко прибгалъ въ сомнительныхъ случаяхъ. Но такъ какъ въ этомъ трактир я сидлъ уже два часа, то вышелъ изъ него и, поболтавшись по улицамъ нсколько времени, зашелъ въ другой трактиръ и съ пріятной улыбкой потребовалъ чаю.
Во-первыхъ, въ нашей общественной касс я задолжалъ до трехсотъ рублей, этотъ вычетъ нельзя предотвратить, дале… ну, само собой разумется, тому двадцать рублей, Тарантьеву сорокъ, дядюшк Науму двадцать, Попову десять, итого восемьдесятъ неотложныхъ, а вотъ эти могутъ подождать мсяца, два и три: десять рублей, пять, пятнадцать, двадцать пять,— умстственно я повторялъ фамиліи тхъ лицъ, которымъ былъ долженъ.— Какъ я пойду на службу! съ горечью подумалъ я,— Тарантьеву далъ честное слово, Попову самому жить нечмъ, десять рублей — срамъ сказать!.. а проценты чмъ заплачу? ну, старика упрошу пропустить одинъ срокъ, а та почтенная дама — умственно я назвалъ ее тмъ неприличнымъ словомъ, какъ ее называли у насъ — эта ждать не будетъ и предъявитъ вексель на вс двсти, такая у нея игра. Думая о процентахъ, мн естественно было вспомнить о золотыхъ часахъ Вры, которые давно лежали въ заклад и нужно было внести проценты за отсрочку. Не усплъ я кончить съ часами, какъ нечаянно вспомнилъ еще одинъ долгъ, почти забытый мною, одной знакомой женщин, жившей на Охт, долгъ былъ небольшой и можно было не платить его сейчасъ, но я давно долженъ былъ побывать у этой женщины, такъ какъ не видалъ ее съ осени. На Охт у нея былъ домъ и огородъ, за обладаніе которыми она судилась съ братомъ лтъ семь назадъ и я оказалъ ей въ этомъ дл небольшую услугу,— съ тхъ поръ мы стали друзьями. Не знаю почему, но эта простодушная женщина, не отличавшаяся ни умомъ, годнымъ для какого нибудь совта, ни житейскимъ опытомъ, такъ какъ всю жизнь прожила на Охт въ самой простой и мирной обстановк, въ эту минуту показалась мн весьма пригодной для того, чтобы посовтоваться въ моихъ тяжелыхъ обстоятельствахъ. Я зналъ, что она не можетъ помочь деньгами, но мн пришла одна идея, для выясненія которой я долженъ былъ повидаться съ ней.
Пока я на этомъ остановился. Время было четыре часа. Заплативъ послднія пятнадцать копекъ (выигранныя вчера) за чай, я отправился къ своему служебному мсту и такъ какъ зайти на дворъ считалъ неудобнымъ, то долженъ былъ обойти кругомъ наше обширное зданіе, чтобы пройти оттуда мимо того мста, гд обыкновенно встрчала меня Вра, мн нужно было торопиться, чтобы не попасть на глаза кому нибудь изъ товарищей, но пройдя ворота, я былъ въ безопасности и пошелъ медленне, поднявъ высоко свою голову, съ той повадкой въ поступи и движеніяхъ, какую я подъ вліяніемъ любви усвоилъ себ за послднее время. Подходя къ извстному мсту, я почувствовалъ захватывающее волненіе, какое до сихъ поръ испытывалъ при встрч съ Врой, и на губахъ моихъ блуждала улыбка. Вры однако не оказалось на мст.
Дома меня ожидалъ сюрпризъ. Не заставъ Вры въ своей комнат и видя пальто и шляпу ея на обычныхъ мстахъ, я прислъ на стулъ не раздваясь, чтобы тотчасъ идти съ ней обдать. Чрезъ минуту она вошла въ комнату въ бломъ фартук съ кружевами, котораго я не видалъ, и сунувъ руки въ карманы. сказала мн съ поклономъ:— поздравляю съ новой пекаркой! я сговорилась съ Еленой Казимировной (наша управительница), чтобы кушанье готовить дома, чего я не умю — она мн покажетъ, это будетъ дешево и мило.
— Вотъ это хорошо, Врочка! сказалъ я беззаботно,— только мн пожалуй не придется скоро сть твое кушанье, потому что… видишь ли… меня посылаютъ въ Москву по длу.
Зачмъ я это сказалъ и почему именно это, я самъ не знаю. Въ голов моей пока еще не составилось никакого ршенія, кром того, чтобы сходить завтра на Охту.
Когда Вра обезпокоилась моими словами, я такъ же беззаботно объяснилъ ей, что уду всего на нсколько дней, но посл обда, за которымъ разговоръ часто сбивался на эту поздку, я долженъ былъ признаться, что прозжу можетъ быть и нсколько недль.
— Что же я одна тутъ буду длать! своимъ бднымъ голоскомъ сказала она, сложивъ руки на колняхъ.
— Ну, вотъ! разсердился я для большей убдительности,— служба не дружба, зато вернусь — подарковъ привезу.
На этомъ пока и кончился разговоръ.

V.

Дло въ томъ, что я слишкомъ затянулъ свои обстоятельства и предвидлъ въ ближайшемъ будущемъ полную невозможность продолжать жизнь съ Врой. Я былъ человкъ уже опытный и не желалъ дожидаться того времени, когда настанутъ тягостныя отношенія между нами, которыя все таки должны были кончиться разрывомъ. Съ другой стороны не могъ я допустить и того, чтобы оставить Вру совершенно безъ денегъ, а это непремнно должно было случиться, если бы я пропустилъ еще недлю или дв.
На другой день я сходилъ на Охту и устроилъ свои дла лучше, чмъ ожидалъ, домой пришелъ уже поздно и тотчасъ сказалъ Вр, что утромъ долженъ выхать. Въ голов моей былъ составленъ точный планъ будущихъ дйствій, который я старался выполнить сколь возможно лучше и этимъ можетъ быть нсколько ослаблялъ силу моего злополучія. Я не забывалъ разныхъ мелочей, которыя нужно было соблюсти, чтобы отъздъ казался естественнымъ. Я долженъ былъ сохранять веселый и благодушный видъ въ то время, какъ Вра подбирала и укладывала въ чемоданъ мои вещи, имвшія назначеніе дохать только до Охты, я понималъ, что въ этоть часъ для нея также требовалось развлеченіе и не мшалъ ей хлопотать, боясь какой нибудь ошибкой внушить подозрніе, и когда она замтила въ вещахъ сунутую мной карточку ея и дв три бездлушки, связанныя съ воспоминаніями, я спокойно положилъ ихъ на комодъ.
Мы похали на вокзалъ, я взялъ въ касс билетъ до Колпина. Признаюсь, я велъ не всегда благоразумную жизнь и, испытавъ уже довольно разныхъ злополучій, не ожидалъ, что выдуманный мною отьздъ будетъ выходить изъ ряда этихъ злополучій. Я сталъ страшно разсянный, отвчалъ совсм не то, что нужно было, и избгалъ взглядовъ Вры, когда же пришло время прощаться, я хотлъ что то сказать, но языкъ мой такъ странно залепетался, что отъ страха мн ударило въ голову, Вра взглянула на меня и заплакала, а какъ платка не могла сразу найти, то слезы текли открыто по щекамъ. Лицо мое стало морщиться съ неимоврной силой, которую было трудно превозмочь, я испуганно взглянулъ на толпу людей и мое воображеніе быстро нарисовало среди нея пожилого мужчину въ поношенномъ плать рядомъ съ этой прекрасной двочкой, которая мазала пальцами по щекамъ,— я сдлалъ къ ней движеніе, протягивая руку, но затмъ быстро повернулся и вошелъ въ вагонъ, не простившись съ ней.
Къ ночи я пріхалъ на Охту, къ своей старой пріятельниц. Она мн дала чаю, который ни мало не облегчилъ моей тоски. Не разобравъ вещей и оставивъ чемоданъ посреди комнаты, я вышелъ изъ дома, переплылъ Неву и маршъ-маршемъ пошелъ на Вознесенскій. Было десять часовъ вечера, путешествіе было очень отдаленное и когда я достигъ пункта, къ которому стремился, на улицахъ совсмъ уже стихло, магазины и трактиры закрылись и я съ волненіемъ и тоской стоялъ противъ того дома, въ которомъ мы жили. Оконъ нашего дома съ улицы не было видно, но я смотрлъ на ворота и на наружныя стны дома, напрягая свое воображеніе, чтобы увидть тамъ Вру, какъ она была въ эту минуту. Чрезъ десять минутъ съ тмъ же тяжелымъ чувствомъ я отправился обратно, по Александровскому мосту, не располагая достаточнымъ количествомъ денегъ на извощика, и когда пришелъ домой, было уже три часа ночи и я легъ спать нсколько спокойне.
На службу эти дни я не ходилъ, пославъ обычную записку о болзни. Весь слдующій день я посвятилъ письму Вр, которое послужило мн большимъ утшеніемъ. При этомъ я понялъ ошибку, что при отъзд указалъ ей на Москву, гд никого знакомыхъ у меня не было, но подумавъ нсколько, нашелъ возможнымъ замнить Москву Рыбинскомъ, гд былъ одинъ близкій мн человкъ, которому и ршилъ послать письмо, адресованное на имя Вры въ Петербургъ. Письмо это, вмст съ другими, впослдствіи перешло въ мои руки. Прошло всего нсколько лтъ и я съ чувствомъ недоумнія смотрю на него,— большія, круглыя буквы, ни одного переноса, ни одной лишней черты, совсмъ не мой почеркъ,— конечно, я имлъ въ виду, что Вра небойко разбирала писаное. Въ письм этомъ, между прочимъ, я осторожно намекнулъ, что дла могутъ задержать меня въ Рыбинск дольше, чмъ я разсчитывалъ, но чтобы она не безпокоилась о томъ… A въ конц его нарисовалъ нсколько деревъ съ плодами, среди которыхъ изобразилъ Вру съ зонтикомъ въ рук и котенка,— помню, рисунокъ этотъ въ первый разъ вышелъ неудачнымъ и я передлывалъ его нсколько разъ, пока не достигъ нкотораго совершенства, а потомъ переписалъ письмо на этотъ листокъ, подогнавъ конецъ его къ рисунку.

VI.

Моя жизнь потекла довольно печально, но не была лишена нкоторыхъ удовольствій. Я не могъ опредленно сказать, сколь серьезна была рана, поразившая мое существо, но внутреннее чувство подсказывало, что нужно принимать постоянныя мры противъ опасности, которая могла перейти предлъ. Дло въ томъ, что, имя на плечахъ тридцать восемь лтъ и испытавъ лишь т радости, которыя зависимы отъ лтъ, я теперь сталъ сомнваться, есть ли еще какой нибудь интересъ въ жизни. Повседневно, хотя бы сознаніе было занято другимъ, я чувствовалъ страшную тоску, отъ которой никуда не могъ уйти. Только Анисья Ивановна, какъ звали мою хозяйку, своимъ спокойствіемъ и увренностію въ правилахъ жизни нсколько утишала ее, но мн мало приходилось быть съ ней, такъ какъ отдаленность отъ города заставляла меня рано выходить изъ дома и поздно возвращаться.
Надо сказать, что домашняя обстановка, въ какой я теперь жилъ, какъ нельзя больше соотвтствовала моимъ обстоятельствамъ. Домикъ Анисьи Ивановны былъ въ два этажа, внизу помщалась лавка, а вверху квартира ея, состоявшая изъ двухъ комнатъ и кухни, послдняя была оклеена шпалерами, кожухъ у печки закрывался кисейкой, въ переднемъ углу помщался
Сосновый столъ, вычищенный дресвой. Анисья Ивановна вчно сидла со своимъ чулкомъ въ кухн, а вмст съ ней и я подчасъ сидлъ здсь, она имла преувеличенный страхъ къ пожарамъ и потому ввела въ привычку выспаться днемъ, ночью же сидла до тхъ поръ, пока не закрывалась лавочка и не гасились внизу огни, мн это было на руку, потому что я пользовался ея освщеніемъ. Состояніе моего кошелька было таково, что я во всемъ долженъ былъ соблюдать величайшую экономію и часто обходился безъ обда, довольствуясь однимъ хлбомъ, который лъ вовремя и не вовремя, имя дома небольшой запасъ соли. Анисья Ивановна неоднократно предлагала мн пользоваться ея столомъ за недорогую цну, но мн это было неудобно, такъ какъ нердко случалось, что посл службы, во избжаніе расхода на лишній перездъ чрезъ Неву и на конку, я тотчасъ отправлялся на Вознесенскій проспектъ и домой возвращался уже къ ночи. Это было для меня такое же удовольствіе, какъ въ прежнее время създить въ клубъ или театръ,— тутъ уже я не щадилъ издержекъ, покупалъ по дорог пеклеванный хлбъ, масло или сыръ и заходилъ въ свой обычный трактиръ, гд за чаемъ и газетой сидлъ столь долго, сколь не было стыдно.
Трактиръ этотъ находился недалеко отъ того дома, гд жила Вра, и былъ не очень грязный, но чай подавался въ немъ того сорта, который у постителей извстенъ былъ подъ названіемъ ‘самъ-ханъ-посл-бани’, это обстоятельство много портило мн удовольствіе, но зато я могъ здсь увидть изъ окна Вру, если бы она проходила мимо. Прежде, чмъ зайти въ трактиръ, я осматривалъ съ улицы, есть ли свободное мсто у окна, если не было, то прогуливался полчаса по сосднимъ улицамъ. Разъ мы съ Врой заходили сюда поужинать, но къ сожалнію тотъ столъ, за которымъ мы сидли, стоялъ у задней стны. Я припомнилъ, что столъ этотъ былъ некрашеный и что Вра, поднявъ уголъ салфетки, обратила мое вниманіе на глянцевитый черный сучокъ, бывшій на немъ, воспользовавшись однажды случаемъ, когда въ комнат никого не было, я подошелъ къ нему и машинально положилъ ладонь на тотъ край, гд сидла Вра, замтивъ, что слуги пьютъ чай въ сосдней комнат, я возымлъ смлое желаніе переставить этотъ столъ къ окну и, не мшкавъ нимало, исполнилъ его, но потомъ увидлъ, что трудъ мой пропалъ, потому что столъ оказался безъ сучка. Никогда не забуду тхъ минутъ, когда я сидлъ здсь за своимъ душистымъ чаемъ и въ томительномъ ожиданіи поглядывалъ въ окно, когда каждая женщина, нсколько подходившая къ фигур Вры, приводила меня въ волненіе, я желалъ и боялся увидть ее, боялся и того, чтобы она не увидла меня въ окн: это было такое тревожное и мучительное состояніе духа, которое не давало ни одной минуты удовольствія, но посл казалось мн счастіемъ. Къ сожалнію, въ продолженіе всего этого времени я ни разу не видлъ Вры.
Разъ, возвращаясь домой, я случайно увидлъ мать Вры, которая плелась со своей клюкой по другой сторон улицы. Она показалась мн на этотъ разъ симпатичне, чмъ прежде, но все таки я равнодушно проводилъ ее глазами и отвернулся. Однако встрча эта дала мн полезную мысль. Въ одинъ изъ праздниковъ, незадолго передъ двадцатымъ числомъ, когда кстати у меня не было средствъ създить на Вознесенскій, я перехалъ чрезъ Неву и зашелъ въ маленькій скверъ, расположенный противъ богадльни, гд жила мать Вры. Такъ какъ въ богадльн было точное распредленіе времени, то и старушка ходила къ дочери всегда въ одинъ и тотъ же часъ, вскор посл обда, но должно быть я пришелъ слишкомъ рано, потому что прождалъ по крайней мр два часа, когда она вышла изъ воротъ. Мн хотлось прослдить за ней, тамъ ли еще живетъ Вра. Я скоро убдился однако, что путешествовать за старушкой было не такъ просто: отъ Сквера до Вознесенскаго проспекта она по моему счету семь разъ присаживалась на скамейки или тумбы, стоявшія у воротъ, а въ одномъ мст посидла на ступеньк параднаго подъзда, откуда впрочемъ швейцаръ согналъ ее, и я каждый разъ долженъ былъ въ нкоторомъ отдаленіи выжидать, когда она снова двинется въ путь. На этотъ разъ она положительно стала нравиться мн. Кстати я убдился и въ томъ, что Вра жила въ прежнемъ дом.

VII.

Двадцатаго числа я съ большимъ трудомъ могъ собрать двадцать пять рублей, изъ которыхъ двадцать рублей ршилъ послать Вр. Я не разсуждалъ о томъ, какой смыслъ могутъ имть для нея эти деньги, я не зналъ, пошлю ли ей еще когда нибудь и какъ она будетъ жить безъ меня, но на этотъ разъ чувствовалъ необходимость и для себя и для нея послать ей что могъ. Посылать деньги чрезъ Рыбинскъ я нашелъ неудобнымъ и потому обратился за услугой къ Анись Ивановн, которая охотно взялась снести ихъ Вр. Это было на другой день, двадцать перваго числа,— я проводилъ Анисью Ивановну до перевоза, еще разъ объяснилъ ей дорогой, какъ она должна поступать при передач денегъ, и затмъ два часа съ нетерпніемъ ходилъ по набережной, пока она не возвратилась. Завидвъ ее въ ялик, я спустился на плотъ и съ особенной бережливостію придержалъ ее за руку въ то время, какъ она переходила по сходн на берегъ. — Ну, что, спрашивалъ я,— какъ она показалась теб? что она сказала? въ чемъ была одта?.. Вс предметы кругомъ меня, вся природа и сама Анисья Ивановна казались мн въ такомъ странномъ освщеніи, что я желалъ какъ можно дольше оставаться въ этомъ состояніи, которое однако должно было кончиться, когда бы я узналъ то, что желалъ. Благо, Анисья Ивановна чувствовала себя какъ нельзя боле спокойно и не очень торопилась разсказывать мн.
— Не по себ, другъ, выбралъ человка, вотъ что я скажу теб, наконецъ проговорила она,— посмотрла я на нее, двчонка двчонкой, а ты ужъ половину вка прожилъ.
Я помолчалъ. Страннаго освщенія кругомъ уже не было, съ моря надвигалась тучка, сгустившая вечернія тни, подъ ногами поднималась дкая пыль, въ вид срой пудры, у питейнаго заведенія бранились худыми словами пьяные мужики, стоявшая бокомъ собака нехотя лаяла на нихъ, показывая тмъ, что ей ужасно все это надоло.
— Какія вс вы тетери, право! сказалъ я съ неудовольствіемъ,— вотъ тоже мать у нея… да позвольте спросить, разв я задаю чужой вкъ? вотъ я ушелъ, ну и живи съ Богомъ.
— Прислужница говоритъ, прежде была рзвая, а теперь ходитъ, какъ зачумленная. Кошка и та привыкаетъ. Конешно ты баловалъ, потому самъ видлъ, что не пара, а теперь вотъ и себ худо сдлалъ и ее спортилъ.
Это были такія прозаическія слова, которыя не скажу, что охладили мои чувства, но возвратили прежнюю печаль. Я снова предался меланхоліи, проводя время въ тоскливомъ хожденіи по охтенскимъ полямъ и въ ршеніи вопросовъ ближайшихъ и отдаленныхъ. Къ счастію, погода въ это время стояла благодатная, ясное солнце и цвтущая природа разсивали мои мысли и меланхолія не достигала опасныхъ предловъ. Но преслдуемый столь продолжительной тоской, подрывавшей мое здоровье, я наконецъ долженъ былъ искать выхода изъ своего положенія. Полуторамсячный опытъ показалъ мн, что неизвстность, вопреки тому, что я думалъ раньше, еще боле увеличивала тоску. Поэтому я захотлъ пообстоятельне узнать, какъ живеть Вра и что она думаетъ. И какъ только ршилъ это, на душ стало веселе и я тотчасъ написалъ ей умненькое, сгюкойное письмо, въ конц котораго сообщилъ свой адресъ въ Рыбинск.
— Эхъ, Анисья Ивановна, разстроила ты меня безъ нужды,— помнишь? укорялъ я свою пріятельницу посл письма.
— Чмъ разстроила? двчонкой то? твое, батюшко, время прошло, надо бросить эти забавы! надо жениться, да дтей воспитать, вотъ что!
Таковы противорчія въ жизни. Эта почтенная и справедливая женщина, неоднократно сватавшая мн свою крестницу, молодую двушку съ хорошимъ по ея мннію приданымъ, находила меня слишкомъ старымъ для другой двушки, которая была на годъ старше крестницы.
Спустя дней пять посл этого, когда я пришелъ посл службы домой, Анисья Ивановна сказала, что есть мн письмо на стол. Смотрю, толстое, тяжелое письмо, дв марки, по почерку я тотчасъ узналъ пріятеля моего въ Рыбинск. Развертываю конвертъ, тамъ лежитъ другой съ тонкимъ, косвеннымъ почеркомъ. Я прочиталъ сначала письмо пріятеля, но такъ какъ мысли мои были отвлечены въ другую сторону, то я долженъ былъ прочитать его въ другой разъ, кажется, ничего особеннаго нтъ, подумалъ я и, закуривъ папиросу, прошелся по комнат. Впрочемъ, я усплъ уже заглянуть и въ другое письмо и видлъ, что оно длинное и это меня еще боле взволновало. Чувствуя нкоторую дрожь, я развернулъ его и прочиталъ слдующее.
‘Милостивый Государь, Иванъ Дмитріевичъ! Извините меня, что я долго не писала, потому что я не знала Вашего адреса. Зачмъ Вы не сказали мн, что узжаете совсмъ, мн Аннушка сказала, что Вы больше не хотите пріхать. Можетъ быть я виновата чмъ, я знаю что я дурная, но я бы не стала такая, если бы Вы сказали, что Вамъ не нравится. Прошелъ мсяцъ и еще дв недли, а Вы все не прізжаете и я очень скучаю, а когда читаю письма то всегда плачу. Я теперь очень перемнилась и Вы не думайте, что я теперь такая, какая была прежде, кром того я теперь стала такая плакса, и вотъ когда подумала это, то опять не могла удержаться, за это я ненавижу себя, вотъ капнула на письмо.
‘Приходила сейчасъ Аннушка, я спрятала письмо и стала пть про себя. Я не врю, что ты не прідешь, милый Ваня, неужели ты меня обманывалъ все. Я хотла хать въ твой городъ и когда задумала это, то каждый день все думала объ этомъ и наконецъ голова заболла. Я лежала цлый день, а потомъ ужъ совсмъ ршилась хать, но только у меня денегъ не было. Твои деньги принесла какая-то женщина и когда я распечатывала письмо то деньги выскочили изъ письма, Елена Казимировна увидла ихъ и выпросила за квартиру, а живу я теперь въ ей же комнат, потому что въ нашу комнату перехалъ новый жилецъ. Кром того я отдала въ булочную и у меня ничего не осталось, но я разсчитывала, что ты мн еще пришлешь, потому попросила у Елены Казимировны, она сказала, что деньги отдала и теперь у самой нтъ, а хотя и одолжила одинъ рубль, но я израсходовала на разные расходы. Я купила яблочокъ, ты знаешь, я люблю гостинцы кушать, потомъ я придумала заложить пальто въ томъ дом, куда ты закладывалъ часы, но если бы у меня была своя комната, а въ чужой комнат мн совстно было Елены Казимировны какь его унести. Поэтому я взяла муфту и понесла подъ пальтомъ, ходила въ Александровскомъ рынк, но никто не покупалъ ее, одна еврейка давала мн гривенникъ, но такъ дешево я не отдала, потомъ пошла домой и вернулась въ рынокъ, ходила ходила по этой галере, но еврейки этой не нашла. Дома я разговаривала съ тмъ старичкомъ, я его не знаю какъ зовутъ, который живетъ въ третьемъ номер, онъ такой добрый и я разсказала ему про муфту и засмялась, но ему въ это время принесли обдъ и онъ меня созвалъ обдать. Онъ очень очень добрый и онъ деликатный. Посл этого я каждый день у него обдаю, потому что у насъ и у двоихъ остается. Такъ много ему приносятъ. A кром того мн расходы нужны были, съ тобой я всегда съ булочкой пила чай, и хотя Елена Казимпровна отрзываетъ мн, но мн совстно брать и я покупала на свои, когда у меня были, а когда потомъ не стало, то безъ булочки. Я знаю, что мн далъ бы изъ третьяго номера, но мн неловко попросить, потому что онъ такой деликатный. A кром того на это письмо нужно гербовую марку, поэтому я ршила все равно думаю унесу туда пальто. Я завтра понесу его, даже страшно теперь стало, напрасно я тогда съ тобой не зашла, тогда бы посмотрла. Неужели ты оставишь меня, что я буду длать я не знаю тогда. Каждый день я думаю о теб и вотъ опять не могла удержаться. Какъ было прежде хорошо намъ жить, неужели ты оставишь меня, Богъ съ тобой. Я знаю, я очень провинилась передъ тобой, но если бы ты сказалъ, въ чемъ я провинилась, тогда бы я не стала такая. Елена Казимировна не приказала ходить мам, но я украдкой видлась съ ней и мн теперь совсмъ не съ кмъ поговорить, кром Елены Казимировны и Аннушки. Неужели ты меня оставилъ, я все читаю твои письма и не врю Аннушк. Милый мой не оставляй меня пожалуста, напиши чтобы я къ теб пріхала, а все равно, если не напишешь, я сама пріду. Прощай, прощай, цлую тебя безчетно разъ, вотъ какая я теперь стала плакса, что опять не удержалась. Твоя любезная Вра.’
Я читалъ, читалъ и читалъ это письмо, потому что было и пріятно перечитывать его, а съ другой стороны нкоторыя мста сразу были непонятны. На другой день, поуспокоившись, я вновь прочиталъ его и на этотъ разъ обратилъ вниманіе на то мсто, гд она говоритъ о своемъ ршеніи хать въ Рыбинскъ. Зная втреный характеръ ея, я испугался, что она и въ самомъ дл можетъ исполнить это. Очевидно, я долженъ былъ снова писать ей и въ этомъ новомъ письм откровенно сознался въ своемъ обман и въ своихъ бдственныхъ обстоятельствахъ, а также и въ томъ, что живу на Охт, хотя точнаго адреса не написалъ.

VIII.

Посл этого прошло съ недлю. Было воскресенье, я стоялъ въ полдень на берегу Невы, облокотившись на толстыя перила, и грустно смотрлъ на двигавшіяся по рк разнородныя суда, но не чувствовалъ обычной тоски. Въ воздух было тихо, жарко, не было крика и ругательствъ, какіе всегда слышались въ этомъ мст, сзади меня, наискосокъ, между деревянныхъ строеній виднлся залитый солнцемъ домикъ Анисьи Ивановны, съ открытымъ окномъ. На деревянныхъ мосточкахъ никого не было видно. Я стоялъ очень долго и жарился на солнц, обдумывая, какое сегодня могу позволить себ удовольствіе по средствамъ: пообдать ли въ кухмистерской, перехавъ чрезъ Неву, или посидть на Вознесенскомъ и удовольствоваться пеклеваннымъ хлбомъ, набитымъ крутыми яйцами. При сухомъ воздух и полуденномъ освщеніи далеко было видно по берегу рки, но людей можно было всхъ перечесть по пальцамъ. Глазя по сторонамъ, я случайно замтилъ у кушелевскихъ дачъ женскую фигуру, которая скоро скрылась между строеніями, но чрезъ полчаса я опять увидлъ ее уже гораздо ближе и съ удовольствіемъ подумалъ: видишь, къ намъ пришла. Я могъ разсмотрть, что она была въ одномъ плать и съ накинутымъ на голову платкомъ, у котораго концы были распущены, казалось, что она просто прогуливалась вблизи своего дома и наслаждалась хорошей погодой. Я оставилъ свои перила и медленно поплелся по направленію къ этой женщин, а когда она повернула въ переулокъ, я тотчасъ забылъ ее и продолжалъ свое путешествіе дальше, дошелъ до кушелевскихъ дачъ, постоялъ у перевоза и уже возвращался назадъ, какъ вдругъ близехонько отъ себя увидлъ эту самую женщину.— Боже мой, это Вра! ей Богу она!.. я еще не могъ видть ея глазъ, но чувствовалъ, что она смотритъ на меня и узнала.
Хотя прошелъ всего моментъ до того времени, какъ мы подошли другъ къ другу, но я нсколько усплъ собраться съ силами. А, Врочка, ты это куда? съ полнйшимъ простодушіемъ спросилъ я, въ то же время тщетно стараясь держать свою руку спокоино. Вра видимо желала попасть въ мой тонъ и отвтила мн: я… я прогуливалась!.. и вынувъ платокъ изъ кармана, закрыла имъ свои губы, потомъ взглянула безпомощно мн въ глаза и заплакала. — Ну, вотъ, что ты… устала что ли… а, устала? говорилъ я, растерявшись и въ то же время стараясь загородить ее отъ людей, которые подходили къ намъ.— Зачмъ ты меня обманулъ, безсовстный? наконецъ сказала она, вытирая платкомъ глаза.— Вра, дружочекъ мой, я теб писалъ, намъ было нечмъ жить! отвтилъ я дрожащимъ голосомъ, въ правд котораго она не могла сомнваться. — Ну, что мы стоимъ, когда смотрятъ на насъ! сказала она и на опавшихъ щекахъ ея появились чуть замтныя ямочки, придававшія такой наивный видъ ея лицу.
Мы пошли по набережной и свернули въ поле, къ еврейскому кладбищу. Мы долго не могли установить разговоръ на надлежащій путь,— то она заговаривала объ Елен Казимировн, то я начиналъ говорить объ Анись Ивановн, но въ конц концовъ конечно узнали все, что должны были знать. Мы все кружились по полю, иногда присаживались на сухую канавку и, не усидвъ на мст, снова уходили вдаль, откуда ничего не было ни видно, ни слышно. Глядя на ея старое, заштопанное платье, сдланное ею раньше того времени какъ мы познакомились, и на ея исхудалое личико, на которомъ даже при этомъ блеск солнца не было прежнеи яркой краски, я испытывалъ къ ней нжное чувство жалости и ту беззавтную привязанность, которую ни время, ни тяжкія обиды не могутъ изгладить. Мы остановились у сарая, служившаго складомъ для сна, которое было разбросано тамъ на голой земл, мы такъ уже много переговорили, что не знали, о чемъ дальше говорить, я посмотрлъ на нее и еще разъ повторилъ:— ну, и какъ же ты поживаешь? — Я теб писала… сказала она, но въ этотъ моментъ я наклонился и поцловалъ ее въ незакрытыя еще губы,— прошло полъминуты, а можетъ быть и цлая минута, у меня закружилась голова и я не помню слдующаго момента, но мы шли уже по полю и мн показалось, что сейчасъ только встртились.

IX.

Въ это первое свиданіе я не вводилъ Вру въ свою квартиру, но чрезъ три дня, въ теченіе которыхъ я не могъ, или лучше сказать не ршился навстить ее, она сама явилась ко мн вечеромъ, я былъ конечно очень радъ, постарался подружить ее съ Анисьей Ивановной и въ то время, какъ послдняя готовила намъ самоваръ, показывалъ ей квартиру, огородъ и разныя хозяйственныя приспособленія. Хотя въ дтств ей случалось жить въ бдности, но она не видала деревенской обстановки, въ которой для нея было много интереснаго, она удивлялась и некрашеному полу изъ скрипучихъ половицъ, и огромной кухонной печк, и тому, какъ лежитъ на гряд огурецъ. Но разсматривая разные предметы, она не забывала того главнаго, что занимало насъ обоихъ,— нтъ-нтъ, да и скажетъ къ слову: вотъ, я тоже хотла бы здсь жить! или вотъ, здсь наврное все дешево!.. Въ умной голов ея образовались мысли, которыя не совсмъ противорчили логик, она убдительно стала доказывать мн, что за комнату платить все равно, одинъ или двое живутъ, что кушанье она можетъ готовить сама и что наконецъ, если вамъ угодно, она можетъ сама зарабатывать деныи. Послднее мн показалось забавно.
— Какъ ты заработаешь? съ любопытствомъ я спросилъ.
— A хочешь скажу какъ? энергично отвтила она,— этотъ старичокъ мн говорилъ, чтобы я ходила къ нему книги читать, у него глаза худые, а я видла много денегъ у него.
Мысль Вры снова сойтись отнюдь не была мн чужда, но дло въ томъ, что я уже не могъ поступать беззавтно, не разсудивъ предварительно, что выйдетъ изъ поступка, и это былъ печальный признакъ, что я уже не былъ молодъ. Я боялся не того, что намъ нечмъ будетъ жить, а вторичнаго разрыва съ Врой по другимъ уже причинамъ. Я помнилъ слова Анисьи Ивановны и началъ сомнваться въ нашихъ отношеніяхъ съ Врой.— Имю ли я право любить? такой странный вопросъ я задалъ себ. Я знаю, что есть страсти, не боле почтенныя, напр., карты, вино, на которыя люди охотно мняютъ женщинъ даже въ молодые годы. Вопросъ не въ томъ, сколько человку лтъ, а въ томъ, иметъ ли онъ способность любить. Разсматривая этотъ вопросъ съ разныхъ точекъ, я пришелъ къ тому заключенію, что любовь далеко не всмъ людямъ свойственна, особенно въ годы не молодые, для этой страсти требуются нкоторыя качества, какъ-то беззавтность, романтизмъ и особеннаго рода слпота, что называется дальтонизмъ, но эти качества съ годами утрачиваются. Слдовательно, вопросъ ршается такъ: кто можетъ вмстить, пусть вмститъ. Если юноша двадцати одного года могъ любить Сафо, имвшую тридцать семь лтъ, съ такимъ же правомъ можетъ быть поставленъ на мсто Сафо и мужчина этихъ лтъ.
Впрочемъ, я съ молодыхъ лтъ имлъ склонность къ философскимъ разсужденіямъ, хотя въ жизни подобные вопросы ршаются чаще не разсужденіемъ, а чувствомъ, даже простымъ случаемъ, стеченіемъ обстоятельствъ, что называется судьбой. Вра продолжала ходить ко мн каждый день, дло подходило къ двадцатому числу, когда я долженъ былъ выставить вс наличныя силы, чтобы захватить какой нибудь трофей. Наканун этого дня мы сидли въ моей комнат, на Охт, и пили кофе съ горячимъ молокомъ, т. е. собственно насъ угощала Анисья Ивановна. Окна были растворены, съ улицы слышалось мычанье коровъ, карканье воронъ, крики пьяныхъ голосовъ,— одно солнце спокойно продолжало свтить и грть. Разговоръ я свелъ на то, какъ жила Вра безъ меня, хотя все интересное я усплъ давно узнать отъ нея, но въ ея сокровищниц наивной простоты и откровенности, какъ въ исчерпанномъ дом умершаго богача, все еще находились брилліанты, т мелкіе, обыденные факты, которые вдругъ освщали ее бенгальскимъ огнемъ. Изъ ея разсказовъ я видлъ, сколь бдственную жизнь она испытала въ продолженіе этихъ трехъ мсяцевъ, хотя сама относилась къ ней вполн благодушно. Между прочимъ она разсказала одно обстоятельство, которое показалось мн сомнительнымъ. Я спросилъ ее:— Вра, скажи мн правду, у тебя были знакомства съ мужчинами за это время?— Какія знакомства? повела она глазами, сдлавъ движеніе на стул. Мн показалось, что она хотла разсердиться, но вмсто того губы ея скривились, какъ у обиженнаго ребенка, и она еще разъ повторила: выдумалъ знакомства! Она не умла хитрить, случилась ничтожная оплошность, чуть замтная только для меня, который слишкомъ хорошо зналъ ее. Я посмотрлъ на нее и улыбнулся, она должно быть прочитала нчто въ моихъ глазахъ и тоже улыбнулась, но какая это была улыбка — невозможно описать, это была просто удивительная вещь.
Помню, я разъ зашелъ въ табачную лавку купить сотню папиросъ, на стул сидла хозяйка, а на прилавк двочка лтъ семи, спустивъ свои короткія ножки на табуретъ, вмст съ папиросами хозяйка подала мн изящное картонное блюдечко, которыхъ я замтилъ у нея цлую стопочку подъ стойкой.— Это, говорю, для чего же? — презентъ, чтобы впередъ пожаловали къ намъ, мило отвтила дама. Въ такомъ случа отдайте мн и двочку, чтобы я могъ съ этой тарелки угощать ее гостинцами… Тогда двочка, совстливо пригнувъ на бокъ голову и уткнувъ перегнутый палецъ въ прилавокъ, сверкнула своими прелестными глазами по мн и по матери и на губахъ ея сложилась улыбка до того тонкая и прекрасная, что я не знаю, съ чмъ это сравнить. Вотъ эту улыбку я увидлъ у Вры и тотчасъ вспомнилъ того прелестнаго ребенка.— Эхъ ты, Врушка милая! весело сказалъ я и, пройдя по комнат, прибавилъ:— ну, тогда перезжай ко мн.

X.

Двадцатаго числа Вра перехала на Охту. Когда я пришелъ со службы, он съ Анисьей Ивановной уже устроивались въ большой комнат въ пять оконъ, выходившей на рку. Я отдалъ Вр шестнадцать рублей и въ шутку сказалъ:— вотъ, пекарка, корми меня мсяцъ!.. Собственно говоря, отъ жалованья мн оставалось всего восемь рублей, но я занялъ еще у товарища восемь, чтобы не такъ было печально для перваго раза. На другой день прихожу въ обычное время домой. Вра быстро подошла къ комоду и, спрятавъ что то въ рукахъ, сказала:— отгадай новость! — ну, разсказывай! наврное сюрпризъ, я знаю тебя! съ удовольствіемъ отвтилъ я.— A вотъ, я купила… она протянула ко мн два шерстяныхъ зайчика, какіе продаютъ на вербахъ для дтей,— одинъ мн, другой теб, который хочешь? этотъ побольше, видишь? возьми его.— Нтъ, мн тотъ, поменьше, отвтилъ я.— Ну, тогда возьми поменьше. Я осмотрлъ зайчика и поставилъ его на комодъ, а возл него Вра поставила своего.
Такой идилліей начался второй годъ нашей жизни. По странному совпаденію, ровно за годъ передъ тмъ случилось наше первое знакомство,— разница была на одинъ день. На этотъ разъ жизнь наша устроилась удобне, чмъ прежде, и для Вры имла больше смысла. Она сама взялась вести наше хозяйство, сама закупала провизію и готовила кушанье. Въ первое время Анисья Ивановна неблагосклонно относилась къ такому порядку вещей и давала мн понять, что на провизіи Вра переплачивала и кушанье портила,— тошно смотрть,— какъ она выразилась, но я своими шутками, искусствомъ и лестью достигъ того, что она не вмшивалась больше въ наши дла. Нтъ сомннія, что Анисья Ивановна съумла бы сдлать все это лучше, но при нашихъ теперешнихъ средствахъ все таки нельзя было сдлать хорошо, а что Вра длала сама, то могло казаться ей недурно.
Кром хозяйства, Вра теперь охотно занималась чтеніемъ, такъ что время проходило у нея незамтно. Когда я посл службы шелъ по набережной къ дому, то издали могъ видть ее въ окн въ бломъ пенюар, съ опущенной головой, пролзая чрезъ скрипучую рогатку противъ нашего дома, я старался сильне повернуть ее, Вра поднимала свое румяное лицо и улыбалась,— отъ этой улыбки разсивались вс мои сомннія и грустныя мысли, которыя начинали въ это время одолвать меня.
Посл обда мы часто предпринимали отдаленныя прогулки по набережной, вверхъ по Нев, или къ пороховымъ заводамъ, доходили иногда до колоніи малолтнихъ преступниковъ и смотрли съ опушки лса на дтей, работавшихъ на полян, не смя проникнуть въ это заколдованное царство, на обратномъ пути мы останавливались въ деревн выпить крынку молока и садились у пруда на мягкую мураву, гд могли свободно наслаждаться прекраснымъ лтнимъ вечеромъ и обозрніемъ видовъ природы,— а какіе тамъ виды! — кругомъ было плоско и бдно, сзади пыльная дорога, подъ ногами заросшій прудъ, отъ котораго пахло прлымъ. Помню, разъ Вра прилегла на землю и стала любоваться небомъ, отмахиваясь отъ мошекъ метелочкой, сдланной изъ травъ, а потомъ незамтно заснула, я задумался и не шелохнувшись сидлъ съ полчаса, пока она не проснулась.
Я теперь нердко сталъ задумываться, иногда самъ не замчая того. Если это было дома, въ присутствіи Вры, то я выходилъ въ сни и, забравшись въ глухое мсто за лстницей, становился тамъ передъ стной и думалъ. На службу въ это время я часто не ходилъ, чтобы оставаться съ Врой и сохранить т копйки, которыя требовались на перевозъ чрезъ Неву и на конку. Теперь уже никто изъ товарищей не покрылъ бы мн этого расхода. Признаться, отношенія ихъ въ послднее время замтно измнились ко мн, или можетъ быть такъ мн казалось вслдствіе того, что я всмъ долженъ былъ. Это обстоятельство, въ связи съ большими вычетами изъ жалованья, длало службу для меня непріятной, бывали случаи, что я переплывалъ Неву и доходилъ уже до конки, какъ вдругъ нападало на меня раздумье, я ходилъ взадъ и впередъ около разъзда, пропуская мимо вагоны, и потомъ ршалъ возвратиться домой, но перехавъ на Охту, мн становилось стыдно Вры и я, какъ бглый школьникъ, плуталъ по полямъ, пока не приходилъ законный часъ для возвращенія домой.
Съ теченіемъ времени все боле и боле сказывался недостатокъ матеріальныхъ средствъ. Случалось, что Вр не на что было готовить обдъ, но сама она этимъ нисколько не смущалась. Она цлый день носила въ карман жареный горохъ, кушала морковь на огород, пила парное молоко и когда я приходилъ домой — всегда была сыта. Въ этомъ отношеніи она была чистый ребенокъ: только бы нескучно время проходило, а какъ и чмъ сыта — это ей было все равно. Разъ я пришелъ домой, на стол постлана была скатерть для обда, хотя я зналъ, что утромъ денегъ не было у Вры. Когда Анисья Ивановна принесла блюдо съ дымящейся жидкостью, я съ недовріемъ посмотрлъ на кушанье,— оказалось, что это была овсянка, которую она въ простот своей посовтовала Вр сварить. Мн такъ стало стыдно, какъ если бы я сдлалъ постыдный поступокъ, который случайно открылся, и я не могъ сказать никакой шутки, чтобы скрыть это чувство. Овсянку все таки я попробовалъ и отказался, но признаюсь, она показалась мн недурной и при лучшихъ обстоятельствахъ я съ удовольствіемъ похлебалъ бы ее. Глядя на меня, и Вра отказалась отъ нея, такъ что кушанье это осталось безъ употребленія.
Несмотря на эти стснительныя обстоятельства, вншній образъ нашей жизни отнюдь не измнялся. Оба мы постоянно чмъ нибудь увлекались, иногда на одинъ часъ, иногда на продолжительное время. Еще въ самомъ начал, какъ Вра пріхала на Охту, Анисья Ивановна принесла намъ ежа, съ которымъ мы занимались нсколько дней, тихо и подолгу слдили за нимъ изъ-за перегородки, выглядывая сверху, а когда онъ свертывался въ клубокъ, катали его по полу линейкой. Убдившись въ невозможности приручить это упрямое животное, мы выпустили его на волю и вмсто него пріобрли кролика, устроили для него въ огород шалашикъ и каждый день приходили съ нимъ играть. Боле продолжительное время мы увлекались уженьемъ рыбы, но это было уже гораздо позже, когда намъ приходилось оставаться безъ обда. Въ такіе дни я много не разговаривалъ съ Врой, а придя со службы домой, отрзывалъ побольше ломоть хлба и лъ на ходу, приготовляя удочки и прочія принадлежности для охоты, Вра же по обыкновенію ходила за мной и кое въ чемъ помогала, если, напримръ, я копалъ въ огород червей, она переносила ихъ на палочк въ банку и т. п. На дорогу я отрзывалъ другой ломоть хлба и затмъ мы отправлялись на рку, за полверсты повыше Охты. У Вры была своя удочка, которую она часто оставляла на мое попеченіе, сама же бродила по набережной, выискивая камешки, погулявъ довольно времени, она выказывала желаніе воспользоваться моимъ хлбомъ, лежавшимъ на земл, но я успвалъ предупредить ее и тихонько говорилъ: любишь! зачмъ не взяла себ… Такимъ образомъ проходило часа три или четыре, а потомъ мы спшили домой къ самовару. Иногда удавалось намъ наловить рыбы и тогда на слдующій день была къ обду уха, но чаще приходили домой съ двумя-тремя рыбками, которыми ужиналъ нашъ котъ, очень раздобрвшій на Охт.

XI.

Въ октябр мсяц намъ случилось переплывать чрезъ Неву. Былъ сильный втеръ и я накинулъ свой пледъ на плечи Вр. Должно быть я простудился и заболлъ инфлюэнцой. Когда появились серьезные признаки болзни, я просилъ Анисью Ивановну не допускать ко мн Вру. Не знаю, была ли исполнена моя просьба, потому что нсколько дней я пролежалъ безъ памяти, но когда очнулся, то услышалъ за перегородкой странные звуки, которыхъ не могъ скоро разобрать: разстроенному воображенію моему чудилось не то дуновеніе втра въ лсу и шелестъ листьевъ, не то шорохъ женскаго платья, или шопотъ дтей. игравшихъ во время отдыха родителей,— но что бы тамъ ни было, звуки эти пріятно дйствовали на меня, дыханіе становилось свободнымъ и я не чувствовалъ себя больнымъ. Потомъ я услышалъ скачокъ на мягкія лапы,— этотъ звукъ мн былъ понятенъ,— я медленно повернулъ голову и увидлъ въ дверяхъ лежавшаго кота животомъ кверху, рядомъ съ нимъ лежала голова Вры, хватавшей кота за лапы, одну минуту въ комнат была полная тишина, потомъ въ дверяхъ никого не стало и мн опять почудилось дуновеніе втра въ лсу и шелестъ листьевъ. Не могу наврное сказать, случилось ли дальнйшее въ этотъ самый разъ, или на другой день,— я тихонько всталъ съ кровати и, опираясь на стну, подошелъ къ двери, Вра съ удивленіемъ раскрыла на меня глаза и не двигалась отъ нечаянности съ мста, но тутъ у меня закружилась голова и я пошатнулся, она съ испугомъ вскочила съ полу и, чуть-чуть ноддерживая меня за локоть на полъаршина разстоянія, свела меня на кровать. Посл этого я сталъ выздоравливать и Вра нердко сидла съ вязаньемъ въ моей комнат, по обыкновенію мурлыкая себ что нибудь подъ носъ, повернувъ кверху голову, я смотрлъ на нее и любовался: каждое движеніе ея мн казалось прелестью, когда она подходила ко мн, я трогалъ ея платье и желалъ, чтобы она подольше постояла у меня.
Только что я усплъ выздоровть, какъ получилъ повстку изъ Окружного Суда по иску на двсти рублей, въ первую минуту это такъ подйствовало на меня, что я снова чуть не заболлъ. Конечно, мн нетрудно было догадаться, что искъ этотъ возбудила наша ростовщица, которую я не видлъ уже нсколько мсяцевъ, такъ какъ не выходилъ на ея вызовы въ коридоръ, служившій обычнымъ мстомъ для нашихъ долговыхъ объясненій. Но этой дам я разъ сказалъ ясно, что отъ жалованья мн самому ничего не остается,— чего жъ ей надо было?
Я не былъ на служб уже три недли, такъ какъ еще до болзни не ходилъ недлю. Къ несчастію, я слишкомъ часто боллъ за послднее время и потому моей истинной болзни не было дано вры. Когда я пришелъ на службу, на моемъ мст сидлъ уже новый человкъ и товарищи мои, боле любезные со мной, чмъ когда либо, уклонялись разъяснить мн это обстоятельство. Не бывши столько времени на служб, я почувствовалъ себя здсь чужимъ, на меня напала какая то сонливость, голова отказывалась что либо думать. Въ комнат былъ свободный столъ и я прислъ къ нему, но дла мн не дали, нкоторые изъ товарищей въ свободныя минуты подходили ко мн, разговаривали. и шутили, я со своей стороны длалъ видъ, что все идетъ прекрасно. Такъ продолжалось нсколько слдующихъ дней, начальство повидимому ничего не имло противъ такого порядка вещей. Очень возможно, что при другихъ обстоятельствахъ я могъ бы легко поправить дло, но въ это время я потерялъ духъ и не былъ въ состояніи сдлать энергическій шагъ. Двадцатаго числа я ничего изъ жалованья не получилъ, такъ какъ вся свободная часть его была удержана въ уплату долга моего въ общественную кассу,— это всегда служило дурнымъ признакомъ. Я разссорился съ товарищами, сдлалъ еще разъ tour de force, чтобы достать денегъ, и опять недлю не приходилъ на службу. Въ эту недлю я вкусилъ то блаженство, какое испытываютъ дти, любимыя матерью, и древніе старики, отршившіеся отъ всхъ тревогъ житейскихъ. Мы здили съ Врой въ клубъ и театръ, ли яблоки и груши, сколько хотли, питаясь дома чмъ попало и могли сказать, что были счастливы. Когда же вышли вс деньги, я образумился и пошелъ на службу.
Но бда въ томъ, что я не могъ составить себ твердыхъ намреній, въ голов моей все путалось, чувства были разсяны, и когда я пришелъ на службу и встртилъ молчаливую холодность товарищей, то снова почувствовалъ себя чужимъ среди нихъ, а вмст съ тмъ напало на меня равнодушіе ко всему и немощность. Одно мн было ясно, что моя служба мало хорошаго общала впереди, такъ какъ за первымъ векселемъ, по которому былъ уже выданъ исполнительный листъ, я долженъ былъ ожидать въ близкомъ будущемъ новыхъ претензій. Оставаясь въ учрежденіи, извстномъ моимъ кредиторамъ, которые легко могли обратить взысканіе на жалованье, я не имлъ возможности жить съ Врой, а это было для меня главное. Однако я продолжалъ машинально ходить на службу, кое въ чемъ помогалъ тамъ, услуживалъ, но прежняго дла мн не давали… Въ это время я усплъ нсколько познакомиться съ молодымъ человкомъ, который сидлъ за моимъ столомъ и служилъ пока безъ жалованья, онъ былъ такъ наивенъ и простъ, что чувство непріязни къ нему у меня скоро прошло, однажды онъ подошелъ ко мн и учтиво освдомился о моихъ намреніяхъ относительно будущей службы, но замтивъ мое замшательство, онъ поспшно объяснилъ мн, что служба здсь совсмъ не нравится ему, но что мамаша его и дядя заставили поступить сюда, а если я останусь на служб, то мамаша возьметъ его отсюда. Это объясненіе все-таки нсколько утшило меня. Прошелъ еще мсяцъ и хотя я также аккуратно ходилъ на службу, читалъ газету за свободнымъ столомъ, а иногда что-нибудь и длалъ, и хотя я жилъ съ той же Врой и старался бодро смотрть ей въ глаза, но въ душ моей былъ постоянный страхъ передъ будущностію и я съ горечью вспоминаю теперь, что въ это время былъ недостоинъ моей Вры.
Двадцатаго числа я опять ничего не получилъ и при этомъ въ ссор, въ которой самъ былъ кругомъ виноватъ, грубо оскорбилъ одного изъ самыхъ симпатичныхъ моихъ товарищей, неоднократно длавшаго мн услуги. Я такъ былъ огорченъ этой ссорой, происшедшей отъ моей раздражительности, что вышелъ въ коридоръ и, забравшись въ заднюю часть его, полчаса стоялъ въ темномъ углу. Въ этомъ углу ршилась моя участь. Когда товарищи узнали о моемъ намреніи оставить службу, то выразили искреннее сочувствіе ко мн и убждали не длать этой ошибки. Такимъ образомъ, до послдней минуты я сохранялъ полную иллюзію, что поступаю по доброй своей вол, и лишь спустя значительное время, при воспоминаніи нкоторыхъ фактовъ, у меня являлось сомнніе, дйствительно ли я оставилъ службу добровольно, или слдуетъ назвать это иначе.

XII.

Мсяцъ скитаній.

У всякаго есть своя манера переживать горе. Когда я вышелъ въ четыре часа на улицу, у меня въ карман было нсколько денегъ и я разсчитывалъ зайти въ трактиръ, гд нибудь въ сторонк, чтобы остаться на свобод самому съ собой и подумать. По дорог мн попадало много такихъ заведеній, я оглядывалъ ихъ. соображалъ мстность и вс они чмъ нибудь не нравились мн, я продолжалъ идти впередъ и незамтно дошелъ до Александро-Невской лавры, перебирая въ голов разные незначительные факты изъ своей жизни, а также разсматривая по дорог постройки и другое, что обращало мое вниманіе, у лавры я безсознательно свернулъ на шоссе къ фарфоровому заводу, неспшно дошелъ до извстнаго дома, стоявшаго на одиннадцатой верст, и постоявъ противъ него пять минутъ. прежнимъ шагомъ пошелъ обратно въ Петербургъ. Я полагаю, было девять часовъ, когда я возвращался по *** улиц мимо того учрежденія, въ которомъ служилъ. Я чувствовалъ сильный устатокъ, который мшалъ мн думать, и мысли мои устремлены были на одно, чтобы попасть въ теплый уголъ, гд бы никто не помшалъ мн, а какъ вблизи этого учрежденія я рисковалъ встртить людей, знавшихъ меня, то свернулъ въ сторону и, переходя изъ одной улицы въ другую, кое какъ доплелся до Спасскаго переулка, на Снной, который казался мн пригоднымъ для отдыха. Здсь я зашелъ въ трактиръ и сидлъ за чаемъ столько времени, сколько было можно. Весь этотъ день я не имлъ желанія что нибудь състь, благодаря чему у меня еще оставалось въ карман нсколько денегъ.
Выйдя изъ трактира, я постоялъ нкоторое время въ раздумь о томъ, куда мн идти, и хотя никакихъ мыслей за этимъ вопросомъ не послдовало, но случилось само собой, что я пошелъ на Снную. Сколько я могу теперь припомнить, у меня было понятіе, когда я выходилъ еще со службы, а можетъ быть и съ самаго утра, что я сегодня дома не буду ночевать, а такъ какъ я не зналъ такихъ мстъ, гд можно ночевать дешево, то инстинктъ привелъ меня на Снную, о которой я читалъ въ одной книг, что тамъ есть такія мста. Но между книгой и тмъ мстомъ, гд можно было ночевать, есть разница, которую я испыталъ стоя на углу Таирова переулка, имвшаго когда-то свою извстность. Отъ этого переулка я вернулся къ Снной и невольно обратилъ вниманіе на человка, одтаго въ шляп котелкомъ и въ пальто довольно приличномъ, сколько я могъ видть при ночномъ освщеніи, но на ногахъ его были надты лапти, которые при этомъ костюм и при значительной осанк человка длали его довольно смшнымъ. Онъ стоялъ близь газоваго фонаря, оборотивъ голову въ противоположную отъ меня сторону, и я прекрасно разсмотрлъ его фигуру не безъ пользы для себя.
— Не знаешь, пріятель, гд тутъ можно переночевать? спросилъ я тономъ человка, который чувствуетъ себя очень недурно.— A вонъ гостинница Бочагова, быстро отвтилъ онъ и пошелъ отъ меня прочь. Но пройдя шаговъ десятокъ, повернулся ко мни и сказалъ: добавляй дв копйки, будетъ попути.— Изволь, отчего же не такъ… больше не могу, поиздержался… а это могу… ворчалъ я, доставая деньги.— Да вотъ и я поиздержался, спокойно замтилъ онъ. Чрезъ минуту мы входили во дворъ Вяземскаго дома, который я и прежде зналъ, но не зналъ, какъ туда попадать.
Когда мы поднимались по широкой лстниц во второй этажъ, я машинально толкнулъ шапку свою на затылокъ. Мы вошли въ обширную комнату, въ которой нешумно копошилось человкъ восемь-десятъ, паръ, валившій въ дверь, полураздтые люди и жужжанье въ первую минуту длали это мсто похожимъ на баню, какъ бы въ подтвержденіе этого, я увидлъ въ растворенную дверь каморки дюжаго мужчину, который стоялъ передъ маленькимъ зеркаломъ, прибитымъ къ косяку окна, и причесывалъ гребешкомъ мокрую голову. Мой пріятель подалъ этому мужчин пять копекъ и свернутую бумагу, а вслдъ за нимъ и я подалъ пятакъ.— Пашпортъ давай, пашпортъ… дома забылъ? грубо сказалъ онъ мн, узнавъ почему то, что нтъ у меня паспорта,— ну, ступай, ложись, коли не заберутъ — ладно! уже поласкове прибавилъ онъ. Пріятель былъ видимо знакомъ съ здшними порядками: онъ взялъ не первое свободное мсто, а прошелъ по всей огромной комнат и выбралъ мстечко у стны за столбомъ, подпиравшимъ потолокъ, недалеко отъ балдахина, подъ которымъ, какъ я скоро узналъ, скрывалась кровать. Я слъ на край наръ и осмотрлся. Кругомъ были лица нельзя сказать чтобы очень мрачныя, были лица строгія, были изнуренныя, но были и веселыя, здоровыя, даже вполн симпатичныя лица. Въ общемъ вся эта компанія, по выраженію и характеру физіономій, пожалуй что не отличалась отъ тхъ группъ, которыя я видалъ за карточными столами въ петербургскихъ клубахъ. Нары, на которыхъ мы сидли, были такъ же хорошо вычищены, какъ и небольшой столъ, стоявшій вблизи насъ, у столба. Немного праве, аршина на три отъ входной двери, была устроена изъ тонкихъ нетесаныхъ досокъ широкая настилка, на которой стояло много горшковъ и тарелокъ съ разными състными припасами. Пріятель мой усплъ уже скинуть лапти и растянулся вдоль наръ, подложивъ свои руки подъ голову. Онъ не обращалъ сначала вниманія на меня, но замтивъ, что я слишкомъ пристально смотрю на раздвавшуюся женщину, толкнулъ меня ногой,— не принято! пробурчалъ онъ, вскинувъ глаза на женщину, и я тотчасъ понялъ его, замтивъ въ то же время, что и другіе сосди отворачивали отъ нея свои головы. У меня осталось однако впечатлніе, что женщина эта была пухлая, красивенькая, лтъ двадцати пяти, она не обращала никакого вниманія на своихъ сосдей и стоя на нарахъ — такъ какъ полъ былъ грязный — медленно и серьезно раздвалась до конца,— чувствовалось, что тутъ соблазна быть не могло. На другой сторон наръ, съ краю, сидли мужчина и женщина и тихо разговаривали. Всхъ женщинъ было въ комнати, я полагаю, больше десятка.
Когда пріятель мой пообогрлся, то сталъ разговорчиве и любезне со мной, хотя я скоро узналъ, что тутъ цль была другая. Онъ объяснилъ мн, что на краю наръ сидли мужъ и жена, что жена постоянно здсь ночуетъ, а мужъ работаетъ въ Кронштадт и приходитъ сюда по субботамъ. Затмъ, указавъ мн на пологъ, сказалъ, что и тамъ живутъ мужъ съ женой и что это аристократы, платятъ три рубля помсячно,— а что пость то не хочешь? прибавилъ онъ,— тутъ есть пища хорошая и очень недорого, яйца три копйки десятокъ, въ крутую, печенка, легкое… а картошки не покупай, картошка здсь жжется.— Что, думаю, онъ вретъ, самыя скверныя яйца въ Петербург пятнадцать копекъ. Я подошелъ къ настилк, у которой сидли дв здоровыя и веселыя бабы, одна бойко рзала рубецъ какому то покупателю, одтому очень плохо, другая занялась со мной. Я пожелалъ попробовать этихъ замчательныхъ яицъ и взялъ полдесятокъ, заплативъ дв копйки, но баба сунула мимоходомъ еще яйцо, нахваливая въ то же время товаръ уже другому покупателю. Возвратясь на свое мсто, я предложилъ ихъ на ладони пріятелю, который при этомъ потребовалъ отъ меня фунтъ хлба, самъ же я сълъ для пробы одно яйцо и нашелъ его прекраснымъ. Подумавши немного, я ршилъ, что бабы торговали отъ благотворительнаго общества, и высказалъ свое мнніе пріятелю, но пріятель объяснилъ, что яйца эти тухлыя и бабы получаютъ ихъ даромъ изъ складовъ, иначе торговцамъ пришлось бы свозить въ яму, а за это деньги надо платить.— Эхъ ты голова! снисходительно прибавилъ онъ — каждый прохожій можетъ купить эти яйца у бабъ на Обуховскомъ, видалъ — подъ воротами торгуютъ? вотъ другое дло картошка, ее даромъ не даютъ и поди-ка попробуй: на дв копйки три картошки и никакихъ разговоровъ. Но я не могъ узнать отъ него причины такого чудеснаго превращенія яицъ,— бабы не сказываютъ! коротко пояснилъ онъ. Впрочемъ, на другой день мн удалось самому узнать эту причину.
Съвши безъ большого замедленія фунтъ хлба и четыре яйца, пріятель мой улегся спать и мн посовтовалъ сдлать то же. Я растянулся на нарахъ и по его примру заложилъ руки подъ голову. Нкоторое время мы благодушно смотрли кругомъ и я чувствовалъ, что пріятель мой, котораго вроятно постигали бдствія не меньше моихъ, въ эту минуту находился въ такомъ же мирномъ состояніи духа, какъ и я, какъ и вс другіе, которые тутъ были. Особенно мн бросилась въ глаза въ этой большой компаніи одна черта, олицетворенная Толстымъ въ Платон: вс, и мужчины и женщины, внимательно и бережно свертывали свои вещи, иную клали въ голову, иную подстилали подъ себя, вс бережно и осторожно относились къ своимъ сосдямъ, иные важно шутили, иные что-то говорили сами съ собой успокоительно, пришелъ ли человкъ въ первый разъ сюда, или бывалъ раньше, онъ одинаково хозяйственно и спокойно устраивался на своемъ клочк земли въ аршинъ ширины и три аршина длины и сосди признавали священными эти границы. Казалось, что вс эти люди, какъ и Платонъ, не могли боле или мене воспринять счастія противъ того, какъ они воспринимали его въ этомъ или другомъ положеніи.
— Мн кажется здсь ничего, а? спросилъ я пріятеля,— можетъ быть эта квартира получше другихъ?
— Тутъ вс одинаковыя, только здсь пускаютъ безъ паспорта, а въ другихъ не пускаютъ, отвтилъ онъ,— спи, дай спать!
Скоро бабы закрыли свою лавочку, большую лампу съ рефлекторомъ затушили, осталась горть маленькая, висвшая у столба, надъ столикомъ. Многіе уже спали. Въ комнат было тепло и душно, но мн помнится, что въ деревенскихъ избахъ, въ которыхъ мн приходилось ночевать во время перездовъ, было не лучше. Ночлежники впрочемъ все еще прибывали, отдавали хозяину пятаки и молча выискивали мсто. Уже было за полночь, когда за дверями послышался мелкій топотъ, точно стадо козъ бжало, въ комнату ввалились ребятишки лтъ десяти-одиннадцати, хозяинъ вышелъ изъ своей каморки и шикнулъ на нихъ во всю квартиру, потомъ они вс вошли въ каморку и я слышалъ, что мальчишки торговались съ хозяиномъ, котораго называли дяденькой, и давали ему по три копйки, хозяинъ согласился на эту цну съ тмъ условіемъ, чтобы они ложились въ проходахъ или подъ нарами. Выйдя изъ каморки, они смирно услись у стола, одинъ изъ иихъ досталъ изъ-за пазухи хлбъ и затмъ между ними возникъ разговоръ, который очень развлекъ меня. Вс они оказались мазуриками и разговоръ ихъ, простой и открытый, вращался около совершенныхъ въ этотъ день операцій, они видли, что я не сплю, и охотно обращали на меня свои взгляды, показывая тмъ, что питаютъ добрыя чувства ко мн.
Въ этотъ день была суббота, двое изъ нихъ были у всенощной въ Исаакіевскомъ собор и успли вытащить кошелекъ у какой-то барыни. Тотъ, который сдлалъ это, съ ребяческими гримасами разсказывалъ товарищамъ, какъ онъ чисто обработалъ дло,— только у барыни фуфыристой портмонетикъ былъ пустыристой,— такъ выразился мальчишка и при этомъ вытащилъ портмоне, которое вс они, близко сдвинувъ головы, разсматривали при тускломъ свт. Потомъ который то изъ нихъ положилъ на столъ карты и вся компанія, сдлавъ шопотомъ условія, стала играть на деньги. Вдругъ одинъ мальчишка обратилъ вниманіе товарищей на тотъ конецъ наръ, гд спали мужъ съ женой подъ одяломъ, и расшарашившись, уперся одной рукой въ колно и раскрылъ до ушей ротъ, издавая такіе странные и смшные звуки, что товарищи его громко прыснули со смха и разбудили спящихъ ночлежниковъ, послышался ропотъ и вс они быстро попрятались подъ нарами,— больше я такъ и не видлъ ихъ. Но право, мальчишки эти были прелесть.
Когда я проснулся на слдующее утро, ночлежниковъ уже мало оставалось въ комнат. Пріятель мой сидлъ на краю наръ въ самомъ печальномъ вид, одна изъ торговокъ совала въ огромную печь дрова, т.-е. не настоящія дрова, а разные обрубки, палки, чурбаны, однимъ словомъ всякій сборъ, который можно нахватать въ вод и набрать въ другихъ мстахъ, такъ какъ нкоторые чурбаны были слишкомъ толсты и въ печь не влзали, то баба колола ихъ топоромъ прямо на полу, причемъ вся комната содрогалась такъ, какъ бываетъ на мельниц при движеніи толчеи. Посл я узналъ, что эти бабы имли условіе съ хозяиномъ, который позволялъ имъ даромъ готовить кушанье и торговать въ комнат, а он взамнъ того должны были отапливать ее и держать въ чистот. Об бабы составляли компанію и чередовались по днямъ: въ то время, какъ одна таскала дрова, пекла и жарила, другая торговала у воротъ, а вечеромъ об сидли у своей настилки.
Пріятель мой долго сидлъ задумавшись, но когда я спустилъ ноги съ наръ, онъ обратился ко мн съ конфиденціальнымъ сообщеніемъ, выраженнымъ съ достоинствомъ, но не безъ горечи. Сообщеніе это не отличалось полною ясностію, кром того пункта, что онъ пьяница, но въ этомъ я и раньше не сомнвался. Онъ сказалъ, что ему въ одномъ мст даютъ полтинникъ въ день, даютъ, значить бери, вотъ и все! пояснилъ онъ,— но послдніе три дня за разными длами ему не случилось быть у этихъ благочестивыхъ людей, а сегодня онъ желалъ бы сходить туда, но то бда, что сапоговъ у него нема… такъ вотъ не одолжу ли я на часъ своихъ сапоговъ, которые онъ возвратитъ въ цлости, въ чемъ даетъ торжественное честное слово,— ну, и само собой разумется, нкоторое угощеніе, по положенію… Признаюсь, эта неожиданная просьба въ первую минуту привела меня въ замшательство, но я быстро сообразилъ положеніе длъ: во-первыхъ, здсь мн было спокойно, я сидлъ, какъ въ крпости, хорошо защищенной отъ врага, идти мн было некуда и незачмъ, а отдавъ сапоги, не нужно было и думать объ этомъ, во-вторыхъ, интересно было бы положеніе мое, въ панданъ ко всему прочему, если бы онъ не возвратилъ мн сапоговъ,— я былъ циникъ въ это время, усмхнулся и далъ сапоги.
Когда ушелъ пріятель, я остался во всей огромной комнаг въ сообществ одной бабы и сухощаваго старика въ очкахъ, державшихся на веревочк, старикъ этотъ былъ портной, какъ я потомъ узналъ, онъ оставался здсь на цлый день и, сидя на корточкахъ у окна, шилъ на какую то лавочку жилеты, по восьми копекъ со штуки. Скоро затопилась печь, изъ которой сначала слышалось умренное шипніе, прерываемое рдкими ударами, потомъ уже безъ перемежки пошла такая трескотня и пальба, что я окончательно забылъ свои бдствія и попросилъ у старика трубочки, которую онъ выколачивалъ у печки. Между тмъ баба поставила на столъ огромную корчагу, въ аршинъ въ діаметр, и стала складывать въ нее обими руками яйца, которыхъ ушло, я думаю, нсколько сотенъ, потомъ налила воды и поставила въ печь,— наврядъ ли я могъ переставить эту корчагу со стола на шестокъ, но баба сдлала это легко. Спустя нкоторое время, въ комнат послышался тяжелый запахъ, который увеличивался до степени удушливости, я съ трудомъ начиналъ выносить его и ршился наконецъ спросить, отчего онъ происходитъ,— мн сказали, что яйца варятся. Тутъ то я и понялъ, благодаря нкоторому знакомству съ химіей, чудесное превращеніе яицъ. Вода въ корчаг доливалась по мр того, какъ выкипала, яйца освобождали чрезъ скорлупу срноводородистый газъ и сила удара этого газа была такова, что онъ не успвалъ весь улетучиваться чрезъ дымовую трубу. Дверь на наружную галлерею открывать въ это время не позволяли дворники и другіе жильцы, но форточки были открыты. Я досталъ лапти изъ-подъ наръ и вышелъ на воздухъ, баба же и старикъ оставались въ комнат, какъ ни въ чемъ не бывало. Когда я возвратился, стало возможно дышать, я скинулъ лапти и слъ опять съ ногами на нары.
Прошло боле часу, а пріятель мой не приходилъ, я спросилъ у старика время, онъ отвтилъ мн:— Богъ е знаетъ, мы живемъ не по часамъ, а ты что же тутъ сидишь, не идешь по своимъ дламъ?— я объяснилъ причину моего сиднья, онъ посмотрлъ на меня поверхъ очковъ и, отчиркнувъ сквозь зубы, проговорилъ: глупъ же ты паря! но только онъ усплъ кончить эту фразу, какъ вошелъ пріятель. Мы тотчасъ обулись и вышли на улицу. Ступай за мной, сказалъ онъ, идя отъ меня наискосокъ и не давая мн равняться съ собой. Мы зашли въ трактиръ, пріятель потребовалъ бутылку водки, а я потребовалъ чаю, при этомъ онъ быстро предупредилъ, что за водку платитъ, а за чай не платитъ. Надо было видть его лицо, когда я сказалъ, что водки не пью.
Мы сидли здсь съ часъ, въ продолженіе котораго сообщили другъ другу краткія біографическія свднія, не отличавшіяся точностію. Признаться сказать, пріятель былъ не въ моемъ вкус, но какъ быть, въ эту трудную минуту онъ былъ мн нуженъ, какъ и я, можетъ, былъ нуженъ ему, по крайней мр онъ посл выпитой водки категорически приказалъ мн идти за собой. Онъ шелъ впереди меня, не оглядываясь, какъ будто увренъ былъ, что я не отстану, дойдя до Александровскаго рынка, онъ завелъ меня въ одно изъ низшихъ торговыхъ заведеній и оставилъ на полчаса за бутылкой пива, котораго я не пилъ. Возвратился онъ уже въ штиблетахъ, тутъ же снялъ ихъ, чтобы показать мн, и выпилъ пиво,— тридцать копекъ! сказалъ онъ, выбрасывая на столъ мдныя монеты. Видя на стол только восемь копекъ, я заключилъ, что тридцать копекъ онъ заплатилъ за штиблеты.
— Не люблю этотъ квасъ, водка самое лучшее, сказалъ онъ, когда мы вышли на улицу. Мы направились къ Никольскому рынку, прошли мимо Гвардейскаго экипажа и спустились въ подвалъ, въ которомъ оказались обширныя комнаты съ низкими потолками и газовымъ освщеніемъ. Торговля шла отлично, но публика была неизысканная. Мы скромненько услись въ уголъ и заказали себ напитки каждый по своему вкусу.— Бывалъ здсь? лаконически спросилъ пріятель.— Здсь не бывалъ, вверху случалось.— Да, тысченки три-четыре и моихъ посяно вверху, равнодушно замтилъ онъ.
Мн было извстно, что трактиръ этотъ когда то гремлъ на всю Коломну, здсь пли арфянки, пилось дорогое вино,— кто не зналъ Разбитый горшокъ? сюда зазжали на тройкахъ по дорог къ Дороту, да бывало тутъ и застревали на всю ночь. Вверху пропивали крпостныя деньги господа, внизу отогрвались кучера за стаканчикомъ водки. Мн случалось бывать здсь изъ театра Берга и видть кутившія компаніи любителей оперетки, но въ то время арфянокъ уже не было и трактиръ торговалъ только до двухъ часовъ. Судя по годамъ пріятеля, я заключилъ, что слова его относились именно къ этому времени.
— Три тысячи много денегъ, также равнодушно замтилъ я,— значитъ по воспоминаніямъ?
— Сонъ, одинъ сонъ! разв сонъ можно воспоминать! чувствительно сказалъ онъ,— ты гд учился? на мдный пятакъ? а я дошелъ до шестого класса гимназіи.
— Что же, по этимъ средствамъ можно бы идти дальше.
— Средства гораздо позже пришли, сказалъ онъ и выпилъ стаканчикъ.— Вотъ въ томъ и бда, что поздно пришли. Такое счастіе сразу нагрянуло, я не приготовился принять его прилично,— сорокъ тысячъ на сколько теб хватитъ? круто спросилъ онъ меня.
Я подумалъ и скромно отвтилъ:— на годъ.
Послдовало молчаніе. Затмъ онъ продолжалъ уже безъ прежняго задора:— я два года жилъ на нихъ. Вотъ это было счастіе!
Я былъ фаталистъ. Сопоставивъ лапти и сорокъ тысячъ въ два года, я увидлъ новое доказательство врности моихъ воззрній. Я углубился въ философское созерцаніе, отъ котораго перешелъ незамтно къ Вр и прикинулъ мелькомъ, какимъ образомъ мы стали бы съ ней жить, чтобы прожить сорокъ тысячъ въ годъ.
— A что такое счастіе? спросилъ я, поглаживая на щек отроставшую щетку.
— Не знаю. Счастіе все равно, что богатство,— самое лучшее, когда оно въ мру и впереди еще есть лучше. Бываетъ счастіе слишкомъ большое или неожиданное, подобно неожиданному наслдству, но человку оно рдко идетъ въ прокъ, и какъ богатый наслдникъ растрачиваетъ зря свое богатство, живетъ словно въ чаду, удовольствій получаетъ много, да не чувствуетъ ихъ, такъ и большое счастіе проходитъ часто зря: ты любишь женщину и она тебя любитъ, чего же лучше, а поступаешь съ ней грубо и только ужъ посл увидишь, что прошло мимо счастіе. Къ счастію, какъ и къ богатству нужна привычка, а безъ привычки скучно станетъ, либо дурить начнешь.
Высказавъ это сужденіе, которое я нашелъ справедливымъ, пріятель мой выпилъ слдующій стаканчикъ и впалъ въ задумчивость. Теперь я посмотрлъ на него съ большимъ сочувствіемъ, чмъ прежде. Рыжая, лохматая голова его не представляла интереса, но въ лиц замтно было выраженіе горя, потому что я теперь это зналъ, руки до самой кисти заросли рыжими волосами, которые нисколько не длали ихъ страшными, статная фигура его мн бросилась въ глаза еще въ первую встрчу нашу на Снной.— Можетъ быть и тутъ cherche la femme, подумалъ я.
Мы сидли здсь довольно долго, пріятель продолжалъ выпивать чрезъ извстные промежутки по стаканчику, я пробовалъ остановить его, но въ этомъ вопрос онъ оказался слишкомъ чувствительнымъ и въ раздраженіи наговорилъ мн грубыхъ словъ. Скоро онъ совсмъ охмеллъ, связался съ какимъ то матросомъ и посадилъ къ нашему столу. Мн это не понравилось и я распрощался.
Но выйдя на улицу, я остановился и подумалъ: куда же я пойду и зачмъ пойду? я вспомнилъ Вру, Охту и все, что было вчера, третьяго дня, и страшная, гнетущая тоска навалилась на сердце и я долженъ былъ бжать отъ нея къ этимъ людямъ, къ этому шуму и гаму, которые имли чудодйственное свойство заглушать воспоминанія и затемнять мысли. Я снова подслъ къ прежнему столу и очень скоро вынужденъ былъ принять на себя роль умиротворителя въ возникшей ссор между пріятелемъ и матросомъ. Посл того они запивали мировую, тщательно выискавъ сначала вс карманы. Я видлъ, что у пріятеля моего денегъ больше не осталось и нашелъ нужнымъ посчитать свои собственныя деньги, чтобы узнать, могу ли заплатить за него въ Вяземской лавр. Вскор раздался по комнатамъ оглушительный звонокъ, публику стали гнать вонъ и пріятель мой съ трудомъ поднялся съ мста, при прощаньи съ матросомъ, все еще сидвшимъ на стул, онъ уткнулся носомъ въ толстую шею его и заплакалъ, потомъ я помогъ ему вылзть изъ подвала и съ немалыми трудностями довелъ до Снной.
Утромъ мы вмст вышли съ ночлега, но пріятель мой тотчасъ отправился получать свой таинственный полтинникъ, а я зашелъ въ трактирное заведеніе. Здсь на свобод я хотлъ подумать о своихъ обстоятельствахъ, но вмсто того все время ждалъ только пріятеля, который къ несчастію слишкомъ долго не приходилъ, и я въ конц концовъ сталъ печалиться — не о Вр, не о потер службы — а o томъ, что пріятель бросилъ меня. Потомъ вдругъ я увидлъ его на улиц и такъ обрадовался, что даже махнулъ рукой въ окно. Онъ пришелъ мрачный, злой и въ самыхъ энергичныхъ выраженіяхъ сталъ изображать людскую несправедливость, гордость и другія подобныя качества, тмъ не мене потребовалъ стаканчикъ водки, изъ чего я усмотрлъ, что полтинникъ свой онъ получилъ. Вслдъ затмъ я сообщилъ ему о своихъ финансовыхъ затрудненіяхъ, которыя благопріятно подйствовали на его взволнованныя чувства. Обсудивъ дло, мы отправились въ Александровскій рынокъ, гд онъ довольно удачно продалъ одну принадлежность моего костюма, а потомъ мы пошли въ Разбитый горшокъ, въ которомъ я предложилъ ему за комиссію небольшое угощеніе.
Все это время я жилъ на самыя ничтожныя средства, такъ какъ въ день моего выхода со службы въ карман у меня была одна мелочь. Вырученныя сейчасъ деньги позволили мн прожить нсколько слдующихъ дней, а затмъ я нашелъ возможнымъ обмнить въ рынк одну вещь позначительне изъ моего костюма на такую же вещь худшаго достоинства, съ придачею нкоторой суммы въ мою пользу. Когда же и эти деньги вышли, я сталъ перебирать въ голов своихъ знакомыхъ, которые были побдне, и неоднократно дежурилъ на одномъ мст, гд прежде поджидала меня Вра со службы. Въ одно изъ этихъ дежурствъ, когда я порядочно уже промерзъ, сзади подошелъ ко мн одинъ изъ бывшихъ товарищей, котораго я не разсчитывалъ увидть, я зналъ, что денегъ у него никогда не водилось, но онъ съ давнихъ поръ состоялъ мн должнымъ небольшую сумму и я рискнулъ спросить,— авось, думаю, найдется и для меня таинственный полтинникъ,— такъ ничтожны были мои ожиданія. Но какова была моя радость, когда вмсто полтинника я получилъ отъ него цлыхъ пять рублей, т.-е. всю сумму, какую онъ былъ долженъ! я продолжалъ идти рядомъ съ нимъ до первой улицы и длалъ видъ, что нахожу интересными сообщенія его о служб, хотя вниманіе мое было занято ощупываніемъ въ ладони бумажки, достоинство которой еще не было проврено мной.
Разставшись съ товарищемъ, въ первую минуту я почувствовалъ себя совершенно разстроеннымъ, въ голову ползли какія то фантастическія мысли,— то я думалъ, что пойду и закажу себ бифштексъ и бутылку портвейна No 137, буду сидть одинъ и напьюсь пьяный, то думалъ, что пойду и вымняю обратно свой жакетъ у торговца, если онъ не проданъ еще. Но спустя нкоторое время фантазія значительно ослабла и я сталъ спокойне относиться къ своему благополучію. Во-первыхъ, я повернулъ по тому направленію, которое могло привести меня къ Разбитому горшку, гд наврное сидлъ мой новый пріятель. Когда я шелъ по Никольскому рынку, въ мою голову нечаянно проникла мысль, отъ которой снова обуяла меня радость, я тотчасъ завернулъ въ мелочную лавку. купилъ конвертъ, тутъ же положилъ въ него три рубля и написалъ карандашомъ адресъ.
Пріятель мой сидлъ на своемъ обычномъ мст, мрачный, лохматый, но когда увидлъ меня, быстро просіялъ и выпилъ залпомъ стоявшій передъ нимъ стаканчикъ. Мн впрочемъ некогда было разговаривать съ нимъ, я объяснилъ въ короткихъ словахъ дло и чрезъ пять минутъ мы шли уже по направленію къ Охт. Нтъ нужды разбираться въ впечатлніяхъ и чувствахъ, когда я увидлъ тотъ домъ, въ которомъ жила, а можетъ быть теперъ и не жила Вра. Я отдалъ конвертъ пріятелю и наказалъ, какъ слдуетъ поступить съ нимъ. Пріятель мой исполнилъ въ точности порученіе и получилъ отъ меня по уговору порцію кушанья въ десять копекъ и стаканъ водки. Весь этотъ вечеръ я чувствовалъ себя въ самомъ счастливомъ настроеніи духа, какъ бывало въ лучшія времена, когда удавалось сдлать Вр пріятный сюрпризъ.
Посл этого случая я снова сталъ думать о Вр, сталъ безпокоиться о томъ, какъ и чмъ она живетъ, что хочетъ сдлать съ собой, думаетъ ли она обо мн и т. д.? изъ этихъ думъ естественно явилось желаніе увидть ее, сидлъ ли я за столомъ въ Разбитомъ горшк, или лежалъ на нарахъ въ дом Вяземскаго, я все думалъ объ одномъ,— стоитъ только захотть, пойду сейчасъ и увижу, кто мн можетъ запретить!.. и я представлялъ себ ея раскрытый ротъ, глаза, улыбку, голосъ и то, что она сказала бы мн. Къ счастію, въ это время подошли сильные морозы, которые нсколько охлаждали мои чувства. Признаться, моя одежда не соотвтствовала сезону и въ этомъ отношеніи пріятель мой былъ счастливе меня, такъ какъ родственники дали ему старый полушубокъ, который онъ носилъ до первой оттепели. Припоминаю то непріятное ощущеніе, какое приходилось испытывать утромъ, когда мы выходили изъ теплой комнаты на улицу и съ неумытыми лицами, насквозь продрогшіе, бжали въ Разбитый горшокъ, засунувъ руки по самые локти въ рукава.
Прошла можетъ быть недля, было не такъ уже морозно. Случилось мн разъ по денежнымъ дламъ быть на Пескахъ, оттуда я прошелъ на набережную у Смольнаго монастыря и зашелъ въ трактирное заведеніе. Дло было вечеромъ, но мн довольно было знать, что днемъ отсюда видна Охта. Чаепитіе всегда возбуждало дятельность моей фантазіи и когда еще не былъ принесенъ чай — моментъ иногда самый плодотворный — у меня родилась идея перейти на Охту, увидть домъ и можетъ быть огонь въ комнат. Чай я пилъ въ большомъ волненіи и носпшилъ закончить его. Потомъ быстро перешелъ Неву и, далеко еще не доходя дома, дйствительно увидлъ въ боковомъ окн верхней комнаты огонь, представлявшій звздочку въ туман. Когда я сталъ приближаться къ дому, то подъ вліяніемъ сильнаго возбужденія у меня народилась новая идея, что называется наитіе, я быстро обошелъ улицу кругомъ и, попавъ сзади дворовъ въ огородъ Анисьи Ивановны, пролзъ по глубокому снгу къ задней стн дома, у стны этой былъ пристроенъ дровяной сарай, въ которомъ хранилась небольшая лстница, я тотчасъ вытащилъ ее и съ возможной осторожностію пробрался съ ней до крайняго окна, выходившаго изъ комнаты на дворъ, затмъ поставилъ лстницу къ стн и тихонько поднялся къ окну, оставалось найти въ стекл такое мсто или уголъ, чрезъ который было бы ясне смотрть въ комнату, какъ вдругъ съ улицы послышался крикъ: смотри, воры! воры, ребята!.. я моментально соскочилъ съ лстницы въ снгъ и побжалъ по старому слду, въ это время выскочили наши лавочники, поднялся крикъ — держи, держи! я понималъ, что они перелзали чрезъ заборъ, который долженъ былъ нсколько задержать ихъ, и не оглядываясь бжалъ впередъ сколь возможно быстро, заплетался, падалъ и снова бжалъ, а тамъ все кричали: держи, держи! и такой ужасъ напалъ на меня, что я сталъ сбиваться въ мысляхъ, мн показалось, что я кого то убилъ или ограбилъ и что мн непремнно надо убжать, я мелькомъ вспомнилъ Сибиръ, островъ Сахалинъ… тогда ужъ лучше убить себя! вслухъ проговорилъ я. Скоро крики стали стихать, я бжалъ по задворкамъ, по цльному снгу, пока не попалъ на пшую дорожку, по которой скрылся въ селеніи, тутъ уже нельзя было бжать, я чувствовалъ, что уши мои прижимаются къ затылку и старался удерживать дыханіе при встрч прохожихъ. Когда я выбрался на Неву, за барки, то сообразилъ, что крики давно прекратились и что мои преслдователи вроятно застряли въ снгу, тогда я немножко вздохнулъ, но по инерціи и отчасти потому, что въ сапогахъ моихъ былъ снгъ, я продолжалъ столь же быстро идти до самой Снной. Да, могу сказать!
Съ этихъ поръ мн не приходила уже мысль увидть Вру и я скромно проводилъ время съ пріятелемъ, переходя отъ Снной въ Разбитый горшокъ и обратно. Сколько помню, въ этотъ періодъ времени я чувствовалъ себя вполн покойно, единственная моя забота была, чтобы достать денегъ на текущіе расходы, но такъ какъ суммы требовались мн самыя ограниченныя, то задачу эту я ршалъ безъ большихъ хлопотъ. Къ сожалнію, деньги всегда портятъ отношенія людей. Въ это именно время случилось мн призанять у пріятеля нсколько копекъ, которыя я общалъ заплатить ему въ тотъ же день, но не могъ этого сдлать, когда же вечеромъ у него не хватило на расходы денегъ, то подъ вліяніемъ выпитаго вина онъ высказалъ мн грубые укоры, а я со своей стороны напомнилъ, что онъ еще не возвратилъ мн пяти копекъ, взятыхъ имъ на ночлегъ. Напоминаніе это ему такъ не понравилось, что онъ вскочилъ съ мста и сдлалъ мн угрожающіе жесты. Во всякомъ случа здсь было задто мое достоинство, но онъ былъ слишкомъ слабъ на ногахъ и борьба должна была кончиться не въ его пользу.
Посл этого случая я сталъ удаляться пріятеля. Я полагаю однако, что не столько описанный случай, сколько происшедшая перемна въ моемъ настроеніи была тому причиной. Я прожилъ уже мсяцъ въ дом Вяземскаго. Новые люди, новыя впечатлнія не давали ни на минуту сосредоточиться моимъ мыслямъ, я все время вращался, какъ въ маскарад, и проведя такимъ образомъ наиболе тяжелое время, имлъ возможность нсколько собраться съ силами, чтобы подумать о себ. Здсь я узналъ значеніе пословицы: на людяхъ смерть красна. Бдность людская мн давно была знакома, но нищету я увидлъ близко въ первый разъ и, признаюсь, она произвела на меня не то впечатлніе, какое я вычиталъ изъ книгъ. Лежа на нарахъ въ нашей многолюдной спальн, я имлъ довольно времени размыслить о жизни съ новыхъ точекъ зрнія и въ размышленіяхъ этихъ нашелъ источникъ утшенія.

XIII.

Былъ февраль мсяцъ, дни стояли солнечные, веселые. Болтаясь по разнымъ трактирамъ и просиживая цлые часы и цлые вечера по билліарднымъ, я между прочимъ нердко заходилъ въ Николаевскій вокзалъ, гд было свободно погулять въ правой галлере и посидть на скамейк. На Николаевской дорог, какъ мн было извстно, служилъ слесаремъ брать Анисьи Ивановны, котораго мн по разнымъ соображеніямъ желательно было повидать, изъ чего слдуетъ, что путешествія мои на вокзалъ были не совсмъ безцльны. Во-первыхъ, я могъ узнать отъ этого человка кое что объ Охт, потомъ, могъ сдлать у него маленькій заемъ, могъ поговорить насчетъ какого-нибудь дла,— я зналъ, что онъ зарабатывалъ до семидесяти рублей въ мсяцъ и конечно былъ нсколько знакомъ съ условіями службы на дорог, а служба тамъ столь разнообразна, что маленькое дло я могъ чрезъ него достать. Главное, мн нужно было за что нибудь зацпиться.
На первыхъ же порахъ, какъ я сталъ посщать вокзалъ, случилось между прочимъ такое обстоятельство. Разъ, прогуливаясь по правой галлере, я замтилъ, что какой то мужчина, сидвшій въ темномъ углу на скамейк, быстро вскочилъ съ мста и пошелъ въ залъ, оставивъ на скамейк, какъ мн показалось, чемоданъ, первое движеніе мое было поспшить за нимъ и крикнуть, но онъ усплъ уже скрыться въ толп и притомъ я той же минутой успокоился и не нашелъ нужнымъ волноваться изъ-за чужой оплошности. Вернувшись въ галлерею, я продолжалъ прогуливаться вдоль скамеекъ и присматривалъ за чемоданомъ, въ ожиданіи хозяина его. Впрочемъ, при боле внимательномъ разсмотрніи оказалось, что это былъ не чемоданъ, а свернутые въ ремн пледъ и подушка.— Эти вещи охотно покупаютъ въ рынк, мелькнуло въ моей голов, но я тотчасъ оставилъ эту мысль, какъ недостойную, вышелъ въ залъ и остановился у колонны, не теряя изъ виду вещей и въ то же время высматривая въ толп барашковую шапку армянскаго фасона, въ которой былъ мужчина.— Пожалуй что ухалъ, больно торопился! подумалъ я,— идетъ ли въ это время поздъ, вотъ что интересно!.. но я не хотлъ оставить вещей безъ присмотра и подойти къ карт, висвшей на стн довольно далеко. Прошелъ часъ и два, а хозяинъ вещей не возвращался. Въ вокзал зажгли огни, залъ еще разъ наполнился шумной толпой, потомъ опять все стихло. Мимо меня проходили сторожа, жандармы, но они вроятно считали меня за хозяина вещей, близь которыхъ я сидлъ, и не обращали вниманія. Что мн было длать? я прошелся по галлере и, находясь подъ вліяніемъ какого то смутнаго чувства, оставилъ вещи на скамейк, обошелъ кругомъ вокзалъ, побьгеалъ въ третьеклассномъ буфет, вышелъ на улицу и всюду высматривалъ барашковую шапку, прошло по крайней мр десять минутъ, пока я ходилъ, а пледъ и подушка лежали на старомъ мст. Тогда я быстро ршилъ задачу,— взялъ узелъ и пошелъ съ нимъ ночевать. Я пришелъ въ домъ Вяземскаго, когда пріятель лежалъ уже на нарахъ.— Наслдство получилъ? сказалъ онъ, взглянувъ недобрыми глазами на мой большой узелъ, но я понималъ, что онъ былъ золъ на меня, такъ какъ въ послдніе дни я сталъ удаляться отъ него. Не скрою однако, что въ эту минуту я желалъ провалиться.
Неумстная насмшка пріятеля имла послдствіемъ то, что я на другой день унесъ узелъ обратно въ вокзалъ и положилъ его на прежнее мсто. Но посл этого я захотлъ поскоре отыскать брата Анисьи Ивановны, такъ какъ путешествія въ вокзалъ мн стали непріятны. Однако, чтобы отыскать его, я долженъ былъ принять мры боле значительныя, чмъ было значительно положеніе этого человка. Я каждый день приходилъ въ вокзалъ въ извстные часы, когда открывалась для прізжей публики правая галлерея, выходилъ на заднюю платформу и слдилъ за проходившими рабочими. Посл многихъ разспросовъ мн удалось узнать, что братъ Анисьи Ивановны работаетъ въ какомъ то кругломъ зданіи, но отыскавъ это круглое зданіе, я еще нсколько дней прогуливался около него, пока увидлъ наконецъ нужнаго мн человка. Я радушно поздоровался съ нимъ и удивился нашей встрч не больше того, сколько онъ удивился. Безъ сомннія, онъ хорошо помнилъ то обстоятельство, что я содйствовалъ Анись Ивановн оттягать отъ него домъ, но онъ былъ простодушный человкъ и зла не имлъ на меня, лтомъ мы видались съ нимъ раза два на Охт, онъ зналъ, что я жилъ у сестры его на квартир и слдовательно, по его понятіямъ, помогалъ ей. Я спросилъ, не слыхалъ ли онъ чего нибудь о сестр, какъ она живетъ и есть ли жиличка у нея. Мы разговорились. Между прочимъ я сказалъ, что потерялъ мсто, но онъ посмотрлъ на это такъ же легко, какъ легко въ ихнемъ быту теряютъ мсто и снова находятъ его.— Вотъ, Павелъ Иванычъ, смясь проговорилъ я,— я теб когда то сдлалъ услугу — а? — сослужи и ты мн,— нтъ ли какого мстечка, хоть снгъ сгребать? — Зачмъ не сослужить, сказалъ онъ,— только снгъ не стоитъ теперь, идетъ къ весн, а ты зайди на недл, я спрошу.
Я такъ обрадовался этому, что не ршился попросить у него въ долгъ. Когда же шелъ обратно по рельсамъ и увидлъ эти безконечные заборы, между которыми стояло безсчетное множество вагоновъ, то не безъ удовольствія подумалъ себ: тутъ, братъ, исполнительный листъ не перескочитъ. На недл я зашелъ къ Павлу, а еще чрезъ недлю получилъ мсто младшаго счетчика вагоновъ, съ жалованьемъ въ двадцать пять рублей въ мсяцъ. Павелъ меня утшилъ, что старшій счетчикъ любитъ выпить, а пьющій для этого дла не годится, кстати одолжилъ мн пять рублей и я больше не возвращался въ домъ Вяземскаго.

XIV.

Прошло два мсяца. Съ новымъ дломъ я вполн освоился и исполнялъ его аккуратно, оно было легко и, занимая почти все время, развлекало мои мы.сли. Я жилъ очень экономно и усплъ за это время пополнить свой костюмъ. Нужно ли говорить, что я никогда не забывалъ о Вр, но чтобы узнать что нибудь о ней, я долженъ былъ сходить на Охту.
И вотъ въ одинъ прекрасный день я отправился къ Анись Ивановн съ поклономъ отъ брата. Къ моему стыду, голосъ мой задрожалъ, когда я сталъ здороваться съ ней, но увидвъ ея благодушную улыбку, скоро успокоился, разсказалъ ей о своихъ длахъ, о своей новой служб и т. д., не забывъ при этомъ въ самыхъ отборныхъ выраженіяхъ восхвалить ея брата за услугу, какую онъ сдлалъ мн. Когда же все было переговорено, я спросилъ о Вр.
— Вра то твоя? вздохнувъ, сказала Анисья Ивановна,— навщала меня, навщала, все насчетъ тебя.
Она разсказала, что Вра жила теперь у матери въ богадльн, купила себ новое платье, золотые часы, кольцо съ бирюзой,— эти богадленныя то побогаче насъ съ тобой будутъ! въ простот своей души разсуждала Анисья Ивановна.
Былъ я у Анисьи Ивановны въ понедльникъ,— это былъ единственный день, когда я имлъ три часа свободныхъ отъ службы. Уходя отъ нея, я общался придти въ слдующій понедльникъ и хотя при этомъ не длалъ никакихъ наказовъ, но Анисья Ивановна сама понимала, на что я разсчитывалъ. Впрочемъ, можетъ быть и Вра просила увдомить ее въ случа моего прихода.
Недля эта тянулась для меня слишкомъ долго, но когда прошла, показалась короткой. Я опять испыталъ прежнія тревоги и сомннія и до послдней минуты все еще ршалъ вопросъ, хорошо ли я длаю, что желаю видть Вру и что можетъ выйти изъ этого? Тмъ не мене сомннія эти не мшали мн ожидать съ нетерпніемъ понедльника, ибо я зналъ, что хорошо ли худо ли длаю, но Вру я непремнно увижу.
Въ слдующій понедльникъ явился я къ Анись Ивановн въ первомъ часу и вмст съ ней обдалъ въ кухн. Посл обда мы перешли въ большую комнату и разговаривали о разныхъ житейскихъ длахъ. Анисья Ивановна вязала чулокъ, я сидлъ у окна. Прошло полчаса, какъ я увидлъ хавшаго по набережной извощика, которые вообще рдко бывали на Охт. Кровь бросилась мн въ голову, я всталъ съ мста, чтобы скрыться на эту минуту отъ глазъ Анисьи Ивановны, и переходя комнату, почувствовалъ, что меня качаетъ. Чрезъ десять минутъ извощикъ остановился у нашихъ воротъ и Вра соскочила съ дрожекъ. Я растерянно толкнулся по комнат, но сообразивъ, что не слдуетъ выказывать при встрч волненія, хотлъ ссть на стулъ и вмсто того быстро вышелъ изъ комнаты и встртилъ ее на лстниц.— Врочка, здравствуй! милая, хорошая, голубочка, ненаглядная, здравствуй! я не помню, какія еще слова я подбиралъ, я обхватилъ ее за талію и приложилъ голову къ плечу ея, она же ничего не говорила, такъ какъ быстро вбжала по летниц и дыханіе ея прерывалось, но когда вошла въ комнату, то дрожащими руками скинула съ себя пальтои шапочку, вытянулась и сказала: здравствуй, ахъ! и сла на стулъ. Я не зналъ, что мн больше длать и закричалъ чрезъ каморку въ кухню: Анисья Ивановна, иди же, Врочка пріхала!
Но Анисья Ивановна, вмсто отвта, вышла куда то изъ кухни, крпко прихлопнувъ дверь. Тогда я усадилъ Вру за столъ и самъ слъ противъ нея и мы смотрли другъ на друга.
— Ты все такая же прелесть! проговорилъ я.
— Зачмъ ты длаешь такъ со мной! сказала она, закрывая рукой глаза, причемъ грудь ея нсколько разъ колыхнулась, но затмъ она быстро провела по глазамъ пальцами и открыла свое улыбающееся лицо.
Я не слышалъ этой фразы, я только посл вспомнилъ ее, въ эту минуту я трогалъ ея цпочку отъ часовъ, потомъ провелъ ладонью по ея рукаву, по ея колнямъ и опять услся въ прежнее положеніе и смотрлъ на нее.
— Кто теб часы далъ?
— Кто? взглянула она,— тотъ, прежній.
Она порылась въ карман и подала мн письмо. Я пробжалъ его,— письмо было коротенькое, дловое, но проникнутое той заботой, которая мн тотчасъ стала понятна. — Тебя вс любятъ! печально сказалъ я, возвращая письмо,— что же ты отвтила?
— Я ждала тебя, я знала, что ты придешь! увренно сказала она, качнувъ головой.
Дверь въ кухн снова стукнула, я взялъ Вру за руку и повелъ представлять Анись Ивановн. Въ это время стнные часы пробили четыре, я вдругъ спохватился, что мн надо было въ три часа возвратиться на службу и въ первую минуту совсмъ спутался въ мысляхъ, но воспользовавшись разговоромъ Анисьи Ивановны съ Врой, я вышелъ въ сни и по старой привычк постоялъ тамъ въ углу. Я вернулся нсколько успокоенный, кипвшій самоваръ и сборы чайной посуды окончательно возвратили мн хорошее расположеніе духа. Какъ фантазеръ и человкъ легкомысленный, за чаемъ я сталъ составяять разные планы насчетъ будущаго, когда найду получше мсто и мы снова здсь будемъ вмст жить. Вра, какъ мн казалось, охотно слушала меня, но когда я весело сказалъ ей: — такъ что ли? она нахмурила свое лицо и, обмакивая въ чай ржаной сухарикъ, ршительно проговорила: — нтъ! женись на мн, тогда согласна! и сказавъ эти слова, она съ удивленіемъ посмотрла на меня и на Анисью Ивановну.
Посл этого мы вс помолчали. Я вспомнилъ свое дтство и двухъ маленькихъ сестеръ, выдававшихъ куклу замужъ, когда и я, въ числ другихъ позжанъ съ деревянными головами, здилъ на стул пировать свадьбу.
— Врушка, разв ты хочешь этого? сказалъ я,— разв ты когда нибудь думала объ этомъ? намъ нечмъ будетъ жить, я въ этомъ правъ, но десять рублей на свадьбу найду всегда и сдлаю это, когда ты пожелаешь.
Мы просилли еще съ часъ и уговорились встртиться здсь въ слдующій понедльникъ. Увы, моя теперешняя служба требовала больше аккуратности, чмъ прежняя, я пропустилъ три часа и за одну эту ошибку на другой день потерялъ мсто.

XV.

Это новое несчастіе въ первую минуту повергло меня въ отчаяніе. Раздраженный несправедливостію судьбы и людей, я имлъ горячее объясненіе со старшимъ счетчикомъ на платформ, сзади вокзала, откуда меня насильственно попросили удалиться. Выйдя изъ вокзала, я поступилъ точно такъ, какъ поступилъ прошлой осенью при подобныхъ обстоятельствахъ, т. е. отправился по улиц, куда глаза глядли, и не торопясь, ни о чемъ не размышляя, дошелъ до Охты. Первоначально я хотлъ зайти къ Анись Ивановн, но почти у самаго дома остановился и, нсколько подумавъ, вернулся назадъ, дошелъ до поворота къ еврейскому кладбищу и, увидвъ вдали сарай, служившій складомъ для сна, уже значительно веселе продолжалъ путь къ нему, я обошелъ кругомъ сарая, поднялъ клочекъ сна, чтобы помять его въ рук и, закрывъ глаза, вспоминалъ первую прогулку здсь съ Врой въ прошлое лто. Возвращаясь отъ сарая, я высматривалъ т мста, гд мы садились съ ней, но такъ какъ около канавки было мокро, то я лишь въ фантазіи присаживался на эти мста и вспоминалъ, что мы говорили съ ней.
Теперь мн трудно прослдить т мысли и чувства, которыя привели меня чрезъ часъ времени на Кирочную улицу. Вроятно, Вра упоминала въ разговор эту улицу, а такъ какъ мн нужно было куда-нибудь идти, то во всякомъ случа лучше было идти туда, гд ей случается бывать. Я прошелся по улиц взадъ и впередъ, углубленный въ нкоторыя соображенія. Одинъ домъ почему то показался мн примчательнымъ, я зашелъ во дворъ и, бодро поднявъ свою голову, освдомился у дворника, въ которомъ нумер живетъ госпожа такая то, оказалось, что здсь такой не живетъ, тогда я безъ всякихъ уже колебаній заходилъ въ слдующіе дома и повторялъ дворникамъ тотъ же вопросъ. Къ сожалнію, Вры нигд не нашелъ.
На слдующее утро я вспомнилъ къ своему удовольствію, что въ Петербург существуетъ адресный столъ, и немедленно отправился туда. Я долженъ былъ нсколько времени ожидать на улиц открытія этого учрежденія и потому первый вошелъ въ него по открытіи. Полагая, что по глазамъ моимъ чиновникъ узнаетъ мои чувства къ той особ, о которой я спрашивалъ, я низко опустилъ вки, когда получилъ отъ него адресный листокъ.— Кирпичный No 19. Я съ удовольствіемъ хлопнулъ по листку рукой. — Кирпичный, а я вообразилъ Кирочную!.. Безъ малйшей отсрочки я отправился въ этотъ Кирпичный, но по дорог меня взяло нкоторое сомнніе, такъ какъ я не усплъ еще узнать, какъ живетъ теперь Вра, а потому, не ршаясь идти къ ней на квартиру, я ходилъ вблизи этого переулка взадъ и впередъ. Думаю, что я ходилъ здсь часа три или четыре,— но какъ я обрадовался, когда вдругъ увидлъ близехонько отъ меня Вру, хавшую на извощик. Когда я окрикнулъ ее, она вздрогнула, быстро обернула голову и, привставъ на ноги, стала тормошить извощика за кушакъ, но тотъ не усплъ еще остановиться, какъ она соскочила съ дрожекъ и къ несчастію такъ неловко, что упала на землю.— Эхъ, барыня! сказалъ извощикъ,— я видлъ, какъ она была сконфужена передъ нимъ и мучился этимъ не меньше ея.
Расплатившись съ извощикомъ, мы прошли въ Александровскій садъ. Былъ второй часъ или не больше двухъ, народу было мало. Я разсказалъ ей, что случилось со мной и какъ я искалъ ее вчера и сегодня. Потомъ мы нкоторое время молча ходили по аллеямъ, въ голов моей вертлись разныя мысли, которыя я передумалъ за эти два дня и теперь хотлъ высказать ей, но не умлъ выразить ихъ въ такихъ словахъ, какъ бы это желалъ. Она замтила мою нершительность и, тронувъ меня за руку, сказала: я знаю, ты опять хочешь убжать!..
Мы сли на скамейку. Я собрался наконецъ съ духомъ и высказалъ ей, что хочу хать на родину, повидаться съ матушкой, что мысль эта была у меня еще осенью, когда я потерялъ первую должность, но тогда обстоятельства были таковы, что мн невозможно было двинуться съ мста, а теперь время шло къ лту и путь былъ другой, я могъ пуститься въ дорогу съ самымъ малымъ запасомъ денегъ. — Ты во второй разъ говоришь, что я бгаю отъ тебя, неужели ты такая маленькая! съ укоризною сказалъ я.
— Да-а, маленькая! отвтила она,— когда ты не пришелъ, а потомъ нтъ и нтъ тебя, я все передумала,— съ кмъ же мн жить? съ мамой нельзя, а съ кмъ нибудь другимъ не хочу.
Я пригласилъ ее на пароходную пристань выпить по стакану чаю. Здсь, сидя такъ близко къ ней и покачиваясь на барж, я нсколько развеселился и, возвращаясь къ прежнему разговору, сталъ описывать свою родину тми свтлыми красками, въ какихъ представляется она подъ впечатлніемъ дтскихъ радостей, описалъ нашъ домъ съ красной крыщей, рку, горы, лсъ и какое множество тамъ грибовъ и ягодъ и какъ хорошо все это въ лтній жаркій день.— Ахъ, Вра, будь у меня хотя малыя средства, я взялъ бы тебя съ собой увлекшись я сказалъ..
— A у меня часы есть! монотонно проговорила она, какъ говорятъ глупыя дти съ незнакомымъ человкомъ.
Я усмхнулся. Ничего подобнаго не было въ моей голов, но мн все таки это было пріятно.
Мы сидли съ ней визави за каменнымъ столикомъ, вблизи насъ никого не было. Въ воздух было еще прохладно, съ моря тянулъ втерокъ, но мы были защищены отъ него стнкой буфета и весеннее солнце пріятно грло насъ. Въ карман у меня было нсколько рублей, я заказалъ вина и передвинулъ стулъ сбоку столика, чтобы удобне было разговаривать. Я давно уже не пилъ вина и посл двухъ или трехъ рюмокъ ощутилъ то особенное чувство свободы, которое напомнило мн годы юности, первыя пробы вина.— Какъ я радъ, Врушка, что вижу тебя! говорилъ я, не сдерживаясь, какъ и всегда, въ выраженіи своихъ чувствъ,— вотъ видишь, я дважды убжалъ отъ тебя и ты осталась моя! нтъ, я хитрый, если бы я не убжалъ, тогда бы ты сама убжала, а теперь ты осталась моя! ты крпко застряла!.. я подвинулъ къ ней поближе стулъ, но при этомъ мн чего то стало стыдно и я опять отодвинулъ его, слегка ударивъ ее по плечу. Я сталъ разсказывать ей, какъ жилъ эту зиму, какъ попалъ въ домъ Вяземскаго и что тамъ видлъ, какъ мерзъ на пристани у Смольнаго, высматривая на Охт домъ, въ которомъ она жила,— я не могу точно помнить, что еще я говорилъ, но я помню тонъ разговора. Тонъ длаетъ музыку,— это изреченіе имло здсь смыслъ и значительность, но я не знаю, насколько умстно оно въ музык.
Въ одинъ изъ слдующихъ дней мы снова прогуливались въ Александровскомъ саду. Я находился въ тоскливомъ настроеніи, маленькій запасъ моихъ денегъ истощался, я долженъ былъ въ скорйшемъ времени разстаться съ Врой и теперь уже можетъ быть навсегда. Мое тоскливое настроеніе отражалось и на Вр, которая видимо начинала скучать, и это еще боле огорчало меня. Мы шли по широкой алле, обсаженной густыми кустарниками, при поворот съ этой аллеи на бульваръ мы почти столкнулись съ какимъ то мужчиной, весьма прилично одтымъ, который при вид насъ нсколько замедлилъ шагъ и сдлалъ Вр жестъ, какъ бы желая пріостановить ее. Вра быстро опустила глаза, лицо ея сдлалось пунцовымъ, багряная краска постепенно захватывала ея уши и шею.— Вра, подите сюда! сказалъ мужчина, будучи уже сзади насъ. Мы остановились, я вопросительно посмотрлъ на Вру, на вискахъ ея выступили капли пота, по напряженнымъ мускуламъ ея лица я видлъ, какое душевное страданіе она испытывала и въ эту минуту она была безконечно дорога для меня и я не чувствовалъ никакой пощады къ ней. — Что же, иди! сказалъ я и тогда она пошла къ мужчин. Сильнйшее волненіе охватило меня и я не думаю, чтобы я что нибудь сознавалъ въ то время, когда они въ десяти шагахъ отъ меня стояли другъ противъ друга и разговаривали. Прошелъ только одинъ моментъ, но можетъ быть и пять или десять минутъ, когда я увидлъ, что Вра возвратилась ко мн.— Ушла! ушла! крикнулъ я,— это гадко! я не заслужилъ отъ тебя такого… такого… я не заслужилъ отъ тебя!.. голосъ мой сдлался глухимъ и я чрезъ силу выговаривалъ какія то отрывочныя фразы, которыхъ теперь не помню, но когда замтилъ ея испуганные глаза, устремленные на меня, то остановился и, осмотрвшись кругомъ себя, молча повернулся и пошелъ вонъ изъ сада. У выхода она настигла меня и такъ какъ я шелъ очень быстро, желая уйти отъ нея, то она бжала рядомъ со мной и плакала, издавая тотъ жалкій, тоненькій звукъ, какъ плачутъ обиженныя дти. Этого я не могъ вынести.— Ну, о чемъ ты плачешь, о чемъ ты плачешь! стремительно я сказалъ,— я тебя обидлъ, ну, извини… Вра! Вра! что же это такое! съ истиннымъ отчаяніемъ воскликнулъ я. Но затмъ я долженъ былъ сдержать себя, мы шли уже по улиц, кругомъ насъ были люди. Молча прошли мы по Невскому проспекту до Мойки, потомъ продолжали путь по набережной, гд было не такъ многолюдно, и въ конц концовъ очутились на той же Исаакіевской площади, откуда начали путь. Мы зашли въ Исаакіевскій скверъ, чувства мои нсколько успокоились и мн въ первый разъ пришла въ голову идея, на которую я обратилъ свое вниманіе.
— Вра, разв ты ршилась бы хать со мной на родину? спросилъ я, когда мы раза два или три обошли садикъ.
— Сядемъ тутъ, видишь тутъ играютъ! сказала она.
Мы присли на скамейку, близь которой маленькая двочка насыпала кучками песокъ изъ деревянной чашки. Нимало не медля, Вра познакомилась съ ней, достала изъ земли сырого песку, набрала прутиковъ и съ привычной ловкостію устроила цлую колонію, окруженную земляной насыпью, съ башнями, съ бульваромъ и т. д. и затмъ вмст съ двочкой любовалась дломъ своихъ рукъ, продолжая исправлять кое-какіе недостатки его.
— Скажи, Вра, отчего у васъ вышелъ разладъ съ этимъ мужчиной? спросилъ я, прерывая ее на этомъ занятіи.
Она не сразу отвтила. Наклонивъ голову, чтобы стряхнуть съ платья песокъ, она тихо сказала:— съ нимъ скучно…
— Онъ показался мн симпатичнымъ… проговорилъ я въ раздумь,— не знаю, какъ ты могла промнять его на меня!
На этотъ разъ я ничего больше не сказалъ ей и, не желая вновь возбуждать въ ней грустное настроеніе, поспшилъ разстаться. Затмъ нсколько дней я не видлся съ ней, будучи все время занятъ обсужденіемъ той мысли, которая пришла мн въ голову въ это свиданіе, т. е. взять съ собой Вру на родину. Правду сказать, мысль эта была ни съ чмъ не сообразна, но я не имлъ уже силы ршиться на то, чтобы ухать изъ Петербурга, оставивъ въ этомъ город Вру. Нтъ нужды говорить, какъ я усплъ убдить ее хать со мной, мн стоило нкотораго труда въ ршительную минуту побороть ея привязанность къ матери, а также и естественную въ ея возраст трусость.

XVI.

Въ средин мая, когда вода была еще довольно высока, мы сли у Лтняго сада на пароходъ и поплыли вверхъ по Нев. Погода была прекрасная и я весь отдался радостному настроенію, смялся, шутилъ, такъ что и Вр внушилъ такое же веселое настроеніе, что впрочемъ и раньше всегда было такъ. Я сказалъ ей, что знаю попа въ нашемъ краю, который женитъ насъ въ полчаса времени за три рубля, и это мы сдлаемъ по дорог, до прізда къ матушк, Вра улыбнулась, не раскрывая рта, и съ недовріемъ сказала:— да-а, ужъ ты!..
Путь нашъ предстоялъ около тысячи верстъ, изъ которыхъ двсти восемьдесятъ приходилось хать на лошадяхъ. Этотъ же путь по желзнымъ дорогамъ, чрезъ Ярославль и Вологду, длинне на триста верстъ и на лошадяхъ пришлось бы хать около четырехсотъ верстъ. По головному разсужденію я выбралъ путь хорошій, лично для меня онъ былъ интересне, чмъ по желзнымъ дорогамъ, не говоря уже о дешевизн, но къ сожалнію, съ Врой мы похали слишкомъ рано, притомъ и денегъ все таки было недостаточно.
Въ Шлиссельбург мы сли на широкое, плоское судно, нагруженное какими то бочками, пассажировъ было человкъ тридцать, большею частію богомольцы, плывшіе въ Соловецкій монастырь. Мы съ Врой выбрали мсто съ краю и были очень довольны, что отдлены отъ прочей массы пассажировъ, сидвшихъ въ середин судна, въ углубленіи между бочками, здсь мы могли свободно разговаривать, любоваться видами и длать умныя или глупыя замчанія. День былъ тихій, солнечный, мн не сидлось на мст и я нсколько разъ прохаживался по судну, поглядывая въ ту сторону, гд торчала между бочками голова Вры, окутанная чернымъ платкомъ. Были минуты, когда я забывалъ вс невзгоды и готовъ былъ врить въ счастливое будущее.
Однако благополучіе это продолжалось недолго. Къ ночи, когда судно остановилось на ночлегъ, съ озера потянулъ свжій втеръ и мы стали чувствовать холодъ. У насъ съ собой почти ничего не было, кром того, что было на себ, можетъ быть этого было бы достаточно, если бы мы хали по желзнымъ дорогамъ, но здсь приходилось ночевать подъ открытымъ небомъ, на вод, когда холодный воздухъ продувалъ снизу и съ боковъ. На ночь я выбралъ дв бочки, лежавшіе одиноко, и усадилъ между ними Вру такъ, чтобы она могла лечь, когда захочгь уснуть, а самъ устроился поблизости этихъ бочекъ и, натянувъ на себя ватное пальто, скоро заснулъ. Было около полуночи, когда я проснулся отъ страшнаго холода, проникавшаго меня, и чуть только двинулся, какъ весь задрожалъ,— руки и ноги тряслись, зубы стучали, я заглянулъ чрезъ бочку и встртился глазами съ Врой, сидвшей въ томъ же положеніи, какъ я ее оставилъ.— Что, Вра? съ трудомъ я выговорилъ.— Я озябла! чуть слышно отвтила она. Я вскочилъ съ мста, скинулъ съ себя пальто и затыкалъ имъ со всхъ сторонъ Вру, не стсняясь причинить ей маленькую боль кулаками, потомъ сошелъ на берегъ, гд у потухшаго огня спалъ нашъ коноводъ, и скрывшись за кустарниками, сталъ бгать, скакать и кривляться, какъ сумасшедшій, пока руки, ноги и челюсти мои успокоились. Чрезъ четверть часа я раздулъ огонь, собралъ палочекъ, сухихъ сосновыхъ втокъ и т. п. и поспшилъ къ Вр, но будучи въ легкой визитк, при ночной сырости, на сквозномъ втру, я снова подвергся дрожанію рукъ и ногъ и когда мы съ Врой сходили на берегъ, ноги мои подпрыгивали на бочкахъ и мн было стыдно прикасаться къ ней рукой, чтобы не выказать этого дрожанія. Къ сожалнію, мы не успли согрться какъ слдуетъ у костра, такъ какъ хозяинъ нашъ и коноводъ скоро проснулись и судно снова двинулось въ путь.
Въ Новой Ладог мы остановились только на три часа, погода была дурная и Вра не сходила съ судна, я же долженъ былъ побывать въ город, чтобы запастись провизіей, такъ какъ впереди до Вытегры не было городовъ, между прочимъ, я высмотрлъ на базар какую то штуку, въ род войлока,и купилъ ее за очень дешевую цну, имя въ виду пользоваться ею по ночамъ, а пальто свое предоставить Вр. Кром этого войлока я пріобрлъ на томъ же базар, безъ денегъ, большую охапку сна, чтобы Вр мягче было сидть и спать на судн. Впрочемъ, оба эти пріобртенія мало принесли намъ пользы въ дальнйшемъ плаваніи и по ночамъ мы такъ же мерзли, какъ на Ладожскомъ озер, только на второй недл, когда мы плыли по рк Свири, случились дни жаркіе и ночи теплыя и мы нсколько ободрились съ Врой,— во время остановокъ съ удовольствіемъ сходили на берегъ и сидли у костра вмст съ мужиками, угощаясь ихними щами и кашей, отдававшей чадомъ, раза два или три уходили въ лсъ, болтались по берегу, однимъ словомъ время это было бы недурно, если бы Вру не одолвалъ кашель, который она схватила на Ладожскомъ озер.
Спустя дв недли посл отплытія изъ Петербурга мы достигли Вытегры. Дальше предстоялъ путь на лошадяхъ. Остановившись на постояломъ двор, мы напились чаю и я уложилъ Вру спать, а самъ вышелъ на улицу. Этотъ маленькій городокъ былъ мн знакомъ, здсь пахло уже родиной, простота нравовъ и грубость понятій сказывались на каждомъ шагу, я живо нарисовалъ въ своемъ воображеніи родной городъ, своихъ тетушекъ и тхъ людей, которые посщали нашъ домъ во время моего дтства, и въ первый разъ я понялъ, сколь безумный поступокъ сдлалъ, взявъ съ собой эту двушку, не жену мн и даже не дочь, какой многіе почитали ее! но сомннія эти тотчасъ разсялись, когда я вспомнилъ, что и самъ ду на ея деньги. Во время этой прогулки по городу въ моей голов окончательно созрла мысль исполнить общаніе, данное Вр, но затмъ я долженъ былъ заняться вопросомъ, какъ это лучше сдлать.
Когда я вернулся въ избу, въ которой мы остановились, Вра еще спала. Я тихонько прошелъ мимо нея къ окну, прислъ на скамейку, предварительно сметнувъ таракановъ, и посчиталъ деньги: съ большой экономіей мы могли дохать до *…. нанимая одну лошадь съ телгой, но для того, чтобы исполнить свое намреніе относительно Вры, нужно было сдлать лишнихъ пятьдесятъ верстъ въ сторону, въ глухой погостъ, гд жилъ знакомый мн священникъ, а для этого нужно было еще рублей восемь, считая въ томъ числ кое какіе расходы по обряду… Я посмотрлъ на спящую Вру и и мн было больно видть это осунувшееся лицо, напоминавшее не прежнюю прекрасную Вру, а простенькую, исхудалую женщину не первой молодости,— что же это я сдлалъ съ ней! что же я сдлалъ! мысленно укорялъ я себя.
Въ Вытегр мн пришлось испытать маленькую неудачу, изъ за которой мы должны были остаться здсь до слдующаго дня. Дло въ томъ, что въ город я не могъ найти одну лошадь съ телгой, а взять почтовую пару не ршился. Такъ какъ излишнее пребываніе въ город требовало излишнихъ расходовъ, то утромъ я предложилъ Вр идти пшкомъ до первой деревни, верстахъ въ трехъ отъ города. Признаюсь, я съ большимъ трудомъ донесъ нашъ небольшой чемоданчикъ, все же вбсившій фунтовъ двадцать. Но дальше намъ не случалось уже испытывать эту неудачу, въ деревняхъ охотно давали лошадей и за двадцать копекъ везли десять-пятнадцать верстъ. Правда, хали мы медленно, телги были тряскія, мстность гористая, провожавшіе насъ мужики не садились въ телги и шли рядомъ со своими малорослыми лошадками, когда же приходилось подниматься на гору, или спускаться съ горы, то и мы съ Врой выходили изъ телги и въ хорошую погоду проходили значительныя разстоянія пшкомъ, по мягкой тропинк, срывая мимоходомъ цвтки, но при этомъ мало что говорили между собой. Такимъ образомъ мы благополучно прохали сто двадцать верстъ. Но затмъ случился страшный ливень, съ громомъ и молніею, который продолжался цлую ночь. Мы впрочемъ недурно провели эту ночь и половину слдующаго дня въ деревенской изб. Когда же дождь прошелъ и выглянуло солнце, мы снова двинулись въ путь.
На этотъ разъ мы подвигались очень медленно, посл продолжительнаго дождя дорога не успла просохнуть и телга вязла въ грязи. Когда мы отъхали отъ деревни верстъ десять, передъ нами открылась большая гора, о которой мы слышали еще въ деревн. Подъ горой виднлся мостикъ черезъ рчку. Такой горы намъ еще не случалось видть, при хорошей дорог я высадилъ бы Вру, но въ эту грязь, въ ея петербургскихъ сапожкахъ, нельзя было этого сдлать. Телгу мы затормозили, мужикъ велъ лошадь за поводъ, а я поддерживалъ сзади телгу, или лучше сказать самъ себя поддерживалъ за телгу, такъ какъ ноги мои скользили по глинистой дорог. Въ томъ мст, когда съ половины горы начиналась крутизна, тормозъ съ колеса соскочилъ, неподкованная лошадь не могла сдержать телги и, смявъ мужика, съ стремительной быстротой понесла подъ гору. На одинъ моментъ я закрылъ глаза. Потомъ, какъ будто во сн, я видлъ голову, которая подскакивала въ телг, и видлъ, какъ лошадь сдлала у моста крутой поворотъ и вскочила въ воду съ телгой. Только тогда я кинулся подъ гору и мн кажется, что никакая птица не могла бы пролетть быстре это пространство. Когда я подбжалъ къ рчк, лошадь стояла въ вод параллельно телг, повернувъ голову къ задку ея, а Вра приподнялась на мст и, вытянувъ руки, кричала какъ подъ ножомъ и такой ужасъ былъ у нея на лиц, что я, не разсуждая, вскочилъ въ воду по поясъ и взялъ ее на руки. Я уговаривалъ ее, успокоивалъ, но она вся дрожала и продолжала истерично рыдать. Мы оба были мокры насквозь.
Мужикъ только хлопалъ руками. Кое какъ мы вытащили съ нимъ телгу изъ воды, причемъ одна оглобля оказалась сломанной. Такъ какъ у него не было съ собой ни топора, ни веревки, то приходилось доставать эти вещи въ ближайшей деревн, которая отстояла на пять верстъ прямымъ путемъ, т. е. если идти по ложбин, гд протекала рчка, а по дорог значительно дальше. Я разсудилъ, что для насъ съ Врой самое лучше было пуститься въ путь до этой ближайшей деревни вмст съ мужикомъ.
Дло было уже къ ночи. Мы не могли перемнить мокраго платья, потому что если что и было въ запас у насъ, то подмокло въ телг. Мужикъ слъ верхомъ на свою лошадь, взявъ нашъ чемоданъ, мы же поплелись сзади него. Въ ложбин стоялъ посл дождей влажный воздухъ, по другой сторон рчки поднимался туманъ, мокрое платье прилипало къ тлу, въ сапогахъ жулькало и мы при каждомъ движеніи чувствовали непріятное ощущеніе, движенія же у насъ были совершенно непроизвольныя, такъ какъ ноги скользили по липкой глин и мы должны были поминутно махать руками и ногами. Съ полчаса мы вс молча двигались впередъ, только раздавалось шлепанье лошадиныхъ копытъ, но затмъ путь нашъ прескся мелкой порослью, густо произраставшей по рчк, и мы вынуждены были выйти на гору. При этомъ мужикъ уронилъ съ лошади чемоданъ, изъ котораго вывалились наши пожитки, такъ какъ всего я не могъ уложить туда, то часть вещей взялъ подъ мышку. На гор мы нкоторое время пробирались цльнымъ лсомъ, пока не попали на какую то тропинку, по которой втви не такъ били по лицу. Мн казалось однако, что мы удаляемся въ сторону, но мужикъ молчалъ и я не смлъ при Вр высказать сомнніе. Я видлъ, что она уже изъ послднихъ силъ двигалась впередъ, но когда спросилъ ее, не остановиться ли на минуту, она своимъ бднымъ голоскомъ отвтила: нтъ, ничего. Мужикъ должно быть и самъ впалъ потомъ въ сомнніе и остановился. Мы посбвтовались съ нимъ и ршили вернуться къ ложбин, которая врне указывала путь. Пройдя нкоторое разстояніе, вдругъ Вра застонала и я не усплъ сдлать къ ней трехъ шаговъ, на которые былъ впереди, каісь она схватилась за голову и опустилась на землю. — Что ты? говорю. — Голова кружится, чуть слышно отвтила она. Я наклонился къ ней и молчалъ, сильнйшая боль сдавила мою грудь. Прошло пять минутъ. Мужикъ крикнулъ насъ и тогда Вра очень тихо сказала — почти только по движеніямъ губъ я понялъ слова:— погоди, погоди. Мужикъ подъхалъ къ намъ и мы пробыли тутъ полчаса.
Когда мы снова собрались въ путь, я уговорилъ Вру ссть на лошадь, но какъ только она сла, на нее напалъ страхъ и я долженъ былъ тотчасъ ссадить ее. Тогда я сказалъ мужику, чтобы онъ халъ потише, а самъ попробовалъ нести Вру на рукахъ. Она не была слишкомъ тяжела, но все же я не могъ нести ее больше десяти минутъ, видя, что мужикъ оставляетъ насъ, я опустилъ Вру на землю и хотлъ крикнуть его, но голосъ мой вдругъ оскся, я глухо прохриплъ нсколько словъ, которыхъ нельзя было слышать далеко, и я ужаснулся того, что мужикъ удетъ съ чемоданомъ, потеряетъ насъ и мы заблудимся въ лсу. Къ счастію мужикъ остановился, повернулъ къ намъ лошадь и сказалъ, что онъ нашелъ новую тропинку, которая наврное выведетъ въ деревню. Мы направились по новой тропинк, но не прошли сотни шаговъ, какъ наткнулись на какую то блую вещь, лежавшую на земл, я поднялъ ее и узналъ свою собственную вещь, которую вроятно обронилъ изъ-подъ мышки. Такимъ образомъ, сдлавъ изрядный кругь, мы возвратились на старое мсто.
На минуту мы остановились. Вра взяла меня за руку и шопотомъ сказала, что она желаетъ посидть. Такія странныя слова въ этой обстановк и еще больше выраженіе ея глазъ испугали меня и я сталъ убждать мужика, чтобы онъ поскоре шелъ въ деревню и привелъ телгу, а свою лошадь оставилъ намъ въ залогъ. Найти деревню одному было нетрудно, если идти кустарниками вверхъ по рчк. Но такъ какъ мужикъ никоимъ образомъ не соглашался оставить лошадь, то я вынялъ изъ кармана три рубля, т. е. половину того, что оставалось, и развернувъ каждую бумажку отдльно, энергично сказалъ:— вотъ три рубля,— видишь? — одинъ бери теперь, другой получишь, когда приведешь телгу, а третій заплачу тому, чья будетъ телга,— ну, или скорй, или, или!— Нтъ, ужъ зачмъ такъ то! сказалъ мужикъ,— ты мн заплати двадцать копекъ, за которыя рядилъ, а я теб телгу приведу. Мужикъ привязалъ лошадь къ дереву и пошелъ въ деревню, не очень торопясь.
Я усадилъ Вру на сырую землю, подсунувъ ей подъ ноги уголъ войлока, который былъ посуше, потомъ и самъ рядомъ слъ, прислонилъ къ себ ея голову, прикрылъ сколько можно руками и, находясь въ самомъ неудобномъ положеніи, далъ ей возможность заснуть. Прошло не мене двухъ часовъ, когда раздались въ лсу крики искавшихъ насъ мужиковъ, я хотлъ имъ отвтить, но голоса теперь совсмъ не стало у меня. Было утро, хотя солнце еще не показывалось, Вра не спала, но она не могла подняться на ноги и не позволила мн отойти отъ себя. Такимъ образомъ мы оставались на мст до тхъ поръ, пока мужики сами не нашли насъ.

XVII.

Чрезъ часъ времени мы попали въ деревню и остановились въ томъ дом, хозяинъ котораго прізжалъ за нами въ лсъ. Въ изб было много народу, семья оказалась очень большая. Куча дтей столпилась у печки и вс, какъ галчата, молча смотрли на насъ. Семья эта, какъ я потомъ узналъ, была и самая богатая въ деревн, въ дом было дв избы, но въ другой изб въ эту пору жила младшая золовка съ малымъ ребенкомъ. Первый день и первую ночь мы провели въ большой изб, шумъ и бготня ребятишекъ, постоянное хлопанье дверей, у которыхъ лежала Вра, не давали ей минуты покою, я самъ не спалъ уже вторую ночь и къ утру чувствовалъ себя дурно. На другой день я упросилъ старуху-хозяйку перевести насъ въ другую избу, но и тамъ оказалось немного лучше, такъ какъ ребенокъ часто кричалъ, а постоянный скрипъ люльки непріятно дйствовалъ на нервы.
Всю слдующую ночь Вра металась и стонала, а я безпомощно сидлъ у нея въ изголовь и время отъ времени спрашивалъ, не надо ли чего нибудь ей? Къ утру она стала спокойне, ребенокъ смолкъ и я, не шелохнувшись, сидлъ съ полчаса, потомъ она медленно повернула голову и съ усиліемъ протянула руку наверхъ подушки, желая узнать, сижу ли я тутъ, я тотчасъ положилъ на подушку свою руку и чуть-чуть тронулъ ея подбородокъ, тогда она захватила ее слабыми пальцами и… да, захватила слабыми пальцами и поцловала.
Изба, въ которой мы поселились со второго дня, выходила окнами на сверъ, солнца никогда не было въ ней, а между тмъ погода въ это время стояла ясная, солнечная. Въ одинъ изъ слдующихъ дней, когда изъ дома вс разошлись — большаки на работу, а дти бгать по улиц, я попробовалъ уговорить Вру выйти на крыльцо. Она съ трудомъ привстала на скамейк, но не могла идти. Тогда я взялъ ее на руки и вынесъ на крыльцо, хотя, признаюсь, на этотъ разъ мн показалось трудне пронести ее десять шаговъ, чмъ въ лсу пронести десять минутъ. На крыльц она стала жаловаться на боль въ голов и пожелала лечь. Тогда я снесъ ее внизъ и положилъ на землянку, насыпанную у наружной стны дома. Тутъ я вспомнилъ Семейную хронику Аксакова, гд мать клала больного ребенка на землю и вдыхала въ него жизнь, а такъ какъ изъ оконъ задней избы я видлъ обширный огородъ, въ которомъ зеленла трава, то и ршилъ перенести туда Вру. Сначала я положилъ ее на голую землю, но разсудивъ, что земля посл бывшихъ дождей не можетъ быть совершенно суха, перенесъ ее на новое мсто, къ бан, около которой валялись щепы, но все таки я пощипалъ свжей травы и обложилъ ею Вру, имя вру въ тайныя силы природы.
Баня стояла на пригорк, впереди виднлась широкая ложбина, въ которой протекала рчка, верстахъ въ трехъ стояла церковь, низенькая, небогатая, направо тянулись поля, въ которыхъ кое гд двигались мужики съ сохами. Картина была бдная, живо напомнившая мн столь дорогую родину. Я углубился въ свои мысли и ходилъ взадъ и впередъ около бани, каждый разъ взглядывая на Вру, когда выходилъ изъ-за угла бани. Мн показалось, что она дремала. Я вынялъ изъ кармана деньги и пересчиталъ. Теперь уже было ясно, что дохать до родины не хватитъ денегъ.— Что я буду длать? — этотъ страшный вопросъ, въ связи съ болзнію Вры, угнетающе дйствовалъ на меня. Положимъ, я могъ дойти до родины пшкомъ, оставивъ здсь Вру на недлю, но если бы она была и здоровая, то заболла бы отъ тоски и тревоги, оставшись въ этомъ мст одна… При мрачномъ настроеніи мн стало казаться въ мрачномъ свт и то, что прежде мало безпокоило меня. У меня явилось сомнніе, приметъ ли матушка меня съ Врой такъ радушно, какъ я думалъ въ Петербург?.. Нтъ сомннія, матушка моя простодушнйшее существо, но понятія наши со временемъ могли разойтись. Я углубился въ соображенія такъ сказать домашняго свойства.— Матушка жила въ нашемъ старомъ дом, имвшемъ нкоторую цнность по своему положенію въ центр города, домъ этотъ остался отъ отца безъ духовнаго завщанія, насъ теперь было только двое — я и матушка, которая имла небольшую долю въ немъ… при этомъ я вспомнилъ нкоторыя другія обстоятельства, вспомнилъ наше послднее свиданіе съ ней и мн стало стыдно за то, что я считался съ матушкой,— я быстро оборвалъ свои мысли и, спрятавъ поскоре кошелекъ, подошелъ къ Вр.
Вра открыла глаза. Она дйствительно на минуту заснула и чувствовала себя нсколько получше. Я прислъ къ ней, взялъ ея маленькую руку и сталъ гладить въ своихъ ладоняхъ.
— Вотъ… видишь? проговорила она, показывая глазами въ ту сторону, гд стояла церковь,— вотъ… пускай обвнчаютъ насъ…
— Господи помилуй! воскликнулъ я,— да хоть сейчасъ, понимаешь сейчасъ! только… видишь ты… сейчасъ нельзя, подожди капельку!.. мой быстрый и ршительный отвтъ видимо успокоилъ ее, но больше она ничего не сказала.
Къ сожалнію, улучшенія въ здоровь ея не послдовало. Всю слдующую ночь она не спала, а вмст съ ней и я не спалъ. Къ утру я чувствовалъ себя очень дурно и долженъ былъ лечь. Мы лежали на одной скамь, голова къ голов, только у Вры было шире, такъ какъ мной была подставлена ей другая скамья. Я не совсмъ ясно припоминаю нкоторыя обстоятельства. Помню, что голова моя страшно болла, въ глазахъ становилось мутно, сознаніе помрачалось, но когда я начиналъ стонать, мн длалось легче, сознаніе прояснялось и я начиналъ слышать, какъ металась и стонала Вра, тогда мн опять становилось тяжело, я хотлъ бы сказать: Вра, это ничего, пройдетъ… но вмсто того выходило, что я стоналъ и еще боле тревожилъ Вру.
Въ одно прекрасное утро, или можетъ быть это былъ день, я проснулся и не чувствовалъ себя слишкомъ тяжело. Ничего не думая и ни о чемъ не вспоминая, я спокойно наблюдалъ, какъ по потолку, около стнъ, бгала мышь, подбирая языкомъ разсыпанныя зерна:— выучилась! подумалъ я, т. е. подразумвая то, что она бгала вверхъ ногами. Но потомъ мн наскучило смотрть на нее, я закрылъ глаза и заснулъ, а когда проснулся, мыши уже не было, а напротивъ я совершенно ясно понялъ, что сегодня день солнечный. Я началъ соображать, что въ солнечные дни бываетъ хорошо и нкоторое время съ любопытствомъ слдилъ за врностію этого соображенія. Можетъ-быть я и еще заснулъ. Во всякомъ случа я какимъ то образомъ понялъ, гд я нахожусь, и тогда мн самъ собой представился вопросъ: гд же находится Вра? Помню, что ко мн подошла незнакомая женщина, вроятно я смотрлъ на нее вопросительно, потому что она сказала какія то слова, которыхъ однако я не помню, но можетъ быть она только сдлала какой нибудь жестъ, или выразила на лиц,— я помню лишь то, что въ голов моей вдругъ появились чрезвычайно яркія мысли, я пришелъ въ полное сознаніе и живо представилъ себ Вру — всю до мельчайшихъ подробностей, какая она есть, какъ она кричала, вытянувшись въ телг, въ вод, и какъ она лежитъ въ изб больная и стонетъ… Я почувствовалъ, что толова моя съ страшной быстротой стала вращаться какъ бы кругомъ самой себя и затмъ я снова потерялъ сознаніе.
И вотъ въ одно прекрасное утро, или можетъ-быть день, я снова проснулся и, не длая ни малйшаго движенія, устремилъ глаза свои въ потолокъ. Я вспомнилъ женщину и то, что она открыла мн, но такъ какъ я чувствовалъ себя весьма недурно въ своемъ положеніи, то отнесся къ этому безучастно и — даже напротивъ — не безъ удовольствія подумалъ, что сегодня солнечный день и что въ солнечные дни бываетъ хорошо. Скоро подошла ко мн та же незнакомая женщина и я сказалъ ей, что желаю выпить чаю, чрезъ нкоторое время она удовлетворила мое желаніе какимъ то горячимъ настоемъ, который по цвту не былъ похожъ на чай, а по вкусу я не могъ разобрать, я выпилъ полъчашки и почувствовалъ пріятную теплоту. Затмъ я спокойно смотрлъ кругомъ себя и слдилъ глазами за женщиной, которая уходила изъ избы и снова приходила, но когда замчалъ ея взглядъ, обращенный на меня, то зажмуривалъ глаза. Не помню, въ этотъ ли часъ, или нсколько позже, я попросилъ у нея пость, но выразилъ желаніе это слабе, чмъ могъ, чтобы не внушать ей лишней смлости, такъ какъ я не желалъ что либо говорить. Такъ прошелъ весь слдующій день. Я началъ поправляться.
Когда я набрался побольше силъ, то пожелалъ узнать, гд я лежу и почему я не въ той изб, гд лежитъ Вра. Тогда женщина объяснила мн, что я лежу рядомъ съ той избой, гд мы остановились съ Врой, что обоимъ намъ въ одной изб нельзя было лежать, а потому мужики на сход поршили перенести меня въ другую избу, что здсь лежу я четыре недли, а назадъ тому съ недлю моя товарка умерла и ее похоронили честно на погост, что на другой день посл ея смерти я очнулся, а потомъ опять сталъ безъ памяти. Къ этому разсказу я отнесся безучастно. Поправлялся я очень медленно. Я замтилъ, что на моей подушк постоянно лежалъ пукъ волосъ, которые я заботливо сметалъ долой и при этомъ часто трогалъ свою голову, но скоро между пальцами ничего не стало попадать. Когда я сталъ въ состояніи похаживать, то вышелъ на улицу и захотлъ зайти въ сосднюю избу, въ это время тамъ хозяевъ не было дома, ребятишки перестали играть и молча выстроились передъ мной, какъ въ первый день нашего прізда съ Врой, я слъ на скамейку и гладил по ней ладонями, ничего не думая, ничего не вспоминая.
Когда я замтно уже поправился, маленькая дочь хозяйки свела меня на погостъ. Я безучастно посмотрлъ на могилу, покрытую кмъ то дерномъ, и обошелъ кругомъ церкви, причемъ въ воображеніи моемъ нарисовалась картина безлюдной свадьбы въ этой церкви, когда бы нась съ Врой стали внчать. Такъ какъ мн длать было нечего, то на другой день я одинъ отправился на погостъ и, свъ на могилу, копалъ палочкой землю, но когда нечаянно попортилъ могилу, то обкопалъ въ сторон той же палочкой новый кусочекъ дерна и сдлалъ заплатку. Посл этого я каждый день сталъ посщать погостъ, отстоявшій отъ нашей деревни за три версты, а какъ ходилъ я медленно и подолгу оставался на могил, а кром того осматривалъ дома на погост, нсколько лучше устроенные, чмъ въ деревн, а потомъ еще познакомился съ церковнымъ сторожемъ и вступалъ съ нимъ въ незначительные разговоры, то путешествіе это отнимало у меня цлый день и въ свою деревню я возвращался только ночевать. Въ одно изъ этихъ путешествій я взялъ съ собой топоръ, лежавшій въ изб подъ скамейкой, и по дорог вырубилъ березку, чтобы сдлать на могилу кресть побольше того, который стоялъ на ней. Весь день я старательно занимался этимъ дломъ, а на другой день вырзывалъ складнымъ ножомъ надпись. Но такъ какъ пошли дожди, то крестъ я унесъ въ деревню и еще нкоторое время занимался имъ дома, стараясь придать ему боле красивый видъ.
Скоро мн стали напоминать въ деревн, что пора идти домой, дескать матушка ждетъ, говорили это какъ бы къ слову и люди посторонніе, напримръ при встрч. Тогда я подумалъ:— должно быть надо идти — и сталъ сбираться въ путь. Хозяйка моя насушила сухарей и сшила холщовый мшечекъ, такъ какъ чемоданъ мой тяжело было нести. На прощань я обошелъ нкоторыя избы и кратко благодарилъ за хлбъ за соль. Многія дти и женщины провожали меня за деревню и отставали постепенно по двое-по трое, пока я не очутился въ пол одинъ. Мн нужно было идти пшкомъ около трехсотъ верстъ, но если бы предстояло идти въ десять разъ больше, я остался бы столько же равнодушенъ къ тому. Недли черезъ дв я благополучно достигъ родины, но могу судить, въ какомъ вид явился туда, если и матушка моя съ трудомъ могла узнать во мн своего сына.
Старостин Василий Григорьевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. Любовь и бедность, Старостин Василий Григорьевич, Год: 1870
  2. Похождения семинариста Хлопова, Старостин Василий Григорьевич, Год: 1870
  3. Исишкина мечта, Новосёлов Александр Ефремович, Год: 1914
  4. Замужняя или нет, Коллинз Уилки, Год: 1871
  5. Танкер ‘Дербент’, Крымов Юрий Соломонович, Год: 1938
  6. Вниз по Волге, Алтаев Ал., Год: 1908
  7. Валя, Сергеев-Ценский Сергей Николаевич, Год: 1913
  8. На Москву!, Авенариус Василий Петрович, Год: 1903
Электронная библиотека