Сергей Минцлов.
Последние боги
Сергей Минцлов.
Последние боги
* * *
—————————————————————————-
Последние боги, Минцлов Сергей Рудольфович, Год: 1926
Время на прочтение: 11 минут(ы)
Ночь нас застала в горах высоко над Дельфами.
Мы, трое археологов, исследовали пещеры, во множестве находящиеся в диком хребте Парнаса. Возвращаться в сумерках по карнизам над пропастями было опасно и мы решили заночевать в ближайшем гроте.
Пока рабочие собирали сучья и разводили огонь, мы присели на краю обрыва отдохнуть и полюбоваться миром, расстилавшимся у наших ног.
Дельфы лежали далеко внизу на желтых, ниспадавших уступах горы, там производились раскопки храма Аполлона и приметны были червячки — люди, уже закончившие работы, но еще копошившиеся между остатками колонн и стен. В жалких лачужках крошечного селения Кастри, приютившегося на краешке одной из террас, зажигались огни. Позади нас, как волны в бурю на море, без конца и без счета вздымались отвесные горы с обнаженными вершинами: Парнас — хаос известковых гор с обнаженными серебряными вершинами, изрезанный пропастями и ущельями, все их заполняет лес, косматый и мрачный, вечная ночь стоит под его вековыми елями, густыми орехами и лаврами. Шум их и шум потоков — вот и все, что слышит там ухо. Изредка, впрочем, с грохотом срывается со скал камень и стопудовым мячом прыгает по откосам, с треском сокрушая все на пути своем.
Человека там нет и следа. Человек ушел вправо, вдаль от грозных суровых скал, в сплошное дымно-зеленое море оливковых рощ, сбегающих к лазурной бухте Коринфского залива, окаймленной красно-лиловыми утесами.
Когда-то здесь, в нынешнем царстве мертвых, ключом кипела жизнь, на ярусах горы, где уныло торчат теперь изъеденные временем бурые остатки стен, раскидывался знаменитейший в мире город Пифийского Аполлона.
О необъятных богатствах его свидетельствуют, начиная с Гомера, все современники, красноречивее их говорит запись о грабеже фокидцев, разбойнически захвативших храм, они вывезли из него золотых и серебряных вещей на десять тысяч талантов, т. е. почти на сто миллионов рублей.
В храме висело, между прочим, и ожерелье прекрасной Елены, виновницы Троянской войны.
Чтобы судить о древности храма, напомню, что только перестроен он был в половине шестого века до P. X.
Все города соперничали в чести ставить в Дельфах мраморные изображения своих выдающихся людей: философы, победители на олимпиадах, полководцы, все талантливое и все события увековечивались в мраморе на этом всеэллинском Пантеоне.
Многие статуи покрывались золотом. Аллеи их и дымящихся золотых и серебряных жертвенников окаймляли все террасы, высились на каждой свободной пяди земли. Плиний, посетивший Дельфы после грабежа Нерона, увезшего пятьсот статуй, насчитал их три тысячи, Павзаний — путешественник второго века по P. X., называет город сплошным скульптурным музеем. Знаменитейшие художники древности — Андросфен, Пракситель и Фидий — отделывали и украшали храм, театр и другие здания города любимейшего в Греции солнечного бога.
Не было кругом ни одного уголка земли, из которого не смотрела бы седая легенда!
Две исполинские скалы, почти касавшиеся друг друга вершинами у ног наших — были братья Федриады. Там, в узкой трещине между ними, гнездился когда-то страшный Пифон-змей, убитый Аполлоном, из-под них выбивается и впадает в пропасть Кастальский ручей — превращенная в ключ красавица-нимфа Касталия.
Источник Мнемозины, река забвения Лета, исчезающая под землей, пещера Трофония, Херонейское поле и т. д. — все это, кутаясь в сумерки, лежало ниже нас в окрестностях Дельф.
Было чего замечтаться, лежа над пропастью.
— А к нам кто-то на огонек идет! — проговорил один из товарищей.
Я оглянулся: путник, пробирающийся со стороны Парнаса, да еще в такое позднее время — явление необычайное!
По узкой тропинке подымался высокий грек в белой фустанелле и феске.
Подойдя к нам, приложил руку ко лбу и к груди и сел на выступ скалы неподалеку от меня.
Бритое, как у актера, сухое и морщинистое лицо незнакомца резко шло вразрез с одеждой его и напоминало скорее голландца или финна. На небольшом, прямом носу его были надеты сильные очки, делавшие преувеличенно большими серые глаза. Он снял феску и под ней оказались седые, коротко остриженные волосы.
— Вы французы, господа? — обратился он к нам на безукоризненном языке Парижа.
Мы сказали, кто мы.
Старик как бы несколько удивился и обрадовался.
— Русские большая редкость в здешних краях! — проговорил он. — Внизу в Дельфах работают французы и я думал, что и вы из них. Вы тоже археологи?
Я сообщил ему все, что его интересовало и в свою очередь спросил о его имени и национальности.
— О! — неопределенно произнес незнакомец: — я так давно живу здесь, что уже начинаю забывать, кто я и откуда! Меня зовут здесь Аггиос!
Старший рабочий принес эмалированный чайник с кипятком, чашки и коробки с консервами.
Увидев гостя, он чуть было не выронил из рук все принесенное, затем низко поклонился ему.
Незнакомец кивнул в ответ головой.
На плоском, большом камне устроился импровизированный стол, мы пригласили гостя разделить с нами трапезу и расположились ужинать.
— Вы, вероятно, заблудились в горах, где вы живете? — обратился к старику один из моих товарищей.
Он улыбнулся.
— Нет, — ответил он: — заблудиться я не могу!..
— Какая чудная ночь! — добавил он, помолчав.
Действительно, ночь уже окутала землю, Дельф видно не было, где-то в глубине черной бездны, как светляки, мерцали огоньки деревеньки. На синем бархате неба все ярче и ярче разгорались крупные алмазы звезд. Шум Кастальского ручья доносился из пропасти явственней.
— Волшебная сказка! — проронил мой товарищ: — я понимаю, почему здесь так разыгрывалась фантазия у древних…
— Фантазия? — переспросил наш гость и медленно покачал головой. — Ей вообще очень мало места на земле: она только отзвук давным-давно забытого минувшего! Человечество не в силах создать что-либо невиданное или неслыханное им: оно может только разукрасить его!
— Значит, китайские драконы или наши Змеи-Горынычи тоже были в прошлом?
— Несомненно! — с глубокой уверенностью ответил старик. — А летающие птеродактили, а всякие бронтозавры и плезиозавры — разве не ясно, что именно их видело на заре своей человечество?
— Это не доказано!
— Доказано больше, чем надо: существованием легенд.
— Дыма без огня не бывает! — добавил второй мой спутник, молча ужинавший и затем закуривший сигару.
— Ну, господа, на таких основаниях можно Бог весть куда зайти, — заволновался начавший спор со стариком. — Тогда, значит, можно утверждать, что и здесь, — он указал рукой на Парнас и Дельфы, — действительно жили и гуляли между людьми боги?
— Так оно и было! — подтвердил старик.
На секунду-другую воцарилось молчание.
— Это вы уж слишком… — проговорил опешивший товарищ.
— Что вы называете богом? — продолжал Аггиос. — Для собаки бог — всякое двуногое существо, для дикаря — всякий белый, держащий ружье в руках. Боги древности — это только остатки высокоцивилизованных племен, доживавшие свои дни среди дикарей…
— Как же могла случиться такая невероятность?!
— Это закон истории, а не невероятность, — спокойно ответил Аггиос. — Культура и знание всегда сосредотачиваются в конце концов в замкнутой кучке людей, а вся остальная масса опять опускается, до каменного века включительно. Жизнь мира — это мертвая зыбь океана: подъем до зенита культуры и падение во мрак и дикость. Великих ученых сменяют пастухи, шелк и бархат — звериные шкуры. Вспомните историю Греции, Египта, Ассирии, Вавилона, обоих материков Америки! Каждая пядь земли пережила все то же не раз!
— Да, но ведь Греция возникла на самой заре человечества, и наука не знает ее предшественников.
— Наука много еще чего не знает! — возразил Аггиос. — Это слепой, идущий на чей то далекий зов. Земной шар насчитывает за собой миллионы миллионов лет, испытал тысячи переворотов. Нам известно лишь кое-что, песчинка того, что было лет тысяч пять назад — и только. Смешно подумать, что мир кончается там, дальше чего не хватает наш глаз!
— Сохранились бы остатки какие-нибудь от тех времен: строения, вещи, но их нет!
Старик опять покачал головой.
— Есть предел жизни и камня, и металла. Вечно только одно: слово. И имеющие уши слышать — слышат его: это мифы и легенды неведомых нам веков.
— Все это красиво, но не доказано! — повторил мой товарищ. — Я верю только в то, что так же установлено, как дважды два четыре!
Старик наклонил голову.
— Прекрасное правило!.. — серьезно добавил он.
Наступило молчание.
— Однако, господа, пора бы подумать и о ночлеге! — заявил второй мой спутник, видимо, относившийся к беседе с незнакомцем, как к гастрономической приправе ужина.
Он встал и бросил в пропасть окурок сигары.
Поднялись и все остальные.
— Вы с нами, надеюсь, заночуете? — обратился я к Аггиосу.
— Пожалуй… — произнес тот.
Мы подошли к узкому входу в пещеру, перед которой горел костер, около него лежали и грелись рабочие, становилось довольно свежо.
Пещера имела вид длинной и низкой комнаты, у стены уже были расстелены наши походные войлоки.
— Вам будет здесь плохо! — заметил Аггиос, мельком глянув вокруг.
— Почему? — спросил я.
— Замерзнете: вспомните, на какой высоте мы находимся!
— Что же делать, на дворе будет еще хуже.
— Зачем же спать на воздухе? Надо спуститься ниже, здесь есть следующий этаж!
Странный гость наш уверенно пошел вперед, я зажег электрический фонарь и, действительно, в глубине пещеры оказался за выступом узкий проход, довольно круто спускавшийся куда-то в непроглядный мрак.
Товарищи мои — боясь духоты и змей — переменить место ночлега не пожелали, и я решил остаться с ними.
— Тогда простимся, господа: я завтра уйду до света! — обратился к нам Аггиос.
Мы потрясли его сухую руку и он исчез, словно вошел прямо в стену.
— Странная личность!.. — проворчал споривший с ним мой спутник, укладываясь на свой войлок.
— Друг мой, все мы в семьдесят лет будем странными! — философски заметил другой, закутываясь в одеяло.
Я подозвал старшого рабочего и спросил, кто такой Аггиос.
Грек покосился на дальний конец пещеры.
— Там никого нет! — заметил я.
— Как, а где же господин? — с удивлением спросил грек.
— Никто не выходил отсюда!..
Я пояснил, в чем дело.
— Не знаю, как вам сказать… — вполголоса проговорил рабочий: — мне сорок лет, а мой дед и прадед знали господина все таким же старым.
— Что вы говорите?! — воскликнул я: — это невозможно!..
Грек пожал плечами.
— Так говорят все франки и инглезы… И все-таки слова мои — правда.
— Где он живет? Что делает?
— Живет в горах. Его редко видят люди…
— Кто же он такой? Как его имя?
Грек опять поднял плечи.
— Кто может знать? — ответил он. — Говорят, он один из богов наших предков…
Я махнул рукой и отправился на свое место.
Скоро мы заснули.
Жестокий холод разбудил меня. Стояла глубокая ночь, в пещеру глядела узкая полоска звездного неба, костер почти угас и последние вспышки дотлевавших ветвей нет-нет и освещали на миг красноватым светом неподвижные фигуры моих спутников. Я стал пробовать съеживаться, укрывался с головой — ничего не помогало, наконец, сделалось невмоготу. Я сбросил одеяло, захватил под мышку постель, зажег фонарь и отправился по следам Аггиоса.
Спать мне хотелось невыносимо, дневная усталость сказывалась в полном бессилии, овладевшем мной, не разбирая неровностей спуска, натыкаясь на выступы скал, забыв о всяких змеях, я, шатаясь, прошел саженей двадцать и очутился в высоком, напоминавшем часовню гроте. Среди него имелось что-то вроде возвышения. Охватила живительная теплота.
Почти бессознательно, кое-как устроил я себе ложе на возвышении, повалился лицом в подушку и сейчас же погрузился в каменный сон.
Что-то холодное, отвратительное скользнуло по моему лицу, я отмахнулся рукой и поднялся. Не было видно ни зги. Выхватить из кармана фонарь и нажать кнопку было делом одной минуты.
Свет небольшим кружком упал на мою подушку, я провел им по бурым камням, затем по углам грота: ни змеи, ничего живого нигде не было. Стояла неизъяснимая тишина.
Обводя светом стенку слева от себя, я заметил узкую трещину около сажени вышиною. Луч фонаря скользнул в ее черную глубину, смутно обрисовал обширную пещеру и вдруг наткнулся на что то белое, я распознал человеческую фигуру, сидевшую на полу.
— Я знал, что вы придете! — проговорил голос Аггиоса. — Идите же сюда, здесь лучше!
Я собрал свое имущество и протиснулся в соседний грот.
Только что я переступил в него, ступни ног моих сразу утонули в чем-то мягком, как пыль.
Я устроился шагах в двух от старика и лег.
— Как мягко! — заметил я.
— Немудрено: в этой пещере много столетий подряд погребали мертвых. Попробуйте рукой землю: мы лежим на прахе тысяч людей, толщина его здесь аршина два.
— И черепа тут есть? — спросил я, в надежде получить благоприятный ответ.
Черепа — моя слабость, краниология, это компас историка.
— Нет! — послышалось в темноте: — все давно перетлело!
— А хотели бы вы воочию повидать прошлое? — спросил, помолчав, мой собеседник.
— Еще бы, — ответил я.
— Тогда идемте…
Что то щелкнуло, и яркий белый свет наполнил пещеру. Я зажмурился, ослепленный им.
Когда я открыл глаза, Аггиос стоял, держа за дужку необыкновенный фонарик, похожий на ослепительное яблоко из горевшего, но не сгоравшего магния.
Мы находилась в огромной пещере, высоко над нами висел неровный свод, тремя черными зевами глядели с разных сторон отверстия неведомых ходов. Аггиос, неся лучезарный фонарь, вошел в один из них и мы начали спускаться по бесконечной извилине, несколько раз мы попадали в пещеры большие и маленькие, Аггиос шел, не останавливаясь.
Кто бывал под землей, тот знает, как причудлив и странен подземный мир. В нем нет ничего напоминающего, хотя бы по формам, поверхность земли. Ее творила разумная, светлая сила, недра земли создал безумный гений. Там все навыворот, все неожиданность и невероятность, все извилисто, скручено и нежданно, начиная с колонн из сталактита и кончая храмами со свисающими со сводов их целыми скалами: всюду причуды и хаос. Именно там, в глубоком мраке, могли зарождаться страшные чудовища древнейших эпох!
Сон отлетел бесследно.
Никогда, пользуясь простым магнием, мне не доводилось видеть в таких мельчайших подробностях тайны земли! Я жадно озирался, стараясь запечатлеть в памяти все подробности необыкновенного пути.
Легкий запах какого-то газа ощущался в воздухе, он делался все сильнее и затем вдруг повеяло свежестью.
Аггиос повернулся ко мне.
— Сейчас придем! — проговорил он: — я погашу фонарь, держитесь за меня.
Раздался слабый треск, и все разом поглотил мрак.
В глазах у меня завертелись зеленые круги, мы постояли с минуту и тронулись дальше.
Воздух становился все свежее, на меня вдруг глянуло синее небо, впереди смутно очертилась небольшая, залитая лунным светом площадка, мы вышли из пещеры и остановились над темной пропастью.
— Как здесь хоро… — начал я и слова замерли у меня в горле.
Справа, в трех-четырех десятках шагов от меня, вздымался величавый, белый дворец. Из многочисленных громадных окон его лился свет и не месяц, а он, озарял нашу площадку.
Мы стояли перед мраморными длинными ступенями лестницы, ведшей на широкую террасу, за колоннадой ее, за убранными цветами столами возлежали и пировали люди. Звучала струнная музыка, прерываемая веселыми кликами: шла оргия, настоящая оргия древности!
Мне сразу бросился в глаза атлетически сложенный красавец-старик с румяным лицом, весь в серебряных волнах гривы кудрей и головы. Он что-то нашептывал слушавшей его с лукавой улыбкой собеседнице, а близ них, за колонной — вся напряжение и внимание — стояла полногрудая, статная женщина со сдвинутыми черными бровями и слушала их беседу.
— Зевс и его жена! — прошептал Аггиос.
Но я уже сам узнал богов: захмелевший, мрачный, чернобородый Вулкан спорил с могучим, спокойным Марсом, белую, как пена морская, Венеру и венок хохотавших, опьяненных богинь вокруг нее потешал краснорожий Вакх, сидевший на столе.
На ступенях террасы виден был погруженный в думы, грустный, белокурый Аполлон, перебиравший струны лиры.
Через минуту-другую я увидел, что боги постарели. Они выглядели не стариками, но что-то изжитое и усталое было в их лицах.
Ниже, не смея коснуться ступеней дворца, сидели и лежали, слушая печальные, звавшие и будившие душу звуки, тесные кучки всклокоченных людей. На голых телах их были накинуты звериные шкуры.
Сноп огней и ракет взвился над дворцом и люди в шкурах попадали на колени, молитвенно простирая руки к пировавшим. Несколько вечных юношей сбежали вниз, рассыпались среди почтительно склонившейся толпы, схватили за руки девушек и исчезли в ними в саду.
— Эвое! Эвое! — раздалось то здесь, то там из темных кущ его.
Ракеты опять осветили погруженную во тьму гору за дворцом, и я успел рассмотреть, что то, что казалось мне скалами — громадный город, но безмолвный, давно безлюдный и разрушавшийся…
— Там все мертво! — проронил Аггиос, указывая на город. — Последние боги… Последние дни их!..
Мимо пирующих, словно не видя никого, слегка закинув назад гордую голову, с презрением на лице, прошла легкой поступью богиня Диана. На своре она держала двух великолепных охотничьих собак.
И вдруг одна из них ощетинилась, уставила на меня вспыхнувшие фосфором зрачки свои и завыла. Бешено залаяла, бросаясь на дыбы, и вторая. Строгое лицо Дианы повернулось в мою сторону, не сводя с меня цепенящего взгляда, она медленно стала отстегивать собак.
— Бегите скорей! За мной! — крикнул сдавленным голосом Аггиос и, схватив меня за руку, повлек к пещере.
— Изменник здесь! — раздался позади нас возглас.
— Измена! — шумно пронеслось среди пировавших.
За нами слышался яростный лай. Аггиос на бегу зажег фонарь и мы помчались, прыгая через камни, ямы, ударяясь смаху на поворотах всем телом о стены. Собаки заливались все ближе и ближе…
Вдруг Аггиос поскользнулся и рухнул, взмахнув руками, на осыпь скалы. Свет потух.
— Бегите! — прохрипел Аггиос: — все прямо здесь.
Не помня себя, задыхаясь от бега, я шарахнулся вперед, но почти тотчас уже ударился о стену, кинулся в другую сторону и руки мои опять охватили глыбы земли.
Собаки настигли уже Аггиоса и рвали его.
Я хотел закричать — и не мог, не было голоса.
— Смерть! — пронеслось в голове моей.
В ту же секунду в ногу мою вцепились зубы пса. Я ударил его ногой и… проснулся.
Брезжило утро, мутно-серое небо глядело в пещеру. Товарищи и рабочие спали.
Я сел, крепко прижимая рукой колотившееся сердце и озирался, не понимая, в чем дело.
Значит, все, что произошло сейчас, я видел во сне? но ведь я лег спать в нижней пещере, как же я очутился в верхней?!
Я быстро вскочил и вышел наружу, силясь разгадать происшедшее.
На меня глянули знакомые, отвесные скалы Парнаса, у верхушки одной из них, приткнувшись, стояло заночевавшее облачко, на дне пропасти дымился туман. У входа в пещеру и на середине тропки, ведшей вниз, алели свежие следы крови.
Я тронул за плечо старшего рабочего. Он откинул с заспанного лица одеяло и приподнялся.
— Здесь кровь около вас! — сказал я: — что такое случилось?
— Это кровь господина, — проговорил грек, глянув на пятна. — Он поранил себе ногу и только что ушел отсюда. Господин приказал передать вам, что все кончилось благополучно и чтобы вы не беспокоились.
Текст издания: То, чего мы не знаем. Рассказы / С. Р. Минцлов. —— София: Зарницы, 1926. —— 117 с., 17 см.