Португалія и ея литература*).
Португалія и ея литература*).
*) Русская Мысль, кн. VIII.
——
——
——
——
М. Ватсонъ.
‘Русская Мысль’, кн.IX, 1890
Португалия и ее литература, Ватсон Мария Валентиновна, Год: 1890
Время на прочтение: 22 минут(ы)
Вс, за незначительными исключеніями, португальскіе литераторы отводятъ выдающееся мсто среди современныхъ поэтовъ старику Кастильо, ослпшему шести лтъ отъ роду. Маститый поэтъ, не принадлежащій ни къ какой школ, ни къ какой партіи, служитель чистаго искусства, какъ принято говорить, дйствительно съумлъ въ высшей степени гармонично слить вдохновеніе съ искусствомъ и чувство — съ знаніемъ. Легкимъ, мелодичнымъ, изящнымъ и звучнымъ стихомъ воспваетъ онъ обыкновенно природу, любовь, уединеніе и грусть. Кром оригинальныхъ стихотвореній, у него много и переводовъ. Благодаря ему, португальская литература обогатилась образцовыми переводами изъ Виргилія, Овидія и Анакреона. Кастильо — непосредственный, истинный талантъ, онъ родился поэтомъ, поэзія — его призваніе, его страсть, судьба его, а, вмст съ тмъ, и единственное утшеніе, единственный яркій лучъ, освщающій его грустную жизнь.
Антоніо Фелиціано де-Кастильо (Antonio Feliciano de Castilho) родился въ Лиссабон 26 янв. 1800 г. (ум. 1875 г.), и только что заслъ за склады, шести лтъ отъ роду, лакъ навсегда потерялъ зрніе вслдствіе несчастнаго ушиба, отъ котораго у него горломъ пошла кровь и онъ чуть не умеръ. Тяжкое воспоминаніе объ этомъ ужасномъ событіи запечатллось, конечно, глубоко въ наболвшей душ его. ‘Всякій разъ,— говоритъ онъ,— какъ только вспомню тотъ страшный день,— день, кажущійся мн теперь какою-то отдаленною вчностью,— у меня тотчасъ же сжимается сердце. Представьте себ человка въ тотъ моментъ, когда онъ, въ ожиданіи цлаго міра восторговъ, готовится ссть на раззолоченный корабль, качающійся на серебристомъ лон моря, внезапно очутился въ самомъ глухомъ тюремномъ подземельи… Этимъ несчастнымъ, и несчастнымъ не по своей вин, былъ я’.
Кастильо упросилъ родителей позволить ему вмст съ братьями ходить въ школу и слушать курсъ ученія, и съ этого времени для бднаго слпаго, одареннаго богатою фантазіей, началась новая, интеллектуальная жизнь, раздвинулись свтлые и широкіе горизонты. Вчно одинокій среди юныхъ и шумныхъ товарищей, онъ сидлъ неподвижно, безмолвно, съ опущенною головой и напряженнымъ слухомъ, внимательно слдя за уроками, которые перечитывалъ вмст съ нимъ братъ его Августинъ. Въ свободное же отъ занятій время, пока другія дти развлекались играми, онъ размышлялъ надо всмъ слышаннымъ отъ учителя и только что другими прочитаннымъ. Понятно, что, съ этимъ непрерывнымъ прилежаніемъ, съ этою сосредоточенностью мысли, слпой юноша, получившій по окончаніи университетскаго курса степень кандидата, въ пору совмстнаго ученія съ братьями, былъ для нихъ не только опередившимъ ихъ товарищемъ, а боле того — терпливымъ и нжнымъ учителемъ.
Удивительные и быстрые успхи Кастильо въ переводахъ съ латинскихъ классиковъ уже рано убдили его учителей въ томъ, что поэзія — положительное призваніе юноши. Первое изъ поэтическихъ произведеній его, обратившее на него всеобщее вниманіе, былъ сборникъ, озаглавленный Cartas de Echo е Narciso (Переписка Эхо съ Нарцисомъ), отличающійся богатствомъ фантазіи, чувства и удивительно-рдкимъ описательнымъ талантомъ,— такія встрчаются тамъ великолпныя картины природы. Въ этомъ счастливомъ опыт своемъ Кастильо сразу соединилъ выдающіяся качества какъ Филинто, такъ и Бокажа, т.-е. старательную отдлку формы, изящество и чистоту языка перваго, и плавность, звучность, непосредственность стиха втораго. Печатая свою Переписку Эхо съ Нарцисомъ, Кастильо, конечно, не могъ предвидть, какой значительный переворотъ въ его общественномъ и семейномъ положеніи произведетъ этотъ его сборникъ. Онъ могъ разсчитывать на благосклонный отзывъ друзей или на нападки зоиловъ, какъ онъ называлъ критиковъ, но уже никоимъ образомъ не на то письмо, которое онъ получилъ 27 апрля 1824 г. и которое заключало въ себ неожиданный и удивительный вопросъ: ‘Еслибъ къ вамъ явилась Эхо, взяли бы вы примръ съ своего Парциса?’ Письмо было подписано ‘Maria de Espectacao’ и повергло Кастильо сначала въ недоумніе и колебаніе. Онъ долго не зналъ, отвчать ему или нтъ на полученное посланіе, опасаясь, что это — чья-либо мистификація и насмшка, но, наконецъ, отвтилъ, хотя и очень осторожно. Ему не пришлось раскаяться въ принятомъ ршеніи, такъ какъ корреспонденткой его, посл долгихъ розысковъ съ его стороны, оказалась донна Марія де-Баэна, сестра извстнаго сатирика Никола Торентино, имвшая среди предковъ своихъ еще боле извстнаго поэта Антоніо Феррейра, въ наслдство отъ котораго къ ней перешло много итальянскихъ, испанскихъ и португальскихъ книгъ.
Продолжавшаяся нсколько лтъ романтическая и таинственная переписка закончилась тмъ, что молодые люди вступили въ бракъ. Въ 1837 г. Кастильо овдовлъ и затмъ женился во второй разъ на Карлотт Видаль, очень образованной сеньор, хорошо знавшей французскій, англійскій, шведскій и датскій языки и переводившей съ итальянскаго и испанскаго.
Въ 1828 году, еще во время таинственной переписки съ неизвстною корреспонденткой, Кастильо издалъ новый сборникъ стихотвореній подъ заглавіемъ Amor е mlancolie, въ которомъ въ яркихъ краскахъ, звучнымъ и гармоничнымъ стихомъ, изливаетъ чувства, волновавшія въ ту пору его влюбленную душу. Слдующій затмъ прекрасный сборникъ его А Primavera (Весна) написанъ имъ въ деревн, гд, по семейнымъ обстоятельствамъ, Кастильо прожилъ около семи лтъ съ однимъ изъ своихъ братьевъ, вдохновляясь природой, шелестомъ втра, пніемъ птицъ и нжнымъ шепотомъ ручья. Вмст съ тмъ, онъ здсь ревностно предался также и серьезнымъ занятіямъ и еще боле обогатилъ свой умъ солидными и обширными знаніями. Здсь же, на деревенскомъ досуг, переведены имъ, прекрасно и тщательно, Метаморфозы Овидія и написаны первыя статьи о средствахъ распространенія первоначальнаго образованія,— вопросъ, сильно интересовавшій его и разршенію котораго въ Португаліи онъ такъ много потомъ содйствовалъ.
Еще боле широкую популярность пріобрлъ Кастильо своими двумя романтическими поэмами: А mite do casstello (Ночь въ замк) и О Ciumes do bardo. Сюжетомъ первой поэмы служитъ легенда изъ временъ крестоносцевъ. Здсь поэтъ изображаетъ яркими красками ревность со всми ея перипетіями,— неувренностью, бредомъ, противорчіями, преступностью и раскаяніемъ. И въ Ciumes do bardo также передается легенда весьма мрачнаго колорита. Бардъ садится въ лодку рыбака и детъ съ нимъ въ открытое море во время бури и мрака, но душа его неспокойне самой бури и рыбакъ уже одинъ на разсвт возвращается въ портъ. Нкоторые критики считаютъ именно Ciumes do bardo самымъ выдающимся произведеніемъ Кастильо.
Среди литературныхъ тріумфовъ и возростающей популярности Кастильо матеріальное положеніе его было далеко незавидное. Посл тщетныхъ поисковъ и ожиданій подходящей должности въ отечеств, поэтъ былъ вынужденъ отправиться въ чужія страны, гд долженъ былъ принять ради пасущаго хлба предложенную ему подачку труда. Въ 1845 году онъ ухалъ на островъ Санъ-Мигель, а девять лтъ спустя, въ 1854 г., въ Бразилію. Когда въ Португаліи узнали, что авторъ Echo е Narciso и А Primavera покидаетъ родину, гд для него не нашлось хотя бы самой скромной должности, раздался громкій взрывъ негодованія, и многіе профессора и литераторы протестовали, путемъ печати, противъ такой постыдной для Португаліи эмиграціи извстнаго писателя. Но т, отъ которыхъ зависло измнить подобное положеніе длъ, оставались глухи,— и Кастильо ухалъ въ Бразилію. Здсь онъ завелъ литографію, основалъ общество любителей искусства и литературы, открылъ двадцать народныхъ школъ, написалъ множество статей въ земледльческой газет, трактатъ о стихосложеніи и перевелъ почти всего Овидія. Тутъ же была имъ написана и единственная его оригинальная драма Камоэнсъ, не предназначавшаяся для сцены, но, тмъ не мене, съ большимъ успхомъ и при весьма торжественной обстановк поставленная въ Ріо-Жанейро.
По возвращеніи своемъ въ Лиссабонъ, Кастильо подарилъ публику новымъ сборникомъ стихотвореній О outono (Осень), въ которомъ собраны наиболе зрлыя его произведенія, отличающіяся какъ обработаннымъ въ совершенств языкомъ, такъ и особенно звучнымъ и гармоничнымъ стихомъ.
Кром чисто-литературной его заслуги, за Кастильо числится еще и другая: неутомимая и дятельная пропаганда въ пользу первоначальнаго образованія — этого краеугольнаго камня всхъ прогрессивныхъ политическихъ и соціальныхъ учрежденій. Не оставляя литературы, слпой поэтъ посвятилъ большую часть жизни улучшенію и, по возможности, широкому распространенію первоначальнаго образованія. Онъ не только писалъ съ этою цлью многочисленныя статьи, въ которыхъ настаивалъ на непремнной обязательности первоначальнаго образованія и на необходимомъ содйствіи государства именно въ этомъ смысл, основываясь на примрахъ Америки и Швейцаріи, но изобрлъ остроумный методъ одновременнаго и правильнаго обученія чтенію, письму и языку, кром того, онъ лично училъ нкоторое время бдныхъ дтей и, наконецъ, издалъ массу книгъ для народнаго чтенія.
За вс свои заслуги передъ отечествомъ Кастильо былъ, наконецъ, сдланъ членомъ академіи наукъ, членомъ совта министерства народнаго просвщенія и правительственнымъ комиссаромъ школъ.
Какъ мы уже говорили, Кастильо держался всегда вдали отъ политики, отъ всякихъ партій и литературныхъ теченій. Правда, онъ въ своихъ произведеніяхъ весьма измнчивъ: то онъ рьяный послдователь классицизма, то экзальтированный романтикъ,— и именно эта непослдовательность, которую нельзя не поставить ему въ упрекъ, и даетъ его литературной физіономіи отпечатокъ нершительности, неопредленности и вчнаго колебанія. Онъ не только не обладаетъ нужною врой въ идею, чтобы убдить другихъ, но, напротивъ, его воззрнія до того неустойчивы, что на нихъ, незамтно для него, отпечатлваются поперемнно вс господствующія вліянія. Впрочемъ, самъ онъ принимаетъ указанную нами непослдовательность за независимость, и даже хвалится тмъ въ предисловіи къ Giumes do bardo такимъ образомъ: ‘Какъ изслдователь, а не перебжчикъ, переходилъ я изъ области старой школы въ область новыхъ и, говоря по правд, не принадлежу ни къ какой изъ нихъ’.
Къ общей характеристик стихотвореній и особенно поэмъ Кастильо отличающихся простотой и несложностью фабулы, нельзя не добавить, что въ нихъ не слдуетъ искать какой-либо глубокой философской мысли. За то въ звучныхъ строфахъ его найдется много нжности, чувствительности, страсти, лиризма, а, главнымъ образомъ, цлые потоки гармоніи, причемъ вншняя форма и языкъ просто образцовы и доведены до совершенства.
Занявъ почетное мсто среди португальскихъ поэтовъ, старый Кастильо охотно оказывалъ покровительство всмъ начинающимъ литераторамъ, къ которымъ онъ былъ крайне снисходителенъ и всегда склоненъ всхъ восхвалять и всми восхищаться. Да и вообще по природ онъ былъ замчательно мягокъ и добръ и вс симпатіи его были постоянно на сторон слабыхъ и несчастныхъ. Какъ одно изъ лучшихъ своихъ воспоминаній, хранилъ онъ поднесенное ему живущими въ Порто-Алегре португальцами золотое перо за спасеніе имъ — путемъ стихотворнаго посланія на имя бразильской императрицы — жизни осужденнаго на смерть.
Резюмируя только что сказанное нами, придется повторить, что Кастильо, прославленный авторъ Primavera и Outono,— этотъ эклектикъ въ литератур, неопытный драматургъ, превосходнйшій знатокъ языка, поэтъ чувства, стихотворецъ плавный, гармоничный и изящный, неподражаемый переводчикъ Овидія и Виргилія, неутомимый проповдникъ первоначальнаго образованія,— составляетъ выдающуюся литературную славу современной Португаліи.
Геркулано де-Карвальо несомннно самый добросовстный и талантливый историкъ, самый ученый беллетристъ, наиболе глубокій мыслитель и почти единственный поэтъ-философъ Португаліи XIX вка. Родился онъ въ Лиссабон 28 марта 1810 г. (ум. 13 сент. 1877 г.) и уже съ дтства подавалъ блестящія надежды. Принадлежа къ партіи либераловъ, онъ оказалъ великія услуги длу и пострадалъ за него, какъ и другіе его единомышленники, подвергнувшись въ молодости гоненіямъ, преслдованіямъ и ссылк. Въ литератур Геркулано сдлалъ себ впервые имя изданнымъ имъ въ 1838 г. прекраснымъ поэтическимъ сборникомъ А harpa do crente (Арфа врующаго)Правда, онъ еще раньше пріобрлъ себ среди читающей публики нкоторую извстность, выпустивъ за два года передъ тмъ маленькій томикъ стихотвореній, но съ изданіемъ А harpa извстность его значительно выросла. Среди безчисленнаго множества португальскихъ поэтовъ, наполнявшихъ и наполняющихъ своими произведеніями литературный рынокъ, Геркулано выдлился весьма выгодно по сил и энергіи стиха и глубин мысли. Строгая и серьезная поэзія Геркулано носитъ такой оригинальный отпечатокъ, что его стихотворенія никогда не смшаешь ни съ чьими другими. Оставивъ въ сторон любовныя, идиллическія и тому подобныя, говоря по правд, уже нсколько избитыя темы, Геркулано поднимается въ самую возвышенную область мысли, и хотя въ стихахъ его мало лиризма, за то много содержательности. Уже въ этомъ раннемъ сборник поэта сказалось стремленіе его къ независимости и къ уединенію, его гордость и строгость, нкоторая эксцентричность и мизантропія, выступившія впослдствіи боле ярко и составившія затмъ преобладающія черты его характера.
Для театра Геркулано написалъ лирическую драму Os infantes ет Ceuta (Инфанты въ г. Сеута), но этотъ единственный опытъ его указываетъ въ немъ присутствіе и драматическаго таланта, и такое знаніе сцены, что захоти онъ только, онъ могъ бы успшно конкуррировать съ самыми выдающимися послдователями и преемниками прославленнаго основателя португальскаго театра, Альмейды Гаррета.
Будучи однимъ изъ выдающихся оригинальныхъ лирическихъ поэтовъ Португаліи, но, какъ и вс безъ исключенія португальскіе писатели, потративъ много времени на переводы, Геркулано, однако, не удовольствовался поэтическими своими лаврами и перешагнулъ въ область исторіи. Задача, взятая имъ на себя, была вполн достойна его, такъ какъ до него въ Португаліи вовсе не существовало исторіи въ настоящемъ смысл этого слова. Собирая нужные ему матеріалы по монастырямъ и архивамъ, встрчая ежеминутно на пути всевозможныя затрудненія, Геркулано не только не остановился предъ всми этими препятствіями, а они, напротивъ, подстрекали его. Первымъ значительнымъ плодомъ историческихъ его трудовъ были изданныя имъ Leendas е narrativas — сборникъ историческихъ повстей и легендъ, относящихся къ эпох отъ X до XV вка и къ началу XIX в. Еще до Leendas е narrativas появился первый сборникъ Геркулано Monasticon, содержащій въ себ два историческіе этюда, положившіе въ Португаліи начало новому литературному жанру, созданному Геркулано,— исторической повсти. Послдняя имла многочисленныхъ, послдователей, и между ними такія выдающіяся имена, какъ Гарретъ, Жендесъ Леаль и друг. Историческія легенды и повсти Геркулано представляютъ собою врную картину нравовъ и общества изображаемой имъ отдаленной эпохи и выказываютъ глубокое знаніе авторомъ исторіи того времени. Прекрасное историческое изслдованіе Геркулано, озаглавленное Исторія возникновенія и введенія инквизиціи въ Португаліи (Historia da origem е do establecimento da inguisicao em Portugal) рисуетъ продолжавшуюся 20 лтъ борьбу между королемъ дономъ Хуаномъ III и его подданными еврейскаго вроисповданія,— въ виду стремленія перваго ввести инквизицію въ свои владнія и попытокъ вторыхъ помшать ему въ осуществленіи его намренія, а когда имъ это не удалось, то вс старанія ихъ направились хоть на нкоторое смягченіе ужасовъ инквизиціи. Какую мрачную общественную картину рисуетъ намъ добросовстный историкъ! Крайне неспособный, развратный, находящійся вполн въ рукахъ монаховъ, король-фанатикъ донъ Хуанъ мечтаетъ о введеніи въ Португаліи инквизиціи, какъ легкаго и удобнаго способа конфисковать въ пользу короны богатыя имущества евреевъ. Всюду, на всхъ ступеняхъ администраціи всегда на первомъ план подкупъ,— онъ царитъ и при дворахъ короля и папы, и въ судахъ, и въ римской куріи, и у ея нунціевъ и т. д. Родовитые дворяне, наприм., графъ де-Вилла-Нева, просятъ и получаютъ исключительную привилегію открывать публичные дома, льстясь на доходы съ этихъ позорныхъ заведеній. Богатые аббаты содержатъ на счетъ монастырей охотничьихъ собакъ, лошадей, соколовъ, любовницъ и незаконныхъ дтей своихъ. Изъ 160 монахинь монастыря въ Іорвао — большая часть тамъ же и родилась. Духовники не стыдятся открывать тайну исповди, громадный долгъ тяготетъ надъ государствомъ, грубая, невжественная, жестокая народная толпа врывается отъ времени до времени въ дома такъ называемыхъ ‘nuevos cristianos’, т.-е. евреевъ, обращенныхъ въ дтств или уже родившихся въ христіанств, и творитъ надъ ними всяческія безобразія, насилія и погромы, и т. д. все въ томъ же род.
Сообщая о первыхъ дйствіяхъ только что введенной въ Лиссабон, Опорто и Коимбр инквизиціи, Геркулано знакомитъ насъ съ прологомъ безконечной серіи auto da fe, превратившихъ впослдствіи всю португальскую территорію въ громадный костеръ, на которомъ сжигались человческія жертвы. Читая повствованіе правдиваго историка объ учрежденіи, зародившемся въ 1184 г. и сдлавшемся извстнымъ въ XIII вк подъ именемъ инквизиціи,— учрежденіи, преслдовавшемъ въ Португаліи самыхъ просвщенныхъ людей,— кровавомъ, безпощадномъ, жестокомъ учрежденіи, дйствовавшемъ скрытно, во тьм, этой необходимой атмосфер всхъ преступленій, и покрывшемъ весь полуостровъ шпіонами, палачами, кострами, трауромъ и позоромъ,— невольно содрогаешься въ душ при одномъ воспоминаніи обо всемъ этомъ.
Самая выдающаяся литературная заслуга Геркулано — начатая имъ (написано имъ всего четыре тома) и, къ сожалнію, не конченная исторія Португаліи. Не мало пришлось ему одолть труда для достиженія своей цли: нужно было рыться по архивамъ, разнымъ библіотекамъ, монастырямъ, разыскивать и прочитывать рукописи, переводить иностранные документы, разбирать древнія надписи и т. н. Геркулано — историкъ въ лучшемъ смысл слова, это далеко не простой лтописецъ, хроникеръ военныхъ событій, восшествій на престолъ государей и т. д., онъ не передаетъ голые историческіе факты, но освщаетъ ихъ со всхъ сторонъ, вдумывается въ причины, вызвавшія появленіе ихъ, указываетъ на послдствія, которыя они за собой влекутъ, и пристально вглядывается, главнымъ образомъ, во внутреннюю жизнь всякой данной эпохи. Объясняя происхожденіе, развитіе и превратность судебъ племенъ, изъ которыхъ съ теченіемъ вковъ образовалась португальская національность, Геркулано подробно останавливается на экономической, политической и соціальной организаціи Португаліи. Принявшись писать исторію Португаліи, Геркулано вдохновляется лишь единственнымъ побужденіемъ — историческою истиной, ничто иное не руководитъ имъ — ни самолюбіе, ни патріотизмъ, ни интересы партіи, онъ не льститъ никому — ни королямъ, ни народу. Предпославъ труду своему обширное, изящное и ученое введеніе, Геркулано начинаетъ его собственно съ XII вка и доводитъ до половины XIII вка. Охвативъ, такимъ образомъ, боле чмъ вковой періодъ,— съ воцаренія АльфонсаЭнрикеца I до смерти Альфонса III,— историкъ набрасываетъ намъ великолпную картину все яснй и яснй изъ средневковаго тумана вырисовывающейся лузитанской національности. Этотъ наиболе важный и интересный періодъ португальской исторіи знаменуется безпрерывною борьбой и внутри, и вн страны: внутри — крестьянъ съ сеньорами, сеньоровъ между собой и королей съ духовенствомъ, а извн — войной съ маврами, съ мятежными жителями Галиціи и съ могущественными испанцами.
Къ сожалнію, Геркулано,— по какой причин, неизвстно,— вдругъ прервалъ начатый имъ капитальный трудъ. Конечно, не изъ-за недостатка читателей, такъ какъ первые томы его исторіи выдержали въ короткое время четыре изданія. Весьма возможно, что нкоторое вліяніе на ршеніе его имли безконечныя непріятности, клеветы и угрозы, обрушившіяся на него градомъ при появленіи его книги со стороны разныхъ обскурантовъ, въ особенности же католическаго духовенства. Боле всего преисполнилось послднее негодованіемъ противъ отрицанія историкомъ извстной традиціи, будто Альфонсу-Энрикецу передъ знаменитымъ сраженіемъ съ маврами при Урик въ 1139 г. явился благословившій его Спаситель и предсказалъ ему славную побду. Геркулано взглянулъ на это преданіе какъ на легенду, и этого было достаточно, чтобы большая часть духовенства накинулась на историка съ ругательствами и всевозможными инсинуаціями, и кругомъ него загорлась непристойная полемика, по пріемамъ и клеветническимъ нападкамъ на личность писателя напомнившая грустный эпизодъ Бокажа съ ‘Новою Аркадіей’. Не было недостатка въ клеветникахъ, утверждавшихъ печатно, будто Геркулано сталъ писать португальскую исторію, имя затаенною цлью загрязнить славу родины и продать независимость отечества, а съ церковныхъ каедръ громили его еретикомъ и безбожникомъ. Плохо бы пришлось ему, еслибъ онъ жилъ во времена инквизиціи: не миновалъ бы онъ костра, на которомъ погибъ злосчастный драматургъ Сильва. Но Геркулано храбро защищался противъ сыпавшихся на него насмшекъ, оскорбленій и клеветъ, а осмлившимся угрожать ему онъ отвтилъ слдующими надменно-презрительными словами: ‘Если общественная власть не въ силахъ охранять личную безопасность гражданъ, пусть этимъ послднимъ разршатъ прибгнуть къ собственной защит. Что же касается Якововъ Клемановъ, то ихъ появленіе непремнно обусловливается искреннимъ убжденіемъ, доходящимъ до иступленія и фанатизма, но немыслимо тамъ, гд убжденія — спекуляція. Чтобы быть Яковомъ Клеманомъ еще не достаточно съумть убить,— нужно съумть и самому умереть’.
Врно ли наше предположеніе, или нтъ, о причин побудившей историка бросить начатый имъ трудъ,— такъ или иначе, но, во всякомъ случа, Геркулано прекратилъ работу и удалился въ деревенское уединеніе близъ Сантарема, гд и занимался плантаціей оливъ.
О Геркулано нельзя сказать того, что мы говорили объ Альмейд Гаррет, что онъ родился подъ необычайно счастливою звздой, какъ разъ въвремя. Напротивъ того, Геркулано представляетъ собою типъ совершенно неподходящій къ ныншнему вку. Не смягчаемая ничмъ строгость, суровость, рзкая откровенность, цльность его характера и непреклонность убжденій плохо гармонируютъ съ полутнями, полукрасками, всяческими компромиссами и снисходительностью нашихъ дней. Гордость, просвчивающая во всхъ его дйствіяхъ,— великое качество и, вмст съ тмъ, недостатокъ Геркулано. Напрасно крайне благосклонный къ славному историку король донъ Педро Y постилъ его въ скромномъ его жилищ и упрашивалъ принять изъ рукъ его орденъ de la Torre de Espada,— Геркулано отказался, говоря, что онъ родился плебеемъ и желаетъ и умереть таковымъ. Напрасно избиратели въ 1841 г. предлагали ему выбрать его въ депутаты,— онъ и имъ отказалъ. Безъ всякихъ усилій и стараній съ его стороны, только давъ на то свое согласіе, онъ могъ бы сдлаться депутатомъ, пэромъ, министромъ, титуловаться виконтомъ, какъ Гарретъ, или маркизомъ и герцогомъ, и украсить грудь любыми орденами — и онъ отказался отъ всего, даже отъ славы!
Бросивъ писать и удалившись добровольно въ деревенское уединеніе, юнъ жаждалъ одного — покоя и забвенія. Самъ Геркулано писалъ по этому поводу слдующее одному изъ своихъ друзей: ‘Самое страстное мое желаніе теперь — полное, безусловное забвеніе. Тотъ день, когда имя мое почему-либо мелькнетъ въ печати, — несчастный для меня день: словно незримыя ножницы разрзаютъ нсколько или много тхъ нитей забвенія, которыя въ одиночеств моемъ я тку кругомъ себя’.
Выдляясь среди остальныхъ современныхъ ему португальскихъ литераторовъ оригинальностью таланта и научнымъ авторитетомъ, Геркулано удалось основать школу и имть многочисленныхъ учениковъ и послдователей. И если про кого-либо можно сказать, что слогъ рисуетъ человка, то это именно про него: слогъ его удивительно сжатый, точный, догматичный, цльный и ясный. Хотя, какъ мы видли, литературныя заслуги Геркулано весьма многосторонни и онъ всюду — въ поэзіи, въ драм, въ беллетристик и въ исторіи — занимаетъ одно изъ перворазрядныхъ мстъ, звучностью и легкостью стиха равняется съ Бокажемъ, чистотой и правильностью языка — съ Филинто, знаніемъ сцены — съ Гарретомъ, а въ беллетристик даже превосходитъ, за исключеніемъ Кастелло Бранка, всхъ своихъ современниковъ, но, все-таки, онъ прежде всего и больше всего историкъ. Это его наиболе прочная слава въ португальской литератур.
Мендесъ Леаль — одновременно лирикъ, драматургъ, беллетристъ, критикъ, философъ, академикъ, историкъ, біографъ, публицистъ, парламентскій ораторъ и, вмст съ тмъ, занималъ высокій административный постъ — должность министра иностранныхъ длъ. Подобное разнообразное примненіе таланта, свойственное, какъ мы уже имли случай замтить, многимъ португальскимъ писателямъ, наприм., Маседо, Гаррету, Геркулано и друг., находитъ себ объясненіе не столько, конечно, въ врожденной этимъ португальскимъ литераторамъ универсальности таланта, сколько въ боле скромныхъ причинахъ, такъ, наприм., оно стоитъ въ зависимости отъ незначительности тамошняго литературнаго рынка, гд большая производительность даетъ лишь скудные матеріальные результаты. Какъ бы то ни было, 15 толстыхъ томовъ, которые получатся, если собрать вс произведенія Мендеса Леа ля, доказываютъ, во всякомъ случа, необычайное его трудолюбіе.
Хозе да Сильва Мендесъ Леаль (Jose da Silva Mendes Leal) родился въ Лиссабон 18 октября 1820 года. Онъ сынъ бднаго учителя музыки, не имвшаго средствъ дать ему хорошее образованіе, и Мендесъ Леаль всмъ ршительно обязанъ одному себ — упорному и неутомимому своему трудолюбію, прилежанію и преодолвавшей вс преграды энергіи. Съ людьми случается иногда то же, что бываетъ и съ рками: самыя большія изъ нихъ имютъ часто самые незначительные источники. Благодаря выдающемуся таланту и неусыпному труду, Мендесъ Леаль съумлъ добиться громкаго имени, какъ драматургъ и лирическій поэтъ, сдлался членомъ академіи наукъ лишь благодаря обширнымъ своимъ знаніямъ, сталъ во глав національной библіотеки, отличился въ парламентскихъ преніяхъ и занялъ видное мсто въ администраціи. Мендесъ Леаль не ограничился сотрудничествомъ въ чисто-литературныхъ журналахъ, а писалъ въ ежедневныхъ политическихъ газетахъ бойкія и талантливыя статьи, не разъ производившія большую сенсацію, вызвавшія парламентскіе кризисы и паденія министерствъ. Своею публицистическою дятельностью Мендесъ Леаль пробилъ себ путь въ административныя сферы, такъ какъ обратившія на него всеобщее вниманіе статьи открыли ему двери въ палату народныхъ представителей. Ставъ министромъ,— хотя въ министр часто просвчиваетъ поэтъ,— Мендесъ Леаль усердно продолжалъ заниматься и литературой.
Не останавливаясь на его административной дятельности, скажемъ лишь мимоходомъ, что въ этомъ отношеніи онъ меньше блисталъ послдовательностью, чмъ безупречною честностью.
Мендесъ Леаль — превосходный лирическій поэтъ. Съ золотаго вка Камоэнса португальская лира не издавала столь нжныхъ и гармоничныхъ звуковъ, какъ у него. Въ искреннихъ, красивыхъ и задушевныхъ стихахъ воспваетъ онъ славу, традиціи и врованія своей родины. Чувство, образы, обороты рчи, — все носитъ у него печать національности. Между лучшими стихотвореніями его выдаются: А alcachobra, написанное на старинное народное поврье, No alto da Asuda, считающееся образцомъ описательной поэзіи. Но стихотвореніе, доставившее Мендесу Леалю наибольшую популярность, какъ поэту, озаглавлено: О pavilh о negro (Черный флагъ). Негроторговческій корабль Charles et Georges былъ взятъ въ море портутугальскимъ бригомъ и отведенъ въ лиссабонскій портъ, а французская эскадра не только позволила себ увести его оттуда, но Наполеонъ III потребовалъ еще съ португальцевъ денежное вознагражденіе. Этотъ актъ ничмъ не оправдываемаго насилія вызвалъ въ Португаліи единодушный громкій взрывъ общественнаго негодованія. Прекрасное и энергичное стихотвореніе Мендеса Леаля явилось врнымъ отголоскомъ чувства общественнаго негодованія и имло поэтому такой выдающійся успхъ. Впрочемъ, почти вс лирическія стихотворенія Мендеса Леаля вызываютъ обыкновенно въ читающей публик, и особенно въ молодежи, большой восторгъ. Нельзя, однако, не пожалть о томъ, что, при богатой фантазіи, при обладаніи легкимъ, звучнымъ стихомъ и при глубокомъ знаніи языка, Мендесъ Леаль, также какъ и Бокажъ, не далъ ни одного большаго эпическаго произведенія, хотя, наприм., оды его Васко де-Гама и Къ Карлу-Альберту, несомннно, обнаруживаютъ въ талант поэта вс необходимыя данныя для достиженія блестящихъ результатовъ въ эпическомъ жанр.
Мендесъ Леаль много занимался переводами. Съ греческаго онъ перевелъ Иліаду, затмъ переводилъ немало съ итальянскаго и даже — что очень удивительно — кое-что съ испанскаго, именно изъ Эспронседы. Хотя Мендесъ Леаль боле выдавался какъ лирикъ, но и какъ драматургъ онъ имлъ значительный успхъ. Посвятивъ себя предпочтительно театру, онъ поставляетъ туда массу вещей. Впрочемъ, среди всей плеяды молодыхъ писателей, набросившихся на театръ посл Альмейды Гаррета и ихъ достаточно незначительныхъ произведеній, больше бьющихъ на эффектъ, чмъ отличающихся какимъ-либо національнымъ отпечаткомъ, Мендесъ Леаль наиболе талантливый и выдающійся драматургъ. Онъ, какъ и Альмейда Гарретъ, старается популяризовать въ своихъ драмахъ и комедіяхъ историческія событія и народныя традиціи. Но и у него, за исключеніемъ такихъ дйствительно прекрасныхъ бытовыхъ драмъ, какъ Os homens de marmora (Мраморные люди), ВеДго и А Escala social (Общественная лстница), попадается немало и слабыхъ вещей. За то только чти названныя три произведенія даютъ ему право на занесеніе его имени въ исторію театра рядомъ съ Жиль Висенте и Альмейдой Гарретомъ.
Os homens de marmora — умно задуманная и прекрасно выполненная картина современныхъ нравовъ, а Педро иметъ еще, кром того, и біографическій интересъ, такъ какъ герой пьесы — снимокъ съ самого автора. Педро — бдный поэтъ, который день и ночь, безъ отдыха и перерыва, борется долгіе годы съ разными матеріальными невзгодами и съ апатіей публики, пока, наконецъ, силой таланта и упорнаго труда не добивается успха какъ въ литератур, такъ и въ административной сфер. Escala social — самое лучшее, наиболе широко задуманное драматическое произведеніе Мендеса Леаля. И, тмъ не мене, несмотря на несомннныя достоинства трехъ названныхъ драмъ, собственно комедія еще боле породила къ таланту автора. Такъ, наприм., легкая его комическая бездлушка Curar saudades имла шумный и заслуженный успхъ, въ ней масса блестящаго остроумія, тонкаго вкуса и шутливости.
Какъ біографъ и историкъ, Мендесъ Леаль весьма зауряденъ, но какъ беллетристъ заслуживаетъ нкотораго вниманія. Наилучшими его повстями считаются Саіамаг и Um sonho do vida (жизненный сонъ). Въ повсти своей Саіамаг Мендесъ Леаль, слдуя примру Геркулано, взялъ историческій сюжетъ — эпизодъ изъ войны Бразиліи съ Голландіей въ XVIII вк — и справился съ нимъ весьма умло, нравы и характеры того времени типичны и согласны съ историческою правдой, а діалоги и описанія живы и ярки. Главную заслугу Um sonho do vida составляетъ простота замысла и изящество изложенія, самый же сюжетъ весьма баналепъ и избитъ: это — нчто врод нмецкой баллады, переложенной на португальскую прозу.
Мендесъ Леаль былъ какъ-то особенно чувствителенъ къ критик и плохо ее переносилъ. А добросовстная критика не могла бы не указать ему на весьма замтныя неровности въ его талант, находящія себ объясненіе какъ въ чрезмрной его плодовитости, такъ и въ томъ, что онъ ужь слишкомъ разбрасывался и не совсмъ врно понималъ свое призваніе. По свойствамъ своего таланта онъ, несомннно, боле всего лирическій поэтъ, а, между тмъ, посвятилъ себя предпочтительно театру, да и тутъ комическій жанръ ближе подходитъ къ нему, а онъ написалъ десять драмъ на одну комедію. Литераторъ по призванію и наклонностямъ, онъ истратилъ много силъ на публицистическую и парламентскую борьбу.
Но, во всякомъ случа, трудолюбіе этого превосходнйшаго лирическаго поэта, пріобрвшаго себ также историческими своими драмами и бытовыми комедіями имя выдающагося драматурга, просто изумительно. Безъ отдыха и перерыва переходитъ онъ отъ литературныхъ занятій къ министерскимъ и парламентскимъ трудамъ, и только кое-когда разв позволитъ себ одно развлеченіе: послушать музыку, которую онъ страстно любитъ.
Кастелло Бранко (Castello Branco), родившійся въ Лиссабон 10 марта 1826 года и умершій весною ныншняго года (въ послднее время онъ ослпъ и, въ отчаяніи, покончилъ свою жизнь выстрломъ изъ револьвера), обладаетъ, также какъ и Мендесъ Леаль, весьма многостороннимъ талантомъ: онъ былъ и драматургъ, и лирическій поэтъ, и сатирикъ, и богословъ, и беллетристъ. Впрочемъ, его популярность и извстность,— а он весьма велики,— всецло зиждятся на его беллетристическихъ произведеніяхъ, въ поразительною врностью передающихъ картины современнаго быта.
Въ исторіи португальской литературы XIX в. особенно выдаются имена трехъ писателей, слава которыхъ прочностью своею превзойдетъ славу всхъ остальныхъ современныхъ писателей, это: Альмейда Гарретъ, положившій въ Португаліи начало самобытнаго національнаго театра, Геркулало — исторіи и Кастелло Бранко — современной бытовой повсти. У послдняго еще то преимущество передъ двумя первыми, что Альмейда Гарретъ, имлъ хоть предшественника въ лиц Жиля Висенте, Геркулано — въ лиц Хуана де-Барроса, а Кастелло Бранко первый ввелъ въ Португалію современную бытовую новеллу.
Дтство и первая молодость популярнаго беллетриста не оставили въ немъ пріятныхъ воспоминаній, такъ какъ, раздляя судьбу Эмиля Жирардена по отношенію къ родителямъ, онъ былъ лишенъ тхъ нжныхъ заботъ и попеченій, которыя окружаютъ другихъ, боле счастливыхъ дтей. Въ ранней юности Кастелло Бранко, также какъ и Викторъ Гюго, и Ламартинъ, имлъ легитимистскія наклонности и симпатіи, но впослдствіи держалъ себя вн всякихъ партій и, исключительно предавшись литератур, никогда не занималъ никакихъ должностей и мстъ. Весьма болзненный съ виду, юнъ въ первой молодости долго былъ, какъ и Эспронседа, игрушкой своихъ страстей, но потомъ остепенился и удалился въ деревню, въ уединеніе.
Кастелло Бранко былъ чрезвычайно трудолюбивъ и до того плодовитъ, что написалъ свыше 200 томовъ повстей, весьма обогатившихъ прижимистаго его издателя, самъ же онъ остался такимъ же необезпеченнымъ, какимъ былъ и до того. Эта чрезмрная плодовитость составляетъ и главный его недостатокъ, потому что, вслдствіе спшной работы, въ произведеніяхъ его, конечно, является нкоторая недодланность, монотонность и встрчаются повторенія.
Кастелло Бранко сотрудничалъ также въ разныхъ газетахъ Опорто и Лиссабона, но публицистическія статьи его довольно заурядны.
Онъ также много переводилъ съ французскаго, напр., Le gnie du christianisme, Les martyrs — Шатобріана и т. п. Какъ поэтъ и драматургъ, онъ не оказалъ значительныхъ услугъ отечественной литератур, плаксивая и сантиментальная муза его ничмъ не выдается. Тоже можно сказать и о его сатирахъ и историческихъ новеллахъ. Выдающаяся заслуга его, какъ мы уже говорили,— созданная имъ въ Португаліи современная бытовая повсть, которой до него тамъ вовсе не было, а пробавлялись тамъ все больше переводами, подражаніями и копіями съ иностранныхъ образцовъ, особенно съ французскихъ. Вс же произведенія Кастелло Бранна носятъ національный отпечатокъ. Онъ, если можно такъ выразиться, самый португальскій писатель изъ всхъ современныхъ ему писателей. Тотъ, кто желаетъ изучить португальскій народъ и португальское общество со всми свойственными ему особенностями, пороками и добродтелями, нравами и обычаями, стремленіями и заботами и современнымъ соціальнымъ положеніемъ страны, пусть прочтетъ повсти Кастелло Бранка. Событія, характеры, мстность, колоритъ, рисунокъ, всякая подробность,— все у него чисто-португальское. У Кастелло Бранка — тонкій наблюдательный умъ, онъ хорошо изучилъ общество, въ которомъ вращается, и съ фотографическою точностью рисуетъ въ своихъ очеркахъ какъ высшіе, такъ и низшіе слои общества, проникая всюду: въ тюрьмы, въ школы и студіи художниковъ, въ старинные замки провинціальныхъ гидальго, въ золоченные кабинеты министровъ и въ скромныя хижины крестьянъ. Особенно достается отъ. него разжирвшимъ капиталистамъ Опорто, надменнымъ и тщеславнымъ, стремящимся купить себ дворянство и титулъ бароновъ. Эти новоиспеченные бароны — вчерашніе торгаши, сегодняшніе аристократы, чаще всего служатъ мишенью его нападокъ и ироніи. Онъ хорошій психологъ и, изучивъ человческое сердце, описываетъ его такимъ, какимъ оно и есть на самомъ дл, со всми его странностями, непослдовательностью и вчными иллюзіями.
Кастелло Бранко не писалъ большихъ романовъ, а только маленькіе очерки. Но, къ сожалнію, при всхъ своихъ достоинствахъ, очерки Кастелло Бранка,— эти врныя картины современныхъ нравовъ,— изобилующіе легкими и пикантными діалогами и прекрасными описаніями, отличающіеся гибкимъ и изящнымъ слогомъ и оригинальностью вымысла, совершенна лишены какой-бы то ни было выдержанной тенденціи или идеи и опредленнаго, стойкаго міросозерцанія. Напротивъ того, взгляды и мннія автора часто сбивчивы, а иногда даже прямо противорчивы въ разныхъ его повстяхъ. Мысль его не беретъ высокаго полета. Главная цль его — пріятно занять читателя, чего онъ вполн и достигаетъ.
Въ послднее время въ Португаліи, какъ мы уже говорили, появилось особенно много поэтовъ и въ числ ихъ не мало талантливыхъ, наприм., Квенталъ, Араухо, Хоао де-Деусъ и друг., извстными и популярными считаются также Гомесъ де-Аморимъ, Агостино д’Орнелласъ и Томасъ Рибеиро. Послдній родился въ 1831 г., въ весьма достаточной семь, нкоторые члены которой еще и раньше пописывали стихи. Дтство свое То’асъ Рибеиро провелъ въ живописнйшей мстности.
Въ университет онъ слушалъ курсъ юридическихъ наукъ. По политическимъ убжденіямъ Рибеиро — радикалъ. Вдохновеніе свое онъ почерпаетъ въ двухъ источникахъ: человчество и отчизна, и поклоняется двумъ святынямъ: независимости и любви къ ближнему. Выступилъ онъ на литературное поприще сборникомъ, озаглавленнымъ Sons que passant, имвшимъ значительный успхъ. Рибеиро вообще чрезвычайно популяренъ въ публик и среди общества, изданія его стихотвореній быстро расходятся другъ за другомъ. Ко всему прочему, онъ еще прекраснйшій чтецъ стиховъ и владетъ замчательно пріятнымъ голосомъ.
Стихотворенія Рибеиро выдаются соединеніемъ правильнаго, изящнаго языка съ оригинальностью, выразительностью, простотой и искренностью стиха и отсутствіемъ всякой аффектаціи и вычурности. Кром того, онъ еще одаренъ замчательнымъ описательнымъ талантомъ, и въ этомъ отношеніи трудно представить себ что-нибудь боле совершенное первыхъ строфъ стихотворенія его Азидга. Томасъ Рибеиро обогатилъ португальскую литературу и двумя поэмами, изобилующими многими литературными красотами: А Delfina do mal и Bon Jaime. Въ первой онъ восплъ любовь къ ближнему, во второй — родину, причемъ не преминулъ сдлать сильныя вылазки противъ Испаніи, такъ какъ и Рибеиро принадлежитъ къ ярымъ противникамъ проекта иберійскаго единства.
Агостино д’Орнелласъ прославился превосходнымъ переводомъ Фауста Гёте (переводъ Кастильо того же Фауста, появившійся въ 1872 г., оказался весьма неудовлетворительнымъ).
Гомесъ де-Аморимъ, горячій почитатель и лучшій другъ Гаррета, умершаго на его рукахъ, прекрасную біографію котораго онъ написалъ въ 3 томахъ,— весьма талантливый лирикъ, выдающійся романистъ и драматургъ. Многіе изъ его драмъ переведены по-французски.
Для полноты картины, скажемъ въ заключеніе нсколько словъ и о женщинахъ-писательницахъ въ Португаліи.
Уже въ XVI и XVII вкахъ португальскія хроники называютъ имена нкоторыхъ женщинъ, выдававшихся поэтическимъ талантомъ или ученостью. Такъ, наприм., Хуана де-Вацъ, основательно знавшая греческій, латинскій и европейскіе языки и писавшая стихи, Паула Висенте, дочь прославленнаго основателя португальскаго театра, о которой передаютъ, что она помогала отцу въ его ‘autos’ и сама писала комедіи, впрочемъ, не дошедшія до насъ, донья Бернарда Феррейра, прозванная почитателями ея десятою музой и четвертою граціей и восхваляемая Лопе-де-Вега за ея португальскіе, испанскіе и итальянскіе стихи. А позже донья Изабелла де-Кастра, Маріана Алкофорада, Маріана Пиментель, Франциска де-Коста и друг.
И въ ныншнее время газеты Лиссабона, Опорто и Ріо-Жанейро часто съ похвалой отзываются о стихахъ, повстяхъ и комедіяхъ разныхъ писательницъ, напр., Матильды Васконселлосъ, Маріи Прата, Пелегрины Сузы и друг. Но изъ португальскихъ писательницъ прошлыхъ и теперешнихъ временъ наиболе выдающеюся считается донья Леонора де-Альмеида, маркиза де-Алорно, а по мужу графиня Оэнхаузенъ, извстная въ литератур подъ аркадскимъ прозвищемъ Альсипы. Она единственная почти слава португальской аристократіи въ XIX вк. Въ послднее время все выдающееся по уму и таланту въ Португаліи идетъ прямо и непосредственно изъ низшихъ классовъ народа, а не изъ дворянства, такъ что поневол задаешь себ вопросъ, куда же двались.потомки храбрыхъ рыцарей, изгнавшихъ мавровъ, смлыхъ и отважныхъ мореплавателей, открывшихъ новыя страны свта, и разныхъ ученыхъ и государственныхъ дятелей? Куда, въ какія сферы мы бы ни направили свои взоры — въ литературныя, научныя, административныя или военныя — всюду мы видимъ однихъ лишь плебеевъ. Музинхо де-Сильвеира, самый выдающійся дятель по насажденію общественныхъ реформъ, Эстебанъ, первый парламентскій ораторъ и властелинъ трибуны, Франциско де-Санъ-Луисъ, наиболе образованный изъ епископовъ, посвятившій себя защит и пропаганд новыхъ идей, экономистъ Оливеръ Маррека, Бокажъ, Филинто, Гарретъ, Геркулано, Кастильо, Мендесъ Леа ль, Кастелло Бранко,— вс вышли изъ безвстныхъ рядовъ толпы. Это явленіе объясняетъ въ нкоторомъ смысл и радикальную перемну въ учрежденіяхъ и нравахъ португальскаго общества.
Несчастье, обрушившееся на семью Леоноры де-Альмеиды, когда она еще была ребенкомъ, много способствовало тому, что молодая двушка очень рано занялась поэзіей и литературой. Отецъ ея, только что готовившійся отправиться къ занимаемой имъ должности посланника при двор Людовика XV, былъ арестованъ и заключенъ въ тюрьму по подозрнію въ учаетіи въ заговор 3 сентября 1758 г. Дочь его Леонора, которой тогда не было еще полныхъ восьми лтъ (родилась она 31 октября 1750 г.), попала съ матерью и сестрой въ монастырь. Въ этомъ заключеніи ей суждено было провести цлыхъ 18 лтъ, до восшествіи на престолъ доньи Маріи La Piadosa, открывшей двери тюрьмы многочисленнымъ жертвамъ маркиза де-Помбаля. Въ безмолвныхъ стнахъ кельи, гд изъ-за гордой и неподатливой натуры своей Леонор де-Альмеид пришлось испытывать не мало гоненій и притсненій, — грусть и одиночество вложили ей лиру въ руки. Обогативъ въ монастыр свой умъ познаніями и углубившись въ изученіе отечественныхъ, а также греческихъ и латинскихъ классиковъ, молодая поэтесса рано начала писать стихи. Изъ всхъ оставшихся посл нея многочисленныхъ поэтическихъ произведеній наиболе прочувствованныя, мене всхъ гршащія аффектаціей и риторикой относятся именно ко времени ея пребыванія въ монастыр. Здсь же ей представился случай познакомиться съ Филинто, Бокажемъ и другими вліятельными членами ‘Аркадіи’, которые очень восхищались ею и ея поэтическимъ талантомъ. Упомянутымъ случаемъ явились такъ называемые ‘outeiros’, т.-е. происходившія, отъ времени до времени, въ дворахъ женскихъ монастырей поэтическія состязанія или нчто врод литературныхъ турнировъ, начинавшихся съ заката солнца и продолжавшихся до глубокой ночи. Эти ‘outeiros’ еще не совсмъ исчезли посл 1832 г., такъ какъ Кастелло Бранка передаетъ намъ въ одной изъ своихъ повстей, что онъ самъ присутствовалъ на такомъ оригинальномъ литературномъ празднеств въ монастыр Санта-Клара въ Опорто. Къ назначенному дню стекались со всхъ сторонъ лучшіе поэты, собиралось много, народа, а монахини за ршетчатыми окнами говорили заране подготовленные, или же только что пришедшіе имъ на умъ нсколько строкъ стиховъ, служившихъ темой для импровизаціи сонетовъ, элегій и разныхъ куплетовъ. Наиболе отличившіяся въ поэтическомъ состязаніи вознаграждались, обыкновенно благосклонно расположенною аудиторіей, сыпавшимся на нихъ дождемъ конфектъ и сладостей и шумными апплодисментами, сопровождаемыми смхомъ и свистками. Послдній способъ выражать свое одобреніе, т.-е. смхъ и свистки, показался бы намъ нсколько страннымъ, но въ Португаліи онъ означаетъ высшую степень энтузіазма и восторга. ‘Outeiros’ совпадали обыкновенно съ какимъ-нибудь счастливымъ событіемъ или торжествомъ, и для забавы народа, явившагося съ музыкой и пніемъ, зажигались огни и устраивались фейрверки, которые еще боле усиливали возбужденіе и радостные возгласы зрителей.
Выйдя на свободу изъ монастыря 25 лтъ и явившись при португальскомъ двор, Леонора де-Альмеида затмила здсь всхъ придворныхъ дамъ блестящимъ умомъ и красотой. Про нее можно было бы повторить сказанное однимъ царедворцемъ о герцогин д’Эстампъ, фаворитк Франциска I: ‘Она была самая красивая женщина между наиболе умными, и самая умная между наиболе красивыми женщинами’. Всмъ многочисленнымъ искателямъ ея руки предпочла она графа Оэнгаузена-Грэмбурга, двоюроднаго брата владтельнаго германскаго герцога Шаумбургъ-Липпе. Ухавъ съ мужемъ въ Вну, она и тамъ продолжала заниматься поэзіей и литературная ея извстность только росла. Посл смерти мужа маркиза де-Алорно вернулась въ Португалію, гд салонъ ея сдлался центромъ для всего выдающагося въ стран по наук, литератур и искусствамъ. Тогда же открыла она на собственныя средства школу для двочекъ и сама стада во глав школы. Но, къ сожалнію, ей пришлось скоро бросить начатое дло, такъ какъ страхъ передъ вторженіемъ французскихъ войскъ въ Португалію въ 1808 г. заставилъ ее удалиться въ Англію. Объ этомъ період ея жизни до 1814 г., когда она окончательно вернулась въ Португалію, продолжая заниматься литературой до послднихъ дней, и уже въ преклонномъ возраст, 89 лтъ отъ роду, умерла здсь 17 окт. 1839 г.,— сказано очень глухо въ ея біографіи, составленной, повидимому, ея дочерьми, весьма скупыми на свднія, касающіяся жизни и литературной дятельности ихъ матери, а взамнъ того пропечатавшихъ подробную и пространную генеалогію высокородовитой поэтессы. Аристократическіе потомки ея не поняли, повидимому, что въ литератур какой-нибудь удачный сонетъ цнится выше самаго блестящаго генеалогическаго дерева.
Дочери маркизы де-Алорно озаботились издать полное собраніе сочиненій своей матери. Отличительную черту поэзіи маркизы де-Алорно составляетъ богатая, цвтистая фантазія и содержательность, особенно же нкоторыхъ басенъ и мелкихъ стихотвореній. Но за то языкъ ея и способъ выраженія, преимущественно же въ послдующихъ годахъ, загромождены постоянными обращеніями къ миологіи, склонность ея къ риторик и аффектаціи тоже много портитъ ея произведенія. Впрочемъ, слишкомъ обвинять ее за это нельзя, такъ какъ нкоторая аффектація и риторичность были въ дух того времени.
Маркиза де-Алорно оставила также много переводовъ и даже слишкомъ много, такъ какъ стихъ ея нсколько прозаиченъ и не отличается ни силой, ни изяществомъ. Переводила она съ латинскаго и греческаго, съ нмецкаго, французскаго, итальянскаго и англійскаго языковъ.
По своимъ политическимъ убжденіямъ, несмотря на то, что сама она пробыла въ заключеніи 18 лтъ, маркиза де-Алорно стояла за старый порядокъ и возставала противъ принциповъ французской революціи 1789 г. Но, тмъ не мене, она поддерживала дружескія отношенія со многими соотечественниками, столь же вольнодумными, какъ Филинто, да и въ собственныхъ произведеніяхъ, если внимательно вчитаться въ нихъ, увидишь кое-что плохо согласующееся съ излюбленнымъ ею режимомъ. Дло въ томъ, что при восшествіи на престолъ дона Хуана VI революціонный духъ уже глубоко проникъ въ интеллигентные классы, и, преслдуемая въ оффиціальныхъ сферахъ, свобода мысли прокладывала себ всюду путь, и иногда даже самымъ неожиданнымъ образомъ, при содйствіи наиболе рьяныхъ ея противниковъ.
Въ произведеніяхъ маркизы де-Алорно больше непосредственности, чмъ искусства, больше таланта, чмъ вдохновенія, она мене заботилась о форм, чмъ о содержаніи, и мене думала о слав, чмъ просто желала излить свои чувства. Несмотря на многочисленные недостатки, она, все-таки, самая выдающаяся поэтесса своей родины и имла бы еще большее литературное значеніе, еслибъ была мене аффектирована, риторична и не испещряла такъ сильно вс свои произведенія миологическими именами и ссылками.