Помяловский, Ямпольский И., Год: 1935
Время на прочтение: 7 минут(ы)
Ямпольский И. Помяловский // Литературная энциклопедия: В 11 т. — [М.], 1929-1939.
Т. 9. — М.: ОГИЗ РСФСР, Гос. ин-т. ‘Сов. Энцикл.’, 1935. — Стб. 129-134.
http://www.feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le9/le9-1291.htm
ПОМЯЛОВСКИЙ Николай Герасимович [1835-1863] — один из первых и наиболее значительных писателей радикальной мелкой буржуазии 60-х годов. Р. в семье дьякона на окраине Петербурга. Восьми лет П. отдали в Александро-Невское приходское, а через два года он перешел в Александро-Невское духовное училище. П. жил в общежитии при училище. Бессмысленная зубрежка, розга как главное средство воздействия на учащихся, грубость нравов и цинизм, дикие проделки с учителями, являвшиеся единственной формой протеста и самозащиты, — вот что характеризовало духовную школу. Все это нашло яркое отражение в автобиографич. ‘Очерках бурсы’. В 1851 Помяловский кончил училище и поступил в духовную семинарию. Здесь господствовали та же зубрежка и муштра. Чтение небогословских книг преследовалось, но именно чтение было единственной отрадой Помяловского, читал он все, что попадало под руку. В старшем классе семинаристы издавали рукописный журнал ‘Семинарский листок’, одним из редакторов к-рого был П. Он поместил в журнале рассказ из семинарской жизни ‘Махилов’, статью ‘Попытка решить нерешенный и притом философский вопрос’ (имеют ли животные душу) и др. П. кончил семинарию в 1857. Первое время жил, как всякий окончивший курс семинарист, в ожидании места, — читал по покойникам, пел в церкви и т. д. В то же время занимался самообразованием, следил за журналами. Больше всего помог П. в выработке мировоззрения ‘Современник’, особенно статьи Добролюбова и Чернышевского. Заинтересовавшись педагогическими вопросами, П. написал ряд очерков, а один из них — ‘Вукол’ — напечатал в 1859 в ‘Журнале для воспитания’. Это было начало его недолгой, четырехлетней лит-ой деятельности. В 1860-1861 П. посещал университет в качестве вольнослушателя, одновременно с увлечением работал в воскресной школе, мечтал об издании листка воскресных школ. В 1861 он напечатал в ‘Современнике’ первое большое произведение ‘Мещанское счастье’, а вслед за ним ‘Молотова’. В 1862-1863 П. напечатал ‘Очерки бурсы’. Весной 1862 начал роман ‘Брат и сестра’, но написал очень немного. В это время резко обозначился крутой поворот правительственной политики в сторону реакции. К этому у П. присоединились неудачи личного характера. Он впал в апатию, запил, покушался на самоубийство. Незадолго до смерти он писал А. Н. Пыпину: ‘Опротивела мне цензурная литература, опротивела гаже бурсацкой инструкции. Я дела хочу… Не будет дела, не найду его, буду пить мертвым поем’. В промежутках между запоями П. все-таки работал (рассказ ‘Поречане’, несколько глав романа ‘Брат и сестра’, замысел нового романа ‘Каникулы’, или ‘Гражданский брак’). Умер Помяловский 5 октября 1863 на 29-м году жизни, не успев осуществить главные свои замыслы.
Творчество Помяловского было полемично по отношению к литературе господствующего класса. Устами Нади Дороговой он дает ей такую оценку: ‘Там, в книгах, люди живут не по-нашему, там не те обычаи, не те убеждения… Там все помещики — и герой помещик, и поэт помещик… Барина описывают с заметной к нему любовью, хотя бы он был и дрянной человек… барин всегда на первом плане, а чиновники, попадьи, учителя, купцы всегда выходят негодными людьми, безобразными личностями, играют унизительную роль’. Это — суровый обвинительный акт, предъявленный дворянской литературе 1-й половины XIX. в. Из творчества П. был изгнан ее излюбленный герой — дворянский интеллигент. ‘Мещанское счастье’ и ‘Молотов’ — первые в русской литературе той эпохи большие произведения, в центре которых стоял ‘плебей’, разночинец, притом описанный не со стороны недоброжелательным или плохо понимающим его автором, а, так сказать, изнутри. Основной конфликт, стягивающий сюжетную и идейную ткань ‘Мещанского счастья’, — это конфликт между ‘плебеем’ и ‘барством’. ‘Мещанское счастье’ и ‘Молотов’ — не непритязательные бытовые зарисовки, каких немало было в лит-ре 60-х гг., а проблемные повести, в к-рых писатель ставил актуальные вопросы своего времени и своего класса. П. рисовал процесс созревания классового самосознания мелкого буржуа и борьбу его за место в жизни. Он с симпатией относится не только к своему главному герою, сыну слесаря Молотову, но и к Дороговым, тяжким трудом добившимся сносного существования, и противопоставляет их дворянству, благополучие к-рого основано на крепостном труде. Но в то же время П. показывает, как, добившись этого относительного благосостояния, Дороговы постепенно превращаются в типичных представителей массы реакционной мелкой буржуазии. Новый герой, выдвинутый мелкой буржуазией, наиболее развернуто представлен у П. в образе Молотова. Молотов — не Дорогов. Его характерные черты, сочувственно обрисованные П., — ‘плебейская’ гордость, презрение к господствующим классам, отказ от их ‘благодеяний’ и покровительства, стремление к полной независимости. Однако П. видел симптомы перерождения и в Молотове (последний разговор с Надей). Молотову противопоставлен бездомный, все отвергающий Череванин, неспособный удовлетвориться ‘мещанским счастьем’. И Череванин и Молотов изображены во второй повести как бы на распутьи. Они отвергают идеалы и быт вскормившей их среды, но не могут нащупать настоящего пути борьбы за общественное переустройство. Первая повесть П. во многом несамостоятельна, на ней заметно влияние тургеневской поэтики (несвойственный П. лирический пейзаж, ситуация ‘Молотов — Леночка’, даже словесные совпадения). Гораздо более зрелым произведением является ‘Молотов’. В нем П. показал себя крупным художником-реалистом, одним из зачинателей лит-ого стиля революционной демократии 60-х гг. Это сказалось прежде всего на изображении центрального лица повести. Положительный герой П. — живое лицо. П. — реалист. Реализм П. проявился и в мастерском изображении бытовых деталей, к-рое, не являясь самоцелью, полно обобщающего значения. Интересно в этом смысле описание огромного петербургского дома, в известной степени символизирующего собой весь общественный строй, сжатое и скупое описание, к-рое служит яркой экспозицией, определяющей общую тональность произведения. У большинства народников эта рисовка деталей и уменье воспользоваться ими для показа смысловой доминанты произведения отсутствуют. В страницах, посвященных роду Дороговых, можно усмотреть некоторое влияние ‘Дворянского гнезда’ Тургенева, но если между ними и есть связь, то скорее следует сказать, что П. полемизирует с Тургеневым, включив в аналогичные рамки совершенно иной материал. Изображение чиновничьего быта в ‘Молотове’ оказало несомненное воздействие на первую часть ‘Что делать?’ Чернышевского: есть ряд фабульных соответствий в этих двух произведениях.
От произведений, в центре к-рых была фигура ‘нового человека’, от поисков ‘положительного героя’ из разночинской среды Помяловский перешел к другому жанру, характерному для литературы 60-х годов, — к ‘обличительным’ очеркам. В 1862-1863 он напечатал ‘Очерки бурсы’. Бурса изображена П. как часть ненавистного социального целого, как одна из сторон затхлой, убивающей и разлагающей личность жизни. В очерках есть много резких слов о религии и церкви, покрывающих злоупотребления и насилия. Религиозному ханжеству П. открыто противопоставлял в непропущенных цензурой местах свой атеизм, хотя и не столь последовательный, как активный, воинствующий атеизм Чернышевского. Множество ‘кощунственных’ мест о религиозных обрядах, духовенстве, бурсацком начальстве и т. д. было выброшено цензурой.
Бурсаки появлялись в лит-ре и до П., но веселые приключения бурсаков Нарежного и Гоголя, чистенькие и добродетельные воспитанники семинарии, изображенные в ‘Баритоне’ В. Крестовского (Хвощинской), не имели ничего общего с героями П. Враждебная революционно-демократической лит-ре критика встретила ‘Очерки бурсы’ в штыки. Анненков считал, что мрачные, беспросветные картины Помяловского, несмотря на его талант, находятся за пределами искусства, другие критики обвиняли П. в клевете, ‘упоеньи грязью’, щеголяньи цинизмом и т. п. Но раздавалось также немало голосов, утверждавших, что П. не сказал ни слова неправды. Теперь на основании целого ряда воспоминаний о бурсе мы знаем, что в ‘Очерках’ верно не только общее освещение: они документально верны. Детальное знание всей подноготной бурсы и жгучая ненависть к ней обусловили собой, с одной стороны, реалистическое изображение бурсы, а с другой — гневный публицистический тон автора. Существенной стилистической особенностью произведения, связанной с его тематикой, является обилие церковно-славянизмов и цитат из ‘священных текстов’, к-рые неоднократно использованы в комическом, пародийном плане. В ‘Очерках бурсы’ значительно возросло уменье П. показывать людей, человеческий характер, в первых вещах есть все же в манере их изображения некоторый схематизм.
‘Брат и сестра’, как видно из сохранившихся отрывков, — следующий этап лит-ой эволюции П. Перед нами замысел романа, но не тургеневского или гончаровского типа, а романа, выросшего на основе обличительного очерка. Роман должен был вскрыть неблагополучие социального строя той эпохи, ужасы неравенства и классовых противоречий. Потесин и его сестра должны были связать множество сцен, типов, бытовых зарисовок, начиная с аристократических салонов и кончая притонами Сенной площади. Предвидя обвинения в цинизме и грязи и в свою очередь нападая на дворянскую эстетику, П. писал: ‘Мы сочли за необходимое предупредить читателя, что если он слаб на нервы и в литературе ищет развлечения и элегантных образов, то пусть он не читает мою книгу. Не скажу, чтобы я был циник, но предмет, выбранный мною, циничен часто до последнего предела’. В этом заявлении дано обоснование не только ‘грубости’ объектов, привлекающих внимание писателя, но и ‘грубости’ словаря, характерной в большей или меньшей степени для всего творчества П. Пренебрежительное отношение ко всякой ‘красивости’ было свойственно не одному Помяловскому, но почти всем представителям демократической литературы 60-х годов. Не менее характерной особенностью стиля последних вещей Помяловского являются публицистические отступления и обращения к читателям.
П. не был народником, не был он и последовательным идейным выразителем революционной демократии 60-х гг. Он принадлежал к той группе городской мелкой буржуазии, к-рая, не будучи непосредственно связана с революционным движением, подвергалась воздействию его идеологов. Этим и объясняется стихийная тяга П. к ‘Современнику’, в письме к Чернышевскому он называет себя его ‘воспитанником’. Чернышевский, считая П. близким и большим писателем, говорил о нем как о ‘сильнейшем из нынешних поэтов-прозаиков’, как о ‘человеке гоголевской и лермонтовской силы’. Трагедия П. состояла в том, что он не почувствовал связей с единственным в ту эпоху революционным классом, т. е. с крестьянством. П. все больше терял веру в возможность социального переустройства России. ‘Мещанское счастье’ уже не могло удовлетворить его, отсюда — ‘кладбищенские’ настроения и тяга на дно.
Библиография: I. Очерки бурсы, СПБ, 1865, Повести, рассказы и очерки, 2 тт., СПБ, 1865, Полное собр. сочин., изд. 2, исправл. и дополн., 2 тт., СПБ, 1868, Из последних предреволюционных изданий лучшими являются приложения к журн. ‘Нива’ (СПБ, 1912) и изд. ‘Просвещение’ (СПБ, 1913, 2 тт.), Очерки бурсы, М.-Л., 1930 (восстановлены некоторые, но не все цензурные пропуски), Молотов, М.-Л., 1931, Очерки бурсы, с прил. ст. Д. И. Писарева, предисл. И. Г. Ямпольского, изд. ‘Молодая гвардия’, [М.], 1935, Письма Помяловского к Я. Полонскому (‘Русская старина’, 1884, I), Н. Г. Чернышевскому (‘Вестник Европы’, 1915, IV — там же к И. П. Панаеву, и ‘Литературное наследие’ Чернышевского, том II, М.-Л., 1928), Н. А. Некрасову (‘Архив села Карабихи’, М., 1916), Достоевским (‘Из архива Достоевского’, М., 1923), А. Н. Пыпину (‘Новый мир’, 1927, V).
II. Благовещенский Н. А., Н. Г. Помяловский, ‘Современник’, 1864, III (перепеч. в собр. сочин. Помяловского, т. I), Острогорский В., Н. Г. Помяловский, СПБ, 1889, то же, изд. 2, М., 1904, Успенский Н., Из прошлого, М., 1889, Л-в В., Школьные годы Помяловского, ‘Исторический вестник’, 1896, VII, Бибиков П., По поводу одной современной повести, ‘Время’, 1862, I (о пов. ‘Молотов’), ‘Куда девались герои?’, ‘Светоч’, 1862, I, Анненков П., Современная беллетристика, ‘С.-Петербургские ведомости’, 1863, Љ 5 (перепеч. в ‘Воспоминаниях и критических очерках’, т. II, СПБ, 1881), [Острогорский В.], Помяловский, его типы и очерки, ‘Биб-ка для чтения’, 1863, IV, [Пыпин А.], Сочинения Помяловского, ‘Современник’, 1864, XI-XII, Писарев Д., Роман кисейной девушки, ‘Сочинения’, т. II, СПБ, 1894, Его же, Погибшие и погибающие, там же, т. V, СПБ, 1894, Incognito (Е. Зарин), Между старым и новым, ‘Отечественные записки’, 1865, IV-V, Ветринский Ч., Памяти Помяловского, ‘Журнал для всех’, 1903, X-XI, Сакулин П., Н. Г. Помяловский, ‘История русской литературы XIX века, под ред. Д. Овсянико-Куликовского’, т. III, М., 1909, Измайлов А., Воинствующее плебейство (Жизнь и книги Н. Помяловского), Литературное приложение к ‘Ниве’, 1911, XII, Борисов Н., Без живого дела, ‘Наша заря’, 1913, IX, Горнфельд А., Памяти Помяловского, ‘Русское богатство’, 1913, X, Игнатов И., Скучающие и довольные, ‘Заветы’, 1913, Љ 10а, Кранихфельд В., Памяти Помяловского, ‘Современный мир’, 1913, X, Рябовский П., Поэт маленьких людей, ‘Просвещение’, 1913, VIII, Сакулин П., Исповедь разночинца, ‘Голос минувшего’, 1913, X, Белавин К., К вопросу об идеологическом значении ‘Очерков бурсы’ Помяловского, ‘Звезда’, 1930, IX-X, Ямпольский И., Помяловский и его повесть ‘Молотов’, Вступ. ст. к ‘Молотову’, М.-Л., 1931.
III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4, Гиз, М.-Л., 1924.