Положение рабочего класса в России, Берви-Флеровский Василий Васильевич, Год: 1869

Книга очерков
Время на прочтение: 660 минут(ы)
Скачать в PDF

ПОЛОЖЕНІЕ РАБОЧАГО КЛАССА ВЪ РОССІИ.

НАБЛЮДЕНІЯ И ИЗСЛДОВАНІЯ
Н. ФЛЕРОВСКАГО.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
ИЗДАНІЕ Н. Л. ПОЛЯКОВА.
1869.

ОГЛАВЛЕНІЕ.

Предисловіе
Часть первая. Работникъ Сибири, сверной и пустынной Россіи.
Глава I. Работникъ-бродяга
— II. Сибирскій земледлецъ
— III. Зауральскій рабочій
— IV. Положеніе работника на свер
— V. Астраханская губернія. Національности
Часть вторая. Работникъ земледльческой Россіи.
Глава I. Земледлецъ на помщичьихъ земляхъ въ Вологодской губерніи
— II. Примры анархіи въ поземельныхъ отношеніяхъ
— III. Вліяніе помщичьихъ земель на благосостояніе Россіи
— IV. Земледлецъ степной полосы между Ураломъ и Волгою
— V. Земледлецъ черноземной полосы
Часть третья. Работникъ промышленной Россіи.
Глава I. Работникъ пріискатель
— II. Горный рабочій
— III. Впечатлніе, которое производятъ промышленныя губерніи и данныя статистики
— IV. Фабричное и мелкое производство. Хожденіе на заработки
— V. Нравственное настроеніе работника въ промышленныхъ губерніяхъ и въ цивилизованной Европ.— Русскій пролетарій
Заключеніе

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Въ этомъ сочиненіи я имлъ въ виду отвлечь наше общество отъ погони за мелочными цлями, которыя ему выставляются, какъ великія насущныя потребности, разными заинтересованными сторонами, или которыми стараются занять его страсти, придавая имъ видъ прекрасной прогрессивной дятельности. Я старался показать, какая на немъ лежитъ дйствительно великая обязанность, и если съ перваго взгляда это великое дло покажется ему неосуществимымъ или невозможнымъ, то пусть же оно подумаетъ объ немъ серьезно. Только съ серьезной думой, съ глубокимъ чувствомъ можно совершать дйствительно прекрасное. Общество не должно забывать, что первая обязанность образованнаго человка — это плодить жизнь на земл. Отъ этой обязанности онъ не иметъ права отрекаться, или же долженъ отречься также и отъ человческаго своего достоинства. Между интеллектуальной дятельностью и матеріальной работой существуетъ самая тсная связь. Люди, которые считаютъ для себя выгоднымъ накладывать руку на матеріальный трудъ, будутъ врагами и интеллектуальной дятельности: рабовладльцу не нуженъ агрономъ и еще мене нуженъ юристъ, чмъ боле фабрикантъ иметъ власти надъ рабочимъ и надъ публикой, посредствомъ низкой заработной платы и протекціонной системы, тмъ мене для него необходимы техникъ и политико-экономъ,— онъ тогда не ищетъ честнаго и знающаго чиновника и судью, а ему надо невжественнаго взяточника, котораго легко подкупать и заставлять счь и притснять рабочихъ. Интеллектуальный работникъ тогда только будетъ нуженъ капиталисту и землевладльцу, когда изъ капитала и изъ земли нельзя будетъ извлекать дохода въ ущербъ работникамъ и въ ущербъ покупателямъ произведеній, а когда для этого нужно будетъ возвышать производительную силу капитала и земли. Желая разъяснить великую солидарность интересовъ въ нашей общественной жизни, я не пускался въ мелочныя описанія и разъясненія жизни отдльныхъ рабочихъ,— я бралъ только самыя крупныя группы и описывалъ ихъ въ великихъ отличительныхъ чертахъ ихъ жизни. Нкоторыя главы изъ этого сочиненія уже были напечатаны въ повременныхъ изданіяхъ, но здсь он являются съ существенными дополненіями. Я избгалъ повтореній, но повторенія эти все-таки вкрались, потому что въ разныхъ частяхъ книги мн приходилось описывать работниковъ одного и того же рода, но въ разныхъ мстностяхъ, или работниковъ различнаго рода, но одной мстности,— приходилось мн говорить, такимъ образомъ, и о чертахъ общихъ всмъ или очень многимъ рабочимъ группамъ. Не описаны мною дв большія и интересныя группы рабочихъ — рабочіе столицъ и казаки, но это потому, что такое описаніе, само по себ очень интересное, не соотвтствовало бы однакоже цли настоящаго сочиненія, точно также, какъ напр. описаніе жизни колонистовъ. Вс эти описанія представляли бы картины совершенно побочныя, были бы лишнимъ бременемъ при развитіи идеи сочиненія и не вели бы къ общему заключенію. Поэтому я напримръ казаковъ, башкиръ, калмыковъ коснулся именно лишь настолько, насколько они нужны были для общей цли. Точно также поступалъ я и со всми другими группами. Изслдованія дали мн массы Фактовъ, Факты дали мн выводы, когда выводы были получены, я оставлялъ конечно только т Факты, которые къ нимъ привели и ихъ объясняли, а остальные отбросилъ. Это пріемъ неизбжный нетолько въ наблюдательныхъ, но и во всхъ опытныхъ наукахъ. Еслибы химикъ повщалъ ученому міру о всхъ неудачныхъ попыткахъ, которыя были имъ сдланы, или о всхъ не приведшихъ къ результату опытахъ, то ему безъ всякаго сомннія замтили бы, что науку трудно обнять по множеству нужныхъ Фактовъ, а обременять ее еще излишними — крайне неумстно, что если онъ хочетъ сообщить ученому міру что-нибудь интересное, то онъ долженъ описать не т опыты, которые ни къ чему не повели и показали только его неловкость, а т, которые дали полезный для науки результатъ.

ЧАСТЬ I.

РАБОТНИКЪ СИБИРИ, СВЕРНОЙ И ПУСТЫННОЙ РОССІИ.

ГЛАВА I.

Работникъ-бродяга.

‘Охъ, плохое наше житье,— слышится всюду въ средней Россіи,— земли у насъ малыя, оброки большіе и повернуться какъ не знаешь, вотъ въ Саратовской губерніи или въ Пермской,— тамъ житье: земли много, паши сколько хочешь, тамъ и умирать не надо’. Похалъ я посмотрть на Эльдорадо въ восточной Россіи, но, лишь только забрался въ самое сердце Пермской губерніи, услышалъ ту же псню: ‘плохое наше житье, вотъ въ Тобольской губерніи тамъ житье, такъ житье, тамъ и землю никогда не унавоживаютъ’. Спшу въ Тобольскую губернію, но тамъ оказывается также плохое житье и восхваляется Томскій округъ: ‘тамъ-де и лса изобильные и земли недленыя’. Но и въ Томскомъ округ крестьянинъ оплакиваетъ свою горькую участь, ‘здсь земли легкія, не плодоносныя,— говоритъ онъ,— зима суровая, ничего не родится, вотъ въ Кузнецкомъ и Бійскомъ округ тамъ богатство, и хлбъ, и медъ, и лсъ — все въ изобиліи’. Добрался я до Кузнецкаго округа — и что же? хотя бы я встртилъ тнь довольства своею судьбою. ‘Зачмъ и дти-то у насъ родятся,— кричатъ матери въ одинъ голосъ — пусть бы они умирали скоре, намъ бы легче было’. Гд же хорошо? спрашиваю я, наконецъ, въ недоумніи. ‘Въ восточной Сибири, тамъ хорошо’, отвчаютъ мн. Но терпніе мое достигло своего предла, я не врю боле рабочему человку, а начинаю распрашивать образованное сословіе… Оказывается совершенно наоборотъ: я слышу тутъ одн утшительныя рчи. ‘У насъ — говорятъ — не то, что въ Англіи или въ западной Европ, у насъ нтъ пролетаріевъ, здсь народъ благоденствуетъ’. Въ восточной Россіи похвалъ еще боле: ‘у насъ здсь все дешево,— повторяютъ мн,— и хлбъ, и мясо, у насъ здсь народъ не умираетъ съ голоду, голодныхъ мы здсь не видали’. Чмъ дальше въ лсъ, тмъ больше дровъ, въ Сибири похваламъ нтъ конца, ‘у насъ здсь,— говорятъ, мн,— не то, что у васъ въ Россіи, здсь голодныхъ не водится, народъ ржанаго хлба и сть не станетъ, курныя избы здсь неизвстны, народъ живетъ чисто, а вашихъ россійскихъ называетъ лапотниками — презрительное названіе, данное народомъ, который никакой другой, кром кожаной, обуви не носитъ. Если же хотите посмотрть на богатство и роскошь сибирскаго рабочаго, то позжайте на золотые промыслы. Когда рабочіе возвращаются съ промысловъ, они кутятъ такъ, что и нашему брату не всегда удастся такъ позабавиться, нанимаютъ музыкантовъ, устилаютъ улицы кусками ситца и въ одинъ день издерживаютъ сто или двсти рублей. Бываютъ случаи, что одинъ работникъ получитъ при разсчет за лто восемьсотъ рублей и черезъ мсяцъ не иметъ ни одной копейки изъ этихъ денегъ’. Много я слушалъ подобныхъ разсказовъ, но одно мн показалось подозрительнымъ, что вс эти панегиристы народнаго благосостоянія въ одинъ голосъ повторяли, что у насъ рабочаго человка необходимо счь, что безъ розогъ ничего не сдлаешь. Гд розги, тамъ рабство, грязь и бдность, розги и благосостояніе дв вещи несовмстимыя: человкъ, пользующійся благосостояніемъ, не позволитъ себя счь, человкъ, котораго скутъ, никогда не будетъ пользоваться благосостояніемъ, потому что онъ будетъ грязенъ и нравственно униженъ.— Окончательно запутавшись въ лабиринт противорчивыхъ разсказовъ и взглядовъ на дло, я отправился на золотые промыслы, чтобы посмотрть на дйствительность и съ нитью личнаго наблюденія добраться до истины.
Порядочная горка! сказалъ я своему спутнику, поднимаясь шагомъ по узкой тропинк, круто взвивавшейся по обрыву скалистой горы. Подо мною, въ бездн, бурлилъ весенній потокъ, покрытый корою снга, надо мною почти отвсно поднималась черная скала и на неб рисовались росшія въ трещинахъ деревья. На узкой троп поминутно скользило осторожное копыто лошади, отрывался камень, скакалъ по обрыву, какъ пущенное ядро, разбивался на куски и его осколки летли со свистомъ, какъ у разорвавшейся бомбы. Несмотря на покойное положеніе на лошади, сознаніе опасности такъ утомляло нервы, какъ будто-бы я самъ карабкался по крутизн. Каждую минуту я измрялъ глазами сокращавшуюся тропинку. Еще нсколько шаговъ и мы поднялись на лужайку, среди которой стояла небольшая сопка {Сопкою называютъ въ Сибири конусообразную гору.}. Отъ сопки этой до золотаго пріиска считалось съ небольшимъ пятьдесятъ верстъ. Очутившись на ровномъ мст, я приготовился отдохнуть и пустилъ лошадь свою рысью, но едва сдлалъ нсколько шаговъ, какъ лошадь фыркнула, навострила уши и вихремъ кинулась въ сторону, въ тоже время цлая стая хищныхъ птицъ поднялась съ разныхъ сторонъ и закружилась въ воздух. Я увидлъ зрлище, весьма обыкновенное на сибирскихъ дорогахъ: полусъденный птицами трупъ лошади, съ отвратительными красными ранами и выклеванными глазами. Рядомъ съ нимъ лежало еще что-то, я едва могъ осилить себя, чтобы разсмотрть, и разсмотрлъ трупъ человка, умершаго отъ голода. Онъ, повидимому, хотлъ раздлить трапезу съ хищными птицами, но не усплъ и кончилъ свое существованіе. Павшая на дорог лошадь была для меня зрлищемъ привычнымъ, но подобное прибавленіе такъ меня поразило, что я едва не лишился сознанія. ‘Господи,— вскричалъ мой проводникъ,— это Королевъ, мы съ нимъ вмст на промысл работали’. Онъ совершенно растерялся, безъ причины привязалъ лошадь къ дереву, какъ будто хотлъ что-то сдлать, но только совался въ разныя стороны. Глядя на его оборванную фигуру, на торчащіе черные волосы, мн пришла въ голову мысль, и я спросилъ его, не ожидаетъ ли онъ и для себя подобной участи? ‘Чего добраго,— отвтилъ онъ,— въ этой проклятой сторон не мудрено дождаться, тутъ не то, что у насъ на Дону…’ и пошелъ. Я остановилъ потокъ его краснорчія замчаніемъ, что нужно дать знать исправнику. ‘Вонъ-на,— отвчалъ онъ,— мало ли ихъ здсь по тайгамъ-то пропадаетъ, такъ обо всхъ и давать знать’, онъ прибавилъ, что скажетъ священнику, чтобы онъ заочно отплъ покойнаго {Заочное отпваніе встрчается нетолько въ Сибири, но и въ восточной Россіи.}.— Мн сдлалось страшно, и я, для развлеченія, посмотрлъ кругомъ себя. Подо мною была глубокая долина, утопавшая въ лсной зелени, по середин вилась рка по блымъ камнямъ и яркой полосой желтлъ среди зелени песокъ. Съ боку камни были террасами наворочены на груды камней, и образовались дв скалы, зелень между каменьями была такая нжная, наливная, что она казалась скоре какимъ-то призракомъ, чмъ дйствительностью, и каждую минуту я ожидалъ, что она расплывется въ воздух. Дале кругомъ, въ долинахъ, по холмамъ разросся безконечный лсъ, то онъ падалъ съ горы крутымъ скатомъ къ рк, и на вершин стояла сопка, то грядами поднималась его кудрявая зелень и густою тнью опускалась въ долину. Въ одномъ мст рисовался на зеленомъ фон рядъ остроконечныхъ горъ, покрытыхъ чернымъ лсомъ, въ другомъ лсистая вершина нависшей скалы грозила съ грохотомъ обрушиться въ долину и запрудить рку камнями. Все это кончалось зубцами сплошнаго лса. Надъ ними неясно былъ виднъ другой рядъ зигзаговъ темнаго лса, тутъ видны были и круглыя, и острыя вершины, длинные скаты и темныя долины. Еще дале, вдоль всего горизонта, тянулась цпь блоснжныхъ горъ. То они возвышались зигзагъ надъ зигзагомъ и какъ будто устремлялись, чтобы достать небо, то вытягивались длиннымъ волокомъ. Съ живописной пестротой мнялись на горныхъ вершинахъ блоснжная полоса съ темною отъ лсистаго оврага и, посл ряда угловъ, протянулись дв круглыя вершины самаго яркаго, розово-благо блеска и на нихъ хотя бы пятнышко тни. Надъ головою золотое небо. Кругомъ меня свистали соловьи, звонко раздавались трели одного, и сквозь мощные, полные звуки едва можно было разслышать отдаленное пніе другихъ. Мн невольно пришло въ голову — вотъ какова природа и вотъ судьба человка!— Какъ же это случилось, чмъ объяснить такой ужасный конецъ рабочаго?— Будемъ на промысл, все объяснится {
Извстіе о работникахъ, умирающихъ въ тайг отъ голоду и страданій, не въ первый разъ является въ печати, о работникахъ, умирающихъ въ Енисейской тайг, говоритъ Кривошапкинъ, въ сочиненіи: ‘Енисейскій округъ и его жизнь. С.-Петербургъ 1865 г.’ На стр. 191 сказано: ‘золотопромышленники и ихъ управляющіе, особенно сверной системы, смотрятъ на больницы съ особенной, коммерческой точки зрнія, они говорятъ, что наши пріисковыя больницы основываются только для первоначальнаго пособія и для легкихъ или экстренныхъ случаевъ. Положимъ, что это отчасти справедливо, но вдь изъ этого не слдуетъ, что можно выгонять на просторъ тайги всхъ трудно и затяжно-больныхъ, и надобно основать гд-нибудь въ боле жиломъ мст, или даже въ город, общую лечебницу, куда бы свозить ихъ. А то, при каждомъ хроническомъ случа: цынги, хроническаго ревматизма, водянки, хроническаго слизистаго катарра, чахотки и т. п., рабочихъ разсчитываютъ, съ означеніемъ въ разсчетныхъ листахъ: ‘разсчитанъ за болзнью, остался долженъ столько-то рублей, почему но выздоровленіи и долженъ быть высланъ на операцію будущаго года’. Безъ всякаго призрнія, безъ подводы, отправляется себ больной пшкомъ по таежной глуши, подвергается всмъ перемнамъ суровой погоды — его мочитъ въ дождь и сверху и снизу, втры пронизываютъ насквозь его дырявую одеженку, жуетъ онъ кое какъ данные ему на дорогу ржаные сухари. И вотъ смотрите: одинъ, въ конвульсіяхъ, умираетъ на дорог еще въ границахъ пріисковъ, и предается земл, съ вдома пріисковой полиціи, жильцами сосдняго зимовья. Другаго смерть застигаетъ гд-нибудь на зимовь, и, жарясь отъ боли на печи, прерываетъ онъ своими оханьями да глубокими вздохами тишину одинокой хижины, говорю одинокой, потому что живутъ чаще безъ семействъ, и въ ночное время можетъ вторить стону его разв сказочникъ-котъ своимъ мурлыканьемъ, да храпъ зимовника, да изрдка съ просонья тявканье собаки, когда приснится ей какая-нибудь изъ дневныхъ сценъ. Третій протащится всю тайгу, умретъ гд-нибудь вблизи дороги у разведеннаго огонька, разогрвая себ на сошкахъ въ котелочк воду для питья, въ Анциферовской уже волости и составитъ предметъ судебно-врачебнаго осмотра для окружнаго врача. Четвертый дотаскивается до Енисейска и, не успвъ явиться ни въ полицію, ни на квартиру, засыпаетъ тихимъ и вчнымъ сномъ, отъ чахотки, гд-нибудь въ уютномъ уголку у забора, какъ случалось мн видать. Пятый препровождается въ городскую больницу и, горько смотрть,— оборванный, безъ преувеличенія, до лоскутьевъ, замаранный грязью, пылью, даже дотого, что нельзя узнать лика человческаго, особенно при потухшемъ, почти безжизненномъ взгляд — и только блки глазъ, поворачивающихся то одной, то другой стороной, обличаютъ въ немъ живого человка, тмъ боле, что другіе уже не говорятъ ни слова отъ муки и отчаянія, только поводятъ глазами, умоляя оставить ихъ въ поко и засыпаютъ черезъ часъ, два и три по прибытіи въ больницу. Вотъ такими-то больными наполняется наша Енисейская больница и число больныхъ въ ней достигаетъ втрое противъ комплекта’. Это свидтельство мстнаго врача, написанное явно подъ впечатлніемъ многократнаго опыта, не можетъ быть заподозрно въ преувеличеніи, если подобная участь можетъ ожидать рабочаго, имющаго законный видъ и вс законные документы, то читатель можетъ себ представить, что бываетъ съ бродягою. Это сочиненіе, изданное географическимъ обществомъ и посвященное графу H. Н. Муравьеву-Амурскому, вовсе не имло главною цлью описаніе положенія рабочаго на золотыхъ пріискахъ, главною цлью его было описаніе свернаго края и звроловства, въ прочихъ своихъ частяхъ оно всего боле географическое и, если авторъ говоритъ съ нкоторою подробностью о томъ, какъ умираютъ въ тайг больные, то исключительно потому, что это явленіе слишкомъ поразило его во время его медицинской дятельности, и самый тонъ разсказа показываетъ, что онъ какъ-бы невольно вырвался у него изъ души. Впечатлніе было слишкомъ сильно, чтобы сохранить его въ себ, при описаніи края.}.

Не стая вороновъ слеталась
На груды тлющихъ костей —
Удалыхъ шайка собиралась
Пушкинъ.

Пекарскій былъ знаменитый управляющій золотыми пріисками. Въ его рукахъ и бездоходный промыселъ длался доходнымъ. Золотопромышленники смотрли на него съ умиленіемъ, а исправникъ и горное начальство превозносили его до небесъ — всмъ умлъ угодить Пекарскій.— Въ чемъ тайна вашего искусства?— спросилъ я его, выбравъ минуту откровенности.— Во многомъ,— отвтилъ онъ,— хотя напримръ въ томъ, что у меня никогда не бывало рабочихъ съ узаконенными видами (это было преувеличеніе).— Было уже поздно вечеромъ, звзды показались на небосклон, торопливою рысью я приближался къ промыслу, которымъ управлялъ Пекарскій въ тайг …………….. округа. Нужно было нсколько верстъ хать подъ гору. Когда мы стали приближаться къ промыслу, мы увидли, что работы на немъ были еще въ полномъ ходу. Мой проводникъ не могъ удержаться, чтобы не обратить на это мое вниманіе. ‘Живодеръ этотъ Пекарскій,— сказалъ онъ мн,— ни на одномъ промысл такой тяжелой работы нтъ, какъ у него. На зимнихъ работахъ у него народъ изъ силъ выбился, а потомъ онъ ни одному не заплатилъ, многіе погибли въ тайг, какъ собаки, отъ голоду. Сначала они было въ Енисейскъ кинулись, смуту большую сдлали въ город, все начальство узнало, а потомъ, какъ стали ихъ перебирать — тотъ безъ паспорта, другой безъ паспорта… Они бжать изъ Енисейска и оказалось, что онъ со всми раздлался, какъ слдуетъ’. Близъ самаго промысла мы остановились и очутились въ кругу рабочихъ, возвращавшихся съ работы. Какая смсь одеждъ и лицъ: тутъ былъ и черкесъ, и финнъ, и бурятъ изъ восточной сибири, кто пришелъ въ лаптяхъ, кто въ сапогахъ, одинъ пришелъ безъ вида изъ Россіи, другой бжалъ изъ каторги. Грязные, оборванные, они представляли видъ самый жалкій. Деревня, гд жили вс эти рабочіе, помщалась въ глубокой ям, между горами. На краяхъ этой ямы, нсколько саженъ выше домовъ, лежалъ почти все лто, со всхъ сторонъ, снгъ. Какъ скоро солнце садилось, въ ней воздухъ былъ такой сырой и холодный, что безъ теплаго платья нельзя было показать носу на улицу, въ шуб было только не холодно. Между тмъ, многіе рабочіе, кром рубахи, ничего на себ не имли, посинли и дрожали отъ холода. ‘Что, толсторожіе, шеи-то у васъ поубавилось немного?’ замтилъ мой спутникъ, обращаясь къ толп. Это была горькая иронія, люди эти были худы и блдны, какъ тни. Рабочія лошади такъ были измучены, что отъ нихъ остались одни только остовы, но хозяинъ объ этомъ не заботился, ему бы лошадь только дослужила до осени, а тамъ, если пропала, то туда ей и дорога. ‘Встрчалось ли вамъ такое, разноплеменное населеніе?— сказалъ мн Пекарскій,— но зато я ихъ держу въ рукахъ, у меня конюхи лихіе: кого вспорятъ, тотъ будетъ помнить’.— Вы ихъ порядочно прижимаете, должно быть?— сказалъ я.— ‘Прижмешь ихъ!— отвтилъ онъ,— они вс безпаспортные, они разбгутся, вотъ я и сяду на бобахъ, или золото будутъ на сторону продавать, тогда дохода не будетъ’. Пекарскій кривилъ душою: его рабочіе вовсе не обладали такими легкими средствами, чтобы защитить себя отъ притсненій. Конечно, нужно родиться злодемъ, чтобы систематически пользоваться слабыми сторонами нашего соціальнаго быта, какъ ими пользовался Пекарскій. Но если мало людей дйствуютъ изъ злодйскихъ цлей, то многіе длаютъ тоже по слабости характера или по трудности своего положенія. Какъ скоро существуетъ недостатокъ, то неизбжно явятся и люди, которые будутъ пользоваться имъ. Всякій разорившійся золотопромышленникъ по инстинкту самосохраненія дйствуетъ точно также, какъ Пекарскій, а чтобы дать понятіе о числ разорившихся золотопромышленниковъ достаточно сказать, что разоряются золотопромышленники, въ род Глотовыхъ, у которыхъ пріиски, въ теченіе всего времени разработки, ни разу не дали убытку и до сего времени считаются золотымъ дномъ. Разорились они отъ безалабернаго хозяйства и отъ крайне высокихъ процентовъ на заемный капиталъ. Золотые промыслы находятся всегда въ непроходимыхъ лсахъ, за болотами и горами, нетолько вдали отъ всякаго жилья, но въ такихъ мстахъ, куда провозъ всякаго товара крайне затруднителенъ и куда никто не подетъ безъ заказа. Иногда провозъ товаровъ лтомъ даже вовсе невозможенъ,— весь запасъ долженъ быть сдланъ зимою, промышленникъ не можетъ надяться обставить свой промыселъ покупкою у окрестныхъ жителей,— необходимо длать запасы посредствомъ поставщиковъ, а поставщики и состоятельнаго золотопромышленника иногда такъ нагибаютъ {‘Нагибать’ выраженіе весьма употребительное на золотыхъ промыслахъ, оно значитъ: поставить человка къ безвыходное положеніе, при которомъ онъ вынужденъ или дорого платить за товаръ, или дешево продавать.}, что самый богатый промыселъ не выдержитъ и разоритъ своего владльца, о разоренномъ же золотопромышленник и говорить нечего, конкуренція между поставщиками, и безъ того недостаточная, уменьшается опасеніемъ не получить ничего. Покупать нужно все дорого, а между тмъ старые долги висятъ надъ головою, какъ же быть? неужели объявить себя несостоятельнымъ и впасть въ совершенную нищету?.. Промышленникъ ршается на послднее средство: онъ ведетъ дло, нанимая на работы почти исключительно бродягъ и бглыхъ — дло рисковое и боле или мене отчаянное. При наемк рабочихъ онъ можетъ сократить, такимъ образомъ, первоначальныя свои издержки на половину. Въ отдаленную тайгу, напр. въ Енисейскую, не получивъ значительнаго задатка, никто не пойдетъ: надо заплатить подати, надо сдлать весною, въ распутицу, но непроходимымъ дорогамъ, черезъ безчисленные перевозы, можетъ быть, боле тысячи верстъ и поспть къ сроку, осенью, съ такими же затрудненіями, нужно сдлать тотъ же самый путь обратно, на все это за безцнокъ никто не ршится. Безпаспортный приметъ все, онъ возьметъ половину, третью часть задатка, но за то же, если онъ иметъ возможность, то, схвативъ задатокъ, онъ бжитъ, и искать его безполезно. Подобные бглецы, во всякомъ случа, составляютъ исключеніе, обыкновенно безпаспортный примиряется съ своею участью. Дло начинается съ того, что, получивъ недостаточный задатокъ отъ хозяина, который самъ ходитъ почти безъ сапогъ, онъ отправляется въ путь весною, въ самую распутицу. Поговорите съ кмъ-нибудь изъ подобной, жалкой, оборванной партіи рабочихъ и едвали этотъ кто-нибудь желаетъ для себя чего-либо лучшаго, кром смерти. Подобная партія производитъ впечатлніе собранія нищихъ въ самыхъ пестрыхъ и оригинальныхъ костюмахъ, тутъ встрчаются такія части одежды, что и придумать невозможно, что это такое и изъ чего она сдлана. Одтый какъ попало, безъ денегъ, безъ средствъ, работникъ-бродяга бредетъ по непроходимой дорог. Сначала его путь лежитъ по большому иркутскому тракту, трактъ этотъ весною составляетъ отчаяніе путешественника,— тутъ не продешь ни на саняхъ, ни на телег: нашему рабочему придется на каждомъ переход раза два или три окунуться, по поясъ, въ мокрый снгъ или въ воду, его платье и обувь постоянно гніютъ на его тл, а прійдетъ на станцію, согрться ему негд и пость нечего хорошенько. Въ богатую избу ему не войти, туда не пустятъ несчастнаго горемыку, отверженнаго міромъ, въ убогой же и голодно, и холодно. Всего чаще ему придется ночевать у барышника, который опасается, чтобы ему не показалось слишкомъ хорошо за дешевыя деньги и чтобы другимъ не повадно было столько же платить. Но большая дорога еще рай, съ нее ему придется своротить на малый торговый трактъ, по этому тракту дв лошади не могутъ бжать рядомъ, одна должна непремнно провалиться но брюхо, поэтому постоянно здятъ цугомъ. Каждый разъ, когда онъ встртится съ крестьяниномъ въ саняхъ, онъ долженъ идти въ снгъ по поясъ, а въ безчисленныхъ рытвинахъ и оврагахъ онъ проваливается въ воду но самую шею. Несмотря на вс эти страданія, онъ себя считаетъ все-еще счастливымъ человкомъ, въ сравненіи съ настоящимъ бродягою, онъ даже теряетъ тотъ смиренный видъ, которымъ отличался, можетъ быть, нсколько недль тому назадъ. Но вотъ онъ вошелъ въ настоящую, пустынную, двственную тайгу, жилья почти нтъ, дорогъ нтъ, снгъ саженной глубины, ему приходится то ночевать на снгу, то почти вплавь пробираться по лужамъ и прогалинамъ, онъ проклинаетъ свою судьбу и съ завистью вспоминаетъ о жизни бездомнаго бродяги. Онъ на пріиск, начались работы. Сначала дло еще идетъ кое-какъ, но вотъ является первый недостатокъ въ мяс. Нкоторое время его еще утшаютъ разными прибаутками, затмъ перестаютъ утшать, вотъ и хлбъ начался плохой, а потомъ и вовсе сть нечего. Обувь, одежду, все, что для него необходимо, онъ долженъ покупать въ счетъ заработной платы отъ своего хозяина,— хозяинъ самъ купилъ въ долгъ дорого, а продаетъ еще дороже. Наконецъ, положеніе работника такъ плохо, что ему хуже, чмъ было бы въ острог, ему хуже, чмъ было, когда онъ шатался по большимъ дорогамъ, жилъ милостынею и воровствомъ, ночевалъ въ овинахъ и въ баняхъ. Ему скверно, скверне и быть не можетъ, а все-таки что-то его удерживаетъ въ этомъ положеніи, это что-то любовь къ свобод, любовь къ опредленному положенію, надежда, хотя слабая и шаткая, что-нибудь пріобрсти. Таежный пріискъ — та же тюрьма и еще самая скверная, сырая, простудная тюрьма, по крайней мр при такой обстановк, а ему все кажется, что онъ на свобод, какъ ни плохо его мсто, а онъ все-таки при мст, кончитъ работу, получитъ разсчетъ и напьется такъ, что нёбу будетъ жарко. Онъ не думаетъ о томъ, что еще прежде, чмъ ему удастся напиться, какая-нибудь злая лихорадка отправитъ его на тотъ свтъ. Между тмъ, дла хозяина изъ рукъ вонъ плохи, въ безполезномъ отчаяніи онъ рветъ на себ волосы: на пріиск во всемъ недостатокъ. По преданію, его работники надялись продавать краденое золото и вознаграждать себя такимъ образомъ, куда!— самъ хозяинъ радъ продать или заложить золото въ частныя руки, украдкой отъ казны. Являются самыя ложныя и натянутыя отношенія, отъ которыхъ проигрываютъ вс. Работникъ балуется, начинаетъ работать неохотно, а хозяину работа нужна боле, чмъ кому-нибудь, непріятностямъ нтъ конца, нтъ конца и жестокостямъ. Наконецъ, приближается и наступилъ разсчетъ, работникъ считаетъ часы своей муки и ждетъ его съ нетерпніемъ, хозяинъ встрчаетъ его въ лихорадочномъ волненіи: какъ-нибудь, а надобно расчитаться, между тмъ въ карман свиститъ. Длаются всевозможныя натяжки и оказывается, что хозяинъ или ничего, или весьма мало долженъ своему работнику. Работникъ побьется, видитъ, что взять нечего, и пойдетъ мыкать свое горькое горе, ему сть не давали, работой замаяли, нагайками тиранили, а при окончательномъ разсчет даже и на выпивку денегъ не дали. Вотъ какова судьба бродяги на золотыхъ промыслахъ Сибири! Когда я встрчалъ эти жалкія партіи, мн невольно думалось: сколько изъ васъ, господа, преждевременно погибнетъ отъ болзней, а иному, можетъ быть, грозитъ и голодная смерть.
Когда вамъ весною случится хать по большому сибирскому тракту изъ Тюмени (Тобольской губерніи) въ Иркутскъ, то вамъ постоянно будутъ встрчаться люди жалкаго, оборваннаго вида, смиренные, какъ только можно быть смиреннымъ. Они каждому низко кланяются, и если вы спросите ямщика, что это за люди? онъ вамъ отвтитъ коротко: ‘бродяжки’. Спросите подобнаго человка въ тюрьм, за что онъ судится, онъ никогда не скажетъ вамъ ‘за бродяжество’, а скажетъ ‘за отлучку’ — онъ стыдится своего положенія, онъ не бродяга, а ‘отлучившійся’. Если человкъ идетъ по большой дорог, по направленію отъ Иркутска къ Тюмени, и кланяется, то это наврное бродяга. Дайте ему денегъ, обласкайте его, онъ вамъ разскажетъ откровенно, какъ онъ бжалъ изъ каторги, потому что тамъ будто -бы пища плохая, работа тяжелая и начальство стало притснять, онъ вамъ покажетъ и свои клейма, если они у него есть, и разскажетъ, какъ онъ надется ихъ вывести. Спросите потомъ въ первой деревн, сколько подобныхъ бродягъ проходитъ у нихъ? вамъ отвтятъ — много, въ иной день человкъ пятьдесятъ. Вс эти бродяги пробираются въ Россію, кром того, въ Сибири не на однихъ золотыхъ промыслахъ, но на всхъ работахъ есть бродяги, бродяги живутъ въ работникахъ, и въ селеніяхъ у земледльцевъ, и въ производствахъ въ большомъ размр, ихъ можно встртить караульными на пасекахъ, въ пустынной тайг и въ самыхъ многолюдныхъ мстахъ: они также незамтно скрываются среди людской толпы, какъ и среди непроницаемаго мрака. Можетъ быть, меньшая половина этихъ безпаспортныхъ бжала изъ восточной Сибири, значительная часть изъ нихъ пришла изъ Россіи и, можетъ быть, никогда не была въ тюрьмахъ и острогахъ. Бгло-каторжный, имющій свой собственный домъ и живущій въ немъ тридцать или сорокъ лтъ, весьма обыкновенное явленіе. Наконецъ, пусть не думаютъ, что бродяжество есть исключительная особенность Сибири. Правда, что въ Пермской губерніи весьма строго обходятся съ бродягами изъ Сибири и стараются не пропускать ихъ въ Россію, но они легко обходятъ нетолько эти затрудненія, но и самую губернію. Оттуда они проходятъ не только въ восточную и среднюю Россію, но и въ Петербургъ. Впрочемъ, Россія вовсе не нуждается въ сибирскихъ бродягахъ, у ней своихъ много, многія мстности, и часто такія, въ которыхъ всего боле развита промышленность, кишатъ бродягами. На офиціальномъ язык это происходитъ отъ развитія зла пристанодержательства, въ дйствительности же этимъ пристанодержателямъ иногда и въ голову не приходитъ, что они преступники, они просто пользовались дешевою работою. Какъ много бродягъ въ Россіи и даже въ Петербург — это можно легко видть изъ того, что каждый разъ, когда, по какому-нибудь случаю, полиція захватывала на улиц толпу или длала обыскъ въ дом съ многочисленными обитателями, непремнно въ числ захваченныхъ оказывалось нсколько бродягъ. Читатель, прочитывающій газеты, вроятно помнитъ нсколько подобныхъ случаевъ. Изъ всего этого видно, что бродяги въ Россіи — это значительный классъ работниковъ, судьбы котораго должны бы были обратить на себя вниманіе общества, еслибы столько бревенъ гнило, сколько тутъ людей погибаетъ, и въ такомъ случа слдовало бы серьезно объ этомъ подумать. Скажемъ нсколько словъ о судьбахъ бродяги, объ его нравственномъ настроеніи и его страданіяхъ, и, конечно, начнемъ съ тюремнаго замка.
1. Содержащіеся узники должны довольствоваться, на основаніи закона, пищею хорошаго качества, но умренною.
5. Арестантамъ, трудящимся для собственныхъ нуждъ по замку и въ видахъ искорененія праздности, никакого особаго улучшенія въ пищ не полагать.
(Табель о род пищи и о количеств припасовъ, потребныхъ на приготовленіе оной: для продовольствія арестантовъ.)
Каковы бы ни были причины бродяжества и хотя много бродягъ кончаютъ свою жизнь никогда не видавъ тюрьмы, однакоже столько ихъ проходитъ чрезъ тюремныя стны, и тюрьма иметъ такое важное вліяніе на нравственное состояніе бродяги, что тюремную его жизнь никакъ нельзя оставить безъ вниманія. я не буду говорить о томъ вліяніи, которое оказываетъ тюрьма въ качеств орудія для прекращенія преступленій — это дло криминалистовъ, я буду говорить о томъ вліяніи, которое тюрьма оказываетъ на человка, въ качеств работника. Человкъ, у котораго преступная дятельность составляетъ существо его жизни — величайшая рдкость: люди же, которыхъ жизнь наполняется работой, составляютъ громадное большинство, и всякое существенное вліяніе на эту работу,— дло первостепенной важности. Жизнь работника — это борьба, въ которой онъ тмъ боле выиграетъ, чмъ боле онъ въ ней обнаружить ума и мужества, отъ исхода этой борьбы зависитъ нетолько его судьба, но судьба цивилизаціи и богатство всего общества. Если въ Англіи богаты лордъ и купецъ, то они этимъ обязаны англійскому рабочему, который имлъ столько ума и мужества, что не соглашался работать за низкую заработную плату. Пока русскій работникъ будетъ плохо питаться, до тхъ поръ невозможно развитіе въ Россіи земледлія и русское дворянство будетъ бдно, если этотъ работникъ улучшитъ свой обдъ прибавкой одной осьмнадцатой фунта мяса въ день, то потребуется увеличеніе земледльческихъ произведеній по цнности своей превышающее всю цнность нашей заграничной хлбной торговли. Если онъ будетъ выпивать по одной лишней рюмк вина въ день, то увеличеніе его потребленія будетъ значительне всей цнности товаровъ, ввозимыхъ въ Россію изъ-заграницы. Ни земледліе, ни промышленность не могутъ питаться потребленіемъ высшихъ классовъ, и до тхъ поръ, пока не увеличится потребленіе рабочаго класса, и образованная часть общества будетъ бдна, не предпріимчива и невжественна. Вс части общества одинаково заинтересованы въ увеличеніи заработковъ рабочаго класса, потому что отъ этого зависитъ ихъ общее благополучіе, увеличеніе же заработковъ рабочаго класса прямо пропорціонально развитію въ немъ ума и мужества, упадокъ этихъ качествъ иметъ неминуемымъ своимъ послдствіемъ развитіе въ немъ раболпія, самоуниженія и бдности. Общество должно стараться устранять все, что можетъ порождать въ работник эти качества. Пока работникъ свободенъ, пока онъ торгуется о заработной плат, пока онъ смотритъ въ оба, чтобы его не обсчиталъ хозяинъ или его управляющій, пока онъ напрягаетъ вс силы своихъ способностей, чтобы избгнуть когтей кулака и мірода, при торговл своимъ земледльческимъ трудомъ и своими земледльческими произведеніями, жизнь, при мало-мальски сносномъ соціальномъ положеніи, скоре способствуетъ развитію въ работник ума и характера, чмъ уничтоженію ихъ. Успхъ въ борьб внушаетъ къ нему уваженіе въ его сфер, неудача влечетъ за собою пренебреженіе со стороны товарищей. Страсти въ немъ разгораются тмъ сильне, чмъ большаго благосостоянія работникъ можетъ достигнуть въ случа успха. Въ степяхъ восточной Россіи работникъ смотритъ довольно апатично на свою бдность, въ промышленныхъ губерніяхъ бдный работникъ — это несчастный и горькій страдалецъ, въ лохмотьяхъ, голодный, онъ долженъ переносить высокомрное презрніе своего товарища, который, можетъ быть, нсколько мсяцевъ тому назадъ былъ такой же бдняга, какъ онъ, а теперь проводитъ мимо него свою жену въ шелковомъ плать со шлейфомъ. Въ этой борьб горькое чувство неудовлетворенныхъ потребностей и безнадежное отчаяніе, порожденное слабостью ума и характера, толкаютъ на путь преступленій и приводятъ къ тюрьм. У насъ почти половина преступниковъ — воры {Преступленія, которыя у насъ совершаются изъ корыстныхъ побужденій, составляютъ около четырехъ пятыхъ всхъ преступленій.}, я начертаю путь въ тюрьму, которымъ идутъ два вора, изъ двухъ крайнихъ слоевъ рабочаго класса, очерчу, среди степныхъ земледльцевъ, характерную фигуру конокрада, а въ городахъ — обыкновеннаго вора. Конокрадъ въ восточной Россіи, это сказочный герой, который воспламеняетъ воображеніе мстныхъ жителей, точно также, какъ разсказы о лшихъ и водяныхъ. Знаменитые конокрады посл смерти выростаютъ до величины какихъ-то героевъ и великановъ. Существуютъ семейства, гд старшій слыветъ изъ рода въ родъ главою конокрадовъ, онъ еще до смерти длается предметомъ разныхъ басенъ и дйствующихъ на воображеніе разсказовъ. Про одного разсказывали, напр., что онъ для воровскихъ своихъ похожденій укаталъ дорогу черезъ лса и горы, на разстояніи двухъ сотъ верстъ, которая не заходила ни въ одну деревню, и дйствительно отъ его дома начиналась дорога, которая носила многозначащее названіе воровской. Большія связи конокрадовъ, изумительная быстрота, съ которою они препровождаютъ лошадей изъ одной мстности въ другую,— поразительны, что лошадь продается за триста и боле верстъ — это дло весьма обыкновенное, случается, что лошадь, которая похищена ночью, въ полдень оказывается проданною за восемьдесятъ верстъ уже въ третьи руки и на нее выданы полиціею документы. Знаменитые въ окрестностяхъ конокрады пользуются значительнымъ благосостояніемъ и никогда не сидятъ въ тюрьм, мало этого, ихъ положеніе совершенно безопасно, и они не подвергаются ни малйшему риску увидать тюремныя стны. Еслибы этотъ рискъ явился, они тотчасъ перенесли бы свою дятельность на другіе предметы, какая нужда зажиточному человку рисковать для пустяковъ. Я дошелъ до того момента, гд начинается горькая, драматическая подкладка. Знаменитый конокрадъ, славный своими связями и быстротою, съ которою онъ можетъ провождать краденую лошадь за сотни верстъ,— это не воръ, а міродъ, это самый безчеловчный изъ міродовъ,— онъ сосетъ самую горькую нужду и заставляетъ покупать свои милости счастьемъ жизни цлаго семейства. Ночныя похожденія выпадаютъ на долю какого-нибудь бднаго родственника или сосда. Послушайте, какъ говоритъ конокрадъ о бдномъ, суровость его рчи, его энергическая безжалостная фигура напомнятъ вамъ великихъ притснителей человческаго рода. Для того, чтобы бднякъ длалъ такъ, какъ онъ желаетъ, онъ долженъ быть такъ униженъ, какъ только можно быть униженнымъ, пригнутъ къ земл, онъ долженъ чувствовать себя въ безжалостной желзной рук, которая его раздавитъ и не почувствуетъ при этомъ ничего — конокрадъ это знаетъ и иногда въ величественной суровости обращенія не уступитъ восточному вельмож. Бднякъ воруетъ нердко изъ одной угодливости, чтобы обезпечить себ помощь конокрада въ день голода или уплаты податей, за краденую лошадь ему случается получить въ награду пару лаптей. Конокрадъ не воруетъ лошадей, онъ и не продаетъ ихъ, это мене опасное дло выпадаетъ на долю людей, находящихся въ нсколько лучшемъ положеніи, чмъ воры, все дло конокрада — препровождать добычу. Онъ беретъ дань съ вора, онъ беретъ ее и съ обокраденнаго, его извстность привлекаетъ къ нему просителей объ отысканіи ворованныхъ лошадей, онъ беретъ съ нихъ деньги и, конечно, обманываетъ. Чаще всего воръ — жертва нужды и слабости воли, онъ рискуетъ счастьемъ своей жизни, чтобы набивать кошелекъ богатаго негодяя, но бываетъ и жертвой слабости другаго рода. Въ отдаленныхъ селахъ эта слабость исключительно — пьянство, масса нашего рабочаго населенія такъ бдна, что пьянствовать для нея ршительно невозможно. Въ глухихъ мстахъ большинство крестьянъ можетъ напиваться, на свой счетъ, не боле двухъ разъ въ году. При такой рдкости вина, оно иметъ для крестьянина неотразимую прелесть, лишь только онъ разбогатетъ, онъ начинаетъ пьянствовать безъ мры и это пьянство служитъ величайшимъ соблазномъ для всякой души. Безчувственный эгоистъ и трусъ оставляетъ голоднымъ свое семейство, тиранитъ свою жену и продаетъ ея вещи, боле добродушный посщаетъ помочи и въ окончательномъ результат опять-таки разоряетъ свое семейство. Этимъ объясняется сильное распространеніе помочи въ многоземельныхъ странахъ и легкость, съ которою тамъ путемъ помочей наживаются богатые. Избалованный помочами, этимъ злымъ орудіемъ міродства, лихачъ опускается все больше, ему сть нечего, подати нечмъ платить, а тутъ еще выпить хочется. Въ несчастную минуту ему удается украсть пару лошадей и онъ станетъ лицомъ къ лицу съ міродомъ совсмъ другаго полета, съ конокрадомъ, который не выпуститъ его изъ своихъ когтей, пока не сдлаетъ его жильцомъ тюрьмы и Сибири. Конокрадъ отъ него лошадей не приметъ, а приметъ неизвстный ему человкъ и онъ получитъ за нихъ штофъ водки, несмотря на горькую минуту разочарованія, эти люди обыкновенно такъ легкомысленны, что, подъ вліяніемъ дйствующихъ на нихъ интригъ, они повторяютъ свои попытки до тхъ поръ, пока не попадутъ въ Сибирь. Въ губернскихъ городахъ и въ столицахъ кадръ воровства составляютъ лица, которые никогда не бываютъ въ тюрьмахъ и въ острогахъ. Это — прислуга достаточныхъ и богатыхъ домовъ и люди, находящіеся близко къ деньгамъ и товарамъ. Ихъ пріемы извстны: вещь берется незамтно, въ случа опасности возвращается и продается только когда уже нтъ никакой опасности, извстно также, что воровство это такъ распространено, что на него смотрятъ какъ на прибавокъ къ заработной плат, и мсто цнится нетолько по содержанію, которое получаетъ работникъ, но и потому, сколько тутъ можно украсть. Такимъ образомъ длается возможнымъ довольно значительный и безопасный торгъ ворованными вещами. Одинъ весьма опытный въ этомъ отношеніи человкъ уврялъ меня, что въ столицахъ любой половой, да всякій торговецъ въ извстныхъ рядахъ, купятъ краденую вещь, потому выгодно, замчалъ онъ простодушно, въ извстныхъ мстахъ эта торговля иметъ такое вліяніе на цны, что даже нельзя торговать, не покупая краденыхъ вещей. Подобные же отзывы мн приходилось слышать и о мелочной мщанской торговл въ нкоторыхъ губернскихъ городахъ. Какъ ни безнравственна подобная эксплуатація слабыхъ сторонъ соціальнаго быта, но люди, которые увеличиваютъ такимъ образомъ свои доходы, обнаруживаютъ умъ, самообладаніе и силу воли, каждый изъ нихъ остановится тамъ, гд начнется опасность и гд игра не будетъ стоить свчъ, тутъ повторяется тоже, что бываетъ между взяточниками, наживающими себ состоянія преступными путями.
Чмъ быстре развивается промышленность въ какой-нибудь мстности, чмъ размашисте вертится колесо фортуны, тмъ больше ума и самообладанія нужно работнику для того, чтобы держаться постоянно на одномъ уровн, тмъ ниже онъ можетъ пасть, и работникъ, который сегодня возбуждалъ зависть своихъ товарищей, можетъ черезъ нсколько мсяцевъ очутиться на мостовой, умирающимъ съ голоду. По душевному своему настроенію, работникъ въ промышленныхъ центрахъ похожъ на человка, который идетъ по краю пропасти, въ которую незримыя силы постоянно стараются его свергнуть. Прислушайтесь къ ропоту рабочаго въ столицахъ или въ центрахъ промышленности по Волг, страстная раздражительность его жалобъ тотчасъ покажетъ вамъ, какъ трудно ему держаться на своемъ мст, какъ опасно его положеніе. Его потребности развиваются легко и быстро и лишь медленнымъ шагомъ идутъ за ними средства къ удовлетворенію, мудрено ли посл этого, что у него часто не хватитъ самообладанія, чтобы остановиться на грани безопасной безнравственности, и онъ попадаетъ въ тюрьму, иногда, можетъ быть, только потому, что онъ встртился съ героемъ воровства, который ему разсказалъ о купцахъ, которые здятъ по ярмаркамъ для торговли воровскими вещами и наживаютъ большія состоянія, и представилъ ему прелести воровства въ самыхъ заманчивыхъ краскахъ. Изъ числа всхъ воровъ, итого рода воры попадаются всего чаще въ тюрьму, это нетолько почти заурядъ лица безхарактерные, но по большей части глупые и вообще слабые головою. Нкоторые изъ нихъ такъ ограниченны, что они не могутъ идти, безъ посторонней помощи, дале того преступленія, которому ихъ научили ~~ это какъ машина, заведенная на извстный ладъ. Даже убійцы ради воровства почти всегда безхарактерные люди, которымъ, вслдствіе ихъ легкомыслія и безхарактерности, чрезвычайно трудно было жить и которые, ради пустой прибыли, рискнули счастьемъ своей жизни. Значительная часть тюремнаго населенія, и именно единственная часть, на которую тюрьма можетъ имть дйствительное вліяніе — это люди безхарактерные, люди, которыхъ жизнь привела въ тюрьму потому, что имъ недоставало ума и силы воли, чтобы вынести ея бремя. Какъ же дйствуетъ на подобнаго человка тюрьма?
Сдланная въ заголовк выписка изъ табели показываетъ, чего стараются достигнуть тюремнымъ заключеніемъ. Тюрьма должна быть страшна, поэтому въ ней должно быть хуже, чмъ на вол. Дйствительно, первый шагъ въ тюрьму производитъ на преступника ужасающее впечатлніе. Если онъ пойманъ съ поличнымъ, то его бьютъ, иногда весьма жестоко. до совершеннаго безчувствія, и потомъ арестуютъ при полиціи или при волости. Тутъ онъ помщается въ холодной комнат, которая или вовсе не отопляется, или отопляется весьма плохо, одежды ему не отпускается, хоть погибай отъ мороза, ищи тоже никакой. Такъ преступникъ проводитъ иногда три недли и боле. Если вамъ въ губернскомъ или уздномъ город случится идти мимо части или полиціи, и вы за ршетками увидите, людей, просящихъ милостыню — подайте имъ, между ними есть такіе, которые нсколько сутокъ не ли. Дрожа отъ холода, лишенный силъ отъ недостатка пищи, несчастный, избитый преступникъ сидитъ на грязномъ полу своей сырой конуры и иногда плачетъ, какъ ребенокъ. Завизжитъ замокъ, войдутъ люди, коротко и сурово обойдутся они съ нимъ и пустятъ голоднаго въ походъ, иногда на разстояніи ста верстъ и боле онъ отправляется безъ пищи, т. е. до перваго тюремнаго замка или до первой пересыльной тюрьмы, гд есть чиновное начальство. Ему скверно, невыносимо скверно, а некому пожаловаться, негд искать защиты, онъ чувствуетъ надъ собою какую-то невидимую, желзную руку, какую-то безжалостную, но неодолимую силу {Помщенія при полиціяхъ губернскихъ городовъ иногда довольно обширны, но грязны и часто весьма сыры, при частяхъ и въ особенности въ уздныхъ городахъ малы и иногда безъ всякой мебели, такъ что въ нихъ ничего нтъ, кром стнъ и полу. Въ Сибири и въ Россіи я везд встрчалъ то же положеніе, исключеніе нашелъ въ немногихъ мстахъ, напримръ въ Петербург. Тутъ помщенія при полиціяхъ обширны, въ камерахъ нары, народъ валяется на полу только въ случа тсноты, женщины отдлены отъ мужчинъ, помщенія топятся боле или мене достаточно и арестованный не можетъ голодать боле сутокъ, потому что каждый день изъ тюремнаго комитета посылается ему пища, на чистоту въ этихъ помщеніяхъ, впрочемъ, нельзя пожаловаться — въ Петербург рдкій работникъ живетъ такъ грязно, а клоповъ, блохъ и вшей такое множество, что при большемъ числ арестантовъ, даже не изнженному работнику спать положительно невозможно. Тоже я видлъ въ большихъ городахъ, напримръ въ Казани. Только въ подобныхъ городахъ это первое заключеніе не служитъ для арестанта школою смиренія. Въ Петербург онъ принимается арестантами съ радушіемъ, ему иногда бываетъ очень весело и онъ нердко переходитъ въ тюрьму съ мыслью, что тамъ вовсе не такъ плохо, какъ онъ полагалъ. Въ Казани, въ полицейскомъ помщеніи каждый вечеръ было веселье, псни и пляска.}. При свойственномъ ему малодушіи, онъ впадаетъ въ совершенное отчаяніе и тысячу разъ проклинаетъ свой поступокъ. Онъ является въ стнахъ тюрьмы запуганнымъ, униженнымъ и готовымъ заискивать у всякаго арестанта, и арестанты въ самомъ скоромъ времени завладваютъ всмъ его существомъ: они для него власть, которой онъ всего боле боится, они же его покровители и учителя уголовнаго права, которое ему такъ необходимо. Въ самомъ скоромъ времени, съ нимъ происходитъ замчательная метаморфоза. Ужасное впечатлніе первоначальнаго ареста уже забыто, и, несмотря на вс неудобства и непріятности тюремной жизни, арестантъ начинаетъ замчать, что онъ никогда въ своей жизни не чувствовалъ себя до такой степени спокойнымъ и счастливымъ, какъ въ тюрьм. Посадите его въ одиночное заключеніе, увеличьте страданія тюремной жизни до такой степени, что арестантъ будетъ умирать въ ней медленною смертью — будетъ тоже. Въ доказательство я могу привести то, что арестанты жалютъ объ отмн прежняго пшаго путешествія въ Сибирь, эта ужасная система, отъ которой они гибли какъ мухи, однакоже, нравится имъ боле современной только потому, что она длала ихъ жизнь въ тюрьм боле продолжительною. Для человка безхарактернаго самое тяжкое, что можетъ быть — это борьба съ жизнью. Въ тюрьм онъ чувствуетъ себя беззаботно и легко, ему нечего думать о завтрашнемъ дн, онъ не можетъ его ни улучшить, ни ухудшить, дйствительность не стоитъ кругомъ его живымъ упрекомъ въ глупости и въ безхарактерности, своей презрительной улыбкой не возбуждаетъ его страстей и не заставляетъ его очертя голову кидаться въ опасность. Онъ бденъ, правда, и жалокъ, но и вс кругомъ его бдны и жалки, ему легко среди этого равенства, обманывая въ мелочахъ бдительность начальства, онъ можетъ легко заслужить всеобщее уваженіе, то, что его погубило на вол, что такъ трудно достается въ жизни, обезпеченное положеніе и удовлетворенное тщеславіе, здсь предлагается даромъ. Ничто здсь ему не мшаетъ возвеличивать свое прошедшее до героическихъ размровъ. Съ голоду арестантская пища, можетъ быть, покажется ему превосходною, но изъ тщеславія онъ присоединится къ общему хору и будетъ ругать ее, а если дйствительно будетъ страдать отъ нея, то преувеличитъ свои страданія до крайней степени возможнаго {Пища въ тюремныхъ замкахъ, начиная отъ Петербурга и кончая Сибирью, съ большими или меньшими уклоненіями, одинаковаго качества, она такова, что большая часть рабочаго класса въ Россіи питается также, а иногда и хуже. Въ Петербург и въ иныхъ мстахъ въ провинціи ржаной хлбъ отпускается по всу, въ провинціи встрчается хлбъ и лучше испеченый и лучшаго качества. Въ другихъ мстахъ даютъ столько хлба, сколько арестантъ можетъ състь, и не позволяютъ брать съ собою отъ обда. Похлебка или пустая, безъ мяса, или въ ней плаваютъ кусочки жира и отдльныя волокна мяса, или снятки. Мн весьма часто случалось сть у рабочаго человка похлебку, которая по вкусу и питательности была гораздо хуже арестантской. Помщеніе состоитъ въ губернскихъ городахъ, по большей части, изъ боле или мене обширныхъ задъ въ каменномъ зданіи, съ нарами, но иногда и безъ наръ и тогда зала представляетъ видъ обширнаго сарая, гд люди валяются на полу. Тамъ, гд водворенъ порядокъ, тамъ женщины и мужчины помщаются совершенно отдльно, нетолько въ отдльныхъ зданіяхъ, но и на отдльныхъ дворахъ. Конечно, украдкою и тутъ имъ удается имть свиданія, но нельзя сказать, чтобы разврату давался полный разгулъ. На мужскомъ двор помщаются секретные и пересыльные въ отдльныхъ зданіяхъ. Въ главномъ зданіи, въ камерахъ они размщены но роду преступленія, дти не отдлены отъ взрослыхъ. Впрочемъ, вс Noты раздленія не имютъ ршительно никакого значенія, потому что арестанты сходятся ни двор и посщаютъ другъ друга. Дворъ чистый, полъ грязный, наскомыхъ иногда мною. Въ уздныхъ городахъ я видлъ и каменные и деревянные остроги, у иныхъ стны были снаружи и внутри выблены и видъ чистый. Я видлъ такіе, въ которыхъ нары были въ нсколько ярусовъ, что имъ придавало весьма мрачный видъ, даже въ губернскихъ городахъ я встрчалъ бани съ землянымъ поломъ. Вообще тюремное помщеніе чаще производитъ на арестанта впечатлніе великолпное, чмъ унылое. Но вотъ наступаетъ зима, въ тюрьм холодъ, сырость, отопленіе самое недостаточное, согрться негд. Мало найдешь такихъ арестантовъ, которые въ Noтомъ отношеніи терпли на вол больше неудобствъ, чмъ въ тюрьм, я видлъ тюрьмы, гд со стнъ и съ потолка постоянно капало и текло, какъ въ бан. Насчетъ одежды также плохо, иной сидитъ въ своей оборванной лопоти и мерзнетъ, какъ въ лсу.}. Скоро онъ пріучится къ ханжеству въ выраженіи своего неудовольствія. Здсь вс ругаютъ пищу, вс недовольны смотрителемъ и проклинаютъ его но причинамъ и безъ причинъ. Въ тоже время онъ видитъ, что, несмотря на горькій ропотъ, вс повинуются безпрекословно. Онъ скоро пойметъ, что тутъ много существуетъ орудій усмиренія: карцеръ, оковы, ручные кандалы, въ которыхъ нельзя развести рукъ боле, чмъ на два вершка. Вотъ ему первый урокъ тюрьмы: онъ пріучается роптать всегда и на все и никогда ничего не длать для улучшенія своего положенія. Его безхарактерная и дряблая натура длается еще боле безхарактерною и дряблою. Тюрьма въ Россіи — это разсадникъ рабскихъ душъ. Развитіе преступниковъ у насъ точно также въ зародыш, какъ и развитіе цивилизаціи и промышленности, у преступниковъ существуютъ, правда, и свои легенды и свои псни, но все это лишь зародыши въ сравненіи съ тмъ, что длается, напримръ, въ Англіи, но зато же развитіе раболпія и безхарактерности въ полномъ цвту. Вся тюремная жизнь способствуетъ въ арестант развитію этихъ первыхъ впечатлній, прежде всего — совершенно праздная жизнь. Ничто не развиваетъ въ человк въ такой степени безхарактерность, апатію, раболпіе и вс подлыя свойства, какъ беззаботная и праздная жизнь, жизнь, гд умъ, сила воли, трудолюбіе и энергія — качества совершенно излишнія. Положеніе несравненно мене зловредное лишало нужныхъ для жизни качествъ рабовладльцевъ всхъ временъ и всхъ странъ только посредствомъ развитія одной беззаботности. Я зналъ тюремныхъ начальниковъ, которые имли благородное намреніе развить въ арестантахъ трудолюбіе, но вс ихъ попытки были неудачны, они встрчали неодолимое препятствіе въ тхъ распоряженіяхъ, которыми требовалось непремнно, чтобы арестанты трудились безъ вознагражденія. Рабскій трудъ въ одиночномъ и въ какомъ угодно заключеніи точно также вреденъ, какъ и праздность, онъ заглушаетъ человка, длаетъ его беззаботнымъ и безхарактернымъ. Если арестантъ заключенъ лтомъ, то тюрьма, съ ея вчною лнью и беззаботною праздностью, можетъ показаться ему раемъ. Наивному арестанту эта вчная праздность кажется сначала весьма заманчивою, но скоро даже самой апатической, самой привыкшей къ единообразію натур надостъ по горло видть все т же стны и все т же лица. Никакого развлеченья, ни выпить, ни поволочиться, ни разгуляться нельзя, хотя бы чаю выпить — и того не удается, а кто пьетъ чай, кому удается, по временамъ, выпить, тотъ наврное привыкъ къ большему. Въ тюрьм вс потребности сжимаются, всякій привыкаетъ къ неизвстнымъ для него ограниченіямъ, за исключеніемъ разв самыхъ несчастныхъ бдняковъ. При свойственномъ ему легкомысліи арестантъ давно уже позабылъ о гнетущей тягости для него свободной жизни, онъ позабылъ, почему сначала для него такъ легко текли беззаботные дни въ тюрьм, онъ всею душею стремится теперь на волю, ему кажется, что за стнами тюрьмы его жизнь потечетъ, какъ по маслу. Но въ то время, когда его взглядъ на тюрьму совершенно измнился, тюрьма съ каждымъ днемъ все боле и боле разслабляетъ его нравственныя силы, питаясь тюремною премудростью бывалыхъ, онъ воображаетъ, что съ каждымъ днемъ пріобртаетъ новыя, могучія средства для жизненной борьбы, и только на вол горькій опытъ убдитъ его, какъ низко онъ палъ. Жалко глядть на этихъ несчастныхъ людей, которые не имютъ ни малйшаго предчувствія о томъ, что они есть и что ихъ ожидаетъ. Нравственная слабость тихо, незамтно проникаетъ все его существо. Въ тюрьм арестантъ привыкаетъ смотрть на себя, какъ на послдняго, самаго униженнаго изъ смертныхъ, что не нужно никому, что другой постыдился бы сть или носить, то еще довольно хорошо для него, онъ самъ называетъ себя несчастнымъ и всегда готовъ унижаться, кланяться и просить. Для него пріобрсти что-нибудь — это верхъ блаженства. Тюрьма — это школа дешеваго труда, только рабы способны трудиться изъ такихъ ничтожныхъ выгодъ, изъ которыхъ трудится арестантъ. я встрчалъ арестантовъ, которые трудились мсяцъ, чтобы пріобрсти тридцать копекъ, за день труда приходилась копйка. За цлый мсяцъ труда ему удавалось одинъ разъ выпить. Я видлъ арестанта, который трудился цлый годъ и копилъ все, что онъ вырабатывалъ — онъ скопилъ въ годъ пять рублей. Когда человкъ въ жизни своей не иметъ никакого другаго развлеченія, кром отпиранья и запиранья камеры, въ которой онъ находится, тогда немудрено, что онъ трудится для достиженія такихъ ничтожныхъ выгодъ. Нердко онъ трудится такимъ образомъ надъ фальшивою ассигнаціею и для какихъ-нибудь двадцати пяти копекъ, онъ готовъ сдлать себя несчастнымъ на многіе годы, та самая безхарактерность, которая привела его въ тюрьму, достигаетъ высшей степени развитія, къ какому она способна — онъ длается человкомъ совершенно негоднымъ для жизни, человкомъ, котораго жизнь будетъ такъ давить, что ему останется одно спасенье въ тюрьм. Это общая участь всхъ слишкомъ сильныхъ мръ, он приводятъ вовсе не къ тому, къ чему слдовало бы придти. Если человкъ, который совершитъ преступленіе, получитъ хорошій урокъ, который убдитъ его, что поступать такимъ образомъ нетолько скверно, но и невыгодно, если онъ при этомъ сохранитъ вс свои силы и средства для жизни безъ нужды и униженій, то онъ, конечно, другой разъ не поддастся соблазну, точно также, какъ ямщикъ, который разъ загналъ лошадь для того, чтобы получить полтинникъ на водку, другой разъ никогда не будетъ такъ гонять свою тройку {Выше было показано, что три четверти преступленій есть плодъ дурно разсчитанныхъ выгодъ.}, но если, вмсто того, преступникъ совершенно уничтожается, то ему останется только переходить отъ преступленія къ преступленію, пока тюрьмы и каторги не измучатъ его до смерти. Жалуются, что тюрьма есть школа воровства. Пусть тюрьму устроиваютъ какъ угодно, пусть доведутъ въ ней одиночество до возможной для человка степени, она все будетъ школою воровства, воровской пропаганд не будетъ никакого противовса, и чмъ рже будутъ уроки, тмъ глубже они вржутся въ память. Создайте среди арестантовъ трудовую собственность, и чмъ тсне они будутъ жить вмст, тмъ сильне будетъ антиворовская пропаганда, уже въ настоящее время, тамъ гд арестантамъ удается пріобртать что-нибудь, они жестоко бьютъ воришекъ, цлая палата вступается за обворованнаго товарища, кидается на вора и такъ жестоко его истязаетъ, что его приходится спасать одиночнымъ заключеніемъ, я былъ свидтелемъ случая, гд подобная кулачная пропаганда честности была ведена исключительно во имя принципа, обокраденный былъ слпой, служившій всеобщимъ посмшищемъ, и воръ никакъ не полагалъ, что онъ можетъ въ комъ-нибудь найти себ защитника, и онъ совершенно растерялся, когда со всхъ сторонъ на него посыпались удары и всякій торопился кулакомъ или ногою показать, что и онъ принимаетъ участіе въ общемъ дл.
Униженный, забывающій съ каждымъ днемъ все боле и боле, что такое трудовая жизнь, арестантъ нравственно убаюкивается тюремною дисциплиною. Въ этой школ смиренія избгаютъ всего, что могло бы пробудить въ человк энергію или привести кровь его въ волненіе, лишь только въ острог компанія арестантовъ длается значительне, начинается запиранье днемъ и выпусканье по очереди на два часа, чтобы не было скопленья людей на двор, всякія шумныя и веселыя игры запрещаются, лишь только гд проявится слишкомъ много жизни, тотчасъ водворяется тишина. Съ рдкими исключеніями, острогъ представляетъ видъ монастыря. По двору, въ камерахъ, разсыпаны группы людей, одни плавно ходятъ взадъ и впередъ, другіе сидятъ группой мы стоятъ молча, изрдка видишь человка, который сидитъ и точитъ объ мостовую кость, чтобы сдлать изъ нея грошевое колечко, или группу играющихъ въ карты или въ шашки. Чтобы убдиться въ томъ, до какой степени тюрьма лишаетъ человка человческаго образа, до какой степени она его унижаетъ и длаетъ неспособнымъ къ гражданской жизни, стоитъ сдлать нсколько наблюденій на этапахъ. Вотъ крестьянинъ, арестованный нсколько недль тому назадъ, онъ еще полонъ недавней жизненной борьбы, въ немъ бурно взволновались вс жизненныя страсти и опасенія. Въ оборваномъ полушубк онъ цлый день лежитъ у дверей и переговаривается съ своею матерью. Я слушалъ его нсколько часовъ и не узналъ даже, въ чемъ его преступленіе и за что онъ тутъ сидитъ, но зато узналъ во всхъ подробностяхъ всю его домашнюю обстановку: я узналъ, что у него одна корова, лошадь съ жеребенкомъ, пять овецъ, узналъ и много лицъ изъ его села, степень ихъ годности и доврія, котораго они заслуживаютъ, отношеніе ихъ къ его семейству, наслушался сентенцій и практическихъ взглядовъ на сельское хозяйство. Сторожъ вяло отгонялъ его отъ дыры, и не замчалъ его смотритель: вдь и сторожъ живетъ среди житейской борьбы, вдь и у смотрителя есть жена, дти, житейскія заботы,— всмъ оказались доступными его чувства, и я съ любопытствомъ наблюдалъ эти психологическія проявленія невольнаго сочувствія. Вотъ цлая толпа арестантовъ, просидвшихъ годъ, два и боле, съ ней можно просидть нетолько нсколько часовъ, но дв и три недли, и ничего не услыхать, кром уголовнаго права, тюремной статистики и тюремной исторіи или псни о побг арестанта Ланеваго. Просидитъ этотъ крестьянинъ года два и онъ будетъ такой же, и онъ не будетъ существовать для жизни. Слушая этихъ людей, вы чувствуете, что для нихъ тюрьма замнила и семью, и друзей, и знакомыхъ, пожалуй и отечество, мудрено ли, если они такъ тяготютъ къ ней и на вол. Вотъ каково вліяніе тюрьмы. На основаніи свдній за 1863 годъ, въ этомъ году оправдано 250,707 человкъ {См. ‘Статистическій временникъ’ 1866 года.}, обвиняемыхъ въ преступленіяхъ: въ теченіе поколнія это составило бы боле шести милліоновъ человкъ, почти десять процентовъ населенія. Сколько изъ нихъ будетъ жертвъ тюрьмы? Какіе-то результаты дастъ намъ новое судопроизводство? Дай Богъ, чтобы мы перестали видть то, что видали до сихъ поръ. Энергическія жалобы на долгое заключеніе оправдываемыхъ преступниковъ слышатся въ печати и тамъ, гд введено новое судопроизводство. Что-то будетъ?
Для арестанта путешествіе по этапу есть самый счастливый эпизодъ въ его тюремной жизни. Тутъ кончается однообразіе тюрьмы и начинается жизнь относительно разнообразная и даже полная похожденій, а кром того у арестанта являются деньги. При такихъ условіяхъ, раны, которыя ему длаютъ цпи, простуда, которой онъ подвергается, ему ни по чемъ. Онъ идетъ, побрякивая цпями, верстъ двадцать или тридцать въ сутки, и затмъ приходитъ на этапъ. Этотъ этапъ, въ отдаленныхъ мстахъ, не боле, не мене, какъ убогая, черная, крестьянская изба, съ желзными ршетками, въ мстахъ боле бойкихъ это — форменный домъ, состоящій изъ четырехъ небольшихъ комнатъ, обнесенный рвомъ. Тутъ арестантъ не подвергается особеннымъ страданіямъ отъ наскомыхъ и отъ холоду. Несчастливъ онъ только, когда ему придется съ малою компаніею ночевать на большомъ этап: тутъ ему придется цлую ночь проходить взадъ и впередъ, не смыкая глазъ, дотого его обсыпятъ разныя наскомыя. Вотъ онъ попалъ на большой трактъ, его везутъ, то по желзной дорог, то на пароход, то тройками {Это распоряженіе то длалось, то опять отмнялось — не знаю, какъ теперь.}. Это путешествіе, которое привело бы въ неописанный ужасъ благовоспитаннаго путешественника, для него чуть не рай. Что бы сказалъ благородный путешественникъ, еслибы его помстили даже не на палубу, а въ семейную камеру, онъ входитъ въ низкую, темную каюту съ нарами, гд вмсто оконъ щели, большая половина стеколъ разбита, въ окна, въ трубы дуетъ, негд спастись отъ холода и сквознаго втра, можно биться объ закладъ, что благородный путешественникъ черезъ сутки получитъ тутъ воспаленіе горла, а арестантъ говоритъ, что тутъ чудесно. Но онъ напрасно увлекается вншностью, онъ тоже человкъ и нердко ему приходится платиться тяжкою простудою. Тоже его ожидаетъ и на этапахъ, въ этихъ обширныхъ, грязныхъ сараяхъ, съ выбитыми окнами. Можно судить, до чего опустился человкъ, для котораго подобное путешествіе кажется часто боле привлекательнымъ, чмъ трудовая и свободная жизнь. Посл этого отдыха, который арестанту иногда такъ дорого достается, начинается для него послдній періодъ смиренія — каторга или арестантскія роты. Тутъ онъ уже не остается празднымъ, а принуждается къ безвозмездной, чисто рабской работ, развитіе безхарактерности и раболпія достигаетъ въ немъ своего крайняго предла. Онъ работаетъ часто тяжко, до изнуренія силъ, дотого, что у него длается растяженіе жилъ на рукахъ и на ногахъ, и питается при этомъ иногда совершенно недостаточно, въ арестантскихъ ротахъ еще рже жалуются на недостаточную пищу, а изъ каторги слышны горькія жалобы. Теперь это уже боле не человкъ, это выжимки человка, существо затупленное, безъ характера и энергіи, въ немъ иногда осталось еще зврство, которое принимается за энергію по такой же ошибк, по которой зврство сумасшедшаго въ теченіе столтій принималось за силу, пока наука не доказала упадокъ силъ тамъ, гд находили ихъ увеличеніе. Когда въ послднее время въ нкоторыхъ мстахъ каторжный трудъ былъ замненъ свободнымъ, нкоторые начальники никакъ не умли справиться съ свободными работниками, они совершенно терялись, встртившись съ относительно-энергическою личностью свободнаго человка: мн неоднократно приходилось слышать желчныя жалобы на свободныхъ работниковъ и хвалебные гимны каторжнымъ. Когда у человка начинаютъ парализироваться душевныя силы, ему кажется, что он увеличились до невроятія, онъ самъ себ представляется великимъ геніемъ и героемъ и чрезвычайно удивляется, когда его привозятъ въ сумасшедшій домъ, тоже самое происходитъ и съ каторжнымъ: чмъ ниже онъ падаетъ, тмъ боле ему кажется, что онъ пріобрлъ опытности и силы,— и горько разочарованіе, которое его ожидаетъ при первой встрч съ дйствительностью.
Школа смиренія увнчивается для бродяги — въ бгахъ. Иной думаетъ, что онъ будетъ царь на вол, грозный и страшный для всхъ, но лишь только онъ потерялъ изъ виду стны тюрьмы и своихъ преслдователей, какъ убждается, что дйствительность вовсе не соотвтствуетъ его мечтамъ. Онъ полагалъ, что онъ будетъ страшилище для крестьянъ, а между тмъ горькій опытъ убдитъ его, что онъ боится крестьянина гораздо больше, чмъ крестьянинъ его. Тутъ положеніе то же самое, какъ между человкомъ и медвдемъ. Медвдь, кажется, страшный зврь, а между тмъ медвдь боится человка гораздо боле, чмъ человкъ медвдя {Когда медвдь гонитъ табунъ лошадей и табунъ этотъ увидитъ безоружнаго человка, онъ прямо летитъ къ нему и останавливается, медвдь испугается и не ршится продолжать преслдованіе.}, у медвдя умъ и воля слабе. Отчего медвдь боится человка боле, чмъ человкъ медвдя, спросилъ я однажды таежнаго жителя. Очень просто, отвчалъ онъ, человкъ охотится за медвдемъ, а не медвдь за человкомъ. Тоже можно сказать и о бгломъ, крестьянинъ ловитъ бглаго, а не бглый крестьянина. Иной разъ у бглаго голодъ трезвонитъ въ желудк, а между тмъ нетолько взойти въ деревню и избу, но и увидть ее страшно. Скоро онъ придетъ въ такое душевное настроеніе, что онъ каждому крестьянину и каждому полицейскому въ город готовъ поклониться нетолько въ поясъ, но и въ ноги, лишь бы оставилъ его въ поко. Въ селахъ Сибири, какъ скоро бглые начинаютъ пошаливать, крестьяне тотчасъ длаютъ облаву, а въ городахъ облавы длаются систематически солдатами внутренней стражи. Этихъ облавъ бглые такъ боятся, что сами выдаютъ вора, лишь бы не довести до облавы. Въ теченіе лта бглый, съ нуждой и смиреніемъ, еще кое-какъ пробьется, а зимой ему жить въ такомъ положеніи вовсе невозможно, зимой странствующіе бглые исчезаютъ повсемстно, какъ будто сквозь землю провалились. Итакъ, бглый, какъ ни шатается лтомъ, а къ зим ему крайне необходимо быть на мст. Если онъ еще на сколько-нибудь остался человкомъ, тогда онъ найдетъ себ зимнюю работу, въ противномъ случа, онъ добровольно пойдетъ снова въ острогъ. Съ пріисканіемъ работы у него начинается періодъ возрожденія. Мы видли его жизнь острожную и бродячую, посмотримъ теперь на рабочую.

Развеселое житье!
Салтыковъ.

Въ город Т., на мосту, стоятъ два человка, оба оборваны. Одинъ средняго роста, рыжій, съ голубыми глазами, нжная кожа его полопалась и висла клочьями, изъ-подъ клочьевъ виднлись красныя опухоли, покрытыя веснушками. Другой, смуглый, высокій, отъ худобы глаза у него впали, а носъ вытянулся, что, вмст съ всклоченными волосами, придавало ему свирпый видъ. Это — бглые. Они только-что отдали послднія свои семь копекъ какой-то приказной строк за два вида, то были нефальшивые, а старые, негодные виды. Эта же самая приказная строка сказала имъ, что купецъ Ланитинъ принимаетъ бглыхъ. Они остановились на мосту помолиться богу и собраться съ силами. Довольно смло вошли они къ Ланитину, въ незапертую переднюю, тамъ никого не было. Черезъ нсколько секундъ раздался безпокойный голосъ: ‘кто тамъ?’ Въ переднюю вошелъ хозяинъ. Онъ посмотрлъ на ихъ виды и поднялъ гвалтъ и шумъ на весь домъ. ‘Воры, мошенники,— кричалъ онъ,— это вы воровать ходите, а говорите наниматься’. Сбжались люди, кто съ дубьемъ, кто съ метлой, избили нашихъ героевъ, какъ несчастныхъ собакъ, они кинулись черезъ заборъ въ оврагъ, съ силою отчаянья спрыгнули съ двухсаженной высоты и, сами не зная какъ, очутились въ безопасности, подъ мостомъ, въ двухъ верстахъ отъ города. Въ то время, какъ Ланитинъ благословлялъ судьбу за спасенье имущества, а можетъ быть и жизни, наши бродяги сидли подъ мостомъ и плакали горькими слезами, обманула приказная строка, а они послднія деньги отдали, теперь хлба не на что купить. Подъ мостомъ они сидли и тужили до тхъ поръ, пока сила голода не выгнала ихъ оттуда. Была уже ночь, въ городъ идти опасно, они остановились на кладбищ, въ самомъ конц, гд не было уже ни крестовъ, ни памятниковъ, а то, пожалуй, подумаютъ, что они воровать пришли. Они сидли между могилами и отъ голода и волненія не могли спать всю ночь. Вдругъ они увидали какой-то свтъ надъ могилами, какъ будто-бы какой-то ликъ засіялъ и поднялся къ небу. ‘Не жильцы мы на этомъ свт’, сказалъ смуглый своему товарищу: онъ былъ очень набоженъ и имлъ множество предразсудковъ. На другой день они опять вошли въ городъ и сли на мосту, отъ голоду они чувствовали слабость въ ногахъ, а между тмъ они ршительно не знали, что длать, но судьба послала имъ счастье. Трое такихъ же безпаспортныхъ, какъ и они, пригласили ихъ присоединиться къ нимъ и наняться въ работу къ купцу Покровскому. Отправились къ Покровскому. Повидимому, новые ихъ товарищи сдлали не меньше горькихъ опытовъ, чмъ они, поэтому, они прошли сначала два раза мимо дома Покровскаго, потомъ остановились противъ двора и долго смотрли на него, выжидая, не обнаружится ли какихъ-нибудь благопріятныхъ признаковъ. На двор было пусто, только собака шла тихими шагами, да козелъ лежалъ понурясь около дровъ, благопріятныхъ признаковъ никакихъ. Поэтому, они отошли за уголъ къ погорлому дому, постояли тамъ около получаса и опять подошли ко двору. Снова никакихъ благопріятныхъ признаковъ. Въ третій разъ благопріятный признакъ показался въ вид разбитного прикащика, который, потряхивая кудрями, бжалъ черезъ дворъ изъ конторы. Они подошли, прикащикъ остановился, посмотрлъ на ихъ виды. ‘Убирайтесь, знаете куда, съ такими видами’, сказалъ онъ и быстро, какъ тнь, мелькнулъ въ подъздъ главнаго дома. Понурились головы, закололо въ сердцахъ, но нечего длать, пошли наши ребята. Отошли версты полторы, сами не зная зачмъ, и отъ изнеможенія сли около пустаго мста. Просидли они съ часъ, не сказавъ другъ другу ни слова: не говорливъ мужикъ, когда его горе одолваетъ. ‘Что же вы ребята говорили, что у Покровскаго нанимаютъ’, сказалъ наконецъ рыжій. ‘то врно, что нанимаютъ,— отвтилъ одинъ изъ товарищей,— надо подождать самого хозяина’. Немного погодя, опять пошли къ дому Покровскаго и стали дожидаться, по не у самаго дома и не рядомъ, а на противуположной сторон и какъ-то наискось, какъ будто они боялись, что отъ Покровскаго въ нихъ кто-нибудь выстрлитъ изъ окна. Часа черезъ три подали къ подъзду пару, и на крыльц появился Покровскій. Мужики подошли къ нему. ‘Приходите завтра, теперь времени нтъ’, сказалъ онъ и ухалъ. Цлую ночь шелъ дождь, выдержать въ лсу не было никакой возможности, въ кусту сидть точно въ вод, промокли до нитки, а втеръ такъ сквозь и пронимаетъ, подумали: не лучше ли утопиться, одинъ конецъ всмъ? ‘Врно, что утонуть намъ,— сказалъ черный,— мы не жильцы здсь’. Къ счастью, на пол оказался стогъ, хотли въ немъ укрыться отъ дождя, но только-что устроились — разсвло и надо было опять идти въ городъ. Утренникъ былъ морозный, отъ голоду имъ еще холодне показалось, зубы стучали, голова крушилась, они шатались, какъ пьяные, — нсколько разъ они оступались и падали въ ровъ близъ дороги. Когда они подошли къ дому Покровскаго, было еще очень рано, но на этотъ разъ они ждали бодро, лишь только отворили ворота, они сказали, что хозяинъ приказалъ имъ войти, и вошли. На двор они просидли четыре часа, а дождь лилъ ливнемъ. На крыльцо вышелъ мальчикъ, въ одной рук у него былъ кусокъ мяса, а въ другой хлбъ, онъ жевалъ за об щеки и какъ будто-бы дразнилъ ихъ, отъ этого они почувствовали такой припадокъ подобострастія, что вс встали и смиренно сняли передъ нимъ шапки. Часу въ девятомъ, на крыльцо вышелъ Покровскій въ халат, посмотрлъ ихъ виды, спросилъ, нтъ ли у нихъ лучше видовъ? ‘Нечего длать,— сказалъ онъ,— приходите часу въ седьмомъ вечера, я васъ возьму’. Они вышли съ сіяющими лицами, настала для нихъ минута полнаго нравственнаго успокоенія, но вслдъ затмъ они почувствовали такой ужасный припадокъ голода, что готовы были кинуться на перваго прохожаго и растерзать его на куски, въ глазахъ у нихъ потемнло, ноги ршительно отказались служить, а до вечера было еще далеко. Что длать?— просить милостыню,— но какъ просить теперь, когда они нашли мсто, ихъ могутъ забрать въ полицію и они могутъ лишиться всего,— украсть еще опасне. Они ршились терпть. На ихъ несчастье несетъ человкъ мимо печеные хлбы. Не могли они утерпть, подошли, смиренно сняли шапки: ‘отецъ родной, сказали они,— семь дней мы не ли, одолжи кусочекъ хлба’. Они получили кусокъ хлба, всомъ около трехъ четвертей фунта, они раздлили его между собою и вышло плохо, когда они съли свои части: голодъ такъ разъигрался, что едва не свелъ ихъ съ ума. Тянулось же время до шести часовъ, однако-же и шесть часовъ наступили, увидали они Покровскаго. Съ нимъ были какой-то чиновникъ и какой-то прикащикъ. ‘Согласны вы тяжелую работу работать?— спросилъ онъ ихъ,— будете повиноваться безпрекословно?’ — ‘Будемъ’, отвчали они.— ‘Смотрите, вы не безъ свидтелей, а при чиновномъ лиц это говорите — назидательно сказалъ Покровскій,— потомъ не отвертитесь, не отмолитесь’.— ‘Будемъ стараться твоей милости’, былъ отвтъ.— ‘Насчетъ платы не безпокойтесь, не обижу. Завтра приходите до свту, вотъ этотъ молодецъ васъ отправитъ… Верстъ за двсти, не боле’. Таковы были заключительныя слова Покровскаго, онъ повернулся и ушелъ. Наши герои вышли за ворота, къ нимъ подошелъ какой-то парень лтъ двадцати. ‘Что онъ вамъ сказалъ?’ спросилъ парень. ‘На тяжелую работу согласны ли, а о плат безъ сумленія’, отвчали они, съ удареніемъ на послдней фраз, чтобы хотя сколько-нибудь прикрасить отвтъ Покровскаго. ‘Ну плохо,— сказалъ парень,— васъ канаву заставятъ рыть, а денегъ вамъ нисколько не заработать, за одинъ хлбъ будете трудиться, да и хлбъ-то такой, что лучше не сть. Идите ребята лучше топиться въ рку’, парень повернулся и исчезъ. Наши герои растерялись, какъ будто ихъ сначала облили холодною водою, а потомъ ошпарили кипяткомъ. Была уже глубокая ночь, наши ребята сидли за-городомъ подъ какимъ-то навсомъ и разсуждали, не лучше ли имъ явиться къ начальству и заявить себя бродягами. Они разсуждали такъ, какъ разсуждаютъ люди, умирающіе съ голоду: за нсколькими минутами разговора слдовалъ часъ молчанія или, лучше сказать, отсутствія сознанія. Ршили не являться къ начальству,— если явиться къ начальству, то посадятъ въ полицію и опять придется нсколько дней голодать, а голодать боле они не были въ состояніи. Утромъ они встали до свту и съ тяжкимъ сердцемъ пошли въ кабалу къ купчин-эксплуататору. Пріхали на мсто — радость: канаву копать не имъ, а нанимаютъ какихъ-то другихъ. Однако же ихъ все-таки нарядили на канаву, но не надолго, только на одинъ день, пока не прибудутъ другіе. Прошелъ день, прошла недля, доходитъ и мсяцъ, а ихъ все наряжаютъ на канаву. Самъ чортъ придумалъ эту работу для муки человческой, стоишь по поясъ въ грязи, вонь такая, что духъ занимаетъ, вдругъ провалишься и дна нтъ, то объ камень ногу зашибешь, то напорешься на сукъ. Работаешь точно на нечистую силу, ничего подъ руками не спорится — ты ее запрудишь, а она теб опять разворотитъ. Ждали только разсчета, думали получить денежки да бжать. Мсяцъ прошелъ, не получили ни копйки: ‘на что вамъ деньги, говорятъ, или мы пьяныхъ здсь не видали — и безъ васъ ихъ довольно, чего вы боитесь, обижены не будете, ваши деньги вс цлы, до послдней копйки, они здсь крпче, чмъ у васъ въ рукахъ’. ‘Работа-то такая тяжелая’, отвчаютъ они. ‘По работ вамъ будетъ и плата’, говорятъ имъ. Пришли въ артель ужинать. ‘Не видать вамъ ни копйки,— говорятъ имъ работники, на чорта работаете’. Дня черезъ два они совсмъ собрались бжать, вдругъ разнесся слухъ, что черезъ три дня прідетъ начальникъ, всмъ будетъ разсчетъ, вс деньги получатъ — какъ же это, работали столько и денегъ не получить? Надо подождать. Ждутъ день за днемъ, между тмъ пища сдлалась плохая, совсмъ плохая, одна овсянка, одежонка износилась совсмъ, отъ грязи на тл кора сдлалась, пошли вереда и болячки. Прошли три недли, они стали думать, что ихъ обманываютъ, но вотъ собрали народъ для разсчета — завтра, говорятъ, будетъ начальникъ. Другіе получили деньги, а они ничего, постояли и ушли. Когда они пришли въ артель, тамъ вс были недовольны, жившіе на своемъ хлб по домамъ тоже стали собираться на улиц, поднялся шумъ, безпорядокъ — грозили жаловаться начальнику. ‘Жалуйтесь,— отвчали имъ,— въ лсу розогъ много — замолчите’. Къ вечеру зачинщики стали уговаривать народъ разойтись, говорили, что разсчетъ будетъ сдланъ къ полному удовольствію. Разошлись рабочіе. Всю ночь они шепотомъ толковали между собою, что зачинщики ихъ обманули, что они получили отъ хозяина деньги и измнили народу. На другой день пріхалъ начальникъ, подошелъ къ толп, спросилъ, довольны ли они хозяиномъ — никто не подалъ голоса, вс чего-то ждали. Начальникъ пошелъ по заводу — пропало дло. Онъ обошелъ весь заводъ, даже подъ крышею былъ, смотрлъ, нтъ ли гд опасности или вреда для здоровья. Ловко устроилъ купчина, но оборвалось. Народъ уже разошелся, когда у водоподъемной машины старикъ пожаловался начальнику на хозяина, въ пять минутъ всть разнеслась по деревн. ‘Идите ребята, на хозяина жалуются’, повторяли вс, и когда начальникъ вышелъ изъ завода, народъ былъ въ полномъ сбор и начали приносить жалобы. Начальникъ разсердился, когда его пригласили завтракать, онъ отказался: ‘кусокъ Покровскаго, какъ кость, остановится у меня въ горл’, сказалъ онъ. Едва управляющій могъ уговорить его войдти въ контору, тутъ начались убжденья, управляющій съ жаромъ доказывалъ, что плохой расчетъ съ рабочими зависилъ не отъ хозяина: нтъ возможности платить аккуратно, когда самъ не получаешь всего, что слдуетъ. У хозяина оказалось до двадцати тысячъ въ долгу по заводу и собрать этихъ денегъ не было возможности — полиція не дйствовала, начальнику показали векселя, книги и проч. Онъ успокоился, отдалъ чиновникамъ приказанье непремнно взыскать вс эти деньги, а управляющему — непремнно расплатиться съ рабочими и самъ объявилъ объ этомъ рабочимъ. Посл отъзда начальника вс надежды нашихъ героевъ лопнули, они выдержали еще дв недли и бжали. Однакожъ попытка была неудачная — ихъ воротили. Въ это время самъ Покровскій былъ въ завод, онъ призвалъ ихъ къ себ, веллъ дать имъ по хорошему стакану водки. ‘Вамъ было дурно здсь,— сказалъ онъ,— будетъ лучше, оставайтесь, работайте, я васъ не обижу’. На другой день ихъ уже не нарядили на канаву, а назначили кочегарами, они обрадовались этой работ, тутъ не то, что на канав, гд сплошная работа, тутъ работа по очереди — поработаешь, да отдыхаешь, кром того, прежніе кочегары получали и порядочное жалованье. Скоро, однакоже, наступило для нихъ разочарованіе. Работа кочегара — тяжелая работа. Настоишься передъ огнемъ, такъ жарко сдлается, что нельзя боле терпть, выйдешь на втеръ, хоть трескучій морозъ будь, не чувствуешь холода, только облегчитъ, босой ногой пройдешь по снгу — не замтишь, долго можно на холод быть и все будешь только легко себя чувствовать, вдругъ сдлается дурно, голова закружится, во всхъ членахъ слабость, едва держишься на ногахъ, или вдругъ сдлается ломота въ ногахъ и въ рукахъ, продолжается нсколько часовъ и передъ огнемъ опять пройдетъ. Иногда жаръ дотого одолетъ, что просто разслабнешь весь, кусокъ въ ротъ не лзетъ. Иной разъ заснешь, къ утру проснешься, зазябнешь, какъ крыса, сдлается ознобъ, такъ всего и бьетъ, какъ въ лихорадк. Эта шутка кончается иногда весьма плохо: неизлечимыми ревматизмами, лихорадками и горячками, а глазамъ болть такъ и богъ веллъ, и ослпнешь — не удивишься. Всего натерплись понемногу наши герои, и богъ знаетъ, что съ ними сдлалось, борьба ли жизненная имъ надола или они духомъ пали отъ постоянныхъ неудачъ, только они переносили все съ невозмутимымъ терпніемъ, какъ будто-бы и средствъ защищаться у нихъ не было никакихъ. Впрочемъ, это еще вопросъ, были ли у нихъ эти средства, они очень хорошо знали, какъ трудно найти защиту, а въ случа жалобы они первые могли также подвергнуться отвтственности, пожалуй они могли бы угрожать, что сожгутъ заводъ, если притсненія будутъ продолжаться, но они были слишкомъ смиренны, чтобы произнести или привести въ исполненіе подобную угрозу, а будь они достаточно бойки, то это могло не улучшить, а окончательно испортить ихъ положеніе. Сверхъ того, они были до такой степени легкомысленны и неразвиты, что они и не думали о томъ, до какой степени подобная жизнь вредна для ихъ здоровья. Одно изъ величайшихъ золъ въ нашемъ отечеств это то, что рабочій человкъ у насъ вовсе не думаетъ о своемъ здоровья и вовсе не боится работы или положенія, которыя хотя медленно, но систематически разстроиваютъ его силы. Наши герои постоянно чувствовали себя больными, то ихъ одолвала ломота въ костяхъ, то ознобъ, а все-таки они не догадывались, гд причина этихъ золъ. Между тмъ, въ конц сентября Покровскій вдругъ остановилъ вс работы и разсчиталъ всхъ рабочихъ. Нашимъ героямъ предложили остаться на зиму, но условіе было — докончить канаву, ихъ увряли, что работа пойдетъ теперь гораздо успшне — они не будутъ боле проваливаться въ болот, имъ общали даже дать денегъ при разсчет. Отказа съ ихъ стороны не опасались, знали, что имъ дваться некуда. Путемъ такого чудовищнаго смиренія они проложили себ дорогу къ возрожденію, они могли уже цлый годъ выдержать на вол. При разсчет рабочихъ имъ, однакоже, опять таки денегъ не дали, а выдали натурою теплую одежду, кирпичный чай и пр. Унесли они свою добычу по своимъ убогимъ угламъ, вышли на улицу и стали вмст, съ кмъ же имъ быть, если не вмст, имъ, отверженнымъ міра сего, имъ, несчастнымъ паріямъ, безвстнымъ, никмъ не замчаемымъ страдальцамъ. Стояли они, смотрли и, по обыкновенію, молчали, а кругомъ было разливанное море, вышли двушки въ шелковыхъ платьяхъ и мховыхъ нарядахъ, вышли женщины въ узорчатыхъ платкахъ съ длинными концами, музыка, пляска, шумъ, гамъ, пьяные, разряженные парни горланили псни, тамъ въ орлянку играли, тутъ на качеляхъ качались. Всякій получилъ по разсчету деньги, всякій ставилъ послднюю копйку ребромъ, всякій старался показать, что онъ всхъ удале раскутился. Міръ, со всми своими прелестями и соблазнами, широко растворилъ свои двери. Велико было смиреніе нашихъ героевъ, а все-таки слезы катились у нихъ градомъ. Они ли не трудились, они ли не переносили страданій, и посл всего этого имъ и погулять не удается, хотя на день, хотя на часъ забыть свою тяжкую, гнетущую судьбу. Посл горькихъ слезъ настала минута тяжкаго, сумрачнаго молчанія, злоба кипла въ сердц, у каждаго злыя мысли вертлись на ум, одинъ думалъ: ‘не сжечь ли заводъ?’, другой думалъ: ‘сегодня въ ночь кто-нибудь спалитъ этотъ заводъ’. Машинально встали они разомъ и разошлись по угламъ, чтобы изъ-за стнъ не видть соблазна. Черезъ часъ одинъ изъ нихъ неожиданно явился со штофомъ въ рук. ‘Откуда взялъ?’ спросили вс. ‘А все, что отъ хозяина получилъ, то и заложилъ, чтобы его нелегкая по косточкамъ растащила, этого хозяина’. Выпили штофъ, пошли дальше, они пьянствовали пока пропито было все, что было получено ими. На другой день ихъ наряжаютъ на работу, идти не въ чемъ. Они такъ дорожили тмъ, что получили пріютъ на зиму, что не ршились потребовать новой одежды, какъ бы сдлалъ работникъ не-бродяга, а пошли въ чемъ попало. Ихъ тло, изнженное привычкою быть въ высокой температур, коченло на холод, въ полузамерзшей грязи и вод работа не клеилась, къ довершенію несчастья, одинъ изъ нихъ, по неловкости, поскользнулся и началъ тонуть въ грязи, они стали его вытягивать своими окоченлыми руками и еще боле завязили, необходимо было подставить сначала нсколько лсинъ, чтобы укрпиться, когда, наконецъ, вытащили утонувшаго, онъ уже не былъ боле жильцемъ этого міра. Когда Покровскій узналъ объ этомъ, онъ испугался, распорядился тотчасъ же выкупить заложенныя ими вещи, на другой день онъ намренъ былъ отдать ихъ нашимъ работникамъ, поставивъ имъ въ счетъ за выкупъ восемь рублей. Но на этотъ разъ кажется сама судьба преслдовала нашихъ героевъ и ршилась окончательно добить ихъ. Выкупленныя вещи были сложены въ сняхъ передъ конторою, и когда наши герои возвратились съ работы, они увидали ихъ. ‘Вотъ наше добро,— сказалъ одинъ изъ нихъ,— намъ оно пошло въ пятидесяти рубляхъ, жилы у насъ за него вытянули, а онъ взялъ все обратно за шесть рублей’. Ночью поднялся шумъ, кричали ‘воръ’, цлая толпа кинулась къ лсу, наши герои всполошились тоже, но они были только втроемъ, четвертый не отыскивался, а именно тотъ, который вечеромъ указывалъ на ихъ вещи, выкупленныя хозяиномъ. Черезъ нсколько времени они увидали своего товарища,— его несли, голова у него была пробита и кровь лилась ркою, за нимъ несли выкупленныя хозяиномъ вещи — онъ сдлалъ попытку ихъ украсть. Его положили на кровать, долго возился съ нимъ фельдшеръ, но безполезно: онъ умеръ въ ту же ночь. Покровскій еще боле испугался и отдалъ приказаніе — остальныхъ разсчитать немедленно и вывести за предлы заводской земли. Вотъ и плоды трудовъ и терпнія, вотъ и достигнутая цль, вотъ и перспектива свободной и обезпеченной жизни: все, какъ дымъ, разлетлось въ одну минуту, все, что добыто было такими гигантскими жертвами и усиліями. ‘За что же’? повторяли они въ отчаяніи, плакали и кидались на колна. Управляющій не могъ вынести вида ихъ страданій и пошелъ къ Покровскому попытаться, нельзя ли сдлать что-нибудь въ ихъ пользу. Оказалось, что Покровскій смотрлъ на нихъ съ особенной, предразсудочной точки зрнія: онъ находилъ, что это люди, которымъ сопутствуетъ несчастье, и что они, чего добраго, навлекутъ несчастье на его заводъ, подобныхъ людей лучше держать дале отъ центра своихъ капиталовъ. Управляющій не ршился возражать и дйствительно было опасно,— въ случа несчастья, оно было бы отнесено къ его совтамъ. Мрачное отчаяніе бродягъ произвело впечатлніе не на одного управляющаго, они сидли въ углу и ничего не ли, боязливо озиралась на нихъ обдавшая артель, ихъ сумрачныя, молчаливыя фигуры предвщали что-то недоброе, въ темномъ углу они казались какими-то неподвижными тнями, ихъ сосредоточенное отчаяніе, совершенное отсутствіе протеста, съ которымъ они переносили свою судьбу, наводили больше страха, чмъ могли бы навести самыя энергическія угрозы. Вс начали говорить, что заводу не сдобровать, что онъ падетъ жертвою мести оскорбленныхъ бродягъ: ‘за что ихъ обижаютъ? за что Лишаются они послдняго куска хлба? Если Покровскій будетъ такъ длать, то онъ не долго уцлетъ’, говорилось на всхъ концахъ завода. Неожиданный, общій взрывъ симпатіи къ несчастнымъ страдальцамъ произвелъ на Покровскаго свое впечатлніе, онъ сталъ серьезно опасаться, чтобы не пострадать, ожесточая людей, страхъ такой опасности одоллъ его суевріе и онъ отмнилъ свое распоряженіе. Онъ приказалъ имъ выдать обратно одежду и былъ такъ наивенъ, что полагалъ, что онъ оказалъ имъ благодяніе. На дл вышло не такъ. Бдняги наши не вынесли перехода отъ занятія кочегара къ работ въ болот и на стуж въ сырое, осеннее время, они вс трое кончили тмъ, что были разсчитаны за болзнью. Не удалось-таки имъ миновать острога! Одолваемые немощью, они пробирались зимою по тайг и кончили свой путь въ острог, но въ острогъ они пришли не жить, а умирать, и рыжій и смуглый, оба умерли въ острог черезъ нсколько дней, отъ тифа. Видніе сбылось, они не были жильцами сего міра, впрочемъ, и безъ виднія я бы имъ предсказалъ тоже.

——

Я ввелъ этотъ разсказъ потому, что видлъ въ немъ лучшее и даже единственное средство наглядно изобразить читателю положеніе и чувства бродяги-работника. Судьба его, даже при счастливыхъ обстоятельствахъ, не много лучше того, что изображено выше, онъ долженъ длать самую трудную, а иногда и самую опасную работу. Золотопромышленника соблазняетъ полоса смежнаго пріиска, чтобы добыть оттуда золото, надо сначала уничтожить межевые знаки, кого употребить для этого? лучше всего бродягу: бродяга привыкъ на вол длать опасныя вещи за безцнокъ, его положеніе, по большей части, такое, что переходъ къ каторг немногимъ сдлаетъ судьбу его хуже. Его судьба незавидна и тогда, когда ему посчастливится устроить свои дла и пріобрсти благосостояніе, пока онъ несчастнйшій изъ смертныхъ, до тхъ поръ, по крайней мр, никто не смотритъ на него алчными глазами. Какъ скоро онъ устроилъ свои дла, обзавелся домкомъ, тогда для него начинается мука другаго рода. Вблизи фабрики или завода, въ особенности въ Сибири, можно встртить нсколько домовъ, построенныхъ не на фабричной, а на казенной земл, и которые составляютъ собственность бродягъ, работающихъ на фабрик. Можно быть увреннымъ, что о каждомъ изъ утихъ домовъ производится переписка, переписка эта — въ род чахоточныхъ бугорковъ, она изъ хозяина дома вытягиваетъ вс соки, которые могли бы дать ему благосостояніе, здоровье и силу. Зато же она длаетъ его смиреннымъ и чрезвычайно пріятнымъ для всхъ, кто желаетъ его эксплуатировать. Значительнаго богатства онъ никогда накопить не можетъ, какъ бы онъ ни былъ оборотливъ и счастливъ. Замчаютъ, что самый честный бродяга всегда не надеженъ, поручать ему значительныя суммы всегда опасно.
Я слышалъ одинъ случай, гд причины этого явленія обнаружились весьма наглядно. Бродяга, служившій въ купеческой контор и долгое время считавшійся благонадежнйшимъ и честнйшимъ человкомъ, укралъ 25,000 руб. и бжалъ. Жизнь его изъ спокойной и обезпеченной сдлалась самая несносная. Онъ бжалъ въ деревню, на свер, въ тайг, въ которой телега была неизвстна, кругомъ которой не было никакихъ дорогъ,— тамъ онъ дошелъ до такого состоянія, что ему пришлось умирать съ голоду. Для того, чтобы спасти себя отъ голодной смерти, онъ долженъ былъ добровольно отдать себя въ руки правосудія. Подвергнутый тюремному заключенію, онъ не вынесъ новаго своего положенія и лишилъ себя жизни. Люди, которые его знали близко, крайне удивились такому поступку съ его стороны, и узнавъ жалкое положеніе, въ которомъ онъ находится, они не были въ состояніи отказать ему въ участіи. Передъ смертью, онъ открылъ имъ свою душу, онъ объяснилъ имъ, что онъ въ жизни своей не зналъ покоя и что его мученія увеличивались по мр того, какъ улучшалось его положеніе. Чмъ боле онъ привыкалъ къ жизни вполн обезпеченнаго конторщика, въ богатомъ купеческомъ дом, тмъ страшне казался ему переходъ въ тюрьму, въ которой онъ никогда не бывалъ. Съ тхъ поръ, какъ онъ имлъ въ рукахъ значительную сумму денегъ, его борьба съ самимъ собою длалась со дня на день несносне. Ему никогда не хотлось жить лучше, чмъ онъ жилъ въ контор, но ему казалось, что когда онъ будетъ имть много денегъ, тогда онъ будетъ въ состояніи ограждать себя отъ всякихъ случайностей. Но лишь только онъ совершилъ воровство, онъ увидалъ свою ошибку, онъ едва не былъ вовлеченъ въ преступленіе еще боле жестокое. Онъ имлъ въ рукахъ своихъ человка, который хотлъ его обличить, и подвергался сильному соблазну его убить, но воздержался, бросилъ вс украденныя сокровища и бжалъ въ тайгу, гд думалъ уединиться, сдлаться пустынникомъ и молиться Богу, намреніе это оказалось совершенно неосуществимою мечтою. Вотъ человкъ, крайне религіозный и по природ наклонный къ честности, который, по стеченію несчастныхъ обстоятельствъ, очутился бродягою, несмотря на большія способности, которыми онъ внушалъ къ себ неизгладимое уваженіе людямъ мало образованнымъ, онъ сдлался воромъ, едва не дошелъ до убійства и кончилъ самоубійствомъ. Всякій негодяй нетолько можетъ тревожить подобнаго человка, онъ можетъ сдлать его окончательно несчастнымъ. Одинъ крпостной человкъ, помшавшій своему помщику изнасиловать свою жену, былъ за это удаленъ помщикомъ въ Сибирь. (Къ несчастію подобные факты въ прежнее время въ Россіи встрчались.) Жена его не вынесла жизни въ Сибири и уговорила его бжать въ Россію. Въ Россіи онъ прожилъ спокойно двнадцать лтъ. Жена его все-еще была красавицею и имла несчастье плнить другаго помщика, по такъ какъ она не уступала его желаніямъ, то онъ началъ преслдовать ея мужа, обнаружено было, что онъ бродяга, его домъ и все имущество пошли прахомъ, все семейство погибло жалкимъ образомъ. Были примры, что положеніе бродяги длало честнаго человка закоренлымъ преступникомъ. Въ одномъ город кузнецу нуженъ былъ видъ, онъ, по обыкновенію, послалъ домой денегъ вдвое боле, чмъ слдовало для полученія вида, ему Отвтили, что съ него слдуетъ еще столько-то подати, онъ послалъ, затмъ опять получилъ письмо, что съ него слдуетъ десять рублей недоимки, онъ послалъ, потомъ ему написали, что съ него слдуетъ еще пятнадцать рублей за службу — онъ выбранъ на службу и долженъ за себя нанять,— скрпя сердце, онъ послалъ и пятнадцать рублей, между тмъ онъ усплъ уже издержать пять рублей на отсрочки и отсрочкамъ срокъ кончился — онъ былъ безпаспортный. Черезъ нсколько времени онъ получаетъ письмо: отъ него требуютъ еще тринадцать рублей какой-то недоимки, онъ не видлъ, когда будетъ этому конецъ, и отказался посылать. Какъ-то полиція ему пригрозила, онъ испугался и бжалъ. Посл разныхъ мытарствъ, онъ поселился въ отдаленномъ, но большомъ город. Дла его шли не хорошо, но все-таки питаться ему было возможно. Къ несчастью онъ прослылъ богатымъ человкомъ, отвсюду алчность обратила на него свои взоры, скупаго отъ бднаго не отличишь. Онъ началъ попадать въ самыя затруднительныя положенія, случалось такъ, что онъ самъ сутки не лъ, а тутъ съ него денегъ просятъ, начнетъ онъ уврять, что онъ самъ живетъ впроголодь,— смются, а потомъ начнутъ угрожать, ему и въ голову не приходило покупать краденыя вещи, а его увряютъ, что онъ давно этимъ занимается. И въ самомъ дл, не слдуетъ ли въ бродяг предполагать вс пороки? Онъ — кузнецъ, слдовательно онъ покупаетъ краденое желзо, передлываетъ его и продаетъ. Волею и неволею началъ и онъ заниматься подобными длами, сначала онъ такъ боялся покупать краденыя вещи, что дрожалъ всмъ тломъ, когда къ нему входилъ воръ съ подобными вещами,— онъ ночи не спалъ отъ страха, потомъ привыкъ. У него завелись и слдственныя дла, наконецъ у него былъ притонъ всхъ воровъ и мошенниковъ. Онъ слылъ попрежнему богатымъ и, можетъ быть, не безъ основанія, отъ дому его шли подземные ходы и на самой середин улицы устроены были подземныя кладовыя. Вещь, попавшая въ этотъ домъ, пропадала безвозвратно. Изъ человка робкаго и смирнаго онъ сдлался дерзкимъ и дятельнымъ преступникомъ. Вотъ какимъ испытаніямъ подвергается у насъ тотъ классъ людей, который, по слабости своей воли, всего мене способенъ выносить испытанія!— Еслибы еще возможно было уничтожить бродяжество или воспрепятствовать факту пребыванія значительнаго числа людей, въ теченіе многихъ лтъ, бродягами, но совершенная невозможность этого доказана многолтнимъ опытомъ. Можетъ ли быть что-нибудь хуже дряблыхъ и неопредленныхъ положеній, въ род положенія у насъ бродяги-работника? Въ странахъ цивилизованныхъ и наиболе благоустроенныхъ отъ человка вовсе не требуется вида, до тхъ поръ, пока онъ не совершилъ преступленія, онъ можетъ спокойно пользоваться своими гражданскими правами, никто не спроситъ его, гд твой видъ, какъ можешь ты жить здсь или тамъ. Наша администрація, имя это въ виду съ одной стороны, а съ другой, повидимому, убдившись въ невозможности искорененія бродяжества мрами строгости, избрала средній путь. Бродягъ, въ особенности въ Сибири, преслдуютъ весьма слабо или даже и вовсе не преслдуютъ, пока они не совершатъ преступленія, но чрезъ это дло все-таки еще не сдлаюсь, бродяга остался безпаспортнымъ, онъ попрежнему отданъ на жертву эксплуатаціи всякаго рода, ему попрежнему отрзаны пути къ достиженію честнаго и твердаго благосостоянія, онъ толкается со всхъ сторонъ на стезю бдности и порока. Желательно было бы, чтобы администрація, начавъ хорошее дло, на полъ-пути не останавливалась, а пошла дале… Слдуетъ человку платить,— бери съ него, продавай его имущество, нечего съ него взять,— богъ съ нимъ, пусть идетъ на вс четыре стороны и зарабатываетъ себ честнымъ путемъ, преграждая ему пути къ честному труду, ничего хорошаго не сдлаешь. Необходимо наказать кого-либо, пусть ему будутъ преграждены вс пути, чтобъ избгнуть наказанія, не удалось, нечего длать, пусть онъ живетъ честно на свобод, это лучше, чмъ годы тянуть канитель и наталкиваться на путь преступленіи.

ГЛАВА II.

Сибирскій земледлецъ.

Вотъ онъ этотъ городъ изъ сказокъ тысячи одной ночи, знаменитый Енисейскъ, про который носится столько невроятныхъ преданій и разсказовъ, гд милліоны выростали и разлетались въ прахъ по мановенію волшебной силы. Я съ напряженнымъ любопытствомъ халъ между рдющимъ лсомъ и ждалъ той минуты, когда передъ моими глазами справа и слва будутъ мелькать дома енисейскихъ улицъ. Для меня началось или, лучше сказать, довершилось разочарованіе, когда я своими глазами увидалъ этотъ центръ сибирской промышленности. Когда я въхалъ въ первый сибирскій городъ, Тюмень, изъ Пермской губерніи, я не зналъ, что подумать,— это городъ хоть куда, растянулся онъ на три версты и боле, множествомъ своихъ каменныхъ зданій онъ украшалъ берега рки Туры, онъ такъ и смотрлъ первымъ представителемъ богатаго и промышленнаго населенія. Въ самомъ дл, подумалъ я, можетъ быть въ Сибири хорошо живется работнику, можетъ быть даже лучше, чмъ въ Россіи, города, по крайней мр, богатые,— можетъ быть и заработная плата высокая. Разочарованіе мое началось уже съ Тобольска, для губернскаго города онъ плохъ, онъ немного лучше Тюменя, а между тмъ это главный городъ самой населенной изъ сибирскихъ губерній. Затмъ слдуютъ на Оби Сургутъ и Нарымъ, города эти можно сравнить съ бдными русскими селами, два-три купца и купеческихъ коммиссіонера, нсколько человкъ чиновниковъ, какой-нибудь священникъ и нсколько семействъ жителей,— вотъ вс, которые могутъ почитаться тамъ вышедшими за предлы бдности. По большому иркутскому тракту попадаются все жалкіе города, въ которыхъ самое величественное зданіе — это острогъ. Между Тобольскомъ и Томскомъ одинъ боле значительный городъ — это Омскъ. Омскъ былъ бы очень хорошимъ узднымъ городомъ, но какъ резиденція генералъ-губернатора это жалкій городъ. Посл Тюменя первый городъ, который не носитъ на себ печать бдности, это Томскъ. Это городъ, раскинутый весьма живописно, но въ немъ нтъ ни одной мощеной улицы, несмотря на то, что вдоль всего города берегъ Томи усыпанъ мелкимъ камнемъ, изъ котораго безъ всякаго искусственнаго раздробленія можно сдлать прекрасное шоссе! Въ этомъ город нтъ ни одного каменнаго дома въ три этажа, и изъ двухъ-этажныхъ домовъ, кажется, только десять имютъ боле семи оконъ въ рядъ и два — третій полу-этажъ. Въ Кишинев приходится одинъ каменный домъ на тридцать четыре человка, а въ семи городахъ Бессарабской области приходится по одному каменному дому на сорокъ шесть человкъ. Въ Томск приходится одинъ каменный домъ на двсти двадцать человкъ, а въ семи городахъ Томской губерніи по одному каменному дому на четыреста двадцать пять человкъ. Красноярскъ расположенъ въ виду зубчатыхъ горъ, которыя кажутся гораздо боле высокими, чмъ вс горы, встрчающіяся на Волг, на этой рк нтъ ни одной мстности, которая по красот своей могла бы состязаться съ видомъ окрестностей Красноярска, если смотрть на эти горы съ набережной Енисея, то Енисей теряетъ свою величественность отъ грандіозной обстановки, если же смотрть съ горы на Красноярскъ и его окрестности, то въ своей прекрасной обстановк этотъ городъ представляетъ видъ жалкой деревни. Его жалкіе каменные дома и четыре или пять церквей построены кажется лишь для того, чтобы отнять у него хотя сколько-нибудь сельскій видъ, однакоже имъ это не удается. Хотя городъ выстроенъ правильно и на мст весьма удобномъ, но съ горы его деревянные дома дотого похожи на крестьянскія постройки, что никакъ нельзя отдлаться отъ перваго впечатлнія,— онъ все снова кажется большой деревней. Въ Сибири изъ числа пятидесяти одного города въ двадцати четырехъ нтъ ни одного каменнаго дома и въ девяти городахъ не боле трехъ домовъ. Енисейскъ немного хуже Красноярска и можетъ быть даже причисленъ къ хорошимъ узднымъ городамъ, но слухи о его богатств оказываются весьма преувеличенными. Сибиряки привыкли считать на милліоны и сотни тысячъ, послушайте ихъ, и въ Енисейск у нихъ сидятъ милліонные капиталы, а стотысячные за-урядъ, на поврку у енисейскаго милліонера оказывается сто пятьдесятъ тысячъ, а тамъ, гд предполагался стотысячный капиталъ, оказывается тысячъ двадцать. Отмрьте три четверти Сибири, возьмите Тобольскую, Томскую и Енисейскую губерніи, сколько во всхъ трехъ окажется милліонеровъ? Два.— ‘Что это какъ вы плохо наживаете?’ спросилъ я однажды одного добросовстнаго капиталиста.— ‘Около кого нажить,— отвчалъ онъ,— тамъ гд вс нищіе, тамъ наживать трудно’.— Не такъ разсуждаетъ высшее сибирское общество. Нашъ народъ богатъ, говорятъ они, посмотрите, какіе здсь богачи крестьяне, иной пашетъ десятинъ двсти, иметъ боле ста лошадей и между ними лошадей отличныхъ, настоящихъ рысаковъ, на пчельник у него четыреста ульевъ пчелъ, онъ вырубаетъ саженъ пять сотъ дровъ въ годъ, въ косяк у него лошади родятся и умираютъ не видавъ упряжи, есть крестьяне, у которыхъ наврное есть тысячъ тридцать капитала и которые все-таки занимаются однимъ только земледліемъ. Повримъ эти показанія. Начнемъ съ наружнаго вида селъ и деревень. Сибиряки привыкли хвалиться тмъ, что у нихъ нтъ курныхъ избъ. Мало этого, изба нетолько зажиточнаго, но и бднаго крестьянина въ Сибири поражаетъ чистотою внутри жилья. Полъ, стны, лавки, столы нетолько моются, но скоблятся, печь блится, у богатаго крестьянина весь полъ устланъ половикомъ изъ холста разноцвтной ткани, у крестьянина средней руки половикъ изгребный, т. е. нитки, изъ которыхъ онъ вытканъ, выпрядены изъ остатковъ льна, третья особенность Сибири — это отсутствіе лаптей, которое объясняется, впрочемъ, просто отсутствіемъ липы. Этимъ однакоже и оканчивается благопріятное впечатлніе. Въ Сибири я убдился, что на чистомъ полу можно также умирать съ голоду, какъ и на грязномъ, что грязь точно также часто принадлежитъ богатству, какъ чистота бдности, вдь и голые негры близъ источниковъ Нила живутъ чисто. На вопросъ, чмъ объяснить эту особенность въ ихъ крестьянскомъ быту, сибиряки отвчаютъ: въ Сибири не бывало рабства, поэтому нтъ и грязи въ домахъ. Но если въ Сибири нтъ грязи въ домахъ, зато тмъ боле грязи на улицахъ,— въ Сибири не унавоживаютъ полей и весь навозъ и грязь со двора валятъ на улицу. Зимою улица завалена комками замерзшихъ экскрементовъ, такъ что по ней дешь точно по дорог, усыпанной камнями. Для сравненія можно сказать: въ Сибири не бывало самоуправленія, поэтому улица грязная. Глядя на постройки въ деревняхъ и селахъ нельзя не замтить бдности, въ особенности если принять въ соображеніе, что дешь по стран лсистой. Хотя на большомъ тракт изъ Тюмени въ Иркутскъ и встрчаются въ селахъ двухъэтажные деревянные дома въ семь и девять оконъ, но изба съ двумя горницами и снями по середин нетолько преобладаетъ боле, чмъ во многихъ мстахъ Россіи, и замчательно больше бдныхъ избъ, но и архитектура домовъ отличается бдностію и отсутствіемъ рзной работы, нетолько по сравненію съ постройками средней Россіи, но и такихъ губерній, какъ напр. Костромская и Вологодская. Малочисленность построекъ на одномъ двор также поражаетъ, въ особенности если нсколько дней тому назадъ прохалъ черезъ Вятскую губернію. Трехъоконные дома въ одну горницу и убогія хижины нетолько встрчаются слишкомъ часто, но встрчается еще особенность Сибири,— это домъ вовсе безъ крыши, квадратный, въ одно бревно длиною, съ однимъ окномъ по середин, и кругомъ ни кола, ни двора. Домъ этотъ производитъ такое убогое и жалкое впечатлніе, что ему трудно подъискать сравненіе. Въ сторон отъ большой дороги и въ тайг роскошь ограничивается двухъэтажнымъ домомъ съ четырьмя горницами и двумя снями, нердко даже преобладаетъ домъ безъ крыши, является низкое и узкое жилище, которое составляетъ ступень, непосредственно слдующую за жилищемъ дикаря и наконецъ такое, которое ничмъ не отличается отъ жилья дикаря и, можетъ быть, мало отличается отъ берлоги медвдя. Хотя сибиряки и хвалятся отсутствіемъ курныхъ избъ, однакоже, разъзжая зимою по сибирскимъ деревнямъ, я часто видлъ въ избахъ окна и дыры отворенными, и оттуда валилъ дымъ,— значитъ тамъ воздухъ былъ не слишкомъ чистый. Двойныя рамы рдкость, а часто встрчается бычачій пузырь, вмсто стеколъ, въ изб, какъ въ тюрьм, вчный полумракъ. Чмъ дале дешь на востокъ, тмъ больше замчаешь бдности. Наконецъ меня поразило въ Сибири большое число сельскихъ работниковъ,— оно значительно больше, чмъ въ Россіи. Я не могъ безъ жалости смотрть на этихъ людей, въ особенности, когда они имли жену и дтей, какъ они горько жаловались на свою судьбу, какъ они пламенно желали выйти изъ своего состоянія, а выйти было весьма мало надежды. Я никогда не забуду первыхъ впечатлній, которыя я получилъ въ Сибири, я халъ зимою, въ феврал мсяц, меня поражала апатія, которою заражено было все живое, какъ будто-бы все считало себя безнадежно погибшимъ. дешь по дорог, вскачь, на тройк, съ колокольцами и бубнами, на дорог лежитъ корова, она не пошевелится, тройка едва не задавила ее, ямщикъ съ досады хлыснулъ ее кнутомъ, она и ухомъ не повела, какъ кусокъ дерева. Больной ребенокъ, въ одной рубашк, босоногій, сидитъ на мороз, ‘что выдлаете, говорю я матери, ребенокъ у васъ умретъ’.— ‘Богъ съ нимъ, намъ ли дтей ростить’, отвчаетъ она съ безнадежнымъ хладнокровіемъ. Въ этой атмосфер, оковавшей все цпями тяжелаго равнодушія, всюду слышалось: ‘лучшаго намъ нечего ожидать, а хуже быть не можетъ’, я тогда не понялъ, что все это значитъ, я старался убдиться въ ложности этихъ первыхъ впечатлній, но чмъ боле я наблюдалъ, тмъ ясне обозначались черты этой безнадежной апатіи, погружавшей съ одинаковою силою и людей и животныхъ въ бездну безчувствія. Первые воспринятые мною образы все глубже и глубже врзывались въ мою память. Впослдствіи я разгадалъ загадку,— передо мною былъ мрачный образъ весенняго голоданія. Неразъ потомъ я снова встрчался съ этимъ мрачнымъ явленіемъ. Разъжая весною но Сибири, я иногда длалъ сотни и тысячи верстъ, внимательно разсматривалъ вс встрчавшіяся мн женскія и дтскія лица и почти не встрчалъ ни одного лица, которое бы дышало здоровьемъ и довольствомъ, и безпрерывно встрчалъ явные слды изнуренія и упадка силъ. Я съ грустью наблюдалъ за несчастными животными, которыя толпами сбгались къ клочку сна и которыхъ разогнать можно было только самыми энергическими мрами. Какъ часто вмст съ этимъ доходили до меня слухи о весеннемъ падеж скота отъ недостатка корма, вроятно говорили бы о смертности дтей и женщинъ, еслибы на человка здсь обращалось столько же вниманія, сколько обращается на скотину.

——

Широко и прекрасно разлилась Обь передъ моими глазами близъ устья Иртыша. Какъ къ ней шли ея вчно плоскіе, лсистые берега, то почти утопавшіе въ вод, то висвшіе надъ нею на воздух,— какъ вчно мняющіяся декораціи, одни выдвигались, другіе задвигались въ безконечномъ разнообразіи. Имй Обь гористые берега, ея воды много утратили бы величія, теперь же это была не рка, это было море, но море не вчно однообразное въ своемъ безбрежіи, а море, окаймленное постоянно мняющимися берегами. Даже вчная пустынность этихъ водъ производила какое-то, хотя грустное, но поэтическое впечатлніе, волна бжала за волной и, глядя на ихъ вчное стремленіе, въ воображеніи возникали образы древней религіозной поэзіи,— эти волны казались какими-то существами, осужденными вчно догонять другъ друга и никогда не догнать. Но вотъ явилось что-то живое, какая-то черная змйка заюлила между волнами, змйка эта преобразовалась въ лодку и причалила къ намъ. Я почувствовалъ какую-то странную радость: прошло нсколько часовъ — ни рыба не плеснула, ни птица не пролетла, и вдругъ является надъ волнами живой человкъ. Это былъ крестьянинъ. ‘Какъ вы живете здсь?’ — спросилъ я его. ‘Объ нашемъ жить и говорить нечего,— отвтилъ онъ,— хуже нашего житья въ цломъ свт нтъ: рыбы насуши, да орховъ набери, вотъ теб и промыселъ весь,— на нашей земл ни пахать, ни сять нельзя, и начальство знаетъ, что насъ бдне нтъ,— съ насъ и податей спрашивается много мене, чмъ съ пахотныхъ’.— Я посмотрлъ на своего собесдника, чиновника-сибиряка, который только-что восхвалялъ богатство сибирскаго крестьянина,— онъ понялъ этотъ взглядъ.— ‘Еще бы вы захотли на такомъ свер найдти богатство, позжайте на югъ въ Минусинскій, Бійскій, Кузнецкій или Барнаульскій округъ, тамъ вы узнаете, что такое сибирскій крестьянинъ’. Сказано, сдлано, я уже въ Кузнецк и разъжаю по окрестностямъ, чтобы познакомиться съ бытомъ крестьянъ. Первое, что меня поражаетъ — это обиліе природныхъ источниковъ богатства, почва плодоносная, покрытая богатою растительностію, душистые луга, доставляющіе самый изобильный кормъ для скота, посвы даютъ прекрасные урожаи, хотя правда растенія слишкомъ нжныя, напр. греча, страдаютъ отъ морозовъ и потому мало сятся. Тутъ ли въ самомъ дл не быть богатству,— крестьянинъ долженъ жить, по крайней мр, также богато, какъ американецъ Соединенныхъ Штатовъ. Лсъ, луга, пашни не дленые, кажется паши, коси, руби сколько хочешь, сосдямъ все-еще съ избыткомъ останется, хотя цлыя стада скота заводи себ, никого этимъ не стснишь, не обидишь. Для разведенія пчелъ мста самыя удобныя. Рки и озера наполнены рыбой весьма вкусныхъ породъ. Лса, озера и низменности наполнены дичью въ такомъ изобиліи, что пара дупелей стоитъ четыре копйки. Пушной зврь также водится во множеств. Для построекъ — сосна, для деревянной посуды имется прекрасное дерево — кедръ, для каменной — глина рдкаго достоинства. Вода въ изобиліи, вкусная и чистая какъ хрусталь, отчасти даже славящаяся своими полезными свойствами. Ягоды, малина, клубника, земляника, костяника и пр. въ изобиліи. Въ ндрахъ земли также существуютъ значительные источники богатства, каменный уголь въ такомъ изобиліи, что мстами онъ дешевле простой глины, лодку угля можно пріобрсти за шестьдесятъ копекъ. Желзомъ и металлами природа также не обидла Кузнецкій округъ. Чего еще требовать отъ природы? Много ли странъ такъ богато награждены ею? Въ такой-то обстановк живетъ несчастное и бдствующее населеніе. Жилище крестьянина, въ огромномъ большинств, весьма посредственное, и убогая изба безъ крыши весьма частое явленіе. Крестьянинъ едва успваетъ защитить, хотя наполовину, отъ холода и непогоды себя и свое семейство, скотъ его остается безъ всякой защиты. Конюшня составляетъ большое исключеніе, весь скотъ живетъ на открытомъ воздух, безъ всякой защиты отъ морозовъ и непогодъ, кром забора и самаго скуднаго навса, въ такомъ положеніи онъ долженъ находиться при сорокаградусныхъ морозахъ. Мелкій скотъ вовсе не можетъ выносить такой жизни, поэтому встрчается въ совершенно незначительномъ количеств,— даже свиней мало {Одинъ мировой посредникъ разсказывалъ мн, что въ какой-то волости крестьяне обратились къ нему съ просьбою дозволить имъ колоть свиней: оказалось, что, по малочисленности у нихъ скота, какой-то земскій начальникъ воспретилъ имъ колоть скотъ, надясь, что отъ этого онъ расплодится, но конечно вышло иначе,— крестьяне, которымъ скотъ уже былъ не нуженъ, стали распродавать его за безцнокъ.}. Несмотря на незначительное количество скота у крестьянъ, часто для него не достаетъ сна, кормъ соломою въ большомъ употребленіи, и нердко скотъ, по недостатку корма, или гибнетъ отъ голоду, или продается за безцнокъ. Въ цлыхъ мстностяхъ всеобщая бдность такъ велика, что скотъ вовсе не пасется, и искусство пасти скотъ такъ мало извстно, что кузнецкіе чиновники и купцы никакъ не могутъ найти пастуха, который бы взялся изъ ихъ скота составить стадо. Что причина этого явленія лежитъ во всеобщей бдности, это видно изъ того, что, лишь только мстность длается боле богатою, тотчасъ же и является обыкновеніе пасти скотъ. Тамъ гд мясо дороже, гд оно напр. требуется, какъ въ Енисейскомъ округ, въ большомъ количеств на пріиски, крестьянинъ уже можетъ переносить издержку и платитъ пастуху со штуки, въ Кузнецкомъ же округ онъ бы разорился отъ такого платежа, а потому онъ замняетъ его общественною повинностью, которая не стоитъ денегъ. Огораживается обширная паскотина, иногда въ девять квадратныхъ верстъ, и въ предлахъ этой паскотины ходитъ скотъ. Паскотина огораживается въ свободное отъ работъ время, а потому не стоитъ издержекъ, но зато же она служитъ плохою защитою, скотъ выходитъ за ея предлы, переплываетъ за рку. Онъ портитъ пашни, не возвращается домой и доить его такъ затруднительно, что, по большей части, у коровъ молоко скоро пропадаетъ, часто скотъ теряется совершенно. Бдность мшаетъ крестьянину держать скотъ, и, по причин той же бдности, скотъ, который онъ успетъ завести, даетъ ему мало животныхъ продуктовъ и погибаетъ преждевременно. Такъ какъ скота мало, то вс животные продукты идутъ исключительно въ продажу на уплату оброковъ и податей, мясо употребляется крестьянами въ самомъ незначительномъ количеств. Рдкій крестьянинъ стъ мясо даже зимою въ праздники. Лтомъ вовсе не дятъ мяса, только тогда, когда крестьянину ршительно нечмъ уплачивать податей и оброковъ, крестьянинъ бьетъ лтомъ скотину и тогда онъ старается мясо какъ можно скоре распродать, чего не удастся продать, его семейство стъ днемъ и ночью, чтобы какъ можно скоре състь и не дать ему испортиться. Странно видть въ эти минуты крестьянское семейство,— люди обращаются въ какихъ-то каннибаловъ, и едвали волкъ обнаруживаетъ больше жадности, когда онъ кидается на падаль, они кидаются на мясо какъ голодные вороны, они пожираютъ его въ невроятныхъ количествахъ, оно имъ кажется такою драгоцнностью, что они постоянно боятся, чтобы какой-нибудь кусочекъ не испортился и не пропалъ даромъ. Навшись днемъ черезъ мру, они нсколько разъ встаютъ ночью и опять дятъ. Рыбы они дятъ еще мене мяса, въ постъ вся ихъ пища состоитъ изъ хлба, квасу и рдьки, а постятся они ровно половину года. Пища, которую дятъ между ними даже т, которые считаются пользующимися благосостояніемъ, такъ груба, что она совершенно не способна поддерживать ихъ силы, она причинила бы неминуемую смерть образованному человку, и желудокъ заграничнаго работника оказался бы совершенно неспособнымъ ее переваривать. Сибиряки хвалятся, что сибирскій крестьянинъ замняетъ ржаной хлбъ пшеничнымъ. Хотя это и не справедливо, но дйствительно въ Сибири дятъ больше пшеничнаго хлба, чмъ въ нкоторыхъ частяхъ Россіи, въ значительной части Россіи однакоже дятъ столько же пшеничнаго хлба, сколько въ Сибири. Пшеничный хлбъ, который стъ сибирскій крестьянинъ, нетолько не лучше,— онъ хуже ржанаго, онъ кислый, не питательный, вредный, въ немъ такъ много постороннихъ, неудобоваримыхъ частицъ, что для того, чтобы его сдлать сколько-нибудь удобоваримымъ, надобно отдлить отъ него, по крайней мр, половину. Чтобы дать понятіе о томъ, какая разница между жалкими отрубями, пожираемыми сибирскимъ крестьяниномъ подъ именемъ пшеничной муки, и удобоваримою пшеничною мукою, я скажу, что послдняя стоитъ въ Сибири въ пять съ половиною разъ дороже употребляемой крестьянами, между тмъ эта дорогая пшеничная мука все-таки даетъ еще плохой хлбъ, хорошей пшеничной муки, такой, напр., какую дятъ колонисты въ Сарепт,— въ Сибири никто не далъ и не видывалъ. Человкъ, для котораго мясо лакомство, считается въ Англіи послднимъ изъ рабочихъ и жалкимъ бднягой, хлбъ, ржаной и пшеничный, который стъ нашъ рабочій, англійскій работникъ сть не будетъ, онъ имъ будетъ кормить своихъ свиней или лошадей, но чтобы сказалъ англійскій рабочій, еслибы онъ зналъ, что для бднаго сибирскаго крестьянина этотъ самый хлбъ есть еще лакомство, что онъ питается такой пищей, которую добрый хозяинъ и лошади своей не дастъ. Питаться хлбомъ для него слишкомъ дорого, пудъ хлба стоитъ около семнадцати копекъ,— онъ стъ овесъ, картофель, капусту, ячмень, овесъ стоитъ восемь копекъ пудъ, картофель пять копекъ, ячмень дешевле овса. Ячмень до такой степени твердъ и неудобоваримъ, что даже для лошадинаго желудка онъ вреденъ и дается лошадямъ обыкновенно пополамъ съ овсомъ, между тмъ ячменная крупа считается крестьяниномъ лакомствомъ, цна ея двадцать копекъ за пудъ. Ячменный хлбъ, который употребляется въ средней Сибири и сверной Россіи, если онъ хорошо испеченъ и совершенно свжъ, кажется боле вкуснымъ, чмъ пшеничный, но въ самомъ скоромъ времени онъ твердетъ, какъ камень, и тогда трудно сказать, что питательне — сть землю или этотъ ячменный хлбъ. Крестьянскіе дти всегда голодны, они считаютъ величайшимъ для себя праздникомъ тотъ день, когда имъ удастся насться досыта ржанымъ хлбомъ. Когда крестьянскому мальчику или двочк случается поступить въ услуженіе къ достаточному купцу или чиновнику, они пожираютъ хлбъ въ неимоврныхъ количествахъ, они кидаются на него съ наивною жадностію, съ которою иногда дти кидаются на лакомства и сладости. Одна двочка, за которою я наблюдалъ въ подобномъ положеніи, съдала отъ восьми до десяти фунтовъ хлба въ день, постоянно страдала разстройствомъ желудка отъ отягощенія и откровенно признавалась, что она до того времени никогда не бывала сыта. Участь грудныхъ дтей самая жалкая, молоко матери, при дурной пищ, которою она питается, рдко бываетъ хорошаго качества, во время постовъ квасъ, лукъ и рдька играютъ такую важную роль въ этой пищ, что отъ этого молоко самой здоровой и сильной женщины должно неминуемо портиться, между крестьянками же здоровая и сильная женщина величайшая рдкость. Нужно знать напр. что такое крестьянскій квасъ. Напитокъ этотъ составляетъ для крестьянина необходимость, безъ такихъ сильныхъ, возбуждающихъ желудокъ, средствъ онъ не могъ бы переваривать своей грубой пищи, но такъ какъ у него нтъ достаточно хлба для приготовленія хорошаго кваса, то онъ даетъ прокисать до крайности жидкому квасу, и изъ этого выходитъ что-то врод прокислаго уксуса, разбавленнаго водою, отвратительне этого напитка едвали можно найти что-нибудь, нашъ злополучный крестьянинъ утоляетъ свою жажду тмъ напиткомъ, которымъ угощали римляне распятаго Христа. Какъ скоро у женщины недостаточно молока или вовсе его нтъ, случай весьма частый, тогда ребенокъ обреченъ на погибель даже у родителей, которые пользуются благосостояніемъ,— извстно, что при искусственномъ питаніи, даже при соблюденіи всхъ гигіеническихъ условій, дтей умираетъ вчетверо боле, чмъ при питаніи матерью, оно удается только въ тхъ мстностяхъ, гд оно введено съ давнихъ поръ обычаемъ, и необходимая для этого опытность распространена между матерями,— въ деревняхъ же у насъ никакихъ гигіеническихъ условій не соблюдается и ребенокъ кормится всмъ, чмъ попало. У бдныхъ людей случается обыкновенно недостатокъ въ молок, и въ этомъ случа ребенку дается соска, набитая чернымъ хлбомъ, и вмсто всякой пищи — квасъ. Немудрено посл этого, что при такой пищ ребенокъ никогда не бываетъ здоровъ и неугомоннымъ своимъ крикомъ каждый день доводитъ свою мать до крайняго раздраженія и отчаянія. Вотъ почему для крестьянской матери смерть ребенка приноситъ чаще радость, чмъ горе. Въ этой сред нердко встртишь мать, у которой было тринадцать и даже девятнадцать человкъ дтей, и ни одинъ не остался въ живыхъ. Положеніе дтей, не нуждающихся въ молок матери, не лучше,— ихъ кормятъ кашей изъ отрубей, обваренныхъ кипяткомъ, бдные люди и взрослые нердко употребляютъ подобную пищу, а богатые кормятъ ею своихъ свиней. Одежда рабочаго не лучше его пищи. Липа въ Сибири не ростетъ, а потому и лаптей не водится, кожаная же обувь дорога. Тамъ встрчается обувь несравненно боле грубая, чмъ самые грубые сапоги,— это бродни {Въ Сибири искусство выдлыванія кожъ стоитъ на очень низкой степени,— сибирская кожа несравненно хуже кожи европейской Россіи, разрушается чрезвычайно легко и носится недолго. Кожевенное производство составляетъ половину всего сибирскаго фабричнаго производства, и все-таки оно только равняется казанскому, хотя въ Казанской губерніи вчетверо меньше жителей, чмъ въ Сибири. Казанское фабричное производство на 25% значительне сибирскаго, т. е. относительно въ пять разъ значительне.}, дешевизна ихъ невроятная, но и такая грубая и плохая обувь слишкомъ большая драгоцнность для крестьянина, поэтому крестьянки почти всегда, а крестьяне очень часто, ходятъ босые, ребенокъ съ кожаной обувью на ногахъ рдкое исключеніе,— лтомъ и зимою можно его встртить босаго на улиц, нельзя безъ ужаса смотрть на этихъ дтей, босыхъ, полунагихъ, дрожащихъ въ трескучій морозъ отъ холода и съ горькими слезами вбгающихъ въ двери родительскаго дома. Встртить въ этихъ мстахъ въ трескучій морозъ ногу крестьянина достаточно и удобно обутую, это боле или мене исключеніе. Употребляющіеся въ Сибири валеные сапоги съ мушками такъ жестки, какъ дерево, между тмъ для бднаго человка и эти сапоги составляютъ роскошь, онъ пробивается кое-чмъ, иногда онъ длаетъ себ что-то врод сапогъ изъ толстаго холста, набиваетъ ихъ охлопками и простегиваетъ, сибирскіе оптимисты даже восхищаются этимъ таежнымъ костюмомъ. Единственная верхняя одежда, при которой въ сибирскіе морозы можно сохранить свое здоровье,— это доха, кожа козловая, барсовая или оленья длается мягкою, изъ нея сшивается шуба шерстью наружу, въ хорошей дох самый пронзительный втеръ не чувствителенъ. Плохая доха, одна кожа съ шерстью, безъ всякаго подклада, стоитъ не мене пяти рублей серебромъ, а потому она недоступна бдному человку. Овецъ въ Сибири разводится весьма мало, поэтому значительная часть крестьянъ не могутъ имть и овчинныхъ тулуповъ, и по той же самой причин крестьянинъ носитъ весьма мало сукна, все это замняется у него пеньковымъ полукафтаньемъ, сдланнымъ изъ весьма плохаго матеріала и дотого колючимъ, что имъ можно занозить руку. Нердко въ сорокаградусный морозъ можно увидать крестьянина въ такомъ полукафтань въ открытомъ пол. На работу онъ отправляется въ широкихъ конопляныхъ штанахъ, которые надваются сверхъ платья, и въ такомъ костюм онъ работаетъ зимою нердко въ вод. Одежда крестьянина не достаточна, а одежда крестьянки и того мене, зимою она, синяя и дрожащая отъ холода, бгаетъ по улиц въ одномъ сарафан, безъ шубы и въ коротенькой и совершенно недостаточной верхней одежд. Поэтому зимою крестьянки вс боле или мене нездоровы, и можно прохать тысячу верстъ и не встртить ни одного здороваго женскаго лица. Самая жалкая судьба при этомъ опять таки постигаетъ дтей, ребенокъ, тепло и достаточно одтый, непремнно принадлежитъ къ богатому дому, около него кишитъ толпа, одтая въ самыя жалкія тряпицы, въ обноски, брошенные матерью, у которыхъ одинъ дырявый рукавъ длинне всего ребенка. Толпа эта только благодаря своей живости и постояннымъ движеніямъ не замерзаетъ на улицахъ. Я не могу себ даже представить крестьянскаго мальчика зимою иначе, какъ грющаго кулакъ и перепрыгивающаго съ ноги на ногу. Послдствія такого положенія — постоянныя простуды, застарлые ревматизмы, зубныя боли, частыя воспаленія легкихъ и другія серьезныя болзни. Грудные дти, для которыхъ такъ необходимо перемнное блье для тла и для постели, ничего подобнаго не имютъ: въ люльк у нихъ можно найти только нсколько жалкихъ тряпокъ и лохмотьевъ, они портятъ себ желудокъ грязнымъ рожкомъ, ихъ тло разъдается уриной и экскрементами, въ которыхъ они валяются, сколько дтей погибаетъ отъ этой одной причины! Ребенокъ, который миновалъ вс многочисленныя опасности, которыя угрожаютъ первымъ годамъ его дтства, съ осьми или десяти лтъ поступаетъ въ тяжелую крестьянскую работу,— онъ нетолько долженъ боронить, полоть, убирать сно, онъ долженъ жать и молотить, работа эта иногда бываетъ такъ тяжела для ребенка, что онъ предпочитаетъ ей плеть отца, и нужно употреблять жестокія наказанія, чтобы его къ ней принудить. Послдствія этого — преждевременная смерть, килы, маточныя болзни и пр.
Вотъ каково матеріальное состояніе крестьянина, посмотримъ теперь на нравственное. Въ волости М. собрался сходъ, причина собранія это споръ между двумя домовладльцами: одинъ выстроилъ себ хорошенькій домикъ, другой хочетъ его у него оттягать, притязаніе сосда явно несправедливо, его однакоже поддерживаетъ старшина по личнымъ своимъ связямъ съ этимъ человкомъ. Общество приговариваетъ, что домъ этотъ находится на земл, отведенной сосду. Когда дло кончено и мужики разошлись, посторонній свидтель начинаетъ съ ними разговоръ. ‘Почему вы такъ ршили, это совершенно несправедливо’, говоритъ онъ.—‘Конечно мужика напрасно обидли, отвчаютъ крестьяне, но что будешь длать, старшина захотлъ,— не послушайся его, онъ заставитъ себя помнить’.— ‘Отчего же вы боитесь старшины, вдь вы сами его выбираете, какъ же онъ можетъ васъ обидть’, продолжаетъ свидтель.— ‘Старшина всякаго мужика можетъ погубить’, гласитъ загадочный отвтъ. Посторонній свидтель детъ черезъ перевозъ, ‘Что, Митрій, запасъ сна’? спрашиваетъ одинъ крестьянинъ другаго. ‘Запасти-то запасъ,— да не годится, почернло. Мы въ ведра на барина работали, а тутъ дожди пошли и попортилось’, отвчаетъ Дмитрій.— ‘На какого барина?— спрашиваетъ посторонній свидтель,— здсь вдь нтъ помщиковъ?’ — ‘На нашего барина,— отвчаютъ крестьяне,— на мироваго посредника, онъ надъ нами властенъ’.— ‘Разв мировой посредникъ можетъ заставлять на себя работать?’ спрашиваетъ свидтель.— ‘Не можетъ,— отвчаетъ крестьянинъ, а велитъ, такъ что будешь длать, его власть, что хочетъ, то съ нами и длаетъ’.
Откуда происходитъ такое безграничное подобострастіе, такое безусловное повиновеніе всмъ незаконнымъ распоряженіямъ, какимъ образомъ выборная власть можетъ вырождаться въ притснителя для своихъ избирателей? Вникнемъ въ положеніе крестьянина и загадка разъяснится. Крестьянинъ, живущій земледліемъ, можетъ получить приблизительно съ десятины пятьдесятъ пудовъ ржи, пятьдесятъ пять пудовъ пшеницы и семьдесятъ пудовъ овса. Если его семейство состоитъ только изъ четырехъ человкъ, то для его прокормленія ему нужно шестьдесятъ пудовъ ржи и двнадцать пудовъ пшеницы, для скота ему нужно двадцать пудовъ ржи и восемьдесятъ пудовъ овса. Податей съ оброками, земскими и волостными расходами онъ платитъ до десяти рублей, съ различными случайными сборами, съ пополненіемъ магазиновъ и пр., ему придется иногда платить до четырнадцати рублей (я говорю о кабинетскомъ крестьянин). Если ему приходится платить за дв съ половиною души, то ему нужно, слдовательно, отъ двадцати двухъ до тридцати пяти рублей — положимъ двадцать девять рублей. Для этого ему нужно продать шестьдесятъ семь пудовъ ржи по 17 коп.— всего на 11 руб. 39 коп., пятьдесятъ пудовъ пшеницы по 30 коп.— всего на 15 рублей, и тридцать два нуда овса по 8 коп.— всего на 2 руб. 56 коп.— Всего ему нужно въ годъ произвести 147 пудовъ ржи, 62 пуда пшеницы и 112 пудовъ овса, и кром того достаточное количество всхъ этихъ сортовъ хлба на смена. Кром того нужно считать умолъ, вознагражденіе мельнику и разныя траты, такъ что ему для произведенія этого количества хлба нужно обработать, по крайней мр, семь съ половиною или восемь десятинъ земли. Землю въ Сибири хотя не унавоживаютъ, но воздлываютъ очень тщательно, на обработку и уборку десятины никакъ нельзя полагать мене двадцати дней. Ему слдовательно нужно будетъ отъ ста пятидесяти до ста шестидесяти дней. Въ Сибири земля промерзаетъ очень крпко и начинать обработку можно только поздно, въ тоже время хлбъ созрваетъ очень быстро и осень начинается рано, онъ можетъ начать работать никакъ не ране 1 мая и къ 15 сентября все должно быть кончено. Если исключить полтора мсяца на снокосъ, то у него останется всего на производство хлба 90 дней, столько даже считать нельзя, потому что если онъ слишкомъ поздно посетъ, то онъ не успетъ во время собрать,— ему не достаетъ слдовательно приблизительно шестидесяти пяти дней, т. е. боле двухъ пятыхъ. Дйствительно, несмотря на вс сокращенія и лишенія, крестьянинъ не можетъ содержать свое семейство и оплачивать сборы однимъ земледльческимъ трудомъ,— ему необходимы для этого подсобные промыслы, или онъ долженъ заняться кром того особымъ производствомъ, напр. пчеловодствомъ, сплавкою лса и т. д. Вс эти способы пріобртенія не врны, они могутъ дать барышъ, могутъ дать и убытокъ. Вслдствіе всего этого уплачивать подати крестьянину не легко. Взыскиваемая съ него подать, это не то, что подать съ капиталиста въ западной Европ, который платитъ какихъ-нибудь три или шесть процентовъ изъ своего дохода, онъ платитъ весьма часто большую половину своего дохода. Что бы сказали капиталисты, еслибы отъ нихъ потребовали пятьдесятъ или шестьдесятъ процентовъ ихъ дохода въ вид подати. Естественно, что взысканіе этихъ сборовъ чрезвычайно трудно, оно не можетъ быть произведено посредствомъ обыкновенныхъ мръ при имущественныхъ взысканіяхъ, т. е. посредствомъ продажи крестьянскаго имущества,— къ этимъ мрамъ присоединяется еще тлесное наказаніе. Административныя власти не находятъ никакой возможности взыскивать подати безъ помощи розогъ, и вс попытки отмнить въ этихъ случаяхъ тлесное наказаніе не удались. Тлесное наказаніе употребляется въ этихъ случаяхъ — это фактъ несомннный. Если же врить разсказамъ крестьянъ, то при этомъ имютъ мсто жестокости, напоминающія пытки, употреблявшіяся въ Индіи при взысканіи податей. Съ глубокимъ уныніемъ и со слезами на глазахъ изображали передо мною картину толпы поблднвшихъ крестьянъ, привезенныхъ возовъ розогъ и во глав фигуру губернатора или мирового посредника, который будто-бы принималъ на себя такую жалкую и унизительную роль. Я самъ этого конечно не видалъ, но одно существованіе подобныхъ разсказовъ уже показываетъ, съ какимъ трудомъ взыскиваются подати. Я много разъ былъ свидтелемъ ожесточенія, съ которымъ мстныя власти говорятъ о крестьянахъ во время сбора податей. Имъ такъ трудно въ этомъ случа не только отличиться, но даже избгнуть упрековъ высшаго начальства, что вся желчь въ нихъ поднимается, какъ только заговорятъ о крестьянахъ. Можно себ представить, какими мрами они дйствуютъ! Въ прежнія времена, при взысканіи податей заскали людей до смерти,— я своими глазами читалъ актъ о подобномъ подвиг, совершенномъ въ присутствіи двухъ сотъ свидтелей. При подобномъ положеніи крестьяне будутъ нищими на самой богатой почв и при самой роскошной земледльческой производительности, можно сказать даже, что крестьяне будутъ тмъ бдне и несчастне, чмъ боле они будутъ производить. Для уплаты слдующихъ съ нихъ податей и сборовъ и акциза съ соли крестьяне Кузнецкаго округа должны продать земледльческихъ произведеній, во что бы то ни стало, на 400,000 руб. сер.— Городъ Кузнецкъ требуетъ подобныхъ произведеній всего на двнадцать тысячъ рублей серебромъ, слдовательно крестьяне должны продать во что бы то ни стало кулакамъ и спекуляторамъ на триста восемьдесятъ восемь тысячъ рублей серебромъ. Можно себ представить, какая отчаянная конкуренція происходитъ между ними подъ вліяніемъ паническаго страха, произведеннаго розгами,— цны сбиваются до невроятія, и несмотря на эту баснословную дешевизну въ Кузнецкомъ округ длается невозможною какая бы то ни было промышленность. Крестьяне, разоренные до послдней степени возможнаго, ршительно ничего не могутъ покупать, капиталисты, которые служатъ средоточіемъ кузнецкой торговли, живутъ за предлами округа,— остаются чиновники, прикащики капиталистовъ и нсколько жалкихъ купцовъ.— Отсутствіе покупателей длаетъ невозможнымъ и существованіе производителей. Если бы Кузнецкій округъ снабжалъ даже Америку своими произведеніями, то жители его не перестали бы голодать, достаточно того, что крестьяне продаютъ иногда свой хлбъ кулакамъ за четырнадцать и даже за двнадцать копекъ пудъ. Тлесное наказаніе, употребленное при взысканіи податей, разоряетъ крестьянина въ матеріальномъ отношеніи и унижаетъ его въ нравственномъ. Онъ попадаетъ, со всмъ своимъ имуществомъ, въ руки и во власть богатыхъ міродовъ, которые чрезъ это самое могутъ весьма легко скоплять богатства. Все крестьянское сословіе раздляется на немногихъ богатыхъ и массу нищихъ, эти богатые пашутъ по двсти десятинъ, имютъ сотни лошадей, продаютъ хлбъ сотнями и даже тысячами пудовъ, а дрова десятками и сотнями саженъ. Эти крестьяне, во многихъ отношеніяхъ похожіе на римскихъ декуріоновъ и первобытныхъ патриціевъ, обыкновенно приводятся въ доказательство богатства края, между тмъ какъ они скоре могли бы служить доказательствомъ бдности и разоренія. Количество платимыхъ крестьяниномъ податей такъ значительно, что безъ подсобнаго заработка онъ ихъ уплачивать не можетъ, заработокъ же этотъ не всегда имется, а даже если и имется, то онъ рдко можетъ собрать деньги за свою работу ко времени уплаты податей, именно въ томъ количеств, которое ему нужно для этой уплаты. Но уплата необходима немедленно, ему грозятъ розгами, ему грозятъ продажею имущества. Передъ нимъ публичное униженіе, передъ нимъ окончательное разореніе, подъ вліяніемъ этого двойнаго страха онъ кидается, чтобы непремнно избгнуть бды. Избгнуть одно средство, это взять работу и получить часть денегъ впередъ, и онъ получаетъ работу, но конечно за полцны. Сажень дровъ стоитъ рубль двадцать копекъ, но, поставленная такимъ образомъ, она обходится въ шестьдесятъ копекъ и дешевле, сно тоже. Подобными предложеніями пользуются нетолько оборотливые жители города для производства своихъ годовыхъ запасовъ, но, въ боле значительныхъ размрахъ, поставщики разныхъ предметовъ. Еще чаще подобнымъ жалкимъ положеніемъ пользуются богатые крестьяне. Они берутъ на себя поставки предметовъ потребленія, перевозку тяжестей и т. д. по существующимъ цнамъ, затмъ исполняютъ ихъ съ участіемъ бдныхъ своихъ односельцевъ, выигрываютъ двадцать и тридцать процентовъ въ томъ случа, если не даютъ большихъ задатковъ, чмъ получаютъ, въ противномъ же случа выигрываютъ пятьдесятъ процентовъ и боле. Крестьянинъ не только вынужденъ продавать за безцнокъ свой трудъ, чтобы получить деньги впередъ, но даже въ томъ случа, когда онъ былъ вполн запасливъ и иметъ больше продуктовъ, чмъ нужно для покрытія слдующихъ съ него податей, одна невозможность найти покупателя на свои произведенія именно къ тому времени, когда слдуетъ съ него подать, ведетъ къ его разоренію, онъ нетолько сбиваетъ цны до 14 и 12 копеекъ за пудъ ржаной муки, но, не находя покупателей, навязываетъ ее богатому міроду за десять копекъ и дешевле. Послдствіемъ всего этого бываетъ то, что на слдующій годъ ему платить подати еще трудне. Онъ продалъ хлбъ за безцнокъ, отъ этого у него недостаетъ на посвъ. Время, которое онъ долженъ употребить на заработокъ для уплаты податей, уходитъ у него на отработку прежнихъ долговъ, и такъ какъ онъ взялся работать за полцны, то ему въ настоящемъ году уже несмотря ни на какія извороты невозможно уплатить податей, остается одно — прибгнуть къ продаж скота, но покупателей нтъ, а съ требованіемъ податей приступаютъ къ горлу, нечего длать, онъ идетъ и кланяется богатому мужику,— тотъ за корову, которая стоитъ 12 рублей, даетъ ему три, мужикъ въ отчаяніи бросается во вс стороны, поможетъ ему счастье, онъ продаетъ за пять или за шесть рублей, при несчастьи же отдаетъ и за три. На слдующій годъ дефицитъ его еще больше, нтъ боле ни хлба, ни скота, которыхъ можно было бы продать за полцны и выручить себя изъ бды, онъ лицомъ къ лицу поставленъ съ міродомъ. Невозможно перечислить вс хитрости, которыми міроды доводятъ до нищеты самыхъ порядочныхъ и трудолюбивыхъ крестьянъ, можно было бы удивляться слабости, съ которою крестьяне поддаются этимъ хитростямъ, еслибы слабость эта не объяснялась ихъ тяжелымъ положеніемъ. Одинъ весьма трудолюбивый, смышленый и порядочный крестьянинъ отдалъ своего сына богатому міроду, потому что тотъ уврилъ его, что онъ сдлаетъ въ его пользу завщаніе, бдный парень работалъ на мірода два года и не получилъ ни гроша, міродъ ждалъ съ нетерпніемъ, когда отецъ разорится и придетъ къ нему за помощью, но отецъ во время взялся за умъ и взялъ сына обратно. Міродъ посл этого ненавидлъ его, какъ будто-бы онъ его ограбилъ,— онъ интриговалъ противъ него у начальства и везд, гд только возможно было, распускалъ объ немъ позорные слухи и всячески старался его разорить. Семейство, которое подвергалось такимъ нападкамъ со стороны мірода, можетъ служить прекраснымъ образцомъ для характеристики положенія крестьянина Кузнецкаго округа. Оно съ крестьянской точки зрнія было въ весьма благопріятныхъ обстоятельствахъ. Оно состояло изъ отца, матери, трехъ сыновей, изъ которыхъ младшему было двнадцать лтъ, и дочери-работницы, вс они были честны, трудолюбивы, трезвы и необыкновенно смтливы и оборотливы. Мать умла найти себ выгодную зимнюю работу въ город, нашла такую же работу и для своей дочери, отецъ былъ одинъ изъ самыхъ смлыхъ таежныхъ промышленниковъ, тайга была для него то, что море для стараго моряка,— онъ зналъ ее вдоль и поперегъ, онъ бралъ съ нея оброкъ всмъ, что она только могла дать — и рыбой, и мясомъ, и звремъ, и золотомъ, двнадцатилтній его сынишка уже славился своимъ искусствомъ молотить. Дружба и согласіе въ этомъ семейств производили самое пріятное впечатлніе, они носили въ себ сознаніе своего превосходства, ‘міродамъ насъ не състь’ — говорили они съ гордостью. Между тмъ какъ жило это семейство! Оно жило въ жалкой квадратной изб безъ крыши, о которой я говорилъ выше, кругомъ не было ни кола, ни двора, и изба эта напоминала сказочную избушку на курьихъ ножкахъ. Они нетолько не имли никакихъ запасовъ, никогда не могли уплачивать своихъ податей не длая долговъ, и долги эти равнялись, по крайней мр, половин слдующихъ съ нихъ платежей, все ихъ преимущество надъ другими крестьянами состояло въ томъ, что они успвали длать эти долги въ город на боле выгодныхъ условіяхъ. Положеніе крестьянина трудное, онъ постоянно чувствуетъ самое сильное желаніе выйти изъ него, облегчить или обезпечить свою участь, но горе ему, если онъ поддастся этимъ стремленіямъ, если онъ пустится на изобртенія. Онъ напр. придумалъ завести пчелъ, міродъ немедленно согласится удовлетворить его желанію, но у него денегъ нтъ, міродъ соглашается получить отъ него хлбомъ, конечно по низкой цн, крестьянинъ не ршается, онъ опасается попасть въ затрудненіе при платеж податей, но міродъ его утшаетъ, пусть онъ только смле берется за дло, потомъ онъ ему поможетъ. Лишь только пчелы перешли въ руки бдняка, міродъ начинаетъ ненавидть этихъ пчелъ, для него нестерпима мысль, чтобы бднякъ разжился его добромъ, онъ придумываетъ, какъ бы ихъ загубить, и нердко это ему удается. Какъ скоро крестьянинъ обращается къ міроду за помощью, міродъ изъ его врага, преслдовавшаго его всми средствами, превращается въ самаго нжнаго его друга и покровителя, онъ входитъ во вс его нужды, онъ всегда готовъ его защищать и выручать изъ бды, онъ обращается съ нимъ правда нсколько важно, но зато чрезвычайно нжно, и только вслдствіе одной испорченности человческаго сердца бдный другъ тмъ боле ненавидитъ своего богатаго патрона, чмъ нжне тотъ къ нему становится. Послдствія этой нжности приблизительно слдующія. Случалось читателю присутствовать на сходк, гд происходитъ раскладка податей? Если не случалось, я ему разскажу, что тамъ происходитъ. Сходка собралась, первый говоритъ конечно богатый міродъ: ‘Длаю міру уваженіе,— говоритъ онъ, съ приличною важностію,— беру дв съ половиною души’. Получивъ дань благодарности за свое самоотверженіе, онъ уступаетъ свое мсто другому, также міроду: ‘Радъ міру помочь,— говоритъ онъ,— но противъ Василія Андреевича не могу, беру дв души съ четвертью, больше не въ силахъ’.— ‘И на томъ теб благодарны’ — раздаются немедленно голоса. Многіе хотятъ что-то сказать, но молчатъ. Вс богатые мужики одинъ за другимъ опредлили себ количество слдующихъ съ нихъ сборовъ, одинъ Федотъ не сказалъ ни слова. ‘Что же Федотъ Пахомычъ, ничего не говоришь’ — обращаются къ нему.— ‘Что мн говорить,— отвчаетъ Федотъ,— я человкъ старый, убогій, подростокъ у меня малый, кланяюсь міру, прошу меня освободить’.— Подростокъ, о которомъ говоритъ Федотъ, здоровый парень двадцати трехъ лтъ, онъ числился однакоже почему-то пятнадцати лтъ. Это показалось міру слишкомъ нахальнымъ, всмъ было извстно, что у Федота однихъ пчелъ триста колодокъ и что онъ еще недавно продалъ меду и воску на пятьсотъ рублей, начался шумъ, Федотъ плакалъ, бсился, рвалъ на себ волосы, ползалъ на колняхъ, однакоже какъ онъ ни старался, а не могъ достигнуть, чтобы на него наложили мене одной и трехъ четвертей души. Федотъ этимъ не удовольствовался, онъ жаловался на міръ и чрезъ старшину и писаря достигнулъ, что съ него сложили еще пол-души. Когда дло дошло до бдныхъ людей, тогда оказалось, что міроды поступили разсчетливо,— на долю бдныхъ пришлось среднимъ числомъ по четверти души боле, чмъ на богатыхъ. На Герасима, который имлъ точно такое семейство, какъ Федотъ, наложили четыре съ половиною души, онъ долго умолялъ на колняхъ. ‘Нельзя,— отвчали ему,— вдь душу не спрячешь, куда же ее дть’. Только одинъ Герасимъ усплъ достигнуть, что съ него сложили пол-души. Другіе бдняки лишь только раскрывали ротъ, тотчасъ вс начинали на нихъ кричать, ихъ уговаривали, увряли, что Богъ имъ поможетъ: ‘ты на Бога надйся’ — говорили имъ убдительно. Наконецъ они умолкали, ни одинъ, защищая себя, не развилъ и половину энерши и смлости Федота: трудолюбіе и страсть къ стяжанію — дв склонности, нетолько не совпадающія, но даже рдко встрчающіяся вмст. Такимъ образомъ ко всмъ тягостямъ бднаго присоединяется и неравномрное распредленіе податей. Подати распредлены, наступаетъ день платежа,— у одного не достаетъ десяти рублей, у другаго половины, у третьяго еще боле, зная участь, которая ихъ ожидаетъ, бдняки мечутся, какъ рыба объ ледъ. Міроды молчатъ или говорятъ, что у нихъ денегъ нтъ, впрочемъ, обходятся съ бдняками ласково. Земская полиція, мировые посредники настаиваютъ, сельское начальство приходитъ въ волненіе, являются на сцену угрозы и розги. Міроды молчатъ и уклоняются попрежнему. Наконецъ сельское начальство, помня штрафы, которые ему пришлось платить за недоимки, начинаетъ приставать къ нимъ съ просьбою выручить ихъ изъ бды, Міроды возражаютъ, что люди, для которыхъ у нихъ просятъ деньги, не надежные. Только тогда, когда бдные доведены до крайнихъ предловъ смиренія и отчаянія и когда сельское начальство дастъ міродамъ вс ручательства, что бдняки будутъ принуждены выполнить свои обязательства, они развязываютъ свои кошельки. Съ этого дня начинается нжнйшая связь между міродомъ и его жертвою, міродъ заступается за бднягу, старается доставлять ему разныя выгоды, какъ скоро ему это ничего не стоитъ, онъ научаетъ его защищаться противъ разныхъ противузаконныхъ притязаній, но это покровительство дорого достается бдняку, онъ нетолько долженъ исполнять тягостныя условія, подъ которыми получалъ деньги, онъ долженъ быть съ семействомъ непремннымъ членомъ на всхъ помочахъ, посредствомъ которыхъ міродъ стяжаетъ свои богатства. Міродъ пашетъ посредствомъ помочей, коситъ сно тоже, убираетъ хлбъ тоже, рубитъ дрова тоже. За какой-нибудь стаканъ вина его кліентъ продаетъ ему свой трудъ, и его собственныя поля остаются невоздланными, скотъ безъ корму. Поставленный разъ въ подобное положеніе, бднякъ попадаетъ въ безвыходную кабалу, онъ опускается все ниже и ниже, трудъ свой продаетъ все дешевле и дешевле, пока не доходитъ до баснословной дешевизны. Цлое семейство работало на мірода цлый годъ за телку, крынка (около штофа) простокваши — вознагражденіе, нердко даваемое міродомъ за день женскаго труда, дти работаютъ на него изъ одного хлба. Вотъ какимъ образомъ міроды доходятъ до поражающихъ наблюдателя богатствъ, запахиваютъ сотни десятинъ, имютъ сотни штукъ скота, имютъ обширные пчельники, и все это достается имъ за безцнокъ.— Скупщикамъ хлба очень хорошо извстно, что въ то время, какъ въ иной деревн у одного крестьянина можно купить пятьсотъ и тысячу пудовъ хлба, у всхъ остальныхъ едва можно накупить нсколько десятковъ пудовъ. Въ Тобольской губерніи міроды, съ помощью дароваго труда своихъ кліентовъ, вывозили дрова и бревна изъ лсовъ въ такихъ огромныхъ размрахъ, что это грозило общинамъ совершеннымъ лсоистребленіемъ, и он вынуждены были раздлить лса по душамъ и, не воспрещая отдльнымъ крестьянамъ рубить гд и сколько имъ угодно, воспрещать міродамъ възжать въ лса, въ сопровожденіи своего хвоста, и рубить вн предловъ своего участка.
Есть еще другое, едвали меньшее, зло, которое происходитъ для крестьянина отъ тягости падающихъ на него сборовъ. Подати не могутъ быть взыскиваемы иначе, какъ съ помощью тлесныхъ наказаній. Существованіе же тлесныхъ наказаній есть одно изъ главныхъ препятствій для развитія крестьянскаго благосостоянія. Пока крестьянина можно будетъ наказывать тлесно, нетолько по суду за важныя преступленія, но и за маловажныя вины и даже безъ всякой вины — за бдность, до тхъ поръ онъ будетъ рабъ въ душ, онъ будетъ чувствовать себя жалкимъ, униженнымъ паріемъ,— чувство собственнаго достоинства будетъ для него недоступно. Американскій земледлецъ обладаетъ чувствомъ своего достоинства боле, чмъ работникъ какой-либо другой страны, самаго знатнаго постителя онъ представляетъ своей жен и хочетъ, чтобы всякій обращался съ нимъ на равной ног. Онъ хочетъ ничмъ не отличаться отъ порядочнаго человка, онъ одвается и одваетъ свое семейство такъ, какъ одваются порядочные люди, онъ старается, чтобы его домъ былъ и снаружи и внутри похожъ на жилище порядочнаго человка. Для того, чтобы видть что-нибудь подобное, намъ не нужно здить въ Америку, мы можемъ видть это у иностранныхъ колонистовъ, поселившихся въ Россіи. Русскій крестьянинъ привыкъ смотрть на себя какъ на послдняго изъ смертныхъ, человку, котораго публично скутъ розгами, можетъ ли быть стыдно, если онъ одтъ скверно, если у него хозяйство въ безпорядк, мало этого, онъ былъ бы смшенъ въ глазахъ своихъ и своихъ собратій, еслибы стремился создать себ порядочную обстановку, каково будетъ его положеніе, если онъ наднетъ фракъ и блыя перчатки, и въ этомъ фрак его выведутъ на площадь и выскутъ розгами. Что русскій человкъ, въ этомъ отношеніи, ни на волосъ не отличается отъ американца или нмецкаго колониста, что онъ точно также чувствовалъ бы, какъ американецъ, еслибы онъ былъ въ такомъ же положеніи, тому можно привести достаточныя доказательства. Впрочемъ, это увлекло бы меня слишкомъ далеко, когда-нибудь я познакомлю читателя съ геройскою борьбою, которую ведетъ русскій работникъ для достиженія порядочной обстановки, какъ скоро въ немъ просыпается чувство своего достоинства. Я докажу, что чувство это просыпается въ немъ тотчасъ, какъ скоро нельзя боле его унижать, здсь я напомню только о вліяніи, которое произвела отмна тлеснаго наказанія, въ извстныхъ предлахъ, на наше войско, не оштрафованнымъ солдатамъ, находившимся на служб, я смло вврялъ свое имущество, я зналъ, что солдатъ такъ дорожитъ своимъ званіемъ избавленнаго отъ тлеснаго наказанія, что онъ никогда не ршится сдлать безчестнаго поступка, ничто не облагородило нашу армію въ такой степени, какъ эта мра. Униженный рабскимъ наказаніемъ, крестьянинъ нашъ махнулъ рукою на все,— чувство его униженія заглушило въ немъ вс благородныя побужденія, можетъ ли онъ быть способнымъ переносить тяжкіе труды, чтобы вести достойную жизнь, когда его положеніе такое тяжелое, что изъ ста случаевъ въ одномъ онъ будетъ въ состояніи достигнуть своей цли, и въ этомъ сотомъ случа его подняли бы на смхъ, какъ человка, силящагося выдти изъ своей сферы, ему не остается ничего, кром грязныхъ и скотскихъ наслажденій, и онъ проливаетъ въ кабак все, что ему попадетъ въ руки. Его порицатели не замчаютъ того, что каждый изъ нихъ на его мст поступилъ бы точно также,— они не хотятъ замтить, какъ русскій работникъ трудолюбивъ. Если онъ, вслдствіе дурной пищи, уступаетъ заграничному въ сил, то онъ, въ общей сложности, далеко превосходитъ его въ прилежаніи. Жертва безпощаднаго униженія, онъ держитъ въ такомъ же рабств свою жену и свое семейство и воспитываетъ дтей, всасывающихъ съ молокомъ матери раболпіе и пороки. Никакое краснорчіе не въ состояніи описать того безпредльнаго зла, которое отъ этого происходитъ. Чтобы понять, до какой степени велико это зло, нужно знать, съ какимъ безчувственнымъ равнодушіемъ крестьяне смотрятъ на самое несправедливое и жестокое обращеніе мужа съ своею женою,— они считаютъ ее находящеюся въ его неограниченной власти, т. е. въ рабств. Крестьянинъ несъ въ кабакъ жалкую одежду своихъ дтей, жена его пыталась воспрепятствовать этому, онъ ее за это публично на улиц избилъ до полусмерти, на эту отвратительную сцену пріхалъ мировой посредникъ. Мировой посредникъ немедленно собралъ судей, но они ршительно отказывались присудить злодя къ наказанію, они утверждали, что мужъ можетъ длать съ женою, что онъ хочетъ, и что нтъ закона, который дозволялъ бы наказывать его за жестокое обращеніе. Только огромное вліяніе мироваго посредника принудило судей приговорить къ наказанію, но лишь только приговоръ состоялся, несчастная, избитая женщина кинулась передъ мировымъ посредникомъ на колна и со слезами умоляла его отмнить наказаніе, еслибы приговоръ былъ исполненъ, ей бы пришлось въ десять разъ боле перенести отъ жестокости своего мужа, и никто бы за нее не заступился. Въ одномъ сел жила двушка, богато надленная отъ природы всмъ, что можетъ плнить крестьянина,— она была и красавица, и работница, и пр., всякій желалъ на ней жениться, и жениховъ у нея было множество. Предстоявшимъ ей обширнымъ выборомъ она воспользовалась не для того, чтобы выбрать самаго совершеннаго, самаго красиваго и богатаго, она стремилась къ одному — чтобы выбрать смирнаго, и дйствительно она выбрала самаго смирнаго и добродушнаго мужика во всемъ околотк, но и этотъ добродушнйшій изъ крестьянъ билъ ее жестоко, только съ тою разницею, что онъ при этомъ самъ плакалъ. До какой степени привычка подвергаться наказаніямъ и наказывать тлесно ожесточила нравъ крестьянъ, видно изъ употребляемыхъ ими послдовательныхъ наказаній. При взысканіи податей неоднократно употреблялись послдовательныя наказанія: въ былыя времена случалось, что при взысканіи податей крестьяне, наказанные нсколько разъ кряду, умирали подъ розгами. Подобныя же наказанія употребляетъ крестьянинъ относительно своей жены, за одну и ту же вину онъ каждый день бьетъ и счетъ ее, пока наконецъ душа его не насытится жестокостію, въ особенности часто такія безчеловчныя наказанія употребляются изъ ревности. Очень многіе крестьяне имютъ жестокое обыкновеніе бить по голов палками и другими орудіями,— у многихъ женщинъ вся голова отъ этого въ ранахъ, и он страдаютъ постоянными головными болями и разстройствомъ всего организма. Во время пьянства крестьяне бьютъ своихъ женъ нетолько каждый день, но нсколько разъ въ день, и весьма часто какой-нибудь извергъ забиваетъ свою жену въ гробъ. Жена иметъ самый большой интересъ удерживать мужа отъ пьянства, и имла бы для этого не мало способовъ, еслибы ограждали ее отъ тиранства мужа, но она, беззащитная, отдана ему на произволъ, и мужъ нетолько пропиваетъ ея платье и все, что она пріобрла тяжелымъ трудомъ, и оставляетъ голодать своихъ дтей, но для того, чтобы отдлаться отъ ея докучливыхъ сопротивленій, онъ ее колотитъ безъ всякаго милосердія. Какъ ни ужасны вс эти факты, но они все еще не обрисовываютъ самую мрачную сторону картины. Отецъ большаго семейства заводитъ себ любовницу и съ нею пропиваетъ вс свои деньги, въ то время какъ его семейство погибаетъ отъ голода. Каждый день онъ возвращается пьяный домой, и, возбужденный своею развратною наложницею, бьетъ свою жену до безпамятства, наконецъ приводитъ свою любовницу къ себ домой, чтобы съ нею развратничать, заставляетъ свою жену ей услуживать и, въ угоду развратниц, онъ ее бьетъ и унижаетъ всячески въ ея глазахъ. Мужъ, влюбившись въ другую женщину, желаетъ сжить свою жену со свта, онъ ее бьетъ и тиранитъ систематически, она уже иметъ чахотку, но ему этого мало, онъ желаетъ ускорить ходъ болзни безпрерывными побоями и преслдованіями. Мн извстенъ примръ, когда мужъ, въ подобномъ положеніи, такъ немилосердно скъ свою жену, что всю печку застлалъ ворохомъ розогъ, и бросилъ ее только тогда, когда она лежала безъ чувствъ на полу. Подобные примры такъ часты, что народъ смотритъ на нихъ съ невозмутимымъ хладнокровіемъ. Однажды я видлъ, какъ мужъ, по наущеніямъ своей любовницы, жестоко билъ свою жену на улиц, любовница стояла тутъ же и подстрекала его бить по голов, цлая толпа стояла кругомъ и безучастно смотрла на это отвратительное зрлище, когда я обратился къ присутствовавшимъ съ упрекомъ, они выразили мнніе, что никто не иметъ права воспретить мужу бить свою жену. Къ несчастью жестокое обращеніе и пьянство это пороки, которые чаще встрчаются между крестьянами, пользующимися благосостояніемъ, родившись отъ пьянаго отца и забитой матери, сынъ обладаетъ столь раздражительными нервами, что обыкновенно пропиваетъ все свое наслдство. Такимъ образомъ исчезаютъ и т немногія возможности благосостоянія, которыя могли явиться при современномъ положеніи.— Вотъ къ чему приводитъ держаніе людей въ грязномъ тл.— Мудрено ли посл этого, что женщины избгаютъ брака везд, гд он только могутъ это сдлать, крестьянскія двушки выходятъ замужъ такъ поздно, какъ только дозволяютъ имъ родители, и родители, зная какая тяжкая участь быть на Руси женою, прощаютъ имъ вс ихъ слабости. Съ своей стороны двушка старается всячески быть полезной въ дом и не въ тягость родителямъ, она старается всячески своей работой облегчить отцу возможность уплачивать подати, и одвается и рядится, не требуя отъ родителей никакого вспомоществованія. Но такъ какъ она трудомъ не въ силахъ достигнуть всего этого, то она пускается въ развратъ. Отецъ, котораго положеніе тяжкое и котораго развратъ дочери не однократно спасалъ отъ розогъ, когда приходилось платить подати, смотритъ на это сквозь пальцы, мать, которая знаетъ по опыту, какъ тяжело жить безъ любви и какъ тяжко жить въ брак, еще снисходительне. Тутъ крестьянка впервые добываетъ себ наряды развратомъ. Когда она выйдетъ замужъ, мужъ предоставляетъ ей одвать себя и дтей, какъ она хочетъ, если она искусная работница и можетъ заработать порядочныя деньги, онъ не удовольствуется этимъ, — онъ безпрерывно попадаетъ въ такое положеніе, при которомъ ему приходится продавать за безцнокъ, для уплаты податей, хлбъ и скотъ или кланяться міроду, власть, которую онъ иметъ, постоянно его соблазняетъ, онъ длаетъ жен разныя непріятности и старается принудить ее выручить его изъ бды, такимъ образомъ онъ пріучается отбирать у жены заработныя деньги. Мало по малу онъ пріучается смотрть на нее какъ на рабу, которая должна приносить ему постоянный оброкъ и употребляетъ его нетолько на уплату собственнаго оброка, но и для того, чтобы его пропить. Онъ отбираетъ у нея и пропиваетъ всю ея экономію. Женскій трудъ и безъ того цнится вдвое и втрое дешевле мужскаго, при такомъ же положеніи женщина изнуряетъ себя работою, она длается болзненною, а мужъ, съ грубымъ эгоизмомъ оставляетъ ее на произволъ всмъ лишеніямъ и страданіямъ.— Двушка, которая вышла замужъ цломудренною, большая рдкость и исключеніе, поэтому мужъ смотритъ обыкновенно сквозь пальцы на развратъ жены, если онъ иметъ отъ этого кое-какія выгоды, но встрчаются и такіе выродки человчества, которые принуждаютъ своихъ женъ къ прелюбодянію, чтобы добывать такимъ образомъ деньги, они бьютъ ихъ жестоко, чтобы заставить ихъ имть совокупленіе съ старыми и отвратительными мужчинами, отъ которыхъ можно получить порядочныя деньги. Вдовцы, которымъ удалось жениться на молодыхъ и красивыхъ женщинахъ, полагаютъ, что для избжанія съ ихъ стороны обмана и неврности необходимо ихъ бить, и потому систематически и иногда дотого жестоко истязаютъ ихъ, что изъ цвтущихъ и прекрасныхъ он въ нсколько лтъ превращаются въ болзненныхъ старухъ. Такое ужасное положеніе приводитъ къ ужаснымъ послдствіямъ, оно служитъ соблазномъ къ преступленіямъ, любовницы соблазняютъ мужей отравлять своихъ женъ, и жены отравляютъ своихъ мужей. Въ какой степени распространены подобныя преступленія, трудно опредлить,— молва слишкомъ часто приписываетъ ихъ разнымъ женщинамъ, а съ другой стороны справедливость такъ рдко преслдуетъ ихъ, что нтъ никакого сомннія, что въ глуши сельской жизни многое остается неразъясненнымъ. Жестокое положеніе женщины въ семейств увеличиваетъ число бродягъ. Почти въ каждой тюрьм можно встртить женщинъ, скрывающихся тамъ отъ жестокости своихъ мужей, он объявляютъ себя непомнящими родства и часто даже взводятъ на себя небывалыя преступленія. Въ одномъ острог я встртилъ женщину, которая совершила преступленіе въ надежд, что ее сошлютъ въ Сибирь, но ее приговорили къ двухгодичному тюремному заключенію, когда она узнала, что по окончаніи срока заключенія ей придется возвратиться къ мужу, отъ котораго она посредствомъ перваго преступленія надялась избавиться, она взвела на себя новое и еще боле тяжкое преступленіе, котораго она вдобавокъ не совершила. Въ тюрьмахъ эти женщины встрчаются съ другими, такими же несчастными, мняются съ ними именами, протягиваютъ время, шатаются по этапамъ и острогамъ до тхъ поръ, пока наконецъ не найдутъ себ гд-нибудь пріютъ. Такимъ образомъ, слишкомъ строгія положенія брака, вмсто того, чтобы длать женщинъ нравственными, погружаютъ ихъ въ бездну разврата, заграницею убдились, что только облегченіе развода и огражденіе женщины отъ семейныхъ оскорбленій способны сдлать бракъ разсадникомъ нравственности, а не разврата. Находясь подъ безутшнымъ впечатлніемъ брачной жизни русской крестьянки, женщины въ городахъ и въ мстахъ, гд он легко могутъ найти себ работу и обезпечить самостоятельное существованіе, избгаютъ замужества и живутъ съ любовниками, он знаютъ, что самый нжный любовникъ легко превращается въ тирана на другой день посл брака. Посмотрите посл этого статистическія данныя: въ деревняхъ все обстоитъ благополучно, все одни законные браки, да законные дти,— нравственность безукоризненная:— вся ужасающая подкладка этой суровой жизни остается незамченною. Въ городахъ, гд положеніе женщины гораздо сносне, она перестаетъ быть рабой и хотя сколько-нибудь принимаетъ образъ человческій, но зато число незаконныхъ дтей увеличивается, и по статистик выходитъ, что въ городахъ положеніе гораздо хуже. На дл однакоже это вовсе не такъ. Безграничная власть мужа надъ женою и семействомъ разрушаетъ семейство. Въ древности на Руси случалось встрчаться съ понятіемъ, что мать глаза семейства, еслибы это начало возможно было провести въ современномъ нашемъ рабочемъ класс, тогда семейство тамъ дйствительно могло бы принести ту пользу, которую отъ него ожидаютъ. Мать, даже незаконнаго ребенка, иметъ боле чмъ кто-либо интересъ его воспитать, къ этому побуждаютъ ее и естественныя чувства матери и надежда видть въ дтяхъ опору въ старости. Въ настоящее же время на рабочую мать происходитъ такое давленіе окружающей ее среды, что дти чрезъ это являются въ самомъ жалкомъ и безпощадномъ положеніи. Отецъ крестьянинъ безпрерывно бросаетъ своихъ дтей, чтобы ходить на заработки, безъ которыхъ онъ не можетъ заплатить податей, тутъ онъ совершенно забываетъ о своемъ семейств, оставляетъ его на произволъ судьбы и голода. Я никогда не могъ безъ ужаса помышлять объ этой восхваляемой верхоглядами предпріимчивости нашего рабочаго, предпріимчивости, вынужденной страхомъ розогъ и которая есть ничто иное, какъ смертный приговоръ для милліоновъ дтей. Въ отсутствіи мужа, жена, забитая и загнанная, обобранная до послдней нитки домашнимъ тираномъ, не зная чмъ и какъ кормить семью, считаетъ ребенка для себя не утшеніемъ, а тяжкимъ бременемъ. Если она чадолюбива и хороша собою, она нердко предается разврату, чтобы спасать жизнь своихъ дтей, и въ объятіяхъ отвратительнаго богатаго сластолюбца помышляетъ о тхъ плетяхъ и побояхъ, которыми наградитъ ее мужъ въ послдовательномъ ряд наказаній за неврность. Большинство матерей крестьянокъ думаетъ не о томъ, какъ бы воспитать дтей, а о томъ, какъ бы хорошо было, еслибы они скоре умерли, нердко мать даже готова способствовать этому, лишь бы только не слишкомъ мучила совсть, жизнь ребенка такая вещь хрупкая, что подобныя затаенныя желанія всегда исполняются.
При такомъ положеніи длъ никто не можетъ представлять боле жалкую фигуру, какъ т изъ нашихъ администраторовъ прогрессистовъ, которые негодуютъ, что крестьянинъ нашъ ршительно не сочувствуетъ ихъ проектамъ о введеніи на счетъ крестьянскихъ общинъ народныхъ школъ, образцовыхъ фермъ, улучшенныхъ путей сообщенія и пр. Нтъ никакого сомннія, что распространеніе грамотности и въ особенности агрономическихъ знаній весьма необходимо для нашего крестьянина, но ожидать отъ него, при его стсненномъ положеніи, новыхъ денежныхъ жертвъ — смшно, а требовать ихъ жестоко. У насъ очень много кричатъ про бдственное положеніе пролетарія въ Англіи, Бельгіи и Франціи, но еслибы нашему крестьянину удалось пожить годъ такъ, какъ живетъ въ помянутыхъ странахъ нетолько пролетарій, но нищій, то въ такомъ случа онъ считалъ бы себя счастливйшимъ изъ смертныхъ. Въ Англіи рабочій вдвое богаче французскаго, а во Франціи рабочее семейство, которое на одежду употребляетъ 312 франковъ въ годъ, т. е. 78 руб. сер., считаетъ себя нищимъ, русскій крестьянинъ употребляетъ на все содержаніе семейства почти въ большинств случаевъ только третью часть этой суммы, если онъ употребитъ на одежду 18 рублей въ годъ, то онъ считаетъ себя весьма достаточнымъ человкомъ, а у насъ мануфактурныя произведенія дороже, чмъ въ Англіи и во Франціи. Если заграничные писатели много кричатъ про бдность пролетаріевъ, то нужно знать, какъ они понимаютъ дло и что они называютъ достаткомъ. По ихъ понятіямъ, напр., крайне необходимыя издержки во Франціи для содержанія одного работника составляютъ 525 франковъ въ годъ, т. е. 132 рубля серебромъ, человкъ, который употребляетъ на себя одного меньше 132 руб. сер., по ихъ понятіямъ нищій, у насъ есть работники, которые употребляютъ на себя десятую часть этой суммы. По французскимъ понятіямъ, женщин для того, чтобы одваться, необходимо въ годъ 38 руб. сер., у насъ крестьянское семейство будетъ считать себя весьма достаточнымъ, если оно проживетъ въ годъ 38 руб. сер. Въ тоже время не надобно забывать, что содержаніе во Франціи дешевле, тамъ фабричный работникъ можетъ имть достаточный обдъ съ мясомъ и виномъ за 6 коп.,— у насъ сельскій работникъ за рюмку вина долженъ заплатить 5 коп. и за фунтъ мяса столько же, даже въ самыхъ глухихъ мстахъ. Нашего крестьянина нетолько нельзя сравнивать съ современнымъ пролетаріемъ Германіи, Франціи или Англіи, но даже съ французскимъ работникомъ прошлаго столтія, т. е. того времени, которое считалось такимъ бдственнымъ для французскаго рабочаго класса. Тогда французскій сельскій работникъ получалъ среднимъ числомъ 39 руб. сер. въ годъ, между тмъ какъ нашъ сельскій работникъ, за исключеніемъ податей, получаетъ въ годъ отъ десяти до пятнадцати рублей,— даже фабричный и заводскій работникъ получаетъ иногда на своемъ содержаніи около 40 рублей и изъ этого долженъ уплачивать подати, между тмъ какъ во Франціи въ XVIIІ-мъ столтіи фабричный работникъ получалъ среднимъ числомъ 83 руб. сер. Посл всхъ этихъ сравненій, я думалъ сравнить положеніе нашего крестьянина съ положеніемъ бывшихъ рабовъ-негровъ Соединенныхъ Штатовъ, но оставилъ эту мысль. Что могло выдти изъ этого сравненія?— Негръ стоилъ отъ двухъ до трехъ тысячъ рублей серебромъ, слдовательно онъ былъ порядочный капиталъ, его преждевременная потеря была чувствительна для плантатора, который заботился объ его матеріальномъ благосостояніи насколько могъ, онъ дйствовалъ въ этомъ случа также, какъ англичанинъ дйствуетъ съ своимъ скотомъ, онъ усовершенствовалъ средства длать его сильнымъ, здоровымъ и долговчнымъ дотого, что относительное число умирающихъ негровъ свободныхъ въ сверныхъ штатахъ было значительне числа умирающихъ рабовъ на юг, тлесныя наказанія, вредно дйствующія на здоровье, также были рдкимъ исключеніемъ. Я не могъ вынести мысли, что сравненіе это можетъ кончиться въ пользу рабовъ — о Боже!
Результаты, къ которымъ привели меня наблюденія надъ бытомъ крестьянъ въ Кузнецкомъ округ, до такой степени поразили меня, что я никакимъ образомъ не могъ себ представить положеніе крестьянъ таковымъ же въ другихъ мстахъ, я думалъ, что это особенность кабинетскаго вдомства. Путешествуя затмъ по Сибири и Россіи, я убдился, однакоже, въ противномъ, везд я слышалъ одну жалобу на тягость податей и не могъ не обратить при этомъ вниманіе на то, что казна получаетъ боле дохода въ вид акциза съ вина, соли и пр., однакоже крестьяне не жалуются на эту, также можетъ-быть слишкомъ обременительную для нихъ тягость. Причина ясна, подать, взыскиваемая въ вид акциза, не сопровождается такими унизительными послдствіями для крестьянина, платя ее, онъ можетъ быть совершенно свободенъ отъ тлеснаго наказанія, и не будетъ боле считать себя послднимъ изъ смертныхъ, онъ перестанетъ быть жертвою спекуляторовъ и эксплуататоровъ — онъ не будетъ боле вынужденъ валить на рынокъ свои произведенія несмотря ни на какія цны и за безцнокъ продавать свой, трудъ въ то время, когда его семейство умираетъ съ голоду. Нашъ крестьянинъ такъ терпливъ, что на акцизъ съ соли онъ не жалуется, несмотря на то, что соль такъ дорога, что необходимость покупать соль каждый разъ для него происшествіе, онъ каждый разъ подумаетъ и передумаетъ, отчего соль такъ скоро у него вышла, прежде, чмъ подетъ покупать, онъ употребляетъ ее несравненно мене, чмъ необходимо для здоровья его семейства, о скот и говорить нечего, къ довершенію всего, по злоупотребленіямъ чиновниковъ, ему нердко приходится покупать соль пополамъ съ пескомъ. Государственные крестьяне въ западной и восточной Сибири увряли меня, что имъ приходится платить съ души отъ осьми до тринадцати рублей серебромъ, чиновники старались уменьшить эту цифру, но если принимать въ соображеніе вс сборы, то обыкновенно оказывалось, что цифры эти скоре округлены, чмъ преувеличены. Что въ этомъ отношеніи положеніе великороссійскаго крестьянина не можетъ быть лучше, ясно изъ того, что земли въ Россіи вообще меньше, во многихъ мстахъ она требуетъ значительнаго удобренія и даже употребленія капитала, между тмъ среднія цны на хлбъ въ Россіи даже ниже, чмъ въ Сибири, средняя цна на ржаную муку въ Сибири 68 коп. за пудъ (въ южныхъ округахъ Томской губерніи 17 коп., и по мр приближенія къ центрамъ промышленности она восходитъ до 35 коп., въ Тобольск и Енисейск 70 коп., въ Иркутской губерніи до рубля пятидесяти копекъ) — въ Россіи 62 копйки (считая цны въ самыхъ дешевыхъ мстахъ въ 33 коп., въ средней черноземной полос Россіи въ 50 коп., въ средней промышленной Россіи 75 коп., въ центрахъ промышленности 90 коп.).— При среднихъ цнахъ въ Сибири крестьянинъ можетъ жить безъ нужды только тогда, когда онъ будетъ обработывать на тягло восемь десятинъ земли и будетъ имть при этомъ на тягло же шесть штукъ крупнаго скота и лошадей и сколько-нибудь мелкаго скота и свиней. Восемь десятинъ тяглое семейство можетъ обработать только съ помощью помочей и отчасти наемнаго труда. Дйствительно, въ Сибири только такія семейства живутъ не нуждаясь, но и при этомъ условіи работникъ не можетъ носить постоянно ситцевую рубашку, а носитъ блье изъ грубой домашней ткани и въ костюм своемъ иметъ весьма бдный и жалкій видъ. Въ Россіи не приходится на тягло и половины этого количества одновременно засянныхъ пашенъ, въ тоже время количество скота въ Россіи несомннно мене, чмъ въ Сибири. ти соображенія подтверждаются большою смертностью дтей между крестьянскимъ сословіемъ въ Россіи, несомнннымъ признакомъ стсненнаго положенія крестьянъ, — въ этомъ случа въ особенности важна смертность дтей на первомъ году жизни, она указываетъ на слабость и нездоровое состояніе матерей. Каждый разъ, когда мн говорятъ о смертности дтей этого періода, мн представляются — изнуренная мать безъ молока и грудной ребенокъ, котораго кормятъ квасомъ съ жованымъ хлбомъ. Въ Вологодской губерніи, напр., которая но своему многоземелію ближе подходитъ къ Сибири и гд климатъ мене суровый, половина и третья часть крестьянскихъ дтей умираетъ на первомъ году жизни,— въ тоже время въ Вологодской губерніи большая часть всего крестьянскаго населенія состоитъ изъ государственныхъ крестьянъ, и къ нимъ присовокупляется еще нсколько десятковъ тысячъ удльныхъ. Въ Россіи боле половины и даже три пятыхъ рождающихся умираетъ въ теченіе первыхъ пяти лтъ, между тмъ какъ въ цивилизованныхъ государствахъ Европы умираетъ не много боле одной трети: даже между нищими смертность въ этомъ період нетолько не достигаетъ половины, но даже и двухъ пятыхъ. Вотъ въ какомъ мы положеніи въ сравненіи съ ужасающимъ нашихъ читателей европейскимъ пауперизмомъ!— Самое замчательное послдствіе прямыхъ сборовъ заключается въ томъ, что ими никто не доволенъ, ни богатые, которые извлекаютъ изъ этого свои выгоды, ни бдные, которые подвергаются чрезъ это тяжкой участи. Тутъ повторяется тоже, что было во Франціи во время господства привилегированныхъ состояній, въ XVIIІ-мъ столтіи, привилегированныя состоянія столько же были недовольны, сколько и т, которые страдали отъ этихъ привилегій. Богатыхъ крестьянъ раздражаетъ униженное состояніе, въ которомъ находится крестьянское сословіе, чрезъ право произвольныхъ тлесныхъ наказаній, исполняемыхъ публично, административнымъ порядкомъ. Представьте себ стараго богатаго мірода, половина деревни находится отъ него въ зависимости, вс ему низко кланяются, триста дней въ году онъ не видитъ кругомъ себя ни одного лица боле вліятельнаго и боле значительнаго, чмъ онъ самъ, чувство гордости и самостоятельности развито въ немъ боле, чмъ въ значительномъ чиновник, чиновникъ достигаетъ значенія угодничествомъ передъ начальствомъ, онъ привыкъ къ дисциплин и къ страху, онъ знаетъ, что во всякое время начальство можетъ лишить его мста и власти. Богатаго мірода нельзя уволить по третьему пункту, онъ привыкъ стяжать не угодничествомъ, не униженіемъ, а брать свои сокровища съ бою, въ борьб съ богатымъ промышленникомъ или съ бднымъ, притсняемымъ имъ собратомъ, его въ высшей степени раздражаютъ административныя придирки мелкихъ чиновниковъ, между которыми всегда такую важную роль играетъ угроза тлеснымъ наказаніемъ, во всемъ этомъ онъ видитъ ни боле, ни мене, какъ желаніе добраться до его кармана, и тлесное наказаніе, которое такъ устрашаетъ и такъ зловредно унижаетъ бднаго, унижаетъ и раздражаетъ въ высшей степени богатаго.
Вотъ каковы жалкія послдствія прямыхъ податей и сборовъ въ Россіи. Что же длать — спросятъ меня. Отмнить вс сборы, извстные подъ именемъ подушныхъ, оброчныхъ, земскихъ и т. д., и непремнно вс безъ исключенія, чтобы крестьянину не приходилось вносить въ казначейство ни одной копйки подъ квитанцію. А что же будетъ съ государственнымъ и земскимъ хозяйствомъ?— спроситъ меня иной съ удивленіемъ.— Будетъ то, отвчаю я, что доходы этихъ учрежденій увеличатся. Но, можетъ быть, мн не поврятъ на слово, на этотъ случай я сдлаю небольшое разъясненіе.
Въ настоящее время вс сборы съ крестьянъ Кузнецкаго округа въ пользу кабинета, государственнаго казначейства, земскихъ суммъ и пр. составляютъ въ годъ около трехъ сотъ восьмидесяти пяти тысячъ рублей серебромъ. Если изъ этой суммы исключить только подушный окладъ, то крестьянинъ Кузнецкаго округа попрежнему будетъ сбывать свой хлбъ за безцнокъ, онъ останется нищимъ какъ и былъ, съ него попрежнему оброки и другіе сборы придется добывать розгами, и если кто-нибудь отъ этого выиграетъ, то вроятно одни кулаки, міроды и другіе спекуляторы, живущіе на его счетъ. Причина понятна, крестьянинъ будетъ вынужденъ во что бы то ни стало продавать свои произведенія людямъ, вовсе въ нихъ не нуждающимся и покупающимъ для одного барыша, и если онъ въ настоящее время продаетъ такихъ произведеній спекуляторамъ въ тридцать разъ боле, чмъ людямъ нуждающимся и съ которыми онъ торгуется на равной ног, то съ отмною подушной подати онъ будетъ продавать или лучше сказать навязывать такихъ произведеній спекуляторамъ въ двадцать шесть разъ боле, и изъ этого можетъ произойти только то, что онъ будетъ продавать свои произведенія дешевле, и спекуляторы возьмутъ больше барыша, можетъ быть также и то, что его произведенія не будутъ заходить такъ далеко, но легче ему не будетъ отъ этого ни на одинъ волосъ. Кузнецкій крестьянинъ съ отмною подушнаго оклада будетъ столь же бденъ, а казна еще бдне. Если же будутъ отмнены вс прямые сборы, то крестьянинъ неминуемо разбогатетъ. Онъ теперь употребляетъ тридцать пудовъ хлба въ годъ съ своимъ семействомъ и продаетъ на уплату сборовъ сто семьдесятъ пудовъ. Это потребленіе слишкомъ недостаточно для его семейства, если же онъ будетъ платить гораздо меньше прямыхъ сборовъ, то потребленіе его будетъ совершенно достаточное, и казна, кабинетъ и земство получатъ отъ него гораздо больше.

ГЛАВА III.

Зауральскій рабочій.

Русскій городъ съ незапамятныхъ временъ служитъ центромъ и главнымъ выразителемъ интеллигенціи, а часто и промышленности той мстности, въ которой онъ находится. Наблюденіе и анализъ происходящихъ въ немъ явленій даетъ намъ боле или мене врную картину интеллектуальной и промышленной жизни всего окружающаго его населенія. Съ этой точки зрнія я хочу заняться теперь жизнью города Кузнецка, посл того, какъ я уже нсколько познакомилъ читателя съ положеніемъ окружающихъ его крестьянъ. Обозрніе занятій и положенія кузнецкаго работника нетрудно. Первая черта, рзко отличающая этотъ городъ отъ окрестныхъ селеній, заключается въ томъ, что онъ вовсе не состоитъ исключительно изъ людей недовольныхъ. Въ селеніяхъ и бдный, и богатый — вс чувствуютъ себя не по себ, когда они жалуются, ихъ жалобы дотого прочувствованы и такъ искренни, что не сочувствовать имъ невозможно. Въ Кузнецк уже совсмъ не то, отъ иного работника услышишь, что въ Сибири жить славно и умирать не надо — но тотъ ошибется жестоко, кто дозволитъ себ увлекаться оптимизмомъ на основаніи подобнаго отзыва. Рядомъ съ оптимистами существуетъ боле многочисленный классъ, который горько жалуется на свою бдность. На увренія одного оптимиста, что бдность происходитъ здсь отъ пьянства, умный и энергическій работникъ отвтилъ слдующими словами: ‘я живу здсь сорокъ лтъ и вс меня знаютъ,— видалъ ли кто-нибудь меня пьянымъ? Видалъ ли кто-нибудь меня не въ праздничный день на улиц безъ дла?— Однакоже я бденъ и жестоко нуждаюсь,— я не одинъ, здсь много такихъ’. Бдность въ город не то, что въ деревн, ее не такъ легко взять въ руки, и міродство тутъ не такъ ощутительно. Распредленіе сборовъ въ город сцраведливе, чмъ въ окрестныхъ селеніяхъ, въ город нердко одни платятъ до пятнадцати рублей, а другіе не боле пятнадцати копекъ. Но счастливая Аркадія, воображаемая оптимистами, также далека отъ городской жизни, какъ небо отъ земли…
О благополучіи кузнецкихъ ремесленниковъ читатель можетъ составить себ понятіе по слдующему разсказу:
Съ вершины Соколиныхъ горъ смотрлъ я на маленькій городокъ, Кузнецкъ, примкнувшій къ скалистой гор, широкой дугой обвивала Томь окрестныя возвышенности, въ ту и другую сторону рка видна была на разстояніи боле чмъ шестидесяти верстъ и терялась въ черныхъ и сизыхъ волнахъ безконечной черни. Со всхъ сторонъ изъ-за далекаго горизонта выглядывали вершины горъ, одн были похожи на хребетъ поднимавшагося изъ-за горизонта громаднаго слона, другія представляли какія-то твердыни съ башнями и рвами. Куда ни оглянись, со всхъ сторонъ высовывались любопытныя остроконечныя вершины, а надъ самой головой кружили и извивались хищныя птицы, казалось, будто на Соколиныхъ горахъ происходило что-то чрезвычайно любопытное, и вся окрестная природа на сто верстъ въ окружности тянулась, чтобы посмотрть. Я взглянулъ внизъ, подъ ногами моими почти вертикально падалъ зеленый коверъ, весь усыпанный отдльными березками. Шагахъ въ десяти подо мною лежалъ въ безпечномъ сн какой-то человкъ блдный и исхудалый, на немъ не было ничего, кром ситцевой рубашки и шараваръ изъ дабы. Рубашка его была такая жидкая и прозрачная, что сквозь нее свтилось его тло, она во многихъ мстахъ была заштопана лоскутьями изъ разной матеріи, и все-таки висли лохмотья. ‘Теб теперь тепло спать-то — ишь разнжился’, сказалъ мой спутникъ этому человку, когда онъ проснулся. Изъ распросовъ моихъ о значеніи этихъ словъ, я узналъ, что спавшій былъ портной подмастерье, утверждаютъ, что онъ зналъ свое мастерство лучше своего хозяина, между тмъ онъ всю зиму ходилъ въ томъ костюм, въ которомъ я его видлъ, эта рубашка и шаравары были все его достояніе. Онъ нетолько шилъ платье, но работалъ у портнаго всякую работу — рубилъ дрова, косилъ сно, убиралъ дворъ.— Портной за все-это только кормилъ его, и по праздникамъ давалъ ему нсколько денегъ, чтобы онъ могъ выпить водки. Отъ тяжелой сидячей жизни онъ такъ ослабвалъ, что выпивши копекъ на десять онъ длался совершенно пьянъ, и этимъ кончались издержки его хозяина на его персону. Я познакомился и съ самимъ портнымъ,— онъ былъ большой резонеръ и половину своего времени проводилъ въ томъ, что ходилъ изъ мста въ мсто и разсуждалъ о разныхъ возвышенныхъ предметахъ. Въ это время у него дома дло длалось само собою, у него было два работника и одинъ мальчикъ, который впрочемъ былъ уже порядочный работникъ, Ни одному изъ нихъ онъ не платилъ ни копйки и постоянно жаловался, что такъ мало охотниковъ учиться ремеслу, а предпочитаютъ сидть въ кабакахъ, онъ любилъ доказывать своимъ примромъ, что можно обезпечить себя его ремесломъ, въ нсколько лтъ онъ нажилъ себ домъ, въ которомъ онъ жилъ, и еще другой, который онъ отдавалъ въ наймы, раздливъ его на дв маленькія квартиры. Его работники постоянно собирались отъ него отойти и составить отдльную артель, они, нисколько не опасаясь себ повредить, говорили объ этомъ въ присутствіи своего хозяина, а онъ, повидимому, нисколько этого не боялся, эти угрозы приводили только къ тому, что онъ давалъ имъ водки по праздникамъ.
Изъ числа пяти кузнецовъ у троихъ работники жили изъ одного хлба. У одного изъ этихъ кузнецовъ было много и выгодной работы, такъ что онъ заработывалъ иногда до шестидесяти рублей въ мсяцъ. Но тутъ эксплуатація такого рода объясняется еще весьма просто. Для того, чтобы жить ремесломъ въ маленькомъ город, нужно иногда стеченіе такихъ обстоятельствъ, которыя встрчаются столь же рдко, какъ обладаніе капиталомъ. Только ремесленникъ, имющій всеобщую извстность, можетъ разсчитывать на постоянную работу въ извстныхъ ремеслахъ — случается, что и у подобнаго ремесленника работа то скопляется, то исчезаетъ на продолжительное время. Подобный ремесленникъ живетъ хорошо обставленнымъ хозяйствомъ и иметъ нсколько источниковъ дохода: онъ иметъ скотъ и лтомъ самъ съ своими работниками запасаетъ сно, онъ иметъ пчелъ, или сетъ табакъ, онъ иметъ морды и сти и въ бездльное время ловитъ и продаетъ рыбу. Такимъ образомъ, въ случа скудности одного источника дохода, онъ дополняетъ другимъ и можетъ наживать порядочныя деньги. Несчастный его собратъ по ремеслу, которому не удалось такъ же устроиться, не можетъ съ нимъ состязаться, онъ долженъ помогать ему наживаться и брать отъ него все, что онъ по обстоятельствамъ вынужденъ будетъ дать. Перенесемся въ Томскъ. Посл Иркутска это самый значительный и богатый городъ Сибири. Я вхожу въ низкую комнату съ двумя окнами: мебели никакой, въ углу три доски положены на козлы грубой работы, и на нихъ лежатъ дв неимоврно грязныя подушки. На двухъ обрубкахъ бревна, вмсто стульевъ, сидятъ мужчина и женщина. Она работаетъ башмаки, а онъ сапоги. Все ея имущество состоитъ изъ одного платья и изъ одной рубашки. Въ то время, какъ она моетъ платье, она носитъ рубашку и наоборотъ. Его имущество такъ же велико, вотъ почему въ комнат, кром двухъ подушекъ, ничего не видно. Въ мсяцъ разъ, рдко два онъ пропиваетъ 25 коп. сер.— напивается пьянъ и тогда бьетъ свою подругу жизни — вотъ его развлеченіе, ея развлеченіе состоитъ неизвстно въ чемъ, потому что все разнообразіе ея жизни состоитъ въ томъ, что она въ мсяцъ разъ, посл тяжелой работы, подвергается побоямъ своего мужа. Изрдка, въ морозную зиму, она надваетъ пальто своего мужа и отправляется покупать для своего хозяйства скудные състные припасы. Онъ встаетъ каждое утро въ четыре часа и будитъ свою жену, затмъ онъ работаетъ почти не сходя съ мста до десяти часовъ вечера. Спитъ онъ неправильно, потому что ему случается работать всю ночь на пролетъ. Порою изнеможенная отъ труда, жена его бросаетъ работу и начинаетъ горько рыдать, тогда онъ встаетъ и нсколькими ударами ремня принуждаетъ ее ссть за работу. Посл подобныхъ сценъ онъ бываетъ дико озлобленъ и называетъ своего хозяина не иначе, какъ людодомъ, онъ указываетъ на его двухъэтажный домъ: ‘Строенъ онъ изъ нашихъ костей, а смазка это — наша кровь’, говоритъ онъ. Онъ очень хорошо знаетъ, что его хозяинъ далеко не такъ искусенъ, какъ онъ, можетъ только снимать мрку, а работать лишь одну грубую работу, и это увеличиваетъ его озлобленіе. Онъ постоянно собирается разорвать связи съ своимъ хозяиномъ, порою онъ готовъ предпочесть имъ голодную смерть или преступленіе- но чмъ онъ длается ршительне, тмъ она консервативне, ей страшно подумать о слдующемъ дн посл разрыва съ хозяиномъ, иногда она со слезами и на колнахъ уговариваетъ своего мужа не ссориться съ хозяиномъ.— Рядомъ съ этимъ сапожникомъ былъ пустырь, заросшій кустарникомъ и травою, среди этого пустыря была безобразная куча земли и бревенъ — эта куча была однакоже ничто иное, какъ жилище: тутъ жилъ веревочникъ. Съ самаго ранняго утра выходилъ онъ на работу съ семилтней двочкой, своей дочерью, которая цлый день должна была вертть колесо вышиною вдвое больше ея, такъ что она при каждомъ оборот должна была привскакивать и потомъ присдать. Порою раздавались раздирающіе крики: оказывалось, что двочку скли безъ милосердія за то, что она отказывалась повиноваться и продолжать работу. Единственное утшеніе веревочника, какъ и портнаго, состояло въ томъ, чтобы иногда напиваться по праздникамъ — это были самые несчастные дни для бдной двочки: ее били, скли, истязали, привязывали къ столбу и стегали до безчувствія. Она была дика, какъ зврокъ, и совершенная идіотка, постоянное сченіе и побои сдлали ее такою робкою, что она не ршалась подойти къ постороннему человку даже и тогда, когда онъ предлагалъ ей лакомства, другихъ дтей она боялась какъ чумы, ея родители находили, что это единственный способъ, которымъ можно ее принудить къ такой тяжелой и упорной работ. Пусть же не думаютъ посл этого, что эксплуатація и раздирающая душу бдность есть исключительная принадлежность городовъ и центровъ промышленности въ странахъ густо населенныхъ. Въ многоземельной Сибири она принимаетъ тысячи различныхъ видовъ и образовъ, извстныхъ и неизвстныхъ въ Европ.
Но обратимся опять къ Кузнецку… Чмъ занимаются жители этого города, не имющіе ремесла? Какъ отзывается ихъ существованіе на окрестныхъ селеніяхъ?— Вотъ вопросы, которые ставятъ насъ прямо на положительную почву, при оцнк общественной и экономической жизни города Кузнецка. О занятіяхъ жителей врне всего можно сказать, что они занимаются кое-чмъ, лишь бы прожить кое-какъ: держатъ скотъ, имютъ пчелъ, сами для себя косятъ сно, а затмъ, кто во что гораздъ, кто землю пашетъ, кто ямщину правитъ или съ обозами ходитъ, а кому нечмъ жить, тотъ табакъ садитъ. Кром людей занятыхъ сбытомъ крестьянскаго хлба, мяса, меда и воска, въ город существуетъ лишь самая незначительная торговля съ крестьянами предметами промышленности, привозимыми съ ирбитской ярмарки, весь оборотъ этой торговли едвали достигаетъ пяти тысячъ рублей, почти единственная обработка сырыхъ произведеній состоитъ въ обращеніи сала въ свчи и мыло, доходъ всхъ производителей этого продукта нельзя считать на тысячи, а только на сотни рублей. Прибавьте къ этому пряниковъ на сто или полтораста рублей въ годъ, и вы будете имть приблизительное понятіе о томъ, чмъ снабжаетъ Кузнецкъ окрестныя села. Самая значительная торговля — торговля виномъ, котораго продается въ округ слишкомъ на пятьдесятъ тысячъ рублей изъ кузнецкихъ складовъ. Ясно, что подвиги жителей города Кузнецка для распространенія между крестьянами предметовъ цивилизаціи и комфорта не велики. Т, которые не имютъ другаго достаточнаго для себя дохода, занимаются табакомъ. Такимъ образомъ, жители Кузнецка живутъ кое-какъ, заработная плата работника, на своемъ содержаніи, простирается отъ трехъ до пяти рублей въ мсяцъ, и только въ счастливомъ случа онъ можетъ выработать отъ шестидесяти до ста двадцати рублей въ годъ и боле. Поэтому общій уровень экономическаго довольства стоитъ немногимъ выше нуля, цлыя части города состоятъ изъ жалкихъ, убогихъ избенокъ. Жители города, если отдлить купцовъ и чиновниковъ, по благосостоянію своему, не отличаются отъ общаго положенія деревни. Я не безъ намренія выбралъ для разсмотрнія городъ, лежащій въ сторон отъ большихъ путей сообщенія, гд наблюдатель не сбивается съ толку вліяніемъ транзитнаго торга, и гд отношеніе города къ окрестности, въ качеств центра ея промышленности, обрисовывается совершенно ясно тмъ, что промышленность даетъ крестьянину, на шестьдесятъ тысячъ жителей {Въ Кузнецкомъ округ считается 98,276 жителей, но я беру часть, снабжаемую исключительно Кузнецкомъ.}, товаровъ на какихъ-нибудь семь или восемь тысячъ рублей, т. е. отъ одиннадцати до четырнадцати копекъ на человка. Эти четырнадцать копекъ, при поверхностномъ наблюденіи фактовъ, могутъ озадачить такимъ благосостояніемъ, какого и не снилось крестьянамъ Кузнецкаго округа. Вы увидите на крестьянкахъ нетолько шерстяныя, но и %шелковыя платья, судя по впечатлнію праздника, вамъ представится жизнь въ совершенно иномъ свт. Предположимъ на волость восемь шелковыхъ платьевъ, они надваются только по большимъ праздникамъ и носятся тогда, когда они весьма стары, такъ что подобное платье служитъ среднимъ числомъ двадцать лтъ, если оно стоитъ пятнадцать рублей и въ волости 4500 жителей, то придется по дв пятнадцатыхъ копйки на жителя {Такъ какъ крестьянки обыкновенно покупаютъ поношенныя шелковыя платья и часто ихъ передлываютъ, то издержка окажется еще незначительне.}. Дале, предположимъ на волость десять шерстяныхъ платьевъ и долговчность каждаго по десяти лтъ, а цну по шести рублей — придется но одной осьмой копйки на жителя, предположимъ затмъ стоимость ситцеваго платья въ три рубли и долговчность его, при рдкой носк, въ десять лтъ — все женское населеніе, способное по возрасту рядиться, будетъ имть для праздника ситцевое платье, и издержки на жителя будутъ составлять по пяти копекъ въ годъ. Такимъ образомъ, выше выведенная мною цифра (отъ одиннадцати до четырнадцати копекъ на жителя) оказывается вовсе непреувеличенною. Что касается до пьянства, то приходится на каждаго взрослаго мужчину мене рюмки вина въ дв недли, а на каждую взрослую женщину мене рюмки вина въ мсяцъ. Изъ этого видно, что распространяемые слухи, будто-бы крестьяне разоряются отъ пьянства, крайне преувеличены, этотъ вздорный слухъ распускается нердко съ злонамренною цлью скрыть настоящую причину бдности. По всей Россіи приходится на взрослаго работника не боле рюмки вина на четыре дня, а на женщину по рюмк вина въ недлю. Образованный человкъ, который пьетъ въ восемь разъ боле, не считаетъ себя пьяницею — русскій работникъ можетъ напиться пьянымъ только разъ въ три недли: какимъ же образомъ можно говорить, что онъ разоряется отъ пьянства, и не требуетъ ли справедливость обратить вниманіе на другія причины его экономическихъ недостатковъ? Но еслибы каждый взрослый мужчина Кузнецкаго округа могъ пить по рюмк вина въ день, а женщина по рюмк въ недлю, то акцизъ съ этого вина составилъ бы сумму, которая будетъ въ два съ половиною раза значительне всхъ казенныхъ, кабинетскихъ, земскихъ и пр. прямыхъ и косвенныхъ сборовъ съ крестьянъ Кузнецкаго округа. Если кузнецкій работникъ будетъ выпивать вина столько же, сколько петербургскій, то акцизъ съ этого вина будетъ на тридцать пять процентовъ превышать вс вышеупомянутые сборы. Въ моей душ нтъ ни малйшаго сомннія, что еслибы отмнены были вс сборы, платимые теперь кузнецкими крестьянами, то фактъ увеличенія доходовъ казны, кабинета и земства посредствомъ распредленія между ними акцизовъ съ вина, табаку и пр. вошелъ бы въ полную свою силу, и крестьянинъ при этомъ нетолько не сдлался бы пьяницею и грубымъ эгоистомъ, но благосостояніе его увеличилось бы, и онъ лучше сталъ бы обращаться съ своимъ семействомъ. Объясню это.
Въ Кузнецкомъ округ работникъ производитъ на продажу хлбъ, мясо, медъ и пр. ‘ти продукты онъ не можетъ продать людямъ, которые бы производили что-нибудь для него взаимно-полезное, не потому, чтобы такихъ людей не было, а потому, что ему все это нужно продать на уплату податей и сборовъ. Поэтому въ Кузнецкомъ округ происходитъ приблизительно слдующее: очертимъ вокругъ Кузнецка районъ, въ которомъ живетъ до сорока тысячъ жителей, занимающихся земледліемъ (въ Кузнецкомъ округ 96,442 человка сельскаго населенія). Эти сорокъ тысячъ должны продать своихъ произведеній, и продаютъ дйствительно, въ годъ боле, чмъ на двсти двадцать пять тысячъ рублей серебромъ. Сто семьдесятъ тысячъ имъ нужно на уплату слдующихъ съ нихъ сборовъ, а на пятьдесятъ пять тысячъ они покупаютъ вина и другихъ нужныхъ имъ товаровъ и произведеній. Деньги эти они могутъ добыть приблизительно слдующимъ образомъ:
Они снабжаютъ городъ своими произведеніями, для этого приблизительно нужно: ржаной муки 20,000 пудовъ по 17 коп., всего на 3,400 руб. сер., пшеничной муки 12,770 пудовъ по 35 коп., всего на 4,500 руб., мяса 2,000 пудовъ по рублю, всего на 2,000 руб., дровъ 1,000 саженъ по 75 коп., всего на 750 р., другихъ произведеній всего приблизительно на 1,850 руб. Итого, въ городъ можно продать на 12,500 руб. сер., земледльцу изъ этого достанется приблизительно 11,600 руб., а мельникамъ и міродамъ 900 руб. Слдовательно, вотъ нея сумма, на которую сорокъ тысячъ крестьянъ могутъ разсчитывать отъ своей торговли съ городомъ. Такимъ образомъ, для пріобртенія этихъ двухсотъ двадцати пяти тысячъ имъ опять-таки остается одинъ способъ — снова продавать свои сельскія произведенія {Крестьяне Кузнецкаго округа, кром того, нанимаются въ Кузнецк на золотые промыслы, но рабочихъ на золотыхъ промыслахъ Алтайскаго округа всего 3,500 человкъ, а районъ, изъ котораго они берутся, иметъ, по крайней мр, 500,000 жителей, слдовательно, на наши сорокъ тысячъ придется мене трехъ сотъ человкъ,— итогъ дотого ничтожный, что о немъ не стоитъ и говорить.}. И теперь придется имъ уже продавать свои произведенія для доставки въ другія мста, а потому они не могутъ сбывать ихъ по мелочамъ, какъ это длается при продаж въ городъ, они должны ихъ сбывать кулакамъ или міродамъ боле значительными партіями, а эти продаютъ капиталистамъ, при этомъ выгоды крестьянъ будутъ уже гораздо микроскопичне.
Сумма въ двсти двадцать пять тысячъ рублей должна между крестьянскими произведеніями распредлиться приблизительно слдующимъ образомъ: они продадутъ ржаной муки 450,000 пудовъ по 17 к. и получатъ за нее 76,500 рублей, муки пшеничной двсти тысячъ пудовъ по 30 коп. на 60,000 рублей, овса 300,000 пудовъ по 8 коп. на 24,000 рублей, животныхъ продуктовъ на 25,000 рублей серебромъ, лсу, дровъ и другихъ произведеній на 34,500 руб. сер.— На долю крестьянъ придется приблизительно 190,000 рублей серебромъ, а на долю мельниковъ и міродовъ 30,000 рублей серебромъ, т. е. около 14%. Такимъ образомъ, за уплатою всхъ необходимыхъ сборовъ, на долю большинства крестьянскаго населенія остается приблизительно около 20.000 р., т. е. мене, чмъ по семидесяти копекъ на человка. Все разнообразіе, которое крестьянинъ можетъ доставить себ въ жизни, заключается въ томъ, что онъ два раза въ году можетъ напиться пьянымъ, если онъ захочетъ выпить въ третій разъ, то долженъ уже поклониться міроду.
Возьмемъ теперь въ Маріинскомъ округ районъ, въ которомъ живутъ 40.000 крестьянъ {Въ Маріинскомъ округ считается 49,217 человкъ сельскаго населенія и также есть золотые промыслы.}. Въ этомъ район есть большая дорога изъ Тюмени въ Иркутскъ и два винокуренныхъ завода, которые производятъ около 300,000 ведеръ вина.— Подати и сборы у насъ распредлены такъ неправильно, что крестьянамъ Маріинскаго округа приходится платить даже мене крестьянъ Кузнецкаго округа. Слдующіе съ нихъ сборы, т. е. около 160,000 руб. сер., они могутъ уплатить съ несравненно большею легкостію. На одни заводы крестьяне продаютъ муки до 300,000 пудовъ, по 35 коп. за пудъ, на сто пять тысячъ рублей серебромъ, городъ отъ нихъ потребуетъ произведеній на двадцать пять тысячъ рублей серебромъ — слдовательно, крестьянинъ около семи девятыхъ слдующихъ съ него сборовъ можетъ уплатить отъ продажи въ первыя руки, если при этомъ кулаки и міроды получатъ только въ половину мене, чмъ кузнецкіе, то маріинскій крестьянинъ будетъ имть уже по 25 к. сер. лишнихъ на человка. Кром того, значительная конкуренція покупателей даетъ ему возможность возвышать или, по крайней мр, не сбивать цну своихъ произведеній. Если предположить, что отъ такого положенія цна повышается пятью копйками на пудъ, то на каждаго жителя придется еще лишнихъ около сорока копекъ, такъ что маріинскіе крестьяне будутъ имть вдвое боле, чмъ кузнецкіе, конечно,— это вдвое боле не составитъ и пятидесяти копекъ въ мсяцъ на семейство. Кром того, въ район Маріинскаго округа проздъ по большой дорог даетъ подсобный промыселъ, которымъ могутъ жить до четырехъ тысячъ жителей, получая среднимъ числомъ излишекъ дохода до тридцати рублей на семейство. Эти четыре тысячи нетолько могутъ сть достаточно мяса и рыбы, но будутъ имть еще пятнадцать рублей въ годъ на улучшеніе своего быта. Дйствительно, мы видимъ, что въ район Маріинскаго округа выпивается несравненно боле вина, чмъ въ район Кузнецкаго, за вычетомъ вина, употребляемаго прозжими, останется для мстныхъ жителей приблизительно вдвое боле, еслибы казна, вмсто того, чтобы получать этотъ доходъ посредствомъ акциза, выдумала взимать его прямою податью, то нтъ никакого сомннія, что жители Маріинскаго округа немедленно бы разорились, конкуренція сдлалась бы такою же тяжелою, какъ въ Кузнецкомъ, хлбъ упалъ бы въ цн и Маріинскій округъ пошелъ бы съ тою же сумою, съ какой ходитъ Кузнецкій. Но если экономическое положеніе Маріинскаго крестьянина лучше кузнецкаго, то изъ этого сравнительнаго положенія еще нельзя выводить ршительнаго заключенія. И здсь и тамъ развитіе благосостоянія задерживается тмъ явленіемъ, что крестьянинъ долженъ для уплаты слдующихъ съ него сборовъ во что бы то ни стало продавать боле хлба, чмъ требуется на мст, а въ этомъ заключается коренная причина его бдности. Если мы перенесемся дале въ Енисейскій округъ, то увидимъ, что тамъ на золотые промыслы требуется продуктовъ земледлія и скотоводства на сумму уже большую, чмъ сборы съ крестьянъ Енисейскаго округа, и кром того земледльцу нтъ надобности непремнно производить хлбъ, онъ можетъ наняться на промыслы, вслдствіе всего этого, я въ Енисейскомъ округ встрчалъ сельскихъ работниковъ, которые получали сто двадцать рублей серебромъ на готовомъ содержаніи, между тмъ въ другихъ мстахъ работникъ получаетъ только четвертую часть этой суммы, но и это благосостояніе енисейскаго земледльца не избавляетъ его отъ эксплуатаціи кулака и мірода, потребность сбывать свои продукты у многихъ весьма настоятельна, кром того, на енисейскаго земледльца производится гнетущее давленіе со стороны отдаленныхъ округовъ, гд хлбъ продается во что бы то ни стало, лишь бы съ грхомъ пополамъ отдлаться отъ податей.
Перейдемъ теперь къ другому положенію. Я описалъ положеніе крестьянъ Маріинскаго округа. Въ подобномъ же положеніи находились вс крестьяне по большому тракту отъ Томска до Тюмени, но вотъ устроилось пароходство по Оби и Иртышу. Отъ Томска до Тюмени ходятъ баржевые пароходы, скоро, вроятно, пойдутъ и легкіе, которые будутъ перевозить почту и пассажировъ. Мстность, въ которой лежитъ большая дорога отъ Тюмени до Томска, не питалась привознымъ хлбомъ,— крестьяне этой мстности производили достаточно хлба, чтобы пропитать себя и всхъ тхъ, которые питались на этой дорог, не занимаясь сами земледліемъ, отъ прозда и провоза тяжестей. Предположимъ, по приблизительнымъ разсчетамъ, что мстность, снабжавшая хлбомъ селенія при упомянутой большой дорог, состояла изъ ста пятидесяти тысячъ жителей, эти сто пятьдесятъ тысячъ производили хлба для содержанія 35,000 человкъ и въ томъ числ 20,000 работниковъ и работницъ, занятыхъ исключительно работой, связанной съ движеніемъ по большой дорог, предположимъ, что эти 20,000 работниковъ, съ введеніемъ пароходства, лишатся двухъ третей своего заработка и вмсто 800,000 руб. сер. будутъ заработывать только 260,000 руб. сер.— Изъ числа 540,000 руб. сер., которыхъ они теперь лишились, слдуетъ полагать, что они тратили 480,000 руб. на покупку произведеній вышеупомянутыхъ ста пятидесяти тысячъ жителей, прилегающихъ къ дорог. Ясно, слдовательно, что если вышеупомянутые двадцать тысячъ работниковъ, въ свободное время, оставшееся у нихъ за упраздненіемъ ихъ занятій, произведутъ на 480,000 руб. предметовъ для потребленія жителей, находящихся при дорог, предметовъ, столь полезныхъ, что они согласятся за нихъ по прежнему давать своихъ произведеній на эту сумму, то изъ этого выйдетъ то, что чрезъ введеніе пароходства вс выиграютъ, и потеря немногихъ будетъ лишь самая незначительная. Покупающіе товары выиграютъ чрезъ пониженіе цнъ на провозъ, несчастное и бдствующее населеніе сверныхъ частей Оби и Иртыша выиграетъ чрезъ оживленіе этого воднаго пути, крестьяне, поселенные при большой дорог, выиграютъ то, что двадцать тысячъ работниковъ, которые прежде работали на другихъ, потребляя ихъ произведенія, будутъ теперь работать на нихъ. Встрчается, однакоже, одно небольшое препятствіе тому, чтобы введеніе пароходства имло такія благодтельныя послдствія для сибирскаго края. Крестьяне, живущіе на большой дорог и снабжавшіе вышеупомянутыхъ 35,000 человкъ своими произведеніями на 480,000 руб. сер., употребили эти деньги на уплату податей, слдовательно, имъ уже не на что покупать произведенія этихъ 20,000 работниковъ. Поэтому послдствія введенія пароходства будутъ совсмъ иного характера, 20,000 работниковъ кинутся на земледліе, а сто тысячъ окрестныхъ жителей будутъ навязывать кулакамъ и міродамъ своихъ произведеній на лишнихъ 480,000 руб., потому что имъ нужно выручить эти деньги для уплаты оброковъ, а двадцати тысячъ прежнихъ покупателей уже не существуетъ. Къ нимъ 20,000 работниковъ присоединятъ еще своихъ произведеній тысячъ на сто, и выдетъ, что, вмсто того, чтобы выиграть отъ освободившихся рукъ, жители при большой дорог проиграютъ и будутъ другъ друга топить и душить конкуренціей. Такимъ образомъ, введеніе пароходства по Оби и Иртышу имло своимъ послдствіемъ то, что богатые черезъ него выиграли, а бдные пока проиграли. По здравому смыслу работникъ долженъ терять только тогда, когда промышленность падаетъ, во всхъ же случаяхъ, когда она совершенствуется, онъ долженъ непремнно выигрывать. У насъ выходитъ совсмъ иначе, жители при большой дорог горько жалуются на разореніе, вынужденная уплатою прямыхъ податей, отчаянная конкуренція жителей при этой дорог заставляетъ ихъ продавать слишкомъ много хлба, у нихъ не остается на смена, и они пускаются въ-запуски по пути, ведущему къ нищенской сум. Мы безпрерывно видимъ, что нашъ крестьянинъ сидитъ зимою безъ дла и голодаетъ, сидитъ онъ безъ дла потому, что вс голодаютъ вмст съ нимъ, и покупать работы некому,— вс продали свой трудъ за безцнокъ.
Представьте себ, что крестьянинъ Кузнецкаго округа не вынужденъ боле продавать своихъ произведеній для уплаты податей и оброковъ. Къ нему приходитъ кулакъ и предлагаетъ ему двнадцать копекъ за пудъ — въ крестьянин нтъ уже и слда бывшаго паническаго страха, онъ весьма равнодушно смотритъ на піявку, которая такъ больно его сосала. ‘Не нужно,— отвчаетъ онъ,— мн хлбъ необходимъ для своего семейства, и я хочу расширить свои посвы’. Крестьянинъ тотчасъ смекнетъ, что теперь настало другое время, не онъ долженъ гоняться за покупателемъ, а покупатель долженъ гоняться за нимъ, и онъ продастъ свой хлбъ только тогда, когда покупатель его чмъ-нибудь соблазнитъ. На сколько онъ теперь продастъ, на столько онъ и купитъ, были бы рабочія руки, а за возможностію покупать теперь дло не станетъ.— Надо полагать, что въ Кузнецкомъ округ обращается около 200,000 рублей денегъ. Эти деньги, по большей части, длаютъ въ настоящее время не боле четырехъ оборотовъ въ годъ. Крестьяне продаютъ свои произведенія, и постоянно накапливаютъ деньги, затмъ въ извстный срокъ вносятъ массою въ окружное казначейство, потомъ начинается новый оборотъ колеса, который кончается вторымъ взносомъ,— въ промежутокъ этого времени они ничего не могутъ покупать прежде, чмъ они накопятъ всю сумму податей, въ результат оказывается, что къ концу срока они даже всего не накопили, а о покупкахъ нечего и помышлять. Такимъ образомъ, обращеніе цнностей между крестьянами равняется четыремъ стамъ или четыремъ стамъ пятидесяти тысячамъ рублей, т. е. цнности податей съ небольшой прибавкой. Въ результат окажется, что поднять уровень своего благосостоянія нтъ никакихъ средствъ. Если же, за уплатою податей, у крестьянина окажется возможность (а это прямо зависитъ отъ раціональной податной системы) скопить себ нкоторый запасъ, то онъ немедленно употребитъ его на свою домашнюю, боле удобную обстановку, онъ купитъ у сосда своего, охотника, заячьихъ шкуръ и сдлаетъ изъ нихъ для жены шубу,— охотникъ опять не иметъ причины копить и, надумавшись, попроситъ своего покупателя сдлать ему нсколько стульевъ. Нашъ крестьянинъ, который, продавъ свой хлбъ, сидлъ бы, въ прежнія времена, безъ дла, теперь состроитъ стулья и, получивъ за нихъ деньги, найдетъ, что ему уже давно нужны были валеные сапоги, безъ которыхъ онъ обходился въ прежніе годы за неимніемъ денегъ. Онъ купитъ сапоги. Мастеръ, получивъ отъ него деньги и возвратившись домой, разскажетъ жен, какой онъ видлъ у своего заказчика чудесный неводъ. ‘Вотъ бы рыбки,— скажетъ жена,— теперь у насъ есть деньги’.— Сказано — сдлано, и нашъ знакомый ловитъ рыбу и получаетъ свои денежки обратно въ руки. Положимъ, что онъ въ первый разъ продалъ хлба на десять рублей, въ настоящее время этимъ и кончится, съ отмною же прямыхъ сборовъ, онъ пріобртетъ на нихъ въ скоромъ времени тридцать рублей. Если 200,000 денегъ, которыя находятся въ настоящее время въ Кузнецкомъ округ, обернутся такимъ образомъ двадцать пять разъ, то крестьяне, которые покупали до сихъ поръ на какихъ-нибудь семьдесятъ тысячъ, голодали и сидли безъ дла, купятъ и продадутъ на пять милліоновъ, будутъ богаты, сыты и счастливы, если они изъ этихъ пяти милліоновъ купятъ вина на одну десятую часть, то казна, кабинетъ и земскія учрежденія получатъ отъ него столько же, а крестьянинъ будетъ въ семьдесятъ разъ богаче. Австралія, точно также, какъ и Сибирь, заселена ссыльными, ея почва сухая и посредственно плодородная,— южная Сибирь во многихъ отношеніяхъ можетъ быть къ ней приравнена. Если южная Сибирь иметъ свои морозы, то Австралія иметъ свои засухи, бичъ земледлія и скотоводства. Несмотря на это, въ окрестностяхъ Сиднея на каждое семейство приходится 2 лошади, 45 штукъ рогатаго скота, 300 штукъ овецъ, каждое семейство продаетъ своихъ продуктовъ на 1150 рублей въ годъ. Всмъ этимъ Австралія обязана свобод, здравымъ отношеніямъ къ земл и здравой финансовой систем. Южная Сибирь можетъ безъ малйшаго сомннія достигнуть такого же благосостоянія. Ничего не можетъ быть легче, какъ развести тамъ скотъ въ огромныхъ размрахъ. Люди, на которыхъ никакая финансовая система не производитъ своего давленія, заводятъ тамъ множество скота изъ одной прихоти, потому что его содержаніе ничего не стоитъ. Легкость, съ которою въ Сибири можно разводить и содержать скотъ, одинъ сибирякъ охарактеризовалъ мн слдующимъ образомъ: ‘Зачмъ вы держите такъ много лошадей?’ спросилъ онъ одного мщанина.— ‘Какъ зачмъ?— отвчалъ мщанинъ — а на чемъ я буду сно и солому возить?’ — ‘Зачмъ же вамъ сно и солому возить?’ спросилъ опять мой собесдникъ.— ‘А чмъ же я буду лошадей кормить?’ былъ отвтъ. Только одна необходимость, ради оброковъ, каждый годъ продавать свой скотъ за безцнокъ мшаетъ крестьянину разводить кругомъ себя сотни и тысячи головъ. Не подлежитъ никакому сомннію, что въ южной Сибири можетъ расплодиться благосостояніе. неслыханное въ западной Европ. Теперь остается разршить вопросъ: воспользуется ли крестьянинъ дйствительно представляющеюся ему возможностію разбогатть? Я полагаю, что въ ум добросовстнаго наблюдателя, знакомаго съ нашимъ рабочимъ классомъ, не можетъ быть даже ни малйшаго сомннія въ томъ, что онъ воспользуется. Нашъ работникъ не похожъ на негра или на лаццарони, онъ не броситъ работать и не заляжетъ на печк, какъ скоро онъ удовлетворилъ своему голоду, въ Маріинскомъ округ онъ иметъ возможность пріобрсти боле, чмъ въ Кузнецкомъ, и онъ не упускаетъ этого случая, онъ не останавливается на кузнецкихъ заработкахъ и не ложится на печку. Въ Енисейскомъ округ онъ можетъ получить, въ качеств сельскаго работника, на готовомъ содержаніи, сто или сто двадцать цлковыхъ,— онъ пріобртаетъ эти деньги и не останавливается на тридцати цлковыхъ, которыми обыкновенно долженъ довольствоваться сельскій работникъ. Еслибы онъ въ Кузнецкомъ округ остановился на заработк въ сто двадцать рублей на готовомъ содержаніи, то это былъ бы заработокъ боле значительный, чмъ заработокъ петербургскаго работника, казна, кабинетъ и земство, безъ всякаго сомннія, получили бы боле, чмъ въ настоящее время, посредствомъ одного акциза съ вина. Кажется, теперь читателю довольно легко будетъ додуматься до того, что одной отмны всхъ, безъ исключенія, прямыхъ сборовъ будетъ достаточно для того, чтобы и крестьянина сдлать богатымъ и увеличить государственные и земскіе доходы.
Скоро сказка сказывается, но не скоро дло длается,— возразитъ мн на это читатель:— крестьянинъ, дйствительно, разбогатетъ, но увеличеніе этимъ путемъ дохода съ акцизовъ все-таки не до такой степени врно, чтобы его безъ дальнйшихъ справокъ можно было внести въ бюджетъ, при отмн всхъ прямыхъ сборовъ, для этого нужно основаться на чемъ-нибудь, боле благонадежномъ. Съ этимъ я вполн согласенъ, но полагаю, что это нетрудно исполнить. Оброки, подати и вообще вс окладные, земскіе и прямые сборы съ крестьянъ составляютъ около девяноста милліоновъ рублей серебромъ. Не нужно быть особенно проницательнымъ финансистомъ, чтобы понять, что подать должна быть, по крайней мр, пропорціональною. Въ Сибири, въ значительной части мстностей, подати и сборы, платимые земледльцами, составляютъ чистый налогъ на трудъ, земля тамъ не приноситъ никакой ренты и для увеличенія ея плодородія никакого капитала не затрачивается. Въ боле населенныхъ мстностяхъ десятина земли, сдланная удобною для хлбопашества, можетъ быть отдаваема въ наймы, и будетъ приносить около шестидесяти копекъ серебромъ дохода,— это не рента съ земли, потому что кругомъ земля лежитъ необработанною въ неопредленномъ количеств, и ею земледлецъ можетъ пользоваться безъ всякаго вознагражденія, это — вознагражденіе за прежній трудъ, что-то въ род дохода съ капитала, какъ скоро земля выпахивается, и вознагражденіе это прекращается. Дале слдуютъ въ Сибири и въ Россіи земли, приносящія ренту, рента эта во многоземельныхъ краяхъ бываетъ весьма незначительна, иногда не боле 25 коп. сер. съ десятины, въ средней Россіи она приблизительно даетъ два рубля съ десятины, въ промышленной — иногда боле трехъ. Душевой надлъ можетъ принести четыре рубля дохода, но доходъ этотъ въ весьма многихъ, можетъ-быть въ большинств случаевъ, есть въ значительной мр доходъ съ капитала, потому что земля должна быть сначала сдлана плодородною посредствомъ удобренія, т. е. приложенія къ ней капитала. Какъ рента, такъ и доходъ съ капитала вполн поглощаются прямыми сборами съ крестьянъ, и, кром того, они поглощаютъ. еще часть ихъ дохода съ труда. Въ Сибири и въ большей части Россіи годовой сельскій работникъ получаетъ отъ тридцати до сорока рублей, сборовъ и податей съ него придется отъ 14 до 25 рублей, слдовательно онъ заплатитъ по крайней мр 4Б% изъ своего дохода.
Что сказали бы наши помщики и капиталисты, еслибы имъ пришлось платить сорокъ пять процентовъ изъ своего дохода въ вид подати, да еще, кром того, нести на себ натуральныя повинности и оплачивать акцизы и косвенные сборы. Попытаемся опредлить, какъ бы распредлились паши государственные доходы между населеніемъ, еслибы они разложены были пропорціонально. Доходы капиталистовъ и помщиковъ опредлить точно очень трудно, однакоже есть все-таки возможность составить себ объ этомъ хотя приблизительное понятіе. Въ статистик Кольба, по офиціальнымъ даннымъ весь доходъ населенія Пруссіи вычисляется въ 978 милліоновъ, въ томъ числ рабочіе всякаго рода получаютъ 115 милліоновъ, а землевладльцы, капиталисты и лица занятые интеллектуальнымъ трудомъ 863 милліона, по другимъ источникамъ доходъ имущественныхъ классовъ оцнивается почти въ девять разъ выше дохода рабочихъ. У насъ отношеніе это должно быть еще боле неблагопріятно для рабочихъ, процентъ на капиталъ у насъ значительне и слдовательно раздлъ между капиталистомъ и рабочимъ мене выгоденъ для послдняго, помщики, кром ренты съ земли, получаютъ еще оброки. Но оставимъ это въ сторон, предположимъ даже, что пропорція точно такая же, и что доходы имущихъ и высшихъ относятся къ доходу неимущихъ классовъ, какъ одинъ къ семи съ половиною, слдовательно, изъ трехсотъ осьмидесяти милліоновъ государственнаго дохода, составляемаго прямыми и косвенными сборами, на долю рабочихъ должно придтись мене сорока шести милліоновъ. Слдовательно, рабочій классъ могъ бы быть освобожденъ отъ подушной подати, отъ всхъ оброковъ, лежащихъ на государственныхъ крестьянахъ, отъ платежей за паспорта и промысловыя свидтельства, отъ солянаго акциза, ему могли бы быть отданы въ распоряженіе вс казенныя земли, которыхъ отобраніе стсняетъ теперь его сельское хозяйство, и акцизъ питейный могъ бы быть уменьшенъ почти на дв трети. Но и это еще далеко не удовлетворитъ всмъ требованіямъ финансовой науки. На основаніи началъ этой науки, доходъ, необходимый для обезпеченія существованія человка, не можетъ быть обложенъ никакими податями и сборами. Такимъ доходомъ нужно признать всю ту часть заработной платы, безъ которой рабочій не можетъ обезпечить здоровье и долголтіе своего семейства,— всякое нарушеніе этого правила поведетъ къ тмъ грустнымъ послдствіямъ, которыми обыкновенно сопровождается голодъ. Необходимымъ содержаніемъ слдуетъ признать на каждаго человка въ семейств въ годъ двадцать пуд. хлба, десять пуд. мяса, полпуда соли, пятнадцать рублей въ годъ на гигіеническіе напитки, разнообразіе пищи, лекарство и пр., осьмнадцать рублей въ годъ на одежду, кубическую сажень дровъ и три тысячи кубическихъ футовъ теплаго воздуха,— въ средней Россіи на семейство изъ четырехъ человкъ это составитъ триста рублей въ годъ. Только на такомъ уровн скромнаго благосостоянія русскій работникъ можетъ выйти изъ той мертвенной апатіи, которую приписываютъ его лности и неспособности, и открыть себ доступъ къ какому-нибудь умственному образованію. Дале, по правиламъ финансовой науки имущественные классы должны быть облагаемы нетолько въ томъ капитал, который приноситъ имъ доходъ, но и въ томъ имуществ, которое, по ихъ прихоти, сдлано бездоходнымъ. Дворцы, дачи, сады и всякіе подобные предметы роскоши должны подлежать подати наравн съ капиталомъ, употребленнымъ въ дло. Примненіе этихъ двухъ, безспорно установившихся въ финансовой наук правилъ, у насъ, по всей вроятности, привело бы къ тому, что вс сборы съ рабочаго класса ограничились бы какими-нибудь пятнадцатью процентами съ суммы современнаго виннаго акциза. Правило пропорціональности въ финансовой наук вовсе не останавливается на однихъ податяхъ и сборахъ, но распространяется и на вс повинности. Въ настоящее время рабочее населеніе нетолько поставляетъ всхъ рекрутъ, къ крайнему для него стсненію, но въ одной европейской Россіи содержитъ боле полутора милліона человкъ, принадлежащихъ къ оставленнымъ семействамъ этихъ рекрутъ. Содержаніе этихъ семействъ стоитъ рабочему населенію европейской Россіи въ годъ, по крайней мр, тридцать шесть милліоновъ, хотя они, въ большей части случаевъ, задаются нуждою. При пропорціональномъ разложеніи этой повинности изъ осьмидесяти пяти рекрутъ десять должны быть поставлены рабочими и семьдесятъ пять высшими сословіями, на которыхъ падетъ, конечно, и обезпеченіе семействъ этихъ семидесяти пяти рекрутъ. Для такого отправленія рекрутской повинности намъ не нужно бгать за образцами заграницу, она легко можетъ отправляться въ этомъ вид по правиламъ наемки, употребительнымъ въ уральскомъ войск. Несмотря на вс непомрныя облегченія, которыя длаются въ уральскомъ войск имущественнымъ классамъ, наемка все-таки служитъ значительнымъ пособіемъ для множества бдныхъ людей. Если рекрутская повинность будетъ пропорціонально распредлена сообразно доходу населенія и будетъ отправляться не черезъ наборъ, а посредствомъ наемки отъ обществъ и отдльныхъ личностей, то она дастъ хлбъ множеству семействъ, отъ которыхъ она теперь отнимаетъ послднія средства. Только при отправленіи рекрутской повинности посредствомъ наемки можетъ быть создано экономическое положеніе, при которомъ ни одно крестьянское семейство не будетъ лишаться черезъ повинность послдней здоровой рабочей силы, и кто же не согласится съ тмъ, что сохраненіе этой силы для семейства есть долгъ и человколюбія и справедливости, потому что отнятіе у такого семейства работника неизбжно должно погубить дтей. Тоже слдуетъ сказать и о постойной повинности: изъ осьмидесяти пяти солдатъ семьдесятъ пять должны получать квартиру насчетъ имущихъ и высшихъ классовъ. За одно размщеніе войскъ имущественные классы должны были бы выплатить рабочимъ до десяти милліоновъ въ годъ. При такой финансовой систем положеніе рабочаго населенія было бы совершенно другое. Такъ какъ нельзя было бы брать изъ необходимаго содержанія, то подати никого бы не разоряли, для ихъ взиманія не нужно было бы прибгать ни къ какимъ грубымъ и унизительнымъ средствамъ. Столь тягостная теперь рекрутская повинность давала бы даже возможность поправиться многимъ разорившимся семействамъ.
Если вычислить увеличеніе дохода, которое произойдетъ отъ этихъ измненій для рабочаго класса, то окажется, что доходъ его все-таки еще приблизится только къ тому, что заграничные писатели называютъ нищетою и что они оплакиваютъ, какъ жалкое и безвыходное положеніе пролетарія. Вмсто того, чтобы имть мене трети того, что иметъ французскій работникъ, сельскій работникъ будетъ заработывать нсколько боле половины, а фабричный нсколько боле трети того, что иметъ работникъ на французскихъ фабрикахъ. Я полагаю, что желаніе такого заработка не превышаетъ предла крайне умренныхъ желаній, въ особенности если принять въ соображеніе, какія ужасныя страданія имъ устраняются и какими ничтожными жертвами со стороны имущихъ классовъ цль можетъ быть достигнута. Конечно, для рабочаго изъ этого впослдствіи произойдетъ благосостояніе, но вдь это еще впереди, въ настоящее же время это крайній минимумъ необходимаго для него облегченія.
Для водворенія, такимъ образомъ, справедливости — имущественнымъ классамъ придется все-таки платить относительно своихъ доходовъ въ два съ половиною раза мене, чмъ теперь платитъ рабочій. При этомъ, не слдуетъ забывать, что имущественные классы все-таки заплатили бы только деньги, употребляемыя лишь на роскошь, крестьянинъ же лишается крайне необходимаго.
Я, впрочемъ, весьма далекъ отъ того, чтобы желать для нашихъ привилегированныхъ классовъ высокихъ налоговъ. Прусское правительство порицалось за то, что оно беретъ до десяти процентовъ изъ народнаго дохода, еслибы мы нашли возможность уменьшить наши расходы наполовину, то это было бы безпримрнымъ явленіемъ въ исторіи. Во всякомъ случа, правильное распредленіе податей между народомъ — дло и легко исполнимое, и вовсе не обременительное. Вспомнимъ, что противники крестьянской реформы были уврены въ невозможности совершить такой переворотъ безъ воображаемыхъ ими опасеній и золъ, которыя они предсказывали длу освобожденія. Эти мнимыя опасности, создаваемыя въ интересахъ эксплуататорской тактики, можетъ быть, лтъ на пятьдесятъ отсрочили день освобожденія, а между тмъ реформа совершилась, и земля не дрогнула, солнце не померкло. Тоже самое должно случиться и съ преобразованіемъ податной системы.
Люди, наблюдавшіе надъ положеніемъ нашего крестьянина и способные обобщать наблюдаемые факты, согласятся съ тмъ. что. пока уровень экономическаго благосостоянія не будетъ поднятъ въ масс населенія, промышленность, несмотря ни на какія поощренія, не подвинется ни на одинъ шагъ впередъ, лучшее и единственно дйствительное поощреніе для нея — это богатство рабочаго класса, если работникъ будетъ выпивать по рюмк вина въ день, то цнность потребленія этого продукта будетъ равняться всей нашей заграничной торговл. Землевладлецъ и капиталистъ, которые желаютъ низкой заработной платы, поступаютъ также благоразумно, какъ чахоточный, который ищетъ сильныхъ ощущеній,— они совершаютъ самоубійство. Въ западной Европ считаютъ счастливымъ только работника-собственника, тамъ оплакиваютъ участь работника-пролетарія, у насъ пролетаріевъ мало, но зато масса нашего рабочаго класса состоитъ изъ работниковъ, которыхъ участь хуже, чмъ участь всякаго пролетарія,— изъ работниковъ оброчныхъ. Пролетарій ничего не иметъ, но онъ ничего не платитъ, а надъ оброчнымъ всегда гроза, онъ несетъ рискъ и капиталиста, и пролетарія, и не иметъ преимуществъ ни того, ни другаго — удары судьбы бьютъ его съ двухъ сторонъ, и ни съ одной она не подставляетъ ему ступеней для того, чтобы подняться и оправиться. Въ Америк, въ странахъ, гд правленіе народное, тамъ стараются всю массу земледльческаго населенія обратить въ мелкихъ собственниковъ, на восток вся земля признается собственностію главы государства, и рядомъ съ этимъ можетъ развиваться только крупная поземельная собственность. Подъ вліяніемъ этихъ восточныхъ взглядовъ поземельная собственность сложилась и у насъ — почти вся земля принадлежитъ или государству, или удлу, или частнымъ лицамъ. Но вдь мы уже сбросили съ себя халатъ восточнаго варварства, мы убдились въ ложности его міровоззрній, мы поняли всю пользу земледльческаго класса свободнаго и безоброчнаго, отчего же мы не имемъ духу создать у себя этотъ классъ тотчасъ же? Я не буду здсь говорить о собственности частной, объ ней рчь впереди, я скажу только о государственной. Государственная собственность — не то, что частная, частный собственникъ думаетъ только о своихъ выгодахъ, распоряжаясь же государственною собственностью, нужно прежде всего думать о выгодахъ цлаго народа, эти выгоды явно заключаются въ томъ, чтобы создать изъ государственныхъ крестьянъ рабочій классъ, который пользовался бы такимъ же благосостояніемъ, какъ мелкіе поземельные собственники въ Соединенныхъ Штатахъ Америки, въ Канад, Австраліи или другихъ многоземельныхъ странахъ. Если для этого необходимо сразу освободить государственныхъ крестьянъ отъ оброковъ, безъ всякаго съ ихъ стороны вознагражденія, то отчего же этого и не сдлать,— неужели намъ прилично подражать примрамъ средневковыхъ государей врод Лудовика Х-то, который старался изъ освобожденія народнаго сдлать финансовую спекуляцію. Мы не для того освобождались отъ азіатскихъ міровоззрній, чтобы впасть въ средневковыя. Я счелъ бы себя счастливйшимъ человкомъ, еслибы мн удалось убдить, что безвозмездное освобожденіе государственныхъ крестьянъ отъ оброковъ создало бы у насъ тотъ классъ свободныхъ земледльцевъ, который даетъ на запад столько благосостоянія, и возвысило бы общее благосостояніе страны несравненно быстре, чмъ финансовая операція выкупа. Государственные крестьяне вдь уже имютъ свое хозяйство, имъ не достаетъ только средствъ къ его развитію. Пусть завтра aпe будетъ созданъ изъ государственныхъ крестьянъ классъ свободныхъ земледльцевъ, и завтра же такой классъ развивалъ бы между рабочими потребности, пріучалъ бы ихъ къ мене грубой жизни и этимъ способствовалъ бы возвышенію заработной платы, развитію богатства и цивилизаціи всхъ классовъ общества, онъ вызвалъ бы насъ изъ этого состоянія обнищанія и невжества, которое такъ унизительно для нашего національнаго самолюбія. Я не боюсь въ этомъ сдлать ошибки, я боюсь только одного, что рчь моя не будетъ для общества и правителей достаточно убдительною.

——

Посл податей самое большое вліяніе на благосостояніе земледльца иметъ отношеніе его къ земл. Плоды труда должны доставаться вполн трудящимся рукамъ, и все, что накоплено трудомъ, должно оставаться въ неприкосновенномъ и полномъ его обладаніи. Въ отношеніи къ земл общинное владніе — одно изъ лучшихъ средствъ для достиженія этой цли: оно стремится дать самостоятельность труду и трудовой собственности. Если имущественные классы желаютъ, чтобы рабочій классъ сочувствовалъ охраненію ихъ собственности, они должны защищать общинное владніе, иначе они произведутъ въ рабочемъ класс неизбжно коммунистическія тенденціи, въ вид реакціи. Такія заключенія мн постоянно навязывались наблюденіями надъ бытомъ сибирскаго земледльца. Есть два рода отношеній къ земл, которыя чрезвычайно нравятся сибирскимъ міродамъ и настолько же ненавистны масс рабочаго населенія, насколько восхваляются міродами, и одно, которое весьма не нравится міродамъ, но зато оно самое выгодное для рабочаго человка, потому что способствуетъ развитію его трудолюбія и благосостоянія и служитъ лучшимъ залогомъ для будущаго его просвщенія. Первыя два — это общинное владніе безъ передловъ и собственность, второе — это неотчуждаемое общинное владніе съ передлами. Общинное владніе безъ передловъ господствуетъ въ Сибири, начиная съ Томской губерніи. Заговорите съ богатымъ крестьяниномъ о передл земли, онъ, по всей вроятности, выскажется противъ него, онъ къ нему также нерасположенъ, какъ всякій богатый крестьянинъ и вообще всякій богатый человкъ въ Россіи. Если богачи въ Россіи стараются распространить господство поземельной собственности, то богачи въ Сибири стараются удержать недленыя земли. Причина одна и та же. При исключительномъ господств поземельной собственности стсненное положеніе рабочаго даетъ богатому человку возможность пріобртать отъ него землю, обращать его въ бездомнаго пролетарія, затмъ сбивать цну на его трудъ до крайности и богатть на его счетъ. Общинное владніе безъ передловъ также вредно, но не въ такой степени, богатый иметъ при этомъ, дйствительно, возможность завладть лучшею землею, но онъ не можетъ лишить земледльца его участія въ поземельномъ владніи. Если хать по большому тракту изъ Томска въ Иркутскъ, по Томской и Енисейской губерніи, то невольно поражаетъ слдующій фактъ. Каждое, сколько-нибудь значительное село начинается и кончается самыми жалкими лачугами, въ середин села перемшаны дома, обличающіе богатство, благосостояніе и бдность, но даже и домъ бдняка не обличаетъ такой нищеты, которая видна въ жалкихъ лачужкахъ въ начал и въ конц деревни. Если войти въ подобную избенку, то ея внутренняя обстановка совершенно соотвтствуетъ наружной. Такой фактъ, повторяющійся и въ сторон отъ большаго тракта, по коммерческимъ и проселочнымъ дорогамъ, невольно обращаетъ на себя вниманіе. Посл распросовъ узнаешь, что обитатели этихъ лачугъ — переселенцы: это русская бдность, перехавшая бдовать въ Сибирь.— Распросите переселенца о причинахъ его бдности, распросите бднаго сибиряка, и передъ вами раскроется система общиннаго владнія безъ передловъ со всми ея послдствіями. Отношенія сибирскихъ земледльцевъ къ земл невольно напоминаютъ отношенія римскихъ патриціевъ и плебеевъ, которыя породили такую славную борьбу партій и аграрные законы, извстные и до сего дня каждому образованному человку. Огромное вліяніе, которое имютъ на общество богатые крестьяне, даетъ имъ возможность завладвать лучшими землями. Завладвши лучшими землями, они такъ утверждаются на нихъ, что считаютъ ихъ неприкосновенною своею собственностію. Бывали случаи, что они, на свой счетъ, начинали о подобныхъ земляхъ процессы, если на нихъ изъявляли притязанія сосднія общины. Имя обыкновенно обширное скотоводство, они завладваютъ лучшими лугами. Чмъ мене значенія иметъ крестьянинъ въ общин, чмъ онъ бдне и скромне по своей природ, тмъ худшая часть выпадаетъ на его долю. Такимъ образомъ, затираются иногда люди весьма трудолюбивые, которые могли бы быть весьма полезны для себя и для другихъ. Большая часть обыкновенно недовольны своими участками, но не могутъ сломить вліяніе богатыхъ. Какъ скоро являются въ ихъ среду переселенцы, они встрчаютъ ихъ не съ радушіемъ и желаніемъ имъ помочь, а какъ новыхъ и непріятныхъ конкурентовъ. Наслушавшись разсказовъ объ обширности сибирскихъ земель и о томъ, что тамъ всякій можетъ пахать и косить, гд хочетъ и сколько хочетъ, переселенецъ горько разочаровывается: иногда онъ вовсе не находитъ мста, которое было бы ему удобно и по силамъ, онъ вынужденъ обращаться къ занятымъ уже участкамъ, онъ долженъ ихъ нанимать или покупать, какъ выражаются крестьяне. при этомъ онъ встрчаетъ всего чаще стачку, чмъ конкуренцію, и вынужденъ бываетъ платить за землю высокія цны, по крайней мр, относительно. Богатые производятъ давленіе на бдныхъ, все общество на переселенцевъ.— Изъ этого рождается стремленіе къ передламъ, мстная администрація сочувствуетъ этому стремленію, но въ тоже время, подъ вліяніемъ сибирскихъ капиталистовъ, въ ней обнаруживается сочувствіе къ введенію закрпленной собственности, такимъ образомъ, администрація сочувствуетъ двумъ, совершенно противоположнымъ направленіямъ, она одновременно поощряетъ трудъ и самостоятельность, ограждаетъ бднаго отъ притязаній богатаго, отдаетъ бднаго и трудолюбиваго въ руки эксплуатаціи, чрезмрно поощряетъ экономію на счетъ труда, стремится на мсто общаго благосостоянія поставить бдность и богатство, т. е. невыгодное экономическое положеніе. Сибирскимъ капиталистамъ, конечно, естественно стремиться къ поземельной собственности. Для того, чтобы получать доходъ, имъ нужно быть людьми полезными, нужно придумать такое употребленіе изъ своего капитала, которое оживило бы промышленность, возвысило бы заработную плату и цны на хлбъ, даю бы обществу новую серію полезныхъ произведеній, все это, конечно, сопряжено съ рискомъ и требуетъ умственныхъ усилій, а ему хочется, чтобы къ нему доходы падали въ ротъ безъ всякаго риска и труда. Для этого, конечно, самое лучшее средство — пріобртеніе частной поземельной собственности. Тутъ доходы ползутъ къ нему въ ротъ нетолько въ томъ случа, когда онъ ничего не будетъ длать и ничмъ не будетъ рисковать, но будетъ даже во всхъ отношеніяхъ вреднымъ для страны человкомъ. Вмсто того, чтобы увеличивать крестьянскіе заработки, какъ они это длаютъ теперь, сибирскіе капиталисты, обратившись въ поземельныхъ собственниковъ, будутъ уменьшать и безъ того уже скудные заработки и окончательно доведутъ Сибирь до нищенской сумы. Постоянное поползновеніе залзть въ карманъ къ земледльцу посредствомъ поземельной собственности — въ сибирскихъ капиталистахъ очень сильно, я знаю множество капиталистовъ и между ними милліонеровъ, которые весьма тяготятся тмъ положеніемъ, въ которое они поставлены теперь и при которомъ они съ капиталовъ своихъ не могутъ получать доходовъ, не возвышая своею конкуренціей) заработной платы, а имъ хотлось бы безмятежно богатть, лишая земледльцевъ доходовъ и вредя благосостоянію страны. Чтобы получать доходъ, имъ теперь надо употребить не мало дятельности и умственныхъ усилій, а сибирскіе капиталисты постоянно стремятся отдлаться отъ такого непріятнаго обремененія своего мозга. Какъ бы хорошо было, господа капиталисты, еслибы казна, безъ всякихъ хлопотъ, давала проценты на всякій капиталъ, какъ бы легко было голов, какъ пріятно для лнивыхъ костей — жаль, что казна не можетъ длать долги въ неопредленномъ количеств, не боясь банкротства. Не правда ли, поземельная собственность въ этомъ отношеніи гораздо лучше?— Землю, безъ которой земледльцы могутъ обойтись, никто не купитъ, а за землю, нужную для земледлія, земледльцы, съ каждымъ поколніемъ, будутъ платить собственнику больше дани, съ каждымъ годомъ землевладлецъ все больше загребаетъ денегъ, а голов легко и на сердц спокойно,— лежи себ да плюй въ потолокъ, ни риску, ни труда.— Общинное владніе безъ передловъ земли, при которомъ казалось бы крестьянину всего легче завести свое хозяйство, въ окончательномъ результат развиваетъ батрачество, конечно, въ меньшей степени, чмъ поземельная собственность, потому что вс вредныя его послдствія меньше. Обширныя земли и луга даютъ богатому крестьянину возможность разводить обширное скотоводство, имть много лошадей, большіе пчельники и пр. Онъ беретъ на себя подряды для перевозки тяжестей и т. д.,— ему всего выгодне исполнять ихъ одному, но для этого ему нужно имть работниковъ, этихъ работниковъ онъ легко находитъ между крестьянами, озабоченными уплатою податей, бдному крестьянину иногда боле ничего не остается длать, съ помощью его же трудовъ на помочахъ богатый крестьянинъ запахалъ для себя лучшую землю, скосилъ лучшіе луга, у бдняка же хлбъ родился плохо, а скотъ погибъ зимою отъ дурнаго сна. Совсмъ другое мы видимъ въ Тобольской губерніи, гд земля передливается, и обыкновенный размръ надла — въ три десятины на душу (впрочемъ, подъ словомъ десятины разумютъ столь различныя мры, что я не могу опредлить съ точностію), и тамъ существуетъ батрачество, но обыкновенно идутъ въ работники или мужъ и жена, не имющіе дтей, или люди холостые, мужчина получаетъ отъ тридцати до сорока, женщина до двадцати четырехъ рублей. Семейный же, имющій дтей, идетъ только въ случа крайней нужды и въ этомъ случа оставляетъ дома жену и дтей, чтобы хозяйничать на отведенномъ ему надл. Про крестьянина, который отдалъ въ наемъ свой надлъ, а самъ, имя дтей, пошелъ въ работники, говорятъ, что онъ продалъ жизнь своихъ дтей. Семейный работникъ длаетъ всевозможныя усилія, чтобы выбиться изъ этого состоянія и опять начать самостоятельное хозяйство. Смло можно сказать, что экономическое наше положеніе было бы окончательно разстроено и крестьянство до тла разорено, еслибы въ Россіи не существовало общиннаго владнія съ передлами. Въ этомъ отношеніи это — великое политическое учрежденіе, которое предохранило ее отъ множества самыхъ тяжкихъ золъ. Утверждаютъ, что трудно найти сельскаго начальника, который не сдлался бы притснителемъ тотчасъ посл выборовъ. Въ этомъ отношеніи общины длали самые печальные опыты, извдавъ все зло, которое можетъ сдлать обществу недобросовстный начальникъ, они старались сосредоточить выборъ свой на самомъ честномъ человк, но къ крайнему ихъ удивленію человкъ этотъ немедленно мнялся, онъ длался притснителемъ и взяточникомъ, старый человкъ, который всю жизнь свою велъ себя скромно, вдругъ длался развратникомъ и заводилъ себ любовницъ. Сельскаго начальника, который своими эксплуататорскими наклонностями возбуждалъ всеобщее негодованіе, не могли сжить съ рукъ, онъ выбирался во второй и въ третій разъ, несмотря на то, что передъ выборами общество единодушно соглашалось ни въ какомъ случа его не выбирать. Ясно, что зло выходило не изъ личности, а изъ положенія, которое иметъ сельское начальство. Размры, въ которыхъ сельскіе начальники являются притснителями крестьянъ, вполн пропорціональны тому, въ какомъ количеств между чиновниками земской полиціи и вообще чиновниками, начальствующими надъ крестьянами, встрчаются взяточники и строгіе начальники,— это количество я опредлить не берусь: пусть его опредляетъ самъ читатель. Было бы несправедливо сказать, что сельскіе начальники постоянно дйствуютъ во вредъ крестьянамъ, напротивъ, во многихъ случаяхъ, они дйствуютъ въ ихъ пользу и именно въ тхъ, въ которыхъ этой польз сочувствуетъ земское и мировое начальство, но совершенно справедливо, что они вовсе не соотвтствуютъ характеру выборной власти, которая должна отличаться не безусловнымъ повиновеніемъ чиновнику, а преданностью интересамъ своихъ избирателей. Въ послднее время, когда взяточничество не разъ обличалось путемъ гласности, чиновники, за которыми водится этотъ порокъ, стали опасаться пользоваться взятками отъ лицъ, съ ними ничмъ несвязанныхъ и совершенно отъ нихъ независящихъ, и сосредоточили свои притязанія на тхъ, которые имютъ служебный характеръ и которые поэтому находятся въ большей и постоянной отъ нихъ зависимости. Къ числу лицъ, на которыхъ сосредоточиваются подобныя требованія, принадлежатъ и сельскіе начальники. Этимъ же начальникамъ достается и отъ чиновниковъ, совершенно безкорыстныхъ, которые поэтому именно гораздо исполнительне, они требуютъ отъ сельскихъ начальниковъ строгаго и непремннаго сбора податей и повинностей и исполненія всхъ административныхъ мръ, наприм. по наполненію запасныхъ магазиновъ и пр. Въ случа неисполненія они не имютъ никакой возможности убдиться, что препятствіемъ было не пристрастное послабленіе, а дйствительная необходимость, поэтому они вынуждаютъ сельскихъ начальниковъ къ исполненію штрафами и другими, боле или мене крутыми мрами. Сельскому начальнику нердко приходится платить собственныя деньги, чтобы избавиться отъ взысканій. Даже честный сельскій начальникъ не настолько развитъ, чтобы мужественно переносить подобныя потери, онъ старается вознаградить себя взяточничествомъ, но, разъ ступивъ на эту дорогу, онъ уже не можетъ остановиться, онъ поощряетъ всякую притязательность, всякое давленіе, производимое богатымъ надъ бдными, и все кончается тмъ, что онъ наживается и даетъ, какъ бывали примры, нсколько тысячъ въ приданое за дочерью, или даже длается значительнымъ капиталистомъ, заводитъ фабрики и заводы. Еслибы, при такомъ положеніи, въ Россіи господствовалъ исключительно принципъ поземельной собственности, то, безъ всякаго сомннія, огромное число сельскихъ работниковъ обращено было бы въ пролетаріевъ. При отсутствіи политическаго развитія, такое соціальное положеніе привело бы къ крайнему загрубнію. Напротивъ, общинное владніе съ передлами служитъ и будетъ служить Россіи неодолимою преградою къ уничтоженію самостоятельности рабочаго класса, и поможетъ ей скоре созрть политически. До какой степени нелпы были у насъ толки объ общинномъ владніи, можно видть напр. изъ того, что у насъ общинному владнію приписывали лсоистребленіе, между тмъ какъ, на дл, главнымъ источникомъ лсоистребленія была именно частная собственность. Общинному владнію приписывали непрочность, между тмъ на дл общинное владніе дотого прочно, что крестьянскому семейству, постоянно занимающемуся земледліемъ, стоитъ только желать сохранить въ своемъ владніи извстный участокъ, и оно будетъ владть имъ безпрерывно въ теченіе столтій, еслибы общинное владніе было непрочно, то отдльныя крестьянскія семейства не стали бы тягаться съ сосдними общинами на свой счетъ и отъ имени общества изъ-за отведенныхъ имъ участковъ, если крестьянинъ расчиститъ лсъ и распашетъ новь, то никто не коснется этого участка до тхъ поръ, пока онъ не выпашется и труды предпринимателя не вознаградятся, если крестьянинъ посадитъ на общинной земл долговчное растеніе, напр. фруктовое дерево, то никто не прикоснется къ нему. Я даже ни одного раза не слыхалъ, чтобы община, во имя общиннаго владнія, запустила руку въ чужой карманъ и покусилась бы на чужой трудъ, но не могу перечислить той массы случаевъ подобныхъ покушеній, которые длались во имя государственной и частной собственности: богатыя села разорялись, тысячи людей пускались съ сумою, трудовое состояніе, накопленное въ теченіе жизни, отбиралось, пусть читатели припомнятъ, что было причиною разоренія двухъ самыхъ знаменитыхъ нашихъ промышленныхъ селеній… У насъ встрчаются администраторы, которые вовсе не понимаютъ, что государственная собственность создана для блага общества, а вовсе не для того, чтобы они надъ нею мудрили и исполняли свои фантазіи, случалось, что мировые посредники, наперекоръ общественнымъ приговорамъ, отбирали земли у однихъ крестьянъ и отдавали другимъ. По ихъ примру тоже длали и старшины, или заставляли длать сходъ, какъ было говорено выше. Я полагаю, что вс дла объ отношеніяхъ къ общиннымъ землямъ лучше всего изъять отъ всякаго вліянія администраціи и частныхъ собственниковъ. Потребность общинъ заключается не въ обращеніи земель этихъ въ собственность, а въ представительномъ собраніи отъ общинъ для передла земель между общинами, для назначенія участковъ для переселенцевъ и вообще для справедливаго и соразмрнаго снабженія земледльцевъ ихъ главнымъ орудіемъ труда — землею. Масса крестьянъ не желаетъ собственности — это фантазія образованнаго сословія, малоземельные же крестьяне были бы весьма довольны, еслибы на представительномъ собраніи отъ общинъ они получили возможность исхлопотать для себя снабженіе орудіемъ труда, т. е. землею. Многіе видятъ въ поземельной собственности средство къ развитію земледлія въ случаяхъ, когда земля достанется образованнымъ землевладльцамъ, но еслибы образованные землевладльцы были лучшими агрономами, чмъ земледльцы, то они бы не передавали своихъ земель въ аренду крестьянамъ и не было бы общепризнаннымъ правиломъ, что дворянинъ-помщикъ никогда не можетъ извлечь изъ земли столько выгодъ, сколько крестьянинъ. Я сейчасъ буду говорить о производительныхъ способностяхъ образованныхъ и рабочихъ классовъ. Заграницею сдлано было тоже наблюденіе: мелкая собственность производила больше крупной.
Я много сказалъ о причинахъ, препятствующихъ благосостоянію и развитію сибирскаго крестьянина, скажу теперь нсколько словъ о томъ, что служитъ ручательствомъ его способности къ этому развитію. Ручательство это я вижу: въ природномъ ум, въ энергической предпріимчивости и въ инстинктивномъ стремленіи къ цивилизаціи русскаго человка. Возьмите рядъ портретовъ крестьянъ и сравните его съ рядомъ портретовъ ученыхъ и государственныхъ людей — въ томъ и другомъ ряд будетъ выражаться одинаковая душевная сила, а при извстномъ подбор лицъ преимущество будетъ на сторон крестьянъ. Я длалъ опыты и сообщалъ великія идеи, выработанныя европейскою наукою, лицамъ крестьянскаго и дворянскаго сословія и, къ немалому моему удивленію, крестьяне неоднократно глубже и скоре понимали то, что было выражено понятнымъ для нихъ языкомъ. Такое наблюденіе можетъ показаться пристрастнымъ и парадоксальнымъ, но оно подтверждается весьма знаменательными данными, большинство того, что сдлано было въ Сибири для развитія ея благосостоянія, было сдлано людьми изъ крестьянскаго сословія, нетолько необразованными, но даже безграмотными, люди, которые въ Россіи считались самыми передовыми, не могли состязаться съ безграмотною интеллигенціею края. Большинство самыхъ смлыхъ и знаменитыхъ сибирскихъ золотопромышленниковъ и заводчиковъ принадлежитъ къ крестьянскому сословію и вышло изъ самыхъ низкихъ слоевъ общества, люди, составляющіе душу вновь заведеннаго въ Сибири пароходства, считаютъ въ своемъ числ людей самаго низкаго происхожденія, не получившихъ никакого образованія, самый знаменитый механикъ, строитель винокуренныхъ заводовъ въ Сибири — человкъ не умющій ни читать, ни писать по-русски. Богатые русскіе дворяне, которые пытались состязаться съ сибирской мужицкой предпріимчивостію, оказывались совершенно несостоятельными и кончали тмъ, что вынуждены были обратиться къ людямъ крестьянскаго происхожденія и просить ихъ за большое жалованье поправить свои дла, ихъ ученые химики и механики должны были уступить мсто крестьянской безграмотной интеллигенціи. Я оставилъ Сибирь, исполненный уваженія къ интеллектуальнымъ способностямъ крестьянскаго сословія, я убжденъ, что въ немъ — надежда Россіи, въ немъ залогъ будущей ея славы и величія. Кому дорога слава русскаго отечества, кто желаетъ, чтобы Россія стояла въ ряду великихъ цивилизаторовъ человчества, тотъ долженъ всми зависящими отъ него средствами стараться, чтобы грамотность и интеллектуальное развитіе распространилось между крестьянскимъ сословіемъ. Сколько разъ я любовался солидностію сужденія крестьянской интеллигенціи, ея знаніемъ своихъ силъ и дотого глубокимъ пониманіемъ дла, что ея разсчеты оказывались безукоризненными! Съ распространеніемъ въ ея сред просвщенія результаты сдлаются ясне. Для того, чтобы получить понятіе о смлости и предпріимчивости крестьянина, нужно познакомиться съ жизнью кореннаго таежнаго селянина. Представьте себ деревню, состоящую изъ нсколькихъ домовъ, а посредин часовню. Кругомъ — непроходимая тайга. Иногда жители ея принадлежатъ къ какой-нибудь сект, иногда они православнаго исповданія. Въ каждой изб вы находите нарзное ружье самаго страннаго вида, съ прикладомъ дотого неудобнымъ, что невозможно себ представить, какъ можно изъ такого ружья стрлять. Разговоритесь съ этими жителями двственныхъ лсовъ,— они вамъ разскажутъ, какъ они ходятъ на медвдя и на сохатаго, сохатый — животное до такой степени сильное, что оно ударомъ ноги можетъ разщепить дерево, въ тоже время оно необыкновенно быстро, и кого ударитъ ногой или рогами, тотъ рдко останется живъ. Инородцы ходятъ на подобную охоту толпами отъ пяти до двадцати человкъ и боле, русскій же таежный охотникъ предпочитаетъ ходить на звря одинъ, оно и выгодне и пріятне,— разсказы о томъ, какъ медвдь задиралъ инородцевъ, нападавшихъ на него цлой толпою, нисколько его не пугаетъ. Вы уже видли ружье, вы желаете видть пулю и собаку, пуля — это небольшой, иногда неправильнаго вида кусокъ свинца, а собака — это обыкновенная маленькаго роста дворняшка. Нтъ возможности не почувствовать уваженія къ мужеству и нервной сил человка, который съ такими средствами бьетъ одинъ, безъ страха, самаго сильнаго медвдя или сохатаго. Это какая-то героическая фигура, столь же грандіозная, какъ и окружающая его безконечная тайга. Этотъ типъ смлости и силы мене всего смотритъ звремъ — это добродушнйшее существо. Этотъ добродушнйшій изъ смертныхъ передъ началомъ весны подвергалъ себя опасности, охотясь на медвдя и сохатаго, чтобы пріобрсти отъ пяти до пятнадцати рублей, въ половодье онъ пускается по горнымъ ркамъ и болотамъ въ безлюдную тайгу, добываетъ оттуда лсъ, а иногда и золото, въ никмъ невдомыхъ и никмъ незаявленныхъ мстахъ, тутъ онъ подвергается самымъ разнороднымъ опасностямъ, еслибы кто-нибудь вздумалъ его убить съ пріобртенными имъ сокровищами, то никто бы не узналъ, гд и какъ онъ пропалъ, между тмъ^ погружаясь въ тайники тайги, онъ отбиваетъ хлбъ у инородцевъ, которые весьма не любятъ подобныхъ конкурентовъ, и въ дйствіяхъ своихъ отличаются удивительнымъ единодушіемъ и скрытностію. Первое стремленіе къ цивилизаціи обнаруживается въ стремленіи къ боле облагороженнымъ удовольствіямъ. Однажды я заинтересовался праздникомъ въ таежной деревн, мн хотлось посмотрть, что называютъ удовольствіемъ жители этой дикой пустыни. Изъ деревни, дале которой уже не было колесныхъ дорогъ, я отправился верхомъ по таежнымъ тропинкамъ, надобно было сдлать тридцать верстъ, перехать бродомъ черезъ одинъ горный протокъ, а черезъ другой пустить лошадь вплавь, а самому идти по огромнымъ камнямъ, составлявшимъ что-то въ род плотины, между которыми свистла и кипла вода. Это была одна изъ самыхъ глухихъ мстностей края дотого бднаго, что среди населенія не могло существовать никакихъ ремеслъ, даже деревянныя ложки привозили съ ирбитской ярмарки, горшки, употребляемые нетолько въ селеніяхъ, но даже въ город, были произведенія такой жалкой работы, что они и между дикими показывали бы низкій уровень цивилизаціи, форма ихъ столь неправильна, что если въ нихъ налить воды, то въ одномъ мст вода будетъ съ краями ровна, а въ другомъ на полвершка ниже, толстые и безобразные, они разваливаются отъ перваго толчка и не могутъ выносить даже самаго умреннаго огня. Вотъ образчикъ, характеризующій стсненное положеніе этой мстности. Мужикъ надваетъ хомутъ на лошадь, у которой на плечахъ виднются раны. Я увряю его, что онъ губитъ свою лошадь, по страдальческому выраженію его лица я вижу, что онъ понимаетъ это лучше меня: ‘я голодомъ умру, если ее не буду запрягать’, отвчаетъ онъ сдержаннымъ голосомъ. Страшно подумать,— эта мстность лежитъ на одной широт съ Манчестеромъ. По такимъ глухимъ мстамъ я пустился въ тайгу. Дорогою я обгонялъ разряженныхъ мужчинъ и женщинъ, которые вс хали верхомъ, и женщины съ удивительною ловкостью и смлостью переходили по полумассивному и полувоздушному мостику. Когда я пріхалъ, я не нашелъ тамъ ни одного пьянаго, мужчины и женщины собрались на лугу и танцовали подъ музыку, мужчины ангажировали дамъ, и дамы считали себя связанными первымъ приглашеніемъ, обращеніе ихъ между собою было такое же вжливое и деликатное, какъ принято въ обществ. Увидавъ меня, они нсколько сконфузились, они сочли меня представителемъ того общества, котораго нравамъ они старались подражать въ своей глуши. Деревня эта отличалась большою самостоятельностью и не безъ геройства боролась съ міродствомъ и другими покушеніями на свой карманъ, ‘они себя когда-нибудь погубятъ этимъ’, говорили робкіе окрестные жители. Дйствительно, ихъ воинственныя наклонности обнаружились тотчасъ же. Лишь только они узнали, кто я таковъ, они пристали ко мн съ требованіемъ юридическихъ совтовъ насчетъ ихъ общественныхъ длъ.
Потребность въ цивилизаціи существуетъ, посмотримъ, какъ она удовлетворяется. Есть дв великія причины бдности сибирскаго крестьянина — это тяжелыя прямыя подати и невжество. О податяхъ мы говорили, теперь поговоримъ о просвщеніи, и опять обратимся къ городу Кузнецку. Городъ долженъ быть источникомъ просвщенія для окрестности. Если мы бросимъ взглядъ на жизнь города и окрестныхъ селъ, мы увидимъ и тутъ, и тамъ царство безотрадной рутины. Научились въ город садить табакъ, и дошли вс садить, только и спасеніе отъ голодной смерти для нихъ что въ разведеніи табака. Большая часть домовъ и бдныхъ, и богатыхъ иметъ, и въ деревняхъ, и въ город, одинаковую архитектуру, даже городничій живетъ въ дом общей крестьянской архитектуры, мебель во всхъ зажиточныхъ мщанскихъ домахъ одного грубаго фасона, и этимъ только отличается внутренность этихъ домовъ отъ крестьянскихъ, гд не успла войти въ употребленіе даже самая грубая мебель, затмъ, все остальное въ селеніи и въ город одинаково, та же чистота въ комнат поддерживается тми же пріемами, половикъ такого же фасона и изъ того же матеріала — та же чистота въ комнатахъ и грязь на улицахъ, встрчаются также дома безъ крыши. Даже костюмъ мщанина и мщанки, въ большей части случаевъ, не отличается отъ крестьянскаго. Окрестныя селенія представляютъ однообразіе поразительное, вс имютъ одинаковыя достоинства и одинаковые недостатки.— Женщины и мужчины отличаются другъ отъ друга только тмъ, что они боле или мене искусны въ исполненіи своихъ рутинныхъ пріемовъ. Женщина, какъ кухарка, уметъ боле или мене искусно печь хлбъ изъ плохой ржаной и пшеничной муки, но совершенно не уметъ приготовлять кушанье. Правда, что она знаетъ такіе фокусы, которые неизвстны даже самому искусному придворному повару и которые оправдываютъ пословицу — голь на выдумки хитра — напр. искусство жарить въ квасу вмсто масла. Мужчины земледльцы и косцы отличаются другъ отъ друга только проворствомъ. Все здсь занесено рутиною, Богъ знаетъ кмъ и Богъ знаетъ когда. Въ труд индивидуальность развита до крайнихъ предловъ возможнаго, плодотворное раздленіе труда здсь дло неизвстное. Одно усовершенствованіе агрономическихъ пріемовъ въ труд индивидуальномъ легко могло бы здсь привести къ тому, что крестьянинъ, съ помощью того же труда и капитала, имлъ бы боле дохода, посредствомъ одного усовершенствованнаго улья, онъ будетъ имть вдвое боле и роевъ, и меду отъ тхъ же пчелъ. Всхъ нужныхъ для этого свдній крестьянинъ самъ по себ не можетъ пріобрсти, онъ живетъ въ мст глухомъ, онъ человкъ безграмотный, какъ ему узнать, что выработано вковымъ опытомъ въ странахъ цивилизованныхъ, для того, чтобы ему объ этомъ сообщить, существуетъ интеллигенція, образованное сословіе мстности, котораго средоточіе въ город. Достаточно ли это образованное сословіе, эта интеллигенція Кузнецкаго округа, по своему числу, для удовлетворенія этой цли? Въ Америк образованное сословіе составляетъ, по однимъ разсчетамъ, шесть человкъ на тысячу жителей, а по другимъ — тринадцать человкъ. Эти шесть или тринадцать человкъ интеллигенціи длаютъ свою тысячу человкъ нетолько людьми грамотными, но и развитыми, они производятъ на каждую общину по тысяч номеровъ періодическихъ изданій и газетъ. Въ Кузнецкомъ округ однихъ чиновниковъ и духовенства приходится боле шестнадцати человкъ на тысячу, слдовательно, они должны были бы нетолько сдлать окрестныхъ жителей грамотными, но и распространить между ними боле тысячи номеровъ газетъ, каждое крестьянское семейство должно было бы выписывать еженедльную газету, или каждыя три семейства ежедневную. Между тмъ, въ Кузнецкомъ округ не издается ни одной газеты, и нтъ даже ни одного лица, которое бы занималось распространеніемъ научныхъ знаній въ сельскомъ сословіи, хотя число такихъ, которые должны были бы этимъ заниматься, т. е. лицъ духовныхъ и учителей, опять-таки превышаетъ американское, — на десять тысячъ жителей въ Америк приходится учителей и духовныхъ сорокъ, а въ Кузнецкомъ округ сто человкъ. Итакъ, людей слишкомъ довольно, мало дятельности, или лучше сказать ихъ дятельность безплодная. Въ Америк на сто образованныхъ людей одинъ издатель періодическаго изданія. Въ Кузнецкомъ округ распространеніе власти сельскихъ старостъ поставило этихъ бдныхъ людей въ большое затрудненіе, потому что имъ приходилось прикладывать свою печать къ разнымъ актамъ, а между тмъ въ большинств деревень не оказывалось ни одного человка, способнаго прочесть эти акты. ‘Научите меня читать,— сказала мн одна двушка,— я буду этимъ заработывать много денегъ, я буду читать надъ умершими, и мн за это будутъ платить, у насъ во всемъ околотк нтъ ни одного человка, способнаго это длать. ‘Въ Кузнецк существуютъ уздное и приходское и женское училища, въ которыхъ воспитываются дти чиновниковъ и писцовъ, они впослдствіи могли бы принести ту пользу, о которой только-что говорилось, что же касается до дтей мщанъ, то не джентльменскія сердца ихъ родителей находятъ, что для нихъ время дорого, и что имъ нкогда учиться наукамъ, которыя не принесутъ имъ никакой практической пользы, и потому просили начальство закрыть училища, какъ безполезныя, и вмсто того учить ихъ дтей грамот и ариметик,— только эти науки имъ казались полезными. По крайнему моему разумнію, они были правы, человку, у котораго мало времени и которому крайне необходимо знать, какъ длать стеаринъ, весьма дорогой въ Кузнецк, должно быть очень досадно, если его вмсто этого заставляютъ учить наизусть, какъ звали родню Мстислава Удалаго. Еслибы послушались мщанъ, оставили бы въ Кузнецк только двухъ учителей, а остальныхъ распредлили по волостямъ и заставили бы ихъ сообщать крестьянамъ не о родн Мстислава Удалаго, а о томъ, какъ посредствомъ теплаго помщенія можно экономизировать кормъ для скота, въ такомъ случа, въ окрестностяхъ Кузнецка 120 крестьянскихъ мальчиковъ могли бы каждый годъ обучаться грамот. Я полагаю, что для крестьянъ Кузнецкаго округа смотритель училищъ былъ несравненно полезне, чмъ вс училища, потому что онъ былъ спеціалистъ въ дл пчеловодства, читалъ объ этомъ все, что могъ достать, устроивалъ ульи по новымъ правиламъ, и, какъ человкъ весьма оборотливый и практическій, не примнялъ ничего, что бы не принесло дйствительной выгоды.
Я скажу нсколько словъ, чтобы освтить еще съ одной точки зрнія предметы, о которыхъ я говорилъ. Сибирскіе мировые посредники замчаютъ, что самые акуратные плательщики податей — это старообрядцы. Причина этому та, что подати между ними не порождаютъ міродства. Религіозный фанатизмъ заставляетъ богатыхъ старообрядцевъ помогать бднымъ, не пользуясь этимъ для притсненій, они боятся, чтобы подобныя притсненія не побуждали къ перемн вры, или лучше сказать, религіозный фанатизмъ — это такое сильное чувство, которое заставляетъ забывать о матеріальныхъ выгодахъ. Богатый старообрядецъ думаетъ только о томъ, какъ бы удержать въ своей церкви своихъ единоврцевъ, а на дл изъ этого выходитъ, что онъ чрезъ то богатетъ быстре мірода, а рядовые въ его согласіи пользуются благосостояніемъ. Этотъ фактъ не опровергаетъ, а подтверждаетъ вышеприведенныя заключенія, онъ показываетъ, что стоитъ только дать человку оправиться, и онъ самъ собою расширитъ свою производительность, и будетъ пользоваться благосостояніемъ. Отъ православнаго богатаго селянина нельзя ожидать, чтобы онъ также помогалъ бднымъ, какъ старообрядецъ, потому что онъ не иметъ къ тому тхъ же побудительныхъ причинъ, а потому бдный этотъ долженъ быть поставленъ въ такое положеніе, при которомъ онъ можетъ достигнуть благосостоянія и безъ помощи богатаго. Впрочемъ, благосостояніе старообрядцевъ вовсе не такъ велико, чтобы оно могло быть названо удовлетворительнымъ состояніемъ рабочаго человка, они также питаются почти исключительно ржанымъ хлбомъ, и только въ исключительныхъ случаяхъ употребляютъ мясо.
Чтобы охарактеризовать вліяніе современной интеллигенціи на эти личности, я разскажу пятнадцать лтъ изъ жизни одного глухаго города. Передъ вами безконечные, грозные лса, величественная чернь.— Вотъ вы сходите между молчаливыми, мрачными деревьями по крутому склону, извилистымъ русломъ высохшаго ручья, кругомъ тихо, мрачно, темно, и вдругъ передъ вами очутилась горная рчка, бойкая, шумная, прозрачная какъ хрусталь, кругомъ и свтъ, и жизнь, и весело запла природа голосами пташекъ и наскомыхъ. Вотъ вы идете по безлсному, голому хребту горъ — передъ вами вдали волнистая чернь, и все мрачне и грандіозне поднимаются волны, а на самомъ горизонт забгаютъ подъ облака длинной цпью блоснжныхъ горъ. Внезапно направо и налво летятъ подъ вами зеленые спуски овраговъ, летятъ испещренные мелкой елью и березой, летятъ быстро, глубоко,— вы стоите на округленномъ перешейк, и едва глазами можете различить отрадное дно далекихъ долинъ. Вотъ опять, среди темнаго лса вы спускаетесь по тропинк въ мрачный оврагъ, чмъ дальше вы идете, тмъ таинственне и черне становится кругомъ, вы спускаетесь и поднимаетесь — гд вы, надъ вами нтъ даже неба, а густыя, черныя сомкнувшіяся втви? Кто грозный обитатель этого вертепа,— ну если изъ-за чернаго ствола протянется мощная лапа медвдя, и въ одно мгновеніе обнажитъ когтями вашъ черепъ? Вы едва можете видть надъ собою даже втви, васъ покрываетъ съ головой могучаго роста трава, подъ ногою во мрак зыблется земля — нтъ прохода. Но вотъ свтъ — еще нсколько шаговъ и передъ вами бжитъ открытый, извилистый край кремнистаго яра, свтло, широко взлетло кругомъ безконечное небо. Подъ ногами яръ восхитилъ и пугнулъ своимъ отвсомъ, и внизу разлилась широкая, свтлая рка между зелеными островами. Это край Сибири, гд часто на тысячеверстныхъ пространствахъ нтъ дороги, а одни тропы. Среди такой глуши стоитъ небольшой заброшенный городъ, мы смотримъ на него свысока, и онъ намъ кажется весьма ничтожнымъ, и это конечно намъ длаетъ честь, особенно если вспомнить, что это единственный источникъ цивилизаціи для населенія почти въ сто тысячъ человкъ. Глухо и темно было въ нашемъ городк лтъ пятнадцать тому назадъ — объ интеллектуальной жизни не было и помину. Исправникъ обиралъ инородцевъ, горный управитель — ввренныхъ ему крестьянъ, городничій сдлъ въ своемъ правленіи. Все это жило очень просто, въ домахъ, иногда вовсе не отличавшихся по наружности отъ крестьянскихъ, здило въ крестьянскихъ саняхъ, воскресенье появлялось на базар въ нагольномъ тулуп и валяныхъ сапогахъ, а затмъ пило и пило… Пріхалъ туда молодой докторъ изъ медицинской академіи, черезъ два года онъ пилъ горькую съ начальникомъ инвалидной команды. Тамъ оставалось затмъ два представителя духовной жизни — смотритель училища и одинъ купецъ, смотритель былъ человкъ способный, остроумный и даже ученый, среди этой тяжелой, безнадежной атмосферы онъ также наконецъ запилъ, загубилъ свои силы и умеръ въ отставк. Въ пятидесятыхъ годахъ тамъ повяло свжимъ воздухомъ. Старое почти все замнилось: управитель остался за штатомъ, исправникъ выпущенъ въ отставку. Явились новые люди, свжія силы. И что же? Попрежнему тамъ оказалось три, четыре человка изъ университета, попрежнему играли въ карты и пили, и вся разница заключалась въ томъ, что стали играть въ боле высокую игру. Попрежнему тамъ было два представителя интеллигенціи, одинъ уздный учитель и судья, правда, что они еще не успли начать пить горькую. Но вотъ до глухаго города долетлъ съ запада гулъ какого-то небывалаго умственнаго движенія, до него стала доходить интересная и неслыханная прежде литература. Вс встрепенулись, заговорили объ образованіи, о необходимости развитія. Уздный учитель, горячій юноша, недавно окончившій курсъ въ мстной гимназіи, сталъ мечтать о воскресной школ, о заведеніи библіотеки. Дло пошло на ладъ. Библіотека устроилась довольно сносно, и хотя газеты и журналы получались часто боле, чмъ черезъ два мсяца, однакоже они расходились и читались. Кругомъ учителя образовался даже маленькій кружокъ молодыхъ людей, которые хотли вести боле достойную человка жизнь, наполнять ее боле возвышенными впечатлніями. Юноша читалъ неутомимо и вырабатывалъ изъ себя энциклопедиста. Въ своей глуши имъ трудно было, однакоже, уяснить себ, въ чемъ должна была заключаться эта ихъ новая жизнь, къ какимъ она должна была вести ихъ цлямъ, какими наполняться интересами. Они съ жадностью ожидали новыхъ людей, которые должны были привести въ дйствіе вновь созданныя учрежденія,— вотъ они-то и дадутъ имъ направленіе. Настали и т дни, когда явились ожидаемые гости. Въ город жилъ акцизный чиновникъ, мировой посредникъ, бывали мировые създы, прізжали мировые посредники и изъ другихъ мстностей для установленія однообразнаго образа дйствія. Старыя силы обновились еще свжей кровью. На мсто спившихся военнаго доктора и начальника инвалидной команды явились молодой докторъ изъ медицинской академіи и юноша, офицеръ изъ стрлковой школы — оба выпуска шестидесятыхъ годовъ. На мсто прежней интеллигенціи города, взрощенной въ его сред, которой не довряли и которая сама себ не довряла, явилась новая, вліятельная, способная произвести на умы общества значительное впечатлніе, она была близка къ центрамъ новаго направленія, она была посвящена въ его тайну. Съ самаго начала она ознаменовала себя эффектными и шумными поступками, которые заставляли говорить о себ безъ конца. Еще никто не видалъ акцизнаго чиновника, только успли узнать о его прибытіи и уже разнесся слухъ о томъ, что онъ наложилъ штрафъ на кабакъ, который городничій держалъ подъ чужимъ именемъ. Мировой посредникъ разомъ смирилъ и городничаго и исправника, и показалъ имъ свою власть, мало этого, въ земскомъ суд и въ городническомъ управленіи получены были бумаги отъ генералъ-губернатора, которыя заставили ихъ покорно преклонить свою голову передъ новымъ свтиломъ. Скоро весь городъ началъ говорить о высокой игр, которую ведетъ акцизный чиновникъ. Онъ проигрывалъ иногда двсти рублей въ одинъ вечеръ — общество разводило руками отъ удивленія. Лучшая квартира въ единственномъ каменномъ дом города переходила отъ акцизнаго къ мировому изъ рукъ въ руки. Они составили высшій кружокъ. Сестра акцизнаго и жена мироваго только и посщали другъ друга. Квартира мироваго была убрана съ роскошью, о которой до этого не имли никакого понятія, прекрасныя выздныя лошади, невиданнаго изящества экипажи назидательно бросались въ глаза жителямъ. ‘Я здсь живу, какъ губернаторша,— писала жена мироваго пріятельниц въ губернскій городъ,— вс здсь мн поклоняются, а я рдко кого посщаю.’ Важный счетъ визитами, чванство и азіатская пышность — вотъ что сдлалось знаменемъ новаго времени. Чиновники устыдились прежнихъ своихъ нравовъ, розвальней, нагольныхъ тулуповъ и валяныхъ сапоговъ. Купцы, которые имли больше средствъ, не упускали случая показать себя. Самые изворотливые изъ чиновниковъ находили возможность проживать до полуторы тысячи въ годъ и проигрывать, подобно акцизному, сотни рублей въ вечеръ. Уздный учитель и судья имли плохаго союзника въ новомъ медик, который вяло готовился къ экзамену на степень доктора. Въ это время въ городъ начали набираться политическіе сосланные изъ Польши и западнаго края, они принесли съ собою невиданное въ этой глуши искусство и неизвстныя до того ремесла. Вс кинулись заказывать себ сбрую, мебель, экипажи, даже картины и изящныя вещи. Стали устраивать праздники съ небывалою до того роскошью, выписывали музыку. Явился домашній театръ, устроилось что-то въ род клуба или гостинницы. Жители были въ восторг — наша глушь цивилизуется, повторяли они. Новая жизнь выразилась вполн. Прежде это общество глохло и только, оно потопляло свои потребности въ вин, убивало свое время за картами, теперь оно дйствовало подъ вліяніемъ жгучей страсти, которая доводила его до болзненныхъ ощущеній. Чванство, властолюбіе, желаніе возвыситься роскошью, страсть къ удовольствіямъ мучили и задали! его. Юноша, уздный учитель, остался одинъ съ своими стремленіями мысли и дла, никто объ немъ боле не думалъ, онъ былъ послдняя спица въ колесниц. Онъ не хотлъ преклониться предъ проповдниками чванства и роскоши, онъ не признавалъ ихъ величія и глубоко оскорбилъ ихъ этимъ. Они его отвергли и уничтожили. Судья былъ чмъ-то врод жертвы движенія. Честный, мыслящій, онъ не находилъ средствъ увеличивать роскошь въ своемъ дом, его семейство чувствовало себя униженнымъ ихъ бдною жизнью, оно не давало ему покою, оно задало его вкъ. Какъ же относилось теперь это общество къ масс населенія, для которой оно было центромъ цивилизаціи? Оно относилось къ ней съ какимъ-то озлобленіемъ, оно не могло говорить объ ней равнодушно: народъ — это были негодяи, лнтяи, испорченные и дрянные люди. Крестьяне и мщане платили имъ тою же монетою. Они ихъ обзывали взяточниками и притснителями. Они громко обвиняли въ этихъ порокахъ и акцизнаго и мировыхъ посредниковъ. Они указывали на ихъ роскошную жизнь и приводили ее въ доказательство. Дйствительно одинъ изъ купцовъ города, котораго доходъ несомннно въ два съ половиною раза превышалъ все то, что мировой посредникъ получалъ отъ казны, жилъ, однакоже, гораздо скромне и щеголялъ одними только лошадьми. Конечно это не доказательство, но я вдь и не хочу бросать тни подозрнія на ихъ честность. Тутъ дло не въ этомъ, а въ томъ впечатлніи, которое они произвели на народъ, въ томъ настроеніи, которое они породили среди образованнаго сословія — вдь это сословіе врило подозрніямъ народа, и составляло себ понятіе о чувствахъ и стремленіяхъ цивилизованнаго человка, которое было далеко отъ истины.
Представьте себ, читатель, дйствіе такихъ страстей и такого направленія, когда они распространяются между образованнымъ обществомъ, стоящимъ во глав безграмотнаго народа. Тутъ не помогутъ никакія реформы, никакіе благодтельные законы. Вы освободили крестьянъ, вы уменьшили ихъ оброки, вы надлили ихъ землею. Обднвшіе помщики кидаются искать прибыльныхъ мстъ и хоромъ вмст съ чиновниками кричатъ о недостаточности содержанія, если ихъ не удовлетворятъ, они путемъ злоупотребленій власти и притсненій докажутъ, что лучше уже дать имъ законное удовлетвореніе. Что народъ выигралъ, освободившись отъ оброковъ, то у него опять отберутъ въ вид податей и еще вдвое боле. Капиталисты не замедлятъ, состязаясь съ ними, налечь тяжелымъ пластомъ на рабочій народъ. Вся масса образованнаго сословія будетъ бояться, какъ огня, распространенія въ народ образованія, благосостоянія и человческихъ чувствъ. Если крестьянину жаль будетъ смотрть на своихъ дтей, гибнущихъ отъ грубой пищи и холода, если онъ будетъ образованъ и будетъ понимать, что именно это — причина ихъ смертности, если онъ постигнетъ, какая степень средствъ и удобствъ необходима ему для того, чтобы поддерживать свои силы и силы своего семейства, уступитъ ли онъ имъ столько, сколько имъ необходимо для насыщенія своей страсти къ блеску и роскоши. Если вдумываться въ эти ученія о стяжательств, роскоши и властолюбіи, какъ о стимулахъ человческаго труда, то иногда покажется, что европейская наука въ этомъ дл обнаружила опытность двухлтняго ребенка. Какъ можно было поставить на пьедесталъ такіе двусмысленные ничтожные двигатели и отвергнуть или вовсе игнорировать такое прекрасное и изящное свойство человческой души, какъ склонность жить міровой жизнью. Еслибы эти же самые люди, которые пріхали въ глухой городъ, чтобы расплодить тамъ зловредныя страсти и изсушающія корень жизни наклонности, еслибы они явились туда полные стремленія жить міровою жизнью, еслибы вмсто того, чтобы большую часть своего времени скучать, какъ это они длали, для того, чтобы поражать эффектомъ своего чванства и своей роскоши, еслибы, вмсто всего этого, они наполняли и научили другихъ наполнять свою жизнь вчно новыми впечатлніями живой науки, еслибы они подавали примръ самой скромной, незатйливой жизни, а деньги употребляли на возбужденіе жизни и полезной дятельности среди массы того населенія, для котораго они служили центромъ просвщенія: тогда бы они воспитали совсмъ иныя чувства въ той сред, гд на нихъ смотрли какъ на пророковъ, нетолько на эту среду, на всю массу населенія они произвели бы впечатлніе величественное и глубокое. Они сдлались бы залогомъ силы и будущности для края и на посторонняго наблюдателя произвели бы прекрасное, а не жалкое и грязноватое впечатлніе.

ГЛАВА IV.

Положеніе работника на свер.

Въ март мсяц 1866 года въ губернскомъ город N стали появляться какіе-то люди жалкаго и оборваннаго вида. У нихъ были узаконенные годовые паспорты, по словамъ ихъ, они переселенцы изъ Каргопольскаго и Пудожскаго уздовъ Олонецкой губерніи. Несмотря на то, что виды ихъ были вполн законные, полиція, однакоже, задерживала ихъ, по причин крайней ихъ нищеты имъ выдавали общее арестантское содержаніе, и затмъ возвращали ихъ въ Каргополь и Пудожъ. Людей этихъ прибывало все боле: вс части города были ими наполнены и, несмотря на то, что ихъ постоянно высылали обратно, они все прибывали, такъ что въ частяхъ ихъ безсмнно находилось почти до ста человкъ. Въ городъ N попадалъ, однакоже, только авангардъ движенія, потому что, какъ скоро они узнали, что здсь ихъ задерживаютъ и отсылаютъ обратно, они перестали възжать въ городъ и съ дороги возвращались домой. Въ Олонецкую губернію возвращались они крайне неохотно, они объявляли, что готовы остаться навсегда въ губерніи, гд были задержаны, отправиться въ Сибирь, въ восточную Россію, на Кавказъ, куда угодно, но только не въ Олонецкую губернію. Когда ихъ спрашивали, куда они переселяются, они не умли дать никакого положительнаго отвта или отвчали неопредленно — въ Самарскую губернію. Они изъявляли готовность переселиться и въ губернію Ставропольскую: какой-то доброжелатель этой губерніи далъ имъ объ ней очень выгодное понятіе, но не научилъ ихъ выговаривать правильно ея имя.
Что же это за странные переселенцы, которые бгутъ отъ своей родины, куда глаза глядятъ, которые пускаются на авось въ мста незнакомыя имъ даже по имени, не зная, что ихъ ждетъ въ неизвстномъ далекомъ — блаженство или голодная смерть, и на этотъ смлый шагъ ршаются съ беременными женами и малыми дтьми? Напрасно мы стали бы обвинять этихъ людей въ безпокойномъ характер. Напротивъ, они отличались необыкновеннымъ спокойствіемъ и смиреніемъ. Несмотря на крайнее отвращеніе, съ которымъ они возвращались на родину, они отправлялись въ Каргополь и Пудожъ безъ всякаго сопротивленія, и только изъявляли надежду, что имъ когда-нибудь дозволятъ переселиться. Это смиреніе, эта благоразумная покорность въ минуту такого ршительнаго поступка явно показывали, что поступокъ этотъ не былъ плодомъ взволнованнаго воображенія, не былъ однимъ изъ тхъ увлеченій, которымъ случается доводить русскаго крестьянина до тюрьмы и до бды. Стоило нсколько минутъ поговорить съ этими бдняками, чтобы убдиться, что поступокъ ихъ не былъ произведеніемъ минутнаго эффекта, а былъ порожденіемъ причины постоянной, сильно дйствующей, одной изъ тхъ причинъ, которыя заставляютъ людей ршаться на вещи необыкновенныя въ совершенно холодномъ настроеніи духа. Это придавало всему длу торжественный характеръ. Вниманіе привлекалось къ нему еще сильне нкоторыми побочными обстоятельствами и соображеніями. Подъ вліяніемъ идей, занесенныхъ къ намъ европейской цивилизаціей, правительство въ послднее время старалось, по возможности, не стснять въ Россіи свободное передвиженіе рабочаго населенія съ цлью найти себ хлбъ и обезпеченіе, въ Сибири даже бродягъ не забирали, если они не воровали и не безпокоили населеніе, и оставляли ихъ совершенно въ поко, если они находили себ пріютъ и честный кусокъ хлба. Въ Россіи администрація смотрла сквозь пальцы на такъ-называемыя на офиціальномъ язык самовольныя переселенія. Этотъ взглядъ теперь, повидимому, значительно измнился, и произошелъ поворотъ въ противоположномъ направленіи. Причину поворота отыскиваютъ въ опасеніи, чтобы изъ свернаго края населеніе не двинулось массами и не поставило администрацію въ затруднительное положеніе. Если всмотрться ближе въ дло, то такое опасеніе едвали будетъ невроятно. Несмотря на рдкое населеніе свернаго края, многіе просятъ о переселеніи, тысячи получаютъ разршеніе, и все-таки эти просящіе и получающіе разршеніе составляютъ громадное меньшинство сравнительно съ желающими оставить неблагодарную родину. Въ иныхъ мстностяхъ большинство волостей тяготится многочисленностью своихъ членовъ и было бы счастливо, еслибы оно избавилось отъ половины. Тяготніе міра надъ тми, кого хотятъ вытолкнуть, и стремленіе этихъ послднихъ выйти безпрерывно длаются столь сильными, что они не въ силахъ дождаться офиціальныхъ разршеній, не начинаютъ даже офиціальной переписки, а прямо идутъ, куда глаза глядятъ. Подобные переселенцы неоднократно уже были задержаны и возвращались на старое мсто, губерніи Архангельская, Олонецкая и Вологодская одинаково участвовали въ этихъ переселеніяхъ. Рядомъ съ задержанными, по слухамъ, множество успло обмануть бдительность начальства и пробраться въ другія мста. Задержанные въ город N каргопольцы и пудожцы увряли, что изъ одной ихъ мстности пятьсотъ человкъ успли уйти и не возвращались, многіе пустились въ путь и воротились, когда узнали, что ихъ задерживаютъ, еще больше людей собрались переселяться и остановились на мст.
Подойдемъ ближе къ этому явленію, и я надюсь, что мы не потеряемъ даромъ наше время. Мы убдимся, что не тамъ слишкомъ густое населеніе, гд считается восемь и четырнадцать тысячъ человкъ на одну квадратную милю, а тамъ, гд населеніе не можетъ обезпечивать себя и свое потомство. Въ пустын одинъ человкъ будетъ слишкомъ густое населеніе, потому что онъ долженъ погибнуть съ голоду. Какъ скоро въ стран насчитывается пятьдесятъ или триста человкъ на квадратную милю, такъ людямъ науки непремнно хочется усмотрть вс недостатки нашего экономическаго положенія въ рдкомъ населеніи. Но рдкость населенія, при другихъ благопріятныхъ условіяхъ, еще не Богъ знаетъ какая бда. Въ Америк населеніе рдко, но это не мшаетъ экономическому процвтанію страны.
Что же касается нашего Свера, то невыгоды сельскаго хозяйства обусловливаются тутъ многими обстоятельствами. Несмотря на огромныя пространства земли, въ сверной полос удобныхъ почвъ для пашни очень мало, въ Архангельской губерніи пахотныхъ земель относительно населенія почти въ шестнадцать разъ меньше, чмъ въ Войск Донскомъ. Земли эти безъ удобренія ничего не даютъ, но даже при самомъ лучшемъ удобреніи урожай можетъ погибать отъ зимнихъ морозовъ. Для удобренія нужно значительное скотоводство, а луговъ также мало, какъ пашенъ, зима продолжительна и холодна, для содержанія одной скотины нужно несравненно больше сна, чмъ въ другихъ частяхъ Россіи, отъ суроваго климата скотъ мелокъ и даетъ плохое удобреніе. Однимъ словомъ, тамъ, гд населеніе должно жить земледліемъ, ему приходится плохо. Оно лучше обезпечено только тамъ, гд оно иметъ боле или мене обильный заработокъ отъ промысловъ. Самое счастливое населеніе Свера это то, которое живетъ или по берегамъ моря или по берегамъ большихъ сплавныхъ ркъ. Чтобы ясне изобразить бытъ свернаго населенія у береговъ большихъ ркъ и моря, я воспользуюсь вновь вышедшимъ отчетомъ коммиссіи по изслдованію печорскаго края. Первая и самая характеристическая черта работника этихъ мстностей заключается въ томъ, что онъ, по существу условій своей жизни, пролетарій.— пролетарій при рдкомъ населеніи, при дорогомъ хлб, при невыгодныхъ условіяхъ для промышленнаго развитія. Общинное владніе, распространенное на воды и минеральныя богатства, еще удерживаетъ его нсколько отъ окончательнаго разоренія, но оно оказывается далеко недйствительнымъ средствомъ для прочнаго благосостоянія края. Принципу общиннаго владнія можно подвергать только рчныя, а не морскія воды, выгода отъ нихъ такъ незначительна, что душевой надлъ стоитъ отъ 20 до 80 коп. Весь рыбный промыселъ находится въ рукахъ немногихъ рыбаковъ капиталистовъ, которые получаютъ съ него до двухсотъ тысячъ рублей, а общиннымъ владльцамъ уплачиваютъ не боле двухъ тысячъ. Ловятъ они съ помощью наемныхъ рабочихъ, которымъ платятъ за все время лова иногда два рубля серебромъ и никакъ не боле тринадцати рублей. Морской рыбный промыселъ также въ рукахъ немногихъ капиталистовъ, онъ подвергается большимъ опасностямъ, и на Новой Земл оказался дотого гибельнымъ, что теперь невозможно найти для него охотниковъ, несмотря на то, цлое семейство, за цлый годъ работы, получаетъ иногда только десять рублей серебромъ. Чтобы дать понятіе о томъ, какъ тамъ распредлены продукты сельскаго хозяйства, я скажу нсколько словъ о скотоводств. Скота тамъ очень мало, и главное богатство заключается въ оленяхъ, однакоже, изъ двухсотъ пятидесяти тысячъ оленей только двнадцать тысячъ принадлежатъ мелкимъ владльцамъ, а все остальное мстнымъ капиталистамъ, которые имютъ иногда до девяти тысячъ оленей. На двадцать пять тысячъ населенія печорскаго края всего двсти пятьдесятъ мелкихъ владльцевъ оленей, т. е. на сто жителей одно рабочее семейство владетъ оленями. 9ти двсти пятьдесятъ счастливцевъ получаютъ каждый не боле сорока пяти рублей въ годъ дохода отъ своего скотоводства, между тмъ какъ вся цнность продуктовъ, получаемыхъ отъ оленей, боле двухсотъ пятнадцати тысячъ рублей серебромъ. Работники, которые не нуждаются въ помощи капиталистовъ для своего производства, находятся въ положеніи нисколько не лучшемъ. Врнаго заработка на Свер нтъ, самыя постоянныя занятія, земледліе и звриный промыселъ, даютъ обезпеченіе самое неврное. О земледліи нечего и говорить, всякій знаетъ, какъ неврны на крайнемъ Свер его результаты, а чтобы дать понятіе о случайностяхъ, которымъ подвергается охотникъ, я скажу, что въ печорскомъ краю куропатокъ въ одинъ годъ вылавливается до двухъ милліоновъ штукъ, а въ другой — мене осьмидесяти тысячъ. Такое положеніе и необходимость уплачивать срочные подати и сборы отдаютъ и т части населенія, которыя могли бы пользоваться нкоторою самостоятельностью, въ руки прізжихъ купцовъ. По изслдованіямъ коммиссіи, чердынскіе купцы берутъ 150®, о на свой капиталъ въ торговл съ печорцами. Коммиссія нашла, что печорцы находятся въ полной зависимости отъ монополіи чердынцевъ. ‘Барыши чердынцевъ, говоритъ коммиссія, слишкомъ велики, и печорцы правы, когда говорятъ, что чердынцы объли ихъ совершенно и теперь выдаютъ мозгъ изъ костей.’ Про мстную торговлю коммиссія выражается, что это скоре грабежъ, чмъ торговля, чрезъ нее самоды лишились большинства своихъ стадъ. ‘Кто превзошелъ въ искусств обманывать, говоритъ коммиссія, пустозерцы или ижемцы — ршить трудно, какъ т, такъ и другіе дйствуютъ самымъ безсовстнымъ образомъ.’ Въ сверномъ кра всякое коммерческое предпріятіе само собою вырождается въ монополію, встрчаешь ее и тамъ, гд, повидимому, всего мене можно было бы ожидать ее. Въ Сибири, по большому тракту изъ Иркутска въ Ирбитъ и на нижегородскую ярмарку провозится такая масса товаровъ, что о монополіи не могло быть рчи, конкуренція имла самые обширные размры и крестьяне, не возвышавшіеся по своему благосостоянію надъ общимъ уровнемъ рабочаго класса, принимали въ ней участіе наравн съ значительными капиталистами. Когда въ послднее время товары изъ Томска въ Тюмень стали перевозиться пароходами по Оби и Иртышу и имъ пришлось пробгать тысячи верстъ по безпріютнымъ мстамъ того Свера, который я здсь описываю, пароходство въ самомъ скоромъ времени обратилось въ монополію. Заготовленіе дровъ и всего нужнаго для пароходовъ было сопряжено съ такими затрудненіями, что удовлетворительный результатъ могъ быть достигнутъ только общими ихъ усиліями. Это заставило ихъ соединиться и въ тоже время длало невозможною конкуренцію отдльнаго капиталиста — пароходство сдлалось монополіею въ полномъ смысл слова. Работники на пароходахъ набирались изъ селеній, расположенныхъ въ самыхъ глухихъ мстахъ тайги, они были въ полной власти своихъ хозяевъ, они получали боле низкую заработную плату и должны были, кром того, брать вещи вмсто денегъ.
На основаніи закона, принужденіе работника получать заработную плату не деньгами, а товаромъ, хлбомъ и другими предметами нетолько воспрещается, но за это назначено наказаніе, между тмъ, какъ въ Сибири, такъ и въ Россіи работники принуждаются вмсто заработной платы брать отъ хозяина все, что имъ нужно, натурою. Эта система относительно работника есть чистый и иногда весьма гибельный для него обманъ. Работникъ обыкновенно соглашается на такую низкую плату, что заработкомъ своимъ онъ не можетъ обезпечить жизни своего семейства, если, кром того, онъ потерпитъ неожиданный убытокъ, получивъ уплату, вмсто денегъ, товарами, то онъ останется въ долгу, и на содержаніе своего семейства не получитъ ни одной копйки. Изъ этого происходятъ работники, которые семействъ своихъ вовсе не содержатъ. Каковы должны быть чувства работника, который при скудной своей плат долженъ переплачивать за товаръ пятьдесятъ процентовъ въ то время, какъ ему стоило сдлать нсколько шаговъ, чтобы купить его за настоящую цну. Въ особенности его положеніе длается тягостнымъ въ тхъ работахъ, которыя продолжаются только часть года и именно лтнее время. Во всхъ подобныхъ работахъ, какъ то на золотыхъ промыслахъ, на пароходахъ, заработная плата выше обыкновенной, точно также въ ремеслахъ плотника, печника и т. д. Въ то время, какъ обыкновенная заработная плата простирается отъ трехъ до пяти рублей въ мсяцъ, въ подобныхъ работахъ она восходитъ до десяти рублей и боле. Это совершенно необходимо, потому что работникъ упустилъ вс полевыя работы и долженъ обезпечить себя отъ голода и нужды въ теченіе зимы, но вотъ онъ вдругъ получаетъ, вмсто денегъ, вещи натурою по возвышеннымъ цнамъ, вс разсчеты его уничтожаются такимъ образомъ, и дло обыкновенно кончается тмъ, что ему зимою нечего сть. Какія тягостныя положенія имютъ, мсто при этомъ случа, всего ясне обнаруживается на сибирскихъ пароходахъ. На баржахъ и пароходахъ, которые служатъ средствомъ водянаго сообщенія между разными пунктами Сибири, служатъ, какъ сказано выше, люди, которые берутся обыкновенно изъ самыхъ безлюдныхъ и пустынныхъ мстностей, гд пароходы эти пробгаютъ. Въ этихъ мстахъ нтъ хлбопашества, и только мстами встрчается ограниченное скотоводство. Цны на хлбъ всегда высокія, и иногда между покупателями хлба встрчается такая отчаянная конкуренція, которая истощаетъ кошельки самыхъ запасливыхъ. Средства къ пріобртенію крайне незначительны и неврны, поэтому не мудрено, что они сбиваютъ цны на работу и предпочитаются судохозяевами другимъ работникамъ. Изъ числа работниковъ на пароходахъ и баржахъ только лоцманы получали достаточное содержаніе, отъ шестидесяти до ста двадцати рублей за лто, заработная плата другихъ рабочихъ ниже даже той, которую получаютъ годовые работники. Въ Томск годовой работникъ, который работаетъ работу, не требующую знанія и искусства, получаетъ отъ пяти до шести рублей въ мсяцъ на хозяйскомъ содержаніи, такова заработная плата кучеровъ, дворниковъ, караульщиковъ и пр. Искусный кучеръ, надежный караульщикъ получаетъ десять рублей въ мсяцъ. На пароход обыкновенный работникъ получаетъ тридцать пять рублей въ лто, кочегаръ сорокъ пять рублей — они работаютъ шесть съ половиною мсяцевъ, значитъ кочегарамъ приходится получать въ мсяцъ по семи рублей, а обыкновенному работнику по пяти рублей съ четвертью — первый получаетъ три рубли меньше возвышенной, а второй семьдесятъ пять копекъ меньше обыкновенной заработной платы, кром того, они получаютъ вс предметы своего потребленія не деньгами, а натурою и переплачиваютъ по пятидесяти копекъ на рубль. Посл этого, въ какомъ положеніи можетъ очутиться подобный работникъ съ семействомъ зимою? Какъ жить въ мст, гд хлбъ вдвое дороже, чмъ въ Томск, получая вознагражденіе за трудъ вдвое меньше и изъ этого вознагражденія теряя тридцать процентовъ при пріобртеніи предметовъ потребленія, онъ всегда остается у своего хозяина въ долгу и весьма легко можетъ умереть съ голоду. По разсчету врачей, для того, чтобы не умереть съ голоду или не погибнуть отъ дурной пищи въ такомъ суровомъ климат, взрослому мужчин необходимо употреблять въ день не меньше шести фунтовъ питательной пищи, эта пища для содержанія его одного будетъ стоить работнику въ зиму двадцать рублей серебромъ. При возвышенныхъ цнахъ, по которымъ онъ получаетъ одежду, ина будетъ ему стоить также двадцать: а семейство, а подати? Таково положеніе работника — каково же положеніе капиталиста. Пароходъ съ баржами вмст, средней величины, стоитъ тридцать тысячъ, содержаніе его въ годъ стоитъ двадцать тысячъ. Пароходъ длаетъ въ двадцать дней рейсъ и можетъ въ теченіе навигаціи сдлать семь рейсовъ, каждый рейсъ приноситъ валоваго дохода, по крайней мр, двадцать тысячъ рублей серебромъ, слдовательно въ теченіе всей навигаціи восемьдесятъ четыре тысячи, чистый доходъ отъ парохода будетъ шестьдесятъ четыре тысячи, и дйствительно онъ былъ такъ великъ, владльцы пароходовъ быстро обогащались. Вслдствіе всего этого, капиталисты на крайнемъ Свер пріобртаютъ особенный складъ ума и особенныя воззрнія на промышленность. Они постоянно стремятся къ монополіи и въ одной монополіи видятъ для себя спасеніе. Имъ всмъ присущи воззрнія бывшей россійско-американской компаніи, которая, наконецъ, пришла къ тому убжденію, что для спасенія остатковъ изморенныхъ ею инородцевъ и для спасенія ея собственной репутаціи необходимо отказаться отъ американскихъ владній. И она отказалась. Капиталисты Свера не разъ, пытались идти по слдамъ этой компаніи, и еще недавно предлагали отдать имъ въ монопольное владніе туруханскій край для поднятія будто-бы его благосостоянія. Если имъ не удается забрать цлый край, то они довольствуются и частичкой. Стоитъ, напр., въ отчет коммиссіи по изслдованію печорскаго края прочесть о контракт, заключенномъ съ Латкинымъ, которому отдано въ арендное содержаніе добываніе точилъ и брусьевъ изъ брусяной горы близъ деревни Усть-Щугора, чтобы видть, какихъ ловкихъ монополистовъ вырабатываетъ нашъ сверный край. По контракту, онъ платитъ рабочимъ припасами и обязанъ заготовлять ихъ по возможно-дешевымъ цнамъ, брать не боле 10% на затраченный капиталъ и по требованію представлять свидтельство о цн, по которой заготовка сдлана. Нтъ сомннія, что Латкину не трудно будетъ добыть отъ продавцовъ свидтельство, что за хлбъ имъ заплачено втрое дороже противъ настоящей цны. Это очень благовидное условіе даетъ ему возможность нетолько платить вещами, вмсто денегъ, выставляя высокія цны, но еще уменьшать заработную плату на десять процентовъ. Въ контракт нжная заботливость о рабочихъ доведена дотого, что приняты мры, чтобы они не обълись, и во избжаніе несоразмрнаго потребленія рабочими хлба постановлено, что рабочій не можетъ требовать боле 3 пудовъ хлба въ мсяцъ. Утверждаютъ, что работа у Латкина выгодна для крестьянъ, хотя заработки и не велики. Какимъ образомъ малые заработки могутъ быть выгодны — не понимаю, но думаю, что для крестьянъ было бы еще выгодне, еслибы Латкина не было.
Вс произведенія печорскаго края, на основаніи свдній, собранныхъ коммиссіею, можно оцнить въ 650,000 руб. сереб. Еслибы вс эти деньги были распредлены по ровну между жителями печорскаго края, и въ такомъ случа ихъ едвали достало бы на покупку въ достаточномъ количеств ржанаго хлба {На 25,220 жителей, если считать по два фунта въ день на человка, нужно всего хлба 460,265 пудовъ. Если хлбъ стоитъ 1 руб. 50 коп. за пудъ, что не рдкость въ печорскомъ кра, то цнность означеннаго количества будетъ 730,397 руб. 50 коп.}, не въ голодный, а просто въ нсколько дорогой годъ, не достало бы 1/10 части — удовлетворить всмъ другимъ потребностямъ, пріобрсти орудія труда было бы ршительно не на что. Между тмъ, мы видли, каково распредленіе этихъ богатствъ, и уже поэтому одному можно судить, въ какомъ положеніи должно находиться населеніе. Коммиссія нашла, что три четверти жителей края находятся въ крайней бдности. Девять десятыхъ хлба, потребляемаго въ печорскомъ краю, привозятся съ юга, и потому тамъ врне, чмъ гд-либо, можно опредлить потребленіе мстныхъ жителей. По разсчету приходится сорокъ пудовъ на семейство, состоящее изъ четырехъ человкъ. Между тмъ, какъ видно и изъ контракта Латкина и изъ запасовъ, которые берутся звроловами, отправляющимися на промыселъ, одному взрослому работнику нужно въ годъ хлба тридцать шесть пудовъ: можно себ представить посл этого, какъ и чмъ питается его семейство. Это въ обыкновенный годъ, что же бываетъ въ голодный? Въ печорскомъ краю приходится едва двадцать пять человкъ на квадратную милю, между тмъ коммиссія замчаетъ, что количество пахотной земли уже далеко не соотвтствуетъ сильно возросшему въ настоящее время населенію. Дйствительно, на Свер пахотныя земли даютъ плохіе урожаи и при хорошемъ удобреніи, да и такъ мало ихъ, что при первомъ увеличеніи населенія въ нихъ является недостатокъ. Девять десятыхъ населенія — это пролетаріи, которымъ очень плохо живется подъ опекой капиталистовъ, при такомъ положеніи совершенно непонятны заботы коммиссіи объ увеличеніи населенія.
Ничто не показываетъ боле нашу народную безтактность, какъ эти заботы о заселеніи Свера, какъ эти крики о вымышленныхъ его богатствахъ. Кричатъ о необыкновенномъ богатств въ Архангельск звря и рыбы, о томъ, что въ этой губерніи почва черноземная. Толкуютъ о возможности громаднаго развитія промысловъ, о разведеніи картофеля, совтуютъ даже приглашать иностранныхъ колонистовъ, напр. ирландцевъ. Еслибы Сверъ былъ такъ плодоносенъ, то вроятно англичане не упустили бы воспользоваться своими сверными владніями: отчего же эти владнія у нихъ также пустынны, какъ и наши. Они имютъ больше такту, чмъ мы, они не суются на сверъ, а отыскиваютъ плодоносныя страны въ южномъ и умренномъ пояс, съ плодоносной почвой, съ доступными для мореплаванія берегами. Положеніе сверной Норвегіи несравненно благопріятне нашихъ сверныхъ губерній. Тамъ также есть черноземъ, который въ Архангельской губерніи составляетъ, впрочемъ, только самую малую часть ея пространства по берегамъ ркъ. Въ Норвегіи вдоль береговъ течетъ теплое теченіе и умряетъ климатъ, а отъ холодныхъ втровъ защищаютъ ее горы. Рыболовство представляетъ несравненно боле удобствъ, чмъ у насъ. Въ политическомъ отношеніи положеніе страны одно изъ самыхъ выгодныхъ въ свт. Однакоже и тутъ положеніе населенія не завидное, и крайняя рдкость населенія не заманиваетъ переселенцевъ. Что касается до развитія архангельскихъ промысловъ, то промышленники и теперь не находятъ у себя достаточной работы, и при первой возможности уходятъ въ Норвегію, гд промыслы гораздо обильне, а морскіе торговые пункты, по удобству своего положенія, дотого превосходятъ архангельскіе, что Россіи приписывались честолюбивые планы на нкоторые изъ этихъ пунктовъ для того, чтобы хотя сколько-нибудь облегчить торговлю нашего свернаго края и создать пристанище для нашихъ судовъ. Архангельцы жалуются на норвежцевъ за то, что они будто-бы вылавливаютъ у нихъ всю рыбу, и наши оптимисты произносятъ филиппики, указывая на норвежцевъ и увряя, что еслибы архангельцы умли съ ними конкурировать, то они были бы богачами. А норвежцы жалуются на архангельцевъ, увряя, что они нетолько выловили все море, но не довольствуясь своимъ краемъ лзутъ къ нимъ и поселяются на ихъ берегахъ. Слушая эти взаимныя жалобы, приходишь къ одному заключенію, что и тмъ и другимъ живется плохо, но архангельцамъ еще вдвое плоше норвежцевъ. Относительно переселенцевъ изъ Ирландіи, избави насъ Богъ отъ привилегированной колонизаціи. Къ счастью она для насъ неопасна, ирландцы къ намъ не пойдутъ. Если имъ захочется переселяться на сверъ, то они найдутъ несравненно боле привтливыя мста въ англійской Америк, гд они будутъ въ сред своихъ единоврцевъ и единоплеменниковъ, и имъ нтъ никакого разсчета пускаться въ нашу дикую для нихъ, безплодную пустыню. Чмъ фантазировать, лучше бы намъ подумать о томъ, какъ помочь краю дйствительными мрами.
Если читатель думаетъ, что я провелъ передъ его глазами печальныя картины жизни рабочаго въ сверной Россіи, то онъ жестоко ошибается. Я говорилъ до сихъ поръ о самыхъ отрадныхъ сторонахъ этой жизни, о боле печальныхъ буду говорить теперь. Если хать по большой дорог изъ Перми въ Ирбитъ и въ Тюмень, то никакъ нельзя ожидать встртить на дорог что-нибудь кром благосостоянія и даже богатства. Только-что оставишь за собою Пермь, экипажъ начинаетъ прыгать черезъ камни, и колеса шуршатъ о горныя породы, замчаешь, что приближаешься къ горамъ. Горы длаются все выше, спуски круче и продолжительне, и наконецъ являются живописныя мстности. дешь въ какомъ-то раздумь версту за верстой, передъ глазами развертываются и исчезаютъ картины природы, и не скучаешь ни одной минуты. Въ глубокой долин по холмамъ ныряетъ большая дорога, безчисленное множество разъ исчезая и снова появляясь. Какой далекій видъ, думаешь про себя, насчитавъ цлый рядъ новыхъ появленій, и съ живымъ участіемъ отыскиваешь ее еще и еще разъ. Наконецъ, она взвивается на высокую гору, она утратила свою величественность и кажется узкой полосой. ‘Однакоже я довольно высоко’, думаешь невольно. Припоминаешь изображенія подобныхъ же мстностей изъ области батальной живописи, и представляешь себ, какой бы видъ подучили эти желтыя полоски дороги, еслибы по нимъ двигались пушки и щли солдаты. Мняются мысли и чувства, и не замтишь, какъ продешь десятка два верстъ. Вотъ другая картина, сквозь листья и втви березъ виднется, какъ въ туман, непосредственно за дорогой глубокая долина, она такъ глубоко лежитъ внизу и въ такомъ отдаленіи, что кажется, будто смотришь на нее сквозь уменьшительное стекло, за нею волнуются и поднимаются до горизонта лсистыя горы, вотъ съ двухъ сторонъ горы летятъ другъ на друга съ грозными лсистыми вершинами, какъ гиганты, ополчившіеся на брань, вотъ сошлись, вотъ впились — но нтъ, это все обманъ, самая большая гора неподвижно крпко уперлась на мст, а цлый рядъ малыхъ пролетлъ насквозь, и очутился на другой сторон. Хмурятся и нависаютъ облака все тяжеле и тяжеле, вотъ они упадутъ и задавятъ горы и лса, горы и лса дйствительно будто смутились, они стараются скрыться подъ какимъ-то полупрозрачнымъ срымъ покровомъ, — что это за покровъ такой? Или это не покровъ, а невидимая сила, которая обращаетъ ихъ въ одну массу прежде, чмъ это сдлали облака. Промелькнуло еще нсколько десятковъ верстъ, кругомъ все, горы, и безконечный лсъ расползается и живописно, и дико, но отчего же нтъ полей и пашни? я останавливаюсь передъ нсколькими крестьянами, чтобы спросить ихъ объ этомъ. Ихъ видъ жалкій, одты они въ лохмотья, въ рукахъ у нихъ что-то среднее между косою и серпомъ. ‘Куда намъ пахать,— отвчаютъ мн,— мы на самомъ высокомъ мст живемъ, здсь ничего не родится, мы бдны, очень бдны’ — ‘этимъ мы косимъ’, сказали они, указывая на странныя орудія, которыя были у нихъ въ рукахъ. Меня поразила эта отсталость, на такомъ бойкомъ мст, чрезъ которое каждый годъ провозится желзнаго товару и косъ боле, чмъ на шестьсотъ тысячъ. Оказывается, однакоже, что это была не отсталость. Несмотря на крайне рдкое населеніе, хорошихъ луговъ на Свер такъ мало, что приходится безпрерывно выкашивать мстности, заросшія кустарникомъ и разной дрянью. На такомъ снокос обыкновенная коса изломалась бы въ два дня. ‘Мы живемъ кое-чмъ,— сказали мн,— кто на промысла наймется, кто работу себ отыскиваетъ, а нтъ работы, въ гробъ ложись.’ Представьте себ черезъ полгода суровый январскій морозъ, я ду изъ Перми въ Казань, въ тепломъ пальто, въ полушубк и шуб, подъ мховымъ одяломъ, я только-что не мерзну, на козлахъ сидитъ ямщикъ лтъ сорока пяти, въ истертомъ и продыравленномъ въ десяти мстахъ полушубк, такъ что почти половина его тла не прикрыта. Я его спрашиваю, отчего онъ такъ плохо одтъ. ‘Мы очень бдны,— отвтилъ онъ,— Земли у насъ нтъ, земля неплодородная, скотъ мелкій, негодный.’ Дйствительно, глядя на жалкую обстановку этихъ несчастныхъ людей, я почувствовалъ, что я нахожусь на безплодномъ Свер. Меня поражали мелкій ростъ и жалкій видъ этого скота, штука рогатаго скота даетъ часто не боле четырехъ пудовъ мяса и растетъ весьма медленно. Оптимистамъ нашимъ, описывающимъ нашу сверную природу, мстности эти кажутся еще благоденствующими и процвтающими. Въ Тотьм, Вологодской губерніи, гд по описанію Шелгунова почти половина жителей нищіе и даже умираютъ отъ голоду, по мннію оптимистовъ еще рай, въ Усть-Сысольск мстные жители разсказываютъ, что отъ множества входящихъ и выходящихъ нищихъ кухню нельзя натопить, потому что двери постоянно отворяются и затворяются, но оптимисты и тамъ еще находятъ благоденствіе. О климат Нарыма ‘Томскія губернскія вдомости’ выразились, что онъ умренный, что тамъ въ году только 72 дня имютъ боле 35 градусовъ морозу. Но есть явленія въ нашей сверной жизни, которыя сламываютъ упрямство даже самаго упорнаго оптимизма. Положеніе зырянъ, остяковъ, жителей Туруханска, карелы Архангельской губерніи — даже самые упорные оптимисты находятъ жалкимъ. Конечно оптимисты и въ виду такихъ ужасныхъ явленій остаются неисправимыми, одинъ изъ нихъ напр. совтуетъ прекратить раздачу хлба въ Туруханск, тогда де нужда заставитъ жителей усердно заняться ловлей звря и рыбы, и они будутъ богаты. Это напоминаетъ мн одного любящаго папеньку, который лъ пирожное, и своему семилтнему голодному сыну давалъ наставленіе, чтобы онъ пріобрталъ столько же, сколько и его отецъ, и тогда онъ будетъ сть пирожное: слава теб, великое филантропическое правило самодятельности! Какъ уже сказано было выше, есть оптимисты дотого упрямые, что они и на нашемъ свер умютъ найти источишь неисчерпаемыхъ богатствъ. Ихъ фальшивыя изображенія удаются имъ тмъ легче, что главный источникъ богатства, на который они напираютъ, это дикій зврь и рыба. Представить въ розовомъ свт эти безотрадныя мста нтъ ничего легче. Говорится напр.: въ такой-то тундр, такой-то встртилъ огромное стадо оленей, при которомъ стадо въ 7000 штукъ казалось ничтожнымъ,— и прибавляется: вотъ какое здсь множество дикихъ оленей, при этомъ не договаривается, что звролову, для того, чтобы жить безбдно, нужно постоянно имть обильный ловъ, и если, можетъ быть, въ теченіе столтія, въ самомъ пустынномъ мст, одинъ звроловъ встртитъ на протяженіи нсколькихъ десятковъ тысячъ квадратныхъ миль большое стадо дикихъ оленей, то изъ этого вовсе не слдуетъ, что милліонное населеніе полосы тундры и сплошныхъ лсовъ можетъ быть безбдное. Подобное заключеніе также врно, какъ слдующая фраза: ‘Въ Петербургскомъ узд приходится 17,152 человка на одну квадратную милю, рядомъ съ Петербургской губерніею, Олонецкая — вы можете себ представить, какъ густо населеніе въ Повнецкомъ узд Олонецкой губерніи.’ Если читатель соблазнится и представитъ себ, что тамъ населеніе густо, онъ сильно ошибется, тамъ всего 32 человка на кв. м. Гд есть хотя самыя жалкія средства для существованія, туда заберется и человкъ, но филантропическое правило самодятельности тутъ не спасетъ его ни отъ эксплуатаціи, ни отъ голодной смерти: это все равно, что сидя съ сигарою на берегу проповдывать мораль утопающему человку.
Въ сверной Россіи, въ сверной и средней Сибири живутъ племена, занимающіяся звриной и рыбной ловлей, зыряне въ Вологодской губерніи, остяки въ западной Сибири, тунгусы въ восточной, такъ-называемые татары въ южныхъ частяхъ Томской губерніи. Племена эти чувствуютъ превосходство русскаго, чувствуютъ къ нему особенное уваженіе, и стараются съ нимъ сблизиться. Несмотря на разноплеменность, черты ихъ характера и жизни имютъ большое сходство, он выработались однородностію занятій и средствъ существованія. Лтомъ на широкомъ почти безпредльномъ разлив ркъ, зимою среди непроходимыхъ лсовъ собираются ловцы, тутъ идетъ нетолько борьба за существованіе, тутъ жизнь впечатлній и любви. Онъ изучаетъ и лсъ, и воду, и рыбу, и звря, ему нужно напрягать вс свои способности, чтобы понять подводныя хитрости леща и одолть смлость щуки, еще боле ума ему нужно въ борьб съ лукавой и отчаянной россомахой и съ умнымъ и ловкимъ медвдемъ. Посл приключеній охоты ловцы собираются вмст, снимается мокрое платье и начинается наслажденіе отдыха, тутъ проявляется самая сильная сторона человческой натуры — любовь къ наслажденіямъ, доставляемымъ обществомъ. Чмъ больше общаго между людьми, тмъ боле они чувствуютъ удовольствія въ обществ. Эти люди нравственно такъ другъ на друга похожи, что боле похожими и быть нельзя, ихъ взглядъ на вещи, ихъ потребности, ихъ характеръ совершенно одинаковы. Они съ одинаковымъ наслажденіемъ коптятся въ тепломъ дыму, одинаково любятъ разсуждать о хитростяхъ при ловл рыбы и звря, похвастаться своимъ искусствомъ. Даже слабости у нихъ одн и т же, они одинаково робки. Общество товарищей готовитъ охотнику одни наслажденія, онъ въ немъ не видитъ для себя ни униженія, ни тяжелыхъ и непріятныхъ впечатлній. Дикарю этому скучно дома, съ своей женой и съ своимъ семействомъ, тутъ нтъ ни впечатлній природы, ни наслажденій общества и отдыха. Самое свойство занятій охотника развиваетъ общительность, между всми охотниками мстности должны быть связь и раздленіе труда, поэтому они выходятъ и возвращаются въ одно время, но жизнь эта иметъ и другую сторону: нтъ занятія, которое было бы сопряжено съ такимъ рискомъ, какъ занятіе охотника, сегодня изобиліе и богатство, завтра совершенная бдность. Вотъ почему нтъ занятія, въ которомъ бы эксплуатація принимала большіе размры, чмъ при занятіи охотника. Богатые дотого забираютъ въ руки бдныхъ, что имъ не выбраться изъ кабалы и при самыхъ счастливыхъ уловахъ, ни одинъ ростовщикъ не беретъ такихъ крупныхъ процентовъ какъ ловецъ. Жизнь охотника бдная, нужды онъ терпитъ много, хотя коммунистическія наклонности и составляютъ правило въ охотничьемъ населеніи, они вяжутся со стяжательствомъ ростовщиковъ точно также, какъ это было въ Спарт и въ нкоторыхъ раскольничьихъ обществахъ. Тяжкая бдность заставляетъ этихъ дикарей завидовать жизни русскаго земледльца, и возбуждаетъ въ нихъ наклонность къ сближенію и къ подражанію. Остякъ покидаетъ свою одежду изъ звриныхъ шкуръ и одвается по-русски, татаринъ нетолько носитъ русское платье, онъ строитъ въ тайг деревни, къ которымъ ведутъ одн только тропинки, потому что у него нтъ телегъ. Онъ доводитъ свое сближеніе дотого, что вступаетъ съ русскими въ родство. Между татарками много красавицъ, а татаринъ-эксплуататоръ наживаетъ иногда такія деньги, что можетъ водить свою жену въ шелковыхъ платьяхъ. Поэтому русскій сближается съ нимъ, но татаринъ напрасно надялся найти счастье въ этомъ союз, среди своей новой родни онъ встрчаетъ насмшки, презрніе и самыя безстыдныя попытки къ эксплуатаціи, тоже ожидаетъ инородца везд, гд онъ подойдетъ ближе къ русскому: о, еслибы не бдность, онъ ненавидлъ бы этихъ гордыхъ людей и никогда бы не подошелъ къ нимъ. Предпріимчивый зырянинъ жилъ бдной, жалкой жизнью у себя на родин, нужда кинула его въ среду русскаго общества, онъ гд-нибудь въ Томск на готовомъ хлб получаетъ шесть рублей въ мсяцъ, спросите его, гд лучше, въ Томск или въ Вологодской губерніи,— о, конечно въ Вологодской губерніи, только тамъ хлбъ дорогъ, еслибы не нужда, онъ бы никогда оттуда не ушелъ, въ самомъ дл, можно ли сравнить наслажденія, которыя даютъ вещи, съ тми, которыя приносятся впечатлніями природы и любовью людей.
Эта потребность въ обществ, которое бы намъ симпатизировало, одна изъ самыхъ глубокихъ потребностей человческой природы, хотя на нее и обращается очень мало вниманія, эта потребность, какъ и вс великія страсти, способна длать людей счастливыми, но чаще весьма несчастными. Какъ велики страданія нашихъ несчастныхъ звролововъ, скрывается отъ насъ непроницаемой чернью тайги, это извстно лишь срымъ свернымъ тучамъ, да бурному втру съ Ледовитаго моря, который кладетъ пластомъ цлые лса. До насъ доходитъ только то, что недоимки на нихъ накопляются и населеніе между ними уменьшается. Всми гонимый и презираемый ловецъ не въ силахъ оторвать сердца отъ своей печальной родины. Вотъ явились разыскныя партіи на Енисе, по тайг проложена дорога, возникаетъ промыселъ за промысломъ, косятъ сно, рубятъ лсъ, тайга оживилась, и шумная ея жизнь распугала звря, который можетъ жить только въ безпредльной тишин двственныхъ лсовъ, въ другомъ мст явилось русское селеніе, начались величественные палы, въ весеннюю ночь на много верстъ кругомъ, какъ будто огромныя арміи раскинули свои биваки, огни идутъ то прямыми линіями, врод улицъ, то кругами и зигзагами и отражаются въ озерахъ и ркахъ, зврь бжитъ отъ этой картины опустошенія, тотъ, который имлъ безстрашіе остаться, убивается селяниномъ, за звремъ слдомъ идетъ и ловецъ, онъ доходитъ до ужасающихъ воображеніе предловъ негостепріимнаго Свера, гд зимою не восходитъ солнце, а лтомъ втеръ леденитъ одежду. Въ этихъ печальныхъ пустыняхъ, гд малйшій недостатокъ тяжко отзывается на жизни и здоровья человка, онъ служитъ обществу службу, за которую никто не возьмется, онъ снабжаетъ его мхами и рыбой, но какова же его награда? Чмъ тяжеле длается его жизнь, тмъ боле онъ подвергается эксплуатаціи и притсненіямъ. Чмъ трудне ему достается зврь, тмъ трудне ему платить слдующіе съ него поборы и тмъ боле онъ оставляется на произволъ его домашнимъ міродамъ. ‘Я ихъ, т. е. міродовъ, не могу разсердить,— говоритъ земскій чиновникъ,— начнутъ они скрываться отъ подати, гд я ихъ буду искать въ тайг.’ Хлбъ они получаютъ всегда на невыгодныхъ условіяхъ, хлбъ дорогъ уже вслдствіе невыгоднаго оборота, который длается казною, купленный хлбъ продается нердко опять купцамъ по низкимъ цнамъ, инородцы берутъ его въ долгъ, и, конечно, одолженіе длается имъ не безъ жертвъ съ ихъ стороны. Неоднократно длались попытки снабдить сверныхъ ловцовъ выгоднымъ хлбомъ, не даровымъ, но безобиднымъ, выгоды, которыя отъ того проистекли, не достались инородцамъ, он потекли въ другіе, боле могущественные карманы. Была попытка снабдить дешевымъ хлбомъ сверный край по Оби и Иртышу, пароходы перевозили его даромъ и онъ обошелся по цнамъ, существовавшимъ въ тхъ мстахъ, гд онъ былъ купленъ. Весь этотъ хлбъ куда-то двался въ Тобольск, нетолько инородцы, но даже бдные крестьяне печальныхъ сверныхъ мстностей не могли до него добраться, они горько жаловались на это. При сбыт своего товара, положеніе ловцовъ еще тягостне, монополисты нетолько сами пользуются огромными барышами, нетолько даютъ при этомъ наживаться своимъ приказчикамъ, но они поддерживаютъ еще и мстное міродство, потому что оно имъ выгодно, и сами дйствуютъ въ томъ же дух. Ловцы сами чуть живы, ихъ эксплуатируютъ всми средствами, а еще кром того они должны платить поборы, что и заставляетъ чиновниковъ поддерживать и монополистовъ и міродовъ. Чиновникъ, который возымлъ бы благое намреніе вступить въ борьбу съ этой силой, не прожилъ бы и года на своемъ мст, онъ былъ бы смренъ за недоимки. Едвали можно сомнваться въ томъ, что это населеніе ловцовъ мало по малу будетъ исчезать и наконецъ совершенно исчезнетъ, но что же будетъ посл? Въ Америк исчезаютъ индйцы, но индйцы живутъ на плодоносныхъ мстахъ, гд на мсто каждаго дикаря является десятокъ богатыхъ и цивилизованныхъ людей. Наши же дикари живутъ въ мстахъ самыхъ негостепріимныхъ, въ климат суровомъ, неспособномъ ни къ какой искусственной производительности, съ которымъ нужно свыкнуться и сдлаться такимъ же человкомъ, какова тамъ природа, человкомъ сносливымъ и мало требующимъ. Какъ скоро русскій приближается къ этимъ безплоднымъ пустынямъ, онъ начинаетъ чувствовать горькую нужду. Онъ привыкъ переносить и тяжелую жизнь и дурную пищу, но переносить гнетъ такой жизни онъ ршительно не въ состояніи. Земледлецъ по преимуществу, онъ привыкъ жить земледліемъ, но чмъ дале онъ подвигается на сверъ, тмъ трудне ему соблюдать эту привычку, хлбъ родится плохо, урожаи неврны и недостаточны, скотъ мелкій, ростетъ медленно, наконецъ и вовсе ничего не родится. Крестьянинъ сначала питается сквернымъ, неудобоваримымъ хлбомъ, затмъ онъ и этого не можетъ, онъ питается хлбомъ съ различными вредными примсями, напр. съ корой, со мхомъ. Я не слыхалъ, чтобы русскіе гд-нибудь терпливо выносили такую необходимость — для этого надо быть карелой или вотякомъ. Отъ подобной пищи у дтей животъ разростается, они длаются вялы, малокровны,— начинается настоящее вырожденіе расы, является на свтъ маленькій, безжизненный человкъ, вовсе уже не похожій на русскаго, тонкія ноги и руки, большой животъ, тупоуміе и безжизненность не оставляютъ его и тогда, когда онъ достигаетъ довольства, это — племя уродовъ, порожденное нуждою врод швейцарскихъ кретиновъ. Съ молодыхъ лтъ онъ уже безжизненный старикъ, безъ всякой надежды на развитіе или съ одной надеждой развиться въ урода. Это какая-то тряпка, это кусокъ киселя, принявшій человческую форму.— Дале онъ селится и тамъ, гд возможно одно скотоводство, и наконецъ. гд ничего уже невозможно, въ стран цынги и смертоносныхъ болзней. Нельзя безъ ужаса вспомнить объ этихъ мстахъ, гд умираютъ съ голоду люди десятками и сотнями, а т, у которыхъ осталось что сть, гибнутъ отъ болзни, гд слышенъ одинъ крикъ отчаянія ‘мы бдны, очень бдны’.— Неужели намъ нужно забираться въ этотъ ужасный Сверъ, когда передъ нами лежатъ плодоносныя поля на югъ и на востокъ. Однакоже и этотъ Сверъ дастъ многимъ изъ насъ благосостояніе, если мы не погубимъ эксплуатаціею, а дадимъ сохраниться и даже увеличиться акклиматизированному населенію мстныхъ ловцовъ. Англичане умютъ же поступать такимъ образомъ въ сверныхъ областяхъ своихъ американскихъ владній, они настолько же прославились безчеловчнымъ истребленіемъ племенъ, на мст которыхъ имъ выгодно было стать самимъ, насколько умньемъ сохранять въ сверныхъ инородцахъ выгодныхъ для себя производителей. Почему же мы являемся безтолковыми истребителями сверныхъ охотниковъ и звролововъ. Рдкое русское населеніе, служащее средоточіемъ и посредникомъ торговли мхами, рыбой, кедровыми орхами и пр., можетъ пользоваться благосостояніемъ въ этихъ суровыхъ мстахъ, я видлъ на самомъ безплодномъ свер, гд кругомъ селеній нтъ ни пашенъ, ни дорогъ, крестьянъ, которые жми такимъ образомъ въ довольств. Эта жизнь, тягостная и невозможная для насъ, полна ощущеній и привлекательна для инородца, она вполн удовлетворяетъ его умственнымъ и физическимъ потребностямъ, его безчисленныя наблюденія надъ звремъ и рыбой могли бы составить цлую науку. Противъ всхъ хитростей, употребляемыхъ звремъ для того, чтобы ускользнуть отъ его рукъ, онъ изобртаетъ новыя хитрости, его механическіе снаряды для ловли могутъ дать столько рисунковъ, сколько найдется въ иной механик, описывающей наши машины. По почти отвснымъ скатамъ, по оврагамъ, насыпаннымъ трехсаженнымъ снгомъ, слдитъ онъ за крупнымъ и мелкимъ звремъ и птицей, замчаетъ, гд они живутъ, какія имютъ обыкновенія, и уметъ ихъ добыть съ такими малыми издержками, что конкурировать съ нимъ невозможно. Его жизнь столько же полна дятельностью, сколько полна впечатлніями, ограждаясь отъ хитростей и зврства россомахи, онъ въ тоже время строитъ безчисленные капканы, разставляетъ, обходитъ ихъ и охотится съ винтовкой. Среди густой тайги сильный олень, сохатый, выбралъ себ самое уединенное мсто, среди непроходимой чащи высокихъ деревьевъ, онъ нашелъ полянку, онъ обходитъ ее каждый день какъ сторожъ, но ловецъ найдетъ его и здсь, пудовъ двадцать пять мяса и теплая шкура будутъ ему наградой. Онъ найдетъ самый уединенный уголъ медвдя, котораго считаютъ въ зоологіи самымъ уединяющимся животнымъ. На безчисленныхъ разливахъ и широкихъ водахъ Печоры и сверныхъ частей Оби и Енисея онъ разсчетливо и искусно ловитъ множество породъ нжныхъ и вкусныхъ рыбъ, онъ ихъ ловитъ тамъ, гд всякій прізжій русскій будетъ непремнно жертвою цынги или смерти, онъ доходитъ до самыхъ предловъ Ледовитаго океана съ его вчно бгущей шугой, со стадами льдинъ, вчно переносящихся отъ свера къ югу и отъ юга къ сверу. Неужели такой человкъ не полезенъ, неужели его не стоитъ пожалть, неужели намъ нужно заселять этотъ Сверъ своими, которые гибнутъ тамъ отъ нужды и страданій, и могутъ быть несравненно полезне въ мстахъ благопріятныхъ для земледлія или богатыхъ металлами и минералами. Но какъ оградить инородцевъ, какъ спасти имъ жизнь и обезпечить ихъ благосостояніе. Мы имемъ только два средства: одно — это казна, которая не въ состояніи обезпечить себя отъ обмановъ и тайнаго неповиновенія, и конкуренція капиталистовъ, которая неизбжно поведетъ къ жестокой эксплуатаціи, купцы наши придумали еще лучшія средства для спасенія звролововъ: это монополія или отдача въ откупное содержаніе лсовъ и даже цлаго края, какъ отдаются воды — нечего сказать, заманчивое для звролововъ улучшеніе ихъ положенія! Не придумано средствъ, да при настоящемъ порядк и невозможно ихъ придумать. Снова мы встрчаемся съ явленіемъ, которое доказываетъ, что намъ нечего ждать ни счастья, ни улучшенія нашего положенія, пока мы не возбудимъ среди себя общественную жизнь. Намъ нельзя доле жить такъ, намъ нельзя безучастно смотрть, какъ капиталисты и чиновники безотчетно распоряжаются нашимъ трудомъ и нашею жизнью, нашъ земледлецъ погибаетъ отъ нужды на плодоносныхъ и безпредльныхъ поляхъ, которыя могли бы сдлать его счастливйшимъ изъ тружениковъ, нашъ заводскій и промысловый работникъ не иметъ средствъ, чтобы кормиться вдоволь даже и чернымъ хлбомъ, народъ покупаетъ вс его произведенія по неизмримо дорогимъ цнамъ, въ то время, какъ работникъ могъ бы жить въ довольств, еслибы даже народъ покупалъ его произведенія значительно дешевле, благодтельныя нововведенія въ промышленности приносятъ народу мало пользы, а работнику доставляютъ много горя, въ то время какъ при хорошемъ соціальномъ устройств работникъ долженъ только выигрывать отъ нововведеній. Вотъ и еще одинъ труженикъ, который погибаетъ отъ нелпйшей апатіи, которую мы внесли въ нашу общественную жизнь и наши общественныя отношенія, Звроловъ примнился какъ нельзя лучше къ природнымъ условіямъ своей жизни, онъ развилъ въ себ нравственныя и физическія качества, необходимыя для того, чтобы сдлать свой трудъ самымъ производительнымъ и дешевымъ. Жизнь ловца звря и рыбы такова, что онъ надолго долженъ оставлять свое жилище,— пробгая сотни верстъ по безпредльнымъ лсамъ и трущобамъ, онъ долженъ отыскивать уединенныя мста, гд зврь и птица полагаютъ себя достаточно огражденными отъ всякаго преслдователя глубокими трущобами и оврагами и непроходимой чащей деревьевъ. Оставляя свое жилище, онъ долженъ быть спокоенъ, что его имущество останется неприкосновеннымъ, въ лсахъ онъ долженъ безопасно оставлять провіантъ, который бы помшалъ ему погибнуть отъ голоду, если зврь завлечетъ его слишкомъ далеко, между охотниками должно быть единодушіе: если одинъ будетъ пользоваться затруднительнымъ положеніемъ другаго для своихъ корыстныхъ цлей, то охотникъ безпрерывно будетъ попадать въ такія положенія, при которыхъ онъ труды цлой зимы долженъ будетъ отдать за кусокъ пищи. Вс эти качества звроловы успли развить въ себ: зырянину стоило у двери сдлать условный знакъ, показывающій, что его дома нтъ, и онъ могъ быть увренъ, что никто къ нему не взойдетъ, и все оставлено будетъ на своемъ мст, припасы свои онъ оставлялъ безъ всякаго присмотра въ лсу, убжденный, что никто до нихъ не коснется, попадалъ онъ случайно отъ недостатка своихъ припасовъ въ безвыходное положеніе, онъ могъ взять изъ припасовъ каждаго, и платилъ убитымъ звремъ по собственной своей оцнк. Это были самыя выгодныя условія для дешеваго и успшнаго производства. Если звролову нужно содержать сторожа дома, сторожей при припасахъ, платить чудовищный ростъ въ минуту нужды, то мха обойдутся въ пять разъ дороже. Именно въ противоположномъ направленіи дйствовало на него сближеніе съ нами, оно поселило въ немъ духъ стяжательства и безмрнаго корыстолюбія, оно всми средствами развивало въ немъ міродство и даже безчестность, міроды и кулаки стали пользоваться каждымъ случаемъ, чтобы притснить звролова, оставлять безопасно незапертое жилище уже боле невозможно, припасы, найденные другимъ, подвергнутся расхищенію — дешевое производство уже невозможно. Кто это пустилъ въ міръ мысль, что корыстолюбіе и стяжательство полезныя качества для развитія промышленности?— Это величайшіе враги промышленности, это источникъ притсненія, который лишаетъ мужества трудолюбивыя руки, не даетъ людямъ соединиться для общаго дружнаго труда.
Весь сверный край нашъ такого рода, что съ нашей стороны столько fee жестоко, сколько и не разсчетливо оставлять его на произволъ судьбы, предоставляя его однимъ своимъ силамъ. Край этотъ живо заставляетъ чувствовать потребность въ общественной связи между нами, въ той общественной связи, которая помогаетъ и ограждаетъ отдльное лицо, не оставляя его ни на произволъ непосильной борьбы съ природой, ни въ безотчетное распоряженіе чиновниковъ и капиталистовъ. Въ Архангельской губерніи напр., изъ числа всего населенія въ двсти восемьдесятъ четыре тысячи, только тридцать тысячъ могутъ находить себ занятіе независимое отъ земледлія, скотоводства и звроловства. Въ числ этихъ тридцати тысячъ я считалъ всхъ чиновниковъ, духовныхъ, купцовъ, приказчиковъ, ремесленниковъ, заводскихъ рабочихъ, не исключая всхъ занятыхъ древесными издліями. Остальныя двсти пятьдесятъ четыре тысячи живутъ на земл, около двухъ третей которой совершенно никуда негодны, около трети занято лсомъ почти ни къ чему негоднымъ, кром звроловства. Только одна тысячная часть этой земли занята лугами и еще незначительне количество пахотной земли. На каждаго жителя приходится не боле четверти десятины пахотной земли, между тмъ какъ напр. въ Воронежской губерніи приходится около двухъ десятинъ пахотной земли на жителя — въ стран плодородной въ шесть разъ боле, чмъ въ стран совершенно безплодной, во всей Россіи приходится полторы десятины на жителя, слдовательно въ Архангельской губерніи боле чмъ вчетверо мене средняго уровня. Если нтъ хлба, то можно питаться мясомъ, мяса (отъ рогатаго скота, овецъ и свиней) приходится въ Архангельской губерніи мене одной пятнадцатой фунта въ день на человка, а если исключить тхъ, которые дятъ мясо каждый день (около двнадцати тысячъ человкъ), то на остальныхъ на двсти семьдесятъ шесть тысячъ придется меньше одной семидесятой фунта въ день на человка — этимъ трудно быть сытымъ.
Въ Астраханской губерніи, гд пахотной земли относительно пространства въ одиннадцать разъ, а относительно населенія въ два съ половиною раза боле, чмъ въ Архангельской — приходится на каждаго жителя по шести съ третью штуки скота (лошадей, рогатаго скота, овецъ, козъ, свиней и верблюдовъ), въ Архангельской же губерніи приходится мене двухъ штукъ (лошадей, рогатаго скота, овецъ, свиней и оленей). Работникъ, который отправлялся прежде къ сверному полюсу на Шпицбергенъ, чтобы проводить тамъ зиму и лто, жить въ жалкомъ шалаш долгіе мсяцы, не имющіе дня, и наконецъ пухнуть и гибнуть отъ цынги, этотъ исхудалый и оборванный русскій работникъ иногда получалъ въ годъ не боле двнадцати рублей и былъ доволенъ, если получитъ тридцать, мы видли выше, что за ловъ на Новой Земл платятъ еще мене. Представьте себ человка на голыхъ скалахъ, въ совершеннйшей пустын, гд среди безконечнаго мрака ничего не видно и не слышно, кром гула втра, свистящаго между каменьями, и сверныхъ мятелей, этотъ человкъ, среди природы слишкомъ суровой для организма человческаго, долженъ употреблять всю силу своей воли, чтобы не лишиться бодрости. Малйшая слабость, онъ дозволилъ себ предаться отдыху, онъ спалъ боле пяти часовъ — и немедленно затмъ послдуетъ цынга и смерть. Всю безконечную многодневную ночь онъ сидлъ и въ предупрежденіе сна завязывалъ и развязывалъ узлы на веревкахъ, какъ какой-нибудь монахъ, перебирающій четки. Ни одинъ аскетъ еще не подвергался такому великому испытанію, и этотъ мученикъ труда получалъ въ пять или въ десять разъ мене какого-нибудь лакея или кучера. Какъ несчастны должны быть эти люди на своей родин, говоритъ одинъ иностранный писатель, если они за такія ничтожныя деньги ршаются на такія страданія. Выгоды отъ такого промысла такъ ничтожны, страданія съ нимъ сопряженныя такъ велики, что работникъ всячески старается найти другой источникъ для существованія, но къ несчастью онъ успваетъ отдлываться только отъ самыхъ тяжкихъ работъ и отъ самыхъ отдаленныхъ поздокъ. Несмотря на свое жалкое положеніе онъ все-таки еще длается предметомъ зависти со стороны земледльца: земледлецъ утверждаетъ, что море доходне и врне пашни, кто въ море ходитъ, тотъ не знаетъ кручины, говорятъ въ Архангельск. И дйствительно, жизнь земледльца — нескончаемая кручина. У него скота и навозу мало, а между тмъ онъ долженъ унаваживать нетолько пашни, но и луга свои, съ примрнымъ трудолюбіемъ онъ обноситъ свои луга изгородями, очищаетъ отъ мховъ, уравниваетъ и срзываетъ кочки — и за все это у него одна награда — голодъ. Въ Архангельск еще можно находить выгодную работу, но затмъ на огромномъ пространств сплошныхъ лсовъ народу ршительно невозможно питаться, цлыя мстности представляютъ сплошную массу нищихъ, значительная часть населенія ведетъ самую жалкую бродячую жизнь, ловцы рыбы и звря бродятъ и лтомъ и зимою, къ нимъ примыкаетъ многочисленное населеніе, которое стоитъ на середин между нищимъ и промышленнымъ работникомъ. Цлый годъ эти несчастные люди переходятъ изъ мста въ мсто, поперемнно то нищенствуя, то работая и попадая въ кабалу, они обходятъ огромное пространство, такъ что число сдланныхъ ими въ теченіе года верстъ приходится считать не сотнями, а тысячами. Употребляя нищенство въ вид подсобнаго промысла, они могутъ работать по баснословно-низкимъ цнамъ. Перебывавъ въ теченіе зимы на разныхъ работахъ, нкоторые изъ этихъ бродячихъ тружениковъ изъ-за тысячи верстъ являются напр. въ конц зимы въ Вологду, тутъ они за какихъ-нибудь тринадцать рублей серебромъ берутся исправить барки, нагрузить ихъ и довести до Архангельска. Такое вознагражденіе конечно не можетъ дать имъ никакого обезпеченія, и они тотчасъ снова принимаются за свое ремесло полу-нищаго и полу-работника. Это бродячее рабочее населеніе длаетъ женщинъ и дтей жертвою горькой нужды. Нужно присмотрться къ жизни свернаго человка, чтобы оцнить глубокій смыслъ вышеприведенныхъ вопіющихъ цифръ и данныхъ. Вотъ истинно драматическое положеніе: ни хлба, ни пищи, ни работы, климатъ убійственно суровый. Какой-нибудь англійскій или французскій пауперъ, о которомъ кричатъ на весь свтъ, что онъ умираетъ съ голоду,— баловень судьбы, крезъ въ сравненіи съ этимъ безвстнымъ труженикомъ, страданія котораго никмъ не были повданы міру. Въ глуши своихъ лсовъ, подъ тяжкимъ гнетомъ природы и обстоятельствъ, онъ даже и не представляетъ себ, что можно мене терпть горя, что есть люди въ десять разъ боле счастливые, чмъ онъ, о которыхъ на весь міръ трезвонятъ, что они несчастнйшіе изъ смертныхъ. Бдствующее населеніе этихъ сверныхъ странъ громадно. Въ этихъ мстахъ число лицъ, боле бдныхъ, чмъ пауперы Англіи и Франціи, о которыхъ говорятъ, что они умираютъ съ голоду, слдуетъ предполагать до милліона двухсотъ пятидесяти тысячъ, — бдные Лондона и Парижа, въ сравненіи съ ними, капля въ мор, между бдностью этихъ двухъ категорій людей нтъ никакого сравненія: лондонскій нищій на платье иногда употребляетъ втрое боле, чмъ эти люди на все свое содержаніе. Еслибы ничтожной горсти англійскихъ и французскихъ бродягъ, которымъ случается проводить ночи подъ открытымъ небомъ, пришлось ночевать такъ, какъ ночуютъ милліоны разъ на Свер, то они вс бы умерли въ теченіе недли. Страшно, когда подумаешь, какъ безконечны степени бдствій и страданій человческихъ. Англичане и французы воображаютъ, что ихъ пауперы достигли высшей ступени бдствія, и вотъ оказывается работникъ несравненно боле бдствующій, чмъ ихъ пауперъ — это работникъ русскій, они думаютъ, что ихъ нищіе умираютъ отъ голода, и вотъ оказывается нищій несравненно боле голодный — это нашъ сверный. На Свер случается, что съ голодными нищими нтъ никакихъ средствъ справиться, въ одномъ маленькомъ город исправникъ вздумалъ водворить порядокъ и обуздать эти голодные желудки, попытка была такъ неудачна, что они кинулись на его собственную квартиру, и увряютъ, будто пытались выгнать его изъ дома.
Не въ добрый день пустились мы искать счастье на Свер, въ злополучную минуту пришла намъ мысль внести цивилизацію въ среду сверныхъ дикарей, мы ихъ не поняли, мы не поняли складъ ихъ жизни, выработавшійся такъ удачно, мы ихъ не цивилизовали, а развратили, мы сдлали изъ нихъ несчастными десятки тысячъ, а въ своей сред милліонамъ приготовили горькую судьбу, это великій урокъ тмъ, которые, похваляясь произведеніями, не спрашиваютъ о производителяхъ, кричатъ: мы будемъ имть дорогіе мха, лсъ, рыбу и птицу, а не спрашиваютъ, каково-то будетъ тмъ, которые все это намъ доставятъ, и вотъ результатъ: хваленыхъ продуктовъ они не получили, а людей погубили. На архангельскихъ ркахъ цна товарныхъ грузовъ едва превышаетъ рубль съ человка, ‘въ этихъ грузахъ лушнаго товара съ человка едва на четыре копйки, рыбы на пятьдесятъ пять, а лсу на двадцатую копйки. Цнность всего нашего звроловства едва составляетъ милліонъ рублей, для этого почти два съ четвертью милліона должны жить среди ужасовъ тундры и сплошныхъ лсовъ, мене чмъ за пятьдесятъ копекъ мы продаемъ жизнь человка — сколько бы онъ намъ принесъ пользы, еслибы мы не пренебрегали его счастьемъ. Дай Богъ намъ выйти изъ этой бды, переселить несчастныхъ туда, гд они могли бы быть счастливы и полезны, и удержать на Свер лишь того, кого тамъ ждетъ благосостояніе.
Если въ печорскомъ краю хлбъ мстнаго произведенія составляетъ только одну десятую всего потребляемаго хлба, если промыслы и оленеводство даютъ боле пяти шестыхъ всхъ произведеній края, а сельское хозяйство мене одной шестой, то можно себ представить, въ какомъ положеніи находится населеніе, котораго вс средства существованія на Свер ограничиваются однимъ земледліемъ. Жизнь на Свер даже и при большихъ сплавныхъ ркахъ, богатыхъ рыбою, даже среди лсовъ, богатыхъ звремъ и кедровыми орхами, длается весьма затруднительною при отсутствіи удобныхъ мстъ для сбыта произведеній. Много было писано о крайней нужд и гнетущей бдности жителей туруханскаго края, страдающихъ на низовьяхъ Енисея, а эта ли рка не богата разнообразною рыбою, эти ли лса не богаты звремъ? Но вс эти нужды ничтожны въ сравненіи съ тмъ, что должны вынести жители глухихъ мстъ, гд нтъ ни промысловъ, ни звря, ни рыбы. Такихъ селеній множество между свернымъ уваломъ и Ледовитымъ моремъ, ихъ не мало въ Архангельской, Пермской и Вятской губерніи, но въ особенности богаты ими сверная половина Вологодской и губернія Олонецкая. Жизнь въ Олонецкой губерніи боле, чмъ гд-нибудь, можетъ служить образцомъ подобной жизни, и читателю нетрудно будетъ понять, какъ она относится къ только-что описанной жизни близъ сплавныхъ ркъ Архангельской губерніи, если я приведу здсь данныя о смертности:

Въ годахъ:

1856

1858

1859

1861

1862

1863.

Въ Архангельской г. умиралъ одинъ изъ

31

23

33

37

34

30

‘ Олонецкой губ. ‘ ‘ ‘

21

22

22

26

26

21

Такая громадная разница въ смертности въ годы, не отличавшіеся нуждой, краснорчиво свидтельствуетъ о положеніи населенія. Каковы должны быть въ этихъ мстностяхъ успхи хлбопашества, можно видть изъ того, что въ Архангельской губерніи приходится вдвое больше луговъ, чмъ пашенъ, и можно держать достаточное количество скота для удобренія полей, а въ Олонецкой губерніи луговъ втрое меньше, чмъ пашенъ. Въ Архангельской губерніи на каждую пахотную десятину приходится почти дв штуки крупнаго и боле одной штуки мелкаго скота, а въ Олонецкой на десятину приходится только три пятыхъ штуки крупнаго, и почти на три десятины одна штука мелкаго скота. Земля на Свер и при удобреніи родитъ плохо, что же она можетъ родить безъ удобренія? Кром того сверный климатъ, несмотря на массу своихъ болотъ и лсовъ, отличается еще сухостью во время лта. Уже наблюденія, сдланныя въ Гельсингфорс, указали на эту сухость, наблюденія на Вологодской учебной ферм показали, что лтомъ, въ особенности въ то время, когда наливается хлбъ и отъ котораго зависитъ полновсность и питательность хлба, мене дождей выпадаетъ только въ нкоторыхъ мстахъ на юг Россіи, напримръ въ Астрахани. Что длать при такомъ положеніи? Жить можно только тамъ, гд больше луговъ, гд почва плодоносна, а тутъ только одни болота, безплодныя горы да лсъ, и лишь кое-гд клочками разбросаны мста, удобныя для пашни. Эта бдность почвы заставила населеніе забыть коренныя свои привычки: оно перестало селиться большими деревнями, разсыпалось среди болотъ и лсовъ мелкими выселками. Относительно населенія въ Олонецкой губерніи почти вдвое боле деревень и селеній, чмъ въ Архангельской, и въ двнадцать разъ боле, чмъ въ Саратовской губерніи, а значительныхъ селъ въ пять разъ мене, чмъ въ Архангельской. Селится же крестьянинъ противъ своего обычая мелкими выселками, для сохраненія скота и умноженія навоза, онъ и дворъ свой и жилище обращаетъ въ хлвъ, но все это мало помогаетъ. Пашенъ мало, жить нечмъ, а тутъ являются неожиданныя препятствія: для него дло первой необходимости расширять свои посвы, а ему запрещаютъ расчистки или указываютъ для этого мста, которыя для пашни и для посва негодны, и заставляютъ его терять послднія свои смена на безплодной земл. Лсамъ нтъ конца, никому ихъ не надо, они валятся цлыми полосами отъ бури и гніютъ на корню, истребляются безжалостно крупными тузами лсопромышленниками, а когда крестьянину нужно расчистить клочекъ земли подъ свою бдную пашню, тогда появляется мнительная бережливость и грозно выростаетъ зловщій призракъ лсоистребленія. Крестьянинъ встрчаетъ неодолимыя препятствія, и встрчаетъ ихъ не въ то время, когда онъ простираетъ свои виды на годный и цнный лсъ, безъ всякой жалости и толку истребляемый лсопромышленниками, а въ то время, когда онъ выпрашиваетъ для себя клочекъ никуда негодный и неимющій никакой цнности. Полосу, заросшую крупнымъ и цннымъ лсомъ, не расчистишь подъ пашню, для этого нужны мста, поросшія лсомъ мелкорослымъ и никуда негоднымъ. Недостатокъ пашенъ заставляетъ его пахать и засвать каждый годъ одно и то же поле, не давая ему отдыха, а недостатокъ скота заставляетъ сять почти безъ удобренія. Земля и безъ того скудная и мало годная выпахивается окончательно, неурожаи становятся чаще и все въ большихъ размрахъ, куда же это приведетъ современемъ? Возрастающая бдность заставляетъ крестьянъ продавать скотъ, и уменьшеніе скотоводства нетолько плодитъ неурожаи, длаетъ мясо для крестьянина совершенно недоступнымъ, но лишаетъ его еще одной вещи, крайне необходимой на Свер — теплой одежды. Архангельская губернія, при меньшемъ числ жителей, иметъ нетолько боле овецъ, чмъ Олонецкая, но кром того иметъ еще 265,000 оленей. Въ Астраханской губерніи, при тепломъ ея климат, приходится боле четырехъ овецъ на человка, а въ Олонецкой приходится мене одной овцы на трехъ человкъ. Нигд въ Россіи не страдаютъ въ такой степени отъ недостатка теплой одежды, какъ въ этихъ холодныхъ мстностяхъ. Повритъ ли кто-нибудь, что къ нуждамъ крестьянина въ нашей лсной полос принадлежитъ и недостатокъ топлива и теплаго жилища. Въ Новгородской губерніи, въ этой губерніи лсопромышленности, которая вывозитъ лсъ заграницу, гд дв трети всего пространства покрыты лсами, Гиляровскій признаетъ недостатокъ топлива и теплыхъ жилищъ однимъ изъ важныхъ источниковъ смертности. Онъ раздляетъ крестьянскія жилища на три разряда — т, гд бываетъ зимою до 16% тепла — это жилища богатыхъ и зажиточныхъ крестьянъ, на избы, гд до 10% тепла — это жилища крестьянъ средней руки (эта температура уже невыгодно отзывается на здоровья и вообще на физическомъ развитіи крестьянъ), и наконецъ. на жилища многочисленной бдности, гд бываетъ до 5% тепла, снгъ лежитъ въ изб, въ особенности по угламъ, въ нее врывается втеръ, вода въ изб замерзаетъ,— это температура гибельная для жизни и здоровья.
При обильной пищ, при благосостояніи ни одинъ климатъ не способенъ производить такихъ сильныхъ и мускулистыхъ людей, какъ климатъ крайняго Свера. Стоитъ вспомнить о полярныхъ животныхъ, чтобы понять, какія массы жира и мяса способенъ производить Сверъ. Между тмъ постепенно разростающаяся нужда уже давно начала порождать на Свер вырожденіе расы. Населеніе мельчаетъ, длается слабымъ, болзненнымъ и утрачиваетъ свою рабочую энергію. Это вырожденіе расы давно уже замчено было администраціею при рекрутскихъ наборахъ, и потому мра роста рекрутъ была уменьшена для сверной полосы. Наконецъ бдность свернаго края не могла уже боле оставаться незамченною, она обращала на себя вниманіе преимущественно въ городахъ, гд она рзче бросалась въ глаза. Въ печати стали появляться статьи, въ которыхъ сверные города изображались притонами нищихъ, городскимъ жителямъ, какъ замчено выше, крайне надодали массы жившихъ милостынею. Нищіе, обыкновенно, раболпные и запуганные по-временамъ прибгали къ боле грознымъ пріемамъ, они являлись въ дома толпами и подали все, что находили, не заботясь о томъ, что они были непрошенные гости. Чиновники и купцы сверныхъ городовъ терпливы, они не возмущались посщеніями неприглашенныхъ гостей, они смотрли на это какъ на неизбжное зло. Имъ и въ голову не приходило, что можно освободиться отъ навязчивыхъ посщеній, отвлекая голодные желудки къ общимъ столамъ. Когда наконецъ это сдлано было въ Пинег, объ этомъ шумли на всю Россію, какъ будто совершался великій подвигъ, пинежцы правильно сообразили, что имъ невыгодно очищать свои кухни на свой собственный счетъ и что гораздо выгодне, если это будетъ длать вся Россія во имя благотворительности. Жители другихъ городовъ Свера, глядя на догадливость пинежцевъ, захотли поступить еще лучше, они заботу объ очищеніи своихъ кухонь прямо предоставили Россіи, и старались извлекать изъ этого для себя выгоды безъ всякихъ жертвъ. Но Россія не разсудила за благо позаботиться о своихъ братьяхъ на Свер. Шумное пинежское дло въ самомъ яркомъ свт выказало это бездушное отношеніе къ бдности, которое составляетъ самый главный недостатокъ нашего высшаго общества. Бдность трехмилліоннаго сельскаго населенія Свера, которая вздыхала вдали отъ образованнаго общества и не мозолила глаза, легко игнорировалась, купечество даже было довольно тмъ, что она давала возможность пользоваться весьма дешевымъ трудомъ. Органы оптимистовъ увряли насъ въ томъ, что на богатомъ нашемъ Свер нтъ пролетаріевъ, что у насъ не умираютъ съ голоду, что мы, однимъ словомъ, всемірная и неистощимая житница, могущая прокормить хлбомъ цлый свтъ… Такъ одинъ извстный писатель, описывая, какъ дятъ древесную кору въ Вятской губерніи, прибавляетъ, что отъ этой прекрасной пищи только у дтей раздуваетъ животъ, а взрослые люди имютъ здоровый и крпкій видъ. Ученому статистику и политико-эконому осталось неизвстнымъ, что самая жалкая и ужасная смертность въ Россіи иметъ мсто въ губерніяхъ Пермской, Олонецкой и Вятской. Но оптимисты часто сами волей неволей проговаривались, и частичка истины разоблачалась. Тогда признавали необходимымъ принимать разныя мры, чтобы помочь голодающимъ, иногда помощь оказывалась прямо хлбомъ. При такомъ оптимизм общества можно себ представить, какая судьба постигала эти вспомоществованія, если общество, исполненное патріотическаго энтузіазма, не было въ состояніи обуздать казнокрадства и лихоимства во время войнъ съ Наполеономъ I и Севастопольской кампаніи, то легко вообразить, что длалось тамъ, гд общество оставалось равнодушнымъ и нетолько было безучастнымъ, но даже вовсе не было зрителемъ, потому что дломъ этимъ нисколько не интересовалось. Въ Енисейск я встртилъ спекуляторовъ, которые скупали по дешевымъ цнамъ казенный хлбъ, назначенный для обезпеченія енисейскаго понизовья, и поставляли его на золотые промыслы. Въ сверной Россіи я встртилъ т же жалобы, говорилось, что чиновники, занятые раздачею хлба, наживаются насчетъ его, что купцы длаютъ при этомъ самыя отчаянныя спекуляціи. Везд я видлъ одно недовріе, всеобщее убжденіе, что нужды края не приведены въ извстность, что помощь не доходитъ по своему назначенію. Ясно было, что положеніе свернаго края будетъ изъ году въ годъ хуже и затруднительне до тхъ поръ, пока въ обществ не явится сознаніе необходимости помочь сверному краю въ тхъ размрахъ, въ которыхъ онъ нуждается, пока это сознаніе не сдлается столь серьезнымъ, что изъ него вытечетъ учрежденіе, дйствительно способное достигнуть своей цли. Первая помощь сколько-нибудь значительная и, въ тоже время, не возбудившая подозрній явилась въ настоящемъ году. Но мы сейчасъ увидимъ, въ какой степени помощь эта ничтожна въ сравненіи съ потребностями края, мы увидимъ, что нужда страны, по необходимости, должна возрастать при настоящихъ обстоятельствахъ изъ году въ годъ, что если не остановить этого фатальнаго прогресса, то отъ этого могутъ произойти самыя неожиданныя послдствія и безвыходныя затрудненія, для того же, чтобы остановить этотъ прогрессъ, нужны мры несравненно боле существенныя.
Въ Олонецкой губерніи живетъ 125 человкъ на квадратной мил. Только въ двухъ губерніяхъ европейской Россіи, въ Архангельской и Астраханской, мене густое населеніе. Два съ половиною человка на квадратную версту это такое рдкое населеніе, что рже его и представить себ трудно, между тмъ и это населеніе стало оказываться слишкомъ густымъ. Промыслы и сельское хозяйство стали уже недостаточными для поддержанія мстнаго населенія и, несмотря на вс усилія крестьянъ расширить свои посвы, нужда разросталась передъ ними все боле ужасающимъ призракомъ. По этому случаю Олонецкій статистическій комитетъ жалуется на невжество крестьянъ и совтуетъ имъ воздлывать олонецкія болота, которыя будто-бы представляютъ собою самыя плодоносныя почвы Олонецкой губерніи. Жаловаться на чужое невжество — замашка весьма распространенная между нашими публицистами-администраторами. Много ли на Свер болотъ, на которыхъ и посл ихъ осушенія можетъ рости что-нибудь, кром мха, но даже болота, общающія плодоносную почву, могутъ быть воздланы не иначе, какъ съ приложеніемъ капитала, что крестьянину не подъ силу, а изъ капиталистовъ немного найдется такихъ любителей риска, чтобы приложить свои капиталы къ безплодному употребленію. Въ то время, когда статистики и администраторы награждали населеніе Олонецкой губерніи идеальными совтами, сельско-хозяйственная производительность края со дня на день длалась все мене достаточною для обезпеченія населенія, жизнь рабочаго длалась со дня на день трудне. Повидимому, работникъ олонецкій могъ легко поставить себя въ положеніе независимое отъ земледлія, Олонецкая губернія была и по положенію, и по существу своему, промышленная. По офиціальнымъ свдніямъ одни рабочіе занятые на водныхъ путяхъ этой губерніи, числомъ 92,857, на двадцать процентовъ превышали число всхъ взрослыхъ рабочихъ губерніи, кром того рыболовство, лсопромышленность и звроловство были естественными промыслами въ губерніи, въ которой четыре пятыхъ пространства покрыты лсами и которая иметъ больше внутреннихъ водъ, чмъ какая-либо другая губернія Россіи. Губернія, по которой проходитъ въ годъ боле двадцати тысячъ судовъ, которая изобилуетъ столько же лсомъ, сколько и водой, должна была развить среди своего рабочаго населенія и дйствительно развила судостроеніе. Ко всему этому присоединились еще горное дло и близость Петербурга, которая привлекала въ отхожій промыселъ. Разсуждая отвлеченно, на основаніи этихъ данныхъ, можно было бы предположить, что Олонецкая губернія можетъ благоденствовать и при мало развитомъ земледліи, но на дл оказывается не такъ. Еще не было страны, которая бы благоденствовала при промышленномъ развитіи несмотря на упадокъ земледлія, и упадокъ земледлія непремнно ведетъ за собою и упадокъ промышленныхъ силъ. Движеніе судовъ по водамъ Олонецкой губерніи дйствительно весьма значительно, но олонецкому рабочему приходится при этомъ конкурировать съ рабочими, которые находятся въ несравненно боле выгодномъ положеніи: у него отбиваетъ хлбъ работникъ, котораго семья сама себя кормитъ и который идетъ бурлачить только для уплаты податей. Въ качеств судорабочаго онъ, въ счастливомъ случа, могъ заработать въ лто пятнадцать рублей, а часто уходилъ съ семью рублями. Что длать съ такими деньгами, когда нужно и подати уплатить и семью прокормить, платя по рублю съ четвертью и по полтора рубля за пудъ хлба. Олонецкій рабочій поступаетъ на суда съ голоду и отчаянія. Рыба и зврь дйствительно питали олонецкаго рабочаго, но съ увеличеніемъ населенія выгоды отъ этихъ промысловъ исчезаютъ еще быстре, чмъ выгоды отъ земледлія. На Шунгскую ярмарку, самую значительную въ Олонецкой губерніи по торговл пушнымъ товаромъ, дичью и рыбой, постоянно привозится все мене этихъ предметовъ. Въ 1857 году на ярмарку привезено было блки до милліона штукъ, а въ 1865 г. всего семьдесятъ тысячъ, зайцевъ привозится въ десять разъ мене, чмъ прежде, лисицъ въ 1862 г. было 6500 штукъ, а въ 1865 г. всего 900, рыбы въ 1862 году привезено было на 419,450 рублей, а въ 1865 году всего на 71,585 р. Горное дло также въ упадк, въ 1860 году на олонецкихъ горныхъ заводахъ занято было 2126 рабочихъ, а въ 1862 году всего 1054. Что же касается до отхожихъ промысловъ въ Петербургъ, то дйствительно, по увренію Олонецкой памятной книжки, въ петрозаводскомъ узд почти каждая семья посылаетъ одного изъ своихъ членовъ въ столицу. Работникъ уходитъ, а его семья, брошенная на произволъ судьбы въ самыхъ трудныхъ обстоятельствахъ, погибаетъ. Въ 1863 году въ Олонецкой губерніи вообще умиралъ каждый 21-й, а въ Петрозаводскомъ узд одинъ изъ 18-ти. Промышленные узды Олонецкой губерніи сдлались самыми несчастными. Въ 1863 году узды Петрозаводскій, Вытегорскій, Лодейнопольскій отличались самою низкою смертностію, самая тяжкая участь выпала на долю Повнецкаго узда, который долженъ былъ жить звринымъ и рыбнымъ промысломъ, доходность промысловъ такъ уменьшилась, что имъ ршительно нечмъ было существовать. Жители разсыпались куда попало. Въ Шунгскомъ погост, въ самомъ бойкомъ мст Повнецкаго узда, въ 125 деревняхъ считалось 600 домовъ, т. е. мене пяти дворовъ на селеніе. Но все это не помогало, въ 1863 году Повнецкій уздъ отличался самой сильной смертностью между всми уздами Олонецкой губерніи, смертность эта была ужасна — тамъ умиралъ шестнадцатый. Посл всего этого самыми счастливыми уздами Олонецкой губерніи были все-таки т, которые опирались на сельско-хозяйственную производительность,— Олонецкій, славившійся своими лугами, и Пудожскій, вывозившій ленъ, но выше всхъ по своему благосостоянію стоялъ уздъ Каргопольскій. Въ 1863 году въ немъ была самая благопріятная смертность между всми уздами Олонецкой губерніи. Каргопольскій уздъ когда-то славился своимъ плодородіемъ, онъ нетолько снабжалъ хлбомъ винокуренный и пивоваренный заводъ, единственный въ цлой губерніи, но онъ вывозилъ хлбъ въ узды Вытегорскій и Петрозаводскій, и даже доставлялъ его къ архангельскому порту. Каргопольскій уздъ славился нетолько своимъ земледліемъ, но и своимъ скотоводствомъ и торговалъ кожами. Съ увеличеніемъ населенія все это постепенно сокращалось и благосостояніе узда постепенно падало.
Нетрудно было предвидть логическіе результаты этого сцпленія обстоятельствъ. Населеніе увеличивалось. Оно истощало запасы водъ и лсовъ, отъ единственныхъ удобныхъ для земледлія и луговодства почвъ оно должно было перейти къ боле плохимъ и жить становилось со дня на день тяжеле, крестьянинъ длался бдне, смертность значительне. Въ начал сороковыхъ годовъ въ Олонецкой губерніи смертность была такая же, какъ вообще между государственными крестьянами въ Россіи — въ 1842 году умиралъ тридцать четвертый, въ 1843 г. тридцать третій, а въ 1844 г. тридцать первый, но тогда уже стали замчать, что смертность въ Олонецкой губерніи постоянно увеличивается. Мы видли выше, что въ конц пятидесятыхъ и въ начал шестидесятыхъ годовъ умиралъ уже двадцать первый и двадцать второй. Въ тоже самое время смертность эта преимущественно поражала мужчинъ, на долю которыхъ, при недостаточности хлбопашества, выпадала все боле и боле тяжкая доля на заработкахъ. Съ 1848 года отношеніе между мужчинами и женщинами измнилось, сначала перевсъ женщинъ составлялъ только пять процентовъ, а потомъ сталъ составлять десять. Число способныхъ къ работ уменьшалось постоянно по отношенію къ всему населенію. Постоянно возрастающій недостатокъ луговъ, постоянно увеличивающееся слабосиліе населенія не давало возможности запасать достаточно корма для скота, падежи принимали все большіе размры и чаще повторялись. Кром того, скотъ распродавался разореннымъ населеніемъ для уплаты податей. Недостатокъ скота приводилъ къ недостатку удобренія и къ неурожаямъ. Падежи повторялись каждый годъ, одинъ крестьянинъ разсказывалъ мн, что онъ въ теченіе нсколькихъ лтъ купилъ пятнадцать лошадей и вс он пали, это его разорило окончательно. Несмотря на возрастающее населеніе, количество скота нетолько не увеличивалось, но уменьшалось. Въ 1862 году была чума на рогатомъ скот, въ 1863 году она возобновилась. Затмъ слдовали неурожаи, которые повторялись четыре года сряду и привели населеніе въ то жалкое положеніе, въ которомъ оно находится въ настоящую минуту. По офиціальнымъ свдніямъ, въ Каргопольскомъ узд въ 1863 году былъ еще лучшій урожай между всми уздами губерніи, на подскахъ онъ доходилъ до самъ 9-ти, для максимума это весьма немного. По среднему уровню онъ былъ едвали не лучше урожая Саратовской губерніи, и несмотря на это на душу приходилось отъ 3 до 8 четвертей. Три четверти, исключая дв на смена, составляютъ мене четверти на жителя, мене одного фунта въ день на человка — это уже голодъ и горькая нужда. Такимъ образомъ и Каргопольскій уздъ доживалъ до голода. По количеству своего скота, онъ уже мене всего былъ въ цвтущемъ или даже въ удовлетворительномъ положеніи. На каждую десятину пахотной земли приходилось только дв пятыхъ штуки крупнаго скота и треть овцы, т. е. почти вчетверо меньше, чмъ въ Архангельской губерніи. По количеству рабочихъ лошадей, Каргопольскій уздъ сталъ принадлежать даже къ боле бднымъ уздамъ Олонецкой губерніи. При такомъ положеніи, неурожаи были неизбжны и четыре неурожайныхъ года, непосредственно слдовавшіе другъ за другомъ, нанесли населенію ршительный ударъ. Селенія около Каргополя еще лучше выдерживали напоръ страданій, но сверныя части узда дошли до непоправимой нищеты и безвыходнаго положенія, тамъ оказались цлыя волости, гд не было ни одного крестьянина, у котораго было бы достаточно хлба, чтобы прокормить свою семью въ теченіе года, мало этого, волость, въ которой встрчалось нсколько крестьянъ способныхъ круглый годъ кормить свою семью хлбомъ, считалась уже находящеюся въ завидномъ положеніи. Сначала ли хлбъ не чистый, потомъ подмшивали въ него солому, потомъ нужно было подмшивать столько соломы, что хлбъ не могъ подняться, выпечь хлбъ было невозможно, онъ вынимался изъ печи солодлый и недопечоный, а каргопольцы увряютъ, что это было еще для нихъ счастливое время. Въ 1867 году хлбъ ударило морозомъ и онъ не дозрлъ. Не было возможности приготовлять даже солодлаго хлба пополамъ съ соломой. Чтобы мене бдствовать, крестьяне сняли несплый хлбъ, солому изрубили мелко, а изъ колосьевъ сдлали что-то врод муки. Въ этомъ хлб солома до такой степени преобладала, что муки не было достаточно для того, чтобы служить цементомъ или клейстеромъ, хлбъ разсыпался въ печи и составлялъ что-то похожее на кучу сора или навоза. Небольшая лепешка подобнаго хлба въ три четверти фунта была достаточна для человка на сутки. Пища эта до такой степени была неудобоварима и такъ была противна человческому организму, что, проглотивъ небольшую лепешку, до слдующаго дня нельзя было и подумать о пищ. Наконецъ и такого хлба сдлалось недостаточно. Работы найти было негд, вс искали работы, и женщина, которой удавалось какимъ-нибудь образомъ заработать въ день фунта три хлба, возбуждала всеобщую зависть. Просить милостыню было также безполезно, вс просили милостыню и некому было подавать. Крестьяне разсыпались по окрестностямъ, мужчины, женщины, дти ходили верстъ за сорокъ и боле отыскивать себ скудныя средства къ существованію. Тотъ считалъ себя счастливымъ, кто верстъ за сорокъ или за пятьдесятъ помщалъ своего сына не за какую-нибудь плату, а за одинъ хлбъ. Дти совершали зимою подобныя отдаленныя путешествія для выпрашиванія милостыни и случалось, что ничего не получали. Посл всхъ этихъ мръ, все-таки питаться было нечмъ, чувствовалась необходимость — къ прежнимъ суррогатамъ хлба прибавить еще какой-нибудь суррогатъ. Имъ предложили къ ихъ безобразнымъ печеньямъ прибавлять мохъ и сосновую кору. Они не умли приготовлять такой хлбъ. Вышла такая отвратительная и неудобоваримая пища, что крестьяне, которые принялись за нее, умирали — у нихъ вздувало животъ, длались нестерпимыя боли и кончалось смертью. Къ такой пищ надо привыкать съ молодыхъ лтъ, а еслибы они привыкли, то нтъ никакого сомннія, что въ скоромъ времени ихъ физическія и умственныя силы дошли бы до такого же упадка, какъ у нкоторыхъ сверныхъ инородцевъ. I вотъ начались толки о переселеніи, толки неясные, сбивчивые, но для всхъ соблазнительные, потому что неизвстность будущаго казалась неизмримо отрадне извданнаго настоящаго. Въ первый разъ въ жизни мн случилось читать такой мірской приговоръ, какой я прочелъ у каргопольцевъ — приговоръ этотъ уже самъ по себ былъ крикомъ отчаянія. Въ немъ перечислялись вс бдствія, испытанныя волостью, и четырехлтній неурожай и зябель 1867 года, и волость посылала своихъ членовъ въ переселеніе, куда глаза глядятъ. ‘Отпускаются для переселенія,— сказано было въ приговор,— въ Самарскую или Ставропольскую губерніи, за Кавказъ или куда найдутъ возможность.’ Повидимому главной причиной, почему общество настаиваю на переселеніи, была затруднительность въ уплат податей, а потому общество требовало прежде всего, чтобы переселенцы продали остатки скуднаго своего имущества и внесли подати. Все, что у нихъ еще осталось посл многолтняго постепеннаго обдннія, пошло за безцнокъ. Одинъ продалъ домъ, довольно новый, съ амбарами, пристройками, который по меньшей мр стоилъ 60 рублей,— за 10 рублей, другой за домъ свой взялъ пятую часть цны, третій продалъ корову и лошадь за 8 рублей 70 коп., одна корова стоила 12 рублей.
Такимъ образомъ, крестьяне дошли до положенія, при которомъ они лишились всякой надежды уплатить свои долги, вносить подати и обсменять свои поля. Они лишились всякаго кредита, никто не ршался давать имъ денегъ впередъ для уплаты податей или хлба на смена, они падали тяжелымъ бременемъ на свои общества, которыя старались ихъ сбыть. Въ волостяхъ было множество такихъ людей и ихъ односельцы не давали имъ покоя. Распространялись слухи, что боле трехъ сотъ человкъ уже переселились въ Самарскую губернію и писали оттуда, что тамъ житье богатое. Не знаю, насколько справедливо то, что многимъ дйствительно будто-бы удалось переселиться, но т, которые были остановлены и возвращены, очутились въ самомъ жалкомъ положеніи. Общество требовало отъ нихъ, чтобы они уплатили вс свои долги, чтобы они нетолько уплатили подати, но нашли бы за себя поручителей въ уплат этихъ податей впредь до ихъ перечисленія на другое мсто. То, что не пошло на уплату податей, пошло поручителямъ въ добавокъ къ переданной имъ земл. Мало этого, отъ нихъ требовали еще внесенія недоимки въ запасные хлбные магазины, люди ли солому, а на нихъ насчитывали хлбныя недоимки для запаснаго магазина! Иные поднимались въ путь, не имя ни копйки денегъ, другіе при семейств въ шесть или семь человкъ имли не боле трехъ или четырехъ рублей, и только самые счастливые до десяти рублей. По возвращеніи же домой они не имли тамъ ни кола, ни двора, ни скота, ни хлба. Какова-то будетъ ихъ судьба?
Вотъ положеніе, въ которомъ находились волости уздовъ Каргопольскаго и Пудожскаго, между тмъ это были т узды Олонецкой губерніи, которые пользовались наибольшимъ благосостояніемъ. Смертность въ нихъ въ 1863 году была самая благопріятная, это были единственные узды, въ которыхъ и между мужчинами и между женщинами способные къ работамъ составляли боле половины населенія. Каково же должно быть положеніе населенія въ прочихъ уздахъ?
Если теперь мы обратимся къ серьезному вопросу, какъ помочь въ данную минуту этому бдному краю, то намъ прежде всего представится мысль о переселеніи. Что можно боле сдлать тамъ, гд средства къ поддержанію благосостоянія такъ незначительны, что увеличеніе населенія немедленно приводитъ къ истощенію источниковъ жизни и къ такому ослабленію силъ населенія, что оно длается неспособнымъ пользоваться и тмъ, что у него подъ руками. Одна женщина, которая взята была замужъ въ сверную волость Каргопольскаго узда изъ боле южныхъ и счастливыхъ мстностей, разсказывала, что она прожила тамъ десять лтъ и въ теченіе этого времени въ ея селеніи и въ окрестностяхъ никто даже не лъ легковсный хлбъ съ мякиною, а постоянно ли хлбъ пополамъ съ соломою. Повременамъ она здила къ своимъ родственникамъ на югъ и оттуда привозила обыкновенный черный хлбъ, хлбомъ этимъ она угощала, какъ пряникомъ. При подобномъ положеніи можетъ ли что-нибудь помочь бд кром переселенія? переселеніе это должно быть не единовременное, а постоянное, для того чтобы населеніе не могло чрезмрно увеличиться и истощить способы края. Если англійское правительство съумло въ теченіе 20 лтъ переселить въ одну Америку 3/8 населенія Ирландіи, кром передвиженія ирландцевъ въ Англію, Австралію и другія мста, то не подлежитъ никакому сомннію, что постоянное переселеніе съ нашего свера на югъ въ тхъ размрахъ, въ какихъ оно необходимо для искорененія тамъ бдности и водворенія благосостоянія, можетъ быть приведено въ исполненіе, лишь была бы для этого добрая воля. Система переселеній должна относиться не къ одной Олонецкой губерніи, а ко всему сверному краю вообще. Въ Архангельской губерніи, гд смертность боле благопріятная, чмъ во всхъ другихъ мстахъ свера, положеніе все-таки съ году на годъ ухудшается, въ 1842 году тамъ умиралъ тридцать осьмой, а теперь тамъ умираетъ столько же, сколько умирало въ губерніи Олонецкой въ начал сороковыхъ годовъ: что будетъ съ этимъ краемъ, если населеніе тамъ сдлается столь же густымъ, какъ въ Олонецкой? Кром переселенія, дло первой необходимости — боле равномрное разложеніе сборовъ, въ платеж которыхъ равно должны участвовать имущіе классы. Конечно, при бдности Олонецкой губерніи и при ничтожности имущества, способнаго приносить какой-либо доходъ сверхъ средствъ для необходимаго содержанія, едвали возможно ожидать, чтобы доходы казны, при разложеніи податей на имущественные классы, сохранили настоящіе размры. Но въ виду будущаго поправленія края и спасенія его отъ окончательнаго разоренія — эта жертва будетъ не бременемъ, а громадной выгодой впослдствіи. Эта временная жертва создастъ людей, которые, вмсто того, чтобы мучить себя, тяготить свое отечество и затруднять правительство, будутъ пользоваться благосостояніемъ, будутъ радовать свое отечество и сдлаются полезными членами общества. На значительность дохода тмъ мене можно разсчитывать, что Олонецкая губернія нетолько вынуждена по рдкости своего населенія къ большимъ земскимъ сборамъ, но крайне нуждается въ подати для бдныхъ. Въ Олонецкой губерніи точно также, какъ во всей сверной Россіи, пути сообщенія крайне плохи, ко множеству селеній можно прохать не иначе, какъ верхомъ, иногда въ подобныхъ селеніяхъ невозможно достать хлба ни за деньги, ни безъ денегъ, и это нетолько въ такихъ рдко населенныхъ уздахъ, какъ Повнецкій, но и въ такихъ, какъ Каргопольскій. Несмотря на это, мстные сборы весьма велики. Въ Енисейскомъ округ, въ глухой тайг, я встрчалъ селенія, въ которыхъ подати отъ мстныхъ сборовъ такъ возвышались, что на душу приходилось по 13-ти и по 15-ти рублей, сверхъ того ихъ лично наряжали для исправленія дорогъ, столь же значительные сборы встрчаются и въ Архангельской губерніи. Правильная подать для бдныхъ дло крайней необходимости, тамъ, гд Сверъ заселялся здоровымъ племенемъ, подать для бдныхъ вводилась уже во времена варварства, на остров Исландіи она оставила по себ извстные памятники уже въ средніе вка. Частная благотворительность, какъ бы ни были велики ея усилія, никогда не можетъ удовлетворить потребности края. Въ настоящемъ году, подъ вліяніемъ впечатлнія, произведеннаго голодомъ, мы были гораздо податливе чмъ когда-нибудь, и что же?— переселенцы Пудожскаго и Каргопольскаго уздовъ нетолько ею не пользовались, они объ ней даже не слыхали. Если ихъ бдность не стоила вспомоществованія, то чья же стоила? Среди какого населенія можно было встртить боле грустныя картины человческой нужды, безъисходной и мучительной нужды, доводящей человка до упадка всхъ его силъ, сознанія и чувствъ? Отецъ ушелъ на работу въ одну сторону, мать въ другую, голодные дти убжали собирать милостыню и дома остался одинъ грудной ребенокъ, безъ няньки, безъ помощи, его тло изъдено зловредными испареніями, отъ экскрементовъ, въ которыхъ онъ валялся, у него завелись черви, онъ кричитъ до тхъ поръ, пока лишается чувствъ, посл нсколькихъ подобныхъ припадковъ съ нимъ длаются корчи и въ заключеніе, на выручку, является смерть. На другой день мать голодная идетъ на работу, но хлбъ, доставшійся отъ нея дтямъ, не пошелъ имъ въ прокъ, онъ былъ или солодлый, или расползался во рту какъ слюна съ соломенными иглами, или крпкій какъ камень. Ребенокъ не слишкомъ голодный лъ очень мало, хиллъ и чахъ, а ребенокъ, которому доставался хлбъ посл продолжительнаго голода, надался слишкомъ и черезъ полчаса валялся по полу съ крикомъ и въ страшныхъ корчахъ, для иного за подобнымъ припадкомъ слдовала смерть. Подать для бдныхъ должна въ этомъ кра носить особенный характеръ, соотвтствующій условіямъ жизни. Она должна нетолько помогать бднымъ, но еще боле предупреждать бдность. Въ кра долженъ быть учрежденъ банкъ, который бы давалъ бднымъ людямъ безпроцентныя ссуды для пріобртенія смянъ и для покупки скота, наподобіе тхъ безпроцентныхъ ссудъ, которыя въ цивилизованныхъ государствахъ даются въ минуту нужды и голода. Край этотъ долженъ длать ссуды за ручательствомъ сельскихъ обществъ, особыхъ управленій подати для бдныхъ или частныхъ благотворительныхъ обществъ. Въ случа неурожая и падежа скота управленіе подати для бдныхъ и благотворительныя общества не допускаютъ крестьянъ до разоренія, а банкъ до банкротства, и платятъ за нихъ.
При обсужденіи всякаго соціальнаго явленія мы не должны забывать ни на одну минуту, что мы имемъ дло не съ механическимъ аппаратомъ, а съ живыми людьми. Тутъ все зависитъ отъ чувствъ этихъ людей и ихъ взглядовъ на вещи. Если наши кулаки, обирающіе народъ подъ всми возможными предлогами и на всхъ стезяхъ его безпрерывнаго и неблагодарнаго труда, если эти дикіе и полудикіе эксплуататоры не проникнутся боле гуманными чувствами къ ближнему и боле свтлыми понятіями о великомъ значеніи народнаго труда и ‘его правъ на должное вознагражденіе, то среди такого общества рабочему населенію, живущему въ трудныхъ обстоятельствахъ, нечего ждать, оно будетъ бднть, хилть и вырождаться. Теперь намъ предстоитъ разршить вопросъ: обнаружимъ ли мы себя по отношенію къ сверному краю народомъ полнымъ жизни и надежды или народомъ безсильнымъ и жалкимъ. Въ первомъ случа, мы обнаружимъ ту симпатію, то вниманіе къ нуждамъ края, которыя нетолько дадутъ надлежащіе размры благотворительности: и подати для бдныхъ, но, въ минуту одушевленія общества къ излеченію ранъ края, выдвинутъ на видъ людей, которымъ можно будетъ вврять деньги, не опасаясь за то, что они употребятъ ихъ лично для себя или для пристрастнаго покровительства своимъ друзьямъ. Въ обществ явится увренность, что стоитъ жертвовать, что жертвы достигаютъ своей дли, и въ немъ разовьется боле гуманный, боле соотвтствующій взглядъ на рабочаго. Во второмъ случа, общество будетъ говорить о рабочемъ съ презрніемъ, бездушно отрицать его нужды, благотворительность приметъ слабые размры, подать для бдныхъ, вспомоществованіе краю или вовсе не будутъ существовать или разбредутся по сильнымъ карманамъ, переселеніе останется въ ничтожныхъ размрахъ, общество будетъ полно охлаждающаго недоврія и край будетъ бднть и раса будетъ вырождаться. Мы слишкомъ уврены въ своемъ будущемъ и въ неизбжности въ нашей сред прогресса. Намъ слдовало бы помнить, что передъ нами два пути: одинъ поставитъ насъ во глав цивилизаціи, другой приготовитъ намъ судьбу Индіи, Китая и Испаніи. Эти три страны играли когда-то боле видную роль, чмъ мы теперь играемъ, Испанія стояла когда-то во глав европейской цивилизаціи, а теперь лишилась четырнадцати пятнадцатыхъ прежнихъ своихъ владній. Чтобы не попасть на этотъ жалкій путь, нужно развить въ себ нравственную силу, а не опускать безнадежно руки.

ГЛАВА V.

Астраханская губернія. Національности.

Изъ безплодной тундры, съ ея печальнымъ туманнымъ лтомъ, съ ея мрачной, чудовищной зимой перенесемся въ южныя пустыни: и тутъ работникъ часто напрасно силится остаться земледльцемъ, и тутъ среди безплодныхъ сыпучихъ песковъ онъ нердко обращаетъ молящій взглядъ на море и отъ него одного ожидаетъ себ пищи и поддержки. Но положеніе уже вполн измнилось, надъ вами высится прозрачное теплое небо, вы убждаетесь, что подъ вліяніемъ юга даже и песчаное безплодіе далеко не то, что на Свер двственный лсъ. Человкъ, у котораго осталась хотя искра симпатіи къ людямъ, будетъ употреблять вс силы своего краснорчія, чтобы уговорить не тсниться на Сверъ. Изученіе жизни сверянина возбудитъ въ немъ страстное желаніе убдить своихъ соотечественниковъ избавить бдныхъ жителей тундры отъ холодныхъ объятій ихъ безжалостной природы. Совершенно другими глазами онъ взглянетъ на песчаную пустыню юга, она возбудитъ въ немъ иныя чувства и иныя желанія. Астраханская губернія, относительно своего пространства, питаетъ въ пятнадцать разъ больше скота, чмъ Архангельская, ея море въ двнадцать разъ изобильне рыбою. Статистическій обзоръ министерства государственныхъ имуществъ насчитываетъ на каждый крестьянскій дворъ 14 штукъ крупнаго скота и 29 мелкаго, а на калмыцкую кибитку еще несравненно боле. А бахчи съ этой массой арбузовъ, которые продаются по полкопйки за штуку, а сады, а виноградники? Тутъ уже ни малйшаго не является желанія возбуждать къ переселенію. Является даже подозрніе, что производительность почвы уменьшена по офиціальнымъ даннымъ. Въ статистическомъ временник 1866 года показано въ Астраханской губерніи 93% неудобной земи, въ томъ числ почти девять милліоновъ десятинъ калмыцкихъ земель, на которыхъ пасется 1,350,000 штукъ скота нетолько лтомъ, но и зимой безъ всякихъ запасовъ сна. Какимъ же образомъ все это пространство причислять къ неудобнымъ землямъ? Не правда ли, читатель, тутъ ли не быть благоденствующему рабочему населенію? и отъ астраханцевъ объ его богатств вы услышите т же толки, которые вамъ давно успли надость въ Сибири. Обратитесь однакоже къ даннымъ о смертности, что он вамъ скажутъ:

1856

1858

1859

1861

1862

1863

Въ Олонецкой губ. умиралъ одинъ изъ

21

22

22

26

26

21

‘ Астраханской губ. ‘ ‘ ‘

26

27

21

25

25

34

‘ Архангельской губ. ‘ ‘ ‘

31

23

33

37

34

30

Смертность Архангельской губерніи благопріятне смертности Астраханской — что же это значитъ? какимъ образомъ это могло случиться? Дло объясняется очень просто. Тамъ, гд природа дары свои разсыпаетъ сколько-нибудь щедрою рукою, тамъ тотчасъ же явится и капиталистъ, который ихъ подберетъ. У калмыковъ приходится на каждаго взрослаго работника 20 штукъ крупнаго скота и 69 штукъ мелкаго, кром того у нихъ есть рыбныя воды, и бахчи есть, кажется можно было бы жить, но отчего же, по свдніямъ министерства государственныхъ имуществъ, половина всего рабочаго калмыцкаго населенія ищетъ себ работу вдали отъ роднаго кочевья и живетъ на промыслахъ по годовымъ билетамъ? отчего они оставляютъ свой родной очагъ въ такихъ размрахъ, въ какихъ этого нигд не длаетъ даже русскій работникъ? Это оттого, что въ астраханскихъ степяхъ разводить скотъ очень легко, поэтому и прибыль отъ него, какъ увидимъ ниже, вся въ рукахъ собственниковъ, а не рабочихъ. Въ Бломъ мор рыбы мало — вотъ почему рыб ныя воды тамъ находятся въ общинномъ владніи: въ Каспійскомъ мор ея много — поэтому она вся въ рукахъ капиталистовъ. Какъ же распоряжаются бломорскія общины съ своими водами? На Кандалак, Ковд и Княжей напр. ловятъ сельдей сообща, каждый работникъ приноситъ свои орудія и соль, уловъ продается огульно и вырученныя деньги раздляются по числу душъ. Въ мстахъ, гд сельдей мало, ловъ вольный. Въ Сорецкой губ, которую сельди посщаютъ огромными массами, ловъ также вольный. Общины стремятся какъ можно мене стснять свободу и если стсняютъ ее, то только для боле успшнаго улова, и потомъ добычу раздляютъ по ровну: какъ же поступаютъ капиталисты? Когда бломорская компанія не ловила, а тольно покупала сельдей, г она платила отъ 5 до 15 коп. за сотню, которую можно было продать за 40 и даже за 50 коп. Экспедиція, изслдовавшая бломорское рыболовство, когда она увидала, въ какое положеніе ставятъ подобныя покупки рыбаковъ, нашла, что еслибы компанія занялась ловлею, то она принесла бы величайшее зло тамошнему краю. Каспійскія воды такъ обильны, что если только пятая часть цны улововъ, процживаясь сквозь руки капиталистовъ, дойдетъ до работниковъ, то и тогда они не умрутъ голодною смертью. Можно ли, посл этого, находить, что они — зло для края. Работники же умираютъ отъ голоду, они живы, чего же имъ еще? неужели имъ доставлять какое-то благосостояніе? мало ли, что бы они выдумали!
Русскій рыбакъ между всми своими сосдями славится своею ловкостью. Въ остзейскомъ кра онъ получаетъ высшую заработную плату и уметъ ловить рыбу даже и тамъ, гд повидимому все выловлено его предшественниками. Въ Норвегіи его извстность такъ значительна, что иностранные писатели повщаютъ объ ней цивилизованному міру. Это тмъ боле длаетъ чести нашему работнику, что берегъ моря для нашего отечества большая рдкость и, кром того, по значительной части тхъ береговъ, которые у насъ имются, размстилось не русское племя. Между всми нашими рыбаками самый ловкій — это рыбакъ Каспійскаго моря — посмотримъ, каково его положеніе.
Главную роль между всми работниками Астраханской губерніи играютъ земледлецъ и скотоводъ, рыболовъ, морякъ и садовникъ. {Изъ числа всхъ работниковъ Астраханской губерніи на тысячу человкъ приходится по приблизительному разсчету: 383 занимающихся преимущественно земледліемъ и скотоводствомъ, 177 занимающихся преимущественно скотоводствомъ, 263 моряковъ, судорабочихъ и рыболововъ, 48 садовниковъ и огородниковъ, 36 занимающихся солью, 27 ремесленниковъ и фабричныхъ, 22 занятыхъ по торговл, 44 занятыхъ услугами.} Разсматривая производительность каждаго изъ вышеупомянутыхъ работниковъ, оказывается, по приблизительному разсчету, что въ то время, какъ ежегодныя произведенія земледльцевъ и скотоводовъ можно оцнить въ 65 рублей на каждаго производителя, произведенія садовниковъ и огородниковъ слдуетъ оцнить въ двсти рублей на человка, рыболововъ въ двсти двадцать пять рублей, а производителей соли по крайней мр въ тысячу рублей на человка. Изъ этого слдовало бы заключить, что занятіе рыболова одно изъ самыхъ прибыльныхъ и что рыболовы должны получать среднимъ числомъ въ три съ половиною раза боле, чмъ земледльцы, на дл выходитъ однакоже вовсе не то. У насъ въ Россіи неизбжная для работника судьба — не имть въ своихъ рукахъ орудій своего производства. Если орудія его производства суть произведенія его же брата работника, то они наврное принадлежатъ капиталисту, если ихъ дала природа въ вид земли, воды, рудъ, соли и т. д., то они принадлежатъ либо частнымъ лицамъ, либо обществамъ, либо казн. Вода въ мор никому не принадлежитъ, но лишь только въ ней оказывается что-нибудь, чмъ можетъ питаться бдняга работникъ, тотчасъ же является и хозяинъ этого клочка воды и говоритъ ему: стой, сначала покорись условіямъ, которыя я теб предпишу, а потомъ можешь жить своей работой. Тотъ еще счастливъ, кто иметъ одного господина, какъ напр. астраханскій земледлецъ, но каково тому, у кого, какъ у рыболова, два и три или, какъ у калмыка рыболова, четыре да пять. Мудрено ли посл этого, что рыболовъ, который производитъ въ годъ цнностей на двсти двадцать пять рублей и боле, иногда не иметъ на что купить хлба. Астраханцы такъ заботятся о томъ, чтобы рыболовъ не могъ сдлаться хозяиномъ рыбы, что помщики не дозволяли крестьянамъ ловить рыбу на ихъ надлахъ, когда надлы эти при разлив рки заливались водою. Ловцы раздляются на дв главныя категоріи, на ловцовъ боле или мене самостоятельныхъ и на наемныхъ работниковъ. Ихъ положеніе длается тмъ боле тягостнымъ, чмъ сложне отношеніе ихъ къ владльцамъ и распорядителямъ водъ и чмъ сильне то лицо, съ которымъ они имютъ дло. Иногда владлецъ отдаетъ воды въ аренду компаніи, компанія опять передаетъ ихъ въ распоряженіе одного лица, съ одной и той же рыбы всякій хочетъ взять выгоду — и распорядитель, и компанія, и владлецъ, мало того, всякій получаетъ ее, распорядитель обыкновенно обогащается и все это садится на шею ловца. Еще хуже его положеніе въ томъ случа, когда главный уловъ рыбы въ рукахъ одного богатаго откупщика, такой откупщикъ превращается въ чистаго монополиста, въ его рукахъ — цна и на рыбу и на трудъ рыболова, до извстной степени можно сказать, что отъ него зависитъ и личность и жизнь этого рыболова. Даже тамъ, гд ловъ называется вольнымъ, т. е., гд нтъ откупа, а гд къ нему допускается всякій за плату съ лодки, плата эта такъ велика, что работникъ не можетъ ее осилить одинъ и все-таки попадаетъ въ руки капиталиста. Послдствія всего этого самыя жалкія. Если рыболовъ ловитъ самостоятельно, то онъ заключаетъ съ капиталистомъ такъ-называемый рабочими ловецкій контрактъ, обыкновенный смыслъ этого контракта такой напр.: два ловца получаютъ пятьсотъ рублей съ тмъ, чтобы въ теченіе лта представить капиталисту рыбы на эту сумму, при этомъ они обязаны продавать капиталисту рыбу съ уступкою двнадцати процентовъ на рубль противъ такъ-называемыхъ базарныхъ цнъ, т. е. такихъ цнъ, которыя капиталисту угодно будетъ признать базарными. Кром того они обязаны уступить хозяину даромъ икру и визигу. Въ окончательномъ результат выходитъ, что ловцы продаютъ капиталисту за пятьсотъ рублей товаръ, который стоитъ семьсотъ или восемьсотъ рублей, имъ самимъ едва останется чмъ прокормиться. Замчательно, что капиталисты признаютъ сами такой контрактъ въ высшей степени несправедливымъ и притснительнымъ. Такой взглядъ ихъ обнаружился по весьма интересному случаю. Одинъ изъ самыхъ значительныхъ капиталистовъ, имвшихъ рыбныя воды, нуждался въ деньгахъ, онъ вынужденъ былъ занять у другаго капиталиста 70,000 руб. и заключилъ съ нимъ обыкновенный ловецкій контрактъ, обязался ему продать на эту сумму рыбы съ уступкою двнадцати процентовъ, а икру и визигу представить ему въ распоряженіе даромъ. Когда рыба была налицо, онъ ршительно отказался исполнить контрактъ. Поддерживаемый всми капиталистами, чиновниками и судами, онъ обзывалъ своего заимодавца ростовщикомъ, кричалъ, что контрактъ этотъ, какъ въ высшей степени притснительный, ничтоженъ и не можетъ быть дйствительнымъ, что подобные контракты запрещены закономъ, они ничто иное, какъ лихвенные извороты. Полиція, пользуясь всеобщей симпатіею къ притсненному кредитору, позволила ему продать всю рыбу и начался нескончаемый процессъ, въ которомъ судъ явно поддерживалъ должника, потому что считалъ его притсненною жертвою, даже Сенатъ взглянулъ на это дло съ той же точки зрнія. Въ то время когда богатый человкъ, только распоряжавшійся производствомъ, возбудилъ къ себ такой всеобщій взрывъ симпатій потому, что ему пришлось платить изъ своего избытка за чужой капиталъ столько же, сколько платитъ счастливйшій изъ рыболововъ, несчастные ловцы считались всми весьма достаточно вознагражденными, хотя они платили тому же капиталисту за его капиталъ гораздо боле и платили изъ послдняго. Ихъ тяжкая работа въ вод зимою и лтомъ не могла идти ни въ какое сравненіе съ пріятнымъ и комфортабельномъ занятіемъ капиталиста. Вотъ т извращенныя чувства, тотъ извращенный взглядъ, который наше образованное общество всосало съ молокомъ матери, который вошелъ въ его плоть. Вмсто чувства справедливости въ немъ царитъ обожаніе семьи, сантиментальная симпатія къ малйшимъ неудобствамъ богатаго и жестокое равнодушіе къ великимъ страданіямъ бднаго труженика. Ловецъ радъ если онъ подвергается только этимъ условіямъ, которыя показались въ примненіи къ капиталисту столь тягостными, если условія эти исполняются даже съ разными прижимками и то онъ доволенъ, съ нимъ бываютъ дла гораздо хуже. Контрактъ подписанъ, задатокъ полученъ, начинается ловъ. Ловцы врные своему слову поставляютъ рыбу, но къ ихъ крайнему отчаянію отъ нихъ принимаютъ рыбу дешевле противъ базарныхъ цнъ не на двнадцать процентовъ, а на половину, они спорятъ, мечутся какъ рыба объ ледъ, но длать нечего, задатковъ возвратить они не въ состояніи, управы нигд не найти — они покоряются своей участи, они стсняютъ себя во всемъ, терпятъ тяжелую нужду и выплачиваютъ рыбой весь задатокъ сполна согласно контракту. Капиталистъ получилъ полтора рубля на рубль. Прошло время тяжелаго испытанія, ловцы вздохнули свободно, они съ семействами бились черезъ голодъ и нужду цлый годъ, иногда въ дом хлба не было, семейство голодало по два дня кряду.— Наступаетъ слдующая весна, у нихъ отлегло отъ сердца, они не заключатъ уже боле контракта съ этимъ притснителемъ, они обратятся къ другому капиталисту. Дйствительно, сдланы попытки, общающія удачу, какъ вдругъ неожиданно къ нимъ является полиція: имъ объявляютъ, что они не исполнили контракта, не соблюдено формальности, на контракт не сдлано надписи о доставк рыбы и полиція требуетъ отъ нихъ вновь столько же рыбы, сколько они поставили, бдняги божатся и клянутся, что они поставили всю рыбу по цн вдвое боле дешевой. Контрактъ — обязательство безспорное, полиція никакихъ возраженій, безъ ясныхъ доказательствъ, не принимаетъ, грозятъ приступить къ описи ихъ домовъ, говорятъ, чтобы ихъ семейства убирались куда хотятъ. Доведенные до крайности, они являются къ капиталисту просить у него милости, съ отчаяніемъ въ сердц соглашаются опять ему служить и выслушиваютъ съ покорностію наставительную нотацію о томъ, какъ дурно мнять хозяевъ.
Таково положеніе самаго счастливйшаго изъ рыболововъ. Самый прибыльный ловъ, это ловъ въ большихъ размрахъ, ловецъ, самъ заготовляющій для себя все, что нужно для лова, встрчается только тамъ, гд капиталистъ признаетъ, что ему не стоитъ приниматься за дло, тамъ же, гд ловъ сколько-нибудь обильне, капиталисты всегда умютъ оттснять рабочихъ и ставить ихъ въ условія, при которыхъ самостоятельная работа невозможна. Въ этомъ случа капиталистъ пріобртаетъ на свой счетъ все, что нужно для лова, и положеніе работника по крайней мр такое же зависимое, какъ на другихъ промыслахъ. Если нашъ горный инженеръ во имя интересовъ казны требуетъ, чтобы работникъ былъ поставленъ отъ него въ зависимость почти рабскую, то здсь того-же и на томъ же основаніи домогается капиталистъ. Неужели такое отношеніе нормально и полезно для страны? оно столько же стснительно для работниковъ, сколько невыгодно для всей Россіи. Почти дв трети всей рыбы, которая нагружается для продажи по русскимъ ркамъ, нагружается въ Астраханской губерніи. Нужно испытать на себ, каково половину года питаться квасомъ, лукомъ и чернымъ хлбомъ, чтобы знать, какая великая отрада, какая существенная необходимость для бднаго русскаго человка рыба, отъ одного луку и хлба его силы падаютъ, его раса вырождается. Тотъ, кто отрицаетъ право русскаго человка на дешевую рыбу, отрицаетъ его право быть здоровымъ и сильнымъ, между тмъ рыба недоступно дорога, иногда боле половины ея цнности идетъ въ карманъ капиталистовъ, въ вид чистаго дохода. Капиталисты на рыбныхъ водахъ богатютъ даже быстре, чмъ золотопромышленники, и рыбная ловля даетъ относительно на одну треть боле милліонеровъ. Тутъ мы видимъ явленіе, съ которымъ впослдствіи мы не разъ встртимся и которое достойно обратить на себя все наше вниманіе, работникъ, который производитъ всего боле, получаетъ вознагражденія всего мене. Тамъ, гд уловъ самый ничтожный, воды оставляются работнику рыбаку и этотъ рыбакъ иметъ самый значительный доходъ между всми. Лишь только уловы значительне, является на нихъ рыбакъ, закабаленный ловецкимъ контрактомъ, но и этотъ ловецъ, несмотря на свое тягостное положеніе, заработываетъ обыкновенно въ полтора, а иногда въ два и въ три раза боле рыболова работника. Тамъ же, гд ловъ самый обильный, гд трудъ рыбака производитъ безъ сравненія боле, тамъ этотъ рыбакъ — наемникъ, онъ голодаетъ въ то время когда его руками порождается изобиліе и безчисленное богатство для другихъ. Поэтому рыбакъ — естественный врагъ всякихъ усовершенствованій по отношенію къ лову: чмъ больше будетъ вылавливаться рыбы при томъ же количеств людей, тмъ меньше нужно будетъ работниковъ, тмъ тягостне будетъ для нихъ конкуренція. Прямыя выгоды заставляютъ рыбака желать, чтобы уловы сдлались не прибыльными, тогда они не будутъ соблазнять капиталиста, они выпадутъ на долю работника и положеніе его улучшится. Длать воды предметомъ частной собственности — это взглядъ на дло совершенно ложный, онъ ведетъ только къ истребленію рыбы. Самый выгодный для успха и прочности рыболовства ловъ — это ловъ вольный. Тамъ, гд воды предметъ частной собственности, изъ нихъ хотятъ извлекать выгоды и собственники и откупщики, которымъ рыболовство предоставлено, для того, чтобы тотъ и другой были удовлетворены, необходимо, чтобы ловъ производился самыми истребительными для рыбы способами. Такъ какъ рыба свободно передвигается съ мста на мсто, то собственникъ рыбнаго участка нисколько не думаетъ о сохраненіи рыбнаго богатства, а думаетъ только о томъ, какъ бы слишкомъ много не досталось его сосду, и истребляетъ рыбу самымъ безжалостнымъ образомъ. Употребляются всякіе пріемы лишь бы поспшне захватить рыбу въ своихъ водахъ и массы ея погибаютъ при этой валовой охот, не принося пользы ршительно никому, берегъ усыпается такимъ количествомъ гніющей мертвой рыбы, что ее даже и птицы не клюютъ отъ пресыщенія. Никакія охранительныя мры въ этомъ случа не помогаютъ: капиталисты слишкомъ сильны, нужда ихъ слишкомъ велика, чтобы съ ними могла сладить администрація. Нигд не приносятъ больше вреда размашистые пріемы сильныхъ, не гоняющихся за мелочью. Тамъ, гд такъ-называемый вольный ловъ сопряженъ съ высокой платою за лодку, выйдетъ тоже самое. Противодйствовать рыбоистребленію можно только тамъ, гд работникъ самъ себ хозяинъ и гд капиталистъ или вовсе не существуетъ или, по крайней мр, исключеніе — тутъ и безъ всякаго противодйствія не будетъ рыбоистребленія. Ограничивайте насколько возможно ловъ капиталистовъ, распространяйте самостоятельный ловъ рыбаковъ и вы сохраните рыбу и породите благосостояніе. Собственность надъ рыбными водами оказывается неблагопріятною даже тамъ, гд отъ нея повидимому боле всего можно было ожидать успха, это при разведеніи рыбы и при открытіи для ея распложенія новыхъ резервуаровъ. Мы въ этомъ отношеніи сдлали самые печальные опыты на Черномъ мор, стремленіе къ слишкомъ большимъ барышамъ со стороны собственника закрыла вс ерики, открытые для рыболовства мстною предпріимчивостью. Въ этомъ отношеніи лучше всего поступать такъ, какъ поступаютъ на Урал, гд капиталистъ, который сохраняетъ или заманиваетъ рыбу для рыболововъ, получаетъ отъ этихъ же рыбаковъ вознагражденіе сообразно съ принесенною имъ пользою. Что касается до государственныхъ доходовъ, то брать доходъ съ рыбы тамъ, гд ея едва достаточно для мстнаго потребленія, это значитъ привести къ окончательному рыбоистребленію, тамъ же, гд рыба длается предметомъ торговли и вывоза, можно взимать доходъ съ торговцевъ. Для облегченія этой финансовой операціи, можно облагать огульно извстной суммой всхъ торговцевъ и распредленіе предоставить имъ самимъ.
Ближайшій сосдъ рыбака по работ — морякъ, это существо, столь предпріимчивое и смлое и часто столь несчастное. Вдвоемъ или втроемъ, нердко мужъ съ женою, эти смлые люди пускаются въ море въ парусной лодк, ихъ не пугаютъ неправильное волненіе каспійскихъ водъ, ихъ опасныя бури и мели, ихъ не останавливаютъ покушенія трухменскихъ пиратовъ. Я зналъ въ Астрахани старуху шестидесяти трехъ лтъ, смлую сотрудницу своего мужа въ морскихъ путешествіяхъ, когда ей было уже около шестидесяти лтъ, она все-еще вдвоемъ съ мужемъ переплывала море. Она пользовалась величайшимъ уваженіемъ своего семейства, которое приписывало ей главное участіе въ пріобртеніи своего состоянія. Этотъ морякъ — работникъ-собственникъ, его лодка съ приборомъ стоитъ до шести сотъ рублей. Несмотря на это его заработки весьма ограниченны и онъ живетъ бдне всякаго лавочника. Даже и его жалкій достатокъ длается со дня на день все мене прочнымъ, пароходы скоро отобьютъ у него хлбъ и тогда и на мор останутся только крупный капиталистъ и жалкій, необезпеченный работникъ…
Но тутъ меня прерветъ нетерпливый читатель. Я знаю, скажетъ онъ мн, вы опять готовитесь разсказать мн что-нибудь врод того, что я слышалъ отъ васъ объ астраханскихъ рыболовахъ, вы постоянно воображаете себя въ бдной Сибири или въ сверныхъ тундрахъ — Астрахань городъ совсмъ иного рода. Войдите въ астраханскую гостинницу, гд кутитъ рабочій народъ, вы тотчасъ замтите, что вы переступили изъ Азіи на порогъ къ европейской цивилизаціи. Вашъ дикарь сибирякъ кутитъ въ кабак, въ которомъ ничего нтъ кром деревянной лавки, онъ льетъ до тхъ поръ, пока лишается чувствъ,— вотъ и все его наслажденіе. Въ астраханской гостинниц изящная мебель, на высокихъ окнахъ развшена роскошная драпировка,— играетъ хоръ музыкантовъ, нсколько разодтыхъ женщинъ соблазняютъ своей игрой и своимъ пньемъ. Въ освщенныхъ залахъ, за длинными столами сидитъ сто или двсти человкъ, вс почти работники. Этотъ работникъ носитъ на себ уже явный признакъ цивилизаціи, для того, чтобы доставить себ развлеченіе ему мало напиться виномъ до безчувствія, ему необходимо впечатлніе боле или мене изящное, роскошная и комфортабельная обстановка, музыка. Астрахань насчитываетъ подобныхъ гостинницъ до десяти, он приводятъ въ восторгъ работника, не видавшаго ничего, кром кабаковъ: ‘чудесно въ Астрахани’, говоритъ онъ и весь таетъ, какъ будто-бы вспоминаетъ райское блаженство. Во всей Астраханской губерніи однакоже изъ всхъ работниковъ только самая ничтожная часть удостоивается испытать подобныя ощущенія. Есть тамъ и другія удовольствія, выходящія за предлы кабака, это астраханскіе сады, кумысные и чихирные подвалы — тутъ люди сходятся для развлеченія среди виноградниковъ, въ подвалахъ сидятъ, пьютъ кумысъ или чихирь и разсуждаютъ, тутъ все-таки лучше, чмъ въ кабак, гд и ссть нельзя, гд человкъ пьетъ стоя стаканъ за стаканомъ, пока не пропьетъ всхъ денегъ. Въ кабакахъ запрещено имть закуску и мебель, чтобы воспрепятствовать огрубнію народа. Чтобы истребить господствующій въ Россіи типъ работника, который знаетъ одно удовольствіе напиться и потомъ бить свою жену, слдовало бы воспретить кабакъ безъ закуски и мебели — реакція противъ огрубнія инстинктивна въ работник и онъ при первой возможности прибгаетъ къ самому дйствительному противоядію — къ музык и танцамъ: мы видли, что въ самыхъ глухихъ мстахъ Томской и Енисейской губерніи работникъ тотчасъ же приглашаетъ жалкій хоръ музыкантовъ, какъ только иметъ къ тому средства, и танцуетъ съ женщинами осьмерку (родъ французской кадрили), даже тамъ, гд ему остается одинъ кабакъ, онъ старается ввести этотъ элементъ, подносчикъ играетъ на гармоніи, поетъ псни и тмъ привлекаетъ людей. Послдствія такой цивилизаціи обнаруживаются весьма скоро: на улицахъ Астрахани можно услыхать отъ работника мелодію, вовсе не похожую на псни постителя кабаковъ, въ обращеніи съ женою у него уже проявляются черты деликатности, неизвстныя кабачнику. Конечно, грубость въ немъ еще преобладаетъ, впечатлній изящныхъ онъ получаетъ слишкомъ мало и отсутствіе въ гостинницахъ порядочныхъ женщинъ мшаетъ ему превратиться въ порядочнаго человка.
Со всмъ этимъ я согласенъ, я еще прибавлю къ этому, что въ Астрахани есть работники, которые по образованію стоятъ на той же степени, какъ наши чиновники и помщики, я зналъ тамъ наборщиковъ и другихъ работниковъ, которые вполн соотвтствовали этому сравненію. Въ то время какъ работники цивилизуются такимъ образомъ, взгляды капиталистовъ и чиновниковъ твердютъ въ своей неподвижности, отъ этого — отношенія между ними и работниками длаются горькими и наконецъ могутъ выродиться въ ненависть. Въ Астрахани точно также, какъ въ Сибири и въ Пермской губерніи, капиталистъ нуждается во власти нетолько надъ произведеніями труда работника, но и надъ самимъ работникомъ для того, чтобы извлекать изъ его труда вс т выгоды, которыя онъ теперь извлекаетъ. Власть надъ произведеніями работника принадлежитъ ему исключительно и безспорно,— они у него въ собственности, власть надъ работникомъ достается ему не безъ усилій и пожертвованій, и это возбуждаетъ въ немъ постоянное негодованіе. Съ этой послдней цлью чиновникъ оказываетъ ему такъ много покровительства, какъ онъ только въ силахъ оказать: рабочему невозможно отъискать судъ на капиталиста нердко даже и въ тхъ случаяхъ, когда правительство желаетъ оказать ему покровительство. Этимъ образомъ мыслей, этимъ духомъ проникнуты вс хозяева, начиная отъ самаго мелкаго хозяина-ремесленника до могущественнаго монополиста рыбной ловли. Какой-нибудь сапожникъ и тотъ горько жалуется на недостатокъ власти надъ своими подмастерьями, онъ платитъ имъ поштучно, кчему кажется ему желать власти, но вроятно политико-экономическое ученіе о конкуренціи не совсмъ врно, если власть даетъ возможность хозяину увеличивать свои доходы на счетъ работника — не даромъ рабовладльцы отстаиваютъ свои права съ оружіемъ въ рукахъ. Благодаря этой власти изъ каждыхъ ста рублей дохода отъ ремесленныхъ произведеній хозяинъ, у котораго три работника, получаетъ пятьдесятъ пять рублей, а вс работники вмст въ вид содержанія и задльной платы получаютъ всего сорокъ пять рублей. Заработная плата сведена до той низкой цифры, при которой жить и содержать свое семейство невозможно. Извощикъ получаетъ на готовомъ содержаніи пять рублей въ мсяцъ, сапожникъ при поштучной работ никакъ не можетъ заработать больше шести. Весьма характеризуется это отношеніе власти слдующимъ анекдотомъ. Когда освобождены были крестьяне, тогда астраханскимъ садовникамъ изъ крпостныхъ людей отведены были земли, почти никуда не годныя, изъ земель государственныхъ, а ихъ дома съ усадьбой оставлены были во власти владльца сада. Уже это одно достаточно показываетъ, какъ нкоторые астраханскіе чиновники глядятъ на рабочаго: отнять его имущество и выбросить его на большую дорогу безъ всякихъ средствъ къ существованію для нихъ ничего не значитъ. Еще замчательне то, что эти работники готовы были взять самую малую часть сада и даже платить за него оброкъ лишь бы не обратиться въ бездомныхъ наемниковъ: въ вид наемной платы они иногда не получили бы и десятой части своихъ произведеній.
До какихъ крайностей доводитъ стремленіе сдлать работника подвластнымъ везд и повсюду, видно изъ слдующаго примра. Въ Астраханской губерніи есть городъ Царевъ, городъ этотъ былъ когда-то селомъ, земля, на которой онъ стоялъ, и та, которая лежала въ черт общинныхъ границъ, признавалась казенною собственностію. Сдлано распоряженіе и Царевъ обращенъ въ городъ, земля, на которой стоялъ городъ, сдлалась городского, въ немъ стали селиться разные люди и въ скоромъ времени новые поселенцы стали составлять большинство въ городскомъ обществ. Каждому изъ этихъ поселенцевъ стоило обратиться въ думу, чтобы получить данную на любую землю, на которой стояли домы коренныхъ жителей. Съ этой данной въ рукахъ онъ являлся къ владльцу дома на этой земл и требовалъ, чтобы онъ или откупился или убирался. Притсненія эти сдлались столь невыносимыми, что многіе жители ршились наконецъ бжать изъ этого города, гд никто не могъ быть увренъ, что произведенія его труда будутъ считаться его собственностію и не сдлаются жертвою чужой алчности. Они бжали въ степь и поселились въ осьмидесяти верстахъ отъ Царева. Но увы они не спаслись и тутъ. Они испытали покушеніе на свой трудъ путемъ права собственности, имъ оставалось испытать такое покушеніе путемъ власти. Царевская дума вдругъ стала предписывать имъ являться въ Царевъ для безвозмезднаго труда въ пользу города, цлыя недли эти несчастные люди должны были работать безвозмездно въ Царев. Недля безвозмездной работы отца семейства, получающаго высокую заработную плату, лишаетъ это семейство въ теченіе пятидесяти дней мяса и рыбы, а имющаго средній заработокъ она заставитъ не додать и не допивать съ семействомъ въ теченіе ста пятидесяти дней.
Долгъ первой и самой крайней необходимости — перевернуть вверхъ дномъ вс эти ложныя понятія и взгляды, общество должно убдиться, что самая святая и неприкосновенная вещь это право собственности труда надъ его произведеніями, оно должно проникнуться тою мыслью, что право собственности только для того и существуетъ, чтобы охранять трудъ. Всякій разъ, когда право собственности вырываетъ изъ рукъ производителя произведенную имъ вещь и уменьшаетъ его доходъ, оно должно быть отмнено и уничтожено. Все это поняли и доказали давно, много сдлало человчество для достиженія этой великой цли, но ему остается сдлать еще больше. Оно борется уже много вковъ съ этимъ могучимъ, обоюдоострымъ оружіемъ, которое называется правомъ собственности, съ этою великою властью, которая одна можетъ дать работнику благосостояніе и счастье, но которая скоре всякой другой можетъ бросить его на солому безъ крова и хлба, лишить трудъ всякой энергіи, сдлать работника лнивымъ, бездушнымъ и загрублымъ. Она можетъ убить въ немъ послднюю искру чувства, онъ бездушно будетъ глядть на гибель жены и дтей, съ безвыходной апатіей онъ будетъ думать только о томъ, какъ бы работать возможно меньше, лишенный всякаго чувства своего достоинства, онъ будетъ думать только о томъ, какъ бы своровать и обмануть, предаться грязному пьянству и разврату.
Никто не знаетъ лучше сильныхъ міра сего, какое великое могущество лежитъ въ прав собственности, они знаютъ это и знали, что, прикрываясь святыми правами этого великаго охранителя труда, можно забрать въ руки этотъ самый трудъ, грабительски воспользоваться всми его плодами и, опочивъ на лон лни и роскоши, сдлаться величайшимъ бичемъ труда и предпріимчивости. Во имя права собственности греческій философъ требовалъ права неограниченной власти человка надъ человкомъ и погубилъ великую цивилизацію своей родины, погубилъ цивилизацію Рима. Именемъ права собственности феодальный владлецъ требовалъ себ наслдственной власти надъ населеніемъ лена, графства и страны и произвелъ средневковую бдность и средневковую анархію. Именемъ права собственности испанскій монахъ требовалъ для христіанина въ Америк неограниченной власти надъ индйцемъ и всми произведеніями его труда, приготовилъ гробъ для пятнадцати милліоновъ трудолюбивыхъ людей и сдлалъ величайшее варварство, которое когда-либо освщалось солнцемъ. Цивилизація везд преслдовала это зловредное примненіе права собственности, это гибельное покушеніе на трудъ, она уничтожила рабство, феодальныя права, заклеймило позоромъ испанскій образъ дйствій въ Америк, а міръ все-еще не можетъ понять, что право собственности это обоюдоострый мечъ, который и бьетъ и защищаетъ. Неужели посл такихъ великихъ подвиговъ дло цивилизаціи остановится на половин пути, неужели она не прекратитъ всякую возможность превращать святое имя права собственности изъ охранителя въ бичъ трудолюбія и предпріимчивости?
Униженное положеніе работника, которое убиваетъ всякую предпріимчивость и всякое трудолюбіе, доходитъ нердко дотого, что работникъ вынужденъ предоставить себя въ полное распоряженіе своего хозяина и служить ему безъ всякой опредленной заработной платы. Такія патріархальныя отношенія встрчаются даже въ Петербург и во всхъ промышленныхъ губерніяхъ, но они особенно въ ходу въ отдаленныхъ и малонаселенныхъ мстностяхъ, каковы: Сибирь, сверная Россія, Астрахань, а поэтому здсь у мста сказать о нихъ нсколько словъ. Это положеніе тмъ тягостне, что по закону работникъ въ этихъ случаяхъ не иметъ никакого права взыскивать свой заработокъ съ хозяина съ помощью правительственной власти и иногда хозяева такъ недобросовстно пользуются этимъ, что оставляютъ служившихъ у нихъ въ голод и нужд, считая ихъ службу за ничто. Эти неопредленныя отношенія, столь выгодныя для хозяевъ, тщательно ими поддерживаются, они нетолько невыгодны для работниковъ, но унижаютъ и деморализируютъ ихъ въ крайней степени. Подобный работникъ съ самыхъ малыхъ лтъ лишается чувства своего достоинства, его раболпіе въ отношеніи къ хозяину безпредльно, потому что онъ знаетъ, что отъ его хозяина зависитъ дать ему много или ничего. Подобострастіе до такой степени омрачаетъ его способности, что чувство справедливости уничтожается въ его душ, онъ никакъ не можетъ разобрать, что слдуетъ ему и что его хозяину, онъ постоянно считаетъ себя мошенникомъ и такое жалкое мнніе о самомъ себ служитъ могучимъ орудіемъ для разрушенія его нравственности. Изъ этого выходятъ жалкія жертвы промышленности и рядомъ съ ними прикащики, обирающіе своихъ хозяевъ, доводящіе ихъ до банкротства и потомъ превращающіеся въ купцовъ милліонеровъ. Купцу на ярмарк понадобился человкъ разбитной, который служилъ бы ему на всхъ поприщахъ, исполнялъ бы должность лакея, домашняго секретаря и могъ бы успшно приводить къ концу разныя коммерческія порученія. Что же долго думать? Первому попавшемуся ему человку, который кажется ему способнымъ для исполненія его желаній, онъ общаетъ дать выгодное дло у себя дома. Бдный человкъ, который, по какому-нибудь случаю, лишился мста и въ затруднительныхъ обстоятельствахъ, утшаетъ себя надеждою, что онъ не будетъ обиженъ, оставляетъ жену и семейство и отправляется за новымъ своимъ хозяиномъ. Хозяинъ увозитъ его за нсколько тысячъ верстъ и по прізд оказывается, что выгоднаго дла вовсе никакого нтъ и что хозяинъ хотлъ только воспользоваться дешевымъ трудомъ, чего бы онъ не могъ достигнуть, еслибы не приманилъ надеждою. Нечего длать, бдняга остается у него жить, вотъ онъ износилъ все свое платье, изъ блья у него осталась одна только рубашка, въ изорванныхъ сапогахъ на босую ногу онъ бгаетъ по снгу, онъ исполняетъ всевозможныя должности — и лакея, и прикащика, и конторщика. Вотъ онъ получаетъ письмо отъ жены — оказывается, что она продала вс свои вещи, что она проводитъ голодомъ по три дня, одинъ ребенокъ умеръ, другой боленъ: объ всемъ этомъ онъ однакоже не сметъ сказать хозяину — хозяинъ терпть не можетъ женатыхъ служащихъ, они дорого стоятъ, ему плати и семейство содержи, и потому, поступая, онъ скрылъ отъ хозяина, что онъ женатъ, или, лучше сказать, скрыть онъ не могъ, но оба прошли этотъ пунктъ молчаніемъ. Прозябши однажды чрезмру, онъ въ минуту отчаянной ршимости начинаетъ говорить хозяину о состояніи своего гардероба, хозяинъ видитъ, что гардеробъ дйствительно весьма плохъ, и нсколько исправляетъ его. Но вотъ онъ снова обносился, между тмъ хозяину сказать не сметъ, хозяинъ къ нему почему-то придирается и чмъ ревностне онъ служитъ, тмъ боле онъ его бранитъ, плюнулъ бы на все, бросилъ, да дться не куда. Въ добавокъ онъ получаетъ другое письмо: за изображеніемъ ужаснаго положенія его семейства слдуетъ извстіе, что его любимая дочь опасно больна и вроятно умретъ. Извстіе это дотого его поражаетъ, что онъ плачетъ такъ, какъ только русскій работникъ способенъ плакать, впечатлніе горести на его органы зрнія было такъ велико, что онъ по-временамъ терялъ способность видть, въ этомъ жалкомъ состояніи работа у него не клеилась и къ его великому горю присоединялось множество мелкихъ непріятностей. Однажды онъ мерзъ при отпуск товаровъ, слезы катились у него изъ глазъ. Были уже сумерки, когда отпускъ кончился. Главный прикащикъ принялъ боле трехъ тысячъ рублей денегъ. ‘Мн еще къ застав надо хать,— сказалъ онъ нашему герою,— ночью какъ бы чего не случилось, возьми деньги, снеси домой, пріду ты мн отдашь.’ Дорогой съ нимъ встртился знакомый и началъ ему разсказывать разныя вещи, будто-бы слышанныя имъ объ его семейств, и довелъ его до совершеннаго отчаянія, для утшенія онъ предложилъ ему выпить вина. Когда онъ очнулся, знакомаго не было, было темно и деньги исчезли, на другой день онъ сидлъ уже въ тюрьм, а черезъ три дня его не существовало, онъ удавился и этимъ доказалъ свою виновность. Эти неопредленныя отношенія имютъ и своихъ героевъ. Управляющій обширнымъ коммерческимъ дломъ выросъ и посдлъ въ подобныхъ неопредленныхъ отношеніяхъ къ своему хозяину, хозяинъ умирая выразилъ своимъ дтямъ мнніе, что честне этого человка они на цломъ бломъ свт никого не найдутъ. Дти дали ему полную довренность и право брать для себя сколько онъ желаетъ, съ того дня онъ сталъ употреблять на себя вдвое мене чмъ прежде, онъ могъ тратить въ годъ десять тысячъ и ничего не услышалъ бы отъ своихъ хозяевъ кром благодарности, онъ же ходилъ двадцать лтъ въ одномъ плать, самъ носилъ воду для своего самовара, издержки на его особу едва доходили до четырехсотъ рублей въ годъ. Когда онъ умеръ, его имущество было недостаточно для самыхъ скромныхъ похоронъ, чтобы выразить свои чувства благодарности, его хозяева сдлали ему роскошнйшія похороны, которыя были діаметрально противоположны всему направленію его жизни. До сего времени вс говорятъ объ немъ не иначе, какъ съ умиленіемъ, но разв это былъ хорошій и полезный человкъ, онъ сбивалъ цны на трудъ, онъ вредилъ тмъ, которымъ слишкомъ трудно пріобртать и облегчалъ пріобртеніе для тхъ, которыхъ современное положеніе въ обществ потому только вредно, что имъ слишкомъ легко пріобртать. Такія явленія происходятъ отъ совершеннаго извращенія чувствъ и идей въ класс трудящихся. Опытный наздникъ купилъ для своего хозяина за сорокъ рублей рысака, этого рысака онъ наздилъ и потомъ вымнялъ его на тройку лошадей и тройку эту продалъ за пятьсотъ восемьдесятъ рублей, хозяинъ далъ ему за это пятьдесятъ рублей: хозяинъ воображалъ, что онъ поступилъ весьма щедро, и наздникъ раздлялъ его мнніе. Но разв это справедливо? Если художникъ на чужомъ полотн и чужими красками всего цною въ четыре рубли нарисовалъ картину, которая стоитъ пять тысячъ, неужели хозяинъ красокъ и полотна будетъ правъ, если онъ дастъ ему пять рублей? Все, что есть произведеніе моего труда, должно быть признано неотъемлемою моею собственностію, никакія уступки въ пользу капиталиста, хотя бы даже въ формальныхъ условіяхъ, не должны быть принимаемы судомъ въ соображеніе, наздникъ, который увеличилъ цнность лошади отъ сорока до пятисотъ осьмидесяти рублей, иметъ полное право на пятьсотъ сорокъ рублей, и все, что можетъ законно требовать въ этомъ случа его хозяинъ, это проценты на свой капиталъ. Договора, которымъ бы человкъ лишалъ себя плодовъ своего труда безвозмездно и не имя причины дарить, не можетъ существовать, потому что онъ сдлаетъ это только подъ страхомъ голодной смерти или тяжкаго лишенія, а для существованія договора необходимо свободное согласіе, согласіе, вынужденное страхомъ, не есть свободное.
Везд, въ ремеслахъ, въ промыслахъ и въ торговл хозяинъ старается забирать какъ можно больше въ свои руки работника, везд, то по принципу, то изъ желанія угодить богатому, чиновники способствуютъ этому и везд послдствія одни и т же, это деморализація и упадокъ труда. Ремесленниковъ нтъ, ремесленная работа крайне дорога, а между тмъ никто не хочетъ учиться ремеслу. Кому охота отдать себя въ кабалу, въ качеств мальчика, безплатно быть въ услуженіи, вмсто того, чтобы учиться, исполнять самыя тяжелыя и отвратительныя работы и нердко кончать тмъ, чтобъ возвращаться домой калекою не выучившись ничему? При занятіяхъ, гд нужно поднимать большія тяжести или гд отъ простуды или по другой причин можетъ повредиться здоровье, напр. въ ремеслахъ каменщика, кожевника и т. д., это случай весьма не рдкій. Ученикъ, обратившійся въ подмастерье и въ работника, получающаго работу отъ хозяина, чувствуетъ себя постоянно подъ давленіемъ, противъ котораго онъ не иметъ никакихъ средствъ защищаться, хозяинъ обсчитываетъ его, накладываетъ на него лишнюю работу, а въ случа сопротивленія безъ церемоніи отправляетъ его въ полицію для исправленія,— ему защищаться нтъ средствъ, потому что ему нтъ вры. Въ своемъ уничиженномъ положеніи онъ ненавидитъ и своего хозяина и свою работу и работаетъ какъ можно меньше. Ремесленники повсюду плачутъ и горюютъ, что нельзя найти хорошихъ подмастерьевъ, и никакъ не хотятъ понять, что они ихъ никогда не будутъ имть, пока между подмастерьемъ и хозяиномъ не будетъ равенства, пока они не будутъ товарищами. Владлецъ фабрики или завода располагаетъ къ себ начальство, заводитъ казака съ служителями и такимъ образомъ виситъ надъ работниками грозною силою, захватываетъ совершенно въ свои руки разсчетъ съ рабочими и предоставляетъ себ произвольное право налагать на рабочаго штрафы, посредствомъ которыхъ онъ можетъ лишить его заработка, всегда, когда этого захочетъ, если онъ за неисполненіе урока можетъ наложить на него штрафъ, равняющійся двух- и трехдневной заработной плат, и въ тоже время сдлать урокъ неисполнимымъ, то ясно въ какомъ положеніи находится работникъ. Въ добавокъ онъ можетъ совершенно закабалить работника за долгъ. Никто не вникнетъ при этомъ въ нравственное состояніе работника — каждый разъ, когда онъ работаетъ прилежно, онъ думаетъ: а ну если я за вс эти труды въ конц концовъ ничего не получу, каждый разъ, когда его соблазняютъ закутить, онъ думаетъ: если я повеселюсь, то я по крайней мр пожилъ, если же я буду работать вмсто этого прилежно, а потомъ въ конц за свои труды ничего не получу, то мн будетъ очень жаль, что я не воспользовался случаемъ и не повеселился, каждый разъ, когда онъ иметъ случай украсть, онъ думаетъ: я буду честенъ, а хозяинъ будетъ меня притснять, онъ будетъ въ выгод, а я въ убытк. Если наши фабриканты и заводчики такъ горько жалуются на недостатокъ хорошихъ рабочихъ, то я имъ укажу средство поправить дло — это обратить ихъ въ товарищей. Они такъ деморализировали работниковъ, что имъ нердко приходится поправлять дло и выходитъ тришкинъ кафтанъ. Вотъ случай, какихъ я слышалъ весьма не мало. У хозяина хорошій мастеръ, напр. бондарь, онъ сначала эксплуатируетъ его, какъ только можно, мастеръ съ досады начинаетъ пить, хозяинъ старается донять его штрафами, но чмъ больше онъ на него накладываетъ штрафовъ, тмъ боле онъ озлобляетъ его и лишаетъ надежды на заработокъ, работникъ спивается съ-кругу, между тмъ онъ не замнимъ: надежныя бочки необходимы тотчасъ же, товаръ пропадетъ безъ нихъ, дло должно остановиться. Хозяинъ вдругъ мняется, прощаетъ ему вс штрафы, общаетъ полное вознагражденіе, лишь бы только онъ дло привелъ къ концу, разъ ему удается такая хитрость, а другой нтъ — работникъ сдлался безвозвратнымъ пьяницею. Поздите по Россіи, вы много увидите ловкихъ работниковъ, спившихся съ-кругу, распросите ихъ исторію, обыкновенно она будетъ въ этомъ род. Купеческій прикащикъ съ малыхъ лтъ подвергается спартанской дисциплин, кром того, что всякій можетъ его трепать, бить, сваливать на него свою вину, онъ подвергается испытаніямъ, совершенно излишнимъ и имющимъ одну цль — его дисциплинировать и пріучить къ раболпію, напр. стоянію по цлымъ суткамъ на ногахъ. Все это длаетъ его хитрымъ, узкимъ въ своихъ понятіяхъ и весьма склоннымъ къ порокамъ. Его дальнйшая жизнь, при которой хозяинъ ставитъ его въ рабскую и полную отъ себя зависимость, весьма способствуетъ развитію этихъ качествъ. Въ его юные годы передъ нимъ открываются дв дороги: первая — ему повалило счастье, онъ иметъ въ виду нажиться и сдлаться современемъ самостоятельнымъ купцомъ, въ этомъ случа онъ не сдлается ни пьяницею, ни негодяемъ, онъ будетъ дйствовать сообразно своему характеру — или онъ будетъ дйствовать умренно и осмотрительно, наживется и никто не будетъ знать, какъ и когда онъ нажился, или же вкрадется въ довріе и вдругъ хватитъ порядочный кушъ, иногда оставивъ своего хозяина банкротомъ. Чаще конечно прикащикъ не видитъ передъ собою будущности сдлаться купцомъ, онъ видитъ передъ собою одно — всю жизнь быть въ такихъ неопредленныхъ отношеніяхъ и въ такой полной зависимости, въ этомъ случа онъ обыкновенно длается горькимъ пьяницею: не заманчиво всю жизнь видть передъ собою такую перспективу. Купцы горько жалуются на отсутствіе надежныхъ прикащиковъ, а кто въ этомъ виноватъ? Дйствительно, купцу, который иметъ обширную торговлю, нердко случается три-четыре раза въ годъ, что у него прикащикъ захватитъ тысячи дв или пять. Иной поступитъ съ такимъ дальновиднымъ разсчетомъ и такъ опутаетъ своими стями хозяина, что тотъ въ тотъ же годъ начнетъ ему продавать товаръ, въ торговлю, открытую на похищенныя у него деньги. Надъ мелкотравчатыми царятъ тузы прикащики, которые захватываютъ сотни тысячъ и милліоны.
Купецъ оплакиваетъ свою судьбу, онъ стуетъ, что онъ многое долженъ доврять пьяницамъ, которые того и гляди растеряютъ или перепортятъ его добро на значительную сумму, а между тмъ онъ никогда не прибгнетъ къ радикальному средству, т. е. къ тому, чтобы развивать въ прикащик не подобострастіе, а самостоятельность и чувство своего достоинства. Въ этомъ заинтересовано нетолько купечество, въ этомъ заинтересовано все общество, изъ прикащиковъ выходятъ купцы, которые нсколько разъ въ жизни длаютъ банкротства, наживаютъ этимъ сотни тысячъ и милліоны, дйствуютъ такъ хитро, что умираютъ въ почет и богатств, но этимъ способомъ дйствія длаютъ торговлю неправильною и ненадежною и порождаютъ тотъ высокій процентъ, который длаетъ дороговизну всхъ товаровъ чрезвычайною.

——

Отъ одной особенности Астраханской губерніи, отъ ея рыбныхъ водъ перейдемъ къ другой — къ ея безпредльнымъ степямъ. Мы видли на свер жизнь.охотника — посмотримъ на юг жизнь номада. Жизнь охотника — это жизнь борьбы и впечатлній, жизнь номада — это жизнь нги и покоя. Постороннему человку жизнь охотника покажется трудной, но интересной и занимательной, жизнь же номада невыносимо скучною. Не находя впечатлній въ труд, номадъ ищетъ ихъ въ обществ, но и общество доставляетъ мало впечатлній, тамъ, гд оно не иметъ цли, люди собирающіеся безъ дла скоро все переговорятъ. Вотъ почему у номадовъ такая наклонность къ завоеваніямъ — имъ нужно впечатлній. Тамъ, гд завоеваній длать нельзя, номадъ впадаетъ въ безъисходную апатію. По цлымъ днямъ сидитъ онъ и смотритъ на безпредльную равнину, на которой пасутся его стада — онъ, по мстному выраженію, пасетъ глазомъ. Онъ или ничего не длаетъ или ковыряетъ небрежно какую-нибудь работу. По-временамъ онъ вскакиваетъ на коня и съ гикомъ детъ скружить стадо. Но и этотъ трудъ кажется богатому слишкомъ тягостнымъ, его длаетъ другой, а онъ шагомъ здитъ отъ пріятеля къ пріятелю, его поза выражаетъ безпредльную безпечность, вся цль его пріхать, соблюсти нсколько церемоній, помолчать и разъхаться. Какъ бы ни развилъ человкъ въ себ апатію, но жить безъ ощущеній для него невозможно, онъ ихъ создаетъ для себя искусственно, творчество его направляется его обстановкой, вчно передъ его глазами безконечная степь съ ея тишиною и таинственностію, надъ его головою звздное небо. Религіозныя ощущенія самыя для него естественныя, въ его сред развивается многочисленное духовенство и монашество. Его жизнь завершается этимъ, онъ примирилъ потребность ощущеній съ развивающеюся въ его душ апатіею, онъ все боле и боле втягивается въ эту жизнь и наконецъ находитъ въ ней безпредльное наслажденіе. Ему нужно, чтобы надъ нимъ было всегда открытое небо, передъ глазами безпредльная степь, чтобы около него былъ кругъ молчаливыхъ товарищей, ему нужно таинственно совтоваться съ монахомъ и исполнять религіозныя церемоніи. Средства къ жизни номада безъ сравненія выше тхъ, которыми обладаетъ звроловъ, скотоводство можетъ дать человку столько же средствъ къ его существованію, какъ и земледліе, оно можетъ содержать густое населеніе. Въ Англіи при ея безпримрно густомъ населеніи половина земель употребляется для цлей скотоводства. Номадъ можетъ въ теченіе вковъ развивать въ себ любовь къ апатіи, къ нг и религіознымъ мечтаніямъ и не почувствовать потребности въ перемн, однакоже и ему придется испытать другія стремленія. Религіозныя ощущенія не обходятся даромъ, чмъ боле имъ предается народъ, тмъ многочисленне длается его духовенство, наконецъ оно способно высосать изъ него вс средства и опутавъ его своею стью брать уже силой то, что ему давалось прежде добровольно. Чмъ апатичне длается народъ, тмъ боле тяжелымъ гнетомъ налегаютъ на него высшія сословія и наконецъ обращаютъ всю массу населенія въ рабовъ. У калмыковъ боле трети населенія состоитъ изъ людовладльцевъ и духовенства, каждыя два три семейства имютъ кром духовенства еще двухъ владльцевъ, которымъ они должны платить оброкъ. Въ Астрахани я видлъ фотографическое изображеніе наіона (князя) со всми его зайсангами (дворянами). Калмыцкій наіонъ соотвтствуетъ нашему помщику, но владніе его раздляется еще на множество мелкихъ участковъ, которые находятся въ распоряженіи его зайсанговъ. Тотъ же самый калмыкъ долженъ заплатить оброкъ и наіону, и зайсангу, и казн, и духовенству. Зайсангъ живетъ оброками какихъ-нибудь трехъ или пяти семействъ. Въ пользу всхъ этихъ лицъ, калмыки несутъ повинности, превышающія силы человческія, предаваться прежней апатіи и не работать имъ уже нельзя, напротивъ калмыкъ осужденъ теперь на вчную бдность и на каторжную работу. Необходимость снискивать себ средства существованія и платить свои тяжелыя повинности бросаетъ его въ общество русскихъ, онъ исполняетъ самую тяжелую работу, за самую дешевую плату. Какъ ни тяжела жизнь для калмыка, но она иметъ для него неотразимую прелесть, онъ конечно сейчасъ готовъ отдлаться отъ ея тягостей, но ему трудно разстаться съ ея особенностями. Когда человкъ живетъ въ палатк, постоянно подъ открытымъ небомъ, впечатлніе природы на его организмъ и на все его существо громадно, даже морозъ и тотъ рдко можетъ заставить его предпочесть закрытое помщеніе. Съ полудикими своими товарищами онъ находитъ жизнь и наслажденія, которыя ему миле всего на свт. Онъ вчно готовъ пасти глазомъ, играть въ азартныя игры проигрываясь до-чиста, пить кумысъ и водку изъ лошадинаго молока, по ночамъ пускаться на разныя ночныя похожденія, воровать невстъ и пр. Русскій земледлецъ и калмыкъ другъ друга вовсе не понимаютъ, между ними господствуютъ только презрніе и взаимное отчужденіе, точно также русскій священникъ не можетъ понять средствъ, которыми очаровываетъ сердца калмыцкій монахъ своимъ ученіемъ о ничтожеств величія и о величіи ничтожества. Калмыка природа оковала впечатлніями, а монахъ религіознымъ чувствомъ: и то и другое служитъ намъ препятствіемъ для сближенія съ нимъ, но разв черезъ это калмыкъ длается мене полезнымъ человкомъ въ нашей сред? На свер у насъ безплодная непроходимая тайга, которую эксплуатировать можетъ только одинъ инородецъ охотникъ. На юг — безплодная, суровая степь, степь песковъ и сухихъ травъ, желтая и зимою и лтомъ. Тутъ калмыкъ пасетъ свои стада, тутъ и русскому нечего больше длать. Мясо этихъ стадъ сухо и черство, какъ будто-бы солнце, которое засушило пески и растенія, сдлало сухими и фибры животныхъ. Боле десяти милліоновъ десятинъ въ Астраханской губерніи и въ сосднихъ мстахъ сдлались жертвою такого безплодія. Эти безплодныя земли, въ три съ половиною раза меньшія по объему, чмъ пустыни Архангельской губерніи, даютъ однакоже жизнь населенію во сто тысячъ человкъ. Пренебрегать этими степями для насъ въ высшей степени неблагоразумно, песчаныя степи мене всего заслуживаютъ, чтобы на нихъ смотрть свысока и съ презрніемъ: на песчаныхъ степяхъ англичане разводятъ въ Австраліи огромныя стада овецъ, для которыхъ такая почва особенно полезна, и достигаютъ значительнаго благосостоянія. Еще мене полезно для насъ отталкивать отъ себя пастуховъ этихъ степей — калмыковъ, можетъ ли быть что-нибудь легче для насъ, какъ сближеніе съ этимъ жалкимъ народомъ, который въ сред своихъ высшихъ классовъ встрчаетъ столько притсненій? намъ стоитъ только оказать имъ сколько-нибудь дйствительную защиту и дйствительное покровительство. Калмыцкій высшій классъ очень хорошо понимаетъ, какая опасность грозитъ ему въ этомъ случа,— онъ старается всми зависящими отъ него средствами питать въ калмыкахъ противъ насъ національные и религіозные предразсудки. Въ особенности духовенство чрезвычайно ловко указываетъ имъ на презрніе, которое мы къ нимъ питаемъ, и внушаетъ имъ, что ихъ ожидаютъ ужасы, еслибы они отъ своихъ домашнихъ піявокъ вздумали кинуться къ намъ въ объятія. Защищая своихъ отъ русской администраціи, они поступаютъ иногда съ дйствительнымъ самоотверженіемъ. Въ Астрахани, въ тюремномъ замк, я видлъ цлый калмыцкій монастырь, состоящій изъ нсколькихъ десятковъ лицъ, который былъ заключенъ за то, что сжегъ тло русскаго, убитаго калмыкомъ, чтобы скрыть отъ русской полиціи слды преступленія. Поступокъ этотъ былъ въ высшей степени популяренъ между калмыками, энтузіазмъ и чувство своего достоинства, съ которымъ монахи переносили свое заключеніе, ясно показывали, что они понимали цну своего дла. Не мене ловко поступаютъ и владльцы. Они нетолько очень хорошо знаютъ нравственное настроеніе своего народа и понимаютъ, что можетъ произвести впечатлніе на сердца, но знаютъ и вс личности, которые могутъ имть вліяніе. Этимъ преимуществомъ они пользуются весьма искусно: то они дадутъ облегченіе бднымъ, которые возбудили къ себ всеобщее сочувствіе, то они дадутъ льготу вліятельной личности, и потомъ сами и черезъ духовенство указываютъ на машиноподобный характеръ управленія казенными улусами, гд сборы взимаются безъ всякаго примненія къ личностямъ и къ случайнымъ ихъ имущественнымъ невзгодамъ. Чтобы успшно одолть такое противодйствіе и водворить между нами и калмыками благопріятное для обихъ сторонъ отношеніе, нужно, чтобы калмыками управляли не чиновники, которые думаютъ только о томъ, какъ бы закончить свои дла и получить жалованье, а люди, у которыхъ бы на душ лежало сближеніе національностей. Вмсто того, чтобы разъзжать въ каретахъ и роскошничать въ Астрахани и другихъ городахъ, имъ бы слдовало жить на мст, среди калмыковъ, хорошо изучить ихъ языкъ, заботиться объ ихъ нуждахъ и быть судьями и посредниками между ними, ихъ владльцами и духовными. Пользуясь силою русскаго государства, они управляютъ свысока и длаются для калмыковъ пугаломъ, вмсто того, чтобы быть ихъ надеждою. Калинки къ нимъ и не прибгаютъ, они имъ только низко кланяются, какъ верховнымъ владыкамъ, и иногда употребляютъ ихъ орудіемъ, чтобы топить другъ друга. Для суда и посредничества они имютъ людей въ своей сред, которые живутъ съ ними, знаютъ и ихъ языкъ и ихъ обычаи. Такимъ образомъ, по гордости и небрежности, мы не пользуемся самымъ сильнымъ орудіемъ для сближенія, имющимся въ нашихъ рукахъ, мы не длаемъ также ничего, чтобы между русскими уничтожить привычку презрительно обращаться съ калмыками. Трудолюбивый, добродушный калмыкъ, удивляющій русскихъ своею стойкостью въ работ, конечно мене всего стоитъ презрнія. Видя силу русскаго государства, онъ иметъ такое высокое понятіе о русскомъ, что онъ счелъ бы сближеніе для себя счастьемъ, еслибы русскій подходилъ къ нему какъ къ брату и этимъ отнялъ бы у владльцевъ и духовенства возможность раздувать къ нему ненависть. Несмотря на все ложное положеніе русскаго, калмыкъ и теперь при всякомъ случа старается передъ нимъ порисоваться. Сближеніе имло бы для русскихъ огромныя выгоды и въ то время когда калмыки работаютъ среди русскихъ на рыбномъ промысл, русскіе, освобождая ихъ отъ ихъ родныхъ угнетателей, могли бы селиться въ ихъ сред и могли бы найти много благосостоянія распложая скотъ въ степяхъ, способныхъ прокормить его въ несравненно большемъ количеств, чмъ теперь. Мы ставимъ себя очевидно ложно по отношенію къ калмыкамъ и свернымъ инородцамъ — взглянемъ на наше положеніе по отношенію къ другимъ инородцамъ.

——

Въ середин между этими номадами и сверными звроловами лежитъ страна равнинъ и плоскихъ возвышенностей. Селенія рдко раскиданы по обширному пространству, богато снабженныя лсомъ, лугами и пашнями, они иногда владютъ землями безъ передловъ. Картины печальнаго свера, съ его хвойными лсами, исчезаютъ и смняются теплымъ, розовымъ колоритомъ неба, душистымъ липовымъ лсомъ и грандіознымъ дубомъ. На всемъ этомъ пространств, въ пестрой смси живутъ осдлыя племена, черемисы, чуваши, мордва, русскіе, татары и нмцы. Вс эти племена по степени своей культуры боле или мене равны между собою, ршительный перевсъ имютъ можетъ быть только нмцы. Они дотого перетасованы между собою, что съ перваго взгляда совершенно невозможно замтить, что они при первоначальномъ поселеніи старались сближаться по національностямъ, только живя долго на одномъ мст можно увидать, что они селились полосами, впослдствіи же они дотого перемшались, что въ одномъ селеніи иногда живетъ три или четыре національности. Каждая изъ этихъ національностей иметъ свои достоинства и эти особенности такого рода, что еслибы он другъ у друга переняли все хорошее, то восточная Россія была бы похожа на страну, отличающуюся довольно высокою степенью цивилизаціи. Отчего же он не имютъ другъ на друга такого вліянія, какъ можно не видть хорошаго, когда это хорошее колетъ глаза, какъ не позавидовать ему, какъ не перенять его? Между всми татаринъ отличается живой и впечатлительной натурой, онъ самый самостоятельный и зубастый изъ всхъ, потребность въ удобствахъ жизни въ немъ такъ сильна, что онъ ее проявляетъ всюду, гд только можетъ. Въ своей изб онъ старается соблюдать чистоту и комфортъ и при первой возможности старается сдлать ее изящною, стны въ изб чисты, иногда выблены и даже оклеены бумагой, он разукрашены вышитыми узоромъ полотенцами, на широкихъ нарахъ навалены перины и большія подушки, на которыхъ онъ любитъ нжиться, отъ самаго потолка виситъ широкій пологъ, иногда разукрашенный искуснымъ узоромъ, онъ любитъ ходить въ туфляхъ и въ мягкой обуви. Тряская телега ему не по вкусу, онъ придумалъ для себя весьма удобный и дешевый экипажъ, это плетенку на длинныхъ дрогахъ, она раздается во вс стороны и на самой тряской дорог производитъ пріятную качку. Онъ ведетъ себя съ такимъ достоинствомъ, такъ умно и съ такимъ тактомъ, что въ степныхъ мстахъ, гд помщики не имютъ сосдей, они ведутъ знакомство съ татарами и предпочитаютъ ихъ общество даже обществу сельскаго священника — татаринъ не войдетъ въ комнату въ тяжелыхъ и грязныхъ сапогахъ, не напускаетъ отвратительной вони. Его мягкая обувь такъ чиста, что башмакъ дочери помщика способенъ на полу сдлать больше пятенъ. Онъ иметъ вс страсти человка впечатлительнаго, онъ большой охотникъ до скачекъ, до борьбы, любитъ держать пари, охотится верхомъ съ собаками за лисицею и зайцемъ. Страсть щеголять и мотать въ немъ такъ велика, что среди татаръ земледльцевъ существуетъ типъ совершенно неизвстный между русскими крестьянами, это типъ человка, пускающагося на разныя аферы, спекуляціи и мошенничества, вслдствіе неодолимой потребности щеголять и отличаться комфортомъ и обстановкой. Къ этому присоединяется у него любовь къ торжественнымъ впечатлніямъ, въ каждой татарской деревн есть мечеть, таинственная тишина и торжественность богослуженія иметъ сильное вліяніе на его душу, поэтому мулла иметъ на него сильное нравственное вліяніе, въ рукахъ сколько-нибудь значительной личности оно вырождается во власть, которой повинуются боле охотно, чмъ свтской власти. Нельзя сказать, чтобы съ тхъ поръ, какъ русское населеніе сдлалось господствующимъ, татаринъ не искалъ сближенія съ русскимъ, эти поиски доказываются ясно тмъ, что онъ выучился говорить по-русски. Русскіе называютъ его ‘собакой’, обращаются съ нимъ съ презрніемъ и даже съ ненавистью и онъ платитъ имъ вполн тою же монетою. Сознавая свое превосходство во многихъ отношеніяхъ, онъ нетолько не хочетъ подражать хорошему въ ненавистныхъ ему людяхъ, но не хочетъ видть этого хорошаго, а если и видитъ, то отрицаетъ. Въ кругу своей вры и своего языка онъ видитъ единственныхъ людей, къ которымъ онъ можетъ питать симпатію. Его привычки лни и работы, нги и богомолія — все раздляется его братьями, его жизнь наполняется наслажденіями, понятными только для его братьевъ и которыя для русскихъ — дикій лсъ. Наступаетъ праздникъ, время отдыха отъ работы, время жизни для каждаго рабочаго человка — въ тихій, теплый вечеръ имамъ протяжно сзываетъ къ молитв, съ высоты минарета его звучный голосъ раздается по деревн, татаринъ торжественно и важно собирается въ мечеть, затмъ онъ проводитъ время свое почти исключительно въ обществ мужчинъ, сидть и болтать толпою — это для татарина величайшее удовольствіе, которому онъ посвящаетъ все свое свободное время. Живши много лтъ среди татаръ, я ни разу не видалъ въ деревн на улиц собранія женщинъ, ни псней, ни пляски, но если читатель изъ этого заключитъ, что татарка должна завидовать русской женщин, то онъ очень ошибется, скоре могло бы случиться наоборотъ. Живши въ краю, гд было по крайней мр столько же татаръ, сколько и русскихъ, я такъ много слышалъ о жестокомъ обращеніи русскихъ съ своими женами, что жизнь моя была этимъ отравлена, о татарахъ же я слышалъ въ этомъ отношеніи несравненно меньше. Многоженство для женщины весьма непріятно, если оно не сопровождается значительнымъ улучшеніемъ ея благосостоянія, оно источникъ безконечныхъ ссоръ, зависти и обращаетъ жизнь въ невыносимую пытку, но оно все-таки лучше отношенія къ свекрови въ русскихъ семействахъ и притомъ оно исключеніе, затмъ татарка несравненно боле ограждена: между нею и мужемъ есть всегда налицо судъ — это мулла, разводъ весьма облегченъ и чрезвычайно чувствителенъ для мужа, потому что онъ лишается калыма, женщина же не остается безъ обезпеченія. Одинъ татаринъ былъ дотого озлобленъ тмъ, что мулла не дозволялъ ему бить своей жены и наконецъ даже развелъ ихъ, что онъ убилъ свою жену. Глядя на этого звря, я не могъ не думать о томъ, сколько подобныхъ же зврей между русскими забиваютъ безнаказанно своихъ женъ до смерти. Сравнивая свое міровоззрніе съ русскимъ, онъ его находитъ во всхъ отношеніяхъ превосходнымъ, тутъ во всемъ какая-то суровость и сухость, у него мягкость формъ и поэтическая обстановка. Стоитъ подъхать къ русской деревн, чтобы увидать разницу, она иметъ какой-то голый, суровый видъ, возл татарской таинственно неприкосновенная роща, откуда нельзя вырубить прута, гд можно гулять только разъ въ годъ, у русскаго голыя лавки и нары, разбивающая внутренности телега, суровое до безчувственности обращеніе съ женою, у него пологи и перины, качалка вмсто телеги, отношеніе къ женщин сладострастное, но мене суровое. Все это такъ ему нравится, онъ такъ привязывается къ людямъ, среди которыхъ онъ выросъ, что жизнь въ кругу магометанъ ему кажется лучшимъ, что можно найти на свт. Я встртилъ татарина, который былъ въ Англіи, во Франціи и въ Италіи. ‘Нтъ на свт страны лучше Турціи’, сказалъ онъ мн. Неужели онъ не правъ, въ Турціи онъ встрчаетъ привтъ и любовь, тутъ раздляются вс его чувства, вс его наслажденія, въ Англіи вмсто всего этого ему показываютъ осьмисот-фунтоваго быка, оскорбляютъ все, что онъ считаетъ святымъ, и говорятъ ему: на смотри, удивляйся намъ и учись презирать себя, какъ мы тебя презираемъ. Статистика мстами оправдываетъ высокое понятіе, которое имютъ о себ татары. Есть мстности, гд между татарами встрчается такая же смертность, какъ въ Англіи, гд самая благопріятная смертность между великими государствами Европы. Между русскимъ населеніемъ я ничего подобнаго не встрчалъ, Человкъ не можетъ жить безъ радостей и впечатлній, какъ бы ни былъ ограниченъ кругъ этихъ радостей, он составляютъ все, что привязываетъ его къ жизни, онъ чувствуетъ любовь и привязанность лишь къ тмъ, кто ему даетъ или раздляетъ съ нимъ отрадныя минуты его жизни. Войдите въ избу и на дворъ русскаго крестьянина, вы сейчасъ замтите, что онъ относится къ татарину какъ стоикъ къ эпикурейцу, телега у него тряская, обувь тяжелая и неуклюжая, на нарахъ какая-нибудь пара жалкихъ подушекъ. Но будто-бы жизнь русскаго въ сравненіи съ жизнью татарина лишена наслажденій? Уже первая отличительная черта русскаго, это псни, русскій поетъ несравненно боле и лучше, чмъ татаринъ, свой еженедльный день отдыха русскій празднуетъ несравненно оживленне. Въ теплый лтній день съ вечеру и до глубокой ночи народъ толпится на улицахъ, всякій разрядился, какъ только могъ, и эти праздники научили русскую женщину безъ помощи блилъ и румянъ лучше рядиться, чмъ рядится татарка, даже самая бдная уметъ украсить себя. Съ посл-обда и до глубокой ночи на улицахъ хороводы, пляска, псни и веселье. Въ одномъ мст играетъ гармонія, въ другомъ брянчитъ балалайка, въ трехъ-четырехъ игры и пляска съ поцалуями, у самыхъ старыхъ и солидныхъ расходится душа глядя на нжности парней съ двушками, бородачъ поразвязне выпьетъ стаканъ или другой и какъ будто-бы съ-пьяна пускается плясать и цаловаться съ двушками. Тутъ же учиняются одиночныя прогулки въ поле и всякія любовныя шашни. Для земледльца зима въ особенности это — время отдыха и наслажденій, каждый день парни и двушки сходятся вмст и тутъ играмъ и нжностямъ нтъ конца, нкоторые такъ привязываются къ этой жизни, полной впечатлній, что имъ съ нею чрезвычайно трудно разстаться, и они нердко предпочитаютъ бдность и веселье скучному довольству. Ни объ однихъ минутахъ своей жизни русскій работникъ не вспоминаетъ съ такимъ удовольствіемъ, какъ объ этихъ. Начиная отъ фабричнаго и кончая послднимъ земледльцемъ, всякій, лишь только у него расходится душа, тотчасъ начинаетъ разсказывать, какъ онъ гулялъ и какъ онъ волочился. Ему извстны и другія, боле солидныя удовольствія, между ними на первомъ план, это торжественно церемонные вызды, его идеалъ въ этомъ случа — хорошенькая и нарядная жена, солидный и не бдный костюмъ, щегольская телега съ приличной лошадью и сбруею. Русскіе привыкли наслаждаться одинаковымъ образомъ, они понимаютъ вс ощущенія, которыя производятся этими наслажденіями, и это служитъ для нихъ дотого сильною связью, что вліяніе общества на отдльнаго человка почти неотразимо, его любовь къ этому обществу такъ велика, что онъ въ большей части случаевъ пожертвуетъ богатствомъ и даже будетъ терпть нужду только бы не разставаться съ своими братьями. Русскіе попадались. въ плнъ къ племенамъ средней Азіи, тамъ достигали почестей и богатства, бросали все и бжали на родину, чтобы заработывать сто рублей въ годъ. Чмъ тсне общество, съ которымъ человкъ раздляетъ постоянно наслажденія, тмъ значительнй вліяніе этого общества, къ общимъ чертамъ, развитымъ въ немъ вліяніемъ единоплеменниковъ, присоединяются еще отдльныя, порожденныя его односельцами. Въ одной деревн все щеголи, въ другой все псенники, въ третьей все плясуны и музыканты. Въ одной деревн все любители гулять и веселиться — ‘хотя сть нечего, да жить весело’, въ другой хвалятся солидностью и благосостояніемъ. Въ одной бабы отлично выпекаютъ хлбъ, въ другой выпрядаютъ ленъ. Дло кончается извстнымъ фактомъ, что цлыя деревни занимаются однимъ ремесломъ, въ одномъ мст все сапожники, въ другомъ соловьиные охотники. Эти спеціальныя вліянія между отдльными мстностями порождаютъ такія отличія, какія существуютъ на одной и той же мстности между различными національностями. Въ Сибири въ избахъ преобладаетъ чистота, но скотъ ходитъ на заднемъ двор, котораго часть едва прикрыта жидкимъ навсомъ, у богатаго — двухъэтажная изба, имющая пять оконъ на улицу, у бднаго — кубическій домъ безъ крыши и кругомъ ни кола ни двора. Въ восточной Россіи преобладаетъ изба съ тремя окнами, каждое по шести стеколъ, и дворъ, обнесенный навсами, сараями и амбарами. Самая убогая изба и та стремится выйти на ту же дорогу, окна длаются меньше, навсъ остановился на осьмой или десятой части нашего пути. Крестьянинъ живетъ грязне, но зато относительно скота онъ бережливе и внимательне, молодой скотъ и птица живутъ зимой въ изб вмст съ нимъ. По теченію Волги въ Костромской, Ярославской и Вологодской губерніи крестьянинъ прикрываетъ избу и дворъ одной крышею, которая представляетъ огромный треугольникъ, и на этой высокой постройк при первой возможности является рзьба. Въ изб въ середин окно въ шесть стеколъ, а по бокамъ два окна по два стекла. Надъ воротами устраивается еще комната, а дворъ представляетъ обширную конюшню, въ которой изобильно накидывается солома. Такой же видъ представляютъ и богатыя селенія и бдныя, напр. на лвой сторон Волги по заброшенной Костромской дорог. Но какова бы ни была эта разница, люди, вышедшіе изъ одного источника, долго носятъ общія черты. Татаринъ везд эпикуреецъ, русскій отличается стоицизмомъ и солидностью, татаринъ кормитъ свою лошадь мсивомъ и гикаетъ на ней и скачетъ, русскій кормитъ ее овсомъ и боле подаетъ видъ удальства, а въ сущности онъ жалетъ ее и детъ рысью, даже когда онъ совершенно пьянъ и тогда онъ себ на ум. Каждый видитъ въ подобныхъ отличительныхъ чертахъ свое превосходство.
Везд любовь соединяетъ людей и длаетъ ихъ одинаковыми, ненависть расталкиваетъ ихъ и заставляетъ идти отдльными путями. Войдите въ избу мордвина, вы сейчасъ увидите, что это жилище не русскаго и не татарина. Вонь и невыносимо тяжелый воздухъ, грязная нездоровая пища, грязная обстановка. Однажды въ жаркій день я попросилъ себ въ мордовской изб кислаго молока, мн дали молока такого прокислаго и спиртуознаго, что не было никакой возможности его сть, я далъ его своей собак, которая была голодна, она кинулась на молоко, но скоро отстала, ей оно показалось слишкомъ невкуснымъ. Ребенокъ-мордвинъ подошелъ къ чашк и сълъ руками все съ величайшимъ апетитомъ. Общество мордвовъ производитъ впечатлніе какого-то опустившагося общества, въ немъ нтъ недостатка силъ и способностей, между мордвами и мордовками встрчается достаточно красивыхъ, сильныхъ и энергическихъ личностей, но оно дотого опустилось въ грязь и такъ себя чувствуетъ въ ней уютно, что у него не достаетъ силъ оттуда выбраться. Мордовское общество иметъ для мордвина неотразимую прелесть, ему пріятно, онъ чувствуетъ себя хорошо только въ своемъ кругу, татаринъ не боится людей, онъ предпріимчивъ и увлекателенъ, онъ ко всякому человку знаетъ какъ подойти и старается завлечь его въ свои сти. Мордвинъ также предпріимчивъ по-своему, но онъ дикъ, онъ готовъ работать, но ему непріятно сходиться съ людьми другаго племени, у чувашъ и черемисъ это свойство дотого разростается, что дти съ крикомъ бгутъ со двора въ избу, когда увидятъ чужаго. Мордвинъ любитъ окружать себя большимъ семействомъ, для него нердко — рекомендація, если его невста родила, значитъ у нея будутъ дти. Въ семейств дружба и тсная связь, они, какъ говорится, жалютъ своихъ, мордовка нердко кормитъ ребенка нсколько лтъ своимъ молокомъ, ей жаль его отнять, родители рдко обвиняютъ въ чемъ-нибудь своихъ дтей, всегда другіе виноваты. Двушка иметъ любовника, если она хочетъ сдлать ему непріятность, ей стоитъ сказать объ этомъ своимъ родителямъ, ее за это бранить не будутъ, но любовника отецъ подстережетъ и пуститъ въ него чмъ попало,— полномъ, ножомъ. Татаринъ и русскій люди практическіе, для нихъ наслажденій воображенія не существуетъ, вс наслажденія ихъ носятъ характеръ существеннаго, мордвинъ напротивъ, онъ боле поэтъ, обстановка жизни вовсе его не интересуетъ, грязная жизнь, скверная пища его не тревожитъ, онъ удовлетворяется наивными впечатлніями. Наслажденія мордвина смшны въ глазахъ русскаго или татарина: ‘если хочешь разгуляться, возьми денежки съ собой’ — такъ выражается практичность русскаго и въ его наслажденіяхъ. Намъ, привыкшимъ мрить цивилизацію земледльца количествомъ цнностей, находящихся у него въ дом и на двор, чистотою и богатствомъ его обстановки, намъ мордвинъ кажется стоящимъ на низшей степени цивилизаціи, нежели русскій или татаринъ, между тмъ это несправедливо. Мордвинъ, ловкій и молодой, отличается втренностью и впечатлительностью, онъ любезничаетъ и играетъ съ женщинами безъ всякой цли, исключительно предаваясь своимъ впечатлніямъ, русскому смшна такая впечатлительность, она кажется ему слабостью: мордовка хвалится своимъ любовникомъ, русская — подарками своего любовника. Между русскимъ и мордвиномъ то же отношеніе, какъ между ирландцемъ и англичаниномъ, они никогда не поймутъ другъ друга. Мордвинъ не разсчетливъ и бденъ, зато хвастунъ большой руки: то онъ возьмется въ рабочую пору за постороннее дло, увряя, что онъ везд поспетъ, то отказывается отъ работы, когда у него нтъ другаго занятія, богатство и деньги онъ цнитъ очень низко и даже, кажется, онъ вовсе имъ цны не знаетъ: мн случалось за сно для трехъ лошадей платить двадцать пять копекъ и за сно для шести лошадей и хлбъ и молоко для осьми человкъ людей платить три копйки и невозможно было уговорить взять больше. Мордвы имютъ вс свойства поэтическихъ душъ, они боле застнчивы, чмъ робки, они весьма впечатлительны къ ласкамъ и къ хорошему обращенію. Вс впечатлнія дйствуютъ на мордвина очень сильно, дома, несмотря на бдность и на грязь, ему кажется очень хорошо, чуть его гд приласкаютъ, ему и тамъ кажется очень хорошо. Если онъ застнчивъ съ женщинами, онъ непремнно женится очень рано и на перезрлой дв. Если онъ разбитной малый, то онъ похититъ себ хорошенькую и молоденькую мордовочку, но не остепенится, какъ русскій въ подобномъ случа, а скоро ему начнутъ нравиться другія, онъ сдлается Донъ-Жуаномъ къ великому огорченію своей жены. Молодая мордовка еще больше русской любитъ оставаться въ двств, это для нея время впечатлній, ею плняются и за нею ухаживаютъ и женатые и холостые, въ собраніяхъ на улиц, въ лтніе вечера, въ играхъ до самой зари она играетъ самую видную роль, впечатлительный мордвинъ такъ плняется ею, что находитъ ее лучше всхъ красавицъ сего міра, онъ рисуется передъ нею съ полнымъ увлеченіемъ и старается показаться молодцомъ изъ молодцовъ — у русскаго сейчасъ заговоритъ самолюбіе, онъ боится унизиться, показывая слишкомъ большое желаніе нравиться. Веселье мордвина задушевное, стыдливость и заднія мысли не останавливаютъ его потока и любовь къ объятіямъ играетъ въ немъ первую роль. Какъ мордвинъ увлекается женщиною, легко переходя отъ впечатлнія къ впечатлнію и предаваясь имъ съ полною задушевностью, такъ онъ увлекается виномъ и бесдою. И тутъ онъ оказывается смшонъ для русскаго позитивизма: человкъ вошелъ въ кабакъ, выпилъ десять стакановъ одинъ за другимъ не моргнувъ глазомъ, хладнокровно сказалъ ‘нечувствительно’ и твердой поступью вышелъ, какъ будто-бы пилъ воду,— вотъ человкъ, который внушаетъ русскому уваженіе. Наслажденіе за стаканомъ пива сопровождается для мордвина рядомъ наивныхъ слабостей, ему нужно сочувствіе для того, чтобы оно не выродилось въ страданіе.
Мы не обращаемъ вниманія на матеріальныя потребности народа, но пренебреженіе наше къ потребностямъ нравственнымъ такъ велико, что мы ихъ вполн игнорируемъ. Между тмъ вліяніе нравственныхъ потребностей дотого сильно, что оно не изглаживается ни продолжительнымъ сожительствомъ, ни даже образованіемъ. Черкесъ, образованный въ Петербург, возвратившись на родину, покидаетъ все, чему онъ научился, и обращается къ прежнему образу жизни. Евреи, которые скоре превосходятъ русскихъ способностями, чмъ уступаютъ имъ въ этомъ отношеніи, сходятся съ ними или для длъ или для того, чтобы ихъ обыгрывать въ карты, затмъ вся ихъ жизнь проходитъ въ ихъ собственномъ кругу, евреи и русскіе несравненно больше чувствуютъ отвращенія отъ сближенія, чмъ склонности. Совершенно такое же отношеніе между русскими и армянами, общество армянъ невыносимо скучно для русскихъ, а общество русскихъ для армянъ, ихъ взаимная связь такъ велика, что въ астраханскомъ клуб напр. армяне подаютъ голоса, какъ одинъ человкъ, и чрезъ это иногда управляютъ клубомъ несмотря на то, что они меньшинство. Расталкивающая сила между національностями и связывающая въ сред той же національности доходятъ дотого, что въ городахъ он даже селятся въ отдльныхъ частяхъ: въ Казани татарская и русская часть города совершенно отдльны другъ отъ друга, Астрахань раздляется на три частирусскую, татарскую и армянскую, кром того персіане живутъ въ отдльномъ квартал. Многіе наши писатели хвалятся, что русское племя обладаетъ особенною способностью русифицировать племена, съ которыми оно сталкивается. Я не буду говорить о тхъ мстностяхъ, гд русификація встрчала сопротивленіе, я укажу на востокъ, на Казанскую губернію. Видимъ ли мы тамъ слды руссификаціи? Если и видимъ, то въ самыхъ ничтожныхъ размрахъ. Мстность эта была почти пустынная, когда она подверглась завоеванію. Ея многоземеліе и плодородіе привлекали сюда переселенцевъ, которые попадали въ восточныя степи еще и инымъ путемъ: лица высшихъ сословій, нердко изъ татаръ, получали здсь земли, которыя заселялись русскими, образовавшими впослдствіи все крпостное населеніе губерніи,— это магометанское высшее сословіе дйствительно принимало христіанскую вру и обрусло. Что же мы видимъ въ настоящее время. Въ Казанской губерніи, по свдніямъ памятной книжки 1867 года, и теперь инородцевъ большинство: изъ населенія въ 1,609,589 русскихъ всего 684,507. Для того, чтобы населить Казанскую губернію такимъ количествомъ русскихъ, для того, чтобы обрусить высшее сословіе изъ татаръ, мы должны были отдать имъ въ рабство массы русскаго народа, и все бывшее крпостное населеніе Казанской губерніи состоитъ изъ русскихъ. Благодаря этому обстоятельству, которое конечно мене всего способно обрадовать русское сердце, русскіе и татары перемшались другъ съ другомъ. Однакоже и до сихъ поръ, въ нкоторыхъ уздахъ татарское населеніе преобладаетъ. Въ уздахъ Тетюшскомъ, Малмышскомъ и Царевококшайскомъ русскихъ 130,472, а татаръ 154,393, даже въ Казанскомъ узд, если отбросить городъ Казань, окажется значительное большинство татарскаго населенія (русскихъ 63,319, а татаръ 98,075). Что же касается до прочихъ національностей, то ихъ положеніе повидимому нисколько не измнилось, он занимаютъ прежнія свои мста и сплошными массами населяютъ цлые узды. Чуваши и черемисы занимаютъ всю западную половину губерніи и притомъ черемисы сверную, а чуваши южную ея часть. Въ уздахъ Ядринскомъ, Цивильскомъ, Чебоксарскомъ, Царевококшайскомъ и Козмодемьянскомъ черемисъ и чувашъ 394,452, русскихъ 71,442, а татаръ 31,477. Національности эти, легче другихъ способныя поддаваться чуяідому вліянію и скоре склонныя гордиться принадлежностью къ другому боле сильному племени, чмъ гордиться своей національной гордостью, эти національности сохранили и свой языкъ и свои нравы и свое прежнее мсто жительства несмотря на то, что они въ теченіе многихъ вковъ находились подъ чуждымъ владычествомъ и господствовавшіе надъ ними другъ за другомъ татары и русскіе въ теченіе многихъ вковъ едва успли составить тамъ пятую часть населенія. Въ Казанской губерніи русскіе составляютъ большинство въ уздахъ Свіяжскомъ, Опасномъ, Лаишевскомъ и Чистопольскомъ — тамъ 377,990 русскихъ, но зато изъ нихъ 168,333 были крпостными и всего 209,657 свободныхъ, другихъ національностей тамъ было 210,328, но зато он вс были свободны — свободныхъ тамъ было все-таки больше, чмъ русскихъ. До сихъ поръ въ Казанской губерніи самое несчастное населеніе это русскіе, между ними и самая большая смертность и самая большая бдность. Не дай Богъ намъ когда-нибудь русифицировать наши области такимъ образомъ насчетъ нашего собственнаго несчастья. Такимъ образомъ дла шли на восток Россіи, въ той сторон, куда направлялся естественный токъ эмиграціоннаго движенія. Русская колонизація расплодила тамъ русскихъ людей, но расплодила ли она людей счастливыхъ, это вопросъ, на который отвтить несравненно трудне. Мы видли положеніе длъ въ Казанской губерніи, въ губерніи Симбирской 973,125 лицъ сельскаго населенія принадлежатъ къ бывшимъ несвободнымъ состояніямъ и только 87,992, т. е. не боле 8% всего сельскаго населенія, принадлежали къ свободному населенію. Зато же Симбирская губернія принадлежитъ къ тмъ изъ восточныхъ губерній, гд меньше другихъ инородцевъ, но и тамъ ихъ находится все-таки до трехсотъ тысячъ. Мы достигли въ восточномъ кра значительнаго русскаго населенія, мы достигли того, что высшее сословіе дворянъ и чиновниковъ тамъ состоитъ исключительно изъ русскихъ, мы поставили этихъ дворянъ и чиновниковъ въ такое положеніе, что имъ не нужно налагать на себя ни малйшихъ стсненіи для того, чтобы управлять краемъ, задача управленія для нихъ такъ облегчена, какъ только можно ее облегчить, чиновникъ ведетъ дла на одномъ русскомъ язык, говоритъ на одномъ этомъ язык и не его дло, понимаютъ ли его или нтъ, сотни тысячъ татаръ, мордвы, чувашъ, черемисъ должны выучиваться по-русски для того, чтобы говорить съ однимъ чиновникомъ, а такъ какъ они выучиться не имютъ ни средствъ, ни возможности, то эта необходимость и длается орудіемъ безчисленныхъ обмановъ и злоупотребленій. Такому образу дйствія мы обязаны тмъ результатомъ, что инородцы восточнаго края никого такъ не дичатся какъ русскихъ, въ особенности русскихъ, одтыхъ по-европейски. Живши и путешествававши много лтъ по восточному краю, я постоянно былъ свидтелемъ этого жалкаго явленія. Въ глухихъ инородческихъ деревняхъ достаточно появленія русскаго, одтаго по-европейски, чтобы населеніе разбжалось и попряталось по угламъ. Дти съ крикомъ бгутъ отъ него, какъ отъ медвдя. Я помню время, когда для чиновниковъ недобросовстное стяжательство было всего легче въ инородческихъ волостяхъ, когда тамъ наживались взяточничествомъ большія состоянія, и сдлалось ли теперь лучше, я не знаю. Злоупотребленія по сбору податей, по требованію повинностей и выдач квитанцій превосходили даже всякое вроятіе. Чиновники нетолько сами относились враждебно къ инородцамъ, но возбуждали къ нимъ ненависть и презрніе и въ остальномъ русскомъ населеніи, это сдлалось у нихъ даже тактикой для униженія инородцевъ и для побужденія ихъ къ увеличенію подачекъ. Такими пріемами они до крайности вооружали инородцевъ противъ господствующаго племени и самымъ существеннымъ образомъ мшали ихъ слитію съ этимъ племенемъ. Этого слитія никакими насильственными мрами достигнуть нельзя — мрами этими можно ихъ только отчуждать. Ихъ результаты и оказались на практик — инородцы везд носятъ признаки населенія, оставшагося въ томъ же положеніи, въ которомъ его застигло завоеваніе, естественная склонность всхъ людей къ сближенію и къ созиданію въ своей сред одного общаго уровня встрчаетъ для себя неодолимое препятствіе въ стремленіи образованныхъ сословій поставить русскихъ на точку господствующаго племени. Отъ этого стремленія для русскихъ ничего кром убыли не происходитъ. Мы радуемся, что между нкоторыми инородцами является костюмъ, похожій на русскій, и видимъ въ этомъ признаки и послдствія русификаціи. Между тмъ дло представляется въ такомъ вид только самому поверхностному наблюдателю, инородцы давно приняли бы боле удобное и боле красивое платье, точно также, какъ мы безпрепятственно приняли европейскій костюмъ, еслибы этому существеннымъ препятствіемъ не служила мшающая объединенію національностей русификація. Не поставь себя русскіе господствующимъ племенемъ, не запугай они инородцевъ, вроятно мн не приходилось бы видть русскую женщину въ уродливомъ мордовскомъ костюм и нетолько говорящую по-мордовски, но подающую видъ, будто она русскаго языка и не понимаетъ, чтобы показать, что она совершенно отреклась отъ національности, къ которой прежде принадлежала. Еслибы мы, къ явному вреду для самихъ себя, не отталкивали постоянно инородцевъ своей заносчивостью и не заставляли ихъ замыкаться въ свой тсный кругъ, то русскія произведенія и русскій костюмъ вошли бы вроятно между ними во всеобщее употребленіе. Самымъ сильнымъ средствомъ для объединенія ихъ съ нами было бы возвышеніе ихъ собственной національности. Мы такъ привыкли къ рутиннымъ или, лучше сказать, первобытнымъ взглядамъ на вещи, что намъ даже кажется страннымъ представить себ мордвина или черемиса чиновникомъ, еще странне намъ покажется мысль вести переписку въ присутственныхъ мстахъ на язык мордвы или черемисъ, или мысль объ обученіи этимъ языкамъ въ гимназіяхъ и университетахъ. Между тмъ, что можетъ быть справедливе мысли, что мордвинъ, чувашъ или татаринъ, который платитъ такія же подати и отправляетъ такія же повинности, долженъ былъ бы пользоваться и тми же самыми удобствами со стороны администраціи. Будетъ совершенно справедливо, если имъ будутъ управлять люди, знакомые съ его языкомъ и съ его бытомъ, если онъ будетъ подавать бумаги на своемъ язык и если прямо къ нему относящіяся бумаги будутъ на этомъ же его родномъ язык. Конечно, все это невозможно безъ того, чтобы сами органы власти не пополнялись мордовскимъ и черемисскимъ элементомъ. Если въ Ядринскомъ узд 110,347 чувашъ и всего 6,607 человкъ всхъ другихъ національностей, то неужели произошло бы что-нибудь другое, кром пользы и справедливости, отъ того, что мстное начальство узда состояло бы исключительно изъ образованныхъ чувашъ? Чуваши эти послужили бы могучимъ орудіемъ для уничтоженія предразсудковъ, раздляющихъ чувашъ и русскихъ, показали бы намъ хорошія стороны этой національности, а своихъ отучили бы дичиться. Въ Царевококшайскомъ узд, гд 51,791 черемисъ, 22,043 татаръ и только 14,547 русскихъ, неужели мстный чиновникъ можетъ обойтись безъ знанія татарскаго и черемисскаго языка? Неужели не будетъ справедливо и полезно, если для такой національности, какъ татарская или какъ мордовская, вс главнйшія распоряженія, напр. распоряженія о количеств слдующихъ съ нихъ сборовъ или рекрутъ, будутъ отпечатываемы и распространяемы между ними на ихъ язык, татарское населеніе восточной Россіи равняется населенію Саксоніи и Бадена вмст, а численность мордвы столько же велика, какъ населеніе четырнадцати швейцарскихъ кантоновъ. Кантонъ Тессинъ, гд около 120,000 итальянцевъ, иметъ на итальянскомъ язык конституцію, все длопроизводство и законодательство: неужели для уздовъ Чебоксарскаго, Цивильнаго и Ядринскато, гд чувашское населеніе сплошною массою занимаетъ пространство вчетверо большее, чмъ кантонъ Тессинъ, и боле чмъ въ два раза превосходитъ населеніе Тессина, не стоитъ труда переводить хотя главнйшія законодательныя распоряженія? Въ былое время побдитель считалъ для себя постыднымъ говорить на язык побжденныхъ,— даже зпая этотъ языкъ, онъ сообщался съ ними не иначе, какъ черезъ переводчика, онъ считалъ себя тмъ боле счастливымъ, чмъ боле онъ причинялъ имъ униженія и чмъ боле онъ ихъ длалъ несчастными. Слдуя такой политик, Турція и Австрія дошли до окончательнаго распаденія, въ то время, когда вопросъ о національностяхъ даже и не поднимался ни въ Швейцаріи, ни въ Бельгіи, ни въ Соединенныхъ Штатахъ Америки. Въ Швейцаріи и Бельгіи привились идеи религіозной нетерпимости, а потому религіозные вопросы расталкивали тамъ населеніе и ослабляли тамъ государственную связь. Въ Америк, гд ничего подобнаго нтъ, религіозные вопросы играютъ такъ же мало роли, какъ и національные. Я впрочемъ говорю не о политик, а о рабочемъ класс, я не буду говорить о томъ, какъ намъ вести себя съ національностями, которыя сами готовы распространиться насчетъ другихъ. Дай Богъ, чтобы мы въ этомъ отношеніи не повторили ошибки турокъ и австрійцевъ. Я буду говорить только о національностяхъ, мирно живущихъ на свер, на восток и на юг Россіи. Въ Остзейскомъ кра около 725,000 латышей и около 700,000 эстонцевъ, они составляютъ пять шестыхъ населенія Остзейскаго края, въ то время, какъ самая многочисленная посл нихъ національность нмецкая составляетъ тамъ мене одной десятой. Латыши и эстонцы такъ малочисленны, что они никоимъ образомъ не могутъ надяться составить сами по себ отдльное государство и жить самостоятельною жизнью. Потребность примкнуть къ другой, боле многочисленной національности въ нихъ естественна и неизбжна. Имъ нетолько естественно искать для себя подобной опоры, но имъ естественно искать ее въ Россіи — на русской территоріи живетъ около трехъ съ половиной милліоновъ ихъ единоплеменниковъ. Россія славяно-финское государство, союзъ съ Россіею единственный союзъ, который можетъ придать финскому племени значеніе и дать ему возможность придать себ міровую извстность подвигами на поприщ просвщенія. Нужно видть, съ какимъ умиленіемъ финнъ говоритъ о своемъ единоплеменник, какъ нравится западному финну финская жизнь и финская обстановка даже на крайнемъ нашемъ восток, чтобы понять, какое бы это было счастье для финновъ, еслибы ихъ племя сколько-нибудь поднялось и пріобрло значеніе и извстность. Мы могли бы только радоваться, еслибы намъ удалось придать значеніе этому трудолюбивому, смышленому и въ высшей степени честному племени. Въ Казанской губерніи чуваши самые лучшіе сельскіе хозяева, между ними самая благопріятная смертность — признакъ ихъ трудолюбія и ихъ порядочности. Искренній, тсный союзъ русскихъ съ финскимъ племенемъ возможенъ и былъ бы для насъ крайне выгоденъ. Начиная отъ Финляндіи, Эстляндіи и Лифляндіи финское племя непрерывною цпью тянется до Сибири и почти до Каспійскаго моря, они везд многочисленны: въ сверо-западной Россіи, въ стран озеръ и до самаго Урала въ стран сплошныхъ лсовъ, на восток они нисходятъ на югъ до Тамбовской, Саратовской и Оренбургской губерніи и въ нкоторыхъ уздахъ составляютъ самое многочисленное, даже почти исключительное населеніе. Все финское племя въ Россіи насчитываетъ больше трехъ милліоновъ лицъ. Еслибы намъ удалось поднять это племя, связать его посредствомъ вышедшей изъ его среды интеллигенціи, вникнуть въ его потребности и удовлетворить имъ, мы бы сдлали для себя несравненно боле полезную вещь и западный край несравненно тсне связали бы съ восточнымъ, чмъ посредствомъ попытокъ русификаціи, которыя могутъ быть только неудачными. Если мадьяры въ числ не боле пяти милліоновъ могли пріобрсти міровое значеніе, то почему не пріобрсти его и нашимъ финнамъ? если ихъ поставить въ благопріятныя условія, то ихъ способности дадутъ имъ къ этому возможность безъ всякаго сомннія. Еслибы латыши и эстонцы говорили съ нашимъ правительствомъ на своемъ родномъ язык, еслибы отъ родныхъ своихъ единоплеменниковъ они на томъ же язык слушали поученіе въ школ и въ церкви, они бы послужили для насъ самымъ надежнымъ оплотомъ въ этомъ кра, который иметъ для насъ такую великую важность. Еслибы мы затруднялись въ чемъ-нибудь при исполненіи такого намренія, намъ стоитъ обратиться къ выдающимся личностямъ финской интеллигенціи и они намъ дадутъ совтъ и окажутъ дятельную помощь.
Здравый инстинктъ самосохраненія долженъ внушить намъ мысль поднять уровень цивилизаціи финскаго племени и признать, что несравненно справедливе одному русскому чиновнику выучиться говорить по-латышски и по-эстонски, для того чтобы говорить съ полутора-милліоннымъ населеніемъ латышей и эстонцевъ, чмъ этимъ милліонамъ латышей и эстонцевъ выучиваться по-русски для того, чтобы разговаривать съ горстью чиновниковъ. Инстинктъ самосохраненія долженъ насъ натолкнуть на другой путь, чмъ тотъ, на которомъ погубили себя поляки, турки и австрійскіе нмцы. Мы должны проникнуться убжденіемъ, что намъ всего боле слдуетъ опасаться тхъ ложныхъ, псевдо-патріотическихъ чувствъ и убжденій, которыя въ господствующемъ племени нердко распространяютъ искатели мстъ и обогащенія, въ надежд воспользоваться насчетъ подвластныхъ: самая надежная политика это та, которая длаетъ подвластныя племена счастливыми. Мы, для сохраненія собственной кожи, должны поступать такимъ образомъ относительно латышей и эстонцевъ, а для сохраненія своего политическаго значенія въ Европ мы должны точно такимъ же образомъ поступать и относительно блорусовъ, малороссовъ, молдованъ и другихъ племенъ, разселившихся по широкой полос земли, идущей отъ Балтійскаго къ Черному морю. Въ Бессарабіи молдаване составляютъ дв трети населенія. Не говоря о царств Польскомъ, въ широкой полос, которая тянется на запад Россіи отъ Ледовитаго моря къ Черному, мы встрчаемъ восемь племенъ (три финскихъ, затмъ латышей, блоруссовъ, малороссовъ и молдаванъ), которыя на значительныхъ пространствахъ составляютъ самое многочисленное населеніе и вс вмст насчитываютъ не мене осьмнадцати милліоновъ въ кра, гд все населеніе не превышаетъ двадцати одного милліона. Вс эти племена имютъ самый существенный интересъ держаться насъ и всегда показывали намъ самое искреннее сочувствіе. Молдаване и болгары связаны съ нами единствомъ вры и конечно ихъ естественныя симпатіи должны быть на сторон Россіи, симпатія малороссовъ къ Россіи старинная, историческая симпатія. Точно также какъ финны разселены среди русскихъ на свер, малороссы протянулись отъ запада къ востоку на юг и крайнія ихъ поселенія мы находимъ за Волгою. Если изъ Сибири подвигаться къ юго-западной русской границ, спускаясь до 50е сверной широты, то сначала будешь встрчаться съ отдльными малороссійскими селеніями, но за Волгою, уже начиная съ Войска Донскаго, будешь чувствовать себя въ южно-русской обстановк съ ея блыми мазанками и волами, языкъ длается все мене и мене понятнымъ и трудно сказать, гд кончается русскій южанинъ и начинается истый малороссъ. Малороссійская интеллигенція весьма извстна между нами и дала намъ много талантливыхъ и выдающихся личностей. Чмъ боле намъ удастся поднять эту національность, чмъ больше случаевъ мы успемъ ей дать для пріобртенія значенія для нашей міровой цивилизаціи, тмъ больше мы обнаружимъ здраваго пониманія собственныхъ нашихъ интересовъ. Дйствовать такимъ образомъ заставляетъ насъ интересъ нетолько внутренней, но и вншней политики. Во вншней политик главною опорою нашею можетъ быть только симпатія къ намъ славянъ и грековъ. Исторія показываетъ намъ достаточно ясно, что народныя движенія, имющія прочную основу, достигаютъ своей цли даже и тогда, когда они противны интересамъ могущественныхъ державъ. Великія державы Европы, надясь на свою силу, полагали для себя возможнымъ распоряжаться судьбою безсильныхъ передъ ихъ союзомъ мелкихъ государствъ, они создали карту Европы, а народныя симпатіи совершенно пересоздали ее. Бельгія отдлилась отъ Голландіи. Италія сдлалась единымъ и сильнымъ государствомъ, Австрія упала, а Пруссія возвысилась, Греція отдлилась отъ Турціи и Англія должна была уступить ей Іоническіе острова, части Турціи пріобрли до такой степени полную самостоятельность, что могутъ ей грозить войною. Везд великія державы приходили къ тому убжденію, что для нихъ самое благоразумное покровительствовать побдителю тамъ, гд он не могли помшать побд. Союзъ съ живымъ, съ тмъ, что иметъ будущность, это путь къ счастью и возвышенію, а разладъ съ тмъ же самымъ живымъ — это путь къ паденію. Если славянскія національности увидятъ, что политика наша въ отношеніи къ малороссамъ заключается въ томъ, чтобы поднять и дать значеніе ихъ національности, чтобы помочь имъ достигнуть въ союз съ нами того, чего они не могли бы достигнуть одни, они съ надеждой обратятъ къ намъ взоры. Они должны знать, что мы не хотимъ быть нетолько опекунами или отцами, но даже старшими братьями славянъ, мы должны быть равными, любящими братьями, у которыхъ одна мысль сдлать своихъ братьевъ счастливыми, придать имъ значеніе. Какъ бы ни была велика симпатія славянъ къ намъ, но если они увидятъ, что союзъ съ нами поведетъ не къ увеличенію счастья и значенія ихъ національности, а возложитъ на нихъ трудную, неисполнимую задачу сдлаться русскими, это оттолкнетъ ихъ отъ насъ. Относительно малороссовъ мы уже сдлали въ XVIII столтіи одну великую ошибку, уничтоживъ ихъ свободныя учрежденія. Ошибка эта показала намъ, чего мы можемъ ожидать отъ нашихъ единоплеменниковъ, если мы не будемъ заботиться объ ихъ счастьи, а преслдовать наши эгоистическія цли. Мы ихъ сначала вогнали въ союзъ съ самымъ опаснымъ изъ нашихъ враговъ, съ Карломъ XII, а потомъ довели ихъ дотого, что они нетолько предлагали свои услуги ненавистнымъ имъ мусульманамъ, но даже переселились на ихъ территорію и готовы были сдлаться злйшими нашими врагами. Отъ всхъ опасностей, которыми грозилъ намъ такой переходъ, мы избавились только тмъ, что окружавшіе насъ сосди, мусульмане и поляки, были еще боле близоруки, чмъ мы, и не съумли воспользоваться представлявшимся имъ случаемъ для нашего ослабленія. Хотя мы избавились отъ опасности такимъ незавиднымъ путемъ, однакоже наши ошибки принесли свой плодъ, он поселили въ малороссахъ недовріе къ намъ, которое можетъ разростись до ненависти, если мы ихъ будемъ мучить руссификаціонными попытками и не избавимся отъ болзни настоящаго вка, которой невидимому суждено причинить людямъ безчисленныя страданія, заставлять ихъ стремиться къ цлямъ невозможнымъ и плодить въ нихъ до безконечности безплодную вражду. Поступая такимъ образомъ съ малороссами, мы показали не больше благоразумія и въ отношеніи къ русскимъ. Религіозными преслдованіями мы загнали старообрядцевъ къ враждебнымъ намъ сосдямъ и изъ естественныхъ нашихъ друзей мы создали для себя враговъ, которые проливали нашу кровь на служб у воевавшихъ съ нами державъ и были тмъ боле для насъ опасны, что они имли обширныя связи въ нашемъ отечеств и могли повредить намъ больше, чмъ всякій вншній врагъ. Въ Сибири, въ Бійскомъ округ существуютъ старообрядческія селенія, которыя попали туда изъ Польши, хотя они чисто русскія и даже не говорятъ по-польски, однакоже ихъ вс называютъ тамъ поляками и они сами себя такъ называютъ. Мало этого они до сихъ поръ сохранили свою симпатію къ полякамъ и антипатію къ русскимъ. Эти примры могли бы ясно насъ убдить, что симпатіи и антипатіи къ извстному государству или къ извстному племени порождаются несравненно мене единоплеменностію, чмъ понятіемъ о томъ, хорошо или дурно жить въ его сред.
Пользуясь вышеописанными различными наклонностями, развивающимися въ разныхъ національностяхъ воспитаніемъ съ малыхъ лтъ, конечно можно сять и развивать между ними національную ненависть, такая дятельность, по большей части, найдетъ для себя почву. Мы видли однакоже, что отличительныя черты національностей, за исключеніемъ языка, часто раздляютъ ихъ не боле, чмъ раздляются различныя группы одной и той же значительной національности. Поэтому направленіе взаимной терпимости прививается такъ же легко и скоро, какъ и стремленія національной вражды. Исторія показываетъ, что то или другое направленіе, принимаемое массами различныхъ религій и различныхъ національностей, почти исключительно зависитъ отъ духа высшихъ и образованныхъ классовъ — на совсти этихъ классовъ должна лежать и вся кровь, которая начиная отъ среднихъ вковъ проливается ради религіозной и національной вражды. Жители Балканскаго полуострова и Австріи должны этимъ классамъ принести благодарность за вс свои страданія — постараемся же избавить себя отъ подобныхъ упрековъ со стороны нашихъ братьевъ по отечеству, будемъ плодить не вражду, а миролюбіе и наклонность къ сближенію, но для этого намъ нужны не лнивые и корыстные дятели, а такіе, у которыхъ дло сближенія національностей лежало бы на сердц, которые не пожалли бы труда, чтобы изучить какой-нибудь полудикій языкъ, чтобы работать на поприщ національной любви и національнаго сближенія. Успхъ людей зависитъ отъ одушевленія, съ которымъ они работаютъ массами, законодательныя и административныя мры безъ этого одушевленія — это машина безъ двигательной силы.

ЧАСТЬ II.

РАБОТНИКЪ ЗЕМЛЕДЛЬЧЕСКОЙ РОССІИ.

ГЛАВА I.

Земледлецъ на помщичьихъ земляхъ въ Вологодской губерніи.

Что можно ожидать, кром печальныхъ и грустныхъ впечатлній при перезд изъ Пермской губерніи въ Вятскую. И та и другая сверная и лсистая, это дти одной и той же семьи, но Пермская это любимая дочь природы, а Вятская несчастная и загнанная: дары, которыми ее снабдила природа, это только слабый отблескъ богатствъ пермской земли, природа положила въ ндра пермскихъ горъ великое множество металловъ, вятскую она надлила едва пятнадцатою частью того, что досталось ея сосдк. Монотонно протянулись густые лса Вятской губерніи и т же лса живописно и изящно разлеглись по пермскимъ гористымъ холмамъ. Одна Кама и тутъ и тамъ разнообразно хороша. Отъ богатства металловъ, фабрики и заводы въ Пермской губерніи производятъ въ семь разъ больше цнностей, чмъ въ Вятской, на нихъ работаетъ вчетверо больше людей. При одинаковомъ населеніи, об губерніи производятъ почти столько же земледльческихъ продуктовъ, между тмъ отъ богатства металловъ цнность произведеній Пермской губерніи почти вдвое значительне вятскихъ. Пермское богатство увеличивается еще тмъ, что между Камою, Ирбитью и Тюменемъ существуетъ исключительно сухопутное сообщеніе, весь товаръ, который идетъ и лтомъ и зимою, и въ Ирбитъ и на нижегородскую ярмарку, идетъ сухимъ путемъ, между тмъ по Вятской губерніи товаръ привозится и отвозится на нижегородскую ярмарку водою и судоходство начинается вскор посл окончанія ярмарки ирбитской. Даже по ркамъ въ Пермской губерніи нагружается товару въ семь разъ больше, чмъ въ Вятской. Все это прямо приводитъ къ тому заключенію, что пермскій работникъ долженъ быть по крайней мр вдвое богаче вятскаго, но, прозжая по Пермской губерніи и сухимъ путемъ и водою, ничего подобнаго нельзя замтить, можно замтить только одно, что дорога изъ Перми въ Ирбитъ дйствительно увеличиваетъ благосостояніе лежащихъ на ней селъ и такого благосостоянія въ Вятской губерніи найти невозможно. Можно замтить также, что въ Вятской губерніи меньше предлагается работы и вятскій работникъ ищетъ себ заработокъ вдали отъ своей родины, Вятская губернія снабжаетъ напр. бондарями винокуренные заводы Сибири. Можно сдлать еще одно замчаніе весьма поразительное: вятскій работникъ гораздо спокойне и боле доволенъ своею судьбою, чмъ пермскій. Если, прозжая по Вятской губерніи, сравнивать ее съ Сибирью, то Сибирь покажется пользующеюся большимъ благосостояніемъ. Высокія вятскія избы впрочемъ остаются въ воображеніи, у каждаго крестьянина дв или три избы, но постройкамъ своимъ Вятская губернія богаче многихъ губерній восточной Россіи. Вотъ что оказывается при сравненіи рабочаго класса вятскаго и пермскаго — сравненіе высшихъ сословій даетъ далеко иные результаты. Не говоря уже о томъ, что главная часть богатствъ Пермской губерніи проживается значительнйшими русскими аристократами заграницею, все-таки Пермская губернія иметъ вдвое больше богатыхъ людей, чмъ Вятская, въ ней почти вдвое больше купцовъ первой гильдіи и на тридцать процентовъ больше жилыхъ каменныхъ домовъ, въ Екатеринбург есть такіе роскошные каменные дома, которымъ въ Вятской губерніи нтъ ничего подобнаго. Лучшій городъ Вятской губерніи, Вятка, иметъ сто семьдесятъ каменныхъ домовъ, между тмъ Ирбитъ иметъ также сто семьдесятъ жилыхъ каменныхъ домовъ, а Екатеринбургъ иметъ триста тринадцать. Число ремесленниковъ, производящихъ для образованныхъ классовъ, въ Пермской губерніи вдвое значительне, чмъ въ Вятской.
Мудрено ли посл всего этого, что пермскій работникъ и взволнованъ и не доволенъ судьбою. Изъ числа семисотъ тысячъ всхъ пермскихъ работниковъ шестьсотъ тысячъ земледльцевъ производятъ одну половину цнностей, а сто тысячъ фабричныхъ и заводскихъ другую и эти послднія сто тысячъ составляютъ самую развитую часть рабочаго населенія, по производительности своего труда они должны были бы получать относительно въ шесть разъ больше земледльцевъ, а они получаютъ столько же и иногда даже меньше. Изъ числа земледльцевъ одна треть вышедшихъ изъ крпостной зависимости производитъ приблизительно на двадцать пять процентовъ больше цнностей, чмъ остальныя дв трети, а получаетъ за это на двадцать семь процентовъ меньше. Ясно, что населеніе, которое находится въ такомъ ненормальномъ соціальномъ положеніи, недовольно и ожесточено. Работникъ сравниваетъ цнность своихъ произведеній съ тмъ, что онъ получаетъ, и находитъ, что не получаетъ и половины этой цнности, а между тмъ онъ терпитъ нужду, ему жить тяжело, почти невыносимо. Въ своемъ гор онъ себя сравниваетъ съ другимъ работникомъ, находитъ, что онъ трудится усердне, производитъ больше, иногда несравненно больше, и что же, это нетолько не улучшаетъ его благосостоянія, но онъ терпитъ еще большую, самую гнетущую нужду. Благодаря безотчетному управленію капиталиста на заводахъ и промыслахъ тотъ изъ работниковъ получаетъ всею больше, кто трудится всего меньше и чей трудъ легче. Благодаря существованій’ помщичьихъ земель, то же самое, печальное явленіе перенесено въ область земледліи. Пермскій земледлецъ, живущій на помщичьихъ земляхъ, получаетъ едва 37% цнности своихъ произведеній, между тмъ какъ государственный крестьянинъ получаетъ 70%. Въ Вятской губерніи только одна пятидесятая часть земледльцевъ живетъ на помщичьихъ земляхъ, эти люди можетъ быть и не довольны, но они слишкомъ малочисленны, чтобы имть существенное вліяніе на расположеніе умовъ страны, ихъ бдность незамтна, она исчезаетъ среди общаго уровня. Въ Вятской губерніи нтъ такого контраста между богатствомъ высшихъ и бдностью рабочихъ классовъ, разница между самымъ богатыми и самымъ бднымъ изъ рабочихъ не такъ велика, вотъ почему вятскій работникъ спокойне, хотя онъ и не богаче пермскаго. Такой контрастъ представляетъ Вятская губернія, если ее сравнить съ одной ея сосдкой, съ Пермской губерніей, если же ее сравнить съ другой сосдкой, съ губерніей Вологодской, то контрастъ будетъ еще разительне. Цнность произведеній этой губерніи составляетъ всего треть цнности произведеній вятскихъ и едва шестую долю пермскихъ. Относительно работникъ Вологодской губерніи производитъ почти вдвое меньше вятскаго. Соли и желза фабрики и заводы этой губерніи едва производятъ четвертую долю того, что производится подобнымъ трудомъ въ Вятской губерніи, и въ двадцать пять разъ меньше, чмъ въ Пермской. Между тмъ въ этой несчастной и бдной губерніи четвертая часть земледльческаго населенія живетъ на помщичьихъ земляхъ. Нердко этимъ несчастнымъ приходится не больше пяти копекъ въ день на семейство и даже того меньше, это не жизнь, а агонія голодной смерти, продолжающаяся цлые годы. Можно ли ожидать что-нибудь другое, онъ производитъ меньше чмъ пермякъ, а платитъ столько же и больше, чмъ вятскій земледлецъ. Ко всмъ злополучіямъ этого бднаго человка присоединяется еще и несчастное сосдство. Вологодская губернія положительно бдне Сибири, она бдне всхъ мстностей на юг, на восток и на запад, а между тмъ иметъ сосдкою ту изъ губерній Россіи, въ которой потребности въ рабочемъ класс развиты всего больше — губернію Ярославскую. Несчастный вологодскій земледлецъ, вышедшій изъ крпостной зависимости, и безъ того бденъ, а ему еще постоянно колютъ глаза ярославскимъ благосостояніемъ. Ленъ дешевъ, крестьянину нечего сбыть, нечмъ оброка заплатить, помщикъ тотчасъ коритъ его ярославцами: лнтяй, говоритъ онъ ему, посмотри, какъ живутъ ярославцы, помщикъ не соображаетъ, что крестьянину и безъ его попрековъ тошно смотрть на ярославцевъ и что онъ объ этомъ предмет разсуждаетъ совсмъ съ другой точки зрнія, онъ очень хорошо знаетъ, сколько ярославцу стоитъ его кусокъ хлба и сколько ему, вологжанину. Если въхать въ Вологодскую губернію съ ярославской границы, то невольно бросается въ глаза стремленіе вологжанина подражать ярославцу и тянуться за нимъ, сначала невозможно даже отличить Ярославскую губернію отъ Вологодской. Въ то время какъ жизнь въ восточной Россіи и въ Сибири отличается простотой, подъ общимъ покровомъ простоты тутъ не всегда отличишь богатства и благосостоянія, благосостояніе въ Грязовецкомъ узд Вологодской губерніи, прилегающемъ къ ярославской границ, вовсе не иметъ обыкновенія скрываться подъ такою скромною личиною, одна рзьба на избахъ даетъ уже понятіе нетолько о благосостояніи и бдности, но и о безчисленныхъ ихъ оттнкахъ. Въ земледльцахъ этого края любовь къ украшенію своихъ избъ рзьбою обратилась въ страсть, страсть эта такъ сильна, что въ ней крестьянинъ выражаетъ вс свои силы. По обыкновенію, о которомъ я уже упоминалъ, у жителей этихъ мстностей дворъ, изба и амбары — все перекрыто одной общей, высокой крышей, зданіе выходитъ обширное и у богатаго крестьянина весь фасадъ этого зданія сверху донизу украшенъ самою разнообразною рзьбою и раскрашенъ цвтами, каждымъ мстомъ тутъ пользуются, чтобы прибавить рзныхъ украшеній, дворъ устланъ поломъ и ажурная рзьба идетъ даже выше крыши. Слдующая степень благосостоянія характеризуется тмъ же количествомъ рзьбы, но не раскрашенной красками, эта рзьба иногда бываетъ дйствительно изящна, рисунокъ обличаетъ артиста, затмъ рзьба длается проще, уменьшается въ размрахъ и наконецъ остается только на окнахъ, карнизахъ и крыш, выводя самые простые рисунки, почернвшая и старая, она не придаетъ уже дому никакой красоты. Здсь кончается благосостояніе и начинается бдность, но и эта бдность, въ своихъ жалкихъ лохмотьяхъ, обнаруживаетъ стремленіе хотя чмъ-нибудь удовлетворить своей неудержимой потребности въ изящномъ:., грязный, не мощенный дворъ длается все грязне и наконецъ обращается въ вонючее, непроходимое болото, столь же вредное для человка, какъ и для животныхъ, въ изб грязь, полъ въ дырахъ, старая лачуга расшаталась и разлзается, наконецъ является жалкая изба, на которой нетолько нтъ ни рзьбы, ни украшеній, но къ жалкимъ, трехвершковымъ окнамъ которой хозяинъ не въ состояніи даже придлать карнизовъ, но любовь къ украшеніямъ не оставляетъ его и въ этомъ отчаянномъ положеніи, лишенный всякой возможности украсить чмъ-нибудь свою избу, онъ обскабливаетъ на бревнахъ полосу кругомъ окна, выходитъ что-то уродливое и жалкое, это вывска, которая говоритъ: ‘я бденъ, но нетолько бденъ, мн вдвойн тяжка моя бдность, потому что стремленіе къ благосостоянію во мн не удержимо.’ Не въ одномъ вид своего дома земледлецъ выражаетъ свое стремленіе къ изящному и къ комфорту, оно отражается на всхъ предметахъ его потребленія, онъ также разукрашаетъ свою дугу, свою упряжь и экипажъ, наконецъ свой костюмъ. Вотъ какимъ образомъ вологжанину близость ярославской границы даетъ чувствовать его бдность, но этимъ дло еще не кончается, къ этому присовокупляется источникъ страданій другаго рода — это самая Вологда. Губерніи, гд много помщичьихъ земель, всегда отличаются значительнымъ населеніемъ, принадлежащимъ къ высшимъ, богатымъ слоямъ общества, т. е. дворянъ, духовенства и купцовъ. Вятская губернія по населенію своему въ два съ третью раза превышаетъ населеніе Вологодской губерніи, а богатство ея даже втрое значительне, между тмъ число лицъ, принадлежащихъ къ высшимъ сословіямъ, въ той и другой губерніи почти одинаково (разница на одну тридцатую долю). Отъ этого въ Вологд развита несоразмрная съ ея силами роскошь и работники, служащіе этой роскоши, получаютъ несоразмрное вознагражденіе, напр. прислуга, отъ которой требуется, чтобы она была порядочно одта, и нкоторые ремесленники — я зналъ въ Вологд ремесленниковъ изъ крестьянъ, которые получали шестнадцать рублей въ мсяцъ на готовомъ содержаніи, сапожникъ, даже не изъ отличныхъ, заработываетъ сто восемьдесятъ рублей въ годъ: это уже петербургскія цны. Портной можетъ даже нажить состояніе: въ Вологд есть лица, которые портнымъ за платье должны по тысяч рублей. Доведенный нуждою до крайности крестьянинъ не можетъ не увлекаться подобными примрами, онъ не соображаетъ, что число подобныхъ выгодныхъ работъ ограниченно, онъ стремится къ нимъ и только сбиваетъ цны. Цны въ Вологд сбиты до крайнихъ предловъ голода, который можетъ выноситься человкомъ въ теченіе долгаго времени. Служанку можно нанять нетолько на 30% дешевле, чмъ напр. въ Томск, изъ крестьянокъ можно получить прислугу даромъ изъ одного хлба. Поденщица беретъ 15 коп.— въ два съ половиною раза дешевле, чмъ въ Томск. Все это еще счастливцы, но вотъ истинно несчастные, хотя весьма распространенные классы работницъ: кружевницы и занимающіяся шитьемъ мха могутъ иногда при постоянной и самой усердной работ заработывать никакъ не больше 1 руб. 50 коп. или 2-хъ рублей въ мсяцъ, между тмъ постоянной работы не бываетъ, подобная работница должна нердко довольствоваться однимъ рублемъ въ мсяцъ и даже меньше. Этого не достаетъ, чтобы купить полтора фунта хлба въ день. Одна мать должна была подобной работой содержать шесть человкъ малолтнихъ дтей, результатъ немудрено угадать: старшій сынъ умеръ отъ чахотки прежде, чмъ онъ усплъ сдлаться способнымъ что-нибудь заработывать, слдующаго за нимъ ожидала та же участь, которая, вроятно, будетъ общею участью всего семейства. Такое тяжкое положеніе часто способствуетъ развитію болзней въ работникахъ, а между тмъ ничего не можетъ быть для нихъ гибельне болзни. Отецъ безъ ногъ, мать съ груднымъ ребенкомъ, дти малы, вотъ истинно драматическое положеніе. Что длать — просить милостыни, но нищіе по профессіи такъ ловки, они такъ усердно истощаютъ вс источники милостыни, что изъ-за нихъ ничего не получишь. Вс мста благотворительности ими давно уже заняты, одно мсто остается вчно свободнымъ. Это — мсто на кладбищ. Въ деревн взрослый работникъ и дв взрослыя работницы заработывали вс вмст пять рублей въ мсяцъ и считали положеніе свое блестящимъ и участь свою завидною, не надобно забывать, что изъ этихъ пяти рублей они два рубля тридцать копекъ должны были отдавать въ вид сборовъ въ пользу казны и помщика, имъ оставалось на всхъ по девяти копекъ въ день, а на мужа съ женой и дтьми, т. е. на семейство, приходилось по шести копекъ въ день. Когда послдовало освобожденіе крестьянъ, они съ радости вообразили, что для нихъ настало золотое время поправить свое жалкое положеніе, они стали требовать, по ихъ мннію, высокія цны за трудъ и помщики въ одинъ голосъ закричали, что при такихъ цнахъ нтъ возможности обработывать земли наемнымъ трудомъ. Между тмъ каковы же были эти цны? Мужъ съ женою могли заработать съ 26 апрля по 26 октября сорокъ пять руб., если они платили оброкъ на дв души, то имъ оставалось двадцать два руб., т. е. по шести коп. въ день на семейство. Конкуренція сдавила и это жалкое довольство, женская заработная плата уменьшилась на двадцать процентовъ. Кому такой фактъ покажется невроятнымъ, тому я разскажу, что въ Вологодской губерніи крестьяне зимою ходятъ молотить за три копйки въ день, три кожи слзетъ, говорили мн крестьяне, нетолько съ рукъ, но съ лица и съ ногъ, колнки и икры облзутъ отъ мороза. 30 рублей въ лто на хозяйскомъ содержаніи считается прекраснымъ заработкомъ, но получаютъ тридцать рублей за шесть мсяцевъ работы и на своемъ содержаніи или по крайней мр съ своимъ хлбомъ. Изъ всхъ этихъ жалкихъ заработковъ оказался одинъ боле выгодный, чмъ другіе, это работа по одному дню въ недлю, она мало мшала работнику въ занятіи собственнымъ хозяйствомъ, а между тмъ ею можно было заработать двнадцать рублей, что составляло около шестидесяти процентовъ оброка и сборовъ съ крестьянина. Такой блестящій заработокъ грозилъ крестьянину спасти его отъ голода, поэтому тотчасъ же явилась конкуренція и сбила цну: въ слдующемъ же году она пала на 16 1/2%, затмъ черезъ годъ еще на 16 1/2%, и такимъ образомъ можно было заработывать только восемь рублей въ годъ.
Вотъ истинно жалкое положеніе, но возможно ли было ожидать что-нибудь другое? на одномъ рынк конкурируютъ государственный крестьянинъ, который дотого обремененъ сборами и оброками, что онъ никакъ не можетъ оплачивать ихъ безъ недоимокъ, и крестьянинъ, живущій на помщичьихъ земляхъ. Опасаясь жестокихъ послдствій, которыя ожидаютъ государственнаго крестьянина, если онъ не исполнитъ всхъ требующихся отъ него уплатъ, онъ спшитъ искать работы, но работъ нтъ, на фабрикахъ и заводахъ можетъ найти работу только изъ двухсотъ тридцати человкъ одинъ, въ другихъ мстахъ набито еще больше, для того, чтобы найти работу въ Петербург или другомъ значительномъ промышленномъ центр, нужно имть тамъ связи, иначе можно и съ голоду умереть, на долю немногихъ выпадаетъ такая счастливая судьба, и вотъ онъ предлагаетъ свои услуги по крайне дешевымъ цнамъ, чтобы только не умереть съ голоду, на ту же самую работу кидается и крестьянинъ, живущій на помщичьихъ земляхъ, но онъ долженъ платить сборовъ и оброковъ почти вдвое больше. Въ своемъ отчаяніи, этотъ несчастный человкъ спшитъ во что бы то ни стало отбить работу, еще больше сбиваетъ цны и доводитъ ихъ дотого, что ни ему, ни государственному крестьянину жить невозможно. Вслдствіе тхъ же причинъ, въ большинств случаевъ, положеніе крестьянина, живущаго собственнымъ хозяйствомъ, нисколько не лучше. Въ обыкновенный годъ, вологодскій крестьянинъ никакъ не можетъ жить отъ своего надла. Обработывая надлъ, онъ среднимъ числомъ можетъ произвести цнностей на 25 руб. 50 коп., въ хорошій годъ, по преувеличенному разсчету на 44 руб. 40 коп. Изъ этого онъ долженъ заплатить помщику и казенныхъ сборовъ 17 руб. 25 коп., въ обыкновенный годъ ему останется 8 р. 25 коп., т. е. меньше, чмъ дв съ третью копйки въ день, если счастье ему не послужитъ и онъ не найдетъ средства заработать еще что-нибудь, онъ долженъ продать скотъ, а если и посл продажи скота будетъ такой же обыкновенный годъ и онъ опять не найдетъ работы, то онъ сдлается неакуратнымъ плательщикомъ оброка, а неудобренная его земля будетъ давать все боле плохіе урожаи, однимъ словомъ масса почвы идетъ къ истощенію, а масса крестьянъ къ разоренію. Въ хорошій годъ ему останется 27 руб. 15 коп.— меньше, чмъ семь съ половиною копекъ въ день на семейство. Если онъ будетъ съдать съ семействомъ три фунта ржанаго хлба въ день, то на хлбъ онъ истратитъ пять съ четвертью копекъ, больше тратить онъ ршительно не въ состояніи. Вотъ житье въ обыкновенный и хорошій годъ, а что бываетъ въ неурожайный! {
Каждый работникъ въ Вологодской губерніи обработываетъ и засваетъ въ годъ не больше десятины. Что разсчетъ этотъ не преувеличенный, въ томъ можно удостовриться изъ статистическаго временника 1866 года. Въ статистическомъ временник число пахотныхъ земель даже преувеличено, оно исчислено въ 800.000 десятинъ, между тмъ какъ въ вологодской памятной книжк всего 726.000 десятинъ. Помщичьи земли, отведенныя крестьянамъ, обыкновенно дотого плохи, что ими совершенно жить невозможно, только тотъ крестьянинъ и могъ нсколько обезпечить себя, который покупалъ землю на имя помщика. Крестьяне горько жалуются на то, какъ поступали съ ними при нарзк имъ этихъ земель во время освобожденія. Земли эти, купленныя на ихъ кровныя деньги, считались однакоже землями помщика, они увряютъ, что имъ приходится платить вознагражденіе помщикамъ за несомннную ихъ собственность, что ихъ собственныя земли обращались имъ въ надлъ и даже просто присвоивались помщиками себ. О присвоеніи будто-бы себ нкоторыми помщиками подобныхъ земель я слышалъ не отъ однихъ крестьянъ. Обладатели прибавочныхъ къ подлу земель составляютъ между вологодскими крестьянами, поселенными на помщичьихъ земляхъ, всего одну десятую часть, а земли эти всего одну осьмнаддатую часть крестьянскихъ надловъ. Въ Вологодскомъ, Грязовецкомъ и Кадниковскомъ уздахъ, гд сосредоточены вс крестьяне, живущіе на помщичьихъ земляхъ, пахотныхъ земель считается всего 307,070 десятинъ, а крестьянское населеніе состоитъ изъ 346,223 человкъ и изъ 166,111 душъ мужескаго пола. Приходится меньше двухъ десятинъ пахотныхъ земель на душу, изъ этого нужно исключить никакъ не меньше двухъ девятыхъ, принадлежащихъ къ помщичьимъ усадьбамъ, и земли, запахиваемыя богатыми крестьянами сверхъ надла, останется у крестьянъ, всхъ наименованій, меньше чмъ полторы десятины на душу. По вычисленіямъ статистиковъ урожаи Вологодской губерніи даютъ самъ 3 и самъ 4, не больше. По преувеличеннымъ разсчетамъ памятной книжки 1864 года, средній урожай 1863 года былъ на рожь самъ 5 1/2, на овесъ самъ 3. Вычислить средній урожай чрезвычайно трудно, но вотъ чмъ можно руководствоваться: въ хорошій годъ и при хорошемъ удобреніи, встрчающемся лишь у помщиковъ и богатыхъ крестьянъ, земля даетъ урожай ржи самъ-десять, при посредственномъ удобреніи — у крестьянъ, у которыхъ приходится больше одной штуки скота на человка, земля даетъ урожай самъ 2 1/2 до 6,— у крестьянъ, имющихъ меньше одной штуки скота на человка или вовсе не имющихъ скота, число которыхъ доходитъ до двухъ третей всего крестьянскаго населенія {За предлами черноземной полосы для достаточнаго удобренія одной десятины считается необходимымъ отъ 5 ты до 0-тя головъ рогатаго скота — въ Вологодской губерніи запахивается 540,000 десятинъ, а рогатаго скота считается 370.000 штукъ.}, живущаго на помщичьихъ земляхъ, рожь даетъ урожай отъ самъ 1 1/2 до 3-хъ,— про крестьянъ, не имющихъ скота, говорятъ, что имъ и сять вовсе не слдовало бы, и они сами избгаютъ этого. Изъ двухъ съ четвертью десятинъ на полтора надла, работникъ при трехпольномъ хозяйств долженъ пахать полторы десятины въ годъ. Рожь даетъ всего больше выгоды: онъ засетъ три четверти десятины. По разсчету статистиковъ на десятину высвается восемь пудовъ, въ дйствительности же крестьяне въ Вологодской губерніи и другихъ мстахъ Россіи высваютъ больше, они высваютъ на три надла ржи отъ 16-ти до 20-ти пудовъ, а снимаютъ не самъ-четыре, какъ считаютъ статистики, а самъ-два съ половиною. Если считать какъ считаютъ статистики, то крестьянинъ сниметъ съ трехъ четвертей десятины 18 пудовъ, по моимъ же разсчетамъ онъ долженъ снять 20 пудовъ. Въ вологодской памятной книжк за 1864 годъ урожай на земляхъ государственныхъ крестьянъ обозначенъ самъ-два съ небольшимъ, на земляхъ крестьянъ помщичьихъ самъ 5 1/2: эта послдняя цифра явно преувеличена съ цлью выставить крестьянъ пользующимися на земляхъ помщичьихъ большимъ благосостояніемъ. Я сдлаю имъ уступку, возьму среднее — самъ 3 3/4, крестьянинъ будетъ имть тридцать пудовъ, за исключеніемъ смянъ двадцать четыре, цною въ 18 р. сер. Съ яроваго поля онъ получитъ всего 3 р., отъ скота 3 р. и отъ дровъ 1 р. 50к., т. е. онъ будетъ топить сухимъ кустарникомъ съ своего надла — всего 25 р. 50 к. (Я вычелъ все, что нужно на содержаніе лошади и орудій труда.) Дйствительно, множество земледльцевъ получаютъ такой доходъ, еслибы ихъ не было такъ много, то никто бы не согласился идти въ работники за 30 р. с. Тридцать руб. сер. получаетъ только вполн способный работникъ, между тмъ третья часть работниковъ состоитъ изъ слишкомъ старыхъ, слишкомъ молодыхъ, слабосильныхъ и болзненныхъ, они получаютъ меньше. Земледлецъ, имющій свое хозяйство, такъ неохотно идетъ въ работники, что выгоды должны быть значительны, онъ предпочитаетъ свое хозяйство нетолько при меньшихъ доходахъ, но и тогда, когда онъ можетъ пособить себ временнымъ нищенствомъ. При оброк на одну душу онъ будетъ имть три съ третью копйки въ день, а при оброк на полторы души ему жить вовсе невозможно. Возьмемъ теперь самый благопріятный случай. Крестьянинъ посетъ ржи десять пудовъ и соберетъ 55 пудовъ (т. е. даже самъ 5 1/2), ему нужно оставить десять пудовъ на смена, 6 пудовъ нужно положить на вознагражденіе мельнику, на утраты отъ мышеяди и пр., у него останется 39 пудовъ, въ счастливомъ случа онъ продастъ ихъ за 27 р. 30 коп., овса онъ посетъ пять пудовъ и треть десятины онъ засетъ тмъ, что считаетъ боле выгоднымъ — картофелемъ, льномъ и т. д., онъ соберетъ пятнадцать пудовъ овса и продавать его вовсе не можетъ — пять пудовъ ему нужно оставить на смена, десять пудовъ для лошади и скота, такимъ количествомъ онъ можетъ кормить лошадь только тридцать дней въ году — это будетъ остовъ лошади, съ послдней четверти десятины онъ получитъ доходу 6 руб. 50 коп. Скота приходится на работника меньше двухъ штукъ (одна штука крупнаго и одна мелкаго). Скотъ этотъ часто не даетъ ему никакой прибыли, а даетъ даже убытокъ, поэтому бдные люди и держатъ такъ мало скота. Снокосу въ Вологодской губерніи считается почти вдвое меньше, чмъ пахотной земли, и скотъ приходится кормить соломою. На арендованныхъ крестьяниномъ у крестьянина лугахъ скотъ даетъ всегда убытокъ, ему иногда придется заплатить съ пуда сна арендной платы пять копекъ. Если онъ получитъ надлъ богатый лугами, то онъ получитъ отъ скота въ годъ два пуда мяса и пол-пуда масла, всего на 6 руб. 50 коп., если онъ живетъ на земл бдной лугами, то и доходъ его будетъ меньше. Онъ держитъ скотъ только потому, что онъ нуженъ для дому и отъ него нуженъ навозъ. Мы получили отъ земледлія доходъ въ тридцать три рубля восемьдесятъ копекъ. Если сравнить этотъ результатъ со свдніями, помщенными въ памятной книжк Вологодской губерніи 1864 года, то онъ окажется еще преувеличеннымъ — средній доходъ отъ земледлія, полученный крестьянами на земляхъ государственныхъ, удльныхъ и помщичьихъ, на основаніи упомянутыхъ свдній не превышаетъ двадцати пяти рублей на работника. Свднія эти составлены крайне пристрастно къ крестьянамъ, поселеннымъ на земляхъ помщичьихъ, крестьянъ этихъ старались выставить богатыми, а самихъ помщиковъ бдными, поэтому посвы помщиковъ составляютъ только одну пятую крестьянскихъ, а доходы крестьянъ на земляхъ помщичьихъ почти втрое превышаютъ доходы на земляхъ государственныхъ, между тмъ какъ на дл скоре выйдетъ наоборотъ. Даже по этимъ преувеличеннымъ свдніямъ валовой доходъ крестьянъ на помщичьихъ земляхъ, за вычетомъ смянъ, доходитъ только до 59 руб. сер. на работника, а если исключить доходъ, полученный богатыми крестьянами съ земель сверхъ надла, то составится меньше пятидесяти рублей на работника, если исключить овесъ, необходимый для прокорма лошади (т. е. орудія труда), то со всхъ земель доходъ составитъ 43 руб. на человка, а если вычесть сверхъ-надльные, то всего 35 руб., надо еще вычесть 1 р. 20 коп. на мышеядь и утраты, и разсчетъ сойдется съ вышеизложеннымъ несмотря на все преувеличеніе свдній, помщенныхъ въ памятной книжк. Доходъ отъ зимней работы жены, дровъ и пр. 4 р. 10 коп.: всего составится, со всми натяжками, 44 руб. 40 коп.} О томъ, какіе въ Вологодской губерніи бываютъ неурожаи, можно судить по тому, что тамъ даже въ южныхъ частяхъ иногда до половины мая вс поля покрыты снгомъ и пахать нельзя начинать ране 15 мая. Между живущими отъ надловъ только счастливцы возбуждающіе всеобщую зависть проживаютъ одиннадцать копекъ въ день, въ годъ 40 руб. 15 коп., съ оброками и сборами и съ тратою на содержаніе орудій труда 67 р. 40 коп., для семейства останется на пищу все-таки еще только 7 1/2 коп. въ день, т. е. меньше, чмъ на четыре съ половиною фунта хлба въ день: все-таки не жизнь, а медленная голодная смерть — вырожденіе расы неизбжно и дйствительно иметъ мсто. По требованіямъ медицины нужно для подобнаго семейства 14 фунтовъ питательной пищи, по крайне скуднымъ требованіямъ русскихъ административныхъ статистиковъ 6 фунтовъ. Между тмъ, для того, чтобы средній заработокъ вологодскаго крестьянина составлялъ 67 руб. 40 коп., нужно, чтобы въ Вологодской губерніи производилось больше 3-хъ фунтовъ хлба на человка въ день, кром хлба, употребляемаго на винокуреніе. При такомъ условіи цны на хлбъ пали бы до тридцати пяти копекъ за пудъ, между тмъ онъ въ Вологд на 13% дороже, чмъ въ Ярославской губерпіи. Чтобы сдлать понятнымъ весь ужасъ разъясненнаго положенія, я разскажу слдующее: Я зналъ въ Вологд крестьянина ловкаго и мастера на вс руки, этотъ крестьянинъ заработалъ въ одинъ годъ семьдесятъ два рубля семьдесятъ пять копекъ. Заработать такія крезовскія богатства ему удалось потому, что онъ былъ счастливъ при сбор хлба {Земледліе дало ему впрочемъ всего 29 руб. 25 коп. при урожа ржи почти въ самъ-десять.} и кром того получилъ еще зимнюю работу чрезвычайно выгодную, онъ получилъ за нее почти вдвое больше обыкновеннаго работника. Ко всему этому присовокупилось еще то, что онъ платилъ всего за одну душу оброковъ и сборовъ, такъ что ему осталось на содержаніе около пятидесяти семи рублей. Съ содержаніемъ, которое онъ получалъ, и съ заработкомъ жены, онъ прожилъ въ годъ съ семействомъ семьдесятъ восемь рублей, онъ проживалъ въ день двадцать одну и дв трети копйки. Этихъ доходовъ было недостаточно, чтобы ему кормиться съ семействомъ мясомъ, хотя ихъ было всего три человка. Все лто онъ съ семействомъ не лъ мяса — онъ самъ лъ мясо только въ теченіе тридцати семи дней въ году, т. е. разъ въ десять дней, а для семейства онъ закололъ на зиму трехъ ягнятъ. Отецъ и семейство съли въ годъ четыре пуда мяса, пришлось въ день почти по одной седьмой фунта на человка. Какъ же живетъ бдный человкъ, который получаетъ отъ одной до пяти копекъ въ день, онъ стъ съ семействомъ всякую гадость, иногда дня два или три не стъ ршительно ничего, насколько возможно питается милостынею, міродство принимаетъ самыя ужасныя и возмутительныя формы. Вотъ полтора года изъ жизни одного крестьянскаго семейства, живущаго на помщичьей земл. Семейство считалось зажиточнымъ и положеніе его было изъ самыхъ выгодныхъ. Оно состояло изъ отца и матери съ шестью сыновьями. Въ сравненіи съ другими у нихъ земли было много, они имли четыре надла. У нихъ было четыре коровы и два подростка, три овцы и четыре ягненка,— всего тринадцать штукъ. Семейство состояло изъ двнадцати человкъ, слдовательно приходилось боле, чмъ по штук скота на человка, между тмъ какъ у другихъ такихъ же крестьянъ приходилось вдвое меньше, а у нкоторыхъ вовсе не было скота. Хлбъ родился у нихъ хорошо и въ особенности на картофель былъ урожаи. Когда имъ пришлось платить оброкъ, тогда они постигли, что значитъ имть большой надлъ. Оброку и сборовъ имъ приходилось заплатить въ годъ 46 руб. сер.: безъ земли плохо, а съ землей едвали еще не хуже, не знаешь, что и выбирать. До того времени они мяса не ли, но пользовались пищею, по ихъ понятію, разнообразною — они ли картофель, молоко и ржаной хлбъ. Въ начал зимы, они, для уплаты оброка, должны были продать весь картофель, какъ на зло въ это же время вс коровы перестали доить и у нихъ осталась одна іница, ржаной хлбъ. Хлбъ этотъ истреблялся быстро, уже въ январ было совершенно ясно, что имъ не хватитъ запасу. Они начали горевать да тужить и скоро прошелъ по деревн слухъ, что имъ придется пойти но міру. Подобный слухъ боле или мене часто проходилъ о каждомъ крестьянскомъ семейств. Наступила весна, вотъ и лто, семейство живетъ себ и ни у кого помощи не проситъ, крестьяне удивляются. Но ларчикъ открывался просто. Одинъ изъ сыновей оказался весьма ловкимъ плотникомъ, онъ работалъ лтомъ въ Вологд и Тотьм, заработывалъ 18 рублей въ мсяцъ и выработалъ до зимы около ста десяти рублей, его заработокъ одинъ составлялъ дв трети всхъ доходовъ семейства. Понятно, что его носили на рукахъ, ему вс смотрли въ глаза, это была истинная глаза семейства. Въ это блестящее для нихъ время имъ оставалось, за уплатою оброка и сборовъ, на расходы около тридцати трехъ копекъ въ день. я выше разсчиталъ средній доходъ семьи въ три человка, въ весьма многихъ случаяхъ, въ дв съ третью копйки въ день, въ нкоторыхъ случаяхъ въ семь съ половиною копекъ въ день и въ рдкихъ случаяхъ въ одиннадцать копекъ въ день. Если эту семью изъ двнадцати человкъ разбить на четыре группы по три человка, то на каждую группу придется въ день по осьми съ четвертью копекъ, они на три четверти копйки перевалили за вторую степень бдности. Въ эти счастливые дни они были однакоже такъ бдны, что не могли сть ни мяса, ни рыбы, они не могли даже покупать мыло, чтобы мыть блье, необходимость покупать соль была для нихъ великимъ горемъ и исполнялась со многими вздохами. Фортуна не постоянна и вертитъ жизнь человка колесомъ, объявленъ былъ рекрутскій наборъ и забрили плотника. Со слезами отчаянія, съ воемъ и причитаніями неотступно провожала его семья пока было возможно, затмъ воротилась домой созерцать мрачную перспективу своего будущаго. Время не ждетъ, отчаяніе не заглушитъ голоса гнетущей нужды — пришлось нашимъ бднякамъ управляться какъ знаютъ. Они посяли тридцать два пуда ржи и сняли, увы, только восемьдесятъ пудовъ, за вычетомъ смянъ у нихъ осталось ржи сорокъ восемь пудовъ цною въ тридцать пять рублей двадцать копекъ, всхъ произведеній у нихъ оказалось на пятьдесятъ три рубля шестьдесятъ копекъ. Изъ этого нужно заплатить оброку сорокъ шесть рублей, остается на всю семью и на цлый годъ семь рублей шестьдесятъ копекъ, по одной пятой копйки въ день на человка. Оброкъ неумолимъ какъ судьба, хоть съ голоду умирай, а плати, заплатили въ начал зимы первую половину. Количество хлба начало быстро уменьшаться, доковъ было много, одиннадцать человкъ, со дня на день настроеніе духа въ семейств имло все боле сходства съ настроеніемъ корабельнаго экипажа, выброшеннаго бурей на пустынную скалу, который видитъ, какъ исчезаютъ сухари въ послднемъ боченк, а потомъ — голодную смерть. Постоянныя неудовольствія другъ другомъ, безпрерывныя вспышки и ссоры, каждый видитъ въ другомъ орудіе для увеличенія своего голодай думаетъ, нельзя ли отдлаться. Жена того плотника, который длалъ семейство счастливымъ, первая подверглась нападкамъ со всхъ сторонъ, въ этомъ sauve qui peut у нея не было защитника, она должна была продать вс свои вещи, даже шубу, оставить семейство и наняться въ людяхъ — перспектива голодной смерти заглушаетъ самыя горячія чувства. Несмотря на это посл масляной въ семейств не было уже боле хлба, а еще оставалось жить семь мсяцевъ, надобно было заплатить лтомъ другую половину оброка. Къ счастью съ наступленіемъ весны, одинъ изъ братьевъ имлъ случай наняться плотникомъ, но онъ получалъ только 4 р. 50 к. сер. въ мсяцъ, семейства отъ голоду онъ не спасъ, но обезпечилъ уплату оброка и уменьшилъ число доковъ еще на одного человка. Оставшіеся дома голодали съ каждымъ днемъ все больше и больше, не ли по цлымъ суткамъ и исхудали совершенно, отецъ семейства дотого обезсиллъ, что не могъ ходить. Нечего длать, нужно было прибгнуть къ благотворительности. Когда семейство узнало, что солдатка иметъ мсто и можетъ каждый день надаться досыта, растолстла и раздобрла, они обезумли отъ радости, ‘хоть бы глазомъ на нее посмотрть’, повторяли они, и въ самомъ дл не великая ли это радость для голоднаго увидать близкаго ему человка сытымъ. Судьба семейства была ршена, оно будетъ опускаться все ниже и ниже и дойдетъ до нищенской сумы, если только между подростками не окажется такого же способнаго малаго, какимъ былъ братъ, ушедшій въ солдаты. Вотъ исторія одного изъ счастливыхъ семействъ. Другое семейство на семь человкъ собирало съ полей кром овса, проданнаго для оброка, и смянъ, дв четверти ржи въ годъ, приходилось по одной трети фунта на человка въ день, и хоть это покажется мало вроятнымъ для читателя, но меня увряли, что есть семейства, которыя собираютъ еще меньше. Но это голодная смерть, скажетъ читатель, совершенно справедливо, они и умираютъ отъ голода.
Бдность между этимъ злополучнымъ населеніемъ развила своеобразные нравы, каждый въ свою очередь попадаетъ въ такое положеніе, при которомъ онъ не можетъ поддерживать здоровье и даже жизнь своего семейства, и на эти минуты обычай установилъ уже обязательную помощь. Въ семейств есть ребенокъ, но нтъ ни хлба, ни молока, ребенокъ долженъ неминуемо погибнуть, сосди, имющіе молоко, считаютъ для себя обязательнымъ по очереди поддерживать жизнь ребенка. По крайней мр дв трети населенія, живущаго въ Вологодской губерніи на помщичьихъ земляхъ, или постоянно нищіе или бываютъ нищими по-временамъ: сегодня человкъ подавалъ нищимъ, которые студили его избу, безпрерывно хлопая дверьми, а черезъ мсяцъ онъ самъ пошелъ съ сумою. Когда земледлецъ скромный и порядочный опускается дотого, что ему нужно прибгнуть къ благотворительности, онъ сначала обращается къ займамъ изъ запаснаго магазина и пр. Вс средства истощены, ему остается протягивать руку, но онъ не ршается. Онъ сидитъ у себя дома и голодаетъ по цлымъ суткамъ и боле. Голодный онъ повторяетъ: ‘умру, а просить не буду’. Сосди замчаютъ его истощеніе и деликатно, но все боле и боле настойчиво уговариваютъ его, чтобы онъ обратился къ милостыни, но онъ упорно повторяетъ: ‘умру, а просить не буду’. Наконецъ сосди по блдному и истощенному его виду заключаютъ, что его упорство можетъ имть серьезныя послдствія, нечего длать, они приносятъ ему милостыню сами, тогда онъ не въ силахъ больше противиться и принимаетъ. Одна крестьянка изображала мн нищенство въ деревняхъ слдующими словами: ‘къ изб подъзжаетъ пять телегъ, въ каждой 4 или 5 нищихъ, только отъхали, подъзжаетъ еще шесть телегъ нищихъ.’ Нищіе довели здсь свое искусство до высокихъ, можно сказать артистическихъ размровъ, они умютъ угодить и на низкій крестьянскій и на высоко-утонченный, аристократическій вкусъ дворянства, каждому они подносятъ свое блюдо. Неумолимая строгость, съ которою взыскиваются оброки и сборы, не даетъ земледльцу вздохнуть свободно, лишь только ему посчастливилось, онъ завелся скотомъ, прошло года съ два и опять все продано, хлбъ на неунавоженномъ пол родится плохо и крестьянинъ надваетъ суму. Помщики громко кричатъ, что они разорились отъ крестьянской реформы, а шопотомъ нкоторые говорятъ но-временамъ, что доходы ихъ увеличились. Надясь на такое увеличеніе, нкоторые пустились въ состязаніе съ мужицкой интеллигенціей, взялись за промышленность, они позабыли, что для того, чтобы разбогатть отъ промышленности, недостаточно одного вліянія и власти, дающей намъ въ руки плоды чужаго труда, для этого необходимо имть и нсколько оборотливости, и своими спекуляціями они прожили все то, что нажили своимъ вліяніемъ. Такое тяжелое положеніе длаетъ южные узды Вологодской губерніи все боле и боле бдствующими, несмотря на многоземеліе этихъ уздовъ, несмотря на то, что только въ двухъ губерніяхъ Россіи меньше неудобной земли чмъ у нихъ, хлбопашество находится тамъ въ совершенномъ упадк, въ этихъ уздахъ приходится пахотной земли всего 0,83 десятины на жителя, между тмъ какъ въ Россіи вообще приходится 1,5 десятины на жителя, т. е. почти вдвое больше. Увеличеніе населенія сообразуется въ Вологодской губерніи съ двумя главными вліяніями, съ вліяніемъ климата и тягости положенія работника: въ самыхъ сверныхъ частяхъ суровый климатъ длаетъ благосостояніе совершенно невозможнымъ, хлбъ не родится, луговъ нтъ, только одинъ лсъ, всего боле пользуются благосостояніемъ средніе узды, хотя въ нихъ климатъ и суровый и положеніе несравненно мене благопріятное, чмъ положеніе юго-западнаго угла, однакоже населеніе тамъ увеличивается всего быстре, потому что тамъ нтъ помщиковъ. Самое благопріятное климатическое положеніе — это въ южныхъ уздахъ, но жизнь земледльцевъ на помщичьихъ земляхъ перевшиваетъ вс выгоды климата. Населеніе государственныхъ земель увеличивалось быстре, чмъ населеніе земель удльныхъ, на земляхъ удльныхъ оно увеличивалось быстре, чмъ на помщичьихъ, по сравненію свдній статистическаго временника со свдніями, помщенными въ вологодской памятной книжк 1864 года, населеніе государственныхъ крестьянъ увеличилось на 0,27%, между тмъ населеніе крестьянъ удльныхъ и заводскихъ уменьшилось на 0,04%, а населеніе крестьянъ, живущихъ на земляхъ помщичьихъ, уменьшилось на 0,62%, и мудрено ли: эти несчастные люди живутъ часто въ такихъ жалкихъ, дымныхъ и темныхъ норахъ, что они могутъ позавидовать самому бдному номаду. Кому вс эти выводы покажутся преувеличенными, для того я приведу еще одно данное. На основаніи свдній, помщенныхъ въ памятной книжк за 1864 годъ, въ Вологодской губерніи посяно было хлба и картофеля всего 767,715 четвертей, а собрано 2,163,781 четверть, за вычетомъ смянъ осталось 1,396,066 четвертей. Полагая каждую четверть въ 9 пудовъ (весьма много), окажется всего 12,264,594 пуда хлба. Изъ этого количества по свдніямъ статистическаго временника 1866 года употреблено было на винокуреніе и сплавлено по ркамъ 4,279,682 пуда, осталось для народнаго потребленія 8,284,912 пудовъ, слдовательно на каждаго изъ 974,723 жителей Вологодской губерніи по осьми пудовъ двадцати фунтовъ въ годъ или 340 фунтовъ, т. е. меньше фунта, а на семейство изъ трехъ человкъ два и дв трети фунта въ день.
Въ памятной книжк описанъ урожайный годъ, число годовъ неурожайныхъ гораздо значительне. Повсть страданій народныхъ въ эти несчастные годы и не переслушаешь. Даже въ волостяхъ на государственной земл случается, что въ плохой годъ у крестьянъ засять поля нечмъ, посвъ берется изъ запаснаго магазина. Осенью, несмотря на хорошій урожай, крестьяне оказываются такъ разоренными, что они заплатить долгъ ршительно не въ состояніи, къ весн они не имютъ уже хлба несмотря на то, что дв трети слдующихъ съ нихъ денежныхъ сборовъ ими еще не уплочены. Сять ршительно нечмъ, они снова обращаются въ запасной магазинъ и берутъ хлбъ на смена, еслибы они получили отказъ, то поля остались бы вовсе незасянными и положеніе сдлалось бы безвыходнымъ. Хлбъ взятъ, но неожиданно посвъ невозможно начать, до конца мая поля покрыты снгомъ, снгъ растаялъ, но и въ іюн вс поля еще покрыты водою, даже начать пашню невозможно. Хлбъ, посянный слишкомъ поздно, не успетъ дозрть и пропадетъ. Крестьяне считаютъ дни въ томительномъ ожиданіи и увы — дятъ взятый на смена хлбъ, конецъ можетъ предвидть всякій.
Такія ужасныя бдствія существованіе помщичьихъ земель, оброковъ и прямыхъ податей навлекло на три самые плодоносные узда Вологодской губерніи — Грязовецкій, Вологодскій и Кадниковскій. Въ этихъ трехъ уздахъ сосредоточиваются почти вс помщичьи земли — изъ числа 97,378 надловъ Вологодской губерніи девяносто три тысячи восемьсотъ сорокъ три надла приходится на эти три южные узда. Жители сверныхъ уздовъ находятся въ самомъ неблагопріятномъ положеніи, въ которомъ только могутъ находиться люди. я уже объяснялъ, что половина изъ нихъ живетъ въ такой бдности, передъ которою жизнь лондонскаго и парижскаго паупера — рай, между тмъ жизнь этого несчастнйшаго изъ смертныхъ еще завидная доля въ сравненіи съ жизнью земледльца, живущаго въ Вологодской губерніи на помщичьихъ земляхъ. На юг и почва и климатъ таковы, что рожь даетъ урожаи въ самъ-десять, въ сравненіи съ сверомъ, это должна была быть страна богатства и благосостоянія, а между тмъ теперь наоборотъ это страна бдности и страданій. Такое положеніе крестьянъ, живущихъ на помщичьихъ земляхъ, нетолько длаетъ этихъ крестьянъ, а черезъ нихъ и весь край бднымъ и нищенствующимъ, оно лишаетъ его всхъ средствъ достигнуть благосостоянія. Третью часть года почти все населеніе сидитъ безъ дла, голодаетъ, плачетъ и тужитъ, что нтъ работы, и въ тоже время почти умираетъ отъ голода. Помщики жалуются, что цны на трудъ такъ высоки, что обработка земли вовсе не вознаграждается, капиталисты — что заводы и фабрики не даютъ доходовъ и что промышленность не можетъ идти впередъ. Съ изумительною проницательностью многіе полагаютъ, что можно помочь горю давая фабрикамъ и заводамъ различныя облегченія и преимущества: этимъ мудрымъ людямъ и въ голову не приходило, что для оживленія промышленности нужно создавать не продавцовъ, а покупателей, были бы покупатели, продавцы найдутся. Представьте себ страну, гд помщики не могутъ обработывать земель своихъ, потому что не имютъ капиталовъ, они должны продавать хлбъ, который еще не родился и неизвстно родится ли, они должны жить оброками, которыхъ крестьяне скопить не въ силахъ. Они — бдные и жалкіе люди, они каждый годъ должны длаться все боле и боле бдными, они ничего не могутъ прожинать, ничего не могутъ пріобртать. Рядомъ съ ними многочисленное духовенство, оно хочетъ питаться около помщиковъ и земледльцевъ, которымъ самимъ сть нечего. Оба эти сословія чрезвычайно недовольны земледльцами, ругаютъ ихъ лнтяями и пьяницами и этимъ мнимымъ порокамъ крестьянъ приписываютъ свою собственную бдность: ‘эти лнтяи мужики длаютъ насъ нищими’, кричатъ духовенство и дворянство. Всхъ этихъ потребителей высшаго сословія такъ много, они такъ требовательны, что отнимаютъ у крестьянина послдній его достатокъ — онъ не иметъ возможности надаться даже самой скудной и грубой пищей, у него то нтъ смянъ, чтобы засять свои іюля, то нтъ скота, чтобы ихъ обработать и унавозить, онъ нетолько не можетъ при такомъ положеніи достигнуть благосостоянія и понравиться, онъ съ каждымъ годомъ длается все бдне. Въ то время какъ въ Англіи каждый земледлецъ производитъ цнностей на тысячу рублей въ годъ, въ Ирландіи на двсти двадцать рублей, въ Вологодской губерніи онъ производитъ ихъ едва на тридцать пять цлковыхъ, чмъ бдне онъ становится, тмъ меньше онъ производитъ, а уменьшенное производство даетъ бдности еще большіе размры. При такомъ жалкомъ положеніи эти три сословія тянутъ другъ друга внизъ и наконецъ вс наднутъ другъ на друга нищенскую суму. Въ такой стран капиталистамъ длать нечего: пусть они произведутъ тамъ на милліоны товаровъ, товары эти будутъ лежать безъ покупателей на рынк — крестьянину не до покупокъ, онъ думаетъ, какъ бы продать, духовенство сокращаетъ свои расходы, дворянство снабжается не мстнымъ производствомъ, а заграничными рынками. Оно живетъ притомъ оброками, которые до сихъ поръ еще кое-какъ собирались съ помощью самой безразличной строгости, но скоро съ крестьянъ съ каждымъ годомъ можно будетъ меньше собрать. Вс слои общества будутъ чувствовать себя стсненными, явится безнадежное реакціонное направленіе, которое должно убить и остатки благосостоянія.
Для утшенія публики защитники высокихъ оброковъ, сбираемыхъ помщиками, утверждаютъ, что это будто-бы положеніе временное и относится только къ началу реформы, что впослдствіи все измнится. То, что я сейчасъ скажу, можетъ убдить читателя, что изображенное выше положеніе крестьянъ на помщичьихъ земляхъ вовсе не измняется и что на его измненіе нтъ никакой надежды. Въ 1862 году, въ сверныхъ частяхъ Вологодской губерніи былъ голодъ. Голодъ этотъ изображался въ нашей печати въ ужасныхъ краскахъ, тамъ ли нетолько хлбъ съ мякиною и съ соломою, но мохъ, сосновую кору и пр., несмотря на это бдствія этихъ мстъ были ничто въ сравненіи съ страданіями южныхъ уздовъ Вологодской губерніи, гд дв трети населенія принадлежали къ временно-обязаннымъ. Въ самыхъ сверныхъ уздахъ Вологодской губерніи, Вельскомъ, Оольвычегодскомъ, Яренскомъ и Усть-сысольскомъ, которые подходятъ почти къ полярному кругу, но гд нтъ помщиковъ, умиралъ двадцать седьмой, а въ южныхъ, находящихся южне Петербурга, умиралъ двадцать третій. Мстные жители видятъ, что на юг не дятъ ни коры, ни моха, и поэтому считаютъ населеніе боле благоденствующимъ, чмъ на свер. Но за тоже они дятъ хлбъ, часто точно такой же скверный, какъ на свер. Когда мы показывали жителямъ южныхъ уздовъ хлбъ изъ Пинеги и изъ Олонецкой губерніи, они намъ отвтили, что господа напрасно удивляются такому хлбу, у нихъ его стъ множество крестьянъ, даже не боле, какъ въ трехъ верстахъ отъ Вологды. Главная причина сильной смертности тутъ впрочемъ не дурной хлбъ, а тяжкая работа и страданія, съ которыми сопряжена уплата непосильныхъ оброковъ. Мы неоднократно будемъ имть случай наблюдать, что тяжкая работа дйствуетъ гибельне голода. Вотъ почему на свер посл голода населеніе поправляется и смертность длается боле благопріятною, на юг же она дйствуетъ съ безпощаднымъ однообразіемъ. Въ вышеупомянутыхъ сверныхъ уздахъ Вологодской губерніи уже въ 1864 году умиралъ только тридцать первый, но въ трехъ южныхъ опять умиралъ двадцать третій. Чмъ больше проходитъ времени посл освобожденія, тмъ безнадежне длается положеніе этихъ южныхъ уздовъ. Въ 1866 году въ Вологодскомъ, Грязовецкомъ и Кадниковскомъ уздахъ дошло уже дотого, что во всхъ трехъ было умершихъ боле, чмъ родившихся, между тмъ во всхъ остальныхъ уздахъ Вологодской губерніи, не исключая самыхъ сверныхъ былъ перевсъ родившихся и перевсъ иногда значительный, въ узд Никольскомъ онъ составлялъ больше 25%. Несмотря на это смертность въ южныхъ уздахъ оказала такое значительное вліяніе на смертность всей губерніи, что въ ней въ 1866 году была убыль населенія на 582 человка, въ нихъ умерло на десять процентовъ больше, чмъ въ 1864 году, умиралъ уже двадцать первый. Затмъ въ 1867 году послдовалъ неурожай и въ 1868 году опять перепахивали и засвали вновь подъ яровое поля, на которыхъ пропалъ озимый посвъ. Главная причина этихъ неурожаевъ заключается въ постоянно возрастающей бдности крестьянъ. Тяжелые оброки и чрезвычайно строгое ихъ взысканіе были причиною, что крестьяне распродали свой скотъ и свой хлбъ, а между тмъ въ сверной Россіи успшное сельское хозяйство невозможно безъ обилія скота и хлба. Стоитъ бросить одинъ взглядъ на здшнюю почву, чтобы убдиться, какъ она нуждается въ удобреніи, при дурномъ удобреніи малйшая случайность производитъ неурожай. Кром того, здсь важная причина неурожаевъ заключается въ наводненіяхъ и въ вымерзаніи, крестьянинъ нердко уже весною видитъ, что онъ на озимомъ хлб понесетъ убытокъ и что ему нечмъ будетъ содержать свое семейство. Чтобы спасти себя, онъ долженъ или расширить свои посвы или запахать озимое и засять его яровымъ, но у него и безъ того только наполовину столько земли, сколько необходимо для его содержанія, кругомъ огромныя пространства лежатъ впуст и никому не приносятъ пользы, но эти пространства принадлежатъ не ему, а помщикамъ, для того же, чтобы перепахать свое поле и вновь засять яровымъ, у него нтъ смянъ.
Не трудно доказать фактами, до какой степени настоящее положеніе временно-обязанныхъ крестьянъ уменьшаетъ нетолько ихъ благосостояніе, но и производительность страны, не трудно показать, что разореніе это зависитъ даже не отъ малыхъ надловъ, а отъ высокихъ оброковъ и что нтъ основанія ожидать улучшенія въ этомъ отношеніи, когда крестьяне получатъ право перехода на другія земли. Очень характеристическое для этой цли явленіе представляетъ Кадниковскій уздъ Вологодской губерніи. Это одинъ изъ самыхъ рдко-населенныхъ уздовъ многоземельной Россіи, въ немъ считается всего 468 человкъ на квадратную милю, онъ такъ же рдко населенъ, какъ Николаевскій уздъ Самарской губерніи, почва его вовсе не лишена плодородія, что видно изъ того, что онъ славится своей производительностью льна и привлекаетъ къ себ торговцевъ, вывозящихъ хлбъ, ленъ вывозится даже въ Англію. Пространство этого узда занимаетъ всего 1,552,938 десятинъ, въ томъ числ только 294,991 десятина, т. е. меньше 1/5, находится въ крестьянскомъ владніи. Владніе это почти исключительно оброчное, собственниковъ тамъ всего 18,181, а оброчныхъ 117,702. Уже въ самомъ начал поражаетъ фактъ, что изъ этихъ милліоновъ десятинъ на долю 28,497 государственныхъ крестьянъ выпадаетъ всего надла 13,779 десятинъ, около полудесятины на человка. Слдовательно отъ будущаго перехода на земли государственныхъ крестьянъ, временно-обязанные не могутъ ждать себ улучшенія — недостаточно надлены даже и т, которые теперь на нихъ живутъ. Крестьянамъ предстоитъ оставаться во власти помщиковъ настолько, насколько они и теперь въ ней находятся. По сравненію съ государственными временнообязанные и собственники богато надлены, у нихъ на 105,944 человка приходится 278,225 десятинъ, т. е. больше, чмъ по дв съ половиною десятины на человка. Слдовательно въ волостяхъ, гд сосредоточены помщичьи имнья,— вотъ гд надо искать богатой производительности, обширнаго скотоводства. Помщики имютъ громадныя земли, крестьяне ими сравнительно богато надлены,— вотъ золотое дно, неисчерпаемый источникъ благосостоянія. Посмотрите однакоже, какова дйствительность. Въ 1-мъ участк Соковская волость населена исключительно государственными крестьянами, въ ней 2,395 человкъ, на нихъ приходится скота 5,718 штукъ, хлбнаго посва 2,529 четвертей и льна 528 пудовъ. Въ двухъ волостяхъ Карновской и Устьянской, въ которыхъ временно-обязанныхъ и собственниковъ считается 3,854 и всего 11 государственныхъ крестьянъ, скота всего 3,756 штукъ, хлбнаго посва 2,713 четвертей и льну только 418 пудовъ. Слдовательно, относительно у государственныхъ крестьянъ скота въ два съ половиною раза больше, а посвъ льна вдвое больше. Мудрено ли посл этого, что торговцы замчаютъ постепенное обднніе Кадниковскаго узда — для хлбной торговли онъ уже почти не иметъ значенія и привлекаетъ къ себ только покупкою льна. Мудрено ли, что тамъ смертность достигаетъ ужасающихъ размровъ и что въ 1866 году тамъ умерло 1,093 человка больше, чмъ родилось — въ одномъ узд 1,093 человка больше! Мудрено ли, если голодъ, даже на крайнемъ свер, гд дятъ сосновую кору и мохъ, не длаетъ такихъ опустошеній, какъ тяжелые оброки между населеніемъ временно-обязанныхъ крестьянъ. Можно расплодить до безконечности доказательства тому, что крупное землевладніе уменьшаетъ у насъ производительность страны. Тамъ, гд лежатъ помщичьи земли, помщики, вмст съ своими временно-обязанными производятъ постоянно меньше, чмъ одни государственные крестьяне, даже если эти государственные крестьяне находятся въ невыгодномъ положеніи. Въ двухъ волостяхъ 1-го и 2-го участка Гризовецкаго узда, въ которыхъ живетъ 12,987 государственныхъ крестьянъ, высяно въ 1860 году 24,614 четвертей хлба и 5,440 пудовъ льна, а въ семи волостяхъ тхъ же участковъ, въ которыхъ жило 60 помщиковъ и 21,634 временно-обязанныхъ и собственниковъ, посяно хлба только 16,818 четвертей и льна 5,126 пудовъ, въ тхъ же семи волостяхъ скота 24,349 штукъ, а въ трехъ волостяхъ государственныхъ крестьянъ съ населеніемъ въ 20,992 человка, скота 28,701 штука. Тоже самое оказывается, если длать сравненіе цлыхъ уздовъ: сверный Усть-сысольскій уздъ иметъ относительно на два процента больше скота, чмъ Вологодскій, хотя онъ и лежитъ у самаго полярнаго круга. Сверное положеніе иметъ въ Россіи самое ршительное вліяніе на размры скотоводства, однакоже все-таки не можетъ пересилить вліяніе крупнаго землевладнія точно также, какъ не перевшиваетъ его и по отношенію къ смертности: въ Вологодскомъ узд умиралъ 21-й, а въ Усть-сысольскомъ 28-й.
Представьте себ, что сельское населеніе Вологодской губерніи не платитъ никакихъ оброковъ, казенныхъ и земскихъ сборовъ и прямыхъ податей. Представьте себ это для большей ясности, потому что хотя это и невозможно вполн, но облегченіе крестьянина все-таки возможно. Доходы на управленіе отъ этого уменьшатся на 15%: они будутъ составлять все-таки еще 17% всего народнаго дохода, не будетъ ни одной страны въ цивилизованномъ мір, которая бы употребляла такъ много на управленіе. Какія послдствія произойдутъ отъ этого? Первое послдствіе будетъ то, что земледлецъ не будетъ вынужденъ продавать ни своего труда, ни своихъ произведеній за безцнокъ. Въ его свободномъ распоряженіи останется большое количество земледльческихъ продуктовъ, часть изъ нихъ онъ употребитъ на улучшеніе своего содержанія, а часть на увеличеніе посвовъ — земли много, дло не за землею, а за недостаткомъ смянъ. При большемъ стремленіи крестьянина южныхъ уздовъ Вологодской губерніи къ достиженію благосостоянія можно ожидать, что онъ половину употребитъ на увеличеніе своихъ посвовъ, но положимъ, что онъ употребитъ даже меньше трети, въ уздахъ Вологодскомъ, Кадниковскомъ и Грязовецкомъ будетъ обработано лишнихъ 32,000 десятинъ земли, съ нихъ крестьяне соберутъ 3,900,000 пудовъ хлба, изъ этого числа половина будетъ употреблена на посвъ слдующаго года, въ слдующемъ году это составитъ 9,750,000 пудовъ. Положимъ, что отъ изобилія хлба цны падутъ на пятнадцать процентовъ, при сосдств густо населенныхъ губерній, он ниже не падутъ, каждый работникъ получитъ лишнихъ въ годъ 53 руб.: вмсто жалкихъ 23 руб. 40 коп., которые онъ иметъ теперь, онъ будетъ имть 97 руб. 40 коп. При боле дешевыхъ цнахъ на хлбъ и мясо онъ будетъ имть 27 коп. въ день. Онъ будетъ въ состояніи въ годъ употреблять 36 рублей на промышленныя произведенія. Богатое сельское населеніе Вологодской губерніи будетъ употреблять 12 мни. въ годъ на промышленныя произведенія, доходы казны будутъ вдвое больше современныхъ, а доходы капиталистовъ въ шесть разъ больше доходовъ современныхъ помщиковъ, вмсто жалкихъ трехъ тысячъ работниковъ, получающихъ на вологодскихъ фабрикахъ и заводахъ по пятидесяти рублей, въ Вологодской губерніи будетъ до пятидесяти тысячъ работниковъ, получающихъ по двсти рублей. Сельскій работникъ зимою будетъ заниматься ремеслами, теперь уже будетъ кому покупать ремесленныя произведенія и лтъ въ пять доходы его дойдутъ до ста пятидесяти рублей въ годъ. Вотъ средство сдлать страну богатою, средство совсмъ другаго рода, чмъ пресловутое поощреніе фабрикъ и заводовъ.

ГЛАВА II.

Примры анархіи въ поземельныхъ отношеніяхъ.

Быстро неслась тройка по лсистой дорог въ Вятской губерніи и ловко правилъ ею развязный ямщикъ. Свистъ и удалое голосованіе не мшали ему пускаться со мною въ продолжительныя разсужденія, онъ разсказывалъ мн, какъ чиновники прізжали оцнивать у нихъ землю для раскладки податей и какъ они были этимъ недовольны и подавали нсколько прошеній. Не одна Вятская губернія дйствовала такимъ образомъ. Тоже самое я слышалъ и въ другихъ губерніяхъ, нетолько отъ крестьянъ, но и отъ кадастровыхъ чиновниковъ. Коль скоро собирали крестьянъ и предлагали имъ сдлать оцнку ихъ земель для распредленія податей, они кричали въ одинъ голосъ ‘по старому’. Они боялись и боятся всякаго вмшательства чиновниковъ и даже правительственной власти въ свои соціальныя дла. Правы они въ этомъ отношеніи или нтъ?
Ямщикъ мой то говорилъ со мною и распространялся въ безконечныхъ подробностяхъ, то снова обращался къ лошадямъ съ лихимъ крикомъ и тройка пускалась вскачь по гладкой дорог. Въ это время въ воображеніи моемъ рисовались безпредльныя равнины Россіи и Сибири, съ ихъ разнородными обитателями и разнообразными отношеніями къ земл. Мн представлялся извилистый берегъ Ледовитаго моря, его снжные острова и громадные льды, его шуга, его птицы, рыбы, медвди и морскія животныя. За берегомъ пустынныя, безплодныя тундры и какъ море широкія текущія по нимъ рки, за мхами — безпредльные лса. Тутъ ли быть несвободнымъ человку, пища его и та свободна — вольная рыба въ ркахъ, вольная птица въ лсу, зврь пушной и стада оленей, кто услдитъ за нимъ въ лсу, кто намритъ и раздлитъ землю. Среди лсовъ являются первые наши передовые посты, ни скота, ни хлба, дикій безлюдный лсъ, орхи кедровые, зврь, птица и рыба, дрова, если они кому нужны,— вотъ и все. Земля свободна, другое отношеніе къ ней и не мыслимо, и заработокъ есть, но не достаетъ хлба и люди умираютъ съ голоду. Шагъ дале и являются первыя начала культуры: селенія вдоль по ркамъ на солнечной сторон, передъ дворомъ и поле, это иметъ видъ ряда бдныхъ, малоземельныхъ фермъ, а кругомъ нескончаемый лсъ, по островамъ и въ лсу питается скотъ, запасать сно трудно, въ суровую зиму иногда скотъ умираетъ съ голоду. Съ великимъ трудомъ можно расчистить клочекъ земли въ лсу, вырубить, выпалить, земля даетъ хорошій урожай, можетъ быть и самъ-сто, но скоро выпахивается. Пища скудная, земля промерзаетъ насквозь и нердко никогда не оттаиваетъ. Впервые тутъ человкъ прилагаетъ руки къ земл, впервые является у него и понятіе объ отношеніи къ земл, понятіе естественное и совершенно правильное. Землю расчистить и обработать трудно, обработанный участокъ остается во владніи того, кто его сдлалъ удобнымъ для обработки до тхъ поръ, пока онъ выпашется. Въ это время владлецъ иметъ право отдать ее въ пользованіе другому и получить отъ этого другаго вознагражденіе за то, что онъ избавляетъ его отъ труда расчистки и первоначальной обработки. Участокъ заброшенъ и заросъ, вліяніе труда на него кончилось, онъ снова вещь ничья, это вольный лсъ, вольная земля, гд живутъ вольныя созданія природы и гд свободно можетъ двигаться человкъ. Вотъ юридическое понятіе человка миролюбиваго, человка труда и культуры, право собственности на вещь даетъ трудъ и только трудъ: я былъ воленъ — трудиться или нтъ, я могъ бы праздно пролежать на печк, не было бы труда, не было бы и его произведенія, слдовательно естественно, что я могу съ произведеніемъ своего труда длать, что я хочу, употреблять и оставлять его безъ употребленія по моему произволу, но зато же трудъ даетъ всегда право собственности. Среди той же обстановки, въ безконечныхъ лсахъ дикій германецъ выработалъ совсмъ другія понятія о собственности, онъ хвалился тмъ, что на сотни миль въ окружности никто не смлъ подойти къ нему, онъ говорилъ: ‘не тронь, все это мое’, съ оружіемъ въ рукахъ нападалъ онъ на сосднюю общину, обиралъ у ней все, признавалъ землю своею собственностью и говорилъ общин: ты теперь живешь на моей собственности, плати мн дань, отправляй барщину, содержи меня въ богатств и довольств, а я ничего не буду длать, святая собственность даетъ мн на то право,— вотъ понятіе о собственности завоевателя, его источникъ — завладніе.
Лса и болота еще продолжаютъ застилать землю сплошною массою, но положеніе рабочаго человка среди этихъ дикихъ пустынь уже совершенно измняется, онъ живетъ нетолько по ркамъ, но и по большимъ дорогамъ, нетолько отдльными домами и хуторами, но большими, многолюдными селеніями. Пушной зврь бжитъ отъ многолюдства, нужно сдлать иногда сто верстъ и боле, чтобы убить сохатаго или медвдя. Звроловство обращается въ незначительный подсобный промыселъ, рабочій долженъ жить земледліемъ и скотоводствомъ. Земля безконечно разостлалась кругомъ него, казалось бы обработывай ее сколько сілъ хватитъ и богатй, а на дл выходитъ вовсе не такъ. Трудно выбрать мстечко удобное для пашни и еще трудне его расчистить и обработать, трудно выбрать снокосъ и воспользоваться имъ. Трудъ, нужный чтобы расчистить и вспахать десятину, оцнивается иногда рублей въ тридцать, чтобы получить отъ нея доходъ, нужно ее пахать и перепахивать и все-таки она скоро истощится, земледлецъ пускается вдаль отыскивать новое мсто, и тамъ, гд, можетъ быть, никогда не была нога человка, онъ нарушаетъ лсную тишину топоромъ и огнемъ, очищено новое мсто, пашня дала богатый урожай, но она такъ далеко отъ стараго жилья, что ему приходится тамъ жить не дни, не недли, а мсяцы, онъ строитъ тамъ другую, временную избу. Новое мсто оказалось боле удобнымъ, онъ тамъ все больше и больше сосредоточиваетъ свое хозяйство и наконецъ вовсе переселяется туда.
Трудно расчистить пашню и земля скоро длается снова неудобною для земледлія, но еще трудне найти удобный снокосъ. Дико разросся лсъ кругомъ и всюду хотлъ поселить свое царство, даже самыя неудобныя земли, камень, болото не всегда удерживаютъ его. Гд невозможно рости лсу, растетъ кустарникъ или мелкая ель. Иногда на десятки верстъ кругомъ земледлецъ напрасно ищетъ удобныхъ луговъ, иной разъ лсъ раздвинется широко и манитъ къ себ поляною, а подойдешь ближе, косить оказывается невозможнымъ, все мсто заросло мелкимъ кустомъ или болотомъ съ провалами и огромными кочками, какъ ни привыкъ лсной житель косить среди кустовъ, но всему есть мра и предлъ и луга зарастаютъ такимъ образомъ, что никакой искусникъ ихъ не выкоситъ. Есть мста и свободныя, но косить ихъ выгоды нтъ, либо мхомъ заросли, либо трава жидкая или не годная. На безпредльныхъ, раскинутыхъ кругомъ пространствахъ житель сверныхъ лсовъ сильно страдаетъ отъ недостатка луговъ, трава везд кругомъ, а взять ее нельзя, вода подступаетъ къ горлу, а жажда замучила. {Въ десяти степныхъ губерніяхъ европейской Россіи приходится на все пространство этихъ губерній 31.9% луговъ и 2 2/7 десятины луговъ на жителя Въ тридцати двухъ среднихъ губерніяхъ европейской Россіи приходится на все пространство этихъ губерній 6.3% луговъ и 2.1 десятины луговъ на жителя. Въ семи сверныхъ лсныхъ губерніяхъ европейской Россіи приходится на все пространство этихъ губерній 2.5% луговъ и всего 1 3/4 десятины на человка.}
Воспитанный вдали отъ шумной и воинственной человческой цивилизаціи, среди привычекъ мира и труда, этотъ житель дремучей сверной черни, раскинувшейся на пространств больше чмъ въ двсти тысячъ квадратныхъ миль, составилъ себ понятіе о собственности самое естественное для мирнаго труженика. Своимъ онъ считаетъ только то, что создалъ своими руками. Онъ инстинктивный врагъ всякихъ излишнихъ стсненій, всякихъ запретовъ во имя отвлеченныхъ принциповъ, такъ часто вредныхъ и такъ рдко полезныхъ. Онъ нетолько не знаетъ частной земли, но и границы общинной земли не могутъ имть для него никакого значенія. Къ чему он могутъ ему послужить? Чтобы человку жить въ этихъ негостепріимныхъ мстахъ, ему нужно двигаться свободно. Сегодня земля дала ему здсь обиліе, черезъ десять лтъ она можетъ дать ему только бдность, но тридцать или пятьдесятъ верстъ дале другой клочекъ можетъ его снова обогатить. Онъ считаетъ своею только ту землю, которую самъ своими руками выпалилъ и расчистилъ и только до тхъ поръ пока она не выпахалась, а остальную всю онъ считаетъ вольною, пусть трудъ и предпріимчивость не стсняются никакими искусственными границами. Тсноту онъ чувствуетъ только относительно луговъ, но луга дала природа, онъ ихъ не создалъ трудомъ, какъ же можетъ онъ ихъ присвоить себ исключительно, онъ не былъ завоевателемъ, а потому теорія завладнія ему неизвстна. Онъ ихъ признаетъ общимъ достояніемъ и передливаетъ ихъ, южне, гд луговъ много, онъ ихъ даже и не длитъ, а кто сколько можетъ, столько и коситъ. Въ вод и въ лсу всякій воленъ, всякій хозяинъ, всякій можетъ рубить лсъ, бить дичь и звря, собирать орховъ и ягодъ сколько у него достанеть силы. Отъ этихъ правилъ свободы отступаютъ весьма неохотно и ограниченія совпадаютъ съ предлами крайней необходимости.
Непосредственно за этой полосой пустынной и лсистой Россіи слдуетъ обширная, многоземельная полоса, обхватывающая европейскую Россію съ свера, съ востока, отчасти съ юга и доходящая до кавказскихъ горъ и Чернаго моря. Въ нее входятъ сверныя и восточныя губерніи и часть западной Сибири. По объему своему она больше всей западной Европы, населеніе ея доходитъ до пятнадцати милліоновъ. Сверная ея часть — суровая и бдная страна, наполненная лсами и болотами, по мр того, какъ она спускается къ югу, почва ея длается боле плодоносною, а лса рдютъ, занимаютъ половину пространства, меньше половины, наконецъ лса длаются такъ же рдки, какъ были многочисленны на свер, въ одну сторону разстилаются пески, въ другую безконечно зеленая степь опускается въ Черное море и кончается горами Таврическаго полуострова. Это страна безплодныхъ песковъ, необозримыхъ луговъ, садовъ и винограда. На всемъ этомъ огромномъ пространств среднее населеніе не больше двухсотъ человкъ на квадратную милю. Люди живутъ тутъ уже такъ близко другъ къ другъ, что ихъ взгляды на отношенія къ земл чрезъ это значительно мняются. Населеніе распространяется чрезвычайно неравномрно: какъ скоро оно приближается къ ста человкамъ на квадратную милю, то уже чувствуется потребность въ передлахъ земли, между тмъ даже въ уздахъ, гд населеніе превышаетъ восемьсотъ человкъ на квадратную милю, существуютъ общины, которыя владютъ землею безъ передловъ. Мы встртились съ новымъ явленіемъ это съ тснотою. Мы видли людей, которые селились среди охотниковъ, теперь посмотримъ на людей, которые заняли земли номадовъ.
Номаду боле чмъ кому-либо свойственна логика завладнія, это первый врагъ труда, первый поборникъ теоріи присвоенія. Онъ пасетъ скотъ на степяхъ, къ которымъ онъ не прилагалъ рукъ, скотъ этотъ плодится безъ его помощи, онъ не хочетъ даже запасать для него на зиму кормъ и едва соглашается устроить жалкій навсъ для огражденія его отъ мятелей. Его лнь и апатія лишаютъ его всякой наклонности къ миролюбію. Онъ отмежевываетъ себ землю нетолько для зимовника, но и для лтняго кочевья, онъ беретъ себ столько, что и границъ своихъ владній опредлить не можетъ. Еслибы онъ былъ миролюбивъ и уважалъ трудъ, онъ не считалъ бы своимъ то, что создано природою, онъ не считалъ бы себя вправ мшать земледльцу запахивать земли, на которыхъ онъ кочуетъ, а старался бы замнить то, что давала ему прежде природа, трудами своихъ рукъ, онъ старался бы содержать столько же и даже больше скота на меньшемъ пространств, запасая для него сно, онъ старался бы мало по малу переходить къ земледлію. Эта единственная, согласная съ человческимъ достоинствомъ ршимость осталась ему неизвстною, онъ себ отмрилъ, даже вдвое больше, чмъ ему было нужно, и сказалъ: ‘все это мое, кто посметъ покуситься на эту мою собственность, того убью.’ Такъ разсуждалъ однакоже только народъ, для всхъ его членовъ земля была боле или мене въ общемъ пользованіи. Въ нкоторыхъ номадахъ до такой степени укоренилась мысль, что земля, на которой они кочуютъ, ихъ собственность, что они считали себя вправ ее уступать, между тмъ какъ другіе только временно занимали землю и перекочевывали изъ монгольскихъ степей на берега Волги и обратно. На земляхъ номадовъ, считавшихъ себя собственниками, они дозволяли иногда селиться другимъ осдлымъ племенамъ, напр. татарамъ. Эти осдлыя деревни занимали такія большія пространства, что нетолько не нуждались въ передл между собою земель, но даже дозволяли своимъ членамъ отдавать ее въ наймы земледльцамъ и пастухамъ, сколько найдется охотниковъ. У этихъ татаръ до сего времени сохранилось преданіе, что земля уступлена была имъ въ собственность и они считали себя вправ ее продавать по своему усмотрнію. Вотъ одинъ изъ путей, которымъ явились на этихъ земляхъ русскіе помщики, они покупали земли за безцнокъ и утверждали за собою на вчныя времена. Не признавая завладнія удовлетворительнымъ источникомъ права собственности для номадовъ, казна пыталась объявлять вс эти земли своими. Вслдъ за такимъ объявленіемъ являлись на земляхъ русскія общины. Эти въ свою очередь совершенно игнорировали право собственности казны, они просто считали себя подданными и потому обязанными платить подати, а землю общею. Тамъ, гд первоначальная обработка требовала большихъ трудовъ, т. е. въ мстахъ лсистыхъ и гд земля выпахивалась скоро, они считали ее принадлежностію того, кто ее расчистилъ. Гд поднимать залогъ не стоило особаго труда и гд земли было много, тамъ всякій распоряжался ею какъ хотлъ и не было даже такихъ случаевъ, чтобы кто-нибудь другаго обидлъ и покусился на его трудъ безъ того, чтобы община не сочла этого преступленіемъ. Передливались только земли, которыя представляли особый интересъ, напр. земли, лежавшія близъ деревень, особенно хорошіе луга. Когда являлись новые переселенцы, они нетолько дозволяли имъ селиться близъ своихъ деревень, но и въ сред своихъ общинъ. Этимъ миролюбивымъ людямъ труда и въ голову не приходило, что они могли считать своею собственностію что-нибудь, что не было произведеніемъ ихъ рукъ, о томъ, что казна объявляетъ себя частнымъ собственникомъ этихъ земель, они даже и не знали и многіе не знаютъ до сихъ поръ. Говоря объ этой земл, они называли ее своею, однакоже вовсе не потому, что они считали ее своею собственностію, а потому, что они на ней жили, крестьянинъ приходилъ въ негодованіе, когда у него отнимали его хлбъ или его лошадь, онъ считалъ это за разбой, онъ считалъ свою собственность нарушенною, но когда новымъ поселенцамъ отдляли часть его земли или переселенцы селились въ сред его общины, онъ смотрлъ на это равнодушно и нисколько не считалъ это нарушеніемъ своихъ правъ. Совсмъ другими глазами смотрли на дло помщики и номады, они всми средствами старались утвердить за собою права собственности на землю, они хорошо понимали, что эти права дадутъ имъ возможность жить чужими трудами или, по крайней мр, безъ труда. Помщики, лучше понимали свое положеніе и достигли утвержденія ихъ правъ. Номады брались за оружіе, и жившіе на ихъ земляхъ племена помогали имъ. Изъ всхъ этихъ разнородныхъ направленій вышелъ такой сумбуръ понятій, что не могло выработаться никакого правильнаго ученія объ отношеніяхъ къ земл, которое могло бы произвести впечатлніе на народное сознаніе и увлечь его за собою. У однихъ помщиковъ выработалось право очень опредленное, но къ несчастью очень печальное и дотого притснительное въ отношеніи къ рабочему классу, что оно должно было необходимо пасть — это право крпостное. Затмъ ни казна, ни номады, ни земледльцы не могли провести своихъ взглядовъ окончательно и послдовательно, явилась неопредленность отношеній, которая останавливала развитіе страны въ теченіе столтій, породила зависть, распри и бдность тамъ, гд могло бы быть богатство. Огромное пространство земель, которое начиналось въ Пермской губерніи и доходило почти до Каспійскаго моря, принадлежало башкирамъ. Въ первой половин XVIII-то столтія башкиры взбунтовались и послдовали распоряженія, вслдствіе которыхъ дозволено было къ нимъ селиться кому угодно. Многія башкирскія земли были заселены исключительно общинами татаръ, мордвы, русскихъ и т. д., башкиры даже позабыли, что земли эти имъ принадлежали, и объ этой принадлежности осталось только преданіе въ мстномъ населеніи. Другія общины поселились среди башкирцевъ, которые продолжали упорно считать земли эти своею собственностію и готовы были всми мрами и хитростію и силою возвратить ихъ въ свое обладаніе. Въ XVIIІ-мъ же столтіи они добились для себя помилованія и тогда же погнали съ своихъ земель всхъ поселенцевъ. Этихъ переселенцевъ было такъ много, что башкирскія притязанія нетолько должны были породить безпорядки, но ихъ исполненіе было совершенно невозможно. Вмшательство власти сдлалось неизбжнымъ и посл ряда неудачныхъ мръ послдовало распоряженіе, по которому за переселенцами признавалось право оставаться на башкирскихъ земляхъ. Башкирцы должны были получить по шестидесяти десятинъ на душу, мещеряки по тридцати десятинъ, а припущенники по пятнадцати десятинъ. Такое распоряженіе не выражало никакого юридическаго принципа и не давало никакой точки опоры для обсужденія отношеній къ земл съ юридической точки зрнія. Отношенія къ земл не разсматривались ни съ точки зрнія ученія о завладніи, ни съ точки зрнія собственности порождаемой трудомъ. Съ точки зрнія завладнія та земля должна была принадлежать башкирцамъ, которая находилась въ постоянномъ ихъ владніи, и только т части должны были отойти, которыя были пріобртены другими по праву давности. Съ точки зрнія собственности, порождаемой трудомъ, только та земля могла быть собственностію, цнность которой зависла отъ предшествовавшаго труда, и только до тхъ поръ пока придавшій ей цнность существуетъ и измненіе, произведенное въ ней его трудомъ, не утратило своей силы. Ученіе о собственности, основанной на завладніи, ученіе римское и германское, представляло вполн развитую и готовую теорію, теорію, въ которой было много произвола и презрнія къ правамъ труда, но все-таки совершенно ясную и на основаніи которой каждое лицо могло съ точностію опредлить начало и конецъ своихъ правъ. Если это ученіе казалось слишкомъ стсняющимъ произволъ, то возможно ли было ожидать, что будутъ придерживаться ученія о собственности, порождаемой трудомъ, ученія, которое должно установить порядокъ несравненно высшаго свойства, но которое выработано лишь сознаніемъ безграмотнаго народа и не имло никакой юридической теоріи. Возможно ли было ожидать, чтобы тогдашнее русское образованное общество устремилось въ этомъ случа на помощь народу и развило бы теорію столь враждебную своимъ интересамъ и ненавистную многочисленнымъ эксплуататорамъ высшихъ классовъ, въ то время, когда это образованное общество было враждебно всякой юридической теоріи, смялось надъ нею, считало ее тупоуміемъ, педантствомъ и вещью совершенно лишнею. При послдовательномъ развитіи взглядовъ русскаго земледльца, башкирскія земли тамъ, гд была тснота, должны были быть раздлены поровну между всми, занимающимися ихъ обработкою, въ остальныхъ же частяхъ оставлены въ общемъ владніи. Этому взгляду никакъ не могло симпатизировать образованное общество, одного ученія о равенств было достаточно для того, чтобы его отвратить. Плодомъ этого было распоряженіе, которое вовсе даже и не имло характеръ серьезнаго дйствія, направленнаго къ опредленію юридическихъ отношеній, его единственная цль была, кажется, показать свои симпатіи къ разнымъ принципамъ и родамъ людей. Мещеряки и башкиры принадлежали къ военнымъ сословіямъ, чтобы выразить симпатію къ военнымъ сословіямъ, они надлялись землею въ количеств вдвое и вчетверо большемъ, чмъ земледльцы, чтобы показать симпатію къ собственности, основанной на завладніи, башкиры надлялись землею въ количеств вдвое большемъ, чмъ мещеряки. Тутъ же отрицался взглядъ, что отношенія къ земл должны прежде всего служить цлямъ земледлія, она разсматривалась какъ источникъ дохода, имющій совсмъ другое назначеніе, въ тоже время установлялось неограниченное право правительства распоряжаться ею по своему усмотрнію и длалась одна изъ самыхъ неудачныхъ попытокъ воскресить помстную систему. Къ довершенію всего въ этомъ распоряженіи выразилось столько же пренебреженія къ фактамъ, сколько и къ юридическимъ принцинамъ. Когда пришлось его примнять на дл, тогда оказалось, что башкирскихъ земель было недостаточно для надленія однихъ только башкирцевъ въ установленной пропорціи, не говоря уже о прочихъ. Существовали волости, гд на башкирцевъ, мещеряковъ и припущенниковъ приходилось не боле девяти десятинъ на душу, тутъ конечно было весьма трудно выкроить шестидесяти, тридцати- и пятнадцати-десятинныя пропорціи. Послдствіемъ такого легкомыслія было то, что цлый край, съ населеніемъ боле чмъ въ семьсотъ тысячъ человкъ былъ ввергнутъ въ бездну имущественной анархіи, край прекрасный и плодоносный, обладающій роскошной почвой, богатый и лсомъ и лугами и водными сообщеніями, Это, можно сказать, была самая благословенная часть восточной Россіи. Среди двухъ крайностей, безплоднаго свера и песчанаго юга, русскій могъ остановиться съ удовольствіемъ только на плодоносныхъ мстностяхъ, въ которыхъ лежали башкирскія земли — но тутъ онъ встрчалъ другой источникъ оскуднія, это имущественную анархію. Никто не зналъ здсь, гд начинаются и гд кончаются его права на землю, тяжбы росли, какъ грибы, и каждая волость имла свое безконечно длившееся дло. Сенатъ былъ заваленъ просьбами и жалобами, разршить эти тяжбы было невозможно, какъ можетъ судъ ршать споры о земл тамъ, гд отношенія къ этой земл регулировались случайными соображеніями и не основывались ни на какой прочной, юридической теоріи. Жители разорялись на тяжбы, а проку не было никакого, чмъ усердне они тягались, тмъ больше порождалось неурядицы и безправія. Въ то время, когда на мст происходили такія печальныя вещи, въ Петербург переписывались. Нкоторые думали помочь горю переселеніемъ части жителей на другія мста, но этимъ стремленіямъ клалъ предлъ министръ государственныхъ имуществъ. По самой мысли своего учредителя это министерство, которое имло столько недостатковъ, считало однакоже своею обязанностью заботиться о земледліи и трудящемся населеніи. Ему всего доступне было смотрть на землю какъ на орудіе труда, которое должно было служить не источникомъ дохода для тунеядцевъ, а средствомъ къ поощренію трудолюбія. По симпатіямъ своимъ министръ государственныхъ имуществъ былъ ближе другихъ къ взглядамъ тружениковъ, онъ вовсе не симпатизировалъ стремленію награждать военныя заслуги землею и стснять этимъ земледліе. Противъ попытки согнать съ башкирскихъ земель все мирное земледльческое населеніе онъ возразилъ, что въ Россіи существуетъ пять милліоновъ душъ земледльческаго населенія, не обезпеченныхъ достаточно землею, и что поэтому нтъ земель для переселенія башкирскихъ припущенниковъ. Отвтъ отзывался временемъ, въ которое онъ былъ данъ, и характеризуетъ его. Рядомъ съ башкирскими землями лежитъ страна, гд приходится всего шестнадцать и девять десятыхъ жителей на квадратную милю, гд на одни плодоносныя земли можно было переселить нетолько въ десять разъ больше людей, чмъ жило на башкирскихъ земляхъ, но куда можно было бы переселить боле трехъ пятыхъ всего земледльческаго населенія европейской Россіи, и дать имъ такія же плодоносныя земли, какими они пользовались на родин. Еслибы споръ между министромъ и его противниками былъ серьезенъ, то сдланное имъ возраженіе должно было бы пасть, какъ совершенно ничтожное, но серьезныхъ споровъ тогда не велось о подобныхъ длахъ, министръ очень хорошо зналъ, что достаточно было показать ршимость сопротивляться, чтобы остановить теченіе дла, а потому онъ и не счелъ нужнымъ высказывать настоящихъ своихъ побудительныхъ причинъ. Разсчетъ министра былъ вренъ, вопросъ о переселеніи былъ остановленъ въ своемъ теченіи, но мстнымъ жителямъ было отъ этого не легче, ко всмъ ихъ бдствіямъ присовокупились опасенія однихъ лишиться земли и жилища и вовсе быть выгнанными изъ страны и надежды другихъ завладть ихъ землями и полакомиться ихъ собственностію. Наконецъ посл столтнихъ бдствій снова поднятъ былъ вопросъ объ опредленіи поземельныхъ отношеній башкирцевъ, мещеряковъ и припущенниковъ, и кто бы могъ подумать, что къ разршенію этого вопроса не было собрано никакихъ статистическихъ данныхъ, не было опредлено ни числа и населенія волостей, ни того, сколько къ каждой волости принадлежитъ башкирцевъ, мещеряковъ и припущенниковъ, сколькими землями они владютъ, какъ они ими пользуются, въ чемъ заключаются ихъ претензіи и на чемъ они ихъ основываютъ. Вопросъ былъ поставленъ такъ, какъ будто-бы судьба осьмисотъ тысячъ людей, это такая ничтожная вещь, что объ ней не стоитъ даже и подумать серьезно. О дальнйшей судьб этого дла я не буду говорить, она еще не принадлежитъ исторіи. Работникъ этихъ мстностей научился, насколько ему возможно было научиться, пользоваться ея богатствомъ, ея пашнями и лсами и усердно разводить пчелъ. Подобно тому, какъ сибирякъ южныхъ частей Сибири даетъ пчеламъ пріютъ и въ лсныхъ деревьяхъ и у себя на паскахъ и собираетъ богатую дань медомъ, и житель башкирскихъ земель обращаетъ лсъ въ пчельникъ и прибавляетъ къ этому улья въ своемъ огород и гд только можно. Конечно при научномъ знаніи, при умньи строить улья и сохранять на зиму пчелъ, онъ могъ бы вдвое больше получить меду, но кто же ему сообщитъ эти знанія. Лугами своими онъ пользуется для разведенія большаго количества скота, но опять-таки онъ ничмъ не огражденъ отъ падежей, которые въ этихъ мстахъ такъ свирпствуютъ, что часто длаютъ разведеніе скота нетолько невыгоднымъ, но крайне убыточнымъ. Вотъ къ чему въ этихъ мстностяхъ привела система опеки и соціальнаго покровительства. Еслибы вмсто того мстныхъ жителей заставили дйствовать самихъ, посредствомъ представительнаго собранія отъ волостей, тогда еще сто лтъ тому назадъ водворены были бы правильныя и опредленныя отношенія къ земл, выработалась бы правильная юридическая теорія этихъ отношеній, падежи были бы предупреждены обоими путями, которые для этого необходимы, т. е. путемъ медицинскимъ, доступнымъ и для опеки, и несравненно боле важнымъ путемъ хорошаго содержанія скота, которымъ пойдетъ страна только тогда, когда въ жару борьбы партій представители волостей обратятъ вниманіе работниковъ на важность этого предмета.

——

Въ томъ же описываемомъ нами многоземельномъ краю живетъ до милліона семисотъ тысячъ казаковъ, эти люди въ обширныхъ размрахъ занимаются рыболовствомъ, земледліемъ, скотоводствомъ и разведеніемъ садовъ,— въ сущности это несравненно боле мирные граждане, чмъ воины, земледліемъ они занимаются такъ усердно, что въ Войск Донскомъ приходится пахотныхъ земель 3 4/5 т. е. почти четыре десятины на жителя, между тмъ какъ въ европейской Россіи приходится среднимъ числомъ 1 2/5 т. е. только почти полторы десятины на жителя. Луговодство ихъ еще значительне.
Вотъ какое міровоззрніе мн однажды пришлось услышать отъ казака: ‘Счастливые эти господа,— сказала старуха крестьянка,— какому это они Богу молятся: и работать не робятъ, а денегъ двать некуда.’ ‘Ты дура не понимаешь,— важно отвтилъ ей казакъ,— господа, это все начальство, иной въ изорванномъ халатишк прідетъ на мсто, а посмотришь черезъ десять лтъ богатй, господамъ все воинство повинуется, а потому вы имъ вс и оброкъ платить должны, воинство т. е. поставлено надъ вами, а надъ воинствомъ начальство — господа, вы господамъ и платите. Вотъ казакъ напр. онъ везд надъ вами поставленъ, на фабрикахъ ли какихъ или на работахъ, или такъ въ деревн для порядка, всякій работникъ ему уважать долженъ, значитъ и казакъ свою дань беретъ, потому онъ съ шашкой ходитъ. А кром того и земли ему больше полагается, вамъ земли полагается только, чтобъ оброкъ съ васъ можно было брать, значитъ вамъ и полагается съ сумой ходить, а казаку земля полагается за службу, ты бы побывала у насъ въ Войск Донскомъ, вотъ такъ земля, тамъ почти-что и пахать не надо — хлбъ самъ родится, луга, пашни тамъ ни почемъ считаютъ, сады тамъ чудесные, въ рк изъ тони разомъ тысячи пудовъ рыбы вытаскиваютъ.’ Такое грубое міровоззрніе однакоже совершенно естественно для казака. Подъ пьяную руку имъ случается высказывать и не такія вещи. Казакъ и помщикъ не могутъ смотрть на себя иначе, какъ на привилегированныя сословія, которыхъ богатство основано не на труд, а на ихъ политическомъ значеніи, точно также смотритъ на нихъ и крестьянинъ. Онъ сравниваетъ свою нищету, свою бдность и страданія съ ихъ благосостояніемъ и — завидно, тяжело ему сдлается. Сосди казаковъ живутъ на земляхъ, гд приходится отъ тысячи шестисотъ до трехъ тысячъ человкъ на квадратную милю, промысловъ мало,— въ одной Владимірской губерніи напр. на фабрикахъ и заводахъ занято почти въ полтора раза больше людей, чмъ тутъ въ шести губерніяхъ,— остается жить одной землей, а какъ? пашни всего съ лугами одна и восемь десятыхъ десятины на земледльца! Рядомъ бывшія многоземельныя губерніи Екатеринославская, Херсонская, Бессарабская область, но тамъ уже отъ тысячи до трехъ тысячъ человкъ на квадратную милю, а земля часто все-таки плохая. Между тмъ на благодатной земл Войска Донскаго на квадратную милю все-еще приходится меньше трехъ сотъ сорока человкъ, тамъ на земледльца пашенъ и луговъ приходится не десятина и восемь десятыхъ, а четырнадцать десятинъ и одна шестая на земледльца, однихъ пашенъ четыре десятины съ шестой, и еще вдвое больше земли можно было бы съ незначительнымъ трудомъ обратить въ пашни. та земля самою природою предназначена для смлыхъ переселеній, она манитъ своимъ богатствомъ и роскошью своей почвы сосдей, вздыхающихъ на своихъ густо населенныхъ земляхъ и напрасно умоляющихъ спасти ихъ отъ голодной нужды и дать имъ труда и хлба. Въ своихъ безпредльныхъ пустыняхъ она рдко разсыпала табуны, зимовники и кибитки номадовъ. Умирающему въ Курской губерніи съ голоду бдняку приходится переселяться въ Сибирь. Онъ привыкъ къ теплу, заманчиво гретъ солнце, рядомъ съ нимъ донскія земли. Тамъ растетъ виноградъ, тамъ приволье земель и луговъ, у него луговъ нтъ, у него приходится только одна пятая десятины на земледльца, а на Дону въ пятьдесятъ разъ больше, онъ коситъ межи и дороги, а на Дону трава пропадаетъ на тучныхъ лугахъ, никому ея не нужно,— все донельзя привлекательно, но онъ не сметъ переступить этотъ завтный рубежъ, онъ долженъ идти въ далекія сибирскія степи и попробовать сорока-градусныхъ морозовъ. Ему до Дону зосемь дней пути, а онъ долженъ скитаться годъ, мало онъ намыкался горя — долженъ испытать еще то, котораго онъ не зналъ. Хотите ли прослушать его печальную повсть? Плоха его избенка, развалилась совсмъ, въ ней не окна, а будто-бы камнемъ прошибленныя дыры, онъ ее бросаетъ и отправляется въ путь, здсь и себ и людямъ онъ въ тягость. Онъ детъ долго, дорогой онъ сдлаетъ крышку изъ луба надъ тощей семьей, онъ не знаетъ сибирскихъ дорогъ и морозовъ, но время придетъ и ему будетъ страшно, когда придется сбираться въ дорогу въ трескучій морозъ. Семья со слезами садится въ кибитку отъ одной мысли о томъ, какъ ей придется зябнуть. Путь нужно сдлать большой, деревня далеко, отъхалъ пятнадцать верстъ, мятель несетъ хлопья снгу, вдругъ не стало видно дороги, все ровное мсто, саженъ десять несчастная кляча тащила съ грхомъ пополамъ и вдругъ провалилась по самую гриву, онъ захотлъ ей помочь и самъ провалился по плечи, онъ вышелъ изъ снгу, товарищъ попалъ, онъ измучился дотого, что радъ бы былъ, еслибъ умеръ на мст, въ деревню пріхали ночью ужъ поздно, старшина отвелъ имъ избу. Въ избу онъ входитъ смиренно и со отиснутымъ сердцемъ, онъ знаетъ, что онъ тутъ непрошеный гость, а хозяинъ ворчитъ: ‘варнаковъ вози, бглыхъ корми, да еще и этихъ оборванцевъ черти тутъ носятъ, навязалъ бы имъ колоду на шею.’ Узнаетъ онъ и весенній путь, когда лошадь проваливается черезъ каждые десять шаговъ сквозь разрыхленную дорогу, подъ которой можетъ-быть на нсколько аршинъ снгу, узнаетъ и грязь сибирскую, которая самую сильную лошадь обращаетъ въ скелета. Но все это еще цвтики, ягодки впереди. На мст ему придется жить въ изб, въ которой нетолько мужику, но и баб нельзя выпрямиться, безъ стеколъ, темной какъ собачья конура. Онъ все тшился надеждой, что земли тутъ много, оно правда, землю ни обойти, ни измрить, да взять ее трудно въ руки, до готовой земли его не допустятъ, а новой ему не распахать, его лошадь безъ возу едва ходитъ шагомъ. Онъ будетъ сидть голодный въ морозную зиму и плакать съ женою, вспоминая свой теплый родимый край, всякому онъ со слезами будетъ разсказывать, какъ дома тепло и чудесно. Онъ все будетъ думать: лучше пойти въ услуженіе… да жена будетъ плакать, крушиться и удерживать дома, ему самому будетъ больно разстаться съ хозяйствомъ. Онъ будетъ долго крпиться и со слезами оставитъ семейство, и пойдетъ въ услуженіе. Тутъ въ первый разъ онъ узнаетъ, что значитъ быть сытымъ: семья наголодается вдвое, но что ему въ этомъ, онъ не увидитъ ея тоски. Сравните же эту долю съ тмъ, что ожидало бы его на Дону. Не разоренный далекимъ путемъ, онъ попалъ бы на легкую почву, тутъ новину воздлать все равно, что старую землю вспахать, для скота тутъ приволье, и климатъ пріятный и теплый.
Впрочемъ нельзя сказать, чтобы земля Войска Донскаго не была открыта для колонистовъ, колонисты являлись туда и даже въ большомъ числ, ихъ считается теперь тамъ двсти восемьдесятъ дв тысячи двсти восемьдесятъ восемь человкъ, но эти колонисты были исключительно крпостные люди, никто не смлъ быть на этихъ земляхъ счастливе казака, и если тутъ являлся колонистъ, то онъ могъ быть только крпостнымъ человкомъ. Отношенія къ земл и тутъ отличались совершеннымъ отсутствіемъ правильной юридической теоріи, распоряженія представляли такую запутанную сть противорчій, что давали самый полный просторъ произволу. Исходной точкой былъ взглядъ на землю какъ на средство для пропитанія донскаго воинства и для доставленія ему возможности вооружиться. Каждый воинъ долженъ былъ получать землю по своему военному значенію, чиновные по чину, рядовые по равнымъ частямъ, а такъ какъ оружіе всадника-воина былъ конь, то и конскій табунъ получалъ надлъ. Но тотчасъ же явилось и отступленіе — дозволено было на этихъ земляхъ селить крпостныхъ людей, ужъ не потому ли, что въ Россіи было слишкомъ мало несчастныхъ, нужно было для ихъ вздоховъ отвести и эту благодатную землю. Имъ велно было отвести земли вполовину противъ казаковъ: почему же вполовину? Если земля отводилась за военныя доблести, то имъ ничего не слдовало, они никакихъ военныхъ доблестей не имли, если земля отводилась имъ для удовлетворенія ихъ потребностей, то имъ нужно было отвести больше, чмъ казакамъ, потому что положеніе ихъ было несравненно боле тягостное. Если же смотрть на землю правильными глазами, какъ на орудіе труда, то ее нужно было бы оставить въ полное распоряженіе трудящимся: пока нтъ тсноты, пусть всякій пашетъ и коситъ сколько хочетъ, появится тснота, пусть труженики длятся между собою, какъ знаютъ.
Относительно казаковъ былъ употребленъ тотъ же пріемъ, который имлъ въ отношеніи къ башкирцамъ такія жалкія послдствія, каждому рядовому казаку назначенъ былъ надлъ въ опредленномъ числ десятинъ, для чиновныхъ надлъ увеличивался по чину. Распоряженіе это и тутъ привело къ неурядиц, безправію и произволу и охотники ловить рыбу въ мутной вод съумли такъ ловко воспользоваться этимъ, что они нердко успвали поселить деморализацію и гнетущую бдность тамъ, гд должно бы царствовать благосостояніе и довольство. Надлы, назначенные по закону, были такъ велики, что въ Войск Донскомъ напр. земли едва было достаточно для рядовыхъ казаковъ и крпостныхъ земледльцевъ. Чтобы надлить всхъ въ полной пропорціи, нужно было бы, чтобы земля Войска Донскаго выросла на семь процентовъ, но еслибы и этотъ чудесный фактъ имлъ мсто, то и въ такомъ случа произведеніе надловъ встртило бы неодолимыя препятствія. Надлы могли бы быть произведены безпрепятственно только въ такомъ случа, еслибы населеніе было размщено по поверхности съ геометрическою правильностью, между тмъ населеніе между разными частями войсковой земли было распредлено чрезвычайно различно, въ однихъ приходилось по пяти человкъ на квадратную версту, въ другихъ по одиннадцати. Какъ скоро невозможно исполненіе точное, является исполненіе по-возможности или, что все равно, безпредльный произволъ, и дйствительно такой произволъ царствовалъ нетолько въ Донскомъ, но и во всхъ казачьихъ войскахъ, и онъ относился нетолько къ земл, но ко всмъ источникамъ, изъ которыхъ казаки, трудами своихъ рукъ, пріобртали средства къ своему существованію. Рыбныя воды, напр., подвергались той же участи, какъ и земли. Пусть же всякій представитъ себ, какое значеніе долженъ былъ имть такой произволъ іерархіи чиновниковъ, независимыхъ отъ гражданъ, который давалъ имъ нетолько возможность, но ставилъ имъ въ обязанность распоряжаться всмъ имуществомъ и всми источниками труда гражданъ: никто не могъ надяться на прочность своего благосостоянія, самый трудолюбивый, самый порядочный труженикъ не могъ сказать, будетъ ли его семейство имть завтра кусокъ хлба или нтъ? Все зависло отъ личности и взглядовъ на вещи атамана, который однимъ почеркомъ пера могъ сдлать десятки и сотни тысячъ людей счастливыми или ввергнуть въ бездну нищеты и отчаянія. Значеніе этихъ атамановъ было такъ велико, что ихъ не даромъ звали на мст казацкими императорами, не даромъ объясняли это названіе тмъ, что казаки, въ старое время, чувствуя, что они нетолько въ служебномъ отношеніи подчинены атаману, но что ихъ личность и все ихъ имущество находится въ полномъ его распоряженіи, и не зная, какъ величать такое властное надъ ними лицо, употребляли въ минуту крайняго страха императорскій титулъ. Назначеніе новаго атамана тревожило нетолько зависвшихъ отъ него казаковъ, но въ сердце послдней казачки бросало волненіе и безпокойство. Всякій думалъ, что-то съ нами будетъ, будемъ ли мы богаты или будемъ нищими, возьмутъ у насъ рыбныя воды или дадутъ намъ ихъ. Состояніе такого безправія брошено было на казацкія земли, потому что он должны были служить цли обезпеченія и вооруженія казацкаго войска, но если это было такъ, если вліяніе казацкаго начальства на вс эти земли не могло быть уменьшено, потому что въ противномъ случа вооруженіе войска могло отъ этого пострадать, то почему же допущены были тамъ частныя земли съ крпостнымъ населеніемъ, почему эта частная собственность была допущена въ такихъ размрахъ, что живущее на частныхъ земляхъ бывшее крпостное населеніе и теперь составляетъ еще тридцать процентовъ всего населенія Войска Донскаго? Во всемъ этомъ явно имлось въ виду не благо края, не патріотическія цли, а совсмъ другое — для чиновныхъ казаковъ было выгодно имть какъ можно больше власти надъ землями рядовыхъ казаковъ, имъ было выгодно захватить какъ можно больше этихъ прекрасныхъ и плодоносныхъ земель, и вотъ они прикрывали свои личные интересы цлями общественнаго блага. Имъ было невыгодно допускать на земляхъ казаковъ колонизацію потому, что тогда явилось бы на этихъ земляхъ населеніе, не подчиненное казацкому начальству, и имъ нельзя было бы распоряжаться по произволу. Надлы нужно было назначить казакамъ не соразмрно большіе потому, что это представляло дв выгоды: разъ, можно было назначить большіе надлы и крпостнымъ людямъ, находившимся во власти начальства, и землями казаковъ распоряжаться по своему усмотрнію, а во-вторыхъ — противъ всхъ попытокъ министерства государственныхъ имуществъ поселить на казацкихъ земляхъ несчастныхъ малоземельныхъ сосдей возражать тмъ, что земель недостаточно даже и для надла казаковъ. Они завладвали землями подъ предлогомъ необходимости надловъ для своихъ крпостныхъ людей, а когда было поднято знамя освобожденія, тогда они предъявили свои права на эти земли своимъ собственнымъ именемъ, а не именемъ своихъ крестьянъ и крестьянамъ были назначены не пятнадцати, а лишь трех- и четырехдесятинные надлы. Самое замчательное то, что, чрезъ отсутствіе представительства отъ земледльцевъ, правительство дотого было введено въ заблужденіе насчетъ настоящаго положенія этихъ земель, что при этомъ земля Войска Донскаго разсматривалась какъ малоземельная губернія, мстность, въ которой приходилось всего 338 человкъ на квадратную милю, поставлена была наряду съ мстностями, въ которыхъ было больше 1,500 жителей на квадратную милю, и поставлена была выше мстностей, въ которыхъ приходилось отъ 373 до 1,518 человкъ на квадратную милю и больше. {Земля Войска Донскаго раздлена на 4 мстности, въ первой указный надлъ 3 десятины, во второй 3 десятины 1,200 саж., въ третьей 4 десятины, въ четвертой 4 десятины 1,200 саж.,— все это при 338 ч. на кв. милю. Въ черноземной полос назначенъ 6 десятинный надлъ въ губерніи Самарской,— въ Бузулукскомъ узд, гд 781 чел. на квад. милю, въ Николаевскомъ, гд 487 чел. на кв. м., въ Пермской — въ Красноуфимсконъ, гд 401 ч. на к. м.’,— 5 десятинный надлъ въ Самарской — въ Бугульминскомъ, гд 957 ч. на к. м., въ Бугурусланскомъ, гд 814 ч. на к. м., въ Самарскомъ, гд 810 ч. на к. м., и Ставропольскомъ, гд 944 ч. на к. м., въ Пермской — въ Екатеринбургскомъ, гд 640 ч. на к. м., въ Ирбитскомъ, гд 534 ч. на к. ы, въ Осинскомъ, гд 467 ч. на к. м., и въ Шадринскомъ, гд 828 ч. на к. м. Въ не-черноземной полос: 5 десят. надлъ въ Вологодской губ. въ у. Кадниковскомъ, гд 468 ч. на к. м., въ Костромской — въ Буйскомъ, гд l, 139 ч. на к. м., въ Галичскомъ, гд 1,176 ч. на к. м., въ Нижегородской — въ Васильевскомъ, гд 1,518 ч. на к. м., въ Макарьевскомъ, гд 533 ч. на к. м., въ Осташковскомъ, гд 653 ч. на к. м., въ Ярославской — въ Пошехонскомъ, гд 933 ч. на к. х., въ Новгородской — въ Боровичскомъ, гд 678 ч. на к. м., въ Валдайскомъ, гд 622 ч. на к м., въ Крестецкомъ, гд 434 ч. на к. м., въ Новгородскомъ, гд 582 ч. на к. м., въ Старорусскомъ, гд 872 ч. на к. м., въ Череповецкомъ, гд 754 ч. на к. м.,— 6 десят. надлъ въ Костромской — въ Варнавинскомъ, гд 443 ч. нак. м., въ Макарьевскомъ, гд 530 ч. на к. м., въ Солигаличскомъ, гд 740 ч. на к. м., въ Чухломскомъ, гд 699 ч. на к. м.,— 7 дес. надлъ въ Новгородской — въ Кириловскомъ, гд 373 ч. на кн. м.} Та самая область, которая считалась такою многоземельною, когда нужно было надлять помщиковъ, вдругъ, наперекоръ очевидности, стала страдать малоземеліемъ, когда нужно было надлять крестьянъ. Въ Войск Донскомъ, гд деньги такъ дороги и земля такъ дешева, крестьянинъ вынужденъ платить за десятину столько же оброку, сколько платилось въ мстахъ мене многоземельныхъ за десятину и дв трети и сколько платилъ крестьянинъ тамъ, гд было втрое меньше пахотныхъ земель, мстами его оброкъ превышалъ въ сорокъ разъ поземельную ренту. Посл всего этого пусть читатель самъ разсудитъ, нужно ли для регулированія поземельныхъ отношеній представительство отъ земледльцевъ или достаточна административная дятельность чиновниковъ…

ГЛАВА III.

Вліяніе помщичьихъ земель на благосостояніе Россіи.

Случаюсь ли вамъ вамъ слышать, какъ человка хорошаго и несчастнаго, человка, котораго вы любите горячо и имете много причинъ глубоко уважать, обвиняютъ въ его несчастьяхъ и обвиняютъ часто т, которые этимъ несчастьямъ служатъ главною причиною. Вотъ что ощущаю я каждый разъ, когда русскаго работника и въ особенности русскаго земледльца обвиняютъ въ лни, невжеств и бдности, когда нашу бдность и нищету сравниваютъ съ заграничнымъ богатствомъ, когда сопоставляютъ нашего земледльца съ нмецкимъ колонистомъ и говорятъ о какихъ-то желзныхъ нервахъ послдняго, о его непреклонной вол и неутомимомъ трудолюбіи. Могу уврить читателя, что въ нервахъ колониста нтъ желза, которое длало бы ихъ необыкновенно крпкими, они изъ того же матеріала, какъ и нервы русскаго земледльца, и русскій былъ бы такъ же богатъ, какъ колонистъ, еслибы судьба его была такая же счастливая. Колонистамъ легко богатть, у нихъ приходится семь фунтовъ хлба въ день на человка и на человка же около пяти штукъ скота, у него всегда будетъ чмъ засять свои поля, сколько бы ихъ ни было, у него хватитъ и удобренія, чтобы сдлать почву плодоносною, при этомъ онъ самъ сытъ, лошадь его крпка мускулами и хорошо накормлена. Но каково жить русскому земледльцу, который долженъ каждый день вести борьбу съ голодомъ для того, чтобы сохранить нужныя смена для посва, онъ держитъ скотъ, но мясо отъ этого скота онъ видитъ только въ продаж, у него въ горшк оно никогда не бываетъ, при малйшей неудач онъ долженъ приступить къ усиленной продаж скота, количество его уменьшается и нердко онъ долженъ продать все до послдней штуки. Крестьянинъ, у котораго относительно много скота, все-таки иметъ такъ мало навозу, что почва, на которой онъ сетъ, истощается, какъ скоро количество его скота уменьшится, его хозяйство должно придти въ совершенный упадокъ. Урожаи на его поляхъ будутъ плохіе, онъ и при хорошихъ урожаяхъ едва могъ оплачивать свои сборы, насыщаться кое-какъ и сохранять сколько нужно на смена. Чмъ большимъ лишеніямъ онъ будетъ подвергать себя, свое семейство и свою лошадь, усиливаясь сохранить достаточно хлба на смена, тмъ медленне пойдетъ у него работа и меньше онъ будетъ имть отъ нея выгоды. Пусть кто-нибудь попытается голодать съ семействомъ два и три дня въ то время, когда у него подъ-бокомъ сохраняется рожь на смена и голодное семейство съ воемъ и крикомъ осаждаетъ его и требуетъ, чтобы онъ эту рожь смололъ и накормилъ ихъ. Чтобы бороться съ такимъ напоромъ, нужно геройство, а такихъ героевъ у насъ на Руси милліоны. Справедливо, что масса бдныхъ крестьянъ такъ велика, что между ними должны встрчаться и лица, необладающіе достаточной силой воли для такого образа дйствія, у нихъ къ весн нтъ хлба ни для пищи, ни для смянъ, для того, чтобы голодать, имъ не нужно никакой силы воли, они голодаютъ по необходимости. Для посвовъ они каждый годъ занимаютъ изъ запаснаго магазина и каждый годъ осенью отдаютъ. Запасной магазинъ обращается въ депо смянъ. Крестьянинъ голодающій такимъ образомъ еще боле жалокъ. Этотъ несчастный человкъ, котораго все несчастье заключается въ томъ, что онъ слишкомъ много думаетъ о томъ, какъ бы трудиться, и слишкомъ мало о томъ, какъ бы защищаться отъ притсненій, обвиняется въ лни! Его обвиняетъ въ неумніи пользоваться силами природы образованное сословіе, которое само въ десять разъ хуже его понимаетъ это искусство въ стран, гд почти все, что длается полезнаго, длается мужицкою интеллигенціею. Какъ скоро онъ получаетъ малйшее облегченіе, онъ тотчасъ достигаетъ такого благосостоянія, какое только возможно въ подобномъ положеніи, и въ разныхъ шансахъ борьбы наврное не уступитъ ни бельгійцу, ни нмцу, ни англичанину или американцу. Когда вслдствіе прекращенія разныхъ злоупотребленій въ одной части Россіи, т. е. въ Войск Донскомъ, положеніе земледльца настолько улучшилось, что оно стало приближаться къ положенію европейскаго земледльческаго работника, онъ тотчасъ такъ развилъ свое благосостояніе, что обогналъ даже весьма благоденствующія страны Европы и попалъ въ число самыхъ цвтущихъ. По свдніямъ статистическаго временника за 1866 годъ въ Войск Донскомъ пашенъ было въ два съ половиною раза больше, чмъ въ прочихъ частяхъ Россіи, умиралъ тамъ одинъ человкъ изъ сорока одного жителя, перевсъ родившихся надъ умершими составлялъ 116%. По свдніямъ, собраннымъ мною за шесть лтъ, въ земл Войска Донскаго была слдующая смертность:

въ годахъ:

1856

1858

1859

1861

1862

1863

умиралъ одинъ изъ

47

47

40

39

40

41

Между тмъ какъ въ Австріи и Пруссіи число жителей на одного умершаго вращалось между тридцатыми числами и только въ Англіи и Франціи переходило въ сороковыя, въ Англіи въ десятилтіе съ 1847 по 1857 годъ самый большой перевсъ рождающихся надъ умершими былъ въ 1856 году — онъ составлялъ однакоже только 69%, во Франціи въ пятилтія съ 1836 по 1855 годъ самый большой перевсъ составлялъ лишь 21% въ 1841 — 1845 г. Такіе результаты были достигнуты несмотря на то, что 30% находились еще въ весьма тягостномъ положеніи крестьянъ, живущихъ на помщичьихъ земляхъ — они тянули назадъ, тогда какъ 70% казаковъ вели впередъ.
Лучше всякаго другаго земледлецъ понимаетъ свои истинныя потребности и потому стремится къ такому отношенію къ земл, которое бы боле всего обезпечивало его благосостояніе и давало бы труду его наибольшее развитіе. Къ несчастью онъ въ стремленіяхъ этихъ встрчаетъ неодолимое препятствіе со стороны непониманія образованнаго общества, пренебреженія къ его интересамъ и интересовъ прямо противоположныхъ общественному благу. Земледльцу нужно избавиться отъ всякаго давленія на его трудъ, отъ всего что бы мшало ему дать полное развитіе его дятельности. Самое крупное и самое грустное изъ всхъ препятствій къ достиженію этой цли — это необходимость платить лицамъ, которые въ труд никакимъ образомъ не участвуютъ и не приносятъ ему ни малйшей пользы, я не разумю тутъ податей, подать не есть плата только отяготительная и совершенно безполезная, это вознагражденіе за трудъ. Платежи безполезные можно совершенно отмнить и отъ этого произойдетъ только польза,— совершенная отмна податей произведетъ неурядицу, тутъ можно говорить только о сокращеніи расходовъ, о замн отяготительныхъ формъ податей другими мене отяготительными. Платежи же, которые установились исторически и не имютъ производительной цли, если нельзя отмнить, то нужно поскоре выкупить, иначе они будутъ вчнымъ препятствіемъ къ благосостоянію, Такіе платежи лежатъ на земледльц въ двухъ случаяхъ, когда онъ живетъ на чужой земл, или когда онъ вынужденъ нанимать землю. Ничто не имло для нашего отечества такихъ громадныхъ и такихъ пагубныхъ послдствій, какъ почти исключительное водвореніе въ немъ крупной поземельной собственности. Это начало, которое имло въ Европ и Америк мене пагубныя послдствія вслдствіе историческихъ и другихъ причинъ, сдлалось бичемъ нетолько для русскаго земледлія, но и для благосостоянія всей страны, это главная причина истощенія нашихъ земель, нашей бдности и недостатка цивилизаціи. Я не буду сравнивать положеніе населенія, живущаго на земляхъ, отданныхъ въ крупную частную собственность, съ положеніемъ земледльцевъ на земляхъ государственныхъ, казачьихъ и пры я сдлаю сравненіе гораздо боле знаменательное, я буду сравнивать положеніе тхъ мстностей, гд всего больше крупныхъ частныхъ земель, съ тми гд ихъ всего меньше, и докажу, что он длаются причиной бдности и несчастій для всего населенія мстности. Во время существованія крпостнаго права было доказано, что населеніе государственныхъ крестьянъ увеличивается быстре, чмъ населеніе удльное, а крпостное населеніе даже уменьшается, это правило весьма мало измнилось и со времени освобожденія. Мало этого, существованіе частныхъ земель отзывается на всемъ населеніи мстности почти точно такъ же неблагопріятно, какъ и въ прежнія времена, только въ нкоторыхъ случаяхъ польза указа 19 февраля 1861 года очевидна и очень хорошо объясняется причинами. Для сравненія я возьму 36 губерній европейской Россіи, я не буду брать западныхъ, гд было политическое волненіе, остзейскихъ, Кавказа, и буду сравнивать положеніе живущаго въ нихъ населенія, на основаніи свдній статистическаго временника 1866 года и другихъ источниковъ. Я ихъ раздлю на дв равныя группы, по 18 губерній въ каждой, въ одной групп я сосредоточу т, въ которыхъ всего меньше крупныхъ частныхъ земель, въ другой т, въ которыхъ ихъ всего боле. Въ 1-й групп окажутся три самыхъ сверныхъ губерніи Архангельская, Олонецкая и Вологодская, три губерніи, въ которыхъ безплодныя земли превышаютъ 50% всего пространства, Архангельская, Астраханская и Самарская, дв губерніи Таврическая и Оренбургская, гд больше 20% безплодныхъ земель, подобныхъ губерній вовсе нтъ въ групп, гд всего больше частныхъ земель. Въ первой групп будетъ пять губерній, гд вслдствіе суровости климата и безплодности почвы приходится меньше одной десятины пахотной земли на жителя (Архангельская, Астраханская, Вологодская, Олонецкая, Оренбургская), во второй групп не будетъ ни одной подобной губерніи. Группа, въ которой находятся крупныя частныя земли, иметъ слдовательно явный перевсъ въ отношеніи климата и богатства почвы, она же иметъ перевсъ и въ отношеніи промышленной производительности. Однакоже посмотрите, что показываетъ сравненіе.

Губерній, гд меньше помщичьихъ земель

Губерній, гд больше помщичьихъ земель

умираетъ изъ 40 и боле 1

1

0

‘ ‘ 30 ‘ ‘ 1

4

0

‘ ‘ 25 ‘ ‘ 1

8

7

‘ ‘ 20 ‘ ‘ 1

5

9

‘ ‘ 10 ‘ ‘ 1

0

2

Если расположить для наглядности вс эти губерніи по степени благопріятной въ нихъ смертности, то мы получимъ слдующую таблицу:

[]

При опредленіи процента населенія на владльческихъ земляхъ подведены подъ одну категорію съ временно-обязанными и вс другіе, кром крестьянъ вдомства государственныхъ имуществъ, потому что они находятся также въ положеніи мене благопріятномъ, чмъ государственные крестьяне. Въ шести губерніяхъ Тамбовской, Курской, Пензенской, Харьковской, Херсонской и Пермской, въ которыхъ отношеніе земледльцевъ, живущихъ не на государственныхъ, а на помщичьихъ и другихъ земляхъ, ко всему населенію почти одинаково, принято еще въ соображеніе отношеніе числа этихъ земледльцевъ къ числу государственныхъ крестьянъ.
Изъ числа всхъ крестьянъ въ этихъ губерніяхъ оказывается:

[]

Относительно Пермской губерніи принято еще въ соображеніе ниже сдланное изслдованіе, по которому оказалось, что крайне сверные и совершенно безплодные узды имли мене вредное вліяніе на благоденствіе населенія, чмъ узды съ горными и помщичьими землями. Посл этого никакъ нельзя было не признать значительнаго и особенно вреднаго вліянія крупнаго землевладнія на эту губернію и нельзя было не помстить ее въ число тхъ губерній, гд землевладніе это имло наиболе вредныя послдствія. Какъ скоро въ Париж нашли, что число жителей, приходившихся на одного умершаго, вращалось между тридцатыми числами, французы пришли въ ужасъ и стали находить, что пауперизмъ французскихъ городовъ переходитъ всякую мру. Во Франціи весьма нердко встрчается одинъ умирающій на 50 жителей, между тмъ ни въ одной губерніи, въ которыхъ всего больше помщичьихъ земель, не дошло даже до тридцатыхъ чиселъ, почти во всхъ (въ 16-ты) число жителей, приходившееся на одного умершаго, вращалось между двадцатыми числами, а въ 2-хъ губерніяхъ, къ ужасу нашему, низошло до десятыхъ. Между губерніями, гд всего меньше частныхъ земель, не оказалось ни одной, гд бы число жителей, приходившихся на одного умершаго, вращалось между десятыми числами, и имется пять губерній, гд оно сравнялось съ смертностію въ цивилизованныхъ государствахъ Европы — вращалось между тридцатыми и сороковыми числами.
По среднему выводу изъ свдній статистическаго временника 1866 года о смертности въ европейской Россіи оказывается одинъ умиращій на двадцать шесть жителей, между губерніями, гд всего меньше помщичьихъ земель, десять оказываются въ боле благопріятномъ положеніи и только восемь въ мене благопріятномъ, между губерніями другой категоріи двнадцать оказываются въ мене благопріятномъ положеніи и только шесть въ боле благопріятномъ. Вообще въ Россіи считается одинъ умирающій на 28 жителей, губерніи, въ которыхъ всего меньше помщичьихъ земель, длятся въ этомъ отношеніи почти на дв равныя группы. Въ губерніяхъ, гд всего больше помщичьихъ земель, выходитъ совсмъ другое, тамъ только дв губерніи въ боле благопріятномъ положеніи, а шестнадцать въ положеніи мене благопріятномъ.
Точно такіе же результаты окажутся, если мы сравнимъ перевсъ рождающихся надъ умершими, этотъ несомннный признакъ народнаго благосостоянія.

Губ., гд меньше помщич. зем.

Губ., гд больше помщич. зем.

родившіеся превышали умершихъ на 100% и боле

1

0

— — — 50 . —

3

2

— — — 25 —

8

7

— — — — 1 —

5

6

умершихъ боле чмъ родившихся

1

3

Что можетъ быть краснорчиве подобныхъ статистическихъ цифръ, постоянство ихъ изумительно и чрезвычайно рдко встрчаются въ статистик цифры, которыя своею неизмнною послдовательностію такъ ясно подверидали бы факта, которому они должны служить доказательствомъ: ни въ цифрахъ, показывающихъ отношеніе умершихъ къ числу жителей, ни въ тхъ, которыя показываютъ перевсъ рождающихся, нтъ ни малйшаго колебанія. Первыя въ различныхъ губерніяхъ колеблются отъ 18 до 41, а послднія расходятся боле чмъ на 116, такъ велика разница, производимая между ними различными причинами: между тмъ при сравненіи губерній, гд много и гд мало помщичьихъ земель, он сохраняютъ неизмнное постоянство, ясно, что причина, тутъ дйствующая, такъ сильна, что она иметъ ршительное и постоянное вліяніе. Подобное же постоянство можно найти разв только въ цифрахъ, относящихся до вліянія крпостію то права. Дйствительно при существованіи крпостнаго права въ тхъ же губерніяхъ оно оказывало на движеніе народонасенія вліяніе весьма схожее съ вышеизложеннымъ, вотъ данныя объ увеличеніи народонаселенія съ 1851 года по 1868 годъ:

Увеличеніе это было

Губ., гд меньше помщич. земель

Губ., гд больше помщич. земель

меньше 10%

4

9

— 20

7

7

— 35

6

1

— 51

1

1

Къ несчастью я не имю подъ руками данныхъ для характеристики смертности въ разныхъ губерніяхъ по отдльнымъ сословіямъ. О смертности государственныхъ крестьянъ я могу сдлать выводы только изъ обзора государственныхъ имуществъ, изданнаго въ 1861 году, но данныя о смертности составлены тутъ такъ небрежно, что по большей части на нихъ невозможно положиться. Я могъ выбрать только осьмнадцать губерній, относительно которыхъ данныя боле достоврны. Въ числ утихъ осьмнадцати губерній умиралъ между государственными крестьянами одинъ изъ сорока и больше, въ семи, въ осьми умиралъ одинъ изъ тридцати и больше и только въ двухъ одинъ изъ двадцати и боле. при этомъ надо замтить, что я долженъ былъ отвергнуть, по причин сомнительности, данныя, относящіяся къ губерніямъ, гд смертность всею благопріятне, такъ что по среднему выводу умиралъ въ принятыхъ мною въ соображеніе губерніяхъ тридцать четвертый, а въ отвергнутыхъ тридцать седьмой. Если сдлать средній выводъ смертности изъ годовъ 1861, 1862 и 1863, то онъ окажется для помщичьихъ земель еще мене благопріятнымъ.
Это доказываетъ, что мы можемъ быть вполн уврены, что еслибы у насъ не было помщичьихъ земель, то Россія по благосостоянію своему немедленно сравнялась бы съ Европою, а при улучшеніи финансовой системы стала бы догонять Америку, какъ видно изъ примра земли В. Донскаго. Если мы возьмемъ три малороссійскія губерніи Полтавскую, Черниговскую и Харьковскую, то въ первыхъ двухъ окажется по 37% частныхъ земель, а въ послдней 41%, зато же

въ Черниговской

въ Полтавской

въ Харьковской

умираетъ одинъ изъ

25

28

23

родившихся больше чмъ умершихъ на

40%

38%

22%

Если сравнить малоземельныя губерніи черноземной полосы Калужскую, Курскую, Орловскую, Рязанскую и Тульскую, то всего больше частныхъ земель окажется въ Тульской, на нихъ живетъ 70% населенія, зато же и положеніе населенія самое неблагопріятное:

въ Калужской

Курской

Орловской

Рязанской

Тульской

умираетъ одинъ изъ

27

26

23

28

22

родившихся больше чмъ умершихъ на

27%

34%

25%

50%

25%

Подобныя сравненія можно длать и между различными уздами одной и той же губерніи и цифры сохраняютъ свое постоянство, такъ напр. если Пермскую губернію раздлить на дв половины, въ одной помстить шесть уздовъ, гд всего больше частныхъ и горныхъ земель, а въ другой, гд ихъ меньше, и сравнивать увеличеніе населенія съ 1861 г., т. е. съ освобожденія, то окажется:

[]

Самые производительные узды оказываются самыми неблагопріятными для населенія и это при густот населенія въ триста пятьдесятъ три жителя на квадратную милю, гд слдовательно никакъ нельзя свалить вину на густоту населенія, тмъ боле, что самое густое населеніе въ уздахъ Шадринскомъ и Камышловскомъ, которые оба находятся въ разряд земель съ меньшимъ числомъ частныхъ и горныхъ земель. Самый сверный и безплодный уздъ — это Чердынскій, въ немъ однакоже оказывается всего боле благоденствія и только потому, что въ немъ населеніе на помщичьихъ земляхъ совершенно ничтожно, оно почти въ шестьдесятъ разъ мене наименьшаго населенія на этихъ земляхъ въ уздахъ другаго разряда и слишкомъ во сто сорокъ разъ меньше населенія на помщичьихъ земляхъ въ томъ узд, гд оно самое значительное. Если сравнить узды, въ которыхъ населеніе на помщичьихъ и горныхъ земляхъ совершенно незначительно и составляетъ меньше пяти процентовъ всего населенія, съ тми, въ которыхъ оно составляетъ отъ четырнадцати до девяноста шести процентовъ населенія, то результаты окажутся еще боле рзкими.

[]

Мы сравнивали узды въ губерніи, гд фабричная и заводская промышленность весьма развита, сдлаемъ теперь такое же сравненіе въ губерніи, гд почти вовсе нтъ никакой фабричной и заводской промышленности, и притомъ возьмемъ не тотъ годъ, для котораго собраны свднія въ статистическомъ временник 1866 года, а боле близкій къ намъ шестьдесятъ четвертый, чтобы увидать, какъ дло выходитъ въ боле близкое къ намъ время. Мы сравнимъ три южныхъ узда и три сосднихъ сверныхъ узда Вологодской губерніи, причемъ климатическія и другія условія вс въ пользу южныхъ уздовъ, однакоже вотъ что выходитъ при сравненіи:

[]

Для самыхъ промышленныхъ изъ россійскихъ губерній Владимірской и Ярославской крпостное право было бичемъ, который наносилъ имъ постоянно самыя тяжкія раны. Изъ числа осьмнадцати губерній съ наибольшимъ количествомъ помщичьихъ земель населеніе съ 1851 года увеличилось всего мене въ Калужской губерніи (на 2%), почва въ этой губерніи не плодородна, она живетъ боле промысломъ чмъ земледліемъ, значительная часть ея населенія занята горнымъ дломъ, и она несравненно скоре можетъ быть отнесена къ промышленнымъ, чмъ къ земледльческимъ губерніямъ. Затмъ населеніе увеличилось меньше, чмъ во всхъ остальныхъ, въ Ярославской (на 3%) и во Владимірской губерніи (на 4%). Съ освобожденіемъ крестьянъ во Владимірской губерніи положеніе населенія видимо измнилось къ лучшему,— Ярославская же нисколько не отдохнула и положеніе тамъ попрежнему весьма печальное.

[]

Причина этого явленія объясняется тмъ, что населеніе Владимірской губерніи несравненно боле независимо отъ земли, чмъ ярославское, въ ней фабричная и заводская дятельность въ пять разъ значительне, чмъ въ Ярославской губерніи, въ Россіи только въ двухъ губерніяхъ эта дятельность превосходитъ ее (въ Петербургской и Московской) и только въ одной (Пермской) приближается къ ней. До тхъ поръ пока не земля, а личность облагалась оброкомъ, до тхъ поръ положеніе Владимірской губерніи было самое жалкое, когда можно было облагать одну только землю, положеніе ея поправилось, но все-еще весьма печальное. Можетъ быть ни на одной полос въ Россіи существованіе помщичьихъ земель не отзывается такъ неблагопріятно, какъ на полос промышленной. Изъ губерній этой полосы, въ двухъ губерніяхъ, въ которыхъ живетъ наименьшее населеніе на частныхъ земляхъ, отношеніе родившихся къ умершимъ такое благопріятное, какое не встрчается ни въ одной изъ прочихъ. Казанская губернія занимаетъ также первое мсто и относительно увеличенія населенія, а Оренбургская одна изъ первыхъ — однимъ словомъ, он первенствуютъ ршительно.
Вотъ сравненіе:

[]

Кажется всего этого достаточно для убжденія самаго упорнаго оптимиста: мы сравнили губерніи, гд нтъ помщичьихъ земель и гд он есть, гд ихъ всего больше и гд ихъ меньше, мы сравнили губерніи промышленной и черноземной полосы, отдльные узды въ губерніи промышленной и исключительно земледльческой, сравнили губерніи малороссійскія, брали данныя разныхъ временъ, показали, что сдлано освобожденіемъ крестьянъ и какъ много еще остается сдлать, показали, что не будь у насъ помщичьихъ земель мы пользовались бы такимъ же благоденствіемъ, какъ западная Европа. Мы не сравнивали еще южныхъ губерній, тутъ всего больше крпостнаго населенія въ Херсонской губерніи, сравнимъ ее съ остальными:

[]

Не будь тутъ Херсонской губерніи съ ея сорока процентами населенія на частныхъ земляхъ, какой бы это былъ счастливый край. {Здсь я прилагаю таблицы, на основаніи которыхъ сдланы вс вышеизложенные разсчеты.

[]

ff) Въ губерніяхъ, подобныхъ Таврической, есть частныя земли, на которыхъ населеніе невозможно опредлить, но положеніе земледльца на подобныхъ земляхъ едвали хуже положенія государственнаго крестьянина.

[]

[]}

Читатель, часто ли вы встрчали въ статистик цифры такія убдительныя? Когда я вамъ объяснялъ, какъ въ Вологодской губерніи населеніе, живущее на помщичьихъ земляхъ, гибнетъ отъ нужды, какъ оно не можетъ обходиться безъ нищенства, какъ ему приходится иногда по копйк въ день на семейство изъ его заработковъ, очень можетъ быть, что вы обвиняли меня въ пристрастіи. Вы скептически слушали разсказъ о томъ, какъ тамъ у большинства семействъ ежегодно бываетъ время, въ которое оно голодаетъ и не стъ по цлымъ суткамъ, что оно считаетъ большимъ для себя счастьемъ, если оно стъ черный хлбъ, картофель и молоко и считаетъ въ этомъ случа пищу свою разнообразною. Но вотъ мн на помощь являются цифры статистики и доказали, что факты, которые я описывалъ въ отдльныхъ мстностяхъ, повсемстны. ‘Еслибы вы знали, какъ трудно сть все одинъ черный хлбъ,— говорили мн эти несчастные люди,— сть и думать, не слишкомъ ли я много сълъ, чтобы хватило назавтра.’ Когда я имъ перечитывалъ изображеніе ихъ несчастій, они начинали плакать. ‘Это все, все правда, что тутъ написано,— говорили они,— каждое слово тутъ врно поставлено.’ Со слезами и съ увлеченіемъ начинали разсказывать, какъ имъ приходилось голодать, закладывать свои вещи, какъ священникъ собиралъ съ нихъ хлбъ и потомъ имъ же продавалъ его въ долгъ по рублю за пудъ, въ то время, когда пудъ стоитъ шестьдесятъ пять и семьдесятъ копекъ. Послдніе годы вполн оправдали то, что я говорилъ выше, что вслдствіе слишкомъ большихъ оброковъ и тягостнаго ихъ взысканія нетолько крестьяне, но вся Россія должна бднть съ году на годъ и наконецъ дойти до крайнихъ предловъ нужды. Въ послднее время положеніе крестьянъ сдлалось столь невыносимымъ, что они начали подниматься массами. Самое сильное движеніе обнаружилось въ Тульской губерніи. Изъ всхъ губерній, которыя мы выше сравнивали, самое значительное населеніе на помщичьихъ земляхъ мы находимъ въ Тульской, естественно, что тамъ крестьяне всего боле почувствовали тягость своего положенія. Только въ одной Симбирской губерніи больше владльческихъ земель, чмъ въ Тульской, но зато же только меньшая половина населенія этихъ земель живетъ на земляхъ собственно помщичьихъ, большая половина живетъ на земляхъ удльныхъ, гд положеніе во всякомъ случа лучше.
Мы оптимисты, намъ не хочется врить, что у насъ народъ погибаетъ отъ нужды и страданій, когда намъ кто-нибудь начнетъ изображать мрачную картину несчастнаго быта русскаго работника, мы махаемъ рукою и говоримъ не правда, у насъ многоземеліе, у насъ этого не можетъ быть, и вотъ являются неумолимыя данныя статистики и говорятъ намъ, что ни въ Европ, ни въ Америк нтъ работника боле бдствующаго и боле несчастнаго чмъ русскій, что жизнь англійскаго, французскаго или бельгійскаго паупера — это рай въ сравненіи съ нашими страданіями. Статистика передъ нами, чтобы убдить насъ, что изъ цнности произведеній труда нашего несчастнаго собрата труженика нельзя взять ни единаго рубля безъ того, чтобы это не стоило жизни его дтямъ. Мы должны далеко въ недостигаемую даль отбросить мысль жить на его счетъ и употребить вс свои усилія, чтобы жить собственнымъ трудомъ, мы можемъ быть совершенно уврены, что пока мы не достигнемъ этого, мы будемъ только вредны, и напрасно мы мечтаемъ, что можемъ приносить пользу безъ труда. Пусть оптимисты силятся опровергнуть эти вопіющіе факты. Пусть они утверждаютъ, что причина бдности нашего народа — это пьянство, лнь и невжество, они не будутъ въ состояніи доказать эту злую клевету и тяжкую противъ него несправедливость. Они ссылаются на пьянство, но посмотримъ, что скажутъ намъ т же самыя статистическія данныя, которыя такъ краснорчиво говорили о вред помщичьей поземельной собственности въ Россіи. Мы возьмемъ т же самыя тридцать шесть губерній, раздлимъ ихъ на дв равныя группы, въ одной помстимъ осьмнадцать губерній, въ которыхъ пьютъ всего больше, въ другой осьмнадцать же, гд пьютъ меньше. Что же оказывается: данныя длаются не ршительными, а въ окончательномъ результат оказываются въ боле благопріятномъ положеніи т губерніи, гд пьютъ много. Вліяніе пьянства на благосостояніе народа оказывается ничтожнымъ въ сравненіи съ вліяніемъ помщичьей поземельной собственности. Гд народъ богаче, тамъ по большей части и пьютъ больше, вотъ все, что можно заключить изъ статистическихъ данныхъ въ этомъ отношеніи. Народъ въ Россіи пьетъ такъ мало, что это не можетъ имть никакого ршительнаго вліянія на его благосостояніе. {Вотъ таблицы, которыми доказывается этотъ выводъ:

[]

Сопоставленіе цифръ смертности даетъ слдующій результатъ:

[]

[]

}
Нужно весьма мало знать русскаго работника или смотрть на него до слпоты пристрастными глазами, чтобы поврить упрекамъ въ лни, которыми такъ любятъ его осыпать живущіе на его счетъ. Главный недостатокъ русскаго работника это не лнь, а слишкомъ большое трудолюбіе — трудолюбіе, которое изнуряетъ его тло и длаетъ его трудъ непроизводительнымъ. Англійскій работникъ пришелъ къ тому убжденію, что самый производительный трудъ — это осьмичасовой при обильной мясной пищ, нашъ работникъ, питаясь однимъ чернымъ хлбомъ, трудится четырнадцать часовъ и больше. Везд онъ обремененъ массой работы, за которую онъ получаетъ весьма малое вознагражденіе. По грязнымъ русскимъ дорогамъ онъ въ распутицу хлябаетъ сотни и тысячи верстъ, чтобы найти себ скудный заработокъ. Онъ берется работать за самую дешевую цну, и при этой цн онъ нердко работаетъ въ полтора раза больше, чмъ бы слдовало по условію: на земляныхъ работахъ ему передвигаютъ мтки и обманомъ увеличиваютъ уроки,— случается, что вмст съ тмъ ухудшаютъ пищу, такъ что его силы окончательно уничтожаются,— на рыбной ловл у него непомрно низко оцниваютъ рыбу,— земледльцу даютъ безплодную землю и требуютъ высокіе оброки,— то его заставляютъ покупать нужныя ему вещи за двойную цну у хозяина, то ему платятъ бракованнымъ товаромъ. Для его собственнаго добра и для блага Россіи было бы гораздо лучше, еслибы этотъ работникъ дороже цнилъ свой трудъ и не соглашался бы работать при невыгодныхъ условіяхъ. Нтъ работодавца, который бы не разсказывалъ, какъ работники кутятъ, бросаютъ работу и какіе отъ этого происходятъ убытки. Это конечно бываетъ, но въ Англіи и во Франціи нердко встрчается тоже, лучшіе работники запьютъ, не работаютъ три-четыре дня въ недлю и изъ-за нихъ останавливаются вс работы, но это случается тамъ точно также, какъ и въ Россіи съ мастерами, которые получаютъ большое содержаніе, рядовымъ же работникамъ не на что роскошничать. Въ своемъ мст, когда я буду говорить о промышленной Россіи, я представлю мрачную картину жалкихъ послдствій чрезмрнаго трудолюбія — неумренность всегда вредна, а неумренность въ труд одна изъ самыхъ вредныхъ.
Невжество дйствительно приноситъ крестьянину огромный вредъ, но не столько агрономическое, сколько юридическое. У народа, котораго работники земледльцы искрещиваютъ страну постоянно вдоль и поперегъ, распространеніе агрономическихъ знаній не встртитъ никакого затрудненія, было бы чмъ орудовать, а если нтъ смянъ, нтъ скота и почва истощается отъ недостатка удобренія, тогда никакая агрономія не поможетъ. Пока земледлецъ будетъ такъ обремененъ сборами и оброками, что онъ каждый лишній пудъ зерна, каждаго лишняго подростка долженъ тотчасъ тащить на базаръ, до тхъ поръ и земледлецъ будетъ нищимъ и страна, гд онъ живетъ, будетъ бдной, несчастной страной.
Я привелъ данныя статистики въ доказательство того, что крупная поземельная собственность распространяетъ бдствія и раннюю смерть въ сред русскаго народа, теперь приведу другіе, не мене убдительные факты. Когда Мехметъ-Али выдумалъ просвтить Египетъ и усовершенствовать обработку египетской земли, онъ не нашелъ лучшаго средства, какъ присвоить всю землю себ и употребить это право собственности для распространенія высшей культуры. Посл этого онъ началъ разсуждать такъ: неужели онъ, просвщенный Мехметъ-Али, будетъ воздлывать на этой земл презрнную пищу для чернаго народа, онъ поступилъ бы въ этомъ случа точно такъ же, какъ поступаютъ совершенно непросвщенные феллахи, и въ то время, когда его подданные умирали съ голоду, онъ разводилъ на своихъ земляхъ матеріалъ, нужный для французскихъ фабрикъ, небывалъ его съ убыткомъ, т. е. положеніе его народа отъ этого ухудшалось, а не улучшалось, зато же, какъ прославляли его французы и какъ часто ему приходилось слышать, что онъ геній и просвщеннйшій изъ восточныхъ государей! Каждый крупный землевладлецъ въ Россіи въ маленькомъ вид Мехметъ-Али, онъ даетъ земледлію ложное и бдственное для народа направленіе. Мы видимъ странное и весьма печальное явленіе. Въ то время, когда рабочій питается самымъ недостаточнымъ образомъ, заграницу вывозится масса земледльческихъ произведеній, необходимыхъ для его потребленія. Я понимаю, если житель Австраліи, Америки или Англіи радуется развитію своей заграничной торговли, онъ вымниваетъ свой излишекъ на предметы, увеличивающіе наслажденія его жизни, но что выигрываетъ отъ этой торговли нашъ крестьянинъ? Черезъ эту торговлю онъ пріобртаетъ на какихъ-нибудь двадцать милліоновъ хлопчатой бумаги. Эту бумагу онъ легко могъ бы пріобрсти отпускомъ одного льна, который простирается до двадцати пяти милліоновъ. Затмъ какая ему выгода отъ того, что онъ отпускаетъ заграницу на сто милліоновъ хлба, масла и другихъ продуктовъ крайне необходимыхъ для его собственнаго пропитанія. Чему радоваться намъ, если эта торговля ведется намъ въ убытокъ, если отъ 15 до 20% ея цнности идетъ заграничнымъ купцамъ за помщаемые ими у насъ капиталы. Кром земли, которая назначена для производства этихъ предметовъ заграничной торговли, три седьмыхъ остальной земли назначено для такихъ произведеній, которыя вовсе не входятъ въ народное потребленіе, не говоря о такихъ, которыя составляютъ общее потребленіе высшихъ и низшихъ сословій. У насъ крестьянское семейство одто зимою совершенно недостаточно, единственную теплую одежду даетъ ему овца, между тмъ больше четвертой части всхъ овецъ у насъ составляютъ овцы тонкорунныя, которыя разводятся почти исключительно помщиками и для одежды народу не служатъ. Сколько умирающихъ отъ простуды осталось бы въ живыхъ, еслибы 16 милліоновъ, выручаемыхъ нами заграницею за эту шерсть, пошли на одежду народа.
Половина нашего рабочаго населенія живетъ на помщичьихъ земляхъ. {Мщанъ и цеховыхъ 4,292,876, государственныхъ крестьянъ 23,138,191, иррегулярныхъ войскъ 1,736,342, всего 29,167,409, и приписанныхъ къ помщичьимъ, удильнымъ и пр. землямъ 26,348,474.} Эти люди должны платить такіе большіе оброки и сборы, что они налагаютъ на себя всевозможныя лишенія, дятъ одинъ черный хлбъ, но оказывается, что они все-таки оброкъ уплатить не могутъ, является потребность въ подсобномъ промысл или въ томъ, чтобы одинъ изъ семейства пошелъ на заработки. Этотъ работникъ пускается въ промышленную арену не съ тмъ, чтобы пріобрсти выгоды, въ угнетенномъ и жалкомъ своемъ положеніи онъ и мысли объ этомъ возъимть не можетъ, онъ вполн согласенъ также сть одинъ только черный хлбъ, лишь бы избавиться отъ тяжкихъ страданій, которыя соединены съ недоплатою оброка и сборовъ. Выступивъ на промышленный рынокъ, онъ встрчаетъ тутъ конкурентовъ и товарищей. Первую роль между ними играетъ коренной фабричный и заводскій работникъ и кровный ремесленникъ. Этотъ работникъ иметъ вс свойства работника полезнаго и способнаго сдлать страну благоденствующею. У него развиты потребности, онъ готовъ работать, но зато хочетъ и жить хорошо, онъ нетолько чувствуетъ лишеніе, если ему придется ссть за столъ безъ мяса, но у него развиты и потребности тщеславія. Онъ боле всхъ способенъ развивать въ себ ловкость и способность къ труду, но зато же онъ стремится и къ высокой заработной плат. Къ несчастью такихъ работниковъ на рынк не больше нсколькихъ сотъ тысячъ. Они тянутъ вверхъ. Въ тоже время крестьяне съ помщичьихъ земель тянутъ внизъ и такихъ работниковъ милліоны. Между ними стоитъ работникъ съ государственныхъ земель, и этотъ работникъ сначала пріучился сть одинъ черный хлбъ, а потомъ пошелъ работать, онъ гораздо боле склоненъ приблизиться къ послднему, чмъ къ первому, онъ иногда даже самъ сбиваетъ цны, установленныя работникомъ съ владльческихъ земель, такихъ работниковъ также милліоны. Коренной работникъ, напр. петербургскій мщанинъ или фабричный промышленныхъ губерній, отъ всей души ненавидитъ этихъ конкурентовъ, они такъ сильно тянутъ внизъ, что онъ не можетъ удержать своего мста, эти два рода работниковъ тамъ, гд они сходятся вмст, всегда составляютъ дв враждебныя партіи и коренной работникъ считаетъ величайшимъ наслажденіемъ поколотить презираемаго конкурента. Этотъ конкурентъ ограниченъ, слабосиленъ и не ловокъ въ работ, только эти качества мшаютъ ему задавить окончательно кореннаго работника и довести его также до нищенской сумы. Такимъ образомъ вс бдны, питаются скверно и результатъ оказывается, что земледльческихъ продуктовъ требуется мало, а предлагается много и они идутъ заграницу въ то время, когда русскій работникъ жаждетъ ихъ какъ царства небеснаго.
Крупное землевладніе, уменьшая производство хлба, этимъ самымъ препятствуетъ увеличенію населенія. Недостатокъ хлба конечно выражается возвышеніемъ цны, а вотъ что значатъ для жизни народа цны на хлбъ. Въ губерніяхъ Сибири увеличеніе населенія съ 1851 г. по 1864 годъ вполн соотвтствовало хлбнымъ цнамъ. Въ Томской губерніи, гд пудъ ржаной муки стоилъ отъ 17 к. до 35 коп., населеніе увеличилось на 50%, въ Тобольской и Енисейской губерніяхъ, гд средняя цна на ржаную муку была 70 коп., оно увеличилось на 28%, въ Иркутской губерніи, гд она доходила до рубля, населеніе увеличилось на 24®, о, а въ Якутской области, гд она была еще выше, только на 10%. {Если исключить увеличеніе населенія, происшедшее отъ недобровольныхъ и добровольныхъ переселеній, то истинное увеличеніе населенія будетъ въ Томской губерніи 32%, въ Тобольской 16%, въ Енисейской 15%, въ Иркутской 12%, въ Якутской 9%.}
Везд, гд много земель находится въ частномъ владніи, дороговизна продуктовъ поддерживается еще тмъ, что значительная часть этихъ земель занимается производствомъ доходнымъ для его владльцевъ, но отъ котораго народъ только теряетъ и ничего не выигрываетъ. Въ подобныхъ губерніяхъ положеніе оброчнаго земледльца такое затруднительное, что онъ никакимъ образомъ не можетъ пуститься на рискъ, при производств продуктовъ всего мене подверженныхъ случайности рискъ неурожая для него уже слишкомъ чувствителенъ, увеличить его засвая свои поля продуктами, хотя боле доходными, но зато подверженными большимъ случайностямъ, онъ никакъ не можетъ ршиться. Такіе продукты кладъ для тхъ, кто обработываетъ свои земли наемнымъ трудомъ. Чмъ больше размры обработки, тмъ больше уменьшается рискъ, а между тмъ можно держать рынокъ въ своихъ рукахъ и крайне возвышая цны брать хорошіе барыши. Нкоторые изъ этихъ продуктовъ составляютъ для народа существенную необходимость и онъ долженъ платить дорого за то, что могъ бы получить весьма дешево. Въ иныхъ мстахъ Россіи крестьянинъ, живущій на помщичьихъ земляхъ, на поляхъ своихъ ничего не сетъ кром ржи и овса, греча сется исключительно на поляхъ владльческихъ, а между тмъ она для него совершенно необходима. Греча растеніе нжное и прихотливое, она въ особенности легко побивается морозомъ, зато же она иметъ большую плодоносную силу: побитая морозомъ въ этомъ году, она въ слдующемъ выходитъ сама собою и даетъ плодъ. Въ сущности это одинъ изъ самыхъ выгодныхъ хлбовъ и она должна была бы быть дешевле ржи, между тмъ исключительное ея производство на владльческихъ земляхъ длаетъ ее столь дорогою, что она именно въ тхъ мстахъ, о которыхъ я говорю, на 20% дороже ржи, и, какъ этотъ дорогой продуктъ нердко составляетъ двадцать пять процентовъ въ бюджет земледльца, бдность принуждаетъ его отказывать себ и въ этомъ разнообразіи. Въ тоже время потребность въ разнообразной пищ — такая существенная потребность человческаго организма, что такое лишеніе равняется подрыву здоровья.
Таково вліяніе помщичьихъ земель на благосостояніе Россіи: можетъ ли быть что-нибудь печальне той мысли, что чмъ плодоносне край, чмъ боле онъ способенъ къ развитію промышленности, тмъ боле онъ страдаетъ отъ большаго количества помщичьихъ земель. Наши древніе міроды были не дураки, они отмежевали себ лучшія части Россіи: губерніи всего боле знаменитыя своею промышленностію и плодородіемъ своей почвы, Владимірская, Московская, Нижегородская, Ярославская, Орловская, Рязанская, Саратовская, Симбирекая, принадлежатъ къ тмъ, въ которыхъ всего больше помщичьихъ земель, въ каждой изъ нихъ больше половины населенія живетъ на частныхъ земляхъ, а въ Симбирской губерніи даже 82%. На безплодныхъ мстностяхъ за свернымъ уваломъ, въ губерніяхъ Архангельской, Вологодской, Олонецкой и Пермской, въ песчаныхъ прикаспійскихъ степяхъ, почти нтъ частныхъ земель, и вотъ эти мста отданы несчастному русскому земледльцу въ безспорное владніе, да и тутъ его не оставляютъ въ поко отъ оброковъ. Въ половин губерній, гд меньше всего помщичьихъ земель, больше шестнадцати процентовъ пространства безплодно, въ одной 93%, въ одной 64%, въ одной 56%: между губерніями же, гд больше чмъ наполовину частныхъ земель, нтъ ни одной, въ которой безплодныхъ земель было бы больше двадцати процентовъ, и только въ двухъ, т. е. въ одной девятой части, больше шестнадцати. И посл этого мы удивляемся, что Россія бдна, жалуемся, что въ ней не развивается промышленность, что въ ней почва истощается! Возможно ли, чтобы не были бдны люди, которые не могутъ ни расширять своихъ посвовъ, ни увеличивать своего скотоводства, чтобы промышленность развивалась тамъ, гд землевладлецъ посредствомъ оброка длаетъ нищимъ земледльца, а земледлецъ своею конкуренціею — всхъ другихъ работниковъ, гд девяносто два процента всего населенія можетъ покупать промышленныхъ произведеній въ годъ не больше чмъ на 25 коп. на человка и вина не больше чмъ на 90 коп. на человка. Возможно ли что-либо кром истощенія полей тамъ, гд земледлецъ никакимъ образомъ не можетъ увеличить своего скотоводства. Войдите въ душу этого земледльца, онъ ничего не желаетъ такъ пламенно, какъ улучшенія своей почвы посредствомъ удобренія, въ особенности въ промышленныхъ и сверныхъ губерніяхъ, ‘сколько унавозишь, столько и пожнешь’, говоритъ онъ. Препятствіе онъ находитъ конечно не въ общинныхъ земляхъ, на общинныхъ земляхъ онъ разводитъ сады и огороды, онъ можетъ вести хозяйство отъ котораго плоды будутъ черезъ десятки лтъ, а унавоженное поле даетъ благодать уже на слдующій годъ. Конечно не общинное владніе виновато въ томъ, что онъ не можетъ увеличить количества своего скота. Первое мсто тутъ занимаетъ помщичье землевладніе, а второе — произволъ нкоторыхъ чиновниковъ. Мы видли уже, какія бдствія этотъ произволъ накликалъ на башкирскія и казацкія земли: бдствія эти еще больше тамъ, гд онъ прикрывался полномочіемъ частнаго собственника. Въ петербургской губерніи еще до освобожденія мн земледльцы удльнаго вдомства разсказывали, что они бросали свои земли вслдствіе невыносимаго произвола въ распоряженіяхъ нкоторыхъ лицъ удльнаго начальства. Возъ навоза тамъ стоитъ рубль серебра, чтобы десятину земли сдлать удобною для воздлыванія, нужно употребить на нее до двухсотъ рублей серебромъ, наемная плата за такую десятину отъ пятнадцати до тридцати рублей въ годъ: между тмъ нердко случалось, что у крестьянина, который такимъ образомъ истратился на землю, маленькій чиновникъ могъ легко ее отнять. По освобожденіи между удльными крестьянами только и слышны, что вопль и жалобы на распоряженія съ ними нкоторыхъ мстныхъ чиновниковъ. Близъ города Юрьевца я встртилъ удльныхъ крестьянъ, которые сидли на самомъ незначительномъ клочк земли и были въ крайней бдности, этимъ несчастнымъ людямъ въ нсколькихъ десяткахъ верстъ отъ ихъ селенія нарзали полные надлы, какъ они увряли, никуда не годной земли и наложили на нихъ полный оброкъ. Я мало видлъ боле бдныхъ и боле несчастныхъ людей, чмъ эти крестьяне. Землею своею они вовсе не пользовались, платить оброкъ была для нихъ тягость совершенно непосильная, въ Юрьевц они по баснословно дешевымъ цнамъ брали на себя работы, самыя тяжкія и отвратительныя, которыя никто на себя не принималъ. Они были предметомъ самой безжалостной эксплуатаціи, иногда употреблялись подрядчиками для исполненія казенныхъ подрядовъ и получали при этомъ четвертую часть того, за что подрядъ былъ принятъ. Въ другомъ мст удльные крестьяне разсказывали мн, что ихъ принуждали купить землю, на которой они жили, но они были такъ бдны, что и оброкъ могли уплачивать только съ величайшимъ усиліемъ, о покупк же земель не могли и думать, они отказались: тогда земли были у нихъ отобраны и имъ отведены безплодныя — эти несчастные люди были совершенно разорены и почти умирали отъ голоду. Подобныя произвольныя распоряженія, которыми работникъ лишался послдняго куска хлба, казались работникамъ всегда беззаконіемъ, въ сущности оно и было такъ, это былъ произволъ и угнетеніе, прикрытые отъ высшаго правительства формальностями добровольнаго будто-бы согласія крестьянъ. Въ одномъ острог я встртилъ цлую партію удльныхъ крестьянъ. Ихъ также сначала заставляли купить свои земли, а когда они не могли этого сдлать, тогда у нихъ отобрали землю и отдали въ оброчное содержаніе, а имъ дали безплодные надлы. Эти не выдержали, чувство самосохраненія говорило въ нихъ слишкомъ сильно: когда оброчный содержатель захотлъ осуществить свои претензіи они кинулись на него съ косами и съ чмъ попало, и были арестованы какъ преступники. Почти повсемстно я слышалъ жалобы, что въ удльныхъ имньяхъ длаются вещи вовсе не согласныя съ улучшеніемъ быта крестьянъ: кто въ этомъ виноватъ, не знаю. ‘Удльные теперь несчастными стали’, говорили мн много разъ въ разныхъ мстахъ Россіи. Отвлеченные, теоретическіе принципы, не приспособленные къ понятіямъ и потребностямъ народа, никогда не могутъ принести ничего кром вреда. Все зло произошло отъ того, что нкоторые чиновники въ состав удльной администраціи совершенно расходились во взглядахъ на землю съ земледльцами, которые на ней жили, земледлецъ смотрлъ на нее какъ на орудіе труда, какъ на средство для своего обезпеченія, а эти чиновники удльной администраціи смотрли на нее какъ на орудіе, посредствомъ котораго можно извлекать большой доходъ изъ чужаго труда и насчетъ чужой нужды. Подобные взгляды и сдлались главною причиною того, что въ губерніяхъ, гд много частныхъ земель, господствуетъ бдность и нищета. Вотъ почему между удльными крестьянами нетолько смертность значительне чмъ между государственными, но тутъ встрчается точно тоже, что и на помщичьихъ земляхъ, производительность и благосостояніе удльныхъ крестьянъ незначительнй благосостоянія государственныхъ даже несмотря на боле значительные надлы. Въ Вельскомъ узд 34,634 человка государственныхъ крестьянъ при надл въ 16,507 десятинъ имютъ 51,727 штукъ скота, высяли 21,483 четверти хлба и 4,384 пуда льна, а 37,626 удльныхъ при надл въ 115,988 десятинъ имютъ только 40,764 штуки скота, высяли 18,795 четвертей хлба и 3,009 пудовъ льна. Я полагаю, что высшею удльною администраціею сдлана была при этомъ та ошибка, что она не старалась внушить чиновникамъ удльнаго вдомства, что имъ прежде всего надо позаботиться о благосостояніи крестьянъ, а потомъ уже о доходахъ удла. Тогда у нихъ отнятъ былъ бы соблазнъ длать подобныя вещи изъ желанія отличиться увеличеніемъ доходовъ съ удльныхъ земель и отнимать у крестьянъ нужную имъ землю, чтобы обратить въ выгодныя оброчныя статьи. На удльныхъ земляхъ не длалось бы того, что никогда не можетъ быть одобрено высшимъ правительствомъ. Чтобы указать, гд сердце вопроса и въ чемъ заключается существо его разршенія, необходимо сдлать сравненіе между русскимъ, западно-европейскимъ и американскимъ земледльцемъ. Есть у насъ люди, которые приписываютъ вс успхи въ сельскомъ хозяйств, сдланные западною Европою, учрежденію поземельной собственности, это учрежденіе по ихъ понятію послужило для Европы — краеугольнымъ камнемъ благосостоянія и цивилизаціи. Къ ихъ несчастью исторія Европы учитъ совсмъ иному. Исторія земледлія западной Европы — это исторія славной и геройской борьбы труда противъ различныхъ притязаній на его произведенія, заявляемыхъ самовластіемъ во имя священныхъ правъ собственности. Пользуясь средневковою неурядицею, земледлецъ западной Европы уже въ VIII вк имлъ большую власть надъ произведеніями своего труда, чмъ русскій земледлецъ нашего времени. Въ VIII вк онъ жертвовалъ охотне своею честью, чмъ своимъ трудомъ, и такъ упорно сопротивлялся платить дань съ своего труда, что уже тогда власть надъ землею пріобртала въ глазахъ землевладльца больше значенія, чмъ власть надъ человкомъ. Въ дошедшемъ до насъ инвентар Сенъ-Жерменскаго помстья мы видимъ землю раздленною на усадьбы (mansae), изъ которыхъ одн назывались усадьбами рабовъ, другія усадьбами свободныхъ людей и гостей. Повинности соразмрялись съ богатствами и обширностью земли и не имли никакого личнаго характера, первоначальное ихъ значеніе совершенно утратилось, свободные люди сидли въ усадьбахъ рабовъ, рабы въ усадьбахъ свободныхъ людей, рабство, казалось, не имло никакого вліянія на отправленіе повинностей. Въ тоже время повинности эти были несравненно мене значительными, чмъ повинности, даже самыя легкія, современнаго русскаго земледльца. Участокъ, на которомъ жило шесть семействъ, отправлялъ восемь дней барщины въ недлю, если эти шесть семействъ заключали въ себ только шесть работниковъ и шесть работницъ, то на каждаго приходилось по три дня въ мсяцъ: нашъ современный земледлецъ былъ бы весьма счастливъ, еслибы онъ могъ отдлаться такъ дешево. Въ теченіе слдующихъ вковъ дворянство и духовенство сдлали все, что только можетъ сдлать человкъ, чтобы овладть трудомъ рабочаго народа и эксплуатировать его по произволу: всюду они хотли водворить этотъ произволъ именемъ права собственности, они хотли, чтобы и земли и люди и власть все было ихъ собственностью. Они обнаружили тутъ столько же мужества въ борьб съ сильными, сколько энергіи и притязательности въ преслдованіи труда. Однакоже какъ ни велико было ихъ презрніе къ трудящемуся люду, но т стояли за себя. Притязаніямъ бароновъ они противопоставляли свои равносильныя, бароны кричали, что земля ихъ собственностъ и не можетъ быть земли не дворянской, а крестьяне полагали, что самъ Богъ далъ землю въ собственность крестьянамъ, на претензію заковать ихъ въ рабство они отвчали стремленіемъ къ свобод, а на претензію обратить въ свою собственность власть они отвчали, что имъ не нужно начальства. Энтузіасты старались вывести эти принципы на арену открытой борьбы. Не разъ жертвовали собою отдльныя личности, не разъ народъ поднимался массами. Они сильно протестовали противъ тягостныхъ и произвольныхъ повинностей, противъ произвольныхъ распоряженій землею, они наполняли лса бглыми и разбойниками, шайками нападали на замки, грабили и убивали землевладльцевъ на большихъ дорогахъ. Разбойниковъ этихъ они обоготворяли и считали святыми. Они прикидывались нищими и скрывали свое имущество съ такою ловкостью, что самый зоркій глазъ не былъ въ состояніи ихъ разоблачить. Чмъ больше энергіи они развивали въ борьб, тмъ значительне были результаты, которыхъ они достигали, но до цли было еще весьма далеко. Западно-европейскому высшему обществу длаетъ конечно весьма мало чести, что оно довело народъ до такихъ анархическихъ пріемовъ, которые должны были отзываться самымъ невыгоднымъ образомъ на нравственномъ настроеніи общества,— и совершенно справедливо его за это клеймили именемъ варварскаго общества. Работники такъ упрямо защищались противъ отяготительныхъ платежей и повинностей, что платежи эти въ большей части западной Европы были несравненно незначительне оброковъ современныхъ русскихъ крестьянъ. Земледльцы вслдствіе этого могли достигать такого благосостоянія, что въ Италіи, Испаніи, Франціи и Англіи они почти вс постепенно откупились на свободу и сдлали освобожденіе массами излишнимъ. При современныхъ оброкахъ русскіе крестьяне никогда не будутъ въ состояніи достигнуть того-же. Только въ восточной Германіи положеніе было боле тягостнымъ, но и тамъ повинности земледльцевъ, живущихъ на частныхъ земляхъ, были совершенно незначительны въ сравненіи съ современными русскими оброками: на однхъ земляхъ он равнялись рент съ трети, а на другихъ съ половины земли, между тмъ какъ современный русскій земледлецъ платитъ оброкъ, который мстами въ девять разъ превышаетъ ренту, а въ общей сложности превышаетъ ее на семьдесятъ пять процентовъ. Таково было положеніе европейскихъ крестьянъ, между тмъ оно казалось ужаснымъ европейскимъ писателямъ: посмотрите, какими красками изображаетъ его какой-нибудь Боншеръ. Въ Англіи положеніе было самое благопріятное, тамъ повинности выражались въ неизмнныхъ суммахъ денегъ, и когда съ открытіемъ Америки деньги сильно подешевли, оброки эти сдлались совершенно ничтожными.
Работники конечно не остановились на этомъ результат, они стремились совершенно освободиться отъ дани землевладльцу, вырвать у него изъ рукъ ту собственность, которая длала ихъ данниками, и сдлаться собственниками въ свою очередь, и въ этой борьб они обнаружили ту же стойкость и ту же энергію, не разъ ихъ кровь текла ручьями, не разъ они переживали тяжкіе годы, борьба была на жизнь и смерть, сопротивленіе было слиткомъ сильно, чтобы они могли его одолть вполн. Напрасно работники проливали свою кровь въ междоусобныхъ войнахъ и на барикадахъ, напрасно они обнажали передъ обществомъ свои раны, напрасно они изгоняли землевладльцевъ толпами изъ страны и совершали великія жестокости, напрасно они старались дйствовать на общество, то возбуждая въ немъ симпатію къ своимъ страданіямъ, то страхъ передъ грозною силою массы: то они указывали на своихъ женъ и дтей, погибавшихъ отъ голоду и грязи, то собирались грозными массами, наполняли улицы и площади и колебали земное величіе въ самомъ его корн. Общество тревожно смотрло на эти грозныя движенія, но удовлетворить имъ не могло. Ихъ то успокоивали и за добривали, то затопляли въ крови. Какъ вчный жидъ былъ осужденъ все идти и идти и никогда не достигнуть до мста, такъ и работникъ, казалось, долженъ былъ вчно биться, вчно проливать свою кровь и никогда не достигнуть своей цли. На эту борьбу онъ истратилъ вс свои силы. Тамъ, гд онъ не могъ взять ни кровавыми сценами революціи, ни путемъ мирныхъ реформъ, вырванныхъ у законодателя грозными манифестаціями, онъ старался достигнуть своей цли тяжелыми деньгами, и что же, чмъ энергичне онъ стремился, чмъ больше онъ приносилъ тяжкихъ жертвъ, тмъ ясне становилось, что цль ускользаетъ изъ его рукъ, какъ неуловимый призракъ на той дорог, по которой онъ шелъ. На юг въ Испаніи и Италіи большія помстья, подобно пустыннымъ, глухимъ степямъ, господствовали въ стран и ничего кром бдности и загрубнія не могло выроста на такой безплодной соціальной почв. Въ средней Европ земледлецъ хотлъ спастись отъ этого превращаясь въ мелкаго землевладльца, съ геройствомъ, съ энтузіазмомъ фанатика онъ цлую жизнь налагалъ на себя самыя тяжкія лишенія, чтобы наконецъ пріобрсти клочекъ земли. Что же выходило изъ этого: т работники, которые всего боле были способны производить и зарабатывать деньги, всю жизнь ничего не покупали, усиливаясь скопить капиталъ. Настолько же мене развивалась и промышленность, тамъ, гд нтъ покупателей, нтъ и промышленности, каждый покупатель, сведенный съ рынка, длается препятствіемъ къ развитію промышленности и только масса покупателей изъ рабочаго класса можетъ быть плодоносною для нея почвою. Экономія цлой трудовой жизни, которая могла бы служить капиталомъ для развитія земледлія, посл многихъ лтъ безплоднаго лежанія, служила лишь для обогащенія барышника и биржеваго игрока, который скупалъ большія имнія и распродавалъ ихъ по мелочамъ. Геройская жизнь лишеній оканчивалась пріобртеніемъ земли, и для чего же? Для обезпеченія своего семейства, говорилъ земледлецъ, но лишь только онъ умиралъ, участокъ раздлялся между дтьми и каждый получалъ такую малую долю, что онъ могъ заработать на ней меньше, чмъ работникъ, нанявшійся у капиталиста, но онъ не ршался превратиться въ наемника, онъ подавалъ собою примръ скуднаго житья. Отъ всего этого происходила одна польза,^ часть работниковъ хотла копить деньги и вслдствіе этого не сбивала цны, а другая, которая не копила, могла лучше жить и этимъ питала промышленность, страна не могла дойти до той бдности, какая господствовала тамъ, гд царили оброки или гд свирпствовали произволъ и крупная поземельная собственность. Весьма многіе земледльцы все-таки достигали благосостоянія при собственности и соблазняли этимъ глаза другихъ работниковъ, которые начинали считать для себя бдствіемъ то, что въ прежнія времена считалось въ порядк вещей.
Самый мужественный и самый энергическій изъ европейскихъ работниковъ, англичанинъ, распорядился иначе,— онъ обличилъ передъ глазами свта, въ чемъ тутъ суть дла. Сначала онъ донималъ своихъ землевладльцевъ побгами и разбоями, сожигая ихъ замки и убивая ихъ на большихъ дорогахъ — онъ дйствовалъ такъ энергически, что посл того и до сего дня Англія не переставала быть страною самыхъ смлыхъ воровъ и разбойниковъ, эти хроническіе остатки прежней горячки еще въ шестидесятыхъ годахъ XIX вка наводили ужасъ на цлый Лондонъ. Землевладлецъ боялся притснять работника, ему страшно было вывести его изъ терпнія. Такимъ образомъ онъ достигъ свободы, высокой заработной платы и землевладнія ране, чмъ въ другихъ частяхъ Европы, но аристократія стремилась воспрепятствовать раздробленію земель посредствомъ наслдства. Онъ отъ всей души ненавидлъ свою аристократію и вс ея зати, при переход въ Новый Свтъ онъ отвергалъ съ негодованіемъ все, что ему напоминало объ ней, но въ Старомъ онъ долженъ былъ уступить. Тогда онъ нетолько не сталъ покупать земель, но сталъ продавать и т, которыя имлъ, эта наполовину вынужденная спекуляція оказалась однакоже чрезвычайно выгодною: въ то время какъ его покупатель получалъ съ земли лишь незначительный доходъ, онъ съ капитала, который нердко употреблялъ на ту же землю, въ качеств арендатора, получалъ вдвое больше. Онъ не голодалъ, подобно своимъ заморскимъ сосдямъ всю свою жизнь, чтобы подъ-конецъ купить земли, онъ пожилъ въ свое удовольствіе и подъ-конецъ еще получилъ капиталъ, который увеличилъ его доходы. Его судьба была соблазнительнымъ примромъ для его товарищей работниковъ, которые конечно, въ виду подобныхъ обстоятельствъ, не соглашались-работать за безцнокъ. Работники страны получали много и не изнурялись скопидомствомъ, а все проживали. Работники покупали боле чмъ гд-либо, промышленность и земледліе могли получить самое обширное развитіе: еще въ начал ныншняго столтія въ англійскомъ работник замчали наклонность много пріобртать и все проживать, что онъ пріобртаетъ. Англійскій работникъ покупалъ боле, чмъ какой-либо другой работникъ въ Европ, и Англія сдлалась самой богатой страной. Испанія, эта страна маврской цивилизаціи, эта прелестная страна, воспламенявшая поэтовъ, съ своимъ счастьемъ, съ своимъ предпріимчивымъ народомъ, имла въ десять разъ больше шансовъ сдлаться тмъ, чмъ сдлалась Англія, т. е. центромъ промышленности и богатства. Испанія и Португалія сдлали самыя важныя морскія открытія, он заняли лучшія мста въ Америк, он первыя нашли путь въ Индію, неисчерпаемыя богатства золота, серебра и неизвстныхъ до того Европ произведеній притекли къ этимъ странамъ со всхъ сторонъ. Всякій долженъ былъ бы предсказать Испаніи и Португаліи будущность сдлаться центромъ европейской торговли и главою ея промышленной предпріимчивости — отчего же этого не случилось? Для процвтанія народа нужно вроятно что-нибудь другое, а не открытіе новыхъ рынковъ и заморскихъ богатствъ. Та страна иметъ самую великую будущность, гд положеніе работника всего мене тягостное, гд у него на ше виситъ всего меньше не работающихъ людей и гд эти люди берутъ наименьшую долю изъ его заработковъ. Въ Италіи присутствіе папы размножило многочисленное духовенство, оно повисло тяжкимъ бременемъ на ше рабочаго и Италія начала бднть несмотря на то, что богатства стекались въ Римъ,— самыя близкія къ Риму мстности сдлались и самыми бдными, а отдаленная Ломбардія осталась самою цвтущею частью Италіи. Въ Испаніи борьба съ маврами безмрно расплодила и военное сословіе и духовенство, въ западной Европ не было страны, гд бы эти два класса больше брали изъ заработковъ народа, рабочій народъ могъ мало покупать и участь Испаніи и Португаліи была ршена, промышленность не могла въ нихъ развиться. Ей не помогло ни то, что она была страна древней римской и средневковой арабской цивилизаціи, ни великія богатства, пріобртенныя въ заморскихъ странахъ. Въ Германіи могущество отдльныхъ владльцевъ было такъ велико, что они до конца могли удержать свою самостоятельность относительно главы государства, но для этого имъ нужно было употреблять вс усилія, чтобы расплодить по возможности военное сословіе, но зато же они не давали хода духовенству, въ Германіи были воздвигнуты на него самыя сильныя гоненія, въ Германіи всего боле распространилась реформація. Германія получила самую меньшую долю въ заморскихъ богатствахъ, несмотря на это она стала выше Испаніи и Италіи, на ея рабочемъ висла только половина тягости: дворянство, а не духовенство. Во Франціи дворянство было несравненно слабе, чмъ во всхъ этихъ странахъ, духовенство было такъ слабо, что не могло помшать возшествію на престолъ короля еретика, тягости рабочаго были еще незначительне, онъ защищался противъ отягощенія съ большою энергіею, онъ ране Германіи произвелъ крестьянскую войну, онъ произвелъ революцію, и Франція по богатству и промышленности своей занимаетъ первое мсто среди этихъ четырехъ странъ. Здсь не мсто распространяться въ доказательствахъ, но этихъ доказательствъ можно подобрать безчисленное множество, нетолько сравнивая отдльныя страны, но и отдльныя мстности той же страны, средняя Германія напр., богаче сверной и восточной, потому что тамъ во вс времена было больше свободныхъ и неотягощенныхъ работниковъ, между тмъ этой части Германіи слдовало бы быть всего бдне, у нея не было морскихъ береговъ, ея мстность пресчена горами.
Ни одинъ работникъ въ Европ не уступалъ своимъ высшимъ сословіямъ такую малую часть своихъ произведеній, какъ англичанинъ. Его дворянство было такъ малочисленно и такъ слабо, что оно могло сопротивляться королямъ не иначе, какъ соединяясь съ другими сословіями и заискивая въ народ, оно было почти совершенно истреблено войной блой и алой розы, говорятъ историки. Оно было такъ бдно, что, рано преклонившись предъ деспотизмомъ, оно не могло даже вести придворной жизни. Благоразумная Елисавета, замтивъ, какъ гибельно было бы для англійскихъ дворянъ подражать французскимъ, разослала ихъ по деревнямъ, потому что придворная жизнь была имъ не по средствамъ. Духовенство было такъ незначительной слабо, что государь могъ по капризу перемнить религію и обобрать его имнія. Работникъ получалъ въ Англіи самую высокую заработную плату, капиталистъ — самый малый процентъ съ капитала и Англія сдлалась самой богатой и промышленной страной въ Европ, она сдлалась богаче тхъ странъ, гд господствовала мелкая поземельная собственность. Европа приписывала ея богатства ея торговл и заморскимъ владніямъ, не замчая того, что Испанія оставалась нищею несмотря на свои заморскія владнія и что наибольшія богатства въ Англіи выпадали на долю тхъ капиталистовъ, которые производили для народа и которымъ слдовательно было выгодно увеличивать благосостояніе въ этой сред.
Европа удивлялась богатствамъ Англіи и приписывала ихъ ея аристократіи и ея капиталистамъ, не понимая, что Англія потому именно и богата, что англійская аристократія и англійскіе капиталисты относительно и малочисленне и бдне другихъ. Въ Англіи доходъ землевладльцевъ и капиталистовъ незначительне дохода рабочаго класса, между тмъ какъ въ Пруссіи доходъ съ капитала и съ земли въ нсколько разъ превышаютъ доходы рабочаго класса. Умный англійскій работникъ мене всего былъ доволенъ такими успхами, онъ унесъ съ собою за море ненависть къ своей аристократіи, къ господству капиталистовъ и къ іерархическому духовенству. Въ Америк онъ передлалъ все по-своему, высшее духовенство онъ совершенно уничтожилъ, а имущественные доходы уменьшились дотого, что они составляли не больше одной осьмой доходовъ рабочаго народа. Работникъ Америки точно также, какъ работникъ Европы, стремился къ собственности надъ землею, полагая, что она дастъ ему средства овладть исключительно всми произведеніями своего труда, но онъ также, какъ и европейскій работникъ, замтилъ, что средство это не ведетъ его къ цли, и ему пришла мысль передловъ, мысль не практическая и не осуществимая тамъ, гд господствуетъ мелкая собственность.
Вотъ очеркъ исторической жизни европейскаго работника, вся она съ начала до конца была протестомъ противъ притязаній высшихъ классовъ брать съ него дань, прикрываясь именемъ собственности. Чмъ боле удавалось ему понизить эту дань, тмъ боле вся страна начинала процвтать, въ ней развивалась промышленность, распространялся свтъ наукъ, и, наоборотъ, чмъ больше высшимъ сословіямъ удавалось распространять свои права собственности, чмъ боле имъ удавалось увеличить дань, платимую имъ рабочими классами, тмъ больше въ стран распространялось бдности и загрубнія нравовъ, лицъ, призванныхъ для интеллектуальныхъ занятій, было несравненно больше, а вмсто науки распространялось невжество, промышленность исчезала. Мелкая собственность, несмотря на пламенное стремленіе къ ней работника, не была въ состояніи освободить его отъ этой дани, и работнику случалось достигнуть большей отъ нея свободы другими путями, и мелкая собственность является въ исторіи развитія богатства и просвщенія народовъ только однимъ изъ второстепенныхъ моментовъ. Если вслдствіе какихъ-нибудь особенныхъ обстоятельствъ распространеніе агрономическихъ свдній и раціональнаго сельскаго хозяйства не идетъ рука объ руку съ освобожденіемъ земледльца отъ доли, платимой высшимъ сословіямъ, въ такомъ случа и этотъ двигатель оказывается ничтожнымъ въ сравненіи съ великимъ принципомъ, гласящимъ, что благосостояніе, промышленное развитіе и просвщеніе страны прямо пропорціонально уменьшенію доли, платимой рабочимъ классомъ высшимъ сословіямъ. Вслдствіе нкоторыхъ особыхъ обстоятельствъ въ губерніяхъ Эстляндской, Лифляндской и Курляндской развилось боле раціональное сельское хозяйство, чмъ въ другихъ россійскихъ губерніяхъ, освобожденіе крестьянъ тамъ началось уже въ первой четверти настоящаго столтія, оно должно было принести вс свои плоды. И что же? Это прославленное раціональное хозяйство, которымъ такъ гордятся остзейскія провинціи, не могло даже перевсить вредъ, происходящій отъ большаго числа частныхъ помщичьихъ земель, и вотъ отвтъ всмъ тмъ, которые приписываютъ бдность Россіи отсутствію агрономическихъ и техническихъ свдній: пока положеніе работника тягостное, свднія эти не могутъ приносить никакой пользы и не дадутъ стран ни на одинъ волосъ больше богатства и промышленнаго развитія. Если сравнивать увеличеніе населенія въ Остзейскомъ кра съ 1851 по 1863 годъ съ увеличеніемъ въ другихъ россійскихъ губерніяхъ, это положеніе губерній Эстляндской, Лифляндской и Курляндской окажется благопріятнымъ только при сравненіи съ губерніями, въ которыхъ столько же населенія живущаго на помщичьихъ земляхъ: было бы слишкомъ печально, еслибы было иначе — тамъ господствовали раціональное сельское хозяйство и свобода работника, здсь невжество въ сельскомъ хозяйств и крпостной трудъ. Но лишь только мы начнемъ сравнивать Остзейскій край съ губерніями, гд меньше помщичьихъ земель, результатъ тотчасъ измняется. Изъ губерній съ большимъ количествомъ помщичьихъ земель, гд на этихъ земляхъ живетъ больше сорока процентовъ населенія, но все-таки меньше, чмъ въ Курляндской губерніи {Изъ трехъ остзейскихъ губерній въ Курляндской всего меньше помщичьихъ земель.}, уже три пятыхъ оказываются въ боле благопріятномъ положеніи, чмъ Остзейскій край, и только одна десятая въ положеніи мене благопріятномъ, изъ губерній же, гд меньше частныхъ земель, дв трети оказываются въ боле благопріятномъ положеніи и только дв девятыхъ въ такомъ же несчастномъ положеніи какъ Остзейскій край. Читатель можетъ-быть припишетъ это густот населенія или безплодности почвы, но онъ ошибется въ этомъ предположеніи, губерніи, въ которыхъ больше населенія на помщичьихъ земляхъ, оказываются дйствительно боле плодоносными, чмъ земли Остзейскаго края, но зато же въ нихъ и населеніе гуще, въ губерніяхъ, гд всего больше помщичьихъ земель, оказывается половина, а въ остальныхъ даже больше двухъ третей съ боле густымъ населеніемъ, изъ губерній, въ которыхъ меньше частныхъ земель, почти половина (4/9) боле густо населена, чмъ край Остзейскій, и почти треть (5/18) боле безплодна — губерніи эти во всхъ отношеніяхъ, не зависящихъ отъ вліянія помщичьяго землевладнія, находятся въ положеніи боле неблагопріятномъ, чмъ Остзейскій край. Не нужно упускать изъ виду, что количество влажности и выпадающихъ дождей въ Остзейскомъ кра значительне, чмъ во всхъ остальныхъ частяхъ Россіи, и что въ Россіи недостатку влажности всего боле приписываются плохіе урожаи, которые имютъ такое гибельное вліяніе на благоденствіе населенія. {Вотъ таблицы, на основаніи которыхъ сдланы вышеприведенныя сравненія.

[]

[]}

Что можетъ быть естественне подобнаго результата, какую помощь можетъ оказать наука тамъ, гд у народа одною рукою отнимаютъ то, что ему даютъ другою, создавать товаръ и мшать въ тоже время появленію покупателей, это значитъ работать въ убытокъ, убивать ту отрасль производства, которую мы силимся создать и распространить. Собственность, которая вырываетъ изъ рукъ работника большую часть его произведеній и длаетъ его голоднымъ и несчастнымъ, не можетъ привести ни къ чему другому кром дорогаго производства, и дйствительно цны въ Остзейскомъ кра одн изъ самыхъ высокихъ въ Россіи. Не такъ поступили единоплеменники остзейскихъ помщиковъ, саратовскіе колонисты, они выманили и выпросили себ въ замнъ частной собственности общинное владніе: они отбросили отъ себя безплодное начало, которое длало работниковъ данниками, бдными и жалкими тружениками и на цлыя страны распространяло нищенство и невжество, это начало, которое длало для работника невозможнымъ достигнуть своей цли и отъ вредныхъ послдствій котораго цивилизованный міръ избавлялся только тяжелой борьбой и посторонними путями. Въ отдаленныхъ степяхъ восточной Россіи, разобщенные съ цивилизованнымъ міромъ, эти малообразованные люди обладали несравненно меньшими средствами для достиженія благосостоянія, посредствомъ раціональнаго хозяйства, чмъ остзейскіе помщики, а между тмъ между благосостояніемъ остзейскаго земледльца съ производительностію его земли и положеніемъ саратовскаго колониста можетъ быть только такое сравненіе, которое выставитъ во всемъ блеск превосходство общиннаго землевладнія. Населеніе въ колоніяхъ удвоивалось въ пятнадцать лтъ, производительность хлба равнялась производительности въ Америк, скота тамъ было относительно въ два съ половиною раза больше, чмъ въ Остзейскомъ кра, и все это въ мстности столь же густо населенной, какъ многія мстности Остзейскаго края.
Вотъ результатъ, оказавшійся въ саратовскихъ колоніяхъ, общинныя земли замнили для нихъ т обширныя политическія права, посредствомъ которыхъ американскій работникъ достигалъ своего благосостоянія, обращая почти каждаго земледльца въ мелкаго собственника.

ГЛАВА IV.

Земледлецъ степной полосы между Ураломъ и Волгою.

Не свойственно жить человку въ суровомъ климат крайняго свера. Страшно подумать объ этомъ гигант, протянувшемся отъ финскихъ береговъ до Берингова пролива и усыпавшемъ голыми скалами, мхами, тундрами и хвойными лсами пространство боле чмъ въ полтораста тысячъ квадратныхъ миль, отрадно становится, когда съ этой пустыни спустишься въ равнины восточной Россіи, гд пашни и свтлые луга весело разбрелись среди дубовыхъ и липовыхъ лсовъ, гд алетъ небо, тучне становятся поля — тутъ греча устилаетъ ихъ пеленой цвтовъ, тамъ зретъ и золотится рожь среди зеленыхъ луговъ. Широкими волоками тихо поднимается мстность, какъ волны океана во время затишья, это тоже океанъ, океанъ равнинъ на твердой земл. Незамтно поднимаешься все выше и выше, горы разбгаются во вс стороны, стадами ходятъ по нимъ тни облаковъ и въ душ пробуждается то пріятное чувство, когда человкъ начинаетъ замчать, что онъ съ точекъ все боле и боле высокихъ смотритъ на окрестности, горизонтъ передъ нимъ расширяется и мстность становится все разнообразне. Въ одномъ мст (около Сергіевска) рядъ мстностей — съ поразительно краснымъ оттнкомъ отъ тинистой почвы, въ другомъ, нсколько сверне рядъ горъ, образовавшихся будто отъ стока огромной массы воды, крутыя, смытыя водою покатости и груды каменьевъ, разбросанныхъ теченіемъ, въ третьемъ мст горы идутъ какъ волны, поднимаются длиннымъ волокомъ и кончаются крутымъ скатомъ. Населеніе длается все боле и боле рдкимъ, пашни разбросаны отдльными кусками по безпредльнымъ степямъ, среднее разстояніе между деревнями доходитъ до семи верстъ и начинаются безплодныя почвы. Тутъ царствуютъ степные ливни и степныя мятели, мгновенно налетаютъ черныя тучи, орлами несутся по небу со всхъ сторонъ въ шесть рядовъ облака, одни другихъ гуще, молнія всхъ цвтовъ разсыпается по степямъ, громъ, втеръ, градъ и дождь сыпятся почти параллельно земл, такъ что на разстояніи десяти саженъ не видно избы, встрчая препятствіе, дождь разражается цлымъ каскадомъ брызговъ, но чрезъ полчаса небо опять ясно, въ воздух тишина и свжесть и по скатамъ сплошною массою течетъ упавшая вода съ едва замтнымъ журчаньемъ, на перезд въ сорокъ верстъ можно три раза промокнуть до костей и три раза опять высохнуть. Эти ливни сносятъ всю почву съ вершины горъ въ долины и только лса удерживаютъ ее на своихъ мстахъ, гд лса истреблены, тамъ горы обнажаютъ каменистыя или неспособныя къ воздлыванію вершины и почва изъ плодоносной длается безплодной. Интересно прослдить пашни и луга отъ подошвы горы до вершины, густо колыхается рожь въ долин, полновсные колосья гнутся и ломятся подъ тяжестью зерна, съ каждымъ шагомъ вверхъ колосья меньше, они не пригибаются такъ къ земл, рожь рже, еще дале они торчатъ, какъ щетина, наконецъ являются въ пол лысины, рдко разбросанные колосья представляютъ самый жалкій и печальный видъ. На этихъ полубезплодныхъ горахъ лсъ останавливается, какъ заколдованный на половин своего роста, дубъ достигнетъ двухсаженной высоты и не поднимается ни на вершокъ дале, сухой серебристый ковылъ все боле преобладаетъ, на каменныхъ кучахъ, разбросанныхъ по степи, онъ колыхается втромъ во вс стороны, какъ перья огромнаго шлема, передъ закатомъ лучи солнца играютъ въ немъ радугами на далекомъ пространств, по его волнамъ, колыхаемымъ втромъ, радуги быстро бгутъ рядами, догоняя другъ друга. Поэтически располагаются на этихъ степяхъ шалаши гуртовщиковъ, съ ихъ собаками и осдланными лошадками, безпечно бродятъ гурты овецъ по далекимъ степямъ и безпечный говоръ и хохотъ раздаются вокругъ огня пастуховъ, озаряющаго безлюдную степь. Общины дозволяютъ капиталистамъ пасти ихъ гурты за плату и, кажется, это единственное употребленіе, которое можно сдлать изъ этихъ земель. Горы все боле и боле исчезаютъ, какъ утихающія волны, исчезаютъ лса, все сильне и сильне длается царство безплодія и кончается необозримыми песками. Тмъ же самымъ путемъ идетъ и царство засухи: чмъ меньше лсовъ, тмъ меньше влажности, чмъ больше песку, тмъ больше засухи, веселая зелень лсныхъ луговъ замняется какою-то поблекшею, траурною, песокъ и солнце сушатъ поперемнно, радостный видъ боле южныхъ мстностей скоро исчезаетъ и настаетъ другая, не мене печальная пустыня, гд лса свера замняются песками юга.
По всему этому пространству протекаютъ сначала Кама, а потомъ Волга, съ апрля и до августа он гонятъ весеннія воды къ Каспійскому морю, затопляя луга и равнины, то он забредутъ въ густые лса, то, вырвавшись изъ тсноты и тни на свтъ и свободу, широко разливаются во вс стороны, привольно смотрится въ нихъ заря, не видно берега на далекомъ горизонт и только гд-нибудь дв мельницы, какъ будто волшебною силою, поднимаются надъ ними, въ воздух. Высокія горы, то кудрявыя и лсистыя, то блыя мловыя съ узоромъ отъ зеленыхъ деревьевъ, то обрывистыя и обнажающія горную формацію бгутъ съ одной стороны, чмъ дальше внизъ, тмъ шире разбгается вода между зелеными островами, чмъ дальше внизъ, тмъ разнообразне и богаче становятся берега своими бахчами и плодоносными садами. Въ полос, лежащей между Волгою и Ураломъ, давно уже начали появляться безплодныя мстности, а берега Волги все-еще плодоносны, горный берегъ далеко провожаетъ ее. Саратовъ живописно расположенъ между высокими горами, въ окрестныхъ горахъ видны не мене живописныя дачи, окрестности Саратова славятся своими садами, южне Камышинъ — своими арбузами, въ Астрахани плодовые сады явно указываютъ приближеніе юга, она славится своимъ виноградомъ, тамъ есть сливы столь же вкусныя какъ персики, начиная съ іюля мсяца часть населенія питается плодами и хлбомъ, наконецъ устье Волги — это страна садовъ. Уже на одной широт съ Самарой, плодовые сады, арбузы и бахчи становятся тмъ рже, чмъ дале заходишь на востокъ, хотя тамъ и растутъ родъ миндаля, бобовникъ и дикая вишня, изобиліе арбузовъ является вновь на казацкихъ земляхъ ближе къ Уралу: разница становится все значительне, чмъ дале спускаешься на югъ. Населеніе становится все рже на безплодныхъ земляхъ вдали отъ рки и наконецъ въ Новоузенскомъ узд приходится всего 240 человкъ на квадратную милю, между тмъ по Волг въ Саратовскомъ и Вольскомъ уздахъ почти по тысяч пятисотъ человкъ на квадратную милю, а въ Царицынскомъ все-еще боле шестисотъ человкъ.
Наконецъ и Волга не выдерживаетъ напора безплодія, исчезаютъ горы, торжественно текутъ ея воды между однообразными буграми безпредльныхъ песковъ, на берегахъ ея нтъ боле жатвы и кочующій калмыкъ устраиваете свое зимовье, разсыпается скотъ безконечнымъ табуномъ по монотонной равнин и щиплетъ рдкую траву, сухой камышъ замняетъ лса и наконецъ является море.
Вотъ природа, съ которой здсь иметъ дло работникъ земледлецъ. Сколько разъ подвергала она его самымъ несправедливымъ и тяжкимъ упрекамъ. Земля у него черная, часто ея много, но обманчиво и не прочно это богатство, можетъ быть, только третья часть его пашенъ плодоносна, и часто ему приходится даромъ убивать свой трудъ и раскаиваться, что онъ поврилъ земл, гд больше камня, чмъ почвы — кругомъ его трава, а косить онъ долженъ здить за десять и боле верстъ. Что можетъ быть восхитительне прогулки въ тихую лтнюю ночь по этимъ холмистымъ степямъ. Нжнымъ свтомъ освщаетъ луна лса и горы, и бросаетъ рзкія тни, таинственно тихо бродятъ табуны, гд послышится лай, гд фырканье лошади, кругомъ по лсамъ и горамъ, на берегахъ ркъ и озеръ разведены огни — тутъ ночуютъ группами земледльцы и косцы, быстро несешься верхомъ по хребту горы, прислушиваясь къ топоту своей лошади, и не замчаешь, какъ идетъ время. Серьезно ругаютъ педанты земледльца за эти живописные огни, зачмъ онъ теряетъ время на далекіе перезды, а что ему длать, если пашни и луга разбросаны по безплодной земл малыми клочками.
Въ жизни каждаго народа есть моментъ, когда соціальное положеніе рабочаго класса не обезпечено ничмъ отъ эксплуататора, когда у работника вырываютъ изъ рукъ наибольшую массу его произведеній и когда чрезъ это всей стран грозитъ обдненіе. Этотъ моментъ на запад Европы совпадалъ со временемъ полной политической анархіи и это было счастливымъ для нея обстоятельствомъ, баронъ былъ полнымъ властелиномъ въ предлахъ своихъ имній, но за этими предлами оканчивалось его вліяніе. Если онъ длался слишкомъ требовательнымъ относительно своихъ рабовъ и подвластныхъ, они уходили къ сильному сосду, или къ его врагу и владлецъ не имлъ боле возможности оттуда ихъ достать, въ город они могли получить даже полную свободу. Россія пережила этотъ періодъ экономической зависимости въ первой половин XVIII вка, при полномъ развитіи административной централизаціи. Въ государств господствовали порядокъ и совершенное спокойствіе, высшія сословія тяготли надъ народомъ уже не въ вид отдльныхъ личностей, а цлою сплошною и вполн организованною массою. Вотъ почему рабочему люду въ Россіи такъ трудно было избавляться отъ этого тяготнія и вотъ почему онъ сдлался бднымъ и слабымъ.
Безграмотный, разъединенный, не имющій никакого понятія о своихъ гражданскихъ правахъ и обязанностяхъ, воспитанный въ крпостной зависимости, русскій работникъ былъ поставленъ въ такое невыгодное положеніе относительно другихъ сословій, что онъ долженъ былъ пасть низко, неизмримо низко, и если онъ не впалъ въ совершенное рабство, какъ когда-то работникъ Римской имперіи, то это можетъ служить признакомъ превосходства его интеллектуальныхъ способностей.
Въ восточной Россіи частное землевладніе быстрыми шагами вело весь край къ обдннію. Лучшія земли, съ богатыми лсами и необходимымъ ихъ спутникомъ въ этихъ мстахъ, плодоносной почвой, сдлались собственностью частныхъ людей: иногда нсколько десятковъ верстъ приходится хать живописнымъ лсомъ по владніямъ одного знатнаго господина. Разсчитывая на богатство своихъ земель, эти господа накладывали на своихъ крестьянъ значительные оброки, рублей двадцать съ тягла. Между тмъ подсобныхъ промысловъ тамъ нтъ, хлбъ покупать некому и потому цны на хлбъ самыя низкія, такъ что и казенные оброки и сборы были въ этихъ мстахъ отяготительны. Чтобы уплачивать ихъ, крестьянинъ долженъ былъ пустить въ ходъ всю свою способность переносить лишенія, ту способность, которая сдлала Россію бродячею, предпріимчивою не для того, чтобы обогащаться, а для того, чтобы терпть горькую нужду. Въ Самарской губерніи за неимніемъ подсобнаго промысла крестьянинъ въ рабочую пору бросалъ свои поля и свое семейство и отправлялся за нсколько сотъ верстъ косить ковыль, или съ лошадью возить соль, онъ такъ бденъ, что не въ состояніи кормить во время пути свою лошадь овсомъ, онъ останавливается въ пол и кормитъ ее травою. Легко представить, какова работа этой лошади посл того, какъ она нсколько сотъ верстъ прошла съ возомъ, безъ овса, и потомъ должна приниматься за пашню. Все это такъ неблагопріятно отзывается на пород лошадей, что я видлъ тамъ слабосильныхъ лошадей, походившихъ издали на теленка, а вблизи это была очень граціозная игрушка, но мене всего рабочая лошадь, даже ямщикъ тамъ иногда запрягаетъ лошадей малорослыхъ и слабосильныхъ, которые вскачь длаютъ не боле десяти верстъ. Если для государственнаго крестьянина такъ трудно уплачивать свои сборы, то можно себ представить, какъ велики затрудненія земледльца, живущаго на частныхъ земляхъ, при уплат оброка, во время освобожденія онъ готовъ былъ отдать всю свою землю, лишь бы освободиться отъ этой въ-конецъ разоряющей его тягости. До освобожденія могли уплачивать оброки при сколько-нибудь сносномъ существованіи только крестьяне, жившіе на лсистыхъ земляхъ, и уплачивали исключительно тмъ, что безъ сожалнія истребляли лса — мало того, что они рубили сами, сколько только могли, они дозволяли за деньги рубить окрестнымъ крестьянамъ, вводили ихъ въ лсъ, указывали имъ мста и затмъ, когда они кончали рубку, тогда съ вырубленнымъ лсомъ ихъ провожали до границы села. Познакомившись съ дломъ, ловкіе сосди и безъ дозволенія рубили на такихъ слабыхъ пунктахъ. Мн случалось прозжать подобными лсами. Вдали отъ дорогъ, тамъ, гд происходитъ подобная рубка, лсъ заваленъ валежникомъ, везд замтны слды воровскихъ покушеній, въ одномъ мст испорчено цлое дерево для того, чтобы вырубить деревянную часть сохи, въ другомъ большое пространство покрыто гніющими остатками рубки и не даетъ распускаться молодымъ побгамъ, однимъ словомъ повсюду слды неправильной рубки и лсоистребленія.
Если лсоистребленіе на помщичьихъ земляхъ было совершенною необходимостью для земледльца при томъ положеніи, въ которое онъ былъ поставленъ, то слдовало бы ожидать, что на земляхъ казенныхъ порядокъ вещей будетъ лучше. Для того, чтобы взглянуть на дло съ настоящей точки зрнія, не нужно упускать изъ виду, что въ Вятской губерніи частные землевладльцы длались бичемъ для государственныхъ лсовъ, тамъ покупались имнія, чтобы обогатиться такимъ способомъ, подъ предлогомъ лса изъ собственныхъ дачъ, тамъ на огромныя суммы вывозился государственный лсъ. Въ мстностяхъ восточной Россіи, о которыхъ теперь говорится, я встрчалъ сцены назидательнаго свойства. Однажды я остановился въ лсистой мстности у богатаго крестьянина, на обязанности котораго лежало охраненіе лсовъ. Крестьянинъ этотъ былъ въ большихъ хлопотахъ, онъ угощалъ лсничаго и угощалъ такимъ образомъ, что я удивился, откуда у него берется такая роскошь, но онъ растолковалъ мн, что для этого угощенія сдланъ былъ съ крестьянъ сборъ. Черезъ четырнадцать лтъ я прозжалъ по тому же мсту и нашелъ здсь только жалкіе остатки прежняго обильнаго лса. Въ другой разъ я постилъ татарскую деревню, окруженпую со всхъ сторонъ прекрасными лсами. Мой хозяинъ при мн заключилъ сдлку на довольно значительную поставку лса и когда я его спросилъ, откуда онъ возьметъ лсъ для исполненія своего обязательства, тогда онъ мн объявилъ съ наивною откровенностію, что онъ можетъ его вырубить безнаказанно изъ окружающихъ лсовъ, потому что они собираютъ по рублю съ души для лсничаго каждый разъ, когда онъ останавливается въ деревн. Тогда было время, теперь другое, мы не имемъ никакого права предполагать, что подобнаго рода злоупотребленія продолжаются и до сихъ поръ, но фактъ лсоистребленія существуетъ несомннно и одинъ изъ его источниковъ, прямыя подати и оброки, попрежнему служитъ неодолимымъ препятствіемъ для поворота дла къ лучшему. На свер Россіи мы видимъ борьбу противъ распространяющихъ луга и пашни лсныхъ пожаровъ, въ то время, какъ тамъ подобныя явленія иногда скоре полезны, чмъ вредны. На удобренной золою земл является растительность высшаго порядка, на мст выжженнаго лса является лсъ лучшей породы, здсь же, гд лсоистребленіе и распространеніе царства безплодія одно и тоже, здсь истребленіе лсовъ является необходимымъ послдствіемъ соціальной неурядицы. Только въ однихъ лсистыхъ мстностяхъ можно было замтить нкоторые признаки благосостоянія. На живописныхъ полянахъ расположенныхъ среди лсовъ тучные луга и плодоносныя пашни производили отрадное впечатлніе, подъзжая къ деревн, нельзя было не порадоваться глядя на безчисленное множество скирдовъ съ хлбомъ, въ деревн правда исключительно господствовала трехъоконная изба, но строеній было много, на многихъ дворахъ по дв большихъ избы и он не обличали нищенства и разрушенія, у многихъ крестьянъ можно было встртить лошадей удовлетворительнаго качества и пчелъ въ значительномъ запас.— Все это очарованіе правда скоро разрушилось: при боле внимательномъ разсмотрніи быта селеній, оказывалось, что большинство все-таки было бдно, что міродство задало сотни безпомощныхъ людей: въ то время, когда богатый міродъ напивался съ своими пріятелями ромомъ, множество изъ зависящихъ отъ него бдняковъ ли весьма скудную пищу. Я въ дом одного богатаго мірода встртилъ, вмст съ членами его семейства, до пятидесяти человкъ работниковъ и работницъ. Этотъ бдный людъ, однакожъ, весьма дорожилъ своимъ жалкимъ положеніемъ, онъ зналъ, какая тяжкая нищета встрчается въ мстностяхъ безлсныхъ. Онъ отвыкъ не сть по суткамъ, а зналъ, что непремнно дойдетъ до этого, если прекратятся лсныя порубки, и онъ поддерживалъ право на лсопстребленіе еще съ большею энергіею, чмъ его богатый патронъ. На помщичьихъ земляхъ попытка противодйствовать лсоистребленію встрчала самое энергическое сопротивленіе. У управляющаго, который принималъ противъ него мры, жгли хлбъ, воровали оброчныя деньги, грозили его сжечь или убить. Сравнивая это селеніе съ окрестными, можно было понять такой образъ дйствія, они отстаивали свое право на существованіе. Частный землевладлецъ въ борьб противъ лсоистреблепія былъ похожъ на доктора, который помстилъ лихорадочнаго паціента въ страну лихорадокъ и потомъ старался лекарствами остановить развитіе болзни, завалы и разстройство организма должны были необходимо слдовать за такимъ образомъ дйствія.— Во всей Россіи можно было наблюдать признаки лсоистребленія на помщичьихъ земляхъ, вслдствіе подобныхъ же причинъ. Сравнивая губерніи, находящіяся по-возможности въ одинаковыхъ условіяхъ, мы находимъ напр., что въ Вятской, гд населеніе боле густое, чмъ въ Костромской, но гд на частныхъ земляхъ живетъ относительно въ пять съ половиною разъ меньше людей, и лса истреблены мене. Въ Костромской губерніи лса всего боле истреблены на помщичьихъ земляхъ. У казны на 1,000 десятинъ земли приходится 838 дес. лсу, а у помщиковъ только 702 дес., на душу государственныхъ крестьянъ приходится 171/3 дес. лсу, а на живущихъ въ земляхъ частныхъ только 9 1/3 дес. Нижегородской губерніи, при относительно меньшемъ населеніи на частныхъ земляхъ, лсу несравненно больше, чмъ въ Симбирской, несмотря на то, что населеніе Нижегородской губерніи гуще симбирскаго. Въ Воронежской губерніи, гд относительно меньшее населеніе на частныхъ земляхъ, чмъ въ Войск Донскомъ, лса мене истреблены, хотя тамъ населеніе почти въ пять разъ гуще. (См. карту.)
При сравненіи Курской и Тульской губерніи оказывается, что хотя Курская губернія и боле приближается къ Черному морю, т. е. къ безлсной полос, и иметъ боле густое населеніе, однакожъ лса тамъ мене истреблены, зато въ Тульской губерніи населеніе на частныхъ земляхъ почти вдвое больше, тмъ въ Курской. Если сравнить между собою четырнадцать губерній такъ-называемой средней полосы, то ршительный перевсъ окажется на сторон тхъ, у которыхъ меньше частныхъ земель. {Сравненіе лсовъ, для опредленія размровъ лсоистребленія, дло довольно затруднительное, потому что при этомъ нужно принимать въ соображеніе обстоятельства весьма, сложныя, кром густоты населенія въ этомъ случа весьма важную роль играетъ и то обстоятельство, что лсъ однообразно спускается отъ сверныхъ предловъ только до предловъ черноземной полосы, затмъ онъ идетъ не равномрными полосами, такъ что точныя сравненія въ губерніяхъ этой полосы вовсе невозможны, и только въ безлсныхъ южныхъ степяхъ обнаженныя степи распространяются такъ же единообразно, какъ на свер лса. Сначала я помщу списокъ губерній, распредленныхъ по густот населенія, и потомъ буду длать разныя комбинаціи, которыя возможны для сравненія:

[]

[]

Изъ мстностей съ боле или мене одинаковою густотою населенія Архангельская и Астраханская губерніи не могутъ подлежать сравненію, по совершенно различному положенію, а Олонецкая и Вологодская потому, что тутъ не можетъ быть и рчи объ лсоистребленіи: и тутъ и тамъ 96% лсовъ и безплодныхъ земель.— Сравненіе между губерніями Пермской, Оренбургской и Войскомъ Донскимъ не можетъ дать результата, потому что Пермская губернія вся находится въ стран лсовъ, въ Оренбургской губерніи часть находится въ безлсной степи и тамъ же находится все Войско Донское.— Войско Донское съ Астраханской губерніею нельзя сравнивать, потому что астраханская песчаная степь дотого безплодна, что безплодныя мста тамъ опредляются въ 93% всего пространства, а въ Войск Донскомъ безплодныя земли составляютъ всего 10%.— Сравненіе Пермской и Вологодской губерніи даетъ такой результатъ, что при меньшемъ населеніи на частныхъ земляхъ въ Вологодской губерніи относительное количество лсовъ оказывается большимъ, но въ Пермской губерніи населеніе гуще и притомъ тамъ горные заводы, такъ что я не считаю возможнымъ приписать уменьшеніе лсовъ въ Пермской губерніи вліянію одного помщичьяго землевладнія.— Новгородская губернія не иметъ для себя сравненія.— Таврическую и Самарскую губернію сравнивать нельзя по разности ихъ положенія, но Таврическую губернію можно сравнивать съ Войскомъ Донскимъ и тогда окажется, что при боле густомъ населеніи въ Таврической губерніи меньше живущихъ на частныхъ земляхъ и больше лсовъ, а въ Войск Донскомъ, при боле рдкомъ населеніи и большемъ’ количеств живущихъ на помщичьихъ земляхъ, меньше лсовъ.— Въ губерніяхъ Вологодской и Пермской, при меньшемъ населеніи на помщичьихъ земляхъ, больше лсовъ, чмъ въ Костромской, но это можетъ быть объяснено боле густымъ населеніемъ Костромской губерніи, чмъ объясняется и меньшее количество лсовъ въ Вятской губерніи въ сравненіи съ Пермской и Вологодской.— Сравненіе Псковской губерніи съ Новгородской не даетъ результата, въ Новгородской губерніи больше помщичьихъ земель и больше лса, но это должно быть приписано тому, что въ Псковской губерніи почти вдвое боле густое населеніе, чмъ въ Новгородской, и что она боле отдалена отъ сверныхъ лсовъ — Сравненіе Екатеринославской губерніи съ Войскомъ Донскимъ и съ Таврической даетъ результатъ не надежный, ибо хотя при этомъ оказывается, что въ этихъ трехъ губерніяхъ тмъ меньше лса, чмъ больше частныхъ земель, но зато-же въ Екатеринославской губерніи боле густое населеніе.— При сравненіи Смоленской губерніи съ Новгородской и Псковской результатъ не ршителенъ: при боле густомъ населеніи и большемъ количеств частныхъ земель въ Смоленской губерніи меньше лсонь.— Точно также въ Саратовской губерніи при боле густомъ населеніи и большемъ количеств частныхъ земель, чмъ въ Самарской, оказывается меньше лсу.— Тверская губернія по густот населенія всего ближе подходитъ къ Симбирской и Нижегородской, но ихъ сравнивать нельзя, потому что он лежатъ въ совершенно различныхъ мстностяхъ, но зато-же сравненіе губерній Симбирской, Казанской и Нижегородской даетъ результатъ весьма рзкій: въ Симбирской губерніи всего больше частныхъ земель, зато же и всего меньше лсовъ, въ ней меньше лсовъ, чмъ въ Казанской губерніи, хотя въ этой губерніи населеніе значительно гуще: на каждую квадратную милю приходится сто человкъ больше, чмъ въ Симбир ской.— Владимірская губернія между всми своими сосдками по густот населенія сходится только съ Нижегородскою, но тутъ населеніе на частныхъ земляхъ одинаковое.— Малороссійскія губерніи нельзя сравнивать между собою, вслдствіе большой разницы въ густот ихъ населенія, — по той же причин нельзя сравнивать Ярославскую губернію съ своими сосдками.
Сравненіе губерній средней полосы даетъ слдующій результатъ.

[]

Тутъ видно, что лсоистребленіе имло мсто на помщичьихъ земляхъ въ большихъ размрахъ нетолько тамъ, гд населеніе боле густое, но и тамъ, гд оно боле рдкое, въ губерніяхъ Ярославской и Тверской лса больше истреблены, чмъ въ Пензенской и Московской, несмотря на боле сверное положеніе и боле рдкое населеніе. Если для окруженія мстности выбросить губерніи Пензенскую и Псковскую, или вмсто Псковской поставить Смоленскую, то результатъ выйдетъ еще боле рзкій. Въ первомъ случа цифры процентнаго отношенія лсовъ будутъ сопоставлены такъ (67—92) (62—73) (49—68) (46 — 51) (34—40) (31—38), а во второмъ (67—92) (62-73) (49—68) (46—51) (34—40) (34—38) (31 — 35), такъ какъ въ Смоленской губерніи 1,117 жителей на кв. милю, 69% населенія живетъ на частныхъ земляхъ и 34% пространства занято лсами.
Обозрвая всю картину нашего лснаго царства, мы видимъ, что лса у насъ спускаются сначала единообразно отъ сверныхъ тундръ до тхъ поръ, пока не встрчаются съ помщичьими землями, тутъ они густою полосою двигаются дале на югъ, на востокъ и на западъ, а въ средин рдютъ: здсь густота населенія и относительное количество помщичьихъ земель оспариваютъ другъ у друга пальму первенства въ дл лсоистребленія и если густота населенія въ Пензенской губерніи взяла верхъ надъ большимъ количествомъ помщичьихъ земель въ Симбирской и истребила лсовъ больше на два процента, то частныя земли Тульской губерніи одержали самую ршительную побду надъ густотою населенія въ Московской и истребили на тридцать процентовъ больше лсовъ. Въ Тамбовской и Пензенской побда не остается ни на одной сторон.
Скоро можно замтить, что существуетъ еще третій дятель, который иметъ большое значеніе при распредленіи лсовъ, это — безплодіе почвы, его вліяніе начинается уже съ крайняго свера. Въ Архангельской губерніи 64% безплодныхъ земель, въ Олонецкой 16%, а въ Вологодской только 4%, зато въ первой 35%, во второй 80%, а въ третьей 92% лсовъ. Во всей полос начиная отъ Вятской губерніи и кончая Псковскою, количество безплодныхъ земель постоянно возрастаетъ до Тверской и затмъ уменьшается въ Псковской, точно также количество лсовъ постоянно уменьшается и достигаетъ своего минимума въ Тверской губерніи и вдругъ возрастаетъ въ Псковской.— Въ слдующей затмъ полос количество лсовъ относительно незначительно въ Казанской губерніи, и быстро возрастаетъ подвигаясь къ западу, однакоже въ Симбирской нкоторое безплодіе почвы и въ особенности большое количество частныхъ земель вдругъ сильно уменьшаютъ количество лсовъ въ сравненіи съ губерніями Казанской и Нижегородской, во Владимірской лса уменьшаются отъ густоты населенія, а въ Московской чрезмрная густота населенія и большое безплодіе почвы не могутъ привести къ тому же результату, къ которому приводятъ частныя земли въ Симбирской и въ Смоленской губерніи, гд лса боле истреблены несмотря на рдкость населенія и меньшее количество безплодныхъ земель.— Въ слдующей затмъ полос лса сохраняютъ свою густоту до южной границы Симбирской губерніи, въ Рязанской губерніи три причины соединяются, чтобы уменьшить ихъ на цлую треть въ сравненіи съ Пензенской, это густота населенія, большое количество частныхъ земель и возрастаніе безплодной почвы: въ Пензенской губерніи приходится 370 человкъ боле на каждую квадратную милю, чмъ въ Симбирской, и отъ того количество лсовъ уменьшилось… однакоже только мене чмъ на одну осьмнадцатую часть, если мы на долю густоты населенія и безплодности почвы положимъ уменьшеніе лсовъ въ Рязанской губерніи на одну шестую часть, то все-таки придется боле одной шестой на долю частныхъ земель, и это весьма осязательно оправдывается въ сосдней Тульской губернія, гд вліяніе боле густаго населенія уравновшивается уменьшеніемъ безплодныхъ почвъ, но еще боле быстрое возрастаніе частныхъ земель уменьшаетъ лса почти на дв трети. Лса снова быстро возрастаютъ въ Калужской губерніи, гд разомъ уменьшается и густота населенія и количество частныхъ земель.— Дале водворяется совершенное безлсіе на южныхъ безплодныхъ частяхъ Оренбургской и Самарской губерній и количество лсовъ постепенно увеличивается по направленію этой полосы на западъ: въ Саратовской губерніи она достигаетъ 10% пространства, въ Тамбовской 17% и наконецъ въ Орловской 23%, тутъ зараза степнаго безлсія уничтожаетъ вліяніе и частныхъ земель и густоты населенія и безплодія.— Тмъ же путемъ идетъ безлсіе и въ слдующей полос: тутъ лса возрастаютъ въ Воронежской губерніи, а въ Курской густота населенія соединяется съ увеличеніемъ частныхъ земель и мшаетъ возрастанію, они быстро увеличиваются въ губерніи Черниговской, гд населеніе рже и количество частныхъ земель меньше.— Въ слдующей полос густота населенія оказываетъ ршительное вліяніе: лса возрастаютъ въ Харьковской губерніи и быстро уменьшаются въ Полтавской.— Изъ южныхъ частей Астраханской губерніи совершенное безлсіе грозно идетъ къ прибрежьямъ Чернаго моря, но лса все-таки быстро возрастаютъ въ Войск Донскомъ и вдругъ уменьшаются въ губерніяхъ Херсонской и Екатеринославской, что всего боле нужно приписать увеличенію частныхъ земель.}
Какъ скоро въ послднее время въ Таврической губерніи увеличилось число частныхъ земель, лсоистребленіе приняло такіе размры, что правительство стало предлагать владльцамъ вымнять ихъ лса на другія земли, а земскія собранія, опасаясь за окончательное истребленіе лсовъ, не знали, какъ помочь горю.
Тульская губернія представляетъ собою замчательное доказательство того, какъ вліяютъ на наше лсное хозяйство частныя земли. Она окружена губерніями Московской, Калужской, Орловской и Рязанской, между всми этими губерніями въ Тульской самое большое населеніе на частныхъ земляхъ, зато-же всего 8% пространства покрыто лсомъ, въ то время, какъ ни въ одной изъ прочихъ губерній нтъ меньше 22% лса. Московская губернія иметъ въ своемъ центр столицу, въ ней приходится на каждую квадратную милю пятьсотъ человкъ больше чмъ въ Тульской, несмотря на это въ ней лсовъ почти въ четыре съ половиною раза больше, чмъ въ Тульской, зато же въ Тульской 70% населенія живетъ на помщичьихъ земляхъ, а въ Московской только 51%. Посл Тульской изъ поименованныхъ пяти губерній всего больше населенія на помщичьихъ земляхъ въ губерніи Калужской: губернія эта славилась своими лсами, въ ней было 1,240,910 десятинъ лсу, а теперь всего 723,206 десятинъ и въ томъ числ строеваго уже только 399,853 десятины. Теперь въ ней лсу несравненно меньше, чмъ въ Московской, несмотря на густоту населенія Московской губерніи и на большія требованія столицы. Зато же въ Московской губерніи только 51% населенія живетъ на помщичьихъ земляхъ, а въ Калужской 64%.
Наступилъ день освобожденія — что будетъ? лса отходятъ къ помщикамъ, не положитъ ли это предла лсоистребленію? Нисколько — главная причина лсоистребленія остается въ своей сил, это спекуляціи помщиковъ и заманчивыя для нихъ предложенія лсопромышленниковъ. Рязанская губернія славилась своими дремучими лсами. Теперь отъ многихъ славныхъ въ прежнее время заскъ, считавшихъ въ себ десятки тысячъ десятинъ строеваго лса, остались только одни названія. Еще въ конц прошлаго столтія считалось въ Рязанской губерніи въ полтора раза больше лса, чмъ теперь. Въ настоящее время въ Рязанской губерніи только 22® о пространства считается подъ лсомъ и какой это лсъ, въ иной дач % составляетъ уже одно болото, въ другой % состоитъ изъ кустарника или сыпучаго песку. Предполагаютъ, что если исключить считающіеся офиціально лсомъ гари, пески, болота, даже снокосы, пашни и усадьбы, то придется исключить цлую треть мнимыхъ лсовъ. Лса Рязанской губерніи были бы вроятно еще боле истреблены, еслибы они не сохранились въ боле значительныхъ количествахъ на на длахъ государственныхъ крестьянъ. Изъ своихъ надловъ эти крестьяне сохранили дв седьмыхъ подъ лсомъ, а помщики на своихъ земляхъ только три четырнадцатыхъ, т. е. на двадцать пять процентовъ меньше. Только шестая часть казеннаго лса находится тамъ въ вдніи казны, остальное въ крестьянскомъ надл. Въ Казанской губерніи лса всего боле сохранились въ западныхъ и сверо-западныхъ ея частяхъ, гд живутъ почти исключительно одни государственные крестьяне. Въ этой губерніи помщикамъ и удлу принадлежитъ пятая часть всей земли и только седьмая часть всхъ лсовъ. Въ Опасномъ узд земля между казною и помщиками раздляется почти по ровну, между тмъ на казенныхъ земляхъ 108,558 десятинъ лсу, а на помщичьихъ всего 54,280 десятинъ. Главная причина, почему такъ истребляются лса, находящіеся въ распоряженіи помщиковъ и казны, т. е. крупныхъ владльцевъ, заключается въ томъ, что они извлекаютъ изъ нихъ доходъ давая рубить лсопромышленникамъ. Лсопромышленники же, при огромныхъ средствахъ къ лсоистребленію, заботятся только о томъ, чтобы извлечь какъ можно больше для себя выгодъ. Въ Рязанской губерніи помщичьи дачи въ особенности славились богатствомъ своего лса и такимъ путемъ подвергались большому опустошенію. Промышленники покупали у помщиковъ лса на срубъ безъ разбора, истребляли ихъ цлыми полосами. На слдующій годъ помщики въ истребленную полосу пускали скотъ, который уничтожалъ молодые побги. Лсъ обращался въ поле, на которомъ оставались одни гніющіе корни. Въ Костромской губерніи помщики могли получать строевой и дровяной лсъ съ Волги почти за безцнокъ и не находили никакой выгоды беречь лсъ, они пускали въ дачи лсопромышленниковъ съ топора и съ пары лошадей и предоставляли имъ распоряжаться тамъ по произволу, или продавали промышленникамъ бревна на выборъ изъ цлой дачи и не обращали никакого вниманія, когда покупщики массами губили по одной небрежности молодыя деревья и засаривали лсъ. Богатые помщики владли преимущественно большими лсными пространствами — это были настоящіе лсоистребители, живя въ отдаленныхъ мстахъ, многіе изъ нихъ вовсе и не видали своихъ лсовъ, они заботились только о томъ, какъ бы получить деньги отъ лсопромышленниковъ, и не обращали никакого вниманія на уничтоженіе лснаго богатства. Какъ относится крупное землевладніе къ длу лсоистребленія, видно ясно изъ того, что даже въ Бессарабской области, гд всего 9% пространства находится подъ лсомъ, помщики не находятъ другой возможности извлекать достаточный доходъ изъ своихъ лсовъ, какъ предоставляя ихъ на истребленіе лсопромышленникамъ, они даже мало заботятся объ этомъ истребленіи и признаютъ, что для нихъ выгодно взять сначала порядочныя деньги отъ лсопромышленника, а потомъ обратить бывшее лсное пространство подъ пашню или подъ луга. Валовыя порубки, въ особенности посредствомъ лсопромышленниковъ, причинили не меньше вреда и лсамъ, находящимся во владніи казны. Въ западной части Казанской губерніи, въ то время, какъ крестьяне, даже среди лсовъ, такъ мало употребляли лснаго матерьяла, что терпли отъ этого лишенія, лсопромышленники истребляли его самымъ безжалостнымъ образомъ. Подобными валовыми порубками истреблены были богатые лса Воронежской губерніи. Кром истребленія посредствомъ лсопромышлепниковъ помщики истребляли лса и гибельными для него производствами въ большихъ размрахъ. Такъ въ Казанской губерніи и окрестныхъ мстахъ помщики истребляли свои лса чрезъ поташное производство. Одна изъ самыхъ важныхъ причинъ лсоистребленія на помщичьихъ земляхъ по всей Россіи это были споры и ссоры помщиковъ. Заспоривъ о наслдственной земл, помщики тотчасъ истребляли на ней лсъ, чтобы онъ не достался при неудачномъ исход дла другому. Какъ сильно дйствуетъ эта причина, можно видть изъ того, что едвали не во всхъ губерніяхъ помщичьи лса такъ плохо обмежеваны, что можно только приблизительно опредлить ихъ количество, такъ что даже размры казенныхъ и крестьянскихъ лсовъ несравненно боле приведены въ извстность. Все это приводитъ къ тому заключенію, что лса въ самыхъ лучшихъ рукахъ, если они находятся въ общинномъ владніи крестьянъ, не вынужденныхъ истреблять ихъ для уплаты оброковъ и сборовъ.
Когда объявлено было крестьянамъ лсистыхъ мстностей положеніе 19 февраля, оно ихъ сильно взволновало. Лса отойдутъ, а оброки останутся: какъ поступить въ такихъ обстоятельствахъ? спрашивали они другъ друга. Въ то время когда помщики, испугавшись уменьшенія оброковъ, хлопотали о томъ, нельзя ли придумать какіе-нибудь добавочные платежи, и это имъ удавалось во многихъ частяхъ Россіи, крестьяне, гд у нихъ не было другаго промысла, кром лса, предвидли: для себя разореніе даже и въ томъ случа, если оброки ихъ уменьшатся. Единственная надежда поправиться и защитить себя отъ нужды и тяжкихъ недоимокъ возлагалась на страдное время,— когда наступитъ крайняя необходимость въ уборк хлба, рукъ не будетъ, они будутъ брать съ землевладльца по пяти рублей, чтобы сжать десятину, и расквитаются съ оброками. Увы, надежда ихъ жестоко обманула, землевладлецъ скоро догадался, какъ ему поступить. Такъ-называемые ловкіе люди изъ землевладльцевъ пустились въ ремесло міродовъ и съ восторгомъ разсказывали о выгодахъ этого ремесла. Лсныя селенія, несмотря на кажущееся свое благосостояніе, представили имъ для этого богатую жатву. Наперерывъ являлись нуждающіеся: кто просилъ хлба, кто денегъ или зачета оброка и обязывались отработать въ страдное время уборки хлба, сбивая цпы дотого, что обработка нолей съ такимъ пособіемъ длалась весьма выгодною. Но плохая жизнь земледльца, который долженъ оставлять свое поле въ то время, когда рожь ложится и зерно выпадаетъ, или свой лугъ, когда трава чернетъ отъ дождей, и спшить на работу къ другому, онъ правильно говоритъ, что онъ продаетъ свою жизнь и жизнь своихъ дтей.
Мы оставили за собою лса, съ ихъ тучными полями и отраднымъ видомъ, они далеко отступили кругомъ на край самаго горизонта и передъ нами стелется далекая, волнистая степь. Изба съ соломенною крышею исключительно господствуетъ въ деревняхъ повсюду на помщичьихъ земляхъ, а мстами и на государственныхъ, вмсто трехъоконной преобладаетъ двухъоконная изба, съ жалкими, маленькими дырами вмсто оконъ. Лса нтъ, промысловъ не имется — чмъ платить оброки? Передъ глазами безконечная зеленая степь, вотъ источникъ прекрасный, что же можетъ быть естественне, какъ плодить скотъ въ подобныхъ мстахъ, но увы! скотоводство здсь нетолько не представляетъ особенныхъ выгодъ, а часто убыточно. Я встрчалъ здсь благоразумныхъ хозяевъ, которые держали скотъ только для унаваживанія полей. Падежи скота — бичъ здшняго скотоводства. Сколько разъ мн случалось видть многочисленное стадо въ нсколько сотъ головъ, которое черезъ годъ невозможно было узнать, оно сокращалось въ десять, въ пятнадцать разъ и жалкіе три десятка коровъ и телятъ разсыпанные въ пол составляли все богатство деревни съ населеніемъ въ шестьсотъ или восемьсотъ человкъ. На частныхъ земляхъ, въ подобныхъ мстностяхъ нердко бывали случаи, что сынъ крестьянина, считавшагося зажиточнымъ, шелъ на сторону для заработковъ. Земли меньше, чмъ у государственныхъ, хлбъ дешевый, кому продавать — на сельское населеніе почти въ полтора милліона приходилось не много больше сорока тысячъ городскаго населенія. На этихъ такъ часто не плодородныхъ земляхъ землевладльцы хвалились тмъ, что крестьяне какъ въ Сибири дятъ пшеничный хлбъ, а крестьянинъ упражнялся въ искусств мало сть, онъ стъ такъ медленно, что можно было подумать, что онъ пережевываетъ жвачку, такимъ образомъ онъ достигаетъ возможности насыщаться весьма малымъ количествомъ пищи. Могу уврить землевладльцевъ этого края, что въ Сибири нтъ крестьянъ такихъ бдныхъ, какъ живущіе здсь на помщичьихъ земляхъ. Въ Сибири жалкій, бдный народъ, какъ можно было видть изъ предъидущаго описанія, но онъ все-таки въ масс зажиточне крестьянъ, живущихъ здсь нетолько на помщичьихъ безлсныхъ, но и на частныхъ лсистыхъ земляхъ. Несчастне этихъ можно найти разв только на крайнемъ свер. Мудрено ли, что это такъ: у нихъ земли меньше, чмъ у сосдей, и земля боле плохая, а платежи боле значительные.
Чтобы дать понятіе о положеніи крестьянина на помщичьихъ земляхъ бдныхъ лсами, я опишу деревню въ многоземельной полос, находящейся между Казанской и Астраханской губерніями. Деревня эта находится въ глуши вдали отъ всякихъ оживленныхъ путей сообщенія и крестьяне не имютъ подсобныхъ промысловъ. Земли у нихъ до освобожденія было много, но она была камениста и совершенно безплодна, и они отъ нея отказались, потому что предвидли, что не будутъ въ состояніи уплатить за такую землю оброкъ. Они имли еще то несчастье, что стояли на краю безлсія — у сосдей былъ уже богатый лсъ.
Въ живописной мстности, прислонясь къ каменистой гор, стоитъ эта деревенька, обширно раскинутая среди веселой зелени огородовъ. Когда цвтетъ липа, ароматъ изъ большаго сосдняго лса носится надъ привтливыми домиками поселянъ — невольно позавидуешь людямъ, которые живутъ въ такой благотворной обстановк. Домики у нихъ ничмъ не отличаются отъ обыкновенныхъ крестьянскихъ построекъ, не видно богатства, но не видно и поражающей бдности, обыкновенная въ безлсныхъ мстахъ двухъоконная изба, обыкновенныхъ размровъ господствуетъ почти исключительно. Путникъ прохалъ бы мимо этой деревни не обративъ на нее никакого вниманія. Населеніе этой деревни состояло изъ трехсотъ человкъ. Въ первой по порядку изб жило семейство, состоявшее изъ осьми человкъ. Мужъ флегматикъ, здоровая и сильная жена и шесть человкъ дтей, все двочки. Содержать имъ свое семейство было такъ трудно, что жена, даже во время беременности, должна была отправлять вс сельскія работы и эта образцовая мать, это энергическое и трудолюбивое существо народила разслабленныхъ дтей, прекрасная раса выродилась. Что можетъ быть естественне, можетъ ли развиться правильно зародышъ, когда беременная мать должна косить. Подумайте на минуту, читательница, каково бы было у васъ на душ, когда бы вы трудились до изнуренія, трудились съ геройствомъ, чтобы поддержать жизнь и здоровье вашего семейства и когда бы вы видли, что съ чмъ большимъ самопожертвованіемъ вы вынуждены трудиться, тмъ боле ваши усилія приносятъ гибели вашему семейству. Рядомъ въ изб очень хорошаго вида жило семейство изъ семи человкъ и въ томъ числ два взрослыхъ работника. Они за нсколько лтъ до освобожденія были разорены переселеніемъ, у нихъ остался одинъ слдъ прежняго благосостоянія, это — изба, которую они вымняли на прежнее свое жилище. У нихъ впрочемъ былъ кой-какой скотъ, но дти въ этой семь говорили, что имъ приходится иногда голодать по два и по три дня и имъ случается даже прибгать къ нищенству. Можетъ ли быть жизнь безъ несчастныхъ случайностей. По разсчетамъ, сдланнымъ администраціею, два процента всего сельскаго населенія погораетъ каждый годъ, въ пятьдесятъ лтъ пожары обойдутъ всхъ, а кром того неурожай, падежъ скота, холера и повальныя болзни. Если крестьянинъ въ такомъ положеніи, что посл подобныхъ случаевъ онъ не можетъ быстро поправиться, то бдность неизбжно должна обхватить мало по малу всю страну. Сколько тысячъ жертвъ попадаютъ каждый годъ подъ подобный бичъ. На помщичьихъ земляхъ стоитъ земледльцу разъ разориться, чтобы не подняться никогда. Вотъ вамъ примръ назидательный: то было небольшое семейство, съ двумя прилежными и трезвыми работниками, но оно погорло, и посл того билось, билось, никакъ не могло выбиться изъ нужды. Гд встртить подобное положеніе, тамъ можно опасаться, чтобы въ два-три какихъ-нибудь поколнія не исчезъ цлый крестьянскій родъ. Въ слдующей изб было семейство изъ пяти человкъ, въ томъ числ одинъ работникъ, одинъ идіотъ, одинъ калка, одна совершенно больная цынгою отъ недостатка соли и одна здоровая женщина, вся обстановка этой семьи носила на себ печать крайней бдности: скота не было, лошадь была поразительной худобы, тутъ распространяться нечего, факты краснорчиве словъ. Затмъ слдовала изба, находившаяся въ совершенномъ порядк и обличавшая благосостояніе. Въ ней жило девять человкъ, въ томъ числ одинъ работникъ, хозяинъ этого дома, человкъ рдкаго ума и дятельности: несмотря на то, что его сына забрили въ солдаты и у него на рукахъ осталось такое огромное семейство, онъ имлъ скотъ и пчелъ и длалъ разные удачные обороты, жить конечно было все-таки очень трудно и дло не обходилось безъ нужды, и онъ помогъ себ тмъ, что ршился выдать красавицу дочь за богатаго сектатора, дочь его чувствовала себя совершенно счастливою и не мшала своимъ родителямъ доходить до нужды. Сначала крестьянъ непріятно поразила его ршимость, а потомъ они вс стали ему завидовать. Дале жилъ богатый мужикъ міродъ: его семейство состояло изъ тринадцати человкъ, въ томъ числ пять работниковъ, изъ нихъ три молодца въ двадцатыхъ годахъ жизни, у него было пятьдесятъ ульевъ пчелъ, шесть зжалыхъ лошадей и четыре подростка, однакоже и этотъ крестьянинъ рыбу лъ только въ значительные праздники, а мясо только въ скоромные дни зимой и только два раза въ недлю, разъ пять въ году въ семейств пили вино и напивались пьяными. Потомъ слдовали три семейства, которыя не знали нужды, но мясо ли только зимой по праздникамъ, въ одномъ вовсе не пили вина, въ двухъ пили три раза въ годъ, въ трехъ семействахъ было семь работниковъ и шестнадцать человкъ прочаго населенія. Въ той же половин деревни былъ еще одинъ міродъ, онъ стяжалъ всми средствами и былъ даже не прочь украсть: тутъ на семью изъ пяти человкъ было три работника, у нихъ было четыре зжалыхъ лошади и три подростка, по жизни они близко подходили къ описанной богатой семь міродовъ. Кром того было четыре семьи, гд ли только хлбъ и картофель: тутъ было восемь работниковъ и одиннадцать человкъ прочаго населенія, — три семьи, которымъ приходилось no-временамъ голодать: тутъ было три работника и десять человкъ прочаго населенія, — четыре семьи, гд вполн голодали, голодъ тутъ былъ постояннымъ гостемъ и гнетущая нужда совершенно уничтожала ихъ существованіе, между этими несчастными людьми было три работника, одинъ идіотъ, одинъ параличный, одинъ съ килою, одинъ постоянно больной, дв постоянно больныхъ женщины и десять человкъ прочаго населенія.
Невольно краснешь отъ стыда, когда приходится длать подобныя описанія. Я описалъ одну улицу и мн трудно продолжать, потому что мн не предстоитъ ничего лучшаго. Въ цлой деревн не оказывается ни одного человка, который бы могъ постоянно сть рыбу и мясо, пройдите по всей восточной Россіи, постите самыя богатыя селенія, построенныя на владльческихъ земляхъ, за исключеніемъ тхъ мстъ, гд боле или мене значительное рабочее населеніе живетъ на хозяйскихъ хлбахъ, вы не найдете ни одного земледльца, который бы лъ постоянно рыбу и мясо круглый годъ, а если вы найдете такого, то это непремнно будетъ капиталистъ, онъ пользуется этимъ удобствомъ уже насчетъ чужаго труда. Между тмъ нкоторая часть этого населенія живетъ въ такихъ мстахъ, гд рыба дешевле мяса, а мяса несравненно больше средняго уровня въ Россіи. Крестьяне, которые дятъ лтомъ мясо, рдки, какъ крупинки золота среди галекъ. Я описалъ улицу, въ которой живетъ сто одиннадцать человкъ, изъ нихъ только пятьдесятъ девять были сыты круглый годъ, и то часть изъ нихъ ла только хлбъ и картофель, въ числ остальныхъ пятидесяти двухъ было два идіота (одинъ вовсе не работалъ, другой работалъ весьма плохо) и два урода, пять больныхъ и шесть субъектовъ, на которыхъ замчалось вырожденіе расы, сверхъ всего этого былъ тутъ еще одинъ эксцентрикъ, съ слабыми припадками религіозной маніи, не мшавшей ему впрочемъ работать. Я упомянулъ о двухъ міродахъ, это были жалкіе міроды, два семейства едва продавали на сто пятьдесятъ рублей хлба, это самая мизерная фигура, если его сравнить съ сибирскимъ міродомъ, который можетъ отсыпать пятьсотъ и даже тысячу пудовъ заразъ. Въ двухъ верстахъ отъ этой деревни была деревушка государственныхъ крестьянъ, съ населеніемъ въ сто съ небольшимъ человкъ, самый богатый крестьянинъ въ этой деревн имлъ одинъ больше пчелъ, чмъ вс крестьяне вмст въ описанномъ селеніи, во время снокоса онъ нанималъ до десяти человкъ косцовъ и продавалъ больше тысячи пудовъ хлба въ годъ, описанные мною міроды чувствовали къ нему безграничное уваженіе и низко ему кланялись, а онъ смотрлъ на нихъ съ нкоторымъ презрніемъ, потому что онъ никогда не доходилъ до такихъ грязныхъ средствъ вымогательства, какими эти міроды обезпечивали свое благосостояніе. Глядя на бытъ крестьянъ этихъ мстностей не трудно понять, что ихъ благосостояніе обусловливается двумя обстоятельствами, оно тмъ значительне, чмъ больше у нихъ земли и чмъ меньше они платятъ. Обиліе земли увеличиваетъ благосостояніе только до извстныхъ предловъ, т. е. только до тхъ поръ, пока у земледльца достаетъ силы ее обработать, затмъ вся остальная земля для него лишняя и онъ ее цнитъ весьма низко. Многоземельная община, въ которой земледлецъ не можетъ обработывать всей принадлежащей къ общин земли, мене всего рдкость въ этихъ мстахъ. Въ то время, какъ они передливаютъ самыя плодоносные и близкіе къ селенію луга и пашни, вся остальная земля оставляется на произволъ, всякій членъ общины можетъ нетолько на ней пахать и косить, онъ можетъ, съ согласія общества, отдать ее въ наемъ, если найдетъ нанимателя. Тутъ случается хать тридцать верстъ по степи и не встртить деревни, озираясь кругомъ можно видть только рдко разбросанную пашню. Глядя на эти далекія степи, надъ которыми безчисленными кругами парятъ хищныя птицы, можно подумать, что находишься въ безлюдной пустын, гд солнцу только изрдка удается освщать лицо человка. Посл подобнаго перезда я зналъ, что меня ожидаетъ: деревня, окруженная боле или мене обильными скирдами хлба. я съ грустью смотрлъ на вс эти скирды и думалъ о томъ, что все это богатство будетъ продано за безцнокъ всюду шныряющимъ кулакамъ. Можно поручиться, что крестьянинъ продастъ хлбъ свой такъ дешево и спуститъ для уплаты сборовъ такую значительную часть, что ему едва останется на смена и на скудное пропитаніе своего семейства. А между тмъ на этой сухой почв несчастныя случайности ему грозятъ со всхъ сторонъ и если его скотъ гибнетъ отъ падежей, то хлбъ его, въ свою очередь, нетолько страдаетъ отъ дурной почвы, отъ засухи, отъ града и уничтоженія наскомыми, но онъ страдаетъ и отъ вырожденія смянъ: нердко онъ посетъ полбу, а у него выростетъ овесъ. То ему нужно мнять смена, то обзаводиться скотомъ и даже при многоземеліи онъ едва можетъ жить. При такомъ положеніи ему часто нужно сдлать сто верстъ, чтобы продать свой хлбъ кому-нибудь другому кром кулака и спекулятора, на этомъ рынк, до котораго ему такъ трудно достигнуть, требуется хлба на какихъ-нибудь тридцать тысячъ, а предлагается на милліоны. {Какъ дйствуетъ на цны необходимость продавать хлбъ кулакамъ и купцамъ, а не непосредственнымъ потребителямъ даже въ мстахъ несравненно боле густо населенныхъ, видно, напр. изъ того, что въ Пензенской губерніи, гд населеніе втрое гуще, чмъ въ Самарской, а число городскихъ жителей относительно этого населенія значительне боле чмъ вдвое, въ 1864 году, посл неурожая, хлбъ палъ въ цн на 25% и даже на 30% только потому, что размры винокуренія уменьшились.} При продаж скота его положеніе, можетъ быть, еще боле невыгодно. Купецъ и спекуляторъ, которому нужны продукты скотоводства, заводитъ свой собственный скотъ и пасетъ его за безцнокъ въ обширныхъ степяхъ, и купитъ у крестьянина только по цн такой низкой, при которой тому не придется никакой выгоды. И тутъ предложеніе далеко превышаетъ запросъ. Работникъ, который съ каждымъ годомъ жилъ бы лучше, рабочее населеніе, среди котораго съ каждымъ годомъ являлись бы новыя потребности, а съ новыми потребностями и новыя производительныя силы, все это длается жертвою отчаянной конкуренціи, которая бросаетъ его между барышникомъ, требующимъ, чтобы онъ продавалъ свой трудъ за безцнокъ, и розгами. Вотъ причины, по которымъ въ самыхъ многоземельныхъ общинахъ не встрчается особенныхъ признаковъ изобилія, а тамъ, гд крестьяне легко поддаются міродству, напр. у мордвовъ или у черемисъ, даже и горькая бдность. Между мордвами я видлъ много лицъ хилыхъ и до крайности вялыхъ отъ дурной нищи, даже предпріимчивые татары не въ состояніи извертываться, на деревню боле чмъ въ сто семействъ можно считать семействъ восемь пользующихся благосостояніемъ, остальныя живутъ съ нуждою пополамъ. Татары, у которыхъ боле, чмъ у другихъ національностей этого края, развиты потребности, поддерживаютъ себя тмъ, что они живутъ родами. На обширномъ двор, какъ валомъ обнесенномъ непрерывною линіею амбаровъ и навсовъ, живетъ въ разныхъ избахъ иногда до четырехъ и пяти семействъ. Подобную жизнь мы встрчаемъ въ рабочемъ класс разныхъ народовъ въ историческія времена, французы вели ее во время феодальной неурядицы, сербы — подъ тяжкимъ игомъ турецкимъ. Средневковое давленіе исчезло и во Франціи не осталось слдовъ этой жизни, турецкое иго ослабло и сербскіе роды длятся на семейства съ силою стремленія, отъ которой не въ состояніи ихъ удержать администрація. Въ Россіи до сего времени даже въ промышленныхъ губерніяхъ встрчаются семейства изъ пятидесяти человкъ. я помню нсколько образцовъ, рисующихъ жалкое положеніе селеній въ степномъ кра. Однажды я сдлалъ перездъ въ шестьдесятъ верстъ на тройк весьма обыкновеннаго качества, вмст со мною халъ на земскихъ одинъ изъ значительныхъ мстныхъ чиновниковъ, и несмотря на то, что онъ перемнилъ четыре раза лошадей и измучилъ вс четыре тройки догоняя меня, онъ все-таки не могъ меня догнать и пріхалъ на мсто четвертью часа позже меня, я не могъ безъ жалости смотрть на этихъ несчастныхъ животныхъ, которыхъ величали именемъ ямскихъ троекъ. Но такъ какъ рабочій скотъ составляетъ единственную подмогу русскаго работника, то слабосильность нашего скота въ высшей степени неблагопріятно дйствуетъ на сельское хозяйство. Это особенно чувствуется тамъ, гд мало земли. Земледльцу восточныхъ мстностей нужно полторы десятины плодородной пашни только для того, чтобы оплачивать вс его повинности, а на него приходится всего дв десятины и дв трети, слдовательно ему остается для прокормленія семейства изъ трехъ человкъ, лошади и скота, всего одна десятина съ небольшимъ и въ томъ числ одна треть такой земли, которая едва возвращаетъ смена. На основаніи статистическихъ данныхъ, оказывается, что онъ пускаетъ въ продажу боле половины всего собираемаго имъ съ земли, такимъ образомъ, онъ покрываетъ только дв трети слдующихъ съ него сборовъ, затмъ ему остается, если онъ живетъ въ благопріятныхъ обстоятельствахъ на государственныхъ земляхъ, боле трехъ фунтовъ хлба въ день на семейство, на частныхъ же земляхъ ему не придется и трехъ фунтовъ. Оказывается, что земледлецъ самарскій не особенно далеко отстоитъ по благосостоянію отъ вологодскаго, несмотря на то, что онъ на основаніи извстныхъ въ статистик данныхъ продаетъ въ три съ половиною раза больше вологодскаго съ однихъ своихъ пашенъ и несравненно больше другихъ земледльческихъ продуктовъ. Въ дйствительности разница въ количеств продаваемыхъ продуктовъ между самарскимъ и вологодскимъ крестьяниномъ еще боле значительна. {
Въ Самарской губерніи считается пахотныхъ земель два милліона десятинъ, если изъ этого числа около одной десятой считать принадлежащею къ помщичьимъ усадьбамъ, то придется около десятины съ 1/5 на жителя изъ земледльцевъ при степномъ хозяйств, гд только часть полей обработывается по трехпольной систем, а часть по залежной, изъ этой десятины съ пятою только дв трети десятины производительны,— въ годъ положимъ отъ каждой десятины чистаго дохода тридцать пудовъ земледльческихъ продуктовъ (это чрезмрно много, но пусть же меня не упрекаютъ въ преувеличеніи),- съ двухъ третей десятины будетъ двадцать пудовъ. Всей обработанной крестьянами въ сбою пользу земли будетъ 981,989 десятинъ, положимъ милліонъ десятинъ, а съ милліона шестидесяти тысячъ десятинъ 30,000,000 пудовъ. По свдніямъ статистическаго временника 1866 года въ Самарской губерніи сплавлялось и употреблялось въ 1863 году на винокуреніе хлба и другихъ продуктовъ отъ пашенъ 21,108,145 пудовъ, съ продуктами пашенъ, необходимыми для 36,000 городскаго населенія, это составитъ приблизительно 24,000,000 пудовъ, изъ этого числа я полагаю на помщичьи усадьбы шесть милліоновъ пудовъ и осьмнадцать милліоновъ, проданныхъ земледльцами. Съ каждой души будетъ продано съ небольшимъ двадцать четыре пуда, въ нкоторыхъ мстахъ цна этихъ двадцати четырехъ пудовъ не будетъ составлять и шести рублей на душу, среднимъ числомъ положимъ семь рублей пятьдесятъ копекъ — оброки и сборы такой продажею никакимъ образомъ не могутъ быть покрыты. Посл этого останется въ обладаніи крестьянъ еще двнадцать милліоновъ пудовъ, меньше осьми пудовъ десяти фунтовъ на человка. Общины многоземельныхъ земледльцевъ имютъ земли больше, чмъ частные землевладльцы, но я предположу, что они обработываютъ столько же, сколько землевладльцы и земледльцы частныхъ земель вмст, въ такомъ случа нужно считать, что многоземельный крестьянинъ будетъ для прокормленія своего семейства имть хлба на одну треть больше средняго уровня, малоземельный подойдетъ подъ средній уровень, а живущій на частныхъ земляхъ на треть меньше средняго уровня, первый будетъ имть три и дв трети фунта въ день на семейство, второй мене трехъ фунтовъ, а третій меньше двухъ фунтовъ въ день на семейство. Сравнивая этотъ результатъ съ тмъ, что я видлъ, я полагаю, что статистическія цифры приблизительно выражаютъ то, что существуетъ въ дйствительности. На основаніи свдній статистическаго временника 1866 года и при такомъ же разсчет, который сдланъ для Самарской губерніи, въ Вологодской губерніи продается около семи милліоновъ пудовъ произведеній съ пашенъ, т. е. въ три съ половиною раза меньше, чмъ въ Самарской. Результатъ этотъ долженъ оказаться приблизительно врнымъ, если принять въ соображеніе, что земледлецъ Вологодской губерніи продаетъ свои произведенія вдвое и даже втрое дороже самарскаго и что онъ оплачиваетъ свои оброки и сборы въ Кадниковскомъ и сверныхъ уздахъ всего боле льномъ, за который онъ беретъ по осьми рублей за пудъ. Въ Вологодской губерніи около четырехъ сотъ тридцати тысячъ душъ мужескаго пола принадлежатъ къ сельскому населенію, а въ Самарской 724,457 такихъ же душъ — въ Вологодской губерніи приходится на каждую душу около семнадцати пудовъ проданныхъ произведеній отъ пашенъ, а въ Самарской около тридцати трехъ пудовъ. Этотъ результатъ былъ бы даже невроятнымъ, еслибы въ Самарской губерніи не продавалось такое значительное количество животныхъ продуктовъ: въ то время когда съ вологодскихъ земель продается на милліонъ восемь сотъ тысячъ льна и пр., съ самарскихъ земель продается коровьяго масла, сада и пр. на два милліона восемь сотъ тысячъ. Принимая въ соображеніе вс обстоятельства, слдуетъ предполагать, что въ Самарской губерніи все-таки, можетъ быть, нсколько выше благосостояніе, чмъ въ Вологодской, но разница самая незначительная. Изъ свдній статистическаго временника 1866 г. видно, что смертность въ Самарской губерніи была даже сильне, чмъ въ Вологодской (въ Самарской умиралъ 1 изъ 23, а въ Вологодской 1 изъ 25), мстность, въ которой смертность можетъ доходить до 1 изъ 23 нетолько въ обыкновенное, но даже во время холеры или чумы, можетъ представлять только картину крайней бдности. Наблюденія за шесть лтъ показываютъ также преимущество Вологодской губерніи.

[]

} Вншній видъ селеній и ихъ жителей обличаетъ даже большее благосостояніе въ Вологодской губерніи и если вологодскій крестьянинъ боле голодаетъ, то онъ зато и щеголяетъ боле самарскаго и они въ конц концовъ едвали могутъ другъ другу въ чемъ-нибудь позавидовать. Это естественный результатъ того положенія, при которомъ крестьянинъ вынужденный оброками не можетъ длать сбереженій и обезпечивать ими свое будущее, во что бы то ни стало онъ сбываетъ на рынк своихъ произведеній такъ много, что вс шансы конкуренціи обращаются противъ него, онъ долженъ везти со двора массы хлба, которыя могли бы питать и земледльца и промышленность, но он не питаютъ ни того, ни другой, промышленникъ работникъ голодаетъ за неимніемъ покупателей для его произведеній, а хлбъ изъ Россіи отправляется заграницу.
Трудно жить при такихъ условіяхъ земледльцу многоземельному, а каково малоземельному. Отсутствіе другихъ отраслей промышленности ставитъ земледльца малоземельныхъ почвъ еще въ то неблагопріятное положеніе, что онъ исключительно долженъ жить хлбопашествомъ и истощать землю дотого, что она наконецъ отказывается давать ему самое необходимое. Въ то время какъ часто натыкаешься на переселенцевъ изъ густо населенныхъ странъ средней Россіи, можно здсь неожиданно наткнуться на общину, изъ которой члены, вслдствіе малоземелія, сами переселяются въ дальнія мста. Переселенецъ изъ центральныхъ губерній не встрчаетъ здсь того суроваго пріема, который такъ часто поражалъ меня въ Сибири, здсь онъ не встрчаетъ тхъ затрудненій при разработк новой почвы и легче можетъ примниться къ новымъ обстоятельствамъ, здсь жилища переселенцевъ не составляютъ жалкаго хвоста деревни, отъ которой они отличаются своимъ нищенскимъ видомъ. Въ сравненіи съ сосдними селеніями деревня переселенцевъ производитъ здсь иногда впечатлніе отрадное. Тмъ тягостне впечатлніе, которое производитъ малоземельная община на безлсной земл. Окруженные обширными землями, эти люди видятъ блаженство передъ собою и не могутъ его достать. Для удовлетворенія своихъ нуждъ имъ нужно продавать хлбъ, и много надо продать хлба, а окрестныя общины заваливаютъ рынокъ своими произведеніями и душатъ ихъ своею конкуренціею. Міродъ является обыкновеннымъ спутникомъ обнищавшаго работника, но лишь только міродство пуститъ корни, у міродовъ зарождается желаніе извергнуть изъ общества докучливыхъ бдняковъ, мшающихъ имъ расшириться — и они первые проводятъ въ обществ мысль о необходимости переселенія, мысль, которую имъ долго приходится лелять втун. Какъ ни велика эксплуатація бднаго собрата, которая доставляетъ міроду его кусокъ хлба, но многоземеліе и богатство общины для него несравненно выгодне. Въ тяжкія минуты жизни бднаго земледльца міродъ овладваетъ его трудомъ и имуществомъ за безцнокъ, но имущество это жалко и ничтожно, а трудъ тмъ боле непроизводителенъ, чмъ дешевле онъ добытъ путемъ притсненія, а между тмъ малоземеліе вынуждаетъ мірода нанимать земли у сосдей и непроизводительный трудъ на этихъ земляхъ нердко можетъ дать убытокъ вмсто выгоды. Хорошо еще если міродъ отличный и сильный работникъ, тогда онъ идетъ впереди и вс должны за нимъ слдовать, и если совершенно справедливо, что земледлецъ, работающій самъ, можетъ извлекать изъ наемнаго и кабальнаго труда несравненно боле выгодъ, чмъ землевладлецъ, то выгоды эти все-таки не могутъ быть значительны, если ему приходится нанимать и землю и работниковъ, платить подати и конкурировать съ землевладльцемъ, который отъ всего этого освобожденъ. Покупать за безцнокъ имущество бдняка дйствительно выгодно, но зато это возбуждаетъ въ бднякахъ такую ненависть, а иногда и такую месть, что нердко ведетъ мірода къ разоренію. Желчный и ожесточенный бднякъ преслдуетъ иногда мірода обдуманной местью, онъ его обворовываетъ, сжигаетъ его хлбъ, портитъ его скотъ, старается вредить его здоровью и разстроить его семейное счастіе. Однимъ словомъ въ подобныхъ положеніяхъ вс толкаютъ другъ друга въ общую нищенскую яму и къ несчастью слишкомъ успшно достигаютъ цли. Наконецъ положеніе длается невыносимымъ и счастлива община, которая найдетъ себ исходъ въ переселеніи. Однажды мн случилось присутствовать при вызд переселенцевъ. Надъ водами степнаго Черемшана, на гор живописно было раскинуто село, а надъ нимъ виднлось старинное земляное укрпленіе, котораго рвы получили миролюбивое назначеніе,— въ нихъ отмачивали лыки. Тихо собирались переселенцы, на лицахъ у нихъ лежала глубокая грусть, они говорили въ полголоса, на лиц каждаго было изображено тревожное ожиданіе въ будущемъ, родственники плакали и голосили, но зато тмъ веселе смотрли остававшіеся. Въ бойкихъ позахъ и рчахъ ихъ видно было какое-то торжество, какъ будтобы они одолли врага или стрясли съ себя страшную обузу. Ничто не могло производить боле грустное впечатлніе, какъ этотъ видъ борьбы изъ-за куска хлба. Печально смотрлъ я на эту картину и думалъ о томъ, неужели этотъ земледлецъ можетъ считаться боле счастливымъ, чмъ какіе-нибудь эскимосы, живущіе въ англійской Америк у полярнаго круга среди льдинъ и голыхъ каменьевъ, между которыми пробивается рдкій мохъ. Онъ точно также, какъ эскимосъ, иметъ свое время голода, періодически возвращающееся каждый годъ, эскимосъ въ своей теплой одежд уметъ защитить себя отъ втровъ и отъ холода — не такъ счастливъ бываетъ степной крестьянинъ въ бураны и зимнія бури, втеръ насквозь пронизываетъ его жалкую хижину и нтъ въ ней угла, гд бы можно было найти отъ него спасеніе, его жалкій дырявый полушубокъ не можетъ выдержать сравненіе съ шубой эскимоса, не проникаемой ни втромъ, ни водою, ни холодомъ. Какъ эскимосъ, онъ не знаетъ мыла, но зато-же эскимосъ большую часть года стъ до пяти фунтовъ мяса въ день и столько же жиру и достигаетъ крпости тла и физической силы, недоступной голодному и разслабленному степному земледльцу, которому никогда не удается насться досыта хлбомъ. Онъ слишкомъ бденъ, чтобы мыть свое тло въ бан, и вынужденъ мыться въ печи, несмотря на краснорчивые совты газетъ, которыя доказываютъ, что изъ печи нердко, вмсто парящагося, вынимаютъ мертвое тло его. Крестьянинъ и безъ газетъ знаетъ, что париться въ печи не есть удовольствіе, а что же онъ будетъ длать, если онъ не иметъ средствъ, чтобы мыться въ бан. Можно быть вполн увреннымъ, что жена эскимоса ни въ какомъ случа не согласится промняться судьбою съ женою степнаго земледльца. Эта женщина, которая въ своей семь встрчаетъ ласку и любовь, которая такъ искренно привязана къ своимъ дтямъ, неужели она смняетъ свою судьбу на жребій женщины голодающей и столь несчастной, что ей дти въ тягость, что она чаще всего бываетъ рада, когда они умираютъ, и нердко запариваетъ ихъ въ печи до смерти, при такихъ обстоятельствахъ, что невольно въ душ рождаются мрачныя подозрнія, эта женщина, которая сверхъ всего такъ часто подвергается жестокому обращенію, ни въ комъ не возбудитъ зависти къ своему положенію. Конечно на крайнемъ свер бываютъ страданія, которыхъ никогда не испытать степняку, но въ моемъ воображеніи прошла вольная и смлая жизнь эскимоса и я сравнилъ ее съ душной, пригибающей къ земл атмосферой, въ которой живетъ степнякъ земледлецъ, я видлъ, какъ чрезъ его жизнь красною нитью проходитъ страхъ голода и розогъ, и я невольно подумалъ, что еслибы эти переселенцы могли сдлать то же сравненіе, какое сдлалъ я, можетъ быть они, позавидовали бы эскимосу. Если сердце цивилизованнаго европейца наполняется ужасомъ, когда онъ читаетъ мрачную картину жизни свернаго эскимоса, то пусть же онъ вспомнитъ, что въ боле благодатной природ живетъ земледлецъ степнякъ, который порою могъ бы пожелать для себя доли эскимоса, какъ недосягаемаго идеальнаго счастія. Съ высокой горы, у подошвы древняго землянаго вала, я смотрлъ на окрестность. Подъ горою среди зелени острововъ текли прозрачныя воды Черемшана, отрадный лтній вечеръ, золотилъ небо и теплымъ колоритомъ освщалъ окрестности, желтла рожь, какъ поле блыхъ цвтовъ разстилалась греча, вдали весь горизонтъ былъ занятъ лсомъ, къ нему прислонялась какая-то деревня, со всхъ сторонъ окруженная кучами и рядами скирдовъ хлба, на лсныхъ прогалинахъ такими же кучами стояли стога сна. На минуту я перенесся въ тундры и лса свера, вспомнилъ свистъ втра, срыя облака, сырость и холодъ, которые тамъ господствуютъ лтомъ, и морозъ пробжалъ у меня по кож. Я вполн оцнилъ отрадную теплоту, которая меня окружала, — нтъ, думалъ я, не природа виновата, если человкъ здсь бденъ. Не виноватъ въ томъ и труженикъ, лишь только условія жизни длаются для него на волосъ благопріятне, тотчасъ же быстро начинаетъ возрастать его благосостояніе, лучшая доля выпадаетъ нетолько ему, но и его скоту, и его земл и даже міродъ длается мене грязнымъ притснителемъ, хотя и пріобртаетъ боле, чмъ на бдныхъ земляхъ. На помщичьихъ безлсныхъ земляхъ міродъ едва достигаетъ состоянія, при которомъ онъ пятьдесятъ или шестьдесятъ разъ въ году стъ мясо и рыбу, состоянія, которое англійскій работникъ счелъ бы тяжкою бдностію, а между тмъ путь къ этому блаженству обращаетъ это въ мелкаго и пронырливаго плута, который на свою деревню производитъ такое жалкое впечатлніе, что его считаютъ способнымъ на всякую мерзость, я въ подобныхъ селеніяхъ не видлъ мірода, котораго бы крестьяне не обвиняли въ воровств и даже въ колдовств. У малоземельныхъ государственныхъ общинъ про самаго богатаго мірода селенія нердко говорятъ, что у него есть тысячи три денегъ, хотя у него можетъ быть нтъ и десятой доли этихъ денегъ, но онъ уже держитъ себя съ достоинствомъ, онъ все-таки плутъ большой руки и его жестоко ненавидятъ за притсненія, но источникомъ благосостоянія ему служитъ далеко не одно міродство. Въ многоземельныхъ общинахъ потребность въ міродств значительно уменьшается, а между тмъ встрчаются крестьяне, которые дйствительно имютъ деньги, населеніе, находящееся въ мене жалкомъ положеніи, иметъ уже возможность покупать и разбогатвшій крестьянинъ можетъ получать доходъ отъ мелочной торговли и производить оборотъ тысячъ на пять рублей серебромъ. Правда, что къ такимъ скромнымъ размрамъ сводятся тридцати-тысячные капиталы, о которыхъ говорятъ крестьяне. Въ тхъ селеніяхъ, въ которыхъ вся торговля хлбомъ находится въ рукахъ не многихъ міродовъ, которые у мордвовъ, чемерисъ и пр. длаютъ земледльца бднымъ и на богатой земл, даже въ подобныхъ селеніяхъ міродъ отъ своей спекуляціи получаетъ нердко доходу не боле какихъ-нибудь ста пятидесяти рублей въ годъ, а про него кричатъ, что онъ иметъ денегъ десятки тысячъ {
Чтобы уяснить жизнь въ этихъ мстностяхъ, я опишу площадь приблизительно въ четыреста квадратныхъ верстъ, лежащую въ той мстности, гд лсистыя и плодоносныя земли вступаютъ въ борьбу съ мстами безплодными, гд есть лса и плодоносныя земли, но гд уже значительная часть мстности даетъ только плохое пастбище или занимается никуда негоднымъ лсомъ, составляющимъ что-то среднее между кустарникомъ и дровяными или строевыми лсами. Въ южномъ углу, составляющемъ около одной пятой всей площади, почти вся земля покрыта лсами съ рядомъ плодоносныхъ прогалинъ, ручьи тутъ текутъ въ изобиліи и лса смняются плодоноснйшими пашнями и тучными лугами. Эта плодоноснйшая земля составляетъ частную собственность и на ней расположено село средней величины. Съ сверу отъ этого села находится земля, также составляющая частную собственность, эта земля хотя также не лишена лсу, но уже почти половина ея состоитъ изъ каменистой почвы, на которой посвы даютъ самые плохіе урожаи, лса не растутъ дале высоты кустарника и пастбища поросли жидкой и сухой травой. Тутъ находятся два небольшихъ селенія. Съ трехъ сторонъ эта земля окружена волнистымъ степнымъ пространствомъ, по которому разсыпано восемь селеній, семь многоземельныхъ и одно малоземельное, два изъ этихъ селеній вовсе не имютъ лса, а одно никуда не годный. Изъ принадлежащей къ этимъ осьми селеніямъ земли боле одной трети или вовсе не производительна или можетъ производить только рдкую сухую траву и составляетъ плохое пастбище. Малоземельное селеніе можетъ жить только наемной землей, а одно изъ степныхъ иметъ такую обширную межу, что общество дозволяетъ своимъ членамъ отдавать въ кортому столько земли, сколько они пожелаютъ, жаль только, что земля эта плохая. Изъ всхъ этихъ селеній безъ сомннія самое счастливое по природнымъ условіямъ — это село, расположенное среди лсовъ на частной земл. Вся земля, принадлежащая къ этому селу, въ высшей степени плодородна, дуга на прогалинахъ лса даютъ много сна на маломъ пространств, сверхъ цннаго лснаго матеріала и его продуктовъ крестьяне могутъ получать еще значительный доходъ отъ пчеловодства Судя по наружному виду села, можно дйствительно подумать, что оно боле другихъ богато. Оно окружено многочисленными скирдами хлба, въ немъ почти исключительно преобладаетъ трехъоконная изба довольно приличнаго вида, противъ домовъ на улиц тянутся ряды амбаровъ для хлба. Оказывалось однакоже, что благосостояніе ихъ было весьма не прочно, оно вполн зависло отъ слабости наблюденія за лсами и какъ скоро это наблюденіе длалось строже и благосостояніе ихъ исчезало какъ тнь, ихъ богатые скирды хлба, ихъ ряды хлбныхъ амбаровъ оказывались совершенно несостоятельными для уплаты оброковъ, большинство было вынуждено въ теченіе года обращаться за помощью къ владльцу и къ міродамъ и это давало возможность какъ владльцу такъ и міродамъ убирать свои воля по весьма дешевымъ цнамъ, окружать деревню многочисленными скирдами хлба и придавать ему обманчивый видъ богатства. Изъ земледльцевъ одинъ кузнецъ, мельникъ и двое крестьянъ были такъ состоятельны, что они пили нетолько водку, но и ромъ. Кром міродства, мельницы и кузницы, пчельники были важнымъ источникомъ ихъ благосостоянія. Сверхъ того, въ деревн было нсколько крестьянъ, которыхъ довольство было такъ велико, что они имли по дв лошади обыкновенной крестьянской стати, но не тощихъ и не слабосильныхъ. Малоземельная деревенька, у которой не было лсу и земли такъ мало, что крестьяне должны были нанимать и пашни и луга, по наружному виду конечно была бдне, потому что постройки въ общин, покупающей лсъ, никогда не могутъ быть такъ хороши, какъ въ той, которая иметъ его подъ бокомъ, и несмотря на это трудно было ршить, гд земледльцы пользовались большимъ благосостояніемъ, въ лсной деревн на помщичьей земл или въ этой населенной государственными крестьянами. Несмотря на малочисленность населенія тутъ оказался все-таки крестьянинъ, который былъ такъ богатъ, что съ нимъ не одинъ не могъ сравняться у сосдей несмотря на ихъ лса, на обиліе и плодородіе ихъ почвы. Скота въ этомъ малоземельномъ селеніи было относительно боле и жители одвались съ большимъ удобствомъ. Въ многоземельныхъ селеніяхъ сверной части площади жили почти исключительно татары и все государственные крестьяне, только въ самомъ значительномъ изъ этихъ селеній жили отчасти русскіе и черемисы. Ни въ одномъ изъ описанныхъ мною выше двухъ селеній не было самовара, между тмъ въ каждой изъ многоземельныхъ деревень было ихъ нсколько, другой предметъ роскоши, о которомъ ни лсистое ни малоземельное селеніе не имли понятія, это были часы, между тмъ въ каждомъ изъ ближайшихъ многоземельныхъ селеній былъ крестьянинъ, обладавшій часами. Хотя каждая изъ этихъ сосднихъ деревень была гораздо меньше лсистаго села, но въ нихъ было по дв мельницы и притомъ двое изъ мельниковъ были такіе богатые люди, какихъ въ лсистомъ сел не было,— фактъ весьма знаменательный, одинъ изъ мельниковъ завелъ себ даже что-то врод сада. Войдемъ въ избу одного изъ татаръ — стны оклеены бумажными обоями, возл двери часы, на полкахъ шкафа стоитъ въ три ряда посуда: чайники, чашки, стаканы и пр., у печи стоитъ тщательно вычищенный самоваръ, на потолк и по стнамъ развшены длинныя полотенца съ широкими разноцвтными ажурными коймами, на нар набросаны перины и подушки и отъ самаго потолка спускается ажурный пологъ. Эта роскошь, представляющая высшую степень благосостоянія въ этомъ кра, доказываетъ, до чего въ степной Россіи бденъ работникъ. Даже смшно было бы пускаться въ сравненія съ Америкой или Австраліей, но и Сибирь представляетъ примры несравненно большей роскоши въ селеніяхъ. На всемъ пространств въ четыреста квадратныхъ верстъ, которое мною описывается, нетолько нтъ ни одного двухъэтажнаго дома, но нтъ даже дома, который бы имлъ отличную отъ общей сельской архитектуру. Постройки въ город отъ построекъ въ селеніяхъ такъ отличаются, что между ними нтъ и сравненія, между тмъ какъ въ Сибири городъ и деревня часто напоминаютъ другъ друга. Несмотря на многоземеліе здсь нтъ и помину о крестьянахъ, которые запахивали бы сотни десятинъ и имли бы по сту штукъ скота. Несмотря на это, роскошь описаннаго жилища превосходитъ все, что встрчается въ лсномъ сел. Въ другомъ селеніи былъ одинъ татаринъ не мене богатый, а у другаго я встртилъ прекрасную заводскую лошадь, что меня крайне удивило. Въ сверномъ селеніи былъ кузнецъ, обратившійся въ небольшаго капиталиста, онъ былъ наврное втрое богаче кузнеца изъ лснаго села. Отчасти благодаря родовому быту во всхъ этихъ селеніяхъ міродство почти не существовало и многіе роды раздлились потому, что достигли достаточнаго благосостоянія для самостоятельнаго существованія. Но если въ этихъ степныхъ многоземельныхъ селеніяхъ и оказывается боле благосостоянія, чмъ въ лсномъ сел на частной земл, то благосостояніе это мене всего могло возбуждать къ себ зависть. Въ одной деревн только четверо имли удовлетворительный татарскій костюмъ, ихъ нары были достаточно снабжены подушками и перинами, они могли носить мягкіе сапоги и сверху татарскія туфли — въ деревн было только шесть самоваровъ. Одинъ изъ самыхъ богатыхъ татаръ имлъ шесть взрослыхъ сыновей, изъ которыхъ пять жили съ нимъ на одномъ двор, онъ одинъ имлъ самоваръ и перины, его сыновья довольствовались войлокомъ. Обойдя всю деревню изъ дома въ домъ во время холеры, я только въ шести домахъ нашелъ больныхъ лежащими на перинахъ, по большей части они лежали на голыхъ нарахъ, весьма часто въ окнахъ вставленъ былъ пузырь, вмсто стекла. Большинство мужчинъ и женщинъ ходили въ лаптяхъ. Нердко среди лса и посл посва, въ рабочую пору, можно было встртить людей занятыхъ молотьбою, это значило, что кто-нибудь изъ мене богатыхъ крестьянъ сохранялъ хлбъ въ скирд, но у него хлба не хватило и онъ вынужденъ былъ молотить среди лта, чтобы не умереть отъ голода. Весною большинство населенія голодало, они чувствовали, что они будутъ не въ силахъ сберечь хлбъ нужный на смена, если они его обмолотятъ заране, поэтому они оставляли его въ скирд и обмолачивали только во время посва. Такимъ образомъ голодалось какъ-то легче, нужно сначала обмолотить, потомъ провять, потомъ смолоть: пока все это совершится, даже безхарактерный человкъ имлъ время опомниться и собрать силы, чтобы продолжать голоданіе. У значительной части не хватало средствъ засять столько полей, чтобы уплачивать оброки и сборы своими произведеніями, и они должны были, оставляя свои поля, наниматься косить и на другія лтнія работы. Холера сдлала между ними страшныя опустошенія: при тяжкихъ условіяхъ, въ которыхъ они жили, почти каждый домъ долженъ былъ поплатиться нсколькими больными. Что касается до селеній расположенныхъ на плохихъ частныхъ земляхъ, то положеніе ихъ было самое жалкое, и по наружному виду и во всхъ отношеніяхъ они обнаруживали бдность, почти вс избы были нетолько двухъоконныя, но даже и однооконныя, въ деревн стояло не боле двухъ крестьянскихъ амбаровъ, четвертая часть крестьянъ не имла вовсе скота. Еслибы кто-нибудь желалъ изучить, до какой степени худобы можетъ доходить животное, онъ могъ бы съ успхомъ длать наблюденія надъ скотомъ въ этомъ селеніи. Одна весьма важная отличительная черта селеній, поселенныхъ на государственныхъ земляхъ, заключалась въ боле самостоятельномъ дух ихъ обитателей. Жители лснаго села, при богатств ихъ земли, вроятно пользовались бы большимъ благосостояніемъ, несмотря на большіе платежи, еслибы имъ не мшали раболпіе и духъ униженія, эти злйшіе враги трудолюбія. Въ то время, когда татарина унижала нетолько бдность, но и отсутствіе нкоторыхъ предметовъ комфорта, для крестьянина частныхъ земель не было въ этомъ униженія и это простиралось дотого, что нкоторые оставляли свое хозяйство и нанимались въ работники даже безъ особенной нужды, лишь бы избавиться отъ заботъ собственнаго хозяйства: какая разница между такимъ крестьяниномъ и сибирскимъ работникомъ, который говорилъ, что кто оставляетъ свою землю, тотъ продаетъ жизнь своихъ дтей?!}.
Единственнымъ спасеніемъ отъ эксплуатаціи ничмъ ненасытимаго мірода служитъ для земледльца ассоціація труда и средствъ. Когда крестьяне пашутъ своимъ тяжелымъ плугомъ, который одинъ въ состояніи вспахать новь или поднять залежъ (вещи совершенно необходимыя при степномъ хозяйств, которое считается здсь самымъ выгоднымъ), то они соединяютъ своихъ лошадей мы быковъ, которыхъ нужно отъ шести до осьми, и такимъ образомъ могутъ обходиться безъ помощи мірода. Есть наивные люди, которые подводятъ эту вынужденную тсную связь сербской родовой жизни подъ одинъ уровень съ такими явленіями, какъ общинное владніе, стоитъ однакожъ подумать нсколько минутъ, чтобы вполн убдиться, что общинное владніе и подобныя учрежденія лежатъ на двухъ крайнихъ полюсахъ и стремятся къ цлямъ діаметрально противоположнымъ. Общинное владніе землею длаетъ работниковъ независимыми, это — самое существенное его достоинство, которое служитъ основаніемъ ршительнаго его превосходства передъ раздробленною собственностію, родовая жизнь ставитъ людей другъ отъ друга въ зависимость. Собственность надъ землею даетъ одному человку возможность вмшиваться въ дло труда другаго, она нетолько лишаетъ работника значительной части его произведеній и длаетъ его или нищимъ или негодяемъ, а часто и тмъ и другимъ вмст, но она иногда дотого стсняетъ его трудъ посредствомъ чужаго вліянія, что длаетъ этотъ трудъ или непроизводительнымъ или вреднымъ для страны. Общинное владніе даетъ работнику землю въ полное и исключительное его распоряженіе и ставитъ его въ положеніе совершенно независимое отъ всякаго посторонняго вмшательства, даже при дурномъ устройств оно длаетъ власть надъ орудіемъ труда неврною только въ будущемъ или даетъ одному слишкомъ много этой власти. а другому слишкомъ мало, въ то время какъ собственность ставитъ трудъ въ совершенную зависимость отъ посторонняго лица. Поземельная собственность гораздо ближе къ коммунизму, нмъ общинное владніе.
Настоящимъ своимъ положеніемъ крестьянинъ доведенъ дотого, что онъ всю свою изобртательность сосредоточиваетъ на томъ, чтобы удовлетворить своимъ потребностямъ возможно дешевымъ и жалкимъ способомъ, чтобы быть въ состояніи грть зимою для скота воду въ своей изб и чтобы изба при этомъ не развалилась отъ сырости, а жители не умерли отъ угару, онъ придумалъ курную избу. Такимъ образомъ онъ не долженъ строить особаго помщенія для согрванія воды, скотъ его сохраняется и изба стоитъ втрое дольше, но онъ живетъ въ жилищ приличномъ только для номада. Въ Вологодской губерніи онъ достигъ того, что носитъ холстъ, котораго аршинъ стоитъ дв копйки,— фатальная изобртательность, которая длаетъ страну бдною, а земледльца несчастнымъ. Нтъ, напротивъ, при обработк земли, онъ обнаруживаетъ боле способности, чмъ интеллигенція края, и даже землевладльцы говорятъ, что никто не можетъ вести хозяйство съ такою разсчетливостью и извлекать изъ него такъ много выгоды, какъ земледлецъ, и земля, оставленная помщикомъ по невыгодности обработки, въ рукахъ земледльца обращается въ доходную статью, она покрываетъ его издержки, вознаграждаетъ его за трудъ и даетъ аренду. Мало того, что земледлецъ уметъ пользоваться землею, онъ уметъ для этого приносить и великія жертвы, въ тхъ мстностяхъ, гд земля не даетъ урожая безъ унавоживанія полей, онъ для добыванія этого навоза ршается на такія жертвы, какихъ образованный его критикъ никогда не былъ бы въ состояніи принести, для увеличенія количества навоза онъ покрываетъ весь свой дворъ крышею, устилаетъ его соломою и обращаетъ такимъ образомъ въ большую конюшню, образованный критикъ порицаетъ его за этотъ грязный дворъ, не подозрвая, какъ смшно порицать человка, вполн чувствующаго всю тягость порицаемаго неудобства и съ твердостію переносящаго его. Какъ непріятно дйствуетъ на крестьянина его грязный дворъ, видно изъ того, что онъ при первой возможности отдлывается отъ него и тогда онъ глубокомысленнымъ критикомъ порицается за истощеніе почвы. Не мене самоотверженія обнаруживаетъ онъ, ршаясь жить зимою вмст съ нжнымъ скотомъ и обращать свое жилище въ хлвъ, чтобы спасать скотъ отъ гибели на холод — за это глубокомысленные критики также не щадили его упреками. Они порицали его за недостаточное унавоживаніе своихъ полей, не обращая вниманія на жертвы, которыя онъ принесъ, чтобы доставить себ и этотъ скудный навозъ. Въ невинности своей души критики не замтили, что крестьянинъ, продавая въ три съ половиною раза боле своихъ произведеній, какъ оказалось напр. при сравненіи между Самарскою и Вологодскою губерніями, получалъ такой же доходъ и пользовался такимъ же благосостояніемъ. Если сравнить хозяйство русскаго крестьянина съ хозяйствомъ тхъ земледльцевъ на русскихъ земляхъ, которые всего, боле славятся своею производительностію, то окажется, что онъ вовсе не уступаетъ имъ въ умніи извлекать изъ земли доходъ, по извстнымъ публик свдніямъ о производительности полей молочныхъ водъ Таврической губерніи, оказывается, что на молочныхъ водахъ
озимый хлбъ далъ самъ 3, а въ Вологодской губерніи 6.
яровые хлба дали самъ 8 ‘ ‘ 3.
картофель далъ самъ 8 ‘ ‘ 3.
Если принять въ соображеніе разницу въ климат, то этотъ результатъ самъ по себ не будетъ говорить противъ вологодскаго крестьянина. Главный продуктъ земледльца съ молочныхъ водъ, пшеница, далъ урожай самъ 5.9, почти равный главному продукту земледльца Вологодской губерніи, ржи, которая дала самъ 5.6. я не спорю съ тмъ, что при бдности, при недостатк скота и удобренія сельско-хозяйственная производительность вологодскаго крестьянина не можетъ быть столь успшною, какъ колониста молочныхъ водъ, но нтъ никакого сомннія, что она можетъ сдлаться таковою. Въ Вологодской губерніи, какъ уже сказано было выше, крестьяне, имющіе достаточно скота, легко умютъ достигать урожаевъ въ самъ-десять, между приведенными выше урожаями молочныхъ водъ самъ-десять далъ только ячмень. Умніе достигать урожаевъ ржи въ самъ-десять и въ самъ-двнадцать такъ распространено въ Вологодской губерніи, что даже при неплодородной почв каждый крестьянинъ достигаетъ подобныхъ урожаевъ лишь только ему удастся выбиться изъ гнетущей его бдности (на молочныхъ водахъ рожь дала самъ-три).
Замчательный результатъ, по которому оказывается, что при несравненно большей производительности въ Самарской губерніи крестьянинъ почти столь же бденъ, какъ и въ Вологодской, нетолько подтверждается статистическими вычисленіями, но въ немъ убждаетъ и личное наблюденіе.

ГЛАВА V.

Земледлецъ черноземной полосы.

Спускаясь постепенно на югъ, мы наконецъ дойдемъ до крайнихъ предловъ безплодія, до знаменитой Астраханской губерніи, въ которой статистическій временникъ считаетъ 93% поверхности подъ безплодными землями — сверныя тундры могли отвоевать у Архангельской губерніи только 64%: что можетъ быть печальне вида этихъ песчаныхъ и безлсныхъ степей. Грустную картину представляетъ ихъ видъ, еще грустне вспомнить, что работникъ въ этихъ мстностяхъ бьется какъ рыба объ ледъ изъ-за топлива, топитъ камышемъ и чмъ попало. Трава здсь сухая, земля плодородна лишь въ оврагахъ и мокрыхъ мстахъ, пашенъ даже мене, чмъ въ Самарской и Оренбургской губерніи, лошади почти такія же жалкія. Одно нсколько удивляетъ — это видъ деревень: постройки въ нихъ не хуже, чмъ въ безлсныхъ общинахъ восточной Россіи. Этого мало, неожиданно оказывается, что въ Астраханской губерніи по свдніямъ 1863 года умиралъ одинъ изъ тридцати четырехъ, по количеству выпиваемаго вина Астраханская губернія занимаетъ въ числ сравниваемыхъ нами тридцати шести губерній седьмое мсто, кром того, тамъ употребляется много вина винограднаго. Не вздумала ли Астраханская губернія погоняться за западно-европейскимъ благосостояніемъ? неужели она можетъ надяться на успхъ среди своего образцоваго безплодія. Можетъ быть это чистая случайность, точно также какъ и значительный перевсъ рождающихся надъ умершими, составляющій около 50%. Есть, однакоже, обстоятельства, которыя заставляютъ видть въ этомъ не одну случайность. Южный климатъ тутъ соединился съ отсутствіемъ помщичьихъ земель и къ этому присоединились еще другія благопріятныя обстоятельства: при многоземеліи значительное городское населеніе и такое обиліе скота, что Астраханская губернія занимаетъ въ этомъ отношеніи первое мсто между всми россійскими губерніями. При такихъ благопріятныхъ обстоятельствахъ становится понятной въ Астраханской губерніи такая смертность, которая встрчается лишь въ бдствующихъ департаментахъ Франціи. Читатель мн укажетъ на безплодіе почвы — посмотримъ, какъ велика вина этого безплодія. Если изъ Астрахани подниматься сухимъ путемъ вверхъ по Волг, то уже въ Черномъ Яру можно замтить, какъ отразилось вліяніе нмецкихъ колонистовъ. Оно отразилось весьма слабо, а все-таки отразилось, въ Черномъ Яру можно найти хлбъ такого хорошаго качества, какой трудно найти въ Петербург. На пути до Сарепты вліяніе это длается все боле и боле замтнымъ, наконецъ передъ любопытнымъ взоромъ является богатая сарептская колонія. Кто ожидалъ увидть здсь что-нибудь колоссальное или поразительное, тотъ ошибется въ своихъ разсчетахъ, онъ увидитъ одинъ изъ центровъ промышленности, какіе онъ, можетъ быть, видалъ не разъ на Руси, но ему невольно бросится въ глаза рдкое въ Россіи совершенство земледльческихъ произведеній, хлбъ и печенья такихъ достоинствъ, которыя за рдкость и въ Петербург, и при этомъ поразительная чистота. Колоніи при первомъ же знакомств заявляютъ о своемъ благосостояніи. Вотъ уже мы имемъ значительное населеніе Самарской и Саратовской губерній, которое пользуется особеннымъ благосостояніемъ. Кром того, къ увеличенію благоденствія Саратовской губерніи соединилось еще многое другое. Саратовская губернія, точно также, какъ и Астраханская, при многоземеліи отличается значительнымъ городскимъ населеніемъ (до 12% населенія губерній). Значительное городское населеніе всегда служитъ большимъ облегченіемъ для нашего бднаго земледльца, говоря о Самарской губерніи я объяснилъ, какъ земледлецъ доходитъ до нищеты вынужденный продавать свой хлбъ кулакамъ, во что бы то ни стало, для уплаты своихъ оброковъ и сборовъ. Конкуренція значительнаго городскаго населенія ставитъ его въ положеніе несравненно боле выгодное, въ Саратовской губерніи, при меньшемъ сельскомъ населеніи, требованіе земледльческихъ продуктовъ со стороны городскаго втрое значительне и сплавляемый хлбъ можетъ продаваться по боле дорогимъ цнамъ, вслдствіе большей близости рынковъ {Чтобы убдиться, что значительное городское населеніе дйствительно иметъ благодтельное вліяніе на благосостояніе русскаго работника, мы сравнимъ тридцать четыре губерніи, раздливъ ихъ на дв группы: въ одну мы поставимъ губерніи, въ которыхъ всего мене городскаго населенія, а въ другую — гд его всего боле. 3. Войска Донскаго и Московская губернія будутъ исключены, первая потому, что тутъ нельзя опредлить городскаго населенія, а вторая потому, что она находится въ слишкомъ исключительныхъ обстоятельствахъ. По сравненію окажется слдующее:

[]

Результатъ этого сравненія замчателенъ не только по неизмнной постепенности цифръ, но еще боле потому, что вс губерніи, въ которыхъ смертность приближается къ смертности въ цивилизованныхъ странахъ и гд умираетъ не боле одного изъ тридцати человкъ, оказались въ групп съ наибольшимъ городскимъ населеніемъ. Для моей цли важно именно офиціальное городское населеніе, т. е. населеніе чиновниковъ, военныхъ, мщанъ (пролетаріевъ), потому мною не приняты въ соображеніе промышленныя села. При такомъ же сравненіи, какъ сдлано было относительно частныхъ земель, окажется умираетъ 1 изъ
30 и бол. изъ губерн. съ бол. гор. нас. въ 5—0 изъ губ. съ мен. гор. нас. въ
20 — — 5-8 — —
19 и мен.— — 1—1 — — }. Боле плодоносная земля Саратовской губерніи даетъ возможность земледльцамъ держать большее количество крупнаго скота. При меньшемъ сельскомъ населеніи Саратовская губернія иметъ на 25% боле луговъ {Въ Саратовской губерніи сельскаго населенія 1.485,747, крупнаго скота 480,000 штукъ, въ Самарской губерніи сельскаго населенія 1.614,776, крупнаго скота 464,000 штукъ.}. Къ боле плодоносной почв присовокупляется и ея необходимое послдствіе — большее количество пашенъ при меньшемъ населеніи. Большее количество пашенъ, зависящее отъ плодородія земли и другихъ обстоятельствъ, иметъ почти точно такое же благопріятное вліяніе на благосостояніе рабочаго класса, какъ и значительное городское населеніе въ многоземельныхъ губерніяхъ {Если сравнивать губерніи, въ которыхъ мене пахотныхъ земель, съ тми, въ которыхъ ихъ боле, то окажется слдующее:

[]

[]

Результатъ этотъ самъ по себ довольно ршительный, а тутъ еще не принято въ соображеніе ни качества почвы, ни урожаевъ, ни того, какая часть пахотныхъ земель находится въ частномъ владніи. Это достаточно доказываетъ, какое огромное вліяніе на благосостояніе нашего работника иметъ успхъ земледлія. Приведенный результатъ былъ бы еще ршительне, еслибы въ число губерній, гд всего мене пашенъ, не попали вс сверныя и безплодныя губерніи, въ которыхъ нтъ или весьма мало помщичьихъ земель и въ которыхъ въ тоже время очень мало пашенъ или по причин слишкомъ свернаго положенія, какъ напр. въ губерніи Архангельской, или по причин безплодія, какъ напр. въ губерніи Астраханской. Въ этихъ губерніяхъ польза отъ отсутствія помщичьихъ земель перевшиваетъ вредъ отъ недостатка пашенъ. Между губерніями съ малымъ количествомъ пашенъ три вышеупомянутыя губерніи — единственныя, въ которыхъ умираетъ одинъ изъ тридцати человкъ и мене.}. Наконецъ ко всему этому присовокупляется боле южное положеніе {Боле южное географическое положеніе иметъ несомннно нкоторое благопріятное вліяніе на благосостояніе рабочаго населенія губерніи. Изъ числа шести губерній, въ которыхъ умираетъ одинъ изъ тридцати и мене, пять принадлежатъ къ южнымъ губерніямъ, а изъ числа шести южныхъ губерній, лежащихъ въ одной полос отъ Турецкой границы до Каспійскаго моря, только въ одной умираетъ одинъ изъ девятнадцати, а въ пяти одинъ изъ тридцати и боле. Но это было бы еще неудовлетворительнымъ доказательствомъ, потому что въ числ этихъ шести губерній Астраханская, въ которой почти нтъ помщичьихъ земель, дв, въ которыхъ ихъ мало (Войско Донское и Екатеринославская губ.), а въ шестой Херсонской, въ которой частныхъ земель боле другихъ, умираетъ одинъ изъ девятнадцати! Боле убдительнымъ доказательствомъ можетъ служить сравненіе трехъ рядовъ губерній, изъ которыхъ каждый рядъ лежитъ непосредственно къ сверу отъ другаго, и въ каждомъ ряду оказывается почти столько же частныхъ земель, количество частныхъ земель даже уменьшается по мр приближенія къ сверу (самый южный рядъ состоитъ изъ губерній Калужской — умираетъ 1 изъ 27, на части, земляхъ живетъ 64% нас., Тульской — ум. 1 изъ 22, на ч. з. 70%н., Рязанской — ум. 1 изъ 28, на ч. з. 55% н., Пензенской — ум. 1 изъ 25, на ч. з. 40% н., Симбирской — ум. 1 изъ 27, на ч. з, 82% н.— Средній рядъ состоитъ изъ гу. берній Смоленской — ум. 1 изъ 24, на ч. з. 69% н., Московской — ум. 1 изъ 22, на ч. з. 51% н., Владимірской — ум. 1 изъ 24, на ч. з. 64%, Нижегородской—ум. 1 изъ 22, на ч. з. 64% н., Казанской — ум. 1 изъ 28, на ч. з. 15% н.— Самый сверный рядъ состоитъ изъ губерній Псковской — ум. 1 изъ 27, на ч. з. 59% н., Тверской — ум. 1 изъ 23, на ч. з. 54% н., Ярославской — изъ 22, на ч. з. 57% н., Костромской — 1 изъ 25, на ч. з. 69% н., Вятской — ум. 1 изъ 20, на ч. з. 12% н.). При сопоставленіи чиселъ живущихъ на одного умирающаго оказывается:

[]

Боле благопріятное отношеніе частныхъ земель въ сверныхъ губерніяхъ уравновшивается боле плохой почвой и вліяніе климата остается замтнымъ. Если для сравненія взять еще рядъ губерній, лежащихъ непосредственно къ югу отъ южнаго ряда, т. е. губерніи Черниговскую, Орловскую, Тамбовскую и Саратовскую, въ которыхъ кром того и количество помщичьихъ земель незначительне, то цифры будутъ еще рзче

[]

Въ слдующихъ затмъ пяти губерніяхъ Курской, Полтавской, Харьковской, Воронежской и Войск Донскомъ цифры таковы:

5-й южный рядъ. 41 — 28 — 26 — 23 — 20 41 — 40 — 37 — 30 — 26

Вообще вліяніе южнаго климата, хотя не очень значительно, все-таки замтно: пять самыхъ сверныхъ губерній, гд всего мене частныхъ земель, неожиданно представляютъ самое благопріятное отношеніе посл 5-го южнаго ряда, вотъ оно:

крайн. св. рядъ 30 — 27 — 26 — 25 — 21 62 — 37 — 34 — 23 — 20

Петербургская, Новгородская, Олонецкая, Вологодская, Архангельская.}. Вся Саратовская губернія находится на правой сторон Волги, въ мстностяхъ боле отдаленныхъ отъ песчаныхъ степей. Вотъ сколько благопріятныхъ обстоятельствъ соединяется въ Саратовской губерніи и соединяется, чтобы породить такую же смертность (одинъ изъ двадцати осьми), какая существуетъ между англійскими нищими, смертность такую значительную, какой не встрчается въ самыхъ бдныхъ департаментахъ Франціи. Въ нашемъ жалкомъ положеніи мы должны радоваться и такому результату, смертность въ Самарской губерніи ниже той, которая встрчается въ самыхъ ужасныхъ кварталахъ Лондона, гд умираетъ одинъ изъ двадцати пяти. Въ этомъ печальномъ результат какая доля можетъ быть приписана несчастнымъ случайностямъ? Въ подобныхъ цифрахъ колебаніе вообще весьма незначительно, во Франціи, въ разныхъ мстностяхъ, въ теченіе пятнадцати лтъ съ 1836 по 1851 годъ колебаніе было отъ 37 до 39 и отъ 41 до 44, въ Париж отъ 35.93 до 38.18. Въ Вологодской губерніи съ 1846 по 1864 годъ мы видимъ колебаніе отъ 25 до 28, въ Пермской губерніи въ разные годы колебаніе было отъ 18 до 23. Если предположить, что приведенная выше смертность обнаружилась въ Саратовской губерніи подъ вліяніемъ самыхъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ и что въ самый благопріятный годъ она дастъ самую большую разницу и окажется одинъ умершій на 33 человка, то этотъ самый благопріятный годъ будетъ все-таки еще далекъ отъ средняго уровня смертности въ цивилизованныхъ государствахъ Европы: Англіи (45), Франціи (42) и Пруссіи (38): что же, если окажется наоборотъ, что приведенная смертность самая благопріятная, тогда самый неблагопріятный случай (1 изъ 23) представитъ смертность боле значительную, чмъ въ самыхъ ужасныхъ кварталахъ Лондона (1 изъ 25).
Пустимся дале въ путь, посмотримъ, что намъ покажетъ черноземная полоса между Волгой, Окою и Дономъ. Безлсіе мало отражается на постройкахъ въ селеніяхъ Астраханской губерніи, расположенныхъ вдоль береговъ Волги, но оно невольно бросается въ глаза въ безлсныхъ степяхъ между Волгою и Дономъ — крошечныя избы въ два окна имютъ видъ миніатюрныхъ построекъ. Бревенчатыя избы имютъ видъ игрушекъ, а смазанныя снаружи глиною и окрашенныя блымъ, он чисты и привлекательны, несмотря на то, что похожи на жилища пигмеевъ, а не высокорослыхъ людей. Если не знать причину, то можно подумать, что тутъ живетъ самый бдный и несчастный народъ, но и человкъ знакомый съ причиной, входя безпрерывно въ угарныя избы, не можетъ удержаться отъ мысли о томъ, сколько тутъ причиняется страданій безлсіемъ. Нсколько утшаютъ другіе признаки благосостоянія, напр. скотъ и лошади несравненно лучшаго вида, чмъ въ Астраханской или въ Самарской губерніи. Подвигаясь вверхъ по Тамбовской губерніи, начинаешь замчать и постепенное улучшеніе въ постройкахъ. Войдешь вечеромъ, зимою, въ одну изъ самыхъ большихъ избъ въ деревн: на треножник воткнута лучина и она освщаетъ обширное и мрачное помщеніе. Неожиданно очутившись въ ней при такомъ освщеніи, можно принять ее за мрачную средневковую тюрьму — вроятно даже и въ средніе вка было мало тюремъ, которыя по своей грозной мрачности были бы похожи на это жилище свободныхъ людей — оно въ одно и тоже время напоминало и тюрьму и развалину какого-нибудь башеннаго помщенія. Маленькія окна навязывали мысль о башн, стны покрыты были густымъ слоемъ копоти, полъ еще боле густымъ слоемъ грязи, онъ даже не имлъ вида грязнаго пола, можно было и не догадаться, что это были деревянныя доски, а принять ихъ за темносрую массу неизвстнаго вещества. Въ немъ были огромныя дыры, длиною до трехъ четвертей аршина и шириною въ два и три вершка. Изъ этихъ дыръ втеръ вырывался иногда съ такою силою, что грозилъ задуть лучину, въ нихъ постоянно проваливались горящіе угли лучины и хозяева безпрерывно бгали и лили подъ полъ воду, чтобы ихъ затушить, сырость изъ-подъ полу производила затхлый угаръ. Весь потолокъ былъ покрытъ сплошною массою благо инея и въ изб было такъ холодно, что невозможно было согрться даже въ шуб. Зеленыя лица и красные носы дтей показывали, что они должны были выносить. Въ этой изб жили люди, пользовавшіеся нкоторымъ достаткомъ — это были ямщики-работники. Пусть вообразятъ себ посл этого, что происходитъ въ избахъ бдныхъ людей. Ба вопросъ о томъ, какую они получаютъ заработную плату, я получилъ отвтъ — пять рублей въ мсяцъ. Отвтъ этотъ болзненно отозвался во мн. Разъзжая по Россіи, я неоднократно замчалъ однообразную заработную плату въ самыхъ разнородныхъ мстностяхъ, съ самыми различными потребностями и цнами на хлбъ — казалось заработная плата была повсемстно закована кмъ-то въ одну форму, въ то время какъ цны произведеній остались свободными. Сапожный и портной подмастерье заработываетъ около шести рублей въ Астрахани, въ Вологд и даже въ Кузнецк, Томской губерніи: поштучная плата за сапоги рубль тридцать копекъ въ Тверской губерніи и въ Томск. Пять рублей въ мсяцъ для ямщика я встрчалъ въ самыхъ разнородныхъ мстностяхъ черноземной, промышленной и многоземельной Россіи, десять рублей въ мсяцъ на золотыхъ промыслахъ въ Томской и въ Пермской губерніи. За рейсъ въ верхнихъ частяхъ Оки отъ орловскихъ и мценскихъ пристаней до Калуги и Коломны обыкновенная плата четыре рубля, за рейсъ по Унж и Волг изъ Вологодской губерніи до Юрьевца, Макарья и даже до Нижняго женщина получаетъ два рубля пятьдесятъ копекъ, мужчина — четыре рубля. при этомъ работаютъ до совершеннаго изнуренія силъ и назадъ идутъ пшкомъ. Хозяинъ, который долженъ содержать рабочихъ во время всего пути туда и обратно, торопится безмрно, чтобы уменьшить свои издержки, идутъ по осьмидесяти верстъ въ сутки, проселочными дорогами и тропами, приходится порою идти верстъ тридцать водою и грязью выше колна. Женщины до такой степени изнуряются этими форсированными маршами, что наконецъ длаются ршительно неспособными слдовать за партіею, остаются и продолжаютъ путь уже на собственный счетъ. Вотъ образецъ труда того работника, котораго такъ постоянно упрекаютъ въ лни. Что значатъ эти факты, для чего работникъ несетъ непосильный трудъ за одинаковую плату, въ такой разнородной обстановк? Не много нужно подумать, чтобы добраться до причины: работникъ трудится и изнуряетъ себя непосильной работой не для того, чтобы достигнуть благосостоянія и обезпечить свое семейство, не для того, чтобы усиленнымъ трудомъ увеличить свои наслажденія или достигнуть прочнаго благополучія, а единственно и исключительно для того, чтобы уплачивать оброки и сборы — эти оброки и сборы на всемъ пространств Руси почти одинаковы, вотъ источникъ этого единообразія въ заработной плат. Его собственное благосостояніе отступаетъ при этомъ на самый послдній планъ, онъ готовъ все вынести, готовъ наложить всякую обузу, вс лишенія на членовъ своего семейства, лишь бы только главная цль была достигнута, явилась возможность къ уплат оброковъ и сборовъ. Съ этою цлью онъ нердко отпускаетъ свою дочь, молоденькую двушку, одну для сплава плотовъ. Изнемогая подъ тяжестью совершенно непосильной для нея работы, это несчастное существо длается предметомъ всевозможныхъ притсненій, для огражденія себя отъ всхъ этихъ золъ она не иметъ ни достаточной опытности, ни силы воли, среди распущенныхъ мужчинъ, съ которыми она должна проводить постоянно и дни и ночи, она длается невольной жертвою развратныхъ покушеній. У насъ такъ привыкли къ подобнымъ явленіямъ, что смотрятъ на нихъ съ какимъ-то страннымъ хладнокровіемъ, полагаютъ даже, что въ Россіи рабочій народъ равнодушенъ къ нравственности въ половыхъ отношеніяхъ. Подобную вещь можетъ сказать про русскаго работника только поверхностный наблюдатель. Везд, гд я встрчалъ дйствительное благосостояніе въ рабочемъ класс, я встрчалъ и строгіе нравы въ половыхъ отношеніяхъ, я встрчалъ ихъ нетолько въ отдаленныхъ глухихъ мстностяхъ, гд по поверхностному мннію нкоторыхъ экономистовъ и моралистовъ отсутствіе соблазна охраняетъ отъ разврата, я встрчалъ ихъ между земледльческимъ населеніемъ въ окрестностяхъ Петербурга, и въ самомъ Петербург, среди петербургскихъ мщанъ, т. е. самаго богатаго класса петербургскихъ работниковъ. Земледлецъ изъ подобныхъ деревень Петербургской губерніи, мщанинъ изъ хорошаго семейства счелъ бы себя въ высшей степени несчастливымъ и униженнымъ, еслибы ему случилось жениться на двушк, которая уже знала любовь. Съ подобными же понятіями кружки разсяны по всему лицу русской земли, можно быть вполн увреннымъ, что въ каждомъ значительномъ город найдутся подобные кружки. Тамъ, гд встрчается благосостояніе, но только на боле низкой степени, тамъ встрчаются нравы, которые извстны и въ Европ, двушка нердко узнаетъ любовь и до брака, но она ршается вступать въ связь только съ тмъ человкомъ, который впослдствіи на ней женится. Въ громадномъ большинств случаевъ работникъ дотого бденъ, несчастливъ и униженъ, что ему не до приличій, онъ не можетъ думать о томъ, какъ бы ограждать свою дочь отъ положеній, въ которыхъ она волею или неволею увлекается на тяжкій для бдной, трудящейся женщины путь растлнія и разврата,— онъ ее ставитъ во всякое положеніе, гд только можно что-нибудь заработать. Конечно женщина, окунувшаяся въ тотъ омутъ, гд безраздльно царитъ растлніе нравовъ, со страстью предается пороку, но вдь и воръ со страстью предается воровству, но неужели жизнь вора, эта жизнь полная лишеній и опасностей, можетъ показаться кому-нибудь заманчивою? Никто не позавидуетъ человку пьющему запоемъ, вору или развратниц, несмотря на неодолимую страсть, съ которою они предаются своему длу. Нтъ, только бдность и крайняя степень униженія и необходимости толкаетъ несчастный русскій рабочій народъ на эту жалкую дорогу. Когда я встрчалъ образованнаго человка, который съ улыбкою говорилъ о нашихъ крестьянкахъ, добывающихъ себ наряды развратомъ, я чувствовалъ невольное презрніе къ ничтожеству этого псевдо-образованнаго члена нашего общества.
Прозжая по хуторамъ Земли Войска Донскаго, по Воронежской губерніи и по многолюднымъ селеніямъ губерніи Тамбовской, легко замтить разницу въ густот населенія, не трудно замтить также разницу въ лсномъ богатств. Приближаясь къ сверу въ обширныхъ селеніяхъ Тамбовской губерніи миніатюрные домики замняются трехъ- и двухъоконными избами, которыя такъ часто приходилось видть въ восточной Россіи. Не нужно также особой наблюдательности, чтобы рзко отличить постройки Тамбовской губерніи нетолько отъ построекъ сверной лсной полосы, но и отъ селеній лсистыхъ мстностей восточной Россіи. Наконецъ можно замтить лучшее качество скота въ Земл Войска Донскаго, но ршительно невозможно угадать, что находишься въ одной изъ тхъ мстностей Россіи, въ которыхъ рабочій классъ пользуется наибольшимъ благосостояніемъ и находится въ наиболе благопріятныхъ условіяхъ,— такъ незначительна разница между его страданіями и его благоденствіемъ, ни въ хуторахъ Земли Войска Донскаго, ни въ большихъ селахъ Тамбовской губерніи нельзя найти путешественнику мяса или сколько-нибудь сносной пищи даже зимою, ничего кром мелкой и дрянной рыбы, которою лакомятся крестьяне. Мой спутникъ имлъ въ одномъ многолюдномъ сел Тамбовской губерніи жену и родственниковъ, съ которыми онъ встртился посл многолтней разлуки, это было въ декабр мсяц, онъ и его родственники употребили вс усилія, чтобы отыскать въ сел мясо или рыбу, но усилія были напрасны и они достали мн курицу, которая была заколота исключительно для меня, когда она была приготовлена, я не могъ надивиться ея худоб. Между тмъ въ этихъ губерніяхъ соединяется все, что можетъ способствовать благосостоянію работника въ Россіи: южное положеніе, хорошая почва, значительное количество пашенъ, значительное количество скота, относительно небольшое количество частныхъ земель и большое городское населеніе, одного только у нихъ недостаетъ, это лснаго богатства, но этотъ недостатокъ съ лихвою вознаграждается другими преимуществами. По количеству пахотныхъ земель Земля Войска Донскаго и Тамбовская губернія занимаютъ одни изъ первыхъ мстъ, въ то время какъ въ Россіи на четыре человка населенія приходится мене одной лошади, въ Тамбовской губерніи на два съ половиною приходится боле одной лошади {Количество скота иметъ въ Россіи одно изъ самыхъ ршительныхъ вліяній на благосостояніе рабочаго населенія Россіи. Сравненіе тридцати шести губерній даетъ слдующіе результаты.

[]

Результатъ сравненія такой ршительный, что большое вліяніе количества скота на благосостояніе рабочаго класса не подлежитъ никакому сомннію, тмъ боле, что вліяніе это можно было предполагать существующимъ прежде, чмъ его подтвердили статистическія данныя и подтвердили такимъ ршительнымъ образомъ.
++) На основаніи свдній статистическаго временника за 1866 г. приходится въ Самарской губерніи на жителя 1.37 штукъ скота, а на основаніи свдній Самарской памятной книжки 1864 года приходится на жителя 1.92 штуки скота. Существеннаго измненія это не произведетъ, измнившійся результатъ я помстилъ въ скобкахъ (должно быть въ статистическомъ временник есть опечатка, а въ памятной книжк преувеличеніе). Если сдлать то же сравненіе, которое мы длали относительно помщичьихъ земель, то окажется:
умираетъ 1 изъ 40 и бол. въ губерн. гд много скота — 30 — — 1 гд мало 0
— 30 — — — 5 — 0
— 25 — — — 8(7) — (7)6
— 20 — — — 3(4) — (10)11
— 15 — — — 1 — 1}. Несмотря на вс эти преимущества, Тамбовская губернія все-таки не можетъ выбиться изъ двадцатыхъ цифръ въ отношеніи къ смертности (въ ней умираетъ 1 изъ 28), препятствующая причина слишкомъ сильна, чтобы ее могли одолть другія, благопріятныя условія.
Если мы начиная отъ безлсной тундры Архангельской губерніи будемъ спускаться прямо на югъ къ полос, находящейся между Ураломъ и Волгою, нашъ путь будетъ лежать по губерніямъ Архангельской, Вологодской, Вятской, Казанской, Самарской и кончится въ Астраханской. Въ тундрахъ и непроходимыхъ лсахъ Архангельской губерніи, гд земля никогда не оттаиваетъ, гд и лто отзывается зимою, никто не будетъ искать ни многочисленныхъ пашенъ, ни роскошныхъ и обширныхъ луговъ и дйствительно хлбопашество въ Архангельской губерніи столь же незначительно, какъ и скотоводство. Когда спускаешься къ югу, сверный морозъ шагъ за шагомъ отстаиваетъ свое право водворять царство безплодія и только медленно мало по малу увеличивается и количество пашенъ и количество луговъ. Сначала сверное безплодіе, длая уступку на одномъ пункт, какъ будто старается вознаградить себя на другомъ: оно даетъ Вологодской губерніи боле пашенъ и луговъ, но зато-же отнимаетъ у нея возможность разводить оленей, олени даютъ значительный перевсъ количеству скота Архангельской губерніи, несмотря на то, что обыкновеннаго скота въ ней мене. то послдняя побда свера. Въ Вятской губерніи боле и пашенъ и скота, чмъ въ Вологодской, а Казанская иметъ передъ Вятской преимущество во всхъ отношеніяхъ. Спускаясь дале на югъ, слдовало бы ожидать развитія земледлія и скотоводства въ прогрессіи еще боле быстрой. Населеніе длается мене густымъ, климатъ боле теплымъ, многоземельнымъ общинамъ на обширныхъ ихъ земляхъ, подъ боле благодатнымъ небомъ, повидимому ничто не мшаетъ разводить скотъ и распложать пашни. Мало этого, нужно было бы ожидать большаго разнообразія земледльческихъ произведеній и даже развитія садоводства, вишня растетъ тамъ въ дикомъ состояніи и даетъ ягоды крупныя и пріятнаго вкуса, дикихъ ягодъ такое множество, что постилы вошли въ общее употребленіе между сельскимъ населеніемъ. Между тмъ къ крайнему удивленію мы встрчаемъ въ Самарской губерніи значительное уменьшеніе пахотныхъ земель, нетолько по сравненію съ Казанской губерніею, но даже съ Вятскою. Вмст съ тмъ луга продолжаютъ возрастать и Самарская губернія иметъ почти вдвое боле луговъ, чмъ Казанская, но въ тоже время скота, по свдніямъ статистическаго временника 1866 года, меньше +). Астраханская губернія, несмотря на свои 93% безплодныхъ земель, все-таки стала выше Самарской и если въ ней мало пахотныхъ земель, то зато-же она занимаетъ первое мсто между всми губерніями европейской Россіи по обширности своего скотоводства, она иметъ втрое боле скота, чмъ Оренбургская губернія, и почти вдвое боле, чмъ Войско Донское ++). Гд же причина этого бдственнаго состоянія Самарской губерніи, причина, которая длаетъ самарскаго работника такимъ бдствующимъ и несчастнымъ? Можетъ быть причина эта лежитъ въ безплодіи самарской почвы? Но что же въ такомъ случа означаетъ большое количество луговъ и несоразмрно малое количество скота — гд много луговъ тамъ можетъ быть и много пашенъ. Если половина Самарской губерніи и безплодна, то зато-же и населеніе тамъ въ два съ половиною раза боле рдкое, чмъ въ губерніи Казанской, и все-таки въ окончательномъ результат относительно населенія Самарская губернія иметъ боле плодоносныхъ земель, чмъ Казанская.
{ []
Губерніи, въ которыхъ приходится боле 2-хъ штукъ скота на жителя:
[]}
Монотонны покажутся путешественнику мстности Казанской губерніи посл раздолья самарскихъ степей. Съ вершины плоской возвышенности необозримыми волнами стелется зеленый коверъ, едва глазъ можетъ обнять пространства далекаго горизонта, золотится надъ головою теплое вечернее небо, отъ розовыхъ облаковъ едва можно отличить темную розовую степную даль, за темной полосой идетъ свтло розовая, это все еще не облака, а далекая бугристая степь.— Въ Казанской губерніи и небо не такое алое, и бури не напоминаютъ юга, но отчего же кругомъ видно боле богатства, отчего казанскія села представляютъ богатство зданій безпримрное въ Самарской губерніи и двухъэтажная изба тамъ вовсе не исключеніе? отчего тамъ у крестьянина нердко встртить крупную заводскую лошадь, а въ Самарской губерніи это — великое исключеніе? отчего тамъ народъ одвается богаче и увеличившееся благосостояніе обнаруживается въ такихъ многоразличныхъ признакахъ, что его невозможно не замтить? Причина ясная и простая. Въ Казанской губерніи мене одной шестой населенія живетъ на помщичьихъ земляхъ, а въ Самарской треть населенія, въ Казанской почти вдвое больше городскаго населенія и она ближе къ тмъ мстностямъ, въ которыхъ высокія цны на хлбъ. Уплачивая въ вид оброковъ и сборовъ приблизительно столько же {Податей и земскихъ сборовъ крестьянинъ Самарской губерніи уплачиваетъ по 1 р. 75 коп. съ жителя сельскаго сословія, а Казанской по 2 р. 24 коп.}, сколько и самарскій земледлецъ, казанскій крестьянинъ долженъ продавать вдвое мене. Въ то время какъ несчастный самарскій земледлецъ долженъ продавать все, что онъ производитъ, оставлять для себя самую скудную и недостаточную пищу и такъ мало смянъ, что онъ не можетъ и думать о распространеніи посвовъ, напротивъ постоянно рискуетъ, что неурожаи вынудятъ его къ уменьшенію размровъ своего хлбопашества, земледлецъ казанскій, несмотря на боле густое населеніе и на малоземеліе общинъ могъ дать своему хозяйству большіе размры. Представьте себ теперь этого самарскаго крестьянина неплатящимъ никакихъ оброковъ и прямыхъ податей. Этотъ несчастный земледлецъ, который привыкъ приходить въ ужасъ, когда онъ замчалъ, что въ его семейств съдается въ день до фунта хлба на человка, и тотчасъ принималъ мры къ уменьшенію такой неумренности и роскоши, этотъ земледлецъ, который имлъ для содержанія своего семейства едва двадцать восемь пудовъ хлба въ годъ, сдлается вдругъ распорядителемъ пятидесяти осьми пудовъ хлба и трехъ пудовъ масла, сала и мяса,— тогда какъ прежде не имлъ и трехъ фунтовъ въ день на семейство, теперь получитъ шесть съ половиною фунтовъ и въ томъ числ масло и мясо. Онъ улучшитъ пищу своего семейства и содержаніе своего скота и все-таки у него останется десять пудовъ лишнихъ на смена. Сразу онъ можетъ увеличить свой посвъ на тридцать процентовъ, а черезъ два года самарскіе земледльцы будутъ засвать, вмсто двухъ, три милліона десятинъ. Черезъ шесть лтъ они будутъ такъ же богаты, какъ нмецкіе колонисты. Оставимъ самарскаго земледльца такимъ же русскимъ земледльцемъ, какого мы видимъ везд на Руси начиная отъ финляндскихъ водъ и кончая якутскими горами, отъ льдовъ таймурской земли и до крымскихъ виноградниковъ. Предположимъ, что въ немъ ни трудолюбіе, ни бережливость, ни агрономическія свднія не увеличились ни на полволоса, а все-таки черезъ шесть лтъ онъ будетъ по крайней мр такъ же богатъ, какъ нмецкій колонистъ, и по всей вроятности будетъ богаче. Если читатель не вритъ, вотъ ему доказательство: въ Самарской губерніи считается въ настоящее время два милліона десятинъ пахотныхъ земель и два милліона шестьсотъ сорокъ восемь тысячъ десятинъ луговъ. Съ пашенъ въ настоящее время въ Самарской губерніи получается по разсчету изложенному выше 34,700.000 пудовъ {Тутъ я скажу нсколько словъ о достоврности показаній нашихъ статистиковъ оптимистовъ. Въ памятной книжк Самарской губерніи за 1863—1864 годы помщено описаніе села Сосновки Дерюжева. Описаніе это было для меня весьма интересно: я въ Сосновк не былъ, а между тмъ зналъ, что это село славится своимъ благосостояніемъ между окрестными жителями, для меня было интересно поврить свои выводы съ показаніями писателя, который выражался про домашнюю птицу Сосновки: ‘птицы у насъ преимущественно куры’, и этимъ заставлялъ подозрвать, что онъ считаетъ Сосновку мстомъ своего жительства. Жители Сосновки принадлежатъ къ земледльцамъ, которые находятся въ самыхъ благопріятныхъ условіяхъ: они государственные крестьяне, село ихъ расположено въ лсистой мстности и половина ихъ земли подъ лсомъ, почва, какъ вообще въ лсистыхъ мстахъ, самая плодородная. Число жителей авторъ описанія опредляетъ въ 1285 человкъ, посвъ пшеницы — 50 четвертей, проса 15 четвертей, полбы 90 чети., овса 700 чети., гречи 81 чети., гороху 20 четв., и ржи 300 четв. Разсчитывая сборъ этого посва по преувеличеннымъ свдніямъ его же Дерюжева о среднихъ урожаяхъ въ Сосновк, сборъ хлба будетъ: пшеницы 250 чети, проса 75 чети., полбы 540 четв., овса 600 четв., гречи 567 четв., гороху 100 четв., ржи 1500чети. За вычетомъ смянъ пшеницы 200 четв., проса 60 четв., полбы 450 чети, овса 500 четв., гречи 486 четв., гороху 80 четв., ржи 1200чети., всего 2976 четв., на жителя приходится дв четверти тридцать одна сотыхъ, т. е. по преувеличенному также разсчету около двадцати пудовъ, половина продается для уплаты податей, остается около фунта на человка въ день. Такой результатъ я слдовало ожидать: зная наклонность къ оптимизму въ нашемъ отечеств и опасаясь упрековъ въ преувеличеніи народныхъ страданій, я постоянно выставлялъ жизнь рабочихъ въ розовомъ свт, я изображалъ ихъ пользующимися большимъ благоденствіемъ, чмъ они пользуются на самомъ дл, вотъ почему естественно было, что даже оптимисты изображаютъ крестьянина боле несчастнымъ, чмъ я. Изображая одно изъ самыхъ благоденствующихъ и счастливыхъ селъ Самарской губерніи высвающимъ только 656 четвертей хлба, русскій оптимизмъ доказалъ довольно ясно, что я изображаю бытъ рабочаго въ розовомъ свт и представляю его несравненно боле счастливымъ, чмъ онъ есть на самомъ дл. Изображая въ Сосновк каждаго крестьянина имющимъ перину, Дерюжевъ явно преувеличилъ, одежду также значительно пріукрасилъ: но какъ съ нимъ спорить, онъ говоритъ въ очень неопредленныхъ выраженіяхъ,— у кого, сколько, какой одежды, вотъ въ чемъ все дло, а этого и не сказано. Затмъ онъ говоритъ о пищ: лтомъ — пшеничный хлбъ, разная зелень. Этимъ Дерюжевъ обнаружилъ положительное незнаніе самарскаго быта: въ Самарской губерніи и именно въ той мстности, гд Сосновка, крестьянинъ считаетъ пшеничный хлбъ непитательнымъ и лтомъ, во время работы питается почти исключительно ржанымъ хлбомъ. Самъ же Дерюжевъ говоритъ, что сосновскіе крестьяне сютъ ржи 300 четвертей, а пшеницы только 50 четв., т. е. въ шесть разъ меньше. Пшеничный и полбенный хлбъ крестьянинъ этой мстности называетъ пирогомъ и смотритъ на него скоре какъ на лакомство, чмъ какъ на питательную пищу — онъ стъ много пшеничнаго хлба, но ржанаго боле. Совершенно справедливо, что сосновскій крестьянинъ, точно также, какъ крестьянинъ во всей Россіи, не стъ лтомъ мяса. Затмъ Дерюжевъ говоритъ: пища зимою: щи съ говядиною и каша. Крестьяне не дятъ говядину лтомъ, осенью и весною, потому что въ это время мясо легко портится, солить, при дороговизн соли, имъ не по средствамъ, а потому они и бьютъ скотъ когда окончательно установится морозъ, и дятъ мясо только до тхъ поръ, пока начнутъ являться оттепели, возможность сть мясо является у нихъ въ ноябр и кончается въ март. Въ этихъ пяти мсяцахъ 151 день, въ томъ числ 42 дни рождественскаго поста и 44 дня масляницы и великаго поста, въ теченіе оставшихся девяти недль и двухъ дней отъ 18-ти до 19-ти постныхъ дней, всего 104 или 105 постныхъ дней и 46 или 47 скоромныхъ дней — слдовательно, Дерюжевъ, говоря, что крестьяне Сосновки всю зиму дятъ щи съ говядиною, говоритъ явно несправедливо, ибо изъ 151 зимнихъ дней они дятъ постное въ теченіе 105. Но Дерюжеву не нужно было истины, ему нужно было только выразить мысль, что крестьяне села Сосновки благоденствуютъ изо дня въ день, лакомятся мясомъ и пшеничнымъ хлбомъ. Еслибы онъ даже сказалъ, что они дятъ мясо сорокъ семь дней въ году, то вроятно онъ пошелъ бы дале истины. Дале Дерюжевъ показываетъ, что онъ весьма ловкій оптимистъ: онъ говоритъ: ‘лтомъ, отъ изобилія продуктовъ и по трудности полевыхъ работъ, хозяйки стряпаютъ богаче обды, чмъ зимою’. Это внушаетъ читателю мысль, что у крестьянъ изобиліе и богатые обды. Но еслибы спросить Дерюжева, отчего онъ утверждаетъ, что лтомъ изобиліе продуктовъ, изъ которыхъ стряпаютъ обды. Все, изъ чего стряпаются обды, не исключая капусты, поспваетъ осенью, слдовательно лто не самое обильное, а самое скудное для крестьянина время и если онъ, несмотря на это, зимою питается скудне, чмъ лтомъ, что совершенно справедливо, то это показываетъ не обиліе и богатство, а сугубую бдность его обдовъ. Такъ какъ ему необходимо лтомъ сть досыта, иначе работать ему будетъ невозможно, то онъ голодаетъ зимою, самое голодное время для крестьянскаго семейства — это весна, когда всего больше имъ владетъ страхъ, что на рабочую нору у него не хватитъ хлба. Можно ли говорить о богатств или обиліи обдовъ крестьянина тамъ, гд онъ иметъ среднимъ числомъ не больше фунта хлба въ день? Еслибы у него было что сть, онъ цлый годъ лъ бы одинаково сытно — легко догадаться, что долженъ значить не сытный обдъ у человка, для котораго да составляетъ одно изъ весьма немногихъ его удовольствій. Родовой бытъ въ Сосновк, это произведеніе горькой бдности и тяжкаго положенія рабочаго класса, также является въ какомъ-то идиллическомъ свт — я спрашиваю, каждаго изъ бородатыхъ читателей, согласился ли бы онъ съ женою, дтьми и со всмъ своимъ имуществомъ, безъ нужды, быть подъ командою другаго человка, хотя бы и своего брата… Помочь, это великое орудіе міродства и притсненія, у Дерюшева является союзомъ любви и взаимнаго вспомоществованія, Дерюжевъ вроятно не замтилъ, что въ то время, когда богатый выходитъ въ праздникъ въ поле, съ разряженной толпою даровыхъ работниковъ, бдный плетется къ своей десятин въ сопровожденіи одной своей собаки. Если Дерюжевъ врно опредлилъ посвы, потому что для этого достаточно было спросить крестьянъ, сколько они высваютъ, и записать, то онъ, безъ сомннія, не врно вычислилъ средній урожай. По его словамъ напр. греча даетъ урожай самъ-семь, въ тхъ мстностяхъ, гд находится Сосновка, греча хорошо родится, но зато ее такъ часто побиваетъ морозомъ, что мн извстны даже помщики, которые перестали ее сять, потому что оказывалось наконецъ невыгоднымъ, упускать изъ виду это обстоятельство и не считать утраты, которыя при этомъ происходятъ, значитъ искажать факты. Опредливъ весьма высоко средній урожай всхъ хлбовъ, Дерюжевъ противорчитъ самъ себ говоря, что почва мстами истощена и что хлба часто страдаютъ отъ ночныхъ морозовъ Онъ говоритъ, что скотоводство незначительно, а затмъ у него приходится на десятину луговъ двадцать девять штукъ скота. Хорошая десятина луговъ можетъ дать 150 или 200 пудовъ сна — скотъ нужно кормить по крайней мр шесть съ половиною мсяцевъ въ году — для коровы нужно пудъ сна въ день, но положимъ 10 фунт. въ день на штуку скота, зн. для содержанія двадцати девяти штукъ скота нужно 1,413 пудовъ 30 фунтовъ сна: вроятно ли посл этого, что въ Сосновк двадцать девять штукъ скота содержатъ на одной десятин? Въ Россіи приходится на десятину луговъ меньше двухъ штукъ скота, для содержанія этого числа нужно снимать среднимъ числомъ около ста пудовъ сна, что приблизительно врно. Такимъ образомъ у Дерюжева выходитъ, чтобъ Сосновк — 6,215 штукъ скота, около пяти штукъ на жителя, т. е. на 25% больше, чмъ у нмецкихъ колонистовъ. Если таковое скотоводство называется незначительнымъ, то это конечно могло бы дать высокое понятіе о богатств земледльца Самарской губерніи. Къ несчастію это показаніе носитъ въ себ очевидную несообразность — Вотъ какія сомннія возбуждаетъ статистическое описаніе Сосновки, я бы не сталъ даже говорить о такомъ незначительномъ труд, еслибы онъ не былъ помщенъ въ памятной книжк Самарской губерніи, изданной самарскимъ губернскимъ статистическимъ комитетомъ, подобная статья даетъ понятіе о томъ, какое значеніе можно придавать офиціальнымъ статистическимъ даннымъ.}, а по разсчету, который я признавалъ преувеличеннымъ, до 40,000,000 пудовъ. Изъ нихъ боле шести милліоновъ принадлежало частнымъ землевладльцамъ. Всего слдовательно собиралось хлба не мене 40 милліоновъ пудовъ, съ земель крестьянскихъ тридцать милліоновъ пудовъ. По такому разочту получался жалкій результатъ, показывавшій, что крестьянинъ Самарской губерніи располагаетъ всего по двадцати пяти пудовъ хлба на человка, за уплатой оброковъ у него оставалось для своего потребленія около фунта въ день на человка,, онъ неизбжно каждый годъ долженъ платить дань голоду. Въ сравненіи съ нимъ нмецкій колонистъ пользуется завиднымъ благосостояніемъ, онъ иметъ восемьдесятъ пудовъ на человка въ восточной Россіи и девяносто пудовъ въ Таврической губерніи, въ восточной Россіи по четыре съ половиною штуки скота, а въ Таврической губерніи боле пяти штукъ. Притомъ онъ платитъ податей и сборовъ несравненно меньше и въ то время, когда въ Самарской губерніи на земледльца приходится податей, оброковъ и сборовъ боле трехъ рублей десяти копекъ, на колониста приходится всего одинъ рубль шестьдесятъ шесть копекъ. Представьте себ, что самарскій земледлецъ не платитъ никакихъ сборовъ, мясо, сало и масло отъ его скота остается въ безусловномъ его распоряженіи — количество хлба для пропитанія его семейства удвоится, нтъ сомннія, что онъ тотчасъ же будетъ увеличивать свои посвы, точно также, какъ это длаетъ русскій земледлецъ везд при первой возможности. Если онъ изъ оставшихся въ его распоряженіи лишнихъ десяти пудовъ на человка употребитъ только четыре пуда на увеличеніе своихъ посвовъ, то онъ будетъ уже запахивать, вмст съ землями частныхъ владльцевъ, не два, а три милліона десятинъ. Земли у него для этого совершенно достаточно, онъ иметъ пашенъ и луговъ четыре милліона шестьсотъ сорокъ восемь тысячъ десятинъ. Если онъ запашетъ три милліона, у него останется еще достаточно луговъ. Сборъ хлба по всей Самарской губерніи будетъ боле пятидесяти двухъ милліоновъ пудовъ, а вмст съ необходимымъ на смена и пр. до семидесяти милліоновъ пудовъ. Такимъ образомъ на долю крестьянина придется шестьдесятъ четыре милліона пудовъ, около сорока пудовъ на душу, т. е. около четырехъ съ половиною фунтовъ въ день на человка. Ясно, что онъ будетъ кормить хлбомъ нетолько свое семейство, но и свой скотъ. При настоящемъ состояніи нашего скотоводства, въ Тамбовской губерніи нужно четверть десятины для того, чтобы содержать одну штуку скота, самарскій же крестьянинъ будетъ имть боле одной десятины луговъ на человка, слдовательно онъ можетъ имть боле четырехъ штукъ скота на человка. При увеличившемся удобреніи конечно и урожаи должны увеличиться. Въ Вологодской губерніи при хорошемъ удобреніи земледльцы получаютъ урожаю самъ-десять, такого же урожая достигаютъ наши земледльцы посредствомъ удобренія даже на плохихъ земляхъ промышленной полосы, но я предположу средній урожай въ самъ-пять. Оптимисты увряютъ, что уже въ настоящее время средніе урожаи на хорошихъ земляхъ Самарской губерніи на рожь и пшеницу самъ-пять. на полбу, которой сется боле пшеницы, и овесъ самъ-шесть, а на гречу самъ-семь. Урожай самъ-пять будетъ ниже средняго урожая въ колоніяхъ, а все-таки онъ дастъ съ трехъ милліоновъ десятинъ, при трехпольномъ хозяйств, сто четырнадцать милліоновъ пудовъ, или почти по семидесяти одному пуду на человка. Благосостояніе всей массы крестьянъ будетъ уже весьма близко къ благосостоянію колонистовъ, если предположить, что урожаи при такомъ увеличеніи удобренія будутъ такими, какими ихъ предполагаютъ въ настоящее время оптимисты,— предположеніе вроятное,— то сборъ хлба будетъ составлять сто двадцать восемь милліоновъ пудовъ или по семидесяти девяти пудовъ на человка, и благосостояніе всей Самарской губерніи будетъ совершенно такое же, каково теперь благосостояніе колонистовъ, населеніе въ ней будетъ увеличиваться и богатство рости точно такъ же, какъ въ Соединенныхъ Штатахъ Сверной Америки. Если везд дла пойдутъ такъ же, какъ въ Самарской губерніи, то черезъ пятьдесятъ лтъ въ Россіи будетъ двсти милліоновъ населенія, въ то время когда во всей Европ будетъ всего четыреста. При богатств своемъ Россія одна будетъ всить на политическихъ всахъ боле, чмъ половина Европы. Изъ показаній мстныхъ статистиковъ, какъ эти показанія ни сомнительны, можно однакожъ видть, что хлбопашество въ Самарской губерніи можетъ принять несравненно большіе размры. Показанія эти свидтельствуютъ о томъ печальномъ факт, что крестьянину нашему препятствіемъ къ достиженію благосостоянія служитъ не недостатокъ земли, не недостатокъ рукъ, трудолюбія и умнья, а гнетущее положеніе, которое не даетъ ему никакой возможности увеличить свое скотоводство и запастись достаточнымъ количествомъ смянъ. Крестьянское семейство изъ трехъ податныхъ душъ можетъ легко обработывать десять десятинъ, при хорошемъ удобреніи, он будутъ давать урожаи отъ самъ-четыре до самъ-десять, и они могутъ собирать до шестисотъ пудовъ хлба, что составитъ около ста пудовъ на человка, т. е. даже боле чмъ въ таврическихъ нмецкихъ колоніяхъ. Повторяю, ни въ рукахъ, ни въ земл нтъ недостатка, но и руки и земля остаются праздными, потому что не чмъ работать. Бдность земледльца парализуетъ развитіе промышленности, заводская и фабричная работа такъ рдка, что цны на этотъ трудъ опредляются не рыночнымъ спросомъ, а часто личнымъ усмотрніемъ заводчика или фабриканта, его щедростію или скупостію. Любопытный фактъ въ этомъ отношеніи представляетъ сравненіе заработной маты на различныхъ винокуренныхъ заводахъ Самарской. губерніи съ цною на вино. На вино, какъ въ оптовой такъ и въ дробной продаж, повсюду установлялась рыночная цна, эта цна была, за немногими исключеніями, совершенно одинакова для уздовъ Бугурусланскаго и Бугульминскаго, она была незначительно выше въ Бузулукскомъ узд и еще выше въ Ставропольскомъ. Въ тоже самое время заработная плата мнялась не по уздамъ, а по заводамъ, за одинъ и тотъ же трудъ на разныхъ заводахъ Бугуруслаискаго и Бугульминскаго уздовъ платилось въ мсяцъ отъ 2 руб. 30 коп. до четырехъ рублей и отъ трехъ рублей тридцати копекъ до семи рублей: при одной и той же цн на вино разница огромная. Въ то время, когда разница въ продажныхъ цнахъ на вино въ разныхъ мстахъ Самарской губерніи не превышала 18%, заработная плата за тотъ же трудъ на одномъ завод была почти втрое значительне, чмъ на другомъ {Вотъ свднія о цнахъ на трудъ и на вино изъ самарской памятной книжки 1863—1864 года.

[]

[]

Акцизъ на вино сост. 1 р. 52 коп. съ ведра полугару.
Продажная цна вина изъ заводскихъ подваловъ по заподрядамъ была вообще отъ 75 до 91 коп. за ведро полугару безъ акциза.
Вс эти свднія извлечены изъ статьи ‘О винокуренномъ производств и торговл хлбнымъ виномъ въ Самарской губерніи’, отпечатанной въ памятной книжк Самарской губерніи за 1863—1864 г., сообщенной управляющимъ питейно-акцизными сборами Вороновымъ.}. Въ то время, когда цна производства уже освободилась отъ произвола отдльной личности, человкъ еще остался его жертвою, онъ долженъ за свой трудъ ожидать вознагражденія, какъ милости, и смотрть на того, кто этимъ трудомъ обогащается, какъ на своего благодтеля. Конечно есть въ Россіи мста еще боле глухія, гд положеніе работника еще боле стснительно, гд винокуренный заводчикъ можетъ установлять произвольно нетолько цны на трудъ, но цны на хлбъ и на вино.
Обозрніе свернаго и восточнаго края убждаетъ насъ въ томъ, что работникъ тамъ бденъ, что отъ бдности этой зависитъ невозможность развитія промышленности и увеличенія капиталовъ. Мы видли, что бдность эта поправима, что крестьянинъ можетъ легко разбогатть не мене колониста при тхъ же природныхъ условіяхъ, при томъ же знаніи и трудолюбіи, что препятствіемъ къ этому служатъ прямыя подати и оброки, которые такъ маю приносятъ казн дохода, что съ одною ихъ отмною доходы казны должны неминуемо увеличиться, вслдствіе увеличившагося благосостоянія и потребленія вина. Бдность и горькая доля не будетъ боле наталкивать земледльца на преступленія, которыхъ онъ совершаетъ почти въ пять разъ больше, чмъ колонистъ, т. е. почти во столько же разъ больше, во сколько у-.него меньше хлба. Страхъ накопить недоимку заставляетъ его тайно пробираться въ лсъ, гд онъ попадаетъ въ руки лснаго сторожа и затмъ обвиняется въ преступленіи. Надъ его головою дв бды, одна врная — это недоимка, другая, которой онъ надется избгнуть съ помощью счастья и темной ночи,— это наказаніе за лсную порубку. Онъ рискуетъ на послднее и длается преступникомъ. При своемъ тягостномъ положеніи онъ никакъ не можетъ освоиться съ тою мыслію, что онъ не иметъ права рубить лсъ для облегченія себя въ уплат оброковъ. Если онъ не можетъ ршиться ни на то, ни на другое, онъ оставляетъ свое семейство на произволъ судьбы и бжитъ, чтобы влачить жалкую жизнь бродяги, переходя изъ острога въ лсъ и изъ лса въ острогъ, преступленія этого рода составляютъ половину всхъ преступленій, которыя совершаются государственными крестьянами. Въ то время, когда всхъ обвиненныхъ преступниковъ, въ теченіе четырехъ лтъ съ 1860 по 1863 годъ, было по одному на сто семьдесятъ три жителя, между государственными крестьянами на сто семьдесятъ человкъ одинъ былъ обвиненъ судомъ, это отношеніе мняется съ исключеніемъ преступленій противъ вры, личности и имущества казны въ такой степени, что за этимъ исключеніемъ между государственными крестьянами оказывается одинъ преступникъ на четыреста тридцать восемь человкъ, вообще же одинъ изъ трехсотъ шестидесяти трехъ. Одно бродяжничество и порубка казенныхъ лсовъ составляютъ боле четвертой части всхъ преступленій совершаемыхъ въ Россіи. Какъ ни жалко положеніе государственнаго крестьянина, но есть работникъ, который еще боле жалокъ — это крестьянинъ, живущій на помщичьихъ земляхъ: крестьянинъ этотъ обвиняется несравненно рже, чмъ государственный, въ преступленіяхъ противъ вры — ему не до убжденій, но зато онъ чаще обвиняется за преступленія противъ имущества частныхъ лицъ. Являются на свтъ факты, врод числа нищихъ, обнаруженнаго въ Ветлужскомъ узд Костромской губерніи, гд оказалось на одного нищаго изъ государственныхъ крестьянъ больше двадцати нищихъ изъ земледльцевъ, живущихъ на помщичьихъ земляхъ, въ то время, когда въ Костромской губерніи на одного государственнаго крестьянина приходилось меньше трехъ временно-обязанныхъ. Можетъ быть подумаютъ, что печальныя явленія, которыя мною описаны, относятся только къ губерніямъ сверной и восточной Россіи, но и черноземная полоса едвали можетъ похвалиться значительно большимъ богатствомъ. Чешскій агрономъ Гейдукъ, который изслдовалъ бытъ рабочаго въ черноземной полос, въ лекціяхъ своихъ, читанныхъ въ Харьковской губерніи, говоритъ: ‘Русскій работникъ получаетъ такое продовольствіе, при которомъ бы умеръ заграничный работникъ, чему и были уже примры въ Россіи’ {См. земледльческую газету, 1866 годъ, No 33.}. Въ образецъ низкой заработной платы онъ приводитъ заработную плату Харьковской губерніи, гд зимняя поденная плата мужчинъ отъ 12 до 18 коп., женщинъ отъ 8 до 15 коп., весенняя плата 18 коп. мужчин, рдко 20 и 25 кои. и только въ страдное время за рабочій день платится отъ 20 до 40 коп., а женщин отъ 15 до 30 коп. По свдніямъ того же года харьковскій работникъ получалъ за уборку ржи отъ 2 до 3 руб. съ десятины, а годовой работникъ отъ 36 до 50 руб. Въ Калужской губерніи въ томъ же году годовому работнику платилось отъ 30 до 54 руб. за мужской день, въ страдное время отъ 25 до 30 коп., за женскій лтній день отъ 15 до 17 коп. Въ Козловскомъ узд Тамбовской губерніи, въ этомъ славномъ центр земледльческой промышленности, полная обработка десятины, вмст съ окончательной уборкой хлба подъ овесъ, пшеницу, просо и ленъ, стоитъ 3 руб., а подъ гречу даже 2 р. 57 коп. Уборка ржи отъ 2 до 3 руб., за пашню и посвъ озимаго, на что нужно около десяти дней, 1р. 71 коп.— день будетъ стоить мене 20 коп. Слдовательно во всхъ этихъ мстностяхъ положеніе работника на помщичьихъ земляхъ нисколько не лучше, чмъ въ Харьковской губерніи, и къ нимъ вполн могутъ быть отнесены слова Гейдука. Средняя плата работницы, которая показалась такою низкою Гейдуку, была 19 кои. въ день (отъ 8 до 30 к.). Въ селеніяхъ, расположенныхъ при Сур, женщины могли заработывать среднимъ числомъ 16 коп. въ день (отъ 12 до 20 к.). Эта заработная плата показалась имъ такою заманчивою, что двушки не хотли выходить замужъ: какова должна быть брачная жизнь, отъ которой отказываются для такой заработной платы {Вс эти свднія относятся къ 1865 и 1866 г., ихъ можно найдти въ земледльческой газет 1866 г. и отчасти въ ‘Трудахъ вольно-экономическаго общества’ за 1866 г.}. Когда я говорилъ, какъ перебивается крестьянинъ каждую весну въ Самарской и Вологодской губерніи, читатель, можетъ быть, подумалъ, что это — исключительное положеніе этихъ губерній, но вотъ слова мстнаго статистика о положеніи крестьянъ въ Орловской губерніи въ 1865 году. ‘Рдкое селеніе стъ хлбъ не покупной,— говоритъ онъ,— но это не составляетъ большой бды, потому что нашъ крестьянинъ уже привыкъ весною или покупать хлбъ или проводить ее кое-какъ’ {См. земледльческую газету, 1866 г., No 18.} (человкъ мене деликатный сказалъ бы ‘голодать’). Можетъ ли быть что-нибудь грустне такого жалкаго положенія, боле тяжелое впечатлніе можетъ произвести разв только взглядъ на дло мстнаго статистика, который находитъ, что это еще не составляетъ большой бды,— правда, что онъ вслдъ затмъ описываетъ бдствіе, которое тяжко отзывается на благосостояніи нашего отечества, это весеннее голоданіе скота, которое повсемстно повторяется въ Россіи каждую весну и отъ котораго каждый годъ умираетъ множество животныхъ. Наивный статистикъ, оплакивая это несчастье и разсказывая съ грустью, какъ голодъ сноситъ весною въ могилы скотъ, считаетъ это большимъ бдствіемъ, чмъ голодъ людской, который губитъ съ каждою весною такое множество дтей и женщинъ,— вотъ какими пазами привыкли смотрть у насъ на жизнь рабочаго человка. Сравнивая тонъ рчи Гейдука съ рчью нашего отечественнаго статистика, нельзя не покраснть отъ стыда,— вотъ жалкіе плоды неумстнаго нашего оптимизма. Въ март мсяц поденная плата въ Орловской губерніи падала за мужской день до пяти и даже до трехъ копекъ,— явленіе подобное тому, которое мною было описано при обзор Вологодской губерніи. Нтъ никакого сомннія, что подобныя же явленія встрчаются въ большей части Россіи. Заработная плата въ Орловской губерніи такая же, какъ во многихъ другихъ областяхъ: въ страдное время мужской день стоитъ отъ тридцати до сорока копекъ, обработка десятины 3 руб.,— слдовательно столько же, сколько въ Тамбовской, Харьковской, Калужской и другихъ губерніяхъ. Цны на хлбъ тамъ были приблизительно такія же, какъ въ Самарской губерніи (около 35 к. пудъ рж. муки). По количеству пахотныхъ земель Орловская губернія принадлежитъ къ числу богатыхъ губерній, въ ней приходится больше полторы десятины на жителя. По свдніямъ объ урожаяхъ на хлбъ 1865 года Орловская губернія занимаетъ далеко не послднее мсто, въ ней урожай былъ въ общей сложности самъ 3.6, на каждаго жителя приходилось, за исключеніемъ смянъ, четыре съ десятою четверти хлба, на каждаго земледльца приходилось всего за приблизительнымъ исключеніемъ хлба, принадлежащаго помщикамъ, до сорока пудовъ, въ то время какъ въ Самарской губерніи оказывалось только двадцать пять пудовъ на земледльца. Въ Пензенской губерніи напр. пахотныхъ земель относительно меньше, чмъ въ Орловской, урожай далъ въ общей сложности только самъ 3. Хлба, за исключеніемъ смянъ, приходилось только три четверти и девять десятыхъ на жителя. Въ Кіевской губерніи урожай не достигъ даже самъ-три и на жителя приходилось всего одна четверть и четыре десятыхъ. Въ Калужской губерніи урожай былъ самъ-два и два съ половиною. Хлба, за исключеніемъ смянъ, пришлось всего три и восемь десятыхъ четверти на жителя, за приблизительнымъ исключеніемъ хлба, принадлежащаго помщикамъ, пришлось на каждаго земледльца около тридцати пудовъ, къ этому слдуетъ прибавить, что скота въ Калужской губерніи меньше, чмъ въ Орловской. Въ Екатеринославской губерніи крестьяне, жившіе на частныхъ земляхъ, едва выручили смена. Можно себ представить посл этого, въ какомъ положеніи были земледльцы всхъ этихъ губерній въ то время, когда орловскій крестьянинъ нанимался за три и за пять копекъ въ сутки. Какъ ни шатки вс эти данныя, но они показываютъ, что нтъ основанія преувеличивать благосостояніе въ средней, черноземной полос, сравнительно съ восточной и сверной Россіей {Въ Орловской губерніи въ 1865 году посяно озимаго 881,294 четв., яроваго 1,420,018 чети, картофеля 225,636 четв., снято озимаго 2,930,880 четв., яроваго 5,269,639 четв., картофеля 887,662 четв. Жителей въ ней считается 1,593,619 чел., сельскаго населенія 1,377,821 чел, пахотной земли приходится одна десятина пятьдесятъ одна сотая на жителя, скота одна штука двадцать пять сотыхъ. Въ Пензенской губерніи въ 1865 году посяно 831,931 четверть озимаго, 1,234,543 четверти яроваго и 114,820 четв. картофеля, собрано озимаго 2,995,272 четв., яроваго 3,484,381 четв. Жителей въ ней 1,179,080 чел., сельскаго населенія 1,076,388 чел., пашенъ приходится на жителя одна и тридцать сотыхъ. Въ Кіевской губерніи посяно озимаго 649,978 четв., яроваго 769,078 четв. картофеля 224,170 четв., собрано 1,208,216 четв. озимаго, яроваго 2,282,548 четв., каргофеля 858,631 четв. Жителей въ Кіевской губерніи 2,012,095 чел. Въ Калужской губерніи посяно озимаго 911,485 четв., урожай былъ мене самъ 2, яроваго 1,806,528 четв., урожай былъ боле чмъ самъ 2 1/2. Жителей въ Калужской губерніи 964,796 чел., сельскаго населенія 872,416 чел., скота приходится одна штука и восемь сотыхъ на жителя. Въ Екатеринославской губерніи у помщиковъ и крестьянъ, живущихъ на ихъ земляхъ, посяно озимаго 106,004 четв., яроваго 202,072 четв., картофеля 10,431 четв., собрано озимаго 144,938 четв., яроваго 267,557 четв. и картофеля 19,457 четв.}. Такимъ образомъ статистика оправдываетъ наблюденіе сообщенное выше, путешествуя по сверной, восточной и средней черноземной полос Россіи, весьма замтно отражается вліяніе лсистыхъ и безлсныхъ мстъ, густота населенія отражается на количеств и объем селеній, но большаго благосостоянія вообще незамтно. Статистика смертности другимъ путемъ приводитъ насъ къ тому же результату

{ []}.

Жалко положеніе земледльца всегда, но оно длается еще боле жалкимъ, когда ему приходится длать капитальныя издержки. Я уже упоминалъ о томъ, какъ смшно упрекать крестьянина за то, что онъ не строитъ себ бани, когда онъ не можетъ себ выстроить печь изъ кирпичей, а длаетъ ее изъ битой глины, и дйствительно самое тяжелое время для крестьянина, когда его жалкая лачуга развалится и когда ему приходится строиться. Чтобы поправиться посл этого, ему нужно многіе годы. Главный разсчетъ у крестьянина въ этомъ случа — это на страдное время — настаетъ наконецъ это блаженное время, когда онъ тяжелымъ трудомъ можетъ заработать въ день одинъ тридцать и даже сорокъ копекъ,— велико счастіе. Онъ берется жать изъ десятины, надясь усиленнымъ трудомъ увеличить свой барышъ: когда жнитво начинается, цны 3 руб. съ десятины, а къ концу падаютъ до двухъ руб., его собственный хлбъ еще не посплъ и онъ торопится воспользоваться временемъ — беретъ десятину за десятиною, не даетъ себ времени для отдыха и окончательно истощаетъ свои силы, вотъ и его хлбъ уже требуетъ серпа, но онъ еще далеко не заработалъ всего, чего требуютъ отъ него лежащіе на немъ оброки и сборы — онъ откладываетъ свое жнитво день за день, пока нельзя уже больше откладывать. Наконецъ приступаетъ и къ своему полю, вдругъ оказывается, что ни ему, ни его семейству работать невозможно — у всхъ отъ чрезмрныхъ усилій распухли руки и сгибать и разгибать пальцы они могутъ только съ страшною болью, къ болзни присоединяются изнуреніе и окончательное истощеніе силъ. Хлбъ зретъ съ каждымъ часомъ, оставить его несжатымъ значитъ приготовить для себя нищенскую суму и гибель отъ нужды и голода. Никакая болзнь, никакое изнуреніе не можетъ останавливать работу въ виду такой грозной необходимости, но какъ ни велика энергія отчаянія, и для нея есть предлъ, работа идетъ медленно, перезрлый хлбъ обсыпается и скудный отъ недостатка удобренія урожай длается еще скудне. Въ окончательномъ результат трудно ршить, дали ли эти гигантскія усилія работнику выгоду или вредъ, нищимъ семейство осталось попрежнему, но сдлалось больнымъ и изнуреннымъ нищимъ. Грустно проходятъ вс эти картины страданій передъ моими глазами и ихъ такъ много, что и не знаю, какъ съ ними совладать. Вотъ священникъ, который вынесъ изъ дома особорованнаго больнаго послдній дурно испеченный хлбъ и возбудилъ этимъ общій взрывъ негодованія во всемъ селеніи. Вотъ цлая семья идетъ съ плачемъ и причитаніями по дорог, что это? они хоронятъ кого-нибудь? Нтъ это ведутъ со двора послднюю телку для продажи съ помощью мстныхъ властей: нельзя не взыскивать строго оброковъ, помщики и безъ того разорены, и дйствительно, не будь такихъ эффектныхъ впечатлній на крестьянъ, не знай они, что у нихъ отнимутъ скотину-кормилицу, вынесутъ изъ избы послднюю крынку молока, нужную для трехмсячнаго ребенка, и произнесутъ смертный приговоръ надъ маленькимъ человкомъ — помщикамъ не собрать бы и десятой части оброковъ: что же сказать объ этихъ оброкахъ, которые нужно взыскивать такими мрами? Плохо изучали наши помщики финансовое право, которое запрещаетъ брать сборы съ необходимаго содержанія. Помщичьи земли производятъ на Руси удивительныя чудеса, мы видли уже, что он уменьшаютъ благосостояніе во всей стран, что он способствуютъ лсоистребленію, что он въ самыхъ плодоносныхъ частяхъ Россіи длаютъ земледльца столь же бднымъ, какъ и въ тхъ, которыя скудно надлены природою, наконецъ можно убдиться изъ данныхъ статистики, что он мшаютъ развитію скотоводства, а слдовательно и служатъ главнымъ источникомъ истощенія русскихъ почвъ {Скотоводство у насъ оказывается всего мене развитымъ въ тхъ губерніяхъ, гд всего боле частныхъ земель. Если взять тридцать четыре губерніи Европейской Россіи, которыя нами выше употреблялись для сравненія, то окажется:

[]

[]

Если затмъ сравнить между собою изъ степныхъ губерній восточной и южной Россіи, въ которыхъ скотоводство всего боле развито, т, въ которыхъ живетъ боле населенія на помщичьихъ земляхъ, съ тми, въ которыхъ его мене, то ршительное преимущество окажется на сторон тхъ губерній, въ которыхъ мене частныхъ земель, вотъ это сравненіе:

[]

Наконецъ если сравнить между собою двнадцать губерній черноземной полосы, которыя нами сравнивались выше, то и въ ихъ числ наибольшее развитіе скотоводства окажется тамъ, гд мене населенія живетъ на частныхъ земляхъ, вотъ это сравненіе:

[]

Замчательно, что между тремя степными губерніями Саратовской, Воронежской и Тамбовской Саратовская губернія по количеству скота занимаетъ послднее мсто въ ряду двнадцати черноземныхъ губерній, а Воронежская и Тамбовская самыя первыя мста (первое и третье), между тмъ какъ Саратовская губернія нетолько отличается гораздо боле рдкимъ населеніемъ, чмъ Тамбовская и Воронежская, но и несравненно большимъ количествомъ луговъ, вотъ какія чудеса длаетъ большое количество помщичьихъ земель.}.
По естественному ходу вещей слдовало бы ожидать, что скота окажется относительно населенія боле тамъ, гд скотъ этотъ разводится нетолько крестьянами, но и помщиками, а выходитъ наоборотъ. Какъ же посл этого должны быть бдны крестьяне, живущіе на помщичьихъ земляхъ, какъ же плохо должны обработываться ихъ поля, если у нихъ такъ мало скота и такъ мало навозу, каково же должно быть положеніе человка, который при такихъ условіяхъ долженъ платить боле, нмъ крестьянинъ государственный, въ то время какъ и государственный крестьянинъ обремененъ своими платежами.
Оптимистамъ кажется, что у насъ во всемъ виноватъ климатъ, когда статистическія данныя указываютъ имъ на бдность и безпомощность рабочаго населенія сверной Россіи. Но вліяніе суроваго климата, даже въ предлахъ тундры и сплошныхъ лсовъ {Если сравнивать шесть сверныхъ губерній (Архангельскую, Вологодскую, Олонецкую, Новгородскую, Вятскую и Пермскую) съ 34-мя губерніями Европейской Россіи въ отношеніи увеличенія населенія съ 1851 года, то преимущество окажется на сторон сверныхъ, но причиной будетъ конечно не климатъ, а малое количество помщичьихъ земель на свер.

[]

Если исключить губерніи Новгородскую, Вятскую и Пермскую, не вполн принадлежащія сплошнымъ лсамъ, то преимущество все-таки останется на сторон сверныхъ губерній.
Съ 1851 года увеличеніе населенія въ Европейской Россіи было слдующее:

[]}

иметъ только второстепенное значеніе, какъ это ясно видно изъ множества фактовъ. Англійскія владнія Сверной Америки лежатъ въ одной широт съ Европейскою Россіею и по суровости своего климата скоре превосходятъ ее, чмъ уступаютъ ей: однакожъ страна эта по благосостоянію своего рабочаго класса и быстрот, съ которою увеличивается населеніе, занимаетъ одно изъ первыхъ мстъ на земномъ шар. Въ Англіи, въ начал XVII-го столтія смертность была такъ же велика, какъ въ настоящее время въ Россіи, потому что тогда англійское рабочее населеніе питалось и удовлетворяло своимъ потребностямъ точно такъ же плохо, какъ въ настоящее время русское. Замчательно, что въ тоже время, въ окончательномъ итог, низкій уровень цивилизаціи въ высшихъ образованныхъ сословіяхъ былъ одинаковъ, и если въ нкоторыхъ отношеніяхъ образованіе Англіи, вслдствіе суровости вка, кажется боле грубымъ, то во многихъ отношеніяхъ оно далеко превосходило русское. Въ Англіи могли развить свой талантъ въ то время Шекспиръ и Ньютонъ, въ Россіи Шекспиръ не написалъ бы ни Гамлета, ни Макбета, а Ньютонъ умеръ бы съ голоду прежде, чмъ усплъ бы разработать законы тяготнія.
Чтобы наглядне видть нравственное положеніе земледльца въ сверовосточной Россіи, помстимся въ самой глухой полос этого громаднаго пространства, которая далеко отстоитъ отъ путей сообщенія, и посмотримъ, что тамъ происходитъ. Молодой парень, женившись, начинаетъ жить своимъ хозяйствомъ, отецъ и мать у него еще способны работать, въ дом ихъ живетъ братъ, мальчикъ шестнадцати лтъ, у нихъ дв лошади и подростокъ, три штуки рогатаго скота и восемь овецъ — они производятъ сто восемьдесятъ пудовъ хлба въ годъ, два пуда масла и десять пудовъ мяса и сала. Оброковъ и сборовъ имъ нужно заплатить двадцать три рубля. Для этого они продадутъ пудъ масла, пять пудовъ мяса и сала и шестнадцать пудовъ хлба, сорокъ девять пудовъ хлба они оставятъ на смена. Такимъ образомъ для домашняго обихода останется у нихъ девяносто два пуда (по два фунта въ день на человка), на содержаніе скота двадцать три пуда, кром того, въ теченіе сорока семи скоромныхъ зимнихъ дней, они будутъ имть почти по фунту на человка мяса. Такое пропитаніе, по понятіямъ европейца, крайне скудно, но по грубымъ понятіямъ самарскаго земледльца, это еще хорошее житье. Со словъ самарскаго земледльца, мстное образованное сословіе считаетъ это житье хорошимъ. Но вотъ обстоятельства перемнились. Прошло восемь лтъ, у молодаго парня трое дтей, отецъ и въ особенности мать состарились, братъ ушелъ въ солдаты, они произвели только девяносто пудовъ хлба, а оброковъ и сборовъ имъ нужно заплатить тридцать рублей и для прокормленія семейства имъ теперь нужно одного хлба по крайней мр 125 пудовъ: сколько-нибудь нужно же и для скота, чтобы жить такъ, какъ они жили прежде, имъ теперь нужно цнностей на сто четыре рубля, а они произвели всего на пятьдесятъ восемь рублей восемьдесятъ копекъ. И вотъ передъ ними открываются постоянное недоданіе, весеннее усиленное голоданіе и вс неудобства крестьянской жизни. Семейство, не привыкшее къ этимъ лишеніямъ, и въ особенности жена, которая сохранила еще надъ мужемъ нкоторое вліяніе, шпыняетъ его ежедневно и проситъ, чтобы онъ кормилъ семью лучше. Онъ не въ состояніи противодйствовать этимъ вліяніямъ и не платитъ какъ слдуетъ оброковъ и сборовъ. Является чиновникъ и требуетъ энергически уплаты недоимки. Доведенный до крайности, крестьянинъ сознается старост, что причина его неисправности — это невыносимое приставаніе къ нему со стороны семейства и въ особенности со стороны жены: ‘Ты отполыскай ее хорошенько’, совтуетъ ему староста. Мужикъ идетъ домой, привязываетъ жену за косы къ телег и немилосердно счетъ ее плетью. При удобномъ случа ударитъ раза два мать свою полномъ по голов и дастъ хорошую острастку отцу чмъ попало. Посл этого никто не ршается ему надодать, онъ себя вдругъ начинаетъ чувствовать вольготно. Теперь онъ стъ вдоволь, оброки и сборы уплачиваетъ бездоимочно, всякое непріятное заявленіе о потребностяхъ немедленно прекращается плетью и потасовкой, а если кто-нибудь въ семейств умретъ отъ лишеній, то это относится насчетъ рока. Мужикъ длается усерднымъ защитникомъ семейнаго деспотизма и грубости. Цинизмъ и грубый эгоизмъ длаются преобладающей чертою въ его дйствіяхъ, начиная отъ его забавъ и шутокъ и кончая самыми серьезными поступками. Сколько разъ въ этихъ мстностяхъ наблюдалъ я подобную метаморфозу человка. Подъ вліяніемъ постоянныхъ жалобъ женщинъ на жестокое обращеніе въ семейств юноша рдко начинаетъ съ деспотизма и съ грубости, бить отца и мать онъ никогда не начинаетъ ране тридцати пяти лтъ. Когда онъ выходитъ изъ возраста мальчишки, онъ переживаетъ моментъ пробужденія сознанія и потребностей, онъ посщаетъ вечеринки, нжничаетъ съ двушками, которыя внушаютъ ему, что не слдуетъ драться, и обыкновенно онъ одушевляется лучшими намреніями, но гнетъ обстоятельствъ заставляетъ его подчиняться тому же началу, которое служитъ источникомъ его бдствій. Крестьянинъ однакоже даетъ злымъ чувствамъ верхъ надъ собою не прежде, какъ онъ самъ сдлается жертвою грубости. Вотъ почему, въ этихъ мстностяхъ образованныя сословія единогласно толкуютъ о необходимости тлесныхъ наказаній и тому подобныхъ мръ, для образованнаго человка съ подобнымъ направленіемъ литература служитъ постояннымъ укоромъ, онъ въ ней видитъ свое осужденіе и порицаніе, и потому его отталкиваетъ отъ чтенія умной книги, онъ все свободное свое время проводитъ за картами, грубость и невжество распространяется столько же въ высшихъ слояхъ общества, сколько и въ низшихъ. Въ самыхъ бдныхъ и малолюдныхъ селеніяхъ эта грубость принимаетъ характеръ какой-то неумолимой суровости. Скучно проходитъ годъ за годомъ, развлеченія рдки, впечатлнія не значительны, въ подавляющемъ однообразіи влачится жизнь среди заботъ о насущномъ куск хлба. Если изъ такой мстности перейти въ селеніе, которое, по мягкости своихъ нравовъ, должно стоять на боле высокой ступени, то не разъ придется усомниться: лучше ли новое положеніе, чмъ предъидущее или нтъ. Первые признаки такого села — это несравненно меньшее число побоевъ и колотушекъ, боле замтная наклонность женщинъ рядиться, большее количество холостыхъ людей и даже существованіе старыхъ двъ, которыхъ двству впрочемъ столь же мало врятъ, какъ и двственности королевы Елисаветы. Въ этихъ селеніяхъ каждое воскресенье веселье и праздникъ, вс игры съ безчисленными поцалуями сводятся къ ощущеніямъ самаго грубаго сладострастія, развратъ въ этихъ селеніяхъ въ полномъ ходу и необходимыя его послдствія, изгнаніе плода и дтоубійство. Въ этихъ селеніяхъ уже встрчаются жены, которыя управляютъ домомъ, такія, которыя отбиваются отъ рукъ и даже расходятся съ мужьями. Какъ ни мало утшительнаго представляетъ подобная метаморфоза обычаевъ, но она до такой степени прогрессивна, что деревни перваго рода, съ уничтоженіемъ крпостнаго права, все боле исчезаютъ. Во время господства крпостнаго права было множество селеній дотого загрублыхъ, что въ нихъ равнодушно смотрли на скотоложство. Такимъ образомъ на огромномъ пространств въ сорокъ восемь тысячъ квадратныхъ миль, на пространств, которое равняется Англіи, Франціи, Германіи, Пруссіи, Австріи, Бельгіи, Нидерландамъ, Швейцаріи и Даніи, описанные типы семейнаго деспотизма составляютъ преобладающее начало. Лучъ свта начинаетъ свтить только тамъ, гд являются цлые кружки работниковъ, пользующіеся нкоторымъ благосостояніемъ и которые дотого значительны, что они могутъ у же жить своею отдльною жизнью и въ своемъ трудовомъ благосостояніи и въ своихъ боле утонченныхъ нравахъ видть свое превосходство надъ грубою массою. Сколько я могъ наблюдать, мн кажется, что подобные кружки необходимо являются тотчасъ же, какъ скоро является въ какомъ-нибудь мст значительное число работниковъ, которымъ легко оплачивать оброки и сборы и которые приэтомъ не могутъ лниться, не уменьшая своего благосостоянія. Работникъ, переходящій въ капиталиста и потому располагающій слишкомъ достаточнымъ свободнымъ временемъ, подвергается общей участи людей, не живущихъ своимъ трудомъ. Въ немъ происходитъ упадокъ нравственныхъ силъ. Іружки, о которыхъ я говорю, никогда не заражаютъ своимъ вліяніемъ горькую бдность, въ которой они возбуждаютъ только зависть. Тяжкія отношенія внутри бднаго семейства длаются всегда снова источникомъ грубаго семейнаго деспотизма и жестокости и въ конц концовъ не дозволяютъ стряхнуть эту грубость. Демаркаціонной линіею для обозначенія этихъ кружковъ я полагаю слдующіе признаки: мужъ стыдится бить свою жену, и семейныя сцены, если он случаются, сохраняются втайн, на общихъ увеселеніяхъ поцалуй не допускается, какъ слишкомъ грубое проявленіе сладострастія, человкъ, который въ присутствіи женщинъ употребляетъ, въ пьяномъ вид, неприличныя выраженія и длаетъ глупости, подвергается всеобщему порицанію: ‘фи, какая мерзость’, говорятъ о подобныхъ поступкахъ взрослые мужчины. Эти кружки напоминаютъ собою нмецкихъ колонистовъ около Петербурга, и между ними встрчаются личности, которые по степени своей цивилизаціи стоятъ выше колонистовъ. Они вполн доказываютъ, что при благопріятныхъ обстоятельствахъ русскій работникъ даже въ этихъ отдаленныхъ мстахъ весьма скоро сравнялся бы съ европейскимъ и при отсутствіи сопротивленія со стороны образованныхъ сословій вроятно превзошелъ бы его.

ЧАСТЬ III.

РАБОТНИКЪ ПРОМЫШЛЕННОЙ РОССІИ.

ГЛАВА 1.

Работникъ пріискатель.

(Эта глава написана въ 1866 году.)

Оставимъ до времени работника земледльца, съ его жалкимъ существованіемъ, и перейдемъ къ группамъ, хотя мене многочисленнымъ, но не мене интереснымъ. Какъ скоро вы приближаетесь къ Енисейску, вы замчаете, что вы приближаетесь къ центру промышленной производительности, цны на продукты возвышаются, цны на работу тоже. Ожидаешь встртить богатое рабочее населеніе и ожиданія эти поддерживаются еще разсказами о безумномъ мотовств пріискателей. Поговорите съ любымъ приставомъ или съ управляющимъ работами, вы услышите безконечныя жалобы на безалаберность и безпутство пріисковыхъ рабочихъ. Лишь только пріисковый рабочій получаетъ задатокъ и все платье нужное для отправки на пріиски, онъ тотчасъ же проливаетъ вс свои деньги и закладываетъ въ кабак полученныя вещи. Вещи эти выкупаются затмъ не иначе, какъ съ помощью полиціи и пріисковая партія выпроваживается изъ города. При первомъ случа работникъ снова закладываетъ свое платье въ кабак и снова нужно его выкупать. Въ первомъ значительномъ город, который партія встртитъ на своемъ пути, снова начинается кутежъ, работниковъ не соберешь, снова необходимо прибгать къ полиціи. Со словъ пристава пріисковый рабочій представляется вамъ разбалованнымъ кутилой, сыпящимъ кругомъ себя деньгами. Слова эти подтверждаются наблюденіями, которыя вы можете сдлать въ город, гд происходитъ наемъ рабочихъ на пріиск. Городъ оживляется необыкновенно, везд слышны псни, разгулъ, въ одномъ мст пьяная ватага скачетъ съ бубнами и колокольцами по городу, въ другомъ происходитъ пляска съ музыкою и съ женщинами. Въ город вы найдете многихъ домовладльцевъ, которые наживаются тмъ, что держатъ у себя пріискателей квартирантами. Поговорите съ ними, они вамъ разскажутъ, какія они отъ пріискателей берутъ хорошія деньги, какъ пріискатели кутятъ и закладываютъ свои вещи. Они передадутъ вамъ случаи самой злополучной безпечности. Пріискатель, который заработалъ двсти или семьсотъ рублей, иметъ ихъ только одинъ день, прежде, чмъ надъ нимъ проснется другое утро, у мертвецки пьянаго вытащатъ все его достояніе. Взгляните на этого красавца въ черномъ, щегольскомъ плисовомъ наряд, который какъ нельзя боле идетъ къ его лицу, въ красивой шали. Какъ гордо выступаетъ онъ среди женщинъ, которыя смотрятъ на него съ неподдльнымъ восторгомъ. За нимъ идутъ и играютъ странствующіе музыканты, его окружаютъ пріятели и толпа любопытныхъ. Его лицо доказываетъ, что онъ и уменъ и ловокъ и счастливъ: но то же самое лицо показываетъ, что молодецъ слишкомъ увлекается удовольствіемъ покутить въ подобной обстановк, у него ничего не останется изъ заработанныхъ денегъ. Съ другой стороны вамъ покажутся подозрительными разсказы о томъ, какъ соблазняютъ рабочихъ виномъ въ то время, когда ихъ нанимаютъ, какъ съ помощью стакана вина можно оболванить рабочаго какъ угодно, еслибы рабочимъ давали такія большія деньги, какъ увряютъ капиталисты, то зачмъ же ихъ оболванивать? Дале вы узнаете, что рабочіе далеко не вс живутъ въ город, даже нарядчики не всегда имютъ возможность выносить городскую дороговизну и городскую роскошь и живутъ по деревнямъ, большинство же рабочихъ гложетъ въ деревн бдную кость. Вникнемъ ближе въ ихъ положеніе. Работа пріисковая, какъ и всякая работа, весьма разнообразна, но между всми выдаются пять главныхъ группъ: это рабочіе по общему контракту, конюхи, рабочіе для вскрытія торфовъ, золотнишники и розыскныя партіи. Рабочіе по общему контракту, конечно, составляютъ большинство рабочихъ, а поэтому и самый между ними интересный классъ. На нихъ лежитъ самая тяжелая работа, и въ будни и въ праздникъ, съ утра и до поздней ночи они въ тягл. Работаютъ они самую тяжкую изъ работъ — земляную, то камни ворочаютъ, то въ вод и въ грязи копаются. Другіе работники, которыхъ работу можно сравнить съ поштучною, считаютъ себя относительно ихъ привилегированнымъ состояніемъ,— работаешь, какъ хочешь, говорятъ они про себя, и полежать и отдохнуть есть время. Работа по общему контракту тяжеле, а содержаніе хуже, на торфахъ напр. получаютъ полтора фунта мяса въ день, между тмъ какъ въ общемъ контракт только фунтъ. Въ задатокъ они получаютъ отъ двадцати пяти до пятидесяти рублей. Двадцать пять, сорокъ и сорокъ пять рублей обыкновенный задатокъ. Такіе значительные задатки поражаютъ многихъ и убждаютъ ихъ, что заработки пріискателей также должны быть значительны. Посмотримъ, сколько они имютъ средствъ, чтобы покутить и пороскошничать. Пріискатель работаетъ приблизительно отъ 15 апрля до 10 сентября, т. е. въ теченіе пяти мсяцевъ. Въ это время онъ вырабатываетъ на урочныхъ и старательскихъ работахъ вмст отъ трехъ до пятнадцати рублей въ мсяцъ, кром хозяйскаго содержанія: заработокъ отъ десяти до пятнадцати рублей въ мсяцъ на готовомъ содержаніи — это прекрасный заработокъ, скажете вы? посмотримъ. На урочной работ пріискатель такъ мало заработаетъ, что онъ даже и задатка не отработаетъ, чтобы пріобрсти что-нибудь, ему необходима старательская работа, онъ долженъ отнимать время у своего отдыха, работать по воскресеньямъ и праздникамъ. Что же дадутъ ему эти усилія, которыя нердко стоятъ ему здоровья? Наниматься на промысла приходятъ люди нердко изъ Россіи, но главная наемка производится въ Сибири, напр. въ селахъ, лежащихъ по эту сторону города Томска. Предположимъ центральнымъ пунктомъ наемки самый Томскъ, до промысловъ надобно, слдовательно, считать отъ девятисотъ до тысячи верстъ. Принимая это въ соображеніе, разсчитаемъ издержки работника. На уплату податей ему нужно двадцать пять рублей, ниже мы увидимъ, что по большей части этого мало, чтобы выправить себ билетъ, ему нужно пять рублей,— такъ по крайней мр, работники и конторы считаютъ обыкновенно, всего слдовательно тридцать рублей. До промысла нужно сдлать тысячу верстъ. Солдату полагается на дальнее разстояніе длать черезъ день дневку, въ день онъ уходитъ отъ двадцати до тридцати верстъ, среднимъ числомъ двадцать пять, слдовательно, по двнадцати съ половиною верстъ въ сутки. Положимъ, что работникъ пойдетъ скоре, онъ будетъ длать по двадцати верстъ въ сутки и дневку черезъ два дня въ третій, слдовательно, онъ въ три дня будетъ длать сорокъ верстъ: онъ пройдетъ по меньшей мр шестьдесятъ пять дней. Въ дорог онъ не можетъ питаться скудно, онъ долженъ състь, по крайней мр, порцію по-саженнаго работника, т. е. полтора фунта мяса въ день. За полтора фунта варенаго мяса онъ долженъ заплатить восемь копекъ, за два съ половиною фунта печенаго хлба пять копекъ, за приварокъ дв копйки, всего пятнадцать копекъ. Въ теченіе шестидесяти пяти дней онъ простъ девять рублей. Онъ идетъ въ распутицу, въ самое дурное время года, ему нужно платить за перевозы, въ такое суровое время онъ не можетъ не выпить чаю или водки, предположимъ, что онъ на это издержитъ въ теченіе двухъ мсяцевъ одинъ рубль двадцать пять копекъ, на эти деньги можно купить полфунта чаю и два фунта сахару, еслибы онъ несъ съ собою самоваръ, а уголья получалъ Христа ради, то этого было бы мало. За шкаликъ водки онъ долженъ заплатить пять копекъ, слдовательно въ теченіе дороги три рубля двадцать пять копекъ, это слишкомъ дорого,— полагаю, что онъ водки пить не будетъ. Дорогою онъ порветъ платье, въ Сибири лаптей нтъ, такъ какъ липа растетъ только на юг, онъ долженъ слдовательно носить сапоги или бродни, одной обуви онъ издеретъ на два рубля, да платья на рубль, всего три рубли. Дорога ему будетъ стоить тринадцать рублей двадцать пять копекъ въ томъ случа, когда онъ сдлаетъ ее самымъ экономическимъ способомъ, но обыкновенно это для него невозможно, онъ долженъ поспть къ сроку, поэтому онъ нанимаетъ подводу и детъ. Вмсто двухъ мсяцевъ пшаго хода, онъ продетъ мсяцъ, у него слдовательно останется экономіи отъ пищи четыре рубля пятьдесятъ копекъ, но зато ему надо платить прогоны. Прогоны на тысячу верстъ, считая 1 1/2 копйки на версту, составятъ пятнадцать рублей. На его долю придется пять рублей, если считать по четыре человка на лошадь, т. е. трехъ путешественниковъ и одного проводника. Полторы копйки ему, однакоже, не удастся платить, съ него мстами возьмутъ вдвое и втрое, по наименьшему разсчету онъ прогоновъ заплатитъ восемь рублей. Дорога будетъ ему, слдовательно, стоить шестнадцать рублей семьдесятъ пять копекъ. Это слишкомъ дорого, поэтому работники рдко длаютъ всю дорогу на подвод, а поперемнно то идутъ, то дутъ и путь имъ стоитъ приблизительно пятнадцать рублей. Самымъ лучшимъ доказательствомъ врности этого разсчета служитъ то, что работники сами такъ разсчитываютъ. Обыкновенно наниматели въ контракт съ золотопромышленникомъ обязуются давать задатку по сорока пяти рублей, полагая тридцать рублей на подати и сборы и пятнадцать рублей на дорогу. Не бдствующій работникъ не возьметъ мене въ задатокъ: пятьдесятъ рублей беретъ тотъ, кмъ имютъ причину дорожить, двадцать пять рублей — несчастный горемыка, которому придется биться какъ рыб объ ледъ. На промысл ему нужно одваться въ теченіе шести мсяцевъ, положимъ онъ издержитъ шесть рублей. Сумма — весьма малая, но не слдуетъ забывать, что онъ покупаетъ товаръ, привезенный изъ Россіи сухимъ путемъ въ тайгу, онъ покупаетъ его у монополиста, который по произволу назначаетъ цны, въ тайг конкуренціи нтъ, все нужно покупать у золотопромышленника,— дв пары сапогъ стоятъ семь рублей. Затмъ нужно сдлать еще тысячу верстъ, чтобы возвратиться домой, опять пятнадцать рублей, всего, слдовательно, шестьдесятъ шесть рублей. Все лто онъ работалъ въ тайг, онъ не пахалъ, не сялъ, никакихъ запасовъ не сдлалъ, зимой ему работы не найти, обыкновенно онъ ее и не находитъ, а длаетъ кое-что около дому, зиму, пять мсяцевъ, онъ долженъ прожить на т же деньги — онъ не работаетъ, онъ, слдовательно, не будетъ сть мяса, онъ будетъ сть одинъ хлбъ, да приварокъ. Хлба онъ състъ три фунта въ день на три копйки и за приварокъ {Для краткости я употребляю это слово, я разумю подъ нимъ нетолько капусту, соль и пр., но и картофель, кашу и т. д.} дв копйки — въ мсяцъ одинъ рубль пятьдесятъ копекъ, въ пять мсяцевъ семь рублей пятьдесятъ копекъ. На пищу арестанта въ пять мсяцевъ полагается девять рублей осьмнадцать копекъ. Зимою у него носится и холодная и теплая одежда, ему нужно не мене шести рублей на платье. Итакъ еще тринадцать рублей пятьдесятъ копекъ. Кром того онъ долженъ цлый годъ содержать свое семейство. Положимъ, что жена содержитъ себя сама — сколько ему нужно для содержанія дтей? Если населеніе не увеличивается, то нужно полагать у него среднимъ числомъ троихъ дтей, но положимъ двухъ требующихъ содержанія. Дти дятъ если не боле, то, по крайней мр, не мене большихъ, кром того, ребенку нужна пища хорошая, иначе онъ умретъ. По опыту извстно, что крестьянскій ребенокъ стъ въ полтора раза боле своей матери. Положимъ, что онъ будетъ питаться хлбомъ, да приваркомъ и только два раза въ недлю будетъ сть мясо. Онъ състъ сто восемь фунтовъ мяса въ годъ, цною въ два рубля семьдесятъ копекъ, хлба съ приваркомъ на осьмнадцать рублей и платья износитъ вдвое мене, чмъ отецъ, т. е. на шесть рублей въ годъ — всего содержаніе ребенка въ годъ будетъ ему стоить двадцать шесть рублей семьдесятъ копекъ, а двухъ дтей — пятьдесятъ три рубля шестьдесятъ копекъ. Итакъ ему нужно всего заработать, чтобы жить съ нуждою, съ своимъ семействомъ, сто тридцать три рубля. Если онъ будетъ заработывать въ мсяцъ на пріиск десять рублей, онъ заработаетъ пятьдесятъ рублей,— онъ проживетъ все во время работы и у него не останется ничего по окончаніи работы, чтобы возвратиться домой, ему нужно прибавить изъ собственнаго кармана шестнадцать рублей, а чмъ жить зимою, чмъ кормить свое семейство? Если онъ выработаетъ по пятнадцати рублей въ мсяцъ, то онъ получитъ всего семьдесятъ пять рублей — при разсчет ему причтется еще двадцать четыре рубля, а по возвращеніи домой, за путевыми издержками, у него останется еще девять рублей. Чтобы прожить зиму, ему не хватитъ еще четырехъ рублей пятидесяти копекъ, а семейство — это птицы небесныя, пусть ихъ Богъ питаетъ. Если онъ будетъ исполнять только одни уроки, т. е. работать столько, сколько работникъ можетъ работать въ сутки безъ изнуренія, и отдыхать праздники, то онъ отработаетъ только третью часть задатка, т. е. пятнадцать рублей серебромъ, чтобы отработать одинъ задатокъ, онъ долженъ работать будни и праздникъ до изнуренія и только сильный и проворный работникъ можетъ что-нибудь выработать. И посл такой работы онъ оставляется на зиму необезпеченнымъ, мало этого, если онъ сдлается боленъ, ему придется отправляться съ пріиска и умереть съ голоду въ тайг, какъ это нердко случается. Изъ этого изображенія видно, что пріисковому рабочему не хватитъ его заработка даже на то, чтобы съ нуждою прокормить себя, о семейств и говорить нечего. Напрасно золотопромышленники ссылаются на пьянство, они такъ плохо обезпечиваютъ своего рабочаго, что его семейство должно умереть съ голоду даже и въ томъ случа, когда онъ ни капли не выпьетъ водки. Работа на пріискахъ такая убійственно-тяжелая, вознагражденіе такое скудное и платится съ такими прижимками, что пріобртать для промысловъ работниковъ надобно такими же средствами, какъ прессуются солдаты. Согласіе вырывается у пьянаго, захваченнаго врасплохъ. Когда онъ однажды попалъ на промыселъ, его стараются всми правдами и неправдами запутать въ долгахъ и такимъ образомъ заставляютъ его являться на работы слдующаго года. Собирается масса рабочихъ, недовольныхъ и ожесточенныхъ, которая, кром того, должна нести такую невыносимо тяжелую работу, которая способна довести до отчаянія человка съ самыми крпкими мускулами и нервами. Вотъ почему конюхи получаютъ совершенно несоразмрное съ ихъ трудомъ вознагражденіе — ихъ назначеніе держать въ порядк рабочихъ посредствомъ тлесныхъ наказаній баснословной жестокости. Лишь только рабочій начнетъ говорить въ толп, что нарушаются ихъ права, его тотчасъ объявляютъ подстрекателемъ къ бунту и скутъ безъ всякаго милосердія. Не мудрено, посл этого, что разочарованіе чаще всего ожидаетъ работника, нанимающагося на промысла. ‘Никогда не нанимайся на промысла, не увидишь сумы’, говорятъ работники. Измученный, исхудалый, чуть живой отъ тяжелой работы, пріискатель ожидаетъ разсчета — вдругъ оказывается, что нетолько хозяинъ ему ничего не долженъ, но что еще онъ остался должнымъ. Прибавьте къ этому обстановку, въ которой находится пріискатель, онъ не гд-нибудь въ глухомъ мст, въ отдаленной деревн, гд живутъ только такіе же бдняки, какъ онъ, онъ стоитъ при самыхъ деньгахъ, гд лопатами гребутъ золото. Кругомъ его люди, которыхъ заработки совершенно достаточны, которыхъ высшее удовольствіе пьянствовать на-пропалую, сорить деньгами и тщеславиться своимъ мотовствомъ, они научились этому у самого золотопромышленника. Сами золотопромышленники своимъ примромъ поселили этотъ духъ на промыслахъ. О кутежахъ и роскошной жизни пріискателей трезвонъ идетъ по всей Сибири, рдкій работникъ отправляется на промысла безъ надежды накутиться на славу и вдругъ дйствительность разочаровываетъ его жестокимъ образомъ. Онъ нетолько не получаетъ денегъ, чтобы покутить, но не иметъ никакой надежды ихъ получить. Работа, въ тоже время, оказывается несравненно боле тяжкою, чмъ онъ ожидалъ,— она убійственная, каторжная, убдившись, что ему ршительно не хватитъ денегъ на самое необходимое, онъ отказывается длать даже самыя нужныя поправки въ своей одежд, ходитъ оборванный, его тло отъ грязи покрывается корою и на этой кор виситъ другая, еще боле грязная кора, это его платье. Мудрено ли посл этого, что тотъ или другой работникъ не устоитъ противъ соблазна и пустится на отчаянныя штуки — одинъ сдлаетъ, а на всхъ слава. Вотъ источникъ разсказовъ о безконечныхъ кутежихъ пріискателей, о томъ, какъ они закладываютъ хозяйское платье, которое выкупается, возвращается имъ и ими опять закладывается. Положеніе нисколько не измняется въ мстахъ мене отдаленныхъ, напр. въ томской тайг. Какъ бы ни измнялись условія, въ которыхъ находится промыселъ, одно условіе остается неизмннымъ: работникъ получаетъ такъ мало, что онъ не въ состояніи содержать даже съ нуяэдою себя и свое семейство. Въ томской тайг напр. задатки уменьшаются до пяти рублей. Работникъ никогда бы не могъ брать такихъ низкихъ цнъ, еслибы онъ безчувственно не оставлялъ своего семейства на произволъ судьбы, пусть жена кормится какъ хочетъ, пусть дти мрутъ какъ мухи, и дйствительно, дти у него умираютъ какъ мухи, какъ подробно разъяснено будетъ ниже. Вотъ благодатныя послдствія развитія раболпія и палочнаго воспитанія рабочаго народа: еслибы нашъ работникъ обладалъ чувствомъ своего достоинства, неужели бы онъ согласился работать на такихъ условіяхъ,— отъ одной славы, которую объ немъ пускаютъ, онъ сошелъ бы съ ума. Онъ тмъ боле не согласился бы, что въ этомъ нтъ никакой необходимости. Положеніе работника тмъ тяжеле, чмъ вліятельне тотъ, кто распоряжается его судьбою. У частнаго золотопромышленника напр. ему гораздо легче, чмъ въ предлахъ, гд распоряжается горное начальство. Увряютъ, что ненависть, которую питаютъ рабочіе къ горному начальству, иногда не иметъ предловъ, увряютъ, что эта ненависть служитъ главною причиною частыхъ пожаровъ и поджоговъ въ горныхъ городахъ, осматривая острогъ въ одномъ изъ городовъ, лежащихъ въ предлахъ горнаго вдомства, я нашелъ, что четвертая часть арестантовъ состояла изъ зачинщиковъ въ возмущеніяхъ. Что же длать,— скажетъ мн политико-экономъ,— заработная плата опредляется законами конкуренціи, остается имъ подчиниться. Итакъ если заработная плата опредляется конкуренціей), то слдовательно общество должно смотрть сложа руки на вс безобразныя явленія, которыя происходятъ отъ такого положенія, явленія, поражающія нетолько отдльную личность, но всю массу рабочаго населенія? Если право собственности иметъ какое-либо полезное значеніе для общества, то только потому, что посредствомъ его трудъ можетъ получить полное вознагражденіе. Пріобртеніе безъ труда есть пріобртеніе насчетъ чужаго труда, а пріобртеніе насчетъ чужаго труда есть нарушеніе права собственности. Не забудемъ же это. Перейдемъ теперь къ промыслу. Кром работниковъ по общему контракту, какъ уже сказано было выше, на промысл существуютъ работники, мене обремененные работой и получающіе большее вознагражденіе, между ними самое лучшее положеніе принадлежитъ золотнишникамъ. Золотнишники — это артель, состоящая подъ руководствомъ благонадежнаго и извстнаго золотопромышленникамъ человка, который играетъ роль подрядчика. Человкъ этотъ получаетъ, въ вид задатка, двсти или пятьсотъ рублей. Затмъ онъ вс работы на промысл производитъ совершенно самостоятельно, въ особо отведенной ему площади и получаетъ, по условію, за каждый золотникъ сданнаго хозяину золота отъ рубля двадцати до рубля семидесяти копекъ. Работая такимъ образомъ, золотнишники могутъ пріобрсти на промысл, который только оправдываетъ свои расходы, около ста рублей на человка. За золотникъ золота золотопромышленникъ получаетъ, смотря по курсу, отъ трехъ рублей шестидесяти пяти до четырехъ рублей пятидесяти копекъ и боле, слдовательно, еслибы золотнишники получали за золотникъ золота не полтора рубля, а четыре рубля пятьдесятъ копекъ, т. е. полное вознагражденіе за свой трудъ, то они пріобрли бы не сто, а триста рублей на человка. Считая заработокъ-ихъ не выше того, который достается на долю лучшаго работника по общему контракту, они должны были бы получать двсти двадцать пять рублей. Мн скажутъ, что они получили отъ капиталиста задатокъ, прекрасно, пусть они возвратятъ этотъ задатокъ съ процентами, имъ еще довольно останется. Предположимъ, что тридцать человкъ получили въ задатокъ пятьсотъ рублей и добыли двадцать фунтовъ золота, золотникъ котораго стоитъ четыре рубля пятьдесятъ копекъ, случай, весьма не рдкій, золотнишники обыкновенно добываютъ боле. Они возвращаютъ капиталисту задатокъ и платятъ ему за него огромный процентъ, два процента въ мсяцъ,— возвращаютъ они задатокъ черезъ восемь мсяцевъ,— посл этого каждый получитъ двсти шестьдесятъ восемь рублей да шестьдесятъ шесть копекъ и никто не можетъ сказать, что капиталистъ остался въ обид — онъ получилъ больше, чмъ ему слдовало бы по справедливости. При настоящемъ же порядк золотнишники получатъ девяносто шесть рублей на человка, т. е. почти въ три раза мене. Не слдуетъ забывать, что золотнишники получаютъ для разработки самыя плохія части пріисковъ, ихъ работа ручная, безъ помощи машины, слдовательно мене производительна, на долю рабочихъ по общему контракту пришлось бы несравненно боле, среднимъ числомъ каждый рабочій по общему контракту добываетъ боле фунта золота и получаетъ за это около пятидесяти рублей, а съ издержками на его содержаніе до шестидесяти пяти, между тмъ какъ произведеніе его труда стоитъ боле четырехъ сотъ тридцати рублей. Заработки этихъ работниковъ увеличились бы боле чмъ въ восемь разъ, они могли бы обезпечить безбдно и себя и свои семейства. На долю капиталиста пришлось бы имъ заплатить весьма немного. За все, что работникъ покупаетъ на пріиск, капиталистъ уже получилъ свой процентъ, ему остается получить процентъ за задатокъ, за капиталъ, употребленный на покупку лошадей, състныхъ припасовъ, за желзный товаръ и пр. Предположимъ напр. пріискъ, на которомъ семьдесятъ человкъ добыли два пуда золота въ одну операцію,— столько добываютъ работники среднимъ числомъ,— пріискъ получитъ за него посл продажи на бирж 34,400 рублей. Работникъ изъ этой суммы платитъ капиталисту пятнадцать процентовъ за капиталъ, употребленный на задатки, на състные припасы, желзный товаръ и пр.— пятнадцать процентовъ за восемь мсяцевъ,— это процентъ весьма роскошный, почти два процента въ мсяцъ, ясно, что въ томъ числ нужно считать и возвратный капиталъ за павшихъ лошадей, испорченныя вещи и пр. Ему придется заплатить процентъ на слдующій капиталъ — задатки по 45 рублей на человка, всего 3150 рублей. Състные припасы въ мсяцъ по три рубля на человка, въ пять мсяцевъ 15 рублей на человка, всего 1050 рублей, двнадцать лошадей, по сорока рублей лошадь, всего 480 рублей, на желзный товаръ и пр. 1100 рублей, всего за капиталъ въ 5780 рублей по пятнадцати процентовъ на рубль 867 рублей {Если считать шесть процентовъ на этотъ капиталъ, то выйдетъ 346 р. 80 коп., слдовательно на возвратъ капитала, постепенно потребляющагося, пойдетъ 520 руб. 20 коп. въ годъ, весь же капиталъ этотъ состоитъ изъ 1580 рублей, въ три года онъ будетъ возвращенъ: но разв лошадь работаетъ три года? разв желзная вещь держится три года?}, всего придется заплатить капиталисту 1917 руб., затмъ работникамъ останется 32,483 рубля,— на каждаго придется по четыреста шестьдесятъ четыре рубля четыре коп., т. е. приблизительно въ девять разъ боле, чмъ они получаютъ въ настоящее время. Нельзя не замтить, что современный порядокъ, при которомъ произведенія фабрикъ и заводовъ принадлежатъ одному капиталисту, въ высшей степени убыточенъ для рабочихъ. Общество должно сдлать все, что отъ него зависитъ, чтобы поставить работника по отношенію къ капиталисту въ такое положеніе, при которомъ бы онъ не соглашался быть наемникомъ. Капиталистъ даетъ свой капиталъ, работникъ свой трудъ — произведеніе есть плодъ общихъ ихъ усилій. Работникъ не долженъ отказываться отъ правъ своихъ на него ради жалкой заработной платы. Въ настоящее время капиталистъ даетъ свой капиталъ и комфортабельно остается дома покуривая сигару, работникъ даетъ свою работу и подвергается всмъ тягостямъ и непріятностямъ суроваго труда,— слдовательно нравственный долгъ каждаго человка длать все, что отъ него зависитъ, чтобы общее произведеніе капиталиста и работника отнюдь не принадлежало только одному изъ нихъ и притомъ тому, который принесъ всего мене жертвъ, т. е. капиталисту. Наемъ на фабрики и промыслы замнилъ собою рабство, это отношеніе не окончательное, а составляющее для работника только одну ступень выше крпостнаго труда, настанетъ время, когда наемъ будетъ воспрещенъ, какъ воспрещено рабство. Работникъ не лошадь, это не существо низшей породы, онъ такой же человкъ, какъ и капиталистъ, между нимъ и капиталистомъ должно быть равенство, а равенства до тхъ поръ не будетъ пока будетъ существовать наемъ, пока капиталистъ и работникъ будутъ наниматель и наемникъ, а не товарищи,— пока работники не будутъ такими же хозяевами произведеній фабрики, какъ и капиталистъ. Это все равно,— скажетъ презрительно кто-нибудь. Для верхогляда все равно, отвчу я, а въ сущности далеко не все равно. Фабрика, которая управляется капиталистомъ, это тоже, что государство, которое управляется деспотически: послднее — невыгодное политическое, а первое — соціальное положеніе. Въ коммерческомъ быту весьма извстная истина, что тотъ, кто хозяинъ дла, тотъ пользуется отъ него и всми барышами. Когда капиталистъ выпускаетъ изъ рукъ дло и предоставляетъ его своимъ прикащикамъ и управляющимъ, то онъ уже не богатетъ боле, а богатютъ его прикащики и управляющіе. Таково положеніе капиталиста, который иметъ право во всякое время потребовать отчета отъ своего подчиненнаго, поврить его и взять въ свои руки дло. Насколько же невыгодне положеніе работника, который и подумать не сметъ о томъ, чтобы вмшаться въ хозяйскія дла! Какъ скоро работникъ пріобртаетъ хотя слабую тнь хозяйскихъ правъ, онъ тотчасъ получаетъ и боле выгодъ, вотъ почему положеніе золотнишника всегда выгодне положенія работника по общему контракту, ему предоставляются самыя невыгодныя части промысла, а онъ съ нихъ все-таки боле получаетъ, чмъ работникъ по общему контракту на самыхъ выгодныхъ. Мн скажутъ, что золотнишникъ оттого пріобртаетъ боле, что онъ употребляетъ частичку своего капитала, не правда, онъ иногда вовсе никакого капитала не иметъ, а пріобртаетъ онъ вотъ почему. Прикащикъ торгуетъ въ магазин купца А, который находится у него на отчет, или управляетъ виннымъ складомъ заводчика Б и исполняетъ разныя его порученія, покупаетъ для него хлбъ, лошадей и пр., каждый изъ этихъ прикащиковъ будетъ получать жалованья рублей восемьсотъ, а пріобртетъ въ годъ отъ двухъ до пяти тысячъ не имя никакого капитала. Вы подумаете, можетъ быть, что онъ пріобртетъ это обманывая хозяина,— нисколько, хозяинъ очень хорошо знаетъ, что его прикащикъ пріобртаетъ, но если этотъ ему правильно отсчитываетъ и постоянно дйствуетъ въ его выгоду, тотъ будетъ считать его честнйшимъ и благороднйшимъ человкомъ и никогда съ нимъ не разстанется. Подобный прикащикъ управляетъ своимъ дломъ на основаніи контракта съ хозяиномъ и отсчитываетъ ему по извстной норм. Его выгода основана на томъ, что онъ хозяинъ дла и вс счастливыя случайности обращаются въ его пользу. Предположимъ напр., что онъ докупаетъ для хозяина 100,000 пудовъ ржи, по контракту онъ обязанъ купить ее по цн 47 коп. за пудъ съ доставкою. Базарная цна на хлбъ въ это время 40 коп. за пудъ, а провозъ стоитъ 10 коп. за пудъ, слдовательно норма для капиталиста весьма выгодна, она возможна только потому, что предполагается покупка оптовая и при этомъ уступка по три копйки на пудъ. Прикащикъ покупаетъ 20,000 пудовъ на торгахъ изъ запасныхъ магазиновъ и пр. и платитъ по 30 коп. за пудъ — онъ получилъ выгоды 1400 рублей, 10,000 пудовъ онъ скупилъ по мелочамъ въ то время, когда цны временно падали, по 32 коп. за пудъ — онъ получилъ выгоды 500 рублей, 30.000 пудовъ онъ промнялъ на вино, они ему обошлись по 28 коп. пудъ — онъ получилъ выгоды 2,700 рублей. Вс 100,000 пудовъ онъ сплавилъ на плотахъ до ближайшаго къ заводу города — при этомъ онъ нетолько ничего не заплатилъ за провозъ, но получилъ барышъ, и на счетъ этого барыша доставилъ хлбъ на заводъ, у него въ карман осталось 10,000 рублей. Онъ отсчиталъ совершенно удовлетворительно, купилъ выгодно для хозяина хлбъ и пріобрлъ 14,600 руб. сер., имя въ оборот не значительную сумму въ 47,000 руб. Выгодно быть капиталистомъ, но еще выгодне быть хозяиномъ дла. Посмотримъ, въ какомъ положеніи будутъ работники, если они будутъ не наемники, а товарищи капиталиста — золотопромышленника. Приступая къ длу, капиталистъ не знаетъ еще, какую оно дастъ выгоду, а между тмъ онъ долженъ заключить товарищеское условіе съ работниками теперь же, ему остается слдовательно поступить такъ же, какъ онъ поступилъ съ прикащикомъ въ вышеприведенномъ случа. Онъ никакъ не можетъ установить норму, представляющую выгоды, боле или мене рдко встрчающіяся, онъ долженъ взять такую, которая осуществима изъ десяти случаевъ по крайней мр въ девяти. Положимъ, что въ извстной мстности продается милліонъ пудовъ хлба: 10.000 пудовъ продается по 17 коп., 125,000 п. по 20 коп., 265,000 п. по 25 коп., 500,000 п. по 30 коп. и 100,000 по 35 коп.,— онъ никоимъ образомъ не можетъ выбрать нормою ни 17, ни 20, ни 25 коп.,— его тотчасъ будутъ обвинять въ несправедливости: только мошенникъ или какой-нибудь несчастный возьметъ отъ него порученіе на такихъ условіяхъ, порядочный же человкъ никогда не согласится, онъ необходимо долженъ назначить нормою тридцать копекъ, прикащикъ будетъ неловокъ, если онъ не получитъ хотя незначительной выгоды. Точно тоже будетъ съ работниками, когда они будутъ товарищами капиталиста, только въ исключительныхъ случаяхъ они не получатъ барышей, кром заработной платы,— а будутъ случаи и врод слдующаго. Положимъ 70 человкъ намыли въ годъ восемь пудовъ золота,— дло бывалое. Въ настоящее время они получатъ по 75 рублей на брата, а всего 5,250 рублей, а капиталистъ получитъ 132,350 рублей и сдлается въ годъ богатымъ человкомъ, несчастные работники останутся нищими. Если же работникъ и капиталистъ будутъ товарищами и капиталистъ получитъ вознагражденіе по заране опредленной норм, напр. по норм пятнадцати процентовъ въ годъ, тогда капиталистъ получитъ 867 рублей, а работники получатъ каждый 1,953 рубля 30 копекъ и будутъ счастливыми и зажиточными людьми. Капиталистъ не обиженъ, онъ получилъ хорошіе барыши, а семьдесятъ человкъ сдлались счастливыми. Не говоря уже о томъ, что для прогресса цивилизаціи и народнаго богатства гораздо выгодне положеніе, при которомъ многіе пользуются благосостояніемъ, чмъ такое, гд существуютъ только богатство и бдность. Но почему же, спросятъ, барыши отъ промышленнаго предпріятія должны сполна принадлежать работникамъ, а капиталисту только проценты съ капитала. Причина ясна: капиталисты не работаютъ, они только страхуютъ промышленныя предпріятія имющимися въ ихъ рукахъ дйствительными цнностями. Капиталистъ не сработалъ ни хлба, который стъ работникъ во время производства, ни фабрики, на которой онъ работаетъ, а оградилъ только производителей этихъ вещей отъ убытка, который они понесли бы, еслибы произведенія фабрики не нашли сбыта или фабричный работникъ промоталъ бы вырученныя за нихъ деньги. За такое страхованіе онъ иметъ полное право на страховую премію или процентъ съ капитала, но на барыши онъ не можетъ изъявлять никакого притязанія, они — произведенія труда работника и несомннная его собственность, потому что все, что произведено моимъ трудомъ, мое. Право капиталиста вмшиваться въ управленіе фабрикою должно ограничиваться необходимостію обезпечить себ процентъ или страховую премію. Не въ десять ли разъ справедливе отдавать барыши тому, кто подвергается всмъ тягостямъ суроваго труда, чмъ тому, кто спокойно и комфортабельно сидитъ въ своемъ кабинет и только даетъ свой капиталъ. Другая зловредная сторона этого порядка состоитъ въ слдующемъ: нетолько капиталистъ получаетъ барыши, которые по всей справедливости принадлежатъ работникамъ, но и распредленіе заработной платы самое не нормальное: самый тяжелый трудъ получаетъ самое меньшее вознагражденіе, а самый легкій — наибольшее. На промыслахъ самое меньшее вознагражденіе получаетъ работникъ по общему контракту, котораго работа самая тяжелая, боле вознагражденія получаютъ вскрывающіе по-саженно торфъ и золотнишники, у которыхъ работа легче, наконецъ самое большое вознагражденіе получаютъ нарядчики, становые прикащики и пр., ихъ работа самая легкая, — золотопромышленникъ загребаетъ милліоны и ничего не длаетъ. Золотнишникъ потому получаетъ боле, что за нимъ трудно слдить, онъ легко можетъ продавать золото въ постороннія руки, между тмъ капиталисту все-таки хочется вырвать у него изъ зубовъ кусокъ, вотъ ему и даютъ цну хотя низкую, но такую, при которой не стоитъ рисковать на воровство. Нарядчики и прикащики потому получаютъ много, что нужно слдить за работниками, трудъ ихъ не прибыльный, ихъ интересъ работать какъ можно мене и какъ можно хуже: нужны люди, задаренные капиталистомъ, которые заставляли бы работниковъ соблюдать его интересы. Еслибы между капиталистомъ и работниками водворилось товарищество, тогда установилось бы отношеніе нормальное. Золотнишники, которыхъ трудъ легче, но зато мене производителенъ, получали бы мене работниковъ по общему контракту, давать имъ боле, чтобы предупредить воровство, не было бы причины. Все золото, которое они промыли, принадлежало бы имъ, имъ осталось бы возвратить капиталисту задатокъ съ процентами, а задатотъ этотъ извстенъ. Въ лицахъ, которые слдили бы за работникаии вовсе не было бы надобности, они сами стали бы слдить другъ за другомъ, обязанности нарядчиковъ и прикащиковъ были бы чисто исполнительныя и имъ можно было бы за ихъ легкій трудъ назначить мене вознагражденія, чмъ прочимъ. Впрочемъ, въ большей части случаевъ, вроятно, и золотнишники и нарядчики стали бы получать боле, чмъ теперь, потеряли бы можетъ быть одни прикащики и управляющіе. Въ настоящее время нарядчики получаютъ около двухсотъ рублей въ операцію, еслибы рабочіе получали боле четырехъ сотъ, то ихъ плата могла бы нетолько не уменьшиться, но увеличиться. Становые прикащики получаютъ около трехсотъ, управляющіе отъ шести сотъ до трехъ тысячъ,— плата чрезмрная, необходимая только потому, что они служители лицъ располагающихъ наемнымъ трудомъ. Еому по справедливости слдуетъ большее вознагражденіе — это опытнымъ руководителямъ, указывающимъ, гд обильное золото,— но объ нихъ я буду говорить особо, когда рчь коснется розыскныхъ партій,— и механикамъ. Всякому понятно, что устройство машины дло весьма важное, участіе капиталиста тутъ сравнительно ничтожное: главный тутъ механикъ, который устраиваетъ машину, затмъ работники, которые заготовляютъ дерево и длаютъ постройки, а капиталистъ заготовляетъ только желзный товаръ: знаніе и трудъ — вотъ передъ чмъ мы преклоняемся, а капиталъ, Богъ съ нимъ, найдется.
Если предпріятіе не удастся, понесены будутъ убытки, спросятъ меня, кто же долженъ отвчать?— Конечно капиталистъ, точно такъ же, какъ онъ обязанъ въ этомъ случа выплачивать работнику заработную плату, иначе положеніе работника было бы еще боле жалкое и угнетенное. За что же капиталистъ получаетъ проценты, если не за то, что онъ отвчаетъ за убытки и страхуетъ работнику его заработную плату? Капиталистъ скопилъ десять тысячъ рублей, онъ не хочетъ боле трудиться, онъ хочетъ жить своимъ капиталомъ и въ тоже время онъ хочетъ, чтобы капиталъ этотъ не уменьшался, онъ хочетъ оставить его вполн своимъ дтямъ. Желаніе довольно затйливое, если онъ хочетъ, чтобы оно осуществилось, то пусть же онъ по крайней мр рискуетъ за это своимъ капиталомъ, направилъ онъ рабочій классъ на предпріятія выгодныя и доходныя, слава ему, пусть онъ получаетъ свои проценты, пусть онъ передаетъ свой капиталъ дтямъ безъ уменьшенія, пусть онъ даже нсколько увеличитъ свой капиталъ. Съ своей стороны рабочій классъ долженъ заботиться объ уменьшеніи этого процента — этой страховой преміи промышленныхъ предпріятій, онъ долженъ стараться объ уменьшеніи его размра до общаго размра страховыхъ премій, напр. до одной десятой копйки съ рубля. Когда они будутъ въ рукахъ своихъ имть промышленныя предпріятія, когда отъ нихъ будетъ зависть даже вовсе устранить капиталиста отъ управленія фабрикою или промысломъ, если онъ не благонадеженъ, тогда они въ состояніи будутъ этого достигнуть. Извстно напр., что работники гораздо правильне судятъ о доходности промысла, чмъ золотопромышленники. Въ безлюдныхъ тайгахъ горному начальству не возможно услдить за всми промыслами, золотоносные пески открываются иногда крестьянами и тайно разработываются ими, они наживаютъ отъ этихъ промысловъ, но никогда не разоряются, какъ скоро они замчаютъ, что промыселъ не доходенъ, они тотчасъ бросаютъ работу и переходятъ къ другимъ занятіямъ. Тоже можно замтить и на работ золотнишной. Нкоторые казенные и частные промыслы, гд разработка въ большихъ размрахъ оказывается невыгодною, предоставляются золотнишникамъ, которые работаютъ на нихъ какъ знаютъ и какъ хотятъ, все дло пристава на такихъ промыслахъ состоитъ въ томъ, чтобы отбирать отъ золотнишниковъ золото, которое они ему принесутъ, и платить имъ по извстной цн, напр. по рублю пятидесяти копекъ за золотникъ. Приставъ же наблюдаетъ,— чтобы..они.не продавали золото въ постороннія руки. На подобныхъ промыслахъ работаютъ отдльно и артелями, такіе пріиски — это кости, которыя бросаются собакамъ съ барскаго стола, съ наблюденіемъ, чтобы между костями не попался кусочекъ, годный въ продажу. Нельзя не обратить вниманіе на благоразуміе и на знаніе дла, съ которыми рабочіе работаютъ на подобныхъ пріискахъ. Рабочій, предоставленный самому себ, часто длается смшонъ съ своею страстью совтоваться, но это нисколько не вредитъ длу, можно сказать, что онъ все свое свободное время проводитъ въ томъ, что ходитъ отъ одного къ другому и совтуется,— именно десять разъ отмритъ и разъ отржетъ. Вотъ онъ началъ работать, дло сначала шло хорошо, но вдругъ покривилось, проходитъ день — нтъ золота, другой — опять нтъ, онъ уже въ великомъ безпокойств, всякому онъ говоритъ о своей нужд, со всякимъ плачетъ, совтуется и наврное въ теченіе двухъ недль онъ найдетъ для себя выгодное мстечко. Работникъ самъ себя никогда не разоритъ, если кто разоряетъ работниковъ, то это капиталисты. Для работника промыселъ это дло жизни и смерти, для капиталиста это дло тщеславія. То онъ увлекается желаніемъ казаться милліонеромъ, онъ живетъ слишкомъ роскошно или даетъ длу своему развитіе, не соотвтствующее его капиталу, онъ разоряется и длаетъ тысячу работниковъ нищими. Самолюбіе его получаетъ безмрное развитіе, изъ одного упрямства онъ готовъ погубить и себя и другихъ, у него — вс замашки деспота. Онъ сказалъ, что такой-то пріискъ выгоденъ, но оказывается наоборотъ, безмрное самолюбіе не позволяетъ ему сознаться, что онъ совралъ. онъ разработываетъ его упорно нсколько лтъ, губитъ себя и другихъ. Онъ нищій, всякій видитъ, что нищій, а все онъ остался тотъ же, попрежнему онъ гордъ до безумія и чмъ боле онъ упрямъ и тщеславенъ, тмъ боле онъ губитъ людей, золотопромышленники такъ много разсказываютъ о безпутств рабочихъ, послушаемъ же, что разсказываютъ другіе о безпутств въ ихъ сред. Вотъ нсколько золотопромышленниковъ сидятъ въ палатахъ, убранныхъ съ восточною роскошью, на столахъ насыпаны груды золота, въ нсколько часовъ проигрываются десятки тысячъ, образовался цлый классъ людей, у которыхъ единственный источникъ дохода и богатства, это была игра съ золотопромышленниками — тутъ проигрывалась жизнь и кровь сотенъ и тысячъ рабочихъ. Деньги нужныя на то, чтобы заплатить рабочимъ, чтобы ихъ прокормить, проиграны, заняты другія за чудовищные проценты и тоже проиграны, рабочіе разорены на самомъ богатомъ и надежномъ пріиск, натерпвшись голоду и нужды, они возвращаются безъ денегъ домой, чтобы морить голодомъ свои семейства. Но вотъ золотопромышленникъ иного характера, онъ не возьмется за невыгодное дло, онъ богатетъ и идетъ въ гору, но онъ потому только и богатетъ, что преобладающая черта въ его характер — это жадность. Тысячу человкъ работали на его промыслахъ и дали ему пятьдесятъ тысячъ барыша, но онъ цлый годъ утшалъ себя надеждою, что онъ получитъ семьдесятъ тысячъ, онъ рветъ на себ волосы въ отчаяніи и не посылаетъ на промысла денегъ для окончательнаго разсчета, а вмсто того посылаетъ инструкцію. По разнымъ причинамъ оказывается, что нетолько рабочимъ не слдуетъ денегъ, но что они еще остались должны. Начинается споръ, рабочіе скоро увидятъ, что легальнымъ путемъ ничего не сдлаешь, для этого надобно разобрать и ршить это запутанное дло: нужно не мене трехъ лтъ, питаться же воздухомъ три года нельзя, поэтому рабочіе начинаютъ бунтовать, бунтъ вызываетъ немедленную и энергическую дятельность начальства, часть наказана розгами, другая посажена въ тюрьму. Золотопромышленникъ принуждается къ разсчету, но его положеніе изъ невыгоднаго сдлалось уже весьма выгоднымъ, онъ сначала былъ самъ кругомъ не правъ, а теперь иметъ дло съ людьми, которые виноваты, они готовы сдлать вс уступки, лишь бы избавиться отъ такого тягостнаго дла — вотъ двадцать тысячъ и въ карман. Капиталистъ великодушенъ — для рабочаго скверно, разсчетливъ — тоже скверно, сколько было однихъ великодушныхъ, показываетъ статистика несостоятельностей: гд самыя знаменитыя фамиліи золотопромышленниковъ, гремвшихъ по всей Сибири, гд Глотовы, Стручковы, Дубинины, Опальковы, гд ихъ знаменитые промысла, сколько изъ нихъ гибнутъ подъ конкурснымъ управленіемъ. Управленіе рабочихъ имло бы еще то преимущество, что это — управленіе большинства,— большинство рже расточительно. М между золотопромышленниками много благоразумныхъ, но зато одинъ неблагоразумный можетъ погубить десятую часть всхъ рабочихъ на промыслахъ, не говоря уже о томъ, что работникъ вообще всегда серьезне, а капиталисты втренне (втренность — обыкновенное свойство деспота). Тутъ не будетъ даже тхъ неудобствъ, которыми обыкновенно страдаютъ компаніи. Компаньоны обыкновенно плохо знаютъ состояніе дла и могутъ быть введены въ обманъ, работники знаютъ его обыкновенно лучше капиталиста. Управленіе капиталиста иметъ вредное нивелирующее свойство, тутъ не создается мсто для человка, а человкъ подбирается къ мсту. Капиталистъ заране опредляетъ, сколько, какихъ рабочихъ и за какую цну ему надо, и поручаетъ произвести наемку въ этихъ размрахъ лицамъ, спеціально этимъ занимающимся, на основаніи заране съ ними заключенныхъ условій. На пріискахъ, предоставленныхъ на волю золотнишникамъ, совсмъ другое,— тутъ пріискъ разработывается въ тхъ размрахъ, въ которыхъ онъ выгоденъ для отдльныхъ рабочихъ: я видлъ рабочихъ, которые промывали пески съ самымъ малымъ содержаніемъ, они получали за золото не боле пяти рублей въ мсяцъ, но по особымъ обстоятельствамъ, въ которыхъ они находились, это было для нихъ выгодно и они работали. Нтъ никакого сомннія, что управленіе рабочихъ расширило бы предлы золотопромышленности.
‘Что вы выдумали,— закричатъ хоромъ экономисты,— ни одинъ капиталистъ не согласится производить на такихъ условіяхъ, вы вс капиталы выгоните заграницу, у насъ капиталовъ такъ мало, экономія требуетъ поощренія, а вы хотите ихъ запугать и убить экономію.’ Вс эти угрозы для меня такъ же страшны, какъ угроза пятимсячнаго ребенка ударить меня. Все поощреніе, котораго требуетъ экономія, это неприкосновенность собственности, настоящее же положеніе общества, при которомъ трудъ и знаніе отданы во власть экономіи, весьма вредно для прогресса промышленности, поощрять экономію насчетъ труда и знанія столь же вредно, какъ учреждать рабство для поощренія плантаторовъ и помщиковъ — еще разъ повторяю, наемъ есть ничто иное, какъ первый шагъ къ улучшенію посл рабства. Рабство уничтожено и уступило свое мсто найму — наемъ долженъ уступить товариществу. Между трудомъ и экономіею должно быть равенство, между работниками и капиталистомъ товарищество. Правда, что въ нкоторыхъ политическихъ экономіяхъ написано, что будтобы размры промышленности и производительности страны зависятъ отъ количества имющихся въ ней капиталовъ, но это совершенно несправедливо. Объемъ производительности страны зависитъ вопервыхъ отъ природныхъ богатствъ страны, отъ климата, количества и распредленія воды, желза, каменнаго угля и пр. и вовторыхъ отъ количества трудолюбивыхъ рукъ и техническихъ знаній и отъ степени предпріимчивости народа, о капиталистахъ нечего заботиться, они явятся сами собою: въ этомъ всякій погрузившійся въ сферу промышленности можетъ убдиться, если онъ внимательно будетъ наблюдать за тмъ, что происходитъ кругомъ него. Представьте себ дв страны, которыя одинаково богаты золотоносными песками. Одна набита милліонерами и капиталистами, но въ ней нтъ ни трудолюбивыхъ рукъ, ни техническихъ знаній, ни предпріимчивости. Представьте себ напр., что какая-нибудь богатая и промышленная страна была завоевана варварами, завоеватели ограбили жителей, обратили ихъ въ рабство и нажили этимъ огромные капиталы. Ближайшее поколніе и будетъ представлять именно такую страну, какую намъ надо. Потомки завоевателей будутъ имть въ рукахъ своихъ огромные капиталы, но воспитанные въ нг и праздности будутъ лишены всякой предпріимчивости. Потомки завоеванныхъ, воспитанные въ рабств, будутъ лишены и техническихъ знаній, и предпріимчивости, и охоты къ труду. Результатъ будетъ тотъ, что капиталисты проживутъ свои капиталы въ праздной роскоши, народъ обратится въ жалкихъ и голыхъ рабовъ, золотоносные пески останутся по большей части неразработанными. Не такова ли была судьба Италіи и Галліи, посл того, какъ ее разгромили Германцы? судьба Византійской имперіи посл того, какъ ее разгромили турки? звзда Финикіи и Карагена поблекла въ день завоеванія ихъ Персами и Римлянами. Представьте себ теперь страну, въ которой вовсе нтъ капиталистовъ, но распространены техническія знанія, много трудолюбивыхъ рукъ и предпріимчивыхъ головъ. Въ подобной стран не оставили бы въ поко золотоносныхъ песковъ, во всхъ направленіяхъ пустились бы розыскныя партіи, самыя богатыя розсыпи были бы приведены въ извстность въ теченіе одного года, за розыскными партіями слдомъ пустились бы золотнишники и къ зим вновь испеченные капиталисты были бы готовы. Составились компаніи, пущены въ ходъ акціи, слава о богатств золотоносныхъ песковъ заставляетъ всякаго нести свою экономію, къ весн компаніи на акціяхъ имютъ уже милліонные капиталы, съ техниками во глав они летятъ въ тайгу, къ маю готовы машины и начинается промывка, къ зим вывозятъ изъ тайги сотни пудовъ золота — вотъ вамъ и милліонеры и капиталисты готовы. Тоже будетъ не съ однимъ золотымъ, но и со всякимъ промысломъ. Разоренныя гоненіями, полуголыми изгнанниками явились пуритане на берегахъ Америки, у нихъ ничего не было, кром трудолюбивыхъ рукъ, предпріимчивыхъ сердецъ и техническихъ знаній — посмотрите, чтф теперь Соединенные Штаты Америки, въ тоже время Испанія затоплена была капиталами, но деспотизмъ лишилъ ее прилежныхъ и умлыхъ рукъ и предпріимчивыхъ головъ, и посмотрите, что вышло изъ нея. Передъ моими глазами былъ живой примръ подобнаго же рода. Въ Сибири существуетъ хотя небольшое еврейское населеніе, вс эти люди не имли ничего, кром предпріимчиваго духа и трудолюбивыхъ рукъ, недавно еще они были жалкіе загнанные люди, кто изъ поселенцевъ, кто изъ кантонистовъ. Сколькихъ между ними я зналъ, которые нсколько лтъ тому назадъ имли триста рублей дохода, а теперь получаютъ десять тысячъ въ годъ, они сами разсказывали мн подробно ‘и исторію своихъ страданій и исторію своего счастья. Странные люди эти евреи, говорятъ сибиряки, длишки у нихъ плохенькія, а между тмъ они вс порядочно одваются, у всхъ у нихъ деньжонки есть, бднаго между ними не отыскать. Всюду эти евреи строятъ заводы и фабрики, открываютъ новые рынки, добываютъ золото на промыслахъ, а капиталисты, врод Франтовыхъ, сидятъ съ своими милліонами и смотрятъ, какъ моль пожираетъ ихъ безполезные капиталы. Не слдуетъ ли сказать посл этого, что поощрять капиталистовъ, убивая въ тоже время трудъ и предпріимчивость, это значитъ наносить величайшій вредъ промышленности и народному богатству, отдавать же трудъ и предпріимчивость во власть капиталистовъ это значитъ убивать ихъ.
Здсь кстати сказать нсколько словъ о развдочныхъ партіяхъ. Розыскныя партіи состоятъ изъ нсколькихъ человкъ съ предводителемъ во глав. Ихъ назначеніе отыскивать въ тайгахъ золотоносные пески. Пять, десять, пятнадцать смльчаковъ отправляются въ непроходимыя дебри и лса и тамъ отъискиваютъ новыя источники богатствъ. Послушайте ихъ разсказы, вся ихъ жизнь это цпь приключеній, но лучше посмотрите сначала, что такое тайга. Чтобы объяснить, что такое тайга, я сдлаю небольшое изображеніе Сибири. Сибирь состоитъ изъ большихъ городовъ, напр. Тюмень, Тобольскъ, Омскъ, Семипалатинскъ, Томскъ, Барнаулъ, Красноярскъ, Иркутскъ. Города эти соединены большими дорогами, по которымъ во всякое время года можно прохать на тройк. На дорогахъ этихъ каждыя пятнадцать, двадцать и тридцать верстъ встрчаются деревни и довольно значительныя села, въ двадцати верстахъ отъ Красноярска напр. есть село, чрезъ которое надобно хать шесть верстъ. Деревня лежащая въ сторон въ виду дороги это боле или мене рдкость, но по обимъ сторонамъ дороги въ нкоторомъ разстояніи есть селенія, выстроенныя въ тайг. Затмъ слдуютъ города средніе, напр. Енисейскъ, Кузнецкъ, Бійскъ. Дороги, соединяющія эти города, часто такъ узки, что зимою по нимъ можно здить только цугомъ. Затмъ слдуютъ различныя промышленныя заведенія, рудники, горные, винокуренные заводы, золотые промыслы, малые города, напр. Нарымъ, Сургутъ и пр. Тутъ сообщеніе правильное только зимой, а лтомъ или водяное или самое неудобное, встрчаются и мосты и гати, но самые неудобные, по которымъ здить опасне, чмъ по болоту, чаще сообщеніе на телег вовсе невозможно, а можно хать только верхомъ, кто не можетъ хать верхомъ, тотъ детъ или на волокуш или на качалк, т. е. къ лошади привязываютъ два молодыхъ дерева съ сучьями, сзади лошади укрпляется коробъ и садится пассажиръ, сучья волочатся по земл и не даютъ позду провалиться въ болото, или дв лошади ставятся цугомъ, къ нимъ прикрпляются дв жерди, а въ середин прившивается коробъ. Въ мстахъ врод Нарыма и Сургута лтомъ вовсе нтъ другаго сообщенія, кром какъ водою и какое сообщеніе: дешь двсти верстъ — нетолько не видно никакого жилья, но и признаковъ существованія человческаго, наконецъ оказывается на берегу лодка, радость: жилье должно быть — оказывается три юрты остяцкія, прохалъ еще сто пятьдесятъ верстъ — жилье, на берегу пять, шесть избъ, избы эти построены въ какомъ-то болот, вчно грязь по колно, выйдешь за деревню, дорогъ нтъ и тропинка рдкость, густая тайга, сырость, болото, самые города имютъ видъ деревни, выстроенной на болот съ вчно непроходимой грязью, кругомъ ихъ также густая тайга и нтъ дорогъ, прибавьте къ этому зимою два съ половиною мсяца морозу не ниже тридцати пяти градусовъ, а лтомъ вчно печальное небо съ холоднымъ втромъ, то туманъ, то дождь, то снгъ — отъ одного воспоминанія морозъ подираетъ по кож. Затмъ слдуютъ таежныя селенія и инородческія волости. Тутъ уже нтъ другаго сообщенія, кром какъ верхомъ и по тропинкамъ, порою и верхомъ не продешь, единственное средство идти пшкомъ, нужно карабкаться по крутымъ горамъ и спускаться въ болота, болотомъ идешь между кустами, одной ногой ступишь на корень дерева, другой провалишься по поясъ въ грязь. Пройдешь версты три, открылась маленькая полянка и передъ носомъ течетъ рка, тропинка подводитъ къ самой рк, а на другой сторон тропинки не видно, хотя рка течетъ быстро, но поверхность одинаковая: гд мелко, гд глубоко, не видно, сунешься неосторожно въ воду и попадешь въ омутъ. Чтобы попасть къ броду, надобно пройти саженъ двадцать безъ тропинки, потомъ въ кустахъ войти въ воду, вода будетъ не глубокая — только по колно, водой этой надобно пройти саженъ пятьдесятъ, тогда попадешь на тропинку, тропинка эта приведетъ къ броду, бродъ узкій, только одному человку пройти, рка горная, быстрая — оступился и невозвратно попалъ въ омутъ. Случалось, что чиновники увольненіе отъ службы предпочитали поздк въ такую тайгу, случалось, что они гибли въ этой тайг, неизвстно какъ и когда. Но это еще не та тайга, по которой приходится путешествовать розыскнымъ партіямъ, въ той тайг на тысячи верстъ нтъ и слдовъ жилья, это, по поэтическому выраженію народа, настоящая, коренная чернь. Посмотрите на нее съ вершины сопки, это безконечно черный лсъ, разостлавшійся во вс стороны. Это — чернь то безконечно монотонная, то величественная и прекрасная. Такую грандіозную монотонность, какъ въ Сибири, можно найти разв только въ степяхъ Сахары, какъ пошелъ по обимъ сторонамъ лсъ, только и видишь лсъ да небо двсти, пятьсотъ, тысячу верстъ. Но вотъ тайга гористая, тутъ скалы наворочены на скалы, точно работа какихъ-нибудь гигантовъ, тайга сдлалась разнообразною, въ плоской тайг если началась сосна, то сосна безъ конца, пошли ель и кедръ, только ель и кедръ и встртишь на сто верстъ, малинникъ случился, такъ и малиннику конца нтъ: тутъ, наоборотъ, почва то песчаная, то болотистая, то каменистая, растительность мняется безпрерывно, какъ на юг, каждая травка — отдльнаго вида растеніе. Гористая тайга такъ прекрасна, что говорить объ ней безъ увлеченія нтъ возможности, а описать вс ея разнообразныя красоты нтъ силъ. Она манитъ къ себ, она самый сильный возбудитель къ предпріимчивости: какъ много было бы этой предпріимчивости, еслибы она не убивалась человкомъ. По этимъ тайгамъ странствуютъ одни инородцы, они уходятъ въ тайгу ловить звря на цлую зиму и несмотря на большую свою опытность иногда не могутъ найти пути домой и пропадаютъ безъ всти. Въ эти тайги пускается розыскная партія и должна пытать счастье въ тхъ частяхъ, гд всего боле опасности — въ гористой тайг. Безъ дорогъ и тропинокъ, по одной снжной поверхности идетъ розыскатель зимою на лыжахъ черезъ горы и стремнины и несетъ на своихъ плечахъ и свою постель и свою кухню. Вотъ онъ летитъ на лыжахъ по отвсному скату, малйшая неосторожность — онъ налетлъ на дерево и черепъ его разлетлся въ дребезги. Онъ легъ спать — втеръ, снгъ сверху и снизу, буранъ дуетъ цлую недлю и громоздитъ снжныя горы, онъ неосторожно заснулъ, его занесло горой снгу, никто не придетъ его отрыть, если онъ самъ себ не поможетъ, онъ погибъ навки. Онъ можетъ погибнуть отъ голода во время бурана, онъ можетъ сбиться съ пути. Весною онъ долженъ идти по горло черезъ ледовую воду, ледъ снесетъ его своимъ быстрымъ теченіемъ и утопитъ его. Лтомъ онъ попалъ въ малинникъ и встртилъ дюжину медвдей. Возможно ли поименовать безчисленныя опасности, которымъ онъ подвергается? возможно ли разсказать вс страданія, которыя онъ испытываетъ? Опасность умереть съ голоду у него постоянно надъ головою: если въ Сургут — въ город — люди умираютъ съ голоду, когда не доставляются во время припасы, насколько же легче умереть съ голоду въ пустынной тайг? Если человкъ остался живъ, то здоровье его разстроено, у него нтъ боле ни волосъ, ни зубовъ. Для кого приноситъ онъ вс эти жертвы, для кого пріобртаетъ онъ такимъ тяжелымъ трудомъ несмтныя сокровища? можетъ быть для человка, который будетъ пропивать плоды его трудовъ съ развратной любовницею и проигрывать въ карты съ негодяями въ то время, какъ семейство розыскателя будетъ гибнуть отъ нужды и голода, потому что онъ простудился во время розыска и умеръ. Неужели эт*о справедливо, неужели за какіе-нибудь четыреста рублей, а чаще и за пятьдесятъ капиталистъ иметъ право вырвать изъ рукъ работника то, что ему досталось такимъ тяжелымъ трудомъ? онъ долженъ отдать это за пятьдесятъ рублей, выигранные можетъ быть наканун капиталистомъ въ карты у пьянаго пріятеля. Природа положила въ ндра земли, въ награду за его предпріимчивость, несмтныя сокровища, а человкъ ихъ у него отнимаетъ для поощренія экономіи — говорятъ: онъ не купецъ первой гильдіи, онъ не иметъ по закону права заявлять пріисковъ. Неужели и посл этого вы скажете, что плоды добытые трудомъ и экономіею должны составлять собственность одной экономіи, работникъ долженъ быть во власти капиталиста. Посмотрите, какова здсь доля труда и какова доля экономіи. Поступать такимъ образомъ не значитъ ли убивать и трудолюбіе и предпріимчивость? при этомъ выходитъ тоже, что и при разработк пріиска, человкъ получаетъ тмъ боле выгодъ, чмъ незначительне его участіе въ дл и чмъ легче его роль. Капиталистъ за деньги, которыхъ пріобртеніе ему почти ничего не стоило, получаетъ милліоны, предводитель розыскной партіи сдлался предводителемъ вовсе не потому, что онъ лучше другихъ знаетъ мста, онъ мстъ вовсе не знаетъ, а пользуется довріемъ капиталиста. Этотъ предводитель разыскиваетъ съ комфортомъ, въ опасное мсто идетъ послдній, а если и подвергается нужд и опасности, то все-таки везд пользуется преимуществами. Этотъ предводитель получаетъ вознагражденіе въ десять разъ большее, чмъ рабочій. Рабочій переноситъ всего боле и нужды и опасности, онъ бденъ, а потому отправляясь въ тайгу онъ несетъ съ собою и хуже одежду и хуже пищу, въ самомъ скверномъ, въ самомъ опасномъ мст онъ долженъ идти впередъ, иногда онъ-то именно и есть тотъ, который знаетъ мста, если онъ погибнетъ въ тайг, его семейство всего скоре умретъ отъ нужды и голода. Между тмъ на его долю именно и выпадаетъ самое малое вознагражденіе, вознагражденіе, которое только достаточно, чтобы ему прокормиться во время розыска и до пріисканія работы и семейству его не доставляетъ никакого обезпеченія. Для возстановленія справедливости нужно, по крайней мр, каждому дать право заявлять пріиски, если же на розыскъ употребленъ капиталъ, то объявить капиталиста и розыскателей товарищами. Иногда дйствительно случается, что участіе капиталиста равно, а можетъ быть и значительне участія розыскателей. Случалось, что на розыски употреблялисъ десятки тысячъ, тутъ ставилось на карту достояніе, накопленное въ теченіе цлой жизни, и если въ одномъ случа трудъ долженъ получить большую долю вознагражденія, чмъ капиталъ, то въ другомъ случа капиталъ, по справедливости, долженъ получить боле труда.
Удивительно, что соціалисты западной Европы, бившіеся какъ рыба объ ледъ изъ-за вопроса о рабочемъ класс, не съумли понять, что въ высшей степени несправедливо, чтобы то, что было произведеніемъ капитала и труда, составляло собственность одного капитала. Они старались и стараются достигнуть своей цли путемъ рабочихъ стачекъ, причиняютъ этимъ рабочимъ безчисленныя страданія и разореніе, держатъ иногда цлую страну въ безполезномъ волненіи. Не лучше ли было бы вести дло на чистоту? Работники имютъ на ходъ дла такое же вліяніе, какъ и капиталисты, они товарищи. Доходы фабрики, капиталъ, на нее опредленный, одинаково извстны и тмъ и друтимъ. Одни получаютъ процентъ въ вознагражденіе за доекъ. работники — остальное. Капиталисты увряютъ, что они ничего не желаютъ, кром процентовъ, достаточно вознаграждающихъ рискъ,— желаніе совершенно справедливое, пусть же они примутъ такое положеніе. Заграничные работники, безъ всякаго сомннія, достаточно развиты для подобнаго товарищества, стачки со всми ихъ мучительными послдствіями сдлались бы ненужными. Конечно соціальный вопросъ, въ дл промышленной производительности, этимъ не былъ бы еще разршенъ, его разршеніе началось бы со дня окончательнаго устраненія капитала отъ производства, во всякомъ случа ожесточеніе между пролетаріемъ и капиталистомъ увидало бы свой конецъ. Между капиталистомъ, устраивающимъ фабрику, и его компаньонами нтъ никакого ожесточенія, точно также не было бы никакого ожесточенія между фабричными рабочими и ихъ компаньономъ, капиталистомъ. Современное ожесточеніе между рабочими и капиталистами зависитъ исключительно оттого, что плоды ихъ трудовъ находятся въ безотчетномъ распоряженіи другаго, они никогда не знаютъ, обижены они или нтъ, они всегда должны предполагать, что они обижены, и почти всегда дйствительно остаются обиженными, барыши, которые принадлежатъ имъ по всей справедливости, достаются другому. Когда же они сами будутъ распоряжаться дломъ, они удлятъ себ все, что слдуетъ, и къ жалобамъ не будетъ никакихъ причинъ. Тысячи лтъ строются фабрики, покупаются по базарной цн кирпичъ, желзо и дерево, тысячи лтъ ремесленники покупаютъ по базарной цн свой матеріалъ, тысячи лтъ рабочіе покупаютъ по базарной цн хлбъ, мясо и одежду, но еще ни разу покупатели не пытались путемъ революціи сдлать эти предметы дешевыми, потому что революціею можно только ршить вопросъ о власти, а не вопросъ о базарной цн. Тоже будетъ съ отношеніемъ пролетаріевъ и капиталистовъ, когда съ воспрещеніемъ найма кончится между ними вопросъ о власти и начнется вопросъ о базарной цн на капиталу Конечно слдуетъ ожидать, что капиталисты еще постоятъ за себя и вопросъ о власти кончится не разомъ, но зато-же каждое правительство будетъ заинтересовано въ его окончаніи, потому что съ тмъ вмст уничтожится и главный источникъ революцій.
Было бы весьма легкомысленно, еслибы, увлекаясь выгодами, которыя могутъ произойти для работниковъ отъ товарищества съ капиталистами, мы прошли безъ вниманія другую сторону медали. Поговорите съ работникомъ о пропорціональномъ распредленіи податей и рекрутской повинности, о созданіи класса безоброчныхъ земледльцевъ, о расширеніи размровъ крестьянскаго землевладнія и т. д. Во всхъ этихъ случаяхъ вы встртите слушателя, который покажетъ вамъ явное сочувствіе и полное убжденіе, что все это будетъ весьма полезно для рабочаго класса. Но поговорите съ нимъ о товариществ между капиталистами и рабочими, онъ всего чаще отнесется къ этому критически и нердко придетъ къ убжденію въ совершенной неосуществимости подобнаго плана. Его воображенію тотчасъ представится эта пестрая масса рабочихъ, сбжавшаяся со всхъ концовъ и другъ съ другомъ совершенно незнакомая. Онъ вспомнитъ объ этихъ пьяницахъ и мелкихъ плутишкахъ, которыми всякій можетъ вертть какъ онъ хочетъ. Онъ тотчасъ подумаетъ о томъ, что безтолковое большинство можетъ разстроить дло или отдать интересы общества въ руки какого-нибудь шарлатана. Но если подобное дло требуетъ, чтобы вс шансы успха были основательно обдуманы, то съ другой стороны не нужно забывать, что оно вовсе не такъ неисполнимо, какъ кажется съ перваго раза. Т же самые отзывы, которые вы услышите отъ работника о товариществ между нимъ и капиталистомъ, можно услыхать и о самоуправленіи отъ лицъ, для которыхъ оно явно выгодно. ‘Посмотрите, какое безобразіе представляетъ нашъ выборный словесный судъ,— говорили мн купцы въ Сибири,— и судите, къ чему приводитъ выборное начало.’ Такія сужденія показываютъ только, что общество еще не освоилось съ сущностью дла. Рабочіе управляютъ посредствомъ выбранныхъ ими лицъ государствами, они даже у насъ черезъ своихъ представителей принимаютъ значительное участіе въ веденіи хозяйства цлыхъ губерній. Во всхъ этихъ случаяхъ дйствуютъ работники, точно также случайно столкнувшіеся другъ съ другомъ и другъ другу совершенно неизвстные. Если они могутъ приводить успшно къ концу подобныя дла, которыхъ ходъ и существо имъ гораздо трудне узнать, то не подлежитъ никакому сомннію, что они могутъ съ пользою участвовать въ управленіи промышленными заведеніями, гд ходъ дла имъ часто извстенъ лучше, чмъ хозяину. Конечно, всякое дло можно сдлать безъ толку и погубить его и можно сдлать основательно, принявъ въ соображеніе вс элементы, входящіе въ его составъ, и вс пружины, которыхъ дйствіе необходимо для успха. Въ Европ неловко затянныя коммунистическія и соціальныя попытки навели ужасъ и породили въ обществ паническій страхъ,— въ Америк он практическими людьми приведены къ такому благополучному концу, что теперь сдлалось ясно, что цлое общество людей можетъ прилежно трудиться руководствуясь стимуломъ общаго блага, безъ всякой соразмрности матеріальнаго вознагражденія съ количествомъ и качествомъ труда. Не подлежитъ сомннію, что обществу придется сначала основательно освоиться съ идеею о товарищескихъ отношеніяхъ между капиталистами и работниками прежде, чмъ идея эта можетъ дать какой-нибудь практическій результатъ. Еще довольно пройдетъ времени прежде, чмъ работники освоятся съ нею даже настолько, чтобы понять ея осуществимость и выгодность для себя. Но и отъ этого момента пройдетъ еще время до того, пока понятіе объ этомъ будетъ у нихъ достаточно ясно и полно, чтобы сдлать возможнымъ осмотрительное и прочное осуществленіе. Не говоря о такихъ боле или мене отдаленныхъ способахъ увеличить доходы рабочаго, многое можетъ быть сдлано немедленно безъ всякой предварительной подготовки. Прежде всего возможно было бы обратить добываніе золота въ свободный промыселъ. Мра эта была бы столько же популярна между капиталистами, какъ и между рабочими. Въ Сибири, гд вся земля казенная, она весьма легко исполнима. Пусть всякій добываетъ себ золота, гд хочетъ и сколько хочетъ. Вс права на отведенныя площади прекращаются, никакія площади впредь не отводятся, а всякій работаетъ, гд найдетъ свободное мсто. Для добыванія золота нетолько права на первую гильдію, но никакихъ правъ не нужно. Торговля золотомъ свободна и производится по вольнымъ цнамъ. Это одно поставило бы рабочаго по отношенію къ золотопромышленности въ совершенно иное положеніе. Казна въ настоящее время отъ горнаго дла получаетъ самый ничтожный доходъ. Еслибы у частнаго лица заводы, фабрики и промыслы шли такъ, какъ они идутъ теперь у казны, то оно давно бы бросило ихъ вс на произволъ судьбы и обратилось бы къ боле выгоднымъ производствамъ. Между тмъ для полученія этого ничтожнаго дохода существуетъ регламентація, которая стсняетъ дятельность и доводитъ до нужды массы рабочаго населенія. Въ окончательномъ результат все это приводитъ къ тому, что золота и метталовъ добывается очень мало, массы богатствъ остаются неразработанными, казна и рабочій классъ разоряются и все это для пользы нсколькихъ тузовъ капиталистовъ и нсколькихъ семействъ горныхъ чиновниковъ. Лишь только добыча золота сдлается свободнымъ промысломъ, къ нему кинется цлая толпа рабочихъ, а также мщанъ и крестьянъ, имющихъ незначительныя деньги и которые теперь нердко занимаютъ у капиталистовъ второстепенныя должности по той же золотопромышленности. Капиталистамъ неизвстны мста, гд есть золото, а этимъ людямъ извстны, даже содержаніе уже разработывающихся пріисковъ они знаютъ гораздо лучше. Золотопромышленность приметъ, по крайней мр, двойные размры. Вс эти рабочіе будутъ сами себ хозяева и все, что они намоютъ, будетъ ихъ исключительная собственность. Не подлежитъ никакому сомннію, что они будутъ нетолько устраиватъ артели, подобныя современнымъ артелямъ золотнишниковъ, но что они будутъ устраивать артельно промывательныя машины, годныя для цли и даже не мене совершенныя, чмъ т, которыя въ Сибири устраиваются золотопромышленниками теперь. Но вдь они работаютъ въ глухой тайг, теперь для нихъ все необходимое заготовляетъ капиталистъ — кто будетъ заготовлять тогда? Звропромышленники бьютъ звря также въ глухой тайг, они проводятъ тамъ нсколько мсяцевъ кряду — кто для нихъ заготовляетъ припасы? Артель отчасти на своихъ плечахъ, а отчасти на нсколькихъ лошадяхъ, взятыхъ съ собою для работы, перевезетъ все, что ей нужно. Лошади будутъ отчасти на подножномъ корму, а отчасти работники тутъ же для нихъ накосятъ и сна. Не достало чего-нибудь, артель пошлетъ кого-нибудь въ ближайшій городъ, онъ продастъ золото и купитъ все, что ей надо. Не подлежитъ сомннію, что и этого ей не придется длать, множество спекуляторовъ будутъ состязаться на всхъ промыслахъ, предлагая рабочимъ за золото все, что ихъ душа проситъ — вдь золото такой заманчивый товаръ. Казна могла бы съ выгодою для себя дать большое развитіе этой самостоятельной работ. Главная причина, которая заставляетъ прибгать работника къ капиталисту,— это необходимость уплатить подать. Можно было бы предоставить волостнымъ правленіямъ, вмсто взиманія съ крестьянъ податей, выдавать имъ безпошлинно виды и въ этихъ видахъ прописывать, сколько на крестьянин лежитъ неуплоченной подати и сколько съ него слдуетъ за видъ. Все это онъ обязанъ уплатить изъ добытаго имъ золота съ прибавкою полпроцента на рубль за мсяцъ со дня выдачи паспорта по день уплаты. Самые богатые содержаніемъ золота пріиски казна могла бы съ выгодою для себя обстанавливать людьми изъ отдаленныхъ мстъ, давая имъ кром упомянутой отсрочки податей ссуды отъ десяти до двадцати рублей на человка съ уплатою такого же процента. Посл всего этого едвали подлежитъ сомннію, что заработная плата сельскаго работника въ Енисейскомъ округ возрасла бы до трехъ или даже четырехъ сотъ рублей серебромъ — онъ пользовался бы не меньшимъ довольствомъ, чмъ англійскій. Положеніе капиталиста на промыслахъ значительно бы измнилось. Теперь пріискъ иметъ много сходства съ помстьемъ феодальныхъ временъ. Точно также, какъ въ феодальныя времена надъ каждымъ клочкомъ земли былъ рядъ сеньоровъ и сузереновъ, надъ пріискомъ первое право принадлежитъ казн, второе тому, за кмъ онъ числится, третье тому, кто взялъ его у владльца въ аренду. Этотъ арендаторъ иметъ или управляющаго или еще второстепеннаго арендатора, второстепенный арендаторъ уступаетъ часть составителю партіи золотнишниковъ. Иногда комбинаціи эти усложняются еще несравненно боле, напр. владлецъ сдлался несостоятельнымъ и потому рядомъ съ нимъ является другой владлецъ — это конкурсное управленіе. Этими двумя владльцами пріискъ отданъ въ аренду, но арендаторъ самъ запутался въ долгахъ и не иметъ капитала, чтобы работать, а потому онъ становится въ зависимое положеніе къ купцу, имющему кредитъ, этотъ купецъ длается вторымъ арендаторомъ, но онъ не употребляетъ своего кипитала на пріискъ, а только даетъ свой кредитъ. Пользуясь этимъ кредитомъ, разоренный арендаторъ занимаетъ у капиталистовъ деньги съ платою по два или по два съ половиною процентовъ въ мсяцъ и съ условіемъ взыскивать эти деньги изъ добытаго золота. Но прежде еще, чмъ пріискъ обставленъ, т. е. наняты рабочіе и сдланы запасы, уже два арендатора капитальный и безкапитальный поссорились, поэтому капитальный арендаторъ приводитъ дла къ тому, что всми работами завдываетъ лице, къ которому онъ иметъ довріе и которое въ свою очередь что-то врод арендатора и по этому праву сдаетъ часть пріиска золотнишнику. Мудрено ли посл этого, что рабочій на пріиск находится вовсе не въ лучшемъ положеніи, чмъ зависимые люди, жившіе на феодальныхъ земляхъ? Ее всему этому присовокупляется еще то весьма важное обстоятельство, что точное опредленіе правъ на пріиски и ихъ границъ представляетъ затрудненія неодолимыя, разорительные процессы плодятся какъ грибы. Интригамъ и даже преступленіямъ нтъ конца. при этомъ можно встртить такія вещи, которыя рдко удается видть. Одинъ пріискъ, по возникшему спору между тремя владльцами, былъ обмежеванъ семь разъ и каждый разъ золотоносная полоса была отмежевана другому лицу. Посл этого неисповдимыми судьбами провиднія дло попало въ судебную палату. По этому длу еще ни однимъ просителемъ не было подано жалобы нетолько апелляціонной, но даже въ судъ первой степени, они все-еще только межевали. Въ палату дло прислано было по распоряженію какого-то начальства. а для того, чтобы палата могла ршить дло окончательно и безапелляціонно, полоса земли, въ которой было можетъ быть на милліонъ золота, была оцнена въ пятьсотъ рублей. Палата о дл не дала знать ни одному изъ спорившихъ и ршила окончательно. Она очень хорошо знала, что ршеніе это совершенно противозаконное и что оно при первой жалоб будетъ отмнено и кром того еще положено на палату взысканіе. Но нужно было ршить окончательно, чтобы ршеніе было приведено въ исполненіе, затмъ пока дло стали бы пересматривать, новый владлецъ выработаетъ изъ полосы золото и тогда пусть она достается кому угодно. Дло было придумано такъ хитро, что даже жалобы не послдовало — не выгодно было тягаться. Еслибы золотоисканіе было свободное, то не могло бы быть повода ко всмъ этимъ запутаннымъ и крайне вреднымъ въ экономическомъ отношеніи положеніямъ. Капиталистъ являлся бы дйствительно полезнымъ человкомъ, онъ не могъ бы получать доходъ, выжимая его изъ невыгоднаго положенія рабочаго или своего же брата другаго капиталиста, онъ получалъ бы его только тогда, когда бы онъ дйствительно оказывалъ помощь или работнику или длу. Жалкіе рутинные пріемы золотопромышленности, при которыхъ онъ теперь богатетъ, не дали бы никакого дохода, потому что вольный рабочій или человкъ съ какимъ-нибудь самымъ ничтожнымъ капиталомъ добывалъ бы гораздо боле его, наниматься сталъ бы только такой рабочій, которому по отдаленности и недостатку средствъ дйствительно невозможно было бы добраться на свой счетъ до промысла, а не тотъ, который иметъ къ этому вс возможности и которому мшаетъ только регламентація, длающая золотоносные пески исключительнымъ достояніемъ богатыхъ.
Довольно объ отношеніяхъ золотопромышленника и рабочаго, перейдемъ къ другимъ предметамъ. Я хочу сказать нсколько словъ о вліяніи, которое оказываетъ на мстность появленіе фабрики, завода или промысла. Политикоэкономы давно замтили, что хлбъ и произведенія земли продаются на базар по одной цн, въ то время какъ издержки на производство ихъ весьма различны. Доходъ землевладльца, который происходитъ отъ такой разницы въ издержкахъ производства, называется рентою. при этомъ замчаютъ, что единообразная рыночная цна на произведенія земли, напр. на хлбъ, опредляется цною того хлба, котораго произведеніе стоитъ всего дороже, т. е. того, который привезенъ изъ самой дальней стороны или вырощенъ на земл, требующей всего боле труда и капитала. Совершенно соотвтствующее этому явленію можно замтить и относительно заработной платы. Какъ скоро въ извстной мстности существуютъ работники, которыхъ тягости и издержки содержанія различны, заработная плата опредляется тмъ работникомъ, которому необходимое содержаніе стоитъ всего боле. Представьте себ, что на одномъ рынк получаютъ работу крестьяне, живущіе на помщичьихъ, удльныхъ и государственныхъ земляхъ, мщане и колонисты, наконецъ семейные и холостые и одни платятъ сорокъ рублей съ тягла, другіе тридцать, третьи двадцать пять, четвертые пятнадцать, пятые три рубля — семейнымъ необходимое содержаніе будетъ стоить шестьдесятъ рублей въ годъ, холостымъ тридцать пять. Заработная плата будетъ сто рублей въ годъ, только семейные крестьяне, живущіе на помщичьихъ земляхъ, будутъ получать лишь самое необходимое, вс остальные будутъ имть излишекъ или родъ ренты: одни будутъ получать излишка 10 руб., другіе 15, 25, 35, 37, 40, 50 и наконецъ 62 рубля — послдніе будутъ въ состояніи жить ровно въ три раза лучше первыхъ. Этотъ излишекъ увеличится еще боле, если требуются работники изъ дальнихъ странъ,— заработная плата опредляется крайними потребностями самаго дальняго семейнаго работника и его путевыми издержками. Именно это явленіе можно замтить на золотыхъ промыслахъ въ Енисейской тайг, работникъ, родившійся и живущій въ Енисейск, получаетъ на нихъ значительный излишекъ или родъ ренты. Заработная плата тутъ нетолько соотвтствуетъ необходимымъ издержкамъ на содержаніе самаго дальняго работника съ прибавкою путевыхъ издержекъ, она нсколько превышаетъ ихъ. Пуститься на заработки за тысячу верстъ это всегда въ нкоторой степени предпріятіе и рисковое дло: чтобы человкъ согласился на него, нужно его плнить чмъ-нибудь, его плняютъ улучшеніемъ, хотя временнымъ, пищи, одежды и пр., люди возвращаются съ промысловъ и разсказываютъ, что они тамъ получали по фунту мяса въ день, пили кирпичный чай, носили дабу и ситецъ, работникъ глухихъ мстъ такъ несчастливъ, что и эти жалкія вещи составляютъ для него предметъ роскоши. Необходимость подобныхъ приманокъ опять-таки обращается въ пользу мстнаго работника. Впрочемъ помянутыми предметами и ограничивается енисейская роскошь: плисъ, обыкновенный костюмъ самаго низшаго слоя англійскихъ работниковъ, тамъ рдкость, жилетъ, необходимая принадлежность рускаго фабричнаго, тамъ исключеніе. Этотъ излишекъ, получаемый мстнымъ работникомъ на промыслахъ, отражается на заработной плат вообще въ той мстности. Вотъ почему въ енисейскомъ округ я встрчалъ нетолько городскихъ, но и сельскихъ работниковъ, которые получали шестьдесятъ и сто двадцать рублей въ годъ, между тмъ какъ даже въ Тобольской губерніи сельскій работникъ получаетъ только до сорока рублей. Въ тоже время возвышаются цны на хлбъ, мясо и вс мстныя произведенія, потому что и на нихъ увеличился запросъ и ихъ оказалось необходимымъ привозить издалека. Окончательнымъ результатомъ всего этого удешевленіе денегъ, когда вс продукты вздорожали, значитъ деньги подешевли — въ Енисейск сдлалось дорого жить. Вотъ почему мы видимъ, что въ странахъ, гд быстро развивается промышленность, какъ напр. въ Англіи, деньги длаются дешевыми, а не дорогими, хотя съ перваго раза нужно было бы ожидать противное, такъ какъ за увеличеніемъ числа коммерческихъ оборотовъ потребность въ нихъ должна бы увеличиться. Тоже можно наблюдать въ Россіи: въ самыхъ глухихъ мстахъ, всего мене тронутыхъ промышленностію, деньги всего дороже, въ самыхъ оживленныхъ центрахъ промышленности деньги всего дешевле, нтъ мста въ Россіи, гд деньги были бы дешевле, чмъ въ Петербург. Я это явленіе наблюдалъ съ большою отчетливостію въ глухихъ мстахъ Сибири, гд почти на моихъ глазахъ выростали заводы. Немедленно начали возрастать и цны на мстныя произведенія и заработная плата, деньги дешевли со дня на день и въ нсколько лтъ жизнь сдлалась дороже. Послдствіемъ этого экономическаго явленія бываетъ то, что производить въ стран съ развитою промышленностію всегда дороже, чмъ въ глухомъ мст, это — премія, даваемая самою природою для поощренія промышленности въ глухихъ мстахъ: какъ же велика должна быть несообразительность тхъ, которые не умютъ производить несмотря на эту естественную премію и требуютъ еще искусственной, т. е. запретительныхъ тарифовъ! Дешевизна денегъ обращается во вредъ рабочему классу, цнность его заработной платы уменьшается. Вредъ этотъ однакоже никогда не можетъ быть такъ великъ, чтобы работникъ проигралъ отъ развитія промышленности, онъ непремнно выиграетъ, по той простой причин, что онъ, какъ разъяснено выше, кром улучшеннаго содержанія работника глухихъ мстъ, долженъ получать еще излишекъ платы или родъ ренты. Вотъ почему съ развитіемъ промышленности и съ ея непремннымъ послдствіемъ — увеличеніемъ густоты населенія благосостояніе рабочаго, наперекоръ закону Мальтуса, увеличивается, а не уменьшается. Вотъ почему, несмотря на густоту населенія, рабочій въ Англіи пользуется большимъ благосостояніемъ, чмъ гд-либо въ Европ, и благосостояніе его постоянно возрастало, какъ весьма правильно замчаютъ современные политико-экономы. Упадокъ благосостоянія рабочаго класса, при возрастающемъ населеніи, можетъ имть мсто только тамъ, гд увеличеніе населенія зависло не отъ развитія промышленности, а отъ другихъ причинъ или гд дло было испорчено стеченіемъ особыхъ несчастныхъ обстоятельствъ, какъ разъяснено будетъ въ своемъ мст.

ГЛАВА II.

Горный рабочій.

(Писано въ 1866 году.)

Оставляя Сибирь, нельзя не унести съ собою грустнаго впечатлнія. По многоземелію края, по богатству источниковъ благосостоянія слдовало бы тамъ встртить населеніе, живущее въ полномъ довольств, а въ результат оказывается бдность и часто гнетущая, безвыходная бдность. Мстами, какъ напр. на отдаленныхъ промыслахъ, заработная плата высока, но эта высокая заработная плата мало приноситъ пользы работнику. Чтобы найти эту работу, онъ долженъ проходить такія большія пространства, такъ истратиться дорогою, что ему въ результат не хватитъ на насущный хлбъ. Но вотъ начинается другая область, губернія многоземельная и въ тоже время съ многочисленными, богатыми фабриками и заводами,— это губернія Пермская. Бросимъ взглядъ на ту часть этой губерніи, которая всего боле должна отличаться благосостояніемъ, на большую дорогу изъ Перми въ Ирбитъ и въ Тюмень. Кром всхъ другихъ преимуществъ Пермской губерніи, она иметъ еще одно огромное преимущество, она служитъ единственнымъ путемъ сообщенія между Россіею и Сибирью. Это преимущество такъ велико, что одно движеніе по большой дорог оставляетъ въ карманахъ мстныхъ жителей по приблизительному разсчету больше трехъ милліоновъ шести сотъ тысячъ. На каждое рабочее семейство въ селеніяхъ по большой дорог приходится приблизительно доходу сто пятьдесятъ рублей серебромъ. Дйствительно, по сравненію съ Сибирью эта дорога иметъ цвтущій видъ. Число двухъэтажныхъ домовъ несравненно значительне въ селеніяхъ и вс постройки въ нихъ лучше. Города, расположенные по дорог, по богатству и красот своихъ строеній далеко оставляютъ за собою сибирскіе. Тоже можно сказать и о вншнемъ вид жителей, ихъ костюмъ, ихъ лошади и повозки обнаруживаютъ большее благосостояніе. Нтъ никакого сомннія, что большія деньги, доставляемыя жителямъ движеніемъ по большой дорог отъ Перми въ Тюмень и Ирбитъ, производятъ на ней общее благосостояніе, хотя и тутъ есть исключенія, о которыхъ отчасти уже говорено было выше, но если это и такъ, то не слдуетъ забывать, что живущихъ въ селеніяхъ на этой дорог, можетъ быть, не больше шестидесяти тысячъ, между тмъ какъ все населеніе губерніи больше двухъ милліоновъ. Нкоторое понятіе о настоящемъ положеніи длъ можно получить изъ того, что въ губерніи умираетъ каждогодно двадцать третья и даже осьмнадцатая часть жителей, между тмъ какъ въ Англіи умираетъ только сорокъ вторая, на первомъ году жизни умираетъ больше половины родившихся, между тмъ какъ въ Европ умираетъ около четверти, въ теченіе первыхъ пяти лтъ умираетъ дв трети, между тмъ какъ въ Европ умираетъ меньше половины. Въ городахъ Пермской губерніи число ремесленниковъ составляетъ пятнадцатую часть населенія, ихъ въ четырнадцать разъ меньше, чмъ фабричныхъ работниковъ, и почти вчетверо меньше, чмъ фабричныхъ работниковъ въ городахъ. Между тмъ напр. въ Англіи число ремесленниковъ значительне, чмъ число фабричныхъ работниковъ. то указаніе весьма важно, фабричному работнику нтъ времени длать для себя что-нибудь, все, что ему нужно, онъ покупаетъ, если онъ покупаетъ одни только сельскія произведенія и нтъ ремесленниковъ, которые бы на него работали, значитъ онъ обходится безъ всего того, что даютъ человку ремесла, онъ бьется кое-какъ, не удовлетворяя самымъ существеннымъ своимъ потребностямъ. Въ Пермской губерніи число ремесленниковъ втрое меньше числа дворянъ, духовныхъ и купцовъ, ясно, что они едва могутъ успть удовлетворять потребностямъ этихъ послднихъ. Немудрено посл этого, что въ Пермской губерніи дти мрутъ какъ мухи, что фабричное населеніе тамъ недовольно и ожесточено и что для удержанія порядка въ Пермской губерніи необходимо держать тамъ на каждыхъ двухъ фабричныхъ работниковъ по одному солдату или казаку. Если сравнить заработную плату фабричныхъ и заводскихъ работниковъ въ Пермской губерніи, то она не окажется выше средняго уровня сибирской заработной платы, на золотыхъ промыслахъ она окажется мстами даже незначительне. Въ то время, какъ въ Сибири среднюю заработную плату нужно считать отъ трехъ до пяти рублей въ мсяцъ на своемъ содержаніи, плата эта въ Пермской губерніи составляетъ двадцать копекъ въ день или 4 р. 80 к. въ мсяцъ, но и кром того тамъ существуетъ дтскій трудъ, который даетъ въ мсяцъ нкоторымъ счастливцамъ два рубля пятьдесятъ копекъ, но зато-же женщина производитъ гораздо меньше и часто содержится исключительно своимъ мужемъ. Въ то время, какъ сельскій работникъ получаетъ въ Сибири, на готовомъ содержаніи, отъ тридцати до шестидесяти рублей, въ Пермской губерніи мстами средняя плата отъ сорока до пятидесяти рублей. Эта заработная плата отзывается на работник Пермской губерніи тмъ, что смертность въ ихъ числ, правда весьма немного, но все-таки нсколько значительне смертности между неграми въ Соединенныхъ Штатахъ Америки, даже тамъ, гд негры всего боле были загнаны и несчастны. Въ тхъ мстностяхъ Россіи, гд господствуетъ та же заработная плата, какую мы видимъ въ Пермской губерніи, хлбъ стоитъ дешевле, въ среднемъ уровн, на тридцать пять и даже на сорокъ пять процентовъ, т. е. почти вдвое. Посмотримъ же, какія блага доставляетъ эта заработная плата работнику въ этихъ дешевыхъ мстахъ, мы возьмемъ такую губернію, гд нетолько хлбъ дешевле, но и вс предметы потребленія рабочаго стоютъ меньше, вслдствіе близости промышленныхъ центровъ, а именно Калужскую губернію. На заводахъ этой губерніи, точно также какъ и въ Пермской, пригоняютъ заработную плату къ среднему уровню двадцати или двадцати пяти копекъ серебромъ въ день. при этомъ оказываются слдующіе результаты: работники, получающіе заработную плату не поштучно, а помсячно, заработываютъ отъ четырехъ до шести рублей въ мсяцъ. При поштучной работ средніе заработки оказываются ниже, такъ слесарь получаетъ въ среднемъ вывод 5 руб. 50 коп., кузнецъ 4 руб. 50 коп., литейщикъ 3 руб. 50 коп., катальщикъ 4 руб., за руду, выкопанную и привезенную за тридцать верстъ, платится отъ пяти до семи копекъ съ пуда, за сажень дровъ рубль, есть мста, гд платятъ за руду дв копйки. Если сравнить съ этимъ необходимыя издержки работника, то окажется, что ему необходимо на себя пудъ тридцать фунтовъ муки въ мсяцъ, считая не больше 2*/з фунтовъ въ день — это стоитъ 87Уг коп., гречневыхъ крупъ двадцать фунтовъ на 30 коп. сер., на приварокъ 1 руб. сер. Онъ будетъ въ этомъ случа потреблять въ день четыре съ третью фунта питательной пищи, между тмъ какъ по правиламъ медицины для того, чтобы быть сытымъ, взрослый мужчина долженъ употреблять шесть фунтовъ питательной пищи. Итакъ на пищу ему нужно два рубля семнадцать съ половиною копекъ въ мсяцъ. Предположимъ, что жена его не будетъ употреблять никакого приварка, кром соли, слдовательно будетъ питаться еще скудне, чмъ мужъ, въ такомъ случа ей нужно въ мсяцъ рубль двадцать пять копекъ, если въ дом есть ребенокъ или старикъ, то нуженъ еще рубль, на подати и оброкъ рубль девять копекъ въ мсяцъ, это составитъ пять рублей пятьдесятъ одну копйку, т. е. больше, чмъ средняя поштучная плата слесарей или тхъ работниковъ, которые всего больше получаютъ. Откуда взять одежду, работнику нужно рубль двадцать копекъ въ мсяцъ, чтобы одваться слдующимъ образомъ: носить рубашку изъ мужской конопли или такъ-называемой замашки, лапти съ деревянными подошвами и синій кафтанъ. Во многихъ случаяхъ этого будетъ работнику недостаточно, уже одежда кузнеца и слесаря портится отъ работы, а одежда литейщика и катальщика, обращающихся съ каленымъ желзомъ, сгораетъ весьма скоро. Откуда взять деньги на отопленіе и освщеніе? Кром того, статистика показываетъ, что на семейство слдуетъ считать въ среднемъ вывод не три души, а боле четырехъ,— чмъ же содержать четвертую? Оказывается, что изъ числа всхъ приведенныхъ работниковъ ни одинъ не можетъ жить съ семействомъ своей заработной платой, безъ семейства могутъ жить только слесаря. Такъ оказывается и въ дйствительности, работники не въ состояніи жить своей заработной платой и постоянно входятъ въ долги, долги ихъ доходятъ иногда до трехъ сотъ рублей съ одного человка. Но и при этихъ долгахъ они не въ состояніи содержать семейства, работнику, имющему четырехъ малолтнихъ дтей, нужно для ихъ содержанія въ четыре раза больше, чмъ онъ получаетъ. Весь дефицитъ онъ взваливаетъ на жену, которая не иметъ никакихъ средствъ покрыть его заработкомъ, если она молода, она выпутывается изъ бды развратомъ, нкоторыя женщины дотого изловчились въ искусств соблазновъ, что он могутъ продолжать постыдное ремесло до сорока лтъ и дале, красивымъ женщинамъ оно доставляетъ ситцевыя и даже шерстяныя платья. Не помогаетъ женинъ развратъ, можетъ-быть поможетъ воровство, а если нельзя взять ни мытьемъ, ни катаньемъ, то дти оставляются на произволъ судьбы и умираютъ. Таково положеніе работника тамъ, гд хлбъ сравнительно дешевъ, въ Пермской же губерніи, гд хлбъ доходитъ до 90 коп. сер. за пудъ, работникъ втроемъ (мужъ, жена и ребенокъ) долженъ състь одного хлба на шесть рублей въ мсяцъ, а изъ чего платить подати, на что покупать соль и одежду? Если у него двое дтей, то у него и на хлбъ не достанетъ. Такое по-истин ужасное положеніе иметъ и ужасныя слдствія. Смертность отъ бдности между работниками Пермской губерніи такъ велика, что съ яростью ея не можетъ даже сравниться ужасный бичъ человчества, холера: въ 1832 и 1849 годахъ ужасная холера, свирпствовавшая во Франціи, дотого увеличила смертность, что тамъ изъ тридцати четырехъ человкъ умиралъ одинъ, между тмъ въ Пермской губерніи безъ холеры умираетъ изъ двадцати трехъ одинъ,— холер и чум никогда не произвести во Франціи такихъ чудесъ. По свдніямъ, помщеннымъ въ статистическомъ временник 1866 г., въ Пермской губерніи умираетъ одинъ изъ осьмнадцати. Еслибы войска всей Европы ринулись на Францію и имъ на помощь пришла бы чума, то и въ такомъ случа результатъ не могъ бы быть такъ грандіозенъ. Мудрено ли, что пермскій заводскій работникъ ожесточенъ и склоненъ къ безпорядкамъ. Когда работниковъ при освобожденіи крестьянъ стали надлять землею и они увидали, что эти надлы повлекутъ за собою оброки, между ними распространилось всеобщее ожесточеніе: при тяжеломъ ихъ шшя?еніи, имъ казалось невыносимымъ платить оброкъ за землю, которою они не были въ состояніи пользоваться, подобное же явленіе повторилось и въ кабинетскомъ вдомств Томской губерніи.
Неужели дйствительно вс предпріятія въ Пермской губерніи такъ безплодны, что они не въ состояніи даже сколько-нибудь обезпечить своихъ рабочихъ? Коммерческія и промышленныя предпріятія въ Сибири даютъ, смотря по обилію капитала и другимъ условіямъ, отъ сорока до двадцати пяти процентовъ въ годъ, отъ этого процентъ на заемный капиталъ такъ высокъ, что несмотря на вс средства кредита, которыя доставляются правительствомъ, частные лица даютъ въ займы свои капиталы для промышленныхъ предпріятій и берутъ отъ осьмнадцати до двадцати четырехъ процентовъ въ годъ, т. е. полтора или два процента въ мсяцъ. Капиталисты, которые имютъ обширныя дла въ Сибири, распространяютъ ихъ и на Пермскую губернію, это служитъ лучшимъ доказательствомъ того, что выгоды, доставляемыя пермскими заводами и фабриками, должны быть не меньше сибирскихъ. Разсужденіе это подтверждается многими знаменательными данными. Извстно напр., что посл Англіи мстность, гд желзо добывается съ наибольшею легкостью, это Уралъ: мстами издержки добыванія желза составляютъ не больше двадцати двухъ копекъ съ пуда: полагая даже двнадцать процентовъ на капиталъ, пудъ обходится двадцать пять копекъ. Это желзо конкурируетъ въ продаж съ калужскимъ желзомъ, котораго издержки производства обходятся въ пятьдесятъ пять съ половиною копекъ пудъ: между тмъ калужское желзо стоитъ въ продаж на мст больше чмъ вдвое дороже издержекъ на его производство, желзо же съ нкоторыхъ заводовъ Пермской губерніи продается больше чмъ въ пять разъ дороже издержекъ на его производство. Другимъ указаніемъ на то, что капиталисты Пермской губерніи остаются не въ обид отъ своихъ работниковъ, можетъ служить то, что цнность произведеній всхъ фабричныхъ и заводскихъ работниковъ Пермской губерніи по самому уменьшенному разсчету вчетверо превышаетъ ихъ заработную плату. На золотыхъ промыслахъ доходы въ восемь разъ превышаютъ заработную плату, при добываніи чугуна и желза — въ пять разъ. Даже по офиціальнымъ свдніямъ о чистомъ горномъ доход казны доходъ этотъ относится къ заработной плат какъ три къ пяти. Работники, которые своими руками произвели вс цнности, получили слдовательно только три осьмыхъ изъ этихъ цнностей, а капиталистъ, который страховалъ производство, получилъ пять осьмыхъ. Страховая премія (2 м. 600 т.) составляетъ огромную цифру почти въ двадцать девять процентовъ цнности всхъ страхуемыхъ произведеній (около 9 м.) и превышаетъ боле чмъ въ полтора раза весь доходъ производителей! нельзя сказать, чтобы подобныя условія были нормальными для страхованія. Къ этому слдуетъ присовокупить, что въ Пермской губерніи изъ числа всхъ фабричныхъ и заводскихъ рабочихъ девяносто три процента заняты такими производствами, которыхъ дороговизна или дешевизна въ различныхъ заводахъ различна, смотря по легкости добыванія богатствъ изъ земли. Между тмъ вс эти произведенія продаются на рынк по одной цн, именно по той, въ которуві они обходятся на самомъ дорогомъ завод, и то еще съ прибавкою высокаго процента. Нердко рыночная цна опредляется вовсе не производствомъ пермскихъ заводовъ, а заводовъ другихъ мстностей, боле дорогихъ. Такимъ образомъ большинство заводовъ даетъ, кром значительнаго процента на капиталъ, получаемаго вообще отъ промышленныхъ предпріятій въ Пермской губерніи, еще иногда весьма значительный чистый барышъ. Въ иныхъ случаяхъ вс заводы даютъ такой барышъ. При добываніи мди въ 1863 году въ пермскомъ округ на казенныхъ заводахъ каждый рабочій добывалъ въ десять разъ мене, чмъ на частныхъ заводахъ Пермской губерніи, и въ два съ половиною раза мене, чмъ на казенныхъ заводахъ богословскаго округа, хотя руды проплавлено здсь только на треть боле: ясно, что каждый рабочій на частныхъ пермскихъ заводахъ могъ бы получить заработокъ и барышъ, превышающій въ нсколько разъ доходъ работника на казенныхъ заводахъ пермскаго округа, а въ богословскомъ округ онъ получилъ бы вдвое боле. Наконецъ закавказскіе частные заводы дали на каждаго рабочаго вдвое боле при меньшемъ количеств проплавленной руды, такъ что доходъ работника могъ бы боле чмъ удвоиться. Во всхъ этихъ случаяхъ капиталистъ несмотря на увеличеніе дохода работника получилъ бы вполн свой процентъ на капиталъ. Не справедливо ли отдать работнику все, что ему слдуетъ, оно спасло бы его отъ гнетущей нужды въ то время какъ оно прибавляетъ капиталисту только лишніе гроши. Еще значительне разница по золотымъ промысламъ. Тутъ одни работники (по свдніямъ 1863 г.) получили бы въ десять разъ боле другихъ. Если работники наимене доходныхъ золотыхъ промысловъ получили бы одну заработную плату, то другіе получили бы 25%, третьи 50% боле, четвертые втрое, пятые въ три съ половиною раза, шестые вчетверо, седьмые впятеро, осьмые въ пять съ половиною, девятые въ шесть разъ и т. д. до десяти разъ боле. Если читатель не забылъ взглядъ, который былъ изложенъ выше на капиталъ, если ему ясно, что взглядъ современныхъ экономистовъ на капиталъ совершенно ложный,— капиталъ вовсе не состоитъ ни въ заводахъ, на которыхъ работникъ работаетъ, ни въ хлб, который онъ стъ, все это произведенія труда, капиталъ состоитъ въ тхъ цнностяхъ, которыя лежатъ въ карман капиталиста и на которыя онъ покупаетъ орудія труда и прочее, нужное для работника. Капиталъ этотъ не иметъ ни малйшей производительной силы, силу эту имютъ только руки и голова работника и руки и головы тхъ работниковъ, которые произвели для него орудія производства, хлбъ и пр. Еслибы работникъ произвелъ все это самъ для себя, то ему не нужно было бы никакого капиталиста, точно также, какъ и въ томъ случа, когда бы все это произведено было его товарищами, имющими къ нему довріе, но это произведено лицами совершенно ему чуждыми, которые къ нему не имютъ ни малйшаго доврія, вотъ почему онъ нуждается въ посредств капиталиста. Капиталистъ точно также есть орудіе обмна, произведенное отсутствіемъ доврія между людьми, какъ и цнныя деньги. Еслибы между людьми существовало довріе, тогда не нужно было бы ни капиталистовъ, ни цнныхъ денегъ, написалъ на бумажк, купилъ-де то-то за такую-то цну, которую заплачу товарами, и дло въ шляп. Неужели же на томъ основаніи, что безъ денегъ нельзя производить, правительство чеканящее деньги должно получить право собственности на вс произведенія труда въ государств? Правительство иметъ право получить за деньги цну матеріяла, употребленнаго на деньги, и цну труда, употребленнаго при чеканк, ни боле ни мене. Капиталистъ иметъ право на цнность своего капитала и только пока онъ имъ не рискуетъ, онъ не долженъ получать ни копйки боле, когда онъ имъ рискуетъ, тогда работники, въ пользу которыхъ онъ рискуетъ, обязаны вознаградить за это. Изъ того, что капиталистъ употребляетъ свой капиталъ въ промышленномъ предпріятіи, слдуетъ, что работники должны вознаградить его за это, но никакъ не слдуетъ, чтобы онъ длался собственникомъ ихъ произведеній. Что произвели мои руки и моя голова, то мое и никто не можетъ присвоить его себ. Съ теоретической точки зрнія неопровержимо, что вс произведенія фабрикъ и заводовъ составляютъ собственность работниковъ. Положеніе работниковъ доказываетъ, что они отрекаются отъ этого права исключительно вслдствіе тяжкаго соціальнаго давленія на нихъ обстоятельствъ, точно также, какъ въ средніе вка они отрекались отъ своей свободы — тысячи и милліоны людей являлись къ сильнымъ міра сего и предлагали себя въ рабство, наконецъ поняли, что предложенія эти мене всего добровольны, и отдавать себя въ рабство было запрещено: на томъ же основаніи когда-нибудь будетъ запрещенъ наемъ везд, гд вслдствіе найма произведенія работника длаются собственностію капиталиста. Товарищеское отношеніе между работниками и капиталистами нетолько исполнимо практически, но, сопровождаемое хорошимъ законодательствомъ, уничтожитъ тотъ хаосъ и безпорядокъ въ нашей промышленности, въ которыхъ промышленники дотого запутываются, что наконецъ сами не могутъ найти ни входа, ни выхода. Съ русскимъ промышленникомъ легко можетъ случиться тоже, что было съ главнокомандующимъ турецкой арміи, который спросилъ корреспондента англійской газеты, сколько у него войска. У насъ длаются милліонныя дла безъ всякой бухгалтеріи или съ бухгалтеріей весьма несовершенной, еще чаще книги ведутся и отчеты пишутся, но все это длается не для того, чтобы изложить въ нихъ настоящее положеніе длъ, а для достиженія различныхъ цлей. Въ жизни каждаго адвоката, ему приходилось несравненно боле видть фиктивныхъ смтъ, книгъ и отчетовъ, чмъ дйствительныхъ. Въ искусств созидать подобныя фикціи у насъ на Руси такъ много упражнялись, что достигли изумительнаго совершенства. Случалось, что заведеніе, которое по отчетамъ и смтамъ постоянно давало значительный убытокъ, покупалось съ жадностью. Весьма нердко, что книги ведутся и, отчеты пишутся по инструкціи, дло изъ году въ годъ давало убытки, наконецъ приводило къ банкротству, кредиторы получали по десяти копекъ за рубль, а у хозяина въ результат оказывались сотни тысячъ. Я предоставляю каждому судить о томъ, какъ ведутся книги и пишутся отчеты въ длахъ компанейскихъ. Что касается до управляющихъ заводами и фабриками, то большіе капиталы, которые наживались многими изъ нихъ, говорятъ вмсто меня. Бывали такіе случаи: два важныхъ лица и одно вовсе не важное лицо составляли между собою компанію. Неважное лицо, по порученію важныхъ, слдило за дломъ, а важные получали только доходы и отчеты, наконецъ прекращались отчеты, а черезъ нсколько лтъ и доходы,— по книгамъ и отчетамъ оказывалось, что капитала важныхъ лицъ давно не существуетъ, что въ то время, когда дло давало убытокъ, имъ, по ихъ требованіямъ, постоянно высылались деньги, въ которыхъ они, какъ видно изъ ихъ писемъ, крайне нуждались, вмсто того, взамнъ высылаемыхъ имъ частей капитала, неважное лицо вносило свои суммы, такъ что важные лица оставались еще должны значительную сумму. Отчеты составлялись хитро, но все-таки не трудно было бы разоблачить хитрость, неважное лицо знало, съ кмъ иметъ дло. Хитросплетеніе книгъ и отчетовъ таково, что нетолько хозяинъ съ посредственными способностями будетъ ими обманутъ, а легкомысленный доведенъ до банкротства, но даже хозяинъ умный и знающій дло можетъ понести убытокъ отъ выгоднаго дла, если онъ будетъ настолько благороденъ, что будетъ пренебрегать шпіонствомъ,— чрезъ это и лучшіе люди оказываются неспособными къ веденію длъ, если же они, несмотря на то, такъ энергичны, что за нихъ берутся, то имъ справедливо ставятъ въ вину, что они хотя умные люди, но непрактическіе. При такомъ положеніи для промышленника отчеты и книги — это только исписанная бумага, онъ слдитъ за дломъ совсмъ другими путями. Промышленникъ, при настоящемъ положеніи, для того, чтобы не обанкротиться, нетолько долженъ быть уменъ, онъ долженъ быть дятеленъ, доступенъ и знать людей, важность и гордость погубила многихъ лишенныхъ этихъ качествъ. Имя нсколько тысячъ людей въ своемъ распоряженіи, онъ знаетъ изъ нихъ нсколько сотъ и многихъ очень хорошо, онъ знаетъ, насколько многіе изъ нихъ способны быть доносчиками и насколько доносы ихъ заслуживаютъ вры, онъ размщаетъ этихъ людей смотря по своимъ соображеніямъ. Такимъ образомъ онъ создаетъ себ барометръ, по которому онъ узнаетъ, въ какой сторон ему грозитъ опасность. Слдя по этому барометру за ходомъ своего дла, умный и честолюбивый промышленникъ находится постоянно на-сторож: лишь только, гд грозитъ проруха, онъ тотчасъ является на мсто и энергически водворяетъ порядокъ. Промышленникъ длается старъ, онъ чувствуетъ, что прежнія чуткость и энергія въ немъ угасаютъ, онъ знаетъ, что и въ цвтущее время своей силы онъ иногда жестоко обрывался, онъ начинаетъ прекращать дла, которыя боле всего опасны, оставляетъ только т, въ которыхъ одной заведенной рутины достаточно для опредленія результатовъ, передаетъ дла свои въ чужія руки, а самъ копитъ деньги и въ глубокой старости или длается ростовщикомъ или, желая наврное сохранить капиталъ, получаетъ самый незначительный процентъ. Посл этого я предоставляю судить о томъ, въ какой степени казна можетъ вести подобныя дла. Если частное лицо, даже умное и опытное, не иметъ никакихъ средствъ помшать тому, чтобы посредствомъ искуснаго составленія смтъ и отчетовъ доходы противъ расходовъ не были уменьшены вдвое и боле выгодное въ дйствительности предпріятіе не оказалось убыточнымъ, то какъ же моя?етъ оградить себя въ этомъ случа казна? Исторія казеннаго производства достаточно можетъ убдить всякаго, что даже составленіе смтъ на эти работы сдлалось дломъ невозможнымъ, смта тутъ обращается въ чистйшую формальность безъ всякаго практическаго результата кром того, что она служитъ затемннію истины. Когда отъ смты переходятъ къ работамъ, тогда смта оказывается дломъ неисполнимымъ, начинаются сверхсмтные расходы и за каждый годъ скопляются милліоны этихъ расходовъ. Чиновникъ въ Петербург, разсматривая эти отчеты, не иметъ ни малйшей возможности опредлить ихъ врность или неврность и долженъ играть роль слпаго орудія, по какимъ признакамъ можетъ онъ напр. опредлить содержаніе золота или содержаніе руды, трудности и издержки, съ которыми сопряжено его добываніе, когда онъ даже не иметъ никакихъ средствъ получить правильныхъ понятій о мстныхъ цнахъ. Если выставлять справочныя цны, то ошибка можетъ быть громадна, но даже если выставлять дйствительныя базарныя цны, то хорошій хозяинъ можетъ устроиться вдвое дешевле, по среднимъ выводамъ казна покупаетъ втрое дороже. Если казна еще не вполн разоряется на своихъ заводахъ и промыслахъ, то это зависитъ отъ двухъ причинъ: вопервыхъ оттого, что въ ея рукахъ и исключительномъ пользованіи находятся самыя выгодныя горныя мстности и золотоносные пески, еслибы они были въ частныхъ рукахъ, то милліонеры у насъ плодились бы какъ грибы, несравненно меньшія богатства считаются уже кладомъ для частной промышленности, вовторыхъ по причин богатства этихъ мстностей капиталисты горятъ нетерпніемъ захватить что-нибудь изъ этихъ несмтныхъ сокровищъ. Изобразить это нетерпніе невозможно — нужно было видть, съ какимъ тревожнымъ трепетомъ ожидался капиталистами указъ о предоставленныхъ имъ новыхъ мстностяхъ въ кабинетскомъ вдомств. Какъ ни сильны горные инженеры, какъ ни велики ихъ связи въ Петербург, но все-таки они опасаются, чтобы происки капиталистовъ не одержали надъ ними верхъ, вотъ почему они вынуждены давать казн нкоторыя выгоды, по крайней мр настолько, чтобы помшать мысли о передач въ частныя руки. По окончаніи операціи они сводятъ свои счеты, отчеты готовы и раздается побдный крикъ: ‘Барнаулъ постоитъ за себя!’ ‘Екатеринбургъ постоитъ за себя!’ Крикъ этотъ отражается уныніемъ на сердцахъ капиталистовъ. ‘Конечно они возьмутъ верхъ,— говорятъ капиталисты съ горечью,— они вс дйствуютъ заодно, а мы только и думаемъ, какъ бы другъ друга топить.’ Но чмъ боле въ Екатеринбург и Барнаул кричатъ о томъ, что прошло уже для нихъ золотое время, что теперь уже нтъ тхъ баснословныхъ пировъ, того разливаннаго моря шампанскаго, уже не идутъ боле обозы съ нарядами для одного семейства,— чмъ боле кричатъ объ этомъ, тмъ туже приходится рабочему.
Все это производитъ въ нашей промышленной производительности такой хаосъ и ставитъ ей столько барикадъ, что она двигаться впередъ совершенно не въ состояніи. Несмотря на чрезмрно высокій процентъ съ капитала въ промышленныхъ предпріятіяхъ, капиталистъ только тогда можетъ получать выгоды, когда онъ вполн знаетъ дло, за которое онъ взялся, бдительно наблюдаетъ за нимъ, знаетъ своихъ людей и вполн уметъ ими пользоваться для своихъ цлей, но зато въ этихъ случаяхъ онъ получаетъ и безмрныя выгоды, человкъ, который изъ ничего въ двадцать пять лтъ создалъ себ милліонное состояніе, вовсе не принадлежитъ къ исключеніямъ въ нашей промышленной жизни. Зато-же вн этого случая она стоитъ на самыхъ шаткихъ ногахъ: ей грозитъ и управляющій, способный перехитрить своего хозяина, и ростовщикъ, способный запутать ее въ своихъ стяхъ, въ иныхъ случаяхъ и казна, которая даетъ своимъ агентамъ огромный перевсъ власти и законодательства, перевсъ, являющійся на арен даже и безъ ея вдома. Компаніи превращаются въ какое-то страшилище: ‘избави Богъ отъ компаній’, кричатъ капиталисты. И вотъ послдствія: милліонные капиталы лежатъ въ сундукахъ капиталистовъ и не пускаются въ оборотъ, никто не длаетъ сбереженій, сбережешь — пропадетъ, а проживешь — не жаль, пожилъ весело. Правительство въ отчаяніи не знаетъ, какъ поднять промышленность, прибгаетъ къ запретительнымъ тарифамъ, лекарство употреблено и въ сильныхъ дозахъ, а все не дйствуетъ. Выходитъ въ-заключеніе, что мы ищемъ рукавицы, а рукавица за пазухой. Если капиталистъ и работникъ будутъ товарищами, въ такомъ случа не вести книгъ или вести ихъ неакуратно будетъ невозможно. Для казны подобное отношеніе къ рабочимъ представитъ несомннныя и значительныя выгоды. Даже невозможно себ представить управленія такого большаго числа лицъ безъ правильнаго удовлетворительнаго веденія книгъ. Какъ скоро существуетъ какая-нибудь компанія или участіе посторонняго лица въ дл, то тотчасъ же ведутся книги и подаются отчеты, но въ компанейскихъ длахъ бда та, что компаньонъ далекій отъ дла никакъ не можетъ услдить за врностью представляемыхъ ему свдній. Работники напротивъ имютъ къ этому вс средства. Если дло будетъ зависть отъ работниковъ постоянныхъ и привычныхъ къ заводскому и фабричному производству, дло артели пойдетъ безъ сомннія очень хорошо. Они будутъ дйствовать въ этомъ случа съ своими обыкновенными простыми и раціональными пріемами. Только новичокъ можетъ запутаться, а новички и первогодки на всхъ работахъ исключеніе. Если работникъ привадился къ какому-нибудь длу, то онъ постоянно и будетъ въ этомъ дл искать работы. Поэтому на всхъ производствахъ большинство работниковъ опытны. Пока дло у хозяина въ рукахъ, хозяинъ можетъ загонять работника конкуренціей), но если дло пошло на то, кто кого можетъ врне поврить, то работникъ гораздо врне повритъ хозяина, чмъ хозяинъ работника. Хозяева это очень хорошо знаютъ, они знаютъ, что работники положеніе длъ на завод знаютъ гораздо лучше ихъ, а потому постоянно предполагаютъ, что работники ихъ обманываютъ. Работники съ своей стороны поневол поддаются эксплуатаціи хозяина, конкуренція вынуждаетъ ихъ принимать отъ него вс условія, которыя онъ имъ предлагаетъ, но обмана они не опасаются, потому что хозяину ихъ не обмануть. Даже тягость этихъ условій хозяева нердко объясняютъ тмъ, что они въ рукахъ рабочихъ, которые вознаграждаютъ себя будтобы обманомъ. Для рабочихъ нтъ-ничего легче, какъ поврять другъ друга, поврять кассира и ‘матерьяльныхъ’. Производство состоитъ изъ нсколькихъ послдовательныхъ работъ надъ однимъ и тмъ же матерьяломъ. Каждый рабочій знаетъ, сколько онъ сдлалъ, это записано у него и въ разсчетномъ лист. Производители одной работы сошлись вмст, каждый говоритъ, сколько онъ сдлалъ, одинъ считаетъ: вотъ они и привели въ извстность, сколько сдлано всми и сколько слдовательно должно быть на завод произведеній. Поврка эта дло мудреное для хозяина, у котораго все длается за глазами, а для рабочихъ это дло самое простое. Опытный работникъ и прежде поврки будетъ знать, по однимъ своимъ соображеніямъ, какъ велики должны быть его выгоды. Главное дло тутъ только въ томъ, чтобы работникъ ожидалъ для себя выгоды отъ наблюденія за управленіемъ завода. При управленіи рабочихъ можно достигнуть безукоризненно правильнаго веденія книгъ. Казна посредствомъ товарищества съ рабочими на заводахъ можетъ обезпечить себ самый врный контроль за ходомъ заводскаго дда. Конечно для этого нужно обставить это новое товарищество какъ слдуетъ. Прежде всего нужно дать независимость рабочему отъ заводскаго начальства посредствомъ независимаго и легко доступнаго суда. Затмъ полную свободу въ выбор контроля и контролеровъ. Наконецъ распространить между ними знаніе ариметики: мы себ и представить не можемъ, какъ иногда рабочему трудно считать. Конечно глупо и легкомысленно было бы ожидать, что дло съ самаго начала пойдетъ отлично — всему нужно научиться, ко всему нужно приспособиться, но не подлежитъ никакому сомннію, что если работники будутъ хорошо поставлены, то въ теченіе нсколькихъ лтъ они вполн научатся пользоваться всми выгодами, которыя доставляетъ имъ ихъ естественное положеніе и дла заводовъ будутъ извстны и прозрачны, какъ стекло. При подобномъ товариществ чрезвычайно важная вещь — способъ, какимъ будетъ сдланъ разсчетъ съ капиталистомъ. Если разсчетъ этотъ будетъ основанъ не на твердыхъ неизмнныхъ правилахъ, а на произвольныхъ условіяхъ, то все это выродится въ кукольную комедію, если капиталистъ и при этомъ порядк получитъ право предписывать работникамъ произвольныя условія, то онъ задавитъ ихъ и опять доведетъ до современнаго положенія. Никогда не нужно забывать, что между работникомъ и капиталистомъ добровольнаго согласія быть не можетъ. Если говорятъ о договорахъ между работникомъ и капиталистомъ, основанныхъ будтобы на добровольномъ ихъ согласіи, то это ничто иное, какъ только способъ выражаться. Работникъ соглашается на условія капиталиста такъ же добровольно, какъ Венеція и Ломбардія когда-то добровольно согласились подчиниться Австрійской Имперіи. Подчиненіе работника условіямъ капиталиста — это такое же явленіе природы, какъ и подчиненіе завоеваннаго народа своимъ завоевателямъ, честный человкъ можетъ смотрть на этотъ фактъ хладнокровно и предоставлять вещи своему теченію только тогда, когда онъ видитъ, что дло устроилось безобидно безъ его помощи. Можно считать, что отношенія работниковъ и капиталистовъ установились на началахъ безобидныхъ только тогда, когда капиталисты получаютъ не боле, чмъ имъ слдуетъ. Если въ извстной стран обанкротившіеся фабрики и заводы принесли своимъ владльцамъ ежегоднаго убытку, по пятнадцатилтней сложности, на милліонъ рублей, то доходъ всхъ капиталистовъ, имющихъ фабрики, долженъ простираться также на милліонъ рублей, въ этомъ случа они получатъ что имъ слдуетъ, т. е. вознагражденіе за свой рискъ. Работникъ получитъ все, что ему слдуетъ, если его существованіе будетъ вполн обезпечено, онъ будетъ въ состояніи жить и воспитывать своихъ дтей не вредя своему здоровью и если плата эта будетъ возвышаться по мр полезности его труда. Для этого нужно работнику Пермской губерніи за простую работу подучать заработной платы и барышей въ годъ по крайней мр двсти пятьдесятъ и не мене двухъ сотъ рублей серебромъ {Разсчетъ сдланъ слдующимъ образомъ. Каждый работникъ, по крайней мр одно время въ своей жизни, долженъ содержать двухъ дтей. Здоровая женщина, которая сама кормитъ своихъ дтей, родитъ каждые два года. До десяти лтъ ребенокъ ршительно неспособенъ себя содержать, положимъ, что изъ пяти человкъ дтей одинъ умеръ — четверо осталось на содержаніи, но я беру не такихъ людей какъ слдуетъ, а нашихъ несчастныхъ русскихъ людей, я предполагаю, что изъ пяти человкъ дтей у нихъ умираетъ трое. Женскаго труда у Фабричныхъ нтъ, слдовательно нужно было бы считать, что и жена содержится мужемъ, но я предполагаю, что мужъ содержитъ ее только наполовину, она должна ему стряпать, ходить за дтьми, кормить грудныхъ дтей, родить — все это уменьшаетъ ея заработокъ,— я считаю, что работникъ употребляетъ шесть фунтовъ питательной пищи и въ томъ числ только полтора фунта мяса, жена и дти по четыре фунта — издержки на труднаго ребенка составляютъ половину, работнику нужно будетъ на пищу 111 руб. 80 коп., на одежду 65 руб., на квартиру съ отопленіемъ и освщеніемъ 20 руб. 95 коп., на воспитаніе дтей 12 руб., на подати 10 руб. 25 коп. и на разные расходы 30 руб.}. Спрашивается, можетъ ли промышленность Пермской губерніи обезпечить такимъ образомъ своихъ рабочихъ? расходъ для такого содержанія рабочихъ составитъ около трехъ четвертей вычисленнаго въ пермской памятной книжк на 1863 годъ дохода пермскихъ фабрикъ и заводовъ, по вычисленію же на основаніи статистическаго временника 1866 года подобный доходъ рабочихъ составитъ немного боле одной трети цнности ихъ произведеній, и это несравненно ближе къ истин. Едвали можетъ кто-нибудь серьезно думать, что пермская промышленность не можетъ обезпечить своихъ рабочихъ даже въ такихъ скромныхъ размрахъ. Неужели фабричный и заводскій работникъ не можетъ имть достаточно хлба и мяса въ стран, гд земледльческое населеніе составляетъ 75% всхъ жителей, гд приходится на каждаго жителя 1 1/2 десятины пахотной земли, 1 1/4 десятины луговъ, по 3 десятины земли способной быть обращенною въ луга и пашни и по осьми съ половиною десятинъ лса {По свдніямъ статистическаго временника 1866 г. въ Пермской губерніи приходится почти 1 1/2 дес. пашни, почти 1 1/4 дес. снокосу, боле 10 1/2 дес. лсу и 1 десятина съ небольшимъ выгону. Свднія эти страдаютъ недостаткомъ подробностей.} на человка, гд на каждаго фабричнаго работника приходится пять сельскихъ работниковъ и столько же работницъ. Правда, что при настоящемъ положеніи на фабричнаго и сельскаго работника приходится только по одной десятой фунта мяса въ день, почти все это мясо съдается зажиточными крестьянами и мщанами и изъ фабричныхъ работниковъ тми, которые несутъ самую легкую работу, на долю работниковъ-тружениковъ приходится самая малая часть, не боле одной сороковой фунта на человка, изъ этого однакоже не слдуетъ, чтобы дло не могло быть иначе. Еслибы заработная плата и барыши работниковъ на фабрикахъ и заводахъ въ Пермской губерніи увеличились втрое, то они все-таки пользовались бы меньшимъ благосостояніемъ, чмъ въ Англіи, но уже большимъ, чмъ во Франціи, они распространили бы благосостояніе и кругомъ себя, они переплатили бы крестьянамъ за ихъ произведенія лишнихъ до шести милліоновъ рублей, на каждое крестьянское семейство пришлось бы по осьмнадцати рублей лишнихъ. Крестьяне и фабричные работники будутъ употреблять до пяти сотъ тысячъ на ремесленный трудъ, число ремесленниковъ удвоится и явится до пяти тысячъ ремесленниковъ, которые будутъ труды свои исключительно посвящать рабочему классу. Неужели такой результатъ не стоитъ того, чтобы поставить капиталиста на ту ногу, на которой ему слдуетъ быть? Мы такъ привыкли къ логик капиталистовъ, что она вошла въ кровь и плоть политической экономіи и нердко даже западно-европейскіе соціалисты аргументируютъ такимъ же образомъ. По понятіямъ, распространеннымъ капиталистами, всякій обмнъ долженъ давать выгоду, всякое производство барышъ, между тмъ по здравому смыслу всякая выгода въ обмн, всякій барышъ въ производств есть признакъ ненормальнаго состоянія промышленности. При нормальномъ производств равный трудъ мняется на равный трудъ, выгоды и барыша не должно существовать, безъ труда никто не долженъ получать вознагражденіе, если трудъ получаетъ вознагражденіе большее, то онъ долженъ быть обязанъ этимъ исключительно превосходному своему качеству. Капиталистъ иметъ въ рукахъ своихъ цнность оконченнаго труда, слдовательно трудъ этотъ уже получилъ свое вознагражденіе, если капиталистъ получитъ еще что-нибудь, то это за удачный рискъ: спрашивается, за что онъ можетъ еще получить вознагражденіе? что капиталистъ получаетъ вознагражденіе за одинъ рискъ, это дло столь ясное, что оно не требуетъ объясненія, кром риска капиталисту не за что получать вознагражденіе, а если онъ получаетъ вознагражденіе только за рискъ, то вознагражденіе это и должно равняться риску, т. е. оно должно равняться количеству убытка рискующихъ капиталистовъ. Если я говорю, что барыши отъ произведеній труда должны доставаться работникамъ, то я выражаюсь такъ только для того, чтобы быть понятнымъ: если земледлецъ въ Пермской губерніи получаетъ за пудъ хлба восемьдесятъ и девяносто копекъ, а въ кузнецкомъ округ пятнадцать копекъ, то изъ этого вовсе не слдуетъ, что онъ получаетъ барышъ,— каждый получаетъ то, во что оцнивается произведеніе его труда, и если часъ работы геніальнаго художника оцнивается во сто рублей, а обыкновеннаго работника въ семь съ половиною копекъ, то изъ этого вовсе не слдуетъ, что купецъ, который продаетъ картину этого художника, иметъ право дать художнику семь съ половиною копекъ за часъ, а остальныя деньги удержать себ. Продажная цна произведеній рабочаго труда есть вознагражденіе за этотъ трудъ, а вовсе не барышъ и не прибыль, она показываетъ, во что общество оцнило этотъ трудъ, и никто не иметъ право отнять ее у работника. Примръ Пермской губерніи показываетъ намъ, что даже въ томъ случа когда капиталистъ будетъ получать одно вознагражденіе за рискъ и въ такомъ случа работникъ едва можетъ существовать не подвергая опасности жизнь и здоровье свое и своихъ дтей, затмъ каждый лишній рубль, который перепадаетъ въ карманъ капиталиста, будетъ стоить жизни ребенку работника. Я обрзалъ издержки работника какъ только возможно, въ отношеніи податей я взялъ даже исключительный случай, нужно было бы опредлить ихъ не въ 10 рублей, а въ двадцать пять, я ничего не положилъ на хозяйственное обзаведеніе, на удовольствія, человкъ не можетъ же жить, какъ скотъ, безъ всякихъ развлеченій, на это нужно было бы, по крайней мр, осьмнадцать рублей, на леченіе болзней и жизнь безъ работы во время болзни нужно положить, по крайней мр, двадцать рублей въ годъ — излишекъ составилъ бы пятьдесятъ три рубля. Въ такомъ вид заработная плата поглотила бы весь объявленный доходъ съ фабрикъ и заводовъ Пермской губерніи. Уменьшеніе доходовъ капиталистовъ не прихоть, а существенная потребность, общество не можетъ смотрть на нее равнодушно.
Какъ скоро операціи фабрикъ и заводовъ, чрезъ уничтоженіе найма и введеніе товарищества работниковъ, сдлаются публичными, расходы и доходы будутъ записываться правильно, однимъ словомъ введенъ будетъ порядокъ тамъ, гд существуетъ теперь полнйшій хаосъ и безпорядокъ, въ такомъ случа это одно обстоятельство будетъ значительно способствовать пониженію процента на капиталъ. Существуютъ весьма дйствительныя средства для принужденія къ правильному веденію книгъ. Всякій расходъ незасвидтельствованный не принимается, всякій отпускъ товара съ завода или фабрики безъ этого свидтельства считается воровствомъ. Между рабочими всегда найдутся такіе, которые способны усчитывать по книгамъ, правда, большинство не въ состояніи будетъ сдлать это, по крайней мр на тхъ заведеніяхъ, гд не вс — постоянные рабочіе, а частью набирается различный людъ, но и тотъ всегда будетъ въ состояніи свести свои счеты по-своему. Не надобно забывать, что простые люди ведутъ милліонныя дла не будучи грамотными. Поштучные работники, зная цны, по которымъ продавался товаръ, по своимъ разсчетнымъ листамъ тотчасъ сообразятъ, сколько имъ слдуетъ прибыли. Если общественное мнніе будетъ убждено, что оно должно помочь работникамъ и вывести ихъ изъ жалкаго положенія, въ которомъ они находятся, и мировые судьи будутъ поддерживать ихъ самостоятельность, не дозволять ихъ запугивать и доводить до раболпія, въ такомъ случа есть большая надежда, что дло пойдетъ хорошо. Водвореніе истиннаго, а не одного формальнаго порядка только и возможно, когда сотни глазъ, участвующіе непосредственно въ дл, и день и ночь находящіеся на мст, будутъ заинтересованы въ томъ, чтобы оно велось честно и на чистоту. Истинный порядокъ это великое дло, какъ скоро только ему удастся водвориться вмст съ полною публичностію и откровенностью, тогда капиталы прихлынутъ къ фабрикамъ и заводамъ, тогда компаньоны будутъ уврены, что въ отчетахъ у нихъ будетъ написано то, что было на дл, а не то, что приказано было написать, тогда капиталисты отомкнутъ свои сундуки, стряхнутъ съ нихъ двадцатилтнюю пыль и выиграютъ отъ этого и работники и публика чрезъ пониженіе процентовъ и даже капиталисты. Великимъ препятствіемъ къ осуществленію подобнаго направленія будетъ прежде всего горное вдомство, оно представляетъ собою замчательное политическое явленіе, оно напоминаетъ что-то врод государства въ государств, если сравнить его съ такими явленіями, какъ напр. орденъ тампліеровъ и орденъ іезуитовъ, то вліяніе его на людей и средства прививать свой корпоративный духъ окажутся, можетъ быть, даже большими. Іезуитамъ и тампліерамъ придавала силу одна плотная организація, относительно государства они стояли въ такомъ же подчиненіи, какъ и прочіе граждане, они могли только интриговать, а не управлять и не судить. Горные инженеры имютъ организацію нетолько столько же плотную, какъ іезуиты и тамиліеры, но несравненно плотнйшую, потому что она основана на военной дисциплин, организація эта поддерживается и пользуется полнымъ покровительствомъ, она нетолько существуетъ для своихъ цлей, но воспитываетъ своихъ подростковъ, управляетъ и судитъ. Чрезъ это она иметъ средства нетолько создать, но и проводить свой корпоративный духъ съ неудержимою силою. Можно положительно утверждать, что въ мстностяхъ, гд эта организація господствуетъ, она сильне всхъ другихъ властей, она навязываетъ свой образъ мыслей и свои взгляды на вещи нетолько мстному, но и центральному управленію. Правительство можетъ разбить эту организацію съ величайшей легкостью, потому что нтъ ничего мене популярнаго въ тхъ мстностяхъ, гд она господствуетъ, но до тхъ поръ, пока эта организація существуетъ, правительство будетъ смотрть тамъ на все ея глазами. Она иметъ неодолимую силу пассивнаго сопротивленія, подобную той, какую имли бояре временъ Іоанна IV, они были въ высшей степени непопулярны въ стран, царь могъ ихъ казнить и мучить какъ ему было угодно, никто за нихъ не вступался, но когда онъ хотлъ получить понятіе о стран и о томъ, какъ она управляется, оказывалось, что у него къ этому нтъ ршительно никакихъ средствъ, онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы не понимать, что онъ смотритъ не нее сквозь стекла, сдланныя боярами и въ которыхъ все принимаетъ тотъ видъ, какой имъ надобно, онъ былъ слишкомъ уменъ, чтобы не тяготиться этой опекой, но возъимлъ жалкую мысль отдлаться отъ нея посредствомъ римскихъ и восточныхъ административныхъ пріемовъ. Что можетъ быть мене удобно для промышленнаго успха, какъ не военная организація трудящихся? Между трудящимися тмъ боле соревнованія, тмъ боле развивается ума, дятельности и энергіи, чмъ боле въ нихъ самостоятельности. Наклонность къ военной дисциплин является въ промышленности каждый разъ, когда въ ней убитъ духъ прогресса и замненъ мертвящимъ непотизмомъ. Откупъ везд старался между своими членами распространить военный духъ и военную дисциплину, когда ревизоръ входилъ туда, гд длаютъ и поправляютъ бочки, бондари вставали во фронтъ, руки по швамъ, теперь смются, вспоминая объ этомъ, вс мста въ откуп занимались по родству и по протекціи, знаніе и способности не имли никакого значенія, по протекціи наживались сотни тысячъ, а истинные труженики глодали кости. Въ мстахъ горнаго вдомства, горныхъ инженеровъ называютъ горной семьей, потому что они вс родня между собою или женаты на родственницахъ петербургскихъ вельможъ, какъ крымская аристократія раздавала мста и пенсіи своимъ родственникамъ, такъ раздаются и мста въ горномъ вдомств, при этомъ роль способностей и знаній весьма сомнительна, между ними можно встртить людей, которыхъ способности такъ незначительны, что невозможно найти прикащика или управляющаго частнымъ дломъ хотя бы сколько-нибудь значительной умственной силы. Но если степень дятельности и способностей въ горномъ вдомств не высока, зато-же тамъ царствуетъ удивительное единодушіе, они вс кажется вылиты по одной форм, вмст съ ихъ обширными связями, это придаетъ имъ такую большую силу, что они нетолько передлывали по-своему высшихъ лицъ мстной администраціи, но и укрощали ревность къ общественному благу въ мировыхъ посредникахъ. Явится напр. губернаторъ либералъ, врагъ тлесныхъ наказаній, преслдователь зла, объдетъ горный округъ и убдится, что безъ тлесныхъ наказаній обойтись нельзя, что они необходимы — инженеры сильны, противодйствовать имъ опасно, дйствуя же въ ихъ дух можно только выиграть. Съ освобожденіемъ крестьянъ нанесенъ былъ первый чувствительный ударъ горной организаціи, патронатъ ихъ уменьшился, многочисленное населеніе крестьянъ, бывшее въ ихъ власти и управляемое ими почти неограниченно посредствомъ управителей, отошло подъ управленіе мировыхъ посредниковъ, управители остались за штатомъ, роскошь въ горномъ вдомств уменьшилась. Властолюбіе овладло въ это время мировыми посредниками, имъ хотлось потягаться съ горнымъ вдомствомъ, но попытка оказалась совершенно неудачною, вн предловъ тхъ мстностей, которыя совершенно изъяты были отъ горнаго вліянія и составляли отрзанный ломоть, ихъ побды были весьма незначительны, какая-нибудь отмна въ глухихъ мстахъ отяготительной почтовой повинности,— вотъ все, что имъ удалось сдлать, но и это до крайности раздражало горное вдомство. Посредствомъ своихъ связей они парализировали губернаторовъ и заставляли ихъ дйствовать въ своемъ направленіи,— тмъ же оружіемъ они подчинили себ мировыхъ посредниковъ, мировые посредники, не безъ ропота, низошли до простыхъ исполнителей. Рабочій, надъ которымъ такая могучая организація, чувствуетъ себя совершенно беззащитнымъ, сознаніе его слабости такъ велико, что оно одно въ состояніи было бы довести до отчаянія. Произвольная власть горныхъ чиновниковъ надъ крестьянами и рабочими была такъ велика, что она вполн равнялась помщичьей, крестьяне такъ мало видли разницы между помщикомъ и горнымъ начальникомъ, что они горнаго начальника называли своимъ бариномъ, точно также, какъ крпостные помщика,— это названіе впослдствіи перешло на мировыхъ посредниковъ. Впечатлніе до такой степени было аналогическое, что когда я жилъ въ горныхъ мстностяхъ мн неоднократно приходило въ голову, что жестокій помщикъ длаетъ несчастными сотни людей, а жестокій чиновникъ десятки тысячъ. Посл освобожденія крестьяне и рабочіе надялись, что все перемнится, оказалось однакоже, что надежды ихъ обманули, чиновники попрежнему могли дозволять себ тлесныя наказанія. Еслибы горный рабочій былъ человкъ настолько же оглупленный, насколько онъ униженъ, то это порождало бы въ немъ только апатію, распущенность и безконечное раболпіе, изъ него создались бы такіе субъекты, какихъ такъ часто можно видть между нашими крестьянами. Но въ томъ-то и дло, что заводскіе рабочіе — интеллигенція между рабочимъ классомъ, крестьяне глядятъ на нихъ съ завистью, ‘они лучше насъ’, говорятъ земледльцы. Они дло знаютъ весьма нердко лучше инженера {У насъ нердко жалуются на недостатокъ искусныхъ горныхъ рабочихъ, и это совершенно справедливо, если говорить не о рутинной работ, а о работ, какъ она производится въ цивилизованныхъ государствахъ, уральскіе рабочіе не имютъ возможности путешествовать заграницею и совершенствоваться тамъ, такъ что этого отъ нихъ и требовать нельзя: но свою рутинную работу они знаютъ лучше инженеровъ и превосходятъ ихъ смтливостью и ловкостью.}, они чувствуютъ, что они — сила и трудовая, и интеллектуальная на завод, въ промысл и на рудник, а между тмъ изъ нихъ все-таки хотятъ, сдлать послднихъ изъ смертныхъ, безмолвную машину, слпое орудіе, хотятъ, чтобы тамъ, гд нужно соображеніе и ловкость, въ нихъ проявлялись эти качества, а тамъ, гд эти качества будутъ работать не въ пользу горнаго вдомства, чтобы они молчали. Все это можетъ быть еще не въ такой степени возбуждало бы протестъ со стороны работника, еслибы въ сред самихъ работниковъ не было защитниковъ существующаго порядка вещей. Существуетъ цлая толпа подчиненныхъ лицъ, смышленыхъ, ловкихъ и изворотливыхъ, которые пользуются расположеніемъ начальства и наживаются насчетъ дла и насчетъ своего брата рабочаго. Этотъ сообразительный народъ вполн постигъ корпоративный духъ организаціи, онъ съ такой же ловкостью уметъ обойти своего начальника, съ какою онъ его защищаетъ передъ работниками, смлость ихъ часто изумительна, и чтобы получить понятіе о томъ, до какихъ она доходитъ чудовищныхъ размровъ, нужно поговорить въ откровенную минуту съ ихъ женами: ‘Я была совершенно глупа и ничего не знала’,— разсказывала мн однажды красивая подруга жизни подобнаго господина, — ‘когда я вышла за него замужъ онъ меня рядилъ, угощалъ, я ничего не длала и у меня была прислуга, но когда я узнала, что онъ длаетъ и какъ къ намъ въ домъ идутъ деньги, я не знала покою ни днемъ, ни ночью, когда ночью у насъ отворялись ворота, я вся дрожала какъ листъ, а онъ былъ совсмъ спокоенъ, смялся и говорилъ, что опаснаго тутъ ничего нтъ, что ему за это никогда ничего быть не можетъ, что его выручатъ’.— ‘Они были отчаянные,— прибавила она шопотомъ,— говорили, что они убили человка — я съ горя стала лить и сдлалась пьяницею.’ Эти говоруны, старающіеся постоянно сбить съ толку рабочихъ и расположить ихъ поддаваться возможно большей эксплуатаціи, всего боле раздражаютъ рабочихъ, чмъ боле ихъ вліяніе на слабохарактерныхъ и тупоумныхъ, тмъ боле накипаетъ злобы на душ у тхъ, которые видятъ ихъ насквозь. Не будь этихъ людей, рабочій видлъ бы свое безвыходное положеніе, но молчалъ, какъ молчитъ всякій практическій человкъ, который чувствуетъ себя дотого слабымъ, что онъ движеніемъ можетъ сдлать себ только хуже, но его постоянно дразнятъ тмъ, что восхваляютъ его положеніе какъ какое-то оказанное ему благодяніе, одаренный отъ природы и талантомъ и остроуміемъ, развитый постоянною жизнью въ обществ, онъ не можетъ сдержать своихъ умственныхъ проявленій, и какъ грибы вырастаютъ юмористическія псенки и памфлеты, ихъ такъ много, что изъ нихъ можно было бы составить преинтересную книгу, которая бы охарактеризовала слабости заводскаго управленія лучше, чмъ правительственные отчеты, — весьма убдительное доказательство, что вліяніе рабочихъ на управленіе заводами не осталось бы безъ пользы: мы все знаемъ, говорятъ рабочіе, отъ насъ иголки не утаишь въ завод. Эти люди, одни способны знать настоящее положеніе длъ въ, завод и раскрывать вс его тайны, они дотого составляютъ всю суть завода, что заводскія дла нердко шли своимъ порядкомъ и при невжественномъ и незанимавшемся дломъ инженер, въ этомъ случа на завод господствовало въ извстномъ смысл самоуправленіе, т. е. заводъ управлялся самъ собою или лучше сказать обходился безъ всякаго управленія. Извстно, что во время Пугачева уральскіе заводы дйствовали безъ всякаго участія горнаго начальства. Только человкъ совершенно незнакомый съ заводской жизнью можетъ считать утопическою идею управленія заводовъ рабочими. Можетъ быть, рабочіе не всегда способны съ успхомъ управлять государствомъ, и въ этомъ нтъ ничего удивительнаго: для того, чтобы врно опредлить нужды государства, необходимо имть понятіе о международной политик, человку, который не знаетъ даже, какія государства въ международномъ союз, трудно оградить себя отъ заблужденій: но какимъ образомъ можно сказать, чтобы рабочій не былъ способенъ управлять фабрикою и заводомъ, когда онъ и его потребности и все, что на немъ длается, знаетъ гораздо лучше чмъ капиталистъ, такъ какъ все, что длается на завод, есть результатъ его работы, то онъ теперь уже знаетъ лучше капиталиста, какое значеніе имютъ на завод матеріалъ и трудъ и что изъ этого происходитъ, если онъ будетъ имть малйшій интересъ знать все до мельчайшихъ подробностей, то онъ даже безъ всякихъ усилій достигнетъ этой цли, уже изъ однихъ разговоровъ, точно также какъ офицеры постоянно говорятъ о казармахъ и ученіи, а чиновники о служб, рабочіе постоянно говорятъ о заводскихъ длахъ, и, находясь постоянно вмст съ утра до вечера, они обо всемъ переговорятъ до мельчайшихъ подробностей. При такихъ условіяхъ духъ самостоятельности въ рабочихъ былъ конечно весьма опасенъ для горнаго вдомства и духъ смиренія долженъ былъ быть привитъ къ нимъ во что бы то ни стало, если нельзя иначе, то посредствомъ розогъ, тюрьмы и каторги. Дерзкіе памфлетисты и сочинители подвергались, какъ говоритъ молва, въ особенности въ прежнее время, нетолько наказаніямъ, но жестокимъ истязаніямъ, про одного сочинителя памфлета разсказываютъ невроятную вещь, увряютъ будтобы его наказывали пока онъ сълъ свое произведеніе. Свой взглядъ на необходимость смиренія между рабочими горное вдомство распространяетъ и между частными владльцами фабрикъ, заводовъ и промысловъ, могучимъ орудіемъ распространенія этого духа являются горные исправники, ревизоры и пр. и горные инженеры, которые управляютъ частными заведеніями. Розги и тому подобныя орудія смиренія на фабрикахъ и заводахъ могутъ быть полезны разв только для плутовъ, казнокрадовъ и эксплуататоровъ, которымъ он помогаютъ скрывать свои преступленія, людямъ же, желающимъ развить въ рабочихъ трудолюбіе и искусство, он должны казаться весьма вредными, он развиваютъ въ рабочихъ какой-то отчаянный духъ, который заставляетъ ихъ стремиться къ распущенности, лни и пьянству, несмотря ни на какія препятствія. Он дйствуютъ еще хуже, чмъ бездомная одинокая жизнь, которая длаетъ такъ много вреда нашему рабочему люду, у домовитаго рабочаго, который пользуется какимъ-нибудь благосостояніемъ, много свободнаго времени уходитъ на то, чтобы устроить свою семью и свое хозяйство, затмъ ему хочется насладиться результатомъ своихъ заботъ, т. е. одться порядочно и съ женой церемонно отправиться въ гости, тутъ онъ если и выпьетъ, то несравненно умренне, онъ не будетъ безобразничать на улиц, шумть или пть, а постарается возвратиться домой съ тмъ же достоинствомъ, какъ и пришелъ, если ему случится не соразмрить свои силы и выпить слишкомъ много, то хозяинъ не отпуститъ его домой, онъ найметъ извощика и отправитъ такъ, чтобы съ нимъ не могло случиться ничего унизительнаго. Подобные рабочіе несравненно рже попадаются въ полицію за пьянство, чмъ мелкіе писцы и чиновники. Русскихъ, прізжающихъ въ Парижъ, поражаетъ отсутствіе пьяныхъ на улиц, нтъ никакого сомннія, что тоже будетъ у насъ, если работнику не будетъ грозить тлесное наказаніе и съ нимъ будутъ обращаться съ достоинствомъ. Въ Пермской губерніи есть уже такіе рабочіе, уменьшеніе ихъ числа посредствомъ тлеснаго наказанія и недостойнаго обращенія это — возмутительное варварство. Розгами нельзя заставить ни учиться, ни работать, мнніе, что количество знаній у ученика можно увеличить посредствомъ розогъ, такъ же ложно, какъ мнніе, что розгами можно увеличить количество труда, ученики того училища будутъ больше знать, гд учителя, при большихъ свдніяхъ, больше ими занимаются, тотъ рабочій классъ будетъ больше работать, который пользуется большимъ благосостояніемъ. Если въ войскахъ, гд требуется дисциплина, признаніе нештрафованнаго солдата неподлежащимъ тлесному наказанію принесло у насъ такую пользу, то какъ же не признать на фабрик, гд военная дисциплина есть смертельный ударъ для промышленной производительности, рабочаго изъятымъ отъ тлеснаго наказанія на томъ же основаніи, какъ потомственныхъ дворянъ и пр.? Военная дисциплина и тлесное наказаніе приводятъ въ горномъ вдомств нердко къ тому, что рабочій получаетъ вознагражденіе несоразмрно съ своимъ трудомъ, а соразмрно съ своимъ раболпіемъ и податливостію.
Есть еще одна точка зрнія, съ которой нужно взглянуть на горное производство. Для успха всякаго промышленнаго предпріятія необходимо обиліе средствъ производства, или, какъ выражаются обыкновенно промышленники, обиліе капитала. Нужно, чтобы на завод все покупалось вовремя и дешево и продавалось при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ. Для этого нужны неограниченное довріе къ заводу и деньги, какъ лучшій представитель доврія въ торговл. Между тмъ казенные заводы не имютъ доврія съ той стороны, съ которой оно всего больше необходимо, а именно со стороны капиталиста, т. е. казны. Инженеры жалуются на казну, что они никогда не получаютъ капиталъ въ томъ размр, какъ онъ нуженъ, и тогда, когда онъ нуженъ, а казна, имющая всегда самое смутное понятіе объ истинныхъ потребностяхъ завода, не ршается тратить деньги очертя голову. Кто виноватъ изъ нихъ, кто правъ, судить не намъ, но только дло не двигается.
Передача въ руки рабочихъ всхъ казенныхъ заводовъ и промысловъ — единственное средство для казны, чтобы получить врное понятіе о томъ, что въ нихъ длается, и о настоящихъ ихъ оборотахъ. Это дло уже въ настоящее время нельзя считать невозможнымъ, а если позаботиться о томъ, чтобы рабочіе пріобрли свднія въ счетоводств, то дло сдлается какъ нельзя лучше. Если работники будутъ выбирать управляющаго дломъ, то можно надяться, что назначеніе по способностямъ и знаніямъ горнаго дла замнитъ назначеніе по протекціи. Рабочіе, хотя и знаютъ дло, а нкоторые имютъ въ немъ большую опытность, но все-таки научныя ихъ свднія недостаточны, и они будутъ чрезвычайно довольны, если инженеръ посредствомъ науки оплодотворитъ ихъ рутину. Если рабочіе будутъ заинтересованы въ успх дла, то они лучше кого-либо оцнятъ дйствительную пользу для дла инженера, знаніе, одаренное проницательностью и умомъ, всегда будетъ плнять ихъ, но безтолковая ученость тупоумнаго человка, которая такъ часто сбиваетъ образованныхъ людей, въ особенности если она одарена извстнаго рода краснорчіемъ, не будетъ имть на нихъ вліянія. Успхъ нетолько этого дла, но вообще всей горной промышленности въ Россіи, тсно связанъ съ уничтоженіемъ горной организаціи. Эта военная организація можетъ-быть была бы весьма способна истребить враговъ, которые вздумали бы налетть съ Ледовитаго моря, но производить она вовсе не способна. Она такъ сильна, что до тхъ поръ, пока она будетъ царить надъ горною промышленностью, будетъ царить тамъ непотизмъ, а знаніе и способности не будутъ имть надлежащаго значенія. Богатства, положенныя природою въ русскую землю, останутся неразработанными, и даже никто не будетъ знать, велики ли они или малы. Для того, чтобы распахнуть двери этого очарованнаго храма и войти, нужна не организація, служащая только къ тому, чтобы скрывать свои слабости, а конкуренція и соперничество, способныя раскрыть и устранить ихъ. Пока эта организація будетъ существовать, до тхъ поръ самостоятельность рабочаго и облегченіе его жалкой участи положительно невозможны. Трудолюбія и предпріимчивости рабочаго не будетъ существовать, невозможны ни успшный трудъ, ни успшное оплодотвореніе его кредитомъ и капиталомъ. Если предположить, что правительствомъ сдланы вс улучшенія, которыя согласимы съ казеннымъ управленіемъ, то и въ такомъ случа улучшенія быта рабочихъ и боле нормальнаго производства нельзя ожидать до тхъ поръ, пока казна будетъ стараться извлечь изъ промысловъ возможно боле дохода, результатъ будетъ всегда тотъ, что и рабочіе будутъ въ жалкомъ положеніи и дохода она не получитъ. Положимъ, что первый врагъ успха промышленности, военная дисциплина и военная организація, будетъ уничтоженъ, все главное мстное управленіе, вс главныя конторы, горные исправники и ревизоры будутъ упразднены, останутся одни управители промыслами и заводами, а частные заводы будутъ подчинены общимъ властямъ, какъ въ финансовомъ, такъ и во всхъ другихъ отношеніяхъ, положимъ дале, что изъ рабочихъ каждаго завода будетъ составлена артель, которая будетъ пользоваться барышами и соотвтственно этой цли будетъ имть нужное вліяніе на управленіе, для разбора недоразумній между рабочими и капиталистами и представителями казны будутъ существовать независимые судьи: но даже и въ такомъ случа неужели возможно ожидать, чтобы центральное управленіе, опасаясь за свои доходы, не оказывало покровительства своимъ управляющимъ изъ Петербурга, а мстныя власти, изъ желанія угодить этому покровительству, не стали бы дйствовать въ пользу управителей и во вредъ рабочимъ? Отношенія между властями, управителями и рабочими будутъ т же какъ и теперь или какія были въ покойномъ откуп, гд всякій служащій былъ чуть не въ крпостномъ владніи откупнаго управленія. Наконецъ ни въ какомъ случа не возможно ожидать, чтобы казна отдалась своимъ управителямъ или даже рабочимъ съ такою неограниченною довренностью, чтобы они снабжались во всякое время капиталомъ, необходимымъ для самаго выгоднаго производства. При такихъ обстоятельствахъ самымъ лучшимъ исходомъ оказалось бы слдующее. Казна могла бы довриться исключительно однимъ рабочимъ и снабдить ихъ надлежащимъ для производства капиталомъ. Еслибы она на это не ршилась, то она могла бы учредить банкъ и снабдить его правомъ выпускать безпроцентныя кредитныя бумаги, отличныя отъ кредитныхъ билетовъ государственнаго казначейства, и посредствомъ этихъ бумагъ снабдить заводы и промыслы нужнымъ оборотнымъ капиталомъ. Для того, чтобы билеты эти могли ходить al pari съ цнными деньгами, необходимо, чтобы уплата ихъ была вполн обезпечена залогами. Залогомъ можетъ служить всякое достаточное для этого имущество, какъ казенное, такъ и частное съ тмъ условіемъ, чтобы залогодатель обезпечилъ работникамъ заработную плату, минимумъ которой должны быть напр. двсти рублей въ годъ. Мы видли, что эта плата недостаточна для того, чтобы доставить работнику возможность охранять себя и свое семейство отъ нужды, порождающей болзни и преждевременную смерть. Я не могу безъ великой грусти подумать о томъ, что мн пришлось указать на такой жалкій и неудовлетворительный минимумъ, но я вынужденъ къ этому опасеніемъ, чтобы меня не упрекнули въ излишней требовательности, указывая на офиціальныя данныя о доходахъ съ горныхъ производствъ, такъ напр. въ памятной книжк Пермской губерніи на 1863 годъ показано, что чугуноплавильные, чугунолитейные и желзодлательные заводы съ числомъ рабочихъ въ 64,050 человкъ выработали произведеній на 14,864,578 р. 6 1/2 коп., если на каждаго рабочаго положить по двсти рублей платы въ годъ, то придется заплатить рабочимъ 12,810,000 руб. Конечно цифра, приведенная въ памятной книжк оцниваетъ произведенія заводовъ слишкомъ низко. По моему разсчету, если увеличить заработную плату до двухсотъ рублей серебромъ въ годъ, то фабрики и заводы Пермской губерніи, не терпящіе недостатка въ капитал и не страдающіе отъ дурнаго управленія, все-таки еще будутъ давать барыша отъ пятнадцати до двадцати пяти процентовъ въ годъ. Впрочемъ даже и по современнымъ статистическимъ свдніямъ двсти рублей окажутся во многихъ случаяхъ слишкомъ низкимъ минимумомъ, такъ напр. по свдніямъ о добыч шлиховаго золота въ Пермской губерніи въ 1863 году на казенныхъ пріискахъ приходится на каждаго рабочаго до 550 руб. сер., а на частныхъ до 300 рублей. За тотъ же годъ, по производству желза на казенныхъ заводахъ Екатеринбургскаго округа приходится около четырехъ сотъ рублей на рабочаго. Во всхъ же отрасляхъ чугуннаго и желзнаго производства приходится среднимъ числомъ на рабочаго по триста семьдесятъ рублей серебромъ. По производству мди на каждаго рабочаго приходилось 520 рублей. Въ этихъ случаяхъ возможно было бы опредлить минимумъ въ двсти пятьдесятъ рублей, который далъ бы работникамъ дйствительно нкоторое обезпеченіе. Еслибы не удалось такимъ путемъ уменьшить плату за услуги капиталистовъ въ такой степени, что она не была бы обременительна для работниковъ, еслибы эта плата напр. составляла около шести процентовъ или даже боле, т. е. столько, сколько нын платятъ капиталисты за чужіе залоги, то общество уже не можетъ оставаться спокойнымъ зрителемъ, потому что послдствіемъ этого будетъ одно изъ двухъ: или работникъ будетъ бдствовать, или общество будетъ терять отъ дороговизны произведеній. Слдуетъ принять новыя мры, способныя привлечь залоги, успокоивая капиталистовъ насчетъ ихъ безопасности, должно напр. изслдовать положеніе заводовъ и промысловъ, привести въ извстность количество убытковъ понесенныхъ залогами, если убытки дйствительно оправдываютъ такой высокій процентъ, то принять мры къ устраненію этихъ убытковъ,— столь значительные убытки могутъ происходить только или отъ дурнаго управленія или отъ неэкономическаго направленія производительныхъ силъ. Еслибы оказалось, что не убытки побуждаютъ капиталистовъ требовать высокій процентъ на свой залоговый капиталъ, а желаніе чрезмрно много пріобртать, и что они не спускаютъ цны несмотря на извстную имъ незначительность убытковъ, то слдуетъ побуждать ихъ къ этому другими практическими мрами, напр. призвать на поле битвы конкуренцію иностранныхъ капиталистовъ, объявляя имъ результаты изслдованія и предлагая имъ представлять въ залогъ свои капиталы. Можно учредить другой банкъ и обезпечивающее его кредитные знаки страховое общество, которое бы платило вс убытки отъ производства, и такимъ образомъ низвести процентъ на капиталъ до цифры, которая дйствительно необходима въ качеств страховой преміи. Дйствуя, какъ дйствуютъ люди благоразумные, общество иметъ тысячу средствъ облегчить участь рабочаго и разсять непроходимую тьму и хаосъ, господствующіе въ промышленности вслдствіе деспотической власти надъ нею капитала. Въ средніе вка старались водворить порядокъ въ государств тмъ, что отдавали немногимъ счастливцамъ весь народъ въ полную зависимость, но изъ этого вышли не порядокъ, а анархія и нескончаемыя смуты. Нын отдаютъ произведенія труда народа въ неограниченное распоряженіе немногихъ капиталистовъ, и результатъ — это нескончаемая вражда между высшими и низшими классами народа, безпорядки, революціи и дорогое производство. Безпроцентный кредитъ дйствительно весьма опасенъ въ рукахъ непроизводительныхъ, но въ рукахъ производителей онъ только устраняетъ неудобства раздленія труда. Когда человкъ все производитъ самъ для себя, онъ не нуждается въ капитал и не платитъ процентовъ, такъ какъ онъ запасы на время работы длаетъ самъ, когда же является раздленіе труда, тогда оно съ одной стороны увеличиваетъ производительную силу человка, а съ другой длаетъ для него необходимымъ промышленный кредитъ, т. е. довріе къ нему другихъ производителей, отъ которыхъ онъ можетъ получить запасъ. Если кредитъ этотъ полный, т. е. довріе это не меньше того, которое человкъ иметъ самъ къ себ во время производства безъ раздленія труда, или, что все равно, если кредитъ этотъ безпроцентный, въ такомъ случа производитель и общество выигрываютъ отъ раздленія труда все, что можно отъ него выиграть. Пока работникъ не иметъ полнаго доврія, т. е. безпроцентнаго кредита, а для производства нуженъ капиталистъ, дающій работнику возможность работать безъ кредита, до тхъ поръ промышленность должна считаться въ младенческомъ состояніи, ибо въ Европ произведенія труда отъ этого стоютъ покупателямъ въ четыре раза дороже, а работники чуть не умираютъ отъ голода,— это то же полудикое состояніе, въ которомъ находилась архитектура, когда человкъ вмсто прямыхъ стнъ зданій выводилъ усченные конусы и пирамиды. Если безпроцентный кредитъ считается дозволеннымъ средствомъ для войны и для непроизводительнаго употребленія государствомъ, то въ немъ конечно нельзя отказать, когда онъ требуется для цлей производительныхъ. безпроцентный кредитъ подъ залоги капиталистовъ будетъ имть еще то преимущество, что онъ заинтересуетъ въ этомъ дл капиталистовъ, давая ихъ капиталамъ боле обширное поле дятельности, и тмъ уменьшитъ сопротивленіе съ ихъ стороны и облегчитъ осуществленіе идеи товарищества между ними и рабочими.
Я не буду указывать на дальнйшіе пути, которыми можно достигнуть цли, мы имемъ дло не съ желзомъ и не съ деревомъ, которыя дйствуютъ въ машин по законамъ механики, мы имемъ дло съ человческимъ организмомъ, съ организмомъ столь сложнымъ и измняющимся, что относительно его точные разсчеты возможны лишь въ весьма немногихъ случаяхъ, тутъ можно указывать только на направленія, въ которыхъ слдуетъ дйствовать, стремленія указать на вс могущіе встртиться случаи обыкновенно приводили къ тому, что ни одинъ изъ предвиднныхъ случаевъ не встрчался, а встрчались совершенно непредвиднные, политическое и соціальное прожектерство возбуждало только смхъ, между тмъ какъ раскрытіе недостатковъ политическаго и соціальнаго быта и указаніе на направленія, въ которыхъ они могли быть исправлены, всегда было въ высшей степени поучительно. Я убжденъ, что читатель пойметъ меня именно такъ, какъ я желалъ быть понятымъ. Вся моя цль была указать научныя начала и пути, если я принялъ такой способъ изложенія, который иногда напоминалъ проектъ, то это только для наглядности и осязательности сказаннаго. Если выработать примненіе этихъ началъ до степени проекта, способнаго гарантировать и успхъ производства и улучшеніе быта рабочихъ, то нужно было бы написать цлую книгу, наполненную такими подробностями, что она сдлалась бы недоступна для публики. Анализируя дале вознагражденіе, получаемое нашимъ фабричнымъ и заводскимъ рабочимъ, мы видимъ, что поштучная работа обыкновенно служитъ для капиталиста точно такимъ же орудіемъ притсненія рабочаго, какъ и принужденіе брать отъ него вмсто денегъ продукты натурою. При поштучной работ заработная плата опредляется обыкновенно такимъ образомъ: берется средняя поденная заработная плата обыкновеннаго постояннаго работника, напр. 25 коп. сер., потомъ наблюдаютъ, сколько работникъ можетъ сдлать въ день, но не обыкновенный работникъ, а хорошій работникъ и при усиленномъ труд, и поштучная плата опредляется такимъ образомъ, чтобы подобный работникъ могъ выработывать только среднюю поденную плату. Вслдствіе этого средняя поштучная плата всегда ниже средней заработной платы и иногда такъ низка, что жить для работника совершенно невозможно, такъ въ тхъ мстахъ, гд средняя мсячная поденная плата шесть рублей, средняя поштучная плата составляетъ четыре рубля пятьдесятъ копекъ. Поштучная плата бываетъ на сорокъ пять и даже на пятьдесятъ пять процентовъ ниже поденной, мы видли, что средней поденной платы въ Пермской губерніи иногда работнику недостаточно, чтобы кормить свое семейство ржанымъ хлбомъ, въ какомъ же ужасномъ положеніи находится тотъ, кто получаетъ вдвое меньше! Положеніе этихъ несчастныхъ боле жалко, чмъ положеніе самаго жалкаго земледльца. Неужели однакоже изъ этого слдуетъ, что нужно уничтожить поштучную плату. Поденная плата это самое грубое вознагражденіе за трудъ, она не принимаетъ въ соображеніе ни искусства, ни трудолюбія, она дйствуетъ на работника деморализирующимъ образомъ и соблазняетъ его къ лни. Съ развитіемъ промышленности поштучная работа все боле и боле беретъ верхъ надъ поденной, въ Англіи она господствуетъ боле, чмъ гд-либо, и ея результатъ таковъ, что работники при этомъ такъ развиваютъ свои способности и свою ловкость, что хорошіе работники заработываютъ вчетверо больше плохихъ. Поштучная работа не должна быть уничтожена, всякій человкъ иметъ несомннное и святое право сохранять свою индивидуальность, поштучная работа есть единственное средство, которое иметъ работникъ, чтобы на фабрик и завод продолжать быть отдльнымъ лицомъ, мало этого, поштучная работа должна быть совершенствуема, всякое достоинство въ работник должно быть цнимо. Работникъ — это не рабочій скотъ, съ лошадью можно дйствительно такъ поступать, задалъ ей овса пока она настся досыта и работай на ней, сколько у нея силъ хватитъ. Къ несчастью у насъ слишкомъ много людей, которые смотрятъ на работника какъ на рабочій скотъ, они полагаютъ, что если работникъ нался досыта или до полусыта, то онъ иметъ все, что ему надобно. Подобные люди аргументируютъ такъ, что если работникъ сытъ, то капиталистъ сдлалъ все, что отъ него можно требовать, и все остальное должно принадлежать ему. Убдить человка, что между рабочимъ человкомъ и рабочею лошадью есть нкоторая разница, весьма не трудно, стоитъ заставить его вообразить себ, что человка накормили досыта, потомъ запрягли и прохали по людной улиц похлыстывая кнутомъ. Тогда подобный господинъ увидитъ, что въ рабочемъ есть что-то, чего въ лошади нтъ, это что-то есть человческое достоинство. Для того, чтобы рабочій могъ заставить уважать это человческое достоинство, природа сдлала его исключительнымъ и неограниченнымъ властелиномъ надъ его трудомъ и его способностями, какъ скоро общество отдаетъ человка и его трудъ во власть другому и оскорбляетъ этимъ его достоинство, онъ мститъ тмъ, что не развиваетъ въ труд ни своей энергіи, ни своихъ способностей. Поэтому общество, поступая такимъ образомъ, нетолько длаетъ дурно, но и неразсчетливо. Итакъ уничтожать поштучную работу значитъ уничтожать человческую индивидульность, а оставить неприкосновеннымъ источникъ несправедливой оцнки этой работы значитъ сравнять работника съ рабочею лошадью. Вотъ одна изъ самыхъ важныхъ причинъ, почему управленіе фабриками, заводами и промыслами слдуетъ, при первой возможности, передать изъ рукъ капиталистовъ въ руки рабочихъ, для капиталиста оцнить справедливо трудъ рабочихъ точно такъ же невозможно, какъ это невозможно было для рабовладльца относительно труда раба, одни капиталисты употребятъ свое вліяніе для притсненія работниковъ въ этомъ случа, и тогда другіе волею или неволею должны будутъ послдовать ихъ примру для того, чтобы не обанкротиться. Кром того, отношеніе между капиталистомъ и работникомъ — холодное, оно основано на одномъ разсчет, имъ русскій человкъ выводится на путь, не свойственный его натур, артельная жизнь, не слишкомъ строгій разсчетъ, гд иногда мсто денежнаго разсчета заступаетъ уваженіе,— вотъ его настоящая сфера, работникъ при этомъ не теряетъ ни своей индивидуальности, ни достоинства, заслугу трудно оцнить на деньги — онъ для артели сдлаетъ изъ уваженія, артель ему за это отплатитъ почетомъ. Поступить такъ же съ капиталистомъ, сдлать для него изъ уваженія это значитъ унизить себя, сдлать измну своимъ товарищамъ, понизить заработную плату, это — раболпіе, которое презирается и ненавидится, работникъ тмъ большимъ пользуется уваженіемъ своихъ товарищей, чмъ онъ зубасте съ капиталистомъ. При такомъ условіи общая работа успшно идти не можетъ — капиталистъ нагибаетъ работниковъ эксплуатаціею, работники нагибаютъ его дурной работой, и въ результат выходитъ басня: щука, лебедь и ракъ. Говоря о золотопромышленности, я обратилъ уже вниманіе на несправедливое распредленіе заработной платы вслдствіе исключительнаго вліянія на дло капиталистовъ, все это примнимо и къ фабрикамъ и заводамъ, и оказываются еще новыя несправедливости.
Много говорилось у насъ о рутин и невжеств, господствующихъ въ нашемъ горномъ производств, много говорилось также о необходимости распространенія горнаго образованія для уничтоженія этой рутины. Рутина эта въ нашемъ горномъ дл нетолько естественная вещь, но было бы чрезвычайно удивительно, еслибы она не существовала. Люди, которыхъ будущее назначеніе руководить нашимъ горнымъ производствомъ, воспитываются въ школахъ горнаго вдомства. Эти школы относятся къ горной корпораціи точно такъ же, какъ іезуитскія школы относятся къ іезуитамъ. Въ нихъ человкъ, съ малыхъ лтъ, выливается въ ту форму, которая нужна корпораціи, онъ длается для корпораціи человкомъ весьма полезнымъ,— насколько же онъ полезенъ для нашего отечества, всего лучше показываетъ состояніе у насъ горнаго производства и факты врод слдующихъ: Обладая на Урал неслыханнымъ заграницею богатствомъ желза, мы должны видть, что желзное производство у насъ приходитъ въ упадокъ. По статистическимъ даннымъ Временника Россійской Имперіи, производство желза у насъ уменьшилось съ 1860 по 1863 годъ боле чмъ на шестнадцать процентовъ, а на казенныхъ заводахъ боле, чмъ на двадцать пять. Къ чему мы придемъ идя такимъ образомъ въ то время какъ желзо есть основаніе всякаго промышленнаго прогресса? Съ Положеніемъ 19 февраля производство желза должно было у насъ увеличиться, потому что свободный трудъ производительне, дороговизна этого труда не могла быть причиною уменьшенія производства, потому что дешевизна его, какъ видно было изъ предъидущаго, переступаетъ вс предлы благоразумія: семейный работникъ получаетъ такъ мало, что онъ не можетъ питаться достаточно даже однимъ чернымъ хлбомъ, меньше трудъ не можетъ стоить даже и крпостной и рабскій. Какая же причина уменьшенія? Причина эта — горная организація, которая воспитываетъ своихъ членовъ съ самыхъ малыхъ лтъ и порождаетъ въ нихъ единодушіе, безпримрное въ исторіи, утверждаютъ, что корпорація была недовольна указомъ 19 февраля, что ей было выгодно, если послдствія этого указа окажутся неблагопріятными для промышленности, и вотъ, можетъ быть, по этой причин они оказались таковыми. Еслибы указомъ 19 февраля заводскіе рабочіе обращены были въ каторжныхъ, то производство можетъ быть и увеличилось бы. Во всякомъ случа, если уменьшеніе зависло отъ того, что горная организація не съумла воспользоваться боле производительнымъ свободнымъ трудомъ для увеличенія производства, какъ имъ пользуется частная промышленность въ Россіи и всюду заграницей, то это опять-таки доказываетъ, что отмна горной организаціи необходима для развитія горной производительности. Если мы хотимъ изъ спеціальныхъ свдній, относящихся до горнаго дла, сдлать двигателя нашей промышленности, а не орудіе, которымъ движеніе это задерживается, то слдуетъ начать съ уничтоженія всхъ школъ, отданныхъ въ распоряженіе горнаго вдомства, он всегда будутъ проникнуты духомъ горной корпораціи, а духъ этотъ столько же гибеленъ для нашей промышленности, какъ былъ духъ виннаго откупа. Чтобы горныя свднія на Урал дйствительно принесли ту пользу, которую они могутъ принести, необходимо, чтобы они были такъ распространены, чтобы производили конкуренцію въ большихъ размрахъ, какихъ-нибудь полтораста учащихся горному длу въ стран, гд горное производство занимаетъ до двухсотъ тысячъ рабочихъ,— это чрезвычайно мало. Въ губерніяхъ, гд тянется Уральскій хребетъ, главное богатство — это земледліе, затмъ лсоводство и горная промышленность, и наконецъ обработка продуктовъ лсныхъ, животныхъ и винокуреніе. Слдовательно нужныя свднія для края: математика, химія, минералогія и отчасти ботаника и зоологія и приложенія этихъ наукъ — математики къ механик, химіи и механики къ горному длу, къ земледлію, къ кожевенному производству, винокуренію и пр., ботаники и зоологіи къ земледлію, скотоводству и лсоводству. Эти свднія и должны составлять главный предметъ преподаванія въ гимназіяхъ этихъ губерній, а кром теологіи и въ семинаріяхъ. Если ученики этихъ заведеній будутъ употреблять на изученіе этихъ предметовъ восемь изъ каждыхъ десяти часовъ занятій, то они уже въ теченіе курса могутъ достаточно научиться. Главное же вниманіе должно быть обращено на библіотеки и ученыя пособія, он гораздо важне самаго преподаванія. Такимъ образомъ только въ этихъ губерніяхъ будетъ до двухъ тысячъ учащихся горному длу. Такое скопленіе знающихъ дло людей въ провинціи чрезвычайно полезно для развитія той отрасли, въ которой оно встрчается и дйствительно приводитъ къ тому, что отрасль эта удерживается на той же точк совершенства, на которой она находится заграницею. Такъ я имлъ случай наблюдать накопленіе медиковъ въ Казани, оно пробудило энергическую жизнь въ этой наук, которая тамъ совершенно омертвла, потокъ прогресса такъ усилился, что потопилъ большинство профессоровъ, они оказались отсталыми и замнены были боле современными. Я знаю, что рутинеры будутъ говорить, что я хочу убить просвщеніе и создать узкихъ спеціалистовъ. Поглотить всю науку нельзя, она состоитъ изъ тридцати милліоновъ томовъ, если человкъ будетъ знать отдлы такихъ разнородныхъ наукъ, какія исчислены выше, то онъ будетъ вовсе не спеціалистъ, ему останется получить нкоторыя свднія въ наукахъ юридическихъ и въ политической экономіи, и онъ будетъ знать все, что нужно человку въ означенныхъ губерніяхъ, конечно онъ не будетъ знать безполезнаго хламу, а будетъ знать то, что ему нужно. Для чиновниковъ, для капиталистовъ и для работниковъ въ этихъ мстахъ эти свднія одинаково необходимы и полезны. Что же касается до рабочихъ на заводахъ, фабрикахъ, то для нихъ, какъ уже объяснено было выше, всего необходиме свднія въ счетоводств,— т свднія, которыхъ имъ всего боле недостаетъ для успха дла при передач имъ заводовъ въ распоряженіе на артельномъ основаніи. Я не буду повторять — что и безъ того всякій знаетъ — свдніяхъ техническихъ, въ рисованіи и пр. Преобразованія на горныхъ заводахъ — дло самой настоятельной необходимости, это единственное условіе, при которомъ горное производство наше можетъ процвтать и выйти изъ своего современнаго ненормальнаго положенія. Въ настоящее время въ немъ сосредоточиваются вс неудобства монополій. Горные заводы и промыслы находятся у насъ, по большей части, или въ распоряженіи казны или въ распоряженіи знатныхъ и весьма богатыхъ собственниковъ, ни казна, ни эти собственники не имютъ возможности водворить порядокъ въ управленіи, привести къ дешевому производству, и вліяніе, которое имютъ въ обществ ихъ агенты и управляющіе, подаетъ поводъ къ безчисленнымъ притсненіямъ надъ рабочими и длаетъ участь ихъ весьма жалкою. Многіе совершенно не заботятся о своихъ богатствахъ, а заботливость другихъ хотя иногда и дйствуетъ выгодно на производство, но рабочимъ отъ этого бываетъ даже хуже. Чмъ важне горное производство для благосостоянія страны, тмъ боле оно въ рукахъ монополіи, изъ всего производящагося въ Россіи желза казна производитъ 10%, Мальцовъ 41/2%, по исчисленію Тенгоборскаго Демидовы и Яковлевы 25%. Чего мы можемъ ожидать отъ производства, находящагося въ подобномъ положеніи, показываетъ его исторія. Еще недавно было то время, когда агенты этихъ производителей, посредствомъ своего могучаго вліянія, такъ стснили рабочихъ, что платили имъ въ среднемъ вывод въ мсяцъ не боле трехъ рублей двадцати пяти копекъ, и изъ этой платы почти дв трети заставляли брать натурою, и на такую сумму несчастные должны были содержать свои семейства, въ тоже время въ острогахъ Пермской губерніи одна пища для арестантскихъ семействъ обходилась въ три рубля шестьдесятъ копекъ на семейство. Работникъ въ счастливомъ случа имлъ для своего пропитанія три съ половиною копйки въ день, по большей же части онъ не могъ боле употреблять на себя и на каждаго члена своего семейства, чмъ полторы или дв копйки въ день. Такое безпримрное бдствіе рабочихъ не прекратилось и по настоящее время, оно перестало только быть большинствомъ случаевъ. Несмотря на такую безмрную дешевизну производства они производили такъ мало, что давали намъ въ тридцать разъ меньше желза, чмъ англійскіе производители, и въ пять разъ меньше, чмъ французскіе. Можно ли въ такомъ положеніи оставить производство, которое занимаетъ сто тысячъ рабочаго народа и составляетъ самое важное производство въ стран, т. е. желзное? Другое производство не мене важное для народа — это соль. Производству этому мене всего полезно быть въ рукахъ и въ распоряженіи владльцевъ, по богатству и знатности своей далекихъ отъ дла. Ни одно производство не даетъ столько поводовъ къ фальсификаціи и обманамъ и ни въ одномъ устраненіи этихъ обмановъ дешевое и хорошее производство не имютъ такого огромнаго вліянія на благосостояніе народа. Температура и влажность воздуха имютъ на всъ соли огромное вліяніе, ее незамтнымъ образомъ легко подмшивать пескомъ, и я уже выше говорилъ о томъ, какую соль приходится иногда покупать крестьянамъ. Цна этого столь необходимаго для народа товара увеличивается уже отъ акциза, и къ этому присовокупляется еще вліяніе на цны крупныхъ владльцевъ. Одна казна разработываетъ почти четвертую часть всей соли. Если уже акцизъ на соль отвергается финансовою наукою, то что же сказать если къ акцизу присовокупится монополія! Соль у насъ такъ дорога, что напр. въ Пермской губерніи приходится на каждаго рабочаго на соляныхъ промыслахъ и солеваренныхъ заводахъ приблизительно на семьсотъ рублей соли. Спасти Россію отъ всхъ этихъ бдствій можно только передачею промысловъ и заводовъ въ руки заводскихъ артелей. Между различными артелями будетъ конкуренція. Капиталистъ тутъ совершенно излишній, отъ него нужно избавиться при первой возможности, если это удастся, то пудъ соли будетъ стоить три копйки, какъ у казаковъ, гд господствуетъ вольная разработка. Таково положеніе горнаго дла въ рукахъ у крупныхъ владльцевъ. Въ рукахъ у мелкихъ оно часто не лучше. ти владльцы нердко помщики окончательно разоренные, вести дло какъ слдуетъ у нихъ нтъ денегъ, кредита также нтъ, охоты и умнья также нтъ, и вотъ оно ведется кое-какъ съ старыми рутинными разрушающимися машинами, съ работниками испорченными и избалованными неправильной платой и всякими безпорядками въ управленіи. Работники, въ настоящее время, дйствительно допускаютъ сильную эксплуатацію со стороны капиталистовъ, и изъ этого можно было бы заключить, что они будутъ слабы въ управленіи. Но это заключеніе вовсе не слдуетъ изъ посылки. Если работники позволяютъ себя, въ настоящее время, эксплуатировать капиталистамъ, то причина этого заключается вовсе не въ слабости со стороны работника, а въ томъ, что ему нтъ возможности найти судъ на капиталиста. За немногими исключеніями и честные и нечестные чиновники тянутъ на сторону капиталиста, не тянуть опасно, капиталистъ иметъ связи, иметъ грозное оружіе, онъ можетъ выставить чиновника подстрекателемъ рабочихъ къ безпорядку и бунту,— это дотого деморализировало чиновниковъ, что есть такіе, которые считаютъ даже самымъ безопаснымъ для себя быть безчестными, дло дошло дотого, что увряютъ, будто существуютъ постоянныя цны платимыя капиталистами нкоторымъ чиновникамъ, напр. двадцать пять или пятьдесятъ рублей въ мсяцъ, по рублю за человка съ такихъ-то работниковъ, по три рубля съ такихъ-то. Если жалованье платится, то капиталистъ всегда окажется правъ въ дл съ работниками, если не платится, то несправедливость перейдетъ на другую сторону. Что артели рабочихъ способны вести хозяйственныя дла посредствомъ выборовъ, это видно на земскихъ учрежденіяхъ. Лишь только они получили хотя и незначительное вліяніе на мстное хозяйство, у нихъ явились и раціональные пріемы, они стали стремиться выбирать людей полезныхъ для дла и иногда имъ поставленныя для нихъ рамки стали даже казаться узкими. Конечно такое новое дло, какъ товарищество между рабочими и капиталистами, какъ заводы, снабженные капиталомъ съ помощью безпроцентнаго кредита и залоговъ отъ капиталистовъ, слдуетъ длать осмотрительно, но вдь между осмотрительнымъ образомъ дйствія и полнымъ апатическимъ безучастіемъ большая разница.

ГЛАВА III

Впечатлніе, которое производятъ промышленныя губерніи и данныя статистики.

Я уже говорилъ выше, какъ замтно увеличившееся благосостояніе при възд въ Казанскую губернію,— въ ту губернію черноземной полосы, въ которой живетъ наименьшее населеніе на частныхъ земляхъ. Можно въхать въ нее съ юга по Волг съ свера по Кам, изъ Вятской или изъ Самарской губерніи, по большимъ или по проселочнымъ дорогамъ,— возрастающее благосостояніе всегда обратитъ на себя вниманіе человка, сколько-нибудь наблюдательнаго. Кром того, что благосостояніе это отражается на селеніяхъ, на людяхъ и на скот,— оно замтно и по увеличившейся заработной плат. Въ то время, когда въ губерніяхъ средней Россіи, напр. въ Харьковской, Калужской, Орловской, Тамбовской, Пензенской, въ страдное время мужской день стоитъ отъ 20-ти до 40 копекъ, женскій отъ 15 до 30 коп., уборка ржи стоитъ отъ двухъ до трехъ рублей съ десятины,— въ Казанской губерніи въ страду мужской день стоитъ шестьдесятъ и семьдесятъ копекъ, женскій тридцать пять и сорокъ копекъ, а уборка десятины ржи отъ трехъ рублей пятидесяти копекъ до четырехъ рублей. Мало того что Казанская губернія пользуется большимъ благосостояніемъ, чмъ ея сосдки, она иметъ сознаніе своего превосходства. Однажды я изъ Астрахани пріхалъ въ Казань на пароход. Извощикъ, который везъ меня въ городъ, обратился ко мн съ обыкновеннымъ вопросомъ, откуда и куда я ду, и когда онъ узналъ, что я ду изъ Астрахани и буду продолжать путешествіе по Волг до Твери, тогда онъ объяснилъ мн, что я прохалъ черные города,— такъ онъ называлъ вс города, лежавшіе внизъ по Волг, и именно называлъ Астрахань и Саратовъ, дале же вверхъ по Волг жилъ, по его словамъ, народъ образованный и идутъ чистые города: Казань, Нижній, Ярославль. Съ 1851 года въ Казанской губерніи населеніе увеличилось быстре, чмъ во всхъ другихъ губерніяхъ Европейской Россіи, въ которыхъ не было переселеній. Между всми губерніями, лежащими въ одной широт съ Казанской губерніей, только въ ней одной умираетъ одинъ изъ двадцати осьми. Затоже, на одной широт съ губерніей Казанской нтъ такой, которая бы имла мене населенія на частныхъ земляхъ. Изъ всхъ губерній, лежащихъ въ одной полос съ Казанской, нтъ ни одной, въ которой бы перевсъ рождающихся надъ умершими былъ столь же значителенъ. Между всми губерніями, лежащими на одной широт съ Казанскою, нтъ такой, въ которой бы количество скота было столь же велико или значительне {Вотъ процентъ увеличенія населенія съ 1851 по 1863 годъ, въ губерніяхъ Европейской Россіи, куда не было переселеній:

[]

Дале слдуютъ въ той же широт западныя губерніи Витебская и Ковенская, но я не длаю сравненія съ ними точно также, какъ я постоянно удерживался отъ подобныхъ сравненій выше, причина та, что благосостояніе въ этихъ губерніяхъ и увеличеніе населенія до возстанія шестидесятыхъ годовъ ничмъ не отличались отъ другихъ губерній Европейской Россіи и занимали между ними даже боле низкія мста. Въ годъ же возстанія благосостояніе вдругъ чрезвычайно быстро возвысилось, смертность уменьшилась, перевсъ рождающихся надъ умершими сдлался чрезвычайно благопріятенъ и во всхъ этихъ отношеніяхъ западныя губерніи заняли самыя первыя мста въ Россіи. Вс ужасы политическихъ волненій 1863 года не могли дать ни малйшаго противовса выгодамъ, которыя произошли отъ внезапнаго облегченія трудящагося населенія. Вотъ этотъ замчательный результатъ. Онъ вполн подтверждаетъ все, что было сказано выше, каждый рубль уменьшеннаго оброка дастъ жизнь тысячамъ людей, а благоденствіе милліонамъ.

[]

Сорокъ четыре губерніи, которыя употреблены были для сравненія, слдующія: Архангельская, Астраханская, Бессарабская, Владимірская, Вологодская, Воронежская, Вятская, Земля Войска Донскаго, Екатеринославская, Казанская, Калужская, Костромская, Курская, Московская, Нижегородская, Новгородская, Олонецкая, Оренбургская, Орловская, Пензенская, Пермская, Полтавская, Псковская, Рязанская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Смоленская, Таврическая, Тамбовская, Тверская, Тульская, Харьковская, Херсонская, Черниговская, Ярославская, Лифляндская, Курляндская, Эстляндская, Тобольская, Томская, Енисейская, Иркутская, Якутская.

[]

Вотъ сравненіе перевса рождающихся надъ умершими въ каждой губерніи отдльно, въ процентахъ:

[]

Западныя губерніи, вслдствіе облегченій, которыя послдовали для рабочаго населенія, внезапно, среди политическихъ смутъ достигли такого благосостоянія, что въ Гродненской губерніи смертность въ одинъ годъ сдлалась такою жe благопріятною, какъ средняя смертность во Франціи, и стала первою среди губерній Россіи, въ Ковенской губерніи смертность сдлалась боле благопріятною, чмъ средняя смертность въ Пруссіи, вс западныя губерніи стали разомъ выше Австріи. Въ теченіе одного года среди смутъ и политическихъ волненій сохранена была жизнь осьмидесяти четырехъ тысячъ сорока двухъ человческихъ существъ, которыя бы погибли при прежнемъ порядк въ мирное и совершенно спокойное время. По тому же самому разсчету въ Россіи погибаетъ ежегодно до четырехъ сотъ двадцати тысячъ людей, которые могли бы шить и распространять кругомъ себя благосостояніе — 420,000 гибнущихъ въ годъ и не какихъ-нибудь тунеядцевъ, а честныхъ рабочихъ рукъ! Такой результатъ произошелъ отъ случайнаго столкновенія обстоятельствъ во время смутъ и политическихъ волненій, и конечно нужно знать, какое выводить изъ него заключеніе. Еслибы въ какомъ-нибудь изъ государствъ Америки рабы внезапно временно освободились отъ рабства я вслдствіе этого внезапно возвысилось бы между ними благосостояніе, то изъ этого можно было бы вывести заключеніе въ пользу свободы и противъ рабства, но никакого нельзя было бы вывести заключенія въ пользу анархіи — анархія должна каждое общество довести до крайняго ослабленія. Явленія въ западныхъ губерніяхъ представляютъ доказательство въ пользу мелкой собственности и безоброчнаго владнія землею,— доказательство тмъ боле сильное, что оно явилось наперекоръ анархіи.}. Вотъ еще одинъ весьма знаменательный фактъ для объясненія вліянія помщичьихъ земель въ Россіи.
Посл городовъ Сибири, сверной и восточной Россіи, Казань поразила меня своимъ великолпіемъ, въ ней нкоторыя улицы дйствительно напоминаютъ благоустроенные города западной Европы. Всюду замтны слды возрастающихъ потребностей, заработная плата также возрастаетъ — девятирублевая плата почти соотвтствуетъ шестирублевой въ Томск. Если держатъ путь вверхъ по Волг, все равно водою или сухимъ путемъ, видъ возрастающаго благосостоянія бросится въ глаза самому невнимательному наблюдателю. Посл продолжительнаго путешествія по ркамъ Сибири, по Кам и по Волг внизъ отъ Казани, путешественникъ нетолько пріятно пораженъ, но даже увлеченъ жизнью, которая господствуетъ на Волг между Казанью и Тверью. Среди поэтической монотонности широкой Оби нетолько увидать пароходъ или лодочку, но даже птицу было удовольствіемъ, Кама и низовье Волги все-еще напоминали монотонное путешествіе, гд только отъ времени до времени удается встртить что-нибудь живое, Волга же между Казанью и Тверью можетъ иной разъ показаться столь же оживленною, какъ Нева среди Петербурга. Въ прекрасный лтній день, сидя на высокомъ берегу, возл монастыря, живописно расположеннаго среди овраговъ и зелени деревъ, я много часовъ сряду смотрлъ на Волгу, одинъ пароходъ исчезалъ, другой появлялся, иногда ихъ бжало два и три и шумной пной покрывали берегъ — я ждалъ пока наконецъ рка опустетъ и не могъ дождаться. Если въ Сибири и на Урал живописна природа, то здсь еще боле живописна жизнь среди природы. Живое ощущеніе происходитъ въ человк, когда кругомъ него со всхъ сторонъ выростаютъ цвтущія села и города, какой-нибудь Васильсурскъ, при вечернемъ освщеніи амфитеатромъ поднимающійся среди зелени высокой горы, или Нижній, раскинутый надъ широкой водой по гор съ блокаменными монастырями, рисующимися на зеленомъ фон,— все это впечатлнія дотого прекрасныя, что они въ памяти становятся наряду съ величественнымъ видомъ горъ, покрытыхъ вчнымъ снгомъ и окруженныхъ торжественно мрачными лсами черни. Если хать сухимъ путемъ, то цвтущій видъ селеній далеко превосходитъ все, что можно видть въ средней, восточной и сверной Россіи, скоро начинаешь находить эти селенія боле богатыми, чмъ селенія на большой дорог изъ Тюмени въ Иркутскъ, и наконецъ даже богаче, чмъ селенія на дорог изъ Тюмени въ Пермь. Богатая рзьба домовъ напоминаетъ описанія египетскихъ дворцовъ, еслибы зданія, гд помщаются волостныя управленія, не были такими неуклюжими, они богатствомъ постройки превосходили бы многіе помщичьи дома. Я не говорю о богатыхъ селахъ, врод Лыскова съ многочисленными каменными домами. Этотъ цвтущій видъ страны возрастаетъ все боле, чмъ дале подвигаешься къ западу, большая дорога изъ Ярославля въ Москву превосходитъ все, что случалось видть до сего времени. Избы съ рзными украшеніями, нердко въ два этажа съ пятью и боле окнами, тутъ часто замняются постройками, имющими видъ значительныхъ городскихъ построекъ. Тотъ же самый цвтущій видъ встрчаешь и за Москвою, по направленію къ Рязани. Достоинство скота, наружный видъ и костюмы жителей вполн соотвтствуютъ этому перному впечатлнію. Кажется здсь на т же деньги можно жить несравненно лучше, чмъ въ другихъ мстностяхъ. Ямщикъ, который получаетъ здсь пять рублей, какъ во многихъ другихъ мстахъ Россіи, одтъ щеголевате и иметъ несравненно боле богатый видъ. Если распрашивать о заработной плат, то получишь свднія не мене поразительныя. Вамъ разскажутъ, что здсь женщина нердко зарабатываетъ десять рублей въ мсяцъ, а мужчина пятнадцать и двадцать рублей. Наслушавшись такихъ рчей, вамъ покажется, что заработная плата здсь не ниже французской и фабричный работникъ получаетъ столько же, сколько городской работникъ во Франціи, что промышленный женскій трудъ оцнивается такъ же высоко, какъ женскій трудъ во французскихъ городахъ. Посл нсколькихъ распросовъ, вамъ можетъ показаться, что и средняя заработная плата здсь близка къ заработной плат во французскихъ провинціяхъ, нсколько ниже, но пожалуй не много. Васъ поразитъ и роскошь, которую дозволяетъ себ здшній работникъ, любовь къ шелковымъ платьямъ, да еще со шлейфомъ. Однимъ словомъ, здсь всюду пахнетъ Европой, цивилизованной на русскій ладъ. Васъ поражаютъ нкоторыя особенности врод слдующихъ: въ Костромской губерніи на правой сторон Волги вы встрчаете благосостояніе, которое ничмъ не отличается отъ благосостоянія въ Нижегородской губерніи, лвый же вдругъ напоминаетъ вамъ самыя жалкія мста Россіи. Тогда въ васъ является желаніе опредлить границы этого благосостоянія и причины, почему оно такъ внезапно прекращается. Посл такого личнаго обозрнія края вы съ удовольствіемъ принимаетесь за статистику, вы надетесь тутъ встртить данныя, которыя вамъ напомнятъ цивилизованную Европу и даже Францію, мстами одного умершаго на пятьдесятъ и боле жителей и т. п. Какъ же велико будетъ ваше разочарованіе, если вы узнаете, что, по вычисленіямъ Ярославскаго статистическаго комитета, въ Ярославской губерніи приходится всего по дв съ половиною четверти хлба на человка, т. е. мене, чмъ въ Самарской или въ Вологодской, по Владимірской губерніи мы встрчаемъ даже данное о сбор хлба, который составляетъ значительно мене двухъ четвертей на жителя. Это ничего не значитъ, думаете вы, тамъ народъ преимущественно питается мясомъ, но оказывается, что и скота тамъ весьма мало, изъ тридцати шести губерній Европейской Россіи только въ четырехъ мене скота, чмъ въ Ярославской губерніи, и изъ этихъ четырехъ три губерніи принадлежатъ къ промышленной полос, которая показалась намъ такою благоденствующею — это Московская, Владимірская и Тверская, Нижегородская и Костромская также не далеко ушли отъ нихъ по количеству своего скота. Пашенъ въ Ярославской губерніи также какъ-то уже очень мало. Къ густот населенія все это отнести нельзя, населеніе въ черноземной полос боле густое. Неисправимый оптимистъ! вы стараетесь приписать все это неблагодарности почвы: этотъ предпріимчивый народъ, разсуждаете вы, не заботится о своей почв, которая лишь скудно вознаграждаетъ труды земледльца, и вс свои силы сосредоточиваетъ на промышленной производительности, гд находитъ для себя золотое дно. Это разсужденіе перехеривается въ вашей голов воспоминаніемъ о томъ, что вс промышленные и предпріимчивые народы весьма тщательно воздлывали свою почву. Вы начинаете уже думать, что хотя заработная плата въ этихъ мстностяхъ и близко подходитъ къ французской, но во Франціи работникъ не платитъ такихъ податей и оброковъ, значитъ онъ въ промышленной полос получаетъ меньше, тмъ боле, что во Франціи какъ земледльческія, такъ и промышленныя произведенія дешевле. Въ эту минуту васъ освщаетъ великолпная мысль — вы соображаете, что хотя можетъ-быть во Франціи работнику и лучше, но для Россіи заработки въ промышленной полос великолпные. Если мужъ будетъ заработывать пятнадцать, а жена десять рублей въ мсяцъ, то семейство въ годъ заработаетъ триста рублей,— если они изъ этой суммы и заплатятъ рублей семнадцать или двадцать оброковъ и податей, то имъ все-таки останется двсти восемьдесятъ рублей въ годъ или по семидесяти осьми копекъ въ день на семейство: между такимъ заработкомъ и заработкомъ вологодскаго крестьянина, который, при одинаковыхъ цнахъ на хлбъ, заработываетъ отъ трехъ до одиннадцати копекъ,— большая разница. Оживленный подобными мыслями, снова обращаешься къ статистик и конечно прежде всего къ наиболе точнымъ даннымъ, къ даннымъ о движеніи населенія, но, о горе! какіе ужасные часы разочарованія испытаете вы занимаясь этими изслдованіями. Относительно увеличенія населенія, промышленная полоса Россіи въ періодъ съ 1851 по 1863 годъ играетъ самую жалкую роль, между всми частями Европейской Россіи она занимаетъ послднее и самое жалкое мсто. Какая же этому причина? Можетъ быть суровый климатъ и плохая почва? но въ сверо-восточной Россіи климатъ гораздо сурове и почва хуже, можетъ быть густота населенія? но въ черноземной полос населеніе гуще. Вотъ уже первое крупное разочарованіе. Въ одномъ отношеніи промышленная полоса превосходитъ вс другія части Россіи, это въ количеств помщичьихъ земель. Опять мы сталкиваемся съ этимъ вліяніемъ помщичьихъ земель, не ушли мы отъ него и въ промышленной Россіи. Но можетъ быть это вліяніе было такимъ тягостнымъ только во время господства крпостнаго права, можетъ быть посл освобожденія положеніе измнилось и благодянія развитой промышленности взяли верхъ надъ вредомъ, приносимымъ частными землями? Увы! за первымъ разочарованіемъ слдуетъ другое, не мене крупное — прогрессъ дйствительно обнаружился. Промышленная полоса нсколько приблизилась и почти сравнялась съ крайнимъ сверомъ, а все-таки играетъ послднюю роль {Для цлей этого сравненія я раздлилъ Европейскую Россію на шесть частей: въ первой части оказались три остзейскія и петербургская губернія. Эти губерніи, какъ не имющія для себя соотвтствующихъ, я исключилъ изъ сравненія. Изъ остальныхъ пяти частей — первый районъ составятъ девять губерній сверо-западнаго пояса, второй — девять промышленныхъ губерній, третій — девять западныхъ, четвертый — девять средней и черноземной полосы, пятый — девять юговосточнаго угла. Хотя въ числ губерній, отнесенныхъ къ другимъ полосамъ, встрчаются губерніи существенно промышленныя, напр. губернія Пермская, но я отнесъ ихъ къ другимъ частямъ для сохраненія единства территоріи, если же поступить иначе, если губерніи, которыя всего боле отличаются промышленностію — Пермскую, Оренбургскую и Херсонскую, отнести къ промышленнымъ губерніямъ, и вмсто того губерніи Тульскую, Рязанскую и Тверскую отнести къ другимъ полосамъ, въ такомъ случа впечатлніе будетъ еще боле рзкое, будетъ казаться, что фабричная промышленность въ Россіи нетолько не длаетъ фабричное населеніе счастливымъ, но что союзъ помщичьяго поземельнаго владнія съ фабрикантомъ и заводчикомъ длаетъ русскаго рабочаго окончательно несчастнымъ и бдствующимъ существомъ.
Вотъ сравненіе процента увеличенія населенія въ губерніяхъ 1851 по 1863 годъ.

[]

[]

Вотъ сравненіе тхъ же губерній въ отношеніи смертности въ 1863 году.

[]

Чтобы охарактеризовать вліяніе, которое имютъ на благосостояніе рабочаго класса фабричное и заводское производство съ помощью значительнаго капитала, тамъ гд они сходятся вмст съ вліяніемъ значительнаго количества помщичьихъ земель, я раздлю губерніи Европейской Россіи на четыре части, въ трехъ изъ частей будетъ въ каждой по двнадцати губерній. Въ первой будутъ помщены двнадцать губерній, которыя въ одно и тоже время отличаются и развитіемъ фабричной и заводской промышленности и большимъ количествомъ помщичьихъ земель, въ другой будутъ помщены губерніи съ значительнымъ населеніемъ на помщичьихъ земляхъ, но въ которыхъ промышленная дятельность относительно слабо развита, въ третьей будутъ помщены губерніи, гд мало помщичьихъ земель или промышленности или того и другаго вмст, къ четвертой части я отнесу западныя губерніи и Остзейскій край, какъ находящіеся въ исключительномъ положеніи и при сравненіи способные скоре запутать, чмъ уяснить дло. Такъ какъ при этомъ сравненіи невозможно было оставить въ сторон Петербургскую губернію, ибо ни одна изъ россійскихъ губерній не отличается такой значительной промышленной дятельностью, то въ подлежащихъ сравненію частяхъ Россіи оказывается не тридцать шесть, а тридцать семь губерній, т. е. одна губернія лишняя, поэтому въ той части, гд значительны и промыслы и частныя земли, я помщу не двнадцать, а тринадцать губерній, предоставляя читателю самому выпустить ту изъ нихъ, исключеніе которой онъ найдетъ всего боле справедливымъ. Въ числ промышленныхъ губерній я помстилъ Олонецкую: хотя въ ней и мало помщичьихъ земель, но значительная часть населенія находится въ распоряженіи горнаго вдомства, котораго вліяніе отражается еще боле неблагопріятно, чмъ вліяніе помщичьихъ земель, читатель можетъ замнить ее Вятскою, результатъ будетъ еще боле рзкій. Такимъ образомъ къ промышленнымъ губерніямъ будутъ отнесены: 1) Петербургская, 2) Московская, 3) Пермская, 4) Херсонская, 5) Нижегородская, 6) Калужская, 7) Костромская, 8) Ярославская, 9) Тверская {Можно перемстить Тверскую и Тульскую губерніи, первую помстить въ губерніи съ значительными частными землями, а вторую въ промышленныя,— результатъ не измнится.}, 10) Олонецкая (или Вятская), 11) Оренбургская, 12) Владимірская. Къ губерніямъ съ наиболе значительнымъ населеніемъ на частныхъ земляхъ отнесутся: 1) Курская, 2) Новгородская, 3) Орловская, 4) Пензенская, 5) Псковская, 6) Рязанская, 7) Саратовская, 8) Симбирская, 9) Смоленская, 10) Тамбовская, 11) Тульская {См. выше условленное замщеніе.}, 12) Харьковская. Къ губерніямъ, въ которыхъ или промышленное развитіе или населеніе на частныхъ земляхъ незначительно, отнесены: 1) Архангельская, 2) Астраханская, 3) Бессарабская, 4) Вологодская, 5) Воронежская, 6) Земля Войска Донскаго, 7) Екатеринославская, 8) Казанская, 9) Полтавская, 10) Самарская, 11) Таврическая, 12) Черниговская.

а) Сравненіе смертности въ 37-ми губерніяхъ, т. е. сколько приходится жителей на одного умершаго.

[]

Въ Вятской губерніи боле умершихъ.

[]

Больше тридцати процентовъ перевсъ рождающихся надъ умершими между промышленными губерніями только въ одной, между губерніями гд много помщичьихъ земель — въ шести, а между губерніями гд незначительны частныя земли и промышленныя заведенія — въ девяти.
Жалкое, можно сказать ужасное положеніе, въ которомъ оказываются, на основаніи данныхъ статистики, наши промышленныя губерніи, будетъ казаться еще боле ужаснымъ, если мы сдлаемъ сравненіе съ положеніемъ работника въ цивилизованной Европ. Для этой цли я сдлаю слдующее сравненіе: Въ двнадцати промышленныхъ губерніяхъ оказывается всего 15,376,609 жителей. Я въ Англіи взялъ двнадцать мстностей съ населеніемъ въ 15,558,682 жителя, въ этихъ мстностяхъ я вычислилъ отношенія смертности и перевсъ рождающихся надъ умершими точно также, какъ я сдлалъ для россійскихъ губерній. Въ Россіи я бралъ 1863 г., а тутъ 1851 годъ. Основаніемъ для этого вычисленія послужили мн данныя, помщенныя въ англійскомъ правительственномъ изданіи: ‘The Census of Great Britain ira 1851 — by authority of the registrar general’. Такъ какъ графства мене нашихъ губерній, то я соединялъ вмст нсколько смежныхъ графствъ, стараясь о томъ, чтобы мстность выходила не слишкомъ мала и не слишкомъ велика и чтобы въ избранныя мною мстности вошло какъ можно боле знаменитостей англійской промышленности. Вотъ составленныя мною мстности съ обозначеніемъ въ нихъ числа жителей и числа родившихся и умершихъ въ 1851 году:

[]

[]

[]

Вотъ данныя для каждаго графства отдльно:
1) Bedford: persons 124,478, births 4,766, deaths 2,487, 2) Bukingham: pers. 163,723, birt. 4,916, deat. 2,979, 3) Cambridge: pers. 185,405, birt. 6,581, deat. 3,896, 4) Chester: pers. 455,725, birt. 15,019, deat. 9,443, 5) Cornwall: pers. 355,558, birt. 12,031, deat. 7,599, 6) Cumberland: pers. 195,492, birt. 6,538, deat. 3,937, 7) Derby: pers. 296,084, birt. 8,924, deat. 5,350, 8) Devon: pers. 567,098, birt. 17,297, deat. 11,123, 9) Dorset: pers. 184,207, birt. 5,757, deat. 3,326, 10) Durham: pers. 390,997, birt. 16,657, deat. 9,183, 11) Gloucester: pers. 458,805, birt. 13,096, deat. 9,198, 12) Hampshire: pers. 405,370, birt. 12,823, deat. 7,856, 13) Lancaster: pers. 2,031,236, birt- 79,693, deat. 54,928, 14) Leicester: pers. 230,308, birt. 8,598, deat. 5,103, 15) Lincoln: pers. 407,222, birt. 13,312, deat. 7,533, 16) Moumouth: pers. 157,418, birt. 6,131, deat. 3,663, 17) London: pers. 2,362,236, birt. 78,300, deat. 55,488, 18) Norfolk: pers. 442,714, birt. 14,345, deat. 9,381, 19) Northampton: pers. 212,380, birt. 7,512, deat. 4,193, 20) Northumberland: pers. 303,568, birt. 10,629, deat. 6,221, 21) Nottingham: pers. 270,427, birt. 10,061, deat. 6,331, 22) Oxford: pers. 170,439, birt. 5,556, deat. 3,661, 23) Salop: pers. 229,341, birt. 7,014, deat. 5,041, 24) Somerset: pers. 443,916, birt. 14,121, deat. 9,432, 25) Stafford: pers. 608,716, birt. 24,950, deat. 15,867, 25) Suffolk: pers. 337,215, birt. 11,366, deat. 6,834, 26) Sussex: pers. 336,844, birt. 10,727, deat. 6,475, 27) Warwick: pers. 475,013, birt. 17,639, deat. 11,868, 28) Westmoreland: pers. 58,287, birt. 1,799, deat. 1,064, 29) Wilts: pers. 254,221, birt. 7,772, deat. 5,033, 30) Worcester: pers. 276,926, birt. 8,591, deat. 5,365, 31) Yorkshire, east riding: pers. 220,983, city of York: pers. 36,303, Yorkshire, east riding with York: birt. 8,368, deat. 5,671, 32) Yorkshire, north riding: pers. 215,214, birt. 6,202, deat. 3,496, 33) Yorkshire, west riding: pers. 1,325,495, birt. 51,587, deat. 32,943, 34) Essex, pers. 369,318, birt. 11,318, deat. 6,498. Всего въ Англіи сорокъ два графства (врне сорокъ), изъ которыхъ мною употреблены для сравненія тридцать три (врне тридцать одно) и Лондонъ. Графства Валлиса, а равно Шотландія и Ирландія не принимались мною въ соображеніе.
Сравненіе этихъ мстностей Англіи съ нашими промышленными губерніями по отношенію къ смертности даетъ слдующій результатъ:

[]

Вотъ результатъ, который долженъ заставить сгорть отъ стыда всякаго русскаго, только человкъ безчувственный и неимющій и тни любви къ своей родин можетъ остаться къ нему равнодушнымъ.
Сравненіе отношенія рождающихся къ умершимъ должно возбуждать въ насъ не мене серьезныя мысли. Вотъ оно:

[]

[]

Но можетъ быть сравнивался годъ благопріятный для Англіи и не благопріятный для Россіи. По вычисленіямъ за пятьдесятъ лтъ въ Англіи населеніе увеличивается въ годъ на 1.41%: изъ вышеупомянутыхъ двнадцати мстностей, населеніе увеличилось боле этой средней нормы въ одной, а въ одиннадцати мене нормы, значитъ выбранъ для Англіи одинъ изъ самыхъ неблагопріятныхъ годовъ. Въ сорока девяти губерніяхъ Европейской Россіи, по вычисленію за двнадцать лтъ съ 1851 по 1863 годъ населеніе увеличилось въ годъ на 1.08%, въ 1863 г. оно увеличилось на 1.16%, слдовательно это былъ одинъ изъ самыхъ благопріятныхъ годовъ.
Но можетъ быть самая раса неплодоносна, можетъ быть причина англійской плодовитости заключается въ свойствахъ племени. Сравнимъ, гд обнаруживается боле плодовитости и которое изъ племенъ иметъ боле будущности въ этомъ отношеніи:

[]

Итакъ мы теперь находимъ совершенно противоположное тому, что мы находили выше, превосходство возможностей оказывается столь же безусловно на сторон Россіи, какъ дйствительные успхи оказываются на сторон Англіи. Еслибы въ 1863 году смертность въ Россіи была такая же, какъ въ Англіи обыкновенно, то въ Россіи перевсъ рождающихся надъ умершими былъ бы 126%,— онъ былъ бы вдвое благопріятне, чмъ въ выше сравненныхъ графствахъ.
Можно довольно легко доказать, что ужасная смертность, которая господствуетъ въ нашихъ промышленныхъ губерніяхъ, мене всего можетъ быть названа ихъ неизбжною судьбою или необходимымъ послдствіемъ промышленности. Въ Пермской губерніи, гд въ 1863 году свирпствовала самая ужасная смертность и населеніе уменьшилось боле, чмъ въ другихъ промышленныхъ губерніяхъ, на основаніи памятной книжки Пермской губерніи на 1863 годъ между пермскими магометанами, находящимися въ боле благопріятныхъ соціальныхъ условіяхъ,— населеніе увеличилось на 1.37 процентовъ, боле этого увеличеніе населенія было только въ трехъ изъ двнадцати сравниваемыхъ нами англійскихъ мстностей. Между ними умиралъ одинъ изъ тридцати человкъ — подобной благопріятной смертности мы не нашли нетолько ни въ одной изъ промышленныхъ, но и ни въ одной изъ тхъ двнадцати губерній, въ которыхъ оказывается боле частныхъ земель. Пермскіе магометане, по большей части башкиры, мене всего могутъ быть обязаны своимъ благосостояніемъ своей цивилизаціи. Какъ скоро въ Россіи промышленность является въ боле благопріятныхъ условіяхъ тамъ, гд мало частныхъ земель или гд работникъ можетъ отчасти трудиться самостоятельно, являются и результаты совсмъ другаго рода. Архангельская и Астраханская губерніи по промышленной дятельности своихъ жителей занимаютъ одни изъ первыхъ мстъ въ Россіи, между тмъ тамъ результаты совсмъ другіе, чмъ въ промышленныхъ губерніяхъ съ помщичьими землями: смертность въ этихъ двухъ губерніяхъ такъ благопріятна, что ни въ одной изъ двадцати четырехъ губерній, въ которыхъ всего боле промышленности и помщичьихъ земель, нтъ такихъ благопріятныхъ условій.}.
Собирая данныя статистики, наконецъ дойдешь дотого, что не будешь врить своимъ глазамъ. Сначала промышленная полоса окажется самою жалкою изъ всхъ частей Россіи по положенію своего рабочаго класса, но для этого явленія хотя найдешь объясненіе не въ развитіи промышленности, а въ большомъ количеств помщичьихъ земель, въ губерніяхъ промышленной полосы. Но вотъ передъ вами выростаетъ новый, ужасающій призракъ — вы отобрали губерніи, въ которыхъ всего боле развита промышленность и въ тоже время значительно количество помщичьихъ земель. Губерніи съ развитою промышленностью оказываются въ самомъ жалкомъ положеніи, по сравненіи ихъ нетолько съ тми частями Россіи, гд всего мене частныхъ земель, но и съ тми, гд ихъ всего боле. Свалить всю бду на частныя земли тутъ уже невозможно, потому что губерніи съ населеніемъ на частныхъ земляхъ боле значительнымъ, чмъ въ губерніяхъ промышленныхъ, показываютъ несравненно большее благосостояніе рабочаго класса. На густоту населенія сослаться также невозможно, потому что по густот населенія промышленныя губерніи оказываются не въ первой, а во второй категоріи. Если сравнить эти данныя съ данными другихъ русскихъ губерній, то они покажутся ужасными, но если сдлать случайно сравненіе съ данными заграничными, то передъ собою увидишь цлую пропасть. Въ то время, какъ во Франціи въ самыхъ благопріятныхъ промышленныхъ мстностяхъ умираетъ одинъ изъ семидесяти, самая благопріятная смертность въ нашихъ промышленныхъ губерніяхъ одинъ изъ двадцати семи — она нетолько несравненно ниже средняго уровня смертности во всхъ цивилизованныхъ странахъ Европы, она ниже средняго уровня для Россіи. Изъ двнадцати промышленныхъ губерніи въ десяти смертность значительне, чмъ въ самыхъ ужасныхъ кварталахъ Лондона, гд живутъ одни воры и нищіе. Патріоту можно съ ума сойти добравшись до такихъ данныхъ. Промышленность, этотъ источникъ благосостоянія и счастія для народовъ, длается у насъ бичемъ, который заколачиваетъ въ гробъ, бдствіемъ, съ которымъ не могутъ сравняться ни чума, ни холера. Раздленіе труда, которое даетъ рабочему возможность удесятерить свое производство, длается для него источникомъ голода, бдности и смерти до такой, степени, что изъ двнадцати промышленныхъ губерній въ трехъ населеніе уменьшилось, а въ одной вовсе не увеличилось.
Неужели это общая доля мстностей съ развитою промышленностью или можетъ быть данныя о населеніи не могутъ быть мриломъ благосостоянія? Вс эти вопросы бурно столпятся въ вашей голов и невольно обратишь свои взгляды за предлы Россіи.— Данныя цивилизованной Европы мене всего подйствуютъ успокоительно: изъ всхъ европейскихъ странъ въ Англіи всего боле развита промышленность, зато-же тамъ и самая высокая заработная плата и смертность самая незначительная. Если сравнить этотъ центръ европейской промышленности съ центрами нашей по количеству смертныхъ случаевъ и по отношенію рождающихся къ умершимъ, то результаты покажутъ, какая бездна лежитъ между нами и западною Европою. Тогда мы только увидимъ, до какой степени наша непростительная невнимательность къ интересамъ рабочаго класса длаетъ его страдальческимъ и несчастнымъ, а насъ — жалкими и бдными. Воспитанные въ школ крпостнаго права мы думали только о томъ, какъ бы у рабочаго вырвать изъ рукъ возможно большую часть его произведеній и размотать ее въ безумныхъ порывахъ къ тщеславію и безмрной роскоши, мы не думали, что т тысячи и милліоны рублей, которые доставили намъ славу безумныхъ мотовъ заграницею, увлекали за собою тысячи и милліоны человческихъ жертвъ.— Но вотъ оказывается, что въ промышленномъ центр Европы, который далеко превосходитъ насъ густотою своего населенія и гд по причин этой густоты мы предполагаемъ рабочее населеніе до крайней степени бдствующимъ, относительно увеличенія населенія существуютъ условія столь благопріятныя, что сравнивать ихъ съ нашими промышленными губерніями это все равно, что сравнивать климатъ острова Маниллы съ климатомъ арктическаго пояса, что сравнивать рай съ адомъ. Несмотря на это, наши промышленныя губерніи не отличаются густотою населенія нетолько по отношенію къ Европ, но и по отношенію къ другимъ губерніямъ Россіи. Чмъ дале идетъ статистикъ по пути сравненій, тмъ боле тяжкія думы рождаются въ его душ. Исполненный грусти, онъ видитъ свое отечество полнымъ богатыхъ задатковъ и возможностей, холодныя, безпристрастныя цифры убждаютъ его, что въ его отечеств возможно большее счастье, чмъ въ другихъ странахъ Европы, и т же самыя цифры говорятъ ему, что на это счастье онъ не сметъ надяться, что онъ долженъ видть своихъ братьевъ но отечеству жалкими, бдными, страдающими, послдними, отверженными звеньями цивилизованной семьи,— неумолимыя, какъ судьба, цифры статистики говорятъ ему, что нтъ въ Европ страны, гд населеніе могло бы увеличиваться такъ быстро, какъ въ Россіи, он говорятъ ему, что еслибы въ Россіи смертность была такая же, какъ въ Англіи, то населеніе удвоилось бы въ теченіе двадцати пяти лтъ. Природа даетъ возможность поражать міръ такимъ же благоденствіемъ, какимъ его поражаетъ демократія Американскихъ Соединенныхъ Штатовъ, а соціальныя условія заставляютъ насъ поражаться такими бдствіями рабочаго населенія, которыя почти неслыханны,— въ сравненіи съ которыми много разъ оплаканныя судьбы европейскаго пауперизма должны представляться райскимъ блаженствомъ и недосягаемымъ благополучіемъ.
Пославъ нсколько десятковъ вполн заслуженныхъ проклятій русскому оптимизму, который заставляетъ насъ до такой степени обманываться наружностью, я принимаюсь за дло боле глубокихъ наблюденій. Объхавъ Сибирь, сверную и восточную Россію, я очутился въ деревн Нижегородской губерніи, рзныя и раскрашенныя избы громко говорятъ о ея благосостояніи, изъ моего экипажа отпрягаютъ тройку лошадей, которая стоитъ по крайней мр пятьсотъ рублей. Вотъ кружокъ молодыхъ рабочихъ, они говорятъ о своихъ хозяевахъ и помщикахъ,— что это за выраженія: ‘пьютъ нашу кровь’, ‘нашу жизнь дятъ’,— я ихъ гд-то слыхалъ… припоминаю это было въ Пермской губерніи. {Какъ ни снисходительны взгляды Безобразова, но и онъ слыхалъ подобныя выраженія въ сел Иванов, жаль только, что онъ умолчалъ о тхъ причинахъ, которыми они вызывались, но можетъ быть онъ ихъ не замтилъ — очень жаль, а замтить ихъ въ этой мстности было не трудно.} Внезапно смуглый парень рзко повернулся и сказалъ, указывая пальцемъ: ‘вонъ онъ, злодй-то, идетъ’. Я посмотрлъ по этому направленію и не увидалъ никого, но я догадался: слова эти относились къ пароходу. Я сказалъ нсколько словъ въ защиту пароходовъ и горько раскаялся, тотчасъ начали говорить въ другомъ дух и вскор разошлись,— одинъ малый однакоже не могъ удержаться и сказалъ на прощаньи: ‘у насъ сторона злодй, задаетъ людей’. Неужели здсь существуетъ ненависть противъ машинъ, подумалъ я, и вскор убдился, что дйствительно существуетъ. Меня поразила также особенная осторожность и сдержанность въ рчахъ, но мн работники объяснили, что между ними половина шпіоновъ. ‘Не будь этого, не то бы было’, сказалъ мн одинъ работникъ, но я не могъ добиться объясненія. Дале я встртился съ раскрашенными воображеніемъ легендами о томъ, какъ изъ ненависти къ притснителямъ жгутъ, грабятъ и убиваютъ, я встртилъ также разсказы о томъ, какъ мстныя власти получаютъ будтобы отъ капиталистовъ и землевладльцевъ подарки за то, чтобы держать рабочій народъ въ ежевыхъ рукавицахъ: ‘иначе бы ихъ давно сожгли или на большихъ дорогахъ зарзали’, прибавлялось иногда. Я слыхалъ также разсказы о томъ, какъ будтобы эти капиталисты и землевладльцы здили въ Петербургъ и добивались смны губернаторовъ, которые будтобы мшали имъ притснять народъ. Пожертвованія, длаемыя богачами въ пользу государства и пр., встрчаются здсь рабочими нердко съ ненавистью: ‘это они задарить хотятъ, чтобы потомъ нашу кровь пить’. Я встртилъ одного рабочаго, который собирался бжать въ ‘Швейцарскую демократію’: онъ себ представлялъ неопредленно, что тамъ хорошо жить рабочему, но воображалъ, что тамъ существуетъ царь, у котораго есть генералъ-адъютанты, не берущіе взятокъ и которые поэтому защищаютъ рабочій народъ отъ притсненій. На пароход я подхожу къ групп, которая слушаетъ бывалаго. Бывалый разсказываетъ, какъ сплавлялъ лсъ изъ Вологодской и Костромской губерній, по его словамъ, пока они плыли Вологодскою и Костромского губерніей, они видли все народъ достаточный, а когда възжали въ промышленную Россію, плотъ продавался и гнать его дале приводили такихъ оборванцевъ, что срамъ было смотрть,— самый бдный тутъ народъ живетъ, прибавлялъ онъ. Вотъ свидтель, котораго не сбили съ толку рзныя Избы и каменные дома. Другой разъ мн случилось слышать подобное же сравненіе степныхъ и промышленныхъ губерній, сдланное съ женской точки зрнія. ‘У насъ народъ простъ,— говорила женщина,— ходятъ, такъ срамъ глядть, здсь народъ щегольской, и сапоги, и калоши, и самоваръ въ дому, а сть нечего.’ Мало по малу начала разоблачаться передо мною эта размалеванная блудница, которая называется нашими промышленными губерніями: сброшены накладная красота и привязные волосы, смытъ искусственный румянецъ, вынуты искусственные зубы, и глазамъ моимъ предстала полусгнившая, истощенная фурія. Для того, чтобы получить надлежащее понятіе о промышленныхъ губерніяхъ, надобно сначала прохать по большой, бойкой дорог. Тутъ вы увидите и рзныя избы и двухъэтажные дома, богатство и роскошь. Потомъ — по коммерческой дорог. Разница будетъ громадная, вы сразу подумаете, что тутъ живетъ народъ столь же бдный какъ вообще въ Россіи. Затмъ прокатитесь по дорог проселочной: тутъ только вы узнаете, съ какимъ бднымъ населеніемъ вы имете дло и почему тутошнихъ поселянъ зовутъ оборванцами. Сначала осадилъ меня со всхъ сторонъ крикъ земледльцевъ: ‘мы съ голоду умираемъ,— единогласно повторяли они,— земли нтъ, та, которая есть, требуетъ удобренія, а скота негд взять, нечмъ его кормить, посмотрите, мы дороги выкашиваемъ, мы каждую травку срзываемъ, а скотъ у насъ все-таки погибаетъ отъ голоду. Въ другихъ мстахъ и хорошіе луга разъ выкашиваютъ, а мы два раза выкашиваемъ траву, на которую степной крестьянинъ и плюнуть бы не захотлъ. Оброки и поборы задавили насъ совсмъ, освобожденіе насъ не много облегчило, не будь освобожденія, здсь и народу бы не осталось, вс бы вымерли мало по малу.’ Я вспомнилъ, что промышленныя губерній Ярославская, Владимірская, Калужская стояли послдними въ списк о движеніи населенія съ 1851 по 1863 годъ, и понялъ эти полныя значенія слова. ‘Господа оброки отъ насъ требуютъ,— говорилось дале,— а земли не даютъ, мы бы имъ и деньги заплатили, только дали бы намъ землю, мы бы отдышались на ней. Вс земли теперь въ рукахъ у богатыхъ, а мы должны погибать. Послднее время, врно, господа роскошничаютъ въ Питер на наши оброки, мы скоро умремъ съ голоду, тогда и оброки платить будетъ некому. Прежде хотя лошадь работница выручала, а не лошадь такъ рыбка, а нын машины проклятые выдумали, извозы прекратились, рыбу распугали, теперь купцы одни наживаютъ, весь народъ имъ въ кабалу отданъ’. ‘У насъ нтъ земли, у насъ нтъ работы’,— слышно со всхъ сторонъ, и дйствительно натыкаешься на такихъ крестьянъ, которые могутъ служить типомъ оборванцевъ и нищихъ, даже въ Сибири, между бродягами, трудно найти людей такого жалкаго вида. Лтомъ — въ зимней шапк изъ кафтан, напоминающемъ шинель Акакія Акакіевича, и нетолько кафтанъ состоитъ изъ висящихъ клочьевъ и заплатъ нашитыхъ одна на другую, но даже и лапти съ заплатами. Исчезнетъ и очарованіе рзныхъ избъ, когда увидишь избы, какихъ не видывалъ ни въ восточной, ни въ сверной Россіи, если подобную избу изрубить на дрова, то дрова эти горть не станутъ. Оглупленные до идіотизма эти люди кажется потеряли способность возбуждаться своимъ несчастьемъ, чтобы услыхать ожесточенныя жалобы, нужно обратиться къ боле счастливымъ, но и въ нихъ можно найти только нищенское униженіе. Въ этихъ мстахъ можно встртить дтей совершенно одичалыхъ, которые умютъ только просить милостыню и почти ничего не умютъ говорить, пытались ихъ начать воспитывать въ боле позднемъ возраст, но никакое воспитаніе не въ состояніи одолть ихъ дикую тупость. Одному работнику я передалъ свое замчаніе насчетъ раболпія, которое распространено крпостнымъ правомъ. Въ Сибири прислуга обижается, если ее заставляютъ выносить нечистоты, отхожія мста чистить соглашается только самый жалкій человкъ, какой-нибудь слпой нищій,— тамъ же, гд господствовало крпостное право, подобныхъ чувствъ не существуетъ. ‘Куда,— отвтилъ онъ мн,— здсь не только вынесутъ, здсь за грошъ вылижутъ,— вотъ какой здсь бдный народъ.’ Я никакъ не умлъ соединить такое жалкое положеніе съ знаменитою предпріимчивостію населенія промышленныхъ губерній. ‘Насъ голодъ гонитъ хлебать грязь за тысячу верстъ,— отвчали мн,— у насъ и баба за мужика отвчаетъ, а все-таки отъ голода не уйти.’ ‘Нужда поневол погонитъ,— сказалъ мн одинъ бывалый,— въ Сибири можно получить въ задатокъ сорокъ и пятьдесятъ рублей, а здсь на самой тяжелой работ боле пяти не получить, съ такими деньгами здсь не много сдлаешь.’ Когда я указывалъ на высокіе заработки, мн отвчали, что для этого нужно быть мастеромъ, а чтобы сдлаться мастеромъ, нужно имть случай. ‘Здсь и не то бываетъ,— говорили мн,— здсь и такихъ людей видали, что сегодня нищій, а пройдетъ годъ или другой — станетъ богатй.’ По понятіямъ въ промышленныхъ губерніяхъ фабричный трудъ и подсобные промыслы нетолько не могутъ обезпечивать людей, но длаютъ ихъ еще боле бдными. Такъ какъ обыкновенно часть работниковъ семейства занимается земледліемъ, а другая ищетъ посторонней работы, для уплаты оброковъ и сборовъ, то цны на фабричный трудъ дотого сбиты, что ими существовать самостоятельно совершенно невозможно — работники надются на пособіе земледльцевъ, которые сами въ жалкомъ положеніи и едва могутъ существовать. Еще чаще они надются на крпостной трудъ своей жены, которая какъ рабыня должна отправлять самыя несвойственныя ея полу работы, и пахать, и косить, и молотить. За фабричный трудъ, не требующій особаго искусства, четыре съ полтиною въ мсяцъ, на своемъ содержаніи, это часто встрчающаяся цна, въ тоже время казенные и общественные платежи высокіе: весьма часто между государственными крестьянами съ души, по крайней мр, десять съ полтиною. Чтобы охарактеризовать положеніе промышленныхъ губерній, по сравненію съ стенными и съ сверными, я скажу нсколько словъ о положеніи Владимірской губерніи. Все промышленное производство Владимірской губерніи можно оцнить въ 45,135,990 руб. сер., продукты земледлія и лсоводства можно оцнить въ 26,615,000 руб.— всего на 71,750,990 руб. сер. Изъ этихъ цнностей казна, капиталисты и землевладльцы получаютъ 59,619,000 руб., а работники — 12,131,990 руб., на каждое рабочее семейство придется около сорока пяти рублей. {Во Владимірской губерніи полныхъ мужскихъ работниковъ около 270,000, такъ какъ во Владимірской губерніи приходился на 91 человка одинъ бракъ, то я и полагаю тамъ столько же семействъ, хотя ихъ въ сущности будетъ мене, до 225,000, въ такомъ случа на каждое семейство придется по 53 рубля 91 коп., но зато среднимъ числомъ въ немъ будетъ пять человкъ.} Что разсчетъ этотъ нетолько вренъ, но доходы работниковъ даже преувеличены, это можно видть изъ того, что разсчитывая по средней заработной плат большинства работниковъ приходится на семейство не сорокъ пять, а всего двадцать три рубля. Для того, чтобы семейство могло проживать сорокъ пять рублей въ годъ, работникъ, поддерживающій это семейство, долженъ получать заработной платы по крайней мр осемьдесятъ рублей,— заработокъ, который достается только весьма ограниченному меньшинству. Каждое семейство производитъ боле, чмъ на двсти шестьдесятъ пять рублей цнностей, а потребляетъ мене десятой части своего производства. Мудрено ли посл этого, что народъ бденъ и страдаетъ. Кому такое жалкое положеніе покажется невроятнымъ, я скажу, что даже такіе работники, которые могутъ обращаться въ капиталистовъ, ведутъ самую жалкую жизнь. Офень — наполовину работникъ, а наполовину нищій, онъ въ одно и тоже время продаетъ товаръ и проситъ накормить его ради Христа. Мальчикъ, который находится при разъзжающемъ, т. е. при боле богатомъ офен, живетъ изъ одного хлба. Этотъ привилегированный изъ офеней такъ бденъ, что онъ въ мятель, въ морозъ и въ дождь не иметъ возможности зазжать на ночлегъ, а ночуетъ въ пол. Разъзжая по русскимъ дорогамъ, въ суровую осеннюю пору, нельзя безъ жалости смотрть на этихъ жалкихъ людей, промокающихъ насквозь гд-нибудь въ овраг, въ то время, когда лошадь, поджавъ хвостъ и дрожа всмъ тломъ, щиплетъ траву. Въ теченіе самаго суроваго времени года офень ведетъ жизнь боле тяжкую, чмъ дикарь арктическаго пояса, стъ что попало, а нердко просто голодаетъ. И это самый умный изъ работниковъ, сами работники удивляются его уму и оборотливости, а онъ самъ о себ самаго высокаго мннія: свои доходы онъ приписываетъ ршительно своему высокому уму и превосходству своихъ интеллектуальныхъ способностей. ‘Они наживаютъ руками, а мы умомъ’, говорилъ мн одинъ изъ подобныхъ людей, сравнивая себя съ другими работниками. Офеньство сосредоточено преимущественно въ Вязниковскомъ узд. Ниже мы увидимъ, что Вязниковскій уздъ пользуется такимъ благосостояніемъ, что онъ приближается къ благосостоянію Европы, въ то время, когда другіе узды Владимірской губерніи пали ниже самыхъ ужасныхъ притоновъ европейской нищеты и европейскаго разврата. Если офени, гордость этого узда, ведутъ жизнь о которой я только-что говорилъ, то въ какомъ положеніи должны быть работники несчастныхъ уздовъ? Средній уровень заработковъ выходитъ здсь нсколько выше, чмъ въ сверной и восточной Россіи, но къ несчастью въ промышленной Россіи по среднему уровню судить невозможно, промышленная Россія — это страна бдности и богатства, тутъ одно семейство заработываетъ триста рублей въ годъ, а рядомъ другое умираетъ съ голоду. Нигд борьба за существованіе не вызываетъ такихъ отчаянныхъ усилій, какъ въ промышленныхъ губерніяхъ, тутъ всякій пускаетъ въ ходъ вс свои средства, старается взять и искусствомъ, и трудомъ, и умомъ, и борьбою. Ловкость и изворотливость отличаетъ всхъ работниковъ промышленныхъ губерній, не исключая такихъ какъ напр. Калужская. Всякій здсь старается прикрыть свои лохмотья наружнымъ видомъ благосостоянія, ради избы съ рзными украшеніями и красиваго наряда онъ готовъ попадать въ самыя тяжкія положенія и погубить дтей своихъ отъ голоду. Въ то время какъ крестьянинъ сверной и восточной Россіи часть года апатично сидитъ безъ работы, не имя даже и надежды ее пріобрсти, работникъ въ промышленной Россіи никогда не бываетъ спокоенъ, здсь со всхъ сторонъ слышны жалобы на недостатокъ работы и на ея невыгодность, здсь ненавидятъ машины зато, что он уменьшаютъ количество заработковъ и переносятъ доходъ въ сферу капиталистовъ, здсь ненавидятъ капиталистовъ, если они понижаютъ заработную плату. У работника здсь боле развиты и сила воли и сила ума, здсь богатый крестьянинъ не оболванитъ бднаго ‘помочами’, какъ въ Сибири или въ восточной и сверной Россіи, здсь за угощеніе не трудятся, а просятъ чистыя денежки. Здсь составляютъ артели, стачки, здсь пробуютъ вс средства, которыми можно бороться съ капиталомъ и усилить свои доходы, артели изъ промышленныхъ губерній, работающія въ Сибири или тому подобныхъ мстахъ, обыкновенно умютъ ставить себя въ боле выгодныя условія, чмъ мстные жители. Если он боле смлы въ жизненномъ бою, то и условія этого боя для нихъ боле тягостны, он имютъ дло съ богатыми и могущественными капиталистами и еще боле богатыми и боле могущественными землевладльцами. Я долго былъ въ томъ заблужденіи, что населеніе земель богатыхъ и могущественныхъ землевладльцевъ составляетъ у насъ что-то врод привилегированнаго сословія, я полагалъ, что необремененное поборами оно получаетъ различныя преимущества насчетъ окрестныхъ жителей. Это вроятно и было бы такъ у насъ, еслибы нужды и положеніе рабочаго класса обращали на себя всеобщее вниманіе, но къ несчастью такого вниманія имъ не оказывается обществомъ, и нуждающіеся въ деньгахъ могущественные землевладльцы играютъ нердко интересами рабочаго люда, не заботясь о томъ, каковъ будетъ результатъ этой игры для несчастнаго труженика. Считая своимъ правомъ распоряжаться своею собственностью сообразно личнымъ своимъ выгодамъ, они не думаютъ о томъ, что собственность эта есть въ тоже время орудіе труда для бднаго работника, что нсколько сотъ лишнихъ рублей, которые выгадаетъ крупный собственникъ, будутъ разореніемъ для десятковъ рабочихъ и вредомъ для всей страны, потому что богатство и промышленность не могутъ развиваться тамъ, гд работникъ разоренъ.— Какъ ни увеличилась ловкость рабочаго промышленныхъ губерній въ борьб съ капиталомъ, но ловкость эта не можетъ привести его къ побд тамъ, гд чиновники полиціи должны заискивать у его соперниковъ, вотъ почему мы видимъ, что несмотря на несравненно большее развитіе промышленной работы, цна на трудъ установляется по произволу нетолько всхъ капиталистовъ коллективно, но даже отдльныхъ между ними личностей. Цна на трудъ здсь не есть результатъ торга, она назначается капиталистами почти точно такъ же, какъ оброки и сборы назначаются закономъ и общими распоряженіями, и работники должны брать ее. О торг между капиталистомъ и работникомъ можетъ быть рчь только въ случаяхъ относительно рдкихъ, когда капиталистъ нанимаетъ работника, обладающаго искусствомъ или благопріятными послднему условіями, приблизительно столь же рдко встрчающимися, какъ и самый капиталъ, въ другихъ случаяхъ капиталистъ руководствуется разными личными соображеніями, а иногда просто личнымъ своимъ характеромъ. Если работники живутъ на хозяйскомъ содержаніи, то одинъ капиталистъ кормитъ ихъ хорошо и содержитъ удовлетворительно, другой даетъ при большемъ труд одну овсянку и стсняетъ всячески, тоже самое бываетъ и съ заработной платой. На вопросъ, зачмъ они идутъ работать къ такому жадному скряг, работники отвчаютъ обыкновенно: ‘намъ некуда дться’. Въ общемъ результат выходитъ, что работникъ, который крайне несчастливъ, встрчается по крайней мр въ десять разъ чаще, чмъ работникъ, который крайне счастливъ, работникъ, который не можетъ издерживать даже двадцати рублей въ годъ на все свое семейство — явленіе несравненно боле обыкновенное, чмъ работникъ, который можетъ издерживать полтораста или триста, на пять съ половиною копекъ въ день нужно содержать пять человкъ при семигривенномъ хлб — какъ тутъ быть? поневол тутъ размыкаешь все свое семейство и будешь отдавать малолтнихъ дтей въ кабалу изъ одного хлба,— поневол при такомъ положеніи будетъ уменьшаться населеніе. Какъ бы ни была развита промышленность, но, кром Москвы и Петербурга, во всхъ нашихъ промышленныхъ губерніяхъ заработная плата регулируется заработками земледльца. Взрослое мужское населеніе, которое заработываетъ себ пропитаніе исключительно другимъ, кром земледльческаго труда, ‘оставляетъ все-таки относительно незначительную часть рабочаго класса, напр. во Владимірской губерніи можно полагать, что оно составляетъ всего взрослаго мужскаго населенія, въ Пермской 19%, въ Калужской 18%, въ Оренбургской 14%, въ другихъ еще мене. Если даже разсчитывать, что третья часть всхъ крестьянскихъ заработковъ будетъ имть своимъ источникомъ другія, не земледльческія занятія, и въ такомъ случа главная масса труда будетъ сосредоточена на земледліи. При такомъ положеніи можетъ ли быть цвтущее промышленное населеніе тамъ, гд земледліе плохо, гд земля безъ удобренія даетъ плохіе урожаи, а для удобренія маю скота и на каждое вакантное мсто въ промышленности являются три кандидата изъ земледльцевъ. Чтобы понять всю тягость тхъ несчастій, которыя доводятъ наши промышленныя губерніи до такого жалкаго положенія, нужно прежде всего вникнуть въ нравственное настроеніе тамошнихъ жителей. Съ самыхъ малыхъ лтъ работникъ промышленной полосы воспитываетъ въ себ т чувства, которыя длаютъ его впослдствіи столь несчастнымъ. Лишь только онъ ребенкомъ начинаетъ себя помнить, ему бросается въ глаза изба сосда, въ два этажа, по пяти оконъ въ каждомъ, разукрашенная рзьбою и размалеванная какъ игрушка. Это бы еще ничего, но въ этой изб живетъ сынъ хозяина, съ которымъ онъ играетъ каждый день, этотъ заносчивый буянъ, кажется, поставилъ себ задачею его унижать всми средствами, не было вещи, не было животнаго и человка въ ихъ дом, которыхъ бы онъ не порицалъ и не осмивалъ, про его отца онъ говорилъ, что онъ дуракъ, что онъ оборванецъ, что такихъ дураковъ нужно счь до тхъ поръ пока вся шкура съ него слзетъ. Онъ постоянно кололъ ему глаза богатствомъ своего отца, у котораго будтобы большущіе сундуки набиты деньгами, добра возами не свозить. Грубая заносчивость въ дтяхъ разбогатвшихъ работниковъ промышленной полосы нердко возбуждала во мн сравненіе съ дтьми, воспитанными у насъ въ идеяхъ барства, задтый за-живое будущій работникъ уже въ этомъ возраст начинаетъ замчать, какъ богатому всегда везетъ со всхъ сторонъ, какъ онъ занимаетъ лучшія мста, беретъ себ самую выгодную работу, а другимъ достаются только кости съ богатаго стола. Вотъ прошло время бдственнаго дтства, онъ выросъ, выровнялся и сдлался парень хоть куда, красивый, бойкій, смышленый. Зашевелилось въ немъ сердце, приглянулась ему красотка изъ того же села, но гордая красавица любитъ наряды, на бднаго горемыку она и смотрть не хочетъ, она только и говоритъ, что о богатыхъ, да о богатств, ея воображеніе наполнено картинами величія и наслажденій, которыя даются золотомъ, она едва удостоила бы взглядомъ идеалъ красоты и ловкости, еслибы этотъ идеалъ явился къ ней въ бдномъ наряд, ея юному, едва развивающемуся сердцу мало доступны наслажденія, которыя даетъ любовь, но весьма доступны страданія бдности и прелести богатства. Все это весьма понятно нашему влюбленному герою, онъ давно заучилъ псню: ‘если хочешь разгуляться, возьми денежки съ собой’. Онъ такъ робокъ, что не сметъ даже обнаружить своихъ чувствъ прежде, чмъ можетъ обратить на себя вниманіе приличною роскошью. Наконецъ приближается желанный часъ, онъ пріобртаетъ шестьдесятъ рублей въ годъ на готовомъ содержаніи, но каково же его несчастье! его сосдъ, старый сластолюбецъ, плнилъ предметъ его мечтаній золотой казной и она сдлалась его любовницею. Къ довершенію его досады старый волокита и ревнивъ и увренъ въ предпочтеніи, которое прелестница отдаетъ его золоту передъ всми возможными пламенными любовниками. Юноша не усплъ скрыть своихъ чувствъ и старикъ надменно дразнитъ его при каждомъ случа. Его любимйшій способъ бсить молодца состоитъ въ томъ, чтобы показывать ему, какое грандіозное впечатлніе производитъ на красавицу золото. Какъ скоро они втроемъ, онъ тотчасъ начинаетъ разговоръ врод слдующаго: ‘Я такому-то помщику заплатилъ въ аренду пять тысячъ, а за такой-то товаръ далъ дв тысячи и все-еще у меня денегъ много.’ Какъ юноша чувствуетъ себя въ эти минуты оскорбленнымъ и униженнымъ, онъ вполн раздляетъ убжденіе, что только деньги длаютъ человка, но къ несчастью человческое сердце бьется и тамъ, гд нтъ денегъ. Поглядитъ онъ на великолпное шелковое платье со шлейфомъ, въ которомъ является въ праздникъ плнительная прелестница, вспомнитъ, что это даже не занятое, а ея собственное платье, и пойметъ, сколько нужно выработывать, чтобы обладать такимъ сокровищемъ. Шестьдесятъ рублей въ годъ ему кажутся такимъ унизительнымъ заработкомъ, и вечеромъ ложится онъ спать и утромъ встаетъ съ мыслью о томъ, какъ бы разбогатть. Онъ уже тысячу разъ посылалъ проклятіе машинамъ и еще чаще награждалъ ими своего землевладльца, который свои земли отдалъ въ аренду богатымъ государственнымъ крестьянамъ и его сосду. ‘Вдь это наша земля,— разсуждаетъ онъ,— что же онъ ее роздалъ сосднимъ богатямъ, какіе же мы ему плательщики безъ земли.’ Хотя землевладлецъ вроятно руководствовался исключительно тмъ соображеніемъ, что въ богатыхъ рукахъ аренда врне, но нашъ юноша вполн сочувствовалъ общественному мннію, которое видло въ поступк землевладльца проявленіе какой-то ненависти къ своимъ крестьянамъ. Подобныя чувства волнуютъ не одно сердце въ промышленныхъ губерніяхъ: неоднократно мн случалось встрчать недовольство своимъ положеніемъ и слова ненависти въ устахъ работниковъ, получающихъ шестьдесятъ рублей въ годъ. Имъ тяжело получать шестьдесятъ рублей, посмотримъ, сколько у нихъ возможностей заработать боле. Въ промышленныхъ губерніяхъ дв трети земледльцевъ могутъ среднимъ числомъ заработывать на своихъ участкахъ, за уплатою всхъ оброковъ и сборовъ, до шести рублей въ годъ — одна треть въ среднемъ вывод отъ десяти до шестнадцати рублей: что такими заработками жить невозможно, объ этомъ и говорить нечего. При такомъ положеніи милліонъ сельскаго населенія выставляетъ на рынокъ триста тысячъ голодныхъ работниковъ и работницъ, которые готовы работать за всякую цну, лишь бы не умереть съ голоду да заплатить оброки и сборы. Къ несчастью на рынк этомъ требуется едва половина или треть. Требуются счастливцы, обладающіе или особеннымъ искусствомъ или скопленнымъ капиталомъ или особенною благонадежностью. Семейства, которыя поддерживаются этими баловнями судьбы, можно приблизительно считать составляющими одну двнадцатую часть всего сельскаго населенія, ихъ средній заработокъ можно полагать въ сто двадцать рублей серебромъ, смертность между ними по одному на сорокъ человкъ. Затмъ требуются работники, которые раздляютъ общую участь всхъ русскихъ тружениковъ: ихъ пища грубый черный хлбъ, по всему своему образу жизни они относятся къ тмъ работникамъ, про которыхъ Гейдукъ сказалъ, что заграничный работникъ умеръ бы, еслибы онъ получалъ такое продовольствіе, они чувствуютъ на себ бремя униженія, о своихъ заработкахъ они говорятъ какимъ-то плаксивымъ голосомъ, по ихъ словамъ съ такими заработками прожить нельзя или нужно находиться въ благопріятныхъ условіяхъ: средній уровень для этихъ заработковъ составляетъ пятьдесятъ пять рублей, за уплатою оброковъ и сборовъ имъ остается по десяти копекъ въ день на содержаніе семейства, потребляя же четыре фунта хлба въ день, семейство иметъ на вс другія потребности не боле рубля серебромъ въ мсяцъ. Вы можетъ быть думаете, что это несчастные, отверженные паріи промышленной Россіи? о нтъ! это счастливые избранники, ихъ число составляетъ отъ одной трети до двухъ пятыхъ рабочаго населенія, я полагаю, что между ними долженъ умирать приблизительно одинъ изъ двадцати семи, только треть русскихъ губерній пользуется въ общей сложности такимъ благосостояніемъ, какимъ пользуется этотъ классъ работниковъ. За нимъ какъ призракъ смерти стоитъ большинство населенія. На содержаніе не хватаетъ хлба, ни земли, ни скота, ни работы, или предстоитъ убійственно тяжелая работа. Это — то бдствующее большинство, про которое работники, получающіе четыре съ полтиною въ мсяцъ, говорятъ: ‘Есть и бдне насъ, есть такіе, что я, кажется, въ гробъ бы скоре легъ, чмъ такъ жить въ особенности между крестьянами.’ На это бдствующее большинство производится давленіе со всхъ сторонъ. Промышленная полоса развиваетъ между рабочею молодежью типъ франтовъ и хватовъ, типъ въ особенности плнительный для воображенія и сердецъ молодыхъ двушекъ, при тяжеломъ положеніи работника это франтовство обыкновенно ведетъ къ нищенской сум. Франты эти — отчаяніе родителей, которые всми средствами стараются, чтобы ихъ дочери не выходили за подобныхъ людей замужъ, между ними поддерживается мнніе, что двушк никакъ нельзя дозволить выборъ жениха, что она непремнно выберетъ мота, который сдлаетъ и ее и всю семью несчастными. На этотъ источникъ обдннія часто ссылаются, но въ сущности онъ такъ же ничтоженъ, какъ и пьянство. Ссылаются и на другой боле могущественный,— въ селеніяхъ обычай сильне любаго физическаго закона: крестьянинъ скоре заморитъ себя и свою семью голодомъ, чмъ не исполнитъ обычая. Весьма часто въ селеніяхъ развиваются обычаи для бдныхъ людей весьма обременительные, и обычаи эти весьма туго уступаютъ необходимости. Въ селеніи распространился взглядъ, что двушку, которая не иметъ шелковыхъ и шерстяныхъ платьевъ, никто замужъ не возьметъ, родители тянутся изъ всхъ силъ, чтобы доставить дочери шелковыя и шерстяныя платья, и можетъ быть не одинъ ребенокъ будетъ жертвою такого стремленія. Число семействъ, которое не въ состояніи выдерживать подобнаго обычая, увеличивается съ каждымъ годомъ. Наконецъ деревня опустилась дотого, что о шелковыхъ платьяхъ нечего и помышлять, то, что длалось для шелковаго платья, длается теперь для избы съ рзными украшеніями, стыдно не ходить въ сапогахъ, стыдно не имть самовара, переносится голодъ, продается послдній скотъ для заведенія самовара. Потребность обстанавливать себя сколько-нибудь порядочнымъ образомъ — такая сильная потребность въ русскомъ работник, что длать для него слишкомъ затруднительнымъ удовлетвореніе этой потребности — варварство и безчеловчіе. Потребность эта въ высшей степени законная, это лучшій залогъ будущаго нашего прогресса и благосостоянія: опытъ показываетъ, что работникъ стремится къ ея удовлетворенію несмотря на вс препятствія, но что онъ гибнетъ при этомъ. Ради этой потребности онъ съ жадностью кидается на всякую работу, позволяетъ алчному капиталисту длать съ собою все, что только тотъ желаетъ во вредъ его здоровью и благополучію. У насъ и на основаніи закона мры, ограждающія работника отъ обсчитыванія и уничтоженія его здоровья, недостаточны, а исполненіе ихъ вовсе никуда не годится: капиталиты безпрепятственно длаютъ все, что хотятъ, и противодйствіе имъ со стороны властей — величайшая рдкость. Работникъ долженъ позволять себя обсчитывать, брать товаръ вмсто денегъ, работать иногда по шестнадцати часовъ и до окончательнаго изнуренія силъ, онъ можетъ окончательно изнурять работой свою жену и дтей. Всего этого мало, подъ вліяніемъ только-что описаннаго настроенія онъ нисколько не остерегается вредной для здоровья работы,— и не принимается никакихъ мръ для того, чтобы уменьшить этотъ вредъ! онъ работаетъ въ такой высокой температур или въ воздух дотого зараженномъ зловредною пылью, напр. во время трепанія льна, приготовленія табаку и пр., что человку, пришедшему съ чистаго воздуха непонятно, какимъ образомъ можно пробыть въ подобной атмосфер часъ не упавъ въ обморокъ, а нетолько цлый день. За такія работы плата иногда нетолько не выше, но ниже средней платы фабричному работнику, на нее. нердко кидаются работники разоренные и которымъ нужны во что бы то ни стало деньги для уплаты долговъ и недоимокъ. Они стараются при этомъ сдлать всю возможную экономію и весьма часто случается, что работники, которые заработываютъ такимъ образомъ до шестидесяти копекъ въ день въ то время, какъ обыкновенная плата отъ 15 до 20 коп., постоянно дятъ одинъ только черный хлбъ и пьютъ одну воду. Пища не возстановляетъ организма, работа въ зловредной атмосфер его убиваетъ — послдствія можетъ представить себ каждый. Всего боле достается большимъ семействамъ. Хлба нужно много, а между тмъ вышло такое обстоятельство, что хлбъ весь нужно было искормить плотникамъ для поправки избы, дотого сгнившей, что ее изрубили на дрова, дтей кормить нечмъ, они разсовываются во что бы то ни стало по чужимъ рукамъ, ребенокъ изнуряется работой въ варварскихъ рукахъ, гд-нибудь при выдлк кожи, въ малыхъ размрахъ, онъ длаетъ саму. отвратительную работу, въ сырости, въ зловонномъ воздух, чувство самосохраненія доводитъ его до отчаянія, онъ жалуется родителямъ, а т уговариваютъ его терпть. Ребенокъ не можетъ развиться, онъ наконецъ дошелъ до крайнихъ предловъ истощенія, онъ — жертва смерти, а родители говорятъ, что они не знаютъ, что съ нимъ сдлалось и отчего онъ такъ ‘отощалъ’. Если прослдить то же чувство неодолимаго тщеславія въ высшемъ сло работниковъ, можно натолкнуться на явленія не мене печальныя. Вотъ семейство, славящееся своею трезвостью, своей честностью и своимъ трудолюбіемъ. Желзнымъ трудомъ и терпніемъ оно нажило себ порядочный домикъ, много переплатило оно денегъ ростовщикамъ и піявкамъ, которые помогали ему при постройк. Войдите въ комнату, вы встртите обои, довольно приличную мебель, хотя не слишкомъ дорогую, но все-таки обитую, за стекломъ въ шкафу вы найдете множество мелкихъ вещей. Распросите исторію этого шкафа,— она замчательна: для пріобртенія всей этой мелочи насчетъ пищи, насчетъ самаго необходимаго отлагалась копйка за копйкою. Войдите въ это семейство въ будни когда угодно, вы всхъ, начиная съ дтей, застанете за самой прилежной работой. Изнуренные глаза, зеленоблдныя лица, не доразвившіяся фигуры дочерей покажутъ вамъ, чего стоютъ добытыя ими скромныя сокровища. Вотъ праздникъ, передъ вами правильныя красивыя черты, большіе влажные глаза, густые прекрасные волосы, васъ невольно привлекаетъ выразительная физіономія двочки, но вы не можете смотрть на нее безъ содроганія: эта зеленовато-блдная, изнуренная фигура въ своемъ роскошномъ наряд похожа на жертву, приговоренную къ смерти и разукрашенную для торжественнаго шествія. Вглядитесь въ этотъ нарядъ, вы увидите, какъ тутъ все разсчитано на дешевизну, какъ тутъ все умрено и обрзано. Поговорите съ этой двочкой, у нея большая голова, рчь ея умна и толкова, вы тотчасъ увидите, что ее принуждаютъ къ работ не палкой, а убжденіемъ и возбужденіемъ въ ней тхъ страстей, которыя господствуютъ въ сердцахъ родителей, ради этихъ страстей ея лицо сдлалось болзненно зеленымъ, ея тло не развилось, ее не губятъ, а убждаютъ губить себя изъ желанія соединить блескъ съ честностью. Эта двочка явится не первымъ образомъ въ вашей памяти, вы вспомните блднаго, худаго нервнаго работника, котораго вы встрчали не разъ и который передъ вами съ такимъ энергическимъ краснорчіемъ проклиналъ машины, капиталистовъ и оброки. Видъ этотъ покажется вамъ боле тяжелымъ, чмъ крестьянская бдность, которая, несмотря на весеннее голоданіе, на употребленіе въ пищу соломы, иногда является передъ вами съ цвтущими щеками и никогда не иметъ этого потрясающаго, задумчиваго взгляда, полнаго заботъ и энергическихъ стремленій — тутъ гибнетъ нетолько тло, но и высокая душа. ти способныя и нердко губящія себя натуры таковы, что съ ними не можетъ состязаться обыкновенный работникъ, они умютъ выбирать для себя самую выгодную работу и приспособляться къ ней лучше всякаго другаго. Рядомъ съ ними масса населенія, при своемъ малоземелій, при недостаточномъ удобреніи, при плохихъ урожаяхъ, оказывается въ самомъ жалкомъ положеніи. Положеніе это тмъ боле унесено, что несмотря на всю свою бдность, несмотря на то, что этимъ людямъ трудне питаться, чмъ гд-либо въ другихъ частяхъ Россіи, они продолжаютъ слыть богатыми, ихъ примшиваютъ къ масс работниковъ, которые получаютъ иногда втрое боле, и приравниваютъ къ ней. Отъ нихъ требованія со стороны высшихъ боле строгія, въ особенности до освобожденія требованія эти доходили до крайней жестокости, капиталистъ, не слишкомъ великодушный считаетъ небольшимъ грхомъ поступать съ ними прижимисто, чиновники, помщики, капиталисты хоромъ кричатъ: ‘они получаютъ много’.
Чмъ-то врод жертвы подобнаго положенія является напр. Ярославская губернія. Есть ли хотя одинъ русскій, которому неизвстна была бы промышленная слава этой губерніи. Вншній видъ этой губерніи по большимъ дорогамъ замчательно цвтущій, свднія, которыя можно получить при поверхностномъ наблюденіи, не мене утшительны. Если напр. сравнить свднія о заработной плат на заводахъ и фабрикахъ, помщенныя въ Памятныхъ книжкахъ Самарской 1864 г. и Ярославской 1863 года, то въ Самарской губерніи плата эта взрослому мужскому работнику составляетъ отъ 2 р. 30 коп. (при этомъ еще продуктовъ на 1 р. сер.) до 6 руб. 50 коп., въ Ярославской же губерніи дти моложе четырнадцати лтъ заработываютъ отъ трехъ до пяти рублей, а старше четырнадцати лтъ заработываютъ и больше до десяти, т. е. больше самой высокой заработной платы взрослаго самарскаго работника, даже двочки четырнадцати лтъ могутъ заработать больше, чмъ онъ, женщины получаютъ до десяти рублей, т. е. почти на 50% больше. Только на одной канатной фабрик заработная плата караульщиковъ нисходитъ до 3 рублей, на той же фабрик чернорабочіе получаютъ отъ двнадцати до шестнадцати рублей, а средняя заработная плата составляетъ 14 руб., для большинства рабочихъ, мастеровыхъ и прядильщиковъ даже 16 руб., на бумагопрядильныхъ фабрикахъ плата сторожей обозначена въ 6 р. и 6 р. 50 к., а лучшіе работники получаютъ до двадцати рублей: и тутъ средняя заработная плата выходитъ тринадцать рублей. За работу нетолько платятъ больше, но и случаи получить ее гораздо многочисленне. Въ то время, какъ въ Самарской губерніи въ 1858 г. весь привозъ исчисленъ почти въ 1 милл. руб., а отпускъ около 9 милл., въ одномъ Рыбинск въ 1858 году привозъ исчисленъ въ 36 милл., а отпускъ почти въ 37 милл. руб., слдовательно одно движеніе по Волг можетъ дать больше работы, чмъ движеніе по всмъ самарскимъ путямъ сообщенія. Между тмъ за этой ослпительной наружностью богатства скрываются самыя безотрадныя бдствія. Все въ Ярославской губерніи устроено на роскошную ногу, а поддерживать эту роскошь нечмъ, населеніе бдствуетъ до такой степени, что даже освобожденіе повидимому не принесло своихъ плодовъ. Годъ освобожденія былъ средній и даже нсколько благопріятный для Ярославской губерніи, въ этотъ годъ смертность губерніи равнялась смертности англійскихъ нищихъ — умиралъ одинъ изъ двадцати пяти жителей. Въ этотъ годъ въ Ярославской губерніи на десять тысячъ родившихся умирало на первомъ году жизни три тысячи шестьсотъ тридцать, т. е. больше трети, между тмъ какъ въ Европ умираетъ четвертая часть. Число всхъ умершихъ до пяти лтъ отроду превышало половину родившихся, до десятилтняго возраста не доживаю и сорока осьми процентовъ населенія. Оказывалось, что изъ всего населенія работники и работницы въ полной сил и вполн способные къ работ не составляли даже и третью часть, во всемъ населеніи не насчитывалось даже шести процентовъ способныхъ кое-какъ работать. Вотъ каково было положеніе ярославскаго населенія въ счастливый 1861 годъ, но счастливая звзда далеко не всегда сопровождаетъ нашего работника, послдующіе годы были далеко не такъ счастливы. Въ теченіе первыхъ трехъ лтъ посл указа объ освобожденіи населеніе Ярославской губерніи уменьшилось на одинъ процентъ съ третью, жертвою въ этомъ случа были преимущественно крестьяне, жившіе на помщичьихъ земляхъ, потому что населеніе государственныхъ крестьянъ въ тоже время увеличилось на четыре и дв трети процента. Въ это время ярославское образованное сословіе восхваляло благосостояніе рабочаго населенія, приписаннаго къ помщичьимъ землямъ, т. е. главной массы населенія, оно искусно вывело разсчеты, по которымъ оказалось, что рабочее населеніе, живущее на помщичьихъ земляхъ, производитъ для себя почти вдвое больше, чмъ населеніе на земляхъ государственныхъ, каждый временно-обязанный крестьянинъ произвелъ для себя четыре четверти хлба, а государственный лишь дв съ половиною четверти. Для читателя подобныя явленія не должны быть новы, онъ встрчался съ ними уже въ Вологодской губерніи, крестьяне на частныхъ земляхъ везд благоденствуютъ, только по неизвстной причин мрутъ какъ мухи. По результатамъ 1863 года народонаселеніе продолжало уменьшаться, смертность была такая ужасная, что число умершихъ превышало число родившихся, жертвъ смерти было такъ много, что съ 1838 по 1857 годъ встртилось только два года, въ которыхъ смертность была значительне. По среднему выводу этихъ двадцати лтъ въ Ярославской губерніи была смертность лондонскихъ нищихъ — одинъ изъ двадцати пяти. По среднему выводу счастливаго года освобожденія и 1863 г. смертность эта была еще незначительне, смерть похищала одного изъ двадцати четырехъ, въ шестьдесятъ третьемъ году одного изъ двадцати двухъ. И здсь оказывается то, что мы находили въ другихъ мстахъ Россіи: смертность всего сильне въ тхъ уздахъ, въ которыхъ всего больше частныхъ земель, тамъ же являются и другіе признаки бдности, напр. меньшее число скота. Развитіе промышленной дятельности въ уздахъ, несмотря на свою громкую славу, оказывается слишкомъ незначительнымъ, чтобы имть какое-нибудь вліяніе, благопріятное или неблагопріятное, на смертность, въ двухъ уздахъ даже вовсе нтъ фабрикъ и заводовъ. Зато въ городахъ промышленное движеніе иметъ несомннное вліяніе на смертность, но, увы, оказывается, что самая цвтущая промышленность влечетъ за собою и самую большую бдность. Въ городахъ, гд часть жителей принадлежитъ къ высшимъ сословіямъ и пользуется значительнымъ благосостояніемъ, а другая не обременена оброками, населеніе можетъ достигать замчательно благопріятной для Россіи смертности и переходить за тридцатыя числа, но вс города, которые отличаются такимъ благосостояніемъ, или совершенно ничтожны или имютъ второстепенное промышленное значеніе: въ одномъ город смертность сравнялась съ среднею смертностью Пруссіи — это ничтожный городъ Любимъ. Города Ярославль и Угличъ, въ которыхъ всего больше развитъ фабричный и промышленный трудъ, играютъ жалкую роль въ отношеніи смертности, въ нихъ умиралъ одинъ изъ двадцати четырехъ даже въ такой благопріятный годъ, когда и въ городахъ и въ уздахъ умиралъ одинъ изъ двадцати шести. Въ теченіе первыхъ трехъ лтъ посл освобожденія изъ пяти уздовъ, гд всего больше помщичьихъ земель, населеніе уменьшилось въ трехъ: въ Мышкинскомъ узд, который въ Ярославской губерніи отличается наибольшимъ населеніемъ на помщичьихъ земляхъ, населеніе уменьшилось больше чмъ на девять процентовъ, между тмъ какъ ни въ одномъ изъ другихъ уздовъ уменьшеніе населенія не достигало и трехъ процентовъ. Изъ пяти уздовъ съ мене значительнымъ населеніемъ на помщичьихъ земляхъ населеніе уменьшилось только въ двухъ, самыхъ промышленныхъ уздахъ — Ярославскомъ и Рыбинскомъ. Посл Мышкинскаго въ Рыбинскомъ узд уменьшеніе было самое значительное. Посл всхъ подобныхъ фактовъ невозможно не потерять доврія къ показаніямъ офиціальныхъ источниковъ о высокой заработной плат, врод тхъ, которые приведены были выше. Показанія эти почерпаются изъ односторонняго источника, т. е. отъ капиталистовъ, точно также, какъ показанія объ урожаяхъ на земляхъ крестьянъ — отъ помщиковъ, а потому и заслуживаютъ весьма мало доврія. Мало этого, сравнивая въ однихъ и тхъ же изданіяхъ ярославскаго статистическаго комитета показанія боле подробныя съ мене подробными, можно замтить въ послднихъ преувеличеніе, а если распрашивать рабочихъ, то дло покажется совсмъ въ другомъ вид, напр. показанія о поштучныхъ заработкахъ окажутся преувеличенными, по крайней мр, вдвое {Вотъ данныя, на которыхъ основаны вс изложенные выше выводы:
Въ Памятной книжк Самарской губерніи 1864 г. на стр. 109 заработная плата въ мсяцъ обозначена пшимъ работникамъ слдующимъ образомъ: на заводахъ у Осоргина 2 р. 30 к., 2 пуда 2 фун. ржаной муки, 10 фунтовъ крупъ и 2 фун. соли, у Рычкова 3 р. 25 коп., 2 пуда рж. муки, 10 фун. кр. и 2 фун. соли, у Шлейера 3 руб. 50 коп., 2 пуда рж. муки, 20 фун. кр. и 2 фун. соли, у Микулина 3 руб. 71 коп., 2 пуда рж. муки, 10 фун. кр. и 2 фун. соли, у Елачича 3 руб. 75 коп., 2 пуда рж. муки, 10 фун. кр. и 2 фун. соли, у Шелашниковыхъ 4 руб., 2 пудари муки, 15 фун. кр., 2 фун. соли и 10 ведръ барды, у Шишкова 4 руб., 2 пуда рж. муки, 10 фун. кр. и 10 фун. соли, у Миллера 5 р. 50 коп., у Лазарева 6 р. 50 к.
Въ Памятной книжк Ярославской губерніи 1863 года на стр. 199 и сл. заработная плата въ мсяцъ обозначена слдующимъ образомъ: на канатной фабрик Журавлевыхъ: 96 мастеровымъ отъ 15 до 25 руб., 282 прядильщикамъ отъ 14 до 18 руб., 280 плотникамъ отъ 10 до 18 руб., 102 чернорабочимъ отъ 12 до 16 р., 16 караульнымъ отъ 6 до 5 руб., остальнымъ 58 работникамъ отъ 12 до 167 руб. Во второмъ выпуск трудовъ ярославскаго статистическаго комитета, на той же Фабрик цны обозначены слдующія: 35 канатчикамъ въ мсяцъ 17 руб. 50 к., 55 рабочимъ 11 руб. 50 коп., 250 прядильщикамъ плата поштучная, 50 чесунамъ поденная плата отъ 45 до 60 коп., 37 рабочимъ по 47 руб. въ годъ, 37 мальчикамъ въ 17 руб. 50 коп., 26 пильщикамъ по 6 руб. въ мсяцъ,— эти сто рабочихъ на хозяйскомъ хлб,— 11 слесарямъ, токарямъ и котельщикамъ по 25 руб. въ мсяцъ, кузнецамъ 3 мастерамъ но 27 руб. въ мсяцъ, 5 кузнецамъ по 17 руб. въ мсяцъ, 8 молотобойцамъ на хозяйскомъ хлб по 47 руб. 50 коп. въ годъ, при угольной ям одному мастеру 80 руб. въ годъ, 2 рабочимъ по 6 руб. въ мсяцъ на хозяйскомъ содержаніи, 1 столяру 24 руб., 12 столярамъ по 14 руб. въ мсяцъ. Въ известковой ям 1 каменщику 16 руб., 1 рабочему 6 руб., въ дегтярномъ завод одному мастеру 8 руб., 1 рабочему 6 руб., въ курен 5 хлбникамъ по 9 руб., 3 рабочимъ по 6 руб.,— эти двнадцать рабочихъ на хозяйскомъ содержаніи,— плотникамъ: 1 мастеру 50 руб. въ мсяцъ, 50 плотникамъ по 20 руб. въ мсяцъ, 60 плотникамъ по 12 руб. 50 коп., 30 пробойщикамъ по 17 руб. 50 коп., 160 барочникамъ поштучно, а также и 15 тесальщикамъ копани, на пристаняхъ 11 помощникамъ прикащиковъ по 17 руб. 50 коп., 200 рабочимъ по 6 руб., на конномъ завод: 4 конюхамъ по 100 руб. въ годъ, 15 землекопамъ по 8 руб., 5 печникамъ по 15 руб., 12 штукатурамъ по 15 руб.,— эти 247 работниковъ на хозяйскомъ содержаніи, — 20 каменщикамъ поштучно, 1 стекольщику 15 руб., 4 малярамъ по 15 руб.,— вс пять на хозяйскомъ содержаніи,— 7 пильщикамъ поштучно, 26 караульнымъ по 3 руб., 2 шорникамъ по 9 руб. въ мсяцъ, 1 огороднику 100 руб. въ лто,— вс 29 на хозяйскомъ содержаніи,— остальнымъ всего 13 человкамъ отъ 18 руб. въ мсяцъ, до 2,000 руб въ годъ. Изъ этого обзора уже видно, что даже на такихъ фабрикахъ, какъ Журавлевская, много работниковъ, которые за одну лтнюю работу получаютъ по 6 руб. въ мсяцъ или за годовую 3 руб., т. е. не больше 36 руб. въ годъ, даже большинство плотниковъ получало только 75 руб. въ годъ. Встрчаясь съ подобными фактами, я начинаю думать, что я крайне преувеличилъ, сказавъ, что въ промышленной полос изъ работниковъ, принадлежащихъ къ сословію крестьянъ, двнадцатая часть иметъ такіе заработки, что они составляютъ въ среднемъ вывод сто двадцать рублей серебромъ въ годъ. Не надо забывать, что данныя эти отпечатаны въ стать, въ которой Журавлевъ длается чуть не героемъ. Въ этой же стать Журавлевъ выставляется благодтелемъ своихъ рабочихъ, за то, что онъ при фабрик иметъ лавки, въ которыхъ продаетъ разный товаръ, нужный для рабочихъ. Прочитавъ это, я не могъ надивиться невднію въ длахъ нашей промышленности такого учрежденія, какъ ярославскій статистическій комитетъ: имніе фабрикантами лавокъ съ произведеніями нужными рабочимъ — это не благодяніе, а часто зло и орудіе притсненія въ ихъ рукахъ. Статистическій комитетъ, можетъ быть, считаетъ Журавлева въ этомъ отношеніи исключеніемъ? не спорю, но у насъ охотниковъ до такихъ спекуляцій не мало и я насмотрлся на ихъ продлки и наслушался ихъ увреній, что они берутъ не больше десяти процентовъ. Можетъ быть, по этой одной причин доходы рабочихъ слдуетъ уменьшать, по крайней мр, на двадцать пять процентовъ. Къ несчастью статья до такой степени явно обнаруживаетъ стремленіе писать панегирикъ, что является сомнніе, одно ли невдніе есть причина ея ошибокъ. Какъ не сообразить напр., что еслибы Журавлевъ хотлъ облагодтельствовать своихъ рабочихъ, то онъ составилъ бы изъ нихъ артели, далъ бы имъ возможность учредить лавочки на артельномъ начал и оставилъ бы это дло въ ихъ рукахъ, пока это дло въ его безотчетномъ распоряженіи, то онъ долженъ быть поставленъ на одну ногу съ тми спекуляторами, которые стараются увеличить свои барыши, продавая рабочимъ предметы ихъ потребленія, и тмъ уменьшаютъ ихъ заработную плату,— такихъ спекуляторовъ на Руси множество. Въ ярославской Памятной книжк 1863 года мсячная заработная плата обозначена еще на слдующихъ фабрикахъ: на льнопрядильной фабрик товарищества норской мануфактуры для мужчинъ отъ 6 руб. 50 коп. до 16 руб., для женщинъ отъ 5 до 10 руб., для дтей отъ 3 руб. 50 коп. до 7 руб., на троицкой бумагопрядильной фабрик получаютъ: слесаря, кузнецы, прядильщики отъ 10 до 19 руб, трепальщики и пр. отъ 5 до 8 руб. 50 коп., сторожа и рабочіе отъ 6 до 6 руб. 50 коп., женщины отъ 4 до 7 руб. 50 коп., дти отъ 3 до 3 р. 50 кои, на бумагопрядильной фабрик Корзинкина и Игумнова дти (мальчики и двочки) до 14 лтъ отъ 3 до 5 руб., мужчины отъ 6 до 20 руб., женщины отъ 5 до 9 р. На заводахъ Пгова — на водочномъ, пивоваренномъ и въ очистномъ подвал отъ 75 до 120 руб. въ годъ, на солодовенномъ завод въ мсяцъ отъ 8 до 10 руб.
Въ самарской Памятной книжк на стр. 8 сказано: о торговой дятельности губерніи: ‘общій торговый оборотъ простирался въ 1858 г. по привозу на 1,116,959 руб., но по отпуску на 8,817,982 руб., въ 1862 году привезено на 886,315 руб., а отпущено на 13,806,280 руб. Въ ярославской Памятной книжк на стр. 30 и 36 сказано’: прибыло въ 1858 году къ рыбинской пристани всего клади на 36,361,473 рубля, а отправлено на 36,884,243 руб.
По свдніямъ статистическаго Временника 1866 года десять городовъ Ярославской губерніи съ населеніемъ въ 87,053 человка имютъ городскихъ доходовъ 258,223 руб., десять городовъ Тобольской губерніи съ населеніемъ въ 92,013 человкъ имютъ доходовъ 74,752 руб., осьмнадцать городовъ Тобольской и Томской губерніи съ населеніемъ въ 146,072 человка имютъ доходовъ 132,714 руб. Въ Ярославской губерніи приходится на жителя 2 руб. 96 коп., въ Тобольской 81 коп., т. е. боле чмъ втрое меньше. Въ 1863 году въ Ярославской губерніи при населеніи въ 969,642 чел. земскіе сборы составляли 552,557 р., а въ Вологодской при населеніи въ 974,723 чел. 216,895 руб.
Въ Ярославской губерніи въ 1861 году было жителей 982,539 челов., въ 1863 году 969,642 челов., убыль равняется 1.32%, въ 1861 году государственныхъ крестьянъ считалось 265,201 челов., а въ 1863 году считалось 277,630 челов., прибыль составляла 4.64%.

Таблица смертности и рожденій по Ярославской губерніи съ 1838 года.

[]

Въ 1861 году рождающихся было 47,464 челов., на первомъ году жизни умерло 17,224 челов., до 5 лтъ 24,099 челов., до 10 лтъ 25,109 челов., до 20 лтъ 25,960 человкъ.
Въ Памятной книжк 1863 г. на стр. 183 сказано: ‘Посвъ и урожай въ 1861 году былъ слдующій:

[]

Въ томъ числ снято въ помщичьихъ имніяхъ: озимаго 873,587 четв., яроваго 1,265,406 четв., картофеля 277,832 четв., у крестьянъ государственныхъ: озимаго 243,739 четв., яроваго 328,143 четв., картофеля 178,900 четв. Остальное количество по городамъ. Въ имніяхъ помщичьихъ, собственно у крестьянъ, собрано хлба гораздо боле, чмъ у помщиковъ, а именно уродилось:

[]

Распредляя количество собраннаго хлба на число душъ, получимъ слдующее: временно-обязанными крестьянами снято всхъ сортовъ хлба: 2,122,321 четв., а государственными 750,782 четв., слдовательно на каждаго временно-обязаннаго крестьянина приходится по 4 четв., а на каждаго государственнаго боле 2 1/2 четв.
Въ 1863 году въ Ярославской губерніи при населеніи въ 969,642 челов. рождающихся было 42,542 челои, а умершихъ 42,832 челов.
Въ 1861 году въ отдльныхъ уздахъ и городахъ Ярославской губерніи приходилось:

[]

[]

Такое благопріятное отношеніе смертности въ маленькихъ городахъ не можетъ возбуждать особенной радости тамъ, гд заработная плата сдавлена конкуренціей) оброчныхъ работниковъ и мщанину не разжиться. Данныя смертности служатъ весьма благонадежнымъ признакомъ при опредленіи благосостоянія, если они относятся къ многочисленнымъ классамъ людей или обширнымъ мстностямъ, но въ малыхъ городахъ или отдльныхъ деревняхъ — тутъ уже многое начинаетъ выпадать на долю случайности. Въ томъ же 1861 году я въ малыхъ городахъ Пермской губерніи встртилъ въ Ос смертность одного изъ сорока пяти.
Вотъ данныя о смертности въ городахъ и уздахъ Пермской губерніи въ 1861 году.

[]

Въ Чердын и Оханск 40% умершихъ составляли дти на первомъ году жизни, а въ Камышлов 37%. Въ числ самыхъ губительныхъ для дтей стоятъ почти кряду знаменитые промышленностью узды Екатеринбургскій, Пермскій, Кунгурскій и Ирбитскій, затмъ слдуетъ Оханскій, въ которомъ изъ 196 тыс. жителей 125 тыс. живетъ на частныхъ земляхъ, дале Шадринскій, въ которомъ считается 225 Фабрикъ и заводовъ, въ Пермской губерніи только одинъ уздъ иметъ ихъ боле.
Вообще въ 1861 г. умерло въ Пермской губерніи 91,786 челов. изъ 2,117,945, т. е. одинъ изъ двадцати трехъ, въ городахъ умирало: въ Соликамск одинъ изъ девяти — изъ числа 255 родившихся умерло не доживъ года 181, въ Оханск умиралъ 1 изъ 11 жителей — дтей родилось 78, изъ нихъ умерло въ томъ же году 46, въ Шадринск умиралъ 1 изъ 14 жителей — тамъ родилось 445 дтей, изъ нихъ умерло въ томъ же году 216, въ Перми умиралъ 1 изъ 17 жителей — на 1,787 рожденій и смертныхъ случаевъ перевсъ рожденій состоялъ всего изъ пяти человкъ. Пермь спаслась отъ уменьшенія населенія только неслыханной массой рожденій, только въ Перми и Шадринск можно встрчать одно рожденіе на семнадцать и даже на тринадцать человкъ.}.
Ужасное положеніе нашего рабочаго въ промышленныхъ губерніяхъ характеризуется фактами изъ жизни не одной Ярославской губерніи, въ другой промышленной губерніи — въ Пермской, въ город Соликамск въ 1861 году умиралъ девятый человкъ, въ томъ числ 73%, т. е. три четверти всхъ родившихся въ томъ году дтей, въ Оханск умиралъ одиннадцатый человкъ, въ томъ числ боле половины всхъ родившихся въ томъ же году дтей, въ Шадринск умиралъ четырнадцатый человкъ и въ томъ числ опять-таки почти половина родившихся дтей. Между тмъ общіе выводы показываютъ, что города Пермской губерніи находились въ 1861 году въ боле благопріятномъ положеніи, чмъ селенія и горные заводы, посл этого можно себ представить, какія тамъ бываютъ бдствія, которымъ никогда не суждено предстать передъ глазами общества. Соликамскъ и Шадринскъ — это одни изъ самыхъ богатыхъ городовъ Пермской губерніи, они уступаютъ только Екатеринбургу, Перми, Ирбиту и Кунгуру: въ Шадринск считается семьдесятъ шесть каменныхъ домовъ и двадцать четыре завода. Эти лучшіе города въ свою очередь показали міру, что значитъ въ Россіи промышленный центръ: въ Перми и Ирбит умиралъ семнадцатый человкъ, а въ Екатеринбург двадцатый. Такія явленія встрчались въ Пермской губ. въ 1861 г., когда по всей губерніи умиралъ одинъ изъ двадцати трехъ: что же происходило тамъ въ 1863 году, когда тамъ умиралъ одинъ изъ осьмнадцати!
Несмотря на невроятную плодовитость браковъ Пермской губерніи, въ Оханск было въ полтора раза боле умершихъ, чмъ родившихся. Сравнивая дв промышленныя губерніи Пермскую и Ярославскую, нельзя не обратить вниманіе на противоположности въ наклонностяхъ жителей: въ одной мы видимъ крайнюю распущенность, а въ другой встрчается, для Россіи по крайней мр, высокая степень воздержанія. Въ то время, какъ въ Пермской губерніи мы встрчаемъ въ Шадринск одно рожденіе на тринадцать, а въ Соликамск даже одно рожденіе на одиннадцать человкъ, въ Данилов, городк Ярославской губерніи, мы видимъ уменьшеніе населенія при смертности одного изъ тридцати двухъ — тамъ приходилось одно рожденіе на сорокъ человкъ. Только-что описанное тщеславіе промышленнаго работника средней полосы принесло свои плоды. Къ чему же привело это воздержаніе? въ Пермской губерніи въ 1861 году населеніе уменьшилось изъ двнадцати уздовъ только въ трехъ, въ Ярославской изъ десяти уздовъ оно уменьшилось въ пяти. Въ Ярославской губерніи населеніе уменьшилось съ 1861 по 1863 годъ почти на полтора процента, несмотря на то, что тамъ умиралъ одинъ изъ двадцати пяти и одинъ изъ двадцати двухъ, въ Пермской оно увеличилось почти на одинъ процентъ, несмотря на то, что тамъ умиралъ одинъ изъ двадцати трехъ и даже одинъ изъ осьмнадцати. Вотъ съ одной стороны блдное эгоистическое, тщеславное воздержаніе! Прелестная двушка съ малыхъ лтъ губитъ себя работой ради наряднаго платья: съ умиленіемъ смотритъ человчество на ея развивающуюся красоту, а она мечтаетъ только о томъ, какъ бы продать себя богатому старику, она изучаетъ искусство изгнанія плода, чтобы избавиться отъ родовъ, и тысячи жертвъ гибнутъ безвстно отъ выкатыванія, выжиманія и вытравленія. Женскій организмъ разрушается то отъ воздержанія и непосильной работы, то отъ варварскаго изгнанія плода. Юноша полный силъ и энергіи стремится лишь къ тому, какъ бы удовлетворять своимъ потребностямъ развратомъ, имъ плняется его подруга дтства, но онъ пользуется своимъ вліяніемъ на нее, чтобы сдлать ее такою же развратною, какъ онъ самъ, каждый день онъ произноситъ передъ нею страшныя клятвы, увряя, что онъ на ней женится, но лишь только она сдлалась жертвою его соблазна, онъ начинаетъ прививать ей свою философію, учить изгнанію плода и всмъ тайнамъ разврата. Отецъ семейства тяготится своими дтьми, онъ не хочетъ имть ихъ боле, онъ бросаетъ свою жену и заводитъ себ любовницу, давно постигшую искусство оставаться бездтною, презрнная, забытая жена ежедневно подвергается побоямъ, дти предоставляются на произволъ голодной смерти, но зато хозяинъ роскошно принимаетъ своихъ гостей и пріятелямъ его нтъ числа. Вотъ съ другой стороны гульливая, беззаботная, грубая распущенность — она даже чаще является передъ вами съ розовыми щеками несмотря на голодъ въ дом. Бракъ заключается рано, дти производятся каждый годъ и умираютъ почти также часто. Истощенная безпрерывными родами, мать каждый день доводится до отчаянія неумолкаемымъ крикомъ больныхъ отъ дурной пищи дтей, къ которымъ нердко прибавляются колотушки мужа. Въ семейств нтъ и тни согласія, каждый думаетъ только объ удовлетвореніи своихъ потребностей и беззаботно жертвуетъ боле слабымъ, закричитъ ребенокъ, мать надаетъ ему колотушекъ, начнетъ роптать жена, мужъ отхлещетъ ее плетью. Вотъ вамъ два отвратительные призрака, выбирайте, который лучше {Идеалъ воздержанія у народа бднаго всегда осуществится такъ, какъ описано выше, народъ богатый будетъ мене страдать отъ воздержанія, какъ показано будетъ ниже, но вліяніе воздержанія все-таки будетъ зловредное и разрушающее организмъ: паука должна не проповдывать его, а указывать, какъ безъ него обойтись.}. Вы можетъ быть выберете воздержаніе, надясь, что этимъ тяжкимъ путемъ вы наконецъ избавитесь отъ необходимости прибгать къ тому или другому. Напрасно, въ воздержаніи столько же эгоизма и разврата, столько же гибельныхъ послдствій, какъ и въ распущенности: исторія послднихъ временъ римской имперіи, когда принуждали жениться, исторія монашества, погубившаго Испанію и Италію,— вотъ исторія воздержанія, не къ воздержанію, а къ удовлетворенію своихъ потребностей трудомъ, къ гуманному взгляду на нужды человческія,— вотъ къ чему мы должны стремиться. Данныя статистики показываютъ намъ, что воздержаніе не иметъ даже ни малйшаго вліянія на возрастаніе населенія, что возрастаніе это происходитъ безразлично, при воздержаніи и при распущенности, и опредляется исключительно степенью благосостоянія рабочаго класса. Если мы прибгнемъ къ сравненію англійскихъ графствъ съ русскими промышленными губерніями и возьмемъ т же самыя, которыя взяты были нами выше, то мы найдемъ, что англійскія графства отличаются несравненно большимъ воздержаніемъ, обнаруживающимся въ несравненно меньшемъ количеств рожденій, несмотря на это, перевсъ рождающихся надъ умершими тамъ гораздо значительне, чмъ въ нашихъ промышленныхъ губерніяхъ, и соотвтственно этому значительне и увеличеніе населенія. При тяжеломъ положеніи нашего рабочаго семейства, при грубой его пищ и зловредной обстановк, въ Россіи началось бы настоящее вымираніе населенія, еслибы русскій рабочій производилъ не больше дтей, чмъ англійскій. Изъ тридцати семи губерній Европейской Россіи, между которыми мы выше длали сравненіе, не оказалось ни одной, въ которой было бы такъ мало рожденій, какъ въ вышеупомянутыхъ тридцати четырехъ англійскихъ графствахъ. Многоземельныя наши губерніи только и спасаются отъ уменьшенія населенія непомрными и баснословными массами рождающихся. Въ Самарской губерніи было одно рожденіе на шестнадцать человкъ, въ Оренбургской одно на семнадцать. Въ Пермской и Херсонской губерніи населеніе уменьшилось несмотря на то, что было одно рожденіе на девятнадцать человкъ, въ Вятской при одномъ рожденіи на двадцать. Вотъ какими жертвами эта великая страдалица русская мать должна поддерживать наше населеніе, а иной политико-экономъ готовъ бросить за это въ нее грязью. Хорошо вамъ разсуждать, господинъ ученый, лакомясь апельсинами и сочными бифстексами, попробовали бы вы поддерживать населеніе питаясь однимъ чернымъ хлбомъ, да прокислымъ квасомъ. Въ Ярославской губерніи она попробовала облегчить себя настолько, чтобы произвести одно рожденіе на двадцать два человка, населеніе тотчасъ же уменьшилось, въ тоже время Владимірская губернія поддержала себя тмъ, что произвела одно рожденіе на осьмнадцать человкъ {Сравненіе англійскихъ графствъ и промышленныхъ губерній сдлано выше.
Чтобы показать, до какой степени ничтожно вліяніе воздержанія въ отношеніи къ увеличенію населенія, я скажу, что въ приведенныхъ двнадцати мстностяхъ Англіи число рожденій было тмъ значительне, чмъ мене въ нихъ было женатыхъ людей и чмъ боле холостяковъ:

[]

Въ Лондон холостыхъ и вдовыхъ въ 1851 г. считалось 233,921, женатыхъ 398,624 мужчинъ старше двадцати лтъ, въ Ланкастр хол. и вд. 203,927, женат. 335,148, въ Іоркшир хол. и вд. 174,229, женат. 298,984, въ Глостер и Монмут хол. и вд. 60,082, женат. 98,782, въ Вустер, Варвик, Нортгамтон, БедФорд, Оксфорд, Боккингам, Салоп хол. и вд. 156,832, женат. 277,399, въ Девон и Коривилл хол. и вд. 83,4*10, женат. 147,135, въ Соссекс, Гампшир и Вильтс хол. и вд. 100,957, женат. 158,648, въ Линкольн, Дерби, Ноттингам и Лейстер хол. и вд. 114,334, женат. 201,088, въ Стаффорд и Честер хол. и вд. 102,394, женат. 176,718, въ Сомерсет и Дорсет хол. и вд. 55,108, женат. 103,734, въ Нортумберленд, Доргам, Комберланд и Вестморланд хол. и вд. 103,665, женат. 151,995, въ Кембридж, Норфольк, Соффольк и Эссекс хол. и вд. 120,784, женат. 221,608.
Въ тридцати семи губерніяхъ Европейской Россіи въ 1863 г. приходилось:

[]

[]

Въ Никольск въ 1864 году считалось жителей 1706 челов., умерло 183, родилось 234 челов., въ 1863 г. умерло 307, родилось 221 челов. Относительно свдній о количеств родившихся и умершихъ въ малыхъ городахъ не слдуетъ упускать изъ виду, что къ приходамъ городскихъ церквей иногда принадлежатъ окрестныя селенія и это длаетъ свднія объ отношеніи родившихся и умершихъ къ числу жителей неврными.}.
Въ городахъ Вологодской губерніи, по двухлтней сложности 1863 и 1864 годовъ, оказалось всюду безъ исключенія уменьшеніе населенія, въ трехъ городахъ: Вологд, Устюг и Сольвычегодск воздержаніе сравнялось съ воздержаніемъ англійскихъ графствъ, зато-же уменьшеніе населенія было такое страшное, что въ Устюг было на 33%, а въ Вологд на 25% боле умершихъ. Въ половин ярославскихъ городовъ, т. е. изъ десяти въ пяти, число рожденій было такое же, какъ въ англійскихъ графствахъ, зато-же въ трехъ населеніе уменьшилось, ни въ одномъ изъ уздовъ не замтно было подобнаго воздержанія и ни въ одномъ населеніе не уменьшилось. Еслибы городъ Никольскъ отличался англійскимъ воздержаніемъ, то въ теченіе 1863 и 1864 гг. въ немъ вымерла бы, можетъ быть, четвертая часть жителей. Въ Кунгур перевсъ умершихъ въ 1861 году составлялъ 29®. о, хотя тамъ приходилось одно рожденіе на девятнадцать жителей, а Екатеринбургъ и Пермь спаслись отъ уменьшенія населенія только тмъ, что тамъ было одно рожденіе на семнадцать жителей, при этомъ въ Перми населеніе даже не увеличилось. Изъ всхъ сравниваемыхъ нами губерній только въ одной Бессарабской области въ 1863 г. былъ значительный перевсъ рождающихся надъ умершими, хотя тамъ приходилось только одно рожденіе на двадцать четыре человка, но зато-же Бессарабская обдастъ пользуется большимъ благосостояніемъ, чмъ какая-либо другая губернія, вслдствіе незначительныхъ крестьянскихъ платежей, которые могутъ быть сравнены съ платежами нашихъ государственныхъ крестьянъ, а также вслдствіе обширности скотоводства. Изъ всхъ губерній, отличавшихся такимъ же значительнымъ перевсомъ рожденій, только въ одной Астраханской приходилось одно рожденіе на двадцать два жителя, во всхъ остальныхъ не было мене одного изъ девятнадцати, въ Самарской перевсъ былъ незначительне — при одномъ рожденіи изъ шестнадцати жителей.
Людямъ, которые стараются избавиться отъ заботъ о благосостояніи народа посредствомъ проповди воздержанія, приведенные факты могутъ сдлать ясными ихъ мелочность и ихъ бездушіе. Если, какъ видно изъ приведеннаго въ примчаніи, въ англійскихъ графствахъ могло оказаться, что дтей родилось всего боле въ тхъ графствахъ, гд всего боле было холостяковъ, то посл этого и доказательствъ дальнйшихъ не нужно, предоставивъ воздержаніе собственной разсчетливости работника, мы можемъ быть уврены, что онъ поступитъ лучше, чмъ наши совты, основанные на теоретическихъ и поверхностныхъ взглядахъ. Никакіе мелочные разсчеты не спасутъ насъ отъ необходимости стремиться къ доставленію рабочему классу большаго благосостоянія. Онъ иметъ для этого одно орудіе — это свой трудъ, все, что онъ можетъ сдлать, состоитъ въ увеличеніи производительности этого труда. Но что же мы скажемъ, если статистика намъ покажетъ, что въ Россіи увеличеніе производительности нисколько не длаетъ боле счастливымъ рабочаго, а чаще длается для него источникомъ страданій и смерти? Можно ли боле увеличить свою производительность, какъ увеличилъ ее Шуйскій уздъ Владимірской губерніи: половина всего населенія тамъ занята на фабрикахъ, он производятъ цнностей боле, чмъ на десять милліоновъ, каждый производитъ боле, чмъ на четыреста рублей {Въ Шуйскомъ узд фабричныхъ рабочихъ 25,152, они производятъ цнностей на 10,540,802 руб.— каждый рабочій на 419 рублей. Въ Вязниковскомъ рабочихъ 6,276, они производятъ цнностей на 1,307,020 руб.— каждый на 208 руб.}, кром того и въ отношеніи къ земледлію и скотоводству Шуйскій уздъ занимаетъ далеко не послднее мсто: изъ двнадцати уздовъ Владимірской губерніи семь стоятъ ниже Шуйскаго по развитію скотоводства. Работники Шуйскаго узда въ масс производятъ относительно въ восемь разъ боле средняго производства русскаго работника. Что же, они пользуются благосостояніемъ, они счастливы? они проклинаютъ свою судьбу, они принадлежатъ къ самымъ несчастнымъ работникамъ русскаго государства: въ 1863 году въ Шуйскомъ узд умиралъ одинъ изъ двадцати двухъ — это жалкая смертность Ярославской губерніи, во Владимірской губ. онъ занималъ одно изъ самыхъ послднихъ мстъ, изъ тридцати семи губерній Европейской Россіи только въ осьми была такая же смертность, и въ числ этихъ осьми были губерніи: Московская, Нижегородская, Олонецкая, Пермская, Тульская и Ярославская, т. е. шесть губерній наиболе отличающихся своимъ промышленнымъ производствомъ. Въ Вязниковскомъ узд, гд на фабрикахъ и заводахъ работало въ четыре раза мене, чмъ въ Шуйскомъ, а цнность производства была почти въ девять разъ меньше, гд каждый работникъ производилъ не много боле, чмъ на двсти рублей въ годъ, гд наконецъ и скотоводство было въ несравненно боле жалкомъ положеніи, чмъ въ Шуйскомъ, тамъ умиралъ одинъ изъ тридцати двухъ. Въ числ тридцати семи губерній только четыре имли смертность столь же благопріятную: въ 1861 году, когда смертность въ Ярославской губерніи была боле благопріятная, чмъ въ 1863 году, ни въ одномъ изъ уздовъ не было такого благопріятнаго положенія. Нужно же было, чтобы во Владимірской губерніи благопріятное отношеніе смертности выбрало т узды, въ которыхъ производство въ обширныхъ размрахъ самое незначительное — Вязниковскій, Судогодскій, Ковровскій, Александровскій и Гороховецкій. Ни одинъ изъ нихъ по числу фабричныхъ и заводскихъ работниковъ не можетъ сравняться даже съ Вязниковскимъ, а въ Гороховецкомъ считается относительно въ пятьдесятъ пять разъ мене рабочихъ, чмъ въ Шуйскомъ {Въ Александровскомъ узд рабочихъ 4,411, они производятъ на 2,269,904 руб.— каждый на 514 р. Въ Судогодскомъ узд 1,584 рабочихъ, они производятъ на 614,332 рубля — каждый на 387 рублей. Въ Ковровскомъ узд 1,047 рабочихъ, они производятъ на 689,700 рублей — каждый на 658 рублей. Въ Гороховецкомъ 430 рабочихъ, они производятъ на 149,985 рублей — каждый на 348 рублей.
Вотъ сравненіе уздовъ Владимірской губерніи, гд самая благопріятная и самая неблагопріятная смертность:

[]

}. Можетъ быть такіе неблагопріятные результаты производятся развратомъ и пьянствомъ во Владимірской губерніи?— О нтъ! изъ тридцати семи губерній Европейской Россіи въ двадцати одной выпивалось боле вина, чмъ во Владимірской.

ГЛАВА IV.

Фабричное и мелкое производство. Хожденіе на заработки.

Наблюденія, которыя можно сдлать въ Нижегородской губерніи, представляютъ, по крайней мр, столько же интереса, сколько все то, что сказано было о губерніяхъ Ярославской, Пермской и Владимірской. По вычисленіямъ за пять лтъ въ городахъ Нижегородской губерніи отношеніе смертности къ рожденіямъ оказалось всюду мене благопріятнымъ, чмъ въ селеніяхъ: изъ уздовъ самая благопріятная смертность оказалась въ Сергачскомъ, въ узд чисто земледльческомъ. Въ этомъ узд смертность въ русскомъ населеніи, значительная часть котораго живетъ на помщичьихъ земляхъ, оказалась самою обыкновенною, а смертность татаръ, живущихъ на государственныхъ земляхъ и составлявшихъ пятую часть населенія узда, сравнялась съ французскою и даже англійскою. Наиболе благопріятное отношеніе смертности между всми промышленными уздами оказалось въ узд Семеновскомъ, почва этого узда считается самою неблагодарною и жители вынуждены вс свои надежды возлагать на успхъ своей промышленной производительности. Отчего же ихъ промышленная дятельность оказалась несравненно боле плодоносною для нихъ нетолько чмъ въ другихъ промышленныхъ уздахъ, но и чмъ въ большей части земледльческихъ уздовъ? Загадка отгадывается безъ труда. Въ Семеновскомъ узд на всхъ фабрикахъ и заводахъ не насчитывается и семидесяти пяти рабочихъ, во всей Нижегородской губерніи нтъ узда, въ которомъ было бы такое незначительное фабричное и заводское производство. Главный промыселъ у нихъ — это валяныя издлія, затмъ кузнечное и точильное производство. Въ разрядъ фабрикъ и заводовъ въ Семеновскомъ узд помщено только шесть заведеній, а въ разряд мелкихъ заведеній числится 795, мене, чмъ въ какомъ-либо изъ уздовъ Нижегородской губерніи. Валяночныхъ заведеній въ Семеновскомъ узд считаютъ только 73, а насчитываютъ сто селеній, т. е. приблизительно треть узда посвящающихъ себя этому занятію. Еще важне то, что въ Семеновскомъ узд боле государственныхъ крестьянъ, чмъ поселенныхъ на помщичьихъ и удльныхъ земляхъ. Если къ пяти годамъ присовокупить еще шестой (1863 г.), то Семеновскій уздъ въ отношеніи смертности займетъ самое первое мсто. Такимъ образомъ статистика оправдываетъ жалобы рабочихъ и не дозволяетъ оставлять ихъ безъ участія. Попробуйте поздить по Нижегородской губерніи, на ваше обращеніе къ народу съ вопросами прежде всего и чаще всего вамъ придется слышать жалобы на оброки, и вотъ оказывается уздъ, по естественнымъ своимъ условіямъ во всхъ отношеніяхъ уступающій другимъ, отличающійся плохой и часто дотого негодной почвой, что на ней остается сять только яровую рожь,— гд урожаи доходятъ только до самъ 21/2 {Нижегородская Памятная книжка на 1865 г., стр. 14.}, но онъ оказывается наиболе благоденствующимъ — лишь по одному тому, что въ немъ населеніе на частныхъ и удльныхъ земляхъ гораздо незначительне, чмъ на государственныхъ. Посл Семеновскаго одно изъ самыхъ значительныхъ населеній на государственныхъ земляхъ — въ уздахъ Лукояновскомъ и Сергачскомъ, и оба они отличаются благопріятною смертностью, населеніе на государственныхъ земляхъ незначительне въ уздахъ Макарьевскомъ и Княгининскомъ — и по смертности они занимаютъ самыя послднія мста. Въ пятилтіе съ 1857 по 1861 годъ тамъ умиралъ одинъ изъ двадцати одного, въ 1863 г. даже одинъ изъ девятнадцати и осьмнадцати. Тамъ, гд безплодіе почвы принуждаетъ къ промышленнымъ занятіямъ, слышны горькія жалобы на машины и на вс орудія, которыя длаютъ заработки незначительными несмотря на увеличивающееся производство. ‘Не слушайте этихъ жалобъ!— кричатъ политико-экономы,— если вы имъ послдуете, вы можете погубить промышленность страны.’ Если вы не будете обращать вниманія на эти жалобы,— отвчаю я,— вы можете навлечь на ваше отечество неисчислимыя бдствія и погубить промышленную ея производительность. Созидая продавцовъ, нужно созидать и покупателей, иначе продавцы должны будутъ закрыть свои фабрики и народъ обднетъ отъ бездушнаго невниманія къ его слишкомъ врнымъ инстинктамъ. Не даромъ знаменитые производители Англіи увряютъ, что ихъ промышленность погибла бы, еслибы они съ каждымъ годомъ не открывали для нея новые и боле обширные рынки. Только глупецъ можетъ надяться, что безнаказанно пройдетъ его бездушное невниманіе къ крику отчаянія, порожденному не какими-нибудь прихотями или искусственными потребностями, а жестокой нуждой, гибельно отражающейся на смертности. Полагаютъ, что развитіе промышленности зависитъ только отъ усиленнаго производства, и забываютъ, что оно еще боле зависитъ отъ благосостоянія и богатства самого рабочаго. Въ Нижегородской губерніи каждый сельскій работникъ обработываетъ для себя въ годъ пашенъ и луговъ среднимъ числомъ около трехъ десятинъ, годовой же наемный работникъ обработываетъ въ годъ восемь десятинъ, между тмъ онъ получаетъ въ вид заработной платы столько же, а иногда и меньше, чмъ самостоятельный работникъ. При боле возвышенныхъ цнахъ на хлбъ заработная плата сельскаго работника не выше, чмъ въ губерніяхъ средней Россіи, напр. въ Харьковской, Калужской, Орловской. Развитіе промышленности, которымъ такъ хвалятся жители Нижегородской губерніи, нисколько не способствовало возвышенію заработной платы, работникъ Нижегородской губерніи, производя несравненно боле цнностей, нисколько не увеличилъ этимъ своего благосостоянія. Представьте себ теперь, что вся земля Нижегородской губерніи принадлежала бы помщикамъ, которые обработывали бы ее посредствомъ годовыхъ работниковъ. Для производства того же самаго количества хлба потребовалось бы мене двухъ пятыхъ настоящихъ сельскихъ работниковъ, каждый работникъ производилъ бы почти втрое боле, а между тмъ заработная плата пала бы еще ниже, дв трети работниковъ остались бы безъ дла и умирали бы съ голоду. Въ тоже время богатые нижегородскіе землевладльцы отправили бы массу хлба заграницу, на вырученныя деньги накупили бы дорогихъ картинъ и рдкихъ заграничныхъ произведеній. Вся Россія кричала бы о богатств нижегородскихъ фермъ, въ Нижнемъ можетъ-быть явилась бы итальянская опера и нжныя псни счастья и любви заглушили бы раздирающіе крики отчаянія умирающаго отъ голода населенія. Въ самомъ скоромъ времени три четверти винокуренныхъ заводчиковъ обанкротились бы, большинство промышленныхъ работниковъ, производившихъ для народа, остались бы безъ дла, потому что вина и ихъ произведеній некому было бы покупать, наконецъ уменьшилось бы и требованіе на хлбъ, обанкротились бы и т землевладльцы, которые сдлали трудъ работниковъ столь производительнымъ, упадокъ промышленности и цивилизаціи, всеобщее нищенство — вотъ каковы были бы для Нижегородской губерніи плоды такого усиленнаго производства. Представьте себ теперь, что каждый сельскій работникъ Нижегородской губерніи обработывалъ бы, вмсто трехъ, восемь десятинъ и весь доходъ отъ усиленнаго своего производства клалъ бы къ себ въ карманъ: опять дв трети работниковъ должны были бы отстать отъ сельскаго хозяйства, но доходъ сельскихъ работниковъ увеличился бы втрое, они не послали бы заграницу ни за устрицами, ни за дорогими картинами, ни за итальянской оперой, а предложили бы свои произведенія оставшимся безъ дла своимъ товарищамъ съ тмъ, чтобы они за это улучшили ихъ жилище, надлали имъ мебели, посуды и разнаго другаго крестьянскаго товара, производство страны утроилось бы и рабочее населеніе сдлалось бы втрое богаче, винокуренные заводчики нетолько не обанкротились бы, но сдлались бы вдвое богаче и благосостояніе страны стало бы быстро расцвтать. Еслибы въ Семеновскомъ узд вся мелкая промышленность обратилась въ крупную фабричную, то Семеновскій уздъ сдлался бы піявкою, которая высосала бы вс силы Нижегородской губерніи. Каждый работникъ производилъ бы втрое, можетъ быть въ пять разъ боле, но дв трети работниковъ остались бы безъ дла, предложеніе промышленной работы въ Нижегородской губерніи почти удвоилось бы, а запросъ уменьшился бы, потому что незанятыя руки перестали бы покупать. Жены богатыхъ фабрикантовъ обогатили бы парижскихъ модистокъ и ліонскую мануфактуру и называли бы революціонерами и возмутителями умирающихъ съ голоду работниковъ Семеновскаго узда и — доказывали бы всю пользу машиннаго производства. ‘Бдствія эти скоропреходящи’, скажетъ политико-экономъ. Они скоропреходящи въ стран, господствующей надъ промышленностью, гд для дятельности остающихся безъ работы рукъ съ каждымъ годомъ открываются новые безчисленные рынки во всхъ частяхъ свта, но бдные работники Семеновскаго узда, для которыхъ рынокъ — русскій работникъ все съ тою же способностью покупать, голодали бы, голодали и только. Голодали бы какъ голодаютъ наши промышленныя губерніи, и число ихъ уменьшалось бы, какъ оно уменьшается въ промышленныхъ губерніяхъ теперь. Въ 1851 году въ девяти промышленныхъ губерніяхъ, снабжавшихъ своими произведеніями тридцать семь губерній Европейской Россіи, Кавказъ и Сибирь, считалось на каждую тысячу человкъ населенія въ этихъ губерніяхъ почти двсти тридцать пять жителей, а въ 1868 году ихъ считалось уже мене двухсотъ осьмнадцати,— вотъ какое счастье доставило имъ усиленное производство съ помощью машинъ и капиталистовъ! Въ томъ же самомъ Шуйскомъ узд, который отличается теперь такими бдствіями своего населенія, явилось бы боле благосостоянія, чмъ гд-либо въ Россіи, еслибы вся цнность его производства раздлялась между работниками,— потребовалась бы такая масса земледльческаго и ремесленнаго труда, что всякій имлъ бы вдоволь и работы и денегъ, а теперь Шуйскій уздъ бдствуетъ изъ году въ годъ и не можетъ поправиться. И въ Семеновскомъ узд счастье не велико, и тамъ горько жалуются на закащиковъ и торговцевъ, которымъ достается большая часть цнности ихъ производства, но тутъ по крайней мр одинъ торговецъ, а въ Шуйскомъ — тамъ и торговецъ и фабрикантъ. Много ли производятъ наши промышленныя губерніи, возьмите напр. Нижегородскую губернію: она считается одною изъ самыхъ промышленныхъ, посмотрите описаніе ея промышленной дятельности въ Памятной книжк 1865 года. Описаніе каждаго узда начинается словами: ‘земледліе составляетъ главное занятіе жителей’ или ‘промышленность такого-то узда, по такимъ-то причинамъ, весьма ограниченная’, только о Балахнинскомъ и Семеновскомъ узд сказано, что эти узды по преимуществу промышленные. Статистическій Временникъ считаетъ тамъ на милліонъ 285 тысячъ жителей четырнадцать съ половиною тысячъ работниковъ на фабрикахъ необложенныхъ акцизомъ и на желзныхъ заводахъ 3,876 рабочихъ, а на обложенныхъ акцизомъ считается 1,014, всего 19,379 челов., на шестьдесятъ шесть жителей приходится не много боле одного фабричнаго — въ Пруссіи приходится одинъ фабричный на двадцать шесть жителей и кром того на семнадцать человкъ одинъ ремесленникъ. Для насъ впрочемъ и этого оказалось слишкомъ много, надобно было сдлать Нижегородскую губернію несчастною и породить тамъ смертность одного изъ двадцати двухъ, надобно было сдлать, чтобы населеніе въ промышленныхъ губерніяхъ постоянно уменьшалось относительно земледльческихъ {Въ Шуйскомъ узд считается 230, а съ Вознесенскимъ посадомъ и городомъ Шуею 277 фабрикъ и заводовъ. Изъ числа 119 миткалевыхъ и ситцевыхъ фабрикъ Владимірской губерніи, на которыхъ считается 33,429 работниковъ, производящихъ цнностей на 13,918,379 руб., въ Шуйскомъ узд находится 91, изъ нихъ въ Вознесенскомъ посад и город Шу 38. Кром того изъ девяти бумагопрядильныхъ заводовъ съ 9,243 работниками и производствомъ въ шесть милліоновъ рублей три находятся въ Шу и Шуйскомъ узд.
Во Владимірской губерніи приходится на каждаго сельскаго жителя скота въ уздахъ: Переяславскомъ 1.21, Гороховецкомъ 1.30, Судогодскомъ 1.07, Юрьевскомъ 0.94′, Владимірскомъ 0.86. А въ уздахъ: Шуйскомъ 0.72, Суздальскомъ 0.70, Муромскомъ 0.69, Меленковскомъ 0.61, Покровскомъ 0.61, Александровскомъ 0.57, Ковровскомъ 0.55, Вязниковскомъ 0.40.
Въ Вязниковскомъ узд считалось всего девять Фабрикъ и заводовъ, въ Ковровскомъ считалось ихъ 94, но въ томъ числ 76 маслобойныхъ, на маслобойныхъ заводахъ Владимірской губерніи считалось съ небольшимъ по одному человку на заведеніе, въ Судогодскомъ узд, кром маслобойныхъ заведеній, считается 19 стекляныхъ и хрустальныхъ, на нихъ 1,324 человка, производящихъ цнностей на 544,192 рубля, въ Александровскомъ считается двадцать четыре завода.
Вычисленіе отношенія рожденій и смертности къ населенію въ городахъ и уздахъ Нижегородской губерніи сдлано въ Памятной книжк на 1865 годъ на стр. 193—196, по этому вычисленію я составилъ слдующую таблицу:

[]

Въ 1863 году смертность въ уздахъ Нижегородской губерніи была: въ Семеновскомъ умиралъ 1 одинъ изъ 25 жителей, въ Горбатовскомъ 1 изъ 24, въ Дукояновскомъ 1 изъ 24, въ Ардатовскомъ 1 изъ 22, въ Балахнинскомъ 1 изъ 22, въ Арзамасскомъ 1 изъ 21, въ Нижегородскомъ 1 изъ 20, въ Сергачскомъ 1 изъ 20, въ Васильскомъ одинъ изъ 30, въ Макарьевскомъ 1 изъ 19, въ Княгининскомъ 1 изъ 18.
Увеличенія благосостоянія нижегородскаго населенія со времени освобожденія по конецъ 1863 года нетолько не оказывается, но данныя смертности являются даже въ неблагопріятномъ свт и оправдываютъ отзывы нижегородскихъ крестьянъ, увряющихъ, что они съ освобожденіемъ пока еще потеряли въ матеріальномъ отношеніи и весь выигрышъ ихъ былъ нравственный: помщики потеряли право ихъ унижать тлесными наказаніями, выигрышъ этотъ цнится крестьянами весьма высоко, и вроятно помшалъ смертности пасть еще ниже.
По сложности четырехъ лтъ съ 1857 по 1860 годъ въ Нижегородской губерніи умиралъ 1 изъ 23.41 жителей, а по сложности двухъ лтъ 1861 и 1863 годовъ — умиралъ 1 изъ 23.37: въ 1861 году населеніе было 1,283,022 челов., а въ конц 1863 года 1,285,196 челов., это не составитъ увеличенія и на дв десятыхъ процента — между тмъ съ 1851 года населеніе въ Нижегородской губерніи увеличивалось въ годъ на одинъ процентъ и боле одной десятой.— Въ Сергачскомъ узд, между русскимъ населеніемъ, котораго большая часть живетъ на помщичьихъ земляхъ, смертность по пятилтней сложности составляла у мужчинъ 1 изъ 24, а у женщинъ 1 изъ 28 2/5, тогда какъ между магометанскимъ населеніемъ, вовсе не живущимъ въ помщичьихъ имніяхъ, она составляла 1 изъ 48 1/10 между мужчинами и 1 изъ 43 1/6 между женщинами,— смертность, напоминающая Англію.
Въ Нижегородскомъ узд на государственныхъ земляхъ крестьянъ 16,988, а на частныхъ 90,821, въ Арзамасскомъ на гос. земл. 29,524 — на части. 78,502, въ Ардатовскомъ на гос. земл. 8,839 — на части. 100,610, въ Балахнинскомъ на гос. земл. 15,386 — на части. 74,691, въ Васильскомъ на гос. земл. 34,500 — на части. 56,267, въ Горбатовскомъ на гос. земл. 10,739 — на части. 85,411, въ Княгининскомъ на гос. земл. 12,633 — на части. 79,574, въ Макарьевскомъ на гос. земл., 18,311 — на части. 59,284, въ Семеновскомъ на гос. земл. 46,344 — на части. 31,447, въ Аукояновскомъ на гос. земл. 77,710— на части. 71,349, въ Сергачскомъ на гос. земл. 45,228 — на части. 77,817.}.
Явленія, съ которыми иметъ дло изслдователь, желающій опредлить экономическое вліяніе на жизнь и судьбу народа разныхъ отраслей производства въ обширныхъ размрахъ, такъ сложны, экономическое вліяніе какой-нибудь отрасли работъ составляетъ всегда только одно изъ такого множества звеньевъ, что весьма трудно сказать, насколько она способствовала всеобщему благосостоянію и не тянула ли она внизъ. Люди, которые имютъ интересъ толковать дло въ свою пользу, всегда найдутъ придирку и очень рдко можно сдлать такое сравненіе, при которомъ вс обстоятельства окажутся равными и противоположность будетъ только такая, которая разъясняетъ предметъ наблюденія. Для опредленія у насъ вліянія фабричной и мелкой промышленной производительности, однакоже, мн удалось подобрать такое сравненіе. Это — сравненіе Ардатовскаго и Горбатовскаго уздовъ Нижегородской губерніи. Эти сосдніе узды западной части Нижегородской губерніи во всхъ отношеніяхъ похожи другъ на друга и во всхъ отношеніяхъ Ардатовскій уздъ иметъ преимущество: ихъ населеніе почти равное, но въ Горбатовскомъ оно боле густое, въ тоже время почва Ардатовскаго узда гораздо благодатне, часть его принадлежитъ даже къ черноземной полос. Ардатовскій уздъ гораздо богаче лсами, а это обстоятельство улучшаетъ почву и какъ извстно весьма способствуетъ развитію въ населеніи благосо* стоянія. Населеніе на государственныхъ земляхъ по отношенію къ живущимъ на участкахъ, находящихся въ помщичьемъ владніи, и въ томъ и другомъ узд незначительно, но лучшая почва даетъ въ Ардатовскомъ возможность крестьянамъ держать гораздо боле скота. Однимъ словомъ, при большомъ сходств между собою Ардатовскій уздъ сохраняетъ постоянно нкоторое преимущество. Въ промышленномъ отношеніи они также весьма близки другъ къ другу: и въ томъ и въ другомъ на боле чмъ стотысячное населеніе можно насчитать около четырнадцати тысячъ промышленныхъ работниковъ, рабочее населеніе столь значительное, что его положеніе уже необходимо должно оказывать вліяніе на смертность населенія, главное занятіе ихъ одинаковое, это — металлическое производство, и въ томъ и въ другомъ большая половина работниковъ посвящаютъ ему свои труды и притомъ часть почти одинаковая. Вся разница между этими двумя уздами заключается въ томъ, что въ Ардатовскомъ узд господствуетъ производство въ большихъ размрахъ на немногихъ фабрикахъ и заводахъ съ большимъ числомъ рабочихъ, въ Ардатовскомъ узд считается одиннадцать фабрикъ и заводовъ, въ томъ числ шесть чугунно-плавильныхъ и желзодлательныхъ — одни эти шесть имютъ 7,284 работника, на нихъ сосредоточена половина всхъ промышленныхъ работниковъ. Мелкая же промышленность жителей весьма ограниченная. Въ Горбатовскомъ узд, наоборотъ, металлическое производство распредлено между сорока двумя селеніями, въ которыхъ также работаетъ до семи тысячъ человкъ, остальная промышленная производительность края распредлена приблизительно между двадцатью девятью селеніями и 2,497 мелкими заведеніями, фабриками и заводами. Несмотря на то, что и въ Ардатовскомъ и Горбатовскомъ уздахъ все-таки преобладаетъ земледліе, которое въ Горбатовскомъ узд такъ мало вознаграждаетъ труды земледльца, что мстнаго хлба оказывается недостаточно для продовольствія жителей, мелкое производство дотого увеличиваетъ благосостояніе Горбатовскаго узда въ сравненіи съ Ардатовскимъ, что въ 1868 году въ первомъ умиралъ одинъ изъ двадцати четырехъ,— посл Семеновскаго смертность эта была самая благопріятная въ Нижегородской губерніи,— въ Ардатовскомъ же умиралъ одинъ изъ двадцати двухъ. По вычисленіямъ за пять лтъ, помщеннымъ въ нижегородской Памятной книжк на 1865 годъ (на стр. 195), Ардатовскій уздъ причисленъ къ тмъ уздамъ, въ которыхъ оказалось наибольшее число умершихъ, между тмъ, на основаніи тхъ же вычисленій, за пять лтъ, Горбатовскому узду принадлежитъ одно изъ самыхъ высокихъ мстъ (третье, между одиннадцатью). Въ Горбатовскомъ узд умиралъ между мужчинами 1 изъ 24 1/10, а въ Ардатовскомъ 1 изъ 23 2/5, между женщинами разница смертности была еще боле — въ Горбатовскомъ умирала 1 изъ 27 1/2, для Россіи уже благопріятная смертность, а въ Ардатовскомъ умирала 1 изъ 25, въ 1861 году въ Ардатовскомъ узд снова была жалкая смертность 1 изъ 22. Неужели можно равнодушно смотрть на то, что машины, этотъ величайшій благодтель человческаго рода, это плодоносное орудіе, которое даетъ рабочему возможность при несравненно меньшихъ усиліяхъ производить нетолько вдвое и втрое, но иногда во сто разъ боле, эти машины длаются бичемъ для рабочаго класса? Нетолько для работниковъ, для цлыхъ мстностей оказывается несравненно боле выгоднымъ производить мало и дорого, чмъ производить много и дешево. Сельскій работникъ, который обработываетъ три десятины, благоденствуетъ въ сравненіи съ тмъ, который обработываетъ ихъ восемь, промышленный работникъ, который производитъ на сто рублей, благоденствуетъ въ сравненіи съ тмъ, который производитъ на пятьсотъ. Неужели подобные соціальные недостатки не требуютъ измненія? неужели долженъ у насъ продолжаться для работника соблазнъ производить мало и дорого? неужели наши промышленныя губерніи, которыя производятъ, относительно по крайней мр, вдвое боле земледльческихъ, должны навсегда служить образцами бдствій, которыя можетъ порождать промышленность, ужасающимъ пугаломъ, плодящимъ смерть сильне, чмъ голодъ, война и холера? (см. примчаніе) Мудрено ли посл этого, что у насъ работникъ бжитъ машиннаго производства и спасается переселеніемъ въ какую-нибудь глухую степь, гд онъ производитъ въ десять разъ мене, а живетъ относительно безмятежно и счастливо, мудрено ли, что его не заманишь на фабрику и что онъ предпочитаетъ несравненно мене производительную мелкую промышленность? Въ то время, какъ въ Нижегородской губерніи работаетъ на фабрикахъ и заводахъ около девятнадцати тысячъ работниковъ, въ однихъ городахъ ремесленниковъ и одиночныхъ производителей считается до одиннадцати тысячъ, въ городахъ и уздахъ около 15,000 мелкихъ заведеній, изъ 3,600 селъ, деревень, хуторовъ, мызъ и пр. боле четырехъ сотъ селеній занимаются мелкимъ одиночнымъ промысломъ и боле тридцати тысячъ человкъ выходятъ для продолжительныхъ занятій ремеслами и другими работами. Въ то время какъ въ Пруссіи фабричные работники относятся къ мелкимъ производителямъ какъ 1 къ 1.50, въ Нижегородской губерніи они далеко не составляютъ и одной четверти всхъ производителей, а въ Пермской губерніи, гд сто тысячъ работниковъ заняты фабричнымъ производствомъ, умираетъ осьмнадцатый и умершихъ оказывается боле, чмъ родившихся {Во Франціи въ 1854 году былъ голодъ, война и холера, въ это время умиралъ тамъ одинъ изъ тридцати шести жителей.
По свдніямъ Статистическаго Временника за 1863 годъ, въ Нижегородской губерніи на 628 фабрикахъ необложенныхъ акцизомъ работало 14,489 рабочихъ) на нижегородскихъ желзныхъ заводахъ 3,876 рабочихъ — число рабочихъ на фабрикахъ и заводахъ обложенныхъ акцизомъ не обозначено, а въ нижегородской Памятной книжк, въ статистическихъ таблицахъ за 1863 годъ, на пиво- и медо-варенныхъ, винокуренныхъ, водочныхъ, соло-варенныхъ и солодо-молольныхъ заводахъ число работниковъ обозначено въ 1,014 челов., всего выходитъ 19.379 челов. Въ городахъ ремесленниковъ, записанныхъ и не записанныхъ въ цехъ (или названныхъ тамъ промышленниками), по Памятной книжк насчитывается 10,809 челов., въ уздахъ и городахъ мелкихъ заведеній 15,020. Въ числ промышленниковъ считались мясники, садовники, огородники, рыболовы, повара, пильщики, городскіе лсо- и судопромышленники, плотники, каменщики, штукатуры, ткачи рогожъ, землекопы, кровельщики, санно-тележники, конопатчики, мостовщики, коробочники, занимающіеся чисткою ретирадныхъ мстъ, колесники, каменотесы, мельники, синильщики, бондари, судостроители, лоцманы, водоливы, извощики, вяляночники, рукавичники, лстовочники, ложкари, кузнецы, скорняжники, вязальщицы, плетущія кружева, канатчики и веревочники, шапочники, сундучники и водильщики медвдей. Въ числ мелкихъ заведеній показаны: уксусныя, колокольныя, мельницы, солодовенныя, воскобойныя, сальносвчныя и салотопенныя, кирпичныя, кожевенныя, клееваренныя, овчинныя, ьадяночныя, поташныя, паточнаго варенья, красильныя, дегтярныя, ситенныя, точильныя, шерстобитныя, кузницы, маслобойни и толчеи, круподерки, горшечныя, шиповки, прядильныя, токарныя, бульонныя, пряничныя, олифныя, топорныя и якорныя, колечныя, шорныя, чугунно- и мднолитейныя, лошкарныя. Изъ селеній показаны отправляющимися на разныя ремесленныя и другія работы 110,000 человкъ, въ томъ числ 34,260 съ годовыми и полугодовыми видами. Тамъ же перечислено и поименовано 390 селеній, занимающихся различными промыслами, и кром того размры многихъ мелкихъ производствъ не опредлены, въ особенности въ уздахъ Балахнинскомъ, Лукояновскомъ и Макарьевскомъ.

Сравненіе уздовъ Ардатовскаго и Горбатовскаго: въ Ардатовскомъ въ Горбатовскомъ

[]}.

Вглядитесь въ особенности нашего промышленнаго развитія, посмотрите на условія, въ которыхъ оно находится, на мотивы, которые заставляютъ у насъ людей работать, и вы увидите такъ мало утшительнаго, что патріотъ будетъ имть самыя сильныя побужденія дойти до отчаянія. Оглянитесь кругомъ себя, посмотрите, что заставляетъ нашего работника браться за промышленную работу: вы увидите, что его гонитъ на промыслы нужда и горькая нужда. Весь юго-восточный уголъ Нижегородской губерніи, занятый черноземною полосою, отличается малымъ развитіемъ промышленности,— западный же и сверный, гд урожаи едва доходятъ до самъ-два съ половиною, гд хлба недостаточно даже для продовольствія жителей, тамъ вся мстность покрыта густою стью промышленныхъ селеній. Такая масса производителей конечно не можетъ найти на мст нетолько своихъ покупателей, но и матеріялъ для своего производства, издалека привозится имъ матеріялъ и за многія тысячи верстъ посылаютъ они продавать свои произведенія. При такомъ положеніи нормальнымъ будетъ только крупное производство, съ помощью машинъ и раздленія труда. Что могло бы быть естественне такого направленія промышленности въ Нижегородской губерніи, гд въ годъ добывается до двухъ милліоновъ пудовъ чугуна и гд чугунъ этотъ добывается именно въ той же западной части губерніи, столь нуждающейся въ промышленной производительности, гд боле двухъ милліоновъ десятинъ находится подъ лсомъ и лсъ покрываетъ половину территоріи губерніи. Если машины и раздленіе труда увеличатъ производительность работника въ десять или въ двадцать разъ, то этимъ покроются издержки отъ привоза сыраго матеріяла и развозки произведеній, распредленіе труда относительно Россіи будетъ и справедливе и выгодне. Что же мы видимъ въ настоящее время? мелкая производительность въ Нижегородской губерніи въ четыре раза превосходитъ крупную. Самое первое мсто между этой производительностью занимаетъ производство изъ дерева и шерсти, крестьянская посуда, утварь, мебель и экипажи, войлочныя и кожевенныя издлія. Въ самыхъ промышленныхъ уздахъ Балахнинскомъ и Семеновскомъ большая часть селеній занята подобнымъ производствомъ. Между тмъ Нижегородская губернія одна изъ тхъ губерній, въ которой скотоводство наимене развито, для своихъ издлій ей нужна привозная кожа и привозная шерсть, за баклушами для деревянной посуды нижегородскій работникъ нердко отправляется за тысячу верстъ. Несмотря на обиліе желза въ Нижегородекой губерніи, матеріяла этого все-таки не достаетъ для нижегородскаго одиночнаго работника, кузнеца и слесаря Горбатовскаго узда и туда доставляются извн желзо, сталь, мдь и проволока. Для постройки барокъ въ Балахннискомъ узд, Костромская губернія доставляетъ до сорока тысячъ деревьевъ въ годъ. Какъ дешево долженъ работать нижегородскій промышленный работникъ, для того, чтобы заставить покупать его издлія, его посуду и валяный товаръ нетолько въ восточной, богатой скотомъ Россіи, но и въ Сибири. Изъ Нижегородской губерніи вывозится и распродается подобный товаръ нетолько тогда, когда онъ требуетъ особаго искусства и когда матеріялъ цнится гораздо дешевле работы, но и тогда, когда работа самая посредственная и даже мало годная. Не долженъ ли трудиться за безцнокъ нижегородскій работникъ, чтобы заставить самарскаго, оренбургскаго или сибирскаго найти невыгоднымъ производить изъ матеріяла, который тамъ гораздо дешевле? Крупное производство несравненно боле развито во Владимірской губерніи, но и тамъ оно оказывается столь недостаточнымъ для обезпеченія рабочаго класса и столь тягостнымъ для него, что онъ кидается на т же самые предметы мелкой производительности, на которыхъ, какъ рыба объ ледъ, бьется нижегородскій и выставляетъ на рынокъ свои произведенія изъ дерева и шерсти, въ то время, какъ шерсть составляетъ во Владимірской губерніи еще большую рдкость, чмъ въ Нижегородской, гд почти вдвое боле овецъ. Съ ними вступаетъ въ конкуренцію и голодный калужскій крестьянинъ и также производитъ изъ купленнаго въ другихъ губерніяхъ матеріала. Дло кончалось тмъ, что работникъ прекращался въ нищаго. Вотъ какъ говоритъ объ этомъ Памятная книжка Калужской губерніи: Калужскіе купцы заподряжали себ работниковъ изъ Мосальскаго узда отъ помщичьихъ конторъ, которыя и высылали въ Калугу огромное число семействъ крестьянъ, работавшихъ за самое скудное вознагражденіе. Вотъ почему, вынужденные жестокою крайностью рогожники въ Калуг занимались и пока еще занимаются нищенствомъ. Мудрено ли посл этого, что въ Нижегородской губерніи такая низкая заработная плата, что смертность между работниками такая ужасная и что среди цвтущихъ селеній работникъ умираетъ тамъ съ голоду, какъ въ безлюдной степи! Въ тоже время естественное и единственно нормальное для него производство, производство съ помощью машинъ и раздленія труда, оказывается для него гибельнымъ, вслдствіе жалкихъ соціальныхъ условій. Калужская губернія, гд крупное производство получило такое распространеніе, прославилась бдствіями своего рабочаго населенія: съ 1851 года въ ней населеніе, можно сказать, не увеличивалось, между всми губерніями Россіи и Сибири она, въ этомъ отношеніи, занимаетъ самое послднее мсто. Везд на фабрикахъ и заводахъ рабочій поставленъ въ такое положеніе, что онъ не можетъ существовать своими заработками, хотя производительность его была бы достаточна для роскошнаго содержанія, вслдствіе недостаточныхъ заработковъ, дурной расплаты и обсчитыванія онъ везд погрязаетъ въ долгахъ. Какъ часто фабрикантъ и заводчикъ находитъ боле выгоднымъ безчестнымъ образомъ держать рабочихъ въ кабал посредствомъ подобныхъ долговъ, чмъ честно обезпечивать ихъ существованіе. Работники и даже дти изнуряются непосильной работой, по шестнадцати часовъ въ день. Ярославскій статистическій комитетъ нашелъ образцовымъ положеніе рабочихъ на фабрикахъ, гд мужчины, женщины и дти работали по четырнадцати съ половиною часовъ въ сутки и жили въ казармахъ! Въ то время, когда въ Англіи уже успшно стремятся къ осьмичасовой работ, наши администраторы, статистики и капиталисты и знать не хотятъ о томъ, что тяжелой и непосильной работой можно загубить населеніе страны. Для охраненія здоровья работника не принимается никакихъ мръ, и въ то время, когда работники гибнутъ самымъ несчастнымъ образомъ, капиталисты получаютъ на свой капиталъ по шестидесяти процентовъ въ годъ {Товарищество новой бумагопрядильни въ 1863 году выдало дивиденда 480,000 руб. на капиталъ въ 800,000 руб., т. е. 60% въ годъ. См. Стат. Вр. 1866 г. ст. 196, 197 и 205.}. Чаще всего администрація не принимаетъ никакихъ мръ для сохраненія здоровья рабочаго, но и тамъ, гд мры эти по разнымъ случаямъ принимаются, он остаются безуспшными. Вотъ какъ говоритъ объ этомъ калужская Памятная книжка: ‘Владльцы хотя и дали подписки къ устройству вентиляторовъ для очищенія воздуха,— улучшенныхъ топокъ и всего прочаго, однако къ выполненію своихъ подписокъ до сего времени не приступали, загородъ не выведено до сихъ поръ ни одного изъ назначенныхъ къ тому заводовъ, вновь же учредилось самовольно еще нсколько заведеній.’
Поставленный такой жалкой обстановкой въ самое крайнее положеніе работникъ ршается на послднее средство, онъ бросаетъ свой домъ и свою семью и идетъ за тысячи верстъ отыскивать средства уплатить свои подати и оброки. Несчастное семейство подобнаго работника длается съ этого дня жертвою. Этотъ родъ работъ самый жалкій и самый зловредный изъ всхъ работъ, онъ самымъ ужаснымъ образомъ отзывается на благосостояніи рабочаго класса и на населеніи вообще. Между тмъ онъ въ Россіи иметъ огромные размры. Мы уже видли, что изъ одной Нижегородской губерніи выходитъ боле тридцати тысячъ человкъ, вмст съ тмъ Нижегородская губернія та изъ промышленныхъ губерній средней Россіи, изъ которой мене другихъ выходитъ людей по паспортамъ, это видно изъ того, что доходъ съ пошлинъ разныхъ наименованій, между которыми доходъ съ паспортовъ составляетъ боле трети, самый незначительный въ Нижегородской губерніи. Кром столичныхъ губерній доходъ этотъ самый значительный въ тхъ губерніяхъ, которыя подвержены самымъ тяжкимъ страданіямъ. Значительне всхъ другихъ губерній Европейской и Азіатской Россіи доходъ этотъ въ Ярославской губерніи, по крайней мр относительно населенія, въ Ярославской губерніи въ 1863 году умиралъ одинъ изъ двадцати двухъ и съ 1861 года населеніе уменьшилось, за нею непосредственно слдуетъ Калужская {Въ калужской Памятной книжк на 1863 годъ число паспортовъ выданныхъ на полгода мщанамъ и государственнымъ крестьянамъ обозначено въ 29,191. Кром того въ ней говорится, что временно-обязаннымъ крестьянамъ выдавалось до 45,000 паспортовъ въ годъ, всего слдовательно относительно населенія почти въ два съ половиною раза боле, чмъ въ Нижегородской.}. Въ этой несчастной губерніи соединились три бдственныхъ вліянія на рабочее населеніе: большое количество частныхъ земель, значительное фабричное производство съ помощью машинъ и капиталовъ и значительное число работниковъ, работающихъ въ разлук съ своими семействами. Это привело губернію въ такое положеніе, что она по увеличенію своего населенія съ 1851 года между всми россійскими губерніями заняла послднее мсто, она стала даже ниже Ярославской. Мсто это ей мене всего прилично было занять по естественнымъ своимъ богатствамъ. Изъ тридцати шести губерній Европейской Россіи только восемь имютъ боле пахотныхъ земель, и хотя большое количество помщичьихъ земель мшаетъ развитію скотоводства и потому земли эти мало плодоносны, однакоже Калужская губернія между промышленными все-таки принадлежитъ къ тмъ, которыя производятъ всего боле хлба и въ которыхъ хлбъ этотъ продается по боле низкой цн. Изъ двнадцати промышленныхъ губерній только въ двухъ хлбъ дешевле. Несмотря на то, что между всми промышленными губерніями, кром Пермской, нтъ ни одной, въ которой бы употреблялось на винокуреніе боле хлба, чмъ въ Калужской, по населенію Калужская губернія уступаетъ всмъ прочимъ за исключеніемъ Олонецкой. Относительно населенія на винокуреніе въ Пермской употребляется почти вдвое мене, чмъ въ Калужской. Къ этому присовокупляется такое богатство металловъ, которое одно въ состояніи было бы поднять благосостояніе рабочаго класса.
Вотъ какъ въ калужской Памятной книжк описывается самый выгодный изъ отхожихъ промысловъ Калужской губерніи, промыселъ маркитантовъ (половыхъ): »Крестьяне отправляются въ Одессу, Херсонъ, Николаевъ, въ губерніи Екатеринославскую, Ставропольскую, Оренбургскую и другія, по меньшей мр на два года съ половиною, иногда же на четыре, пять лтъ и на неопредленное время. Бываетъ, что маркитантъ явится на мсто жительства черезъ 20 лтъ, явится на родину неспособный ни къ какой земледльческой работ, чтобы быть тунеядцемъ и тяготить свое семейство и безъ того разоренное. Оно могло разориться даже тогда, когда получало каждогодно пособіе, положимъ 100 руб. (что бываетъ весьма рдко) отъ маркитанта. За отсутствіемъ молодаго мужскаго населенія, въ деревняхъ остаются старики, малыя дти и женщины. Всего чаще хозяйство лежитъ на плечахъ послднихъ. Войдите же въ хату маркитанта, взгляните на всю его усадебную осдлость и полюбуйтесь… Вы видите уже снаружи, что строеніе покосилось въ одну сторону, соломенная кровля плохо защищаетъ отъ дождя, пониже солома гнилая, а сверху самый тонкій слой свжей, который настилается каждый годъ, хотя каждый годъ слышны жалобы на недостатокъ соломы для навоза, на двор столбы подъ дырявымъ навсомъ пошатнулись, коровы подвержены зимою нападенію всхъ втровъ, и съ весны ихъ поднимаютъ на ноги съ страшными усиліями, лошадь въ углу двора не столько жуетъ лсное сно, сколько топчетъ его ногами, сарай, овинъ угрожаютъ паденіемъ, а послдній и пожаромъ, городьба вся на живую нитку и едва держится. Внутри избы не лучше: васъ поражаетъ отвратительная нечистота, соръ, грязь, въ рамахъ осколки стекла и бумага, печь валится. Старуха, домохозяйка лежитъ на печи, охаетъ и стонаетъ. ‘Что съ тобой, Василиса’… ‘Пошла дать корму скотинк, несу охапку соломы, ударило въ крестецъ и ноги подломились. Съ той поры лежу, ни сна, ни ды.’ Отчего же хозяйство не спорилось? О завод добрыхъ лошадокъ и рогатаго скота мало думалось: ‘пробовали заводить, да что-то все приходится не ко двору, не стоятъ.’ Земля обработывалась и засвалась на авось, даже подъ коноплю удобрялась не всегда, какъ слдуетъ. Въ лто нельзя обойтись безъ работника. Надобно заплатить ему не мене 30 руб., да прокормить его. Наемникъ будетъ, правда, копаться день-деньской: и пахать, и скородить (бороновать), и сять, и косить, но хлбъ, сно и другія произведенія, добытыя вялой, неповоротливой, тупой его работой, будутъ стоить дороже купленныхъ. Conditio sine qua non сельскаго хозяйства — это если опытный хозяинъ смотритъ за всмъ самъ, можетъ самъ все поправить, починить. Но такого хозяйства при маркитантств не бываетъ. Обыкновенно весь грузъ и легкихъ и тяжелыхъ работъ, какъ уже сказано, лежитъ на бдныхъ женщинахъ. Сверхъ обычныхъ своихъ занятій — пряжи, тканья и домашнихъ обиходныхъ длъ, он и пашутъ и скородятъ, свозятъ хлбъ и сно съ полей и луговъ, молотятъ, здятъ за дровами, чинятъ дороги и исполняютъ должность возничихъ, а нкоторыя изъ нихъ умютъ сять хлбъ и даже косить траву. Маркитантъ, когда и прідетъ на родину, предоставляетъ продолжать вс работы прекрасному полу, а самъ показываетъ свое удальство въ кабак, угощая себя и надляя прекрасный полъ полновсными ударами. Проживетъ такъ маркитантъ мсяца два и вымаливаетъ у сосда денегъ на паспортъ и предлежащій ему обратный путь. Можно бы примириться со всми качествами нашихъ маркитантовъ, еслибы семьи ихъ, остающіяся дома, кое-какъ кормились, одвались. Но нельзя равнодушно смотрть на промыселъ, когда онъ, какъ червь, подтачиваетъ благосостояніе края, уменьшая народонаселеніе и оставляя землю безъ производительности, разрушаетъ семейное счастье. Съ достоврностью можно предсказать, что если, по какимъ-нибудь обстоятельствамъ, промыселъ маркитанта не прекратится, то многія населенныя мста Калужскаго узда превратятся въ безлюдныя пустыни. Въ сел К-с. къ 1861 году состояло на лицо: домохозяевъ, постоянно живущихъ дома 6, нанимающихся въ услуженіе въ окрестностяхъ деревни 4, маркитантовъ 10 и малолтнихъ 8. та табличка наводитъ на размышленіе о томъ, въ какой степени должно процвтать въ нашемъ кра земледліе, когда при 120 десятинахъ земли остаются работниками 6 стариковъ, бабы и малые ребята. Въ селеніяхъ государственныхъ крестьянъ, гд водится маркитантство, народонаселеніе также значительно уменьшается, и много земли остается невоздланною, заростая кустарниками и сорными травами.» Не слдуетъ упускать изъ виду, что разсказъ этотъ принадлежитъ помщику, энергически отстаивающему свои права и отзывающемуся о рабочемъ не иначе, какъ съ презрніемъ. Такого разскащика никакъ нельзя подозрвать въ слишкомъ большой нжности къ рабочему народу. Въ разсказ этомъ я не измнилъ ни одного слова, но многое выпустилъ, въ немъ цлыя страницы наполнены были горькими жалобами на нарушеніе крпостнаго права. Тонъ разсказа такъ высокомренъ, что несмотря на то, что я всячески избгалъ въ выписк выраженій неприличныхъ по своей высокомрности, я все-таки поставленъ былъ въ такое положеніе, что долженъ былъ или не выписать самаго существеннаго или помстить такія неприличныя выраженія, какъ напр. ‘баба’.
Вотъ какова участь счастливйшихъ изъ работниковъ, отправляющихся въ отхожіе промыслы, вотъ какова судьба ихъ семействъ. Офени и маркитанты чуть ли не самые богатые изъ подобныхъ работниковъ, офени наживаютъ капиталы и обращаются въ купцовъ, маркитанты получаютъ до трехсотъ рублей въ годъ, а между тмъ мы видли, какое ихъ ждетъ счастье: какова же участь тхъ несчастныхъ массъ, которыхъ голодъ и необходимость платить оброки и подати выгоняетъ на большія дороги и которыя не могутъ найти для себя ничего лучшаго, кром черной работы!
Восхищаться этой предпріимчивостью русскаго народа можетъ только тотъ, кто видитъ одну поверхностную и блестящую сторону дла. Посмотрите на эти артели жалкія, голодныя, оборванныя, которыя со слезами на глазахъ и съ проклятіемъ въ сердц оставляютъ свое село не изъ-за какихъ-нибудь выгодъ, не для какого-нибудь благополучія, а чтобы продать свою жизнь и свое здоровье за безцнокъ, какъ продаетъ себя грошевая развратница. Никто не спроситъ ихъ, сыты вы или голодны, здоровы вы или погибаете отъ болзни, можете ли вы работать, перенося такія лишенія? Ихъ не спросятъ даже: есть ли у васъ кровъ, есть ли у васъ на ночь теплый уголъ? Когда я постилъ Рыбинскъ, мн показывали великолпный храмъ, который построило тамошнее купечество. ‘А гд у васъ ночуютъ рабочіе,— спросилъ я,— которые прибываютъ сюда такими массами?’ ‘Кое-гд,— отвтили мн,— кто на берегу, кто гд приткнется.’ Я не могъ тогда вынести и сказалъ: ‘Какъ же это вы не выстроили пристанища для рабочихъ, которые его не имютъ! Подобно идолопоклонникамъ, вы строите великолпные храмы, и забываете, что долгъ христіанина прежде позаботиться о своихъ братьяхъ, а потомъ объ роскоши. Іисусъ Христосъ не жилъ въ раззолоченныхъ палатахъ, онъ никогда не желалъ, чтобы деньги, которыя нужны для спасенія отъ погибели бдныхъ нашихъ братьевъ, употреблялись на то, чтобы ему служить съ роскошью, съ которою идопоклонники служатъ своимъ богамъ.’ Еще недавно я слышалъ, какъ этихъ несчастныхъ находили мертвыми на берегу, можетъ быть это встрчается и до сихъ поръ. Можетъ ли быть иначе, когда благотворительность, можно сказать, въ нашемъ отечеств не извстна? Съ черствой безчувственностью проходимъ мы мимо нашего страдающаго брата, и все что мы готовы для него сдлать состоитъ разв въ грошевомъ погребеніи для того, кто умеръ отъ безчисленныхъ, легко устранимыхъ страданій. Въ Нижнемъ Новгород считается около тридцати осьми тысячъ жителей и кром того отъ пяти до семи тысячъ приходитъ туда каждый годъ для работъ, работа ихъ преимущественно такая, отъ которой здоровье всего боле страдаетъ: сколько изъ нихъ каждый годъ безъ средствъ, больные, умирающіе остаются на произволъ судьбы — что сдлано для призрнія этихъ несчастныхъ? Въ учебныхъ заведеніяхъ Нижегородской губерніи гражданскихъ, духовныхъ и военныхъ считалось всего 7,109 учениковъ, при заведеніяхъ этихъ въ одномъ Нижнемъ Новгород было четыре больницы, въ которыхъ пользовалось 2,229 больныхъ. Семь тысячъ дтей, которые почти исключительно принадлежатъ къ высшимъ классамъ общества, находили себ пріютъ и больницу, но я въ Памятной книжк на 1865 годъ, подъ рубрикою благотворительность, напрасно искалъ что-нибудь для спасенія отъ болзней и преждевременной смерти семи тысячъ пришельцевъ работниковъ, которые длали эти высшіе классы общества счастливыми и богатыми. Городская больница на триста кроватей предназначена не для нихъ и даже не для сорока тысячъ городскихъ жителей, она содержится преимущественно насчетъ суммъ военныхъ. Изъ промышленныхъ губерній, въ Нижегородской паспортный доходъ незначительне другихъ, несмотря на это въ 186 И году въ ней выдано было однимъ крестьянамъ 110,613 паспортовъ и въ томъ числ 34,260 годовыхъ и полугодовыхъ. При такомъ движеніи населенія мы не имемъ даже больницъ для этихъ горемыкъ путешественниковъ. Мы видли, какъ живетъ офень: осенью и зимой онъ день и ночь проводитъ подъ открытымъ небомъ. Маркитантъ счастливе его, его занятіе — въ просторныхъ и теплыхъ помщеніяхъ, а между тмъ даже и маркитанты умираютъ преждевременно въ замчательно большомъ числ. Въ стать, изъ которой я только-что сдлалъ выписку, приводится примръ селенія, въ которомъ въ 1851 г. умерли только одинъ малолтній и четыре взрослыхъ маркитанта. Можно себ представить, какова смертность между массою работниковъ, несравненно боле несчастныхъ. Если съ ними такимъ образомъ обращается общество, то что же они могутъ ожидать отъ частныхъ лицъ? Кому неизвстно шумное дло о тридцати тысячахъ работниковъ на волжско-донской желзной дорог, которыхъ заморили голодомъ и работой, затмъ денегъ имъ не заплатили, ихъ тиранили розгами и наконецъ нсколькихъ убили изъ ружей? Дло это обнаружило всю беззащитность подобныхъ рабочихъ, выгнанный изъ дому голодомъ, этотъ несчастный человкъ за жалкій задатокъ въ пять рублей подписываетъ контрактъ, котораго содержаніе онъ не знаетъ, и отдаетъ себя въ произволъ, весьма похожій на временное рабство. Уже изнуренный до крайности онъ является на работу. Если онъ самъ идетъ на работу, то, для сокращенія издержекъ, онъ длаетъ такіе форсированные марши, подобныхъ которымъ неизвстно въ военной исторіи: я однажды встртилъ артель, которая сдлала девяносто верстъ въ сутки. Онъ идетъ не сто, не двсти, а иногда четыре и пять тысячъ верстъ — изъ Нижегородской губерніи въ енисейскую тайгу, онъ идетъ то зимой въ морозы, коченя отъ холода, то весною въ распутицу, промокая до костей. Въ теченіе такого длиннаго форсированнаго марша сколько разъ онъ подвергается опасности заболть. Изнуренный, безъ денегъ на чужой сторон, онъ брошенъ въ бездну страданій: отовсюду его гонятъ, негд ему преклонить голову, онъ не сметъ вздохнуть и пожаловаться на боль: при первой жалоб вс двери передъ нимъ затворяются — всякій боится больнаго, призракъ полицейскаго слдствія отгоняетъ отвсюду милосердіе. Съ отчаяніемъ въ сердц, скрывая свои страданія, онъ идетъ и идетъ пока не умретъ гд-нибудь въ грязной канав на большой дорог или въ углу подъ заборомъ. За гроши продавалъ онъ свой трудъ и отдалъ жизнь ни за что, безчувственно смотрло на все это его отечество, а посл смерти разржутъ его трупъ при медицинскомъ изслдованіи и хладнокровно опредлятъ причину его смерти. Не лучше его положеніе, когда его везетъ или ведетъ наниматель въ артели и подъ присмотромъ со дня полученія задатка онъ находится у нанимателя въ полномъ произвол: изъ экономіи ему ухудшаютъ пищу, ставятъ его въ такія положенія, при которыхъ ему жить, сохраняя здоровье, совершенно невозможно, безпрерывные безпорядки между рабочими въ этихъ случаяхъ показываютъ, какъ имъ трудно найти управу. Въ минуту подобныхъ безпорядковъ начальство сначала всегда стоитъ на сторон капиталистовъ, даже вопіющія и слишкомъ яркія притсненія не переводятъ его на сторону рабочаго, на сторон капиталиста оно остается до конца и только до извстной степени оно заставляетъ его загладить слишкомъ вопіющую вину. Вынужденный голодомъ работникъ подписываетъ такой контрактъ, на основаніи котораго хозяинъ можетъ его разсчитать во всякое время, когда это для него окажется выгоднымъ. Сколько разъ пріобртали шумную извстность толпы рабочихъ, которыя были разсчитаны при самомъ начал работъ, безъ крова и пристанища шатались по улицамъ городовъ и по цлымъ суткамъ стояли у дверей начальства, добиваясь удовлетворенія. Толпы имютъ хотя то преимущество, что он могутъ обратить на себя вниманіе, но отдльные рабочіе всегда въ самомъ жалкомъ положеніи. Нужно имть совершенное отсутствіе человческихъ чувствъ, чтобы не сочувствовать положенію человка, который ушелъ изъ дому за тысячу верстъ, потому что дома нечего сть и нечмъ платить оброки и подати,— котораго нужда заставила подписать обременительный для себя контрактъ и который вдругъ, на чужой сторон, остается безъ хлба, крова и пристанища,— у котораго остается одинъ исходъ — нищенствуя или съ арестантами по этапамъ возвратиться въ голодный свой домъ и сдлаться новымъ бременемъ для тхъ, кого онъ долженъ былъ выручить изъ нужды. Какая бездна страданій разверзается передъ ними: чмъ они будутъ питаться, какъ они будутъ платить подати? Капиталистъ за то только и получаетъ доходъ, что страхуетъ работу работника, раціональное основаніе его дохода не трудъ, а рискъ, у насъ же выходитъ наоборотъ, не капиталистъ обезпечиваетъ доходъ работника, а работникъ — доходъ капиталиста. Вс несчастныя случайности падаютъ на работника, вс счастливыя выпадаютъ на долю капиталиста. Работникъ, нанявшись и отъхавъ тысячу верстъ, длается боленъ, его бросаютъ среди дороги погибать отъ нужды и страданій, а наниматель вноситъ его въ списокъ не явившихся, занемогъ онъ во время работы, его разсчитываютъ точно такимъ же образомъ. Для хозяина длается невыгоднымъ продолжать работы, или оказывается боле прибыльнымъ разсчитать часть рабочихъ, онъ разсчитываетъ ихъ не заботясь о томъ, что они для его работы прошли тысячу верстъ и должны теперь окончательно разориться или даже погибнуть. Если капиталистъ предвидитъ невыгодный исходъ дла, онъ тотчасъ начинаетъ ухудшать пищу и усиливать уроки. Коренной работникъ средней промышленной Россіи старается парализировать это зло тмъ, что онъ нанимается на своихъ хлбахъ, но и въ средней Россіи работа на хозяйскихъ хлбахъ не уничтожена даже наполовину, противъ обременительныхъ уроковъ и увеличенія часовъ работы онъ не иметъ никакого оружія: работа поштучная, по-саженная и пр. въ большей части случаевъ для него еще невыгодне, чмъ поденная. Работникъ до такой степени въ произвол капиталиста, что скупой капиталистъ можетъ сдлаться для него источникомъ безчисленныхъ бдствій. Въ борьб между капиталистомъ и работникомъ вс шансы на сторон капиталиста, а между тмъ общество у насъ только и заботится о томъ, какъ бы работники не обидли капиталистовъ, работниковъ иногда даже скутъ, если кому-нибудь покажется, что они не исполняютъ своихъ условій относительно капиталистовъ, лицамъ, которые по просьб капиталистовъ позволяютъ себ подобныя вещи, слдовало бы ршаться на это только подъ условіемъ, чтобы капиталисты-просители позволяли себя счь, если окажется, что они не исполнили своихъ условій. Для нашего работника работа такъ мало выгодна, она падаетъ на него такимъ тяжелымъ бременемъ, что только самая малая часть работниковъ смотритъ на капиталиста какъ на человка, который доставляетъ ему выгодное употребленіе силъ. Везд, гд работники получали отъ капиталистовъ выгодный трудъ, я видлъ, что они питали къ нимъ самую сильную привязанность и дружбу, но къ несчастью въ громадномъ большинств случаевъ это было не такъ: на работахъ съ помощью капитала трудъ обыкновенно оказывался несравненно тягостне, чмъ жалкій одиночный трудъ земледльца или промышленника и въ тоже время трудъ этотъ былъ несравненно мене выгоднымъ. Возможно ли ожидать что-нибудь другое?— Еслибы работникъ былъ обезпеченъ на работахъ съ помощью капитала, то капиталистъ могъ бы только жить съ своего капитала, а ему нужно, чтобы капиталъ этотъ въ теченіе его жизни увеличился въ тысячу, а иногда и въ пять тысячъ разъ. Въ особенности на обширныхъ земляныхъ работахъ я встрчалъ жгучую ненависть между капиталистами и рабочими,— ненависть, которая сообщалась нетолько прикащикамъ и всмъ довреннымъ, но, къ крайнему моему удивленію, и мелкимъ чиновникамъ, казакамъ и пр. Вмсто того, чтобы стать безпристрастными судьями, они вс были въ лагер капиталиста. Я видалъ купеческихъ довренныхъ и правительственныхъ чиновниковъ много лтъ спустя посл того, какъ имъ приходилось распоряжаться на земляныхъ и тому подобныхъ работахъ. Они не могли говорить о рабочихъ безъ ненависти и какого-то ожесточенія, они были самыми ревностными защитниками тлесныхъ наказаній. Всего боле въ этомъ случа удивляли меня чиновники, правда, что нкоторые наивно сознавались, что они отъ капиталистовъ получали боле жалованья, чмъ отъ правительства. Вліяніе этихъ людей на наше образованное общество самое зловредное. Они распространяютъ въ обществ нетолько ложное, но крайне вредное для насъ убжденіе, что ослабленіе строгости въ отношеніи къ рабочимъ подорветъ нашу промышленность — они постоянно снова наводятъ насъ на путь, который довелъ насъ до нищенской сумы при крпостномъ прав. Они мшаютъ обществу понять мысль, что для процвтанія промышленности выгодны только такія работы, которыя возвышаютъ заработную плату и улучшаютъ этимъ бытъ рабочаго класса, и что всякое употребленіе капитала, которое даетъ рабочему невыгодную работу и нуждается въ розгахъ и принужденіи, дйствуетъ на промышленность точно такъ же убійственно, какъ и крпостное право. При крпостномъ труд невыгодно было обработывать землю наемнымъ трудомъ, точно также если одна часть капиталистовъ будетъ работать съ помощью розогъ и принужденія, то громадное большинство вынуждено будетъ или закрыть свои заведенія или работать точно такъ же, и среди нищенскаго рабочаго класса промышленность не сдлаетъ ни одного шага впередъ за недостаткомъ рынка для продажи своихъ произведеній: одни высшіе классы — рынокъ весьма ограниченный и недостаточный. Промышленность безъ рынка точно такъ же мало можетъ процвтать, какъ литература безъ читателей. Въ теченіе работъ работникъ забирается, и несмотря на то, что онъ живетъ такъ, какъ послдній изъ паріевъ, что онъ носитъ рубашку, которая черна и черства какъ кора, при расплат обыкновенно оказывается, что онъ остается въ долгу. Эти долги заставляютъ работниковъ покоряться хозяину во всхъ тхъ случаяхъ, когда ему потребуются работы сверхъ условій или дале срока контракта. Во всхъ подобныхъ случаяхъ работники шумно поднимаются, начинаютъ нескончаемые споры, вмшательство власти длается неизбжнымъ, капиталистъ и работники осаждаютъ власть нескончаемыми и шумными преніями и доводами, которыя добросовстнаго чиновника способны свести съ ума. Обыкновенно дло пріобртаетъ такой сложный видъ, что справедливо ршить его скоротечнымъ пріемомъ совершенно невозможно, а между тмъ для власти необходимо прекратить волненіе. Выведенный изъ всякаго терпнія чиновникъ стремится только къ тому, чтобы какъ-нибудь покончить, водворить спокойствіе и избгнуть дальнйшихъ кляузъ и жалобъ. Чиновникъ по опыту знаетъ, что капиталистъ не будетъ молчать, если ршеніе не будетъ согласно съ его желаніями, а что работники замолчатъ лишь только дло будетъ покончено такъ или иначе — онъ подвергается самому сильному соблазну и тутъ потянуть на сторону капиталиста. Въ этомъ отношеніи существовали немногія благородныя исключенія. Къ несчастью самый справедливый судъ на основаніи контрактовъ между нанимателями и рабочими все-таки будетъ обременителенъ для рабочихъ, потому что въ большей части случаевъ самые контракты обременительны, но цны на работы, на которыя стекается народъ тысячами со всхъ концовъ русской земли, вовсе не выше обыкновенныхъ мстныхъ цнъ на простую работу и не выше тхъ цнъ, которыя существуютъ и на родин работниковъ, нужно прибавить къ этому еще значительныя издержки во время путешествія. Чтобы получить съ грхомъ пополамъ эту жалкую плату, работникъ, нердко весну, лто и осень проводитъ подъ открытымъ небомъ, на земляной работ устраивается шалашъ изъ жердей, покрытый дерномъ, на плотахъ, судахъ и баркахъ — что-то врод конуры. Мн случалось видть капиталистовъ, которые изъ желанія разбогатть и для ближайшаго надзора за рабочими сами проводили подобную жизнь, и что же? несмотря на то, что они имли несравненно боле средствъ къ сохраненію своего здоровія, они теряли волосы и зубы: какова же должна быть судьба несчастныхъ рабочихъ? Рабочимъ этимъ не могутъ позавидовать даже личильщики стальныхъ и желзныхъ издлій, которые вс заражены чахоткою и не переживаютъ сорока лтъ. Какъ отзываются эти факты на народонаселеніи, видно изъ того, что въ городахъ, гд стекаются рабочіе, пришедшіе изъ дальнихъ сторонъ, замчается смертность между взрослымъ мужскимъ населеніемъ, которая не иметъ никакой соразмрности съ населеніемъ. Въ Нижнемъ Новгород напр. въ возраст отъ двадцати до пятидесяти лтъ въ 1863 году умерло 380 мужчинъ, въ Нижегородскомъ узд 225, между тмъ какъ всхъ умершихъ было въ узд втрое боле, а жителей было въ три раза боле противъ минимума и почти въ три противъ максимума. Въ узд между взрослыми мужчинами умиралъ одинъ изъ ста тридцати пяти, а въ Нижнемъ Новгород одинъ изъ тридцати, между пришельцами же нужно предполагать смертность одного изъ семнадцати, а при такой смертности они должны вымирать къ тридцати семи годамъ. Такая смертность способна была бы навести ужасъ, еслибы она относилась ко всему населенію, а между взрослыми мужчинами она способна довести до отчаянія. Подобныя же явленія можно замчать и въ другихъ городахъ, гд стекается много народу. Вс привыкли смотрть на бурлаковъ, на землекоповъ какъ на несчастнйшихъ изъ работниковъ. Нижегородскій, Владимірскій и ярославскій работникъ идетъ на сибирскіе золотые промыслы или астраханскія рыбныя воды, чтобы тамъ конкурировать съ мстнымъ работникомъ, въ то время когда рынокъ заполненъ мстными конкурентами: не мудрено понять, что подобный непрошенный конкурентъ долженъ очутиться въ самомъ жалкомъ положеніи. При цнахъ, сдавленныхъ конкуренціею, мстный работникъ едва можетъ жить отъ этой работы, а дальнему, котораго издержки больше, остается гибнуть отъ нужды. Несчастное положеніе подобныхъ работниковъ производило на меня неоднократно глубокое и неизгладимое впечатлніе. Совсмъ другаго у насъ мннія о странствующихъ ремесленникахъ и мелкихъ торговцахъ. Ихъ предпріимчивостью восхищаются, ихъ заработки подаютъ поводъ къ самымъ преувеличеннымъ разсказамъ. Между ремесленниками дйствительно можно встртить такихъ, которые могутъ заработать въ лто восемьдесятъ и даже двсти рублей, между мелочными торговцами — такихъ, которые могутъ заработать въ годъ семьдесятъ пять рублей. Такіе счастливцы, которые находятъ себ работу преимущественно въ большихъ городахъ, во всякомъ случа составляютъ меньшинство между странствующими ремесленниками, большинство изъ нихъ получаютъ обыкновенную и даже низшую заработную плату. Я полагаю, что въ средней и сверной Россіи требуется всего въ годъ на четыре съ половиною милліона плотницкой работы, въ томъ числ едва полмилліона идетъ на вознагражденіе тхъ, которые получаютъ отъ осьмидесяти до Двухсотъ рублей, насчетъ остальнаго вознаграждаются работники, которые заработываютъ иногда не боле двадцати рублей въ лто. Въ самыхъ отдаленныхъ степныхъ деревняхъ можно встртить даже среди чисто татарскаго населенія русскаго красильщика изъ Владимірской губерніи. Какія выгоды можетъ доставить ему это ремесло среди бднаго населенія, гд онъ иметъ дло съ женщинами, которыя только тогда довольны, когда имъ придется истратить не боле пятнадцати копекъ въ годъ, такъ какъ многія сами умютъ красить и работаютъ за самую ничтожную плату? Иногда нельзя достаточно надивиться тому, въ какія глухія мста и на какія жалкія работы нужда загоняетъ этихъ несчастныхъ людей. Рядомъ съ ярославцемъ, получающимъ въ качеств петербургскаго артельщика четыреста и пятьсотъ рублей въ годъ, существуютъ такіе работники, для которыхъ самый счастливый день ихъ существованія — это день смерти, которые въ жизни своей претерпли нескончаемый рядъ превращеній изъ странствующаго работника, въ странствующаго нищаго и обратно, а можетъ быть и въ воришку и бродягу. Въ то время, когда работникъ испытываетъ вс эти треволненія на чужой сторон, его семейство мыкаетъ горе дома. Отецъ такъ мало о немъ заботится, что даже работникъ, получающій триста или четыреста рублей въ годъ, узнаетъ иногда только черезъ нсколько лтъ, что у него родился сынъ или дочь, у иного заботливость о его семейств выражается разв тмъ, что посл долгой разлуки онъ возвращается домой на нсколько дней, какъ будтобы только для того, чтобы отхлестать до полусмерти свою жену и опять уйти. Если отправившійся на заработки — одинъ изъ членовъ большой семьи, въ сред которой остается его жена и дти, то положеніе ихъ самое незавидное. Можно сочинять сколько угодно идиллій по поводу родоваго быта и чувствъ, связывающихъ большую семью, но все это далеко не будетъ похоже на то, что мы видимъ въ дйствительности. Каждая семья подобнаго рода, живущая подъ одной кровлей, старается эксплуатировать другую всми средствами, которыя оказываются наиболе дйствительными: тутъ и насилуютъ, и ласкаютъ, и лебезятъ, и интригуютъ {Тотъ сильно ошибется, кто подобныя дйствія будетъ приписывать характеру русскаго народа, не характеръ, а положеніе рабочаго — главный источникъ такихъ дйствій. Наблюдая внимательно за этими людьми, вы постоянно видите въ нихъ поползновеніе къ добрымъ чувствамъ, но желзныя клещи тяжкаго положенія безжалостно уничтожаютъ всякое доброе стремленіе.}. Та сторона, которая не иметъ средствъ защищаться и бороться равнымъ оружіемъ, будетъ заклевана этими несчастными существами, задавленными трудомъ и нуждою и которыя со всею энергіею своей души стараются свалить часть своего голода и гнетущей работы. Попытки подобной эксплуатаціи всего боле направляются на отправившагося на заработки и его беззащитное семейство. Если заработокъ выгоденъ и работникъ старается не возвращаться домой, то семья старается вытянуть у него какъ можно боле денегъ за паспортъ. Если онъ возвратится домой, то употребляются вс возможныя интриги и хитрости, чтобы выманить деньги и подарки, дло доходитъ дотого, что одинъ работникъ, которому удалось принести домой полтораста рублей, жаловался мн, что его отецъ уговорилъ его маленькаго брата украсть у него эти деньги. Жена и дти подобнаго работника, въ особенности если онъ долго не возвращается домой, длаются предметомъ притязаній со всхъ сторонъ, всякій старается свалить на него и свою вину и свою работу, они безпрерывно подвергаются брани и всякаго рода непріятностямъ, если мужъ даритъ жен наряды, то стараются завладть этими нарядами и она постоянно находится между притязаніями семьи и опасеніями побоевъ отъ мужа. Когда настаетъ время голоданія, а время это возвращается неизмнно каждый годъ, тогда ей и ея дтямъ достается всего боле. Къ довершенію ея несчастья случается, что мужъ зажившись на заработкахъ обзаводится тамъ любовницею, приживаетъ съ ней дтей и наконецъ даже съ этою любовницею является въ домъ родителей. На подобный шагъ онъ ршится только тогда, когда онъ пріобртаетъ много денегъ, напр. около двухсотъ рублей въ годъ. Что бы онъ ни длалъ, для своей семьи онъ всегда останется роднымъ, но его жена съ дтьми сдлается для нея совершенно чуждою, какъ скоро онъ ее отъ себя оттолкнетъ, это несчастное существо предоставляется на произволъ судьбы и всмъ страданіямъ безпомощнаго положенія, если она не успла сохранить связи съ своими родителями или не иметъ ихъ. Среди всхъ этихъ житейскихъ бурь и треволненій, среди всхъ этихъ опасностей, грозящихъ женщин и матери, постоянно на долгіе сроки оставляемой своимъ мужемъ, она не можетъ не чувствовать потребности обезпечить себ защитника, который отстаивалъ бы ее точно такъ же, какъ отстаиваются другіе члены. Она видитъ, что вс стсненія сосредоточиваются на ней и на ея дтяхъ, потому что у нея одной нтъ подъ бокомъ кулака и горлана способнаго немедленно положить предлъ всякимъ притязаніямъ семейнаго эгоизма, и вотъ она соблазняется тяжкимъ своимъ положеніемъ и длается любовницею отца своего мужа, или его старшаго брата, какого-нибудь противнаго стараго сластолюбца, у котораго въ рукахъ все дло. Она тотчасъ же съ дтьми съ послдняго мста перейдетъ на первое и будетъ распоряжаться всмъ женскимъ и дтскимъ населеніемъ дома, только законная жена ея любовника никогда не будетъ сносить хладнокровно этого господства и между ними будутъ происходить безпрерывныя и скандалезныя перестрлки и побоища. Изруганная и искусанная любовницею, избитая и изсченная своимъ мужемъ, законная жена никогда не уступитъ своихъ правъ и угомонится только со смертью. До такихъ крайностей доходитъ женщина, брошенная мужемъ въ семь его отца, чувствуя непрочность своего положенія въ семь мужа, гд она всегда будетъ чужою, она старается сохранить связь съ собственнымъ своимъ семействомъ, къ которому она только въ рдкихъ случаяхъ не чувствуетъ привязанности, для этого она тайкомъ помогаетъ своимъ родителямъ, а семья ея мужа смотритъ на это просто какъ на воровство. Жалко положеніе семьи, брошенной отцомъ на шею своихъ родственниковъ, но еще боле жалко положеніе той, которая остается безъ всякой опоры, и это едвали не чаще случается, на долю женщины въ этомъ случа выпадаютъ вс тяжелыя сельскія работы, она пашетъ, боронитъ, коситъ, жнетъ и молотитъ. Нельзя достаточно надивиться энергіи русской женщины: въ промышленныхъ губерніяхъ она длается пахаремъ, въ Астрахани матросомъ и рыболовомъ и смло ходитъ въ море. Энергія эта однакоже дорого ей достается и часто убійственно отзывается на ея дтяхъ: недоразвитые, слабые, они или умираютъ на первыхъ порахъ или на вкъ остаются щедутными, больными или идіотами. Вслдствіе всего этого мы видимъ сильную смертность между женщинами въ тхъ промышленныхъ губерніяхъ, изъ которыхъ всего боле выходитъ людей на заработки. Смертность эта въ особенности замчается между взрослыми женщинами: въ то время когда дти мужскаго и женскаго пола подвергаются одинаковой участи — умираютъ, мальчики лишь въ большемъ числ чмъ двочки, въ зрломъ возраст женщинъ умираетъ несравненно боле. По наблюденіямъ за двадцать лтъ въ Ярославской губерніи постоянно боле рождалось мальчиковъ и умирало женщинъ. Если въ Ярославской губерніи женщинъ на-лицо значительно боле чмъ мужчинъ, то это объясняется тмъ, что мужчины въ значительномъ числ уходятъ на заработки, но смертность между ними все-таки безъ всякой соразмрности значительная: видно, что кром общихъ причинъ, дйствующихъ одновременно на женщинъ и мужчинъ, существуетъ еще особенная, спеціально поражающая женщинъ,— это тяжкое положеніе матери семейства, оставленной мужемъ на произволъ судьбы. Такое положеніе, одинаково тягостное для всхъ сторонъ, мужчинъ, женщинъ и дтей, отзывается неблагопріятно на всемъ населеніи. Если сравнить шестнадцать губерній, въ которыхъ такъ много лицъ отправляется на заработки, что этотъ способъ пріобртенія можетъ уже имть существенное вліяніе на движеніе населенія, то самое неблагопріятное положеніе окажется на той сторон, гд рабочее населеніе всего боле странствуетъ {
Для опредленія количества отправляющихся на заработки, конечно, самое лучшее средство — это сужденіе по количеству выбранныхъ ими паспортовъ, къ несчастью въ росписи государственныхъ доходовъ паспортный доходъ помщенъ въ числ пошлинъ разныхъ наименованій, но онъ составляетъ боле трети этого дохода, и вышедшее ни основаніи этого дохода распредленіе губерній достаточно врно, чтобы служить нашей дли. Промышленныя губерніи стоятъ тутъ въ первыхъ рядахъ, затмъ слдуютъ губерніи приморскія и густонаселенныя губерніи черноземной Россіи, въ самомъ конц размщаются губерніи восточной и сверной многоземельной полосы. Сужденіе по этому признаку я считаю тмъ боле врнымъ, что другая треть этихъ пошлинъ характеризуетъ движеніе по сухопутнымъ и водянымъ путямъ сообщенія, котораго развитіе всегда увеличиваетъ число странствующаго рабочаго населенія. Тридцать семь губерній Европейской Россіи расположатся при этомъ слдующимъ образомъ:

[]

Для вычисленія взята средняя цифра двухъ годовъ (1862 и 1863). Въ губерніяхъ, въ которыхъ эти пошлины, а вмст съ тмъ и движеніе населенія слишкомъ незначительны, движеніе это не можетъ имть никакого вліянія на движеніе населенія и движеніе это опредляется другими боле общими и сильно дйствующими причинами. Поэтому я отброшу двадцать губерній, въ которыхъ доходъ отъ пошлинъ разныхъ наименованій составляетъ мене четырехъ копекъ на человка. Доходъ боле четырехъ копекъ указываетъ уже на весьма значительное движеніе населенія. Въ Нижегородской губерніи, гд доходъ этотъ составляетъ 4 3/4 коп. на жителя, по свдніямъ Памятной книжки на 1865 годъ, выдано на отлучку крестьянъ паспортовъ и билетовъ: годовыхъ 15,556, полугодовыхъ 18,704, трех- и двухмсячныхъ 19,822 и одномсячныхъ 62,431 — всего по губерніи 110,613. Въ Астраханской губерніи, гд значительная часть жителей живетъ рыболовствомъ и поэтому отлучающихся весьма много, доходъ этотъ составляетъ 4 коп. и съ нея я начинаю сравненіе. Если взять шестнадцать губерній, въ которыхъ доходъ съ пошлинъ разныхъ наименованій составляетъ четыре и боле копекъ на жителя, и сравнить ихъ между собою, то боле благопріятными по движенію населенія окажутся т, въ которыхъ пошлинъ собирается мене и слдовательно нужно предполагать боле умренное движеніе населенія.
Вотъ сравненіе:

[]

Въ нижегородской Памятной книжк за 1865 г. нижегородское населеніе повидимому за 1861 годъ обозначено въ 38,065 челов., а съ приходящими на временныя работы 45,000 челов., а по свдніямъ, помщеннымъ въ Статистическомъ Временник 1866 г. въ 1864 г. въ Нижнемъ Новгород по полицейскому счисленію было 36,914—по переписи въ конц 1864 г. 37,996, а по переписи въ іюн 1865 г.— 43,027.— По свдніямъ за 1863 годъ въ нижегородской Памятной книжк населеніе назначено въ 41,543 чел.— Въ той же Памятной книжк (стр. 10) сказано: ‘больницъ въ губерніи (нижегородской), состоящихъ подъ вдніемъ приказа общественнаго призрнія, одна въ губернскомъ город на 300 кроватей и 10 въ уздныхъ городахъ на 10—25 кроватей. Содержаніе больницъ производится преимущественно на счетъ суммы, получаемой изъ московской коммиссаріатской коммиссіи (плата за леченіе военнослужащихъ), въ случа же несвоевременной высылки ея и недостатка средствъ въ больницахъ приказъ длаетъ заимообразно пособіе изъ своего капитала. Кром означенныхъ больницъ имются въ губерніи еще слдующія, въ Нижнемъ Новгород:

[]

Подъ рубрикою ‘благотворительность’ упомянуты: 1) доходъ съ капитала Переплетчикова на пособіе бднымъ мщанамъ 400 руб. 2) 13,946 руб. добровольныхъ пожертвованій въ пользу бдныхъ, изъ нихъ 10,000 руб. употребляются на содержаніе врача тюремныхъ заведеній, куда употребляются остальныя 3,946 руб.— на содержаніе другихъ чиновниковъ или на бдныхъ, объ этомъ въ Памятной книжк не сказано. Попечительность комитета бдныхъ простирается на дворянокъ, чиновницъ, солдатокъ и вольно-отпущенныхъ дворовыхъ, для этого употребляются налогъ съ нижегородскихъ театровъ въ 2000 руб., сборъ отъ спектаклей съ благотворительною цлью, единовременныя приношенія благотворителей и часть изъ вышеупомянутой суммы въ 3,946 руб. Кром того, въ Нижнемъ Новгород есть богадльня, гд призрвается 104 человка, кром того въ Нижегородской губерніи призрвается 257 человкъ, всего на 1,285,196 жителей, отличающихся неслыханной въ западной Европ бдностью рабочаго, призрвается неимущихъ 361 человкъ! Въ Англіи, отличающейся неслыханнымъ въ западной Европ богатствомъ рабочаго, въ графств Бедфордъ, съ населеніемъ въ 124,478, призрвается неимущихъ 991 человкъ. Въ тоже время въ тюрьмахъ содержалось въ Нижегородской губерніи 1060 человкъ, а въ графств Бедфордъ 131 человкъ. Въ Норфольк призрвалось неимущихъ 4,082, а въ тюрьмахъ было 430 человкъ…
Въ Нижнемъ Новгород умирало въ 1863 г. моложе года мужчинъ 366, женщинъ 273, отъ года до 5 лтъ муж. 110, женщ. 114, отъ 5 до 10 л. м. 29, ж. 42, отъ 10 до 15 л. м. 8, ж. 7, отъ 15 до 20 л. м. 30, ж. 10, отъ 20 до 25 л. м. 56, ж. 17, отъ 25 до 30 л. м. 62, ж. 42, отъ 30 до 35 л. м. 65, ж. 36, отъ 35 до 40 л. м. 88, ж. 30, отъ 40 до 45 л. м. 53, ж. 27, отъ 45 до 50 л. м. 56, ж. 16, отъ 50 до 55 л. м. 39, ж. 15, отъ 55 до 100 л. м. 149, ж. 135. Въ Нижегородскомъ узд моложе года м. 1487, ж. 1280, отъ года до 5 л. м. 586, ж. 573, отъ 5 до 10 д. м. 8І, ж. 109, отъ 10 до 15 л. м. 20, ж. 30, отъ 15 до 20 л. ж. 31, ж. 29, отъ 20 до 25 л. м. 32, ж. 30, отъ 25 до 30 л. м. 32, ж. 35, отъ 30 до 35 л. м. 34, ж. 45, отъ 35 до 43 л. м. 37, ж. 46, отъ 40 до 45 л. ы, 36, ж. 52, отъ 45 до 50 л. м. 54, и, 55, отъ 50 до 55 д. м. 53, ж. 63, отъ 55 до 100 л. м. 360, ж. 421.— Населенія въ Нижегородскомъ узд 116, 421 челов. Во Владимір умираетъ до 20 л. 195 мужчинъ, отъ 20 до 50 л, 114 муж. Во Владимірскомъ узд до 20 л. 1,737 муж., отъ 20 до 50 л. 184 муж. Жителей во Владимір мужчинъ 8,623, а въ узд мужчинъ 53,335. Въ Перми умирало до 20 л. мужчинъ 250, отъ 20 до 50 л. 95 муж. Въ узд до 20 д. 2,690 муж., отъ 20 до 50 л. 215 муж. Жителей въ Перми муж. 8,021. Въ узд мужнинъ 71,670.
Въ Ярославской губерніи умирало съ 1838 по 1858 годъ: до 5 лтъ мужчинъ 191,887, женщинъ 174,106, отъ 5 до 15 л. муж. 15,896, жен. 15,181, отъ 15 до 35 л. 21,693 муж., 25,965 женщ., отъ 35 до 55 л. 33,451 м., 41,401 женщ., отъ 55 до 75 л. 44,527 муж. и 61,779 женщ., отъ 75 до 100 л. 15,575 м. и 17,708 женщ., бол. 100 м. 109 и ж. 125. Въ теченіе того же времени родилось всего 418,704 муж. и 402,075 женщ., а умерло 363,664 муж. и 379,176 женщ.
Въ 49-ти губерніяхъ Европейской Россіи въ 1863 году считалось мужчинъ 30,082,790, а женщинъ 30,826,519, а въ Ярославской губерніи 443,476 мужчинъ и 526,166 женщинъ, рождалось въ тхъ же 49 губерніяхъ 1,559,384 мужчинъ и 1,485,607 женщинъ, а въ Ярославской 21,872 муж. и 20,670 женщ., умирало въ этихъ губерніяхъ 1,191,667 м. и 1,149,158 и, а въ Ярославской 21,527 муж. и 26,305 женщ. Еслибы въ Ярославской губерніи женщины, по отношенію ко всему населенію и ко всмъ умершимъ, умирали въ той же пропорціи, какъ вообще въ Россіи, то смертность женщины была бы 18,204 чел. Въ Россіи мужчинъ умирало боле чмъ женщинъ несмотря на то, что ихъ было мене, но еслибы въ Ярославской губерніи умирало даже столько же мужчинъ, какъ и женщинъ, то женщинъ должно было бы умереть всего 25,540.}.

ГЛАВА V.

Нравственное настроеніе работника въ промышленныхъ губерніяхъ и въ цивилизованной Европ.— Русскій пролетарій.

Какъ ни велики страданія промышленной Россіи, а все-таки это самая цивилизованная часть нашего отечества. Нигд рабочій не отличается въ такой степени умственнымъ и нравственнымъ развитіемъ. Во всхъ остальныхъ частяхъ Россіи работникъ, несмотря на несомннныя природныя способности, въ главныхъ и общихъ проявленіяхъ своей жизни, всего боле руководствуется стремленіемъ къ минутному удовлетворенію своихъ потребностей безъ всякой мысли о будущемъ или предразсудками, которыхъ онъ никогда не пытался анализировать или разоблачать. Можно сказать, что раціонально онъ поступаетъ только въ необыкновенныхъ случаяхъ своей жизни, когда у него нтъ рутиннаго правила, которое закачиваетъ до дремоты его умъ и его сердце, или когда обстоятельства не заставляютъ его выступать на поприще совершенно ему чуждое и гд онъ длается игрушкою шарлатановъ и посмшищемъ полузнаекъ. Въ промышленныхъ губерніяхъ онъ какъ будтобы пробуждается къ жизни. Онъ впервые покидаетъ это пассивное существованіе, въ которомъ человкъ живетъ, какъ живется, безъ страстныхъ стремленій, безъ борьбы съ жизнью, богатетъ, если богатство легло случайно на его пути, бднетъ точно такъ же. Онъ впервые выходитъ изъ той жалкой сферы, въ которой каждый думаетъ о своихъ потребностяхъ только тогда, когда они явились, и удовлетворяетъ имъ первымъ попавшимся способомъ. Двушка чувствуетъ потребность любви, но знаетъ, что замужемъ тяжело, и потому стремится удовлетворять своимъ потребностямъ не выходя замужъ, но ей удается это только на короткое время, потому что всякому взрослому парню нужна хозяйка въ дом, а родителямъ не выгодно кормить, безъ пути, взрослую дочь: выходитъ бракъ, на который невста считаетъ даже неприличнымъ согласиться добровольно. Вотъ наивная нравственность не-промышленной Россіи. Въ промышленной Россіи работникъ длаетъ впервые жалкую и неудачную попытку выйти изъ этого первобытнаго состоянія устремляясь къ тому идеалу, который всего сильне и всего продолжительне дйствовалъ на его воображеніе, самое сильное впечатлніе на его воображеніе производило то общество, которое стояло надъ нимъ и называло себя образованнымъ. Вс выдающіяся черты изъ жизни этого общества стали на немъ отражаться, нравственность рабочаго промышленныхъ губерній относится къ нравственности высшаго общества какъ предметы видимые простымъ глазомъ относятся къ тмъ же самымъ предметамъ, увеличеннымъ во сто разъ при посредственномъ освщеніи — это слабый и растянутый образъ высшаго общества. Въ одномъ нравственномъ отношеніи рабочіе вовсе не похожи на высшее общество, а отличаются особеннымъ имъ принадлежащимъ цвтомъ — это въ энергіи. Энергіею рабочіе классы дотого поразительно превосходятъ высшіе классы, что они производятъ впечатлніе людей несравненно боле серьезныхъ въ своихъ чувствахъ и стремленіяхъ. Рабочій видитъ высшіе классы прежде всего поражающими своею роскошью, играющими въ карты и пирующими, онъ видитъ, что тамъ мужчина стремится имть любовницу, одн женщины презираютъ любовницу, другія смотрятъ на это весьма спокойно и подъ-часъ сами не прочь отъ разврата,— что есть любовницы, которыя уважаются, которыя не внушаютъ отвращенія большинству и даже внушаютъ подобострастіе, потому что ихъ любовники въ состояніи отмстить за свободное выраженіе своихъ чувствъ и мнній, и наконецъ — что есть люди, которые этихъ именно любовницъ нетолько презираютъ, но и ненавидятъ, какъ важный источникъ растлнія и разврата для всего общества. Все это цликомъ въ боле блдныхъ краскахъ отражается на рабочемъ класс, но каждому проявленію онъ даетъ своеобразный образъ, влагая въ него крупныя черты свойственной ему энергіи. Преобладающая черта образованнаго общества — это тщеславіе, которому оно старается удовлетворить посредствомъ блеска и роскоши, тщеславіе же прежде всего заражаетъ и рабочаго, но удовлетворить этому тщеславію для него такъ трудно, что страсть эта при невозможности удовлетворенія стушевывается дотого, что можетъ во многихъ личностяхъ оставаться незамченною. Проявленія боле блдны, но посмотрите черты, которыя влагаются въ нихъ энергіею. Самые небойкіе наблюдатели замчаютъ, какъ ярославцы тщеславятся своими заработками, какъ женщина тамъ готова заморить себя голодомъ, лишь бы пріобрсти шелковое платье. Всякому, кто имлъ дло съ рабочимъ классомъ, извстно, сколько работниковъ тщеславіе заставляетъ тотчасъ же спустить задатокъ и потомъ терпть горькую нужду и, возвратившись домой съ умреннымъ заработкомъ, легкомысленно пропуститъ деньги сквозь пальцы, лишь бы набросать пыли въ глаза, во всхъ этихъ проявленіяхъ работникъ постоянно напоминаетъ нравы, которые можно встртить въ высшемъ обществ мотовъ изъ помщиковъ и купеческихъ сынковъ.— Рзкое различіе начинается между ними, какъ скоро и тотъ и другой спустили все свое достояніе: мотъ помщикъ или купеческій сынокъ попрежнему погрязаетъ въ лни и разврат, и длаетъ несчастными крестьянъ, живущихъ на его земляхъ, или работниковъ его фабрики, работникъ, прокутившись до тла, часто проявляетъ энергію и оборотливость, которой невозможно не удивляться. Спустивъ все до послднихъ сапогъ, подобный работникъ нердко принимается за дло съ желзнымъ терпніемъ, усилія, которыя онъ длаетъ надъ собою, такъ развиваютъ его способности, что онъ входитъ въ рядъ самыхъ искусныхъ работниковъ, въ работ онъ пріобртаетъ такую ловкость и силу, что заработываетъ нетолько вдвое, но вчетверо боле противъ другихъ работниковъ. Въ то время, какъ мотовство въ дряблыхъ натурахъ мотовъ между помщиками и купцами внушаетъ одно презрніе и глубокое отвращеніе къ ихъ безобразію, моты — иногда самыя симпатичныя натуры между работниками первой степени, товарищамъ своимъ они не внушаютъ и тни зависти и чаще всего объ нихъ отзываются съ теплою любовью и самымъ искреннимъ уваженіемъ. Солидный первостепенный работникъ обыкновенно заносчивъ, нердко шпіонъ и сплетникъ и всегда возбуждаетъ зависть или даже ненависть, про работника же тщеславнаго и мота часто отзываются очень хорошо: ‘это добрая душа и золотыя руки,— говорятъ про него работники:— черезъ него еще ни одинъ человкъ не сдлался несчастнымъ. Много онъ заработаетъ въ мсяцъ или въ два, закутитъ, всхъ угоститъ, все раздастъ, ничего себ не оставитъ.’ Прокутившагося отъ тщеславія работника далеко еще нельзя считать потеряннымъ человкомъ. Посл пароксизма тщеславія и кутежа онъ обращается къ работ съ удвоенною энергіею. Въ высшемъ сословіи относительно несравненно боле пьяницъ и въ особенности пьющихъ запоемъ, это видно уже изъ того, что въ высшемъ сословіи несравненно боле выпивается вина. Въ то время, какъ на каждаго жителя приходится въ 49-ти губерніяхъ Европейской Россіи выпитаго вина, потребляемаго рабочимъ классомъ, на 2 руб. 30 коп. сер., на человка изъ высшихъ сословій одного вина привознаго моремъ изъ-заграницы выпивается на 3 рубля 50 коп. Кром того ими выпивается приблизительно вчетверо боле винъ русскаго произведенія и сверхъ того еще хлбнаго вина по крайней мр столько же, сколько виноградныхъ винъ, вроятно даже боле. Надобно наконецъ положить предлъ упрекамъ, которые направляются высшими классами противъ рабочаго и которые несравненно боле заслужили сами эти высшіе классы. Но если рабочій классъ промышленной Россіи, по проявленіямъ своего тщеславія, стоитъ несравненно выше образованнаго нашего сословія, то все-таки ни въ какомъ случа нельзя чувство это признавать полезнымъ для промышленности и для развитія: наблюденія показываютъ, что страсть къ стяжанію, тщеславное стремленіе къ роскоши никогда не приносили промышленности ничего, кром вреда, и жестоко ошибаются мыслители, которые ихъ считаютъ стимулами для развитія. Тщеславная привычка къ роскошнымъ кутежамъ съ лтами приводитъ работника къ грубйшему эгоизму и распущенности. У насъ отличающійся искусствомъ работникъ, точно такъ же какъ во Франціи, ради тщеславія и кутежей нердко забываетъ свое семейство, и лучшія рабочія силы страны приносятъ несравненно мене пользы, чмъ он могли бы принести, семейство такого работника живетъ крайне бдно: глаза его, хвастаясь своими кутежами, въ сущности работаетъ вдвое мене. Случается, что подобные работники останавливаютъ дло на фабрикахъ и мелкихъ промыслахъ и хвастаются тмъ, что изъ-за нихъ десятки людей должны сидть сложа руки. Капиталисты, которые горько жалуются на это, не должны однакоже забывать того, что они своимъ мотовствомъ и небрежнымъ веденіемъ дла гораздо чаще причиняютъ вредъ промышленнымъ заведеніямъ и гораздо радикальне останавливаютъ ходъ длъ. Закутившій работникъ дйствительно мшаетъ иногда работать нсколькимъ работникамъ, а капиталистъ, проигравшій деньги, которыя были необходимы для хода завода, оставляетъ въ теченіе многихъ недль безъ дла сотни рабочихъ, или же разсчитываетъ своихъ рабочихъ такъ плохо, что эти несчастные люди вносятъ голодъ и отчаяніе въ свои семейства. Если мужчины тратятъ на кутежи, то женщины тратятъ на платья: аристократка въ теченіе сутокъ нсколько разъ мняетъ свой костюмъ, работница въ промышленныхъ губерніяхъ старается имть нсколько платьевъ и считаетъ высшимъ для себя счастьемъ, если она въ праздникъ можетъ показаться въ обществ четыре или пять разъ въ различныхъ платьяхъ, она старается, чтобы платья эти по виду и покрою своему походили на платья образованнаго общества, она съ жадностью кидается на поддлку, которая напоминаетъ роскошь высшихъ слоевъ. И ей продаютъ бархатъ по тридцати копекъ аршинъ. Ей хочется имть маленькую руку и маленькую ногу, и молодая двушка очень нердко воображаетъ, что она попала не въ свою сферу, что она рождена для высшаго общества. Эти наклонности распространили въ селеніяхъ сословіе сельскихъ портнихъ. Понятіе, что чистота нравовъ составляетъ гордость и украшеніе женщины, также проникло въ сферы рабочаго класса промышленныхъ губерній. Подобныхъ понятій я вовсе не встрчалъ въ прочихъ частяхъ Россіи, тамъ понятіе о женской непорочности чаще дотого слабо, что оно вовсе не служитъ преградою для двушки, когда она захочетъ удовлетворять своимъ страстямъ, или оно какъ дв капли воды похоже на вс прочіе предразсудки: двушка такъ же безсознательно удерживается отъ сладострастія, какъ она удерживается отъ употребленія въ пищу зайца или лошади. Въ промышленныхъ же губерніяхъ непорочность перестаетъ быть предраз- судкомъ и длается предметомъ гордости. Въ образованномъ обществ двушка рдко понимаетъ, что цль ея непорочности — это счастье и развитіе будущихъ ея дтей, часто ей запрещаютъ даже и думать о томъ, что у нея будутъ дти, она сохраняетъ свою непорочность потому, что ей внушено чувство неодолимаго презрнія ко всякой женщин, которая жертвуетъ своею непорочностью. Точно такое же чувство гордости охраняетъ непорочность въ работниц промышленныхъ губерній. Возможность соединять роскошь нарядовъ съ непорочностью она считаетъ несомнннымъ преимуществомъ, это даетъ ей случай смотрть свысока и съ презрніемъ на всякую женщину, которая добываетъ столько же жертвуя своимъ тломъ. Если одна работница промышленныхъ губерній способна голодать и переносить всякія лишенія, для того, чтобы пріобрсти шелковый нарядъ, то другая способна перенести вдвое боле, чтобы имть такой же нарядъ и оставаться въ то же время непорочною — иная способна заколотить себя въ гробъ для достиженія этой цли. Если одна страстно предается играмъ и забавамъ, гд веселіе возбуждается вольностью обращенія, то другая находитъ несравненно боле наслажденія, гордо удаляясь отъ подобныхъ соблазновъ во имя приличнаго обращенія. Вліяніе непорочныхъ двъ порождаетъ цлыя деревни, гд двушка не найдетъ себ мужа, если она имла ребенка, только старыя двы, лишившіяся всякой надежды на замужество, ршаются пожертвовать своей славой ради наслажденій любви. Два источника цломудрія, о которыхъ я теперь говорилъ, весьма рзко отражаются на поведеніи женщинъ. Женщина, въ которой цломудріе — предразсудокъ, обращается съ нецломудренной во всхъ отношеніяхъ какъ съ равной себ, она обращается съ нею какъ русскій съ татариномъ, православный съ старообрядцемъ, непорочная и увлеченная это — женщины разной вры. Если же у работницы источникъ цломудрія — гордость, то она гнушается павшей своей сестрою, она при всякомъ случа старается рзко отдлиться отъ нея и родители не позволяютъ ей смшиваться — подобныя женщины похожи на людей различныхъ состояній. Не берусь ршить, который изъ этихъ двухъ источниковъ цломудрія лучше: мн кажется, что оба они одинаково скверны, оба они порожденіе мужскаго эгоизма, оба родились и вышли изъ геникеевъ и гаремовъ. Цломудріе, выходящее изъ истиннаго своего источника, изъ любви къ дтямъ, нельзя встртить у насъ ни въ высшихъ, ни въ низшихъ слояхъ въ такихъ размрахъ, чтобы оно всецло господствовало надъ общественнымъ мнніемъ нашего отечества,— фактъ весьма печальный и главный источникъ несостоятельности всхъ прославившихся въ русскомъ обществ взглядовъ на это дло |). Совершенно противоположенъ этому другой типъ общества работниковъ, въ особенности часто встрчающійся на фабрикахъ, гд работаютъ вмст мужчины и женщины, или въ промышленныхъ мстностяхъ, гд женщины много зарабатываютъ. Въ этомъ кругу съ перваго раза васъ поражаетъ какое-то добродушіе, какая-то граціозная беззаботность отношеній: еслибы это были не русскіе, а французы, то вы подумали бы, что это — общество людей, которое поставило себ цлью осуществить идеалы и воззрнія Беранже. Тутъ, кажется, двушка никогда не задумывалась послдовать
То же самое явленіе мы видимъ во Франціи: оно очень рзко обозначилось напр. тмъ, что Жоржъ-Зандъ въ романахъ, направленныхъ на разъясненіе вопроса о брак, сдлала средоточіемъ своихъ изображеній отношеніе мужчины къ женщин, а не дтей къ родителямъ и къ обществу. Еслибы французское общество понимало, что объ отношеніяхъ мужчины къ женщин можно плодоносно разсуждать только съ точки зрнія дтей, то писательница врод Жоржъ-Занда не могла бы и попасть на путь такой безплодный и способный только дать вопросу еще боле фальшивое положеніе, первому зову любви, первому біенію своего сердца, тутъ ревность кажется неизвстна. ‘Смотри,— скажетъ кто-нибудь работнику,— твоя любовница теб измняетъ’, работникъ весело махнетъ рукою и скажетъ съ вызывающимъ видомъ: ‘Такъ что же?’ Въ этомъ ‘такъ что же’ недосказаны слова: ‘теб бы хотлось, чтобы я ей сдлалъ пакость — этого не будетъ.’ Два соперника дружно цлуются между собою, одинъ разсказываетъ другому про вчерашнюю вечеринку: ‘какъ я наслаждался, братъ’, говоритъ онъ съ восторженнымъ видомъ, только изъ деликатности онъ не досказалъ, что эти слова относились къ предмету ихъ общей любви: но товарищъ его догадался и смется. Поклонникъ Беранже могъ бы придти въ восторгъ, попавши въ подобную сферу, но и тотъ, кто не принадлежитъ къ поклонникамъ этого поэта, сознается, что подобное отношеніе-шагъ впередъ въ сравненіи съ казарменной нравственностью, когда два пьяныхъ солдата приглашаютъ въ западню общую свою любовницу и бьютъ ее до полусмерти, что конечно не удерживаетъ ее отъ дальнйшаго разврата. Эти нравы напоминаютъ французскіе придворные нравы XVIII-го вка. Женщина поставлена съ одной стороны между суровою дисциплиною домашняго очага, между гордою и скучною непорочностью, которая требуетъ отъ нея такихъ пожертвованій и великихъ трудовъ, что чувство самосохраненія возмущается въ ней и стремится увлечь ее на путь реакціи, а съ другой между веселымъ и легкомысленнымъ развратомъ, который тмъ боле утрачиваетъ свои суровыя формы, чмъ выше цивилизація, которая привита рабочему развитою промышленностью.
Читатель помнитъ, какъ я выше доказывалъ, что увеличеніе населенія нисколько не зависитъ отъ большей или меньшей воздержности въ населеніи, а зависитъ исключительно отъ степени его благосостоянія. Теперь я скажу, что количество незаконныхъ рожденій заключаетъ въ себ мене всего случайное явленіе, первую роль въ этомъ случа играетъ численное отношеніе между мужчинами и женщинами. Можно проповдывать мораль съ самымъ убдительнымъ краснорчіемъ, можно производить на людей самыя потрясающія впечатлнія, но вс эти впечатлнія будутъ мимолетны и не будутъ имть ни малйшихъ послдствій, если они не будутъ соотвтствовать природнымъ условіямъ ихъ жизни. Если на каждаго мужчину будетъ приходиться по дв женщины или на каждую женщину двое мужчинъ, то изъ этого произойдутъ развратъ и пренебреженіе къ дтямъ, никакія нравственныя убжденія не помогутъ горю. Здравый человкъ не будетъ въ этомъ случа тратить словъ по пустому, онъ постарается возстановить равновсіе половъ и безъ всякой пустой морали гораздо скоре достигнетъ цли. Гд можно найти боле уединенія, гд можно найти мене соблазновъ къ разврату, какъ въ сверныхъ нашихъ губерніяхъ, а между тмъ он вс безъ исключенія отличаются большимъ числомъ незаконныхъ рожденій, отчего? вс он отличаются значительнымъ перевсомъ женщинъ надъ мужчинами. Совершенную противоположность по степени цивилизаціи представляютъ промышленныя губерніи, но въ нихъ перевсъ женщинъ или мужчинъ еще значительне, а оттого и еще боле незаконныхъ рожденій. Всего мене незаконныхъ рожденій въ восточной многоземельной Россіи, и тамъ всего боле равновсія между числомъ мужчинъ и женщинъ. Средняя черноземная полоса занимаетъ между ними середину и по количеству незаконныхъ рожденій и по отношенію между мужчинами и женщинами. Только въ самыхъ рдкихъ случаяхъ рабочая женщина увлекается на путь разврата страстью къ наслажденіямъ, почти всегда она уступаетъ тяжелому положенію и потребности, противъ которыхъ бороться у нея не достаетъ силы. Возьмутъ у женщины мужа или жениха, бросятъ ее одну или съ дтьми на произволъ судьбы и потомъ осуждаютъ ее, если она падетъ, принесетъ, можетъ быть, свою честь въ жертву для спасенія отъ голода своихъ дтей, которыхъ она содержать одна не въ состояніи. Есть два обильныхъ источника разврата на Руси: одинъ это пресловутая промышленная предпріимчивость русскаго народа, этотъ бичъ семейнаго счастья, омутъ слезъ, поглощающій тысячи жизней работниковъ, работницъ и дтей, великая русская язва, называющаяся хожденіемъ на заработки. Другой — это продолжительные сроки военной службы. Женщины, которыя этими двумя способами отдаются на произволъ страданіямъ и соблазнамъ, считаются милліонами, дтей, которыя гибнутъ такимъ образомъ, едвали можно считать только тысячами. Если сверныя губернія отличаются такимъ большимъ количествомъ незаконныхъ рожденій, то он обязаны этимъ сначала тому, что тамъ такъ же мало хлбопашества, какъ и промысловъ, не требующихъ отлучекъ, а затмъ, и мстами въ сильной степени, большему числу солдатокъ и расположеннаго въ нихъ войска. Изъ Архангельской губерніи боле всхъ другихъ ходятъ на заработки, въ тоже время въ ней солдатокъ относительно боле другихъ, въ ней и боле другихъ незаконнорожденныхъ, будь въ ней помщичьи земли, это была бы несчастнйшая изъ сверныхъ губерній. Между сверными есть однакоже губернія, въ которой положеніе еще плачевне,— это Новгородская: тутъ бдствія разврата имютъ другую причину, а не хожденіе на заработки, тутъ даже перевсъ женщинъ надъ мужчинами незначителенъ, но зато-же ни въ одной изъ сверныхъ губерній нтъ такого большаго числа солдатокъ, и кром того въ ней размщено боле войска, чмъ во всхъ остальныхъ губерніяхъ вмст. Думать объ удовлетвореніи своихъ потребностей посредствомъ труда и не думать въ тоже время о людяхъ, которыми этотъ трудъ совершается и на которыхъ онъ отзывается, не есть ли это — непростительное легкомысліе? Мы хотимъ, чтобы сотни тысячъ рабочихъ, для удовлетворенія нашихъ нуждъ скоплялись на главныхъ путяхъ сообщенія, въ главныхъ центрахъ нашей промышленности, но не хотимъ задать себ вопроса, что будетъ съ ихъ женами и дтьми? мы хотимъ играть великую роль въ международныхъ отношеніяхъ, а не думаемъ, что будетъ съ дтьми тхъ солдатъ, которые даютъ намъ къ этому средства. Разв наша военная сила уменьшится, если солдатъ будетъ молодой и холостой человкъ, который возвращается домой, чтобы жениться, а не такой, у котораго дома погибаютъ жена и дти? Вотъ плоды этой непорочности, которая иметъ своимъ источникомъ безсознательную гордость, а не любовь къ дтямъ. Мало этого, мы и промышленности нашей хотли дать подобіе военнаго ремесла, обширныя промышленныя заведенія обратить въ военный лагерь, для фабричныхъ и заводскихъ работниковъ мы строимъ казармы, гд они подобно солдатамъ ведутъ одинокую и холостую жизнь, мы не заботимся ни о томъ вліяніи, которое они произведутъ на окрестность, ни о томъ, что будетъ съ брошенными ими женами и дтьми. Мало этого, мы дошли до такого жалкаго состоянія, при которомъ казарма, этотъ притонъ разврата и бичъ дтей, восхваляется у насъ, какъ будто это какое благополучіе, баракъ, простудной, убійственный баракъ — вотъ жалкое жилище нашего рабочаго на отхожихъ промыслахъ. Какъ скоро хозяинъ замняетъ баракъ казармой, наши оптимисты въ восхищеніи и не могутъ имъ нахвалиться. Такими путями мы приходимъ къ тому, что т условія, которыя должны приводить къ смягченію нравовъ, къ цивилизаціи, порождаютъ въ тоже время безчувствіе и одичаніе. Везд, гд скопляется большое число рабочихъ людей, гд они становятся вблизи образованнаго общества и гд въ тоже время производительность ихъ увеличивается, являются самыя благопріятныя условія для цивилизаціи и смягченія нравовъ: взгляните на нашего рабочаго въ большихъ городахъ, сердце и умъ его боле развиты, его чувства боле возвышенны, никогда онъ не проявится такъ грубо и такъ угловато, какъ степнякъ крестьянинъ, въ обращеніи съ женщиною онъ перестаетъ быть неуклюжимъ, суровымъ деспотомъ и начинаетъ обращаться въ ловкаго, увлекательнаго кавалера, который старается плнять своею любезностью, а нетолько удерживать близъ себя силою, но въ то время когда его мысли и чувства направляются на улучшеніе его отношеній къ женщин, ничто не заставляетъ его подумать серьезне отъ отношеніяхъ своихъ къ дтямъ. При сильномъ поощреніи со стороны высшихъ сословій число незаконныхъ дтей увеличивается чрезмрно: можно ли ожидать, чтобы работникъ заботился о своихъ незаконныхъ дтяхъ, если высшее сословіе такъ мало заботится о своихъ и считаетъ проституцію для себя дозволительною? Фабричная жизнь такъ отозвалась на Шуйскомъ узд, что тамъ осьмнадцатый ребенокъ былъ незаконнорожденный. Вліяніе казарменной фабричной производительности тутъ несомннно, нивъ одномъ узд Владимірской губерніи, несмотря на самые разнообразные къ тому шансы, нтъ такого значительнаго числа незаконныхъ рожденій. Семеновскій и Балахнинскій уздъ Нижегородской губерніи, несмотря на значительное свое промышленное производство, представляютъ однакоже весьма выгодныя цифры незаконныхъ рожденій и представляютъ ихъ наперекоръ тому, что въ Балахнинскомъ узд расположено боле войска, чмъ въ Шуйскомъ.
Нужно быть слпымъ и неисправимымъ оптимистомъ, чтобы не убдиться статистикой, что нравственность женщинъ зависитъ несравненно боле отъ ихъ положенія, чмъ отъ правилъ, которымъ он предполагаютъ себ слдовать въ своей жизни, чмъ отъ силы ихъ воли и даже отъ степени ихъ цивилизаціи. Если это такъ, то простительно ли проповдывать мораль тамъ, гд дти умираютъ тысячами, оттого, что мы сидимъ сложа руки вмсто того, чтобы спасать ихъ жизнь? {
Вотъ отношеніе мужчинъ къ женщинамъ въ разныхъ губерніяхъ Россіи и число незаконныхъ дтей:

[]

Въ Таврической губерніи и Бессарабской области значительный перевсъ мужчинъ объясняется присутствіемъ большаго числа войска, а малое число незаконныхъ рожденій происходитъ отъ совпадающаго съ этимъ замчательно малаго числа солдатокъ, въ Бессарабской области приходится одна солдатка на сто двадцать два человка, а въ Таврической на девяносто три. Въ Войск Донскомъ причина большаго числа незаконныхъ рожденій извстна — это очередная служба казаковъ. Въ Курской и Тульской губерніи проявила свое дйствіе еще одна причина — это густое населеніе при малыхъ средствахъ къ своему обезпеченію.
Вотъ отношеніе законныхъ дтей къ незаконнымъ во Владимірской губерніи:

[]

Въ Переяславскомъ женщинъ столько же, сколько и мужчинъ, приходится одно незаконное на 24 законныхъ рожденія. Въ Семеновскомъ узд Нижегородской губерніи приходится одно незаконное рожденіе на 37 зак.: женщинъ тамъ на 18% боле, чмъ мужчинъ, въ Балахнинскомъ узд приходится одно незаконное рожденіе на 41 законное, женщинъ тамъ на 12% боле мужчинъ, войска тамъ 2,191 чедов., солдатокъ 1,436, въ Шуйскомъ узд войска нтъ, а солдатокъ 2,703.
Что бдность вгоняетъ въ развратъ и производитъ незаконныя рожденія, видно изъ того, что въ числ губерній, гд всего боле незаконныхъ рожденій, стоятъ относительно самыя несчастныя и бдствующія губерніи, и наоборотъ: если встрчаются исключенія, то исключенія эти происходятъ отъ столкновенія особенныхъ обстоятельствъ, какъ напр. въ Земл Войска Донскаго. Вотъ сравненіе губерній, въ которыхъ оказывается всего боле и всего мене незаконныхъ рожденій. Для опредленія боле или мене бдственнаго положенія населенія губерній, я беру, какъ и везд, смертность, имющую мсто въ его сред.

[]

Не надо забывать, что, по малочисленности незаконныхъ рожденій, они не могли имть сами какого-либо чувствительнаго вліянія на смертность. Въ Россіи въ 1863 году умиралъ 1 изъ 26, еслибы въ этотъ годъ умерли вс незаконнорожденные, родившіеся въ теченіе года,— случай явно невозможный, то и въ такомъ случа эта невозможная смертность незаконнорожденныхъ породила бы только смертность 1 изъ 25 {Если сдлать средній выводъ изъ количества незаконнорожденныхъ въ губерніяхъ, гд ихъ боле, сложивъ вс приведенныя выше цифры и раздливъ ихъ на 18, то выйдетъ 193, а въ губерніяхъ, гд мало незаконнорожденныхъ,— 100, при такомъ же вывод относительно смертности въ первыхъ губерніяхъ окажется, что умираетъ 1 изъ 23, а въ послднихъ 1 изъ 26: есть ли гд-нибудь другой такой несчастный уголъ на земномъ шар, гд бы по среднему выводу умиралъ одинъ изъ двадцати трехъ? въ помянутыхъ 18 губерніяхъ считалось 20,931,024 и., а умершихъ 896,304, т. е. 1 изъ 23-хъ.}.
Если вс 37 губерній раздлить на дв половины, къ одной отнести 18 губерній, въ которыхъ всего боле разницы между числомъ мужчинъ и женщинъ, а къ другой 18, въ которыхъ разницы всего мене, въ такомъ случа на середин окажется разница въ 5%, боле 5% разницы будетъ въ 16 губерніяхъ, а мене 5% въ 17 губерніяхъ. Сравненіе этихъ губерній даетъ слдующій результатъ:

[]

} Гордо и свысока глядитъ богатая работница на бдную и жалкую сестру свою, которая отдаетъ себя на жертву за жалкую обувь, за три копйки, а иногда и за кусокъ хлба, еще боле высокомрнаго презрнія показываютъ ей женщины образованныя, он не думаютъ, что еслибы он разомъ въ масс опустились до такого же бдственнаго положенія, то въ слдующемъ поколніи он поступила бы точно такъ же. Голодъ и холодъ — главный источникъ бдствій, а потому и самые сильные стимулы къ разврату — числомъ незаконныхъ дтей отличаются губерніи, которыя наиболе бдствуютъ. Можно ли безчувственно отталкивать дтей, которые являются порожденіями чувства самосохраненія въ матеряхъ? отъ голоду и мать способна състь своихъ дтей, и ей такой поступокъ нельзя было бы вмнить въ вину. Мудрено ли, что отъ голоду женщина предается проституціи и изъ этого выходятъ дти? Безчувственность и ложная мораль въ высшихъ сословіяхъ такъ велика, что въ самыхъ цивилизованныхъ странахъ есть, первостепенные писатели, которыхъ нравственный уровень такъ низокъ, что они боятся заботливости о жизни дтей и видятъ въ ней средства въ къ распространенію бдности и разврата. Для этихъ писателей существуетъ одинъ отвтъ: безчувственность и эгоизмъ губятъ милліоны дтей, и общество вовсе не нуждается въ ихъ книгахъ для того, чтобы развивать эти прекрасныя свойства. Они указываютъ на то, что воспитательные дома увеличиваютъ число незаконныхъ дтей, что же это значитъ? Дти, которые были бы выдавлены, изгнаны, убиты въ зародыш, дозрваютъ и длаются живыми людьми. Послдовательно эти господа должны были бы возставать противъ хорошей полиціи, она обнаруживаетъ тысячи преступленій, которыя у дурной полиціи остались бы неизвстными. Воспитательный домъ — варварское средство, онъ воспитываетъ безъ матери, а нужно воспитывать посредствомъ матери, но все-таки онъ лучше, чмъ дтоубійство.
Наблюдая за міровою жизнью рабочаго класса, мы замчаемъ въ ней два главныхъ фазиса. Въ первомъ фазис число высшихъ сословій огромно, работникъ такъ обремененъ оброками и сборами, заработная плата такъ низка, что онъ не можетъ длать никакихъ сбереженій, образованіе его совершенно незначительно и часто даже грамотность въ его сред мало распространена. Работникъ подобныхъ жалкихъ странъ иметъ тотчасъ по достиженіи совершеннаго возраста столько же, сколько онъ будетъ имть и въ старости, поэтому онъ женится тотчасъ какъ достигаетъ полнаго къ тому развитія. Въ подобныхъ странахъ число незаконныхъ дтей всегда незначительно, они могутъ встрчаться только тамъ, гд значителенъ перевсъ женщинъ надъ мужчинами или гд по особымъ причинамъ часть женщинъ не иметъ мужей. Малое число незаконныхъ дтей не длаетъ однакоже населенія боле нравственнымъ, супружеская врность соблюдается очень плохо и весь господствующій развратъ скрывается отъ глазъ подъ личиною брака. Обращеніе съ дтьми по необходимости самое варварское и несчастныя существа мрутъ какъ мухи. Въ другомъ фазис своего развитія число высшихъ сословій значительно уменьшается и поэтому они несравненно боле исполняютъ свое назначеніе. Работникъ прямыхъ и косвенныхъ сборовъ или не платитъ вовсе или несравненно мене, заработная плата такъ высока, что онъ уже можетъ длать сбереженія, поэтому отъ работника общественное мнніе его товарищей требуетъ все боле и боле, чтобы онъ при женитьб устроился, обзавелся кое-чмъ и велъ приличную жизнь. Грамотность, цивилизація между работниками такъ развита, что рабочія артели заводятъ библіотеки и имютъ въ нихъ книги серьезнаго научнаго содержанія. Работникъ въ подобныхъ странахъ не считаетъ для себя возможнымъ жениться, лишь только онъ достигъ зрлаго возраста, ему нужно сначала скопить нсколько денегъ и устроиться, число браковъ уменьшается, число холостяковъ и незамужнихъ женщинъ увеличивается, а вмст съ тмъ увеличивается и число незаконныхъ дтей. Вмст съ тмъ положеніе дтей улучшается замчательно, ихъ физическое и нравственное благосостояніе увеличивается настолько же, насколько уменьшается ихъ смертность. Какъ скоро рабочій попалъ въ этотъ фазисъ своего развитія, началъ позже вступать въ бракъ и значительная часть, напр. около двухъ седьмыхъ всего совершеннолтняго населенія вовсе остается безбрачнымъ, замчается обратное движеніе въ пропорціи незаконныхъ дтей, число незаконныхъ дтей уменьшается по мр развитія благосостоянія между рабочимъ классомъ и повидимому боле сообразуется съ увеличеніемъ богатства, чмъ съ уменьшеніемъ числа браковъ. Въ западныхъ частяхъ Австріи, единственныхъ, которыя попали въ этотъ фазисъ, число незаконныхъ рожденій значительне, чмъ въ Саксоніи, въ Саксоніи оно значительне, чмъ въ Пруссіи, въ Пруссіи оно значительне, чмъ во Франціи, наконецъ во Франціи оно значительне, чмъ въ Бельгіи и Англіи, уменьшеніе же числа браковъ слдуетъ только отчасти тому же порядку. Развившееся благосостояніе работницы дотого возвышаетъ ея нравственныя чувства, что она все мене и мене соглашается предаваться мужчин, который не готовъ обезпечивать ея дтей, въ Англіи на тысячу взрослыхъ двушекъ приходится всего семнадцать незаконныхъ рожденій. Для работницы является новый родъ страданій, работница уже не соглашается боле родить своихъ дтей на смерть, она хочетъ и воспитать тхъ, кого она родила, случая обезпечить это воспитаніе не представляется, а между тмъ потребности природы говорятъ неумолчно. Эти благородныя и возвышенныя страданія мене всего заслуживаютъ того равнодушія, которымъ ихъ награждаютъ люди науки, наука существуетъ не для того, чтобы пустозвонить глупою моралью, а для того, чтобы находить пути къ удовлетворенію всхъ истинныхъ потребностей природы человческой, и чмъ прекрасне человкъ проявляется въ этой борьб, тмъ боле нужно ему помочь во всхъ отношеніяхъ. Въ восточной Австріи и въ Россіи мы видимъ примръ рабочаго класса, находящагося въ первомъ изъ вышеупомянутыхъ фазисовъ. Число высшихъ сословій огромное и тмъ мене полезное, чмъ боле оно многочисленно. Дворянство въ Австріи удивляло своею чрезмрною и невроятною многочисленностью, а между тмъ въ Россіи дворянъ еще боле, дворянъ съ семействами боле, чмъ солдатъ на служб, многочисленное духовенство въ Россіи иметъ на благосостояніе Россіи почти такое же вліяніе, у насъ духовенства вдвое боле, чмъ въ Англіи, и почти вдвое боле, чмъ въ Пруссіи. Значительные оброки и сборы, чрезвычайно низкая заработная плата не дозволяютъ работникамъ даже и помышлять о сбереженіяхъ и держатъ ихъ въ одичаломъ состояніи, при которомъ работникъ, не надясь имть въ своей жизни ни боле, ни мене, женится при первомъ представляющемся ему случа. Количество браковъ такъ велико, что оно не дозволяетъ предполагать хотя сколько-нибудь значительнаго числа холостяковъ и двицъ. Въ промышленныхъ губерніяхъ работникъ несравненно боле развитъ и въ умственномъ, и въ нравственномъ отношеніи. Это превосходство развитія замчается даже самыми поверхностными наблюдателями, нетолько въ такихъ губерніяхъ, какъ напр. Ярославская, Владимірская и Нижегородская, но и въ такихъ, какъ напр. Калужская. Между тмъ вышеприведенное положеніе такъ мало измняется къ лучшему, что мы встрчаемъ въ нихъ и весьма большое число браковъ и весьма большое число незаконныхъ дтей. Мы видимъ губерніи, въ которыхъ относительно населенія встрчается мало браковъ, въ немногихъ даже мене средняго уровня цивилизованныхъ государствъ Европы, но къ несчастью это малое число браковъ невозможно объяснить воздержаніемъ, даже и въ промышленныхъ губерніяхъ такое воздержаніе не имло бы своимъ послдствіемъ улучшеніе положенія дтей, работникъ стъ одинъ черный хлбъ и кормитъ тмъ же своихъ дтей и въ сорока- и въ двадцатилтнемъ возраст, еслибы онъ женился позже, то дтей у него умерло бы отъ этого не мене, но родилось бы мене, населеніе уменьшилось бы и высшій слой общества налегъ бы на немъ боле тяжелымъ пластомъ. Губерніи, въ которыхъ браковъ мене средняго уровня для всей Россіи, въ тоже время принадлежатъ и къ тмъ, въ которыхъ всего мене равновсія между отношеніемъ мужчинъ и женщинъ, и наоборотъ, между тмъ разница между числомъ мужчинъ и женщинъ въ государствахъ Европы, о которыхъ мы говорили и въ которыхъ замчается воздержаніе въ рабочемъ класс, такъ незначительно, что они стоятъ наряду съ губерніями, отличающимися въ этомъ отношеніи равновсіемъ. Итакъ причина большаго или меньшаго числа браковъ въ разныхъ губерніяхъ Россіи, это не воздержаніе, а большее или меньшее неравенство между числомъ мужчинъ и женщинъ. Таково правило, исключеній немного, всего въ трехъ губерніяхъ, и они могли бы быть приписаны случайности, еслибы они не обращали вниманія на новое и весьма печальное явленіе. Во всхъ сверныхъ губерніяхъ мы видимъ мало браковъ, большое число незаконныхъ рожденій и большой перевсъ женщинъ, мало браковъ мы видимъ и въ Астраханской губерніи, но такъ какъ тамъ перевсъ мужчинъ, то незаконныхъ рожденій хотя и много, но все-таки мене. Вглядитесь въ жизнь человка на свер: хлбопашества нтъ, скотоводства мало, нтъ и промысловъ, которыми можно было бы заниматься дома, рабочему человку остается одно — покинуть свой домъ и идти въ даль искать добычи и счастья, ему даютъ пищу то море, то лсъ, то отдаленныя рки, цлый годъ онъ странствуетъ изъ мста въ мсто, то голодая, то работая, то нищенствуй, домъ служитъ для него разв только сборнымъ пунктомъ: каай цль ему жениться — чтобы видть жену только нсколько дней въ году? Такая жизнь преобладаетъ въ особенности въ Архангельской губерніи и въ большей части Вологодской, и въ нихъ замчается всего мене браковъ, подобная жизнь ведется отчасти въ губерніи Астраханской — и въ ней также мало браковъ. Въ такихъ положеніяхъ женщина ршительно приносится въ жертву, оставленная на произволъ судьбы, безъ средствъ обезпечить свое существованіе, безъ всякаго вниманія къ ея потребностямъ, ей остается одно — жить какъ попало и нарождать незаконныхъ дтей, если случатся. Еще боле печальное явленіе — въ промышленныхъ губерніяхъ: тутъ также большой перевсъ женщинъ надъ мужчинами, но въ тоже время и много браковъ и много незаконныхъ дтей. Изъ числа губерній, отличающихся наибольшимъ неравенствомъ между числомъ мужчинъ и женщинъ, только въ трехъ много браковъ, во Владимірской, Нижегородской и Симбирской — и дв изъ нихъ промышленныя.— Печально встрчаться съ такими явленіями, грустно видть свою родину въ такомъ жалкомъ положеніи, но еще грустне сдлается, если мы подойдемъ къ нимъ ближе. Въ губерніяхъ средней восточной Россіи встрчается наибольшее число браковъ, однакоже, наблюдая за бытомъ этихъ губерній, даже въ самыхъ отдаленныхъ отъ всхъ путей сообщенія деревняхъ, можно замтить въ работник стремленіе къ воздержанію. При крпостномъ прав, тамъ между деревнями, принадлежавшими помщикамъ, можно было встртить такія, гд каждая двушка по достиженіи 16 лтъ и каждый парень по достиженіи 18 лтъ вступали въ бракъ и достигшихъ совершеннолтія холостяковъ не было вовсе. Въ сосднихъ деревняхъ, на государственной земл встрчались уже двушки двадцати и двадцати пяти лтъ: тутъ отъ татаръ перешло къ русскимъ и финскимъ племенамъ обыкновеніе давать за невсту выкупъ, выкупъ этотъ, правда, по бдности былъ весьма незначителенъ, напр. рублей пять и не могъ замедлить бракъ: но къ этому присовокуплялось обстоятельство, котораго въ помщичьихъ деревняхъ вовсе не было. Въ помщичьихъ деревняхъ парень и двушка соединялись безъ всякимъ соображеній. Если на возраст была двушка уродливая, вялая и бдная, то парень достаточный, красивый и ловкій женился на ней, руководствуясь лишь тмъ, что она на возраст, а ему время жениться, наоборотъ двушка изъ достаточнаго дома шла въ бдный, все это длалось съ такой машинальной правильностью, какъ будтобы это были не люди, а вещи, даже идіоты способные работать находили себ женъ и на ихъ долю иногда выпадали лучшія двушки въ деревн — это была азартная игра, гд всякій бралъ первое, что попадалось въ руки, не разбирая того, на счастье или на бду ему выпала доля. Самыя грубыя и безчувственныя отношенія въ семейств были послдствіемъ такого положенія: красавецъ мужъ, которому выпала на долю вялая и некрасивая жена, иногда заколачивалъ ее до-смерти, красавица двушка, которая досталась идіоту, длалась публичною женщиною деревни. Двушка должна была быть до крайности отвратительна, чтобы не найти себ мужа, мужчина, способный работать, получалъ насильно жену, несмотря на то, какъ бы онъ ни былъ старъ и отвратителенъ. Въ деревняхъ, размщенныхъ на государственной земл, являлось первое начало выбора. Богатый татаринъ бралъ себ иногда жену за сто и за пятьдесятъ верстъ, тоже случаюсь среди русскихъ, мордвовъ и пр. Тутъ выступали наружу вс соображенія, которыми человкъ можетъ руководствоваться въ этомъ случа, не исключая даже сердечныхъ склонностей. У двушекъ на первомъ план стояло одно соображеніе, какъ можно доле не выходить замужъ и избавиться отъ тягостей хозяйства и отъ побоевъ мужа. Въ помщичьихъ деревняхъ двушку брали часто изъ дома родителей не спрашивая ихъ согласія, а если они приходили отпрашивать, то имъ приказывали молчать, или требовали отъ нихъ въ пользу помщика выкупъ. На государственныхъ земляхъ, гд некому было заставлять молчать родителей, гд судьба сына и дочери переходила въ ихъ руки, тамъ двушка, любимая родителями и имвшая на нихъ большое вліяніе, оставалась дома нетолько до двадцати лтъ, но гораздо доле. Красивый, разборчивый парень оставался долго неженатымъ, ожидая, не выпадетъ ли ему какое счастье. Молодые люди нердко пользовались своей свободой, чтобъ вступить въ незаконныя связи. Могло оказаться, что въ помщичьихъ имніяхъ, гд иногда во всей сил свирпствовало право первой ночи, гд насильственные браки уничтожали въ семействахъ всякую любовь,— мене незаконныхъ дтей, чмъ въ деревняхъ на государственной земл, и иной бы заключилъ изъ этого, что тамъ боле нравственности. Вотъ какова нравственность въ населеніи униженномъ и угнетенномъ! она вся формальная, вншность сохранена какъ нельзя лучше, а внутри гниль, растлніе и гибель. Мы отвертываемся отъ этой суровой, безжалостной картины рабовладльческаго гнета, чтобы встртиться съ боле свтлою жизнью, но, увы, печальная картина нашего бднаго отечества и его несчастнаго рабочаго люда не дастъ расправиться ни одной морщин на омраченномъ чел патріота, не осушитъ ни одной слезы, пролитой надъ его злополучною судьбою, не допуститъ ни одного радостнаго біенія сердца. Вотъ передъ вами юноша работникъ,— онъ бы желалъ сначала обставиться, устроиться, но онъ никоимъ образомъ не можетъ обойтись безъ жены, изъ своего заработка онъ долженъ такую значительную часть уплачивать въ вид оброковъ и сборовъ, что оказывается не въ состояніи покупать все, что ему необходимо для жизни и для работы, онъ неизбжно долженъ жениться, жена его будетъ работать и длать все, что нужно для дома. Если у него нтъ сестеръ въ дому, ему остается жениться. Онъ женится не по выбору, не по желанію, не по страсти, не тогда, когда онъ обзавелся скотомъ и хозяйствомъ, а немедленно, во всякое время, хотя бы въ дому не было ни хлба, ни скота, онъ женится не для того, чтобы улучшить свой бытъ и увеличить свое счастье, а для того, чтобы увковчить свою бдность. Наемная работница для него слишкомъ большая роскошь, за неимніемъ денегъ онъ можетъ имть только жену, которая требуетъ отъ него только хлбъ и помщеніе и де требуетъ денегъ. Его сердечныя склонности идутъ своей дорогой, а жена для него такой же хозяйственный разсчетъ, какъ и доморощенная лошадь. Желзная необходимость заставила его жениться не думая о своихъ сердечныхъ склонностяхъ: можно ли ожидать, чтобы онъ подумалъ въ это время о дтяхъ, о которыхъ такъ мало думаютъ при заключеніи брака даже счастливцы, которые женятся по склонности? Какова можетъ быть судьба этихъ дтей, когда ихъ отецъ женился въ обстоятельствахъ, при которыхъ онъ не могъ даже замнить крпостной трудъ жены наемнымъ, именно крпостной трудъ, жена въ семейств земледльца представительница того же крпостнаго труда, который уничтоженъ на помщичьихъ земляхъ. На государственныхъ земляхъ восточной Россіи, за исключеніемъ нмецкихъ колоній, можетъ быть только тридцатое семейство такъ счастливо, что сыну въ семейств нтъ необходимости замнять во что бы то ни стало наемный или покупной трудъ крпостнымъ трудомъ жены, и что онъ можетъ. жениться тогда, когда у него явится къ этому желаніе и склонность. Въ общихъ чертахъ, такое положеніе и до сего времени распространено по всей Россіи. Промышленныя губерніи въ этомъ отношеніи мене всего составляютъ исключеніе: он скоре отличаются отъ земледльческихъ тмъ, что тамъ судьба женщины боле тягостная. Работникъ промышленныхъ губерній часто еще боле нуждается въ крпостномъ женскомъ труд: заработками своими онъ преимущественно уплачиваетъ свои оброки и подати, а жить онъ ими не можетъ, чтобы жить, ему нужно свое хозяйство, а для этого хозяйства ему нужна жена. На жену эту онъ возлагаетъ даже несравненно боле тягостей: что можетъ быть печальне вида этихъ центровъ русской промышленности, гд не боле одной двнадцатой части взрослыхъ работниковъ можетъ содержать себя и оплачивать оброки и подати не требуя посторонней помощи, гд вс остальные работники ищутъ съ жадностью крпостную работницу подъ предлогомъ жены. Съ этой несчастной рабой своей они должны поступать какъ истинные плантаторы, заставлять ее и пахать, и косить,— работать такъ, какъ никогда американскій плантаторъ не заставлялъ работать свою невольницу. Спросите ея мужа, зачмъ онъ такъ поступаетъ съ ней? онъ вамъ отвтитъ рзко, почти съ испугомъ: ‘Какъ ей не пахать, намъ и жить нельзя иначе: съ заработка я подати заплачу, а чмъ кормиться?’ Вы его спросите, зачмъ же онъ самъ не пашетъ,— окажется, что все пахать ему не выгодно, земля не плодородная, онъ не можетъ обойтись безъ подобной работы, вы спросите его, зачмъ же онъ женился,— онъ отвтитъ, что ему одному не справиться. Волшебный кругъ передъ вами замкнулся. Вс за безцнокъ продаютъ свой трудъ, потому что имъ нужно оплачивать подати и оброки, продавцовъ много, а покупателей мало, нужно сбывать во что бы то ни стало, благо есть возможность за одинъ хлбъ заставлять работать рабу, подъ видомъ жены, онъ пользуется этимъ, чтобы спустить цны на свой трудъ еще ниже, а эти низкія цны не позволяютъ ему обойтись безъ рабы, называемой женою. Не будь у него вовсе надежды на хлбопашество, какъ иногда у человка на свер, онъ бы странствовалъ также — то работая, то нищенствуя, но при его положеніи ему нищенствовать уже не хочется, и онъ избавляетъ себя отъ этого крпостнымъ трудомъ жены. Поверхностнымъ наблюдателямъ, въ особенности въ такихъ промышленныхъ губерніяхъ, какъ напр. Пермская, нердко кажется, что женщина тутъ нетолько не нужна для содержанія промышленнаго работника, но содержится на его счетъ. Тамъ гд въ промышленныхъ губерніяхъ есть такая работа, гд простому работнику случается заработать поштучно въ теченіе пяти мсяцевъ семьсотъ рублей, тамъ для мастера сто рублей уже прекрасный заработокъ, а двсти пятьдесятъ — это все, чего онъ можетъ достигнуть. Заработки въ семьсотъ рублей встрчаются только на золотыхъ промыслахъ. Между тмъ оказывается, что даже на золотыхъ промыслахъ работникъ не можетъ обойтись безъ помощи дароваго или, ясне сказать, рабскаго труда жены. Случаи, въ которыхъ работникъ можетъ цлые годы жить на свой счетъ, безъ пособія дароваго труда, тутъ относительно почти такъ же часты, какъ вообще при промышленной работ. Онъ на зиму возвращается домой, гд находитъ готовый хлбъ и готовое хозяйство, или онъ живетъ въ деревн при самомъ промысл, гд бы онъ зимой умеръ съ голоду или отъ недостатка квартиры и одежды, еслибы онъ не имлъ своего хозяйства. Онъ можетъ жить только въ своемъ дому, долженъ имть огородъ, посвъ и скотъ. Жена его должна обставить все это, напр. косить и убирать для скота сно и влачить при этомъ самое жалкое существованіе для того, чтобы дать своему мужу возможность вести не мене жалкую жизнь. Такое положеніе женщины въ промышленныхъ губерніяхъ составляетъ, можетъ быть, одну изъ главныхъ причинъ, почему тамъ такая неблагопріятная смертность, что губерніи эти занимаютъ самыя жалкія и послднія мста между губерніями Россіи. Какъ отражается такое положеніе на ихъ дтяхъ, достаточно видно изъ того, что мужъ никогда не затрудняется посылать свою беременную жену на тяжелую работу, какъ бы ни была велика для нея опасность родить преждевременно. Капиталисты, нуждающіеся въ дтскомъ труд, никогда не встрчаютъ недостатка въ родителяхъ, готовыхъ отдать имъ въ кабалу своихъ дтей, несмотря на то, что дтямъ этимъ въ самомъ нжномъ возраст приходится работать боле четырнадцати часовъ въ сутки, иногда все это время проводить на ногахъ, не осмливаясь приссть ни на одну минуту, и заниматься даже ночной работой. Случается, что приэтомъ дти не получаютъ другой пищи кром чернаго хлба. Подвигаясь изъ самыхъ бдныхъ и глухихъ земледльческихъ мстностей къ самымъ цивилизованнымъ я богатымъ промышленнымъ селеніямъ, едва замчаешь движеніе къ лучшему, убждаешься везд самымъ несомнннымъ образомъ, что всякое улучшеніе тутъ длается возможнымъ только тогда, когда рабочій достигаетъ благосостоянія, и, наоборотъ, увеличеніе благосостоянія неизбжно влечетъ за собою улучшеніе въ семейныхъ отношеніяхъ. Бдные крестьяне во всхъ извстныхъ мн частяхъ Россіи ведутъ себя одинаково, они женятся немедленно по достиженіи совершеннаго возраста и въ самыхъ отдаленныхъ мстахъ Сибири, и въ деревняхъ близъ самыхъ оживленныхъ центровъ промышленности. Въ селеніяхъ, гд работникъ достигъ первой степени благосостоянія, является и первое препятствіе — это вопросъ о приданомъ. Женихъ ищетъ невсту съ приданымъ, двушка не можетъ найти жениха, если у нея нтъ приданаго. Достоинства женщины, въ особенности красота, впервые получаютъ значеніе, красивая двушка находитъ себ завиднаго жениха, несмотря на то, что она бдна, мало этого, женихъ избавляетъ ея родителей отъ свадебныхъ издержекъ. Женихъ, который заискиваетъ благосклонность своей невсты, уже рже будетъ суровымъ мужамъ. Двушка, которая не можетъ плнить красотою, старается плнить своимъ поведеніемъ — и въ первый разъ является неприступная добродтель. Если богатый беретъ невсту безъ приданаго, то съ другой стороны бдный и красивый крестьянинъ вступаетъ иногда на путь благосостоянія съ помощью богатой, но уродливой невсты. Обыкновенное приданое состоитъ исключительно изъ платьевъ и женскихъ вещей, но богатая невста приноситъ съ собою домашнюю утварь, самоваръ, скотъ и деньги. Развитію прекрасныхъ свойствъ человческой натуры не суждено являться на сцен жизни безъ борьбы и вдругъ. Новыя прекрасныя чувства, порождаемыя началомъ свободы, завязаютъ въ грязномъ болот, порожденномъ рабскимъ растлніемъ. Мужъ, женившійся но любви и склонности, забываетъ свои чувства среди всеобщихъ обычаевъ суроваго деспотизма. Двушки, для которыхъ выходить замужъ поневол — неизбжная судьба и желзная необходимость, составляютъ себ весьма не заманчивый идеалъ счастья: жить въ двичеств, имть любовниковъ и не родить, вотъ что кажется для нихъ верхомъ блаженства. Этотъ идеалъ, котораго существованіе приноситъ за собою для двушки такія великія тягости и страданія, осуществляется однакоже несчастными при первой возможности: зажиточная двушка пользуется своимъ положеніемъ, чтобы въ молодости предаваться своимъ страстямъ, а когда красота ея отцвтетъ, когда никто не способенъ боле плняться ею, лтъ въ тридцать или даже въ сорокъ, она ищетъ себ мужа и находитъ или вдовца съ семействомъ или человка, который плнится на ея добро. И въ томъ и въ другомъ случа судьба ее обыкновенно самая жалкая: на другой день посл брака интересъ заискивать ея расположеніе исчезъ, и мужъ, который не можетъ питать къ ней и тни уваженія, жестокими побоями мститъ ей за то, что онъ вынужденъ былъ пріобрсти такую противную жену для достиженія своихъ цлей. Нравственность медленно и лишь посл многихъ колебаній водворяется въ той сфер рабочаго класса, гд развившееся благосостояніе даетъ къ тому возможность, и въ тоже время классъ этотъ заражаетъ жалкою безнравственностью т классы, которые ниже его. Подобное жалкое явленіе мы видимъ во Владимірской губерніи, если сравнить эту губернію, Нижегородскою, то мы видимъ въ ней (въ 1863 г.) меньшій перевсъ женщинъ надъ мужчинами, несравненно большее количество браковъ, меньшее количество солдатокъ относительно населенія, втрое мене войска — и несмотря на это несравненно большее число незаконнорожденныхъ, это должно быть приписано исключительно большому числу богатыхъ людей и богатыхъ рабочихъ и большому числу женщинъ, живущихъ на фабрикахъ, при жалкомъ и бдственномъ своемъ положеніи он въ слишкомъ раннемъ возраст, увлекаются на путь разврата. {Вотъ число браковъ въ Россіи относительно населенія:

[]}

Когда насталъ день освобожденія, радость крестьянскихъ двушекъ была безгранична: пришелъ, конецъ варварскимъ обычаямъ русскихъ рабовладльцевъ, теперь помщикъ не можетъ боле, принуждать двушку выходить немедленно замужъ за кого попало, за вдовца, за нищаго или за идіота и брать выкупъ съ длъ, который хотятъ освободиться, теперь ихъ воли, он поступаютъ какъ хотятъ, но увы, велико было ихъ разочарованіе, когда он скоро замтили, что, на мсто стараго рабовладльца явился другой немене суровый господинъ, это бдность, низкіе заработки, оброки и сборы. Счастье, которое выпада имъ да долю, ограничивалось почти исключительно тмъ, что никто не могъ теперь требовать съ нихъ выкупа и вдовцамъ стало нсколько трудне отыскивать себ женъ. Такая судьба постигла ихъ нетолько въ степныхъ, но и въ промышленныхъ губерніяхъ, если сравнить число браковъ, которое было въ Нижегородской губерніи за послдніе три года до освобожденія, съ тмъ, которое имло мсто въ теченіе трехъ лтъ посл освобожденія, то могло бы показаться, что число этихъ браковъ съ освобожденіемъ увеличилось, и это наблюденіе уравновшивается только тмъ, что максимумъ браковъ былъ въ 1861 и число ихъ потомъ съ каждымъ годомъ уменьшалось точно также, какъ оно прежде возрастало. Въ Ярославской губерніи число браковъ также не уменьшилось {Въ Нижегородской губерніи въ 1858 г. приходился одинъ бракъ на 124 жителя, въ 1859 г. 1 на 109, въ 1860 г. 1 на 107, а посл освобожденія въ 1861 г. 1 на 98, въ 1862 г. 1 на 101, а въ 1863 г. 1 на 105.

[]

Мы видли выше, что въ Англіи въ числ взрослыхъ мужчинъ дв пятыхъ холостяковъ, въ Ярославской губерніи, въ которой было мене браковъ, чмъ въ большей части Россіи, на 100 совершеннолтнихъ холостяковъ приходилось 644 женатыхъ, число холостяковъ почти равнялось числу мужчинъ отъ 21 до 25 лтъ, если изъ нихъ вычесть число монаховъ и солдатъ, то число прочихъ холостяковъ будетъ совершенно ничтожно.}.
Мы видли, какова въ промышленныхъ губерніяхъ горькая судьба крестьянина, имющаго землю и надлъ, посмотримъ теперь, какъ въ нихъ живетъ русскій пролетарій, мщанинъ русскихъ городовъ. Стоитъ одинъ разъ изъ деревни захать въ городъ, чтобы понять все величіе города и все ничтожество деревни. Даже самый ничтожный городъ, и тотъ несравненно лучше громаднаго большинства деревень. Если же посмотрть на такіе города, какъ Казань или Ярославль, то эффектъ будетъ поразительный: сплошной рядъ высокихъ каменныхъ домовъ тянется до самаго угла улицы, безъ всякаго перерыву, передъ ними щегольскіе фонари и широкій каменный тротуаръ, надъ двухъ-аршинными зеркальными стеклами красуются роскошныя вывски. Какіе это счастливцы живутъ въ этихъ палатахъ? Вотъ изъ нихъ вышелъ какой-то великолпно одтый баринъ, волосы его припомажены и расчесаны съ удивительнымъ искусствомъ, ослпительный блескъ его блья невыносимъ для моихъ глазъ, платье сидитъ на немъ такъ превосходно, что я не могу надивиться, какъ портной изъ такого матерьяла какъ сукно могъ выкроить такую изящную фигуру. Пальцемъ самой нжной близны онъ небрежно играетъ золотой цпочкой своихъ часовъ. Представьте себ, какъ долженъ подобный эффектный видъ поразить наивнаго крестьянина, какъ подойти къ такой изящной особ, какъ спросить его, кто онъ таковъ? Крестьянинъ на это конечно не ршится, хотя любопытство его будетъ въ высшей степени возбуждено, съ этимъ вопросомъ онъ обратится къ человку несравненно боле скромнаго вида. ‘Этотъ человкъ, здшній мщанинъ, прикащикъ такой-то’, получитъ онъ въ отвтъ, и въ отвт будетъ звучать столько высокомрнаго презрнія, что эффектная особа разомъ рухнетъ въ глазахъ крестьянина съ неизмримой высоты. Но кто же этотъ заносчивый гордецъ, котораго скромная наружность такъ мало соотвтствуетъ его высокому понятію о своей особ? Это тоже мщанинъ, онъ съ такимъ безконечнымъ презрніемъ отнесся о своемъ согражданин потому, что онъ иметъ двухъ-этажный каменный домъ. Теперь вы читатель понимаете, что мы будемъ имть дло не съ какими-нибудь несчастными оборванцами, которыхъ замучило весеннее голоданіе, а съ богатыми мщанами, которые имютъ каменные двухъ-этажные дома, носятъ изящные проборы и золотые цпочки. Не угодно ли вамъ постить одного изъ знакомыхъ мн мщанъ? Въ сняхъ, по чистому ковру, вы подходите къ двери, обитой клеенкой и блестящими мдными гвоздями, въ передней, оклеенной обоями, вы находите поразительную чистоту, въ зал, которая иметъ пять оконъ въ одинъ рядъ, вы встрчаете цвты, въ изобиліи мебель на пружинахъ, вещи дорогія, какія можно встртить только въ купеческихъ домахъ, напр. металлическій столъ, который ничто иное, какъ огромный металлическій подносъ, поставленный на такія же ножки. Въ каждой вещи вы видите, что хозяинъ не имлъ нужды гоняться за копйкой, но что онъ иметъ большую слабость къ солидному. Самъ онъ одтъ такъ, какъ одваются вс люди образованнаго общества, но онъ не поразитъ васъ ни своимъ проборомъ, ни щегольскимъ покроемъ своего платья, но въ жен его вы тотчасъ замтите и наклонность и возможность одваться роскошно. Любовь къ солидности въ этомъ сло мщанъ точно такъ же велика, какъ любовь къ эффектному въ мщанахъ прикащикахъ, живущихъ на жалованьи. На подобномъ мщанин купленная непремнно по дешевой цн пятидесятирублевая шуба кажется десятирублевою, между тмъ какъ на щегол чиновник шуба несравненно меньшаго достоинства покажется иному двухсотрублевою. Онъ въ своемъ дорогомъ костюм такъ мало отличается отъ крестьянина, что хлыщъ чиновникъ, который стъ печенки съ чернымъ хлбомъ, обращается къ нему съ высокомрнымъ ‘ты’. Точно также скрываетъ онъ и умственныя свои силы: несмотря на боле солидное и правильное пониманіе дла, онъ не внушаетъ уваженія къ своимъ сужденіямъ, везд я встрчалъ административныхъ чиновниковъ, которые горько жаловались на отсутствіе между мщанами сочувствія къ ихъ административнымъ планамъ и высокимъ цлямъ, везд видлъ въ нихъ наклонность достигнуть своей цли силою и приказаніемъ, и везд находилъ, что мщане были несравненно боле правы и обнаруживали боле глубокаго и правильнаго сужденія. Любовь къ солидному переходитъ въ нихъ иногда въ такое отсутствіе любви къ комфорту и удобствамъ жизни, что я съ удивленіемъ встрчалъ мщанъ, которыхъ доходы, по образу ихъ жизни, я оцнивалъ рублей въ триста или въ пятьсотъ и которые получали въ годъ до пятнадцати тысячъ, и въ томъ числ людей до крайности добродушныхъ и мене всего скупыхъ. Наблюдая такія явленія, невольно подумаешь, что въ мщанскомъ быту много скрывается богатства и благосостоянія, которое незамтно снаружи. Боле тщательное наблюденіе тотчасъ же приведетъ васъ и къ другой сторон медали: въ жаркій іюльскій день — невыносимая пыль и духота среди каменныхъ палатъ, каменныхъ тротуаровъ и тщательно содержимой мостовой богатаго города,— какъ несчастны люди, которые обречены судьбою жить среди этого удушающаго величія! Я бгу оттуда и отправляюсь искать боле счастливыхъ смертныхъ. Исчезъ каменный тротуаръ, зданія не представляютъ боле сплошную каменную массу, я начинаю чувствовать отсутствіе тсноты, мостовая плоше, съ дырами и ямами, мстами на ней лежатъ пластомъ груды пыли, ихъ объзжаютъ и дутъ въ пыли по сторонамъ. Вотъ и немощеная площадь, кругомъ она обнесена деревянными домами, въ середин церковь,— все это иметъ уже сельскій видъ, только изрдка большой каменный домъ, обнесенный садами, напоминаетъ городское величіе. Дале передо мною широкая улица и справа и слва рядъ низкихъ деревянныхъ домовъ въ два, три и рдко пять оконъ. Между отрадной зеленью вьется по улиц узкая пыльная дорога, и скосясь призадумалась надъ нею береза. Куры бродятъ по улиц и свинья флегматически щиплетъ траву. Отрадно сдлается на душ и вздохнувъ свободно я иду дале. Лишь только я сдлалъ нсколько шаговъ по зелени, меня поражаетъ отвратительный запахъ падали. Я прошелъ тридцать саженъ и самымъ убдительнымъ образомъ доказалъ себ, что я не въ деревн, со всхъ сторонъ несло гніющими нечистотами и разной заразой. Бдные люди, подумалъ я, со всего города свозятъ къ нимъ нечистоту и дрянь, и они должны дышать ихъ испареніями въ своихъ узкихъ и низкихъ жилищахъ. Я подумалъ, что бы сказали обладатели дворцовъ въ центр города, tслибы ихъ обсыпали такимъ же образомъ, еслибы вс эти міазмы понеслись въ ихъ высокія палаты, гд он конечно несравненно мене заразили бы воздухъ, чмъ въ узкомъ и тсномъ жилищ бдняка? Я иду дале, но уже не изъ удовольствія, а изъ любопытства. Въ воздух начинается тяжелая, удушливая сырость, какъ будтобы я зарылся въ болотную гнилъ. Пыли нтъ боле, кочки, грязь и глубокія колеи. Сапоги мои запачканы въ грязи, платье тоже, нужно не мало мужества, чтобы продолжать путь безъ глубокихъ калошъ и безъ палки. Берутъ приступомъ пушки, неужели же и я отступлю передъ грязью! Въ одномъ мст я завязилъ ногу такъ, что сапогъ началъ скидаться, къ усиліямъ ногъ я долженъ былъ прибавить работу рукъ. Однакоже я саженъ сорокъ такой дороги отвоевалъ съ непобдимымъ упорствомъ, но тутъ меня постигла такая катастрофа, что я окончательно растерялся. Передо мною стояла зацвтшая зеленою пеленою лужа. Она была саженъ десять въ длину и съ обихъ сторонъ шире улицы. Воздухъ былъ такой сырой и затхлый, что я дрожалъ всмъ тломъ отъ лихорадки. Безчисленное множество наскомыхъ облпило мн лицо и руки, три отвратительныя лягушки высунули грязныя морды изъ болота и дразнили меня своимъ кваканьемъ. Въ эту минуту я вспомнилъ изъ Иліады, какъ Ахиллесъ боролся съ препятствіями природы приступая къ Тро, и ршился не останавливаться ни передъ какими препятствіями пока во мн бьется сердце. Такая геройская ршимость была вовсе не лишняя въ тхъ обстоятельствахъ, въ которыхъ я находился, потому что мн пришлось или лзть на плетень или утонуть въ грязной луж, черезъ которую я переходилъ. Сдлавъ первый шагъ по плетню, я замтилъ, что я уже имлъ предшественниковъ, я заключилъ даже, что вс, кому пшкомъ приходилось идти по этой улиц, ходили тою же дорогой. Я поднялся такъ высоко, что могъ уже глядть черезъ плетень. За плетнемъ продолжалась лужа, покрытая густою плсенью, она кончалась у самыхъ оконъ полусгнившаго домика въ два окна. Подавшійся впередъ этотъ домикъ подпирался двумя обрубками вершинника. Въ домик этомъ, по всмъ человческимъ соображеніямъ не было никакой возможности помстить одинъ этажъ, но каково же было мое удивленіе, когда я надъ самой плсенью лужи замтилъ дв щели, каждая была четверти дв длиною и два вершка вышины, изъ этихъ щелей выглядывали четыре дтскихъ глаза. Съ несчастью подобныя щели были мн слишкомъ знакомы. Я былъ на разстояніи, по крайней мр, сажени надъ плсенью лужи и меня била лихорадка, затхлый запахъ и міазмы дотого душили меня, что я совершенно ослаблъ, и мн казалось, что если я не буду употреблять вс возможныя усилія, чтобы поддержать бодрость своихъ нервовъ, то упаду въ обморокъ. Я представилъ себ, въ какомъ состояніи долженъ былъ быть человкъ, который дышалъ надъ самою поверхностью лужи, посмотрлъ на щели и подумалъ: ‘неужели здсь живутъ люди?’ Дйствительно я нашелъ тропинку, которая вела къ этому жалкому подвалу. Еслибы человка, незнакомаго съ жилищемъ русскаго рабочаго, подвести къ подобной дыр и сказать ему, что тутъ живутъ, онъ бы встртилъ подобную рчь съ упорнымъ скептицизмомъ, несмотря на вс убжденія онъ остался бы въ полной увренности, что это пустой и покинутый подвалъ. Всякому здравому человку было ясно, что тутъ нетолько нельзя помстить человка, но и положить вещи, потому что всякая вещь неминуемо должна была покрыться плсенью. Въ этой черной, сырой заплснвлой дыр жило однакоже цлое семейство, мало этого, его и изъ этой дыры выгоняли, потому что оно не могло платить за квартиру. Отецъ этого семейства могъ быть меньше всего негоднымъ работникомъ, это былъ довольно искусный сапожникъ, мать была прачка. По несчастью отецъ занемогъ ревматизмомъ и у него распухли ноги, онъ не могъ ни ходить, ни работать, мать имла труднаго ребенка, ее не брали по этому случаю ни въ прачки, ни въ поденщицы, и она имла такъ мало работы, что семейство должно было помогать себ нищенствомъ. Помощь эта была такъ мало дйствительна, что семейству трудно было удержаться и на такой квартир. Каковы были шансы выздоровленія для отца и благополучія для семейства!
Вотъ положеніе русскаго пролетарія, вотъ судьба, съ которой можетъ встртиться даже ловкій и усердный работникъ, обладающій спеціальнымъ знаніемъ. Какъ бы ни былъ бденъ крестьянинъ, но онъ иметъ несравненно меньше шансовъ дойти до отчаяннаго положенія, чмъ мщанинъ. Часто онъ живетъ въ состав большаго семейства, и во время продолжительной болзни другіе члены поддерживаютъ его. Даже если онъ съ женою и дтьми живетъ отдльно, онъ иметъ свой домъ я землю, никто не выброситъ его изъ квартиры на улицу, и жена, хотя плохо, а все-таки можетъ поддержать его хозяйство. Къ несчастью у насъ есть люди, которые позавидовали и этому жалкому преимуществу крестьянина: они хотятъ повсемстнаго распространенія у насъ поземельной собственности, они хотятъ обратить крестьянина, посредствомъ искусственнаго учрежденія, въ такого же несчастнаго пролетарія, какимъ мы видимъ мщанина. Сознаніе опасности своего положенія вполн присуще русскому мщанину. Онъ знаетъ, что надъ его головою дамокловъ мечъ, что онъ постоянно долженъ ожидать, что онъ больной и разслабленный будетъ выброшенъ на улицу безъ хлба, безъ крова и съ большимъ семействомъ. При первой возможности онъ стремится пріобрсти для себя домъ, по крайней мр тогда въ случа бды его никто не выгонитъ на улицу. Для пріобртенія такого дома мщанское семейство способно налагать на себя нечеловческія усилія и лишенія. Заработная плата такъ низка, что простому, даже искусному наемному работнику невозможно скопить столько, чтобы купить себ домъ. По крайней мр мн неизвстно ни одного подобнаго случая. Возможность подобной экономіи представляется для мелочнаго торговца, въ особенности если онъ занимается поставками, для прикащиковъ, сидльцевъ въ кабакахъ, для ремесленниковъ, занимающихся ремесломъ самостоятельно. Работникъ же долженъ имть особый случай, чтобы скопить что-нибудь. Онъ долженъ быть или мастеромъ, который дорого цнится, или составителемъ артели, въ Пермской губерніи, въ счастливый часъ попасть золотнишникомъ на богатый золотой промыселъ, или, по крайней мр, имть такую работу, какъ огородникъ и садовникъ въ большихъ садахъ и на большихъ огородахъ промышленной и южной Россіи или какъ старшій дворникъ въ Петербург. Интересно слдить за исторіей трудовъ и лишеній мщанскаго семейства, добивающагося дома. Съ помощью счастья, экономіи и усилій семейству удалось скопить столько, сколько нужно, чтобы пріобрсти себ мсто. Эта сумма, можетъ быть, не составляетъ и пятой части того, что нужно, чтобы выстроить домъ. Между тмъ отецъ семейства усплъ уже дожить до сорока лтъ, прежде чмъ онъ скопилъ эту сумму, и все это время онъ, ради экономіи, питался чернымъ хлбомъ и пустыми щами, одвался самымъ жалкимъ образомъ, переносилъ всевозможные упреки за скупость и, въ минуты нравственнаго униженія, тысячу разъ утшалъ себя мыслью: ‘у меня будетъ домъ, я буду хозяинъ,— хоть маленькій хозяинъ, а все-таки хозяинъ.’ Перейти изъ сословія бездомныхъ наемниковъ въ сословіе хозяевъ казалось ему все равно, что переродиться, это все равно, если бы какая-нибудь несчастная кляча, которою всякій помыкаетъ и которая можетъ сть только тогда, когда ей дадутъ и позволятъ, вдругъ переродилась человкомъ, который самъ помыкаетъ всякаго рода клячами,— какъ бы она должна была чувствовать себя счастливою и чего бы она не сдлала для того, чтобы достигнуть этой цли! Посл этого не трудно понять нетерпнія, съ которымъ бдный мщанинъ дожидается той минуты, когда онъ можетъ приступить къ покупк или постройк дома, легко себ вообразить, съ какою жадностью онъ кидается на первый представляющійся ему случай дополнить экономію кредитомъ и какъ пользуются этимъ капиталисты при данномъ состояніи кредита въ Россіи. Съ неописанной радостью принесетъ мщанинъ заемныя деньги въ свое семейство и приступитъ къ постройк, можетъ быть у него и не будетъ предчувствія того, сколько слезъ и проклятій эти деньги будутъ стоить его семейству. Лтъ черезъ десять или двадцать, когда ему удастся сосредоточить свой долгъ въ какомъ-нибудь кредитномъ учрежденіи, онъ не будетъ въ состояніи вспомнить объ нихъ безъ скрежета зубовнаго. ‘Десять лтъ — говорило мн одно мщанское семейство про своего кредитора — мы служили ему какъ послдніе рабы. Ее шь, не пей, а ему процентики принеси. Мы ему переплатили вдвое противъ того, что домъ этотъ стоитъ. Десять лтъ, кром хлба и пустыхъ щей мы другой пищи не видали. Въ свтлый праздникъ, ‘пасхи’ себ не сдлаемъ, мяса не купимъ, а ему денежки снесемъ, дти плачутъ, сами плачемъ, что будешь длать. Какъ снесли ему послднія денежки, въ первый разъ радость увидали съ тхъ поръ, какъ домъ этотъ застроили.’ Радость эта была почти такая же обманчивая, какъ радость въ день займа. Частный долгъ сошелъ съ плечъ, а долгъ кредитному учрежденію остался. Уплата всхъ этихъ долговъ длится иной разъ лтъ тридцать, сорокъ и больше, и все это время желзная рука экономіи лежитъ на несчастномъ мщанин: онъ не додаетъ, не допиваетъ, простужается отъ плохой одежды, а расплатится съ долгами, тогда скоро придетъ время расплатиться ему съ жизнью и ему больше ничего не надо. Я видлъ домъ, который усплъ сгнить и началъ разваливаться прежде, чмъ хозяинъ усплъ уплатить сдланные для его постройки долги. Стоило ли влачить долгую, трудную жизнь, жизнь полную страданій и отчаянія, для одной спокойной минуты — чтобы спокойно умереть? Можетъ быть и не стоило, потому что и эта минута не спокойная. Застраховать свой домъ для него слишкомъ дорого, страховая премія равнялась бы половин дохода съ дома, изъ числа 13,305 деревянныхъ домовъ въ городахъ Нижегородской губерніи было застраховано всего 267 домовъ. Между тмъ приблизительно въ теченіе пятидесяти лтъ сгораютъ вс дома губерніи: если онъ въ теченіе долголтняго платежа долговъ избгнулъ этой участи, то она вроятно грозитъ его наслдникамъ. Не понятно ли посл этого, если у мщанина и его семейства въ минуту пожара опускаются руки и пропадаетъ энергія отъ ужаса, если они, вмсто того, чтобы спасать свое добро, стоятъ неподвижно и только крестятся, цлая жизнь перенесенныхъ безплодно страданій прихлынетъ къ ихъ сердцу!
Усилія сдланы, препятствія побждены, наступаетъ время наслажденія пріобртеннымъ добромъ. Вотъ нкоторыя терты изъ этихъ наслажденій. Въ Казани напр. около половины всхъ мщанскихъ домовъ затопляется каждую весну водою. Я самъ тамъ не разъ разъзжалъ на лодк по многочисленнымъ затопленнымъ улицамъ и видалъ, какъ прямо изъ лодокъ подавали вещи во вторые этажи и на чердаки. Въ Ярославл подобному затопленію подвергаются также цлыя части города. Въ Астрахани Дума тратитъ каждый годъ тридцать тысячъ, чтобы избавлять городъ отъ наводненій, и дйствительно каменные дома, устроенные по берегу Волги, избавлены отъ этой бды, а жалкіе деревянные домики на конц города затопляются такъ же, какъ и въ другихъ городахъ, обитателямъ этихъ несчастныхъ хижинъ приходится выбираться на чердаки и здить черезъ дворъ на лодк. Въ теченіе зимы ихъ измучили угары, сырость и холодъ вслдствіе недостатка топлива, а весною и лтомъ имъ приходится спасаться отъ наводненія, только въ конц іюля щи начал августа они могутъ успокоиться незавиднымъ покоемъ въ жилищ, простоявшемъ два мсяца подъ водою. Такія пріятности не составляютъ особенности большихъ городовъ: малымъ городамъ достается не меньше. Вотъ какъ въ Памятной книжк Нижегородской губерніи за 1865 г. описывается городъ Макарьевъ: ‘Городъ Макарьевъ расположенъ на берегу р. Волги, на луговой ея сторон, въ весеннее полноводье онъ потопляется водою, такъ что при огромномъ разлитіи у одно-этажныхъ домовъ видны бываютъ одн крыши, а у двухъ-этажныхъ только верхніе этажи. Въ это время жители принуждены жить на чердакахъ, а скотъ помщать на временно-устроенныхъ плотахъ. Такъ какъ бдному мщанину весьма трудно строить домъ, то дома строятся съ большимъ разсчетомъ на дешевизну, иногда изъ дурнаго и сыраго лса, и поддерживаются они такъ долго, какъ только возможно. Мщанинъ чинитъ домъ какъ сапоги и штопаетъ какъ платье. Въ отдаленныхъ частяхъ города можно видть эти зачиненные и заштопанные дома, гд заплаты успли точно также одряхлть, какъ и первоначальная постройка. Покупаются одно или два бревна, распиливаются на шесть или на восемь частей, и вставляется часть угла, въ которой замчается особенная ветхость. Въ домахъ, построенныхъ такимъ образомъ, даже на удобныхъ и сухихъ мстахъ, сыро’ холодно и дуетъ сквозь стны какъ у средневковыхъ построекъ. Если семейству, привыкшему жить въ обыкновенныхъ нашихъ городскихъ постройкахъ, придется помститься въ подобной квартир, то съ первыхъ дней, даже при самой лучшей топк, члены семейства будутъ чувствовать головную боль, постоянное нездоровье и тягость, а въ теченіе мсяца непремнно вс до одного сдлаются больными. Это на сухихъ и удобныхъ мстахъ, посл того можно себ представить, въ какомъ положеніи находятся обладатели домовъ, затопляемыхъ водою. Есть дома, въ которыхъ каждый годъ умираетъ непремнно, по крайней мр, одинъ человкъ, нкоторые пріобртаютъ извстность своей убійственной силою, и она приписывается сверхъестественнымъ причинамъ. Мщанское семейство, которое неудачно купило домъ и намчаетъ гибельное его вліяніе на свое здоровье, однакоже ни за что не выдетъ изъ него и не можетъ выхать по бдности,— оно ляжетъ тутъ костьми. Несмотря на громадность усилій, которыя необходимы для мщанина, чтобы пріобрсти себ домъ, домъ этотъ иногда нетолько не улучшаетъ, но ухудшаетъ бытъ семейства. Бдный мелочной торговецъ или ремесленникъ, одушевленный желаніемъ имть свой собственный уголъ, строитъ, на чужой земл и отчасти въ долгъ, жалкую избенку изъ платы, напр. по одному рублю въ годъ. Всю жизнь свою онъ помщается въ этой убогой избенк, и столько переплатитъ процентовъ при возврат заемнаго капитала, что могъ бы жить несравненно лучше, еслибы не строилъ дома и имлъ наемную квартиру, посл же его смерти домъ этотъ порождаетъ въ сред его семейства распри и интриги. Мщанинъ съ большими средствами, который пріобртетъ уже не избушку, а домъ, нердко кончаетъ тмъ, что большую часть своей жизни проведетъ въ подвальномъ этаж этого дома, въ томъ подвальномъ этаж, построенномъ подъ землею, у котораго окна въ два или три вершка высоты и полтора аршина длины, въ подвальномъ этаж, приготовленномъ, можетъ быть, ямъ же самимъ для тхъ бдняковъ, къ которымъ онъ пересталъ себя причислять, для тхъ несчастныхъ, выйти изъ среды которыхъ онъ поставилъ себ цлью жизни, исполненной трудовъ и лишеній. Тягость уплаты большихъ процентовъ и необходимость погашать свой долгъ загонятъ его опять въ т же норы, изъ которыхъ онъ такъ пламенно мечталъ выйти. Онъ помстится или въ своемъ подвальномъ этаж или въ какомъ-нибудь жалкомъ углу, врод чулана, около кухни, гд размстившись спать съ своимъ семействомъ онъ займетъ весь полъ и всю нару и не оставитъ даже достаточно мста, чтобы свободно можно было отворять и затворять дверь. Тяжелый, удушливый запахъ, мрачный и грязный видъ никогда не будутъ оставлять этого жалкаго помщенія, совершенно недостаточнаго даже для стойла коровы или лошади, нетолько для человческаго жилища. Если, съ помощью счастливаго и выгоднаго труда, ему удастся избгнуть подобной участи, то участь эта непремнно постигнетъ его осиротвшее семейство, если въ немъ не окажется мужчины работника столь же счастливаго и согласнаго его поддерживать. Въ городахъ, гд временно скопляется большое число рабочихъ, мщанинъ, обременившій себя долгами при покупк дома, вынужденъ давать имъ у себя пріютъ, для поправленія своихъ длъ и для исполненія своихъ обязательствъ. Можно ли на кругломъ бломъ свт найти человка, котораго самыя насущныя потребности были бы мене удовлетворительны, чмъ у нашего крестьянина, отправляющагося на заработки? Въ то время, какъ подобные работники тысячами погибаютъ отъ нужды и лишеній, наши высшія сословія только и толкуютъ о ихъ чрезмрномъ будтобы пьянств. Подобно птицамъ, собравшимся на зимовник, рабочіе, столпившіеся на пристаняхъ въ город, врод Рыбинска, обращаютъ берегъ въ ретирадное мсто и производятъ этимъ зловоніе, заражающее воздухъ окрестностей. Ихъ ночное помщеніе хуже норы животнаго или конуры собаки, животное въ берлог часто вполн защищено отъ непогоды, а у работника нердко ноги остаются на воздух, смачиваются дождемъ и продуваются втромъ. Посл этого можно себ представить, въ какомъ положеніи должно очутиться семейство мщанина, принимающаго къ себ рабочихъ, которые способны платить только чрезвычайно мало и готовы жить хуже, чмъ живутъ птицы и зври лсные. Въ квартир, въ которую ихъ пускаютъ, они наполнятъ вс углы, ихъ помстится столько, сколько только могутъ спать на полу, на лавкахъ, на печк и пр., жизнь, въ такой тснот, спанье въ-свалку гибельно дйствуетъ на нравственность сыновей и дочерей хозяина. Дло обыкновенно кончается тмъ, что сыновья длаются отчаянными лихачами и пьяницами, а дочери обращаются въ любовницъ странствующихъ рабочихъ и бгутъ съ ними отъ родителей на дальніе заработки. Иногда он длаются злымъ демономъ оставшагося у рабочаго дома семейства, отвращаютъ его отъ жены и губятъ цлую семью ради грубаго разврата и низкаго эгоизма. Въ особенности въ затопляемыхъ наводненіями частяхъ города на долю жаждущаго собственности мщанина выпадаетъ иногда такой домъ, который не ршатся нанять никакіе другіе жильцы, кром публичныхъ женщинъ. Въ этомъ случа взрослая дочь хозяина подвергнется впечатлніямъ, которыя должны лишить ее всякой стыдливости. Растлвающее дйствіе этихъ примровъ съ величайшей легкостью можетъ одолть гнилые источники нашей двичьей непорочности, предразсудокъ и гордость. Двушка, которая съ ужасомъ отступила бы передъ убійствомъ, которую никакіе соблазны не могли бы побудить совершить такое страшное преступленіе, смотритъ безъ тни ужаса на отношенія, которыя такъ часто имютъ своимъ послдствіемъ смерть живаго или зарождающагося человка, а иногда длаютъ больше, чмъ убійство, порождаютъ больнаго, зараженнаго человка, котораго жизнь будетъ источникомъ безконечныхъ страданій для него и для другихъ. Еслибы изъ высшаго нашего общества распространялись мене туманныя и одичалыя понятія о свойствахъ непорочности, то конечно примръ публичныхъ женщинъ былъ бы столь же мало опасенъ для двушки, какъ и примръ злодя, который на ея глазахъ зарзалъ человка.
Мудрено ли, если мщанинъ прибгаетъ къ такимъ героическимъ средствамъ для того, чтобы сдлать домъ свой доходнымъ, для пріобртенія этого дома его семейство принесло такія большія жертвы, домъ этотъ служитъ единственнымъ для него обезпеченіемъ въ трудную минуту, когда онъ останется безъ дла. Къ несчастью въ подобныя минуты домъ этотъ оказываетъ ему весьма малую подмогу. Я зналъ одного мщанина изъ Нижегородской губерніи: человкъ этотъ былъ во время откупа сидльцемъ въ кабак. На этомъ мст онъ нажилъ себ порядочный домикъ въ Васильсурск, съ садомъ и съ огородомъ. Когда же съ уничтоженіемъ откупа онъ лишился мста, онъ дошелъ до такой крайности, что семейство его измучилось голодомъ и лишеніями, съ отчаянія онъ взялъ мсто изъ одного хлба, бросилъ свое семейство, надъ которымъ онъ тяготлъ, вмсто того чтобы ему помогать, и ухалъ за тысячи верстъ. Онъ оставался въ полномъ произвол человка, который его везъ такъ далеко. Этотъ несчастный мщанинъ былъ честный и трудолюбивый человкъ и никогда не пьянствовалъ. Вотъ судьба самой зажиточной части мщанскаго населенія! Такая счастливая доля выпадаетъ не многимъ. Въ Ярославской губерніи считается въ городахъ 87,053 жителя, въ томъ числ владльцевъ домовъ и недвижимыхъ имуществъ 8,135, т. е. мене десятой доли. Въ губерніяхъ Тверской, Владимірской и Нижегородской считается въ городахъ 28,252 владльцевъ домовъ и всхъ другихъ недвижимыхъ имуществъ, но городское населеніе въ 289,076 человкъ: также только одна десятая населенія владетъ домами. Въ числ этого городскаго населенія только 147,452 человка были мщане и 32,163 купца. Между одними купцами было по крайней мр до пяти тысячъ владльцевъ недвижимыхъ имуществъ. Кром того въ городахъ жило 27,215 дворянъ и духовныхъ, такъ что за мщанами едвали можно считать половину недвижимостей, и три четверти мщанъ и мщанскихъ семействъ составляютъ чистйшихъ пролетаріевъ, которые имютъ одно средство къ обезпеченію своего существованія — это свой трудъ и въ минуту невзгоды не имютъ куда преклонить голову. Домъ — не поле, имъ жить нельзя, даже мщанскому семейству, которое иметъ домъ, нужно пріискать трудъ, которымъ бы оно могло существовать, о мщанин пролетарі и говорить нечего. Самое выгодное конечно торговать, но торговать выгодно только съ деньгами, а откуда ихъ взять, эти деньги, мы видли, какъ он трудно копятся для пріобртенія дома, не легче ихъ накопить и для торговли. Жить однакоже нужно, а нтъ никакой работы, которая бы обезпечивала существованіе, и начинается торговля безъ денегъ, которая является чмъ-то среднимъ между постояннымъ занятіемъ и подсобнымъ промысломъ. Рядомъ съ однимъ мщаниномъ, торговцемъ на рынк или въ мелочной лавочк, который иметъ деньги и поддерживаетъ себя разными поставками, являются три или четыре, которыхъ лавки три четверти времени заперты за неимніемъ товара или покупателей,— которые живутъ кое-какъ, кое-чмъ и съ отчаяніемъ и завистью смотрятъ на своихъ братьевъ, торгующихъ съ деньгами. Въ образецъ такого житья я приведу одно мщанское семейство. Оно имло домъ и даже большой, двухъ-этажный, въ пять оконъ. Домъ этотъ оно отдавало за самую низкую цну, за рубль съ небольшимъ, въ мсяцъ, но и тутъ не могло найти для него жильцовъ, а если жильцы и являлись, то только на самое короткое время. Къ дому этому нужно было присовокупить мелочную лавочку, но вскор конкуренція съ денежными лавочниками оказалась невозможною, торгъ въ мелочной лавочк шелъ самымъ жалкимъ образомъ и кончился почти исключительно торговлею печенымъ чернымъ хлбомъ, торговля эта, въ мстности, гд всякій заготовляетъ для себя хлбъ самъ, могла быть разв соломенною, за которую хватается утопающій. Жалкая работа, которая присовокуплялась къ этимъ источникамъ дохода, точно также не могла выгнать голодъ изъ дома. Нужно было прибгнуть еще къ одному средству, и въ свое помщеніе семейство приняло квартиранта: можно себ представить, каково было это помщеніе въ дом, отъ котораго жильцы бжали, какъ отъ чумы. Квартирантъ и нахлбникъ заработывалъ въ мсяцъ три рубля и, получивши свою заработную плату, тотчасъ ее пропивалъ, такъ что съ величайшимъ трудомъ можно было сорвать съ него что-нибудь. Семейство доходило по-временамъ до самой ужасной крайности и не ло по цлымъ суткамъ. Ничто не характеризуетъ въ такой степени нашу бдность, какъ подобное состояніе торговли. Въ Пруссіи на шестьдесятъ человкъ приходится одинъ торговецъ, въ Россіи на триста — одинъ. Даже въ такихъ губерніяхъ, какъ напр. Тверская, приходилось не боле одного торговца на двсти слишкомъ человкъ. Несмотря на такое малое число торговцевъ, половина изъ нихъ влачитъ жалкое существованіе. Недостатокъ капиталовъ — причина этого зла, скажетъ какой-нибудь доктринеръ политико-экономъ. Смшно говорить о недостатк капитала. Были бы покупатели, а за производителями и за капиталами дло не станетъ. Всякому, кто посвященъ въ коммерческія дла, извстно, что капиталы неизбжно плодятся и оскудваютъ пропорціонально возрастанію и упадку числа покупателей. Если мелочная лавочка продаетъ въ годъ на пятьсотъ рублей, то годовой оборотный капиталъ ея хозяина будетъ до тхъ поръ составлять пятьсотъ рублей, пока покупательная сила мстныхъ жителей не увеличится, если лавочникъ вложитъ въ свою лавочку тысячу рублей, то онъ обанкротится именно на пятьсотъ рублей: но если покупная сила мстныхъ жителей удвоится, то мелочной лавочникъ продастъ свой товаръ въ полгода, на вырученные пятьсотъ рублей закупитъ новаго товару и къ концу года окажется, что онъ сдлалъ оборотъ въ тысячу рублей, оборотъ этотъ утроится, если утроится покупная сила мстныхъ жителей, хотя со стороны лавочника не будетъ вложено ни одной копйки боле прежняго. Еслибы вс сельскіе работники, которые обработываютъ теперь помщичьи земли по найму, обратились разомъ въ собственниковъ этихъ земель, то количество капиталовъ въ Россіи конечно чрезъ это не увеличилось бы, но выгоды торговли и промышленности возрасли бы значительно, потому что на рынк явилась бы масса новыхъ покупателей, мало этого, обработка тхъ земель, которыя лежатъ теперь въ-пуст, сдлалась бы возможною и количество пахотныхъ земель въ Россіи значительно увеличилось бы. Причина понятна. Работники наемники, обратившись въ собственниковъ, потребили бы для себя и для скота почти вс продукты этихъ земель, между тмъ какъ теперь они не употребляютъ и третьей части этихъ продуктовъ. Слдовательно для удовлетворенія заграничныхъ требованій нужно было бы обработывать земли, которыя теперь лежатъ въ-пуст, а обработка этихъ земель опять-таки увеличила бы покупательную силу рабочихъ, не имвшихъ прежде этой работы, и чрезъ это послужила бы къ новому развитію промышленности.
При настоящей бдности нашего рабочаго, намъ нечего думать объ обезпеченіи торговлею четырехъ милліоновъ нашихъ мщанъ пролетаріевъ. Въ Тверской губерніи изъ семидесяти трехъ тысячъ мщанъ немного боле трехъ тысячъ могли находить себ пропитаніе этимъ путемъ, и пропитаніе часто слишкомъ скудное. Остальные должны были выходить на тотъ же рынокъ, на которомъ стояли крестьяне. Пустится ли мщанинъ въ личныя услуги, сдлается ли онъ ремесленникомъ, пойдетъ ли онъ на фабрику или на другую работу,— везд онъ встртится съ крестьяниномъ, съ этимъ несчастнымъ работникомъ, который думаетъ только объ уплат сборовъ и податей. Крестьянинъ въ нужд своей беретъ такую низкую цну, при которой содержать себя ему совершенно невозможно, онъ надется на помощь отъ семейства, оставшагося въ деревн. Мщанинъ, стоящій съ нимъ на одномъ рынк, волею неволею беретъ ту же цну для его продовольствія, а между тмъ никто у него дома не запасаетъ хлба. Въ Осташков Тверской губерніи фабричные работники получали двадцать рублей въ годъ, {См. Памятную книжку Тверской губерніи на 1863 г., стр. 153.} въ посад Тверской губерніи Погорломъ городищ мщане въ отъздъ за трех-мсячный трудъ брали пять рублей, т. е. по рублю шестидесяти шести копекъ въ мсяцъ, и при этомъ они рисковали быть разсчитанными за нсколько тысячъ верстъ отъ своего мста жительства. {См. Памятную книжку Тверской губерніи на 1865 г., стр. 58.} Подобное положеніе порождаетъ въ сред мщанъ такія же чудеса, какія мы видимъ въ быту крестьянскомъ, и если крестьянка пашетъ и коситъ, то мщанка длаетъ кирпичи, мало того, что он занимаются этой несвойственной женщин работой, он отправляются еще за сотни верстъ, чтобы ее найти. Въ Торжк, Тверской губерніи, до трехъ сотъ женщинъ {См. тамъ же, стр. 101.} пускаются въ это странное ремесло для поддержанія своихъ голодныхъ семействъ изъ самой ничтожной заработной платы. При такомъ отчаянномъ положеніи въ маленькихъ городахъ мщане имютъ еще одно прибжище — это земледліе. Въ большихъ же городахъ земледліемъ не спасешься. Мудрено ли посл этого, что имъ для жилья сначала строятъ подвальные этажи и чердаки, а потомъ и настоящіе подвалы съ окнами въ два и три вершка вышиною. Въ городахъ имъ всмъ ршительно нтъ никакой возможности найти себ пропитаніе, и они разсыпаются по селеніямъ, гд часто бдствуютъ до крайности. Третья часть ярославскихъ мщанъ живетъ въ селеніяхъ, въ Калужской губерніи половина мщанъ должна была отправляться на заработки. {Въ 1862 году въ Калужской губерніи было мщанъ въ возраст отъ 18 до 60 лтъ 16,218, выдано имъ паспортовъ полугодичныхъ и годичныхъ 8,364. См. Памят. книжку Калужской губерніи на 1862 и 1863 годы, стр. 114 и 124. Въ Нижегородской губерніи 26,384 мщанъ жило въ городахъ и 3,861 въ селеніяхъ, во Владимірской 41,549 въ городахъ и 4,500 въ селеніяхъ, въ Тверской 73,851 въ городахъ и 4,179 въ селеніяхъ, въ Ярославской 60,157 въ городахъ и 18,466 въ селеніяхъ.} Мщане тмъ сильне разгоняются по селеніямъ, чмъ боле приплыва крестьянъ къ городамъ. Въ Нижегородской губерніи, куда массы крестьянъ приходятъ для работъ въ городахъ, по селеніямъ живетъ до пятнадцати процентовъ мщанъ, во Владимірской только 11%, а въ Тверской мене 6%. Мы видли, какія бдствія выгоняютъ тверскихъ мщанъ изъ городовъ,— каково же имъ тамъ, гд ихъ выходитъ вдвое и втрое боле. При прежней систем податей, мщане вовсе не были въ состояніи оплачивать своихъ подушныхъ. Въ 1860 году въ Калужской губерніи на 81,292 челов. мщанъ и цеховыхъ числилось недоимокъ 36,702 р. 19 к., а на 850,980 челов. крестьянъ было недоимокъ 23,090 р. 90% к. Въ это время крестьяне Калужской губерніи были такъ бдны и находились въ такомъ жалкомъ и угнетенномъ положеніи, что, несмотря на тяжкую работу, не могли обезпечивать себ существованіе, и въ свободное отъ работы время массами занимались нищенствомъ. Въ 1862 году недоимокъ считалось на мщанахъ 51,660 р. 3 к.: правда, что въ тоже время недоимки на крестьянахъ возрасли до 60,117 р. 4 1/4 к., но все-таки между этими двумя недоимками не было никакой соразмрности {Свднія эти взяты изъ Памятныхъ книжекъ Калужской губерніи за 1861, 1862 и 1863 гг.}. Въ другихъ губерніяхъ существовало то же явленіе, въ Ярославской губерніи въ 1862 году на мщанахъ числилось недоимокъ 14,421 р. 76 3/4 к., а на госуд. крестьянахъ 38 р. 40 к.: мщанъ было 78,623 челов., а госуд. кр. 265,201 челов., на временно-обязанныхъ и дворовыхъ 22,996 р. 86 1/4 к., ихъ было 551,290 челов. Недоимки эти накоплялись несмотря на то, что для ихъ взысканія употреблялись мры, въ которыхъ цль не оправдывала средствъ. Мщане, на которыхъ недоимки накоплялись, были несчастные люди, не имвшіе ршительно никакого имущества, оставалось одно, отдавать ихъ за недоимки въ работу. Кажется, чего бы еще боле. Пролетарій, котораго работа служитъ единственной поддержкой для его семейства,— съ того дня, какъ отдавался въ работу, лишался всего, что могло быть дорого для его сердца: онъ лишался образа человческаго, обращался въ рабочую лошадь, онъ лишался свободы, выгодъ отъ своего труда, его семейство оставлялось на произволъ голодной смерти. Однакоже и это казалось слишкомъ малымъ для сборщиковъ податей: имъ постоянно казалось, что мщане не платятъ податей изъ упрямства, что нужно увеличивать жестокости для того, чтобы побдить это упрямство. Съ несчастными, отданными въ работу, обращались безчеловчнымъ образомъ, и если они въ отчаяніи длали какую-нибудь попытку избавиться отъ страданій, ихъ присуждали въ арестантскія роты. Одинъ мщанинъ, прошедшій вс эти степени мученій, разсказывалъ мн свою жизнь. Жизнь эта была рядомъ такихъ ужасныхъ страданій, что когда онъ посл отдачи въ работы былъ приговоренъ въ арестантскія роты, то жизнь въ этихъ ротахъ, по его собственному выраженію, показалась ему раемъ, онъ приходилъ въ волненіе каждый разъ, вспоминая о времени, когда онъ былъ отданъ въ работы, онъ уврялъ, что каторга и арестантскія роты конечно ужасныя наказанія, но отдача въ работы за недоимки — это такое мученіе, которое сразу и придумать было невозможно, нужно было время, чтобы добраться до такого совершенства. При такомъ положеніи мщане нетолько мучились нуждою, но и деморализировались до крайности. Особенности нашей промышленной дятельности ставятъ въ самое трудное положеніе работника, который не иметъ за собою поземельнаго участка, отъ котораго онъ можетъ кое-какъ кормиться, въ случаяхъ, если онъ не иметъ работы. Не говоря о всхъ извстныхъ явленіяхъ, которыя длаютъ промышленный трудъ неврнымъ, о закрытіи заводовъ и фабрикъ, вслдствіе банкротства и торговыхъ кризисовъ, о внезапныхъ перемнахъ въ направленіи промышленности, о введеніи новыхъ машинъ и пр.,— я обращу вниманіе на то непостоянство нашей промышленности, которое играетъ у насъ роль несравненно боле важную, чмъ кризисы и введеніе новыхъ машинъ. Вслдствіе климатическихъ условій у насъ огромное число работъ можетъ продолжаться только часть года. Между заводами и фабриками винокуренные заводы одни занимаютъ седьмую часть всхъ фабричныхъ и заводскихъ работниковъ въ Россіи, работники эти лишаются работы лтомъ. На золотыхъ промыслахъ исключительно лтняя работа занимаетъ 58,000 работниковъ, что равняется двнадцатой части всхъ фабричныхъ и заводскихъ рабочихъ. Огромное число рабочихъ имютъ одну лтнюю работу въ качеств судорабочихъ, рыболововъ, крючниковъ, носильщиковъ на пристаняхъ и пр., вс земляныя работы также прекращаются зимою. Лтомъ въ Нижнемъ Новгород число работниковъ удвоивается. Въ Нижегородской и Тверской губерніи пятая часть ремесленниковъ не иметъ работы зимою. Даже тамъ, гд работа идетъ круглый годъ, напр. на фабрикахъ разнаго рода, работники нанимаются на полгода. Проходитъ лто, наступаетъ зима, освободившіяся руки прихлынули къ работамъ, которыя не прекратились вмст съ теплыми днями, и хозяинъ предлагаетъ работнику или разсчетъ или такую низкую плату, при которой существовать невозможно. Работникъ долженъ покориться своей судьб, если онъ не хочетъ уступить своего мста боле счастливому конкуренту, который имлъ въ теченіе лта выгодный заработокъ, можетъ насчетъ этого заработка жить зиму и ищетъ работы только чтобы увеличить свои доходы. При такомъ состояніи промышленности все рабочее населеніе находится постоянно въ какомъ-то судорожномъ волненіи, работники кидаются изъ стороны въ сторону: то они прихлынутъ къ какой-нибудь губерніи, то снова отхлынутъ отъ нея, какъ волны, гонимыя бурею. Съ 1858 по 1868 годъ въ Нижегородской губерніи былъ постоянный перевсъ рождающихся надъ умершими. Несмотря на это въ 1858 г. населеніе уменьшилось на 3,462 человка, въ 1860 г. оно увеличилось на 14,760 челов., въ 1862 г. оно опять уменьшилось на 4,441 челов., несмотря на то, что перевсъ родившихся надъ умершими составлялъ 22,759 челов. Такое постоянное передвиженіе взадъ и впередъ крайне мучительно для семействъ, въ которыхъ оставшіеся члены могутъ опереться на поземельное владніе, а для пролетаріевъ оно просто убійственно. Въ этомъ отношеніи и положеніе нашей торговли не лучше нашей промышленной производительности. Постоянное и правильное дло выпадаетъ на долю весьма небольшаго числа торговцевъ. Масса покупателей удовлетворяетъ своимъ потребностямъ лишь весьма рдкими и немногочисленными покупками, и лучше сказать они потребностямъ своимъ вовсе не удовлетворяютъ за исключеніемъ весьма небольшаго числа случаевъ. Эти случаи даютъ имъ ярмарки: большую часть покупокъ своихъ рабочій классъ длаетъ на ярмаркахъ. При такомъ состояніи торговли мщанинъ мелочной торговецъ оказывается въ самомъ жалкомъ положеніи. Обороты мелочной торговли всего боле зависятъ отъ покупокъ, длаемыхъ рабочимъ классомъ, масса котораго живетъ въ селеніяхъ. Что мелочная торговля питается преимущественно отъ селеній, ясно видно изъ подобныхъ фактовъ. Въ Тверской губерніи, въ пяти большихъ городахъ съ населеніемъ въ 88,088 человкъ, взято въ 1863 г. на мелочной торгъ 1,368 свидтельствъ, а въ остальныхъ мелкихъ городахъ, съ населеніемъ въ 40,942 челов., которое сверхъ того гораздо бдне, взято 1,643 свидтельства. Это можно замтить, независимо отъ статистическихъ данныхъ, простымъ наблюденіемъ, въ особенности въ небольшихъ городахъ. Несмотря на вс усилія, которыя длаетъ мелочной торговецъ, чтобы привлечь къ себ покупателей, несмотря на то, что онъ домъ свой обращаетъ во что-то врод дароваго постоялаго двора, гд дается пріютъ жителямъ окрестныхъ селъ, лишь бы они разнесли славу объ его лавочк,— покупателей оказывается все-таки слишкомъ мало. Товаръ не идетъ съ рукъ, жить нечмъ, остается помочь горю посредствомъ продажи на сельскихъ ярмаркахъ: оборотъ этихъ ярмарокъ гораздо значительне оборота всхъ мелочныхъ лавочекъ, и на ярмаркахъ сосредоточивается главная торговля. На ярмарку и возлагаетъ торговецъ вс свои надежды для поддержанія своего существованія, онъ занялъ денегъ, накупилъ товару и является туда собирать барыши,— и что же? онъ ничего или почти ничего не могъ продать, съ еще большими пожертвованіями и съ тягостными долгами онъ является на второй, на третьей, на четвертой ярмарк и результатъ тотъ же: каково посл этого будетъ его положеніе? Вотъ торговля на нашихъ ярмаркахъ. Въ 1863 году въ Тверской губерніи на одной корчевской ярмарк было продано мене шестой части привезенныхъ товаровъ, на всхъ Корчевскихъ ярмаркахъ этого года продалась едва четвертая часть товара, на одной погорльской ярмарк точно также продано было мене шестой части, на всхъ сельскихъ ярмаркахъ Россіи продано было только три седьмыхъ привезенныхъ товаровъ: несчастные торговцы должны были увезти съ ярмарокъ непроданнаго товара на огромную сумму въ 41,898,000. Боле богатые торговцы городскихъ ярмарокъ были счастливе, они продали дв трети своихъ товаровъ. Впрочемъ это зависло не отъ счастья. Крупныхъ торговцевъ заставлялъ вести товары на ярмарки въ городахъ разсчетъ, а мелкихъ голодъ. Голодный хватается за самую ничтожную и смутную надежду спасти себя отъ тяжелаго положенія, вотъ отъ чего они заваливаютъ ярмарки товарами и себ же на погибель перевозятъ товаръ въ огромномъ количеств съ ярмарки на ярмарку, въ тщетной надежд сбыть его съ рукъ. Такое жалкое состояніе мелкой торговли, при которомъ мщанинъ постоянно находится въ такомъ же положеніи, какъ азартный игрокъ, окончательно подрываетъ честность въ сословіи мелочныхъ торговцевъ. Личностямъ съ слабымъ характеромъ и съ слабыми умственными способностями оно внушаетъ самыя странныя и невроятныя понятія: подобному человку страшно смотрть на залежавшійся у него товаръ, ему кажется, что онъ останется безъ хлба, если не воспользуется каждымъ случаемъ, чтобы сорвать въ три-дорога, у него образуется убжденіе, что не проживешь, если не будешь запрашивать и обманывать при всякомъ случа. Мало этого, нкоторые мелкіе торговцы убждены, что невозможно торговать не покупая и не продавая ворованныхъ вещей. У многихъ личностей убжденія эти глубоки и искренни, образованные люди смотрятъ на нихъ свысока и презираютъ ихъ, но если смотрть на нихъ боле гуманными глазами, то нельзя не почувствовать къ нимъ глубокаго сожалнія, они сами чувствуютъ, что вс эти убжденія безнравственны, но выхода изъ своего положенія они не знаютъ, они унижены и озлоблены, у нихъ одна мечта — достигнуть какими бы то ни было путями богатства и тогда все ихъ темное прошедшее будетъ забыто. Порицая безнравственность такого торга, не говорятъ о томъ, какъ онъ тяготитъ самихъ торгующихъ. Какъ скоро торговля длается сколько-нибудь правильною, тотчасъ являются и признаки, которые указываютъ на стремленіе торгующихъ установить ее на прочныхъ началахъ честности и смыть съ нея всю прежнюю грязь. Повсемстно въ большихъ городахъ стремленіе это обнаруживается въ распространеніи торговли безъ запроса и безъ обмана. Въ среднихъ губерніяхъ, наиболе отличающихся своею промышленною дятельностью, хотя медленно, но все-таки водворяется большая правильность въ торговл: въ то время, когда на сельскихъ ярмаркахъ Россіи продано было немного боле двухъ пятыхъ привезенныхъ товаровъ, въ губерніяхъ Московской, Ярославской, Костромской и Нижегородской продано было почти дв трети, {Въ 49 губерніяхъ Европейской Россіи на сельскія ярмарки привезено въ 1863 г. товару на 75,134,000, а продано на 33,236,000., въ губерніяхъ Московской, Ярославской, Костромской и Нижеюродской привезено на 2,260,000 руб, а продано на 1,467,000 руб.} зато-же, даже въ маленькихъ городахъ этихъ губерній я встрчалъ лавки съ правильной торговлей безъ запроса и безъ обмана. На каждой вещи выставленъ ярлыкъ съ цною и не длается никакой уступки.
Мщанинъ торговецъ, когда онъ не иметъ заработка, иметъ хотя какой-нибудь, хотя самый незначительный кредитъ, мщанинъ работникъ и этого не иметъ. Между мщанами вы встртите цлыя толпы работниковъ, которые не имютъ никакого опредленнаго занятія и которые по собственному ихъ выраженію перебиваются кое-какъ. Сегодня онъ ловитъ рыбу, завтра онъ копаетъ огородъ, черезъ недлю онъ шьетъ сапоги, сегодня онъ грузилъ судно, завтра онъ отправляется на снокосъ. Подобную жизнь ведутъ даже домовладльцы мщане въ значительныхъ городахъ. Высокая заработная плата въ городахъ, которая даетъ понятіе о мщанин какъ о богатомъ работник, скоро окажется весьма обманчивою. Передъ вами мщанинъ, одтый по послдней мод, съ блестящимъ какъ снгъ бльемъ. По вншнему виду вы его никакъ не отличите ни отъ чиновника, ни отъ молодаго купца. Посмотрите на жилище этого человка: онъ живетъ въ грязномъ и сыромъ подвал съ окнами въ три вершка вышиною. Когда я въ первый разъ встртилъ въ подвал подобнаго франта съ нжной кожей, тщательно вычищенными сапогами и щегольски причесанными усами, я не могъ обуздать своего удивленія. Если подобные люди живутъ въ подвалахъ, подумалъ я, гд же должны жить т, которые не имютъ ничего, кром лохмотьевъ? Можно ли безъ глубокаго сожалнія смотрть на это вынужденное родомъ занятій щегольство: человкъ, который едва иметъ достаточно денегъ, чтобы питаться хлбомъ, долженъ жить въ подвал, а на работу онъ долженъ являться въ накрахмаленномъ, бломъ какъ снгъ бль и представлять изъ себя великосвтскаго франта. Какой контрастъ между этимъ несчастнымъ труженикомъ, блднымъ, съ нжною, прозрачною кожею и мщаниномъ, получающимъ десять или пятнадцать тысячъ рублей сер. въ годъ, одтымъ по-крестьянски, толстымъ, расплывшимся. Его самостоятельная осанка и грубоватое обращеніе тотчасъ обнаружатъ. что онъ настолько же живетъ для себя, не заботясь о впечатлніи, которое онъ производитъ на другихъ, насколько его бдный братъ живетъ на показъ и страдаетъ въ угоду претензіямъ высшаго общества и своихъ нанимателей. Если мщанинъ, одвающійся щеголемъ, голодаетъ въ подвал, то мщанинъ оборванецъ представляетъ собою настоящій типъ санкюлота, типъ, близко знакомый всякому, кому приходится нанимать людей на случайныя работы. Подобнаго мщанина тотчасъ можно узнать въ толп рабочихъ по оригинальности его оборваннаго не-русскаго костюма, по его манерамъ и рчамъ. Сравнивая въ толп работниковъ на пристаняхъ подобныхъ санкюлотовъ съ стоявшими рядомъ съ ними крестьянами, одтыми въ лохмотья, я не разъ пытался разршить вопросъ, кто изъ нихъ несчастне, и убдился наконецъ, что они оба такъ несчастны, какъ только можетъ быть несчастнымъ человкъ, но положеніе крестьянина, по крайней мр, не такое отчаянное. Вынужденное щегольство мщанина сильно способствуетъ развитію въ немъ эгоизма, его семейство пріучается терпть безропотно горькую нужду для удовлетворенія далеко не насущныхъ его потребностей. Въ то время какъ крестьянинъ видитъ въ семь убжище отъ нужды, боится разорвать съ нею связь и находится къ ней въ опредленныхъ обычаемъ отношеніяхъ,— мщанинъ нердко доходитъ дотого, что для него семейства не существуетъ, онъ готовъ во всякое время разорвать съ нимъ связь и только тогда, когда онъ можетъ эксплуатировать законы о брак въ свою пользу, онъ вспоминаетъ о жен и между ними начинается такое же отношеніе, какъ между рабынею и рабовладльцемъ, онъ живетъ съ нею розно и накладываетъ на нее оброкъ, какъ бывало помщикъ на дворовую. Такое положеніе порождаетъ по городамъ массы нищихъ, между которыми большинство женщинъ и дтей, но встрчаются и взрослые, вполн способные къ работ мужчины: одни прямо протягиваютъ руку, другіе нищенствуютъ подъ предлогомъ мелкихъ услугъ. Нищенство это въ особенности замтно въ губерніяхъ, гд мщане недостаткомъ работы разгоняются по селеніямъ, напр. въ Ярославской. Въ большихъ и благоустроенныхъ городахъ нищенство преслдуется полиціею, и при слабости общественной благотворительности это доводитъ мщанъ до преступленій: ни однимъ изъ сословій не совершается такой массы преступленій, какъ мщанами, они совершили вдвое боле преступленій, чмъ временно-обязанные крестьяне. Изъ всхъ родовъ преступленій всего боле совершается въ Россіи преступленій противъ частной собственности, мщане преимущественно передъ всми сословіями отличаются въ этомъ род преступленій. {Вотъ сравненіе количества преступленій, совершенныхъ лицами разныхъ сословій съ 1860 по 1803 годъ.

[]

Преступниковъ вообще всего боле между военными (военная дисциплина), затмъ между мщанами, потомъ слдуютъ дворяне, дале государственные и удльные крестьяне (расколъ, порубки лсовъ), потомъ временно-обязанные, затмъ купцы и наконецъ духовные. Преступниковъ противъ частной собственности между мщанами въ полтора раза боле, чмъ между военными, вдвое боле, чмъ между купцами и временно-обязанными, въ два съ половиною раза боле, чмъ между государственными и удльными крестьянами, почти втрое боле, чмъ между дворянами и вдесятеро противъ духовныхъ.} Нравственное впечатлніе, которое производитъ на нихъ ихъ необезпеченное отчаянное положеніе, обнаруживается слишкомъ ясно. Неправильная торговля доставляетъ мщанамъ такой неврный хлбъ, что самымъ разсчетливымъ и экономнымъ мелкимъ торговцамъ случается вдругъ лишиться доходовъ и приходится превращаться въ факторовъ: для боле счастливыхъ торговцевъ они находятъ несчастныхъ бдняковъ, продающихъ за безцнокъ свои произведенія, отъ купцовъ они получаютъ ничтожныя деньги на нсколько дней, покупаютъ, продаютъ и оставляютъ себ на необходимое содержаніе. Неправильность работы, при которой работники то заваливаются работой и массами притягиваются къ городамъ, то потомъ вдругъ лишаются, заставляетъ такъ дорожить постоянной работой и такъ сбиваетъ на нее цны, что я зналъ одного работника, который долженъ былъ каждый разъ являться на службу въ щегольскомъ костюм,— дома онъ имлъ отца, старика осьмидесяти лтъ, мать такого же возраста, трехъ маленькихъ дтей. При такой обстановк онъ за работу свою получалъ шестьдесятъ рублей въ годъ. Подобное семейство длать запасовъ не можетъ, оно покупало муку малыми количествами, а дрова возиками и длалось жертвою всякаго повышенія цнъ, за пудъ ржаной муки ему приходилось платить по-временамъ больше девяноста копекъ и даже больше рубля. Необходимость жить дорого обыкновенно не принимается въ разсчетъ обществомъ, когда говорятъ о заработной плат: напротивъ обыкновенно предполагаютъ, что работникъ устраивается дешевле, чмъ люди достаточные высшаго сословія. Уже бдному крестьянину тмъ дороже жить, чмъ больше его семейство, онъ продаетъ свой хлбъ дешево съ начала зимы, а потомъ покупаетъ дорого весною, вовремя голода это вырождается въ губительное для него бдствіе и готовитъ преждевременную смерть его скоту и его семейству. Все, что не принадлежитъ къ сельскимъ произведеніямъ, покупается и бдными и богатыми крестьянами по такимъ дорогимъ цнамъ, что они при покупк товара оплачиваютъ часть цны товаровъ, продаваемыхъ высшимъ классамъ,— это своего рода косвенная подать, уплачиваемая рабочими высшимъ классамъ, подать, которая взимается безъ помощи таможенъ и чиновниковъ и для которой единственнымъ источникомъ служитъ бдность рабочаго населенія. Бдный работникъ покупаетъ такъ рдко и такъ мало, что онъ можетъ быть только весьма плохимъ знатокомъ цны и достоинства товара: обмануть его, взять съ него вдвое дороже и спустить ему плохой товаръ весьма легко. При конкуренціи между торговцами, это выродилось въ цлую систему, торговцы наши сваливаютъ вс свои убытки на товаръ, распродаваемый между бдными работниками, чего нельзя сорвать съ нихъ дорогой цной и плохимъ товаромъ, то берутъ фальсификаціей. Начиная съ соли, желза и вина и кончая чаемъ, сахаромъ, бумажными тканями и всми произведеніями фабрикъ и заводовъ, всюду система эта проведена съ неумолимой строгостью. Работникъ тутъ точно такъ же обсчитывается и обмривается, какъ при продаж и работахъ онъ обвшивается и обсчитывается подрядчиками. На земляныхъ работахъ ему переставляютъ мтки, при артельныхъ разсчетахъ подрядчикъ обсчитываетъ его на деньгахъ, при поденныхъ заработкахъ на часахъ его и обсчитывать нечего, потому что его просто заставляютъ работать до упаду, при поштучной работ его обмриваютъ и, не довольствуясь этимъ, усложняютъ разсчетъ заставляя его брать часть платы товаромъ. Матерьяльные, которые вшаютъ и принимаютъ хлбъ, рыбу и и другіе сельскіе продукты, въ торговыхъ и промышленныхъ предпріятіяхъ не могутъ не обвшивать работниковъ: если вслдствіе случайныхъ утратъ матерьяла не достанетъ, то матерьяльному придется платить изъ собственнаго кармана, а потому матерьяльные и прикащики всегда сдаютъ принятый ими товаръ съ такъ-называемою экономіею, т. е. они сдаютъ по всу товару больше, чмъ ими было принято. Матерьяльный или прикащикъ, у котораго слишкомъ мало оказывается экономіи, попадаетъ на дурной счетъ. Благодтели человчества, славящіеся по своей филантропіи фабриканты, при своихъ фабрикахъ учреждаютъ торговлю предметами потребленія рабочихъ, въ эти лавки они скупаютъ по дешевымъ цнамъ бракъ и сбываютъ этотъ бракъ своимъ рабочимъ. Въ соли рабочіе за-урядъ покупаютъ половину подмси, товаръ, сдланный изъ негоднаго желза, купцами откладывается особо и сбывается крестьянамъ, даже при продаж вина торговцы умютъ сбывать крестьянамъ вино въ 28% крпости: можно встртить содержателей кабаковъ, которые находятъ, что не стоитъ торговать, если продавать крестьянамъ вино боле крпкое. Въ чай ему подмшиваютъ спитой, копорскій и окрашенный, который даетъ воду почти темно-кровянаго цвта, и бдный работникъ пьетъ помои, воображая, что имъ пьется самый крпкій настой. Изъ тканей и посуды во многихъ мстностяхъ ничего кром брака не привозится и большинство фабрикъ только тмъ и держится, что есть возможность сбывать такимъ образомъ свой бракъ. Торговля бракомъ играетъ одну изъ главныхъ ролей на ирбитской ярмарк. Бракъ этотъ сбывается крестьянамъ по такимъ дорогимъ цнамъ, что если къ незабракованному товару прибавить издержки провоза, то составится все-таки только половина той цны, по которымъ сбывается рабочимъ бракъ, на ярмаркахъ онъ сбывается по цнамъ боле высокимъ противъ тхъ, по которымъ высшіе классы покупаютъ въ городахъ незабракованный товаръ. Торговля бракомъ такъ выгодна, что бракъ производится намренно: въ Калужской губерніи производство брака хлопчато-бумажныхъ тканей составляетъ цлую отрасль мстной промышленности. Бракъ этотъ, производимый на ручныхъ станкахъ, конкурируетъ съ машиннымъ производствомъ хлопчато-бумажныхъ тканей, и только на этомъ поприщ для тамошнихъ ручныхъ производителей осталась возможность конкуренціи. Съ другой стороны купцы должны были бы продавать свой товаръ высшимъ классамъ по крайней мр на тридцать процентовъ дороже, еслибы они не могли сбывать по дорогимъ цнамъ залежавшійся и негодный товаръ. Въ Твери напр. фабрики, занятыя хлопчато-бумажнымъ производствомъ, лучшій свой товаръ тотчасъ же отправляютъ въ Петербургъ и въ Москву, а на мст сбываютъ бднымъ людямъ бракъ по такимъ дорогимъ цнамъ, что они за него обыкновенно получаютъ относительно больше, чмъ за хорошій товаръ. Убытокъ, который всми этими способами несутъ бдные люди, подать, которую они оплачиваютъ въ этомъ вид высшимъ классамъ, нужно считать не сотнями тысячъ, не милліонами, а десятками милліоновъ.
Мщанское семейство, о которомъ я только-что упомянулъ, было еще счастливое семейство. Кром шести членовъ, о которыхъ я говорилъ, въ его составъ входила еще одна взрослая женщина. Многочисленная семья длала дотого необходимымъ ея присутствіе въ дом, что она не могла взять никакой постоянной работы, ей оставалось сдлаться водоноскою за 25 коп. въ мсяцъ, и она каждый день носила воду. Это жалкое пособіе давало однакоже семейству возможность нанимать для себя отдльный подвалъ, мене счастливые живутъ въ подобныхъ помщеніяхъ по нскольку семействъ вмст. Одинъ выстроенный на барскую ногу домъ, за смертью хозяевъ, находился въ опек. Домъ былъ запущенъ, его нужно было отдлать, но для того, чтобы онъ вовсе не остался бездоходнымъ, опекунша придумала пустить до лта въ кухню дома такія сводныя семейства городскихъ работниковъ. Тснота, въ которой они жили, производила такую нечистоту, духоту и сырость, что опекунша должна была въ скоромъ времени имъ отказать. Если такой образъ жизни рабочихъ производитъ сырость въ сухой и теплой квартир, то можно себ представить, что бываетъ въ подвал, и въ особенности если этотъ подвалъ часть года стоитъ подъ водою. Какого рода работники живутъ въ этихъ подвалахъ, видно изъ того, что есть подвалы, которые приносятъ двадцать пять и сорокъ рублей въ годъ дохода. Часть рабочаго населенія должна жить въ подобныхъ помщеніяхъ сводными семействами въ городахъ, гд семьдесятъ два рубля въ годъ считается прекраснымъ заработкомъ, а сколько въ Россіи городовъ, гд семьдесятъ два рубля въ годъ не считаются прекраснымъ заработкомъ. Кто не живетъ въ подвал, живетъ въ помщеніяхъ, которыя не много лучше, въ помщеніяхъ, которыя даже въ лсистыхъ мстахъ разсчитаны съ крайней экономіей въ дерев, въ мстахъ же безлсныхъ избенки обыкновенно дотого низки, что въ нихъ едва можно выпрямиться, внутри разстояніе отъ стны до стны не больше сажени, между большими окнами разстояніе едва превышаетъ четверть аршина, въ избенк такъ много большихъ отверстій, что постройка длается въ высшей степени непрочной и разрушается въ самомъ скоромъ времени: я видалъ постройки, новый лсъ которыхъ не усплъ еще почернть, а он уже развалились и требовали подпорокъ. Въ одномъ значительномъ город при желзной дорог я встртилъ чердакъ, на которомъ была комната въ сажень длины и два аршина ширины: ни съ одной стороны ея не было пристроекъ, въ ней была кирпичная печь величиною съ обыкновенную желзную печь, труба отъ этой печи была совершенно прямая и вышиною въ полторы сажени. Тутъ зимою жили два человка. Натопить печь не было никакой возможности, потому что тотчасъ посл топки она охлаждалась. При малйшемъ втр весь дымъ изъ трубы гнало въ комнату. Я никакъ не могъ надяться, чтобы эти люди дожили до весны,— одинъ изъ нихъ непремнно по-моему долженъ былъ умереть отъ простуды,— не знаю, сбылось ли мое пророчество.
Ниже работника пролетарія, живущаго въ такихъ ужасныхъ помщеніяхъ, стоитъ работникъ, для котораго условія жизни таковы, что онъ долженъ отказаться или отъ существованія или отъ достоинства человческаго. Работникъ этотъ можетъ удовлетворять потребностямъ любви только путемъ разврата, онъ не иметъ возможности воспитывать своихъ дтей. то гнойная язва нашего общества, заражающая безнравственностью все, что до нея коснется. Между ними много такихъ, которые получаютъ относительно большое содержаніе, но положеніе ихъ таково, что они не могутъ составлять семейства, даже женатые не могутъ вести семейной жизни, но хотя они и не имютъ этой возможности, однакоже они не перестаютъ быть людьми и сохраняя вс человческія потребности они удовлетворяютъ единственнымъ путемъ, который для нихъ возможенъ — это путемъ разврата. У нихъ родятся дти, нердко даже законнаго происхожденія, но дтей этихъ они не могутъ имть при себ. Обыкновенно они стараются отъ нихъ отдлаться заране посредствомъ изгнанія плода и т. д. Когда имъ это не удастся или когда у нихъ не хватитъ духу губить плодъ своей любви, тогда родившійся ребенокъ передается одной изъ тхъ женщинъ, которыя длаютъ воспитаніе подобныхъ дтей спеціальнымъ своимъ ремесломъ. Подобная женщина иногда иметъ у себя нсколько подобныхъ дтей, она въ тоже время сводитъ у себя молодыхъ женщинъ и мужчинъ для пьянства и разврата. Женщина эта старается только о томъ, какъ бы благовиднымъ образомъ сдлать, чтобы дти эти умерли скоре, и случается, что просто даетъ имъ яду. Небрежность и грязь, въ которой подобные дти содержатся, превосходитъ все, что можно себ вообразить, баснословно исхудалые, усянные язвами отъ нечистоты, въ которой они содержатся, эти несчастные существа безуспшно вопіютъ къ милосердію человческому. Т люди, чьи прихоти поставили ихъ родителей въ такое положеніе, не услышатъ ихъ крика, ихъ нравственный уровень такъ низокъ, что они даже не понимаютъ, какъ безсовстно изъ-за ничтожныхъ своихъ удобствъ заставлять свою прислугу губить своихъ дтей. Случается, что дти эти не погибаютъ, есть такія натуры, которыя переносятъ все и живутъ, живутъ на зло своей воспитательниц, которая съ нетерпніемъ ожидаетъ ихъ смерти, или на горе своей матери, которая для поддержанія ихъ существованія отдаетъ безсердечной ихъ покровительниц пять шестыхъ своего заработка. Это не изобртеніе, это фактъ, взятый изъ жизни. Кухарка, которая заработывала тридцать шесть рублей въ годъ, отдавала воспитательниц своего сына тридцать, а себ оставляла только шесть. Она переносила столько нужды, сколько только можетъ переносить человкъ. Зная подобные факты, никто не скажетъ, что эти массы людей, которыя ведутъ подобную жизнь, ведутъ ее по свободному выбору, вслдствіе безчувствія и грубаго эгоизма: будетъ ясно, какъ день, что нужда и одна горькая нужда принуждаетъ ихъ къ этому, нужда заставляетъ ихъ длаться среди рабочаго класса источникомъ разврата и растлнія, а общество смотритъ на это равнодушно и поощряетъ подобныя явленія. Матери, полныя самоотверженія, должны видть, какъ ихъ дти воспитываются старой развратной бабой и съ малыхъ лтъ впиваютъ въ себя ядъ всхъ пороковъ: зелено-блдный мальчишка едва научился лепетать, какъ уже ходитъ въ кабакъ за виномъ для своей распущенной воспитательницы и въ грязномъ своемъ жилищ видитъ грубыя сцены свиданій распутныхъ и пьяныхъ мужчинъ съ не мене пьяными молодыми развратницами. Въ трехъ губерніяхъ Нижегородской, Тверской и Владимірской около осьми процентовъ всхъ работниковъ и работницъ этихъ губерній находятся въ такомъ положеніи, что они не могутъ вести семейной жизни, {Тутъ считаются и солдаты и солдатки, разлученныя съ мужьями.} я полагаю ихъ не мене будетъ и въ другихъ губерніяхъ. Какая пища для разврата, какой источникъ смерти для дтей!— Кром того, можно считать семейства, разлучаемыя на долгіе сроки хожденіемъ на заработки. Число такимъ образомъ разлученныхъ составляло въ Калужской губерніи ни боле, ни мене какъ третью часть всхъ рабочихъ семействъ губерніи.

——

Прежде чмъ я пойду дале, я скажу нсколько словъ объ отношеніи нашихъ промышленныхъ губерній къ другимъ. Можно ли представить себ боле грустную картину! Везд наша промышленность иметъ одинъ источникъ — это нищенское населеніе, умирающее съ голоду и потому готовое убивать себя работой за всякое, самое ничтожное вознагражденіе, везд это иметъ одно послдствіе: жалкій работникъ промышленныхъ губерній, трудящійся за безцнокъ, мшаетъ разбогатть и другимъ. Возьмите описаніе любой изъ промышленныхъ губерній: непремнно на первомъ план вы найдете свднія о неплодородности почвы, о недостаточности земли при селеніяхъ, едвали даже можно найти статистическое описаніе какой-либо изъ нашихъ промышленныхъ мстностей, гд бы развитіе промышленности приписывалось другимъ причинамъ, кром голода въ сред промышленнаго населенія. Владимірская губернія между всми славится малочисленностью своего скота, въ ней не производится и двухъ четвертей хлба на человка. Въ одной и той же губерніи промышленность избираетъ только т мста, гд почва безплодна и хлбопашествомъ жить невозможно. Въ Нижегородской губерніи плодоносные узды остаются чисто земледльческими, а промышленны только т, въ которыхъ ничего не родится и крестьяне вынуждены покупать хлбъ. Калужская губернія одна изъ тхъ промышленныхъ губерній, въ которыхъ всего боле скота и гд всего боле производится хлба, между тмъ и тутъ жители обращаются къ промысламъ исключительно вслдствіе неблагодарности почвы. ‘Глинистая и песчаная въ большей части губерніи почва,— говоритъ калужская Памятная книжка,— не вознаграждая трудовъ земледльца, заставляетъ его прибгать къ различнымъ промысламъ.’ Въ другомъ мст говорится, что земледліе въ Калужской губерніи такъ невыгодно, что работники предоставляютъ его женщинамъ, а для себя ищутъ боле прибыльной работы. Несмотря на то, что они массами выходятъ изъ губерніи, она все-таки не можетъ обойтись безъ привознаго хлба. Даже т губерніи, гд промыслы зависятъ отъ мстныхъ особенностей, по какому-то несчастному стеченію обстоятельствъ не мене другихъ славятся своимъ безплодіемъ. Архангельская губернія — безплоднйшая во всей Россіи, въ Астраханской безплодное пространство опредляется въ 93% всей поверхности. Какое вліяніе должно имть на Россію производство этихъ промышленныхъ губерній, ясно видно изъ того, что крупное производство съ помощью машинъ, т. е. то производство, которое по естественному ходу вещей сосредоточивается въ немногихъ мстностяхъ, занимаетъ самую малую часть тхъ производителей промышленныхъ губерній, которыхъ голодъ выгоняетъ на рынокъ и заставляетъ искать промышленной работы, во что бы то ни стало. Говоря о Нижегородской губерніи, я показалъ, что тамъ крупное производство занимаетъ самую меньшую часть промышленныхъ работниковъ, самая большая часть изъ нихъ производитъ такіе предметы потребленія земледльческихъ губерній, которые требуютъ ручной работы и съ несравненно большею выгодою для страны могли бы производиться на мст. Въ Калужской губерніи, въ одной изъ тхъ промышленныхъ губерній, которыя наиболе отличаются крупнымъ производствомъ, на фабрикахъ и заводахъ считалось рабочихъ 16,107 человкъ. Въ тоже время въ однихъ отхожихъ промыслахъ было 74,415 человкъ, въ томъ числ нсколько десятковъ тысячъ человкъ занимались въ южной Россіи выдлкою овчинъ. Эти люди въ тоже время разводятъ на юг самопрялки, сдланныя въ Калужской губерніи. На судахъ занято до 10,050 человкъ. Въ трехъ уздахъ — Боровскомъ, Малоярославецкомъ и Тарусскомъ, по показанію Памятной книжки, почти въ каждомъ дом станки и другія принадлежности для производства бумажныхъ тканей. Этимъ дло не кончается, губернія эта распространяетъ за своими предлами лсныя издлія, рогожи, издлія войлочныя, шляпы и другіе предметы крестьянскаго потребленія, цлыя мстности занимаются производствомъ растительнаго масла: въ Козельскомъ узд есть мстность, гд въ деревняхъ, по выраженію Памятной книжки, часто столько же маслобойныхъ избъ, сколько дворовъ. Гончарное и кирпичное производства, точно также, какъ и выдлка овчинъ даютъ Россіи нетолько продукты производительности, но и новыхъ производителей,— кирпичники Козельскаго узда расходятся по всей Россіи.
Вотъ характеръ русскаго промышленнаго производства, какое вліяніе можетъ онъ имть на страну?— Эти голодные производители истощаютъ всю покупную силу земледльческаго края и служатъ для него такимъ же источникомъ бдности, какъ прямыя подати и оброки. Не будь этихъ производителей за безцнокъ, т немногіе предметы, на которые распространяется покупная сила оброчнаго и податнаго земледльца, производились бы тми же земледльцами въ зимнее, свободное отъ работы время. Земледлецъ производилъ бы ихъ уже не для покупки хлба, а для увеличенія своего благосостоянія, получивъ деньги, онъ далъ бы работу другимъ и мало по малу развивалось бы благосостояніе. Теперь же, къ довершенію своего несчастья, онъ кром своихъ оброковъ, уплачиваемыхъ хлбомъ, долженъ уплачивать оброки многочисленнаго голоднаго населенія промышленнаго края Россіи. Въ то время, когда такимъ образомъ русскій работникъ со всхъ сторонъ нагибается подъ иго голода и втискивается въ узкую колею неудовлетворительныхъ потребностей, потребности эти нетолько говорятъ въ немъ неумолчно, он постоянно разростаются. Для него длается наконецъ невыносимымъ жить такъ, какъ онъ жилъ до сихъ поръ. Трудно объяснить источникъ этихъ чувствъ, но ихъ никакъ нельзя приписать освобожденію, они явились прежде освобожденія. Скоре всего они были плодомъ того настроенія общества, которое привело къ освобожденію: громадное большинство общества чувствовало себя въ какой-то душной атмосфер, оно стремилось выйти куда-то, гд можно свободне вздохнуть. Теперь, когда оно попыталось вздохнуть, оно чувствуетъ, что ему несравненно боле нужно воздуху, чмъ оно впитало въ себя, чувствуя такимъ образомъ, наше общество находится всего боле подъ вліяніемъ цивилизаціи вка: его собственныя силы только въ союз съ этой цивилизаціей даютъ его движеніямъ своеобразный характеръ. Совсмъ иное вы видите въ рабочемъ народ, его движеніе есть исключительное произведеніе его внутреннихъ силъ,— его страсти родились въ немъ самомъ, неумолчно тревожатъ его и ожесточаютъ, когда не встрчаютъ удовлетворенія. Кто привилъ ему страсть къ архитектурнымъ украшеніямъ? а между тмъ страсть эта питалась и развивалась въ немъ несмотря на вс препятствія. Посмотрите на его избу, разукрашенную и расписанную, и вы съ перваго взгляда увидите, что архитектура эта иметъ свою исторію. Кто же ее создалъ? Опять-таки достаточно взглянуть, чтобы убдиться, что она создала себя сама. Это — созданіе страсти народной, неудержимо развивающагося въ немъ стремленія. Кто научилъ крестьянина стыдиться нечистоплотности, которую онъ прежде не замчалъ? Онъ самъ научилъ себя этому. Путешествуя по Россіи, даже при небольшой наблюдательности не трудно замтить, какъ отвращеніе отъ нечистоплотности и неряшества распространяется все дале и дале, и какимъ тяжкимъ бременемъ ложится эта новая потребность на крестьянской женщин, которая такъ бдна, что не иметъ даже мыла. Нужно знать, что стоитъ напр. содержать въ чистот некрашеный полъ при тхъ условіяхъ, въ которыхъ живетъ крестьянинъ. Пробуждающіяся потребности давятъ работника и увеличиваютъ смертность, а все-таки он не заглушимы. Съ каждымъ годомъ онъ все боле замчаетъ недостатки своей жизни и замчаетъ самъ, безъ всякаго участія высшаго общества. Онъ идетъ совершенно отдльнымъ, своимъ путемъ. Это отдльное непрерывное шествіе, имющее источникомъ одн внутреннія силы — ясно для всякаго внимательнаго наблюдателя. Интересы, на которыхъ сосредоточивается вниманіе образованнаго общества, находятъ въ рабочемъ смтливое и одаренное большимъ тактомъ пониманіе. Не мало пасквилей писалось на работника, по поводу современныхъ движеній, въ журналахъ, которыхъ онъ къ счастью ихъ издателей никогда не читаетъ. Но всякій безпристрастный наблюдатель скажетъ, что онъ въ теченіе всего этого времени обнаружилъ столько смтливости, сколько дай Богъ обнаружить каждому. Онъ видлъ дале тхъ, которые надъ нимъ смялись, и умлъ выбрать настоящую дорожку, по которой онъ потихоньку и по мр силъ могъ уйти дальше всего. Въ то время, когда движенія образованнаго сословія приняли такой характеръ, что они неизбжно отражались на рабочемъ, онъ все-таки продолжаетъ идти своимъ старымъ путемъ,— путемъ своей судьбы, путемъ неизбжно развивающихся потребностей. Посл жилища крестьянинъ обратилъ вниманіе на свою одежду. Въ стремленіи къ улучшенію одежды крестьяне обнаружили столько же энергіи, стойкости и упорства, какъ и въ стремленіи къ улучшенію своего жилища. Крестьянинъ такъ бденъ, такъ стсненъ, загнанъ и несчастливъ, что существеннаго улучшенія въ одежд и жилищ онъ сдлать не можетъ, потребность уже развилась, средствъ къ ея удовлетворенію нтъ, ему стыдно плохо одваться, жить въ дурной изб, а дйствительно увеличить свой комфортъ средствъ не хватаетъ. Онъ пріучается жить на-показъ. Во всемъ, что можно скрыть, онъ подвергаетъ себя величайшимъ лишеніямъ, все семейство будетъ у него голодать, дти будутъ умирать,— а у дочери будетъ шелковое платье и избу онъ украситъ рзной работой. Задньте его самолюбіе, онъ тотчасъ будетъ стараться выставить себя богатымъ человкомъ, и оптимисты пользуются этимъ самымъ недобросовстнымъ образомъ. ‘Я не могу надивиться,— говорилъ мн волостной писарь одной отдаленной волости,— откуда взялась у крестьянъ страсть къ щегольству? куда имъ щеголять! имъ и безъ щегольства сть нечего, нтъ, изъ послднихъ силъ бьется, самый тяжелый крестъ понесетъ, чтобы быть не хуже другихъ.’ Изъ самыхъ отдаленныхъ деревень при первомъ случа крестьяне массами выходятъ на заработки. Въ мстахъ, такихъ глухихъ, гд я никакихъ заработковъ не предполагалъ, я находилъ, что третья часть волости уходитъ на работы. При такихъ обстоятельствахъ они встрчаются съ конкуренціей ловкихъ и оборотливыхъ работниковъ изъ голодныхъ уздовъ промышленныхъ губерній. Работники эти врываются на т рынки, которые мстными крестьянами считаются своими домашними, для нихъ преимущественно назначенными рынками. Отъ непосильной борьбы въ крестьянин медленно питается озлобленіе противъ своего положенія: рости этому озлобленію никакая сила не можетъ помшать, онъ самъ не могъ бы чувствовать иначе, еслибы захотлъ, его терпніе истощается все боле и боле, и въ высшей степени не благоразумно не обращать вниманія на эти глубокія чувства, на эти великіе двигатели человческой дятельности. Нужно сдлать все, что необходимо, чтобы достигнуть смертности боле благопріятной, по крайней мр такой, какая въ Англіи: если подумать о разниц въ густот населенія, то нельзя не согласиться, что это первая степень, крайній минимумъ ручательства, что чувство ожесточенія, которое порождается въ народ отъ неизбжнаго и ничмъ не удержимаго возрастанія потребностей, соединеннаго съ уменьшеніемъ средствъ къ ихъ удовлетворенію, перестанетъ рости и его взгляды на жизнь сдлаются спокойными, что онъ не будетъ смотрть тревожными глазами вдаль и, вспоминая, какъ онъ разорился для удовлетворенія самыхъ неудержимыхъ и совершенно законныхъ своихъ страстей, не будетъ повторять съ отчаянія: ‘что-то будетъ — что-то будетъ впередъ.’
Мы видли, что въ промышленныхъ губерніяхъ, Ярославской и Нижегородской, замчался постоянный упадокъ благосостоянія, отъ котораго не спасло ихъ даже освобожденіе. Постоянное обднніе земледльческаго населенія отъ тяжкихъ оброковъ и податей, происходящій отъ этого недостатокъ скота и истощеніе почвы присовокупляются къ неизмримо тяжкой, убивающей работ на фабрикахъ и заводахъ, къ отсутствію всякихъ мръ для огражденія рабочаго отъ убійственныхъ вліяній на здоровье, къ крайней малодоходности мелкихъ промысловъ и убійственному хожденію на заработки, все это соединяется вмст и производитъ смертность, какую не въ состояніи производить ни чума, ни холера. Къ несчастью такой же постепенный упадокъ можно замтить и въ черноземной полос и освобожденіе точно также мало остановило гибельное направленіе. Наблюденіе надъ рожденіемъ и смертностью въ Пензенской губерніи въ теченіе одиннадцати лтъ показываетъ, что три года во время освобожденія (1861, 1862 и 1868) какъ по смертности, такъ и по перевсу рождающихся надъ умершими мене благопріятны предшествующихъ осьми лтъ {Вотъ данныя о смертности и о перевс рожденій надъ умершими по Пензенской губерніи.

[]

}. Пензенская Памятная книжка на 1864 годъ увряетъ даже, что земледліе начинаетъ мене обезпечивать мстныхъ работниковъ, чмъ промыслы сверныхъ уздовъ. Промышленное развитіе сверныхъ уздовъ Пензенской губерніи иметъ одинъ общій источникъ съ такимъ же развитіемъ въ губерніяхъ Нижегородской, Владимірской, Ярославской, Калужской — это голодъ: узды эти нуждаются въ привозномъ хлб. Памятная книжка утверждаетъ, что изъ всхъ возможныхъ производствъ земледліе нетолько наимене прибыльное для крестьянина, но нердко даже убыточное, что крестьянинъ степныхъ мстъ, гд развито земледліе, носитъ на себ печать бдности, изъ 127,791 крестьянскихъ избъ нетолько большая часть черныя, но достаточная для семьи изба едва найдется у десятаго крестьянина, несмотря на это онъ, во время большихъ холодовъ, вводитъ въ избу для доенія корову, держитъ и кормитъ въ изб своихъ телятъ и ягнятъ, пока они не много возмужаютъ и могутъ выносить мартовскіе холода. Какъ тяжело должно дйствовать на крестьянина такое постепенное паденіе, такое постепенное обднніе при развивающихся потребностяхъ, которыя заставляютъ его съ году на годъ все боле и боле замчать тягости своей жизни и жалкое свое положеніе! Каковы должны быть чувства крестьянина, который тщательно и съ большими пожертвованіями разукрашаетъ фасадъ своей избы рзьбою, а внутри долженъ оставить ее черною! а сколько такихъ несчастныхъ на Руси? есть мстности, гд они — громадное большинство.

ЗАКЛЮЧЕНІЕ.

Тысячу лтъ жили предки наши на русской земл, жили на-авось, какъ придется, ни разу не спросили себя, какъ живется на этой земл масс русскаго народа, каково его положеніе, каковы его потребности? Много надлала имъ горя эта неосмотрительность. Россію едва не затопили разъигравшіяся волны самозванства, ее терзали бунты Разина и Пугачева, но все это не произвело на нашихъ предковъ ни малйшаго серьезнаго впечатлнія. Ихъ легкомысліе по отношенію къ этому предмету тмъ боле поразительно, что они во вншнихъ своихъ сношеніяхъ показывали много ума и такта. Они нетолько сохранили свою самостоятельность среди всхъ треволненій, но покорили и подчинили себ вполн или отчасти всхъ своихъ сосдей, хотя по всмъ вроятностямъ нужно было бы предсказать, что они сами будутъ покорены ими. Во второй половин настоящаго столтія сдлалось для насъ яснымъ, что недостатокъ вниманія къ нашимъ внутреннимъ дламъ можетъ быть для насъ гибеленъ, мы можемъ при этомъ утратить даже и то, чмъ мы всего боле гордимся,— нашу вншнюю политическую силу. Европейскія державы быстро переростали насъ въ богатств и могуществ, и когда въ пятидесятыхъ годахъ мы съ ними столкнулись, тогда мы увидали, какое превосходство надъ нами имъ дали ихъ ловкія руки и ихъ техническія знанія. Теперь только мы взялись за умъ и подумали о томъ, чтобы приглядться ближе къ положенію нашего рабочаго народа. Положеніе это оказывается ужаснымъ. Конечно, этотъ фактъ иметъ происхожденіе чисто историческое и не можетъ быть поставленъ намъ въ вину. Упрекать человка за то, что длалъ его отецъ и ддъ, безъ всякаго сомннія несправедливо, ставить ему въ вину разстройство его имнія, произведенное его предками, это значитъ взводить на него весьма легкомысленное обвиненіе. Но если это такъ, то зато-же намъ по справедливости могутъ сдлать упрекъ въ малодушіи, если мы не будемъ имть достаточно силы воли, чтобы взглянуть нашей судьб прямо въ лицо, если мы, подобно жалкому трусу, зажмуримъ глаза, замахаемъ руками и постараемся затушевать и замазать истину. Конечно поправлять дла, испорченныя другими, вещь вовсе не пріятная, но если къ нашему несчастью это выпало намъ на долю, то лучшее, что мы можемъ сдлать — это принять свою судьбу съ достоинствомъ и пройти свой путь не уклоняясь, съ открытымъ, безстрашнымъ взглядомъ. Какъ скоро мы разъ будемъ имть достаточно мужества, чтобы на это ршиться, то мы увидимъ, что у насъ даже не пропала надежда нетолько поправить наши дла, но играть великую историческую роль, вдь Англія обогнала же Испанію, которая въ пятнадцатомъ столтіи стояла на несравненно большей высот, защищена была отъ враговъ Пиренейскими горами, могла владть и Средиземнымъ моремъ и Великимъ океаномъ, владла несравненно боле богатыми частями Америки и во всхъ отношеніяхъ имла боле шансовъ занять въ міровой жизни то мсто, которое занято теперь Англіею. Если мы дйствительно будемъ имть столько душевнаго величія, что пожелаемъ играть такую великую и славную роль, то мы не должны забывать, что стать во глав цивилизаціи и вести за собою человчество можетъ только тотъ народъ, который разовьетъ въ своей душ боле совершенныя чувства и создастъ боле совершенныя міровоззрнія. Великія имперіи безъ идеи, подобныя державамъ, созданнымъ Чингисъ-Ханомъ, Тамерланомъ и Киромъ, исчезали безъ слда и оставляли за собою лишь самую незавидную репутацію, въ то время когда Индія, Аины, Англія и Соединенные Штаты сохранятся навсегда въ памяти исторіи, какъ руководители человчества. Мы можемъ даже не закрыть глазъ передъ нашими недостатками, мы можемъ даже понять, какою бдою грозитъ намъ со дня на день увеличивающееся населеніе, если мы не подумаемъ объ обезпеченіи его положенія, но мы можемъ разсуждать такимъ образомъ: Европа прошла по тому же пути, по которому идемъ мы, она пережила т же фазисы, пойдемъ по ея слдамъ, мы будемъ вывертываться изъ бды такъ же, какъ она вывертывалась, зачмъ намъ ломать голову и руки надъ прокладываніемъ новаго пути, когда есть старая проторенная дорожка. Такъ мы и разсуждали до сихъ поръ, такъ мы старались дйствовать, но даже и тутъ мы постоянно боялись сдлать лишній и слишкомъ быстрый шагъ. Конечно, мы могли не сдлать и этого — мы могли бы, подобно Хив или Мароккской имперіи, остаться недоступными для цивилизаціи, но тогда мы были бы — страна варварская, еслибы мы повели себя такимъ образомъ, то по всей вроятности теперь шелъ бы вопросъ о распаденіи Россіи такой же, какой виситъ надъ Турціею. Если мы будемъ продолжать идти тмъ путемъ, которымъ шли до сихъ поръ, то мы неизбжно должны будемъ навсегда остаться въ хвост цивилизованнаго міра, если я иду за человкомъ и робко шагъ за шагомъ ступаю въ оставленный имъ слдъ, то безъ всякаго сомннія я всегда останусь позади. Національная гордость каждаго русскаго должна возмущаться такимъ положеніемъ, и добробы намъ дйствительно не оставалось ничего боле длать. Но вдь это не такъ: мы видимъ въ современной цивилизаціи, во глав которой стоятъ средняя Европа и Соединенные Штаты, радикальный недостатокъ, одинъ изъ тхъ недостатковъ, которые приготовляли цивилизаціямъ могилу и которые длали необходимымъ, чтобы на мсто старыхъ выступали новые руководители съ свжими силами. Нормальная цивилизація должна воспитывать людей въ такихъ понятіяхъ и въ такихъ чувствахъ, чтобы они помогали, а не мшали другъ другу достигать развитія и благосостоянія. Только при такомъ воспитаніи общество можно признать здоровымъ, потому что въ этомъ случа каждый отдльный его членъ будетъ видть предлъ для своего развитія и для своего благосостоянія въ однихъ своихъ внутреннихъ силахъ и въ условіяхъ окружающей его природы. Человкъ будетъ поставленъ къ другому человку и къ природ бъ то же самое нормальное отношеніе, въ которомъ находятся животныя и растенія. Животное, будетъ ли оно хищное или травоядное, потребляетъ именно столько, сколько нужно для возстановленія его собственныхъ силъ, т. е. оно созидаетъ въ себ самомъ именно столько же, сколько оно потребило. Результаты науки показываютъ, что условіе это до такой степени нормально, что при его существованіи жизнь на земл постоянно увеличивалась и количество животныхъ и растеній нетолько постоянно умножалось, но являлись все боле и боле совершенныя формы. Въ людяхъ мы замчаемъ совершенно другое: мы видимъ, что человкъ, посредствомъ ума своего, можетъ создавать искусственно столь благопріятныя условія для жизни, что на томъ же самомъ пространств количество людей, животныхъ и растеній можетъ увеличиться во многое число разъ. Въ степяхъ Монголіи и въ лсахъ Сибири вы можете сдлать десятки верстъ и не встртить ни одного животнаго: въ сравненіи съ ними Самарская губернія представитъ вамъ уже громадное развитіе жизни, но эта жизнь покажется опять-таки совершенно ничтожною, если приравнять къ ней Англію, лежащую приблизительно на одной съ нею широт. Въ Самарской губерніи на квадратную милю приходится до 584 челов. и до 808 штукъ скота, а въ Англіи часто можно найти до 8,000 человкъ и до 17,000 штукъ скота. Можно безъ преувеличенія сказать, что въ Англіи, по сравненію съ сибирскими мстами и монгольскими степями, жизнь увеличена въ 250 или даже въ 500 разъ. Рядомъ съ этой великой способностью распложать жизнь на земл человкъ обладаетъ еще несравненно боле сильною способностью,— способностью поразительною по своей аномаліи. Онъ иметъ и возможность и наклонность уничтожать жизнь,— и уничтожать не такъ, какъ уничтожаетъ животное, убивающее для того, чтобы насытиться, но уничтожать безъ всякой пользы для своего организма. Про животное даже нельзя сказать, что оно уничтожаетъ, оно превращаетъ и этимъ увеличиваетъ жизнь, уничтожаетъ единъ человкъ. Чтобы убдиться въ томъ, какъ кажущееся уничтоженіе со стороны животнаго въ сущности только увеличиваетъ жизнь, стоитъ сдлать даже самыя поверхностныя наблюденія въ тайгахъ и въ степяхъ. Въ тайг напр. вы видите, что деревья до такой степени густо стоятъ одно подл другаго, что они мшаютъ другъ другу рости: вы ожидали встртить деревья огромныхъ размровъ, а находите лсъ весьма посредственной величины, тоже и на юг, при благодатной почв: тамъ вы точно также встрчаете огромнаго роста жесткую траву. И дерево и растеніе имютъ въ себ еще очень много растительной силы, но они не имютъ случая ее проявить,— своей тснотой они, такъ сказать, подавляютъ ее другъ въ друг. Но вотъ въ тайг и въ степи является сохатый, является травоядное животное, животное, питающееся листьями и плодами. Масса плодовъ, которая пропадала даромъ, теперь питаетъ новый организмъ, трава, употребленная въ пищу возобновляется два и три раза, и тамъ, гд въ теченіе года появлялось напр. сто пудовъ травы, теперь появляется двсти и триста. Молодыя втви и листья идутъ въ пищу сохатому и другимъ животнымъ, вскор они вновь выростаютъ изъ дерева и растительная его сила, которая оставалась безъ проявленія, теперь иметъ полную возможность проявиться. Травоядное, насытившись, удабриваетъ землю своими экскрементами и даетъ ей возможность производить еще боле растеній. Таково вліяніе травояднаго: повидимому оно уничтожаетъ жизнь, а въ сущности оно ее увеличиваетъ своимъ уничтоженіемъ, оно живетъ само и даетъ большее проявленіе растительной сил. Не мене благодтельно существованіе хищнаго,— этого кровожаднаго пугала, которое производитъ на насъ такое ужасное впечатлніе. Предположимъ, чтобъ извстной мстности существуетъ масса животныхъ, истощающихъ вс растительныя силы земли: плодиться боле они не могутъ, потому что все излишне наплодившееся неизбжно умретъ и дйствительно умираетъ отъ недостатка пищи, между тмъ плодородная сила въ нихъ такъ велика, что они могли бы расплодиться въ нсколько разъ быстре, и эта сила гибнетъ безполезно. Но вотъ является хищное: оно подаетъ травоядныхъ и даетъ ихъ воспроизводительной сил проявиться вполн. Такимъ образомъ къ масс растеній и травоядныхъ животныхъ присовокупляется еще масса хищныхъ, данъ новый толчекъ и производительная сила земли увеличивается отъ удобряющихъ экскрементовъ всхъ этихъ животныхъ, производительность мстности постоянно возрастаетъ. Этого мало, хищное преслдуетъ травоядное и между ними начинается борьба. Борьба эта приводитъ къ тому, что травоядное, упражняя свои способности, постоянно совершенствуется. Всякому извстно, какъ остроумно развито современною наукою ученіе объ усовершенствованіи породъ. Если мы сравнимъ прежнія и современныя породы, то мы найдемъ, что современныя имютъ гораздо боле средствъ отыскивать себ пищу и могутъ эксплуатировать такіе источники, которые оставались безъ всякаго употребленія, конечно въ животныхъ есть и уничтожающія жизнь проявленія, но они рдки и далеко недостаточно объяснены. Точно такое же дйствіе на природу иметъ и человкъ, но такъ какъ онъ — самое совершенное изъ животныхъ, то и вліяніе его на природу безъ сравненія боле благодтельное. Отъискивая себ пищу, человкъ точно также, какъ и всякое другое животное, совершенствуетъ породы, которыми питается, и при этомъ совершенствуется самъ. Таково его отношеніе къ животнымъ и къ природ, но не таково его отношеніе къ другимъ людямъ: тутъ онъ обнаруживаетъ разрушительную силу, громадную по своимъ размрамъ, безцльную для него по своимъ результатамъ и не имющую никакихъ другихъ послдствій, кром уменьшенія жизни на земл.— Эта разрушительная сила стоитъ вн всякой соразмрности съ его силою производительной, одинъ человкъ способенъ въ теченіе нсколькихъ часовъ уничтожить то, что тысячами людей и животныхъ созидалось въ теченіе вковъ. Среди зврей мы нигд не видимъ подобной разрушительной силы, это что-то чудовищное, безцльное. я не буду говорить о великихъ бичахъ человчества, проносившихся геніемъ разрушенія надъ цлыми частями свта — о Чингисъ-Іан, о Тамерлан, объ Аттилл. Я укажу на то, какую разрушительную силу обнаруживали владльцы сравнительно слабыхъ народовъ. Персидскій деспотъ Надиръ-Шахъ, посл нападенія на Дели, веллъ изрубить 120,000 человкъ, возвратившись домой, онъ сначала веллъ, по подозрнію, выколоть своему сыну глаза, а потомъ, когда узналъ, что его подозрнія были ложны, онъ взбсился на персіанъ и погубилъ массы своихъ собственныхъ подданныхъ. Другой персидскій владлецъ Ага-Магометъ лишилъ зрнія и убилъ въ одномъ только город 20,000 человкъ. Все это громадное разрушеніе должно быть приписано только двумъ личностямъ Надиру и Магомету. Что оно не можетъ относиться къ персіанамъ, служившимъ орудіями, видно изъ того, что съ тми же самыми персіанами подъ управленіемъ Керимъ-Хана ничего подобнаго не могло произойти. Подобные Надиру и Аг государи взваливали на народъ такія невыносимыя тягости, что когда однажды затруднялись, какое бы наказаніе придумать для знаменитаго разбойника, одинъ совтникъ сказалъ: ‘сдлайте его сборщикомъ податей, и рыданія народа и требованія властей доставятъ ему столько страданій, что этого будетъ достаточно въ наказаніе за самое ужасное преступленіе, какое можно себ вообразить.’ Страна пустла, цвтущія поля оставались невоздланными, и путешественникъ на каждомъ шагу встрчаетъ слды искусственнаго орошенія теперь брошеннаго и запущеннаго.
Дйствіе этихъ разрушительныхъ наклонностей сравнительно ничтожно въ обыкновенномъ работник: въ немъ плодящая жизнь натура животнаго далеко преобладаетъ, но эта сила разрушенія длается тмъ опасне, чмъ боле человкъ иметъ власти надъ людьми и имуществомъ. Однимъ словомъ, она всего боле сосредоточивается въ высшихъ слояхъ общества, не потому, чтобы эти слои были хуже по своимъ человческимъ свойствамъ, а потому, что они имютъ боле возможности проявляться такимъ образомъ. Зато-же въ этихъ же слояхъ сосредоточивается интеллигенція и наука. Въ результат оказывается однакоже, что наука несравненно мене способствовала распложенію жизни на земл, чмъ разрушительныя наклонности людей мшали этому. Чтобы понять въ этомъ отношеніи роль науки, стоитъ сравнить т части земнаго шара, гд она обнаруживала свое дйствіе, съ тми, гд обошлось безъ ея участія. Въ Индіи, въ Кита, въ Японіи, народъ собственнымъ своимъ опытомъ, передававшимся отъ поколнія къ поколнію, достигъ умнья производить такую массу питательныхъ веществъ и другихъ необходимыхъ для жизни средствъ, что тамъ могло жить на одной квадратной мили отъ трехъ до пяти тысячъ человкъ, т. е. столько же, сколько въ самыхъ густонаселенныхъ частяхъ Европы. Между кабилами населеніе было гуще, чмъ во Франціи. Если наука дала что-нибудь рабочему классу, то это — нкоторыя жизненныя удобства, которыя были бы недоступны, еслибы не существовало машинъ, напр. хлопчато-бумажныя ткани, и если перечислить эти удобства, то ихъ окажется вовсе не много. Наука значительно украсила жизнь высшихъ классовъ, она увеличила ихъ матеріальное благосостояніе, дала имъ богатый запасъ интеллектуальныхъ ощущеній, дала имъ возможность до такой степени распространить свою власть и свое вліяніе, что европейцы и европейскіе выходцы владютъ въ другихъ частяхъ свта половиною всего ихъ пространства и третьею частью ихъ населенія, но для массы населенія она сдлала сравнительно очень мало. Если затмъ обратиться къ результатамъ, произведеннымъ разрушительными наклонностями, то мы увидимъ, что вліяніе ихъ было громадно. Исторія показываетъ, что въ Аинахъ уже слишкомъ дв тысячи лтъ тому назадъ народъ умлъ производить столько, чтобы содержать населеніе въ пять тысячъ душъ на одной квадратной мил, если вспомнить о Кита, объ Индіи и о кабилахъ, то мы легко убдимся, что искусство это дается имъ не такъ трудно, между тмъ мы видимъ, что до сихъ поръ міръ достигъ едва только десятой части этого населенія. Индія достигла населенія въ три тысячи душъ на квадратную милю несмотря на то, что даже англійское правительство отнимало еще у жителей половину всего, что они производили. Рабство, кровопролитныя войны, невыносимые поборы всюду служили самымъ существеннымъ препятствіемъ къ размноженію людей, они были причиною того, что въ прочихъ частяхъ восточнаго материка населеніе въ три съ половиною раза мене густо, чмъ въ западной Европ. Въ той мстности, гд теперь аинская республика, населеніе теперь въ пять разъ мене густое, чмъ было прежде. Благодаря разрушительнымъ наклонностямъ Испанія, которая въ средніе вка мстами была гуще населена, чмъ Англія, иметъ теперь вдвое мене густое населеніе. Разрушительныя наклонности сильныхъ людей, какъ видно изъ сказаннаго, несравненно боле мшали размноженію жизни на земл, чмъ наука помогала этому размноженію. Не будь этого, на земл и безъ помощи науки везд было бы отъ трехъ до пяти тысячъ на квадратную милю, какъ въ Кита, въ Японіи и между кабилами. Вотъ почему борьба съ подобными разрушительными наклонностями составляла первую задачу цивилизаціи.
Современная цивилизація конечно отчасти посвящала свою дятельность этой задач точно такъ же, какъ и вс предъидущія, она дйствовала даже несравненно успшне, чмъ вс ея предшественники. Она уничтожила частныя войны и набги, отмнила рабство, дала большое развитіе мелкой собственности, отмнила откупа при сбор податей. Но если мы посмотримъ на путь, которымъ идетъ въ настоящемъ случа эта цивилизація, то мы неизбжно должны сказать, что путь этотъ — совершенно недостаточный и ложный: она признаетъ разрушительныя наклонности въ человк естественными свойствами его души, питаетъ и развиваетъ ихъ, и въ тоже время старается обуздать ихъ силою. Вотъ почему во всхъ обществахъ, воспитанныхъ этою цивилизаціею — постоянная рознь и постоянный разладъ. У нихъ даже сложилось убжденіе, что иначе и быть не можетъ, что интересы сильныхъ и слабыхъ прямо противоположны. По ихъ мннію чиновникъ, адвокатъ, инженеръ и докторъ всегда будутъ стремиться увеличить свои доходы, капиталистъ свои барыши, землевладлецъ свою ренту, правительство государственные доходы. Все это долженъ конечно дать народъ, и вс вышеупомянутые лица, согласно чувствамъ развитымъ въ нихъ этой цивилизаціей, естественно должны стремиться какъ можно боле съ него взять, и если они не встртятъ препятствія, то они возьмутъ столько, что народъ будетъ умирать съ голоду, а если встртятъ, то умрятъ свои претензіи лишь именно настолько, насколько это препятствіе будетъ неодолимо: ихъ судьба — быть вчнымъ тормазомъ для развитія жизни на земл, они вчно будутъ одни поглощать въ нсколько разъ боле труда, чмъ все прочее населеніе. Скажите работнику, что для него было бы недурно убдить своего хозяина, что этотъ хозяинъ будетъ несравненно счастливе, если онъ не будетъ наживаться на его счетъ. Работникъ сочтетъ за крупнаго дурака того, кто ему это предложитъ, а если услышитъ это хозяинъ, то онъ наврное подумаетъ тоже, что и его работникъ.
Какъ скоро заходитъ рчь о какой-либо разрушительной дятельности человка, современная цивилизація прежде всего спрашиваетъ: правъ ли онъ или нтъ поступая такимъ образомъ. И вотъ начинается доказательство неправоты, причемъ сильный всячески затыкаетъ ротъ слишкомъ усерднымъ адвокатамъ. Затмъ, когда окажется, что онъ неправъ, она спрашиваетъ: есть ли достаточная сила, чтобы принудить его отказаться отъ своихъ пріемовъ, если нтъ, то цивилизація опускаетъ руки и объявляетъ всякія попытки породить на этомъ пункт наибольшее развитіе жизни непрактическими. Не трудно показать, что такой пріемъ часто совершенно не раціоналенъ и всегда не достаточенъ: скажите Надиру и Аг Магомету, что они были неправы производя такое ужасное разрушеніе. Помилуйте, отвтятъ они, вникните же въ наше положеніе: если мы не будемъ грозны и страшны для нашихъ враговъ, то эти враги придутъ къ намъ, истребятъ насъ и обратятъ въ рабство, если мы не будемъ казнить крамольниковъ, составляющихъ заговоры противъ нашей жизни, то намъ не процарствовать и одной недли, мы тотчасъ же будемъ задушены, если мы такъ поступали съ нашими врагами и съ заговорщиками, то это только потому, что мы ихъ сильне, перейди сила на ихъ сторону, они бы точно также поступили съ нами. Спросите каждое изъ европейскихъ государствъ, почему оно старается расшириться насчетъ своихъ сосдей, съ такимъ вредомъ для общаго блага и съ такимъ отягощеніемъ для собственныхъ своихъ членовъ. При настоящемъ положеніи вещей неизбжно быть сильнымъ, отвтитъ оно, посмотрите, какъ въ начал настоящаго столтія союзъ европейскихъ державъ поступалъ съ слабыми и тасовалъ государства. Спросите этотъ союзъ, зачмъ онъ мшаетъ государствамъ укрпляться, если они это находятъ необходимымъ для своей безопасности. Помилуйте, отвтитъ онъ, если каждому государству позволить запускать лапу, то оно всхъ насъ уничтожитъ. Спросите капиталистовъ, почему они не уступаютъ требованіямъ работниковъ по отношенію къ заработной плат: они отвтятъ, что еслибы они уступали безъ борьбы, то требованія увеличились бы дотого, что фабрики и заводы должны были бы разориться и промышленность страны пришла бы въ упадокъ. Спросите работниковъ, зачмъ они борются, и они отвтятъ вамъ, что еслибы они не боролись, то капиталисты давно бы закабалили ихъ и ихъ положеніе было бы хуже положенія рабовъ. Если два тетерева дерутся на току и кто-нибудь вздумалъ бы прекратить эту катастрофу, разршивъ, кто изъ нихъ правъ, то онъ безплодно подбиралъ бы доказательства и выводилъ бы заключенія до тхъ поръ, пока они оба легли бы на мст, истекая кровью отъ ранъ. Въ этомъ случа одинъ раціональный образъ дйствія — это отнять у нихъ разрушительную наклонность. Дикая собака и дикая кошка не могутъ встртиться, чтобы не вступить въ смертельный бой, т же животныя, у которыхъ домашнимъ воспитаніемъ уменьшены разрушительныя наклонности, нетолько могутъ жить рядомъ въ величайшей дружб, но даже сть изъ одной чашки. Какъ скоро идетъ борьба, возбужденная разрушительными наклонностями, то разршить вопросъ о правот невозможно, и вс попытки ученыхъ сдлать это съ раціональной, научной точки зрнія оказываются при сколько-нибудь внимательномъ разсмотрніи поверхностными до смтнаго. Подобныя попытки приводятъ къ чувствамъ и міровоззрніямъ, при которыхъ и капиталистъ и работникъ разсмются, если сказать, что капиталистъ увеличитъ собственное свое счастье, если онъ будетъ доводить счастье рабочаго до крайнихъ предловъ возможнаго. Невозможно опредлить въ этомъ случа правоту по той простой причин, что нтъ никакаго способа для опредленія, гд начинается необходимая потребность и гд кончается дйствіе инстинкта разрушенія. Когда въ Европ начались конституціонныя движенія, тогда имущіе классы увряли, что они берутъ себ только самое необходимое и что всякое уменьшеніе ихъ доходовъ неизбжно разоритъ ихъ и поведетъ къ упадку промышленности и благосостоянія страны, но что правительства разоряютъ народъ излишними требованіями и уменьшаютъ источники жизни въ стран: однимъ словомъ въ нихъ дйствовали здоровые инстинкты распложенія жизни посредствомъ развитія промышленныхъ силъ, а въ правительствахъ инстинкты разрушенія. Когда же введены были конституціонныя учрежденія, тогда оказалось, что эти имущественные классы, по собственному согласію стали давать правительствамъ изъ своего кармана несравненно боле, чмъ они получали прежде. Въ Пруссіи съ 1821 года, т. е. со времени перваго объявленнаго бюджета, до 1850 года, когда окончательно установилось конституціонное управленіе, расходы государства увеличивались въ годъ на 1 1/4 милл., а съ 1850 г. расходы эти увеличивались на 3 1/2 милл. Ясно, что если имущественные классы могли изъ своихъ доходовъ столько уступать въ пользу бюджета, то, слдовательно, деньги эти не были необходимы для правильнаго хода промышленности и вознагражденія ихъ риска, какъ они говорили прежде, значитъ они уменьшали благосостояніе массъ и развитіе жизни не вслдствіе необходимыхъ, природныхъ условій, а вслдствіе разрушительныхъ своихъ наклонностей. Итакъ оказалось, что разрушительныя-то наклонности были на ихъ сторон, а не на сторон правительства. Затмъ еще подлежитъ ршенію вопросъ, дйствительно ли нуженъ такой большой бюджетъ, какой они создали своими деньгами, и не есть ли онъ произведеніе заносчивости, завоевательныхъ стремленій, желанія представлять изъ себя могущественное и грозное государство, т. е. опять-таки разрушительныхъ наклонностей. Вс признаки въ подобныхъ случаяхъ могутъ оказываться обманчивыми. Въ Даніи посл продолжительнаго неограниченнаго правленія, Христіанъ VII, подъ вліяніемъ своей жены Матильды и графа Струензе, затялъ многія благодтельныя реформы, онъ улучшилъ суды и общественное положеніе Копенгагена. Самыя тягостныя подати были отмнены, бремя феодальныхъ отношеній облегчено и установлена свобода рчи. Все это, очевидно, должно было бы составлять благодтельное ограниченіе разрушительныхъ наклонностей. На дл оказалось совершенно противоположное. Народъ нетолько не увидалъ въ этомъ улучшенія своего положенія и источникъ для размноженія жизни, но остался такъ недоволенъ правительствомъ, что возсталъ въ Копенгаген массами. Струензе и королева были схвачены и брошены въ темницу. Когда Струензе и его помощникъ графъ Брантъ были казнены, тогда народъ восторженно привтствовалъ такой приговоръ. Если не возможно въ борьб, порождаемой разрушительными наклонностями, выяснить правоту и опредлить, гд начинается дйствіе этой наклонности, то еще мене возможно надяться наилучшихъ результатовъ посредствомъ обузданія ея силою,— какъ бы сила эта ни проявлялась, въ вид ли открытаго возстанія или въ вид мирныхъ народныхъ движеній. Этимъ путемъ разрушительная наклонность перестаетъ проявляться только тогда, когда это проявленіе сдлается невозможнымъ по самой природ вещей и когда слдовательно о ея вредномъ вліяніи нечего и заботиться. Это понятно безъ всякаго разъясненія: сила можетъ разрушать только тамъ, гд она встрчается со слабостью, какъ скоро является другая сила, способная ее обуздать, слдовательно боле значительная, то она разрушать боле не можетъ. Ясно, что нечего заботиться, чтобы сила не вредила боле сильному, а нужно позаботиться о томъ, чтобы она не вредила слабому. Не зная другаго пути къ обузданію разрушительныхъ наклонностей, кром силы, современная цивилизація приходитъ къ тому, что ея метода оказывается дйствительною только тамъ, гд для достиженія этой цли не нужно уже никакой методы. Исторія всякой соціальной группы, исторія всякаго современнаго государства можетъ достаточно убдительно доказать это. Для примра я возьму Норвегію. Начиная съ XVI столтія страна эта была подъ управленіемъ датскихъ королей. Недовольные датскимъ правительствомъ, норвежцы попытались сопротивляться, но оказались слишкомъ слабыми и были побждены. Съ того времени, почти въ теченіе двухъ столтій, датскіе короли уничтожали благосостояніе Норвегіи и обнаружили по отношенію къ ней именно столько разрушительныхъ стремленій, насколько у нихъ было силы. Такъ разоряя страну поборами и дурнымъ управленіемъ, они не посмли распространить тамъ крупное землевладніе, потому что посл первыхъ попытокъ они увидали, что встртятъ слишкомъ сильное сопротивленіе. Въ настоящемъ столтіи Норвегія общана была великими державами Швеціи. Соразмривъ свои силы, норвежцамъ показалось, что они могутъ составить самостоятельное государство. Шведы конечно не отказались отъ своихъ претензій, и началась борьба. Шведы скоро увидали, что они не въ-силахъ вполн поработить страну, а Норвежцы, что они не будутъ въ состояніи удержать безусловную свою независимость. Норвегія присоединилась къ Швеціи на условіяхъ весьма значительной самостоятельности. Завоеванныя такимъ образомъ права быстро возвысили благосостояніе норвежцевъ, страну эту стали считать одною изъ самыхъ свободныхъ и демократическихъ въ Европ и называли крестьянскою республикою. Въ чемъ же помогла ей современная цивилизація? когда она была слаба, она страдала почти два столтія, а когда оказалась столь сильною въ борьб, что могла обуздать разрушительныя стремленія, она освободилась отъ нихъ именно настолько, насколько у ней хватило силы и насколько эти стремленія не могли достать ея, она бы освободилась, такимъ образомъ, и безъ всякой помощи со стороны цивилизаціи. Цивилизація эта воспитываетъ сильныхъ иногда въ такихъ взглядахъ, что они нетолько обнаруживаютъ разрушительныя стремленія, но нердко длаютъ все, что отъ нихъ зависитъ, чтобы не дать слабымъ окрпнуть съ единственною цлью предупредить возможное сопротивленіе подобнымъ инстинктамъ. Какая же общественная жизнь можетъ процвтать подъ вліяніемъ такой цивилизаціи?
Разсматривая природу человка, мы находимъ, что счастье каждой отдльной личности нетолько не находится въ противорчіи съ счастьемъ другихъ людей и вообще всего живущаго на земл, но что напротивъ между ними гармонія такого рода, что человкъ тмъ боле будетъ способствовать всемірному благополучію, чмъ усердне онъ будетъ отыскивать свое собственное. Чтобы убдиться въ этомъ, нужно понять одно, что человкъ тмъ боле счастливъ, чмъ боле онъ силенъ, т. е. чмъ больше масса физическихъ и интеллектуальныхъ силъ, которыми онъ обладаетъ. Какъ бы ни была велика масса матеріальныхъ благъ, власти и пр. въ рукахъ человка, но онъ все-таки будетъ при равной удач въ достиженіи своихъ цлей мене счастливъ, чмъ человкъ боле сильный. Или лучше сказать, въ масс равнымъ счастьемъ пользуются не т люди, которые обладаютъ равнымъ богатствомъ и равною властью, а т, которые имютъ равную физическую и душевную силу. Чтобы уяснить себ это, сравните день ученаго съ обыкновенными матеріальными средствами, но обладающаго рдкою душевною силою, и день женщины весьма богатой, но со слабыми душевными и тлесными способностями. Представьте себ, что нашъ ученый — историкъ, что въ теченіе этого дня его заинтересовалъ эпизодъ изъ какого-нибудь великаго народа. Въ его воображеніи возникла грандіозная картина территоріи, растянувшейся на сто или на двсти тысячъ квадратныхъ миль, съ небомъ, которое надъ нею высится, съ морями, которыя ее окружаютъ. Передъ нимъ пестрая смсь ея обитателей съ ихъ нравами и чувствами, съ ихъ оригинально построенными городами и селами. Въ теченіе какого-нибудь десятка часовъ онъ пережилъ вмст съ ними жизнь и страсти, волновавшія ихъ много лтъ, и вотъ онъ извлекъ изъ этого урокъ для человчества. Передъ его умственнымъ взоромъ все человчество съ его чувствами и особенностями, онъ взвшиваетъ и примриваетъ, какъ подйствуетъ урокъ, онъ заране переживаетъ ту борьбу, которую возбудитъ эта идея и которая будетъ одушевлять милліоны сердецъ. Слабая барыня сначала проведетъ нсколько часовъ во сн и въ забытьи, въ теченіе этихъ часовъ ученый пережилъ уже длинный рядъ значительныхъ ощущеній. Барыня старается продолжить свой сонъ по-возможности, ничего не ощущать кажется для нея самымъ пріятнымъ препровожденіемъ времени. Наконецъ она встала и два съ половиною часа занимается туалетомъ. Это она длаетъ не для того, чтобы произвести на кого-нибудь боле или мене сильное впечатлніе, ей уже тридцать лтъ и она никогда не была особенно хороша собою. Она занимается этимъ только по привычк и чтобы какъ-нибудь убить время. Она растягиваетъ его до тхъ поръ, пока это занятіе не надостъ ей безмрно, ея ощущенія при этомъ равняются опять-таки приблизительно ощущеніямъ сна, т. е. нулю — она избавлялась только отъ скуки. Она вовсе не голодна, но опять-таки, чтобы избавиться отъ скуки, она пьетъ чай и стъ какъ можно дольше. Посл этого она уже дйствительно начинаетъ скучать. Наконецъ на выручку является нсколько визитовъ, мелкихъ проявленій тщеславія и мелкихъ заботъ. Чтобы понять разницу между этими ощущеніями и ощущеніями, пережитыми въ тоже время ученымъ, стоитъ представить себ богатаго и интеллектуально сильнаго человка, напр. Наполеона, Мирабо, Фокса или Вашингтона, на мст обоихъ сравниваемыхъ лицъ. Ощущенія барыни показались бы имъ такими жалкими и ничтожными, что они сочли бы себя несчастными, еслибы имъ пришлось ихъ переносить, а ощущенія ученаго подйствовали бы на ихъ душу точно также увлекательно. Я не буду продолжать, я не буду говорить о мигрени и разстройств желудка, добытыхъ потребностью хотя что-нибудь ощущать, дло, я полагаю, достаточно ясно. Человкъ никоимъ образомъ не можетъ развить объемъ своихъ ощущеній, а слдовательно и размры своего счастья, дале объема своихъ силъ, если онъ хочетъ это сдлать, то онъ долженъ сначала увеличить свою силу — и наоборотъ, какъ скоро у человка существуетъ извстный размръ силъ, то онъ непремнно найдетъ имъ соотвтствующее количество ощущеній. Мы видимъ, что сильные люди, родившіеся въ бдности, вырабатывали изъ себя великихъ художниковъ, писателей, ученыхъ и государственныхъ людей и такимъ образомъ создавали для своей жизни грандіозную массу ощущеній, совершенно недоступную богатымъ и слабосильнымъ людямъ. Богатый старикъ точно также будетъ жить проблесками, какъ и всякій другой старикъ, три четверти его жизни будетъ проходить въ забытьи, и онъ будетъ, какъ и всякій равносильный ему, получать именно столько впечатлній, насколько у него осталось силъ. Впечатлнія, для произведенія которыхъ употреблены громадныя массы труда, будутъ производить въ немъ только такую же досаду, какую они произведутъ во всякомъ равномъ ему по силамъ старик въ тхъ случаяхъ, когда у нихъ организмъ будетъ работать съ трудомъ и порождать ворчливое настроеніе. Если отбросить угнетенныхъ нуждою, то вс равносильные старики окажутся въ масс одинаково счастливыми, потому что они ни на одну іоту не способны нетолько прибавить или убавить своей впечатлительности, но и ни одного разу не способны сдлать, чтобы впечатлнія произвели на нихъ благопріятное дйствіе въ то время, когда состояніе ихъ организма принуждаетъ ихъ принимать брюзгливо. Все это ясно видно, когда старикъ сходится съ молодымъ и полнымъ силы субъектомъ. Молодая женщина тяготится старикомъ при самой богатой обстановк и отдыхаетъ въ обществ молодаго любовника даже въ самомъ бдномъ помщеніи, по той простой причин, что ея способность къ впечатлніямъ, т. е. сила, несравненно значительне и что при этой сил она предоставленная себ испытаетъ несравненно боле счастья при самыхъ умренныхъ средствахъ, чмъ при самыхъ значительныхъ, если мра этихъ впечатлній, т. е. этого счастья, должна идти въ уровень съ мрой слабаго старика. Хорошее и дурное вино будетъ до тхъ поръ производить на человка одинаковое впечатлніе, пока онъ не разовьетъ свой вкусъ, т. е. пока онъ не увеличитъ свою силу.
Уяснивъ себ такимъ образомъ, что размры счастья обезпеченнаго человка соотвтствуютъ не степени его матеріальныхъ средствъ, а размрамъ его силъ, мы постараемся понять, какія самыя дйствительныя средства въ рукахъ человка, чтобы увеличить это счастье. Если человкъ будетъ, въ этомъ случа, поступать такъ, какъ обыкновенно поступаютъ люди, т. е. будетъ слдовать влеченію своихъ инстинктовъ, то онъ безъ всякаго сомннія не увеличитъ, а уменьшитъ свое благополучіе. Уменьшитъ онъ его вслдствіе того, что каждый инстинктъ стремится не къ тому, чтобы обезпечить за нашей жизнью наибольшее благополучіе, а къ тому, чтобы доставить себ одному наибольшее удовлетвореніе, хотя бы отъ этого послдовала нетолько утрата силъ, но и гибель всего организма. Для примра мы возьмемъ инстинкты возстановленія силъ, голодъ и стремленіе къ покою. Вслдствіе инстинкта голода мы чувствуемъ удовольствіе, когда мы димъ и пьемъ, но инстинктъ этотъ нетолько не способенъ охранить насъ даже отъ яду, но и, какъ скоро мы будемъ ему слдовать слпо, непремнно доведетъ организмъ до ослабленія и даже до разрушенія. Извстно, что дикія племена вымираютъ отъ пьянства, какъ скоро они получаютъ возможность безпрепятственно слдовать своему инстинкту: якутъ съдаетъ заразъ до пуда мяса и сала и потомъ въ теченіе двухъ недль не можетъ двинуться. Аристократія и важные чиновники у всхъ мало цивилизованныхъ народовъ объдаются постоянно и отъ этого слабютъ и тучнютъ дотого, что едва могутъ ходить. До сихъ поръ на торжественныхъ церемоніяхъ въ Константинопол можно видть выставку печальныхъ послдствій обжорства и неумренности. Статистическія данныя показываютъ, что отъ безпрекословнаго слдованія этому инстинкту смертность между купцами боле значительна, чмъ между крестьянами отъ нужды. Но все это самыя крайнія явленія, инстинктъ голода если не убиваетъ, то уменьшаетъ размры счастья между самыми образованными людьми: онъ источникъ громаднаго большинства геморроевъ. Чтобы понять дйствіе этого инстинкта, стоитъ сравнить его удовольствіе съ тмъ, которое можетъ доставить человку свжая и здоровая голова. Голова можетъ успшно дйствовать и ощущать въ теченіе цлаго дня, а удовольствіе ды продолжаясь полчаса длаетъ организмъ ни къ чему неспособнымъ на нсколько часовъ, и на вс сутки ослабляетъ его дятельность. Наблюдая надъ дйствіями этого инстинкта, мы легко убдимся, что человкъ, который стъ слишкомъ вкусную пищу, неизбжно будетъ жить желудкомъ насчетъ другихъ своихъ силъ. Всякій человкъ, который будетъ сть вмсто обыкновенной особенно вкусную пищу, почувствуетъ насыщеніе гораздо позже и если онъ длать будетъ это постоянно, то онъ пріучится чрезмрно много сть и, уменьшая этимъ дятельность своихъ силъ, уменьшитъ свое счастье. Все это приводитъ къ окончательному заключенію, что если человкъ захочетъ руководить инстинктомъ голода такимъ образомъ, чтобы онъ способствовалъ наибольшему его счастью, то столъ богатаго человка будетъ стоить столько же, сколько столъ всякаго рабочаго, если только этотъ рабочій не подвергается существеннымъ лишеніямъ и можетъ вполн возстановлять свои силы.
Все, что сказано объ инстинкт голода, можно примнить и къ инстинкту покоя. Лность оказывается гибельною на низкой степени цивилизаціи. По мр того, какъ между богатыми людьми распространяется просвщеніе, они начинаютъ понимать, что лнь существенно мшаетъ ихъ счастью. Еслибы бездятельныя и безсознательныя состоянія составляли счастье, то самый счастливый человкъ былъ бы тотъ, который находится въ летаргическомъ сн. Но если богатый человкъ цивилизуясь начинаетъ понимать, что постоянный сонъ и лежаніе до окончательнаго опуханія и ожиренія уменьшаетъ человческое счастье до минимума, то онъ все-таки не въ состояніи послдовательно провести свою мысль до конца и понять, что такое же уменьшеніе счастья происходитъ отъ всхъ апатическихъ занятій, отъ игры въ карты, визитовъ и т. д., что вс эти занятія, ослабляя его, даютъ ему тмъ мене возможностей счастья, тмъ боле удаляютъ его отъ ученаго и приближаютъ къ глупой барын вышеприведеннаго примра, чмъ онъ апатичне. Тутъ точно такъ же, какъ и относительно инстинкта голода, человку тмъ трудне будетъ ршить, гд кончается необходимое для возстановленія силъ отдохновеніе и гд начинается ожиреніе, чмъ заманчиве будетъ обстановка при дятельности этого инстинкта. Роскошная обстановка отдыха неизбжно уменьшаетъ счастье, точно также, какъ и слишкомъ вкусная пища. Этимъ путемъ высшія сословія очень часто доходили до окончательнаго слабоумія и подготовляли себ паденіе. Самая благопріятная обстановка для правильной дятельности этого инстинкта — это опять-таки такая, которая не мшая отдыху нисколько не предрасполагаетъ къ нему,— это первая ступень надъ обстановкой обыкновеннаго обезпеченнаго рабочаго.
Животное удовлетворяетъ своимъ инстинктамъ по большей части самыми простыми и неубыточными для міровой жизни способами. Вс животныя одинаково насыщаются отъ малаго до великаго и насытившись отдыхаютъ въ одинаковой обстановк: человкъ создаетъ себ искусственные способы для чрезмрнаго развитія инстинктовъ насыщенія и отдыха и создаетъ только для того, чтобы убивать этимъ и чужія и свои собственныя силы, уменьшать и чужое и свое собственное счастье, эти инстинкты, сдержанные и врно направленные разсудкомъ, безъ сомннія,— весьма существенные и полезные инстинкты, но разсудокъ, вмсто того, чтобы управлять ими, самъ длается ихъ слугою, и они обращаются въ инстинкты разрушенія. Мало этого, сверхъ такого отвращенія инстинктовъ, человкъ создаетъ для себя цлый рядъ потребностей, животному совершенно неизвстныхъ: это потребности искусственныя. Среди роскоши и блеска скучаетъ аристократка, потому что выгнала за дверь вс человческія чувства и вся отдалась безмрной гордости: то, что ее окружаетъ, создано милліонами часовъ человческаго труда, а между тмъ она скучаетъ безъисходно и скучала всю свою жизнь, капризничаетъ, плачетъ, она самый несчастный и жалкій человкъ. Всякому, кто смотритъ на нее и внимательно наблюдаетъ ея чувства, длается ясне дня, что т богатства, которыя создаются съ такою массою употребленнаго на нихъ труда, не могутъ удовлетворить человка, что для счастья ему нужно совсмъ другое, вполн независимое отъ нихъ, и что богатства создаютъ только придатокъ, уродующій его чувства. Говорятъ, что эти капризы, эти слезы аристократіи — это притворство, нтъ, это весьма дйствительныя и настоящія страданія, точно также, какъ весьма дйствительна притупляющая и разслабляющая ее скука: скука эта убивается только преждевременной, старческой слабостью нервовъ. Для того, чтобы сдлать себя столь несчастною, она налагаетъ ярмо нужды на тысячи людей, готова наложить и на милліоны. Она ни за что въ свт не согласилась бы помняться судьбою съ работницей, которая гораздо счастливе ея, и не согласилась бы потому, что она уже не человкъ, а выжатая тряпка, потому же, почему пьяница, пьющій запоемъ, не соглашается отказаться отъ водки и вести жизнь здороваго, не пьющаго человка. Въ обоихъ стремленіе къ саморазрушенію пріобрло неодолимую силу, которой они не могутъ сопротивляться.
Сравните настоящую жемчужину съ поддлкою: разница впечатлнія, ими производимаго, такъ незначительна, что нужно быть знатокомъ для того, чтобы ихъ отличить, а между тмъ за первую отдаютъ въ тысячи разъ боле часовъ труда. Скажите, стоитъ ли у работника отнимать столько тысячъ часовъ труда, чтобы увеличить удовлетвореніе своихъ потребностей на величину, равняющуюся почти нулю? Говорятъ, эти люди ведутъ изящную жизнь, въ нихъ развито чувство изящнаго и оно-то именно и побуждаетъ ихъ дйствовать такимъ образомъ. Человка, который самъ не иметъ изящной впечатлительности, конечно можно уврить въ этомъ, но едвали это удастся съ человкомъ, у котораго у самого эта сторона не слаба. Я гляжу на небо и думаю: ‘Вчно прекрасное, вчно разнообразное небо,— какъ идетъ къ теб твоя синева и золотыя зори, и тучи, которыми ты нахмуришься, и въ пасмурный день срыя облака,— какой зодчій построитъ такой храмъ и дастъ ему такой куполъ!’ Я иду по великолпнымъ палатамъ, меня приглашаютъ восхищаться ими: но вотъ я вспомнилъ, какъ я лежалъ на самомъ безъискусственномъ сосднемъ пол, какъ надо мною высилось небо,— и великолпныя палаты показались мн противной каменной клткой, давилъ меня ихъ тяжелый потолокъ, а стны, драпировка — жалкія созданія, и он хотятъ состязаться съ облаками на далекомъ горизонт?! Если человкъ уже долженъ строить для своей защиты жилище, то пусть же онъ строитъ его безъ прикрасъ, безъ жалкихъ претензій… На каедру вошелъ великій ораторъ, громовой рчью онъ взволновалъ вс ваши чувства, увлекъ вс ваши страсти, а за нимъ журавлемъ выступаетъ педантъ съ пустой, тяжеловсной, гладко обточенной рчью и истощаетъ терпніе слушателей до скрежета зубовъ,— сказалъ бы что ему надо просто, безъ затй и прикрасъ. Ораторъ это — небо, а педантъ — это великолпныя палаты. Жилъ я въ большомъ город, не свойственно же жить человку безъ изящныхъ впечатлній, и сталъ я искать мста для прогулки. До приторности скучнымъ казалось мн жалкое гулянье жителей по ихъ расчищеннымъ дорожкамъ, я выбралъ старый сосновый лсъ. Ни одного разу я не видалъ тамъ такъ-называемыхъ изящныхъ людей. Настала осень и нердко меня тянуло въ лсъ посидть на толстомъ пн, обросшемъ мхомъ, поглядть, какъ надъ вершинами деревьевъ плывутъ нахмурясь облака и прислушаться къ свисту осенняго втра. Конечно въ лсу объ изящныхъ господахъ не могло быть и помину, когда я возвращался домой, я ихъ встрчалъ летвшими въ экипажахъ по грязной мостовой. И думалъ: ‘Эти люди хотятъ уврить насъ, что изящныя потребности заставляютъ ихъ тратить на себя милліоны часовъ труда! ‘Въ Петербург я также постоянно шатался по окрестностямъ отыскивая впечатлній: но истинно изящное встрчалъ всегда наедин,— если я тутъ видалъ кого-нибудь, то разв художника съ огурцами и чернымъ хлбомъ въ мшк. Не подлежитъ сомннію, что не потребности изящнаго, а скоре отсутствіе изящной впечатлительности, дозволяютъ богатымъ людямъ дйствовать такъ, какъ они дйствуютъ.
Гд же искать стимулъ, который производитъ такое сильное дйствіе? Человкъ — существо по натур своей общительное, инстинктъ влечетъ его къ обществу, тотъ же самый инстинктъ заставляетъ его искать значенія въ этомъ обществ. И вотъ онъ длаетъ то, что возвышаетъ его въ общественномъ мнніи. У него рождаются искусственныя потребности чудовищной уродливости. Въ Японіи цлый многолюдный городъ обращенъ ими въ пустыню. На безлюдныхъ улицахъ путешественникъ встрчаетъ только владтельныхъ князей съ ихъ многочисленными свитами. Вс двигаются молча и важно съ покрытымъ оружіемъ, безъ этого условія встрчи могли бы быть кровопролитными. Пшеходъ, завидвъ ихъ издали, прячется въ воротахъ сосдняго дома. Точно такія же шествія двигаются по большимъ дорогамъ страны, и горе тому, кто не падетъ передъ ними ницъ,— онъ будетъ изрубленъ въ куски. Это суровое величіе производитъ такое могущественное дйствіе на свиту владльцевъ, что въ ней появляются черты оригинальной преданности. Когда владлецъ оскорбленъ и не иметъ духу отомстить за себя, тогда лица его свиты оставляютъ его службу, съ тмъ, чтобы совершить эту месть на свой собственный рискъ и не подвергая его никакой опасности. Подобныя же явленія мы видимъ у всхъ народовъ, но разв это не есть чисто искусственная потребность, разв она не зависитъ исключительно отъ ложныхъ чувствъ и взглядовъ, а сколько стоитъ эта потребность? — —
Древній грекъ воображалъ, что высшее наслажденіе для человка — это выходить на площадь въ сопровожденіи многочисленныхъ слугъ. Для достиженія этой дли онъ пользовался своею властью и своими средствами, заставлялъ тысячи людей работать на себя и жить подъ гнетомъ нужды и лишеній. Еслибы въ то время благоразумный человкъ сказалъ ему: ‘таскать за собою толпу праздныхъ людей — это не наслажденіе, это обуза: какъ можно ради этого морить нуждою тысячи зависящихъ отъ тебя?’, онъ расхохотался бы самодовольно. ‘Много васъ охотниковъ до нашихъ денежекъ,— сказалъ бы онъ съ мткою ироніею,— много васъ оборваныхъ шалопаевъ, проповдывающихъ умренность, а сами вы только и думаете, какъ бы пойти по нашимъ слдамъ. Посмотрите на площади, на этого гражданина съ жалкою, униженною физіономіею, посмотрите, какъ онъ несчастливъ, какъ ясно написано на его лиц страданіе, потому что онъ не иметъ даже и четырехъ рабовъ для своего сопровожденія. Вонъ тотъ, разорившійся богачъ, сподвижникъ Діогена! онъ сначала былъ такой же, какъ и мы, а теперь показываетъ къ намъ презрніе. Онъ такой же, какъ и былъ, онъ только ловко нашелся, богатство сдлало его умне и онъ понимаетъ, что презирать богатство лучше, чмъ унижаться передъ нимъ и завидовать ему, какъ длаетъ это глупая толпа.’ Погубили эти взгляды Аины, наполнили ихъ рабами, задушили только-что начавшее размыкаться чувство, пустили античную цивилизацію подъ гору. Когда же римскій міръ, обезлюдвшій, изнуренный, былъ раздираемъ варварами, римскіе богачи сидли въ своихъ роскошныхъ садахъ, окруженные потоками крови, пепелищемъ и развалинами, и по-прежнему окружали себя рабами и по-прежнему твердили, что иначе и шить нельзя, и что всегда люди будутъ такъ чувствовать и такъ думать.
На другомъ конц океана рядились въ разноцвтныя перья. Чтобы создавать своимъ покойникамъ великолпныя жилища и золотомъ блествшіе дворцы, въ которые никто не вступалъ, чтобы имть толпы любовницъ, которыхъ ихъ обладатель никогда не видалъ въ лицо, надвались цпи рабства и ярмо страданій на тысячи и милліоны людей. Теперь богатый человкъ умеръ бы отъ страданій, еслибы его какъ шута провели по улиц разодтаго въ перья, а онъ длаетъ тоже, что длали для перьевъ, для того, чтобы кататься въ карет, неслышно скользящей своими упругими колесами. Теперь, какъ и прежде, онъ считаетъ свой кругозоръ верхомъ человческой мудрости, теперь онъ такъ же увренъ, какъ и прежде, что думать и чувствовать какъ онъ думаетъ и чувствуетъ — дотого въ природ человка, что всегда такъ будетъ и никогда не будетъ иначе, онъ и не подозрваетъ, что когда-нибудь для него такимъ же страданіемъ будетъ здить въ этой карет, какъ теперь рядиться въ перья. Разв удовлетворяетъ существенной потребности природы человка то, что сегодня доставляетъ ему величайшее наслажденіе, а завтра — величайшее страданіе. Сравните зимою въ деревн крестьянскую вечеринку съ столичнымъ баломъ: и тутъ и тамъ по раскраснвшимся лицамъ, по блестящимъ глазамъ, вы видите одинаковую степень увлеченія и счастья, несмотря на громадную разницу въ средствахъ, которыми результатъ этотъ достигается. Дло ясно — сущность тутъ въ ощущеніи веселья, а не въ блеск свчей, не въ гром музыки, не въ богатыхъ нарядахъ. Крестьянка пріобртаетъ точно такую же страсть къ вечеринкамъ, какую аристократка пріобртаетъ къ баламъ. Въ город она скучаетъ и плачетъ объ нихъ. Богатый нарядъ для дамы только потому и иметъ цну, что онъ привлекаетъ къ ней вниманіе, окружаетъ ее восторгами. Крестьянка достигаетъ того-же иногда цною въ тысячу разъ мене значительной. Дама, которая осмяна за роскошный свой костюмъ, ощущаетъ одно только горе, и будетъ несчастна въ этомъ костюм, несмотря на его громадную цну. Сравните свтскаго донъ-жуана и сельскаго волокиту! увлеченіе ихъ равносильно, страсть одинаково владетъ и тмъ и другимъ, разница зависитъ отъ силы сладострастія и впечатлительности каждаго. Если у сельскаго волокиты натура боле страстная, боле впечатлительная, онъ будетъ съ большимъ упоеніемъ наслаждаться съ своей прелестницей, чмъ великосвтскій левъ, несмотря на роскошь его обстановки. Охотникъ до кутежей, истребивъ безчисленное количество дорогихъ винъ, кончаетъ водкой,— до такой степени справедливо, что сущность дла тутъ въ возбужденіи, произведенномъ виномъ, а не въ цн этого вина!
Если кому-нибудь покажется недостаточно яснымъ то, что было сказано выше, о неразрывной связи между размромъ силъ человка и размрами его счастья, тому эта связь должна значительно уясниться при анализ человческаго стремленія къ цлесообразности поступковъ. Только ребенокъ упражняетъ свои силы безъ всякой задней мысли, но даже прежде, чмъ человкъ вышелъ изъ дтскаго возраста, онъ начинаетъ создавать себ цли и направлять къ нимъ свою дятельность. Любознательный человкъ знакомится съ наукой для удовлетворенія своей жажд знаній, но если вс эти знанія остаются для него безъ дальнйшихъ послдствій, то онъ начинаетъ тяготиться ими, и начинаетъ отыскивать примненіе для того, что онъ пріобрлъ. Это природное стремленіе, замченное поэтомъ Гёте, послужило основной мыслью ‘Фауста’. Откуда такое стремленіе? разъяснить не мудрено. Проявленіе всякой силы въ природ заключаетъ въ себ нарушеніе равновсія и вслдствіе извстнаго закона вещей природа постоянно стремится возстановить это равновсіе, уничтожить движеніе и водворить неподвижность. Въ человк это стремленіе проявляется въ вид лни, лнь уничтожаетъ проявленіе силъ — это начало смерти и степень парализаціи. Человкъ, который понимаетъ, что его счастье заключается не въ параличномъ состояніи, а въ жизни, стремится къ борьб съ этимъ началомъ, однакоже скоро надъ нимъ начинаетъ тяготть грозная сила этого закона, и онъ инстинктивно чувствуетъ, что она одолетъ. Но вотъ ему на помощь приходитъ вншній стимулъ, и онъ сообща съ нимъ одолваетъ въ борьб, мало этого, онъ даетъ своей сил большій размахъ, онъ нетолько избавился отъ пути къ смерти и параличу, но онъ развилъ свою жизнь,— онъ радъ, онъ понимаетъ, что онъ увеличилъ свое счастье. Занимаясь безплодно собираніемъ знаній, человкъ постоянно борется съ началомъ лни, но онъ чувствуетъ, что начало это въ немъ слишкомъ сильно, и потому ему со дня на день трудне заниматься, но вотъ другіе ученые поощряютъ его разрабатывать науку и вести ее дале, новый стимулъ приходитъ ему на помощь, и онъ счастливъ, онъ чувствуетъ, что ему теперь легко одолть. Еслибы въ увеличеніи силы и въ развитіи ея проявленій не заключалось для человка счастья, онъ бы не стремился къ цлесообразности, его бы не давило отсутствіе этого стимула. Для человка, у котораго мало средствъ для поддержанія своихъ силъ, вопросъ о цлесообразности поступковъ не представляетъ затрудненій: цлесообразно тутъ то, что даетъ ему больше средствъ. Совсмъ иное для человка, у котораго средства слишкомъ достаточны. Имя слабыя понятія о томъ, какимъ образомъ развитіе силъ увеличиваетъ счастье, не сознавая даже, какія это силы, которыя могутъ развиться и увеличить его счастье, онъ, во времена варварства, слдуетъ слпо самымъ сильнымъ инстинктамъ, инстинкту питанія и размноженія. Онъ стоитъ на степени развитія ребенка. Ребенокъ иметъ въ своемъ организм такую силу развитія, что онъ развивается безсознательно, и если когда-нибудь подчиненіе воли и разсудка инстинктамъ можетъ быть допущено, то это въ дтскомъ возраст. Несмотря на это такое подчиненіе даже для ребенка гибельно. Статистика показываетъ огромную смертность купеческихъ дтей отъ обжорства. Всякому извстно, что если ребенка предоставить вполн самому себ, то изъ него выйдетъ никуда не годный человкъ,— человкъ, который въ данныхъ обстоятельствахъ будетъ пользоваться только минимумомъ счастья. Чтобы увеличить его благополучіе, богатые родители стараются его учить и воспитывать. Не мудрено понять, что такое подчиненіе воли и разсудка преобладающимъ инстинктамъ оказалось еще боле неблагопріятнымъ для взрослыхъ. Богатый человкъ сталъ тяготиться положеніемъ, которое уничтожало его естественныя силы и тутъ впервые въ немъ явилось стремленіе къ цлесообразности поступковъ. Онъ сталъ развивать свой вкусъ. Вмсто безсмысленнаго накопленія множества дорого стоющихъ вещей, вмсто гаремовъ, наполненныхъ женщинами безъ всякаго разбора ихъ качествъ, онъ сталъ длать выборъ, сообразно цли, для которой каждое ощущеніе назначено. Вкусъ въ пищ напр.— это ничто иное какъ выборъ пищи наиболе пригодной для питанія, вкусъ по отношенію къ любви — это выборъ предмета способнаго произвести боле совершеннаго человка. Онъ сталъ вести жизнь, которую называлъ изящною. Названіе это совершенно ошибочное, потому что изящнаго чувства у него еще нтъ. Еслибы у него было чувство изящнаго, онъ не жилъ бы въ роскошныхъ палатахъ, онъ не увлекался бы дорогими пирами. Чувство изящнаго — это одно изъ самыхъ лучшихъ человческихъ чувствъ, одно изъ самыхъ плодоносныхъ по отношенію къ увеличенію человческаго счастья. Изящное въ природ, впечатлніе ея цвтовъ и формъ создано для того, чтобы человкъ не относился къ ней безучастно, чтобы окружающій его міръ возбуждалъ въ немъ чувство любви и симпатіи: это несравненно боле могучее впечатлніе, чмъ впечатлніе любимой женщины, и у него несравненно боле великая цль. Порожденное имъ чувство заставляетъ человка знакомиться съ міромъ и съ міровыми явленіями. Когда онъ подъ этимъ впечатлніемъ сдлаетъ первый шагъ и спроситъ себя, что такое эти звзды, которые надъ его головою, какова жизнь этого прекраснаго міра, который его окружаетъ,— въ его воображеніи выростутъ картины, которыя по своей величественности превзойдутъ безпредльно впечатлнія, полученныя его глазомъ, и еще тсне сдлается его союзъ съ природою и онъ почувствуетъ неотразимое желаніе жить великой, міровой жизнью. Чувство изящнаго недоступно нетолько богатымъ людямъ, оно недоступно великимъ художникамъ. Еслибы оно было доступно художнику, разв онъ могъ бы находить удовольствіе воспроизводить то, что онъ можетъ воспроизвести только скверно и совершенно неудовлетворительно. Онъ смется надъ лубочной картинкой, аляповато снятой съ его произведенія,— какимъ же образомъ онъ не видитъ, что его произведеніе относится къ природ точно такъ же, какъ лубочный снимокъ къ его картин? То, что доставляетъ аристократу такое наслажденіе — это не изящное чувство, а зародышъ этого чувства, зачавшійся въ его душ. Въ немъ еще нтъ этого величественнаго чувства, которое создаетъ живую связь между нами и окружающимъ насъ міромъ, которое порождаетъ между нами солидарность и единство и приводитъ къ тому, что мы увлекаемся грандіозной мыслью жить міровой жизнью и считаемъ высшимъ для себя счастьемъ объединить наши интересы. Но въ немъ уже пробудилось пониманіе, что формы передачи могутъ быть увлекательны. Стремленіе къ цлесообразности поступковъ привело его отъ безсмысленнаго подчиненія грубымъ инстинктамъ къ первой побд надъ засасывающею жизнь апатіею и онъ почувствовалъ въ себ уже новую силу, вкусъ,— силу, о которой онъ не имлъ прежде понятія — силу высшую, чмъ вс дйствовавшія въ немъ. Тотчасъ онъ видитъ, что кругъ его счастья значительно расширился, что вкусъ — это такая сила, которая можетъ дйствовать съ несравненно большимъ постоянствомъ и поэтому дать ему несравненно боле ощущеній, чмъ грубые инстинкты. Онъ гордится своимъ новымъ пріобртеніемъ и смотритъ на своего предшественника, подчинявшагося инстинктамъ, съ нкоторымъ презрніемъ, какъ на грубаго дикаря. Новая его сила уже такого рода, что она способна къ усовершенствованію. Между богатыми людьми уже несравненно мене такихъ, которые носятъ на себ печать чрезмрныхъ усилій желудка и любви. Однакоже вкусъ способенъ только къ весьма мало успшной борьб съ парализующими жизнь силами. Это видно изъ пристрастія подобныхъ людей къ апатическимъ и ослабляющимъ силы занятіямъ и впечатлніямъ, какъ визиты, игра въ карты, даже обременительные для желудка обды съ виномъ. Вино кром самыхъ незначительныхъ дозъ, дйствуетъ на организмъ точно такъ же, какъ общій параличъ: оно производитъ то же восторженное настроеніе, подвижность, стремительность и слабость въ ногахъ — разница только въ продолжительности дйствія. Человкъ, который можетъ стремиться къ искусственному уменьшенію своихъ силъ, иметъ очевидно очень слабое понятіе о томъ, въ чемъ заключается человческое счастье.
На ступени счастья, которая предстоитъ богатому человку еще только въ будущемъ, онъ будетъ жить міровою жизнью. Тогда онъ не будетъ въ состояніи заплатить огромныя деньги за какую-нибудь жемчужину или за кусокъ изумруда. Ему будетъ казаться смшной глупостью платить за такое малое увеличеніе своего счастья такія большія деньги, которыми онъ можетъ расплодить жизнь между сотнями людей и сознаніемъ такой цлесообразности своихъ поступковъ увеличить свое счастье безъ всякой соразмрности. Въ первоначальномъ своемъ состояніи онъ, въ лиц средневковыхъ вельможъ, покупалъ для праздника дорогихъ лошадей, убиралъ богатыми попонами и потомъ сожигалъ ихъ торжественно, драгоцнными тканями онъ вытиралъ тарелки для того, чтобы показать, что ему ничего не стоитъ ихъ испортить. Онъ, ради важности, налагалъ на себя безчисленное множество мелкихъ и несносныхъ лишеній. Въ лиц древне-русскаго или восточнаго вельможи онъ мучилъ себя уродливой и огромныхъ размровъ шапкой, не ршался выходить пшкомъ и вызжалъ только въ сопровожденіи огромной толпы слугъ. Такимъ образомъ онъ себя добровольно ставилъ въ то же положеніе, въ которое ставятъ пулярку или животное, откармливаемое на убой, и ожирвъ безмрно переносилъ отъ этого безчисленное множество слабостей и страданій. При неестественномъ своемъ состояніи эти люди впадали въ крайнее малодушіе и всю жизнь воображали, что они близки къ смерти. Современный богатый человкъ сдлалъ свою жизнь уже гораздо боле цлесообразною: но уже одно такое обстоятельство, что онъ способенъ платить огромныя деньги за такое незначительное увеличеніе благополучія, какое могутъ доставить драгоцнности, проигрывать большія суммы и бросать ихъ просто на-втеръ, показываетъ, какъ мало онъ сдлалъ успховъ въ этой цлесообразности. Скажите ему, что богатые люди будутъ жить въ самыхъ скромныхъ помщеніяхъ, сть самую скромную пищу, веселиться при самой скромной обстановк, вовсе не будутъ играть въ карты и не будутъ пить, однимъ словомъ по образу своей жизни не будутъ отличаться отъ работника, пользующагося благосостояніемъ, а вс средства будутъ употреблять для міровыхъ цлей, потому что будутъ жить міровой жизнью,— если вы скажете это теперь богачу, вы можете быть уврены, что онъ вамъ не повритъ,— онъ вамъ такъ же мало повритъ, какъ бы поврилъ его предшественникъ, еслибы ему сказали, что богатый человкъ не будетъ окружать себя толпою оборванныхъ слугъ, не будетъ появляться на улицахъ какъ павлинъ разряженный въ разноцвтныя ткани и дорогіе камни, а будетъ ходить пшкомъ въ такомъ вид, что его невозможно будетъ даже отличать отъ двигающейся кругомъ его толпы. Современному богачу кажется, что онъ теперь употребляетъ свои средства для себя, а тогда будетъ употреблять для другихъ: между тмъ наоборотъ, онъ теперь живетъ для другихъ, а тогда будетъ для себя. Онъ теперь уменьшаетъ свое счастье, чтобы произвести на другихъ величественное впечатлніе, а тогда будетъ стараться только объ одномъ — чтобы его увеличить до максимума. Онъ теперь свои деньги употребляетъ для удовлетворенія своему вкусу, а тогда будетъ ихъ употреблять для удовлетворенія другой силы, которая, развившись въ немъ, способна дать ему ощущенія несравненно высшаго порядка. Сила эта относится къ вкусу, какъ вкусъ къ прежнимъ его грубымъ инстинктамъ. Его новое состояніе будетъ относиться къ предшествовавшему, какъ въ вышеприведенномъ примр ученый относится къ богатой и слабоумной барын. Между образованными классами міровою жизнью живутъ теперь только исключительныя личности и можно было бы подумать, что это — свойство, къ которому способны не многіе. Но мы его видимъ въ массахъ, хотя, конечно, только въ вид грубаго инстинкта. Этотъ инстинктъ дйствовалъ въ различныхъ глубоко — нравственныхъ сектахъ, начиная отъ какихъ-нибудь средневковыхъ водуа и кончая современными американскими сектами, живущими для украшенія земли Божіей. Чувства, порожденныя этимъ инстинктомъ, переходили изъ рода въ родъ и распространялись на массы самыхъ различныхъ темпераментовъ и свойствъ. Изучая то, что происходило въ этихъ сектахъ, мы убждаемся, что подчиняться вліянію этого инстинкта способны всякаго рода люди, лишь бы они получили необходимое для его зарожденія число впечатлній. Не подлежитъ никакому сомннію, что для полнаго счастья каждаго человка необходимо, чтобы онъ жилъ міровою жизнью, и каждый можетъ и долженъ ею жить. Могучая способность этого инстинкта давать человку внутреннее счастье видна изъ того, что цлыя массы людей нетолько усердно трудились всю свою жизнь подъ его вліяніемъ совершенно безкорыстно, но переносили безчисленныя лишенія, страданія и преслдованія,— не отступали даже и передъ смертью. Такимъ образомъ дйствуетъ эта сила въ вид инстинкта, когда она способна давать только минимумъ счастья, потому что счастье тутъ дается всего боле разработкой силы — изученіемъ, обдумываніемъ и примненіемъ. Человкъ живетъ тогда жизнью величественною, увлекающею его своей безпредльностью, онъ понимаетъ, что между этими впечатлніями и впечатлніями вкуса не можетъ быть никакого сравненія. Гд и когда вкусъ производилъ такія явленія, какія производилъ одинъ инстинктъ міровой жизни, не говоря уже о его разработк, при которой сила эта только и можетъ сдлаться постоянно дйствующею и до крайнихъ предловъ возможнаго увеличивающею счастье человка силою?..
Разъяснивъ себ эти истины и дйствуя сообразно съ этимъ, мы скоро увидимъ, какое мы будемъ имть громадное преимущество надъ современной цивилизаціей. Цивилизація эта ставитъ высшей цлью для образованнаго человка развитіе вкуса и даже не сознаетъ боле способныхъ осчастливить его силъ. Она создала правило политической экономіи, что роскошь полезна для развитія производительности, она заставляетъ образованныхъ людей смотрть на свои потребности такими ослпленными глазами, что употребленіе имющихся въ ихъ рукахъ средствъ длается до крайности не цлесообразнымъ и производительность страны длается уродливой до возмутительности. Чтобы понять это, стоитъ вспомнить о производств золота и драгоцнныхъ металловъ. Работникъ работаетъ цлый годъ для того, чтобы произвести какую-нибудь треть фунта золота, кусокъ величиною съ желудь или съ орхъ, красота этого золота такъ мало отличается отъ красоты грошовыхъ композицій, что необходима проба для того, чтобы ихъ различать, сколько бы пользы могли принести эти десятки тысячъ рабочихъ на поприщ боле цлесообразномъ и соотвтствующемъ общему благу. Между тмъ, возводя такія потребности въ достоинство, современная цивилизація создаетъ неодолимое препятствіе осуществленію общаго блага, къ которому она побуждаетъ стремиться массы. Такимъ образомъ она мшаетъ осуществленію прогресса и натравляетъ разные слои общества другъ на друга. Дло пойдетъ совершенно иначе, если и сверху и снизу дйствовать въ одномъ направленіи. Слдуетъ ожидать, что потребности вкуса и созданная черезъ нихъ масса искусственныхъ потребностей окажетъ только слабое сопротивленіе напору здраваго чувства, которое будетъ направлять образованное общество къ міровой жизни. Мы видимъ, что инстинктъ, изъ котораго должны развиться силы міровой жизни, дйствуетъ и теперь въ образованномъ и богатомъ человк съ неотразимымъ могуществомъ. Соединенный съ недостаточнымъ пониманіемъ, онъ — главный двигатель, который создаетъ всю эту зловредную массу искусственныхъ потребностей. Мы видимъ, что образованный человкъ, живущій теперь для удовлетворенія своему вкусу, однакоже мене всего даетъ этой сил полный просторъ дйствія. Напротивъ, онъ рабски подчиняется мннію окружающаго его общества о величіи и о хорошемъ. Блескъ и роскошь только потому такъ высоко и цнятся богатыми людьми, что они производятъ значительное впечатлніе на массы. Современный образованный человкъ только потому и страдаетъ, если онъ не можетъ проживать нсколькихъ тысячъ рублей, что при жизни, которая считается безъ причины бдною, онъ производилъ бы на окружающихъ ничтожное впечатлніе. Нсколько времени тому назадъ вс жаловались, что имъ приходится постоянно жить для другихъ, теперь вс увряютъ, что они живутъ для себя, но если приглядться къ тому, какъ они вс бгутъ въ одну сторону и другъ за другомъ прыгаютъ черезъ одинъ заборъ, то нужно быть человкомъ совершенно несообразительнымъ, чтобы имъ поврить. Инстинктивное стремленіе жить для произведенія въ другихъ хорошихъ впечатлній до такой степени сильне вкуса, что во всякомъ человк даже вполн удовлетворенный вкусъ производитъ одно ощущеніе страданія, если выборъ, сдланный этимъ вкусомъ, не пріятенъ для окружающей среды. Общество такъ привыкло, что всякій живетъ для него, и все что онъ длаетъ, онъ длаетъ исключительно для того, чтобы ему понравиться, что въ немъ развился деспотизмъ, вмшивающійся во вс самые мелочные и не относящіеся до него поступки и требующій безусловнаго себ повиновенія. Это всеобщее проявленіе инстинкта показываетъ, какъ легко человкъ можетъ дойти до міровой жизни и какъ легко уничтожать искусственныя потребности, если дйствовать на общественное мнніе и раскрывать передъ нимъ источники его собственнаго счастья. Жалкое проявленіе этого самаго существеннаго изъ человческихъ инстинктовъ, въ томъ вид, какъ мы его встрчаемъ теперь въ образованномъ обществ, можно сравнить съ первоначальными проявленіями инстинкта питанія, когда онъ подчинялъ себ разсудокъ, а не подчинялся ‘ему. Сколько можно сдлать даже тмъ, если люди, которые прямо въ этомъ заинтересованы, перестанутъ смотрть на проявленія роскоши и искусственныхъ потребностей съ глупымъ удивленіемъ и перестанутъ преклоняться передъ ними, какъ передъ величіемъ.
Когда я обдумываю наше политическое и соціальное положеніе, когда я смотрю на то, какъ мы волочимся въ хвост европейской цивилизаціи, когда мн приходитъ на умъ сравненіе съ Персіею, которая подобно намъ была велика и погибла отъ того, что она подобно намъ волочилась въ хвост античной цивилизаціи, я вижу для насъ одинъ исходъ — это осуществленіе великой идеи, за выполненіе которой еще никто не брался. Не подлежитъ никакому сомннію, что нетолько наши славянскіе сосди, но весь міръ обратилъ бы на насъ внимательные и любопытные взоры, еслибы онъ увидалъ у насъ, что и высшіе и низшіе слои общества направились къ одной цли и ищутъ своего счастья на одномъ пути, еслибы онъ получилъ чрезъ нашу жизнь осязательное доказательство, что разладъ общественныхъ классовъ не есть природная необходимость, а есть искусственное произведеніе его цивилизаціи. Какъ велика была бы наша сила, еслибы мы сплотили вс части нашего общества такимъ могучимъ цементомъ.
Если мы сколько-нибудь внимательно разсмотримъ условія, при которыхъ мы можемъ имть основательную надежду избгнуть участи другихъ восточныхъ государствъ, Австріи, Турціи, Китая, Японіи, то мы увидимъ, что намъ нтъ другаго выхода, кром вышеобъясненнаго образа дйствія. Мы или подобно Англіи должны выйти изъ заднихъ рядовъ цивилизаціи и стать во глав, или мы будемъ затоплены разбгающимися ея волнами: вчно идти позади невозможно не приготовивъ себ гибельнаго конца. Стоитъ сравнить наше отношеніе къ цивилизованному міру въ конц XVIII-го столтія и теперь. Въ конц XVIIІ-го вка Европа не далеко была впереди Россіи. Политическое и соціальное ея положеніе было почти такое же, въ нкоторыхъ отношеніяхъ Россія имла даже преимущество: ея внутреннія силы не были такъ разстроены финансовыми затрудненіями, массы народа въ Европ были столь же невжественны какъ у насъ, мстами он пользовались въ Россіи значительно большимъ благосостояніемъ. Сравните теперь, какой огромный шагъ сдлалъ цивилизованный міръ въ теченіе ХІX-го вка въ политической и соціальной жизни, въ образованіи народныхъ массъ и оживленіи интеллектуальныхъ силъ, измрьте, насколько мы шли медленне и насколько мы отстали. Если мы пойдемъ также, то черезъ пятьдесятъ лтъ мы будемъ относиться къ цивилизованному міру такъ же, какъ теперь относятся Турція, Японія, Индія и Китай,— мы будемъ на краю нашей гибели. Разбирая нашу современную задачу, мы легко убдимся, что силой, указами тутъ немного сдлаешь, намъ прежде всего нужно вдохнуть свжій, нравственный духъ въ нашу образованную среду для того, чтобы сломить тупое сопротивленіе всякому прогрессу, которое всегда было у насъ сильне чмъ на запад. Оно было причиною, что мы отставали все боле и боле, при сил этого противодйствія такое печальное явленіе будетъ продолжаться у насъ до тхъ поръ, пока мы не прибгнемъ къ новому и боле сильному стимулу, чмъ т, которыми двигается впередъ цивилизованный западъ. Теперь уже извстно, что законы природы одинаково дйствуютъ какъ въ нравственномъ, такъ и въ физическомъ мір. Если два предмета будутъ двигаться одинаковою двигательною силою, а одинъ изъ нихъ будетъ задерживаться большею силою сопротивленія, то конечно этотъ послдній долженъ все боле и боле отставать, чтобы ему догнать и обогнать, ему нужно уменьшить силу сопротивленія и увеличить стимулъ движенія.
Прежде всего мы должны убдиться, что благосостояніе народа находится у насъ въ прямой зависимости отъ его соціальнаго положенія и что вс т, которые стараются приписать его бдность его бездятельности, пьянству и пр., вводятъ публику въ самую грубую ошибку. Эта истина доказывается несомннно нетолько сравненіемъ различныхъ нашихъ рабочихъ классовъ, гд благосостояніе прямо соразмряется съ размрами поземельныхъ надловъ и соотвтствующихъ имъ повинностей, но и всмъ тмъ, что длается на нашей территоріи. Казаки у насъ богаче государственныхъ крестьянъ, государственные крестьяне богаче удльныхъ, удльные богаче временно-обязанныхъ. Среди одного и того же класса богатство опять-таки прямо соотвтствуетъ размрамъ и обилію поземельныхъ надловъ. Это мы увидимъ ясно, если сравнимъ новороссійскихъ казаковъ съ донскими, черноморскими и уральскими, разныя казацкія станицы по Волг — въ Саратовской и Астраханской губерніи, если мы сравнимъ государственныхъ крестьянъ на богатыхъ и бдныхъ земляхъ. Когда наши нмецкіе колонисты были даже въ боле благопріятномъ положеніи, чмъ наши крестьяне, они бдствовали и доказали, что при одинаковыхъ условіяхъ ихъ средства обезпечить свое счастье вовсе не превосходятъ средствъ нашего крестьянина, колоніи начали процвтать только тогда, когда ихъ избавили отъ тяготвшихъ надъ ними стсненій и внимательное разсмотрніе дла заставляетъ предполагать, что еслибы русскіе получили столько же преимуществъ, то они пользовались бы гораздо большимъ благосостояніемъ. Въ Бессарабской области, гд болгарскіе поселенцы пользуются преимуществами, подходящими къ преимуществамъ тамошнихъ колонистовъ, они пользуются почти одинаковымъ благосостояніемъ, по отношенію къ разведенію фруктовыхъ деревьевъ они даже далеко превзошли колонистовъ. Есть казацкія станицы, которыя богаче и болгаръ и колонистовъ. Только по отношенію кочевыхъ и полукочевыхъ, бродячихъ и полубродячихъ инородцевъ можно сказать, что національность иметъ существенное вліяніе на ихъ благосостояніе, относительно всхъ издавна земледльческихъ національностей живущихъ на нашей территоріи вы этого не замчаете: бдность и богатство самыхъ разнородныхъ національностей соразмряется исключительно съ ихъ соціальнымъ положеніемъ. Поверхностному наблюдателю дло легко можетъ представиться иначе. Какая-нибудь черемисская деревня расположена въ ям безъ всякой правильности и безъ всякихъ улицъ, вс дома стоятъ въ такомъ безпорядк, будто они кучей выброшены изъ мшка. Такая деревня можетъ легко показаться боле бдною, чмъ русское село, населенное временно-обязанными крестьянами. Грязный мордвинъ можетъ легко показаться боле бднымъ, чмъ чистоплотный и любящій удобства татаринъ. Уродливый костюмъ, уродливая постройка, грязныя привычки постоянно смшиваются съ бдностью, точно такъ же какъ и недостатокъ вкуса и тотъ родъ легкомыслія, который заставляетъ крестьянина прикрплять упряжь лычкомъ да веревочкой. Но если мы не будемъ этимъ сбиваться съ толку, если мы будемъ обращать главное вниманіе на то, какъ удовлетворены существенныя потребности работника, изобильна ли его пища, достаточно ли тепла его одежда, достаточно ли тепло его жилище, не вынужденъ ли онъ обременять чрезмрной работой въ особенности слабыхъ членовъ своего семейства, то значеніе національныхъ различій быстро начнетъ терять свою силу, и мы увидимъ, что работники въ отношеніи благосостоянія исключительно различаются по соціальному своему положенію. Статистика смертности вовсе не отличаетъ національностей, даже между колонистами смертность вовсе не боле благопріятна, чмъ между русскими въ равныхъ съ ними условіяхъ, но та же самая статистика рзко отличаетъ соціальныя группы: смертность постоянно возрастаетъ начиная отъ самыхъ привилегированныхъ и до самыхъ отягощенныхъ земледльцевъ и даже прямо пропорціональна степени отягощенія.
Другой весьма существенный выводъ, данный положеніемъ нашего рабочаго, заключается въ полномъ опроверженіи взглядовъ тхъ западно-европейскихъ ученыхъ, которые признаютъ вреднымъ безвозмездное вспомоществованіе рабочимъ для улучшенія ихъ быта. Россія — страна льготъ и привилегированныхъ состояній между рабочими. Опытъ показываетъ, что всякая привилегія, всякая льгота, всякая безмездная помощь въ громадномъ большинств случаевъ имли прямымъ своимъ послдствіемъ увеличеніе благосостоянія. Т же самые нмцы, которыхъ заграницею считаютъ неспособными разжиться отъ безвозмездности, у насъ именно этому обязаны всмъ своимъ благосостояніемъ. Въ особенности благодтельною оказывалась везд безвозмездная раздача земель. Бывшіе примры показали ясно до очевидности, что какъ бы ни были велики подобныя раздачи, он всегда приносили одну только пользу. Впрочемъ аргументы противниковъ безвозмездной помощи постоянно опровергались всмъ ихъ образомъ дйствія,— что они длали? Они строили дома, которые могли наниматься и пріобртаться работниками по боле дешевымъ цнамъ, они доставляли имъ кредитъ по боле низкимъ процентамъ, товаръ по боле выгоднымъ цнамъ, наконецъ они давали и безпроцентныя ссуды и оказывали прямо даровое вспомоществованіе. Все это, по ихъ собственнымъ словамъ, оказывало благодтельное дйствіе. Вдь и дешевый процентъ съ капитала и дешевый домъ — все это безвозмездная помощь, вся ихъ идея есть ничто иное, какъ простое торгашество. Тутъ идетъ вопросъ не о томъ, слдуетъ ли давать или нтъ, а слдуетъ ли уступать одну копйку или три копйки. Они находятъ, что можно уступать народу только грошъ, но человкъ мене скупой можетъ бытъ найдетъ, что не мшаетъ дать и три копйки. У насъ извстны впрочемъ примры, когда деньги давались безъ всякой пользы — это случалось именно тогда, когда эти деньги были вручаемы людямъ для такихъ цлей, къ исполненію которыхъ они были совершенно не способны. Такъ напр. въ Сибири случалось, что поселенцамъ по-невол, выдавались деньги для обзаведенія сельскимъ хозяйствомъ,— выдавались он людямъ, которые отъ рожденія не пахали и не косили и хозяйства вести совершенно не умли, люди эти обыкновенно проживали полученныя деньги, а потомъ тли въ работники, чтобы научиться тому, къ чему ихъ считали способными по вдохновенію. Еслибы заграничные противники безвозмездности нападали противъ такого употребленія денегъ, то они были бы правы. Если мы посмотримъ на это дло не съ точки зрнія лавочной скаредности, а съ нсколько боле возвышенной и человческой, то мы скоро увидимъ, что нужда народная безконечна и что предназначеніе образованнаго человка состоитъ исключительно въ томъ, чтобы ей помогать всми средствами. Всегда передъ нимъ будутъ лежать два пути, на которыхъ его дятельность будетъ и плодоносна и необходима. Одинъ путь — это дйствіе съ помощью общественнаго мннія и въ состав общества для улучшеній въ быт всего рабочаго класса, другой — это дятельность отдльная, частная, гд онъ съ помощью своихъ собственныхъ средствъ будетъ уничтожать затруднительныя положенія отдльныхъ личностей и выводить ихъ на благопріятную дорогу.
Что касается до общихъ мръ, то конечно прежде всего наше вниманіе должно обратить на себя отношеніе къ земл. Тутъ мы видимъ, что нашъ крестьянинъ обнаружилъ несравненно боле такта и здраваго чувства, чмъ западно-европейскій. Онъ понялъ великую истину, которую западно-европейскій работникъ никогда не понималъ. Онъ постигъ, что прежде всего надобно позаботиться о томъ, чтобы ни одного земледльца не лишить собственнаго хозяйства. Вести собственное хозяйство — не шуточное дло, къ нему нужно приспособиться и привыкнуть съ малыхъ лтъ. Западно-европейскому сельскому пролетарію нескоро это удастся, можетъ быть никогда не удастся и на почв западной Европы мы можемъ снова увидать римскія латифундіи. Западно-европейская политическая экономія напрасно проповдуетъ, что самая производительная земля — это та, которая въ рукахъ земледльца, при принцип крупной и мелкой собственности она никогда не достигнетъ своей цли. Мелкій собственникъ будетъ всегда привилегированный работникъ, сидящій на ше у своего брата. Общинное владніе приводитъ по крайней мр внутри общины къ раціональному распредленію земли между работниками. Каждый получаетъ вс т участки, которые ему необходимы для полнаго хозяйственнаго заведенія, ему дадутъ и отъ луговъ, и отъ лсу, и отъ конопляника, и отъ всякихъ земель, и дадутъ столько, сколько только могутъ дать не обижая другаго работника. Мелкій собственникъ получаетъ землю по случайнымъ прихотямъ судьбы. У отца — все что нужно, одинъ онъ сынъ, онъ будетъ счастливцемъ, а три сына — такъ онъ чмъ-нибудь да будетъ обдленъ. Сколько слезъ проливается мелкими собственниками ради этого, получивъ участокъ, не имющій всего, что нужно для хозяйства, земледлецъ и радъ бы промнять часть своей земли на то, что ему необходимо,— только рдко представляется ему къ тому возможность. Распредляя землю при передл, крестьяне имютъ возможность доставитъ каждому нетолько все необходимое, но и наибольшія удобства. Въ многоземельныхъ общинахъ, гд дальнія земли оставляются на произволъ безъ передловъ, близкія передлываются, въ передлъ идутъ иногда одн лучшія земли, иногда лсъ для того, чтобы предохранить его отъ порубокъ. Еслибы западно-европейская община, состоящая изъ мелкихъ собственниковъ, могла передлять такимъ образомъ свои земли, она бы сочла себя счастливйшею въ мір: между мелкими собственниками только и слышно стованіе на невозможность округленія имнія, но къ несчастью ей этого никогда не удается, для этого нужны привычка къ передламъ, умнье приноровиться, такія качества и пріемы, которыхъ мелкій собственникъ, никогда не передляющій своихъ земель, никоимъ образомъ пріобрсти не можетъ. Между тмъ у насъ есть такіе остроумные и догадливые писатели, которые ставятъ общинному владнію въ вину это правильное распредленіе участковъ и говорятъ о раздробленіи земли, какъ будто распредленіе, сдланное по мысли и систем — тоже самое, что мелкіе участки, случайно разбросанные судьбою, гд одинъ получаетъ то, что ему вовсе не нужно, только потому, что оказывается двоюроднымъ племянникомъ какого-нибудь земледльца, а другой не иметъ того, что ему необходимо только потому, что у него подобнаго родственника не оказалось. Съ такимъ же знаніемъ дла трещали о непрочности общиннаго владнія. Еслибы оно было не прочно, то разв могло бы у насъ на общинныхъ земляхъ разведеніе конопли принять такіе большіе размры? Продуктомъ этимъ мы прославились даже въ заграничной торговл и только въ послднее время, когда крестьяне наши были доведены до крайней нищеты и скотоводство у нихъ такъ уменьшилось, американцы начали брать надъ нами верхъ. Распространеніе у насъ конопли возможно было только потому, что крестьяне особенно заботливо удобряли конопляники, на конопляники они иногда вывозили весь свой навозъ, и, ухаживая за этой землею со всею своею заботливостью, они никогда и вообразить себ не могли, что ихъ на этой земл могутъ обидть и ее у нихъ отнять. Хорошо удобренный конопляникъ даетъ вчетверо боле плохаго и никто не сталъ бы разводить коноплю, еслибы это сопряжено было съ какимъ-нибудь рискомъ. Между тмъ конопля разводилась нетолько въ многоземельныхъ мстностяхъ и на плодородной почв, но въ значительномъ количеств и въ густо населенныхъ мстностяхъ съ плохою почвою,— въ мстностяхъ, гд удобренный и улучшенный клочекъ земли имлъ большое значеніе и большую цну. Доказательства тому, что земля при общинномъ владніи можетъ получить наилучшую культуру, такъ многочисленны и очевидны, что нужно только удивляться, какимъ образомъ публика могла быть вводима на этотъ счетъ въ заблужденіе. Посл разведенія конопли можно привести бахчеводство. Бахчеводство распространено у насъ во всхъ плодоносныхъ губерніяхъ, даже въ такихъ, которыя имютъ боле 1,500 человкъ жителей на квадратную милю. Есть напр. бахчи въ Харьковскомъ узд, который иметъ 2,831 жит. на квадратной мил. Бахчи несравненно доходне десятины въ пол, наемная годовая плата за бахчевую десятину часто превышаетъ оптовую цну земли. За десятину бахчи платятъ иногда столько же кортомы, сколько подъ Петербургомъ за десятину подъ посвъ скоросплаго картофеля, который продается въ Петербург по весьма дорогимъ цнамъ. Еслибы общинное владніе не представляло нужной твердости и необходимыхъ гарантій для всякаго рода культуры, то могло ли бы бахчеводство такъ распространиться на общинныхъ земляхъ. Тоже самое можно сказать и о разныхъ видахъ огородничества, распространеннаго на общинныхъ земляхъ. Табакъ требуетъ особенно тщательнаго ухода за землею,— десятина табаку даетъ до двухсотъ рублей дохода. На общинныхъ земляхъ табакъ воздлывается гораздо успшне, чмъ на земляхъ помщиковъ, нашъ крупный землевладлецъ точно такой же неразсчетливый сельскій хозяинъ, какъ и неразсчетливый промышленникъ и заводчикъ. Онъ привыкъ жить оброками и только безплодно губитъ производительныя силы земли и человческаго труда, которыя достаются ему въ руки. Въ сельскомъ хозяйств его плняютъ всегда культурные пріемы, которые выгодны только при несравненно боле густомъ и богатомъ населеніи или подъ несравненно боле благопріятнымъ небомъ. Этому важному барину, который сидя на мшкахъ оброчныхъ денегъ, можетъ смотрть на все свысока, нужна и важная, бьющая въ носъ производительность. Если онъ производитъ табакъ, то онъ старается непремнно производить высшіе сорты, съ большими пожертвованіями онъ достигаетъ только незначительныхъ урожаевъ, да и то, что получается, выходитъ плохо и не идетъ съ рукъ. Крестьянинъ, который живетъ своимъ трудомъ, не можетъ заниматься такой неестественной культурой, онъ приэтомъ умеръ бы съ голоду, но вдь въ томъ-то и состоитъ польза, которую извлекаетъ страна отъ высокихъ оброковъ, платимыхъ помщикамъ, что ихъ земли могутъ длаться непроизводительными, посредствомъ неестественной культуры. Десятина капусты даетъ 250 рублей, даже десятина лука можетъ давать до 200 рублей. Земля подъ этими произведеніями точно такъ же, какъ и подъ другими огородными овощами требуетъ тщательнаго за нею ухода, между тмъ разведеніе огородныхъ овощей на продажу на общинныхъ земляхъ — дло самое обыкновенное даже въ тхъ мстностяхъ, которыя отличаются самой неплодородной почвой и гд хорошо удобренный и воздланный клочекъ земли цнится очень высоко. Что касается до огородовъ для собственнаго употребленія, то какъ извстно они составляютъ повсемстную принадлежность крестьянскаго хозяйства, и если есть крестьяне, у которыхъ ихъ нтъ и которые плохо ухаживаютъ за своей огородной землей, то ужъ въ этомъ конечно не вина общиннаго владнія. Даже такая культура, которая требуетъ самаго прочнаго отношенія къ земл, не встрчаетъ ни малйшаго препятствія со стороны общиннаго владнія. Къ такому роду культуры безъ сомннія принадлежитъ садоводство. Сады разводятся на общинныхъ земляхъ везд, гд только садоводство даетъ выгоды, не исключая самыхъ густо населенныхъ мстностей, гд населеніе всего боле вздыхаетъ о земл и гд оттягивать клочки земли всего соблазнительне. Въ Курской губерніи садоводство получило такое развитіе, что она въ этомъ отношеніи совершенно завладла рынками сверной и средней Россіи. Но густот населенія, ее превосходятъ только Московская и Подольская губерніи, между тмъ садоводство тамъ производится на общинныхъ земляхъ. Въ общинномъ владніи мы часто находимъ земли, состоящія изъ различныхъ почвъ, начиная отъ самыхъ плодородныхъ и до самыхъ непроизводительныхъ. Въ особенности часто это встрчается въ верхней половин бассейна Волги. Земли эти нетолько весьма справедливо распредляются между членами общины, но и воздлываются весьма различно. Крестьянамъ очень хорошо извстно, сколько каждый клочекъ требуетъ навозу для того, чтобы дать удовлетворительный урожай: на одну десятину они наваливаютъ до 8000 пудовъ навозу, на другую до двухъ, а третью вовсе оставляютъ безъ навозу. Въ этихъ мстахъ крестьяне очень высоко цнятъ навозъ, чтобы увеличивать его количество, они накладываютъ на себя тяжкія стсненія. Крестьяне, на этихъ безплодныхъ почвахъ, пріобртаютъ навозъ иногда за 15 верстъ и дале и перевозятъ на свои поля. Добываніе навоза достается имъ такъ трудно, что они нетолько 8000 пудовъ,— ни одного воза на десятину не вывезли бы, еслибы они опасались, что у нихъ могутъ отобрать плоды ихъ трудовъ и лишеній. Относительно песчаныхъ и самыхъ неплодородныхъ почвъ крестьянами употребляется еще одинъ способъ: изъ сосднихъ болотъ крестьяне вытаскиваютъ плодородную землю и утучняютъ ею пески. Въ доказательство великой пользы собственности приводятъ, что въ густо населенныхъ горныхъ странахъ мелкіе собственники переносятъ землю изъ долинъ на безплодныя горы, чтобы разводить на ней сады, у насъ въ несравненно мене густо населенныхъ мстностяхъ можно сказать про общинныя земли еще боле, крестьяне изъ грязныхъ болотъ вытаскиваютъ землю, чтобы превратить общинные пески даже не въ сады, а въ плодоносныя хлбныя поля. Можетъ быть всякому извстно, что въ безлсныхъ мстностяхъ у насъ крестьяне на общинныхъ земляхъ разводили тысячи десятинъ лсу. Легко или трудно ростить и сохранять на общинныхъ земляхъ лсъ, это видно изъ слдующаго. Крестьянъ обыкновенно у насъ считаютъ лсоистребителями и обвиняютъ ихъ въ этомъ, между тмъ даже помщики и въ правительственныхъ изданіяхъ соглашаются, что лсъ всего легче сохранять подъ вліяніемъ общиннаго начала. Для этого стоитъ общин заповдать лсъ. ‘Одно изъ лучшихъ средствъ къ возстановленію порубленныхъ лсовъ,— говорится у Селиванова и въ Матеріалахъ для географіи и статистики Россіи, собранныхъ офицерами генеральнаго штаба (Рязанская губернія, стр. 216),— есть заповдь. Для этого съ образами обходятъ заповдный лсъ, потомъ священникъ читаетъ молитву и объявляетъ, что лсъ заповданъ, посл чего прутикъ срубить съ такого лса считается тяжкимъ грхомъ и потому остается охранять его только отъ скота.’ Заповди дйствительно имютъ большое значеніе, если он длаются подъ вліяніемъ общественнаго мннія, но если крестьяне смотрятъ на нихъ какъ на чье-либо искусственное измышленіе, то он теряютъ всякую силу.
Относительно поощренія къ труду и порядочности общинное владніе обладаетъ всми совершенствами собственности, но это учрежденіе несравненно боле гибкое: оно отдаетъ землю почти исключительно во власть тхъ, кто ее обработываетъ, и пріучаетъ всю массу земледльческаго населенія имть собственное хозяйство, дйствовать отдльно или сообща, смотря по тому, что требуется успхомъ труда: въ ней зародышъ той общинной и артельной жизни, отъ которой совершенно отвыкъ, къ крайнему своему ущербу, западно-европейскій пролетарій. Къ этому огромному преимуществу присовокупляется еще другое не мене важное и прямо изъ него вытекающее, именно, что земля находится во власти лишь настолько, насколько это необходимо для успха земледлія. Владніе лугами мене прочно, чмъ владніе пахотой, владніе пахотой мене прочно, чмъ владніе конопляникомъ и огородомъ, владніе конопляникомъ мене прочно, чмъ владніе садомъ и усадьбой. Прочность эта прямо соотвтствуетъ настоящимъ требованіямъ сельскаго хозяйства и измняется съ этими требованіями. при этомъ имютъ значеніе нетолько взгляды на дло цлой общины, но и личные взгляды отдльнаго земледльца, который не встртитъ со стороны общины препятствія, если онъ захочетъ себ устроить хозяйство отдльно, по своимъ собственнымъ соображеніямъ, если онъ устроится только такъ, чтобы не мшать общему длу. Такія отдльныя хозяйства, заимки, у насъ вовсе не рдки. Въ самыхъ густо населенныхъ мстностяхъ крестьянинъ можетъ такимъ образомъ завести свое отдльное хозяйство, ему стоитъ только попросить общину, чтобы она оставила его за раздломъ, и ему будетъ отведенъ особый участокъ земли, что постоянно и случается. Справедливость — столько же достоинство этого учрежденія, сколько и гибкость, и если по какимъ-нибудь обстоятельствамъ нельзя никакъ поступить съ земледльцемъ безобидно при надл, то его вознаграждаютъ деньгами. Если это дозволяется удобствами мстности, то допускаютъ свободную обработку и распредляютъ подати сообразно доходности обработанной земли. Такіе пріемы носятъ на себ печать давнишняго происхожденія. Такъ напр. въ Костромской губерніи въ шунгенскомъ обществ хмельники раздляются уравнительно по душамъ, а въ обществахъ московскомъ, Никольскомъ и другихъ каждый домохозяинъ разводитъ хмель по мр возможности, хмельники издавна кадастрированы и раздлены на части, которыя называются ‘копйками’, и сообразно этому распредляется подать. Подать эта теперь уже далеко не копйка и въ различныхъ обществахъ платятъ ‘за копйку’ отъ 12 до 28 коп. и боле. Чтобы понять всю цну общиннаго владнія по сравненію съ мелкой собственностью, стоитъ сравнить исторію нашего общиннаго владнія съ исторіей владнія однодворческаго. У однодворцевъ мелкіе участки переходили по наслдству. Скоро они распредлились самымъ неправильнымъ образомъ, одинъ имлъ въ десять разъ боле другаго, а иной и вовсе ничего не имлъ и обратился въ полнаго пролетарія. Множество процессовъ возникло между однодворцами и разоряли ихъ до тла, наконецъ и размежевать ихъ не было никакой возможности. Эта неурядица, къ которой вовсе не привыкъ русскій земледлецъ, имющій въ своихъ рукахъ стройное и общинное владніе, вывела однодворцевъ изъ всякаго терпнія. Точно такая же неурядица постоянно существуетъ между мелкими собственниками западной Европы и они смотрятъ на нее какъ на неизбжную свою судьбу. Участки, заложенные и перезаложенные, запутанные въ процессахъ, или никуда негодные по недостатку приспособленія къ требованіямъ хозяйства — общее бдствіе между мелкими собственниками, бдствіе, которое иметъ еще огромный хвостъ — сельскій пролетаріатъ. И такое-то бдствіе наши мудрецы изъ образованнаго класса хотятъ накликать на нашего крестьянина. Правильное веденіе хозяйства сдлалось наконецъ на однодворческихъ земляхъ совершенно невозможнымъ. Въ отчаяніи они покидали свои участки, отказывались отъ своего крпостнаго права на владніе ими и цлымъ обществомъ просили о надленіи ихъ землями въ общинное владніе. Такимъ образомъ ко времени освобожденія крестьянъ мстами уже половина однодворческихъ земель была въ общинномъ владніи. Извстно, что и иностранные колонисты скоро поняли преимущества общиннаго владнія и просили о его введеніи въ своей сред. Иногда они сбивались съ толку понятіями, привезенными съ родины, и отступали отъ правилъ правильнаго и равномрнаго раздла подъ различными предлогами, напр. для того, чтобы дать каждому крестьянину столько земли, сколько онъ можетъ обработать, и не раздроблять земель на слишкомъ мелкіе участки. Въ этихъ случаяхъ послдствія были самыя печальныя, они производили бдность и богатство и вс бдствія пролетаріата при такихъ условіяхъ, при которыхъ они никоимъ образомъ не должны были бы существовать. Такое жалкое явленіе имло мсто въ таврическихъ колоніяхъ — тутъ пролетаріатъ былъ произведенъ несмотря на крайнее многоземеліе.
Крестьянинъ все сдлалъ, чтобы правильно и наилучшимъ образомъ распредлить въ своей сред орудіе своего труда, т. е. земли. Онъ развилъ среди себя учрежденіе столь совершенное, что наши образованные классы даже и понять его были не въ состояніи, точно такъ же, какъ наши дворяне не понимаютъ тайну успха крестьянина въ его промышленныхъ предпріятіяхъ и разоряются тамъ, гд богатетъ безграмотный купецъ. Человкъ, который искусственными средствами уметъ только развивать въ себ до чрезвычайности искусственныя потребности, никогда не будетъ въ состояніи понять практическую мудрость человка труда. Крестьянинъ кончилъ свою задачу тамъ, гд онъ не могъ идти дале. Онъ распредлялъ свою землю правильно внутри общины, ему оставалось правильно распредлить ее между общинами. Къ такому распредленію онъ, безъ всякаго сомннія, былъ вполн способенъ и развилъ въ себ вс нужныя для этого качества. Какъ скоро въ отдльной общин оказывается мало земель, то члены общины легко улаживаются и условливаются между собою насчетъ переселенія. Часть остается на мст, а другая соглашается ухать и добровольно, иногда даже противъ воли начальства, стремится за тысячи верстъ. Точно также общины безъ затрудненія допускаютъ на свои земли переселенцевъ, тамъ, гд имъ самимъ не тсно. Западно-европейскій мелкій собственникъ удивился бы такому добродушію и счелъ бы его пожалуй дикостью, но общинное владніе есть лучшая школа для того, чтобы отучать отъ излишней жадности. Крестьянину длается всегда совстно, когда ему приходится стснять другаго на томъ, что онъ не создалъ собственнымъ трудомъ и не считаетъ потому неотъемлемо своимъ. Я зналъ общины, которыя владли рыбными озерами и которымъ не доставало духу кому-нибудь запретить ловить ту рыбу, которую он не создали своими руками. Он заваливали дно озера корягами и длали невозможнымъ ловить такими орудіями, которыя могли повести къ истребленію рыбы, и затмъ не стсняли никого. Я никогда не слыхалъ, чтобы членъ общины встртилъ препятствіе, когда онъ хочетъ поставить на общинной земл пчельникъ. Даже тамъ, гд собираніе мху въ лсахъ и болотахъ, грибовъ, ягодъ и другихъ лсныхъ продуктовъ доставляетъ значительную поддержку для рабочаго семейства, эта дятельность точно такъ же мало стсняется, какъ и охота на общинныхъ земляхъ. Русскій крестьянинъ иметъ глубокое отвращеніе къ запрещеніямъ, которое онъ преодолваетъ только съ большимъ трудомъ и очень рдко. Каковы бы ни были неудобства этого отвращенія, но это — святое свойство, которое въ тысячу кратъ полезне для человчества, чмъ наклонность наживаться насчетъ запрещенія и притсненія.
Трудно было крестьянину развить въ своей сред вс эти свойства необходимыя для нормальной жизни, трудно ему ихъ поддерживать, тяжелая доля постоянно его деморализируетъ, постоянно наводитъ его на дурные пути, а между тмъ для успха его трудовой жизни требуется несравненно больше, чмъ онъ совершилъ. При ближайшемъ разсмотрніи однакоже все это оказывается только началомъ, успхъ работы требуетъ несравненно большаго. Пріобртеніе всхъ этихъ привычекъ и формъ жизни досталось крестьянину только постояннымъ упражненіемъ. Еслибы общинному владнію крестьяне не обучались цлыми массами, еслибы оно было достояніемъ только немногихъ избранныхъ общинъ, какъ на запад Европы ассоціація между пролетаріями, учрежденіе это никогда бы не получило настоящаго своего развитія. Только одно обученіе массами и даетъ надлежащіе результаты, и нашъ крестьянинъ достигъ того, о чемъ напрасно вздыхаютъ и американецъ и англичанинъ и всякій земледлецъ достаточно умный, чтобы понимать неудовлетворительность мелкой собственности. Въ то время, когда крестьяне стремились водворить въ своей сред справедливость посредствомъ уравнительнаго распредленія земель, высшія сословія, въ рукахъ которыхъ было распредленіе земель между крестьянскими общинами, никогда не руководились подобными принципами и никогда не стремились къ такимъ цлямъ. Они постоянно руководствовались предразсудками, предвзятыми идеями, или заморскими ученіями, и постоянно распоряжались такъ, какъ распоряжаются люди не своимъ, а чужимъ дломъ. Они внесли столько неравенства по отношенію и къ поземельнымъ надламъ и къ лежащимъ на нихъ повинностямъ, сколько только можно было внести. Неравенство это не имло ни малйшаго основанія въ условіяхъ труда и создано было чисто вншнимъ образомъ, и теперь приходится поправлять радикально испорченное состояніе длъ по мр силъ и возможности. И поправляя придется бороться нетолько съ естественными препятствіями установившихся отношеній, но и съ предразсудками образованнаго общества, которымъ нтъ числа. Сначала наше образованное общество, зараженное европейскими предразсудками прошлаго столтія, стремилось создавать привилегированныя состоянія и въ сословіи земледльцевъ натворило ихъ столько, что земля распредлилась самымъ неправильнымъ и не экономическимъ способомъ. Сто лтъ тому назадъ никто не говорилъ, что земля есть орудіе труда и для благосостоянія общества и государства должна быть по-возможности правильно распредлена между трудящимися. Тогда говорили: земля съ земледльцами есть источникъ дохода для содержанія государства, благороднаго дворянства и воинства. Земледльцы и работники должны были слдовательно изъ этой земли получить лишь столько, сколько необходимо было для ихъ содержанія и для платежа оброковъ. Земля закрплялась за казною, за удломъ, за помщиками, казаками и военными инородцами. Земледлецъ надлялся тмъ богаче, чмъ выше онъ стоялъ во мнніи образованнаго общества, какъ привилегированное сословіе, непривилегированный земледлецъ надлялся тмъ богаче, чмъ знатне былъ его господинъ. Однодворецъ, казакъ и башкиръ, какъ люди привилегированные и военные, получали больше всхъ. За ними надлялся удльный, посл удльнаго государственный, посл государственнаго оброчный крестьянинъ богатаго аристократа и наконецъ крестьянинъ обыкновеннаго помщика. Между этими категоріями длались опять-таки безчисленныя подраздленія, основанныя на соображеніяхъ такого же порядка. Такъ какъ вс эти взгляды не имли никакого яснаго и раціональнаго основанія, то они приводили только къ неурядиц. Войско Донское почему-то пользовалось особеннымъ расположеніемъ. Мы, самый не воинственный изъ народовъ Европы, вообразили себя созданными для вншнихъ завоеваній, вроятно потому, что намъ казались подати слишкомъ легкими и государственный долгъ слишкомъ малымъ! Мы вообразили казачество и въ особенности донское казачество національнымъ своимъ воинскимъ учрежденіемъ и пожертвовали для этой идеи одною изъ лучшихъ мстностей Россіи и счастьемъ милліоновъ людей. На Земл Войска Донскаго, которая обнимаетъ въ себ 135,000 квадратныхъ верст и иметъ 12,409,000 десятинъ пахотной и снокосной земли, живетъ всего 949,682 человка и жило бы еще несравненно мене, еслибы въ томъ числ не было 282,288 временно-обязанныхъ крестьянъ, которые питаются отъ такихъ же малыхъ участковъ, какъ и въ прочей Россіи. На пространств губерніи Курской, Московской, Полтавской и Тульской, въ которыхъ только 129,000 квадратныхъ верстъ и всего 10,471,000 десятинъ пашенъ и снокосовъ, живетъ 6,455,220 челов., т. е. почтивъ семъ разъ больше. Изъ сосднихъ губерній выселяются въ Сибирь, а между тмъ въ Войск Донскомъ есть мстности, гд населеніе рже, чмъ въ большей части уздовъ Архангельской губерніи или даже чмъ на земляхъ Большой Орды и дико-каменныхъ киргизовъ. Глядя на землю, какъ на источникъ доходовъ для казны и для немногихъ избранныхъ счастливцевъ, а не какъ на источникъ благосостоянія для страны, мы приходили нетолько къ Тому, что земля распредлялась между земледльцами самымъ неправильнымъ образомъ, но что у земледльцевъ въ самыхъ многоземельныхъ мстностяхъ часто не доставало земли.
Даже между казаками и башкирами земли была распредлена самымъ неправильнымъ образомъ, и вс указы о правильномъ ея распредленіи оставались безъ исполненія и только порождали процессы. Попрежнему въ однихъ волостяхъ у башкиръ приходилось мене девяти десятинъ на душу, а у другихъ гораздо боле шестидесяти. Распредленіе между государственными крестьянами вполн зависло отъ различныхъ постороннихъ соображеній министерства государственныхъ имуществъ и было такъ неправильно, что въ сверной Россіи при самомъ рдкомъ населеніи крестьяне горько страдали отъ недостатка земли. Въ семи сверныхъ уздахъ Вологодской губерніи 462,644 человка государственныхъ крестьянъ владютъ надломъ въ 221,521 десятину, тогда какъ въ Рязанской губерніи 458,152 государственныхъ крестьянина имли въ шестидесятыхъ годахъ въ своемъ исключительномъ владніи 798,212 десятинъ земли и въ черезполосномъ и спорномъ 174,564 десятины, всего 972,776 десятинъ. Крестьянинъ сверныхъ вологодскихъ уздовъ — это малоземельный крестьянинъ, имющій почти впятеро меньше рязанскаго и требующій переселенія, между тмъ какъ тутъ казна владетъ боле, чмъ тридцатью тремя милліонами десятинъ, а въ Рязанской губерніи она иметъ только всего одинъ милліонъ. Такое положеніе можетъ быть очень полезно съ точки зрнія чиновниковъ лснаго вдомства, но не полезно даже съ точки зрнія казны и крайне вредно съ точки зрнія народнаго благосостоянія. Огромныя пространства остаются такимъ образомъ во владніи казны подъ лсами подъ предлогомъ доходныхъ статей. Лса эти часто занимаютъ пространства, которыя были бы очень способны быть пахотными землями или лугами, но неспособны взростить даже дровянаго лса. Кром того большая часть напр. сверныхъ лсовъ состоитъ изъ мелкаго дровянаго лса, тутъ ни къ чему негоднаго. Годный казенный лсъ то рубится и истребляется промышленниками безъ всякаго толку, то остается безъ всякой пользы даже тамъ, гд онъ могъ бы приносить доходъ. Все это приводитъ къ тому, что казенные лса только распложаютъ число жертвъ самовольной порубки лсовъ,— составляющихъ боле четверти всхъ нашихъ преступниковъ, и отнимаютъ у страны множество земель, которыя могли бы быть употреблены съ пользою въ то время, какъ он лсному хозяйству не приносятъ никакой выгоды. Земля распредлялась между государственными крестьянами неправильно нетолько въ различныхъ губерніяхъ, но даже въ одной губерніи и въ одномъ узд: рядомъ съ селеніемъ, въ которомъ приходилось по полдесятин на душу, было селеніе съ такимъ большимъ поземельнымъ надломъ, что въ немъ земля даже не передлывалась. Еще неправильне было распредленіе угодій. Одно селеніе имло неисчерпаемый источникъ лснаго богатства, а рядомъ было другое, которое не имло ни прута или какой-нибудь жалкій кустарникъ или какую-нибудь сотню деревьевъ. Одно имло богатое рыболовное озеро, а другое ничего, кром тощей почвы, и ничмъ не вознаграждалось за этотъ недостатокъ. Все это длалось въ вдомств казенныхъ земель, въ единственномъ, въ которомъ еще сколько-нибудь заботились о боле правильномъ распредленіи земли между земледльцами. Министерство государственныхъ имуществъ хвалилось, что оно приняло тридцать тысячъ прошеній о надленіи землею. Распредленіе земель у помщиковъ и частныхъ владльцевъ было гораздо хуже, даже безъ всякаго сравненія. Государственные крестьяне обыкновенно имли больше земли. Въ Рязанской губерніи напр. 458,000 государственныхъ крестьянъ имли 972,000 десятинъ, а 787,186 помщичьихъ крестьянъ имли 975,556 десятинъ. Эта земля была кром того распредлена между ними еще боле неправильнымъ образомъ. Лучшія изъ помщичьихъ земель были отчислены къ усадьбамъ, даже у самыхъ крупныхъ владльцевъ на лучшихъ земляхъ были тысячи барщинныхъ крестьянъ. По большей части, даже у самыхъ крупныхъ владльцевъ вся земля предоставлялась крестьянамъ въ оброчное владніе только тогда, когда она была сравнительно плохая. Тутъ однакоже еще встрчались крестьяне богато надленные лсами и плодоносной землей. На земляхъ помщиковъ второстепенныхъ, среднихъ и бдныхъ крестьянамъ отводилась въ надлъ почти всегда самая плохая земля: къ этимъ надламъ принадлежали совершенно безплодные пески или еще боле безплодныя почвы, пересыпанныя мелкимъ камнемъ, на которыхъ крестьяне только губили свои посвы,— болота и отдаленныя, черезполосныя и спорныя земли. Случалось, что помщики гордились значительностью надловъ, предоставленныхъ крестьянамъ,— увряли, что у нихъ приходится по семи или по двнадцати десятинъ на душу, но на поврку выходило, что это была земля совершенно безплодная, на которой крестьяне за недостаткомъ другой все-таки сяли и губили послднія свои смена. Въ то время, когда пашни помщика облегали усадьбу, вс были въ одномъ мст и состояли изъ лучшихъ почвъ, крестьянскія лежали далеко отъ деревни, были разбросаны въ черезполосныхъ дачахъ, а иногда крестьяне встрчали неодолимое препятствіе при воздлываніи потому, что земли эти были спорныя и противная сторона не допускала никакой обработки и грозила или дйствительно ночью тайно уничтожала жатву. Случалось, что спорный участокъ между двумя или нсколькими помщиками былъ предоставленъ крестьянамъ. Крестьяне нсколькихъ деревень, которымъ онъ доставался такимъ образомъ, сходились и установляли порядокъ тамъ, гд ихъ владльцы могли плодить только безпорядки и споръ. Участокъ раздлялся по угодьямъ, на пашни, луга и пр., затмъ пашни и луга раздлялись по почвамъ, затмъ полученные такимъ образомъ участки раздлялись по числу селеній и каждому доставались по жеребью. Все это длалось нсколькими представителями, посланными отъ разныхъ деревень. Затмъ уже каждая община надляла изъ доставшагося ей участка своихъ членовъ по своимъ соображеніямъ. Посл того, какъ крестьяне такимъ образомъ водворяли порядокъ, нердко снова являлись на сцену владльцы съ ихъ претензіями, останавливали ходъ заведенной машины и длали оплодотворенныя земли снова безплодными. Даже удивительно, какимъ образомъ изъ числа этихъ-то плохихъ земель, при введеніи Положенія, нашли еще боле плохія для надла ими крестьянъ и возбудили въ нихъ повсемстныя жалобы, что они получили и меньшія и худшія земли. Помщикамъ удавалось обращать въ надлъ даже спорныя земли, которыя крестьяне не могли обработывать и за которыя они все-таки должны были платить оброкъ.
Явленія экономической жизни на Запад показываютъ намъ, что единственное нормальное отношеніе къ земл иметъ мсто только тогда, когда она находится во владніи земледльца, обработывающаго ее исключительно собственными своими руками. И у насъ и на Запад мы видимъ, что крупный поземельный собственникъ всего мене способенъ къ успшному воздлыванію земли. За нимъ слдуетъ арендаторъ и средній собственникъ, который самъ работаетъ и иметъ наемныхъ работниковъ. Мы видимъ, что у насъ арендующіе крестьяне оказываются постоянно боле способными получать доходъ, чмъ крупные собственники. На Запад даже въ самыхъ густо населенныхъ странахъ, въ Англіи и въ Бельгіи, крупные собственники нетолько постоянно раздаютъ свои земли арендаторамъ, потому что сами не умютъ извлекать изъ нихъ дохода, но своимъ вмшательствомъ длаютъ производство еще боле не экономическимъ. Разные мелочные разсчеты и предразсудки заставляютъ ихъ длать вещи, самыя несообразныя. Какого-нибудь лорда одолетъ скупость, и онъ запрещаетъ работникамъ жить на своихъ земляхъ, чтобы не подвергнуться за нихъ подати для бдныхъ, и они каждый день должны приходить на работу изъ-за нсколькихъ верстъ, это конечно уменьшаетъ производительность ихъ труда и увеличиваетъ издержки ихъ содержанія. Крупные собственники везд охотники вмшиваться въ способы обработки земли, у насъ они сами не умютъ обработывать, а все-таки арендаторамъ своимъ предписываютъ нелпйшія правила, воображая, что они раціональны. Въ Бельгіи и въ Англіи они до такой степени надодаютъ этимъ своимъ арендаторамъ, что являлось даже предложеніе вовсе воспретить собственникамъ вмшиваться въ распоряженіе арендаторовъ землями и предписывать имъ способы культуры. Такой законъ лишилъ бы однакоже собственника самаго существеннаго изъ его правъ — права распоряжаться своею землею, только поэтому подобный законъ не могъ явиться въ свтъ, хотя успхи земледлія крайне въ немъ нуждались. Крупная собственность, не разоряя въ конецъ страны, такъ, какъ она разорила части Италіи и Испанію, можетъ существовать только въ такихъ странахъ, какъ Англія, гд чрезвычайно густое населеніе произведено необыкновенно выгодными условіями для промышленности и торговли, т. е. большимъ количествомъ желза и каменнаго угля, длинной и доступной береговой линіей и т. д., такъ что страна живетъ насчетъ заграничныхъ рынковъ и требуетъ значительнаго привоза заграничнаго хлба. При такомъ положеніи вс земли могутъ давать ренту, и производство можетъ быть успшнымъ, когда отъ земли будутъ существовать нетолько земледлецъ, но и арендаторъ и собственникъ. Но изъ этого все-таки выходитъ, что рабочій народъ за самые дорогіе изъ своихъ продуктовъ — за продукты земли переплатитъ нсколько сотъ милліоновъ лишнихъ собственникамъ, и конечно въ тхъ же самыхъ размрахъ уменьшитъ возможность приложенія къ земл капиталовъ и слдовательно уменьшитъ производительность этой земли. Если произведенія десятины земли продаются за сто рублей и на содержаніе земледльца употребляется изъ этихъ денегъ только тридцать пять рублей, то шестьдесятъ пять могутъ быть употреблены на улучшеніе обработки и на увеличеніе производительности этой земли: продукты ея черезъ это утроятся. Но если вмсто этого изъ этихъ шестидесяти рублей нужно заплатить тридцать рублей аренды и пятнадцать рублей на содержаніе арендатора, то останется на улучшеніе земли всего двадцать рублей — и производительность ея будетъ конечно несравненно незначительне. Въ странахъ, не имющихъ такихъ преимуществъ, каковы въ Англіи, крупная поземельная собственность нетолько уничтожаетъ производительность страны, но длаетъ и положеніе работника-земледльца до крайности бдственнымъ. У насъ помщики для того, чтобы получать доходъ съ владльческихъ усадебъ, должны изнурять своихъ рабочихъ варварской работой,— работой, которая истощаетъ силы народа даже несравненно боле, чмъ работа крпостная, и давать имъ содержаніе самое недостаточное. Такое положеніе вовсе не временное и мене всего исключительное. Оно вчное и неизбжное. Всякая крупная и средняя поземельная собственность безъ всякаго исключенія порождаетъ неэкономическое производство и бдственное положеніе рабочихъ на этихъ земляхъ. Для того, чтобы въ этомъ убдиться, не нужно прибгать къ извстнымъ примрамъ Ирландіи и Остзейскаго края, гд бдствія сельскаго пролетарія и въ высшей степени невыгодное экономическое положеніе земледлія обратили на себя вниманіе всего свта. Везд сельскій работникъ — это самый бдный изъ всхъ работниковъ, везд его заработная плата несравненно ниже заработной платы фабричнаго рабочаго или ремесленника, везд онъ содержится хуже, несмотря на такую дешевизну труда, земли среднихъ и крупныхъ собственниковъ везд оказывались мене производительными, чмъ земли собственниковъ, обработывающихъ ихъ безъ помощи наемнаго труда, это фактъ до такой степени извстный, что онъ вошелъ даже въ экономическія руководства. Во Франціи, несмотря на то, что тамъ во многіе порты ввозится хлбъ, по изслдованіямъ, обнародованнымъ въ настоящемъ году, нетолько крупная, но и средняя поземельная собственность оказались немогущими успшно производить и нуждающимися въ льготахъ и во вспомоществованіи, и это не въ первый разъ: постоянно оказывалось тоже самое. Въ удовлетворительномъ положеніи оказывается одна мелкая собственность, несмотря на вс ея неудобства — на случайное раздробленіе участковъ и пр. Цны на мелкіе участки везд выше, чмъ на средніе и крупные. Что сказать объ экономическомъ производств, которое оказывается неуспшнымъ несмотря на боле низкія цны орудія труда и боле низкія цны работы? Оно само себя осуждаетъ. Такое положеніе совершенно понятно: два человка хотятъ жить отъ источника, который можетъ обезпечить только одного, такое нераціональное желаніе, естественно, должно приводить къ тому, что оба будутъ голодать, а общество будетъ покупать ихъ произведенія по чрезмрно дорогимъ цнамъ. Пока вся земля будетъ предметомъ собственности, до тхъ поръ будетъ существовать и крупная и средняя собственность, произвести самое выгодное экономическое положеніе можно только при всеобщемъ распространеніи безоброчнаго общиннаго владнія,— только тогда возможно раціональное и наиболе соотвтствующее самымъ выгоднымъ хозяйственнымъ условіямъ распредленіе земель.
Итакъ вотъ цль, къ которой мы должны стремиться. Сравнимъ же наши средства къ ея достиженію со средствами западной цивилизаціи. Оброчное общинное владніе — форма боле невыгодная чмъ мелкая собственность. Въ безоброчномъ же общинномъ владніи у насъ земель почти вовсе нтъ. Почти вся земля безъ исключенія принадлежитъ крупнымъ собственникамъ: между тмъ какъ напр. въ Пруссіи мстами только осьмая, а мстами шестая часть всхъ земель находится въ крупномъ землевладніи, у насъ же даже оброчные надлы составляютъ иногда треть, иногда пятую, а иногда несравненно меньшую долю всей земли. Т, которыхъ мы посл освобожденія называемъ собственниками, пока еще находятся въ экономическомъ положеніи еще боле тягостномъ, чмъ оброчное. Они освободятся отъ него только почти черезъ полстолтія. Надлы этихъ собственниковъ теперь уже такъ незначительны, что они могутъ доставлять имъ только половину того, что необходимо для ихъ содержанія, а черезъ полстолтія чрезъ увеличеніе населенія они будутъ уже такъ малы, что эти собственники будутъ отъ земель своихъ получать только ничтожный доходъ и должны будутъ жить главнымъ образомъ другимъ трудомъ, они прировняются къ тому несчастному классу мелкихъ собственниковъ Европы, которыхъ положеніе считается боле бдственнымъ, чмъ положеніе пролетаріевъ. Положимъ, что мы будемъ идти дале, тмъ путемъ, которымъ шли до сихъ поръ, и будемъ стараться мало по малу улучшать наше соціальное положеніе тми же путями, которыми идутъ на Запад, постоянно задаваясь тою мыслью, что для насъ нужно что-нибудь похуже тамошняго. Но разв западная цивилизація будетъ дремать? она уже теперь съ своимъ учрежденіемъ собственности ушла несравненно дале, чмъ мы съ нашей боле совершенной формой общиннаго владнія. Въ теченіе полустолтія, когда мы передадимъ точно также въ мелкую собственность какую-нибудь десятую часть нашихъ земель, она почти уничтожитъ у себя крупную и среднюю собственность. Мы даже не составили себ правильное понятіе о значеніи общинной формы и хотимъ создать такую уродливую смсь собственности и общиннаго начала, которая можетъ привести только къ самымъ жалкимъ результатамъ. Мы сначала создавали все привилегированныя состоянія, распредлили земли самымъ неравномрнымъ образомъ между общинами и теперь хотимъ этимъ же отдльнымъ общинамъ дать возможность учреждать по своему произволу въ своей сред общинное владніе или собственность. Конечно богато надленнымъ общинамъ выгодно закрплять за собою свои надлы путемъ собственности, и подобное стремленіе должно привести только къ дальнйшему неравномрному распредленію земель. Мы примняемъ къ себ взгляды западной цивилизаціи, а смысла и значенія ихъ понять не въ состояніи, а потому мы приходимъ къ результатамъ совершенно противоположнымъ, чмъ т, которыхъ мы хотли достигнуть. Послдовательно стремясь отъ крупной и зависимой собственности къ мелкой и независимой, западная цивилизація сравнительно много сдлала: у насъ же въ голов все перемшалось — и взгляды на казенную землю и общинную поруку, господствующіе въ Азіи и занесенные къ намъ оттуда, и западные взгляды на собственность, и наши народные взгляды на общинное владніе, создать для себя изъ этого стройное цлое мы не думаемъ, путаемся и вертимся и часто идемъ назадъ, полагая, что стремимся впередъ. Положеніе истинно жалкое, мало длающее чести нашимъ интеллектуальнымъ силамъ и оскорбительное для нашей народной гордости. Мы не можемъ выйти изъ такого состоянія съ честью до тхъ поръ, пока наши помщики и землевладльцы будутъ видть уменьшеніе своего благополучія въ томъ, что можетъ увеличить общее благо, а слдовательно увеличить и собственно ихъ, мы можемъ найти исходъ только тогда, когда они будутъ жить міровой жизнью, а не жалкой жизнью своего муравейника. При такой жизни могутъ порождаться только самыя уродливыя понятія. Примры мы видли каждый часъ. Лишь только освободили крестьянъ, у насъ тотчасъ выработалось мнніе, что теперь уже землевладльцы не несутъ на себ нравственной отвтственности за благополучіе живущихъ на ихъ земляхъ крестьянъ. Если я имю права, которыя ставятъ другаго человка въ такое ко мн положеніе, что отъ моей дятельности и отъ моихъ требованій зависитъ сдлать его счастливымъ или несчастнымъ, то неужели я могу заслужить уваженіе общества, если я воспользуюсь своими правами, чтобы наплодить несчастье,— посл этого можно сказать, что я имю право сдлать несчастными и свою жену и своихъ дтей! Не такъ будетъ разсуждать помщикъ, живущій міровой жизнью. Онъ пойметъ, что если онъ гд-нибудь можетъ распложать всего успшне жизнь, то это между земледльцами его земель: онъ скоро постигнетъ, что такая цль для его жизни сдлаетъ его несравненно боле счастливымъ, чмъ жизнь для удовлетворенія вкусу. Окружая своихъ крестьянъ своими заботами, онъ имъ дастъ средства улучшить и развить свое хлбопашество и свое скотоводство. Онъ пойметъ, что въ жизни человка, кром матеріяльныхъ, великую роль играютъ и нравственныя потребности, сознавая, какъ счастливымъ его длаетъ міровая жизнь при самомъ незатйливомъ и умренномъ удовлетвореніи всхъ прочихъ его нуждъ, онъ захочетъ, чтобы и крестьяне на его земляхъ жили жизнью міровою и чтобы онъ съ ними сообща могъ стремиться къ одной великой цли. Отчего англійскій работникъ везд, гд онъ появляется, даже на крайнемъ свер, живетъ съ несравненно большимъ достоинствомъ и въ лучшей обстановк, чмъ всякій другой работникъ? Это оттого, что ни въ одномъ работник не развито въ такой степени уваженіе къ самому себ. Онъ уважаетъ себя и понимаетъ, что уваженіе это онъ можетъ поддерживать только трудолюбіемъ, ловкостью въ работ и чувствами, достойными свободнаго человка. Понимая, какое сильное вліяніе на жизнь человка иметъ сознаніе своего достоинства, подобный помщикъ постарается его пробудить въ крестьянин обращаясь съ нимъ съ крайнимъ уваженіемъ. Всякій, кто обращался съ нашимъ работникомъ съ уваженіемъ, могъ видть, какъ это его осчастливливаетъ и возбуждаетъ въ немъ живое желаніе прировняться къ вамъ. Изъ этого желанія выростаетъ стремленіе къ просвщенію. Чтобы понять, что работникъ можетъ быть вполн просвщеннымъ человкомъ и можетъ жить міровою жизнью, стоитъ только сообразить, что отъ субботы вечера до утра понедльника онъ иметъ 36 свободныхъ часовъ, если изъ нихъ онъ только шесть будетъ посвящать серьезному чтенію, то онъ можетъ прочесть въ годъ пятнадцать тысячъ страницъ: это вполн достаточно и для научной и для міровой жизни. Помщикъ можетъ сдлать такимъ, по крайней мр, подрастающее поколніе. Если фабрикантъ будетъ разсуждать точно такъ же, какъ помщикъ, если онъ точно также будетъ жить міровою жизнью и будетъ стараться довести до нея своихъ рабочихъ, обезпечивая ихъ благосостояніе и распространяя между ними просвщеніе, то онъ въ теченіе десяти лтъ можетъ сдлать ихъ вполн способными къ управленію фабрикою. Если общественное мнніе образованныхъ классовъ будетъ распространять уваженіе къ, стремленіямъ міровой жизни и давать надлежащую цну стремленіямъ къ развитію вкуса и искусственныхъ потребностей, то оно въ теченіе одного поколнія сдлаетъ то, на что при теперешнемъ его образ дйствія потребуются столтія. Объ освобожденіи рабовъ начали говорить уже во время римской имперіи, съ тхъ поръ прошло боле чмъ полтора десятка столтій, а Америка еще и въ настоящее время иметъ милліоны рабовъ. Вся эта медленность произошла исключительно отъ направленія современной цивилизаціи, которая заставляла образованное общество искать счастья не въ міровой жизни, а въ развитіи вкуса и въ созиданіи искусственныхъ потребностей. Процессъ, который намъ придется пережить приэтомъ, будетъ нетолько продолжительный, но онъ будетъ болзненный. Образованная часть общества нетолько будетъ мало расположена къ развитію въ масс народа просвщенія и благосостоянія, но она будетъ бояться усилить его такимъ образомъ и привести къ тому, что почитаетъ уменьшеніемъ своего благополучія. Отношенія между различными классами будутъ неизбжно натянутыя и могутъ, подобно тому, какъ это случалось на Запад, переходить даже въ открытый разрывъ.
Что мы имемъ передъ собою, если мы не измнимъ направленія? Если судить на основаніи данныхъ прошедшаго, то процессъ нашего развитія будетъ нетолько болзненный, онъ будетъ конвульсивный. Въ теченіе почти двухъ послднихъ столтій мы шли постоянно назадъ даже и тамъ, гд мы очень ясно понимали, какимъ путемъ намъ бы слдовало идти впередъ. Такъ мы сознаемъ очень ясно, что для благосостоянія земледльца нужно его обезпечить землею, но искусственныя потребности такъ давятъ насъ своею тяжестью, что ради ихъ удовлетворенія мы все больше отнимаемъ у крестьянъ земель и требуемъ за нее такія огромныя цны, что онъ самъ готовъ отъ нея отступиться. Два столтія тому назадъ крестьянинъ засвалъ иногда въ свою пользу вчетверо боле, чмъ теперь на почв несравненно боле благодатной. Посл освобожденія обезземеленье крестьянъ сдлало разомъ такой большой шагъ, какого оно можетъ быть никогда не длало, даже въ начал XVIII вка. Многіе крупные землевладльцы посл 1861 года получали за третью часть земли больше оброка, чмъ они прежде получали за всю землю. Въ Рязанской губерніи до освобожденія дв пятыхъ крестьянъ владли всею землею своихъ помщиковъ и платили оброкъ, а теперь они получили крайне ограниченные надлы крестьянскаго положенія. Въ Александровскомъ узд, Екатеринославской губерніи, въ которомъ считается 1,741,896 десятинъ земли, за временно-обязанными крестьянами осталось всего 26,417 десятинъ всякой земли, а временно-обязанныхъ тамъ 27,628 человка. Вмст съ усадебной осдлостью не приходилось даже и по десятин на человка. Сколько осталось земли за помщиками, можно судить по тому, что казенной земли, на которой водворены государственные крестьяне, тамъ считается всего 527,581 десятина. Помщики въ своихъ комитетахъ до крайности уменьшали дйствительные надлы крестьянъ и достигли такимъ образомъ того, что даже въ самыхъ густо-населенныхъ мстностяхъ въ надлъ пошла только незначительная часть ихъ земель. Въ Сумскомъ узд, гд приходится почти 2,300 человкъ на квадратную милю, въ надлъ пошла только треть помщичьихъ земель, а въ Изюмскомъ, съ населеніемъ въ 1,300 человкъ на квадратную милю, даже мене четверти. Около одной трети пошло въ надлъ нетолько въ такихъ губерніяхъ, какъ Саратовская, но и въ такихъ какъ Рязанская, гд въ большей части уздовъ приходится боле двухъ тысячъ человкъ на одну квадратную милю. Въ Харьковской губерніи, гд сравнительно гораздо боле земель, пошло въ надлъ государственнымъ крестьянамъ втрое боле земли, чмъ временно-обязаннымъ. Между тмъ никакъ нельзя сказать, чтобы надлы раздавались государственнымъ крестьянамъ щедрою рукою. Въ Усть-Сысольскомъ узд, гд 14,268,384 десятины земли, въ надлъ государственнымъ крестьянамъ отдано только 29,482 десятины, мене полудесятины на человка, и за такой скудный надлъ эти люди, кром оброковъ и податей, должны были въ 1866 году поставить 18,056 пшихъ и конныхъ работниковъ и заплатить деньгами 30,162 рубля 10 1/2 копекъ, т. е. по два рубля съ каждаго взрослаго человка. Не иначе, какъ съ ужасомъ мы можемъ смотрть на приближеніе 1871 года, когда еще большая масса земель будетъ оставлена крестьянами. Нетолько они, но мы вс будемъ нищими, потому что крайне дорогое производство хлба помщиками вырветъ у насъ изъ рукъ послдній кусокъ. Мы вс будемъ данниками нашего сословія крупныхъ землевладльцевъ, будемъ имъ платить за хлбъ, что имъ будетъ угодно съ насъ брать, и скоро дойдемъ до той же нищенской сумы, до которой дошли крестьяне земледльцы. Неужели наши землевладльцы захотятъ поставить своихъ соотечественниковъ въ такое положеніе? Не подлежитъ никакому сомннію, что благородныя чувства не дозволятъ имъ этого сдлать. Они очень хорошо знаютъ, какъ число ихъ относится къ нашему, въ Казанской губерніи напр. считается всего 693 владльца при населеніи въ 1,607,122 человка, въ Костромской — 1,802 владльца при населеніи въ 1,073,971 и., несмотря на то, что Костромская губернія одна изъ тхъ, гд всего боле помщичьихъ земель. Къ однимъ образованнымъ классамъ въ Костромской губерніи причисляется до тридцати трехъ тысячъ лицъ. У насъ нердко помщиковъ считаютъ большинствомъ образованныхъ людей въ Россіи, но это важная ошибка — они составляютъ громадное меньшинство. Не подлежитъ никакому сомннію, что при такомъ положеніи благородныя чувства не дозволятъ помщикамъ заставлять насъ всхъ страдать для удовлетворенія даже не истинныхъ, а искусственныхъ ихъ потребностей, что они будутъ пользоваться отъ насъ выгодами за продаваемый ими хлбъ только тогда, когда они посредствомъ искуснаго оплодотворенія земли сдлаютъ ее боле производительною, чмъ она могла бы быть въ рукахъ отдльнаго земледльца, что они не сдлаютъ ничего, чтобы въ ущербъ общему благу поднимать цны на хлбъ или разорять работниковъ. Такой благородной цли они, конечно, не могутъ достигнуть прежде, чмъ они не начнутъ жить міровою жизнью, иначе искусственныя потребности будутъ ихъ постоянно вводить въ соблазнъ пользоваться своими правами такимъ образомъ, что изъ этого будутъ выходить вещи, не согласныя съ общественнымъ благомъ. Такъ напр. общественное благо требуетъ, чтобы у земледльцевъ увеличивалось количество скота и распространялись размры пашенъ. Ясно слдовательно, что продажа скота и смянъ крестьянскихъ для уплаты оброковъ, уменьшая производительность земли, должна крайне вредно отозваться на всхъ насъ: она отзовется вредно, если земля останется въ рукахъ крестьянина, потому что она будетъ неплодоносна, она вредно отзовется на насъ, если земля будетъ продана человку, работающему съ наемнымъ трудомъ, потому что это приведетъ къ дорогому производству. Въ видахъ общаго интереса, скотъ и смена должны считаться священными и неотчуждаемыми отъ земли ни для какихъ цлей, и если какія-нибудь нсколько тысячъ помщиковъ, ради удовлетворенія искусственныхъ своихъ потребностей, поступаютъ такимъ образомъ во вредъ намъ, десяткамъ милліоновъ, и мшаютъ чрезъ это удовлетворенію нашихъ существенныхъ потребностей, то они длаютъ дурно. Наши предки не поступали такимъ образомъ, какъ скоро они замчали, что земледлецъ не можетъ платить, они ничего съ него не брали. Въ памяти приказнаго Верхоленскаго острожка, лежавшаго подъ 54% сверной широты, отъ 30 августа 1678 года предписывается отдлять десятины только съ тхъ, у которыхъ былъ достаточный урожай, у мене счастливыхъ — десятинъ отдлять не велно, а съ нуждающихся нетолько запрещено брать, но велно выдавать имъ хлба на смена, чтобы пашни ими не были запущены или уменьшены. Въ патріаршей грамат, отъ 26 мая 1661 года, въ около-русскихъ погостахъ освобождены отъ всякихъ натуральныхъ сборовъ вс деревни, пострадавшія отъ неурожая и наводненій, а у оброчныхъ деревень оброки уменьшены на одну третью часть. Положимъ, казна не можетъ освобождать отъ оброковъ тхъ, которые по стеченію обстоятельствъ не могутъ платить не разоряясь, потому что она не иметъ возможности опредлять средства каждаго и предоставляетъ это обществамъ, но помщикамъ, ради излишковъ своихъ, разорять крестьянъ продажею смянъ и скота странно.
Если мы при настоящемъ состояніи нравовъ, чувствъ и взглядовъ на жизнь образованнаго общества не можемъ ожидать успшнаго и скораго разршенія тхъ задачъ, которыя требуютъ, такъ сказать, отрицательной дятельности со стороны личностей этого общества, для чего достаточно не брать или брать меньше, то какимъ же образомъ мы можемъ ожидать успха въ удовлетвореніи тхъ весьма существенныхъ потребностей народа, которыя требуютъ дятельности положительной. Мы должны избавить народъ отъ тяжкаго хожденія на заработки, которое бьетъ и уходящаго работника и оставшееся семейство: для этого мы должны дать ему дло на мст, мы должны избавить работника безплодныхъ мстностей отъ мало производительнаго ручнаго труда изъ матеріала, привозимаго издалека, отъ труда, котораго жалкое произведеніе иногда отвозится за тысячи верстъ на то же самое мсто, откуда вывезенъ матеріалъ, мы должны дать ему, вмсто этого, машинное и усовершенствованное производство, которому естественне сосредоточиваться въ одномъ мст, потому что одна фабрика достаточна для снабженія цлаго края, мы должны избавить работника промышленныхъ губерній, получающаго заказы отъ оптоваго торговца и продающаго свои произведенія обыкновенно такъ же невыгодно, какъ фабричный продаетъ свой трудъ, мы должны постоянно препятствовать скопленію рабочихъ въ мстностяхъ, гд они не могутъ найти себ достаточнаго обезпеченія, и способствовать ихъ переселенію въ мста благодатныя, мы должны создать постоянныя и хорошо дйствующія учрежденія для правильной помощи всмъ рабочимъ, обремененнымъ большими семействами, и въ особенности вдовамъ и вдовцамъ, потому что заработная плата всегда держится на такомъ низкомъ уровн, при которомъ дти въ подобныхъ семействахъ должны неизбжно страдать. Задачъ не перечислить, и вс он требуютъ такого искренняго усердія къ общественному благу, такихъ жертвъ, которыхъ при настоящемъ настроеніи образованнаго общества достигнуть совершенно невозможно. Даже и подумать невозможно о сколько-нибудь удовлетворительномъ результат, а между тмъ это еще самое первое начало,— за нимъ открываются задачи совершенно другаго свойства и совершенно другихъ размровъ, напр. польза экономіи несравненно мене значительна, чмъ польза интеллектуальнаго труда въ стран, но у насъ теперь экономія занимаетъ несравненно боле значительное мсто, общество цнитъ человка экономіи несравненно выше, интеллектуальный труженикъ, если онъ хочетъ быть полезенъ, долженъ служить ему и переносить высокомрное обращеніе. Для насъ тонеръ даже это положеніе трудно измнить, а между тмъ если оно и вполн перемнится, то далеко еще не будетъ нормальнаго порядка. Интеллектуальный трудъ получаетъ теперь несравненно меньшее вознагражденіе, чмъ экономія, а между тмъ вознагражденіе это такъ высоко, что оно крайне вредно для развитія въ народ интеллектуальной дятельности. Такъ какъ вознагражденіе это совершенно не соразмрно съ вознагражденіемъ труда матеріальнаго, то всякій отецъ, занятой интеллектуальнымъ трудомъ, пускаетъ сына по той же дорог и выходитъ наслдственная интеллигенція, точно такъ же, какъ наслдственные имущіе классы, человкъ обращаетъ свою дятельность не туда, гд бы она была всего полезне, а туда, гд онъ находитъ всего боле матеріальныхъ выгодъ. Направляютъ промышленность, торговлю, земледліе, занимаются администраціей, политикой, медициной, обученіемъ, служеніемъ религіи не т, которые къ этому всего боле способны и склонны, а т, къ которымъ эти занятія перешли по наслдству въ качеств дтей имущихъ классовъ и интеллектуальныхъ дятелей. Переходить изъ одной категоріи въ другую возможно только въ рдкихъ случаяхъ. Человку, происходящему отъ отца занятаго матеріальнымъ трудомъ, такъ же трудно протсниться въ ряды имущихъ классовъ и интеллектуальныхъ дятелей, какъ дтямъ этихъ двухъ категорій — протсниться въ ряды простыхъ рабочихъ: для этого они встрчаютъ слишкомъ много препятствій и внутри себя и въ окружающей сред. Между тмъ, для того, чтобы дятельность человка была наиболе плодоносною, необходимо, чтобы онъ при ея выбор руководствовался исключительно своими способностями и наклонностями, а этого можно достигнуть только тогда, когда и матеріальный и интеллектуальный трудъ и экономія будутъ получать одинаковое вознагражденіе и будутъ жить жизнью одного уровня — разница будетъ зависть отъ успха, а не отъ рода дятельности. Я спрашиваю читателя, скоро ли онъ можетъ надяться, что мы этого достигнемъ: конечно скоре, чмъ мы это ожидаемъ, но все-таки мы еще проживемъ достаточно, прежде чмъ наступитъ подобное время. Все, что мы можемъ теперь сдлать,— это пріобрсти твердое убжденіе, что только на этомъ пути и лежитъ наше общее счастье и что если мы пойдемъ этимъ путемъ, то и богатые люди и интеллигенція точно такъ же будутъ увеличивать свое счастье, какъ и т, которые теперь нуждаются. Затмъ, вполн разъяснивъ себ это убжденіе,— пойти по этому пути.
Берви-Флеровский Василий Васильевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. В преддверии грядущего театра, Коган Петр Семенович, Год: 1921
  2. В нижнем течении, Крюков Федор Дмитриевич, Год: 1912
  3. Коренная нужда на Севере, Берви-Флеровский Василий Васильевич, Год: 1879
  4. Молодая Германия, Павленко Петр Андреевич, Год: 1951
  5. Горестные заметы, Амфитеатров Александр Валентинович, Год: 1922
  6. Американские впечатления, Павленко Петр Андреевич, Год: 1949
  7. Отрывки, Берви-Флеровский Василий Васильевич, Год: 1877
  8. Братья Карамазовы’ на сцене Художественного театра, Шебуев Николай Георгиевич, Год: 1910
Электронная библиотека