‘Русская Мысль’, кн. II, 1886
Полное собрание сочинений князя П. А. Вяземского. Том X. 1853-1878 гг. Издание графа С. Шереметева. Спб., 1886 г, Вяземский Петр Андреевич, Год: 1886
Время на прочтение: 4 минут(ы)
Полное собраніе сочиненій князя П. А. Вяземскаго. Томъ X. 1853—1878 гг. Изданіе графа С. Шереметева. Спб., 1886 г. Въ этомъ только что вышедшемъ том напечатаны 15—32 записныя книжки покойнаго князя. Говоря о IX том Полнаго собранія его сочиненій (Русск. Мысль 1885 г., кн. III, стр. 22, ‘Библ. отд.’), мы уже объясняли, что кн. Вяземскій не велъ записокъ или мемуаровъ, а вносилъ свои ‘замтки’ въ небольшія записныя книжки, не соблюдая хронологической послдовательности. Въ этихъ книжкахъ встрчаются иногда какъ бы отрывки настоящихъ мемуаровъ, въ общепринятомъ смысл этого слова, напримръ, цлый дневникъ, веденный авторомъ во время довольно продолжительнаго пребыванія его въ Венеціи. Въ другихъ книжкахъ мы находимъ тоже дневники поздокъ князя по Германіи и Франціи, но въ отрывочной форм памятныхъ замтокъ, такъ, въ ‘книжк 19’, подъ 1854 г., мы читаемъ: ‘Баденъ-Баденъ, 13 апрля. Писалъ Горчакову. Послалъ стихи Гани.— 16. Прізжала Столыпина изъ Карлсруэ. Холодъ, дождь, втеръ.— 20. Пишу Булгакову: второстепенныя и маленькія нмецкія державы вообще за насъ. За то дв большія державы ставятъ себ за честь стоять гайдуками на запяткахъ кареты, въ которой изволятъ прогуливаться ихъ величества Гришка Отрепьевъ и Марина-Викторія. Смшеніе тней и сіяній на горахъ меня всегда восхищаетъ.— Май 1. Писалъ Булгакову съ вткой Жуковской’ и т. д. въ томъ же род. Кн. Вяземскій называетъ Гришкой Отрепьевымъ и самозванцемъ Наполеона III, Мариною — то ими. Евгенію, то англійскую королеву. Наполеона онъ обзываетъ иногда ‘Наполеошкою’ и разъ или два совсмъ непечатнымъ словомъ (‘кур…нымъ сыномъ’), которое, однако же, сполна напечатано на 98 страниц. Въ періодъ, предшествовавшій крымской войн, кн. Вяземскій рзво осуждаетъ нашу дипломатію и дипломатовъ. ‘Съ турками,— говоритъ авторъ,— должна быть у насъ и дипломатика азіатская, которая намъ, впрочемъ, очень сродна. А мы отказываемся отъ своей полу-азіатской природы и дипломатизируемъ на французскій и англійскій ладъ’… ‘Недаромъ есть у насъ татарщина, которая должна была бы сближать насъ съ турками. Русская тонкость, лукавство, сметливость сами собою изъ каждаго умнаго русскаго длаютъ дипломата. А мы свою дипломатію вврили совершенно анти-русскимъ началамъ. Что можетъ быть противуположне русскому какого-нибудь Брунова? Можетъ быть, онъ не продастъ Россію, но врно выдастъ ее, частью вдніемъ, частью невдніемъ, невдніемъ потому, что онъ не понимаетъ Россіи… Вдніемъ потому, что гд ему… огрызаться зубъ за зубъ съ Пальмерстономъ, который долженъ давить его и сгибать въ три погибели своимъ барствомъ и высокомріемъ? Ему ли… У Нессельроде есть, по крайней мр, русскіе мериносы, ‘но у этого… бобыля Брунова нтъ’. Достается отъ кн Вяземскаго не одному Брунову и не однимъ дипломатамъ. Въ книжк 17. подъ 14 мая 1853 г., мы читаемъ: ‘Дивлюсь, что у насъ не учредятъ ордена гражданской шпаги за храбрость, или гражданскаго Георгія, для вознагражденія смльчаковъ, подобныхъ, напримръ, Норову, который, никогда не занимавшись финансовою частью, пошелъ прямо въ товарищи министра финансовъ. Это по мн еще смле, чмъ первому пойти на приступъ’. Подъ 18 мая: ‘Вечеромъ узналъ изъ газетъ о смерти Шихматова… Неужели посл него будетъ министерствовать Норовъ? А почему же нтъ? Была пословица: что городъ, то норовъ. Теперь можно сказать: что министерство, то Норовъ. Не говорю о министерствахъ, которыя хотя и безъ Норовыхъ, а съ норовомъ’. Не щадитъ кн. Вязямскій и нашего посла въ Париж, гр. Киселева. Поздне онъ смягчился относительно императрицы Евгеніи, которая такъ очаровала князя въ 1875 г., что его супруга телеграфировала ему: ne vlubisse. Онъ отвчалъ: ‘pas amour, mais grande sympathie’.
Между замтками личнаго характера, выраженіями мыслей по поводу разныхъ лицъ и современныхъ событій въ ‘книжкахъ’ попадается много копій съ писемъ, полученныхъ кн Вяземскимъ и имъ писанныхъ ко многимъ высокимъ и коронованнымъ особамъ, встрчаются выписки изъ прочтенныхъ имъ книгъ, выдержки изъ нкоторыхъ любопытныхъ документовъ, бывшихъ въ его рукахъ. Все это, по большей части, на французскомъ язык и, къ сожалнію, безъ перевода.
Въ 1858 г. вотъ что писалъ кн. Вяземскій о нашемъ театр: ’25 мая. Былъ въ Михайловскомъ театр. Бѣ,дность не порокъ комедія Островскаго. Игралъ Садовскій. Успхъ этой комедіи и восторгъ публики доказываютъ совершенное паденіе искусства и вкуса. Садовскій хорошо, т.-е. врно игралъ, но что онъ представлялъ? Купца, который промотался и спился, но остался добрымъ человкомъ. Что тутъ за характеръ? Гд творчество и художественность автора? Вс сцены сшиты на живую нитку и сшиты лоскутья. Единства, полноты, развитія нтъ’. ’14 іюля. Русскій театръ наводите на меня всегда уныніе. Драматическая часть, игра актеровъ, все носитъ какой-то отпечатокъ пошлости и холопства, не исключая и публики’. Прошло съ тхъ поръ 28 лтъ и ‘отпечатокъ’ превратился, кажется, въ настоящее клеймо. ‘9 декабря (1859 г.). Давали Грозу Островскаго. Драма производитъ сильное впечатлніе. Мастерски разыграно’.
Очень большой интересъ представляетъ ‘книжка 29’ (1864 г. и слд.), заключающая въ себ: Отвты М. Погодину на вопросы о Карамзин. Изъ письма къ Погодину отъ 23 апрля 1869 г. считаемъ не лишнимъ, для характеристики взглядовъ кн. Вяземскаю на людей, занимающихъ первыя мста въ нашей литератур, привести слдующую выписку: ‘Оставимъ Тургеневу превозносить Блинскаго, идеалиста въ лучшемъ смысл слова, какъ онъ говоритъ. Мы съ вами въ такомъ случа останемся реалистами въ смысл Карамзина, Жуковскаго и Пушкина. Эта статья Тургенева утвердила меня еще боле и окончательно въ моемъ предположеніи, что везд, а наипаче на Руси, дарованіе и умъ не близнецы и часто даже не свойственники и не земляки. У Тургенева, у Толстаго (Война и миръ) есть, безъ сомннія,
богатое дарованіе, но нтъ хозяина въ дом. Приверженецъ и поклонникъ Блинскаго въ глазахъ моихъ человкъ отптый и просто сказать отптый дуракъ’. Такіе взгляды на Блинскаго и его почитателей, какъ извстно, до сихъ поръ еще не перевелись и заявляются во всеобщее свдніе однимъ крупнымъ русскимъ журналомъ. Десятый томъ Полнаго собранія сочиненій кн. Вяземскаго заканчивается его переводомъ романа Бенжаменъ-Констана Адольфъ. Переведенъ романъ въ 1829 г., что видно изъ письма кн. Вяземскаго къ Ал. Серг. Пушкину. Письмо это и переводъ давно забытаго романа очень любопытны, какъ образцы языка, которымъ писали передовые люди русскаго образованнаго общества 57 лтъ тому назадъ. Въ полномъ собраніи сочиненій кн. Вяземскаго можно почти шагъ за шагомъ прослдить постепенное измненіе языка въ теченіе 60 лтъ постоянной литературной дятельности автора отъ начала текущаго столтія до нашего времени. Въ ‘записныхъ книжкахъ’ князя Петра Андреевича мы, кром того, имемъ богатый матеріалъ для характеристики многихъ лицъ, занимавшихъ видное положеніе въ обществ и литератур, взглядовъ того общества и кружка, къ которымъ принадлежалъ авторъ, на событія того времени, на явленія общественной жизни и на литературу. Вниманія достойно то обстоятельство, что такой фактъ громадной важности, какъ отмна крпостнаго права, прошелъ почти совершенно неотмченнымъ въ ‘запискахъ’ и ‘замткахъ’ кн. Вяземскаго.
Книга издана прекрасно, къ ней приложенъ ‘алфавитный указатель собственныхъ именъ’ съ обозначеніемъ страницъ, на которыхъ они упоминаются въ текст.