ПОЛИТИЧЕСКІЕ СОЮЗЫ.
ПОЛИТИЧЕСКІЕ СОЮЗЫ.
Влад—овъ.
‘Русская Мысль’, No 4, 1880
Политические союзы, Пашков Ипполит Александрович, Год: 1880
Время на прочтение: 30 минут(ы)
Въ настоящее время вс данныя заставляютъ предполагать, что отказъ министерства Фрейсинэ, выдать Россіи виновника преступнаго покушенія 19 ноября, произведетъ нкоторое охлажденіе во взаимныхъ отношеніяхъ Россіи и Франціи. Конечно, послдствіемъ невыдачи того или другаго уголовнаго или политическаго преступника не можетъ быть разрывъ дипломатическихъ сношеній между державами, но теперь и малйшее недоразумніе между Россіей и Французской республикой было бы явленіемъ крайне прискорбнымъ. Во Франціи понимаютъ это лучше, чмъ гд-либо, и поэтому-то образъ дйствій французскаго правительства въ вопрос о Гартман невольно обращаетъ на себя особенное вниманіе и заставляетъ предполагать, что отказъ министерства Фрейсинэ выдать преступника, отчасти обусловливается также и политическими соображеніями. Какъ ни существенно для французскаго правительства избгать всякихъ серьезныхъ внутреннихъ недоразумній, но еслибы Франція, въ настоящую минуту, считала возможнымъ и вроятнымъ сближеніе съ Россіей, то требованіе Петербургскаго кабинета было бы выполнено, вопреки всмъ протестамъ радикальной и ультра-радикальной партій. Для прочнаго союза съ нами, во Франціи готовы бы были сдлать много уступокъ. Громадное значеніе подобнаго союза равно сознается въ обоихъ государствахъ и если, до послдняго времени, мы постоянно встрчали Францію въ рядахъ нашихъ противниковъ, то причину этого явленія ни въ какомъ случа нельзя объяснить отсутствіемъ общихъ интересовъ между этими державами. Ни на восток, ни на запад, мы не въ одномъ изъ существенныхъ вопросовъ не сталкиваемся съ Франціей.
Принимая во вниманіе только интересы народа, всякій союзъ можно разсматривать лишь съ одной точки зрнія: искусствененъ онъ или естествененъ. Какія бы выгоды ни представлялъ для государства искусственный союзъ, въ конц концовъ онъ неизбжно долженъ повлечь за собой гибельныя послдствія, которыя долгое время неблагопріятно отражаются на жизни народа. Тмъ не мене естественные союзы встрчаются въ исторіи только, какъ исключенія, тогда какъ казалось бы, что можетъ быть проще, какъ ршеніе вопроса о тонъ: интересы какихъ державъ наимене сталкиваются?
А разъ, какъ ршенъ этотъ вопросъ, не трудно опредлить уже, гд слдуетъ искать союзника. Хотя въ частной жизни люди всегда почти руководствуются такими соображеніями, но почему-то въ политик считаютъ необходимымъ дйствовать иначе, забывая, что въ природ все повинуется однимъ и тмъ же законамъ.
Признаніе значенія естественныхъ союзовъ почти также существенно для развитія государства, какъ и признаніе принципа ‘національностей’ — и какъ отъ того, такъ и отъ другаго находится въ прямой зависимости благосостояніе народа. Сколько бы силъ и сколько бы богатства было сохранено, еслибы не гонялись за временнымъ успхомъ. Не подлежитъ ни малйшему сомннію, что впослдствіи державы будутъ группироваться исключительно по общности интересовъ, и только подобная группировка можетъ способствовать упроченію мира. Благодаря ей, каждый спорный вопросъ будетъ затрогивать не только интересы той державы, которой онъ непосредственно касается, но и всхъ остальныхъ, связанныхъ съ ней общностью интересовъ. И теперь уже европейскія государства нердко стремятся сообща ршать международные вопросы, но такъ какъ при этомъ каждое правительство ищетъ обыкновенно извлечь изъ ршенія лично для себя наибольшую выгоду, то вслдствіе этой разрозненности, въ большинств случаевъ, постановленія международныхъ конгрессовъ бываютъ неудовлетворительны. При правильной же группировк державъ будутъ получаться вполн удовлетворительныя ршенія и столкновенія между непосредственно заинтересованными сторонами сдлаются почти немыслимыми. Въ настоящее, напримръ, время легко можетъ произойти столкновеніе между Россіей и Англіей по восточному или средне-азіатскому вопросамъ, и подобная война была бы локализирована. Въ случа же, еслибы оба государства имли естественныхъ союзниковъ, заинтересованныхъ въ обезпеченіи ихъ интересовъ, то всякое недоразумніе между Россіей и Англіей могло бы разъясниться. Со временемъ же дйствительные интересы каждой изъ державъ на столько бы выяснились, что мы, можетъ быть, могли бы даже сдлаться союзникомъ Англіи. При настоящихъ же условіяхъ, объ искреннемъ сближеніи между нами и англичанами не можетъ быть и рчи.
Новыя идеи и новые принципы сознаются и вырабатываются обществомъ. Правительства неохотно принимаютъ ихъ и уступаютъ ихъ требованіямъ, только когда эти принципы вполн укореняются въ народ. Подобное явленіе мы видимъ и нын по отношенію къ вопросу объ естественныхъ союзахъ. До текущаго столтія почти не возбуждался вопросъ объ искусственности иди естественности того или другаго союза. Въ настоящее же время, не только въ печати, но и въ правительственныхъ кружкахъ этой иде начинаютъ придавать большой значеніе. На юг и юго-запад Европы раздаются голоса о естественности союза между Франціей, Италіей и Испаніей. Швеція сближается съ Даніей, Бельгія съ Голландіей, не разъ возникалъ вопросъ о союз Россіи съ Сверо-Американскими Штатами, недавно еще повторяли въ печати, что естествененъ союзъ между Россіей и Японіей. Вс вышеупомянутые союзы не носятъ на себ характера сдлки съ цлью извлеченія временной выгоды, а вызываются дйствительными потребностями народа и политическими условіями, и этимъ то отличаются они отъ тхъ, къ которымъ привыкли прибгать европейскія ‘правительства, и результатомъ которыхъ были лишь многочисленныя войны.
Но пройдетъ еще много лтъ прежде, чмъ вполн опредлится правильная группировка державъ, до тхъ же поръ, пока вс государства не будутъ руководствоваться при политическихъ соображеніяхъ исключительно интересами народа, настоящій порядокъ не отживетъ своего вка. Что, напримръ, общаго можетъ имть тотъ или другой образъ правленія въ государств съ вопросомъ о томъ, слдуетъ или не слдуетъ заключать съ нимъ союзъ, а, между тмъ, въ исторіи можно указать много примровъ, гд перемна въ образ правленія измняла взаимныя отношенія двухъ государствъ. Извстно, напримръ, что преобразованіе Франціи въ республику въ конц минувшаго столтія возстановило противъ нея вс европейскія правительства. На направленіе политики также въ значительной степени вліяютъ родственныя связи между лицами, стоящими въ глав правленія,— личныя симпатіи и антипатіи государственныхъ дятелей и, наконецъ, степень прочности правительства, вступающаго въ переговоры о союз. Кому, напримръ, изъ политическихъ дятелей не приходилось слышать, что такая-то держава желала бы сблизиться съ другой, но не уврена въ прочности существующаго въ послдней порядка, и опасается, что, съ перемной правленія, рушится и союзъ. Понятно, что подобныя опасенія сдлались бы немыслимы, еслибы при выбор союзниковъ руководствовались исключительно общностію интересовъ. Никакое родство и никакая форма правленія не могли бы разорвать этотъ союзъ. Что можетъ быть естественне сближенія съ тмъ, кто не иметъ причинъ вредить намъ и у кого наиболе общихъ интересовъ съ нами, а, между тмъ, какъ рдко принимается въ политик это въ соображеніе.
Въ Европ, въ настоящее время, по отношенію къ Россіи, можно указать только на одно первостепенное государство, которое бы удовлетворяло этимъ условіямъ, это — Французская республика и поэтому-то послднія недоразумнія, возникшія между Парижемъ и Петербургомъ, особенно прискорбны. Наши существенные народные интересы не только нигд не сталкиваются, но и не могутъ столкнуться съ интересами Франціи, хотя политику Франціи относительно Россіи, за послдніе годы, нельзя признать дружественной. Впрочемъ, отвтственность за существовавшія долгое время неудовлетворительныя взаимныя отношенія между этими государствами въ значительной степени ложится на Францію или врне на т правительства, которыя руководили судьбою послдней. Англофильская политика Орлеановъ и Наполеона, какъ извстно, не доставила Франціи никакихъ существенныхъ выгодъ, и послужила только къ усиленію Великобританіи. Наполеонъ, впрочемъ, поникалъ несостоятельность ея и вслдствіе этого предлагалъ императору Николаю союзъ. Къ сожалнію, республиканская Франція, не смотря на громадную услугу, оказанную ей нами передъ герцеговинскимъ возстаніемъ, повторяетъ ошибки низвергнутыхъ правительствъ, хотя, дйствуя такъ, руководствуется совершенно другими соображеніями. Немного еще прошло лтъ со времени Берлинскаго конгресса и у всхъ еще живо въ памяти, то незавидное положеніе, которое занимали на немъ представители Франціи, дйствовавшіе подъ вліяніемъ маркиза д’Израэли, вопреки своимъ собственнымъ интересамъ. Дйствительно, трудно понять — въ виду какихъ интересовъ Франція поддерживала раздробленіе Болгаріи, уменьшеніе территоріальнаго пріобртенія Черногорскаго княжества и измненіе мало-азіатской границы.
Да Балканскомъ полуостров, если не считать Румыніи и Константинополя, не могутъ быть затронуты ея интересы и установленіе тамъ того или другаго порядка вещей иметъ для Франціи только второстепенное значеніе. Еще меньшее значеніе для нея иметъ Арменія и въ особенности т округа, которые урзаны у Россіи на Берлинскомъ конгресс. Для Россіи же, напротивъ, об эти части Турецкой имперіи имютъ громадное значеніе. Другія же части Турціи, на которыя постоянно обращало и продолжаетъ обращать вниманіе французское правительство — Египетъ, Сирія, Тунисъ и Триполи, находятся совершенно вн сферы интересовъ Россіи. Слдовательно, въ восточномъ, т. е. одномъ изъ самыхъ главныхъ Европейскихъ вопросовъ, нтъ данныхъ не только для вражды между Россіей и Франціей, но даже и для соперничества, если не считать только палестинскаго вопроса, касательно правъ католическаго и православнаго духовенства въ Іерусалим, но и въ этомъ вопрос не трудно прійдти къ полному соглашенію, да ера ли не слдуетъ уже его считать совершенно поконченнымъ. Поэтому-то нельзя не удивляться, что въ восточномъ вопрос намъ часто приходилось сталкиваться съ Франціей.
Еще въ конц тридцатыхъ годовъ текущаго столтія, Парижскій и Лондонскій кабинеты, подъ предлогомъ ршенія Турецко-Египетской распри, тайно составили планъ освободить Порту отъ вліянія Россіи и поставить ее подъ обще-европейскую гарантію, т. е. добиться того, что было достигнуто только посл Крымской кампаніи. Этому плану сочувствовала и Австрія, но самымъ горячимъ сторонникомъ его была тогда Франція. На предложеніе Меттерниха созвать для ршенія египетскаго вопроса конференцію въ Бн, русское правительство отвчало категорическимъ отказомъ. Въ депеш къ русскому повренному въ длахъ въ Вн отъ 18 Іюля 1839 г., графъ Нессельроде писалъ между прочимъ: ‘Англія и Франція намрены заключить сдлку, направленную, повидимому, какъ бы въ пользу Турціи, а въ дйствительности противъ Россіи….’ — ‘Об державы имютъ въ виду только одну цль — устроить на восток порядокъ вещей, прямо враждебный Россіи….’ Тайные замыслы западныхъ правительствъ были обнаружены и они не достигли цли. Боле всхъ державъ за эту интригу пришлось поплатиться Франціи. Россія вошла въ соглашеніе съ англійскимъ правительствомъ и французское министерство узнало объ измн Англіи только тогда уже, когда вопросъ былъ ршенъ. Негодованіе въ Париж по этому случаю было такъ велико въ то время, что правительство одно время помышляло было о вооруженномъ вмшательств и долго не могло примириться съ тою ролью, которую ему пришлось разыграть. До какой степени достигало раздраженіе во Франціи видно изъ угрозы Тьера — наводнить 900 т. французской арміей Германскій союзъ. Но эти угрозы Парижскаго кабинета не поколебали Россію. Въ письм къ гр. Фикельмонсу гр. Нессельроде высказалъ между прочимъ: ‘Будемте сильны и единодушны и Франція попятится назадъ’. Канцлеръ не ошибся: посл паденія министерства Тьера, французское правительство значительно понизило тонъ, а въ послдствіи и само присоединилось къ Англо-Русскому союзу. Прошло боле сорока лтъ съ тхъ поръ, какъ Франціи пришлось перенести первое униженіе за свою руссофобскую политику и въ теченіи этого времени не разъ еще ей дорого приходилось расплачиваться за подобную политику, но уроки исторіи, повидимому, мало поучительны.
Замчательно, что даже торговые интересы Франціи не связаны съ восточнымъ вопросомъ, такъ какъ до послдняго времени ввозъ ея въ Турцію едва достигаетъ ничтожной суммы въ 50 милліоновъ франковъ, а, между тмъ, французское правительство все еще смотритъ на Россію съ нкоторымъ недовріемъ и опасеніемъ. Подобное отношеніе къ Россіи было бы, хотя отчасти, понятно, если бы наши интересы сталкивались съ интересами Франціи въ Европ, но даже и этого нельзя усмотрть при самомъ внимательномъ изученіи общаго политическаго положенія Европы. Существенные для Франціи вопросы: рейнскій, бельгійскій, даже, пожалуй, швейцарскій, нисколько не затрогиваютъ интересовъ Россіи и при разршеніи ихъ въ благопріятномъ для Франціи смысл, конечно, не насъ она встртитъ въ рядахъ своихъ противниковъ. Нашъ же польскій вопросъ хотя и иметъ для французовъ значеніе, но только вслдствіе традиціонной антирусской политики Франціи, а не по существу. До вступленія Россіи въ число европейскихъ государствъ, французское правительство должно было искать на восток союзника и нашло его въ Польш. Съ этого времени установилась связь между Польшею и Франціей, связь которая поддерживается и до настоящей минуты, но такъ какъ измнилось политическое положеніе Европы, то интересы Франціи не требуютъ боле возстановленія Польши.
А, между тмъ, взаимныя отношенія между французскимъ и русскимъ правительствами много оставляютъ еще желать.
Вотъ что писалъ по поводу этихъ отношеній въ прошедшемъ году одинъ изъ нашихъ выдающихся политическихъ дятелей: ‘Трудно сказать, какъ отнеслась бы къ этой попытк {Къ попытк ршить восточный вопросъ.} Франція, если бы въ ней по сію пору жилъ и правилъ Наполеонъ III. Политика покойнаго императора отличалась всегда такою туманностью, такимъ фантазерствомъ, что о томъ, какъ бы онъ поступилъ въ данномъ случа, можно только догадываться. Всего вроятне, что онъ сталъ бы опять на сторону Англіи, по старой привычк и въ силу прежнихъ политическихъ и торговыхъ отношеній, тсно связавшихъ оба государства. Обративъ вниманіе на то, какъ относится къ англичанамъ современная республиканская Франція, мы убждаемся, что такая догадка вполн основательна. Ничто не можетъ ослабить во французахъ симпатій къ Англіи и отучить ихъ отъ угодливости, отъ какого-то рабскаго подслуживанія видамъ британскаго кабинета. Они успли забыть то равнодушіе, съ которымъ ихъ старый союзникъ допустилъ совершиться разгрому 1870 года и не замчаютъ въ своемъ странномъ ослпленіи, что вс настоящія дйствія этого союзника, какъ то: захватъ Кипра, покушенія на преобладаніе въ Египт и Малой Азіи — ведутъ къ тому, что англичане рано или поздно сдлаются хозяевами Средиземнаго моря, въ очевидный ущербъ французскимъ интересамъ.
Относительно насъ французы настроены иначе, чмъ ясно доказывается, какъ сильно и пагубно бываетъ дйствіе человческихъ заблужденій и увлеченій на раціональную политику. Въ сущности намъ не изъ чего ссориться, а, между тмъ, французское общество смотритъ на Россію непріязнено. Большинствомъ этого общества двигаютъ, какъ извстно, дв силы: клерикализмъ и революція, которыя съ нами ужиться не могутъ. Умренная партія, правда, не подчиняется вліянію этихъ силъ, но тоже насъ не любитъ, такъ какъ почти вся составлена изъ орлеанистовъ и руководится преданіями политики орлеанскаго дома, связаннаго съ Англіей дружбою и родствомъ. Сторонниковъ сближенія съ Россіей не оказывается даже въ сред бонапартистовъ, тоже проникнутыхъ ультрамонтанствомъ. Горькій опытъ прошлаго не научилъ ихъ относиться здраво и трезво къ политическимъ положеніямъ и соображать ихъ выгоды и невыгоды.’
Со многими изъ вышесказанныхъ нашимъ публицистомъ и дипломатомъ взглядовъ нельзя не согласиться, но едва ли основательно приписывать отчужденіе отъ насъ Франціи только клерикализму и революціи, есть много и другихъ не мене, если не боле, существенныхъ причинъ, вызывающихъ это прискорбное явленіе, такъ, напримръ, союзъ трехъ сверныхъ державъ имлъ громадное вліяніе на отношеніе къ намъ французскаго народа.
Сближеніе между Россіей и Франціей иметъ еще ту хорошую сторону, что оно можетъ состояться безъ нарушенія общеевропейскаго мира и, напротивъ, служить отчасти къ его обезпеченію. Было бы крайне прискорбно, если бы на союзъ съ Франціей смотрли, какъ на нчто враждебное, относительно котораго-нибудь изъ нашихъ сосдей. Какъ человкъ ищетъ гд лучше, а рыба — гд глубже, такъ и государство должно заботиться о пріисканіи такого политическаго положенія, которое наиболе обезпечило бы его отъ всякихъ случайностей. Россія такъ далека отъ агрессивной политики, что приписывать ей воинственные замыслы могутъ только враги ея. Тмъ не мене, сближеніе съ Франціей несомннно подало бы поводъ къ подобнымъ истолкованіямъ. Нкоторыя нмецкія газеты даже утверждали, будто бы кн. Бисмаркъ иметъ въ своихъ рукахъ документы, подтверждающіе, что, прошлою осенью, Россія попыталась образовать Франко-Италіано-Русскую лигу противъ Австро-Германскаго союза. Опроверженіе этихъ извстій послдовало со стороны французскаго министра президента {На дняхъ извстія эти были опровергнуты и оффиціознымъ ‘Agence Gnrale Russe’.}, который въ разговор съ корреспондентомъ одной австрійской газеты призналъ это вымысломъ. ‘Публик необходимо было бы ознакомиться съ сборникомъ этихъ документовъ, находящихся, по словамъ молвы, въ рукахъ германскаго канцлера. Такимъ сборникомъ пугали публику и въ прошломъ году посл свиданія въ Александров, съ присовокупленіемъ, впрочемъ, что это свиданіе не состоялось бы, если бы кн. Бисмаркъ ране сообщилъ всть о такихъ актахъ императору Вильгельму. Басня объ этихъ документахъ продолжаетъ кружить по свту потому, что не была опровергнута ни со стороны Россіи, ни со стороны Германіи’, вполн основательно замтили ‘Петербургскія Вдомости’.
Безпристрастно обсуждая настоящее политическое положеніе, напротивъ, должно прійдти къ убжденію, что, только при правильной группировк державъ, Европа можетъ считать себя обезпеченной отъ новой войны. Между союзомъ съ Франціей и войной съ Германіей и Австріей или Англіей нтъ ничего общаго, и связывать одно съ другимъ, по меньшей мр, неосновательно. Намъ нисколько не желательно имть какія-либо непріятности и недоразумнія ни съ одной изъ этихъ державъ и, конечно, не Россія подастъ теперь къ этому поводъ. Обнародованное 19 февраля кабинетное письмо императора Вильгельма къ Государю Императору свидтельствуетъ, что и со стороны Германіи нельзя ожидать какихъ-либо недружелюбныхъ поступковъ относительно Россіи. Письмо это не можетъ не быть сочувственно встрчено русскимъ обществомъ и служитъ одной изъ лучшихъ гарантій спокойствія въ Европ.
‘Предстоящій возвратъ того дня,— сказано въ этомъ письм,— въ который Ваше Величество, двадцать пять лтъ тому назадъ, приняли бразды правленія, даетъ мн желанный случай выразить мою радость о томъ, что дружба, связавшая нашихъ въ Боз почивающихъ родителей, сохранилась и въ нашихъ настоящихъ отношеніяхъ.’
‘Въ воспоминаніи о времени, въ которое эта дружба доказана была на дл, я почерпаю увренность въ томъ, что она сохранится неизмнною до конца дней моей жизни.’ Категорическое заявленіе германскаго императора, что дружба сохранится до конца его дней, совершенно разсеваетъ вс т опасенія, которыя возникли въ Европ посл поздки кн. Бисмарка въ Вну, по случаю союза между Германіей и Австріей. Письмо императора Вильгельма служитъ лучшимъ доказательствомъ, что Германія заключила съ Австріей не наступательный, а лишь оборонительный союзъ и поэтому, слдуя миролюбивой политик, Россія можетъ считать себя обезпеченной отъ войны. А, въ настоящее время, мы только и желаемъ мира.,
Но не смотря на нашу вполн миролюбивую политику, Россіи необходимо вполн уяснить себ ту группировку державъ, которая представляется вроятной, при настоящихъ политическихъ обстоятельствахъ, подъ вліяніемъ укрпляющагося въ обществ сознанія необходимости искать естественныхъ союзниковъ. Убжденіе, что для Россіи подобнымъ союзникомъ можетъ быть Франція, настолько уже проникло въ общество, что почти вся русская періодическая печать, не смотря на неблаговидный образъ дйствій министерства Фрейсинэ по Гартманскому вопросу, высказывалась въ принцип за союзъ съ Франціей.
Въ случа же, если бы со временемъ дйствительно состоялось сближеніе между этими двумя государствами, къ нимъ, по всей вроятности, примкнула бы и Италія, въ виду того, что союзъ ея съ этими державами наиболе отвчаетъ также и ея интересамъ.
Дйствительно, остальныя европейскія великія державы не могутъ быть естественными союзниками Италіи (впрочемъ и относительно Франціи не вс еще счеты окончательно сведены у итальянцевъ, но при условіяхъ данной минуты послдняя представляется все же наиболе солидарной съ Италіей державой). Главнымъ противникомъ Италіи, въ настоящій моментъ, является Австрія, и первая, конечно, не можетъ пристать къ тому лагерю, въ которомъ находится послдняя. Не смотря на постоянный обмнъ дружественныхъ привтствій, австрійское и итальянское правительства чувствуютъ и сознаютъ, что ихъ раздляетъ много спорныхъ вопросовъ, мирно разршить которые, безъ посредничества Европы, представляется почти невозможнымъ. ‘Italia irridenta’, открыто возбуждающая одинъ изъ самыхъ существенныхъ австро-итальянскихъ вопросовъ, пользуется боле или мене сочувствіемъ всхъ итальянцевъ и многіе не принимаютъ въ ней участія лишь потому, что считаютъ теперь несвоевременнымъ возбуждать вопросъ о возстановленіи Италіи въ ея естественныхъ границахъ. Тмъ не мене въ виду того, что принципъ національности долженъ рано или поздно восторжествовать, нельзя не Признать основательность національныхъ стремленій ‘Italia irrideoia’, что понимаютъ, конечно, и сами австрійцы. Но едва ли и, убдившись въ невозможности навсегда удержать за собою итальянскія земли, Австрія добровольно согласится уступить ихъ Италіи, хотя, по всей вроятности, охотно изъявитъ согласіе обмнять ихъ на территоріальныя пріобртенія на Балканскомъ полуостров. Постоянно усиливающееся вліяніе ‘Неискупленной Италіи’, проявляющееся въ боле или мене шумныхъ демонстраціяхъ противъ австрійцевъ, невольно возбуждаетъ въ послднихъ опасенія, что миръ будетъ нарушенъ. Сильное же сочувствіе народа къ Италіи въ ‘южномъ Тирол и Тріест свидтельствуетъ, что Австріи не легко будетъ ихъ удержать за собой. Разбрасываніе прокламацій, заявляющихъ о сочувствіи къ Италіи и ненависти къ австрійцамъ и демонстраціи, явно враждебныя Австріи, сдлались почти обыденными явленіями въ Тріест. Насколько, вообще, серьезно анти-австрійское движеніе между итальянцами, можно судить также и по тому, что не смотря на дружественныя сношенія между римскимъ и внскимъ кабинетами, Австрія сосредоточила къ южномъ Тирол значительныя силы, опасаясь, что итальянское правительство не въ состояніи будетъ противиться требованію народа и столкновеніе съ Италіей сдлается неизбжнымъ. На дняхъ послднее отвтило такою же мрою и усилило корпусъ, расположенный на границ Тироля.
Но интересы этихъ двухъ государствъ сталкиваются не въ однихъ только итальянскихъ провинціяхъ Австріи. Италія не желала бы также допустить Австрію сдлаться полной хозяйкой на Балканскомъ полуостров. Не говоря уже объ Албаніи, на которую въ Рим, несомннно, имютъ нкоторые виды, подчиненіе Габсбургамъ Балканскаго полуострова не въ интересахъ Италіи и потому также, что въ этомъ случа усилится вліяніе Австріи на Средиземномъ мор, а также весь восточный берегъ Адріатическаго моря навсегда будетъ утраченъ для торговли Италіи. Вс эти соображенія, естественно, мшаютъ сближенію Австріи съ Италіей и побуждаютъ послднюю искать себ союзниковъ между другими державами. Но искреннимъ союзникомъ Италіи не можетъ быть ни Германія, ни Великобританія и ей, слдовательно, не приходится задумываться при выбор. О союз съ Германіей не можетъ быть и рчи, потому что интересы послдней боле солидарны съ интересами Австріи и она не промняетъ послднюю на Италію, прочное же соглашеніе между этими послдними державами, какъ мы видимъ, при настоящихъ условіяхъ, положительно немыслимо. Несравненно боле данныхъ для сближенія Италіи съ Великобританіей, но явное стремленіе послдней занять преобладающее положеніе на Средиземномъ мор на столько нарушаетъ интересы первой, что союзъ съ Англіей также положительно неосуществимъ, интересы же Россіи и Франціи (если не считать вопроса о Ницц) ни въ одномъ изъ существенныхъ вопросовъ не сталкиваются съ итальянскими. Этимъ и можно только объяснить сравнительно дружелюбный ея образъ дйствій но отношенію къ Россіи. Не смотря на укоренившееся на запад убжденіе, что Россія преслдуетъ постоянно завоевательныя цли, итальянскіе агенты нигд и никогда почти не выступали противниками русскихъ, а, напротивъ, старались содйствовать соглашенію между послдними и представителями другихъ государствъ. Однимъ изъ лучшихъ примровъ подобной дятельности итальянскихъ агентовъ можетъ служить образъ дйствій деллегата Италіи въ Румелійской коммиссіи, благодаря его безпристрастности проведены были многіе законы, обезпечивающіе благосостояніе этой провинціи. Вообще, отношенія итальянскаго правительства къ Россіи, въ послднее время, были боле дружественны, чмъ большинства другихъ великихъ державъ и это объясняется все боле и боле проникающимъ въ итальянское общество убжденіемъ, что ни въ одномъ изъ международныхъ вопросовъ мы не будемъ противниками Италіи.
Въ настоящую минуту, слдовательно, нашими естественными союзниками должны быть Италія и Франція, но нтъ ни малйшаго основанія вслдствіе этого считать остальныя Европейскія державы нашими врагами. Правда, интересы Россіи мене солидарны съ ихъ интересами, но изъ этого не вытекаетъ необходимости не только столкновенія съ которой либо изъ державъ, но и охлажденія взаимныхъ отношеній. Однако союзъ съ этими державами не принесъ бы намъ пользы. Такъ, напр., относительно Англіи даже самые горячіе сторонники ея не могутъ не признать, что, при сложившихся въ англійскомъ обществ взглядахъ на права и обязанности каждой изъ сторонъ, наши и англійскіе интересы на столько противорчатъ одни другимъ, что, кром временной сдлки, немыслимо никакое другое соглашеніе. Приблизительно то же самое должно сказать и относительно Австріи. Все боле и боле выясняющееся, въ послднее время, стремленіе имперіи Габсбурговъ, сдлаться Балканскимъ государствомъ, не можетъ быть одобрено Россіей.
Оставаясь главою Германскаго союза, Австрія не была нашимъ политическимъ противникомъ, но съ тхъ поръ, какъ началъ выясняться австрійскій Drang nach Osten, наши отношенія должны были измниться. Россія добровольно не откажется отъ пріобртеннаго уже ею вліянія на Балканскомъ полуостров и стремленія упрочить и распространить его, а этому несомннно будетъ противиться Австріи. Третья великая держава, Германія, дружественныя отношенія которой къ Россіи слдуетъ считать теперь вполн обезпеченными, по своимъ интересамъ, также не будетъ, при данныхъ условіяхъ, нашимъ естественнымъ союзникомъ, хотя надо надяться, что между нами не возникнетъ никакихъ, даже самыхъ ничтожныхъ, недоразумній. Въ февральскомъ политическомъ обозрніи ‘Русской Мысли’ подробно изложено въ чемъ именно солидарна Германія съ Австріей и какія существенныя выгоды первая иметъ въ виду извлечь изъ союза съ послдней. Россія, какъ славянская держава, не можетъ сочувствовать въ принцип подобнымъ соображеніямъ. Всякое поглощеніе славянскихъ народностей должно нарушать интересы Россіи, которая рано или поздно войдетъ въ соглашеніе со всми славянами и тогда между ими и нами установятся взаимныя отношенія, обезпечивающія благосостояніе обихъ сторонъ. Но все это, конечно, въ весьма отдаленномъ будущемъ. Тмъ не мене мы теперь уже должны готовиться къ этому будущему, такъ какъ степень удовлетворительности его находится въ прямой зависимости отъ того образа дйствій, которому отнын Россія будетъ слдовать. Вполн понимая въ чемъ именно сталкиваются наши интересы съ интересами Германіи, мы боле чмъ когда либо должны дорожить поддержаніемъ дружественныхъ сношеній съ этою державою и было бы желательно, чтобы и нмецкая печать спокойно и безпристрастно относилась къ интересамъ Россіи. Къ сожалнію, послдняя, съ нкотораго времени, нердко обсуждаетъ общее положеніе длъ въ Европ и наше отношеніе къ Германіи далеко не безпристрастно. Многія брошюры, издаваемыя въ Берлин, даже явно враждебны Россіи. Все это свидтельствуетъ, что въ нкоторой части нмецкаго общества кроется недовольство Россіей и желаніе вредить намъ.
Изъ вышедшихъ въ послднее время въ Германіи руссофобскихъ брошюръ особеннаго вниманія заслуживаетъ ‘Походъ Германіи противъ Россіи и Франціи въ 1880—81 г.’ {Der Feldzug Deutschlands gegen Russland und Frankreich in den Jahren 1880—81. Berlin.}.
Брошюра эта обращаетъ на себя вниманіе не глубиною мысли и не тщательной разработкой вопроса объ отношеніяхъ Германіи къ Россіи, а взглядами, сложившимися, повидимому, въ нкоторыхъ слояхъ нмецкаго общества, относительно группировки державъ и результатовъ этой группировки. Брошюра была замчена большинствомъ нмецкихъ газетъ, сказавшихъ о ней по нскольку словъ.
На заглавномъ лист брошюры написано: ‘Составлена въ память пятидесятилтія сраженія подъ Варшавой‘. Эта тенденціозная надпись уже даетъ отчасти понятіе о характер самой брошюры.
‘Въ іюн 1880 г.,— такъ начинается она,— общее политическое положеніе такъ усложнилось, что десятаго числа этого мсяца объявлена была война. Италія объявила нейтралитетъ’. Дале сообщается, что послдняя выставила дв обсерваціонныя арміи въ 350 тысячъ человкъ. Англія тоже объявила нейтралитетъ. Затмъ въ брошюр подробно разсказывается ходъ военныхъ операцій. Германія, въ союз съ Австріей, съ успхомъ ведетъ борьбу съ Россіей и Франціей. Нмцы съ свера, австрійцы съ юга подступаютъ къ Варшав, гд русская армія принимаетъ генеральное сраженіе и терпитъ неудачу. Тмъ временемъ, въ борьбу вмшивается также и Италія, но побду одерживаютъ тоже австрійцы. Между тмъ, чрезвычайные успхи союзниковъ въ Россіи вынуждаютъ послднюю заключить отдльный миръ съ Германіей и Австріей, по которому она уступаетъ часть своей территоріи. Неудачи, понесенныя итальянцами, побуждаютъ и ихъ заключить миръ съ союзниками. Оставшись одна, Франція не въ силахъ продолжать борьбу и новый президентъ французской республики, принцъ Наполеонъ, заключаетъ договоръ, по которому Франція обязывается уплатить 12 милліардовъ контрибуціи, посл чего Еврона, подъ покровительствомъ австро-германскаго союза, пользуется миромъ. Хотя и въ самой грубой форм, но въ этой брошюр высказываются затаенныя желанія извстной части нмецкаго общества, сознающаго, что сближеніе между Россіей и Франціей должно состояться, но усматривающей въ этомъ сближеніи нчто, враждебное Германіи. Въ Германіи сознаютъ также, что вторымъ естественнымъ союзникомъ Россіи должна быть Италія. Поэтому-то въ вымышленной борьб, описанной въ помянутой брошюр противникомъ Австріи и Германіи является и Италія. Вроятность подобной группировки державъ высказывается не въ одной Германіи, эти же мысли приходится встрчать, какъ во французской, такъ и въ итальянской пресс, слдовательно, надо полагать, что эти предположенія имютъ серьезныя основанія, только что тамъ т же мысли высказываются несравненно спокойне, чмъ въ Германіи, и безъ воинственнаго задора.
Союзъ между Россіей, Франціей и Италіей пока еще остается предположеніемъ боле или мене вроятнымъ, но, тмъ не мене, все же предположеніемъ, во всякомъ случа подобный союзъ не могъ бы угрожать спокойствію Европы и имлъ бы характеръ чисто оборонительный. Союзъ же между Германіей и Австріей есть уже фактъ, хотя о немъ мы пока не имемъ никакихъ точныхъ свдній. Россія, конечно, не можетъ не обращать на этотъ союзъ вниманія, но было бы ошибочно считать неизбжнымъ послдствіемъ его нарушеніе нашихъ дружественныхъ отношеній къ этимъ державамъ. Вс оффиціальныя сообщенія, обнародованныя за послднее время по поводу нашихъ сношеній съ Германіей, только подтверждаютъ предположеніе о прочности нашей дружбы съ этой имперіей. Тмъ не мене, союзъ Германіи съ Австріей не подлежитъ ни малйшему сомннію. Но разъ, какъ Россія можетъ спокойно смотрть на сближеніе Австріи съ Германіей и не считаетъ его признакомъ враждебнаго къ намъ расположенія этихъ государствъ, трудно понять, отчего они могли бы усмотрть что-либо нарушающее ихъ интересы въ сближеніи Россіи съ Франціей. Однако, когда въ печати распространился слухъ, что прошедшею осенью шли переговоры между Россіей, Италіей и Франціей о союз, то утверждали, что переговоры эти произвели крайне неблагопріятное впечатлніе въ Берлин и что даже едва ли не повредили нашимъ дружественнымъ отношеніямъ съ Германіей. Трудно проврить насколько основательны вс эти слухи, но было бы крайне прискорбно, если бы въ руководящихъ берлинскихъ кружкахъ не слдовали нашему примру и продолжали усматривать въ естественныхъ союзахъ что-либо нарушающее интересы Германской имперіи.
Вс данныя заставляютъ предполагать, что Германія и Австрія заключили только оборонительный союзъ, хотя, по всей вроятности, не въ узкомъ смысл обезпеченія своихъ политическихъ границъ. Надо думать, что эти державы взаимно обязались поддерживать свои интересы и въ вопросахъ, не касающихся территоріальнаго обезпеченія, хотя степень поддержки будетъ зависитъ, конечно, отъ усмотрнія каждой державы и мнніе непосредственно заинтересованной не можетъ быть обязательно ея союзнику. Такихъ вопросовъ за послднее время накопилось не мало и разршеніе многихъ изъ нихъ въ томъ или другомъ смысл иметъ международное значеніе, поэтому-то соглашеніе между Австріей и Германій должно принести какъ той, такъ и другой держав значительныя выгоды. Съ нкотораго времени даже въ образ дйствій агентовъ этихъ государствъ замчается солидарность и нельзя не усмотрть глубокую политическую мудрость въ созданіи подобнаго положенія для заинтересованныхъ сторонъ. Первыя державы, заключившія естественный союзъ, извлекутъ несомннно наибольшія выгоды.
Въ послднее время упорно держались слухи о намреніи Англіи присоединиться къ Австро-Германскому союзу. Справедливы ли эти слухи пока еще вопросъ, но если бы они подтвердились, то это бы было крайне невыгодно для всхъ остальныхъ европейскихъ державъ, остающихся разрозненными. Не говоря уже о томъ, что этотъ союзъ угрожалъ бы европейскому миру, нельзя не признать, что онъ былъ бы тоже и въ ущербъ всмъ остальнымъ европейскимъ державамъ. При взаимной поддержк трехъ великихъ державъ, всякій международный вопросъ ршался бы согласно съ ихъ интересами. Къ счастію для Европы, въ настоящій моментъ, есть положительныя данныя, указывающія, что пока еще подобнаго союза нтъ основаній* опасаться. Для того же, чтобы вполн выяснить возможность и даже вроятность такого союза, необходимо опредлить какъ взаимныя отношенія Германіи и Австріи къ Англіи, такъ и отношенія каждой изъ этихъ державъ къ другимъ государствамъ.
Министерство Биконсфильда, признавая своимъ главнымъ политическимъ противникомъ Россію, вступило въ сношеніе съ Австріей еще передъ началомъ второй восточной войны, но Австрія, будучи до нкоторой степени связана тройственнымъ союзомъ, не могла принять на себя никакихъ обязательствъ по отношенію къ Великобританіи. Впрочемъ, въ то время и для с.-джемскаго кабинета не вполн еще ясно опредлилось, въ чемъ именно необходимо было условиться съ Австріей. Посл С.-Стефанскаго мира вс эти вопросы значительно выяснились и весною 1878 г. между Лондономъ и Вною шла оживленная дипломатическая переписка. Россія въ то время напрягала вс силы, чтобы получить согласіе европейскихъ державъ на принятіе условій С.-Стефанскаго мира. Интересы имперіи Габсбурговъ и торійскаго кабинета побуждали ихъ противодйствовать Россіи. Россія, препятствуя обоимъ въ достиженіи ихъ политическихъ цлей, однимъ своимъ существованіемъ, не могла опираться на эти державы и естественно встртила ихъ въ лагер своихъ политическихъ противниковъ.
Австрію сближаетъ съ Англіей (если послдняя слдуетъ завоевательной политик) не только сознаніе необходимости бороться противъ вліянія Россіи, но также и отсутствіе такихъ условій, которыя могли бы вызвать между ними соперничество иди серьезныя недоразумнія. Сдлавшись Балканской имперіей, первая не будетъ такъ заботиться о Константинопол, какъ въ настоящее время заботится Россія, не имющая выхода Чернаго моря, и, слдовательно, въ Вн охотно сдлаютъ Великобританіи уступки въ вопрос о Босфор и Дарданеллахъ. Послдняя же, обезпечивъ въ этомъ вопрос свои интересы, не будетъ препятствовать австрійцамъ хозяйничать на Балканскомъ полуостров, Австрія же, съ своей стороны, можетъ отказаться отъ всякаго вмшательства въ мало-азіатскія дла. Вс эти компромиссы настолько просты и ясны, что было бы странно предполагать, что внскій и лондонскій кабинеты не вполн разработали ихъ, въ особенности же при министерств Биконсфильда, постоянно руководствовавшимся агрессивной политикой.
Положеніе Англіи относительно Германіи нсколько иное и пока еще не вполн выяснилось, хотя нельзя указать ни на одинъ изъ вопросовъ, въ которомъ могли бы столкнуться эти два государства. Связующимъ звеномъ для Германіи и Англіи служитъ имперія Габсбурговъ. И въ Лондон, и въ Берлин, со времени заключенія Берлинскаго трактата, одинаково горячо желали поддержать Drang nach Osten Австріи и въ этомъ стремленія послдней видли обезпеченіе своихъ собственныхъ интересовъ. Поэтому-то сближеніе между этими державами становилось не только возможнымъ, но и вроятнымъ, только вопросъ еще: можно ли признать союзъ между Великобританіей, съ одной стороны, и Германіи и Австріи, съ другой, естественнымъ. Послдняя находится въ переходномъ состояніи, и что со временемъ выработается изъ нея — трудно сказать еще. Какъ государство, не сложившееся въ опредленную форму, она постоянно затрогиваетъ интересы всхъ своихъ сосдей, и Германія, связавши себя съ ней союзомъ, вынуждена сообразоваться въ своихъ отношеніяхъ къ другимъ государствамъ съ принятымъ ими положеніемъ по отношенію къ Австріи. Не подлежитъ сомннію, что подобныя стсненныя условія должны неблагопріятно отозваться на интересахъ Германіи, впрочемъ, пока еще это и не можетъ быть весьма ощутительно. Тмъ не мене, отчужденіе отъ нея Италіи безспорно обусловливается союзомъ Германіи съ Австріей. Въ виду этихъ-то обстоятельствъ, трудно теперь опредлить естественныхъ союзниковъ Германіи, и вопросъ этотъ не можетъ быть вполн выясненъ, пока не опредлится будущее положеніе имперіи Габсбурговъ. Начавшіеся было переговоры о союз между Германіей и Англіей теперь, съ избраніемъ либеральнаго министерства, не приведутъ ни къ какимъ существеннымъ результатамъ. Присоединеніе Англіи къ Германіи и Австріи встрчаетъ еще затрудненія и въ отношеніяхъ между Франціей и Великобританіей. Между англичанами есть много сторонниковъ сближенія съ французской республикой, и поэтому-то правительство, которое пренебрегло бы этими симпатіями, приняло бы на себя тяжелую отвтственность. Недавно еще глава партіи виговъ, заявлялъ о несочувствіи либеральной партіи нкоторымъ стремленіямъ Австріи. Несочувствіе же это обусловливалось отчасти теперешними отношеніями между Франціей и Австріей, которыя не могутъ не озабочивать всхъ сторонниковъ первой.
Не смотря на неоднократныя заявленія австрійской оффиціальной и оффиціозной прессы объ искренности расположенія Внскаго кабинета къ Франціи, послдняя не безъ опасенія смотритъ на Австро-Германскій союзъ и считаетъ его нарушающимъ ея интересы. Намреніе Германіи ослабить Французскую республику открыто высказывалось еще нсколько лтъ тому назадъ и, какъ извстно, оно не было приведено въ исполненіе, по независившимъ отъ нмцевъ обстоятельствамъ. Теперь же, когда Германія вступила въ союзъ съ Австріей, опасенія враждебнаго со стороны ея образа дйствій еще боле усилились во Франціи. Въ послднее время, неоднократно даже возникали слухи о приготовленіяхъ Германіи къ новому походу въ союз съ Австріей, хотя послдняя непосредственно не сталкивается ни въ одномъ изъ существенныхъ вопросовъ съ Франціей и можетъ быть враждебна послдней только, какъ союзница Германія и политическій противникъ естественныхъ союзниковъ Франціи, Италія и Россіи, но едва ли обязательства, связывающія два государства по отношенію къ другимъ державамъ, могутъ довести ихъ до столкновенія.
Напротивъ, правительства, заинтересованныя въ вопрос только, какъ союзники, должны бы способствовать соглашенію противниковъ. При естественной группировк державъ, государства, занимающія подобныя положенія, несомннно, будутъ служить именно въ упроченію мира. Не имя нужды прибгать въ ршительнымъ мрамъ, а, напротивъ, заботясь о томъ только, какъ бы избгать недоразумній, они могутъ вліять на ршеніе своихъ союзниковъ, и, желая изъ своихъ собственныхъ выгодъ сохранить миръ, конечно, всегда будутъ стараться успокоить страсти и выяснить, въ чемъ именно нарушаются интересы каждой изъ сторонъ и какъ можно согласовать интересы соперничествующихъ державъ. Исторія даетъ намъ много примровъ, гд даже случайные союзники имли сильное и благодтельное вліяніе на принятіе того или другаго ршенія пряно заинтересованныхъ въ вопрос державъ. Легко представить себ какія благопріятные результаты для обезпеченія всеобщаго благосостоянія принесетъ дятельность посредниковъ, когда вс государства станутъ слдовать политик естественныхъ союзовъ.
Но трудно предвидть, когда можетъ вполн выясниться группировка державъ, такъ какъ Англія, будучи однимъ изъ самыхъ вліятельныхъ членовъ европейской семьи, до настоящей минуты еще недостаточно опредлила, въ чемъ именно заключаются ея существенные интересы, и гд граница, дале которой она можетъ спокойно смотрть на перемны, происходящія въ политическомъ и экономическомъ мір. Съ точки зрнія маркиза д`Израэли, нтъ ни одного международнаго вопроса, который не затрогивалъ бы интересовъ Великобританіи, такъ какъ владнія ея находятся во всхъ частяхъ свта, и она иметъ торговыя сношенія со всми государствами. Интересы Англіи, по мннію бывшаго перваго министра королевы Викторіи, требуютъ полнаго подчиненія ей азіатской и африканской торговли и преобладающаго вліянія въ Средиземномъ мор. По мннію же либеральной партіи, вс вопросы, не грозящіе ослабленію жизненныхъ силъ Англіи, не могутъ быть существенными для нея. Результатъ пятилтней дятельности лорда Биконсфильда не говоритъ однако въ пользу его политики, и англійскіе избиратели, лучшіе судьи, уже выразили ей свое неодобреніе. Нельзя, конечно, не признать, что англійскія премьеръ сдлалъ много вреда Россіи, но, тмъ не мене, Англія отъ его образа дйствій выиграла мало, во всякомъ случа, потери, понесенныя ею, не вознаграждаются добытыми результатами. Планъ его, который въ послднее время былъ почти обнаруженъ, заключался приблизительно въ слдующемъ: подчинить своему вліянію все пространство отъ Египта до границы Китая и Бухары, имть въ своихъ рукахъ торговый центръ, связывающій три части свта и, благодаря этому условію, господствовать на всхъ рынкахъ. Понятно, что Малая Азія и Персія входили въ тотъ районъ, который долженъ былъ находиться въ зависимости отъ Англіи. Для достиженія этой цли требовалось ослабить Россію и, по возможности, изолировать т державы, которыя могли бы препятствовать подобнымъ стремленіямъ, но, не смотря на поразительную дятельность, выказанную торійскимъ министерствомъ, оно ни на шагъ не приблизилось къ той цли, достиженіе которой поставило себ задачей. Кипрская конвенція, признавшая за Великобританіей право на покровительство Малой Азіи, въ дйствительности, нисколько не упрочила вліяніе Англіи въ этой части Турецкой имперіи, и прежніе порядки тамъ не измнились. Въ Египт стремленіе Великобританіи занять первую роль также не могло быть удовлетворено, и ей приходится раздлять тамъ вліяніе съ Французской республикой. Пріобрсть же преобладающее значеніе ей едва ли удастся даже и впослдствіи, такъ какъ она встртитъ еще соперника въ Италіи. Въ Средней Азіи положеніе Англичанъ, не смотря на одержанные ими успхи, весьма затруднительно, и трехлтняя война съ Авганцами не только не приблизила ихъ къ той цди, которую преслдуетъ лордъ Биконсфильдъ, но скоре даже отдалило отъ нея. Наконецъ, въ Персіи, не смотря на дятельную интригу англійскаго посланника въ Тегеран, Сэра Томсона ямъ не удалось подчинить себ правительство шаха, и даже общаніе передать Персіи Гератъ не отклонило шаха отъ союза съ Россіей. Очевидно, что политика бывшаго премьера не привела Англію ни къ какимъ благопріятнымъ результатамъ, хоти, безспорно, крайне тяжело отозвалась на нкоторыхъ европейскихъ государствахъ и въ особенности на Россік. Въ настоящую минуту, впрочемъ, трудно произнести окончательный приговоръ надъ политическою дятельностью лорда Биконофильда въ минувшіе пятилтіе, такъ какъ страна не позволила ему довести до конца начатое имъ дло. Бывшій глава оппозиціи лордъ Гартингтонъ мтко, хотя и нсколько рзко, очертилъ въ своемъ избирательномъ манифест дятельность торійскаго министерства.
‘Лордъ Биконсфильдъ утверждаетъ, пишетъ Гартингтонъ, что министры ея величества сохранили Европ міръ, который онъ совершенно правильно признаетъ необходимымъ для благосостоянія всхъ цивилизованныхъ народовъ. Между тмъ министры королевы не предупредили и даже, можетъ быть, вызвали войну на юго-восток Европы. Англійское преобладаніе провозглашалось въ циркулярныхъ нотахъ, но за тмъ стушевывалось въ секретныхъ конвенціяхъ. Территоріальное увеличеніе Россіи, нарушеніе цлости и неприкосновенности Оттоманской имперіи шло прямо въ разрзъ съ заявленными цлями англійской правительственной политики. Улаженіе восточнаго вопроса, приписываемое себ правительствомъ, зиждется, преимущественно, на англо-турецкой конвенціи, по которой Порта обязалась произвести надлежащія реформы въ азіатскихъ владніяхъ султана. Со времени подписанія этой конвенціи дло осуществленія этихъ реформъ не подвинулось ни на шагъ. Министры королевы Викторіи и сами не отрицаютъ, что представленія ихъ по этому поводу передъ Блистательной Портой остались до сихъ поръ совершенно безуспшными. Конвенція остается все еще мертвою буквою. Два года тому назадъ правительство оффиціонально заявляло, что пограничная черта, опредленная берлинскихъ протоколомъ, дастъ Греціи все то, чего она могла, разумнымъ образомъ, требовать. На самомъ же дл Греція до сихъ лоръ еще не удовлетворена и щекотливый греко-турецкій вопросъ до настоящее время еще не разршенъ. Такимъ образомъ, политика англійскаго правительства не привела къ ожидаемымъ результатамъ, между тмъ, она возложила на страну громадную отвтственность. Пріобртеніе острова Кипра, въ дйствительности, ни мало не увеличиваетъ военнаго могущества англійской націи, а потому не можетъ служить равноцннымъ вознагражденіемъ за упомянутую громадную отвтственность. Въ Африк министры ея величества были вовлечены въ войну, которую сани признавали ненужною. Война эта не принесла ни чести, ни выгодъ взамнъ потраченныхъ на нее жертвъ людьми и деньгами. Въ Афганистан министерство вызвало войну, разрушившую государство, независимость и дружба котораго, по мннію самого ныншняго правительства, а также и его предшественниковъ, являлись весьма существенными элементами безопасности индійской границы. Политика ныншняго правительства вовлекла Индію не только въ единовременные, но также и въ постоянные громадные расходы, опредлять которые съ точностью представляется теперь невозможнымъ. Между тмъ, уже и теперь потребовалось для уравновшенія индійскаго бюджета значительно урзать смты публичныхъ работъ, исполненіе которыхъ является необходимымъ условіемъ развитія благосостоянія Индіи и обезпеченія ея населенія отъ голода. Законная доля вліянія Англіи въ синклит европейскихъ державъ постоянно служила также и цлью стремленій либеральной партіи. Партія эта стремились къ упомянутой цли, по меньшей мр, также искренно к во всякомъ случа боле успшно, чмъ это длаетъ ныншнее правительство, Независимость Бельгіи была создана либеральнымъ англійскимъ правительствомъ. Успшныя мры, принятыя правительствомъ Гладстона для огражденія независимости и неприкосновенности бельгійской территоріи, представляютъ рзкій контрастъ съ общеизвстными результатами турколюбивой политики лорда Биконсфильда. По мннію либеральной партіи, политическое вліяніе Англіи зиждется не на хвастливыхъ притязаніяхъ на гегемонію въ Европ, вліяніе это обусловливается твердостью и умренностью ея политики, вытекающими изъ сознанія нравственной и матеріальной силы, которыя проявляетъ Англія въ союз съ прочими державами въ интересахъ мира, справедливости и свободы. Какъ уже сказано, ныншнее правительство, утверждая, будто оно имло преобладающее вліяніе на европейскія дла, на самомъ дл, не привело, къ окончательному разршенію ни одинъ изъ вопросовъ, въ которые оно вмшивалось.
Объясненіе политики кабинета, сдланное лордомъ Биконсфильдомъ и канцлеромъ казначейства С. Норткотомъ, не можетъ быть признано достаточнымъ и удовлетворительнымъ. Какъ тотъ, тамъ и другой оставляютъ многіе вопросы совершенно безъ разъясненій и избгаютъ вдаваться въ подробности относительно, вншней политики Англіи, предпочитая прибгать къ общимъ мстамъ. ‘Могущество Англіи’, писалъ лордъ Биконсфильдъ вице-королю Ирландіи, по поводу выборовъ, ‘и сохраненіе міра въ значительной степени зависятъ отъ приговора, который, будетъ ни этотъ разъ постановленъ страною. Ныншніе министры королевы Викторіи имли возможность обезпечить сохраненіе мира, являющагося необходимымъ условіемъ благоденствія всхъ вообще цивилизованныхъ народовъ и въ высшей степени желательнаго, съ точки зрнія англійскихъ интересовъ. Между тмъ, огражденіе этого величайшаго блага не можетъ быть результатомъ’ пассивной политики невмшательства. Европейскій миръ зиждется, если не на преобладаніи, то на участіи Англіи въ синклит европейскихъ державъ. Кажущаяся неизвстность относительно исхода предстоящихъ общихъ выборовъ до извстной степени парализуетъ теперь благодтельное вліяніе Англіи.’ Понятно, что избиратели не могли быть удовлетворены подобными объясненіями.
Сэръ Норткотъ, въ посланіи къ своимъ избирателямъ, нсколько опредленне характеризуетъ политику павшаго кабинета и приводить нкоторые доводы въ защиту его образа дйствій. Но, подобно Биконсфильду, уклоняется отъ подробнаго разбора всей дятельности кабинета за истекшіе пять лтъ. ‘Не смотря на чрезвычайныя трудности и усложненія, писалъ С. Норткотъ, парламентъ поддержалъ честь страны и отстоялъ ея право на подобающее мсто и вліяніе среди прочихъ державъ. Хотя ему и не удалось избгнуть строгой критики со стороны извстнаго числа лицъ, критики, проявлявшейся какъ внутри, такъ и вн парламента, онъ пользовался тмъ не мене поддержкою націи, признававшей его патріотизмъ и мужественную стойкость въ защит великихъ интересовъ, которые надлежитъ ограждать британскому парламенту. Иностранная, колоніальная и внутренняя его политика была проникнута однимъ и тмъ же духомъ, одинаковою ршимостью поддержать величіе, неприкосновенность и единство имперіи, соединить боле тсными узами вс народы, состоящіе въ подданств королевы, и вс классы общества, изъ которыхъ слагается національное могущество Англіи. Парламентъ старался предотвратить войну, и тамъ, гд оказалось это невозможнымъ, онъ усплъ, по крайней мр, ограничить ея распространеніе, предотвративъ вмст съ тмъ усложненія, въ одинаковой степени угрожавшія спеціальнымъ англійскимъ интересамъ и сохраненію европейскаго мира. Онъ торжественно провозгласилъ твердую ршимость англійскаго народа сохранять за собою, усилить и защитить великую колоніальную индійскую свою имперію.’
Къ настоящее время, когда во глав правленія Англіи стало либеральное министерство, программа торійскаго кабинета не иметъ уже того значенія, которое придавали ему еще нсколько недль тому назадъ, но тмъ не мене, она заслуживаетъ особеннаго вниманія въ виду того вліянія, которое, несомннно будутъ оказывать тори на политику теперешняго министерства. Впрочемъ, дйствительную программу министерства Биконсфильда нельзя вполн уяснить себ изъ сдланныхъ изъ и канцлеромъ казначейства заявленій, многіе тайные замыслы павшаго кабинета не были, да и не могли быть ямъ обнародованы, такъ какъ подобная откровенность еще боле уменьшила бы ряды его сторонниковъ. Тмъ не мене нкоторыя данныя заставляютъ убждаться, что если бы англійскіе избиратели высказались за политику маркиза д’Израали, то Великобританія заключила бы союзъ съ Германіей и Австріей. Желаніе этихъ послднихъ державъ, имть своимъ союзникомъ Англію, естественно и понятно, и не можетъ служить угрозою европейскому миру. Но чего могла бы искать Англія, вступая въ подобный союзъ, огражденіе какихъ интересовъ и обезпеченіе отъ чьего посягательства потребовало бы его заключеніе? Едва ли даже самъ англійскій премьеръ иметъ возможность дать на этотъ вопросъ вполн удовлетворительный отвтъ.
Готовность искать сближенія съ Германіей и Австріей обусловливалась лишь агрессивной политикой лорда Биконсфильда и если бы ему удалось достигнуть своей цли, то европейскому міру грозила бы серьезная опасность. Заключивши союзъ съ Великобританіей, какъ Австрія, такъ и Германія были бы увлечены торійскимъ кабинетомъ въ авантюристскую политику, а вопросъ еще — извлекли ли бы они изъ этого дйствительныя выгоды. Ни одно государство не могло еще достичь политическаго или торговаго преобладанія надъ всми другими государствами, а въ послднее время Англія явно стремилась занять первенствующее положеніе между европейскими державами. Общественное мнніе Великобританіи высказалось противъ подобныхъ стремленій правительства и нельзя не признать, что путь, на который вступилъ, было, лордъ Биконсфильдъ, былъ крайне опасенъ для Англіи. Какъ ни скрывало министерство своихъ затаенныхъ цлей, но народъ разгадалъ ихъ и поспшилъ высказать порицаніе завоевательнымъ стремленіямъ правительства.
Не подлежитъ ни малйшему сомннію, что павшій кабинетъ имлъ широкіе планы и ожидалъ только одобренія страны, чтобы начать приводить ихъ въ исполненіе. За мсяцъ еще до выборовъ, лордъ Салюсбери почти прервалъ вс дипломатическіе переговоры по самымъ существеннымъ и даже спшнымъ вопросамъ и старался уклониться отъ всякаго опредленнаго заявленія относительно намреній кабинета по вопросамъ, затрогивающимъ интересы другихъ государствъ, Видимо, англійскій министръ иностранныхъ длъ опасался стснить себ свободу дйствій въ случа, если политика кабинета будетъ одобрена избирателями. Обезпечивъ союзъ съ Германіей и Австріей, тори намревались приступить къ разршенію восточнаго, вопроса и ршить его въ ущербъ интересамъ Россіи, которая, по мннію бывшихъ англійскихъ министровъ, не рискнула бы прибгнуть къ ршительнымъ мрамъ, въ виду союза трехъ великихъ державъ Эти же соображенія заставили англійскій кабинетъ отклонить предложенія Россія войдти въ соглашеніе съ Англіей.
Съ паденіемъ министерства Биконсфильда измнится и политика Англіи, и боле чмъ вроятно, что нкоторое время Великобританія не будетъ угрожать европейскому миру. Порицанія, высказанныя однимъ изъ руководителей либеральной партіи, намренію торійскаго кабинета сблизиться съ Австріей можетъ служить однимъ изъ лучшихъ доказательствъ, что о тройственномъ союз Великобританіи, Германіи и Австріи не можетъ быть теперь, и рчи. Англійское правительство не намрено уже преслдовать завоевательныхъ цлей и, слдовательно, подобный союзъ не представляетъ для и’ч’ никакого интереса. Изъ манифеста лорда Гартунгтена видно, что оно твердо ршило развивать силы Англіи лишь мирнымъ путемъ. Биржа, служащая однимъ изъ лучшихъ барометровъ для опредленія степени обезпеченности мира, встртила побду либераловъ повышеніемъ всхъ фондовъ, явленіе это можетъ служить лучшимъ доказательствомъ, что опасенія войны обусловливались лишь политикой торійскаго министерства, а не затрудненіями, представлявшимися при разршеніи вопросовъ.
Взгляды либеральнаго министерства на отношеніи Англіи въ другимъ государствамъ даютъ основанія предполагать, что намъ, не трудно будетъ войдти въ соглашеніе съ нимъ. Насколько, конечно, прочно можетъ быть подобное соглашеніе нельзя еще сказать теперь что-нибудь опредленное, но, во всякомъ случа, оно обезпечитъ намъ спокойствіе на нкоторое время и дастъ возможность оправиться отъ тяжелыхъ послдствій восточной войны. Французская печать заявляетъ даже о возможности союза между Россіей, Франціей и Англіей, но подобныя предположенія, по меньшей мр, преждевременны, такъ какъ до тхъ поръ, пока не выяснится вполн, какъ будущее положеніе Россіи, такъ и положеніе Англіи, о союз между нами не можетъ быть и рчи, и послдствія такого союза могли бы быть крайне неблагопріятны для одной изъ сторонъ. Желательно бы было, впрочемъ, чтобы можно было разршить вс спорные вопросы при наименьшихъ жертвахъ. Новый англійскій кабинетъ даетъ основанія предполагать, что онъ, съ своей стороны, готовъ способствовать достиженію этой цли. Гладстонъ и лордъ Гартингтонъ хорошо понимаютъ, что даже самые блестящіе успхи, о которыхъ могъ бы только мечтать лордъ Биконсфильдъ, не обезпечили бы положеніе Англіи. Россія, какъ могущественная держава, не могла бы примириться съ той ролью, которую хотлъ предоставить ей бывшій премьеръ. Будучи принуждена подчиниться неблагопріятному для нея порядку, она постоянно стремилась бы измнить его, и Великобританія должна бы была напрягать свои силы, чтобы противодйствовать ей, а можно ли поручиться, что со временемъ не наступилъ бы моментъ, когда условія сдлались бы благопріятными для Россіи? Парижскій трактатъ можетъ служить хорошимъ примромъ того, какъ непрочны условія, стсняющія естественное развитіе народа. Поэтому-то руководители либеральной партіи предполагаютъ обезпечить интересы Англіи не новыми завоеваніями и стсненіемъ другихъ государствъ, а выясненіемъ своихъ отношеній къ послднимъ м упроченіемъ связи съ пріобртенными уже колоніями поднятіемъ уровня ихъ благосостоянія.
Хотя подобная политика безспорно заслуживаетъ симпатій, но было бы неосновательно предполагать, что Англію нельзя теперь считать нашимъ противникомъ. Положеніе ея, по отношенію къ Россіи, не измнялось, но только борьба между нами и англичанами не будетъ имть уже того, остраго характера, который желалъ придать ей маркизъ д’Израэли. Тмъ не мене о союз между Великобританіей и Россіей въ настоящую минуту не можетъ быть и рчи. Вообще, при теперешнихъ условіяхъ, Англія едва, ли заключитъ союзъ съ которой-нибудь изъ европейскихъ державъ, если не пожертвуетъ нкоторыми изъ своихъ интересовъ.
Постоянное стремленіе англичанъ распространять свое вліяніе сдлало ихъ соперниками большинства европейскихъ державъ и поэтому, нова не опредлится кругъ интересовъ Великобританіи, она не будетъ имть въ Европ естественныхъ союзниковъ. Вслдствіе этого, Англія при предстоящей группировк державъ останется изолированной. Но подобное исключительное положеніе не повредитъ ей, напротивъ, вліяніе ея при этомъ быть можетъ усилится даже, такъ какъ другія державы будутъ стараться привлечь ее на свою сторону, а при добровольномъ соглашенія съ ними она выиграетъ несравненно боле, чмъ сколько доставили бы ей блестящіе успхи лорда Биконсфильда, для обезпеченія которыхъ требовались бы постоянныя жертвы.
.Англія, слдовательно, можетъ спокойно смотрть на группировку державъ на континент и, по всей вроятности, либеральное министерство не будетъ принимать въ этой группировк прямаго участія. Какъ бы ни раздлились европейскія державы, интересы Великобританія, какъ ихъ понимаютъ виги, не пострадаютъ при этомъ. Для нея теперь важно, чтобы европейское равновсіе не было нарушено, а именно, только эту цль державы и могутъ имть въ виду, заключая между собой естественные союзы. Слдовательно, вс опасенія за спокойствіе Европы, возбужденныя слухами о союз Россія съ Франціей, неосновательны. Напротивъ того, только въ томъ случа, если дйствительно состоится Франко-Русско-Итальянскій союзъ подобно тому, какъ состоялся уже Австро-Германскій, миръ можно считать почти обезпеченнымъ. Современенъ обстоятельства выяснятъ, конечно, къ которому изъ двухъ лагерей присоединится Великобританія. Надо полагать, однако, что, при другихъ обстоятельствахъ, даже союзъ ея съ Австріей и Германіей не будетъ угрозою европейскому миру.
Дло о выдач Франціей русскому правительству архангельскаго мщанина Льва Гартмана заслуживаетъ особеннаго вниманія не только съ юридической точки зрнія, но и съ политической. Оно даетъ намъ возможность составить понятіе объ отношеніяхъ къ Россіи теперешняго французскаго правительства и уяснить себ на сколько мы можемъ на него разсчитывать на будущее время.
Первое впечатлніе, производимое чтеніемъ обнародованныхъ Правительственнымъ Встникомъ документовъ, длаетъ крайне неблагопріятное, для Франціи впечатлніе. Но тщательно разбирая это дло, нельзя не признать, что, въ дйствительности, большинство грубыхъ промаховъ и неловкихъ пріемовъ французскаго правительства обусловливается, главнымъ образомъ, желаніемъ избгнуть необходимости отказать Петербургскому кабинету въ выдач преступника, когда обстоятельства дла на столько уже. выяснялись, что Гартманъ будетъ вынужденъ признать себя виновникомъ преступленія 19-го Ноября и проситъ о защит, какъ политическій преступникъ. Министерство Фрейсине въ виду поднятой радикальной партіей агитаціи было бы поставлено въ невозможность исполнить наше требованіе и должно бы было категорически заявить, что лицо, совершившее взрывъ 19-го Ноября, какъ обвиняемое въ политическомъ преступленіи, не можетъ быть выдано. Несомннно, что мотивированный подобнымъ образомъ отказъ произвелъ бы въ Россіи несравненно боле тягостное впечатлніе, чмъ извстіе объ освобожденіи Гартмана за недостаткомъ уликъ. Поступая такимъ образомъ, французское правительство сводило все дло на личный вопросъ кн. Орлова, какъ и выразился министръ иностранныхъ длъ въ разговор съ г. Молчановымъ, корреспондентомъ Новаго Времени.
Не входя въ обсужденіе того, на сколько добросовстенъ подобный образъ дйствій, нельзя не признать однако, что поступая такимъ образомъ въ Париж не имли въ виду нарушить дружественныя сношенія съ Россіей, а, напротивъ, желали смягчить свой отказъ. Тмъ не мене несостоятельность доводовъ, приводимыхъ французскими прокурорами за освобожденіе Гартмана слишкомъ очевидна и естественно должна была возбудить раздраженіе. Конечно, не юристъ, подобный г. Казо, могъ бы придать имъ серьезное значеніе, напр. такой фактъ, какъ признаніе компетентнымъ лицомъ, что Гартманъ, утверждавшій будто онъ уроженецъ Берлина, говоритъ по нмецки, не какъ Берлинскій житель, а какъ Прибалтійскій нмецъ, приводится прокуроромъ въ защиту обвиняемаго. По мннію прокурора, изъ того, что обвиняемый говоритъ, какъ балтійскій нмецъ, можно заключить, что онъ не уроженецъ Архангельской губерніи. Длая подобный выводъ, представитель обвиненія какъ бы нарочно упустилъ изъ виду, что почти вс русскіе усвоиваютъ произношеніе остзейскихъ нмцевъ. Министръ же юстиціи, въ своемъ доклад, выпускаетъ даже заявленіе эксперта, что обвиняемый не можетъ быть уроженецъ Берлина, какъ показываетъ, а лишь указываетъ, что въ виду остзейскаго выговора задержаннаго лица едва ли возможно предполагать въ немъ Архангельскаго мщанина Гартмана. На другой еще боле неловкій пріемъ французскихъ судебныхъ властей было указано даже ‘Правительственнымъ Встникомъ’,— такъ отказъ выдачи преступника мотивированъ между прочимъ недоказанностью виновности Гартмана, тогда какъ по смыслу циркуляра бывшаго министра юстиціи Дюфора отъ 12 Октября 1875 г. не правительство должно доказывать виновность лица, которое оно требуетъ выдать, а санъ обвиняемый обязанъ представить доказательства своей невиновности.
Несостоятельность доводовъ, представленныхъ французскимъ правительствомъ равно очевидна какъ для самихъ французовъ, такъ и для русскихъ, и объясняется только желаніемъ избгнуть необходимости дать боле рзкій отказъ Россіи посл того, какъ вс доказательства были бы представлены. Къ сожалнію, министерство Фрейсине не приняло во вниманіе одного обстоятельства, а именно, что въ Петербург своевременно поняли бы его затруднительное положеніе по отношенію въ радикальной партіи, пользующейся теперь громаднымъ вліяніемъ во Франціи, и отказались-бы отъ требованія выдача Гартмана. Такимъ образомъ, французское правительство, но оскорбляя Россіи и не возстановляя противъ себя радикальную партію, вышло бы изъ того затруднительнаго положенія, въ которое поставило его Гартманское дло. Поспшивъ избавиться отъ Гартмана высылкою его за-границу, министерство Фрейсине оставило вопросъ о выдач уголовныхъ преступниковъ политическаго оттнка открытымъ и возбудило противъ себя справедливыя нареканія въ непослдовательности. Дйствительно странно, что государство, недавно еще выдавши преступника подобнаго Гартману, нкоего Духовскаго, мотивировавшаго свое преступленіе также политическими соображеніями, отказываетъ подъ явно придуманнымъ предлогомъ въ выдач другаго, такого же преступника. Это тмъ боле кажется страннымъ, что Франція заключила съ нкоторыми государствами конвенціи о выдач обвиняемыхъ въ уголовныхъ преступленіяхъ лицъ, и въ числ уголовныхъ преступленій поименовывается также покушеніе на жизнь царственныхъ особъ. Подобныя конвенціи заключены Франціей, напр. съ Бельгіей и Баваріей. Дйствуя боле обдуманно, французское правительство избгло бы нареканій и наши отношенія къ Франціи не были бы поколеблены.— Странно, какъ Министры не поняли, что не въ нашихъ интересахъ возбуждать недоразумнія во Франціи и подрывать довріе страны къ правительству. Чмъ прочне установившійся такъ порядокъ вещей, тмъ это выгодне для насъ, и несомннно, что Россія предпочла бы отказаться отъ выдачи Гартмана, лишь бы не вызвать правительственнаго кризиса. Подобный отказъ, конечно мотивированный, далъ бы возможность министерству не только упрочить дружественныя сношеніи съ. Россіей, но и поднялъ бы значеніе кабинета въ глазахъ самихъ французовъ. Всего этого не сообразили французскіе политики — юристы и сдлали промахъ, на который нельзя негодовать, но о которомъ едва ли возможно не сожалть.
Къ счастью обоихъ государствъ, въ Петербург, невидимому, поняли чмъ обусловливался неблаговидный, по отношенію къ намъ, поступокъ французскаго правительства и не придали ему того значенія, которое враги Россіи желали придать. Наши отношеніи къ Франціи не могутъ быть нарушены частными промахами того или другаго правительства, и промахи эти не вызовутъ взаимнаго раздраженія между русскими и французами. По полученіи извстія объ отказ намъ выдать Гартмана, поднимался даже вопросъ о разрыв дипломатическихъ сношеній съ французской республикой и предоставленія Германія полной свободы дйствія на запад Европы. Не подлежитъ сомннію, что подобный ршительный шагъ тяжело бы отозвался на судьб французскаго народа. Но послдствія его были бы также неблагопріятны и для Россіи, хотя первое время мы и не ощущали бы ихъ. Ослабленіе нашего естественнаго союзника подрывало бы и наше вліяніе въ Европ, и но этому-то Россія не только не могла, но и не должна была такъ поступить. Намъ надо въ настоящее время боле чмъ когда-либо поддерживать Францію и держаться той политики, которой руководствовался государственный канцлеръ въ 1875 г. Слова, сказанныя въ Берлин передъ Герцеговинскимъ возстаніемъ, не должны быть забываемы нашими дипломатами. Надо надяться, что теперь, съ возвращеніемъ въ Парижъ кн. Орлова, во Франціи убдятся, наконецъ, въ искренности и безкорыстіи нашей политики, и на будущее время мы будемъ обезпечены отъ новыхъ недоразумній, подобныхъ возникшимъ по случаю отказа министерства Фрейсине выдать виновника преступленія 19-го ноября.