Политические обозрения, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1881

Публицистика
Время на прочтение: 61 минут(ы)
Скачать в PDF
Сочиненія И. С. Аксакова
Томъ седьмой. Общеевропейская политика. Статьи разнаго содержанія
Изъ ‘Дня’, ‘Москвы’, ‘Руси’ и другихъ изданій, и нкоторыя небывшія въ печати. 1860—1886
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова, (бывшая М. Н. Лаврова и Ко) Леонтьевскій переулокъ, домъ Лаврова. 1887.

Политическія обозрнія

1.

‘Русь’, 15-го ноября 1880 г.

Странное дло! Едва только перенесешься мыслію за нашу западную границу, именно для оцнки современнаго политическаго положенія Европы, какъ эта мысль невольно и незамтно пріурочивается — не къ народамъ, не къ странамъ, даже не въ ‘интересамъ’ того или другаго государства, явно заявленнымъ исторіей, а къ лицамъ, къ личному произволу того или другаго политическаго дятеля. Касалось бы именно тамъ, въ Европ, приняты всевозможныя мры противъ преобладанія личнаго начала надъ общественнымъ: конституціи, парламенты, общества воспитанныя въ свобод, живущія вольною, широкою жизнью. А, между тмъ, въ сфер по крайней мр вншней политики, вамъ (таково наше время!) Почти лтъ и дла до этихъ обществъ,— вы видите только цлый рядъ своего рода самодержцевъ, отъ которыхъ зависитъ участь народовъ и миръ Европы. Какіе замыслы таитъ въ себ Бисмаркъ? Окончательно ли свергнутъ съ своего престола дерзкій романтикъ Беконефильдъ и не шатокъ ли на своемъ престол Гладстонъ? Вызрло ли что-нибудь въ ум таинственно молчащаго Гамбетты? Поставьте, пожалуй, вмсто этихъ именъ слова: ‘Германія’, ‘Англія’, Франція, какъ обыкновенно и принято выражаться, но такъ ли это на дл? Сойди ее сцены Бисмаркъ, и каждому ясно, что въ политическомъ положеніи Евроды произойдутъ серьезныя измненія, что истинные ‘германскіе интересы’ окажутся, пожалуй, вовсе не во вражд съ интересами остальнаго европейскаго континента. Восторжествуй опять вскор Беконсфильдъ надъ Гладстономъ, и міръ увидлъ бы странное зрлище, какъ, въ теченіи одного года, одна и та же страна три раза перемнила свою политику, и каждый разъ въ направленіи діаметрально-противоположномъ! Сегодня англійскіе интересы требуютъ поддержки Турціи, порабощенія Балканскихъ Славянъ и Афганистана, результатъ: избіеніе христіанъ, — кровопролитіе, трата милліоновъ фунтовъ стерлинговъ, черезъ нсколько мсяцевъ англійскіе интересы требуютъ, наоборотъ, поддержки Славянъ, ослабленія Турціи, прекращенія войны съ Афганистаномъ: опять угрозы, опять большіе расходы, возможность также войны, но ужъ совсмъ съ иною цлью. Завтра, пожалуй, ‘англійскимъ интересамъ’ опять понадобится притсненіе Славянъ въ пользу Турціи и Австріи! Невольно спрашиваешь себя: да гд же настоящіе-то національные интересы, въ которыхъ, казалось бы, сомннія быть не можетъ, которые органически порождены исторіей, подсказываются и народными инстинктами, и общественнымъ сознаніемъ? Неужели все зависитъ отъ временнаго господства той или другой партіи, которое въ свою очередь зависитъ сперва отъ успха избирательной агитаціи, а потомъ отъ подобраннаго, подтасованнаго большинства нсколькихъ десятковъ голосовъ?
О Франціи и говорить нечего. Она вся заслонена Парижемъ, а въ Париж, по выраженію ‘Revue des Deut Mondes’ — цезарствуетъ Гамбетта. Еслибъ спроситъ, что длаетъ теперь Франція, которая еще недавно предъявила притязаніе на право исключительнаго покровительства католикамъ въ предлахъ Оттоманской имперіи, пришлось бы отвтить, что эта католическая Франція очень храбро дерется съ монахами, осаждаетъ монастыри, топорами рубитъ двери аббатствъ. Будущее покажетъ, иного ли политической предусмотрительности обнаружилъ Гамбетта, возбудивъ противъ себя и республиканскаго правительства такъ-называемую ‘клерикальную партію’. Какая это партія! Это цлая стихія, одинъ изъ основныхъ историческихъ элементовъ страны!
Сама страна, кажется намъ, не можетъ и не хочетъ покуда играть никакой активной политической роли. Она предпочитала бы уклоняться отъ всякаго дятельнаго участія въ общихъ политическихъ комбинаціяхъ до тхъ поръ, иска не упрочитъ въ себ внутренняго единства (а это задача не легкая), пока не представятся благопріятный случай нанести Германіи отместку безъ большаго риска, даже наврняка. Но опять-таки, по общему мннію, все будетъ зависть отъ личной воли и энергій одною человка, т. е. отъ Гамбетты, который и теперь распоряжается министрами, макъ пшками, и котораго сами Французы пророчатъ себ въ диктаторы, какъ что-то неминучее, роковое. Но о Франціи поговоримъ въ другой разъ.
Вся наша рчь ведетъ къ тому, чтобы указать на полную зависимость настоящаго политическаго положенія Европы не отъ какихъ-либо внутреннихъ, органическихъ причинъ, а отъ личныхъ воззрній и качествъ политическихъ кормчихъ, и главнымъ образомъ отъ самаго смлаго изъ нихъ, ‘желзнаго канцлера’, онъ же я ‘честный маклеръ’. Россія, толь ко-что окончившая свой освободительный бранный подвигъ, конечно не желаетъ и не можетъ желать войны. Франція во всякомъ случа можетъ лишь выжидать счастливаго для себя усложненія европейскихъ длъ. Англія навязывать себ на шею войну, при неоконченныхъ еще длахъ къ Афганистан и при настоящемъ зазорномъ положеніи Ирландіи — также не можетъ имть охоты. Италія?.. Италія прекрасная страна! Какой климатъ! Какія сокровища исскусствъ!… Гд же наконецъ узелъ тхъ путъ, которыми чувствуетъ себя обмотанною Европа? Чья тайная рука мшаетъ вс шашки, кто, однимъ словомъ, тайно и даже явно угрожаетъ всеобщему спокойствію, хотя и подъ маскою миролюбца? Австрія, сказали бы мы, Австрія съ ея властолюбивыми замыслами, еслибъ Австрія дйствительно представлялась теперь самостоятельною силою я волею. Но Австрія, по чьему-то сравненію, не боле какъ пузырь, надуваемой чьими-то чужими могучими легкими. Австрійскія газеты увряютъ, будто Австрію движетъ и поддерживаетъ закованная въ желзо и броню Германія. По гигантскимъ планамъ Бисмарка, посколько они обнаружены опять-таки нескромностью публицистовъ, миссія Австріи указана будто бы по ту сторону Дуная, туда на югъ, къ Эгейскому морю Центръ ея тяжести долженъ быть перенесенъ на Балканскій полуостровъ. Ей предстоитъ будто бы создать новую Славяно-католическую имперію на нмецко-мадьярскомъ цемент. А если бы такое чудовищное совокупленіе противоположныхъ элементовъ ей вполн и не удалось, то въ конц’концовъ она бы все-таки ослабила опасную для нея союзную силу православныхъ Балканскихъ Славянъ, протянулась бы межъ нихъ глубокимъ клиномъ. Во всякомъ случа, по разсчетамъ будто бы Бисмарка, разглашаемымъ австрійскою печатью, Австрія или бы вовлекла Россію съ собою въ войну, или бы, отвлекая ея военныя средства въ свою сторону, сдлала бы Россію неопасною для Германіи, кующей какіе-то свои, еще невдомые міру замыслы.
Спрашивается, чмъ же виноваты Славяне? почему вся Европа должна приносить въ жертву новой измышленной для Австріи миссіи — свой миръ и спокойствіе? Что это за государство, которое только въ порабощеніи, въ насилованіи чужихъ народностей находитъ raison d’tre, условіе своего существованія? Австрія — это какое то ‘отрицательное бытіе’. лишенное всякой внутренней цлости, всякаго центральнаго зерна, изъ котораго бы развивался живой политическій организмъ. Вс ея части рвутся вонъ, да только ямъ покамстъ дваться еще некуда. Никакой національной миссіи она, разумется, принять на себя не можетъ, не думаемъ даже, чтобы при такомъ отсутствіи единаго національнаго духа — она могла серьезно разсчитывать на свою пеструю армію и отважиться съ нею на крупную, отчаянную войну…
Тотъ и является врагомъ европейскаго мира, кто зиждетъ свои планы на угнетеніи и неправд.
Заговоръ Германіи и Австріи противъ несчастныхъ Славянскихъ племенъ, стало-бытъ и противъ мира Европы, состоялся задолго до Берлинскаго конгресса, а въ Берлинскомъ трактат обнаружился, благодаря содйствію беконсфильдовской Англіи, даже съ какою-то торжественностью. Сначала, какъ водится, общій вопль насквозь пропитанной ложью, или закоренло-тупоумной западной печати противъ властолюбія Россіи (не захватившей у завоеванной ею Турціи ни пяди земли). Затмъ, при общемъ славословіи останкамъ Оттоманской Имперіи и при общей клятв сберечь ихъ цлость, Австрія, среди бла дня, по порученію той же Европы, отбираетъ себ у Турціи дв наилучшія, оставленныя ей Россіею провинціи — въ видахъ якобы лучшей организація и умиренія. Извстно, что это умиреніе оказалось на дл новымъ кровавымъ насиліемъ надъ несчастными православными Славянами.
Вотъ и теперь — смыслъ всхъ интригъ и козней, всхъ дйствій австрійской и германской политики по отношенію къ ‘Востоку’ — найти для Австріи новый предлогъ получить мандатъ отъ Европы для дальнйшаго шествія по пути къ Салоникамъ — не въ видахъ властолюбія,— о, нтъ! Когда настанетъ эта минута, то вся европейская пресса, въ томъ числ и французская, затрубитъ, въ вид напутствія австрійскимъ войскамъ, маршъ на извстной мотивъ, именно о русской завоевательной жадности!!! Болгары жалуются, что австрійскими агентами кишитъ и Болгарія, и Румелія, и Македонія. Нужны необыкновенныя усилія со стороны благоразумной части мстнаго населенія и напряженныя старанія русскаго правительства, чтобъ парализовать дйствія этихъ агентовъ, подбивающихъ будто бы на возстанія, на безпорядки, которые бы дали Австріи желанный претекстъ для умиротворенія. Балканскому населенію страшна теперь не Турція,— но именно Австрія. Посмотрите какое насиліе, тоже смирнаго свойства, творитъ она теперь надъ несчастною Сербіей!.. Но объ этомъ мы еще поговоримъ въ свое время.
Разумется, развитіе плановъ австре-гермаяскмъ совершилось бы быстре и безцеремонне, еслибъ не внезапное, какъ громъ съ неба, паденіе министерства Беконсфильда. Концертъ Западной Европы разстроился. Политика Гладстона по отношенію къ Балканскимъ Славянамъ состоитъ.именно въ томъ, чтобъ не допустить Австрію въ господству на полуостров, противопоставить ей, подъ покровительствомъ Англіи, союзъ христіанскихъ племенъ и такъ-сказать — занять по отношенію къ послднимъ мсто, принадлежащее пока Россіи. Послднее насъ не очень тревожитъ,— до этого еще далеко, — но нельзя не радоваться отъ души ближайшему, т. е. новой благопріятной для христіанъ политик Англіи. Но Гладстонъ также, думается намъ, нсколько обчелся: онъ очевидно разсчитывалъ на большее значеніе Англіи на материк Европы, чмъ оно есть. Прямаго противодйствія своимъ планамъ онъ не нашелъ, но встртилъ нчто еще хуже: такое содйствіе прочихъ державъ, кром Россіи, которое привело вс его попытки почти къ нулю, да еще съ нкоторою комическою окраскою, и нсколько скомпрометтировало Англійскій кабинетъ въ общественномъ мнніи. А это собственно для Австріи съ Бисмаркомъ и было нужно.
Еслибы на Берлинскомъ конгресс было утверждено то начертаніе границъ для Черногоріи, которое было предложено Россіей въ Санъ-Стефанскомъ договор, все обошлось бы спокойно и мирно. Но миролюбивая Европа такой мирной развязки не допустила, придумала новыя границы и вслдъ затмъ поспшила согласиться на несогласіе Порты. Настоящая комбинація, для Черногоріи вовсе не очень желанная, измышлена, безъ сомннія, умно, дальновидно, но и коварно. самимъ султаномъ… Впрочемъ, объ албанской лиг, первоначально ничтожной, но которою умла искусно воспользоваться Турція и заслонить ею себя какъ ширмой, мы надемся, равно и о Македоніи, вскор помстить у себя самыя интересныя и врныя свднія, общанныя намъ однимъ изъ лучшихъ знатоковъ этой части Балканскаго, полуострова. Порта, организовавъ, вооруживъ, возбудивъ Албанцевъ, свалила на нихъ невозможность передача города Дульциньо Черногорцамъ, эскадры державъ, взаимно обязавшіяся не высаживать на берега ни одного солдата, какъ ни становились въ воинственныя морскія позы, Албанцевъ не напугали,— и кончится, вроятно, тмъ, что несчастнымъ Черногорскимъ юнакамъ, не отдохнувшимъ отъ кровопролитной послдней войны, придется, даже и по полученія Дульциньо, удерживать его линь силою! Ни Австрія, ни Германія, ни Италія, ни Франція не ршатся перейти отъ угрозъ Порт къ длу, да и самыя угроза были не искренны и не серьезна.
Еще мене, разумется, Гладстонъ найдетъ содйствія въ Австріи и Германіи относительно Греціи, тмъ боле, что державы могутъ de jure не признавать за собою обязательства: во что ба ни стало надлить Эллинское королевство новой границей. Греція казнится теперь за свое добровольное отчужденіе отъ Россіи во время послдней войны и за свое тяготніе къ Западу. Она вооружается, ставитъ войска на военную ногу, но едвали безъ вншней европейской поддержки отважится на войну. Весь вопросъ въ томъ, ршится ли Гладстонъ оказать таковую поддержку, хотя бы въ союз съ Рооеіей, положеніе Ирландіи слишкомъ сильно озабочиваетъ Англію, и ей нтъ большой охоты пускаться теперь въ рискованны! предпріятія. Конечно, въ исторіи эллинскаго возстанія есть назидательный прецедентъ, когда соединенныя эскадры Англіи, Россіи и Франціи, даже безъ объявленія войны султану, въ видахъ огражденія греческихъ береговъ отъ высадки новыхъ турецкихъ войскъ, сожгли оттоманскій флотъ подъ Навариномъ,— не повтореніе подобной случайности едвали мыслимо… Врне всего: если вспыхнетъ на Балканскомъ полуостров пожаръ, — тушить огонь, исполнить спасительную роль пожарной команды пожелаетъ Австрія…

2.

‘Русь’, 22-го ноября 1880 г.

Наконецъ Дульциньо или Ульцинъ благополучно переданъ Черногорцамъ. Въ самый день вступленія Черногорцевъ мы были извщены о томъ телеграммою изъ Цетинья. Вс вздохнули свободно, особенно европейскія державы, выпутавшися кое-какъ, хоть съ грхомъ пополамъ, изъ ложнаго, чуть не комическаго положенія,— а Англія даже торжествуетъ. Въ Англіи ‘Дульцинскій вопросъ’ получилъ даже значеніе кабинетнаго, отъ ршенія котораго зависла участь всего либеральнаго министерства. Гладстонъ радостно празднуетъ теперь побду, одержанную имъ, отъ имени Англіи,— не надъ турецкимъ упрямствомъ, а — въ качеств капельмейстера — надъ европейскими четырьмя державами, которыя, сердясь и дуясь, какъ приневоленные музыканты, должны были таки разыграть европейскій концертъ. Всхъ довольне собою должна быть Порта. Она очень хорошо знала, что придется рано или поздно поступиться вышеназваннымъ городишкомъ, и предпочла, чтобъ это случилось поздно, она имла удовольствіе помучить своихъ европейскихъ благопріятелей и, главное, убдиться въ непрочности того европейскаго согласія, которымъ ей такъ угрожали, Поистин, турецкая дипломатія достойна хвалы и уваженія. Она не можетъ не понимать, что дло Турціи въ Европ проиграно, но борется до изнеможенія, никогда не уступаетъ сразу угрозамъ, никогда но оказываетъ предупредительности въ нанесеніи самой себ, по чужому требованію, ударовъ. Не худо бы нсколько поучиться у турецкихъ и нашимъ нкоторымъ дипломатамъ…
Доволенъ можетъ быть собою и князь Николай. Онъ не пролилъ ни капли черногорской крови для скорйшаго успокоенія Европы, въ угоду ея берлинскаго измышленія На вс предложенія державъ взять Ульцинъ силою и поторопить развязку, онъ отвчалъ европейскому союзу: ты отнялъ, ты и дай. Что будетъ t дальше — увидимъ. Въ результат всхъ этихъ недальновидныхъ европейскихъ и прозорливыхъ турецкихъ маневровъ: боле или мене организованная и вооруженная албанская сила, которою, конечно, Турція и не преминетъ воспользоваться.
Теперь кипятится, шумитъ, оглашаетъ воздухъ бранными кликами, по врожденной народу живости и пылкости,— но въ то же время и серьезно вооружается Греція. Но какъ ни легко воспламеняются Греки, какъ ни несомнненъ ихъ патріотизмъ, все же безъ внушеній Англійскаго кабинета (а можетъ-быть и Россіи) правительство едвали бы отважилось на такую войну, какая теперь предстоитъ. Хотя англійскіе министры и продолжаютъ уврять, что концертъ европейскій существуетъ, но это ужъ такой въ дипломатіи обычай выдавать pia desideria за существующій фактъ! Достоврно одно, что Германія и Австрія пытались отговорить Греческій кабинетъ отъ мобилизаціи арміи, но Англія не отговаривала, а нашъ дипломатическій оракулъ, похожій на оракула только по двусмысленности своихъ заявленій, вщалъ недавно, что вс совты и увщанія Греціи теперь уже неумстны: поздно! И дйствительно, вотъ что пишетъ въ газету ‘Times’ ея корреспондентъ — человкъ серьезный и достойный вры, извстный Стильманъ: ‘Никогда въ прежнее время же одобрялъ я агитаторской дятельности равныхъ комитетовъ, возбуждавшихъ Грековъ взяться за оружіе, но теперь на моихъ глазахъ совершается что*то невиданное: не комитеты, не депутаты палатъ производятъ искусственное броженіе умовъ, а весь народъ въ движеніи. Всми овладло сильнйшее возбужденіе и притомъ не только въ Аинахъ, но и въ самыхъ консервативныхъ колоніяхъ’. Изъ другихъ извстій мы знаемъ, что съ равныхъ сторонъ стекаются въ Аины греческіе добровольцы. Министерство Грикуписа, послушнаго клеврета беконсфильдовской Англіи, пало благодаря своей миролюбивой политик, и во глав кабинета стоитъ ршительный сторонникъ войны, популярнйшій теперь человкъ въ Греція — Кумундуросъ. ‘Сила — главный факторъ успха’— сказалъ онъ въ рчи обращенной къ палат,— особенно на Восток. Намъ некогда терять время. Мы имемъ ршеніе Европы, и нашъ долгъ привести его въ исполненіе’. Въ самомъ дл, войско доведено до 60,000, строятся броненосцы, изготовляются миноноски, снаряжается санитарный отрядъ.
‘Покинутые Европой’, говоритъ ‘Journal d’Ath&egrave,nes’, ‘но свободные отъ путъ, мы рискнемъ на все. Въ борьб, которую мы начнемъ, намъ нечего заботиться ни объ интересахъ Турціи, ни объ интересахъ Европы. Зажжемъ Востокъ съ четырехъ угловъ и скоре погибнемъ до послдняго, чмъ остановимся на полдорог’.
Послднее выраженіе кажется нсколько сильнымъ. Но война, разгорвшись, дйствительно можетъ повести не только къ усложненію всеобщаго политическаго положенія, во пожалуй и къ общему пожару на Балканскомъ полуостров. Вроятне всего, что Европа, убдившись въ неотвратимости войны, поспшитъ ее локализировать, т. е. ограничить спорною мстностью, или же наконецъ добьется таки отъ Турціи опредленной для Греціи на берлинской конференція границы. Если же этого не будетъ, если Турки будутъ побждены, то мудрено ожидать, чтобъ не возстала Македонія, чтобъ Болгары остались спокойными, сложа руки, и не воспользовались благопріятнымъ случаемъ. Если же, наоборотъ, побда будетъ на сторон Турокъ, то честь если не Европы, то Англіи и Россіи заставитъ ихъ вступиться за Грековъ.. Нтъ сомннія, что греческое населеніе Архипелага также возстанетъ… Но и Оттоманы не такое племя, чтобы продать свою жизнь дешево. Судороги умирающаго организма этой гордой, могущественной нкогда, магометанской державы способны еще сильно потрясти цивилизованную Европу…
Но пока еще только вооружаются. Мы еще успемъ не разъ возвратиться къ Греческому вопросу, прежде чмъ онъ изъ вопроса перейдетъ въ дло, въ дло загадочное. Русскія симпатіи безъ сомннія вс на сторож Грековъ, на сторон правыхъ греческихъ притязаній. Но лучше и легче было бы для Грековъ, еслибъ въ войну 1877 года они обращали свои взоры, слухъ и сочувствія не къ Западной Европ и не къ Беконсфильду, а къ Россіи и къ православному Славянскому міру. Греческій вопросъ былъ бы теперь разршенъ… Понимаютъ ли это теперь Греки? Понимаютъ ли необходимость искренняго союза не съ одними Сербами, отъ которыхъ имъ теперь трудно ожидать поддержки, но я съ Болгарами?…
Главная бда, впрочемъ, для Грековъ въ томъ, что ни Россіи, ни Англіи въ настоящую пору не совсмъ досужно. Про Роосію толковать здсь не мсто: ее занимаютъ экономическіе вопросы первостепенной важности, не говоря о другихъ. У Англіи на ше. въ ум и въ душ — Ирландія. Ирландцы — устами главнаго своего агитатора и оратора, Парнелла — требуютъ для своего острова самоуправленія, съ особымъ парламентомъ, требуютъ реформы церковной (ибо Ирландцы почти вс католики, а католическая церковь въ Ирландіи не пользуется всми преимуществами церкви англиканской). Но въ основаніи всего лежитъ аграрный или поземельный вопросъ. Земля въ Ирландіи принадлежитъ въ собственность немногимъ, большею частію знати,— конечно въ народномъ движенія не участвующей. Эту землю арендуютъ, боле или мене мелкими кусками, фермеры, т. е. своего рода безземельные крестьяне, состоящіе въ. полной зависимости отъ землевладльца, который назначаетъ арендную плату или поземельный оброкъ но своему произволу, а неплательщика иметъ право (чмъ ‘но принципу’ всегда и пользуется) — выгнать безъ церемоніи вонъ. Дваться же выгнанному некуда,— разв въ Америку, въ которую дйствительно Ирландцы въ послднія двадцать лтъ и переселяются массами. При всякомъ сильномъ неурожа, затрудняющемъ уплату аренды, народъ, разумется, волнуется и бдствуетъ.— Британскій лордъ не то, что, бывало, русскій помщикъ, который (за немногими исключеніями) допускалъ крестьянъ въ голодные годы до господскаго суска, или же отсрочивалъ оброкъ, если не по добродушію, то по разсчету, не находя выгоднымъ для себя разорять въ конецъ своихъ же плательщикомъ. Британскій лордъ не то, онъ стоитъ во глав европейской цивилизаціи и прославляется цлымъ міромъ за свой либерализмъ, который весь — ‘въ предлахъ лишь конституціонныхъ принциповъ. Принципы ему дороже всего. Ирландскіе фермеры, конечно, были бы не прочь стать, по примру нашихъ крестьянъ, крпкими земл, кром, разумется, личной зависимости,— платить установленный не обременительный оброкъ, съ тмъ чтобъ потомъ, по истеченіи извстныхъ лтъ, получить право на самую землю или же выкупить этотъ оброкъ способомъ капитализаціи. Но на такое ршеніе не хватаетъ великодушія у англійскихъ землевладльцевъ. Освободить крестьянъ съ надленіемъ землею, какъ это сдлано въ Россіи, могли только мы, Русскіе, по нашей простот и варварству: просвщенный Западъ до сихъ поръ не мирится съ нашимъ способомъ разршенія трудной задачи, возбудившимъ однако, надо замтить, живыя симпатіи и несбыточныя надежды въ бдномъ ирландскомъ народ. Неурожай прошлаго года заставилъ фермеровъ проситъ сбавки арендной платы по крайней мр на 50% Великодушнйшіе изъ землевладльцевъ (таковыхъ было не много) соглашались на сбавку 25%. Возникло волненіе, противъ него бывшій консервативный кабинетъ принялъ было репрессивныя мры, которыя либералами, съ Гладстономъ во глав, какъ скоро они взяли власть въ свои руки, тотчасъ же были отмнены. Это успокоило Ирландцевъ, но только весьма не надолго. Самый невинный билль, микроскопически облегчавшій положеніе фермеровъ, внесенный Гладстономъ, показался палат лордовъ нарушеніемъ права собственности и былъ торжественно отвергнутъ. Волненіе усилилось. Землевладльцы настаивали на уплат, и это повело къ изгнанію неисправныхъ плательщиковъ. Лишены такимъ образомъ буквально крова и куска хлба въ одномъ текущемъ году 2470 человкъ (какъ видно изъ рчи одного изъ друзей Парнелля, въ Корк). Для пособія этимъ несчастнымъ стараніями Парнелля образована такъ-называемая Земельная лига. Но лига не ограничивается уже благотворительною дятельностью. Парнеллъ съ друзьями разъзжаетъ по разнымъ городамъ, собираетъ митинги, на которыхъ присутствуетъ по 10—15,000 человкъ, и въ сильныхъ рчахъ убждаетъ фермеровъ вовсе не давать платы землевладльцамъ и не брать въ аренду фермъ, изъ которыхъ прежніе фермеры изгнаны. Начались аграрныя убійства. Четыре землевладльца умерщвлены неизвстною рукою, и убійцы не отысканы. Въ нсколькихъ мстахъ вооруженныя толпы силою, водворяли изгнанныхъ фермеровъ въ ихъ прежнія жилища. ‘Полиція, хотя и усиленная въ состав — говорится въ гавот ‘Times’ — ‘не въ состояніи предупреждать аграрныя преступленія. Народъ на сторон нарушителей закона. Присяжные, даже при очевидности преступленія, не вынесутъ обвинительнаго приговора, опасаясь мести. Безурядица усиливается. Землевладльцы начинаютъ узжать изъ Ирландіи. Необходимы быстрыя и энергическія репрессивныя мры’. Но этотъ самый вопросъ о ‘репрессивныхъ мрахъ’ долго не могъ быть ршенъ въ совт министровъ. Часть его настаивала на скорйшей пріостановк дйствія извстнаго закона, ограждающаго личность и неприкосновенность жилища, habeas corpus-act, что равнялось бы объявленію страны на военномъ положеніи, во остальная часть либеральнаго кабинета,— Чемберленъ, Брайтъ и наконецъ самъ Гладстонъ — желали и желаютъ избгнуть такой нелиберальной, крутой мры. Для противодйствія агитаціи правительство отправило въ Ирландію значительное число. полицейскихъ и два пхотныхъ полка. Кром того, 14 наиболе извстныхъ ирландскихъ агитаторовъ, съ Парнеллемъ во глав, преданы суду. Между тмъ созывается, парламентъ на Декабрскую сессію и Гладстонъ приготовляется внести какой-то билль о земельной реформ въ Ирландіи, содержаніе котораго намъ еще неизвстно. Мы нарочно обрисовали положеніе ирландскаго дла съ нкоторою подробностью, зная, что большинство читателей съ нимъ мало знакомо, тогда какъ по существу своему оно всего боле понятно и интересно именно для насъ, русскихъ варваровъ, уже поршавшихъ, боле или мене удовлетворительно, соціальную задачу, волнующую Западъ.

3.

‘Русь’, 6 декабря 1880 і.

Живые переговоры ведутся теперь въ Фридриксруэ, въ резиденціи германскаго канцлера. Бисмаркъ призналъ нужнымъ лично заняться греческимъ вопросомъ и стянуть въ свои руки возжи всей европейской дипломатической запряжки. Всей — за исключеніемъ, разумется, Англіи. Сначала здили къ нему, по его призыву, французскій посолъ Сентъ-Валлье и пребывавшій въ Берлин германскій посолъ въ Константинопол, графъ Гатцфельдъ, потомъ и нашъ посланникъ Сабуровъ. Конечно, настоящее содержаніе переговоровъ никому въ подробности неизвстно, но но всмъ слухамъ и другимъ давнымъ можно предполагать, что сущность ихъ сводится къ слдующему: не допускать, по крайней мр, до поры до времени, окончательнаго разрыва Греціи съ Турціей и пустить въ ходъ дипломатическіе маневры для совмстнаго давленія на Порту и на греческое правительство, Недавно отправлялся съ этою цлью въ Аины по порученію Бисмарка, близкій ему Радовицъ (или правильне Радовичъ) и предлагалъ будто бы Греціи новое соображеніе: вмсто ессаліи и Эпира получить островъ Бритъ. Но несчастный король Эллиновъ, тснимый и Европою, и своимъ народомъ, вынужденъ былъ объявить, что всякое его отступленіе отъ прежнихъ требованій и вообще отъ настоящей воинственной политики неминуемо грозитъ его величеству сверженіемъ съ престола, что онъ можетъ общать лишь отсрочку войны и то не дале, какъ до марта.— Мы думаемъ, что если только такая отсрочка возможна, то и она не совсмъ противна планамъ германскаго канцлера. Въ этотъ срокъ времени — чаетъ Бисмаркъ — можетъ сокрушиться въ Англіи министерство Гладстона, — съ паденіемъ Гладстона рушится и настоящее согласіе съ англійскимъ кабинетомъ у Россіи, а вслдствіе этого охладится вроятно и пылъ Эллиновъ, поддерживаемый теперь несомннною надеждой на заступничество этихъ обихъ державъ.
Никто, конечно, не ршится самоувренно пророчить перемну англійскаго министерства, но дло однако обстоитъ для Гладстона боле чмъ неблагопріятно. Аграрныя убійства и волненія въ Ирландіи не только не прекращаются, но усиливаются. Парнеллъ хоть и преданъ суду, но продолжаетъ разжигать Ирландію своими, уже теперь вполн разнузданными рчами. Онъ объявляетъ и возвщаетъ Ирландцамъ, что они добьются политической автономіи, если только станутъ упорно держаться этой цли и отвергнутъ всякія другія примирительныя уступки и сдлки. Бывшій членъ Беконсфильдскаго министерства Сольсбери недавно на одномъ торійскомъ митинг такъ обрисовалъ положеніе Ирландіи: изъ ней два правительства: одно, англійское королевское, безсильное, нершительное, плохо устроенное, другое, напротивъ, ршительное, идущее прямо къ цли и крпко организованное, ратующее противъ англійскаго господства. Такъ какъ англійскій парламентъ, прибавляетъ онъ, никогда, ни въ какомъ вид не допуститъ посягательства на ‘священное право поземельной собственности’ (посягательства, замышляемаго Гладстономъ), то, благодаря безтолковости либеральнаго министерства (англійскіе политическіе ораторы вн парламента, какъ извстно, неразборчивы въ аттестаціи дйствій своихъ политическихъ противниковъ), для Англіи остается одна альтернатива: подавить ирландское возстаніе силою.— Но къ сил же или къ насилію взываетъ теперь и членъ настоящаго министерства изъ партіи радикаловъ, статсъ-секретарь по ирландскимъ дламъ, Форстеръ. По послднимъ извстіямъ, нонъ потерялъ терпніе, и онъ не видитъ никакихъ иныхъ средствъ для успокоенія Ирландіи, какъ прекращеніе дйствія habeas corpus-act’а. Въ ирландскихъ рчахъ именно Форстеру достается всего боле, потому что всего боле на него возлагали свои надежды Ирландцы и его общаніями обнадежились. Гладстонъ поспшно созываетъ палаты и разослалъ приглашенія ко всмъ ‘приверженцамъ правительства’, т. е. правящаго теперь министерства, быть непремнно на своихъ мстахъ къ открытію парламента. Онъ надется разршить ирландскій вопросъ, не прибгая къ вышеупомянутой мр, довольствуясь посылкою двухъ трехъ полковъ и новымъ биллемъ о поземельныхъ отношеніяхъ въ Ирландія. Но онъ едвали пройдетъ… Можетъ-быть перемны всего либеральнаго министерства не будетъ, а дло ограничится тмъ, что во глав станетъ, вмсто Гладстона, Гартингтонъ, состоявшій и прежде главою либераловъ, — и выйдутъ изъ министерства Форстеръ, Дилькъ и нкоторые другіе члены. Но и эта перемна будетъ многозначительна, особенно для вншней политики Англіи. Гладстонъ съ тою страстною пылкостью, которая проявляется иногда именно у старцевъ съ молодымъ сердцемъ, и которая у нихъ же, въ молодости, при томъ же молодомъ сердц, сдерживалась безъ особеннаго труда благоразумною волею,— Гладстонъ, выступивъ вновь и конечно въ послдній разъ на политическое поприще, дйствительно повернулъ было правительственный руль, особенно во вншней политик, такъ круто въ противоположную сторону, что съ самаго начала пошатнулъ министерство и смутилъ общественное мнніе Англіи. Это можно было видть и изъ врнаго отраженія англійскаго общественнаго, вн опредленныхъ партій стоящаго мннія,— изъ газеты ‘Times’. Она очевидно чувствовала и чувствуетъ себя въ неловкомъ положеніи всякій разъ, какъ ей приходилось и приходится оправдывать или поддергивать предержащее правительство и его дйствія по иностранной политик и по ирландскимъ дламъ…
Во всякомъ случа^ съ паденіемъ самого Гладстона иниціатива по Восточному вопросу перейдетъ въ руки Бисмарка,— а коли иниціатива, то и окончаніе или разршеніе, если только не выступитъ на поприще иной факторъ, иная, не принимаемая покуда въ разсчетъ сила. Покуда же Бисмаркъ повидимому хлопочетъ о томъ, чтобы привлечь къ своему сердечному согласію съ Австріей и Россію, т. е. чтобъ связать послднюю вновь узами дружбы, а себя тмъ боле развязать. Увряютъ, что онъ не совсмъ доволенъ настоящимъ австрійскимъ министерствомъ и ожидаетъ тамъ перемны. Но что бы въ Австріи ни произошло, можно ли сомнваться въ томъ,— что она не выступитъ изъ его возжей и послушно потянетъ въ указанномъ ей Бисмаркомъ направленіи? Только едвали достанетъ ей той крпости мышцъ, какая требуется ютъ коренника, — едвали удастся Бисмарку придать этому сложному механизму ту цльность, ту стройность, какія нужны для исполненія его широкихъ замысловъ.— и вызвать въ сердцахъ разнообразныхъ, другъ другу враждебныхъ Австрійскихъ племенъ — ту общую національную идею, которая бы всхъ соединила въ одну душу и въ одно крпкое тло! Попытка Льва XIII, — замышленная имъ унія,— можетъ оказать свои плоды лишь медленно, лишь со временемъ, хотя бы и не столь отдаленнымъ, но все же не такъ скоро, какъ это было бы нужно Австріи въ виду предначертаннаго ей Бисмаркомъ плана.
Кетати объ этой уніи и объ энциклик папы, установляющей общій католическій праздникъ славянскихъ первоучителей Свв. Кирилла и Мееодія. Хотя итальянское духовенство и славится (за немногими исключеніями) своимъ невжествомъ, однакоже въ распоряженіи Римской куріи не мало ученыхъ, особенно въ орден іезуитовъ, гд имется и такой ученый Русскій какъ Мартыновъ. Въ этой энциклик, предназначенной ‘для всего христіанскаго міра’, повствуется о подвигахъ братьевъ Кирилла и Мееодія именно въ томъ смысл, что обращеніе Славянъ въ христіанство произошло съ благословенія, съ вдома, съ воли римскихъ папъ, и что не кому иному, какъ римскому апостольскому престолу обязаны Славяне свтомъ Христовой вры. Но если еще удобно включить въ число этихъ Славянъ — и Болгаръ, и Сербовъ, и Моравцевъ, и Чеховъ, и другихъ Западныхъ, то очевидно возникалъ вопросъ: какъ же оставить въ сторон Россію, которая сама по себ — цлый міръ православный, оплотъ и сила восточнаго православія? Но подобными ли затрудненіями стсняться Риму! Энциклика прямо, не обинуясь, разсказываетъ, что Мееодій постилъ и просвтилъ не только Кіевъ, но и Москву, основанную слишкомъ два вка спустя по кончин Меодія!!! Это уже конечно не невжество, не ошибка, а сознательная, умышленная… неправда.
Эту энциклику австрійская газета ‘Vaterland’ комментируетъ такимъ образомъ:
‘Если цль божественнаго искупленія должна была совершиться, то царство государственнаго теократмзма, построеннаго на началахъ древней римской имперіи (т. е. имперіи Византійской), не могло быть долговчно. Мусульманство разбило эту византійскую карикатуру царства Христова на земл… Но между тмъ уже явился другой наслдникъ этого патріаршаго престола и традицій восточноримскаго цезаро-папизма, заявилъ свои права на наслдство и готовъ вступить во владніе онымъ — это Русскій Царь!
‘Такимъ образомъ характеристическая черта будущаго — это борьба старинныхъ великихъ противоположностей. Съ одной стороны Западъ съ его благороднйшею и идеальнйшею культурою,— плодомъ католическаго средневковаго воспитанія, съ другой византизмъ. Оба противника обращаются къ Славянству. Одни предлагаютъ великія блага культуры Запада, въ томъ числ прежде всего единство церкви, какъ она была основана Христомъ. Другіе сулятъ всемірное господство національности.
‘И возвелъ его искуситель на высокую гору и показалъ ему вс царства земли. Все сіе я дамъ теб, если поклонишься мн’… ‘Поистин глубоко должны бы пасть и унизиться благороднйшія Славянскія племена, еслибъ пошли на призывъ національнаго шовинизма, панславизма’, и пр. и пр.
А что же Востокъ… православный Востокъ!…

4.

‘Русь’, 13-го декабря 1880 г.

‘Трудно подвести какіе-либо положительные итоги европейской политической жмени за послдніе семь дней. Великія историческія явленія въ своемъ медленномъ рост едва уловимы для ежедневнаго наблюденія, пока не станутъ крупной величиной, направляющей, движущей, опредляющей судьбы народовъ. Такъ, напримръ, какую перспективу совершеннаго преображенія Англіи представляетъ успхъ поземельнаго билля, который намревается Гладстонъ внести въ парламентъ, открывающійся 6-го января или по нашему 25-го декабря,— если только будетъ успхъ! Въ случа успха — это міровое событіе величайшей важности, въ случа неудачи — это одинъ изъ тысячи фактовъ, заносимыхъ въ ежедневную политическую хронику, не оказывающихъ замтнаго воздйствія на текущую жизнь человчества. Новый англійскій министръ общественныхъ работъ Шау-Лефевръ на митинг въ Ридинг говорилъ всенародно въ пользу постепеннаго превращенія ирландскихъ арендаторовъ или фермеровъ въ собственниковъ обрабатываемыхъ ими участковъ. Намъ, Русскимъ, это дло вполн знакомое и такъ-сказать родное, но для Великобританіи это радикальная мра, расшатывающая до основанія тотъ фундаментъ, на которомъ зиждется ея стародавній политическій строй. Поземельная аристократія въ Англіи — до сихъ поръ самый главный, существенный элементъ ея историческаго сложенія и настоящаго бытія. Нужды нтъ, что эта реформа коснулась бы на первыхъ порахъ только Ирландіи: это все-таки было бы уступкою принципа, исповдуемаго общественнымъ сознаніемъ Англіи какъ непреложный догматъ ея политическаго символа вры. При первой уступк — новое соціальное начало завоевало бы себ, постепепенно почву и вн Ирландіи. Впрочемъ, Гладстонъ еще нейдетъ такъ далеко, заготовленный имъ проектъ закона, по сообщеніямъ газеты ‘Politische Согrespondenz’, предоставляетъ фермерамъ право постояннаго фактическаго владнія или пользованія землею, пока они будутъ производить арендную плату, другими словами: землевладльцы лишаются права изгонять своихъ арендаторовъ, исправно выплачивающихъ оброкъ, по окончаніи срока,— такъ какъ срока аренд не полагается. Вроятно, при этомъ размръ арендной платы опредленъ разъ навсегда, или же переоброчка подчинена особымъ, не стснительнымъ для фермеровъ правиламъ. Вмст съ симъ билль предполагаетъ переселеніе части земледльцевъ на казенныя свободныя земли, которыя на извстныхъ условіяхъ будутъ, участками, предоставлены имъ въ собственность, дале проектируется покупка продающихся ландлордскихъ земель для продажи ядъ ирландскимъ крестьянамъ…. Если этотъ билль будетъ отвергнутъ, какъ этого почти наврное можно ожидать,— то кабинетъ не выйдетъ въ отставку, а предложитъ другой законопроектъ, о распространеніи правъ голосованія на поселянъ-земледльцевъ, при успх этого билля, число голосовъ въ пользу кабинета несомннно бы усилилось, и министерство стало бы тогда располагать значительнымъ большинствомъ. Изъ этого видно, что Гладстонъ намренъ бороться до конца, и поставить такіе вопросы, которые, въ случа даже его паденія, смутятъ торжество его противниковъ и повиснутъ надъ ними, какъ Дамокловъ мечъ.
Дло Греціи не подвинулось ни шагъ. Мы тоже съ своей стороны поведи съ нею рчь о терпніи,— но Кумундуросъ, по разсказу ‘Standardsа, спросилъ нашего посланника Шишкина: ‘возьмется ли Россія указать точно т предлы терпнія, которые требуются державами отъ Греціи? Неужели Греція должна окупить совты Европы расходами на свои вооруженія? Кто поручится Греціи, что державы согласятся когда-нибудь на выполненіе ихъ собственнаго приговора? Никакое правительство не можетъ связывать руки націи, которая. поощренная торжественными постановленіями и выраженіями сочувствія всей Европы, затратила вс свои деньги, все свое имущество на боевые припасы. Не можетъ Греція дожидаться вашего крестоваго похода противъ Турціи!’…
Какъ справедливъ, какъ заслуженъ этотъ горькій упрекъ! Само собою разумется, что дружное, искреннее требованіе Европы и появленіе ея соединеннаго флота у Дарданеллъ съ твердою ршимостью добиться отъ Порты уступки — давно бы покончили дло. Но такой образъ дйствія, при взаимномъ недовріи державъ, невозможенъ, да онъ бы и ускорилъ, безъ сомннія, ту развязку Восточнаго вопроса,— паденіе Турціи,— которой сама Европа страшится, не чувствуя себя еще къ силахъ поднять ея бремя на свои плечи.— Россія, съ своей стороны, также не можетъ желать быстраго наступленія той великой минуты, которая должна ршить судьбу Турціи и Балканскихъ народовъ. Это ршеніе не можетъ, не должно состояться безъ ея участія. Напротивъ — ей одной, и никому какъ ей, Россіи, Предлежитъ право и обязанность сотворить судъ и правду на Балканскомъ полуостров. Но для Россіи, въ настоящее время, также необходима отсрочка. Въ томъ-то и дло, что Россія, выступая изъ пассивной политики по какому бы то ни было второстепенному, частному вопросу, должна имть всегда въ виду возможность враждебной себ коалиціи всей Европы, запасаться силами на борьбу съ цлымъ міромъ!.. Все же это не мшаетъ настаивать на исполненіи Портою ршенія берлинской конференціи о греческой границ съ большею энергіею, чмъ это длается до сихъ поръ. Франція и Англія предложили было навязать Греціи и Турціи третейскій судъ, но Германія и Австрія отвергли предложеніе, справедливо спрашивая: почему же ршеніе третейскаго суда будетъ обязательне для Турціи, чмъ постановленіе берлинской конференціи, и какимъ образомъ, въ конц концовъ, заставитъ Турцію подчиниться ршенію третейскаго суда безъ выстрла, безъ пролитія капли крови: условія sine qua non. Бисмаркъ съ своей стороны придумываетъ новую, комбинацію: принимаетъ съ нкоторыми измненіями границу, уступаемую Греціи Портой, но присоединяетъ къ ней Критъ. Неизвстно однако, вступила ли эта комбинація, какъ говорится, на почву серьезныхъ дипломатическихъ фактовъ.
Австрія съ своей стороны не бездйствуетъ и старается укрпить себя дома. Созданный политикою министра Бейста, посл разгрома при Садовой, дуализмъ, давшій имперіи оффиціальный титулъ — вмсто Австріи — Австро-Венгріи и раздлившій ее на дв части, по сю и по ту сторону Лейты, т. е. на Цислейтанію и Транслейтанію, въ настоящее время сильно колеблется. Опора одной Венгріи не придала имперіи силы и крпости — при враждебномъ, хотя и пассивномъ отношеніи Славянскихъ племенъ, составляющихъ большинство всего населенія Австрійской державы и лишенныхъ системою дуализма не только автономіи, но даже и простыхъ правъ національности. Вмст съ тмъ Бисмаркъ обольстилъ Австрію перспективою получить въ наслдство боле или мене весь Балканскій полуостровъ, по крайней мр включить его ‘въ сферу своихъ прямыхъ интересовъ’, протянуться до Эгейскаго моря и вытснить оттуда Россію съ ея нравственнымъ обаяніемъ и духовною гегемоніей) (матеріальной, какъ извстно, у Россіи не имлось и не имется). Осуществленію такого замысла Германія взялась помогать не только всмъ своимъ вліяніемъ, но и силою, въ томъ смысл конечно, что она не допуститъ, хоть бы напримръ Россію, препятствовать Австріи въ ея работ. На Берлинскомъ конгресс вся Европа, не исключая и Россіи, преподнесла Австріи Боснію, Герцеговину и даже Антивари на Адріатическомъ мор, завоеванный Черногорцами для себя. Естественнымъ для Австріи послдствіемъ такого поворота во вншней политик — была перемна и въ политик внутренней. Примиреніе національностей на почв конституціи стало лозунгомъ новаго министерства графа Таафе. Вотъ тутъ-то и началось кокетничанье съ Славянами, о которомъ мы уже упоминали. Мы говоримъ кокетничанье, потому что искренняго желанія создать изъ Австріи настоящую славянскую державу — конечно у правительства нтъ, да по правд сказать — и быть не можетъ. Не можетъ быть даже по самому разнообразію и разноязычію славянскихъ племенъ: Поляки, Русскіе, Чехи, Словаки, Хорваты, Словинцы, Сербы, разныхъ группъ — Далмаціи, Босніи, Герцеговины, Военной Границы, Баната, Срема и пр. Господствующимъ, государственнымъ языкомъ былъ искони и пребудетъ, разумется, языкъ нмецкій, а живымъ связующимъ центромъ всей этой разноплеменности (включая въ нее Румынъ, Мадьяръ и Нмцевъ) издревле и доднесь пребываетъ лицо императора — Габсбурга. И надобно сказать, что династическая эта связь представляется дйствительно сильною. Такимъ образомъ искренняго сочувствія правительства, все-таки по существу своему нмецкаго, къ ненавистнымъ нмецкой природ Славянамъ нельзя было и ожидать, а только уступокъ: какъ можно мене уступокъ, уступокъ лишь въ крайности и по малости! Впрочемъ, нечего грха таить, никакого другаго пріема и не требовалось въ виду неистощимаго добродушія, простодушія, слабодушія и легковрія нашихъ братьевъ западныхъ Славянъ. Началось съ Чеховъ. Извстно, что Чехи, по настоянію старо-чешской партіи, до сихъ поръ отказывались являться въ внскій рейхсратъ. Правительство, нуждаясь въ прочномъ большинств, поманило ихъ разными, неопредленными впрочемъ, общаніями. Чехи, съ благословенія и старой младо-чешской партіи, пожаловали въ рейхсратъ, подкрпили правительство и вотировали бюджетъ, давшій правительству средства поработить себ православныхъ Славянъ Босніи и Герцеговины. Въ пользу же свою Чехи ничего не добились, кром — и то лишь на дняхъ — раздленія Пражскаго университета на дв половины, нмецкую и чешскую, и параллельнаго преподаванія наукъ на обоихъ языкахъ. Сравнительно съ правами, принадлежащими Венгріи — уступка, какъ видятъ читатели, способная вызвать лишь улыбку на устахъ правителя! Но при всемъ томъ и эта уступка досталась не дешево. О поздк императора Франца-осифа въ Галицію и о политической мазурк, которую, пристукивая каблуками, въ кунтушахъ, лихимъ ддовскимъ манеромъ отплясали предъ его величествомъ польскіе паны, не*нажившіе ума со временъ своихъ ддовъ, — читателямъ нашимъ вроятно извстно: все это происходило еще до выхода ‘Руси’. И все это было бы только смшно, еслибъ не было и прискорбно. Вс польскія демонстраціи и манифестаціи въ Галиціи только наводятъ на мысль, что Поляки неисправимы, неизлчимы, ничего не вабили и ничему не выучились, и вновь отличились отсутствіемъ всякаго здороваго политическаго смысля и такта. Къ сущности, и они никакой особенно новой существенной выгоды для себя не пріобрли, но за то, какъ закипятились они самыми фантастическими надеждами! Они де встанутъ во слав славянской федераціи подъ скипетромъ Габсбурга! А впрочемъ, не подлить ли это главенство съ Чехами?!… И вотъ Чехи братаются съ Поляками, и начинается комедія взаимнаго ухаживанья.
Кстати. Мы очень рады, что на дняхъ въ газет ‘Голосъ’ появилась статья, писанная Русскимъ Полякомъ, изъ которой видно, что Русскіе Поляки открещиваются, отплевываются, отрекаются во всхъ отношеніяхъ отъ солидарности съ Поляками Галиціи. Такъ мы по крайней мр поняли эту статью. Желательно, чтобъ эта статья была опубликована во Львов, и за подписью: это было бы дйствительне.
Наконецъ, по послднимъ извстіямъ, длается удовлетвореніе и Хорватамъ. Бывшую Военную Границу, т. е. православно-сербское военное поселеніе вдоль бывшей турецкой границы по Сав (образовавшееся со времени перехода въ 1690 г. 50 т. Сербскихъ семействъ изъ Старой Сербіи подъ австрійское владычество) — велно отдлить отъ Венгріи и присоединитъ къ одному управленію съ Хорватіей. Объ этомъ, впрочемъ, мы еще не имемъ точныхъ свдній.
Всего мене, разумется, кокетничали съ бдными Русскими въ Галиціи, а о Русскихъ въ Венгріи, равно о Словакахъ, никто, конечно, и не вспомнилъ. Никто, конечно, и не вспомнитъ, даже изъ прочихъ Австрійскихъ Славянъ… Номнить ихъ будемъ только мы съ вами, читатели. Придетъ хе наконецъ и ихъ время!..
Превосходнымъ дополненіемъ къ настоящему обозрнію служитъ статья профессора Даманскаго, помщенная въ ныншнемъ No, въ Отдл Критики. О разбираемой книг тамъ на этотъ разъ нтъ ни слова, но за то — врная характеристика и оцнка умственныхъ и духовныхъ силъ, представляемыхъ австрійско-славянскою интеллигенціей).

5.

‘Русь’, 20-го декабря 1880 г.

Австрійскій государственный министръ, творецъ Австро-Венгріи или системы дуализма, Саксонецъ Бейстъ, посл ршительныхъ побдъ Нмцевъ надъ Французами, обмолвился остроумнымъ словомъ: ‘il n’у a plus d’Europe’, нтъ боле Европы!— ‘Европа окривла’ воскликнулъ и нашъ Погодинъ, прочитавъ телеграмму о сдач Парижа, — ‘точно ей кто глазъ выткнулъ’. Дйствительно, равновсіе Европы пошатнулось, перевсъ силы, могущества и воли теперь на одно* сторон — именно Германіи. Мы разумемъ здсь, конечно, не всю Европу, а только Европейскій материкъ, безъ Англіи. Конечно, Россія могла бы и не допустить этого перевса,— но она предпочитаетъ держаться въ настоящее время политики пассивной. Тмъ не мене только сосдство Россіи съ Германіей спасаетъ бытіе Франціи и служитъ залогомъ европейскаго мира. Равномрно сдерживаетъ Бисмарка въ его замыслахъ противъ Россіи и противъ славянской свободы на Балканскомъ полуостров, заране общанной имъ Австріи, необходимость считаться съ Франціей. Съ помощью кабинета Беконсфильда еще удавалось кое-какъ заморить на время червяка, грызущаго сердце Французовъ,— но съ перемною министерства въ Англіи, съ наступленіемъ ненавистнаго Германіи и Австріи кабинета Гладстона, Франція уже не такъ одинока: производить надъ нею ‘давленіе’ уже не такъ удобно. Нмцы зорко слдятъ за малйшими оттнками состоянія умовъ во Франціи. Конечно, имъ нечего опасаться никакихъ наступательныхъ дйствій со стороны Французовъ: объ этомъ Французы, самые отважные и ршительные, конечно еще и не помышляютъ,— но въ Берлин тревожатся уже однимъ пробужденіемъ живости въ политическомъ темперамент Франціи, уже одними признаками, что ея политика изъ пассивной перейдетъ въ дятельную. ‘Гамбетта’ — бьетъ въ набатъ берлинская ‘Nationai-Zeitung’ — ‘глава воинственной партіи, желаетъ во что бы ни стало втянуть Францію въ ршительный поединокъ съ Германіей, — въ борьбу не на животъ, а на смерть’. Конечно, такой трубный звукъ нуженъ только для того, чтобы смутить французскихъ министровъ, остудить на первыхъ же порахъ воинственный, но пока еще вовсе не жгучій пылъ современныхъ Французовъ. Но въ чемъ же признаки воинственнаго расположенія, озаботившіе Нмцевъ? Министръ иностранныхъ длъ Бартелеми Сентъ-Илеръ — личность почтенная, но безцвтная, и энергическимъ починомъ не отличается. Президентъ Греви — честное конституціонное ничто, парадный носитель власти, самъ, лично, не властвующій. Но о нихъ никто и не говоритъ. Вс взоры устремлены на предсдателя палаты депутатовъ, Гамбетту, единственнаго человка во Франціи, выдавшагося впередъ умомъ, талантомъ, энергіей воли, властолюбіемъ, знаніемъ — чего онъ хочетъ и какимъ путемъ идти къ цли. Да, твердое убжденіе, крпкая воля, ясная цль — это еила, это власть вреди человческаго общества! Французы, въ брань и въ насмшку, теперь уже величаютъ его диктаторомъ, чуть не цезаремъ,— и этимъ только сами пріучаютъ себя и всю Францію смотрть на него какъ на сужденнаго ей рокомъ, будущаго распорядителя ея судебъ.
Прізжалъ англійскій министръ-радикалъ Дилькъ, конечно по порученію кабинета, въ Парижъ на свиданіе съ Гамбеттой, и съ тхъ поръ воззрнія Гамбетты на греческій вопросъ внезапно перемнились. Его органъ — ‘Rpublique Franaise’ — незадолго предъ тмъ читавшій греческому правительству разныя назиданія о выгодахъ долготерпнія, вдругъ ощутилъ сочувствіе къ положенію Греціи, и встревожилъ самихъ Французовъ. Съ тхъ поръ газеты французскія и иностранныя стали наполняться разными уликами Гамбетты въ сочувствіи къ злополучной Эллад. Такъ парижскій корреспондентъ берлинской ‘Tagblatt’ передаетъ, будто Гамбетта, въ разговор съ наслднымъ принцемъ Датскимъ (братомъ греческаго короля), выразилъ мнніе, что Греціи слдуетъ держаться политики дйствія, что Франція поддержитъ греческое правительство въ его законныхъ желаніяхъ, что Бисмаркъ, даже въ союз съ Австріей, не въ силахъ противодйствовать вол соединенной Европы, что нужно только, чтобъ Греція крпко вооружилась и начала войну подъ давленіемъ общественнаго мннія. Хотя и можно сомнваться въ справедливости такого категорическаго заявленія, однако, по нкоторымъ признакамъ, оно вроподобно, если не вполн, то отчасти. Парижская газета ‘Gaulois’ въ стать, озаглавленной ‘Гамбетта и война’, прямо возвщаетъ, что ‘если Гамбетт захочется, Французы должны будутъ взяться за оружіе въ защиту Греціи, а ему этого хочется’. А въ преданной ему газет ‘Voltaire’ появилась рзкая статья, въ которой сторонники мира во что бы ни стало обзываются трусами, и затмъ восхваляется дятельность Людовика XIV — завоевателя Эльзаса, и искусство кардинала Ришель, пользовавшагося раздорами въ Германіи.
Впрочемъ, пока только ничего, кром сочувствія, и не видно. Дйствія еще никакого, кром предложенія третейскаго союза.,— мры, не способной привести ни къ какому результату. Любопытно только сопоставить со всми этими признаками извстіе о томъ, что одно изъ судовъ англійской эскадры стоитъ въ настоящее время у береговъ Эпира, а пять броненосцевъ изъ Ламанша (гд обязанностью ихъ было не допускать подвоза оружія въ Ирландію) переведены въ Лиссабонскій портъ, поближе къ Средиземному морю.
Но Гамбеттовское сочувствіе еще не пользуется сочувствіемъ Франціи,— хотя бы Франція и исполнила повелніе власти. Вс сообщенные нами французскіе слухи и толки не на шутку встревожили разныя парламентскія группы, и представители ихъ являлись къ Вартелеми С.-Илеру за разъясненіемъ. Министръ постарался заврить ихъ въ продолженіи миролюбивой политики. Органъ же бывшаго министра Фрейсине, ‘Temps’, заявляетъ: ‘Франція не позволитъ своему правительству выступить на путь воинственной политики’.
Какъ согласить это видимое противорчіе? Нтъ сомннія, что во Франціи два разнородныхъ теченія въ настоящее время. Одно — совершенно миролюбивое, буржуазное, — ‘консервативная республика’, какъ ее понималъ Тьеръ, созданіе чисто буржуазное, нчто въ род монархіи Людовика-Филиппа, только безъ династическаго главы. Большинство Французовъ мирится съ нею, такъ же какъ помирился и Тьеръ, не по сочувствію къ этой политической форм, а потому только, что она служитъ нейтральной почвой для всхъ династическихъ партій, дебютировала разгромленіемъ знаменитой коммуны и представляется надежнйшимъ залогомъ мира. Буржуазный элементъ не очень склоненъ къ воинственности, а такъ какъ Французы сильно разбогатли въ послднее время и не перестаютъ богатть, то ‘идже сокровища, ту и сердца ихъ’. Французы втрены, но и замчательно бережливы. Французы легкомысленны, во, посл урока, заданнаго имъ Германіей, они стали и осторожны, проявивъ много политической зрлости и такта въ своемъ затруднительномъ положеніи. Можетъ-быть буржуа, по мр разбогатнія, даже пересталъ бы очень то ревновать и къ національной чести, и помирился бы съ обидой, опасаясь новаго разоренія и новыхъ ужасовъ войны съ Нмцами. Однакоже, есть несомннно и другое теченіе, органическое и историческое, почти независящее отъ частной воли народныхъ единицъ. Немыслимо, несовмстимо съ натурою крупнаго государства оставить оскорбленіе своему достоинству безъ отмостки и не попытаться возстановить свое политическое значеніе. Еслибы Франція могла отказаться отъ этой роковой необходимости, ей можно было бы теперь же подписать смертный приговоръ и общать участь, напр., Голландіи. Мы думаемъ, поэтому, что человкъ, который направится по этому послднему историческому теченію, непремнно возобладаетъ надъ всми партіями. Гамбетта несомннно держится этого теченія, и это-то въ сущности и даетъ ему силу.
Изъ помщаемой ниже корреспонденціи читатели, однако, увидятъ ту внутреннюю борьбу, которая происходитъ теперь во Франціи. Къ противникамъ Гамбетты, кром миролюбивыхъ буржуа, къ противникамъ Гамбетты и всякой воинственной политики, присоединяются и весьма многочисленные, благодаря ему амнистированные и возвращенные во Францію — творцы, вожди, рабочіе Парижской коммуны и ихъ приверженцы,— сбирающіеся подъ знамя непримиримаго врага Гамбетты, издателя газеты ‘Непримиримый’ (‘L’Intransigeant’) Рошфора. Но это возобновленіе ‘краснаго призрака’, кажется намъ, способно только сплотить друзей порядка, безъ различія партій, около Гамбетты и придать ему новую силу. Успхъ коммунаровъ можетъ быть только временной, онъ вызвалъ бы только диктатуру, Франція съ восторгомъ поклонилась бы тому, кто избавилъ бы ее отъ господства Піа и Ко. Теорія оппортунизма (того, что въ данную минуту потребно), изобртенная Гамбеттою, очень растяжима: она не исключаетъ и деспотизма.
Если однако Гамбетта понялъ органическое требованіе политическаго бытія такой крупной державы какъ Франція, то все же остается необъяснимымъ, какъ можетъ сходить ему и поддерживаемому имъ правительству безнаказанно такое рзкое противорчіе съ нравственнымъ и духовнымъ строемъ большинства страны, какое проявилось въ травл монаховъ, въ осад монастырей, въ исключеніи Закона Божія изъ предметовъ преподаванія въ народныхъ школахъ. Наконецъ, это недавнее распоряженіе: вынести вонъ (на дл же просто вышвырнули) изъ школъ вс образа и Распятія! Такого рода дйствіе несомннно должно было оскорбить народное чувство, поэтому спрашивается: ‘ради чего гибель сія бысть’? Очевидно ради ‘принципа’ лишить школы всякаго вроисповднаго характера. Но ни католика, ни протестанта видъ Распятія въ народной школ смутить не можетъ. Кому же угождалъ французскій министръ просвщенія, оскорбляя народное чувство? разв только жидамъ и философамъ!— Для насъ, Русскихъ, такое распоряженіе немыслимо уже потому, что его не потерплъ бы народъ. Онъ многое снесетъ и проститъ, только не оскорбленіе вры. Да и никакая у насъ деспотическая власть никогда бы не отважилась на такую мру… Но что же и гд — Французскій народъ? Мы поставили этотъ вопросъ нашему корреспонденту: есть ли народъ во Франціи, какъ общественная и политическая сила? или вся сила его конфискована интеллигенціей, которая, во имя принципа народнаго верховенства, эксплуатируетъ народъ въ свою пользу, нравственно и духовно тиранитъ его? Есть ли наконецъ во Франціи Франція, или только Парижъ?
Какъ любопытный обращикъ бюрократическаго деспотизма во Франціи, немыслимаго не только ни въ одной конституціонной стран, но и въ нашей неконституціонной Россіи, укажемъ на два, упоминаемыхъ въ ‘Revue des Deux Mondes’, 15 сент. 1880 г., министерскихъ циркуляра (во Франціи министръ иметъ несравненно боле власти, чмъ мы привыкли думать).
Министръ просвщенія Жюль-Симонъ, предшественникъ настоящаго министра, даетъ предписаніе, за No и числомъ, отъ имени Верховнаго Совта народнаго просвщенія, по поводу установленія программы философскаго преподаванія во французскомъ лице,— о томъ, что ‘такъ какъ нравственность невозможна безъ мысли о Бог, то теодицея должна быть преподаваема прежде эеики или ученія о нравственности (que la thodice soit place avant la morale, en donnant pour raison, qu’il n’y a pas de morale possible sans l’ide de Dieu)’.
Черезъ годъ или два, другой циркуляръ за No, какъ слдуетъ, отъ новаго министра Жюля Ферри (сторонника de la morale indpendante) — о томъ, что ‘какъ нравственность совершенно независима отъ всякой идеи о Бог, то предметы должны быть преподаваемы въ обратномъ порядк (dans l’odre inverse)’!
А все-таки мы бы рады были, еслибъ Франція отъ политики пассивной перешла къ политик дйствія и поднялась въ своемъ политическомъ европейскомъ значеніи…

6.

‘Русь’, 27-го декабря 1880 г.

Во вншней политик — заминка. La politique chme — говорятъ Французы. Этому отчасти причиною и праздники Рождества, празднуемые особенно въ Германіи и Англіи, или Новаго Года, чествуемаго по преимуществу во Франціи. Въ Англіи ожидается открытіе парламента, и въ тотъ день, какъ этотъ No нашей газеты выйдетъ въ свтъ, произнесется, вроятно, и тронная рчь, которую по обыкновенію вс ждутъ нетерпливо, и которая по обыкновенію ничего не разъяснитъ и не опредлитъ. Если въ тронныхъ рчахъ не всегда значится прямо, что все обстоитъ благополучно, то допускается лишь оговорка: ‘боле или мене благополучно’. Во всякомъ случа это лишь необходимая процедура для приступа къ серьезному длу. Засданія англійскаго парламента будутъ имть интересъ всемірный, — не только для внутренней англійской политики, но именно для вншняго политическаго положенія Европы, смотря по тому, удержится или падетъ кабинетъ Гладстона, пройдетъ ли или не пройдетъ его аграрный билль, содержаніе котораго въ точности еще никому въ публик неизвстно, но который уже получилъ прозваніе ‘билля о трехъ буквахъ F’. Это потому, что — по разсказамъ — система аграрныхъ измненій, предположенная Гладстономъ, состоитъ изъ трехъ мръ, изъ которыхъ каждая по-англійски начинается буквою F: именно 1) Fixity of tenure, т. е. прочность, незыблемость, арендованія земли, или предоставленіе арендаторамъ гарантіи, что землевладльцы не станутъ ихъ выгонять безъ выдачи имъ, арендаторамъ, соотвтствующаго вознаграждннія, 2) Free sale, т. е. облегченія способовъ пріобртенія земля и 3) Fair rente, т. е. справедливое уменьшеніе арендной плата. Впрочемъ отвтственность за врность этого извстія оставляемъ на газет ‘Temps’.
Россія, такъ же какъ и Германія и Англія, присоединилась къ предложенію Франціи подчинить ршеніе греческой распри съ Турціей третейскому суду, — но вс державы уже потерпли fiasco, за отказомъ и Порты и Греціи. Сочиняется новое предложеніе, которое опять-таки будетъ не боле, какъ дипломатическою формулою дипломатическихъ ріа desideria,— точкою отправленія для новыхъ переговоровъ европейскихъ державъ съ обими заинтересованными сторонами. Другими словами-это только новый пріемъ отсрочки и замедленія грядущей грозы. А гроза будетъ. Грекамъ однимъ съ Турками не справиться, и Европ предстанутъ два пути къ исходу: или поручить дло упорядоченія и умиротворенія Австріи, — что и случится, если падетъ въ Англіи министерство Гладстона, и воцарится кабинетъ Беконсфильда или торійской партіи. Или же — совмстнымъ движеніемъ европейскихъ эскадръ къ Босфору и угрозой самому султану въ Константинопол принудить его къ уступк, чему, надобно полагать, будутъ противиться всми силами Австрія и Германія. Ослабленіе власти султана можетъ быть допущено этими двумя державами только въ связи съ прямою выгодою для нихъ обихъ. Ликвидація Турецкой имперіи, по ихъ плану, должна произойти никакъ не въ пользу христіанскихъ населеній Балканскаго полуострова, и не къ вящей слав Англіи, Франціи или Россіи, а въ исключительную пользу Австріи и Германіи.
Безъ внутренней тревога нельзя и читать про новые какіе-то наши переговоры и перешептыванія съ Германіей. Берлинскій, черной памяти, трактатъ далъ кажется достаточное свидтельство какъ о расположеніи къ намъ, такъ и о честности ‘честнаго маклера’, а между тмъ въ сред нашихъ дипломатовъ въ настоящую минуту нтъ ни одного, который бы вселялъ русскому обществу безусловное довріе къ правильному разумнію ямъ интересовъ національной русской политики! Въ то время какъ по всмъ прочимъ отраслямъ управленія введена широкая гласность, и даже бюджетъ нашъ, составлявшій прежде государственную тайну, сталъ достояніемъ общественной критики (что, конечно, послужило не ко вреду, а къ польз, къ облегченію административныхъ заботъ и усилій), по одному только Министерству иностранныхъ длъ оказывается полнйшее пренебреженіе къ законному вниманію русскаго общества. Нтъ сомннія, что дипломатическая международная дятельность не терпитъ преждевременной огласки нигд, не только въ Россіи: но есть же всему предлы. Есть нкоторый срокъ, посл котораго дипломатическіе документы могутъ быть обнародованы безъ помхи для международныхъ переговоровъ… Почему же нашему Министерству иностранныхъ длъ не ввести у себя такого же обычая? Это было бы тмъ боле умстно, что при изданіи въ Европ, отъ времени до времени, разныхъ синихъ, красныхъ, желтыхъ и иныхъ цвтовъ книгъ,— въ нихъ появляются и русскія ноты, въ форм отвтовъ или иного вида посланій къ иностраннымъ кабинетамъ. Такъ парижскій корреспондентъ ‘Новаго Времени’ Молчановъ свидтельствовалъ въ этой гавот, что перечитывая послднюю вышедшую въ Париж Красную книгу, онъ съ краской въ лиц усмотрлъ, будто русское Министерство, по донесенію французскаго посла, само, по собственному почину, ни съ того ни съ сего, ври вопрос о черногорской границ выразило этому послу заботу о вящемъ соблюденіи австрійскихъ интересовъ въ прилегающихъ къ Черногоріи водахъ!! Да, о дятельности русской политики и русскихъ дипломатическихъ агентовъ мы продолжаемъ узнавать только изъ иностранныхъ источниковъ. Добрый ли это источникъ — лучше всхъ знаетъ само Министерство. Но по невод приходится черпать изъ него, и только изъ него, потому что другихъ, лучшихъ источниковъ никакихъ нтъ. И мы черпаемъ, тщательно подбирая вс крохи свдній, разоблачающихъ намъ хоть сколько-нибудь направленіе нашей политики,— и ‘слагаемъ вс эти глаголы въ сердц своемъ’, но не на радость и упованіе, а на тоску себ безотраднйшую!.. Есть, правда, у нашего Министерства два органа, издаваемые на французскомъ язык: ‘Journal de St.-Ptersbourg’ и ‘Agence russe’. Самое то, что они издаются по французски,— показываетъ, что имется въ виду не русская, а иностранная публика. Съ тою же цлью издается въ Брюссел и ‘Nord’. Хотя наше Министерство отрекается отъ солидарности съ ними, не признаетъ ихъ за оффиціальные органы, но ‘оффиціозности’ ихъ оспаривать не можетъ, да и не оспариваетъ. Всякому извстно однако, что эти три газеты безъ крупной поддержки со стороны Государственнаго Казначейства существовать не могутъ. Издержка совершенно непроизводительная, на которую именно слдовало бы обратить вниманіе Коммиссіи о сокращеніи государственныхъ расходовъ. Вс эти газеты въ настоящее время совершенно не нужны. Въ настоящее время русская печать настолько развилась, настолько пріобрла значеніе не въ одной Россіи, но и за границей, что Министерство иностранныхъ длъ не иметъ надобности въ особыхъ органахъ для объясненія тхъ своихъ дйствій, по которымъ желаетъ дать объясненіе. Несомннно одно, что русскіе національные интересы найдутъ въ сред русской печати всегда самыхъ лучшихъ, самыхъ ревностныхъ защитниковъ… Да и для самого русскаго кабинета несравненно выгодне предъ лицомъ Европы опираться въ своей политик на общественное мнніе родной страны. Пусть считаются и съ нимъ наши сосди! Поврьте: въ ихъ глазахъ русская политика отъ того только выиграетъ въ уваженіи и сил…
Не можетъ русское общество относиться равнодушно къ вншней политик своего отечества, къ его чести, достоинству и значенію, для которыхъ еще недавно оно со всею Россіей принесло столько жертвъ. Но со времени Берлинскаго трактата русское народное чувство не получило до сихъ поръ никакого удовлетворенія. Можетъ быть, да и необходимо предположить, что русскіе вншніе интересы охраняются строго и мудро. Но мы ничего о томъ не знаемъ, по тмъ же свдніямъ, которыя намъ приходится выуживать въ мутной вод иностранныхъ источниковъ, — всякій разъ, какъ только приходится вести рчь о политик, русское сердце невольно сжимается, щемитъ и ноетъ…

7.

‘Русь’, 3-го января 1881 г.

Новый Годъ отпразднованъ и по новому и но старому стилю. Никакими особенными, рзкими предзнаменованіями не отличается его наступленіе, не возможно было бы примнять къ нему стихи поэта, что новый годъ раждается ‘въ желзной, колыбели’ и что его ‘черты ужасно строги’. Черты неопредленны, хотя и невзрачны, — и на первомъ план выстукаетъ пока желзо или сталь дипломатическихъ перьевъ,— кром Турціи и Греціи, разумется. Эти послднія не перестаютъ вооружаться, такъ же какъ ‘великія державы’ не перестаютъ надяться, если не на разршеніе спора мирнымъ путемъ, то на продленіе настоящаго, пока еще безкровнаго междоусобія. И мы думаемъ, что старанія ихъ, по крайней мр теперь, въ текущую пору, совершенно искренны. Державы не смутились и категорическимъ отказомъ Порты и Греціи отъ третейскаго суда, и возобновили свои настоянія. Хотя Трикуписъ, — бывшій президентъ греческаго министерства во время Сербской и Русской войны, по внушенію Беконсфильда лишившій свое отечество тхъ выгодъ, которыя несомннно сулило ему участіе въ русско-сербскомъ союз, а теперь горячій сторонникъ воинственной партіи, — и такъ, хотя Трикуписъ совершенно логично и справедливо доказывалъ на дняхъ, что ‘третейскій судъ есть отрицаніе и уничтоженіе Берлинскаго трактата и постановленія послдней берлинской конференціи’, что ‘предложеніемъ третейскаго суда Европа собственноручно разрываетъ свои торжественные, единогласные протоколы’ — однакожъ Европа такимъ явнымъ противорчіемъ съ логикой не смущается. По послднимъ извстіямъ, отвты на возобновленное державами предложеніе этой странной формы разршенія международной тяжбы (которая для Турціи почти равняется тяжб о жизни и смерти) послдовали уклончивые. Этого пока только и нужно. Завяжется новая переписка, пойдутъ новыя совщанія о томъ, о чемъ слдовало условиться въ самомъ начал и безъ чего самое предложеніе лишено всякаго смысла: но о смысл, какъ и о логик, весьма мало заботятся дипломаты. Мы разумемъ вопросъ о томъ, прежде всего, какъ привести въ исполненіе ршеніе третейскаго суда, если въ конц концовъ какая-либо изъ сторонъ, а можетъ-быть и об откажутся отъ подчиненія этому ршенію, согласится ли Европа, въ такомъ случа, прибгнуть къ оружію?
Въ помщаемой нами ниже корреспонденціи Изъ Цетинья находится любопытное указаніе, бросающее новый свтъ на политику Порты. Пока, при разршеніи вопроса о Дульциньо или Ульцин, какъ говорятъ Черногорцы, держался европейскій концертъ, Порта упорствовала. Какъ скоро же стало явнымъ, что концертъ рушится и соединенныя эскадры готовы разъединиться, Порта немедленно, точно испугавшись чего-то, дала предписаніе сдать городъ, — и препятствій къ сдач со стороны Албанцевъ никакихъ внезапно не оказалось! Почему же такъ? Да потому, что отъ проницательности турецкихъ дипломатовъ не могло укрыться очевидное безсиліе этого концерта разнородныхъ политическихъ направленій и интересовъ, концерта, котораго самое существованіе возможно было лишь при условіи бездйствія, условіи sine qua non. Это концертъ музыкантовъ, которые, боясь неминуемаго диссонанса ихъ совокупныхъ разно-настроенныхъ инструментовъ, соединились для гармоничнаго молчанія. Но едва Порта смекнула, что, при распаденіи концерта, возможно будетъ совокупное дйствіе Англіи и Россіи (на что, говорятъ, и намекнулъ султану Гошенъ), она тотчасъ же и уступила. Вроятно таковъ будетъ образъ дйствій Порты и относительно Греціи. Европейскій концертъ очевидно ничего не добьется. Но если концертъ рушится и надъ Турціей повиснетъ угроза той или другой, или двухъ-трехъ державъ, ршившихся довести дло до окончательной развязки, Порта или уступитъ или же прибгнетъ къ другому маневру, можетъ быть къ покровительству остальныхъ державъ, и постарается возжечь пламя всеобщей войны,— во всякомъ случа не европейскій концертъ можетъ заставить ее покинуть систему дипломатическихъ проволочекъ.
Едвали однако что-либо грозитъ въ настоящую минуту европейскому концерту, а потому Порт теперь опасаться еще нечего. Обстоятельства пока для этого концерта благопріятны, такъ какъ ни одна европейская великая держава, въ данную пору, не готова или не расположена пуститься въ политику ршительнаго дйствія. Весь вопросъ въ Греческомъ правительств: въ состояніи ли оно медлить доле и сдерживать воинственный пылъ населенія, — отважится ли выступить въ бой съ грознымъ врагомъ на свой собственный страхъ? Трудно взять на свою отвтственность какой-либо совтъ — все зависитъ отъ того, въ какой степени искренно и прочно бранное настроеніе сыновъ Эллады,— но если оно искренно и прочно, то едвали Греція много рискуетъ начиная войну. Въ одномъ она можетъ бытъ несомннно уврена, что даже въ случа неудачи Европа не допуститъ ее до гибели и вырветъ у Османовъ внецъ побды, что ршительный образъ дйствія со стороны Грековъ подвигнетъ къ дйствію, если даже не всю Европу, то хоть нкоторыя державы, которымъ, впрочемъ, остальныя, если и не станутъ прямо противодйствовать, то конечно постараются потомъ нсколько подвязать руки узами междоусобнаго европейскаго согласія.
Не знаемъ, на что ршатся Греки, но въ настоящую минуту, какъ мы сказали, ни одна держава не расположена къ дйствію. Газеты возвщаютъ о возобновеніи будто бы тройственнаго союза: Германіи, Австріи и Россіи, или врне о присоединеніи будто бы Россіи къ восточной политик Австріи и Германіи. Это возможно, потому что для Германіи нужно. Нужно ли для Россіи — это другой вопросъ. Очень можетъ быть, что согласіе ограничивается системою дйствій по греческому вопросу. Цль Бисмарка очевидна: изолировать Англію, которая одна, безъ союза съ сильной военной державой, не способна напугать Порту. Очень можетъ быть, что необходимо также оградить отъ русскаго протеста какую-нибудь новую затю австрійскаго правительства на Балканскомъ полуостров. По газетнымъ извстіямъ можно подозрвать какіе-то происки, какія-то австрійскія интриги въ сред Албанцевъ. Пишутъ, будто Албанцы становятся во враждебное отношеніе къ Турціи, требуютъ автономіи, и т. д. Мы едвали ошибемся, предполагая, что Австрія старается заручиться напередъ албанскимъ союзомъ, притянутъ на свою сторону нкоторыя албанскія католическія племена (не даромъ она выхлопотала у Порты возвращеніе арестованнаго и увезеннаго въ Константинополь главы Миридитовъ) и даже общать имъ автономію подъ ея верховникъ покровительствомъ, съ обязательствомъ ограждать ихъ отъ подчиненія Сербамъ — Княжества и Черногоріи. Это политика умная. Но умно ли было бы, съ нашей стороны, содйствовать ей,— это вопросъ особый, на который, впрочемъ, отвтъ для всякаго ясенъ.
Хотя нашъ цетинскій корреспондентъ и утверждаетъ, что у Албанцевъ никакихъ автономическихъ вожделній не существуетъ, но это едвали врно. Насколько намъ извстно, правы и т, которые отрицаютъ,— правы и т, которые признаютъ существованіе этихъ вожделній. У самихъ племенъ никакой ясной формулы политическаго бытія не имется: въ нихъ живо только чувство и потребность мстной независимости,— племенной воли, вмст съ покорностью глав племени. Но у самихъ начальниковъ племенъ бродитъ и даже боле — зретъ и ищетъ себ опредленной формулы и идея племеннаго албанскаго союза на начал политической автономіи: это не подлежитъ сомннію. Была минута, когда Албанцамъ казалось, что султанъ уже сокрушенъ, и одинъ изъ племенныхъ вождей предлагалъ своимъ сородичамъ искать покровительства Россіи, между прочими выгодами напирая на томъ, что сама Россія далека и мстной свободы тснить не будетъ. Мы, какъ водится, даже и не удостоили этого обстоятельства ни минутою вниманія… Роли покровительницы искала и Италія, довольно популярная среди Албанцевъ, во она и недостаточно ршительна, и слишкомъ близка: по какой именно причин не знаемъ, только Италія не сумла воспользоваться благопріятными для нея обстоятельствами. Ими воспользовалась ловкая Порта и содйствовала образованію и вооруженію Албанской лиги. Но кажется, поведеніе вождей католическихъ албанскихъ племенъ возбудило нкоторое подозрніе Порты, и Дервишъ-паша поступилъ съ ними круто, чмъ вроятно возбудилъ неудовольствіе и что, какъ можно предполагать, Австрія ищетъ обратить себ въ пользу… Но для воинственнаго открытаго наступленія, кажется, и сама Австрія еще не готова.
Франція въ настоящій мигъ довольствуется уже и тмъ, что отъ нея исходитъ предложеніе третейскаго суда, принятое всею Европою, но не отважится, конечно, пускаться въ какое-либо рискованное предпріятіе, особенно же теперь. Теперь происходятъ выборы муниципальныхъ совтниковъ, слдовательно электоральная борьба между гамбеттистами и радикалами или ‘непримиримыми’. Кром Парижа, партія Гамбетты или правительства иметъ за собою всю вроятность успха, — но опять-таки при условіи мирной перспективы ближайшаго будущаго. Поэтому французское правительство играетъ въ двойную игру: рядомъ съ воинственными — не угрозами, а лишь фразами, пріятно щекотящими національное самолюбіе, выпускаемыми въ обращеніе нкоторыми его членами или оффиціозными органами, другіе члены и оффиціозные органы разсыпаются въ увреніяхъ мирнаго свойства, успокоивающихъ національную… бережливость или пожалуй осмотрительность и мудрость. Парижане тшатся или потшались въ Рождество особаго рода антигерманской демонстраціей: привезли изъ Вогезъ колоссальную елку, учинили праздникъ, въ которомъ приняли участіе 20 т. человкъ, въ томъ числ 4000 дтей эльзасскаго происхожденія,— и на которомъ присутствовали Гамбетта и Жюль Ферри. Нмцы хмурятся!
Германія занята внутренними вопросами, преимущественно тарифнымъ, и встревожена возвышеніемъ русскихъ ввозныхъ пошлинъ на 10%, о чемъ и предстоятъ пренія въ прусскомъ ландтаг. Серьезнаго вниманія заслуживаетъ также и антисемитическое или антиеврейское движеніе, о которомъ мы ожидаемъ боле обстоятельнаго сообщенія изъ Берлина.
Англія… Но теперь настала для нея, особенно для Гладстона, съ открытіемъ парламента, страдная пора, за ходомъ которой мы будемъ слдить внимательно, а теперь отсылаемъ читателя въ свдніямъ о положеніи Ирландіи, сообщаемымъ ниже нашимъ почтеннымъ сотрудникомъ О. К.

8.

‘Русь’, 10-го января 1881 г.

Въ политическомъ обозрніи 5 No мы говорили о систем кокетничанья австрійскаго министерства съ подвластными ему Славянами, связанной съ дальнйшими планами его восточной политики. При этомъ мы замтили, что другаго пріема и не требовалось въ виду неистощимаго добродушія и легковрія нашихъ западныхъ славянскихъ братьевъ. Эти слова вызвали упрекъ намъ со стороны, Чеховъ, но упрекъ, который отрадне всякаго привта.
Нтъ, говоритъ органъ Младо-Чеховъ, ‘Народна Листы’, мы не дали обольстить себя и привлечь на сторону австрійской завоевательной восточной политики. Никто и не обращался къ намъ съ такимъ предложеніемъ. Мы не поврили (австрійскому правительству) и до сихъ поръ не имемъ причины врить. Напротивъ, каждый, кто сколько нибудь всматривается въ жизнь Чешскаго народа и его прошлое, не замтитъ въ немъ ничего, кром недоврія, возрастающаго съ каждымъ днемъ… Правда, и мы пришли къ заключенію, что этотъ злой демонъ на берегахъ Шире, очевидно, запутываетъ австрійскую политику въ свои тенета, толкаетъ, повидимому, Австрію на востокъ, чтобъ справиться тамъ съ Россіей, мы даже раздляемъ убжденіе, что изъ этихъ именно замысловъ и стремленій возникла система дйствій правительства министра Таафе, но разв когда-либо мы одобряли такую политику?…. Политика Австріи покрыта до сихъ поръ непроницаемымъ мракомъ для австрійскихъ народовъ, — и хотя въ чешской публицистик не разъ высказывалось опасеніе, не направлена ли она противъ Славянъ, однако же мы сочли нужнымъ воспользоваться обстоятельствами и самымъ ‘кокетничаньемъ’ правительства съ нами для того, чтобы намъ, Чехамъ, усилить себя…
‘Если — заключаетъ газета свою статью — вообще наше отношеніе къ правительству гр. Таафе можно выразить терминомъ, что ‘мы идемъ съ нимъ’, то да будетъ извстно ему и друзьямъ нашимъ въ Славянскомъ мір, что мы не пойдемъ съ нимъ съ того момента, когда бы путь его направился противъ самостоятельности славянскихъ братьевъ нашихъ на Балкан, противъ развитія и освобожденія Славянскаго племени!…’.
Съ радостью слышимъ этотъ мужественный, честный голосъ и заносимъ его въ свою лтопись. А вотъ кстати и другое гласное заявленіе австрійскихъ Славянъ, Хорватовъ. Въ газет ‘Слобода’ (свобода), издающейся въ Сушак, въ стать, озаглавленной ‘Австрія и Россія’ и вызванной толками другихъ газетъ объ австрійскихъ вооруженіяхъ и о возможности будто бы близкой войны Австріи и Германіи съ Россіей, — Хорваты такъ разсуждаютъ, между прочимъ: ‘Мы, Хорваты, не видимъ надобности воевать съ Россіей. Она не только не представляетъ для насъ никакой опасности, напротивъ, ея интересъ совершенно сходится съ интересами Хорватскаго народа. Мы стремимся къ освобожденію… Россія же дала свободу Болгарамъ. Ей обязаны Черногорія, Сербія и Румынія вмст съ Греціей — своей независимостью. Намъ нечего ожидать иного дара… Панславизмъ былъ пугаломъ въ рукахъ нашихъ враговъ, но онъ уже не страшенъ теперь никому… Неужели Хорваты будутъ по прежнему являться слпымъ орудіемъ Австріи? Неужели и теперь мы пойдемъ за Австріей на востокъ, какъ шли на западъ?!..’
Русскіе читатели мало знакомы съ западною славянскою печатью, и вообще съ австрійскими славянскими племенами. Пусть же знаютъ они, что и тамъ бьется братское намъ сердце, пусть врятъ, что ‘чувство славянской взаимности’ не какое-либо пустословіе, какъ хотятъ уврить нкоторые наши пустомысленные ‘Европейцы’-публицисты. Это чувство скажется, скажется въ тотъ грозный мигъ (если только ему суждено настать) несомннно, когда столкнется міръ Германскій съ міромъ Славянскимъ въ лиц Россіи.
Но до этого столкновенія далеко, да и къ чему оно, это опасное столкновеніе, когда австро-германская политика надется достигнуть той же своей конечной цли путемъ миролюбія, опутавъ своего исполина противника цвточными узами дружбы?! ‘Times’ ошибается полагая — восклицаетъ ‘Pester Lloyd’, органъ венгерскаго президента министра,— будто между Австріей и Россіей состоялось формальное соглашеніе, но которому Австріи развязаны руки на Балканскомъ полуостров. Но несомннно то — увряетъ съ торжественнымъ паосомъ газета,— что въ Петербург сознали, что нельзя насильственно противодйствовать естественному ходу вещей и что необходимое предоставитъ Австро-Венгріи то вліяніе на Восток, которое обусловливается ея географическимъ положеніемъ. Чмъ сильне мирное настроеніе Россіи и чмъ слабе, вслдствіе того, надежда мелкихъ балканскихъ государствъ, тмъ безпрепятственне будетъ развиваться1 тамъ вліяніе австрійское!’…
Вотъ настоящій смыслъ миротворческихъ рчей, обращаемыхъ къ Россіи изъ устъ честнаго маклера и австрійскаго его помощника. Намъ нечего возразить на слова пештской газеты, потому что мы, Русскіе, съ одной стороны, не посвящены въ секреты русской политики, съ другой — не имемъ повода питать особенное довріе къ искусству нашихъ дипломатовъ. Нтъ сомннія, что австрійское вліяніе усиливается въ Сербіи, а отчасти и въ Болгаріи, австрійскій кабинетъ празднуетъ какъ побду паденіе Ристича въ Сербскомъ княжеств и отставку болгарскаго министра иностранныхъ длъ Цанкова. Послдняя состоялась по требованію самого князя Александра, такъ какъ обнаружилось, что Цинковъ, независимо отъ оффиціальной инструкціи болгарскому делегату въ коммиссіи о регулированіи судоходства на Дуна, далъ еще отъ себя особое наставленіе — для Австріи сильно неблагопріятное и нсколько противорчившее инструкціи, но уже нисколько не противорчившее интересамъ Болгаріи! Несомннно также, что австрійскій министръ иностранныхъ длъ, баронъ Гаймерле, взялъ въ обычай посылать и Сербіи и Болгаріи дипломатическія ноты такого оскорбительнаго, высокомрнаго, скажемъ прямо — нахальнаго свойства, что самъ ‘Pester Lloyd’ вынужденъ былъ сознаться, что ‘въ рецептахъ Гаймерле прописываются ужъ очень большія дозы, но — прибавляетъ онъ — если лкарства оказываютъ дйствіе, такъ нельзя длать врачу упрека’!
Мы впрочемъ должны замтить, что не придаемъ еще этимъ австрійскимъ побдамъ особенной важности, хотя лучше было бы не доставлять Австріи и этого торжества. Мы объясняемъ,— врне сказать, мы желаемъ объяснить себ образъ дйствій русскаго кабинета его полною увренностью, что дальнйшаго, боле опаснаго для славянской свободы торжества австрійской политики онъ не допуститъ и успетъ предупредить его вовремя, въ настоящую же пору подобаетъ, по его мннію, отстранять все, что могло бы нарушить миръ и доброе согласіе… Но не обольщаются ли и сами наши дипломаты, не запутываются ли они и сами въ лабиринт своего миролюбія — во что бы ни стало? Еще вопросъ, нарушилъ ли бы доброе ‘согласіе и сохраненіе мира такой дипломатическій образъ дйствій Россіи, который былъ бы боле согласенъ и съ ея достоинствомъ, и съ интересами слабосильныхъ славянскихъ государствъ! Почему же именно мы должны приносить жертвы на алтарь мира и своимъ миролюбіемъ доставлять выгоды мирновоинствующей, мирнозахватывающей австрійской и германской политик? Можно не обинуясь утверждать, что къ настоящей, не дипломатической, а кровавой войн ни Германія, ни Австрія не готовы. Что касается собственно Австріи, то въ ея готовности къ ршительному способу дйствій противъ Россіи или на Балканскомъ полуостров даетъ уже поводъ усомниться самое настроеніе австрійскихъ Славянскихъ народовъ, о которомъ отчасти свидтельствуютъ приведенныя нами выписки изъ славянскихъ газетъ.
Однимъ словомъ, мы могли бы сохранить европейскій миръ безъ всякихъ новыхъ нравственныхъ затратъ для себя, для своего политическаго значенія. Съ орудіемъ или, выражаясь дипломатическимъ жаргономъ, съ инструментомъ мира надо обращаться съ неменьшею осторожностью, чмъ и съ военнымъ оружіемъ!
Впрочемъ, сближеніе Россіи съ Австріей и Германіей, хотя и признается несомнннымъ фактомъ, нсколько иначе однакоже освщается въ нкоторыхъ газетахъ. Органъ Бисмарка, ‘Norddeutsche Allg. Z.‘ перепечатала статью внской ‘Fremdenblatt’, которая гласитъ, что ‘такъ какъ Россія отказалась отъ нападокъ на Берлинскій конгрессъ’ (это просто значитъ — отъ союза съ Англіей, въ лиц Гладстона), ‘то отношенія между тремя императорскими дворами стали дружественне. О возстановленіи тройственнаго союза не можетъ быть и рчи. Австрія и Германія просто желаютъ мира, и если Россія ршится, безъ всякой задней мысли, поддержать усилія Европы для улаженія греческаго вопроса, то миръ обезпеченъ’. Другими словами, какъ мы уже говорили въ послдній разъ, требуется просто изолировать Англію или врне развести Россію съ Англіей, и лишитъ насъ союза съ державой, которая, подъ руководствомъ Гладстона, явилась главною противницей австрійской восточной политики!.. По смыслу этихъ газетныхъ рчей выходитъ, что Россію уврили, будто главнымъ противникомъ европейскаго мира — Гладстонъ, что, пожертвовавъ союзомъ съ нимъ, можно предотвратить войну Греціи съ Турціей, и Россія — поврила.
Гладстонъ пригвождается теперь нмецкими газетами къ погорному столбу, какъ врагъ европейскаго мира и какъ нарушитель Берлинскаго трактата. ‘Затруднительное положеніе кабинета Гладстона облегчаетъ улаженіе греко-турецкой распри’, злорадостно возвщаетъ оффиціозная ‘Politische Correspondent’… Большую услугу сохраненію мира оказала безъ сомннія Франція, но ршающимъ обстоятельствомъ все-таки является положеніе Гладстона, связывающее ему руки’.
Развяжутся ли руки у Гладстона — этого и до сихъ поръ предсказать нельзя. Засданія парламента только въ начал, но потому-то такъ и спшитъ и суетится европейская континентальная дипломатія. Вс налегли на Грецію, и Франція добилась таки чести: ее пустили впередъ, и она похвальнымъ своимъ поведеніемъ снискала благосклонность Европы и — скажемъ прямо — позоръ для французской дипломатіи. Она не довольствовалась предложеніемъ третейскаго суда. Бартелеми Сентъ-Илеръ вдругъ разослалъ циркуляръ самаго страннаго содержанія. Вникнувъ въ смыслъ постановленій берлинской конференціи, онъ открылъ внезапно, что представители державъ, по приглашенію Англіи и Франціи — собирались въ Берлин только для бесды, для преподанія Греціи и Турціи лишь дружескихъ совтовъ, не боле, что ямъ даже и въ мысль не входило считать эти совты для кого-либо обязательными и что никакого своего права на этой дружеской бесд Греція основывать не можетъ! Вс державы, объявляютъ газеты, обрадовались такому, вроятно неожиданному для нихъ самихъ, толкованію, поспшили принять изъясненіе Франціи и осыпали ее комплиментами! Но если было за что хвалить4и благодарить, то этимъ самымъ свидтельствуется, что такое толкованіе прежде никому, кром Франціи, и въ голову не входило, что мудрые дипломаты всхъ державъ, до комментарія Сентъ-И лера, сами сомнвались въ значеніи своей собственной дружеской бесды. И въ самомъ дл, нужно же было такъ долго спорить, изучать, опредлять, чертить греческую границу, посылать проврять ее на мст и потокъ сгоряча еще объявить Порт, что ни на какую другую границу Европа согласиться не можетъ!! Французское усердіе превозмогло вс сомннія. Можетъ-быть, по теоріи оппортунизма, такая манифестація въ пользу мира была нужна Гамбетт для успха муниципальныхъ выборовъ, которые и окончились теперь вполн для него благополучно. Ну, а со временемъ можно будетъ всю неблаговидность такого дипломатическаго поступка свалить на отвтственность наивнаго Сентъ-Илера… Какъ бы то ни было, но ‘французскій циркуляръ — восклицаетъ одна австрійская оффиціознаи газета — сорвалъ ршенія берлинской конференціи съ того пьедестала, на который они были поставлены частью изъ эгоизма, частью по заблужденію’. Вотъ какъ отзывается Европа о своемъ собственномъ недавнемъ единственномъ ршеніи, стало-быть о своей собственной ‘мудрости’…
Бдная Греція! Всми оставленная, она если еще и не уступаетъ, то какъ будто начинаетъ смущаться, хотя ‘Journal d’Ath&egrave,nes’ и заключаетъ свой исполненный негодованія отвтъ на позорный, по ея мннію, документъ французской дипломатіи словами: ‘мы не откажемся ни отъ одного Изъ своихъ притяганій, и предпочтемъ честную смерть постыдному отступленію’! Какъ бы то ни было, но державы, бросивъ мысль о третейскомъ суд, вступили съ Портою въ новые переговоры о новой границ!!

9.

‘Русь’, 17-го января 1881 г.

Вотъ уже дв недли, какъ открытъ англійскій парламентъ, но ни положеніе кабинета, ни судьба приготовленныхъ имъ законопроектовъ еще нисколько не выяснились. Англичане спшатъ медленно, но Ирландцы согласились между собою принудить парламентъ не просто къ медленному, а къ черепашьему ходу. Въ палат общинъ только недавно кончены пренія по поводу отвтнаго адреса на тронную рчь. Обыкновенно эта формальность совершается въ одинъ день. Но на сей разъ Ирландцы пустили въ ходъ систему затормаживанья (obstruction). Она состоитъ въ предложеніи безпрестанныхъ поправокъ и произнесеніи безконечнаго числа длинныхъ рчей. Только-что, напримръ, раздлаются съ одною поправкой, встаетъ другой депутатъ-Ирландецъ и предлагаетъ прибавить къ адресу еще новое слово, сопровождая свое предложеніе пространною рчью, потомъ третій, четвертый, и т. д. Вс обязаны слушать, и всякое возраженіе подаетъ непремнно поводъ къ продолжительнымъ преніямъ Но по нкоторымъ поправкамъ избгнуть возраженій и невозможно, а потому волей-неволей приходится принимать бой, да затмъ еще всякое предложеніе вотировать. При министерств Беконсфильда удалось однажды Ирландцамъ растянуть одно засданіе парламента на 22 часа! Вся эта тактика продлывается Ирландцами съ цлью затянуть возвщенное уже Гладстономъ внесеніе билля о репрессивныхъ мрахъ въ ихъ родин, и дать время ирландскимъ безпорядкамъ принять угрожающіе размры и усилить недовольство правительствомъ. Посл одной предложенной поправки, старикъ Гладстонъ не выдержалъ и громко протестовалъ противъ такого умышленнаго злоупотребленія свободою парламентскихъ преній! Въ Англіи, дйствительно, не существуетъ закона, принятаго во всхъ конституціонныхъ государствахъ: пускать на голоса предложеніе о прекращеніи или окончаніи преній (la clture). ‘Daily News’ съ самоотверженностью истиннаго либерала говоритъ даже, что ‘obstruction’ — единственное орудіе въ рукахъ меньшинства противъ деспотизма большинства. Тмъ не мене даже англійское терпніе лопнуло, вс либеральныя и консервативныя газеты одинаково возмущены такимъ легальнымъ поведеніемъ Ирландцевъ, и уже поговариваютъ, что въ министерств изготовляется cloture-bill, т. е. законопроектъ о прекращеніи преній по опредленію больщинства палаты.— При этихъ дебатахъ главный агитаторъ Ирландіи, онъ же и членъ парламента, онъ же и подсудимый за противозаконную агитацію, Парнеллъ, отвчая на вышеупомянутое замчаніе Гладстона, прямо, безъ обиняковъ объявилъ, что Ирландія добивается разрыва съ Англіей и полной національной автономіи, и что если будутъ введены такъ-называемыя репрессивныя мры, то первый арестъ будетъ сигналомъ ко всеобщему прекращенію арендныхъ платежей. Эффектъ, произведенный этими словами, былъ громадный, возбужденіе было такъ сильно, что засданіе было немедленно закрыто. Однакожъ въ этой здоровой англійской атмосфер люди не легко предаются страху или отчаянію. Заявленіе Парнелла не помшало прежнему глав гомрулеровъ Шоу (Schaw) съ 15 ирландскими депутатами отдлиться отъ Парнелла и образовать отдльную группу ‘ирландскихъ виговъ’, мене радикальную. По послднимъ извстіямъ, Парнеллъ освобожденъ отъ суда, такъ какъ присяжные не могли придти ни къ какому соглашенію между собою, и вердикта не состоялось.
Вс эти пренія, однакожъ, оказали свое дйствіе на министерство. Оно убдилось въ томъ, что первоначально заготовленный аграрный законопроектъ слишкомъ слабо и скупо удовлетворяетъ дйствительной нужд края, что необходимо усилить его боле широкими льготами въ пользу арендаторовъ, что наконецъ, только законъ, существенно облегчающій экономическое положеніе массы населенія, можетъ оправдать и уравновсить одновременное введеніе крайне строгихъ репрессивныхъ мръ.
Естественно, что интересы вншней политики отошли теперь въ Англіи на второй планъ. Кажется, само министерство въ настоящую минуту не противъ отсрочки ршенія греческаго вопроса, да и не досугъ ему играть въ дипломатическую шахматную игру съ княземъ Бисмаркомъ, который повидимому ршился забрать этотъ вопросъ въ своя руки. Разумется, никто другой, а онъ посовтовалъ Порт сдлать, по выраженію ‘Norddeutsche Allgemeine Zeitung’, новый шахматный ходъ на встрчу Европ, именно: не упоминая даже о третейскомъ суд, Порта обратилась къ державамъ съ просьбой: уполномочить своихъ пословъ въ Константинопол новыми нужными инструкціями для новаго обсужденія вопроса о регулированіи греческой границы! Регулировали эту границу на Берлинскомъ конгресс, регулировали на Берлинской конференціи, — почему-жъ не порегулировать ее и снова, какъ скоро это времяпрепровожденіе ни къ чему никого не обязываетъ, а между тмъ и Бисмарку на руку? На греческое правительство всми державами производится теперь снова соотвтствующее ‘давленіе’, какъ говорятъ на дипломатическомъ язык. Бдная Греція! вотъ уже пять лтъ ее давятъ, — дадутъ вздохнуть надеждой, опять подавятъ, снова обнадежатъ и снова жмутъ! Греки, впрочемъ, не перестаютъ пылать воинственнымъ жаромъ, но трудно ршить издали, такой ли это пылъ, который неминуемо вспыхнетъ неудержимымъ пожаромъ, или же можетъ тлть долго, не потухая, но и не вспыхивая? Не знаемъ, въ какой степени вренъ разговоръ Кумундуроса съ корреспондентомъ ‘Кльнской Газеты’, — весьма возможно, что корреспондентъ его просто ‘измыслилъ’, — но онъ не лишенъ занимательности, и именно для насъ, Русскихъ. Кумундуросъ жаловался будто бы корреспонденту на образъ дйствій Австріи и Германіи. ‘Вдь у этихъ державъ, сказалъ онъ, важные интересы на Восток, вдь самою дружественною и полезною для Нмцевъ націей является Греція, вдь пора уже, въ виду близкаго паденія Турціи, принимать мры къ сооруженію оплота противъ Славянъ на Балканскомъ полуостров‘!… Можетъ-быть и дйствительно греческій дипломатъ думалъ соблазнить Австрію и Германію тми услугами, которыя Греки могутъ оказать нмецкимъ замысламъ противъ балканскихъ Славянъ! Наивные Греки въ самомъ дл воображаютъ, что они нужны Австрія и Германія, и что Нмцы безъ ихъ помощи не сумютъ добыть себ выгодъ!… Пусть Греки прочтутъ хоть бы разсужденія прусской ‘National-Zeitung’ о польз колоній. ‘Т колоніи лишь хороши, говоритъ она, которыя лежатъ недалеко отъ государства, еще лучше т, которыя прилегаютъ къ нему. Такое значеніе имютъ для Россіи Средне-Азіятскія ея владнія. Для Германіи же лучшая колоніальная политика состоитъ въ томъ, чтобъ идти рука объ руку съ Австріей. Лучшее поприще для нмецкаго трудолюбія представляетъ Балканскій полуостровъ’… То же подтверждается, хотя и съ другой точки зрнія, ^извстною ‘Augst. Allgem. Zeitung’, въ стать озаглавленной: ‘Wohin wir treiben — куда мы влечемся?’ Ну, разумется куда: все на тотъ же Балканскій полуостровъ! При этомъ газета перечисляетъ дипломатическіе успхи Австріи въ Сербіи, гд свергнутъ Австрійцами Ристичъ, и въ Болгаріи, гд они требуютъ отъ правительства скорйшей постройки желзной дороги, нужной пока вовсе не для Болгаріи, а для Австріи…
Кстати: ‘Standard’ сообщаетъ, будто кн. Бисмаркъ предполагаетъ скупить въ Турціи, и преимущественно въ Македоніи, вс вакуфы, т. е. земли принадлежащія мечетямъ, а также купить или арендовать рудники на Олимп. Носится слухъ, будто съ этою цлью, при помощи канцлера, образуется компанія съ капиталомъ въ 90 милліоновъ марокъ… Затя грандіозная, но возможная…
Однимъ словомъ, Нмцы распоряжаются, хотя бы теперь еще въ области помысловъ, Балканскимъ полуостровомъ заране, съ такою же развязностью, какъ законные наслдники будущимъ наслдіемъ. О Россіи мало и помину. Но мы однако не можемъ не напомнить имъ снова французской поговорки: qu’ils comptent sans leur hte,— что про хозяина-то они и забыли…
Франція… Она сама хохочетъ надъ своимъ академикомъ, попавшимъ въ министры иностранныхъ длъ и неожиданно для всхъ выпустившимъ тотъ циркуляръ по греческимъ дламъ, о которомъ мы говорили въ 9 No. {См. предыдущую статью.} Хохочетъ и досадуетъ. Среди оживленной, саркастической и сердитой болтовни газетъ, только органъ Гамбетты хранилъ зловщее молчаніе, не проронилъ ни одного слова,— изъ чего, разумется, вс вывели заключеніе, что положеніе С. Илера не прочно Кстати о Гамбетт. Выборы муниципальныхъ совтниковъ во Франціи (а ихъ всхъ 480 тыс. человкъ) было пораженіемъ для партіи непримиримыхъ или коммунаровъ, и побдою для Гамбеты, даже въ Париж большинство избранныхъ принадлежитъ къ партіи умренныхъ республиканцевъ или своего рода консерваторовъ. Прогрессивный ходъ вещей во Франціи привелъ къ тому, что республиканская легальная форма является дйствительно консервативнымъ началомъ по отношенію, напримръ, къ коммун или къ принципу хронической революціи. Однимъ словомъ, значеніе Гамбетты усилилось, и Франція уже привыкла видть въ немъ своего будущаго главу. Сила его, какъ мы уже не разъ объясняли, именно въ оппортунизм, т. е. въ теоріи оправдывающей и предписывающей практическія дйствія, соотвтствующія потребности данной минуты: теорія растяжимая до безконечности, до диктатуры. Но именно потому, что эта теорія не мудрствуете лукаво и стоитъ на практической почв, она и должна была взять верхъ надъ всми политическими мечтаніями и отвлеченными доктринами. Гамбетта, какъ умный поистин человкъ, хорошо понялъ, что Франція — историческій политическій организмъ, который иметъ свои законные инстинкты и требованія, неразлучные съ бытіемъ крупнаго государства. А эти инстинкты и требованія состоятъ, между прочимъ, въ необходимости возстановить значеніе Франціи въ семь народовъ и отмстить Германіи за временное униженіе. Но для этого нужно прежде всего Гамбетт стать президентомъ, а выборы президента произойдутъ только осенью. Въ результат выборовъ едвали можно сомнваться въ виду той административной централизаціи, которая такъ прочно установлена во Франціи Наполеономъ I и которая пережила вс бывшія посл него перемны правительственныхъ формъ. Мы помщаемъ ниже корреспонденцію изъ Парижа, которую и рекомендуемъ нашимъ читателямъ. Она отвчаетъ на вопросы, предложенные нами нашему корреспонденту: ‘что такое во Франціи простой народъ? Есть ли во Франціи ‘Франція’ или только Парижъ?’ Къ сожалнію мы, по недостатку мста, должны были раздлить эту корреспонденцію на два NoNo, впрочемъ, вторая половина рисуетъ преимущественно отношенія французскаго населенія къ религіи къ деспотизму теоріи, выразившемуся въ декретахъ о народномъ воспитаніи президента-министра Жюля Ферри.

10.

‘Русь’, 24-го января 1884 г.

На политическомъ горизонт: декорація безъ перемны, то же и т же, въ теченіи послднихъ семи дней ничего особеннаго не произошло. Впрочемъ мы, Русскіе, какъ-то уже привыкли считать себя только зрителями, а Западную Европу со всми прочими частями свта въ придачу — ареною, сценою мировой политики, забывая, что мы и сами актеры и ‘въ нкоторомъ род’ за свои интересы свою и чужую кровь проливаемъ. Безспорно, одно изъ самыхъ сильныхъ ощущеній, испытанныхъ въ послднее время Европой, было доставлено никмъ инымъ какъ нами. Мы разумемъ извстіе о блистательной побд нашего Скобелева надъ Ахалъ Текинцами и о взятіи Геокъ-Денгилъ Тепе. Нмцы уже злорадостно пророчили вамъ въ своихъ газетахъ новую Плевну. Но Англичане по природ своей вовсе не падки на оптимизмъ: они не склонны умалять значеніе нашей военной силы и убаюкивать себя иллюзіями на счетъ нашей хилости я слабости. Они, напротивъ, расположены даже преувеличивать наше могущество и наше искусство, какъ военное, такъ и дипломатическое, и считать насъ въ сфер политики коварне и черне даже самихъ себя. Еще до паденія Геокъ-Тепе, англійскій посолъ лордъ Дфферинъ поспшилъ возвратиться въ Петербургъ и повелъ, какъ сообщали газеты, дятельные переговоры съ русскимъ кабинетомъ о дальнйшихъ планахъ русской политики въ Средней Азіи… Любопытно бы знать, приходило ли когда въ голову русскому кабинету предлагать съ своей стороны англійскому Foreign Office вопросы подобнаго же рода, напр. по случаю занятія Англичанами Афганистана, условій мира навязанныхъ эмиру, и т. д., и т. д.? Да мало ли о чемъ можно было бы спросить? По нкоторымъ даннымъ оказывается, что текинскія укрпленія приведены въ усовершенствованное оборонительное состояніе Англичаниномъ Бутлеромъ, что Текинцы вооружены отличными англійскими ружьями, что самое возстаніе Курдовъ въ Персіи произведено Англичанами же, съ цлью отвлечь вниманіе Персіи отъ Герата….
Вроятно и теперь усилія лорда Дфферина направлены къ тому, чтобы мы не завоевывали Мерва и сами назначили себ предлъ, ‘его же не прейдеши’. Подождемъ, пока нескромныя иностранныя газеты не разоблачатъ намъ секрета переговоровъ, происходящихъ и у насъ же дома въ Петербург… Казалось бы невозможнымъ, и въ настоящую минуту даже вовсе ненужнымъ, уступать какимъ-либо требованіямъ Англіи и давать ей какія-либо на себя обязательства, но миролюбіе все преодолваетъ! все — и прямые разсчеты выгодъ, и соображенія дальновидной политики!… Впрочемъ, мы высказываемъ только опасенія, но хочется врить, что они окажутся напрасными. Носится слухъ, что Скобелевъ двинулся изъ Геокъ-Тепе по дорог на Мервъ. Правда, до Мерва еще далеко, Геокъ-Тепе стоить въ самомъ центр оазиса, и потому необходимо прежде всего дойти до его окраины. А на этомъ полутораста-верстномъ пути, еще до окраины только, встрчаются опорные для Ахалъ-Текмицевъ пункты въ род Асхабата и Гяура,— по нкоторымъ свдніямъ еще боле ‘укрпленныя убжища’, чмъ Геокъ-Тепе. Но не подлежитъ сомннію, что послднимъ славнымъ дломъ, т.-е. взятіемъ Геокъ-Тепе, цль экспедиціи еще вовсе не достигнута, цль же эта не можетъ быть иная, какъ обезпеченіе спокойствія и мира въ нашихъ Среднеазіатскихъ владніяхъ, какъ очищеніе края отъ налета этихъ ‘степныхъ орловъ’ или, выражаясь мене поэтически — отъ набговъ этого хищнаго племени, живущаго по преимуществу разбоемъ и грабежомъ. Ни усмиренія края, ни безопасности для нашихъ владній мы не обртемъ никогда, если не поразимъ хищниковъ въ самомъ ихъ главномъ, основномъ гнзд — Мерв. Мервъ-Текинцы — какъ бы старшіе братья и повелители Ахалъ-Текинцевъ, къ тому же богаче и многочисленне ихъ.
Поэтому, разумется, намъ нтъ никакой надобности соображаться съ нервною чувствительностью Англичанъ. Если мы не хотимъ видть постояннаго возобновленія смутъ, если желаемъ, чтобъ не понапрасну были потрачены вс эти наши напряженія, труды, кровавыя и денежныя жертвы, — то мы должны идти на Мервъ, это ясно. Другой вопросъ — достаточны ли силы и средства нашего отряда для такого дальнаго, тяжелаго похода. Дло бы значительно облегчилось, еслибъ одновременно двинулся на Мервъ отрядъ войскъ и изъ Туркестана… Впрочемъ, стратегическіе плана экспедиціи держатся въ строгомъ секрет, чему мы съ своей стороны можемъ только порадоваться. Генералъ-адъютантъ Скобелевъ обнаружилъ столько осторожности, предусмотрительности, методичности въ своихъ операціяхъ на театр среднеазіатской войны, что мы можемъ вполн на него положиться: онъ не предприметъ ни шагу впередъ безъ достаточныхъ ручательствъ въ успх.
Впрочемъ, Англичане напрасно безпокоятся по случаю Мерва. Это англійскій предразсудокъ. Имъ все мерещится, что Мервъ — это ключъ къ Герату. Но полковникъ Гродековъ, въ своей брошюр: ‘Чрезъ Афганистанъ’, доказываетъ, по словамъ ‘Моск. Вдомостей’, что отъ Мерва на Гератъ путь для войска непроходимый.
Какъ бы то ни было, но едвали не эта наша экспедиція противъ Текинцевъ, предпринятая подъ начальствомъ знаменитаго русскаго генерала съ очевиднымъ залогомъ успха, была причиною отмны въ англійскомъ министерств первоначальнаго предположенія: вывести теперь же англійскія войска изъ Кандагара. Любопытныя пренія о Кандагар читатели найдутъ ниже, въ стать нашего сотрудника О. К. По послднимъ извстіямъ, англійскія войска остаются.
Прискорбное положеніе досталось въ удлъ старику Гладстону, въ качеств преемника лорда Беконсфильда! Ему приходится эквилибрировать въ политик на томъ самомъ канат, непригодность и опасность котораго онъ такъ краснорчиво доказывалъ, эквилибрировать между политическими обязательствами, полученными его министерствомъ отъ министерства предшествовавшаго, и своими собственными убжденіями какъ либерала. Удерживать за Англіей обладаніе Трансвааломъ въ Африк, присвоеніе котораго онъ, состоя въ оппозиціи, признавалъ ненужнымъ и беззаконнымъ дломъ, стоять на почв Берлинскаго трактата, чувствовать свои руки связанными тмъ договоромъ, который онъ считалъ и продолжаетъ считать ошибкой, предлагать парламенту введеніе въ Ирландіи такихъ репрессивныхъ мръ, который претятъ его совсти, мыслямъ, убжденіямъ всей его жизни, и въ довершеніе всего, при голосованіи, имть на своей сторон консерваторовъ, а противъ себя своихъ же, т. е. крайнихъ либераловъ или радикаловъ: незавидная участь! Впрочемъ, на Берлинскій трактатъ и на Берлинскую конференцію упираться выходитъ теперь даже ‘либерально’ по отношенію къ Грекамъ. Мы уже указывали на то, что по почину Бисмарка континентальныя державы ршились вступить съ Портою въ новые переговоры о греческой границ, т. е. согласиться на видоизмненіе границы установленной на Берлинскомъ конгресс! Правда, товарищъ министра иностранныхъ длъ Дилысъ заявилъ недавно въ нижней палат, что ‘державы стоятъ на программ изложенной въ нот турецкому правительству отъ 25 августа прошлаго года, въ которой сказано, что державы не могутъ допустить обсужденія границы, установленной на Берлинской конференціи’. Но это заявленіе, снова оживившее надежды Грековъ, противорчитъ позднйшимъ фактамъ континентальной политики, къ которой безъ сомннія долженъ будетъ присоединиться и англійскій кабинетъ. Да и трудно не присоединиться! Вотъ какъ категорически выражается по этому предмету ‘Times’ (21 янв. н. ст.): ‘Если Греція будетъ упорствовать, придется предоставить ее своей участи. Греки могутъ думать, что Гладстонъ за нихъ. Конечно, онъ желаетъ имъ добра, но предполагать, что онъ хоть одну секунду думаетъ.о томъ, чтобъ оказать имъ дйствительную помощь, было бы такой смлой гипотезой, которой, кром Грековъ, никто не вымыслитъ. Никакое министерство не рискнуло бы подписать себ такимъ образомъ смертный приговоръ’… Греки кричатъ, что предполагаемая конференція въ Константинопол (конечно безъ ихъ участія) опасне для нихъ отвергнутаго ими третейскаго суда… Но ихъ воплей никто не слышитъ…
Франція такъ-таки и отреклась, по крайней мр на сей часъ (принимая въ соображеніе, по теоріи Гамбетты, l’heure opportune!), отъ греческой политики неудачнаго участника Берлинскаго конгресса Баддингтона. Кстати о Франціи. Вс газеты полны были толковъ о ‘тронной рчи’ снова избраннаго предсдателемъ палаты депутатовъ, Гамбетты. Дйствительно — настоящая тройная рчь: ничего и обо всемъ, и все обстоитъ благополучно, и въ то же время загадочность свойственная оракулу… Вс вообще признаютъ, что она иметъ характеръ миролюбивый, а газета Рошфора смется, что Гамбетта находитъ пріятнымъ занятіемъ говорить рчи (воинственныя, какъ въ Шербург) и потомъ ихъ опровергать. Однакожъ ‘Neue Freie Psesse’ напоминаетъ, что Гамбетта ввернулъ-таки фразу: ‘палата не разойдется-де не доведя до конца дла національной обороны’, и что эта фраза была покрыта рукоплесканіями. При этомъ австрійская газета замчаетъ, что военный бюджетъ Франціи — самый большой въ Европ, что онъ вдвое больше австрійскаго, хотя жителей во Франціи на 2 милліона меньше, чмъ въ Австріи.
Остальное о Франціи пусть доскажетъ помщаемая ниже корреспонденція изъ Парижа, гд читатели прочтутъ, какъ республиканское ‘начальство’ вычеркиваетъ слово ‘Богъ’ изъ учебниковъ въ народныхъ школахъ, и другія странныя вещи…

11.

‘Русь’,7-го февраля 1881 г.

Гуломъ гудитъ слава русской побды надъ Ахалъ Текинцами, гудитъ и до сихъ поръ, какъ въ Европ, такъ и въ Азіи, гд она отдалась даже за стною ‘недвижнаго Китая’. Въ Кита она расположила всхъ къ миролюбію, въ Европ снова пробудила и зависть, и досаду, отчасти и страхъ. Въ послднее время наши западные сосди почему-то убаюкались мыслью, что Россія вступила на путь паденія, что въ ней нтъ ни прежней цльности, ни силы, что она наканун финансоваго и политическаго банкротства. Всему этому было такъ пріятно врить на запад, и западъ поврилъ. Да и какъ не поврить! ‘Россія вся объята нигилизмомъ’, ‘революція въ полномъ ходу’ и т. д.: вдь объ этомъ писали корреспонденты иностранныхъ газетъ изъ Петербурга, а иностранные корреспонденты приняты a bras ouverts во всхъ петербургскихъ салонахъ, гд собственными ушами, даже отъ высокопоставленныхъ лицъ, слышали толки въ род того, que la Russie est une grande impuissance. Но Россія такая огромная вещь, которую, — именно подойдя къ ней слишкомъ близко, — никакъ и не охватишь взоромъ, и не поймешь толкомъ, а увидишь только то мсто, которое предъ глазами, и если это мсто Петербургъ, то по немъ и составляется заключеніе. Какое — не нужно и прибавлять. Эта ошибка случается сплошь и рядомъ не только съ иностранцами, но и съ Русскими.
Умомъ Россію не понять,
Аршиномъ общимъ не измрить,
У ней особенная стать:
Въ Россію можно только врить,
сказалъ нашъ поэтъ, Тютчевъ. На что, казалось, былъ наблюдателенъ Англичанинъ Уоллесъ Мэкнзе: изучилъ крестьянскую общину, овладлъ русскимъ языкомъ замчательно, прожилъ въ Россіи пять лтъ, наконецъ издалъ толстую о ней книгу, гд съ снисходительною успшною толкуетъ о ‘славянофильств’ и русскихъ ‘мечтахъ’, объ историческомъ призваніи Россіи, какъ главы Славянскаго міра, и пр. Конечно, онъ готовъ былъ бы биться, по англійски, объ закладъ, что все это не боле, какъ достопочтенный вздоръ. А чрезъ нсколько мсяцевъ по его отъзд и къ посрамленію сего дальновиднаго наблюдателя — откуда ни возьмись, потекли русскіе люди въ Сербія’, сами собой, добровольно, движимые лишь сердечнымъ сочувствіемъ къ страданіямъ единоврцевъ соплеменниковъ, началась Сербско-Русская война, потомъ война Русской державы съ Турціей, создано новое Славянское государство — Болгарія, Славянство мощно выдвинуто на историческую арену,— совершенъ великій всемірно-историческій подвигъ… Пока живъ Русскій народъ, никогда въ судьб Россіи отчаиваться не должно (это замчаніе для насъ, Русскихъ), пока онъ живъ, мы всегда будемъ предподносить сюрпризы Европ: такая ужъ наша странная земля, что въ ней сила — въ немощи… и мудрость — въ скудоуміи совершается!
Какъ ни обрадованы мы были побдою нашего доблестнаго Скобелева (и великое ему спасибо за радость: она была нужна намъ,— такъ давно не испытывали мы радостныхъ ощущеній?), но все же не придавали этой побд того значенія, которое видятъ въ ней Европейцы. Вотъ какъ, для образца, отзываются о ней иностранныя газеты: ‘Съ желзною настойчивостью, говоритъ ‘Pester Lloyd’ — въ теченіи 180 лтъ идетъ Россія отъ Уральскаго хребта къ Гималаи и подчинила себ въ Asin территорію въ 275.421 кв. миль’. ‘Neue freie Presse’ въ длинной стать даетъ историческій очеркъ ахалъ-текинской экспедиціи, называетъ походъ Скобелева однимъ изъ самыхъ замчательныхъ въ военной исторіи, предупреждаетъ Англичанъ не полагаться на увренія русскаго министерства, что Россія не намрена завоевывать Мервъ, потому-де, что Русскіе всегда обманываютъ!?… и заключаетъ статью такою, знакомою старою пснью: ‘мы не сомнваемся, что экспедиція Скобелева есть одно изъ проявленій той всемірной завоевательной политики, которая влекла Александра Великаго въ Индію, а Наполеона въ Египетъ. Разница та, что въ тхъ случаяхъ экспедиціи были затями отдльныхъ лицъ, а въ движеніи Русскихъ на востокъ проявляется инстинктъ Русскаго народа…. Движеніе на Геокъ-Тепе стало возможнымъ и необходимымъ посл присоединенія Батуми, первоклассной гавани на Черномъ, нын Русскомъ мор’ (вотъ приходится вспомнить пословицу: ‘вашими устами да медъ бы питъ!’ И какую, по истин незаслуженную сообразительность приписываютъ намъ: коли взятъ Батумъ на Черномъ мор, то необходимо взять и Ахалъ-Текинскій оазисъ за Каспіемъ!). Дале: ‘Беконсфильдъ радовался, что отстоялъ Баязетъ (взятый было Русскими) — пунктъ на караванномъ пути изъ Трапеэунта въ Индіи), Англичане мечтаютъ объ Евфратской желзной дорог. а у Русскихъ Батумъ сдлается скоро точкой отправленіи великаго торговаго пути на Востокъ’ (увы! не скоро: мы пока не сумли еще воспользоваться торговымъ значеніемъ Батуми!). ‘Много трудностей, продолжаетъ газета, на пути московскихъ піонеровъ, но традиціонная русская политика поборетъ вс препятствія и рано или поздно достигнетъ Индіи’… Такъ дразнятъ Англичанъ Нмцы. По увренію ‘National-Zeitung’, англійское общественное мнніе сильно встревожено блистательнымъ успхомъ Русскихъ въ Азіи. Этого, впрочемъ, нельзя сказать про настоящее англійское правительство: по крайней мр въ оффиціальныхъ своихъ Заявленіяхъ оно не обнаруживаетъ тревога. Такъ въ депеш Гартингтона къ Индійскому вице-королю, за которую обращаетъ особенное вниманіе нашъ французскій ‘Петербургскій журналъ’, сказано, что ‘нтъ никакого основанія опасаться за Индію, успхи Русскихъ въ Средней Азіи не могутъ угрожать ей. Вс истинные знатоки среднеазіатскихъ длъ осуждаютъ завоевательную политику Англіи въ Азіи’. За то ужъ и расхваливаетъ ‘Journal de St.-Ptersbourg’ Гартингтона! онъ даже увряетъ, что ‘какъ политикъ, какъ государственный мужъ, Гартингтонъ выше Гладстона’! Неизвстно почему газет, слывущей въ Европ за оффиціозный органъ русскаго министерства, вздумалось удружить Гартингтону такого рода неловкой похвалой, въ ущербъ англійскому премьеру, но ‘National-Zeitung’ забавно подсмивается надъ этою восторженностью французско-русскаго журнала по отношенію къ Гартингтону…
Но Гладстону не до похвалы или осужденія русскаго министерства или его оффиціознаго органа. Если врить ‘Rpublique Franaise’, подъздъ къ его дому охраняется полиціей, взводъ полицейскихъ сопровождаетъ его въ парламентъ, страха ради феніевъ. А въ парламент не легче. Тамъ происходятъ исторіи небывалыя въ конституціонной жизни Англіи, — былъ произведенъ, по выраженію ‘Norddeutsche А 11g. Zeitg.’, настоящій парламентскій coup d’tat. Эта страница изъ исторіи англійскаго парламента такъ любопытна, что заслуживаетъ нсколько подробнаго разсказа:
2 февраля н. с., въ 9 1/2 часовъ утра, посл ночнаго засданія, одинъ изъ Ирландцевъ просилъ слова, но спикеръ, т.-е. руководитель преній, — то, что въ другихъ странахъ предсдатель, — отказалъ наотрзъ и объявилъ, что не допуститъ дале продолженія преній. Это произвело сильный эффектъ и возбудило было запросы со стороны Ирландцевъ о правахъ спикера, но послдній былъ поддержанъ Гладстономъ и палатой, которая огромнымъ большинствомъ голосовъ разршила допустить первое чтеніе билля о репрессивныхъ мрахъ для Ирландіи. Ирландцы тотчасъ же оставили залу. Въ вечеряемъ засданіи того же дня Гладстонъ объявилъ, что на другой день предложитъ мры противъ затормаживанья (obstruction), хотя сначала говорили, что это предложеніе будетъ отложено до слдующей сессіи.— На другой день Гладстонъ внесъ свое предложеніе и только-что началъ держать по этому поводу свою рчь, какъ Ирландецъ Диллонъ встаетъ и требуетъ, чтобы первый министръ былъ призванъ къ порядку. За это спикеръ призываетъ къ порядку его самого. Диллонъ рзко возражаетъ, и большинство 396 голосовъ противъ 33 присуждаетъ Диллона къ удаленію изъ залы. Онъ отказывается подчиниться: его удаляютъ силою… Казалось, спокойствіе было упрочено, но не тутъ-то было. Гладстонъ начинаетъ продолжать свою рчь, но его прерываетъ другой Ирландецъ предложеніемъ отсрочки преній. Спикеръ объясняетъ, что слово дано Гладстону и отнятъ его нельзя. Гладстонъ встаетъ снова, чтобы говорить, — поднимается Парнеллъ и требуетъ, чтобъ слово у министра было отнято. Новое возраженіе спикера, новое упорное требованіе Парнелла, его призываютъ къ порядку: большинство 405 голосовъ ршаетъ удалить и его. Парнеллъ уходитъ не хочетъ и уводится сержантомъ силою. Вслдъ за нимъ точно ту же исторію продлываетъ Ирландецъ Фейнигенъ. Поднимается страшный шумъ, палата теряетъ терпніе и произноситъ большинствомъ уже 410 голосовъ удаленіе 36 депутатовъ Ирландцевъ! Вс они упорствуютъ и уводятся одинъ за другимъ при посредств полицейскаго сержанта!… Но такъ какъ удаленіе иметъ силу на одно засданіе, то на другой день вс изгнанные Ирландцы пожаловали снова, какъ ни въ чемъ не бывало. Интересно то, что эти безпокойные, назойливые гомрулеры въ то же время признаютъ себя врными конституціи, и въ самомъ дл точкою опоры для нихъ все же англійская конституція. Удаленные изъ парламентской залы, они заняли свой досугъ сочиненіемъ и изданіемъ прокламаціи къ Ирландіи, увщевая ее сохранить конституціонную связь съ Англіей и не слушать Ирландцевъ — феніевъ. Феніи же (большею частью удалившіеся въ Америку) отрицаются не только какой-либо связи съ Англіей, но и всякой конституціонной борьбы: они также обнародовали своего рода манифестъ, гд предаютъ народной ненависти, проклятію и мщенію какъ Англичанъ, такъ и земельную лигу, и всхъ гомрулеровъ съ Парнелломъ во глав. Феніи считаютъ вс средства борьбы для себя дозволенными: убійства, поджоги, не говоря уже объ открытой войн, которую, конечно, правильно организовать для нихъ невозможно. Англійское правительство удвоило караулы при всхъ складахъ оружія и пороховыхъ погребахъ, англійскіе крейсеры стерегутъ американскіе пароходы, нагруженные оружіемъ для феніевъ…
Вотъ настоящее положеніе Ирландіи и либеральнаго министерства, стоящаго во глав британскаго правительства. На нашемъ европейскомъ материк давно бы, ничто же сумняся, прибгли къ грознымъ и можетъ быть дйствительнымъ мрамъ. Да и сами Британцы отлагаютъ въ сторону вс принципы — не только свободы, но и простой справедливости — какъ скоро театромъ ихъ дйствій является Балканскій полуостровъ, Индія, Китай, Африка. У себя же дома они, едвали не пуще ‘усмиренія’, озабочены тмъ, чтобъ усмиряющія мры какъ можно мене посягали на гарантію личной свободы и гражданскихъ правъ, даруемую конституціей. Ревниво относятся Британцы ко всякому свыше-конституціонному усиленію власти. Въ настоящемъ случа требовать временнаго упраздненія конституціонной гарантіи въ одной части Великобританіи, т. е. въ Ирландіи, пришлось какъ разъ на долю либераловъ. Не только Гладстонъ, но и знаменитый Брайтъ поддерживалъ своими рчами репрессивный билль Форстера. Текстъ его еще не вполн извстенъ, но французская газета ‘Temps’ воспроизводитъ 17 билля, который гласитъ, что ‘всякій, кого намстникъ Ирландіи заподозритъ въ государственной измн или въ насиліи, въ устрашеніи, возбужденіи въ измн, къ нарушенію порядка и т. д., можетъ быть схваченъ и задержанъ столько, сколько намстнику вздумается, и никакой судъ не будетъ имть права освободить заключеннаго’. Нмецкія газеты признаютъ этотъ билль мягкимъ въ сравненіи съ Бисмарковскимъ закономъ противъ соціалистовъ! Но ‘Times’ и другія англійскія газеты, напротивъ, находятъ билль черезчуръ строгимъ и особенно возстаютъ противъ придачи ему обратной силы, т. е. противъ предоставленія намстнику права арестовать и тхъ, которые навлекли на себя подозрніе до утвержденія билля. По послднимъ извстіямъ, въ самой Англіи возвщено до 12 митинговъ, собирающихся съ цлью протестовать противъ отмны ‘Habeas corpus’ въ Ирландіи и вообще противъ билля. А между тмъ вовсе не диктатурой облекается ирландскій намстникъ, по крайней мр съ нашей русской и вообще континентальной точки зрнія! Онъ обязуется каждый мсяцъ представлять парламенту списокъ арестованныхъ съ объясненіемъ причинъ, что уже значительно способствуетъ охлажденію всякаго усердія въ этомъ направленіи… Въ 1871 г., въ періодъ подобной же отмны конституціонныхъ гарантій, арестовано было всего 19 человкъ: такая малая пропорція, о которой не только въ Россіи, но и во Франціи и Германіи не стоило бы, кажется, и говорить!.. Остается пожалть, что своеобразные, но истинно почтенные островитяне Британцы дйствуютъ совершенно въ противоположномъ смысл вн предловъ Британіи и всюду возбуждаютъ справедливую ненависть народовъ…
О Греческомъ вопрос, мало подвинувшемся къ разршенію, поговоримъ въ другой разъ.

12.

‘Русь’, 7 февраля 1881 г.

Тучи чернютъ, гроза близится и ростетъ, утверждаютъ пессимисты, несмотря на оптимизмъ большей части германскихъ газетъ и даже на увреніе Бисмарка въ прусскомъ ландтаг, что ‘войны нтъ и даже въ будущемъ не предвидится возможности какой-либо войны’ — слова, которыя при господствующей вр во всемогущество канцлера, пріемлются почти всею германскою печатью какъ непреложное вщаніе оракула. Тронная рчь императора Вильгельма также полна самыхъ розовыхъ надеждъ на прочное вдро, выражаетъ убжденіе, что ‘единодушію державъ удастся предотвратить даже частное нарушеніе мира въ Европ’, но на всякій случай прибавляетъ и оговорку, что еслибы таковое нарушеніе и случилось, такъ тому же единодушію удастся ‘ограничить его такъ, что оно не затронетъ ни Германіи, ни ея сосдей’. Другими словами: локализировать театръ войны, удержать ее въ предлахъ поединка между Греціей и Турціей. Что европейскія державы въ настоящую минуту совершенно искренно желали бы предупредить войну на Балканскомъ полуостров, этому можно поврить, но между тмъ и Турція, и Греція не перестаютъ вооружаться. Маленькое Греческое королевство призвало на службу резервы отъ 30 до 40 лтняго возраста и довело свою армію до 114 тыс. человкъ. Съ такимъ страшнымъ напряженіемъ народнаго организма шутить нельзя, а можно только ожидать ежеминутнаго взрыва, если народнымъ чаяніямъ не будетъ дано надлежащаго удовлетворенія, если страна потеряетъ вру въ возможность инаго исхода. Несмотря на вс миролюбивыя надежды европейскихъ дипломатовъ, по всему кажется, что проповдывать благоразуміе и терпніе теперь уже поздно.
Между тмъ, въ ход греческаго вопроса самое важное, въ настоящую минуту, это миссія англійскаго дипломата Гошена въ Берлинъ и Вну. Нмецкія газеты съ торжествомъ истолковываютъ эту миссію какъ явное сознаніе Англіи, что нити всего греческаго вопроса въ рукахъ Бисмарка, что въ политик Гладстона произошла-де перемна, что онъ, Гладстонъ, ‘въ этомъ отношеніи, какъ и во многихъ другихъ (это говоритъ органъ канцлера ‘Norddeutsche Allg. Zg.’ и видитъ себя вынужденнымъ идти по стопамъ Беконсфильда. Этому можно только радоваться’, прибавляетъ злорадостно газета,— ‘понятно, что не Германія и Австрія примутъ политику и методу Гладстона, скоре слдуетъ ожидать, что онъ обратится къ консервативному образу дйствій’! Въ чемъ же однако заключается этотъ бмсмарковскій консерватизмъ и его разногласіе съ либерализмомъ Гладстона? Въ томъ, что консерваторъ Бисмаркъ отвергаетъ основанія Берлинской конференція, выработанныя ею для разршенія греко-турецкой распри, именно регулированную, утвержденную въ Берлин границу, и сочиняетъ новую, боле согласную съ желаніемъ Ворты, а либералъ Гладстонъ старается удержать въ сил единогласное недавнее постановленіе Европы! Хотя переговоры Гошена съ Бисмаркомъ и Гаймерле покрыты тайной, однако же, по всмъ признакамъ, можно съ достоврностью утверждать, что Гошенъ не предъявилъ имъ на этотъ разъ никакого ультиматума англійской политики по греческому вопросу, а только пытался склонить ихъ къ сохраненію основаній Берлинской конференціи — и потерплъ fiasco, т. е. что ни Германія, ни Австрія не согласились на предложеніе Англіи, а напротивъ англійскій кабинетъ, не находя удобнымъ отдляться въ настоящую минуту отъ европейскихъ державъ и пускаться, на свою голову, въ новое самостоятельное политическое предпріятіе,— присталъ къ мннію Бисмарка, какъ главнаго коновода, ведущаго Австрію на пристяжк. Лондонскій кабинетъ, слишкомъ озабоченный ирландскими, африканскими и индійскими длами, отказывается повидимому отъ Янины и Метцова, присужденныхъ было Европою Греціи, но продолжаетъ настаивать, чтобы, по крайней мр, заливы Воло и Аргскій отошли къ этому долготерпливому государству: Бисмаркъ общалъ принять это требованіе къ свднію,— и вотъ на дняхъ съдутся въ Константинопол и Гошенъ, и представитель Германіи, графъ Гатцфелдъ, и вмст съ другими послами приступятъ къ новой дипломатической аттак на Порту. Но и дипломаты Порты едвали не искусне европейскихъ. Согласиться добровольно изувчить и окалчитъ себя, и безъ того уже калку, Порта, конечно, не можетъ. Она будетъ тянуть, тянуть, торговаться — до тхъ поръ, пока отъ дипломатическихъ увщаній не перейдутъ къ серьезной угроз,— боле серьезной, чмъ концертный sextuor европейскихъ державъ, чмъ памятная морская демонстрація соединенныхъ флотилій при разршеніи Черногорскаго вопроса. Да къ тому же султанъ можетъ надяться, и не безъ основанія, что военный успхъ, на первое время по крайней мр, будетъ на его сторон, и что если въ конц-концовъ и придется все-таки уступить побжденной Греціи часть территоріи, то все же въ меньшемъ объем противъ настоящихъ притязаній не только Греціи, но и Европы. Намъ кажется, что война все-таки будетъ, что новая значительная уступка земли со стороны Порты, и кому же?— Греціи,— уступка въ силу одного дипломатическаго давленія будетъ для султана и его значенія на Восток безславне и опасне пораженія на войн, приведетъ къ утрат всякаго его авторитета въ мусульманскомъ мір и къ окончательному паденію Турціи. Вотъ почему мы и думаемъ, что державамъ не удастся предотвратить близящейся грозы, разв предположить только одно, что у Бисмарка не вс карты выложены и что у него есть козырь въ запас, которымъ онъ и козырнетъ въ нужное время, и выиграетъ игру….
Россія по греческому вопросу не выступаетъ ни въ какой самостоятельной роли. Мы твердо уврены, что она заступится за интересы Болгаріи, если ей будетъ грозить прямая опасность,— но, къ прискорбію, нисколько не уврены, что она суметъ предупредить новые шахматные ходы Австріи на Балканскомъ полуостров, тмъ боле, что, по слухамъ, мы снова въ тсной дружб съ Германіей, или правильне — въ узахъ дружбы… А Австрія, имя за спиной Бисмарка, терпливо и неутомимо снуетъ свою политическую ткань и какъ паукъ разставляетъ Балканскимъ Славянамъ сти въ вид торговыхъ и желзно-дорожныхъ и навигаціонныхъ конвенцій. И нтъ силъ у несчастныхъ порвать эти сти, и въ скорбномъ недоумніи устремляютъ они взоры на Сверъ, въ сторону Россіи,— не моля о помощи, но уповая лишь на заступничество, на поддержку… Не крови и денегъ нужно имъ теперь отъ насъ, а только бы твердаго, умнаго слова, любовнаго, мудраго совта, опредленной политической программы,— смлаго заявленія передъ Европой, что Россія — земля Славянская и ничто славянское ей не чуждо… Но мы пока сильны только на пол брани… Однакоже народное самосознаніе спетъ, и часъ его торжества не слишкомъ далекъ…

13.

‘Русь’, 20 февраля 1881 г.

Отъ нашихъ почти уже сосдей — Англичанъ — на крайней юговосточной нашей границ перейдемъ къ нашимъ западнымъ сосдямъ — Нмцамъ Германской и Австрійской имперій. Судя по тому, что творится въ послдней — никакъ уже нельзя надяться скораго успшнаго превращенія Австро-Венгріи — не то что въ Славянскую монархію, но даже въ равноправную федерацію различныхъ племенъ, географически обособленныхъ. Нтъ ни малйшаго сомннія, что это единственная форма политическаго бытія, возможная для Австріи въ будущемъ, способная оправдать ея историческій raison d’tre. Если посл битвы при Садовой, древняя ‘Священная Римская Имперія’, разжалованная Наполеономъ I въ ‘Имперію Австрійскую’, выкинутая потомъ Бисмаркомъ изъ Германскаго Союза за. бортъ, — нашла необходимымъ укрпить себя признаніемъ политической автономіи Венгріи, т. е. возведеніемъ этой Венгріи въ равноправнаго члена своего политическаго организма, и дать имя сему организму Австро-Венгріи, — то разв только легкомысленный творецъ этого дуализма, Бейстъ, могъ ожидать, что этимъ дло и кончится. Тяготніе исторической логики ведетъ, не можетъ не вести отъ дуализма къ федераціи, отъ признанія Венгріи равноправнымъ членомъ Австрійской имперіи къ признанію таковой же равноправности за прочими членами организма. Но жизнь, преданія, политическіе и племенные предразсудки являются такими же, если не сильнйшими чмъ логика, факторами въ судьб народовъ и государствъ. Ненависть Нмца къ Славянину, начавшаяся съ Карла Великаго, съ перваго нмецкаго грха противу Славянства, и неистовствовавшая слишкомъ восемь вковъ сряду, наконецъ, казалось, успокоилась на торжественныхъ побдоносныхъ лаврахъ. Но внезапное появленіе Россіи на политическомъ горизонт Европы въ лиц Петра, мсто занятое ею въ мір, значеніе этой новой славянской державы пробудили въ славянскихъ австрійскихъ племенахъ сознаніе своей народности, а въ австрійскихъ, да и во всякихъ Нмцахъ, старый страхъ и старую ненависть къ этимъ ‘плебеямъ’ западнаго человчества! Казалось бы, простой здравый смыслъ долженъ бы внушить Нмцамъ Австріи, что оставлять скромныя требованіи австрійскихъ Славянъ неудовлетворенными, оскорблять ихъ отказомъ въ признаніи за ними не какихъ-либо политическихъ, а простыхъ, тамъ-сказать этнографическихъ правъ — это значитъ поддерживать въ нихъ упованія на Россію, какъ на ту славянскую реальную силу, отъ которой можетъ Славянство ожидать современемъ возстановленія своей свободы. Но ни уроки исторіи, ни внушенія политической мудрости не могутъ одолть инстинкта вражды одушевляющаго Нмцевъ — этого господствующаго, по праву культуры и историческихъ преданій, меньшинства австрійскаго населенія.
Настоящее министерство въ Вн, такъ-называемое министерство графа Таафе. расположено къ уступкамъ въ пользу Славянъ вообще и Чеховъ въ особенности. Это то самое министерство, которое дебютировало, довольно театрально, кокетничаньемъ съ Славянами равныхъ наименованій (кром Русскихъ Галиціи) — о чемъ мы уже говорили. Но когда отъ кокетничанья перешло къ длу, къ уступкамъ, то въ парламент и въ печати закипла страшная борьба. Съ особенною яростью выступили противъ Чеховъ такъ-называемые ‘централисты’, стоящіе на почв ‘конституціи’, устраняющей національныя права славянскихъ племенъ. Какія же это такія громадныя уступки чешской національности, которыя выводятъ изъ себя культуртрегера — Нмца? О чемъ идетъ такая ожесточенная пря?… Хотятъ ли позволить Чехамъ имть свое министерство, или же свое войско? Все дло изъ-за университета!!
Извстно, что въ принцип правительство ршило учрежденіе въ кра отдльнаго чешскаго университета рядомъ съ нмецкимъ. По словамъ ‘Nation. Zeitg’, философскій факультетъ будетъ открытъ въ этомъ году, остальные въ теченіи трехъ лтъ, библіотека, актовая зала будутъ общія у обоихъ университетовъ, но лабораторіи, анатомическій театръ и т. д. отдльные. Вотъ поэтому то и раздаются съ нмецкой стороны вопли о паденіи древняго Пражскаго университета,— чешскіе ученые осыпаются насмшками, заслуги ихъ унижаются и отрицаются! Министерство, не ограничиваясь общаніемъ касательно университета, учредило коммиссію изъ депутатовъ для обсужденія вообще равноправности чешскаго и нмецкаго языка въ Богеміи. 14-го февраля (н. с.) было засданіе этой коммиссіи. Члены Нмцы яростно напали на зати министерства, въ которыхъ указывали нарушеніе конституціи..Чешскіе интересы поддерживалъ знаменитый Чехъ Ригеръ, а главнымъ противникомъ его былъ старикъ Гербстъ, вообще же Нмцы въ коммиссіи составляли меньшинство. Москв извстно блестящее краснорчіе Ригра. Его слово стремится могучимъ, бурнымъ потокомъ, которымъ не всегда способенъ управить и самъ ораторъ. Отвчая Гербсту, онъ выразился, что ‘рчь его, Гербста, есть ни что иное, какъ вопль (Schmerzensschrei), который разсчитанъ на то, чтобы бытъ услышаннымъ за предломъ имперіи‘ (т. е. въ Германіи). ‘Право безъ стсненія пользоваться своимъ языкомъ въ сношеніяхъ съ судами и присутственными мстами есть историческое право Чешскаго народа. Чешскіе депутаты будутъ противъ всякаго правительства, которое не пожелаетъ признать эти права. Чешскіе короли присягали не нарушать правъ народа!’..
Слова Рилра вызвали цлую бурю въ коммиссіи, а нмецкія газеты разразились неистовою бранью противъ ‘московскаго паломника’ (т. е. участника славянскаго създа, бывшаго въ Москв на этнографической выставк), который осмливается ‘упрекать въ государственной измн преданнйшаго слугу конституціонной Австріи!’ А газета ‘Neue freie Presse’ ставитъ вопросъ даже радикальнымъ образомъ, въ любопытной стать, которую стоитъ привести въ извлеченіи, чтобы познакомить читателей съ нмецкою правдою я мужествомъ… ‘Ригеръ совершенно правъ, разсуждаетъ газета, когда, толкуя о правахъ Чешскаго народа, ссылается на тронную рчь, сказанную при вступленіи чешскихъ депутатовъ въ рейхстагъ. Графъ Таафе воображалъ, что признаніе чешскихъ правъ есть только фраза, а на дл Чехи съ неумолимою логикой выводятъ послдствія изъ словъ тронной рчи’… ‘Что еще печальне, такъ это то, что мы начинаемъ видть даже исполненіе общаній данныхъ Чехамъ!’… ‘Депутаты лвой стороны будутъ бороться, покуда останется хоть узкая полоса конституціонной почвы, но, кажется, и эта узкая полоса уходитъ у нихъ изъ-подъ ногъ’… ‘Чехи не удовольствуются равноправностью языковъ, они говорятъ объ историческомъ прав чешской націи, а историческое право это мняется съ каждымъ часомъ по благоусмотрнію чешскихъ демагоговъ. Право это не можетъ уставиться въ рамки конституціи’…. ‘Теперь, восклицаетъ нмецкая газета съ паосомъ, ‘поставленъ вопросъ, что лучше для Австріи: отказаться отъ своего существованія, или отказаться исполнить требованія Чеховъ’?… Интересно также сужденіе органа венгерскаго министерства ‘Pester Lloyd’: ‘Вражда между Нмцами и Чехами, говоритъ онъ, возгорлась сильне чмъ когда-либо. Образъ дйствій Ригра, его выраженія дошли до невроятной дерзости. Сгоряча онъ высказалъ затаенныя мысли и тмъ далъ сильное оружіе въ руки противникамъ. Слишкомъ неукротимый для исполненія политической роли, Ригеръ повредилъ длу Чеховъ’.
Это въ Австріи, но и Германія не оставляетъ въ поко, если не Славянъ, то панславизмъ. Впрочемъ, для Германіи или, врне сказать, для германскаго канцлера, панславизмъ не боле какъ пугало — въ род тхъ чучелъ, которыя выставляются хозяиномъ на огород съ тмъ, чтобъ отпугивать глупыхъ, легковрныхъ птицъ… И что всего интересне, Бисмаркъ вызываетъ этотъ призракъ, которому самъ нисколько не вритъ, другими словами, ставитъ это чучело на своемъ германскомъ огород съ цлію также пугать…. кого? увы, не другаго кого, какъ насъ, Русскихъ, врне сказать, наши русскія власти!! Въ орган Бисмарка, ‘Nordd. Allg. Zng’ отъ 18 февр. н. ст. помщена статья о ‘современномъ направленіи’ въ Россіи. Статья трактуетъ о разлагающемъ умственномъ движеніи въ ндрахъ ‘національно-русской’ (!) интеллигенціи, которая уничтожаетъ семью и пр., и ‘безпрестанно приноситъ новыя жертвы нигилизму и панславизму’. ‘Нигилисты и панслависты’, повствуетъ газета, ‘тотчасъ же становятся смирны, какъ только правительство серьезно примется за водвореніе порядка’, но разлагающее направленіе въ умственной сред тмъ не мене длаетъ-де свое дло. Затмъ статья очень пространно и подробно излагаетъ толки русскихъ журналовъ о Добролюбов и Писарев по поводу напечатанныхъ въ ‘Р. Старин’ разсказовъ о матери, послдняго. Толки, безъ всякаго сомннія, курьезные и не способные дать высокаго понятія о русской интеллигенціи, но дло не въ этомъ, а въ умышленномъ сопоставленіи нигилизма съ панславизмомъ, когда Нмцамъ лучше чмъ кому-либо извстно, что нигилизмъ отрицаетъ начало національное, ничего общаго съ приверженностью къ русской народности, къ ея правамъ, чести и достоинству не иметъ, а до Славянъ ему и никакого дла нтъ. Нигилизмъ, по существу своему, космополитиченъ. Нмцы это знаютъ, но, вруя въ дйствіе клеветы, надются все-таки, въ конц-концовъ, смутить понятія русскаго правительства. Плохое же, однако, мнніе иметъ Бисмаркъ о русскихъ государственныхъ людяхъ, если думаетъ, что такимъ способомъ удастся ему заподозрить въ ихъ глазахъ — такъ-называемыхъ славянофиловъ, или просто русское народное направленіе въ литератур или политик!..
Аксаков Иван Сергеевич
Прочитали? Поделиться с друзьями:

Читайте также:

  1. По поводу присоединения Мерва, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1884
  2. Еще о лженародности, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1865
  3. Мы глупы и бедны, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1884
  4. По поводу адреса дворян Подольской губ. о причислении ее к Царству Польскому, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1863
  5. Почему для Австрии всякий домашний вопрос легко может обратиться в международный?, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
  6. Смешно и безнравственно делать из ‘веселья’ источник благотворительности, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1862
  7. О нашей смиренности по отношению к западной прессе, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1868
  8. Как понимает Остзейский Немец идеал России, Аксаков Иван Сергеевич, Год: 1862
Электронная библиотека