Политическая и общественная хроника, Шелгунов Николай Васильевич, Год: 1868 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 16 минут(ы)

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

II) Преданіе суду президента Соединенныхъ Штатовъ Андрью Джонсона.— Отношеніе къ президенту радикальной и республиканской партій.— Смщеніе военнаго министра Стэнтона — Причины, побудившія президента къ противуконституціоннымъ дйствіямъ.— Голодъ въ Пруссіи.— Рчь профессора Вирхова о голод и тиф.— Голодъ въ Алжир.— Безпорядки во Франціи,— Послднія главы книги Лабулэ ‘Prince-Caniche’.

¹²/₂₄ февраля настоящаго года палата представителей вашингтонскаго конгресса вотировала предложеніе о преданіи суду президента Соединенныхъ штатовъ, Андрью Джонсона. Большинствомъ 126 голосовъ противъ 47, предложеніе было принято. ¹⁵/₂₇ того же февраля делегація палаты явилась предъ ршеткой сената и была допущена къ объясненію. Она обвинила президента въ нарушеніи закона, и текстъ обвиненія представила сенату. Сенатъ поручилъ особой комиссіи разсмотрть обвиненіе. Комиссія признала его правильнымъ. Посл продолжительныхъ совщаній, сенатъ, образовавшій изъ себя верховный судъ, марта предложилъ президенту представить объясненія по всмъ пунктамъ обвиненія ¹¹/₂₃марта, когда начнется надъ нимъ судъ. Президентъ могъ защищаться самъ или же выбрать себ защитника. Президентъ обвиняется въ нарушеніи закона объ общественныхъ чиновникахъ, въ попытк удалить, безъ согласія сената, военнаго министра Стэнтона и назначить вмсто-него генерала Томаса, въ намреніи насильственно овладть общественной собственностью военнаго министерства, въ нарушеніи военнаго закона, въ отрицаніи законной силы конгресса, въ попытк препятствовать мрамъ, принятымъ конгрессомъ для возстановленія Союза, въ неприличныхъ для первого чиновника республики выраженіяхъ, которыми президентъ оскорблялъ конгрессъ въ рчахъ, произнесенныхъ публично, и вообще въ неисполненіи существующихъ законовъ и нарушеніи конституціи. Президентъ просилъ отложить судъ на 30 дней, чтобы имть возможность лучше приготовиться къ защит, но сенатъ, большинствомъ 41 голоса противъ 12, отказалъ въ просимой отсрочк и, какъ извщаетъ телеграфъ, ¹¹/₂₃марта защитникъ президента отвчалъ уже на сдланный ему допросъ.

Эти извстія, какъ и слдовало ожидать, надлали много шума въ Европ. Враги Соединенныхъ штатовъ отъ удовольствія потирали руки. Враждебная имъ журналистика затянула свою обычную псню. Боле искренніе ея Органы заявили съ приличнымъ случаю торжествомъ, что ихъ предсказаніе объ этой анархической стран, гд дйствуютъ законы Линча, гд надо постоянно ходить съ револьверомъ въ карман, начинаетъ сбываться, что настаетъ послдній день великой республики, что она погибнетъ отъ собственнаго неразумія, что президента поддержатъ южные штаты, вынесшіе столько оскорбленій въ послднее время, что возгорится междуусобная война, результатомъ которой будетъ раззореніе имуществъ, обдненіе всего края и пр. и пр. Мене искренніе относились къ событію-съ лицемрнымъ соболзнованіемъ, эти фарисеи притворились людьми, сочувствующими американскимъ учрежденіямъ: но какъ ни миндальничали они, какъ ни заигрывали съ американскими гражданами, а все же не могли такъ хорошо спрятать свои зубы, чтобы ихъ не было замтно.

Но какъ искренніе враги, такъ и неискренніе благопріятели, или врне, злйшіе враги Соединенныхъ штатовъ, своими нелпыми выходками еще разъ доказали, что они ршительно не понимаютъ смысла событій и совсмъ не знаютъ ни народа, ни учрежденій великой заатлантической республики. Давно ли, также какъ и теперь, раздавались ихъ возгласы о погибели Соединенныхъ штатовъ, давно-ли, во имя рабства и гнуснйшей эксплуатаціи, ратовали они противъ Сверныхъ штатовъ, лгали на президента Линкольна, приписывая ему небывалые честолюбивые замыслы на военную диктатуру, давно ли нападали они на того же президента Джонсона, котораго теперь готовы даже защищать, за то, что онъ обижалъ доблестныхъ гражданъ Юга, налагая на нихъ конфискацію имущества и экспатріацію, — давно ли это было? Они замолкли, когда увидли, что европейская мрка неприложима къ Соединеннымъ штатамъ. Но видно имъ мало одного урока, и они опять принялись за старыя глупости.

Джонсонъ случайно сдлался президентомъ. Его имя никогда не было настолько популярно въ Соединенныхъ штатахъ, чтобы онъ могъ когда нибудь явиться кандидатомъ на президентство. Во время борьбы партій за избраніе президента, мало обращаютъ вниманія на выборъ вице-президента, и потому въ эту должность всегда попадали люди мало замтные и не особенно популярные. На такомъ же основаніи выбранъ былъ и Джонсонъ. Смерть Липкольна, во время президенства, случайно доставила Джонсону президентское мсто, такъ какъ по конституціи, въ случа смерти президента, на остальное время до срока президентства вступаетъ въ отправленіе должности вице-президентъ. Джонсонъ, но своимъ политическимъ убжденіямъ, всегда принадлежалъ къ демократической партіи, не раздляя однакоже мннія демократовъ южныхъ штатовъ объ отдленіи отъ Союза. Онъ очень хорошо понималъ, что республиканская партія, вмст съ Линкольномъ, побдившая рабовладльческіе штаты,— сильна, и что было бы неразсчетливо вступать съ пою въ борьбу въ то время, когда Югъ былъ разбитъ, уничтоженъ, а на Свер нечего было и думать о поддержк демократовъ, замолкшихъ и притаившихся у себя дома. Убійство Линкольна сильно возбудило народныя страсти противъ южныхъ плантаторовъ. Благоразуміе требовало, по крайней мр, не раздражать ихъ боле. Потому Джонсонъ, въ начал своего президентства дйствовалъ почти какъ радикалъ, аболиціонистъ. Онъ обманулъ республиканцевъ, по крайней мр, большую часть изъ нихъ, но не могъ обмануть недоврчивыхъ радикаловъ. Едва ли не съ самого первого дня президентства Джонсона, они стали дйствовать противъ него. Еще тогда, Оомисръ и Стивенсъ, эти замчательные старцы съ юношескими убжденіями, предостерегали конгрессъ отъ хитраго плантатора,— еще тогда эти дальновидный люди говорили, что рано или поздно, а все-таки непремнно придется поссориться съ президентомъ, и что лучше приготовиться заране и собрать свои средства, чтобы не дать противнику слишкомъ усилиться, поднимая на ноги ослабленную и разбитую демократическую партію Юга. Но Джонсонъ дйствовалъ такъ ловко, такъ понималъ тогдашнее положеніе, что обманулъ даже многихъ скептиковъ. Онъ такъ энергически преслдовалъ убійцъ Линкольна, онъ съ такимъ похвальнымъ усердіемъ дйствовалъ противъ южныхъ измнниковъ! Но Югъ, благодаря тайному заступничеству президента, мало но малу укрплялся. Пораженная демократическая партія подняла голову и снова голосъ ея сталъ громко раздаваться. Время было снять маску, и Джонсонъ видя, что подходятъ новые президентскіе выборы, и зная, что республиканская партія никогда не выставитъ его своимъ кандидатомъ, ршился опереться на демократовъ, т. е. на свою прежнюю партію и сдлать попытку, посредствомъ нее, удержаться на президентскомъ кресл. Однакожь и демократическая партія, вспоминая президентскую дятельность Джонсона, не довряла ему, а потому приходилось употребитъ энергическія мры, идти на проломъ, — и Джонсонъ ршился.

Самые главные враги Джонсона.— радикалы. Одержать надъ ними побду — значитъ одержать ее надъ цлой республиканской партіей, которая, въ случа пораженія радикаловъ, врядъ ли ршится дйствовать, — именно такія побужденія должны были руководить Джонсономъ, когда онъ ршился смстить военнаго министра Стэнтона, принадлежащаго къ радикальной партіи. Но Стэнтонъ не изъ тхъ людей, которые безъ борьбы признаютъ себя побжденными. Опираясь на изданный въ прошломъ году билль сената, но которому президентъ не иметъ права смщать министровъ, безъ предварительнаго совщанія съ сенатомъ и полученія его согласія, — Стэнтонъ отказался повиноваться приказанію президента и, какъ сообщаютъ газеты, въ предупрежденіе всякой неожиданности, безвыходно остается въ министерскомъ кабинет: туда ему приносятъ сть, тамъ онъ спитъ на диван. У дверей кабинета поставленъ часовой, и Стэнтонъ намренъ прожить такъ до той поры, пока не будетъ окончательно ршено дло о спор его съ президентомъ.

На смщеніе Стэнтона конгрессъ посмотрлъ, какъ на ршительный вызовъ со стороны президента. Въ сенат тотчасъ же было постановлено ршеніе, заявляющее, что президентъ не имлъ никакого права смнить военнаго министра. Въ палат депутатовъ всталъ старикъ Стивенъ и сказалъ рчь, окончивающуюся слдующими словами: ‘не говорилъ ли я вамъ уже давно, что ни къ чему не послужитъ ваша умренность. Мои слова оправдались и теперь намъ поставлена дилемма: или быть совершенно уничтоженными врагомъ или поразить его’. Эти слова произвели потрясающее впечатлніе на палату, которая на предложеніе депутата повода постановить ршеніе, что ‘президентъ Соединенныхъ штатовъ Андрью Джонсонъ обвиняется въ преступномъ поведеніи’, огромнйшимъ большинствомъ ршила препроводить его въ реорганизаціонный комитетъ, находящійся подъ вліяніемъ Стивенса. Дальнйшія дйствія палаты и сената изложены выше.

Сторонники президента говорятъ, что смняя Стэнтона, Джонсонъ имлъ въ виду отговорку, которая, по его мннію, длала недйствительнымъ всякое нападеніе со стороны конгресса. Стэнтонъ былъ назначенъ Линкольномъ, а не имъ, Джонсономъ, а въ билл сената дло шло о министрахъ, назначаемыхъ президентомъ, состоящимъ въ должности, и не касалось министровъ, назначенныхъ его предшественникомъ. Но во-первыхъ, если президентъ не смщаетъ министра, назначеннаго его предшественникомъ, значить онъ утверждаетъ его въ этой должности, а утвержденіе равносильно назначенію. Во-вторыхъ, странно думать, чтобы Джонсонъ не предвидлъ заране, что у него съ конгрессомъ слишкомъ много и другихъ счетовъ, дабы конгрессъ ограничился однимъ обвиненіемъ въ нарушеніи Tenure of office bill. Все это, разумется, предвидлъ Джонсонъ, онъ хорошо зналъ, что воспослдуетъ за его упрямствомъ, но вмст съ тмъ онъ понималъ, что другого выхода для него не было. Ему хочется остаться президентомъ, безъ поддержки демократической партіи онъ не можетъ расчитывать на побду въ избирательной борьб, а поддержку этой партіи можно пріобрсти только ршительнымъ разрывомъ съ конгрессомъ, большинство котораго состоитъ изъ представителей республиканской и радикальной партіи.

Чмъ окончится судъ надъ Джонсономъ, разумется, теперь еще трудно ршить. Но во всякомъ случа, удалятъ ли Джонсона или ограничатся публичнымъ ему выговоромъ съ признаніемъ недйствительными всхъ мръ, которыя онъ принялъ вопреки вол конгресса,— можно утвердительно сказать, что изъ всего итого дла не произойдетъ никакой опасности для дальнйшаго развитія свероамериканскихъ учрежденій. Народъ Соединенныхъ штатовъ до того сжился съ этими учрежденіями, такъ глубоко убжденъ въ необходимости ихъ для своего развитія и процвтанія, что всякое посягательство на нихъ почтетъ кровной для себя обидой. На защиту ихъ онъ встанетъ какъ одинъ, а послдняя междоусобная война показала, какими страшными средствами обладаетъ этотъ промышленный, трудолюбивый народъ. Демократическая партія-сильна въ Соединенныхъ штатахъ, она глубоко оскорблена послдними событіями, но и въ сред ея найдется немного измнниковъ народному длу. И она, также какъ республиканская и радикальная партіи, стоитъ за теперешнія учрежденія Соединенныхъ штатовъ. Въ случа опасности, грозящей современному порядку, она не откажется подать руку своимъ соперникамъ для дйствія противъ общаго врага. Смшны и жалки т люди, которые въ своемъ глубокомъ невжеств и непониманіи американскаго прогресса, кричатъ о приближающейся катастроф въ Соединенныхъ штатахъ, послдствіемъ которой будетъ паденіе великой республики. Споръ Джонсона съ конгрессомъ не боле какъ споръ между партіями, нчто подобное борьб парламентскихъ партій въ европейскихъ конституціонныхъ государствахъ. У Джонсона единственное желаніе пріобрсти партію для предстоящихъ президентскихъ выборовъ, конгрессъ расчитываетъ противопоставить ему своего кандидата. Ни та, ни другая партія объ оружіи и кровопролитіи вовсе не думаютъ.

——

Ныншній високосный годъ выдался крайне несчастный. Почти на всемъ европейскомъ континент, ныншнюю зиму, въ большей или меньшей степени, народъ пострадалъ отъ голода. Голодаетъ и Пруссія, а за голодомъ подвигается тифъ. Везд спшатъ принять энергическія мры противъ страшнаго врага. Но, разумется, невозможно предотвратить бдствіе, когда оно уже настало. Остается одно — принимать разумныя мры чтобы, по крайней мр, въ будущемъ избжать подобныхъ несчастій.

Извстный профессоръ берлинскаго университета, Вирховъ, именно имя въ виду пользу будущихъ поколній, прочелъ въ Берлин публичную лекцію о тиф и голод. Почтенный профессоръ, опираясь на историческіе примры, самымъ осязательнымъ образомъ доказалъ, что за голодомъ всегда слдуетъ тифъ, дйствующій повально.— Три бича человчества всегда идутъ вмст: голодъ, болзнь, война,’ сказалъ г. Вирховъ. ‘Не даромъ, продолжалъ онъ, — въ средніе вка сложилась поговорка: война, чума, дороговизна, придетъ одна — жди и другой’.

Болзнь, извстная теперь подъ именемъ тифа, въ первый разъ, явилась во время наполеоновскихъ войнъ.. Этотъ военный тифъ, названный такъ въ отличіе отъ болзней, дйствующихъ не въ военное время и называемыхъ также тифомъ, — второй разъ показался во время севастопольской войны. Въ эту же эпоху сдланы наблюденія надъ тифомъ, происходящимъ отъ голода, и между обоими родами тифовъ найдена извстная разница. Но мы не будемъ вдаваться ни въ медицинскія тонкости опредленія болзни, ни въ описаніе историческаго ея хода, составляющихъ значительную часть лекціи г. Вирхова, а перейдемъ прямо къ объясненію почтеннымъ представителемъ науки причинъ распространенія повальныхъ болзней. По мннію г. Вирхова ихъ три: недостатокъ пищи, густота населенія и вдыханіе испорченнаго воздуха. Но это причины побочныя, или лучше сказать, он не боле какъ слдствіе общей причины. ‘Частое появленіе эпидемій, говоритъ г. Вирховъ, должно бы невидимому заставить людей употребить вс усилія къ увеличенію знанія, должно бы породить желаніе устранить условія, препятствующія развитію удобствъ жизни для всхъ людей безъ исключенія. Устраненіе же причины повальныхъ болзней въ рукахъ самихъ людей. Вовсе нетрудно побдить тифъ и сдлать невозможнымъ дальнйшее его появленіе. Въ этомъ предположеніи не заключается ничего невозможнаго, если вспомнить совершенное исчезновеніе египетской язвы. Эта ужасная болзнь явилась вмст съ паденіемъ государства, и пропала съ его процвтаніемъ. Язва развилась, когда земледліе, торговля, каналы, однимъ словомъ, вс признаки благосостоянія стали приходить въ упадокъ, когда деспотическое правительство высасывало вс соки народа, но устранились эти причины ея появленія, и она изчезла. Точно также можно уничтожить и тифъ’.

Къ этимъ словамъ прибавлять нечего, разв пожелать чтобы на нихъ посмотрли серьозно, а не сочли ихъ плодомъ пылкой фантазіи утописта.

Голодаютъ и во Франціи, лучше сказать въ Алжир, гд народъ буквально умиралъ съ голоду. Но не будемъ распространяться о немъ. Слдствія голода везд одинаковыя. Нсколько лишнихъ фактовъ, тожественныхъ съ фактами, взятыми изъ тхъ же событій въ другихъ странахъ, ровно ничего не прибавятъ, а потому лучше обратимся къ самой Франціи. Смхотворная оппозиція аркадцевъ, подъ предводительствомъ пресловутаго ‘витіи и публициста Гарнье-де-Кассаньяка, разразившаяся по поводу преній въ законодательномъ собраніи при доклад закона о печати, насмшила всю Европу. Потшилось надъ ней и французское правительство, по оно серьезно обрадовалось и почувстовало свою силу, когда, при гром рукоплесканій, государственный министръ, обращаясь къ настоящей, а не аркадской оппозиціи, замтилъ, что ‘ея притязанія слишкомъ уже стары, отстали отъ вка и напоминаютъ худшія времена французской исторіи’. Оппозиція молча проглотила пилюлю, за то она немного пошумла въ отвтъ на милую выходку вице-президента собранія Давида, единаго отъ большинства и особенно любезнаго аркадцамъ, но кто же нынче во Франціи обращаетъ вниманіе на шумъ оппозиціи законодательнаго корпуса? Еще боле причинъ радоваться выпало на долю наполеоновскаго правительства, когда завели рчь по поводу закона о сходкахъ. Но не всегда бываютъ свтлые дни, случается норой и ненастье. Во время полнйшаго торжества г. Руэ, вдругъ получается извстіе о безпорядкахъ, вспыхнувшихъ въ Тулуз, затмъ въ Монтобан. Едва успли оправиться отъ непріятныхъ нечаянностей, летитъ депеша, что въ Бордо появились манифестаціи, не совсмъ согласныя съ понятіями о порядк и благонамренности. Поршили съ ними, а тутъ опять извстіе изъ Ренна о листкахъ возмутительнаго содержанія, разбросанныхъ на улицахъ. Есть надъ чмъ призадуматься!

Какое значеніе имли эти безпорядки, какая ихъ цль — изъ газетъ пока невидно. Мы сочли нужнымъ заявить о нихъ въ дополненіе свденій о Франціи, сообщенныхъ во второй книжк’ Дла, въ политической хроник, Отдльно взятыя, эти событія, можетъ быть, и не важны, но въ связи со всмъ, что совершается теперь во Франціи, они имютъ довольно серьезное значеніе.

——

Перейдемъ теперь къ прерванному въ первой книжк ‘Дла’ отчету объ извстномъ произведеніи г. Лабулэ ‘Le prince Canidі’. Оно окончилось, и вмст съ тмъ кончились безконечные толки и споры о немъ, занимавшіе Парижъ довольно продолжительное время, если принять во вниманіе характеръ парижскаго населенія, быстро перебгающаго отъ одной новости къ другой, и имющаго удивительную способность также быстро забывать все, что, по его мннію, стало уже старымъ и, слдовательно, сдано въ архивъ. Конецъ сказки г. Лабулэ не удовлетворилъ общимъ ожиданіямъ, хотя, но правд сказать, очень немногіе изъ интересующихся и увлекающихся ‘Принцемъ-Собачкой’ могли бы сознательно отвчать на вопросъ: чего же именно они ожидали! Впрочемъ подобная участь постигаетъ всякое литературное произведеніе, на долю котораго выпадаетъ честь стоять въ разряд предметовъ, находящихся въ мод.

Нашъ отчетъ остановился на той глав сказки Лабулэ, въ которой описывались похожденія принца Гіацинта, въ первый разъ обращеннаго въ собаку. Въ бесдахъ своихъ съ собаками, принцъ узналъ многое, о чемъ прежде не смлъ и помышлять. Его юному уму задана была серьезная работа и, получивъ опять человческій видъ, принцъ въ первомъ же засданіи своего совта, какъ говорится, прорвался. Въ собачьемъ образ онъ былъ взятъ въ полицейское депо, гд намревались снять съ него шкуру. Ему удалось убжать изъ злополучнаго мста, и увести съ собой большую часть заключенныхъ. Вотъ объ этомъ-то чрезвычайномъ происшествіи полицейская администрація представила донесеніе высшей, представляемой графомъ Всюду-Поспй. И это донесеніе было прочитано въ совт, въ присутствіи Гіацинта. Донесеніе страдало небольшимъ недостаткомъ — отсутствіемъ истины. Въ немъ отъ первой до послдней строчки была чистйшая ложь, за то съ приличнымъ пафосомъ разсказано о ревностной и неутомимой дятельности администраціи, которая, въ бгств собакъ изъ депо, усматриваетъ существованіе боле обширнаго заговора, героями коего уже не собаки, а люди. Въ заключеніе говорится, что Припяти вс зависящія мры къ уничтоженію преступныхъ замысловъ заговорщиковъ. Гіацинту и смшно, и досадно было слушать такую нелпую ложь, онъ вспылилъ и высказалъ нсколько рзкихъ словъ, относившихся къ полицейскимъ чиновникамъ. Всюду-Поспй оскорбился за подчиненныхъ ему чиновниковъ и предложилъ принять его отставку, формулировавъ свое прошеніе слдующимъ образомъ: ‘Я подаю въ отставку не потому, чтобы страдало мое самолюбіе, я и мои подчиненные всегда будемъ у ногъ вашего величества. Но на мн, какъ на глав администраціи,— великаго учрежденія, сдерживающаго народъ и поддерживающаго государство,— лежатъ свои обязанности. Администрація подвергается критик, является сомнніе въ ея непогршимости, значитъ сила и значеніе ея уничтожены, значитъ анархія стучится въ двери, значитъ королевская власть поколеблена. Я не могу принимать участія въ этомъ разрушеніи святйшихъ основъ общества. Своимъ возвышеніемъ я обязанъ возвеличенію администраціи. Она надаетъ,— и я долженъ пасть’.

Отставка графа была принята, но, разумется, со стороны опытнаго чиновника эта выходка была просто стратегической хитростью. Ему вовсе не хотлось такъ скоро разставаться съ весьма приличнымъ жалованьемъ министра, и онъ принялъ мры, которыя въ подобныхъ случаяхъ всегда удаются ловкимъ пройдохамъ. Онъ ршился дйствовать на самыя слабыя струны человческаго организма: на сладострастіе и любовь къ слав. Чтобы разжечь въ молодомъ корол славолюбіе, употребленъ въ дло главнокомандующій арміей, баронъ Бомба, человкъ добрый, простой и страстно любящій свое искуство. Онъ явился къ королю, и безъ всякихъ ухищреній, прямо объяснилъ ему, что Пустоголовые скучаютъ безъ военной славы, что ихъ сердца пылаютъ желаніемъ побить кого нибудь изъ сосдей, что, однимъ словомъ, нужно объявить войну. Король сперва очень сухо принялъ эти воинственныя изліянія, по когда генералъ сообщилъ ему о томъ, что братъ короля сосдняго народа Дураковатыхъ, назвалъ его, Гіацинта, молокососомъ и желаетъ встртиться съ нимъ лицомъ къ лицу въ бою,— Гіацинтъ вскиплъ,— и посольство генерала увнчалось полнымъ успхомъ относительно войны. За то вторая часть порученія — устройство графа Всюду-Поспй по прежнему на. министерскомъ посту, не удалась. Король пропустить мимо ушей замчаніе генерала о крайней необходимости въ это важное время услугъ графа. Но графъ не унывалъ, у него оставалось еще одно средство. Король былъ страстно влюбленъ въ дочь графа, прелестная двушка, въ черномъ плать, съ скромно опущенными глазами, пришла къ королю засвидтельствовать свое почтеніе передъ отъздомъ въ провинцію. Королю не хотлось разставаться съ очаровательной Лиліей, онъ сталъ уговаривать ее остаться, но достойная дочь достойнаго отца умла искусно играть роль. Результатомъ была побда графа.

Война объявлена, король отправился къ войску. Произошла битва. По тысячамъ труповъ, и своихъ, и чужихъ воиновъ, храбрый король велъ свои войска на штурмъ главнаго непріятельскаго укрпленія. и главнокомандующій баронъ Бомба былъ убитъ. Пустоголовые разбили Дураковатыхъ.

Упоенный побдой и лестью, огорченный смертью барона Бомбы, король заснулъ въ своей палатк, но тотчасъ же опять былъ превращенъ въ собаку и очутился на нол битвы. Во время этого превращенія, также какъ и въ первый разъ, онъ узналъ много для себя новаго. До его ушей дошли стоны и проклятія. Онъ увидлъ, какъ дорого покупается слава, онъ услышалъ свое имя, произносимое вовсе не съ уваженіемъ, на его глазахъ коршуны, собаки и водки глодали трупы, на зубы хищниковъ попадались и живые, тяжело раненые, неубранные съ ноля сраженія. Онъ встртилъ мародеровъ, обирающихъ трупы, онъ видлъ несчастныхъ поселянъ, павшихъ жертвою случая: они не думали о слав, они не думали сражаться, но нуля не пощадила и ихъ, онъ слышалъ, какъ десятилтній ребенокъ, сынъ одного убитаго поселянина, проклиналъ Пустоголовыхъ за смерть своего отца и клялся отмстить за него, какъ другой ребенокъ, еще меньшаго возраста, предлагалъ взять камни и идти на поле, чтобы добивать ими раненыхъ и тмъ ‘отомстить за убійство папы’. Вс эти ужасныя картины пришли на память Гіацинту, когда утромъ онъ принялъ свой прежній видъ. Война ему опротивла и онъ поспшилъ заключить миръ съ непріятелемъ.

Но всему на свт бываетъ конецъ. Тяжелое впечатлніе скоро изгладилось, и Гіацинтъ, торжественно и радостно встрчаемый Пустоголовыми, при чемъ не обошлось безъ пышныхъ фразъ и грубой лести, забылъ о терзавшихъ его сомнніяхъ. Торжественные пріемы льстили его самолюбію, его прославляли какъ героя, которому нтъ равнаго ни въ прошедшемъ, ни въ настоящемъ, хорошенькія двушки расточали ему самыя нжныя, самыя внушительныя улыбки, онъ вспомнилъ Лилію, и графъ Всюду-Поспй могъ представлять какіе угодно доклады — вс они одобрялись и немедленно подписывались.

Но вотъ Гіацинтъ въ столиц. Едва поздоровавшись съ матерью, летитъ онъ къ своей возлюбленной. Уже одна дверь раздляла, его отъ предмета страсти, какъ вдругъ онъ почувствовалъ, что превращается въ собаку. въ этомъ вид онъ подползъ подъ диванъ въ будуар Лиліи. Графиня причесывалась, приготовляясь къ балу, который въ тотъ день давался при двор. Гіацинтъ предполагалъ на балу сдлать формальное предложеніе очаровательной графин. Лилія во время туалета, разумется, болтала, и до ушей Гіацинта дошли признанія, выказавшія ее въ настоящемъ свт. Графиня съ полнйшимъ цинизмомъ проповдывала, что порядочной двушк (т. е. знатной) глупо выходить замужъ по любви, что она, Лилія, не питаетъ никакого нжнаго чувства къ королю, этому честолюбивому мальчику, и если желаетъ выйдти за него замужъ, то только затмъ, чтобы проводить жизнь въ вчной праздности и удовольствіяхъ, взять короля въ руки и чрезъ него управлять всмъ государствомъ. Безъ сомннія балъ, на которомъ Лилія мечтала достигнуть своей цли, побудивъ короля торжественно предъ всми признать ее своей невстой,— прошелъ для нея весьма скучно. Гіацинтъ, принявшій опять человческій видъ, очень сухо ей поклонился и не говорилъ съ нею ни слова. Графъ Всюду-Поспй потерялъ свое мсто.

Окончательно разочарованный въ любви, узнавшій дну честолюбія и славы, понявшій подлость и мелкій эгоизмъ окружающихъ его сановниковъ, Гіацинтъ впалъ въ меланхолію. Онъ сталъ искать выхода изъ своего грустнаго положенія и, не находя его, обратился къ помощи доброй волшебницы. Та тотчасъ же явилась на зовъ своего крестника и любимца. Гіацинтъ пожелалъ узнать отъ нея: какая конституція можетъ составить счастіе Пустоголовыхъ?— ‘Я долго размышлялъ надъ этимъ вопросомъ и не пришелъ ни къ какому ршенію,’ сказалъ онъ.

Волшебница отвчала, что она не чувствуетъ себя компетентнымъ судьею въ такомъ дл, что ея обязанность заключается только въ томъ, чтобы покровительствовать королямъ и находить жениховъ принцессамъ, что же касается политики, то это не ея дло. Впрочемъ, по ея мннію, есть средство помочь горю, спросивъ совта у животныхъ. Первой встртившейся ласточк она предложила вопросъ: птичка счастлива ли ты’? На вопросъ этотъ она получила утвердительный отвтъ. ‘— Почему? Потому что я свободна, отвчала ласточка. Подобные же вопросы были заданы пчел. Та отвчала, что она оное счастіе находитъ въ постоянной работ.— Кто же теб задаетъ работу, спросилъ Гіацинтъ.— Я сама, сказала пчела, и улетла. Затмъ обратились къ барану, онъ отвчалъ: — Какъ же я могу быть счастливъ, когда меня кусаютъ и бьютъ, стригутъ и убиваютъ. Чтобы быть счастливымъ, необходимо принадлежать себ самому.

— Быть свободнымъ, имть право на свободную работу а принадлежать самому себ — вотъ основы для твоей конституціи, сказала волшебница.

Но Гіацинтъ, еще позабывшій уроковъ своихъ министровъ, замтилъ, что свобода недостаточна для счастія людей, на слова же волшебницы, что люди значитъ глупе животныхъ — попросилъ вызвать для совщаній Аристотеля.

Аристотель явился и, на вопросъ Гіацинта, самъ отвчалъ вопросомъ же: надъ кмъ царствуетъ Гіацинтъ — надъ греками или надъ варварами? Король отвчалъ, что надъ Пустоголовыми. Но лучше разговоръ короля съ греческимъ философомъ привести цликомъ.

— На свт дв политическія расы: одна повелваетъ — это греки, образованные люди, другая повинуется — это варвары. У первыхъ царствуетъ законъ, у вторыхъ произволъ, сказалъ Аристотель.

— Пустоголовые должно быть варвары, съ грустію замтилъ король, — они не знаютъ самоуправленія, и люди у нихъ пользуются большимъ авторитетомъ, чмъ законы.

— Обязанъ ли каждый гражданинъ у нихъ служить солдатомъ?

— Нтъ, существуетъ постоянная армія.

Они варвары, сказалъ Аристотель.— Выбираютъ они чиновниковъ на опредленное время, всеобщей подачей голосовъ?

— Нтъ.

— Тмъ хуже варварамъ. Участвуютъ они въ сужденіи уголовныхъ длъ?

— Нтъ.

— Три раза варвары. Существуютъ у нихъ собранія для обсужденія общественныхъ длъ? Контролируютъ они дйствія выбранныхъ ими властей!

— Не всегда, отвчалъ Гіацинтъ.

— Четыре раза варвары. Устроено ли у нихъ общественное воспитаніе на началахъ равенства, не длая различія между людьми по рожденію и воспитанію?

— Нтъ.

— Такъ зачмъ же ты вызвалъ меня юноша, съ сердцемъ проговорилъ мудрецъ — Управляй государствомъ, какъ управляли персидскіе цари, живи для себя, воюй съ сосдями, предавайся удовольствію и не заботься о томъ, чтобы достойно управлять людьми, такъ какъ въ твоей стран нтъ людей.

Съ этими словами онъ изчезъ.

Гіацинть нашелъ, что грекъ не понимаетъ современнаго положенія, и потому городитъ сущій вздоръ.

Въ это время мимо нихъ проходилъ Вчный Жидъ. Волшебница подозвала его и, отрекомендовавъ ему Гіацинта, просила его, какъ человка столько лтъ безъ устали путешествующаго, объяснить: какой народъ на земл всхъ счастливе?

Агасферъ предложилъ имъ идти съ собою, такъ какъ онъ не иметъ права стоять на мст. На ходу онъ разсказалъ имъ о знакомств своемъ съ различными народами, въ различныя эпохи. Конечный выводъ изъ всхъ его наблюденій былъ тотъ, что свобода возвышаетъ народы, регламентація и излишняя централизація — убиваютъ.

Однакоже и длиннйшее повствованіе Вчнаго Жида не разсяло сомнній Гіацинта. Волшебница угадала его думы и предложила прокатиться по воздуху въ Лунныя горы. Прилетвъ туда, она оставила Гіацинта въ какомъ-то город, а сама удалилась.

Гіацинтъ подошелъ къ первому встрченному имъ негру, сортировавшему въ кладовой бочки съ масломъ, и освдомился: въ какой стран онъ находится? Спрошенный негръ предупредительно отвтилъ, что этотъ городъ Монровія, столица Либеріи, населенная прежними невольниками, прибывшими изъ Соединенныхъ штатовъ, что новый, теперь свободный народъ устроился хорошо, благодаря талисману, принесенному имъ изъ прежняго мста жительства, и что этотъ талисманъ.— американская свобода.

Гіацинтъ удивился, почему житель Либеріи свою свободу называетъ американской, какъ будто бы есть нсколько свободъ, а не одна, общая для всхъ.

— Есть дв свободы, отвчалъ негръ.— Одна,— ничто иное, какъ боевой кликъ, символъ войны и революцій, ее придерживается старый свтъ. Другая, составляющая принадлежность новаго свта — сочетаніе народныхъ учрежденій, возвышающихъ человка и приносящихъ счастіе народамъ. Этихъ народныхъ учрежденій семь: свободная церковь, свободная школа, свободная печать, свободный кредитъ, самоуправленіе, милиція и судъ присяжныхъ. Либерія усвоила себ второй видъ свободы. Механизмъ ея примненія весьма простъ. Какъ только прибываютъ въ Либерію новые поселенцы, имъ отводятъ достаточный клочокъ земли, въ первый же годъ ихъ поселенія даютъ возможность устроить церковь, гд они могутъ молиться, школу, гд ихъ дти будутъ воспитываться, журналъ для распространенія образованія, банкъ, дающій средства для развитія промышленности и торговли. Вс свои дла община ведетъ сама, и, въ случа необходимости защиты отъ нападенія извн, съуметъ защитить себя, каждый гражданинъ ея въ одно и тоже время и солдатъ, и присяжный, значитъ и судебная защита ему гарантирована.

Негру пришлось много говорить, чтобы доказать своему собесднику, что либерійскія учрежденія недалеки отъ своего прототипа, что и варварская земля, воспользовавшись благами свободы и самоуправленія, быстро измняетъ свой прежній жалкій видъ, начинаетъ любить, трудъ и постоянно развивается и процвтаетъ. Свои доказательства негръ заключилъ слдующими словами: ‘Разв вы не замчаете, что новый духъ руководитъ людьми и событіями. Америка въ полномъ развитіи своего могущества, Австралія развивающаяся, и Африка уже пускающая ростокъ — вотъ гд будущая политическая жизнь человчества: а старая Европа, разъединенная, раздлившаяся на мелкіе клочки, скоро станетъ страницей исторіи, какъ древніе восточные исполины, интересные теперь, разв какъ памятники былой цивилизаціи. ‘

Эти слова произвели сильное впечатлніе на юнаго Гіацинта, опъ начиналъ понимать, въ чемъ заключается счастіе людей, и на какихъ основахъ ему надо соорудить свою конституцію, и потому, но возращеніи домой, прощаясь съ волшебницей, объявилъ ей, что нашелъ искомое, и знаетъ теперь, какъ распорядиться относительно конституціи для Пустоголовыхъ. Волшебница поздравила его съ такимъ благимъ ршеніемъ и простилась навсегда, сказавъ, что теперь она не нужна ему, что ей незачмъ опекать его, такъ какъ лучшимъ щитомъ для него будетъ любовь народа, обязаннаго ему за устройство его благополучія.

Въ тотъ же день Гіацинтъ написалъ конституцію, состоящую изъ двнадцати пунктовъ. Она была сколкомъ съ либерійской конституціи, или, какъ говоритъ Лабулэ, была сороковымъ изданіемъ конституціи Соединенныхъ штатовъ. Народъ принялъ ее съ восторгомъ. Противъ нее высказалась только старая партія, во глав которой стоялъ графъ Всюду-Поспй. Недовольные нововведеніями реакціонеры, воспользовавшіеся также благами свободы печати, громили новые порядки въ своей продажной журналистик. Но ихъ старческій бредъ и тупоумныя остроты, разумется, пропадали даромъ: молодой реформаторъ, твердо ршившійся идти къ предположенной цли, только улыбался, читая эти жалкія выходки злобнаго безсилія и глупаго эгоизма.

Какой же выводъ изъ этой сказки, такъ врно изобразившей нкоторые изъ недостатковъ современнаго положенія многихъ европейскихъ государствъ? По мннію Лабулэ, лучшимъ лекарствомъ противъ нихъ будетъ разширеніе свободы, парламентаризмъ, децентрализація. Объ экономическомъ состояніи народа и о средствахъ къ улучшенію его положенія онъ умалчиваетъ, и мы не будемъ касаться его. Подождемъ, можетъ быть, кому нибудь придетъ охота дополнить произведеніе французскаго историка, философа, академика и пр. и посмотрть на вопросъ нсколько съ иной точки — съ экономической. Тогда и мы возвратимся къ боле подробному разбору этой сказки.

Н. Ш.

‘Дло’, No 3

ПОЛИТИЧЕСКАЯ И ОБЩЕСТВЕННАЯ ХРОНИКА.

Читайте также: