А. С. Курилов
Полевой Н. А.: биобиблиографическая справка, Полевой Николай Алексеевич, Год: 1990
Время на прочтение: 9 минут(ы)
ПОЛЕВОЙ, Николай Алексеевич [22.VI(3.VII), 1796, Иркутск — 22.II(6.III).1846, Петербург] — критик, прозаик, драматург, журналист, историк. Родился в купеческой семье. Детские годы прошли в Сибири. Получил домашнее образование. К шести годам умел читать, с десяти лет помогал отцу вести конторские книги и, как сам вспоминал, ‘писал стихи и прозу’, еще ‘не зная, что такое стихи и проза’, ‘выдавал’ рукописную газету ‘Азиатские новости’ и журнал ‘Друг России’, сочинял драмы, трагедии, интермедии, а также свое собственное ‘Путешествие по всему свету’ (Николай Полевой. Материалы.— С. 83, 357—358). Отец не препятствовал литературным занятиям сына, выбрав, однако, оригинальный метод ‘воспитания’ у него чувства ответственности за порученное дело: каждый раз, как только замечал упущения сына по работе в конторе, сжигал все им написанное. Но П., несмотря ни на что, продолжал писать и ‘выдавать’ газету и журнал, истребить в нем тягу к творчеству было невозможно.
С ‘препоручениями’ от отца, задумавшего оставить Сибирь, П. в августе 1811 г. приезжает в Москву. Культурная жизнь нашей древней столицы так увлекает его, что он быстро забывает о делах, отдавая все свое время духовным интересам — театру, ‘куда ходил раза по три в неделю’, книгам, которых ‘прочитал и накупил без счета’, университету, ‘куда пробирался на лекции’ и слушал А. Ф. Мерзлякова, М. Т. Каченовского и др. профессоров (Там же.— С. 84). В июне 1812 г. в Москву приезжает вся семья Полевых, но они не успели даже оглядеться и устроиться, как пришлось ‘вместе с другими беглецами’ оставить город, бросить квартиру, мебель, хозяйство, все приобретенное имущество погибло во время пожара.
Некоторое время Полевые живут в Арзамасе, затем перебираются в Курск, на родину отца П. После неудачных попыток основать ‘собственное дело’ сначала в самом Курске, затем в Ростове-на-Дону, отец П. в 1814 г. возвращается в Иркутск, а П. поступает на службу в контору богатого курского купца, у которого проработал четыре года, с небольшим перерывом в 1815 г. (ездил в Иркутск). В 1817 г. отец П. окончательно расстается с Сибирью, обосновывается в Курске и открывает там водочный завод. Дело оказалось прибыльным, в семье появляется
достаток, и летом 1819 г. П. оставляет работу у купца.
Все эти годы, несмотря на переезды и конторскую суету, П. не прекращал своих литературных занятий. В 1817 г. журнал ‘Русский вестник’ публикует два его стихотворения, перевод с французского и заметку ‘Отрывки из писем к другу из Курска’ — о пребывании на курской земле Александра I. Заметка была подписана полным именем автора, сразу сделав его городской знаменитостью.
В нач. 1820 г. отец направляет его в Москву с поручением наладить сбыт продукции их завода. Торговые заботы отнимали немного времени, и П., мечтая о филологическом образовании, занимается ‘всеми предметами, необходимыми для поступления в университет’, куда, впрочем, даже и не пытается поступить (Там же.— С. 126), самостоятельно изучает греческий, латинский, совершенствуется во французском, продолжает, как поэт и переводчик, сотрудничество в ‘Вестнике Европы’, начатое им еще в 1819 г., сближается с его редактором М. Т. Каченовским, приобщается к кругу московских литераторов, затем, бывая наездами в северной столице, заводит литературные знакомства и в Петербурге.
В 1820—1824 гг. его стихи, заметки, очерки, статьи на филологические и исторические темы, а также переводы с французского печатаются в ‘Отечественных записках’, ‘Северном архиве’, ‘Сыне отечества’, альманахе ‘Мнемозина’. В 1822 г. Российская Академия награждает П. серебряной медалью за работу ‘Новый способ спряжения русских глаголов’.
В 1825—1834 гг. П. издает собственный журнал — ‘Московский телеграф’, который, по словам В. Г. Белинского, ‘был решительно лучшим журналом в России от начала журналистики’ (Полн. собр. соч.— М., 1955.— Т. IX.— С. 693). Заглавие ‘Московского телеграфа’ полностью отвечало его сущности: он действительно был проводником новых литературных идей и общественного мнения. Н. Г. Чернышевский назовет П. ‘одним из предводителей в литературном и умственном движении’ (Полн. собр. соч.— М., 1947.— Т. 3.— С. 23), а Белинский еще при жизни П. отметит, что ‘он имел сильное влияние на свое время, произвел переворот в мертвой журналистике того времени, оживил литературу, дал быстрое течение обмену мнений, сбавил цены со многих авторитетов, не совсем по праву стоявших слишком высоко, уничтожил множество знаменитостей по преданию и на кредит’ (Полн. собр. соч.— М., 1953.— Т. III.— С. 501).
Уже в первом номере журнала П. объявил, что ставит своей целью ‘беспристрастный надзор за отечественной литературой’, полагая критику ‘одним из важнейших отделений журнала — пусть только будет она умна, правдива, дельна’ (Московский телеграф.— 1825.— No 1.— С. 9, 12). До П. наша критика адресовалась преимущественно образованному сословию, узкому кругу литераторов и ценителей — ‘знатоков’ искусства и имела в основном ‘цеховой’, говоря современным языком, характер. П. с первых шагов своей журналистской деятельности обратился к широкой читающей публике, понимая, что ‘несовершенно виновны в медлительности успехов нашей литературы наши литераторы: от читателей, от читательниц зависит часть успехов и неудач наших’ (Московский телеграф.— 1825.— No 3.— С. 260). Он первым увидел, что состояние литературы в известной мере определяет та ‘атмосфера вкуса’, в которой формируются писатели и которая поддерживается читателями, и что эту ‘атмосферу’ создает критика, общественное мнение,
‘Публика судит,— писал П.,— но у нас не учредилось еще судилище общего мнения, литература только что развертывается, вкус наш, так сказать, не устоялся и зло можно прекращать в начале. Пусть поэты и прозаики наши летают во всех возможных направлениях умозрения и фантазии — журналист может и должен разбирать и ценить труды их, отделять репейник, быть посредником здравого смысла, чистого вкуса, изящного слога’ (Московский телеграф.— 1825.— No 1.— С. 12). Прекращать зло в начале было поистине любимым его занятием. ‘…Издатель,— пишет П. в одной рецензии,— объявляет, что издание ‘Невского альманаха’ есть первый его опыт. Нельзя ли второго опыта не делать?’ (Московский телеграф,— 1825.— No 3,— С. 338),: ‘…г. переводчик объявляет,— замечает он в другой,— что это первый опыт его: да будет он я последним…-‘ (Московский телеграф.— 1826.— No 21.— С. 90) и т. д.
П. называет дело критика ‘важным подвигом’, вменяя ему в обязанность ‘обличение невежества, похвалу уму и познаниям’ (Московский телеграф.— 1825.— No 1.— С. 12). ‘…Читайте,— скажет он,— судите и, если хороша,, хвалите, не заботясь о ранге и звании’ (Московский телеграф.— 1825.— No 2.— С. 141). П. стремится к критике целостной, всесторонней. ‘Рассматривайте каждый предмет,— пишет он,— ни по безотчетному чувству, нравится, не нравится, хорошо, худо,— но по соображению историческому века и народа, и философическому важнейший истин души человеческой’ (Московский телеграф.— 1831.— No 3.— С. 381). Опираясь на это требование, П. создает серию статей о творчестве русских писателей: ‘Сочинения Г. Р. Державина’, ‘Баллады и повести В. А. Жуковского’ (1832), ‘Борис Годунов’. Сочинение Александра Пушкина’ (1833) и др., которые явились новый словом в русской критике и позднее были объединены им в книгу ‘Очерки русской литературы’ (Спб., 1839.— Ч. 1—2). Немало статей П. посвятил и зарубежной литературе: ‘Нынешне! состояние драматического искусства во Франции! (1830), ‘О новой школе в поэзии французском (1831), ‘О романах В. Гюго и вообще о новейших романах’ (1832) и др.
Поражает широта и разнообразие творческой деятельности П., выходящей далеко за рамки одного только ‘беспристрастного надзора за отечественной литературой’.
Он принимает самое активное участие в разработке теоретико-литературных проблем и прежде всего понятия о романтизме, развивая оригинальную теорию, согласно которой романтизм предполагал ‘истину и полноту’ изображения жизни, ‘воссоздание народной литературы как единственного средства сделаться самобытным’, ‘высочайшую степень’ разнообразия самобытностей, что позволит узнать ‘все самые мелкие черты различных народностей’, отобразить прошедшее и оценить все современное ‘по условию местности, философии и истории… проникнув до крайней степени познания сердца человеческого и тайн природы…’ (Московский телеграф.— 1832.— No 1.— С. 126, No 3.— С. 374).
Он пишет ‘Историю русского народа’ (Т. 1—6, 1829—1833, не завершена), полемически направленную, что подчеркивалось уже самим заглавием, против ‘Истории государства Российского’ Н. М. Карамзина, вводя в научный оборот новые исторические факты и памятники нашей древней словесности и письменности. Выступает в защиту просвещения как ‘одного из главнейших оснований государственного благосостояния и народного богатства’ (‘Речь о невещественном капитале…’, 1828), призывает купечество всячески содействовать этому благосостоянию, не изменять ‘всему великому, прекрасному и благому, обещаемому будущей судьбой России’ (‘Речь о купеческом звании и особенно в России’, 1832. Обе речи были произнесены в Обществе любителей коммерческих знаний при Московской практической коммерческой Академии: П. был действительным членом Общества и членом совета Академии). Высмеивает сословные предрассудки, людские пороки, литературные нравы, выпуская сатирическое приложение к ‘Московскому телеграфу’ — своего рода журнал при журнале — под названием ‘Новый живописец общества и литературы’ (1829—1831) и ‘Камер-обскура книг и людей’ (1832). Ищет новые пути к художественному отражению действительности не только как критик, но и как беллетрист, добиваясь и на этом поприще заметных успехов.
П.-прозаик занимает видное место в литературном процессе на рубеже 20—30 гг. Следуя общеромантическому движению, направленному на создание самобытных по своему характеру и национальных по содержанию литератур (см.: История романтизма в русской литературе.— М., 1979.— Вып. 1.— С. 22—29, 163—182, Вып. 2.— С. 126—127), он одним из первых обращается к событиям удельной борьбы на Руси XIV—XV вв. (повесть ‘Симеон Кирдяпа. Русская быль XIV века’, 1828, опубл. в 1832 г., роман ‘Клятва при гробе Господнем’, 1832), пишет рассказы о крестьянском и купеческом быте, стремясь раскрыть внутренний мир простых людей, взглянуть на все происходящее с ними и вокруг них как бы глазами самого народа (‘Святочные рассказы’, 1826, ‘Мешок с золотом’, 1829, ‘Рассказы русского солдата’, 1833—1834, и др.), а также повести о том, как гибнут мечта, талант, любовь, столкнувшись с суровой прозою жизни (‘Блаженство безумия’, ‘Живописец’, 1833, ‘Эмма’, 1834). Произведения эти по своему художественному уровню неравнозначны. Однако новаторство П. сразу оценил Белинский, отметив, что в ‘Симеоне Кирдяпе’ впервые была постигнута ‘поэзия русской древней жизни’, которую П. понял ‘вернее всех наших романистов’, а с ‘Рассказами русского солдата’ ‘в изображении чувств и понятий простолюдинов’ вообще ‘не может идти ни в какое сравнение ни одна повесть, взятая из простонародной жизни’ (Полн. собр. соч.— Т. I.— С. 155, 159, 278).
3 апреля 1834 г. по высочайшему повелению был закрыт ‘Московский телеграф’. Поводом тому послужил отрицательный отзыв П. о драме Н. Кукольника ‘Рука всевышнего отечество спасла’, которой рукоплескал сам царь. Действительной причиной было растущее недовольство в правительственных кругах распространением буржуазно-демократических идей, ‘телеграфом’ которых у нас служил журнал П.
Тяжело переживая случившееся, П., однако, не падает духом. Лишенный права подписываться своим именем под журнальными публикациями, он тем не менее активно сотрудничает в ‘Московском наблюдателе’ и ‘Библиотеке для чтения’, много переводит, издает сборник своих повестей ‘Мечты и жизнь’ (1834), пишет роман ‘Аббаддонна’ (1834). В нем, рассказывая о жизни молодого служителя муз, он ставит вечно злободневный вопрос: где та грань, та черта, переступив которую человек падает так низко, что теряет возможность вернуться к добру? В заглавии романа использовано имя персонажа из поэмы Ф. Г. Клопштока ‘Мессиада’ — падшего ангела, безуспешно пытавшегося вырваться из ада.
П. явится инициатором ‘Живописного обозрения’ — первого русского иллюстрированного журнала, который издает в 1835—1837 гг., работает над ‘Русской историей для первоначального чтения’ (Т. 1—4, 1835—1841), переводит ‘Гамлета’ В. Шекспира (1836), сценическая постановка которого в 1837 г. вызвала подъем интереса к английскому драматургу и дала толчок развитию отечественного шекспироведения.
Но все эти начинания, плодотворные в творческом отношении, не могли поправить материального положения П., подорванного прекращением издания ‘Московского телеграфа’, итак уже несколько лет издававшегося в кредит. Большая семья (у П. к тому времени было семь детей, а всего — девять) требует значительных расходов, он влезает в долги, а расплачиваться было нечем. И тогда П. принимает предложение переехать в Петербург и взять на себя редактирование газеты ‘Северная пчела’ и журнала ‘Сын отечества’, пришедших в полный упадок при прежних их издателях Н. И. Грече и Ф. Булгарине. Новый издатель — А. Ф. Смирдин полагал, что само имя П. привлечет подписчиков и обеспечит популярность этих изданий. Однако запрет на открытую журналистскую деятельность П. сохранялся, в звании официального редактора ему было отказано, имя его не могло быть названо даже в перечне сотрудников этих изданий. Оказавшись в безвыходном положении, П. соглашается на негласное редактирование, соответственно за более низкое вознаграждение, попадая к тому же в полную зависимость от ‘титульных’ редакторов — Греча и Булгарина, невольно выступая в роли проводника их литературной политики, он постепенно изменяет своим прежним убеждениям и скатывается в лагерь реакции.
В Петербург П. приезжает в октябре 1837 г., а с ноября 1837 по май 1838 г. заведует литературным отделом ‘Северной пчелы’, в 1838—1840 гг. редактирует ‘Сына отечества’, ‘примерное’ поведение вернуло ему право на издательскую деятельность, и в 1841 г. он вместе с Гречем начинает издавать журнал ‘Русский вестник’, в 1842—1844 гг.— единоличный его редактор. Журнал успеха не имел. Имя П. давно уже не вызывало никакого уважения, став синонимом перебежчика, отступника, изменника (Николай Полевой. Материалы.— С. 498), и добиться вновь расположения читателей можно было, только решительно и во всеуслышанье порвав со своими петербургскими журнальными ‘приятелями’, отравившими жизнь не одному русскому писателю. Отчаянную попытку в этом направлении П. предпринимает в 1846 г., став редактором ‘Литературной газеты’ и открыто выступив против Булгарина. Этот поворот П. немедленно был замечен и поддержан Белинским, внимательно следившим за деятельностью кумира своей юности, ведшим с ним непримиримую журнальную борьбу в 40 гг., когда П. изменил знамени ‘Московского телеграфа’. Но дни П. были сочтены: непосильная работа ‘ради денег’, полунищенское, полуголодное существование, о чем буквально вопиют страницы дневника, который он вел в Петербурге, свели его в могилу…
В 40 гг. П. занимался не только журнальной деятельностью. Он по-прежнему выступает с критическими статьями и рецензиями, но к его суждениям уже никто не прислушивается. Завершает работу над ‘Историей Петра Великого’ (Т. 1—4, 1836—1843), пишет ‘Историю князя италийского графа Суворова-Рымникского’ (1843), ‘Историю Наполеона’ (Т. 1—5, 1844— 1848), книгу ‘Русские полководцы’ (1845) и др., получает известность как драматург. После перевода ‘Гамлета’ П. в 1837 г. пишет свою первую драму ‘Уголино’, а затем в течение восьми лет создает около сорока пьес, прокладывая новые пути в драматургическом освоении событий национальной истории, ‘Дедушка русского флота’ (1838), ‘Елена Глинская’ (1839), ‘Иголкин, купец новгородский’ (1839), ‘Параша-сибирячка’ (1840), ‘Костромские леса’ (1841, о подвиге Ивана Сусанина), ‘Ломоносов, или Жизнь и поэзия’ (1843), ‘Русский моряк. Историческая быль’ (1843), ‘Ермак Тимофеевич, или Волга и Сибирь’ (1845) и т. д. Многие из его пьес были тепло встречены зрителями, выдержали по нескольку представлений, сыграв определенную роль в развитии отечественной исторической драматургии.
На смерть П. специальной брошюрой откликнулся Белинский, давая высокую оценку этому ‘богатырю журналистики’, называя его ‘замечательным деятелем на поприще русской литературы’, ‘замечательным человеком, оказавшим литературе и общественному образованию великие заслуги’, которые перекрывали все его ошибки. ‘Такие люди,— писал Белинский,— не часто являются, и гораздо легче попасть в доктора всех возможных наук, нежели сравниться с ними…’ (Полн. собр. соч.— Т. IX.— С. 688, 693, 696).
Соч.: Повести и лит. отрывки: В 6 ч.— М., 1829—1830, Драматические соч. и переводы: В 4 ч.— Спб., 1842—1843, Избр. произв. и письма / Изд. подгот.— А. А. Карпов.— Л., 1986, Мечты и звуки / Изд. подготовил Б. С. Кондратьев.— М., 1988.
Лит.: Белинский В. Г. Николай Алексеевич Полевой // Полн. собр. соч.— М., 1955 — Т. IX, Чернышевский Н. Г. Очерки гоголевского периода русской литературы // Полн. собр. соч.— М., 1947.— Т. 3.— С. 14—43, Козмин Н. К. Очерки по истории русского романтизма: Н. А. Полевой как выразитель лит. направл. современной ему эпохи.— П., 1903, Николай Полевой. Материалы по истории русской литературы и журналистики тридцатых годов.— Л., 1934, Евгеньев-Максимов В. Е., Березина В. Г. Николай Алексеевич Полевой: Очерк жизни и деятельности.— Курск, 1946, Иркутск, 1947, Орлов В. Н. Николай Полевой и его ‘Московский телеграф’ // Пути и судьбы.— Л., 1971.— С. 313—448, Шаманова В. М. Художественная проза Н. А. Полевого: Статья 1. Сборник ‘Мечты и жизнь’ // Проблемы метода и жанра.— Томск, 1977.— Вып. 4.— С. 13—25, Морозов В. Д. Очерки по истории русской критики второй половины 20—30-х годов XIX в.— Томск, 1979.— С. 71—183, Шикло А. Е. Истерические взгляды Н. А. Полевого.— М., 1981, Троицкий В. Ю. Художественные открытия русской романтической прозы 20—30-х годов XIX в.— М., 1985.
Источник: ‘Русские писатели’. Биобиблиографический словарь.
Том 2. М—Я. Под редакцией П. А. Николаева.
М., ‘Просвещение’, 1990