Поль Верлэнъ.
Поль Верлэнъ.
‘Встникъ Иностранной Литературы’, No 2, 1896
Поль Верлэн, Верлен Поль, Год: 1896
Время на прочтение: 6 минут(ы)
Въ Париж скончался Поль Верлэнъ, посл Виктора Гюго лучшій изъ французскихъ поэтовъ. Вообще, лирика не въ ходу, на французскомъ Парнасс. Французы слишкомъ много значенія придаютъ изяществу формы, слишкомъ падки на вншніе эффекты, а потому тихое и задушевное изліяніе мыслей и чувствъ, тревожащихъ сердце поэта, мало приходится имъ по вкусу. Немного во Франціи жрецовъ у лирической музы того характера, къ которому привыкли нмцы, да и мы, русскіе. Французскіе поэты, по выраженію одного критика, ‘подбираютъ слова, какъ ювелиръ перлы’. Не таковъ былъ Верлэнъ. Вотъ что говоритъ про него Эмиль Зола: ‘Если поэзія есть потокъ, самъ собою истекающій изъ души, если она ничто иное, какъ музыка, какъ жалоба или улыбка, если она свободная, ничмъ не связанная фантазія бднаго существа, которое радуется и плачетъ, гршитъ и раскаивается, — о, тогда, конечно, Верлэнъ былъ самымъ дивнымъ поэтомъ нашего времени…Онъ творилъ стихи также, какъ грушевое дерево производитъ груши. Подуетъ втеръ, и онъ безъ всякаго сопротивленія идетъ туда, куда втеръ гонитъ его. Никогда и ни къ чему онъ не стремился, никогда и ни съ чмъ онъ не боролся, не разсчитывалъ, не сосредоточивалъ всхъ силъ своего ума на извстной цли’. Словомъ, это была крайне впечатлительная и даже неэнергичная натура, жившая исключительно минутными настроеніями и изливавшая свои настроенія въ стихахъ, изумительно изящныхъ и гармоничныхъ. Это былъ настоящій лирическій поэтъ.
Да, въ творчеств Верлэна отразилась вся его жизнь, и какая жизнь! Онъ до дна осушилъ чашу человческихъ страданій, дошелъ до голода и нищеты. Это жизнь, полная грязи и физической, и нравственной, полная пороковъ и заблужденій, но въ то же время богатая покаяніемъ и самобичеваніемъ, богатая чудными порывами окрыленной души, никогда не терявшей дтской непосредственности и въ сущности даже чистоты. Вотъ его Confessions (исповдь), гд онъ разсказываетъ про свое дтство и юность, про университетскіе годы, про любовь и женитьбу. Читая ее, вы все время слышите болтовню ребенка про разные жизненные случаи, про свои дла и помышленія,— ребенка, полнаго наивности и невинности. Возрастъ автора чувствуется только въ меланхолической дымк, которая лежитъ на всей книг, въ тихомъ и кроткомъ состраданіи къ самому себ, къ бдному глупенькому дитяти, надъ которымъ жизнь съиграла злую шутку.
Верлэнъ родился въ Мец, 30 марта 1844 года. Его отецъ былъ военнымъ инженеромъ, и будущій поэтъ росъ подъ ферулой строгой буржуазной морали. Въ 1851 году отецъ вышелъ въ отставку, и семья Верлэновъ переселилась въ Парижъ. ‘Первое мое впечатлніе отъ Парижа было грязь, слякоть и сренькій денекъ’, говоритъ поэтъ. Въ столиц Поль прошелъ приготовительную школу, гимназію и университетъ, т. е. исполнилъ все, что полагается юношамъ его круга. Поэтическій даръ пробудился въ немъ около четырнадцати лтъ и побудилъ его къ сочиненію большой исторической драмы. Два года спустя онъ написалъ рядъ стихотвореній, вошедшихъ потомъ въ Poè,mes Saturniens, первую его книгу, напечатанную, впрочемъ, лишь въ 1866 году. Въ ‘Сатурновыхъ поэмахъ’ равно какъ и во второй своей книг Ftes galantes, Верлэнъ является поклонникомъ и подражателемъ парнассцевъ, т. е. поэтовъ, стоявшихъ за чистое искусство. Особенно увлекался онъ Теодоромъ де-Банвилемъ, Катулломъ Мендесомъ и Альберомъ Глатиньи. Для одного изъ произведеній послдняго поэта Верлэнъ не можетъ подъискатъ въ своихъ воспоминаніяхъ достаточно жаркихъ похвалъ. И по личнымъ отношеніямъ молодой поэтъ принадлежалъ къ членамъ ‘Современнаго Парнасса’: онъ былъ усерднымъ завсегдатаемъ на четверговыхъ собраніяхъ у Банвиля и на воскресныхъ журфиксахъ у Леконтъ-де-Лиля. Съ трогательной скромностью Верлэнъ осыпаетъ похвалами этихъ литераторовъ, друзей своей юности, и, хотя скоро онъ на цлую голову переросъ ихъ, однако склоненъ видть въ ихъ боле счастливой судьб доказательство большей ихъ даровитости.
Весною 1870 года появилась въ свтъ La bonne chanson, первое самостоятельное, никмъ не навянное произведеніе Верлэна. Исторія этой книги — исторія любви и женитьбы поэта. Уже съ восемнацати лтъ у него обнаружился страшный и унизительный порокъ, который и свелъ его въ могилу: страсть къ пьянству и кутежамъ. Однимъ изъ собутыльниковъ поэта былъ небезъизвстный композиторъ, Шарль де-Сиври. Разъ какъ-то Верлэнъзашелъ къ Сиври, чтобы позвать его съ собой въ трактиръ, и засталъ у него сестру его, Матильду. Молодые люди познакомились, полюбили другъ друга и скоро были помолвлены. Эти-то отношенія и породили La bonne chanson, псни любви и страсти, адресованныя къ возлюбленной поэта. Сочиняя эти стихи, онъ не имлъ въ виду никакихъ литературныхъ цлей, а просто только стремился разсказать своей избранниц про свои настроенія. И вотъ эти маленькія, чисто личныя причины вызвали на свтъ Божій цлую книгу, единственную по своей свжести, искренности и непосредственности, книгу, которая возвщала новую эпоху во французской поэзіи. Но краткосрочно было счастье Верлэна. Бракъ оказался не изъ удачныхъ, пошли тяжелыя семейныя сцены, и дло кончилось разводомъ. Матильда покинула мужа и увезла съ собой малютку сына, который такъ и выросъ, никогда не видавъ отца. При поэт осталась только мать, прожившая съ нимъ десять лтъ, окружая его неусыпной нжностью, которую не могла поколебать страшно усилившаяся безпутность Верлэна. Посл ея смерти онъ жилъ ужь совсмъ какъ Богъ послалъ. Наступила страшная бдность. Сюда присоединилось еще разстройство здоровья. Такимъ образомъ прожилъ Верлэнъ еще лтъ двнадцать, жизнью настоящей богемы, поддерживаемый отчасти заработкомъ отъ своихъ сочиненій, отчасти помощью друзей, слабя съ каждымъ днемъ, но тмъ не мене продолжая писать стихи. Послднія строки написаны были имъ всего за нсколько дней передъ смертью.
Во время коммуны Верлэнъ примкнулъ къ коммунарамъ и попалъ въ начальники управленія по дламъ печати. Посл занятія Парижа правительственными войсками онъ долженъ былъ бжать за-границу и укрылся въ Бельгію. На этомъ пункт обрывается ‘Исповдь’ Верлэна. Дальнйшую біографію его узнаемъ изъ очерковъ: ‘Мои тюрьмы’ и ‘Мои больницы’. Посл 1871 года онъ падалъ все ниже и ниже. Въ Бельгіи онъ долго просидлъ въ тюрьм за то, что во время спора, въ запальчивости, убилъ своего друга и… любовника, Артура Рэнбо. Въ вынужденномъ уединеніи тюремной камеры созрла въ фантазіи поэта дивная книга Sagesse, произведеніе, проникнутое искреннимъ разкаяніемъ, глубокимъ религіознымъ чувствомъ, которое съ тхъ поръ часто попадается въ стихотвореніяхъ Верлэна и налагаетъ на нихъ мистическій отпечатокъ. Въ тюрьм же написаны имъ и ‘Псни безъ словъ’, граціозныя созданія поэтической фантазіи. Однако, вернувшись въ Парижъ, Верлэнъ не удержался на той нравственной высот, которая стала доступна его духовному оку, и снова сдлался добычей страсти къ абсенту. Лишенный почти всякихъ средствъ къ существованію, онъ быстро спускался со ступеньки на ступеньку и скоро сталъ настоящимъ бездомнымъ бродягой, живущимъ то на улиц, то въ госпитал. Когда болзнь его нсколько успокоивалась, то постоянно можно было встртить въ кабачкахъ невысокаго разбора и въ разныхъ клоакахъ, которыми такъ богатъ Парижъ, эту невысокую, широкоплечую фигуру. На крпкой ше сидла рыжебородая голова циклопа, съ большимъ, угловатымъ лбомъ, съ широкимъ носомъ, съ маленькими, опухшими глазами,— словомъ, наружность Верлэна сильно напоминала русскаго мужика изъ центральныхъ губерній. Для довершенія сходства, въ зубахъ его постоянно дымилась трубка, а на голов блиномъ сидла смятая фуражка. Только въ самые послдніе годы въ судьб поэта произошло легкое улучшеніе. Правда, старая страсть по прежнему не оставляла его, но все же смерть нашла его не на койк городской больницы, а въ маленькой ‘собственной’ квартир, которую онъ занималъ въ Латинскомъ квартал вмст съ своей старой подругой, госпожей Кранцъ. Говорятъ, что англійскіе журналы, во время недавняго пребыванія его въ Лондон, дорого платили за его стихотворенія, а по другимъ свдніямъ — возможность боле регулярнаго существованія доставили ему нсколько поклонницъ, обезпечившихъ ему небольшую ренту. Среди этихъ поклонницъ называютъ аристократическія имена герцогини Роганъ, графини Рене де-Беарнъ и нкоторыхъ другихъ дамъ, интересовавшихся Верлэномъ не столько какъ талантливымъ поэтомъ, сколько какъ гршникомъ, обратившимся на путь истины.
Декаденты называютъ Верлэна главой своей школы, таковымъ слыветъ онъ и у насъ, но стоитъ поближе познакомиться съ его произведеніями, и тогда ясна станетъ вся неосновательность подобнаго сближенія. Во-первыхъ, Верлэнъ, по крайней мр, въ десять разъ талантливе всхъ декадентовъ, вмст взятыхъ, вовторыхъ, у него вы не найдете и слда той напыщенности и безсмысленной превыспренности, которая такъ характерна для декадентовъ. Эмиль Зола полагаетъ, что декаденты спрятались за спину Верлэна, потому что эти непризнанные геніи вообще имютъ обыкновеніе объявлять своими мстителями и пророками поэтовъ, которымъ тоже не повезло въ жизни, но талантъ которыхъ неоспоримъ.
Посл Верлэна осталось не мало ненапечатанныхъ произведеній, рукописи которыхъ находятся въ его квартир. Такъ какъ эта квартира была взята на имя госпожи Кранцъ, то полиція не могла наложить печати на вещи, оставшіяся посл покойнаго, а госпожа Кранцъ отказывается выпустить изъ своихъ рукъ ящикъ, наполненный стихотвореніями, замтками и набросками поэта,— потому что ‘онъ долженъ ей 320 франковъ’. Она предполагаетъ посовтоваться съ какой-то ‘писательницей’ и поручить ей приведеніе въ порядокъ и изданіе этихъ рукописей. Конечно, ближайшая забота о литературномъ наслдіи Верлэна должна была бы лечь на его сына, Жоржа, но большинство французскихъ газетъ утверждаютъ, что онъ не нормаленъ и унаслдовалъ роковую страсть отца. Мать его, теперь носящая имя госпожи Дельпоръ, протестуетъ противъ подобныхъ разсказовъ, но въ то же время сообщаетъ про сына довольно странныя вещи. Посл развода съ поэтомъ жена его поселилась въ Алжир, гд и вышла замужъ вторично. Въ іюл прошлаго года, узжая въ Европу, она оставила сына въ Алжир, снабдивъ его суммой, вполн достаточной на нсколько мсяцевъ. И вдругъ черезъ нсколько недль Жоржъ оказался въ самомъ невозможномъ положеніи: онъ ходилъ по улицамъ въ лохмотьяхъ, безъ рубашки и безъ обуви, спалъ въ конюшняхъ или на берегу моря, въ ям, вырытой имъ же самимъ въ песк. Онъ совершенно потерялъ память, и, когда съ нимъ заговаривали, то онъ отвчалъ какъ-то странно, съ жестами и интонаціями суматохи. Въ этомъ нелпомъ состояніи онъ пробылъ около четырехъ мсяцевъ, пока одному врачу не пришла идея подвергнуть его гипнотическому изслдованію. Тогда обнаружилось, что въ август мсяц какой-то господинъ загипнотизировалъ Жоржа и внушилъ ему самые невроятные поступки. Только съ большимъ трудомъ удалось вернуть молодого Верлэна въ нормальное состояніе.