Поход Петра Великого в Персию, Мельгунов Григорий Валерианович, Год: 1874 читать онлайн, скачать электронную книгу fb2, pdf бесплатно

Время на прочтение: 62 минут(ы)

ПОХОД ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ПЕРСИЮ

I.

Если великий Преобразователь прорубал нам окно в Европу, то, надобно сказать, он же первый прорубал нам окно и в Азию, или, как иногда выражаются, ‘отворил нам в Азию ворота’. Этим выражением удачно характеризуется все деятельность Петра в предприятиях его на Востоке. Действительно, Петр Великий был первый государь который открыл нам настоящие пути в Азию и вместе с тем указал на то важное значение какое имеет Восток для нашего отечества. В этом отношении, заслуга оказанная великим государем пред Россией должна быть оценена по тем тяжелым и неутомимым трудам которые предприняты были им для ознакомления нашего с Азией. На Восток государь смотрел как на страны которые во многих отношениях могли обогатить наше отечество. Посредством ближайших сношений с азиятскими странами Россия становилась необходимою и для Европы, как в политическом, так и торговом отношениях. Само географическое положение поставило Россию в такие пределы при которых она, находясь между Европой и Азией, должна приходить в близкое столкновение с Западом и Востоком и влиять на ход событий в обеих частях света. Планы Петра Великого касательно Востока простирались на разные азиатские страны с которыми он желал войти в близкое знакомство, и дела Китая, Индии, Хивы, Персии занимали Петра всю его жизнь. Можно сказать даже что он скончался занятый мыслию о восточных делах. Персидский поход был последним великим деянием государя, и есть повод думать что поход этот был и одною из причин преждевременной его кончины. Уже опасно больной, Петр, узнав о прибытии армянских депутатов, немедленно потребовал их к себе, провел с ними (10-го ноября 1724) несколько часов в разговорах, и отправляя их обратно дал им в тот же день, за собственноручным подписом, следующий указ генерал-майору Кропотову: ‘Понеже народ Армянский нас просил дабы мы оный в протекцию свою приняли и в наших новополученных персидских провинциях для поселения удобные места отвести повелели, того ради чрез сие повелеваем тебе что когда из того Армянского народа какие в крепость Св. Креста прибудут, то немедленно отведи им при оной крепости, по рекам Сулаку, Аграхани и Тереку, где они пожелают, удобные, потребные и довольные места, где бы они поселиться могли, и в прочем учини им всякое вспоможение, и содержать тебе оных в крепком охранении, и поступать с ними таким порядком дабы отнюдь от них никаких жалоб произойти не могло, понеже мы оный Армянский народ в особливую нашу императорскую милость и протекцию приняли’ ¹. Армян, а с ними и других кавказских христиан, Петр, как известно, имел в виду переселять во вновь приобретенные персидские провинции, в Гилян, Мазандеран, Баку, Дербент и другие тамошние местности, чтобы с переселением их в Персию усилить там христианство и по мере возможности вытеснять мусульманство.

Еслибы суждено было прочиться жизни Петра Великого то, без сомнения, участь многих азиатских стран была бы ныне совершено иною. К сожалению, Петру не привелось окончить задуманных им и начатых предприятий, и много что получило при нем начало и развитие, по смерти его осталось неоконченным и в исполнение не приводилось.

Дабы вернее оценить труды какие понесены были великим государем в предприятиях его касающихся Востока, мы должны обратить прежде всего внимание на те понятия какие имели мы об Азии во время Петра, и на те препятствия с которыми приходилось бороться при желании войти тогда в какие-либо сношения с Востоком. Во время Петра, Азия была для нас страною почти совсем неизвестною. Русские путешественники бывшие например в Китае, в Индии и даже в Персии, и знакомые сколько-нибудь с тамошними странами, встречались редко, если же такие и встречались, то это были люди большею частию не грамотные, простого звания или из купцов. О том что они видели, слышали или испытали, они часто и сами не могли отдать себе правильного отчета, а тем более не могли передать виденного. Путешествуя по Востоку более с целью коммерческою и занятые преимущественно своими торговыми интересами, люди эти большею частию и не заботились узнавать о том что выходило из круга их деятельности.

При таком недостатке средств необходимых для ознакомления с Востоком, Петру Великому оставалось довольствоваться теми лишь сведениями какие мог приобрести он от некоторых редких путешественников бывших в Азии и затем действовать более по личным соображениям. Каким образом приобретал Петр сведения о Востоке, это показывают нам история, и мы знаем что государь не оставлял ни одного случая где мог узнать что-либо о странах и жителях ему неизвестных. Он с замечательным вниманием выслушивал все что передавали ему о Востоке русские купцы или туземцы, и относился равно как к лицу высшего звания, так и к простому прикащику, крестьянину и т. п. Так во время пребывания в Дербенте, государь с особенным любопытством расспрашивал бывших там Персиян, Грузин, Армян и Индийцев обо всем что касалось их состояния и торговли производимой ими как в этой так и в других странах. В разговорах своих с людьми от которых мог узнать что-либо новое Петр входил обыкновенно в мельчайшие подробности обо всем что касалось предмета его занимавши и, замечательно, раз слышанное государь не забывал во всю жизнь. Усвоив себе понятие о предмете, Петр прилагал его, в свое время, к делу, и при этом любил во все входить сам чтобы лично во всем убедиться.

Насколько успел Петр Великий усвоить себе сведения о Востоке и как обширны были его познания в этом отношении, мы видим из многочисленных его указов, распоряжений письменных и словесных, из разговоров с теми лицами с кем государь встречался, и наконец из самых его действий.

Разбирая материалы в которых находим мы сведения знакомящие нас с предприятиями Петра на Востоке, не можем не удивляться тем светлым и отчетливым представлениям какие государь имел о каждом предмете обращавшем на себя внимание, и той глубокой проницательности какою обладал он, часто безошибочно предвидя по настоящему действию результат его в будущем.

Не менее удивления возбуждает подвижность ума великого государя. Весьма часто случалось что в то самое время когда внимание его казалось сосредоточенным на деле важном и сложном, требующем больших соображений, он вдруг обращался к решению дела самого обыкновенного, незначительного и притом не имеющего никакого отношения к предмету которым был он сериозно занят. Вот что, например, пишет государь в Сенат в то самое время когда, собираясь в поход в Персию, он садился в Астрахани в бот чтоб отправиться в море вместе с флотом и занят был, повидимому, многочисленными распоряжениями по поездке: ‘Господа Сенат! ведомо нам учинилось что с фабрик учеников и работников отдают их помещикам по последнему указу о беглых, но понеже интересенты фабрик объявляют что затем в фабриках их чинится остановка, того для, по получении сего, объявите указ’ и т. д.

В другом указе государь пишет: ‘Бывший офицер Языков который был в розыску и явно наказан яко вор, а слышал что его из воинской колегии или определили или хотят определить к делу, чего вам на крепко смотреть надлежит, чтоб того не чинили, понеже паки честь изгадят и ворам потачку сделают’ ². От того же 18-го июля, кроме означенных двух указов, мы имеем еще семь, и все о разных предметах ³.

С другой стороны, он находил в себе способность среди самого шумного веселья мгновенно возвратиться к сериозному делу и сделать важные распоряжения. По возвращении из Персидского похода, после приезда в Петербург персидского посла для заключения трактата, Петр устроил, между прочим, знаменитый маскарад с 58 нумерами или кадрилями. Маскарад этот продолжался семь дней, от 30-го августа (1723) до 6-го сентября. Распоряжениями по устройству и приготовлениям к веселым праздникам занимался сам государь. В такое время, казалось бы, трудно было найти время для занятий сериозными делами. Но Петр, среди увеселений, как видно, занят был постоянно мыслию о происшествиях в Персии и отдавал немедленно все нужные приказания. Так в сенатских архивных бумагах мы находим например следующую записку, помеченную 29-м августа ⁴, т. е. накануне открытия маскарадных празднеств: ‘Его Императорское Величество изволили будучи в Коллегии Иностранных Дел написать собственноручно следующее: Совет надобно учинить о персидском вспоможении:

1. сколькими людьми,

2. чем их содержат,

3. из положенного ль числа или свыше, и ежели из положенного числа не будет умаления в войсках когда другая война будет, чего со стороны турецкой весьма чаять.

Видя, во время поездок по России, неисправное повсюду состояние дорог и те неудобства какие представляет для сообщений река Днепр, государь, на другой день по открытии маскарада, написал в той же коллегии собственноручно следующие пункты, от 1-го сентября ⁵:

‘Надобно ведение о следующем: 1) чтоб все реки в Днепр текущие осмотреть и меру снять каковы (они) живут в великую, среднюю и ординарную воду, дабы на судах (по оным) мосты приготовить. 2) Дорогу сухопутную как возможно (сделать) близь Днепра, несмотря на широту рек. 3) Место ниже порогов есть ли удобное для строения крепости в своем рубеже? Ширину Днепра ниже порогов где же и удобнее мост сделать’.

Того же числа сделан самим государем чертеж устью Днепра и лимана в который он впадает, с означением двух мест к построению крепостей.

Во время маскарадных веселий получено было известие от генерала Матушкина о взятии в Персии города Баку. Государь был так доволен этим известием что при своем нетерпении и не желая останавливать маскарадных празднеств, приказал 5-го сентября всем участвовавшим в маскараде собраться на Троицкой пристани, и в Троицком соборе все слушали благодарственное за успехи русского войска молебствие. Маскарадное платье прикрыто было при этом епанчами и плащами.

Указы и распоряжения Петра вообще замечательны ясностию, точностию и простотою изложения, в особенности же всегда верным до подробностей понятием о деле которое он предписывает к исполнению. Обратим, например, внимание на следующий собственноручный приказ Петра, данный в Астрахани (5-го июля 1722 года) генерал — майору Кропотову, о том как сохранять войску здоровье в Персии (и Гиляне):

‘Указ как высшим, так и низшим воинским и прочить служителям, чего надлежит остерегаться в сих жарких краях. О ядении рыб чинить по прежнему указу. Ныне же как здесь, так и куды идем, надлежит иметь еще большее остерегание от фруктов, ради их множества, также от соленого, не токмо от рыбы, но и от мяса (кроме ветчины, которую употреблять только для навару, а так не есть), чего ради, мяса с собою отнюдь более как на полторы или две недели не брать, понеже когда виден на землю и будем иметь марш землею в самые жары и в таком жарком климате где запрещается весьма есть все соленое, понеже и от жару довольно будет жажды, кольми же паче от соленого.

Фрукты лучше вовсе не есть, но понеже того учинить трудно, того ради, хотя и есть, но мало, а особливо остерегаться от дынь, слив, шелковицы и винограду, от которых тотчас может припасть кровавый понос и прочие смертные болезни.

Маркетенгерам запрещается, под наказанием вечною галерною работой, продавать рыбу и соленое мясо, когда выдем с моря на землю. Тако же смотреть дабы никто не ходил и не сидел без шляп, где нет кровли, от 9 часа по утру до 5 часов пополудни, такожь чтобы не спали в день не под кровлею, не спали же и на самой земле, но подстилали бы траву, или камыш, или иное что сыщется, толстотою не тонее пяти дюймов (а что толще, то лучше).

В питье воды иметь надзиранье дабы не гораздо много пить, не в самую полную сыть, а наипаче в марше, все сие чинить офицерам самим (дая образ солдатам) и солдат держать в сем правиле, и кто сие преступит, тот лишен будет своего чина, или и вяще наказан будет, яко преступник указа’.

Прибавим что Петр говорит здесь о северной Персии, в которой он не был и о которой знал больше по рассказам. Кто знаком с климатическими условиями прикаспийских провинции, тот вполне согласится что мудрые советы даваемые здесь Петром Великим могут служить каждому путешественнику по северной Персии, и ныне и в будущем, верным руководством для сохранения здоровья.

Известию что сам Петр Великий, на пути к Дербенту, по причине жаркой погоды, приказал обрезать себе волоса и сделать из них парик. Днем он носил большую шляпу, а по вечерам, которые были довольно холодны, надевал сделанный из волос его парик, который носил для этого постоянно с собою в кармане. Этот самый парик надет на голову восковой его статуи находящейся в кунсткамере при Академии Наук.

II.

Главное намерение Петра заключалось в том чтобы войти в ближайшие сношения с дальним Востоком, с Китаем, Индией, Бухарой, Персией и другими азиатскими странами, в которых он желал открыть своим подданным новые отрасли промышленности.

Проникнуть в Среднюю Азию и Индию можно было тремя путями: 1) с севера чрез Сибирь, 2) по Каспийскому морю с восточного берега, и 3) по Каспийскому же морю через Персию. Петр Великий имел о всех этих путях хорошие сведения и испробовал их все, но, к сожалению, неудачный выбор лиц которым государь поручал исполнение столь важных предприятий и доверчивость Петра к таким Азиятцам как князь Бекович, Тевкилев, Зимбулатов и др., а равно и недостаточное знакомство наше с Востоком, были причиною что первые попытки Петра Великого не имели благоприятного исхода. Экспедиция Бухгольца к Яркянь-Дарье для приобретения там песочного золота была неудачна, и Калмыки заставили Бухгольца возвратиться по Иртышу назад. Посольство в 1720 году Измайлова в Пекин к богдыхану не привело также к желаемой цели по незнанию нами ни Китайской страны, ни тамошних обычаев. Для предприятия относительно Индии выбор Петра Великого пал на князя Бековича Черкасского, мусульманина по происхождению. Ему вверена была экспедиция снаряженная в Хиву и Бухару. Известно что главною целию Петра было установить водяное сообщение с Индией посредством реки Аму-Дарьи, и вопрос о том впадала ли эта река в прежнее время в Каспийское море и возможно ли направить Аму-Дарью в прежнее ее русло занимал государя всю его жизнь. Он постояно и с особенным интересом расспрашивал об Аму-Дарье тех путешественников которые имели об этой реке какие-либо сведения, и нам известны расспросы какие делал он по этому предмету разговаривая например с Персиянином князем Самоновым, Туркменцем Хаджи Нефесом, с Индийцем Амбураном и др. По тем сведениям какие имел Петр об Аму-Дарье он видел возможным направить реку эту по старому ее руслу в Каспийское море и открыть по ней сообщение до Индии. Еще в 1691 году, бывший в Москве хивинский посланец советовал завладеть местностями по Аму-Дарье, несколько других посольств из Хивы, после того приезжавших в Россию с предложениями о принятии Хивы в подданство России, еще более утвердили в Петре желание войти с Хивою в ближайшие сношения. Изъявлениям подданства Хивинцев государь мало верил, но он во всяком случае надеялся склонить их на свою сторону, если не силою, то интересами торговли. В 1714 году был еще посол от хана Хивинского, и переговоры с ним дали повод к отправлению в Хиву экспедиции под начальством Бековича. В указе данном по этому случаю Сенату, от 29-го мая 1714 года, значилось: ‘Послать в Хиву с поздравлением на ханство (хана Ширгази), а оттоль ехать в Бухары к хану, сыскав какое дело торговое, а дело настоящее — проведать про город Иркеть, сколько далек оный от Каспийского моря и нет ли каких рек оттоль, или хотя не от самого того места, однакожь по близости, в Каспийское море’. Отправляя Черкасского, государь дал ему собственноручную инструкцию в которой подробно излагалось как должен он был постулат для исполнения возложенного на него поручения. Следуя этой инструкции из 13 пунктов, Черкасский должен был ехать в Хиву по руслу бывшей Аму-Дарьи, ‘осмотреть прилежно течение оной реки и исследовать возможно ли течение это направить по прежнему в старый ток’, и запереть прочие устья реки идущие в Аральское море. На бывшем устье Аму-Дарьи (у Каспийского моря) и близь плотины (Карагач) запиравшей течение Аму построить крепости или городки. Хивинского хана просить о посадке своих людей, вместе с двумя нашими, водою верх по реке Сыр-Дарье до города Иркети ‘для осмотрена золота’, и затем просить у него судов чтоб отправить на них по Аму-Дарье в Индию ‘купчину’ который должен был следовать по Аму до места куда суда могут идти, оттуда ехать в Индию, примечая реки и озера и описывая водяной и сухой пути. ‘Ежели же услышит в Индии еще лучший путь к Каспийскому морю, то им возвратиться, и описать’. В то же время Петр Великий приказал Черкасскому отправить от себя ‘надежного и знающего персидский язык человека в Индию’, через Персию, и поручить ему ‘прилежно наведаться обо всех обстоятельствах тех стран через которые он поедет, в особенности же о песочном золоте, и возвратиться через Бухарию’. Вместе с Бековичем посланы были поручик Кожин и стольник князь Заманов. Поручик Кожин должен был ехать в Индию под образом ‘купчины’ и разведать там о пряных зельях и о других товарах, и ‘как для сего дела, так и для отпуска товаров придать ему, Кожину, двух человек добрых людей из купечества и чтоб оные были не стары’.

В экспедицию назначено было 6.100 солдат.

Из инструкции видно как обширны были намерения Петра. Но к сожалению, предначертаниям государя не суждено было исполниться и вопрос об Индии не только не приведен был в его время к окончанию, но напротив настолько усложнился что во все последующее время и даже до ныне Индия сделалась страною более недоступною для нашей торговли чем то было во время Петра. Уже по самому началу экспедиции можно было сомневаться в благоприятном ее исходе. Достаточно указать на донесение в котором Бекович пишет ‘что поручик Кожин взбесился не яко человек, но яко бестие и скрылся в Астрахани или вне Астрахани, не вем’ и т. д. Кожин же с своей стороны говорил в Сенате (в 1717 году) ‘что он, Кожин, с ним, Черкасским, плутать и воровать не хочет, для того если де царское величество придерется к Черкасскому, то де придерется и к нему, Кожину’ и т. д. Такая ссора главных исполнителей воли государя, в самом начале, не обещала ничего хорошего в будущем. Вместо Кожина, отправлен был Бековичем в Индию мурза Тевкелев, этот мурза вскоре попал в плен в Астрабаде, и затем вместо Индии должен был уже ехать в Астрахань. Экспедиция Бековича, как известно, имела печальный конец и стоила России больших потерь как деньгами, так и людьми. Все 6.000 солдат и сами распорядители погибли в Хиве, в Россию возвратились в последствии лишь несколько человек, от которых мы и имеем те сведения какие переданы ими при допросах в Сенате о следовании экспедиции в Хиву и ее погибели.

Мы не берем на себя судить здесь о действиях и распоряжениях какие деланы были Бековичем со вверенною ему экспедицией. Показания снятые с лиц допрошенных в Сенате не говорят в пользу Боковина, и открывая нам его корыстолюбие в утайке подарков на 70.000, которые он и Заманов ‘своровав, хотели украсть у царского величества или у него, хана (Хивинского)’, приводят вас также к сомнению и о том погиб ли еще сам Черкасский, так как по тем же показаниям ‘на той виселице за городом на которой повешены были головы Заманова и Економова, головы его, Черкасского, не повешено’ ⁶.

Хотя экспедиция Бековича привела к несчастному результату, но эта неудача не остановила Петра. Он обратился к третьему пути которым мог дойти до Индии, — через Персию. Северные персидские провинции, лежащие по Каспийскому морю, уже издавна обращали на себя внимание государя по богатой производительности природы какою отличаются провинции Гилянская, Мазандаранская и Астрабадская. Приобретение этих провинций, обогащая Россию, дало бы ей в то же время возможность и открыть пути в Индию и войти в ближайшие сношения со всею остальною Персией.

Но здесь предприятие представлялось более сложным, ближайший путь в Персию вел чрез Каспийское море, море же это мало доступно для безопасного плавания и мало было известно. Как неверны были сведения об этом море, можно видеть из того что Англичанин Дженкинсов, плававший по Каспийскому морю в 1558 году в Бухару и после того еще раз в Персию, считал длину его по направлению от востока к западу (в 200 миль), а ширину от севера к югу (во 150 м.). Хотя Олеарий и доказал в последствии противное этому, но верных сведений ни он, ни последующие путешественники о Каспийском море дать не могли.

Петр Великий верно понимал и ценил великое значение какое имеет для России Каспийское море и в торговом, и в политическом отношении. Как известно, Петр хотел, соединив Каспийское море с Балтийским, в Каспийское море направить всю индо-европейскую торговлю и на нем сосредоточить коммерческие действия всего Востока.

По приказанию Петра Великого, исследованием Каспийского моря в разное время занимались: князь Бекович, поручики Кожин и Травин, капитан-лейтенант фон-Верден и лейтенант Соймонов. По представленным ими картам, заключавшим отдельно северо-восточный и юго-западный берег, Петр составил одну общую карту, которую и послал в 1721 году в Парижскую Академию Наук. Только с появлением этой карты сделалось известным более верное положение и вид всего Каспийского моря и его прибрежий.

На эти-то прибрежья Каспия, обладающие роскошною производительностию природы, государь и обратил все свое внимание. Он останавливался прежде всего на производстве шелка в Гилянской провинции. Торговля шелком с давних пор привлекала в главный город этой провинции, Решт, большие караваны из Турции, Персии, Бухары и из самой Индии, Решт был главным центром где сходились европейские и азиятские купцы и отсюда уже шелк развозился до гаваней Средиземного моря и Персидского залива. Торговлею занимались преимущественно Армяне, вывозившие шелк в Европу.

Петр Великий, желая направить весь гилянский шелк в Россию, еще в 1711 году заключил с Армянами акавшими в Джульфе и Астрахани договор по коему они должны были вывозить весь персидский шелк в Россию, а не в Турцию или Голландию ⁷. На это согласился и шах Персидский приказав продавать шелк только Армянам. Для безопасного провоза в Россию шелка Армянам даваем был в Астрахани и в Тарку русский конвой, чего прежде не делалось ни для кого из иностранцев. Но несмотря на договор и разные гарантии, Армяне условий не исполнила и продолжали вывозить шелк минуя Россию.

О гилянском шелке Петр собирал самые точные сведения, желая знать и количество шелка какое доставляет эта провинция, и ценность его, вес и т. п. Персидский шелк Петр думал поставлять Англичанам и Французам, и в 1724 году намеревался заключить с ними по этому предмету договор. Петр желал довести производство шелка и в наших пределах, к северу от Дербента, до такого же состояния как и в Гиляне. Так, в 1718 году, Петр дал жалованную грамоту Армянину Сафару Васильеву для выделки шелку-сырцу на Тереке и на отвод ему в тамошних казацких городках удобных мест к сеянию сарачинского пшена и хлопчатой бумаги. Разговаривая с Индийцем Амбураним о гилянском шелке и шелке выделываемом нашими казаками, Петр, удивляясь лености Терских казаков ‘что к такому легкому промыслу склонности к умножению не имеют’, между прочим сказал: ‘со временем, и Терские места могут быть не хуже Гиляна’ ⁸.

Кроме шелка, внимание и заботы Петра были обращены на производство винограда и выделку вин. Осматривая в Дербенте загородные фруктовые сады, Петр нашел там виноград и сожалел при том что жители не умеют выделывать хорошего вина. Для этого Петр, по возвращении в Астрахань, выслал в Дербент астраханских венгерских мастеров, и в то же время выписал из Венгрии майора Туркула, который и привел выделку в Дербенте красного и белого вина в хорошее состояние ⁹.

Венгерские мастера находила впрочем что из дербентского винограда нельзя выделать такого вина как настоящее венгерское, потому что около Дербента земля селитряная и виноград бывает несколько солоноват. Петр с особенным удовольствием занимался всеми усовершенствованиями какие можно было сделать для винограда. Так, по прибытии в Астрахань, он тотчас же отправился осматривать виноградники, особенно те где были насажены, при его участии, виноградные лозы выписанные из Венгрии и с Рейна, сам работал в саду, и в своем присутствии заставлял делать машины для поливки садов. Как велики были заботы государя о разведении и улучшении винограда видно из того что губернатору Волынскому дан был по сему предмету особый указ, заключавшийся в четырнадцати пунктах, ‘о заведении при Астрахани виноградных садов и разных заводов, и о том чтобы мастерам в деле виноградных вин дана была полная свобода’ ¹⁰.

В Дербенте, Петр желал усовершенствовать также производство в тамошних садах шафрана, обращики этого шафрана посылались ему в последствии и в Петербург в жестяных ящиках.

Выделывавшуюся на дербентских фабриках овечью шерсть Петр хотел употреблять на русские суконные и шерстяные мануфактуры. Заботясь о том чтобы суконные и шерстяные материи выделывались в самой России, государь постоянно собирал разные сведения о том в какой из стран находится шерсть лучшего достоинства. Так, в 1717 году, Петр посылал особого курьера к Волынскому в Персию с обращиками шерсти, и в то же время требовал в России доставления ему сведений о работах вызванных в Россию иностранных суконных мастеров и овчаров. В 1720 году, указом от 20-го февраля, Петр предписывал учредить собрание купеческих людей торгующих пенькою, для совещания о мерах к улучшению разведения пеньки в государстве. Приготовляясь к походу в Персию, государь в апреле 1722 года писал об определении условий с гетманом о размножении в Малороссии овец и о составлении особого по этому предмету положения. Об овцеводстве на Украйне мы имеем собственноручный пункт государя от 22-го января 1723 года, в котором говорится о вымене овец на быков и о посылке за границу для из учения порядка содержания баранов, овец, их стрижки и приготовления шерсти ¹¹.

В Гиляне и Ширване Петр хотел развести испанский табак и для этого выписал из Испании тамошние семена.

Замечательно что для торговли с Персией Петр учредил торговую компанию на акциях, каждая акция стоила 150 руб., всех акций было 4.000. Город Астрахань употребил на эту компанию 50.000 руб.

Для способствования меновой торговле, указом 1724 года дозволено было вывозить из России в Персию на продажу сибирское железо.

Дабы дать правильное направление торговым действиям на Кавказе и в Персии, Петр пред принял основать у одного из устьев реки Куры большой город, имея в виду сделать его главным складочным местом для всего западного прибрежья Каспия. Сюда должны были сходиться купцы армянские, грузинские, купцы Ширвана, Персии и Индии с их товарами и отсюда направляться по Каспийскому морю в Астрахань. Местность для будущего города Петр Великий хотел сам выбрать. Намерение государя, говорят, было идти из Дербента в Баку и затем пройти по Куре до Тифлиса и оттуда проехать в Тарки чтобы лично осмотреть все местности какие встречаются на пути, но непредвиденные обстоятельства заставили императора, как скажем далее, возвратиться из Дербента в Астрахань. Здесь он немедленно приказал Соймонову идти по Куре, описать и вымерить все протоки этой реки для того чтобы начать там построение города.

Для склада товаров привозимых в Гилянскую провинцию из Персии и русских товаров отправляемых в Персию, Петр хотел устроить пристань в Энзелийском заливе, откуда персидские товары должны были отправляться в Россию. Другая пристань или гавань предполагалась в Астрабадском заливе для торговли с восточными странами: Хорасаном, Бухарой, Самаркандом, Бальхом и Индией через город Астрабад.

О дороге из Астрабада в Бухару Петр, как видно, имел хорошие сведения: так, когда Соймонов выразил государю что кратчайший и удобнейший путь в Индию лежит чрез Сибирь и Японию, то Петр отвечал на это: ‘не ныне, да и далеко, а способнее того от Астрабада до Бухарского города Бальха на верблюдах, не больше двенадцати дней ходу’. Третья гавань предполагалась в Дербентее. Чертеж этой гавани, подписанный Петром Великим в 1722 году, передан был в последствии генералу Матюшкину.

У Четырех Бугров государь хотел построить морскую пристань, и об этом дан был в 1722 году в октябре месяце указ астраханскому губернатору Волынскому.

Все названные гавани Петр, по завоевании Гиляна, приказал строить чтобы воспользоваться плодами своих побед в Персии.

В то же время, желая скорее узнать о расположении к торговым сношениям индийского Могола и о том какие товары нужны для Индии, Петр, пользуясь временем пока персидские дела позволят установить свободный путь в Индию, отправил туда в конце 1723 года из Петербурга вице-адмирала Вильстера, на трех фрегатах с несколькими офицерами. Петр дал им изустно подробное наставление обо всем как должны были они поступать и письменную инструкцию о том каким путем следовать в Индию и какой торговый договор заключить с Моголом.

III.

При Петре Великом, главным торговым местом где сходились купцы на Каспийском море была так называемая ‘Низовая пристань’ (Низабатский берег) к югу от Дербента. Берег этот считался лучшим по всему западному прибрежью как по своему плодородию, так и по местоположению. Здесь была постоянная ярмарка между купцами русскими и туземными. Русские суда шедшие из Астрахани приставали к самому берегу, где садились на мель: мягкий грунт берега не причинял им никакого вреда. Купцы жили на берегу в дурных шалашах, домов у них не было. Главный предмет торговли был шелк сырец, этот шелк Персияне и Армяне привозили преимущественно из Шемахи на лошаках и верблюдах. Из товаров русских продавались здесь: сукна, полотна, юфть, и разные мелочи: зеркала, иглы, наперстки. Торговля в Низабате была не так обширна как в прежние времена, когда привозили туда товары Грузины и Мингрельцы, не решавшиеся ездить в Низабат во время Петра за грабежами от горских племен, особенно от Лезгин.

В 1712 году произошел бунт Лезгин и других горских народов, во время бунта, город Шемаха был ими разграблен и при этом несколько русских купцов лишились своих товаров и капиталов, а некоторые были и убиты. Обстоятельство это дало Петру повод требовать у персидского правительства удовлетворения за ограбление русских купцов, а вместе с тем и удобный случай заключить с Персией обязательства в обеспечение торговли, и дать русским купцам в Персии права какими вообще пользуются торговые люди во всех европейских государствах.

С таким поручением послан был в 1715 году к шаху Гуссейну Артемий Волынский, с грамотою от государя. Грамота эта, заключавшая в себе сущность всех сложившихся обстоятельств которые дали повод к походу в Персию, подписана Петром Великим 30-го мая. Петр писал к шаху: ‘содержать посланника при дворе своем в приличном его званию достоинстве и верить всему предлагаемому им именем его величества’. Волынский должен был требовать у шаха наказания Лезгин, препятствовавших свободной торговле, и удовлетворения за убиение в Шемахе Русских и за грабеж их имущества, если же шах выразит невозможность исполнить самому это требование, то предложить ему помощь России.

Волынскому приказано было вместе с тем разузнать подробно о бунте Лезгин, о состоянии персидского войска, о городах, крепостях и границах Персии, и о тех путях которыми он будет следовать.

Волынский выехал из Петербурга 8-го июля (1715 года), язь Астрахани следовал он морем на торговых судах мимо Дербента к Низабату, здесь он вышел на берег и далее ехал сухим путем на старую Шемаху и города Тавриз и Султание, в Испагань приехал он в половине марта 1716 года.

Переговоры его с персидском правительством сначала не имели никакого успеха. Персияне почти и не слушали представлений Волынского, и даже держали его как бы под арестом. Вероятно, причиной этому было то что Персияне получили в то время сведение об участи Бековича в Бухаре, и молва об этом уменьшила в них, на некоторое время, боязнь заслужить нерасположение Петра.

В то же время был арестован в Астрабаде и отправленный князем Бековичем в Персию мирза Тевкелев, который предполагал идти морем на Дербент и оттуда сухим путем в Шемаху и Испагань, но неблагоприятная погода и противные ветры занесли его в Астрабадский залив, где Персияне захватили его и представили тамошнему губернатору Сефи-Кули-хану. Губернатор этот изъявлял прежде согласие свое помогать Русским в экспедиции в Хиву, получив же известие о погибели Бековича с войском начал действовать против Русских враждебно. Волынскому удалось в последствии испросить у шаха указ об освобождении Тевкелева, который, узнав о несчастий постигшем князя Бековича, возвратился в Астрахань.

Волынский заключил, наконец, с первым министром шаха, Фетх-Али-ханом, выгодный трактат, который и был утвержден шахом 30-го июля 1717 года. По всем персидским провинциям шах разослал тогда же фирманы. По силе трактата, русским купцам предоставлялись разные преимущества: уменьшение пошлины с товаров, правильное решение спорных дел, покровительство местных властей и т. л.

Но все эти приказания значились лишь в фирмане, на деле же нисколько не исполнялись. Волынский, после всего виденного при дворе шаха, и сам не давал никакой веры ни трактату, ни шаху, ни министрам его.

Мы имеем одно довольно интересное письмо Волынского, которое ясно характеризует и личность шаха Хуссейна, и положение в каком находился Волынский в Испагани.

О шахе Хуссейне Волынский писал между прочим:

_____________________________________

‘Это такая глава что он не над подданными, но у своих подданных подданный, и чаю редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не только из коронованных, сам он ни в какие дела вступать не изволить, а во всем положился на своего наместника Ехтима Девлета, который всякого скота глупее, однако, у него такой фаворит что шах у него изо рта смотрит, и что велит, то делает… Министр же такой дурак что ни дачею, ни дружбою, ни рассуждением подойтить не возможно, как я уже пробовал всяками способами, однако же не помогло ничто… Хотя бы мне жить еще и 10 лет, дел никаких не сделать, ибо они не знают что такое дела и как их делать, при том ленивы, о деле же ни одного часа не хотят говорить, и не только посторонние, но и свои дела ведут они беспутно, как полалось на ум, так и делают безо всякого рассуждения, от этого так свое государство раззорили что думаю и Александр Великий, в бытность свою, не мог так раззорить’ ¹² и пр.

_____________________________________

Обратный путь из Испагани Волынский имел на Казвин и Решт, оттуда поехал он берегом моря на Муганские степи и Шемаху. Здесь он зазимовал, и по присылке за ним из Астрахани в Низабат судов возвратился в Астрахань в 1718 году. В то время, близь Гилянского берега, разбило штормом одну шняву и одну бусу, бывшие под командою капитана Макшеева. При этом затопило у него весь провиант, так что человек сто русских солдат остались зимовать на берегу без всякого провианта.

Государю представил Волынский подробные сведения о тех местностях коими проезжал, и в то же время предлагал государю занять прикаспийские провинции северной Персии, так как ими могли завладеть Афганы, тогда восставшие.

Занятый войною со Швецией, Петр Великий отложил это дело до более благоприятного времени, и с шахом наружно оставался в дружеских отношениях. Так в 1720 году посланы были Петром ко двору шаха капитан гвардии Баскаков и назначенный ко двору в первый еще раз консулом Семен Аврамов.

Баскаков должен был ехать из Астрахани в Персию сухим путем на Шемаху, Апшеронский полуостров и Гилан, осмотреть насколько удобны эти местности для прохода войска, а также разузнать обо всем что касается путешествия по Персии. Аврамов же отправлен был с подарками к шаху, при нем находилось несколько молодых людей, которые, познакомившись с Персией, могли бы в случае надобности заступить его место.

В то же время Волынскому, назначенному губернатором в Астрахань, приказано было делать тайно приготовления к походу в Персию и войти в сношения с грузинским царем Вахтангом чтобы склонить на сторону России его, равно и кахетинского царя Константина III, преданного Персии.

В 1722 году, город Шемаха подвергся вновь нападению Лезгин. Лезгинский владетель Дауд-Бек и казикумыкский Сурхай завладели Шемахой, разграбили город и, напав на русские лавки, разграбили в них товаров на сумму до 50.000 рублей.

Петр потребовал у персидского правительства удовлетворения, но Персия находилась тогда в положении весьма затруднительном: в нее вступили Афганы, и предводитель их Мир-Махмуд шел на Испагань. Персияне ничего не могли сделать с Лезгинами. Пользуясь такими благоприятными для него обстоятельствами, Петр поспешил походом в Персию тотчас по окончании войны со Швецией.

Государя не остановили при этом ни расстроенное его здоровье после утомительной и тяжелой Шведской войны, ни великие торжества и празднества происходившие в Москве и Петербурге по случаю окончания этой войны. Занятый преимущественно мыслию о Персидском походе, Петр, среди торжеств, постоянно отдавал приказания и делал все нужные к походу приготовления. Астраханскому губернатору Волынскому послан был, между прочими, указ в котором государь подробно предписывал ему все что касалось до заготовления судов, провианта и тому подобного к предстоящему походу.

Оставляя Россию, Петр возложил на Сенат управление всеми текущими делами на время своего отсутствия и при этом поручил не беспокоить его делами маловажными. Получая, однако, из Сената, на пути в Астрахань, разного рода бумаги такого содержания которые не требовали особенной скорости в решениях, государь писал об этом из Астрахани следующее: ¹³

_____________________________________

‘P. S. Дела которые время терпеть могут, чтоб о таких из Сената к нам не писать. Но или обождать нашего возвращении, или до нашей апробации на время решения чинить, дабы и настоящих наших трудах лишней докуки не было, такожь и решения, какую пользу иметь будут в такой дальности, токмо потеряние времени’.

_____________________________________

IV.

Государь выехал из Москвы 15-го мая. 17-го он был в Коломне и отсюда отправил к адмиралу Крейсу следующий указ ¹⁴:

_____________________________________

‘Господин адмирал.

Сего моменту мы идем в путь свой. Дай Боже Свое благословение и к вам скорое и счастливое возвращение, просим вас, дабы в нашем отдалении, дела вам врученные исправлены были, понеже описываться не близко. При сем прошу господ флагманов и прочим офицерам наш поклон отдать.

Петр’.

_____________________________________

Следуя по рекам Москве, Оке и Волге, Петр Великий пробыл в Астрахань ровно через месяц, 15-го июня. На пути к Астрахани, Петр заезжал во все города не только расположенные по берегам рек, но и в другие не прибрежные. Эти посещения городов делал государь не из одного любопытства, но чтобы разузнать их внутреннее состояние, рассмотреть в них канцелярские порядки, выслушать жалобы какие могли дойти до него, и т. п. Петр не оставил ни одного предмета без внимания. Осматривая развалины Болгар, он приказал при себе измерить уцелевшие каменные столбы и башни. Сожалея о том что древние остатки строений совсем разваливаются, он писал казанскому губернатору (2-го июля 1722 года) о немедленной посылке туда нескольких каменщиков для починки у башен фундамент и о том чтобы впредь таким же образом исправляли в другие старинные здания. При этом губернатор получил указ в котором государь приказывал ему сделать распоряжение ‘чтобы списать находящиеся в Болгарах татарские и армянские надгробные надписи’. Копии с этих надписей оставлены на сохранении в Казанской губернской канцелярии ¹⁵. На сколько заботился Петр о том чтобы древние памятники разыскивались и сохранялись в настоящем их виде, это видно из одной собственноручной записки государя, особенно важной для истории нашей отечественной археологии. В записке этой, от 11-го июля 1718 года ¹⁶, Петр приказывает ‘снимать чертежи со всех найденных при раскопках древностей на месте, в том виде как они найдены и со всею окружающею их обстановкою’. При этом государь назначает вознаграждение за найденное и высокую плату за черепа, о которых заговорили после него только в нате время.

Обратив внимание на то что по дороге в Астрахань ни где не находится верстовых столбов, государь писал: ¹⁷

_____________________________________

‘Господа Сенат,

По получении сего пошлите с Москвы нарочного до Царицына прямою дорогою и велите ему вымерять версты и по ставить столбы с подписьми, так как по новогородской и другим дорогам сделаны, также пошлите указы чтобы как реки замерзнут измерять версты реками, начав от Москвы Москвою рекою, Окою и Волгою до Астрахани, город от города, и ставить столбы только по городам кои стоят по берегам помянутых рек, сколько от города до города будет реками верст.

Петр’.

Астрахань, июля 18-го дня 1722 года.

_____________________________________

По прибытии в Астрахань, Петр тотчас же издал манифест помеченный 15-м июня 1722 года. Причины побудившие Петра к походу и мирные его намерения по отношению к Персам всего лучше видны из самого манифеста, который потому приводим здесь вполне ¹⁸.

_____________________________________

‘Божиею поспешествующею милостию, мы Петр Первый император Всероссийский, самодержец восточных и северных царств и земель от запада и юга, государь над землею, царь над морями и многих других государств и областей по нашему императорскому достоинству повелитель и пр.

‘Объявляем нашу императорского величества милость всем состоящим под державою и в службе его величества всепресветлейшего, великомочного, благополучнейшего и грозного, старого нашего верного приятеля шаха, — честнейшим и почтенным сипагсалярам, ханам, корбшицам, агам над пехотою, топчибашам, беклербегам над армией, султанам, везирям и другим начальникам, полковникам и офицерам при войске, также почтенным учителям, имамам, муэзинам и другим духовным особам, и надзирателям над деревнями, купцам, торговым людям и ремесленникам и всем подданным какого бы оные закона в нации ни были.

‘По получении вами сего нашего императорского указа, да будет вам известно что как в 1712 году от Рождества Спасителя нашего Иисуса Христа (то есть в 1124 году от Магомета) состоящий в подданстве его величества, всепресветлейшего, великомочного и грозного, нашего верного приятеля и соседа, государствами и землями знатнейшего Персидского шаха, владелец Лезгинской земли Дауд-Бег и владелец Кази-Кумыцкие земли Сурхай собрала в оных странах многих зломысленных и мятежных людей разных наций и взбунтовались против его шахова величества, нашего приятеля, также взяли приступом лежащий в Ширванской провинции город Шемаху (Шемахню) и побили не токмо многих подданных его величества шаха, нашего приятеля, но и наших российских людей, приехавших туда по силе трактатов и старому обыкновению для торгов, безвинно и немилосердно порубили, и похитили их пожитки и товары на 4 миллиона рублей, и таким образом причинили вред нашему государству противу трактатов и всеобщего покоя.

‘И хотя по указу нашего императорского величества, астраханский губернатор много раз посылал к начальникам сих бунтовщиков и требовал у них сатисфакции, да хотя и мы, видя прекращение купечества, отправили посла с дружелюбною грамотой к шаху, нашему приятелю, и повелели требовать сатисфакцию на вышеупомянутых бунтовщиков: но и поныне еще ничего на то не учинено, потому что его величество шах, хотя и весьма желал наказать бунтовщиков и чрез то учинить нам сатисфакцию, но воспрепятствован был недостатком сил своих.

‘А понеже наше Российское государство сими злодеями весьма обижено как в имениях, так и в чести, и не можно получит за то никакой сатисфакции, то мы, помолившись Господу Богу о победе, сами намерены идти с нашим непобедимым войском на оных бунтовщиков, уповая что мы таких врагов, кои обеим сторонам причинила толь много досады и вреда, по достоинству накажем и сама себе сыщем справедливую сатисфакцию.

‘Того ради всех состоящих в подданстве его величеств, всепресветлейшего, великомочного и грозного, нашего любезного приятеля шаха, начальников и подданных всяких вер и наций, Персиян и иностранных, Армян, Грузинцов и всех пребывающих ныне в сих странах всемилостивейше обнадеживаем и имеем твердое, искреннее и непременное соизволение чтобы в вышереченных провинциях и малейшего вреда не чинилось как жителям, так и находящимся там иностранным, и никто бы не касался ни до них самих, ниже до их имений, сел и деревень, как и мы наикрепчайше запретим нашим генералам, офицерам и другим командующим, как пехотным, так и конным и вообще при всей армии чтобы не было учинено ни кому ни малейшей обиды, но если кто из наших уличен будет хотя в малом чем, то тотчас имеет воспоследовать строгое за то наказание. Но мы разумеем сие под такою кондицией чтобы вы спокойно пребывали в своих жилищах, как то надлежит приятелям, не опасались грабежа вашего имения, ниже укрывались для того и не рассевали свои пожитки. Но если мы известимся что вы присовокупитесь к сим дерзостным грабителям, и станете помогать им тайно и явно деньгами или съестными припасами, или в противность сего нашего всемилостивейшего обнадеживания, оставя дома и деревни, ударитесь в бег, то мы принуждены будем признавать вас за наших врагов и без милосердия изгонять огнем и мечом. Вы истребитесь тогда, и все ваше до будет разграблено. Но вы будете сами тому виною, и на страшном суду имеете дать в том ответ пред Всемогущим Богом.

‘Такожь и всем подданным находящимся в сих провинциях для торгов или других дел, со стороны светлейшей Оттоманской Порты, подаем мы, нынешним нашим императорским указом, вновь твердое и несомненное обнадеживание, сверх прежде учиненных трактатов, что по вступлении нашего войска в помянутые страны, они ничего не имеют опасаться, но свои торги и другие дела продолжать будут без опасения, токмо бы пребывали в тишине и покое. К наблюдению безопасности, для вас и вашего имения, мы такожде отдали строгие приказы нашим генералам и другом начальникам чтобы всем в сих местах находящимся купцам светлейшей Порты, если они тоже будут поступать спокойно, как им самим, так и их товарам, не чинить ни малейшей обиды, вреда или утеснения, как то требует заключенный между обоими нашими дворами вечный мир, ибо наше мнение есть не инако как сей вечный мир (если Бог соизволит) содержат твердо и ненарушимо, что мы засвидетельствуем нашею императорскою совестию. Да и мы не сомневаемся что также со стороны светлейшей Порты сие дружество наилучше будет соблюдено и обещанное непременно содержало.

‘Для сих причин повелели мы напечатать сей наш императорский указ собственною нашею рукою подписанный, и к вам оный елико можно наискоряе послать и вам раздать, дабы вы не могли отговариваться незнанием. Итак вы по оному поступать имеете. Впрочем, желаем вам здравия и благополучного пребывания. Писано в Астрахани 15-го июня и от Рождества Аристова 1722 года’.

_____________________________________

Манифест этот отправлен был из Астрахани с поручиком Лопухиным к шамхалу Тарковскому и для рассылки из Тарки в Дербент, Баку и Шемаху.

IV.

В Астрахани Петр получил донесение консула Аврамова, от 21-го марта, к губернатору Волынскому о том что афганский хан Мир-Махмуд приблизился к столице шаха Испагани, овладел армянскою Джульфинскою слободой (близь Испагани), и что сын шаха, Тагмасп, должен удалиться из Испагани.

Из приведенного выше письма Волынского мы видели отзыв его о царствовавшем тогда в Персии шахе Хуссейне. Шах этот был последний из Сефевийской династии. Историки описывают нам Хуссейна как шаха доброго, великодушного, но вместе с тем бесхарактерного, ленивого, суеверного и даже глупого ¹⁹. Ростом шах был очень мал, ноги имел чрезвычайно короткие. Шах любил уединение и его называли за это дервишем, читал постоянно Коран, за это прозвали его муллою ²⁰. Хуссейн имел старшего брата, по имени Аббаса, который, как пишут, отличался умом и красотою, но вельможи, по смерти отца их, шаха Сулеймана, возвели на престол Хуссейна, надеясь по слабости его характера иметь на него влияние. Но еще прежде вступления на престол Хуссейн и брат его поклялись на Коране что кто из них будет царствовать не выколет глаз другому, как это большею частию делалось с соискателями престола, и Хуссейн верно исполнил эту клятву.

Одним из первых распоряжений шаха Хуссейна было строгое всем запрещение пить вино, и Армяне в Джульфе не должны были более выделывать его. Но Хуссейн, отдав такое приказание, сам же и нарушил его. Придворные и евнухи, видя что трезвым шахом трудно управлять, старались склонить Хуссейна опять на то чтобы сам он пил вино. Для этого, уговорили одну из его родственниц, которую шах очень любил, притвориться больною чтобы по совету доктора ей позволено было пить вино как лекарство. Так как вина нигде в городе не находили, то приобрели его от польского посланника в Испагани. Принцесса упросила шаха попробовать вино прежде самому, представляя при этом что хотя он и клялся не пить вина, и запрещал употребление его другим, но воля шаха стоит выше и вне вся кого закона. Шах выпил целую чашу и с тех пор так пристрастился к вину что его редко когда видели трезвым. В конце царствования Сулеймана, придворные евнухи начали приобретать большое значение в государстве. Евнухи эти вывозились в Персию обыкновенно из Индии, Китая, Абиссинии и других стран, находясь вдали от своей родины и не надеясь уже на возвращение, евнухи привязывались ближе к своим властелинам в Персии, и через это начали приобретать на них влияние. При Хуссейне они имели такое значение что власть их была выше власти министров. По жадности к деньгам, они продавали места, халаты, которые посылались прежде губернаторам провинций в знак милости шаха только один раз в год и именно в начале нового года, при Хуссейне раздавались так часто что сам губернаторы говорили что они могут менять халаты эти как рубашки. Евнухи составляли у Хуссейна государственный совет, который делился на две партии: евнухов белых и евнухов черных. Те и другие соперничали постоянно между собою во влиянии на шаха, в управлении делами, в раздаче мест и т. п., но сходились в главной цели, это — быть первыми в государстве. Сам шах в дела не вступался, он положился во всем на евнухов, и государство вскоре пришло в полное расстройство. Повсюду начались воровства и грабежи, правосудия не существовало. Хуссейн проводил время в гареме. Из всех провинций Персии, ему посылались постоянно в виде подарков красивейшие из девиц, количество подарков этих было чрезвычайное, и расходы на гарем шли громадные. Другим любимым занятием шаха было заниматься какими-нибудь постройками, он строил дворцы, здания, постройки делались обыкновенно великолепна, и на это расходовались также суммы громадные. Рассказывают что в одно время загорелся один из его дворцов, шах, считая это волею Бога, запретил гасить огонь, а когда дворец сгорел до тла, приказал строить новый. Для бедных построил шах в Испагани лазарет и отпускал большие деньги на лекарства, но деньги эти шли к евнухам, и больные оставались без всякой помощи. Так описывают историки Хуссейна, который, не имея никаких талантов правителя, был причиною падения своей династии, и причиною перехода государства в руки Афган. Возмущение Афган и овладение ими Персией повело в последствии и к занятию персидского престола ныне царствующею династией Каджаров.

Махмуд, преемник Мир-Вейса, поднявшего Афган против Персии, первые годы своего управления Кандагаром и Афганами провел в войнах с разными враждебными племенами, и в это время успел образовать преданное себе войско слепо веровавшее в постоянный успех своего предводителя. К Афганам присоединялись наемники, которые поступили на службу к Махмуду большими партиями, рада грабежей во время набегов. Около этого времени шах Хуссейн отправил полководца своего Лютф-Али-хана в поход на завоевание у Арабов острова Маската, принадлежащего прежде Персии. Лютф-Али-хан обратился за помощью к Португальцам, прося у них кораблей, Португальцы согласились и дали корабли свои в распоряжение Лютф-Али-хана, но не получая условленных за то денег, взяли корабли назад. Тогда Лютф-Али-хан отступил от Маската и отправился против Махмуда, который намеревался овладеть Кирманом. Махмуд был разбит, но Лютф-Али, по придворным интригам, отозван был т Испгань (1720 года). По удалении Лютф-Али-хана, Махмуд успел взять Кирман и направился к Испагани. В битве при Гиюльнабаде, Персияне были разбиты, но и Махмуд, обессиленный походом и сражениями, думал отступить и даже послал к Испагани 9.000, для прикрытия отступления, как в это время прибыл к нему посланный от шаха, предлагавшего Махмуду за отступление в Кандагар 15.000 туманов. Видя испуг Персиян Афганы потребовали чтобы шах выдал за их предводителя свою дочь. Обиженный шах не согласился на такое предложение, оставил свой укрепленный дворец в Ферахабаде, близ Испагани, и переехал в город Махмуд немедленно занял Ферахабад, затем армянскую колонию Джульфу, которую разграбил, и наконец осадила Испагань. У шаха оставалась еще надежда, хотя и слабая, на жителей Дагестана, которых он требовал к себе на по мощь. Дагестанцы, под начальством Сурхая, действительно сначала намеревались оказать помощь шаху и уже выступили в поход, но вскоре к Сурхаю присоединился Дауд-Бек который успел отклонить его от этого намерения, вместо помощи Персии советовал воспользоваться затруднительным положением в каком находится шах чтоб приобрести независимость. Они напали тогда вторично на Шемаху и разграбили этот город. Из Шемахи пошли они на Аруэбиль, который также был ими опустошен, и оттуда направлялись сначала на Баку и потом на Дербент. Но здесь предприятия их не были успешны. Опасаясь прибытия русских войск, они оба отдались под покровительство Турции, и Дауд сам отправился в Константинополь. Туркам предлагал он принять Ширван и Дагестан, с тем чтобы Порта, оказав им помощь против Русских, оставила его и Сурхая наместниками этих стран. Султан отправил тогда к Петру Великому посланника, который нашел государя уже в Астрахани. Имея сведения о вышеприведенных происшествиях в Персии, государь послал из Астрахани 25-го июня к консулу Аврамову следующий приказ:

_____________________________________

‘Понеже чрез реляцию вашу, полученную из Кума марта от 21-го числа к астраханскому губернатору Волынскому, по прибытии нашем в Астрахань уведомились мы что Кандагарского хана Мирвеиса сын Махмуд, собрався с ребелизантами (Афганцами), прошел к Испагани, и вступя и Жульфинскую слободу, оною овладел, от чего Персияне пришли в великое смятение, и что увидя его шахово величество, охраняя себя, принужден скрыться ²¹, и для того рассудила мы послать к тебе Степана Чеботаева, Дмитрия Петричи, Лаврентия Власова со следующими пунктами, и когда они к тебе приедут, то учини по сему, а именно: 1) Зело б изрядно чтобы ты добился старого шаха видеть, ежели иного на его место не выбрали и не утвердился оный новый шах, или правление ныне без шаха, а ежели его в животе нет, или новый утвердился, и нельзя старому уже быть шахом, то новому шаху, такожь ежели никакого шаха нет, то предлагать кого сыщешь по силе (твоего) кредитива нижеписанное:

‘2. Что мы идем к Шемахе не для войны с Персией, но для искоренения бунтовщиков которые нам обиду сделали, и ежели им при сем крайнем их раззорении надобна помощь, то мы готовы им помогать и очистить от всех их неприятелей и паки утвердить постоянное владение персидское, ежели они нам уступят за то некоторые по Каспийскому морю лежащие провинции, понеже ведаем что ежели в сей слабости останутся и сего предложения не примут, то Турки не оставят всею Персиею завладеть, что нам противно, и не желаем не только им, ни себе оною овладеть, не имея с ними обязательства, за них вступаться не можем но токмо по морю лежащие земли отберем, ибо Турок тут допустит не можем, и ежели им то угодно будет, то б немедленно прислали к нам посла своего (с полною мочью, с кем о том договориться), где мы будем обретаться у Каспийского меря. Сие все внуши им гораздо, еще же и сие их предложи: ежели сего вышеописанного не примут, какая им польза может быть когда Турки вступят в Персию? Тогда нам крайняя нужда будет берега по Каспийскому морю овладеть, понеже, как выше писано, Турков тут допустить нам не возможно, и так она, пожалея части, потеряют все государство.

‘И что по сему предложению учинится, о том к нам немедленно пиши, и те письма отправь с курьером Чеботаревым’.

_____________________________________

Через несколько дней, именно 2-го июля, государь отправил из Астрахани в Грузию князя Туркестанова, которому поручено было уговорить царя Вахтанга чтоб он действовал против Лезгин и присоединился бы с войском своим к Русским. По сему предмету Петр Великий дал Туркестанову следующий приказ:

_____________________________________

1) Чтобы Лезгинским жителям, которые вредят нам и им, нападение на оных учинил в их земле, как возможность допустит, и что скорее, то лучше по его приезде туда.

2) Когда вступит в дело с вышеписанными народы, тогда б дал нам знать, а именно к Астрахани, к Теркам или к Дербенту, где будем обретаться, тогда назначим место ему куда к вам быть.

3) Когда пойдет в случение к нам во владение Персидское чтобы заказал под смертию никакого раззорения и тесноты не чинить, чтобы жили в домах и никакого страха не имели, понеже от того много зла последовать может, первое разбегутся и нам все пусто будет, что мы всех огорчим, и чрез то все потеряем, что нам общая потребность: того ради надлежит лучше о вечном и прочном радеть и делать, нежели о временном малом прибытке, что же надлежит о пропитании войск, то надлежит хлеб и скот порядочно брать, учредя особых людей коммисарами а не своевольно, дабы избежать вышеписанной тщеты и всему делу повреждения ²².

_____________________________________

В Астрахани Петр оставался месяц и два дня, с 15-го июня по 17-е июля. О выступлении с флотом в море государь записал в журнале своем под 18-м июля:

‘В седьмом часу пополудни, весь наш флотиль во имя Господне путь свой восприял в море’.

Комментарии

1. Бутков, Материалы для истории Кавказа 1722 по 1803. Изд. Броссе, 1869, I, 68.

2. Собственноручная записка Петра на полчетвертинке. Неизданные указы и повеления Петра Великого находящиеся в архиве Правительствующего Сената. Кн. 18 стр. 534, No 109. Опись этим указам о 1704 по 1725 издана П. Барановым в 1872 году.

3. 1) Об намерении и постановке верстовых столбов от Москвы до Царицына. (Указ этот приведен будет далее.)

2) О рассмотрении и решении в Сенате приложенных пунктов: об обязанности работников на торговых судах защищать оные от разбойников, о запрещении строить суда со скобками, о составлении компании для выделки серы на Волге, о приписке к госпиталю вымороченных деревень Федора и Михаила Мартемьяновых и об изыскании средств к прекращению вывоза медных денег за границу.

3) Высочайше утвержденный проект указа о дозволении компанейщикам иметь в радах лавки для торга остающимися у них за распродажею товарами, и о покупке ими, для инструментов, дубового леса с дозволения Адмиралтейской Коллегии.

4) О рассмотрении Сенатом вопроса о медных деньгах и о недоношению государю, до возвращения его в Петербург, о маловажных делах. (Этот указ приводится далее.)

5) Об отдаче живописцу Каравак двора в Петербурге на Васильевском острову, во Французской слободе. (См. Каталог No 1.167-1.173.)

6) Письмо и указ к заводчику Никите Демидову о заготовлении железных труб и указ к полковнику Петрикову о выдаче Демидову денег. (См. Голиков, кн. 9 р. 149.)

7) Гвардии сержанту Китаеву, о поездке на Яик, для освидетельствования подлинно ли тамошние казаки, как показывают они, разорены от каракалпацких набегов. (Голиков, 9, 380.)

4. Кн. 24, лист 288, No 97.

5. В Сенатском Архиве кн. 24, л. 286, у Голикова 9, 524.

6. Посольство кн. Черкасского в Хиву, стр. 371.

7. Обратим здесь внимание на то что указ Петра Великого о льготах Армянам, а также указы: об улучшении персидской торговли, о дозволении всем производить торговлю с уплатой известной пошлины, об отдаче китайской торговли на откуп компании, даны были Сенату 2-го марта 1711, то есть в тот же день когда распубликован был указ об учреждении Управительного Сената. Кн. 2, л. 2.

8. Соймонов, Описание Каспийского моря и чинимых на оном российских завоеваний яко части истории государя и императора Петра Великого. Изд. Г. Ф. Миллера, 1763, 118.

9. Майор Туркул приехал в Россию уже в царствование Екатерины I.

10. В Сенатском Архиве, кн. 18, л. 348, кн. XCVII, л. 7, кн. 7, л. 210.

11. В Сенатском Архиве, кн. 26, л. 125.

12. Письмо это приведено в Истории Соловьева т. XVIII, 29.

13. Приписка в указе о беглых. Кн. 18, л. 522, 103. Кат. No 1.167.

14. Собрание Записок и пр. Туманского ч. 9 р. 38.

15. Соймонов, р. 257, 8. Голиков 136. См. также Походный журнал (Юрнал) 1722, р. 40.

16. Записка находится в Сенатском Архиве. Кн. 8, л. 123.

17. Записка на четвертинке в Сенатском Архиве. Кн. 18, д. 522 под No 103.

18. Манифест публикован был на языках персидском, турецком и татарском и сочинен самим Петром и кн. Кантемиром, который находился при государе, напечатан же был во время следования Петра по Волге на его боте. (Миллер, в издании Соймонова, говорит что манифест в то же время отпечатан был и на немецком языке, и приводит его в переводе с немецкого.)

19. Я руководствуюсь здесь преимущественно сочинением P. du Cerceau, Histoire de la derniere revolution de Perse. Изд. 1728.

20. О странностях шаха рассказывается много анекдотов: так, например, пролитие крови, какой бы ни было, считал он за большое преступление, застрелив однажды случайно утку, он роздал за это бедным 200 туманов (600 руб.).

21. Сын Хуссейна, шах Тагмаст.

22. Голиков IX, 144.

Текст воспроизведен по изданию: Поход Петра Великого в Персию // Русский вестник, No 3. 1874

ПОХОД ПЕТРА ВЕЛИКОГО В ПЕРСИЮ

V.

Поход Петра в Дербент известен из печатных источников. Здесь мы ограничимся приведением указов или писем которые государь писал большею частию собственноручно в Сенат. Письма эти, с одной стороны, служат нам поверкою того что описано историками и путешественниками, с другой они дороги для нас как каждое слово Петра.

От 19-го июля мы имеем следующее письмо Петра князю кесарю Ромодановскому ²³:

_____________________________________

‘Sire!

Объявляем вашему величеству что мы сего числа с господином генерал-адмиралом пошли от Астрахани на вашу государскую службу, со всем здешним флотом, и надеемся грез помощь Божию вскоре на персидских берегах быть. (Рукою Петра) Вашего величества ²⁴

нижайший слуга Петр.

19-го июля 1722.
Галеры от Троицких Чугов’.

_____________________________________

Следующим письмом от 30-го августа, из Дербента, Петр извещает Сенат о том что произошло со времени выхода его из Астрахани и до вступления в Дербент ²⁵.

_____________________________________

‘Объявляем вам что мы шли морем от Астрахани до Терка и от Терка до Аграхани, отколь послали универсалы, а там выбравшись на землю, долго дожидались кавалерии, которая в марше своем имела несказанный труд от безводицы и худых трав, а особливо тот корпус который шел от Астрахани с генерал-майором Кропотовым ²⁶. К бригадиру Витеранию послан был указ чтоб он шел к Андреевской деревне и раззорил оную ежели не укреплена, как носился слух. Когда (бригадир Витераний) стал приближаться (к деревне) прямою дорогою а с нее еще не поворотил, то был атакован неприятелем, потом, с помощию Божиею неприятель был побит, и деревню их, в которой, как сказываются, было до 3.000 дворов, раззорили и выжгли без остатка и пришли к нам, а потом (пришел) и Кропотов от Астрахани, как дождались их, то пошли в свой путь и дошли до сего места (Дербента). Дорогою все сидели смирно, и от горских владельцев принимаемы были приятно лицом, а сия приятность их была с такой их воли, как проповедь о божестве Христове реченная: что нам и Тебе, Иисусе Сыне Бога живого. Только как во шли во владение салтана Мамута Утемашевского, то они ничем к нам не отозвался, того ради послали к нему 19-го августа по утру трех человек донских казаков, и того же дня третьего часа пополудни изволил сей господин нечаянно нас атаковать, чая нас за стать неготовых, которому гостю зело были рады, а особливо робята, которые свисту не слыхали, и приняв проводили его кавалерией и третьею частию пехоты до его жилищи отдавая контравизит, и побыв там для их увеселения, сделали из всего его владения фейерверк для утехи им, именно сожжено в одном его местечке, где он жил, до 500 дворов, кроме других деревень, которых по сторонам сожгли 6. Их и другие владельцы взятые (нами) сказывают что их было 10.000, но такое число не его (Махмуда), а многих владельцев под его именем и чуть не половина пехоты, из них сочтено побитых нашими около 600 человек, да взято в полон 30 человек, а с нашей стороны убито 5 драгун, да 7 казаков, а пехоты ничего не досталось ни урону ни находки, понеже неприятели их не дождались. Потом, когда приближались к сему городу (Дербенту), то наш (наместник) сего города встретил нас и поднес ключ от ворот. Правда что сии люди приняли (нас) нелицемерною любовию и так нам ради как бы своих выручили из осады.

‘Из Баки имеем такие же письма какие прежде приходу имели из сего города (Дербента). Итак с помощию Божией получили в сих краях фут, чем вам поздравляем.

‘Марш сей хотя не далек, только зело труден от бескормицы лошадям и великих жаров, а для пространного выразумления что делалось, приложен журнал ²⁷.

‘Экстракт из журнала о походе из Астрахани и как пришли к Дербени ²⁸.

‘Июля в 18-й день, в 7 часу пополудни, от Астрахани весь наш флот, во имя Господне, пути свои взял на море в 274 судах, в том числе 34 ластовых и 240 больших лодок.

‘В 19-й день пришли на устье реки Волги, к морю и ночевали.

‘В 20-й пришли к урочищу Четыре Бугра и стали на якорь. Того же дня в 5 часов пополудни пришел гукар от Терка с письмом, которое писал Алди Гирей Шафкал (шахмал Абдул Гирей) к турскому коменданту.

‘В 21-й, стояли за противным ветром до седьмого часу пополудни, в 7 пошли.

‘В 22-й, в 6 часу пополудни стали на якорь при урочище Гнилом Лопатине.

‘В 23-й, о пятом часу пошли в путь свой, по утру о 9-м часу стал быть ветр крепчае, того ради послали письменный указ к майору от гвардии Дмитрееву Мамонову что ежели от ветру опасно будет следовать для слабости лодок чтобы пошел близь черней (берегов), а не чрез залив, куда морские суды шли, и на вечер пришли к Суеткину, и тут ночевали (не) покидая лодок, и пред светом посланный воротился и сказал что они пошли близь берегов.

‘В 24-й, в 9-м часу по утру пошли и пришли к Тарку под 5 часа пополудни и стали на якорь пред устьем Терским, тогда видны были ластовые суды под командою капитана Барда Фонвердена, в левой стороне к острову Чеченю. Того же числа пополудни, отправлен поручик Андреян Лапухин в Тарки к шафкалу с манифестами, печатными на турецком языке которые велено ему разослать в Дербен, в Шемаху, в Баку и для того послано с ним терских Татар и Черкес с 30 человек, с которыми те манифесты разослать, а в Терках шафкалу велено ему, Лапухину, отдать самому.

‘В 26-й, по утру получена ведомость от брегадира Витерания что он по указу учинил, чему следует экстракт из его реляции.

Реляция. Что он по указу с драгунскими двумя полками и с Донскими казаками сего июля 23-го числа пришли к Авдеевой деревни ²⁹ чтобы проведать о неприятелях, в какой силе обретаются, и как он, Витераний, пришел ближе, то увидя неприятеля, конницею и пехотою, которых было около 5.000 человек, вышед встречу и стали стрелять, что увидя, он принужден был несколько рот спешить, которые спешась дали залп, которою стрельбою их сломили, отчего они принуждены побежать в деревню, а драгуны пошла за ними ж, и выняв шпаги на хрептах их, чрез валик пошли, куды и достальные драгуны и казаки за ними поспешили, и пред крепостью на месте их подожили около 300 человек, и потом гнали их через деревню, которые ушли в горы, на которых горах частой лес, терн, куды больше гнать за ними было не можно, наших убито 70 человек и несколько десятков ранено, и потом оные их жилища раззорил и сожег, где было около 300 дворов.

Журнал. Того ж 26-го числа пополудни показались лодки транспортные, а в 3-м часу адмирал сигнал дал о вынимании якоря, и так все шли внутрь Бая к пристани, в 10-м часу не дошед пристани стали на якорь и послали лейтенанта Сойманова высмотреть где удобнее пристать.

‘В 27-й, в 6-м часу якорь вынят, пошли, вышеписанный лейтенант встретил и сказал где удобнее пристать, однако хорошего места нигде не нашел, и дошли к тому месту где выходить на берег, не далече от устья Аграхани.

‘В 28-й, по утру, о 6-ти часах, адмирал дал сигнал для высаживания людей на берег, и того ж утра вся пехота ни берег вышла и стала в лагерь, сей выход был зело труден, понеже лодки до берега сажен за 70 не доходили, мостов было сделать не из чего, понеже лесов нет, и так люди провиант, багаж и аммуницию принуждены на себе таскать.

‘В 31-ий, зачата делать на берегу крепость для прикрытия судов.

‘Августа в 5-й день, по утру рано, из транжамента пошла вся пехота в поход к Таркам, а в транжаменте новом оставлен гарнизон с подполковником Масловым в 20 солдат, да 1.000 казаков, тут же оставлены больные и все суды.

‘В 6-й, прибыли к реке Сулаку к переправе, часа за три до ночи, где сделаны были два парома: один на 3-х, другой на 4-х лодках маленьких, того ж дни на вечер, были у его величества горские владельцы, перво Алдигирей шафкал, да аксайский владелец салтан Мамут, и вышеписанные владельцы прислали для войска, а именно: шафкал 600 телег с быками тяглыми под провиант солдатской, и 150 быков солдатам на пищу, да Аксайский салтан Мамут прислал солдатам на пищу 100 быков, да его величеству от шафкала 3 лошади персидских, в том числе одна с убором на котором седло оправное серебром, и муштук с золотым набором, а помянутой салтан 6 лошадей персидских же.

‘В 7-й, по утру о 7-ми часах авангардиа стала переправливаться на вышеписанных двух паромах, того ж дни стало быть около полден шторм от ZO: квартиры которым побило с моря воды зело много, так что местами принуждены часть лагеря переменять, и сей шторм пребывал до 11-го числа мало утихая к вечеру, а пополудни паки крепчая, и так до того ж времени. Того ж дни посланы драгуны по берегу искать еще лодок, которых нашли еще 8 зело малых ботников, из которых сделали еще 1 паром, к тому же из колес, бочек и камыша еще сделано 2 малых паромов.

‘В 8-й, к полдни авангардиа перебралась и начала кордебаталия перебираться.

‘В 10-й, кордебаталиа перебралась, а начала арир-гардиа перебираться, сия переправа зело трудна была, ибо только люди, алтириа, амуниция, провиант и рухлядь на паромах, а лошади, волы, верблюды, телеги и коляски вплавь все, а и люди до пояса раздеты были ради разлития реки, по мелям, чего для до паромов доходить по суху было не возможно, так же на камышевых плотах, для мокроты оных, едва же по пояс люди стояли в воде.

‘В 11-й, кордебаталиа и авангардиа пошли в путь, а напереди шел брегадир Витерании с половиною кавалерии и казаков его команды (а ариегардии дан указ что перебравшись дожидаться генерала маиора Кропотова с кавалериею, также казацкого полковника Апостола, который послан для провианту в транжемент) и отшед 8 верст пришли к одному ручью, чрез который по двум гатям перешед, отошли еще пять верст до того места где копаные колодези, по данному указу от шафкала его людьми, но оных было не много, около десяти, и в тех воды зело мало, и вода мутная, и стояв тут часа с 2, паки пошли в путь и отшед 13 верст, до других колодезей, близко гор Тарковских в песках, и за 8 верст от Тарков ночевали, и тако армия почитай сутки без воды была вся, понеже мало ее получали.

‘В 12-й, по утру в 8-м часу пошли, а когда верст за 5 приближались, шафкал встретил, и в 12 часу пришли к Таркам и стали лагерем, сие место лежит 43 градуса и 20 минут широты, компасу деклинациа 8 градусов и 30 минут. Не доходя Тарков версты за 3, знать фундамент великого города от гор даже до моря.

‘В 15-й, по утру пришел с командою генерал маиор Кропотов.

‘Между тем же получены письма от дербенского найпа (наиба, наместника) Имам Кулеа и прочих жителей дербенских, в которых они доносили что манифесты присланные к ним приняли со всяким удовольствием, и о пришествии его величества обрадовались, и просят чтобы их о пришествии уведомить, дабы в чем потребно служить могли, а которые дербенские жители в чем явятся его величеству противны, тех они признают за изменников.

‘Сего числа пополудни прибыл в лагерь и генерал маиор Матюшкин с ариергардиею.

‘В 16-й, по утру о 6-м часу пошли от Тарков в путь свой, и дошед до речки Манас, до которой от Тарков 25 верст, и тут ночевали.

‘В 17-й, прошли речку Буйнак-ачим, где старинный чрез оную мост каменный со сводом, сей буерак безмерной глубины и крутости и переход в одну телегу, тут же знать фундамент по горам, а наипаче который от гор отмыло морем, что был великий город каменный, ибо оного фундамента ширина в том тесте где море отмыло 23 шрита. Того ж числа пришли ночевать в урочище Старого Буйнака.

‘В 18-й, по утру пошли и пришли ночевать на реку Инчи, во владение султана Мамута Утемишевского, и того дня казака ездили к их жилищам и разговаривали, которые и сказали что они не противны, и завтра пришлют от себя, однакож не велели им ближе к себе ездить, отговариваясь ночью, а по иным и стреляли.

‘В 19-й, положено передневать для отдыхания лошадям, и того ж утра есаул казацкий, Маневской, который в вечеру с ними разговаривал, с 3 человеками, с письмом от генерала адмирала послан был к жителям чтобы они прислали от себя для разговору и принятия указов, от которых провожатый из Кумык из Тарков поворотился и сказал что их не честно приняли и он ушел, что между верою и неверою принято было, лотом 3 часа пополудни явился неприятельски вышереченный салтан и атаковал наших казаков, и стал приближаться к драгунам, против которых велено итти драгунам и казакам, да из пехоты авангардии, которые выбрався, пошли на них, которые увидев наших, тотчас побежали, а казаки оных гнали и били, а регулярные последовали и отчасти конные бились, и следовали до их жилищ верст с 20 и более, а пехота, отшед только верст с 9, остановлена, ибо делать нечего было, и дошед конница до самого местечка где оный салтан жил, на их спинах, и выбрав потребное выжгли то место и там ночевали, сперва где они бились с казаками и после как за ними до местечка его гнались по дороге и в самом месте побито их около шести сот человек, да человек с тридцать взято в полон, и во оной Салтановой деревне сожжено с пять сот дворов, а на завтра, то есть в 20-й по утру, прочие с 6 деревень его владения все раззорили и выжгли, где нашли наших казаков посланных, ругательски замученных до смерти, чего для взятые языки пытаны, для чего так сделано (понеже были знатные из них взяты), которые сказали что будто они не знают, но то делал салтан Мамут. Того ж вечера кавалерия наша и казаки пришли к нам, взятые языки сказывали что их было от 5.000 до 6.000 человек, а после уведали что их было около 10.000 человек.

‘Зело удивительно сии варвары бились, во обществе ни мало не держались, но побежали, а партикулярно десператно бились, так что покинув ружья якобы отдавась в полов, кинжалами резались, а один во фрунт с саблею бросился, которого драгуны наши приняли на штыки.

‘В 21-й, по утру пошли в марш (тогож утра 21 человек из взятых, для невинной и во всем свете неслыханной посланным казакам муки и смерти, во отомщение казнены смертию, и один отпущен к ним с письмом, объявляя им их варварство, у которого обрезан нос и уши) и пришли ночевать к реке Суж Багам, где сделаны были два моста для пехоты, один из фашин, другой на трех лодках, а к берегам на козлах, сия река глубиною более двух сажен, а обоз и кавалерия шла морским странтом ³⁰, понеже устье все до суха засыпалось от моря и вода идет обоз песок, а не явно в море, и тут ночевали.

‘В 22-й, по утру чрез оную переправу перешли и пришли ночевать в урочище на речку Дорбах, того числа получено письмо от бакинских жителей, в котором они писали что является над ними высокое Божие милосердие, что его императорское величество, по дружбе с шаховым величеством, к ним в Шарван путь свой восприять изволил, что они увидели из присланных к ним манифестов, по которым его величеству служить и в послушании пребыть желают, и при том объявляют что тоже второй уже год что от злоумышленных шахова величества неприятелей обороняются, и желают чтобы те злодеи как наискорее к достойному наказанию приведены, а они, жители, его величества милостивым охранением взысканы были.

‘В 23-й, пришли к огородам дербенским пред полуднем, и тут отдыхали, а в 4-м часу пополудни убрався, пошли к Дербены, где за версту встретил того города держатель, чином найп, и встретя, поехал наперед, который у ворот когда приближались поднес его величеству серебряный ключ от города. Тут же стояла их пехота, так же духовные их, с их знаменами и с одним Алеевым знаком, мечу подобным, и множество людей того города, и так сей город добровольно от жителей отворен. Во время входу стреляли 3 раза с города из пушек: первое когда приближаться стали к городу, другой раз когда в город вошли, третий раз когда проходить стали город в лагерь, который учинен на той стороне города, близь огородов к морю.

‘В том городе Дербени обретено пушек старинных 238 в том числе 60 медных да 178 железных, также пороху и прочей амуниции не мало’.

_____________________________________

Получив из Баку известие о том что жители города согласны на подданство России, государь, не видя такого заявления от бакинских правителей, отправил того же 23-го числа в Баку к тамошнему губернатору поручика Лунина со следующим манифестом:

_____________________________________

‘Государь император, как верный сосед и союзник шаха, пришел с своим войском только в том намерении чтобы принять эти места в защищение от бунтовщиков. Дербенский наиб, приняв от его величества такую высокую милость, ни мало не медлил употребить оную в пользу города, потому и город Баку, для своей безопасности, принял бы российский гарнизон, который имеет быть снабжен провиантом и всякою потребностию из Дербента’.

_____________________________________

О том что происходило после занятия Дербента государь писал уже из Астрахани следующее ³¹:

_____________________________________

‘Господа Сенат,

‘По принятии Дербеня намерились мы итить далее и отошли к реке Милукенти в 15 верстах от города, где провиант выгружать и печь стали (понеже там лесу довольно для дров), тогда учинился великой штурм которым тринадцать судов ластовых которые деланы во Твери в том же числе и две тялки розбило, которое несчастие принудило нас дожидаться капитана Видьбоа, которой шел в семнадцати таких же судах, но потом к великому недовольству получили мы ведомость что и ему то же случилось: к тому же так лошади мерли что в одну ночь умерло тысяча семь сот лошадей, тако же провианту не имели более как на месяц, того ради принуждены поворотиться посадя в деревни доброй гарнизон, и идучи назад нашли место на реке Сулаку зело изрядное, крепкое и пажитное где сделали крепость и имяновали ее Святого Креста, которое место лучше того места где первый транжамент от Терка сто раз удобнее, тут же прибыли к нам Калмыки, которых мы и с ними тысячу казаков (купя им у Калмык лошадей) послали на Усмея которого намерены была сама посетить, но за скудостью и худобою оставших лошадей, того учинить не могли, которые слава Богу там нарочито погостили, чему прилагаем при сем реляцию, потом отправя конницу сухим путем, сами морем с пехотою прибыли суды, слава Богу, все в добром здоровы.

Петр’.

В Астрахани. Октября в 16, 1722.

_____________________________________

‘Р. S. Я чаю сею зимою быть к Москве, того ради велите по первому пути поставить до Царицына почтовою дорогою подводы по двадцати верст, а числом применяясь к прежним нашим поездкам’.

Во время обратного следования из Дербента в Астрахань, Петр Великий потерпел на море опасный шторм. Шторм этот сопровождался следующим замечательным явлением в природе, которое сам Государи записал в журнале своем под 3-е октября, т. е. накануне прибытия в Астрахань ³².

_____________________________________

‘3-е октября. В 4-м часу пополудни, шли тихим ветром, вдруг стал прежестокий штурм, не успели собрать парусов, от штурма разорвало грот и потопило шлюпку, стали на якорь. Во время штурма около 7-го часу вечера, по горизонту от запада, явилась сперва якобы заря, которую многие чаяли, казалось так красно, как заря живет, потом стала она подниматься на горизонт, как нордлихт, но только гораздо краснее, как великий пожар, который видится издала без пламени, и стала зело скоро подаваться к весту, так что меньше получаса сия метеора дошла концом до самого норда и так ясна была что казалось якобы по берегам около нас с той стороны камыш горел. Всего сего света, от начала до конца, было часа с два. Потухло как стало темно. Ветр был нордвест’.

_____________________________________

Из вышеприведенного письма от 16-го октября мы видели что причиною прекращения дальнейших военных действий на Кавказе были недостаток провианту и большая потеря в лошадях, что и понудило государя возвратиться в Астрахань. Но кроме этой причины, были и другие, при которых продолжать поход так как желал того Петр было почти невозможно. Известно что намерение государя состояло в том чтоб из Дербента идти на Шемаху, оттуда в Тифлис и из Тифлиса возвратиться по местностям которые Петр желал сам осмотреть. Для похода в Шемаху, государь рассчитывал на помощь со стороны грузинского царя Вахтанга, и князь Туркестанов был посылаем к нему для того чтоб условиться о соединении с ним русских войск между Дербентом и Баку. Вахтанг должен был действовать главным образом против Лезгин и очистить путь для беспрепятственного следования русских войск по неизвестным нам местностям. Вахтанг изъявлял полную готовность действовать согласно желанию Петра, но изъявление такой готовности было лишь на словах, а не на деле, и вместо того чтоб идти против Лезгин, как поручал ему это еще в 1721 году и шах Хуссейн, он бесполезно стоял с войском своим около Ганджи (Елизаветполя), затем рассорился с царем кахетинским Константином и возвратился опять в Грузию. Здесь был он разбит Константином, бежал в горы и владения его перешли к царю Кахетинскому. Тогда он предался под покровительство Турок и в то же время просил помощи у Петра. Несмотря на такие двусмысленные действия Вахтанга, государь приказал отправить к нему на помощь 2.000 человек, но прежде чем войско это выступило из крепости Сулак, Турки завладели Эриванью, Тифлисом и всею Грузией. Приняв под свое покровительство Дауд-Бека и других мусульман, Турки этим воспрепятствовали действиям русского войска. Вахтанг, потеряв надежду получить свои владения от Турок, обратился к Петру с просьбою о принятии его в русское подданство, и ему дозволено было ехать в Россию. Вахтанг отправился сначала в крепость Св. Креста (уже в 1724 году), оттуда он доехал в Астрахань. В январе 1725 года он был в Царицыне и здесь получил известие о кончине государя. Другою причиной возвращения Петра в Россию была известная ссора произведшая в Сенате между князем Меншиковым, бароном Шафировым и обер-прокурором Скорняковым-Писаревым. Все они писали донесения свои один на другого государю, в то время когда Петр находился в Дербенте. Будучи строгим блюстителем порядка и исполнения законов, государь видел что враждебные отношения между собою главных членов Сената, на который возложено было управление всеми текущими делами в России, могут вредно влиять на успешный ход всех вообще дел и потому беспокоясь этим отменил дальнейший поход и поспешил возвратиться в Москву.

Назначив число войск для гарнизонов в Аграханском и в других укреплениях до Дербента, Петр вверил начальство над всеми новоприобретенными местами генерал-маиору Матюшкину. Пред отъездом в Астрахань, государь посетил между прочим так называемые Брагунские теплицы, которые еще в 1717 году осмотрены были по указу его доктором Шобером и названы по имени его величества теплицами Св. Петра. Теплицы эти государь осматривал и в них купался.

Петр вышел на боте своем в море от Аграханского ретраншемента 29-го сентября и прибыл в Астрахань 4-го октября.

VI.

По возвращении в Астрахань, государь утомленный тяжелыми трудами понесенными им во время похода и расстроенный здоровьем, вследствие перемены климата и пищи, принужден был принять лекарство и по предписанию доктора несколько дней не выходил из комнаты. Не терпя праздности, Петр употребил это время на сочинение плана будущей камлании и на рассылку своих повелений в разные города. Между прочими указами он отправил и в Сенат следующее уведомление о походе своем и о возвращении с армией в Астрахань:

_____________________________________

‘В нашем последнем письме от 30-го августа, из Дербени, объявляли мы вам о всем что учинилось у нас по начатии нынешнего воинского похода. Потом вознамерилось было мы продолжать поход наш и действа далее, и того ради пришли с войском до реки Мелюкенти, но между тем учинился припадок, которого человеку предвидеть не возможно, ибо случившимися штурмами разбило 13 наших ластовых или провиантских судов, или стругов, в том числе две тялки, понеже оные невозможно было ради нашего предвосприятия так построить дабы такую морскую погоду по надлежащему могли снесть, и хотя мы надеялись было что идущие потом под конвоем такие ж ластовые, суда тот недостаток паки пополнят, но и оным случилось такожь несчастие, так что по счислению, у нас не осталось провианту на войско наше больше нежели на месяц, а из Астрахани, за поздностию времени, уже стало невозможно перевезть оного морем. И тако мы, понеже и кроме того время стало поздно, а неприятелей в близости не обреталось, по отправленном наперед воинском совете, восприяли намерение сей воинской поход тако окончить, оставя в Дербенте довольный наш гарнизон. И понеже мы при своем возвращении усмотрели на реке Сулаке гораздо удобнейшее место, нежели при Астрахани, где у нас учинен транжамент, и тако мы сделали там крепость которую нарекли Св. Креста. 25-го сентября, из того места посылана от нас партия, под командою Донского наказного атамана Ивана Краснощокова, состоящая в одной тысяче человек Донских казаков, да в 40.000 Калмыков, которые к нам в то время прибыли, для посещения земель Дагестанских или Кумыцких владельцев, Усмея и султан Магмута, которые бунтуют не токмо против Персидского шаха, но учинили пред тем и на наши войска неприятельское нападение. Наша партия, вступя в те земли 26-го сентября рано, все то что после последней акции еще было осталось, или паки поправлено от жителей, раззорили на страх другим и побили многое число из неприятелей, в полон взяла до 350 человек и с 11.000 рогатого скота, и получа многую другую добыч, счастливо пришли лаки в Астрахань в 30-й день сентября. И потом мы повелели нашей кавалерии маршировать назад сухим путем, а сами восприяли свой путь с пехотою на судах морем и прибыли благополучно в 4 день сего октября в Астрахань, куда в сих числах счастливо пришли и все прочие наши суда. И тако мы можем, благодаря Вышнего, быть довольны сею кампаниею: ибо мы получили ныне крепкое основание на Каспийском море, и понеже мы за потребно рассудили быть особою нашею в Москве, того ради прикажите для того походу нашего немедленно изготовить по подставам надлежащее число подвод’.

_____________________________________

Приготовляясь к возвращению в Москву, государь осматривал ловлю осетров и белуг у так называемых Учугов. На учуге Иванчуг к нему приехал кабинет-курьер Чеботаев с известием от консула Аврамова из Решта и с письмом от рештского визиря о том что жители Диляна, находясь в опасном положении от Афган, занявших Персию, просят о присылке русских войск для их защиты.

Мы видели выше что Махмуд, по взятии Джульжинской колонии, подошел к Испагани и осадил шаха в этом городе. Осада продолжалась несколько месяцев, тем временем сын Хуссейна, шах Тагмасп, успел с небольшим отрядом скрыться из Испагани. Сначала он отправился в Казвини чтобы собрать там войско, но не успев в этом искал помощи в Ардебиле и в Тавризе. Отсюда он старался склонить на свою сторону Грузинского царя, но Вахтанг просил уже Петра о присылке русского войска в Ширван чтоб идти против Эривани, и для Тагмаспа ничего не мог сделать. Тогда шах Тагмасп удалился в Астрабад, к тамошнему губернатору Фетх-Али-хану Каджару. Этот Фетх-Али-хан был дедом известного Ага Мухаммеда, первого хана, царствовавшего в Персии, из нынешней династии Каджарской.

Город Испагань принужден был наконец сдаться, вследствие страшного голода который терпели жители. Голод, как пишут путешественники, дошел до такой степени что жители стали питаться сначала кошками, собаками, лошадьми, а наконец, если верить, и людьми. От голода умерло больше полгорода. Шах Хуссейн находился все это время безвыходно в своем гареме, считая постигшее его несчастие волею Божией. 23-го ноября (по другим 23-го октября) 1722, Хуссейн отказался от престола, который передал Махмуду. Новый шах прислал из Ферахабада за Гуссейном лошадей (в Испагани их не было) и принял шаха, не выходя к нему на встречу. Хуссейн обнял Махмуда и сам возложил на него корону. Махмуд посадил тогда шаха рядом с собой с левой стороны, и Хуссейн вручил ему бумагу за своею подписью и печатями всех министров о передаче ему царства. На следующий день Махмуд вошел в Испагань, и первым его делом здесь была казнь всех тех кто изменил Хуссейну. Министрами назначены были Персияне, но помощниками у них были Афганы. Из Испагани, Махмуд отправился против Казвина и успел было взять этот город, но жители напади ночью на Афган и большую часть их умертвили.

Чтоб удержаться на престоле, Мир-Махмуд старался заключить союз с Турками, как своими единоверцами. Султану он представлял что Турка должны действовать против Русских, которые намереваются захватать Грузию, а жаловался на Хуссейна, как на недостойного быть шахом и как на виновника того что Русские вступили в Персию. Получив известие от Аврамова о просимой Персиянами в Гиляне помощи, государь тотчас же послал указ к генерал-адмиралу графу Апраксину, к тайному советнику графу Толстому и губернатору Волынскому чтоб они немедленно приехали к нему на Учуги. Они нашли государя в 12 верстах от Астрахани, на учуге Камысяк, где по этому случаю и происходил тайный совет, на котором положено было: ‘в ту же осень послать часть войска в Гилян’.

В Астрахани государь сам занялся снаряжением в поход войска. Отправляя в Гилян полковника Шипова и с ним капитан-лейтенанта Соймонова, государь дал им инструкции, которые, по обыкновению, были составлены самим государем с величайшею точностью, и подробностью. Когда, между прочим, Шилов спросил государя: довольно ль будет двух баталионов, которые снаряжались в Гилян, для защиты этой провинции? то Петр отвечал: ‘Стенька Разин с 500 казаками их не боялся, а у тебя два баталиона регулярного войска!’ О состоянии Гиляна государь расспрашивал в Астрахани прикащика Андрея Семенова, который много лет жил там и имел об этой стране хорошие сведения. Государь обстоятельно допрашивал его обо всем и приказал Соймонову, с его слов, начертить карту, означать положение города Решта с окольными местами и со всеми ведущими туда дорогами. На той же карте представлена была и дорога в Казвин. Петр приказал полковнику Шипову: ‘изыскать на этой дороге место, сделать крепость, чтобы бунтовщикам и Персиянам пресечь путь в Гилян’. Генерал-майору Матюшкину государь оставил следующую замечательную по краткости своей и важности инструкцию: ‘Когда придут весной из Казани 15 чекботов, тогда с четырьмя полками на оных идти в Баку и взять’.

Пред выездом из Астрахани, государь изменил прежнее свое намерение ехать в Москву почтовою дорогой, и отправил в Сенат другой маршрут при следующем указе ³³.

_____________________________________

‘Господа Сенат,

Пред сим писали мы к вам чтобы вы велела по первому зимнему пути поставить до Царицина почтовою дорогой подводы, числом применяясь к прежним нашим поездкам, но понеже, как мы слышим, что помянутая почтовая дорога пуста, и жилья близко нет, того для, велите подводы поставить по изложенному при сем тракту, чего для, нарочно от нас послан капитан-лейтенант от гвардии Полонской, и ежели по прежнему указу подводы по помянутой почтовой дороге поставлены, или начаты ставать, то велите свесть и поставить по сему тракту.

Петр’.

Из Астрахани в 4-е ноября 1722.

_____________________________________

Государь оставил Астрахань 7-го ноября, а на Москворецком своем струге отправился вверх по Волге, но не доехал до Царицына, когда Волга замерзла, Петр прибыл в Царицын уже сухим путем. По этому случаю он писал, к деньщику своему Алексею Татищеву, 16-го ноября:

_____________________________________

‘Понеже мы с галерою, отшед от Черного Яру до Ступина, остановились, для того что далее идти лед не допустил, того ради как возможно скорее с лошадьми к нам поспешай, с конвоем и телегами, как тебе приказано’.

В то же время государь послал генерал-адмиралу следующий указ:

‘Объявляю вам что мы замерзли, не дошед до Царицина за 113 верст, в 13-й день сего месяца, и сюда приехали 20-го дня. При отъезде я говорил вам чтобы дали нам знать о Шилове. Первое, когда он от Четырех Бугров уйдет из виду, в другой раз как дней десять будет иметь добрый ветр, и чаять что дошел, но и по се время я о первом от вас известия не имею, а ветры были изрядные’.

_____________________________________

Петр вынужден был таким образом стоять несколько времени среди льдов, заморозивших его галеру, и дожидаться повозок для переезда в Царицын. По прибытии в Царицын, государь, подучив от канцлера графа Головкина известие о неприязненных намерениях Турок, послал ему следующий указ ³⁴:

_____________________________________

‘Господин канцлер,

‘Письмо ваше от 12-го числа сего ноября, купно с реляцией резидента Неплюева, мы получили, из которой усмотрели что Турки имеют противу нас к войне приготовление, того для предложите в Сенате чтобы на Украйне… ³⁵ учинили лант-милиц, и для того бы собрав послали к ним старого ружья сколько потребно, и придали им из колегии воинской отставных офицеров и урядников кому ими командовать, такожь надлежать послать указы к генерал-губернатору киевскому и в колегию Черкасскую, дабы были готовы и крепкую осторожность имели’.

Под тем его императорского величества рукою подписано: ‘Из Царицина, ноября 26-го дня 1722.

Петр’.

_____________________________________

На станции Качалина государь был 5-го декабря. От этого числа мы имеем два его указа: один к генерал-адмиралу и другой в Сенат. Адмиралу Петр Великий писал:

_____________________________________

‘Письма ваши от 14-го ноября до нас дошли, по которым уведомились мы о возвращении капитана фон-Вердена и о походе полковника Шилова, и за оное вам благодарствуем. Что во мнении своем генерал-майор Кропотов написал, дабы им зимовать всем (для близости к крепости Св. Креста) в Астрахани, и то их мнение изволите отставить и учинить по первому нашему определению, и чтобы драгунам в Царицине половине, или по последней мере, конечно третьей доле, зимовать’.

_____________________________________

В Сенат послан был следующий указ ³⁶:

_____________________________________

‘Господа Сенат,

Получили мы ведомость что отправленный из Царяграда посланник ³⁷ задержан был на Дону. И для того писали мы к атаману Василию Фролову ³⁸ чтоб его отправил с добрым провожатым чрез Валуйку к Москве, того для пошлите к нему на встречу, дабы его с довольствием приняли и до Москвы проводить. В 5-й день декабря 1722.

Петр’.

_____________________________________

VII.

Между тем, пока государь находился в дороге, полковник Шилов и лейтенант Соймонов следовали морем к Апшеронскому полуострову. Сначала попутный ветер благоприятствовал их плаванию ³⁹. 17-го ноября они были уж у Апшеронского полуострова, 29-го числа Соймонов вошел в устье реки Куры и осмотрел его. Затем ветер стих, и до Энзели суда шли довольно медленно. Войдя в Энзелийский залив, Шипов отправил капитана Языкова в Решт известить консула Аврамова и рештского визиря о своем прибытии и просить присылки к нему лошадей в деревню Пиребазар для перевоза в Решт тяжестей. Небольшая деревня Пиребазар верстах в 8 от Решта и лежит при реке того же имени, по этой речке Пиребазар и перевезены были в деревню тяжести, провиант и оружие на шлюпках и лодках с двумя ротами солдат ⁴⁰. Несколько пушек были также выгружены на берег, где и сделан окоп. Перевозка продолжалась два дня. Рештский визирь сначала думал воспрепятствовать вступлению Русских в город, но узнав от консула что Шипов действует по указу Петра, визирь отправился к нему в Пиребазар со свитою в 200 человек, Шилов для почета выставил также 200 солдат с заряженными ружьями. Полковник показал ему указ Петра, визирь принял указ, поцеловал и поднял над своею головой. Затем пять рот отправились из деревни Пиребазар в Решт и чрез несколько часов вступили в город, а в Пиребазаре остался полковник Колюбякин с двумя ротами. В Реште Русские заняли каменный четырехугольный каравансарай или так называемый ‘Российский торговый дом’, где обыкновенно проживали русские купцы. Этот каравансарай, который легко мог быть укреплен, расположен был на конце города с западной его стороны и имел двое ворот. С передней его стороны, к городу, была пред ним площадь, с другой стороны большой луг, внутри, посреди каравансарая был колодезь ⁴¹. Самый город Решт ничем укреплен не был. Сначала все было спокойно, но потом в Реште стали собираться вооруженные Персияне, с тем чтобы принудить Русских к выходу из города. Настоящих войск в Гиляне не было, и Персияне вооружались саблями и ружьями без замков, для каждого такого ружья они имели не более 2-3 патронов обернутых камышом. Чрез несколько недель Русские узнали от армянских и грузинских купцов что Персиян собралось до 15.000, и что в Решт прибыли еще два визиря из городов Кескара и Астари. Тогда и Шипов начал укреплять каравансарай. На вопрос рештского визиря о причине такого укрепления Шилов отвечал что ‘такой предосторожности требуют европейские воинские правила, хотя и нет никакой опасности’. В конце февраля 1723 года все три визиря потребовали чтобы Русские оставила Решт. Шилов отвечал что без приказа своего государя исполнить этого не может, что у него недостает притом и судов, из которых два отошли с персидским посланником Измаил-беком.

Измаид-бек отправлен был шахом Гуссейном и сыном его Тагмаспом к Петру Великому для заключения трактата еще в то время когда Махмуд Кандагарский был на пути в Испагань.

Рештский визирь, узнав о том что Испагань находилась уже во власти Махмуда, объявленного шахом, намеревался задержать Измаил-бека в Реште и не дать ему возможности выехать из Персии, но Аврамов успел предупредить об этом Шипова, который и поспешил отправить посла в Астрахань.

Измаил-бек приехал в Петербург, и 12-го сентября 1723 года заключил с русским правительством трактат, от имени шаха Тагмасла. Трактатом этим уступались России Дербент, Баку, со всеми к ним принадлежащими и по Каспийскому морю лежащими землями и местами, также и провинции: Гилян, Мизидрон, и Астрабат, и ‘имеют оные, от сего времени, вечно в стороне его императорского величества Всероссийского остаться и в его подданстве быть, которые места и провинции его императорское величество Всероссийское для того в награду себе желает, дабы оными содержать войско, которое его императорское величество к его шахову величеству против его бунтовщиков в помочь посылает и для того такожде на содержание оного войска от его шахова величества денежное вспоможение не требует’.

По заключении трактата, Измаил-бек просил Петра принять его под свое покровительство в случае если он навлечет на себя гнев персидского правительства за уступку прикаспийских провинций ⁴².

Просьбу эту Петр обещал посланнику исполнить. Заключая трактат с шахом, государь и сам мало верил, при тогдашних смутных обстоятельствах в Персии, в действительное исполнение изъясненных в нем условий. Это видно и из указа который послан был вскоре по выезде Измаил-бека к бригадиру Левашову в Решт. В указе государь писал ⁴³:

_____________________________________

‘Поелику посол персидский уступил нам в вечное владение земли от Дербента до Астрабата по Каспийскому морю и посылает с тем, человека своего с письмами, объявить тем провинциям что они уступлены, того ради, вступай рядом во все дела, и ежели станут говорить чтоб подождать пока шах ратификует, не слушать, но приниматься за полное правление как следует, а кто противиться будет, силою поступать. Власть и правление визирское взять Левашову на себя, и даже занять его квартиру, и о сем особый указ государев публиковать жителям, коего несколько экземпляров послано. Управителей выбрать Русских, а где не можно без их народа, то и тутошних добрых людей. Принятые собирать доходы, изыскивать то что шло по карманам. Разведать о заводах, изыскивать сахар, медь и свинец, который есть в Гиляни. Тоже искать нет ли и селитры. Стараться умножить торг фруктами, от которых не малый торг может быть не токмо дома, но и в Польше. Обращение монеты российской и персидской привести в уравнение. Впрочем, что надлежит до Гиляни, то в управлении оной поступать во всем прямо как здесь написано. От прочих требовать чтоб были к нам в верности подданства, подати и доходы попрежему собирали и к Левашеву доставляли, а ежели того не учинят, то все то впредь на них взыскано будет. Где можешь своими людьми управляться, туда действительно посылай и оные содержи, а где за дальностию не можно, то туда посылай от себя человека с объявлением вышеписанным, дабы тем учинить начало’.

_____________________________________

Тогда же Левашов назначен был особою грамотой государя верховным управителем Гиляна и всех расположенных по обе стороны Гиляна провинций, кроме Дербента, Баку и Астрабада.

Консул Аврамов, который находился в Петербурге, отправлен был вновь в Гилян, и Петр дал ему при этом подробное наставление: 1) ‘приуготовить жителей тамошних к подданству, по уступлению ему от шаха тех провинций и обнадежить их всякою милостию и покровительством, 2) стараться всевозможно о восстановлении в Гиляни прежних торгов и мануфактур, а паче о делании шелка, и для того взял бы с собою, сколько надобно и кого выберет, из Казани переводчиков’.

По этому случаю государь писал к казанскому губернатору 16-го сентября:

_____________________________________

‘Отправили мы секретаря Семена Аврамова в Гилянь, и велели ему в Казани выбрать потребное число из Татар жителей казанских из переводчиков, и ты, которых он, Семен, выберет, отпусти с ним без задержания’.

_____________________________________

Левашев, по прибытии в Гилян, как видно нуждался в войске и просил помощи. От 16-го июля 1723 мы имеем следующий указ Петра Великого по этому предмету:

_____________________________________

‘Господа Сенат,

В низовый корпус, который под командою генерал-маиора Матюшкина, чего в комплект рекрут не дослано, то велите ныне дослать и сверх комплекту нарядить ныне немедленно с низовых городов тысячу человек для отправления в Гилянь к бригадиру Левашову, да и другую тысячу человек в запас в тех же низовых городах приготовьте: (рукою Петра:) ‘а первую велите немедленно отправить в Аграхань и оттоль в Гилянь, для того, понеже место дальнее и наступит потом зима, а там не без больных и умерших будет.

Петр’.

_____________________________________

Еще в марте 1723 года Соймонов отправился из Энзели на 8 судах к реке Куре для окончания описания устьев этой реки. Персияне, пользуясь его выездом, потребовали чтобы Русские вышли из Решта. Шилов ничего на это не отвечал. Тогда Персияне начали неприязненные действия и решились стрелять по каравансараю из четырех пушек и ружей. Шилов напал на них ночью с двумя ротами, Персияне бежали и оставили на месте убитыми 1.000 человек. В то же время они пытались напасть и на суда, стоявшие в проливе (?) ⁴⁴, но капитан-лейтенант Золотарев, под командою которого находилась эта суда, направил на насыпную битарею сильный огонь а неприятель поспешно бежал, бросив батарею с четырьмя пушками. После таких неудачных попыток Персияне более не делали нападений.

В июле месяце того же года генерал-майор Матюшкин прибыл в Баку. Султану Бакинскому он предложил сдать город и послал к нему майора Нечаева с письмом от посланника Измаил-бека, который склонял султана сдать Русским Баку. Но Бакинцы не впустили в город Нечаева и в сдаче города отказали. После приступа 26-го июля, все Бакинцы вышли из города без оружия и сдали город Русским. В Баку найдено 80 пушек, гарнизон персидский состоял из 700 человек, бывших под командою юз-баши (полковника) Дери-Кули-бека ⁴⁵, который принят был в русскую службу. По донесению его, султан Бакинский был взять под караул за сношения с Дауд-беком и отослан в Россию ⁴⁶. В сентябре месяце Матюшкин, отправляясь до вызову Петра в Петербург, по случаю заключения с персидским посланником трактата, оставил комендантом в Баку бригадира князя Барятанского, которому вскоре предписал об отправке команды к Буре, для овладения тою страной. Из Баку послан был морем подполковник Зимбулатов в Сальяны.

Вскоре по приезде Матюшкина к государю, получено было известие о том что Зимбулатов овладел провинцией Сальянскою. Когда капитан Нетисов, приехавший с известием, доложил об этом Петру, то государь спросил его: ‘во многом ли числе послана была команда в Силуан?’ Нотисов отвечал что с одним баталионом. ‘Очень мало, сказал государь, ведомо что та Силуанская княгиня ханума (госпожа) великая воровка, и опасно чтоб чего худого не учинилось’. Петр приказал немедленно бригадиру Барятинскому прибавить в Сальян людей ‘чтоб от той княгини имели всякую осторожность’ ⁴⁷. Государь предвидел то что в последствии и случилось: Зимбулатов и все офицеры при нем бывшие убиты были на обеде у сальянского наиба Хуссейн-бека, в то время когда на обеде этом они были достаточно навеселе. Также умерщвлены были и многие из команды Зимбулатова. Убийство это приписывают другие матери наиба.

В архивных бумагах ⁴⁸ находится следующая черновая записка писанная рукою Петра в декабре месяце 1723 года.

_____________________________________

‘Чтоб определить для работ в новые места а именно: в крепость Святого Креста на перемену, вновь в Дербент и на Куру реку для фортеций, также и к шаху на помочь, и из каких людей, такожь о населении у крепости Св. Креста и в гребенях ⁴⁹, ежели от Турков чего не будет чтоб в генваре послать указы для работы на канал ⁵⁰ и фортецию, к какому числу иттить на квартиры, старание расположит’.

1723. декабря 3-го.

_____________________________________

Из Петербурга генерал Матюшкин отправлен был в Решт, и туда прибыл уже 24-го декабря 1724 года, с 300 человек из крепости Св. Креста. В то время Русские находились в Реште в опасном положении. Персиян собралось до 20.000 под предводительством Гескерского визиря. Русское войско состояло из 6 баталионов, 500 человек драгун и нескольких рот из Армян, Грузин и Донских казаков, под командою присланного в Гилян в 1723 году генерал-майора Левашова. Кроме каравансарая, у Русских было в то время еще другое укрепленное место у самого Энзелийского залива, верстах в 10 от города. Эта крепость заложена была Шиловым и окончена Левашовым, она состояла из земляного вала о пяти бастионах и служила цитаделью, защищая Решт с запада ⁵¹.

Генерал Матюшкин отправил к шаху Тагмаспу в Ардебиль нарочного с письменным представлением о нарушении трактата заключенного Измаилом-беком, указывал что Персияне поступают в Гиляне враждебно с Русскими, и просил шаха дать визирям фирманы, на это представление не было никакого ответа.

В 1724 году, после долгих переговоров с турецким правительством, состоялся трактат 12-го июня. Этим трактатом определялись пределы владений на Кавказе находившихся во власти Турок и во власти России. Две части пространства от берега моря до Шемахи оставались за Россией. Шемаха оставалась за Турцией во владении Дауд-бека. Для обмана ратификаций послан был в Константинополь чрезвычайным посланником бригадир Румянцев, которому поручено было, между прочим, подговаривать Армян переселится в Гилян и другие принадлежавшие нам местности.

В начале 1725 года, Персияне пешие и конные соединились в Реште на большом лугу пред каравансараем. Отсюда они начади стрелять, но пули их по дальности расстояния до Русских не долетали. Батальйон пехоты и 3 роты драгун начали метать гранаты из мортир, неприятели хоть и рассыпались, но вскоре опять собрались. Посреди луга протекай маленькая речка. Река эта в продолжении двух месяцев была границею между обеими враждебными сторонами.

Матюшкин предполагал в ближайшее лето приступить к постройке в устье Куры города, но на Святой неделе получено было печальное известие о кончине государя, последовавшей 28-го января 1725 года, и построение города было отложено.

Не будем следить дальнейшей истории занятия Гиляна. При вступлении на престол Анны Иоанновны, шах Тагмасп отправил в Петербург посланника Ибрагима-мирзу, с извещением об изгнании неприятеля из Испагани. Императрица Анна возвратила тогда шаху: Гилян, Астару и принадлежавшие Русским местности к западу от Галяна до реки Куры. Возвращение это сделано было под предлогом что ‘все эти земли не подвергаются более опасности от Афган и Турок, изгнанных из Ардебиля, Тавриза и Гамадана, и что Русские занимали эти прибрежные местности охраняя их от Афган’. Трактат заключен был 21-го января 1732 года, и Левашов возвратился в Баку.

16-го марта 1735 года заключен был новый трактат в персидском лагере у города Гянджи (Елизаветполь) с иранским векилем и хорасанским вали, Надир-Кули-ханом. По этому трактату возвращены были Персии и остальные города: Баку, Дербент с их уездами и Кубанское ханство.

Таким образом Россия оставила все свои владения на Каспийском море, которыми владела почти 13 лет.

Двенадцатилетнее обладание Гиляном не принесло России выгод, потери же были значительны. Известно что провинция эта отличается самым нездоровым климатом. Влажность воздуха, множество болот, озер, каналов, покрывающих почти весь Гилян и которые никогда не очищаются, делают воздух Гиляна крайне зловредным, особенно в летнее время, осенью же когда начинают дуть северные ветры, из болот и сырой земли начинают подниматься гнилые испарения, морские же пары задерживаются на низменном прибрежье высокими горами, окаймляющими с южной стороны всю провинцию.

Затем, нигде нет столько комаров, как в Гиляне, летом они носятся в воздухе и день и ночь в громадном количестве, и не привыкший к ним не находит от них покоя ни на час. Многие плоды, употребляемые даже в меру, причиняют разные болезни, особенно лихорадки, и редкий кто бывал в Гиляне спасался от нее. Малейшее несоблюдение диэты, или неосторожность при переменной погоде, когда чрезмерный дневной жар сменяется чувствительно сырою прохладой ночью, приводят обыкновенно к лихорадке. Хотя Петр Великий и предвидел все это и дал войску, как мы видели, отличные наставления, но против природы средств не было, и по статистическим данным видно что в первый год вступления Русских в Персию, войска гибли почти на половину от перемены климата, пищи, влияния ветров и недостатка свежей воды, а в 1726 году, во время бывшего в Реште морового поветрия, считают что между Русскими не было и одного здорового на десять.

К отвращению болезней были употребляемы разные средства, между прочим, в местах где не находилось воды, принято было за правило иметь при себе уксус или молоко.

Так как служба в Персии была тягостна во всех отношениях, то Петр давал находившимся там войскам разные преимущества по жалованью и содержанию.

По этому предмету дан был Сенату следующий указ ⁵²:

_____________________________________

‘Господа Сенат,

Хотя в указе нашем данном вам в 7-е апреля сего 1723 году написано, дабы для недостатку денег, в государстве, на нужные дела, учинить вычет жалованья, по четвертой части, у всех необходимо, до ундер-афицеров, и кроме иноземцов, которые по договорам служат, понеже обер-офицеры Русские кои не имеют деревень от того вычету великую скудость терпят, тако обретающиеся ныне в наших войсках в Персии а именно, в Дербени, в Гиляни, и в Баке, нетокмо обер-офицеры, но и штапные великой убыток имеют, в помянутых местах оттого что наши деньга Персияне берут в полцены против своих денег, того ради у беспоместных обер-офицеров, для их скудости, а у обретающихся в Персии обер- и штаб-офицеров для тамошного убытку в наших деньгах, из жалованья четвертой части вычитать не велите, и о том куды надлежит пошлите указы.

Петр’.

В 15-е сентября 1723.

_____________________________________

Что касается доходов с Гилянской провинции, то об этом лучше всего могут дать понятие донесения Левашова.

24-го июня 1724 года он пишет: что ‘о сборах тамошних, ни о прежних, ни о нынешних за тамошними затруднениями не может он найти ни начала, ни конца’. В одном донесении своем (1728 года), показав большую сумму и недоимке на Персиянах, он говорить что ‘всей той недоимки никак собрать невозможно, так как многие деревни по отдаленности и за горами и поныне не приходят и подданство и послушание и за давностию нельзя их и привести к послушанию, многие же деревни и совсем опустели’. В доходы поступали в Гиляне пошлинные сборы: ‘с товаров, с рыбной ловли, с продажи разных вещей, с вина, скота, овощей, пшена, красок, нефти, соли, шафрана, выморочные имения Индийцев, выводные за девок, с деревень и волостей’ и пр. ⁵³ Персидские деньги отправлялись в Москву для перечеканки их в русскую монету. Таких денег в 1732 генерал Левашов переслал на 452.812 р. и кроме того серебра не выделанного более 8 пудов. Годовое содержание войска, чинов и пр. в Персии, считая Дербент и Баку, определяется больше чем в миллион, доходы ж с персидских провинций покрывали не больше как одну четвертую часть издержек.

Из этого краткого очерка тех действий какие предприняты были Петром Великим в отношения к Востоку и тех событий какие следовали по кончине государя, остается вывести то заключение что цель к которой стремился Петр Великий не была после него достигнута. Петр желал обогатить свою страну посредством торговых сношений, он желал войти с азиатскими жителями в близкие дружеские отношения сделать доступною для нас Индию, установить безопасные пути сообщения, завести гавани в новоприобретенных странах, иметь своею собственностью такие богатые провинции как Гилян, Мазандерав и Астрабад. Результат вышел иной: чрез двенадцать лет Россия не обогатилась, торговых сношений никаких не заведено, в дружеские сношения с Востоком не вступила, но приобрела еще врагов, Индия совсем забыта, пути сообщения и безопасный проезд по Востоку не улучшились а ухудшились, пристаней мы не только не заняли, но, напротив, опасались и вступать на берег уже принадлежавший нам. Наконец, не вынеся тяжести которую сами на себя наложили, мы постарались при первом удобном случае освободиться от нее, и оставили Персию потому де ‘что шах Тагмасп освободился от бунтовщиков’.

Результаты, надобно сознаться, неутешительные, тем более что и ныне, двести лет спустя, мы далеко еще не исполнили заданной вам бессмертным государем задачи, а Восток и ныне, вместо того чтобы доставить нам выгоды, продолжает поглощать наши капиталы…

Г. МЕЛЬГУНОВ.

Комментарии

23. В Сенат. Арх. кн. 65, 219.

24. Письмо это находится в архивных бумагах Сената (кн. 65 л. 219), оно писано рукою писца на четвертинке бумаги и за собственноручною подписью государя. Как видно, письмо писано на галере у Троицких Учугов и помечено 19-м июля. Надобно полагать что оно приготовлено было ранее, потому что Петр находил уже в море, на пути к Четырех Буграм, и из Астрахани, как мы видели выше, выступил он в море 18-го числа. Не видно также к кому именно адресовано такое письмо, П. И. Баранов говорит что письмо относится к князю кесарю И. Ф. Ромодановскому, которому Петр имел обыкновение доносить о всех своих действиях и в письмах называл его величеством. (Катал. И. Баранова, р. XXVI.)

25. Такое же письмо с незначительными изменениями отправил Петр и к адмиралу Крейсу. См. Собрание записок и пр. Туманского. IX, 38.

26. Для похода в Персию употреблено было войска всего 106 тысяч пехоты и конницы. Войско состояло из Русских, Донских и Малороссийских казаков, Татар, Калмыков. Конница шла сухим путем из Царицына, два корпуса Донских и Малороссийских казаков шли степью и горами. Пехота, артиллерия, провиант — водяным путем. Всех судов считалось 442. Главное начальство над флотом имел адмирал Апраксин.

27. Журнал этот, который, говорит Голиков, был его ‘путеводителем в описании дохода’, в сочинении его в подлиннике не приведен. Журнал этот (экстракт из журнала), находится в Сенатском Архиве, я представляю его без изменений слога, исправив только некоторые грамматические ошибки.

28. Кн. 18, р. 644. Экстракт в копии.

29. Эндэри в Дагестане.

30. Кн. 18, л. 572, под No 123, рукою писца, но за собственною подписью Петра. Привожу документ этот, который не издан. У Голикова, IX, находится то же письмо, но в измененном виде. Оно начинается так: ‘В нашем последнем письме от 30-го августа из Дербени, объявляли мы вам о всем что учинилось у нас по начатии нынешнего воинского похода. Потом вознамерились было мы продолжать поход наш и действа далее, и того ради пришли с войском до реки Мелукенти, но между тех учинился припадок’ и т. д. Кн. 18, л. 572.

31. Приводится хною по отрывочных в журнале заметкам, в которых Государь, исправляя написанное, повторяет иногда те же фразы или выражения другими словами.

32. Бутков, I, 35.

33. Кн. 18, л. 585, No 128. Рукою писца и за подписью государя.

34. Кн. 18, л. 592, No 130. Копия.

35. Слово не разобрано.

36. В Сенат. Архиве, кн. 18, л. 594. 131.

37. Посланник Катаржи-паша.

38. Атаман войска Донского.

39. Так пишет Соймонов, но Голиков говорит, 9.212, что она потерпели шторм, от которого одно судно с ротою солдат от них отстало.

40. Соймонов говорит что люди, провиант, оружие и аммуниция переведены были в Пиребазар на гукере и на большом корабельном боте, но это едва ли можно было сделать, речка Пиребазар довольно мелка и большой корабельный бот пройти по ней не мог.

41. Об остатках этого каравансарая см. мои Замечания о южных берегах Каспийского моря, 212.13.

42. В последствии Измаил-бек действительно должен был скрываться от преследований своего правительства за подписанный им трактат, и ему позволено было переехать из Решта в Астрахань, где он и прожил более 20 лет.

43. Бутков I, 55.

44. Вероятно в заливе, то есть у входа в реку Пиребазар.

45. У Буткова I, 48 Магмут-Дарга-Кули.

46. В сентябре 1723 года отправлен был из Петербурга ко двору шаха Тагмаспа подпоручик Яковлев. В то время Аврамов находился в Петербурге и они поехали вместе. 29-го марта 1724 года они прибыли в Решт. Отсюда послан был в Гескер солдат с письмом к Андер-хану о пропуске к шаху. 20-го апреля Яковлев приехал в Кесана, 20-го в Гескер, 1-го мая в Ардебиль, куда седьмого числа приехал шах. 12-го числа Яковлев был у шаха на аудиенции, а 22-го выехал тем же трактом. По выезде Яковлева, близь Ардебиля, на него напали Персияне и он был ранен в грудь и ногу.

47. Соймонов, 178.

48. Кн. 24 л. 338, No 107. Затока лизана скорописью и очень неразборчиво.

49. После слова: Грабенях, следуют слова: ‘и отправкой приуготовлением’ которые зачеркнуты.

50. Ладожский?

51. У Соймонова крепость эта называется новая. Вероятно его Екатеринополь, хотя Екатеринополь на карте Великого значится в 55-ти верстах к северу от Решта.

52. Кн. 24 л. 142, No 56.

53. Бутков, 150.

Текст воспроизведен по изданию: Поход Петра Великого в Персию // Русский вестник, No 3. 1874

OCR — Иванов А. 2017

I.

II.

III.

IV.

IV.

V.

VI.

VII.

Читайте также: