Похищенный (Предисловие к русскому переводу)
Похищенный (Предисловие к русскому переводу)
Похищенный (Предисловие к русскому переводу), Стивенсон Роберт Льюис, Год: 1900
Время на прочтение: 5 минут(ы)
Стивенсон Р. Похищенный. Катриона: Романы / Пер. с англ. О. Ротштейн.
СПб.: Издательство ‘Logos’, 1994. (Б-ка П. П. Сойкина).
Говоря о творчестве Стивенсона и, в частности, о его романах ‘Остров Сокровищ’ и ‘Похищенный’, Конан Дойль (1890 г.) проводит параллель между их автором и Даниэлем Дефо. ‘Обе повести, — говорит он, — прекрасны как образцы английского языка. Хорошо задуманные и хорошо рассказанные, они на каждой странице поражают читателя каким-нибудь новым положением, каким-нибудь новым сочетанием слов, безукоризненно верно передающим смысл изображенного момента. Как рассказ ‘Остров Сокровищ’, быть может, стоит на первом месте, между тем как ‘Похищенному’ суждено дольше запечатлеться в нашей памяти, потому что в этой повести мы находим превосходный и живой очерк состояния горной Шотландии после последнего якобитского восстания’.
Якобитами назывались приверженцы развенчанного короля Иакова II и его преемников-претендентов на английский престол. Династия Стюартов, особенно в лице последних двух своих представителей — Карла II и Иакова II, была так деспотична, вероломна и так притесняла религиозную и политическую жизнь страны, что вооружила против себя народ, и в 1688 году Англия приветствовала Вильгельма III (принца Оранского) как своего освободителя. Нельзя того же сказать про Шотландию: католики, преимущественно в горных областях, и сторонники епископальной церкви с епископом во главе были по-прежнему приверженцами изгнанного Иакова II и образовали якобитскую, или легитимистскую, партию, которая еще в течение полувека боролась против новой династии. Пресвитерианцы же, или ковенантеры,— партия наиболее сильная и составлявшая большинство,— поддерживала новый порядок, который впервые даровал стране конституционную, или ограниченную, монархию.
Во всяком случае, правительство Вильгельма III не было популярно в Шотландии. При решении вопросов промышленности и в торговом законодательстве король слишком часто интересы Шотландии приносил в жертву интересам Англии. С другой стороны, знаменитое избиение в Гленко (1692 г.) враждебного новой династии клана Макдональдов, совершенное Кемпбеллем из Глен-Лайона с согласия короля, желавшего терроризировать шотландских горцев, вызвало всеобщее негодование и склонило к якобитской партии значительное число людей, принадлежавших раньше к нейтральному лагерю.
В 1707 году при королеве Анне (1702—1714 г.) слиянием двух парламентов было окончательно укреплено политическое единство Англии и Шотландии. С этого года шотландский парламент потерял свою независимость, и депутаты Шотландии составляли в английской законодательной палате ничтожное меньшинство, жалкую партию, с которой почти не считались. Связь дворянства с народом была потеряна с тех пор, как лорды Шотландии лишились законодательной власти у себя на родине и, таким образом, указ 1707 года об уничтожении шотландской автономии прежде всего нанес удар аристократии и явился добавочной силой в ряду тех общих причин, которые в XVIII веке расшатывали престиж и власть дворянства почти во всех странах Европы.
Но, несмотря на утрату автономии, Шотландия еще не умерла как отдельная нация и продолжала иметь свою историю. Характер народный еще сохранился. В Шотландии оставалась отдельная церковь и отдельное духовенство. Независимость судебных учреждений и более космополитическая система права открывали молодым силам доступ к свободным профессиям и к общественному образованию. Шотландец с давних пор питал большую склонность к путешествиям, к переселению, к колонизации, чем англичанин, не потому что он менее горячо любил свою родину, но потому, что сравнительно скудная почва заставляла многих искать счастья в других странах. Еще в конце XVIII столетия в Шотландии возникло особенно настойчивое стремление к торговле, и значительное число сил страны потекло по этому новому руслу. С другой стороны, если считать войну необходимым признаком самостоятельного существования народа, то и этот признак был иногда налицо, и два восстания (1715 и 1745 гг.) свидетельствовали о преданности многих шотландских кланов, католиков и приверженцев епископальной церкви, все еще готовых защищать потомков Стюарта.
Джэмс Эдуард Стюарт (сын Иакова II), родившийся за несколько дней до переворота 1688 года, жил при французском дворе, после смерти его отца (1701 г.) Людовик XIV признал его королем Великобритании под именем Иакова III. Претендент надеялся, что королева Анна назначит его своим наследником, и якобиты долго еще не оставляли попыток возвести его на престол.
Якобитское восстание 1715 года было подавлено очень быстро. Сражение при Шерифф-Море сразу рассеяло кланы, которые собрались было под знаменем графа Мара. Тридцать лет спустя романическое восстание шотландских горцев под предводительством ‘младшего претендента’ (принца Чарльза Эдуарда) застало правительство врасплох. Поражение генерала Копа при Престон-Пансе, быстрое наступление шотландской армии с примкнувшими к ней католиками из графств северной и средней Англии,— все это привело Лондон в трепет. Неприятель надвигался так энергично, что приблизившись к Дэрби, он тем самым успел отрезать от столицы войска герцога Ньюкэстля. Но разногласия, отсутствие талантливых главарей и незначительная численность заставили их отказаться от дерзкого плана нападения на Лондон — к чему хотел их склонить сам принц Чарльз. Было решено отступить. Отступление было совершено в полном порядке, и 26 декабря маленькая армия прибыла в Глазгоу. Здесь их ожидала недоброжелательная встреча, юго-запад Шотландии менее чем какая-либо другая область склонялся в пользу Стюартов. Повстанцы тогда продвинулись к Стирлингу, чтобы поддержать осаду города, которую грозил снять генерал Хоулей. Победа над ним при Фолкирке была последним успехом якобитов. Против них были отправлены королевские войска под предводительством герцога Кумберленда. Чарльз Эдуард, прекратив осаду Стерлинга, отступил к Инвернессу. Герцог преследовал его по пятам, и поражение, которое претендент потерпел при Куллодене (16 апр. 1716 г.), рассеяло его приверженцев и заставило его искать спасения в бегстве, только после нескольких месяцев скитаний ему удалось пробраться во Францию. Последнее якобитское восстание было подавлено самыми суровыми мерами. Кого захватывали с оружием в руках, того не щадили, хотя бы он был ранен. Главных начальников предали суду и казнили в разных местах северной Англии. Хитрый лорд Ловат (отец Симона Фразера, действующего в ‘Катрионе’), который не взялся за оружие, хоть и был одним из главных зачинщиков восстания, понес наказание последним. Он обращался к королю с просьбой о помиловании, но главным образом просил за своего сына, которому и была дарована жизнь. Указ о частичной амнистии был издан через несколько недель после казни Ловата, но приняты были крутые меры к предотвращению нового восстания. Поместья и титулы всех участников мятежа подверглись конфискации. Был опубликован закон, запрещавший употребление оружия и ношение шотландского национального костюма. Были уничтожены все остатки феодальной власти дворян и старшин кланов, между прочим отменено наследственное право суда, которым пользовались до тех пор некоторые дворянские фамилии. Эти перемены в законодательстве были встречены сочувствием городского населения Шотландии, нередко страдавшего от хищнического и буйного нрава горцев. Прошло некоторое время, и воспоминания о Гленко и Куллодене побледнели и стерлись после общих побед британских войск в Индии, в Испании и при Ватерлоо. Но якобитское движение не было забыто. Поэзия воспользовалась романтичностью его событий, идеализировала молодого принца, который пытался завоевать корону своему отцу, и нарекла патриотизмом якобитскую лояльность. Самопожертвование и преданность якобы правому делу, но обреченному на неудачу, придают якобитам черты чего-то рыцарски-благородного, и якобитские баллады по праву занимают место в литературе, как замирающий отзвук средневековой эпопеи.
Роман ‘Похищенный’ был напечатан в журнале для юношества ‘Young Folks Paper’ в 1886 г. Стивенсон жил тогда в Бурнемуте, где у него был дом, подарок отца, получивший название Скерривор в честь знаменитого Скерриворского маяка, построенного дядей писателя, Аланом Стивенсоном, и находящегося к югу от Гебридских островов, недалеко от того места, где Давид Бальфур был выброшен на безлюдный берег.
Давид Бальфур пережил немало приключений, и в Эдинбурге, и на корабле, и в особенности в горной Шотландии. Действие рассказа относится к 1751 году. Жизнь страны еще не вошла в свою колею после якобитского восстания. Вся область еще находилась как бы на положении усиленной охраны, и ни к чему непричастный человек мог малейшей неосторожностью навлечь на себя опасность и лишиться если не жизни, то во всяком случае свободы. Судьба сталкивает Давида Бальфура с Аланом Бреком, когда-то служившим в правительственных войсках под командованием генерала Копа, а теперь одним из самых ревностных якобитов. На Алана Брека вскоре падает обвинение в убийстве Колина Кемпбелля, королевского сборщика податей, и им обоим приходится скрываться. Другой обвиняемый, Джэмс Стюарт, сразу же попадает в руки правительства, и его впоследствии приговаривают к смерти не столько на основании улик, сколько ввиду опасной его популярности среди горцев: это был человек, которого правительству надо было ‘устранить’ во что бы то ни стало. Убийство Колина Кемпбелля является в романе центральным моментом, от которого зависят все дальнейшие похождения Давида Бальфура. Побуждаемый чувством справедливости, он прилагает все усилия, чтобы спасти несчастного Джэмса Стюарта, невиновность которого для него очевидна. В повести ‘Катриона’ подробно описано столкновение человеколюбивых замыслов Давида Бальфура с холодно рассчетливой политикой правительственного сановника, лорда-адвоката Шотландии, столкновение идеи справедливости с заботами о государственной безопасности.
‘Судебное следствие об этом убийстве умалчивает вовсе о Давиде Бальфуре’,— признается автор. Другими словами, его герой — лицо вымышленное. Вопрос о том, кто был убийца, так и остался открытым. Во всяком случае, исторический материал об этом деле давал Стивенсону право создать именно ту версию аппинского убийства, которую читатель найдет в настоящем романе.